«Fifty And One Step Bac»

Fifty And One Step Bac (fb2) - Fifty And One Step Bac 4054K (книга удалена из библиотеки) скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Лина Мур (Lina Mur)

Мишель

Тёмный кинозал Cineplex Cinema в Торонто, где

проходила премьера фильма нашумевшей книги «Fifty shades of Grey», трещал от накаленной обстановки и

ожидания обещанных жарких сцен. Тихие

перешёптывания и всё внимание отдано экрану, хотя

некоторые из присутствующих попали сюда только по

чистой случайности, а если быть совсем откровенными, то по настоятельному требованию их друзей составить

компанию, таких набралось немало. К числу этих

«счастливчиков» принадлежала и я. И теперь откровенно

скучала, поглядывая на часы или комментируя картину на

экране.

— Теперь ты займёшься со мной любовью?

— Запомни. Первое. Я не занимаюсь любовью. Я

трахаюсь... жёстко.

— А второе?

— Я все же стану геем, — фыркнула я довольно громко

для внутреннего монолога, и вокруг меня раздались

одобрительные смешки, на что я усмехнулась.

— Идём, — Кристиан Грей предложил руку Анастейше, пока окружающие люди, сидящие рядом с темноволосой

шутницей, то есть мной, ожидали новой реплики, и она не

заставила себя ждать слишком долго. Никогда не умела

держать свой язык за зубами, и это мой единственный

порок. Наверно.

— Идём, я выведу тебя отсюда, вдруг муха в рот залетит

и подавишься, — я попыталась сымитировать тон

главного героя, но это получилось ужасно глупо и по-

гоблински, что ребята громче рассмеялись. К ним

присоединилась и я сама, вальяжно закидывая ногу на

ногу.

Тут же повсюду раздались шикающие звуки и

возмущения, не в моих правилах нарушать наслаждение

кинолюбителей, но тут меня как будто прорвало, и я не

смогла сидеть спокойно.

— Заткнись уже, Миша, — ткнула меня в ребро

рыжеволосая подруга и недовольно выпятила губы.

— А многим нравится, — равнодушно пожала плечами я, махнув головой в сторону девушек, которые

поддерживали мою язвительную натуру.

— Лучше ложись и спи дальше, — фыркнула Сара.

— О, нет, теперь я ни за что не пропущу этот спектакль, — ехидно ответила я, уже предвкушая, как глаза

взорвутся от того, что творилось на экране, и села ровнее

в кресле, бросая в рот попкорн.

Остальную часть фильма, я честно пыталась не заснуть, зевая и развлекая себя комментарием то фраз главных

героев, то их внешности, то неправдоподобности сюжета, то вообще обдумывала планы на лето, до которого ещё

так далеко. И под конец фильма, многие уже рыдали от

смеха от моих высказываний, смешанных с личным

опытом и психологическими знаниями, а другие ругались

и пытались избавиться от нарушителя их тайного

свидания с этим фильмом. К их числу принадлежала моя

подруга, постоянно толкавшая меня, и если бы за

насилие у нас не сажали, то думаю, железная банка из-

под напитка давно была бы уже у меня в горле.

— Наконец-то мои мучения окончились. Моя задница

стала плоской, как и сиськи Анастейши, — я встала, собирая пустую тару из-под попкорна и бутылочки пепси, пытаясь одновременно потереть свою попу сквозь

джинсы.

— Прекрати, это было великолепно, надо будет ещё раз

сходить, — цокнула рыжая, забирая из моих рук мусор.

— Только через мой охладевший труп и после сорока

дней, иначе восстану и трахну тебя. Жёстко, — повторила

я интонацию Кристиана Грея и подруга рассмеялась.

— Но Дорнан красавчик, детка, я б от такого не

отказалась, — бросила рыжая, идя за мной следом к

выходу. И я была уверена, что она уже представила себя

рядом с распиаренным красавчиком и состряпала

родословную до седьмого колена.

— Сара, я опущу комментарии по поводу внешности

главных героев, я уже достаточно высказалась, — усмехнулась я, протискиваясь сквозь толпу. — Но вот я

бы никогда и ни за какие деньги не согласилась быть на

её месте. Я бы ему показала красноречивый фак и

послала в известную тёмную прогулку. Это было гадко и

низко. Я не говорю уже о том, что его возбуждает

закушенная губа, потные ноги, мешки под глазами и явно

нездоровая любовь к фразе "Я не романтик". Я не

упоминаю о его садизме, маниакальном желании

причинить боль и возрадоваться, но серая мышка

влюбилась в это чудовище. А он ведь унижал морально

её, пытался сломать её личность, а она раскрыла рот и

терпела от него всё, ради невозможной сказки. Даже в

таких отношениях должно быть уважение, как минимум. В

итоге, безэмоциональный фильм привел меня в унынье, лучше бы пошли на вечеринку к Лютеру.

— Мы ещё успеем, — подруга подмигнула мне и я

ухватилась за эту мысль, достав из сумки мобильный, чтобы проверить время.

— Отлично, — я довольно отписалась друзьям, что мы

скоро будем, и засунула блэкберри в задний карман

джинс.

Мне уже надоело это медленное движение в стиле зомби

и я, схватив Сару за руку, распихивала всех, чтобы

оставить этот неудавшийся киносеанс за спиной и

вернуться в свой мир веселья и стабильности.

————————

На этот фильм пришло много людей, совершенно

различных, как по религиозным соображениям, так и по

возрасту. Двое парней следовали за возмущающейся

Мишей и восторженной Сарой, с раздражением слушая

разговор, и один из них вздохнул от облегчения, когда

девушкам удалось оторваться от них на пару человек

вперёд.

— Слышал? — подняв бровь, один из темноволосых и

модно одетых парней обратился к своему другу.

— Ещё бы, я её слушал весь гребаный фильм, у меня

кровь из ушей брызжет, — скривился друг и натянул

поглубже кепку.

— Пока мы сидели и смотрели эту хм...картину, мне

пришла одна замечательная идея. Сейчас зима, а это

время года навевает на меня тоску, впрочем, как и на

тебя. Предлагаю пари, — парень поиграл бровями, на что

другой только цокнул.

— Только из чистого любопытства, говори.

— Спорим, что вот эта мисс Шутница-от-Бога никогда не

получит удовольствия от реальных БДСМ игр и никогда

не скажет настоящему Кристиану Грею слова любви? А

мы знаем, кто настоящий Грей и чей это был

великолепный контракт...

— Тише, — шикнул на друга парень и пихнул его, оглядевшись по сторонам.

— Ладно, — понизил голос напарник. — Итак, что ты

скажешь?

— Глупо, — отрезал темноволосый.

— Я так и предполагал, что испугаешься взять ту, которая, мало того, не обучена быть нижней, так ещё и

явно имеет самый неподходящий характер для нашей

темы, — он задел за живое «Грея» и тот зло заскрипел

зубами. Лучший друг и партнёр по бизнесу надавил на

самую больную мозоль — сомнение в его мужской силе и

обаянии. Да и вообще сомнения в этом мужчине, как в

личности, в любой сфере жизни, раздражали его, выводили из себя и он назло брал всё в свои руки, отвечая обидчику известным способом — он его

уничтожал. А так как пари предложил его названный брат, то ему ничего не остаётся, как только утереть нос снова.

— Согласен, только я выдвину условия, чтобы была

реальная причина для меня браться за это дело, — прошипел парень, натягивая впопыхах кожаную куртку.

— Идёт. Встретимся утром в офисе.

— Готовь контракты.

Motionless

Мишель

— Доброе утро всем, — я улыбнулась семье и села за

стол.

— Привет, дорогая. Ты вчера припозднилась, — заметил

папа, пока мама тут же подскочила с места, чтобы

достать мне тарелку для блинчиков.

— Ага, пятница тринадцатая же была, — я широко

улыбнулась ему и довольно взяла чайник с чаем.

— А почему меня не позвала? — обиженно протянула

Тейра и выпятила губу.

— Потому что тебе шестнадцать, а в твоём возрасте

благовоспитанные леди спят в своих постельках и видят

единорогов, — пытаясь удержать смех, ответила я

сестре.

— А ты не такая и взрослая, всего девятнадцать, — фыркнула она и сложила руки на груди.

— Девочки, вы не забыли, что сегодня мы идём на

благотворительный приём, и все встречаемся в восемь

вечера внизу при полном параде? — напомнила мама, а я

зажмурила один глаз, показывая ей, что мне эта идея

совершенно не нравится.

— Сегодня ведь день всех влюблённых, ма. И у нас с

Сарой двойное свидание, — протянула я и похлопала

ресницами для правдоподобности своей подводной

просьбы — освободить меня от этого занудного вечера.

— Вот после и сходите, — сурово сказал папа. — Если

хочешь, Сара тоже может пойти с нами, я внесу её в

список приглашённых, а через пару часов вы свободны.

— Правда? — недоверчиво переспросила я у своего

родителя. Это было не в его правилах так спокойно

отпускать меня с какими-то парнями, которых он даже в

глаза не видел и пусть они только выдуманные.

— Да, — кивнул он.

— Где подвох? — прищурилась я, глядя на него.

— Никакого, только вести себя подобающе, — покачал он

головой. Но это была бы не я, если бы так просто

поверила ему. Что-то тут не так. Неужели снова решил

познакомить меня с кем-то из отпрысков своих друзей?

Точно! Так, видимо, и было.

Пока остальное семейство обсуждало праздник, я

строила планы по своему спасению. И как некстати я

потеряла свой телефон, а точнее, его кто-то спёр.

Сволочи! Да нет, не сволочи, это я рассеянная. Положила

его в задний карман и привлекла этим самым обычного

карманника.

Вздохнув, я решила, что для начала заеду за Сарой, и мы

поедем в торговый центр за обновками, затем

восстановлю номер и куплю новый телефон.

Отец отправился в офис, как обычно это бывает, а мама

собиралась в клуб домохозяек. Сестра точно будет

щебетать со своими подружками, и издеваться над

школьными ухажёрами. Да, это моя великолепная

семейка. И я люблю их, даже если вижу отца очень редко.

Он работает в крупной нефтяной корпорации, где

занимает одну из ведущих должностей. А так как рынок

сейчас очень нестабилен, то ему приходится жить там, а

не дома.

Деньги. Ради них каждый будет рвать себе жопу, хотя я не

имею права так говорить, потому что я нахожусь на

иждивении родителей. Сейчас я только оканчиваю

первый курс финансового факультета и вечерний курс

психологического. Я даже не выбирала свою профессию, куда папа сказал, туда и пошла. Мне было откровенно все

равно, умом я понимала, что моё хобби — фотография, не принесёт мне финансовой стабильности в этом

извращённом мире, поэтому даже не возражала против

выбора стези. Но бросать своё увлечение я не

собиралась.

Припарковавшись у многоэтажного дома, я вылезла из

машины и пошла за подругой. А как мне ещё сказать ей, что я тут? Никак, надо своими двумя топать и явить свою

персону подруге.

Сара была моей лучшей подругой, больше чем сестрой.

Мы познакомились ещё в первом классе, и дружим по сей

день. Мы с ней совершенно разные в плане

представления о мире, выбора парней, да и вообще, мы

полные противоположности. Но они, как известно, притягиваются.

— Доброе утро, — сказала я домработнице, открывшей

мне дверь.

«Новенькая», — отметила я про себя женщину под сорок

лет и явно не канадку, осмотревшую мои чёрные джинсы, ботинки и пальто, с некой даже щепетильностью.

— Доброе утро, чем я могу вам помочь? — с акцентом

спросила она, окончив сканировать меня.

— Передайте Саре, что Миша ждёт её в машине, — бросила я и, развернувшись, пошла к условленному

месту.

Забравшись обратно в ауди, я подсоединила айпод и

нашла одну из любимых песен. Простукивая ритм по

рулю, я подпевала и смотрела на проходящих мимо

людей.

Торонто. Я любила свой родной город, и у меня не было в

планах никуда уезжать. А зачем? Тут все есть. Конечно, путешествовать это одно, а вот менять место жизни, я не

планировала ближайшие...да и вообще не планировала.

Мне все нравится, я довольная своей жизнью, у меня есть

все.

«Кроме парня», — подсказал мозг, и я скривилась.

Ну, есть у меня парень. Как парень, просто гуляем, целуемся, ходим за ручку и иногда...

Я не успела закончить мысль, как дверь с шумом

распахнулась и ураган, в лице моей лучшей подруги, залетел на пассажирское кресло. Меня ослепило белой

улыбкой и обдало любимыми духами моей попутчицы.

— Привет, — бодро сказала она.

— И тебе здоровья, — рассмеялась я, заводя машину.

— Миша, мне тут пришла странная СМС утром, но я даже

не придала значения. А вот сейчас, узнав, что ты подняла

свою тощую задницу и поднялась ко мне, меня

заинтересовало это, — без предисловий только она, моя

верная спутница жизни, начала грузить меня в субботний

день.

— У меня шикарная задница, между прочим. И что за

СМС? Неужели тебе сказали, что ты выиграла Кристиана

Грея? — усмехнулась я, двигаясь по уже заполненной

автомобилями дороге.

— Если бы, это по твою шикарную тощую задницу, к

сожалению, — она достала свой айфон и углубилась в

него, что-то ища. — Смс: «Доброе утро, вчера в

кинотеатре был найден красный блэкберри, и первый

номер в нём был ваш. Как передать владельцу его

телефон?»

— Оу, — выдохнула я. — Какая радость!

— Ты что действительно потеряла мобильный? — с

сомнением спросила она.

— Ага, вчера пришла домой и хотела написать тебе, а

оказалось, что спёрли, — подтвердила я её догадку.

— Тогда я намекну ему, что мы будем в Итон-Центр, да?

— Поблагодари его, а, может быть, её и скажи, что я могу

подъехать за ним по любому адресу, если его затруднит

пересечься там с нами, — подсказала я ей и Сара, кивнув, начала печатать ответ.

— Сделано. Зачем нам по магазинам? — поинтересовалась подруга, ища в моём айподе свою

любимую песню.

— Мы идём на банкет и надо что-то новенькое, — задумчиво ответила я, стараясь в голове определиться

хотя бы с цветовой гаммой наряда.

— Мы?

— Мы.

— Черт, Миша, а как же вечеринка? Я хочу попасть на

неё! — возмутилась Сара.

— Попадём, я тоже не горю от счастья, но папа сказал, что мы там с тобой побудем часа два и сваливаем, но я

планирую смотаться раньше, — успокоила я уже

возбуждённую от праведного негодования Сару.

— А ну тогда ладно. Мой папочка вчера улетел в Париж с

новой шлюшкой, а мне оставил деньги и записку: «Не

скучай». Мило, да? — с сарказмом произнесла она.

— Сама забота, — поддакнула я.

Её телефон пикнул, и она расплылась в улыбке, как

Чеширский Кот.

— Дрейк пишет и признаётся в симпатии, как и Ель, как и

Вито, как и Чейз, — наигранно устало вздохнула она, а я

хмыкнула.

— О, так ещё одна и это тебе, читаю. «Мне несложно

подвезти пропажу к моллу. Я должен быть уверен, что

телефон попадёт в правильные руки». Это он, а не она,— протянула подруга.

— Вот меня интересует, что мужик делал на этом

фильме? Гей? — я постучала пальцами по рулю, ожидая, когда машина впереди освободит движение, чтобы я

свернула к парковке.

— Дура, — закатила глаза подруга. — Ты только подумай, как это романтично. Сегодня день влюблённых, неизвестный находит твой телефон и как принц мчится

тебе его отдать. Он ответственный. Он настойчивый.

— Он больной. Так, Сара, сворачивай свою фантазию, где мы уже наплодили мелких сыщиков и вернись в

реальность, — усмехнулась я. — Ни один нормальный

человек не пойдёт на этот фильм и не притащит свой зад

только, чтобы отдать пропажу. Ау, детка, мы живём не по

сценарию, как твои оттенки.

— Ты просто слишком...нудная, — буркнула она и

принялась придумывать ответ.

— Спроси, как я его узнаю? — вновь подсказала я.

Я выключила мотор, и мы вышли. Я предвкушала

шоппинг. Да, я девочка и я люблю одеваться красиво, хотя в основном это ботинки, кеды, джинсы. Но! У меня

есть особенное «но», люблю видеть, как люди поднимают

челюсть с пола, когда видят меня в полной боевой

готовности. Наверно, да нет, не наверно, я не отличаюсь

ничем от обычной студентки с достатком больше

вышесреднего в семье, которая спокойно может

потратить на одежду десять тысяч. Я не могу сказать, что

я избалована. Я просто стараюсь слиться с толпой и быть

как все, ища свою индивидуальность. Я бываю несколько

резкой и грубой, но не из-за того, что я слишком

зазналась или смотрю на людей свысока. Нет, просто мой

язык — враг мой, и думаю, у каждого человека есть среди

знакомых вот такая змея, изливающая правду матку всем

и вся, не думающая, что говорит и даже не замечает

этого, а потом ей стыдно за свои откровения. Она это я. Я

несколько цинична, эгоистична и ядовита. В психологии

эти качества называют мнимыми, но это, к сожалению, не

про меня. Я знаю, как устроена эта жизнь, в свои

девятнадцать повидала достаточно много разрушенных

судеб, и глубоко соболезную каждому человеку, рождённому в эту чёрную эпоху.

— Он написал, — Сара взяла меня под руку, открывая

сообщение, пока мы шли мимо бутиков. — «Крошка, мимо

меня редко кто проходит, не оглянувшись. Но не тебе

нужно меня узнавать, а твоей подруге».

— Урод, — обиженно фыркнула подруга, а я хохотнула.

Да, этот парень стал одним из немногих, кто открыто

отшил подругу.

— Дай, — выхватив у неё телефон, мы зашли в один из

магазинов, и пока Сара пошла гулять по рядам, я писала.

«Малыш, неужели ты выступаешь в цирке уродов? Это

будет занимательно, люблю посмеяться»

Хихикнув на свой грубый ответ, я довольно

присоединилась к подруге. Самомнение у мужика не

хромает, но и мы не лыком шиты.

«Крошка, советую не открывать на меня свой ротик, иначе

направлю его в нужное русло. Передай подруге, что буду

у фонтана рядом со Старбаксом через двадцать минут»

Ха, и ещё одно ха в этого придурка.

«Малыш, советую попридержать свой ротик, иначе язык

засохнет от твоей манеры общения или его кто-нибудь

вырвет. Я же добрая сегодня. Мне не нужно ничего

передавать, это и есть та самая подруга»

— Ну что? — с интересом спросила Сара.

— Ничего, почитай, какой тупой мажор, — фыркнула я и

бросила айфон подруге, подхватив одно из платьев.

Пока я мерила темно-зелёное платье выше колен, подруга за шторкой начала смеяться, а затем уже

хрюкать.

— Правильно, Миша, надо этого придурка отшлёпать, — смеялась Сара.

— На тебя слишком воздействует кинематограф, — хмыкнула я, но все же улыбнулась, оглядывая себя в

зеркало.

Пойдёт, возьму его, а затем ещё туфли, клатч...а может, чёрное или алое?

«Так, ты планируешь кого-то соблазнять?», — задала я

себе вопрос и мотнула в отражение отрицательно

головой. — «Тогда не парь мозг и бери то, что выбрала».

— Он прислал сообщение, что на месте, — сказала

подруга, пока я натягивала свитер.

— Ну, что, шоу началось, — пропела я, идя к кассе. — Пусть подождёт, я же дама.

— За что ты так с ним? Ну, грубый, но он привёз твой

мобильный. Сейчас осталось мало парней, которые будут

такими честными, — спросила она.

— Я ему сочувствую, — притворно смахнула слезу и

передала карточку девушке за кассой.

Мы вышли из магазина, и я оставила подругу в

следующем, а сама пошла к эскалатору, чтобы спуститься

вниз к назначенному месту.

«Не пройдёт ни одна мимо», — вспомнила я про себя его

самовлюблённость, и с удовольствием готовила план по

разбитому вдребезги мужскому эго.

За что я так с ним? А чёрт его знает, но адреналин и

больное желание поставить его на место затмили тихие

голоса разума.

Я юркнула в магазин с домашними принадлежностями, что был напротив фонтана, чтобы найти глазами этого

спасателя Малибу и сделать первичную оценку. Мои

глаза пробегали по людям, пока не остановились на

одном парне, вальяжно облокотившемуся о стойку

Старбакса, и отпивающему из фирменной кружки.

Длинные ноги в тёмных потёртых джинсах, расстегнутая

кожаная куртка, открывающая широкую накачанную грудь.

Даже через тонкий темно-бордовый свитер можно было

разглядеть его мускулатуру. И ни я одна этим занималась

сейчас, каждая девушка, проходящая мимо него, бросала

взгляды и слала улыбки ему. А он, как по законам жанра, приподнимал уголок губ в лёгкой усмешке.

Отросшая щетина тёмного цвета и в тон ей волосы, поднятые на любимый манер всех долбанных мажоров.

Я посмотрела на его лицо, и если бы я была падка на

внешность, то точно бы уже свалилась в обморок от

мужественной и в то же время чувственной красоты

нахала.

«Сочный, засранец», — вздохнула про себя я и тут же

разозлилась на эту оценку его внешности.

«Не на ту напал», — я взяла себя в руки и уверенно, подняв подбородок, пошла на встречу...к другому парню, стоящему от него в нескольких шагах с другом точно

возле фонтана.

Улыбаясь своей самой отрепетированной улыбкой, я

прошла мимо греческого бога и отметила, что он на

полголовы выше меня, а то и больше, насколько мне

удалось прикинуть. Но я даже не посмотрела в его

сторону, моё внимание было подарено иному, пародией

на мужчину в облегающий синих джинсах и яркой красной

парке.

— Привет, — обратилась я к нему, и он отвлёкся от

разговора с другом, переводя на меня удивлённый

взгляд.

— Ты нашёл мой телефон, и мы договорились

встретиться у фонтана, — пояснила я голубоглазому, а он

сдвинул брови галочкой.

— Эм...нет, — его губы растянулись в виноватой улыбке, на что я наигранно нахмурилась. — Но, я не против

поискать его вместе. Я...

— Её это совершенно не интересует, — холодный и

властный голос раздался позади меня.

Я резко обернулась и встретилась с сужеными глазами

цвета шоколада, пристально изучающими моё лицо. Я

усмехнулась на это и, повернувшись обратно, улыбнулась

парню.

— Прости, обозналась, — пожала я плечами.

— Да ничего, бывает. Как закончишь, мы будем на втором

около игровых автоматов, приходи, — он подмигнул мне и

пошёл прочь вглубь торгового центра.

— Кхм, — кашлянул нахал, напоминая о себе, и я вновь

повернулась в его сторону.

— Привет, — сухо кивнула я.

— Добрый день, — он широко улыбнулся, обнажая

ровные белые зубы, что мог бы меня ослепить.

Не знаю почему, но я инстинктивно улыбнулась и

потребила ногтем ручку пакета, который держала в руке.

Я должна была держать оборону, унизить его и показать, что он всего лишь человек, а не небесное светило. Но

что-то пошло не так.

Возможно, это из-за того, что мне пришлось смотреть на

него снизу вверх. Возможно, я не могла оторваться от его

тёмных глаз, удерживающих зрительный контакт.

Возможно, я просто переоценила свои возможности, и

первый раз поплатилась за собственную

самоуверенность и грубость. Не имею понятия, но я так и

стояла, как монумент, и смотрела на него.

Неприятное чувство внутри, подобно разочарованию в

себе, заставило меня перевести глаза за его спину и

переступить с ноги на ногу, чтобы поменять позу на более

непринуждённую.

— Хм, телефон, — прочистив горло, я напомнила об этой

вынужденной встрече и зацепилась взглядом за цепочку

на его шее, в районе грудной клетки свисала подвеска в

виде ключа.

Почему-то мне было теперь неловко и хотелось

развернуться и бежать. Далеко бежать за свои слова.

Чёрт, я первый раз за всю жизнь готова была принести

публичные извинения.

— А, да, я же тут за этим, — мой собеседник тянул слова, как будто давал мне время, чтобы я привела свои

сумбурные мысли в голове в порядок. Но он ведь не мог

знать, что в данный момент, моя кожа на руках покрылась

мурашками, скорее всего, от холода. И что я отметила его

спокойный голос, но в то же время стальной, такой

встречался редко, по крайней мере, мне.

— И? — я подняла подбородок и посмотрела в его глаза.

— Какая плата? — нагло спросил он, а я опешила от его

насмешливо изогнутых губ.

— Кофе? Булочка? — нашлась я и сложила руки на груди, этому даже не помешал пакет, свисающий с руки.

— Не хочу, но что-нибудь обязательно придумаю, — цокнул он и, достав из внутреннего кармана куртки

знакомый телефон, покрутил его в руках.

— Можешь просто отдать, и я скажу тебе: «Спасибо», — ехидно улыбнулась я, и только было потянулась за

мобильным, как он притянул его к себе, наблюдая за моей

реакцией.

«Да он издевается!», — возмутилась я про себя и зло

сжала губы.

— Слушай, — я потёрла лоб, желая прекратить это

знакомство как можно быстрее, — я понимаю, у тебя

полно времени, но меня ждут, поэтому я не хочу играть в

игры. Давай ты отдашь мне мою вещь и распрощаемся?

— Минута моего времени стоит больше, чем ты можешь

себе представить. Ты моя должница, — хмыкнул он и

протянул телефон, который я осторожно взяла, не

затрагивая его пальцев, и сжала в руке.

— Спасибо, — кивнула я.

— Всегда, пожалуйста, — он улыбнулся, немного

наклонив голову набок.

— Ну, пока, — я махнула рукой и, развернувшись, быстрым шагом направилась на эскалатор. Как-то глупо

получилось, да? Вела себя подобно школьнице перед

ним.

Встав на двигающиеся ступеньки, я обернулась и

заметила, что он до сих пор стоит на том же самом месте

и, не мигая, наблюдает за мной. Я тут же отвернулась и

спрятала телефон в сумке.

Странный. Он был действительно каким-то не от мира

сего. Сила, исходившая от него, была ощутима так явно

для меня первый раз. Раньше я не встречала подобных

субъектов среди своего окружения. Другой.

Мотнув головой, я снова повернулась на втором этаже и

не увидела его.

«Вот и отлично», — решила я и пошла на поиски подруги.

Пока я двигалась мимо людей, чтобы продолжить

шоппинг, мой телефон завибрировал, и я удивлённо

достала его из сумки. Мой телефон по идее должен был

быть выключен, а не заряжен до ста процентов.

«До встречи, Мишель. Будь осторожна и собрана, в

следующий раз меня не будет рядом, чтобы помочь

тебе», — гласило сообщение от незнакомого мне номера, и я остановилась, чтобы перечитать внимательней.

Рука отчего-то вспотела и даже появилась опасность, что

за мной продолжают пристально следить. Я чувствовала

на себе взгляд тёмных глаз, обрамленных чёрными

ресницами.

Обернувшись, я удостоверилась, что схожу с ума, да и

только, и, не придав значения своим ощущениям, удалила сообщение, довольно улыбаясь.

Мы больше никогда не встретимся. Торонто огромный

город, в котором теряются как люди, так и все

человеческое.

Последней мыслью перед тем, как меня затянул

водоворот многочисленных платьев, была: «Откуда он

узнал моё имя?».

Sweet freak

Ровно в назначенное родителями время я спускалась по

мраморной лестнице в нашем пентхаусе в одной из

модных новостроек, куда мы перебрались год назад.

Поменяв решение ещё в магазине о своём внешнем виде, я купила платье холодного молочного цвета на одно

плечо с длинным рукавом, облегающее тело до коленных

чашечек, как вторая перчатка и в тон туфли лодочки

известного дома моды с красной подошвой. Сделав

обычные манипуляции со своими каштановыми волосами, я уложила их в элегантную причёску, которая была

незаменима на таких вечерах. Вдела в уши подаренный

комплект украшений на мое девятнадцатилетие и на этом

успокоилась, хотя в душе желала переодеться в более

свободную и молодёжную одежду и отправиться

праздновать этот день на вечеринку моего официального

парня в его загородный дом.

— И последняя, — констатировал моё появление папа

в тёмном смокинге, держа под руку маму в элегантном

тёмно-синем платье в пол.

— Сара? — отец вопросительно изогнул бровь, пока я

надевала белую норковую шубу до колен.

— Там встретимся, — бросила я, подхватывая

сумочку.

— Тогда в путь, — улыбнулась мама, и они начали

движение, а мы с сестрой как две обученные мартышки

следовали за ними.

Погрузившись в лимузин, папа откупорил бутылку

шампанского и предложил маме бокал. Понятное дело, что нам осталось пить только апельсиновый сок, от

которого и я, и Тейра отказались. Родители обсуждали

благотворительный приём, а я достала из сумки телефон

и писала смс Саре, уже так же выехавшей из дома.

Я не любила подобные мероприятия, для меня в силу

возраста и увлечений они были до неприличия скучны, но

положение отца в компании обязывало быть примерной

старшей дочерью. На меня возлагали надежды на

будущее. Как я могла нарушить мечты любимых

родителей? Правильно, у меня даже мыслей подобных не

было, потому я тихо плыла по течению в такие моменты и

старалась быть незамеченной как можно чаще... и

дольше.

Лимузин остановился у уже знакомого мне за

последние два года TIFF Bell Lightbox, где проходили

самые яркие события Торонто, и мы вышли на красную

ковровую дорожку, по которой мне удалось пролететь к

входу и не быть пойманной фотовспышками. Для меня

это лишнее, а вот для моей сестрёнки наоборот, она

купалась в этой роскоши и мнила себя знаменитостью, хотя самое смешное, что никто даже не знал о том, кто

она и не интересовался этим.

Мимо меня проходили гости, а я ожидала свою семью

у стеклянных дверей, кутаясь в шубу, чтобы спастись от

непогоды этим вечером.

Папа бросил на меня предостерегающий взгляд, говоривший мне о том, что мои скачки по звёздной

дорожке не прошли незамеченными им. Я только

закатила глаза и вошла вслед за родителями в холл, где

мы сдали верхнюю одежду и направились в главный зал.

Скука смертная. Я оглядела помпезное помещение и

нашла глазами наш столик под номером восемь. Оставив

семью здороваться и болтать со знакомыми, я пошла к

нему и благополучно приземлилась на мягкий стул.

Множество разряженных лиц и все играют друг перед

другом роли, на это смотреть было довольно противно, что мне пришлось встать и подхватить бокал с

шампанским, двигаясь навстречу подруге в золотистом

платье и с заплетенными в замысловатую прическу

шикарными рыжими волосами. Нереально красивая копна

её волос сводила меня с ума, и я бы отдала все за такую

густоту.

— Привет, дорогая, — Сара потянулась к моей щеке и

в воздухе поцеловала меня, на манер светских львиц.

— Привет, — протянула я, хлопая ресницами.

— Ой, ты даже не представляешь, какой ужас

случился со мной буквально пять минут назад, — подруга

взяла меня под руку и продолжала копировать писклявый

голосок комедийных блондинок.

— Боже, Боже, хочу знать, — я подыгрывала ей, хлопая ресницами и отпивая шампанское, пока мы

маневрировали между гостями к моей семье.

— Я едва отошла от шока, — она закатила глаза и

обмахала себя левой рукой.

— Ну же не томи, дорогая, а то я выпрыгну из своих

стринг, — я уже была готова смеяться, но вместо этого я

взвизгнула, что мужчина, мимо которого мы проходили, удивлённо обернулся на слове «стринги».

— В общем, я вхожу в зал и вижу, что ты, сучка, напиваешься уже без меня, — окончила фразу она своим

голосом, и я рассмеялась.

Подруга подхватила мой смех и мы, веселясь, подошли к компании, где стояли мои родители и младшая

сестра.

— А вот и она, — мама заметила меня первой и

повернулась к нам, размыкая круг. Мы ещё хихикали с

Сарой, перебрасываясь понятными только нам

взглядами, когда заняли свои места в этом шоу. Мне

пришлось опустить голову, рассматривая обувь людей, чтобы не показаться невоспитанной, но прекратить

смеяться я не могла.

Папа, как я и предполагала, начал знакомить меня с

парнем по имени Зак, племянником одного из

руководящих работников компании и его родителями и

дядей. Мне пришлось улыбаться и деликатно

отнекиваться от вариантов совместного завтрака, обеда

или ужина. Парень меня не впечатлил, совсем не

впечатлил.

Я никогда не задумывалась о любви, потому что

между моими родителями её не существовало. Они

поженились по сговору родителей, но единственное, в

чём они были искренни друг перед другом — это в

уважении. Ни у кого из них не было любовников, и каждый

чтил такой институт, как брак.

Любовь. Я даже никогда не была влюблена, гормоны

не затмевали разум, и я не хотела делать сумасбродные

вещи с каким-то парнем. Что во мне не так? Да, у меня не

такая эффектная внешность, как у Сары. Но я никогда не

завидовала ей, я симпатичная, а некоторые парни даже

считают меня красивой. Я ухаживаю за собой, холю и

лелею своё тело на тренировках в спортзале, но делаю

это исключительно для себя.

А нужна ли мне любовь? Зачем она? Чтобы

превратиться в одну из истеричек, коих вокруг и так

огромное количество, что можно отстреливать, и никто не

заметит?

«Нет, любовь мне не нужна», — сделала я заключение и, покрутив бокал с шампанским, выпила остатки. — «И, вообще, откуда мысль об этой глупости?»

— Миша, когда мы свалим? — шёпотом спросила у

меня Сара на ухо, и я подняла голову от нетронутого

второго блюда.

— Сейчас проверю обстановку, — также ответила я.

За нашим столиком помимо моей семьи и подруги был

этот тошнотворный Зак с родителями и дядей. Взрослые

о чём-то бурно болтали, парень копался в своём айфоне, как и моя младшая сестра. Благотворительный вечер

протекал стабильно вяло, хотя просидели мы тут немного

больше чем час. Было ещё рано сбегать отсюда, потому

что папа не выпил достаточно виски, чтобы не заметить

моего отсутствия.

— Прекрасная песня, — сказала мама, качая в такт

музыке головой. — Очень романтичная, а ведь сегодня

как раз день всех влюбленных.

— Ты права, Сессиль, — поддакнула мать моего

несостоявшегося кавалера.

— Заккерий, пригласи Мишель на танец, — это было

не предложение, исходившее от его отца, а приказ. Этот

тон заставил меня скривиться и умоляюще посмотреть на

маму, которая отрицательно мотнула головой, говоря, что

я должна встать и позволить этой каланче меня лапать.

— С удовольствием, папа, — елейным голоском

ответил парень и встал, обходя стол и предлагая мне

руку. По виду Сары я поняла, что она сочувствуем мне

изо всех сил, когда моя младшая сестра только хохотнула

на такую «удачу».

Я натянуто улыбнулась и позволила Заку вывести

меня на танцпол, где уже развлекались как молодые

пары, так и в возрасте.

Он поднял одну мою руку на уровне своего плеча, а

свою положил на сгиб поясницы.

— Выше, — потребовала я, глядя в серо-голубые

хитрые глаза.

— Не понял?

— Руку с моей задницы убрал, — зло сказала я, потому что не смогла взять под контроль чувства, а его

щупальца и вправду спустились на моё любимое место во

всём теле.

— Да брось, наши родители этого и хотят, я тоже не

против, — он все же последовал моему приказу, и его

ладонь оказалась у меня на спине.

«Фу, какие у него потные ладони», — скривилась я про

себя, и в ту же минуту хотелось застонать от последствий

его руки на моем идеальном светлом платье. Урод.

— Я против, — ответила сухо я и посмотрела за его

спину, пока мы медленно двигались.

Прекрасные звуки фортепиано, и я немного

расслабилась, отдаваясь ритму, улыбаясь только красоте

музыки. Под такие ритмы хотелось бы ощущать только

сильные руки и плечо, на которое можно опустить голову.

Но, увы, такого не было, и я только с ровной спиной

делала повороты и устало терпела издевательства

своего партера, который то и дело пытался сжать мою

задницу. А я демонстративно поднимала его руку на

талию и зло сверкала глазами, желая убить одним

взглядом.

Только я открыла рот, чтобы высказать всё, что я о

нём думаю, когда Зак растянул губы в самодовольной

улыбке и прижал меня к себе, опуская вновь руку. Как кто-

то оторвал меня от него и я, пошатнувшись на каблуках, не устояла и впечаталась в чью-то грудь, хватаясь за

лацканы пиджака. Пару секунд, а мой мир за это время

успел перевернуться с ног на голову.

— Мне кажется, девушка ясно дала понять, что твои

прикосновения ей не нравятся, — холодный голос был

мне знаком, и я подняла голову, встречаясь с лицом того

самого парня, который вернул мне телефон.

— А ты кто такой? — заносчиво спросил Зак, поправляя свой пиджак.

— Друг, — тот же надменный голос, а я просто стояла

и не могла собраться с мыслями, вдыхая аромат

одеколона и переваривая эту сцену.

— Дорогая, ты его знаешь? — пропел мой

несостоявшийся кавалер и уже потянул ко мне свои руки, как меня отодвинули от него. Этот нахал серьёзно просто

взял и отодвинул меня, словно шкафчик с вещами, задвигая немного за себя.

— Знает, а теперь свободен, — грубо ответил за меня

мой спаситель, и Зак тут же ретировался.

«Вот бы и мне так, одним только взглядом заставлять

людей делать то, что я хочу», — мечтательно подумала я, смотря на удаляющегося парня к бару.

— Значит, снова неприятности, Мишель? — он

обратился ко мне с укором, а я даже имени его не знала, про себя окрестив обычным «ОН».

— Я...да, всё нормально, — пожала я плечами. Ну не

признаю же, что он появился вовремя и спас Зака от

вульгарных выражений.

— Я видел, — хмыкнул он и, притянув меня за талию, подхватил руку и начал двигаться под Барри Уайта.

Я просто следовала за ним, всё ещё не веря в

происходящее. Какого черта?

— Откуда ты знаешь моё имя? — выпалила я, смотря

в тёмные шоколадные глаза.

— Свои каналы, — неопределённо ответил он и

улыбнулся.

— А ты кто, и как тебя пропустили сюда? — спросила

я, оглядывая быстро его дизайнерский чёрный пиджак и

белую сорочку с бархатной бабочкой. Дольче, у меня

была такая же в арсенале.

— Загадка, — он понизил голос и придвинул своё лицо

ко мне ближе, и я ощутила, что расстояния между нами

всего какие-то два — три сантиметра. Это слишком

близко, но отчего-то довольно комфортно и... интересно?

Новое открытие в сфере мужского внимания и флирта

откровенно льстило, но разум взбунтовался, подсылая

мне красочные картинки возможной личности человека, держащего меня в своих руках.

— Знаешь что, загадочный мажор...

— Не открывай свой ротик, крошка. Когда молчишь, ты

даже более чем приятная и красивая, а особенно в этом

блядском платье, — перебил он меня и, отодвинув от

себя так быстро, что я не успела отреагировать на его

недокомплимент и эту «крошку», крутанул меня вокруг

своей оси и вернул в кольцо своих рук.

«А танцует он ничего. Уверенность в каждом движении», — отметила про себя я, но в памяти всё ещё были свежи

его слова перед этим эффектным Па, и я перебирала в

голове варианты выстрела словами, да так больно, чтобы

он убежал от меня, как от чумы.

— И румянец тебе к лицу, — но он снова перебил

меня своим зазывным и пониженным на октаву голосом, протягивая гласные, и это действительно сбивало меня с

мыслей. Я первый раз не могла сконцентрироваться на

том, чтобы отшить непонятного и странного мужчину.

Раньше мне это давалось с особой лёгкостью. Так, где

все мои таланты? Испарились в его ароматном облаке

дерзкой сексуальности?

— Какой румянец? — возмутилась я вслух.

— Вот этот, — он продолжал держать мою руку в

своей, когда внешней стороной указательного пальца

провёл по моей щеке, очерчивая скулу.

— Какого...

— Молчи, Мишель, — его необычный и властный

взгляд, заставил меня обиженно поджать губы. Он

продолжал неотрывно следить за моим выражением

лица, поднося мою руку к своим губам. Я, как

заворожённая, смотрела за его действиями в

замедленной съёмке в моей голове. Поцелуй, оставленный на моих пальцах, был горячим, как будто

обжёг меня, поставил на мне свою метку или клеймо, что

я вырвала свою руку и резко отстранилась, сделав шаг

назад. Такой фривольности по отношению ко мне ещё

никто себе не позволял. Ладно, позволяли, но тут же

получали за это хорошую пощёчину или между ног. А

сейчас что? Я просто наблюдаю со стороны, как

незнакомый мне мужчина соблазняет меня, и я не делаю

никаких попыток даже нагрубить ему. А наслаждаюсь?

— Не убегай, — он вновь обхватил меня за талию, прижимая как безвольную куклу к себе, не отпуская меня

своими чертовыми глазами. О чём можно думать, когда

они смотрят на тебя и гипнотизируют вкупе с бархатным

интимным шёпотом? Конечно, о том, что мне это не

нравится. Да-да, не нравится. Я видела тысячи карих глаз

и эти ничем не отличаются. Хотя, возможно, они яркие и

живые, в отличии от его голоса, ровного и спокойного, даже убаюкивающего. Но он все равно мне не нравится и

точка!

— Ты преследуешь меня? — тихо, но настойчиво

спросила я.

— Это ты преследуешь меня, сначала я спасаю твой

телефон из рук воришки, а теперь из лап какого-то урода, которому ты позволяешь оставлять на своём теле слюни

из его рта и отпечатки его рук, — с отвращением в голосе

ответил он, и эта смена реакции удивила меня и вновь

принесла глупый интерес.

— Я не позволяла, — быстро сказала я, а через

секунду поджала губы, потому что мои слова выглядели, как оправдание перед ним. Но я ведь ничего ему не

должна, я, вообще, не знаю, кто он и откуда. Ничего не

знаю о нём, только то, что он обладает цепляющей

внешностью, тёплыми руками и мягкими губами, таинственными глазами и невероятно несдвигаемой

манией величия.

— Вот и хорошо, ты меня заинтересовала, Мишель, поэтому продолжай не позволять другим касаться тебя.

Только я могу это делать, — прошептал он мне на ухо, оставляя на коже своё дыхание, что она покрылась

неизвестно откуда взявшимся мурашками, и я сглотнула

от неожиданности ответа моего тела. Моя рука крепче

сжала его плечо под пиджаком, я пыталась дышать, но

задыхалась. Маленькие иголочки играли на моей

пояснице и приятно покалывали, а незнакомец продолжал

двигаться, не замечая моего состояния. Он усугублял

мою потерянность своей реакцией на этот шёпот, прижавшись ко мне теснее, что я ощутила на своём бедре

его выпирающее подтверждение извращённой близости, происходящей на глазах у множества людей.

Мне показалось, что мы вели диалог без слов — телами. На его лице не дрогнул ни один мускул, а на

губах играла слабая улыбка, скрывающая любую эмоцию

его души. Я встретилась с его глазами, и мне захотелось

остановиться. Просто перестать играть тут роль и

остановиться на месте, чтобы запомнить этот момент.

Карие глаза манили к себе своей глубиной и меняющимся

оттенком шоколада, без которого я жизни уже не

представляла. Да он был весь похож на десерт, если

переесть, то можно получить диатез и больше никогда не

выбрать его в будущем. А если...если...

Мне больше не хотелось даже анализировать

ситуацию, моя рука на его плече расслабилась, и я

медленно повела ей к его груди. Даже через ткань я

чувствовала тугие мышцы, и настолько увлеклась, что не

заметила, как мой партнёр остановился. Едва уловимое

касание по дорогой мягкой ткани его рубашки к скрытым

пуговицам, и мужчина перехватил моё запястье, отводя

от себя. Я подняла взгляд на его лицо и встретилась с

горьким шоколадом в глазах и сурово сжатым ртом.

— Я доведу тебя до родителей. Если ты продолжишь, то от меня тебя уже никто не спасёт, — он отстранился и, продолжая держать меня за руку, опешившую от всего

этого и своего покорного молчания, повёл за собой, кивая, видимо, знакомым, которые с интересом наблюдали за

нами. А я что? Я тупо шла, перебирая ногами и пытаясь

поймать хоть одну человеческую мысль в голове. Но ни

одной и это было странно, как будто у меня изначально

не было мозговой активности. Когда я превратилась в

жадную на внешность девку?

«Да что за фигня со мной происходит? Что за реакция на

нахала, который смеет мне говорить абсурдные вещи? Я

позволила себе прикоснуться к нему? Сама? О, Боже!»— отчитывала я саму себя и наконец-то оттаяла от его

влияния, но, к сожалению, уже было поздно. Мы подошли

к нашему столику и папа, заметив нас, встал, хмуро

смотря то на меня, то на моего неизвестного кавалера.

— Мишель? — папа вопросительно изогнул бровь и

высокомерно прошёлся глазами по моему спутнику, а

затем задержал взгляд на моей руке, которая до сих пор

была во власти чужой крепкой и тёплой ладони.

— Добрый вечер, мистер Пейн, — незнакомец не

отпустил мою руку, и я заметила, что за нашим столиком

повисло молчание, и все взгляды были направлены на

нас. А он, как будто угадывая, что я ненавижу быть в

центре внимания, успокаивающе поглаживал большим

пальцем тонкую кожу моей кисти.

— Добрый вечер, — сухо кивнул папа.

— Николас Холд, — незнакомец представился и

протянул свободную руку отцу. Мой родитель пожал её и

заметно расслабился, улыбаясь этому наглецу. А почему

мне не открыл своего имени? Что за неуважение? Я

покрутила своей рукой в его крепком захвате, и мне

удалось освободиться. Я была просто зла на него и

немного обижена его отношением ко мне.

— Мистер Холд, я не ожидал встретить вас на

банкете. Какая удача лично встретиться с вами, — папа, к

моему удивлению, начал лебезить перед этим наглецом, что я удивлённо подняла брови, не понимая, какого хрена

тут происходит. Кто этот Николас Холд? Какая-то шишка

или очередной сынок из элиты?

Чёрт, вот теперь я сожалела, что раньше пропускала

мимо ушей имена всех мужских особей, упоминаемые

отцом.

— Друг пригласил на это мероприятие, а вот, кстати, и

он, — Николас махнул в сторону, где к нашему столику

уверенной походкой шёл темноволосый мужчина в

элегантном чёрном костюме за приличную сумму денег.

«Что где-то взорвался завод по изготовлению жеребцов

— мажоров?» — про себя подумала я.

— Райли Вуд, мой хороший друг. Познакомься это Тревор

Пейн, представитель аналитического отдела компании

«M.P. Corporation», — пока мужчины представлялись, я

аккуратно пыталась продвинуться к своему месту. Но

один взгляд, косо брошенный на меня Николасом, и я

остановилась как вкопанная. Что-то было пугающее в

блеске карих глаз, и я замерла, а мужчины продолжили

разговаривать, к ним присоединился отец Зака, а затем

наши матери. А я, словно провинившийся ребёнок, стояла

в стороне от веселья.

Я посмотрела на Сару, которая молча спрашивала

меня: кто этот самец? А я только пожала плечами, наблюдая за смехом и свободной обстановкой.

Злость на то, что этот Николас обращается со мной, как с глупой куклой, переполнила мою чашу терпения, и я, задрав подбородок, демонстративно прошагала к подруге, даже не смотря на него. Да, вообще, почему я должна

следовать всем его взглядам и ещё сносить

недвусмысленные фразочки? И не важно, что он

заставляет мою мозговую активность просто отключаться.

Я была не подготовлена к такой встрече и явной атаке на

мою женскую чувственность. Впредь я буду умнее, если

когда-нибудь ему посчастливится увидеться со мной

вновь.

— Миша, может, свалим под шумок? — предложила

подруга, и я, взглянув на наблюдающего за мной

Николаса, хитро улыбнулась и кивнула.

Пока все были заняты обсуждением политики и

финансовой стороны рынка ценных бумаг, я подхватила

свой клатч и шепнула восхищенной сестре, что я ухожу, та даже не обратила внимания на это. Конечно, куда ей

до моих глупостей, когда тут два модельных красавчика

расточают свои познания и покоряют своей силой

окружающих?

Сара, взяв меня за руку, спиной начала двигаться к

выходу, а затем, обернувшись, понеслась к гардеробу, а

я, хихикая, бежала рядом. Мы словно две преступницы

сбегали с этого праздника на другой, ещё более

интересный.

«Не убегай», — пронеслось в голове, но я отмахнулась от

этого зазывного голоса, и, быстро накинув на себя шубу, я

вслед за подругой выскочила на холодный воздух, чтобы

поймать машину.

Пришло время веселиться!

Deadly touch

Touch me, yeah

I want you to touch me there Make me feel like I am breathing

Feel like I am human

A Little Death - The Neighbourhood.

— Да ладно, — я всплеснула руками, когда мы вошли в

дом, заполненный уже пьяными студентами.

— Миша, тебя точно не отпустят оттенки, смирись, — рассмеялась Сара, распуская волосы и заплетая в

небрежную косу.

«Блин, хочу такую же гриву», — проскулила я про себя и

повторила её движение, разбрасывая по плечам

завившийся в кудри тёмные пряди и взлохмачивая их

пальцами.

«Да, так определённо лучше», — констатировала я факт, кивая знакомым ребятам и проходя мимо друзей, чтобы

взять что-нибудь сильно алкогольное, дабы выбросить из

головы Николаса.

— Привет, красавица, — меня за талию обнял Люк, и я

ощутила поцелуй в висок. Сара, бросив на моего парня

насмешливый взгляд, махнула рукой и пошла за

выпивкой. Я осторожно выпуталась из его рук и

повернулась лицом к русоволосому футболисту

университета.

— Привет, с праздником, — улыбнулась я. — Эм...ты тоже

под воздействием картины?

Я обвела рукой комнату в красном свете и разбросанные

повсюду элементы садизма.

— В тему, — пожал он плечами. — Тебе не нравится? Я

думал, что используем что-нибудь новенькое.

— Не сегодня и я терпеть не могу, когда причиняют боль, — несколько резко ответила я, и парень недовольно

поджал губы.

— Миша...

— Давай выпьем, — перебила я его. — Сегодня был

нудный вечер, и я хочу расслабиться.

Не дав ему ответить, я схватила его за руку и потащила

за собой к бару, где Сара была уже в компании одного из

её почитателей. Подруга, заметив нас, закатила глаза и

выставила стопки с текилой.

— На раз — три, пьём, — скомандовала я, и мы все взяли

рюмки в руки, махнув головой, я опрокинула в себя

горький напиток и закусила лаймом. Немного передёрнув

плечами от рвотного позыва, я переборола его и сделала

заказ на следующий. Алкоголь тут же дал о себе знать

тяжестью в ногах на голодный желудок.

Плевать. Вторая стопка пошла уже легче, а на третьей я

хихикала на поцелуи Люка и позволила себя вывести в

другую комнату, где грохотала музыка из знакомого мне

фильма.

— Ты такая сексуальная, Миша, в этом платье, — прошептал Люк мне на ухо, притягивая меня к себе. И это

я позволила, желая просто быть обычной, а не зажатой, безэмоциональной, примерной девочкой. Просто

надоело, хотелось свободы от оков пьедестала. Я начала

двигаться, подстраиваясь под ритм музыки, обнимая

парня за шею и практически вися на нём.

Голова наполнилась таким лёгким туманом, что я теперь

ощущала совершенно иной аромат и мускулатуру, двигаясь развязней, порочней, не думая больше ни о чём.

Только музыка в мозгу и плавные, эротические движения, руки, ласкающие тело. Я повернулась спиной к Люку, а

его губы опустились на мою шею, оставляя на ней мокрые

поцелуи. Мои руки взмыли вверх, а тело податливо

выгнулось.

Фантазия забурлила, и я представила себя на месте этой

Анастейши, получающей наслаждение от происходящего.

Ещё бы героя иного, например, как Николас...О, да, его

руки, сильные, такие тёплые на моей талии. Вспышки в

голове и я раскрыла губы, чтобы выдохнуть из себя

непонятно откуда взявшееся возбуждение. Мой язык

прошёлся по нижней губе и я закусила её, резко выгнув

спину, прижимаясь, попой к возбуждённому члену своего

парня, гладя рукой себя по шее. Я тащилась сама от

себя, от собственной богатой фантазии, от несильных

спазм внизу живота, растекающихся к ногам.

— Блять, я хочу тебя, — шёпот рядом с ухом.

— Принеси выпить, — резко сказала я и мотнула

волосами, прогоняя надоедливое существо от меня, чтобы это не портило моего состояния. Оно было

настолько необычным и новым, что я не хотела его

спугнуть. Лёгкость во всём теле, в кончиках пальцев и с

губ срываются строчки песни.

Я приоткрыла глаза, продолжая двигаться. Я не

понимала, что со мной, но воображение нарисовало

стоящего передо мной нахала, с интересом

осматривающего меня, как в молле. И я сделала два шага

в сторону иллюзии, которая подхватила меня за талию и

прижала к себе.

Меня вела текила в крови, и я не могла различить, где

реальность, а где мои мысли. Это состояние некой

наркотической дозировки, что тебя ничего больше не

волнует, кроме того, что сейчас происходит.

Искусственный дым вокруг и только ритм тела, а рядом

он. Мои руки легли на чужие плечи, проводя ногтями по

коже его шеи и запуская пальцы в мягкие волосы. Крепкие

объятья рук и поглаживания спины, изучающие

позвоночник от основания и вниз. Этот аромат, которому

даже не найти определения, приятный мускусный запах и

тепло. Этот мужчина пах тёплым летним солнцем, и я

загорала под ним.

Алкоголя настолько много в организме, что плевать, кто

обнимает и прижимает к себе. Чужая рука схватила меня

за волосы и начала наматывать их, а другая поглаживала

спину, заставляя выпятить попу и выдохнуть от

наслаждения.

— Тебе нельзя пить, крошка, — знакомый голос, и я

растворяюсь в ощущениях.

— Плевать, — прошептала я и, мотнув головой, освободила волосы от хватки. Но крепкий захват, резко

повернул меня спиной и заставил откинуть голову на

плечо партнёра, продолжая двигаться и закрыть глаза.

Теперь те самые руки, гладят живот, опускаясь на бёдра и

немного сжимая их, и я схожу с ума, отдавая тело власти

надо мной. Приятно, чертовски приятно. Моя попа трётся

о выпуклость, и он прогибает меня в спине, имитируя

половой акт. Грубый рывок за волосы и с моих губ

сорвался то ли стон, то ли вздох.

— Тебе нравится жёсткость, Мишель, наслаждайся, — новый призыв и зубы прикусили мою мочку уха, слабо

посасывая её. Внизу живота началось некомфортное

покалывание, что я ухватилась за руку на моей талии и

повернулась, открывая глаза.

Знакомая насмешливая улыбка, и я моргнула, переводя

взгляд на тёмные глаза, таящие в глубине себя

нескрываемый голод.

— Николас? — нахмурившись, прошептала я и

остановилась.

— Продолжай, — прошептал он, сжимая мою талию и

ведя тело из стороны в сторону.

— Но...

— Закрой рот, Мишель, иначе заткну тебя. Я сказал, продолжай, — рыкнул воображаемый Ник в мой рот, и я

тряхнула головой, чтобы снять с себя фантазии и

вернуться в реальный мир. Но он не позволил, сжав

затылок ладонью и прижимаясь к моему лбу.

— Чувствуй, крошка, просто чувствуй меня и доверься, — прошептал он в мои губы, и я приоткрыла их, закрывая

глаза, подчиняясь этому призыву.

Мои руки снова нашли его шею, я балансировала на краю

собственной пропасти. Он вёл меня, а я расслабилась в

чужих руках первый раз в жизни. Грудь стала ощутимой и

тяжёлой, что я прижалась ей к его груди. Я чувствовала

его дыхание на своих пересохших губах и смочила их

кончиком языка.

Рука Ника сжала мои волосы и заставила запрокинуть

голову и выгнуть шею. Дуновение ветерка на

пульсирующую вену и мягкое прикосновение губ, что я

дёрнулась в его руках. Слишком близко. Слишком сладко.

Смертельно.

— Блять, Миша, какого хрена? — раздался разъярённый

возглас Люка, и я распахнула глаза и перевела

удивлённый затуманенный взгляд на своего парня, а

затем на другого, продолжающего обнимать меня, и

сейчас я ощущала, что под моими руками мужское тело

напряглось.

— Отвалил отсюда, — Ник зло посмотрел на Люка, а я

онемела вновь от происходящего.

«Он что настоящий? Как? Почему? Блять! Чёрт!», — бессвязные мысли пролетали в моём пьяном мозгу, пока

происходило чёрти что нереальное.

— Это ты отвалил, — фыркнул Люк, применяя силу и

пытаясь схватить меня за руку, но Ник не дал этого

сделать и передвинул за свой бок в противоположную

сторону от охреневшего парня.

— Миша, блять объясни мне, что это за урод? — повысил

голос Люк, держа в одной руке бокал с чем-то.

— Это...вроде как Николас, — протянула я, облизав губы.

— Не понял? Ты что, кинула меня? — взревел Люк и

отбросил бокал на пол, что попал в кого-то, и раздалось

визжание.

— Я...ик...я...не знаю, — прошептала я, начав заикаться

от алкоголя.

— Всё, пошли отсюда, — Ник подхватил меня на руки и

взвалил на плечо.

Такая дезориентация взбунтовала мой организм, и я

кашлянула, понимая, что меня сейчас просто вырвет.

— Мне плохо, — проскулила я, вися на плече и ударив

несильно Ника по спине.

— Это ещё цветочки, — прорычал Ник, шлёпнув меня по

мягкому месту, что от неожиданности я вскрикнула и

уткнулась носом в ткань на его спине.

«Как вкусно пахнет», — я растянула губы в улыбке, пока

меня несли как мешок с картошкой из дома моего парня.

Вроде как уже бывшего? Или я снова была в прострации?

Плевать. Я расслабилась и получила невероятную дозу

наслаждения, как будто наркотик протекал по моим

венам, а разум, конечно, не отвечал.

«Спать хочу», — подсказало подсознание, но я старалась

держать разум в здравом опьянённом ритме.

Меня опустили на землю, что я покачнулась и ухватилась

руками за лацканы пиджака Ника, дабы привыкнуть к

тому, что я стою, и, закинув голову назад, увидела

подтверждение своей фантазии.

— Мистер Холд, какая встреча, — пьяно протянула я и

хихикнула, смотря в тёмные глаза, недовольно

сверлившие меня.

— Мисс Пейн, вы надрались, как портовая девка, — официально холодно произнёс он, и я снова хихикнула.

— Ага, — кивнула я и так резко, что голова закружилась.

— Слушай, ты Грей, а я Анастейша. Сейчас я блевану, а

ты...

— Рот закрыла, — грубо перебил он мою бессвязную

речь. — Стой тут, если надо — облокотись о машину.

Он отцепил мои руки от своей одежды и разблокировал

спортивную машину, бросив на заднее сидение мою шубу

и сумку. Меня даже не удивило это. Я переступала с ноги

на ноги, ощущая, что меня начало знобить от холода на

улице вкупе с выпитой текилой.

Я обняла себя руками, зубы начали стучать. Ник подошёл

ко мне и выгнул бровь, смотря на моё состояние.

— Пошли, — он обнял меня за талию, ведя к машине.

— Мне...мне...

— Да, закрой же ты свой рот!— повысил он голос, что я

тут же заткнулась и опустилась на пассажирское сидение

его машины, уже не желая пререкаться.

Растирая свои плечи, покрытые мурашками, я пыталась

хоть как-то сконцентрировать зрение.

— Если будет плохо — скажешь, я остановлюсь. Пей, — он достал откуда-то бутылку воды и бросил мне на

колени.

— Ты грубый, — обиженно сказала я, перекладывая

бутылку куда-то в ноги.

— Ты ещё не знаешь, насколько я бываю грубым, Мишель. И сейчас, да поможет тебе Бог, не узнать этого, — чётко выговаривал он мне, а я закатила глаза.

— Переигрываете, мистер Холд, — фыркнула я и

откинулась на сидение, закрывая глаза.

Я услышала рычание мотора, и мы резко стартанули, что

желудок сжало, и я охнула. Хотелось безумно спать, моя

голова безвольно опускалась вбок, и я просыпалась, вздрагивая.

«Отец убьёт меня», — проплыло в голове, и я потёрла

лицо ладонями.

— Расслабься, — прозвучало сбоку, и я повернула голову

к Нику, сконцентрированному на дороге.

«Почему он красивый?»

«Невыносимо сексуальный»

— Ты ненормальный, — выдала я, за что получила

суровый взгляд и яростно раздувающиеся ноздри.

«А когда злится, то становится неприступным, как

скалистый остров», — мой пьяный мозг продолжал

сыпать своеобразными комплиментами.

— Я с тобой завтра разберусь, когда ты будешь понимать

то, что несёшь, Мишель. И поверь, тебе придётся

ответить за каждое движение и фразу, — процедил он, сворачивая к знакомому фасаду моего дома.

— Завтра я пошлю тебя к чёрту, — я ткнула в него

указательным пальцем и улыбнулась.

Он резко затормозил, что я чуть не полетела в лобовое

стекло, но ремень безопасности спас меня.

«А я что, пристегнулась?»

Ник выскочил из машины и открыл мою дверь, нагибаясь, чтобы освободить меня. Он не церемонился со мной, а

просто вытащил из машины, оставляя на улице. Достав с

заднего сидения мою шубу, он накинул её мне на плечи и

в руки всунул клатч.

— Иди, — махнул он.

— Эм, — я потеряла дар речи и просто продолжала

дивиться этой манере разговора.

Он закатил глаза, а затем зажмурился и вздохнул.

— Мишель, в последний раз говорю, делай так, как я

сказал, — подняв голову, он сложил руки на груди и

ожидал от меня каких-то действий, но их не было. Я

просто стояла и рассматривала бесстыдно его лицо.

— Почему ты был на сеансе? — выдал мой больной мозг.

— Что? — переспросил он и сделал шаг ко мне.

— Почему...зачем ты ходил на этот фильм? — выговаривая каждую букву, повторила я вопрос.

— Вот поэтому тебе нельзя пить, крошка. Ты не

контролируешь свои мысли, как и своё тело. Тебе надо

научиться пить, — спокойно ответил он и усмехнулся, а я

нахмурилась.

— Вопрос. Я задала вопрос, — напомнила упрямо я.

— Когда-нибудь расскажу, — насмехался он и, разомкнув

руки, коснулся ладонью моей щеки, резко поменяв

выражение лица на серьёзное. — У тебя очень нежная

кожа.

— Спасибо, — тихо произнесла я, не сводя глаз с него.

Его рука опустилась ниже и подхватила подбородок, а я

не делала попыток воспротивиться. Мне было интересно, этот глупый интерес разрешал ему провести большим

пальцем по губам, как будто стирая чужое прикосновение.

Моё сердце из-за новой эмоции забилось быстрее и стало

неожиданно жарко, что я ощутила, как лицо запылало, но

отнюдь не от стеснения.

Его палец изучал изгиб верхней губы и опустился

круговым движением к нижней, нажимая на неё, что я

непроизвольно облизала верхнюю, и он поднял глаза, гипнотизируя меня.

— Такие мягкие. Я хочу узнать, что они умеют, — прошептал он, убирая руку и отдаляясь от меня.

— Доброй ночи, Мишель. Перед сном прими две таблетки

Новалгина, — Ник кивнул мне в знак прощания и, не

дожидаясь от меня ответа, быстрым шагом прошёл к

своей машине, запрыгнув в неё, продемонстрировал мне

всю мощь своего железного коня.

Я стояла на улице, смотря на удаляющийся «Астон

Мартин».

«Что это сейчас было?» — очнулась я, немного

покачнувшись. Нет, мне он не нравится. Я не падка на

внешность, меня не привлекают грубияны, такие как он.

Но. Было какое-то но, я не могла его сейчас понять. Что-

то снова пошло не так и я, пытаясь идти ровно, двигалась

домой, пока мозг соображал и переваривал этот

сумасшедший на эмоции день. Николас Холд ворвался в

мою жизнь подобно тайфуну и снёс все на своём пути

странным и правильным образом. Только почему?

«Я подумаю об этом завтра», — решила я, вторя

Скарлетт О'Хара, снимая туфли перед дверью в семейное

гнездо, чтобы не шуметь и получить нагоняй только

утром.

Push

Наутро, а точнее, в три часа дня, я еле оторвала голову

от подушки, чтобы дойти до душа и смыть с себя

жутчайшее похмелье. Когда у меня было такое состояние

в последний раз? Да никогда! Я не помнила такой

огромной головы, рвотных позывов, трясущихся рук и

чёрных точек в глазах. Я не любительница напиваться до

состояния не стояния, но что-то случилось в этот раз, и

мой контроль над ситуацией полетел к чертовой матери.

Я переступила через собственное табу.

— Ник, — прошептала я, стоя под сильным напором

прохладного душа.

Да, он был там. Или нет? Был, точно был, меня же привёз

домой именно он. Но вот что было до прибытия к дверям

нашего гнезда, я припоминала смутно, в тумане и отчего-

то у меня не было желания даже напрягать мозги, чтобы

воспроизвести все события вчерашнего вечера. Я

интуитивно чувствовала, что произошло то, о чём я точно

буду сожалеть и чувствовать вину. Хотя уже сейчас

червячок стыда и раскаяния пробивал подкорку головного

мозга, и от этого мне было крайне некомфортно.

Немного придя в чувство, я переоделась в спортивный

костюм и спустила на первый этаж, чтобы убить этот

привкус во рту. Тело ломило, а глаза слезились.

— Больше не буду так пить, — решила я, закрывая глаза

на секунду, чтобы побороть слабость организма и

головокружение.

Удивительно, что меня унесло в астрал всего от трёх

стопок текилы. Это был первый раз за всю мою взрослую

жизнь. Объяснение я нашла тут же — палёный алкоголь.

Даже после водки с тоником...пять бокалов...я не

чувствовала себя так гадко, как сегодня.

И это придётся пережить. Я достала из холодильника

прохладную воду и лимон, потому что один взгляд на еду, и я готова подарить свой желудок фарфоровому другу.

— Дорогая.

— Почему ты так орешь, ма? — проскулила я, наводя

себе спасительный напиток.

— Похмелье, — констатировала она и прошла к шкафчику

с лекарствами, пока я села за обеденный стол и

прижалась щекой о стеклянный стол. Да, так было

несколько лучше. — И, к твоему сведению, я сейчас

говорю как обычно. А тебе пора бы уже понять, что

спиртное не принесёт наутро ничего, кроме головной боли

и несварения. А также ты испортишь свой цвет лица, кожу, появятся пигментные пятна, целлюлит и ещё много

побочных отложений на твоём внешнем виде.

Эти слова я слушаю уже третий год и благополучно

пропускаю их мимо ушей. По законам жанра через минут

десять присоединится папа и тоже не упустит

возможности вставить свои познания в том, какие

последствия я буду переживать лет так через пять, а как я

испорчу гены, которые они хотят видеть в своих внуках.

Мама дорогая!

Я прикрыла глаза, чтобы приготовиться к нотациям, в этот

раз, как бы ни было отвратительно признавать — я готова

выслушать их и больше так не делать. Но моему

покорному повиновению и искреннему желанию

раскаяться, не дано было свершиться, раздался грохот от

входной двери, что я подскочила на месте, открыв глаза и

сев ровно. Но тут же издала стон от тянущей боли в

лобной части головы и оперлась головой в ладони, поддерживая себя локтями на столе.

Причиной шума стал папа, залетевший в столовую с

бордовым от злости лицом и выражением: «Кому-то будет

плохо». Не надо говорить, что кто-то это я. Только он вряд

ли уже узнал, что я переживаю своё первое в жизни явное

похмелье.

— Так, Мишель Пейн, какого черта, объясни мне, ты

творишь?! — заорал он. Мои капилляры в глазах, казалось, взорвались от высоты его голоса и силы, что я

скривилась.

— Дорогой, что случилось? — спокойно спросила мама, подходя ко мне и ставя передо мной бокал с мутной

жидкостью.

— Пей, родная, это поможет, — с улыбкой подсказала она

и вернула все внимание на мужа, который кипел от

ярости, и я видела папочку в таком состоянии по

отношению ко мне в первый раз.

— А случилось то, что за последние двадцать четыре

часа меня два раза обвинили в том, что я ужасный отец!

Случилось то, что какой-то сопляк читает мне нотации о

моем невнимательном отношении к собственной дочери!

— папа стукнул кулаком по стеклянному столу. Я успела

подхватить спасительный бокал, пока мой рот

приоткрылся от удивления его словам.

— Я ничего не понимаю, — покачала я головой, отпивая

неприятный напиток.

— Не понимаешь? — продолжал источать на меня свой

гнев папа. — Николас Холд вчера после того, как ты

отправилась гулять, посоветовал мне тщательнее

отбирать для тебя партнёров, а не подкладывать под

недозревших парней с буйством гормонов, лапающих

тебя у всех на глазах. А сегодня за завтраком в гольф

клубе я подошёл к нему, чтобы поздороваться, а он

смерил меня презрительным взглядом и осведомился о

твоём состоянии. Как мне стало известно, он привёз тебя

вчера и я выслушал нотации, к чему приводит женский

алкоголизм. Мишель, я очень рассержен сейчас!

Пока в моей голове его слова укладывались по местам, до меня начало доходить, что этот нахал без спроса влез

в мою жизнь и портит её, откровенно и даже не стесняясь

того, что он никто! Раздражение перебило моё похмелье

и я, допив лекарство до конца, поставила бокал на стол и

решительно произнесла:

— Этот Николас Холд меня преследует, папа. Он маньяк.

Сначала он каким-то образом привозит мой потерянный

телефон, затем имитирует спасение из лап Зака. А у

меня, между прочим, было все под контролем, я умею

постоять за себя. И потом появляется на вечеринке у

Люка. Как он смог туда попасть и узнать о ней? Он следит

за мной. Он просто болен.

— Дочь, — папа вздохнул и потёр лоб. — Я бы поверил в

это всё, если бы мы говорили об обычном студенте. Но

это Николас Холд, он не станет заниматься глупостями и

делать то, о чём ты тут говоришь. Ему не двадцать и даже

не двадцать четыре. И он мне ясно дал понять, что не

поощряет твоего поведения, и открыто обвинил меня в

недостатке внимания для тебя. А наша компания

нуждается во внедрении извне и W.H International Corporation идеальные инвесторы. От него зависит моя

карьера и твоё благополучие тоже, как твоей матери и

сестры!

— А как Ник связан с W.H.? — недоуменно спросила я о

самой мощной во всей Канаде, даже мире, корпорации, затрагивающей несколько крупных отраслей, таких как: грузоперевозки, лизинг, промышленность и

строительство. Я слышала об этой компании, многие

наши студенты говорили о практике там, но это было

невыполнимо, и я благополучно забыла об её

существовании.

— По неофициальным данным, Николас Холд и есть

владелец корпорации, а его друг — Райли Вуд всего лишь

пешка для журналистов, он ничего не решает. Но это

только поговаривают. Холд ведёт отдалённую от светских

раутов жизнь, иногда появляется на благотворительных

вечерах, но его невозможно поймать, и мало кто знает его

в лицо. Поэтому, Мишель, ты опозорила меня перед ним.

Ты хоть представляешь, как я сейчас себя чувствую? — отец красноречиво посмотрел на меня, а я сжала

недовольно губы.

— Но он действительно следит...

— Довольно, Мишель. Я не намерен больше слушать эти

глупости и с сегодняшнего дня ты под домашним арестом.

Больше никаких вечеринок, мальчиков и поездок загород.

Учёба, курсы, дом — это на ближайшую неделю твоя

жизнь, — перебил он меня и ткнул в меня указательным

пальцем.

— Но папа! — возмутилась я и подскочила.

— Никаких, но папа. Иди к себе, Лидия принесёт тебе

обед, а я отправляюсь разгребать дела в офис. И

убеждать Вуда о вложениях, — он посмотрел на меня и

на маму, и, развернувшись, пошёл к дверям.

— Мишель, — с укором произнесла мама.

— Мам, но я говорю правду, — обиженно произнесла я.

— Тебе, возможно, показалось. И мы должны

благодарить его, что он привёз тебя домой в целости и

сохранности. Молодёжь сейчас пошла очень

распущенная, а ты из высшего круга нашего города, поэтому отец прав. Ступай и отдохни, а то от тебя пахнет

перегаром, и ты выглядишь совершенно неподобающе. Я

буду в салоне, а затем у меня теннис, — отчитала она

меня.

Я зло схватила бутылку воды и направилась на второй

этаж.

Какого черта, он лезет в мою жизнь? Кем он себя

возомнил, урод?!

Меня трясло от негодования, когда я с силой захлопнула

свою дверь. Меня никогда не сажали под домашний

арест, и папе было откровенно всё равно: пью я или нет, где пропадаю и что делаю. Главное, чтобы меня не

забрали в полицию или я не совершила иные вещи, которые порочили бы его имя. Обидно, прямо до слез. Но

их, как назло, не было. И я с силой пнула стул, который

упал на пол.

Я села на постели и взяла телефон в руки. Так этот козел

ещё и звонил мне. Моей ярости не было предела, а я не

знала, куда её выплеснуть и потёрла лицо ладонями, чтобы хоть как-то утихомирить себя.

Решив, что сейчас я ничего не сделаю, и это наказание

совершенно не отличается от моей обычной жизни, я

немного остыла и открыла страничку в фейсбуке, затем

вбила в поисковике имя этого идиота, но ничего.

Казалось, что такого человека не существует, а вот его

друг был популярен.

Моё нутро желало мщения, жестокого мщения за это

внедрение. Мой телефон подал признаки жизни, и я

перевела взгляд на него.

— Да пошёл ты, мудак, — фыркнула я и сбросила звонок.

Но это повторилось ещё два раза, а я продолжала

игнорировать звонившего.

Что ему вообще от меня надо? Он меня преследует, и

пусть родители не верят, но это так. И то, что Николас

Холд звонит уже в пятый раз, подтверждает мои слова.

Но, конечно, они скажут, что я ему просто понравилась, и

ещё прикажут улыбаться ему, зацепятся за мои слова.

Поэтому я умолчу.

Через полчаса пришло СМС и я недовольно открыла его.

«Злишься. Не стоит, Мишель, это только усугубит твоё

положение. Я же желаю тебе только добра и хочу уберечь

тебя от последствий»

Захотелось закричать от этой наглости. И я быстро

набрала ответ.

«ОТВАЛИ ОТ МЕНЯ! ОСТАВЬ МОЮ ЖИЗНЬ В ПОКОЕ, ЗАЙМИСЬ СВОЕЙ, НЕВИДИМКА ЧЕРТОВ»

Довольная собой я отправила СМС и тут же отключила

телефон. На всякий случай. Оставшийся день я провела

лёжа на постели и болтая с Сарой, которая рассказала

мне занимательные вещи о том, что вчера было и как зол

Люк.

Вот этого ещё не хватало, он мне нравился и сейчас мне

было комфортно с ним, а из-за какого-то придурка мы по

ходу расстались. Придётся поправить положение завтра.

С этими мыслями я уснула.

Утро началось как обычно, отца не было, как и мамы, которая до сих пор спала. Сестра только подкалывала

меня по поводу моего наказания, на что я, фыркнув, окончила завтрак и поехала на занятия в Торонтский

университет.

Встретившись в коридоре с Сарой, я бросила ей, что хочу

найти Люка перед парой и она, недовольно цокнув, махнула на меня рукой. Подруга считала, что этот парень

мне не подходит, что я достойна лучшего, но...я не хочу

заводить отношения с кем-то из нашего круга. Я хочу

быть обычной, и Люк идеально подходил под мои

решения. Он не так богат, как наши семьи с Сарой. Он из

обычной семьи с достатком чуть выше среднего и

старается зарабатывать сам. Это меня в нём и привлекло

— самостоятельность.

Парень был в кругу своих друзей-футболистов и я, улыбаясь, подошла к нему, тронув за плечо. Он резко

обернулся и сбросил мою руку.

— Чего тебе? — процедил он.

— Хочу поговорить, — виновато произнесла я и бросила

взгляд на ребят, прячущих улыбку.

— Нам не о чем говорить, после субботнего вечера, — он

передёрнул плечами и отвернулся.

— Слушай, прости. Я напилась и, вообще, не помню, что

было, — соврала я.

— Идите, я сейчас приду, — он махнул головой парням и

те со смешками оставили нас наедине.

— Люк, — я взяла его за руку и тем самым заставила

посмотреть на меня, — правда, прости. Мы же не

расстаёмся из-за этого недоразумения?

— Недоразумения?! — прошипел он, сузив глаза. — То, что тебя чуть не трахнул в моём доме какой-то урод, да

ещё и унизил меня на глазах у всех, а ты позволила это, ты называешь всего лишь недоразумением?

— Я была пьяна, — оправдалась я, пожав плечами. — Ну

ладно, если не хочешь...

Я только было развернулась, чтобы уйти, но его рука

схватила меня за талию и прижала к себе.

— Я приревновал. Сильно приревновал, он целовал тебя

в шею, а тебе нравилось это, — прошептал он мне на ухо.

— Я думала, что это ты, наверное, — продолжала я

беззастенчиво врать.

— Правда? — недоверчиво переспросил Люк.

— Конечно, — уверенно ответила я и повернулась, улыбаясь ему. — У него дела с папой и я точно его не

приглашала, я же сбежала к тебе.

— Джексон говорит, что мы с тобой разные. Ты богатая

девочка, а я всего лишь учусь тут на стипендию от

футбольной команды. И это меня волнует, — он тяжело

вздохнул и опустил глаза.

— Какая разница, дорогой? Я ни разу не упрекнула тебя, да и не требую от тебя ничего. Ты мне нравишься просто

так, потому что ты интересный, весёлый и

замечательный, — ласково сказала я и погладила его по

щеке.

— А этот...он богатый, один его костюм...

— Не надо, — я прижала палец к его губам и заставила

замолчать. — Он никто, избалованный наглый придурок, считающий, что ему все должны. Ты в разы лучше его, поверь.

— Хорошо, я прощаю тебя, но не хочу, чтобы ты с ним

общалась, — поставил он условие, а я рассмеялась.

— Боже, Люк, я его даже не знаю. Встретились на вечере

первый раз.

Мда, мне можно давать премию, как лгунье года, но что

поделать, мне не хотелось терять этого парня. С ним

можно быть простой и свободной, как я и мечтаю.

— Мы опоздаем, а мне нельзя пропускать занятия, — парень взял меня за руку и повёл по коридору.

— Может, пообедаем вместе? У меня перерыв с четырёх

до шести, перед курсом психологии, — спросила я его, и

он отрицательно покачал головой.

— У меня тренировка до шести, а потом смена в баре, — грустно ответил он.

— Тогда напиши мне, ладно? — я остановилась у моей

аудитории.

— Хорошо, Миша, я...в общем, ты знаешь, как я отношусь

к тебе, только не предавай меня, — он чмокнул быстро

меня в щеку, и я уже смотрела на удаляющуюся спину.

Когда-нибудь моё сердце дрогнет от его слов? Или я буду

всегда такая запрограммированная и неживая?

Мотнув волосами, чтобы сбросить с себя ненужные

мысли я зашла в аудиторию и плюхнулась на место

рядом с Сарой.

День выдался тяжёлым, предстояли тесты по окончании

первой половины второго полугодия и мой головной мозг

просто кипел от напряжения. Подруга ушла раньше на

свидание с новым ухажёром, и мне пришлось отправиться

пообедать одной. Накинув на себя пальто, я вышла из

здания университета и пошла к парковке. Дойдя до

машины, я открыла дверь, как меня за плечо тронули, и я

обернулась, удивлённо смотря на высокого мужчину в

чёрном костюме и с холодными голубыми глазами. Он

был похож на уголовника и даже классический стиль

одежды не спасал от этого ощущения.

— Да? — я вопросительно подняла брови, ожидая

объяснения этому вторжению в моё пространство.

— Мисс Пейн, вас ожидают, прошу пройти со мной, — сухо произнёс он, а я усмехнулась.

— Кто?

— Мистер Холд.

— Ооо, — протянула я и рассмеялась, — передайте

своему боссу, что пошёл он задницу.

— Мисс, мне бы не хотелось применять силу, поэтому

прошу вас, — его интонация поменялась и теперь он

пытался давить на меня.

— Силу? — поперхнулась я от этих слов, и он кивнул.

— Нет, а если прикоснётесь ко мне, то я заявлю на вас, я

не девка, чтобы так со мной обращаться и приказывать

мне. Можете передать каждое слово этому зазнайке, — фыркнула я, отворачиваясь, чтобы забраться в машину.

— Мишель, — знакомый голос произнёс моё имя, и я

замерла, а затем медленно обернулась.

Передо мной вместо этого шкафа стоял Ник в

классическом тёмно-синем костюме и снова не мигая, смотрел на меня. Властный и настойчивый урод!

— Я тебе ясно сказала, отвали от меня, — зло прошипела

я, делая шаг в его сторону.

— Да, твои орущие буквы намекали на это, но...

— Никаких «но», — перебила я его, чем вызвала его

удивление. — Что ты хочешь? Ты портишь мою жизнь, преследуешь меня, говоришь...я не понимаю.

— Успокойся, крошка, я хочу пригласить тебя на обед, ты

ведь туда и едешь, — спокойно предложил он, а я

прищурилась, ища подвох. Но он был расслаблен и это

меня бесило, я ведь готова подлететь в воздух, как

пробка из шампанского.

— Хорошо, только ты объяснишь мне, зачем ты ходишь

за мной, — поставила я условие, и он кивнул, приподняв

уголок губ.

— Поедешь со мной, — он захлопнул дверцу моей

машины и махнул в сторону на припаркованный

внедорожник.

— Не волнуйся, я верну тебя сюда к занятиям, — продолжил он.

— Хватит копаться в моей жизни, — я устало вздохнула и

запустила руку в волосы, пропуская их сквозь пальцы.

Взгляд Ника был прикован к этому движению, он как

коршун следил за каждым миллиметром волос, проскальзывающих между моих пальцев, и я быстро

прекратила расчёсывать свои волосы. Но ведь я так

делаю, когда сильно волнуюсь, к сожалению, многие

принимали это за попытку флирта.

Ник очнулся и, нахмурившись, больше ничего мне не

говоря, пошёл в сторону машины, мне ничего не

оставалось, как последовать за ним. Его шофер открыл

мне дверь на заднем сидении и предложил руку, на

которую я даже не обратила внимания и забралась в

кожаный салон. Ник через несколько секунд сел рядом.

Я должна была разобраться с ним и вернуться в свою

жизнь, где ему нет места. Мне необходима моя

размеренность и уверенность в завтрашнем дне. А этот

мужчина ломал весь мой распорядок и сегодня я с ним

попрощаюсь навсегда.

Fiftieth

Мы ехали, храня молчание, пока я ощущала тепло

исходящее от тела Ника, сидящего рядом. Я

сконцентрировалась на вопросах, которые хотела ему

задать, но чёрт возьми, я не могла этого сделать. Почему

я теряла себя, когда он появлялся рядом? Что за

подстава от жизни?

Машина остановилась у башни Telus Tower. Шофёр

вышел первым, открыв дверь для Ника, а затем сам

нахал, предложил мне руку, чтобы спуститься на землю.

Я проигнорировала любую помощь и спрыгнула.

— Будь тут, — бросает Ник мужчине и тот кивнув, возвращается в тёплый салон.

— Пошли, — он с улыбкой махнул рукой, предлагая мне

идти первой, и я быстро прохожу мимо него к

раздвигающимся стеклянным дверям. Он следует за

мной, немного отставая, как будто показывает мне, что

его не стоит бояться.

Мы входим в лифт, и он нажимает на кнопку с цифрой

тридцать. Я только сейчас замечаю, какие у него

красивые пальцы. Идеальные мужские холеные руки с

глубоким загаром и выступающими венами. Мужчина уже

убрал руку из моего поля зрения, но я все ещё в голове

удерживаю это восприятие и нервно переступаю с ноги на

ногу. Мне кажется, Ник это заметил и улыбнулся.

— Ты была уже в ресторане Aria? — интересуется он, дабы заполнить уже ставшим тяжёлым воздух.

— Нет, ещё не успела, — вежливо отвечаю я, понимая, зачем мы тут. Я слышала об открытии модного и дорогого

места с панорамой Торонто, но даже не желала посещать

его, выбирая для расслабления недорогие и уютные

кафешки. А он решил показать мне свою значимость, выпендриться, одним словом.

— Тебе понравится, очень гармоничное место, спокойное

и малолюдное в это время дня, — продолжает он вести

светскую беседу, а я нетерпеливо смотрела на

меняющиеся цифры этажей, желая побыстрее выбраться

из закрытого пространства.

Наконец-то дверцы открываются и Ник пропускает меня

вперёд, делая шаг в сторону. Сдав своё пальто в

гардеробе, мой кавалер неожиданно перехватил у меня

номерок и бросил его в карман своего пиджака. Этим

самым он сразу обозначил, кто тут главный. Я на это

промолчала, но это не говорило о том, что я не потребую

от него объяснений, просто затевать ссору вновь не

хотелось.

Нас встретила ухоженная блондинка, расплывшаяся в

улыбке перед Ником, на что я закатила глаза. Меня она

даже не заметила, а точнее, не обратила внимания.

— Мистер Холд, мы рады видеть вас снова, ваш столик

готов, — томно произносит разукрашенная блондинка, хлопая накладными ресницами, и он ей широко

улыбается.

— Благодарю, Шанна, ты как всегда точно знаешь, что я

хочу.

Чёрт возьми, он флиртовал с ней, беззастенчиво и не

смущаясь даже моего присутствия. Меня возмутило такое

отношение! Это не поддавалось никаким моим

определениям, и стало неприятно и вновь обидно, что он

обращается со мной, как с пустым местом.

Девушка тут же покраснела и, стушевавшись, неуклюже

подхватила меню и повела нас мимо столиков. У меня

уже пропал аппетит, но сейчас хотелось высказать ему

всё, что я думаю о нём с момента первой встречи и

использовать при этом ненормативную лексику.

Но я должна была признаться, что это место и правда

было красивым и уютным. Необычная лёгкость интерьера

и интересные люстры над головой делали ресторан

запоминающимся.

Ник остановился у дальнего столика у панорамного окна и

пригласил меня сесть. Кивком головы, я сухо

поблагодарила его и опустилась на стул. Передо мной тут

же положили меню, и девушка удалилась, бросив

обожающий взгляд на Ника.

— Она к тебе неравнодушна, — как бы невзначай

замечаю я, осматривая предложенные блюда.

— Я ведь говорил, что мимо меня нельзя пройти, — самодовольно заявляет он, а я поднимаю голову, чтобы

смерить его презрительным взглядом.

— Много заплатил за такое самомнение? — хмыкаю я.

— Это врождённое, — он не перестаёт улыбаться. — Выбирай или я могу сделать заказ за тебя?

— Делай, — я складываю руки на груди, бросая ему

вызов.

Ник изгибает бровь, давая понять, что я выгляжу глупо, и

поднимает вверх левую руку, не сводя с меня глаз. Я

растягиваю губы в улыбке и удерживаю его взгляд.

Вот что меня интересовало в нём. Он всегда смотрит в

глаза, когда говорит, наблюдает за реакцией и оценивает

каждого человека.

— Добрый день, мистер Холд, я вас слушаю, — молодой

мужчина улыбается ему и заискивающе смотрит на него, а меня удостаивает мимолётного взгляда.

— Девушке Цезарь с лобстером и равиоли mushroom, воду без газа с лимоном охлаждённую, но не холодную.

Мне bufala mozzarella и фирменную тальятелле от шефа, свежевыжатый апельсиновый сок и воду без газа, — не

смотря в меню, уверенно произносит Ник и официант

кивает, собирая у нас меню, и удаляется. Я могу сделать

вывод, как по встрече, так и по заказу, что он тут

постоянный гость.

Я оглядела ресторан и правда, кроме нас вообще никого

не было. Ненавязчивые спокойные мелодии и я немного

расслабилась.

— Ты обещал рассказать, зачем ты преследуешь меня и

ломаешь мне жизнь, — нарушаю я молчание.

— Верно, обещал, — кивает он. — Скажем так, ты меня

сильно заинтересовала, Мишель. Очень сильно.

— Мило, — усмехаюсь я на такое заявление. — Только у

меня есть парень, и ты меня не интересуешь, Ник.

— Николас, — поправляет он меня.

— Ник, — упёрто отвечаю я.

— Николас, — по слогам говорит он.

— Ник, — я широко улыбаюсь и понимаю, что ему не

нравятся сокращённые имена, а мою кровь наоборот

заставляет бурлить.

— Ты специально задеваешь людей. Зачем? — он

склоняет немного голову набок и ожидает от меня ответа.

— С чего ты взял, Ник? — я делаю ударение на его имя и

ядовито улыбаюсь.

— Сделал выводы, полагаясь на наше недолгое

знакомство, — спокойно отвечает он. — Вернёмся к

твоему парню, как я помню, бывшему.

— Ошибаешься, сегодня я попросила у него прощения за

своё поведение, и мы снова вместе, — я довольно тяну

слова.

Он облокачивается локтем о стол и изучающе

рассматривает меня, потирая подборок. Становится

некомфортно от такого внимания, что появляется

желание нагрубить или спрятаться под столом, ощущение, что он хочет прочесть всю мою душу.

— Что мне с тобой делать, крошка? — это был

риторический вопрос, и я поднимаю голову, удивлённо

приподняв брови.

— Отстать, — предлагаю я.

— Ты этого не хочешь, как и я. Ты меня заводишь, то, как

ты смотришь на меня, не отводя глаз, как ты

откликаешься на мои ласки. Ты играешь во взрослую

жизнь, а когда она касается тебя, то пытаешься бежать.

Только от меня тебе не скрыться, потому что я готов

показать тебе, что такое реальность, — его голос

завораживает и одновременно таит в себе некую

недосказанность. Восприятие реальности покачнулось, как и мои мысли в этот момент.

— Мне девятнадцать, и это нормально пробовать что-то

новое, но к счастью моя жизнь полноценна без твоего

вмешательства, поэтому я прошу тебя более меня не

преследовать, — довольно грубо отвечаю я и

отворачиваюсь к окну, не желая смотреть на него.

— Врёшь, ты сама себе врёшь, Мишель. Вспомни, в моих

руках ты отдаёшься полностью ощущениям, твои губы

пересыхают, как сейчас. Твоё сердце бьётся быстрее, и

ты открываешься полностью, только твой страх не

позволяет тебе быть настоящей. А я наблюдал за тобой

весь день. Сначала передо мной была наглая студентка, затем примерная дочь, и третье твоё лицо сказало мне о

том, что ты готова попробовать на вкус мою жизнь, — рассуждает он, а я поджимаю губы от недовольства.

Он не имеет права вот так раскладывать мою жизнь по

полочкам, как психотерапевт. Он вообще ни на что не

имеет права в моей судьбе!

— Я была пьяна, — парирую я, повернув к нему голову.

Раз он хочет бороться со мной, то он получит то, на что

напоролся. За последствия я не отвечаю.

— Да, — кивает он, — алкоголь позволил тебе

раскрепоститься. Но я не советую тебе продолжать эту

практику, ты знаешь, насколько тебе было плохо и это

сильно вредит твоему здоровью.

— Хватит, — резко обрываю я его нотации, которых дома

мне вполне достаточно. — Тебя не касается ничего, что

связано со мной. Мне плевать на тебя, это ты прицепился

ко мне, Ник. В чём твоя проблема?

— Ты моя проблема. Твоя чувственность, врождённая

сексуальность, молчаливый призыв к решительным

действиям. Черт, ты хоть понимаешь, как действуешь на

мужчин? Ты раздариваешь себя не тем людям, Мишель.

Ты достойна наслаждения, а не второсортного продукта, вроде твоего парня. Ты ничего не чувствуешь к нему, но

держишься за него из последних сил. И я даже знаю

почему, потому что ты боишься получить большее, тебе

необходим адреналин. В этом мы с тобой похожи, я могу

подарить тебе это, а ты откроешь в себе новую сторону. В

чём твоя проблема, крошка? Зачем противиться себе и

мне, если мы оба знаем, что ты точно будешь в моих

руках, я буду ласкать твоё тело и никто иной? — его

самоуверенность и этот зазывной тембр с тёмными

нотками возбуждения обескураживают меня, что я глупо

моргаю и смотрю в его глаза, где прячутся странные и

непонятные эмоции.

— Ты что, меня на секс разводишь? — шиплю я полная

возмущения.

— Боже, как с тобой сложно. Откуда у тебя такие мысли?

Я никогда никого не развожу, тем более на интимную

близость, Мишель. У меня её достаточно, — он жмурится

и потирает пальцем висок.

— Я не понимаю тебя, прости. Ты..., — я замолкаю, краем

глаза замечая, что к нам подходят два официанта, неся

наш заказ, и через несколько мгновений расставляя

тарелки перед нами.

А я готова была уже бежать, и снова необъяснимые

импульсы ожили в теле. Хотелось плакать и

одновременно ударить что-то. Эта близость...его

близость ломала все мои представления о нормальной

жизни. В мои планы не входила интрижка с невидимкой, о

котором ходят только слухи.

— Приятного аппетита, — с улыбкой желает нам

официант и удаляется.

— Мишель, подними голову, — тихо просит он, а я упёрто

раскладываю салфетку на коленях и беру приборы, втыкая вилку в лист салата и пробуя его на вкус.

— Крошка, я не хотел тебя оскорбить, наоборот, я хочу

подарить тебе заботу, в которой ты нуждаешься. Я

понимаю, что для тебя всё происходящее слишком

быстро, и ты в силу своей неопытности потеряна. Но я

дам тебе время, ты сможешь узнать меня ближе, если ты

захочешь. Я ничего не буду делать против твоего

желания, — я поднимаю голову на эту речь и упираюсь в

бархатную бездну глаз.

— Ты ошибаешься, — тихо произношу я, опуская взгляд

на его тёмно-синий галстук в чёрную полоску. — Ты не

знаешь меня и я...

— И ты снова лжёшь, — властно перебивает он меня. — Мы пока оставим эту тему, а то ты опоздаешь на занятия.

Принимайся за еду.

Я не хотела есть, не хотела сидеть с ним за одним

столом, только скрыться от него, от этих цепких лап, потому что интуиция сжимала моё сердце, и я не могла

дышать ровно, только обрывисто. Но лучше быть занятой

едой, чем разговором с ним.

Ник сделал прекрасный выбор, я насладилась пищей и

тишиной. Он так же молчал, но я знала, что он наблюдает

за мной, ожидает моего прокола или взрыва, но я не

подарю ему этого. Как только он вернёт меня в

университет, я попрощаюсь с ним, как и намеревалась.

Парадокс: он пугает меня своей настойчивостью, и я

понимаю, что мне это нравится. Мои защитные барьеры с

громким треском ломают и обсыпаются мне на голову и

это плохо, это чертовски плохо.

— Расскажи мне о себе, — нарушает он тишину, когда я

отложила приборы, осилив только половину равиоли.

— Ты и так знаешь про меня, — бурчу я, беря в руки

бокал с водой. Откуда он знает, что я пью именно воду с

лимоном?

— Мишель, хватит дуться. Ты хочешь быть взрослой, так

не веди себя как ребёнок. Я задал вопрос, ты отвечаешь.

Это у нормальных и воспитанных людей называется

диалог, — с расстановкой объясняет он, как отсталой, на

что я посылаю ему раздражённый взгляд, а его

идеальные губы растягиваются в улыбке.

— Я тоже задавала тебе вопросы, но ты их

проигнорировал, — упрекаю я его.

— Я отвечу на них, обещаю, только всему своё время, крошка, — он продолжает улыбаться. Чёрт, я снова

пялюсь на его губы, а затем глубоко вздыхаю и перевожу

взгляд на свои пальцы, играющие с ножкой бокала.

— Что ты хочешь знать? — я сдаюсь и вопросительно

смотрю на него.

— Чем ты живёшь? Что ты любишь? Как проводишь

свободное время? — подсказывает он, и я начинаю

хмуриться, обдумывая свою речь.

— Ты копался в моих данных? — неожиданно даже для

себя спрашиваю я.

— Да, — без тени стыда отвечает он.

— Тогда ты знаешь дату моего рождения, мою группу

крови, кто мои родители, мою сестру ты видел, где я

учусь тоже для тебя не новость и то, что я помимо

финансов хожу на психологию. Я люблю

фотографировать, в шестнадцать мне подарили

фотоаппарат, и я сильно увлекалась этим, обожаю

портретную чёрно-белую съёмку, — вспоминая своё

хобби, я немного улыбаюсь, и Ник ободряюще отвечает

мне тем же.

Я уже чувствую, что напряжение вновь отпускает меня, и

я могу свободно говорить с ним о своей жизни.

— Почему именно чёрно-белую? — спрашивает он, потягивая апельсиновый сок.

— В них есть таинственность, некая недосказанность и

мне нравятся оттенки серого, ведь на фото присутствуют

только два цвета: чёрный и белый, а остальное это

производные. И удивительно насколько их много, что

изображение становится чем-то большим, чем обычный

щёлк. И когда я пересматриваю такие фото, будь то

человек или природа, это как будто...знаешь, воспоминание, имеющее свою историю, она живая и

реальная, — я возбуждённо закончила свой монолог, а

затем смутилась такой открытости, опустив голову.

Никогда я не делилась этими своими ощущениями, и это

начинает меня раздражать, что он так просто вытянул их

из меня.

— Не надо этого делать, Мишель, мне понравилось, с

какой страстью ты говорила, это завораживает, — он

произносит это ласково и даже нежно, что я недоверчиво

поднимаю голову, дабы убедиться в этом. Его глаза

ласкают меня, и мне нравится такая перемена в нём.

— А ты? — спрашиваю я.

— Нет, я не люблю фотографировать, — он смеётся и это

тоже для меня в первый раз. Его смех настолько чистый и

заразительный, что я не могу сдержать улыбки. В уголках

его глаз появляются мимический морщинки, и это его

очеловечивает, делает смертным, а не мраморной

греческой статуей.

— Я имела в виду, это правда, что ты имеешь отношение

к корпорации W.H.? — я поправляю себя и вновь задаю

вопрос. Он реагирует резкой сменой настроения и теперь

вместо улыбки, надевает маску и впивается в меня

глазами.

— Зачем тебе это? — резко спрашивает он.

— Папа сказал, и мне стало интересно, — тихо

произнесла я.

Что-то произошло, потому что он смотрит на меня зверем

и мне становится страшно, действительно страшно за то, что я спросила. Почему он так реагирует? Моё сердце

колотится так громко, что я стараюсь не оглохнуть от этой

птицы внутри. Его глаза превращаются в мрачную

зловещую темноту, и я начинаю непроизвольно потеть.

— Спасибо тебе за обед, но мне пора, — быстро говорю

я, только бы убежать от него, только бы скрыться от его

глаз.

Я торопливо достаю из сумки кошелёк, но мужская рука

накрывает мои трясущиеся пальцы, что я замираю.

— Прости, крошка, — раздаётся шёпот рядом с ухом. Я

даже не заметила, как он встал и подошёл ко мне.

— Всё нормально, — я натянуто улыбаюсь, но он берёт

мой подбородок двумя пальцами и поворачивает к себе, что я теперь тону в этих обжигающих глазах. Никогда бы

не подумала, что на меня такое впечатление произведёт

карий цвет.

— Я не хотел тебя пугать, — тихо говорит он, а я бегаю

взглядом по его лицу, желая уцепиться за что-то иное.

— Всё хорошо, просто мне, правда, пора, — я слышу в

своём голосе оправдание, но мне все равно. Мне

необходимо окончить все.

— Нет, Мишель, ты испугалась и снова бежишь. Я не

хотел. Понимаешь, я первый раз потерял контроль над

собой. Нет, не несколько минут назад, а ещё раньше, когда ты была честна передо мной. Я залюбовался тобой, и я хочу видеть такую тебя чаще. И больше не доставай

при мне свой кошелёк, это вульгарно даже для тебя, крошка моя, — он нежно улыбается и большим пальцем

трёт мой подбородок, отчего я отпускаю чувство страха и

просто киваю.

Ник выпрямляется в полный рост и подзывает официанта, пока я вновь пытаюсь собрать свои чувства по осколкам.

Откуда у него такая власть? Он может одновременно

вызывать противоположные ощущения, это путает меня.

Он похож на лабиринт, ты только видишь выход из него, а

это оказывается очередной тупик, и ты блуждаешь по

нему, испытывая жажду, и теряешься среди темноты.

— Мишель, — позвал меня тягучим голосом Ник, и я

подняла голову. — Мы можем идти.

Я неуверенно киваю и понимаю, что до сих пор держу

крепко в руках кошелёк и, наверно, выгляжу так глупо, что

тут же пихаю его в сумку и встаю.

Ник берёт меня за руку, переплетая свои пальцы с моими, и улыбается мне, не обращая внимания на надоедливую

блондинку, бросающую нам в спину слова благодарности

и прощания. Этот жест меняет все вокруг, он как будто

открывается передо мной.

Он выпускает мою руку, чтобы помочь мне надеть пальто

и, поднимая волосы, касается кожи на затылке, отчего

моё дыхание тут же сбивается, и я нервно делаю шаг от

него.

— Спасибо, — выдыхаю я и застёгиваю пуговицы.

Ник не придаёт значения моему состоянию и, пребывая в

расслабленном состоянии, нажимает на кнопку вызова

лифта. Мы стоим друг от друга довольно далеко, на

противоположных концах дверей и также я становлюсь в

лифте.

— Я рад, что ты согласилась, мне очень понравилось, — неожиданно произносит он, и я улыбаюсь, не произнося

ни слова.

Мы выходим к машине, где он сам распахивает передо

мной дверь, вновь предлагая руку, но я из-за своего

желания быть самостоятельной, забираюсь на заднее

сидение, отчего его лицо мрачнеет и он сжимает губы, закрывая дверцу.

— Майкл, к университету, — бросает Ник и достаёт из

кармана переднего сидения айфон.

Я отворачиваюсь к окну, и мы снова продолжаем хранить

молчание, пока из колонок доносится успокаивающая

классическая музыка.

— Не отключай больше телефон, Мишель, и отвечай на

мои звонки и СМС, — говорит он, я только хмыкаю.

— Иначе мне придётся навестить тебя. Думаю, твой отец

будет в восторге, — ехидно добавляет он и становится

снова для меня ненавистным субъектом.

— Да пошёл ты, — бурчу я себе под нос, не

поворачиваясь.

— Мне показалось или ты действительно меня послала?

— Не показалось, — резко отвечаю я.

— Мишель, не играй с огнём, — его голос приобретает

стальные нотки, от которых я поёжилась.

— В машине есть огнетушитель, это предусмотрено

правилами дорожного движения и сервисом, — ядовито

произношу я.

Он ничего не отвечает, а просто игнорирует меня, давая

указания своему водителю, который заученно и

односложно ему вторит.

Это была последняя наша встреча, я в этом теперь не

сомневаюсь, и плевать я хотела, кто он и на его глупые

угрозы. И на реакцию моего тела тоже плевать.

Машина плавно останавливается недалеко от парковки и

я дожидаюсь, когда я смогу выйти и, не медля ни секунды, распахиваю дверь и выскакиваю из автомобиля, хлопая

за собой со всей силой. Мои быстрые шаги повторяют

биение сердца, но сильная хватка за мой локоть

останавливает меня, что я теряю равновесие и падаю

прямо на грудь Ника, хватаясь за его пиджак.

— Ещё раз так сделаешь, я тебя...

— И что ты сделаешь? — перебиваю я его и зло смотрю в

горький шоколад его глаз, которые изводят уже меня, не

дают покоя и заставляют дрожать.

Он хватает меня за волосы и наклоняется, что наши губы

слишком близко, едва не касаются. Я чувствую, что он

зол, чертовски зол на меня, у меня такие же эмоции, и я

не скрываю их, с вызовом смотрю на него, ожидая

следующей реплики.

— А теперь соври мне, что между нами ничего нет. Соври, что ты не возбуждена, и ты не хочешь видеть меня, тебе

не понравилось наше общение и ты не реагируешь на

меня. Ну же, Мишель, соври мне, — рычит он.

— Отвали. От. Меня, — чётко говорю я.

Я ощущаю его прерывистое горячее дыхание на своих

губах, и его глаза меняются, злость сменяется чем-то

иным и его зрачки расширяются, я вижу себя в их

отражении. Меня трясет от него.

— Молодец, соврала, — уже спокойней произносит он и

склоняется к моему уху. — Я буду ждать новой встречи, крошка. Думай обо мне, как я о тебе.

С этими словами он оставляет на моей скуле легкий

поцелуй и отстраняется, не дав мне ответить, да и, вообще, сообразить. Я обескуражена. Я смотрю на него, как он быстрым шагом идёт к своей машине, а я остаюсь

в холодном мире, без его тепла и этот осадок опускается

к моим ногам. Моя рука непроизвольно дотрагивается до

отпечатка его губ, и я понимаю, мои щеки полыхают, как и

всё внутри меня.

Ghostly stranger

— Я дома, тюремщики! — громко кричу я с порога, снимая ботинки и сбрасывая с себя пальто.

— Мишель, добрый вечер, — мне навстречу идёт наша

домработница Лидия, и я улыбаюсь ей.

— А где все? — спрашиваю я её, подхватывая сумку и

идя на кухню.

— Мистер и миссис Пейн на деловом ужине с

партнёрами, Тейра куда-то уехала, она не поставила

меня в известность. Ваш отец сказал, что я должна вас

встретить, накормить и никуда не выпускать, — женщина

виновато поджимает губы и указывает мне на стул.

Я горько усмехаюсь и подхожу к раковине, чтобы

всполоснуть руки. Мы двигаемся молча, у меня нет

желания сейчас обсуждать что-то, а Лидия слишком

хорошо меня узнала за всю жизнь, чтобы надоедать мне

поверхностным трёпом.

В висках я ощущаю неприятную пульсацию и начинаю

надавливать на точки пальцами, закрывая глаза.

Это был сумасшедший день, и мой организм не

справляется с таким потоком информации и сменой

эмоций. Я не переживала в жизни ещё ни разу

накатываемые волны различных состояний. Всё, что ново

— пугающе, а я зациклена на стабильности и чётком

графике жизни. Удивительно, что этот дисбаланс

творится со мной только из-за одного человека. Мужчины.

Всего лишь какого-то мужчины, о которых раньше я

думала, как об обычных ползающих насекомых.

Я честно пыталась не анализировать наш обед с Ником и

его слова, настойчиво прогоняла от себя воспоминания, углубляясь в занятия. Но сейчас, когда я одна, то эти

пиявки неприятно высасывают из меня кровь и энергию.

— Мишель, ваш ужин, — Лидия прерывает ход моих

шестерёнок в голове, и я устало поднимаю голову на неё, благодарю кивком и вымученной улыбкой.

Мой взгляд падает на мясо с овощами. Всё выглядит

очень аппетитно, и я не сомневаюсь вкусно, но я не

испытываю голода. Во рту до сих пор чувствуется вкус

лобстера и равиоли под сливочным соусом.

Взяв в руки вилку, я оперлась головой в согнутую руку и

начала катать горошек по тарелке.

У меня появилось ещё больше вопросов к Нику, чем было

раньше. И зря я себя успокаивала, что сегодня мы

виделись в последний раз. Я теперь уверена, что он не

оставит меня в покое, если...

Я села ровнее, когда гениальная мысль пришла ко мне в

голову. Меня осенило, и теперь я знала, как

распрощаться с ним. Ему нравится то, что я противостою

ему. А если я буду соглашаться...конечно, я для себя

установлю рамки. Но я не буду больше ему перечить, буду милой и пушистой. Тогда ему надоест и его запал

пройдёт, он переключится на новую жертву и оставит

меня в покое.

Хотя мне нравится его манера общения, это

маниакальная забота, которая выглядит довольно глупо.

Глаза. Да, больше таких глаз я никогда не встречу.

Но он представлял для меня опасность, он вызвал

интерес во мне, и я могла зайти слишком далеко. А я не

готова к этому. Интуитивно мне подсказывало сознание, что вся эта история творится вокруг меня не просто так. Я

реалистка и не верю в любовь с первого взгляда, а

особенно от такого мужчины, как Ник. Он сам признался, что у него все отлично в сексуальной жизни, но

продолжает намекать мне на постель. Он знает, что я

бурно реагирую на это и испытывает на мне все своё

обаяние.

Только зачем?

Этот вопрос мне не давал покоя. Да один из ответов был

— его завораживает игра в кошки-мышки. Но мне

казалось, что Ник походил на айсберг: глыба без изъянов

над поверхностью воды, а под ней скрывается истинный

масштаб «проблемы».

— Мишель, простите, что отрываю вас от ужина, но к вам

посыльный, — Лидия появилась в дверях столовой, и я

моргнула, переводя на неё взгляд.

— Что за посыльный? — удивлённо спрашиваю я её, вставая со стула.

— Говорит, что должен передать пакет только вам в руки, — она неопределённо пожимает плечами, и я двигаюсь к

входной двери, где стоит парень в красной кепке с чем-то, обёрнутым в упаковочную бумагу.

— Добрый вечер, — я киваю ему, и он отвечает мне тем

же.

— Мишель Пейн? — уточняет он.

— Верно.

— Подпишите тут, — он передаёт мне небольшой

планшет, где я пальцем вывожу свою подпись, и он с

улыбкой вкладывает мне в руки посылку.

— Всего доброго, — бросает он, и Лидия за ним

закрывает дверь.

— Я буду у себя, — говорю я на ходу, поднимая с пола

сумку и быстрым шагом поднимаясь в спальню.

Что за ерунда?

Я сажусь на постель и разрываю обёрточную бумагу

коричного цвета, мне в руки падает свёрнутый втрое

белый лист, и я достаю книгу. Мой рот непроизвольно

приоткрывается от шока и глаза распахиваются шире. Но

ничего не меняется и на моих коленях лежит печатное

издание моих кошмаров — «Fifty shades of Grey». Я

торопливо разворачиваю листок, где выведено

аккуратным и уверенным почерком:

«Пусть у тебя останется напоминание, с чего всё

началось, что стало пересечением наших миров.

P.S. Включи телефон, а то мне скучно без твоих дерзких

фраз»

Я сжимаю пальцами послание и почему-то улыбаюсь. Это

ведь романтика, та чертова романтика, которую все так

жаждут. Свернув обратно лист, я разорвала

полиэтиленовую обёртку с книги и раскрыла её, в нос тут

же ударил аромат типографии.

Он решил, что я это читать буду? Ни за что.

Я вкладываю лист в книгу и, собирая мусор, бросаю его в

урну для бумаги, а книгу кладу на полку над столом.

Подойдя к сумке, я достаю свой блэкберри и включаю его

после суточного сна. Пока он просыпается, я раскрываю

ноутбук, чтобы проверить, не писала ли мне Сара.

Телефон тут же начинает пищать, оповещая о

пропущенных звонках и сообщениях.

Я быстро просматриваю звонки и отмечаю, что в

пропущенных у меня два от Люка, три от Ника и один от

Сары. Открыв сообщения, я тут же нажимаю на

незаписанный, но уже знакомый набор цифр и читаю, как

этот нахал бесился, что я его игнорирую.

Пока я улыбаюсь на гневные сообщения и обещания

расправиться со мной самым жестоким образом, приходит новое оповещение от него же.

«Ты получила книгу?»

Я набираю ответ:

«Да, спасибо, довольно мило с твоей стороны. Только это

не означает, что я буду читать её»

Я откладываю телефон и звоню Саре по скайпу, пока идут

гудки, приходит новое сообщение.

«Мило? Всего лишь мило? И тебе не повредит, крошка, узнать для себя что-то новенькое. Ты поужинала?»

Я усмехаюсь и мои заверения и решения, принятые

ранее, спокойно испаряются.

«Да. Всего лишь мило, Ник. Нет, готовлюсь сбросить пару

килограмм. Как думаешь, мне пойдёт?»

— Эй, аууу, Миша, я тут, вообще-то, — раздаётся

обиженный голос подруги, и я перевожу взгляд на экран, где вижу Сару, валяющуюся на постели с маской на лице.

— Привет, как сходила? — спрашиваю я её, поглядывая

на телефон.

— Скучно, сбежала, — пожимает она плечами. — А ты

как?

— Эм...обедала кое с кем, — я немного скривилась и

отвела глаза от удивлённого выражения лица подруги.

— С кем это?

— Ну, помнишь на банкете Николаса?

— Это тот, что привёл тебя? — уточняет она, и я киваю.

— Это тот, что послал Люка и утащил тебя на плече?

— Да.

— Это тот, которого ты терпеть не можешь и обещала

вырвать его наглые глаза вкупе с языком?

— Да.

— Это тот...

— Всё, Сара, да, это всё тот самый Николас Холд, — перебиваю я новое воспоминание моих слов, и подруга

начинает смеяться.

— Вау, нифига себе и как...почему...рассказывай. Вот! А я

говорила, что химия и искра — это самый главные эмоции

на первой стадии отношений! А ты мне: глупости, бред, — возбуждённо визжит она, а я закатываю глаза и слышу

вибрацию телефона.

— Он приехал и пригласил меня, пообедали и всё, у нас

нет никаких отношений, и не будет, Сара. Он, как бы тебе

сказать... Он не тот, кто мне нужен, в этом я уверена, — быстро говорю я, беря в руки телефон.

«Хорошо, мило тоже сойдёт за комплимент от тебя. Мы

делаем успехи. Нет. Снова в твоей голове глупые мысли.

Мишель, здоровье это не шутки или ты снова

испытываешь моё терпение?»

— Так-так, ты улыбаешься и даже не обратила внимания

на то, что я только что сказала, — громко произносит

Сара, и я бросаю на неё взгляд.

— Люк пишет, — вру я.

— Твой Люк и рядом не стоит с этим красавчиком, — фыркает она. — Я, вообще, не понимаю, на хрена он тебе

сдался? Он ничто. Он тупая пустышка. Что он даст тебе, Миша? А вот Николас...

— Хватит, — обрываю я её. — Люк хороший парень и он

мне нравится. Он честный и добрый, без туманного

прошлого и говорит все прямо в лицо. И мне плевать, что

он не походит мне по положению, для меня это полная

ерунда.

— Да, я уверена, что тебе понравилось проводить время

с Николасом. Ты никогда не соглашалась так просто

пойти пообедать с лицом противоположного пола, а тут

легко и непринуждённо. Он зацепил тебя и ты не хочешь

говорить мне чем, хотя одной внешности хватило бы, но

не для тебя. Значит, этот Николас отличается от всех, кого мы знаем. И ты в нём точно заинтересована. И явно

это он пишет, потому что ты не ждёшь так сообщений от

Люка. Я права?

— Сара, — я с укором смотрю на неё, но она только

цокает.

«Мистер Холд, вам незачем беспокоиться о моем

здоровье. Я напоминаю, это не ваше дело»

— Что, Сара? — возмутилась она. — Я тут со скуки

помираю, а ты не хочешь даже рассказать мне, как

Николас целуется.

— С ума сошла?! — я закашливаюсь от её слов и смотрю

на экран, дабы убить свою подругу за такое

предположение. — Мы не целовались. Он был

галантным...ну по его понятиям.

— Ладно, — расстроено протягивает она. — Просто ты

так нудно живёшь, что я бы уже повесилась. Я не

отрицаю, что это хорошо...для старичков, но твои

родители повесили на тебя слишком много и хотят

продать тебя подороже в будущем.

— Детка, я не жалуюсь, меня пока все устраивает, — вяло

говорю я ей, потому что знаю, что она права.

— Да, я забыла тебе сказать, что в пятницу мы идём в

клуб.

— Не получится, у меня же тюремное заключение, помнишь?

— Господи, скажем, что ты переночуешь у меня и

придумаем какой-нибудь реферат или работу.

«Мисс Пейн, я не люблю повторяться, но все же. Я

забочусь о вас и это стало моим делом с того момента, когда вы бесстыже пялились на меня»

— Не знаю, — бросаю я подруге, обдумывая ответ.

— Ладно, ты меня не слушаешь, завтра встретимся.

Люблю.

И я не успеваю оправдаться, как она отключается, а я

недовольно поджимаю губы. Во мне просыпается злость, и я, недолго думая, решаю отыграться именно на том, с

кого все началось.

«Мистер Холд, я не люблю повторяться, но всё же. У

меня есть парень и это его дело, но никак не ваше. Было

интересно на вас поглазеть, но на этом дополнительные

опции моего тарифного плана израсходованы. Всего

доброго»

Я отправляю сообщение и встаю, бросая телефон на

постель. В планах у меня принять ванну и поговорить с

Люком, но сейчас я пока не представляю, что ему сказать, поэтому для начала иду в ванную и набираю воду.

Тёплая вода приятно расслабляет тело, что я понемногу

отключаюсь от реальности и мысленно переношусь в

совершенно фанатичный мир. Перед закрытыми глазами

я вижу Ника, сидящего напротив и смеющегося над моей

фразой. Я понимаю, что он затягивает меня куда-то, где я

не должна быть. Всё это просто случайность и не более

того. Я не хочу разрушать свои равномерные будни, не

хочу ничего менять, я добивалась этой независимости в

решениях слишком долго. А теперь вместо отца, меня

пытается стоить совершенно незнакомый тип. Странный

тип.

— Мишель, вы тут? — раздаётся громкий стук в дверь, и я

открываю глаза, садясь ровнее в уже прохладной воде.

Чёрт, я могла уснуть и утонуть! А во всём виноват этот

долбанный призрачный Ник!

— Да, — хрипло откликаюсь я Лидии, — да. Что

случилось?

— К вам посетитель и говорит, что это срочно, — сообщает она мне за дверью, и я удивлённо

приподнимаю брови.

— Выхожу.

Я быстро выскакиваю из ванны, обматывая полотенцем

тело и волосы.

Кто это? Может быть, Люк? Но он не любит приходить ко

мне, а тем более в будни, когда знает, что родители могут

быть дома.

Натягивая трусики и халат, я наспех вытираю волосы и

выхожу из ванной комнаты. Спускаясь вниз, я не слышу

ни голосов, ничего и недоуменно произношу: — Лидия.

Женщина выходит из общей гостиной и головой

указывает мне, что посетитель там. Я киваю ей и

безмолвно приказываю оставить нас.

Войдя в комнату, я замираю, замечая стоящего у окна

Ника в джинсах, футболке и кожаной куртке. Его губы

плотно сжаты, а руки сложены на груди. Он кажется

намного выше и от него веет враждебностью.

— Что...что ты тут делаешь? — шокировано спрашиваю я, подходя к нему.

— Тарифные опции израсходованы? Всего доброго? — зло цедит он каждое слово, и я начинаю хихикать.

— И ты приехал сюда, потому что я написала это? Боже, ты несколько переборщил с реакцией,— мне

действительно смешно, и даже не останавливает

опасный блеск тёмных глаз.

Он ничего не отвечает и быстрым широким шагом

сокращает между нами расстояние, что я по инерции

пячусь назад и упираюсь в стенку спиной. Ник

растягивает губы в обольстительной и хитрой улыбке и

останавливается так близко, наша одежда соприкасается.

Он снова зол, только в этот раз я не понимаю почему. Что

его так завело, что он появился в моей квартире по

щелчку?

Я понимаю, что стою перед ним практически голая, под

тонким шелковым халатом только трусики и от этого я

чувствую себя некомфортно и это же заставляет меня

испытать покалывание в ладонях. Он знает об этом и

прижимается ко мне ещё ближе, что я сквозь тонкую ткань

своей одежды ощущаю его сильную грудь. Его глаза

начинают темнеть, сливаясь с чёрными зрачками.

— Что ты делаешь? — шепчу я.

— После ванны твоя кожа порозовела, — отвечает он, пробегая глазами по моему лицу, и одновременно

скользит пальцем по ключицам, что я судорожно

выдыхаю. Моя кожа распарена и это усиливает

ощущения. — Ты так приятно пахнешь, Мишель, что это

сносит крышу. Я перестаю разумно мыслить. Чёрт, да, я

хочу трахнуть тебя, но пока ты не признаешься себе в

том, что чувствуешь то же самое, что ты уже потекла от

моих слов, я ничего не буду делать.

— Прекрати, — шиплю я, ударяя его по руке, он

поднимает голову и предостерегающе смотрит на меня.

— Знаешь, сколько всего я хочу с тобой сделать сейчас?

— я улавливаю аромат кофе в его горячем дыхании на

моих губах, и мурашки покрывают мою кожу. Его рука

скользит по моей шее, и он сжимает рукой затылок, немного разминая мышцы.

— Знаешь, что твои глаза сейчас блестят от

возбуждения? Да я возбуждён не меньше, — продолжая

говорить, он проводит губами по моей скуле к волосам.

— Ты домогаешься меня, Ник? — я выдавливаю из себя, потому что в голове бьётся мысль о том, что родители

могут вернуться в любую минуту. И если они застанут нас

вот в таком недвусмысленном положении, то...Нет, я даже

думать о последствиях не буду!

— Ну что ты, — усмехается он, — всего лишь предлагаю

сменить тарифный план, демонстрируя одну сотую

возможных опций. Это рекламный трюк, крошка, чтобы

зацепить твой интерес и подтолкнуть к решению.

Он подносит свою руку ко рту и медленно облизывает

большой палец, оттягивая нижнюю губу, следя за сменой

моего выражения лица. А я, как заворожённая, смотрю за

его действиями, и это выглядит довольно эротично, необычно и невероятно... сладко. Ник подносит мокрый

палец к моим губам и одним мазком увлажняет их, что я

вздрагиваю от этого.

— А теперь попробуй мой вкус, крошка, и запомни его

навсегда, — с этими словами он отстраняется на шаг и

бегло осматривает меня, пока я стараюсь выровнять

дыхание. Я по его глазам вижу, что он доволен тем, что

обескуражил меня, выбил почву из-под ног...наказал... за

чувство юмора?

— Ты совсем офигел? — во мне вскипает злость на такую

вульгарную сцену, и я толкаю его в грудь.

— Вываливайся из моего дома, иначе я полицию вызову, — я отскакиваю от него на шаг, и запахиваю халат

сильнее, цепляясь за ткань, как за броню. — Уходи. Я не

хочу тебя знать, Ник!

— Мишель, не сопротивляйся этому притяжению. Мы

можем общаться, как нормальные люди, а не цапаться, если ты примешь тот факт, что ты как минимум

испытываешь вожделение, а как максимум я тебе

нравлюсь, как и ты мне. Я уйду из твоего дома, но не

ухожу из твоей жизни. До встречи, крошка моя, — он

подмигивает мне и спокойно идёт к выходу. Он настолько

самоуверен, что это выводит меня из себя, я теряю

контроль над ситуацией и над всем происходящим. Я

теряю контроль над фантазией.

— Я не твоя! — крикнула обиженно я, но он даже не

повернулся, а лишь хлопнул входной дверью.

Я судорожно облизываю губы, на языке остаётся привкус

чужой слюны и это словно сильный удар под дых. Моё

сердце бьётся рвано, и я не могу дышать спокойно, руки

отчего-то трясутся, и я ими обнимаю себя, чтобы

восстановить равновесие внутри. Но не получается!

Почему я? Что он хочет от меня? Только трахнуть? Так

это ему не удастся, никогда не удастся. Я просто буду

держаться от него подальше, если надо то...то... не знаю, что предприму, но он до коликов в животе пугает меня

своей откровенностью, животным голодом, преследованием и одновременно возбуждает во мне, распахивая настежь иную дверь. Дверь в темноту, не

сулящую ничего, кроме терзаний.

Я срываюсь с места и бегу в свою комнату, как в

убежище, потому что гостиная пропахла им, и я слышу

его аромат на себе.

— Надо просто успокоиться и подумать разумно, — говорю я себе, садясь на постель.

Я вижу, что мой телефон мигает, это означает, что там

пропущенное сообщение. Я беру его в руки и вижу два

пропущенных от Ника. Значит, пока я принимала ванну, он звонил мне, а решив, что я его игнорирую снова

приехал сам. Он маньяк! Долбанный извращенец!

Меня до сих пор потряхивает, и я забираюсь в постель, накрываясь одеялом с головой. Боже, это все настолько

сумасшедше, что в голове творится сумбур. Я не могу

разобраться в своих ощущениях, и от этого снова меня

накрывает паническим страхом.

***

— Миша, — перед моим лицом махает рукой Сара, и я

моргаю, снимая с себя оцепенение, и смотрю потерянным

взглядом на неё.

— Да?

— Ты поговорила с родителями насчёт пятницы? — интересуется она после занятий.

— Нет, забыла, — я мотаю головой и смотрю за её спину.

— Что с тобой происходит? — нахмурившись, спрашивает

она.

— Ничего, просто устаю с этими двумя курсами, тренировками и нет времени, чтобы пофотографировать, — вру я и выдавливаю из себя улыбку.

— Понятно, я, вообще, не представляю, о чём думали

твои предки, когда заставили тебя идти на два

параллельных курса, — недовольно говорит она.

— Прости, я обещала пойти пообедать с Люком, — произношу я.

— Опять твой Люк, лучше бы Николас. Кстати, ты о нём

так и не упоминала со вчерашнего разговора по скайпу, — надувает губы она, а я раздражённо передёргиваю

плечами.

— Забудь о нём, он больной на голову мудак, — зло

бросаю я и разворачиваюсь, чтобы встретиться со своим

парнем у входа в здание.

Я полночи не могла уснуть, ворочаясь, и как только

закрывала глаза, то ощущала его палец на своих губах, даже оттереть это прикосновение было невозможно, оно

срослось со мной.

— Привет, — меня обнимают за талию знакомые руки, и я

от неожиданности подпрыгиваю на месте.

— Привет, — я снова контролирую ситуацию над собой и

поворачиваюсь к улыбающемуся парню. — Пошли?

— Конечно, — он тянется к моим губам, но я резко

отворачиваюсь и делаю шаг назад. Люк озадаченно и

недовольно смотрит на меня.

— Я заболеваю, не хочу, чтобы ты подхватил заразу, — вру я, а на самом деле у меня ощущение, что Ник

испачкал меня, заклеймил, и я не могу пересилить себя. Я

не хочу, чтобы Люк целовал меня.

— Господи, Миша, и ты ходишь полуголая! — восклицает

он, смотря на вырез моей кофты.

— Ну, это же я, пойдём обедать, я умираю от голода, — тяну я и беру его за руку. — Как тренировка?

Люк тут же забывает об инциденте и увлечённо

рассказывает о своих успехах, предстоящей игре, заменах, но я слушаю его в пол-уха. Я не понимаю, что со

мной творится. Мне кажется, что моя реальность стала

чем-то иным, неживой пародией на повседневность.

Мы доходим до кафешки недалеко от университета, и Люк

оставляет меня за столиком, когда сам идёт, чтобы купить

еду. Я вытаскиваю из сумки телефон и кручу его в руках, появляется какое-то больное желание написать гадости

Нику, выплеснуть на него своё негодование, но я держусь

и просто откладываю блэкберри, не искушая судьбы.

Люк возвращается с подносом и ставит передо мной

салат и суп.

— Спасибо, — улыбаюсь я ему, и он ласково греет меня

своим взглядом, но от него мне становится только

холодно. Я притворщица.

Почему прикосновения Люка не возрождают во мне

непонятные чувства? Он ведь красивый, накачанный, сильный, но...это долбанное «но» изводит меня, и я

вздыхаю, беря в руку пластмассовые приборы. Я

предательница.

— Какие планы у тебя на выходные? — интересуется

Люк.

— Я наказана, — бурчу я.

— За что принцессу заперли в башне? — смеётся он, и я

хмыкаю.

— За то, что этот придурок, который был на твоей

вечеринке, нажаловался моему отцу о моем

неподобающем поведении.

— Миша, ты говорила, что между вами ничего нет, — зло

говорит парень и сжимает в руках нож так сильно, что

переламывает его пополам.

А я ловлю себя на мысли, что мне не страшно от этого

действия, а Нику достаточно посмотреть на меня, и я

испытываю панику. Что, чёрт возьми, со мной не так?!

— И? Говорила, — я передёргиваю плечами.

— Тогда какого хрена он лезет к тебе?! — шипит Люк.

— Не знаю, — вру я.

Господи, как я устала лгать всем, просто надоело, хочется

высказать каждому о своих мыслях и чувствах и послать

всех к черту. Я обманщица.

— Я могу поговорить с ним, — грубо произносит Люк и это

смешит меня.

— Успокойся, давай сменим тему, — предлагаю я. — Мы

же вместе, что ты так завёлся?

— Потому что помню о том, что он делал у меня дома, — с отвращением бросает он обвинение, и я поджимаю

губы.

Мой телефон пикает, и я хватаюсь за него, как за

спасительную соломинку, чтобы уйти от того

судьбоносного дня.

— Кто это? Сара? — спрашивает Люк.

— Да.

Ни хрена не «да»!

«Добрый день, Мишель, как твоё настроение сегодня?

Готова вести нормальный диалог и не выводить меня из

себя?»

«Отвали от меня, серьёзно, Ник! Ты вчера перешёл все

границы дозволенного!»

Я отвечаю и бросаю телефон на стол, со злостью втыкая

вилку в салат.

— Что она пишет?

— Неважно, — резко говорю я и, опустив голову, пытаясь

глотать безвкусный салат.

Мой телефон снова пикает, я не желаю отвечать, просто

не желаю, но вспомнив то, что этот урод может спокойно

приехать и тогда проблем у меня будет больше с Люком, я беру телефон, пока мой парень следит за каждым моим

движением.

«Ты уверена, что этого хочешь?»

«Блять, да! Ты тупой или как? Миллион раз говорила тебе

об этом! Задолбал!»

Я уже не выдерживаю этого напряжения внутри и пыхчу, грудь вздымается чаще, и я хватаю ртом воздух, чтобы

прекратить эти мучения. Пусть оставит меня в покое, я не

хочу...не хочу падать в его темноту, не хочу сладкого, не

хочу! Мне только хочется плакать, потому что меня эта

ситуация разрывает на несколько частей, я не могу

ухватиться ни за одну свою жизненную позицию, они

ускользают от меня и оставляют одни бархатные глаза. Я

грешница.

«Тебе по статусу не положено ругаться и дерзить, крошка.

Хорошо, будь, по-твоему. Говорят, кто не рискует, тот не

пьёт шампанского. Значит, на моём столе будет вино или

виски. Всего доброго, Мишель»

Я добилась того, чего хотела, но отчего-то кожа

покрылась мурашками и меня начало знобить, как будто я

потеряла кого-то важного в своей жизни. Но он ведь был

незнакомцем, невидимкой для меня, призраком фантазий, фантомом чувств. Так почему я начала тратить на него

свои эмоции?! Бред. Полный и законченный бред, он

заразил меня своим идиотизмом.

— Миша, всё хорошо? Ты побледнела и тебя, по-моему, трясёт, — меня вырывает из раздумий Люк, и я горько

усмехаюсь.

Ты ничего не знаешь, буквально ничего, но ты то, за что я

ухватилась, и мне придётся продолжать так жить. Иначе я

предам саму себя.

— Наверное, температура поднялась, — я тру лоб и

устало вздыхаю.

— Может быть, не пойдёшь сегодня на вечерние занятия?

— заботливо предлагает Люк.

— Надо. Ничего приму дома лекарства и все будет

хорошо. Лучше расскажи мне, как твоя работа, — я снова

меняю тему, чтобы отвлечься.

И он с готовностью начинает говорить, пока я пытаюсь

поесть и не думать. Но всё равно возвращаюсь к этому

чертовому прощальному сообщению. Ненавижу тебя, призрачный красавчик!

Forty-ninth

— Доченька, ты великолепна, — восклицает мама.

— Спасибо, — сухо отвечаю я, пока папа помогает мне

надеть белую укорочённую шубу.

— Как восхитительно, что нам наконец-то удалось купить

билеты в оперу, — продолжает мама, а я хмыкаю и беру в

руки клатч.

— Поехали, девочки, а то опоздаем, — папа смеряет

нашу троицу оценивающим взглядом и довольно

открывает перед нами дверь.

Три дня прошли для меня в нормальном ритме жизни, без

внедрения Ника в ход событий. И, чёрт возьми, от скуки я

начала читать эти долбанные оттенки, зачем-то проводя

параллель с собственной судьбой. Разочарована. Сильно

разочаровалась в себе за это время, потому что мне

стало не хватать этого больного урода с его замашками

первобытного строя.

Из-за этого мои отношения с Люком стали натянутыми.

Даже папа пошёл мне навстречу и предложил, чтобы

меня кто-то сопровождал в великий пятничный поход в

оперу, но я соврала, что у меня нет такого кавалера. И, к

сожалению, по законам всех драм, это все услышал мой

парень, ведь я говорила с ним по скайпу, забыв об этом, перелистывая страницы этой губительной книжки. В итоге

он не разговаривал со мной уже целые сутки и обижался, считая, что я стыжусь его. Но дело было не в нём, а во

мне. Сара только обрадовалась, что Люк от меня отстал и

даже не сильно возмущалась по тому поводу, что ей идти

на вечеринку одной.

Сидя в лимузине, я смотрела на огни большого и яркого

города, пока мои родители бурно обсуждали выход в

свет, надеясь встретить кого-то из знакомых. Надоела эта

жизнь фарфоровой куклы.

— Милая, мы приехали, — меня из моих тяжёлых мыслей

выводит мама, и я надеваю на губы холодную улыбку.

Подхватывая платье, я выхожу из машины, и всей семьёй

мы идём к центральному входу, где толпятся люди, желающие купить билетик. Обычные люди, жаждущие

хоть глазком увидеть Травиату.

Мы ходим среди посетителей, и родители находят

знакомых, пока я и Тейра киваем им и поддерживаем

общие темы, выслушивая комплименты и интерес о

наших планах на будущее. Я довольно сухо рассказываю

о том, что по горло занятий и от меня отстают, переключаясь на сестру.

Наконец-то звенит звонок, и мы движемся к нашим

местам. К родительскому сожалению места у нас сбоку в

партере, но сцену видно отлично, ведь это первый ряд.

Я восхищаюсь пением и оперой, проникаюсь жизнью

куртизанки и полностью отдаюсь происходящему на

сцене. Это непередаваемое ощущение быть там, ты

чувствуешь себя как будто ответственной за то, что

происходит внизу.

Первый акт рассказывает о знакомстве куртизанки

Виолетты с обычным Альфредом, он влюбляется в неё, но она больна туберкулёзом. Она уговаривает его

уезжать, оставить её, что она не достойна его любви и

внимания. Виолетта повторяет мои чувства и поступки, я

не могу сдержать эмоций и сжимаю руки в замок, опуская

голову и слушая арии. Действие оканчивается на том, что

женщина понимает — молодой мужчина затронул в её

душе струны, о которых она не подозревала. Она

пытается отогнать прочь от себя эти мысли и отвлекается

музыкой.

Громкие аплодисменты, и я встаю, чтобы улыбнуться

искренне и поблагодарить певцов. Папа предлагает

пройти в небольшой ресторанчик, и пока родители с

Тейрой обсуждают оперу, я плетусь за ними в своём

идеальном малиновом платье и с такой же причёской.

Идеальная притворщица. Я поднимаю голову и

пробегаюсь по людям. Столько яркости, блеска

бриллиантов и это все просто воздух, это ничего не

значит в реальной жизни. Они все прячутся за своими

деньгами, приходят сюда в маскарадных костюмах и

масках, чтобы явить свою значимость и утереть друг

другу носы. Отвратительно.

— Держи, — сестра вкладывает в мои руки бокал с

шампанским, и я отпиваю, стоя в кругу знакомых

родителей.

Смех настолько фальшивый, что я хочу зажать уши

руками и уехать домой. Надо было остаться сидеть на

месте, и тогда бы не пришлось бурчать внутри.

— Мишель, поздоровайся, — на ухо шипит мне папа, и я

удивлённо моргаю, смотря на него.

— Что?

— Мишель, наверное, под впечатлением от арий, — раздаётся насмешливый и знакомый голос, и я резко

поворачиваю голову, встречаясь с искристыми карими

глазами.

Зал неожиданно кружится у меня перед глазами, яркие

огоньки вспыхивают в голове, и я сглатываю от

неожиданности и облизываю вмиг пересохшие губы.

— Добрый вечер, мистер Холд, мистер Вуд, — официально произношу я, поочередно кивая мужчинам. Я

замечаю, что на обоих висят украшенные, как

рождественские ёлки, спутницы и отвожу взгляд, делая

ещё один глоток.

— Занимательный вечер, — щебечет мама, и папа

начинает восхвалять здание оперного театра, когда я

переступаю с ноги на ногу, ощущая на себе цепкий взгляд

Ника.

Мужчины поддерживают тему, а я делаю шаг назад, чтобы спрятаться за отцом и допить до конца

шампанское. Я ставлю пустой бокал на стойку и теперь

тереблю свой клатч, молясь, чтобы поскорее прозвенел

звонок.

— Это было бы для нас честью. Правда, девочки? — восклицает папа, а я начинаю хмуриться, не понимая, что

тут происходит.

Наконец-то звенит спасительный звонок, и я облегчённо

вздыхаю, всё так же игнорируя присутствия Ника тут.

Он не один. Это предложение бьётся в мозгу и мне

становится грустно. Но я ведь должна играть роль, и

уверенно поднимаю подбородок, ожидая, когда родители

начнут двигаться к нашим местам. Но я удивлённо

озираюсь, потому что идём мы совершенно в ином

направлении.

— Куда мы? — шепчу я на ухо сестре, а она смеряет меня

раздражённым взглядом.

— Хватит витать в облаках, Миша. Мистер Вуд пригласил

нас в их центральную ложу, — фыркает она. Мои ладони

потеют, и я цепляюсь сильнее в клатч, чтобы не показать

волнение и непонимание снова. Я как слепой котёнок, когда Ник появляется рядом.

Бесит. Меня это начинает злить, когда мы проходим в

ложу и мне предлагают сесть рядом с ним.

Блять! Миллион раз я проклинаю отца, жаждущего

получить деньги Вуда. Мне ничего не остаётся, как сесть

и знать, что рядом с ним его девушка.

— Ты отлично выглядишь, Мишель, — Ник обдаёт меня

знакомым парфюмом, склоняя немного голову ко мне, и я

напрягаюсь, не мигая смотря на сцену.

— Спасибо, ты тоже, — сухо отвечаю я.

По другую сторону от меня сидит Вуд и у меня ощущение, что я попала в капкан.

Портьеры раздвигаются, и я могу немного расслабиться, немного прикрывая глаза. Начинается второй акт, где

влюблённых разлучает отец Альфреда и куртизанке

ничего не остаётся, как покинуть мужчину, чтобы не

погубить его репутацию.

Я не могу сосредоточиться на представлении, потому что

сидящий рядом Ник заставляет меня нервничать. Но, чёрт возьми, я сама этого жаждала и пора прекратить это

издевательство над собой. Да, красивый. Да, в нём есть

что-то отличительное от всех моих знакомых. Но он

больной маньяк, пора бы это запомнить!

Бал-маскарад заставляет меня усмехнуться, и я сжимаю

губы, чтобы, вообще, не быть похожей на помешанную.

Спина начинает болеть от стержня в позвоночнике, и я

немного делаю круговые движения шеей.

Я слышу, что спутница Ника, о чём-то пискляво говорит

ему, и он ей отвечает несколько грубо. Краем глаза я

замечаю, как он кладёт руку на подлокотник между нами, и я снова любуюсь силой в его венах.

Неожиданно все начинают вставать, а я мотаю головой, понимая, что окончился второй акт и теперь надо ожидать

третий.

— Мишель, ты спустишься? — спрашивает мама, но я

качаю головой.

— Нет, идите, я посижу тут, — бросаю я и обратно

опускаюсь на сиденье.

Ложа пустеет, и я могу свободно вздохнуть и закрыть

глаза, чтобы пережить ужасные минуты. Я

восстанавливаю дыхание, и сердце бьётся ровно. Я

решаю немного разомнуться и встаю с места, проходя в

угол ложи и прислоняясь плечом к стенке, наблюдая за

людьми внизу.

— Я скучал по тебе, — горячий шёпот обжигает мою шею, и я замираю от неожиданности, судорожно выдыхая.

— Ты с дамой, — грубо напоминаю я Нику, стоящему за

моей спиной.

— Я со знакомой, — хмыкает он.

— Сочувствую, — холодно отзываюсь я, ощущая его так

близко, что живот сводит спазмом.

— Мишель, — он смакует моё имя, и его рука обвивается

вокруг моей талии, прижимая меня к нему.

— Ник, прекрати! — возмущаюсь я, кладя свою руку на

его, дабы оторвать, но он сильнее сжимает меня, и я

ощущаю его губы, опускающиеся на мою шею.

— Твоя кожа не даёт мне покоя, — шепчет он, оставляя

новый поцелуй на пульсирующей вене, а я закрываю

глаза. Волна приятной тяжести проходит и опускается

вниз живота, поясницу начинает покалывать, меня снова

это возбуждает.

— Крошка, я хочу шампанского, я очень хочу выпить

шампанского с тобой. Самого лучшего шампанского, — его руки ласкают мой живот, опускаясь на бёдра и сжимая

их. Его губы продолжают целовать шею, он дразнит меня, прикусывая зубами вену.

— Ник, — я стараюсь прийти в себя, но не могу, разум из-

за этих прикосновений просто не отвечает, а тело

просыпается, являя миру всю чувственность в нём.

С моих губ срывается вздох, а он проводит языком по

моей шее, поднимаясь к уху.

— Завтра я заеду за тобой в восемь, — продолжает

шептать он, а его губы двигаются по челюсти рядом с

ухом. Он сжигает мои кожные покровы своими поцелуями, а я не могу противостоять его натиску и хватаюсь за его

руку на моей талии, чтобы устоять на высоком каблуке.

— Это да? — спрашивает он и резко поворачивает меня к

себе. Я смотрю в его глаза, в которых сейчас невозможно

угадать ни единой эмоции, потому что он находится в

затемнённой стороне, и я вижу только контуры его лица.

— Ну же, Мишель, говори. Я обещал, что ничего не

сделаю против твоей воли, — тихо, но уверенно

произносит он.

— Ужин, — я слышу свой севший голос, и его губы

растягиваются в улыбку победителя.

— Только ужин, — подтверждает он. — Будь в платье, ты

в них сногсшибательна.

— О, да ладно, — я закатываю глаза на этот заезженный

комплимент.

Ник грубо и властно притягивает меня к себе за талию, впечатывая в своё тело, что я чувствую его возбуждённый

член, сквозь ткань брюк и от открытия выдыхаю в его

губы.

Черт, я хочу, чтобы он поцеловал меня. Хочу ощутить

этот десерт и запомнить его, даже если вскоре я пошлю

его к чертовой бабушке.

Он, не мигая, смотрит в мои глаза, а я в его. Разряды тока

проносятся между нами, хотя нет возможности для

выброса этого адреналина, и он забирается под мою

кожу, разгоняя кровь. Мои руки проходят по его груди и

поднимаются к плечам. Боже, какой он сильный. Моё

дыхание нарушено, как и его. Мы находимся под властью

сумасшествия и феромонов. Мои губы приоткрываются, ожидая от него первого шага, и Ник переводит взгляд на

них, а затем снова на мои глаза. На его лбу появляется

складка между бровями, и я сглатываю от страха упустить

эту возможность.

Я сама делаю движение вперёд, подтягиваясь к нему, но

он тут же отстраняет, и его лицо приобретает знакомую

холодность. Я чувствую себя безумно глупо, что хочется

плакать от обиды, и я отвожу глаза.

— Мишель, — произносит он моё имя, а я, передёрнув

плечами, возвращаюсь на своё место.

Я не понимаю, что он хочет от меня. Он пригласил меня

на ужин, он ласкал меня с такой страстью, что кожа

нещадно горит, а сейчас не мог просто взять и

поцеловать!

Блять! Я зла, зла в большей степени на себя, что

позволила сексуальному влечению взять вверх надо

мной. Это не должно повториться, просто не должно! Я не

должна этого чувствовать.

Сжимая в руках клатч, я смотрю на сцену, надеясь, что он

просто уйдёт, оставит этот момент без комментариев. И

чёрт бы побрал эту книгу и фильм, но сейчас я вижу

перед глазами момент, где Ана ждала поцелуя от Грея, но

нифига не получила, только свое будущее унижение.

Отвращение к себе оживает внутри, что я кривлю нос.

Ник огибает сидения и опускается рядом со мной.

— Мишель, ты...тут не место и время. Видишь, я снова

теряю контроль над собой из-за тебя?— он произносит

это тихо, но я не слышу в его голосе ни раскаяния или

ласки. Он холоден и отчуждён, это укалывает меня

сильнее, чем его молчаливый отказ, потому что я

подсознательно чую — он врёт.

— Думаю, ваша знакомая потеряла вас, мистер Холд, — сухо отвечаю я.

— Не думайте о моей знакомой, мисс Пейн. Думайте обо

мне, — теперь это извечно любимая им насмешка, и это

ещё больше выводит из себя.

— Всё-таки мне нравится ваш румянец, мисс Пейн, — добавляет он уже более игриво, и я поворачиваюсь к

нему, чтобы вложить во взгляд своё раздражение.

— Это потому что вы меня бесите, мистер Холд, — чётко

говорю я, враждебно смотря на него. А Ник просто

улыбается, забавляясь моими эмоциями.

— Мне это ещё больше нравится, — тянет он слова и

придвигается ближе ко мне.

— Тебя заводит, что я тебе грублю? Почему ты выбрал

меня? Почему бы тебе не пойти к своей знакомой и не

подарить ей вот всё то, что ты делал несколько минут

назад? Почему её не пригласишь на ужин, Ник? — интересуюсь я с пылом.

— Слишком много вопросов, Мишель. Я отвечу на них, но

не сегодня, — он тянется к моим рукам своей рукой и

накрывает ладонью мои пальцы, сцепленные в замок.

Я перевожу взгляд на это соприкосновение и удивляюсь

нашему контрасту. Его загорелая кожа и моя на несколько

тонов светлее. Красивое сочетание и я начинаю

хмуриться на свои мысли.

— Не надо, — шепчет Ник, и я бросаю на него

удивлённый взгляд.

— Доверься мне, я не причиню тебе зла, обещаю. Всё

будет только с твоего согласия и не более, — он немного

сжимает мои пальцы и убирает свою руку.

Я должна ему что-то сказать, но не нахожу даже самой

обычной реплики и просто вздыхаю. Позади нас

раздаётся шум, и я оборачиваюсь, смотря, как смеясь, входят моя семья и Вуд, что-то рассказывающий отцу.

— Мистер Холд, а мы потеряли вас, — улыбается ему

папа, и я замечаю, что среди них нет выкрашенной

блондинки Ника.

— Мы с Мишель обсуждали оперу, сошлись на мнении, что сегодня действительно потрясающий вечер, — отвечает ему вежливо Ник.

От новой фразы и раздутия огромного мыльного пузыря

из-за этих слов Ника, меня спасает последний звонок, говорящий о необходимой тишине в зале.

Зря он это сказал, лучше бы соврал, что я его ударила

или показала средний палец, или же просто

игнорировала. Чёрт!

Третий акт, и я желаю, чтобы он окончился ещё быстрее, но незаметно для себя снова проникаюсь историей. На

сцене разворачивается новое действие, в котором двое

совершенно разных людей, с различным прошлым

мечтают о совместном будущем и строят несбыточные

планы. Но реальность бьёт слишком сильно по ним, принося смерть Виолетты на руках возлюбленного.

Я не смогла сдержать слез на арии, и глаза

затуманились. Неожиданно в мою руку был вложен

платок, и я перевела взгляд на него. Рука Ника лежала на

моем запястье, и он успокаивающе поглаживал большим

пальцем кожу. Хлюпнув носом, я поднесла платок к

глазам и осторожно промокнула влагу, пока Ник

продолжал передавать мне своё тепло.

— Спасибо, после стирки отдам, — шепчу я, смотря на

чёрные пятна туши, на белоснежной ткани.

— Оставь себе, — также отвечает он. Он отнимает руку, а

я сжимаю в своей его вещь.

Что-то снова произошло, и я чувствовала это. Мне не

нужно было смотреть на него, я была уверена, что он не

ожидал такой моей реакции и постарался помочь мне.

Это было странно. Обычно он властен, я бы больше

поверила, если бы он усмехнулся, а затем обвинил меня

в сентиментальности. Ведь мне казалось, человеческие

эмоции для него чужды, а на самом деле, я ошиблась.

Свет включается над нами, и мы поднимаемся с мест, хлопая и благодаря за великолепное представление. Я

прячу платок Ника в свой клатч от любопытных

расспросов и поворачиваюсь к семье, собирающаяся

уходить.

Я выхожу из ложи самая последняя, Ник придерживает

мне дверь, и я вижу, что его лицо чем-то омрачено, он

обеспокоен. Неужели тем, что я так отреагировала на

смерть главной героини? Или он передумал насчёт

ужина?

От этих мыслей я начинаю хмуриться, идя за компанией

впереди. Неожиданно Ник на долю секунды берёт меня за

руку, я резко поворачиваю голову на него, и мы

встречаемся глазами. Они тёмные, они манящие...и уже

холодные. Он так же внезапно, как и схватил меня за

руку, отпускает, словно пугается чего-то. Я хочу спросить, что это было, зачем и почему. Но Ник немного отстаёт от

меня и кому-то кивает. Папа в этот момент оборачивается

и прищуривает взгляд, я ловлю его на себе и натягиваю

улыбку.

— Я напишу тебе, — едва слышно говорит Ник, когда мой

родитель отворачивается и отвечает на вопрос Вуда. У

меня ощущение, что он специально отвлёк отца, чтобы

дать нам возможность договориться.

— Хорошо, — я повторяю его интонацию.

— Я...до завтра, Мишель, — голос Ника меняется и от

него становится зябко. Я поворачиваю голову, чтобы

понять причину, но вижу только удаляющуюся широкую

спину в чёрном пиджаке.

Да что, чёрт возьми, тут происходит?! Что с ним не так?

В голове снова миллион мыслей, а я двигаюсь на

автопилоте, надевая шубу и кивая Вуду, с интересом

осматривающему меня. Этот взгляд неприятен, как и

большинство, исходящее от мужского пола. Я только

закатываю глаза, и первая выхожу на воздух, бросая

слова прощания Вуду.

— Я надеюсь, что это приглашение хороший знак, — задумчиво говорит папа в лимузине, везущим нас домой.

— Я тоже, дорогой. Я так рада, что мы сходили, и встреча

была самой судьбой, — кивает мама.

— Мишель, о чём ты говорила с Николасом? — интересуется у меня папа, и я уверена, что он хочет

слышать о том, насколько Ник восхищен мной и другую

чепуху.

— Да в общем-то, ни о чём, — пожимаю я плечами, изображая равнодушие. — Об опере.

— Ну да, о чём с ней ещё можно говорить, — насмехается

Тейра, и я ей дарю испепеляющий взгляд.

— Да, ладно, Миша, ты же у нас бунтарка, и я удивлена, что Николас не сбежал от тебя или ты его не придушила

своим красноречием, — продолжает сестра. — Или всё

же ты его обматерила, и он из-за своего воспитания не

стал унижать тебя?

— Тейра, — обрывает её мама, и она поджимает губы, но

в голубых глазах продолжает играть насмешка и

превосходство.

— Но я заметил, какие взгляды на тебя бросал Вуд, — довольно говорит папа.

— Обычные, — грубо отвечаю я и складываю руки на

груди. — И он был с девушкой.

— Тогда надо сделать так, чтобы это были необычные, — давит на меня он. — Девушкой? Да у них их огромное

количество и на каждый день.

— Боже, папа, хватит! Я не собираюсь лебезить ни перед

Вудом, ни перед Ником только, чтобы они вложили

деньги! Ты предлагаешь мне заняться проституцией, и это

не гарантирует, что они вложатся в вашу компанию! Это

твоя идея, а меня, будь добр, оставь в покое! — взрываюсь я и отворачиваюсь к окну.

— Я всего лишь пожелал, — недовольно цокает он, игнорируя мою агрессию и негодование. — И я не

предлагал тебе ложиться под них. Ты взрослая девочка, но должна понимать, что Вуд нашего круга, как и Холд, поэтому было бы неплохо, если бы у тебя наконец-то

появился постоянный мужчина. И желательно один из

таких. Уже пора задумываться о будущем.

— Всего лишь пожелал...взрослая девочка...фу, — тихо

передразниваю я его и киплю внутри. Хоть бы не

взлететь.

Когда все заходят домой, я ни слова не говорю им и

поднимаюсь к себе, чтобы меня оставили в покое и, конечно, избежать нового желания отца. Я для него всего

лишь пешка, которую он хочет правильно разыграть. И

меня это не устраивает. Я хочу, чтобы со мной считались, я ведь живой человек. У меня есть свои планы на мою

жизнь.

Обида просыпается внутри, я вешаю на стул платье и

распускаю волосы, чтобы сбросить с себя налёт этой

ненужной эмоции. Затянув на талии халат, я глубоко

вздыхаю и немного массирую голову руками. Это меня

успокаивает.

Снова мой мир перевернут, а все, потому что я встретила

Ника.

Ладно, хватит уже убегать от себя и признаться в том, что

мне хочется о нём узнать больше и решить нравится он

мне или его горячая «упаковка».

Я нахожу в клатче телефон и достаю чужой платок.

Задумчиво повертев его в руках, я прячу в свою тумбочку

рядом с кроватью и решительно открываю сообщения.

«Почему ты ушёл?»

Я отправляю СМС Нику и внутри ругаю себя за такой

интерес. Но меня гложет это, я не могу разобрать в смене

его настроения, я не успеваю за ним.

В моём плане на завтра появляется пункт: сделать

психологический портрет Ника, чтобы хоть как-то

подготовиться морально, что от него можно ожидать.

Он не отвечает, я снова чувствую себя глупо и

неправильно. Я никогда не писала сама парням, даже

Люку, всегда он начинал общение, я подхватывала. А

тут...Боже, что я творю?

Я встаю с постели и достаю из шкафа шорты и топик.

Быстро переодеваюсь и забираюсь под одеяло, подкладывая под спину подушки и оставляя только свет

торшера рядом с кроватью. Открываю книгу на странице, на которой остановилась и продолжаю читать, чтобы это

навело на меня тоску и сон.

Мой телефон вибрирует, и я отрываюсь от чтения, нетерпеливо открывая сообщение.

«Чтобы не искушать тебя»

Я сажусь ровнее, и мои глаза расширяются от такой

наглости. Не искушать? Совсем офигел!

Ну, держись, Ник, я тебе завтра покажу, что такое не

искушать!

«Не переживайте, мистер Холд, я всегда держу себя в

руках, в отличие от вас. Доброй ночи вам и вашему

самомнению»

Я, довольная своим умным ответом, отправляю

сообщение, выравниваю внутренние ощущения и своё

эго. Мне кажется, мы никогда не сможем говорить с ним

нормально, без напряжения и этой игры «кто-кого». Но

пока мне интересно, я позволяю себе небольшое

отступление от собственных правил.

«Предвкушаю наш ужин, мисс Пейн. Приношу свои

извинения за несдержанность в ложе, но ничего не мог

поделать с собой, вы были без бюстгальтера, это

возбудило меня и разозлило. Не стоит испытывать меня»

Откуда...черт...откуда он узнал?

«Разозлило? Я принимаю ваши извинения, мистер Холд, за вашу вульгарность и распущенность по отношению ко

мне»

«МОЮ ВУЛЬГАРНОСТЬ?! РАСПУЩЕННОСТЬ?! Это не на

меня пялились мужики, когда через тонкую ткань платья

выпирали возбуждённые соски, Мишель!»

Сообщение пришло мгновенно, и я рассмеялась.

«Мистер Холд, у вас кнопочка заела на больших буквах

или вы кричите на меня? Хм, было бы странно, если бы

на вас пялились мужики...хотя...ещё раз хм. Вы

ревнуете?»

Я уже смеюсь в подушку, не знаю почему, но пришла

лёгкость и ...только не это...Я сажусь ровно и смотрю

впереди себя, неожиданная догадка заставляет меня

нахмуриться. Чёрт возьми, я флиртую с ним! Я, блять, флиртую с Ником!

Что в этом такого, правда? Обычная девушка бы пищала

от радости и прыгала по комнате, что на неё обратил

внимание такой мужчина. И флирт — это самое

безобидное, чем можно заниматься с противоположным

полом.

Но для меня это много, сейчас я позволяю себе быть

искренней в своём отношении, в своих словах и даже мои

чувства внутри меняются. Они становятся живыми и

реальными. Приходит страх, что я могу увлечься, я

забуду всё, что планировала и превращусь в

бесхребетное создание, как эта Анастейша. Но я не она, и

мы двигаемся не по сценарию книги.

Я запуталась, в голове все смешалось снова, там такая

каша, а я не хочу даже распутывать её, хочу отпустить

ситуацию.

Телефон вибрирует, и я беру его уже опасливо и с

горечью на губах.

«Мишель, что означает твоё «хм»?!»

Я откладываю блэкберри и желаю, чтобы он решил, что я

заснула. На сегодня с меня эмоций достаточно, и

адреналина для меня уже слишком много. Если я не

остановлюсь, то случится передозировка. А завтра

вечером я снова увижу его и постараюсь понять саму

себя.

Forty-eight

Anything, anything,

Don't tell them anything, Anything, please.

The Neighbourhood – Female Robbery.*

Я стучусь в родительскую спальню и после маминого

отклика: «Заходи», я открываю дверь и вижу её перед

зеркальным столиком. Она накладывает макияж, и я

улыбаюсь. Она красивая, очень красивая и выглядит

довольно молодо для своих сорока трёх лет. И неважно, что это постарались хирурги, она естественна в своём

образе. Копна светлых волос, которая передалась Тейре

и с большими голубыми глазами, также подаренными

сестре, подтянутой фигурой и нежной улыбкой — у меня

шикарная мама. Единственное, что мне досталось — это

её овал лица и родинка на щеке.

— Дорогая, что-то случилось? — ласково спрашивает

она, ловя мой взгляд в зеркале.

— Мам, — я захожу в спальню и закрываю за собой

дверь, — я хочу пойти с ночёвкой к Саре.

— Мишель, радость моя, отец же запретил, — она

сочувственно вздыхает и откладывает в сторону губную

помаду.

— Мам, но мне девятнадцать, я не сделала ничего

ужасного! За что? И я пашу в этом университете, как

лошадь! Я же человек, я девушка, которая желает

веселиться. Когда, если не сейчас? Я устала, в конце

концов, я хочу пойти с Сарой в бар и посидеть там, посплетничать, ощутить себя живой, а не столетним

антиквариатом! Я словно долбанная принцесса в замке!

— я срываюсь на крик от обиды.

— Доченька, я понимаю тебя, — примирительно

говорит она, проводя рукой по уложенным волосам. — Хорошо, иди, только, пожалуйста, без эксцессов, отец

прибьёт и тебя, и меня.

— Спасибо, мамочка, — я подлетаю к ней и обнимаю.

— Обещаю, без алкоголя и буйства. Просто девичник, я

соскучилась по подруге.

— Во сколько завтра будешь дома? — интересуется

она, когда я уже выпрямляюсь.

— Не знаю, хочу забежать в спортзал и ещё

пофотографировать Сару, — мнусь я.

— Ладно, я поговорю с отцом, к тому же он сейчас

сильно перегружен на работе, ты должна войти в его

положение, — она смотрит на меня несколько

осуждающе, а я цокаю.

— Но и он должен меня понимать, — вторю я ей.

— Он просто переживает за тебя, потому что сильно

любит и оберегает, — она оправдывает поступки папы, я

обречённо на это киваю.

— Спасибо и пока, — я машу ей рукой и выскакиваю

из спальни, на моих губах тут же расплывается улыбка.

Зайдя к себе, я первым делом отправляю смс Саре о

том, что приеду к ней через час, а затем открываю

сообщения от Ника.

«Заеду за тобой в 20:00. Надеюсь, ты не передумала и

шампанское не выдохнется?»

«Добрый день, мистер Холд. Не передумала и это всего

лишь ужин, только я буду у подруги по адресу: 444 Yonge St.»

Я застегиваю сумку с вещами и спокойно выхожу из

спальни, быстро покидая нашу квартиру.

Телефон в кармане пальто пикает, и я с улыбкой

сажусь за руль и завожу мотор, доставая блэкберри.

«Ты долго не отвечала, я решил, что снова на меня

свалился любимый тобой игнор, Мишель. Хорошо, Майкл

заедет за тобой по другому адресу, он отвезёт тебя в

ресторан и будет сопровождать, от него не отходи ни на

шаг. Поняла?»

Я хмыкаю на этот приказ и закатываю глаза. Прям

Грей недоделанный.

«Мистер Холд, вы встали не с той ноги?»

Я выезжаю с подземной парковки и двигаюсь в

сторону дома подруги, пока краем глаза замечаю новое

СМС. Я хихикаю и решаю немного помучить его.

Горит красный, и я беру в руки телефон.

«Мисс Пейн, не выводите меня из себя. Я не услышал

вашего ответа»

Я снова закатываю глаза.

«Мистер Холд, не дура, поняла. А вы где в это время

будете?»

Мне сигналят сзади и я, держа в руках мобильный, продолжаю движение. Я еду специально медленно, чтобы

постоять на следующем светофоре, и мне это

благополучно удаётся.

«Я немного задержусь, за что приношу свои извинения.

Дал обещание и придётся его выполнить, но будь на

месте и жди меня»

«Я могу подождать и дома»

Теперь во мне бурлит недовольство, я провернула

такую кампанию для того, чтобы сбежать из дома, а он, видите ли, задерживается.

«Нет, Мишель! Ты делаешь так, как я говорю. Мне будет

спокойнее, если я буду знать, что ты с Майклом и в

условленном месте. Всё ясно?»

«Ты злой и грубый, Ник! Ещё один приказ и я пошлю тебя

далеко и надолго!»

Я сильнее сжимаю руль и уже давлю на газ, отбросив

телефон на сидение рядом. СМС не заставляет себя

ждать, но я специально не обращаю на это внимания.

Только когда я припарковалась и достаю сумку из

багажника, я открываю сообщения.

«Прости, крошка, мне жутко капают на мозги родители и

это меня раздражает. Я нахожусь сейчас не там, где

хотел бы быть»

«НЕ ИГНОРИРУЙ МЕНЯ! ЭТО МЕНЯ ТОЖЕ

РАЗДРАЖАЕТ!»

Я хихикаю и нажимаю на пятый этаж в лифте, понимая, что теперь знаю, что у него в Торонто живут

родители, и он на выходные ездит к ним. Мило.

«У тебя снова кнопочка заела, Ник, пора сменить

аппарат»

Я выхожу из лифта и стучусь в дверь к Саре, через

две минуты мне открывает радостная подруга, и я

оказываюсь в её объятьях.

— Привет! — восклицает она, пропуская меня в

квартиру.

— Привет, — улыбаюсь я ей, снимая пальто и вешая

на вешалку в шкаф.

На моём телефоне мигает конвертик.

— Наконец-то тебя твой суровый папочка отпустил.

Боже, Миша, у меня такие планы. Значит так, сначала мы

поедем в ресторанчик с ребятами. Да, я тут

познакомилась с одним и у него есть друг. А потом мы

пойдём в клуб, если они нам понравятся...хотя мы и так

пойдём в клуб, — она на меня обрушивает поток

информации, что я только моргаю.

— А-а...

— Ты взяла что-нибудь другое кроме джинс и

блейзера? — она критически осматривает меня и её

взгляд цепляется за сумку в моих руках и её глаза

начинают возбуждённо и радостно блестеть.

— Сара, я...ну, в общем, ты можешь меня прикрыть?

— выдавливаю я из себя, и мне жаль рушить планы

подруги.

— Что? — она обиженно выпячивает нижнюю губу.

— Меня Ник пригласил на ужин, а меня бы не

отпустили, если бы я сказала об этом. Нет, отпустили бы, да ещё и пожелали счастья, но я не хочу, чтобы это

дошло до ушей отца, — виновато объясняю я и она снова

полна энтузиазма.

— Да ладно? — визжит она и подхватывает меня за

руку, таща за собой в свою спальню.

— Да, вчера он был в оперном театре, и я согласилась

с ним только поужинать, как со знакомым и не более, — я

стараюсь оборвать её уже забегающие вперёд фантазии, но она даже не слышит меня.

— И что ты наденешь? Офигеть! Офигеть, как круто!

Ну, он молодец, уломал тебя! — продолжает она бурно

выказывать восторг, мечась из угла в угол по спальне, пока я расстёгиваю сумку и достаю платье, демонстрируя

ей.

— Дольче, — Сара останавливается и довольно

кивает. — Ты его ещё никуда не надевала.

— У меня два и я не знаю, какое выбрать, — признаюсь я и достаю второе платье чёрного цвета.

— Оу, давай ты мне продемонстрируешь, и мы решим, — предлагает она, и я киваю, кладя оба платья на

постель.

Тут же я вспоминаю, что мне пришло сообщение от

Ника и беру телефон.

«Чёрт, крошка, ты заставляешь меня улыбаться даже

через смс»

Господи, и мне нравится это! Меня до идиотизма в

голове заряжают его слова!

— Ник? — Сара стоит рядом со мной и хитро

улыбается.

Я закрываю сообщение и бросаю телефон на кровать.

— Возможно, — пою я, доставая из сумки две пары

туфель и аксессуары.

— Миша, ты так...возможно...случаем...не влюбилась?

— спрашивает она, а я поднимаю голову и недовольно

смотрю на неё.

— Нет, Сара, я не влюбилась. Он иногда бывает

весёлым, — я жму плечами и решаю сменить тему

разговора. — Садись, я начинаю шоу.

Мне удаётся перебить новые фантазии подруги, потому что она падает на постель и ожидающе смотрит за

моей сменой одежды. Мы веселимся под музыку, прыгая, и я чувствую, что живу сейчас...тут. Моё сердце бьётся, и

я вдыхаю реальный воздух.

В итоге мы выбрали чёрное платье с оголёнными

плечами и красные бархатные лодочки. Сара настолько

была поглощена моими сборами на «свидание», что я

ощутила себя подопытной, над которой она колдовала.

Она завивала мои волосы, то поднимала их, то опускала, останавливаясь на обычных локонах. Затем

разрисовывала моё лицо. На этом, слава богу, всё

окончилось, и года не прошло.

— Миша, там какой-то бугай, говорит, что за тобой, — подруга входит в спальню, когда я критически осматриваю

себя в зеркало.

— Это Майкл, шофёр Ника, — бросаю я и, подхватывая клатч, выхожу.

— Ты же мне все расскажешь, да? — шепчет она, идя

следом за мной.

— Да, — вздыхаю я и вижу внушающего своими

размерами Майкла.

— Добрый вечер, — говорю я ему, и он кивком головы

здоровается со мной.

Мда, явно общение не его конёк.

— Удачи, — Сара целует меня в щеку, и я выхожу

вслед за мужчиной.

Он услужливо открывает мне дверь пассажирского

сидения и предлагает руку. Я все же соглашаюсь на эту

помощь, опираясь на него, поднимаясь на ступеньку, и

скрываюсь в салоне Кадиллака Эскалейда.

Мы едем в тишине, а моё сердце нещадно стучит в

груди. Я безумно нервничаю, а ведь это всего-навсего

ужин. Обычный ужин с наглецом. Я стараюсь привести

свой внутренний мир в спокойное состояние и, закрыв

глаза, делаю дыхательные упражнения, немного

расслабляясь под классическую музыку.

Машина плавно останавливается, и я открываю глаза, замечая, что мы снова у знакомой башни.

Никакой фантазии.

— Мисс Пейн, у меня приказ подняться с вами в

ресторан и быть рядом с вами, пока не приедет мистер

Холд. По моим данным он будет примерно через

пятнадцать минут, — сухо сообщает мне Майкл.

— Делайте свою работу, — я безразлично пожимаю

плечами, раздражаясь. Мог бы быть поприветливее со

мной.

Он кивает мне и заглушает мотор, выходя из машины, и через несколько мгновений открывает дверь для меня и

помогает мне спуститься. Заблокировав машину, он

указывает мне рукой, чтобы я шла вперёд. Я, сохраняя на

лице маску холодности, прохожу мимо него, гордо неся

себя.

Знакомый путь до тридцатого этажа проходит в

молчании. У гардероба Майкл помогает мне раздеться, я

сама беру номерок, на что получаю недовольный взгляд.

Да, я самостоятельная, и нечего так на меня смотреть!

Мы подошли к той самой Шанне, и она, прищурившись, осмотрела меня. Я улыбнулась ей своей

самой сладкой улыбкой, показывая, что: «Да, детка, я

вернулась».

— Столик для мистера Холда, — раздаётся голос

Майкла позади меня, и девушка моргает.

— Добрый вечер, мы рады видеть вас в нашем

ресторане, — ей явно не нравится, что Ник пришёл снова

со мной, хотя фактически я одна, но всё же, в её тоне

сквозит зависть.

То самое чувство превосходства просыпается во мне, и я больше не нервничаю. Я довольна происходящим.

Сегодня я замечаю, что ресторан полон и надеюсь на

то, что тут не будет знакомых папы. Иначе мне шею

свернут.

Шанна нас ведёт к тому же самому столику в конце

зала, и я ощущаю на себе заинтересованные взгляды.

Чёрт, это так приятно, что я не могу сдержать улыбку и

парю в воздухе. Я уже не помню, когда в последний раз я

ловила на себе столько восхищения, ведь я выбираю

последние два года только недорогие кафе и бары. А в

данный момент я понимаю, что мне нравится быть

элитой. Мне нравится соответствовать этому миру, но

червячок по имени Люк, тут же появляется в голове, и я

хмурюсь, садясь на стул, лицом к залу.

— Мистер Холд делал заказ, можете исполнять, — приказывает Майкл и присаживается рядом на соседний

стул вполоборота ко мне.

— Конечно, — Шанна натягивает услужливую улыбку

и удаляется, оставляя нам меню.

Я кладу клатч на стул слева от меня и отворачиваюсь

к окну.

Люк не звонил мне, не писал и полностью

игнорировал. Я чувствую себя гадко, как будто предаю

его, но ведь это только ужин. Правда?

— Добрый вечер, ваше шампанское, — произносит

мужской голос, и я поворачиваю на него голову. Мне

демонстрируют бутылку Дом Периньон Розе, и я кивком

головы, подтверждаю заказ.

Сомелье с ловкостью откупоривает бутылку и

наливает в один бокал — мой. Положив бутылку в

ведёрко на ножке, он отходит в сторону и ожидает, когда я

его вновь позову пустым бокалом.

Я беру в руки бокал и немного отпиваю, смотря

невидящим взглядом впереди себя. Вокруг люди бурно

обсуждают прошедшую неделю, где-то раздаются взрывы

хохота, и я чувствую себя глупо. Вся восторженность тут

же улетучивается и обстановка начинает давить на меня, что я отставляю бокал.

Неожиданно Майкл встаёт, и я удивлённо поднимаю

на него голову, он с каменным выражением лица смотрит

вперёд.

Больной идиот.

Я вздыхаю и перевожу взгляд туда же куда. Мимо

столиков идёт Ник, а рядом чуть ли не скачет Шанна с

улыбкой. Я замираю, и сердце снова начинает ускорять

свой ритм, а ладони потеют.

Он действительно эффектный мужчина, в иссиня-

чёрном костюме с расстёгнутыми двумя пуговицами и

приподнятым уголком губ. Я сглатываю, когда он

подходит к столику, и только сейчас замечаю увесистый

букет красных роз на сгибе его локтя.

— Мишель, — в его голосе слышно облегчение, и я

улыбаюсь, приподнимаясь со стула. Изгибая бровь, я

снова смотрю на цветы, а Ник медленно и лениво

проходится по моей фигуре и встречается со мной

глазами.

— Ник, — произношу я и немного киваю. Мне

становится неловко, потому что я замечаю, как

ближайшие столики наблюдают за нами.

— Это тебе, — говорит он, указывая на букет.

— Мило, — я жму плечами и стараюсь не

рассмеяться.

— И опять твоё мило, крошка, — он улыбается и

поворачивается к Шанне, которая, не переставая, смотрит

на него.

— Поставьте в воду и подзовите официанта, Шанна.

После заказа, нас тревожить только в крайних случаях, — официально и сухо говорит он ей, и она кивает, сжимаясь

на глазах.

— Спасибо, Майкл, верни мою машину в гараж и

ожидай нас внизу, — Ник передаёт ему ключи, и мужчина, кладя их в карман, оставляет нас одних.

Я возвращаюсь на место, и Ник, расстегнув пуговицы

на пиджаке, опускается на стул, жестом разрешая

сомелье налить ему бокал шампанского. Я отвожу взгляд

от Ника, но он продолжает смотреть на меня.

Наверно, я слишком вырядилась.

— Ты очень сексуальна, — низким голосом

произносит Ник, и я поднимаю голову.

— Слишком сексуальна, мне это не нравится, — добавляет он уже жёстче.

— Главное, чтобы мне нравилось, — заявляю я.

— А тебе нравится, когда на тебя все мужики пускают

слюни, Мишель? — он берет бокал шампанского и делает

глоток.

— А ты пускаешь слюни? — нагло спрашиваю я и

повторяю его движение.

— Нет. Мои слюни при мне, а вот с реакцией своего

тела ничего поделать не могу. У тебя есть опция «скорая

помощь»? — он бросает мне вызов, а я чуть не

поперхнулась шампанским.

От ответа меня спасает подошедший официант, и я

благодарственно улыбаюсь ему, но зато Ник на него

бросает уничтожающий взгляд, что парень сглатывает.

— Добрый вечер, вы готовы сделать заказ? — нервно

осведомляется он.

— Выбирай ты, — обращаюсь я к Нику, — в прошлый

раз мне всё понравилось.

— Спасибо за доверие, крошка, — отвечает он и

делает другой заказ. Официант быстро записывает все и

ретируется от нашего столика.

— Я прочитала твою книгу, — меняю я тему, и Ник

удивлённо приподнимает бровь.

— Мою?

— Ту, что ты прислал, — уточняю я.

— И как тебе? — интересуется он.

— Моё мнение не изменилось.

— В том, что Грей чудовище?

— Ты слышал? — наступает моя очередь удивляться.

Ник только усмехается и крутит в руках бокал с

шампанским.

— Вопрос, я задала вопрос, — требовательно

напоминаю я.

— Да, я слышал, мы сидели прямо за вами. И все твои

комментарии тоже, — отвечает он.

Я делаю большой глоток шампанского, потому что

начинаю нервничать, и алкоголь благородно смешивается

с кровью.

— Почему ты считаешь Грея чудовищем? — спрашивает он.

— Потому что он любит причинять людям боль, — отрезаю я и делаю ещё один глоток, допивая шампанское

до конца. Ник взглядом показывает сомелье повторить, и

мы молчим, пока мужчина с улыбкой наполняет мой

бокал.

— Он практикует БДСМ, а в этом стиле боль тесно

граничит с наслаждением. Анастейша не была против и

даже получала удовольствие, — замечает он.

— Реальность этого я поставлю под сомнение, — неоднозначно произношу я.

— А как тебе сам Кристиан Грей?

— Я не увидела в нём Доминанта, только в сексе. Ана

всем заправляет, она крутит перед ним контрактом, и он

ведётся. Она захотела внести поправки, он соглашается.

Её мнимая самостоятельность смешна. А он мне не

показался достаточно мужественным. Эта настольная

книга для психотерапевтов, — усмехаюсь я.

— Он искал компромисс с девушкой, которая ему

понравилась. Каждая пара к этому стремится, — задумчиво ответил Ник.

— Господи, неужели ты читал её? — изумляюсь я и

немного поддаюсь вперёд.

— Фильма хватило, — фыркает он и сжимает губы.

— Ну-ну, — я издевательски тяну слова и беру бокал

шампанского.

— А зачем, вообще, пошёл на этот бред? — задаю я

следующий вопрос.

— Райли потащил, — сухо говорит он.

— А меня Сара, может, сведём их, и пусть практикуют

жизнь Кристиана и Аны? — предлагаю я, и брови Ника

плывут вверх, а затем он начинает смеяться. Он

облокачивается локтем о стол и закрывает глаза, продолжая хохотать.

— Что я такого сказала? — я обиженно выпячиваю

губу, и он поднимает голову, ещё смеясь.

— Ничего, крошка. Ты забавная, — прочистив горло, он тянется за бокалом.

— Спасибо, дал оценку как мартышке, — бубню я

недовольно и отпиваю алкоголь.

— Мишель, посмотри на меня, — требует он сурово, и

я нехотя подчиняюсь. — Ещё раз так скажешь, я

придумаю тебе изощрённое наказание. Поняла?

Он зол и я чувствую это, только кивая. Ник отводит от

меня взгляд и смотрит на скатерть. Алкоголь в крови

проснулся и у меня в голове появляются вопросы.

— Кто ты, Ник? — вырывается изо рта. Мужчина резко

поднимает голову и его глаза прищуриваются.

— Я не знаю ничего о тебе, а ты обо мне всё, — поправляю я себя.

— Что ты хочешь узнать? — спокойно спрашивает он.

— Твои родители живут в Торонто?

— Да.

— Чем ты занимаешься?

— Всем.

— Где ты родился?

— Берлингтон.

— Сколько тебе лет?

— Двадцать восемь, родился восемнадцатого ноября

одна тысяча девятьсот восемьдесят шестого года.

— Ты женат?

— Нет, — он изгибает губы в улыбке.

— Ты гей?

— Что? — выдыхает он, а я закрываю рот рукой, не

понимая, как такое вырвалось вообще.

— Хм...

— Нет, Мишель, я не гей, — он хохотнул, а я

почувствовала себя неловко.

— Вы с Райли похожи, родственники? — я перевожу

тему.

— Нет, мы росли вместе, практически как братья, — отвечает он.

От следующего вопроса его спас официант с нашим

заказом, и я улыбнулась, смотря на изысканное блюдо.

— Спасибо, — говорю я ему и беру в руки приборы.

— Всегда, пожалуйста, Мишель, — он склоняет

немного голову и расправляет на коленях салфетку.

— Почему ты зовёшь меня полным именем?

— Потому что Миша, как называют тебя, это

неподходящее прозвище. Мужское имя, а ты более чем

женская особь, — поясняет он.

— А почему...

— Ешь, крошка. Сначала поешь, а потом продолжишь

свой опрос, мы никуда не спешим сегодня, — перебивает

он меня и указывает взглядом на тарелку.

Я принимаюсь за еду, краем глаза, замечая, что Ник

не особо-то и голоден. Он не спускает с меня своего

изучающего взгляда, и я ощущаю себя на каком-то шоу, где будут оценивать мои манеры. Это меня раздражает, но я не желаю этого ему показывать и, не обращая на

него внимания, доедаю салат и принимаюсь за пасту.

— Вчера ты меня удивила, Мишель, — неожиданно

говорит Ник, откладывая приборы и отодвигая от себя

тарелку.

— Чем? — удивляюсь я.

— Тебя сильно впечатлила любовь на сцене, — подсказывает он, и я вновь ощущаю неловкость за свою

эмоциональную сторону.

— Меня не это тронуло, — тихо произношу я. — Когда

умирает человек на твоих руках, ты чувствуешь потерю, и

не важно кто он был тебе. Это человеческая особенность

и только у сухарей не возникает чувства сострадания и

жалости. И ария была красивой.

Ник хмурится, обдумывая мои слова. А я тереблю

скатерть, ожидая новой усмешки.

— В любовь я не верю, — выдаю я фразу.

— Почему? — в его голосе нет удивления, а обычная

заинтересованность.

— Потому что любовью люди называют сексуальное

притяжение, гормоны, зрительное наслаждение

человеком. Они хотят быть необходимыми и

придумывают эти чувства себе, а затем интерес гаснет, — произношу я неуверенно.

— А влюблённость? — интересуется он.

— Та же химия в организме, все можно объяснить

научно, но приятней для слуха возвышенные слова, хотя

на самом деле это просто обман, — отвечаю я, и отчего-

то это поселяет в душе грусть.

— Это тебя расстроило. Почему? — он с лёгкостью

читает меня, на что я горько усмехаюсь.

— Потому что мир чёрный и белый, а иногда хочется

красочности, а её нет, — честно отвечаю я.

— Нет, Мишель, ты ошибаешься в этом. Мир не

делится на плохое и хорошее. Он делится на фантазию и

реальность. Но всегда можно раскрасить свою жизнь, следуя истинным желаниям, — голос Ника мягок и

ласкает меня с противоположного конца стола. Это

отзывается во мне неким спокойствием.

— А ты следуешь своим реальным желаниям?

— Да. В основном всегда, если в мою жизнь не

вмешиваются родители. Зачем растрачивать минуты на

то, что пошатнёт душевное равновесие? Лучше этого не

начинать, — уверенно произносит он.

— А если нет выбора?

— Выбор всегда есть, только большинство под

чувством страха и навязанных понятий, двигаются в

неправильном направлении, не хотят принимать

очевидного и сливаются с массой, — мягко отвечает Ник.

Я замолкаю и понимаю, что мы не называем имён, но

говорим обо мне и моей семье. Горло сдавливает, и я

моргаю, чтобы не портить настроение.

— Мишель, — зовёт меня тихо Ник, и я

концентрируюсь на нём.

— Да?

— Тебе не нравится твоя жизнь?

— С чего ты взял?

— Ответь, просто ответь мне.

— Нравится, у меня все есть: деньги, стабильное

будущее, семья, друзья, — я натягиваю улыбку и допиваю

шампанское.

— Почему ты не хочешь впускать меня в неё? — этот

вопрос обескураживает меня, и я недовольно

отворачиваюсь к окну, где располагается город с

мерцающими огнями.

Но желание докопать до его истинных мыслей берет

верх, и я резко поворачиваюсь и спрашиваю: — Зачем тебе это? Тебе плохо в твоей тайной жизни?

— У меня не тайная жизнь, крошка. Я её не

демонстрирую каждому встречному, это личное

пространство, в которое я не допускаю посторонних.

— Зачем тебе я? Ты сам сказал у тебя полно секса, и, уверена, девушки за тобой толпами бегают. А я не

собираюсь с тобой спать, у меня есть парень, — заявляю

я и удерживаю его холодный взгляд.

— Но ты не можешь отрицать, что между нами

существует больше, чем общение, — парирует он и

пытается вытянуть из меня душу. Это злит, до яростно

бьющегося сердца возмущает меня его уверенность.

— Я не могу понять тебя, — тихо произношу я.

— Тебе и не надо понимать меня, ты должна просто

расслабиться рядом со мной и дать мне возможность

заботиться о тебе. Ты должна быть в первую очередь

женщиной, а не бороться со мной. Это только заведёт

тебя в тупик, — цокает он и щёлкает пальцами, на что тут

же реагирует официант.

— Счёт, — бросает Ник без предисловий, и парень, собирая со стола тарелки, уносится вглубь ресторана.

Я откидываюсь на спину стула и беззастенчиво

смотрю на него. Красивый и холодный. Я чувствую, что он

одинок. Для меня он загадка, тайна, которую невозможно

раскрыть, но я хочу этого. Возможно, сейчас я рассуждаю

под действием алкоголя, но желание помочь ему не

отпускает меня.

Мне необходимо себя чем-то занять, и я открываю

клатч и достаю телефон, где мигают пропущенные звонки

и три сообщения.

— Положи обратно, — резко говорит Ник.

— Да пошёл ты, — шепчу я и назло ему просматриваю

входящие.

— Мишель, не раздражай меня. Ты здесь со мной, чёрт возьми, так веди себя вежливо, — яростно

произносит он.

— Ник, отвали, я просто проверяю пропущенные

звонки, — я поднимаю голову и вижу, что он просто кипит.

Его грудь поднимается чаще, и он режет меня острыми

краями горького шоколада глаз.

— Как же я хочу заткнуть тебя, Мишель. Ты намеренно

выводишь меня из себя, только ничего не пройдет

безнаказанно. Я никому не позволяю так со мной

разговаривать, а тем более неуверенной в себе

вульгарной девице, — грубо говорит он, мне становится

обидно.

Я чувствую, что к горлу подкатывается комок, и я

пытаюсь сглотнуть его, но ничего не выходит, и я просто

опускаю голову, чтобы побороть туман в глазах.

Мои руки крепко сжимают телефон, я готова бежать.

— Крошка...чёрт, Мишель, не плачь. Не заставляй

меня чувствовать себя уродом, ты заслужила это. Ты

специально делаешь то, что выводит меня из себя и

одновременно заводит. Ты играешь со мной, но этого не

стоит делать. Это может плохо кончиться...для тебя, — я

не могу понять ни одной эмоции в нём, это ещё больше

усугубляет моё положение.

— Я не собираюсь плакать, Ник, — я поднимаю голову

и вкладываю в слова как можно больше презрения. — Ты

мне никто и не имеешь права отчитывать меня или

унижать. Следи лучше за собой и своей великолепной

жизнью. Я буду делать то, что считаю нужным, а твои

вспышки ярости меня тоже раздражают. Обратись к

психологу, это необходимо лечить, а то на людей

начнёшь бросаться лишь потому, что на тебя не так

посмотрели. И не угрожай мне, это не в твоей власти.

Я заканчиваю свою гневную тираду и хочу вскочить и

уйти. Но понимаю, что это будет выглядеть по-детски и

незрело, поэтому стойко сношу его молчаливое

негодование.

Официант с аппаратом для кредитной карточки

появляется вовремя, и все внимание Ника переходит на

него. Я ему искренно сочувствую, потому что парень явно

вторит моему внутреннему миру.

Я все же опускаю глаза и читаю сообщения.

Люк: «Привет. Я понимаю, что ты не хочешь меня

показывать друзьям и родителям. Я принимаю это, Миша.

Мне одиноко без тебя. Может быть, завтра погуляем?»

Эти слова трогают мою душу, и я улыбаюсь им.

«Привет, я тоже соскучилась по тебе. Завтра для тебя я

свободна, прогуляю тренировку, возможно, получится

уговорить папу отпустить меня вечером. Но в первой

половине дня я свободна»

Я нажимаю на ответить и отправляю сообщение.

— Если ты закончила, то мы можем идти, — холодно

заявляет Ник, и я поднимаю голову. Он смотрит на меня с

нескрываемой дикостью. Я уверенно поднимаю

подбородок и встаю. Я хочу показать ему, что я не боюсь

его ни капли. И пусть сердце разрывает грудную клетку, а

дыхание ускорено. Пусть это не так, но он никогда об этом

не узнает.

Ник хватает меня за руку, отчего я сжимаю губы, позволяя меня вести за собой.

— Цветы, — вспоминаю я, а мой мучитель зло

поворачивается.

— Я отдал приказ, чтобы их забрала Шанна. Для тебя

это всего лишь мило, — язвительно отвечает он.

— Так можешь остаться тут, и пусть она ублажит тебе

за них. Ты ведь потратился, — ядовито произношу я.

Он резко дёргает меня за руку и буквально тащит за

собой. Мы пролетаем мимо растёкшейся по полу от

восхищения выкрашенной швабры-Шанны и подходим к

гардеробу.

— Отпусти, мне больно, — шиплю я, делая попытку

освободиться.

— Заслужила, — фыркает он. — Где твой номер?

Я кручу перед его лицом клатчем, и он вырывает его

из моих рук. Я совершенно не соображаю, а надо было, потому что я бы поняла и уловила тот момент, когда я

вошла в клетку с опасным зверем. И самое глупое, что я

играю с ним, распыляя с каждой секундой всё сильнее.

— Прекрати, блять, так себя вести! — возмущённо

говорю я, но он меряет меня таким же взглядом и

отпускает.

Я растираю своё запястье, пока Ник с суровым видом

забирает моё пальто, а затем поворачивает к себе спиной

и принудительно надевает его на меня.

Я пытаюсь отскочить от него, но он не даёт и снова

моя рука в его хватке.

— Ник, мне больно, — я ударяю его в плечо, но он

даже не двигается. Его губы плотно сжаты, желваки

бегают на скулах, он смотрит на дверцы лифта. Я уже

готова хныкать от страха, но изо всех сил держусь.

Лифт открывается, выпуская новых гостей ресторана, и мы входим в него.

Он нажимает на первый этаж, и разворачиваете меня

к себе, прижимая к стенке лифта руками, сжимая до

хруста плечи.

Я слышу своё громкое дыхание, и моё тело предаёт

меня и начинает дрожать от его безумного взгляда. Глаза

потемнели настолько, что едва не сливаются с

расширенными зрачками.

— За что ты так со мной? — от напряжения я теряю

голос.

— Я хочу задушить тебя за твои слова, за твоё

поведение, за твоё издевательское отношение. Это ты

мне скажи, за что ты так со мной? Тебе нравится

общаться со швалью, которая только использует тебя? — он рычит, и его голос разносится эхом по маленькому

пространству.

— Ты не имеешь права так обзывать незнакомых тебе

людей. Кем ты возомнил себя? Гребаным Греем? Ты не

уважаешь никого кроме себя! А люди достойны этого, — обвинительно отвечаю я.

— Достойны? — он уже срывается на крик, что я

вздрагиваю и жмурюсь. — Ошибаешься, Мишель, люди

ничего не достойны, пока не проявят себя. Вот тебе ещё

одна правда жизни: каждый человек использует другого

себе во благо, даже такую стерву, как ты!

От злости и обиды я толкаю его в грудь, что он от

неожиданности делает шаг назад. Мне хочется ударить

его ещё раз.

— Кто так тебя обидел, Ник? Кто тебя использовал, что ты стал таким монстром, хуже чем он? У него хотя бы

есть сердце, а в тебе один лёд. Но когда-нибудь он

растает, и ты сгоришь! — кричу я, и дверцы

раскрываются.

Я вылетаю из лифта, задевая его плечом. На тонкой

шпильке сложно идти быстро, и я ненавижу себя за то, что испытывала к этому человеку симпатию. Моё тело

бьёт крупная дрожь от адреналина, я ни разу в жизни не

испытывала такую встряску.

Я оказываюсь на улице, судорожно ища варианты

добраться до Сары. Такси, самый верный способ. Но я не

успеваю сделать шаг, как меня хватают сзади в крепки

захват.

— Не уходи, Мишель, не оставляй этот вечер так. Я

планировал всё иначе, но ты просто разломала всё своим

показным характером, — я слышу горячий шёпот, но

делаю попытку вырваться.

— Оставь меня...чёрт бы тебя побрал, Ник! Ты самый

ужасный человек, самый чёрствый и агрессивный в этом

мире, — дрожащим голосом произношу я.

— Да, я такой. Я не притворяюсь в отличие от тебя. Я

прошу прощение за то, что могло обидеть тебя, крошка. Я

уверен, что ты переписывалась с твоим Люком, и это

меня взбесило. Ты была со мной, со мной, чёрт, но

унизила меня, показав, насколько тебе я неприятен, — Ник продолжает держать меня, а мимо проходят люди, с

интересом оглядываясь на нас. Видимо, думают, что тут

происходит великая история любви. Разочарую, сейчас

мой мир раскалывается на равновесие и сумасшествие.

— Слова нельзя удалить из памяти. Отпусти меня, Ник, потому что ты мне действительно неприятен. Но я не

хочу устраивать сцен на улице и привлекать внимание, — я стараюсь сделать все, чтобы мой голос звучал холодно

и, чувствую, что он подчиняется мне.

Я на секунду закрываю глаза и глубоко вздыхаю. Мне

необходим кислород, воздух вокруг спёрт и пронизывает

меня иголками.

— Мистер Холд, — перед нами появляется из

ниоткуда Майкл и смотрит попеременно то на него, то на

меня.

— Мишель, я отвезу тебя домой, — беспрекословно

говорит Ник.

— Хорошо, — сухо киваю я.

Внутри меня словно пронёсся тайфун, и я теперь

ощущаю усталость во всём теле. Мы идём к машине, где

передо мной Майкл открывает дверь и помогает мне

сесть. Ник самостоятельно забирается и не делает

попыток никак воздействовать на меня более.

— Майкл, по тому адресу, откуда вы забирали меня, — командую я, и шофёр, обернувшись, ждёт

подтверждения от босса, и тот кивает ему.

Машина начинает плавное движение, а из колонок

раздаётся Вивальди. Я кладу голову на подголовник и

смотрю на пробегающие пейзажи.

— Почему ты ночуешь у Сары? — я слышу тихий и

спокойный голос Ника.

— Потому что благодаря тебе я наказана, а чтобы

встретиться с тобой, мне пришлось соврать, что пойду с

подругой в бар. И я чертовски сожалению, что ложь не

оказалась реальностью, — грубо отвечаю я.

— Я хочу тебя видеть завтра, — он удивляет меня

своей решимостью добить меня до конца, что мне

становится смешно, и я усмехаюсь.

— Твои проблемы, — равнодушно произношу я и

через секунду добавляю. — У меня свидание с моим

нежным и замечательным парнем.

Моя кожа покрывается мурашками от смены

атмосферы в салоне автомобиля, я уже мысленно ругаю

себя за эту нелепую попытку показать ему, что он мне не

нужен. Я подставляю под удар Люка, зная, что у Ника

неконтролируемое вспышки ярости и от него можно

ожидать всего, что угодно.

— Ты хочешь узнать, зачем я ходил на фильм?

Почему я так веду себя? — стальным голосом

спрашивает он, и я поворачиваю голову в его сторону.

— Мне это больше неинтересно, — вру я.

— Если передумаешь, то — вот, — он роется в

кармане переднего сидения и достаёт лист и ручку, что-то

быстро пишет и протягивает мне.

— Это адрес моей квартиры, где я живу. Завтра с

семи вечера я буду ждать тебя. Если ты не придёшь, то я

больше не стану мешать тебе жить в твоём выдуманном

мире.

Он бросает мне на колени лист, потому что я не

двигаюсь и ошарашенно смотрю на него.

— Сколько трупов оттуда вывезли? — язвительно

произношу я.

— Не паясничай, Мишель. Никто не знает о ней, кроме

Райли и моей семьи. Ты первая девушка, кому я дал

пароль от своего местожительства, — он отворачивается

к окну. Я перевожу взгляд на чёрные чернила и беру в

руки лист, сворачивая вчетверо.

— Почему ты дал его мне? — я нахмурилась, совершенно сбитая с толку.

— Потому что я выбрал тебя, — едва слышно

отвечает Ник.

Я кладу его адрес в карман пальто, но точно знаю, что

никуда я не пойду. В мои планы не входит смерть в

девятнадцать лет.

Остальную часть пути мы проводим в мрачном

молчании.

Мои мысли путались, давление скакало так резво, что

в ушах стоял шум, а виски давило. Я желала только

поскорее добрать до квартиры Сары и встать под душ, чтобы смыть с себя этот ужасающий вечер.

Машина остановилась там же, где и забирала мне.

— Майкл, выйди, — отдаёт приказ Ник.

— Я...

— Две минуты, Мишель, — он поворачивается ко мне, и я слышу в его голосе просьбу, что уже ново.

Шофёр послушно выходит, оставляя нас в темноте и

наедине. Я боюсь его, боюсь так сильно, что сжимаю

руками свой клатч, словно оружие. Я не знаю почему, но в

голове мигает только единственная мысль: "Беги. Спаси

свою жизнь!"

— Я не тот, кто ты думаешь. У меня на все есть

объяснение. Завтра, если ты придёшь, то я отвечу на

любой твой вопрос. Я не могу контролировать себя, потому что ты противишься мне. Ты ошиблась, меня это

не заводит. Я боюсь в порыве своей ревности, причинить

тебе боль, а когда это случается, я не знаю, как дальше

вести себя. Со мной такое в первый раз, Мишель. Я

всегда контролировал свою жизнь. А с тобой все рушится, как карточный домик. Ты хотела узнать меня, я готов

рассказать тебе все, но я не могу это сделать в данный

момент. Тебе необходимо все обдумать и осмыслить. А

сейчас я ещё раз приношу свои извинения.

Он окончил свою речь, я зажмурилась от переизбытка

информации.

— Ты меня так путаешь, Ник, — шепчу я.

— Ты меня тоже, — отвечает он.

— Ответь мне на один вопрос, который не даёт мне

покоя, — прошу я его.

— Хорошо.

— Почему вчера ты не поцеловал меня?

— Потому что..., — он замолкает, и я слышу его

глубокое дыхание. — Потому что я не целуюсь, Мишель.

Я не целую девушек в губы, никогда. Для меня это табу, это неприемлемое и нерушимое правило.

— Я рассчитывала на честный ответ, — фыркаю я от

такой глупой лжи. — Ты слишком ведом кинематографом.

Сначала примеряешь на себя роль Грея, а теперь

вспомнил «Красотку».

Я разворачиваюсь, чтобы открыть себе дверь, но он

хватает меня за руку и обнимает за талию, притягивая к

себе.

— Я ответил честно, крошка. Как бы я ни хотел, чтобы

ты пришла ко мне завтра, я не стану трогать твои губы

своими.

Он опаляет горячим дыханием моё ухо, а до меня

доходят его слова, но принять их было нереально.

— Почему? — выдавливаю я из себя.

— Я не могу тебе сказать этого сейчас. Но, Мишель, я

буду надеяться на встречу и тогда расскажу тебе.

— Новый рекламный ход? — хмыкаю я.

— Нет. Я уже говорил, что оберегаю свою жизнь и не

доверяю никому, кроме Райли. Даже тебе я не могу

верить.

Я жмурюсь так сильно, что это приносит боль, и глаза

начинают гореть. Ник до сих пор держит меня за талию и

в этот раз не делая никаких попыток соблазнить меня. Он

просто ждёт.

— Мне надо идти, — одними губами говорю я, и он

отпускает меня.

— Доброй ночи, Мишель. И спасибо тебе, что

согласилась поужинать со мной, — мне в спину говорит

Ник.

Я быстро выскакиваю из машины, что чуть не падаю, но удерживаю равновесие. Не смотря назад, я закрываю

за собой дверь, не прощаясь с ним. Я не могу ему

ответить, не могу больше ничего сказать и быстрым

шагом иду к центральному входу в дом. Как только я

забегаю в закрытое пространство, я останавливаюсь и

прислоняюсь к стенке, чтобы позволить себе дышать.

— Господи, — шепчу я, поднимая голову.

Что с этим мужчиной не так?! Что, чёрт возьми, мне

делать?! Откуда он взялся, свалился на мою голову?

Голова кишит вопросами, которые я могу завтра с

лёгкостью узнать, приехав к нему.

Я пытаюсь не упасть от дрожи в теле благодаря

новым эмоциям. Неужели это и есть реальность, о

которой я ничего не знаю?

Грудь давит, и я зажимаю руками голову, чтобы

прекратить шум в ушах.

Я стою на бесцветной полосе и мне надо шагнуть или

вперёд, или назад. Только я не могу сделать ни единого

движения. Мне холодно. Мне страшно. Я хочу быть

невидимкой в этом мире. Но...чертово «но» никогда мне

не помогает...

Black and white

Я чувствую, что на меня смотрят, хотя мои глаза плотно

закрыты, и я нахожусь в полудрёме. Я хмурюсь и

переворачиваюсь на бок, чтобы прогнать от себя эти

ощущения. Слышу вздох рядом, а затем какое-то

бурчание.

— Боже, Сара, ты издеваешься? — хныкаю я, накрываясь с головой одеялом.

— Миша, блять, я уже не могу, — подруга срывает c меня одеяло, но я ещё сильнее закрываю глаза и

накрываю голову подушкой.

— Э, нет, уже половина одиннадцатого, а вчера я из

тебя ничего не вытянула. Ты только сказала, что сегодня.

Я полночи не спала, а сейчас уже взорвусь от интереса и

ожидания, — подруга трясёт меня на кровати, мне

приходится открыть глаза и сесть.

— Что ты хочешь? — я несколько раз моргаю, чтобы

окончательно проснуться и обречённо вздыхаю.

— Он поцеловал тебя? Какой он? Он теперь тебе

больше нравится? Люк в прошлом? — она быстро

перечисляет вопросы, на что я закатываю глаза и

сползаю с постели.

— Сара, отвечаю раз, больше не повторяюсь, и на

этом мы забудем вчерашний вечер. Итак: нет; больной

придурок; нет; нет. Удовлетворена? — сухо произношу я.

— Мда, что же он сделал такого, раз твоё отношение к

нему настолько отрицательно поменялось? Ведь я помню

вчера...

— Заткнись, — обрываю я её и, чтобы занять себя

чем-то и выплеснуть живущее в теле раздражение, начинаю собирать свои вещи по полу и пихать их в сумку.

— Оу, ладно, молчу, — подруга поднимает руку, но

складка на её лбу говорит о том, что разговор этот мы

ещё не окончили.

Я приняла решение за эту ночь — оставить всё, как

есть. У меня есть парень, моя жизнь выстроена по часам, и я должна знать, где буду завтра. Я удалила все

сообщения Ника, я запретила себе даже думать о нём, как о страдающем человеке.

Николас Холд — больной психологически человек.

Один из его диагнозов — филемафобия, если он не

соврал насчёт его нелюбви к поцелуям, и тянется она из

детства.

Я убеждаю себя, что это не мои проблемы, пусть его

расстройствами занимаются «знакомые» или Шанна. Да

хоть кто, но не я. Я никогда в жизни не переживала такого

страха, как вчера. Мне казалось, что можно умереть от

переизбытка адреналина.

Всю ночь мне снились его налитые кровью чёрные

глаза с ярким костром внутри, которые манили меня к

себе, а затем сжигали снова и снова, причиняя боль мне.

Я не видела кошмаров настолько реальных, что

просыпаешься в поту и пытаешься снова уснуть, а ничего

не выходит, потому что картинки возвращаются, не

отпускают тебя.

Я договариваюсь встретиться с Люком в парке Джесси

Кетчум и забираюсь в машину. Я чувствую себя разбитой, как будто из меня выпили всю кровь. Мне необходима

доза кофеина, и я быстро паркуюсь у ближайшего

Старбакса.

Я отгоняю от себя мысли, они лишние, слишком

интересные и глупые. Мне необходимо

сконцентрироваться на Люке.

— Привет, — улыбаюсь я, подходя к парню в чёрной

куртке.

— Привет, — он отвечает тем же и это помогает мне

вернуть часть себя прежней.

Я вижу, что Люк не знает, как дальше продолжить

общение, он смущён. Я беру его за руку, и он заметно

расслабляется.

— Пройдёмся? — предлагаю я, и он кивает.

— Как выходные? — спрашивает он.

— Нормально, была у Сары, — говорю отчасти

правду.

— Я нашёл место в одной компании, они берут меня

на полставки, придётся как-то совмещать работу, учёбу и

тренировки, сезон уже на носу, — рассказывает Люк.

— Я очень рада, дорогой. Ты достоин этого, — я

стараюсь ободрить его и немного сжимаю его руку.

— Я хочу быть достойным тебя, — тихо отвечает он.

— Люк, — я с укором смотрю на него, но он упрямо

сжимает губы. — Я сказала так отцу, потому что не хочу, чтобы ты чувствовал себя не в своей тарелке. Там куча

пафоса и мне самой это не нравится, ты же знаешь.

— Он тебе нравится? — неожиданно спрашивает Люк

и останавливается.

— Кто? — недоуменно смотрю на него.

— Тот, который забрал тебя, — уточняет он.

— Боже, Люк! — я возмущаюсь и вырываю руку, опуская в карман, где тут же нащупываю бумагу с

адресом Ника.

— Просто, если он нравится тебе и ты...я пойму, — он

смотрит за мою спину, а я хочу разреветься оттого, что

позволила себе вчера пойти на этот ужин с Ником. Я

чувствую себя отъявленной лгуньей...снова. И это

разрывает меня.

— Посмотри на меня, Люк, — требую я, и он

подчиняется, но его голубые глаза полны тревоги и

печали. — Ник мне не нравится, он больной человек, это

я знаю точно. Я не хочу больше возвращаться к нему и

этим разговорам.

— Прости, Миша, но у меня ощущение, что этот урод

тут...сейчас...с нами. Как будто следит за тобой...

— Хватит, — резко обрываю я его, но все же быстро

оглядываюсь и не замечаю подтверждения его словам.

— Довольно, Люк. Что за фобии? За мной и раньше

бегали парни, но ты не вёл себя так. В чём проблема? — я взмахиваю руками от негодования.

— Он другой, Миша. Он совершенно другой. От него

несёт грязью и опасностью, — говорит парень и хмурится.

— Поцелуй меня, — грубо прошу я и хватаю его за

куртку, смотря решительно в его удивлённые глаза.

— Что?

— Поцелуй меня и обозначь свою территорию, раз

тебе кажется, что Ник всё видит, — я с силой встряхиваю

его.

— Я...Миша, — он начинает заикаться и отрывает от

себя мои руки.

— Я не могу, — тихо говорит он.

— И что тебе мешает, блять? То ты хочешь трахнуть

меня, то требуешь большего, то ещё что-то, а теперь не

можешь всего лишь поцеловать?! Я что, прокажённая

какая-то?! — зло шиплю я.

— Твою мать, — он трёт руками лицо и

поворачивается ко мне. — Я не могу, потому что он

трогал тебя! А ты ничего не делала! Раньше, ты бурно

реагировала на любое прикосновение, а тут ничего!

Ничего! Он изменил тебя с той ночи, я не понимаю как, но

изменил!

Он кричит, а я стою посреди тропинки и моргаю, понимая, что он прав. Ник меняет не меня, он пытается

сломать мою жизнь.

Я не хочу говорить больше, мне просто нечего

ответить и разворачиваюсь, чтобы убежать.

— Миша! — кричит Люк, но я не останавливаюсь и

бегу к тому месту, где оставила машину.

Внутри меня ком, и он с каждой минутой

увеличивается и это вызывает слезы, которые уже

катятся по щекам. Я не понимаю, почему всё получилось

так неправильно. Что произошло с моим миром?

Я торопливо забираюсь в машину и стираю тыльной

стороной ладони слезы, чтобы видеть, куда я еду. Я не

могу поехать домой, я не хочу туда. Я хочу побыть одна, разобраться в себе. Но ведь я все решила и мои

уверения не изменились. Я окончила знакомство с Ником.

Мой телефон вибрирует в кармане пальто, но я не

отвечаю, даже не смотрю на входящие, потому что

предполагаю, что это Люк. Но он начинает меня

раздражать, бесить из-за его слов. Он не имел права так

говорить, высказывать мне. Никакого гребаного права! И я

снова ощущаю в груди знакомую пустоту, которая

родилась во мне в шестнадцать, когда я поняла

окончательно, какую роль мне отвели в этой жизни.

Я товар, и меня выставляют на аукционе, но я ведь

живой человек. И никто не хочет этого видеть, даже

понять не желает, потому что все в моём мире изгажено.

И я решилась на резкую смену друзей, кроме Сары, и

круга общения, мест, куда я хожу и планов на будущее.

Мне осталось потерпеть только до окончания, а потом...я

первый раз за всю жизнь задумываюсь уехать из страны, исчезнуть и больше не быть частью своей семьи. Я иная, я разительно отличаюсь от них. Я не нахожу радости в

развлечениях богатых, это меня душит. Я лишь желаю

быть обычной, не держать себя под контролем. Я хочу

чувствовать, а не запирать душу под замком, потому что

это не поможет мне выжить среди акул, готовых сожрать

меня.

В голове все настолько запутанно, что я не знаю, как

мне выбраться на поверхность из собственного болота. И

это всё из-за него, из-за Ника. Он так открыт в своих

эмоциях, желаниях и разговорах, что меня это зацепило.

Все держат свою сущность за дверями, а он нет. Это

манит к себе и соблазняет, обещает, что рядом с ним

можно стать настоящей, а не искусственной куклой.

Я приказываю себе забыть о нём. Всё уже в прошлом, эти глаза, эти встречи, эти смены его настроения — всё

осталось в воспоминаниях и больше я к ним не должна

возвращаться. Но глупо отрицать, что кто-то производил

на меня такое впечатление, как Ник. И это губительно

признавать.

Я останавливаюсь рядом с незнакомой кофейней и

выбираюсь из машины. Мне требуется одиночество

сейчас, обычного горячего кофе и сахар...много сахара, чтобы перебить в себе желание получить иной десерт.

Но я не могу сосредоточиться ни на чём, сидя за

круглым столиком. Мои мысли снова и снова

возвращаются к нему. Я анализирую своё поведение и

испытываю забытое раскаяние за свои слова и поступки, за любимую мной провокацию. Ведь я действительно

вела себя с ним отнюдь невежливо, а он притащил букет.

Хотя...нет, я уверена, что такой жест симпатии для него

не новый, как и для меня. Но отчего-то закрадывается

подозрение, что он пересилил себя в чём-то, чтобы

держать свою агрессию под контролем и эта моя фраза: «ты гей?». А все это из-за этой тупой книги. Я интуицией

чувствую, что где-то есть подвох, но пока не понимаю, где

он кроется.

Аппетита нет, чтобы даже попробовать тирамису, и я

отставляю тарелку, беря в руки кружку.

Чем я могла его зацепить так, что он настаивает на

сегодняшнем вечере? Почему именно мне написал свой

адрес? Что во мне отличного от других? Ничего. У меня

обычные карие глаза, несколько большие, но они

посредственные. Они ни зелёные, ни фиалковые, ни

синие. Всегда считала, что мой цвет глаз это самый

скучный из всех природной палитры. Да, я слежу за

собой, у меня подтянутое тело, упругая кожа и ухоженная

внешность. Но это предполагается моим статусом, в

котором я живу.

Почему я? Я не верю в то, что действия Ника

предполагают влюблённость, это смешно. Его интерес

вызван обычной химией, которую тоже глупо отрицать. Но

я так ничего о нём и не узнала, только сухие факты, которыми он нехотя делился.

Я не слежу за временем, пока сижу в кофейне, просто

думаю, зарываюсь глубже и понимаю, что мне хочется

пойти и услышать от него новую историю. Увидеть

подтверждение того, что он реален, а не моя богатая

фантазия. У него есть квартира, где он спит, ест и

смотрит телевизор. Но я не могу себе этого позволить, что-то внутри не даёт мне шагнуть к нему. Страх? Да, признаю, в тот момент в лифте я едва устояла на ногах.

Но сейчас я не боюсь его.

Я жмурюсь и тру переносицу, чтобы хоть немного

снять напряжение и мозговую активность. Но это

приносит только неудовлетворение и усталость.

Я уже не гоню по дорогам, а спокойно двигаюсь к

дому, желания разговаривать ни с кем нет. В голове

больше нет мыслей, тишина.

Я захожу домой и стягиваю с плеч пальто, бросая его

на пуфик.

— Мишель, добрый день, — меня встречает Лидия.

— Добрый, — безэмоционально отвечаю я.

— Мистер Пейн на работе, миссис Пейн уехала с

подругой, Тейра собирается тоже уходить. Вы будете

дома? — уточняет домработница, беря моё пальто и

убирая его в шкаф.

— Да, буду у себя, — подтверждаю я и плетусь на

второй этаж.

Я ставлю сумку на пол и бросаюсь на постель лицом

вниз. Через несколько минут я сбрасываю ботинки и

подтягиваюсь к подушке, переворачиваясь на бок.

Мой взгляд устремлён в белую тюль на окне, и я

обнимаю себя руками, прикрывая глаза.

Меня поражает отвратительная мысль, я невольно

сравниваю Люка и Ника. Один рушит и меняет свои

планы, чтобы быть со мной, стремится ко мне и работает

над своими страхами. Другой же...просто вписывает меня

в своё расписание. И я ненавижу себя за то, что

позволила Нику это сделать.

— Мишель? — в мою спальню стучится Лидия, и я

вздрагиваю, резко открывая глаза.

— Да, — сипло отвечаю я, понимая, что задремала, а

за окном уже ночь.

Женщина входит в комнату, я рывком сажусь на

постели и поворачиваю к себе часы.

20:13. Мигают цифры, и моё сердце начинает стучать

чаще.

— Ужин готов, я дала вам возможность отдохнуть, но

все же поесть вам надо, — ласково произносит Лидия, и я

перевожу на неё стеклянный взгляд.

— Я..., — он ждёт меня. Ждёт ли?

— Да, спасибо, я спущусь, только приведу себя в

порядок.

— Хорошо, — кивает она и исчезает за дверью.

Я падаю обратно на постель, смотря в потолок. Я уже

не уверена в своём решении, но иначе я не позволяю

себе поступить. Если я не приду, то я уверена, что Ник

сам больше не сделает ко мне шагов и от осознания этого

становится неприятно внутри. Я не могу объяснить даже

себе, что это за чувства, но мне некомфортно.

Я спускаюсь вниз и слышу голоса родителей, они в

столовой. Я захожу туда и сажусь на своё место, они, заметив меня, замолкают.

— Привет, доченька, — улыбается мне мама.

— Привет, — я наигранно весело беру в руки

приборы. Лидия ставит передо мной ужин и стакан с

соком.

— Как вчера погуляли с Сарой? — интересуется отец.

— Хорошо, спасибо, что не ругаешься, — в этот

момент нос начинает пощипывать настолько, что глаза

мутнеют.

Я лгу, лгу так просто, что мне самой противно от себя.

А ради чего? Кого? Ника? Или же ради спасения

собственной жизни?

— Сессиль, оставь нас, — командует папа, мама

бросает на него умоляющий взгляд не быть со мной

строгим и удаляется.

Я вожу вилкой по тарелке, меня не волнует даже то, что сейчас будет. Я украдкой смотрю на часы, позади

папы.

20:35.

Я начинаю дрожать, пока внутри, это ещё не видно

снаружи. Я боюсь, что Ник может приехать ко мне и

устроить сцену, и тогда я возненавижу его ещё сильнее, чем сейчас. Но ненавижу ли я его? Я не знаю ничего о

чувствах, а точнее, не знала. Я никогда не испытывала

лёгкость, никогда не получала адреналина от общения с

кем-либо, никогда моё дыхание не останавливалось, а

сердце...моё непонятное сердце, обычный комок мышц, не стучало в несколько раз быстрее, чем обычно.

Что со мной?

Мне хочется плакать, просто пореветь, как в глупых

фильмах и все станет отлично. Но я лишь сижу в

элегантной столовой и кручу в руках вилку, невидящим

взглядом смотря на стейк с овощами.

— ...вот так и получилось, — я улавливаю обрывок

папиной фразы и, моргая, поворачиваю на него голову.

Только сейчас я замечаю, что уголки его губ опущены

вниз, в руках бокал виски, а на лбу глубокая складка. Его

глаза печальны, а я даже не слышала о чём, он мне

говорил.

— Прости, папа, — тихо произношу я, и он улыбается, хотя даже не понимает, за что я извиняюсь.

— Ох, Мишель, я люблю тебя, принцесса моя, — тяжело вздыхает он.

— Я тебя тоже, — отвечаю я искренне и откладываю

вилку. Горло иссушено, его режут, и я не могу сглотнуть, поэтому беру сок и запиваю горький привкус реальности.

— Ладно, приятно аппетита, я отправляюсь спать.

Завтра новый день и я уже не знаю, что он мне

преподнесёт. Доброй ночи, — он залпом допивает виски и

ставит бокал на стол.

— Доброй, папочка, — ласково отвечаю я, и он дарит

мне ещё одну улыбку, перед тем как оставить меня одну.

21:03.

Я все ещё сижу в столовой с остывшим ужином и смотрю

на секундную стрелку на часах. Она так медленно ползёт, что мне кажется, можно сойти с ума. А что делает сейчас

Ник?

Я не могу. Не должна, чёрт побери! Не хочу

привязываться к нему!

Я зло встаю и выхожу в холл, чтобы достать телефон

из пальто. Сжимая в руках аппарат, я вижу, что он мигает.

Пропущенные...да, я все пропускаю, потому что мне

страшно за себя. Мне не нужны эмоции, это лишнее, это

мешает в этом мире.

Я иду в гостиную и сажусь на диван, подтягивая ноги к

груди. Моё сердце не успокаивается ни на секунду, оно в

отчаянии, оно не знает, как реагировать на такой стресс.

Да и я не знаю, как его пережить. Я встаю и начинаю

метаться по комнате, то подходя к окну, смотря на город, то замирая и прислушиваясь, надеясь услышать шаги и

стук за дверью. И снова по кругу, я как больной зверёныш

в клетке. Я не могу найти причины такого отношения к

Нику. Нормальные люди бегут от таких мужчин, он ведь

противоположность всему, чтобы я хотела. Неужели дело

в этом?

22:38.

Я бросаю взгляд на часы и устало опускаюсь на диван, подхватывая телефон. Меня знобит, и я делаю глубокий

вдох, нажимая на кнопку. Экран светится, и я вижу

пятнадцать пропущенных звонков и два сообщения.

Люк...Люк...и снова Люк. Но я ожидаю другого, я

ожидаю...блять...

Я бросаю телефон на диван и закрываю лицо руками, мне физически больно, и я не могу отыскать источник

боли. Почему? И даже спросить не у кого.

Подрываясь с места, я пролетаю через одну ступеньку

на второй этаж и захожу в свою спальню, попутно

включая свет. Я не знаю, что я ищу, но что-то должно

быть...что-то.

В моих руках появляется книга, и я открываю её.

Белый лист падает на пол, и я подбираю его, разворачиваю и вчитываюсь в то, что мне от него

осталось.

Когда-нибудь я забуду о нём, придёт спокойствие, новое равновесие, а пока...пока у меня есть возможность

испытывать ощущение реальности, и я хватаюсь за это, забираюсь в постель, задыхаясь от слез. Самое

страшное, что я не хочу прощаться, но это необходимо...

***

— Миша, ну подожди, — за мной идёт Люк, а я

сильнее сжимаю в руках книгу по психологии.

— Не сейчас, — бросаю я ему, огибая студентов.

— Блять, Мишель, стой! — зло окрикивает он меня, но

я ещё быстрее начинаю перебирать ногами, чтобы

убежать.

Гребаных пять дней прошло в тишине и покое

напряжении. Ник больше не писал и не звонил, не

появлялся, хотя на ужин к нам приходит Райли Вуд. В это

время я благополучно сослалась на усталость и пошла к

себе в спальню. Только я услышала краем уха, пока

поднималась, что у Ника нашлись более важные дела. А

я не знаю, то ли он так хорошо играл, то ли я его сильно

обидела? Я ничего о нём не знаю, и это меня раздражает, а ещё больше то, что я начинаю сожалеть о том, что не

выслушала его. Ведь всегда...каждый божий день я себе

говорила, что проблемы надо решать по мере их

поступления, а не бежать от них. Но нет...вся моя

бравада, всё рухнуло перед ним, словно я была

обнажена, и мне было нечем прикрыть себя.

— Миша, — меня резко хватают за локоть и насильно

поворачивают к себе.

— Что ты хочешь? — зло спрашиваю я Люка.

— Ты со мной не разговариваешь, не отвечаешь на

мои сообщения и звонки, просто игнорируешь меня. Что я

хочу? Объяснений я хочу, мать твою! — орет он так

громко, что проходящие мимо студенты хмыкают и с

интересом прислушиваются к нашему разговору.

— Это ты мне написал, что всё кончено, или мне

изменила память? — обвинительно указываю я на него

пальцем.

— Да я был в бешенстве, когда ты просто взяла и

ушла...убежала, а потом всё...тишина! Ни хрена это не

прикольно! — теперь он бросает в меня моими

поступками, а мне это так осточертело, что я тут же никну

и вздыхаю, проводя рукой по волосам.

— Люк, довольно. Я устала от твоих выдумок, я...

— Миша, прости меня, ну идиот я ревнивый, что с

меня возьмёшь? — перебивает он и его слова заставляют

меня улыбнуться. Господи, ведь он мне нравился больше

всех, сильнее всех, в его руках я чувствовала себя иначе.

Так что изменилось?

— Я купил два билета на выставку фотографий, она

будет завтра, пойдёшь со мной? — тут же говорит он, не

давая мне ответить.

— С удовольствием, — тихо произношу я. Пора

вернуться в реальный мир, хватит мечтать и думать, а

если бы. Придётся, как обычно, принимать то, на что

расщедрилась для меня судьба и это Люк. Я должна быть

благодарна ему, что он до сих пор не придушил меня за

моё потребительское отношение к нему.

— Хорошо...спасибо, тогда я завтра за тобой заеду в

половину восьмого? — его лицо озаряет улыбкой, и я

любуюсь его ямочками на щеках, его светлой щетиной и

по сравнению с Ником ещё детским лицом.

— Да, я буду готова, — заверяю я его.

— Тогда...до завтра, — неловко говорит он.

— До завтра, — с улыбкой киваю я, и Люк, огибая

меня, сливается со студентами.

Хватит скулить и мечтать, пора вернуться в свою

жизнь и потусторонние силы сами помогают мне.

Я закрываю глаза на секунду, соглашаясь со своими

внутренними мыслями, и направляюсь на вечерний курс

психологии.

Первую ночь за последнюю неделю я сплю без

сновидений, и это приносит свои плоды наутро. Я

просыпаюсь тем же человеком, что до встречи с Ником и

довольно вздыхаю. Мои внутренние переживания пришли

в норму, и я снова ничего не чувствую. Это прекрасно. Я с

удовольствием выбираю наряд к вечеру, роясь среди

многочисленных платьев, и нахожу то самое. Я хочу быть

красивой не для кого-то, а для себя, как и раньше.

Родители спокойно отнеслись к моим планам и

рассказали, что сами будут отсутствовать весь уик-энд, отправляясь в загородный клуб. Тейра, как обычно, будет

на какой-нибудь вечеринке, моя жизнь вернулась в своё

нормальное и устойчивое русло.

Два часа я убила на то, чтобы мои волосы лежали

элегантными и объёмными кудрями, играя на контрасте с

белым, довольно отрытым, платьем, обнажающим тело, разрезом спереди.

Я довольно смотрю в зеркало, отмечая, что мои

обычные темно-карие глаза блестят и выглядят ещё

больше благодаря чёрным стрелкам. Я брызгаю на себя

духами и надеваю белые лодочки, подхватываю сумочку

и парю в воздухе до входной двери, чтобы накинуть на

себя светлое пальто.

Я готова кричать от счастья в груди, распирающего

меня, и с таким отличным настроением спускаюсь на

лифте на первый этаж, где возле такси в чёрном смокинге

и классическом пальто меня ожидает Люк.

— Привет, — улыбаясь, я подхожу к нему, и его глаза

отвечают мне явным восхищением, от которого поёт

душа.

— Привет, Миша, ты...не могу найти слов, но точно, мне все будут завидовать, — гордо заявляет он и

помогает мне сесть в машину.

Он о чём-то бурно мне рассказывает, но я даже не

слушаю его, воодушевлённая своими внутренними

ощущениями. Я не могу поверить, что «моя болезнь»

отпустила меня, и я свободна.

Такси останавливается перед зданием, с рекламой

выставки, и мы выходим рука об руку. Он ведёт меня, демонстрируя всем окружающим, что я с ним. И это

чертовски приятно, мы идеально смотримся вместе, это я

знаю наверняка. При входе Люк показывает

пригласительные, и нас пропускают. Людей вокруг нас

огромное количество, шум и смех вокруг заряжают своей

энергетикой. В гардеробе парень помогает мне снять

пальто, и его зрачки расширяются от увиденного.

— Угодила? — хитро спрашиваю я, проводя ладонью

по бедру.

— Да поможет мне Бог, — шепчет он и обхватывает

меня за талию, ведя в зал.

Я ловлю на себе взгляды других мужчин, на что Люк

даже не напрягается, его губы растягиваются в

довольную улыбку. Да, я и сейчас красивый трофей, только я сама выбираю, кому он принадлежит.

— Лукас, — моего парня окликивает кто-то, когда мы

взяли в руки бокалы с шампанским у официанта.

— Роберт, — улыбается он подошедшему

светловолосому мужчине возрастом схожим с моим

отцом. Его взгляд быстро оценивает меня, и он

поднимает на меня светлые глаза, в которых явно

читается похоть. Я только закатываю глаза на это и беру

за руку Люка, улыбаясь ему.

— Миша, познакомься это начальник отдела, в

котором я работаю, — Роберт Глэм. Роберт, моя девушка

— Мишель, — Люк не называет моей фамилии, и я

благодарна ему, он знает обо мне больше, чем

остальные, и я снова улыбаюсь.

— Очень приятно, Миша, — фамильярно говорит

Роберт.

— Взаимно, мистер Глэм, — сухо отвечаю я, сразу

указывая ему на рамки приличия.

— Что ты, можно просто Роберт, — он подмигивает

мне, но Люк даже не реагирует на это явное заигрывание.

Почему? И снова в голове вспыхивают слова Ника о том, что ему не нравится моя сексуальность для остальных.

— Дорогой, я очень хочу посмотреть работы, — я

поворачиваюсь к Люку, сбрасывая с себя эти

воспоминания, и даю ему понять, что с меня хватит этих

скользких мыслей его начальника.

— Прости, Роберт, её желание для меня закон, — виновато произносит Люк, и это меня раздражает. Ник бы

просто разорвал этого урода одним только взглядом.

Чёрт! Снова! Хватит, Миша!

— Конечно, всё для твоей красавицы. Ещё

пересечёмся, — он снова подмигивает мне, на что я

откровенно фыркаю.

Я уже сама руковожу Люком, оттаскивая его к стене с

фотографиями. Он кивает знакомым, пока я отпиваю

шампанского и уже корю себя за такой выбор наряда. Мы

переходим в другой зал. Я спокойно наблюдаю за

восторженными словами вокруг, ибо сама ничего

необычного в пейзажах не увидела.

— Мишель? Какой приятный сюрприз, — раздаётся

справа от меня, и я резко поворачиваю голову, встречаясь с улыбающимся Райли.

— Добрый вечер, мистер Вуд, — на автомате

произношу я и пробегаю взглядом за его спину в поиске

иного персонажа, затем облегчение растворяется во мне, и я беру себя в руки.

— Вы...вы Райли Вуд? — шокировано спрашивает

Люк, и мужчина переводит на него насмешливый взгляд, приподнимая вопросительно брови.

— Простите, — я виновато улыбаюсь. — Райли Вуд

это мой парень — Лукас Шоу. Люк, это мистер Вуд, ты

правильно понял.

— Очень приятно встретиться с вами, — Люк

протягивает ему руку, и я замечаю, что Райли нехотя

пожимает её, быстро анализируя внешний вид

собеседника. Мне становится неприятно от этого.

Надменный индюк!

— С чего же такой интерес к моей персоне? — ехидно

произносит Райли.

— Вы мой босс, — Люк заминается, но я беру его за

руку и немного сжимаю, ободряюще улыбаясь. Но через

секунду до меня доходят слова Люка, и я уже удивлённо

смотрю на него, а затем на Райли.

— Да, как я мог забыть, что приглашения были

предоставлены моей компанией на выставку работ моей

кузины, — насмешливо говорит он.

Люк работает на Райли? Почему я об этом узнаю

только сейчас? Чёрт, надо было спросить его!

Я внутренне молюсь всем богам, чтобы не встретить

тут Ника. Я надеюсь, что он где-нибудь в другом месте и

эта выставка ему совершенно неинтересна.

Люк сжимает мою руку сильнее, что я перевожу на

него недоуменный взгляд. Но он смотрит впереди себя и

на его лице ходят желваки от злости.

— Мишель, ты же помнишь моего хорошего друга

Николаса Холда? — Райли обращается ко мне, но я

слышу только имя, долбанное уже забытое имя.

Я не даю себе возможности показать, что меня это

сбивает с мыслей, да и ноги предают меня, как и

дыхание. Я поворачиваюсь и надеваю холодную улыбку.

Мои глаза встречаются с ничего не выражающими

шоколадными, и я киваю.

— Конечно. Добрый вечер, мистер Холд.

— Добрый вечер, мисс Пейн, — сухо произносит он, его взгляд задерживается на моей груди и мне становится

жарко только от его жадных глаз. Шея тут же загорается

от воспоминаний его губ на ней, моё горло сдавливает. Я

делаю глоток шампанского и чувствую, как накаляется

воздух вокруг. Он становится тяжёлым и острым, что мне

неуютно, хочется прикрыться, но я с достоинством

поднимаю подбородок, продолжая сохранять на лице

невозмутимость.

Глаза Ника переходят на мою руку, которую с силой

сжимает Люк, и он тут же теряет интерес, поворачиваясь к

Райли. Это всё длится меньше минуты, а мне кажется, что прошло намного больше.

— Доротея зовёт тебя для совместной фотографии, — сообщает он ему и, больше не произнося ни слова, разворачивается и растворяется в толпе, показывая всем, что для него все вокруг ничто.

— Прошу извинить меня, — вежливо говорит Райли и

следует за своим другом.

Я только сейчас понимаю, что все это время не

дышала и из моего рта вырывается громкий вздох, а

голова начинает шуметь от нехватки кислорода.

Люк напряжён и резко тащит меня в другой зал, я

только молча иду за ним, понимая, что для него эта

встреча была такой же нежелательной, как и для меня.

Но, чёрт возьми, я же уже похоронила в голове его образ!

Но сейчас увидев его, я снова восхитилась этой

статностью, идеально сидящей классической тройкой на

его теле и корю себя за явное разглядывание его лица с

отросшей щетиной.

— Люк, — я пытаюсь остановить его, но он

продолжает идти куда-то.

— Люк, — уже тверже зову его и упираюсь ногами в

пол. Он поворачивается, и его глаза кипят от злости.

— Всё хорошо, — уверяю я его, — давай забудем об

этом. Если бы я знала, что ты работаешь на Райли, я бы...

— Райли? Теперь он для тебя просто Райли, а не

мистер Вуд? — цедит Люк.

— Боже, — я вздыхаю и поднимаю голову к потолку.

— Хватит уже, серьёзно, не порть наш вечер, пожалуйста.

Райли, мистер Вуд, какая разница?!

Он смотрит на моё лицо, пытаясь прочитать эмоции, но их нет для него. Я бесстрастно выдерживаю этот

взгляд, и Люк отводит глаза, допивая до дна бокал

шампанского.

— Хорошо, давай посмотрим фотографии, — соглашается он, ставя быстро пустой бокал на тумбу, и

подводит меня к изображению города с высоты птичьего

полёта.

Люк показывает свои границы, вставая позади меня и

обнимая одной рукой за талию, вжимая в своё тело.

Какие мужчины глупцы. Они считают, что имеют

власть над женщиной, а все совершенно наоборот. Мы

позволяем им это, против желания никто не будет

разрешать трогать себя. Гадкие таракашки.

Вот она настоящая Мишель. Вот такая, которая не

воспринимает прикосновений Люка, вот она реальность.

Я отпиваю шампанского, чтобы придать себе сил для

этой игры.

— Красиво, — нарушаю я тишину.

— Да, и тут мы живём, — отвечает Люк.

Я не знаю, что ещё сказать и решаю просто побыть

тут ещё какое-то время, а затем где-нибудь сесть, если у

Люка будет желание быть на выставке дольше. Но я

уверена, что он уже готов сейчас уйти, но правила

приличия этого не позволяют.

— Люк, не хочу отрывать тебя от твоей девушки, но ты

мне нужен. Немедленно, — раздаётся резкий и уже

знакомый голос, мой парень тут же отпускает меня и

кивает Роберту, который рукой показывает ему на выход

из зала к бару.

— Будь тут, я скоро вернусь, — бросает мне Люк и

спешит за своим мини-боссом.

Я снова возвращаю своё внимание на фото и склоняю

голову набок. Мне даже так намного комфортнее. Одной.

Сколько людей сейчас...в данную минуту умирают, влюбляются, расстаются, дарят свету новую жизнь? И всё

это происходит в моём городе. Торонто поистине

поражает своей красотой, размерами и бурлящей жизнью.

Да, единственное во что я влюблена, это в город.

— Я приобрёл её, повешу в гостиной,— справа от

меня произносят спокойным голосом, я поворачиваюсь на

это вторжение в моё личное пространство, и Райли

улыбается мне.

— Интересное вложение денег, — говорю я

стандартную фразу и возвращаюсь к созерцанию

фотографии.

— Пока твоего парня нет, я хочу тебе кое-что сказать, — тише говорит он, сохраняя на лице невозмутимое

выражение.

— Мне...

— Нам не требуются сотрудники в компанию, у нас

большой штат, и никакой вакансии не освобождалось. Её

придумали для Люка, и это сделал Николас, — он

перебивает меня.

— Что за чушь? — возмущённо поворачиваюсь к нему.

— Не в моих правилах нести чушь, Мишель, — осаждает он меня. — Я не знаю, что между вами

происходит, но в субботу утром он попросил устроить к

себе Лукаса в срочном порядке, и я это сделал только

потому, что он мне как брат. А о его мотивах ты

догадаешься, ты смышлёная деточка.

— Зачем ты это говоришь мне? — удивляюсь я.

— Потому что все должно быть честно, — отрезает он.

— Ты меня сейчас пытаешься убедить, что Ник

специально нашёл место для моего парня, когда открыто

пытался уложить меня в постель? — недоверчиво

произношу я.

— Ник? — он поворачивается ко мне и прищуривает

глаза.

— Вроде как, это его имя, — с сарказмом отвечаю я.

— Так вот, я никого ни в чём не убеждаю, я лишь

пытаюсь уровнять чашу. Но подкину тебе ещё пищи для

раздумий на досуге, никто не имеет права называть моего

друга Ником, это его табу. Но тебе он разрешил. Включи

свои замёрзшие мозги, дорогуша, пораскинь ими и

очнись, — едко бросает он и разворачивается, быстрым

шагом удаляясь от меня.

Я смотрю в его спину, осмысливая слова, которые

никак не могут уложиться в моей голове.

Ложь? Только зачем?

Хотя...я вспоминаю обрывки разговора отца о том, что

в компанию не принимают ни одного нового сотрудника.

Она закрыта даже для талантливых людей, там свой

клан, своя семья с самого основания и этот строй не

нарушается.

Тогда как Люк оказался в компании Райли? Зачем Ник

попросил взять на работу того, кого явно недолюбливал и

отзывался о нём не особо-то и красиво? И это всё было

перед ужином со мной.

— Миша, я вернулся, — из раздумий меня вырывает

Люк, и я смотрю на него, сдвинув брови.

— Скажи, как ты попал в корпорацию? — быстро

спрашиваю я, пока сердце стучит, оглушая меня, ожидая

ответа.

— Хм...мне позвонили в субботу и предложили прийти

на собеседование в этот же день, сказали, что нашли моё

резюме на сайте, и я приехал, после общения мне

разрешили приступать в понедельник, — явно не понимая

моего вопроса, рассказывает Люк.

— Какое у тебя расписание?

— У меня плавающий график, — пожимает он

плечами.

На меня обрушивается ледяная вода, мне смешно, что Люк настолько глуп и не знает, что корпорации, вроде

W.H. никогда не позволяют сотрудникам такой свободы

действий. Там все чётко, иначе бы они не были первыми

в Канаде.

— Прости, мне надо отойти, — не смотря на него, я

разворачиваюсь и иду, ища глазами Ника, чтобы самой

услышать подтверждение моих догадок и спросить: зачем?

Образ злого и самовлюблённого чудовища, коим я

видела Ника в лифте, никак не вяжется с тем, кто

помогает незнакомому парню попасть в самую закрытую

среду.

Я хожу среди гостей, но не вижу того самого оттенка

синевы в костюме. Мне необходимо увидеть его и понять.

Столько лиц и всё не то. Перед моими глазами

мелькают улыбки, слышится смех, пока я брожу по залам.

От отчаяния я готова захныкать или топнуть ногой, а

лучше закричать и позвать его.

Я выбегаю ко входу, мои ноги уже дрожат от

напряжения из-за высокой шпильки. Мой взгляд

останавливается на синем пиджаке, и я только открываю

рот, чтобы окликнуть его, как вижу, что рука Ника

обнимает за талию какую-то девушку, которой он

открывает дверь.

Мой запал тут же опускается до отметки ноль, я

смотрю, как Ник уходит с этого праздника жизни с другой.

Он выполнил своё обещание, оставив меня, но при

этом снова ворвался в мои мысли и ход событий моей

жизни. Почему? Почему, мать вашу, он так поступил?

— Миша, — меня зовёт Люк, я разочарованно

вздыхаю и поворачиваюсь к нему.

— Прости, что-то я себя неважно чувствую. Ты не

обидишься, если я поеду домой? — я не даю ему даже

возможности, чтобы он уговорил меня быть тут хотя бы

ещё минуту.

— Я поеду с тобой, — предлагает он.

— Нет, тебе лучше остаться, познакомься с

работниками, укрепи связи, это для тебя хороший рывок, — убеждаю я его.

— Ты права, — он задумчиво отвечает и кивает, слишком быстро соглашаясь со мной. И это обидно, ему

просто всё равно.

— Тогда созвонимся и...хорошего вечера, мне очень

понравилось тут, спасибо, — быстро говорю я и не

ожидаю больше слов прощания, разворачиваюсь и иду к

гардеробу.

Удивительно, как за один день можно возродиться и

умереть. Удивительно, что один человек, тихо

дотрагивается до меня, не применяя ни одного

тактильного действия. Это и есть его забота?

Forty-seventh

Воскресный вечер опустился на Торонто, температура

упала до минус одиннадцати, изо рта вырывался густой

белый пар. Но я не ощущала ничего, стоя на перекрестке

Bay St. и Yorkville Ave. Передо мной возвышалось 55-

этажное здание комплекса Four Seasons. Я несколько раз

перечитывала адрес, и мои глаза округлялись с каждым

разом всё больше и больше.

Да кто же вы такой, Николас Холд?

Я слышала... да эта сенсация гудела в новостях и

интернету по всему миру, когда неизвестный приобрёл

пентхаус на самом последнем этаже этого комплекса и

сумма, которую он отдал, это двадцать восемь миллионов

долларов. Его имя тщательно скрывается и по сей день.

А я держу в руках белый лист с этим самым адресом и

с паролем от лифта. Не могу поверить, что владелец

девятисот квадратных метров это Ник.

Глубоко вздохнув, я прошла сквозь открытые ворота и

двигалась в сторону главного корпуса. Первые несколько

этажей занимала гостиница, а выше уже были квартиры, которые раскуплены до единой. Я помню, что папа хотел

приобрести тут жилье, но цены были невероятно

высокими даже для нас.

Я вошла в ярко освещённый тихий холл гостиницы и

подошла к трём лифтам: два из них были предназначены

для обычных обывателей, последний «личный» способ

передвижения для пяти верхних этажей. Я нажала на

кнопку, и лифт тут же распахнул передо мной двери.

Сделав ещё один глубокий вздох, я шагнула в блестящее

пространство и нажала на нужный этаж, тут же запищал

прибор, требующий или карточку, или введение пароля.

Мои пальцы видимо дрожали, пока я вводила нужные

цифры. Огонёк с красного сменился на зелёный, и капкан

закрылся.

Если его нет дома? Если он просто выставит меня и

даже не позволит спросить волнующий меня весь день

вопрос? Переживу? Нет, ещё одна губительная черта

моего характера — всегда получать ответы на свои

вопросы, чего бы мне это не стоило. Я упрямая до жути и

желаю знать причины, побуждающие людей делать те

или иные поступки, а особенно, когда дело касается моей

жизни.

Я сильнее сжала руками лист, что он разорвался, и я

положила его в пальто для большей сохранности.

Дыхание было нарушено, а я ждала пока медленное

движение, сводящее желудок до тошноты, прекратится.

Тихий писк и передо мной тёмное пространство, где

вдалеке едва виднеется приглушённый свет. Я не убегаю, я должна узнать всё раз и навсегда, чтобы меня это

ощущение тревоги и неоднозначности отпустили, и я

смогла решить, как мне быть дальше.

Сделав шаг вперёд, я услышала, как двери позади

меня закрываются, и я остаюсь одна. Послышались

торопливые шаги, и из темноты ко мне вышла молодая

женщина с пшеничными волосами, собранными в тугую

косу. Она удивлённо и шокировано смотрела на меня, а я

на неё. Её симпатичное лицо со светлыми глазами

исказило несколько гримас: непонимания, недовольства, а затем воинственной решимостью выставить меня вон.

Кто это? Девушка? Жена? Любовница? Владелица

этого места? Ведь на ней спортивный костюм и выглядит

она по-домашнему мило.

— Прошу прощения, что ты тут, вообще, делаешь?

Какая наглость! Как тебе удалось войти сюда? Как тебя

пропустили? Откуда у тебя пароль? — довольно грубо

произносит она низким и слегка сиплым голосом. Такое

обращение приводит меня в раздражение, и знакомые

нотки моего происхождения дают о себе знать.

— Для начала, добрый вечер, — холодно говорю я. — Я хочу увидеть мистера Холда. Он дома?

— Мистера Холда? — переспрашивает она, немного

прочистив горло, и я уверенно киваю.

— Прошу покинуть эту квартиру. Я не знаю, кто ты, но

мистер Холд никого не ожидает и будет зол, если...

— Так, — резко перебиваю я её обвиняющую и

сквозящую отвращением ко мне речь, гордо вскидывая

подбородок. — Во-первых, ко мне на вы, я не прислуга, в

отличие от вас. Во-вторых, принимайтесь за свои прямые

обязанности и передайте мистеру Холду, что я хочу с ним

поговорить и это срочно. В-третьих, не надо смотреть на

меня так, потому что я могу за это сильно врезать.

Она раскрывает рот от моего грозного обращения и

тут же опускает смиренно голову.

— Простите...конечно, сейчас я его позову, Госпожа, только не говорите ему о моей реакции, — испуганно

лепечет она.

Мне захотелось хихикнуть на это, но я сжала губы и

только кивнула.

— Пройдёмте, я вас оставлю в центральной гостиной, — она начинает улыбаться и её губы нервно дрожат.

Девушка двигается туда, где было светлее, чем вокруг, а

я за ней, осматривая тёмные стены, украшенные

картинами.

Мы входим в огромную жилую комнату в шоколадных

оттенках. И я догадываюсь, откуда доносился свет.

Искусственный камин во всю длину стены на метровом

расстоянии от пола приятно горел за стеклом, освещая

немаленький обеденный стол, и, как я догадалась, за

камином располагалась кухня.

— Присаживайтесь. Хотите что-нибудь выпить? — услужливо предлагает она, указав на длинный диван в

том же оттенке цвета, что и глаза Ника. Я отрицательно

мотаю головой. Она пятится назад, и как только отходит

от меня на семь шагов назад, разворачивается и

вылетает из помещения.

Мда, странности в мире Ника продолжаются.

Я возвращаюсь к обзору и теперь разглядываю все с

нескрываемым восхищением. Панорамные окна от пола

до потолка и передо мной открывается изумительный и

пестрящий огнями вид. Это вызвало во мне улыбку, потому что внутри тут же представились фотографии, которые можно сделать отсюда. Да и, вообще, я была

любителем высоты и своего города. Я нехотя оторвалась

от окна и повернулась, чтобы оценить всю площадь.

Дизайн был сдержанным и изысканным, но не лишённым

тепла и уюта, за счёт тёплых цветов вокруг.

Моя рука прошлась по мягкой замшевой обивке

дивана, и я остановилась посередине гостиной. Вся

мебель была выдержана в одной цветовой гамме, стены

окрашены в бежевые тона всех оттенков. Ничего лишнего, все сделано для отдыха и вокруг чувствуется свобода и

воздух. Погода в этом помещении с точностью повторяла

мои представления о запахе Ника. Тепло и

защищенность.

В конце гостиной стоял рояль, это напомнило мне

квартиру Грея. Я хмыкнула.

Ник играет? Или это только для придания лоска

данного пентхауса?

Я перевела взгляд на светящийся шкафчик с

бутылками вина, виски, шампанского, и длинную барную

стойку в противоположной стороне от рояля. Напротив

дивана был огромный телевизор без единого намёка на

использование. Ни дисков, ни пульта, ничего. Вообще, создавалось ощущение, что тут никто не живёт, это некая

студия для портфолио и не более. Но ведь я чувствую в

каждой вещи этой комнаты самого хозяина.

До моих ушей доносится странный шум, я мотаю

головой на свои мысли и быстро шагаю ко входу, останавливаясь недалеко от дивана, там, где меня

оставила эта грубиянка. Глупый интерес к интерьеру

исчезает мгновенно, и на смену приходит напряжение. Я

смотрю в темноту, ожидая крика, грубого выставления за

дверь, и сама готова ругаться, но то, что предстаёт

передо мной, приводит в онемение, что кончики пальцев

на ногах начинает покалывать.

На меня медленно, величественно и недружелюбно

двигалась огромная собака чёрного цвета, я замерла от

страха на месте. Если я не ошибалась, то это был

немецкий дог.

Боже, я боюсь этих существ, они ведь животные и

неимоверно опасны. Я не хочу умирать сегодня.

— Мамочки, — пищу я, делая шаг назад, на моё

движение собака оскаливается и издаёт громкий лай.

Я готовлюсь к тому, что она кинется на меня, вцепится

в горло, и мысленно ищу варианты спасения, но ни она, ни я не двигались. Про себя я судорожно вспоминала

всевозможные молитвы, путая слова, но вариантов у

меня не было, только надежда на чудо. По моей спине

скатился холодный пот, пока я с распахнутыми от страха

глазами смотрела на собаку.

Раздался шум, громкие разговоры, но моё внимание

было приковано к этому чёрному чудовищу. Через

несколько секунд вошёл, а точнее, влетел Ник, быстро

оценив ситуацию.

— Шторм, сидеть, — приказывает он собаке твёрдым

голосом, и та тут же подчиняется, но не сводит с меня

своих чёрных глаз.

— Он сейчас съест меня, — выдавливаю я из себя. — Я...я всё поняла...мне тут не рады... я ухожу, только

подержи его... пожалуйста.

Я делаю одно резкое движение назад, почему-то

потеряв все ориентиры, где выход, и упираюсь в боковину

дивана, не устояв на дрожащих ногах, я лечу назад с

громким криком и прощаюсь с белым светом, зажмуривая

глаза.

Я слышу своё быстрое дыхание, как и сердце, голова

шумит, а тело окоченело от происшедшего.

— Шторм, место, — сквозь все свои жизненные

процессы, я слышу голос Ника, и понимаю, что я жива, всё хорошо, а под моей спиной мягкая обивка. Я

открываю глаза и привыкаю к неяркому освещению.

— Мишель, — надо мной появляется нахмуренное

лицо Ника, но уже через пару секунд он едва сдерживает

смех, потому что я лежала, как кукла на диване, раскинув

руки и ноги, глупо моргая.

Только сейчас мой мозг просыпается, и я замечаю, что

Ник обнажён до пояса, а его руки перебинтованы белыми

повязками. Его упругая кожа блестела, и я сглотнула, беззастенчиво поглощая красоту его тела.

Да он, чёрт возьми, глянцевый! Он мечта всех

обложек про фитнес и спорт комплексов. Накаченный

пресс с чёткими кубиками, бугры мышц, привели меня

внутри в восторг, как человека, стремящегося к

идеальному телу. Да, и только поэтому.

— Всё нормально? — тихо спрашивает он, его

настроение уже изменилось, как и тембр голоса, пока я

вылупилась на него, как на произведение искусства, и он

подаёт мне руку. Я, все ещё смотря на его грудь с едва

заметными тёмными волосами и шоколадными сосками, вкладываю свою в его, и он рывком поднимает меня на

ноги, тут же отстраняясь, складывая руки на груди и

изгибая вопросительно бровь.

Чёртов десерт! Да почему же ты такой сладкий-то, что

мне срочно необходим стакан воды?!

Теперь я чувствую себя как полная неуклюжая

идиотка против этого большого и шикарного мужчины в

одних тренировочных серых штанах, довольно низко

сидящих на бёдрах, что кромка белых боксёров была

отчётливо видна. Я закрываю глаза на долю секунды, чтобы сбросить с себя это ненужное наваждение, и

открываю их, поднимая голову и концентрируясь на лице

Ника.

— Это..., — я ткнула пальцем в собаку, всё так же

сидящую и наблюдающую за мной. В моей голове

промелькнуло сравнение собаки и хозяина, они были

похожи оба таящие в себе немыслимую силу и опасность.

Неконтролируемые существа.

— Это Шторм, — поправляет он меня недовольный

тем, что я чудовище назвала «это».

— Ну да, Шторм. Он не цапнет меня, если я сейчас

пройду мимо? — уточняю я, уже готовая бежать отсюда к

черту.

— А ты собираешься проходить мимо? — с усмешкой

произносит он, и я быстро киваю в подтверждение его

догадки.

— Что ты тут делаешь? — его голос меняется на

серьёзный, даже грубый, и он сужает глаза, ожидая

ответа.

— Пришла...хотела спросить про Люка, — я нервно

пожимаю плечами, проклиная себя за все свои поступки, касающиеся Ника.

— И всё? — требовательно спрашивает он.

— Да...нет...не знаю, — я слабо улыбаюсь, чтобы хоть

как-то загладить свою заикающуюся речь, и снова

ощущаю себя дурой, но это чёрное существо меня

безумно выводит из состояния равновесия, и я не помню, как вообще разговаривать.

— Он пугает меня...сильно, — признаюсь я, взглянув

на собаку.

— Подойди к нему, он ничего не сделает, если не

будет чувствовать опасность. А ты вряд ли сейчас

опасная штучка, — он подавляет в себе смешок и сам

делает шаг к собаке, присаживаясь на корточки, успокаивающе гладя её по спине.

— Не бойся, я ведь тут, крошка, иди ко мне. Я вас

познакомлю, — он обращается ко мне и приглашает

взглядом подойти.

И сейчас я не боюсь, потому что Ник был рядом, и я

чувствую, что он сможет меня защитить от этого чёрного

монстра.

Я делаю осторожный шаг, собака так и сидит. Мне

даже показалось, что она уже устала от моего страха, и я

делаю ещё три шага, опускаясь на колени напротив неё

на расстоянии вытянутой руки.

— Шторм, эта непунктуальная девчонка, путающая

даты и дни недели, умело выводящая меня из себя и

чертовски напуганная тобой — Мишель, — представляет

меня Ник с лукавой улыбой, и я отвечаю ему тем же.

— Мишель, это мой верный друг и призёр выставок — Шторм. Парень, подай лапу, тебя с дамой знакомят, — Ник обращается к собаке, и она подчиняется, поднимая с

пола лапу и по-королевски ожидая моего поклонения. Я

хихикаю на это и бросаю взгляд на мужчину, следящего

за каждым моим движением и реакцией его собаки.

Мне стало спокойнее, и я открыла новое в Нике — юмор. У него было чувство юмора, и он к тому же ещё

меня не выставил.

— Приятно познакомиться, Шторм, — официально

произношу я и немного пожимаю тёплую лапу. — Ты

красивый, только несколько большой...для меня. Я

первый раз вижу такого...Шторма.

Собака неожиданно гавкнула, на что я вздрогнула и

завалилась на попу. Всё происходило настолько быстро, что я не успела и вздохнуть, как уже оказалась лежащей

на полу, а на мне стояла нелёгкая, к слову, собака. В

груди сдавило все от страха, а Шторм быстро опустив

голову, лизнул меня в щеку, что я опешила.

— Шторм, — грубо позвал его Ник, но собака никак не

отреагировала, продолжая выдавливать из меня

внутренние органы.

Мне с детства прививали отвращение к таким

существам, не разрешая иметь ни одно домашнее

животное, и я покорно соглашалась. А сейчас я просто

смеялась от этих ощущений внутри. Ведь собаки это, оказывается, здорово.

— Всё...боже...я же мокрая вся, — задыхаясь от

смеха, я пытаюсь оттолкнуть собаку от себя, но она

только с ещё большей прытью выказывает мне своё

отношение.

— Шторм, довольно, — повторяет приказ Ник, и

собака обиженно подчиняется, спрыгивая, и вставая

недалеко с интересом смотря на меня, лежащую на полу

всю в собачьей слюне.

С моего обзора Ник возвышался надо мной, и всё

напряжение вылилось в истерический смех, что я не

могла остановиться. Я ведь ожидала нового боя, даже

целую речь приготовила, а в итоге меня чуть не

изнасиловала собака на полу самого дорогого пентхауса

Торонто, где ходит накаченный и сексуальный до

безобразия Николас Холд, а по совместительству ещё и

мой душегуб. Боже, я тоже больная на всю голову.

— Я могу умыться? — ещё хихикая, я поднимаюсь с

пола и выпрямляюсь в полный рост.

Ник смотрит на меня, не мигая с непонятным

выражением лица, а я перевожу взгляд на собаку, говоря

ей: «Я не знаю, что в его голове».

— Можешь, только после того, как ты ответишь мне, зачем ты тут? — все веселье как рукой сняло, и я

сглатываю, пока внутри снова нарушается ритм сердца.

— Я хотела поговорить и узнать кое-что, ты обещал

ведь, — отвечаю я менее уверенно, чем хотелось бы.

— Пошли, — произносит он и, разворачиваясь, начинает движение.

Я замечаю на его спине татуировку, состоящую из

четырёх звёзд и надписей над и под ними. И от этого

открытия я даже не могу двинуться дальше. Это, чёрт

возьми, до идиотизма красиво и для меня запрещено. Но

не для него. Почему он имеет все то, чего я была лишена

всю жизнь? Я ему сейчас настолько завидую, что

обиженно выпячиваю губу.

— Мишель? — Ник удивлённо останавливается и

оборачивается.

— У тебя тату, — я объясняю своё замешательство.

— Да, есть такое, — равнодушно жмёт он плечами и

указывает рукой, чтобы я шла вперёд.

— А что там написано? — интересуюсь я, идя рядом с

ним, и мы поворачиваем направо.

— Вот гостевая ванная, — он игнорирует мой вопрос и

открывает передо мной дверь, включается автоматически

датчик света на движение.

— Спасибо, — всё моё внимание приковано к его

лицу, он также смотрит на меня.

Его глаза для меня самое опасное волшебство, которое я когда-либо знала. Я просто не могу прекратить

изучать их, потому что каждый раз я вижу новые и новые

оттенки шоколада, и это завораживает.

Я понимаю, что веду себя глупо и навязчиво сейчас.

Припёрлась к нему в квартиру, чуть не умерла от страха, а теперь стою тут рядом с его обнажённым торсом и

впитываю в себя силу, исходящую от Ника. Ведь мои

планы были совершенно иными. Я несколько неуверенно

улыбаюсь и тереблю пальцами кромку кармана пальто.

— Мне необходимо принять душ, я был в спортзале, — нарушает он молчание и отходит в сторону, освобождая мне путь в ванную.

— Хорошо, — мне все же удаётся отвести глаза от

него и посмотреть на открытую дверь.

— Шторм будет в своей комнате, больше не нападёт

на тебя со своими ласками, — его губы изгибаются в

иронической усмешке, на что я кривлю нос.

— У него есть своя комната? — удивлённо спрашиваю

я, когда до меня доходят его слова, а неприятное

происшествие и оценку Ника я оставляю позади.

— Он ведь живое существо, ему тоже необходимо

личное пространство, — Ник был ещё больше удивлён

моим вопросом, чем я, услышавшая о том, что собака

имеет свои личные апартаменты.

Нет, он действительно болен. Он называет людей

швалью, а у собаки своя гребаная комната! Что не так с

его миром?!

— Я приведу себя в порядок и уйду, не волнуйся.

Прости за беспокойство, — я хмурюсь на свои мысли и

делаю шаг в освещённое пространство.

— Мишель, — он резко хватает меня за руку и тянет

на себя, что я от неожиданности падаю на него и

упираюсь одной рукой о прохладную кожу его груди, под

которой слышится неравномерное биение его сердца. Я

сглатываю от этой близости и поднимаю глаза на его

лицо. Он внимательно смотрит на меня, поглаживая

большим пальцем подушечку ладони. Но это не

успокаивает меня, а приводит в нервное напряжение. Это

неправильно.

Его лицо склоняется к моему уху, и я слышу шёпот, задерживая дыхание от интимности: — Я ждал тебя и уже не надеялся, что ты придёшь.

— Я...я не хотела приходить, — едва слышно говорю

я.

— Но ты всё же тут, — отвечает он, прижимаясь своим

виском к моему, а его свободная рука обнимает меня за

талию, притягивая ближе.

Это ведь обычное объятие, но было ощущение, что

для него нет. Как и для меня, надо быть честной с собой.

Слишком личное прикосновение к душе, глаза начинает

щипать, и я быстро моргаю, чтобы не показать ему, что

его жест задел во мне что-то новое...снова.

Моя рука плывёт по его коже, и я сжимаю его шею, приподнимаясь немного на носочки, отдаваясь этой

минуте, ведь прошло не больше времени.

— Я тут, — шепчу я, закрывая глаза. Я ловлю себя на

мысли, что это очень романтично, как в фильме. И

глубоко вздыхаю, потому что наслаждаюсь его руками, его ароматом, им.

Ник неожиданно отстраняется от меня, несильно

отталкивая от себя, что я упираюсь спиной в косяк двери.

Он смотрит на меня со злостью, а я озадаченно вторю

ему.

— Приведи себя в порядок и возвращайся в гостиную, я приду через десять минут, — его голос резок, он даже

не скрывает недовольства и, разворачиваясь, уходит в

противоположную сторону, скрываясь в темноте

квартиры.

Я быстро захлопываю за собой дверь ванны. Я уже

устала от этой смены реакции, то он нежен, то тут же

закрывается и со звериным темпераментом готов

разорвать меня. Что с ним? Но раз я тут, то узнаю всё, точно узнаю!

Я оглядываю комнату, которую мне предложили, и

равнодушно подхожу к раковине. Обычная ванная в

песочных тонах и золотыми рисунками на стене, душевая

кабина и необходимая сантехника.

Я смотрю на своё отражение и ужасаюсь внешнему

виду девушки со всклоченными волосами. Да у меня

вороньё гнездо на голове, я уже не говорю о бледности

лица и огромных тёмных блестящих глазах, как у

сумасшедшей. Неудивительно, почему Ник разозлился, увидев меня после волны ласки.

Я открываю воду и отмываю лицо от неприятного

аромата Шторма, благо косметики на мне нет. Меня

передёргивает от отвращения самой к себе, и я сильно

тру щеки от слюны. Затем пытаюсь пальцами причесать

волосы, но они топорщатся. Мне немного удаётся

усмирить их и я, роясь по карманам, нахожу резинку.

Собрав их в хвост, я кривлюсь, но лучше все равно не

будет, поэтому закрываю кран и вытираюсь полотенцем.

Далее, начинаю кусать губы, чтобы они приобрели

естественный розовый цвет, щипаю себя за скулы, дабы

не походить на ходящего мертвеца.

Я тихо отворяю дверь и прислушиваюсь — ни одного

звука не доносится. Я выхожу из ванной комнаты и иду в

гостиную, на ходу снимая пальто, в котором уже вспотела, оставаясь в кофте и джинсах. Бросив на диван свою

верхнюю одежду, я начинаю волноваться, ища в голове

интересующие вопросы, но их настолько много, что я

ругаю себя за то, что не записала и приехала

неподготовленная. Хотя какая подготовка? Смешно. Когда

Ник рядом я, вообще, забываю обо всём, и эмоции не

дают разуму проснуться и руководить мной.

Я брожу по комнате, ища хоть какое-то подтверждение

жизни: рамки с фотографиями, книги, журналы, разбросанные носки, в конце концов. Ничего, все

идеально чисто. Моя ладонь проходит по эмалированной

поверхности рояля, и я незаметно для себя улыбаюсь.

Никогда не было желание учиться играть на музыкальных

инструментах, во мне нет терпения и выдержки. Но

сейчас просыпается мимолётное желание начать. Я тут

же отгоняю от себя эту глупость и огибаю инструмент, садясь на пуфик. Крышка открыта, значит, на нём все же

кто-то играет. Может быть, та девушка, которая

таинственным образом исчезла и её не видно?

— Мишель, — я вздрагиваю от неожиданного

зовущего меня голоса и поднимаю голову от клавиш, рядом с роялем стоит Ник в серой кофте и тёмных

джинсах, его волосы ещё влажные и он с интересом

смотрит на меня.

— Ты играешь? — спрашиваю я его, проводя

пальцами по белым клавишам.

— Да, — кивает он и облокачивается об инструмент.

— Прям как Грей, — хмыкаю я, и его губы

растягиваются в улыбке.

— Я могу предложить тебе что-нибудь выпить? — интересуется он и идёт к стеклянному шкафчику с

алкоголем.

— Да, но некрепкое, мне завтра на учёбу и я за рулём, — отвечаю я и встаю.

— Крошка, я ведь тебя спаиваю, — он бросает на

меня нахальный взгляд, открывая дверцу.

— У тебя есть на это причины? — с сарказмом

спрашиваю я, скрещивая руки на груди.

— Множество, — загадочно отвечает он. Да он

флиртует со мной, а я только качаю головой и пытаюсь

спрятать улыбку.

— И да, если ты будешь пить, то либо остаёшься тут, или тебя отвозит Майкл, — уже серьёзно говорит он, втыкая штопор в пробку.

— Выбираю Майкла, — незамедлительно отвечаю я, и

его губы искривляются в усмешке.

Я смотрю за его уверенными и чёткими движениям, снова любуюсь сильными руками, крутящими штопор и с

хлопком и лёгкостью откупоривающими бутылку. Он

разворачивается и идёт к барной стойке, огибая её и

стягивая два бокала со специальной вешалки. Он не

обращает на меня внимания и наливает в два бокала

белое вино.

Ник в каждую руку берет по бокалу и идёт на меня, медленно, как хищник, гипнотизируя меня глазами, и я

поддаюсь этому, продолжая стоять с лёгкой улыбкой на

губах и туманным взглядом встретить его уже рядом. Он

протягивает мне один бокал, и я беру его, опуская голову, чтобы проследить за своими действиями и

заметить...черт ещё одну татуировку на середине

внутренней части руки.

— Спасибо, — говорю я, не отрывая взгляда от круга

размером два на два сантиметра. Внутри него

изображены три чёрные спирали, направленные против

часовой стрелки и с небольшими, но бросающими в глаза, круглыми не закрашенными участками кожи.

Ник, вероятно, догадывается, куда я смотрю, и тут же

опускает руку, пряча её в карман джинс.

— А она что означает? — я поднимаю на него

удивлённый взгляд, и он вздыхает, делая глоток вина.

— Это какой-то символ? — продолжаю я, тоже

отпивая вино с богатым вкусом.

— Ты уверена, что хочешь знать обо мне то, что я

могу рассказать? — мрачно произносит он и его глаза

меняются, становясь темнее. Такими чёрными я их ещё

ни разу не наблюдала и отчего-то волнение внутри

просыпается и заставляет меня нервничать. Я облизываю

губы и киваю.

— Тогда пошли, Мишель, — он протягивает мне руку и

я вкладываю свою в его. У него такие тёплые ладони, они

согревают меня и успокаивают. Я не знаю, как объяснить

эту реакцию, но таков факт и надо прекращать убегать от

того, что Ник мне не безразличен.

Он ведёт меня к дивану и помогает сесть, ставя свой

бокал на стеклянный столик, а затем забирает мой и

делает с ним то же самое.

Я ощущаю страх внутри, что-то подсказывает мне, что

я вхожу в его реальный мир, и он будет для меня бомбой.

Мне кажется даже, что я слышу некий щелчок, означающий, что невидимая дверь открылась передо

мной, и я делаю туда шаг. Я глубоко вздыхаю, он смотрит

на меня и уголок его губ приподнимается.

— Не нервничай, Мишель, я не собираюсь тебя

готовить на ужин. Уйти ты можешь в любую минуту, когда

захочешь. Майкл на низком старте, — спокойно говорит

он, и я поднимаю голову и натянуто улыбаюсь, цепляя

руки в замок.

Он идёт к тумбам под телевизором и нажимает на

одну из дверей, она бесшумно отодвигается в сторону.

Ник достаёт белые листы и ручку, закрывая дверцу и

поворачиваясь ко мне.

Я удивлённо слежу за его действиями и явно сбитая с

толку тем, что он задумал. Рисовать? Или будет писать

сказки?

От его взгляда я ёжусь и ожидаю продолжения с

быстро бегущим сердцем, мои ладони уже вспотели от

напряжения.

— Перед тем, как ты начнёшь меня спрашивать, ты

должна подписать вот это, — он кладёт передо мной лист, и я вижу, что это соглашение о неразглашении. Я

хмурюсь и перевожу взгляд на Ника.

— Я говорил тебе, что тщательно охраняю свою

жизнь, не доверяю никому и ни при каких условиях, поэтому всегда требую подписи и осознания того, что это

юридический документ, за нарушение которого могут

посадить, — он говорит все чётким и твёрдым голосом, его лицо непроницаемо.

— Эм...ты не считаешь, что это глупо? — тихо

спрашиваю я.

— К сожалению, у нас разные понятия о глупости, раз

я уже поплатился за неё и больше не желаю повторять

печальный опыт, — зло произносит он, смотря на меня

совершенно недобро.

— Что такого страшного в твоих ответах? — практически шепчу я, бросая быстрый взгляд на бумагу.

— Моя жизнь, мои решения, мои правила, мои табу, ты, — перечисляет он и садится рядом со мной.

— Хорошо, — соглашаюсь я и беру в руки ручку, пробегаюсь глазами по условиям договора. Я знаю, что

Ник следит за мной, но сейчас мне это неважно, я пришла

не за его взглядами, а чтобы получить правду, какой бы

она ни была.

Меня устраивает стандартно оформленный документ, и я оставляю свою подпись, откладывая ручку. В голове

проносятся картинки, что до меня тут же доходит к чему

этот весь спектакль.

— Да ладно, — тяну я, а Ник берут в руки соглашение, и бросает на меня настороженный взгляд.

— Ник, ну ты же взрослый мужчина, зачем такое шоу?

— я смеюсь, беря в руки бокал, на что его лицо меняется, и брови озадаченно ползут вверх.

— А дальше я должна спросить: «Теперь ты

займёшься со мной любовью?», а ты так горячо

посмотришь на меня и ответишь: «Запомни. Во-первых, я

не занимаюсь любовью, я трахаюсь. Жёстко». Я хлопаю

ресницами, закусываю губу и спрашиваю: «А во-вторых».

У тебя есть красная комната, Ник, а то тогда совершенно

не по канону пойдёт история? — я имитирую сцену из

фильма, отпивая вино и ставя обратно бокал, и

продолжаю смеяться.

— Мишель, — его строгий голос останавливает моё

веселье, но я ещё хихикаю, ничего не могу с собой

поделать.

Он вздыхает и возвращается к тумбе, бросая туда

соглашения.

— Спрашивай, ты говорила о том, что у тебя огромное

количество вопросов, я весь твой, — он спокойно берет в

руку бокал и садится рядом со мной.

— Хм, — я в очередной раз понимаю насколько

выглядела глупо только что и это сбивает с меня спесь, и

я понимаю, что начинаю краснеть. Чёрт возьми, краснеть

из-за того, что как клоун веду себя. Как он ещё не

выставил меня за дверь?

— Крошка, — его тыльная сторона ладони проходит

по моей полыхающей щеке, и я резко поворачиваю на

него голову, что его палец скользит губам, он тут же

отдёргивает руку и ожидающе смотрит на меня, делая

глоток.

Вопросы. Я должна спрашивать, но, как назло, ни

одного нет в голове. Вообще, нет, только то, что я полная

идиотка. А он сейчас был нежен, и мне понравилась эта

неожиданность.

— Люк, — выдавливаю я из себя. — Как Люк попал в

компанию к Райли?

— Я попросил.

— Зачем?

— Я говорил тебе, что хочу заботиться о тебе, а ты

отвергла все мои попытки. Но это не означает, что моё

желание тут же пропало. Нет. Я знаю, что у Люка

проблемы с работой, хотя он из нормальной и

среднестатистической семьи, но у него есть то, чего нет у

меня и я не собираюсь это покупать. Тебя. Ты пытаешься

дарить свою заботу Люку, и я решил помочь тебе. Вот и

всё, — объясняет он, а я хмурюсь, обдумывая его слова.

— Я ведь тоже могу спрашивать? — добавляет он, и я

на автомате киваю.

— Ты любишь его? — тут же задаёт он вопрос. Я

поднимаю голову, чтобы увидеть усмешку и услышать

продолжение с обвинительными речами, что этот парень

меня не достоин. Но Ник смотрит на меня серьёзно, крутя

бокал за ножку.

— Нет, — честно отвечаю я.

— Зачем ты за него так держишься? Ведь понятно, что

никакого будущего у вас нет, — продолжает он.

— Вообще-то, я пришла сюда и подписала эту

смешную бумагу, чтобы спрашивать тебя, — возмущаюсь

я и беру в руки бокал, делая большой глоток и моля, чтобы вопросы появились.

— Вперёд, крошка, — и вот она его насмешка в

голосе.

— Ты относишься к компании W.H.? — неожиданно в

голове вспыхивает фраза, и я говорю её вслух.

— Да, я её основатель, владелец, принимаю решения, моё слово закон для всех, в том числе и для Райли, я

заведую всем, что там есть, но очень редко из офиса, — отвечает он, я чувствую, как мой правый глаз подрагивает

и зажмуриваюсь на секунду, чтобы прийти в себя от шока.

Я открываю и закрываю рот, пока Ник спокойно и даже

равнодушно за мной наблюдает, допивая вино до конца.

— Но...но почему ты не общаешься с папарацци, не

даёшь интервью, скрываешься?

— Я не хочу быть известным, для меня и моего стиля

жизни это лишнее. Предпочитаю тихо наблюдать за

всеми как в цирке.

— А твои родители, как они на это смотрят? Ведь

успех корпорации, выходит, твоя заслуга? — ещё больше

дивлюсь я его нежеланию быть признанным, когда к

этому стремится практически каждый на планете.

— Они не знают о том, сколько у меня денег, чем я

занимаюсь, где работаю. Для них это тоже лишняя

информация, и ты одна из немногих, а точнее, третий

человек, который знает это. Я помогаю им чужими руками, но, конечно, покупаю все, что им необходимо для

хорошей и стабильной жизни.

Я смотрю на него во все глаза, понимая, что

совершенно не знаю о нём ничего, что его показная

агрессия — это маска. А на самом деле он одинокий

и...удивительный человек.

— Мишель, твои глаза слезятся, это означает, что ты

сейчас будешь реветь. Я не переношу женские слёзы в

обычной жизни, поэтому давай переведём тему, — пока

он говорит это, я сама не замечаю, как горячая слезинка

скатывается по щеке, и я быстро смахиваю её.

— Прости, — я отворачиваюсь от него, чтобы

перебороть в себе все чувства и вернуться к разговору.

— Вот этим ты мне нравишься, — тихо произносит

Ник, придвигаясь ко мне. Его палец проходит по изгибу

шеи, и я ощущаю лёгкий поцелуй.

— Мне нравится, что со мной ты не скрываешь себя

настоящую. Это завораживает, это не даёт мне спать и

двигаться, — шепчет он, больше не дотрагиваясь до

меня, но моё тело реагирует на его призыв и совсем не

помогает мне в разговоре, а ещё больше путает.

— Хватит, — прошу я его. — Не надо, — ещё тише

добавляю я, и мою спину пронизывает холод.

— Итак, у тебя есть ещё вопросы? — его голос звучит

от меня на приличном расстоянии, я поворачиваюсь и

наблюдаю, как Ник несёт открытую бутылку вина к

столику.

— Да, много, только я...вроде как растерялась, — я

грустно вздыхаю и откидываюсь на спинку сидения. Я

веду себя, как будто я дома, и это правильно сейчас. Я не

чувствую ни стыда, ни скованности. Мне хорошо, но что-

то меня терзает, и я не могу вспомнить что.

— Ты расслабилась, — поправляет он меня и

улыбается, наливая себе бокал и обновляя мой. Он

передаёт мне фужер и чокается со мной, что хрусталь

звенит.

— Что написано на твоей спине? — спрашиваю я.

— «От мечты к жизни. От жизни к реальности», — отвечает Ник.

— И что это означает?

— Когда я был маленьким, я много мечтал, как буду

ездить на хороших машинах, у меня будет много игрушек.

Мы жили бедно, я и моя сестра донашивали одежду за

кузенами, и я мечтал о хорошем будущем. Я начал

зарабатывать свои первые крупные деньги в

шестнадцать, зазнался, хвалился и показывал всем, кем я

стал. Но в один момент меня хорошенько встряхнули, и я

поплатился за свои слова, за свою неосторожность. Это

было как раз в те времена, когда мы с Райли только

основывали корпорацию. День за днём я работал, и мы

получили первые плоды, о нас начали говорить и я

принял решение, уйти в тень, оставив одного Райли. Так и

получается до сих пор, Райли знают все в Канаде и за её

пределами, а я руковожу компанией тихо, и мне этого

хватает.

— Мне жаль, — выдавливаю я из себя и теперь

чувствую себя некомфортно, потому что в отличие от него

я купалась в деньгах, никогда не испытывая нужды.

— Мне нет, это сделало меня тем, кто я есть. Разве

это плохо? — усмехается Ник.

— Единственное, что я до сих пор не понимаю, зачем

вы с Райли пошли на фильм? — нахмурившись, произношу я и замечаю, что он напрягается, отставляя

бокал на столик.

— Ну что ж, пришло время, — цокает он и встает, идя

снова к этой заветной тумбе. Оттуда он достаёт

коричневый бумажный конверт и поворачивается.

— Я сказал правду, меня потащил туда Райли, чтобы

посмотреть, как..., — он вздыхает и отводит глаза от

меня, — как обыграли мою жизнь.

— Что? — переспрашиваю я и улыбаюсь, не понимая

ни единого его слова.

— Я прототип Кристиана Грея, и это, — он поднимает

руку с конвертом, — мой контракт, который моя

несостоявшаяся саба продала автору этой книги.

— Теперь я поняла, в чём твоя проблема, — я

усмехаюсь над собственной наивностью и качаю головой.

— Ты болен, примерил на себя эту роль и следуешь ей.

Только мы не в кино, мы в реальной жизни, Ник. Тебе

надо к психологу, а не ходить по ресторанам...

— Закрой рот и слушай, — резко обрывает он меня, что я так и замираю с приоткрытым ртом, чтобы

продолжить. — Я Доминант, Мастер, Господин, меня

называют по-разному, но сути это не меняет. Эта

татуировка, — он поворачивает ко мне руку, — означает

то, что я один из главных в БДСМ во всём мире. И

контракт принадлежит мне изначально, написанный мной

и это моя реальность, Мишель. Ты назвала Грея

чудовищем, так вот, чудовище, реальное и невыдуманное

перед тобой. Благодаря мне была написана эта книга, снят фильм, у меня украли мою жизнь.

Мгновенно у меня заканчивается кислород в лёгких, как будто его перекрыла невидимая рука на горле и давит

на меня, сжимая все сильнее. А доступа к новой порции

нет. Воздуха совсем мало...

Forty-sixth

Я ощущаю, что тело начинают покидать все жизненные

функции, голова тяжёлая и в то же время такая лёгкая.

Мир перестаёт быть красочным, словно чёрно-белое

кино, а зрение мутнеет.

— Мишель, дыши, — меня хватает за плечи Ник и

немного сжимает их.

Я не вижу его, хотя его лицо так близко ко мне. Все

чувства притуплены. В голове бьются только сказанные

им слова, и они обретают смысл, подкрепляясь фактами

нашего знакомства.

— Дыши, крошка, давай, — рычит он, и я приоткрываю

рот. Грудь резко начинает наполняться кислородом и это

причиняет боль.

Губы пересохли, пока я пытаюсь сконцентрироваться на

Нике, но получается с трудом. Тело дрожит и не желает

возвращаться к реальности.

— Смотри на меня, посмотри в мои глаза и дыши, — шепчет он, кладя свою ладонь мне на щеку.

Я начинаю тонуть в тепле его горячего шоколада глаз, моргая. Мои руки цепляются за его плечи, и я впиваюсь в

них ногтями, чтобы усидеть. Его рука такая нежная, заботливая и ...грязная.

— Скажи, что это шутка...нелепая шутка. Тут стоят

камеры...Райли выпрыгнет...шутка, — молю я его едва

слышно, но он сжимает губы, что они от силы этого

действия белеют, и убирает свою ладонь с моего лица, поддерживая меня за талию одной рукой.

Никакого ответа, Ник резко притягивает меня к своей

груди и сжимает в своих руках, растирая мою спину.

— Скажи это, — всё ещё прошу я его, не веря в его слова, отрицая их. Не знаю, отчего, но в груди так сдавленно всё

хрипит, и я слышу, что это моё затруднённое дыхание с

таким звуком и нежеланием вырывается изо рта. Его

сердце стучит быстро, понимание реальности накрывает

меня в эту самую секунду, и я начинаю брыкаться.

— Отпусти...не трогай меня, — дрожащим голосом

пытаюсь кричать, но у меня не выходит. Мне даже не

надо его бить, он подчиняется и аккуратно отрывает от

меня свои руки, но это не позволяют мои схватившие его

за кофту. Он спокойно отцепляет меня от себя и встаёт, пока я просто падаю на спинку дивана.

Усталость от потрясения сказывается, и я закрываю

глаза, чтобы вернуть своё дыхание. В голове ничего не

проясняется, только неизвестный панический страх. Я

потеряла возможность здраво и логически рассуждать.

Хочется кричать и плакать одновременно, только я до сих

пор не понимаю почему.

— Выпей, — Ник берет мою руку и вкладывает в неё

бокал с кристально чистой водой. Он тут же отстраняется

и прячет глаза, присаживаясь на пуфик рядом с диваном.

Я делаю глоток, горло как будто после долго

обезвоживания. Но это мне помогает унять дрожь в руках, и я уже крепко держу бокал.

Мой взгляд падает на коричневый конверт на столике, и я

снова смотрю на Ника. Его плечи напряжены, а взгляд, не

мигая, гипнотизирует его руки, упёртые в колени.

— Как? — выдавливаю я из себя шёпот, и он поднимает

голову с бесстрастным выражением лица.

— Как получилось, что моя жизнь запечатлена на экране?

— с горькой усмешкой уточняет он, и я киваю.

— В 2009 году я жил в Лондоне, работал там, искал

необходимые связи для зарождающейся только

корпорации. У меня была нижняя — Зарина, уже как

месяц и я решил ей предложить контракт на постоянных

условиях. Дал ей на раздумья два дня, после она

призналась мне, что влюбилась и хочет со мной

нормальных стабильных отношений, а не только то, что я

ей готов подарить, но меня другое не интересовало, и я

уехал домой в Торонто. Через два года наша корпорация

стала первой в Канаде, я благополучно забыл о девушке

и продолжал жить в своём мире с особыми вкусами. Я не

интересуюсь романами и, вообще, лёгкими любовными

произведениями, не слежу за новостями в этой области, в

отличие от Райли. Он показал мне книгу, и я прочитал её, понимая, что единственный человек, который мог продать

факты моей жизни это только обиженная на меня нижняя.

Я пытался найти её, но нашёл только могилу. Требовать

условий соглашения было не с кого. Зарина была в

подчинении не обученного Доминанта, и он не смог

остановиться, она умерла от потери крови. Но я нашёл

автора и мои люди узнали, что Зарина имела прибыль с

продаж книги. Как бы я ни хотел, но остановить цепочку

поклонения этому произведению уже было невозможно.

— Насколько Грей похож на тебя? — каждый звук даётся

мне с трудом, и я сильнее сжимаю бокал с водой.

— Косвенно. Оставили контракт, моё соглашение, тему

БДСМ, мой стиль, даже некоторые фразы, сильную

компанию, некоторые сессии. Хотя могу сказать, что меня

описали тем самым двадцатидвухлетним парнем, только

прибавили пять лет для солидности, — монотонно

произносит он.

— И ты...зачем...ты хочешь, чтобы...я не эта Анастейша, — мои мысли путаются, и я выдаю такую же фразу, лишённую смысла.

— Это я заметил, — хмыкает он.

— И ты бьёшь женщин, как Грей? — ужасаюсь я.

— Да, и не только, но они просят об этом и получают

наслаждение, как и я, — спокойно отвечает он, и я

впадаю в ступор от его интонации. Так просто и свободно

подтверждает мои слова, когда это же...чудовищно!

— И эта...блондинка она твоя..., — я не могу окончить

предложение и только взмахиваю рукой в воздухе.

— Лесли? Нет, она моя домработница, но для неё я

Господин, она нижняя. Она живёт в соседнем корпусе, как

и Майкл, там же есть и квартира для моей нижней, — поясняет он.

— У тебя сейчас есть такая?

— Сейчас у меня нет постоянной Сабы, только

одноразовые.

Я хмурюсь, шире раскрывая глаза, больше не в силах

смотреть на него, отвожу взгляд и упираюсь в контракт.

— Ты хочешь, чтобы я его подписала? — тихо спрашиваю

я.

— Нет. Я не требую от тебя этого и даже не предлагаю, — говорит он обманчиво мягко.

— Тогда что ты от меня хочешь? — непонимающе

произношу я, боясь смотреть на него.

— Если я скажу, что ты меня заинтересовала просто так, без какого-либо подтекста и принуждения к моему миру.

Тебя это устроит? — Я слышу, как шуршит его одежда, и

через несколько мгновений он садится рядом, что я тут же

отсаживаюсь от него дальше.

Я не могу принять этого факта, что человек, которого я

знала до этого момента самый настоящий садист, жестокий и реальный, без красивой сказки в прошлом и

будущем.

— Почему ты стал таким? — я не могу сдержать в голосе

отвращения и поворачиваю к нему голову.

— Я не становился, я таким родился. Каждый в мире

делится на Доминантов и Сабмиссивов, буквально все, нет исключений. Надо только понять, что приносит тебе

удовольствие, и тогда жизнь будет складываться так, как

ты мечтаешь, — его взгляд прожигает меня насквозь, и

этому нет объяснений. В его истории нет никаких

смягчающих вину обстоятельств. Он сам так хочет, это

его выбор.

— Тебя соблазнила в детстве подруга твоей матери? — я

пытаюсь оправдать его, найти новое пересечение с

книгой, но он отрицательно мотает головой.

— Я не был сабмиссивом никогда и не собираюсь, меня

никто не соблазнял в том ключе, в котором ты мыслишь. У

меня нет психологических проблем, как у Грея. Я не

против прикосновений к моей коже, мне даже это

нравится, как и любому мужчине, ты это уже

попробовала. Моя жизненная история никак не

перекликается с его, лишь в наших особых

предпочтениях.

— Они есть, — заверяю я его и встаю, под властью

проснувшихся эмоций я ставлю с шумом стакан. — Тебе

надо лечиться! Никто в здравом уме не будет причинять

физическую боль заведомо слабому полу! Это

ненормально, это...кощунственно!

Я уже срываюсь на крик, с силой сжимая кулаки, что ногти

впиваются в кожу.

— Не повышай на меня голос, Мишель, это может плохо

закончиться, — он тоже встаёт, и теперь я вижу в нём

Доминанта. Его глаза горят воинственной решимостью

подчинить себе любое существо на этой планете. Лицо

будто высечено из камня, а мышцы играют под одеждой.

Понятно, почему этот мужчина может повелевать одним

только взглядом.

Он делает шаг в мою сторону, но я отскакиваю, выставляя перед собой руку.

— Не подходи, — одними губами говорю я.

— Мишель, я ничего плохого тебе не сделаю, если ты

сама меня об этом не попросишь. Главные и нерушимые

правила моего мира: безопасность, разумность и

добровольность. Я учился этому двенадцать лет, с того

самого момента, как понял кто я есть, нашёл себя. Я могу

контролировать все свои чувства...мог, пока не встретил

тебя. Давай присядем, и ты можешь спрашивать меня о

чём угодно, — предлагает он и протягивает руку мне, но я

смотрю на неё как на змею, готовую меня укусить и

отравить ядом? и только отрицательно мотаю головой, садясь от него на приличном расстоянии.

Двенадцать лет? Блять, двенадцать лет?! В моей голове

стучит это время и я быстро отсчитываю, сколько ему

было когда...когда он превратился в насильника.

Пятнадцать. Я поднимаю на него глаза, и в голове

представляется картинка, где подросток избивает своих

жертв, издевается над ними, а сейчас он стоит передо

мной ещё более изощрённый, более сильный и хитрый.

— Скажи что-нибудь, — просит он.

— Я не знаю, что я здесь делаю. Пока в голове не

укладывается, что повторение этого ужаса на экране

возможно в жизни и это не кто иной, как ты. А я...что ты от

меня хочешь? — я делаю глубокий вдох.

— Тебя, я хочу тебя в своей постели, — без тени

смущения говорит он.

— Меня? Я не мазохистка и никогда...

— Мишель, слушай то, что я говорю тебе. Я не предлагал

ни практики в БДСМ, ни контракта. Если я выбираю себе

Сабу, то обязательно заставляю её подписать контракт.

Но с тобой мне хочется просто сидеть в ресторане и

разговаривать, показать тебе свой мир, возможно, тебе

будет интересно узнать о сессиях. Я не заставляю, всего

лишь предлагаю.

— Ничего не понимаю. Ты разве можешь быть

нормальным? Ты же садист, — недоумевающе смотрю на

него.

— Я нормальный, чёрт возьми, Мишель. Я трахаюсь так, как все, только перед этим мне требуется сессия, — возмущается он.

— То есть...не понимаю. Я запуталась. Кто такая

«сессия»? — я тру лоб и панически пытаюсь дышать, потому что я полностью сбита с толку.

— Я объясню тебе сейчас все кратко, потому что и так

для тебя слишком много информации, — Ник встаёт и

берет бутылку вина, наливая себе бокал и понимая глаза, предлагая мне, но я отрицательно машу головой. Он

возвращается на то же самое место, не делая попыток

даже приблизиться ко мне и отпивает.

Я удивляюсь его спокойствию и расслабленной позе и

только опасливо опускаюсь на край дивана.

— Итак, развею первый миф: БДСМ и секс не всегда одно

вытекающее в другое, они могут существовать

поодиночке. Не каждый Доминант трахает свою нижнюю

после сессии. Сессия — это промежуток времени, в

котором проходят, скажем так, игры Верхнего и Нижнего.

— Но...Грей, — я зачем-то тычу на экран телевизора, открывая и закрывая рот, и губы Ника изгибаются в

хищной улыбке.

— Грей — ванильный Доминант. То, что всем показали, это вариант лёгкой сессии и не более того. Каждый

верхний после года жизни в рамках БДСМ определяет

себе свою ступень наслаждения. А их три. В двух из них

секс редкий гость, а вот оргазм очень частый.

— Но везде присутствует боль, — тихо произношу я.

— Второй миф: никакого принуждения, только

добровольное начало и желаемая боль. Каждая нижняя, Саба, рабыня понимает то, на что идёт и с нетерпением

ждёт этого. Она ясно представляет свои возможности и

желания. Перед каждой сессией Доминант обязан узнать

все табу своей партнёрши, чтобы не нанести ей вред. Он

берет на себя ответственность за чужую жизнь, а это

непросто связать галстуком и трахнуть. Это реальная

опасность летального исхода, если Верхний неопытен, не

контролирует себя и не слышит партнёрши.

— Летального?

— Да. Если не уметь работать с иглами, ножами и иными

девайсами, не рассчитывать силу удара, если не понять, что партнёрша испытывает боль уже не от наслаждения, а от повреждений внутренних органов, если...если

вовремя не убрать руку с горла, много вариантов — и это

всё может спровоцировать травмоопасные последствия

или летальный исход, — Ник отворачивается от меня и

хмурится, пока я пребываю в потусторонней реальности.

— И ты это делаешь? — облизав пересохшие губы, спрашиваю я.

— Да. У меня за плечами большой опыт и я продолжаю

учиться, нужно двигаться в ногу со временем, — я в

который раз поражаюсь спокойствию в его голосе, когда

мой желудок бунтует, желая явить миру все его

содержимое. Я беру бокал и отпиваю воды, ставя его

обратно на стол.

— Господи, какой ужас, — выдыхаю я. — Я могу уйти?

Или теперь ты меня будешь пытать своим опытом?

— Мишель, — он с укором смотрит на меня, немного

улыбаясь, но мне-то ни хрена невесело. Я в таком трансе

ещё никогда не пребывала как сейчас.

— Конечно, ты можешь идти. Я сейчас скажу Майку, чтобы ожидал тебя внизу, — говорит он и достаёт из

джинс айфон.

Как? Почему? Что ему не хватало в жизни, подтолкнув

согласиться на это? Я смотрю на Ника, набирающего

СМС и не хочу верить в это. Я ведь думала, что он всего

лишь вспыльчивый, но такой правды я даже не

предполагала. И самое страшное для меня, что я ему

сочувствую. Он не видит в жизни прекрасного без

нанесения увечий слабому полу. Мне его жаль, чертовски

жаль, что такой красивый, харизматичный и умный

мужчина оказался списанным товаром, любящим

насилие.

— Я и не представлял, что ты так отреагируешь, едва не

шлёпнувшись в обморок, — я моргнула и тут же

вздрогнула, потому что Ник сидел на корточках прямо

передо мной, а я настолько задумалась, что даже не

заметила этого.

— А как я должна была отреагировать? Сказать, что ты

молодец? Что это круто? Прости разочарую, для меня это

отвратительно и бесчеловечно, — изумляюсь я ему.

— Я все тот же, крошка, который обнимал тебя, танцевал

с тобой, целовал тебя, возбуждал. Разве в эти моменты я

был чудовищем? Нет. Я не изменился, просто ты узнала

обо мне всю правду. И я ожидал несколько иной реакции.

Конечно, недоумения, но не такого открытого лицемерия, — он встаёт и смотрит на меня иронично сверху вниз.

— Лицемерия? — я аж поперхнулась от возмущения.

— Да, — пожимает он плечами и отходит к столу, беря в

руки коричневый конверт.

— Объяснись, с чего ты взял, что моё отвращение ко

всему этому это лицемерие? — возмущаюсь я, встав с

места.

— Ты же любишь хватание за волосы, шлепки по

заднице, грубость, наручники, глубокий минет. Я ожидал

от тебя честности, потому что я перед тобой был все

время честен, — обвиняюще произносит он, а я от гнева

приоткрываю рот.

— Что? Офигел совсем? Какие наручники? Какой

гребаный минет? — я уже повышаю голос, и он резко

поворачивает на меня голову, бросая предостерегающий

взгляд из-за моего тона, но мне плевать, я требую

обосновать эту ложь.

— Ты специально выводишь меня из себя, Мишель? — в

его голосе сквозит злость и раздражение, что я сглатываю

и мотаю отрицательно головой.

— С чего ты это решил? — уже тише спрашиваю я.

— Роберт — один из практикующих Доминантов, и твой

Люк рассказывает ему интересные вещи про то, как вы

весело проводите время в постели и не только. В свою

очередь, Роберт делится с Райли, а тот со мной, — его

ноздри уже раздуваются от гнева.

— Это бред какой-то, — я нервное издаю смешок и тут же

закрываю ладонью рот.

— Согласен, полный бред. Я надеялся на твою

искренность, а ты, оказывается, тёмная лошадка, — язвительно добавляет он «комплиментов».

— Сам ты кобыла, — от возмущения я фыркаю. Ник резко

делает шаг ко мне, а я от страха начинаю пятиться назад.

Но мне не везёт сегодня, и я падаю на диван. Он уже

оказывается сверху, и его ладонь сдавливает горло, глаза

тёмные и не сулящие ничего, кроме моей смерти.

— Отпусти, — пищу я.

— Пора бы уже выучить, что меня твои манеры сводят с

ума, и я в этот момент представляю, как ты кричишь подо

мной, умоляя меня продолжать. Примерно в такой позе, — шипит он мне в лицо. Я прислушиваюсь зачем-то к

ощущениям и понимаю, что он едва прикладывает силу к

моей коже своей рукой. Он меня просто пугает, и я

обретаю уверенность.

— Я никогда никого не умоляю, а Люк соврал, — твёрдо

говорю я и кладу свою руку на его на моей шее. Моя рука

ледяная по сравнению с его. Ник хмурится и сбрасывает

наши руки и резко хватает меня за затылок, и я уже сижу, а он стоит, облокачиваясь на одно колено о диван. Его

рука крепко держит меня, заставив шею выгнуться и

смотреть на него. Но меня это более не приводит в

животный ужас.

— В чём он соврал? — он прищуривается и следит за

сменой моих эмоций, чтобы быть уверенным, что я не

совру.

— Во всём. Это сказки, за которые я ему яйца отрежу. Мы

ни разу ещё не спали, — отвечаю я, и он приближает ко

мне своё лицо. Сердце уже устало бежать быстро, поэтому несколько успокаивается, как и тело, переставая

едва заметно дрожать.

— Мне не удобно так, Ник, — нагло заявляю я, на это он, сжимает зубы, что его скулы начинают двигаться, но

через секунду отпускает меня. Я разминаю немного

затёкшую шею. Он садится рядом на согнутую ногу и

хмуро смотрит на меня, ожидая продолжения.

— Мы пробовали...несколько раз, но первый раз он

настолько переволновался, что у него...ну он не смог, — на этих словах я отвожу от лица Ника взгляд, но он

властно подхватывает мой подбородок и заставляет

смотреть на него.

— В следующий раз он был слишком пьян и уснул прямо

на мне, а дальше как-то не получалось, уставал, он

спортсмен и перед играми им запрещают заниматься

сексом. Разговоры об этом остались в подвешенном

состоянии, — вздохнув, продолжаю я и чувствую

смущение, что приходится говорить об этом с реальным

извращенцем, который испепеляет меня взглядом.

— Ты мне пытаешься сказать, что у тебя никого не

было...вообще, никого и никогда? — с сомнением

уточняет Ник.

— Я не пытаюсь, я это говорю. Мне всего девятнадцать, — оправдываюсь я, хотя не понимаю почему.

Он отпускает меня и тут же встаёт, отворачиваясь от

меня.

— Нет, не надо исправлять это недоразумение, как этот

Грей. Я переживу и точно, сейчас это самое последнее, чего бы мне хотелось, — быстро говорю я на всякий

случай. Он медленно поворачивается, я пытаюсь понять, что он думает, но его лицо не проницаемо.

— Я только домой хочу, — нервно добавляю я и делаю

шаг назад, теперь в правильном направлении.

Ник молча смотрит на меня, и под его взглядом я снова

чувствую себя голой. Стараясь хоть как-то прикрыться, я

обнимаю себя руками и продолжаю отходить.

— Мишель, я не должен был так реагировать, но ты полна

сюрпризов. Майкл ожидает тебя внизу, но я оставляю для

себя надежду, что ты обдумаешь мои слова, и если

возникнут вопросы, то я всегда готов ответить. И

повторюсь, я не требую от тебя быть моей нижней. Я

думал...долго думал и решил, а почему бы и не

попробовать быть действительно Греем, только

Анастейша у меня своеобразная, — с мягкой улыбкой

произносит Ник. Я останавливаюсь и удивлённо смотрю

на него.

— С ума сошёл? — от шока у меня пропал голос и я

хриплю.

— Да, — просто отвечает он.

— Ты только что мне тут рассказал, что ты уродуешь

людей, и предлагаешь мне...Нет и миллион раз нет, я

лучше попрощаюсь с тобой, за этим я и пришла, — прочистив горло, я беру себя в руки и подхватываю

пальто.

— Я не уродую людей, Мишель, — он снова начинает

злиться, но я к этому уже привыкла.

— Уродуешь тела и души, ломаешь волю и подчиняешь

себе. Я не понимаю, как это может нравиться хоть какой-

то уважающей себя девушке. Я никогда не стану твоей

Сабой, а ещё эта...твоя фобия насчёт поцелуев. Ты не

станешь нормальным, а я достойна этого, в конце концов.

Живи в своей грязной реальности, Николас, а меня оставь

в покое. Я не Анастейша, у меня не текут слюни на твоё

тело, меня не волнуют твои деньги и кто ты. Мне на это

плевать, потому что я не хуже тебя, а лучше, намного

лучше. Я чище, чем ты. Я действительно

самостоятельная личность, независящая ни от мнения

окружающих, без мнимых фантазий и надежд. Я здраво

смотрю на вещи, и тебе тоже это следует сделать. Желаю

тебе счастья и надеюсь, я не увижу тебя в криминальных

сводках из-за твоих садистских наклонностей.

Я на одном дыхание говорю речь и, срываясь с места, бегу от него, потому что его глаза с каждым моим словом

наливались кровью, а кулаки сжимались. Я ничего не

знаю о том, кто такой Доминант, только по этому фильму.

Но мне кажется...нет, я уверена, что Ник намного опаснее

Грея, сильнее и глубже повяз в своей системе наказаний.

И это ужасает и сильно меня встряхивает.

Я с силой жму на кнопку лифта, одновременно

прислушиваясь к шагам, готовая, что меня сейчас просто

размажут по стенке, но ничего не происходит. Тишина

становится такой устрашающей, что я закутываюсь в

пальто. Лифт пикает, открывая передо мной двери, и я

просто падаю туда, быстро тыкая пальцем на цифру один.

Моё сердце стучит уже на износ, пока двери медленно

закрываются, но Ник так и не вышел, чтобы прибить меня

и я облегчённо вздыхаю. Неожиданно меня накрывает

волна жалости с чем-то новым вперемешку, и я закрываю

лицо руками, стараясь перебороть удушливые слезы.

Я не разрешаю себе думать сейчас, мне надо

успокоиться, ощутить себя в безопасности, а

потом...возможно, завтра я смогу переварить все это и

отпустить, чтобы жить дальше.

Но мысли проносятся так быстро, я жмурюсь, хочется

закричать, чтобы они оставили меня в покое. Нельзя было

приходить, нельзя. И вот я шла сюда настроенная так

решительно, а в итоге получила смутное представление о

том, что я буду делать дальше.

Я уже не испытываю отвращения к Нику, одно

непонимание, как он пришёл к этому. Он соврал, сказав, что сам выбрал такую жизнь. Да никто в здравом уме не

будет так жить. Никто! Это...я больше не могу слов найти

и просто вздыхаю, поднимая голову на потолок лифта. Он

раскрывает передо мной двери, и я выхожу из него

обычным шагом, заторможено реагируя на стоящего

около входа Майкла.

— Добрый вечер, мисс Пейн, — безэмоционально

произносит мужчина.

— Добрый, не надо меня отвозить, я уже протрезвела и

могу сама вести машину, — раздражённо отвечаю я и

прохожу мимо него.

— Простите, мисс, но мне отдан приказ и я не имею права

отклониться от него, — он идёт за мной.

— Мне плевать! — кричу я, поворачиваясь к нему, он явно

не ожидал такой реакции, но я уже не могу сдерживать

внутри бурлящих эмоций.

— Мне пофиг, слышали? — продолжаю я, наступая от

него. — Можете передать этому...этому Нику, что я сама.

Мне ничего от него надо, ничего! И он тоже!

Я разворачиваюсь и быстрым шагом несусь к своей

машине, оставленной недалеко от перекрёстка.

— Мисс, — окрикивает меня Майкл, но я уже срываюсь на

бег и мчусь в своё укрытие.

Дрожащими руками я нащупываю в кармане пальто ключи

от машины и нажимаю на кнопку. Ауди приветствует меня

фарами, и я забираюсь рывком в салон. Не успеваю я

вложить ключ в ячейку, как моя дверь распахивается и

рядом со мной стоит Майкл.

— Двигайтесь на пассажирское, я поведу, — приказывает

он мне, а я только открываю рот, чтобы возмутиться.

— Мисс Пейн, давайте будем разумными. Вы сейчас

немного не в себе, это мягко сказано ещё, поэтому моя

забота доставить вас домой в целости и сохранности.

Мистеру Холду вряд ли понравится, если я разрешу вам

ехать одной в таком состоянии. Он мне голову отвертит, если с вами что-нибудь случится. Не лишайте меня

работы и жизни, — говорит он, и я сникаю, кивнув ему.

Я перебираюсь на соседнее сидение, и мужчина

забирается в машину, настраивая сидение под себя. Я

вбиваю ему в навигаторе свой адрес и пристёгиваюсь, устало кладя голову на подголовник.

Разочарована в реальности — вот идеальное описание

моего состояния. Да, мне Ник нравился как мужчина, но я

не была в него влюблена. Сейчас я не знаю, что

чувствовать. Столько всего произошло, я так много

узнала, в том числе, что мой парень лживый урод.

Скольким он ещё рассказал эти сказки? Я чувствую себя

испачканной, и хочется сорвать с себя всю одежду и

оттереть тело от взглядов Ника, его губ и рук. Но

понимаю, что в отличие от Люка он и, правда, был со

мной честен.

Для меня эта жизнь, которую показали на экране, просто

неприемлема. И дело не в том, что я осуждаю тех, кто

следует этому трактату. Это их выбор, но сейчас он

коснулся меня, и весь этот хаос принёс в мои

размеренные будни Ник. Чёрт, да, я осуждаю их! Они

ломают ценности, которым должны следовать!

Я не могу его ненавидеть, но ничего не могу поделать с

отвращением. Меня передёргивает, когда я представляю, как он наслаждается, издеваясь над девушками. А

последние, в свою очередь, больные на голову дуры, раз

позволяют такое к себе отношение.

— Мисс Пейн, мы на месте, — от нового взрыва в голове

меня отвлекает Майкл, и я поворачиваюсь к нему.

— Спасибо, — тихо говорю я, и первый раз на его лице

появляется подобие улыбки.

— А как вы доедете? — продолжаю я.

— Не волнуйтесь, я возьму такси, — он достаёт ключ и

вкладывает его в мои руки, выпрыгивая из машины и

открывая мне дверь.

— Всего доброго, — я прощаюсь и блокирую автомобиль.

— До встречи, мисс Пейн, будьте осторожны, — отвечает

он, и я хочу возразить на это, но замолкаю, потому что

мужчина уже удаляется от меня.

Elegant lashes

Я прорывалась сквозь студентов, сильно сжимая губы, чтобы не разорваться от внутреннего разряда немедля в

коридорах университета. Впереди уже виднелись двери в

спортзал, где у ребят проходила «сухая» тренировка

перед матчем. Рывком распахнув дверь, я вошла в уже

неприятно пахнущее пространство, где парни

отжимались, некоторые болтали, стоя в углу. Там же я

заметила Люка, смеющегося над шуткой Джейсона.

Первым меня, полную гнева, заметил как раз последний и

пихнул в плечо Люка, показывая головой на меня. Парень

тут же повернулся и расплылся в довольной улыбке, бросая что-то ребятам.

Я сжимала кулаки, пока он подходил ко мне и как

только поравнялся, я схватила его за мокрую майку и

потащила из спортзала.

— Миша?

— Заткнись, — прошипела я и толкнула его к стене.

— Что случилось? — недоумевал он, хлопая

светлыми ресницами.

— Что случилось? — передразнила я его. — А вот что.

Какого хрена ты, косолапый извращенец, рассказываешь

всяким мудакам о несуществующих актах полового

насилия с наручниками и разработанными глотками?

Совсем охренел?

— Я...я...откуда ты..., — мямлит он.

— Неважно откуда я узнала, — с отвращением ткнула

в него пальцем. — Так вот, Лукас, прежде чем

распыляться, подумай, что это за собой повлечёт. Я не

обычная девка, если до моего отца дойдут твои слова, то

я выложу всю правду, и пеняй на себя. А если ты хоть раз

подойдёшь ко мне, я твои яйца засуну в твою же глотку

для правдоподобности сексуального воздействия. И

думаю, ты понял, что между нами всё кончено! Баран

тупой!

Я резко развернулась и, все ещё пребывая в

состоянии горячего вулкана, понеслась на обед с

подругой. Люк даже не сделал попытки меня догнать и

объясниться, что точно подтвердило слова Ника. Грязно.

Все вокруг меня до мозга и костей извращены деньгами.

Отвратительно.

— Миша, — мне улыбается подруга, сидя за

небольшим столиком в нашей университетской столовой.

Я молча плюхнулась на стул и бросила сумку на пол, начав стучать ногтями по столу.

— Эм, я взяла тебе обед, — Сара пододвигает мне

поднос, и я сухо киваю.

— Рассказывай, — вздыхает она и берёт в руки

бутылочку минералки, делая глоток.

— Этот придурок рассказал своему боссу, что я с ним

трахаюсь. И трахаюсь жёстко, — в моём голосе клокотала

ярость, что я стискиваю зубы до скрипа.

— Не удивительно, — хмыкает она. — Он становится

импотентом со своим футболом, вот и придумывает

сказки, чтобы повысить свою значимость.

— А ты?

— Что я? — удивляется подруга.

— Ты пробовала жёсткий секс? — спрашиваю я.

— Хм...ну, в общем-то, да и он меня больше всего

заводит. Животная страсть, — она немного смущается и

опускает голову.

— С плётками? С наручниками? Как Грей? — уточняю

я и хмурюсь.

— Нет, плётки не пробовала, а вот наручники не так

плохо, — она мотает головой и неуверенно улыбается.

— Ясно, — отрезаю я и беру в руку пластмассовую

вилку.

— Какие планы? — интересуется она.

— Никаких. Учусь, а дальше...всё как обычно, — вздыхаю я.

— А мне надо в супермаркет. Уволила я к чертям

новую домработницу, она сожгла мою новую блузку. И

теперь придётся готовить самой, а ещё отец

возвращается, — делится она со мной, на что я киваю.

Я ковыряюсь в салате, понимая, что в меня вообще

ничего не полезет. Первый раз за всю свою жизнь я

потеряла аппетит, и виновник всё тот же самый. Целую

ночь я спала беспокойно, картинки, где Ник менялся на

Грея с кнутом, пытающимся меня поймать, сменялись его

нежными поцелуями и бархатным, магическим шепотом, зовущим меня упасть рядом с ним в его искажённую

реальность.

Я до сих пор пребывала в шоке от правды.

Вернувшись домой вчера, я ещё не представляла, что все

осознание настигнет меня внезапно под душем, и я чуть

не поскользнусь на мокром поддоне. В тот момент все

события встали на свои места, все почему и зачем

пропали. Пришла лишь реализация, происходящего со

мной. И ведь можно было махнуть рукой, у каждого

человека свои представления о прекрасном, но я не

могла. И ответить на этот вопрос я тоже не смогла себе.

Я ждала полдня, отсиживаясь на каждой паре, что вот-

вот придет сообщение от Ника, и он появится тут, или же, вообще, без предупреждения. Но ничего, он затаился, как

хищник, ожидая, когда жертва сама придёт к нему в руки.

Только я к собственному счастью не Анастейша, я не буду

терпеть ради какой-то симпатии физическую боль, позволять незнакомцу сломать меня. Нет.

От раздумий разболелась голова, и я зажмурилась, надавливая на закрытые глаза пальцами.

— Миша, все хорошо? — участливо спрашивает Сара, и я открываю глаза, моргая и осматриваясь.

Снова я отключилась и потерялась в пространстве. И

очередной первый раз, мистер Холд, повторился из-за

вас.

— Да, хочу спать...долго...очень долго, — говорю я и

отставляю салат.

— Чем ты занималась ночью? — хитро спрашивает

она меня, а я просто смотрю на неё, не выражая никаких

эмоций.

— Какая ты плохая девочка, — тянет она, — тебя надо

наказать. Ух, на тебя Грея нет...

— Молчи, — грубо перебиваю я её, лицо подруги

удивлённо вытягивается, но она даже не представляла, до чего дотронулась во мне.

— Прости, я пойду в библиотеку. Созвонимся, — я

быстро встаю, подхватывая сумку, и уже иду к выходу, огибая студентов.

Я не могу объяснить Саре, отчего я так болезненно

среагировала на её обычную подколку. Мы не раз

смеялись и шутили так друг с другом, но сейчас каждый

звук, каждое слово обрело смысл и очертания.

Я вошла медленный шагом в огромную и знаменитую

библиотеку и подошла к компьютерному поисковику

необходимой книги. Сделав глубокий вздох, я вбила

единственного, кого знала из садистов — Маркиза Де

Сада. Я никогда не интересовалась такой литературой, а

пока изучать мир Ника я не готова, поэтому я нашла

необходимый стеллаж и первую книгу «Жюстина, или

несчастная добродетель».

Я посмотрела на часы, у меня в запасе ещё полтора

часа. Я, бросив взгляд по сторонам и убедившись, что

никого рядом нет, села на пол и открыла книгу.

С каждым словом я всё больше и больше

чувствовала, как тошнота подкатывает к горлу и после

сцены насилия Жюстины в лесу Сент-Флореном, с

характерным звуком захлопнула книгу.

— Фу, — выдыхаю я и ставлю её на место. Нет, я не

неженка, могу спокойно смотреть на кровь, на порезы, но

для меня физическое принуждение — это настолько

отвратительно, что я не могу ни читать такие

произведения, ни думать о таком.

Пока я спускалась на первый этаж библиотеки перед

моими глазами стояла сцена, красочно представленная

моей обширной фантазией — Ник бьёт меня по лицу, я

кричу, вырываюсь, но его губы растягиваюсь в пошлую

ухмылку, и он наотмашь меня ударяет по щеке, что я

отключаюсь, слыша в затухающем сознании его

триумфальный смех.

Мотнув головой, я выпустила воздух сквозь зубы и

прогнала прочь от себя такие мысли. Я не должна думать

о нём, и он вряд ли ещё появится рядом после того, что я

вчера сказала.

Я поблагодарила все силы, которые решили, что

сегодня на курсе психологии у нас будет тест, и с

удовольствием принялась за него. Хотя я не уделяла

достаточно времени этой профессии, но все же хоть

какое-то помутнение мыслей о Нике и его «особом вкусе».

Я приехала домой ещё более разбитая, чем уезжала.

Если я продолжу в таком же духе, то точно это ничем

хорошим для меня не окончится.

— Добрый вечер, Мишель, — меня, как обычно, встречается у порога Лидия, и я ей натянуто улыбаюсь, снимая с себя куртку.

— Добрый. А где родители? — интересуюсь я, разуваясь и беря в руки сумку.

— В гостиной, — она показывает головой в сторону

комнаты, и я ей киваю, направляясь туда.

Я останавливаюсь в дверях и замираю, наблюдая

идеалистическую семейную картину. Мама сидит на

диване с книгой в руках, а папа с бокалом виски и

айпадом, где уверена, читает или биржевые новости, или

следит за ценой на нефть. Если всех нас поставить

рядом, то мы отлично будем смотреться на обложке

«HomeJournal», такие же искусственные и плоские.

Богема, черт бы её побрал!

— Дорогая, ты поздно, — меня первой замечает мама, и я перевожу на неё усталый взгляд.

— Удивительно, почему же, — язвительно отвечаю я, складывая руки на груди и облокачиваясь о косяк двери.

— Что за тон, Мишель? — папа отрывается от

планшета и поднимает на меня глаза полные

раздражения.

— Я не хочу больше ходить на психологию, у меня не

хватает сил, я плохо сплю и, вообще, мне...не хочу, — выпаливаю я совершенно не то, что собиралась сказать и

пребываю в шоке от моей смелости. Я всегда желала

угодить родителям, а особенно отцу, чтобы мной можно

было гордиться. А сейчас...сейчас я открыто выступаю

против них, защищая собственные интересы.

— Сессиль, поговори со своей дочерью, если надо то

направь к психологу, потому что я не понимаю того, что

она говорит, — холодно обращается отец к маме, которая

пыталась как-то поправить положение, но лишь

открывала и закрывала рот.

— Если ты не понимаешь того, что я говорю, то тебе

нужно к узкому специалисту, чтобы проверить слух, — замечаю я с улыбкой. — Па, серьёзно, я не могу так

больше.

— Мишель, в твоём возрасте я...

— Не начинай, — взмахом руки я перебиваю его и

закатываю глаза. — Да, я помню, как тебе жилось, не

было возможности, а я такая неблагодарная и бла-бла-

бла. Все поняла, что вы и дальше будете продолжать

меня насиловать, только я стёрлась...износилась...выхожу

из игры.

Я поднимаю две руки и поджимаю губы, уверенно

смотря поочерёдно на одно и второго родителя. Папа

онемел от моей наглости, а мама зависла, но внутри я

себя сейчас ощутила так хорошо, как будто воевала за

собственную жизнь.

— Кхм, давай поговорим об этом, когда мы вернёмся?

— мама с натянутой улыбкой предлагает мне вариант и я

вздыхаю.

— А куда вы уезжаете? — удивлённо спрашиваю я.

— Отца отправляют в офис в Оттаве, я полечу с ним.

Вы остаётесь с Лидией на неделю, если задержимся, предупредим, — поясняет мама мне их планы.

— Ясно, — цокаю я. — Только я не буду ждать вас, я

пойду завтра к куратору по психологии и верну деньги на

карту, как и аннулирую занятия.

— Психология необходимая вещь в бизнесе, Мишель, — сурово говорит папа.

— Пусть будет так, но два курса параллельно я не

тяну, если вы не хотите, чтобы я свалилась от

обезвоживания, то не будете против моего отчисления, — уже тверже произношу я.

— О, Господи, — мама закрывает от жестокости моих

слов рот ладонью и испуганно смотрит на папу.

— Ты манипулятор, Мишель. Причём очень хороший.

Хорошо будешь ходить только на один курс, но через три

года вернёмся к психологии. Договорились? — папа

немного приподнимает уголок губ.

— Угу, — я не могу сдержать улыбку, и уже мой рот

растягивает на всю позволительную ей ширину. Я

сделала это! Я настояла на своём, пошла против них

первый раз!

Господи, это не объяснить, насколько ты чувствуешь

себя гордой за то, что выиграла бой!

Я развернулась и понеслась к себе в комнату, мне

хотелось поделиться тем, что я свободна и теперь смогу

ходить с Сарой гулять чаще, возможно, записаться на

уроки фотографии или попробовать что-то иное.

Я закрываю за собой дверь и ищу в сумке телефон.

Достав его, я роюсь в контактах, и моя улыбка сползает с

губ, энтузиазм пропадает, действия замедляются, и я

оседаю на пол, смотря на экран блэкберри. Мой палец

замер в миллиметре от зелёной трубки на номере Ника.

Первый с кем я хотела поделиться — это был он. Это

было подсознательно, импульсивно...неверно.

Я выключаю телефон и бросаю его на постель, вставая. Я до сих пор не разобралась в себе, отчего так

меня задевает то, что Ник это и есть Кристиан Грей.

Реальный, живой и находящийся так близко.

Я спускаюсь вниз, замечая, что родители уже

поднялись к себе. Мне не впервой оставаться одной и

следить за сестрой. Это явление постоянное с

двенадцати: они могут исчезнуть из дома на неделю, самое большее на месяц, а мы с Тейрой остаёмся на

попечительстве домработницы и няни.

Мне необходимо было поесть, потому что желудок уже

громко ворчал. Я попросила Лидию приготовить мне что-

то легкое, и она сделала зелёный салат с анчоусами. Я

заставляла себя есть каждый кусочек, хотя была голодна, но глотать было очень сложно. Почему? Ведь все хорошо.

Я добилась своего, родители уезжают, они дали мне

пространство, о котором я мечтала. Но маленький дятел

сидел в моей голове и быстро и точечно бил по виску, напоминая, что я разорвала отношения с Люком, потеряв

последнюю нить, связывающую меня с нормальными и

обычными людьми. А Ник...он так и остался незнакомцем

для меня.

— Мишель, вам букет, — Лидия вошла в столовую, где я уже оканчивала ужин и несла в руках розы.

— От кого? — нахмурившись, спрашиваю я её.

— Вот карточка, — она улыбается и передаёт мне

маленький конвертик.

Я пытаюсь не улыбаться, но все же странная радость

внутри заставляет меня закусить губу, чтобы не показать

Лидие моих чувств, и я осторожно вынимаю послание от

Ника. Ну как такой мужчина может быть садистом? Он же

романтик.

«Миша, прости меня за мой длинный язык. Я хотел

Роберту показать, что ты со мной серьёзно, потому что ты

ему понравилась. Прости...миллион раз прости. Я люблю

тебя»

Я разочарованно рву записку на четыре части и встаю.

— Поставь в вазу их, — приказываю я Лидии и бросаю

бумагу в урну.

Я отогнала от себя его слова прочь и поднялась к

себе. Просидев до полуночи над заданием по финансовой

математике, как только голова коснулась подушки, я тут

же провалилась сон на этот раз без сновидений.

Но утро меня встретило такой же хмурой улыбкой, как

и вчера. Я включила телефон и увидела, что мне звонил и

писал только Люк. Это расстраивало меня. Я какой-то

частью своей души все же надеялась на шутку, на то, что

Ник появится и согреет меня своими неповторимыми

глазами, или же это все окажется сном, и он предстанет

передо мной в облике прекрасного принца.

Только вот в реальность возвращаться очень больно, когда с каждым часом понимаешь, что он не позвонит, я

ведь сама ему это сказала, а теперь жалела. Нет, я не

передумала ни по поводу моего отвращения к садизму, ни

к тому, что он бьёт людей. Но мне не хватало его

общения. Он оказался для меня новым и ярким событием

в жизни. А такое очень сложно забывается.

— Миша, — рядом со мной появляется Люк и теперь

двигается со мной к парковке после пар и моего

заявления об отчислении.

— Нет, я не прощаю тебя, — без предисловий

отвечаю я и наращиваю темп.

Сара не отвечала на сообщения, и я поехала в

ближайший парк, чтобы стать самой собой.

Припарковавшись, я достала из багажника фотоаппарат и

просто пошла по тропинке. Я искала успокоения в

фотографиях, которые делала. Я снимала обычных

незнакомых мне людей, и это радовало меня: искренние

улыбки, счастье, задумчивость, — всё было живым. Мои

пальцы уже замёрзли и дневной свет сходил на нет. Я

поехала домой, а там дежавю. Сестра вернулась из

школы и делала уроки у себя, я ужинала, вечером

принесли новый букет с извинениями, карточку я успешно

выбросила.

С каждым днём моя жизнь становилась скучной и

бесцветной, как мои фотографии. Люк пытался

извиняться, Ник исчез, Сара бегала на свидания, забывая

обо мне, и я осталась одна. Одиночество губительное

состояние, оно приводит в панику, и ты начинаешь

сдавать позиции, потому что страх сковывает тебя и не

даёт дышать. Чувство ненужности снова поселилось в

груди, как и три года назад. Мысли о том, что ты

совершенно бесполезный элемент на этой планете

приходят чаще и чаще. Это убивает душу, она требует

эмоций, требует движения, но ты застыла.

— Миша, мне срочно нужна твоя помощь, — после пар

Сара выволакивает меня из аудитории и тащит по

коридору к выходу.

— В чём? — удивляюсь я.

— Мне нужно платье, шикарное и чтоб от него

захватывало дух у мужчин, — выпаливает она и её

голубые глаза горят от возбуждения.

— Ты кого-то встретила, — догадываюсь я, и она

кивает.

— Кто это? — допытываюсь я.

— Он такой...такой невероятный, что я не могу думать

ни о ком больше. Мы встретились в супермаркете, и вот

уже всю неделю обедали вместе, а в субботу, то есть

завтра, он пригласил меня на ужин. У меня в планах

переспать с ним, я очень хочу его. Да и по нему вижу, что

я ему нравилась, — выкладывает подруга.

— Мда, — хихикаю я, разблокировав машину. — Садись, извращенка, поедем искать подходящий наряд, чтобы сбить твоего принца с ног прямо тебе в рот.

— Лучше в другое место, но рот тоже неплохо, — соглашается она, и мы смеёмся над пошлостью нашего

мышления.

Я завидую Саре, она такая лёгкая на подъем, открытая и весёлая, что любой мужчина будет рад быть с

ней. А я? Я другая, полная противоречий, своего

скверного характера и...неготовая забыть Ника. Я не могу

отпустить ни его образ, ни его голос, ни его правду из

головы, постоянно думая и порываясь позвонить, узнать

больше. Но обрываю себя на том, что мы разные и

никогда у нас не будет точек соприкосновения.

— Зовут-то как твоего принца? — интересуюсь я на

кассе, после трёхчасового хождения по магазинам.

— Ну...я пока не хочу говорить, как только у нас все

будет стабильно, то познакомлю, — мнётся она.

— Ладно, — тяну я, и мы выходим из бутика.

Я отвожу подругу домой и требую полного отчёта в

воскресенье, она просто порхает, и я вижу, что она

влюблена. Прекрасное состояние для

девятнадцатилетней девушки и я снова ловлю себя на

мысли о том, что завидую. Она не скрывает своих эмоций, отдаётся им полностью и это...для меня табу.

— Мишель, к вам посетитель, — в мою спальню

входит Лидия, и я резко откладываю конспекты и

проношусь вихрем мимо неё.

Ник! Он пришёл! Сам пришёл!

Моё сердце от неожиданной радости стучит также

быстро, как я спускаюсь вниз по лестнице. Я вбегаю в

гостиную с улыбкой на губах, и она тает, когда я вижу

Люка с букетом роз.

— Что ты хочешь? — раздражённо спрашиваю я.

Глупая! Он забыл уже о тебе и вовсю развлекается со

своими рабынями. Дура!

— Миша, прости меня, пожалуйста, прости, — молит

он и опускается передо мной на колени.

— Встань, не надо этого, — я отвожу от него глаза, потому что мне неприятно видеть вот такое

представление. Мужчина должен опускать на одно колено

и только раз в жизни, когда делает предложение руки и

сердца. А это...это как-то не по-мужски.

Люк поднимается и отряхивает колени.

— У меня для тебя кое-что есть, — он нервно делает

ко мне шаг и откладывает букет на диван, доставая из

кармана джинс бархатную коробочку.

— Эм...Люк, это..., — я не нахожу слов, представляя

под крышечкой кольцо, которое я не готова принять.

— Просто подарок, я тебе их не делал никогда. Знаю, ты не просила, но я хочу, чтобы ты это приняла. Это от

чистого сердца, потому что я люблю тебя, я хочу быть с

тобой и...это от меня, — говорит он и открывает

коробочку, где на бархатной подушечке сверкают серьги в

форме сердца.

— Господи, — шепчу я, опешив от такого. — Это же

бриллианты, Люк! Откуда у тебя такие деньги?

— Миша, я работаю в хорошей компании и у меня

сейчас достаточно их, чтобы купить любимой обиженной

мной девушке подарок. Тебе не нравятся?

— Нравятся, но...ты же хотел откладывать деньги на

обучение? — изумляюсь я такому подарку.

— Я откладываю, но это...я увидел и сразу подумал о

тебе. Возьми, — он протягивает мне коробочку и

вкладывает в руки.

— Я не могу, лучше потратить их...

— Миша, пожалуйста, — тихо произносит он, и я

киваю, закрывая коробочку.

— Я знаю, что ты не простила меня, но я хочу

пригласить тебя на свидание. У нас и нормальных

свиданий в ресторане не было, где бы ты могла их

носить. Поэтому завтра если у тебя нет никаких планов, ты придёшь ко мне на встречу? — осторожно спрашивает

он.

— Хорошо, приду. Но ты меня оклеветал и выставил

шлюхой, Люк. Забыть это я никогда не смогу, — предупреждаю я, и его губы растягиваются в понимающей

улыбке.

— Я принимаю это, тогда заеду за тобой завтра в

девять. Хорошо?

— Ладно, — киваю я, и он быстро чмокает меня в

щеку и выходит из гостиной.

Я так и стою с подарком и моргаю, чтобы прийти в

чувство. Снова открыв коробочку, я достаю одну серьгу и

осматриваю её. Боже, да тут два с половиной карата!

Откуда у него такие деньги?!

Мне это не нравится, потому что интуитивно я

чувствую, что Люк куда-то попал, в какую-то грязную

историю. Завтра я расспрошу его, что к чему, а пока

придётся готовиться к свиданию.

На следующий день я наконец-то выспалась и в

обычном амебном состоянии начала собираться.

Наряжать совершенно не хотелось, и я вспомнила, как

волновалась перед ужином с Ником. Это привело меня в

ещё худшее расположение духа, что я собрала все

волосы и сделала ракушку, высвободив пару прядей у

лица. Выбрав бордовое платье, купленное в тот

судьбоносный день, наложив лёгкий макияж, я, даже не

смотрясь в зеркало, вышла из спальни и ровно в девять

спускалась на лифте вниз.

Люк ожидал меня у такси в новом костюме и дорогом

пальто.

— Привет, отлично выглядишь, — хвалю я его, и он

довольно улыбается.

— Привет, не могу перещеголять тебя, как всегда

совершенна, — отвечает он комплиментом и помогает

сесть в такси.

— Куда едем? — спрашиваю я его безынтересно.

— В одно место, которое мне рекламировал Роберт, дал карту «постоянного гостя» и посоветовал отвести

тебя именно туда, — с готовностью рассказывает он.

— Роберт мне не нравится, — я кривлюсь на этом

имени.

— Он своеобразный, но очень весёлый и

понимающий, — защищает он его, на что я сжимаю губы и

отворачиваюсь к окну.

Ага, весёлый. Он долбанный садист, как и Ник. Да, определённо очень своеобразный в своих вкусах лупить

женщин, объясняя тем, что это им нравится. Бред! Он

ещё больше мне противен.

Я не замечаю, как машина останавливается, и Люк

расплачивается и выходит, чтобы подать мне руку.

Я оглядываюсь и поднимаю голову вверх.

— Да ладно, — шепчу я, понимая, куда мы приехали.

— Пошли, у нас тут столик. Уже была в этом

ресторане? — Люк возбуждён и настолько счастлив, мне

приходится только отрицательно покачать головой, вспоминая, что рядом с ним я постоянно лгу.

— Я смотрел фото, и мне понравилось, такая

панорама, ты же их так любишь, — он берет меня за руку

и практически тащит за собой к лифту.

— Ну, да, — только и отвечаю я, а сама про себя

молюсь, чтобы там не было Ника. Ведь это его ресторан.

Нет, он не владелец, но очень частый гость.

Люк помогает мне снять пальто, и мы подходим к уже

знакомой девушке-администратору. Она удивлённо

смотрит на меня, а затем на моего кавалера и чуть ли не

хихикает, что в этот раз я не с её обожаемым мужчиной.

— Добрый вечер, у вас забронировано? — она сейчас

просто треснет от улыбки.

— Добрый вечер, да. На Лукаса Шоу, — говорит Люк и

Шанна проверяет нарочито медленно записи и затем

кивает.

Я закатываю глаза и плетусь за Люком, пока нас

ведут, я пытаются разглядеть тут ли Ник и моя удача

навсегда отворачивается от меня, потому что я вижу

знакомые каштановые волосы и широкую спину в тёмно-

сером пиджаке. В его руке бокал с вином и он крутит его

за ножку, смотря в окно. Я замедляю шаг. Он один, но

напротив стоит ещё один полный бокал и тарелка с

десертом. Значит, с кем-то. С новой Сабой? Скорее всего.

Горечь ощущается во рут, и я просто останавливаюсь.

— Миша? — Люк удивлённо поворачивается и

ожидает от меня движения, но его нет. Я хочу уйти, я не

хочу видеть его. Я не могу это сделать, но лицо Люка

настолько просящее, и он так много усилий приложил к

этому вечеру, что я не позволяю себе расстроить его и

киваю.

Он улыбается и берет меня за руку, ведя к столику и, как назло, мы проходим мимо Ника, Шанна указывает нам

на столик через ряд от него. Теперь до меня доходит

причина её поведения. Она торжествует, она счастлива, что я увижу Ника с другой и почувствую себя на её месте.

Только вот я не обожаю Ника, я просто...просто скучаю.

— Через несколько минут к вам подойдёт официант, хорошего вечера, — поёт она и удаляется от нас.

— Как тебе тут? — спрашивает Люк.

— Нормально.

— Я хотел забронировать столик у окна, но мне

сказали, что они все заняты постоянными клиентами, — виновато говорит он и поворачивается к этим самым

злосчастным столикам.

Я жмурюсь, чтобы снять напряжение, но оно не

уходит, и я хватаюсь за свой клатч, ожидая бурной

реакции от Люка.

— Поэтому ты остановилась. Ты увидела его, — в его

голосе сквозит осуждение, что я потупляю взгляд и

гипнотизирую белую скатерть.

— Да, была удивлена, — тихо отвечаю я.

— Я знал, что между вами что-то есть. Что? — зло

спрашивает он, и я поднимаю голову, упираясь в

потемневшие голубые глаза.

— Ничего, мы просто знакомые, — я натягиваю

улыбку и пожимаю плечами.

— Точно?

— Люк, ты не в том положении, чтобы уточнять. Мы

или ужинаем, или расходимся по домам, — твёрдо

нападаю я.

— Хорошо, пусть будет так. Роберт говорил мне, что

это место одно из любимых им. И скажу честно, я

надеялся его тут встретить, — мой собеседник

откидывается на спинку стула и ухмыляется.

— Что?

— Да. Выбирай или он, или я, Миша. Ты можешь

пойти к нему или остаться тут со мной, — цедит он

каждое слово.

— Ты хоть понимаешь, что ты говоришь? — разочарованно шепчу я, и он кивает.

— Я выбираю себя, в таком случае, — гордо

произношу я, готовая встать и уйти отсюда.

Мой взгляд проходит мимо раздражённого лица Люка, и я вижу знакомое алое платье, которые буквально вчера

было куплено для свидания Сары. В этот момент весь

шум ресторана прекращается, наступает тишина, я

смотрю, как будто со стороны, как моя подруга, улыбаясь, проходит мимо столиков и наши глаза встречаются. Она

резко бледнеет и останавливается рядом с Ником, который поворачивает голову на девушку и что-то

спрашивает.

Первый раз за всю свою жизнь моё сердце

испытывает укол, болезненный укол предательства. Вся

цепочка событий выстраивается в логическую нить. Люк

удивлён моим состоянием и поворачивает голову в ту же

сторону, его брови взлетают вверх, когда он понимает что

к чему.

Сара не двигается, как и я. Мы просто смотрим друг

другу в глаза, когда перед моими пролетают года дружбы, разрушившейся вмиг. Мой взгляд опускает ниже, и я

упираюсь в округлившиеся глаза Ника. Это словно немое

кино, где каждый понимает, что они собрались все в

одном месте, и мир раскалывается.

Но я не имею права показать ни единой эмоции, ни

единого отголоска сердца и растягиваю губы в ядовитой

улыбке, поднимая руку и делая жест приветствия. Я

отворачиваюсь и теперь смотрю на потрясённого Люка.

— Она с ним? — спрашивает он меня.

— Как видишь, — я стараюсь быть равнодушной и по

расслабленным плечам парня вижу, что мне это удалось.

— Поэтому он пришёл на мою вечеринку? К Саре?

— Наверно, — пожимаю я плечами. — Давай закажем.

— Давай, — он заметно веселеет и берет в руки меню.

Я чувствую, что моё лицо прожигают взглядом и от

этого моя спина покрывается липким потом.

Почему я так реагирую, ведь он ничего не обещал

никому? Он свободный мужчина с наклонностями садиста

и он ужинает с Сарой в том же месте, где был со мной.

Мне настолько неприятно, что начинает подташнивать, руки дрожат от переизбытка адреналина и чувств.

В данный момент я ненавижу всех вокруг, я желаю, чтобы все окончилось, просто планета остановилась, и я

вышла с неё, переходя в иную реальность без Ника. Как

ему удалось настолько пошатнуть мой устой? Я

запуталась снова: я ведь категорично настроена на его

«развлечения», а сейчас мне так некомфортно внутри, что хочется закрыть лицо руками и разреветься.

— Прости, я отойду и скоро вернусь, а ты закажи на

своё усмотрение, — быстро говорю я и поднимаюсь со

стула.

Я уже не слышу, что мне ответил Люк, а прохожу мимо

столиков, практически бегу до туалета, расположенного в

самом начале ресторана. Я залетаю в помещение и

упираюсь руками в прохладный камень, где установлены

раковины.

Дышать, мне необходимо дышать. Я делаю глубокие

вдохи, и моё зрение становится чётче. Губы пересоли, и я

увлажняю их кончиком языка. Хочется ещё сильнее

плакать, только ведь не от чего, если посмотреть на

ситуацию с реальной точки зрения. Ник не принадлежит

мне, никогда не принадлежал, тогда почему так

неприятно? Отчего моё сердце сжимается, а ноги

дрожат? Почему он выбрал из всех девушек мою

подругу? Мою единственную подругу?!

Я вновь и вновь разочаровываюсь, как в жизни, так и в

людях. Туалетная дверь открывается, и я слышу цокот

каблуков, в отражении рядом появляется Сара.

— Привет, — я поворачиваюсь к ней и надеваю

холодную улыбку.

— Миша, я...прости, ты ведь говорила, что он тебе не

нравится, а мне очень. Мы встретились в супермаркете, и

я помогла ему выбрать...

Я поднимаю руку, останавливая её совестный поток.

Это лишнее, я не хочу знать эти подробности.

— Мне плевать, ты права, — сухо отвечаю я. — Только я не ожидала от тебя такого.

— Миша, раз тебе все равно, то почему ты такое

говоришь? — шепчет она.

— А что я говорю? О том, что ты обманула меня, скрыла то, что встречаешься с Ником? Водила меня за

нос? Мне плевать на него, но не плевать на тебя. А ты

разрушила все доверие к тебе за последние года, — обвинительно произношу я.

— Николасом, ему не нравится, когда его называют

Ник, — поправляет она меня, на что я поднимаю один

уголок губ в саркастической усмешке. Все ему нравится, дорогая.

— Подумай только об одном: стоил ли Ник того, что ты

разорвала нашу дружбу? И это не из-за мужчины, а из-за

твоей лжи, когда я рассказывала тебе все. Я

разочарована в тебе, к сожалению. Мне пора вернуться к

своему парню, которого в данный момент я простила, потому что поняла, вокруг меня одни уроды. И приходится

выбирать из двух зол то, что принесёт меньше

разрушений, и это он. Хорошего порновечера, Сара, — с

отвращением говорю я и обхожу подругу, побледневшую

до неузнаваемости. С гордой осанкой я выхожу из

дамской комнаты и начинаю улыбаться, чтобы никто не

заметил, как внутри меня все переворачивается. Я

больше не смотрю на тот самый столик, и сейчас желаю, чтобы Ник оказался настоящим садистом и показал это

моей бывшей подруге. Я желаю, чтобы она была наказана

за то, что она сделала.

— Шампанское, — наигранно весело произношу я, садясь на место, и Люк кивает. — Отлично. За нас.

Я поднимаю бокал и улыбаюсь настолько сильно, насколько сжимает сердце ледяным холодом. Звон

отдаётся в ушах, и я запиваю его до дна кислым

напитком, протекающем в горло. На секунду я закрываю

глаза, чтобы побороть тошноту, поднимающуюся из недр

желудка, и сглатываю неприятный привкус реальной

жизни.

Он будет бить Сару? Возьмёт на эту свою сессию? Он

будет с ней спать? Будет...будет любить её? Целовать?

Он ведь чудовище, он садист, но почему меня сейчас

это волнует в самую последнюю очередь? Что стало с

моим миром?

Я вздыхаю и открываю глаза. Аппетит пропал напрочь

и я ковыряюсь в тарелке, пока Люк развлекает меня

разговорами, благодарностью за то, что я надела его

подарок, и другой глупостью. Да, для меня это мусор, бесполезная трата воздуха, только чтобы заполнить мою

пустоту в душе.

Люк резко замолкает, пока я продолжаю катать по

тарелке помидор, смотря на не любимый обычный

овощной салат.

— Добрый вечер, — над моей головой словно

раздаётся раскат молнии, и я резко поднимаю голову, встречаясь с тёмными изучающими глазами.

Красивый ублюдок! Я смотрю на Ника в элегантном

темно-сером костюме и поражаюсь снова его ауре, которая исходит от него. Она словно питает мою и от

этого мне самой становится гадко. От этих признаний

себе, я чувствую себя глупой и морально выжатой. Но

тело ощущает себя совершенно иначе, оно радуется его

появлению, вступая в бой с разумом.

— Добрый вечер, мистер Холд. Неожиданная встреча, — сухо произношу я, садясь ровнее и с вызовом смотря

на него.

Как ты мог говорить, что хочешь быть ванильным

Греем, если сам сидишь тут с моей подругой? — кричит

моё подсознание, но я молчу.

— Вы правы, мисс Пейн, очень неожиданно встретить

вас с тем, кто распустил слухи по всей корпорации о

ваших пристрастиях, — Ник это говорит насмешливо и

бросает взгляд на посеревшего Люка.

— Это не ваше дело, мистер Холд. Все мы

ошибаемся, но некоторые умеют признавать свои ошибки.

У вас к нам какое-то дело? Потому что я искренне не

понимаю, чем обязаны вашему вниманию? — ядовито

спрашиваю я, улыбаясь и надеясь вывести его из себя.

Пусть Сара отработает за мою внутреннюю борьбу.

Пусть, мне плевать!

— Красивые серьги, мисс Пейн, — он игнорирует мои

слова и присаживается на третий стул за столиком. Я

совершенно не обращаю внимания на Люка, я слежу за

каждым движением Ника. Разумом я понимаю, что

происходящее не списывается в рамки приличия ни

грамма. Но кто-то внутри меня шепчет, что Ник первый

сделал шаг ко мне. А я не знала куда сделать ответный

шаг...

— Благодарю, мистер Холд, это подарок моего парня.

Простите, я вас не представила. Николас Холд — это

Лукас Шоу. Люк — это Николас парень Сары, — я делаю

ударение на имени бывшей подруги и сладко улыбаюсь

Люку.

— Приятно познакомиться, Николас, — говорит Люк.

— Для вас мистер Холд, Лукас, — надменно

произносит Ник, на что мой парень от злости и

негодования сжимает вилку в руке.

— Итак, где ваша подружка, то бишь моя подружка?

Неужели до сих пор в дамской комнате? Как нехорошо, вы

совершенно не заботитесь о ней, — я притворно

обеспокоенно качаю головой, и Ник изгибает губы в

усмешке. Его глаза блестят, хотя внешне он спокоен.

— Сара поехала домой, переволновалась. Девушки

нынче пошли очень впечатлительные, то и гляди, в

обморок упадут, — тянет он слова, наблюдая за мной и

специально возвращая меня в тот вечер.

— Наверное, вы её напугали, мистер Холд. Надо быть

менее агрессивным и..., — я прикладываю палец к губам

и задумываюсь на секунду, — более дружелюбным.

— Приму к сведению, мисс Пейн. Надеюсь, я вам не

помешаю, а то мне скучно одному без рыжей красавицы.

Время ещё раннее и мне не хочется уезжать, — он

обращается ко мне.

— Помешаете, — за меня отвечает отошедший от

шока Люк, но Ник продолжает ждать ответа именно от

меня с бесстрастным выражением лица.

— Вы слышали моего парня, мистер Холд, — говорю я

и наигранно виновато улыбаюсь Люку, кипящему от

наглости Ника.

Я не могу ничего с собой сделать, потому что

адреналин уже со свистом будоражит кровь, ощущения, что я хожу по острому лезвию сейчас, заставляют утонуть

в эмоциях. Я оживаю благодаря ему.

— Слышал, но я всегда прислушиваюсь в первую

очередь к даме и её желаниям, что ваш парень делать не

умеет. Он просто не желает понять, что вы ему не по

зубам и из кожи вон лезет, дабы купить вас. Неужели вы

продаётесь, мисс Пейн? Где же хвалёная

самостоятельность? — тихо и даже интимно звучит голос

Ника, но в нём такая сила, что я выдыхаю от неё, а кожа

покрывается мурашками.

Он пытается вывести меня на искренние чувства, но я

потупляю в себе желание влепить ему пощёчину за такое

отношение.

— Можно быть самостоятельной, но приятно получать

от любимого мужчины подарок в виде раскаяния, — чеканю я, выделяя слово «любимого» и благодарственно

смотрю на Люка.

Ник поднимает немного подбородок и прищуривает

взгляд. Неужели задела? Точно задела его. Так ему и

надо! Я настолько довольна собой, как будто выиграла

какую-нибудь премию за своё умение держать себя в

руках.

— То есть вы говорите о том, что оскорбления могут

покрыть побрякушки?

— Нет, — мотаю я головой и бросаю взгляд на Люка, ища спасения.

— Как нет? Получается, что да. Значит, если

незнакомый мужчина ударит вас, то все покроет, предположим, новая дорогая машина или комплект от

Graff? — он продолжает цепляться за мои слова, на что я

сжимаю губы от злости.

— Никто не имеет права поднимать на меня руку, тем

более незнакомый мужчина. Мы говорим сейчас о разной

степени тяжести вины. Физическое и эмоциональное

воздействие, — отрезаю я.

— Физическое воздействие со временем проходит и

не оставляет следов за собой. Что не скажешь об

эмоциональном. Это может сломать человека навсегда и

ничего не исправит этого. Так что страшнее, мисс Пейн?

«Ты», — кричит подсознание. Ник поймал меня на

моих же словах, и я теперь не смогу отвертеться, а мой

парень, который говорил о любви, просто молчит и

слушает нас. Почему он не защищает меня?!

— Можно обойтись и без этих крайностей, — через

секунду отвечаю я и поворачиваю голову, упираясь в

пустой бокал из-под шампанского.

— К сожалению, никак не обойтись, мисс Пейн. Между

партнёрами всегда присутствует эмоциональное

воздействие, и оно оставляет след на буднях каждого. Но

они могут помочь друг другу, если будут рядом, а не

поодиночке справляться с этим неожиданным душевным

дисбалансом. Вы так не считаете? — его голос

понизился, и он бросал каждое слово в меня, а я не могла

посмотреть на него. Было ощущение, что он загнал меня

в капкан и не убежать мне, не скрыться. Да я и не хочу, пора вновь покаяться перед собой.

— Нет, не считаю, — произношу я, теребя салфетку

на своих коленях. — Я не могу вам сказать, мистер Холд, как нужно вести себя при душевном дисбалансе, потому

что не переживала такого никогда, я гармонична.

— Никогда, мисс Пейн?

— Никогда, — я уверенно поднимаю подбородок и

встречаюсь с затягивающим меня омутом глаз. Дышать с

каждым разом становится сложнее, я уже не говорю о

том, что я едва держусь от напряжения внутри.

— Уверены, мисс Пейн? — блеск в темноте шоколада

его взгляда не сулит ничего хорошего, но я всё же твёрдо

киваю.

— Вы сейчас чётко объяснили Лукасу, что он не

затронул ни единой эмоции у вас в душе. Выходит, что

всё это блеф для него. Или для другого, мисс Пейн? — губы Ника искривляются в ухмылке, а в глазах я вижу

такой магический триумф, что не могу выдавить из себя

ни слова. Только смотрю на него и не шевелюсь, поглощая вибрации его тела. Он так же не сводит с меня

глаз, только я уже не борюсь, я наслаждаюсь им на

расстоянии, ведь подпустить ближе означало бы крах

моей души.

— Сними их, Мишель, — приказывает Ник, переведя

взгляд на мои уши, и я сглатываю, чувствуя, что грудь

начинает быстрее подниматься, поглощая кислород. И

это видно всем окружающим.

— Нет, Николас. Прошу вас оставить нас, — тихо

произношу я.

— А ты почему молчишь? — я обращаюсь к Люку.

— Я...да, мистер Холд, вы нам мешаете. И этот

подарок был не потому, что я провинился, а потому что...

— Потому что ты провинился, — перебивает его Ник, и сейчас эта сцена похожа на то, как будто мой папа

сидит тут и отчитывает нас за плохое поведение, разбирая все обстоятельства случившегося.

— Это вас не касается, — возмущённо шиплю я.

— Я прошу тебя снять этот ужас со своих ушей, Мишель, они вульгарны. Ты достойна лучшего, — его

голос обманчиво мягок, но я слышу нотки доминанта в

нём.

— Нет, — неуверенно отвечаю я.

— Лукас, ты же не против, если я украду твою

очаровательную спутницу? — он поворачивается к Люку.

— Она...со мной, — Люк выпускает воздух сквозь

зубы.

— Ошибаешься, парень. Мишель всегда была со

мной. Ты все правильно понял у себя в доме. Она просто

не может сделать выбор между мной и собой, но никак не

тобой.

— Ник, совсем офигел? — я обескуражена этим

разговором, как будто меня тут нет. Они делят меня

между собой как какую-то вещицу.

— Мишель, не надо, — он бросает на меня

предостерегающий взгляд и возвращает все своё

внимание на Люка.

— Миша — моя девушка и я против, вообще, что вы

тут сидите, — наконец-то Люк реагирует так, как я хотела, и его желваки от ярости ходят на лице.

— Ты гей? — издевается над ним Ник, на что я просто

закрываю рот рукой. — Потому что я вижу тут Мишель, но

вот никакого Миши нет. Возможно, ты перепутал

собеседника?

Я не знаю, что мне сейчас хочется больше: рассмеяться от выражения лица Люка и его открытого

рта, или ударить Ника за такое шоу и свидания с моей

подругой.

— Вы...ты...пошёл вон от нашего столика, — Люк

повышает голос, что посетители оборачиваются на нас.

— Осталось только набить мне морду, Лукас, да?

Ведь ты понимаешь то, что я прав. А кроме как

физического насилия, тебе на ум ничего больше не

приходит. Только советую воздержаться от

рукоприкладства, не хочу, чтобы Мишель получила новую

эмоциональную травму, — спокойно продолжает Ник.

От искажённого лица Люка мне становится страшно.

Какой позор, если все окончится дракой! И из-за чего?

Кого? Меня? Только я боюсь не за Ника, а за Люка, потому что первый намного сильнее и опаснее, чем

второй. Я видела его мышцы, и они в разы больше чем у

Люка.

— Хватит, пожалуйста, — шепчу я, переводя взгляд с

одно равнодушного мужчины на другого, готовившегося к

прыжку.

— Но ты же этого хотела, Мишель. Ты хотела борьбы

за тебя, так вот она, — Ник усмехается. Его все это

веселит. Чертов Доминант! Он видит, что ситуация

выходит из-под контроля и продолжает провоцировать

Люка.

— Нет, не хотела. Мы...я не знала, куда мы едем, я не

ожидала, что ты будешь тут с Сарой. Я даже и не

представляла, что ты с ней все время ходил на свидания, а она молчала, — мой голос дрожит от возродившейся

обиды внутри.

— Она молчала, потому что я ей приказал. И в

отличие от тебя она отлично выполняет все мои

пожелания, — замечает он. Меня приводит в ярость

сравнение меня и её, и я больше не могу бороться с

эмоциями.

— Потому что я не обезьянка в цирке! Что же ты не

поехал с ней, она ведь то, что тебе нужно?! Покорная, смотрящая тебе в рот, обманывающая меня, она станет

для тебя отличной...девушкой, — я хочу произнести слово

«Саба», но тут же вспоминаю, что рядом сидит Люк, а я

подписала долбанную бумагу.

— Зачем мне ещё одна? Мне тебя вполне хватает.

— Что? Меня? Да я...я, — я задыхаюсь от наглости, что машу в воздухе пальцем и ищу подходящее

выражение, чтобы убить его.

Ник в это время бросает взгляд на наручные часы и

устало вздыхает, Люк совершенно сбит с толку и просто

хлопает глазами. У меня ощущение, что Ник просто ждёт, когда я сдамся и покорно пойду с ним.

— Раз ты не хочешь уйти отсюда, то это сделаю я, — я резко встаю и беру клатч в руку. — Повеселитесь, мальчики.

Я проношусь мимо столика и бегом двигаюсь к

гардеробу. Мне хочется реветь от проигрыша, от его

спокойствия. Я хочу, чтобы он злился, а он равнодушен!

Меня трясёт от гнева, от того, что я устала притворяться, устала так жить.

Я передаю номерок от пальто мужчине, который как

будто специально медленно ищет его.

— Можно быстрее? — нервно выдыхаю я и получаю

свою верхнюю одежду и недовольный взгляд.

Но сейчас я хочу одного — снова убежать от них. И

самое для меня обидное, что Ник был прав, я

действительно хотела побоища, хотела эпического шоу, потому что сама привыкла играть роли. И даже тут я не

так хороша, как думала. А вот Ник действительно

идеальный игрок в любой сфере.

Forty-five

I think to be thoughtful

I know that I'm not

You think I'm a fake

And I know you're a fraud The Neighbourhood – Lurk.

Я жму на кнопку лифта, но он настолько медленно едет, что я нетерпеливо стучу носком туфли по полу.

Дверцы наконец-то открываются, и он пуст, я облегчённо

вздыхаю, как неожиданно меня сзади подхватывают за

талию и вносят в маленькое пространство. Я цепляюсь за

чужие руки, и голос пропадает от страха. Меня ставят на

пол, но не отпускают. Я глубоко вздыхаю и ощущаю

знакомый аромат, щекочущий ноздри.

— Ты не представляешь, как я скучал по тебе, крошка, — шепчет Ник мне на ухо, а я задерживаю дыхание.

— Я чуть не умерла, — выдыхаю я.

— Чуть не считается, — он поворачивает меня к себе, и я

упираюсь взглядом в его улыбающиеся губы.

— Что ты там устроил? — я возмущённо пытаюсь его

оттолкнуть, но он перехватывает мои руки и прижимает их

к прохладному металлу, фиксируя запястья своими

пальцами по обе стороны от моей головы. Когда он успел

нажать на кнопку вниз?

— Ты этого хотела, крошка. По твоим глазам видел, ты

наслаждалась, возбудилась, — он тянул шёпотом слова, а я теряла уверенность. Из головы вылетело все, что я бы

хотела ему сказать, обвинить, возможно, обозвать.

— И что теперь? Ты считаешь, что поймал меня? — стараясь казаться равнодушной, спрашиваю я.

— Тебя сложно поймать, Мишель, очень сложно. Я дал

тебе время обдумать всё, а ты снова сделала неверный

шаг. Я обижен, чертовски обижен на тебя, крошка. Ты

накричала на меня, а наказание получила другая. Ты

изводишь меня каждые день и ночь, и вновь наказание

получает другая. Что же ты делаешь со мной?

— Ты бил кого-то из-за меня? — холод от ужаса

сковывает меня.

— Не паникуй, — тихо приказывает он, и я сглатываю.

Ник отпускает мои запястья, но не руки.

— Я не могу, — я начинаю дышать глубже, готовая прямо

тут лишиться чувств.

— Ох, крошка, тише, — он прижимает меня к себе и

гладит по волосам. Эти действия успокаивают, хотя в

голове мигает красным: «Опасность!». Но я расслабляюсь

в его руках, это губительно, я знаю, но я хочу этого. Мне

так спокойно и хорошо.

— Поедем ко мне? — шепчет он.

— Ты не будешь...ну ты, — мямлю я.

— Только с твоего согласия. Каждый мой шаг в сторону

секса только с твоего разрешения. Добровольность — помни об этом, — он немного отстраняется от меня и

улыбается мягко, даже нежно, я киваю.

— Вот и умница, всегда бы так, — от его похвалы я

удивляюсь, но мои губы растягиваются в улыбке.

Лифт пикает и открывается перед нами. Ник держит меня

за руку, но сейчас не тащит за собой, а позволяет мне

решать. И я двигаюсь к выходу, перед дверьми его рука

перемещается на мою талию, и он прижимает меня к

себе.

— Хочу, чтобы все знали, что ты со мной, — объясняет он

мне свой жест.

— Извращенец, — тихо смеюсь я.

— Да, — просто подтверждает он с озорной улыбкой, что

я не могу отвести от него глаз.

Какой же он всё-таки красивый, когда так улыбается. Его

лицо преображается, становится открытым, и он выглядит

моложе своих лет.

Ник ведёт меня к машине, где наготове с открытой

дверцей стоит Майкл.

— Добрый вечер, мисс Пейн, отлично выглядите, — говорит он.

— Добрый вечер, вы тоже, — отвечаю я, немного

заторможено, потому что этот мужчина начинает

общаться со мной.

Ник сам подаёт мне руку, и я поднимаюсь на ступеньку и

скрываюсь в салоне. Он через несколько секунд садится

рядом.

— Домой, Майкл, — командует он.

— А...потом же...

— Мишель, не думай, расслабься, — перебивает меня

Ник, и я хмурюсь.

— Доверься мне, крошка, — тихо произносит он, и его

рука находит мою. Он двигается медленно по ней и

обхватывает талию, прижимая меня к себе.

— Ложись, — предлагает он своё плечо, и я кладу на него

голову.

Мне хочется спросить о многом, но я стараюсь выполнить

его приказ, ведь, оказывается, я об этом мечтала. Я

только сейчас понимаю, насколько мне хорошо рядом с

ним. Я могу полностью расслабиться, а он...защитит меня

в случае чего.

— Почему ты не писала мне? — спрашивает вполголоса

он.

— Думала, — также отвечаю я и кладу свою ладонь на

его грудь, он тут же находит её своей свободной рукой и

накрывает, немного сжимая.

— Ты можешь думать рядом со мной.

— Не могу, это сложно. Я не принимаю твоего образа

жизни.

— Я тебе его и не предлагал, — возражает он.

— Нет, но...это неправильно всё, — я тяжело вздыхаю и

упиваюсь его запахом.

— Всё, что приносит радость, спокойствие, счастье, лёгкость — правильно, Мишель. И неважно что это, главное, результат.

— А Сара? — я напрягаюсь, произнося имя подруги.

— Об этом поговорим дома, — отрезает он, и я киваю.

Машина плавно движется, и я наслаждаюсь звуками, доносящимися из динамиков, по-моему, в исполнении

Ванессы Мэй. Я никогда не чувствовала так себя, мне не

хотелось терять этого ощущения. Я словно плыла куда-то

и меня ласкала тёплая волна.

— Мишель, мы приехали, — из полудрёмы меня

вырывает приглушённый голос Ника, и я открываю глаза.

— Хорошо, — шепчу я, и он отстраняется, чтобы выйти из

машины. Следом мне помогает спуститься Майкл и

немного улыбается.

— Я тебе напишу, — бросает ему Ник и берет меня за

руку, ведя к центральному входу в Four Seasons.

Наши шаги эхом разносятся по холлу, и мы подходим к

лифту. Ник нажимает на кнопку и он открывается.

Мужчина ведёт меня за собой, а я словно в тумане

следую за ним. Он прикладывает карточку к аппарату, не

выпуская моей руки, и дверцы закрываются. Я не знаю, что происходит, но воздух вокруг нас накаляется. Я боюсь

смотреть на него, сердце стучит снова быстрее моих

мыслей, и я начинаю дышать ртом. Я чувствую его руки

скользящие по моей талии и замираю.

Его дыхание проходится рядом с моими волосами над

ухом, он ведёт руками по моей натянутой спине и немного

разминает плечи.

— Ты так напряжена, тебе необходим массаж, крошка, — шепчет он, немного укусив ухо.

— Всё нормально, — тихо вру я.

— Запомни, Мишель, на будущее, — продолжает он

сводить меня с ума своим сексуальным шёпотом.

— На моей женщине, — его палец очертил край моего уха

и спустился к мочке, — не будет, — он ловким движением

потянул за застёжку, что она тут же поддалась, а серёжка

упала ему в руку, — украшений от других мужчин.

— Я не твоя, — выдохнула я, но ничего не сделала, чтобы

воспротивиться, а так и стояла, чувствуя, что он уже

освобождаем моё второе ухо от серьги.

— Моя, крошка, с первого взгляда моя. Ты поняла это, как

и я,— Ник резко обнял меня за талию и прижал к своему

телу, что даже через пальто я ощутила эрекцию.

— Видишь, как меня заводит только одно твоё

присутствие.

— Ник, я...я не буду спать с тобой, — зажмурившись, выпаливаю я и через секунду слышу его раскатистый

смех. Он отстраняется и продолжает смеяться, беря меня

за руку.

— Мишель, ты все же забавная, — говорит он и перед

нами дверцы лифта раскрываются.

Мы не успели войти в тёмное помещение, как раздаётся

громкий лай. Я тут же прячусь за спину Ника, он хлопает в

ладоши, над нами загорается свет, и я вижу Шторма, довольно машущего хвостом.

— Привет, парень, — Ник делает шаг к нему, а я, как

приклеенная, двигаюсь за ним, выглядывая из-за него. Я

всё ещё боюсь это животное, оно непредсказуемое.

Ник потрепал его по морде и повернулся ко мне, выдвигая

из-за себя.

— Шторм, ты помнишь мою Мишель? — интересуется он, и собака переводит на меня тёмные глаза, что я

сглатываю и натянуто улыбаюсь ему.

Он издаёт новый заливистый лай и делает прыжок ко мне, я успеваю отбежать на другую сторону и сжаться до

размера лилипута.

— Шторм, сидеть, — приказывает Ник, и он обиженно

подчиняется, размахивая хвостом.

— Не бойся, мужчинам этого дома ты просто нравишься, и они ничего не могут поделать со своими чувствами, — мягко говорит мне Ник и предлагает руку.

Я делаю шаг к нему и хватаюсь за неё.

— Пойдём, — Ник ведёт меня в уже знакомую гостиную и

напоследок хлопает в ладоши, что все погружается во

мрак.

Он отпускает мою руку, и я стою, обнимая себя и

чувствуя, что собака совсем близко ко мне.

Свет камина озаряет приглушённым светом комнату. Ник

стягивает с себя пиджак и вешает его на спинку стула, за

ним летит галстук. Он бросает на меня загадочный

взгляд, что я снова сглатываю и не понимаю, что со мной

происходит. Ноги дрожат, и я потерялась в себе.

Он медленно подходит ко мне, не сводя с меня глаз, останавливается позади меня и кладёт руки мне на

плечи.

— Позволь, я сниму с тебя пальто? — шепчет он, и я

киваю, позволяя ему раздеть меня. Его пальцы

проходятся по затылку, и он спускает к груди, подхватывая ткань и опуская вниз, что мне пришлось

расслабить руки и помочь ему. Сразу становится холодно, я ёжусь то ли от страха, то ли от возбуждения, ещё сама

не знаю.

Нервно облизав губы, я продолжаю стоять в шикарной

гостиной, пока Ник бросает моё пальто к своей одежде и

разворачивается ко мне.

— Для начала поешь, ты так ничего не попробовала в

ресторане, — беспрекословно говорит он и указывает на

стул за столом.

— Я не хочу, — голос пропал, и я едва слышно

произношу.

— Мишель, садись, — он снова указывает пальцем на

стул, и я делаю неуверенные шаги к столу, собака

двигается за мной. Я с опаской бросаю на неё взгляд и

опускаюсь на стул.

Ник исчезает за перегородкой-камином. Я не могу найти

объяснения своему нервному состоянию и напряжению, цепляя руки под столом в замок. Он возвращается с

полной тарелкой салата и салфеткой для неё. Расставив

всё передо мной, он уходит, оставляя меня так и смотреть

на цезарь с креветками.

Аппетит так и не пришёл, поэтому я не двигаюсь, слыша

позади себя его шаги. Он ставит уже открытую бутылку

шампанского и молча наполняет два бокала, садится во

главе стола.

— Ешь, — он указывает головой на салат, и я беру в руки

вилку. Пальцы заметно дрожат и как будто окоченели, что

я неуклюже втыкаю острые зубья в креветку и подношу ко

рту.

Сложно есть спокойно, когда ты не можешь расслабиться, и на тебя смотрят, следя за каждым твоим действием.

Ник неожиданно встаёт, а я глотаю непережёванную

креветку, что чуть не давлюсь. Я чувствую его позади

себя, его пальцы дотрагиваются до моих волос, я

вздрагиваю на это прикосновение. Горячая волна

моментально притекает к щекам, и мне становится

невероятно жарко от одного лишь прикосновения.

— Мне нравится, когда твои волосы распущены, — тихо

говорит он и вынимает шпильки из причёски, локоны тут

же падают на плечи, и он кладёт заколки на стол слева от

меня.

— Что у тебя с Сарой? — выдавливаю я из себя и слышу

громкий вздох. Он возвращается на место и берет бокал с

шампанским, смотря перед собой.

— Ты её...проводил сессию? — слова даются мне с

невообразимым трудом, я откладываю вилку и для

храбрости беру бокал, делая глоток.

— Нет, — отвечает Ник. — Мы просто обедали и ужинали.

— Зачем? Она тебе нравится? — хмурюсь я, делая ещё

глоток.

— Мне нравишься ты, а с ней мы встретились в

супермаркете. Мне же надо было как-то узнать о тебе

больше. Что ты делаешь? Что любишь? Что говоришь обо

мне? — спокойно произносит он.

— Я тебе не верю, — усмехаюсь я, не смотря на него. — Сара очень красивая, открытая и...любит то, что ты.

— Мишель, — я слышу в его голосе упрёк, но это ещё

больше обижает меня, и поворачиваю голову на него и

уверенно поднимаю подбородок.

— Я не понимаю, что ты хочешь от меня, — шепчу я. — Я

не понимаю тебя. Ты странный...очень странный. Ты меня

пугаешь.

— Чем же? — удивлённо спрашивает он.

— Всем. Я ожидаю, что ты набросишься на меня или

ударишь. Везде где появляешься ты, происходит что-то

ненормальное. Почему ты такой? Почему не...не

обычный? — тихо произношу я.

— Я не бью женщин, если они меня об этом не попросят, Мишель. А тебе нужен обычный, вроде Люка, который

будет оскорблять тебя за спиной, и обливать грязью?

Тогда да, я не обычный, потому что никогда ни с кем не

буду обсуждать девушку, которая находится рядом со

мной.

— Саре ты нравишься, она готова быть с тобой...со всеми

заморочками, — я не знаю, кого сейчас убеждаю его или

себя.

— Меня не интересует Сара, Мишель. Я вполне ясно

ответил на твой вопрос, поэтому не вижу смысла

развивать эту тему.

Я отворачиваюсь от него, упираясь взглядом в тарелку с

салатом.

— Ты с ней целовался? — произношу я и ощущаю себя

слабой сейчас, потому что боюсь услышать ответ.

— Нет. Я ни с кем не целуюсь, я говорил тебе об этом, — отрезает он.

— Обнимал ну...или...

— Нет, меня она не привлекает.

— Почему ты не можешь поцеловать меня? — упёрто

продолжаю я загонять себя в угол.

— Это мой страх.

Я удивлённо поворачиваюсь к нему, ожидая улыбку, но

его лицо серьёзно.

— Страх поцеловать в губы? Откуда он? — интересуюсь

я.

Его плечи напрягаются, и он стискивает зубы, я понимаю, что он не хочет говорить об этом, но я желаю узнать

ответ.

— Ник, — я прошу его одной интонацией, и он вздыхает, допивая до дна шампанское.

— Ты помнишь, что подписала договор?

— Да.

— Мне было пятнадцать, я уже тогда знал, что мне

нравится причинять боль девушкам и видеть вожделение

в их глазах. У меня была опытная нижняя, которая

рассказывала мне обо всём, об этом тайном мире. В то

время о теме БДСМ никто не говорил, это было запретно, вульгарно и извращено, но люди занимались практикой.

Она была старше меня на три года, но попробовала

многое. На моё шестнадцатилетие я снял номер в

гостинице, она обещала мне подарок. Тогда я занимался

ванильным сексом с использованием девайсов, только и

всего. Во время полового акта, она попросила меня сжать

её горло и целовать. Я увлёкся настолько, что она чуть не

умерла. Я целовал её, не давая вздохнуть, и

одновременно душил, мне это настолько понравилось, что я не услышал её стоп-слово. Она пролежала в

больнице и впала в депрессию, шарахалась от меня, как и

от всех мужчин. Она уехала, оставив меня незнающего, что делать дальше. У меня появилась новая нижняя, и я

понял, что во время сессии, как и во время секса, когда

целую кого-то в губы, то отключаюсь. Сознание

блокируется, и я могу убить человека, ведь на мне полная

ответственность за их жизни, это непозволительно.

Вторая нижняя тоже получила от меня сильные

повреждения. Больше я такое не практиковал. С этого

момента я не занимаюсь сексом во время сессий, я

просто получаю наслаждение, выпускаю пар, а потом

выбираю ту, которую хочу трахнуть, с использованием

девайсов как у Грея, но не позволяю себе кого-то

целовать. Даже желания не возникало. Вот так-то.

Он наливает себе ещё один бокал шампанского и тут же

опрокидывает в себя. Я сижу полностью поражённая его

рассказом, и пока он говорил, я все это представляла в

голове, и мне стало...жаль его.

Сердце сжалось, а кожа покрылась мурашками от его

слов, по телу прошлась волна ледяного холода. Меня

начало немного потряхивать, и я не смела больше на него

смотреть.

— Ты их сильно бьёшь? — сипло спрашиваю я.

— Да, — чётко отвечает он, и мне становится плохо.

— Почему? Зачем ты заставляешь людей испытывать

боль? — я понимаю, что сейчас расплачусь и сглатываю

неприятный ком в горле, моргая, чтобы помутневшее

зрение вернуло чёткость.

— Власть, подчинение, безоговорочный контроль. Это

мой способ расслабления, выместить свою агрессию и

увидеть результат.

— Ты садист, — шепчу я.

— Я тот, кто я есть.

— Прости, это для меня слишком, — качаю я головой.

— Ни одна нижняя не имеет права смотреть в глаза

верхнему. Ни одна нижняя не имеет права перечить ему.

Ни одна нижняя не имеет права делать то, что я

позволяю тебе. За это их ждёт наказание, но не тебя. Ни о

чём это тебе не говорит, Мишель?

Я поднимаю голову и смотрю на него непонимающе. Он

немного подаётся вперёд и его губы растягиваются в

улыбку.

— Я хочу тебя рядом со мной, не как нижнюю, а как

девушку, которую могу держать в своих руках.

— Но...эти все сессии, ты же не откажешься от них, — с

горечью отвечаю я.

— Нет, но у меня в сессиях нет полового контакта, если

тебя это волнует.

Его слова разбивают все мои надежды и мечты, я

усмехаюсь, вставая с места.

— Прости, но нет. Это все не для меня. Я не могу, — жму

я плечами, и его лицо каменеет на глазах, что я в ужасе

шарахаюсь от него, а собака тут же поднимается с пола, наблюдая за нами.

— Хорошо, — холодно произносит он и встаёт. — Я

вызову Майкла и уезжай, убегай снова от меня.

— Я не убегаю. Я не знаю, как...как...ты будешь бить кого-

то до полусмерти, а потом улыбаться мне, но я ведь буду

в курсе всего. Это...ужасно, — я облизываю губы и

хлюпаю носом.

— Твои руки будут в крови, даже если её не будет видно.

Они будут грязными, а я...я просто. Да почему ты такой?

— я срываюсь на крик и отворачиваюсь от него, чтобы

смахнуть слезы отчаяния.

— Мишель, каждый в этом мире извращенец. Только надо

понять степень извращения и принять её, тогда станет

легче. Я не могу изменить себя, я такой, какой есть. Да, у

меня есть изъяны, но от этого я не перестаю быть

человеком, мужчиной, который тоже желает нежности, заботы и тебя, — я слышу его шаги позади, но не могу

остановить поток слез, яростно подтирая глаза, ненавидя

себя за свою слабость.

— Даже ради меня? — шепчу я и поворачиваюсь к нему, вглядываясь в ничего не отражающие карие глаза.

Он вздыхает и проводит рукой по волосам, поджимая

губы.

— Понимаешь, у меня есть наследственная

неконтролируемая ярость, которую мне надо куда-то

сливать. И я выбрал такой способ, он подходит мне, если

я этого не буду делать, то могу сорваться на тебе.

Тогда...я не хочу носить тебе цветы на кладбище, — мрачно отвечает он.

Я опускаю глаза, а в груди так давит, что дышать

становится сложно. Почему он? Почему такая

несправедливость?

— Крошка, — нежно произносит он и поднимает моё лицо

двумя пальцами, я не могу смотреть на него и перевожу

взгляд за его спину в темноту.

— Я не могу смотреть на твои слёзы, они сбивают меня. Я

думал, что всё будет просто. А оказалось так сложно, что

я теперь сам не знаю, что мне делать с тобой и с собой. Я

хочу дотронуться до тебя, я хочу поцеловать тебя, хотя

это невозможно, я хочу доказать тебе, что я не монстр. Я

обычный, несколько со странными вкусами, но я такой же, как и все, — в его голосе столько боли, что мой

подбородок начинает дрожать, а из глаз выкатываются

слёзы.

Он резко притягивает меня к себе, и я утыкаюсь носом в

его рубашку и позволяю себе просто разреветься, хватаясь за его шею. Меня разрывает внутри от

сочувствия, от желания помочь ему, от его слов, от его

неправильности, от него. Я вязну в нём так сильно, что

назад дороги нет. Я не смогу забыть его, но и принять его

жизнь тоже не в силах.

— Тише, крошка, тише, не плачь, — он гладит меня по

волосам, а мои ноги дрожат, как и все тело в его руках.

Я чувствую его тепло, и это заставляет меня испытывать

физическую боль от ужаса его тёмной стороны.

— Останься со мной, Мишель, останься, — просит он, а у

меня нет ответа. Я просто молчу, всхлипывая и сжимая

его затылок.

— Доверься мне, я не причиню тебе боли, если ты сама

этого не попросишь. Я хочу тебя для себя, только для

себя, крошка, — продолжает он, сильнее обнимая меня, и

я ощущаю поцелуй в волосы, затем ещё один в висок. Он

отбрасывает мешающие пряди назад и начинает

покрывать горячими поцелуями мою шею, что я

задыхаюсь от слез и от его действий.

Его губы переходят на мои мокрые щеки, рука хватает

меня за волосы, чтобы голова подалась назад. Я

выдыхаю и открываю глаза, смотря на него помутневшим

взглядом.

— Я...я, — забываю обо всех оборотах речи и просто

открываю и закрываю рот.

— Будь со мной, — шепчет он, лаская рукой мою скулу, и

проводит пальцем по пересохшим губам.

— Мишель, — его глаза бегают по моему лицу.

— Я не знаю, — я зажмуриваюсь и мотаю головой.

— Ты не хочешь даже попробовать?

— Я не хочу, чтобы ты бил кого-то, испытывая

наслаждение, — облизывая губы, произношу я

сдавленно.

Он закрывает глаза и резко отстраняется от меня, что я

пошатываюсь без опоры, замирая в позе «сломанной

куклы». Ник отвернулся и подошёл к столу, облокачиваясь на него руками. Его спина напряжена, а

голова опущена вниз — значит он зол и раздражён. Я

вытираю текущий нос и не двигаюсь, ожидая его новой

вспышки ярости.

— Ты будешь со мной, рядом со мной, больше не будет

Люка, больше никого не будет. Только ты и я в моём

мире. Согласна? — резко говорит он, не поворачиваясь.

— Твой мир не для меня, Ник.

— А какой мир для тебя, Мишель? — усмехается он и

поворачивается. Его грудь вздымается слишком часто

для спокойного состояния, что я делаю ещё один шаг

назад.

— Нормальный.

— А что есть нормали в этом мире?

Я не нахожу слов и сжимаю губы, опуская голову вниз. У

нас разные понятия, мы противоположности, но они ведь

притягиваются.

— Ты сама не знаешь, что хочешь. А я уверен в том, что

хочу. Тебе не хватает смелости ответить мне, потому что

ты боишься нарушить свои мнимые правила, которые

определила для себя. Почему, Мишель? Ты задавала

вопросы, теперь я хочу знать, почему ты прячешь свои

эмоции в себе и не разрешаешь им жить? Зачем ты

водишься с кем-то вроде Люка, когда у тебя больше

возможностей? — зло требует он, а я кривлюсь.

— Не твоё дело, — сипло отвечаю я.

— Моё, чёрт возьми! Это моё дело, Мишель! Ты такая же

извращённая, как и я, только ты хуже, чем я. Я открыто

говорю о своих страхах, о своих предпочтениях, а ты

издеваешься над собой в душе. Расскажи мне, потому что

я пойму в отличие ото всех. Я единственный, кто видит

тебя настоящую, — его интонация меняется с крика на

уже более спокойную.

Это точно и разрушительно бьёт по моей броне, что я

делаю шаг назад и упираюсь в диван, опускаясь на него.

Сил больше нет в теле, они покинули меня. Ник быстрым

шагом подходит ко мне и садится на корточки, беря мои

руки в свои.

— Давай, крошка, я слушаю тебя, я помогу тебе, — просит он. Шторм активизируется и, цокая лапами, доходит до нас, он утыкается мордой в моё бедро, как

будто поддерживая меня, пытаясь придать уверенность, и

это вызывает улыбку.

— Я не прячусь, просто мне так комфортней, — подаю я

голос.

— Правду, я хочу услышать правду от тебя. Будь честна

со мной, как и я с тобой. Доверие, Мишель, я тебе

доверяю, так откройся мне, я обещал защищать тебя и

заботиться. Только я должен знать, от чего мне тебя

прятать за собой, — он немного сжимает мою руку, и я

поднимаю взгляд на него. Его глаза полны ожидания и

Ник улыбается мне, подталкивая к пропасти.

— Мне было шестнадцать, моё окружение состояло из

ребят моего круга, и только. Отец нашёл для меня парня, сына одного из своих друзей, и я принимала это, всегда

принимала беспрекословно. Мне всю жизнь вбивали в

голову, что я должна им за красивую и хорошую жизнь.

Только я увидела эту «хорошую» жизнь во всех её

красках: наркотики, алкоголь, смерти. Мой парень умирал

у меня на руках с сильной передозировкой, другие ребята, что были там, разбежались как тараканы, оставив меня

одну с едва дышащим телом. Я вызвала скорую, и нас

забрали, парень скончался той же ночью, а на меня

повесили распространение и употребление наркотиков.

За неимением улик и после моих чистых анализов меня

отпустили из камеры временного пребывания, я прожила

там два дня. Отцу пришлось выложить огромную сумму, чтобы закрыть это дело и вытащить меня оттуда

навсегда, а также избавиться о любом упоминаний о моей

причастности к смерти Теренса. Тогда я решила, что уж

лучше быть среди обычных, чем среди своего окружения.

Резко сменила круг общения, единственная, кто

поддерживал меня это Сара, а в итоге и она меня

предала. Вот и всё, — я усмехаюсь воспоминаниям и

моей детской наивности, что мир прекрасен и деньги

самая важная часть в нём, без которых никто не выживет.

Слёз больше не было, выплакала все за три года из-за

этого случая.

— Ты винишь себя в том, что какой-то придурок не знал

свою дозу? — Ник встаёт и пересаживается на диван, притягивая меня к себе и обнимая.

— Да, я должна была рассказать все отцу или его

родителям, но я хотела помочь. Он был хорошим парнем, весёлым, он смешил меня и делал глупости. Возможно, я

была влюблена в него, когда он был в нормальном

состоянии, — отвечаю я, и перед моими глазами

предстаёт лицо с озорной улыбкой Теренса. Я

прижимаюсь головой к плечу Ника и чувствую, как что-то

изменилось внутри, стало легче.

— Не ты виновата в этом, а его родители, что не

заметили вовремя, крошка. Они с детства избаловали его

и не привили правильного отношения к наркотикам, распущенность и вседозволенность приносит слишком

часто летальные плоды. Ты замечательная, ты пыталась

вытащить его из ада, только ему это не было нужно, — тихо произносит Ник и кладёт свою голову на мою

макушку.

— Наверное, но это в прошлом и мне не разрешается

говорить об этом. Я надеюсь...

— Это останется только между нами, как и всё остальное, — перебивает он меня, улавливая с лёгкостью мою

мысль, и я облегчённо вздыхаю, устраиваясь в его руках

уютнее, насколько позволяла моя растерянность рядом с

ним.

— Я представлял тебя избалованной и самовлюблённой, но с каждым днём я открываю в тебе безграничную

доброту и нежность. Поделись со мной, потому что я не

знал этого. Мои родители всю жизнь работали, чтобы

обеспечить нас хотя бы едой. В школе со мной никто не

общался, там я познакомился с Райли, он единственный

не фыркал, глядя на мою одежду и достаток семьи. Он

был слабее меня, и я защищал его, хотя он старше меня

на два года. Я защищал сестру от нападок сверстников, от парней, которые хотели поиздеваться над ней. Я

дрался в день по несколько раз, меня пытались

отчислять, но мама плакала в кабинете директора и

обещала, что это не повторится. Но я не мог ничего с

собой поделать, видел взгляд полный отвращения и мои

руки были в крови, а я наслаждался триумфом. Потом

был бокс, родители считали, что это поможет мне, боясь

за моё состояние. Не помогло, мне необходимо было

сделать больно тем, кто обижал нас и говорил гадости

про мою семью. Но не всем с рождения везёт в жизни, приходится отвоёвывать это. Райли раньше окончил

школу и поступил в университет в Нью-Йорке. У меня не

было такой возможности, и я учился сам, работал и

покупал учебники, тогда уже у меня был свой тёмный

бизнес, но я отдавал всё родителям, обманывая их, что

мне дали гранд в Торонто и я работаю. Когда денег стало

больше, я поступил на вечернее обучение в университет, полностью вкладываясь в дело. Тогда вернулся Райли, и

я показал ему свой бизнес-план, мы начали обдумывать

корпорацию. Я улетел в Лондон, чтобы там получить

необходимые знания, штудируя литературу. И как только

прилетел домой, мы начали оказывать услуги по

перевозке грузов, затем новые и новые отрасли

вливались в нашу компанию. Райли стал знаменит, а я

смотрел на это из-за угла. Завидовал, что поплатился

своей глупостью за свободную жизнь. С годами я привык, но не получал наслаждения от жизни, развивая в себе

навыки Доминанта. А сейчас у меня появилась надежда

на обычную жизнь, только вот девушка попалась мне

противоречивая и опасная. Будь со мной, Мишель.

— Ты удивительный, Ник, — шепчу я, и слезы

скатываются по щекам. — Я не могу представить тебя в

роли садиста. Не могу и всё, это не ты, это кто-то другой.

— С тобой я буду нормальным, ты даже знать не будешь, когда я на сессии, — он гладит меня по волосам, а я

закрываю глаза и вздыхаю.

— Я подумаю.

— Хорошо, — я слышу его улыбку и сама улыбаюсь.

Шторм запрыгивает на диван, думая, что о нём забыли, и

ложится мордой на мои ноги. Я бросаю на него взгляд, и

моя рука осторожно гладит его. Он довольно закрывает

глаза и пододвигается ближе.

Идеальная жизнь: он, я и его собака. Только это

извращённая реальность, где я не найду своего места, а

Ник не согласится отказаться от своих пристрастий. Но

сейчас я настолько устала, что думать больше не могу.

Оставлю все на завтра, при свете дня будет видно, что

мне делать и куда двигаться. А пока я хочу насладиться

им, его мужской силой, которая питает меня, иллюзией, которая возможно завтра развеется. Хочу вырвать из

этого вечера то, что навсегда останется в памяти, как

самое живое и яркое приключение в мире взрослых.

— Останешься у меня? — спрашивает Ник.

— Что? — удивляюсь я, поднимая голову на него.

— Оставайся со мной, проведи эту ночь рядом, — он

слабо улыбается и проводит ладонью по моей щеке.

— Никакого принуждения, только сон, — добавляет он, снимая с меня страх запретной близости.

— Только сон, — предупреждаю я его, хотя моё сердце

подсказывает мне иные желания, но я резко их

прекращаю.

— Да, в моей постели.

— Но Грей не спал в постели со своими...

— Я не он, Мишель, — усмехается Ник. — И ты не моя

Саба, ты просто первая девушка, которая будет тут со

мной.

— У тебя есть красная комната боли? — выпаливаю я

вопрос, и его брови ползут вверх.

— Нет, такой у меня нет, — он смеётся и качает головой.

— Но...ты же, — я непонимающе хмурюсь.

— В моей квартире нет красной комнаты, только

несколько девайсов. А сессии проходят в другом месте, — уже серьёзно отвечает он.

— А как часто они у тебя? — интересуюсь я.

— Мишель, давай не будем говорить об этом, — в его

голосе я слышу жёсткость, но моё упорное желание знать

больше, заставляет меня настоять.

— Скажи.

— По-разному, иногда каждый день, иногда реже, — он

выпрямляется и сбрасывает свою руку с моей талии, что

собака на моих коленях недовольно встаёт и двигается на

диван, чтобы ей не мешали спать наши глупости.

— А...секс?

— Мишель, — он уже не скрывает своего раздражения, что я поджимаю обиженно губы.

— Пошли? — Ник подаёт мне руку.

— Прости, но я бы хотела поехать домой, — пересилив

все свои позывы, я поднимаю глаза на него.

— Хорошо, Мишель, — он убирает свою руку, запуская её

в карман брюк, и его лицо принимает снова холодное

выражение.

— Ник...слишком много эмоций и информации, — я

пытаюсь хоть как-то поправить положение и встаю. Не

знаю почему, но подсказывает что-то внутри: я могу уйти

и больше никогда сюда не вернуться.

— Иди, приведи себя в порядок, ты помнишь, где

расположена гостевая ванна. У тебя тушь потекла, а я

пока сообщу Майклу о твоём решении, и он доставит тебя

домой, — он улыбается, но его лицо застывшее, и я

чувствую себя ещё ужасней.

— Ник...

— Не надо, Мишель. Ты сделала свой выбор, я отхожу в

сторону, потому что насильно оставить тебя у себя не

могу. Поэтому всё нормально, иди, — он перебивает меня

и обходит стеклянный столик.

Хотя он пытался выглядеть равнодушным и даже

спокойным, но я чувствовала, что он обиделся и ожидал

иного моего решения. Да, черт, я сама от себя этого не

ожидала!

— Если я не соглашусь, ты будешь с Сарой? — я

спрашиваю свой главный страх, и Ник резко

оборачивается, уже дойдя до своего пиджака.

— Почему ты решила, что я буду с Сарой? Она меня не

интересует, ни как девушка, ни как нижняя. А учить я

никого не хочу, если только это не будешь ты. Думаю, мой

ответ очевиден, Мишель. Я не юнец в пору созревания, я

не бросаюсь на валяющиеся кости на земле, я уважаю

себя и тебя. Я уже догадался, что мои встречи с Сарой

скажутся мне боком, но для меня они никакого значения

не имеют. Она, как ты любишь говорить — цирковая

обезьянка, скрасившая мне дни одиночества без тебя.

Внутри стало легко и в то же время противно, что он так

отзывается о ней, ведь он тратил на неё своё время, она

была такой влюблённой...влюблённой. Я хватаюсь за эту

мысль, и все чувства меняются, они пробуждают злость, непонятное колебание, приносящее дискомфорт, что я

поёжилась.

— Мишель, посмотри на меня и запомни ещё одно

правило, — произносит Ник, и я моргаю, пока его фигура

не стала чётче.

— Я не принуждаю тебя, хотя не отрицаю, что ты первая

девушка, которая через час после знакомства не была

связанной, и это заводит меня ещё сильнее. У меня нет

цели переспать с тобой и поставить галочку, у меня иная

цель — показать тебе, что люди, практикующие БДСМ, не

монстры и не расчленяют своих жертв. Поэтому сейчас

ты идёшь и умываешься, затем тебя отвозит Майкл

домой, а завтра ровно в семь утра, ты спустишься вниз, где я буду тебя ждать. Теперь я тебе популярно объяснил

то, что хочу от тебя? Из твоей головы вылетели глупые

мысли по поводу Сары? — он был настолько расслаблен, что я не смогла сдержать улыбки и кивнула.

— В семь утра? — удивляюсь я, прокручивая в голове его

слова.

— Да, в семь утра. Не опаздывай, я этого не люблю, и

мне придётся за это тебя наказать, — он дразнит меня, на

что я только пытаюсь возразить и тут же закрываю рот.

— Я же не Саба, — я всё же набираюсь смелости и

смотрю на него.

— Нет, ты не Саба. Но маленьких девочек, которые не

слушают взрослых и не делают так, как они просят, обычно наказывают. Неужели ты этого хочешь? — его

слова лились как мёд, что голова зашумела от

эротического подтекста, и я даже не могла оборвать этот

призыв войти меня в его закрытую дверь.

— Нет, — выдыхаю я.

— Тогда завтра. В семь. А теперь иди и сделай так, как я

попросил ранее, — Ник указывает головой на дверь.

Я ведь и правда сейчас ощущаю ребёнком, и это

заставило меня нахмуриться. Я, опустив голову, прошмыгиваю из гостиной и двигаюсь к знакомой ванной

комнате. Свет автоматически включается, и я подхожу к

зеркалу.

— Мамочки, — от ужаса увиденного в отражении, шепчу

я. Быстро включив воду, я начинаю оттирать своё лицо от

эффекта «панды» с мазками чёрной туши.

Самое для меня тяжёлое — ломать свои внутренние

желания и идти так, как принято. Меня кто-то держит

внутри, не отпускает. И я знаю, что Ник бы не сделал

никаких попыток насильственно переспать со мной, но я

не умею себя вести в такие моменты. Да, мы с Люком

пробовали петтинг. Ник не Люк, последний слишком

мягок, податлив, как пластилин. А первый несгибаем и

ему удаётся открывать во мне прошлое, расковыривать

его и лечить одним только голосом. Он одиночка, такой

же, как я. И мне это нравится, что ему не нужно

обязательно выходить куда-то каждый день, ему не

требуется поклонение каждого человека. И конечно, он не

интересуется Сарой.

Я сама до сих пор не поняла, как мне поступить в этой

ситуации. Выслушать её и простить, или же ограничить

общение и перевести единственную подругу в ранг

«знакомых»? Почему в таких ситуациях ты отдаёшь

предпочтение мужчине? Потому что он открыто признал, что не заинтересован, а она наоборот, что влюблена?

Или же, потому что тебе он самой нравится до мурашек

на коже, и ты уже душевно примерила его к себе? Ещё

есть вариант, что ты боишься потерять того, кто

заставляет тебя жить, улыбаться, забыться, раствориться

в его руках? Также возможно, это первый мужчина, заставляющий тебя думать примитивно и желать его? Не

знаю, но определённо Николас Холд — самый

невероятный и загадочный человек во всём мире, прототип Кристиана Грея, но в отличие от последнего

слишком глубоко зарывшийся в тёмный мир наслаждений.

Я обмакиваю глаза полотенцем и тщательно осматриваю

своё лицо. Хоть тушь отмыла, уже хорошо. Без косметики

я кажусь более юной, а мне хочется быть опытной.

— Мишель, всё хорошо? — в дверь стучится Ник, и я

вздрагиваю от резко раздавшегося эха.

— Да...да, уже выхожу, — отвечаю я и вешаю на место

полотенце.

Я рывком распахиваю дверь и вижу слева Ника, стоящего

у лифта с моим пальто и клатчем в руке, вокруг него

ходит Шторм.

Мои шаги раздаются по холлу, и он поворачивает голову, бегло осматривая меня.

— Майкл ожидает внизу, — он расправляет пальто и

помогает надеть его.

— Спасибо, — киваю я, чувствуя себя неловко из-за некой

недосказанности.

Он молча передаёт мне клатч, затем берет вторую руку и

открывает её ладонью вверх. На мою кожу падают серьги

Люка, и Ник закрывает ладонь, некрепко сжимая в своей

руке. Я чувствую теперь себя безумно глупо и поднимаю

голову.

— Не хочу их видеть на тебе, — тихо, но твёрдо

произносит он, и я киваю, чтобы больше не спорить по

этому поводу, пряча серьги в карман пальто.

— Запомни, ты достойна большего, — Ник берет меня за

подбородок и делает шаг ко мне, от чего дыхание

становится поверхностным. Он так близко в жизни, а его

душа так далеко.

Он ласкает моё лицо своими тёплыми и глубокими

глазами, а я молчу. Не хочу спугнуть мягкость его улыбки, эту волшебную минуту, потому что они ломают меня

сильнее, и я наслаждаюсь борьбой внутри.

— Мне нравится, когда на тебе нет макияжа, ты такая

красивая, — говорит он, словно любуясь мной, и я слабо

улыбаюсь его комплименту.

— Доброй ночи, Мишель, — тихо произносит он.

— Доброй ночи, Ник, — отвечаю я, но ни он, ни я не

делаем попытки сделать шаг друг от друга. Мы просто

смотрим друг другу в глаза. Я не хочу оставлять его.

Сердце продолжает скакать, тело начинает бить мелкая

дрожь. Я до сумасшествия хочу поцеловать его сейчас, но

помню его рассказ и желание...оно никуда не пропадает.

Но я боюсь его реакции на этот порыв, поэтому

продолжаю смотреть на него и мечтать.

— Ты должна уйти, потому что я еле держусь, — шепчет

он, и его лицо приближается ко мне, внутри все замирает.

— Не отпускай меня, потому что я упаду, — отвечаю я и

провожу кончиком языка по своим губам, прикусывая

зубами нижнюю, вдруг сработает, как у Анастейши.

— Чёрт возьми, Мишель, — он уже рычит, а моя голова

наполняется переизбытком кислорода, что я подаюсь

вперёд и цепляюсь свободной рукой без клатча за его

плечо.

Что-то резко меняется, его глаза превращаются в дикие

угли, я сгораю в их пламени. Его рука хватает меня за

волосы, выгибая шею, я едва стою.

Он делает два шага вперёд, толкая меня к стене, что

спина ударяется, и его губы впиваются в мою шею. Я

всхлипываю и слышу свой обречённый голос. Его руки

распахивают моё пальто и обнимают за талию, прижимая

бедра к его готовому члену. Он ласкает мою шею, то

кусая её, то зализывая эти места, словно чередуя боль и

наслаждения. Я задыхаюсь от новых эмоций, мой клатч

падает на пол, а руки забираются в его волосы. Я

прижимаю его голову ближе к себе. Его дыхание опаляло

меня. Я хочу чувствовать его дыхание, его губы по всему

телу. От удовольствия перед глазами вспыхивали яркие

огни, а разум отключился, мной повелевала природа.

Моё тело ведёт под его руками, его ладонь опускается на

попу и сжимает одну ягодицу, сильнее демонстрируя мне

своё возбуждение, вторая рука проходит по спине и

обратно.

— Ник, — выдыхаю я, не в силах больше стоять. К черту

всё, все уговоры и его правила. Я возбуждена до

предела, я чувствую, как внизу живота у меня все

накалилось, я знаю, что вся мокрая от него.

Мои пальцы тянутся, чтобы расстегнуть его рубашку, но

он резко перехватывает мои руки и поднимает голову, отрываясь от шеи, которая просто горит от

чувствительности.

Он закрывает глаза на секунду, а я моргаю, ожидая от

него приглашения в спальню. Ещё одного.

Его дыхание сбито, он немного отодвигается от меня, лишая теплоты и близости.

— Я не должен был, Мишель, — говорит он, открывая

глаза, в которых уже все мертво и холодно. Я потеряла

его, и он все взял под свой доминантный контроль.

— Не надо, — прошу я, готовая разрыдаться снова от

такой смены эмоций. Ведь внутри меня продолжается

буря, она только набрала обороты, дискомфорт в

трусиках делает меня такой уязвимой и наивной, что я

отвожу взгляд от его лица и освобождаю руки.

Обойдя Ника, я поднимаю с пола свой клатч и улыбаюсь

Шторму, все время наблюдающему за нами.

— Ты придёшь? — не поворачиваясь, спрашивает он, смотря на стену перед собой.

— Да, если ты меня будешь ждать, — я нажимаю на

кнопку лифта.

— Крошка, я...

— Ник, пожалуйста, я сама не знаю, что хочу, ты прав. Но

единственное в чём я уверена это то, что я хочу видеть

завтра того мужчину, который не скрывает своих чувств.

Того кто с такой страстью целовал меня, и от которого я

готова лишиться разума. Другой мне не нужен.

Дверцы лифта открываются, и я вхожу в него, нажимая на

первый этаж.

Forty-fourth

Я глубоко вздыхаю и поправляю на себе короткую шубу, входя в лифт. Надеюсь, я смогу как-то разобраться в том, что чувствую и двигаться хоть куда-нибудь. Потому что

сейчас я не знаю, что мне делать. В груди новые тревоги, а из-за этого бессонная ночь и новое распутье.

Прокручивая в голове каждое слова Ника, я не могла

поверить, что такое существует. Мне казалось, я видела

всю жестокость, а оказывает, есть ещё изощрённее и

люди получают мнимое удовольствие.

Что ему не хватает в жизни, у него всё есть? Зачем так

вымещать свою злость и отчего она идет?

С одной стороны я прониклась его историей про детство, про издевательства над маленьким мальчиком, лишь

потому, что у него бумажек в кошельке не водится.

Общество, в котором жил он, само заставило его

оборонятся от нападок. От осознания этих фактов я

совершенно забыла, что он садист. Для меня не

существует понятия Доминант, в моем представлении они

все больные люди.

Я не хотела, чтобы одним из них был Ник. Я готова была

молиться всю ночь, только бы снять с него это проклятье

и сделать нормальным. Но разве это в моих силах? К

сожалению, нет, потому что сам признается, что ни за что

не откажется от своих грязных вкусов даже ради меня.

А кто я ему?

Я хмурюсь и натягиваю серую шапочку в тон джинс, выходя из лифта. Сегодня довольно холодно для марта, изо рта тут же показывается пар.

Я вижу черный Эскалейт, припаркованный на обочине и

медленным шагом иду к машине. Дверца распахивается и

из салона выпрыгивает Ник, что я замедляю движение, осматривая его.

Он совершенно не похож на миллиардера: во всем сером

и даже в шапке, которая ему идёт. Да он выглядит, как

студент, а не мужчина, в тайнах которого я задыхаюсь. Я

ловлю себя на том, что начинаю непроизвольно

улыбаться, а в груди растекается тепло, а кожа

покрывается мурашками.

— Доброе утро, крошка, — произносит он низким голосом.

— Доброе утро, Ник. Зачем так рано надо было

встречаться? — спрашиваю я, любуясь его улыбкой и

хитрецой в темных глазах.

— Неужели ты не хочешь меня видеть? — смеется он, не

требуя ответа, я прячу улыбку и качаю головой на его

флирт. Он подает мне руку, чтобы я смогла сесть в

машину. Мне так приятно чувствовать его живым, а не всё

контролирующим роботом, что я питаю свое тело этим

ощущением, дабы запомнить его и когда...Когда он уйдет, я буду вспоминать.

Я устраиваюсь на заднем сидении и кладу рядом сумку, отогнав от себя ненужные мысли.

— Доброе утро, мисс Пейн, — говорит Майкл.

— Доброе, — киваю я ему.

Ник уже сидит рядом и дает указания шофёру двигаться в

неизвестном мне направлении.

— Куда мы едем? — интересуюсь я.

— Как спала? — он игнорирует мой вопрос, и я

недовольно цокаю.

— Плохо, — признаюсь я.

— Я тоже.

— Почему? — удивляюсь я.

— Потому что тебя не было, — отвечает он, и я

недоверчиво приподнимаю одну бровь.

— Потому что я о многом думал и не мог заснуть, а в

половине шестого мы уже были на пробежке со Штормом, — уточняет он и в это уже мне более ли менее верится.

— Так всё же, куда мы едем? — напоминаю я о своем

вопросе.

— Увидишь, — он загадочно улыбается и берет в руки

мою сумку, перебрасывая её на переднее сидение.

— Иди ко мне, Мишель, — тихо зовёт он меня.

Я на секунду пытаюсь хоть как-то восстановить

внутреннюю панику от того, что должна сама шагнуть в

его руки, зная, что под этой красивой оболочкой, жестокая

душа. Но моё тело больше не подчиняется мне, и я

двигаюсь к нему ближе. Ник обнимает меня за талию и

укладывает на свое плечо. От него пахнет свежестью, холодным морозным воздухом и одновременно горячим

солнцем, что я расслабляюсь и теперь чувствую, как

напряжение из-за тяжелой ночи покидает меня и приходит

спокойствие.

Ник стягивает с моих волос шапку и откладывает.

— Поспи, нам ехать примерно час, — шепчет он.

— Я не хочу спать, — я пытаюсь возразить и поднимаю

голову на него.

— Хочешь, поэтому отдохни, а я ведь извращенец, хоть

так потрогаю тебя, — он старается быть суровым, но его

глаза блестят весельем.

— А ты хочешь меня потрогать? — я не могу сдержать

улыбки и прищуриваюсь, заигрывая с ним.

— Безумно, — четко выговаривает он каждую букву.

— Но вчера...

— Вчера ты была возбуждена, на всё согласна под

властью тестостерона. Но я не дал тебе того, что хотело

твое тело и не собираюсь давать, пока ты не станешь

делать все так, как я хочу, — перебивает он меня.

— То есть? — я немного отстраняюсь, но он рукой

обратно прижимает меня к себе.

— То есть это твоё наказание, Мишель, за то, что ты не

хочешь быть честной со мной и с собой. А я этого требую, — тихо, но твердо произносит он.

— Но это же глупо, — отвечаю я.

— Разве глупо то, что я хочу узнать о тебе больше, о

твоих страхах, о твоих желаниях, о твоей душе?

Чёрт, я понимаю, что он делает ко мне навстречу шаги, а

я противлюсь, сама выстраивая между нами стены. Но в

голове не укладывается, как наказание может быть

таким...возбуждающим?

Я поджимаю губы и вздыхаю, неприятно признавать то, что меня упрекнули в том, что я болтыхаюсь среди

неопределенности.

— Ты вчера довела себя до оргазма? — голова Ника

склоняется к моему уху, его дыхание щекочет пряди и это

отзывается приятным покалыванием по всему

позвоночнику.

Я ощущаю, как щеки начинают гореть, и жмурюсь от

этого.

— Говори, — приказывает он.

— Да, — выдавливаю я из себя и уже готова выпрыгнуть

из машины. Ведь это так...такое личное и то, о чем бы я

не хотела, чтобы он даже догадывался.

— Больше так не делай, поняла? — он несильно сжимает

мои волосы и заставляет посмотреть на него.

— Почему? — во мне вскипел стыд вместе с обидой, и я

смело смотрю в его потемневшие глаза.

— Потому что только я могу доводить тебя до эйфории.

Ты со мной, если я этого не делаю, значит это запрещено, — выговаривает он мне, а я от возмущения приоткрываю

рот.

— Я могу удовлетворять себя тогда, когда захочу, Ник.

Это моё тело, — я уверенно отвечаю.

— Но возбуждает тебя моё тело, значит, это касается и

меня, — его глаза теплеют и теперь становятся снова

зазывными.

— Может быть, меня возбуждает не твое тело...а...а то, что у тебя есть Шторм? — я наконец-то нахожу отговорку

и гордая собой улыбаюсь.

Он закрывает глаза и откидывает голову, начиная громко

хохотать. Майкл с интересом поглядывает в зеркало

заднего вида, а я удивленно смотрю на человека, который

не может остановить свой смех и это явно из-за моих

слов.

— Хватит, — возмущенно говорю я и толкаю его в грудь.

— Боже, Мишель, если бы я знал с самого начала, что ты

зоофилка, то подослал к тебе Шторма, — ещё смеясь, произносит он.

— Совсем больной?! — от его выводов не хватает

воздуха, что я глотаю его, как рыба, выброшенная на

берег.

Но смотря на Ника, демонстрирующего свои

белоснежные зубы и мимические морщинки в уголках

глаз, я неожиданно для себя успокаиваюсь. Вся злость на

его вульгарность проходит, и я просто наслаждаюсь таким

им.

— Покажешь, как мастурбируешь? — его губы изгибаются

в чувственную улыбку, а в глубине глаз загорается яркий

солнечный свет.

— Ещё чего.

— Уверена?

— Полностью, — довольно отвечаю я.

— Ты дерзкая, Мишель, но это мне это чертовски

нравится. Я не забуду этого, — обещает он, приблизив

свое лицо ко мне на секунду и тут же отодвигается, кладя

мою голову на себя.

— Отдохни, тебе понадобится сегодня много сил, крошка, — в полголоса говорит он.

Его слова должны меня пугать, да я вообще должна

бежать от него. Но внутри бурлит азарт, адреналин от его

обещаний и того, что теперь он в курсе насколько меня

возбуждает. Даже сейчас, когда он, едва дотрагиваясь, гладит меня по волосам, я упиваюсь его животной

сексуальностью и снова ощущаю тяжесть внизу, которую

необходимо снять.

Это обычное половое влечение, правда? Ладно, такого

влечения я ещё не испытывала, даже с Люком, хотя он

делал мне кунилингус, пытался довести меня до оргазма.

Но я не могла расслабиться, и приходилось притворно

стонать, чтобы не обижать его. А сейчас я совершенно

поглощена эмоциями и тем вожделением, что Ник

заставляет меня переживать. Да я готова кончить, только

от его поцелуев.

Признаваться себе в том, что от его приказов кровь

стынет в жилах не от страха, а от импульсов внутри — сложно, ведь это сильно толкает меня в спину к черте в

его мир.

Я незаметно для себя закрыла глаза и провалилась в сон

под размеренное покачивание машины, и убаюкивающие

ласки Ника.

— Мишель, — меня гладят по щеке, и я недовольно

сдвигаю брови, хотя не открываю глаза, чтобы вернуть

себе то спокойное состояние, которое было минутой

раньше. Я ближе придвигаюсь к источнику тепла и

упираюсь в мягкую ткань носом.

— Крошка, просыпайся, — теперь я понимаю, что это Ник, и вспоминаю, что мы ехали куда-то.

Я приоткрываю глаза и подавляю зевок, затем моргаю, чтобы окончательно снять с себя сонный туман.

— Приехали? — мой голос хриплый и ещё не пробудился, как тело.

— Да, — улыбается Ник и привстает.

Я разминаю шею, садясь ровнее и осматриваюсь.

Впереди зеленое поле, а справа от меня какое-то здание.

Я до сих пор не знаю, куда он меня привёз.

— Где мы? — удивленно спрашиваю я, заметив, что

Майкла нет за рулем, а машина стоит на парковке.

— Сейчас узнаешь, — он подмигивает мне и открывает

свою дверцу, выскакивая на улицу. Через несколько

мгновений он уже подает мне руку, и я спускаюсь на

землю. Холодный порыв ветра, после тепла, исходившего

от Ника, заставляет мне дрожать, что я сильнее кутаюсь в

шубу и теперь могу разглядеть полностью вывеску передо

мной.

— «Skydive Toronto Incorporated», — читаю я вслух, и мои

брови поднимаются вверх. Я перевожу взгляд на Ника, он

улыбается и берет меня за руку, ведя к небольшому

домику.

— Ты с ума сошел? — шепчу я, понимая, куда он

притащил меня.

— Нет, но это очень щекочет нервы, и получаешь

истинное наслаждение, — отвечает он.

— Я не собираюсь этого делать. Я никогда не прыгала с

парашютом, — в ужасе продолжаю я.

— Всё бывает в первый раз, Мишель. Я уверен, тебе

понравится, — он тянет меня за собой, и я послушно иду, пока внутри меня всё жизненные функции замирают.

Краем глаза я выхватываю небольшой самолет, ждущий

своих пассажиров, и это подтверждает реальность его

намерений.

Мы входим в здание, и нас у недлинной белой стойки

встречает Райли, стоя в темно-синем экипировочном

костюме.

— Привет, Мишель, сегодня попутный ветер для прыжков, — радостно говорит он.

— Привет, — выдавливаю я из себя. Одно потрясение за

другим просто.

— Давно тут? — спрашивает Ник у друга.

— Приехал полчаса назад, всё проверил и подготовил.

Зак, — окликивает Райли кого-то и из подсобки выбегает

парень в джинсах и толстовке со взъерошенными

темными волосами.

— Доброе утро, мистер Холд, — улыбается он Нику и тот

кивает.

— Зак, займись Мишель, покажи, где можно переодеться, затем проинструктируй её. Я буду ждать в комнате

отдыха, — командует Ник, а я сглатываю.

— Пойдем, — он весело показывает мне на дверь, откуда

он вышел, но я делаю шаг назад.

— Мишель, всё хорошо. Иди, я буду тут, — тихо, но

настойчиво говорит Ник, и я поворачиваюсь к нему.

— Я...ты больной, — выпаливаю я, чувствуя как мои губы

трясутся.

— Оставьте нас, — бросает он мужчинам, не сводя с

меня взгляда.

Я делаю попытку отойти и снять его руку с себя, но ещё

крепче сжимает меня и притягивает к себе.

— Крошка, дыши, — его рука ложится на мою щеку, и он

большим пальцем поглаживает её.

Я делаю глубокий вдох, но паника внутри не оставляет

меня.

— Зачем? — шепчу я.

— Ты будешь со мной в тандеме. У меня за спиной около

восьмисот прыжков, ты должна доверять мне, Мишель.

Просто отпусти ситуацию и поверь мне, что ты будешь в

восторге, — уверяет он.

— А если мы разобьемся? А если...

— Молчи, — он прикладывает палец к моим губам, и я

задерживаю дыхание.

— Положись на меня. Хорошо?

Я только киваю, не хочу показаться ему трусихой. Но

черт, я трусиха, меня трясет от того, что он придумал.

— Зак, — Ник отстраняется и зовет парня, который тут же

выходит и сохраняет на губах спокойную улыбку.

— Мишель готова, — говорит за меня Ник и подталкивает

меня к нему.

Готова? Я? Да ничего подобного, я готова под шумок

бежать обратно в город, только моя сумка осталась в

машине Ника.

Я обреченно плетусь за Заком, он ведет меня по

белоснежному коридору и открывает комнату, состоящую

из шкафчиков и скамейки посередине.

— Вот это твоё. Тебе необходимо полностью

переодеться. Мистер Холд все привез, — он указывает на

бумажный белый пакет.

Когда он успел?!

— Одежду повесишь вот в этот шкафчик, — он подходит к

самому широкому и открывает его. — Ключ лежит внутри, хотя тут никого не будет во время вашего полета, но всё

же. Экипировку не надевай, я помогу тебе. Как

переоденешься, выходи, я буду ждать тебя в коридоре, — инструктирует он и мне ничего не остается, как кивнуть.

Зак скрывается за дверью, оставляя меня один на один с

моим страхом и одеждой.

Я сажусь на скамейку и закрываю глаза, чтобы хоть как-то

привести своё внутреннее состояния в норму, но ничего

не получается. Дрожащими руками я скидываю шубу и

вешаю её в указанное место. Открыв пакет, я достаю из

него черные джинсы, такого же цвета свитер с горлом, перчатки без пальцев и кроссовки. На самом дне лежит

что-то красное, и я догадываюсь, что это и есть

экипировка.

Пока я переодеваюсь, я замечаю, что Ник с точностью

угадал мои размеры. Только откуда? Я отмахиваюсь от

этих мыслей, это сейчас неважно, ведь впереди меня

ждет испытание над моими страхами. Зачем я это делаю?

Ответ приходит моментально: «Ради него».

Закрыв шкафчик, я достаю из пакета последнюю вещь и

выхожу из комнаты.

— Отлично, — Зак отталкивается от стены и приглашает

меня дальше.

— Итак, ты новичок? — спрашивает он у меня.

— Меткое попадание.

— Не волнуйся, мистер Холд профессиональный

парашютист. С ним безопасно, только сейчас я тебе

покажу и расскажу, как тебе следует себя вести в воздухе

и при посадке, — говорит он и открывает дверь.

Мы входим в большое помещение с матами на полу и

какими-то креплениями, свисающими с потолка, с чем-то

похожими на канатные веревки.

— Надевай комбинезон, — Зак указывает на вещь в моих

руках, и я послушно расправляю его и натягиваю на себя.

— Прыжок в тандеме имеет повышенный уровень

безопасности, потому что все контролирует специалист, который прошел подготовку для данного вида прыжка.

Мистер Холд имеет квалифицированную степень в

данном виде спорта, волноваться не о чем.

— Ага, вообще все так легко и просто, — хмыкаю я себе

под нос.

— Самолет поднимет вас на высоту четыре тысячи

метров, на высоте полторы тысячи тебя пристегнут к

мистеру Холду с помощью подвесной системы, которую

после инструктажа я на тебе отрегулирую и закреплю.

Она не разорвется ни при каких условиях, тоже

волноваться не о чем. Когда вас проверят, то твой

тандем-мастер тебе сигнализирует поднятием большого

пальца вверх, что он готов. Вы подходите к люку, и

происходит сам прыжок, ты будешь группироваться так, как я тебе покажу позже. Глаза не закрывай, пропустишь

всё самое интересное. В свободном падении вы будете

шестьдесят секунд, затем мистер Холд откроет парашют, и в течение четырех-пяти минут ты будешь любоваться

красотами с высоты птичьего полета. А он будет

управлять парашютом, — заканчивает он и отходит к

шкафчику, подхватывая ремни.

— А...есть летальные случаи? — спрашиваю я, пока он

надевает на меня подвесную систему и регулирует ремни.

— Ни одного в нашем заведении. Летальные случаи

происходят только, если человек не раскрывает парашют, таких людей называют самоубийцами. Все парашюты

проверяет перед использованием, как и самолет, самолично мистером Холдом, — отвечает он с легкостью.

Почему он такой спокойный?

— Я тебя сейчас подвешу, и ты поднимешь ноги, я покажу

тебе, как ты будешь группироваться, когда вы будете в

свободном полете, и когда начнется пикирование, — говорит он, и я слышу, что что-то щёлкает сзади. А я

теперь похожа на рыбу на крючке.

— Поднимай, — Зак поворачивается ко мне, и я

осторожно отрываюсь от земли. Он быстро наклоняется и

резко сгибает их, складывая за моей спиной крест-

накрест, я хватаюсь за ремни у меня на груди и пытаюсь

дышать от его резких и бесцеремонных действий.

— Вот так ты сделаешь, когда вы будете в пяти метрах от

земли и когда шагнете в небо. Ты не поранишь и не

ударишь мистера Холда, и тебе будет проще ощутить

приземление. Вся опора пойдет на твоего мастера, ты

только наслаждаешься и развлекаешься, — он

возвращает мои ноги на пол и отстёгивает меня.

— Во время прыжка ты можешь размахивать руками, только не сильно, не нанеси вреда мистеру Холду, — он

смеется над собственной шуткой, а я смотрю на него как

на больного.

— Теперь шлем и очки, — он возвращается к той же

стойке и достает прозрачные очки и красный шлем.

— Я помогу.

Зак подходит ко мне и надевает очки, затем убирает

волосы назад и фиксирует их шлемом, регулируя

застежку у меня на шее.

— Не туго?

Я отрицательно мотаю головой.

— Когда выпустят парашют, ты это почувствуешь, можешь схватиться за ремни, при посадке держись за них

же и немного отклоняй корпус назад. Внизу вас буду

ждать я и мистер Вуд.

— Он что, тоже прыгает? — изумляюсь я.

— Да, он будет первым, а затем вы. Всё понятно?

Вопросы? Предложения? Желание сбежать?

— А есть такой вариант? — с надеждой спрашиваю я.

— Нет, — смеется он. — Но люблю издеваться над

новичками, вы такие наивные.

Бросив на него раздраженный взгляд, я поджимаю губы и

уверяю себя, что всё хорошо, все прыгают и живы. Это

просто опыт. Но зачем мне такой опыт?! Чёрт!

— Пойдем, — Зак двигается к двери и я за ним.

На самом деле я чувствую себя очень глупо в этой

одежде, словно космонавт без ракеты. Я не знаю, куда

мне деть руки, поэтому просто опускаю их вдоль тела и

покорно иду в комнату отдыха.

Зак открывает передо мной дверь, где Ник и Райли, сидя

на рыже-кожаных креслах, о чем-то тихо говорят и

замолкают при виде нас.

На Нике такого же цвета, как и у меня, экипировка, только

в отличие от меня, она на нем не весит мешком, а

облегает его мощный торс. Завидую, чертовски завидую, что я похожа на ограничительный конус, а он и в этом бог.

Несправедливость распределения ролей в этом мире!

— Готова? — спрашивает у меня Райли, надевая очки.

— Нет, — честно отвечаю я, и он переводит удивленный

взгляд на улыбающегося Ника.

— Вообще, она готова бежать, — говорит Зак, я

поворачиваюсь к нему, пытаясь задушить мысленно

предателя своей злостью.

Я действительно себя чувствую, как мартышка в цирке и

это обидно, потому что все такие довольные, одна я

боюсь.

— Ты со мной, — Ник берет меня за руку, а в другой руке

у него шлем и очки, и ведет меня к выходу.

Райли двигается рядом со мной по другую сторону, и мы

выходим к поляне, где стоит уже готовый самолет. Я

замечаю, что на руке, которой Ник держит меня надето

что-то на подобии часов с большим циферблатом. Он

прослеживает мой взгляд и поясняет: — Датчик высоты, чтобы я мог контролировать выпуск

парашюта.

— Может не надо? — я жалостливо смотрю на Ника.

— Крошка, нам это надо, — твердо отвечает он и чуть ли

не тащит меня к самолету. Райли на это шоу смотрит с

едва скрываемым смехом, а я желаю ему врезать, чтобы

перестал ржать надо мной.

Сейчас рядом со мной не миллиардеры, а два больных на

голову друга, решившие, что я слишком много знаю, а

единственный способ избавится от меня — выбросить из

самолета и позволить скончаться от страха. Превосходно!

Порыв ветра, исходящий от крутящихся винтов, бьет

прямо в глаза, но их защищают очки, на что я первый раз

нахожу плюс в своём смешном наряде. Райли первым

поднимается на борт, Ник помогает мне влезть по

ступенькам, и я вхожу в по-спартански украшенный салон

самолета. Тут только две лавочки, тросы, чтобы

держаться и всё. Пилотов видно из проема и они о чем-то

громко говорят, стараясь перебить шум от самолета. В

салон кроме Ника забирается незнакомый мне мужчина и

кивает ему.

— Поехали, — дает команду Ник и лестницу убирают. Он

задвигает дверь в виде решетки и садится на лавочку, указывая мне взглядом присаживаться рядом. Я еле

дышу, ноги дрожат так сильно, что я чуть ли не падаю

рядом с ним.

— Мишель, успокойся, — шепчет мне Ник, обнимая меня

за талию и прижимая к своей груди спиной.

— Не могу, — отвечаю я и начинаю дышать ртом. Мне

плевать сейчас, кто что обо мне подумает. Плевать, как я

выгляжу, потому что я до чертиков боюсь высоты. Ладно, не до чертиков, но боюсь, черт возьми!

— Я ведь рядом, — успокаивающе говорит Ник.

— Я знаю, но...у меня фобия, — сдавленно произношу я, и он резко поворачивает меня к себе.

— Посмотри на меня. Это не фобия, это страх от

неизвестности. Ты ведь летаешь на самолете, поднимаешься в рестораны на верхние этажи, смотришь

на город с башни. Так и тут, мы просто поднимемся и

прыгнем, — заверяет он меня.

Да, почему для них всех это словно пойти кофе купить?!

— Тем более мы уже в воздухе, — он показывает головой

на небольшой иллюминатор, и я поворачиваю голову, видя, насколько мы уже поднялись.

— Мистер Холд, пора одеваться, — говорит незнакомый

мужчина, и Ник встает, натягивая на себя очки и шлем.

Райли расслаблено сидит напротив меня и ободряюще

улыбается. Хотя нет, в его взгляде какое-то извращенное

наслаждение от моего страха. Но сейчас мне не до него, и

я отворачиваюсь, впиваясь взглядом в пол.

Я готова всхлипнуть от неизбежности, но только глотаю

панически воздух. Мой желудок сдавливает и я

благодарна своему нервному состоянию, что ничего не

поела.

— Мишель, — меня зовет Ник, и я поднимаю на него

голову. Я вижу, что парашют за его спиной, и он ожидает

от меня действий. Но я так надеюсь, что он передумает и

плюнет на вариант тандема со мной.

Он недовольно вздыхает и присаживается рядом со мной

на корточки, пальцем подзывая меня наклониться. Я

немного склоняюсь к нему.

— Послушай. Тандем — это проверка на доверие. Твоя

жизнь, твое здоровье, твое наслаждение — в моих руках, оно зависит только от меня и моего профессионализма.

Если ты сделаешь что-то в воздухе, противоречащее

правилам, например, начнешь паниковать, дрыгаться, бить меня или любое небезопасное действие, что

взбредет в твою красивую головку — мы оба погибнем. И

моя жизнь зависит от твоего поведения. Я уверен в тебе, что ты будешь умницей. А ты мне доверяешь? — мягко

произносит он, я облизываю губы и бегаю взглядом по его

лицу.

— Крошка, ты мне доверяешь? — уже тверже спрашивает

он и протягивает руку.

— Да, — выдыхаю я и вкладываю свою руку в его ладонь.

— Спасибо, Мишель, я это ценю, — серьезно отвечает он

и встает, поднимая меня за собой.

Меня ставят к нему спиной и присоединяют наши

подвесные системы. Я закрываю глаза на секунду, пока

ремни дергают и проверяют крепость соединения. Я

чувствую спиной тепло Ника, и это помогает мне дышать

равномерней.

— Пора, — Райли хлопает в ладоши, вставая с места, и

решетку, закрывающую выход, отодвигают. Я со своего

места вижу облака и закрываю рот рукой, чтобы не

закричать от паники.

— До встречи на грешной земле, — Райли дарит нам

воздушный поцелуй и ныряет в воздух, который забирает

его заливистый смех. Я задерживаю дыхание и в шоке

раскрываю глаза на такое своеобразное веселье.

Ник подталкивает меня к выходу, но я отворачиваюсь.

— Лучше смотри, пропустишь красоту, — говорит он.

Я поворачиваю голову и вижу, что мы стоим совсем на

краю. Да я готова вцепиться в поручень над нами, и

повиснуть на нем, яростно мотая головой, чем это. Я

хватаюсь за ремни на груди, и мое дыхание становится

глубже. Наконец-то срабатывает инстинкт

самосохранения, и я прощаюсь внутри со всеми, кого

знала, прощая каждого.

— С этой минуты нет тебя и меня, есть мы, Мишель, — последнее, что я услышала перед тем, как завизжать от

падения в небесную бездну. Шагнула, а точнее, Ник

шагнул, потянув меня за собой.

Мы делаем кульбит в воздухе, и я чувствую...пустоту. Да, именно пустоту, хотя сердце колотиться с бешеной

скоростью, как и пульс в висках. Я слышу визг в ушах, и

сильный ветер бьет по лицу. Но я задыхаюсь от полета.

Ник хватает мои руки и выпрямляет их, переплетая со

своими пальцами. Душа отрывается от меня и улетает, куда-то высоко, и я понимаю, что это мой максимум.

Максимум чувств. Максимум адреналина. Максимум

жизни. Все мои страхи исчезают.

Нас резко подбрасывает вверх и встряхивает, я

поднимаю голову и вижу, как раскрылся парашют.

Тишина. Наступила идеальная тишина.

— Можешь кричать, крошка, — слышу голос Ника, и от

восторга я сама раскидываю руки и наслаждаюсь

свободой.

Мои волосы, выбившиеся из-под каски, развивает ветер, внизу я вижу невообразимую прежде панораму Торонто

вдалеке и спокойствие. То, что обещают вам в туре на

каком-то курорте на земле, оно тут, в воздухе. Холод?

Нет, тут нет ни холода, ни жары, тут прекрасно, как в Раю.

Ник с легкостью управлял парашютом, а я молчала и

впитывала в себя чистейшую жизненную энергию. Ты

словно рождаешь заново, все проблемы, о которых ты

думала, становятся глупыми при ощущении идиллии

внутри тебя. Это лучше, чем йога, медитация и все

увлечения вместе взятые. Ник оправдал доверие, показав

мне другой реальный мир.

Мы приближались к земле стремительно, голова думала

на автомате, я схватилась за ремни и поджала ноги, как

меня учил Зак. Несильный толчок, и я просто

заваливаюсь на Ника, который тоже падает на спину. Я

так и лежу с улыбкой на губах и в полной прострации, как

блаженная дурочка.

Райли подбежал к нам и начал расстёгивать ремни.

— Ты как? — заботливо спрашивает он и подает мне

руку.

— Я...я птица, — хихикаю я, и он со смехом меня

поднимает, но ноги дрожат, я не могу устоять, цепляясь

за него и вися, держась за его плечи.

— Прости, я...с координацией проблемы, — оправдываюсь я, а на моем лице продолжает цвести

идиотская улыбка.

— Ничего, так в первый раз и бывает, — он обнимает

меня за талию и поддерживает.

Я поворачиваюсь в сторону Ника, он с каменным

выражением смотрит на меня и его губы складываются в

одну полоску. Но я даже не замечаю этого, я полна

восторга.

— Уже лучше? — интересуется Райли, и я киваю. Он

отпускает меня, что я делаю шаг назад без опоры.

Но другие руки меня подхватывают, и я как будто первый

раз вижу лицо Ника.

— Спасибо, — шепчу я.

— Ты хорошо себя чувствуешь?

— Прекрасно, я пьяна от адреналина, — тяну я слова.

Он на мою фразу улыбается и заметно расслабляется, обнимая меня за талию.

— Господи! Ник, я так счастлива! Спасибо! Я...я просто

спасибо тебе! — восхищенно восклицаю я, снова

понимая, как это было круто. Мои руки обвивают его шею, и я привстаю на носочки и целую его в щеку, затем ещё

раз и ещё, смеясь. Мои губы касаются неожиданно чужих, таких мягких и горячих, что я отпрыгиваю от него, как

ошпаренная, падая на землю и со страхом от того, что

сотворила, смотрю на побелевшее лицо Ника.

- Прости...прости...я...так получилось, - дрожащим

голосом говорю я, а он не двигается, словно статуя, высеченная из камня. Глаза такие стеклянные и мёртвые, что мне становится, как никогда, страшно за собственную

жизнь.

- Ник, - зову я его. Но ничего, никакой эмоции, никаких

действий. Он смотрит впереди себя, и я ощущаю, как по

щекам текут слёзы.

Но резко он поворачивает голову в мою сторону и его

руки сжимаются в кулаки. Он как будто пытался убить

меня невидимой стрелой, и я ощутила её, что чуть не

задохнулась.

Инстинкты снова сработали и я начала отползать с

сумасшедшей для себя скоростью, а когда почувствовала

в себе силы, вскочила и побежала, не оглядываясь. Я

столкнулась с переодевшимся Райли при входе, он хотел

у меня что-то спросить, но я пихнула его плечом и

понеслась в раздевалку.

Плотно закрыв за собой дверь, я щёлкнула замком и

начала отступать, пока не упёрлась в шкафчики спиной.

Скатившись по ним, я притянула ноги к груди, пока моё

сердце отчаянно билось, а тело сотрясала крупная дрожь.

- Господи, - шепчу я и закрываю лицо руками. Я даже не

помню, как это произошло. Я поцеловала его, я была под

действием адреналина и утратила всю способность

разумно мыслить. Его лицо с ярко выступающими

скулами и такое злое стояло перед глазами.

Этот вид страха был мне не знаком, я ощущала каждой

клеточкой тела его и пыталась быстро насыщать тело

кислородом. Голова по щелчку включилась, и я

судорожно начала расстёгивать на себе комбинезон с

такой силой, что ткань треснула. Но я должна была

спастись, должна была бежать отсюда, как-нибудь

доберусь до дома. Паника внутри и я переодеваюсь, бросая купленную для меня одежду в пакет и натягивая

свою.

Я не могу уйти через дверь и взглядом нахожу окно, но

громкий стук в дверь меня останавливает на месте, что я

задерживаю дыхание.

- Мишель, это Райли, - говорит посетитель, и я

облегчённо вздыхаю. От напряжения перед глазами

мелькают чёрные точки, а ноги становятся ватными.

- Я довезу тебя, твоя сумка у меня, - продолжает он.

Я быстро подбегаю к двери и открываю замок, распахивая

её настежь. Наверное, мой вид смахивает на

обезумевшую псих больную, потому что Райли отступает

на шаг от меня.

- А где он? - шепчу я.

- Он уехал, - спокойно отвечает мужчина и указывает мне

рукой на проход.

Сглотнув, я выхожу из своего укрытия и иду за Райли, широким шагом двигающегося к выходу из этого

злополучного места.

Мои губы горят, всё ещё ощущая детский поцелуй. Но

таких эмоций я ещё не испытывала, только сейчас

немного придя в себя, я понимаю, что мои желания

перемешались с реальностью, и я оступилась.

Райли останавливается у спортивного Порше и открывает

мне дверь. Я опускаюсь на сидение и тут же

пристёгиваюсь. Обернувшись назад, я замечаю свою

сумку и, немного потянувшись, хватаюсь за неё, как за

щит, перетаскивая себе на колени.

Райли располагается на своём водительском месте и

заводит мотор. Мы выезжаем с парковки, и я чувствую, как воздух из расслабленного меняется на напряжённый.

Я отворачиваюсь к окну и закрываю глаза, глубоко дыша.

- Что ты сделала с ним? Он вышвырнул Майкла и сам сел

за руль, - спрашивает Райли.

- Я...я, по-моему, его поцеловала, - мой голос звучит так

жалобно и тонко, что я снова ощущаю горячие слезы в

глазах.

- Ты что сделала? - переспрашивает он громче.

- Поцеловала его в губы. Я не знаю, как это получилось, я

просто отключилась, я...я дура, - всхлипываю я.

- Матерь Божья, ты смерти захотела? - взрывает он и

резко сворачивает на обочину, что я сжимаюсь на

сидении.

- Я не специально, - оправдываюсь я, смотря на

шокированное лицо Райли.

- Оу, чёрт, - вздыхает он и запускает руку в волосы, откидываясь на подголовник.

- И что теперь будет? Он поедет кого-то бить из-за меня?

Или убьёт? - панически произношу я.

- Теперь он будет выпускать пар и это будет жёстко, -

горько усмехается он.

- Ник будет бить нижнюю? - повторяю я вопрос, севшим

от страха голосом.

Райли поворачивает голову в мою сторону и, прищурившись, хмурится, рассматривая меня.

- Так он действительно тебе разрешил звать его Ником, -

утвердительно говорит он, и я киваю.

- Да, а почему нет?

- Я не должен тебе этого говорить, только он. Да, чёрт

возьми, он даже мне запретил себя так называть! - он

ударяет от злости ладонями по рулю, что я вздрагиваю от

этой агрессии.

- Почему? - упёрто спрашиваю я.

- Потому что..., - он делает глубокий вздох и

поворачивается ко мне, - его так называл один человек, который принёс ему только боль и страдания.

- Кто?

- Этого я не могу сказать, это его жизнь, не моя. Мне

запрещено даже об этом упоминать, - Райли качает

головой и поджимает губы.

- Какая-то женщина, которую он любил? - допытываюсь я, пока сердце сжимается.

- Нет, это не женщина. И он никого не любил той

любовью, о которой ты думаешь. Он не может любить, хотя это бы спасло его.

- Спасло от чего?

- Мишель, не спрашивай. Большего я не скажу тебе.

Только теперь пойми - мой друг, предоставил тебе

возможность самой решать, даже как его называть. А это

очень много для такого как он. А ты нарушила его

доверие и его правила.

- Потому что поцеловала, когда это его фобия?

- Да, - кивает Райли. - Скажи, ты любишь боль?

- Нет.

- Вообще, никакую, даже такую, которая была показана на

экране фильма?

- Для меня это ад на земле.

- Так вот теперь представь, что бы ты чувствовала, если

бы он взял и насильно тебя привязал и избил?

- Это было бы...ужасно, чудовищно и...запретно, -

кривлюсь я от своей фантазии. - Он бы сломал меня.

- Сейчас ты это сделала с ним. Так каково ему? - Райли

поворачивается ко мне, и я осознаю в реальности, что

слишком многое себе позволила.

- Я не хотела, - едва слышно произношу я и опускаю

голову.

- И он не хотел.

- И что мне теперь делать? - сипло спрашиваю я.

- Он тебе нужен, вообще, нужен, как мужчина, как

партнёр, как любовник? - интересуется он.

- Не знаю, - качаю я головой.

- Подумай, а потом поговорим, - отвечает он и

выруливает на дорогу.

Я устало отворачиваюсь к окну и смотрю на пробегающие

пейзажи.

Я думала, что это всё игра...его игра. Но оказалось, что

Ник живой и я его обидела, нарушила его табу, причинила

боль сама, того не ожидая. Это убивает меня изнутри, ломает кости с характерным звуком, потому что я кривлю

душой, когда говорю, что не знаю, что хочу от Ника. Я

хочу его...полностью, помочь ему, узнать о нём всё, что

можно, и самой открыться. Я боюсь за него, боюсь, что

сегодняшний случай навсегда забрал его из моей жизни.

И я не представляю, как это поправить.

Как только мы въезжаем в город, Райли спрашивает у

меня адрес, и я на автомате отвечаю ему, продолжая

думать о том, насколько я чудовищно поступила по

отношению к Нику.

Машина останавливается у моего дома, и я кивком

благодарю Райли, уже готовая выйти, но он неожиданно

хватает меня за руку и заставляет тем самым посмотреть

на него.

- Продолжай, слышишь? Продолжай давить на него, ты

сможешь, а я помогу тебе. Ты нужна ему, я теперь это

отлично увидел. Если бы кто-то другой сделал то, что ты, он бы разорвал. Но он переборол в себе это и ушёл, чтобы разобраться самому. Он боится сделать тебе

больно, хотя от этого получает наслаждение. Продолжай, Мишель, продолжай, - шепчет он, а мои глаза

расширяются.

- Ты такой же, как он? - спрашиваю я.

- Да, только он жёстче, он практикует крайнее

наслаждение.

- Садист?

- Да, только без убийств и расчленёнки. Но из

Доминантов, он садист и его нижние безумно чтят его за

это. Вытащи его из этого говна, покажи ему, что мир не

чёрный, а светлый. Вспомни Грея, почитай книги о нём, поймёшь много. Зарина догадалась о его тайне и часть

слила автору, за что поплатилась.

- Он её убил? - в ужасе произношу я.

- Нет, он её не убивал. Но она знала о нём больше

остальных. А теперь появилась ты, не знающая ничего о

нём, но чувствующая его. Не бойся смотреть в его глаза, быть уверенной и твёрдой, настаивай на своём, предлагая новые для него грани, - убеждает он меня.

- Я не понимаю тебя, - шепчу я.

- Поймёшь, только делай так, как я говорю, и всё будет

хорошо, - он слабо улыбается и отпускает мою руку.

Я вылетаю из машины, и она с рыком отъезжает, оставляя после себя неприятный клуб дыма.

Теперь я полностью потрясена и потеряна от его слов.

Сколько тайн в жизни Ника?

Как в тумане я иду домой, а в ушах звучит речь Райли. У

Грея была травма с детства, связанная с матерью.

Выходит, что и у Ника тоже. Но он сказал, что его

родители живут в Торонто, а не как у Грея приёмные. Или

он мне соврал?

Мне требуются ответы, но узнать я их могу только у Ника, а он сейчас...я даже не могу предположить, что он сейчас

делает. А у меня не настолько крепкие нервы, да и жизнь

одна, чтобы ехать в его дом и встретиться с разъярённым

животным лицом к лицу.

Слишком много эмоций для такой, как я. Разве я готова к

такой жизни? Разве у меня есть силы, чтобы бороться с

демонами Ника?

Я вздыхаю и вхожу в свою спальню, снимая с себя

одежду, и юркаю под одеяло. Хорошо, что родителей нет, я бы не смогла в таком сильном напряжении улыбаться и

отвечать им о своей жизни.

Я слышу, как пикает телефон, и нехотя лезу к краю

постели, чтобы достать его. Выуживая блэкберри, я вижу, что это Люк и кривлюсь.

«Привет. Я так понимаю, что ты с ним. Блять, Миша, я не

думал, что ты такая сука!»

- Да пошёл ты, - фыркаю я и удаляю сообщение. Внутри

меня всё отворачивает от этого парня. Я увидела его в

разных амплуа, закрывала глаза на многие, но то, что он

не готов даже вступиться за меня - это неприемлемо. В

нашей паре я была главной, я указывала ему на то, что

необходимо сделать, и он делал. Только я не хочу этого

сейчас, потому что узнала, что есть другой, готовый

защищать меня и с которым я чувствую себя правильно

слабой. Только он слишком опасен в реальной жизни.

Я дотрагиваюсь до своих губ, закрывая глаза и вспоминая

его губы. Я целовалась много, часто, слишком часто, а

он...для него это запретная зона. Но ведь это так сладко, что я хочу ещё и ещё. Я хочу научить его не бояться

самого себя, только пока не знаю, как это сделать.

Я не помню, сколько лежала в постели, смотря в потолок

и больше ни о чём не думая. Я дала себе отдохнуть, чтобы набрать сил для нового боя.

- Мишель, - в мою спальню стучится Лидия и заходит.

- Да? - я продолжаю смотреть вверх, ведя взгляд по

рисунку на потолке, как будто сама его пишу.

- К вам Сара, она ожидает внизу. Я могу её проводить

сюда? - спрашивает домработница, и я резко сажусь.

Вот только её мне не хватало!

- Да, - вздыхаю я, решая окончить всё раз и навсегда.

Пора, пришло время для себя узнать правду прошлого.

- И вы не обедали, а уже смеркается, - Лидия улыбается и

указывает на окно.

- Потом, - я отмахиваюсь от неё и встаю, чтобы надеть

халат.

Она выходит, пока я собираю себя по кусочкам, а перед

глазами мелькает вчерашний вечер. Неужели это было

лишь вчера? Мне кажется, что прошёл месяц, если не

больше.

Я сажусь на стул и складываю руки на груди, ожидая

бывшую подругу. Ещё несколько минут и входит Сара.

Она напряжена, но не перестаёт быть идеальной в синих

обтягивающих джинсах и блузке, открывающие

полушария пышной груди.

- С чем пожаловали, мисс Прей? - ядовито интересуюсь я.

- Привет, - говорит она, и я киваю. Девушка проходит по

моей спальне и садится на край постели.

Когда мы стали врагами?

- В общем, я не понимаю тебя. Ты же говорила, что

Николас тебе не нравится, что он больной, да и много

всего, - она взмахивает рукой от негодования.

Сразу быка за рога.

- Всё верно. Только я тебе говорила о наших встречах, а

ты молчала, - спокойно отвечаю я.

- Он попросил меня, сказал, что ты слишком бурно

реагируешь на окружение. Но он ведь тебе не нужен, у

тебя есть Люк, у тебя может быть много ребят. А мне он

действительно нравится, я ни к кому такого не

испытывала. Он такой замечательный, весёлый, умный и

щедрый, - на воспоминаниях о Нике её губы

растягиваются в обожаемой улыбке, а я кривлюсь.

Почему со мной он только грубый и требовательный, а с

ней весёлый? Чем я так провинилась?!

- Думаю, Ник вправе сам решать, что хочет от жизни, -

пожимаю я плечами.

- Но из-за тебя вчера он отправил меня домой. И на такси!

- Сара вскакивает и зло смотрит на меня.

- Даже так? - усмехаюсь я. - А от меня, что ты хочешь?

- Люк сказал, что ты вчера ушла, а он за тобой и оплатил

ваш ужин! Он должен был лежать со мной в постели, а не

бегать за тобой! Что ты ему обещала? Свою

девственность? - кричит она, а её лицо покрывается

красными пятнами.

- Должен? Разве он тебе, что-то обещал? А Люк, я

смотрю, быстро сработал. Так боялся Ника, а за спиной

готов опять всех обливать грязью, как обычно.

- Он мне намекал, что я красивая, что я в его вкусе! А ты?

Посмотри на себя, сломанная наркоманами девка, да он

когда узнает, то придушит тебя! - она это говорит с такой

ненавистью, что мне становится противно в очередной

раз.

- Всего лишь намекал? - я уже открыто издеваюсь над

ней, а Сара продолжает закипать.

- Миша, мы же подруги, мы знаем друг друга с детства. А

ругаемся из-за какого-то мужика, который хочет меня, а

ты для него только до поры до времени, пока он не

завалит тебя. Он же не просто так оказался в том самом

месте, что и я. Он обещал мне показать новый мир, новые

впечатления. Пока вы с Люком не припёрлись в ресторан, - теперь её голос звучит мягко и даже наигранно весело, но я слышу только яд. Я знаю, какая Сара бывает, когда

ей переступают дорогу, она сносит всё на своём пути, поэтому я никогда не встречалась с парнями в её вкусе.

Нет, не боялась, охраняла себя от вот такого

разочарования, жила под розовым куполом, а он с

громким треском развалился.

- Пожалуйста, я не против.

- Ты ему что-то сказала про меня, потому что он не

отвечает ни на звонки, ни на сообщения? Вообще, никак

не реагирует.

- С чего ты решила, что после вчерашнего вечера я его

видела?

- Я знаю это точно, потому что я пришла к тебе ещё вчера

и ждала внизу, пока тебя не привёз его шофер. Значит, ты

была с ним! Зачем он тебе? Неужели принцесса

влюбилась в того, кого выбрала её подруга? - язвительно

спрашивает она.

- Всё, хватит, Сара, ты меня утомляешь, - я закатила

глаза и встала. - И да, я виделась с Ником...

- Ни-ко-ла-сом! - завизжала она, а я не смогла сдержаться

и рассмеялась.

- Расслабься, дорогая, тебе нужен массаж. И для меня он

Ник, а для тебя Николас. Чуешь разницу? Так вот, Сара, -

я встала и подняла голову, смотря ей прямо в глаза. -

Ещё одно обвинительное слово в мою сторону. Ещё один

разговор и делёжка Ника. Ещё один слух. Ещё один твой

крик. То я тебя разукрашу, покажу всем твои видеозаписи, которые хранятся у меня. Да, ты не помнишь, но ты их

забыла тут, чтобы твой папа не нашёл их. Поэтому я даже

бровью не поведу и покажу всему миру, какая ты

страстная и пылкая кошечка. А дружба...я поняла, что

такая подруга мне не нужна. А вот Ник выбрал меня, и я

выбрала его. Заруби себе это на носу и вываливайся из

моего дома, пока я не привела угрозы в действия. Ведь

ты со мной была три года назад, верно? Ты всё помнишь, как я прикрывала твой зад и всё повесили на меня?

Неужели ты забыла, как ты расслаблялась под

дорожками белого порошка и распространяла наркоту. Ты

подставила меня, бросив там с Теренсом, заперла в этой

гребаной комнате, когда у него была ломка. Я знаю, что

это была ты, но не хотела верить, не хотела рушить свой

мир. А сейчас мне плевать, из-за тебя он умер, потому

что у меня не было выбора. Пошла вон отсюда, - цежу я

слова и с отвращением оглядываю её фигуру.

- Да, это была я. А ты такая правильная, я хотела, чтобы

ты увидела, какова реальность, и что твой папочка не в

силах помочь тебе. Хорошо тебе тогда досталось от Тера, но никто и не предполагал, что ты додумаешься шибануть

его светильником, а из него выпадет шприц. И ты

смотрела, как он вкалывает в себя наркотик, так кричала, звала на помощь, а мы смеялись, пока он истекал кровью.

И это сломало тебя навсегда. А когда Николас

догадается, что ты обычная закомплексованная и забитая

дура, то придёт ко мне. Я подожду, такими как ты -

играют, а меня хотят вечно.

- Но не любят, такими как ты пользуются и пусть, так и

останется. Уходи, Сара, - я прошла к двери и открыла её.

- Это ещё не конец, Миша, - она усмехается и вылетает из

моей спальни, оставляя после себя испорченный гнилью

воздух.

То была самозащита, он принуждал меня, бил, швырял об

стену, желая получить то, что ему было необходимо. А я

ведь хотела ему помочь, я и не предполагала, что люди в

ломке настолько опасны. С тех пор я не переношу боль. И

судьба подкидывает мне Ника, который наслаждается ей.

Я закрыла для себя тот случай и пыталась жить дальше, не видеть эти лица, которые сделали это со мной, не

встречать их. Я врала, я не думала, что Сара была одна

из них, я надеялась, что она ушла встретиться с клиентом

и продать кокаин. А она была там, слышала всё и все эти

годы наблюдала за тем, как я гасну, заточаю себя в

ракушку и боюсь показать голову. Она всё обо мне знала, когда я ожидала чуда.

С появлением Ника я увидела многих людей с их

настоящими лицами. Оказывается, вокруг меня были

актеры, а он оказался самым честным.

От боли внутри, от непонимания, что мне делать дальше, когда в мире никого не осталось рядом, я схватила

телефон и нашла номер Ника.

«Прости меня, Ник. Я не контролировала в тот момент

свои эмоции, потому что рядом с тобой я наконец-то живу

полноценно. Ты подарил мне новый мир, а я нарушила

твой. Я не могу найти себе места, зная о том, что из-за

меня и моей глупости, кто-то будет наказан. И я чувствую

себя виноватой перед ней. Я понимаю, что больше тебя

не увижу, но хочу сказать: «Спасибо», - за то, что ты был»

Я нажимаю на отправить и уже больше не сдерживаюсь, с

громким плачем падаю на постель, переживая все вновь, все свои страхи и предательства.

Мне кажется, что сейчас я плачу так, как никогда в жизни.

Сил больше нет, но этот горький поток несётся через

меня, и я не могу остановиться.

За окном уже темно, а я всхлипываю, потому что мне

кажется, что я очень привязалась к тому, кому не нужна.

Снова.

Сквозь шум в голове и усталость я слышу громкие голоса, и они приближаются.

Тейра, наверно, напилась и буянит.

Я накрываюсь с головой одеялом и продолжаю винить

себя во всех своих поступках. Дверь моей спальни

открывается, я притворяюсь спящей, не хочу ни с кем

говорить, не хочу никого видеть и есть, тоже не хочу.

Шуршание простыней и рядом ложится кто-то, обнимая

меня за талию.

- Какая ты у меня крошка, Мишель, - слышу шёпот и резко

одёргиваю одеяло, хлюпая носом.

Я оборачиваюсь и на моей постели вижу очертания Ника, потому что свет выключен. Я замираю, не веря своим

глазам. Моя рука тянется к его лицу, и я ощущаю мягкую

щетину под подушечками пальцев.

- Ник?

Наверное, я сплю, и он снится мне в моей спальне.

Его ладонь ложится на мою руку, и он сильнее прижимает

её к себе.

- Я снова напугал тебя, - говорит он.

- Нет, я сделала то, что нельзя было.

- Да, ты ударила по самому больному. Но я тут, я не был, я есть. Я хочу забрать тебя.

- Куда?

- Для начала поужинать, а потом посмотрим.

- Серьёзно?

- Да.

- Почему? Ты выместил злость на нижней?

- Почему? Потому что ты доверилась мне сегодня. Я

выместил злость на груше.

- Помогло?

- Отчасти. Но твоё сообщение напугало меня, ты

прощалась, а я не готов. Будь со мной, крошка.

Он пододвигается ко мне ближе, что моё сердце радостно

бьётся. Его рука ложится на мои волосы, и он проводит ей

по всей длине, опускаясь на спину. Я чувствую его так

близко, хотя мы не касаемся одеждой. Он рядом, он

единственный, кто заставляет меня дышать глубже, поглощая всей грудью кислород. Я не хочу его терять, но

и не соглашусь на его мир. Я постараюсь построить

новый.

- Я с тобой.

Forty-third

— Приведи себя в порядок, у тебя час. Майкл тебе

принесёт подарок, и я хочу, чтобы ты его надела.

Хорошо? — спрашивает Ник.

— Надеюсь, это не ошейник, — хмыкаю я.

— Мишель, — даже в темноте я вижу, как он смотрит на

меня с укором.

— Хорошо, — вздыхаю я.

— Тогда до встречи, крошка, — шепчет он и оставляет

след от поцелуя у меня на щеке.

Я вижу, как он встаёт с постели и направляется к двери, открывая её. Его тёмный силуэт теперь реален в

приглушённом свете, льющемся из коридора, и я

улыбаюсь.

Ник поворачивается и бросает на меня неопределённый

взгляд.

— Мы тандем, помни об этом, — на прощание произносит

он и осторожно закрывает за собой дверь.

«Тандем»,— проносится в голове, и я падаю на подушку и

улыбаюсь от спокойствия внутри.

Насколько жизнь точно указывает нам на наши страхи и

лишает рассудка из-за них. Этот невероятно опасный

мужчина — мой самый большой страх и самая желанная

грёза. Он рушит все мои представления о правилах, о

законах в мире, о себе. Он заставляет меня посмотреть

на свою жизнь и людей иными глазами, он разрушитель

моего ванильного уклада. Но сейчас я принимаю это, потому что благодарна ему за то, что он такой

необычный. Да, конечно, я не забываю о том, что он

садист. Вру. Забыла напрочь. Я уверена в том, что смогу

вернуть ему краски, как он мне. Услуга за услугу, желание

за спасение. Я видела многое в этой красивой и богатой

жизни, думая, что так и должно быть. Но вот он, прячущийся ото всех, имеющий миллиарды и такой

непредсказуемый.

Пока я принимаю душ, в голове, не переставая, крутятся

слова Райли о нем. Он ведь уверен, что Нику требуется

моя помощь. Значит, придётся открыть эти глупые книги и

прочесть их заново, дабы понять то, что продала Зарина.

— Мишель, — в мою спальню стучится Лидия, пока я

сушу волосы, и входит с чехлом и тремя фирменными

пакетами. Нажав на кнопку на фене, я наблюдаю за ней с

интересом, желая узнать, что же хотел от меня Ник.

— Это вам передал мужчина по имени Майкл, сказал, что

вы знаете для чего это, — она проходит и кладёт все на

постель.

— Да, спасибо, — киваю я.

— Мишель, а кто этот человек? Он ворвался к вам в дом

второй раз и просто начал допрашивать меня о том, где

вы и что делаете. И я боюсь его, — тихо произносит

домработница.

— Это мой друг, — я понимаю, что хочу сказать иначе, но

приказываю себе не поддаваться мечтам, а трезво

смотреть на ситуацию.

— Парень?

— Нет, просто хороший друг.

— Хорошо, только будьте осторожны. Вы вернётесь

сегодня?

— Не знаю, — пожимаю я плечами. — Лидия, а родители

не звонили?

— Вчера был звонок, спросили, как вы и ваша сестра. И

сообщили, что вернутся в понедельник к вечеру.

— Понятно, — усмехаюсь я. Как обычно, забыли о детях и

развлекаются в большом и роскошном мире. Привычно.

Домработница неуверенно идёт к двери, и я её

останавливаю:

— Лидия, я хочу, чтобы приходы моего друга остались

между нами. Родители не поймут этого, а я не желаю

выслушивать новые лекции по поводу, что хорошо, что

плохо.

— Я вас поняла, — кивает она. — Только, прошу вас, Мишель, будьте осмотрительны с ним, он какой-то

странный.

— Не волнуйся.

Она уходит, оставляя меня улыбающейся её замечанию.

Да он странный и в этом он прекрасен.

Я откладываю фен и подхожу к чехлу. Мои пальцы

торопливо расстёгивают замок, и я вижу шелковое платье

с одним длинным рукавом в стиле летучей мыши, по

кромке оно отделано атласной молочной вставкой. Я

достаю его и любуюсь красивой вещью, определённо в

моём вкусе.

Далее, я открываю первый пакет и достаю оттуда

коробочку с известной надписью Agent Provocateur.

Белье?

Развязывав ленту, я отбрасываю крышку и вижу чёрный

комплект из кружева. Прозрачные трусики и такой же

бюстгальтер с точным определением моих параметров.

Я хмурюсь на такой подарок, но я должна решиться на

это, и я, глубоко вздыхая, достаю белье и откладываю его

на постель.

Следующая коробочка того же магазина дала мне понять, что он хочет чтобы я надела пояс из той же коллекции, что и белье, и чёрные чулки.

— Извращенец, — шепчу я.

Последний пакет, и я достаю чёрные туфли с узнаваемой

красной подошвой на высоком каблуке и скрытой

платформе.

Я качаю головой и жмурюсь, хотя надо признать, что все

выбрано со вкусом и элегантностью.

Бросив взгляд на часы, я охаю и несусь к зеркальному

столику, чтобы нанести неяркий макияж, помня, что Нику

нравится естественность.

Через полчаса я нервно переминаюсь с ноги на ногу, подправляя кудри, лежащие на левом плече, и чувствую

некий дискомфорт от чулок. У меня есть в арсенале

такого вида одежда, но отчего-то мне всегда казалось, что

в таком виде надо только соблазнять, а не вести светские

беседы. Собственная сексуальность сильно отвлекает.

Ощущаю себя распутницей, но прислушиваясь к

внутренним ощущениям, я начинаю возбуждаться от

такого облика.

Подхватив чёрный клатч, я быстро спускаюсь на первый

этаж и достаю чёрную шубу в пол, чтобы хоть как-то унять

ветерок между бёдер.

Лифт везёт меня вниз, а сердце в предвкушении ужина с

Ником. К черту все, я хочу быть с ним, и я сделаю это, чтобы это не стоило...ему. Сегодня я буду соблазнять его

так, как он меня вчера, попробую наказать сама.

Мои губы растягиваются в уверенной улыбке, и я иду

прямо к припаркованной машине, покачивая бёдрами для

ощущения реальности игры.

Рядом с ней стоит Майкл, и я немного расстраиваюсь, что

это не Ник.

— Добрый вечер, мисс Пейн, — он подаёт мне руку и я, подхватывая полы шубы, поднимаюсь в салон.

Пустой, чёрт возьми, салон!

— А где Ник? — возмущённо спрашиваю я шофёра, когда

он начинает движение.

— Он с вами встретится позже. Не беспокойтесь, — говорит он, и я сжимаю губы от недовольства.

Нет, нормально? Я значит тут вся такая вульгарная и

зазывная, а он где-то бродит! Я ведь шла к нему в полной

боевой готовности, чтобы он удивился хотя бы моему

облику. И весь план с треском провалился!

Обидно. В голове вспыхивает множество вариантов, объясняющих его отсутствие и крайне неприятных, но я

отрезаю их. Не время, сейчас совершенно не время

думать о том, что происходит в его тёмном мире.

Машина останавливается у ресторана, в котором я даже

ни разу не была, не замечала его среди обильного

количества таких мест.

— Мисс Пейн, я буду с вами до входа, — говорит Майкл и

выходит из автомобиля.

Мне ничего не остаётся, как разрешить ему помочь мне

спуститься и провести к дверям. Он услужливо помогает

мне раздеться и берет номерок в руку.

Мы подходим к администратору женщине около тридцати, и она приветливо улыбается нам. Меня даже не

интересует, куда мы приехали, потому что моё

настроение упало в тот момент, когда я не увидела Ника

на заднем сидении.

— Добрый вечер, вы бронировали столик? — спрашивает

она.

— Добрый вечер, проведите девушку к столику мистера

Холда, — как робот отвечает Майкл, и глаза

темноволосой загораются нескрываемым интересом.

— Конечно, прошу за мной, — она начинает движение, и я

бросаю на Майкла последний взгляд, он ободряюще

улыбается мне. Да, это была настоящая улыбка, а не

оскал! Что происходит?

Внутри меня все кипит от желания узнать, где носит Ника

и что это за место, в котором я ни разу не была. Зал

ресторана полон, но все разговоры как будто ведутся

шёпотом, интимно. А приглушённый свет вокруг и свечи

на столах отлично дополняют романтику. Музыка

успокаивающая и таящая в себе неизвестность будущего.

В основном тут сидят парами, или же по четыре–шесть

человек. Никто ни на кого не обращает внимания и я

спокойно дохожу до столика под нишей с бархатными

занавесками.

— Присаживайтесь, — женщина указывает мне на мягкое

кресло и я, кивнув, сажусь в него.

— Бокал вина сейчас вам принесут, — говорит она и

удаляется, даже не оставив мне меню.

Я откидываюсь на кресло и наблюдаю за посетителями, наш столик отрезан от всех, как ещё три таких вдоль

стены. Но мы располагаемся в углу и совершенно не

привлекаем внимания.

Мы? Ага, мы, только я, выряженная так, как захотел

долбанный Доминант. И я жду его.

Официант ставит передо мной бокал белого вина, здороваясь и оставляя меня в одиночестве.

Я делаю два больших глотка и чувствую, как тепло

отдалось в ногах.

Из клатча я достаю телефон и не вижу ни СМС, ни

пропущенных звонков от Ника, а прошло уже более

получаса. Я порываюсь написать ему, но сомнения

одолевают меня, и я откладываю телефон, отворачиваясь к окну.

Он же говорил, что не любит, когда опаздывают. Тогда

почему сам себе это позволяет?

Я глубоко вздыхаю и, не поворачиваясь, нахожу рукой

бокал с вином, поднося его к губам. Неожиданно глаза

начинают слезиться, и я не могу уловить ту мысль, почему так происходит. Я быстро моргаю и допиваю до

дна бокал, голова начинает немного кружиться, я так

ничего не ела за сегодняшний день. Слишком много

потрясений для четырнадцати часов. За этот период, я

испытала максимум своих возможностей, первобытный

ужас, потеряла подругу и поняла, что я хочу быть с

Ником.

В моей усмешке на губах видна горечь, также

разочарование и новая надежда на будущее. Я тереблю

пальцами ножку бокала, чтобы выплеснуть туда

напряжение, которое просыпается во мне и набирает

обороты.

Может быть, он передумал?

Нет, он не мог так поступить. Он ведь сказал, что мы

тандем. А если бы он действительно продинамил меня, то

сообщил бы мне, написал, в конце концов.

Я мотаю головой на собственные рассуждения и

поворачиваюсь направо, чтобы вновь взглянуть на

пустующее место напротив.

Вырвавшийся вздох испуга и радости с моих губ. Тёмные

глаза напротив, изучающие меня с нескрываемым

блеском. Соблазнительная улыбка на его губах и тишина

вокруг нас.

Миллион фраз, мыслей, чувств пролетают сквозь моё

тело. И я не знаю, можно ли мне дышать. Вдруг это моя

фантазия и Ник не сидит за столиком напротив меня? Не

крутит двумя пальцами длинную ножку бокала? Разве так

бывает: сидишь и думаешь о том, какой он плохой, а на

самом деле этот человек находится рядом с тобой, а ты

даже не замечаешь, полностью погруженная в свои

страхи?

— Привет, — я перевожу взгляд с его лица на сильную

шею, а оттуда на чёрный свитер. В свете свечей, я могу

разглядеть под тонкой тканью каждую выпуклость его

мышц на груди и нервно сглатываю.

— Ты прекрасна, — отвечает он и поднимает бокал в

честь меня и прикладывает его к губам.

— Ты опоздал, — обида все же даёт о себе знать, и я

поджимаю губы, упрекая его.

— Всего на десять минут, Мишель. Все остальное время

я был тут, любовался тобой с другого столика, а когда

подошёл, ты даже не обратила на меня внимания. И я

просто сел и ждал, — он немного наклоняет голову набок

и ставит бокал на место.

— Я...я думала, что ты будешь в машине.

— Мне пришлось кое к кому съездить в гости и уладить

недоразумение, получившееся из-за меня.

— К кому? — удивляюсь я.

— К твоей подруге. Лидия рассказала мне, что после её

визита «вежливости», ты не выходишь из спальни, и она

слышит твой плач. А я не прощаю это тем, кто приводит в

такое настроение мою женщину.

— Боже, — выдыхаю я, и мурашки покрывают мою кожу.

— Это не её вина...просто слишком много всего

произошло за маленький период времени, и мой организм

не справился. Слезы помогают выйти напряжению, и

иногда полезно поплакать, — я смотрю на его красивые

пальцы, спокойно держащие ножку бокала, и пытаюсь

принять то, что он на самом деле меня защищает ото

всех. Это сложно принять, потому что никто до этого не

выполнял свои обещания и не подкреплял слова

фактами. Да я привыкла к обману.

— Напряжение можно освободить разными способами. Я

не хочу, чтобы ты плакала, даже из-за меня. Хорошо? — требует он, и я едва заметно киваю.

— Ты был у неё? — я смотрю прямо в его глаза.

— Да.

— И что ты с ней сделал?

— Поговорил, точно разбил все её фантазии о кафель, и

предложил альтернативу.

— Какую?

— У меня есть знакомый, которому я хотел её

представить на ужине. Они бы идеально подошли друг

другу, одинаковые фантазии, цели, развлечения, вкусы.

Но ты спутала мне все карты, поэтому я просто передал

ему её номер телефона и фото. Махнув на них рукой.

— Как сутенёр.

— Мишель, — его голос убийственно строгий, что я

отвожу глаза и выдыхаю от своего красноречия.

— Прости, — тихо произношу я.

— На этом мы закроем тему и поужинаем, — безапелляционно говорит он и нажимает на кнопочку

сбоку стола для вызова официанта.

Я смотрю на то, как чётко Ник называет блюда, наблюдала за его тоном и кивающим официантом, пока

он чуть ли не сбежал от нашего столика, обновив нам

бокалы.

— Как у тебя это получается? — вслух задаю я вопрос, мучивший меня с первого знакомства.

— Что «это»? — удивляется Ник.

— Говорить так, чтобы все боялись тебя и точно

выполняли твои желания? — уточняю я.

— Я знаю, кто я и что могу сделать с теми, кто будет со

мной пререкаться. Люди чувствуют на интуитивном

уровне и не хотят последствий.

— Я так не умею, — печально и несколько завистливо

произношу я.

— Тебе и не надо, Мишель. Оставь эту грязную работу

для меня, — улыбается он.

— А что будет, когда...когда ты уйдёшь? — я отвожу

взгляд и в моей душе нарастает паника.

За столиком повисла пауза, такое обычно бывает, когда

люди понимают, что всему приходит конец. Один из них

боится его, а другой...от другого никогда не знаешь, чего

ожидать.

Все великолепие этого места моментально разрушилось, и я ощутила себя глупой девчонкой, решившей, что у неё

есть возможность стать чем-то большим для такого как

Ник. Но сейчас...в реальном мире казалось несбыточным.

— Мишель, не стоит этого делать, — говорит Ник, и я

поворачиваюсь к нему.

— Не стоит делать чего?

— Загадывать наперёд. Это только убьёт всё, что есть в

настоящем, а знать будущее никто не может.

У меня не было вариантов, чтобы ответить ему, и я

просто усмехнулась его простоте и честному ответу о том, что он даже не видит меня рядом с собой в будущем.

Горько и непонятно внутри, словно он ускользает от меня, а я смотрю на это со стороны и ничего не делаю, чтобы

его удержать.

Официанты появляются рядом с нашим столиком и

расставляют блюда, начинающиеся от закусок и до

горячего. Этим изобилием можно накормить группу из

пяти человек. Я не чувствую голода, хотя уже сутки в

моём организме не было и крошки. Но мне это не мешает, только забирает жизненную энергию. Всего-то.

— Мишель, ешь, — Ник указывает мне взглядом на

запечённые овощи с мясом, и под его цепким контролем я

беру вилку с ножом и через силу запихиваю в рот ужин.

Глотать с каждым разом становилось все тяжелее, когда

Ник свободно и с аппетитом поглощал еду. Я отложила

приборы и взяла в руки бокал. Чтобы унять тревогу

внутри, я решила, что неплохо это сделать благодаря

алкоголю. И он действительно помог мне, снял усталость

и расслабил тело, правда, пришлось выпить бокал до

дна.

— Ты хочешь, чтобы тебя рвало завтра? — не переставая

есть, спрашивает Ник.

— Не твоё дело, — бурчу я, наблюдая, как мне наливают

ещё вина.

Ник резко поднимает голову и откладывает приборы, приказывая официанту всё унести и принести бутылку

текилы. Я удивлённо вслушиваюсь в разговор, попивая

алкоголь. Но разум уже плыл, поэтому я только закатила

глаза. Через несколько минут перед нами поставили

бутылку и одну стопку. Ник жестом показал, чтобы нас

оставили одних и взял текилу в свою руку, вставая с

кресла. Неторопливым движением он отвинтил крышку и

наполнил стопку. Он взял её в руку и поставил передо

мной.

— Зачем? — ещё больше удивляюсь я.

— Пей, — приказывает он, стоя надо мной, как цербер.

— Я не хочу, — хмурюсь я.

Он наклоняется, и упирается руками в подлокотники, что

я откидываюсь на кресло, его глаза тёмные и в них

отчётливо я вижу злость, она исходит от него. Я уже корю

себя за свои действия и слова. Но я не боюсь его, стараюсь не бояться, и это придаёт уверенности, с

которой я смотрю на него.

— Мишель, я сказал — пей, — голос его тих, но не

становится от этого менее требовательным.

— Мне вино нравится, — продолжаю я гнуть своё.

— Я сейчас открою твой прекрасный ротик и залью туда

текилу. Ты говоришь, что это не моё дело, так вот, это не

моё дело, ты права. Поэтому бери в руки стопку и

напивайся, чтобы завтра быть зелёной и с явным

похмельем. Это твоё здоровье, не моё, и если ты решила

быть алкоголичкой лишь потому, что в твоей головке

завелись тараканы, то я с лёгкостью помогу тебе. А

лучше, я воспользуюсь твоим состоянием, привяжу тебя к

столбу и покажу, что такое настоящая боль от твоих

неразумных действий. Напрочь отобью твой

максимализм, чтобы впредь ты понимала, чьё это дело, — он с силой вкладывает в мою руку рюмку и подносит к

моим губам.

Моё дыхание нельзя уловить и оно вырывается громко и

шумно. Но Ник не сводит с меня своих холодных глаз.

— Если ты меня тронешь, то я тебя поцелую, Ник. Я тоже

могу тебя связать и целовать, пока у меня крыша не

поедет, — мои зубы стучат о стекло стопки, пока я

говорю. Я должна дрожать от страха, потому что его губы

складываются в одну тонкую линию, а лицо белеет от

гнева, уловимого между нами, но ничего. Я делаю все так, как меня попросил Райли — противостою.

— Она у тебя уже поехала, крошка.

Он резко надавливает на мой подбородок и в рот

вливается горячая жидкость, мне не остаётся ничего, как

глотнуть её, но часть выливается из уголка губ и течёт по

подбородку. Мои ногти впиваются в обшивку кресла от

неожиданности и шока. Ник наклоняет голову, и я

ощущаю его губы, подхватывающие алкоголь на моем

лице. Он запускает руку в мои волосы и теперь проводит

языком по тому месту, где секунду назад была текила.

Я чувствую, как его пальцы проводят по моему бедру, заключённому в тонкий капрон, а его губы с жадностью

покрывают выгнувшуюся навстречу к нему шею. Едва

ощутимыми движениями он забирается под платье и

сжимает руками голую кожу бедра. Тело взрывается от

наслаждения, больше не подчиняясь мне. Приятный

холодок проходит по позвоночнику и накаливается между

ног.

— Я хочу, чтобы ты сейчас же пошла в дамскую комнату и

сняла трусики, — шепчет он, продолжая ласкать мою

внутреннюю часть бедра рукой.

— Господи, Ник, — выдыхаю я и открываю глаза, где

перед ними проплывают огоньки.

— Ты снимешь их и вернёшь мне, — продолжает он, цепляясь зубами за мочку уха.

— Я...я, — я не могу связно говорить, только заикаюсь, потому что действительно схожу с ума от возбуждения.

Его рука исчезает, как и губы. Ник выпрямляется, я

обращаю внимание на его упругую задницу под брюками

и сглатываю. Голова шумит, а тело требует продолжения, оно горит, его трясёт, и я нервно поправляю платье.

— Ты поняла, что я хочу? — спокойно спрашивает он и

садится в кресло.

— Я не буду этого делать, — хрипло отвечаю я.

— Хорошо, — пожимает он плечами равнодушно, — я

всего лишь пожелал. Тебе ведь понравился прыжок, потому что ты доверилась мне. А сейчас вспомни, что ты

чувствовала после него и во время. Сходи в дамскую

комнату, приведи свои чувства в порядок, остынь и реши, что ты хочешь. Любой ответ я приму.

Я опешила от его слов и просто хватала ртом воздух от

возмущения.

— Я не одна из твоих Саб, — шиплю я.

— Если бы ты была ей, то уже бы встала и сделала так, как я сказал. А я тебе предлагаю выбор. Я всегда тебе его

предлагал, — он усмехается и берет бокал с вином.

Внутри меня вскипает злость вперемешку с гордостью за

себя. Никто не имеет права мне приказывать. Никто. Но

этот мужчина заводит во мне самые плохие, греховные

мысли и их нельзя отрицать.

Он решил поиграть? Что ж ведь и я могу играть, только на

своих условиях. Посмотрим, кто кого. Сегодня я буду

полагаться на инстинкты.

Я растягиваю губы в заигрывающей улыбке и медленно

поднимаюсь, на что Ник смотрит с интересом. Аккуратно

поправив платье, я обхожу столик и останавливаюсь

позади него. Он не двигается, и я опускаю голову к его

уху.

— Скажи, тебя это возбуждает? — шепчу я.

— Мишель, не стоит этого делать, — предупреждает он

меня, но это ещё больше придаёт сил продолжать

задуманное.

Мои руки опускаются на его плечи, и я чувствую тугие

мышцы, пальцы немного массируют их, а мои губы

целуют его за ухом, едва касаясь. Господи, я это делаю в

первый раз и готова замурчать от собственного

наслаждения.

— Ты так напряжён, тебе нужен массаж.

— Мишель, — он хватает мои руки и сжимает их, но я

ловко освобождаюсь из его захвата.

— Ник, ты так пахнешь, не одеколоном, а чем-то иным, — я опускаю губы ниже, на его шею, пока руками немного

поднимаю платье и нахожу кромку трусиков.

— Ты пахнешь сексом, опасностью и теплом, — от своих

же слов я ещё больше возбуждаюсь, покрывая его кожу

медленными поцелуями.

— Мишель, остановись, иначе...

— Ник, тебе же нравится это, так доверься, получи

наслаждение, — перебиваю я его и провожу языком в

обратном направлении к уху.

Я замечаю, что его грудь начинает подниматься чаще, а

выпуклость в брюках явно свидетельствует об его ответе

на мои ласки и это дарит такое невероятное ощущение.

Контроль. Его кожа под моими губами солоновата, это

настоящий мужской вкус, терпкий, призывный и

сокрушающий все барьеры. Я ещё ни разу не целовала

мужчину так, глубоко и в то же время поверхностно. И мне

хочется делать это всегда с ним: дотрагиваться до него, когда я хочу.

Я быстро стягиваю с себя трусики и сжимаю их в руке, они

влажные, они свидетельствуют о том, что я очень

чувственно реагирую на него, но мне плевать. Он ведь

сам этого хотел.

— Мишель, — он отодвигается от моего лица и

поворачивает голову, чтобы я увидела, как горят его

глаза, хотя он зол. И это снова чертовски приятно.

— Да? — невинно спрашиваю я и выпрямляюсь.

— Мне придётся наказать тебя за это.

— Накажи себя, — я поднимаю руку и вытягиваю её, раскрывая ладонь. Тончайшее кружево летит и опускает

ему на колени. Он тут же переводит глаза на моё нижнее

белье, и я довольная своей выходкой, возвращаюсь на

место.

— Они мокрые, Мишель, — Ник поднимает двумя

пальцами трусики и выгибает вопросительно бровь.

— У тебя встал, Ник, — бесстыдно отвечаю я и не могу

сдержать улыбки.

Я чувствую себя раскрепощённой, лёгкой и то, что между

бёдер так горячо и влажно, ещё больше подзадоривает

меня. Мне нравится эта игра, этот блеск восхищения в его

глазах. Я хочу его, хочу ощутить тяжесть его тела на

своём, хочу разрядки.

— Я хочу тебя трахнуть. Сейчас. На этом столе. Хочу

нагнуть и войти в тебя, не разрешая тебе кричать, — он

придвигается ближе и, не мигая смотрит, на меня

расплавленным шоколадом с дьявольской искрой в

черных расширенных зрачках.

— Одни обещания, — нагло шепчу я, немного наклоняясь

вперёд.

Его лицо принимает недоуменное выражение, что мне

хочется рассмеяться. Один — ноль, мистер Холд.

Ник поднимает руку с моими трусиками и ставит локоть на

стол, кусая косточку указательного пальца. В его глазах

зажигается портал в другое измерение, и я готова

шагнуть туда. Он начинается улыбаться хитро, пугающе и

эротично. Его зубы настолько белые на фоне загорелой

кожи, я не могу оторваться взгляда от его губ и

облизываю свои.

Контролю не поддаются мои чувства, я сжимаю бедра, ощущая дискомфорт оттого, что не могу дотронуться до

себя сейчас.

Я вспоминаю, что это и есть его наказание: возбудить и

не дать продолжения. Только и я умею наказывать, оказывается. У меня ещё весь вечер впереди и я

придумаю, как его соблазнить, склонить к ванильному

сексу. Да, я решила, что первый кто будет у меня — это

Ник. И плевать на все последствия, я хочу быть

женщиной, благодаря ему я себя чувствую желанной и по-

настоящему красивой.

Неожиданно он откидывается на кресло и прячет мои

трусики в карман своего пиджака, висящего на кресле.

Ник позывает официанта и быстро расплачивается. Пока

я ищу варианты такой спешки.

— Мы можем ехать, — с улыбкой говорит он и предлагает

мне руку.

— Куда? — спрашиваю я, ещё больше ощущая

неприятную влагу между ног при каждом шаге. Странно

возбуждающе.

— Танцевать, — просто отвечает он и передаёт мой

номер в гардеробе.

— Танцевать? — переспрашиваю я.

— Да, — пожимает он плечами.

Он помогает мне надеть шубу и оставляет быстрый

поцелуй на щеке.

— Тебе удобно? — интересуется он, намекая на то, что я

без белья.

— Вполне, — уверенно отвечаю я.

— Нигде не дует?

— Нет, а должно? — я улыбаюсь ему. Ник обхватывает

меня за талию и ведёт к выходу, на его губах играет

лёгкая улыбка, а то, о чём он думает, я даже представить

боюсь.

Но я сделаю все от меня зависящее, чтобы он улыбался

искренне, без своего наигранного спокойствия.

Мы располагаемся в машине и он не делает никаких

попыток даже дотронуться до меня, а только прикрыв

глаза, ждёт когда мы приедем к месту. Это поначалу

веселило меня, а к концу поездки начало раздражать. Та

игривая нить, пробежавшая между нами, разорвалась и

теперь он снова все держит под контролем. Но алкоголь в

моей крови бушует, и я строю планы. Они все с громким

треском проваливаются, когда мы заходим в полный

народом клуб, и я удивлённо озираюсь.

— Мы можем поехать в другое место? — хмуро говорю я.

— Нет. Мы приехали танцевать, — отрезает он и ведёт

меня в толпу.

Я замечаю, как девушки пожирают его взглядами и это

меня злит.

Он со мной, чёрт возьми! Хватит на него глазеть! Он со

мной!

Ник протискивается сквозь людей, пока мы не

останавливаемся. Музыка оглушает, кто-то меня толкает, и я складываю руки на груди, смотря на Ника, которому

тут очень нравится.

— Расслабься, крошка, — говорит он мне на ухо, и его

ладони ложатся на мою талию.

— Ник, я хочу домой или в другой место. Я...я мне

холодно, — возмущаюсь я из-за того, что все мои планы

нарушены. Нам требуется тет-а-тет, я хочу поговорить с

ним...совратить его...возможно.

— Тебе же комфортно, — с сарказмом отвечает он, перекрикивая музыку.

— Всё, с меня хватит, — взрываюсь я и хочу сделать шаг

назад, но он крепко прижимает меня к себе.

— Это только начало, Мишель, — шепчет он мне в губы, его глаза чёрные, как неизведанная глубина океана, с

самыми потаёнными фантазиями. И это бьёт по моему

затылку, все желания, возбуждение рушатся, и я вижу, что он не зол, он сейчас тот, кем он мне открылся — садист. Я это даже не вижу, я это чувствую интуитивно.

— Что ты хочешь? — уже хнычу я, резко отрезвев и, поняв какую опасную игру, я вела до этого. Сейчас стоя

среди людей, двигающихся в такт музыке, без нижнего

белья, без своеобразной защиты, я просто запаниковала.

Я ещё ни разу в жизни не вела себя с таким открытым

вызовом и так вульгарно. У меня никогда не было такого

мужчины рядом, и на меня никто так не действовал. А он

задумал точно что-то нехорошее, потому что его пальцы

впились в мою талию, причиняя уже боль.

— Я прошу прощение за то, что ты думаешь, я сделала не

так. Я всё осознала, смирилась, покаялась. Только

отпусти меня, — торопливо говорю я, упираясь в его

грудь.

— Врёшь, Мишель, — тянет он и наслаждается как будто

страхом в моих глазах.

— Нет...нет, — мотаю я головой, ощущая, как кто-то

толкнул нас и моё тело впечаталось в его. Грудь тут же

среагировала и соски проснулись и окрепли. За что?!

— Да, крошка. Я хочу слышать от тебя только «да», — сексуально шепчет он, и его губы опускаются на мою

щеку.

— Ник, прошу тебя, — в последний раз шепчу я, сжимая

его свитер руками.

— Ты играешь со мной, — он двигается медленными

поцелуями к уху, а его рука опускается к полушариям

попы и сжимает одну ягодицу. Я чувствую, как нежная

ткань раздражает мою кожу, и жалобно вздыхаю, понимая, что не могу и не хочу отказывать ему...себе в

таком наказании. Я уже догадалась, что он задумал.

— Нет.

— Ты заводишь меня, — он кусает кожу на моей шее, что

я вздрагиваю от спазма неожиданности внизу живота.

— Чёрт, Мишель, я настолько увлечён тобой, — он

продолжает шептать ещё что-то, но оглушительная

музыка поглощает его слова, но действия не могут

поглотить, и я их чувствую так ярко, так громко, что

отдаюсь его рукам безоговорочно.

Он разворачивает меня к себе спиной и вжимает в свои

бедра. Между полушариями попы я ощущаю, насколько

он возбуждён и это приносит мне сладкую истому больше, некий даже триумф. Его руки ласкают мою талию, Ник

начинает двигаться, словно под медленную чувственную

музыку, тяня меня за собой. Я откидываю голову на его

плечо и закрываю глаза, растворяясь в ощущениях. И

становится неважно где мы, кто вокруг нас. Только он и я.

Его ладони опускаются по бёдрам вниз и лениво

возвращаются по внутренней стороне. Я задыхаюсь от

жжения между ними, там все настолько кипит, что я хочу

дотронуться до своей промежности, хочу довести себя до

оргазма. Сейчас. При нём.

Он большими пальцами очерчивает голую кожу, между

поясом и чулками, ведя руки на мою попу, сжимая её, то

раздвигая, и резко подаётся вперёд. Моя рука хватается

за его шею, выгнув тело, и я утыкаюсь носом в его щеку.

Я чувствую этот жар, что идёт от него и перестаю дышать, и в то же время кислород поступает в меня.

Он возвращается к массированию моих бёдер и теперь

ближе на обратном пути подбирается к моему клитору. Но

пропускает его и снова опускает руки, медленно ведя ими

вверх, под платье.

Мне хочется закричать, коснуться своей груди, потому что

она настолько отяжелела, требующая ласки.

— Ник, пожалуйста, — молю я его, закусывая губу.

— Что, пожалуйста, Мишель? — выдыхает он и убирает

руки, одной обнимая меня за талию, а другой снимая мою

ладонь со своей шеи.

— Не знаю, — мотаю я головой, как в бреду.

— Знаешь, скажи, что ты хочешь, и я это сделаю, — его

дыхание такое горячее, оно сводит с ума снова и снова.

— Дотронься до меня, — одними губами говорю я. Но

скорее всего он не услышал, музыка гремит, не

переставая, отдаваясь в груди басами. Возможно, это

сердце.

— Дотронуться? Проверить насколько ты возбуждена? — подсказывает он, и я только киваю.

Моё тело напряжено, оно хочет выгнуться навстречу его

руке, которая плыла по внутренней стороне бедра. Его

пальцы остановились на кромке чулок, он, немного

оттянув застёжку от пояса, отпустил её. Я выдохнула от

наслаждения и некоего подобия шлепка. Он продолжал

вести пальцами вверх, рисуя какие-то знаки на моём

животе и опускаясь полукругом к другому бедру, крепко

удерживая меня рядом с собой, ноги дрожали на

высоченной шпильке.

Я открываю глаза, замечая, как люди вокруг веселятся и

танцуют. Все происходит как в замедленной съёмке, а в

мою попу упирается твёрдый член, а рука Ника между

моих расставленных ног. И ведь никому нет дела до того, что он делает со мной, насколько накаляет тело и

заставляет голову отключиться, дать пространство и

кислород только инстинктам.

Его пальцы раздвигают половые губы, и я чувствую, ветерок между ними от быстрых движений рядом стоящих

людей. Это грязно, пошло и так возбуждающе, что я

перестаю дышать, готовясь, получить то, о чём так давно

мечтала.

— Боже, какая ты мокрая, — выдыхает Ник и проводит

средним пальцем от влагалища вверх и замирает у

возбуждённого бугорка.

Я не могу не то, что говорить, я пытаюсь не умереть от

нехватки кислорода и хватаюсь за его руку на моей талии, когда его палец нажимает на клитор.

— Чёрт возьми, ты развратная девственница, Мишель, — продолжает он, и от его слов я издаю полу-стон, полу-

всхлип. Подушечкой пальца делает круговое движение

вокруг моего самого острого нервного окончания в теле, и

мне хочется затрястись от злости, что он так медлит.

— Такая сочная, такая открытая, — он снова проводит

пальцем вниз до влагалища и немного входит в него. Ноги

подкашиваются от нового открытия своего тела, но

сильная рука поддерживает меня, не давая рухнуть на

пол.

Он тут же убирает палец, возвращаясь к бусинке, требующей ласки. Я делаю рывок к его пальцам, но меня

возвращают обратно к твёрдому возбуждённому и

горячему мужскому органу.

— Ник, — молю я его о продолжении.

— Твой оргазм в моих руках, Мишель? — спрашивает он, делая новое круговое движение, огибая клитор.

— Да, — я начинаю кусать губы, чтобы не закричать.

— И это моё дело? Как и твоё здоровье?

— Да, Господи, да! — уже громче говорю я.

— Вот запомни это, крошка, и в следующий раз не делай

глупостей, — он с силой надавливает на бусинку, и я

чувствую, как по ногам поднимается горячий поток

наслаждения. Ещё немного...ещё одно движение и я

взорвусь от его рук.

Ник резко отстраняется и поворачивает меня к себе, заставляя смотреть в его глаза. Я нахожусь на грани

сумасшествия, я не могу дышать, я не могу стоять и я

хочу двигаться. Перед моими глазами туман, я не вижу

очертаний, не слышу ничего, кроме своего тела.

— Тише, крошка, тише, — проговаривает он и достаёт

мои трусики из пиджака, вытирая свой палец, блестящий

от моих соков.

— Ты издеваешься? — сдавленно произношу я и беру его

лацканы пиджака. Мне сейчас хочется его ударить, встряхнуть и...и поцеловать.

— Нет, я учу тебя, как нужно отвечать мне, — спокойно

произносит он и берёт меня за руку, таща за собой сквозь

толпу. Я чуть ли не падаю от дрожи в ногах от того, что

при ходьбе мои бедра трутся друг об друга, продолжая

держать тело в напряжении. Ник останавливается у

гардероба, а я прислоняюсь к нему, чтобы не рухнуть

прям тут. Он накидывает на меня шубу и снова тащит, что

я цепляюсь носом туфли об пол и лечу в него.

— Мишель, — он с улыбкой смотрит на меня, а я готова

реветь от внутренних ощущений.

Он с лёгкостью подхватывает меня на руки и быстрым

шагом идёт к машине.

— Ник, ты не можешь так поступить со мной, — шепчу я, крепко держась за его шею и утыкаясь в неё носом.

— Могу, крошка, я все могу, — уверенно отвечает он.

Майкл распахивает дверь машины, и Ник осторожно

сажает меня внутрь, а сам забирается рядом.

Мне обидно, чертовски обидно, что я позволила ему это

делать. Он воспринимает меня не как девушку, а как свою

нижнюю, когда я не соглашалась ни на что. Осознание

того, что произошло накатывает на меня, и я чувствую

себя просто шлюхой сейчас, развратной девкой, коих у

него огромное множество.

— Мишель, — Ник пытается взять меня за руку, но я

вырываю её и поворачиваюсь к нему.

— Не трогай меня, — цежу я, смотря на него с

ненавистью.

— Не злись, — спокойно произносит он, а это ещё больше

выводит меня из себя. Я готова наброситься на него с

кулаками, ведь я же...надеялась...да черт, я решила, что

отдамся ему, а он унижает меня таким образом.

— Знаешь что, Николас, иди ты в задницу, — шиплю я и

отворачиваюсь от него, складывая руки на груди.

Всё это была фальшь, до единого жеста. За что он меня

наказывает? За то, что я не такая как его идиотки?

Я шмыгаю носом от бури внутри, тело до сих пор

чувствует его пальцы, и рождает фантазии на сей счёт, хотя я не хочу этого, я пытаюсь отрицать, но ничего не

получается. Я никогда так не была возбуждена. Никогда в

своей чертовой жизни не хотела мужчины так, как его. А

он гребаный садист! Он наслаждается моим состоянием, для него это привычно, но для меня отвратительно.

Весь путь до моего дома, как я могла угадать по

знакомому маршруту, мы молчим, пока я до скрипа

сжимаю зубы и желаю поскорее от него избавиться.

Майкл паркуется у знакомого фасада и я уже тянусь к

ручке двери, но Ник перехватывает мою руку и прижимает

меня к себе.

— Выйди, Майкл, на пару минут, — приказывает Ник, и

шофер немедленно подчиняется.

— Отвали от меня! — кричу я, пытаясь выпутаться из его

рук.

— Замолчи, Мишель, закрой свой рот, — рычит он мне в

ухо, но я упёрто продолжаю извиваться в его руках.

— Слушай меня, — он разворачивает меня к себе и

крепко сжимает за плечи, немного встряхивая.

Он впивается в меня яростным взглядом, что мне

становится не по себе, страх окутывает меня, словно

тёплый воздух, и я замираю, поджимая губы.

— Ты хочешь, чтобы я трахнул тебя? — открыто

спрашивает он.

— Ничего я не хочу, — цежу я каждое слово.

— Хочешь. Только вот и я хочу. Хочу сделать тебе

больно, чёрт возьми. Я не хочу быть нежным и ласковым, я хочу видеть, как ты корчишься от боли, когда я буду

трахать тебя. Но для тебя это неприемлемо, а иначе я не

могу! — он срывается на крик, что я отодвигаюсь назад.

— А что ты можешь? Выставлять меня своей девкой, как

в клубе? Унижать меня? Так вот я тоже не могу больше

этого терпеть! Иди к Саре, или к кому ты там ходишь, а от

меня отвали! — я перенимаю его интонацию и теперь с

вызовом смотрю на него.

— Дура! Глупая маленькая дура! Я бы не возился с тобой, если бы не хотел. Только я не могу причинить тебе боль, понимаешь? — он снова встряхивает меня.

— Ты уже причиняешь, — тихо произношу я.

— Тебе нужен кто-то вроде Люка, пусть он займётся с

тобой любовью, пусть он будет ласковым и поддающимся

тебе. Но я другой, Мишель, я совершенно другой, — в его

голосе я слышу непонятные чувства...печаль?

— Ты меня подкладываешь под Люка? — с горечью

спрашиваю я.

— Ты достойна этого, Мишель, а не меня. Я сделал

глупость, что связался с тобой. Ты перевернула всю мою

жизнь вверх дном, и я устал от этого.

— Я сама могу решить, кто меня достоин, а кто нет. Я

тебе доверилась, а ты предал моё доверие. Ты сказал, что мне понравится, но я ощущаю себя грязной.

— Ты не можешь такое решать, ты слишком импульсивна

и юна. Тебя ведёт интерес, буйство гормонов и новизна.

Ты не понимаешь, что говоришь. И ты не грязная, крошка, ты самое чистое существо на этой планете, — он

отпускает меня и зажмуривает глаза, открывая их тут же, словно борется сам с собой. Это остужает меня немного.

— Я всё понимаю, Ник. Буквально всё, я отдаю себе отчёт

в действиях, только ты не знаешь, что хочешь. Ты то

приезжаешь ко мне и уверяешь, что мы тандем, то

отталкиваешь меня к тому, кого я никогда не хотела, — шепчу я, сжимая свой клатч в руке.

— Уходи, Мишель. Я прошу прощения за то, что позволил

тебе подумать, что мы тандем. Я хочу видеть тебя

счастливой, будь такой для меня. Я...я отпускаю тебя, уходи, — он тянется рукой через меня и открывает мою

дверь.

— Ник, ты не можешь, — мои глаза начинает

пощипывать, и холодный ветер прорывается в мою душу.

— Это ты не можешь так поступать с собой. Я тебе этого

не разрешаю. Уходи, — он приближается ко мне и кладёт

ладонь на мою щеку. Его дыхание опаляет меня и я вижу

это противоборство в его глазах. — Уходи, Мишель, потому что я садист, а ты нежнейшее существо для меня.

Ты моя слабость. А я не хочу снова быть слабым, ты

мешаешь моей жизни.

От жестокости его слов я вырываюсь из рук и выпрыгиваю

из машины, убегая домой. По моим щекам катятся

горькие и горячие слезы.

Я потеряла то, что никогда не было моим и от этого

пустота в душе заполняет все моё тело, мой разум.

Forty-second

Baby please

Would you end your night with me Don't you leave me all behind Don't you leave my little life

No no no no no

The Weeknd – Echoes Of Silence.

Я сбрасываю туфли и включаю на полную мощность душ, шагая внутрь кабинки и плотно закрывая за собой дверь.

Вода бьёт по моему лицу, платье тут же намокает, а я

стою и не двигаюсь, пока в голове крутятся его слова.

Ник нанёс мне оскорбление не только как личности, но

и как женщине. Он отверг меня тогда, когда я готова была

на всё рядом с ним. В разумных пределах, конечно. Но

для меня лишение девственности не просто какое-то

неважное дело, это больше. И моё тело выбрало его. И я

корю себя за это. Я ненавижу его...себя каждой частичкой

души.

Я с яростью начинаю срывать с себя платье, затем

рву белье и чулки. Мне отвратительно внутри, хочется

отмыться от этого, но я только оседаю на дно душевой

кабины и закрываю лицо руками, чтобы никто не слышал

моих страданий.

Мне жалко себя, безумно жалко, потому что я не хочу

признаваться себе в том, что мой глупый интерес

перерастает во что-то большее. Это неприемлемо для

меня...для него. Но разве кто-то спросил меня об этом?

Нет. Как и обычно.

Чёрт возьми, я же уверенная в себе девушка, у меня

есть всё...всё, кроме него. И это буду не я, если оставлю

его слова просто так, без ответа.

Я решительно встаю и смываю тёплым душем слезы и

растёкшийся макияж, с усилием тру тело, проверяя на

наличие нежелательных волосков. Нет, эпиляция сделана

отлично, ведь никогда не знаешь, что будет завтра. Я

выключаю душ и перешагиваю через порванную одежду, кутаясь в банный халат.

Смотря на себя в отражение, я вижу безумную

девушку с горящими чёрными глазами и покрасневшими

губами от длительного сдерживания криков.

Злость и достоинство внутри заставляют меня

принять неправильное по всем жанрам жизни решение.

Анастейша бы так не поступила, она бы лежала и

скулила, вспоминая о Грее. Но я не она и никогда ей не

буду, как и Ник не он. Он живой и реальный с похожей

историей, только и всего.

Высушив феном волосы, я не смотрю на часы, только

двигаюсь в нужном направлении. Для себя. Я буду

поступать, как Ник. Я буду гребаной садисткой, буду

эгоистичной сукой, и он ответит за всё.

Уложив локоны, я беру в руку приятно пахнущее

молочко и втираю в тело. Неяркий, но чувственный

макияж делает меня ещё уверенней. Я достаю из шкафа

длинное в пол чёрное платье с вырезом на груди, напоминающее больше сорочку, чем приличную одежду.

Но это я, такая, какая есть, без прошлого и без будущего.

Это настоящая я и пусть все знают об этом.

Надев чулки и пристегнув их к своему поясу, я

натянула трусики и дело дошло до платья. Пару капель

духов и я готова к последнему бою. Каждый должен знать

противника в лицо, так вот и меня увидят.

Решительно выйдя из спальни, я схватила

валяющийся до сих пор на полу клатч и шубу. На ходу

надевая её, я уже летела к лифту: идеальная, соблазнительная и порочная, словно ночная бабочка.

Я не знаю, что сказать, как действовать. Но я уверена, слова найдутся в тот же момент, когда я увижу всю

картину целиком. Я понятия не имею, зачем это делаю.

Чтобы выставить себя ещё большей дурой? Или же чтобы

доказать себе, что я сама решаю в своей жизни и никто, никогда не будет указывать мне уходить или же

оставаться?

Такси меня везло по названному адресу, пока сталь

внутри закипала и уже переливалась через край.

Знакомый фасад и я выхожу из машины, гордо подняв

подборок с лёгкой улыбкой на губах. Мои шаги раздаются

в тихом холле и меня провожают взглядами девушки за

стойкой, наблюдая, какой лифт я выберу.

Введя код, я ощущаю нарастающий страх, но, мотнув

головой, ещё шире улыбаюсь своему отражению в

серебристом металле лифта.

Дверцы открываются, и меня поглощает темнота, словно никого нет.

Ничего, я подожду, а потом закачу такой скандал, который он ещё в жизни не видел. Только пусть ударит, я

его на кол посажу.

Сделав шаг в квартиру, я расслышала знакомое

цоканье, и рядом со мной появился Шторм.

— Привет, мальчик, — шепчу я и присаживаюсь на

корточки рядом с ним. Он пытается потереться об меня

носом, но я тихо смеюсь и встаю.

— Скажи, твой хозяин дома? — спрашиваю я собаку, и

она, словно понимает меня, отстраняется и куда-то идёт.

В темноте передвигаться сложно, но я стараюсь не

делать резких движений, чтобы не спугнуть хороший

настрой пса. Мы идём по коридору, словно огибая лифт и

прислушавшись, я слышу свист и громкие удары.

Сессия. Моё сердце болезненно сжимается, и я

осторожно делаю ещё шаг к приоткрытым раздвижным

дверям. Я не хочу видеть, как Ник бьёт кого-то, не хочу

знать об этом. Но такова реальность, правда?

Я делаю ещё шаг и остаюсь в темноте, а перед моими

глазами располагается домашний спортзал с

тренажёрами, грушей и я вижу Ника. Его тело блестит от

пота, он движется быстро, резко и точно. В его руках две

деревянные палки и он ими так затейливо размахивает, что я от удивления приоткрываю рот. Я ведь ожидала

самого тёмного от него, а он тренируется.

Он в знакомых серых штанах, возможно, других. Я

замираю и даже задерживаю дыхания от восхищения, с

каким профессионализмом он работает руками, то

закидывая их себе за спину, то крутит, то подпрыгивает.

Такое я видела только в фильмах с Джеки Чаном. Каждый

мускул под бронзовой кожей задействован и это

удивительно.

Мне хочется посмотреть ещё, как он тренируется, но

Ник останавливается и с силой бросает палки в стену. Он

стоит ко мне спиной, и я вижу, как она напряжена, как он

стискивает свою голову и шумно вздыхает, пытаясь

вернуть себе своё спокойствие.

Шторм видимо понимает, что хозяин решил

передохнуть и громко лает довольный этой заминке, что я

невольно вздрагиваю от этого и перевожу на него глаза.

Зачем же ты так? Предатель!

Я поворачиваю голову и встречаюсь с удивлёнными

глазами, смотрящими прямо на меня.

Ну, давай, девочка, отбрось все от себя, вот твой

звёздный час!

— Мишель? — тихо произносит Ник, его грудь быстро

поднимается, а по виску скатывается капелька пота.

Он выглядит потерянным и таким одиноким, что

сердце замедляет свой ход, а я теряю всю уверенность.

Но через секунду ноздри Ника быстро расширяются, а

губы складываются в жёсткую полоску.

— Что ты тут забыла? Я тебе ясно сказал — уходи и

никогда не возвращайся, — зло говорит он. И все мои

решения возвращаются. Я уверенно делаю шаг в

комнату, затем ещё один, кладу клатч в карман шубы и

лёгким движением сбрасываю её с себя.

Ник быстро проходится взглядом по моей фигуре, на

секунду теряет обладание от увиденного, сглатывая, а

затем сжимает руки в кулаки, кривясь и отводя глаза от

моего шелкового платья.

— Да, ты сказал мне ясно. Только вот ты меня сбил с

моих мыслей, и я пришла, потому что ты мне никто, как и

я тебе. Я не одна из пугливых нижних, я другая. И теперь

мне есть что сказать, Николас, — холодно отвечаю я.

— Я не желаю тебя слушать, убирайся, — рычит он, гипнотизируя пол.

— Посмотри на меня, Николас. Ты же требуешь от

всех подчинения, и я требую того же. Так что когда с

тобой разговаривают, будь добр, смотри прямо в глаза, — не меняя интонации, говорю я, и он с вызовом

запрокидывает голову, я вижу ярость в его взгляде.

— Не боишься, что я могу тебя наказать? Выбить всю

дурь из твоей головы? — ядовито интересуется он.

— Я тебя вообще не боюсь, — усмехаюсь я.

— Неужели настолько глупая, что пришла сама в лапы

к зверю? И что ты хочешь, Миша? — он специально

называет меня коротко, как и я его полным именем.

— Я хочу, чтобы ты сделал мне больно, Ник, — честно

отвечаю я.

— С ума сошла? — переспрашивает он и с его лица

сходит краска, приобретая болезненный серый оттенок.

— Да. Ты моё сумасшествие. Ты унижаешь меня, показывая, насколько я хочу тебя, да и ты тоже. А потом

говоришь, чтобы я раздвинула ноги перед Люком?

Хорошо, Ник, я это сделаю. Он будет трогать меня, целовать каждый сантиметр моей кожи, будет возбуждать

меня и трахать. Ты этого хотел? Только ты забыл, что я

не подчиняюсь тебе. Я выбираю с кем и когда. Или ты

хочешь посмотреть на это, как гребаный извращенец?

Для этого ты преследовал меня? Чтобы положить на

постель рядом с Сарой? Сравнить?!

— Ты не поняла меня, Мишель, — вздыхает он и

запускает руку во влажные волосы, проводя по ним и

поднимая голову к потолку.

— Да, я не поняла. Я не слушаю тебя, когда же ты это

поймёшь? Я слушаю только себя и свои чувства. Но я

выбрала тебя. Я хочу, чтобы ты стал моим первым

мужчиной, самым ярким воспоминанием в моей жизни.

Потом мы попрощаемся, только я получу то, что хочу, Ник. А ты боишься меня, да? Почему? — под конец речи я

уже шепчу и с напряжением смотрю на него.

— Я не боюсь тебя, ты ещё крошка, — ухмыляется он

и делает шаг ко мне, а я продолжаю стоять и не

двигаться.

— Ты как запретный плод для меня, а эти яблоки

слаще всего срывать. Ты заводишь меня своей

дерзостью, но и только. Никакого будущего, потому что я

чудовище. А ты сейчас просто...

— Дотронься до меня, — перебиваю я его

требовательно, что он удивлённо останавливается в двух

шагах от меня.

— Дотронься до меня, Ник. Я тут, я буду делать то, что сама считаю нужным, а не то, что ты мне говоришь. Я

хочу, чтобы ты сделал мне больно, ведь боль — это

естественный процесс во время лишения девственности.

Так сделай это. Зачем ты сдерживаешь себя?

— Господи, Мишель, ты не должна это говорить. Ты

не должна, крошка. Ты не понимаешь, что я могу сделать

с тобой. Ты ничего не знаешь обо мне, — мрачно говорит

он и его губы искривляются в отвращении к самому себе.

— Так позволь мне узнать, не закрывайся от меня. Я

пойму, как и то, кто ты есть. Хотя я не верю в это, я

чувствую, что ты другой, разительно отличается от всех.

И не потому, что ты Доминант или же садист, или

миллиардер. А потому что ты сильный, рядом с тобой я

чувствую себя защищённой, я могу дышать тобой. И это

сводит меня с ума. Я сумасшедшая, такая же, как и ты. Я

не верю тебе в том, что ты чудовище. Собаки плохих

людей не любят.

— Уходи, крошка, прошу тебя. Пожалуйста, уйди, тебе

незачем знать все моё говно, что было и есть в жизни. Ты

права, я тебя пачкаю своей грязью, потому что я

отвратительное существо, а ты дар для любого. Я не

заслуживаю такого, — он качает головой, и я чувствую, как комок проигрыша поднимается к горлу и сжимает его.

— Ты должен знать, что если я говорю: «Прощай», то

не возвращаюсь. Меня не волнуют ни слова прощения, ничего. Даже если ты передумаешь, и мы встретимся, я

покажу тебе фак. Я никогда не позволяю себе делать

шаги назад, только вперёд. И если я сейчас уйду отсюда, то никогда более не вернусь, что бы я не чувствовала.

Чувство собственного достоинства у меня есть. Я не

Анастейша, я не буду входить в реку дважды, потому что

воспользуюсь полученным опытом, — произношу я и с

надеждой смотрю на непроницаемое лицо Ника.

Мы стоим напротив друг друга, и никто из нас не

шевелится. Я даже ничего не могу прочесть в его взгляде.

Разочарование и грусть постигают меня, но я не позволю

себе умолять его больше и нагибаюсь, поднимая свою

шубу с пола.

Что ж, не первый и не последний проигрыш в жизни, Мишель.

— Прощайте, мистер Холд, — сухо бросаю я, доставая из кармана его адрес, и демонстративно

выпускаю его из рук. Я разворачиваюсь, желая быстро

убежать к лифту, но я иду спокойно и ровно. Слезы вот-

вот покажут мои слабости, лучше, чтобы их никто не

видел. Никогда не видел моего очередного унижения.

Я с яростью жму на кнопку, а лифт издевается надо

мной, как и все в этом мире. Я с силой сжимаю губы, пока

пытаюсь дышать. Я цепляюсь за шубу, и мне кажется, словно я держу мёртвое животное, коим сейчас являюсь

я. Отчего-то так больно в груди, так давит, что я словно

нахожусь в прострации, а все вокруг движется, кроме

меня.

Закусываю губу, что ощущаю боль, я нетерпеливо жду

долбанный лифт. И наконец-то створки раскрываются, и я

делаю шаг, стараясь не упасть в обморок от наплыва

новой жалости к себе.

Неожиданно меня хватают за руку, и я теряю

равновесие, падая назад, но меня подхватывают и

вытаскивают из ярко освещённого помещения в тёмное.

Я задыхаюсь от крепкого захвата моих плеч и горячего

дыхания на шее.

— Не уходи от меня, Мишель, не уходи, — шёпот

раздаётся для меня так словно эти слова прокричали, и я

хватаюсь за прохладные руки, выпуская из своих

верхнюю одежду.

— Не поступай так со мной, не отвергай меня, не

приказывай, — отвечаю я, а из глаз выкатываются

крупные слезы от облегчения и счастья.

Ник меня поворачивает к себе, и я вижу его лицо в

новом свете. Мука в глазах и его губы дрожат, пытаясь

что-то сказать.

— Да, я боюсь тебя, крошка, потому что ты

заставляешь меня забыть о контроле, обо всём на свете.

Только ты и мои желания, — он хватает меня за волосы и

притягивает к своему лицу.

— Ты не забываешь о нём, а я бы этого хотела, — шепчу я в его губы, обхватывая его за шею.

— Ты не передумаешь? Не пожалеешь? — тихо

спрашивает он, и я чувствую как меня поднимают над

полом и куда-то несут.

— Нет. Я уверена в своих шагах, а ты?

— Нет, я не уверен, но я не хочу терять тебя.

— Почему я?

— Потому что ты моя.

Меня кладут на мягкую постель, и Ник нависает надо

мной. Вокруг темно, а я слышу только биение своего

сердца. Быстро. Опасно. Необходимо.

Он проводит пальцем по моей щеке, где была

дорожка от слезы.

— Ты обещала не плакать даже из-за меня, крошка, — говорит он.

— Я неправильная, — отвечаю я тихо и осторожно

улыбаюсь.

— Мне надо принять душ, — он хочет встать, но я

хватаю его за шею и не позволяю встать с меня.

— Нет. Я хочу слышать твой запах, мне он нравится

больше, чем гель для душа или одеколон. Ты пахнешь

реальностью, ты пахнешь тем, что я не могу выбросить из

головы.

— Крошка, нам обоим нужно время, чтобы подумать.

Тебе тут, а мне под холодным душем, — он снимает с

себя мои руки и встаёт.

Я сажусь на постели и теперь обиженно выпячиваю

губу, как будто мне папа запретил открыть подарки к

Рождеству.

Да, чёрт возьми, я такую кампанию провела, чтобы

разрушить стену между нами, которую он придумал. Я

поставила на кон всю свою уверенность и

мужественность, а теперь сижу в темноте и не понимаю, что мне делать дальше. Всё вышло настолько по-детски

глупо, я сама готова сбежать отсюда и краснеть ещё дней

пять.

Но я пришла за тем, что мне нужно — я хочу

запомнить эту ночь. Навсегда запомнить и вспоминать, когда останусь одна. Я решила и мне плевать, что он там

себе выстроил в своём воспалённом доминантном мозгу!

Ник щёлкает чем-то, и комнату озарят по периметру

тонкой полоской мягкого золотистого света. Я теперь

понимаю, где нахожусь — в его личной спальне.

— Пока осмотрись тут, — с улыбкой говорит Ник и

устанавливает пульт управления светом на стене. Он

подходит к двум раздвижным дверям и закрывает их, словно отрезая мне пути к спасению. Но я никуда не

собираюсь убегать.

Я киваю, и он скрывается за тёмными дверями.

Комната точно подходит ему, такая же мрачно тёплая, словно укрытие для чудовища из сказки. Я скатываюсь с

постели и встаю, смотря на то, на чём сидела. Его

кровать огромная, больше чем двуспальная с темно-

шоколадными резными столбами. А за ней панорамное

окно во всю стену и уютные диванчики рядом.

Повернув голову, я отмечаю, что тут нет ни

телевизора, ни шкафов. Какие-то скульптуры из дерева в

тон кровати и ещё одна дверь, плотно закрытая. Никаких

признаков жизни тут, не считая того, что покрывало с

постели сложено в углу на диванчике возле окна.

И я понимаю, насколько он одинок в этом мире.

Никакие деньги не купят чувство необходимости кому-то.

Он робот с чётко установленным графиком жизни, правилами и табу. Он не отклоняется от них, а я всем

своим существом хочу нарушить каждое из них.

Я подхожу к окну и смотрю на прекрасную панораму

города, открывающегося передо мной. Никаких штор, ничего — полная свобода и воздух.

Сколько девушек побывало с ним в этой спальне? И

тут же в голове вспыхивают его слова, что мало кто знает

о его дорогущем пентхаусе и я вхожу в их число. Это

заставляет улыбнуться и ждать его тут.

Я слышу, как дверь тихо отворилась и закрылась за

моей спиной, и оборачиваюсь, отвлекаясь от созерцания

города.

Ник стоит с влажными после душа волосами в синих

джинсах. Мои глаза лениво оглядывают его накаченный

торс, руки в карманах и встречаются с напряжённым

лицом.

Он во сто крат лучше, чем Кристиан Грей. И дело не в

его габаритах, а в нём есть то, что отличает его от иных

людей. И я теперь понимаю Анастейшу, когда она не

хотела терять своего Доминанта, ведь Ник его прототип.

Но оригинал всегда краше бутафории.

— Ты тут, — тихо произносит он, не двигаясь.

Неужели он действительно думал, что я брошу его, отступлюсь от своих решений?

— Я тут, — повторяю я и делаю шаг к нему, но он

словно желает сбежать и вздрагивает. Почему? Почему

он так себя ведёт?

— И что дальше? Мне лечь, сесть...не знаю. Ник, подскажи, — прошу я с трепетом в груди.

Он опускает голову и сдвигает брови, его грудь

начинает подниматься чаще. Неужели он волнуется

больше, чем я? От этого открытия весь мой страх

испарился, и я прислушалась к тем силам, которые

подарили мне женскую чувственность.

— Посмотри на меня, — требую я, и он поднимает

голову. Жаль, что я не вижу его глаз с такого расстояния, тогда бы я поняла, делаю ли я все правильно. Инстинкты.

Мне необходимы они, чтобы фантазию сделать

реальностью.

Я подхватываю тонкие бретельки платья пальцами и

стягиваю их. Ник пристально следит, как тонкий шёлк

обнажает мою грудь с торчащими то ли холода, то ли от

возбуждения сосками, как материя движется по животу, являя взору пояс от чулок, и падает к моим ногам.

Я не чувствую стыда, ничего, только счастье от этой

минуты. Я контролирую ситуацию. Я веду его к себе, и

мне это чертовски нравится.

Переступив через платье, я останавливаюсь и

приподнимаю решительно уголок губ.

Под его взглядом моя грудь тяжелеет, и я облизываю

губы, дыхание становится глубже. Неожиданно краска

приливает к моим щекам, но не от смущения, а от его

животного взгляда.

Я продолжаю импровизированный стриптиз, и пальцы

тянутся к застёжкам на чулках.

— Оставь, — хрипло подаёт голос Ник, и я поднимаю

руки, сдаваясь его приказу.

Он делает шаг ко мне, не сводя с меня глаз, и я также

удерживаю его взгляд. Я дрожу от того, что по моему телу

словно прокатывается горячая волна, согревая меня.

Ник останавливается в шаге от меня и протягивает

руку.

— Иди ко мне, Мишель, — зовёт он, и я вкладываю

свою холодную, по сравнению с его ладонью, руку и

оказываюсь в его объятьях.

Моя оголённая грудь касается его и это первое

ощущение соприкосновения огня и льда, заставляет меня

провести языком по своим губам. Я исследую его бицепс, следя за своим движением и наслаждаясь его упругой

кожей. Я изучаю его, словно новую игрушку, его ямочки на

плечах от сильной физической нагрузки, его шею. Мой

палец проходит по его мягким губам, и он чуть заметно

вздрагивает.

— Прости, — шепчу я и одёргиваю руку, но он берет

меня за запястье и подносит ладонью вверх к своему рту.

— Ты прекрасна, Мишель. Всё хорошо, — Ник целует

нежную кожу моей ладони и неожиданно прикусывает

указательный палец, что от боли вперемешку с

сокращением внутренних мышц внизу живота я дёргаюсь

и всхлипываю.

Он приподнимает уголок губ в усмешке и кладёт мою

руку себе на шею.

— Я не буду нежным, — говорит он и подхватывает

меня на руки, неся к его огромной постели.

— Я знаю, — судорожно отвечаю я и отвожу от него

глаза.

Ник кладет меня на постель, а я не могу поднять

голову, впиваясь взглядом в его пресс на животе.

— Посмотри на меня, крошка, — он с силой

поднимает мой подбородок и его лицо оказывается

близко от меня, другой рукой он опирается на постель

недалеко от моей головы.

Теперь я нервничаю, но мой упрямый характер, не

даёт мне схватить свои вещи и бежать, я смотрю в его

потемневшие тёплые каштаны глаз и слышу в ушах

быстрое биение сердца.

— Сегодня я не буду тебя бить, не буду использовать

ни одного девайса, только настоящая природная боль

будет с тобой и со мной, — уверяет он меня, и я киваю.

— Расслабься, — шепчет он и проводит пальцем по

моей щеке, опускаясь к подбородку.

— Ты не представляешь, как долго я этого хотел, — он ведёт пальцем, едва касаясь моей кожи, по шее и

опускаясь к груди.

Его голова опускается, и я закрываю глаза, только

чтобы чувствовать его. Губы Ника прикасаются к быстро

бьющейся вене на моей шее, он впивается в неё зубами, прикусывая и оттягивая кожу. Я вздрагиваю и выдыхаю, он проводит языком по укусу и его губы продолжают

опускаться, затрагивая каждый миллиметр моего плеча. Я

провожу ногтями по его рукам и запускаю пальцы в его

густые волосы, прижимая ближе. Каждый поцелуй

отдаётся лёгкими спазмами внизу живота, и я раскрываю

ноги шире.

— Какая у тебя кожа, крошка. Это сводит меня с ума, — едва слышно говорит он, и его губы уже прокладывают

дорожку до груди.

Ник хватается зубами за возбуждённую бусинку соска, моя спина непроизвольно выгибается. Больно, но

настолько возбуждающе, что я хочу ещё. Тепло внизу и

его язык, теребящий сосок, я прикусываю губу от

сладости и томления.

Его руки ласкают моё тело, опускаясь вниз к бёдрам, пока он всасывает с характерным звуком грудь и резко

отпускает её. Быстрые поцелуи и в его рту другой сосок, который он изводит своим языком и зубами. Я слышу

треск разрываемой ткани и чувствую, как кожа на ноге

загорается под его рукой, двигающейся по внутренней

части бедра вверх.

— Боже, — выдыхаю я, хватаясь сильнее за его

волосы. Он ведёт себя, как животное, но это не пугает

меня, а, наоборот, подхлёстывает собственную

сексуальность и желание обладать им.

Ещё один треск и он отрывает рот от моей ноющей

груди. Я приоткрываю глаза и вижу, как Ник приподнялся

надо мной, словно любуясь, окидывая горящим взглядом

моё тело. Его ладонь проходит от шеи между грудью, и он

берет двумя руками пояс от чулок и тянет в разные

стороны, он разрывается, обнажая пупок с пирсингом. Я

лишь надрывно выдыхаю.

Ник поднимает на меня голову, замечая, что я

подсматриваю, и его глаза блестят от этого, а губы

приподнимаются в улыбке.

Он ведёт руками по ноге, стягивая порванный чулок, и

вместе с туфлей отбрасывает его. Это же он делает со

второй ногой и раздвигает их шире. Ладони такие горячие

и ласковые проходятся медленными движениями от

ступней по коленям и останавливаются рядом с кромкой

трусиков.

Я закрываю глаза и откидываю голову, выгибая шею.

Моё тело требует ещё ласки, ещё его губ, ещё его силы.

Я хочу его настолько сильно, что требовательно двигаю

бёдрами, чтобы он сделал хоть что-то.

— Открой глаза, — требует Ник, и я подчиняюсь.

Мягкий свет льётся вокруг нас, никакой темноты, никакого

стеснения и невинности. Все открыто и красиво.

Его палец проходится по моему клитору, и я

вздрагиваю от прилива к нему всего желания, что во мне

имеется, что копилось годами для него.

— Ты всегда такая мокрая. Ты хочешь меня, и это

чертовски возбуждает, — вполголоса говорит он, а я

сглатываю.

— Ник, пожалуйста, — прошу я, кладя руку на его

палец застывший у клитора.

— Убери, — хрипло произносит он, и я хватаюсь за

простынь.

Я боюсь, что сойду с ума от нехватки продолжения.

Ник хватается одной рукой за трусики и с силой тянет на

себя, что я подскакиваю на постели и тут же возвращаюсь

обратно, издав стон оттого, что ткань массировала мне

новую частицу тела и подарила резкое сокращение мышц

где-то внутри.

Его рука ложится на, уже ничем незащищенный, клитор, и он ладонью массирует его, я сжимаю в руках

ткань, сделав движение бёдрами к нему. Чувствую

тяжесть его тела на своём. Его рука проходит по половым

губам и дотрагивается до входа. Это приносит

невероятное сокращение мышц, и я делаю новое

движение, что его палец проскальзывает внутрь меня, а

его губы находят сосок, сжимаясь вокруг него.

— Ник, — на выдохе произношу я.

Я не могу дышать, и в то же время моя грудь часто

поднимается, а его палец медленно и дразняще выходит

из меня и тут же резко входит обратно. Я чувствую, что он

добавляет ещё один, а большой палец ложится на клитор

и он двигает рукой быстро и с пошлыми хлюпающими

звуками. Это должно быть так грязно, но я выгибаюсь, и

из моего рта вырываются всхлипы. Я хватаюсь за его

спину, подстраиваясь под толчки, пока он поднимается к

шее и покрывает поцелуями кожу и опускается обратно к

груди.

Моё тело натягивается и я знаю, что сейчас я достигну

пика, того самого о котором мечтала с ним. Ноги

раскрываются шире, пока он откровенно трахает меня

пальцами. Я хватаю ртом воздух, а он зубами

прикусывает грудь.

Ещё немного, ещё чуть и моё тело выгибается, я

хватаюсь за его плечи. Ноги дрожат, и я сама

насаживаюсь на его руку, чтобы доставить себе эту

маленькую смерть. Но Ник останавливается, продолжая

покрывать мою грудь поцелуями. Я слышу шуршание

одежды и понимаю, что он раздевается. Его губы

открываются от меня, как и рука, на что я издаю

разочарованный стон.

Я ничего не соображаю, как только, что хочу сейчас

разрядки.

— Ник, — молю я, зажмуриваясь и метаясь по

постели.

— Я тут, — отвечает он и ложится на меня, закидывая

мою ногу себе на поясницу, как и вторую.

— Открой глаза, — требует он, и я нехотя подчиняюсь.

— Не закрывай, я хочу это видеть, — говорит он.

Его руки возвращаются к ласкам моего тела, я

чувствую, что между моих складок лежит уже его твёрдый

член. Я делаю движение и трусь об него, призывая его

сделать это, покончить с моими мучениями.

— Ник, пожалуйста, — прошу я, уже не в силах

терпеть. Эта агония внутри, накалённые нервы кожных

покровов делают из меня сумасшедшую.

Губы целуют мою шею, а я впиваюсь ногтями в его

плечи, прижимая к себе. Я больше не понимаю, кто я и

где я, как и хотела, растворилась под ним и это

прекрасно. Его запах, неизведанный мне аромат мускуса

вернулся, перебивая дорогой гель для душа.

— Тише, крошка, — поговаривает он, поглаживая моё

бедро.

Пальцами он снова возбуждает мой клитор и

опускается ко входу, продвигая туда сразу два пальца. С

моих губ срывается благодарный стон. Я трусь сосками о

его грудь, и это вызывает мурашки на коже и приливы

горячих волн к ногам.

Его пальцы исчезают, и одним резким движением

меня наполняет до отказа, что я забываю, как дышать.

Боль несильная, но чувствительная пронзает меня от

волос до кончиков пальцев на ногах. Я распахиваю глаза

шире, и из уголка скатывается слеза, реагируя на это

внедрение в мой организм.

Ник отрывается от моей шеи и следит за моими

эмоциями на лице. Он разводит мои руки по сторонам и

сжимает запястья, наклоняясь к моему лицу и

подхватывая губами слезинку.

— Ещё, — шепчу я, придя в себя и дыша открытым

ртом.

— Скажи это, — требует он, делая круговое движение

бёдрами, что затрагивает что-то внутри, я судорожно

всхлипываю от тока в теле.

— Сделай мне ещё раз больно, — сухими губами

отвечаю я, осознавая, что он хочет.

— Черт, Мишель, — он резко выходит из меня и снова

новый толчок, и я вздрагиваю от смеси боли и распирания

внутри. Тело подкидывает снова, дыхание рваное и

громкое.

— Ещё.

— Какая ты тугая, — и новый сильный рывок в меня, и

я выдыхаю от адской смеси в моих венах.

Он уже медленнее выходит из меня и делает мягкий

толчок, позволяя мне привыкнуть. Я неуверенно делаю

движение навстречу и слышу свой стон. Его рык в мою

шею.

— Так скользко и так тесно в тебе, — выдыхает Ник и

приподнимается надо мной.

Он хватает сильнее мои руки и уже быстрее, входя в

меня. Невозможность дотронуться до него сводит с ума и

одновременно я получаю то, за чем гонялась всё это

время. Его хриплое дыхание и мои стоны. Шлепки

раздаются по всей комнате, моё тело знает, что делать и

помогает ему разорвать меня на части.

Ник отпускает мои руки, но тут же переносит их, сжимая голову, зарываясь в моих волосах, и прижимает

ближе к своей шее. Я хватаюсь за его спину и провожу

дрожащими руками по его коже, хватаясь за его упругую

попу.

Весь мир сливается, я не слышу больше ничего, только его тело во мне, разносящее по венам экстаз.

Забывая как дышать, я кусаю его за шею, как он и тут же

целую.

— Мишель, — слышу его шёпот в ухо.

Я не могла ничего ответить, только стоны из моего

рта. Хотелось кричать от этой смеси боли и новых

ощущений. Жарко. Я чувствовала его размеры во мне, и

это было прекрасно. Его глубокое дыхание, его тепло

переливалось в меня.

Неожидаемый всплеск энергии внутри, мой громкий

крик вперемешку с его именем и меня подбрасывает

снова и снова. Ник крепко удерживает меня, ускоряя

темп, от этого меня начинает трясти, и я с силой двигаюсь

к нему навстречу, чтобы увеличить приятное покалывание

внутри, сжимая ногами его поясницу.

Яркие вспышки в голове, судорожное дыхание и

полная прострация вокруг. Это был тот самый

неописуемый оргазм от секса, а не мастурбации, о

котором я столько читала, но ничего не идёт в сравнении

с этим. Его даже не описать. Он длительный, он

прекрасный, неуловимый. Ник продолжает двигаться

внутри меня, держа меня в оцепенении.

Его руки с такой силой сжимают меня, что я

всхлипываю от боли, но он двигается, а затем его

хриплый стон и он замирает. Меня сотрясает в

конвульсиях, я не могу расслабить тело, оно будто хочет

ещё, не насытилось им, но в то же время накатывается

усталость и спокойствие.

Ник ослабевает хватку и приподнимается на локте, отбрасывая с моего лба влажную прядь. Я раскрываю

глаза и облизываю губы, смотря на его. Он немного

склонил голову набок, и на его губах играла чувственная

улыбка.

Я поднимаю руку, почему-то отяжелевшую, и провожу

ладонью по его щеке. Какой же он все же удивительный.

— Как ты? — тихо спрашивает он.

— Жива, — отвечаю я, любуясь им. Таким спокойным

и расслабленным.

— Было больно? — в его глазах появляется

извращённый блеск.

— Да. А потом...лучшее, что я чувствовала.

— Это только начало, крошка.

— Спасибо.

— Ты получила, что хотела? — он трётся носом о мою

щеку, и я улыбаюсь.

— Не совсем, — игриво отвечаю я.

— Спасибо, Боже, за святую извращенку в моих руках, — тихо смеётся он и поднимает голову.

Сейчас я вижу, что он настоящий, не закрывающийся

от меня, и это теплом отзывается в сердце.

— Ты самая упёртая девушка, которую я встречал, Мишель. И ты моя, — он быстро целует меня в щеку и

приподнимается с меня.

Чувство заполненности исчезает, и теперь я ощущаю, насколько мне некомфортно сейчас. Ник вышел из меня, и я приподнялась на локтях, чтобы посмотреть какой он у

него.

Мой рот в удивлении приоткрывается.

Как это поместилось? Это намного больше, чем у

Люка, даже через одежду. Я не могу оторвать глаз от его

члена. Бывают красивые картины, статуи? Так вот ничего

не идёт в сравнении с красотой его достоинства.

Ник стягивает с себя презерватив в кровавых сгустках

и завязывает его. Когда он успел его вообще надеть? Я

хочу рассмотреть его ближе, но Ник разворачивается от

меня.

Он проходит в ванную, пока я приподнимаюсь, ощущая боль в пояснице, да и везде, словно меня поезд

переехал, а затем ещё толпа ребят попрыгала на мне.

Между моими ногами кровь, но не так много, как говорят.

Только на бёдрах и немного на постели. От осознания

того, что было, я улыбаюсь.

Мой первый раз прошёл так, как я этого хотела и с

тем, кого хотела до умопомрачения. Это лучшее

волшебство, что со мной случалось.

Я наверно неправильная, но меня возбуждает это.

Ник возвращается уже в боксерах и останавливается.

Я поворачиваю голову в его сторону, и он продолжает

идти ко мне.

— С этого момента ты моя, Мишель, — говорит он, наклоняясь ко мне, что я вижу в его восхитительных

глазах решимость и твёрдость этого уверения.

— Я...

— Больше никто не трогает тебя, никто не целует и не

трахает. Только я. Поняла? — требует он.

— Совершенно неромантично, — укоряю я его.

— Ты же помнишь Грея, так вот и я не романтик, крошка, — улыбается он.

— Но ты не он, — возражаю я.

— Нет, я хуже, — его лицо приобретает холодное

выражение и мне становится обидно.

А что я хотела услышать? Что он будет любить меня

до гроба? Что с этого вечера забудет о своих

пристрастиях? Глупо, но все же обидно.

— Мне надо в ванную, — тихо произношу я и

отворачиваюсь от него.

— Я помогу тебе, — уже ближе говорит он и берет

меня на руки.

— Ты же не романтик? — напоминаю я ему.

— Ты не сможешь встать сейчас, будет больно. Я

помогаю, это моя обязанность, — объясняет он, и я

вздыхаю.

Мы входим в белое пространство, и я оглядываюсь.

Душевая кабина из стекла, остальная сантехника, ещё

одна белая дверь, но он проходит мимо неё и

поднимается по ступеням. Только сейчас я увидела

небольшое джакузи напротив панорамного окна на

пьедестале и что там набирается вода.

Мои чувства...их сейчас нет. Голова не желает

анализировать, только грусть внутри и более ничего.

Ник осторожно опускает меня в воду, и я кривлюсь

оттого, что между ног всё щиплет. Рядом садится Ник, выключая кран, и подхватывает меня за талию, как куклу

усаживает спиной к своей груди между его ног. Поясницей

я чувствую его член и судорожно вздыхаю, ёрзая по нему.

— Нет, на сегодня хватит, Мишель. Я порву тебя и

тогда лишу и себя, и тебя наслаждения на неделю как

минимум, — Ник с лёгкостью угадывает мои желания.

— Ты уже порвал меня, — замечаю я иронично.

— И мне это понравилось, крошка, — интимно шепчет

он мне на ухо.

— У тебя было много...девственниц? — спрашиваю я, откидываясь на его плечо, и закрываю глаза от приятного

тепла вокруг и чувствую, как мышцы в воде

расслабляются.

— Ни одной.

— Врёшь, — усмехаюсь я, и Ник поворачивает к себе

моё лицо, что я распахиваю глаза и упираюсь в

ожесточённые.

— Я тебе не вру, Мишель. Ни одно слово, которое я

тебе сказал за все наше знакомство, не было ложью, — сурово говорит он.

— Тогда почему? — удивляюсь я.

— Потому что я хочу полной отдачи в сексе, а не

испуганных девочек,— спокойно отвечает он.

— Понятно, — я чувствую себя глупо, потому что он

нанёс мне оскорбление, ведь я такой и была. Я

отворачиваюсь, но он мокрой ладонью поворачивает

меня за щеку к себе.

— Ты это сделала. Ты чувствовала меня, как и я тебя.

Ты не похожа ни на одну, которая была у меня. Ты лучше, — заверяет он меня и проводит большим пальцем по

моим губам, сминая их и следя за собственными

действиями. Его взгляд задумчив, и я надеюсь, что он все

же пересилит свою фобию.

Ник поднимает на меня глаза, продолжая держать

палец на моих губах. Я замираю. Его зрачки расширены, и

он улыбается мне, только мне.

— Ты моя, — шепчет он, убирая руку от лица и

проводя ею по груди. Соски под его требовательными

пальцами твердеют, и он сжимает один пальцами, не

отрывая от моих глаз свои.

— Скажи это, — требует он, перекатывая между

пальцами сосок.

— Твоя, — тихо произношу я.

— Отдохни, — говорит он и укладывает мою голову

себе на плечо.

Ник тянется за губкой и выдавливает на неё гель для

душа, сжимая в руках. Его медленные движения нежно

проходят по моей шее, по рукам и опускаются ниже на

живот. Я закрываю глаза и наслаждаюсь его

прикосновениями.

Он отпускает губку, и теперь меня гладит его рука. Он

раздвигает мои ноги, кладя на свои, и его ладонь

проходит по промежности. От боли и нежности я подаюсь

немного вперёд, но он другой рукой возвращает меня на

место.

— Я тебя просто мою, крошка, — шепчет он и губами

прикасается к чувствительному месту под ухом.

— Мне нравится, что ты такая горячая, — он

осторожно проникает в меня пальцем и тут же выходит, лаская половые губы.

— Ник, — вырывается хриплый вздох, и я выгибаю

шею.

— Я боюсь, что ты уйдёшь, когда узнаешь меня

ближе, — он покрывает поцелуями мою шею, ведя руками

по внутренней стороне бёдер.

— Я тоже боюсь, — отвечаю я.

— Чего, крошка? — он гладит мои бедра.

— Что ты исчезнешь, оставишь меня снова одну, — я

открываю глаза и поворачиваю к нему голову.

— Ты не одна, теперь мы вместе, — он целует меня в

нос и прижимается ко мне лбом.

Моё сердце стучит быстро и правильно, от этого мои

глаза наполняются слезами, я ничего не могу поделать с

этим. Наверно, я сентиментальная и глупая, но сейчас я

счастлива, как никогда в жизни.

— Скажи, ты когда-нибудь сможешь...поцеловать

меня? — тихо спрашиваю я и немного отклоняюсь.

Ник поднимет на меня глаза, и в их глубине я вижу

ответ.

— Нет, — отвечаю я за него.

Он отворачивается и сжимает губы от правды, которую я произнесла.

— Ты не можешь никого поцеловать, только из-за тех

случаев? — сглотнув, я упёрто движусь на неровную

почву.

— Нет. Это всего лишь последствия, — говорит он и

его лицо приобретает жестокость и ненависть.

— Последствия чего, Ник? — шепчу я и

поворачиваюсь в его руках, оказываясь сидящей боком к

нему.

— Последствия моей жизни, — холодно произносит он

и бросает на меня предостерегающий взгляд.

— Ты расскажешь мне? — я глажу его по волосам и

прижимаюсь к его шее носом, оставляя поцелуй на коже.

— Мишель, — тихо вздыхает он и обнимает меня, кладя голову на мою макушку.

— Я тут, я с тобой, Ник. И я хочу знать, что или кто

привёл тебя в этот мир.

— Каждый поцелуй равен для меня удару и боли, которую я перенёс в детстве. Кожа на губах хоть и

чувствительная, но быстро заживающая и прочная.

— Тебя били по ним?

— Да. За каждое слово и поцелуй матери, за каждое

неправильное действие и мысль, за неверный ответ.

Огонь может отбить охоту открывать их и разговаривать, а боль приносит только грязь, ломает тебя изнутри. Я не

терплю, когда к ним прикасаются.

— Боже, — выдыхаю я от ужаса, и по щеке

скатывается слеза.

— Кто это делал? — хлюпнув носом, спрашиваю я.

— Отец.

Это слово, единственное слово даётся ему с большим

трудом, что я крепко хватаюсь за его шею и сдерживаю

горячий поток слёз. Я не могу представить, что так можно

поступать с человеком, видя его страдания и

последствия.

— Сколько тебе было?

— Первый раз шесть, а потом я уже не считал.

Ещё совершенно кроха, над которым проводили

экзекуции. И ведь этот человек сейчас живёт и радуется, а Ник ему помогает во всём. Но никогда не забывает

этого, родная кровь извратила душу малыша и

превратила в садиста.

— Пора выходить. Вода остыла, — резко произносит

Ник и отцепляет от меня руки, пересаживая меня с себя в

джакузи.

Я смотрю на этого красивого мужчину, как по его телу

скатывается вода, на его сильные мышцы и внутри меня

все сжимается, зная то, что он пережил, и я боюсь узнать

ещё. Он словно айсберг, непредсказуемая опасность

таится под водой.

Ник вылезает из джакузи и обматывает вокруг бёдер

полотенце, затем поворачивается ко мне с

непроницаемым выражением лица.

— Поднимайся, — сухо говорит он и протягивает руку.

Я упираюсь в борта и пытаюсь встать на ноги, резкая

боль проносится внизу живота, и я выдыхаю от этого.

— Мишель, — его голос становится нежнее, и он

помогает меня перелезть через джакузи. Каждое

движение приносит дрожь тела, но не от наслаждения, а

от рези внутри меня.

Ник заботливо оборачивает меня полотенцем и

поднимает на руки. Без слов он движется к спальне и

отбрасывает одеяло, укладывая меня на подушку.

— Не уходи, — прошу я, хватая его за руку.

Он улыбается уголком губ и кивает. Я отодвигаюсь, освобождая ему место, и он ложится рядом, сбрасывая с

себя полотенце. Мой взгляд выхватывает

полуэрегированный член, но уже видение исчезает, Ник

ложится рядом и притягивает меня к себе.

— Тебе не мешает свет? — спрашивает он.

— Нет, — тихо отвечаю я и устраиваюсь на его груди, кладя ладонь на его сердце, глухо и быстро бьющееся

под ней.

— Засыпай, — он целует меня в волосы, и его ладонь

накрывает мою, он немного сжимает её и тут же

расслабляет.

— Завтра все изменится?

— Не гадай, Мишель. Завтра будет завтра, и уже всё

изменилось, а сегодня...я хочу заснуть рядом с тобой, — говорит Ник.

Я глубоко вздыхаю, и во мне больше не остаётся сил, чтобы мыслить о том, что я узнала за этот вечер.

Единственное, что я чётко осознала: он мой максимум.

Forty-first

— Мишель! — я слышу позади оклик Ника и

оборачиваюсь. Он с укором смотрит на моё веселье, но я

шаловливо показываю ему язык и подхватываю своё

чёрное платье, снова убегая по мягкой зелёной траве.

— Если поймаешь, то я твоя, — кричу я напоследок, прежде чем рвануть ещё быстрее к белоснежному дому.

Я чувствую, что он вот-вот схватит меня, от этого

ощущения азарта в крови бурлит с новой силой. Я

взбегаю по трём ступенькам и распахиваю дверь в

убежище, закрывая её прямо перед носом Ника. Ещё

смеясь, я делаю шаги назад и неожиданно упираюсь в

кого-то.

Как такое возможно, я же успела забежать?

С улыбкой я оборачиваюсь, ожидая увидеть усмешку

на знакомых губах, но вместо неё я вижу покрасневшие

глаза и смертельно бледное, забытое лицо.

Страх сковывает все тело, и комната начинает

кружиться перед глазами. Я снова переживаю кошмар

наяву. Эти бордовые стены, кровать с чёрным

постельным бельём. Я отчаянно трясу головой, чтобы

отогнать от себя кошмары прошлого, но ничего не

выходит. Меня снова затянуло в этот мрак, в эту

последнюю ночь моего детства.

— Миша, я знаю, что у тебя есть то, что мне нужно.

Дай мне это, — холодный и злой голос возвращает меня в

реальность, которую я последний раз переживала так

давно.

— Нет...нет...пожалуйста, — шепчу я, выставляя

перед собой руки, и быстро отступаю к двери. Я помню, что она именно там. Я знаю это помещение как саму себя, я проводила тут слишком много времени раньше.

Спальня Теренса — его гордость, его тихое место для

принятия наркотиков и его последнее пристанище.

Лёд сжимает меня до маленьких размеров, и я

начинаю тарабанить в дверь, умоляя, чтобы меня

выпустили отсюда. Я зову всех подряд, лишь бы меня

разбудили и спасли.

— Сука, — меня хватают за волосы и отшвыривают к

стене, что я несильно бьюсь затылком.

— Теренс, ты мёртв! Мёртв! Это сон! — кричу я, но

парень с голодным блеском в глазах наступает на меня.

Мои ноги не двигаются, словно повязли в болоте. Я

даже чувствую этот запах гниения вокруг. Пытаясь

сделать шаг, найти, чем защититься, я запутываюсь в

своём длинном атласном платье и надаю на пол.

— Дай мне дозу! — орет Теренс и хватает меня за

плечи, поднимая и ударяя снова об стену спиной. От боли

я выдыхаю и упираюсь ему в грудь. Она холодная и как

камень твёрдая.

— У меня нет наркотиков! Нет! Отпусти меня, Тер! — кричу я, пытаясь ударить его, вспоминая все приёмы по

самообороне.

Мы боремся, но каждая моя попытка поцарапать, укусить или хоть как-то высвободиться, приводит к

неудаче, как тогда. Сильные пощёчины и слезы от

прошлого. Из-за паники я не могу сконцентрироваться на

своём спасении. Парень с силой ударяет меня головой о

стену, что в ней начинает шуметь.

— Ник...помоги, — шепчу я, понимая, что сейчас

отключусь, а он единственный...он сильный.

Я скатываюсь на пол. Меня уже никто не держит, и я

закрываю лицо руками, всхлипывая от пережитого.

— Тише, крошка, тише. Я тут, — меня бережно

поднимают на руки, и я чувствую тепло внутри от того, что

он пришёл. Он услышал меня.

— Мне больно, — плачу я, хватаясь за шею Ника и

утыкаясь носом в его равномерно бьющуюся вену.

— Всё пройдёт, — заверяет он меня и куда-то несёт.

— Скоро тебе станет лучше.

— Нет...это так больно, — мотаю я головой и ощущаю, что меня кладут на мягкую постель.

Я нахожусь в каком-то туманном состоянии и не могу

открыть глаза. Ник нежно проводит по щеке, и я снова

всхлипываю, руками ища его. И нахожу рядом, напротив.

Он склонился надо мной, его руки поглаживают плечи, волосы. Я хочу ближе пододвинуться к источнику тепла, но оно ускользает, оно пугается моей сущности и уходит

от меня. Открывая глаза, я вижу, что вместо кровати я

лежу на траве, а надо мной ясное голубое небо.

Я стою посреди зелёного поля одна в своём чёрном

платье, ветер ласкает моё тело, развивая пряди волос, и

впереди я вижу маленькую точку, которая приближается.

Это человек, но он останавливается, и я пытаюсь угадать, кто это.

Ты должна пойти к нему, — подсказывает

подсознание.

— К кому? — спрашиваю я.

— Неужели это имеет значение, крошка, кто я? — мне

рукой закрывают глаза, но этот голос я никогда не

перепутаю, узнаю из тысячи, и сердце тут же ответит

быстрым стуком. Я улыбаюсь и откидываюсь назад, чтобы упереться головой в плечо мужчины.

— Нет, — отвечаю я и, наконец-то, обретаю покой, закрывая глаза и глубоко вздыхая.

***

Сквозь приятную дремоту я чувствую, как мою руку кто-то

лижет, и хмурюсь, переворачиваясь на другой бок и

обнимая подушку. Но это ощущение теплоты и уютных

объятий Морфея потеряно, и я разочарованно вздыхаю, приоткрывая глаза. Я лежу в незнакомой мне комнате и

переворачиваюсь обратно на спину, моргая и смотря на

потолок с каким-то замысловатым золотым рисунком.

Воспоминания тут же возвращаются: прекрасная ночь, Ник, кошмары и я одна. Для достоверности я

поворачиваю голову на другую сторону, и это

подтверждает мои выводы. Хотя нет, я не одна, с левой

стороны от меня стоит Шторм и понятно, кто стал моим

пробуждением.

Я сажусь и кривлюсь от дискомфорта между бёдер. Я

до сих пор голая...полностью. Видно, полотенце

распуталось, пока я спала. Прикрыв грудь одеялом, я

кручу головой, чтобы понять: где Ник? Двери немного

приоткрыты и тишина вокруг, не считая сопения Шторма.

— Ну, привет, — говорю я ему, и он в ответ громко

лает, подмахивая хвостом.

— Какой ты шумный, — зевая, произношу я.

Я слышу, как двери открываются, и поворачиваюсь, встречаясь с Ником, стоящим между ними. Он идеальный

сладкий кошмар для любой, в чёрных джинсах и такого же

цвета футболке с треугольным вырезом, что видны

волоски на его груди и снова этот кулон ключ. Интересно

откуда он?

Мне хочется безумно покраснеть за то, что вчера

было. Но на удивление никакого стыда.

— Доброе утро, — я первая начинаю диалог.

— Доброе, крошка. Выспалась? — интересуется он и

входит в спальню, подходя к моей стороне постели.

— Да, — я провожу рукой по спутанным волосам и

пытаюсь хоть как-то их пригладить, при этом удерживая

другой одеяло.

— Шторм, к себе, — приказывает Ник собаке, и он, обиженно фыркая, цокает лапами к выходу.

Я не знаю, что сказать, как смотреть на него и опускаю

голову, упираясь взглядом в темно-бордовое пятнышко.

Черт! Час от часу не легче!

— Как ты себя чувствуешь? — спрашивает Ник.

— Нормально, — пожимаю я плечами.

— Мишель, — он залазит на постель и опрокидывает

меня на спину. Я даже не успеваю сообразить, что к чему, как он раздвигает мои ноги коленом под одеялом и

ложится на меня. Недвусмысленность позы заставляет

дышать глубже, и я разрешаю себе посмотреть в его

глаза и заметить складку на лбу. Ему что-то не нравится, это точно.

— Спрашиваю ещё раз: как ты себя чувствуешь?

— Не знаю, ещё не поняла, — шепчу я.

— Тяжело? — он двигает бёдрами, удобнее

устраиваясь на мне, при этом трётся о моё

чувствительное место, что я судорожно выдыхаю.

— Нет, — мотаю я головой, пальцами сжимая одеяло, как броню. Только пока не поняла от чего, возможно, инстинкт.

— Хорошо, потому что мне очень удобно находиться

между твоих ног, — довольно говорит он и опирается

локтями о постель по бокам от моей головы. Его лицо так

близко, что я сглатываю от желания дотронуться до него

как во сне...даже ближе...губами. Но вспоминая его

откровения, эта глупость тут же вылетает из головы.

— Я так хочу снова трахнуть тебя. Вот такую сонную, нежную и потерянную, — растягивает он слова и

проводит пальцем по моей щеке.

Я как глупая курица только моргаю и не могу

подобрать слов, потому что тоже хочу. Но тело против, напоминает немедленно небольшим пощипыванием

внутри.

— Но для начала нам надо съездить к врачу. Я хочу, чтобы тебя проверили. Хочу быть уверенным, что не

нанёс тебе вчера вред. Затем мы выберем для тебя

приемлемый способ контрацепции. Не хочу пользоваться

резиной с тобой. Хочу чувствовать тебя, твои тугие

стенки, полностью ощущать твой ответ на мои действия.

Согласна? — он настолько спокойно об этом говорит, что

я удивлённо слежу за движением его губ и моё

самостоятельное «я» пробуждается.

— Ты ведь уже все решил и только ставишь меня в

известность, — утвердительно хмыкаю я, и он довольно

улыбается.

— Какая ты понятливая, даже плеть не пришлось

использовать, — Ник наклоняется и оставляет поцелуй у

меня на щеке.

— Плеть? — переспрашиваю я, а он кивает, продолжая целовать меня, продвигаясь к уху.

— Да, плеть, — его язык проводит по мочке уха и он

прикусывает её, — или розги, — он впивается губами в

мою шею, на что я начинаю дышать глубже, — или стек, или...

— Все хватит, — перебиваю я его, зажмуриваясь и

представляя себе каждое приспособление, чтобы

оттолкнуть тёплые волны уже опускающиеся к низу

живота.

— Как хватит? У меня большой перечень услуг, — он

смеётся надо мной и поднимает голову.

— Наш тарифный план не нуждается в этих услугах, предпочитая традиционные, — улыбаясь, отвечаю я.

— Тогда боюсь, что ваш оператор так долго не

протянет, всюду конкуренты и мир идёт вперёд

семимильными шагами. Тут требуется разнообразие, — на полном серьёзе произносит он и внутри меня что-то

словно трескается.

— Конкурентов всегда много. Но мой тарифный план

единственный в своём роде, за это его и ценят, — обиженно говорю я. Ведь сейчас мы уже говорим

совершенно на иную тему. И он, лёжа на мне, упираясь в

меня своим возбуждённым органом, спокойно

шантажирует меня своими бабами, если я не соглашусь

на его эти плётки.

— Мишель, — Ник поднимает моё лицо за подбородок

и теперь смотрит на меня, словно я нашкодивший

ребёнок. — Говори, о чём подумала.

— Да без проблем, — фыркаю я и дёргаю головой, чтобы снять с себя его руку. — Во-первых, ты тяжёлый, слезь с меня. Во-вторых, мне плевать на твоих нижних, можешь хоть сейчас ехать к ним за разнообразием. В-

третьих, как я и сказала: ты сделал своё дело, теперь

можем попрощаться. Без обид.

Я говорю это все твёрдым голосом и вижу, что это его

злит. Но и я такая же, как и он, мне плевать на его смену

настроения, потому что за свои слова надо отвечать.

— Без обид? — цедит он и хватает мои руки, с силой

вжимая в постель.

— Ты делаешь мне больно, — также говорю я, встречая его яростный взгляд уверенно и гордо.

— Да я за твои слова хочу тебя выпороть. Положить

на колено и дать по твоей аппетитной заднице, — шипит

он.

— В мечтах, мистер Холд, потому что я не ваша Саба.

Я сама по себе, — я пытаюсь высвободить руки, но ещё

крепче сжимает их.

— Мисс Пейн, не выводите меня из себя. Я не

мальчик, чтобы так со мной разговаривать. И будете

продолжать ёрзать по мне, то получите не только

порванную девственную плеву, — предупреждает он, сделав толчок бёдрами в меня, что я дёрнулась, но это

ещё больше взбудоражило мою кровь.

— А я не нижняя, чтобы вы позволяли себе

приказывать мне и угрожать.

— Сейчас вы подо мной, мисс Пейн. Вам это ничего

не говорит? — ехидно спрашивает он.

— Мне это говорит о том, что кто-то решил меня

убить, выдавив все органы из моего тела, — ядовито

улыбаюсь я.

— Боже, пошли мне силы, потому что я хочу тебя

затрахать до смерти сейчас, заткнуть твой ротик своим

членом и выбить из тебя слова извинения, — его

выражение лица меняется на игривое, и он выпускает мои

руки и тут же скатывается с меня, ложась на бок рядом.

Я цокаю и закатываю глаза, поворачивая в его

сторону голову. Пора привыкнуть к таким выражениям, эмоциональной атаке на меня, безудержного желания, существующего между нами, и...вообще, привыкнуть хоть

немного к нему.

— Мишель, запомни. Если я выбираю себе женщину, то не бегаю по другим источникам наслаждения. Для меня

это неприемлемо, — твёрдо говорит он.

— А ты выбрал себе кого-то? — мне хочется

услышать от него это признание. Требуется для

собственного эго.

— Ты издеваешься надо мной? — изумляется он, и я

переворачиваюсь на бок лицом к нему и упираюсь локтем

в подушку.

— Нет.

— Крошка, какая же ты..., — он не договаривает и

вздыхает.

— Какая?

— Маленькая, зелёная, юная, — находит он эпитеты.

— Неужели тебя моя наивная глупость не

возбуждает? А я-то надеялась, прокатит, — наигранно

ужасаюсь я.

— Меня все в тебе возбуждает, — смеётся он, и я

улыбаюсь, что снова слышу этот звук, а недавний

инцидент благополучно забыт.

— Ты там хотел назвать имя женщины, которую

выбрал. Я хоть цветочки пошлю, посочувствую, — напоминаю я ему.

— А...пошла в дело ирония, — хмыкает он и садится

на постели.

Ну, скажи это, Ник! Скажи, мне это необходимо!

— Чем тебя не устраивает ирония? — я

приподнимаюсь на локте.

— Тем, что пошли цветочков себе, да побольше, чтобы я тебя не нашёл за ними, а то когда найду, то так

посочувствую, что мало не покажется, — бросает он

через плечо и я довольно улыбаюсь.

Да, я сделала это! Теперь надо как-то избавиться от

его сессий, и... А что потом? Любовь на века и куча

детишек? Старость и смерть в один день? Вот только ни

он, ни я в это никогда не поверим. Слишком реалистично

смотрим на этот мир.

Я хмурюсь на свои мысли, ибо слишком часто в уме

проговариваю слово «любовь» и примеряю его к Нику.

— Мишель, ты слышала меня? — громко спрашивает

Ник и я моргаю, концентрируя зрение на нём, стоящим у

подножья постели.

— Прости, нет, — честно отвечаю я.

— Я говорил о твоей одежде, взамен той, что я

порвал. Да, рвать её будем часто, поэтому надо

запастись тысячами комплектов, — самодовольно говорит

он, а я недоверчиво приподнимаю брови и ухмыляюсь.

— Вся одежда в ванной комнате в пакетах. И чтобы я

не видел больше на тебе этого блядского платья. Только

тут и только со мной. Все ясно? — он указывает на

чёрную материю, лежащую на полу, там где я её сняла.

— Это моё любимое, — возражаю я и сажусь на

постели. Бурная ночь снова даёт о себе знать, что я на

секунду закрываю глаза.

Я вообще ходить смогу?!

— Но моё нелюбимое. Итак, иди в ванну. Я поставил

тебе сменную насадку для моей электрической щётки, потом купим тебе другую. Затем ты идёшь в гостиную, и

мы завтракаем, а потом поедем к врачу, — перечисляет

он, а я изображаю на лице скуку, на что он приподнимает

уголок губ.

— Не паясничай, тебе не идёт и слишком возбуждает

меня. Я предупредил, — бросает он и, разворачиваясь, выходит из спальни.

Я смотрю на его спину и опускаюсь глазами вниз.

Какая задница! Я помню её упругость под моими руками и

только вздыхаю, наблюдая, как аппетитные половинки в

чёрных джинсах удаляются от меня.

Нет, я точно извращенка. Пялюсь на мужской зад и

мечтаю его...укусить?!

Дожила. И кто из нас извращенец: он или я? Он, наверно, заразил меня своим сумасшествием. Точно, другого описания нет.

Я скатываюсь с постели, находя на полу полотенце, и

встаю, тут же падаю обратно. Ноги дрожат и не

повинуются мне, а внутри меня резь сменилась

желанием. Я чувствую, как тёплые позывы внизу живота

вибрируют, и с силой сжимаю бёдра. Да, что за ерунда?

Возбудиться от дискомфорта внутри, от того, что ноги

трутся друг о друга? Такое тоже бывает?

Все же вторая попытка прошла для меня лучше, и я

уже иду к знакомой ванной двери. Тихо закрывая её за

собой, я подхожу к зеркалу, и мой рот от шока

приоткрывается. На том месте, где шея переходит в

плечо, явственно проступил укус вместе с засосом. Ладно

маленькое пятнышко, так тут ощущение, что меня

насиловал вампир несколько раз прокусывая кожу. Это же

должно быть больно? Почему я не чувствовала её? Я

настолько растворилась в ласках Ника, что выходит, мне

нравилась эта боль?

Я стою в ступоре и дотрагиваюсь до синяка. И что

дальше будет со мной? Я буду умолять Ника ударить

меня или связать?

Офигеть! Мне не нравятся мои выводы, и я начинаю

злиться на Ника, за то, что он настолько умелый

любовник, что провёл меня. Причинил боль и заставил не

заметить её.

Убью тебя за это, Холд! Придушу!

Во мне вскипает ярость на эту отметку, я вылетаю из

ванны и несусь по коридору, забегая в гостиную, где Ник

сидит за столом, а вокруг хлопочет Лесли. Она первая

замечает меня и замирает, хлопая ресницами. Тут же

поворачивает Ник и его брови ползут вверх.

Наверное, я выгляжу очень глупо: волосы, торчащие в

разные стороны, одно полотенце, безумные глаза и

желание смерти кое-кому. Но меня мой внешний вид

сейчас волнует в последнюю очередь.

— Как это понимать?! — кипя от праведного гнева, я

одной рукой сжимаю полотенце на груди, а другой тычу в

его отметину.

— Лесли, приберись в спортзале, — Ник встаёт и

указывает девушке, пойти вон отсюда. Она, поджав от

страха губы, проскакивает мимо меня.

Я готова просто наброситься на него, ударить и

сделать ещё что-то, но фантазия работает плохо, поэтому

я останавливаюсь на убить.

— Мишель, это пройдёт, я дам тебе мазь...

— Ты совсем ума лишился?! — перебиваю я его и

подхожу к нему, смотря снизу вверх. Черт, он высокий, когда я не на каблуках.

— Ты злишься из-за этого? — удивляется он и

дотрагивается пальцем до моей шеи. Тут же импульсы

вожделения дают о себе знать, но я перебиваю их, сбрасывая его руку с себя.

— Как я буду ходить в университет? А родителям что

скажу?! — продолжаю я ругаться.

— Пусть все видят, что ты занята, — спокойно

пожимает он плечами. — Не вижу ничего критичного в

этом.

— Я не место, чтобы быть занятой! Я человек, личность, и ты не имеешь права оставлять на мне свои

наклонности! Просто не имеешь! — я несильно толкаю его

одной рукой. Ник тут же хватает меня за локти и сжимает

их, перетаскивая в секунду к столу и ставя между собой и

столешницей.

— Хватит истерить. Я буду делать то, что считаю

нужным, когда ты подо мной. И это, — он бросает взгляд

на засос, — это мой знак. Ты моя, черт тебя возьми, моя

вся. Ты сама пришла ко мне, сама легла со мной в

постель, и я говорил, что нежность — это не моё. Так в

чём твои претензии? В том, что ты получила оргазм? Или

в том, что ты боишься не родителей, а того, что теперь

все будут знать о твоей несвободе, больше не будет

возможности вертеть перед ними своим задом и

выставлять напоказ все свои прелести?!

— Я говорю об уважении, а не нежности. Это твои

шлюхи вертят задом, а у меня попка. И ты делаешь мне

снова больно, оставишь синяки, — шиплю я, пытаясь

освободить из захвата руки.

— Если бы я не уважал тебя, то тебя бы тут не было.

Заруби себе это на носу, — Ник отпускает меня и с силой

отталкивает от стола.

— Иди, одевайся, а потом завтрак. И чтобы я не

слышал от тебя этих глупостей, не испытывай моего

терпения. Ясно? — требует он, а я обиженно сжимаю

губы.

— Почему ты груб со мной, Ник? — хмурюсь я на его

реакцию.

— А ты нет? Я пытаюсь, черт! Я пытаюсь быть для

тебя тем, кого ты хочешь видеть! Но это сложно! А ты

даже понять ничего не хочешь, и разоралась из-за какого-

то засоса! — возмущается он.

— Это мой первый засос. И я в ужасе. Для меня все

тоже в первый раз и я не знаю, что ты сделаешь завтра

или через час, — хлюпнув носом от накативших эмоций, я

разворачиваюсь и гордо ухожу, держа на своём голом

теле одно короткое полотенце.

Богиня недоделанная! Я одновременно понимаю его и

не принимаю вот этого подарка. Но злиться уже поздно, я

сама это позволила — он прав.

Кривясь на собственные мысли, я вхожу в ванную

комнату и, не смотрясь больше в зеркало, захожу в

стеклянную кабинку, чтобы принять душ. Тело уже

приходит в норму, и я спокойно оканчиваю процедуры.

Мило, что он подумал о зубной щётке для меня. Это

все настолько ново, что теперь все моё негодование

ушло. Прикинув, сколько я тональной основы изведу на

шею, я пожалела её и открыла пакеты. Новое нижнее

белье на удивление не эротичное, а самое простое из

хлопка. Я уже не удивляюсь, что все подошло по размеру, как и голубые джинсы, носки, водолазка молочного цвета

с высоким горлом и тёмно-синие замшевые ботинки.

Мда, точно в своём бы платье я выглядела нелепо

утром.

Фен я не нашла, поэтому просто высушила волосы

полотенцем, оставляя влажными.

Моё внимание все время привлекала дверь и я, обернувшись и прислушавшись к тишине, подошла к ней

и нажала на ручку.

Красная комната боли?

Как только распахнулась дверь, тут же надо мной

включился свет и открыл передо мной большую

гардеробную. Я шагаю туда, и в нос ударяет аромат духов

Ника. Я глубже дышу и улыбаюсь.

Да он модник! Столько разнообразных костюмов, рубашек, верхней одежды, кофт, джинс, обуви. Даже

больше чем у меня. От своего открытия я начинаю тихо

хихикать и, как воришка, делаю ещё шаг внутрь к

длинному диванчику с бархатной бежевой обивкой. Я

отвожу взгляд от его одежды и смотрю на вторую часть

гардеробной, там висят платья, джинсы, костюмы, рубашки. Все принадлежит женщине и моё сердце

холодеет. Для кого это? Для девушки, о которой он мне не

сказал? Или все же женат?

Сглатывая панический комок в горле, я подхожу к

шкафчикам и выдвигаю один. Аккуратно сложенные

комплекты белья, следующий шкафчик чулки и колготки, нижний — перчатки и шарфы. Я оставляю в покое комод и

двигаюсь в сторону одежды, на каждом чехле какая-то

надпись.

«Ты в этом будешь прекрасна».

«Под твои изумительные глаза».

«Чтобы согревала, пока меня нет рядом».

Я перестаю перебирать одежду и отпрыгиваю от

этого. Для кого это? Или это кто-то носил, и тут остались

воспоминания? Тут же в голове всплывают воспоминания

с подарками от него вчера. Это он мне чью-то одежду

подсунул? Нарядил меня, на подобии кого-то из

прошлого?

Мне требуется ещё улик, и я подбегаю к высокой

бежевой тумбе и открываю верхнюю крышку. Это

зеркальце, а на бархатных подушечках лежат

всевозможные брендовые часы, следующий ящичек — бриллианты: серьги, третий — различные колье из

драгоценных камней.

Становится тяжело внутри, что я вылетаю оттуда и

захлопываю дверь, прижимаясь к ней спиной.

Кому это всё принадлежало? Становится гадко и

неприятные чувства в груди растекаются ледяной волной.

Мне надо уйти отсюда, убежать и оставить Ника с его

девушкой. Зачем тогда ему я? Чтобы пометить, лишить

девственности? Неужели Сара была права?

— Мишель, ты там жива? — от стука в дверь я

вздрагиваю и отскакиваю от злополучной двери.

Надо просто уйти. Не смотреть на него и уйти, — уверяю я себя.

— Мишель? — новый стук, и я, почистив горло и

немного тряхнув волосами, отвечаю: — Да.

Я подхожу и открываю дверь, за ней стоит Ник, но я

даже не поднимаю голову и обхожу его, двигаясь к своему

платью.

— Оставь тут, — приказывает он.

— Это моя вещь, и я беру её с собой, — сухо отвечаю

я.

— Мишель, если ты ещё злишься...

— Нет, я не злюсь, все хорошо. Я просто...просто

забыла о том, что мне нужно домой, у меня реферат и

необходимо подготовиться к тесту, — вру я и

оборачиваюсь к нему, теребя в руках тонкую материю.

— Домой, — повторяет он за мной, и я киваю.

— Мне вызвать такси или я могу попросить Майкла?

— тихо спрашиваю я, а перед глазами эта гребенная

гардеробная с идеалистической картиной союза, где мне

места нет. Ник уже принадлежит кому-то и от этого

становится горько.

— Ты забыла, что мы едем к врачу?

— Мне не нужен врач, а к гинекологу я схожу на

досуге, чтобы проверить все ли у меня в порядке, — заверяю я его.

— Крошка, объясни мне, что случилось? Ты настолько

обижена из-за засоса? — изумляется он.

Да, я обижена, но на это мне сейчас плевать! Я знала, что ты лжец! Знала! И выставила себя дурой!

— Нет, всё, правда, хорошо. Ничего не случилось, я

хочу домой, — я облизываю губы и закусываю нижнюю, чтобы побороть в себе крик на него, обвинения, которые

вот-вот готовы сорваться с языка.

Я слышу, как Ник начинает подходить ко мне, но я не

двигаюсь. Я не дам ему себя провести в очередной раз.

Он приподнимает мой подбородок, и я на секунду

упираюсь в тёмные обманчивые своей теплотой глаза и

перевожу взгляд на его нос. Я не могу смотреть в них, не

могу потерять уверенность из-за своей симпатии к нему.

— Мишель, — он вздыхает и продолжает, — я не

умею читать мысли, но уверен, что ты расстроена и

очень. А я требую от тебя честности в наших отношениях.

Поэтому я слушаю.

— Отношениях? — усмехаюсь я. — У нас нет никаких

отношений, потрахались и разошлись. Ты же этого хотел, как и я. Поэтому не надо.

— Черт, опять твои глупости?! Смотри на меня, — его

рука ложится на мою талию, и он прижимает меня к себе, заставляя зло посмотреть в его глаза.

— Что ты опять придумала? Я уже раз сказал, что ты

со мной. Тебе этого мало? Или я тут же должен

преподнести кольцо? Прости, крошка, я не собираюсь

жениться, для меня это неприемлемо. И бегать за тобой я

тоже не собираюсь. Если хочешь, уходи и не

возвращайся, но сначала ты поешь, а потом я сам

удостоверяюсь, что не угробил тебя. А дальше, делай что

хочешь, потому что у меня терпения не хватает на твои

детские выходки.

Ник резко отстраняется и выхватывает с яростью моё

платье. В его руках оно разрывается на две части, и он

отшвыривается его от себя, выходя широким шагом из

спальни. Я смотрю, как чёрный атлас красиво

приземляется на пол, и чувствую подступающие к горлу

слезы.

Нет! Я не буду плакать из-за него и его баб. Не буду!

Он не достоин их. Он с другой! Он не отпустил её!

Я тоже выхожу из спальни и направляюсь в гостиную.

Ник сидит за столом, как и в тот момент, когда я

ворвалась сюда и перед ним уже стоит тарелка с

ароматной глазуньей с беконом и овощами. Такая же

стоит рядом, слева от него. Лесли виновато улыбается и

приглашает меня рукой присесть.

Я выдавливаю из себя улыбку и плюхаюсь на стул.

Ник даже не подаёт вида, что я тут.

Шторм отдыхает на полу и повторяет действия своего

хозяина. И это бесит. Словно я пустое место. Хотя для

них это точно так, новая игрушка, забава для мальчиков.

— Мисс Пейн, чай или кофе? — интересуется Лесли.

— Кофе, пожалуйста, со сливками и двумя кусочками

тростникового сахара, — вежливо отвечаю я, и она

кивает, удаляясь на кухню.

Завтрак начинается в гробовом молчании, слышны

только движения домработницы.

Я беру в руки вилку и кладу в рот кусочек бекона. На

вкус резина, что я кривлюсь. Или это я резина? Всё равно!

— Ваш кофе, — Лесли возвращается и ставит

чашечку рядом со мной.

— Спасибо.

— Мистер Холд, что-нибудь ещё нужно? — обращается она к Нику.

— Ничего, — фыркает он, и я хочу улыбнуться, что не

у меня одной настроение полное говно.

Лесли оставляет нас в этой мрачной тишине. Словно

затишье перед бурей, и мне становится жутко. Но я, пересилив себя, не смотрю на Ника и пытаюсь съесть

хотя бы половину.

Неожиданно меня посещает ещё одна убийственная

мысль — если там висит одежда для кого-то или чья-то, то и на мне чья-то. Значит, его бывшая была такой же

комплекции, как и я. И, как вариант, он поэтому так

добивался меня, чтобы забыть её?

Мне становится гадко от этих рассуждений, и я

откладываю вилку и беру в руки чашку, чтобы взбодрить

своё уставшее тело и душу.

Но Райли говорил, что он не любил никого, тогда, может быть, он убил? И теперь сожалеет и так пытается

воскресить девушку, представляя, что носит это всё она?

С каждым посещаемым объяснением, мне становится

дурно. Тошнота подкатывает к горлу, и я отставляю от

себя чашку.

Может, проще у него спросить? Но тогда я буду

выглядеть ещё глупее, чем уже есть. Да ещё меня

обвинят в том, что я сую нос не в своё дело. Никаких

обещаний не было.

Я решаю оставить все так, как есть. Впереди этот

долбанный врач, и Ник уедет со спокойной душой. А

я...черт, я даже не знаю, как мне пережить этот провал в

бездну.

— Если ты закончила, то мы можем ехать, — холодно

говорит Ник и встаёт.

Я только повторяю его действия и подхожу к лифту, озираясь в поиске шубы. Вчера я её бросила тут, и где

она теперь?

Ник словно читает мои мысли походит к стене и

нажимает на скрытую дверцу, бесшумно отодвигая её. Он

достаёт большой пакет, а затем свою замысловатую

удлинённую накидку, вроде дублёнки, натягивает на себя

быстрым движением, и с плечиков снимает бежевое

пальто. Незнакомое мне пальто.

— Я решил, что тебе будет неудобно, — спокойно

поясняет он.

— Спасибо, но предпочту быть в собственной одежде, — фыркаю я и подхожу к пакету, чтобы достать свою

вещь.

— Мишель, повернись, и я одену на тебя это. На

улице ты запаришься в шубе, и она не подходит по

цветовой гамме к твоему наряду, — произносит он.

— С каких пор ты стал экспертом в оттенках? — ядовито спрашиваю я, поднимая с вызовом на него

голову.

— Повернись, — цедит он. Он зол, снова злится, что

его глаза горят и испепеляют меня. Но разве меня

испугаешь? Нет, я уже не боюсь его сжатых губ и темноты

глаз. Она стала привычной.

Я все же поворачиваюсь, и он грубо надевает на меня

пальто. Я передёргиваю плечами и вытаскиваю волосы

наверх.

— Заболеть хочешь? — строго спрашивает он, а я

хмурюсь, недопонимая: при чём тут это?

— У тебя волосы влажные, — поясняет он.

— Да, хочу заболеть, — с вызовом отвечаю я.

— Плевать, — шипит он себе под нос и достаёт из

шкафа мой клатч и вкладывает мне в руку.

— А что для куклы сумки не нашлось, чтобы

подходила под её наряд? — язвительно говорю я. Да, дура, бешу его, потому что сама киплю от злости и обиды

внутри.

— Куклы обычно молчат, — он закрывает шкаф и

берет в руки пакет, подходя к лифту.

Я следую за ним, мне хочется ещё что-то ляпнуть, прямо очень хочется, что язык чешется. Но, смотря на

него, едва держащегося из последних сил, я все же

прикусываю язык и поджимаю губы.

Лифт приезжает, и мы входим в него, продолжая

молчать. Я уже готова сбежать от него, а потом вернуть

чужую одежду с язвительной запиской.

Но мы выходим на подземной стоянке, где нас

встречает Майкл, поочерёдно здороваясь с каждым.

— Все проверил? — спрашивает у него Ник.

— Да, мистер Холд. Я не знал, какую вы в итоге

выберете, поэтому взял ключи от всех, — отвечает

Майкл, пока мы идём мимо машин. Я даже не смотрю на

окружающую меня красоту, а гипнотизирую серый пол.

Мужчины останавливаются, и я чуть не врезаюсь в

спину Ника. Он задумчиво смотрит впереди себя, а затем

поворачивается к Майклу.

— Ламборгини, — бросает Ник, и Майкл передаёт ему

ключи.

Ну да он же миллиардер, почему бы ему не иметь

игрушки за четыре с половиной миллиона баксов. Пф, да

ничего особенного.

Но должна признаться — красавец. Чёрный корпус, низкая посадка и...и просто монстр, как и хозяин.

Ник отдаёт мой пакет Майклу и подходит к машине, открывая пассажирскую дверь.

Я все ещё недовольна, и не покажу ему, что меня

тронул этот металлолом. Я гордо шагаю и сажусь на

пассажирское место, тут же закрывается дверь.

Я оглядываю салон, в котором приятно пахнёт кожей и

ароматом самого Ника. Он свободно садится рядом и

заводит мотор, который издаёт довольный рык.

— Ты о таких игрушках мечтал? — с сарказмом

интересуюсь я.

— Таких игрушек только четыре в мире, одна из них в

музее. И да, о таких. Пристегнись, не хочу быть

виноватым в твоей халатности, — таким же тоном

отвечает он. Я передразниваю его губами, но натягиваю

ремень и щёлкаю замком.

— Я все видел, Мишель, — усмехается он, и мы

выезжаем.

— Я на это и надеялась, — ехидничаю я и

отворачиваюсь к окну, насупившись вообще на всех в

этом мире.

Ник включает музыку, мы выезжаем на улицу. Это

какой-то парадокс: он говорит, что хочет наблюдать за

всем тихо, а сейчас его машина привлекает внимание, как

автомобилистов, так и прохожих. Солгал?

И чему я удивляюсь, он врёт мне на каждом шагу.

Только зачем? Зачем ему весь этот спектакль?

Ник замечает, как я хмурюсь, и нарушает наш гордый

поединок: кто кого перемолчит.

— Мишель, я бы хотел, чтобы ты открыла бардачок и

достала оттуда шапку.

— Николас, я бы хотела, чтобы ты не указывал мне, что делать. Давай просто спокойно доедем до твоего

гребаного врача, ты успокоишь свою мнимую заботу, и

освободим друг друга от присутствия. Идёт?— я, не

поворачиваясь, отвечаю ему. Я знаю, что я веду себя

отвратительно, но я больше не понимаю, как мне вести

себя. Я не могу разобраться с реальностью и его

словами. Я потеряна и последнее, что мне сейчас нужно

— дать волю своим инстинктам и позволить ему врать

мне.

— Кстати, о враче, — я не даю ему даже слово

вставить, — скольких баб ты туда сводил? Наверное, как

только ты приводишь новенькую, то...

— Закрой рот, Мишель, — перебивает Ник меня

настолько спокойным голосом, что мне становится жутко

от него.

— Я просто..., — я растерянно поворачиваю к нему

голову, но слова пропадают, потому что я вижу, как он

сейчас сорвётся с цепи. Он настолько быстро дышит, так

сильно сжимает руль, и резко двигается по дороге, что я

ощущаю себя реально дебилкой. Я довела его до этого

состояния из-за своих выводов. Но ведь он сам виноват!

Надо было говорить мне правду!

— Я тебя прошу по-хорошему: сиди молча, не издавай

ни звука. Твоё воспитание оставляет желать лучшего, как

и характер. Ты специально выводишь меня из себя, и

тебе это удалось. Как только я узнаю, что с тобой все

хорошо, то поеду туда, где мне доставят наслаждение в

моей реальности. Ты добилась своего, Мишель. Садист

вернулся, и не дай Бог, ты мне попадаешься на глаза — придушу, — все это было сказано настолько ровно, что

мне не осталось ничего, как заткнуться.

Слезы подступили к горлу, и я отвернулась, глотая их.

Дура! Смахивая горячие капли, я корю себя за свой

длинный язык. Но я ничего не понимаю, совершенно. В

голове сумбур, я запуталась в нём, в себе, в ещё это

упоминание о его сессиях. И я их вызвала сама, что

самое противное. Я подтолкнула его в тёмный мир.

Господи, да что творится вокруг? Столько слов, столько эмоций, а внутри меня болото. Я тут же

вспоминаю свой сон, и меня передёргивает. Я незаметно

вытираю нос и щеки, чтобы не показать своё раскаяние.

Нет, мне нужно время, чтобы подумать...снова. Каждая

встреча с Ником оставляет меня настолько разбитой, что

мне требуется лошадиная доза разума и спокойствия. А

теперь ещё эта ночь. Но я не могу забыть полную

гардеробную женской одежды.

Я не замечаю, как мы паркуемся перед медицинским

центром. Ник выскакивает из машины и открывает мою

дверь. Мда, я вылезаю враскорячку, как сломанный паук.

Ну нет сноровки у меня ездить в таких низких и

спортивных машинах.

Мне показалось, что Нику наоборот представление

понравилось, он едва мог не улыбаться. Своеобразная

месть? Козёл!

Ник блокирует машину и идёт к больнице. А я стою, не

могу себе разрешить сделать туда шаг, словно его

шлюхе. Это унизительно, чёрт возьми!

Мужчина удивлённо останавливается и

поворачивается. На его лице написана усталость, и он

вздыхает, запуская руку волосы, словно спрашивая меня: «Что ещё?»

— Я...сама могу...завтра, например, — нервно

объясняюсь я.

— Господи, да откуда в тебе столько упрямства? — цокает недовольно Ник.

— Это не упрямство, просто поход к гинекологу это

личное. А ты словно мой папа ведёшь меня туда. Это

неприятно и...и оскорбительно, — я всё же топнула ногой, как маленькая девочка, чем вызвала громкий смех Ника.

— Мишель, от смены твоих поясов настроения я могу

и коньки отбросить, — ещё смеясь, говорит он.

— Это не смешно! Ты не лучше, вообще-то, — фыркаю я и скрещиваю руки на груди.

Ник, продолжая улыбаться, делает несколько шагов ко

мне и останавливается, даже не прикасаясь, но я

чувствую жар его тела и шумно выдыхаю.

— Я веду тебя не как твой папаша, а как тот, кто тебя

вчера трахнул, как тот, кто имел твоё тело вчера, и как

тот, кто оставил тебе подарок на коже. Как тот, кто порвал

всё твоё белье и довёл до оргазма. Как тот...

— Ооо, да хватит, — взмолилась я, закрывая лицо

руками. Щеки уже начали полыхать от воспоминаний и

снова никакого стыда, а одно желание повторить. Чёрт бы

побрал его интимный тон и бархатистую хрипотцу! Я его

ненавижу, потому что он врёт мне!

Давай вспомни все, что за сегодня узнала — у него

есть девушка или женщина. А ты...даже не знаю, кто... на

самом деле. Какая роль отведена в его спектакле мне?

Главная причина в том: почему такой мужчина, как Ник со

своими особыми вкусами, миллиардами и кучей нижних, вдруг решил «держать меня в своих руках»? Это же

нереально! Теперь я совершенно потеряна и не понимаю

ничего в этих мнимых отношениях.

— Готова идти? — насмешливо спрашивает он.

— Да, — сухо отвечаю я.

Ник разворачивается и идёт в медицинское

учреждение. Он проводит меня к стойке ресепшен, где

называет имя врача и своё. Регистраторша растекается

лужицей перед ним и выдаёт анкету. На меня никто не

обращает внимания, что очень-то и обидно. Я знаю, что

Ник мне не принадлежит, но неприятное чувство, то же

самое, что и тогда с Шанной и Сарой. Колет сердце и я

хмурюсь. Это ревность? Я ревную Ника к его

развлечениям?

Меня как током ударяет, что волосы по всему телу

становятся дыбом.

Ник берет меня за талию и ведёт дальше, пока я

перевариваю то, до чего не могла додуматься столько

времени. Выходит, что и эта одежда меня задела так

сильно, потому что я ревную его к призраку его бывшей. И

требования сказать мне, что я для него та женщина, которую он выбрал, тоже вытекает из-за этого чувства?

— Господи, — в ужасе шепчу я.

Я никогда и никого не ревновала, да мне было

плевать, как черлидерши смотрят на Люка, как Теренс

развлекается с другими. Я фригидна к мужчинам. Очень

фригидная статуя...была. А один человек развернул мою

жизнь на сто восемьдесят градусов и завёл какой-то

моторчик внутри, благодаря которому я начала жить и

испытывать некомфортные для меня эмоции. Что за

долбанный волшебник этот Холд?!

— Мишель, — я, даже не заметив, как мы вошли в

чей-то кабинет, и что теперь Ник ожидающе смотрит на

меня, пока я так и стою в дверях с отсутствующим видом.

— Да?

Я что реально ревную Ника к девушкам? Это не

сказка? Не кошмар? Это происходит сейчас? Вот это я

попала.

— Давай, я помогу тебе снять пальто, — предлагает

он, и я медленно киваю. Пока он пытается раздеть меня, я оглядываю кабинет: стол с компьютером, стул, стеклянные стеллажи и белая перегородка, вроде шторы, за которой происходит главное шоу. И запах...запах

спирта и чего-то ещё, но я не разбираюсь в медицинских

терминах, поэтому просто двигаю носом, чтобы не

чихнуть.

— Сейчас к нам придёт Пирс Вуд, заведующий

отделом гинекологии и дядя Райли, — говорит Ник.

— Ты бы ещё в газеты дал информацию о нашем

походе, чтобы весь мир знал эту подробность, — бурчу я

недовольно и сажусь на стул.

— Не волнуйся, Пирс никому ничего не скажет, потому

что тоже подписал бумагу о неразглашении. Нам дали

анкету, которую тебе надо заполнить, — Ник

присаживается напротив меня у стола и указывает на

белый распечатанный лист.

Я перевожу взгляд и кривлюсь. Мне не нужны ни

бумаги, ни осмотры, только одно — поехать домой и

разобраться в себе. Ибо моё состояние меня пугает

больше, чем то, что человек, сидящий рядом, спокойно

берет ручку и за меня вписывает мои данные, словно

больной маньяк. Хотя он садист, куда уж хуже.

— У тебя есть заболевания, о которых они должны

знать? — обращается ко мне Ник.

— Да, полоумие, — фыркаю я.

— Значит, все нормально, — он ставит прочерк.

— Дата последней менструации? — невозмутимо

продолжает он.

— Там нет пункта: дата последнего дня жизни

Николаса Холда? — раздражённо спрашиваю я и

выхватываю из его рук ручку, лист и кладу перед собой.

Ник откидывает на спинку стула и, облокачиваясь

рукой о стол, подпирает подбородок, с интересом

наблюдая за мной.

Дрессировщик недоделанный!

Я заполняю все свои личные данные, как в комнату

входит пожилой мужчина, когда я ставлю свою подпись.

— Николас, приятный сюрприз, — как я догадалась

это и есть дядя Райли. Он подходит к вставшему Нику и

пожимает его руку.

— Добрый день, Пирс, нам требуется полный осмотр и

твои рекомендации по контрацепции, — выкладывает все

Ник, а я испытывают стыд, что щёки начинают полыхать, а затем кончики ушей. Ну, вот как можно быть таким

бесцеремонным?

— Я понял, — кивает доктор и теперь его внимание

полностью заняла я.

— Это Мишель, Пирс. Она у меня злючка, — Ник

кладет свою руку на мою талию, и мне приходится

поднять голову от такого красивого кафельного пола и

встретиться с темно-карими глазами и широкой улыбкой.

Лицо доктора приятное, доброе и располагающее к себе, что я сама непроизвольно немного приподнимаю уголки

губ.

— Я не у тебя, а у себя. И не злючка, а с характером, — поправляю я Ника со снисходительной улыбкой, на что

доктор прыскает от смеха, а мой кавалер сурово сдвигает

брови.

— Очень приятно, мистер Вуд, — поворачиваю голову

к мужчине и протягиваю руку.

— И мне, Мишель, можно просто Пирс. Сейчас иди за

перегородку, там лежит синяя одноразовая рубашка и

бахилы. Снимаем нижнюю часть одежды и ложимся на

кресло, — инструктирует он меня.

Как это ужасно. Я без слов выпутываюсь из рук Ника и

бреду за белую ширму. Аккуратно раздеваясь, я

складываю одежду стопочкой и натягиваю на себя

предложенную больничную рубашку. Краем уха я слышу, как мужчины тихо разговаривают и пытаюсь узнать о чём, но у меня ничего не получается, я только вздыхаю и

надеваю бахилы.

Дверь хлопнула и началась какая-то возня. А так как я

была за белой ширмой, то мне ничего не было видно. Но

шторку приоткрыли, и вошла темноволосая плотная

женщина и улыбнулась.

— Ложитесь, мисс. Доктор сейчас подойдёт и

осмотрит вас, а пока я вам хочу предложить хороший

вариант контрацепции, — говорит она, и жестом

показывает мне на смотровое кресло.

Я послушно забираюсь и сижу так, ожидая новой

лекции.

— Вы можете лечь, — предлагает она.

— Нет, мне и так комфортно, — отрезаю я.

— Хорошо. Вернёмся к нашей контрацепции. Есть

несколько вариантов: таблетки, укол и вагинальные

препятствия. Последнее я вам бы пока не рекомендовала, первое вы можете забыть. А вот укол отличное средство

на три — четыре месяца избавит вас от нежелательной

беременности. Также менструальные циклы проходят

легче или вовсе исчезают. Этот способ пользуется

огромной популярностью среди наших клиенток.

— Да, звучит неплохо, — пожимаю я плечами, ведь я

ни черта не знаю о контрацепции кроме, как о таблетках и

презервативах.

— Тогда выбираем его, — довольно произносит

медсестра и подходит к шкафчику.

Меня отвлекают от неё двое мужчин, входящих за

ширму. А Ник-то зачем тут? Не насмотрелся на мои

прелести вчера?!

От недовольства я поджимаю губы и отворачиваюсь, смотря на снова интересный кафель на полу.

— Ну, приступим, — Пирс надевает одноразовые

перчатки и включает надо мной лампу.

Мне настолько некомфортно раздвигать ноги перед

незнакомым мужиком, что я закрываю глаза и

откидываюсь на спинку, ставя ноги в «стремена». Пока

доктор регулирует положение кресла, я чувствую

присутствие Ника за спиной.

Нет, я хожу к своему гинекологу-женщине два раза в

год. И да, сейчас я к ней пойти не могла, иначе она

растреплет все матери, потому что они подруги, а та

начнёт допрашивать меня о моей половой жизни...

— Черт, — шиплю я, потому что в меня вошло что-то, это принесло резкую боль, и дёргаюсь.

— Мишель, тише, — мне на плечи ложатся руки Ника, и он наклоняется к моему уху.

— Ты такая сексуальная, когда вот так лежишь, — шепчет он, а я зажмуриваюсь.

Ещё не хватало возбудиться, пока доктор отыскивает

клад в моём влагалище.

— Прекрати, — я сжимаю губы, и наконец-то доктор

встаёт и бросает какую-то железку в пакет для чистки.

— Марта, готова? — спрашивает он медсестру, и она

кивает, подходи ко мне со шприцем.

Мне закатывают рукав и проводят проспиртованной

ватой по руке, вводят лекарство. Место укола жжёт и

щиплет. Но я стойко терплю последнюю экзекуцию, пока

мне не заклеиваю пластырем новую метку благодаря

Нику и его «заботе».

— Никаких разрывов внутренних стенок нет. Укол

подействует через шесть часов, — говорит Пирс, стягивая

резиновые перчатки, и я опускаю ноги, садясь на кресле.

— Несколько дней ты можешь ощущать боль, как при

месячных. Принимай ибупрофен, или любой другой

спазмолитик. В твоём случае также возможно небольшое

кровотечение, но бояться не стоит. Это нормально, гормональный фон так будет бастовать. Возможны другие

варианты побочных действий, они все будут описаны в

брошюре, которую я тебе оставлю. На сегодня я советую

воздержаться от половых контактов и отдохнуть, — с

улыбкой говорит доктор.

— Я вас оставлю. Одевайся, и вы можете идти. Мой

номер есть у Николаса. Было приятно познакомиться, Мишель, — он протягивает мне руку, которая ещё

несколько минут назад была у меня в промежности, хоть и

в перчатке, но все же была и, пересилив себя, я

протягиваю руку, и мы обмениваемся рукопожатием.

— И не давай спуску этому проказнику, как был лисом, так и остался, — подмигивает он мне и бросает взгляд на

Ника.

— Пирс, — останавливает его Ник от будущих

советов, и доктор только тихо смеётся и уходит, а за ним

и медсестра.

— Было больно? — интересуется Ник и предлагает

мне руку, чтобы я спустилась.

— Неприятно, как и все, что тут происходило, — фыркаю я и решаю показать самостоятельность, только

вот от резкого прыжка на пол, я кривлюсь от удара боли

внизу живота.

— Всё хорошо? — обеспокоенно спрашивает Ник и

берет меня за локоть, помогая дойти до вещей на

кушетке.

— Да, слишком резкие движения, — вру я и стараюсь

не показать вновь вернувшиеся неприятные ощущения

внутри. Ник сажает меня, и я потупляю взор, понимая, что

это прощание.

— Ясно. Хорошо, Мишель. Как я и говорил, я

убедился, что с тобой всё хорошо и теперь, — Ник

вздыхает, а я натягиваю на губы улыбку, потому что

готова разреветься и поднимаю голову на него. Его лицо

непроницаемо, он не сводит с меня глаз, и я чувствую, как

он давит на меня, стоя в метре.

С одной стороны, все правильно. Я получила то, что

хотела от него, и он проявил себя очень терпеливо со

мной. А с другой...я хочу, чтобы он закинул меня на плечо

и унёс к себе в логово. Но если я сейчас не отпущу его, то

не смогу этого сделать в будущем. Я уже начинаю

влюбляться, а это критично для меня и для него.

Влюблённость — это эмоции, которые заставляют тебя

неразумно думать и говорить. А я не могу позволить себе

такую роскошь.

— Тебя отвезёт Майкл, он будет ждать за дверью, когда ты оденешься. И, если тебе будет плохо или...будут

какие-нибудь последствия укола, то позвони мне, — Ник

на прощание сдержанно кивает мне и широким шагом, не

оборачиваясь, уходит.

Я сижу, и на моем лице до сих пор играет улыбка, а

душа плачет. Я растеряна, не предполагаю, что и как мне

думать дальше. Я хочу ему набрать тут же, попросить, чтобы остался, но в моей жизни слишком много «но».

Отпустить его к той, о ком он не может забыть. Но почему

настолько неприятно это делать?

Fortieth

— Мисс Пейн, мы на месте, — меня из тумана

сосредоточения на неприятном давлении в нижней части

живота вытаскивает Майкл, и я растерянно моргаю.

— Спасибо, — тихо отвечаю я и сама открываю дверцу

машины, но спрыгнув на землю, я тут же сгорбилась и

выдохнула.

Это так укол действует? Или мне там порвали все, что

возможно и нет на этом приёме?

— Всё хорошо, мисс Пейн? — спрашивает Майкл, смотря, как я облокотилась о дверцу.

— Да, — чтобы выпрямиться и улыбнуться, мне

пришлось приложить неимоверные усилия и даже

задержать дыхание, чтобы не заскулить.

— Давайте я вас доведу, а то вы бледная, — предлагает шофёр.

— Нет, все хорошо. Это я от недосыпа, — вру я, и

мужчина хмуро смотрит на меня.

— Я пойду, до свидания, — я разворачиваюсь и, кряхтя, двигаюсь домой.

В лифте я,вообще, согнулась, больше не хватило

усердия стоять на ногах. Да почему так больно, мать

вашу?!

Ощущения, как будто мне сдавливают тазовые кости и

одновременно ударяют внутри по матке. Это невыносимо.

Месячные проходят у меня совершенно незаметно, а то, что переживаю я сейчас просто Ад.

Я, пыхтя, дохожу до нашей квартиры и просто

вваливаюсь внутрь, едва замок поддаётся под моими

манипуляциями с ключами.

— Мишель, добрый день, — меня приветствует Лидия.

— Ага, я буду у себя, — отмахиваюсь я и, пытаясь

быстрее подняться к себе, едва не падаю, на ходу снимая

пальто.

Войдя в спальню, я бросаю все на пол и лечу на

постель, сжимаясь клубочком.

Где там эта долбанная брошюра? А, ну да, я из-за

собственных переживаний просто оставила её в машине.

Прекрасно. Что там Пирс говорил про спазмолитики?

Черт, я даже спуститься не смогу. Перетерплю, не

маленькая, в конце концов!

Я пытаюсь дышать ртом, так вроде бы легче. Но

новые спазмы заставляют стиснуть зубы и взвыть.

— Миша, Лидия сказала, что ты дома... — в спальню

влетает Тейра и, увидев в меня в положении эмбриона, огибает постель и останавливается напротив.

— Что это с тобой? — удивляется сестра.

— Месячные, — лгу я, дёрнувшись от нового толчка

внутри.

— А ну пойди в душ, прими таблетки...

— Что ты хочешь? — перебиваю я её, желая, чтобы

она свалила к черту отсюда.

— У меня свидание сегодня, хочу позаимствовать у

тебя что-то новенькое. Ты же не против? — Тейра

накручивает белокурый локон на палец и улыбается.

— Да бери, что хочешь. Только оставь меня, — цежу я

каждое слово, зажмуриваясь.

— Ладно, неженка, — она передёргивает плечами и

идёт к моему шкафу.

Я смахиваю со лба холодный пот и жду, когда она уже

выберет хоть что-то и сгинет.

— Слушай, когда ты успела купить это пальто? — она

подходит снова ко мне, держа в руках вещь Ника.

— Позаимствовала у Сары, — фыркаю я.

— С каких это пор вы помирились? — изумляется она.

— С чего ты взяла, что мы поругались? — я также

удивлена её осведомлённости.

— Ну, Кира дружит с Ритой, а та, в свою очередь, общается с Фей, а та с...

— Переходи к концу, — прошу я, ёрзая на постели, ещё теснее прижимая колени к груди.

— Ну, в общем, все знают, что вы какого-то парня не

поделили, — она заинтересованно смотрит на меня, а я

закатываю глаза.

— Это ложь, все нормально. Ты выбрала?

— Ага, возьму твоё новое золотое Herve Leger, тебе ж

не жалко?

— Нет, а теперь свободна, — я закрываю глаза, представляя, как за шкирку вытаскиваю сестру из своей

спальни.

— Все же пальто Дольче, Миша. У Сары другой вкус.

Тебе кто-то его подарил? И ботинки новые, кстати.

Прикольные. Где купила? Там ещё цвета есть? Я бы

взяла...

— Твою мать, пошла отсюда! — ору я, что сестра

вздрагивает и кривится.

— Помастурбируй, бледнолицая, — бросает она и

выходит из комнаты.

Наконец-то! Задолбала эта малолетняя пигалица!

Вечно таскает мою одежду, в этот раз хоть спросила, спасибо и на этом.

Я слышу, как мой телефон звонит в клатче, но даже не

могу подняться, чтобы достать его.

Плевать, пусть звонит.

Боль настолько неприятная, что я все силы

сконцентрировала именно на ней. Ни одной мысли о

Нике, ничего, только выдержка. Я не умею терпеть боль, небольшой укол или же удар локтем обо что-то — из-за

своих страхов я чувствую боль намного сильнее, чем она

есть в реальности. У меня высокий болевой порог, как все

говорят, а я это объясню тем, что я хочу, чтобы это так

было. Я внушила себе, хуже физической боли ничего нет.

И ведь я должна была орать как резанная с Ником в

постели, а я наоборот наслаждалась и даже получила

свой первый вагинальный оргазм. Сколько читала статей

и рассуждений о лишении девственности, часто мелькало

слово «боль», и, наверное, поэтому я отодвигала как

можно дальше это событие. Но с Ником было не страшно

пережить это, я была в нём уверена. Да, я понимаю, что

он имеет иные предпочтения, но сейчас вспоминая

каждый поцелуй, каждый толчок я делаю вывод: лучшего

первого раза я бы и не хотела.

Мой телефон звонит снова и я, издав стон, прекращаю

вспоминать мою ванильную ночь и пытаюсь доползти до

клатча, держась за живот. От этих неактивных действий я

вся обливаюсь потом, тошнота щекочет горло, я пытаюсь

поверхностно дышать, дабы подавить позывы.

Я достаю телефон и вижу два пропущенных от Ника.

Он же сказал, что отвяжется?

Но искра радости проскакивает внутри, что ему не все

равно. Её тут же перебивает новый рвотный позыв, параллельно с острой резью внутри. Я подскакиваю и, сжимая в руках блекберри, несусь в ванную комнату.

Опускаясь над унитазом, я ещё быстрее дышу, по

виску скатывается пот.

Вроде пронесло. Я прижимаюсь спиной к прохладному

кафелю и прижимаю ноги к груди, утыкаясь в колени

лицом.

Телефон снова звонит, и я отвечаю.

— Да.

— Мишель, как ты? Майкл сказал, что ты забыла в

машине свою шубу, он занёс тебе её, и твоя

домработница сообщила, что тебе плохо.

— Нормально, — выдавливаю я из себя, и новый

рвотный позыв заставляет передвинуться ближе к

«белому негодяю».

— Ты приняла...

— Ник, прости я сейчас...

Я перебиваю его и не успеваю договорить, как меня

начинает тошнить, что я отбрасываю телефон и крепче

держусь за ободок унитаза.

Мне кажется, что весь мой желудок остался в

канализации. Горло саднит, и я стону, ложась на руку.

Я даже в самые алкогольные запои так не

чувствовала себя. Я вообще мало болею, а тут столько

всего и разом. Отвратительно.

Неожиданно я вспоминаю, что говорила с Ником, и он, скорее всего, все слышал.

Господи, ты издеваешься надо мной? В какую ещё ты

идиотскую и унизительную ситуацию поставишь меня

перед ним?

Я перевожу затуманенный взгляд на экран, где звонок

сброшен. Надеюсь, что это я так спасла себя

подсознательно.

Я прислушиваюсь к организму, и новый залп

выжимает из меня все соки.

Да сколько можно?

Я поднимаюсь на дрожащих ногах и плетусь к

раковине. Вся водолазка в моей блевотине, я стаскиваю

её через голову и бросаю в корзину для белья. В тот

момент я даже не задумываюсь о засосе, только желание

умыться и смыть с себя это зловоние. Холодная вода

немного облегчает, незаметно откуда появившуюся, головную боль, и я с приоткрытыми глазами, сгорбившись, выхожу из ванной и иду к себе. Найдя в

шкафу рубашку, я застёгиваю её на все пуговицы и снова

ложусь на постель в ботинках.

Плевать, мне в жизни так не было плохо. К черту такие

уколы! Вообще, всех гинекологов к черту! Садисты

хреновы.

От бессилия я немного задремала, но каждый раз, как

подступал новый толчок, вздрагивала и просыпалась.

Надо выпить обезболивающее. Но только я

представлю, как долго идти до кухни, то решаю просто

лежать, надеясь, что Лидия придёт ко мне, и тогда я

попрошу.

Я слышу, как открывается дверь, и благодарю

Всевышнего за такую расторопность, и года не прошло.

— Лидия, принеси мне...что у нас есть от боли, — тихо

произношу я, издав всхлип.

— Ты издеваешься, Мишель? Ты что ничего не

выпила до сих пор?!— мой головной мозг разрывает от

злого голоса, и я поворачиваю голову и вижу Ника.

— Что ты тут... — я не успеваю договорить, как он

резко разворачивается и вылетает из спальни, не

закрывая двери.

Ну да, превосходно он сбежал, увидев меня, в каком я

непотребном виде. Злобный тарантул!

Хочется плакать, но слез нет, и я только хнычу, как

маленькая.

Громкие шаги и на меня падает тень Ника, он ставит

на стол бокал воды и, применяя силу, сажает меня, что я

выдыхаю и зажмуриваюсь.

— Открывай рот, — требует он.

— Ты что решил пихать в меня свой...

Он не даёт мне договорить, сам раскрывает мой рот и

вкладывает на язык таблетки.

— Пей, извращенка, — приказывает он и подносит к

моим губам бокал.

Я беру его дрожащими руками и залпом выпиваю.

Боже, как хорошо.

— Черт, крошка, ты с ума сошла? Почему сразу этого

не сделала? — Ник забирает бокал и садится ко мне на

постель.

— Хотела лечь, да и сейчас хочу, — шепчу я, опуская

голову вниз на согнутые колени.

— Я как услышал, как тебя тошнило, позвонил Пирсу.

Он сказал, что это болевой шок для организма и тебе

нужны обезболивающие и сон. Да ты меня до смерти

напугала, Мишель, — ругается Ник, а я обиженно

выпячиваю губу и цокаю от новой порции этого

долбанного укола.

— Нет, это мне совершенно не нравится. Можешь

начинать орать, но ты будешь делать так, как я говорю.

Потому что ты ни фига не следишь за своим здоровьем, — Ник встаёт и начинает надевать на меня, как на

безвольную куклу пальто.

— Что ты делаешь? — безэмоционально спрашиваю

я, когда он подхватывает меня на руки и идёт к выходу из

спальни.

— Забираю к себе, — отвечает он.

— Плевать, — я чувствую, как таблетки начинают

действовать, и я кладу голову на его плечо и закрываю

глаза.

Сквозь туманную дымку разума я слышу

повелительный голос Ника:

— Соберите её сумку для университета, за ней заедет

мой шофёр.

— Может, стоит вызвать врача? — заботливо

спрашивает Лидия.

— Ей просто нужен отдых, и я хочу, чтобы никто не

знал о том, что она со мной. Все понятно?

— Да...да, конечно, — испуганно отвечает Женщина и

я сквозь дремоту улыбаюсь.

Да, попробуй отказать Холду, он к столбу привяжет и

отшлёпает.

Мне хочется хихикать на свои мысли, но я все глубже

проваливаюсь в бездну.

Меня кто-то гладит по волосам и это так приятно, что

хочется мурчать. Я растягиваю губы в улыбке, призывая

продолжать, но все оканчивается, и я недовольно мычу.

— Проснулась? — я слышу шёпот и приоткрываю глаза, тут же моргаю, словно увидела привидение.

— А...как...я...черт, — бессвязно бормочу я, а Ник

улыбается на мою речь. Воспоминания возвращаются, и я

понимаю, что он привёз меня к себе, и сейчас я лежу в

одном белье под одеялом на его супер кровати, а он

растянулся рядом на нём. За окном темно и только мягкий

свет вокруг, как и вчера создаёт атмосферу интимности.

— Как чувствуешь себя? — интересуется он.

— Лучше, — медленно отвечаю я, прислушиваясь к

своему организму.

— Больше так не делай, — уже серьёзно говорит он, и

я киваю, осторожно улыбаясь.

— Прости, что оторвала тебя от сессии. Ты же там

был?

— Нет, я был у Райли.

— Перемыли мне косточки?

— Ещё как, а особенно за то, как ты красноречиво мне

отвечала, — он напоминает о том, как мне было плохо.

Я просто накрываюсь с головой одеялом, чтобы хоть

как-то побороть стыд. А мне ужасно стыдно за это, да и

вообще за все. Но лёд пронизывает сердце, я ведь

нахожусь недалёко от этих вещей, которые кому-то

предназначены. Ничего не могу сделать со своими

мыслями на этот счёт, они просто съедают мой мозг, словно ядовитые червяки.

— Мишель, выползай. Я слышал и видел не такое. Но

это было интересно, если считать, что Анастейшу рвало

перед Греем, то я это только внимал через трубку. Мне

повезло, — он смеётся, и я тоже начинаю улыбаться.

Меня удивляет он снова, вместо того, чтобы скривиться

или высказать насколько это отвратительно, он ещё

ободряет меня.

— Крошка, ты там задохнёшься, — Ник срывает с

моего покрасневшего лица от жары и не комфортности

ситуации одеяло и продолжает тихо смеяться.

— Я могу у тебя кое-что спросить? — я сглатываю от

будущего вопроса.

— Спрашивай, — кивает он.

— Только не злись. Если не захочешь отвечать...

— Я тебя слушаю, — перебивает он и переворачивает

меня на спину, устраиваясь на мне сверху, как утром.

— Удобно?

— Переживу, — серьёзно произношу я.

— Говори.

— Ну в общем...я была в ванной и...я очень

любопытная, знаю, просто до жути, — я вздыхаю, а Ник

выгибает бровь, ожидая продолжения. — Короче, чья эта

одежда в твоей гардеробной? Ты любил кого-то? А я на

неё похожа, поэтому ты решил, что я это она и теперь

хочешь, воскресить её? Прости, я любопытная очень, я

это уже говорила, да? Боже, не смотри на меня так, чувствую себя идиоткой.

Я выпаливаю вопросы и свои умозаключения на

одном дыхании и жмурюсь, ожидая применения силы, крики, ну или что он там ещё умеет. Но то, что он

начинает смеяться, меня вводит в ступор, и я открываю

глаза, смотря, как Ник утыкается мне в шею, и его тело

сотрясается от хохота.

— Это первая реакция, дальше ты будешь орать? — я

пытаюсь отстраниться, чтобы посмотреть на него. Ник, все ещё смеясь, поднимает голову и качает ей.

— Я говорил тебе, что ты забавная? — немного

успокоившись, спрашивает он.

— Да, как мартышка, — признаю своё родство с

обезьянами.

— Лучше, крошка. Пошли, — он спрыгивает с меня и

подаёт мне руку.

— Я голая, — напоминаю я ему.

— Мишель, открою секрет: я видел тебя совсем голую, знаю твою интимную причёску, что у тебя есть пирсинг, который ты вынешь в будущем, и то, как ты течёшь под

моими руками. Пошли, — он хватает меня за руку и

вытаскивает из постели, пока я открываю и раскрываю

рот, чтобы хоть как-то возразить, но ничего на ум не

приходит.

— Не больно ходить? — другой рукой он обнимает

меня за талию, и это вызывает просто табун мурашек, пролетевших по позвоночнику.

— Нет, — мотаю я головой.

Он отстраняется и идёт к ванной комнате, ведя меня

за собой, затем открывает дверь гардеробной и заводит

меня в освещённое пространство.

Сам он останавливается в дверях и облокачивается о

косяк, складывая руки на груди.

— Это все твоё, — ошарашивает он меня, что я

невольно приоткрываю рот.

— Моё? — переспрашиваю я.

— Да, как только я тебя отвёз домой с той вечеринки, я уже решил, что ты будешь со мной и заказал для тебя

одежду. Тебе же надо во что-то переодеваться пока ты у

меня. И конечно, как я и обещал тысячи комплектов, хотя

тут всего сто, но мы это поправим, — он подходит к

знакомому комоду и открывает первый ящик, указывая на

нижнее белье.

— Но... Но зачем? Я...у меня есть одежда, и я не

бедная студентка, — непонимающе произношу я.

— Потому что хочу, — пожимает он плечами.

— И ты будешь наряжать меня как куклу и

демонстрировать всем вокруг? — с горечью спрашиваю я.

Эта ситуация напоминает мне множество других, когда

отец выряжал меня и брал с собой, чтобы продать

подороже, как ценный экспонат. И это настолько

неприятно, что ноги подкашиваются, и я сажусь на

диванчик, закрывая лицо руками, волосы падают вперёд, а я жмурюсь.

— Крошка, в чём проблема? — Ник прислуживается

на корточки рядом со мной и раскрывает мои руки.

— Ты решил меня купить? Я помню, что ты говорил в

ресторане, про то, что удары покроются дорогими

подарками, — я стараюсь не смотреть на него и опускаю

глаза.

— Господи, это и есть ваша долбанная женская

логика? — он выдыхает и сжимает мои руки, поглаживая

большими пальцами подушечки ладоней.

— Крошка, я не буду тебя бить без твоего согласия. Я

просто хочу, чтобы ты чувствовала себя комфортно у

меня, и мне не приходилось заказывать каждый день

комплект одежды. Я хотел порадовать тебя, вот и все, — ласково произносит он, и я недоверчиво поднимаю

голову.

— Почему? Ты же можешь иметь любую, Ник. Зачем

тебе, такая как я? — задаю один из главных вопросов для

себя.

— Я не хочу любую, я хочу тебя, Мишель. Ты

неправильная, такая же, как и я. Я хочу жить, не знаю, сколько это все продлится, но надеюсь что долго. Я не

готов жениться и обзаводиться детьми, это не для меня.

И я говорю тебе честно, что я не собираюсь изменять

тебе в интимном плане. Я не заглядываю в будущее, мне

и не хочется. Моя жизнь стабильна и размерена, я не хочу

её менять, но приходится, чтобы у тебя было место в ней.

Ты довольна?

Я моргаю и приподнимаю уголок губ в слабой улыбке.

Неужели сказки возможны? И вот он самый интересный

мужчина, которого я знала, передо мной. Хочет быть со

мной, и повторяет мои мысли насчёт семьи. Мы одиночки, теперь я в этом уверенна. Но ведь два волка могут

подстроиться друг под друга, чтобы скрасить свою

тёмную жизнь?

— Я злилась утром из-за этого. Дура, да?

— Надо было спросить у меня, — упрекает Ник.

— Я боялась, что ты начнёшь ругаться и вообще

вышвырнешь меня вон, — признаюсь я.

— Дура, — соглашается он, и я смеюсь.

— С твоей фантазией тебе бы романы писать и

продавать, — добавляет он и встаёт.

— Давай сейчас ты переоденешься, мы пойдём

поужинаем, а потом мне надо выгулять Шторма. Идёт?

— Хорошо, — киваю я.

— Тогда выбирай, крошка, все твоё, — он проводит

рукой по воздуху, показывая на ряд вешалок.

— Выбери сам, мне нравится твой вкус, — улыбаюсь

я.

— Какое доверие, мисс Пейн. На вас определено

хорошо действует укол, — говорит Ник и подходит в тот

угол, где украшения. Он отодвигает зеркальную дверцу и

достаёт новую пару коричневых джинс и светло-розовую

футболку.

— А можно ещё вопрос? — интересуюсь я, когда он

кладёт одежду рядом со мной и идёт к комоду с нижним

бельём.

— Не спрашивай, просто задавай, — отвечает Ник и

выдвигает второй ящик снизу, доставая носки в тон

майке.

— А почему на чехлах надписи? Ты уже

распланировал всю жизнь?

— Можно сказать, и так, — пожимает он плечами и

кладёт на стопку одежды носки.

— А если сказать по-другому?

— Я записывал все, что думал в тот момент, когда

выбирал тебе одежду, — он поджимает губы, а у меня в

груди будто наступает весна.

— А откуда у тебя такой вкус?

— Приходилось часто выбирать одежду своим сабам, да и себе, — спокойно поясняет он.

И с этим придётся смириться. Как и с тем, что мне

плевать на это. Мы неожиданно стали тайной парой, и это

заботит меня больше, чем прошлое.

— Останови поток своих мыслей, Мишель. Я не

девственник, у меня было множество женщин, как

постоянных, так и нет. Но я вышел из того возраста, когда

хочется вставить каждой, — я не могу привыкнуть к тому, что Ник всегда все говорит прямо в лоб, и кривлюсь на

его высказывание.

— Я понимаю, — честно произношу я.

— Вот и хорошо, — он улыбается и бросает взгляд на

одежду. — Одевайся и я буду ждать тебя в гостиной.

Ник неожиданно подходит ко мне и целует меня в лоб, на долю секунды он замирает, как и я от такого порыва

ласки, но затем вылетает, как ошпаренный из

гардеробной, словно убегая от меня.

Больше никакого анализа, хватит.

Я вздыхаю и начинаю одеваться в то, что предложил

Ник. Я все ещё не могу поверить, что я напридумывала

такую историю, а все оказалось проще. Он купил это мне, только это меня все же смущает. У меня же достаточно

денег. Да и одеваюсь я более чем хорошо. Ему не

нравится то, что я ношу? Контроль. Ему надо все и всегда

знать и самому решать, что будет дальше. Только и я

предпочитаю контролировать свою жизнь, с этим ему

придётся смириться.

Я выхожу в ванную и подхожу к зеркалу, смотря на

своё бледное лицо. Немного приведя себя в порядок, как

это было возможно, я иду в гостиную.

Замерев при входе, я смотрю на Ника, сидящего на

диване и читающего какие-то бумаги, а другой рукой

поглаживающего рядом лежащего Шторма. Идиллия.

— Кхм, — я привлекаю к себе внимание, Ник

поднимает голову и откладывает бумаги.

— Проголодалась? — интересуется он, хотя я

уверена, что даже если ответ будет отрицательным, то он

насильно заставит меня есть.

— Да, — отвечаю я.

— Это хорошо, — кивает он и указывает рукой на

стол.

— Лесли приготовила для тебя крем-суп из

шампиньонов с сухариками. После такого бунта твоего

желудка, это лучшее, — говорит он, пока я сажусь на стул

на своё место.

— Передай ей спасибо, — отвечаю я, но Ник уже

заходит за перегородку на кухню.

Я смотрю на горящий камин, и возникает вопрос: почему тут всегда так мало света, все в приглушённых

тонах в ночи?

Но развить мысль не удаётся, Ник возвращается с

тарелкой и приборами, расставляя все передо мной.

Затем уходит снова, а я беру ложку в руку, понимая, что

действительно голодна.

Он входит и несёт с собой бокал с водой и ставит

рядом со мной.

— А ты уже ужинал? — спрашиваю я, пробуя суп, и он

приятным теплом окутывает мой желудок.

— Да, пока ты спала, — отвечает Ник и садится во

главе стола.

— Я долго спала?

— Сейчас начало девятого, примерно пять часов.

— Прости, что со мной столько проблем. Я сама не

ожидала, что укол такой болезненный, — я выдавливаю

из себя улыбку.

— Это не проблемы, это твоя халатность. Твоему отцу

надо лучше следить за тобой.

— Если бы папа лучше следил за мной, то я бы

сейчас была дома, а не у тебя. И, вообще, он бы на шаг

тебя ко мне не подпустил, — с укором говорю я, защищая

родителя.

— Крошка, я бы все равно тебя украл, — самодовольно отвечает Ник.

— А я могу к тебе прикасаться? — неожиданно для

него и самой себя спрашиваю я.

— Можешь, — подавляет он смешок.

— В любое время? — уточняю я, доедая суп.

— Крошка, осторожнее, — Ник растягивает губы в

сексуальной улыбке, и я отвожу взгляд, потому что до

идиотизма хочется прямо сейчас встать и что-нибудь

сделать с ним.

— Насколько мне надо быть осторожнее? — все же

мои желания подавляют все остальное, я откладываю

ложку и поднимаю голову на него.

— Сегодня крайне осторожно, а вот завтра можешь

быть развратной.

— А я развратная?

— Очень. Я уверен, что в тебе скрыт такой огонь, о

котором многие только и мечтают. Только не обожги меня, крошка, — смеётся Ник. А я довольно улыбаюсь, что мне

дали такую характеристику. Да, это приятно, когда такие

слова звучат от мужчины, который тебе нравится, и

которого ты хочешь.

— А теперь, если ты поела, то я покажу тебе квартиру, — предлагает он и встаёт.

— Надо помыть тарелку, — я беру в руки посуду, но

Ник подходит ко мне и выхватывает её, качая головой.

— Для этого есть специально нанятые люди. Моя

женщина не будет мыть тарелки, — безапелляционно

заявляет он, а я сжимаю губы, чтобы не расхохотаться.

Что в этом такого? Не развалюсь же я.

Но я решаю промолчать и просто кивнуть. Ник уходит

на кухню, пока я встаю, Шторм приподнимает голову и тут

же обратно ложится спать.

— Пошли, — Ник подходит ко мне и берет за руку.

Мы проходим по коридору направо, он хлопает в

ладоши и над нами загорается свет, открывая нам путь по

кругу.

— Спортзал ты уже видела, — он указывает на

закрытые двойные двери, и я киваю.

— А часто ты тренируешься? — интересуюсь я.

— Да, в день по два раза минимум. Это держит тело в

тонусе, а оно мне необходимо. А ты? — спрашивает он, пока мы подходим к другой двери.

— Не систематически хожу в спортзал, — кривлюсь я.

— Надо систематически, но твой животик мне очень

нравится, — Ник становится позади меня и обнимает

меня одной рукой за талию и нажимает на ручку.

Перед нами открывается дверь, и мы входим.

Автоматический свет на движение тут же реагирует, и я

вижу спальню Шторма.

— Мило, — тихо смеюсь я.

— Меня бесит твое «мило», — шепчет Ник на ухо.

— Это хорошо. Мне нравится тебя бесить, — довольно отвечаю я и возвращаю внимание на комнату.

Небольшая, но уютная собачья спальня. От своих

мыслей хочется расхохотаться. Какие-то приспособления

для тренировки собаки, вроде натянутого каната, даже

тренажёра, личная подстилка Шторма, игрушки на полу: кости, уточки и непонятные существа, окно со шторами, зеркало и миски.

— Дальше? — спрашивает Ник, и я подавляю новый

порыв смеха, кашлянув в кулак и кивнув.

Мы идём по коридору, а Ник так и движется позади

меня.

— Значит, нравится меня бесить? — он обжигает

дыханием мою шею, я тут же теряю самообладание и

оступаюсь. Чёрт, как туго внутри, что дышать нечем!

— Я тебя держу, всегда держу, — Ник ещё крепче

прижимает меня к себе, что я чувствую его член сквозь

ткань джинс. Боже, как я его хочу и плевать на все

запреты.

— Не возбуждайся, крошка, чувствую, как твоя кожа

горит. Как ты вся трепещешь, но не сегодня, я не

чудовище, хотя трахнул бы тебя прямо сейчас у стены, — Ник подмигивает мне, а я вспыхиваю, не понимая, как ему

удается читать мои мысли.

— Это три гостевые комнаты, — бросает он, указывая

на двери мимо которых мы проходим.

— У тебя бывают гости? — удивляюсь я, прочистив

горло. Мой голос даже охрип от возбуждения и его

близости.

— Райли, — уточняет он.

— А это для ванильных вечеров, — говорит Ник и

открывает передо мной две двери.

Это кинотеатр, с множеством подушек на полу и

огромным диваном напротив экрана, есть даже аппарат

для попкорна и сладкой ваты.

— И часто ты проводишь ванильные вечера? — я

поворачиваюсь к нему.

— Ни одного.

— Понятно.

— Это прихоть дизайнера, считающего, что для такого

как я это приемлемо, — добавляет он, и я жалею, что это

не так.

Ник закрывает двери, и мы идём дальше, он

открывает новый путь, и я вижу террасу за стеклом, где

передо мной открывается безумно красивый вид на город

и аквариум.

— На улице холодно, поэтому мы не будем выходить, — говорит он, и мы заходим в помещение, где стоят

диванчики, бар и даже небольшой танцпол с микрофоном.

Над потолком висит дискотечный зеркальный шар, в углу

аппарат для искусственного дыма и шест. Вот это

напрягает меня, но я отрезаю дальнейшие рассуждения.

Не время.

— Свой клуб. И зачем куда-то ходить? — я отрываюсь

от объятий Ника и прохожу по комнате, рассматривая

идеальную чистоту, и подхожу к стеклянным дверям.

Мои глаза удивлённо распахиваются, и я понимаю, что то был не аквариум, это прозрачный бассейн со

ступеньками, а рядом шезлонги. Чуть дальше все для

барбекю и...

— О, боже, это качели?! — восклицаю я и

оборачиваюсь на Ника с полным восторгом.

— Да, — улыбается он, наблюдая за моей реакцией.

— А можно покататься? Я обожаю качели, только я

ведь большая и как-то не по возрасту использовать их на

детских площадках, — прошу я.

— Не сегодня. Потеплеет, и тогда они в твоём полном

распоряжении, — говорит Ник, я выпячиваю обиженно

губу, припадая к стеклу, чтобы снова на них

полюбоваться.

Они широкие и сделаны для взрослых и уверена это

будет круто. Может, на днях сама прошмыгну и накатаюсь

вдоволь.

— Дальше, моя ванная, гардеробная, оттуда тоже

можно выйти на террасу, как и с гостиной, — продолжает

экскурсию Ник и приглашает меня выйти из клуба.

Я с готовностью следую за ним, и мы возвращаемся к

гостиной, идя по коридору и проходя две комнаты.

— А там что? — интересуюсь я, указывая на те двери, которые он не хочет мне открывать.

— В одной лежат девайсы, но тебе пока рано на них

смотреть. А в другой стоят коробки, которые я собираюсь

отправить в детский дом, — спокойно поясняет он.

— Ты занимаешься благотворительностью? — я

останавливаюсь и улыбаюсь за его доброту. Ну как он

может быть садистом? Я устала задавать себе этот

вопрос, но он не отпускает меня. Ведь с каждым новым

днём я узнаю о нём настолько сокрушающие все понятия

вещи, что не могу не сомневаться.

— Да, — он отворачивается и идёт к спальне.

Видно, ему этот разговор не по душе. Наверно, возвращает его в детство, где отец...это не отец, а

ублюдок, бил его, что превратил в замкнутого красивого

мужчину с кучей фобий и извращённым представлением о

мире.

— Мишель? — зовёт меня Ник, и я возвращаюсь в

коридор из своих мыслей.

— Иду, — отвечаю я и вхожу в комнату.

— Последняя моя комната, — говорит Ник и

открывает дверь, которая находится слева от постели.

Я двигаюсь за ним и замираю. Огромная библиотека

со множеством стеллажей с книгами и даже лестницей

для того, чтобы достать самые верхние экземпляры. У

окна стоит письменный стол, а на нём компьютер и

большое количество папок. Кожаный диванчик, искусственный камин, журнальный столик и все такого же

цвета, как и глаза Ника. Уверена, дизайнер или гей, или

женщина, влюблённая с первого взгляда в него.

— Ты работаешь тут? — спрашиваю я, поднимая

голову и рассматривая лепнину на потолке.

— Да, — кивает он.

— Не скучно?

— Ни капли, — усмехается он.

— А твои родители были у тебя в гостях? — я

поворачиваю голову к нему, а он вздыхает и его лицо

меняется с расслабленного на серьёзное. Снова

затронула для него болезненную тему.

— Да, — отрезает он, выходя из кабинета, и я следую

за ним.

— Но как они не догадались, что ты зарабатываешь

больше, чем говоришь им? Ведь об этом пентхаусе

писали, — я иду за Ником по коридору к гостиной.

— Они были в другой моей квартире в этом же здании, только несколькими этажами ниже и она всего

шестьдесят квадратных метров, — бросает он, и мы

входим в центральную комнату.

— Но ты сказал...

— Я сказал, что о наличии квартиры в этом доме

знают только: Райли, родители и ты. Но не уточнял о

какой, — ухмыляется он и подходит к бару.

— Вина? — спрашивает он, доставая бутылку из

стеклянного шкафчика.

— Да, — киваю я и сажусь на барный стул, пока Ник

откупоривает бутылку.

— А почему ты не хочешь, чтобы они знали о твоём

достатке?

— Мишель, я не готов сейчас отвечать на этот вопрос, — холодно произносит он и наполняет бокалы.

— А тебе не скучно одному тут? — меняю я тему, беря

из его рук вино.

— А тебе?

— Я не одна, у меня есть..., — я запинаюсь, вспоминая реальность, и вздыхаю, делая глоток

ароматного букета напитка. — У меня никого не осталось.

— Только я, — напоминает он, и я поднимаю голову, всматриваясь в него.

— А ты ходишь куда-нибудь, не считая фильмов про

самого себя?

— Крошка, я отсутствую каждый вечер, как и день.

Меня редко можно поймать тут, — он улыбается и

выпивает вино до дна.

— Но сколько раз я приходила, ты был дома, — напоминаю я ему.

— Потому что ждал тебя, — просто поясняет он.

— Даже вчера? — прищуриваюсь я, чтобы понять, что

он скрывает. Но он точно, что-то не договаривает, я

уверена в этом.

— Нет, вчера тебе просто повезло, — он

облокачивается локтями о барную стойку и приближается

ко мне, что наши носы чуть ли не касаются друг друга.

Я готова утонуть в его потемневших глазах или же

обнять за шею, выплеснуть на него все моё желание, как

по щелчку появляющееся и концентрирующееся

приятным спазмом в низу живота.

— Скорее, это вам повезло, мистер Холд, — шепчу я, улыбаясь.

— С этим не поспоришь, мисс Пейн, — он чмокает

меня в нос и отстраняется.

— Мне надо выгулять Шторма, — сообщает Ник, и

собака, услышав своё имя, тут же подскакивает с дивана

и начинает махать хвостом.

— Хочешь с нами? — спрашивает он, и я киваю.

— Очень. Я ни разу этого не делала, да и собак мне

не разрешали держать, только рыбку, но она умерла, как

и последующие пять, — говорю я, а Ник на секунду

зажмуривается и тихо смеётся.

— Ну что? Я забывала их кормить и всегда хоронила в

коробочках, таких красивых для подарков, чтобы им

удобно было. Честно, — оправдываюсь я, ставя бокал на

барную стойку и скатываясь со стула.

— Крошка, — Ник открывает глаза и продолжает

улыбаться, смотря на меня. — Я так много не смеялся за

последние лет пять, как с тобой за эти дни.

— В этом и эксклюзивность нашего тарифного плана, — я подмигиваю ему, а он мотает головой.

— Тогда, эксклюзивная моя, пойдём одеваться, а то

Шторм уже весь в нетерпении, — говорит Ник и

протягивает мне руку.

Я с радостью вкладываю свою и не могу не

улыбаться, идя рядом с ним. Всё настолько быстро

произошло у нас, что сейчас я боюсь проснуться и понять, что это были мои фантазии. Это все не реальная жизнь, а

спектакль, в котором я играю роль. Он ведёт себя, как в

глупых романтических мелодрамах. Сначала поцелуй в

лоб, затем в нос и так просто, как будто он это делал уже

довольно давно и я к этому привыкла. Ник постоянно

касается меня, не выпускает из вида и следит за мной.

Признаю, это придаёт моему внутреннему эгоистичному

эго столько эмоций, что можно и взлететь от приятных

мурашек на теле.

Вот он тут рядом со мной, вводит меня в гардеробную

и открывает нижний шкаф, доставая оттуда рыжие

ботинки, а с плечиков снимает удлинённую куртку с

большим капюшоном, украшенным мехом, и передаёт

мне.

Я наблюдаю за ним исподлобья, пока одеваю новую

обувь. Нет, я не против, носить то, что он хочет. Я знаю, что он это делает не для того, чтобы показать всем меня, наоборот, я уверена, что мы будем держать в тайне наши

отношения. Но почему? Почему он так боится показаться

на людях и занять своё законное место во главе

корпорации?

— Мишель? — перед моим лицом Ник щёлкает

пальцами, и я моргаю, продолжая улыбаться.

— Мы готовы, — он застёгивает куртку на себе, указывая на поводок и Шторма, в нетерпении бегающего

вокруг него.

— Я тоже, — киваю я, повторяя его движение ранее.

Мы входим в лифт, и Ник присаживается на корточки и

щёлкает замком на ошейнике собаки, выпрямляясь и беря

меня за руку.

— Надень капюшон, — просит он.

— Зачем? — удивляюсь я.

— Так надо, — сухо произносит Ник, и я недовольно

подчиняюсь.

Теперь в голове появилось ещё больше вопросов, и я

буду спрашивать у него их, пока язык не отвалится.

Мы выходим из здания и нас ждёт Лесли, одетая

словно на северный полюс и с небольшим рюкзачком.

— А она, почему тут? — уже ревностно спрашиваю я, пока мы огибаем корпус и идём к парку, сделанному

специально для собак на территории комплекса.

— Потому что я плачу ей за работу, — поясняет Ник, но я ни черта не понимаю, а только наблюдаю, как он

отстёгивает Шторма, и тот со всех ног несётся по

лужайке, а Лесли отделяется от нас и идёт за ним.

Через несколько минут, я наглядно вижу, для чего его

домработница гуляет с нами — она убирает «подарки» от

Шторма. Я усмехаюсь своим нелепым мыслям и

поворачиваюсь к Нику, который наблюдает за

поведением своей собаки.

— Ты не хочешь, чтобы меня видели рядом с тобой?

— задаю я вопрос, и он поворачивается ко мне.

— Не хочу лишних обсуждений моей личной жизни, — его лицо непроницаемо и от этого ответа, я опускаю

голову и поджимаю губы.

— А если честно? — я уже уверена в своих

намерениях добиться от него правды и задираю

подбородок.

— Мишель, я привык к такому и на другое не согласен.

Мы будем ходить в разные места, пусть нас видят рядом, но только не в те, где тебя могут узнать...или меня.

— Какие у нас отношения Ник?

— Ещё рано интересоваться этим, мы попробуем быть

рядом. И у тебя и у меня много тайн, а свои я не готов

открывать пока.

— Ты не хочешь впускать меня в свою жизнь, а сам

хочешь править моей, — ухмыляюсь я тому, как удобно он

устроился.

— А ты сейчас где, по-твоему, находишься, не в моей

ли жизни, крошка?

— Нет. Я просто как сторонний наблюдатель и ничего

не понимаю. Ты хочешь трахать меня — вот это я знаю

наверняка. Но не больше, верно? — я складываю руки на

груди и с вызовом отбрасываю капюшон. К черту все его

просьбы и требования!

— Да, я хочу тебя трахать. Что в этом так тебя

оскорбляет? Мне нравишься ты и твоё тело, а тебе

нравится моё тело. Это нормально, — спокойно

произносит он.

— Секс и ничего личного, — хмыкаю я и

отворачиваюсь, ища глазами собаку, чтобы хоть как-то

перебороть в груди неприятный узел, стягивающий

сердце.

— Вот сейчас мне не понятна твоя логика. Ты рядом

со мной, ты спишь со мной, ты была в моей квартире. Да

я тебе рассказал больше, чем кому-либо, — раздражённо

вздыхает Ник.

— А Зарине? Ты ей рассказал намного больше, раз

появилась эта книга, — я бросаю на него злой взгляд.

— Нет, Зарина увидела больше, потому что она

нижняя. И ты не она, Мишель.

— Почему ты скрываешь свою жизнь? Что плохого в

том, что Канада узнает в лицо своего «героя»? — яростно

выпаливаю я.

— Это тебя не касается, — цедит он.

— А что меня касается, Ник? Размер твоего члена и

сессии? — я всплёскиваю руками, Ник сжимает губы и

делает шаг ко мне.

— Что ты хочешь услышать? Что я откажусь от всего, ради тебя? Нет. Я не могу без этого, и я говорил почему.

Тебе не излечить меня, крошка, не придумывай мне

оправданий и не ищи выходы на свет Божий, — он

смотрит на меня, как на врага, как на человека, желающего ему зла. Но ведь я думаю иначе.

— Я не верю в то, что ты садист. Хоть убей меня, не

верю, Ник. Ты говорил, что у тебя нет расстройств, как у

Грея, но у тебя их даже больше. А что будет через десять

лет? А через двадцать? Ты всегда все планируешь, так

загляни немного в будущее. И я буду делать и искать то, что сама захочу, — я упрямо вскидываю подбородок и с

несокрушимой решительностью смотрю в его глаза.

Как бы мне хотелось знать, о чём он думает сейчас.

Мне необходимо заглянуть в его душу, но он не позволяет

мне. И теперь я точно знаю, что все рассказы о его жизни

всего лишь лёгкая интерпретация его прошлого. Там

скрыто то, чего он боится и от чего прячется. И оттуда, как

и у Грея, тянется его зависимость от тёмного мира.

Мы смотрим друг на друга всего минуту, но, кажется, что проходит намного больше времени, но я не буду

сдаваться, не позволю себя «съесть» этим

испепеляющим и одновременно режущим холодом

взглядом. Внутри меня все начинает сотрясаться от

напряжения, но я продолжаю гипнотизировать его. Я хочу

помочь ему, потому что желаю услышать от него слова, которые взорвут мою стену от мира, как и его. Я жажду

увидеть Ника в его истинном обличии, а не в том, в

котором ему удобно. Я вытащу его из зоны комфорта, чего бы мне это ни стоило.

Ник первый отводит глаза, и я вижу, как его лицо

отражает быстролетящие мысли в голове. Он дышит

поверхностно, ища варианты новой лжи.

— Я не предам тебя, Ник, — давлю я на него и

произношу это с нежностью и кладу свою руку на его

щеку, что он жмурится.

— Обещаешь, Мишель? — тихо спрашивает он, накрывая своей ладонью мою руку на его лице, и

поднимает голову на меня. Снова глаза в глаза.

— Да. Я не раскрываю чужих тайн, и подписала твою

бумагу, хотя она для меня ничто, я руководствуюсь

другими качествами своей натуры. Я хочу узнать тебя с

самого начала твоего пути, Ник. Хочу быть не только

любовницей, но и другом. Потому что последних у меня

не осталось, — шепчу, приподнимаясь на носочки, чтобы

быть ближе к его лицу.

— У тебя всегда есть я, что бы не случилось. Хорошо, — он вздыхает и поднимает глаза к ночному небу, а затем

смотрит на меня. Внутри все трепещет от осознания того, что я выиграла. Я победила снова в этой схватке. Моё

оружие — это нежность и ласка. Он теряет

самообладание из-за неё. От этого открытия я готова

прыгать и хлопать себе в ладоши.

— Ты расскажешь мне всё? — уточняю я.

— Только постепенно, я не проговаривал

воспоминания ранее вслух, потому что тогда они бы

стали реальными, а я хочу их забыть.

— Я никуда не спешу, Ник. И когда поймёшь, что

готов, то я выслушаю тебя. Для меня это важно, очень

важно.

— Черт, крошка, — Он опускает голову и прижимается

ко мне лбом, закрывая глаза. — Я не хочу пугать тебя.

— Я не боюсь тебя, — тихо произношу я.

— Зато я тебя боюсь и с каждой минутой всё больше.

— Почему? — удивляюсь я.

— Потому что рядом с тобой, я первый раз в жизни

могу расслабиться. А это недопустимо для меня.

— И вот и вас лишили девственности, мистер Холд, — хихикаю я.

Ник поднимает голову и улыбается, кладя свои руки

мне на плечи и медленно, дразня меня, опускает их на

спину и резко набрасывает на меня капюшон.

— Мисс Пейн, ваше здоровье для меня так же ценно, как и своё, — он щёлкает меня по носу и, обернувшись, громко свистит, призывая к себе собаку.

У меня появляется надежда, что все получится. Я

буду терпелива...надеюсь, а он впустит меня в свою душу, а я открою ему свои страхи. И шаг за шагом мы будем

идти друг к другу. Неожиданно для себя я осознаю, что

хочу верить в любовь. В те чувства, которые презираю. А

презираю я ли их вообще или хочу так думать?

Thirty-ninth

— Мишель, чёрт возьми, а ну вернись! — кричит Ник из

машины, а меня разрывает от хохота.

Я нагибаюсь к открытому пассажирскому окну "Астон

Мартина" и хлопаю наивно ресницами, едва сдерживая

смех.

— Да, милый. Ты уже соскучился?

— Не заставляй меня злиться, Мишель, и не называй

меня милым! В три я приеду за тобой, и только попробуй

забыть об этом, — угрожает он.

— Мистер Холд, вы же понимаете, в моём возрасте так

часто подводит девичья память. Вот и сегодня подвела — забыла зарядить телефон, а сколько ещё она

преподнесёт сюрпризов, — наигранно грустно вздыхаю я.

— Мисс Пейн, вы же понимаете всю серьёзность данной

ситуации и если не хотите последствий, то будете тут в то

время, какое я вам назначил, и найдёте, где зарядить

свой мобильный,— уже спокойнее говорит Ник.

— Мы рассмотрим ваше заявление чуть позже, как только

соберутся все акционеры моего головного мозга, — сдвинув брови, киваю я и выпрямляюсь.

— Мишель! — он уже выскакивает из машины.

Раздражённый и красивый. Все как по заказу моей

извращённой фантазии.

— Хорошего дня, мистер Холд. Думайте обо мне, как и я о

вас, — я шлю ему воздушный поцелуй и, развернувшись, несусь в университет, оглядываясь, чтобы проверить, не

пошёл ли он за мной, дабы действительно отлупить.

Но он не идёт, я вижу только клубы дыма от резкого

старта его автомобиля, я зажмуриваюсь, позволяя себе

рассмеяться.

А вот не будет отчитывать меня как провинившуюся

школьницу за то, что я каталась на качелях.

Я проснулась за два часа до будильника бодрая и

жаждущая действий. Я никогда так хорошо не спала, глубоко и спокойно. Вообще, я сова, очень упрямая и

капризная. Но сегодня я словно вошла в новую жизнь.

Бывает ли так? Засыпаешь с одними мыслями, а

пробуждаясь, все страхи забываются, все домысли и

заключения остаются во мраке вчерашней ночи. А этот

день становится новым для того, чтобы сделать удачные

и неудачные попытки сближения с моим Садистом.

Я тихо лежала на боку и наслаждалась спокойным лицом

Ника. Хотелось дотронуться до него, что пальцы начало

покалывать от невозможности воплощения этой слабости.

Словно мне это было необходимо, как будто от этого

зависела моя жизнь, но я лишь поедала его оголённую

задницу глазами и кусала губы.

Он спал на животе, обняв подушку руками, одеяло

сбилось, а точнее, оно вовсе отсутствовало на нём и

моему взору открывалось очень эротичное зрелище. Я, даже лёжа на другой стороне кровати, ощущала жар, идущий от его загорелой кожи. Всё же у него самая

красивая и аппетитная попа из всех, что я видела.

Как оказалось, он спит всегда голым и того же требовал

от меня. В итоге после бурной дискуссии я все же отбила

нижнее белье, но уверена, что на этом наша маленькая

война не окончена. Ник сдался лишь потому, что вчера

меня нельзя было пытать наслаждением, только в его

фантазиях.

В чём минус засыпать рядом с оголённым мужчиной?

Явное доказательство его желания. И это чертовски

отвлекало ото сна, пробуждая мои фантазии.

Когда я довольная и счастливая развлекалась на террасе, раскачиваясь на качелях и взлетая в небо, смотря на

утренний город, Ник в это время, оказывается, потерял

меня и поднял такой шум, что поднял на ноги всю охрану

внизу и записи с камер слежения, окончательно «убив»

своими звонками мой блекберри.

Когда мне надоело это занятие, я вернулась и

столкнулась с визгом Лесли при моем появлении, а затем

с самим Ником, готовым разорвать меня, из его гневной

речи я узнала подробности его утренней «пробежки». Ещё

я оказалась виноватой в том, что он проспал, а собака

надула на ковёр в гостиной. Орал он знатно, на что я не

смогла не рассмеяться, отчего он рассвирепел ещё

больше и отправил меня одеваться от себя подальше, а

сам направился в спортзал.

Следующее событие его ещё больше вывело из себя, когда он вернулся, уже переодетым в костюм, я валялась

на полу со Штормом и играла вместо завтрака. Мне было

настолько весело, и я совершенно не придавала значения

злости Ника, списав это на неудачное утро.

В конечном счёте он бурчал, как папочка, пока мы ехали к

моему университету, выражая мне все своё негодование

на моё детское поведение, я же была противоположного

мнения, считая, что это он слишком вспыльчив. А

позавтракать можно и позже, у меня было великолепное

настроение и ничего это не испортило.

И сейчас я была довольна собой и стояла, прижавшись к

стене, и громко хохотала, как сумасшедшая, что на меня

оборачивались спешащие на занятия студенты.

— У тебя хорошее настроение, — раздаётся знакомый

голос рядом, и я поворачиваю голову на Сару.

— Так не порть его, — фыркаю я и, отталкиваясь, иду к

аудитории. Счастье и лёгкость внутри тут же разбивается

как хрупкий сосуд.

— Миша, ну подожди, — просит она, но я даже не

собираюсь этого делать, после всего, что узнала.

— Я видела, что Николас тебя подвёз. Так у вас все

серьёзно? Если бы я знала, то не пошла бы с ним

никуда... И я соврала, меня не было в тот день, просто я

была так обижена и зла, что это слетело с языка, чтобы

уколоть тебя, — быстро говорит она, и я останавливаюсь, смотря в некогда такие понимающие зелёные глаза

бывшей подруги.

— Это ещё больше не красит тебя, Сара. Но я не верю

тебе. Соврав единожды мне, ты не вызываешь доверия. А

сейчас прости, у меня занятия, — холодно отвечаю я, и

захожу в аудиторию, на ходу снимая пальто из

гардеробной Ника.

Ник...

Я мечтательно закусываю губу и вспоминаю его в разных

состояниях. И я поняла, что меня безумно он возбуждает, когда бесится. Он словно лев или тигр, перед прыжком, и

мне самой хочется на него запрыгнуть. Это настолько

неописуемо дико, что я чувствую, как бёдра

непроизвольно сжимаются, а в голове отсутствуют все

мысли, кроме похоти. Возможно, сегодня я соблазню его, хотя ни черта не знаю как. А почему нет? Не всегда же

мужчина должен проявлять инициативу и ещё одно

обстоятельство — если он будет выпускать пар в сексе, возможно, тогда ему не нужны будут эти сессии.

Мне необходимо узнать об его теме больше, а телефон, как ни кстати, не поможет мне на нудной лекции по

финансам.

— Миша, — меня после второй пары окликает мужской

голос, и я поворачиваюсь на него.

— Привет, Джексон, — я натягиваю улыбку для лучшего

друга Люка.

— Ага, и тебе не сдуться, — ухмыляется он, оглядывая

меня в бордовом свитере и такого же цвета джинсах, жадно облизываясь. — Я тут слышал, что вы с Люком

расстались, правда?

— С моей точки зрения, расстались мы ещё неделю

назад, — пожимаю я плечами.

— Хорошо. Тут вот какое дело... ну, в общем, у нас же

игра скоро и я хотел спросить: не пойдёшь со мной на

студенческую вечеринку после нашего выигрыша?

Черноволосый улыбается во все свои тридцать два

вставных выбеленных зуба и показывает на щеках

озорные ямочки.

— Тебе не кажется, что это слишком самонадеянно? — иронично произношу я.

— Нет, в самый раз. Ну, так что, пойдёшь? — он требует

от меня ответа.

— У меня планы, — вру я.

— С новым парнем?

— С покупкой нового мозга для тебя, — огрызаюсь я, давая ему понять, что разговор окончен.

— Детка, ты все же подумай, потому что Люк уже идёт с

Наимой, — бросает он мне в лицо, желая задеть. Но Ник

был прав меня это абсолютно не трогает.

— Детка у тебя в штанах, а на Люка мне откровенно

пофиг, — ядовито смеюсь я и ухожу от парня.

Этот Джексон постоянно подначивал Люка и приводил

примеры нашему разному социальному положению, а

теперь хочет утереть ему нос. Тупой бабуин. Не дура, все

прекрасно поняла с первого вопроса, к чему он клонит.

Университет и его студенты словно улей пчёл, жалят

постоянно и для собственного развлечения. Ничего

отличного от школы, только игры взрослее и последствия

опаснее, а я это уже проходила.

На следующей паре мне пришлось вспоминать все, что я

знала по финансовой математике, чтобы решить тесты, которые просто не желали поддаваться мне, ибо я даже

не готовилась, а все из-за Ника. Он занял все мои мысли, и я обо всём другом даже не помнила. Надо прекращать с

этой зарождающейся зависимостью. Только как это

сделать, если я сама этого не хочу?

Я смотрю на часы в столовой и отмечаю что у меня ещё

час до встречи с Ником. А может, я даже позволю себе

опоздать.

Я задумчиво брожу по университету и вхожу в

библиотеку. Интересная идея приходит мне на ум, и я иду

к студенческим компьютерам. Сейчас тут мало ребят, человек десять, поэтому я спокойно сажусь к дальнему

компьютеру и открываю браузер.

Что я хочу узнать?

Я, закрывая на секунду глаза, представляю Ника с

оголённым торсом и в джинсах.

Меня моментально осеняет, и я вбиваю то, что до этого

не пробовала. С каждой статьёй я раскрываю рот от

удивления новым подробностям новой темы, и в то же

время понимаю, что меня это возбуждает. Ник словно

умело открыл незнакомую мне дверь, и я вошла в

удивительный мир наслаждения. И это захватывающе, познать своё тело не только с помощью мастурбации, но

и иначе.

Я пытаюсь запомнить все, что прочитала и, удалив

историю, закрываю браузер.

Я не могу унять бешеного ритма сердца, хотя иду

медленно и совершенно никуда не спешу.

Проходя мимо спортзала, я по привычке поворачиваюсь к

открытой двери и вижу, как Люк откровенно лапает

блондинку-черлидершу. Мои ноги сами останавливаются, и распахиваю глаза шире. Странно, где же неприятные

ощущения внутри? Ведь стоило Шанне только посмотреть

на Ника, то во мне это вызвало бурю эмоций. А сейчас?

Ни единого ответа.

Пока размышляю сама с собой, я не придаю значения, что Люк замечает меня и отталкивает от себя девушку.

— Миша, — негромко говорит он. Я, просто игнорируя его, продолжаю свой путь к выходу, натягивая на себя пальто.

— Миша, подожди,— Люк нагоняет меня и останавливает

передо мной, что я чуть ли не врезаюсь в него.

— Не надо, — мотаю я головой.

— Я хотел извиниться за то, что написал тебе. Просто я

встретил Сару, а она была расстроена и рассказала мне, что после того, как ты ушла...

Я поднимаю руку и заставляю его заткнуться.

— Она все правильно поняла, — чётко произношу я, а он

видимо не ожидал такого ответа и немного приоткрыл

рот, ища слова.

Я усмехаюсь на это и обхожу его, шагая к дверям. Но Люк

решает, что мало сказал и снова вырастает передо мной

как скала.

— Почему он? Почему не я? — кривит он лицо, как будто

я ему сделала больно, хотя я знаю, что это все

искусственная эмоция. Он больше печётся о своём

авторитете, чем о том, насколько неприятны были мои

действия и фразы.

— Ты был за столом, Люк. Ты сам всё видел. Это

животный мир, детка, тут или тебя сожрут, или ты. А ещё

скажу по секрету, у него удивительные глаза. Я всегда

любила шоколад больше чем воду, — спокойно поясняю я

с улыбкой.

— Не верю, Миша. Ты, что спишь с ним?! — сейчас в ход

пойдут оскорбления, потому что я знаю это его

выражение лица: губы дёргаются, зрачки расширяются, а

тон приобретает окрас лютой детской обиды.

— Не суди всех по себе, парень. Разговор окончен, — сухо бросаю я и уже быстрее огибаю его, идя мимо

студентов.

— Шлюха! — слышу я его злой голос, который гремит на

весь коридор. Да, Люк любит быть в центре внимания, только вот зрителей маловато.

Я разворачиваюсь и, поднимая руку вверх, показываю

ему фак. Знаю, что было глупо, но последнее слово

останется за мной. Всегда так было и будет. Плевать на

этого придурка, но меня злит, что он мне весь настрой

сбил.

— Ты охренела?! — снова его голос раздаётся близко, и я

закатываю глаза. Вот продолжения мне ещё не хватало!

— Отвали, Люк, — огрызаюсь я и наращиваю темп

ходьбы, вылетая на улицу.

— А ну-ка стой! — орёт он и хватает меня за руку, останавливая и с силой поворачивая к себе.

— Сними с меня свои лапы, Лукас, — цежу я каждое

слово и зло смотрю в голубые глаза.

— Значит, вот так, да, Миша? После всех твоих слов, после пяти месяцев моего гребаного терпения, ты

променяла меня на урода с бабками, которых

презираешь? Где же твоя правда? — он встряхивает

меня.

— Моя правда? Моя правда заключается в том, что мне

не важно сколько денег у мужчины, для меня главное, чтобы он не был таким куском дерьма, как ты. Да пошёл

ты! — я брыкаюсь и пытаюсь освободиться из его рук. Но

он умело прекращает всё сопротивление, заламывая мне

их за спину, что я кривлюсь от неприятно пережатых

мышц.

— Сколько он предложил тебе за секс? Так я тоже

заплачу тебе. У меня есть деньги теперь!— кричит он, что

на нас с интересом поглядывают студенты и ехидно

улыбаются. Конечно, идеальная парочка университета

разыгрывает драму на улице, да ещё и любимейшее

слово, всех извращённых гормонами людей, звучит так

громко, что обливает грязью всю красоту интимного

процесса соития.

Мне удаётся выпутаться, ударив его между ног, что он

заскулил, хватаясь за покалеченное место. Я из-за его

длинного языка этого шоу со всей яростью и ненавистью

ударяю его ладонью по щеке, что моя кожа тут же

вспыхивает и горит, покалывая множеством мелких

иголочек. Мне до этого не приходилось отвечать таким

красноречивым способом, только раз и то не рукой.

— Закрой свой рот, урод! Я не продаюсь. И в отличие от

тебя, он не предлагал мне денег! — я толкаю ошалевшего

парня в грудь, а его глаза наливаются кровью.

— Ну же, Миша, иди ко мне, нам же было хорошо вместе, а теперь будет ещё лучше, — он снова хватает меня за

локти и пытается поцеловать в губы, сжимая одной рукой

затылок, пока я отталкиваю его, стучу кулаками по

плечам, даже по голове попала. При этом никто из

зрителей ничего не делает, только наблюдает и от этой

жестокости хочется орать.

— Да отпусти меня! — кричу я.

Неожиданно меня отрывает от Люка и я, пытаясь

отдышаться, вижу, словно в замедленной съёмке, как Ник

возникает из ниоткуда и уже держит парня за футболку, в

которой он выскочил за мной следом на холодный воздух.

— Только подойди к ней — убью. Только прикоснись ещё

раз к Мишель — разорву. Понял? — рычит Ник.

— Давай поделим? Секс втроём? — нагло предлагает

Люк, а толпа одобрительно и несколько удивлённо охает.

Я слышу свой крик ужаса, но понимаю что не издаю ни

звука, это все в моей голове. Кулак Ника встречается с

челюстью Люка. Для меня время начало замедляться, и я

вижу каждое движение, словно по стоп-кадрам.

Парень падает назад и ударяется о бетон спиной и

затылком. Но на этом злость Ника не прекращается, и он

прыгает на Люка, блокируя его движения тела, сжимая

ногами его и хватая парня за горло одной рукой. Я вижу

ужас, написанный на лице Люка, как он пытается оторвать

от себя крепкие пальцы, судорожно хватая воздух, из его

губы сочится кровь, и она же красуется на костяшках руки

Ника. Глаза Люка бегают в панике, моля о помощи, но

никто не двигается. Даже я стою и не слышу ничего, не

могу поверить в реальность происходящего, я перевожу

свой взгляд на лицо Ника, но оно абсолютно бесстрастно.

Ни злости. Ни одной человеческой эмоции, а он его

придавливает к земле всем своим весом и душит, что

лицо Люка покрывается красными пятнами.

Звук включают, и я слышу голос Джексона, а потом его

самого, но даже капитан футбольной команды, сидящий

на стероидах, не может конкурировать с мощью Ника. Он

бросает на нового участника один взгляд, и тот замолкает

и делает шаг назад.

Во мне что-то щёлкает, и я отмираю, подбегая к Нику.

— Отпусти его, — панически прошу я, кладя руку на его

плечо, но он продолжает свои действия. Пальцы Люка

побелели на руке Ника, у первого уже не осталось сил, чтобы бороться.

— Ник, прошу тебя отпусти его...не надо, — мои глаза

начинают слезиться и никакой помощи извне. Никого. Я

не знаю, что предпринять и обнимаю Ника за шею, опускаясь в такой же позе, как и он на ноги Люка, передвигая ладони к его груди и поглаживая ими его.

— Ник, остановись, пожалуйста...не убивай его, — шепчу

я, неожиданно чувствуя, как его сердце под моей рукой

забилось быстрее, и услышала как Люк закашлялся.

Я издаю судорожный всхлип, и стальной голос разрушает

мрачную тишину:

— Теперь ты понял, Лукас, что я никогда не бросаю слов

на ветер. Только прикоснись и приблизься к Мишель.

Ник отрывает мои руки от себя и рывком поднимает

меня на ноги и встаёт сам. Не обращая внимания на

гудящую толпу, он тащит меня к машине. Я кожей

ощущаю его злость, и в то же время моё подсознание

говорит мне, что и в этот раз нежность сработала.

Ник распахивает дверцу Эскалейта и запихивает

меня, дрожащую от шока, в салон машины. Майкл

поворачивается к нам и открывает рот, чтобы

поздороваться, как видит, что сейчас не до этого и тут же

отворачивается, заводя мотор.

Ник громко хлопает дверью, и машина резко

отъезжает.

Никто не говорит, я молчу, пытаясь собрать по

кусочкам тот факт, что он чуть не убил Люка!

— Мистер Холд, куда мне ехать? — нарушает тишину

Майкл.

— Куда и планировали — в ресторан, — голос Ника

снова удивляет меня спокойствием.

— Нет, — заявляю я и поворачиваюсь к Нику, который

вопросительно изгибает бровь.

— Мишель, не доводи меня, — я вижу, как горят его

глаза, что совершенно отличается от ровного тембра.

— Майкл, отвезите нас в Four seasons, — отдаю я

чёткие указания, и шофёр сворачивает на обочину, поворачиваясь к нам, чтобы хоть как-то понять, что ему

делать между двух огней.

— Мишель, — вот и угроза появилась. Наконец-то

эмоция и я радуюсь этому, хоть что-то.

— Да, Николас. Я не хочу в ресторан, и тебя в грязных

брюках туда вряд ли пустят, также у тебя рука в крови. Я

думаю, моё предложение более чем благоразумно, — я

выдерживаю горящий прищур тёмных глаз, и губы Ника

изгибаются в соблазнительную ухмылку.

— Раз дама желает, то выполняй, Майкл, — насмешливо произносит он, и шофёр кивает, разворачивая машину.

Я вздыхаю и чувствую, как тело от эмоциональной

встряски расслабляется.

— Господи, — шепчу я и откидываюсь головой на

сидение.

Драка. Хотя какая драка, Ник одной правой придавил

Люка к земле и едва не придушил его. Силы были не

равны, как внешние, так и внутренние. Сейчас

пересматривая плёнку воспоминаний под мерное

раскачивание автомобиля, я осознаю, что все это шоу

длилось не так долго, как происходило в моей голове. И

моя реакция на своеобразную защиту моей чести была

практически мгновенной. Но я это делала ни для Люка, ни

для Ника, а для себя. Мне предоставили возможность

попробовать силу своих чувств нежности к Нику, и она в

этот раз сработала.

Я сажусь ровнее и поворачиваю голову к Нику, наблюдающему за мной. Я на секунду теряю нить мысли, но цунами невозможно предотвратить.

Глаза в глаза — чувства обнажены только в эти

моменты. Ник позволяет мне видеть себя настоящего

только наедине. Мне хочется заговорить с ним, и я

приоткрываю рот, но Ник одними глазами показывает мне

молчать.

Майкл въезжает на подземную парковку, и я сама

выпрыгиваю из машины. Ник на эту мою

самостоятельность хмыкает и, больше ничего не говоря, идёт к лифту, я двигаюсь за ним. Нам предстоит долгий

разговор, чувствую очень яркий и сочный. Я для этого

коплю силы, пока мы поднимаемся на пятьдесят пятый

этаж.

Ник пропускает меня вперёд, и когда дверцы лифта

закрываются, выхватывает у меня из рук сумку и бросает

на пол, туда же летит его пиджак и моё пальто.

— Тебе необходимо смыть кровь, — напоминаю я ему

и указываю взглядом на руку.

— Сделай это сама, — тут же отвечает он и бросает

мне вызов, проверяя мою стойкость.

— Без проблем, — пожимаю я плечами и подхожу к

нему. Ник наблюдает за мной, как ястреб, но меня это не

смущает, я беру его за руку и веду за собой в спальню, а

оттуда в ванную.

Я настраиваю воду, чтобы она была тёплой и

поворачиваюсь к нему. Он не делает ни единого

движения, чтобы помочь мне. Вынув запонку на манжете

его рубашки, я закатываю её до локтя и подношу его руку

под струю. Осторожно мои пальцы ласкают его костяшки, и я любуюсь его длинными пальцами с идеальными

отполированными миндалевидными ногтями. Мои руки по

сравнению с его такие маленькие, почти

детские...кукольно-белые.

Окончив смывать кровь, я не вижу более никаких

увечий и выключаю воду, тянусь за полотенцем.

Обмакивая его кожу, словно боюсь повредить, я

растворяюсь в собственных фантазиях и подношу его

руку к губам, оставляя поцелуй на ладони.

— Не делай так больше, — тихо прошу я и поднимаю

глаза на Ника, кладя его руку на свою щеку, и

наслаждаюсь мягкостью его кожи.

— Не защищать тебя? — спрашивает он, потирая

большим пальцем мою щеку.

— Не набрасывайся на людей, словно дикарь, Ник. Ты

мог убить его, — отвечаю я, немного качая головой.

— А ты за него волнуешься? — его голос приобретает

стальные нотки, и он убирает свою руку.

— Я за тебя волнуюсь, если бы ты не остановился, то

потом...даже представить боюсь последствия и твоё

будущее, — я тяжело вздыхаю и опираюсь поясницей о

раковину.

— Крошка, я контролировал себя и применил не всю

силу, для того, чтобы он понял — со мной шутки плохи, — Ник поднимает мой подбородок двумя пальцами, и его

глаза теплеют.

— Я испугалась, — шёпотом признаюсь я.

— Ты храбрая, Мишель. Ни одна девушка бы не

решилась на то, что сделала ты. Ты сама заметила, что

молодёжь нынче любит смотреть, а не помогать. Будь

моя воля, ты бы вообще теперь ходила с охраной, но я

уверен, что ты будешь против, — он улыбается, и я киваю

на его размышления.

— Значит, ты не хочешь никуда идти? — спрашивает

он.

— Нет. Мне нужно время, чтобы прийти в себя, потому

что я ещё в шоке, если честно. И родители сегодня

прилетают, — говорю я.

— Хорошо, я закажу обед домой, — соглашается он и

делает шаг назад. — Иди в гостиную, я переоденусь и

присоединюсь.

Я без слов вешаю полотенце на место и выхожу.

Внутри поселилась грусть, причины которой я не могу

найти.

Я сажусь на диван, и ко мне выходит Шторм, запрыгивая рядом.

— Ты знаешь его тайну? — шёпотом спрашиваю я

собаку, и она ложится головой на мои колени.

— И я вот не знаю, — горько усмехаюсь я, поглаживая

Шторма по голове.

Ещё и часа не прошло, как я была настроена

совершенно на иной ход событий, но сейчас я настолько

устала эмоционально, что сил нет даже думать. С Ником

я постоянно нахожусь в напряжении, ожидая от него

выходки, которая снова развернёт меня на девяносто

градусов, и я окажусь в новой реальности, к которой

придётся приспосабливаться.

Что я делаю? — вопрошаю я сама себя и не могу

найти ответа. Ведь это не моё, всё, что окружает меня не

привычно для меня, но и отказаться я не в силах.

Я закрываю глаза и откидываюсь на спинку дивана, делая глубокий вдох, и пытаюсь расслабиться.

Сперва я чувствую поток тепла, который окутал меня

и улыбаюсь ему, а затем уже сам обладатель этой

особенности садится рядом со мной.

Я открываю глаза и поворачиваю голову налево, смотря на переодетого в футболку и джинсы Ника. Он

хмурится и качает головой на собственные мысли.

— Что нет? — спрашиваю я.

— Я ни разу не ввязывался в драки из-за девушки, которая мне даже не сестра, потому что мои Сабы

свободны от обязательств и парней. Только ты не она, и я

не понимаю, зачем мне всё это, — Ник приподнимает

уголок губ и переводит взгляд куда-то вдаль.

От его слов меня словно подбрасывает и сильно

ударяет по голове, что она шумит. Вот он и понял, что я

другая.

— Ты хочешь, чтобы я ушла, забыла обо всём и жила

дальше, — выдавливаю я из себя утвердительные слова

и отворачиваюсь. Мои руки холодеют, и я своё истинное

состояние паники прячу за поглаживанием собаки.

— Я должен этого хотеть. Я ответственен за твою

жизнь, а я уверен, что сломаю её. Я должен, Мишель, отпустить тебя. Но...чёрт побери, я не представляю

завтра без тебя. Ты словно ураган проносишься по мне, и

я не знаю, что ожидать дальше. Это пугает. Я всегда

знал, что преподнесёт мне жизнь, — говорит Ник, и его

рука накрывает мою, замеревшую на голове Шторма.

— Ты для меня такой же безумный смерч, — шепчу я

и поворачиваю голову. — Я не знаю, что будет дальше, но уйти не могу.

— Мишель, я не подарю тебе любовь, кольцо и детей.

Это продлится недолго, я знаю себя. Да и тебя успел

понять. Мы насытимся друг другом и тогда просто

разойдёмся без претензий. Ты согласна?

Я ведь сама не хочу этой всей мишуры для себя, но

то, что он разложит наши недоотношения по полочкам и

подписался под собственным мысленным контрактом, где

оговорены все условия, меня ранило.

— А твои сессии? — напоминаю я.

— Если ты согласишься, то я бы хотел попробовать

это с тобой, — медленно произносит он, а я сглатываю от

этих слов.

— Нет...я не могу, — я мотаю головой и вырываю

свою руку из его, резко вставая, что скидываю спящую

собаку с дивана.

— Тебе понравится, я обещаю, Мишель. Я буду с

тобой ванильным Греем, никакого садизма, — заверяет

Ник меня и тоже встаёт.

— Нет, мне не понравится. Нет, — яростно отвечаю я.

— Нельзя быть категорично настроенной к новому.

Мы попробуем, я на сто процентов уверен, что тебе

понравится грубый секс. Вспомнить только наш танец в

доме твоего Люка. Ты наслаждалась моими действиями.

— Я не переношу боль, Ник, никакую. Это приводит

меня в панику, я...это кошмар для меня, как для тебя

поцелуи. Вот когда ты будешь готов перебороть свои

фобии, тогда я подумаю об этом. И я была права, ты

хочешь меня в Сабы, как эту Анастейшу. Но я не рабыня, у меня нет Хозяина моей жизни, только я. И я не

намерена это менять, — твёрдо говорю я и кладу руки на

бока, вставая в позу.

— Да не хочу я тебя в Сабы, Мишель, как и в рабыни.

Меня восхищает твой характер, твой стержень, не теряй

его никогда. Я только хочу подарить тебе все, что я могу.

Хочу научить тебя не стесняться своих желаний, вот, и

всё. Я предлагаю начать с малого: в сексе ты будешь

подчиняться мне, выполнять каждый приказ

беспрекословно. Ты должна довериться мне, я не сделаю

то, чего ты боишься, только с твоего согласия на

холодную голову. Я не могу отказаться от своей жизни, Мишель. Так помоги мне не ходить туда, — он садится

обратно на диван и жмурится, потирая глаза пальцами.

Он борется с собой, а я не могу даже немного уступить.

— Ты не будешь меня бить своими плётками, — ставлю я условие, и он поднимает голову. — Ты не

будешь меня бить по лицу и вообще физически

воздействовать на меня.

— Я не бью женщин по лицу, крошка, — усмехается

он.

— Плевать, — передёргиваю я плечами. — Никакого

группового секса, никаких измен, никаких показных

совокуплений, никаких...

— Лучше запиши, — перебивает он меня и встаёт.

Он быстро сокращает между нами расстояние и

обнимает меня. Этот порыв эмоций сбивает меня вновь, и

я обнимаю его в ответ за талию, прижимаясь щекой к его

груди.

— Ты не пожалеешь, крошка. Я столько хочу сделать с

твоим телом и с тобой, что кажется, всей жизни не хватит, — говорит Ник, и я переступаю через себя, но радость в

его голосе отдаётся в моём сердце, это отключает во мне

все разумные мысли.

Бывает так, что ты нарушаешь собственный запрет

ради того, что человек стал для тебя выше, чем твоя

ступень дозволенного? Не знаю, но сейчас я чувствую

себя на верном пути. Я уверена в Нике, что он не

позволит себе большего, чем я смогу вытерпеть. И он не

говорил о насилии надо мной.

Мои стены рушатся в его руках, и он воздвигает

новые, где только он и я, наш собственный мир. Я готова

шагнуть к нему навстречу, только бы это не сломало

меня, только бы это принесло плоды, и он остался со

мной хотя бы ненадолго. Я хочу жить, а только с ним я в

силах это делать.

Я сильнее прижимаюсь к Нику, а он гладит мою спину, как раздаётся покашливание, и он резко отстраняется от

меня.

— Мистер Холд, прошу прощения, но я привёз то, что

вы просили, — виновато говорит Майкл и указывает на

пакеты в своих руках.

— Поставь на стол и больше не беспокоить нас, пока

не вызову, — приказывает Ник и по нему я вижу, что он

злится на самого себя, что его застали в такой

позе...увидели его рядом со мной. Даже для своих

подчинённых он не готов быть мягче, только для меня.

Пусть так и будет.

Майкл с точностью выполняет указания и ещё раз

бормочет слова извинения, но Ник глазами показывает

ему сваливать отсюда, и мужчина ретируется.

— Обед, — бросает он и идёт к столу разбирать

пакеты.

Я только закатываю глаза и следую за ним.

— Тебе помочь? — услужливо спрашиваю я, пока он

расставляет коробочки.

— Нет, садись, — отрезает он.

— Как прикажете, Господин, — язвлю я и исполняю

его распоряжение.

Он поднимает голову и приподнимает брови, на что я

складываю руки на груди и с довольной улыбкой смотрю

на него.

— Думаешь, уколола меня, крошка? Нет, мне

нравится, как это звучит в твоём исполнении, — его лицо

расслабляется, и в глазах появляются озорные искорки.

— Рада вам услужить, Господин, — едва не смеясь, отвечаю я.

— Мишель, не заводи меня, а то трахну прямо на

столе, а я голоден и у меня есть к тебе разговор, — предупреждает он, но это заставляет меня склонить

голову набок и похотливые мысли тут же кружат вокруг

меня.

— Но до десерта ещё далеко, поэтому прекрати так на

меня смотреть, это сбивает меня и возбуждает, — его

голос ласкает меня бархатными прикосновениями, я

облизываю губы и закусываю нижнюю, ведь это работает.

Хоть где-то этот фильм мне помогает.

Ник отводит взгляд от меня и подхватывает пустые

пакеты, чуть ли не бегом уходя на кухню. Я жмурюсь и

тихо смеюсь на его побег от меня. Но ему никуда не

скрыться, я тут и знаю, как он хочет меня.

Он возвращается с тарелками и приборами, расставляя передо мной и на своём месте, затем уходит к

бару и несёт бутылку воды и два бокала. Он накрывает

стол молча, не смотря на меня, а я слежу за ним. Пусть

почувствует, какого это, когда за тобой наблюдают

постоянно и ищут уязвимые места.

После раскрытия коробочек, Ник садится и указывает

рукой на выбор блюд. Я беру мясо с овощами и

выкладываю к себе на тарелку, пока он наполняет

бокалы.

— О чём ты хотел поговорить? — напоминаю я ему, когда половина обеда была съедена.

— У меня есть к тебе одна просьба личного характера, — начинает он, и я киваю, ожидая продолжения.

— Помнишь Пирса?

— Я его никогда не забуду, — хмыкаю я, и он

улыбается.

— В общем, получилась неприятная ситуация, — Ник

хмурится, и я делаю то же самое, ведь мы сейчас говорим

о походе к гинекологу.

— Какая?

— Родители Райли и мои дружат со времён окончания

школы и вот вчера, так как меня не было в этот уик-энд у

них, мама позвонила мне и сказала, что когда они были в

гостях у Вудов, то говорили о сыновьях и их отсутствии.

Пирс проговорился, что, скорее всего, я с тобой. И теперь

мама требует привезти тебя в качестве доказательства.

— Что? — недоверчиво переспрашиваю я.

— Да, она приглашает нас на ужин в воскресенье в их

дом, — я вижу по Нику, что ему это совершенно не

нравится, да и мне тоже. Я не готова знакомиться с его

родителями, тогда это будет...официально. Это усложнит

все и к тому же там будет его ублюдок-отец! Я же ему все

глаза выколю вилкой.

— Но ты говорил, что он подписал соглашение, — вспоминаю я.

— Да, но там сказано, что он не будет говорить о

причине встречи, но нет о том, чтобы не растрезвонить

моей маме, что видел меня якобы в ресторане с

темноволосой девушкой, красивой и на удивление живой, — недовольно произносит он.

— А зачем ехать? Придумай что-нибудь. Например, что я заболела или что это просто знакомая. Да, господи, есть множество отмазок. Надеюсь, ты не дал ей

положительного ответа? — нервно смеюсь я на такую

нелепицу.

— Вообще-то, дал, — Ник поджимает губы, а я

шокировано выдыхаю.

— Почему? Ты ведь сам не хочешь, чтобы кто-то

узнал обо мне. Так для чего этот спектакль? — изумляюсь

я.

— Ты не знаешь мою мать, если она прицепится, то от

неё не отвяжешься. Она может приехать ко мне, попытаться найти тебя. Она считает, что я гей, — вздыхает он и закрывает руками глаза, опираясь локтями

о стол.

— Гей? — уже хихикаю я.

— Да, наши родители думают, что мы с Райли вместе, — глухо отвечает он.

— Мило, — я уже в голос смеюсь. — Они...ой, не могу.

— Прекрати, — шипит Ник, открывая лицо, но я

продолжаю хохотать.

— А Райли не приводил никого в свой дом? — прочистив горло, интересуюсь я.

— Нет, мы ездим туда вместе на протяжении пяти лет.

— Слушай, это прямо, как по сценарию. Признайся, сам это устроил? — догадываюсь я и журю его.

— С ума сошла? — возмущается он. — Чем меньше

они знают, тем мне проще жить.

— Ладно, только трусики я надену, — предупреждаю

я.

— Серьёзно? Ты готова поехать со мной и вытерпеть

это? — удивляется он.

— Ну да, — киваю я.

— Почему? — он прищуривается.

— Это будет весело, — пожимаю я плечами.

— Хорошо, тогда нам надо будет придумать легенду.

— Зачем? Проще говорить правду, все как есть. Она

очень романтичная, твоя мама будет довольна.

— Но без уточнений о том, кто я.

— Я все помню, Ник, — я закатываю глаза.

— Ладно, — он облегчённо вздыхает, — и спасибо.

— Только я хочу тоже кое-что взамен, — я растягиваю

губы в улыбке.

— И что же ты хочешь?

— Я ещё не придумала, но обязательно найду

достойный обмен. Например, уволь Люка.

— Я не буду этого делать, Мишель. Он под моим

контролем, он зависит от меня, хотя не знает об этом и

это мне необходимо, — безапелляционно говорит он.

— Но зачем тебе он? — непонимающе спрашиваю я.

— Понимаешь, я могу его завалить работой, могу

сделать так, что он будет трястись за своё место. Я так и

сделаю, чтобы выбить из его головы все мысли о тебе.

— Тебе нравится, когда люди тебя боятся.

— Да, пусть боятся, страхами проще управлять.

— Как и слабостями, — добавляю я, и он кивает.

— Я не хочу, чтобы ты больше с ним общалась.

Никогда. Я не всегда буду рядом, а ты не сможешь

противостоять мужской силе. Тогда мне придётся его

убить, если он хоть что-то позволит себе с тобой, — требует Ник.

— Ты не убьёшь его! Ты же шутишь, правда? — с

сомнением говорю я.

— Нет, никаких шуток. Я полностью серьёзен. Ты моя, — резко отвечает он.

— Ник, прекрати! — возмущаюсь я. — Это не смешно, мы учимся в одном университете, и у меня нет желания с

ним общаться. Но твои угрозы меня пугают.

— Пусть будет так, — кивает он.

— Нет, не будет. Не приказывай мне и не шантажируй, потому что для меня это неприемлемо. Мы, по сути, друг

другу никто, только любовники. У нас нет отношений, если

посмотреть на это с разумной точки зрения. Ты

скрываешься, не желаешь говорить мне почему, а я не

могу так быстро привыкнуть к этим тайным свиданиям и

молчанию, — решительно произношу я и без тени страха

смотрю в недовольное лицо Ника.

— Отношения бывают разными. И если ты ещё раз

скажешь, что между нами только секс, я отлуплю тебя, — грозится он.

— А что между нами ещё? Любовь? Так это смешно и

мы оба знаем, что это бред, — фыркаю я.

— Я не говорил о любви, Мишель. Это не для нас, ты

права. Но между нами больше, чем просто секс, к тому же

он был всего раз и это не считается, потому что я уже не

помню этого. У нас с тобой своеобразные отношения, основанные на доверии и взаимном притяжении. Да, пока

я не готов с тобой говорить о причинах своего образа

жизни, но это не означает, что у нас тайные свидания. Всё

открыто, только тихо и без осечек.

— Ага, а сегодня ты был просто сам невидимка, — усмехаюсь я.

— Это вышло из-под контроля, больше не повторится, если тебе не будет грозить опасность.

— Сегодня какой-то праздник, раз ты признался, что

потерял контроль над собой, как и каждый раз, когда я

рядом?

— Я умею признавать свои ошибки, хотя сегодняшний

инцидент таковым не считаю.

Я, молча, изучаю его расслабленное лицо, и мне в

голову приходит сумасшедшая идея.

— Передай свой контроль мне, — прошу я и встаю, протягивая руку.

— И что ты будешь с ним делать? — Ник встаёт и

берет меня за руку.

— Увидишь. Так что, готов дать мне немного власти?

— я поднимаю голову на него и ожидаю заветных слов.

— У тебя власти надо мной больше, чем у кого бы то

ни было, крошка, — он улыбается, и я растягиваю губы в

победной улыбке.

Thirty-eighth

— Это да? — уточняю я.

— Да.

Я готова визжать от детского восторга этой

победы. Полностью мой. Этот необыкновенный

мужчина, который не принадлежит никому, с

садистскими наклонностями, контролирующий вся и

всех, грубый и одновременно ласковый, огонь и лёд — отдал мне кнут, чтобы я его отбросила и заменила

иными радостями жизни.

Я, ничего не говоря, иду в спальню, держа крепко

Ника за руку. В голове я быстро перебирала

полученную информацию в библиотеке, но, видно, память у меня и правда девичья и я видела перед

глазами только картинки, но никак не новую технику.

Хотелось запаниковать, но я должна была взять себя в

руки и надеяться на инстинкты и на опыт Ника. Но я

безумно боялась, что он высмеет меня, ведь у него

было более тысячи женщин, а у меня он один. Один и

неправильный. Где ж я так нагрешила?

Я останавливаюсь в центре спальни и отпускаю его

руку. Я подхожу к двум дверям и толкаю их навстречу

друг к другу, и они с характерным щелчком

закрываются.

Я поворачиваюсь, и мои глаза бегают по полу, как

и мысли внутри.

— Мишель? Может сегодня, я возьму контроль на

себя? — он сомневается в моих решениях и это имеет

совершенно отличный от благодарности эффект. Я

злюсь, и уверенность возвращается.

— А может, ты закроешь рот, Ник? — грубо

отвечаю я и поднимаю подбородок, встречаясь с ним

глазами.

— Окей, крошка, — он поднимает две руки вверх и

чуть ли не смеётся надо мной. Да, он, чёрт его побери, тихо хохочет, да ещё и голову опустил, чтобы я не

видела.

Я за какую-то долю секунды сдуваюсь, чувствуя

себя голой перед огромнейшей аудиторией с

джунглями волос на лобке, и они все его

разглядывают и тыкают в меня пальцем.

— Мишель, подойди ко мне, — тихий ласковый

голос Ника меня выводит из собственной фантазии, и

я поднимаю голову. Он уже не издевается надо мной, а улыбается одними глазами.

— Пожалуйста, — добавляет он и немного кивает, словно дворянин из средневековья.

Я делаю несколько неуверенных шагов, и он

обхватывает мою талию рукой, притягивая меня к

себе.

— Запомни, в спальне, где мы одни, мы можем

быть любыми: развратными, голодными, игривыми.

Если ты о чём-то думаешь, то возьми и сделай, не

анализируй, Мишель. Сорви с себя все запреты, тут

нет плохо и хорошего. Между мужчиной и женщиной

главенствует обоюдное наслаждение друг другом. А

теперь я в твоём полном распоряжении, — соблазнительно шепчет он мне на ухо и оставляет

поцелуй на щеке, словно разрешение делать то, о чём

я мечтаю.

Ник отступает от меня и с интересом наблюдает за

тем, что я сделаю дальше. Я глубоко вздыхаю, чтобы

унять быстрое сердцебиение, и подхватываю кромку

его футболки, подтягивая вверх. Он помогает мне, и

вещь летит на пол.

Я концентрируюсь на рельефах его тела, мои

ладони ложатся на его грудь, и я провожу ими по

плечам, наслаждаясь его тёплой кожей. Я изучаю его, словно диковинку, каждый сантиметр его груди не

остался без внимания. Мои пальцы касаются тёмных

сосков и под этим движением они немного твердеют.

Ник не издаёт ни звука, но я замечаю, как его

дыхание ставится глубже. Я полностью увлечена этой

реакцией и мне хочется заставить его потерять свой

долбанный контроль.

Я быстрым движением стягиваю с себя водолазку

и отшвыриваю от себя, теперь мы на равных условиях, не считая бюстгальтера. Но это потом.

Я подхожу к нему ближе, так что наша грудь

соприкасается, и оставляю на его ключице поцелуй, затем ещё один на его плече, опускаясь к соскам.

Языком я затрагиваю маленькую бусинку, на что Ник

шумно выдыхает. Мои руки возвращаются на тело, проходят по талии, пока губы прокладывают дорожку с

противоположной стороны. Вкус его кожи солоноват и

ещё хранит на себе гель для душа. Пальцами

поглаживая его поясницу, я опускаюсь к другому соску

и, лизнув его, как и другой, я с наслаждением

наблюдаю за реакцией на моё прикосновение.

Мне хочется его целовать постоянно, всего, и я

обхожу его и встаю сзади. Не спеша я поглаживаю его

плечи и касаюсь губами позвоночника, затем первой

звезды...второй...третьей и четвёртой.

Я возвращаюсь к Нику и поднимаю на него голову, тысячи иголочек покалывают мой позвоночник от его

взгляда, требующего продолжения.

— Ты можешь разуться? — тихо прошу я, и он

кивает, тут же сбрасывая с себя кроссовки и носки, пока я также снимаю обувь и расстёгиваю джинсы, обнажая ноги, перешагивая через ткань.

Ник возвращается на своё место, и я подхожу к

нему. Я дотягиваюсь до его шеи и провожу языком, а

мои руки смело проводят по его прессу и опускаются к

джинсам, находя пуговицу и молнию. Я опускаюсь

поцелуями по его торсу и присаживаюсь на корточки

перед его пахом.

Я вижу явственное подтверждение его

возбуждения, это словно даёт толчок моим рукам, потянуть вниз джинсы и он ногами отбросил их.

Я потеряла дыхание, смотря на чёрные боксеры, с

выступающим членом под ними. Я больше не думаю, чувствую его. Я сама хочу этого и опускаюсь на колени

перед ним, проводя ногтями по его попе, что она тут

же напрягается, а моя грудь начинает подниматься

чаще.

Приближая своё лицо к его члену, я осторожно

целую его, через ткань я чувствую, насколько он горяч.

Я почувствовала, как влага от собственного

возбуждения пропитала мои трусики.

Я подхватываю пальцами кромку боксеров и

аккуратно тяну вниз до его ног, Ник переступает через

них, и я поднимаю голову и упираюсь взглядом в то, что недавно было во мне.

Я просто смотрю на его возбуждённый член с

блестящей головкой, с выступающими венами и не

могу понять, как это ещё не внесли в самое чудесное, что можно лицезреть. Он настолько красив, что я

затаила дыхание.

— Подними голову, — тихий голос проникает под

мою кожу и растекается по венам острым желанием, словно лава.

Я выполняю просьбу и встречаюсь с его глазами, настолько тёмными от желания, что готова кончить

только от одного его взгляда. Ник опускает руку и

проводит большим пальцем по моей нижней губе, приоткрывая их, затем проходит по верхним зубам и

проникает в рот, ту же вынимая палец.

Я облизываю губы, чтобы увлажнить их от жгучей

иссушенности внутри, словно я в пустыне без воды.

Я, смотря на него, дотрагиваюсь пальцами до его

члена, но он коротко качает головой, приказывая мне

остановиться.

— Я сам дам тебе попробовать себя, крошка, — он

берет в свою руку возбуждённую плоть и подносит к

моим губам головку, проходя по ним, размазывая

выступившую смазку по ним.

Он осторожно толкает его в мой рот, и мне

приходится раскрыть губы шире, потому что он...черт, он огромный для меня, толстый, и я пытаюсь не

задохнуться от этого.

Ник убирает руку и позволяет мне делать все, что

мне бы хотелось.

Я вспоминаю все, что читала сегодня и беру его

основание ладонью, поглаживая рукой, под моей рукой

чувствуется такая мощь, и я в восторге от этого, пока

его головка пульсирует у меня во рту. Я даже чувствую

толчки крови кипящей в этом органе.

Языком я пробую его вкус: мускус и терпкость

сводят все внутри меня. Я выпускаю его изо рта и

языком кружу по всему основанию, смачивая

собственной слюной. Это оказалось очень вкусно, что

давление от желания сковывается внутри меня.

Я понимаю, что мне это нравится, до

сумасшествия, до тёмных точек перед глазами. Мне

хочется откусить его, но я знаю, что это недопустимо, поэтому продолжаю ласкать Ника языком, завершая

все поцелуями, возвращаясь наверх. Я снова беру в

рот головку и начинаю сосать, играя языком со

складкой и проникая несильно в небольшое отверстие, которое отвечает мне новой порцией смазки. Моя рука

активнее движется по основанию, а другая хватается

за его аппетитную ягодицу, и я впиваюсь в неё

ногтями.

— Чёрт, — Ник выпускает воздух сквозь стиснутые

зубы и сам толкается ко мне в рот. От неожиданности

я теряю контроль, и он проскакивает глубже, доставая

до стенки горла. Рвотный рефлекс тут же

срабатывает, и я отклоняю голову назад, пытаясь

дышать. Но мне хочется повторить, потому что моё

тело от каждого толчка и звука пульсирует

возбуждением между бёдер, я даже чувствую, как

клитор накаляется и требует ласки.

Его рука хватает меня за волосы, и он снова

входит в мой рот, что мои глаза увлажняются, и также

резко выходит, я вижу блестящий от моей слюны член

перед своими глазами.

Я наклоняюсь и снова беру его в рот, закрывая

глаза и сама наслаждаясь этой властью. Ник

удерживает меня за волосы, что я не могу

шевельнуться дальше, я ласкаю его одной рукой, а

другой беру гладкие и бархатные яички, перекатывая

их между пальцами.

Он вздрагивает всем телом и мне хочется

улыбнуться, но Ник толкается в меня, позволяя снова

проводить языком по его солоноватой головке и

облизывать с животной яростью. Я быстрее начинаю

двигаться рукой по его члену вверх-вниз, влажному и

покрытому моей слюной, и вырываю из горла Ника

хриплый стон.

— Остановись, Мишель, хватит, — рычит он и с

силой отрывает меня от своего члена за волосы, заставляя недовольно вздохнуть и открыть глаза.

Его грудь поднимается и опускается в такт

прерывистому дыханию, и он хватает меня за горло, поднимая на ноги.

Мне кажется, что я могу потерять сознание, но не

потому, что Ник держит меня за горло. Его хватка

нежная и я могу чувствовать, как вена на моей шее

быстро стучит под его ладонью. Он совершенно не

груб и не зол, он пытается подчинить меня себе, но

это настолько сладко, что хочется расплавиться

горячим шоколадом перед ним.

— Ты обещал мне контроль, — хрипло говорю я.

— Я помогаю тебе не потерять его, — его глаза

темнеют и с животным голодом смотрят в мои.

Мою кожу покалывает от возбуждения, я аккуратно

стягиваю лямки бюстгальтера, не теряя зрительного

контакта с Ником, он первый отвлекается на мои

действия. Мне хочется улыбнуться, но я только

продолжаю, ощущая свою силу над ним.

Расстегнув бюстгальтер, я отбрасываю его на пол

и делаю круговое движение шеей, словно разминаю

её, выдыхая от желания и его руки на горле.

Когда мы встречаемся глазами, я вижу

восхищение, бешеную страсть, которая разрывает его, как и меня. Только он держит её под контролем.

Я кладу свою руку на его и двигаюсь вместе с ним, лаская мою кожу, к груди. И когда мы достигаем её, его

ладонь под моим напором накрывает сосок, я сжимаю

его руку.

Ник одной рукой резко обхватывает меня за шею и

подхватывает пряди волос, защемляя их между

пальцами, а вторая его рука мнёт грудь. От смеси

сладкой грубости и силы я выдыхаю и откидываю

голову назад.

Я словно восковая свеча в его руках. Его руки

везде, губы испивают мою кровь сквозь кожу, вливая

своим языком энергию. Я не могу стоять, внутри меня

все напряжено настолько, что я, не стесняясь ничего, трусь об его стоящий член клитором сквозь трусики.

Слышу рык сквозь своё опьянённое состояние от

возбуждения. Ник продолжая ласкать мою шею, грудь, толкает меня куда-то, и я послушно двигаюсь спиной, пока не упираюсь ногами в кровать.

— Хочу трахнуть тебя сзади, — шепчет он, и я

открываю глаза, перед ними такой туман, что я только

киваю.

Ник разворачивает меня и толкает на постель, молча говоря мне встать на колени и упереться

ладонями в матрас.

Его ладонь проходит по моему позвоночнику, и я

под ней прогибаюсь в спине, откидывая назад голову, издавая урчание. Моя кровь пульсирует, словно

огненная лава, разносящая это чувство

наркотического наслаждения.

Его рука добирается до трусиков, и я уже знаю, что

сейчас будет. Ник кладет одну руку мне на затылок и

сжимает его, удерживая на месте, а другой делает

резкое движение на себя, разрывая на мне бельё и

массируя этим клитор, что я дёргаюсь.

Всхлип срывается с моих губ, и я чуть ли не хнычу

от пружины внизу, которая просто причиняет боль мне.

— Мишель, терпи, — я слышу приказной тон, но

это ещё больше возбуждает меня.

Я вздрагиваю, когда он проводит головкой члена

по моим влажным складкам, клитор пульсирует в

ожидании разрядки. Но Ник не спешит, дразня, он

размазывает по моему входу смазку и снова гладит

меня вверх-вниз, заставляя стиснуть зубы и издать

шипящий стон.

— Ник, пожалуйста, — я готова умолять его, дабы

снять с себя это напряжение.

— Сейчас, крошка, я наслаждаюсь тобой. Ты вся

мокрая только для меня, — Ник проводит ладонью по

моей талии, сжимая её, и я подаюсь назад ближе к

нему.

Он входит в меня одним резким толчком, издавая

хриплый стон. Мои мышцы обхватывают его член

внутри, пульсируя от яркой вспышки боли на его

грубое проникновение, но в то же время нити

наслаждения от полноты ощущений начали

распространяться по всему телу, сводя с ума с

каждым толчком в меня.

Мои пальцы впиваются в покрывало и сжимают

его. Мои волосы в его руке и голова запрокинута

назад. Он разрывает меня изнутри своей резкостью и

грубостью. Его шипение и мои стоны слились воедино.

Шлепки, словно раскаты грома, раздаются повсюду.

Ник тянет меня за волосы и подхватывает за

талию, прижимая мою спину к его груди. Это меняет

угол его движений, и я вздрагиваю от внутреннего

первого лёгкого разряда, заполняющего мою кровь, разгоняя её с бешеной скоростью.

— Моя, только моя, крошка, — шепчет он, покрывая поцелуями мою шею, стискивая до боли мою

кожу. Но это приятная боль, я чувствую как нужна ему, как желанна для него и это возбуждает меня ещё

больше, хотя выше некуда.

Моё дыхание убыстряется, как и его толчки во мне, я чувствую полностью его член, достающий до матки и

скользящий из меня обратно. Сумасшествие в голове, и я сама насаживаюсь на него, ловя волну

наступающего взрыва.

Я хватаюсь пальцами за его руку и впиваюсь в неё

ногтями. Мышцы внутри меня болезненно сладко

сжимаются, и я выкрикиваю его имя, достигнув пика и

тут же ощутив полное наслаждение.

Ник замедляет толчки, давая мне время

насладиться покачиваниями на волнах экстаза. Внутри

меня все пульсирует, кровь бьётся в виске, и я хрипло

дышу. Он отпускает меня и одновременно выходит, а я

падаю на постель в полном изнеможении.

Ник как куклу разворачивает меня на спину и

раскидывает ноги, забираясь на постель. Я наблюдаю

за ним из-под ресниц, видя его улыбку, и как он

облизывает губы. Он поднимает меня за поясницу, оставляя голову на кровати, и берет в руку свой

мокрый от моих выделений член, лаская его рукой.

— Дотронься до себя, Мишель, — низким голосом

приказывает он, и я выдыхаю от новых спазмов

желания. Секунду назад я была полностью уставшей, но сейчас тело жаждет большего.

Я кладу руки на грудь и сжимаю её, Ник резко

входит в меня, что я всхлипываю и выгибаюсь

сильнее, чтобы ощутить всю его длину в себе.

— Поласкай себя, крошка, для меня,— он

медленно выходит из меня и берет мою руку, направляя к клитору.

Я нерешительно провожу пальцем по бугорку, и

Ник стискивает зубы, начиная делать быстрые толчки.

Добавляя ещё один палец, я начинаю делать круговые

движения вокруг возбуждённой плоти. Я не чувствую

стыда, моё тело кричит от желания удовлетворения.

Двойное воздействия на меня усиливает возбуждение, я даже чувствую, как кровь приливает к клитору, делая

его тверже. Мои бедра приподымаются вверх от этих

действий, и я стону, срывая голос, вырываю из Ника

шипящие рыки и бормотание.

Господи, это никогда не было таким чувственным

занятием, без помощи Ника и его мощных толчков в

меня, его рук, сжимающих мои бедра и сдвигающих и

раздвигающих попу, массируя самого себя у меня

внутри.

Я касаюсь моего бугорка, кружа двумя пальцами

полностью мокрыми, не дотрагиваясь до краёв моей

возбуждённой плоти. Мои бёдра толкаются напротив

моей руки, убыстряющей движения, приближаясь к

яркой вспышке оргазма. Я сжимаю мышцами его член

сильнее, лаская себя откровеннее, рукой лаская грудь

и теребя сосок.

— Закрой глаза, наслаждайся, — прерывисто

говорит Ник, и я подчиняюсь, отдаваясь полностью его

хрипу и стонам. Они раскрывают полностью меня. Он

входит в меня ещё жёстче, заставляя меня двигать

рукой рвано.

Ещё чуть-чуть, я достигну небес. Мои громкие

стоны наполняют комнату, Ник отбрасывает мою руку, и в следующую секунду я слышу хлопок его руки по

клитору и ощущаю такую резкую пронзительную боль, что следом кричу от оргазма, сотрясающего тело. Я

словно распадаюсь на молекулы, настолько остро и

горячо стало в том месте, где я себя ласкала. Меня то

подбрасывает вверх, то опускает и так бесконечно, что

я закусываю губу до крови.

Ник подхватывает меня и сажает на себя, издавая

полный наслаждения стон, его член подрагивает во

мне, затрагивая все внутренние точки. Меня

продолжают накрывать волны, и я по инерции двигаю

бёдрами на нем, всхлипывая. Я горю, сгораю в его

руках и снова возрождаюсь.

Утыкаясь приоткрытым ртом в его влажную шею, я

пытаюсь дышать, и это вырывается из моего горла

сиплыми стонами. Сейчас нет воспоминаний о

прошлом, ни мыслей о будущем, только настоящее.

Только мой садист.

— Всё хорошо, — шепчет он, поглаживая меня по

спине.

Я не могу вернуть своё сознание, оно где-то

далеко. Тело больше не слушается меня, расслабляется настолько сильно, что я стараюсь, не

отключится от шума в голове и быстро стучащего

сердца. Мне кажется, что я переживаю инфаркт от

этого.

— Я потерял контроль в тебе, крошка, больше не

могу сдерживать его, когда ты рядом, — Ник

отстраняется и берет в ладони моё лицо, и я

приоткрываю затуманенные глаза.

— Ты восхитительная, Мишель, — он улыбается, быстро дыша.

У меня нет сил, чтобы ответить ему, и он понимает

это. Но его слова растекаются по мне потоком

безудержного счастья. Он целует меня в нос и, держа

меня на себе, переворачивается на спину, ложась на

постель, выходя из меня, и я ощущаю, как из меня

вытекает наш общий сок.

Ник укладывает меня на свою грудь и обнимает за

талию. Я облизываю сухие губы и приподнимаю

голову, смотря на его спокойный профиль.

— Что ты сделал? — спрашиваю я.

Он улыбается и поворачивается ко мне, его глаза

излучают нежность и тепло, наполняя меня солнечным

светом. Мне необычайно хорошо. Он подчинил себе

моё тело полностью, и я не представляю, как отпущу

его.

— Я шлёпнул тебя по клитору, крошка, в самый

пик, — поясняет он.

— Было больно и в то же время...это не передать

словами, — отвечаю я.

— Это и есть боль, граничащая с наслаждением, которую обещал Грей Анастейше, только без стеков. Я

чувствовал, что ты сейчас кончишь и помог тебе

испытать оргазм, о котором ты даже не подозревала, — он поворачивается на бок, ложась ко мне лицом.

— Я и не думал, что ты можешь ощутить

многократный оргазм, причём ещё и двойной, — продолжает он, а я усмехаюсь. Да я тоже не знала о

такой своей особенности.

— А мало кто это испытывает?

— Очень мало. Можно испытать несколько

оргазмов с промежутком во времени. А вот такой, как у

тебя, это редкость. И эта редкость принадлежит мне, — он проводит пальцем по моим губам и отводит

глаза.

— У меня все горит там, — признаюсь я, и он тихо

смеётся.

— Пройдёт, минут через двадцать, а то и меньше.

Он снова поворачивается на спину и подкладывает

одну руку под голову, закрывая глаза. Я

приподнимаюсь и утыкаюсь подбородком в его грудь, наслаждаясь его видом.

— Ник, — зову я его.

— Да? — отвечает он, не открывая глаз.

— Ты мне доверяешь? — спрашиваю я, собираясь

сделать новую глупость.

— Доверяю, — шепчет он.

— Я хочу тебя поцеловать, — выдаю я свою

фантазию, и он испуганно открывает глаза и смотрит

на меня с ужасом, а его тело напрягается.

— Нет, не в губы. Я обещаю, не дотронусь до них.

Вот сюда, — я дотрагиваюсь до уголка его губ, и он

сглатывает.

— Я...Мишель, я...

— Пожалуйста, — прошу я и приподнимаюсь выше, умоляюще смотря в его распахнутые глаза.

— Будь осторожна, крошка. Я не хочу причинить

тебе боль, — он сдвигает брови и кладёт ладонь на

мою щеку, и я поворачиваю голову, целуя его в неё.

— Обещаю. Закрой глаза, — киваю я, и он

подчиняется.

Моё сердце громко стучит, и я наклоняюсь над его

лицом, наблюдая, как он прерывисто дышит. Я

понимаю, что для него это пытка, но раз я смогла

насладиться болью, то и он сможет...я помогу ему

перебороть его страх.

В моих руках сейчас очень важная вещь — или я

его подтолкну к большему, или поставлю крест на нас.

Я опускаю голову и оставляю быстрый поцелуй на

том месте, где показала, тут же отстраняясь и ожидая

его реакции.

— Спасибо, — шепчу я и целую его в подбородок.

Ник открывает глаза и расслабляется, слабо

улыбаясь.

— Кто ты, Мишель? Мой ангел или дьявол?

— Я твоя тайна, — едва слышно отвечаю я.

Его глаза бегают по моему лицу, и он вздыхает.

— Я сделаю когда-нибудь так, чтобы ты была

реальностью. Я...

— Не надо, Ник, — перебиваю я его. — Не давай

обещаний, которые ты не сможешь выполнить. Ты

дашь мне надежду, и она разрушит все, что нас

связывает. А я этого не хочу, мне хорошо с тобой так, как оно есть.

— Я хочу дать себе надежду, крошка, — он

снимает меня с себя и садится. Это признание

отдаётся глухими толчками сердца внутри.

— А что означают твои звезды? — спрашиваю я, принимая вертикальное положение и переводя тему.

— Это защита для четырёх главных в моей жизни

людей: моей матери, сестры, Райли и меня, — поясняет он и поворачивает голову в мою сторону.

Я не спрашиваю об отце, тут и так все понятно. Он

искалечил его и испортил до безобразия. Это

воспоминание колет меня сильнее, чем должно.

— Отдохни, я пока приму душ, а потом ты, — бросает мне Ник и встаёт с постели, направляясь в

ванную комнату.

Я падаю на кровать и закрываю глаза, набрасывая

на себя покрывало. В голове сейчас столько мыслей о

нём, столько вопросов, а мне даже поделиться не с

кем.

Сара. Как больно знать, что единственный родной

человек, который у меня был, предал меня, играл с

моими чувствами и врал мне. Я не знаю, как дальше

общаться с ней и общаться ли вообще. Я продолжаю

её любить той сестринской любовью, которая

связывала нас, но обида внутри не даёт простить её. Я

никогда не дарю прощение, обрываю все тут же, как

только достигаю критической точки. Я ведь потеряла

целых двенадцать лет рядом с ней, а она ужалила

меня так глубоко, что об этом не забыть.

Я ощущаю поцелуй в плечо и открываю глаза, рядом со мной лежит Ник с влажными после душа

волосами, и я улыбаюсь ему.

— О чём задумалась, крошка? — спрашивает он.

— О Саре, — честно отвечаю я, и он грустно

усмехается.

— Теперь в нашей постели трое, — он пытается

ободрить меня, но я только вздыхаю.

— Ты так её и не простила за то, что она была со

мной?

— Нет, не из-за этого. Тогда я просто

приревновала, не знаю почему, это меня задело. Твои

слова никак не вязались с реальностью, но наша

дружба разрушилась не из-за тебя, — тихо произношу

я.

— Значит, приревновала, — журит он меня и

подкладывает мне под голову свою руку, прижимая

меня к себе.

— Ну, как-то было неприятно, — кривлюсь я.

— Я же говорил тебе, что между мной и Сарой

ничего нет, и не могло быть. Она не в моём вкусе, и к

тому же я искал варианты встреч с тобой через неё, как склонить тебя к себе, — он поднимает двумя

пальцами мой подбородок и ласкает меня своим

взглядом.

— Ты мог сам спросить у меня. Я до сих пор не

понимаю, зачем ты её втянул, да ещё и придумал, что

хочешь познакомить её со своим знакомым, — обиженно отвечаю я.

— Я не придумал, но знаю, что у этой пары ничего

не получилось. Он ей не понравился, так мне сказали.

— Раз ты требуешь, чтобы я не общалась с Люком, то тогда не общайся с ней, — ставлю я ультиматум.

— Господи, Мишель, прекрати. Я её не видел с

того вечера, — смеётся он.

— Всё равно.

— Ты боишься, что я могу узнать о тебе то, что ты

не хочешь мне сказать? — он прищуривает глаза, а я

теряю самообладание.

— Ты мне сказала не всё, правда, Мишель? — вкрадчиво интересуется Ник.

Я сглатываю комок паники в горле и отстраняюсь

от него, находя варианты для отступления.

— С чего...Конечно, всё, — лгу я, а моё дыхание

подводит меня и становится громким и

поверхностным.

— Я хотел честности, крошка, из твоих уст. Сара

мне рассказала про ту ночь, я хочу знать всё, что тебе

пришлось пережить тогда. И ты кричала во сне, тебе

снился кошмар. Я избавлю тебя от них, только

доверься мне, — он возвращает меня к себе и

требовательно смотрит в мои глаза.

— Она не имела права, — шиплю я и упираюсь в

его грудь, чтобы встать.

— Не убегай от ответа, — повелительно

произносит он и поворачивает меня на спину, нависая

надо мной.

— Я не хочу говорить об этом, — я отворачиваюсь

от него и упрямо сжимаю губы. Я не могу представить

его реакцию на своё прошлое, но неожиданно догадка

поселяется в моей голове, и поворачиваюсь к нему.

— Ты знаешь обо всём. Она тебе все выложила, чтобы показать, какая я, — утвердительно цежу я, и он

кивает.

— Что ж, тогда ты все знаешь.

— Я хочу услышать это от тебя. Я хочу понять твой

страх, ведь ты боишься боли из-за той ночи. Я рядом с

тобой, я слушаю, — он успокаивающе поглаживает

меня по макушке, и я обречённо вздыхаю.

— Теренс умер не только от передозировки, я

ударила его по голове светильником...сильно ударила, все было в крови, мои руки, одежда. И пока он умирал

после того, как избил меня, что я получила

сотрясение, я звала на помощь, но никто не открыл

мне дверь. Меня заперли там с сумасшедшим

наркоманом, готовым убить ради дозы. И Сара была

там, она все слышала и смеялась, бросила меня. Вот

поэтому нашей дружбы больше нет, — выпаливаю я

на одном дыхании.

— Её не было там, Мишель, она мне сказала, что

была с клиентом. Ваша дружба не разрушена, если ты

не хочешь перенести свою вину на неё. Хотя я не вижу

никакой вины, ты защищала собственную жизнь, и

обстоятельства от тебя не зависели, — серьёзно

отвечает он, и я усмехаюсь, ощущая горечь на языке.

— Я убила человека, Ник. Я убийца, а папа просто

заплатил, чтобы меня не посадили.

— Ты не убила его, он умер от передозировки, я

видел отчёты. Сары не было там, я проверил каждого

присутствующего и немного подкорректировал их

будущее. Денег твоего отца не хватило на полное

уничтожение дела, его обманули жадные до выгоды

следователи и врачи, и я сделал это за него. Больше

нет никакого упоминания ни о тебе, ни о Теренсе и о

той ночи. Ничего, это кануло в историю, — говорит он, а я удивлённо приоткрываю рот.

— Что?

— Крошка, всё хорошо, ты должна была это

сделать. А мой долг теперь защищать тебя, избавить

от последствий, и я это сделал. А сейчас мы в

последний раз говорим об этом и забудем. Хорошо?

Я все ещё шокирована его признаниями, никто

ради меня не делал такого. Да, если бы я рассказала

все Люку или другому парню, они бы тут же бросили

меня, а он рядом. Он...я растеряна.

— Я так не хочу тебя отпускать сегодня, но

должен, правда? — вздыхает он и перекатывается с

меня.

Он так быстро переводит темы, что я не успеваю

сориентироваться и только киваю, садясь на постели.

— Тогда иди в душ, и я отвезу тебя, — Ник

указывает мне на ванну.

Я как робот поднимаюсь и иду, чувствуя, как по

ногам продолжает стекать результат нашего соития.

Каждая встреча с Ником, словно новый взрыв в

моей жизни. Столько событий, что я нахожусь в

прострации, не понимая ничего, что происходи вокруг.

Мне необходимо узнать о нём больше, чем то, что

он позволил себе рассказать.

Стоя под тёплым потоком воды, я вспоминаю

слова Райли о Грее и решаю, что по приезду домой, буду копаться в его истории, изучать их жизнь одну на

двоих. И тогда, возможно, я продвинусь дальше.

Тогда, возможно, я сама дам нам надежду на свет во

тьме и вытащу Ника из его пороков.

Thirty-seventh

Ник паркуется возле моего дома, и я ощущаю внутри

пустоту из-за предстоящего прощания.

— Мы на месте, — говорит он, и я поворачиваюсь к

нему, натягивая улыбку.

— Да, ну...пока, — я нервно отвечаю, стараясь не дать

голосу показать мои настоящие чувства внутри.

— Заряди телефон, я напишу тебе.

— Окей, хорошего вечера, Ник, — я открываю

пассажирскую дверь, чуть ли не выскакивая из

автомобиля, и, не оборачиваясь, спешу ко входу в

дом.

Я не могу распознать того, что со мной происходит. У

меня было отличное настроение, пока мы не сели в

машину. Всю дорогу мы провели в молчании, сказать

было нечего, да и не хотелось мне что-то произносить.

Сердце с каждым метром, приближающим меня к

родительскому комплексу, сжималось сильнее и

сильнее. Я веду себя глупо и, наверное, по-детски. Но

такие переживания, эмоции... К черту эмоции! Секс! Я

никогда не получала такого наслаждения, тая рядом с

ним, и хочу больше, дольше, глубже. Это дурная

зависимость меня погубит, я знаю это наверняка. Но

не могу отказаться от этого. Больше у меня нет

желания отрицать, что он стал для меня большим, чем

просто мужичина, к которому у меня горячая страсть.

Нечто необратимое начинает зарождаться внутри и от

этого становится страшно. Я упёрто не верю в любовь, и она ему не нужна. Не хочу скатиться до

всепрощающей и принимающей Анастейши. Я ничего

не знаю о нём, только ужасные и нераскрытые

подробности его жизни.

Почему из всех мужчин мне попался именно он?

Почему он захотел меня? Зачем просит его избавить

от сессий, если сам признаётся, что ему это

необходимо? Я не получу ответов на свои вопросы, он

не ответит. И это меня пугает больше всего, что я буду

барахтаться только в догадках.

Я вздыхаю и открываю ключом дверь в квартиру, сбрасывая с себя пальто на тумбу. Я снова в его

одежде, и он явно восхищается тем, что я ношу это.

Его глаза горят, когда он смотрит на меня. И это

растекается противной радостью внутри. Я готова

носить это, только бы знать, что я смогу помочь ему и

себе. Только бы получилось, а дальше...он уйдёт. Кто-

то другой будет пожинать плоды моей работы, не я. И

от этого осознания становится горько.

Я слышу смех родителей в гостиной и двигаюсь на

него. Но мою наигранную весёлую улыбку напрочь

стирает с лица, потому что первого, кого я вижу — это

Сара, сидящая на кресле.

Какого черта она тут забыла?! Я возмущена, начинаю

злиться, и появляется желание взять её за волосы и

выволочь отсюда. Хотя Ник и говорит, что её там не

было, но сказанные слова, чтобы сделать мне

больнее, я не смогу забыть. Ведь я ей так верила.

— Дорогая, — мама встаёт и раскрывает для меня

объятья.

— Привет, как хорошо, что вы вернулись, — вру я и

подхожу к ней, чтобы запечатлеть в воздухе рядом с

её щекой поцелуй.

Хоть в уме я ехидно замечаю о том, как было бы

хорошо, если бы они отсутствовали подольше, тогда

бы я была в других объятьях.

— Мишель, — папа тоже встаёт, его я уже

расцеловываю в обе щеки по-настоящему, и он

улыбается, гладя меня по голове.

— Сара, — киваю я ей, и она виновато кривится.

Предательница!

— Да, Сара пришла полчаса назад, говорит, вы

договаривались сделать какой-то отчёт по бизнесу

вместе, — объясняет папа её появление, и я

мысленно ударяю себя по лбу. Да, было дело, взялись

за него, а сдача уже восемнадцатого марта, и ведь не

поменять напарника, придётся как-то работать вместе.

— Ага, — произношу я и плюхаюсь на диван рядом с

мамой.

— Как ваша поездка? — интересуюсь я.

— Ой, там было так весело, и мы встретили наших

университетских друзей: Кэтлин и Адама. Они

собираются переезжать в Торонто. Адаму предложили

место в строительной компании, помощником

генерального директора. А ещё у них есть дочь твоего

возраста, Мишель, её переведут в ваш университет, очень приятная девочка, зовут её Амалия. И красивый

сын, интересный двадцати четырёх летний парень, — она подмигивает мне, а я закатываю недовольно

глаза.

— Да, Марк очень смышлёный парень и тоже нашёл

тут место, далеко пойдёт, у него многообещающее

будущее. И мы договорились поужинать с ними в эту

пятницу, — добавляет папа с той самой интонацией, предназначающейся мне: «Цепляйся за него, он для

тебя». Новая попытка сводничества уже изначально

меня отвернула от парня, что я скривилась, выказывая

своё отношение.

— А у вас какие новости? Отдыхаешь без второго

курса? — спрашивает папа.

— Да, очень. Спасибо, — отвечаю я.

— О, она так отдыхает, что уже полно слухов об её

отдыхе, — ехидно подаёт голос Тейра.

Я бросаю на неё предостерегающий взгляд, но она

ядовито улыбается. Сука!

— Не поделишься? — отец недовольно смотрит на

меня, а я цокаю.

— Сегодня, говорят, была потасовка из-за тебя, — хитро улыбается Тейра, сидя на диване рядом с

мамой.

— Пусть поговаривают, — передёргиваю я плечами.

— Папочка, ты же помнишь Люка? Так вот, его какой-

то мужчина прижал к земле и чуть не задушил, а ещё

избил до полусмерти. По описанию он высокий, с

тёмной щетиной, безумно красивый и опасный. И он

увёл её к себе в машину. А называла она его Ником, там прижималась к нему, словно между ними что-то

есть. Так что могу сделать вывод, что из всех

знакомых у нас есть только одни Николас Холд, которого знает Миша, — довольно продолжает сестра, а меня окатывает холодом.

Как так быстро распространяются слухи?!

Сара шумно втягивает воздух, мама охает и

прикладывает руку ко рту. И в комнате на секунду

замирают все, в том числе и кислород между нами, потрескиваясь от зарождающейся бури.

— Что? — уже кричит отец.

— Что у тебя с ним, Мишель? Как он оказался там?

Что тут, вообще, происходило, пока нас не было? — он

подскакивает с кресла и зло сверлит меня глазами.

— Мистер Пейн, у Миши ничего нет с Николасом, он

приезжал за мной. А Люк позволил себе устроить

скандал около университета, — вступается за меня

Сара, и я перевожу на неё взгляд. Она глазами

показывает мне молчать.

— Николас встречается со мной, и я там была, просто

люди предпочитают видеть только двух якобы

влюблённых. Он просто защищал Мишу, а Люк

поступил подло, так ему и надо, — заявляет Сара.

— Это правда? — папа перевод ни меня

подозрительный взгляд, и я киваю.

— Николас Холд встречается с тобой? — ещё больше

изумляется папа, бывшая подруга улыбается ему. Он

сжимает губы от недовольства, от рухнувших планов, но затем берет себя в руки и поворачивается ко мне.

— Мишель, ты же обещала, что больше никаких

эксцессов. Никаких! После того случая, нам и так

пришлось дорого заплатить за это. И что снова? Я

считал, ты повзрослела, поумнела, а выходит, что

тебе приключений захотелось. Мало было Теренса?!

Ты должна! Должна понимать, что никто тебя не

возьмёт замуж с таким отвратительным прошлым. Ни

один мужчина не захочет быть с тобой из нашего

круга. Я запрещаю тебе общаться с такими парнями, как этот твой Люк. Ты меня поняла? — новый взрыв

эмоций от папы, и я обиженно поджимаю губы.

— Милый, ей пока рано замуж. Пусть повеселится

пока молодая, — мама пытается его успокоить, но он

смотрит на неё, желая задушить, и она замолкает.

— Ты считаешь это нормальным весельем? Поначалу

я считал, что Холд имеет прямое отношение к моему

делу, но узнал, что его тянет за собой Вуд из чувства

сострадания. Поэтому хорошо, что так все произошло.

Я рад за тебя Сара, — в его тоне сквозит насмешка, а

мне хочется крикнуть ему, что это неправда. Это все

Ника, а не Райли. Ник — глава, один из самых

смышлёных и интересных мужчин! Все наоборот! Но я

только молча встаю, чтобы не выдать своих реальных

чувств по отношению к этим слухам. Неприятно внутри

за то, что Ника так воспринимают. Но он сам захотел

этой жизни, и мне придётся молчать, как я и обещала.

— Я все поняла, а теперь мы с Сарой пойдём

заниматься, — сухо бросаю я и показываю девушке

головой, чтобы она следовала за мной.

Она извиняюще улыбается, и я разворачиваюсь, чтобы подняться на второй этаж.

Я влетаю в свою спальню и бросаю на пол сумку, ожидая, когда тут появится Сара. Она входит и

закрывает за собой дверь.

— И как это понимать? — шиплю я.

— Миша, я хотела только, как лучше. Видно же, что

твой отец не хочет видеть тебя рядом с Николасом.

Вот я и помогла, как смогла, — тихо отвечает она.

— Помогла, — усмехаюсь я. — Да не нуждаюсь я в

твоей помощи, поняла?

— Пожалуйста, прости меня. Я...я чувствую себя

отвратительно после всех слов, которые тут тебе

наговорила. Я врала, потому что ты уязвила меня, а он

выбрал не меня. Хотя я не влюблена в него, это точно.

Сейчас на остывшую голову, я понимаю, что это было

просто интерес, и он красивый мужчина. Очень

красивый. Неужели ты просто так возьмёшь и

разрушишь всё между нами? — её глаза наполняются

слезами, но во мне это больше никак не отзывается, а

только отвращением к актёрскому таланту.

— Ты и должна себя так чувствовать. Ты била по тем

местам, которые у меня уязвимы и получала

наслаждение от этого. Ты нанесла удар в спину, а

такое не прощается. Мы закончим эту работу, или я

сама её закончу и передам тебе, чтобы ты

подготовилась, — отвечаю я и достаю из сумки

телефон, идя к зарядке.

— Все совершают такие глупости, и я тоже. Но у меня

нет подруг, кроме тебя. Мы с тобой с начальной школы

вместе, ты ведь знаешь, что я бы никогда тебе не

причинила вреда, — продолжает она давить на

жалость, которой во мне просто нет.

— Нет, Сара, в этом я уже не уверена, — качаю я

головой, стоя к ней спиной и наблюдая, как

включается мой блекберри.

— И что дальше? Мы больше не будем разговаривать, ты будешь дуться? Но тебе нужна моя помощь, Миша.

— В чём же? — удивляюсь я и оборачиваюсь.

— В твоих отношениях с Николасом. Я могу быть

прикрытием, ты можешь якобы ночевать у меня, а

проводить время с ним, — поясняет она с улыбкой.

— У нас нет отношений, Сара. Вообще, никаких.

Поэтому прикрытия мне не нужны, и твоя помощь тем

более. В чём твоя выгода?

— Да, а он просто так сегодня был у университета, и

ты уехала с ним тоже за компанию. И приехала тоже с

ним. Можешь скрывать это ото всех, но я тебя знаю.

Ты бы никогда не позволила себе так себя вести и

устраивать такие концерты на публике, если бы он для

тебя ничего не значил. Ты бы плюнула и ушла, — уверенно говорит она.

— Я просто старалась прекратить это. А почему он

появился там, я не знаю, — твёрдо отвечаю я. — А

вообще, я устала, уходи. Сама все сделаю, как и

говорила. И да, мы больше не подруги, устрой кастинг.

— Господи, Миша! — восклицает она возмущённо. — Я не хочу кастинг, я тебя люблю, как сестру. Я не

предавала тебя. И он постоянно спрашивал меня о

тебе, все, что ты любишь, чего боишься...

— И ты после этого говоришь, что не предавала? — перебиваю я её. — Ты выложила всю мою

подноготную, лишь бы очернить меня. Это и есть

предательство, ты не умеешь хранить секреты. Вот в

чём причина моего нежелания продолжать с тобой

дружбу. Я не верю тебе больше, и не собираюсь

верить.

— Дай мне шанс, я все исправлю. Пожалуйста, — молит она меня, а я отрицательно качаю головой.

— Просто уходи, Сара. У меня и так проблем выше

крыши, а ещё ты, — произношу я и указываю ей на

дверь.

— Это нечестно, Миша! Просто нечестно! Я молча

смотрела, как ты губишь себя с каждым днём, зарываешься в себе и своих страхах, встречаешься с

этим ублюдком Люком, изменяющим тебе направо и

налево. Ничего не говорила, боялась усугубить твоё

положение. И знаешь, сейчас я рада, что твои глаза

открылись, и открыл тебе их Николас. Так ты увидишь, кто тебя окружает. Он тот человек, который тебе

необходим, и если ты упустишь его, я не буду стоять в

стороне. Я всем расскажу, что между вами что-то есть.

Да, я ошиблась. Да, я оступилась с ним, но я осознала

всё, и я раскаиваюсь. Но больше не позволю тебе

жить в тени, хватит. Твои глаза светились с утра, ты

была по-настоящему счастлива. А он...не знаю, мне он

показался, серьёзно настроенным по отношению к

тебе. За своим эгоизмом я этого не увидела, а теперь

вижу. Не веди себя как дура, он уйдёт, ты упустишь

его, а он очень хороший, — высказывает она мне, а

мои глаза распахиваются шире.

— Он открыл мне глаза и на тебя, Сара. И это моё

право выбирать, как мне жить. А теперь пошла вон, — цежу я слова.

Подруга обиженно поджимает губы и вылетает из

моей спальни.

Я устало вздыхаю и иду к постели, ложась на неё и

подтягивая ноги к груди.

У меня ощущение, что я попала в какую-то

параллельную реальность и вся жизнь передо мной

буквально несётся на огромной скорости, а я не

успеваю сориентироваться и делаю каждый раз

неверный шаг.

Если бы я могла переступить через себя ради Сары, то спросила бы у неё совета, как мне дальше

поступать. Но я не могу. Странно, ведь Ник просил

меня попробовать его жизнь, и я даже задумалась об

этом. А сейчас я понимаю, что не смогу для него быть

той, кто ему нужен. Да, я не отрицаю, оргазм был

невероятным, фееричным, незабываемым от его

действий, но горящая нежная кожа между бёдер

напоминала мне о том, что я ломаю себя ради

мужчины. И это приносит дисбаланс внутри. Я не

привыкла к такому, и против себя идти не желаю.

Я поднимаюсь с постели и сбрасываю с себя ботинки, джинсы и свитер, доставая домашние штаны и

футболку, закрывающую засос.

Я должна разобраться в том, что происходило в жизни

Ника в детстве. А для этого мне пришлось открыть

ноутбук и скачать все части книги про Кристиана Грея.

Так как первую книгу я читала, то начала со второй, делая пометки, по мере находки новых аспектов жизни

книжного героя. Я не обращала внимания ни на их

сцены секса, ни на истерики Аны, ни на сумасшедшую

Лейлу, только он. Отчего-то имя Лейлы в моей голове

менялось на Зарину. Я разбирала книгу по косточкам и

сделала несколько выводов.

Первое, Кристиан был некоторое время немым, не

желающим говорить ни с кем, после того, как его

спасли из лап матери-проститутки и наркоманки. Но у

Ника мама жива, и он о ней отзывает хорошо, даже

звезда ради неё выколота на его теле. Хотя он

упоминал о том, что его отец избивал его, но и тут я

теряюсь в догадках, почему Ник продолжает помогать

этому монстру? Шантаж? Возможно, поэтому Ник

скрывает своё материальное положение от

родителей?

Второе, Кристиана обижали, унижали, как и Ника.

Только вот Кристиан не имел такого открытого

выплеска ярости, как его прототип. И он же признался, что это наследственное, скорее всего, от отца.

Выходит, что отец-изверг обижал и унижал его и мать.

Третье, мисс Роббинс, в детстве совратившая

Кристиана и сделавшая его своим сабмиссивом. И тут

идёт крест на параллели с Ником. Он утверждает, что

никогда не был сабмиссивом.

Четвёртое, Кристиан, как и Ник уверен, что он не

заслуживает счастья, а только тёмные стороны своей

натуры, за которыми они прячутся. Кристиан хотя бы

пытался выбраться из этого с помощью

психотерапевта, в то время как Ник утверждает, что у

него нет психологических проблем.

Пятое, кожу Кристиана прижигали, поэтому он не

разрешал Ане до неё дотрагиваться. Ник же не

целуется. «Огонь может отбить охоту открывать их и

разговаривать», — вспоминаются слова Ника, и я

судорожно выдыхаю, по частям складывая его

детство. Это же ужасно, настолько бесчеловечно, что

невольно выступают на глазах слезы, и я смаргиваю

их.

Готова ли я бороться с этими демонами, как

Анастейша? Только у нас с ней есть отличия и они

разительные. Я не люблю Ника, а всего лишь

наслаждаюсь им. Я не готова терпеть боль, ради того, чтобы понять Ника. И по сравнению с Греем, у

прототипа страхи и чернота осязаемые, он в них

повяз, они слишком сильно и крепко поработили его

душу.

Мой разум и вся логика начинают отказывать мне, потому что на часах уже час ночи, а я была настолько

занята своим анализом, что не следила за временем.

Бросив взгляд на телефон, я замечаю конвертик и под

ним номер Ника.

Одно сообщение, которое я даже ещё не успела

прочесть, вызывает улыбку на моем лице и новую

затягивающую тоску.

«Доброй ночи, Мишель»

«И вам доброй ночи, мистер Холд», — отвечаю я и, зевая, откладываю телефон. Пока я готовилась ко сну

в ванной комнате, мне пришло аж два сообщения от

Ника.

«Ты почему ещё не спишь? Время видела?!»

— Заботливый папочка, — хмыкаю я и выключаю

прикроватную лампу.

«Мишель, мне не нравится, что ты отдыхаешь менее

чем восемь часов в сутки. Это плохо скажется на

твоём здоровье и энергии на целый день. А я буду

использовать её часто и долго»

— Извращенец, — комментирую я его сообщение и

тихо хихикаю.

«Я читала кое-что, забыла о времени и уже в постели.

А ты почему не спишь?»

Я переворачиваюсь на спину и смотрю в потолок, пока

в руке сжимаю телефон. Я уверена, что он никогда не

откажется от роли Доминанта в свой жизни. С этим я

смириться готова. Но вот с садизмом придётся что-то

придумать. В голове вспыхивает слово «сессия», и я

жмурюсь, тряся головой, дабы сбросить с себя эти

мысли. Не могу даже представить себе, что Ник после

того, как был со мной едет к какой-то нижней и бьёт её.

Не хочу верить в это.

Телефон завибрировал, и я тут же поднесла его к

лицу.

«Что ты читала? Руководство по глубокому минету? К

слову, сколько членов побывало в твоём ротике, Мишель? Я только вошёл домой»

Я цокаю и закатываю глаза на его пошлость.

«Руководство «Как приручить дракона-Доминанта».

Ник, это вульгарный и отвратительный вопрос!

Хорошо отдохнул?»

Я пишу не то, что хотела бы. Да я готова забросать его

сообщениями вроде: «Где ты был?», «Ты был на

сессии?», «Ты был на свидании?», — и всё в таком

духе. От каждой фантазии в голове я испытываю

снова эту неприятную ревность. Но я не имею на неё

права, как и на него. И я должна верить ему, ведь он

говорил, что у него есть только я.

«Где же ты откопала такую глупую книжку, Мишель? А

когда ты стояла передо мной на коленях и делала мне

минет, то отвратительным тебе это не казалось.

Вопрос ещё в силе, крошка. Я был с Райли»

«В интернете. Я читала про Грея. Боже, Ник, хватит!

Никому я не делала минет, ты первый. Доволен?

Теперь я понимаю, почему вас принимают за геев»

Я уже громче начала хихикать довольная своим

ответом на его вульгарщину, как мой телефон

зазвонил и высветился его номер.

— Да, мистер Холд, я вас слушаю, — официально

произношу я вполголоса, постоянно хрюкая от смеха.

— Это совершенно неостроумно, мисс Пейн, — фыркает Ник.

— Зато очень весело.

— Ладно, веселись пока ты далеко, потому что

поймаю — накажу.

— Я быстро бегаю, — хихикаю я.

— Проверим, Мишель, проверим. Но я звоню по

другому поводу. Ты сказала, что читала книги про

Грея, — медленно произносит он.

— Да.

— Я не хочу, чтобы ты их читала. Тебя это запутает

больше, чем надо. Лучше спроси у меня.

— Я знаю, что ты не ответишь, Ник. А так я хоть какое-

то представление имею, что могло тебя сделать

таким, — тихо отвечаю я.

— Мишель, не сейчас, — он говорит так, словно ему

физически больно и мои глаза сами наполняются

слезами за него. — Крошка, не тогда, когда ты не

рядом. Я держусь, честно, Мишель, но...черт.

Я вздрагиваю от звука разбитого стекла через динамик

и хлюпаю носом.

— Ник, прости, пожалуйста, не выходи из себя. Я...я

просто хочу быть рядом с тобой и узнать тебя

полностью. Я как только представлю, что все, что

пережил Грей, вытерпел ты, то становится

плохо...физически больно, словно меня бьют. Прости, — я разрываю предложение своими всхлипами и

вытираю глаза рукой.

Через секунду я слышу гудки. Он положил трубку, а

точнее, бросил её. Но я запаниковала, не знала, что он

вспыхнет за секунду, и теперь я совершенно не

представляла будущее. По прошлому опыту я могу

предположить, что у него два пути: приехать ко мне, поехать на сессию.

Это страшно, когда ты сама подталкиваешь человека в

ад, заставляешь его снова проходить по горящим

углям, и на себе испытываешь его боль.

Я сажусь на постели и набираю его номер. Абонент не

абонент. Он просто отключил мобильный, оставляя

меня в полной прострации...снова.

Я спала урывками по двадцать — тридцать минут. До

утра Ник так и не появился, это означало, что он

выбрал не меня. Хотя он никогда и не выбирал меня, всегда честно признавал, что я всего лишь дополнение

к его великолепной жизни. И не более.

Его телефон стоял на автоответчике, а я уже все

слова растеряла и сказала, чтобы он вернулся в

человеческое обличье. Он словно настоящий

оборотень, то зверь, то мужчина. Если с мужчиной я

более ли менее сдружилась, то зверь против меня, не

желает впускать меня в их обитель. Я лишняя и

переживаю за него, словно влюблена в Ника.

Влюблена...Последний раз когда я думала, что

влюблена, парень умер от моей руки, превратившись в

безумное животное. Может быть, это моё проклятье: встречать мужчин-оборотней? Только вот в любовь я

до сих пор не верю.

Занятия закончились, и я с отсутствующим взглядом

брела по коридору университета. За последний час я

ему больше не звонила, не видела смысла в таком

порыве. Ведь и у меня должна быть гордость, а он

своим поведением заставляет меня снова и снова

переступать через неё. Но разве я не достойна того, чтобы и он сделал шаг ко мне? Разве я этого не

заслужила? И я до сих пор не поняла его реакцию, почему он не контролирует себя рядом со мной? Ещё

буквально вчера я считала, что его слова про потерю

контроля — это отличный результат. Но сейчас я

понимаю, что это предупреждение от Ника, что он

может потерять человека в себе и превратиться в

садиста за один щелчок пальцами.

— Миша, — меня за рукав тянет Сара. Из-за

неожиданности и пребывания в собственных мрачных

мыслях, я позволила ей оттащить меня в женский

туалет.

— Слушай, не хочу говорить больше...

— Молчи, — шикает она на меня и толкает в кабинку, закрывая за собой дверь на щеколду.

Я цокаю на такую игру в Джеймс Бонда и складываю

руки на груди, ожидая объяснений.

— Вот, — девушка достаёт из кармана айфон и

протягивает мне на открытом СМС.

«Мишель, есть разговор. В пять часов буду ждать тебя

в Ruby Watchco, 730 Queen st. East. Райли»

— Что за ерунда? — мотаю я головой и ещё раз

вчитываюсь в сообщение, присланное на телефон

Сары другом Ника.

— Мне это пришло на паре. Откуда у него мой

телефон? — шёпотом спрашивает Сара, и я пожимаю

плечами.

— Я не знаю, я точно не давала ему твой номер.

Может быть, Ник? Или...да он миллиардер, может

узнать все, — хмурюсь я.

— Миша, ты что крутишь роман с обоими? — шокировано произносит Сара.

— Я ни с кем не кручу роман. Ни с одним, ни со

вторым, — вздыхаю я, прикрывая на секунду глаза.

Зачем Райли хочет со мной встретиться, да ещё по

этому адресу? Почему не прислал сообщение мне, а

оно пришло на телефон Сары?

Что-то случилось с Ником! — посещает меня догадка, и я грубо отпихиваю Сару и вылетаю из кабинки, а

оттуда несусь по коридору, расталкивая студентов и

на бегу натягивая куртку.

Я добираюсь до парковки и сажусь в машину, бросая

сумку рядом, и на всякий случай достаю телефон, проверяя на входящие. Ничего.

Вбив адрес в навигатор, я выдвигаюсь. Я не могу

сейчас здраво рассуждать, мои руки трясутся, а внутри

просто буря от страха за Ника. Что он сделал?

Я опаздываю на десять минут в маленькую кафешку, с

практически отсутствующими посетителями, и тут же

глазами нахожу Райли за дальним столиком. Он

смотрит на кофе перед ним и мешает его ложечкой.

— Что с ним? — без предисловий я плюхаюсь на стул

напротив, и мужчина поднимает на меня голову, прищуривая глаза.

— С кем? — удивляется он.

— С Ником, ты же поэтому прислал Саре сообщение.

И да, откуда у тебя её номер и почему не прислал на

мой? — выпаливаю я вопросы.

— Для начала успокойся. Будешь что-нибудь? — спокойно предлагает он, а я отрицательно качаю

головой.

— Ты ела сегодня? — спрашивает он.

— Ещё один, — бурчу я. — Да. Ты ответишь на мои

вопросы?

— Твой номер не так трудно достать, как и твоей

подруги. Я прислал сообщение ей, потому что не хочу, чтобы Николас знал о нашей встрече, — объясняет он.

— Почему? — хмурюсь я.

— Потому что мне и так проблем с ним хватает, а

новых мне не надо, — пожимает он плечами.

— Ладно, тогда какой у тебя есть ко мне разговор? — вздыхаю я.

— Что вчера случилось у вас?

— Не знаю, — честно отвечаю я. — Правда, не имею

понятия. Я читала книги про Грея, как ты мне и

посоветовал, я рассказала об этом Нику, и он снова с

катушек слетел. Почему?

— Понятно, — хмыкает Райли.

— А вот мне ни черта не понятно. Объясни, — требую

я.

— Спрашивай, — предлагает он.

— Почему он так рассердился на то, что я провожу

параллели с Греем? Он не отвечает, у него отключён

телефон. Насколько их истории похожи? Лейла — это

Зарина? — закидываю я вопросами, а Райли то

открывает, то закрывает рот.

— Я хочу задать только один вопрос: дорог ли тебе

он?

— Я...я не хочу терять его, но и следовать его

правилам не собираюсь. Я хочу просто узнать, что с

ним было и как-то...я понимаю, что это глупо, и ты

будешь сейчас смеяться, но я хочу помочь ему. Я...да, дорог. Очень, — заикаясь, отвечаю я и опускаю голову, кладя свои руки на стол и сцепляя их в замок.

— Хорошо. Да, прототип Лейлы это Зарина. Только у

неё была противоположная внешность, она

специально не сказала стоп-слово на сессии и

оставила Николасу предсмертную записку о том, что

это он её довёл до смерти. И лучше не жить, чем быть

нелюбимой им. Она была сильно обижена, когда

продала его историю автору. Очень обижена, — рассказывает Райли, и я поднимаю взор на него. Он

сосредоточен, ему тяжело говорить, это написано на

его лице, и горечь в голосе явственно чувствуется.

— И он нашёл эту записку?

— Нет. Её нашёл я, как и книгу. Я не хотел, чтобы

Николас знал об этом, ему и так досталось от жизни. А

ещё если бы на нём висела чья-то смерть, после двух

чуть не покалеченных девушек, то это бы ещё больше

его подкосило.

— Это когда он ещё целовался, — вспоминаю я.

— Он рассказал это? — изумляется Райли, и я киваю.

Мужчина откидывается на спинку стула и начинает

улыбаться, а затем качает головой и смотрит на меня.

— И что дальше? — спрашиваю я.

— Дальше мы пытались остановить тираж, но уже

было поздно. Даже запугивание спонсоров не помогли, появлялись новые. Он отошёл от дел, многие из

нашего сообщества предполагают, что Грей это и есть

Николас. Только мы на это смеёмся, другого выхода

нет.

— Где он?

— А вот тут проблема, Мишель, — он вздыхает и

отпивает кофе. — Я не знаю, где он. Вчера мы

расстались с ним после посещения одного бара, а

потом...я слышал от Роберта, что Николас был на

сессии, но что-то там произошло. Три часа назад я

вычислил девушку, с которой он был, и она

рассказала, что ничего не было. Он просто орал на

неё, испугал до жути и уехал. Такое случилось в

первый раз. Я уже был у него, там пусто, как и во

второй квартире. Я предполагаю, что он в своём доме, но и я не знаю адреса. Он мне не сказал. Ты

понимаешь, что это означает?

— Нет, — мотаю я головой.

— Вместо того чтобы выпустить пар, как раньше, он

уехал. Николас садист, Мишель. Ему нравится страх, причинять боль, видеть кровь и чувствовать

наслаждение. А он уехал, просто уехал, как и после

твоего поцелуя.

— Кровь? — в шоке переспрашиваю я.

— Да, есть такой вид наслаждения, когда

используются иголки, точечным проникновением в

определённые зоны, они затрагивают нервные

окончания и тут же вынимаются. Проступает кровь, но

её не много, как от укола. Это приносит как нижней, так

и верхнему восторг и наслаждение, — от его

объяснений я ощущаю, как мне становится холодно, и

от отвращения к таким пыткам передёргиваю всем

телом.

— Ужасно и он это делает?

— Да. Поверь, желающих много. Очень много. Они

выстраиваются в очередь, чтобы побыть рабыней

Николаса. Он обучался этому с семнадцати, тут

требуется серьёзная медицинская подготовка. Он один

из немногих, кто практикует экзотику.

— О, Боже, — я начинаю дышать ртом и массировать

виски от резко появившейся головной боли.

— Он сводил тебя к Пирсу, — утвердительно говорит

Райли, а я не могу ответить, потому что вся эта

история, весь этот их извращённый БДСМ мир

отравляет мою кровь.

— Он всегда пользуется услугами наших врачей, которым мы платим большие деньги и которые всегда

дежурят в тех местах, где проходят игры. А тебя он

повёл к моему родственнику.

— Да плевать, — фыркаю я. — Это мне не важно. Все, что тут мне наговорил, настолько отвратительно, что я

меняю резко своё мнение о нём. Я не желаю знать о

вашем садизме. Зачем ему я, Райли?

— Предполагаю, что ты ему нравишься, — спокойно

пожимает он плечами.

— Не верю в это. Я больше ни во что не верю, — кривлюсь я.

— Мишель, он хороший. Честный, верный, талантливый, его мозги бегут впереди прогресса, но в

то же время его душа искалечена. Понимаешь? Он не

просто так занимается этим. На все есть причина. И ты

молодец, что прочитала про Грея. Их истории связаны, только вот мой друг не видит ничего в этом ужасного.

Он прячется, скрывается от собственной жизни, чтобы

не причинить боль тем, кого любит. В его прошлом

много грязи, и если он покажется, то все это

выпотрошат и это будет ужасно. Это будет такая

бомба, что мы потеряем все, буквально все и наши

семьи пострадают больше, чем мы с ним. Я не могу

тебе рассказать, хотя мне бы этого хотелось. Я вижу, что ты меняешь его. Прошу тебя, не отпускай его, не

отвергай. Я не знаю, как помочь ему, а ты чувствуешь

интуитивно его. Он может любить, только не позволит

себе этого, потому что однажды он любил, а над ним

издевались.

— Кого он любил?

Райли закрывает глаза и открывает их, поднимая

голову к потолку, и затем смотрит на меня. Я вижу, что

он разрывается от желания поведать мне тайны, но не

может предать друга. И я восхищена им, такая

преданность очень редка.

— Помоги мне, потому что сейчас я в шоковом

состоянии. Он был со мной, обнимал меня, смеялся, а

оказывается, это все для него игра, спектакль. Ведь он

другой, он садист, ты сам сказал это. Только я боюсь

того, что он сможет сделать со мной. Я не вынесу

этого, я хочу обрубить все сейчас, на корню. Пока это

не завело меня в его мрак, я боюсь этой тёмной

стороны. И по твоим словам, я могу сделать вывод, что его история ещё страшнее, чем Грея. И то, что вы

оба мне говорите это только верхушка айсберга. Но я

не умею плавать, Райли, я утону. А жить я ещё хочу. Я

не знаю, что мне делать, — шепчу я и чувствую, как по

щеке скатилась слеза.

— Мишель, я знаю его как самого себя. И в данный

момент в моих силах только сказать тебе, что он тоже

боится. У него никогда не было девственниц, никогда

он никого так не оберегал, никогда не бегал ни за кем.

Ты забираешься под его броню, и я благодарен тебе.

Будь уверена, что он никогда не сделает ничего

против твоей воли. И придумай для себя стоп-слово.

Если вдруг он зайдёт дальше твоих возможностей, то

при использовании его, ты спасёшь себя и его. Он

остановится, он опытный доминант. Ты для него самое

опасное звено в его жизни, — Райли берет меня за

руку и некрепко сжимает её в знак ободрения.

— Он правду сказал, что не целуется в губы, потому

что его отец по ним бил, и я провела параллель с

нетронутыми частями Грея. Отец поджигал его губы?

— выдавливаю я слова.

— О, Господи, — теперь мой собеседник шокирован и

с удивлением смотрит на меня.

— Я не понимаю, почему он помогает своему отцу до

сих пор, если это он виноват во всём? Я же права, да?

Это из-за этого ублюдка он стал таким жестоким? — продолжаю я.

— Ты права, я верил в тебя, девочка. Ты молодец, копай дальше. Он не помогает ему, его отец мёртв. У

него отчим. Он психолог, но прости, я большего

сказать тебе не могу, — Райли отпускает мою руку.

— Отчим? Мёртв? А когда он умер?

— Ему тогда было десять, — отвечает Райли.

— То есть все эти экзекуции проводились на малыше?

— уже взвизгиваю я, а мужчина глазами мне

показывает умерить пыл.

— Да. И не только они. Он расскажет тебе, я знаю это

наверняка.

— Зарина тоже об это знала, поэтому автор заменила

губы на грудь? — предполагаю я, и Райли кивает.

— А откуда она узнала об этом? Он вёл с ней такие

доверительные беседы?

— Нет. У Николаса были кошмары, долго время, пока

ему не назначили специальные лекарства. Я думаю, ты заметила, что спит он со светом и у него есть

Шторм. Всё это не просто так, Мишель. Я думаю, что

он кричал во сне, а Зарина ходила за ним по пятам. Он

не спал ни с кем в своей постели, они в этом с Греем

похожи. Место рабыни на коврике, грубо говоря, а не в

господской кровати. Я не знаю, как ей удалось это

услышать, но факт остаётся фактом. Она знала. Как

Николас говорил, Зарина была идеальной для него в

плане его особых вкусов. И он приехал расстроенный

в Торонто тем, что она влюбилась. В то время он был

другим, он хвастался всем, что имеет. Пытался

доказать каждому, что он вырос кем-то, а не тем

заикающимся мальчиком, которого все знали и

предрекали ему судьбу наркомана. Он не слушал

меня, распылялся и перед Зариной тоже. Выход книги

хорошо прикусил его язык, очень хорошо, что он

спрятался. Он поплатился за своё желание утереть

всем нос своей реальной жизнью. А теперь он

напоминает тень от самого себя. Он ни разу не прыгал

в тандеме с девушками, только с ребятами, которых

обучает доминированию. Зарина предала его, продала. И он как минимум зол на тех женщин, которые хотят его заполучить себе. У него не было ни

разу постоянной Сабы. Одна — две недели, это

максимум.

— Если он Грей, то ты Эллиот? Ведь у Ника нет

старших братьев, а ты старше его, — догадываюсь я, и

он улыбается.

— Верно, только я красивее его, правда?

— Да, — смеюсь я.

— Кстати, твой отец меня достал за сегодня. Он

пригласил меня к вам в гости, от чего я вежливо

отказался. А потом пригласил в пятницу в ресторан, — недовольно цокает Райли.

— Ему нужны твои вложения, — без тени стеснения

заявляю я.

— Я как-то догадался, только я не вкладываюсь ни во

что. Это делает Николас, я только исполняю. И я знаю, что он не собирается этого делать, потому что

компания, где работает твой отец, тонет.

— А ты можешь взять его к себе? Как-то помочь ему?

— Я ничего не могу, Мишель. Я даже не хочу хотеть

этого. Меня привлекает реклама больше, чем бизнес

такой, который ведёт Николас. Поговори с ним, — предлагает он.

— Ага, для начала бы он телефон включил, — хмыкаю

я. — Скажи, когда он в последний раз был на сессии, не считая вчера?

— Зачем тебе делать себе больно? Не надо, не думай

о них, а лучше вытаскивай душу Николаса на свет.

Если у тебя получится, а ты смышлёней Анастейши, то

он забудет об этом. Дай ему что-то иное взамен, хорошее. Я знаю, что ты можешь это дать, ты уже

даёшь, я вижу это по нему. Он не спит ни с кем, кроме

тебя.

— С чего ты взял...

— О, да брось, мы уже прошли фазу светской беседы.

И знаешь ли, мы обсуждаем наших женщин, — перебивает он меня.

— Что? Этот урод обсуждал наш секс с тобой? — возмущаюсь я.

— В моём понимании вы занимались любовью, Мишель. Но никак не сексом, — тихо смеётся он.

— Мы оба не верим в любовь. Ни он, ни я. И мы

согласились на временное траханье, — грубо отвечаю

я.

— Не веришь или не хочешь признаться себе, что

влюбляешься в него? — Райли придвигается ближе и

хитро прищуривает глаза.

— Я не влюбляюсь, не мели чепухи. Я просто...ну...Ник

хороший любовник, — обрываю я его мысли.

— Ну-ну, только вот я заметил, как он разговаривает с

тобой, и как ты ему отвечаешь. Позволь себе быть

честной с собой. Между вами больше, чем просто секс.

Вы зависите друг о друга, не только как любовники, но

и как пара. Он первый раз за все наше знакомство

испугался за самочувствие девушки, которую только

что трахнул. Обычно ему все равно. Он орал на Пирса

так, что думаю, дядя в штаны наложил.

— Не надо убеждать меня, что Ник способен полюбить

кого-то, — с сожалением вздыхаю я.

— Грей ведь смог. Всё в твоих руках, Мишель. Ему

нужно время, чтобы набраться сил перед тем, как

предстать перед тобой с обнажённой душой. Для него

это сложно, возвращаться туда, откуда он сбежал.

— Я не влюблена в него, — уверяю я Райли.

Он берет кружку и допивает остатки кофе одним

глотком, затем подпирает подбородок рукой и

растягивает губы в озорной улыбке.

— Это будет бой века. Ты мне очень нравишься, Мишель, — произносит он и встаёт, бросая купюру на

стол, оставляя меня одну. За спиной я слышу его

смех.

А теперь бы мне собрать всю картину воедино, испугаться реальности и постараться не спрятаться от

неё.

Thirty-sixth

— Что с тобой сегодня? Ты рассеянная, и три раза я

уложил тебя на лопатки за пять минут, — сурово

спрашивает мой тренер по боксу Эйден, и я кривлюсь

от выговора, снимая боксёрские перчатки.

Я записалась на занятия, чтобы понять, как защитить

себя в случае опасности. Но все без толку, из меня

никогда не выйдет сильного противника, к сожалению.

— Ничего, — пожимаю я плечами и устало опускаюсь

на пол в тренировочном зале спортивного комплекса.

— Если ты будешь продолжать в таком духе, то все

наши тренировки пойдут коту под хвост, — мужчина

вытирает капельки пота со лба и садится рядом со

мной, вытягивая мускулистые ноги в шортах.

— Есть проблемы, — неоднозначно отвечаю я.

— С Люком?

— Нет, мы с ним расстались. С другим.

— Миша, ты должна оставлять все мысли за

пределами каната, а не тащить их сюда. Это тебя

отвлекает. Мы с тобой работаем уже третий год, а ты

так и не научилась причинять боль своими ударами.

Смысл? Может быть, вернёмся только к кардио и

силовым? — предлагает он.

— Я знаю, что должна, но не могу. Я, по-моему, переживаю за него. Ни одного сообщения, ни звонка, а

прошло уже сорок часов, — я тяжело вздыхаю и

подтягиваю ноги к груди.

— Малыш, да ты влюбилась, — усмехается Эйден, и я

бросаю на него раздражительный взгляд.

— Вряд ли, но я просто не понимаю его, а он не

желает дать мне возможности понять себя. Я

натыкаюсь на стену.

— Значит, это ему не надо. Не стоит бегать за

мужчинами, Миша, они этого не стоят, по себе знаю, — хмыкает он, и я удивлённо смотрю на него. Да, мы

часто вели беседы по поводу отношений, но Эйден

никогда не признавался мне в том, что он ещё тот

фрукт. Наоборот, он всегда выставлял себя с хорошей

стороны, отчего я только закатывала глаза и

убеждалась в том, что все мужчины самовлюблённые

улитки.

— Когда вы за нами бегаете, это начинает раздражать, мы остываем и ищем новую забаву для себя. Поэтому

забей на него, найди другого, и покажи этому

засранцу, что он никто для тебя, — продолжает он.

— Да я не бегаю за ним, — возмущаюсь я. — Просто

жду...не знаю чего жду.

— Жди в клубе, на вечеринке или в ресторане, а не

тут.

— Ладно, забудь, — я закатываю глаза и поднимаюсь

на ноги.

— Когда ты снова появишься? — интересуется тренер, вставая и растягивая канат, чтобы я вылезла с ринга.

— Не знаю. Я позвоню тебе, — обещаю я и выхожу из

зала.

Я не хочу больше ждать Ника, словно нас связывает

большее, чем просто секс. Но в то же время я

понимаю, что вру сама себе и не могу прекратить

хвататься за телефон и писать в черновике все

гневные сообщения ему. Это невыносимо знать, что он

где-то далеко и, может быть, уже забыл обо мне, или

же вернулся и спокойно живёт в Торонто, пока я

извожу себя мыслями о нём.

Меня начинает раздражать такая ситуация, сильно

раздражать. Он со своими рассказами и Райли, чёрт

бы его побрал, вовлекают меня в какую-то липкую

паутину, из которой я не могу выбраться. Зачем мне

это всё? Зачем? Не понимаю.

Карабкаться по скалистому склону и падать вниз, и так

по кругу, перечитывать книги и записывать все новые

познания той тёмной жизни Ника — это уже перебор. Я

не психотерапевт, я всего лишь любовница.

Я приняла душ и высушила волосы. Всё тело болит от

несистематических нагрузок на него, но это хотя бы

отвлекает меня от постоянных дум о себе и Нике.

Хорошо, что в университете меня все оставили в

покое, Сара осторожно улыбается издали, Люк даже

не появляется на горизонте, и тот инцидент исчерпан, заменён новой сплетней о черлидерше и тренере.

Я выхожу из спорткомплекса уже в сумерках и

направляюсь к своей машине, но останавливаюсь, заметив тёмную фигуру рядом с ней. Смесь радости и

страха взрываются внутри меня, и я уже быстрее иду к

Майклу.

— Добрый вечер, мисс Пейн, меня просили вам

передать вот это, — как только я поравнялась с ним, мужчина протягивает мне лист, и я торопливо

разворачиваю его.

«Мишель, я бы хотел поговорить с тобой, когда ты

окончишь тренировку. У меня»

Сердце колотится, словно раненая птица внутри.

Дыхание сбито, а лоб покрылся испариной.

Вернулся. Одно слово вспыхивает в голове, и я

поднимаю взгляд на Майкла.

— Какие указания, мисс Пейн? — спрашивает он.

— Никаких, я сама поеду на своей машине, — отвечаю

я.

— Хорошо, тогда я буду двигаться за вами, — кивает

он и удаляется к рядом припаркованному Эскалейду.

Шум мотора, и я выезжаю с парковки, направляясь по

знакомому адресу.

Поговорить. Что он хочет? Разорвать все. Это точно. Я

уверена в этом, поэтому мне приходится собрать всю

свою мужественность в руки и встретиться лицом к

лицу с реальностью. Мы из разных миров, они никогда

не пересекались и не пересекутся более. И от этих

выводов, становится больно внутри. Я не хочу

отпускать его просто так, не могу это сделать. А он с

лёгкостью разорвёт все нити, соединяющие нас. Хотя

о чём я? Ничего нас не соединяло. Никогда. И вообще, какого это черта, он так просто мне присылает записку

с Майклом?

Пароль уже выучен наизусть, и я ввожу его в лифте, снимая пальто и вешая его на сгиб локтя.

Темнота стала привычной, и лёгкий золотистый свет

из гостиной говорит мне, что хозяин этого развратно-

дорогого пентхауса там. На удивление меня не

встречает Шторм, и это меня напрягает, отчего-то это

место без собаки становится ещё более мрачным, чем

есть на самом деле. Но я поднимаю голову и делаю

шаги по направлению к центральной комнате.

Я останавливаюсь, замечая фигуру Ника в чёрных

джинсах и лёгкой кофте, он смотрит на панораму

города и даже не оборачивается, но я знаю, что он

услышал звук лифта и мои шаги.

— Ты пришла, — произносит он, все так же стоя ко

мне спиной.

— У меня был выбор? — усмехаюсь я и бросаю свои

вещи на диван.

— Был. У тебя всегда есть выбор, Мишель, — Ник

оборачивается, и я отвожу глаза от его лица.

Тяжело смотреть на него и не восхищаться вновь и

вновь им. Он словно магнит, притягивает меня к себе, зазывает в тёмный мир, и я с удовольствием иду к

нему. А это все неправильно.

— Что ты хотел? — грубо спрашиваю я его, чтобы не

показать Нику своих настоящих чувств. — У меня есть

ещё дела, поэтому говори, и я уйду.

— Врёшь, крошка. У тебя нет никаких дел, кроме как

поехать домой, — я слышу в его голосе такую

уверенность, что она злит меня. Да, у меня нет друзей

больше, нет никого, с кем бы я могла проводить

время. И во всём виноват он.

— Не волнуйся, найду, — фыркаю я и поднимаю

голову, складывая руки на груди.

— Ты ела? — интересуется он и идёт в мою сторону.

— Да отвали ты со своим: «Ты ела?». Говори, что

хочешь, — требую я и вижу, как его лицо меняется, скулы ожесточаются, а глаза темнеют от

недовольства.

— Тебя, — отвечает он.

— Хватит, ты убегаешь от меня, а я не собираюсь

гоняться за тобой. Ты уезжаешь и не говоришь ни

слова. Что ты от меня хочешь? — взрываюсь я, с

яростью смотря в его глаза.

— Я уехал, чтобы подумать. Мне это требовалось, как

и тебе, — спокойно говорит он и показывает рукой на

диван, приглашая меня сесть.

— Нет, мне не требовалось думать, мне требовались

ответы. Твои ответы, между прочим, — язвительно

произношу я и плюхаюсь на мягкий диван.

Ник проходит за мной, но садится напротив на

стеклянный низкий столик, и теперь наши лица близко.

Снова слишком близко, а я не могу контролировать

своё тело, которое уже порывается просто обнять его

и возможно, разреветься от облегчения, что я вижу

его. Хотя бы вижу.

— Ты и так знаешь многое обо мне, и это идёт вразрез

с моими планами, — говорит он, а я цокаю.

— Где ты был?

— За городом. Работал. Физически пахал, чтобы снять

напряжение, — объясняет он, но мне снова ни черта

не понятно. Я ничего не знаю ни о нём, ни о его

запутанной жизни, ни об увлечениях. Да и не должна

знать, я же всего лишь долбанная любовница и не

более.

— Помогло? — ехидно произношу я.

— Злишься. Только на что злишься, Мишель? — усмехается он, а я закипаю с новой силой на его

спокойствие и насмешку.

— На что?! — возмущаюсь я, повышая голос.

— Тише, не кричи. Сейчас не кричи, голова болит, — кривится он.

— Бедненький малыш, у него голова болит. Прими

таблетку, пойди избей кого-нибудь, пусти кровь или

что ты там умеешь. Голова у него болит, а у меня не

болит? Да я места себе не находила, пока ты

отсутствовал. Это ненормально, Ник, знаешь ли!

Ненормально брать и уезжать. Я ничего не понимаю, совершенно ничего. То ты присылаешь мне книгу, то

когда я её читаю, это тебе не нравится. Я хочу узнать

о тебе больше, ты обещаешь что расскажешь, но

молчишь. Я так не умею, прости, — я вскакиваю от

нервного напряжения внутри и начинаю ходить взад-

вперёд, пока он перебирается на моё место на диване

и с интересом смотрит на меня.

— Я не против твоих литературных предпочтений, я не

желаю, чтобы ты проводила параллели с Греем. Я не

он, хотя похож.

— Тогда скажи...скажи мне как себя вести? Ты хочешь

иметь молчаливую куклу для твоих забав, то иди на

свои сессии. Мне плевать. Теперь мне на все плевать, ты меня достал своими тайнами, своими этими

извращениями. Мы не пара, никогда ей не будем. Ты

не хочешь, чтобы о нас кто-то знал. Грей хотя бы был

честен с Анастейшей в своих желаниях. А ты врёшь, лжёшь мне, уверяешь, что между нами больше, чем

секс. Но это не так. Это просто секс без лишних

обязательств, но при этом у тебя есть вторая жизнь.

Та, которая для тебя ближе. И я не могу так, для меня

это неприемлемо, — я замолкаю, чтобы глотнуть

воздуха, которого катастрофически не хватает в моём

организме.

Ник от удивления приоткрыл рот, а затем его губы

растянулись, и я услышала смех. Долбанный смех! Он

закрыл лицо руками и хохотал, как придурок. Мне

хотелось орать, но я подхватила подушку с дивана и с

силой зашвырнула её в него. Он никак не

отреагировал на удар, продолжая веселиться.

— Совсем офигел, Холд? — зло произношу я.

Ник откладывает подушку и, ещё улыбаясь, встаёт и

делает шаг ко мне.

— Ты знаешь, как я скучаю по тебе, когда ты не рядом, крошка? Мне не нравится эта зависимость, но сейчас

плевать. Иди ко мне, — с этими словами он делает

ещё одни шаг и крепко обнимает меня, прижимаясь

всем телом, что я выдыхаю от этих действий.

Вся злость, всё раздражение мигом испаряются, и на

смену им приходит усталость от пережитых эмоций. Я

глубоко вздыхаю и закрываю глаза. Как же спокойно в

его руках. Прекрасно. Скучала до безумия по нему.

— Моя крошка, такая злостная, такая живая, — говорит он и гладит меня по голове, а другой рукой

опускается к попе, и я вздрагиваю от несильного

шлепка по ягодице.

— Прекрати, — обиженно отвечаю я, и он

отстраняется, поднимая моё лицо к себе за

подбородок.

С минуту он смотрит в мои глаза, он полностью

расслаблен, и в эти мгновения я задыхаюсь от

теплоты его взора, подаренного только мне. Так

смотрят только влюблённые люди, но я отмахиваюсь

от этих глупостей, потому что они не применимы ни к

нему, ни ко мне.

— Я приношу свои извинения, что заставил тебя

переживать. Но я взрослый мужчина, Мишель, не

мальчик. И я могу ездить куда пожелаю. Тебе не стоит

волноваться из-за такого, как я. Побереги свои нервы

для другого эпизода в своей жизни, — его слова

словно раскалённый хлыст бьёт по моей душе, и я

отталкиваю его от себя, отступая на шаг. Я ощущаю

себя настолько наивной, что испытываю новую порцию

отвращения к своим глупостям в голове.

— Ты прав, мне не стоит волноваться за тебя. Только

вот кто будет это делать, Ник? Да, ты взрослый

мужчина, но одинокий, и это видно невооружённым

глазом. Ты не хочешь подпускать меня ближе, и в то

же время не отпускаешь меня. Зачем? Почему?

Уверена, не только для секса. Что ты от меня хочешь, Ник? Я хочу слышать правду от тебя, а не твои

загадочные ответы, — я передёргиваю плечами, и он

недовольно сдвигает брови, смотря на меня

исподлобья.

— Мишель, ты требуешь от меня многого. Я не готов

дать тебе это, я никому не готов дать будущее и

стабильность со мной. Ты или довольствуешься тем, что я предлагаю, или же...

— Или же что, Ник? Предложишь мне уйти? Ты

знаешь, что я выберу, не так ли? Ты знаешь, что я

уйду отсюда. Только вот ты снова где-нибудь

появишься и начнёшь изводить меня, уговаривая

сдаться тебе на милость. И я уступлю, потому что

ничего не могу поделать с собственным телом, которое бездумно реагирует на тебя. Я не требую от

тебя свадьбы, я требую честности. Ты ставишь мне

условия, только вот я не влюблена в тебя, и мне

терять нечего. У меня нет ни твоей любви, ни твоих

чувств, ничего. У меня есть только неизвестность, каждую секунду я боюсь твоих действий. Я тебе не

доверяю, я тебе больше не верю. Ты словно

хамелеон, быстро меняешься и уж прости, я так не

умею, — я со злостью толкаю его в грудь, и он

перехватывает мои запястья, заламывая руки назад.

— Больно, Ник! Отпусти меня! — кричу я, пытаясь

вывернуться из его захвата, но он, молча, с силой

вдавливает меня в себя, что я чуть ли не падаю от

горячей ярости, исходящей от его тела.

Но во мне кипит, не переставая, вся обида за такое

отношение ко мне, и я с вызовом поднимаю голову и

уверенно смотрю в тёмные глаза. Моя грудь

поднимается быстро, а дыхание вырывается рваными

обрывками эмоций.

— Закрой рот, Мишель. Прекрати свою истерику, меня

это раздражает. Сильно раздражает. И будь на твоём

месте другая, я бы уже наказал её, так жестоко, насколько я умею, — шипит он.

— Так что же ты сдерживаешься? Чем я отличаюсь от

всех твоих рабынь, Ник? Ты сильнее меня, так что же

ты медлишь? Давай, покажи мне свои садистские

замашки, — воинственно произношу я и сглатываю от

внутреннего страха.

Боже, какая я дура! Когда же научусь не открывать

рот, вместо того чтобы закрыть его и промолчать? Но

сейчас я ведома эмоциями, непонятным желанием

уязвить его, сделать так же плохо, как и мне, пока я

ждала его.

Он молча смотрит на меня, испепеляя взглядом, разрезая скорей всего в своём больном мозгу на

кусочки и прокручивая меня через мясорубку. Но не

делает ни единого движения, ничего, словно застыл. И

я не могу прочитать то, о чём он думает и в этот

момент мне хочется расплакаться вновь.

— Не надо так со мной, Ник. Не играй со мной, я

ничего плохого тебе не сделала, чтобы ты был так

жесток ко мне. Саре ты улыбаешься, она

рассказывала про тебя, какой ты весёлый, а вот я

редко веселюсь с тобой, потому что ты пытаешься

меня воспитывать. Но, я уже никогда не

перевоспитаюсь. Я...я просто скучала по тебе и не

понимаю, что я сделала не так. А ты мне ничего не

объясняешь, ведёшь себя словно, я твоя очередная

Саба, но я не она. Я не хочу быть ею, Ник. Я хочу

остаться самой собой, но ты пытаешься изменить

меня. Почему ты не приехал ко мне? Почему сразу не

поговорил со мной, а заставил мучиться и плакать?

Почему ты не забрал меня? Почему ты такой? — шепчу я, моргая, пока по моей щеке скатывается

слеза.

Ник открывает рот, но тут же закрывает его, ослабляя

хватку и выпуская мои запястья. Но он не двигается, я

опускаю голову и потираю руки, разгоняя кровь под

ними.

— Это меня и беспокоит, Мишель, — едва слышно

подаёт он голос, и я поднимаю взгляд на него.

— Что это?

— Что ты переживаешь за меня, хотя не должна. Я не

могу тебя ударить, после того, как узнал, что для тебя

означает физическое насилие. Хотя я на сто

процентов уверен, тебе понравится. Я практикую

множество наслаждений, но они тебе не интересны. А

на другой я не могу это практиковать, потому что моя

голова переполнена мыслями о тебе. Но с каждым

днём это становится труднее, мне как наркотик

необходима моя жизнь. Мне необходимо пустить ток

по женскому телу и увидеть благодарность, мне

необходимо пройтись плетью по нежной коже и

рассмотреть рубец. Я нуждаюсь в рабыне, я не могу

без них жить, а ты тормозишь меня. Я могу сорваться

на тебе, но держу себя. Я не хочу, чтобы ты знала моё

прошлое, потому что тогда я привяжу тебя к себе ещё

крепче, а потом уйду. Я не хочу, чтобы с тобой

повторилось то, что было с Зариной. Она умерла по

моей вине, она влюбилась, а я уехал. Такой как я не

может любить, мне это чуждо, — он отходит от меня и

садится на край диванного подлокотника, опуская

голову.

— Я не прошу тебя о любви, Ник, — шепчу я, и он

поднимает голову, приподнимая один уголок губ в

усмешке над моими уверениями.

— Ты молодая, неопытная, страстная и очень

чувственная девушка, Мишель. Тебе необходима

любовь так же, как и мне, мой мир. Ты не

задумывалась, почему ты так хочешь узнать обо мне

больше? Почему ты с таким трепетом отзываешься на

меня? Почему ты приезжаешь ко мне, почему плачешь

из-за меня? Ты влюбляешься, а для меня это лишнее, — качает он головой.

— Ты не прав, Ник. Можно переживать за человека, потому что он стал близок. А ты мне близок, потому

что у нас с тобой был секс, и это нормально узнать о

партнёре большее. Это человеческая особенность, которая присуща всем, — я смачиваю пересохшие

губы от страха правдивости его слов, и понимаю, что

он читает меня, как книгу, а я не могу сама

разобраться в себе. Но я отрицаю это. Я не могу себе

позволить влюбиться. Не могу. Значит, придётся

врать, чтобы вытащить себя и спасти.

— Большее, — он задумчиво потирает подбородок с

отросшей щетиной, и его глаза блестят, но это словно

толкнуло меня в грудь от мыслей, который затаились в

их глубине.

— Ладно, Мишель. Большее. Итак, начнём по порядку.

Я садист, наслаждаюсь беспомощностью и

жестокостью по отношению к своим нижним. Я не

завожу отношений, потому что для меня это глупость.

Я не переношу женский пол более чем час-два, чтобы

выплеснуть на них свои потребности. Я жесток, очень

жесток. Я ненавижу, когда трогают мои губы, когда

пытаются руководить мной и тем более повышать на

меня голос. У меня достаточно денег, чтобы

избавиться от трупа и вернуться к своей жизни, — будничным тоном перечисляет он.

— От...трупа? — заикаясь, переспрашиваю я.

— Да, если такой будет, конечно. Но в моём случае

можно умереть только от наслаждения. Но это для

меня даже больше плюс, чем минус. Знаешь, какая

сессия самая моя любимая? Игры с кровью, с острыми

ножами и иглами. Я наслаждаюсь, когда тонкая игла

протыкает нежную кожу, как она тут же реагирует и

являет моим глазам кровь. Господи, как кричат от

оргазма мои девушки, ты и представить себе не

можешь. И там сантиметр за сантиметром, опускаясь к

лобку, капельки крови так красиво смотрятся на

белоснежной коже, будто на чистом и нетронутом

снегу. А как они возбуждены, когда я протыкаю их

клитор. Даже сейчас я слышу в ушах стоны радости и

облегчения от оргазма. А ножи, какие острые и

опасные вещи, правда? Ты только представь, как

остриё проходит по нежнейшей коже бёдер, например, твоей. Как нож разрезает твои трусики, и какая ты

мокрая под ними проверяет лезвие. Ещё...

— Хватит, — шепчу я и закрываю уши руками. Я не

могу поверить в то, что услышала. Тошнота

подкатывает к горлу, я разворачиваюсь и вылетаю из

гостиной, забегая в гостевую ванную комнату, и

склоняюсь над унитазом.

Отвращение к этим всем играм выливается из меня, а

вместе с ним поток боли и слез. Ужасно слышать это

от человека, который целовал твоё тело. Человека, которому ты хочешь помочь, а для него это обычные

вещи. А я для тебя бесчеловечные муки. Ужасно.

Я тянусь дрожащей рукой до туалетной бумаги, чтобы

вытереть рот и бросаю её в унитаз, смывая все своё

унижение. Я чувствую себя обманутой, только вот

сейчас я сама себе солгала, говорила, что это просто

увлечение, что это только интимная связь. А

оказалось, что я нуждаюсь в садисте больше, чем

должна.

— Мишель, — я слышу над собой спокойный голос и

кривлюсь от его слов, крутящихся в голове.

— Оставь меня, — сипло прошу я и поднимаюсь на

ноги, на секунду закрывая глаза, чтобы чёрные точки

перестали перед ними мельтешить.

— Крошка, прости. Ты вывела меня из себя, — тихо

произносит он, и я чувствую его руку на своей талии.

— Не трогай меня... не трогай...не прикасайся ко мне, — я отбрасываю от себя его руку и боюсь сейчас

посмотреть на Ника. Потому что я не знаю, что

чувствую, не знаю, как отношусь ко всему этому кроме

вот только рвотных рефлексов. Я в шоке, мой

головной мозг находится в таком потрясении, что он не

может разумно работать.

Он тут же отходит на шаг от меня, и я на еле

двигающихся ногах подхожу к раковине, включая воду.

Я ощущаю всем телом, как он наблюдает за мной, ждёт, наверное, моих слез, моего падения. Но я не

позволю ему это увидеть. Я выключаю кран и вытираю

лицо полотенцем. Подняв глаза на зеркало, я

замечаю, что одна и судорожно вздыхаю, благодаря

его, хотя бы за такую чуткость.

Да, я знала об этих иглах, Райли говорил. Но слышать

из уст Ника подтверждение, как он наслаждается этим, стало для меня омерзительным.

Мне необходимо было уйти, просто развернуться и

уйти отсюда. Вся розовая пелена от наших игр в

постели слетела с глаз, и я сегодня увидела

настоящего Ника, не таящего в себе своих

наклонностей и желаний, фантазий и собственного

мира. Неожиданно для себя поняла, что никогда и

ничто его не изменит. А я для него всего лишь

очередная дурочка.

Я медленно бреду в гостиную, чтобы забрать своё

пальто и вещи. Больше мне тут нечего делать. Только

зачем он притворялся все это время? Надеялся, что

запудрит мне мозги настолько, что я соглашусь на этот

ад? А теперь устал ждать и открылся?

— Мишель, выпей, — Ник вырастает передо мной, перекрывая путь к моим вещам, и я поднимаю на него

голову.

Я не могу оторвать взгляда от этого мужчины, но я

знаю, что за этой красивой оболочкой скрывается

чудовище. А для него у меня не припасено ничего, даже отвращения.

Я перевожу глаза на его руку, в которой он держит

бокал с водой, и беру, делая пару глотков.

Я не могу позволить своей душе, хоть как-то

отреагировать на близость Ника, на его ауру

обманчивого тепла и солнца, под которым есть

вероятность обгореть. Оно не пощадит тебя ни капли и

не подарит спасения.

Я отступаю от Ника, но он подаётся вперёд. Я делаю

ещё один шаг, смотря в пол и сжимая пальцами стекло

бокала.

— Скажи что-нибудь. Я разрешаю тебе кричать, только

посмотри на меня. Я поступил нечестно по отношению

к тебе, я знал, как ты отреагируешь, но сейчас моя

злость ушла, потому что я причинил тебе сильное

потрясение. Признаю, я хотел, только вот результатом

я не насладился. Я не монстр, я обычный человек, с

несколько своеобразными желаниями. И поверь мне, не я один такой, любителей боли, а особенно того, что

я тебе описал, большое количество в каждом городе

по всему миру. Это нормально, — тихо говорит он.

— Нормально? — я задыхаюсь от возмущения и

поднимаю голову.

— Да. Это нормально, каждый человек вправе решать, как ему жить. Почему мы должны прятать собственные

желания? Только чтобы не ранить нежных чувств

закомплексованных людей? Все мы разные, но в

большинстве случаев, каждый из нас лжёт о своих

истинных намерениях. Но не я. Я сказал тебе все

открыто, не таясь, я такой. Но, черт, Мишель, ты не

можешь осуждать меня за это! Ты не вправе этого

делать, — он пытается меня убедить в своём

уродливом мировоззрении, но это вызывает ещё

больше отвращения к тем надеждам, которые я

питала на его счёт.

— Ты прав, только я не понимаю, при чём тут я? Я не

собираюсь...не собираюсь как эта Ана наслаждаться

всякими цепями, наручниками...ладно, наручники не

так страшно, но удары, кровь, электрошок...ты

причиняешь боль, Ник! Гребаную физическую боль! Ты

изверг! — я понимаю, что сейчас мои мысли

беспорядочны и не понимаю, почему я до сих пор тут и

не убежала от него? Я ведь была полна решимости, уже была готова. Но он снова вовлекает меня в

дискуссию, дабы воззвать к моим нежным чертам

характера и остаться. Я понимаю это и сама себя

топлю все глубже и изощрённей.

Зачем стою и доказываю ему, что он чудовище?

Почему так отчаянно колотится сердце, а в груди

разливается разочарование?

— Да, — спокойно отвечает он.

— Так просто? Обычное «да»? — удивлённо

переспрашиваю я его, и он кивает.

— Ты думаешь, я раскаиваюсь в своём стиле жизни?

Ни капли. Меня устраивает все в ней, кроме того

факта, что люди взбесились, и моё тайное

наслаждение принесло кассу. Я услышал, как ты

назвала его монстром, и мне захотелось

познакомиться с тобой и посмотреть, что ты скажешь

потом...после того, когда поймёшь, что я обычный

мужчина.

— Что? — выдыхаю я.

— Да, мне пришлось украсть твой мобильный. Я с

самого начала нацелился на тебя, но только потому, что ты меня заинтересовала своей неординарностью.

А не характером и вот этой сексуальной родинкой на

твоей щеке, ямочкой на подбородке, изящной шеей и я

хочу тебя теперь ещё больше, Мишель, — излагает он

свои мысли с бесстрастным выражением лица, а я

задыхаюсь от его слов. — Я знаю, кто я, но я не могу

разгадать тебя. Я причиняю тебе боль, душевную

боль, потому что не могу позволить себе ударить тебя.

Ты обещала мне тогда...ночью. Обещала, Мишель.

— Не пойти бы вам в задницу, мистер Холд? — цежу я

сквозь зубы. — Ты маньяк какой-то! Пора лечиться!

— Я не против анального секса, Мишель, совершенно

не против. И тебе тоже это понравится, я уверен. Ведь

ты тоже извращенка, как и я, ты же со мной, ты

выбрала меня.

— Вот поэтому я сваливаю, — я гордо разворачиваюсь

и беру в руки пальто, ставя бокал на столик, огибая

Ника.

— А ну-ка стоять, — рявкает он, и я замираю, словно

меня током долбануло.

— Не приказывай мне, Ник. У тебя на это нет прав, — бросаю я через плечо.

— Ошибаешься, крошка. Не испытывай моего

терпения, встречаясь с Райли за моей спиной, — ошарашивает он меня своими познаниями и я

оборачиваюсь. — Мне неприятно знать, что моя

женщина ходит в кафе, да ещё и позволяет держать

себя за руку.

— Ты ревнуешь? — прищуриваюсь я.

— Безумно, — он отвечает с такой страстью, что я

едва стою на ногах, как он умеет переводить темы.

Вот буквально несколько минут назад я была в ужасе, готовая бежать, а теперь эта приятная тяжесть внизу

живота, начинает распространяться по всему телу, предавая меня.

— Меня с ума сводит, что кто-то, не я, дотронется до

тебя, увидит твою улыбку и услышит твой голос, заставит смеяться вместе с ним и пригласит на

свидание. Я убью любого, кто заберёт тебя у меня.

Сойдёт за понятие «ревность»? — он косо смотрит на

меня, стоя боком, наблюдая за моим вытянутым

лицом.

— Нет, не сойдёт, — мотаю я головой, чтобы снять с

себя это наваждение.

— А что сойдёт? Мне набить морду Райли? — иронично интересуется он.

— Это, видимо, единственная опция, которую ты

знаешь, — вздыхаю я.

— Зачем ты с ним встречалась? — он поворачивается

ко мне всем корпусом и сверлит меня глазами.

— Решила сменить тариф, — усмехаюсь я, раздражая

его всё больше, но от этого я получаю нереальный

прилив сил и уверенности.

— Что ты решила сделать? — медленно и тихо

произносит он, а я отступаю на шаг, сжимая в руках

пальто и сумку.

— То, что сказала, — быстро отвечаю я.

— Уверена в своих словах? — он делает шаг ко мне, а

я не могу двинуться, намертво застыв на месте.

— Что он тебе рассказал? — Ник делает ещё один

угрожающий шаг, а я сглатываю от своего глупого

желания досадить ему.

— Всё. О том, что Лейла — это Зарина. О том, что

тебе было десять, когда твой отец умер и у тебя

сейчас отчим. О том, что ты ушёл с последней сессии, так и не получив удовольствия от своего садизма. О

том, что ты...ты другой, — заикаясь, произношу я.

Ник закрывает глаза и мотает головой в шаге от меня, я вижу, что он не хотел, чтобы я знала, хотя сам

обещал рассказать.

— Райли не виноват, я умоляла его рассказать мне.

Он только сказал, что не может открыть большего, что

это сделаешь ты. Но и ты не хочешь этого, поэтому я

уже не знаю, что делать. Я не хочу, чтобы ты злился

на него, это моя вина, — быстро добавляю я, и он

поднимает голову. Его ноздри раздуваются, как у

разъярённого быка, а руки сжимаются в кулаки.

Кажется, я только усугубляю ситуацию.

— Подожди. Ты знаешь о том, что я встречалась с

Райли, о том, что он держал меня за руку и как мы

смеялись. Ты украл мой телефон, а Райли прислал

сообщение Саре, объясняя это тем, что с тобой у него

и так достаточно проблем. Ты всегда знаешь, где я, как в ту ночь в день всех влюблённых. Ты появился у

Люка, а перед этим ты знал все мои планы и выходы в

свет. Я не верю в такие совпадения. Ты что, жучок на

меня поставил? — под конец речи я взвизгнула от

догадки.

В мгновение в моей голове все встаёт на свои места, все его внезапные появления, вся его

осведомлённость, буквально все. И это приводит меня

в полное замешательство. Я смотрю на Ника, который

ищет варианты для ответа, полностью успокоившись.

— Да, ты поставил в мой телефон прослушку. Ты

следишь за мной, ты никуда не уезжал, ты просто

наблюдал, что я буду делать дальше. Да? Зачем, чёрт

возьми?! Ты сумасшедший? Или больной маньяк? — кричу я.

— За тобой наблюдают мои люди, а не я. Я должен

знать, что с тобой все хорошо, что ты в порядке. И да, в твоём телефоне стоит жучок, я вижу все сообщения

и все звонки могу прослушать. Это только для твоего

блага, Мишель, — ровным голосом отвечает он.

— Для моего блага? Ты охренел, Холд! Ты

совершенно офигевший тип! Я не желаю тебя видеть, слышать и знать о тебе. Я не желаю больше купаться

в твоих махинациях! Это ненормально! Зачем ты это

делаешь? Почему я? Только потому, что сказала, что

Грей чудовище? Только для того, чтобы трахнуть меня

и заставить умолять о большем? Что тебе надо от

меня? Отвечай, — я едва пытаюсь сохранять в себе

благоразумие, чтобы не набросится на него с

кулаками, не расцарапать его наглую физиономию.

— Да, поначалу, я так и думал сделать. Соблазнить

тебя, заставить самой прийти ко мне и сказать мне, что Грей был обычным мужчиной, как и я. Но

сейчас...сейчас всё совершенно иначе, Мишель. Я

должен быть в курсе, что ты и где ты. Потому что ты

скрываешь от меня свои домыслы, ты копаешься в

моём прошлом. И я не хочу повторения истории с

Зариной, — подтверждает он настолько равнодушно, что мне становится гадко от всех своих признаний

внутри, от всего того тепла, которое я получила от

него.

— Тогда обрадую, Николас Холд. Меня больше не

интересует ваша жизнь и ваше прошлое. Ты

самонадеянный наглец, ты забрал у меня то, что я

должна была подарить другому. Ты забрал меня, направил по другой дороге. Ты ворвался в мою жизнь, и разрушаешь её, только чтобы отбелить себя. Но с

меня довольно, понял?

— Забрал? — возмущается он, и я киваю. — Ты сама

пришла ко мне, и если ты помнишь я спрашивал тебя, не пожалеешь ли ты. И что ты ответила? Твой ответ

был — нет. Так что не надо вешать на меня своё

раскаяние за то, что ты получила наслаждение с

садистом, вроде меня. Что я стал для тебя больше, чем просто любовник. Я тебе ответил честно, что я не

уверен в том, что делаю. Но ты соблазнила меня.

— А ты так сопротивлялся, — ядовито произношу я. — Господи, и это все было для тебя игрой. Все твои

слова, заверения, буквально все. Можете

аплодировать себе, мистер Холд, у вас все удачно

сложилось. Глупая девочка попалась на ваше

обаяние, на вашу красоту, на вашу страсть. Тут

виновата только я, потому что позволила себе

затуманить разум и забыть о реальности, в которой мы

стоим на противоположных концах обрыва, — во мне

бурлит обида и злость только на саму себя. Ведь он

жил так, как привык, а я поддалась искушению узнать, что такое секс с опытным мужчиной. И вот, что из

этого вышло. Меня теперь разрывает внутри эта

горечь от осознания правды, от настоящего Ника, и я

ничего с ней не смогу сделать. Даже пережить это

будет сложно.

— Мишель, хватит. Я не хочу больше выяснять

отношения с тобой, это больше похоже на мыльную

оперу, чем на реальность. Никто ни в чём не виноват, ни ты, ни я. Мы просто хотели друг друга, да и сейчас

я хочу тебя. Но я совершенно сбит с толку, ты пугаешь

меня своей напористостью, а я не могу

контролировать себя. Ты влияешь на мои решения, даже не находясь рядом. Я устал от этого, как и

говорил, я хочу только держать у себя в руках. Я не

думал играть с тобой, я уже решил отпустить тебя, а

ты пришла ко мне. И я не смог устоять, ты права. Я

безумец, знаю об этом. Но я не могу позволить тебе

разворошить моё прошлое и оставить меня в нём, ведь ты уйдёшь, если все узнаешь. А я...я не могу

сказать тебе прощай, — Ник сжимает голову руками и

опускается на диван.

Я стою в шоке и только безвольно хватаю кислород

ртом, чтобы не рухнуть прямо тут. Я готова лишиться

чувств от этой встречи. Слишком много правды, слишком болезненна она для меня.

— Твои слова, твои глаза, твоя нежность заставляют

забыть меня, кто я есть. Я разрываюсь между

желанием и собственным я. Никогда я не хотел

причинить тебе вреда, я только пытаюсь защитить

тебя, как умею, — тихо произносит он, смотря в пол.

— От чего защитить? — шепчу я и делаю шаг в его

сторону.

— От самого себя, от таких типов вроде Люка, от...

— От жизни, — перебиваю я его, и он поднимает

голову, даря мне горькую усмешку.

— Ты слишком хорошая для этого мира, я не знал

таких, выбирая грязных девок для своих утех. А

ты...крошка, я прошу прощения за всё, за каждое

слово и свою силу, которую применил к тебе, чтобы

заставить обратить на меня свое внимание. Я сам

нарушил собственные правила. Всё было не

добровольно, а в принудительном порядке. Но я не

могу подарить тебе открытые встречи, Мишель. Для

тебя это станет губительным будущим, я знаю это

наверняка. Но мне приятно с тобой проводить время, мне хочется показать тебе многое, как в постели, так и

в мире. Показать, что я имею, и как это у меня

получилось. А прошлое...моё прошлое...оно

смертельный яд для тебя, — Ник вздыхает и встает, запуская руку в волосы и с напряжением смотря на

меня.

— Твой отец поджигал твои губы. За что? — выпаливаю я вопрос прежде, чем сообразить.

— Решила бить лежачего сразу. Похвально, крошка, быстро учишься, — усмехается он, а я продолжаю

ожидать ответа.

— Он тушил об них сигареты, в этом мы с Греем

похожи. Мой рот был для него пепельницей. Только

вот шрамов на мне не осталось, потому что тогда бы

социальная служба забрала меня у него, а у моего

папочки были величайшие планы на мое

существование, — я не слышу в его голосе боль, я

испытываю её за него. Я слышу только презрение и

отвращение к его отцу, а возможно, и ко мне.

— Господи, — шепчу я, сглатывая новый рвотный

позыв, представляя живо эту картину. — За что? За

что он так ненавидел тебя? Почему тебя, ты же был

малышом?

— Потому что он был психически нездоровым

человеком, желающим унижать всех, а лучше тех, кого

сотворил. Так наблюдая муки на моем лице, он

наслаждался своей властью, и пугал мать, чтобы она

всегда делала так, как он ей прикажет. Ему нужны

были рабы, и мы ими стали, — сухо бросает Ник и

разворачивается, идя к бару.

Мисс Роббинс сделала из Грея собственного

сабмиссива, а отец Ника сделал из него раба.

— И поэтому ты предпочитаешь приносить боль через

физическое воздействие, — тихо произношу я, делая

вывод из услышанного.

— В отличие от папаши я приношу наслаждение, а не

последствия его действий, — отвечает он, наливая

себе бокал виски и осушая его залпом.

— Он пил, да? — продолжаю я.

— Да, крошка, он пропивал все деньги, которые

зарабатывала мама. Не волнуйся, у меня проблем с

алкоголем нет, — насмешливо говорит он.

— Райли был прав, ты другой. Обстоятельства тебя

заставили придумать себе тайный мир, заставили тебя

думать, что причинять боль это хорошо, и неважно

ради чего ты это делаешь, — я подхватываю зубами

нижнюю губу, начиная её кусать из-за ужасных

подробностей. Я думала, что была готова, но нет. К

такому подготовиться никогда нельзя. Чувства, это

глупые чувства и эмоции перекрывают все разом. И я

уже готова его простить за его маниакальное

слежение за мной, за мое несварение и, вообще, простить за все.

— Мишель, ты ошибаешься на мой счет. Я не

собираюсь меняться, я такой, каким меня вырастили, а

точнее, я вырос сам. Мне никто не нужен в этом мире, мне хорошо так, как я живу. А остальное — эпизоды

нашей жизни. Люди встречаются, расходятся, знакомятся с новыми и так по кругу. Сейчас мы с тобой

обсуждаем мое прошлое, только потому, что я тебя до

сих пор хочу. И чтобы ты была ко мне настроена

иначе, чем в тот момент, когда я приоткрыл тебе тайну

своих игр, я, возможно, буду рассказывать тебе

подробности своих мучений. Ты будешь жалеть меня, а я буду наслаждаться твоим телом. Вот такая

реальность, и надо принять её. А есть другой вариант, мы просто будем проводить время вместе без

воспоминаний, и когда все окончится, ни у кого не

будет желания продать такую душещипательную

историю новому автору, — он раскладывает снова

мою жизнь по полочкам, по правильным местам бьет и

заставляет чувствовать меня глупой и неопытной.

Сейчас я вижу, как хорошо он продумал весь

сценарий, но отчего-то я ему не верю.

— Я не Зарина, Ник. Я никогда тебя не предам, я

обещала. Но то, что ты говоришь, причиняет мне боль

и разочарование в самой себе. Я хочу понять тебя не

для того, чтобы отдать кому-то на растерзание твое

прошлое. Я хочу понять тебя, чтобы приблизить к

себе, чтобы видеть того самого замечательного

мужчину, которым ты можешь быть. Да, возможно, ты

прав. Возможно, у меня к тебе не только влечение, как

к сексуальному партнеру, а те самые эмоции, которые

люди называют влюбленностью. Только вот это

должно быть самое прекрасное чувство в мире, а я не

ощущаю его. Только пустоту где-то внутри, потерю

жизненных сил. Ты так точно описываешь и

угадываешь то, что я думаю, и это пугает меня. Я

перед тобой как открытая книга, а ты история

написанная Стивеном Кингом. Только вот ты сам

честен ли перед собой, Ник? Вряд ли. Мы оба

пытаемся показать друг другу насколько сильные, и я

верю в твою силу. Но разве в нашем случае это

приемлемо? Нет. Доброй ночи, Николас, оставляю

тебя с твоими демонами, и я не хочу знать больше ни

о твоих сессиях, ни о твоих слежках за мной. Я готова

прийти к тебе снова и помочь тебе, только если буду

по-настоящему нужна, как человек, а не вещь, которой

ты меня считаешь.

С этими словами я развернулась и пошла к лифту. Я

не слышала ни звука, оставляя позади себя Ника и

сегодняшние открытия. Я была измотана, выжата как

лимон из-за такой встряски моих внутренних чувств.

Лифт открылся, и я вошла в него, поднимая голову и

смотря на одинокую темную фигуру, земеревшую у

входа в гостиную.

— Я не отпущу тебя, Мишель, — все что я услышала

перед тем, как дверцы лифта закрылись и бездушная

машина повезла меня вниз.

Thirty-fifth

— Миша, — меня останавливает в коридоре

университета Джексон, хватая за локоть, на что я

оборачиваюсь и зло сбрасываю его руку.

— Чего тебе? — грубо спрашиваю я.

— Скажи, а кто этот мужчина, который так помял

Люка? Люк говорит, что это некий Николас Холд, и вы

с ним как бы вместе, — от его вопроса я издаю смешок

на такую наглость.

— Не твоё дело, — продолжая тихо смеяться, отвечаю

я.

— Ну, я просто хотел узнать, он не будет против, если

ты пойдёшь со мной на вечеринку, — пожимает парень

плечами.

— А я давала согласие? — ещё больше изумляюсь я.

— Я подумал...

— Так вот, Джексон, у тебя извилин не хватает, чтобы

думать, поэтому брось это неблагодарное занятие и

иди гоняй мячик по полю. А что насчёт вечеринки, то

напряги свои пропитые алкоголем мозги и вспомни

мой ответ. Всего, — ухмыляюсь я и обхожу парня, чтобы выйти из здания университета.

Я раздражена. Я зла на саму себя и, вообще, на этот

мир в целом. У меня жутчайшее отравление от

вчерашней встречи с Ником. Я до сих пор слышу в

голове каждое его слово и не могу сконцентрироваться

на реальном мире. Это убивает меня, ломает снова и

снова жизненные силы.

Мне обидно, мне чертовски обидно, что я для него

всего лишь выбранное развлечение из-за того, что я

не готова принять образ жизни Грея, а это равно играм

Ника. Это всё случайность, якобы совпадение. Но я в

них не верю, хотя как объяснить тогда этот эпизод?

Я устала думать, все мои мысли теперь крутятся

вокруг него, а это ненормально. Я ненавижу эту

уродливую зависимость, это извращённое

наслаждение. Я себя начинаю ненавидеть за то, что

хочу его. Безумно хочу помочь, только вот он ясно мне

сказал, что позволяет мне копаться в нём, так как не

насытился моим телом. И от этого я ощущаю себя

грязной, изнутри пропитанной им.

Вздохнув, я ставлю машину на парковке на нижнем

уровне нашего комплекса и плетусь домой, чтобы

вновь натянуть на себя роль покорной дочери и пойти

на ужин с этими Ллойдами. Всё утро я слушала

дифирамбы, которые пели мои родители Марку и, вообще, всей этой семье. А мне было совершенно не

до этого, я вчера приехала домой и ощутила себя

настолько выжатой, что сил не было ни на что, только

на сон, где меня преследовали тёмные глаза, зазывая

в преисподнюю. Хотелось ругаться со всеми, но я

только поджимала губы от кипящего внутри

дисбаланса.

Домработница отчитывается передо мной, сообщая, что родители уже дома и готовятся к вечеру, как и

Тейра. Встречаются все внизу в семь, и я должна быть

готова к этому времени без опозданий. Ресторан

выбран моим папочкой — Loire. Конечно, куда ещё

можно повести расфуфыренных обезьянок? Только в

фешенебельное и кричащие о своём статусе место.

Но внутри появилась надежда, что возможно вечер

даст отдохнуть моей голове и утомлённому сердцу.

Ведь за целый день я пришла к выводу. Смертельному

для меня выводу, что Ник абсолютно прав в моих

чувствах к нему. Влюблена.

Я просто идиотка, раз позволила себе это. Но я не

могу контролировать эти эмоции, они насколько не

похожи на то, что было с Теренсом, что я вновь и

вновь прихожу к тупику в своём сердце. Откуда, вообще, возникают эти чувства? Я ведь знаю Ника не

так давно, совершенно немного, но они горят в моей

душе, испепеляя её и заставляя меня совершать

небывалые глупости.

Единственное для меня спасение — не видеть его, но

я чувствую, что это бесполезная мечта. Он не отпустит

меня, пока не добьётся своего. Только вот что он

хочет, я так и не поняла. Привлечь меня к своей теме, так я даже под дулом пистолета туда не пойду.

Никогда. Ни за какие подарки, а то, что мне нужно от

него — недоступно.

— Мишель, — в мою спальню входит Лидия, и я

оборачиваюсь к ней, выключая фен. Я замечаю в её

руках два больших пакета и удивлённо перевожу на

неё взгляд.

— Тот мужчина, Майкл. Он попросил вам передать, но

так, чтобы ваши родители не знали об этом, — шепчет

домработница, а я шумно выдыхаю воздух.

— Положи на постель, сейчас не до этого, — я

поворачиваюсь обратно к зеркалу, включая фен и

наблюдая, как женщина покидает комнату.

Хотя я все ещё и обижена, потеряна и отчасти зла на

Ника, я выключаю фен и подхожу к кровати, рассматривая, что там внутри.

Ну, конечно, одежда. Новый подарок от садиста, преследующего меня и в которого я, оказывается, влюблена. Класс. Час от часу не легче.

Я достаю из одного пакета белый конверт и

распечатываю его, открывая записку.

«Мишель, я не знаю, как до тебя дозвониться, ведь ты

снова отключила это средство для общения, а следить

за тобой я больше не могу себе позволить. Я сказал

тебе не то, что хотел, потому что ожидал от тебя сразу

же вопросов о моей жизни из-за встречи с Райли. И да, я приревновал, до сих пор это не даёт мне спокойно

спать. Как я и сказал, я не отпускаю тебя. Я не хочу

этого делать, а ты в силу своей юности очень

импульсивна, но мне это нравится...иногда. Но я

скучаю по тебе, никогда не испытывал такой

зависимости от девушки, которая мне не принадлежит.

Я понимаю, что ты попала со мной в эпицентр

торнадо, и тебе сложно смириться со всем. Я не хотел

причинять тебе боль ради боли. Вру, хотел. Потому

что тебе удаётся добраться до моих воспоминаний и

заставить возжелать поделиться ими. Мне сложно

говорить такие слова вслух, чувствую себя полным

идиотом. Теперь ты понимаешь Грея, почему он так

позволял вертеть собой?

Крошка, я бы хотел, чтобы ты приняла это от меня, ведь я выбирал это так давно и мысленно уже вижу

тебя в данном наряде. Ресторан Loire? Мне будет

приятно знать, что на тебе то, в чём я мечтал тебя

увидеть на нашем ужине. Да, мы не пришли к

взаимопониманию, но я все же рядом. Если ты

наденешь это сегодня, то я буду знать, что ты

простила меня за вчерашнюю грубость, собственный

эгоизм и страх. Ты нужна мне не только как

любовница, Мишель, но я могу предложить тебе

только тайну, ради твоей безопасности. Поверь мне

хотя бы в этом.

В ожидании твоего ответа, Н.Х.»

— Нужна, — фыркаю я и разрываю эту записку на

мелкие кусочки, чтобы даже не поддаться этим с

точностью составленным словам. Теперь я понимаю, что он все его фразы — отрепетированное соло для

меня. Он их, скорее всего, проговаривал тысячи раз, чтобы заманить к себе в сети таких дурочек, как я.

Только я не собираюсь надевать эту одежду для его

послушной куколки. Не собираюсь и точка.

Но чертово моё любопытство, из-за которого я и

попала в его паутину боли, заставляет меня открыть

пакет и заглянуть туда, заметив чёрную ткань, а в

другом пакете комплект белья и чулок.

— Нет, я не доставлю тебе такого наслаждения, Холд.

Я буду продолжать играть свою роль, и плевала я на

тебя. Да-да, плевала, — тихо бормочу я, убирая в

шкаф эти подарки.

— Хотя, — я на секунду задумываюсь и кладу в

гардеробный шкаф только один пакет, а другой

открываю и решаю сделать так, как я хочу. А не так, как мне приказал долбанный Господин.

Я возвращаюсь к зеркальному столику, чтобы

наложить макияж и завить волосы. Я настолько

увлекаюсь своей внешностью, что совершенно

забываю о времени, и в мою спальню стучится мама и

требует быстро спускаться вниз, иначе отец начнёт

возмущаться, а злить его не стоит.

Я впопыхах натягиваю белье и чёрное шифоновое

платье до колен, все очень элегантно, только вот

чулки на мне выдают мою распущенность, которая мне

нравится. Да и к черту всё.

Я, улыбаясь, спускаюсь вниз, где вижу недовольную

семью, наблюдающую за моим довольным

выражением лица.

— Мишель, ты должна быть пунктуальной, — начинает

свою песню папа, а я закатываю глаза и надеваю

пальто, перекидывая через плечо сумочку.

— Я девочка, мне можно, — жму я плечами, и он

цокает на такой ответ, открывая нам двери.

Родители идут впереди нас с сестрой, и она хватает

меня за руку, приближаясь к моему уху.

— Миша, прикрой меня завтра, — шепчет она, и я

удивлённо перевожу на неё взгляд.

— Что задумала? — спрашиваю я.

— Свидание, хочу всю ночь провести у Кайла, — улыбается она.

— Только предохраняйся, — желаю я ей и киваю.

Да, моя сестра сука, но она же всё-таки мой

родственник и если хочет веселиться, то я не против.

Хотя я преследую и свои цели, так не только я буду

тёмной лошадкой в семье, ещё и сестра в

шестнадцать будет развлекаться на полную катушку и

уж точно не на танцполе.

Мы все садимся в машину, где папа проводит нам

инструктаж по встрече, при этом смотря только на

меня, словно я главная разбойница в нашем балагане.

Я ощущаю между ног что-то неприятное и твёрдое, ёрзая по сидению машины. Только вот что это может

быть в трусиках? Такая жёсткая подкладка? Мда, Ника

обманули с качеством белья.

Мы выходим перед рестораном, и лимузин оставляет

нас перед новым спектаклем моей жизни. Я плетусь

позади всех, сдав пальто в гардеробе. Глазами я

прохожу по наполненному залу, вспоминая, что Ник

любит следить за мной, но не нахожу его. Господи, это

полное сумасшествие. Только за что я так

провинилась?

Родители останавливаются у центрального столика, где нам навстречу поднимаются четыре

представителя семейства Ллойд.

— Адам, Кейтлин, Амалия, Марк, мы рады видеть вас

в Торонто и вот мои две принцессы. Мишель и Тейра, — отец указывает на нас, улыбаясь так сильно, что

кажется, сейчас уголки его губ потрескаются и улыбка

станет ещё шире.

— Очень приятно, — вежливо отвечаю я, смотря на

мужчину одного возраста с моим отцом, только выше и

крупнее. Затем перевожу взгляд на миниатюрную

женщину с рыжеватыми волосами, и её голубые глаза

показывают маме, что мы очень даже ничего, на что

моя родительница заговорщицки кивает и подмигивает

ей.

Следом я бросаю взгляд на девушку с таким же цвета

волос, как и у её матери, и тёмными глазами, недовольную этим вечером, и она мне начинает

нравиться. И последний объект моего внимания — парень, собственно которого мне пророчат во вторую

половинку.

Он улыбается пухлыми розовыми губами, обнажая

белоснежные зубы, и выглядит довольно милым, даже

симпатичным. Тёмные глаза сверлят меня, и это

навевает на меня воспоминание о других похожих

карих озёрах, в которых я утопаю с каждой минутой.

Марк. Если бы я была готова пуститься во все тяжкие, то непременно сделала бы это с ним. Он намного

интереснее Люка, да и всех парней его возраста

вместе взятых. Он статен, как и Ник. Знает своё место

и знает все свои возможности.

Адам приглашает нас располагаться за столиком, и

моё место оказывается, конечно же, рядом с парнем в

идеально сидящем смокинге. Он молчит, наблюдая за

всеми, давая каждому свою оценку, как и я несколько

мгновений назад.

Пока мы заказываем блюда, я замечаю, что наши

мамы о чём-то шушукаются и цокаю на это, что не

остаётся незамеченным для Марка.

— Расслабься, они поймут, что мы не притягиваем

друг друга и отстанут, — я слышу слева от себя шёпот

и поворачиваю голову, встречаясь с насмешливо

изогнутыми губами и тёмными глазами. Нет, они не

того насыщенного оттенка шоколада, как у Ника.

Словно подделка. От этого сравнения я глубоко

вздыхаю и дарю ему улыбку, немного кивая.

Я чувствую его парфюм, лёгкий и ненавязчивый, а вот

у Ника иной: глубокий, сочный и восточный, как у

султана гарема.

Ненавижу тебя, Холд! И зачем только ввязалась в эту

авантюру с бельём? Сама же заставляю себя думать о

нём и размышлять, а вот тут парень. Свободный и

красивый парень, с пониманием смысла этого вечера.

— Амалия, не хочешь с нами завтра пройтись по

магазинам, мы с Мишей тебе все покажем? — с

энтузиазмом предлагает Тейра, когда нам всем

разлили вино по бокалам и папа уже провозгласил

тост с жаркими пожеланиями счастья на новом месте.

— О, да брось, Барби, все же уже поняли, что мы тут

собрались из-за этих двоих. Так что, братец, давай

уже побыстрее пришвартуй свою лодку к её берегу, и я

пойду домой, — с сарказмом отвечает девушка, указывая на меня и Марка, а все присутствующие

приоткрывают рот на такое заявление.

Господи, да я люблю её! Она мне чертовски нравится!

Я начинаю хихикать, закрываю ладонью рот, на что

Амалия, не ожидающая от меня такой реакции, подмигивает мне и играет бровями. Да, я нашла себе

подругу.

— Рыжая, это вульгарно. Знаешь об этом? — грубо

отвечает Марк, пока я продолжаю смеяться. Её

родители оттаивают и грозно смотрят на дочь.

— Не вульгарно, а правдиво. И вот Мише

понравилось, правда, принцесса? — спрашивает она у

меня, и теперь все ожидают от меня ответного слова.

— Конечно, понравилось, люблю цирковые

представления. И, к слову, у меня скалистый берег, ты

бы посочувствовала своему брату, не дай бог, пришвартуется неправильно и все — кранты ему, — я

делаю движение, перерезая горло указательным

пальцем, и глаза Амалии загораются, а через

несколько секунд мы уже вместе хохочем, найдя с

первых минут дружескую волну.

— Амалия!

— Мишель!

В один голос звучат голоса наших отцов, и мы обе

подавляем смешки, а Тейра складывает руки на груди, недовольная тем, что её оставили за бортом.

Я понимаю, что вино делает своё дело, и я

расслабляюсь, немного отпускаю свои переживания.

Когда нам приносят салат, то я с готовностью

приступаю к еде, пока Адам рассказывает об их новом

доме, а наши матери кивают и дополняют рассказ.

— Я смотрю, вы с Ами нашли общий язык, — неожиданно говорит Марк вполголоса, и я отрываюсь

от тарелки с морским салатом и, ещё жуя, поворачиваюсь к нему.

— У неё не было подруг в Оттаве, и это меня

волновало. Только вот я опасаюсь, она тебя испортит, как рассказал наш отец, ты примерная принцесса, — добавляет он, насмешливо оглядывая меня быстрым

взглядом.

— Хм, или я её. Знаешь ли, примерная принцесса

днём, а в ночи опасное существо, — я отвечаю ему с

такой же усмешкой и красноречиво прохожу взглядом

по его торсу и поднимаюсь к глазам.

— У меня есть девушка, Мишель, — теперь он

улыбается иначе, менее настороженно.

— А я только рассталась с парнем, и никого не хочу

больше, — сообщаю я ему и беру в руки бокал вина, отпивая из него.

— Долго встречались? — интересуется он, повторяя

моё действие.

— Полгода примерно, — задумчиво отвечаю я.

— А я с Камиллой уже год, и она обещала переехать

сюда, как окончит колледж, — его глаза теплеют при

воспоминании об избраннице, и я сейчас завидую ему, ведь он открыто заявляет о своих предпочтениях. У

него нет тёмного прошлого, он открыт, приятен и

занят.

— Ты любишь её? — спрашиваю я. Марк усмехается и

кивает.

— И ты уверен, что эта та самая вечная любовь? — продолжаю я допытываться, чтобы хотя бы словами

прикоснуться к этому чувству, даже не своему.

— Вечной любви не бывает, Мишель. Любовь

перерастает в крепкую семью, где царит уважение и

стабильность, — словно заученно отвечает он.

— И это все, о чём ты мечтаешь? О стабильности, как

у роботов?

— Да, я мечтаю о стабильности. Я хочу быть уверен, что завтра, как и через год, моя девушка будет рядом

со мной, у меня будет хорошая работа, собственный

дом и распланированное будущее, — уверенно

отвечает он.

Я отворачиваюсь от него и делаю глоток вина, допивая его залпом. Повезло же его девушке, этот

парень точно знает, что хочет. А я...я могу

довольствоваться тайной, и то не понимая зачем мне

всё это. Зачем травить душу Ником, ведь он проникает

медленно и извращено под мою кожу, растекаясь по

венам, добираясь до самого скрытого во мне и

холодного — сердца.

Это сложно когда борются между собой желание и

разум. Одно говорит, что с Ником я познаю все

прелести своей чувственности, ведь это он открыл её

во мне, я первому ему позволила это сделать, и нет, не могу сожалеть об этом. А вот в противовес своему

противнику разум отвечает, что это всего лишь

близость тел, а не душ, я не упоминаю сердец, потому

что этой особенности Ник лишён. Я словно веду

двойную жизнь, только вот она убьёт меня, растопчет, но и отказаться я не желаю.

Я не знаю, что мне делать, не знаю, как бороться с

собой против этой глупой влюблённости. Ведь я

закрываю на секунду глаза и вижу его лицо, когда Ник

улыбается мне и смотрит, не отрываясь, в мою душу

через зеркало.

Я горько усмехаюсь на свои мысли и ставлю бокал на

стол, пока родители продолжают бурно делиться

новыми впечатлениями, словно хвастаясь друг перед

другом. Я встречаюсь глазами с Амалией, которая

приставляет два пальца к виску и симулирует выстрел, на это я улыбаюсь и киваю. Жаль, что мы сидим через

целый стол, могли бы тоже скрасить вечер.

— А ты? — подаёт голос Марк, и я поворачиваю к нему

голову.

— Что я? — удивлённо переспрашиваю его.

— Ты любила этого парня? — уточняет он.

— Люка, нет, — я качаю головой, пока официант

меняет нам блюда и обновляет бокалы с вином.

— Ты встречалась с ним полгода и не любила? Зачем

тратила на него своё время? — недоверчиво

произносит он.

— Мне было удобно, — пожимаю я плечами.

— Ты странная, — усмехается он, и я киваю.

— Есть такое, — я беру в руки приборы и разрезаю на

кусочки мясо.

Интересно, а чем сейчас занят Ник? На эту мысль я

незаметно кручу головой и не замечаю никого даже

отдалено похожего на него, возвращаясь к тарелке.

— Может быть, покажешь мне все злачные места? — Марк ближе пододвигается ко мне, а я удивлённо

снова смотрю на него.

— Злачные?

— Ага, выпьем, потанцуем, — перечисляет он, и вот

это его близость заставляет меня задержать дыхание, ведь он сам делает шаги ко мне. А у него есть

девушка. Что происходит?

Я хочу ответить, но неожиданно что-то между ног

начинает шевелиться и так резко, что я вздрагиваю, приборы с громким звуком летят на пол из моих рук.

Я моргаю, пытаясь прийти в себя, но ничего больше не

происходит, только за столом повисло неловкое

молчание и все смотрят на меня, пока я хмурюсь и

бросаю взгляд на Марка.

— Всё хорошо, Мишель? — спрашивает мама, и я

быстро киваю.

Что за фигня? Я же чувствовала, точно чувствовала

что-то между ног, в районе трусиков.

Официант приносит мне новые приборы, и я натянуто

улыбаюсь ему.

— Ну, так что? Отведёшь меня повеселиться? Я

приглашаю — ты меня портишь, — Марк снова

возвращается к той теме, на которой мы

остановились, и я как болванчик киваю, все ещё

пребывая в непонятных чувствах.

— Серьёзно? — уточняет он и двигает стул ближе ко

мне.

— Да, почему нет, — тихо отвечаю я, и губы парня

растягиваются в улыбке, я повторяю его действие, как

снова этот самый толчок, что я передёргиваю всем

телом и хватаюсь за стол.

Теперь я ощущаю как в том месте, где спрятан мой

чувствительный бугорок, начинается вибрация. Это

она самая. Гребаная вибрация, она возбуждает меня, и я шокировано осознаю, почему эти трусы были

настолько жёсткими и что мне мешало.

Ненавижу тебя, Холд! Урод!

— Мишель, все хорошо? — озабоченно спрашивает

Марк, а мои щёки начинают краснеть, потому что

внутри меня все сводит от вмиг зародившегося

желания.

— Да...да, нормально, — заикаясь, отвечаю я, закусывая нижнюю губу, сдерживая стон от этой

губительной вибрации.

— Уверена? Может быть, тебе выйти на свежий

воздух? — услужливо предлагает он, и его рука под

столом накрывает мою, но тут же убирает её, понимая, что сделал недопустимое движение в мой интимный

круг.

В это время вибрация усиливается, и я выдыхаю от

несильно разряда тока, пробежавшего к моим ногам и

вернувшегося обратно, сосредоточившись и налив

энергией пробудившийся клитор.

— О, Господи, — шепчу я, жмурясь и хватаясь за

Марка, на что он удивлённо смотрит то на меня, пылающую от такого унижения за столом, то на мои

пальцы, ухватившиеся за его бедро и сжимающие

кожу через тонкую ткань брюк.

— Миша, что у вас там происходит? — язвительно

интересуется Тейра, заметив моё последнее

движение, и я, едва дыша, убираю руку и сжимаю

бедра, дабы остановить эту вибрацию.

— Все нормально, болтаем, — за меня отвечает Марк, не понимая, что это было.

Пока все возвращаются к своим разговорам, я

ощущаю, что вибрация понемногу спадает и теперь не

так мощно раздражает чувствительную точку моего

тела. Я пытаюсь дышать глубже и облизываю

пересохшие губы.

Мне надо выйти в туалет и снять эти долбанные

трусы. Только вот почему они вибрируют, до этого все

было нормально?

Первые яркие спазмы от неожиданности отходят на

второй план, продолжая держать тело в напряжении.

Каждая мышца внизу живота просыпается и теперь

начинает то сжиматься, то разжиматься.

— Мишель, ты вся покраснела, — Марк склоняется к

моему уху, и его горячее дыхание опаляет мою кожу. В

этот же момент вибрация снова набирает обороты, и я

подавляю в себе стон, плотно сжимая губы.

Моё дыхание сбивается, и я поворачиваюсь лицом к

парню, который со странным выражением лица

наблюдает за мной.

— Мне надо отойти, — выдавливаю я из себя слова и

резко подскакиваю, отчего из-за смены положения

этих долбанных трусов, вибрация точно начинает бить

по клитору, и я хватаюсь за стол.

Все оборачиваются ко мне, а я готова провалиться

сквозь землю и только разворачиваюсь и пытаюсь

двигаться сквозь столики на дрожащих ногах. С

каждым шагом я получаю новые и новые волны

наслаждения, что едва не сбиваю с ног официанта. Я

готова лишиться чувств от накатываемого оргазма, от

трения бёдер друг об друга. Меня просто трясёт от

возбуждения, я знаю, что я вся мокрая, чувствую эту

влагу, которая сводит меня с ума.

Разум просто отключается, и я влетаю в одну из

отдельных уборных комнат. Не успеваю я закрыть

дверь, как меня толкают к стене лицом, и я слышу

щелчок, а затем знакомый парфюм окутывает меня с

ног до головы.

— Мишель, — шёпот прямо мне в ухо, и я издаю

всхлип. Сильные руки подхватывают мои запястья и

вдавливают в холодную стену, я прижимаюсь к ней

лбом, сотрясаясь всем телом.

— Сними это с меня, — шепчу я.

— Ты измучила меня, крошка, — Ник носом открывает

мою шею и впивается поцелуем в неё.

— О, Господи, — выдыхаю я, карябая ногтями стену, и

откидываю голову назад.

— Я хочу тебя, хочу быть в тебе, хочу быть с тобой, а

ты играешь, — говорит он и подаётся бёдрами ко мне, что я ощущаю, что он не лжёт. Он возбуждён не

меньше, чем я.

Моя кожа полыхает, я готова кричать от недостаточной

вибрации между ног, она просто прекращается, то

снова появляется, не отпускает меня.

— Ник, прекрати это, — молю я, хныча от

неудовлетворения и тумана в голове. Я словно

нахожусь под наркотическим воздействием снова, моё

тело живёт своей жизнью, а я не могу его

контролировать.

— Скажи это, скажи, что ты простила меня и будешь

со мной, — он одним движением поворачивает меня к

себе, вновь прижимая в стене, и я поднимаю голову, упираясь в его горящие глаза.

— Хватит, — шепчу я, и пытаюсь руками добраться до

трусиков, чтобы сорвать их.

— Нет, — рычит он и перехватывает мои запястья

одной рукой и поднимает их над моей головой.

— Пожалуйста, — я облизываю губы, и моё дыхание

шумно вырывается из глубин моего тела.

— Крошка, скажи это, и я окончу наши мучения, я

трахну тебя, — его рука проходит по моей шее и

опускает к груди сжимая её, и я закрываю глаза.

Это полное сумасшествие, но я не могу больше

находиться в таком состоянии, это может убить меня, просто сердце откажет от сильнейшего возбуждения.

Я преступаю с ноги на ногу, и давление на клитор

возрастает.

— Да, — выдыхаю я и приоткрываю глаза.

— Что да? — его пальцы забираются под эти чертовы

трусики, и он проводит пальцем по моим складкам, что

я выгибаюсь под его рукой.

— Такая мокрая, и все для меня. Правда, крошка?

Только для меня, — Ник отпускает мои руки, и они

безвольно падают на его плечи, скрытые пиджаком.

— Да, пожалуйста, — я приближаюсь к нему, и мои

руки сжимают ткань, я пытаюсь освободить его из

него, но всё безуспешно.

— Моя, только моя. Моё наваждение, — жаркий шёпот

у моего уха, и поцелуи покрывают мою скулу, опускаясь к шее.

Я слышу треск разорвавшейся ткани и прохладу

между ног, но не успеваю я облегчённо вздохнуть, как

его палец погружается в меня.

Я едва стою на ногах. Только бы не упасть, но он

придерживает меня за талию рукой и начинает

медленно массировать меня изнутри.

— Ник, — стону я.

— Да, крошка, да. Я тут, я всегда рядом с тобой, — шепчет он, покрывая поцелуями мою шею.

Я опускаюсь руками к его брюкам и расстёгиваю

пуговицу, а затем тяну за молнию, забираясь под его

боксеры, и находя его член. Я обхватываю его рукой и

слышу его громкий вздох. Большим пальцем я

растираю смазку по головке члена, вырывая хриплый

стон из его губ.

Ник вытаскивает свой палец из меня и опускает свои

боксеры, подхватывая меня на руки и ударяя спиной

об стену. Громкий стон от смеси боли и наслаждения

вырывается из моего горла.

Он крепко хватает меня за ягодицы и в следующий

момент меня наполняет полностью, что я выгибаюсь и

хватаюсь за его плечи. Ник начинает трахать меня

быстро, жёстко, настолько необходимо, что я могу

только стонать, и рвано слетать с собственной орбиты.

Я обхватываю его за талию ногами, не боясь упасть

больше. Меня держат, не отпустят и это спазмами

отзывается внутри.

Я чувствую его движения, его длину. Какой он

большой, какой он горячий, какой необходимый

сейчас. Его пальцы сильнее сжимают мою кожу

ягодиц, и он рычит в мою шею.

— Боже, какая ты тугая...такая моя, с ума сойти, — до

меня доносятся обрывки его слов, но я не могу

сконцентрироваться на них. Сейчас я вся горю от

желания, от громких шлепков его плоти об меня и

стонов, которые живут во мне.

— Да... сильнее, Ник, — прошу я, ощущая первые

раздирающие меня на миллионы кусочков вибрации

внутри. Глубокие, проникающие толчки, и я

растворяюсь в нём. Запах нашего соития пропитывает

меня, и я отдаюсь ему, теряя полностью рассудок.

— Это все для меня, только для меня, — шипящие

звуки с его губ. Я издаю мягкие всхлипы, утыкаясь

носом в его шею и целуя её, наслаждаясь его вкусом.

Мои пальцы зарываются в его волосы, сжимая их.

По телу проносится спазм удовольствия, и я ощущаю, как меня разрывает изнутри, взрывая каждую клеточку

моего тела. Я чувствую, как мои стенки судорожно

сжимаются вокруг его быстро двигающего члена, и

заглушаю крик его кожей под губами. Начинает

кружиться голова. Я сотрясаюсь в сладчайших

конвульсиях, шепча его имя.

— Моя Мишель, — последний резкий толчок на всю

его длину, что он дотрагивается до какой-то новой

точки во мне, что я вскрикиваю. Ник сжимает меня в

своих руках, замирая, и кусает меня за шею, оставляя

на ней поцелуй.

Мне кажется, что я умерла, настолько все тело было

расслабленно. Я кладу голову на его плечо и

закрываю глаза, восстанавливая дыхание.

Ник опускает крышку от унитаза и садится на неё, не

выпуская меня из рук, поглаживая по спине.

— Не могу без тебя, Мишель, — шепчет он, но я никак

не реагирую на эту фразу, потому что я до сих пор

плыву по тёплой реке пульсирующего наслаждения.

— Никогда не знал, что терять контроль может быть

настолько прекрасно, крошка, — продолжает он и

приподнимает мою голову, а я открываю глаза, перед

которыми все ещё пелена.

— Закрой глаза, Мишель, — просит он, и я

подчиняюсь.

Стук моего сердца оглушает меня, а губы настолько

пересушены, что я их смачиваю кончиком языка.

Ник обхватывает моё лицо руками, и я чувствую его

дыхание рядом со своими губами. Сердце замирает, а

воздух заканчивается. Едва уловимое прикосновение к

уголку моих губ чужих таких горячих, что тело

вздрагивает, и я распахиваю глаза, в ужасе понимая, что он только что сделал.

Он отодвигается от меня и слабо улыбается, запуская

свою руку в мои волосы и притягивая голову так, чтобы наши лбы соприкоснулись.

— Нереальные ощущения, спасибо тебе за них, — его

горячий шёпот, и я понимаю, что это конец моим

решениям. Он сделал огромный шаг ко мне, утягивая

меня в пропасть.

Я никогда не выберусь из его омута, мне хорошо с

ним. Настолько хорошо, что я забываю обо всём на

свете.

— Ты поцеловал меня, — едва слышно говорю я.

— Я пытаюсь показать тебе, насколько ты мне нужна, крошка. Раньше я бы на твой вопрос о поцелуе

ответил категоричным — нет, но сейчас...я не могу

контролировать это...непонятное желание

почувствовать тебя полностью. Прости, Мишель, я

садист, а ты свет, который я могу потушить. Я хочу, чтобы ты сама приняла решение, потому что я желаю

тебя забрать и спрятать, наслаждаться тобой и...и вот

так быть с тобой, как сейчас. Никогда не знал, что

такое настоящая близость. У меня уродливая душа, ты

права. Но я так устал от этого, крошка. Так устал быть

в тени от всего, от тебя, — он прижимается к моей

щеке своей щекой и сжимает в руках моё податливое

тело.

— Это было унизительно, Ник, — туман исчезает и

возвращает меня в реальность, где я сижу на нём, а

его член до сих пор находится во мне.

— Прости, я просто проверил, что ты мне ответишь, — шепчет он.

— Это было отвратительно, ты хоть понимаешь, что я

чувствовала в тот момент, когда поняла, как

возбуждаюсь? А это за столом, где мои родители и их

друзья, — я возмущённо говорю и отклоняю корпус

назад.

— Мишель, обещаю, больше никаких...

— Не верю, ни во что больше не верю, — я рывком

встаю с него и чувствую влагу между ног, да и они

знатно дрожат.

Я, не смотря на него, отрываю бумагу, и

отворачиваясь, привожу себя в порядок, слыша позади

себя, что и Ник поднялся и застёгивает брюки.

— Мишель, — тихо произносит он, и я зло

оборачиваюсь.

— Что, Мишель? — шиплю я. — Ты офигел совсем! Ты

трахнул меня в туалете, как какую-то шлюху, и я это

позволила!

Я несильно толкаю его в грудь, и он поджимает губы.

Но мне плевать на его чувства, потому что я снова

ощущаю себя использованной.

— Ненавижу тебя, Холд! Ненавижу настолько сильно, что мне хочется ударить тебя, — яростно заявляю я.

— Это не новость, — хмыкает он. — Я привык к

ненависти, для меня это не ново. Только вот ты не

шлюха, ты моя женщина, и я беру тебя не против

твоей воли. Ты сама хочешь меня, только боишься

этого. Я не желаю слышать таких слов о тебе.

— Да, я боюсь, потому что ты честно признался мне, что тебе нужно только трахать меня и всё, не больше.

Ты считаешь это приятно знать? — кривлюсь я, испытывая щемящую боль внутри и сжимающееся

горло от потока обиды.

Он запускает пальцы в свои волосы и поднимает их, громко вздыхая и смотря на меня, хмуря брови. Меня

колотит изнутри от осознания, что я натворила.

Насколько сильно я влюблена в него, что стою тут и

жду каких-то объяснений.

— Мишель, — громкий голос за дверью, и я

вздрагиваю, страх теперь сковывает моё сердце, и я

смотрю на Ника, который показывает глазами

ответить.

— Да...да, — произношу я, прочищая горло.

— Ты как? Все волнуются, — говорит Амалия.

— Всё хорошо...просто живот прихватило, не говори

никому. Я сейчас, — вру я, не сводя глаз с Ника.

— Ладно, может, тебе что-то принести? — спрашивает

девушка.

— Нет, спасибо. Всё уже хорошо, видно, отравилась, — и новая ложь срывается с моего языка, и я

кривлюсь.

— Тогда мы ждём тебя, — бросает она, и я слышу

удаляющиеся шаги за дверью.

— Не смей больше так делать, иначе я тебе

выцарапаю глаза, — я угрожающе выставляю

указательный палец и тыкаю в него, разворачиваясь, чтобы выйти.

— Подожди, Мишель, — говорит он и вкладывает в

мою руку что-то мягкое, и я удивлённо перевожу на

неё взгляд.

— Надень, я не хочу, чтобы ты ходила голой.

Я вздыхаю и усмехаюсь на его предусмотрительность.

Трусики. Он прихватил с собой обычные шелковые

трусики, потому что наверняка знал мою реакцию и от

этого становится с каждым ударом сердца тяжелее

внутри.

Я быстро натягиваю их и отворачиваюсь, щёлкая

замком и нажимая на ручку.

— Мишель, ты должна знать, что я иногда говорю не

то что должен, а то, что привык. Но ты другая, дай мне

шанс, хотя бы ненадолго забери меня с собой, — тихо

произносит он, но я с силой толкаю дверь, чтобы

выбежать из этого ада. Его ада, куда он меня вовлёк.

Я боюсь сдаться и подчиниться ему полностью, телом

и разумом. Это катастрофическая зависимость

оглушает меня, не даёт дышать и заставляет

чувствовать его ближе.

Непозволительная роскошь сказать ему «да», но как

мне поступить дальше, я не понимаю. Я хочу его

полностью, и не верю ему. Но ничего не поделать с

этим дьявольским притяжением.

Difference

Никогда не чувствовала себя настолько грязной, как

сейчас. Оборвать. Мне требуются силы, чтобы

оторваться от Ника. Да, я признаю, я влюблена в секс

с ним. Он первый, единственный и точно

неповторимый. Но все это омерзительно, настолько, что не я его, а он меня окунает головой в эту гниль. И

вокруг меня все окрашивается во мрак.

Его чернота. Его шоколад. Горечь. Во мне живёт

одна горечь и ненависть к самой себе.

Почему все мои разумные мысли отключаются, когда он трогает меня, говорит эти, точно бьющие по

моей броне, слова. А поцелуй? И как мне пережить

это? Он трахал меня, именно трахал, как бездушную

куклу. А мне было все равно, лишь бы достичь пика, ощутить его в себе, упиваться его ароматом и плыть.

Что он делает со мной? Что я позволяю ему делать?

Я иду к нашему столику, а мои ноги дрожат. До сих

пор я ощущаю его внутри себя. Это наваждение

застревает неприятным комком в горле и не даёт

сглотнуть его. А только знать, что я только делала, и

мне это понравилось.

Как только я подхожу к нашей компании, разговоры

прекращаются, и всё внимание направлено на меня. Я

ёжусь под такими пристальными взглядами и замечаю, что Тейра и Амалия поменялись местами, и теперь

сестра Марка сидит справа от меня.

— Милая, все хорошо? — заботливо интересуется

мама, и я киваю, опускаясь на стул.

Нет, у меня ничего хорошего сейчас не происходит.

Только моё падение, открытое и убивающее мою

душу.

У меня нет желания продолжать светскую беседу, мне требуется уединение. Я должна подумать, решить

для себя, в конце концов, что я хочу. И держаться

выбранной стратегии.

— Что с тобой было? — вполголоса спрашивает

Марк, а Амалия придвигается ближе ко мне, чтобы

расслышать ответ.

— Реакция на пищу в кафетерии университета, — лгу я и даже не краснею от такой подробности

организма.

— И ты тоже скоро ощутишь это, — я наигранно

весело улыбаюсь и поворачиваюсь к девушке, на что

она прыскает от смеха.

— О, да, с понедельника я иду в твой универ, — Амалия кривится, и ей явно не по душе такая смена

обстановки.

— Какой факультет? — интересуюсь я, надеясь на

то, что это мой и хотя бы тут жизнь ко мне будет

благосклонна.

— Архитектура, — мои надежды с треском

рушатся, и я вздыхаю.

— Понятно, — бормочу я и беру бокал уже с водой, отпивая, и качаю головой на внутренние рассуждения.

— Какие последние сплетни? — хитро спрашивает

Амалия.

— Не знаю, я не слежу за этим, мне не интересно, — пожимаю я плечами.

— Да ладно? — усмехается Марк и я поворачиваю

голову к нему, ставя стакан обратно на стол.

— А что в этом удивительного? — интересуюсь я.

— Твой отец рассказал нам, как ты ходишь везде и

всегда в центре внимания. Вечеринки. Светские

мероприятия. Ты принцесса тут, — хмыкает парень, а

мои брови ползут вверх.

— Бред. Если я хожу куда-то, то стараюсь

побыстрее оттуда свалить. Терпеть не могу всю эту

мишуру, и в последнее время моё

времяпрепровождение — дом и университет.

Растеряла всех друзей, — делюсь я, а ребята

переглядываются друг с другом, ведя бессловесный

диалог.

— Значит, мы подружимся, — делает вывод

девушка, и я улыбаюсь ей.

— Это было бы здорово, — с улыбкой отвечаю я

ей.

— А почему ты растеряла всех друзей? — спрашивает Марк и задумчиво теребит ножку бокала, не смотря на меня.

— Мой парень оказался полным мудаком, устроил

сцену ревности в университете, пытаясь заплатить

мне за секс. Подруга...тут всё сложно. Она сказала

мне те вещи, которые не должна была даже

вспоминать. А потом пыталась загладить свою вину, объясняя мне, что она соврала, чтобы уязвить меня. Я

не прощаю такое...не сейчас, по крайней мере, — честно отвечаю я, хотя внутри меня до сих пор сидит

ощущение того, что я лгунья. Беспросветная, извращённая врушка.

— А говоришь сплетней нет, — хихикает Амалия.

— Папа сказал, что ты, Марк, нашёл работу. Где?

— я перевожу тему и обращаюсь к парню.

— Royal банк, — бросает он, и заметно, что он не

желает развивать дальше мысли и впечатления.

— Мой братец полностью застрял в карьере, с ним

неимоверно скучно. Приходит домой и ложится спать, никакого разнообразия, — жалуется на него Амалия.

— Ну, уж прости, что я отгулял своё и хочу жить

самостоятельно, — язвительно произносит Марк, а его

сестра показывает ему язык.

— Когда же ты гулял? Ты учился, учился и ещё раз

утопал в знаниях, как крот в норе, — продолжает

Амалия, и я чувствую себя между двух огней.

— Заткнись уже, достала. А ты сидишь у себя в

комнате и только рисуешь, тоже не особо-то и весело, рыжая, — фыркает Марк.

— Всё, брейк, — я поднимаю руки, останавливая

новую фразу от Амалии.

— Прости, Мишель, моя сестра не умеет держать

язык за зубами, — говорит Марк.

— Прости, Миша, я же могу тебя так называть, да?

— я киваю, и она продолжает: — Так вот, прости, Миша, мой брат слишком повяз в своей идеальной

раковине и забыл, что такое жизнь. Весело у нас всё, да?

— Амалия...

— Ребят, да хватит уже. У всех свои

представления о жизни, — обрываю я Марка, и он

сжимает зубы, злобно смотря на довольную сестру.

Я слышу, как мама что-то восторженно восклицает

и поворачиваю голову, смотря на родителей, пытаясь

понять, о чём они болтают.

— Конечно, мы с удовольствием поедем к вам, правда, дети? — папа улыбается и смотрит на нас с

Тейрой. Не дожидаясь ответа, он встаёт и показывает

нам, что мы можем идти к выходу.

— Что мы пропустили? — удивляется Амалия.

— Дочь, мы решили выдвинуться дальше, — поясняет Адам.

Вся компания встаёт, пока отец расписывается в

чеке и указывает нам на выход.

— Может быть, поедем куда-нибудь, пока старики

будут вспоминать прошлое? — предлагает Марк, и я

улыбаюсь ему.

— Я за, — подаёт голос Амалия и подхватывает

меня за руку.

— Тогда решено, — кивает Марк.

Что за смена настроения?

Пока мы идём к гардеробу, я ощущаю себя

насквозь лживой и совершенно сбитой с толку. Снова.

Я знаю, что Ник где-то тут, наблюдает за мной. Хотя

не могу быть в этом уверена. Он скрывается, подбивая

меня поддержать его тайну. Но я не хочу, не стану

этого делать. Я должна остаться перед его гранью, отделяющую мой мир от его, только пока не имею

понятия как это сделать.

Папа передаёт номерки от нашей верхней одежды, пока я смотрю на пол, отгоняя от себя мрачные мысли.

Я хочу теперь попробовать общаться со своими

новыми друзьями, как раньше, без страха, без

прошлого.

— Мишель, — Марк держит в руках моё пальто и

помогает мне надеть его.

— Спасибо, — отвечаю я, и он улыбается мне.

— Мистер Холд, мистер Вуд, какая встреча, — фраза, брошенная пренебрежительно отцом, заставляет заледенеть мою кровь, и я оборачиваюсь, смотря на Ника, вошедшего в ресторан с Райли.

Что за черт? Он же был тут? Но нет. Я изумлённо

оглядываю его, в том же чёрном пиджаке и такого же

цвета рубашке, но он в пальто. Чертов игрок!

— Добрый вечер, — кивает вежливо всей нашей

компании Райли, а Ник пристально смотрит на меня, а

затем на Марка, до сих пор улыбающегося.

— Вы сегодня без своей девушки, мистер Холд, — язвительно произносит папа, на что я судорожно

выдыхаю и сжимаю в руках сумочку.

Ник переводит на него удивлённый взгляд, как и

Райли.

— Сара, она нам рассказала, что вы с ней

встречаетесь. Хорошая девушка, поздравляю вас, — но в тоне отца нет ни намёка на правдивость его слов, и губы Ника сжимаются в одну линию.

Я задерживаю дыхание и с напряжением перевожу

взгляд то на него, то на отца.

— Мне кажется, произошла какая-то ошибка, — усмехается Райли.

— Как же? Сара нам рассказала, что мистер Холд

устроил драку около университета, когда приехал за

ней, — продолжает отец, а вся компания совершенно

обескуражена.

— Мистер Холд не устраивал драки, — холодно

говорит Ник, что у меня по коже пробегают мурашки от

его тона. — Он всего лишь спас снова вашу дочь, мистер Пейн, от всеобщего унижения очередным

парнем. Вам следует все же пересмотреть окружение

Мишель, чтобы она не попадала в неприятности от

недостатка вашего внимания. Ведь вы как я помню, полностью заняты акциями компании, которая тонет.

Лучше бросьте все силы на вашу семью. И да, девушка, о которой вы говорите, слишком много

выдумывает, вряд ли ложь можно назвать прекрасным

и хорошим качеством. Или же у нас разные понятия о

достоинствах нежного пола. На этом мы оставляем

вас, у нас забронирован столик и мы приехали

поужинать, а не обсуждать нелепые слухи.

С этими словами Ник проходит сквозь толпу, задевая плечом Марка, что он отшатывается и

врезается в меня. Отец багровеет от ярости, мама

быстро подхватывает его под руку и тащит к выходу.

Тейра явно наслаждается этой потасовкой, а чета

Ллойдов идёт за моими родителями.

— О, господи, — шепчу я и прикрываю рот рукой, оборачиваясь, но мужчины уже скрылись в глубине

ресторана.

— Да тут жарко, — восхищённо произносит

Амалия.

— Кто он? Этот урод толкнул меня, — Марк еле

отходит от шока, а я сглатываю.

— Это...он нечаянно, наверное, — лепечу я.

— Придурок какой-то, — фыркает парень и

одёргивает своё пальто.

— Ну, так что, мы идём? — нетерпеливо

спрашивает Амалия, и я киваю.

Я только отхожу от этой встречи, мои ноги снова

дрожат, а мысли путаются настолько сильно, что меня

ведёт к выходу Амалия, держа под руку.

Мы оказываемся на улице, где я слышу злую речь

отца и голос мамы, пытающийся его успокоить. Он

замечает меня, и его губы сжимаются в одну линию.

Ну, спасибо, Холд, помог!

— Мишель, что это, чёрт возьми, снова было? — яростно шипит отец.

— Сара мне сказала, что они встречаются, я тоже

не знала об этой выдумке, — оправдываюсь я.

— Ненавижу этого надменного молокососа, — отец

передёргивает плечами.

— Тревор, поехали к нам. Выпьем и поговорим, — предлагает Адам, и отец кивает.

— А мы поедем в клуб, — весело говорит Амалия.

— Вместе? — удивляется мама.

— Да, я, Мишель и Амалия. Не волнуйтесь, мистер

Пейн, миссис Пейн, я присмотрю за девочками, — отвечает Марк и наши матери переглядываются, светясь от счастья.

— А я? — обиженно подаёт голос сестра.

— А ты...хм, можешь почитать сказки на ночь, — хмыкает Амалия, и я пытаюсь скрыть улыбку.

Напряжение отпускает меня, и я уже дышу легче, желая бежать, скрыться от взглядов родителей на

нашу троицу. Куда угодно, только оказать подальше от

того места, где сейчас находится Ник.

— Тогда хорошего вечера вам, — желает нам

Адам.

— Можете взять нашу машину, а мы поедем на

лимузине, — предлагает Кейтлин.

Марк кивает, и мы разворачиваемся, направляясь к

автомобилю Ллойдов. Мы с Амалией располагается на

заднем сидении мерседеса, а Марк впереди рядом с

водителем.

— Называй адрес, — обращается Марк ко мне.

— 332 Richmond Street West, — на автомате

отвечаю я, и шофер, кивая, выезжает с парковки.

— А теперь расскажи, что это за два сексуальных

безумства ходят одни и без девушек? — с горящими

глазами спрашивает Амалия.

— Николас Холд и Райли Вуд, — нехотя произношу

я.

— То самый Вуд? Владелец W.H? — удивляется

Марк и поворачивается к нам. Я киваю, а он

присвистывает.

— А другой, который пихнул меня. Кто он? — задаёт вопрос Марк.

— Его друг, — тихо отвечаю я.

— Какой красавчик, оба как клубничка, — восхищённо говорит Амалия.

— Они геи, — выпаливаю я и сжимаю губы. Вот

потянуло меня за язык?

— Геи? — в один голос изумляются ребята, и я, кривя нос, киваю.

— Не верю, они же...да просто не верю, — мотает

головой Амалия.

— Вы же видели их вместе, и с ними редко

появляются девушки, словно прикрытие к их общей

жизни. Ну и все знают, что они геи, просто никто не

говорит вслух. Деньги и тому прочее, — я всё глубже

зарываюсь в ложь, но мне совершенно не стыдно.

Только зачем я это делаю? Ревную. Даже к

безобидной окраске внешности Ника ревную. Дура!

— Мда, это нечестное распределение красоты в

природе. Вот нормальным парням оставляют

внешность, что хочется лопатой треснуть. А другим

даёт всё, и они, неблагодарные самцы, выбирают себе

подобных. Эгоисты, — цокает Амалия, и я вымучено

ей улыбаюсь.

Я откидываюсь на кожаную спинку сидения и

отворачиваюсь к окну. Я больше ни черта не понимаю, что творю, и что творит Создатель с моей жизнью. Это

словно комната страха: куда не повернёшь, везде есть

ловушка и пропасть. Только вот я плутаю в этой тьме и

не знаю, какую дорогу выбрать.

Я хочу быть с Ником, до покалывания на коже хочу

видеть его, обнимать и быть просто рядом. Я хочу, чтобы его улыбка согревала меня каждое утро. Я хочу, чтобы его глаза светились и насыщали моё тело. Я

хочу, чтобы его руки баюкали мою душу. Я хочу быть

необходимой ему, нужной до сумасшествия. И мне

плевать, как это будет: открыто или тайно.

Но. И здравствуй, «но». Я не принимаю его

отношения ко мне. Я не хочу ощущать себя так, как

сейчас. Использованной и выброшенной. Это

отравляет меня, кровь превращается из яркого

плодового вина в грязь.

Да. Меня пугает его отношение к жестокости и

издевательствам над девушками, именуемое БДСМ.

Меня просто передёргивает каждый раз, когда я

вспоминаю о рассказах Ника. Хотя, он ведь мне это

даже не предлагал. Тогда что меня так тормозит, чтобы пойти и сказать ему «да»?

Никакого будущего. Ответ даже и не нужно искать.

Для меня он лежит на поверхности. Я сама себе

внутри противоречу. Я твержу, что не верю ни в

любовь, ни в постоянство. Но сейчас...в данный

момент...с этим мужчиной...я не насыщаюсь тем, что

он хочет мне предложить. Я хочу большего, хочу стать

частью его жизнь, хочу заполнить своим присутствием

весь его разум, как он мой. Хочу подсадить его на

себя, потому что он уже стал для меня необходимой

дозой.

Порой странно как один человек может изменить

всю твою жизнь. Он ломает все твои устои и барьеры, перепрыгивает через стены и разбивает в кровь руки, но добивается своего. Тебя. Только вот смысл этой

борьбы — твоя покорность, и, когда он достигнет её, то развернётся и пойдёт навстречу новым

приключениям, оставляя тебя одинокую и не умеющую

жить без него.

— Мишель, — перед моими глазами Марк щёлкает

пальцами, и я моргаю, возвращаясь в клуб к барной

стойке в lounge-зале.

— Да? — я перекрикиваю музыку и немного

склоняюсь к парню.

— Ами пошла в дамскую комнату, не дозвалась

тебя, а я заказал выпить, — он указывает на

разноцветный коктейль, и я улыбаюсь ему.

— Спасибо. Я думала, — я тяну через соломинку

алкогольный напиток и наслаждаюсь сладостью.

— Поделишься? — интересуется Марк, делая

глоток виски из своего бокала.

— Прости, я сегодня не самая весёлая компания, — я тру лоб, чтобы снять с себя раздумья и решения, которые я должна принять и как можно скорее.

— Это из-за стычки в ресторане? — спрашивает

Марк.

— Да. Теперь я окажусь виноватой, что Ник

отчитал отца при всех, — я вздыхаю и снова тянусь в

трубочке.

— Ник? — парень прищуривается, а я цокаю на

свою дебильную привычку применять на людях его

сокращённое имя.

— Николас Холд. Считаю, слишком много чести

называть его полное имя, — поясняю я грубее, чем

должна и это лицемерие больно бьёт по моему сердцу

внутри.

— Забудь о нём, он же никто. Пошли лучше

потанцуем, — передёрнув плечами, Марк спрыгивает с

барного стула и залпом допивает виски.

— Пошли, — киваю я и вешаю сумку через плечо.

Он берет меня за руку и ведёт в толпу, и я тут же

жмурюсь, вспоминая другого...и не моего. Его руки. Его

губы. Его контроль.

Ненавижу его контроль. Ненавижу его желание

наказать меня за нарушение его правил, которых я

даже не знала.

Печаль и тоска по теплу Ника неожиданно

оборачивается злостью и желанием показать ему, что

он и правда для меня никто. Его слова не имеют

никакого веса для меня.

Марк обнимает меня за талию и начинает

двигаться. Мне ничего не остаётся, как улыбнуться, положить руки на его плечи и поймать его ритм. Этот

парень ничем не уступает в красоте Нику. Он даже

приятнее, словно ласковые волны в океане. Он

располагает к себе с первой секунды, но...но чего-то

не хватает. Огня в глазах? Наглости? Жёсткости?

Мы танцуем уже третью песню, а Марк не делает

никаких попыток быть ближе. Я вспоминаю, что у него

есть девушка и поражаюсь его выдержке и верности.

Вот такого мужчину редко сейчас встретишь.

— Почему ты так на меня смотришь? — громко

спрашивает Марк мне в ухо, что я вздрагиваю.

— Просто так, — жму я плечами.

— Мне надо отойти, — говорит он и резко

отстраняется от меня, оставляя одну на танцполе.

Нет. Всё же если несколько вещей, в которых они с

Ником похожи. Это в смене настроения и решениях.

Это новая тенденция в мире мужчин, и меня снова

забыли об этом предупредить?

Я прохожу сквозь толпу к бару, где сидит

вернувшаяся Амалия на барном стуле, закинув ногу на

ногу, и покачивает ей, попивая мартини.

— Все нормально? — произношу я, садясь рядом с

ней, и девушка кивает, хитро смотря на меня.

— Что такое? — удивлённо спрашиваю я.

— Тебе нравится мой брат, — выдаёт она вердикт, и я начинаю хихикать.

— Он хороший парень. И да, он мне нравится, но

не в том смысле, в котором ты думаешь, — отвечаю я.

— Почему? Он же свободен, — хмурится девушка.

— Эм...а Камилла? У него же есть девушка, и она

собирается приехать сюда,— медленно говорю я.

- А, это. Ну он соврал. Нам папа прожужжал все

уши про тебя, а особенно Марку. Он тебя

возненавидел с первых секунд, а сейчас понял, что ты

нормальная, а не фарфоровая кукла. А вот твоя

сестра такая. Поэтому он и рассказал тебе легенду.

Вообще, Марк разошёлся с Камиллой месяц назад, когда мы узнали, что переезжаем. Она закатила

истерику, и он помахал ей рукой, — рассказывает

Амалия, а я замираю от правды.

— Понятно, только вот я не планирую в ближайшее

время...вообще, пока ничего не планирую, — я сразу

желаю расставить все точно над i и уверенно

произношу свою речь.

— Он, видно, тоже, — хмыкает Амалия и кивает за

моё плечо.

Я оборачиваюсь, и с моих уст срывается стон

отчаяния с примесью злости. Марк стоит недалеко от

нас и смеётся вместе с Сарой. Мать вашу, Сарой!

Ну да, а что ты ожидала, Мишель? Это клуб её

отца, и конечно, ты знала, что она будет тут, как и

каждые выходные. Только вот почему мой мозг не

умеет думать наперёд.

— Ничего так цыпочка, — тянет Амалия, и я

усмехаюсь, поворачиваясь к бармену.

Я щелчком пальца зову его, и парень, улыбаясь, принимает мой заказ — текила. Да, мне необходим

хотя бы алкоголь, чтобы унять неприятные чувства

внутри. Ну почему? Вот за что жизнь ко мне так не

справедлива? Амалия и Марк мои. Мои знакомые, но

нет, нужно было появиться Саре с её шикарной

фигурой и подвешенным языком и испортить все к

чёртовой матери.

Бармен ставит передо мной рюмку, и я, расплатившись, залпом выпиваю её. Горячая жидкость

тут же проваливается в меня. Я разминаю шею, с

блаженством закрывая глаза. Последний раз я пила

текилу насильно, а язык Ника слизывал капельку

алкоголя с меня.

Извращенка!

— Миша, все окей? — мне пришлось открыть глаза

и посмотреть на удивлённую таким поведением

девушку, задавшую вопрос.

— Да, конечно, всё лучше, чем окей. Твой брат

сейчас флиртует с моей бывшей лучшей и

единственной подругой, это клуб её отца. Мы дружили

с начальной школы, и она предала меня, пыталась

забрать то, что было моим, обливала меня грязью и

рассказала мою подноготную одному человеку. В

общем, все прекрасно, Амалия, — я нервно смеюсь и

кладу руки на барную стойку, сцепляя их в замок.

— Мда, у Марка всегда был «отменный» вкус, — мрачно отвечает девушка, и я ей улыбаюсь.

— Да, брось. Он свободен, как оказалось. Сара

свободна. А я привыкла, — только вот отчего-то глаза

начинает щипать, и я жмурюсь.

— Они сюда идут. Хочешь, я ей врежу, мне

несложно? — предлагает Амалия, я отрицательно

качаю головой и поворачиваюсь. Но в душе теплеет от

этой фразы, и она мне нравится ещё больше.

Марк поддерживает мою бывшую подругу за

талию, и она улыбается ему своей отработанной

улыбкой. Разве это честно? Все мои мужики не могут

устоять перед её обаянием? Что со мной-то не так?! И

почему Марк резко стал моим? Оговорилась. Моим

знакомым мужчиной.

Но я продолжаю сохранять наигранное

спокойствие, даже когда они стоят напротив меня.

— Привет, Миша, — весело произносит Сара.

— Ага, — киваю я и вопросительно смотрю на

Марка.

— Я тут познакомился с Сарой. Удивительно, да, что она оказалась твоей подругой и тоже тут? Она

зовёт нас присоединиться к компании в Mezzanine, — радостно объясняет Марк.

— Спасибо, я пас, а вы идите, — я скатываюсь с

сиденья и киваю Амалии, которая на моё предложение

кривится, прикусывая язык.

— Миша, да ладно тебе. Тут куча людей, а там...

— А там мой бывший, его друг, твои бывшие и ты.

Спасибо, но я поехала домой, — перебиваю я Сару и, больше не говоря никому ни слова, разворачиваюсь, прорываясь сквозь толпу.

Я долетаю до гардероба и облокачиваюсь о стойку

руками, чтобы перевести дух. Как у неё ещё наглости

хватает мне это предлагать?

— Миша, — меня окликают, и я поворачиваюсь, наблюдая, как Амалия в бежевом платье и на высокой

шпильке пытается дойти до меня быстрее, чем умеет.

Она явно не так часто ходит на мероприятия при

параде.

— Прости, но я не могу там больше находиться, — произношу я, как девушка добирается до меня.

— Я так и поняла, а Марк придурок, — она

передёргивает плечами и глубоко вздыхает.

— Нет, не придурок. Он просто мужчина, а они

всегда обращают на неё внимание, — я достаю из

сумочки номерок и передаю мужчине.

— И куда мы дальше? — интересуется Амалия.

— Мне надо домой, подготовлюсь ко встрече с

папочкой, а завтра у меня тренировка, — вру я, потому

что мне требуется побыть одной, проанализировать

такую вспышку злости к Саре.

Хотя, тут и так все ясно. Я не хочу делить с ней

никого из своих новых знакомых. Я больше не хочу

отдавать то, что принадлежит мне. И мне плевать, что

это звучит глупо, но я первая их увидела. Слишком

долго я позволяла быть себе в тени подруги. Теперь

пришло время создать собственный круг, где будут

только те люди, которые никогда не предадут меня.

— Скучно, — тянет Амалия, и я киваю, надевая

пальто.

— Мишель, стойте, — мы слышим крик Марка, и он

вываливается в гардеробную из забитого зала.

— Что уже цыпочка надоела, братец? Или ты

размерчиком не вышел? — ехидно произносит

Амалия, а я закатываю глаза. Вот этого мне ещё не

хватало. На сегодня с меня потрясений достаточно, а

выслушивать новую стычку брата и сестры, у меня нет

сил.

— Прикуси язык, задолбала уже, — шипит Марк, делая шаг к нам.

— Ребят, пожалуйста, хватит. Марк, что ты хотел?

Мы собираемся домой. Не волнуйся Амалия поедет на

вашей машине, а потом она попросит водителя

вернуться за тобой, — я запускаю руку в волосы и

выжидающе смотрю на парня.

— Я, по-моему, что-то пропустил, и не особо

понял, что там сейчас было, — он делает движение

назад рукой, указывая на зал.

— А было то, придурок. Что вот эта рыжая сучка и

есть та самая бывшая подруга Мишель. А ты ведёшь

себя, как подросток в период недотраха. Хотя, ты

такой и есть. Иди к этой Саре, вы поможете друг другу, — зло говорит Амалия, а я закрываю лицо руками. Я

признаю, мне приятно, что человек, знающий меня

всего каких-то пять часов, так защищает меня перед

собственным братом. Это вселяет надежду, что

Амалия, возможно, станет мне ближе, чем просто дочь

друзей моих родителей.

— Оу, прости, Мишель. Я...я не знал. Она

сказала...

— Это неважно. Серьёзно, ребят, всё в прошлом, но я с ней не хочу тусоваться. А вы...ты, Марк, можешь

встречаться с ней, трахаться. Да все что угодно, это

же не должно меня волновать, — перебиваю я его.

— Амалия, сходи попудрить носик. Быстро, — бросает Марк своей сестре, а она, закатив глаза, подчиняется, оставляя нас наедине.

— Она тебя, правда, так сильно обидела? — вполголоса спрашивает Марк.

— Понимаешь, тут все сложнее. Ты был прав, я

странная. Наверное, то, что сделала Сара, другая бы

давно простила и забыла. А я не могу. Когда кто-то

нарушает доверие, его не восстановить, сколько бы

времени ни прошло. Но это наши дела, не твои, Марк.

Ты можешь развлекаться, как хочешь. Зачем тебе

наши разборки? — с натянутой улыбкой произношу я, на что он опускает голову и сводит брови.

— Я соврал тебе. У меня нет девушки. Знаю, это

было глупо, но наши отцы так хотят видеть нас

вместе...это противно. Хотя ты очень красивая и...я не

хочу встречаться с кем-то по указу отца, — тихо

произносит он, и моя улыбка оживает. Я под

незнакомым мне порывом сжимаю его плечо, и он

поднимает голову.

— Всё в порядке, — я тру его плечо, ощущая под

тканью накаченный бицепс, и он бросает на мою руку

взгляд.

— Да ничего подобного. Чувствую себя засранцем, который предал тебя, — Марк накрывает своей тёплой

ладонью мою руку на нём и поворачивается ко мне.

— Господи, это всё ерунда. Мы не так давно

знакомы, чтобы ты так себя чувствовал. И уж точно не

состоим ни в каких отношениях. Так что все окей, и я

надеюсь, что мы станем друзьями, — я всматриваюсь

в его открытое лицо, и его озаряет широкой улыбкой.

Я улыбаюсь ему в ответ.

Мир замирает. Движения прекращаются. А мы так

и стоим, его рука на моей, а моя на его бицепсе.

Парень, не мигая, смотрит в мои глаза, его улыбка

спадает, и он приоткрывает губы. Из его рта

вырывается шумный вздох. Только вот я не могу

прекратить смотреть на него. Мне интересно: а что

будет дальше? Нет, моё сердце не убыстряет ход, дыхание в норме. Но я нахожусь в ауре Марка, испытывая такой комфорт, словно глотнула свежего

воздуха.

— О-ля-ля, чему я помешала? — раздаётся голос

Амалии справа от нас, и мы оба поворачиваем к ней

головы.

Я вырываю свою руку из руки парня, а он прячет

взгляд, смотря в сторону. Девушка складывает руки на

груди и, хитро прищурившись, глядит то на меня, то на

своего брата.

— Ну, что, голубчики, мы домой едем или

остаёмся? — Амалия улыбается одной из этих

улыбочек, когда человек думает, что знает о том, что

происходит, но на самом деле даже и не предполагает

об истине.

— Едем домой, — уверенно произносит Марк и

достаёт из кармана свой номер и нетерпеливо

ожидает того же от сестры.

Пока парень забирает их верхнюю одежду, я уже

внимательней осматриваю его. Самое удивительно, что пока я с ним разговаривала, я ни разу не

вспомнила о Нике. Даже сравнений не было, я просто

отстранилась от мыслей. И в этом мне помог Марк.

Все же судьба странная штука она подсылает тебе

людей, чтобы проверить, насколько ты уязвима, и в то

же время даёт тебе возможность ухватиться за

спасительную соломинку. Только вот если эта

соломинка окажется намного лучше, чем ты достойна.

Что же тогда делать? Ты не можешь позволить себе

использовать её, чтобы выйти из сумрака.

Во мне сейчас происходит раздвоение личности: одна готова на все, чтобы быть с Ником; другая...а вот

другая со странным извращённым интересом желает

узнать Марка ближе.

— Было здорово с тобой познакомиться, Мишель.

Теперь я никогда не назову тебя Мишей, эта сучка так

называет, — говорит Амалия, когда мы подъехали к

нашему комплексу, я не могу удержать смех.

— Мне тоже, — киваю я. Марк выходит из машины

и подходит к дверце пассажирского сидения с моей

стороны.

— Сходим завтра куда-нибудь? — спрашивает

девушка.

— Да, с удовольствием. Давай я тебе запишу свой

номер, — предлагаю я.

— А твой папа уже всем нам раздал ваши номера, поэтому я как проснусь, тут же наберу, — усмехается

Амалия, а я закатываю глаза на такие действия отца.

— Доброй ночи, — я на прощание машу ей рукой и

приоткрываю дверцу.

Марк тут же реагирует и предлагает мне руку, я

вкладываю свою, и он закрывает дверцу.

— Мне было очень приятно познакомиться с тобой, Мишель, — тембр голоса Марка понижается на октаву

ниже, и он подносит мою руку к своим губам.

— Мне тоже, Марк. На удивление, правда? — хихикаю я, чувствуя себя как полная идиотка.

Губы Марка опускаются на мою прохладную кожу, и я чувствую их мягкость. Никаких разрядов тока, никакого шума в голове и подкашивающихся ног. Всё

настолько спокойно и лаконично в его движениях и

ответах моего тела, что я радуюсь тому, что могу

передохнуть.

— Правда. И я прошу прощения за этот инцидент с

Сарой. Меня не привлекают такого рода девушки, она

сама начала общение, заметив тебя рядом со мной, — он пытается снова оправдаться, а я горько хмыкаю.

Конечно, Сара не смогла упустить шанса, узнать

моих знакомых поближе. Как и в тот раз. Ничего

нового. Всё наоборот становится на свои места, и я

рада узнать об этом. Пусть через отвращения и

чёрную черту на годах нашей дружбы. Но теперь я в

курсе того, кто меня окружает.

— Марк, я в порядке, честно, — заверяю я его.

Моя рука до сих пор находится в его, стоим мы

слишком близко для френдзоны. Но это комфортно.

— Ладно, мне пора идти. Хорошей ночи, — я

отхожу на шаг, и он отпускает мою руку, кивая мне в

знак прощания.

Я остаюсь одна на тротуаре, смотря, как молодой

мужчина открывает дверцу машины и перед тем, как

сесть туда оборачивается ко мне и игриво

подмигивает. Я чувствую себя глупо и правильно. Я

улыбаюсь, даже уже тихо смеюсь, пока наблюдаю, как

мерседес удаляется и увозит с собой людей, который

вошли в мой мир. И я с радостью их приняла. Так

просто. Без предрассудков. Без страха.

Ночь. Машин на дороге нет, ведь наш комплекс

располагается в спальном районе. Я прохожу

взглядом по тихой улице, и мои глаза

останавливаются на тёмной фигуре, сидящей на

капоте спортивной машины. Его руки сложены на

груди, а взгляд пронизывает меня своим леденящим

огнём.

Мне кажется, я даже отсюда слышу его тяжёлое

дыхание, и моя кожа покрывается мурашками. Я

чувствую, как это магнитное поле, которое мы

построили с первой встречи, начинает закаляться и

через несколько минут заискрится. Я боюсь этого, но

другая...иная и грязная Мишель счастлива видеть его.

Моя тайна. Моё извращение. Ник, увы, не мой.

Ник отталкивается от машины и делает шаги в мою

сторону, останавливаясь в метре от меня. Я

задерживаю дыхание.

— Что ты тут делаешь? — едва слышно произношу

я, обхватывая себя руками, защищая свою грудную

клетку, под которой так отчаянно бьётся измученное

сердце.

— Не имею понятия, — его шёпот разрывает

тишину.

Я делаю глубокий вдох, громко насыщая тело

кислородом.

Моё падение.

Thirty-fourth

Бывают моменты в жизни, когда ты становишься

ведомая собственными мечтами, кем-то невидимым, но таким сильным, что ты не можешь противостоять

ему? И вот именно за эти доли секунд принимаются

все решения, весь пазл твоей головоломки

складывается в более или менее ясную картину. Ты

понимаешь, что ты ищешь и в чём нуждаешься

сильнее всего. Такие мысли, словно разряд молнии, ударяют по голове и вспыхивают по всему телу

миллионом искорок.

Я делаю шаг к Нику, и мои руки обвиваются вокруг

его талии, я прижимаюсь к нему всем телом, кладя

голову на плечо. Он на мгновение замирает от

неожиданности, а затем с его губ вырывается вздох

облегчения. Я могу расслышать, как громко и быстро

бьётся его сердце, и это придаёт мне уверенность в

своих решениях.

— Мишель, — шепчет он, обнимая меня в ответ.

Только он может произнести моё имя так, что дыхание

предаст меня, а сердце будет биться в красивом

ритме.

Я не хочу отпускать его. Вот сейчас...в эту самую

минуту он тот, в кого я готова верить, кому готова

открыться. Но я знаю, что как только я разомкну свои

объятия, он вернёт себе свой облик жестокого

дирижёра, руководящего людьми и добивающегося

того звучания музыки, которое приемлемо только для

него. И никак иначе. А меня такой расклад не

устраивает.

Его аромат будоражит не только кровь, но и

каждую частичку моей души. Его тепло — первое, что

я ощутила на себе и под влиянием чего, я совершаю

постоянно глупости. Его магия, окутывающая меня и

забирающая в свою тьму.

— Это означает да? — тихо спрашивает Ник, и я

открываю глаза, возвращаясь в реальный мир.

Мои губы изгибаются в грустную улыбку, и я

отстраняюсь от него, но он крепче обнимает меня за

талию, не разрешая выскользнуть из его объятьев, и

указательным пальцем поднимает мой подбородок, чтобы я лишилась разума напрочь и утонула в его

манящей сладости глаз.

Я делаю глубокий вдох, чтобы собрать все силы в

своём маленьком и истощённом теле, дабы отстоять

свои решения.

— Отпусти меня, — спокойно прошу я. Ник

прищуривается, но освобождает меня из своих цепких

рук.

Я делаю шаг назад, лишаясь его поддержки, и

переминаюсь с ноги на ногу.

— Нет, это ничего не означает, Ник, — отвечаю я

на ранее заданный вопрос, и он начинает хмуриться, явно не понимая мотива моих поступков.

— Но ты сама шагнула ко мне, Мишель, — напоминает он, и я киваю.

— Да. Я сделала то, что захотела. Мне хотелось

тебя обнять, и я позволила себе эту ласку. Ты

позволяешь себе меня выставлять шлюхой перед

самой собой. Думаю, и у меня есть право делать то, что мне взбредёт в голову, — пожимаю я плечами.

— Неужели ты до сих пор обижаешься из-за секса

в туалете? — он искренне удивляется, на что я теряю

дар речи. Ведь он действительно не понимает, насколько для меня это было гадко.

— Нет, я не обижаюсь. Я проклинаю себя и тебя

заодно. Я чувствую себя использованной и грязной.

Ты сделал это против моей воли, ты подсунул мне

эти...свои извращения, даже не предупредив. А как же

добровольность, Ник? Ты снова нарушил собственное

правило. Снова. Ты заставил меня, тебя захотеть и

выбил признание. Ты хоть сам понимаешь насколько

унизил меня? — я пытаюсь донести до него свои

чувства, свои переживания, причину своего отношения

к нему и нежелание разрешить себе двигаться с ним

дальше.

— Крошка, ты все не так поняла. Я не хотел

унижать тебя, даже не предполагал, что ты расценишь

эту шалость вот так. Да, я не отрицаю, мне пришлось

пойти на это ухищрение, чтобы ты решилась. Ведь я

вижу...я знаю, что ты хочешь того же, что и я. Только я

не понимаю, в чём проблема?

— Шалость? Ты называешь мои чувства всего

лишь шалостью? Вот в чём проблема, Ник. Ты не

уважаешь меня, ты не слышишь того, что я говорю

тебе. Для меня твой стиль жизни неприемлем. Твои

эти все игры с наказаниями, с какими-то непонятными

воздействиями на окружающих...ты словно паук, плетёшь вокруг меня свою паутину, и я наталкиваюсь

на неё, пытаясь дышать. Это убивает меня, ты

убиваешь меня, пытаешься ломать и изменять. Но

нет, Ник, я тебе этого не позволю. Насколько бы

сильно ни было притяжение между нами, я не могу

согласиться на твоё предложение. Мне требуется

время, я хочу подумать. Потому что сейчас я ничего не

понимаю, — я шумно выдыхаю и поднимаю голову к

тёмному небу.

— Это ты не слышишь меня, Мишель, ты...

— О, нет. Я уж точно тебя услышала, — я взмахом

руки прошу его закрыть рот и одновременно

перебиваю его. — Ты мне уже многое сказал. Ты

хочешь видеть меня в своей постели, только трахать

меня, пользоваться моим телом, скрываться ото всех.

Нет, я не против. Я это принимаю, но...но, чёрт возьми, Ник, у меня есть чувство собственного достоинства. А

ты топчешь его. Я хочу...да, я хочу быть с тобой тайно.

Я поняла, что для меня это не проблема, но я это

сделаю в том случае, если ты не будешь давить на

меня, научишься уважать мои желания, как и свои.

Хотя бы немного признаешься себе, что со мной ты

перегнул свою доминантную палку. Прими меня как

девушку, а не как сабмиссива. Прими меня, Ник, меня

— Мишель, а не Зарину или кого-то другого. Не

сравнивай меня ни с кем, не пытайся применять ко

мне свои замашки господина. Я...я, Боже, пока, — я

резко разворачиваюсь и бегу на высокой шпильке к

своему подъезду, чтобы скрыться от собственных

ненужных слов. Я убегаю лишь для того, чтобы

обезопасить себя от боли в будущем, от нового потока

слёз и неправильного горячего решения.

Мне необходимо осмыслить всё. Выбрать, в конце

концов, что меня действительно устраивает, и

насколько сильно я желаю узнать о Нике и его жизни, влиться в неё.

Я вхожу домой, где до сих пор тихо и не

замечается присутствия родителей и сестры. Только

Лидия выходит меня встречать с улыбкой. Я быстро

раздеваюсь и бросаю ей, что отправляюсь в постель.

Мне кажется, что моя голова взорвётся от

переизбытка происшествий и открытий за

сегодняшний день.

Горячая вода в ванне, и моё усталое тело начало

немного оживать. Я глубоко вздыхаю и закрываю

глаза.

Как же решиться на его предложение? Как понять

его? Как не растоптать себя? Не знаю ни единого

ответа на свои вопросы.

Но ведь он говорит о большем, хотя не обещает

этого. Боится? Только чего? Повторения истории с

Зариной? Или же он сам отрицает существование

нежных чувств и что он может их испытывать? Если

проследить его поведение, отношение ко мне, то я

замечаю, что он меняется. Он пытается быть тем, кого

я бы могла не бояться.

Садист. Наверное, сейчас он поедет вымещать

свою злость на рабыне, удовлетворит своих

внутренних демонов и забудет о моих словах. А я

хочу, чтобы и он подумал.

Вода уже остыла, пока я искала решение, которое

станет для меня поворотным. Рядом с ним или без

него. Только вот я не могу представить ни одну

девушку с Ником, это заставляет меня испытывать

неприятные уколы где-то внутри. Сможет ли

он...получится ли у меня заставить его забыть о

прошлом и увидеть мир иначе? Благодаря ему у меня

открылись глаза, я теперь могу замечать то, что

раньше бы просто пропустила мимо своего внимания.

Помыв голову и тело, я вылезла из ванной и, закутавшись в банный халат, прошла к себе в

спальню.

Достав из сумочки телефон, я посмотрела на

входящие. Сообщение от Ника и ещё одного

неизвестного номера.

«Привет, проверка связи. Амалия»

Я улыбнулась и напечатала ответ: «Привет, всё отлично работает. Мои у вас?»

Теперь предстояло открыть другое сообщение, и

моё сердце с каждым ударом отдавалось в ушах.

«Мне кажется, что я сказал тебе так много, а

оказывается, так и не донёс до тебя всего, что хотел.

Я уважаю тебя, как самого себя, потому что ты для

меня необычная девушка — моя. Прости, Мишель, но

я такой, я не притворяюсь хорошим, чтобы обмануть

тебя и заставить быть рядом со мной. Я открыт и

понимаю твои чувства. Я вру, я ни черта не понимаю.

Ты была в клубе с Марком, а потом обняла меня, словно я для тебя что-то значу, а затем убежала от

меня, оставив в недоумении. Я хочу прийти к

компромиссу»

— Ты даже не представляешь, что ты для меня

значишь, — шепчу я и смахиваю пальцами слезу, выкатившуюся из глаз.

Я откладываю телефон, чтобы переодеться и

вернуться к обсуждению нашего будущего. Он

уговаривает меня быть с ним. Если бы я была ему не

нужна, делал бы он это? Вряд ли.

В груди рождается вялая надежда на то, что я

смогу...в моих силах повлиять на «особые» вкусы

Ника.

Я забираюсь в постель и выключаю свет, открываю

вновь сообщение от него.

«Ты был в клубе? Снова следишь за мной и

проверяешь мои сообщения? Не делай этого, дай мне

пространство, дай мне возможность самой решить, как

дальше поступить. Ты давишь на меня, постоянно

появляешься, и я теряюсь. Я запуталась, Ник, я

сильно запуталась в своих желаниях»

Я нажимаю на отправить и вижу, что пришло новое

сообщение от Амалии.

«Ага, у нас бухают. Марк предлагает завтра пойти в

кино. Как тебе?»

А ещё и Марк. Он хороший парень, противоположность Нику. Но я не чувствую к нему

заинтересованности, как в мужчине. Хотя он мог бы

быть замечательным кавалером для такой как я.

«С удовольствием»

Отправляю и смотрю на экран, ожидая ответ от

другого абонента. Почему мы можем говорить

спокойно и открыто, только переписываясь друг с

другом?

Телефон вибрирует, и я открываю ожидаемый

конвертик.

«Я был в клубе, чтобы поговорить с Сарой об её

богатой фантазии. Я вижу каждое приходящее тебе

сообщение, но я не открываю их. Я обещал и держу

свои обещания, но оберегать тебя не собираюсь

прекращать. Крошка, да, возможно, я давлю на тебя, но лишь потому, что хочу тебя себе. Наверное, это

лишнее и я отступаю. Прими решение, подумай, и я

приму любой твой ответ»

— Что? — восклицаю я на его ответ. Он был в

клубе, чтобы встретиться с Сарой?

«Боже, она жива? Так получилось, Ник, Тейра

рассказала отцу, а Сара пыталась взять всё на себя!»

Я жму на ответить и кусаю губы в ожидании, а пока

открываю сообщение от Амалии.

«Круто! Тогда завтра я тебе наберу, Марк берет выбор

фильма на себя, как и оплату наших походов. Ты ему

нравишься, Мишель. И это прикольно»

Я улыбаюсь, чувствуя жизнерадостность моей

новой знакомой, и качаю головой на её слова.

«Окей. Не сводничай, никому из нас это сейчас не

нужно. Доброй ночи»

Я отправляю и опускаюсь на подушку, смотря в

потолок. Обманываю себя, убегаю от собственных

желаний. Ведь я сейчас до трепета внутри хочу

оказаться рядом с Ником, ощутить его кожу под

ладонями и просто заснуть.

В моей руке телефон даёт о себе знать, и я быстро

подношу его к глазам.

«Жива, только больше не будет набиваться в мою

мнимую девушку. Тебе нравится Марк, крошка?»

Читает! Он читает мои сообщения! Чёрт бы его

побрал!

«Прекрати это делать, Ник! Я завтра пойду и куплю

новый телефон! И да, мне нравится Марк!»

Я зло жму на кнопку и фыркаю. Да, меня бесит эта

его забота. Он не имеет права лезть в мою жизнь, просто не имеет права задавать такие вопросы!

«Делать что? Спрашивать тебя о моём конкуренте? Он

нравится тебе больше чем я?»

Меня раздражает его спокойствие, выбивает из

колеи, и я хочу заставить его испытывать то, что

сейчас чувствую я.

«Читать мои сообщения. Ты обещал, а читаешь!

Прекрати. Я не стану отвечать больше на твои

вопросы. Тебе нравится твой садизм больше чем я, Ник? Тоже хочу узнать о своих конкурентах больше»

Я опускаю с силой кулак на покрывало и очередной

раз выпускаю воздух сквозь сжатые зубы.

«У меня нет выбора, а у тебя он есть»

«Но почему? Что тебя заставляет быть таким, Ник? Ты

умеешь контролировать себя, я это видела. Я в это

верю!»

«Это не то, что можно обсуждать тут. Как только ты

решишь, так мы поговорим. А сейчас доброй ночи, Мишель»

И вот так всегда, как только я пытаюсь проникнуть

в его тайную комнату, он с грохотом закрывает перед

моим носом дверь. Это меня и раздражает. Он всегда

говорит общими фразами, никогда не упоминает

факты и точные воспоминания. Всё настолько

обтекаемо, что мне не за что ухватиться.

Я проваливаюсь в сон с надеждой, что утро

расставит всё на свои места.

— Она такая живая, — выдыхаю я, смотря на

удаляющуюся спину Амалии.

— Да, и знаешь, это иногда сильно раздражает, — Марк издаёт смешок, и я улыбаюсь.

— Фильм — говно, — выдаю я, и парень замирает, а потом начинает хохотать, закрывая лицо руками.

— Эй, — я пытаюсь не смеяться и ударяю его по

плечу, но он ещё громче смеётся, привлекая к нам

внимание посетителей.

— Ну, хватит, Марк, — уже обиженно произношу я, а он глубоко вздыхает и бросает на меня игривый

взгляд.

— Мишель, правда же, Грей красавчик? Ещё какой, видела его задницу? О, как он оттрахал Ану, тоже

хочу! Поддерживаю, всё было шикарно, — он

пародирует наше обсуждение с его сестрой фильма, на котором мы были, и я хихикаю.

Да, мне снова повезло, и я пошла на очередной

сеанс грубой любви. Только вот в этот раз я смотрела

его с другими мыслями и познаниями. Я представляла

себя и Ника, но даже в раздумьях я не могу себе

позволить испытать наслаждение от физического

рукоприкладства.

— Ну, а что мне надо было сказать? Что Грей

больной человек, садист, и даже его внешность не

может перечеркнуть этого факта? — иронично

интересуюсь я. — И Амалия была так возбуждена, что

мне не хотелось ей обламывать кайф.

Улыбка сходит с его губ, и он отворачивается от

меня, упираясь взглядом в бокал с яблочным соком.

— Что не так? — тихо спрашиваю я.

— Камилла бросила меня, потому что я отказался

избить её, как сделал Грей. Она хотела почувствовать

то же самое, что и главная героиня. Затем она

заявила, что её достал мой ванильный секс, и я

никогда не узнаю, что такое страсть. Только вот боль

не всегда синоним горячего желания и крышесноса от

девушки. Ты серьёзно считаешь, что Грей болен, и это

неправильные отношения между людьми? — он

поворачивается ко мне и под его пристальным

взглядом, я отвожу глаза, ведь сейчас я буду лгать

человеку, который открылся передо мной.

— Да, я считаю, что все его странности идут из

детства и это психологическая разрядка, но мы не

можем судить, что правильно, а что нет. Это выбор

каждого, как достичь пика наслаждения. А Камилла

дура, — вздыхаю я.

— Я хочу извиниться за вчерашнее, — тихо

произносит Марк, и я удивлённо смотрю на него.

— Опять? Может, хватит? Я же...

— Нет, не из-за Сары, — перебивает он меня и

мотает головой. — Когда мы танцевали вчера, ты

смотрела на меня с тем выражением лица, когда

девушка ждёт, что её поцелуют, ждёт чего-то

большего и я...я сбежал. Ты мне нравишься, Мишель, ты очень интересная девушка, но я не готов к

активным действиям сейчас. Просто хочу отдохнуть от

всего, заняться карьерой, наконец-то, иметь

беспорядочные половые связи. Ведь мы с Камиллой

встречались четыре года, и я ни разу ей не изменял. А

сегодня я понял, что мне хорошо с тобой вот так

болтать, обсуждать различные темы и не

задумываться о нашем будущем.

— Эм, — наверное, на моем лице пронеслось

множество эмоций, потому что Марк замолчал и

вглядывался в меня, пока в моей голове

выстраивались мысли и его слова в нужном

направлении.

— Марк, ты мне тоже нравишься, как человек, но

мне не нужны отношения...серьёзные, по крайней

мере, сейчас. И я вчера не ждала от тебя поцелуев, я

даже не помню, о чём думала в тот момент, просто

танцевала. Я рада, что ты это мне сказал, а то я бы

мучилась от неизвестности. И если честно, то я не

заметила, что ты именно сбежал, — стараясь не

расхохотаться, произношу я.

— Слава Богу, тогда за удачное стечение

обстоятельств, — он поднимает глаза к потолку, а

затем опускает голову и берет в руки бокал с соком.

— Согласна, — мы чокаемся, и я отпиваю из своей

чашки чай и ставлю на место.

— Слушай, раз мы с тобой во френдзоне, то

расскажи мне, есть у тебя кто-то помимо твоего

бывшего? — спрашивает Марк.

— Да, есть один, только вот я не знаю, что мне с

ним делать, — признаюсь я.

— А что ты хочешь с ним сделать?

— Всё, буквально всё.

— И почему не делаешь?

— Понимаешь, есть люди похожие на...на попкорн.

Вот он бывает различных вкусов, так и эти люди

меняются. Его можно есть долго, и насытиться вроде

бы, но через полчаса ты снова голодна, и тебе

требуется новая доза. Так и эти люди тебе

необходимы. Но если употреблять много попкорна, то

можно заработать язву желудка, и больше никогда не

притронуться к этому лакомству. Вот и я не знаю, какой вкус попкорна мне выбрать, и травить ли себя

им? — я замолкаю и обдумываю сама свои же слова.

За сегодняшний день я не получила ни одного

сообщения от Ника, ни одного заверения, как он хочет, чтобы я встретилась с ним, как он жаждет видеть меня

рядом. Знаю, это очень эгоистично, но эти слова

атакуют другие мысли, мрачные мысли о будущем. Я

так и не решила...вру, снова себе вру. Я решила, всё

решила для себя ещё вчера, а сейчас с каждой

минутой уверяюсь в правильности своего ответа.

Только вот перед самой собой очень стыдно, что я

готовлюсь к важному шагу.

— А если запивать попкорн водой или соком? То

есть чередовать между лакомством и передышкой. Я

вот тут размышлял и понял, что серьёзные отношения

это насильственное принуждение к будущему. Но мы

же молодые, мы можем ошибаться, наслаждаться

жизнью, делать всё, что мы хотим. А главное, все, что

принесёт нам эйфорию, кроме наркотиков. Поэтому я

считаю, что ты должна просто попробовать делать то, от чего тебе будет комфортно, — отвечает Марк, и я

улыбаюсь.

— То есть ты будешь менять девушек как перчатки

и наслаждаться комфортом? — поддеваю я его.

— И не только комфортом, но ещё и оргазмом, — подмигивает он, и я опускаю голову, тихо смеясь.

— О, Господи, — хихикаю я, слыша, как парень

вторит мне, и мы разряжаем атмосферу, которую

создала я из-за своих мыслей.

Амалия возвращается и застаёт нас в таком

настроении, но мы быстро обрываем все её

предположения, и продолжаем обсуждать восхищённо

фильм, хотя теперь Марк едва не лопается от смеха

на мои слова.

Мы прощаемся уже в сумерках, продолжая

смеяться, и я первый раз за всю свою жизнь чувствую

себя другой. Я начала жить и дышать благодаря Нику, он открыл во мне эмоции, а вот Марк и Амалия дарят

мне краски, настолько яркие, что мне хочется

путешествовать по этому миру, в поисках самых

светлых чувств. И это восхитительно.

Я захожу домой и узнаю, что родители уехали на

очередную вечеринку загород, а сестра, как и

говорила, ушла на свидание.

Я села на постель в своей спальне и достала

телефон из сумки. Я должна это сделать, ведь это то, чего я хочу. А если будут трудности, то тогда я буду их

решать. Но не сейчас. Сейчас пришло время для

окончательного шага.

«Привет. Я бы хотела встретиться с тобой сегодня, скажем через час. Это возможно?»

Я отправляю сообщение Нику и бросаю телефон

на кровать, пока стягиваю с себя толстовку, оставаясь

в майке.

Телефон пищит и я, делая глубокий вдох, беру его

в руки.

«Добрый вечер, Мишель. Я буду ждать тебя на 56

этаже Four Seasons в 21:00»

Так ещё целых два с половиной часа! Чем он

может быть занят? В голове проносятся миллион

картинок, от самых жутких до сладострастных, и я

жмурюсь и мотаю головой, сбрасывая их.

Я ничего не отвечаю и кладу блекберри на

постель, направляясь к ноутбуку, чтобы забить свою

голову занятиями, а не мыслями о Нике.

Я честно пытаюсь вникать в материал, и мне это

даже удаётся...через час. И я настолько глубоко

зарываюсь в финансовую математику, что только из-за

рези в глазах отрываюсь от экрана ноутбука, и бросаю

взгляд на часы.

— Вот же черт! — восклицаю я и подрываюсь с

места, собирая быстро свои вещи, подхватывая

телефон и ключи от машины.

Я выбегаю на улицу и запрыгиваю в машину. Вот

так всегда! Когда надо, я постоянно отключаюсь и

теряюсь из-за своей несобранности. Я гоню по дороге

до знакомого адреса и вбегаю в комплекс.

Войдя в лифт, я ввожу код и нажимаю на пятьдесят

пятый этаж, но тут же хмурюсь. Ник же сказал

пятьдесят шестой. Это что извращённая шутка? В

здании нет такого этажа.

Я выхожу из лифта, и меня, к удивлению, встречает Лесли.

— А...

— Мисс Пейн, пойдёмте, — женщина указывает

рукой в сторону коридора, и я киваю, следуя за ней.

Мы проходим полукруг, и она входит в тёмный клуб

и останавливается возле качелей.

— Вам вон туда, — она указывает рукой на

лестницу, которую я никогда не замечала. Она ведёт

на крышу, и я быстро поднимаюсь по ней. Резкий

порыв ветра заставляет меня замереть уже наверху.

Я останавливаюсь и смотрю на тёмную фигуру, стоящую ко мне спиной, недалеко от стеклянного

ограждения. Одинокий. Жестокий. Необходимый.

Сердце гулко бьётся в груди, словно я бегу

марафон. Но нет. Это всё он, я слышу даже с такого

расстояния его аромат, он ласкает меня, как и всегда.

— Иди ко мне, — доносится до меня его

бархатистый низкий голос, и Ник протягивает правую

руку ладонью вверх, даже не оборачиваясь, как будто

чувствуя моё присутствие, хотя я опоздала на

долбанных полчаса.

Шаг. Ещё один и таких пять, моя рука сжимает его

пальцы, и он опускает наши руки. На его лице ни

единой эмоции, взгляд устремлён впереди себя.

— Посмотри, передо мной лежит весь город, Мишель, — произносит он и свободной рукой обводит

панораму. Я поворачиваюсь и задерживаю дыхание от

красоты.

Мы находимся на вершине его дома, откуда можно

любоваться светящейся жизнью мегаполиса.

— Столько людей под нами, а я жду только одну, — продолжает он, и я судорожно выдыхаю. Его

пальцы безвольно лежат в моей руке, а я хватаюсь за

них, дабы ощутить его силу. Но он не даёт этого мне, он стоит в стороне, хотя на самом деле я держу его за

руку.

— Я пришла, — тихо отвечаю я и поворачиваюсь к

нему. Губы Ника изгибаются в насмешливой улыбке, и

он продолжает смотреть на город.

— Я знаю, крошка, я ведь чувствую твои холодные

пальцы в своих...или же всё наоборот, — он

поворачивает ко мне голову, а я хмурюсь, пытаясь

прочесть то, что он хочет донести мне.

— Это сложно, — выдавливаю я из себя.

— Что сложно? — он выгибает вопросительно

бровь, и я не могу не улыбаться, глядя на него.

— Признаваться себе в своих желаниях, забывать

о гордости, наступать себе на горло и понимать, что

ты падаешь, — едва слышно отвечаю я.

— Нет, Мишель, чтобы признаться себе в том, что

ты желаешь того, кто для тебя представляет самый

страшный сон, необходима сила. Внутренняя энергия, которая у тебя есть. Гордость — это самоуважение. И

ты должна гордиться собой — ты честна перед своим

отражением, никакого лицемерия и лжи. Вот одно из

тех качеств, которое меня восхищает в тебе. А теперь

посмотри вниз и скажи мне, что ты видишь? — Ник

снова поворачивает голову, и я повторяю его

движение.

— Дома, деревья, машины, — перечисляю я.

— Нет, крошка, перед тобой огромная пропасть

возможностей, большое количество дорог. Знаешь, сколько людей в данную секунду выбирают свой путь?

Миллионы, только вот никто не знает, чем обернётся

их решение. Потому как то, что ты видишь перед собой

— настоящее, а через минуту это уже стало прошлым.

И ничего вроде бы не произошло — мы так и стоим

тут, только вот за этот промежуток времени ты и я уже

изменились. И это безвозвратно, к сожалению, — говорит Ник, а я вникаю в каждое его слово, облизывая на ветру губы. Я так ничего и не могу

уловить. Зачем он это говорит мне? Что хочет дать

понять своими словами?

Я ёжусь от леденящего кожу ветра, ведь я так и

вылетела из дома в наспех натянутой толстовке и

жилетке.

— Замёрзла? — Ник снимает с себя пальто

прежде, чем я успеваю хоть что-то ответить, и

закутывает меня в него, слабо улыбаясь уголками губ.

Я всматриваюсь в его лицо, подмечая, как ему

идёт отросшая щетина, придавая образу дикость и

страстность. Его улыбка, такое редкое явление, что

когда она искренняя и светлая, становится для меня

спутником в ночи. Его глаза первое, во что я

влюбилась, а значит, я влюблена в его тёмную и

уродливую душу.

— Как? — шепчу я.

— Что как? — переспрашивает Ник и

приподнимает ворот своего пиджака. Ветер бьёт мне

прямо в лицо, и я жмурюсь, но через секунду стихию

как будто выключили. Открыв глаза, я понимаю, что

стало моим спасением от погоды. Ник, он закрывает

меня собой от порыва холодного воздуха на крыше.

— Как мне принять тебя? — формулирую я вопрос.

— Как мне отпустить тебя? — следом спрашивает

он. Я опускаю голову, понимая, что в очередной раз

наши желания не совпали. Это больно, словно на

моей коже высекают крест.

— Мишель, — его голос уносит ветер, но его руки, неожиданно обнявшие меня, никуда не исчезли.

Судорожный всхлип, и из моих глаз хлынули слезы

от безнадёжности ситуации. Пальто соскользнуло с

моих плеч, и теперь я могла чувствовать тепло его

кожи ближе. Ещё немного...ещё чуть-чуть и я готова

буду шагнуть к нему, чтобы вот так стоять рядом и

знать, что этот мужчина всегда защитит меня, будь то

природные условия, будь то внешние раздражители.

— Крошка, моя маленькая крошка, не дай мне тебя

потерять. Ты единственная, кто осуждает меня. Ты

моё стоп-слово, я готов идти к тебе навстречу. Только

я не знаю как, — шепчет он.

Я не могу ответить ему, потому что слезы

собственной слабости к нему, влюблённости и эмоций

разом нахлынули на меня, и я не хочу прекращать этот

поток. Я хочу только согреться в его руках, дать

возможность себе попытаться сделать всё ради

будущего.

Ник подхватывает меня на руки и широким шагом

идёт к лестнице, осторожно спускаясь по ней. Я

обхватываю руками его шею и утыкаюсь носом в неё, всхлипывая и впитывая в себя его аромат. Мой

афродизиак. Моё сумасшествие. И моё решение.

Он входит в открытую стеклянную дверь и

проходит мимо импровизированного клуба, неся меня

дальше. Через несколько минут он опускает меня на

диван и садится рядом, притягивая меня к себе, дрожащую и уставшую от умственных мучений.

— Тише, крошка. Почему ты плачешь? — тихо

спрашивает Ник.

— Я...я просто хочу быть с тобой, очень хочу, но

тоже не знаю, как смириться с твоим образом жизни. Я

ничего не понимаю, совершенно запуталась в тебе, — так же отвечаю я и снова хлюпаю носом.

— Если тебе станет легче, то я не был на сессии с

того неудавшегося раза и моего отсутствия. Но когда-

нибудь я сорвусь, знаю себя, это лишь неприятное

затишье. И оно пугает меня. Это незнакомо мне, — он

немного отстраняется от меня, и я поднимаю голову на

него.

— Ты не хочешь, чтобы нас видели вместе. Я не

против этого, только скажи мне: почему? — спрашиваю я.

— Потому что так будет лучше для тебя. Я хочу

обезопасить тебя, не осквернить собой и оставить

чистой, когда мы расстанемся. Ты уйдёшь, но уйдёшь

без печати моего садизма, — отвечает он и

поворачивает ко мне лицо.

Я тянусь рукой к его лицу и дотрагиваюсь

подушечками пальцев до его щеки. Его губы

раскрываются, и я слышу громкий выдох. Его глаза

темнеют, предупреждая об опасности, но я продолжаю

изучать его скулу и веду пальцем к губам, останавливаясь на самом краю.

— Мишель, — шепчет он, а его дыхание сбивается, но он не делает попыток меня остановить.

— Закрой глаза, так будет проще, — прошу я, и он

подчиняется.

Я любуюсь им, таким красивым и холодным. Мои

палец проходит по изгибу верхней губы. И я чувствую, как под моей ладонью, лежащей на его груди, сердце

бьётся настолько отчаянно, что это передаётся мне.

Я очерчиваю пальцем всего лишь контур его

чувственных губ и убираю руку.

— Почему ты говоришь о моей безопасности? Из-

за того, что узнают о нас, я могу пострадать. От чего?

— спрашиваю я. Ник открывает глаза и переводит их

за мою спину.

— От моего прошлого, — доносится до меня ответ.

— Но ты не виноват в том, что твой отец был

ублюдком, — произношу я и сглатываю от отвращения

к этому человеку.

— Мишель, не сейчас, пожалуйста, давай

поговорим о чём-то другом. Я не готов вспоминать

его,— он сурово сжимает губы, и я киваю.

— Хорошо. Тогда расскажи мне, как ты

представляешь наши отношения, — предлагаю я.

— Мы будем встречаться тут, иногда ходить в кино, только приходить порознь. Я знаю множество

ресторанов, где мы не встретим твоих знакомых, или

же я могу выкупить целый зал, как я сделал это в

первый наш совместный обед. Можем ходить

гулять...чёрт, я не знаю, я не хожу на свидания. И в

этом мне требуется помощь, — усмехается он.

— Ты выкупил весь ресторан тогда? — удивляюсь

я, вспоминая, что кроме нас действительно там никого

не было.

— Да, — кивает он и улыбается.

— Ты был настолько уверен, что я поеду с тобой?

— Нет, с тобой нельзя быть в чём-то уверенным, ты полна сюрпризов. Я просто подстраховался, если

фортуна мне будет благоволить.

— Как и ты, — замечаю я.

— И ты не ответила на вопрос. Марк тебе нравится

больше чем я? Я знаю, где вы сегодня были, куда

ходили и что смотрели, — он впивается в меня

ожидающим взглядом, а я закатываю глаза.

— Серьёзно, Ник, хватит за мной следить. Я же тут

с тобой, так пораскинь мозгами, — раздражённо

произношу я.

— Раскидываю и теряю их, но так ничего и не могу

ответить. Я жду твоего слова, крошка, — он поднимает

моё лицо к себе двумя пальцами.

— Марк хороший парень, но мы остановились на

том, что будем только друзьями и не более. Доволен?

— Практически, только ты должна знать, если ты

захочешь пойти в отношениях с ним дальше, то

предупреди меня. Я уйду в сторону, не стану мешать

тебе строить твоё будущее, потому что сам не смогу

тебе его дать. Идёт?

Его слова больно бьют по моему сердцу, и я

прикусываю нижнюю губу, чтобы причинить себе иную

боль, не дать себе забыться и сделать очередную

глупость.

— Идёт, — киваю я.

— И я могу надеяться на то, что завтра ты поедешь

со мной к моей семье? — спрашивает Ник.

— О, я забыла об этом, но я обещала. Значит, поеду. Во сколько? — он отпускает мой подбородок и

встаёт.

— Я заеду за тобой в два часа дня, — отвечает он.

— Ладно, что мне надо знать?

— Ничего. Мы просто один раз пообедали вместе, и находимся в стадии знакомства. Ты не была у меня, не знаешь, где я живу. Ты ничего не знаешь обо мне. И

я привёз тебя к матери, чтобы она успокоилась и

отстала от меня, — инструктирует он, и я киваю.

— Ясно. Я всё поняла, — грустно произношу я.

— Мишель, всё пройдёт хорошо. Только не

задавай вопросов о моем прошлом, это расстроит

маму. А сейчас ты можешь ехать домой. Вряд ли твой

отец будет счастлив, если узнает, что тебя нет дома.

Хотя я бы оставил тебя у себя, — с едва заметной

улыбкой говорит он, и я поднимаюсь с дивана.

— Я бы тоже осталась, — тихо признаюсь я и, обойдя Ника, быстрым шагом иду к лифту.

Позади я слышу шаги, и он настигает меня у

дверей, когда я успеваю нажать на вызов лифта. Его

руки обнимают меня за талию, и я чувствую его

горячее дыхание на щеке.

— Я что-нибудь придумаю, крошка. Ты будешь со

мной и днём, и ночью. Для нас теперь существует

одна дорога. Я буду скучать по твоему теплу, уже

скучаю. Не могу пресытиться тобой, — Ник оставляет

на моей щеке поцелуй и отпускает меня.

— До завтра, — я вхожу в лифт и смотрю на него, стараясь улыбаться безмятежно и наигранно

уверенно.

— До встречи, крошка, — отвечает он, и дверцы

закрываются.

Я молю Бога, чтобы моё решение не стало для

меня смертельным. Хотя необъяснимое спокойствие

внутри распространяется по всему телу, и я хочу

вернуться к нему, остаться и наплевать на родителей.

Но я выхожу и направляюсь к машине, чтобы эту ночь

провести одной, не зная о том, что же будет завтра.

Thirty-third

— Куда идёшь? — у дверей меня ловит отец, и я

натягиваю улыбку и поворачиваюсь к нему.

— Хочу погулять и пофотографировать. Одна, — отвечаю я, указывая взглядом на небольшую сумку на

плече.

— Только не задерживайся. Я хотел спросить, как у

вас дела с Марком?

— Никак, папа. Мы с ним дружим и не более. И не

надо нас сводить, мы взрослые люди...

— Так, взрослая, я не хочу слышать больше от тебя

никаких философских изречений. Поэтому я требую, чтобы Марк появлялся в нашем доме, как можно чаще.

Все понятно? Иначе мне придётся запретить тебе

фотографировать. Ясно?

— Яснее некуда, — цежу я, разворачиваясь на пятках, и вылетаю из дома.

Да почему отец не может понять, что Марк мне не

интересен? Надо поговорить с парнем, надеюсь, он

мне поможет, и мы объясним вместе моему родителю, чтобы он оставил меня в покое.

Я спускаюсь на лифте, опаздывая к Нику на пять

минут из-за этой встречи с отцом. Чтобы никто ничего

не заподозрил, я надела обычные голубые джинсы, блейзер и ботинки. Но с собой взяла элегантное

платье и туфли. Ведь я даже не представляю, как у

Ника дома одеваются к обеду.

Я была вся в предвкушении этой встречи. Да, я знаю, что Ник это делает для себя, но я не могу перестать

мечтать о большем.

Знаю, глупо, но переварив и проанализировав

вчерашний разговор, я сделала вывод, что Нику я

небезразлична, и его привлекает не только моё тело.

Только вот его хамелеонная жизнь не даст мне

будущего, если только я не разберусь с его прошлым.

Я уверена, что столкнусь с такими ужасами, которые

не могу себе даже вообразить. Но другого выхода нет, правда, же? Ник стал частью меня, частью моей души

и мыслей. Без него я живу только наполовину.

Я выхожу на улицу и оглядываю парковочные места

перед собой, ища уже знакомые марки машин, но не

нахожу и хмурюсь.

Он что, передумал? Или что-то случилось?

Я опускаю голову и начинаю рыться в сумке в поиске

телефона. Как только я нахожу его, то замечаю

сообщение от него.

Сердце тревожно бьётся, и я щёлкаю на конвертик.

«Крошка, чёрная БМВ»

Я улыбаюсь на собственные мрачные фантазии и

поднимаю голову, находя глазами то, о чём писал Ник.

Я поджимаю губы, чтобы не рассмеяться его выбору и

игре в Джеймс Бонда, и подхожу к машине.

Стекла у модели серии Е-91 тонированные, но дверца

распахивается, и я плюхаюсь в салон.

Никогда, наверное, я не смогу спокойно смотреть на

Ника. Каждый раз моё сердце будет замирать, а губы

тут же растягиваться в глупой и влюблённой улыбке.

— Прости, отец задержал, — я перекидываю сумку на

заднее сидение и продолжаю улыбаться.

— Ничего, — мягко произносит он.

И снова порыв чувств, с которым я решила больше не

бороться, заставляет меня быстрым движением

обнять его за шею и запустить в его густые волосы

пальцы, вдохнуть аромат одеколона и ощутить тепло в

душе.

— Я скучала, — шепчу я, оставляя поцелуй на его

щеке.

Ник за эти секунды, пока я проворачивала для себя

собственные фантазии и воплощала их в жизнь, не

двигался и даже, мне кажется, перестал дышать. Но

как только я уже было решила сесть обратно на своё

место, его руки сомкнулись на моей спине, а его

ладонь поплыла к затылку, впоследствии немного

сжав его, посылая приятные импульсы удовольствия

всему телу.

— Мишель, — я улавливаю едва слышимый его шёпот

и улыбаюсь. Я знаю, что для него это лишнее, но он

понимает, что для меня нет. И позволяет мне

растворяться в этих иллюзиях.

Я все же возвращаюсь на место и натягиваю ремень

безопасности, пока Ник выезжает с парковочного

места.

— Я взяла с собой платье. Ты не сказал, как мне надо

быть одетой, — говорю я и поворачиваюсь к Нику.

— Крошка, мы не на приём идём, это просто обед. И

ты отлично выглядишь, — он дарит мне беглый взгляд, затем сексуальную улыбку губ.

— Скажи, это ты так шифруешься? Машина, которую

могут позволить себе многие. Квартира. Да и одет ты

проще обычного, — интересуюсь я.

— Да. А чем тебе моя одежда не нравится? — обиженно произносит он, а я хихикаю.

— Всем, её слишком много. Без неё ты намного, в

миллион раз намного больше мне нравишься, — мне

кажется, что я даже мурчу.

Ник бросает на меня удивлённый взгляд, а затем

возвращает внимание на дорогу, его плечи

сотрясаются от смеха, и я таю под этой искренней

эмоцией. Влюблена в его смех, такой редкий и чистый, что не могу отвести взгляда и дышать, лишь

впитывать в себя его.

— Спасибо, — перестав смеяться, он становится

серьёзным.

— За что? — удивляюсь я.

— Нервничаю. Мама уже телефон оборвала, уточняла, не заболела ли ты, не отравилась ли, и вообще

существуешь ли ты. Я ни разу никого не возил туда, а

сейчас...чёрт побери, словно мальчишка иду на ковёр

к ней. Неприятно, — он кривится на своих словах и я

кладу руку на его плечо, немного сжимая его.

— Я тоже нервничаю. Я уже знакомилась и с

родителями, и со всеми родственниками, только вот с

тобой...боюсь, что ляпну что-то не то, — я убираю руку

и смотрю на пробегающих мимо нас дома и людей.

— Мы пробудем там недолго. Час, не более, а

потом...потом я разрешу тебе посмотреть на меня без

одежды. Нам обоим это будет необходимо, — Ник

поджимает губы, и я выдавливаю из себя улыбку.

— Нам долго ехать? — уточняю я.

— Полчаса от силы, — отрезает он, я понимаю, что

ему нужно время, чтобы собраться и просто

отворачиваюсь к окну.

Ник включает музыку и надавливает сильнее на газ, что мы уже несёмся по улицам. Я молчу, не хочу

тревожить его. Пусть будет так, как он себе уже

выстроил в голове. А я постараюсь не оплошать, хотя

внутри все трясётся от этого знакомства.

Мы сворачиваем к классическому одноэтажному дому

для Америки, но не для нашей страны, и я перевожу

удивлённый взгляд на Ника, паркующегося перед

центральным входом.

— У мамы фобия на многоэтажки. Может в них

находиться не более часа, — Ник читает мои мысли, и

тут же делает пояснение.

На языке так и вертится вопрос: почему? Но я только

киваю и отстёгиваю ремень безопасности. Больше

никаких вопросов, сам пусть сделает шаг ко мне, а я

буду ждать.

Ник первый выходит из машины и открывает мне

дверь. Дом чудесен, а летом он, вероятно, просто

утопает в зелени. Панорамные окна расположены по

всей внешней стороне дома и делают его

необыкновенным.

Ник глубоко вздыхает и кладёт свою руку на мою

талию, подталкивая к дверям.

— Я не успела спросить, как их зовут? — неожиданное

упущение тут же падает мне на плечи, и я стыдливо

поворачиваю голову к Нику, нажавшему на звонок.

Он не успевает ответить, как дверь распахивается, и

на пороге нас встречает невысокая блондинка.

— Николас! — радостно восклицает она и бросается

на шею к нему, отчего я делаю шаг в сторону, чтобы

меня не сбили от такого порыва чувств. Эта девушка

совершенно не замечает меня, обнимая Ника, а он её

в ответ одной рукой с тёплой улыбкой на губах.

— Люси, дай нам хотя бы войти в дом, а потом души, — я слышу в его голосе такую ласку, что мне

становится обидно. Ко мне он так никогда не

относился, а я тоже так хочу. Этот же тембр, этот же

тёплый плед его голоса и уютную жизнь. Но не мне

подарено это всё, просто не мне, и от этого неприятно

внутри.

Девушка отрывается от него и бросает на меня

оценивающий взгляд. Её глаза такого же цвета, как и у

Ника, до меня доходит — передо мной его сестра. Я

натягиваю улыбку, а девушка на долю секунды

прищуривает глаза, и я ощущаю открытую антипатию, исходящую от неё. И снова: почему?

— Да, конечно, входите. Мама возится на кухне, — она

теряет ко мне интерес, полностью поглощённая

братом, и пропускает нас в светлую гостиную.

— Приехали! Господи, приехали! — до меня доносится

радостный женский голос справа и из кухни, как я

предположила, снимая на ходу фартук, быстрым

шагом выходит мама Ника.

Я улыбаюсь ей уже искренне за её открытое и доброе

лицо. Она замирает в шаге от нас, осматривая нашу

пару, искрящимися от счастья, голубыми глазами и

хлопает в ладоши, словно ей сделали невероятный

подарок.

— Привет, мам. Как и обещал, привёз к вам свою

новую знакомую. Мишель, познакомься это моя

неугомонная мама — Эмбер Дин. А это моя младшая

сестра — Люсинда. А где Арнольд и Стив? — знакомит

нас Ник, а я даже не успеваю сказать слова

приветствия, как женщина с такого же цвета волосами, как и у дочери, отмахивается от него и делает шаг к

нам.

— Очень приятно, миссис Дин, — все же мне удаётся

быть вежливой, и я протягиваю руку.

— Зови меня — Эмбер. И брось эти глупости, — она

рывком притягивает меня к себе, что я утыкаюсь

носом в мягкие волосы и вдыхаю аромат летних трав

шампуня.

— Господи, какая ты хорошенькая, — она

отстраняется от онемевшей меня и рассматривает моё

лицо, держа меня за плечи.

— Мам, я задал вопрос, — напоминает Ник, и Эмбер

бросает на него недовольный взгляд.

— Отец сейчас подойдёт, на заднем дворе возится с

железками. А брат... Ты знаешь Стивена, как всегда, со своей группой репетируют, — отвечает она и

отпускает меня.

— Сынок, неужели позабыл правила приличия?

Помоги Мишель снять верхнюю одежду, и пройдём

посидим и подождём отца, пока Люси позовёт его, а

затем за стол, — упрекает она Ника, и тот цокнув, кладёт руки на мои плечи, и я помогаю ему раздеть

себя.

— Нет, я до сих пор не могу поверить, — восхищённо

говорит Эмбер и подхватывает меня за руку, буквально таща к светло-бежевому дивану у камина.

Я мало того, что обескуражена таким приёмом, ожидая

мрачности и каких-то ненормальных отношений, так

ещё смущена явному разглядыванию каждого дюйма

моего тела.

Меня сажают на диван, Ник появляется уже рядом со

мной и молча обводит взглядом сестру и маму.

— Люси, я попросила тебя позвать отца, — Эмбер

бросает дочери напоминание, и девушка, зло

всплеснув руками, вылетает из гостиной на кухню, а

дальше мы слышим громкий хлопок дверью. Да, я ей

точно не нравлюсь.

— Боже, какая ты хорошенькая, как куколка. Наконец-

то, ты, сынок, привёл живую девушку, я так рада, — женщина складывает руки, словно молится всем

богам, а я сижу в шоке, как и Ник рядом, от такого

всплеска радости.

— Он что, обычно мёртвых к обеду приносит? — вылетает из моего рта, и я тут же закрываю его рукой, краснея и проклиная свою нервную систему.

На секунду в комнате повисла тишина, и я бросила

умоляющий взгляд на Ника. Он замер с каменным

выражением на лице. Всё, вот это я попала впросак!

— Простите...я...я...

Губы мамы Ника растягиваются в улыбке, и затем она

начинает громко смеяться. Все происходит настолько

быстро, что я теряюсь, но это Эмбер веселит ещё

больше, и она кивает Нику в знак одобрения моей

кандидатуры. Да, всё так и есть. Господи, ощущение, что я попала в какой-то другой мир, отличный от

ожидаемого. И все никак не могу прийти в себя от этой

замечательной женщины. Это никак не вяжется с

образом, который я себе нарисовала.

— Нет, дорогая, он вообще никого не приводит и не

говорит ни о ком. Так что сегодня для нас праздник. А

все благодаря Пирсу, а так бы и думала я, что мой

старший сын гей, — поясняет она, и я улыбаюсь.

— Пирс слишком много болтает, — сухо говорит Ник.

— А ты вовсе не болтаешь со мной, а

раньше...вспомни, ты приносил книжку...

— Мама, — грубо обрывает Ник воспоминания Эмбер, и она замолкает.

Буквально через несколько секунд я слышу голоса, раздающиеся со стороны кухни, и к нам выходят

сестра и мужчина со светлыми волосами и

практически прозрачными голубыми глазами. Он на

ходу вытирает руки, избавляясь от чёрных мазков, Эмбер подскакивает с места. Я тоже поднимаюсь, чтобы поприветствовать нового знакомого.

— Привет, сынок, — улыбается, как я подозреваю, отчим Ника и быстро пожимает руку пасынку.

— Арнольд Дин, познакомься это Мишель, та самая

девушка, про которую растрезвонил Пирс, — говорит

Ник, и я киваю мужчине.

— Очень приятно познакомиться, мистер Дин, — произношу я и получаю в ответ новый оценивающий

взгляд, оканчивающийся мягкой улыбкой.

— И мне, Мишель, можно просто Арнольд. Какое

красивое имя, под стать обладательнице. Теперь

понятно, почему наш Николас пригласил тебя

пообедать, — произносит Арнольд, и я ощущаю, как

мои щеки начинают полыхать от такого комплимента.

Хотя я не из стеснительных, но...чёрт возьми! Почему

Ник не предупредил меня, что они все такие милые и

добрые? Я бы настроилась по-другому и не

чувствовала бы себя полной идиоткой.

— Папа выбирал имя, — отвечаю я, чтобы не

выглядеть ещё и умственно отсталой.

— Наш сын мало о тебе рассказывал...

— А точнее, вообще ничего не говорил, — перебивает

Эмбер своего мужа.

— Ник..., — какой-то толчок внутри или же снаружи, я

не поняла, заставляет меня взглянуть на Ника, который смотрит на меня как на врага народа, и я

догадываюсь почему.

— Николас мне тоже не успел о вас рассказать, — поправляю я оплошность, и Ник снова надевает маску

холодного безразличия.

— Раз все в сборе, то садимся обедать. Мишель, дорогая, не поможешь мне? — обращается ко мне

Эмбер.

— Конечно, — отвечаю я, бросая на Ника взгляд, чтобы удостовериться, что делаю я все правильно. Он

лёгким кивком головы говорит мне, что все хорошо, и я

следую за Эмбер на кухню.

Я быстро оглядываюсь и не нахожу ничего странного

или же необычного тут. Все, как и у всех? Только

почему я жду какого-то бума? Некой отличительной

черты этой семьи, и она должна непременно быть в

интерьере? И, конечно, я ожидала чего-то более

помпезного, как у Греев. Но все настолько приятно и

располагает к себе, что я радуюсь своим ошибочным

фантазиям.

— Мишель, и сколько тебе лет? — интересуется

Эмбер, подходя к духовке, открывая её.

— Девятнадцать, — теперь я понимаю, какая моя

помощь была нужна. Поболтать и не более.

— Девятнадцать? — удивляется она и достаёт

противень с лазаньей и ставит на плиту.

— Да.

— Девять лет...хм, нормально, — задумчиво

произносит она, а я изгибаю бровь в немом вопросе.

— Разница в возрасте с моим первым мужем была

всего год, мы поженились, едва окончив школу, а вот

Арнольд старше меня на десять лет, и у нас все

получилось, — поясняет она с улыбкой.

— Кто тут меня вспоминает? — раздаётся позади

мужской голос, и отчим Ника входит на кухню и

подходит к обеденному блюду, наклоняясь и нюхая

содержимое.

— Из-за этой женщины я набрал с нашей встречи

восемнадцать килограммов, если не больше, — наигранно жалуется Арнольд мне, а я продолжаю

улыбаться этой искренности.

— Ох, Мишель, ты бы его видела, такой худенький, щупленький, а сейчас ух, мужчина, — отвечает Эмбер, и теперь я ощущаю себя лишней.

— Хм, а где можно помыть руки? — интересуюсь я, пока эта парочка поглощена полностью друг другом.

— Выходишь из гостиной, налево по коридору, там

табличка, — поясняет Эмбер, и я, кивнув, следую её

указаниям.

Я замечаю, что ни Ника, ни его сестры в гостиной нет.

Странная семейка. Очень странная. Я до сих пор не

могу прийти в себя, словно меня огрели по голове и

напрочь отключили мозговую деятельность.

Он не хотел расстраивать маму, но она сама спокойно

и доброжелательно говорит о прошлом. Да, и ведёт

она себя, словно никогда ничего плохого не было в её

жизни. Притворяется? Или просто не подозревает об

извращениях её бывшего мужа к сыну?

Я прохожу по коридору и уже вижу ту самую дверь из

тёмного дерева с зеркальной табличкой, как

останавливаюсь из-за разговора за дверью рядом.

— Ты с ума сошёл? — слышу я приглушённый голос и

подхожу ближе к приоткрытой двери, ведущей в одну

из спален. Чёрт, я знаю, что подслушивать нехорошо, но любопытство гложет меня. И я надеюсь узнать

больше о Нике, хотя бы так.

— Не твоё дело, — грубо отвечает Ник.

— Ты притащил эту девочку к нам в дом, братик! Ты

совсем ополоумел? Тебе Зарины было мало? — продолжает возмущаться Люси.

— Прекрати, я сам решаю, что для меня правильно. И

я захотел этого.

— Захотел? Я не ослышалась? Ты захотел

познакомить её с нами? Захотел дать ей новых

подробностей нашей жизни для продажи?

— Она другая, Люсинда. Мишель не Зарина, её бесит, когда я их сравниваю. И тебя прошу этого не делать.

— О, Господи! — взвизгивает его сестра. — Ты

рассказал ей о Зарине? Что ещё она знает, Николас?

— Кто я есть, она знает больше, чем Зарина. И я

расскажу ей всю свою историю. Я хочу это сделать, и я

уверен, что она поймёт меня...когда-нибудь.

— Тебе мало того, что ты живёшь, постоянно прячась

ото всех, скрываешься и гаснешь?! И вот

притаскиваешь к нам в дом какую-то шлюху, уверяя, что она просто знакомая, а на самом деле, ты просто

придурок!

— Закрой рот, иначе я сам заткну тебя. Не говори так о

ней, ещё одно слово в сторону Мишель — останешься

без средств, а твой муж без работы. Она моя. Она со

мной. И будет рядом, пока сама не захочет уйти.

— Ты что влюбился? А ну-ка посмотри на меня, извращённый кобель, посмотри и скажи, что ради

очередной смазливой мордашки своей рабыни, которую ты трахаешь и издеваешься над её телом, ты

ставишь под угрозу наше будущее.

— Нет. Я не влюблён, но Мишель для меня дорога. Я

не практикую с ней сессии, она не моя рабыня, она

даже не сабмиссив. Она обычная девушка. И закроем

эту тему. Попробуешь её расстроить — пеняй на себя.

— Последний вопрос, и я обещаю не трогать твою

девочку.

— Давай.

— Она называет тебя Ником, не так ли? Это

проскользнуло в гостиной, но я заметила.

— Да. Я позволил ей так себя называть.

— Всё, это конец, твой конец. Боже, братик, избавься

от неё, забудь эту девочку. С матерью я поговорю, но...

— Достаточно, Люси. Повторюсь — я сам решаю, что

хорошо, а что плохо для меня. И в данный момент я

уверен в том, что делаю, — перебивает её Ник.

— Ох, Николас, почему она? Миллионы девушек

вокруг, но ты выбрал ту, которая мне не нравится. Я

чувствую, понимаешь? Я нутром чую, что от неё будет

много проблем, — я различаю в её шипящих звуках не

только непонимание, но и все ту же ненависть к

незнакомому человеку.

— Она единственная, кому я не хочу причинить боль

после прикосновений к моим губам. И заткни своё

нутро, надо было прислушиваться к нему, когда

залетела в семнадцать, — этот ответ заставляет меня

улыбнуться и отступить на шаг от двери, а затем уже

совсем скрыться в нужной комнате.

Я закрываю за собой дверь в ванную, и прислоняюсь

спиной к ней. Никогда эмоции не уменьшатся, когда

Ник будет рядом. Его слова до сих пор пульсируют в

голове, и от осознания того, что он признался в этом

своей сестре, даёт мне надежду...эту глупую надежду

двигаться вперёд.

— Мишель, — громкий стук в дверь, и я подскакиваю

на месте, хватаясь за сердце.

— Да, — я открываю её, Ник входит в пространство и

закрывает за собой дверь.

Я ничего не могу понять по его выражению лица — оно

спокойное, и это пугает. Это означает, что сейчас он

контролирует свои эмоции. Сейчас он включил опцию

доминанта.

— Ты прости, что я не сообразила про имя, — произношу я и пытаюсь сохранять спокойствие.

— Я забыл тебя предупредить. Как ты?

— Помыла руки, — вру я и поднимаю ладони вверх.

— Мишель, я бы не хотел, чтобы ты оставалась

наедине с моей сестрой. Просто будь рядом со мной, это помогает мне не убежать отсюда, — внезапно

говорит Ник.

— Я рядом, — заверяю я его, и Ник кивает.

Я отхожу от двери, и он выпускает меня в коридор. Я

чувствую его спиной, идущего совсем близко, и

улыбаюсь от этого ощущения. Да, тут для меня все

ново и непонятно, но знание того, что я ему

действительно нужна и дорога, а не очередная

игрушка, возвело все на другой уровень. Да, я

подслушала, но он бы никогда не сказал это мне в

лицо.

Мы оба боимся друг друга, потому что стали

зависимыми. И это в данный момент прекрасно для

меня.

Мы выходим в гостиную, и Эмбер указывает нам на

стол, сервированный на пятерых. Я присаживаюсь на

стул, который отодвинул мне Ник, и он сам опускает

рядом. Во главе стола садится Арнольд, напротив

меня Эмбер и рядом с ней недовольная Люсинда.

Я улыбаюсь. Да, именно улыбаюсь, потому что, несмотря ни на что, я счастлива. Я знаю, что нахожусь

в сумасшедшем доме, но делаю это только ради Ника.

Последние полчаса на сто восемьдесят градусов

изменили мои решения — быть осторожной и узнать

всё. Нет, это было неправильно, я должна дать ему

время привыкнуть ко мне. А себе дать возможность

наслаждаться первый раз в жизни мужчиной, затронувшим все жизненные функции моего тела.

Первый и невероятный.

Я настолько погружаюсь в свои мысли, что не

замечаю, как моя тарелка уже полна кусочком

лазаньи, закусками, свежим салатом, а бокалы

наполнены лимонадом и вином. А также у меня что-то

спросили, и я, конечно же, это благополучно

пропустила мимо ушей.

— Я расскажу, — говорит Ник, и я бросаю на него

нахмуренный взгляд.

Что он расскажет?

— Ну ладно, ты тоже сойдёшь, — кивает Эмбер и

кладёт в рот лист салата.

— У Мишель пытались украсть телефон, она не

заметила этого и ушла, а я успел поймать воришку и

спасти её красненький блекберри. Затем, я написал её

подруге и договорился встретиться с ней, — до меня

доходит, что от меня хотели, и я лишь киваю. Да, все

было так, только вот воришка и есть сам Ник.

— А потом любовь с первого взгляда, — ехидно

подсказывает Люсинда, и Ник бросает на неё

предостерегающий взгляд.

— Что ты, Люси, — обращаюсь я к ней и улыбаюсь, показывая своей противнице, что мне плевать на неё и

её мнение. — Мы с Николасом знакомы всего ничего, но, конечно, признаю, с первой встречи меня поразили

его глаза. Никогда не видела такого насыщенного

оттенка шоколада. А я сладкоежка.

— Это они унаследовали от отца, — с улыбкой

произносит Эмбер, и резко воздух над столом

накаляется, что я чувствую покалывание на коже.

— Продолжай, Мишель, очень интересно. И как же вы

встретились в следующий раз? — пытается разрядить

обстановку Арнольд, и я благодарственно улыбаюсь

ему.

— Мы встретились на благотворительном приёме, где

Николас снова спас меня от неудачливого кавалера и

сам заменил его на танцполе. Он невероятно

танцевал, это мне тоже запомнилось, — делюсь я и

замечаю, что каждый за столом так и замер на моих

словах.

Они все переводили взгляды с меня на Ника. И я тоже

посмотрела на него, не понимая, что я снова сказала

не так. Его внимание было подарено лазанье, стоящей

по центру стола, а его желваки так и ходили на лице.

Оу, черт, видимо, я все же ляпнула что-то не то.

Только что?

— Да, мне пришлось вмешаться, так как парень

совершенно не понимал, где он находится. Спас

принцессу из рук дракона, и мы не танцевали. Так

переступали с ноги на ногу, — Ник смотрит на меня

искоса, меняя прошлое, но меня это ни капли не

устраивает. Он должен признаться себе и другим, что

мои слова правдивы. Не знаю, откуда, но я чувствую, что так будет правильно.

— А вокруг своей оси я сама завертелась? Я

отчётливо помню, что это ты делал классические па.

Мы танцевали, Николас, и что в этом такого? — я

уверенно встречаю взгляд прищуренных глаз и

ожидаю бури, крика, но не того, что его уголок губ

приподнимается, а затем к нему присоединяется

второй, и он улыбается. Он, чёрт возьми, улыбается

той самой улыбкой, означающей, что я выиграла, и он

признает свою слабость.

— А то, дорогая, что мой сын танцевал последний раз

в девять лет в танцевальной школе, — поясняет

Эмбер, и она с благоговением смотрит на меня. Да я

сама готова подскочить и хлопать в ладоши от

новостей, которые я узнаю с каждой минутой.

— Ты ходил в танцевальную школу? — удивляюсь я.

— Да, — коротко отвечает Ник. Я вижу, что он пьёт

только лимонад, даже к еде не притрагивается.

Неужели так сильно нервничает?

Мне хочется, как-то его подбодрить, сказать ему, что я

не позволю себе спрашивать о нем тут, что я

принимаю его условия, и я счастлива и так. Но я

продолжаю ровно сидеть и пробовать на вкус

резиновую пищу. Я словно на себе переживала все

эмоции Ника и из-за этого кусок в горло не лез. А мне

хотелось стереть с его лица хмурую складку и увидеть

морщинки в уголках глаз и его улыбку. Мою улыбку.

Для меня.

— Сынок, когда ты собираешься в Холт-сити? Я бы

хотел поехать с тобой, — снова Арнольд разрушает

молчание.

— Холт...это же твоя фамилия...похожа на неё, — медленно произношу я и не даю ответить Нику, поворачиваясь к нему.

Он глубоко вздыхает, пронзая взглядом своего отчима, от которого, вероятно, у другого бы побежали мурашки

и сердце остановилось. Но сейчас активируются все

мои познания в географии Канады, ведь они говорят

именно о городе.

— Да, отец Николаса был наследником империи

Холт...

— Мама,— обрывает её Ник, и я начинаю хмуриться.

— А почему бы ей не узнать, сынок? — мягко

спрашивает Эмбер.

— Мама, брат прав, Мишель нам никто и рассказывать

ей семейные забытые байки не стоит. Она юна, и ей

это совершенно неинтересно, — Люси растягивает

губы в самодовольной улыбке, желая оскорбить меня, но моё внимание все приковано к Нику, и я жду от него

пояснений. Только его слово для меня имеет вес, если

он готов, то он скажет.

Но он молчит, хмурит брови, и я вижу на его лице

отстранённое выражение, только глаза горят

дьявольскими мучениями. Я поддаюсь порыву и кладу

ладонь на его бедро, немного сжимая его ногу под

тканью джинс, желая снова напомнить ему, что я

рядом. Он переводит глаза на мою руку, а затем на

моё лицо и глубоко вздыхает.

И снова за несколько секунд принимается важное

решение. Он разрешает мне войти к нему в душу.

— Мой отец, Кристофер Холт — был наследником

империи, пока его отец не умер от сердечного

приступа, а сам он не проиграл все состояние. Он

сбежал, бросив город без поддержки, украл деньги и

поселился в Берлингтоне, изменив последнюю букву

своей фамилии. Я родился через месяц после

переезда. Так он и скрывался от долгов до своей

смерти, — сухо произносит Ник, и я сглатываю, убирая

руку с его ноги.

Я знаю, что это лишь верхушка, он не вдавался в

подробности, чтобы не затронуть чувств мамы, хотя я

не заметила, что она как-то придаёт значение

прошлому.

За столом повисла та самая театральная пауза, когда

все актёры забыли свои слова, а зал вот-вот начнёт

кидаться помидорами.

— А ты, Люси, чем занимаешься? Тоже живёшь в

Торонто? — нахожу я вопросы и обращаюсь к

удивлённой девушке.

— Я мама, — отрезает она.

— Это здорово, — улыбаюсь я и беру в руки бокал с

лимонадом.

— Мишель, ты должна увидеть мою внучку. Она

просто принцесса, ей уже девять лет. Такая красавица, сейчас они с отцом поехали навестить других бабушку

с дедушкой и вернутся только сегодня поздно

вечером, — вливается в разговор Эмбер, и я киваю.

— Она одна? — до меня доходят слова, и теперь моя

очередь удивляться.

— Да. У меня одна дочь, пока больше не планируем, — надменно высказывается Люси и подхватывает

бокал с вином.

— Если ей сейчас девять, то родила ты её в

семнадцать или восемнадцать, то есть ты не училась

нигде после рождения и до сих пор не работаешь, хотя

твоя дочь уже взрослая и не требует смены

подгузников. Так что тебе мешает сейчас пойти в

университет? — я понимаю, что затронула

болезненную тему для девушки. Это видно по её

красным пятнам на скулах, по её раздувающимся

ноздрям и по бешеным глазам.

— Люси занимается домом, мужем и хозяйством, помогает и мне, — отвечает за неё Эмбер.

— Понятно, — я произношу это так, что Люси поняла, что для меня она пустое место, тем более без цели в

жизни. И мне удаётся это, потому что девушка

вскакивает и вылетает на кухню.

— Оу, я сказала что-то не так? — я прикладываю руку

к груди и смотрю попеременно на Эмбер, затем на

Арнольда, и на последнего Ника. Он складывает руки

на груди и приказывает мне взглядом прекратить это

шоу.

— Я пойду извинюсь, чувствую, что полезла не туда.

Простите, — я подскакиваю с места и иду следом за

Люсиндой.

Вот сейчас я знаю, что мы будем бороться за счастье

одного человека, который мне дорог, и я не против

показать свои силы и бесстрашие.

— Люси, я сожалею, что обидела тебя. Я не хотела, просто иногда говорю вслух то, о чём следовало бы

промолчать. Возраст, знаешь ли, — тихо произношу я

и встаю за спиной девушки, смотрящей на подъездную

дорожку через окно.

— Вряд ли ты не хотела, Мишель. Ты специально это

сделала. Решила унизить меня? Показать всем, что я

пустоголовая дура, родившая ребёнка и разрушившая

свою жизнь? — она поворачивается ко мне, и её грудь

часто и надрывисто вздымается.

— Да нет же, — вру я и мотаю головой. — Это только

твоё решение, и никто не вправе тебя судить.

Девушка прищуривает глаза и делает шаг ко мне, сокращая расстояние до полуметра, она одного роста

со мной, и наши глаза напротив друг друга. Я нагло

поднимаю подбородок и даже ухмыляюсь её эмоциям, ведь этот раунд за мной.

— Если ты хоть кому-то что-то скажешь про него, я

отыщу тебя и вырву твои кишки. Попробуй поиграть с

моим братом, и я придушу тебя. Поняла? — неожиданно произносит она с милой улыбкой на губах, а глаза горят ненавистью ко мне.

— Если ты ещё раз обратишься ко мне в таком духе, то я врежу тебе. Обзовёшь меня шлюхой — воткну

вилку в глаз. Поняла? — Я растягиваю губы в

сладчайшей улыбке, приправленной ядом, и отвечаю

ей тем же, а через секунду продолжаю: — И да, дорогая, не лезь в наши отношения. Я не приемлю

секс втроём, а тем более инцест. Поэтому

наслаждайся своим местом, а не решай за меня или

же за Ника.

Девушка немного подаётся вперёд, желая ударить

меня, но тут же замирает, понимая, что это будет

глупостью с её стороны. Она зла, и этим она

напоминает мне Ника. Но если он может вселить в

меня ужас, то это всего лишь пародия, вызывающая

улыбку.

— Ты ни черта не знаешь. Ты не понимаешь, куда его

толкаешь, дура! Он так его называл! Он! Наш отец, чтоб его червяки съели в земле! А ты...ты обманешь

его, а что будет с ним? Ты только и думаешь, как и

Зарина, о выгоде, о шмотках и о себе. А я думаю о

своём брате! Я...

— Закрой рот, — перебиваю я её и цежу слова. — Это

ты ни черта не знаешь, ни обо мне, ни о нём. Что ты

сделала, чтобы помочь ему вылезти из этого дерьма?

Это тебе нужны его деньги, а мне нужен он. Я богата, к

своему счастью. Мне нужна его душа, его сердце и его

истинное обличие, а не то, за которым он прячется.

Мне нужен именно человек, а не то, что тебе. И я

готова идти до конца, а ты? На твоём месте, если ты

действительно желаешь ему счастья, я бы помогла

мне прогнать его демонов. Но вряд ли ты это

сделаешь. Тебе выгодно быть единственной в его

жизни. Так кому из нас больше нужны его деньги?

С этими словами я обхожу её и, натягивая улыбку, и

возвращаюсь к столу, садясь и беря в руки бокал

лимонада.

Злость внутри меня клокочет наравне с обидой.

Почему эта сучка воспринимает все, что связано со

мной в штыки? Нельзя судить о каждом человеке по

одной Зарине! Она не даёт шанса мне...ему...нам хоть

что-то построить.

— Я ещё раз приношу свои извинения за свой язык, это было совершенно невежливо. И Люси меня

простила. Правда, дорогая? — я обращаюсь к

вошедшей в гостиную девушке, и она кивает.

— Да, я слишком сильно реагирую на прошлое. Вы же

меня знаете. А вот Мишель права, мне действительно

следует заняться своим образованием. Скажи, Мишель, в каком университете ты учишься? — сладко

поёт она.

— В университете Торонто, — отвечаю я.

— И Николас там учился на гранде, какое совпадение.

Это судьба, я чувствую это, — вливается в разговор

воодушевлённая Эмбер, и я дарю ей искреннюю

улыбку.

— Знаешь, я вот тут подумала, а почему бы тебе, сынок, не взять с собой Мишель, когда поедешь в

Холт— сити? — продолжает она.

— У меня сейчас совершенно нет времени, скоро

зачёты, а ещё и сдачи контрольных, — мотаю я

головой.

— Жаль, но может быть когда-нибудь. Ты бы увидела, что сделал Николас. Никто не знает о том, что он сын

Криса, он помогает бедным строить и восстанавливать

дома своими руками. Сам ремонтировал тем летом

церковь, а ещё...

— Достаточно, мама, — обрывает её Ник, и я

перевожу на него удивлённый взгляд полный

восхищения.

— Но почему? Я хочу, чтобы Мишель знала, какой у

меня замечательный сын, — с укором произносит

Эмбер.

— Думаю, она сейчас отравится от моей

замечательности, — язвительно отвечает Ник.

— Брось. Мишель, ты ведь не знала об этом? — обращается она ко мне и я отрицательно мотаю

головой.

— Вот видишь, ты бы сам вряд ли рассказал, на это

есть мама, — гордо заявляет женщина, и я улыбаюсь

ей.

Ник бросает взгляд на часы и произносит: — Нам уже пора, у Мишель занятия...дополнительные

занятия по фотографии, и я обещал её отвезти.

— Уже? — разочарованно восклицает Эмбер.

— Николас, пока ты не уехал, мог бы ты посмотреть

мои чертежи? У меня не сходится в расчётах, а

заказывать цемент для пристройки надо уже сейчас, — подаёт голос Арнольд и Ник кивает.

— Хорошо. Десять минут, и поедем, — последняя

фраза уже предназначалась мне, как и

предостерегающий от вопросов взгляд.

Мужчины уходят, и мы слышим их затихающие голоса.

— Люсинда, убери со стола, я хочу показать Мишель

комнату сына, — требовательно говорит Эмбер и

встаёт, предлагая мне двигаться за ней.

Я киваю, а сестра Ника цокает и лениво поднимается с

места.

Эмбер берет меня за руку и ведёт по коридору в

самую первую дверь справа. Открыв её, она меня чуть

ли не вталкивает туда, тут же закрывая.

Я оказываюсь в спальне. Никакой спальне.

Бесхарактерной, однотипной и уж точно не

отражающей Ника. Дубовая двуспальная кровать

тёмного цвета, такой же шкаф, стол и вишнёвые

шторы на бежевом фоне обоев. Да это больше

девичья комната, чем мужская.

— Мишель, я хочу посекретничать, — говорит Эмбер, и я усмехаюсь.

Она подводит меня к постели и присаживается на неё, заставляя сесть и меня. Я выжидающе смотрю на

женщину, снова сканирующую меня с ног до головы, и

стойко прохожу этот осмотр.

— Скажи мне вот что: мой сын — мужчина? — спрашивает она.

— В каком смысле? — удивляюсь я.

— У него там все работает? — поясняет она без тени

смущения, а я чуть ли не давлюсь от такого вопроса в

лоб.

— Не знаю, Эмбер, я...мы... не было у нас ничего, всего лишь одна встреча, — вру я, и она прищуривает

глаза.

— Мой сын бы не привёз девушку после одной

встречи, уж я-то знаю его. Значит, между вами

больше, чем вы рассказываете. Но я рада, хорошо, пусть будет так, но я хочу узнать его. Какой он?

— Ваш сын? Вы же его мама!

— Да, но вот уже, как десять лет, я ничего не знаю, что

происходит в его жизни. Я бы хотела поделиться с

тобой. Николас...Крис, его отец, проиграл все деньги в

казино, поэтому мы уехали, чтобы спрятаться от

бандитов, которым он задолжал. Но через четыре года

нас нашли и забрали все, буквально все и он стал

пить, сильно пить, не контролируя себя в эти моменты.

Он умер, когда Николасу было десять. Сынок был

замкнут, дик и обозлён на всех. Он молчал, ничего не

говорил. Арнольд — психотерапевт, он помог мне

забыть обо всём и поверить в новую жизнь, но вот

сыну он не смог помочь. Он стал агрессивен ко всем, если и говорил, то оскорбительные речи и не более.

Его выгнали из двух школ, мне пришлось учить его на

дому. Я по профессии учитель, и сейчас работаю в

местной церковной школе для мальчиков. Но в

семнадцать я его потеряла, хотя я его потеряла

раньше. Он стал пропадать, не звонить, только

присылать деньги, уверяя, что все хорошо. Но я

чувствовала, что с ним творится неладное. Он вёл

разгульную жизнь, это мне рассказали родители

Райли, они более близки с сыном. Но через пять лет

все резко прекратилось, он снова замкнулся в себе, и

по сей день я вижу его раз в месяц или же по

праздникам. Он словно замер. Замёрз, а сегодня я

увидела в нём перемены. И я надеюсь, что все дело в

тебе. Помоги моему сыну, Мишель, я упустила этот

момент. Но другая женщина — ты — это в твоих

силах. Хоть ты и юна, но сообразительна и имеешь

характер. Ты...

— Может быть, достаточно, мама? — холодный голос

разрезает пространство, что я вздрагиваю и

поворачиваюсь к входной двери.

— Николас, я просто...

— Довольно. Мишель, быстро поехали, — рычит он.

— Ник...Николас, ты... — я мямлю его имя и не нахожу

слов, чтобы поправить положение.

Я вижу, что он едва сдерживает гнев в себе. Он на

пределе, и я испуганно смотрю на его побледневшую

мать. Мне становится жаль её, и я сжимаю её руку, которой она до сих пор держится за мою.

Мы так и замираем в таком положении, потому что я

не хочу, чтобы все окончилось ссорой. Теперь

предстоит продумать, как выйти из этого положения.

Thirty-second

— Николас, что за поведение? — возмущается Эмбер.

— Мишель, — Ник игнорирует свою мать и, не мигая, смотрит на меня. От этого взгляда я ёжусь и

одновременно сглатываю.

Я не знаю, как мне поступить, просто не знаю, что

сказать дальше.

— Николас, это что за приказной тон? Откуда такое

отвратительное отношение к милой девочке? Она тебе

что, домашнее животное? Иди в гостиную, мы сейчас

придём, — отчитывает его Эмбер, и я вижу, что ещё

немного — он сорвётся.

— Всё хорошо, нам и, правда, пора, — примирительно

произношу я, а Ник не двигается в дверях спальни.

— Не позволяй, Мишель, этому наглому мальчишке

так с собой разговаривать. Мне стыдно за тебя, сын, — продолжает Эмбер, а я закусываю губу и

зажмуриваю глаза. Господи, помоги мне!

— А тебе не стыдно выкладывать тут незнакомому

человеку всю подноготную нашей семьи? — язвительно передразнивает её Ник, и я открываю

глаза, выдыхая воздух сквозь зубы.

Я оказалась между двух огней, и я чувствую этот

накалившийся ток, он проходит через меня, заставляя

сердце болезненно биться.

— Да хватит, Николас, никто не поверил в ваш один

обед. Мы догадываемся...

Ник цокает и в два шага оказывается рядом со мной, одним движением поднимая меня с постели, что я от

неожиданности, не могу найти равновесие и цепляюсь

за его кофту, сжимая ткань пальцами.

— Мишель, — его низкий и спокойный голос проникает

мне под кожу, и кровь замерзает от этого леденящего

душу и предостерегающего об опасности тембра.

— Пожалуйста, Ник, — шепчу я, поднимая голову на

него. Я надеюсь, что он поймёт меня без слов.

— Господи, сын! — восклицает Эмбер и подскакивает.

— Немедленно прекрати так себя вести! Неужели

снова всё вернулось?

Я на удивление пониманию выражение лица и злость, исходящую от Ника. Он не может дать воли своему

зверю внутри и наброситься на мать, и в то же время

она действительно затрагивает слишком много для

первой встречи.

Я кладу руку на грудь Ника, а другой накрываю его

пальцы на сгибе моего локтя.

— Нет, мама, ничего не вернулось. И сейчас

неподходящее время для таких разговоров, — уже

спокойнее он отвечает ей и поворачивает голову в

сторону матери.

Эмбер тут же подмечает расположением моих рук, раскрасневшиеся щеки от страха, сбивчивое дыхание

и прищуривает глаза.

— Я так и думала, — медленно тянет она, и я

поворачиваю голову в её сторону, а Ник вместе со

мной делает шаг назад, словно защищая от догадок, от внедрения в нашу тайну.

— Тебе вредно думать, мама. Лучше займись братом, которого никогда нет дома...

— Минуту, она только что назвала тебя Ником?

Мишель, ты называешь его Ником? — уже взвизгивает

Эмбер, в этот момент мне хочется провалиться сквозь

землю или просто упасть без чувств.

Хотя бы что-то, но ничего, моё тело отказывает мне, даря только дрожь, сильную дрожь.

— А что тут у вас происходит? — раздаётся

удивлённый и одновременно довольный голос Люси.

Вот её тут не хватало. Я уверена, что она причастна к

этому появлению Ника. И я ещё больше ненавижу её.

— Доченька, ты не поверишь! Не поверишь! Какое

счастье, Николас. Боже, — Эмбер не знает, куда деть

руки, то прикладывая их к груди, то закрывая рот.

— Во что я не поверю? — спрашивает Люси.

— Они вместе. У них все серьезно. Ник вернулся! — она радостно хлопает в ладоши, а внутри меня такая

тяжесть, что я готова расплакаться. Я интуитивно

ощущаю, насколько сейчас в Нике бурлит ярость, он

сильнее сжимает мой локоть. Уверена, завтра там

появятся синяки. Но я даже боли не чувствую, только

свою оплошность.

— Я думал, меня встретят в гостиной. А все собрались

в девчачьей комнате брата. У вас тут вечеринка, а я, как обычно, не приглашён, — новый голос заставляет

меня очнуться и выглянуть из-за Ника.

В дверях спальни стоит парень с тёмными волосами

ниже плеч и светлыми глазами, неряшливо одетый, а в

руках у него барабанные палочки.

— Стивен, мальчик мой, иди скорее сюда и

познакомься с Мишель. Она невеста твоего брата, — сообщает ему Эмбер, Люси издаёт смешок, а я

приоткрываю рот от удивления, поднимая голову на

Ника.

Он словно замер. Его лицо приобрело серый оттенок, глаза направлены куда-то вдаль. Как в тот раз. На

поле. Это плохо. Очень-очень плохо.

Никто даже не понимает, что на самом деле сейчас

происходит. Для них это все интересно, игриво и

возбуждающе, но я знаю, что дальше будет только

хуже. Это затишье, которое лишает меня сил.

— Нет...нет...я не невеста...я просто...обычная, — мямлю я. Ощущения, что я очутилась в эпицентре

сильнейшего торнадо, и если сделаю хотя бы шаг, то

меня разорвёт на мелкие частицы. И это будет

последнее, что я запомню в моей жизни. Этот ветер, злой и мощный...я чувствую его через ткань кофты.

Его пальцы, сжавшие мою кожу и эту силу, которую я

не знаю, как усмирить.

— О-о-о, невеста? Неужели, братец наконец-то

стряхнул паутину с члена? — ехидно замечает Стив.

— Довольно, — холодный и тихий голос заставляет

всех замолчать. Мне даже кажется, что каждый из

присутствующих не дышит, интуитивно чувствуя, приближение окончания. Ник медленно разворачивает

к застывшей матери, сестре и парню, держа меня за

локоть.

— Хватит этого цирка. Ты устроила тут шоу, которое

теперь никто не забудет. Только смысл, мама? Эта

девушка никогда не выйдет за меня, потому что я не

предложу и тебе пора смириться с этим. Какого черта, тебя потянуло за язык? — с каждым шагом мы

приближаемся к испуганной Эмбер, и мне становится

её настолько жаль, что слезы все же собираются в

глазах.

— А ты. Ещё одно слово про мой член, про мою жизнь

или, вообще, про меня, то ты пойдёшь работать. Пока

я оплачиваю твоё безделье и идиотскую группу, не

продавшую ни единого диска, — теперь он

обращается к Стиву, переводящего взгляд то на него, то на меня.

— Спасибо, мама, за обед. Тебе надо было все

испортить. Тебе...

— Это я спросила её. Я виновата, Эмбер просто

повелась на мою уловку. Только я виновата, — перебиваю я его, и все взгляды направлены теперь на

меня.

Холод, такой сильный и неконтролируемый, окатывает

с ног до головы и обратно, замирая где-то в ступнях, что я переминаюсь с одной дрожащей ноги на вторую.

Говорят, что первый раз болезненный, и это

утверждение применяют ко всем аспектам жизни. Но

как быть со страхом? Ведь он приходит и врывается в

твоё тело под различными видами, и каждый раз — первый и неповторимый, оставляющий след в тебе.

Сейчас...в эти доли секунды я чувствую, что моя душа

кричит...так громко и панически внутри, она пытается

вырваться из тела, которое безмолвно. Мои глаза

прикованы к его. И это он. Ник пускает в меня

ядовитые стрелы своего недовольства.

Ник без слов резко поворачивается к выходу, и я чуть

ли не бегом, спотыкаясь о собственные ноги, иду за

ним, он не выпускает мою руку, на ходу подхватывая

нашу одежду и вылетая за дверь.

— Быстро в машину, — рявкает он, бросая в меня

куртку.

Я знаю, что сейчас спорить или же что-то доказывать

слишком опасно. Он сейчас опасен, поэтому я юркаю в

бмв и пристёгиваюсь.

Он с визгом стартует, что я закрываю глаза от

адреналина внутри. Его слишком много. На

максимуме. Моё тело от этой дозы уже болит, даже

дышать больно. Я задыхаюсь, но пытаюсь взять себя в

руки.

Ник сильнее надавливает на газ, что мне приходится

ухватиться за ручку. Я замечаю, что едем мы не в

город, а, наоборот, из него. Я сглатываю от страха и

поворачиваюсь к нему.

— Сбавь скорость, — прошу я, на что не получаю

никакого ответа, а только стрелка спидометра ползёт к

150 км/ч.

— Ник, пожалуйста, сбавь скорость. Мы можем

разбиться, особенно, когда ты в таком состоянии, — уверенней говорю я.

— А в каком я состоянии, Мишель? Со мной все

хорошо, — насмешливо произносит он.

— Ник, ты пугаешь меня, — уже шепчу я, начиная

дышать глубже.

— Пугаю? — из его рта вырывается неприятный смех, и он резко сворачивает на обочину и тормозит.

Все происходит настолько быстро, что я не успеваю

собрать по кусочкам свои лёгкие и желудок, приросшие к сидению. Ник выскакивает из машины, и

я слышу громкий удар по стеклу с его стороны. Да

настолько сильный, что автомобиль качнулся.

— Господи! — вскрикиваю я и вылезаю из машины.

— А сейчас я тебя тоже пугаю, Мишель? — цедит он, поднимая на меня голову с налитыми кровью глазами.

Новый удар и стекло трескается, оставляя позади себя

осколки, летящие в салон.

— Ник, ничего страшного не произошло...я...так

получилось, — надрывисто произношу я.

— Получилось? Ты хотела знать, да? Я просил

тебя...чёрт возьми, несколько раз просил тебя не лезть

туда, где тебе нет места! Но ты решила все для себя, но огорчу, я решаю за тебя! Я решаю за себя! — орет

он и обходит машину, идя быстрым шагом в лесную

зону.

Я смотрю на его удаляющуюся спину и сглатываю, следуя за ним.

— Ник, остановись! Надо прошлое оставить там, как

это сделала твоя мама. Ты слишком эмоционально

воспринимаешь это! Она пережила это, и ты сможешь!

Он резко поворачивается, что я чуть ли не врезаюсь в

него.

В такие моменты, когда воздуха вокруг тебя так много, а внутри его не хватает, ты замечаешь какие-то

обрывки того, что окружает тебя. К примеру, что на

правой руке Ника сочится кровь от столкновения со

стеклом, можно разглядеть порезы и только молить

Бога, чтобы тебе хватило мужества успокоить его.

— Пережила? Слишком эмоционально? — смеётся он

и поднимает голову к небу. Сейчас он похож на

сумасшедшего, и мне страшно, тем самым животным

страхом, что он перестанет контролировать себя. Уже

перестал. А я тут одна. Мне некуда бежать.

— Да, она сама сказала, — тихо отвечаю я.

— Тогда я скажу тебе, что она пережила, и почему я не

смог. А ты уж реши, насколько я ещё держусь, чтобы

не разнести все тут к чертовой матери! Ты ведь этого

хотела, крошка? — ядовито шипит он, и я делаю шаг

назад.

— В шесть я узнал, что такое секс. К десяти я знал о

нём всё, буквально все: что такое минет, какие бывают

позы и как разрывать анальное отверстие. Меня

усаживали каждый вечер на стул, привязывая к нему, и показывали шоу, на котором мой отец трахал мою

мать в разных позах и требовал, чтобы я смотрел, не

отводя глаз. Иначе, он приведёт сестру, а ей было

всего пять. И мне приходилось это делать, мама была

под чем-то, он вкалывал ей какой-то наркотик, потому

что она напоминала стеклянную куклу. А вот я был

только под тем самым отвращением и ненавистью к

этому ублюдку. А потом он бросал её, оттраханную и

отключённую в меня. Развязывал меня и шёл за новой

бутылкой, чтобы продолжить уже со мной. А я

ухаживал за ней, приводя в порядок. Да, многое она не

помнила, но я запомнил каждую секунду, каждый его

вздох и кряхтение на ней. Каждый выброс спермы в

неё. А потом он возвращался, сажал меня напротив и

долго смотрел на меня, ожидая хоть каких-то слов. Но

их не было, у меня не было той силы, чтобы

противостоять ему. И он наслаждался этим, пытаясь

вырвать из меня хотя бы крик, когда прижигал каждый

сантиметр моего рта. Я был его рабом, а мать секс-

игрушкой, только вот до сестры он не добрался. Я

даже сейчас помню этот запах, который царил в этом

доме...лачуге, где не было отопления, да ничего там

не было, кроме извращений. Пот, зловоние дешёвой

водки и спирта, и его гнилое дыхание. И да, конечно, моя мать все забыла и пережила, потому что она

смогла убежать. А я остался там с девятилетней

сестрой! В этом аду, моем личном аду, и у меня не

было выхода! Его просто не было! Теперь моя мама

живёт новой жизнью, перечеркнув старую. А вот я...как

мне было жить с этим? Как мне было не вспоминать

это? Ну что, удовлетворена, Мишель? Ты это хотела

услышать?

Мои глаза враз затуманились. Боль...я чувствовала

такую боль и ужас внутри, что с моих губ сорвался

судорожный вздох, а по щеке скатилась слеза, затем

ещё одна и ещё. Я так красочно все представляла у

себя в голове, что словно сама была в то время, видела маленького мальчика, терпящего

издевательства над собой, защищающего сестру и

мать, как он мог. Как умел.

— Достаточно для тебя? Я могу ещё рассказать, как он

трахал её в зад, что потом у неё шла кровь, он

разрывал её, продавал таким же, как и он, пьяницам и

наркоманам, а ей было все равно, она была под

кайфом. А я нет! Я, чёрт возьми, нет! — орал Ник, поглощая всю мою душу, затапливая её эмоциями.

— А теперь беги от меня, крошка! Беги от такого

монстра, как я, ведь я совершенно не отличаюсь от

своего папочки! Я не изменюсь! Я наслаждаюсь

садизмом, как и он. Это у меня в крови, это течёт по

моим гребаным венам и стучит в сердце, которое

потухло двадцать лет назад. Ты права и тебе точно не

нужен такой урод, как я! Ты же любишь меня осуждать, так пожалуйся, начинай, а я послушаю и посмеюсь, — он добивает меня, увеличивает внутренний острый

ком.

Он воинственно настроен, его руки сжимаются в

кулаки, а грудь вздымается чаще. Губы настолько

сильно сжаты, что побелели вмиг, а глаза...эти

магические глаза горят огнём.

— О, Ник, — шепчу я, закрывая рот рукой, чтобы

самой не закричать.

По моим щекам катятся слезы, я не могу их

контролировать. Я ничего не вижу из-за обильного

помутнения, но я смотрю на него и должна видеть

только злость. Он — это воплощение ярости, ненависти и сгусток силы, лишь в его понимании. Но

сейчас я вижу искалеченного малыша, которому не

хватало любви и заботы, вытерпевшего

издевательства, ради благополучия своих родных, забывая о себе.

В два быстрых шага я оказываюсь рядом с ним и

приподнимаюсь на носочки, хватаясь за его шею и уже

плача навзрыд, обнимая его.

— Ник, прости, — шепчу я, гладя его по волосам, не

давая ему оттолкнуть меня. Он никак не принимает

мою ласку, просто стоит, пока я обливаю его своими

слезами.

— Не хочу бежать...хочу с тобой. Ты другой, ты лучше

его. Ты мой, — уверяю я его, запуская пальцы в его

волосы, прижимаясь к нему всем телом. — Обними

меня, Ник, обними.

Я утыкаюсь в его шею, переживая вместе с ним его

прошлое, и моё тело сотрясается в рыданиях. Живые

картинки перед глазами и новые волны сочувствия

затапливают меня.

Необъяснимая связь, словно тонкая красная нить, тянется между ним и мной. Из-за неё я ощущаю внутри

себя такую дыру, чёрную дыру отчаяния, что не могу

остановиться. Мне больно, действительно физически

больно от этого дня. Я не могу контролировать себя

больше. Не хочу.

Мои руки гладят его плечи, его волосы, губы целуют

его скулу. Мне хочется в этот момент отдать ему всю

себя, чтобы снять эту темноту с его души. Я готова

вырвать сердце и подарить ему, только бы жил.

Я не понимаю, откуда такие мысли, если голова

словно наполнена водой и постоянно булькает. Мою

грудь настолько сильно давит, что кажется, сердце не

успевает работать, стираясь от каждого удара.

— Я грязный, Мишель, не трогай меня, — Ник

пытается меня оттолкнуть, но я ещё крепче сжимаю

его шею руками. Я знаю, что он может мне сделать

больно, но я должна...должна не дать ему отвергнуть

мою ласку.

— Нет. Нет, Ник, ты не грязный, — я беру в руки его

лицо и вглядываюсь в его пустые глаза.

— Ты ничего не знаешь...не понимаешь, — он с силой

отрывает меня от себя и толкает, что я спиной

ударяюсь о дерево и выдыхаю от боли.

Но я не чувствую реакции тела на это воздействие, все перебивается внутренними переживаниями. Не

могу объяснить, откуда такая эмоциональность, почему я так реагирую на его слова. Потому что

влюблена?

Я скатываюсь по дереву и опускаюсь на землю, и мне

плевать насколько грязно или холодно. Ноги просто не

держат меня.

— Ты не грязный. Ты ошибаешься, это ты ничего не

знаешь. Ты закрылся в себе, а я...мне... — я поднимаю

голову и хлюпаю носом, смотря на него.

— Ты нужен мне такой, какой есть. Я не спрашивала

твою маму, она сама...я даже не знала...пришлось

соврать, чтобы вы не поругались. А теперь...а

сейчас...я глупая, — моё надрывистое дыхание и

всхлипы нарушают речь и делают её жалкой. Но в

данный момент меня это не волнует, мне необходимо

тепло, его тепло.

Я закрываю лицо руками, чтобы он не видел меня

такую. Мне стыдно. Я потеряна. Неприятные позывы в

организме, и я ощущаю этот привкус на языке. Мне

даже кажется, что я на грани обморока, потому что

настолько силён шум в ушах, а тело все сотрясает

крупной дрожью.

— Мишель, — от его прикосновения к моим волосам, я

громко всхлипываю и вздрагиваю одновременно.

Я поднимаю на него голову, облизывая пересохшие

губы, и мне хочется сказать ему что-то...должна

сейчас что-то сказать, но я не могу уловить эти слова у

себя в голове. Там бардак. Я могу только плакать.

Словно помешанная не могу остановиться. У меня

никогда в жизни не было такой истерики.

— Сделай мне больно, крошка. Сейчас...отомсти мне

за все это. Прикоснись ко мне, я разрешаю тебе. Я

хочу наказания за твою боль, — я смотрю на него, с

ужасом понимая, что он требует от меня.

— Нет...нет. Ник, нет, — мотаю я головой, пытаясь

встать, но мне удаётся подняться только на колени, как он хватает меня за талию и прижимает к себе, стоя

в такой же позе.

— Давай. Я не должен был толкать тебя. Я не имею

права причинять тебе боль, которую ты боишься, ты

не заслужила. Я не достоин твоих слез, — заверяет он

меня.

— Нет, Ник. Я не стану этого делать. Да пойми ты, — я

снова начинаю плакать, ударяя кулаками по его

плечам. — Пойми ты, черт тебя возьми, тупое ты

создание, я хочу, чтобы поцелуй для тебя был...был

большим. Не болью. Я не хочу быть стоп-словом, я

хочу быть большим.

Я слабо повторяю свою атаку, и мои руки безвольно

падают на его плечи.

— Не плачь, крошка, пожалуйста, не плачь, — он

стирает пальцами мои слезы, а я вижу только его

глаза. Эти дурманящие глаза напротив, ради которых

я готова умирать.

— Я не хочу тебя целовать, чтобы наказать. Я хочу, чтобы ты сам поцеловал меня, но лишь для того, чтобы показать мне, насколько я нужна тебе. А другого

я не хочу. Мне тогда, вообще, не нужны поцелуи, совсем не нужны. Они должны означать, что я...я

большее. И ты хороший, слышишь? — я глажу его по

волосам, а затем прижимаюсь к его лбу.

— Ты самый лучший. Ты отважный. Ты сильный. Ты

опасный. Прости, я просто испугалась, — шепчу я.

— Ошибаешься, Мишель. Я не такой. Я жалкий

ублюдок...

— Нет, ты добрый, я знаю это наверняка, — перебиваю я его.

Он глубоко вздыхает и отрывается от меня, немного

отстраняясь.

— Ты не уйдёшь? Разве ты не хочешь бежать сейчас

от меня? Я несу в себе только грязь, — спрашивает

он.

— Нет. Я рядом, — хлюпая носом, я пытаюсь

улыбнуться ему, но губы настолько потрескались, что

это причиняет боль.

— Прости меня. Я знал, что это была идиотская затея

ехать туда. Но я хотел этого, Мишель. Я хотел

показать им, что я не изгой. И на меня может

посмотреть такая девушка, как ты. Я хотел доказать

им, что я нормальный, — он достаёт из заднего

кармана джинс платок и сам аккуратно стирает мои

слезы.

— Ты нормальный, тебе не нужно кому-то что-то

доказывать, — отвечаю я.

— Недавно я был не нормальным, и это твои слова, — напоминает он.

— Твои пристрастия не нормальные для меня. А сам

ты нормальный. У тебя кровь, — я замечаю его рану, пока он ласково осушает моё лицо.

— Переживу. Не первый раз, — бросает он и встаёт, отряхивая джинсы.

Он подаёт мне руку, и я опираюсь на неё, но ноги

продолжают дрожать, и я оступаюсь. Ник с лёгкостью

ловит меня, обнимая за талию.

Мои руки лежат на его груди, где я слышу глухие

точные удары, убыстряющиеся с каждой секундой.

Мои глаза медленно скользят по его шее, подбородку, губам и встречаются с глазами.

Снова весь мир перестаёт двигаться, я ощущаю

внутри...глубоко в себе эту связь и наслаждаюсь ей.

Хотя это становится делать труднее, потому что

голова начинает тяжелеть, а глаза закрываться.

— Черт, Мишель, — громко говорит Ник, но я слышу

его голос так далеко, проваливаясь куда-то. Он

подхватывает меня на руки, и я роняю голову ему на

плечо.

— Крошка, не отключайся. Черт! Я...я покалечил тебя.

Я, — говорит он, чуть ли не бегом, неся меня куда-то.

— Всё...хорошо, я переволновалась, — мне удаётся

ответить, когда меня сажают в машину.

Я нахожусь в каком-то полуобмороке, когда все тело

просто онемело, но мозг работает на полную катушку.

Максимум эмоций. Максимум слез и переживаний.

— Я вызвал Майкла, он приедет примерно через

полчаса. Дома будет ждать врач, ты как? — Ник

садится рядом со мной на заднее сидение, и я

приоткрываю глаза, облизывая пересохшие губы.

— Все нормально, правда. Мне не нужен врач. Я

только спать хочу, — признаюсь я.

— Нет...нет, смотри на меня. Тебе нельзя спать, — Ник берет меня за плечи и встряхивает, на что я

недовольно кривлюсь.

— У тебя болит где-нибудь? — допытывается он.

— Нет, я не ударялась головой, Ник. У меня нет

сотрясения, если ты думаешь об этом. Говорю же это

стресс. Я...никогда...ни разу не переживала так, как

сегодня. Я никогда так не плакала, не могла

прекратить это делать, — признаюсь я и вздыхаю, концентрируя зрение на его обеспокоенном лице.

— Прости, все вышло из-под контроля. Я вышел из-

под контроля...не знаю, как так получилось. Для меня

прошлое оказалось болезненней, чем я бы хотел. И

мать вела себя неподобающе, — говорит он, притягивая меня к своей груди, укладывая на неё.

— Спасибо, что рассказал. Хоть и таким способом, но

все же спасибо, — шепчу я, удобнее устраиваясь на

нём.

— Знаешь, почему я не хочу, чтобы ты знала об этом?

— он кривит лицо, словно пытается перебороть что-то

внутри, и я слышу его шумное дыхание.

— Потому что вот к чему это может привести. Потому

что я...я не хочу терять тебя. Я хочу танцевать с тобой, да, танцевать. Я хочу жить. Я хочу, наконец-то, проснуться и увидеть мир твоими глазами. Я хочу так

же, как и моя мать, найти того человека, который

поможет мне забыть прошлое, который поймёт меня и

примет. Я не могу туда ездить, эта идеализированная

канадская семья меня раздражает пластиковым

счастьем. А я хочу реальность. Понимаешь? — он

крепко держит меня за плечи.

Я только перевариваю его слова, сказанные с такой

страстью и болью одновременно. Я вижу его. Снова

только его. Нет, я не влюблена в него. Я имела

глупость полюбить. Я сотворила то, во что никогда не

верила. И сейчас с каждым замедляющимся ударом

сердца я понимаю, что на самом деле чувствую к

нему. Я позволила себе любовь к монстру, которого

осуждала. Я лицемерка, но я готова это признать.

— Я знаю, что это будет недолго. Это неважно, но

попытаться сделать это время для нас лучшим я хочу.

Знаешь, что мы сделаем, когда приедем домой? — спрашивает он, и я качаю головой, все ещё находясь в

оцепенении от его слов. Это не похоже на него. Но мне

нравится.

— Мы с тобой обсудим наши отношения за ужином.

Пока тайные, но отношения. Согласна? — он

приподнимает моё лицо двумя пальцами, и я

улыбаюсь, готовая снова расплакаться от счастья. От

этого маленького шага навстречу ко мне.

— Согласна, Ник. Но только после того, как посмотрят

твою руку, — ставлю я условие, а он приподнимает

уголок губ.

— Вот теперь я верю, что ты пришла в себя, — он

быстро целует меня в нос, и моё сердце издаёт

щелчок, который, мне кажется, может услышать и он.

— Сделай это ещё раз, — прошу я полушёпотом.

— Конечно, с удовольствием, — отвечает он.

Ник теперь медленнее опускается к моему лицу и

оставляет поцелуй на кончике носа, затем на щеке.

Его губы, словно лепестки роз, ласкают своим

бархатом меня, что я от наслаждения закрываю глаза.

Я люблю его, теперь в этом я уверена точно. Я люблю

так сильно первый раз в жизни, и не хочу, чтобы хоть

что-то было иначе. Я хочу именно этого мужчину, именно с этими проблемами, именно такого реального

и ненормально. Я больна. Больна им, и не желаю

выздоравливать.

Thirty-first

— Ник, у тебя тут должна быть аптечка. Давай, хотя

бы промоем твою руку, вдруг там мелкие осколки, — говорю я, поднимая голову с его плеча.

— Нет там ничего, приедем домой и промою.

Успокойся, — он пытается уложить меня обратно, но я

сопротивляюсь и сажусь ровнее.

— А вдруг есть? Это же несерьёзно! — уже

возмущаюсь я, как замечаю знакомый «Эскалейд», припарковывающийся перед нашим БМВ.

— Отлично, — Ник первый выходит из машины, помогая мне, а затем берет мою сумку.

Из другой машины выскакивает Майкл, ошарашенно

смотря на разбитое стекло, а затем переводит

быстрый взгляд на нас.

— Мистер Холд, мисс Пейн, вы не пострадали? — испуганно спрашивает мужчина.

— Нет, поехали. И вызови службу, пусть заберут

машину, — бросает ему Ник, идя к внедорожнику и

укладывает мои вещи на переднее сидение.

Майкл, только сохраняя молчание, кивает и натянуто

улыбается мне, кажется, понимая, что у нас

произошёл небольшой спор. Совсем небольшой. Я

едва не упала в обморок, Ник покалечился, но те

чувства, в которых я себе честно и открыто

призналась, и те волшебные слова, что услышала от

Ника, того стоили.

Наверное, так будет всегда. Боль граничит с

наслаждением, и это касается не только тела, но и

души. За плохим неизменно следует что-то хорошее, это и есть реальный мир. Только вот от этих взрывов, последующее спокойствие накатывает так сильно, что

сил в теле попросту не остаётся.

Я забираюсь на заднее сидение, и Ник тут же

притягивает меня к себе, словно боясь, что я

неожиданно раздумаю и пойду пешком до города. Но я

должна его уверить, что мне не удастся даже сделать

и шаг от него, потому что мои глаза непроизвольно

закрываются, пока я лежу на его груди. А тепло и сила, исходящие от него, дают чувство защищенности.

Парадокс, человек, который заставил тебя чувствовать

себя избитой изнутри, сам же питает тебя своей

безграничной энергией.

— Майкл, я возьму её, ничего, — сквозь дремоту я

слышу приглушённый бархатный голос Ника, и он

подхватывает меня на руки.

Не хочу открывать глаз, ведь сейчас все настолько

хорошо, что становится боязно от этого. Но я отрезаю

эти мысли и обхватываю рукой шею Ника, оставляя

поцелуй на его коже.

— Проснулась? — шепчет он, когда мы поднимаемся

на лифте.

— Нет, тебе кажется, — я открываю один глаз и вижу

его тёплую улыбку.

— Мне нравится эта иллюзия, Мишель, но у тебя

осталось на неё...ничего не осталось, — дверцы

лифта открываются, и мы входим в квартиру, точнее, Ник, а я в его руках.

Нам навстречу выбегает перепуганная Лесли, и

мужчина средних лет.

— Мистер Холд, чем мне помочь? — торопливо

спрашивает домработница, а я постепенно

становлюсь пунцовой оттого, что Ник продолжает

крепко держать меня на руках. И это не остаётся

незамеченным ни одному из присутствующих, так

Майкл, вообще, довольно улыбается.

Тайно. Очень тайно он выражает симпатию, но это до

коликов в животе приятно.

— Добрый день, Грегори, пройдём за мной, — и снова

его уверенный и требовательный тон, обращённый к

мужчине, как я поняла врачу.

Ник несёт меня в спальню, а я как полная идиотка

продолжаю лучезарно улыбаться. Он бережно

опускает меня на постель, я безуспешно пытаюсь

возразить, что моя одежда вся в земле, как и ботинки, я могу испачкать одеяло, но один его красноречивый

взгляд, и я поджимаю губы.

— Мистер Холд, что мне следует проверить? — спрашивает Грегори, входя за нами следом с

небольшим чемоданчиком.

— Мишель...она, — он вздыхает и снимает свою

куртку, бросая её на пол.

Я понимаю, что ему тяжело публично признаться в

том, что произошло. И он тщательно подбирает слова, я согласна на откровенную ложь. Согласна на все, только бы стереть с его лица эту хмурость, которая

накрыла его.

— Я ударилась...эм, спиной, — перехватываю я

инициативу.

— Давайте, тогда вы снимите верхнюю одежду до

белья, и я осмотрю вас, — предлагает он с улыбкой, и

я киваю, вставая с постели.

— Нет, — резкий голос Ника заставляет меня

замереть с пальто в руках. Я и врач поворачиваемся к

нему, совершенно не понимая, к чему было это «нет».

— Грегори, я толкнул девушку, ты знаешь мою силу.

Она ударилась позвоночником о дерево, затем чуть не

упала в обморок, и резко захотела спать. Пока мы

ехали сюда, она дремала, — на одном дыхании

говорит он, а я приоткрываю рот от его слов.

Наши взгляды встречаются, и я вижу в глубине его

выразительных глаз, даже с метрового расстояния, безмолвную боль. Я не хочу, чтобы он раскаивался в

этом, я сама напросилась. А он...я виновата, не

стоило, вообще, открывать рот, поощрять его мать. Да

ничего не надо было узнавать, а только принимать его

таким, какой он есть. Помочь ему оставить прошлое

там же и начать новую жизнь.

— Я вас понял, мистер Холд. Я заметил у вас

повреждение руки, пока я осматриваю девушку, промойте её под водой. Только промыть и ничего

более, — монотонно произносит Грегори, и Ник

отверчивается, идя к ванной комнате и закрывая за

собой дверь.

Пока врач достаёт из своего чемоданчика стетоскоп, и

другие нужные вещи, я аккуратно снимаю с себя

кофту, и все кладу на постель. Он осматривает мою

спину, спрашивает, где болит, как я себя чувствую, а я

только чётко отвечаю на все вопросы. Сейчас я хочу, чтобы это все побыстрее закончилось, желаю остаться

с Ником наедине и вновь уверить его — я в норме.

Хотя, я вру. Я не в порядке. Он не в порядке. Все

полетело к чертям, ведь буквально десять минут назад

я чувствовала такой подъем внутри, а сейчас тяжесть.

— Можете одеваться, я оставлю вам рецепт с мазью

от синяков и успокоительными. Если вы почувствуете

тошноту или же головокружение, вам следует

связаться со мной по этому номеру, — Грегори кладёт

на постель свою визитку, и я киваю.

Ник до сих пор не появился, все так же пребывая в

ванной.

— Я позову его. Он ударился рукой о стекло и...в

общем, посмотрите и его, — замявшись, произношу я

и, как была в одном бюстгальтере, так и направляюсь

в сторону двери.

— Ник, — тихо стучу я, но ответа не следует.

Я нажимаю на ручку и вхожу в комнату, но в ней никого

нет. В гардеробную слегка приоткрыта дверь.

Я вхожу в неё и вижу Ника, стоящего у окна и

смотрящего туда.

— Теперь твоя очередь быть облапанным, — наигранно весело говорю я, но он никак не реагирует

на мои слова.

— Ник, — зову я его, подходя к нему.

— Что он сказал? — невыразительно спрашивает он.

— Все хорошо, ничего со мной не случилось, как я и

говорила. Отделалась лёгким испугом, — отвечаю я, и

он поворачивается ко мне.

— Ясно. Я подготовил тебе чистую одежду, можешь

принять душ и переодеться. Как закончишь, я буду

ждать тебя в гостиной, — его тон, такой бездушный и

сухой, сильно бьёт по мне, и я опускаю голову, кривясь

на ощущения внутри.

— Зачем? — негромко спрашиваю я.

— Потому что твои джинсы...

— Нет, — перебиваю я его и поднимаю голову. — Зачем ты снова становишься им? Зачем опять

включаешь свои опции доминанта?

— Мишель, я он и есть, — жёстко отвечает он и

обходит меня, идя к двери.

— Твои слова были ложью? — я чувствую, как мои

глаза обжигают слезы обиды, но сглатываю ком его

отчуждения.

Он останавливается, и его крепкие плечи под

футболкой напрягаются.

— Нет. Я никогда не лгал тебе и не собираюсь.

— Тогда не поступай...не закрывайся от меня, Ник. Я

ведь рядом, я тут с тобой. И я сама хочу этого, только

не отталкивай, как сейчас, — говорю я, делая шаги к

нему.

— Ты глупая, — иронически произносит он, а я

задерживаю дыхание на этих словах и внезапно

останавливаюсь в шаге от него.

Что?

— Ты ещё маленькая, чтобы понимать, какие

последствия могли бы быть, если бы я хоть немного

больше применил силы. Ты могла бы остаться

калекой, или же овощем. Первый раз в жизни я

чувствую себя полным уродом за то, что заставил тебя

прийти ко мне. За то, что впустил тебя в свой мир и

сейчас...когда первый шок прошёл, я очнулся и понял

— я не хочу быть тем, кто я есть. Только вот ничего

уже не изменить, — он оборачивается ко мне, а в моей

груди сердце бьётся настолько сильно и громко, что

оглушает меня от страха продолжения его слов.

— Нет, не смотри так на меня, крошка. Не смотри

своими чертовыми доверчивыми глазами, которые

снятся мне. Что ты сделала со мной, Мишель? Кто ты?

Почему именно ты? Ведь я рассчитывал совершенно

на иное, но...— он замолкает, а из моих глаз

выкатывается слеза. Ничего не могу с собой поделать

и без остатка отдалась истинным эмоциям.

Я не понимаю его, ничего не понимаю. Эти

качели...этот эмоциональный дисбаланс внутри него

постепенно передаётся мне, что я едва могу стоять на

ногах.

— Ты со мной и это наилучшее, что случилось со мной

за всю мою жизнь. Я знаю, что тебе сложно принять

меня, а мне принять то, что у меня есть человек, засевший не только в голове. И я теряюсь, снова

первый раз для меня не иметь понятия, как вести себя

дальше после всего, что произошло. Подскажи мне, Мишель, подскажи, потому что в этом деле я новичок и

сейчас настолько зол на себя, что мне необходимо

было подумать и решить, как мне действовать дальше.

Но ничего...я ничего не придумал, кроме того, что

видел перед глазами твоё бледное лицо и огромные

глаза, полные печали. Сейчас я хочу тебя обнять, только вот эта ванильность меня раздражает.

Внутри меня проносится сильный ураган из

многообразных чувств, и вырывается из груди громким

надрывным вздохом.

— Я могу обнять тебя, Ник, меня ванильность не

раздражает. А ты сделаешь вид, что ты терпишь это

ради меня, — я мягко улыбаюсь и делаю шаг к нему.

Мои руки обвиваются вокруг его талии, и я кладу

голову на его грудь. Он даже не шевелится, но мне

хватает быстро бьющегося бойкого сердца в нём.

Теперь оно живое.

— Ты моя крошка, прости меня, что я такой, — шепчет

он и зарывается одной рукой в мои волосы.

— Оставайся таким, потому что с другим мне будет

скучно, — улыбаюсь я, а моё глубокое дыхание

выровняется. Душевное равновесие внутри и новый

шаг друг к другу.

— Там врач ждёт тебя, — вспоминаю я и поднимаю на

него голову. — Он твой друг?

— Он...нет. Он работает на меня, хм...всегда

присутствует во время сессией, в случае чего, — медленно объясняет он.

— Понятно, — бормочу я.

— Встретимся в гостиной, — он убирает руку из моих

волос, и я киваю, отступая от него на шаг.

Его глубокий взгляд скользит по моему лицу и плавно

опускается к груди, скрытой одним бельём. Моё тело и

женское начало моментально просыпаются, заставляя

снова сбить ритм дыхания и усилить движение груди.

Ник приподнимает уголок губ в улыбке, понимая, что

со мной происходит. Я тонко чувствую, как мои мышцы

внутри сжимаются и прикусываю губу, чтобы не

выдать себя. Он приоткрывает рот, чтобы что-то

сказать, но затем тут же его закрывает, мотая головой, и вылетает из гардеробной.

Я удивлённо моргаю на такую реакцию, а затем

начинаю хмуриться. Неужели он теперь будет бояться

дотронуться до меня?

Теперь я знаю точно, что Ник чувствует ко мне нечто

большее, чем обычное сексуальное влечение. И снова

мне становится настолько хорошо, что я обессиленно

опускаюсь на диванчик и прикрываю глаза.

Я люблю его. Только вот я не знаю, что такое любовь?

И любовь ли это? Ведь, как и раньше, я верю в то, что

любовь — химия между мужчиной и женщиной. Но

тогда как объяснить, что моё сердце замирает при

виде его, а все его чувства и переживания я ощущаю, как отражение на себе? Как назвать невообразимое

желание спрятать его за собой и никогда не выпускать

из рук? Как описать словами то, что происходит

внутри? Оказывается, это не просто химия. Это

любовь, которую я опасаюсь.

А что будет со мной, когда я ему надоем? Когда он

поймёт, что я всего лишь эпизод в его жизни и не

более? Ведь он полноценен, а я нуждаюсь в нём.

Приняв душ и покривившись на пощипывание кожи на

спине, я обнаружила пару царапин на ней и удивилась, что мне удалось это сделать даже через одежду.

Синяки на локте, как я и предполагала, появились

ожидаемо, и я только вздохнула, надев футболку и

джинсы.

Выйдя из ванной, я направила в гостиную и поняла, что мне чего-то не хватает тут. Чего-то...кого-то.

Шторм!

— А где Шторм? — спрашиваю я, едва успев войти в

гостиную, и Ник моргает на моё внезапное появление, сидя на диване с ноутбуком.

— Он...на выставке. Каждые март и сентябрь он ездит

в Монреаль за призами, — непонимающе отвечает

Ник.

— Понятно, мне он нравится. Никогда бы не подумала, что собаки такие клевые. Папа мне запрещал, как и

мама, да и, вообще, мне все запрещали. А ещё

татуировки...у тебя тоже есть, и я хочу, а...

— Мишель, остановись! — повышает голос Ник, а я

глупо моргаю, сама не ожидая от себя такого

словесного водопада.

Куда меня понесло? Боже, какая я идиотка. Не желая, чтобы он понял, как я к нему отношусь, моё

подсознание решило, что пора становиться полной

дурой.

— Грегори тебе что-то дал принять? Или же это у тебя

нервы? — он едва не смеётся надо мной, а я цокаю.

— Второе, наверное. Но все же, а больно их делать?

— спрашиваю я, садясь рядом с ним.

— Даже не думай, мы ещё не обсудили твой пирсинг, который мне не нравится. А о татуировке забудь, — отрезает он.

— А что с моим пирсингом? Он очень...очень

сексуально смотрится на моём плоском животике, — я

подхватываю майку пальцами и немного тяну вверх, довольно демонстрируя колечко в пупке.

Я поднимаю голову, встречаясь с его горящим

взглядом. Он смотрит на меня с обольстительной

улыбкой, с какой-то незнакомой до этого мягкостью и

особой нежностью, что я начинаю задыхаться от

внутреннего счастья.

— Лесли приготовила нам закуску и ужин. Я отослал

её в квартиру, чтобы мы остались одни, — говорит

Ник, откладывая и закрывая ноутбук.

— Хорошо, — киваю я.

— Ты голодна? — спрашивает он, и я отрицательно

мотаю головой.

— Тогда мы сначала обсудим все, а затем поужинаем.

Согласна? — предлагает он, и я киваю.

— Ты не против выпить бокал вина, мне необходимо

немного расслабиться? — Ник встаёт, уже не ожидая

моего положительного ответа, и направляется к бару, доставая бутылку и быстро наполняя два бокала.

Вот и пришло время говорить, только я совершенно не

знаю, что могу требовать от него. Даже понятия не

имею, какие у меня есть преимущества. Что требовать

или же предлагать? Как, вообще, это происходит? Мы

будем обсуждать контракт, как киношные персонажи?

Или же он просто выложит мне свои условия?

Не знаю, Господи, не знаю, как остановить поток этих

бредовых мыслей и взять себя в руки. Не бояться

категорического отказа и принять реальность такой, какая она есть.

Ник с мягкой улыбкой передаёт мне бокал, и я крепко

хватаюсь в него, страстно желая влить в себя

алкоголь, может быть, он поможет мне немного

рациональнее мыслить.

— Итак, то, что сегодня произошло, вышло за границы

наших отношений, поэтому я полагаю, пришло время

окончательно решить, как быть дальше, — медленно

начинает Ник, а я ожидаю продолжения.

— Я понял, что не смогу говорить с тобой о прошлом

так, как обещал. Ты сама видела, что может быть. А

для меня это не допустимо. Ты знаешь обо мне

больше чем другие. И я...Мишель, помоги мне, чувствую себя идиотом, — фыркает он и выпивает

половину напитка из бокала.

А начинал так уверенно, и я не могу сдержать тихого

смеха от глупости этой ситуации.

— Ты не хочешь появляться в обществе со мной. Не

хочешь, чтобы о нас кто-то знал. Ну, с тем, что ты

скрываешь свои миллиарды, я уже смирилась. Я не

знаю, что и как у нас будет. Мы можем ходить в кино

или в театр, приходить по отдельности и уходить так

же. В городе немало мест, куда не ходят наши общие

знакомые, может быть, гулять. Я бы тебя с

удовольствием сфотографировала. Не знаю.

Наверное, лучше если мы будем плыть по

естественному течению, — я пожимаю плечами и

отпиваю ароматное вино.

— Это то, что тебе интересно. То, как проходят

свидания? — напряжённо спрашивает он.

— Приблизительно да.

— Ясно, с этим более или менее разобрались. Гулять.

Если что узнаю у Райли. Все до тошноты сладенько, — он кривит нос, а я прыскаю от смеха.

— Секс, — опережаю я его, и Ник кивает, уже

свободней откидываясь на спинку дивана. Эта тема

ему определённо нравится больше.

— Что вы можете мне предложить, мисс Пейн? – хитро

прищуривается он.

— Себя. Я готова попробовать с тобой какие-то вещи, но без боли. Я...я просто не смогу, Ник. Для меня это

высокое препятствие, и у меня нет храбрости, чтобы

перепрыгнуть его. Но я знаю, что ты не можешь без

своих этих сессий. Ты сказал, у тебя там нет

непосредственной близости, а только...только...

— Физические наказания, — подсказывает он, и я

киваю.

— Да. Я не могу смириться с этим. Как только я

начинаю думать об этих девушках, о том, что ты с

ними делаешь — меня начинает трясти от жути. Я не

могу поставить тебя перед выбором, не имею права, — я замолкаю и запускаю руку в волосы, нервно

расчёсывая их.

— Ты хочешь, чтобы я официально отказался от

своего мира ради тебя, — заключает Ник, а я

облизываю губы, не разрешая себе кивнуть. Хотя он

всецело прав.

— Я знаю, что это невозможно, — шепчу я, отпивая

вино.

— Кто я для тебя, Мишель? Подопытный, на котором

ты проверяешь свои познания психологии, возвращая

его из полной темноты на божий свет? Зачем тебе

менять меня? — он отставляет бокал и придвигается

ближе ко мне, настойчиво требуя ответа.

— А зачем тебе менять меня, Ник? — я с вызовом

смотрю на него, и он замолкает, прожигая меня

острыми вдумчивыми глазами.

— Кто я для тебя? — ещё тверже повторяет он вопрос.

— Не знаю, но больше, чем любовник, Ник. Да, я

сильно волнуюсь за тебя. Да, каждый твой рассказ

быстро приводит меня в полуобморочное состояние.

Да, я боюсь тебя, когда ты неуправляем. Да, я хочу

быть рядом с тобой, потому что мне тепло. Ты моё

внутреннее тепло, Ник, — я кладу руку на его щеку и

поглаживаю её, улыбаясь своим словам.

— Сегодня день чистосердечных признаний, да?

Хорошо, Мишель, я готов...готов усмирить

собственного зверя, но я пока это чётко не

представляю как. И у меня есть одно особое условие, — он накрывает мою руку своей и убирает её от

своего лица.

— Вставить кляп в рот? — живо интересуюсь я.

— Какие у вас познания, мисс Пейн, — смеётся он. — Может быть, вы разрешите мне со временем заткнуть

ваш очаровательный ротик, но думаю, я легко могу

найти совершенно иной, более глубокий способ, — его

лучистые глаза снова накаляются магической силой и

сексуальной электрической энергией, что я жмурюсь

от этого и мотаю отрицательно головой.

— Я хочу, чтобы ты выбрала себе стоп-слово, Мишель, — серьёзно говорит Ник, а я отставляю бокал

с вином и опускаю голову.

— Зачем? Я...мы же договорились...я не хочу, — выдавливаю я из себя слова.

— Должна, — он поднимает мой подбородок

указательным пальцем.

— Почему?

— Ты должна иметь силу против меня. Я сросся со

своим миром, тем, которого ты боишься. И это

единственное, что может остановить меня, если ты

ощутишь боль. Хоть какую боль, даже душевную, как

сегодня. На каждое чудовище есть своё противоядие.

Для меня это стоп-слово. Я не услышу ни твои

мольбы, ни твои слезы, ничего. Только его. Я привык к

этому. Пожалуйста, Мишель, крошка...я не хочу

больше раскаиваться в том, что сделал. Я не хочу

видеть тебя такую, как сегодня. Я боюсь этого. Я

боюсь за тебя, и это сильно бьёт по мне. Я...мне

кажется, я чувствую тебя. Твои слезы...твои

глаза...моё. Это словно все моё. Ты моя. Помоги мне, Мишель. Помоги мне остаться с тобой, не ходить туда.

Сейчас меня трясёт от желания причинить боль, так

скажи стоп-слово. Забери меня, я так устал.

Я неоднократно пытаюсь вздохнуть, но грудь полна

различными эмоциями и буйными чувствами к нему.

Мои глаза бегают по его лицу искажённому

безмолвной болью и в то же время взволнованному

ожиданием взгляду.

Боже, способна ли я на что-то невообразимо сильное

внутри, чтобы до конца...до окончательной победы

быть с ним и не сдаться? Ради него. Ради себя. И ведь

у Грея все получилось. А Ник...он другой, он ведь

совершенно другой. Я не знаю, что мне преподнесёт

судьба через пять минут в его компании. Что он снова

решит или же поменяет мнение!

— Мишель, — шепчет он, закрывая глаза, в которых я

успела прочитать острое разочарование.

— Теренс, — выпаливаю я, а он распахивает глаза.

– Моё стоп-слово — Теренс, — уверенней говорю я, а

Ник отворачивается от меня, смотря в тёмный экран

телевизора, а затем вскакивает с дивана.

Вот говорила же, и пяти минут не прошло, как он

завёлся.

— То есть, ты хочешь в постели называть имя парня, в

которого была влюблена и который погиб? Ты

откровенно издеваешься сейчас, Мишель? Потому что

если это шутка, то у тебя отвратительное чувство

юмора, — сердито цедит он.

— А ты мне уже собрался делать больно в постели? И

нет, я не издеваюсь.

— Это к слову пришлось. Тогда внятно объясни мне

этот выбор. Ты до сих пор его любишь? — он садится

обратно и опирается локтями о колени. Я только

сейчас подмечаю, что рука у него забинтована. Надо

же, я была так поглощена собственными эмоциями, что даже не спросила его об этом.

— Я любила его как брата, но не как мужчину, Ник.

Насколько я знаю, стоп-слово это апогей твоей

выдержки и порога боли. Так вот, для меня Теренс

стал моим...мне было непередаваемо больно в ту

ночь, и пережитый последующий ужас я никогда не

забуду. Поэтому, если я произнесу это ключевое

слово, значит это мой максимум.

Он тяжело вздыхает и снова хмурится, что-то

тщательно обдумывая. Но я ничего не успела

придумать кроме имени парня. И сейчас я чётко

понимаю, что это действительно моё стоп-слово.

— Теренс, — произносит он, а я жду вердикта.

— Хорошо, пусть будет это, — я облегчённо вздыхаю

и откидываюсь на диван.

Мы молчим, Ник продолжает пристально смотреть

впереди себя, а я усмирять учащённое дыхание. Боже, у меня больше нет сил. Почему в жизни все до такой

степени сложно? Почему так нелегко приходить к

разумному компромиссу?

— Ты слышала, да? — внезапно спрашивает он, даже

не поворачиваясь ко мне.

— Что слышала?

— Мой прямой разговор с Люси, — уточняет он.

— Эм...да, я не подслушивала. Ладно, подслушивала, но я правда направлялась в ванную, а дверь была

приоткрыта, я расслышала своё имя, и мне стало

любопытно. Только, пожалуйста, не злись, — тихо

признаюсь я.

— Она знает обо мне все, кроме пароля от этой моей

квартиры. Она успокаивала маму, когда я

отсутствовал и врал им. Она просто хотела уберечь

меня, а не обидеть тебя, все ещё не понимая, что я

старше, — он внезапно замолкает, а потом

стремительно набирает побольше воздуха и

продолжает: — Я долго мучился кошмарами...очень

долго, и Зарина услышала в одну из ночей, когда

осталась у меня, перед тем, как я ей предложил

контракт. Она слышала, как я мучительно переживал

своё детство во сне, хотела поговорить со мной об

этом на следующий день. Но я не желал. Никого не

впускал в свой мир, ни с кем не встречался, не водил

на свидания, не ухаживал, не дарил цветы. Они жили

по моим правилам — сессия и секс, а я за это плачу.

Даже в то время, я уже разграничивал их, хотя открыто

делился своими достижениями с девушками, хвалился

ими. Я не занимаюсь сексом с нижними, у меня две

женщины. Одна только для секса, другая только для

моего мира. Хотя и в постели я предпочитаю

использовать девайсы. Зарина любила боль, и я ей

предложил контракт именно для нижней. Но она

начала кричать, открыто признаваясь в любви и прося

большего, и я выставил её, сказав, что меня это

абсолютно не интересует. Она обещала подумать, взяла с собой контракт и пропала. Я спокойно уехал, и

вот, что получилось. Она отомстила мне таким

способом, желая иметь меня в парнях. Люси

переживает, что снова это повторится. Мама знает об

экранизации, о книге, и иногда посматривает на меня, наверное, неоднократно сравнивая. Только вот я живу

отдельно от мира, спокойно наслаждаясь другим, который сотворил только для себя. И мне было

комфортно, пока не появилась ты.

От неожиданности и откровения его слов я даже не

дышу, и, как только он умолкает, заставляю себя

возобновить жизненные процессы.

— И ты не хочешь, чтобы она знала о твоём

материальном состоянии лишь потому, что...

— Потому что тогда она все легко поймет. Она узнает, что я ничего не забыл, что я мучился все эти годы, и

её просто убьёт то, кем я стал. Она открыто осуждает

людей, причиняющих боль, как ты. Наверное, поэтому

ты ей так понравилась. У неё слабое сердце, нарушена психика, но пока Арнольд рядом, все

хорошо. Я не открываю своей прямой причастности к

корпорации частично из-за неё, отчасти из-за страха, что меня публично осудят. Я уверен, что мои

знакомые, старые приятели, которые знали меня в

двадцать, тут же появятся. И вся грязь ляжет на тебя, как и на мою семью. Я не могу этого допустить.

Ник оборачивается ко мне, и я вижу все внутренние

переживания на его лице, его наибольшие опасения и

главное желание не навредить своим родным.

— Но ведь Грей держал все в тайне, никто не знал, — невольно напоминаю я.

— У нас различная жизнь с ним, разные ошибки и

прошлое. Моё излишне...оно разительно отличается от

его. Я сотворил однажды то, в чём до сих пор не

раскаиваюсь. Я даже рад этому. Я начинал

зарабатывать не так, как он. Был связан с преступным

миром и синтетическими наркотиками. Я помогал их

распространять, а потом прекратил, когда накопил

нужную сумму для другого.

— Что? — переспрашиваю я.

— Да, я был молод, полный личных амбиций и

желания разбогатеть, доказать уродам, которые

смотрели на меня свысока, что я ничем не отличаюсь

от них. И не нашёл ничего лучше, чем наркотики.

Райли сидел на них, глубоко завяз, но когда я увидел

эту наркотическую зависимость, я прекратил это все и

предложил ему иной способ полного расслабления, который знал. Мой мир. И это помогло ему, как и

многим. Я говорил, что не могу тебе предложить

будущего, потому что негативные последствия

прошлого всегда приходят. Хотя я максимально

обезопасил себя, но не могу предугадать побочных

действий. Так что ты промахнулась, Мишель, я не

добрый и не хороший. Твой парень умер из-за

наркотиков, которые распространяет в Торонто одна

крупная банда, на которую в далёком прошлом

работал я.

— Но ты...я...господи, — я закрываю лицо руками, чтобы хоть как-то прекратить дрожь в теле. Хоть как-то

успокоить себя и уверить, что это только прошлое. И

ему пришлось так поступить...пришлось. Но не могу

ничего с собой поделать.

— Райли же был из обеспеченной семьи, как он

подсел на них? — нелепо спрашиваю я.

— В том-то и парадокс, что только обеспеченная

золотая молодёжь может позволить себе это, а кто

беднее, они недолго держатся на самодельных

наркотиках.

— И ты опасаешься, что тебя могут шантажировать?

— Нет, те люди, которые знали меня, мертвы уже. Но

об этом знала Зарина, хотя и она в земле, но её жажда

денег и мщения могла развязать ей язык. Я не хочу

рисковать.

— И ты будешь жить так до конца дней? Один? Без

семьи, детей?

— Я не люблю детей, не переношу их. Откровенно

ненавижу писклявых и надоедливых малышей, даже с

племянницей я не встречаюсь, только по праздникам и

то ненадолго. Мне хватило сестры в детстве, и вряд ли

из меня выйдет родитель с моими испорченными

генами. Кто согласится быть со мной всю жизнь, узнав

обо мне всю голую правду? Ведь я могу сорваться и

повторить судьбу отца. А что станет с этой женщиной

и её детьми? Поэтому да, я планирую жить один.

Никакой перспективы.

Я закрываю глаза и опускаю голову, чтобы пережить

это жёсткое заявление. Да, я тоже не хочу ни детей, ни

мужа. Но отчего-то сердцу так зверски больно, а в

груди глубокая тёмная резаная рана, начавшая

кровоточить.

— А ты рассчитывала на большее? — горько

усмехается он.

— Нет, — шепчу я. — Нет, но...не знаю, Ник. Слишком

много информации и ужаса. Но я прекрасно понимаю

тебя, ты хотел лучшей жизни после всего, что тебе

пришлось пережить. Ты хотел вырваться оттуда, и

тебе было плевать на всех, кроме своей мечты. И ты

добился её. Поздравляю, — мой голос бесцветен, а я

сама будто бы сдулась.

— И ты согласна после всего этого быть со мной? — спрашивает он.

— Да, это ничего не меняет. Это прошлое, а о

будущем я думать не хочу, — качаю я головой и

открываю глаза.

— И утверждаешь, что не испытываешь ко мне чувств

больше, чем сугубо человеческое беспокойство?

Я сглатываю оттого, что он загоняет меня в

критический угол. Но ведь ему не нужна моя открытая

любовь, он хочет чего-то другого, а у меня вряд ли это

есть.

— Чувство эмоциональной привязанности и не более.

Я не собираюсь в тебя влюбляться или же любить, это

излишнее. И ты знаешь мои взгляды на эти слова. Это

лишь усугубит положение, — хладнокровно лгу я, спокойно смотря в его выразительные глаза.

— Я рад, что ты все прекрасно понимаешь. Значит, я

не ошибся в тебе с первого взгляда. У нас есть

настоящее, в котором я проголодался, — он довольно

улыбается, удовлетворённый моим чётким ответом, пока внутри меня все тухнет, гаснет и постепенно

уменьшается.

— Где моя сумка? Хочу проверить телефон, вдруг

отец звонил, — я встаю, чтобы уйти и немного

подумать над сказанным.

— В спальне, — быстро отвечает он.

— Хорошо, — киваю я.

Я быстрым шагом иду по направлению к спальне и

нахожу свою сумку, доставая телефон, просто сажусь

на пол и притягиваю ноги к груди, утыкаясь в них

головой.

Я не смогу так жить, зная, что он уйдёт. Это

непередаваемо больно отчётливо слышать, как он

раскладывает все наше знакомство до определённой

даты. И даже меня не особо тронуло его прошлое, как

то, что никогда я не получу от него ответных глубоких

чувств.

Мне хочется вернуться и ударить его за это, причинить

ему боль, какую испытываю я сейчас после его слов.

Но ведь он не виноват в том, что я глупая. Я

позволила себе нежелательные эмоции и чувства, которые так долго прятала в себе. Он вошёл в мою

жизни сочно, а уйдёт холодно и по-английски.

Я вздыхаю и смотрю на экран блекберри, где два

пропущенных звонка от Амалии, три от отца, один от

матери и ещё сообщения.

«Мишель, где тебя черти носят? Сию минуту

собирайся домой! Живо!», — гласит последнее

сообщение от отца, и я хватаюсь за эту спасительную

соломинку, чтобы уйти отсюда самой с видимой

причиной. Дать себе немного свободного кислорода и

подумать, как вести себя с Ником.

Неожиданно меня обнимают сзади, что я вздрагиваю и

всхлипываю одновременно.

Ник располагается за моей спиной, придвигая меня к

себе между раскинутых ног и прижимаясь к моему

виску своими нежными губами.

Господи, да почему мне так скверно и хорошо в одну

секунду? Он постоянно путает меня, чередуя свой

тотальный контроль с мягкой нежностью, и я

безвозвратно теряюсь, срываюсь со скалистого

обрыва снова и лечу в пропасть.

— Крошка, моя Мишель, ты обманщица. Ты готова

бежать от меня сейчас, правда же? — вкрадчиво

шепчет он, отбрасывая мои волосы назад, и оголяя

шею.

Я молчу, не знаю, что мне ответить. Не могу сказать, что он прав. Полностью прав. Я напугана, я

растоптана. Я люблю его.

— Я знаю, можешь не говорить. Я интуитивно

чувствую это, только вот...черт, Мишель, не уходи, пожалуйста, не уходи. Я должен максимально

обезопасить себя так, как знаю. Я не имею права на

безрассудные чувства. Мы оба прекрасно понимаем, что это лишь острый период опасного эротического

возбуждения между нами и не более. Но мне

спокойно, когда ты рядом со мной. Ты нужна мне

сейчас. И насильно заставлять тебя остаться, я тоже

не имею права. Я хочу слышать твой ответ, — он

плавно поворачивает моё лицо к себе, и я упираюсь

взглядом в тёплые лучики солнца в его шоколадных

глазах.

— Я его уже дала, Ник, — я отвожу глаза от его лица, смотря мимо него.

— Тогда почему я не верю тебе?

— Потому что ты не веришь никому, даже самому

себе. Ты уверяешь себя в своей чудовищной

сущности, не давая даже возможности на проявления

хоть чего-то человеческого. Это пробивается только

тогда, когда случается что-то плохое...со мной или же

в те моменты, когда мы кричим друг на друга. Я хочу

немного, всего чуть-чуть твоей веры в самого себя. Не

загоняй меня и себя в отработанные рамки. Твои

тесные рамки.

— Я знаю, что ты абсолютно другая, Мишель. И мы

все прояснили, это требовалось, и мы можем идти

дальше.

— Да, конечно, — вздыхаю я.

— Врёшь, чёрт возьми, ты снова врёшь мне, — он

хватает меня за плечи и встряхивает, круто

поворачивая к себе.

— Прекрати, — я даже не делаю попыток

освободиться, мне отчего-то стало все равно. В душе

поселилась апатия.

— Посмотри на меня. Посмотри в мои глаза, Мишель.

Что ты хочешь от меня ещё? Что мне ещё сказать? Я

не знаю!

— Обними меня, просто обними, — прошу я, он

выдыхает и прикрывает глаза на секунду, чтобы затем

открыть их и убить меня тёплым взглядом без

будущего.

— Ты со мной, и я постараюсь...обещаю, Мишель, я

постараюсь, — говорит он и в следующий момент

крепко обнимает меня, желая задушить в своих руках.

Наслаждаться им и не планировать. Любить его и не

слышать ответа. Согреваться в его руках и леденеть с

каждым новым днём изнутри. Предавать всех, кроме

него. Никого больше нет, и не будет, только он.

— Не убегай, — тихо говорит он и одновременно мой

телефон начинает вибрировать в руке, я, протискивая

его между нами, смотрю на абонента. Папа. Затем

перевожу взгляд на Ника, ожидающего от меня ответа, и вновь на входящий.

Одно движение пальцами, и я отключаю телефон, отбрасывая его в сторону, и возвращаюсь в его руки.

— Я останусь, как и обещала. Сегодня я останусь на

ночь с тобой, — шепчу я, вбирая его уникальный

аромат и, поворачиваясь теперь всем корпусом, чтобы

хоть так, телом, передать ему всю свою любовь.

— Ты нужна мне, крошка, нужна, — его нежный

поцелуй в волосы, и сердце наполнилось иллюзией.

Разве обычно придаёшь значение времени, отведённому на любовь? Многие даже не знают, как

долго судьба позволит вам быть вместе. Есть ли

возможные варианты обмануть её, этот злой рок? Или

же я снова ловко обманываю себя?

Но я знаю...уверяюсь с каждой минутой, что важный

вывод, сделанный сегодня, крепче и крепче

расцветает внутри меня.

Я смогу. Я вытащу из него того мужчину, который

прячется за всеми своими стенами. И тогда...когда он

будет передо мной реальным, я скажу ему, как глубоко

он мне дорог.

Thirtieth

— Кто это был? — интересуется Ник, а вилка с

кусочком мяса замирает прямо перед моим ртом.

— В каком смысле? — я натянуто улыбаюсь и

насильно заставляю себя продолжить ужинать в этой

ненавистной тишине, как и последние двадцать минут.

— Тебе кто-то позвонил, ты выключила телефон и

теперь молчишь, — он отодвигает тарелку и

откидывается на стуле, подхватывая пальцами бокал с

вином.

— Отец, — я упираюсь гипнотизирующим взглядом в

полупустую тарелку и глубоко вздыхаю.

— Мишель, ты же прекрасно понимаешь, что у тебя

могут быть...нет, будут большие проблемы с твоим

отцом из-за меня? — его голос настолько серьёзен, что я кривлюсь на него, не желая продолжать этот

колючий разговор.

А что мне делать? Я хочу быть с ним, не могу

разорваться, и я выбрала Ника, как главного человека

в моей жизни. У меня нет выбора. Никакого выбора, только наступить на семейные ценности, отцовский

авторитет и поступить так, как я сама хочу. Ведь

раньше я только плыла по холодному течению, и

руководили этим потоком мои родители. А

сейчас...сегодня я решаю сама за себя. Я готова взять

ответственность за свои поступки.

— Это мои проблемы, — я передёргиваю плечами и

поднимаю голову, невидящим взглядом смотря на

огоньки пламени в камине напротив.

— Крошка, — выдыхает Ник, а я сжимаю зубы от

глухой досады на его нежный тон.

— Мишель, — уже громче зовёт он меня, и я, нехотя, поворачиваюсь к нему.

— Ник, какая разница, кто мне звонил, какие будут

проблемы у меня? Я сама разберусь с ними, тебя это

не касается, — довольно резко произношу я, а он

крепче сжимает ножку бокала.

— Снова, — он усмехается и поднимает голову к

потолку. — Снова, черт тебя возьми, не касается!

— А что...что ты можешь сделать? Ничего, поэтому

прекрати так возмущаться и давай продолжим

ужинать, — я прикрываю глаза на секунду, а мой голос

звучит пусто и обречённо, потому что сил больше не

осталось спорить с ним. — Я разберусь.

— Как? Расскажи мне, как? — властно требует он, впиваясь в меня характерно острыми говорящими

глазами.

— Скажу, что была у Сары. Это не впервой. Скажу, что

батарея разредилась, или же придумаю что-то ещё, — перечисляю я, а он прищуривается, наблюдая за

моими нервными действиями, такими как

прокручивание бокала пальцами.

— Вы с ней помирились?

— Нет. Но это не помешает мне соврать, — пожимаю

я плечами.

— Почему? Ты до сих пор ей ничего не простила? Я же

говорил тебе...

— Хватит, Ник! И почему ты так защищаешь её?

Почему так стоишь на её стороне? Бесит, — перебиваю я его и отшвыриваю от себя салфетку, бросая её на стол.

— Мишель, тебе не стоит ревновать к Саре. Тебе

нужна она, вы знакомы слишком долго, чтобы

обходиться друг без друга, — его авторитетный тон с

сурового меняется на более ласковый, но это ещё

больше выводит меня из себя.

Мне ужасно хочется расплакаться от вопиющей

несправедливости. Почему? Почему он так к ней

относится? А я неоднократно получаю от него только

дерзкую агрессию, изредка грубую ласку и совершенно

непонятное будущее? Что между ними было или же

осталось?

Обида. Она, как кислота, разъедает глаза, что они

слезятся. У меня есть возможность спрятать слезы, лишь отвернувшись от него, а лучше убежать. Только

вот я не хочу больше бегать.

— Я не желаю больше говорить о ней. И мне

противно. Да, Ник, знаешь, мне противно постоянно

слышать, с какой ты особой нежностью говоришь о

ней. Мне неприятно неоднократно сравнивать это

отношение к ней и ко мне. За что? Почему со мной ты

не можешь быть таким же, как с ней? Почему не

смеёшься со мной, не сидишь в ресторане...забудь, — я отмахиваюсь от него и подскакиваю со стула.

Во мне бушует адреналин так сильно, что хочется

взять, например, вазу и немедленно бросить в него.

Или попрыгать. Необходимо деть куда-то эту

чрезвычайно неприятную дрожь тела.

— Крошка, какая ты опасная в период ревности, — его

глухой смех отдаётся болезненным стуком в висках, что я сжимаю руки в кулаки от неукротимой злости и

резко разворачиваюсь, идя в спальню.

Не знаю, что я буду делать. Не знаю, как

контролировать эти безрассудные чувства внутри. Это

неприятно и необычно. Они чужие, не для меня.

Любовь не для меня, она выбивает почву из-под ног, невольно заставляет разум отключиться и стать

отупевшей белкой, готовой за орешек продать душу.

Не могу и люблю.

Я останавливаюсь посреди спальни, и вся злость

мигом улетучивается. Веду себя, как избалованная

принцесса, которой не разрешили съесть кусочек

торта. И от этого теперь стыдно. Я сажусь на постели

и рассматриваю свои кеды...его кеды, которые он

купил мне. Кем я стала? В кого быстро превратилась?

Разве об этом я мечтала?

Моя безнадёжная любовь к нему постепенно

разрушает меня по кусочкам, делая совершенно

неадекватной. Как люди так живут, да ещё и радуются

этим чувствам? В них нет ничего необычайно

красивого.

— Успокоилась? — мягкий сочный голос раздаётся от

двери, а я даже не поднимаю голову, чувствуя себе

ещё больше идиоткой.

— Это ты виноват, — бубню я себе под нос.

— Согласен. Это моя вина, что ты даже понятия не

имела о своём бешеном темпераменте до моего

появления. И я рад был сделать это историческое

открытие, — Ник проходит ко мне и садится рядом.

Я круто поворачиваю к нему голову, видя лукавую

улыбку и смеющие глаза, заставляющие меня

невольно усмехнуться и вернуться к любованию

кедами.

— Итак, вернёмся к разговору. Мишель, меня

непосредственно касается все, что происходит в твоей

жизни. Мне кажется, я уже раз показал тебе, что может

быть за твои слова и заверения. Я несу за тебя ответ, даже перед твоим отцом. И я даже подумать не могу, что тебе достанется от него за твоё решение и мой

эгоизм. Поэтому я не вижу другого выхода, кроме... — он внезапно замолкает и тяжело вздыхает.

Моё сердце начинает дико биться в навязчивом страхе

от досрочного расторжения нашей тайной связи. Я

резко поворачиваюсь к нему, заметив хмурое лицо и

неприятные ощущения, что он словно сейчас

принимает особо важное решение только для него.

— Кроме? — надрывистым шёпотом напоминаю я.

— Кроме как сказать ему правду. Ты со мной, вот и

все. Я объясню ему, что не хотел бы, чтобы это стало

достоянием общественности.

Его слова эхом отдаются в груди, и я то открываю рот, то раскрываю в глубоком удивлении этому решению.

Господи, пусть это будет та же самая затяжная

болезнь, от которой мучаюсь я. Пожалуйста, не

забирай его. Дай мне безграничные силы сделать его

только своим.

— Нет, — мой негромкий и бледный голос проносится, как раскатистый гром в спальне, и Ник приподнимает

брови.

— Нет, не надо. Я не хочу, чтобы ты открывал наши

отношения, пусть останется все так, как и есть, — добавляю я.

— Что?

— Я не хочу, чтобы отец знал, что ты и я

связаны...постелью. Да и, вообще, что между нами

хоть что-то есть. Тогда будет ещё хуже.

— Ничего не понимаю. То ты против тайных

отношений, то теперь полностью за. Объяснишь? — нотки в его уникальном тембре мгновенно

превращаются в ледяные стрелы, пронзающие меня.

Ещё бы, я представляю, насколько ему было сложно

даже произнести это, и в итоге получить отказ.

— У меня нет слов, чтобы объяснить это, но я тебе

благодарна за то, что решил мне помочь. Я

справлюсь, для меня это не ново. Отец поорет и

успокоится, возможно, запретит снова выходить из

дома по вечерам, но и в этом случае я найду выход, — поясняю я.

— Ты же знаешь, что у него проблемы? — жёстко

спрашивает он, и я киваю.

— Компания тонет быстро, половина...уже больше

работников уволены, — продолжает он, а я сглатываю

от неприятного подтекста этого разговора.

— Есть надежда? — выдавливаю я из себя.

— Нет, сейчас кризисная ситуация с ценой на нефть, компания работает себе в убыток. Максимум месяц, а

то и меньше, — спокойно произносит он, а я кривлюсь

от новостей.

— Понятно, — слабо говорю я и отворачиваюсь от

него.

— И ты ничего не попросишь? Никакой помощи, как у

Райли? — едко спрашивает он.

— Нет. Ты бизнесмен, ты уже просчитал все за и

против. И если ты ничего не делаешь, значит, это

гиблая компания, — бесцветно отвечаю я.

— Ты же понимаешь, что твой отец останется без

работы. Если учесть его возраст, то ему сложно будет

найти такое же высокооплачиваемое место в Торонто.

Вся роскошная жизнь, которую ты вела, закончится. Не

будет дорогой одежды, украшений...

— Что ты от меня хочешь?! Чтобы я умоляла тебя

вложить деньги в компанию или же взять на работу

моего отца? Зачем ты говоришь об этом? Я осознаю

все последствия, буквально все, и я проживу без этой

мишуры! Да я буду рада! Ни за что на свете я не стану

подстилкой ради прибыли и денег, понял?! Теперь

тебе ясно, почему я не хочу, чтобы ты раскрывал наши

отношения перед отцом? Он получит то, к чему

склонял меня. Я стану шлюхой, которая спит с тобой

из-за того, что ты помог ему. И даже вот эта

одежда...все твоё, я словно для вас кукла, которую вы

можете использовать в своих целях. Но я не она, Ник!

— я срываюсь на крик, воинственно подскакивая и

смотря на него. Воздуха не хватает, а лёгкие горят от

такого всплеска эмоций.

— Крошка, — я ожидала ведь снова от него взрыва, но

он только мягко улыбается и встаёт, резко притягивая

к себе и обнимая. — Мишель, у меня довольно много

денег...хм, очень много денег, скорее всего, за жизнь

их не истратить. А для тебя, для твоего комфорта мне

ничего не жалко. Я знал, что хочет твой отец. Не

дурак. Я хотел услышать это от тебя, что ты

понимаешь всю серьёзность ситуации. И ты никогда не

смей себя обзывать шлюхой, поняла? Ты лакомый

кусочек для твоего отца. Юна, полная жизненной

энергии, приятна и воспитана. Только вот для меня ты

другая. Яркая, сильная и пылкая. Я не рассматриваю

тебя, как подношение мне за что-то. Но я хочу, чтобы

ты запомнила...запомнила навсегда. Что бы ни

произошло в будущем, если тебе будет сложно, будут

проблемы, я хотел бы знать, что ты наступишь на

свою гордость и придёшь ко мне за помощью. Какая

бы она ни была. Я всегда помогу тебе, это моя

обязанность.

— Ты прощаешься со мной? — шепчу я.

— Нет, не сейчас. Но когда-нибудь придёт время, мы

разойдёмся, и я уверен, что это будет громко. Знаю

точно. Ты будешь обижена, зла на меня. Ты будешь

отвергать все мои попытки объяснить, ты уйдёшь, а я

продолжу жить, как и прежде. Но я хочу взять с тебя

обещание, что ты хотя бы пришлёшь мне сообщение о

том, что у тебя проблемы. Хорошо? — он поднимает

мою голову к себе, а я теряюсь от его слов.

— Почему я буду на тебя обижена и зла, Ник? Что ты

захочешь мне объяснить? — спрашиваю я.

— Потому что все закончится раньше, чем ты себе

придумаешь. Это защитная реакция у всех

представительниц женского пола. И ты в их числе.

Поэтому пообещай мне.

— Не могу. Я не хочу обещать то, что не решусь

выполнить. Когда все закончится, я сотру тебя из

памяти, как и все твои контакты. Человек уходит

навечно из жизни, без возможности вернуться. И я

никогда не позволю себе о чем-то просить тебя, потому что я верю в свои силы и в себя, — мне сложно

проговаривать уверенно свои слова, но я делаю это, несмотря на его печальное лицо.

— Я тоже в тебя верю, крошка. И я не собираюсь

вкладывать деньги в компанию твоего отца, по

причине...

— Нет, даже знать этого не хочу. У нас не деловые

отношения, Ник. У нас интимные, лучше говорить о

нас, чем о моём отце. А с ним я разрулю, не волнуйся, — я мотаю головой, снова перебивая его, и его губы

едва заметно улыбаются.

— Хорошо, но если он позволит себе хотя бы руку на

тебя поднять, то пусть пеняет на себя.

— Он никогда меня не бил, Ник, — заверяю я его, и он

кивает.

— Чем займёмся? — спрашивает он.

— Хм, ну я рассчитывала узнать что-то новое, — игриво произношу я, дотрагиваясь до его шеи и

проводя по ней ногтем.

— И что же ты хочешь узнать нового? — улыбается он.

— Например, что-то из твоего мира, только без крови, боли и тому подобного. В общем, не знаю, — пожимаю

я плечами.

— Мишель, ты такой хамелеон. Мне казалось, что ты

расплачешься, а уже просишь о сексе. Я не успеваю за

тобой, — он поглаживает меня пальцами по пояснице, забираясь под футболку.

— Ты точно такой же, Ник. Этому я научилась у тебя.

Так что, покажешь мне свои извращения? — я склоняю

голову набок.

— С удовольствием, моё тело уже болит от желания к

тебе. Разденься и жди меня, я скоро вернусь. Надо

снять повязку, — он отстраняется от меня.

— Рука болит? — спрашиваю я.

— Нет, пара царапин, но врачи любят преувеличивать, — пожимает он плечами.

— Хорошо, тогда иди, — улыбаюсь я, разворачиваясь

к постели.

— Мишель, — зовёт меня Ник, и я оборачиваюсь.

— Да?

— Это наши извращения. Твои и мои, потому что ты и

я сейчас одно целое. Спасибо тебе за это, — он

немного кивает и быстрым шагом выходит из спальни.

Слабая улыбка играет на губах, а в голове до сих пор

стоят слова об отце. Я знаю, что это не подобает

хорошей дочери. Но это не должно касаться меня, а в

таких ситуациях я чувствую себя лицемерной. Я

должна была сказать это. Ведь я так чувствую, а денег

нам хватит, чтобы прожить и папа...черт, он же должен

думать о будущем и о семье. Это его обязанность, но

никак не моя решать за него проблемы. Я не хочу, чтобы Ник думал иначе, чем я ему объяснила. Он

необходим мне вот такой, в обычной футболке, босой

и непонятный. Любимый.

Я не знаю, куда он ушёл и за чем. Дышу поверхностно

и быстро, облизывая губы. Ведь я терпеливо жду его в

одном нижнем белье, ожидая того самого нового, о

чём я его просила.

Мои мысли лихорадочно бегают в голове, активно ища

возможные варианты его долгого отсутствия.

Звук мягких шагов, и я поднимаю голову, когда в

спальню входит Ник, раздетый по пояс, в одной руке

держа белую верёвку, а в другой чёрную маску для сна

и ещё что-то, я не могу отчётливо разглядеть.

Мои глаза распахиваются шире. Ник неторопливо

подходит ко мне, а я сглатываю от высокого

напряжения внутри.

— Крошка, не бойся, я не сделаю ничего того, что тебе

причинило бы моральный вред или же не

понравилось, — он кладёт эти его девайсы, или как он

их обычно называет, на постель рядом со мной, а я

тяжело смотрю на него, остро ощущая внутри

нарастающую безудержную панику.

— Мишель, — он подхватывает мой подбородок двумя

пальцами, поднимая голову к себе.

— Для чего это? — выдавливаю я из себя.

— Для твоего чувственного наслаждения, только для

тебя, — он надавливает большим пальцем на мою

нижнюю губу, приоткрывая рот и проводя по нижнему

ряду зубов, и его глаза загораются дьявольским

ослепительным светом.

— Ты свяжешь меня? — шепчу я.

— Да, но лишь руки, сегодня они тебе не понадобятся, — Ник улыбается, заверяя меня, что ничего нет для

меня заведомо неприемлемого.

— Хорошо, я доверяю тебе, — слабо киваю я, и он

отходит в сторону, беря в руки то самое, что я не

разглядела.

— Протяни мне руки, — просит он, и я чётко

выполняю.

— Это мягкие накладки, чтобы завтра у тебя не было

синяков на коже, — поясняет он, натягивая на мои

запястья две полоски ткани, похожие на напульсники, какие используют в спорте.

От высокого напряжения вперемешку со страхом и

лихорадочным интересом, я не могу совладать с

затруднённым дыханием и капельками пота, образовавшимися над губой.

— Теперь сядь на колени на постели и сложи руки за

спиной, — его приказной тон с нотками мягкой

нежности дают мне дополнительный толчок исполнить

все, как он того требует.

Я забираюсь с ногами на постель и сажусь к нему

лицом как он и просил, постоянно сглатывая. Во рту

становится сухо, и я прикрываю глаза, когда он

обходит кровать и сбрасывает с себя джинсы, располагаясь сзади меня.

— Я это делаю не первый раз, крошка, но с тобой

будто бы неопытен, — его горячее дыхание проходит

по моему плечу и заканчивается мягким беглым

поцелуем на коже, что я вздрагиваю от приятной

неожиданности.

— Если ты почувствуешь дискомфорт в плечах или же

в суставах, сразу же произноси стоп-слово, и я

развяжу тебя. Не хочу, чтобы тебе было плохо, только

твоё безграничное наслаждение. Помнишь, как мы

танцевали? — бархатный ленивый шёпот окутывает

меня, и я плыву в своих эротических безумных

фантазиях, пока он завязывает узлы на моих

запястьях, проверяя их на прочность.

— Да, помню, — выдыхаю я.

— Тогда я и понял, что в тебе столько особой страсти

и сексуальной энергии, которая многим будет только

сниться. А теперь она моя, правда, Мишель? Только

моя, — его рука проходит по моему позвоночнику, а я

невольно выгибаюсь, запрокидывая голову назад.

Через его изящные пальцы передаётся токовый

судорожный разряд, заполняющий мой позвоночник и

летящий к бёдрам.

— Твоя, Ник, только твоя, — быстро отвечаю я, облизывая губы и закусывая нижнюю.

— Закрой глаза.

Они и так у меня закрыты. Ник надевает на меня маску

и помещает резинку между прядями, затем поднимает

их, и я чувствую, как он завязывает их в узел, крепко

хватаясь в волосы и оттягивая голову назад.

— А это ты помнишь? — хриплый шёпот у

пульсирующей вены и мягкое дуновение ветерка.

— Да.

— Что было дальше? — его рука проходит по плечу и

опускается к груди, сжимая её под тканью лифчика.

— Поцелуй...твой поцелуй, — я едва могу сказать что-

то, как далёкое воспоминание становится реальным, и

меня пронизывают иголочки в том месте, где были его

губы, плавно сосредотачиваясь в тугом узле между

бёдер.

— В моём воображении было продолжение. Хочешь

узнать его? — его влажные губы трутся о мою щеку, и

я киваю.

— Вот так я хотел тебя.

Ник языком проходится по сгибу шеи, закусывая мочку

уха. Мой всхлип, и он отстраняется, резко

запрокидывая мою голову назад. Боль такая сладкая, что я не хочу соображать, полностью глубоко

погружаясь в тягучий водоворот страсти.

Лёгкие укусы и тут же его язык зализывает рану.

Новые беглые поцелуи и множество других, восторженно отзываются в мучительном огне между

ног. Я непроизвольно медленно двигаюсь. Этому

мешают верёвки на моих руках. Беспомощная и в его

абсолютной власти. Тону в его губах и поцелуях, опускающихся к ключице.

Пальцы грубо обнажают грудь, и сосок замирает

между ними. Дрожь в теле, и я сильнее выгибаюсь, подставляя себя под его язык, проходящий к уху. Всю

себя. Его полностью.

— Ник, — я закусываю губу, чтобы не закричать.

Плавиться под его умелыми действиями. Грубость

зубов на нежной коже и захват волос, поворачивающий мою голову, чтобы открыть ему

доступ к другой стороне шеи.

— Чувствуй меня, — шёпот прямо в ухо, и мои пальцы

затрагивают его твёрдый член сквозь ткань.

Я не могу больше дышать, уже легко постанывая от

его хищных и глубоких поцелуев на коже. Моё тело

само живёт, двигаясь в каком-то невообразимом

танце, массируя бёдрами накалившийся кровью

клитор. Моя голова вдруг стала кружиться от

совершенно немыслимых внутренних ощущений, теряя связь с реальностью.

Пальцами я стараюсь как можно мягче поглаживать

его член через ткань и слышу чертыханья, слетающие

с его губ.

— Тише, Мишель, — шепчет он, сжимая рукой мою

грудь и отпуская волосы, что моя голова падает на его

плечо.

Я не могу видеть его, но слышу вкрадчивый аромат, который будоражит во мне все до палящей лавы.

Что-то холодное проходит по моему плечу, и я

вздрагиваю, облизывая губы и одновременно

всхлипывая.

— Ты же не против, если я сниму с тебя белье? — Ник

задаёт риторический вопрос, потому что в следующий

момент я ясно слышу хруст разрываемой ткани, и

бретелька бюстгальтера падает.

— Знаешь, чем я это делаю? — новый сладкий

поцелуй в шею, и тело дрожит от садомазохистского

возбуждения.

— Нет, — честно отвечаю я, потому что разум

совершенно не соображает, скопившись сладостной

влагой, впитываемой трусиками.

— Ножом. Он острый, может запросто проткнуть твою

кожу, — холодное острие проходит по плечу, а я

замираю...должна замереть от чувства страха, но его

нет.

Абсолютно ничего нет, кроме сокращающихся

напряжённых мышц внутри.

— Боишься? — лезвие подхватывает вторую

бретельку.

— Я доверяю тебе, Ник, — шепчу я, и новый хруст.

— Спасибо, крошка. Я не допущу, чтобы тебе было

больно, — мягкий поцелуй в щеку и лезвие проходит

по груди.

Эти скользящие и невидимые нежные прикосновения

металла к горячим кожным покровам заставляют меня

шумно дышать, пока из груди не вылетает

приглушённый стон вместе с треском разорвавшейся

ткани между полушариями груди.

Бюстгальтер падает позади нас, и Ник подхватывает

его, скорее всего, отбрасывая в сторону.

Невыразимое острое ощущение, когда тебе остаётся

только интуитивно чувствовать и не знать, что будет

дальше. Это заводит так дьявольски, что ты

становишься попросту сумасшедшей с единственной

бессвязной мыслью: «Хочу его. В себе».

— Проверим, насколько ты мокрая, Мишель? — зазывной полушёпот, и Ник продолжает водить ножом

по моему животу, сокращая мышцы и заставляя меня

до боли прикусить губу.

Его рука ласкает мою грудь, играя с соском, то

царапая его, то нежно поглаживая.

Не могу больше. Мне кажется, я могу умереть от

сильного возбуждения без возможной полной

разрядки.

— Пожалуйста, — шепчу я, когда его язык с напором

проходит по моей шее, а нож опускает к трусикам, забираясь под ткань сбоку.

— Что, пожалуйста, Мишель? — насмешливый голос

отдаётся в висках, что они начинают неумолимо

пульсировать, разгораясь с каждым мощным толчком

быстро бьющегося сердца.

— Трахни меня, Ник, пожалуйста...войди в меня, — всхлипываю я, когда нож оттягивает ткань моих

трусиков, и она медленно поддаётся ему, освобождая

меня, всю истекающую под ними.

— Хорошая крошка, — острие скользит по моему

животу к другой стороне трусиков и быстро разрывает

её, ткань падает между моих разведённых ног.

Тут же я слышу звон металла, и Ник отстраняется от

меня, оставляя связанную и пылающую от заветного

желания.

Я готова сойти с ума. Кричать или хоть как-то

двигаться, чтобы снять это напряжение, пульсирующее между ног, но ничего не могу сделать, только покорно ждать, когда он вернётся.

— Мишель, моя Мишель, моя прекрасная крошка, — ласковый шёпот Ника и грубое сжатие волос, заставляющее забыть, как дышать и простонать так

обречённо и покорно.

— Я держу тебя, а ты наслаждайся, — лёгкий поцелуй

в шею, и Ник надавливает на мою спину, нагибая меня

вперёд.

У меня нет опоры, ничего нет, только ноги

раскрываются шире, а он крепко хватается за узел на

моих запястьях.

Его рука проходится по одной ягодице, а палец, словно нечаянно, скользит к возбуждённой плоти.

Один всхлип. Дрожь в теле. И я снова нахожусь

балансирующая на грани, готовая упасть в нирвану, но

мне не позволяют.

— Мокрая...очень мокрая, — его голос отдаётся в

моём нарушенном сознании где-то далеко, потому что

уши словно забиты ватой, а я сильнее выгибаю спину, приглашая его.

— Ник...я...придушу тебя, — шиплю я, и получаю

лёгкий шлепок по ягодице, что вздрагиваю снова, и

тепло растекается по венам, невольно заставляя

крепче сцепить зубы.

— Как ты хочешь его, — он приставляет ко мне

головку своего члена, а я улыбаюсь, жадно облизывая

губы.

Он водит им по моим складкам, замирая у клитора, и я

уже бесстыдно стону, двигаясь и пытаясь поймать его

в себя.

— Сама, — командует он и немного входит в меня, а я

задыхаюсь от приятных ощущений и этим

разрешением, что, не медля ни секунды, подаюсь

назад, и он глубоко входит в меня.

— Ник, — вырывается из моего горла

удовлетворённый крик, а он делает восьмёрку

бёдрами, шумно выдыхая.

Боже, он затрагивает все во мне, заставляя

подаваться вперёд и снова насаживаться на него.

Толчок и стон. Толчок до основания и новый

удвоенный стон. Он вроде контролирует меня, крепко

удерживая за верёвку, но я задаю темп. Быстрый и

такой поглощающий, что мотаю головой из стороны в

сторону, желая ещё острее.

Он полностью во мне, и я могу крутиться на нём, слыша его ответы. Это будоражить куда сильнее.

Жарко. Становится неимоверно жарко, по вискам

скатывается пот, а его рука ложится на мою ягодицу, отталкивая от себя и грубо притягивая.

Дикие стоны и кипящая кровь от пальчиков ног к

клитору током проходит по телу, задерживаясь внутри

и снова по кругу, пока мой голос не срывается на крик, а тело беспорядочно не начинается двигаться в его

руках.

Чувственные импульсы внутри настолько

сладострастно яркие. Он ласкает меня, заставляя

стать безумной и сумасшедшей, только выкрикивая

его имя. Сходить с ума и забывать, как дышать, взрываться мелкими фейерверками, ожидая самый

большой, подбирающийся ударной волной и

сжимающий все внутри.

— Готова, — прерывистый голос Ник, и он убыстряет

темп, поднимая с моих глаз повязку.

Глаза открываются. Пропасть передо мной. Он

отпускает мои руки. Я лечу лицом вниз с кровати, одновременно сотрясаясь в сильнейший конвульсиях.

Ещё секунда до смерти, жмурюсь так сильно, что глаза

болят, и он подхватывает меня, пока тело

безжалостно трясёт в оргазме, а с пересохших губ

срываются хриплые стоны. Решающий толчок, и он

наполняет меня ещё острее, чем ранее.

Мышцы внутри сокращются чаще, я чувствую его член

полностью, и новая волна во мне, обрушивающаяся на

меня, вырывающая душу из тела. Его рука, обхватывающая меня за талию и его губы, шепчущие

моё имя.

Рваное прерывистое дыхание его...моё, и все

затихает, кроме гулкого шума в голове и ярких точек

перед глазами, охватывающими край постели, на

которой я стою. Максимум наслаждения и максимум

адреналина приводят меня в полный и безграничный

восторг.

Сильнейшая усталость тела, и его затихающие

содрогания внутри меня, на которые я могу лишь

слабо улыбнуться и откинуть голову на плечо Ника.

— Как же хорошо с тобой, — тихо говорит он, хрипло

дыша в мою шею и касаясь кожи кончиком языка.

Дрожь...такая приятная срывается с губ тихим

вздохом.

Я закрываю глаза, наслаждаясь этой тишиной и его

телом, прижатым к моей спине, пока он развязывает

верёвки и медленно выходит из меня.

Нет сил двинуть руками, и я падаю назад. Ник бережно

подхватывает меня и как куклу укладывает на постель.

Губы искусаны в кровь, и я прохожусь по ним кончиком

языка, ощущая металлический солоноватый привкус.

— Понравилось? — тихо спрашивает Ник, пальцами

убирая прилипшие пряди волос с лица.

— Очень, — одними губами говорю я и медленно

раскрываю глаза, видя его, улыбающегося боком

лежащим рядом.

Никаких препятствий, и я поворачиваюсь к нему, утыкаясь носом в его грудь, и он ложится, подкладывая мне под шею руку.

Поцелуй в волосы, и я улыбаюсь ему, проводя рукой

по его груди и останавливаясь на влажной спине. Ни

единого слова. Тишина. Но такая комфортная. Я

слышу быстрый стук его сердца и теснее прижимаюсь

к нему. Ник второй рукой обнимает меня, глубоко

вздыхая.

Я не знаю, сколько мы так лежим, но времени не

ощущается больше. Каждый в своих мыслях, коих у

меня даже нет. Только он. Мой любимый садист.

— Ничего не болит? — спрашивает он, и я открываю

глаза, поднимая голову к его лицу, которое так близко.

— Не знаю, я даже не чувствую тела, — признаюсь я, улыбаясь ему благодарственно и...черт, влюблённо.

— Ванна?

— С тобой?

— Со мной.

— Согласна.

Ник отстраняется от меня, вставая с постели, и я

наблюдаю, как от меня удаляются вкусные ягодицы. И

снова это желание укусить его. Больная извращенка.

Но я только улыбаюсь своим мыслям, ожидая

приглашения и закрывая глаза. Неизвестная мне

музыка в голове, и я растворяюсь в ней.

— Мишель, — Ник кладет на моё плечо руку, и я

нехотя открываю один глаз.

— Я понесу тебя, — он подхватывает меня на руки, и я

обнимаю его шею, просто наслаждаясь его близостью

и заботой.

Он опускает меня в тёплую воду, и сейчас я чувствую, как тянет каждую мышцу ног, спины, рук и кривлюсь.

— Затекло, — констатирует факт Ник, садясь позади

меня.

— Наверное, но тогда я ничего не чувствовала, только

желание, чтобы ты трахнул меня, — усмехаюсь я, двигая болезненно шеей.

Нет ни повязки, ни резинки. А я даже не помню, когда

он снял с меня это. Да и плевать.

— Сейчас, я сделаю тебе массаж, — он легко

нажимает на мою спину, заставляя сесть ровнее.

Ник тянется к гелю для душа и давит на него себе на

руку ароматную субстанцию. Его ласковые и в то же

время сильные движения на плечах, и я выдыхаю от

приятного покалывания внизу живота.

— Только массаж, крошка, — тихо смеётся он.

Он продолжает разминать мои плечи, проводя руками

до кистей рук и массируя запястья, под которыми уже

вовсю разгоняется кровь для нового желания ощутить

на себе мощь его возбуждения.

— Лучше? — его шёпот рядом с ухом.

— Да, — на выдохе произношу я, и Ник перестаёт

массировать моё тело, опуская ладонь на талию и

укладывая на себя.

Ногтями я прохожусь по его бёдрам, и рисую

замысловатые узоры на его коже, ощущая, как это

отдалось движением его члена, упирающегося в мой

копчик.

— Не возбуждай меня, крошка, — он находит мою руку

и убирает с себя, переплетая пальцы, и опускает наши

руки на мой живот.

— А то что? — хитро спрашиваю я, поворачиваясь к

нему.

— А то точно ходить не сможешь, — улыбается он, а я

все же свободной рукой успеваю провести по его

другому бедру, но он хватает мою руку, проделывая то

же самое, что и с первой, и теперь я обнимаю себя

двумя парами рук.

— Мишель, — он улыбается, а я влюбляюсь ещё

сильнее в его тёплые кофейные глаза с чистым

золотом внутри.

— Наверное, тут здорово встречать рассвет? — я

поворачиваюсь к окну с видом на город.

— Не знаю, никогда этого не делал, — отвечает он.

— Только представь: тёплая вода, пузырьки вокруг, а

за окном занимается алый рассвет, а под тобой, таким

расслабленным, просыпаются люди, спешащие на

работу, кто-то от любовников, а кто-то целуется, не

желая расставаться. Это же так невероятно, — с

энтузиазмом говорю я, поворачиваясь к нему.

Наши глаза встречаются, и я задерживаю дыхание от

интереса в его затяжном взгляде. Неважно. Пусть

думает все, что хочет, я только улыбаюсь ему.

— Мишель, — его рука отрывается от моей и ложится

мокрым мазком на мою полыхающую щеку, непонятно

отчего.

— Ник, — шепчу я, закрывая глаза, и сама ласкаю

свою кожу его ладонью, словно кошка.

— Не открывай, — быстрый шёпот, и я едва заметно

киваю, пока сердце внутри меня громко отдаётся в

ушах.

Его учащённое дыхание на моих губах и я

приоткрываю их, не веря своему счастью. Неужели?

Невесомое прикосновение огня к верхней губе и

следом я чувствую поцелуй на кончике носа, затем на

одном веке, следом на втором. Готова расплакаться от

счастья, от этого шага ко мне навстречу. Люблю его

безвозвратно. Изощренно. Необходимо и болезненно.

Он одним движением укладывает мою голову на его

плечо и кладёт свою на мою макушку, зарываясь

пальцами в мои мокрые пряди. Его пальцы крепче

сжимают мои, покоящиеся под водой на животе, а я

задыхаюсь от этих секунд. Только бы не умереть от

него. Только бы не отпускал.

Мы молчим. Разве нужны слова в такие долгожданные

моменты? Нет. Никакие слова не заменят

чувственности этих минут.

— Мы встретим рассвет, крошка. Ты и я с бутылкой

шампанского. Это будет твоя ваниль, которая

раздражает меня, — тихо говорит он, а я прикусываю

губу, чтобы не рассмеяться.

— Тебе придётся терпеть мою ваниль, Ник. Потом

можешь снова связать меня, как сегодня. Мне

понравилось, — говорю я, и он поднимает голову, сжимая мои волосы, запрокидывая лицо к себе.

— Ты извращенка, Мишель. Даже не отрицай, — улыбается он.

— Даже не буду. С тобой мне это нравится, — подтверждаю я свои слова слабым кивком.

— Спасибо за доверие, — серьёзно произносит он.

Снова красноречивое молчание, и его глаза, наполняющие меня искрящимся светом.

— В постель?

— С удовольствием, — отвечаю я, и он убирает с меня

руки.

Я немного отодвигаюсь, пока Ник встаёт, а я впитываю

в себя его длинные мускулистые ноги, даже его

полуэрегированный член выглядит прекрасно.

— Хватит, Мишель, я действительно сейчас стану

чудовищем, — он понимает, куда направлен мой

взгляд, и тут же оборачивает бедра полотенцем.

— Может быть, я смотрела на твои колени, Ник, — смеюсь я, облокачиваюсь руками о ванну и

поднимаясь на дрожащие ноги.

— Интересная мысль трахнуть тебя коленями, — он

подхватывает меня за талию и вытаскивает из ванны, быстрым движением закутывая меня в полотенце.

Я чувствую, что сейчас упаду от напряжения в ногах и

хватаюсь за его плечи. Ник качает головой и смеётся

своим мыслям, снова подхватывая меня на руки.

Может быть, мне стоит почаще быть слабой? Тогда он

будет постоянно носить меня так.

Ник одной рукой откидывает покрывало вместе с

одеялом и опускает меня на постель, хватаясь рукой

за полотенце, которое легко падает с меня.

— Мне хочется чувствовать все твоё тело рядом, крошка, — поясняет он свои действия.

— Я не против.

Ник собирает одеяло и бросает его на пол, оставляя

неяркий, уже привычный полумрак. Он забирается ко

мне в постель и ложится на спину, ожидая меня на его

груди.

Я не могу высказать, насколько мне хорошо сейчас и, немедля более, удобно устраиваюсь на его руке, закидывая ногу между его бёдер. Он укрывает нас

одеялом и дарит мне новый поцелуй в лоб, обнимая

руками, и я моментально проваливаюсь в сон, полный

сладостных переживаний.

— Я рад, что ты со мной. Осталась и решила, — последние приглушённые слова, которые я

расслышала, прежде чем полностью уплыть.

Twenty-ninth

— Мишель, — сладостный хрипловатый бархатный

голос медленно выводит меня из безмятежного сна.

Лёгкое прикосновение губ к плечу и многочисленные

мурашки полетели по спине, щекоча поясницу.

Пребывая в полудрёме, я упиваюсь, возможно, сном, все ещё не отпустившим меня. Мягкие и горячие

нежные губы скользнули по шее, а язык обвёл вену.

Приглушённый глубокий вздох сорвался с моих губ, сильная ладонь накрыла грудь, и пальцы начали

теребить возбуждённый сосок.

Когда я успела так завестись? Когда мне стало

настолько жарко? Как долго я пребываю в этой неге?

Ощутив между бёдер что-то крепкое и приятное, я

инстинктивно подалась назад, и стон сорвался с губ.

Не моих. Внизу живота резко потеплело, и я сделала

ещё одно движение, проскользив, как я догадалась

уже, по готовому к работе члену. Шикарному члену.

Его.

— Боже, Мишель, продолжай, — шёпот прямо у горла

и зубы цепляют кожу.

Медленный и чувственные движения вперёд и назад, массирующие меня даже не проникая, и я кладу

ладонь на руку Ника, сжимая свою грудь.

— Быстрее, — он хватается зубами за мочку уха и

начинает её посасывать, срывая полностью остатки

моего сна.

Моя рука движется по животу и опускается к головке

мокрого от моих соков мужского органа. Ник дёргается

на это движение и утыкается в мои волосы, шумно

дыша.

Неудобно. Невозможно двигаться так дальше, слыша

громкое дыхание Ника на затылке, и я немного

подаюсь вперёд, чтобы пальцами подтолкнуть его в

себя.

— Боже, — выдыхаю я, ощущая, как я медленно

поглощаю его сантиметр за сантиметром.

Язык Ника продолжает ласкать мою шею, а рука

щипает сосок, я резко и до упора насаживаюсь на

него, издавая стон.

— Помочь? — Ник хватается за мои волосы, и

пальцами, играя по моей талии, обнимает за неё.

— Да, — выдыхаю я от болезненного рывка волос к

нему. Но это снова пускает колющие импульсы по

телу.

Больше не соображать, а только двигаться, подстраиваясь под быстрый темп, который задаёт Ник, крепко удерживая меня за бедро. Тело подобно

волнам изгибается. Прилив и отлив. Снова горячий

прилив и отлив, опустошающий меня.

Хриплые стоны его сливаются с моими

сумасшедшими. Его пальцы глубже зарываются в

волосы, и голова запрокидывается назад, обнажая

шею, которую тут же покрывают губы влажными и

дикими поцелуями.

Мокро и скользко. Приятно. Словно танец на двоих. Он

двигается во мне так красиво чувственно с привкусом

жёсткости, на что моё тело безмерно отвечает, делая

движения резче, садясь на него до основания и

полностью освобождаясь от его члена.

И снова. Вперёд. Назад. Стоны. Шлепок и огонь в

венах. Струны натянулись до предела во всём теле.

Голова мечется по подушке, металась бы, если бы

меня за волосы крепко не удерживала рука, а другая, не давая дышать, сжимала грудь, то лаская её, то

грубо вытягивая сосок.

Знакомая тяжесть начала подниматься от кончиков

пальцев, сосредотачиваясь во всех внутренних точках.

Слышать его хриплое дыхание и своё, найти его руку и

вместе наслаждаться друг другом.

— Мишель, — моё имя вырывается из его горла

подобно рыку зверя, обладающего жертвой, и пальцы

сильнее впиваются в нежную кожу бедра, чтобы

начать рваные движения.

Я чувствую, как моя смазка хлюпает с каждым толчком

и это отзывается во всём теле сильнейшей дрожью.

Мне нравится чувствовать себя так открыто и

свободно. Естественно рядом с ним.

— Ник, быстрее...давай, — молю я, слыша приятные и

огненные покалывания внутри меня.

— Так? — он трахает меня, как и я прошу. Без чувств, словно животное, и я наслаждаюсь этим.

— Да...да...так...Ник, — каждый стон сопровождается

рывками к нему и от него, заполняющего меня до

основания.

Мои трясущиеся пальцы находят его шею, и я

хватаюсь за неё, выгибаясь сильнее, ощущая каждую

тянущую мышцу в теле. А внутри...черт, внутри я даже

вижу, как он трахает меня, как его прекрасный и

идеальный член поглощается мною, заглатывается и

выходит, блестящий и мокрый.

От бессвязных фантазий. От его дыхания и поцелуев, куда придётся: то в волосы, то в ухо, то в щеку, — я

больше не могу контролировать себя, выкрикивая

слова...какие-то слова благодарности и, сотрясаясь в

конвульсиях, которые то напрягают тело, то

освобождают его.

Мало. Мне мало этого и я ещё резче двигаюсь к нему

навстречу, дабы получить порцию потрясного взрыва.

Ещё не отойдя от первого оргазма, я ощущаю новые

волны приятного колебания внутри. Судорожно

сжимаюсь, обхватывая его быстро двигающийся член

в сильнейшие сладостный тиски. И словно он этого

ждал, потому что в следующий момент мы оба издаём

гортанный стон, и мои ногти впиваются в его шею.

Тело дрожит, вторя мужскому. Дыхания не найти.

Открыть бы глаза, да сил нет, только покачиваюсь в

нежном танце с Ником, немного ослабевая хватку и

безвольно опуская руку.

— С добрым утром, крошка, — бархатистый шёпот

опаляет ухо и задерживается долгим поцелуем на

шее.

— Прекрасное утро, вот бы так всегда, — блаженно

выдыхаю я, а рука Ника обнимает меня за талию.

Мне нравится чувствовать его внутри себя, словно я

теперь полноценная. Вот так вместе наслаждаться

этим днём и не думать ни о чём.

— Твоё желание — закон для меня, крошка, — тихий

смех Ника раздаётся в мой затылок, и он лениво

выходит из меня, а я разочарованно вздыхаю и

поворачиваюсь в его руках, чтобы открыть глаза и

встретиться с глубокими чёрными бриллиантами

зрачков. Вот так встретить этот мир в новом дне. И это

непередаваемо прекрасно.

— Который час? — зевая, спрашиваю я.

— Семь, — незамедлительно отвечает он.

— Не хочу никуда, лучше вот так лежать. Может быть, получу ещё порцию неожиданного счастья, — улыбаясь, словно не насытившаяся кошка, я провожу

пальцем по его подбородку и быстро целую в него.

— Выберем день и проведём его в постели, не

одеваясь, — обещается он, и я чувствую себя

настолько окрылённой, что теснее прижимаюсь к нему

и оставляю поцелуй на его груди.

— А сейчас в душ, — Ник отстраняется от меня, и я

сажусь на постели, прикрывая одеялом грудь.

— Я могу с тобой? — спрашиваю я, и он

оборачивается, бросая взгляд на мою руку, придерживающую одеяло.

— Мишель, ты только что кончила, я трахал тебя

вчера, сегодня, завтра... а все ещё стесняешься, — журит он меня и, применяя силу, тянет на себя одеяло, которое вырывается из моих рук, и я остаюсь сидящей

на постели совершенно обнажённой и с капельками

спермы между ног, которые успеваю увидеть, перед

тем как охнуть от неожиданности.

— Ник! — возмущаюсь я, пытаясь прикрыться руками.

— Разрешу принять со мной душ, если прекратишь это

делать. Мне нравится твоё тело, оно прекрасно, крошка. И у меня на этот счёт есть одна очень

пикантная фантазия. Так что решай, — он

беззастенчиво встаёт и отбрасывает одеяло на пол.

— Первобытный человек ты, и наглый, а ещё ты

безумно сексуальный, — томно шепчу я, убирая руки и

поворачиваясь к нему, красноречиво останавливаясь

взглядом на спокойном члене.

— Извращенка, — смеётся он, но продолжает так

стоять и даже упереться руками в бока, ожидая моего

решения.

— Ты хороший учитель, Ник, — я подползаю к краю

постели и спускаю ноги с неё, вставая рядом.

— Ты прилежная ученица, Мишель, и безумно

жаждущая принять со мной душ, — он неожиданно

притягивает меня к себе за талию, обнимая, и я кладу

руки на его плечи, счастливо улыбаясь.

— Всё для вас, мистер Холд, — шепчу я, а он

закатывает глаза, и одним движением подхватывает

меня за талию, взваливая на плечо.

— Ник! — от неожиданности я ударяю его по голой

ягодице, и он вторит мне, ударяя меня следом.

— Молчать, крошка, — новый удар, и я уже смеюсь, веся на его плече вниз головой, и не могу ничего с

собой поделать, как мои пальцы тянуться к его

ягодице, и он получает щипок от меня и мой

довольный возглас.

— Да ты неравнодушна к моей заднице, Мишель, — новый шлепок по оголённой ягодице...моей, и я

дёргаюсь, кривясь, но тепло уже катится медленными

покалываниями к бёдрам.

— Ты преувеличиваешь, — качаю я головой, когда он

ставит меня в прозрачной кабинке душа.

— Ни капли. Я это заметил, давно заметил. Маленькая

и хитрая лгунья, — он щёлкает меня по носу, а я

показываю ему язык.

Он включает воду, настраивая прохладные струи, и

закрывает дверцу, хватая меня за руку и ставя прям

под напор, что я жмурюсь и одновременно смеюсь, выплёвывая воду.

— Я помою тебя, — шепчет он и немного отдаляется, беря губку для душа и выдавливая на неё гель.

— Откуда у тебя женский аромат? — удивляюсь я, читая надпись на бутылочке. — Да ещё и мой

любимый?

— Разведка работает качественно, как и доставка, — хитро произносит он и его рука ложится на моё плечо, покрывая знакомым ароматом и пеной.

Я таю...уже растаяла в таком Нике. Вчера было много

эмоций, которые заставляли меня постоянно бояться

его следующего шага. А сейчас, смотря, как он нежно

моет меня, проходясь по каждой частичке тела, я не

могу поверить, что этот мужчина может быть

холодным и грубым. Садист. Не верю, не могу даже

этого представить.

Ведь вот он опускается передо мной на колени и

несильно нажимает на ноги, приказывая их

раздвинуть, и я подчиняюсь, с интересом смотря на

него. Его рука проходит по моей промежности, я

закусываю губу от приятных чувств внутри. Он ласков

и в то же время требователен, и я впитываю в себя

эти минуты. Пока он не поднимается и с улыбкой не

смотрит на меня, прислонившуюся к прохладной

стенке кабинки душа.

— Моя очередь, — говорю я, перехватывая из его рук

губку и смывая с неё пену, чтобы через несколько

мгновений надавить на его аромат и повернуться к

нему, сжимая в руках губку и заставляя её вспениться.

Ник разводит руки и низким приглушённым шёпотом

произносит:

— Весь твой, Мишель.

— У вас сегодня хорошее настроение, мистер Холд.

Интересно почему? — я делаю шаг к нему и получаю

по ягодице, от чего невольно вскрикиваю и толкаю

этого смеющегося засранца в плечо.

— Больно же, — надо бы возмутиться, но мурчу ему

прямо в ухо, привставая на цыпочки и цепляя зубами

его мочку.

— Так тебе и надо, не будешь дразниться, — его руки

скользят по спине и сжимают мои ягодицы, теснее

приближая меня к себе.

— А я буду это делать, мне нравится, — я отклоняюсь

от него, и он качает головой, выпуская меня из своих

рук.

Я полностью увлекаюсь своим занятием, проходя

губкой по его сильным плечам, груди, когда он

поворачивается то по спине, опускаясь к пояснице и

уже вставая на колени перед его попой. Шумный вдох

срывается с моих губ, когда я провожу ладонью по

аппетитной ягодице.

Ну что я могу с собой поделать? Против больного

желание не пойти. Мои зубы впиваются в кожу, а

Ник...взвизгивает?

— Мишель! С ума сошла? — он поворачивается ко

мне, а я начинаю смеяться, глядя на него снизу вверх.

И это очень весёлое зрелище, полностью голый Ник с

членом перед моим лицом и возмущением на своём.

— Прости,— я не могу остановиться и хохочу, как

сумасшедшая.

— Я так и знал. Хватит трогать мою задницу, Мишель.

Она неприкосновенна, — его плечи подрагивают, но он

пытается сказать это строго, на что я заваливаюсь на

попу и прячу лицо в ладонях.

Да, я сделала это и облизываю губы от удовольствия.

Какой он сладкий, везде сладкий. Мой любимейший

десерт. Я поднимаю голову, все ещё хихикая, и

возвращаюсь обратно на колени, приступая к самой

важной частичке...да что уж там, части тела Ника.

— Только тут не кусайся, — предупреждает он меня, а

я снова заливаюсь смехом, бережно обмывая его

член, лаская руками и наслаждаясь этой тяжестью

между ног.

— Мишель, ты опоздаешь, если продолжишь в том же

духе, — говорит Ник, когда я настолько увлеклась, что

даже не заметила, как его орган уже проснулся к

новому приключению, окреп и увеличился.

— Да и ладно, — бормочу я, чувствуя, как мои глаза

загораются, и я, отбрасывая губку, беру в ладонь его

член и только подношу ко рту, как Ник хватает меня за

плечи и резко поднимает на ноги.

— Крошка, кто ещё из нас чудовище, — качает он

головой и выключает воду, а я обиженно выпячиваю

губу.

— Позже, — он быстро целует меня в нос и открывает

душевую кабинку, подхватывая полотенце и

обматывая бёдра, а затем предлагает мне руку и

подаёт другое полотенце.

Мы молча вытираемся и это новое...совершенно новое

чувство во мне отдаётся безудержным и

умиротворённым теплом внутри сердца.

— Кстати, я купил тебе зубную щётку. Розовую, — говорит он, подходя к одной из раковин и указывая на

вторую, где лежит новая упаковка с гаджетом.

— Неужели, сам? — усмехаюсь я, а он бросает на

меня взгляд, говорящий, что я его уже достала своими

комментариями.

— Неужели, да, — он подходит к коробочке и

вскрывает её, устанавливая для меня личное место.

— В тумбочке фен, расчёски и тому подобное.

Я смотрю в отражение зеркала, пока мы чистим зубы, словно семейная пара. И я теряюсь в собственных

мыслях. Каким он будет мужем? Я уверена, что за

своё он порвёт, а по утрам вот так видеть его хитрый

взгляд и любить глубже, на миллион шагов в пустоту.

Никогда не смогу налюбоваться на него...вот такого

расслабленного, улыбающегося и на удивление

домашнего. Почему он?

Я закрываю кран и вытираю лицо полотенцем.

— Мне самому выбрать для тебя одежду? — спрашивает Ник, открывая дверь в гардеробную.

— А моя? — интересуюсь я, идя следом за ним.

— Ну...твоя, в общем, я её выбросил. Там вряд ли

отстираются пятна крови, земли и грязи. Я помню, Мишель, о твоих словах. Ты для меня не кукла, а

живой человек, но мне приятно так заботиться о тебе, раз другого ты не позволяешь, — серьёзно говорит он, и я киваю.

— Выбери сам, — произношу я, облокачиваясь спиной

о косяк двери.

Он с готовностью приступает к делу, доставая белое

нижнее белье, затем синие джинсы и рубашку светло-

розового цвета в тонкую голубую полоску. За ними

идут носки и синие ботинки. Далее, белый чехол, как я

догадалась, с верхней одеждой, и он оборачивается ко

мне, а в его глазах пляшут чертята.

— Я помню твоё замечание по поводу аксессуаров, поэтому и это теперь есть, — гордо произносит он, а я

только улыбаюсь, наблюдая, как он отодвигает нижний

ящик и достаёт оранжевую коробку с известным

брендом.

— Господи, Ник. Я ведь специально тогда сказала, потому что была обижена, — шокировано шепчу я, подходя к нему.

— В следующий раз будешь думать, — пожимает он

плечами и открывает её, доставая сумочку в чехле.

— Я не могу взять её, — качаю я головой, смотря на

новенькую Эрмес Келли нежно-розового цвета.

— Вернёшь, я сдаю тебе её в аренду, если тебе так

проще,— он вкладывает её в мои руки, а я просто

сажусь на диванчик, отставляя её от себя.

— И много ты их купил? — интересуюсь я, беря

трусики и надевая их.

— Достаточно, — он издаёт смешок и теперь выбирает

для себя одежду.

Я сбрасываю полотенце и тянусь к бюстгальтеру, пока

он натягивает на себя чёрные боксеры и поднимает

голову, когда я пытаюсь застегнуть нижнее белье.

— Давай помогу, — предлагает он, и я киваю, поворачиваясь к нему спиной.

Он ловко справляется с застёжкой, и неожиданно

проводит пальцем по моему позвоночнику, посылая

приятные импульсы по всему телу. Его рука находит

мою и он резко поворачивает меня к себе, что мне

приходится ухватиться за его плечи, дабы не упасть.

— Что ты делаешь? — удивлённо произношу я, когда

он обнимает меня за талию, а другой рукой

продолжает держать мою, прижимая её в своей груди.

— Танцую, — спокойно объясняет он, начиная

двигаться.

— Ник, — смеюсь я, вторя ему.

Мы так и переминаемся с ноги на ногу. Без музыки. В

тишине. Глаза в глаза. И я падаю в его темноту.

Приятно. Он поворачивает меня вокруг моей оси, и я

смеюсь, откидывая голову назад.

— Что с тобой? — спрашиваю я.

— Ничего, просто решил потанцевать. Не нравится? — улыбается он.

— Нравится. Только вот как-то странно, — делюсь я

впечатлениями.

— Да я вообще странный парень. Неужели, до сих пор

не поняла? — он придвигается ближе ко мне и целует

меня в кончик носа.

— Нет, до сих пор привыкаю к твоим странностям,— шепчу я, продолжая танцевать вместе с ним.

— Тебя отвезёт Майкл, — говорит он, прекращая наше

единение, и отпускает меня.

Снова эта складка между бровей. Нет. Пожалуйста, не

вспоминай, кто ты есть. Не сейчас. Не включай

ненавистную мне опцию.

Поздно. Его лицо меняется, не остаётся ни следа от

былого веселья, пока он надевает джинсы.

— Хорошо, — тихо отвечаю я, отворачиваясь от него, и сама одеваюсь.

— Сколько у тебя пар?

— Четыре, но мне надо заехать домой. Пусть он

отвезёт меня туда, вот и всё, — жму я плечами, застёгивая джинсы.

— Пообедаем вместе?

Я удивлённо поднимаю голову, даже прекращая

теребить пуговицы на рубашке.

— Эм...да, с удовольствием, — киваю я.

— Хорошо, я тебе напишу. А сейчас собирайся, и

пойдём завтракать, я голоден как волк, — он дарит

мне фальшивую улыбку и выходит из гардеробной, оставляя меня в его аромате и собственном одиноком

мире.

Почему он так боится того, что может быть нежным?

Почему он опасается этих чувств?

Я не могу ему позволить вернуться в его мир, придётся попытаться затянуть в свой. Только как? Как

это сделать, если он противится? Делает ко мне шаг и

назад сразу несколько.

Медленно. Я буду учить его медленно любить меня.

Может быть, мне и удастся, как Анастейше, вытащить

из него принца.

Я горько усмехаюсь собственным мыслям и бросаю

взгляд на сумочку. Да и ладно, аренда так аренда.

Уступка за уступку, ведь он сам предложил

встретиться после.

Я подхватываю сумку и достаю из чехла синее пальто, вешаю его на локоть и выхожу из комнаты, направляясь в гостиную.

— Доброе утро, мисс Пейн. Кофе, как обычно? — спрашивает меня Лесли, когда я кладу вещи на диван, а Ник уже завтракает.

— Доброе утро. Да, спасибо, — киваю я, подходя к

столу и садясь на стул.

— Приятного аппетита, — говорю я, смотря, как Ник

медленно разрезает омлет и жуёт.

— Благодарю, крошка, взаимно, — кивает он.

Лесли приносит мне мою порцию и кофе, и я тоже

принимаюсь за еду. Мы завтракаем молча, пока

домработница уходит в сторону спальни, чтобы убрать

за нами.

— Мне нравится твоё лицо без косметики, — неожиданно говорит он, а я давлюсь порцией омлета с

грибами.

— Спасибо, — прочистив горло, отвечаю я, поворачиваясь к нему.

— Скажи, почему ты так удивляешься каждому моему

комплименту? — интересуется он.

— Не знаю. Может быть, потому что не жду этого. Ты

мне кажешься холодным и неприступным, а

иногда...как сегодня...как будто мир перевернулся

вверх тормашками. Ты другой, — объясняюсь я, откладывая вилку и беря в руки чашку с кофе.

— Мишель, я же говорил, что я обычный, только в

интимной жизни у меня есть свои предпочтения. И я

говорю комплименты, помню твой укор вчера по

поводу свиданий, поэтому я решил, что придётся тебе

испытать на себе моё хвалёное обаяние, — улыбается

он, а я замираю от его слов.

— Ты это делаешь ради меня? — уточняю я.

— А ради кого ещё? Ну, возможно, ради твоих сочных

стонов, или же ярого желания откусить мой член, — он

уже смеётся, и я начинаю улыбаться.

— Это называется минетом. Неужели, не слышал о

таком? — поддеваю я игриво его, отставляя чашку.

— Никогда. Ни разу в жизни даже не мог подумать, что

каннибализм теперь зовётся этим словом. Вы открыли

для меня новый мир, мисс Пейн.

— Тогда придётся вам, мистер Холд, испытать на себе

мою животную тягу к познаниям, — я уже смеюсь.

— Это будет занимательный урок, мисс Пейн. Но мы

вернёмся к этой увлекательнейшей теме позже, а

сейчас вас уже ожидает машина, чтобы отвезти

вгрызаться в гранит науки, — он подмигивает мне и

встаёт, предлагая руку.

Я хватаюсь за неё, и Ник помогает мне подняться, затем также крепко удерживая меня, он ведёт меня к

лифту, помогает одеться.

— Все твои вещи уже в машине Майкла, он ожидает

при входе. Хорошего дня, Мишель, — официально

произносит он, но при этом улыбается.

— Спасибо. И тебе хорошего дня, Ник. До встречи, — я целую его в щеку и вижу, как он на секунду прикрыл

глаза, чтобы открыть их и подарить мне тёплый

взгляд.

Дверцы лифта раскрываются, и я отстраняюсь от него, продолжая улыбаться.

— Думайте обо мне, мисс Пейн, как я буду думать о

вас, — он немного кивает, а я смеюсь, нажимая на

кнопку лифта.

— Задница у вас отличная, мистер Холд, вот об этом и

буду думать, — говорю я перед тем, как дверцы

закрываются, и я слышу его смех.

Я прислоняюсь спиной к стене и провожу рукой по

волосам, все ещё пребывая в этой ауре, которую он

сотворил для меня. Обожаю шоколад.

Я выхожу из здания, и меня встречает улыбающийся

Майкл.

— Доброе утро, мисс Пейн, — кивает он.

— Доброе. Вы можете отвезти меня домой? — спрашиваю я, идя рядом с ним к машине.

— Но мне даны указания...

— Мы уже это обсудили с Ником. Вы оставите меня

дома, а там я возьму свою машину, — пожимаю я

плечами.

— Хорошо, как прикажете, — произносит он и

открывает передо мной дверцу.

Я забираюсь внутрь, и теперь мой разум постепенно

возвращается, остывая и вспоминая о том, что вчера я

сбросила вызов отца, и отключила телефон. И теперь

он будет рвать и метать.

Страшно? Ну, немного, да. Но разве я не справлюсь?

Совру. Но, скорее всего, он уже на работе, мама, как

обычно, где-нибудь с подругами.

Такие мысли крутятся в моей голове, пока Майкл везёт

меня домой. Не хочу возвращаться, жадно хочу

поглощать Ника каждую минуту...секунду, чтобы не

упустить тот момент, когда придётся уйти первой.

— Ваши вещи, — Майкл передаёт мне две мои сумки, когда мы припарковались у тротуара перед моим

домом.

— Спасибо, — говорю я, распределяя в руках вещи.

— Может быть, помочь вам?

— Нет, все хорошо. Пока, — я разворачиваюсь и

быстрым шагом иду в сторону центрального входа.

Я так ничего и не придумала в случае встречи с отцом, да и телефон я не включала, а надо бы. Ведь Ник

должен мне написать. Ради него...я ловлю себя на

мысли, что теперь даже дышу ради него.

Глубоко вздохнув, я достаю ключи и пытаюсь тихо

щёлкать замком, пока дверь не открывается. Я

просовываю голову и прислушиваюсь. Тихо.

Это хорошо. Я уже свободней вхожу домой и только

закрываю дверь, как слышу шаги и кривлюсь, ожидая

крика отца или же матери.

— Мишель! Где вы были? Ваш отец просто с ума

сошёл вчера. Они ходили к Ллойдам, — раздаётся

обеспокоенный голос Лидии, и я оборачиваюсь.

— Ты меня не видела. Я призрак, меня тут не было и

притворись слепой, да ещё и глухой, — приказываю я, проносясь мимо остолбеневшей домработницы.

Я перепрыгиваю через ступеньки, поднимаясь к себе.

Влетев в спальню, я бросаю сумки и начинаю второпях

собирать конспекты и необходимое для учебного дня.

Затем подхватываю ключи от машины и документы, и

уже лечу вниз.

— Не видела, — кричу я, все там же стоящей Лидии, захлопывая за собой дверь.

Мне смешно сейчас, и я позволяю себе расхохотаться

в лифте, словно нашкодивший ребёнок. Давно я не

ощущала этого. Запретное чувство, как и все, что я

испытываю сейчас. Так почему нет? Раз я уже

нарушила все правила свои и родительские, так зачем

разворачиваться и возвращаться к амебной жизни? Ни

за что. У меня есть Ник, если я попрошу, он поможет

мне. Ведь вчера предлагал. Да, все так и есть.

Я забираюсь в машину и резко срываюсь с места, ведь

уже опаздываю. Да важно ли это? Нет. Ничего не

важно, когда сердце поёт и на губах играет глупая

улыбка, а мысли возвращаются к одному

единственному мужчине, который ради меня пытается

не быть монстром.

Я бросаю машину на стоянке и бегу к университету.

Пары уже идут, и я тихо пробираюсь в аудиторию, это

не остаётся не замеченным ни преподавателем, ни

однокурсниками. Опустив голову, я бормочу слова

извинения и поднимаюсь на две ступеньки, садясь с

краю.

Достав тетрадь и телефон, я даже не вникаю в бизнес-

планирование, а решаюсь включить блекберри.

«Мишель Пейн, вечером предстоит серьёзный

разговор. Только попробуй не появиться к семи

часам!»

И вот оно гневное сообщение от отца, на которое я

цокнула. Переживу.

Следующие от Сары и Ами с вопросами, где я.

Удалить.

И новое.

Мои губы растягиваются в улыбке, и я щёлкаю на

абонента.

«У тебя все хорошо?», — спрашивает Ник.

«Да, сижу на скучнейшей паре», — отвечаю я.

Мигом приходит конвертик, и я готова попрыгать от

радости, что все даже с утра превосходно.

«Сиди. Знания это сила».

— Нудный, — шепчу я экрану телефона и откладываю

его, поднимая голову на лектора.

Интересно, а чем Ник занимается в будни? Если он не

ходит в офис, то он дома. Он дома. Один дома.

Домашний.

Эти слова крутятся, не переставая, в голове, пока я

невидящим взглядом смотрю на профессора.

А почему бы не уйти? Сегодня простые лекции, потом

скачаю из интернета. А жизнь...моя любовь

происходит сейчас, и я не хочу терять этих минут.

Да, я решаю сбежать из университета и сделать

сюрприз. Надеюсь, что все же приятный, иначе я, мало

того, что прогуляю, так ещё и Ник снова разозлится.

Сложно действовать и планировать что-то, когда ты не

знаешь ответной реакции. Ты можешь лишь

предположить, но не с Ником. Он странный.

Извращено красивый и непредсказуемый. Может

кричать, а через несколько минут уже целовать тебя, обнимая своей нежностью.

Мне кажется, что вчерашний день стал для нас

поворотным. Его признания. Мои чувства. Правда. Она

причиняет одновременно боль и сладость. Я боюсь

вспоминать его слова, потому что не смогу сдержать

потока сочувствия к нему. Я хочу поцеловать каждую

ранку на его губах, залечить и залатать искалеченную

душу и передать ему всю себя.

Говорят, когда ты находишься в эйфории под

названием влюблённость, то становишься тенью

своего господина. Нет, это совершенно не так. Когда

ты любишь, а не влюблена, то будешь продолжать

стоять на своих убеждениях, как и раньше. Только вот

компромисс найти сложнее в этой ситуации. Но мы

ищем его, он и я. Я знаю, что он говорит об

ограниченном времени. Но интуиция, или же это

просто моя фантазия, нашёптывают мне совершенно

другие слова, практически схожие с моими

внутренними размышлениями.

Признаваться в своих слабостях сложно. Это делает

тебя уязвимым, поэтому тебе необходим другой

человек, который в случае опасности заслонит тебя.

Это и есть любовь. Не просто слово, используемое

людьми слишком часто. Глубже. Навсегда. Я не верю, что сердце может испытывать такие чувства ещё раз.

Нет. Только единожды. А остальное...остальное лишь

влюблённость, которая потухнет, оставляя после себя

пепел, подхваченный ветром и другим приключением.

А человек, которого выбрала судьба для определения

любви, станет твоим внутренним якорем и

одновременно палачом. Идеалом, с которым будешь

сравнивать каждого и довольствоваться малым, потому что он для тебя недосягаем.

Звонок звенит над головой, и я вздрагиваю, возвращаясь в аудиторию из собственной лекции.

Подхватив сумку, я выхожу вместе со студентами и

неторопливо направляюсь к выходу.

— Мишель, — зовёт меня знакомый голос, и я

оборачиваюсь, улыбаясь Амалии.

— Привет, — говорю я, когда девушка подходит ко

мне.

— Привет? Ты где была? Не отвечала вчера, — обиженно произносит она.

— Прости, была занята. Очень занята.

— Хм...скажи, ты что, с моим братом была занята?

Марк вчера не вернулся домой, как и ты, насколько я

поняла из разговора твоего отца, даже не собиралась, а отключила телефон.

— Эм, нет. Я была не с Марком, — смеюсь я.

— Ну ладно. Твои сегодня пригласили нас. Будешь

дома? — спрашивает она.

— Ага, буду получать от папочки нагоняй, — кривлюсь

я.

— О, твоя сучка идёт, тогда до встречи, — Амалия

чмокает меня в щеку и уходит, проталкиваясь мимо

студентов.

— Миша, блять ты с ума сошла? — в коридоре меня за

руку хватает Сара, и я, закатываю глаза, поворачиваясь к ней.

— О чём ты? — спрашиваю я.

— Твой отец вчера орал так, что я думала, мои уши

лопнут! Ты могла предупредить меня о том, чтобы я

прикрыла тебя? Нет, блять, я ни хрена об этом не

знала и пришлось сочинять на ходу, что ты дрыхнешь

в восемь вечера! — она срывается на возмущённый

крик, а я недовольно цокаю.

— Ага, спасибо, — киваю я, огибая её, чтобы уйти.

— Миша, твою мать! Да что с тобой? Что, вообще, происходит? — она вновь догоняет меня и хватает за

локоть.

— Ничего не происходит, Сара.

— Детка, я надеюсь, ты никуда не влипла? — её

взволнованный голос отдаётся забытым чувством в

сердце, и я зажмуриваюсь.

— Нет, никуда. Я просто была занята, — отвечаю я.

— Будь осторожна, пожалуйста. И...я устала

извиняться, но буду делать это постоянно. А твоя

Амалия мне не нравится, я была первой, и ты не

можешь так просто бросить меня, переключившись на

неё, — обвинительно говорит она.

— Слушай, мне сейчас не до твоей ревности к Ами, она клевая. И...короче, мне надо идти, — я сбрасываю

её руку с локтя и делаю шаг от неё.

— Но у нас ещё три пары.

— У вас да, а я решила, что сейчас самое время

свалить, — я не могу сдержать смеха и уже быстрее

ухожу от шокированной подруги.

Всё, на сегодня с меня встреч хватит. Я практически

добегаю до своей машины и забираюсь внутрь, заводя

мотор. Включив радио, я подпеваю песне и стараюсь

не думать о плохом исходе моего появления. Поэтому

радостно паркуясь возле комплекса, я выскакиваю из

машины и прохожу мимо охраны, которая спокойно

меня пропустила.

Пароль от лифта, мне кажется, уже высечен на

подкорке моего головного мозга, и я снова нахожусь в

этом маленьком пространстве, оглядывая себя в

зеркальные двери.

Взбив руками волосы, покусав губы, и пощипав щеки, я

довольно киваю себе, и двери открываются.

В квартире тихо. Очень тихо.

А вдруг его нет? Вдруг он уехал и занимается своими

делами?

Сейчас я чувствую себя полной идиоткой, снимая

пальто и вешая его на руку.

— Мисс Пейн? — Удивлённый голос Лесли раздаётся

справа, и я поворачиваюсь к ней.

— Ник дома? — спрашиваю я, и она кивает, хмурясь и

протягивая руки, чтобы взять у меня вещи.

— У вас что-то произошло? — обеспокоенно задаёт

она вопрос, и мы двигаемся к гостиной.

— Нет, просто решила вернуться, — пожимаю я

плечами.

— Господин работает. В эти моменты я не имею права

заходить в его спальню, поэтому не смогу доложить о

вас, — она искренне улыбается мне.

— Ничего. Я подожду.

Я прохожу и сажусь на диван, чувствуя, что тут мне

намного комфортнее, чем дома. И он рядом. Да, через

стенки, но рядом. Его аромат вокруг меня, и я дома. В

нём мой дом.

— Лесли, скажите, а вы видели Ника, когда он

проводит сессии? — неожиданно даже для самой себя

спрашиваю я, пока домработница протирает

телевизор.

— Простите, мисс Пейн, мне нельзя...

— Знаю, но помогите мне, пожалуйста, я хочу знать, против чего бороться. Я не скажу ему, обещаю, — перебиваю я её и сажусь ровнее.

На лице женщины пробегают различные мысли, она то

открывает рот, то закусывает губу, хмурясь и мотая

головой.

— Пожалуйста, — настаиваю мягко я, и она глубоко

вздыхает, кивая мне. Она проходит и присаживает

рядом, теребя в руках тряпочку.

— Да. Я видела, но я не была с ним. Вы спрашиваете, какой он в момент сессии? Он Господин, Мастер. Он

очень опытный и хорошо читает язык тела, в наших

глазах видит то, что нам принесёт наслаждение. Он

жесток. Не разговаривает с нижними, только указывает

жестами. Никто не смеет поднять голову, когда

проводится сессия. И это заставляет трепетать и

ждать от него действий, которые он непременно

сделает. Его описать сложно, потому что это надо

видеть. Замирает все, когда он там. Когда он снимает

все переживания с себя, и ты боишься его. Но этот

страх так возбуждает, что у тебя отключаются все

мысли, только желание получить от его руки

наказание. Кровь или же ток, возможно плеть или

бандаж. На его лице не отзывает ни один мускул, он

просто смотрит за рабыней, получающей оргазм, а

потом уходит. Он таинственный и опасный, а это так

прекрасно для нас. И я бы все отдала, чтобы тоже

испытать его удары на себе, но место тут мне ещё

дороже.

Я сглатываю неприятную ревностную горечь внутри. С

какой страстью она говорила, с каким почитанием, что

мне стало неприятно. Они ведь видят все это

совершенно иначе, нежели я.

— А где это все проходит? — выдавливаю я из себя.

— Мне надо идти, Шторма привезут в понедельник и

его спальня ещё не готова, — Лесли резко

подскакивает с места и быстрым шагом выходит, оставляя меня одну.

Убежала.

Страшно. Страшно оттого, что я не знаю, какой образ

для Ника реальнее. Садист или же он играет в это?

Почему он наказывает их и не спит с ними?

Отвращение? Но зачем тогда он живёт так?

Ничего не понимаю. Никакой логики. Он говорил, чтобы вымещать злость и это наследственное.

Возможно, после сессии и этих всех ухищрений он

испытывает раскаяние, и воспоминания давят на него?

Не знаю, но так хочу узнать. Обещала себе, что

больше не спрошу его. Если захочет, то сам все

расскажет.

Я встаю и, уже не думая ни о чём, ни о каких

предупреждениях иду в сторону спальни. Мне

необходимо его увидеть, посмотреть в его глубокие

глаза и удостовериться, что та жизнь не его. Она

чужая. Она будет забыта.

Я тихо распахиваю створки и слышу его голос. Стук

сердца убыстряется, когда я прохожу к приоткрытой

двери, ведущей в его кабинет.

— Нет, Райли, скажи им, что мы высказали свои

условия. Они не хотят, то мы ничем им не поможем.

Мы и так снизили ставки до восьмидесяти семи

процентов, — резкий голос Ника раздаётся по всему

пространству, и я улыбаюсь.

Я знаю, что это может быть глупо, но я толкаю дверь и

прислоняюсь плечом к косяку, замирая при входе.

Ник сидит в кресле и что-то щёлкает в ноутбуке, тут же

записывая. И он в очках. Боже, какой же он красивый.

Меня изнутри затапливает любовью, и я тихо

насыщаюсь сильнейшими магнитными полями.

Он переводит взгляд на другой монитор, проходя

глазами мимо меня, а затем замирает. Его голова

медленно возвращается, а рот удивлённо

приоткрывается.

— Райли, возьми перерыв на пять минут. Скажи, что

это им время дать нам ответ и ни секунды более.

Срочно, — говорит он в прозрачный микрофон и

нажимает на кнопку блютуза в ухе.

— Мишель? Что ты тут делаешь? — шокировано

спрашивает он, поднимаясь с кресла.

— Прогуливаю, — я улыбаюсь так широко, что, кажется, губы потрескаются.

Но не могу иначе, просто люблю его. Вот такого.

Восхищаюсь им.

— Я работаю, — как-то отстраненно говорит он. И вот

теперь я осознаю, что сделала. Ворвалась в его мир

без предупреждения. Без разрешения. Дура.

— Прости, я знаю. Лесли сказала, но мне захотелось

увидеть тебя. Если можно, то я подожду, когда ты

окончишь или же могу уехать. Прости, наверное, не

следовало... — я замолкаю и отвожу от него взгляд.

Глупая. Ты лишняя в его мире, ты мешаешь ему.

— Прости, — шепчу я, разворачиваясь, чтобы уйти.

— Крошка, иди сюда, — ласково зовёт он, и я

расцветаю. Мне даже кажется, что это можно увидеть

невооружённым взглядом.

— Я не хотела мешать. И я первый раз вижу тебя в

очках. Тебе они очень идут, ты так похож на

сексуального преподавателя. Жаль, что в нашем

универе таких нет. А вот...

— Мишель, не нервничай. Ничего страшного, подойди, я покажу тебе, чем я занимаюсь и как, — перебивает

он моё бессвязное бормотание.

Он обходит стол и протягивает мне руку, в которую я

вкладываю свою. Нет, ему безумно идёт эта модная

широкая оправа очков, он такой...такой...дыхание

перехватывает от мыслей в голове.

Ник возвращается на кресло и тянет меня себе на

колени, усаживая так, что я сижу полубоком и могу все

видеть.

На макбуке висит видео, словно на стоп-кадре: длинный стол и стулья, похоже на конференц-зал. И

это в четырёх ракурсах. А на аймаке открыты какие-то

отчёты, где множество расчётов и цифр, стол просто

завален папками и бумагами.

— Итак, это мой обзорный пункт, сейчас у нас

проходит встреча с представителями одной компании, которую я могу спасти. Переговоры пока в тупике, но я, то есть ты своим появлением, дала им пять минут на

раздумья, — говорит Ник.

— Не поняла, — мотаю я головой.

— Райли — глава компании, но он ни черта не

смыслит в бизнесе. Он хорош на конференциях или же

там, где надо показать товар лицом. Поэтому, благодаря наушнику и видео, я могу следить за

каждым словом и диктую ему, что я хочу получить.

Любой важный разговор проходит в тех местах, где

стоят камеры. Я слежу за всем вот таким образом, — поясняет он, а я моргаю, осмысливая его слова.

— Ничего себе, — шепчу я. — Здорово.

— Вот сейчас сама увидишь, — он указывает пальцем

на экран, где я вижу, как трое мужчин заходят в

комнату.

— О, это Райли! — восклицаю я, а тот, кого я узнала, вздрагивает и морщится, а Ник смеётся.

— У меня микрофон включён, Мишель. И у него в ухе

«таблетка», он прекрасно тебя услышал. Тише, — он

кладёт руки так, что я нахожу между ними и словно

маленькая девочка, начинаю ёрзать и мотать ногами.

Райли на экране поднимает голову к видеокамере и

сдержанно улыбается, немного кивая.

— И тебе привет, — я понимаю его движение.

— Теперь приступим, — серьёзно произносит Ник, и я

замолкаю, ведь на моих глазах сейчас будет

происходить то, о чём никто и никогда не узнает. Это

таинство, в которое он позволил мне шагнуть. И я

затаиваю дыхание, слыша, как Райли повторяет слова

Ника.

— Спроси их, что они решили и скажи у нас мало

времени, если они хотят выплыть из их говна.

Происходят невероятные переговоры, где я только

успеваю следить за ходом мыслей Ника, и как он

мастерски раскладывает им последствия их отказа. И

в итоге он получает своё, как, думаю, и всегда. Вот, куда надо ходить на лекции. Вот, у кого надо учиться, а

не просиживать штаны. Реальность намного больше

даст познаний, чем нудные и старые данные, которые

никому не пригодятся.

— Вот и все, — Ник выключает видео, открывая окно

со скайпом, и я улавливаю его никнейм.

NHC0001 — вот так просто.

Надо будет добавить его к себе.

— Я в шоке, Ник. Ты...это просто было потрясно, — восхищённо говорю я.

— Спасибо, — он улыбается и подносит руку к лицу, чтобы снять очки, но я успеваю перехватить её.

— Оставь, мне очень нравится, — прошу я, и он

кивает, откидываясь на кресло.

— Я тебе ничего не отдавила? Может быть, я встану?

Что ещё будет? — сыплю я вопросами, а он глубоко

вздыхает и кладёт руку мне на спину.

— Ничего не отдавила, слегка возбудила. Нет, сиди.

Будет Райли, — отвечает он.

— Ну, ты тоже меня возбуждаешь вот такой. Порочный

преподаватель, — хихикаю я, а он закатывает глаза.

— Выпороть бы тебя, да вот не за что, — улыбается

он.

— Да, я хорошая девочка.

— С этим я бы поспорил, — усмехается он, и

одновременно с его словами играет мелодия, знакомая всем, оповещающая звонок на скайпе.

— Прими вызов, пожалуйста, — просит он, и я киваю, щёлкая на зелёную кнопку.

Видео тут же включается, где я вижу Райли с широкой

улыбкой.

— Неожиданно, Мишель. Привет, — говорит он.

— И снова привет, — отвечаю я.

— Ты почему не на занятиях?

— А она прогуливает, — за меня отвечает Ник, и

Райли ближе придвигается к экрану, а затем сжимает

губы, хрюкая, и начинает смеяться.

Я недоуменно перевожу взгляд на Ника, спокойно

ожидающего, когда его друг успокоится. Но смех

Райли не прекращается, он уже вытирает глаза.

— Что ты ржёшь? — не выдерживаю я.

— Ты ещё жива! — продолжает он хохотать, а я уже

хмурюсь.

— Довольно, Райли, — строго произносит Ник, и

мужчина глотает смешки.

— Мишель, прости. Просто ты увидела его в очках, при

этом, как я понимаю, присутствовала на заседании, да

ещё и прогуливаешь, — объясняет он.

— Ну и что. Очки ему идут, — пожимаю я плечами.

— Вот и я об этом.

— Как дела? — перевожу я тему.

— Нормально. Сегодня определённо хороший день.

Ты знаешь, что прогуливать не хорошо?

— Иногда полезно, — улыбаюсь я.

— Знаешь, ты права, — неожиданно говорит Ник и

выпрямляется.

— Райли, я сегодня тоже прогуливаю. Отмени все

совещания, перенеси на завтра и пока, — он так

быстро все произносит и отключает звонок, что я не

успеваю даже попрощаться.

— А вот теперь, крошка, вставай. Иначе я трахну тебя

на столе, — он подталкивает меня, и я нехотя

поднимаюсь.

— Ты серьёзно про прогул? — спрашиваю я.

— Да. Сейчас переоденусь и поедем...куда-нибудь, — кивает он, выключая компьютеры.

— Правда?

— Мишель, сейчас отлуплю, — он бросает на меня

косой взгляд, но при этом улыбается.

— А я тебя укушу, — я снова начинаю хихикать, как

больная влюблённая идиотка, на это он лишь качает

головой.

— Укусишь, укусишь, только сначала я все же тебя

трахну.

— Замётано, можно и на столе, никогда не пробовала, — хлопаю я в ладоши, и он смеётся.

— Попробуешь. Со мной. И да, ты ненормальная.

— Как и ты.

— Тогда пошли, — он хватает меня за руку и тащит из

кабинета.

— Иди в гостиную и одевайся, я быстро, — бросает он, оставляя меня стоять и переваривать этот

неожиданный виток судьбы.

Ник скрывается за дверью в ванной, и я поднимаю

голову к потолку.

— Спасибо, — шепчу я, резко поверив в судьбу и

всевышнего. — Помоги мне ещё немного, пожалуйста.

Не забирай его у меня, дай сил, чтобы жить в этом

мире. В новой реальности, которую создам я для нас.

Не оставляй меня.

Twenty-eighth

— Куда мы едем? — живо интересуюсь я, а Ник

выруливает с подземной парковки на ламбогини.

— Раз сегодня у нас получается такой немного странный

день, то я решил продолжить твоё знакомство с моим

миром, — он на пару секунд поворачивается ко мне, одаривая своей выразительной улыбкой, и возвращает

все внимание на дорогу.

— Хм, у тебя очень необычный мир, несколько странный, и вот сейчас ты говоришь о...

— Нет, Мишель, ты думаешь не в том ключе. Хотя я не

против показать тебе больше своей доминантной богатой

натуры, но не сегодня, — он отрицательно качает головой

на свои слова, и я свободно вздыхаю.

Ведь я уже нарисовала себе наказания, какие-то вещи, которые не дадут мне отступить, если же я решу это. Я

пока не готова шагнуть в его тёмные безумные увлечения, хотя и отнекиваться от того, что мне безумно понравилась

эта ночь, нет смысла. Да, я ни капли не боялась его.

Полностью доверилась и не прогадала.

И в эти желанные мгновения, сидя рядом с ним, в моей

душе плескается поразительное спокойствие, меня не

заботит ничего, кроме этих новых ощущений.

Ник на руле регулирует музыкальное сопровождение, и, на удивление, из колонок льётся не классика, а модные

тенденции настоящего времени. Мы едем молча, я в

предвкушении сделать ещё один шаг в его жизни, а он...

Я поворачиваю голову и с откровенной любовью смотрю

на его выразительный профиль. При первой встрече он

был другим. Чуждым. Холодным. Чересчур

контролирующим все. Да, даже внешность отличается.

Сейчас у него отросшая щетина, а в тот день он был

гладко выбрит. Только вот я легко растворяюсь в новом

Нике, улыбающимся только мне.

— Хватит на меня смотреть, Мишель. Я не могу

сосредоточиться на дороге, в голове крутятся мысли

остановиться, развернуть тебя спиной к себе или же

посадить на капот, опустить джинсы и трахнуть, — не

поворачиваясь, говорит он, и я моргаю, резко

поворачивая голову к пейзажам за окном.

— Испугалась, — смеётся Ник, а я качаю головой на его

такие шутки.

— Нет, не хочу заболеть. На улице не лето, — напоминаю

я, но все же не испытываю судьбу, ведь с ним никогда не

знаешь, что ему взбредёт в голову.

Отмечая про себя, что мы выехали за пределы города, я

уже с интересом рассматриваю дорогу, когда Ник

сворачивает в сторону Грин Ривер. Никогда не ездила

сюда, не было причин, да и смысла. Но сейчас...сейчас я

только и успеваю отмечать, как красиво вокруг, а летом

должно быть ещё ярче из-за лесопарковой зоны, которую

мы огибаем.

Ник снова сворачивает, и мы теперь несёмся по узкой

улочке между деревьями. Впереди я замечаю высокую

каменную ограду серого цвета и тёмно-зелёные

сплошные ворота. Он останавливается перед ними, ожидая, когда нас впустят. И через несколько мгновений, мы уже въезжаем на закрытую территорию. Ник

останавливается у кабинки с охраной и опускает стекло.

Двое мужчин наперебой здороваются с ним и желают

хорошего отдыха, на что он только сдержанно кивает, и

мы едем дальше по дороге, ничем не отличающейся за

воротами.

Если они сказали отдыха, возможно, это какой-то элитный

гольф-клуб, ведь папа упоминал, что однажды встретил

там Ника. Мы миновали вторые ворота, и перед моими

глазами раскинулись огромная площадь, украшенная

зелёными искусственными фигурками по бокам дороги, большой белоснежный фонтан и трехэтажное здание, скорее похожее на особняк богача.

— Где мы? — спрашиваю я Ника, когда он помогает мне

выйти из машины.

— В моём особом мире, крошка, — улыбается он, обнимая меня за талию и ведя ко входу.

Он распахивает дверь передо мной, и мы оказываемся в

холле с мраморными полами, высокими потолками, и я

задерживаю дыхание от этой красоты. На стенах, кроме

каких-то станинных картин, описывающих охоту, висят

головы животных. Вот на это я немного кривлюсь.

— Мистер Холд, сэр, как мы рады вас видеть, — восклицает незнакомый женский цыплячий голос, и я

поворачиваю голову, а Ник берет меня за руку, ведя к

длинной бежевой стойке, выполненной из стекла и

мрамора.

Я даже не заметила, что тут, оказывается, кроме нас ещё

три девушки как на подбор. Каждая из них могла бы быть

моделью, но сейчас вся доброта к ним мигом испаряется.

Мне кажется, что у них изо рта начнут капать слюни, глядя на Ника.

— Добрый день, девушки. Как ваши дела? Все хорошо?

— с улыбкой интересуется он, и они как дурочки без

остановки кивают.

Меня даже никто не замечает, и я демонстративно кладу

руку на грудь Ника. Три девицы, словно коршуны, вылавливают моё мимолётное движение и тут же наши

глаза встречаются.

— Сегодня все на месте? — продолжает Ник, и они снова

кивают, пока беззастенчиво разглядывают меня.

— Тогда, мы пошли развлекаться, — весело бросает им

он, совершенно не реагируя никак на мою молчаливую

борьбу с этими пигалицами.

Он ведёт меня по широкому коридору, и я убираю руку с

его тела, рассматривая картины английских королей с

собаками, то голову медведя, то оленя.

— Где мы? — вновь задаю я вопрос, поворачиваясь к

нему.

— Это своеобразный мужской клуб, — медленно

произносит он, продолжая вести меня вперёд, теперь мы

проходим большие окна, открывающих вид на зелёный

луг и озеро вдали.

— Бордель?

— Нет, иногда тут бывают женщины, но не древней

профессии, как ты решила. Вот справа и слева от нас

двери, ведущие на территорию релаксации, там

располагаются русские бани, массажные комнаты, бильярдные, два бассейна, в общем, все для спокойно

отдыха.

— То есть это что-то вроде СПА для мужчин и редко

женщин? — уточняю я, двигаясь с Ником по лестнице на

второй этаж.

— Отчасти да, только вот они расслабляются в основном

вечером, после того самого занятия, ради которого

приезжают сюда, — кивает Ник, и мы выходим на этаже.

Он распахивает передо мной две двери, где открывается

большой зал с хрустальными люстрами и витражными

большими окнами, в стиле Версаля, и у одной стены

расположена импровизированная трибуна, только с

дорогими креслами и столиками.

— Здесь проходит обучение и соревнования по

фехтованию, кендо, арнис-де-мано, — говорит он, и я

хмурюсь, совершенно не понимая значения двух видов

спорта.

— Кендо — бой на мечах. Арнис де мано — это бой на

палках. Ты видела мою тренировку, это бо-дзюцу. Я

занимаюсь им пять лет, отлично третирует тело и

координацию.

— Да, мне понравилось, — улыбаюсь я, вспоминая тот

вечер.

— Не один я увлекаюсь этими видами спорта, сюда

приходит много людей, желающих обучаться, — продолжает он, закрывая двери.

— Элитный спорткомплекс, — делаю я вывод, и Ник

улыбается.

— Верно, только и это ещё не все. Это лишь небольшие

отклонения от главной темы этого места. Над нами

ресторан, мы в него зайдём чуть позже, а сейчас

спустимся на самый нижний этаж, где располагаются

другие развлечения, — загадочно произносит он, и теперь

мы спускаемся обратно, только ещё на три пролёта ниже, оказываясь в зеркальном коридоре.

— Господи, чувствую себя в фильме про спец агента, — хихикаю я.

Ник проходит немного вперёд и нажимает двумя

пальцами на матовый защитный круг и зеркальная панель

выдвигается на нас, уходя в сторону.

Мы входим в тёмное помещение, и дверь за нами

автоматически закрывается. не единого лучика света, и

моё сердце бешено скачет от такого контраста. Перед

глазами пляшут яркие огоньки из-за света за пределами

этого места, и я жмурюсь, чтобы прогнать их.

— Мишель, мы находимся в одном из мной любимых

тренировочных комнат. Я использую это для

расслабления, другие для игр и адреналина. Пошли, — Ник берет меня за руку и ведёт меня куда-то.

— Давай пальто, ты сейчас попробуешь себя на реакцию, — его сладкий шёпот проходит по уху, и он сам

вытаскивает меня из верхней одежды, оставляя одну.

Я слышу щелчок, и надо мной появляются яркие лучи, словно я в клубе. Благодаря им я могу рассмотреть, что в

этой комнате нет ничего, кроме чёрных стен.

— Возьми. Надеюсь, в детстве у тебя были игрушечные

пистолеты, и ты умеешь с ними обращаться, — он

подходит ко мне и вкладывает в руку оружие, больше

похожее на автомат.

— Ник...я...

— Попробуй, крошка, я буду тут. И запомни, все вокруг

нас иллюзия, — он с нежностью проводит рукой по моей

щеке и отходит назад.

Его поглощает темнота, и я опускаю взгляд на свою руку, сжимающую оружие. Вокруг меня начинает грохотать

музыка, словно фон для чего-то, и я поворачиваюсь

вокруг себя. Лучи бегают вокруг, то попадая на меня, то

на стены, и я боковым зрением вижу, как что-то белое

летит на меня. От страха, шока и непонимания я просто

падаю на пол, и призрачный, но объёмный мужчина в

кимоно и маске с мечом пробегает надо мной, растворяясь во мраке.

— Стреляй, крошка, — из динамиков, сквозь музыку

раздаёт голос Ника. И я, опасливо озираясь, встаю на

ноги, теперь уже крепче сжимая пистолет и выставляя

перед собой.

И новое появление, зато теперь я уверенно нажимаю на

курок, раздаётся выстрел, и мужчина падает на пол, исчезая прямо перед моими ногами.

— Сзади, — новая подсказка от Ника, и я резко

поворачиваюсь, снова метко стреляя, на этот раз уже в

женщину и с ней происходит то же самое.

Теперь мне это настолько нравится, что я с особым

нетерпением ожидаю новых нападений. Я словно в

компьютерной игре, бегаю по залу, спасаясь от двух

мужчин, пытающихся поймать меня. Я не хочу стрелять, а

веселюсь. Но все же мне приходится избавиться от них, как появляется ещё трое.

Нет больше смеха, потому что сил у меня не хватает, противостоять им, даже с пистолетом, потому что они то

подпрыгивают в воздух, уклоняясь от пули, то

кувыркаются, как ниндзя. Они пытаются проткнуть меня

своими кинжалами, и мне приходится чуть ли не падать от

них, убегая и пытаясь прикончить их.

— Ник, они убьют меня! — панически кричу я, уже без

разбора стреляя по нападавшим, окружающим меня и

прижимающим к стене.

От него нет никаких подсказок, я не знаю, где он.

Адреналин бурлит в крови, я мотаю головой, моя рука

дрожит от усердия, чтобы попасть по ним. Лёгкие горят от

физической нагрузки. Но паника туманит глаза, и я уже

кричу, потому что на меня прыгают двое с длинными

кинжалами, я закрываю лицо руками, визжа от страха.

Неожиданно наступает тишина, и я выглядываю из-за рук.

Я снова в темноте. Она пугающая. И я одна в ней.

— Ник? — тихо зову я его, но никакого ответа. Ни

шуршания шагов. Ни движения, да и вряд ли бы я его

разглядела, ведь снова огни потухли.

— Ник, ты же тут, да? Это не смешно, — я поднимаюсь на

ноги, не смея двинуться куда-то.

Я судорожно сжимаю пистолет, всматриваясь в темноту.

Мне становится не по себе. Немного жутко, и я готова

расхныкаться, словно на меня выскочит монстр.

— Ник, пожалуйста, включи хоть что-то. Мне страшно, — едва слышно говорю я, пока моё сердце разрывает

тишину своими мощными ударами.

— Никогда. Ничего. Не бойся, крошка. Страхи управляют

нами сильнее, чем мы думаем. И я рядом, — раздаётся

напротив меня, я все же издаю писк и подпрыгиваю на

месте.

— Зачем ты выключил все? Меня убили? — я нахожу

руками мужское тело и сжимаю ткань кофты, как мои руки

накрывают тёплыми ладонями, и я сейчас чувствую себя

в полно безопасности.

— Знаешь, пока ты бегала, мне захотелось подойти к

тебе в темноте...услышать, как ты рада чувствовать меня

рядом...и взять тебя у стены, — шепчет он, отрывая мои

руки от своей одежды и отбрасывая пистолет в сторону.

Он со стуком падает на пол и вроде ломается. Но я

сейчас поглощена его тембром, новым теплом, гуляющим

по телу.

— Извращенец, — улыбаюсь я.

— Да. И ведь я уверен, что ты не против этого. Если я

сейчас тебя трахну, возьму тебя, ты разрешишь мне это, потому что ты сама наслаждаешься экстремальным

сексом. Мне это безумно нравится, крошка. Ты мне

нравишься, поэтому я привёз тебя сюда. Это моя тайна, никто не знает, что это все принадлежит мне. Они

думают, что я всего лишь управляющий. А сейчас я бы

хотел тебе показать ещё кое-что. Моё любимое, — я таю

от его голоса, от того, что он перестал бояться меня и

открывается, как умеет. Но ведь он полностью прав, я

готова отдаваться ему столько, сколько он пожелает и где

угодно. Я потеряла ту самую грань запретов для страсти.

Да и их не существует. Хочу жить сейчас и с ним, с

каждой секундой и шагом, рядом с Ником, я люблю его

ещё дальше.

Он берет меня за руку, я снова удивляюсь, как ему

удаётся так точно двигаться в темноте. Мы выходим на

свет, и я жмурюсь от него, но Ник продолжает меня вести

за собой, пока я привыкаю к яркому освещению. Мы

быстрым шагом, практически мне приходится бежать

рядом с ним, поднимаемся на первый этаж и огибаем

замысловатую лестницу.

Ник открывает двери, и мы оказываемся на улице, направляясь к другому зданию. По ходу приближения к

нему, я слышу ржание лошадей и догадываюсь, что это

конюшня.

— Сейчас я расскажу тебе о главной цели этого места, — обернувшись, бросает он.

Мы заходим в помещение, где я вижу лошадей разных

мастей и цветов. К нам выходит мужчина, расплываясь в

улыбке.

— Мистер Холд, рад вас видеть. Желаете прокатиться?

— спрашивает он.

— Да, Иман, как обычно. Девушке принеси шлем и

выведи Звезду. И пусть наши вещи заберут из второй

игровой, — требовательно отвечает он и наш собеседник

кивает, удаляясь к стойлам.

— Ты умеешь управлять лошадьми? — интересуется он, поворачиваясь ко мне.

— Лет в пять было дело, но сейчас... — я замолкаю, не

находя больше слов.

— Тогда поедешь со мной, — говорит он.

— Мы, правда, будем кататься на лошади? — уточняю я, все ещё приходя в себя от быстро меняющихся

впечатлений.

— Да, — кивает он. — Иман, только мою, — уже громко

говорит Ник, и мы слышим положительный ответ из

глубин конюшни.

Мужчина выводит под уздцы чёрного жеребца и передаёт

мне шлем. Пока я надеваю его, Ник спрашивает Имана о

состоянии лошадей и другие вопросы, которые я просто

пропускаю мимо ушей.

Я не могу поверить в происходящее, ведь это

романтично. Он и я на конной прогулке, и плевать, что я в

одной рубашке, а на улице не так уж и тепло. Меня

согревают чувства внутри.

Ник помогает мне взобраться на лошадь, и сам садится

позади, беря поводья. Я не могу дышать и стараюсь не

расплакаться от сентиментальности, полноты ощущений

рядом с ним.

Мы выезжаем из конюшни и двигаемся в сторону озера

обычным шагом.

— Давно ты увлекаешься всем этим? — спрашиваю я, поворачивая голову к нему.

— Как только появилась возможность позволить себе это.

— А Люси знает об этом всем?

— Нет, только Райли, теперь ты, — с улыбкой отвечает

он, и у меня в груди разрастается триумф от того, что я

все же знаю больше, чем его сучка-сестра.

— Ты обещал рассказать мне о главном, — напоминаю я.

— Да. Основная цель этого места — охота.

— Но ведь запрещено, — удивляюсь я.

— Верно, поэтому у нас располагаются игровые, тренировочные, ресторан, как ты назвала «СПА для

мужчин», — кивает он.

— И...охота, она же подразумевает убийство, — расстроено шепчу я.

— Не всегда. Недалеко располагается ферма, где

выращивают лис, уток, куропаток для этих игр. И только

одно воскресенье в месяц происходи настоящая охота с

жертвами. Один раз. А в основном люди не убивают

животных. В ружьях, которые мы предоставляем в

аренду, содержатся пули со снотворным. Они просто

засыпают, и мы их меняем на новых, — спокойно говорит

Ник.

— А правительство? Неужели никто не сдал это место? И

тебя могут посадить, — сглотнув волны отвращения к

убийцам, произношу я.

— Правительство само развлекается тут, Мишель. И у

моего подставного человека, по документам владеющим

этим местом, имеются крепкие связи. К тому же членство

в моём клубе стоит приличных денег, и число желающих

прибавляется. Сюда приезжают люди, особенно в летнее

время, не только из Торонто, но и со всей Канады, Америки, даже Европы и Китая. В закрытых кругах это

развлечение определяет границы богатых вип персон, как

и сообщество БДСМ.

— Ужасно, — едва слышно говорю я, когда Ник

останавливается у озера и спрыгивает с лошади, помогая

и мне спешиться.

— Что именно ужасно? — усмехается он, отпуская меня.

— То, что вы просто так, для своего больного

развлечения убиваете животных, — я обнимаю себя

руками, оставаясь стоять.

— Ты носишь шубы. А это тоже убийство. Также я не

заметил, что тебе было противно надевать их и

наслаждаться роскошью. Не лицемерь, Мишель. Ты

косвенно принадлежишь к убийцам, — обличительно

произносит он. От жестокости и правдивости его слов, над

смыслом которых я даже не задумывалась в жизни, я

кривлюсь и отворачиваюсь от его лица.

— И ты тоже, да? Тоже любишь убивать их?

— Не люблю, но иногда, примерно пару раз в год охочусь, только усыпляю их. Мир не так прекрасен, кто-то умирает, а кто-то зарабатывает на этом.

— Как ты. Зачем тебе это? Не хватает денег? — ужасаюсь я с каждой минутой этой призрачной красоте, окружающей меня.

— Пока моя компания развивалась и только укрепляла

свои позиции, мне необходимы были финансы, чтобы

вкладывать. Большие финансы. И это приносило

отличные вливания. А сейчас продолжает существовать, как побочный бизнес, и мои увлечения. Я тут

расслабляюсь, могу сбросить с себя гнев и раздражение.

Это помогает мне.

— Понятно, — я тру ладонями руки, чтобы теперь

согреться от холода внутри.

— Скажи, ты теперь относишься ко мне иначе? Не хочешь

разрешить мне обнять тебя и передать своё тепло, чтобы

твои губы не синели сейчас? — вкрадчиво спрашивает он, и я поднимаю на него голову.

— Нет. Только это не перестаёт быть отвратительным.

Да, я ношу шубы, но не самолично убиваю этих животных.

Возможно, я косвенный убийца, но не делаю это ради

забавы. Не знаю, Ник, это...я даже не могу

сформулировать всего, что хочется сказать, — приглушённо отвечаю я.

— Тогда позволь мне согреть тебя, — он раскрывает руки, ожидая от меня движения.

А я не могу. Я стою и смотрю на него. Да, разумом я

понимаю, что это не он все делает. Всего лишь

зарабатывает так. Но...все же остаётся но, которое не

разрешает мне шагнуть к нему.

— Что ж тогда, думаю, я отвезу тебя обратно, и мы

попрощаемся, — он складывает руки на груди, прищуривая глаза. А от его слов меня обдаёт жутчайшим

холодом, что душа переворачивается от страха, и я

испуганно выдыхаю.

— Что?

— Ты не можешь принять меня полностью, Мишель.

Выходит, что ничего у нас не получится даже кратко. Я

открыл тебе часть своей жизни, а ты отвергаешь меня. Ты

забываешь, кто я. Ради тебя я пообещал умерить своё

желание причинять боль, а ты не желаешь даже понять

меня.

— Дело не в этом, Ник! — возмущаюсь я его речи. — Совсем не в этом. Я...мне необходимо время, чтобы

переварить всю информацию. Я не робот, который может

быстро сориентироваться в обстановке и смеяться над

этим всем. Я принимаю тебя, какой ты есть. Я стараюсь.

Честно стараюсь, но подводные камни, которыми ты

наполнен...сложно, — я поднимаю голову к потемневшему

небу и громко выпускаю из себя воздух.

— В разговоре с Люси, тот, который я подслушала. Ты

сказал, что когда-нибудь расскажешь мне всё. Много

этого всё осталось? — спрашиваю я, возвращая свой

затуманенный от переживаний взгляд на него.

— Тебе нужны все мои демоны, которые окружают меня.

Да, Мишель, этого всё достаточно, чтобы заставить тебя

бежать от меня. Только ты к этому не готова, — он

приподнимает уголок губ в усмешке.

— Насколько это всё неприемлемо для меня? — выдавливаю я из себя опасный вопрос.

— Я для тебя неприемлем, крошка. И я не держу тебя, хотя не хочу отпускать. Но необходимо это сделать ради

тебя. Всё это слишком глубоко засело во мне. Даже

сейчас вся эта природа и богатство на фоне твоего лица

становится блеклыми. А раньше я гордился этим. Но

сейчас понимаю, что гордиться-то и нечем.

— Я принимаю тебя, Ник. Только дай мне время, чтобы

смириться с этим. Я не хочу уходить,— я делаю шаги к

нему и останавливаюсь напротив.

— Ты смелая, Мишель. Не дай моей черноте заполонить

тебя. Я никогда себе этого не прощу, — его горячая

ладонь накрывает мою щеку, а другой рукой он

обхватывает меня за талию, резко притягивая к себе.

Он был прав, его тепло окутывает меня. И я растворяюсь

в ней, выбрасывая из головы все переживания. Я уже

смирилась со всем, потому что потерять его намного

хуже.

— Прости меня, Мишель. Прости, — шепчет он, сильнее стискивая меня в своих руках.

— За что? — спрашиваю я.

— Просто прости без каких-либо причин, — он

отодвигает меня, продолжая удерживать за плечи.

Я поднимаю голову и всматриваюсь в его живые глаза, который сейчас блестят от...я не знаю отчего в них

такой лихорадочный блеск. Он пугает меня. Словно

что-то нагрянет непременно и разрушит нас. Придавит

своей тяжестью и сломает.

Ник на секунду закрывает глаза и открывает их, уже не

выражающие никаких эмоций.

— Не делай этого, — прошу я, зная, что он поймёт

меня.

— А сейчас прокатимся быстрее? — он игнорирует

мои слова, отпуская меня и подходя к ожидающей

лошади, щипающей траву.

Я только могу вздохнуть и принять его правила, по

которым я теперь живу.

— Давай, — отвечаю я.

Ник подсаживает меня, а сам теперь садится спереди.

— Обними меня. Держи меня крепко, крошка. Не

отпускай, — говорит он, беря в руки поводья. Но я

слышу совершенно иной смысл его слов и обхватываю

его талию руками, прижимаясь к его спине щекой.

— Не отпущу, — тихо произношу я, и он ударяет

ногами по лошади.

Мы резко стартуем, что я ещё крепче обнимаю Ника и

чувствую новый всплеск адреналина в крови. Ветер

треплет волосы под шлемом, но я только плыву в

своих эмоциях.

Он и я. Закончится ли наша история хорошо? Ведь

хорошо можно интерпретировать по-разному. Я

люблю его, не могу бросить и уйти, что бы он ни

скрывал. Буду пытаться понять все его мотивы, ведь и

ему сложно впускать меня в свой мир. Но...вот так

дышать его ароматом и терять сознание от новых и

невозможно извращённых чувств. Любить и проверять

свои чувства на твёрдость.

Ник сбавляет скорость, и мы теперь легко скачем, а

вокруг нас зелень и лес. Его рука ложится на мои, и он

сжимает захват его талии. Безмолвные жесты. Без

слов. Но я понимаю их и улыбаюсь, целуя его в спину, возвращаясь щекой к горячей коже под тонкой тканью.

— Сейчас я остановлюсь, Мишель, и ты сделаешь то, что я попрошу. Без вопросов. Поняла? — спрашивает

Ник, натягивая поводья, чтобы лошадь прекратила

движение. А я освобождаю его от своих рук.

— Да.

Он спрыгивает с лошади, поворачиваясь ко мне. Я

непонимающе смотрю на его серьёзное и

сосредоточенное лицо.

— Перекинь ногу ко мне, — требовательно произносит

он, и я, сглотнув от неведомого страха, выполняю.

— Теперь повернись спиной и перекинь левую ногу

обратно, — он пальцами показывает мне действия.

Теперь я сижу неправильно, спиной к ходу движения.

Ник снова забирается на лошадь, что она двигается от

таких танцев на ней, а мне приходится ухватиться за

седло.

Ник быстрым движением перебрасывает мои ноги на

свои и притягивает меня за талию, что теперь мы

сидим лицом друг к другу, и я практически

расположилась на нём.

Наши глаза встречаются, и я замираю от решимости в

потемневших глазах. Что-то неведомое происходит с

ним, и я замираю.

— Вот так, — шепчет он, проводя внешней стороной

пальцев по моей щеке.

— Так ты ближе ко мне. Сейчас мне это требуется. Я

хочу, чтобы ты обняла меня насколько крепко, насколько сможешь, крошка, — он сам кладёт мои руки

на его шею, и я киваю, улыбаясь ему.

— Готова? — спрашивает он.

— Да, — отвечаю я, ещё теснее прижимаясь к нему, выполняя указания.

Ник делает движение ногами, и лошадь от

неожиданности встаёт на дыбы, что я испуганно

жмурюсь и, дрожа всем телом, всхлипываю, утыкаясь

носом в его шею.

Он словно не замечает моего состояния, а животное

срывается с места, распыляя мою душу на потоках

ветра. Мы скачем ещё быстрее, как будто Ник

пытается убежать от кого-то. Я стараюсь дышать, но

это с трудом получается, я просто мёртвой хваткой

цепляюсь за него, пока Ник выпускает пар. Поняла, что

ему что-то не нравится в его состоянии, поэтому он так

себя повёл.

В груди зарождается надежда, что он умеет

чувствовать, умеет испытывать те же ощущения, что и

я. И это причина его поведения. Мне остаётся только

терпеть, пока мы скачем непонятно куда и зачем. Я не

знаю, как долго продолжается этот бешеный ритм, потому что я уже обессилена от силы, с которой

сжимаю его шею.

— Ник, — шепчу я, целуя его в шею и закрывая глаза.

Я слышу его быстрое дыхание. Его стук сердца

наравне с моим. Шум в ушах и цветные точки перед

закрытыми веками.

— Я полностью доверяю тебе, крошка, — сквозь гул и

ветер до меня доносятся его слова, и он снова

ударяет по лошади, несясь ещё быстрее.

— Не предай меня, — новая фраза заставляет меня

покачать головой на его плече и снова поцеловать в

шею, ощутив под губами его сильную и пульсирующую

вену.

— Никогда, — отвечаю я, но вряд ли он меня слышит.

Ник сосредоточен на скачке. Минуты пролетают мимо

нас. Я не хочу никуда уходить от него, даже

оторваться не в силах. Через некоторое время он

сбавляет ход, и мы уже медленней идём. Я

расслабляюсь, открывая глаза и замечая, что вокруг

нас сгущаются сумерки, а мы подъезжаем к конюшне.

Нас встречает Иман, я отодвигаюсь от Ника, чтобы он

спешился. Он не смотрит на меня, буквально

затерявшись в своих раздумьях. Я так и сижу на

лошади, боясь двинуться, всё ещё не отойдя от

произошедшего.

— Мисс, я вам помогу, — говорит Иман, и Ник

отмирает, зло отталкивая мужчину от животного и

меня.

— Иди ко мне, — говорит он, протягивая руки ко мне.

Я опираюсь на его плечи, и он снимает меня с лошади.

Мои ноги дрожат, что я невольно издаю стон и

цепляюсь за его шею.

— Сейчас пройдёт, — ласково шепчет он, удерживая

меня за талию и гладя по волосам.

И правда через некоторое время я лучше ощущаю

свое тело, но теперь понимаю, как все у меня болит

между ног.

— Поужинаем? — спрашивает Ник, и я киваю.

— Можешь идти или тебя понести?

— Могу, только буду держаться за тебя. Для меня это

было непривычно, — отвечаю я.

Он продолжает обнимать меня крепко за талию, пока я

еле двигаю ногами от усталости. Но это ему не

следует знать. Буду для него только сильной, какая

нужна ему.

Мы входим обратно в поместье и молча поднимаемся

на третий этаж. Я даже не обращаю внимания на

роскошную обстановку вокруг. Поистине королевскую.

Жажду только сесть и протянуть ноги. Мы достигаем

столика, и Ник помогает мне расположиться в кресле, а сам садится напротив.

— Мистер Холд, добрый вечер, — перед нами

появляется официант и услужливо кладёт меню перед

нами.

— Не надо. Принеси воду без газа, девушке с

лимоном. Лобстера и тартар из тунца обоим, — произносит Ник в своей повелительной манере, и я не

могу сдержать улыбки, понимая, что у меня так

никогда не получится.

Официант кивает и оставляет нас. Только сейчас я

отмечаю, что мы тут одни.

— А почему никого нет? Ты снова выкупил все? — интересуюсь я.

— Нет. И мне нет нужды выкупать, по моему

требованию они всех выведут, — усмехается он, откидываясь на кресле. — Сегодня понедельник. В

будни тут мало людей, не считая летнего сезона. И

все в основном заказывают в комнату отдыха.

— Мишель, я бы хотел поговорить о том, что

произошло, — он сжимает губы в тонкую линию, а я

отрицательно мотаю головой.

— Не надо. Ты сам предупредил: без вопросов. Если

тебе стало легче, то я переживу, — с мягкой улыбкой

отвечаю я.

— Мать спрашивала о тебе, — неожиданные новости

заставляют меня напрячься.

— И?

— Покорена тобой и хочет ещё пригласить нас. Но

теперь с меня хватит этих шоу, после которых я могу

покалечить тебя. Поэтому я сказал, что мы

расстались. Поругались, я высказал тебе, что это все

было лишним, — продолжает он.

— Хорошо. Раз ты так решил, я не против, — пожимаю

я плечами, официант приносит нам воду, и я с

жадностью выпиваю половину.

— Знаешь, мне понравилось в игровых. Они все

такие? — спрашиваю я.

— Нет. Там пятнадцать комнат такого типа, только я

отвёл тебя к новичкам. В других есть препятствия, канатные мосты. Пять комнат это тир с разными

видами оружия. Две для любителей стрельбы из лука, — поясняет он.

— Здорово. Я в который раз восхищаюсь тем, что ты

это смог придумать, — говорю я.

— Прекрати. Нечем восхищаться. Ты знаешь правду, поэтому не хочу этого слышать...

— Это ты прекрати, — твёрдо перебиваю я его. — Да, знаю для чего это все. Но, помимо этого, ты создал

прекрасное место, где можно провести время

настолько незабываемое, что это будет сниться, и

даже не в кошмарах.

Он хмурится, отворачиваясь от меня, смотря куда-то

вдаль.

— Ник, пожалуйста, не надо. Мне понравилось, даже

эти скачки. Я доверяю тебе, поэтому знаю, что ты не

причинишь мне вреда, — напряжённо произношу я, и

он резко поворачивается в мою сторону.

Его глаза горят от огня, живущего в нём, но я не

отвожу взгляда. Привыкла.

— И ты снова не поняла ничего. Я показал тебе, что

могу с лёгкостью покалечить тебя...

— Зачем? Зачем ты мне это показываешь? Я даже не

спорю, ты сильнее меня. Да и это глупо как-то. Одной

левой придушишь. Так зачем ты сейчас мне врёшь?

Ты обещал быть честным, сам признайся, что никогда

бы не позволил мне упасть. И я слышала тебя. Я с

тобой, поэтому заткнись и не порть мне день, — зло

говорю я, складывая руки на груди.

— Заткнулся, — теперь он улыбается, поднимая

ладони вверх, а я фыркаю на смену его настроения.

Наконец-то нам приносят ужин, и мы молча начинаем

трапезу. Только сейчас я понимаю насколько была

голодна, даже не различая прекрасного вкуса пищи.

Не могу смаковать, а только заглатываю, жалея, что

так мало.

— Какой у вас аппетит, мисс Пеин. Мне даже страшно, — поддевает меня Ник, а я кривлю рожицу ему, запивая водой съеденное.

— Это вы во всём виноваты, мистер Холд. Хотя

думаю, все калории вы из меня вытащите, когда я все

же начну познавать каннибализм, — отвечаю я, а он

смеётся, откладывая приборы.

— С удовольствием, — кивает он, когда нам меняют

блюдо.

Теперь утолив первую волну голода, я уже

неторопливо пробую лобстера со сливочным соусом и

отдаюсь полностью гастрономическому оргазму.

— Я наелась, — довольно говорю я, откидываясь на

кресло.

— Это хорошо, крошка. Очень хорошо, — улыбается

он, продолжая неторопливо ужинать.

Я, как заворожённая, смотрю на него. Бывает, что

человек делает все настолько красиво, что сердце

щемит от этих движений? Никогда бы не подумала, что меня будет заводить кушающий мужчина. Скорее

всего, просто все были не теми самыми.

— Который час? — зевая, спрашиваю я.

— Половина девятого, — отвечает Ник, бросая взгляд

на наручные часы.

— Блять! — восклицаю я, вспоминая об

обстоятельствах этого дня.

— Мишель, — с укором говорит Ник на мои

ругательства, обмакивая губы салфеткой. Я

подскакиваю на ноги, даже не обращая внимания на

тянущую боль в ногах.

— Мне срочно надо домой. Отец сказал быть к семи, а

я забыла совсем, — быстро проговариваю я.

— Ох, крошка. Почему же ты мне этого не сказала? — с возмущением спрашивает он, вставая с кресла и

хватая меня за руку.

— Забыла, говорю же, — мямлю я, пока мы

практически бежим к выходу.

— Никакой ответственности, Мишель. Нельзя так, — отчитывает он меня, когда мы подходим к девушкам, тут же встрепенувшихся.

— Наша одежда. Быстро, — бросает им Ник, и одна из

них, подходит к зеркальному гардеробу, которого я не

заметила и достаёт вешалки с одеждой.

Ник выхватывает их у неё, помогая мне одеться, и сам

набрасывает на себя пальто, бросая вешалки на

стойку.

В спешке мы забираемся в машину, и Ник стартует.

— И все же подумай, чтобы я поговорил с твоим

отцом, — произносит он, когда мы выезжаем за

пределы вторых ворот.

— Подумала и ответила тебе, — отвечаю я.

— Мишель, чёрт возьми, и я теперь должен

волноваться за тебя?! — повышает он голос, а я

улыбаюсь на его слова.

— Не волнуйся, я разберусь. К тому же говорила

сегодня с Сарой, и она сказала отцу, что я была у неё.

Совру, что занимались и забыли о времени, — спокойно произношу я.

Он только выпускает воздух сквозь стиснутые зубы и

сильнее надавливает на газ, несясь по дороге.

Да, мне придётся получить великий нагоняй от отца.

Но все это стоит того. Я ни о чём не жалею и даже не

раскаиваюсь. Совершенно нет страха внутри, только

одна решимость отстоять своё.

Ник паркуется рядом с домом, и помогает мне выйти.

— Черт, моя...то есть твоя сумка осталась в квартире, а там конспекты. Кстати, и телефон, с моими

документами, — вспоминаю я о вещах, и Ник

закатывает глаза.

— Во сколько пары?

— В десять завтра.

— Майкл привезет утром к университету, будет ждать

при входе в главный корпус. А теперь иди, — он

подталкивает меня к дому.

— Спасибо, — киваю я. — За все спасибо, Ник. Мне

все очень понравилось, надеюсь, это не в последний

раз. А особенно утро.

— Уходи, а то я верну тебя в свою крепость и не

выпущу, — с улыбкой говорит он.

— Когда-нибудь так и будет, — заверяю я его или же

себя и разворачиваюсь, быстрым шагом идя к дому.

Не могу переживать, сохраняя глупую улыбку на губах, пока еду в лифте. Глубоко вздохнув, ощутив всю силу, обретённую благодаря одному садисту, я открываю

квартиру. До моего слуха тут же доносится смех, и я

снова хочу ударить себя по лбу из-за своей

забывчивости. Ллойды.

— Мишель, — Лидия появляется у входа, с немым

укором смотря на меня, а я только жму плечами, мол, разве я виновата, что мне с Ником намного лучше, чем

дома.

— Все в гостиной, — говорит она, когда я передаю ей

пальто.

Я вхожу в комнату, и первым меня видит Марк, сидящий на диване рядом с Амалией. Он складывает

руки на груди, пытаясь о чем-то сказать мне взглядом, но не успевает.

— Вот и она, — тянет Тейра, и я хочу показать ей

средний палец, потому что раздражает она меня.

— Добрый вечер, прошу прощения, — я киваю гостям, а отец встаёт с кресла, резко меняясь в лице.

— Милая, ты задержалась.

— Мишель, наконец-то!

В один голос говорят мама и Амалия, а я только могу

извиняюще улыбнуться.

— Мишель, быстро за мной, — командует отец, и я

покорно следую за ним на кухню, где он хватает меня

за локоть и разворачивает к себе.

— Почему ты не предупредила, что не будешь

ночевать дома? Совсем отбилась от рук. Что ты

творишь? Подставляешь меня. Вчера. Сегодня.

Сколько времени, Мишель?! Попробуй ещё раз

сбросить мой вызов, попробуй отключить телефон и я

не знаю, что сделаю. Но придумаю жестокое

наказание для тебя. Ты наказана, теперь ты, вообще, отсюда не выйдешь, — зло шипит он.

— Выйду. И я уже взрослая, чтобы самой принимать

решения, где мне быть и с кем быть. Хватит.

Наказания? Накажи себя в первую очередь, а потом

уже тех, кто просто пытается выпутаться из этого

всего. Ненавижу эти улыбки, это для тебя, но не для

меня, — уверенно отвечаю я, снимая его руку с себя, а

папа начинает ещё сильнее закипать.

— Что ты сказала? Да как ты, вообще, смеешь так со

мной говорить?! Снова мне разгребать потом твои

проблемы! С кем ты была, Мишель?! — он уже

срывается на крик.

— С Сарой, она же сказала тебе, — пожимаю

равнодушно я плечами.

— Хватит, Мишель, хватит врать, — раздаётся голос

от двери, и я оборачиваюсь на него, встречаясь с

глазами Марка.

— Что? — переспрашиваю я, а сердце просыпается, ускоряясь в своём отчаянии.

— Да, думаю, пора закончить эти тайные встречи. Не

думаешь? — продолжает он, медленно подходя к нам, а я сглатываю от страха.

Откуда? Откуда он может знать? Следил за мной?

— Марк, а ну-ка рассказывай. Какие встречи? С кем

она проводит время? Ну, держись, Мишель, теперь ты

крупно попала, — цедит каждое слово отец, а я

опускаю голову, не веря, что этот парень оказался

куском говна, как и все.

— С удовольствием, мистер Пейн. Потому что и мне

это уже надоело. Ненавижу врать, — ухмыляется

Марк.

Ублюдок.

— Дорогая, не обижайся, но я так больше не могу.

Дело в том, что Мишель была со мной. Между

нами...мы встречаемся, — улыбается парень, а я

удивлённо приоткрываю рот, но тут же беру себя в

руки и натягиваю улыбку.

— Правда? — переспрашивает отец.

— Да. Простите, мистер Пейн, мы не хотели, чтобы

кто-то знал. Ведь вы и мой отец так жаждали видеть

нас вместе, а у нас характеры не из лёгких. Это нас

раздражало...сильно раздражает до сих пор, словно

мы глупые дети. Но сейчас я не могу слушать, как вы

отчитываете Мишель из-за меня. Я попросил её вчера

остаться рядом со мной, — продолжает Марк и

подходит ко мне, обнимая за талию.

— Понимаю, я тоже был таким. Ну что ж, дети, я очень

рад. Надеюсь, у вас все сложится. Обрадую всех, — довольно произносит отец и оставляет нас одних.

— С ума сошёл? — шепчу я, поворачиваясь к Марку.

— Молчи, Мишель. Потом поговорим, а сейчас играй

роль, — обрывает он мои возмущения и подталкивает

к гостиной.

Как только мы входим, тут же слышим восклицающие

реплики отцов, смех матерей, и обиженные Амалии.

— Так поэтому ты, Марк, решил снять отдельное

жилье? — спрашивает Адам.

— Да, нам необходимо своё место, — спокойно

отвечает Марк.

— Тогда я совершенно не против. Может быть, я

лучше куплю вам квартиру, чтобы вы жили вместе? — предлагает Адам.

— Они же не женаты, — возмущается мама.

— Ой, Сессиль, да брось, сейчас такая молодёжь

пошла своенравная, что отрицают узы брака, предпочитая сожительство. И им нужно узнать друг

друга в быту, а там и свадьба, — смеётся Кейтлин.

— Что? — восклицаю я.

— Мы ещё не загадывали так далеко, поэтому не

торопите нас. Нам и признание далось очень сложно, — Марк крепче стискивает мою талию, и я поджимаю

губу.

Какая на хрен свадьба?! Какое сожительство?!

— Прости нас, мы отойдём. Я так по нему соскучилась, вы ведь понимаете, — говорю я, хватая Марка за руку

и таща к себе.

Я даже не получаю на это разрешения, потому что

слишком зла на такой поворот событий. Я влетаю

вместе с парнем в спальню, закрывая дверь, и

оборачиваюсь к нему.

— Совсем охренел? — зло цежу я.

— Это ты идиотка, твой отец бы разорвал тебя, Мишель. Что мне оставалось делать? — разводит он

руками.

— Я бы справилась, — заявляю я, складываю руки на

груди и воинственно смотрю в карие глаза.

— Ага, я видел. Ещё чуть-чуть и тебя, вообще, в клетку

посадили. А так, я помог тебе.

— Смысл? Тебе-то что от этого? — подозрительно

прищуриваюсь я.

— От меня тоже отвалят. Отец задолбал своими

нравоучениями, и мне нужно место, где я могу жить

один. Я не хочу снимать отели, а эта ситуация выгодна

нам обоим.

— М-да, — цокаю я.

— Брось, Мишель. Ты будешь со своим, а я буду

развлекаться, как хочу. Только надо будет

обговаривать время и места, где мы были. Для

правдоподобности, — он так легко говорит об этом, что мне становится уж слишком не по себе от такой

удачи. Ведь в жизни не может быть все настолько

просто.

— У меня нет своего. Я была у Сары, а сегодня мы

занимались, — лгу я, а он недоверчиво изгибает

бровь.

— Мне плевать, с ним, с ней. И вряд ли с ней, я уже

понял тебя и твоё отношение к твоей бывшей подруге, — насмешливо говорит он.

— И как долго продержимся?

— Если будем друг друга предупреждать, то нам

хватит времени для наших развлечений.

— Ладно. Только без поцелуев и тому подобного.

Понял? — я воинственно выставляю палец впереди

себя, а Марк закатывает глаза.

— И не собирался. Так все же решила попробовать

попкорн? Какой вкус выбрала? — интересуется он, а я

улыбаюсь на его память о моем сравнении.

— Да, меняю наполнители в зависимости от ситуации, — отвечаю я, сбрасывая с себя все маски, и меня

накрывает от усталости.

— Хорошо, только будь осторожна.

— Как и ты, — киваю я.

— Ну что, пошли развлекать публику, мы сегодня

приглашённые звезды, — он протягивает мне руку, улыбаясь ободряющей улыбкой.

Я вкладываю в неё свою и позволяю этой нелепице

течь по течению. Возможно, это и правильно, так у

меня будут развязаны руки для встреч с Ником.

Никаких преград, и я смогу хоть каждый день быть с

ним по ночам. От такой перспективы я ещё шире

улыбаюсь, когда мы входим обратно в гостиную.

Twenty-seventh

— Доброе утро, Майкл, — говорю я, подходя к

мужчине, ожидающего меня у входа в главный корпус

университета.

— Доброе утро, мисс Пейн. Вам просили передать, — кивает он, указывая на вчерашнюю сумку в его руках.

— Ага, спасибо. Я сейчас переложу вещи, и отдайте

это ему. Аренда закончилась, — я беру из его рук эрме

и достаю свои конспекты, документы, личные вещи и

мобильный телефон. Уложив все в свой рюкзачок, я

возвращаю сумку шоферу с озадаченным лицом.

— Не волнуйтесь, Майкл. Передайте Нику мои слова, и он все поймёт. Хорошего дня, — кидаю я, разворачиваясь и идя к своему корпусу.

Моя улыбка моментально сходит с губ, и я

возвращаюсь в свои переживания. Правильно ли я

поступила, согласившись на эту авантюру с Марком?

Хотя родители счастливы, согласны на все мои

ночёвки вне дома, даже не спрашивая, предохраняюсь

ли я. Нет, это им не интересно, для них главное только

то, что я и Марк вместе. Выгода. Она всегда есть и

будет, и я решила, что раз они так себя ведут, то и я

буду поступать так, как вижу нужным только для себя.

— Мишель, — меня под руку хватает Амалия, и я

вновь надеваю беззаботность и улыбаюсь ей.

— Привет.

— И тебе. Вчера не получилось поболтать, но ещё

пятнадцать минут до пар, и я хочу все знать. Как?

Почему? Зачем? — выпаливает она вопросы.

Я с секунду смотрю в блестящие от ожидания глаза

девушки, и внутри нет желания врать.

— Ами, я тебе скажу правду, ладно? Только, пожалуйста, никому, — предупреждаю я её, и она, нахмурившись, кивает, пока мы направляемся в наш

корпус.

— Между мной и твоим братом ничего нет. Вообще, ничего и вряд ли будет. Мы соврали, чтобы от нас

отстали. Вот и все, — отвечаю я.

— Но...ты...он...вас же обоих тогда не было, — медленно говорит она.

— Да. Я была с одним человеком, а он развлекался. И

мы хотим продолжать так жить, ведь по-другому...в

общем, ты видела, как был зол мой отец. Да и ваш не

особо рад, что Марк переезжает. А так все довольны и

счастливы, — поясняю я.

— Блин, а я надеялась, родственниками станем, — грустно вздыхает она.

— Подругами быть тоже неплохо, — улыбаюсь я.

— А кто он? Ну, тот, с кем ты встречаешься? Вы спите

вместе, да? То есть у вас есть секс? — тихо

спрашивает она.

— Я не могу сказать, кто он. Но да...наверное, встречаемся. Все сложно между нами, но мне

нравится он. И да, мы спим, то есть у нас есть секс.

— Почему не можешь? — мы останавливаемся, чтобы

сдать одежду в гардероб, и девушка обиженно

выпячивает нижнюю губу.

— Потому что мы так решили. Он, как бы сказать, не

любит, чтобы о нём говорили, обсуждали его и лезли в

личную жизнь. Он несколько замкнут в своём мире.

Хотя и я такая же. Мы две одинокие души, которые

пока вместе, — нахожу я объяснение, на которое

Амалия сдвигает брови.

— Он знаменитость?

— Нет, наоборот, он старается быть всегда в тени. И я

не могу...не хочу говорить о нём. Ты и так знаешь

больше, чем другие, — я подхватываю рюкзак и

вешаю его на плечо.

— А ты в него влюблена? — она снова берет меня под

локоть.

— Да, в него невозможно не влюбиться. С каждым

днём, с каждой встречей я открываю новые грани его

души.

— И они прекрасны, ну да, ну да. Принц на белом

коне, прямо для принцессы, — язвительно произносит

она, а я хмыкаю.

— Нет. Не все его грани прекрасны, Ами. Есть

чернота, но в нём...понимаешь, он прячет много света

в себе, боясь показать, а я не могу не заглянуть

глубже. Мне хочется знать его всего. И плохое, и

хорошее. Я не могу сказать, что его пороки мне

нравятся, но ведь если ты влюбляешься в человека, то принимаешь его полностью. Кем бы они ни был.

— О, даже так? Но это хорошо, Мишель, хорошо, что

он не идеальный. Потому что такие парни обычно

бывают полными козлами и не достойными ничего в

этом мире. Я сохраню твою тайну, и Марку тоже не

скажу, что я в курсе ваших игр, — обещает она, когда

мы останавливаемся у моей аудитории.

— Спасибо. Тогда до встречи, — я целую её в щеку и

приобнимаю за плечи.

— Только не утони в пороках своего тёмного рыцаря, Мишель. Выплывать будет очень сложно, — напоследок говорит она, и я ловлю себя на мысли, словно она понимает, кто тот самый неправильный

принц моих фантазий.

Мне хочется спросить, откуда ей известно про нас, но

Амалия уже идёт по коридору, направляясь в свою

часть университета.

Или же это она так чувствует? А может быть, знает

таких мужчин? Ведь каждая душа и сердце — это

потёмки, в которых можно заплутать и потеряться без

своего личного источника света.

Над головой звенит звонок, и я сбрасываю с себя

наваждение и вхожу в аудиторию, поднимаясь на

свободное место, и располагаюсь на стуле.

Из-за полной погруженности в жизни Ника, я, оказывается, теперь отстаю по трём предметам, которые нужно в срочном порядке нагонять. Никогда я

так не забывалась, чтобы иметь хвосты и брать

дополнительные задания. Мне это не нравится, но и

поступать иначе я не могу.

На паре по мировой экономике, когда я усердно

записывала лекцию и одновременно делала задания

по финансовой математике, изучая прошлые главы

учебника, мой телефон проснулся.

«Мишель, добрый день. Насколько я знаю у тебя

сегодня три пары. Буду ждать тебя у входа».

Сообщения от Ника вызывает во мне улыбку, но я

спохватываюсь, что мне просто кровь из носа

необходимо зайти в библиотеку и взять пропущенный

материал.

«Привет. Да, верно, но я задержусь. Примерно на час»

В эти минуты мне становится страшно, потому что он

может плюнуть на меня и мои нужды. Вернуться к

своим демонам и позволить им забрать его, разорвать

тонкие нити, которые начали нас связывать.

Я сцепляю руки в замок под партой, гипнотизируя

экран блекберри. Я не понимаю, откуда этот бешеный

стук сердца и поглощающая душу паника? Неужели, так над людьми издевается эта неприятная любовь?

Появляется конвертик, и я быстро щёлкаю по нему.

«Хорошо, крошка, тогда поужинаем вместе. Заеду за

тобой в 17:30. Идёт?»

Мне хочется рассмеяться на глупости, которые

бушевали ранее в голове.

«Конечно, как раз к этому времени освобожусь. До

встречи»

Я отправляю сообщение и возвращаю все

внимание...пытаюсь вернуть все внимание на

профессора, но через какое-то время я снова выпадаю

из курса. Не могу не думать обо всём, что происходит

в моей жизни сейчас.

Недавно, совсем недавно, я училась, жила по

правилам родителей. А сейчас? Сейчас я с ним. А он?

Он с каждой встречей открывает мне тёмные тайны

своей жизни, и я не знаю, смогу ли я принять их все.

Как Анастейше удалось перепрограммировать Грея?

Как? Ведь он доминант, он должен быть непоколебим

в своих жизненных ценностях. Раньше мне казалось, что невозможна такая любовь и отношения. Но

сегодня я смотрю на эту историю иначе, только Ник не

только доминант, он ещё и садист. Могу ли я верить

ему? Когда я с ним, то все вопросы улетучиваются, а

когда порознь, то сразу реальность обрушивается на

меня сильнейшим ледяным водопадом.

Мне все же удалось абстрагироваться от раздумий про

будущее и Ника, вникнуть в предметы. Даже на обед я

не ходила из-за того, что мне приходилось записывать

дополнительные материалы, которые диктовали

профессоры. При этом повесили на меня ещё один

доклад по истории экономике, и к концу занятий я с

кипящими мозгами, выжатая как лимон, брела в

библиотеку, где собрались такие же, как и я, прогульщики и отстающие. В итоге места за

компьютерами не было, и я села за стол, чтобы

работать с книгами.

Мне кажется, что я так не училась никогда в жизни, пальцы от быстрых заметок болели, как и вся рука, а

попа стала плоской от долго сидения, а точнее, ерзанья на неудобном стуле.

Только мысль о том, что я через пять минут увижу

Ника немного помогала передвигать ногами и не

сорваться домой, чтобы заснуть долгим сном.

— Привет, — говорю я, устало плюхаясь на

пассажирское сидение «Астон-Мартина».

— Привет, Мишель, выглядишь...

— Ужасно, так и скажи, — слабо улыбнувшись, я

повернулась в сторону Ника и вся тяжесть от формул

и финансовых статей улетучивается вмиг.

— Нет, не ужасно, но не мешало бы тебе отдохнуть, — смеётся он, а я наслаждаюсь его блестящими глазами, ароматом одеколона, полностью им.

— И я голодная, — добавляю я.

— Значит, поехали ужинать, — говорит он, продолжая

смотреть на меня.

Это странно. Он не отводит взгляда, словно ждёт чего-

то от меня. А я уже придумываю себе объяснения

вроде того, что выгляжу я отвратительно.

— Ник? — зову я его и он моргает, концентрируясь на

моем лице. — Что с тобой?

— Эм...нет, ничего. Поехали, — он отворачивается и

заводит машину, выезжая с парковки.

— Куда едем? — интересуюсь я.

— Там, где сможем поговорить и накормить тебя.

— Как прошёл твой день? — меняю я тему.

— Хорошо. Узнал, что Шторм занял два призовых

места, — гордо произносит он, а я улыбаюсь.

Мне больше не хочется говорить, только раствориться

в его ауре. Это не объяснить словами, скорее всего, эту лёгкость внутри можно лишь прочувствовать. Когда

он близко, то все трудности кажутся мелочью, весь

мир отходит на второй план. И остаётся Ник. Я могу

расслабиться только с ним, впитывать в себя его

кристаллические молекулы силы, чтобы они придали

мне уверенности, когда его не будет рядом.

Мы останавливаемся у незнакомого мне ресторанчика

практически на окраине города. Ник выходит первым, помогая мне покинуть салон машины. Его рука такая

горячая, что я снова отдаюсь всем своим душевным

порывам. Мною движет только болезненное желание

трогать его, прикоснуться к нему и стать ещё ближе.

Неожиданно для него я останавливаюсь прямо у

входа, и моя рука скользит по его талии, а нос уже

утыкается в его шею, вдыхая мужской аромат кожи.

— Мишель? Что такое? — тихо спрашивает он.

— Ничего, просто замолчи и дай мне ванильных

чувств, — шепчу я, обнимая его сильнее.

— Крошка, — его рука медленно поглаживает меня по

спине, а вторая так и держит в своих тисках мою

ладонь.

Я скучаю. Каждую минуту и секунду проживаю, словно

в другом мире, а когда появляется он, то яркие краски

тут же наполняют окружающее меня пространство.

— Все, думаю, хватит, — говорю я, отстраняясь от

него и ловя насмешливо изогнутую бровь и

полуулыбку.

— Пошли, — качает Ник головой, ведя меня внутрь

ресторана, встречающего нас тёплым домашним

интерьером.

Посетителей не много, в основном столики пусты, и

разговоры ведутся полушёпотом. Нас проводят к

угловому столику в тени. Тут нет гардероба, тут

приятно и спокойно. Цены не такие завышенные, как в

центре и модных местах. Но я уверена, раз Ник привёл

меня в это место, значит, оно стоит того, чтобы его

узнали.

— А теперь я хочу знать, что вчера было? — спрашивает Ник, после того, как мы сделали заказ.

— В каком смысле? — непонимающе смотрю на него

я.

— Как отреагировал твой отец на опоздание? — подсказывает он.

— Нормально, — пожимаю я плечами, но Ник

скептически приподнимает брови и складывает руки на

груди, ожидая другого ответа.

— Орал, злился, потом успокоился. Я сказала ему, что

занималась у Сары, — нагло вру я.

— И он так просто съел наживку? — прищуривается

он.

— Непросто, прочёл нотацию. Но я же сейчас тут с

тобой, это означает, что я вольна передвигаться по

городу и не под домашним арестом. Поэтому я все

уладила, тебе не о чем переживать, — заверяю я его, а он отводит глаза и упирается взглядом в свой пустой

бокал.

— Не нравится мне это, Мишель. Можешь ко всем

моим порокам приплюсовать параноика, но что-то ты

мне не говоришь, — Ник наблюдает за мной

исподлобья, но я стараюсь не выдать нервного

напряжения в груди, продолжая улыбаться и делать

вид, что он действительно все раздувает.

— Ваш заказ, — произносит официантка, ставя перед

нами закуски, разливая по бокалам воду, и уходит, оставляя нас наедине.

— Приятного аппетита, — говорит Ник.

— И тебе, — я беру приборы и накалываю спаржу.

— Мне нужно уехать...сегодня. Мы поужинаем, затем я

тебя отвезу к твоей машине, а сам уеду из города, — неожиданные новости отрывают меня от салата, и я

поднимаю голову.

— Хм, а почему ты мне это говоришь? — я

откладываю приборы.

— Потому что у меня хорошая память, и последний

раз, когда я уехал, ты была, как минимум, обижена

тем, что я не поставил тебя в известность. Так что

сейчас я делюсь с тобой, и вроде так поступают

партнёры в отношениях.

— Спасибо. Я не знаю, могу ли спросить, но все же.

Куда ты едешь? У тебя...ну...ты снова чувствуешь

зависимость от...ты понял, — вздыхаю я, ощущая себя

полной идиоткой от его улыбки на мои слова.

— Нет, — качает он головой. — Нет, Мишель. И ты

можешь спрашивать. Я еду по другой причине.

— Какой? Что-то с Эмбер или Люси?

— Нет. Я еду в один реабилитационный центр, расположенный в десяти километрах от Торонто, — я

слышу, как сложно ему говорить об этом, и сглатываю

от продолжения.

— Реабилитационный центр? То есть ты проходишь

какое-то лечение? — шепчу я, придвигаясь ближе, полностью сбитая с толку новыми открытиями его

мира.

— Нет, это мой центр. Я открыл его, когда мне было

девятнадцать. Сначала просто выкупил дом, сам

отремонтировал его, нанял практикующего психолога, туда могли приходить все желающие. А потом начал

расширять площадь и облагораживать это место.

— Твой центр, — повторяю я его слова, переваривая

информацию. — А на чём он специализируется?

— «Кризисный центр помощи пострадавших от

домашнего насилия». «Say No». Так называется это

место, — Ник поднимает голову на меня, и в его глазах

нет ни единой эмоции. Они жёсткие, холодные и

заледеневшие.

Я не могу подобрать слов, чтобы хоть как-то

прокомментировать его ответ. Только в груди

становится больно из-за него...вместе с ним.

Тишина за столом начинает давить на меня, а я

смотрю в его глаза, как и он в мои, продолжая резать

меня острыми кристаллами. Я знаю, что он

разозлился, не желая говорить об этом, но все же

ответил. Он ждёт от меня реакции, но я даже не

слышу шума вокруг, только сердце, стучащее, как

молот, в ушах.

Перед нами ставят горячее блюдо и разрывают наш

зрительный контакт. Аппетита больше нет. Как только

удаляется официантка, мне снова открывается обзор

на Ника, откинувшегося на спинку кресла и

наблюдающего за мной.

— Прости, — единственное, что удаётся мне

произнести.

— За что? — усмехается он.

— Я хочу спросить об этом, но боюсь твоей реакции, — шепчу я, сглатывая от мрачной тени накрывшей его

лицо.

— Боишься, — полушёпотом повторяет он, и я киваю.

— Почему?

— Потому что хочу узнать твою светлую сторону, Ник.

Но ты так редко открываешь её, что после...сразу же

наступает чёрная. И я боюсь этого, если будет это

снова, то лучше ничего не знать, — отвечаю я.

— Сначала я купил дом, обычный одноэтажный дом.

Сам его мыл, чистил, ремонтировал, покупал мебель, все необходимое на первое время. Нашёл парня, который только окончил колледж и не мог найти

работу. Он психолог. Я предложил ему работать со

мной, поселил в доме. Мы вместе раздавали листовки

прохожим, клеили их по всему Торонто, чтобы люди

знали, что теперь у них есть место, где они могут

спрятаться. Мы давали только телефон, а когда нам

звонили, мы сами ехали и вытаскивали людей из

говна, привозили, отмывали, кормили и Аэрон начинал

с ними работать, — он замолкает, чтобы освежить

горло, пока я стараюсь даже не дышать, внимая его

словам.

— Шли года, в это место я вкладывал все свободные

сбережение, которые оставались после помощи

матери с сестрой, оплаты университета и побочного

бизнеса. Когда я улетел в Лондон, я уже выкупил

пятьсот квадратных метров земли. Шло строительство

другого здания, стены, за которую никому не

пробраться. Через год мы закончили. Центр набирал

популярность среди бедного населения, пытались

просто использовать наши запасы, кто-то пытался

воровать. С тех пор, мы открыли филиалы в каждом

городе Канады. Туда может прийти любой и

рассказать о своих проблемах, кому-то помогут прямо

там, а кого-то направят сюда. Сейчас у нас огромная

площадь, можно сказать, небольшой городок, где

проживает и лечится в данный момент около трёх

тысяч человек. Как только им становится лучше, мы

помогаем им вернуться в нормальный мир, приставляется к этим семьям наблюдателя. Работа, жилье, если желают переехать, то мы помогаем во

всём. И сегодня туда привезли новых людей, одни из

них семья...женщина с двумя детьми: мальчик и

девочка. Мальчику девять лет, и он стал инвалидом

из-за жестокости его отца. При избиении был

повреждён позвоночник, но и на этом этот ублюдок не

остановился. И я еду туда, чтобы организовать

перевод этого ребёнка в клинику для точного диагноза.

Вот так, — заканчивает Ник, поднимая на меня голову.

— Мишель, прекрати, я не для того рассказал тебе это

все, чтобы ты плакала, — он сжимает от злости губы, а

я даже не чувствую горячих слез, скатывающихся по

лицу. Я до сих пор пребываю под впечатлением от его

рассказа.

— Прости, — шепчу я, отворачиваясь от него и

вытирая пальцами мокрые глаза.

Только вот я не могу остановить поток слез, они

текут...текут, капая на мои пальцы. Мне больно, мне

трудно дышать от любви к этому мужчине, от

осознания насколько у него добрая душа.

— Прости, я сейчас, — я подрываюсь с места, чтобы

убежать от него и справиться с непрошеными

эмоциями и жалостью, но и Ник тоже встаёт, перекрывая мне путь, хватая за руку и притягивая к

себе.

Я упираюсь взглядом в его кромку свитера на шее и

так сильно жмурюсь, что ощущаю давление в глазах.

Но солёные слезы собираются на губах, и я

облизываю их.

— Мишель, тут нет причин плакать. Почему это тебя

так расстроило? — он, применяя силу, поднимает мой

подбородок, заставляя открыть глаза и смотреть в его.

А я не могу...слезы заставляют помутнеть взгляд и из

горла срываются жалостливые всхлипы.

— Потому что...ты...Господи, Ник, ты

же...хороший...такой хороший, — сипло и надрывисто

произношу я.

— Нет, Мишель, не обожествляй меня из-за того, что я

занимаюсь этим. Так я замаливаю свои грехи, и не

хочу, чтобы ты плакала. Я хочу только одного — прими

меня, крошка, такого, какой я есть. Потому что

благородство это не про меня.

— Но...но, Ник. Ты ведь помогаешь им. Ты же делаешь

это не для пиара, не для того, чтобы тебе поклонялся

весь мир. Ты делаешь это, потому что ты внутри... вот

тут, — я кладу руку на его грудь, — тут ты прекрасен, как бы ты ни уверял меня в своём садизме. И я

принимаю тебя, да несколько эмоционально, иногда

неправильно...но я принимаю. Сегодня я слишком

устала и прости за слезы, чувствую себя полной

дурой. Но когда слышу о том, как издеваются над

детьми...возвращаюсь, понимаешь? Я возвращаюсь в

тот день, когда ты мне это говорил. И я...просто

неконтролируемо.

— Мишель, — его взгляд скользит по моему

заплаканному лицу, опускаясь к пересохшим губам.

Подушечкой большого пальца он сминает мои губы, проходясь по всему контуру, и возвращается обратно, встречаясь со мной глазами.

— Если бы ты была дурой, то я бы никогда тебе не

позволил узнать о себе так много. И мне нравится твоя

эмоциональность, она показывает мне всю твою

чувственность, женственность и беспокойство. За

меня. Слишком много информации на тебя свалилось

в последнее время, я ведь говорил, что моё прошлое

не такое как у Грея. Оно другое, и я не хочу, чтобы ты

страдала из-за меня. Но я понимаю, что у меня

родилось желание рассказывать тебе все, потому что

в твоих глазах я не увижу отвращения ко мне. Но

сейчас нам надо окончить ужин, посему сходи в

дамскую комнату, приведи себя в порядок и

возвращайся. Возвращайся ко мне, я буду ждать.

Он наклоняется, оставляя поцелуй на моём лбе, и я

слышу его тяжёлый вздох. Его руки, нежно и в то же

время так сильно обнимают меня, и я задыхаюсь от

полноты спектра любви к нему. Он удивительный, и я

до сумасшествия хочу избавить его от маски, за

которую он привык прятаться из-за своих страхов

прошлого. Справлюсь ли я? Не знаю. Но попытаться-

то я могу.

Я киваю и отстраняюсь от него, идя на поиски уборной.

Приходится просить о помощи официанта и мне

указывают путь. Как только я вхожу туда, то тут же

открываю кран с холодной водой и плескаю себе в

лицо, поднимая голову и смотря в зеркало.

Почему он отрицает существование в себе хороших

черт? Он уверен, что его не за что хвалить, не за что

им восхищаться. Почему? Какие грехи он замаливает?

Этих девушек, которых чуть не убил?

Я глубоко вздыхаю, приказывая не думать об этом.

Обтерев лицо полотенцем, я выхожу из комнаты, двигаясь к нашему столику.

Я сажусь в кресло, и Ник отвлекается от своих

мыслей, поворачиваясь ко мне.

— Все хорошо? — уточняет он.

— Да, все хорошо, — киваю я, беря в руки приборы, чтобы показать ему, что не хочу бояться его. Хотя

аппетита нет, я все же пробую уже остывшие равиоли

с грибами.

— Почему ты так хочешь найти во мне что-то светлое?

— спрашивает он.

— Потому что я знаю, что это в тебе есть, Ник, — я

уверенно встречаю его взгляд.

— А если нет, Мишель? Если все это лишь прикрытие, чтобы я выглядел не таким жутким?

— Вряд ли человек будет тратить тысячи, даже могу

предположить миллионы, чтобы помогать людям. И

ещё, вряд ли человек, делающий это только, чтобы

отбелить себя, едет ради мальчика, чтобы самолично

проследить за всем. Отрицай, что ты имеешь доброту, отзывчивости и делаешь это нехотя. Только вот ты

обманываешь себя, убеждая, что ты злой и жестокий.

Продолжай, но я буду решать сама, как видеть тебя, — чётко отвечаю я.

— Ты так веришь в меня, — качает он головой, задумчиво смотря мимо меня.

— Нам всем нужен человек, который будет верить в

нас. Иначе для чего партнёры?

— Только для секса, — хмыкает он.

— Прекрасно, — я стараюсь быть равнодушной, но его

слова ударяют по внутренностям, что они сжимаются, отвергая съеденную пищу.

— Если ты поел, то, может, отвезёшь меня? — спрашиваю я, вытирая рот салфеткой и откладывая

её.

Он молчит, только смотрит на меня, впиваясь глазами

в мои глаза. Борьба. Вечная борьба с ним. Он

заявляет, что это только секс, хотя сам говорит, что я

нужна ему. Врёт. Хочет обезопасить себя, только вот я

это вижу. И во мне ещё больше вскипает желание

противостоять его тёмной стороне. Я с вызовом

поднимаю подбородок и скрещиваю руки на груди, изгибая вопросительно бровь. Он усмехается одним

уголком губ, а затем качает головой, отводя взгляд.

— Ты упёртая, да? Хорошо, сдаюсь, Мишель. Между

нами больше чем секс, это я должен был сказать? — произносит он.

— Нет, ты должен это знать. И впредь, если решишь

снова вывернуть все так, когда я с тобой общаюсь

нормально, то я встану и уйду, Ник. Да, я знаю, что ты

против чувств и якобы их не испытываешь. Но у тебя

есть слабости, и я вижу их. Поэтому ненавижу, когда

ты такой. Мне хочется врезать тебе, — зло произношу

я.

— Уйдёшь? Прямо так возьмёшь и уйдёшь? — издевается он.

— Да. Хватит, Ник. Серьёзно, это ненормально. Ты

хороший человек, и мне плевать на твою жизнь. У нас

отношения, так будь хотя бы немного честен со мной в

них, — заявляю я.

— Я наелся, — он пропускает мои слова мимо ушей, подзывая официанта. Я не могу побороть в себе

раздражение на его изменившееся настроение. Ему

смешно, он играет в какие-то игры сам с собой. А мне

противно на это смотреть.

Как только он расплачивается, я подрываюсь с места, яростно натягивая на себя пальто и, не дожидаясь его, иду к выходу.

— Злючка, — смеётся он, догоняя меня и открывая

дверцу машины. Я смеряю его надменным взглядом и

опускаюсь на сидение, пристёгиваясь.

Мы выезжаем молча, как и продолжаем путь так же.

Да, я злюсь. Ведь я открыта для него, я рискую

отношениями с родителями ради него. А ему, мать его, весело! Чёрт бы его побрал. Придурок!

Я громко фыркаю, с яростью поправляя ни в чём не

повинное пальто.

— Хватит пыхтеть, крошка, — подаёт голос Ник, едва

сдерживаясь от хохота.

— Я не чайник, чтобы пыхтеть, — язвительно отвечаю

я.

— Ты очень горячий чайник. Как мне нравится, когда

ты так заведена. Трахнул бы прямо сейчас, — он

продолжает насмехаться.

— Задолбал, — я разворачиваюсь и ударяю его

ладонью по плечу, что он резко тормозит.

— Мишель! — он возмущённо поворачивается ко мне, а я хочу снова ударить его.

— Что, Мишель? Задолбал ты со своим хорошим

настроением, когда мне его испортил, — бурчу я.

— Ты решила податься в садисты? — он уже открыто

смеётся.

— Придурок! — кричу я, ударяя его снова по плечу. — Как же ты меня бесишь сейчас!

— Ну все, крошка, — он перехватывает мою руку, только замахнувшуюся для нового удара.

— Не все, — я пытаюсь вырвать её, но он крепче

сжимает запястье.

— Крошка, какая ты буйная,— улыбается он, целуя

мою ладонь.

— А ты лгун, — фыркаю я.

— Нет, всего лишь говорю все так, как сам вижу. И

если наши мнения расходятся, то это не ложь, а

разное видение ситуации. Я знаю кто я, Мишель. Но

ты пока и не догадываешься, насколько я бываю

жестоким, поэтому я не придаю значения твоим

словам. Я напомню тебе, я садист. Я обожаю

причинять боль, — его голос спокоен и это начинает

немного охлаждает меня

— Да будь, кем хочешь, — я прикрываю глаза от

усталости, резко накатившей на меня.

— Но я же тут. Я рядом с тобой, а не в том месте, где

могу получить своё личное наслаждение, верно? Так

что успокойся, Мишель, — он снова целует мою

ладонь и отпускает её.

Я тру запястье, отворачиваясь и не желая больше

обсуждать эту тему. Просто сил нет на спор с ним о

его же душе. Я для себя все решила, а он пусть что

хочет, то думает и говорит. Только я буду верить в

другое.

Мы в тишине доезжаем до университета, где я, не

говоря ни слова, сама успеваю выйти из машины.

— Даже не попрощаешься? — за спиной раздаётся

голос Ника.

— А ты заслужил? Вряд ли, Николас, — отвечаю я, не

поворачиваясь.

Быстрым шагом я дохожу до своей машины и сажусь

за руль. Я вижу, что машина Ника до сих пор стоит там

же, где и была. Не могу думать. Пошло оно все.

Я завожу машину и выезжаю с парковки. Всю дорогу я

бросаю взгляд в зеркало заднего виденья, замечая его

машину.

— Придурок, — цежу я, но на губы непроизвольно

улыбаются, что я уже хихикаю, прибавляя газа.

Мне не удаётся оторваться от него, только когда я

выезжаю на подземную парковку.

Я поднимаюсь на лифте домой, доставая телефон и

набирая ему сообщения.

«Ты больной маньяк, преследующий меня»

Снова хихикнув на послание, я вхожу в квартиру, слыша разговор родителей в гостиной.

— Привет всем, — говорю я, прислоняясь плечом к

косяку.

— Привет, милая, — улыбается мама.

— Ты сегодня поздно, — замечает отец. — С Марком

была?

— Нет. Занималась, и сейчас пойду продолжу. У меня

доклад, который надо сдать послезавтра. Ещё тесты и

семинары. Доброй ночи, — монотонно перечисляю я и, не дожидаясь ответа, разворачиваюсь, поднимаясь к

себе.

Раздевшись, я принимаю душ и возвращаюсь в

спальню. Заметив на телефоне конвертик, я, улыбаясь, беру его и подхожу к столу, попутно бросая

рюкзак на ноутбук.

«Маньяк все же переживает, чтобы его вспыльчивая и

обиженная жертва не натворила глупостей»

— Идиот, — качаю я головой, откладывая телефон.

Я действительно стараюсь заниматься до полуночи, пока глаза уже не видят текста, а пальцы не гнутся.

Усталость берет своё, и я проваливаюсь в сон, только

утром прочитав новое послание от Ника.

«Ещё обижаешься?»

Я решаю не отвечать на сообщение и полностью

отдаюсь учёбе. День проходит сложно, для меня

сложно. Приходится полностью отрезать все

переживания, все свои чувства и погрузиться в два

теста, которые пришлось сдавать уже вечером.

Мой день сурка повторяется, только вот теперь

сообщения от Ника уже кричат.

«НЕ ОТВЕТИШЬ, Я ТЕБЯ ОТЛУПЛЮ!»

«Маньяк не в духе?», — отвечаю я, перечитывая

доклад.

«Мишель, чёрт бы тебя побрал, я придушу тебя, серьёзно! Я в городе, и сегодня ты со мной обедаешь

или ужинаешь»

Я разрешаю себе написать ему сообщение только

после успешной сдачи предмета.

«Я не могу, у меня полно занятий. Как-нибудь в другой

раз, маньяк»

Полдня от него не было ничего, и я продолжаю грызть

гранит науки, это возвращает меня в привычный ритм

и успеваемость. Но дома я снова раскрываю учебники, чтобы на завтрашнем тесте показать хороший

результат.

Телефон пикает, и я отрываюсь от чтения.

«Если ты решила показать характер, то это глупо, Мишель. И теперь это меня сильно раздражает»

«Ник, я занимаюсь. Ты хочешь, чтобы меня отчислили

из-за тебя?»

Я фотографирую стол, заваленный книгами и

конспектами, и отправляю ему.

«Нет. Я просто хотел удостовериться, что ты

прекратила свои обиды», — приходит сообщение, когда я уже ложусь спать.

«Я не обижаюсь, остыла. Плевать, думай, что

хочешь», — отправив послание, я закрываю глаза и

проваливаюсь в сон.

Утром, не найдя ни одного сообщения от него, я

фыркаю и спускаюсь к завтраку.

— Доброе утро, — говорю я маме, пьющей зелёный

чай.

— Доброе, дорогая. Я забыла тебе сказать, что

сегодня вечером мы идём в оперу с Ллойдами.

Немного развеемся. Они нас пригласили, — сообщает

она, а я цокаю, кивая Лидие, ставящей передо мной

глазунью.

— Во сколько? — спрашиваю я, принимаясь за еду.

— В шесть мы уже выходим.

— Мам, у меня занятия до пяти. Я не пойду, — качаю я

головой, и в этот момент входит сестра.

— О, какие люди появились, — тянет она, садясь

рядом.

— Затухни, — фыркаю я.

— Мишель, — возмущается мама.

— Что? — я с вызовом смотрю на неё, откладывая

приборы. — Наелась. Хорошего дня.

Я встаю, подхватывая рюкзак, висящий на стуле, и иду

к дверям.

— Мишель, отец сильно разозлится, если ты не

пойдёшь. И, неужели, не соскучилась по Марку? — замечание матери заставляет меня остановиться.

— Вот только ради него и пойду, — цежу я, вылетая из

столовой, на ходу хватая пальто, и в лифте уже

одеваясь.

Никуда не хочу. Хочу увидеть Ника, просто одним

глазком на него посмотреть. Словно он чувствует мои

мысли, в машине раздаётся телефонный звонок от

него.

— Привет, — отвечаю я.

— И тебе доброе утро. Какие планы на сегодня?

— Иду в оперу с семьёй. А у тебя?

— Вообще-то, встретиться с тобой, — произносит Ник

раздражённо.

— Я не могу. Может быть, завтра? — предлагаю я

альтернативу.

— Мишель, скажи, все ещё злишься на меня?

— Нет, Ник, я уже не злюсь. Я очень хочу увидеть

тебя, но я должна пойти. Прости, — тихо говорю я, паркуясь у университета.

— Хорошо, я решу эту проблему, — бросает он и

отключает звонок.

— Как? — спрашиваю я гудки в телефоне. Я набираю

снова его номер, но он занят.

Бросаю взгляд на часы и выхожу из машины, торопливо направляясь в аудиторию. Я пытаюсь

дозвониться до него целый день, и в три часа уже

злая, отправляю сообщение: «Ник, что ты задумал? Ты понимаешь, что пугаешь

меня этим?»

Сообщение, на удивление, приходит моментально.

«Не бойся, крошка. Ты увидишь меня»

Это означает, что и он будет там? Он увидит меня с

Марком и решит, что я с ним?

— Вот черт, — шепчу я, понимая всю глупость

сложившейся ситуации.

Я лечу домой, не зная, что мне ожидать от этого

вечера. Выбрав чёрное платье в пол, я надеваю его и

быстро укладываю волосы, нанося минимальный

макияж.

— Вот видишь, что творит с тобой влюблённость, — улыбается мама, когда я сбегаю по ступенькам вниз в

назначенное время.

— Ага, — киваю я. — Привет, пап.

— Привет, как занятия? — спрашивает он, помогая

надеть мне пальто.

— Хорошо, все сдала. А где Тейра? — я замечаю, что

сестра нет.

— Она занимается, у неё два предупреждения, поэтому Лидия будет следить за ней. Ты знала, что

она прогуливает? — обращается ко мне отец.

— Нет, — качаю я головой.

— Вот теперь знаешь. Вы же сестры, Мишель, прояви

заботу. У неё сейчас такой возраст, что ей

необходимо...

— Вообще-то, это твоя дочь, а не моя, — перебиваю я

его, сжимая от злости за эти нравоучения клатч. — Поэтому я буду заниматься собой и своими занятиями.

— Мишель, — возмущённо говорит мама.

— А что? Разве я не права? Ты тоже могла бы её

воспитывать, а один пропадает на работе, а другая на

гольфе, — нагло заявляю я опешившим родителям.

— Если ты не в курсе, Мишель. Все это, — отец зло

размахивает руками, показывая на лифт, — оплачиваю я. И не тебе мне высказывать такое! Что за

поведение? Откуда это?

— Прости, — но в моём тоне нет ни капли извинений.

Отец отворачивается, а мама поглаживает его по

плечу, но он сбрасывает её руку.

Мы в таком непонятном настроении выходим из лифта

и садимся в лимузин. Я достаю из клатча телефон, проверяя на наличие сообщений, но ничего.

Что он придумал? Вот ещё нервов мне сейчас не

хватало? Я и так готова кричать и материться на всех.

Мы встаём в пробку, опаздывая на представление. И

нам удаётся войти в здание оперы через пятнадцать

минут после начала.

— Добрый вечер, Марк, — говорит отец, ожидающему

нас парню.

— Добрый, — кивает он и улыбается мне.

Я отвечаю ему быстрой улыбкой и передаю своё

пальто отцу, забирающему номерок. Мы чуть ли не

бежим к нашим местам. Я могу вздохнуть, когда мы

рассаживаемся по сидениям, и Амалия шепчет мне

приветствие. Мне хочется уйти отсюда, но я пытаюсь

хотя бы понять, о чём идёт речь внизу. Но даже

сконцентрироваться не могу, потому что мои мысли

все крутятся вокруг Ника.

В сумочке вибрирует мой телефон, и я достаю его, торопливо открывая от героя моих раздумий

сообщение.

«Я в центральной ложе. Жду тебя, крошка»

Несколько слов, и я расцветаю внутри, запихивая

блекберри в сумочку, и наклоняюсь к Марку.

— Я отойду, срочно надо, — я бросаю ему свой клатч

и быстро обхожу места, выходя в коридор. Оттуда по

памяти я несусь к его ложе, пока сердце бешено

скачет внутри.

Не успеваю я открыть дверь, как меня хватают за руку

и затягивают в тёмное пространство, закрывая на ключ

дверь. Ник оборачивается ко мне и с силой толкает

меня к стене. Сердце стучит сумасшедше, а его

блестящие глаза, в которых освещаются огни со

сцены, запускают тонкие нити горячительного напитка

по венам.

— Два дня, крошка. Два гребаных дня я тебя не видел, — шепчет он, проводя рукой по моим ключицам и

хватая меня за шею, приподнимая лицо к его, на что я

только улыбаюсь.

— Я тоже скучала, Ник, — отвечаю я, запуская пальцы

в его волосы и притягивая к себе. Меня не волнуют

больше его замашки садиста, глупая обида, обстоятельства, ведь он даже не применяет силу, лишь показывает свои владения. А я его. Полностью.

Его губы опускаются на мои скулы, и он покрывает их

поцелуями. Его рука отпускает моё горло, и Ник

пальцами стягивает бретельки платья, обнажая грудь.

— Хочу тебя, Мишель. Сейчас, — его яростный

сексуальный шёпот заполняет мой разум. Зубы

обхватывают сосок, и я выгибаюсь, издавая стон, крепче сжимая его волосы руками.

К черту все. Экстремальный секс. Согласна.

— Так трахни меня, — с вызовом отвечаю я, когда Ник

поднимает на меня голову, уже стягивая пиджак с

себя.

Его губы изгибаются в зазывной улыбке, а пальцы

медленно проходят по груди, щипая возбуждённый

сосок.

Закусанная губа, и голова запрокидывается назад, пока тело оживает, пульсируя невероятным желанием

и пустотой одновременно.

— Уверена? — он обдаёт мою шею горячим дыханием, оставляя влажный поцелуй на ней.

— Да, — мои руки тянутся к его брюкам, и я

дотрагиваюсь до его члена, сжимая его в ладони.

— Не будешь потом обижаться? — его пальцы тянут

молнию на спине, и платье падает к моим ногам.

— Нет, — улыбаюсь я, массируя его орган, и он

отрывает мою руку от увлекательного занятия, вглядываясь в глаза.

Резко он разворачивает меня к себе спиной, прижимая

обнажённой грудью к бархату, обитых стен, скрывающих нас от любопытных глаз. Моё тело

накаляется от его рук, ласкающих бедра, опускающихся по животу в трусики.

— Уже влажная, — довольно шепчет он, проводя

языком по шее и прикусывая кожу. Я могу только

закусить губу с той же силой, с которой он круговыми

движениями массирует мой клитор.

Растворяюсь в аромате возбуждения вокруг нас, схожу

с ума от его губ и зубов, касающихся кожи, от его

пальцев, проникающих в меня. Стон срывается с губ, и

я выгибаю спину, только бы вошёл глубже.

Мои пальцы крепче впиваются в отделку, и я сжимаю

её, пока по телу проносятся волны терпкого желания, окутывая разум. Я чувствую бедром его твёрдый член

и трусь об него, а его пальцы уже быстрее двигаются

во мне, заставляя подстроиться под эти движения.

Я не слышу ничего: ни оперной певицы со сцены, ни

аплодисментов, только его дыхание рядом. Чувствую

его руки во мне, а другой он расстёгивает брюки и

опускает их вместе с боксерами. Меня трясёт от

безудержного животного осознания, что я буду

заниматься сексом в том месте, где недалеко сидят

родители, что нас могут увидеть, когда пронзительный

луч пробежит по ложе.

Но ничего, только он.

— Ник, — выдыхаю я, ощущая, как его пальцы

выходят из меня, и он отодвигает трусики, подхватывая мою ногу под коленом и на весу

прижимая её в стене.

— Как же я хотел тебя, крошка, — рычит он в моё ухо

и одним мощным ударом заполняет меня.

— Да, — стону я, получая массу впечатлений, концентрирующихся в пульсирующем естестве.

— Извращенка, — он выходит из меня, и новый удар, что я запрокидываю голову на его плечо.

Его рука обхватывает мою шею, и он сжимает её, но я

не чувствую боли, только нетерпимое желание дойти

до пика. Мелкие иголочки покалывают ноги, а он

сильнее трахает меня, заставляя стонать, чуть ли не

сливаясь с голосом певцом.

Водоворот дыхания, исполнения со сцены, аплодисментов, его стонов — наполняют меня до

отказа. Мои пальцы до боли впиваются в ткань, и я

двигаюсь вместе с Ником, обнимая его внутри.

Становится неимоверно жарко от его хрипов в моё ухо, от зубов на мочке уха, от его руки, сжимающей моё

горло, что я уже сипло отвечаю на это животное

совокупление.

Перед глазами темнеет, и я слышу, словно через вату

в ушах, свой голос:

— Ещё, пожалуйста, ещё, Ник...сильнее...

Я чувствую его, каждый миллиметр его упругого члена, скользящего во мне. Неужели, можно быть ещё

мокрее? Рваные движения, и я теряюсь в своих

ощущениях. Внизу живота все сводит от спазмов. Мне

кажется, что можно умереть от волн наслаждения, прокатывающихся по телу.

Толчок. Его дыхание. Голос певицы. Толчок. Мой стон.

Его рука сдавливает нежную кожу. Толчок. Взрывы в

теле. Громкие аплодисменты вокруг. Мой крик с его

именем сливается в шуме. Тело сотрясает в

конвульсиях, что мне кажется, я сейчас рухну на пол

от оргазма. Его гортанный рык, и я уже покачиваюсь на

ласковых движениях Ника, вздрагивающего во мне и

отпускающего горло, обнимающего за талию. Он

просто впечатывает меня в стену, и я чувствую

неимоверную пульсацию внутри. Мои стенки обнимают

его член крепче, не желая выпускать, и я судорожно

выдыхаю, теряясь в пространстве.

— Боже, Мишель, — шепчет он, целуя меня в висок.

Мои руки трясутся, а перед глазами цветные огни, уши

наполнены шумом, а губы покусаны и иссушены.

Ник медленно выходит из меня, отпуская ногу, и она

чуть ли не падает, едва успевая найти равновесие на

высокой шпильке. Я чувствую, как он прикасается к

моим чувствительным складкам и стирает

подтверждение нашей близости. Кукла, я не могу

дышать, только упираюсь лбом в бархат стены и

пытаюсь прийти в себя, пока повсюду включается

свет, возвращая меня в реальность.

— Можешь стоять? — спрашивает Ник, поправляя мои

трусики.

— Да, вроде бы, — шепчу я, поворачиваясь и

прислоняясь спиной в стене.

Я наблюдаю, как он натягивает трусы и брюки, поправляя рубашку и бабочку. Я стою перед ним с

оголённой грудью, в одних трусиках и туфлях, даже

без чулок. Мои ноги дрожат, мне необходимо сесть, но

в то же время я должна быть в другом месте, ведь

родители сейчас пойдут на антракт вместе с

Ллойдами. Только эти мысли заставляют меня

опуститься и подхватить валяющееся на полу платье.

— Я помогу, — с улыбкой предлагает Ник.

— Спасибо, — откуда-то берётся румянец на щеках, скорее всего, что я до сих пор чувствую аромат нашего

секса вокруг нас.

Он расправляет платье и надевает его на меня, разворачивая к себе спиной, застёгивает молнию.

Обойдя меня, он поднимает мой подбородок, вглядываясь своими дьявольскими глазами в меня.

— Не обижена? — спрашивает он.

— Нет, мне понравилось, — уверяю я его, понимая, что совершенно не лгу.

— Мне тоже, не мог дольше терпеть. А теперь иди, я

позвоню тебе или же напишу, — он быстро целует

меня в нос и осматривает мою шею.

— Все хорошо, — заключает он, подталкивая меня к

двери. Но я не желаю уходить и плевать на все.

Сейчас мне хочется только остаться с ним или уехать, хоть что-то сделать рядом с ним.

Ник открывает дверь и выглядывает.

— Никого нет, иди, — он снова толкает меня, но я

упёрто стою, смотря на него.

— Крошка, что такое?

— Ничего, я дрожу...я...Ник...я такая же, как ты.

Извращена тобой и не хочу меняться, — шепчу я.

— Потому что ты моя, Мишель, — в его голосе столько

нежности, что я подхожу к нему и обнимаю его за шею, оставляя на щеке поцелуй. Как же я скучала по нему

эти дни. Вдохнуть его одеколон, смешавшийся с

естественным запахом и понять, что его мне не

хватает каждую секунду, каждого проклятого дня.

Отстранившись, я все же прислушиваюсь к голосу

разума и делаю шаг в светлое пространство.

— Мишель, — зовёт меня Ник, я оборачиваюсь, ловя

его взгляд во мраке ложи.

— Я скучал. И да, между нами больше, чем просто

хороший секс, — говорит он.

— Боже, — смеюсь я, ощущая себя настолько

влюблённой и лёгкой, что снова делаю обратно шаг к

нему и оказываюсь в его руках, обнимающих меня.

— За тобой поисковую экспедицию отправят, — с

улыбкой говорит он, заправляя локон за моё ухо.

— Это будет весело. Я буду ждать от тебя сообщения, — и снова я дарю ему поцелуй только уже в кончик

носа, от чего он морщится.

Смеясь, я выхожу из ложи, направляясь на поиски

родителей. В фойе, где полно людей, я

останавливаюсь у зеркала. И вижу девушку с

горящими глазами, красными щеками, как и шеей, припухшими губами и дышащую страстью. Я только

подмигиваю ей, продолжая свой путь.

Мне кажется, что каждый человек, мимо которого я

прохожу в курсе, что у меня был офигенный секс, пока

они все наслаждались представлением.

— Мишель, — окликает меня Марк, стоя недалеко у

бара, в окружении родителей.

Я подхожу к ним, и он передаёт мне мою сумочку, на

что я киваю.

— Простите, было очень душно, мне необходимо было

подышать, — объясняю я своё отсутствие и горящую

кожу.

— Да, что-то не так с их системой охлаждения...

Дальше я не слушаю Адама, он возвращается к новой

теме для обсуждения с родителями.

— Ты больная? — шепчет Марк мне на ухо, обнимая

за талию.

— В каком смысле? — удивляюсь я, поворачиваясь к

нему, что наши лица оказываются близко.

— Да от тебя несёт сексом, — кривится он.

— У тебя богатое воображение, — пожимаю я

плечами, снимая с себя его руку, и подхожу к Амалии, появившейся с бокалом шампанского.

— О, ты читаешь мои мысли, — говорю я, перехватывая напиток и залпом выпивая его.

Пузырьки лопаются на языке и я улыбаюсь, пьянея

моментально. Хотя сейчас я опьянена Ником и нашим

сексом.

— Нифига себе жажда. У тебя температура? — спрашивает она, смеясь.

— Да, повышена...очень, — тяну я, находясь под

воздействием недавнего приключения.

— Ты нормально себя чувствуешь?

— Прекрасно, — я смеюсь, чувствуя себя слетевшей с

катушек от любви и страсти в теле.

— М-да, тебе полезно ходить в оперу, — хмыкает она.

Мы продолжаем стоять, обсуждая наряды

находящихся тут представителей женского пола. Мой

взгляд останавливается на двигающимся сквозь толпу

мужчине. Он словно чувствует мой взгляд и замирает, оборачиваясь. Ник улыбается, подмигивая мне. И я

прячу довольный взгляд, опуская голову, при этом

улыбаясь, как глупая дура.

— Нет, с тобой точно что-то произошло, — говорит

Амалия, наблюдая за мной.

— Да все нормально, просто я, наконец-то, сдала

долги по учёбе и теперь свободна, — пожимаю я

плечами, ища глазами Ника, испарившегося среди

толпы.

От последующих копаний в моём состоянии меня

спасает звонок, оповещающий о продолжении

представления. Я подхожу к Марку, недовольно

встречающего меня взглядом. Он обнимает меня за

талию, демонстрируя родителям наши отношения, а

они только перешёптываются, довольные нашими

псевдоотношениями.

— Мишель, не делай так...это опасно, понимаешь? — шепчет Марк, пока мы идём в сторону наших мест.

— Отвали, серьёзно. Это тебя точно не касается, — отрезаю я.

— Наживёшь ты себе проблем, — качает он головой, а

я зло сжимаю губы.

— Следи за своими, начни жить, ты же этого хотел. И

да, секс в опере это прекрасно. Попробуй, видно, у

тебя нехватка этого, — язвительно произношу я, изображая на губах милую улыбку.

— Зато у тебя с этим передоз, — фыркает он.

— Марк, да что с тобой? — удивляюсь я его

настроению.

— Ничего, — бурчит он, помогая мне сесть, и сам

плюхается рядом.

— А честно? — я наклоняюсь к нему.

— Ничего, сказал же. Отвали теперь ты, продолжаем

изображать голубков, — он раздражённо

передёргивает плечами, а я цокаю, поворачиваясь к

Амалии и улыбаясь ей.

Я даже не слежу за тем, что происходит на сцене. Мой

взгляд блуждает по залу и останавливает на тёмной

ложе. На губах расцветает улыбка, а рука тянется к

горлу, все ещё горящему и ощущающую захват Ника.

Да, меня возбуждает его жёсткость вперемешку с

нежностью. Я не могу смотреть на него, не могу

оторваться от него, и не хочу этого делать. Пусть все

идёт так, как это прописано где-то.

Разве имеет значение, где любить его? Нет. Никакого.

Это делает вас ближе. Ты доверяешь партнёру

полностью, зная, что он не подвергнет тебя опасности.

И это облегчает жизнь, когда ты передаёшь свою

судьбу в его властные руки. Я уверена, что Ник

почувствовал эту перемену во мне, поэтому позволил

себе большего. А я хочу этого большего, возможно, тогда он поймёт, что тоже может разрешить себе

чуточку ванильности.

Twenty-sixth

— Доброе утро, — говорю я всему семейству, собравшемуся за завтраком в столовой.

— Доброе, — улыбается мама. Отец даже не

обращает на меня внимания, вспоминая вчера и, видимо, до сих пор пребывая в состоянии

раздражения. Тейра переписывается с кем-то и тоже

не поднимает головы.

— Мишель, что будете? — спрашивает Лидия, когда я

вешаю рюкзак на стул и сажусь за стол.

— Только сок и фруктовый салат с йогуртом, — отвечаю я.

— Пять минут, — бросает домработница, скрываясь на

кухне.

— Итак, не хочешь ни за что извиниться? — интересуется отец, все так же изучая газету.

— Нет, — пожимаю я плечами.

— Мишель, — мама с укором смотрит на меня, а я

только усмехаюсь.

— Да?

— Вчера ты сбежала и даже не предупредила нас, — продолжает она, а я цокаю, потому что нечего мне

сказать.

— И?

— Ты считаешь, такое отношение допустимым? — папа бросает газету на стол, опрокидывая кофе, и

вскакивает с места, шипя проклятья.

— Мы с Марком просто уехали. Ты же этого хотел, так

что ты тут сцены устраиваешь? — я равнодушно

смотрю, как мама пытается вытереть стол, а отец

осматривает идеальный костюм.

— Вы могли бы хотя бы нас предупредить! А взяли и

исчезли, — он уже повышает голос.

— И что дальше? Исчезли, чтобы потрахаться, — я

отчего-то извращено наслаждаюсь злым выражением

лица отца, испуганной мамой и смешком от сестры.

— Мишель Пейн! Ты совсем с ума сошла?! Тебе

сколько лет? — отец орет так громко, что мои уши

начинают звенеть.

— Девятнадцать. И да, сексуальная жизнь у меня

очень красочная. Не стоит переживать об этом, как и

том, что внуков я вам не планирую, — заявляю я.

— Тогда вы женитесь! Это что такое? Как Марк может

так вести себя...ты...уму непостижимо! В какие

неприятности мы ещё из-за тебя влипнем? — орет он, активно жестикулируя руками.

— Никакой свадьбы. Я встречаюсь с Марком, вы этого

все хотели. Мы проводим время вместе, и это тоже

было в ваших планах. Так, чёрт бы вас подрал, что вы

ещё хотите от нас? Хватит уже указывать. Мы оба

понимаем, что делаем и нам хорошо вместе. Было

намного лучше, пока ты не заставил его признаться, — я не могу сдержать гнев и цежу каждое слово с

ненавистью на себя за эту ложь.

— Но это неправильно! — отец опускает кулак на стол, что приборы звенят.

— А что правильно, а папа? Правильно поливать

грязью людей, и наслаждаться слухами? Или же

правильно предлагать меня каждому встречному

мужчине, лишь бы он помог тебе? А может быть, вот

это правильней — желать своей дочери только роль

проститутки? Я слышала, как ты после оперы

разговаривал с этим придурком о том, что если у нас с

Марком ничего не выйдет, то ты с удовольствием

поможешь ему со мной. И я знаю этого человека, папа.

Это Роберт Глэм, он работает на Ни...на Вуда! При

этом ты очень красноречиво пообещал ему просто

продать меня за акции компании W.H! Это правильно?

Ни хрена это не нормально! Я взрослая и решать буду

только я, но никак не ты. Когда деньги затмили твой

разум? Когда ты стал таким? — я кричу, выплёскивая

весь гнев, все отвращение за вчерашнее и тоже

поднимаюсь на ноги.

— Что? Ты все неправильно поняла...

— Да ладно? Всё я поняла верно! Это твои слова.

Твои! Откуда у тебя такая ненависть к Николасу

Холду? За что? За то, что он поставил тебя на место, когда ты пытался его унизить?

— Это не твоё дело! Я делаю все, чтобы ты

продолжала свою роскошную жизнь! А Роберт обещал

помочь! Да что ты знаешь? Ничего! Этот Холд никто, приживалка на шее Вуда, а лезет везде. Сам про себя

распространяет слухи, пытается быть первым и

главным. С его подачи все начали думать, что он

глава корпорации. А оказывается, нет. И я ещё был

любезен с ним! Да кто этот сосунок такой?! Он

скользкий, отвратительный тип. Да я уверен, что он

связан с криминалом. Он посоветовал Вуду отказать

нам, хотя мы предложили самые выгодные условия. И

почему это ты так его защищаешь?

— Не защищаю! Я смотрю на все с другой стороны. Он

не тот человек, который будет про себя говорить или

же распространять слухи. И ты должен быть любезен, это этикет, которым вы тыкаете носом каждому! Ты не

знаешь его, чтобы оскорблять! И если он так

посоветовал Райли, значит, это его решение. А Вуда

никто не заставлял выполнять его слова, верно? Так, может быть, причина всех проблем не то, что они не

хотят вливать свои сбережения в вашу компанию? Ты

просто им завидуешь, что они в свои года имеют

больше, чем ты сейчас! И не смотри так на меня, потому что я права. Я полностью права, и ты не

имеешь никакого права меня вмешивать в это! Я не

утешительный приз. Я человек, которого ты задолбал

со своими мнимыми манерами. Если раньше было

терпимо, то сейчас невыносимо слышать, в кого ты

превратился! Это не мой папа! Не мой! И да, на этих

выходных я буду с Марком! Лучше с ним, чем тут с

вами изображать образцовую семью без любви и

уважения! И мне плевать на твои взгляды и планы! Я

все сказала, — я срываю рюкзак со стула и уже

намереваюсь уйти, как слышу уже более спокойный

голос отца.

— Мишель, я не хочу ругаться с тобой, потому что ты

ещё юна, чтобы понимать всю ситуацию. Я спишу твою

вспыльчивость на гормоны и женскую сущность. Но я

не желаю, чтобы ты общалась ни с одним из этих

мужчин. Теперь они мои враги, они топят нас. А, значит, и тебя. Я не против твоих отношений с

Марком, и даже желаю вам счастья. Только будь

благоразумной.

— Я всегда благоразумна, — отвечаю я, не

поворачиваясь.

— Тебе напомнить? — усмехается отец.

— А напомни, что же я такого сделала? Я следовала

твоей указке, встречаясь с Теренсом. Я не пила и не

курила, также не употребляла ни одного запрещённого

препарата. Я только защищала свою жизнь, когда он

пытался меня избить до смерти за дозу. Так напомни

мне, пожалуйста, кто в этом виноват? Кто насильно

толкал меня туда и даже не слышал меня?! Ты

кричишь о нашем положении, только вот в тот день, все показали тебе средний палец. С меня довольно

твоих советов, у меня есть своя голова на плечах, и я

буду общаться с теми, кто мне нравится. Хоть с

бомжами, и тебя это не должно волновать. Хорошего

дня, — бросаю я тишине позади и иду в сторону холла, чтобы подхватить своё пальто и направиться в

университет.

Я не понимаю, что произошло в наших отношениях с

отцом. Неужели, я стала смотреть на него, как Ник? Но

его слова, довольный голос Роберта вчера меня

настолько разозлили, что я не смогла терпеть больше.

Мне хотелось ударить их, накричать и сказать, насколько они глупы. Они так ненавидят Ника, потому

что не знают, как ему удаётся подчинить себе Райли.

Они ничего не знают! Не знают, насколько он

замечательный и умный. А обсуждают его, словно он

террорист их банковских счетов.

Да, мне стало обидно, что моего любимого человека

втаптывали в грязь за его спиной. А в лицо, я уверена, этот Роберт будет улыбаться и пресмыкаться.

Слизняки. Ненавижу их.

Адреналин в крови подскочил до немыслимой отметки, что я едва не попала в две аварии на дороге.

Пришлось посидеть в машине, чтобы немного

успокоиться.

«Привет, я соскучилась», — набираю я сообщение

Нику и бросаю телефон в рюкзак, отправляясь на

пары.

Я не знаю, что будет дальше, но внутри меня

разрывает. Мне необходимо поговорить с кем-то, и

перед парами я решаю поискать Амалию, но её не

было. Позвонив ей, я узнала, что она заболела и дома.

— Привет, — отстраненно говорю я Саре, садясь на

своё старое место по центру аудитории.

— Эм, привет, Миша, — отвечает она, удивлённо

смотря на меня.

— Как дела? — спрашиваю я, доставая конспект.

— Нормально. Ты как? — она ещё больше

распахивает глаза, не ожидая от меня диалога. Но, может быть, хватить нести в себе эту обиду? Ведь я

скучаю по ней, она необходима мне.

— Отец достал, не понимаю, что он хочет от меня, — вздыхаю я.

— Я так...только уточняю, ты простила меня? Я, правда...честно, Миша, не была там. А с Николасом...

— Забудь, я пережила это. Мне просто нужно было

время, чтобы обдумать всё. И сейчас я хочу

попробовать снова дружить, но знаю, что как раньше у

нас не будет ничего. Ты давила на меня, а я не

могу...не хочу больше терпеть этого, — говорю я.

— Хорошо. Может быть, пойдём вечером куда-нибудь?

— предлагает она.

— Скорее всего, я не смогу, у меня планы.

— С кем?

— С Марком, — вру я. Пока рано открывать все карты, да и я не могу, это запрещено.

— О, он прикольный. Хотя не в моём вкусе, — смеётся

она, и я киваю, не зная, что говорить дальше.

Пары начинаются в своём больном темпе, но я до сих

пор не могу отойти от разговора с отцом. Я помню, как

Роберт смотрел на меня, когда я была с Люком. И это

неприятно, словно его скользкие пальцы лапают меня.

Я кривлюсь от отвращения, бросая взгляд на

молчаливый телефон. Уже прошло три часа, а от Ника

нет ни одного сообщения. У меня нет вариантов даже

придумать оправданий для него. Может быть, вчера он

добился своего, заставил меня сказать, что мне

понравилось, и исчез? Но я не чувствую грязи в себе, совершенно не ощущаю этого. Мне кажется, что вчера

в его руках была я настоящая, без каких-либо

запретов. И его слова...они же были.

«У тебя все хорошо?», — в два часа дня я отправляю

новое сообщения Нику, так как уже места себе не

нахожу, сидя в кафетерии, пока Сара набирает обеды.

— Держи, — она ставит передо мной салат, и я киваю

ей в знак благодарности.

— Скажи, помнишь, ты говорила, что предпочитаешь

жёсткий секс, — начинаю я, а подруга прищуривает

глаза, медленно кивая. — Так вот у тебя есть табу?

Ну, то, что ты никогда не позволишь мужчине?

— Конечно, они у всех есть. И ты

спрашиваешь...Миша, ты что переспала с кем-то? — шепчет она, придвигаясь ко мне.

— Хм, да. С Марком, и, в общем, он насмотрелся

оттенков и его попёрло. А я даже не знаю, как на это

реагировать. У тебя были настоящие Доминанты? — спрашиваю я.

— Блять, Миша, и я не знала об этом. Это же событие

века! И как? Тебе понравилось? — она с горящими

глазами закидывает меня вопросами, а я цокаю, так и

не получив ответа.

— Понравилось, и я задала вопрос. Мне это нужно

знать, — напоминаю я ей.

— Настоящие Доминанты? — уточняет она, и я киваю.

— Да, был такой. С ними легко, смысл этих отношений

в том, что ты полностью доверяешь партнёру. В самом

начале вы обговариваете свои табу, и ты перестаёшь

думать о том, что что-то не правильно. Он об этом

думает, он знает все. И по мне, так это самые

возбуждающие отношения. Он твой хозяин. А игры

могут быть разными, — произносит она, каждый раз, как я вижу, подбирая слова.

— А, к примеру, секс в общественных местах. То есть

он сказал тебе нагнуться в туалете, и ты подчинилась.

После этого ты не чувствуешь себя использованной?

— Нет, — смеётся она. — Нет, это же все происходит

по обоюдному согласию. Ты хочешь его, а он следит

за тем, чтобы никто вас не увидел. И это...само

чувство опасности очень возбуждает.

Я замолкаю, сравнивая наши ощущения. Да, тогда в

туалете секс был невероятным, как и каждый с Ником.

Но он принудительно меня возбудил, чтобы я

подчинилась. А вчера...я сама бежала к нему.

Мы заканчиваем обед под расспросы Сары о моём

первом разе, и мне пришлось врать о красоте, которая

сейчас кажется мне приторной. Ведь мой первый раз

был идеальным. Грубым и в то же время нежным.

Последняя пара прошла уже в моих душевных

метаниях. Ник так и не ответил мне, и я была готова

сорваться и ехать к нему, чтобы закатить истерику. Но, когда я подъехала к комплексу, то ощутила в груди

неприятное чувство. Глупость. У него ведь могут быть

дела, а я как идиотка разорусь из-за этого.

Пришлось развернуть машину, и смиренно ожидать

хоть отголоска чувств, которые я вчера ощутила от

него. Мне необходимо отвлечься, занять эти

промежутки времени, и я вспоминаю, что в багажнике

до сих пор лежит фотокамера. Решив, что это самый

верный способ прекратить нагнетать внутреннюю

обстановку, я направляюсь в ближайший парк.

Давно уже я так не расслаблялась. Мне нравится

смотреть на мир через призму фотоаппарата, словно я

могу волшебным образом изменить все, заставить

время остановиться и запечатлеть это.

Неожиданно на меня налетает велосипедист, и я с

громким криком падаю вместе с ним на землю. Камера

вылетает из моих рук, и я даже не ощущаю

физической боли, а только пытаюсь не разреветься

после того, как до моего слуха долетает скрежет и

бьющееся стекло.

— Прости...прости. Я задумался и...прости, — парень

быстро поднимается с меня, запрыгивая на велосипед, и бросает меня, лежащую на земле и с разбитой

камерой рядом.

Я сажусь, собирая осколки, и все же слезы, скопившиеся за весь день, скатываются по щекам.

Обида на отца, на Ника, моя безответная любовь, тупик...везде тупик. Даже с ним. И я одна. Словно это

не камера разбилась, а что-то серьёзней и внутри

меня. Ведь сейчас я уже жалею...чертовски жалею о

том, что вчера так повела себя. Я поступила ужасно по

отношению к самой себе, а сейчас...чувствую себя

настолько униженной, что только и успеваю смахивать

слезы. Я нахожусь в непонимании его поведения.

Почему он пропал? Почему даже не объяснил ничего?

Почему я заставляю себя испытывать отвращение к

самой себе? Но его нет! Нет!

Не знаю. И от этого становится мрачнее, мне ничего

не остаётся, как брести к машине и сложить все, что

удалось собрать от фотоаппарата, в сумку. Может

быть, я смогу починить его?

Мне кажется, что день сегодня не задался с самого

утра. Словно я расплачиваюсь за то, что вчера была

счастлива.

Припарковав машину у дома, я вылезаю из неё и

неторопливо иду ко входу, смотря себе под ноги и

пиная камушек.

— Мисс Пейн, — меня окликает знакомый голос, и я

оборачиваюсь, а сердце уже набирает обороты от

одного пришельца из его жизни.

— Майкл...что вы тут делаете? Где Ник? — прочистив

горло, нервно спрашиваю я.

— Он немного занят, но просил вам передать вот это, — мужчина указывает на несколько пакетов в его

руках.

Душа поёт от счастья, ведь это одежда. И это

означает, что у нас будет выход куда-то. А я дура уже

придумала столько себе, все оказалось проще. Ник

честен, пора бы это уже запомнить. Он не трус, не

убежит от меня, не объяснив своих решений.

— Спасибо, — я беру пакеты и, улыбаясь своим

мыслям, несусь домой.

Как же хорошо, что мой разум вовремя включился, и я

не совершила глупость заявиться к нему и показать, какой истеричкой он меня сделал. Иначе бы

чувствовала себя маньячкой. Хотя я такая и есть. Я

помешалась на Нике и своих переживаниях. И теперь, крепче сжимая в руках пакеты, я готова прыгать от

радости.

Зайдя в квартиру, я, не обращая внимания на

приветствие Лидии, поднимаюсь к себе и бросаю свою

ношу на постель.

Так, теперь надо решить с Марком, ведь он обещал

меня прикрывать. Даже после вчерашнего, когда я

сбежала, он пошёл со мной, чтобы удостовериться, что я благополучно доберусь до дома. И это меня

раздражало, как и его бурчание о моём характере, на

что я высказалась. И сейчас, набирая его номер, я

надеюсь, что он уже отошёл и больше не злится. Пока

идут гудки, я открываю пакеты в поиске конверта и, найдя его, кладу рядом с собой.

— Марк, привет, — говорю я в трубку.

— Привет, что тебе? — он до сих пор недоволен после

вчерашнего вечера, на что я закатываю глаза.

— Скажи всем, что мы будем выходные вместе. Я

буду у тебя с пятницы по воскресенье. Если что-то

изменится, я тебе напишу. Окей?

— Окей.

— Спасибо, — пою я, уже собираясь нажать на

красную кнопку, как слышу его голос в трубке.

— Мишель, будь только аккуратна. Я постараюсь

меньше попадаться на глаза людям, только по ночам.

Но ты...тоже. Я не хочу, чтобы все рухнуло из-за твоей

тупости.

— Задолбал, серьёзно. В чём твоя проблема, Марк?

Мы договорились, так прекращай вести себя, как

папочка. Ты или помогаешь мне, или пошёл в задницу, — озлоблено цежу я.

— В задницу-то я не против пойти, не пробовал. И я

помогаю, но все же...

— Всего хорошего, Марк. Потрахайся, — перебиваю я

его, выключая телефон.

Придурок. Бесит меня эта его забота и выдумки о

плохом исходе. Я отмахиваюсь раздражённо от этих

мыслей и бросаю взгляд на пакеты и конверт с

письмом.

— Милая, я могу войти? — раздаётся стук в дверь, и я

в спешке сбрасываю пакеты на пол, задвигая их под

кровать.

— Да, конечно, — отвечаю я, вставая и встречая маму

немного удивлённо.

— Мне бы хотелось с тобой поговорить, — мягко

произносит она, входя в мою спальню.

— Если ты о том, что было утром, то я не собираюсь

извиняться, — отрезаю я, складывая руки на груди.

— Я и не прошу. Я лишь хочу просить тебя быть

немного мягче с отцом, он переживает, и я уверена, что ты слишком бурно среагировала на его разговор с

тем мужчиной. Скорее всего, все было не так. И он не

хочет тебе участи той, о которой ты думаешь. Он

просто хочет видеть тебя счастливой, — улыбается

она, а я кривлю нос, словно чувствую гниль вокруг

себя.

— Тогда пусть оставит меня в покое, мам. Скажи, почему он так ненавидит Ника? — спрашиваю я, а она

глубоко вздыхает и отрицательно качает головой.

— Я не знаю, родная. Даже предположить не могу, но

все изменилось после нашей поездки в Оттаву. Все

крутится вокруг бизнеса, твой отец пытается...очень

пытается хоть как-то спасти компанию. Половину

штата распустили, и он паникует, но ему ведь нельзя

показывать страхи. Он плохо спит, в последнее время

жалуется на сердце, и, Мишель, немного пожалей его.

Если компания обанкротится, то и мы останемся на

мели. Наши затраты превышают достаток сейчас. И, скорее всего, если так все будет продолжаться, то нам

придётся продать квартиру в Нью-Йорке.

— Но как? Почему все настолько плохо? Ведь мы не

вкладывали финансы ни в недвижимость, ни в акции, никуда. Как такое произошло? — шепчу я, переваривая её слова.

— Не знаю, я в этом не понимаю, но наша светская

жизнь обязывает иметь все самое лучшее.

— Так урежьте эти траты. Тейра переживёт без новой

коллекции Шанель.

— Мы не можем, как на нас посмотрят люди, Мишель?

И так они уже тыкают пальцами в нас и за спиной

шепчутся. Мы не можем так низко упасть.

— А что, сосать палец, но носить дорогую одежду и

платить за членство в клубах, намного лучше? — возмущаюсь я её словам. — Переживём.

— Ты не понимаешь, — качает она головой.

— Нет, не понимаю. Зачем вы так стремитесь туда?

Неужели, не проще жить теми, кто вы есть?

— Потому что я оттуда, если ты забыла. И я не хочу

опускаться, ведь мои родители, означает, были правы!

Все! Больше не хочу говорить об этом. Будь с отцом

мягче, а остальное не твои заботы, — я первый раз

слышу, как мама повышает голос, и её лицо

преображается в ужасную маску.

Она разворачивается и выходит из моей спальни, оставляя меня опешившую и непонимающую ничего. Я

даже не знаю, как...что сказать самой себе на эти

новости. Мне всего девятнадцать, и я могу пойти

подрабатывать. Мне плевать на слухи и разговоры за

спиной. И мама может пойти работать, в конце концов!

Что за черт происходит вокруг меня?

Я опускаюсь на постель, глубоко вздыхая. Я не имею

никакого права вмешиваться в эти дела между отцом и

Ником, но все же семейные узы порабощают душу, и я

уже ищу слова, чтобы попросить Ника немного помочь

отцу. Но я тут же отрезаю эти мысли. Нельзя. Не могу.

Сейчас я словно стою между отцом и ним, не зная, куда сделать шаг. Может быть, поговорить с Ником?

Хотя бы немного понять суть их проблем. Хотя могу ли

я? Он только начал доверять мне, и это будет

равняться моей меркантильности.

Я бессильна в данной ситуации, и пока буду

наблюдать. А если будет плохо, то тогда я обращусь к

Нику. Я знаю, что он поможет, хоть как-то, но поможет.

Вспомнив о том, что под кроватью валяются пакеты, я

опускаюсь на пол, заглядывая под неё и доставая

вещи.

Мои пальцы вскрываю конверт, и я улыбаюсь, рассматривая его резкий почерк. Я словно ощущаю

его силу, которую он вдохнул в меня. Я чувствую в

себе невероятной подъем благодаря ему. Раньше бы

я смолчала, ушла и покорилась. Но сейчас я готова

отстаивать своё, защищать или же биться за это до

победного окончания. Теперь я начала ставить свои

желания превыше всего. И это все...новая я

проснулась только из-за Ника.

Я улыбаюсь, возвращаясь к письму.

«Крошка, сегодня я бы хотел тебя пригласить на

первое наше настоящее свидание. Майкл передаст

тебе вещи, которые я выбирал для тебя. Надень это

для меня, потому что я вижу тебя именно так.

В семь вечера за тобой заедет Майкл, не бери никаких

вещей, только документы, телефон и то, что тебе

необходимо. Я надеюсь...планирую, что мы проведём

эти дни вместе. Если у тебя будут с этим проблемы, то

я решу это.

И, Мишель, даже не думай обижаться из-за

вчерашнего. Для меня это было иначе, чем в тот раз.

Ты была полностью моей, и это подтолкнуло меня к

одному очень важному решению.

Я буду ждать тебя, даже если ты решишь не прийти.

Н.Х»

Я закусываю губу от всплеска эмоций внутри. Их так

много, что я не знаю, какой отдать предпочтение. Моё

сердце наполнено, и сейчас я даже не думаю о том, чтобы переживать из-за его реальной роли садиста. Я

просто отодвигаю эти мысли, желая быть с ним вот

таким.

Уже не удивляюсь, находя пару новых чулок и белье

все чёрного цвета. Следом я достаю платье в стиле

бюстье из чёрного гипюра, покрывающего бежевую

основу на тонких бретелях. Бархатные туфли и

дизайнерская сумочка.

Я раскладываю все это на постели, смотря на наряд, и

качаю головой на слишком пошлые мысли, рождающиеся в голове.

В течение двух часов я готовилась, словно этот вечер

должен быть поворотным в моей жизни. Я так

чувствую, сердце не может успокоиться, а руки

тряслись, когда я накладывала макияж. Да, меня

будоражит лишь понимание того, что я увижу его.

Неужели, это происходит со всеми, кто пребывает в

моём состоянии? Я не знаю, но дышать так легко и в

тот же момент сложно. Паника, затопляющая душу и

заставляющая тщательнее осматривать свои волосы, уложенные объёмными волнами, сводит меня с ума.

Переживать: вдруг не понравлюсь? И последние

полчаса носиться по спальне, словно птица в клетке: то хватаясь за телефон, то снова, проверяя, все ли я

взяла. Раз десять подкрасить губы и дышать, потому

что с каждой секундой, приближающей меня к выходу, я боюсь упасть в обморок от нехватки кислорода.

Мне кажется, что я так не волновалась никогда. Но

этот трепет в груди заставляет меня взять себя в руки

и нервно улыбнуться своему отражению. На секунду

закрыть глаза и через мгновение вылететь из спальни, летя на встречу к Нику, стучать нетерпеливо туфлей в

лифте и кусать губы, сжимая в руках сумочку.

— Добрый вечер, мисс Пейн, — с улыбкой говорит

Майкл, открывая мне двери.

И я забираюсь в машину с необузданной радостью, ожидая увидеть его. Уголки губ медленно опускаются, и я готова расплакаться от того, что его нет. Нет, чёрт

возьми. А я же так хотела посмотреть в его глаза, утонуть в их теплоте и шоколаде, ощущая на губах

привкус сладости. Хотя бы обнять его, и все невзгоды

и переживания уйдут. А я одна. Снова одна.

— А где Ник? — сдавленно спрашиваю я водителя, когда мы отъезжаем от моего дома.

— Он ожидает вас, и мы как раз направляемся туда, — отвечает он.

— Куда туда?

— Увидите, мисс Пейн, но могу сказать, что мистер

Холд весь день практически пробыл там, — я слышу

улыбку в голосе Майкла и сама расцветаю изнутри.

Пока мимо меня пробегают дома, люди и яркие

фонари, я откидываюсь на сидение, размышляя, какую

власть надо мной имеет Ник. Ведь после разговора с

матерью я была подавлена, потеряна и готовая на

новую глупость. А сейчас? Сейчас я улыбаюсь, забыв

напрочь обо всём и предвкушая эту встречу.

Я замечаю, что мы выезжаем из города, но молчу, пытаясь понять, где же назначена встреча.

— Нам долго ещё? — в нетерпении интересуюсь я по

прошествии часа с нашего начала пути.

— Примерно, полчаса, — отвечает Майкл, и я

вздыхаю, смотря на местность через окно машины.

Куда же мы едем? Я ведь и понятия не имею, что

придумал Ник. Но осознание того, что он готовился и

думал обо мне, даёт сильный толчок внутри и

надежду, что все может быть лучше. Возможно, у меня

получится помочь ему, преодолеть его страхи и

тёмную сторону. Ведь вместе мы сможем все, а

одна...без него...я потухну, забуду, как жить, и я даже

не представляю будущего без этого человека.

Машина останавливается перед резными воротами, и

я достаю из сумочки зеркальце и помаду, чтобы

подготовиться. Я уже привыкла к тому, что сердце не

умеет спокойно биться, когда я в предвкушении

встречи с ним. Я уже привыкла, что становлюсь глупой

и полностью влюблённой из-за него. Я привыкла, что

мои губы сами улыбаются, а глаза светятся от любви к

нему.

Мы въезжаем, и я быстро все убираю обратно, крутя

головой и видя огни.

— Боже, — выдыхаю я, замирая от красоты этого

места.

Ресторан, в котором я не была ни разу, оформленный

в классическом стиле, предназначенного для

состоятельных персон. Да, он кричит о том, что тут

счёт не меньше, чем на триста долларов.

Майкл паркуется перед дорожкой, ведущей к главному

входу через зелёную арку. Он открывает мне дверь и

помогает спуститься.

— Идите, он вас ждёт, — Майкл указывает на двери, и

я киваю, пытаясь дышать.

Неожиданно миллионы огней вспыхивают по всей

площади прохода. Они переливаются золотыми

нитями, освещая мне путь, а на земле разбросаны

перья. Они самые. Обычные белые перья на красной

дорожке.

— О, Господи, — шепчу я, впитывая в себя всю

романтику, и прикрываю рот рукой, тихо смеясь.

Глаза непроизвольно увлажняются, и я делаю шаг.

Самый верный шаг в жизни на эту мягкую дорогу, ведущую к моему любимому.

Надо мной вспыхивают огоньки и потухают, когда я

прохожу под ними, словно отрезая мне путь к бегству.

Но разве хочу ли я этого? Нет.

Ноги дрожат от волнения, ведь все вокруг настолько

прекрасно, что я чувствую невероятные импульсы в

теле, как будто парю в воздухе, и даже

предобморочное состояние.

Передо мной открывают дверь, и я вхожу в

полуосвещенное пространство, где мне помогают

снять пальто и указывают на зал, где меня ожидают.

Один глубокий вдох, и ещё больше волнений.

Бывает ли чувство, когда ты просто теряешься и не

знаешь, как реагировать на все? Наверное, бывает.

Ведь зал, где играет классическая музыка, освещённый канделябрами над потолком, выглядит

словно сошёл с какой-нибудь исторической картинки.

Я опускаю голову, отрываясь от этого любования

фресок на потолке, и вижу его. Ник стоит рядом со

столиком. Единственным столиком в зале. Ждёт меня

в идеально пошитом тёмно-синем костюме, спрятав

руки в карманах брюк.

Мне хочется побежать к нему, упасть на его грудь и

расплакаться от чувств, признаться во всём и

пообещать все, что угодно, лишь бы он всегда был

рядом. Но я лишь иду, слишком медленно и

неуверенно, смотря на его лицо. От него веет силой, уверенностью и мужчиной. Настоящим мужчиной с

твёрдым характером, что аура вокруг него накаляется.

И я чувствую эти воздействия на себе, кожа

моментально покрывается мурашками.

Я останавливаюсь рядом с другим концом стола, неотрывно наслаждаясь его улыбкой и быстрым

взглядом, проскользившим по моей фигуре. Его глаза

блестят от увиденного, и я не могу дышать больше.

— Ник, — немного кивнув, произношу я севшим

голосом от всего, что я вижу тут.

— Мишель, — отвечает он, шире улыбаясь.

— Я...у меня слов нет, — издав нервный смешок, я

ожидаю от него хоть какой-то помощи не знаю с

чем...для чего, но жду.

— Этого я и добивался. Тебе нравится? — он делает

шаги ко мне, такие медленный и хищные, что я

сглатываю от напряжения внутри.

— Очень, — шепчу я, кладя сумочку на стол.

— Не волнуйся, все хорошо, — уверяет он, остановившись напротив меня.

— Да, но это ваниль, Ник, — я указываю рукой вокруг

себя, до сих пор находясь в потрясённом состоянии.

— Если тебе будет легче, то я ничего не делал. Это

все организаторы и деньги, я лишь следил за ходом, чтобы получить то, что я хотел.

— Если ты хотел получить шоковое состояние...моё.

То у тебя это получилось прекрасно, — улыбаюсь я.

— Тогда приступим к ужину, — он обходит меня, отодвигая стул, и я опускаюсь на него.

— Крошка, признаюсь, первый раз в жизни я тоже

волнуюсь, поэтому нас тут таких двое, — наклонившись к моему уху, шепчет он.

Мне хочется смеяться и плакать, сумасшествие

творится в груди, пока я перевариваю слова Ника, располагающегося напротив меня.

— Я писала тебе, — говорю я.

— Да, я знаю, видел, — спокойно отвечает он.

— Я думала, что...

— Нет, даже и не пытайся, — перебивает он меня. — Не придумывай ничего себе, потому что это неправда.

Я был занят и не хотел испортить сюрприз, поэтому

написал тебе о вчерашнем в письме.

Я опускаю голову, ища подходящий слова, но ничего, только ещё больше волнения. Я словно ужинаю с ним

впервые, и до этого вечера между нами ничего не

было.

— Мне стоит переживать о завтра с тобой? — спрашивает он.

— Нет, — быстро отвечаю я, поднимая взгляд на него.

— Нет, я все уладила. До понедельника я твоя.

— Моя, — повторяет он и улыбается. — Хорошо, тогда

начнём, — Ник поднимает руку, и в тот же момент

двери за ним открываются и входят двое мужчин, несущие тарелки и бутылку шампанского.

Передо мной ставят устрицы, закуски, разливают

горячительный напиток, а я сквозь пламя свечей

между нами смотрю на него. Ник тщательно следит за

руками официантов, и кивком головы приказывает им

удалиться, оставив нас наедине.

— Пока мы не приступили, я бы хотел тебе кое-что

отдать, — медленно произносит он и нагибается, поднимая над столом белый пакет.

— Что это? — спрашиваю я, когда он передаёт мне

увесистый подарок.

— Посмотри, — предлагает Ник, и я немедля

раскрываю его, и с моих губ вырывается шумный

вздох удивления.

— Ник, я...это же... — не могу подобрать слов, рассматривая новую профессиональную камеру и

аксессуары к ней.

— Сегодня ты разбила свою, хотя тебе следует быть

внимательней. Надеюсь, ты не ушиблась, но плакать

из-за этого не стоило. Это всего лишь вещь. И я

подумал, что ты будешь рада приобрести новую, — объясняет он, а я резко вскидываю голову.

— Ты продолжаешь следить за мной?

— Не я, мои люди. Так мне спокойней, Мишель. Я

знаю, где ты, что с тобой все хорошо, и ты цела. Это

для моего же комфорта, потому что я отвечаю за тебя.

И не желаю сейчас спорить об этом. Хочешь, поорем

друг на друга завтра, но не сейчас, — произносит он, и

я киваю.

— Я не могу принять это, Ник. Это очень дорого и я...

— Нет. Мишель, прошу тебя, возьми. Это малое, что я

могу тебе дать. Я богат, если ты это забыла. И сделай

мне приятное, прими мой подарок. Хоть что-то прими

от меня, не возражая, не споря со мной. И я разрешу

тебе себя сфотографировать. Я хочу увидеть улыбку

на твоём лице, блестящие глаза от смешанного

возбуждения и насладиться этим фантастическим

видением. Прошу, крошка, подари мне это глубокое

чувство, — тихо говорит он, а я не могу уже терпеть

переизбыток сильных эмоций, и мои глаза щиплет от

скопившихся слез.

Не думая больше, я ставлю пакет на пол и встаю, быстро обходя стол, и наклоняюсь, чтобы обнять его.

— Спасибо, — шепчу я, целуя опешившего Ника в

щеку. — Спасибо за все, даже если это и слишком

фантастически.

— Крошка, — он одной рукой обхватывает мою талию, усаживая себе на колени.

— Правда, я такого не ожидала и мне очень...миллион

раз очень нравится твоя ненависть к ванили, которая

вытекает в такое, — я всматриваюсь в его лицо, сейчас выражающее новые прекрасные чувства. Он

улыбается такой мягкой и гордой улыбкой, что я снова

обнимаю его за шею, вдыхая восхитительный запах

его одеколона, ощущая кожей мягкую щетину, в

которую я влюблена.

— Это все для тебя, крошка. Ты заслужила это, а я

лишь исполняю, — он поглаживает меня по спине, крепче прижимая к себе.

— Ты тоже этого заслуживаешь. Ник, — я закрываю

глаза, из которых выкатывает слеза и впитывается в

его волосы.

— Но я голоден, Мишель, и если мы не поужинаем, то

мне придётся откусить от тебя кусочек, — он

откидывает мои волосы назад, впиваясь зубами в кожу

на плече, на что я вздрагиваю и смеюсь.

— Каннибал, — качаю я головой, вставая с него и

возвращаясь на место.

Сказка, это моя нереальная сказка, в которую я даже и

не предполагала ступить. Я не могу и кусочка

проглотить, полностью растворившись в этой ночи. А

Ник с аппетитом ужинает. Я не могу отвести взгляда от

него, а он спокоен и уверен в себе. Я не могу оборвать

золотые нити, окутывающие сердце, а он даже и не

знает о них.

— Как твоя учёба? Я просмотрел твоё дело и, Мишель, тебе следует прекратить прогуливать, — говорит Ник, а я недовольно кривлюсь, допивая бокал

шампанского.

— Я все сдала, и сейчас не отстаю. И, вообще, это

твоя вина, с тобой слишком хорошо, чтобы думать о

чем-то ещё, — отвечаю я, на что он цокает, но

улыбается.

— И хватит уже следить за мной. Я все решаю по мере

поступления проблем, — продолжаю я.

— Я буду следить за тобой, потому что хочу, — пожимает он плечами, промокая рот салфеткой.

— А что ты ещё хочешь? — интересуюсь я, немного

захмелев от алкоголя на пустой желудок, и в теле

проснулись совершенно иные эмоции.

— Действительно, хочешь знать? — уточняет он, а я

киваю.

— В моей голове сейчас отнюдь не благопристойные

мысли, потому что в твоих глазах я читаю горячую

страсть. Я хочу привязать тебя к стулу и разрезать на

тебе это платье, возбуждать тебя до тех пор, пока ты

не будешь умолять меня взять тебя. А затем

опрокинуть на стол, разорвав на тебе все белье, и

трахать, чтобы твои крики разносились по этому залу.

Ты даже не вспомнишь, что мы тут не одни, а меня это

не волнует. Я буду чувствовать, как ты насыщаешься

мной, и я схвачу тебя за горло, как вчера. Ты будешь

хрипеть от оргазма, а я видеть это и понимать, что так

хорошо мне никогда не ещё не было. После набросить

на тебя пиджак и увезти с собой, чтобы продолжить

терзать твоё тело. Я ведь признал, что между нами

больше чем секс. Но продолжаю уверять себя, что это

только желание. Хотя сейчас, ты смотришь на меня

удивлённо и в то же время уже представила весь мой

рассказ, возбудившись, и я даже могу учуять твой

аромат. Мне хочется сделать с тобой так много, что я

теряюсь в своих же фантазиях. Я думаю, снова и

снова обдумываю все, и прихожу к выводу, что мне...у

меня не возникает желания вернуться в свой мир. А

теперь, когда ты прикусываешь губу и твои щеки

покраснели, я знаю, что это от тех же мыслей, что и у

меня. Но сейчас я могу тебе лишь предложить

потанцевать со мной. Потому что я убью любого, кто

увидит тебя в момент страсти, пусть даже партнёром

буду я. Ты моя, и я передумал насчёт Марка. Я не

желаю, чтобы он ни на шаг подходил к тебе. Ты моё

наслаждение, и больше ничьё. Вчера я сдержался, когда он обнимал тебя, но более нет. Я заявлю на

тебя свои права, если замечу ещё раз подобное.

Ник встаёт, предлагая мне руку, а я горю...разум уже

затуманился, не впуская опасения из-за моей лжи. Я

не думаю, не планирую, лишь вкладываю свою ладонь

в его, и он поднимает меня, обхватывая за талию.

Он начинает двигаться, хотя я не слышу музыки, но

она играет. Сейчас я тону в его шоколаде, ощущая, как

тело с каждым стуком сердца накаляется всё больше.

Приятные, несколько щекотные, прикосновения волн

страсти в теле, и я кладу руки на его шею, придвигаясь

ближе.

Мой взгляд опускается на его губы, такие манящие, запретные и сладкие, что я облизываю свои, словно

находясь под гипнозом этой магии вокруг.

Его тело такое горячее, даже сквозь ткань. Его ладонь

опускается на ягодицу, массируя её, а следом

поглаживая. Мои губы приоткрываются от разрядов, пролетевших по телу, и я теснее прижимаюсь к нему, чтобы ощутить, что не я одна сошла с ума от желания.

— Прекрати это делать, — шепчет он, а я поднимаю

голову, встречаясь с его потемневшими глазами.

— Что? — хрипло отвечаю я, дыша так прерывисто и

быстро.

— Возбуждать меня, — поясняет он, проводя

свободной ладонью по моей щеке и зарываясь в

волосы, хватаясь за них и оттягивая вниз.

— Но я ничего не делаю, — едва слышно отвечаю я, когда голова запрокинулась, а комната закружилась

передо мной.

— Делаешь. Постоянно это делаешь со мной. Я теряю

контроль, позволяя себе строить будущее. Ты даёшь

мне эту надежду. Столько чувственности в тебе, крошка, что я не знаю, как мне дальше поступать. Я на

пределе, но держусь, чтобы не развернуть тебя и не

войти в тебя. Ты безумная, Мишель, и мне это так

нравится, — его шёпот окутывает сознание, заставляя

закрыть глаза от наслаждения.

— Я так хочу тебя. Никогда не скучал по девушке.

Никогда так глупо не поступал и не подвергал её

риску. И мне тоже страшно, как и тебе. Только не

предавай меня...только не предавай, — его губы

опускаются на мои скулу, обдавая горячим дыханием

кожу.

Тихий всхлип с моих уст, и мои пальцы сильнее

сжимают его шею. Грудь такая тяжёлая и

чувствительная, что мне хочется, чтобы он выполнил

все свои фантазии прямо сейчас. Соски затвердели

под платьем, и создают дискомфорт всему телу, пока

Ник ласкает одной рукой мои ягодицы, а я трусь

промежностью о его твёрдый член.

Господи, как же мне хорошо. Он целует моё лицо

медленно, играючи опускаясь к мочке уха, прикусывая

её и проводя языком.

— Ник, — выдыхаю я. Мои бедра непроизвольно

сжимаются, а между ними все такое мокрое.

— Я не отпущу тебя, Мишель. Первый раз в жизни я

понимаю, что глупость, совершенная мной однажды, стала моим продолжением, — шепчет он, скользя

губами от уха к уголку губ.

— И первый раз в жизни я хочу запомнить, каковы на

вкус чужие губы, — быстрый поцелуй в уголок губ, и я

готова рухнуть на пол от дрожания коленей.

— Ник, я...по-моему, я не хочу расставаться с тобой, — говорю я, открывая глаза и встречаясь с тёмным

миром, в котором я повязла.

Он молчит, бегая глазами по моему лицу, а я ведь

хотела сказать другие слова. Но вовремя мой разум

включился, и я не совершила этот поступок. Ведь он

испугается моих чувств, и я потеряю его. Я не готова к

этому.

— Я надеюсь на это, — наконец-то, произносит он, отпуская мои волосы и поднимая другую руку на

талию.

— Но сейчас у нас свидание, хотя мне не особо

комфортно вот так стоять, и не сметь даже подумать о

том, как твоя горячая плоть обнимет мою, как ты

будешь кричать на волне желания. Я планировал все

совершенно иначе, обычный ужин, шампанское и

разговоры ни о чём. А ты...чёрт бы тебя побрал, Мишель, как тебе удалось так возбудить меня, что я

готов кончить, если ты сейчас дотронешься до меня?

— Мы...мы можем уйти, — предлагаю я вариант, но он

качает отрицательно головой.

— Нет, этот вечер только для тебя, крошка. А секс...мы

оставим его на десерт, — он отстраняется, ведя меня

к столику.

— Я сейчас, — бросает он, оставляя меня одну, когда

я сажусь на стул.

Я смотрю на его быстро удаляющуюся фигуру, прокручивая в голове каждое его слово. Они ласкают

меня, придавая уверенности и надежду на будущее.

Но я так боюсь думать о завтра, ведь Ник

непредсказуем, и может вспыхнуть от только понятных

ему вещей. А я пока буду ждать подходящего

момента, чтобы не отпустить его, когда он будет

отдаляться. Я знаю, что это произойдёт. Он вспомнит

о своих увлечениях, ему они необходимы. Такая

зависимость быстро не угасает. А искалеченная душа

не исцеляется.

Я уверяю себя...буду уверять и верить до последнего, что у нас все получится. Я изгоню каждого демона, терзающего его душу. Только бы он не забрал мою.

Только бы не забывать, что мы в реальной жизни, а не

в фильме.

Twenty-fifth

— Всё хорошо? — интересуюсь я, когда Ник садится

напротив меня.

— Да, всё хорошо, — кивает он, но его выражение

лица говорит совершенно об обратном. Он хмурится, бегает глазами по столу, затем его брови ползут вверх

и снова сдвигаются, постоянно бросает взгляд на

наручные часы.

— Ты о чем-то переживаешь? — я делаю ещё одну

попытку добиться от него признания.

— Нет, — качает он головой, но моментально

добавляет: — Да, переживаю. Есть кое-какие

накладки, но это несущественно.

— Хочешь поделиться? — с надеждой задаю я вопрос

и ободряюще улыбаюсь.

— Хм, нет. Поешь, а потом мы поедем, — он бросает

быстрый взгляд на меня, и снова принимается за

тщательное отслеживание своих мыслей, постоянно

примеряя на себя всё новую и новую мимику.

От этого я уже начинаю хихикать, потому что ну он, правда, очень смешон. И я чувствую, что случилось

что-то не особо важное, но какая-то часть его

фантазий дала сбой.

— Прекрати, Мишель, — бурчит он, беря в руки бокал

с шампанским.

— Я не хочу есть, мне достаточно. Поэтому я готова

ехать, — пытаясь утихомирить смешки, отвечаю я, вставая со стула.

— Нет, — резко говорит он, чуть ли не крича. И я

замираю, удивлённо смотря на него.

— Николас Холд, что, чёрт возьми, тут происходит? — уже требовательно возмущаюсь я, теряя терпение на

его поведение.

— Посидим ещё. Так надо. Хочешь шампанского? — он вскакивает с места и подхватывает бутылку.

— Ну, давай, — я сажусь обратно, наблюдая, как он

уверенным движением наполняет мой бокал и

передаёт его мне.

Я отпиваю шипучий напиток, с прищуром смотря на

него, но он делает вид, что ничего не случилось и

спокойно садится на стул.

— Ник, ты же понимаешь, что это несколько странно?

— тихо произношу я.

— Может быть, — вздыхает он и откидывается на

стуле.

— Есть причины, чтобы я волновалась?

— Нет, никаких причин, всего лишь небольшая

заминка, — цокает он.

— Хм, ладно. Чем займёмся? Пригласишь меня

потанцевать, пока мы ждём чего-то ещё? — предлагаю

я.

— А, к черту. Поехали, — он недовольно выпускает

воздух через губы, что это выходит у него, как у

лошади. Я уже не могу сдержаться, и открыто хохочу.

— Прости...прости, но это...блин, — я смеюсь, закрывая лицо ладонями.

— Да, это глупо, даже мне не комфортно, поэтому

прекращай. Я ведь прочитал...и Райли придурок, — он

встаёт и предлагает мне руку, а я, продолжая тихо

смеяться, вкладываю свою ладонь и поднимаюсь.

— Почему Райли придурок? — интересуюсь я, пока мы

идём к гардеробу.

— Насоветовал. Я ни разу не ходил на свидания, Мишель. Ни разу в своей гребаной жизни, а сейчас

чувствую себя полным кретином, потому что...забудь, — мотает он головой и отстраняется, кивая мужчине

за стойкой.

Пока мы одеваемся, я тщательней наблюдаю за ним, совершенно счастливая, ведь он старался ради меня

первый раз. И это словно глинтвейн в венах, такой же

терпкий и горячий, проносится прямо к сердцу и

обволакивает его своими пряными объятьями.

— Ой, твой подарок, я забыла, — вспоминаю я, резко

разворачиваясь в сторону зала, и несусь туда за

пакетом.

— Господи, Мишель, Майкл сейчас заберёт, — кричит

Ник мне в спину, но я уже добегаю до стола и

подхватываю пакет, возвращаясь с довольной

улыбкой.

— Ни за что, это моё, подаренное тобой, и для меня

это...не знаю, очень ценно, поэтому только я его и

понесу, хотя тяжёлое, — говорю я, подойдя к Нику.

— Может быть, я помогу? Все же негоже девушке

носить тяжести, — с улыбкой предлагает он, и я

киваю, передавая свою драгоценность в его руки.

— Пошли? — я беру его за свободную руку, но он

уворачивается от меня, и кладёт её на мою талию.

— Вот так лучше, — комментирует он, пока мы

выходим из ресторана, снова проходя под светящейся

аркой.

— Перья прикольные, всегда лепестки роз, но перья

круто, — говорю я, наступая на уже практически

чистую дорожку.

— Это всё оформители, я же говорил, что не

романтик. И это их...

Он не успевает договорить, как над нами происходит

взрыв и освещает нас разноцветными огнями. От

неожиданности я вскрикиваю и хватаюсь за пальто

Ника, а он кривится.

— Вот, как всегда, все через задницу, — вздыхает он, когда ещё один залп фейерверка происходит над

нами.

— Это ведь...это, — я поднимаю голову, наслаждаясь

цветами в небе, и улыбаюсь.

— Да, только вот это должно было начаться, как мы

будем отъезжать, — недовольно говорит он.

Я даже ответить ему не могу, смеясь от безграничной

любви и счастья, вокруг меня воздух даже искрит от

моих эмоций. Я отрываюсь от него, быстро выходя

туда, где будет лучше видно. Ещё один залп алых

огней, и они рисуют в воздухе звезду. Следующий

просто рассыпается на нас белоснежными хлопьями, таящими в ночи. Новые и новые рисунки в небе, и я

уже прыгаю, хлопая в ладоши, словно ребёнок, никогда не видящий салют. Но ведь сейчас это иное.

Только для меня. Ради меня. Такие вещи имеют

особенный привкус и осадок. Личный. Необъяснимо

вечный и любимый.

Когда всё оканчивается, я поворачиваюсь к Нику, стоящему на том же месте под зелёной аркой и с

улыбкой наблюдающего за мной.

— А ещё будет? — в возбуждении интересуюсь я, держа ладони сложенными рядом с грудью.

— А надо? Эм...я не знаю...если хочешь, то я сейчас...

— теряется он и делает шаг назад, но я быстро

подбегаю к нему, обнимая его за талию и

останавливая.

— Нет-нет, не надо. Достаточно...боже, как это было

здорово, Ник. Спасибо, — шепчу я, поднимая на него

голову.

— Не за что, Мишель, — пожимает он плечами, но я

скептически выгибаю бровь.

— Серьёзно, не за что. Это не я, это все Райли

подсказал, ну и оформители. Они ещё хотели какой-то

баннер пустить, но на эту ванильность меня не

хватило, — торопливо объясняет он, а я жмурюсь, снова начиная смеяться, и утыкаюсь носом в его шею.

— Ну, все, крошка, прекращай, — он обхватывает

меня одной рукой за талию и отрывает от себя.

— Мне, правда, понравилось, и пусть, что это не твои

фантазии. Но ведь ты рядом, поэтому ты романтик, — пою я, а Ник закатывает глаза, подталкивая меня к

подъехавшей машине.

— Закрыли тему, — фыркает он, отпуская меня и

подходя к Майклу, передавая ему пакет.

— Надо тебе вечно испортить всё, — бросаю я, поднимаясь на ступеньку. Шлепок по ягодице

заставляет меня вздрогнуть и податься всем телом

вверх, ударяясь макушкой о машину.

— Ник, — стону я, потирая ушибленное место и

располагаясь на сидении.

— Так тебе и надо, Мишель, — пожимает он плечами, садясь рядом и закрывая дверь.

— Злой доминант, — укоряю я его.

— Иди сюда и я покажу тебе, каким я могу быть злым

доминантом, — хитро предлагает он, расставляя руки.

— Рискну, — я придвигаюсь к нему, кладя сумочку

позади себя, и устраиваюсь удобнее в его руках.

— Риск благородное дело, крошка, — шепчет он, целуя меня в волосы.

— Поехали, Майкл, — уже громче он даёт

распоряжение, а я закрываю глаза, вздыхая так

блаженно, насыщая своё тело его ароматом.

Машина мерно покачивается, везя нас в новое

приключение, ведь каждая встреча с ним для меня

открытие. И сегодняшний вечер я никогда не забуду, как и его. Я улыбаюсь своим мыслям, проводя щекой

по груди Ника, и он крепче обнимает меня. Диалог без

слов. Да, я знаю...должна помнить, что он не

ванильный романтик, а совершенно его

противоположность. Но разве могу ли я сейчас

анализировать? Нет. Даже не хочу, потому что мне так

хорошо.

Открыв глаза, я бессмысленно гляжу в окно, но

понимаю, что мы направляемся куда-то в ином

направлении. Я хмурюсь, смотря на пейзажи, пробегающие за окном.

— Ник, а куда мы едем? — удивлённо спрашиваю я, поднимая голову на него.

— Домой, — с улыбкой отвечает он.

— Но это не дорога в город, — говорю я.

— Верно, мы не едем в город, но мы едем домой. Я

ведь говорил тебе, что принял одно важное решение.

Так вот оно и есть. Сегодня я хочу тебе показать своё

убежище, которое прячу ото всех.

— Твой дом, — я понимаю его, а он приподнимает

брови в немом вопросе.

— Райли упоминал о нём, и о том, что никто не знает, где он находится, — объясняю я.

— Говорливый Райли, — усмехается он. — Да, верно.

Это моё место, скрытое ото всех. Только для меня, а

теперь и для тебя. Я хочу показать тебе его, увидеть

тебя там и запомнить этот момент.

— Ник, — я кладу голову на его плечо, улыбаясь и

снова не ощущая земли. Только он.

— А нам долго ехать? — спрашиваю я.

— Примерно ещё час, нам надо обогнуть часть города, — отвечает он. — Хочешь, отдохни пока, я разбужу

тебя.

— Нет, я не устала, — улыбаюсь я.

— Но устанешь, ведь я до сих пор помню наш танец, — его шёпот вновь обволакивает меня, возбуждая

каждую клеточку моего тела, и я прикусываю губу, уже

воображая себе новое открытие в мире секса.

Когда всё стало настолько неважным для меня? Я не

смогла уловить этот момент, но мои вожжи, удерживающие жизнь, плавно исчезли из моих рук, и

отданы ему. И ведь я ни о чём не жалею, совершенно

ни о чём. Да и надо ли это сейчас, когда он так мягок и

открыт? Надо ли ворошить прошлое? Нет, конечно, нет. Лишь бы всегда вот так быть рядом с ним, слышать стук его сердца и тонуть в сладости бытия.

Любовь, умеет ли она слышать мои молитвы, которых

я никогда не произнесу вслух? Сможет ли она помочь

мне заставить его ответить мне взаимностью? Не

знаю, и не хочу знать.

— Мишель, мы подъезжаем, — меня по волосам

поглаживает Ник, и я открываю глаза, понимая, что

всё же задремала из-за таких тёплых объятий.

Я поднимаю голову с его груди, когда перед нами

открываются электрические ворота, открывая взору

газон с фигурками, фонтан и дом. Вот он. Я замираю, словно ступаю на тропу неизведанного и тайного. Его

тайного мира.

— Майкл, ты не нужен на сегодня. Завтра, как

договаривались, — говорит Ник, открывая дверцу и

помогая мне выйти. Я вешаю сумочку на плечо, улыбаясь ему, когда он берет меня за руку и

распахивает дверь.

— Хлопай, — предлагает он, и я с удовольствием это

делаю. Свет над нами тут же включается, заставляя

зажмуриться от яркости, на что Ник только издаёт

смешок, хлопая второй раз, и освещение становится

мягким.

— Ты помешан на хлопках, — качаю я головой.

— Ну, так я люблю шлёпать, — он подмигивает мне, беря за руку, и мы проходим стеклянную лестницу, ведущую на второй и нижний этажи.

Первое, что мне бросается в глаза это красный рояль, затем то, что все выполнено в бело-серо-красный

оттенках. Кожа и мрамор. Я кручу головой, наслаждаясь этим свободным глянцевым

пространством, словно тут никто и не жил. Место

подготовили для сдачи или же продажи.

Искусственные цветы в вазах, подушки, огромное

количество удивительных светильников из хрусталя, — всё это больше подходит семейной паре, но никак

не одинокому доминанту. Хотя чёткие линии и

строгость интерьера, говорят мне о том, что тут живёт

мужчина, постоянно держащий себя в рамках.

— Красиво, — подаю я голос, отрываясь от мраморной

серой барной стойки и серебристых кухонных шкафов.

— Тоже не моя заслуга, — улыбается Ник и кладёт

руки на мои плечи, подхватывая пальто и снимая с

меня вместе с сумкой, бросая все на диван.

— Тут гостиная, на нижнем этаже бильярд, тренажерный зал, крытый бассейн, на верхнем

спальни. Три спальни, не знаю зачем так много, но

планировка располагала. В общем, вот, — он разводит

руками, и я улыбаюсь ему.

— И это твоё убежище. В чём его особенность? — интересуюсь я, смотря на стеклянные стены, открывающие вид на зелень перед домом.

— Пошли, покажу тебе, правда, это лучше сделать

утром, но все же, — он берет меня за руку, обходя

гостиную, затем библиотеку, каминный зал, и мы

останавливаемся в ещё одной комнате для отдыха, и

он подводит меня к стеклянным дверям. За ними я

вижу открытый бассейн с лежаками и площадку для

тенниса, баскетбола и футбола, а дальше бескрайняя

зелень.

— За этим всем есть озеро, оно принадлежит мне. Его

видно со второго этажа. Оно огибает остров, который

появился по преданиям ещё в эпоху, когда правили

боги. Это было убежище Зевса, куда он приводил

женщин и наслаждался ими, — рассказывает Ник, а я

ещё шире улыбаюсь.

— И ты в это поверил? — хихикаю я.

— Нет, конечно, но мне понравилось, — пожимает он

плечами. — И там всегда зелено, даже когда идёт

снег, он там сразу тает, словно только на этом кусочке

земли тепло держится круглогодично и не позволяет

заморозить это место. Там живёт надежда на лучшее.

Не знаю. Хотя, конечно, есть научное объяснение...

— Нет, не надо науки. Это действительно очень

привлекает, — перебиваю я его.

— Хочешь, что-нибудь выпить? — интересуется он.

— Нет, я хочу тебя, — честно отвечаю я, поворачиваясь к нему.

— Меня? И что же ты хочешь от меня? — его губы

растягиваются в игривой улыбке, а я кладу руки на его

шею, запуская пальцы в волосы, и придвигаюсь к

нему.

— Трахни меня, — шепчу я.

— Заманчиво, только у меня есть одно условие, — он

пробегает пальцами по спине и находит замочек от

платья.

— Слушаю.

— Ты сейчас примешь ванну, которую я тебе

подготовлю, — он тянет замок вниз, а затем отрывает

бретельки платья с характерным треском, на что я

закусываю губу, ощущая, как низ живота стянулся в

приятном спазме, а платье полетело к ногам.

— Я принесу тебе вина и ты расслабишься. Согласна?

— его руки сжимают мои ягодицы, и я киваю.

— Тогда пошли, крошка, — одним движением он

присаживается и подхватывает меня, укладывая на

плечо.

— Ник! — визжу я, одновременно смеясь и качаясь на

его плече, пока он идёт в обратном направлении.

— Молчать, женщина, ты теперь в моей власти, и я, как Зевс, буду мучить тебя, изводить, пока ты не

утолишь свой ненасытный голод, — громко говорит он, чуть ли не бегом поднимаясь по лестнице, а я крепче

хватаю его за пиджак.

— А потом умертвишь меня оргазмом? — смеюсь я.

— О нет, ты мне ещё нужна. У меня огромная

фантазия, умирать ты будешь часто, но обещаю, что

тебе это понравится, — его зубы впиваются в моё

бедро, на что я вздрагиваю и утыкаюсь носом в его

спину.

— Боже, ты больной, — шепчу я, смотря в пол на

шикарнейший персидский ковёр, затем на паркет и уже

на белоснежный кафель, где меня опускают на него.

Ник отходит от меня, направляясь к ванне, и

открывает воду, настраивая поток, и бросая туда

ароматических средств. Я даже не хочу замечать, что

эта ванна очень похожа на ту, которая в его квартире.

На великолепный пейзаж за окном, только на него, зажигающего свечи и предлагающий мне искупаться.

— А ты? — спрашиваю я, снимая туфли.

— У меня есть дела, поэтому ты пока отдохни, а я

скоро, — говорит он, разворачиваясь и оставляя меня

одну.

Я даже уже не интересуюсь, зачем и почему он так

поступает, только следую его просьбам, стягивая

чулки и трусики, аккуратно складывая все на тумбе.

Погрузившись в воду, я укладываю волосы за ванную

и вдыхаю аромат шоколада и роз, закрывая глаза и

улыбаясь себе.

Невероятно, что по прошествии недолгого времени я

смогла так полюбить этого мужчину. Почему он так

скрывает ото всех себя настоящего? Зачем прячется

за маской садиста? Ведь он другой. Да, я понимаю, что

сегодняшний день — это исключение из его правил, но

все же не могу отогнать от себя мыслей, что он

чувствует...умеет это делать и сегодня показал мне

это.

Я вздыхаю, затопляемая эмоциями, и глубже

погружаюсь в воду.

— Мишель, вино, как и обещал, — из расслабленного

эйфорического состояния меня выводит грудной голос

Ника, и я открываю глаза, поворачивая к нему голову.

Он уже переоделся и стоит в джинсах и футболке, босой и дикий, держащий бокал, играя вином.

— Спасибо, — говорю я, беря его в руку и отпивая

напиток, наполненный мускатом и цветами. — Мне

долго тут загорать?

— Нет, ещё минут десять, и я приду за тобой, — обещает он, быстрым шагом выходя из ванной.

Он точно что-то задумал, и я внутри вся трепещу, жадно выпивая вино и отставляя пустой бокал на

подоконник слева. Алкоголь моментально впитывается

кровью, освобождая голову от ненужных мыслей, и я

снова закрываю глаза, покачиваясь на приятных

волнах из фантазий.

Я не слежу за временем, а лишь пребываю в полной

прострации из ароматов вокруг и в самой себе.

Слышу, как открывается дверь, и открываю глаза, садясь в воде. Ник подходит с шелковым белым

халатом и повязкой на глаза такого же цвета.

— Ник, а зачем это все? — тихо спрашиваю я, когда он

подхватывает полотенце и предлагает мне руку.

— Для того, чтобы твоя кожа стала чувствительней.

Для того, чтобы ты узнала новые грани собственного

тела, а я увидел твой ответ, — он помогает мне

вылезти на коврик и мягко обтирает меня полотенцем.

— Для того, чтобы я трахнул тебя, как ты этого и

просила, — продолжает он, отбрасывая полотенце на

пол, и подходит к мраморным раковинам, оставляя

меня стоять полностью обнажённую.

— Для того, чтобы узнать друг друга ближе, — он

достаёт из шкафчика прозрачную баночку и подходит

ко мне, открывая её и выдавливая розоватую жидкость

себе на ладонь.

— Для того, чтобы не дать мне очнуться в реальном

мире, — он распределяет масло между ладонями и

обходит меня, кладя руки на плечи и массирующими

движениями втирая в моё тело ароматное средство.

— Для того, чтобы ты перестала стесняться меня, ведь мы одни. Ты и я. И ничего нет плохо в том, чтобы

я видел тебя постоянно обнажённой. Мне очень это

нравится, — он проходит по грудям, заставляя меня

томно вздохнуть, а соскам затвердеть под его мягкими

ладонями.

— Для того, чтобы я сам узнал, какого это, когда ты

пробуешь что-то новое, — шепчет он, опускаясь к

моему животу и огибая руками поясницу.

— Для того, чтобы я всегда помнил насколько у тебя

красивая кожа, — он садится на корточки, лаская мои

бедра и втирая масло в ноги.

— Для того, чтобы я никогда не захотел оставить на

нём свой след, — он встаёт и обтирает руки

полотенцем.

— Для того, чтобы я хоть немного, но поверил в

честность и искренность женщин, — он подхватывает

халатик и помогает надеть мне его.

— Для того, чтобы я хоть немного стал живым для

тебя, — ещё тише произносит Ник, надевая мне на

глаза повязку.

— Только для тебя, — его едва уловимый шёпот

доносится до уха, когда он закрепляет резинку от

маски между волосами.

— А сейчас ты моя, — он целует меня в висок. В душе

рождается столько тепла, что я не могу даже

двинуться, ощущая его так близко и такого одинокого.

Мне хочется защитить его ото всех, кто бы его ни

обидел или же захотел это сделать.

Доверяю. Полностью вверяю ему моё тело, как и душу.

Люблю.

Ник подхватывает меня на руки, и я обнимаю его шею

руками, ощущая, что его торс уже оголённый. Мой

разум полностью подчинился сладострастным

фантазиям, разгоняя по венам бурлящие потоки

желания.

Он ставит меня на ноги и одним движением тянет за

пояс, развязывая его и сбрасывая с меня халат.

— Ты помнишь стоп слово? — спрашивает он, помогая

мне забраться на постель и лечь на спину.

— Да, — шепчу я.

— Скажи, — требует он, поднимая одну мою руку, и

надевает на неё что-то мягкое и бархатистое, затягивая на запястье.

— Теренс, — отвечаю я, понимая, что это на ручники

со стальными цепями, соединяющие меня с резной

изголовью, звякающие об неё и крепко удерживающие

меня на месте.

— Отлично. Не больно? — спрашивает он, резко

схватив мои руки и потянув на себя.

— Нет, — мотаю я головой, осознав, что это обычные

проверки перед тем, что он задумал.

— Я сейчас. Пока расслабься, — бросает Ник, и я

слышу его удаляющиеся босые шлепки по полу.

Я то улыбаюсь, то хмурюсь, делая движения нервно и

напряжённо. Как расслабиться, если я голая, моя кожа

горит от горячей воды, а простыни такие прохладные и

шелковые, что мурашки покрывают мою кожу?

Но я стараюсь начать дышать ровнее, спокойнее, уверяя себя в том, что он знает, что делает, и я ему

полностью могу довериться. Но все же это

некомфортно.

Только более или менее успокоившееся сердце снова

набирает обороты при звуке возвращающихся шагов

Ника.

— Очень красивое зрелище, — говорит он, и слева от

меня кровать тяжелеет.

— Я тебе верю, — шёпотом отвечаю я, волнуясь с

каждой секундой всё больше.

— Ты должна знать, насколько твоё тело красиво.

Даже этот пирсинг начинает мне нравиться, — его

голос уже рядом и горячее дыхание ласкает шею.

— А как ты сейчас дрожишь, совершенно не

представляя, что я буду с тобой делать, — я

сглатываю вязкую слюну от его мучительно эротичного

тембра голоса. Чувствую, как Ник садится на мои

бедра сверху, сдвигая их вместе и зажимая между

своими ногами. Он голый, совершенно обнажён, и его

мошонка ласково проходит по моему лобку и

упирается в клитор.

— Единственное правило, крошка, никаких резких

движений. Не бойся, я хочу доставить тебе

наслаждение сегодня, показать насколько боль бывает

приятной, — его слова проникают в мой разум, и он

безвольно подчиняется ему, заставляя голову кивнуть, а пальцами сжать цепь, готовясь к новому.

Я пытаюсь прислушаться, но из-за сильного шума в

ушах и оглушающего сердцебиения, отдающегося в

них, я не могу понять, что происходит.

Неожиданно сосок вспыхивает в огне, и я выдыхаю от

боли с ощущением жжения на чувствительной коже, одновременно всхлипывая. Моя спина непроизвольно

выгибается, но я не успеваю отойти от шока, как

холодная...ледяная шероховатая поверхность

слизывает смесь с моего соска, проникая под покровы

и растекаясь по телу приятной судорогой.

— Боже, — на выдохе говорю я, когда все

прекращается, а я облизываю пересохшие губы.

— Я ведь говорил, что секс мы оставим на десерт.

Хочешь попробовать? — я слышу сквозь своё шумное

дыхание голос Ника и киваю.

Его горячий палец прикасается к моим губам и до носа

доносится аромат шоколада. Я раскрываю губы и

обхватываю ими его палец, проводя по нему языком, и

жадно слизываю такой десерт, то всасывая его, то

выталкивая из себя. В голове тут же рисуются

картинки его члена вместо пальца, и я издаю

обиженный стон, когда он вынимает палец из моей

хватки.

— Жадная, черт, какая же ты жадная, — страстно

шипит он, хватая меня за горло, но я лишь улыбаюсь, ощущая, как его эрегированный орган упирается в мой

живот, а я сама между бёдрами уже увлажнилась.

— Ещё, — прошу я, облизывая губы.

Его рука резко отрывается от моей шеи, и он проводит

по ней к лицу, грубо иссушая мои губы своими

пальцами. Но я загораюсь от этой животной грубости, только снова увлажняю губы кончиком языка.

Моя грудь часто вздымается от потрясения организма, да и всего, что я знала. С каждой секундой тело всё

больше и больше требует ласки или же...

— О, господи, — с губ скрывается восхищенный крик, когда новая порция огня опаляет чувственный сосок, требуя отдаться этому лавинному потоку, впитывающемуся в кожу и проникающему в кровь, растворяясь и несясь с умопомрачительной скоростью

к клитору, наполняя его желанием.

— Ник, — мои руки крепче сжимают ставшими

горячими цепи, пока ледяной острый язык слизывает с

соска шоколад. Ник всасывает в себя грудь, а я могу

отдышаться от ярких вспышек за закрытыми глазами.

Моя кожа стала, словно одна эрогенная зона, а

неизвестность от того, где вспыхнет новое пламя, ещё

больше зажигают меня внутри, снаружи...везде...где я

чувствую его.

Ник приподнимается с меня, напоследок прикусив

сосок зубами, вырывая из меня сдавленный писк. И

новая порция восхитительного болезненного огня

течёт на живот и замирает в районе пупка. На лбу

выступает пот, мои ноги непроизвольно вздрагивают, но Ник их удерживает. Мышцы живота активно

сокращаются, а кожа горит под шоколадом, заставляя

полностью отдаться сумасшедшим ощущениям

контрастного душа, последовавшего за этим.

Его язык описывает круги вокруг моего пупка, стирая с

меня горячительную жидкость, заменяя её резаными и

в то же время такими приятными холодными

поцелуями, опускающимися тягучей волной и

импульсами во мне, сосредотачиваясь в недрах моего

тела, желая выплеснуться.

Ник зубами цепляет колечко и резко тянет на себя, заставляя вздрогнуть от боли, а затем расслабиться и

снова сотрясаться в приятных судорогах от его языка, зализывающего ранку.

Он скользит по моим ногам, говоря что-то мне, но я не

слышу его...не могу...только стону или же вздыхаю.

Громко, так громко, что оглушаю саму себя.

Он руками ласкает мои бедра, проводя до колен и

затем в обратном направлении.

— Ник, пожалуйста, — шепчу я, мечась на подушке от

его неторопливых движений пальцев, пробегающих по

лобку.

— Рано, крошка, ещё так рано, — доносится до меня

его приглушённый шёпот, и он рывком открывает мои

ноги, разбрасывая в стороны.

Моё горло саднит от сухости, а я не могу больше

терпеть этой пустоты в себе, судорожно сжимаясь и

пытаясь хоть как-то принести себе разрядку. Его руки

исследуют мои ребра, а прохладные губы ласкают

нежную кожу бёдер, то кусая её, то зализывая. Я

утонула...продолжаю тонуть в своих стонах, его

пальцах, скользящих по мне от клитора и внутрь меня, и снова вверх и вниз. Агония, в которой я пребываю, становится просто сумасшедшей, я больше не

понимаю, где я, кто я и зачем я. Все мысли разом

вылетели из головы, только чувства. И они все

накалились именно в той самой точке...в нескольких, и

мне кажется, что я могу разорваться от необходимости

его члена в себе.

— Пожалуйста...Ник...прошу...мне плохо...войди...в

меня... — как в бреду шепчу я, но ничего...никакой

помощи.

Он лишь проникает двумя пальцами в меня, лаская

изнутри каждую стенку моего влагалища. Мне хочется

плакать от накалившихся нервных окончаний по всему

телу, как неожиданно его губы смыкаются на клиторе, и я замираю, а в следующий момент сжимаю его

пальцы в себе, исполняя протяжный стон облегчения

от его языка, описывающего круги вокруг

возбуждённой жемчужины. От его пальцев

начинающих совершать медленные фрикции в меня.

Растворяться в наколенном воздухе, извиваясь всем

телом, подставляя себя под его рот, жадно

впивающийся в мой клитор. Его зубы прикусывают его

и это отдаётся звёздами в глазах и вскриком, нитями

боли по всему организму, сменяющимися на уже

более яркие и сочные, летящие в обратном

направлении к его рту. Его пальцы уже быстрее

трахают меня, и я чувствую, как моё анальное

отверстие ласково поглаживают, описывая круги

вокруг него, но мне так хорошо, что я даже не придаю

этому значения.

Ник отрывается от моего клитора, продолжая работать

пальцами, издающими пошлые, но такие ещё более

возбуждающие хлюпающие звуки. Его рот проходит по

моему животу, оставляя влажный след, поднимаясь

выше, и я носом втягиваю собственный терпкий

аромат, приоткрывая губы и быстро дыша в его рот.

— А сейчас...Мишель, сейчас постарайся так и лежать, — шепчет быстро он, но я не могу даже кивнуть, потому что моё тело отдаётся его руке, пытаясь

вогнать его пальцы глубже, ведь сейчас этого не

достаточно.

Первое, что я чувствую, как ледяная вода капает на

язык и вздрагиваю от спасительной влаги для

организма. Его рука полностью освобождает меня из

своего плена и мокрыми мазками поднимается по

телу, пока ледяные прикосновения к иссушенным

губам не дают дышать, и я так и замираю. Тело

пульсирует изнутри, терзаясь в огне. Лёд проходит по

контуру моих губ, а пальцы Ника впиваются в мои

волосы, заставляя немного выгнуть шею, и цепи на это

действие натягиваются сильнее, тяня мои запястья, сдавливая вены и заставляя меня задохнуться от

острых болезненных покалываний в них.

Ледяная вода капает с моих губ, стекая по лицу, пока я

даже не двигаюсь, несмотря на его член, удобно

расположившийся у моей разгорячённой плоти. Хотя

соблазны...боже, какой соблазн потереться об него, увлажнить собой и вобрать в себя...

— Это твой десерт, — шёпот наполняет меня, когда в

мой рот падает замороженная клубника, и я улыбаюсь, жуя её и насыщая тело водой.

Ник отпускает мои волосы, и голова безвольно падает

на постель. Он продолжает ласкать моё тело, проводя

по нему кусочками льда, незамедлительно тающие на

разгорячённой коже. Соски до сих пор горят от

шоколада и прикосновения льда становятся ещё

глубже, ещё ярче до сильнейших спазмов во мне.

Я балансирую на грани наслаждения, возбуждённая на

пределе, что меня трясёт изнутри. Губы искусаны, а

тело выгибается навстречу губам Ника, опускающимся

к бёдрам. Он руками сильнее раздвигает их и

удерживает, в это время его губы трутся о мой клитор, и он просыпается, моментально насыщаясь

пульсирующей кровью, заставляющей меня задышать

чаще...сводя с ума сердце, уже уставшее так громко

биться. Но Ник продолжает терзать меня губами, языком, проникающим в меня, зубами, прикусывающими кожу.

Я нахожусь в опьянённом предобморочном состоянии, когда все тело одеревенело, лишь могу всхлипывать и

молить его о пощаде, потому что больше не вытерплю

этого. Ведь ещё чуть-чуть, если бы он подольше

ласкал меня языком.

Обжигающие объятия растекаются по моей

промежности, накаляя клитор до немыслимой отметки.

— Черт! Ник! Черт! — я кричу, пока тело подкидывает

от боли и сладости внутри, а все нервные окончания

извращено просят больше.

Холодный язык проникает в меня, быстро вылизывая

шоколад и едва уловимое прикосновение кончика

языка к полыхающему клитору, как меня бросает из

стороны в сторону, а тело взрывается в настолько

ярком оргазме, что я срываю голос, выкрикивая его

имя. Ник с силой придавливает мои бедра к постели.

Но меня трясёт от сильнейших конвульсий внутри, от

прибоя наслаждения бьющего меня о скалы, и затем я

падаю на постель, полностью расслабляясь. Душа

вылетела из тела, оставляя меня одну, хрипло

стонущую и дышащую настолько поверхностно, что

боюсь задохнуться.

Туман в голове, а шум...боже как громко...я не могу

пошевелить ни пальцем, продолжая получать уже

более спокойные волны оргазма, проходящие по телу

и вздрагивая на каждую.

— Какая ты вкусная, крошка, — с моих глаз срывают

повязку, но я не могу открыть их, только ловлю

кислород ртом, и пытаюсь сказать...но мыслей нет, одна нега вокруг.

— Открой глаза, Мишель, — требует Ник, поглаживая

меня по бёдрам и устраиваясь между ними.

Я медленно подчиняюсь, и его глаза кажутся такими

яркими, что я моргаю, чтобы прийти в чувство. Но они

действительно стали, словно драгоценные камни: блестящие, дорогие и такие ценные. Я облизываю

губы, ощущая на них привкус клубники, и слабо

улыбаюсь ему.

— Молодец, — шепчет он, убирая с моего лба прядь

прилипших волос.

— А ты? — сипло спрашиваю я.

— Я? А ты готова для второго раза? — интересуется

он, приподнимаясь на локте и одной рукой, закидывая

мою ногу себе на поясницу.

Головка его члена проходится по слишком

чувствительному клитору, и я вздрагиваю, когда он

останавливается у входа.

— Да, — беззвучно произношу я, и его глаза

загораются ярким золотым огнём. Ник одним резким

движением наполняет меня, я стону от смеси боли от

ещё горящего влагалища и насыщения всех моих

точек внутри.

Мне кажется, что я не могу больше возбудиться, и

лишь пытаюсь не умереть от переизбытка распирания

внутри. Но с каждой секундой его медленных толчков, я прикрываю глаза, ощущая слабое покалывание в

ногах, поднимающееся нитями и распространяющееся

по всему телу.

Ник приподнимается с меня и обхватывает мои ноги, сдвигая их вместе, продолжая находиться во мне, и

кладёт на левое плечо, крепко хватаясь за мои бедра.

Его хитрая улыбка и блеск глаз возбуждают ещё

сильнее, принося уже явственное сжимание мышц

внизу живота, и мягкие стоны, слетающие с губ. Он

ещё выше приподнимает меня, и я цепляюсь за цепи, натягивая их на себя, потому что следующий толчок

вырвал из меня крик и шипение...боль, как тысяча

иголочек пронзила меня изнутри, словно это мой

первый секс с ним.

Ник облизывает губы, замирая во мне, и наблюдая за

моей реакцией. Он с силой делает новый толчок, и я

выдыхаю от очередного нового ощущения. Что это?

Но боль тут же сменяется тёплой рекой, уносящей в

своём течении, и я закрываю глаза, наслаждаясь

наполненностью внутри.

Горящее жжение пронзает правую ягодицу, а уши

наполняются шлепком, и я вскрикиваю, сжимаясь, и

открываю глаза, встречаясь с дьявольским блеском в

глазах Ника и начинающего быстро трахать меня, не

давая возможности вздохнуть от огня, полыхающего

на коже. Странная боль внутри постепенно угасает, и

теперь я хочу глубже, а саднящая ягодица уже просит

о новой порции, что я теряюсь, не зная, как я до сих

пор нахожусь в сознании. Импульсы внутри активнее

сжимают мышцы, лаская член Ника, не сбавляющего

скорость и разрывающего меня на миллионы кусочков.

— Ещё...Ник...ещё, — сухими губами говорю я, готовясь к хлопку и крепче сжимая руками цепи.

Но он ничего не выполняет, а лишь сжимает мои ноги, входя на меня в полную длину и делая восьмёрку

бёдрами. Его глаза неотрывно следят за моими

вздохами и бессвязными словами, то и дело

слетающими с губ, когда он возобновляет резкие

фрикции, грубо трахая меня. От осознания того, что он

видит все мои желания насквозь, меня трясёт от мёда, разлетевшегося по венам и мощным потоком

ворвавшегося именно в тот район, где ранее я

испытывала болезненные ощущения.

Оргазм, словно цунами, накрыл меня, неожиданно

придавил своей мощью, как и Ник, не дав мне

вздохнуть, упал на моё тело, раздвинув бедра и

сжимая меня в своих руках, хрипя моё имя.

Конвульсии настолько сильные, что я впиваюсь

зубами в его плечо, продолжая имитировать половой

акт, а затем утыкаюсь носом в его шею, вдыхая новый

порочный аромат, пропитавший мою душу.

Я чувствую в себе каждый несильный толчок Ника, его

напряжённое тело, горячее дыхание, сжигающее мои

волосы в пепел, как и меня, уже расслабляющуюся и

теряющую нить с настоящим.

— Боже, — я могу едва шевелить губами, получая

долгий поцелуй в щеку и затем слыша его

прерывистое дыхание.

Я умираю от наслаждения, ощущая, как все

жизненные функции замедляются, теряя сознание.

— Мишель, даже не думай, — Ник быстрым

движением выходит из меня, отцепляя руки, и они

безвольно падают на постель.

— Не могу...это...сил нет, — шепчу я.

— Знаю, крошка, знаю. Но тебя надо искупать, чтобы

смыть шоколад, — говорит он, подхватывая меня на

руки, как куклу, повисшую в его руках.

Я не могу открыть глаза, даже когда он опускает меня

в прохладную воду, остужающую тело, до сих пор

помнящее эту сладкую муку. Чувствую, как он

забирается сзади, придерживая меня, и поливает

водой.

— Моя крошка, — шепчет он, обмывая моё тело, а я

устраиваюсь на его плече.

Меня уносит нежный поток, но сознание продолжает

бодрствовать, когда Ник вытаскивает меня и

усаживает на что-то прохладное. Моя голова падает

на его плечо, а я вздыхаю слишком громко.

— Мишель, надо вытереть тебя, а потом я отнесу тебя

в постель, — тихо говорит он, обтирая меня, придерживая за талию.

— Не могу, — я облизываю губы, издав стон

усталости, а он тихо смеётся, отбрасывая мои волосы

назад, вновь поднимая меня на руки.

— Это было лучше, чем любая сессия, которую я

проводил, — его шёпот ещё больше растворяется в

сознании.

Он кладёт меня на мягкую постель и укрывает

одеялом.

— Спи, крошка, спи. А завтра...

Я не успеваю услышать обещание, отдаваясь

полностью темноте.

Twenty-fourth

Медленно открыв глаза, я глубоко вздыхаю и

улыбаюсь каждой мышце, тянущей в теле.

Перевернувшись на бок, я не нахожу рядом Ника и уже

сажусь на постели, осматривая спальню в бело-серых

тонах. Опустив ноги на пол, я поднимаюсь, даже не

удивляясь, что я обнажена. Мой взгляд цепляется за

панорамное окно, где в тумане утра я могу разглядеть

озеро вдали. Воспоминания слов Ника вспыхивают в

голове, и я улыбаюсь им. Только вот где он сам?

Пройдя к двери, я нахожу ванную комнату и не

перестаю улыбаться предусмотрительно

приготовленной одежде для меня, белью и новой

зубной щётке. Приняв душ с моими любимыми

средствами, я переодеваюсь и тихо выхожу из спальни

в коридор. Мои босые ступни приятно утопают в

мягком ковре, пока я иду к лестнице. Спускаясь, я

слышу приглушённый голос Ника, и уже быстрее

сбегаю на первый этаж.

Я замираю, найдя глазами Ника, разговаривающего по

телефону, сидящего на диване в джинсах и тонкой

кофте с ноутбуком на коленях. Картинки вчерашнего

вечера проносятся перед глазами, и моё тело

отвечает им невероятной теплотой. Не могу

прекратить наслаждаться им, таким домашним и

необычным. Вчера он сказал, что принял решение, важное для него решение, и я чувствую, что что-то

изменилось. Хотя пока не понимаю что именно, но

определённо внутри меня поют птицы, а я начинаю

глубже дышать, переполненная мечтами.

— Мишель, — красивый баритон...такой любимый

зовёт меня, и я концентрируюсь на Нике, отложившего

телефон и ноутбук и с мягкой улыбкой смотрящего на

меня.

— Доброе утро, — заминаясь, не зная, как вести себя

сейчас, отвечаю я, подходя к нему.

— Доброе. Как ты себя чувствуешь? — интересуется

он, протягивая мне руку, и я быстрее сокращаю между

нами расстояние и хватаюсь за неё.

— Хорошо, спала как убитая, — признаюсь я, а он

тянет меня на себя и усаживает на свои бедра так, чтобы я оседлала его.

— Ты рано встал? — спрашиваю я, обнимая его за

шею и утыкаясь носом в ещё влажные волосы, дурманящие весь разум, на это я закрываю глаза и

отдаюсь приятным потокам в теле, журчащим по

венам.

— Полчаса назад, — отвечает он, проводя ладонью по

моей спине и забираясь под кофту.

— Мог бы остаться или разбудить меня, как тогда, — шепчу я, проводя губами по его уху и прикусывая

мочку.

— Мог бы, только дал тебе время немного прийти в

себя, — он играет пальцами на моей коже, и она

отвечает ему, посылая мурашки по позвоночнику.

— Мишель, я голоден, — шепчет Ник, а я шире

улыбаюсь, покрывая его шею мягкими и глубокими

поцелуями.

— Я тоже, — отвечаю я, проводя руками по его плечам

и карябая ногтями кофту на груди, опускаясь к молнии

джинс.

— Крошка, ты не поняла. Я есть хочу, ты из меня

вчера все силы выпила, — он смеётся, отрывает меня

от себя, пересаживая на диван, и встаёт.

— Хм, кто бы говорил. Ну, позови кого-нибудь, — предлагаю я, ощущая себя полной идиоткой, решившей, что он загорается с такой же силой от

меня, как и я от него.

— Я всех отпустил, чтобы нам никто не мешал. Я жду

завтрак, — усмехается он, складывая руки на груди.

— От меня? — искренне удивляюсь я, прикладывая

руку к груди.

— Да, а есть проблемы?

— Вообще-то, одна и самая главная, я не умею

готовить, — я чувствую, как краска стыда за мой ответ

начинает покрывать щеки, а брови Ника

приподнимаются. Вот и всё, реальность жестоко

вторглась в мой мирок, и я отчётливо вижу полное

недоумение на его лице.

— Серьёзно? — переспрашивает он.

— Хм, да. Сколько себя помню, всегда была Лидия, и

отец считает, что это неподобающее занятие для нас, — я ещё больше смущаюсь его выражению лица, опуская взгляд и заправляя за ухо мокрую прядь

волос.

— Ты совершенно не подготовлена к жизни, — разочарованно говорит он. Его слова, словно

сильнейший тупой удар по затылку, и я оказываюсь в

настоящем.

— А ты умеешь? — тихо спрашиваю я, все так же

гипнотизируя стеклянный столик.

— Конечно, а как я жил до этого всего? — усмехается

он.

Чёрт! Я чувствую себя настолько отвратительно, что

обличительная правда, выливается на меня ледяным

душем.

— Прости...прости, Ник, — шепчу я, резко вставая.

Мне необходимо уйти, сбежать сейчас, чтобы ещё

больше не ощущать себя настолько униженной собой

же.

— Мишель, — он хватает меня за запястье, останавливая, и поворачивает к себе.

— Прости, — повторяю я, не смотря на него.

— За что? И куда ты собралась? — довольно грубо

требует он, а я уже не могу сдержать этого

неприятного покалывания в носу от слёз.

— Я поняла...всё поняла, — говорю я, поднимая

голову и освобождая руку из его хватки, отходя на шаг

от него.

— Что ты поняла? — хмуро спрашивает он.

— Я никчёмная. Посмотри на себя. Ты идеальный, умеешь все, знаешь так много, ты очень умный и

сообразительный. Да даже плевать на твою другую

сторону. Уверена, найдётся миллион поклонниц твоего

мастерства садизма. А я? Я изнеженная жизнью амёба

без цели, ничего не знающая и не умеющая, живущая

на всем готовом. Максимум могу приготовить сэндвич

и глазунью, и то, скорее всего, сожгу её. Ведь я даже

не знаю, как включается плита. Всегда плыла по

течению, которое задавали родители, и не желала

учиться жизни. Я всегда думала, что так и будет. Я

лицемерка, ты прав...был прав тогда. Я говорила всем, что меня не волнуют деньги, а, оказывается, без них я

ничто. Ты не знал ничего с детства: ни этой роскоши, ни прислуги, ничего. А я всегда имела всё, буквально

всё и меня даже это не заботило. И я теперь просто

ничто. Никчёмная.

Вся правда о себе открывается так ярко и слепит

глаза, что они постоянно слезятся, выкатываясь

крупными каплями и стекая по лицу. Ужасно.

Оказывается, настолько ужасно себя ощущать

неприспособленной к обычной жизни, что это очень

пугает. Ведь скоро...возможно, скоро наша жизнь резко

поменяется. Мы потеряем все. И что тогда будет со

мной? Отвратительно.

— Мишель, ты не никчёмная, — качает головой Ник, но я поджимаю губы и вытираю тыльной стороной

ладони лицо.

— Забудь. Наверное, мне лучше уехать...ничего не

будет, — эти слова с сильнейшей болью отдаются

внутри. Зачем я ему? Я ничего не умею, не знаю, как

доставить ему малую толику радости. Да даже

накормить не могу человека, который вчера для меня

устроил невероятное волшебство, которое никогда не

сотрётся из памяти.

Я разворачиваюсь, чтобы подняться на второй этаж и

собрать свои вещи.

— А ну-ка стоять! — грозный оклик заставляет меня

замереть, а саму словно сжаться до размера

лилипута.

— Крошка, ты всё не так поняла. Я не хотел тебя

обидеть, и ты не никчёмная, — уже тише продолжает

он, а я качаю головой на его слова.

— Ты глупая, такая глупая, что мне хочется ударить

тебя по заднице и выбить эту дурь из твоей головы. Я

уверен, что ты миллион раз себя сама избила. Только

вот не было ни единой причины, — он подходит ко мне

и его руки опускаются на мои плечи.

— Я научу тебя, если ты захочешь. Это будет даже

весело и первый раз для меня, как и многое, что

связано с тобой, — шепчет он.

— Зачем тебе это? Зачем, Ник, обучать меня готовке?

Да и, вообще, ты идёшь на уступки, а я ничем не могу

ответить тебе. Потому что мы...да нет никаких нас, — отрицаю я его слова, все свои чувства, ведь я права. У

него нет причин возиться со мной, совершенно

никаких.

— Потому что я хочу. Хочу, поняла? — он крепче

сжимает мои плечи и несильно встряхивает. — Ещё

раз вот такое устроишь, и я за себя не ручаюсь.

Отлуплю тебя, и мне плевать на твою нелюбовь к

этому. Заслужила, потому что только я решаю, ты со

мной или же нет. Только я решаю, уходишь ты или

остаёшься. Только я решаю, хочу я обучать тебя чему-

либо или же для меня это лишнее. Только я буду

решать за себя и за тебя, потому что ты моя. Только

моя, ты под моей ответственностью, под моим крылом, и рискни ещё раз усомниться в моих желаниях. Это

меня злит. И я вряд ли идеальный, это даже

оскорбление. Я умею самое элементарное, потому что

мне пришлось. И я рад, что ты никогда не знала того, что я. Я бы не хотел, чтобы ты хоть когда-то прошла

через мою жизнь. Никогда бы не пожелала такого, даже самому лютому врагу. Поэтому, крошка, не

позволяй мне делать это с тобой, не позволяй мне

по...

Он не успевает договорить, как раздаётся звонок его

мобильного, и он быстро отпускает меня, подходя к

дивану. Я до сих пор стою, раздираемая мыслями о

самой себе и его словами.

— Да, отлично, мы будем готовы, — говорит он в

трубку, и я оборачиваюсь, глубоко вздыхая и

приказывая себе отрезать все эти мысли. Ведь вот он

рядом со мной. И разве важно, как долго это

продлится? Нет. Только бы впитать в себя его ауру и

умереть сладкой смертью в его руках. Дышать его

ароматом и забыть всех вокруг.

— Нам надо собираться. Майкл будет через

пятнадцать минут, позавтракаем в другом месте, — сообщает Ник.

— Куда? — спрашиваю я. — Мы не останемся здесь?

— Нет...потом...когда-нибудь ещё приедем, потеплеет, и я отвезу тебя на остров. Покажу тебе эту надежду, — хмурясь и бегая глазами по всему пространству

комнаты, избегая смотреть на меня, отвечает Ник.

— Мне переодеться в платье?

— Нет, у меня есть для тебя одежда, а Майкл

привезет из квартиры, Лесли собрала, — бросает он, обходя меня и двигаясь к лестнице.

Я следую за ним, замечая, как его спина напряглась, и

под тонкой материей серой кофты играют мышцы. Он

полностью находится в своих раздумьях, я даже

чувствую эту нагнетающую ауру беспокойства, исходящую от него и перетекающую в меня.

— Вот, — Ник указывает на пакет, стоящий рядом с

пуфиком у окна и немедленно выходит из спальни, оставляя меня одну.

Что происходит? Странно, все в его жизни слишком

странно и опасно. Неожиданно прекрасная ночь

превратилась в пасмурное утро, не предвещающее

никакого счастья. Все замечательное стало пеплом

над хмурым городом. Весь залп моей внутренней силы

куда-то исчез, и мне ничего не остаётся, как надеть

тёмно-синие ботинки, подходящие под джинсы, и

пальто в мятных тонах, переложить вещи из сумочки, лежащей на кресле в комнате, в небольшой рюкзачок

и выйти отсюда, отправляясь на поиски Ника.

Спустившись вниз, я сразу же вижу его через открытую

входную дверь о чем-то переговаривающегося с

Майклом. Он просматривает какие-то бумаги, когда я

подхожу к ним.

— Доброе утро, Майкл, — говорю я, и мужчины резко

поворачиваются в мою сторону. Ник сворачивает

листы и передаёт их шоферу, который лишь натянуто

мне улыбается и кивает.

— Поехали, — говорит Ник, открывая дверцу новой

машины, которую я ещё не видела. Белый рендж

ровер спорт, и я внутри чувствую чистейший аромат

кожи, словно её купили буквально только что.

Ник сидит рядом, смотря в окно, и даже не делает

попыток заговорить, только музыка, накатывающая сон

и скуку, звучит вокруг нас.

— Что происходит? — тихо спрашиваю я, придвигаясь

к нему.

— Всё хорошо, мы едем дальше по моему плану.

Завтракать, — не поворачиваясь, отвечает он и снова

берётся за телефон, что-то читая и проверяя.

Меня такая обстановка начинает бесить, и я открываю

рюкзак, доставая свой блекберри, и вижу два

пропущенных от Марка и сообщение.

«Привет. У тебя все хорошо? План до воскресенья в

силе?», — читаю я.

«Привет. Да, до воскресенья. Спасибо», — отвечаю

ему и кладу обратно в рюкзак, откидываясь на сиденье

и смотря бессмысленным взглядом в окно.

Я чувствую, что Майкл едет на скорости выше

допустимой, и это ещё больше заставляет меня

нервничать. Мы не въезжаем в город, а огибаем его, и

я до сих пор нахожусь в неведении о нашем маршруте.

— Ник...

— Потом, — отмахивается он, а мы тем временем

паркуемся у здания аэропорта. Ник выскакивает из

машины и открывает дверцу мне.

— Нет, я никуда не пойду, если ты сейчас же не

объяснишь, что мать твою тут происходит? — возмущаюсь я, складывая руки на груди и смотря

прямо в его глаза.

— Мишель, мне придётся вынести тебя из машины. И

мне плевать, что скажут люди на то, как ты будешь

висеть у меня на плече, — он повторяет мои действия, дразня меня своей этой улыбочкой, которую я

ненавижу.

— Только попробуй, это похищение. Ник, это ведь

ненормально. Я, вообще, ничего не понимаю. Ты

ведёшь себя страннее обычного, даже для тебя это

слишком, — вздохнув, я провожу рукой по волосам и

уже прошу его взглядом объяснить мне всё.

— Мы улетаем, — просто отвечает он, предлагая мне

руку, но я игнорирую её.

— Куда? Зачем? — шокировано спрашиваю я.

— Отдыхать, и да, сейчас не вопи, потому что ты сама

напросилась, — он резко хватает меня за локоть, тяня

на себя, что я качусь по кожаному сидению прямо в

его руки.

Я задерживаю дыхание от неожиданности, но этот

идиот лишь смеётся, закидывая меня на плечо.

— Николас! — визжу я, ударяя его по спине.

— Мишель, — он следом хлопает меня по ягодице.

— Николас Холд, ты больной человек. Ты

сумасшедший! И если ты думаешь, это пройдёт для

тебя безнаказанно, то даже не мечтай. Я тебе кое-что

откушу. Понял? — я продолжаю молотить по нему, поднимая голову и наблюдая, как Майкл, идущий за

нами с двумя чемоданами, пытается спрятать улыбку.

— Боюсь, крошка. Люблю, когда ты такая агрессивная, — а вот Ник в открытую смеётся, проходя мимо

останавливающихся людей, тычущих в нас пальцем.

Он быстро входит в вип коридор, а я, уже не

сопротивляясь, вишу на нём, подперев подбородок

рукой.

— Как дела, Майкл? Замечательный день для чьей-то

смерти, не так ли? — язвительно спрашиваю я

шофера.

— Хорошо, мисс Пейн. Да день прекрасный, но не

стоит того, чтобы убивать кого-то. Лучше жизнь, — хрюкает он от смеха. — А вы как?

— Неудобно, и я проголодалась. А один неандерталец

решил украсть меня и посадить на цепь, — с улыбкой

отвечаю я.

— На цепь было бы неплохое, — подаёт голос Ник, останавливаясь. — Где твои документы?

— В рюкзаке, — говорю я.

— Доставай.

— Может быть, отпустишь меня? — я снимаю рюкзак

со спины, хотя это крайне глупо выглядит.

— Нет, так я уверен, что ты никуда не сбежишь и...мои

гениталии останутся при мне, — хмыкает он, обхватывая крепче мои ноги.

— Держи, — я передаю ему паспорт и закатываю

глаза.

— Хорошей дороги, мистер Холд, — произносит

незнакомый женский голос, и меня проносят мимо

обладательницы, с интересом наблюдающую эту

сцену.

— Ты мне передавил желудок своим плечом, — укоризненно говорю я.

— Терпи, надо было идти по-хорошему, — Ник

поднимает резко плечо, что я охаю от неприятного

удара по животу.

— Животное, — бурчу я. — Мне же больно.

— А мне это и нравится, — смеётся он.

Пока я продолжаю висеть овощем, мы проходим в зал

ожидания, оттуда нас ведут к машине. Вот только там

Ник опускает меня на сидение, а Майкл укладывает

багаж и желает нам весёлой дороги. Я решаю все же

обидеться и поджимаю губы, отворачиваясь к окну и

смотря на мелькающие самолёты, пока машина не

останавливается.

— Злюка, для тебя же всё, — смеётся Ник, открывая

мне дверь и указывая на небольшой личный самолёт.

— Мог бы предупредить, — себе под нос отвечаю я.

— Ни за что. Это не было бы тогда так весело, — пожимает он плечами, подталкивая меня к трапу.

Я лишь закатываю глаза и вхожу в салон самолёта, где нас приветствует стюардесса, явно хорошо

знающая Ника и готовая поцеловать его в задницу. Но

это моя задница! Моя, чёрт бы побрал эту худощавую

дуру. Его аппетитная задница только моя, и теперь

держись, Холд, я тебе её искусаю так, что ты на всю

жизнь это запомнишь!

Пока мы располагаемся в креслах, Ник

перебрасывается с ней лёгкими фразами и это меня

ещё больше бесит. Да, я готова вырвать все патлы из

этого идеально гладкого пучка и воткнуть их в голубые

глаза.

Ревную? До идиотизма ревную его к ней, ведь я

сейчас выгляжу не так хорошо: с растрёпанными

волосами, без макияжа и, вообще, не подготовленная

ни к чему подобному.

Урод ты, Холд. Заставил меня сомневаться в себе.

Постоянно заставляешь, постоянно я с тобой меняюсь.

Только вот ты изменишься ради меня? Сможешь ли

доверить мне все свои страхи? Сможешь ли дать

возможность показать тебе, как сильно я люблю тебя?

Примешь ли эту любовь?

Не знаю. Смотрю на него и продолжаю верить в

лучшее, ведь он тоже делает шаги навстречу ко мне.

Это придаёт уверенности. Молю, Господи, помоги нам.

— Мистер Холд, всё готово, — произносит

стюардесса, даже поёт, и он кивает, вставая с кресла.

— Ты куда? — выпаливаю я.

— Кому-то же надо поднять самолёт в воздух, — отвечает он, словно мы обсуждаем какую позу для

секса выбрать. Да даже тогда бы его глаза зажглись. А

сейчас они обычные, не выражающие даже интереса к

тому, что тут происходит.

— Что? Ты...ты сам? О нет, я никуда не

полечу...никуда не полечу, — мотаю я головой.

— Кейт, свободна. Две минуты, — бросает Ник

стюардессе, и она цокает на моё поведение. Но мне

плевать, ведь он сам будет управлять самолётом. Ещё

и самолётом. Как будто не достаточного того, что уже

управляет мной.

— Мишель, послушай. Я всегда сам управляю своими

рейсами, так мне спокойнее. И твоей жизни ничего не

угрожает, вспомни наш прыжок. Как только мы

взлетим, тебя проводят ко мне. Тандем? — он

протягивает мне руку, и я перевожу на неё взгляд.

— Тандем, — я жму её, и Ник, подмигнув мне, уходит к

кабине пилотов, а я глубоко выдыхаю.

О, чёрт! В шоке? Да я прийти в себя не могу, меня

трясёт от таких новостей, от него, от быстро

сменяющихся передо мной картинок его умений.

— Моя дорогая Мишель, я приветствую тебя на борту

моего личного самолёта, совершающего перелёт из

Торонто в Монреаль. Время в пути час двадцать

минут. Расслабься и доверься мне, крошка, — звучит

голос Ника над головой, и сейчас в одну секунду

мрачность, переживания уходят на второй план. Я, зажмурившись, смеюсь, пристёгивая ремень

безопасности.

Турбины издают рычащие звуки, и мы начинаем

движение с каждым мгновением моё сердце то

опускает в пятки, то вздымается вместе с самолётом в

небо выше облаков. Очень странное чувство, что ты

знаешь пилота, который везёт тебя в Монреаль.

Господи, Монреаль, маленькая Франция. Мы ни разу

туда не летали, всегда предпочитая выезжать именно

в настоящую Францию к сестре матери в Париж, как и

её родителям. Но это...все это просто невероятно, и я

неожиданно оказываюсь в новой сказке для себя.

— Мисс Пейн, вас просят пройти со мной, — из

волшебных мыслей меня выводит голос стюардессы, и

я поворачиваюсь к ней.

Кивнув, я отстёгиваю ремень и следую за ней, она

открывает мне дверь кабины, где я вижу огромное

количество кнопочек и рычагов. Ни разу не была в

таком месте, ни разу не чувствовала так много всего и

одновременно.

— Мишель, познакомься это наш второй пилот Эйдан, — представляет мне мужчину Ник, и я киваю ему.

— Очень приятно, — я жму протянутую руку и снова

все моё внимание, как и сознание, забирает он. Ник, сидящий в кресле с опущенными на шею наушниками.

Я сглатываю от восхищения его облика, как мои глаза

впиваются в белоснежные облака, под нами, которые

так отчётливо и невероятно видны отсюда. Словно мы

летим далеко и в Рай. Солнце ярко обнимает каждую

белую гору, озаряя её золотым светом.

— Как красиво, — шепчу я.

— Весь твой страх прошёл? — спрашивает Ник.

— Да...да. Это был не страх, я просто была не готова к

такому многому...к огромному количеству событий.

Сначала, я думала, что произошло что-то ужасное, и

ты везёшь меня домой. А потом ещё хлеще, но это...и

Монреаль. Я никогда там не была. Говорят, что это

Франция, и я безумно рада, так рада сейчас быть

здесь. А ещё я бы хотела поесть, ведь мы так и не

позавтракали. И тебе тоже надо, ты не можешь

управлять этой громадиной на голодный желудок. А

где мы там остановимся? У тебя...

— Она нервничает, — перебивает меня Ник, обращаясь к Эйдану, смотрящего во все глаза на мою

торопливую речь.

— Она всегда так ведёт себя, когда сильно

нервничает, — уже смеётся Ник.

Я виновато пожимаю плечами, кивая. Но что я могу

поделать, если внутри меня просто тайфун из

невероятных эмоций?

— Хочешь попробовать? — предлагает Ник, указывая

на руль.

— О нет, мы точно погибнем. А ты...черт, Николас, держи руль! — уже взвизгиваю я, только сейчас

осознавая, что он даже не управляет им.

— Мы летим на автопилоте, и Эйдан за меня

управляет, — Ник уже закрывает рот рукой, смеясь

громче.

— Понятно.

— Потерпи немного, и мы позавтракаем уже в

Монреале, а теперь иди и отдохни. Полет недолгий, и

я скоро присоединюсь к тебе, — говорит Ник.

— Хорошо, эм...было приятно познакомиться, Эйдан, — мямлю я, двигаясь спиной к двери.

— Мне тоже, Мишель. Думаю, мы ещё с вами

встретимся, — отвечает второй пилот, и я выскакиваю

в салон, где тут же наталкиваюсь на девушку.

— Хотите что-нибудь? — спрашивает она.

— Чай, а лучше кофе...капучино, если есть, — отвечаю

я, идя на своё место.

— Да, конечно, есть, я вам накрою, — она указывает

на стол дальше за сидениями, и я прохожу к нему.

Я должна радоваться, чуть ли не прыгать от счастья, но что-то придавливает меня к земле. Какие-то голоса

в голове шепчут, что Ник не такой. Это не он, слишком

все хорошо, даже идеально. Ведь он садист, хотя

утверждает, что обычный мужчина. Но разве они ведут

себя так, как он? Нет, если вспомнить, как он

обращался со мной при первой встрече, с какой

злостью, даже ненавистью шипел на меня. То

сейчас...а может быть, он все же хоть немного

влюблён. И все это он делает, потому что у меня

получилось вытащить его на белый свет?

Чушь!

Я мотаю головой, беря в руки чашку с кофе.

Нет, даже самой противно так считать. Значит, что-то

точно происходит, только что? Я не верю в эту сказку, сейчас уже не верю. Но пока ничего не скажу ему, только буду подыгрывать, пока не взорвусь.

Допив кофе, я не замечаю, как проходят сорок минут, и

голос Ника оповещает меня, что пора снижаться.

Я возвращаюсь в кресло, уже безынтересно смотря на

город под нами. Мы плавно снижаемся, и я могу в

очередной раз убедиться: за что бы ни брался Ник, все

у него выходит замечательно и уверенно. Даже

посадка оказалась очень мягкой, и я вздохнула

несколько облегчённо, ощутив землю «под ногами».

— А теперь поедем завтракать, — выходит Ник из

кабины, когда я уже поднялась и ожидала его у

открытой двери.

— Это было здорово. Я очень удивлена, — произношу

я, вглядываясь в его лицо, загорающееся от моего

комплимента.

— Я рад, — улыбается он, беря меня за руку, и мы

вместе спускаемся по трапу, подходя к спортивному

Порше, и парню, ожидающему нас.

— Доброе утро, мистер Холд. Всё как вы и просили.

Багаж я заберу и отправлю в отель, буду ожидать вас

там, — говорит парень, передавая Нику ключи от

машины.

— Отлично, Микаел, спасибо, — кивает ему Ник и

открывает дверь машины, предлагая мне сесть.

Я без лишних разговоров опускаюсь в салон и

пристёгиваюсь, ожидая самого водителя. Через

несколько минут мы уже с рёвом мотора выезжаем за

пределы аэропорта.

Монреаль. Когда-то я была уверена, что никогда не

перееду из Торонто. Но сейчас, смотря на этот город, я влюбляюсь в него. В эти французские улочки, песни, людей, в погоду, в солнце...тут солнце, а в Торонто

тучи. Я ощущаю себя на другом конце планеты, а не в

Канаде.

Ник паркуется, и мы выходим к небольшому магазину

шоколада, на что я прячу улыбку, опуская голову вниз.

— Не наелся вчера? — тихо спрашиваю я, когда мы

входим туда.

— Нет, хочу ещё, — шепчет он мне на ухо, опуская

руку на мою ягодицу и сжимая её.

— Я тоже, — отвечаю я, поворачивая к нему голову.

Он только раскрывает рот, чтобы мне сказать что-то, как громкий радостный женский голос, зовущий Ника

по имени, заставляет нас обоих обернуться и

встретить пожилую женщину, летящую к нам.

— Николас, какой приятный сюрприз! Я так рада, что

ты зашёл. Долго тебя не было. Как Эмбер? Передавай

ей привет. А это у нас кто? — тараторит она, и теперь

оглядывает меня с ног до головы.

— Доброе утро, Жаклин. Мы приехали, чтобы я

познакомил Мишель с твоим фирменным шоколадом.

В последнее время она его очень полюбила, и, конечно, привезти матери и сестре подарки, — мягко

отвечает Ник.

— Хорошо. Значит, это Мишель, и ты привёз её сюда, чтобы угостить шоколадом? — медленно спрашивает

она, пробегая по нашим телам и руке Ника на моей

талии цепким взглядом тёмных глаз, и уже шире

улыбается, видимо, сделав выводы.

— Верно, — кивает Ник.

— Остался таким же сладкоежкой, а, Николас?

Мишель, когда он был маленьким, то постоянно таскал

шоколадные конфеты и не признавался. Они снимали

комнату у нас в доме с Эмбер...

— Жаклин, мы все же хотим твоего шоколада и кофе, как я люблю, — перебивает её Ник, а я хмурюсь, пересказывая внутри себя её слова.

— Ох, да, прости. Но ты такой редкий гость, а рос ведь

на моих глазах. А сейчас возмужал, — продолжает

болтать женщина, проходя за стойку.

— Ты жил тут? — тихо спрашиваю я Ника, поднимая к

нему голову.

— Да, некоторое время. Но, давай, об этом потом. А

сейчас выберем шоколад, — предлагает он, но в его

глазах я вижу промелькнувшую тень прошлого и

только киваю, улыбаясь ему.

Он подводит меня к стеклянной витрине, где

расположены разные виды конфет, трюфеля, да и

всех возможных изделий именно из шоколада.

— Выбирай всё, что захочешь, — шепчет он, обнимая

меня за талию двумя руками и оставляя быстрый

поцелуй на виске.

— Я...я не знаю, тут так много всего, — восхищённо

отвечаю я, оглядывая сладости.

— Кофе будет готов через пять минут, — возвращается Жаклин, и Ник отстраняется от меня.

— Собери нам все своё меню на пробу по две штуки.

Матери положи набор трюфелей, и набор Bella Rose двенадцать штук, а Люси...

Пока Ник продолжает делать заказ, я возвращаюсь к

витрине, где такой богатый выбор конфет и все

настолько разные, что у меня потекли слюнки, глядя

на эту вкуснятину. Всё, что хочешь: и пасхальные

яйца, зайцы, розы, различные фигуры, начинки, фрукты в шоколаде, орехи. А аромат вокруг меня?

Господи, запах корицы и горького шоколада навсегда

впитается в мою кожу, ассоциируясь с Ником.

— Я взял для тебя два вида торта, — на ухо мне

произносит Ник, и я расплываюсь в улыбке, выпрямляясь.

— А ты? — спрашиваю я.

— Себе бархатный, другой я не ем, слишком все

сладкое, — кривится он, а я хихикаю, ощущая, что

снова вернулась та лёгкость между нами, и я вновь

счастлива.

Жаклин приносит наш кофе, и Ник ставит его за

столик, приглашая меня сесть, при этом постоянно

перебрасываясь скупыми новостями с женщиной.

Выходит, что они очень давно друг друга знают. И Ник, если от матери он скрывает, что мы вместе, то от

Жаклин нет. Хотя сторонится меня и больше не

обнимает, но всё же...он ухаживает за мной, предлагая

попробовать трюфельный пирог и другой с

шоколадным муссом. Каждая ложка этих десертов

тает на языке, взрывая сладкой истомой каждый нерв

и растворяя порции шоколада в венах. Безумно

вкусно. Когда я так сильно полюбила шоколад?

Я встречаюсь с глазами Ника, улыбающегося на мои

восторженных комплименты Жаклин. И понимаю, что

лучшего десерта, чем шоколад, я никогда не познаю. И

это его оттенок. Оттенок горького шоколада.

— Не торопись, Жаклин, мы завтра утром приедем за

заказом, — говорит Ник, расплачиваясь за наш

завтрак.

— Вот ты поганец, Николас. Мог предупредить? Я же

Ричарда уже разбудила. Он уши тебе надерёт, — возмущается хозяйка кафе, а Ник издаёт смешок.

— Мне нравится, когда ты копошишься. Это мне

всегда нравилось, — я вижу, что он улыбается, но в

его тоне такая грусть, что я непроизвольно, лишь бы

стереть это из его души, беру его за руку.

— Несносный мальчишка. Ты всегда был таким и

оставайся. И я так рада, что ты заглянул к нам, да ещё

и с Мишель. Ведь Эмбер последний раз жаловалась, что ты гей, — смеётся Жаклин.

— Пусть так и думает, мне спокойнее. До скорого, — кивает сдержанно Ник, и я прощаюсь с Жаклин, следуя

за ним, тянущего меня к выходу.

Мы садимся в машину и вливаемся в поток машин.

— Я не знала, что ты тут жил...ты не говорил, — тихо

произношу я, отрывая взгляд от улочек, выполненных

во французском стиле.

— Да, потому что в то время...что ж сейчас расскажу, если хочешь, — он бросает на меня тяжёлый взгляд, и

я могу лишь кивнуть.

Я знаю, ведь я дура знаю, насколько ему сложно

говорить об этом, но не делаю никаких попыток

оборвать его, сберечь душу и не разорвать мою. Я

ничего не могу с собой поделать, я хочу знать, что

привело его в такую жизнь. Жизнь одиночки с тёмным

наслаждением и любовью к садизму.

Ник паркуется и выходит, помогая и мне выбраться из

спорт кара.

— И где мы? — спрашиваю я, пока мы идём по

тропинке мимо деревьев.

— Я привёз тебя к Ораторию Святого Иосифа, — отвечает он, указывая вперёд, и я поднимаю голову, видя огромный храм, самый известный во всей

Канаде, да и по всему миру.

— Надо же, какой он...намного больше, чем на

фотографиях, — восхищённо шепчу я.

— Да, только подниматься на коленях к нему не

будем, — отшучивается Ник, но я улавливаю

напряжение в его голосе и улыбаюсь ему.

Мы поднимаемся по ступеням к главным дверям, где

уже толпится большое количество туристов, да и

самих жителей, паломников. Я не молюсь...начала, как

только встретила его, но сейчас мне хочется

опуститься на колени и просить прощения за всё.

Внутри храма настолько красиво и даже магически

притягивает душу, что она замирает, впитывая аромат

ладана, а я прохожу к витражам и кресту. Ник идёт

рядом со мной молча, даже осторожно ступая, словно

он тут первый раз. Мы проходим мимо палочек, которые развешаны по стене и символизируют

исцеление монахом Андре. Останавливаемся мы у

стелы со свечами, и я перевожу вопросительный

взгляд на Ника.

— Тут хранится сердце Андре. Многие приходят сюда

за помощью, считая, что он до сих пор может

вылечить любого человека, будь он инвалидом или же

душевнобольным, — тихо рассказывает он, и я

всматриваюсь в свечи, излучающие, как мне кажется, сейчас силу, исходящую от сердца монаха.

— И моя мать была в их числе, — едва слышно

добавляет Ник.

— В числе больных? — спрашиваю я, но он

отрицательно мотает головой.

— Нет, в числе верующих, — сдавленно отвечает он и

разворачивается, уходя от меня широким шагом. Мне

удаётся догнать его только на выходе.

Ник начинает спускаться, а потом резко

останавливается, а я с ним. Он вздыхает, бросая

взгляд на Ораторий, и опускается на ступеньку, упирая

локти в колени и сцепляя руки в замок. Я

знаю...понимаю, как ему неприятно вспоминать это.

— Я был больным, она так считала, — грустно

усмехается Ник.

— Чем? — спрашиваю я, садясь рядом с ним.

— Я не был ничем болен, просто молчал, — он тяжело

вздыхает, я кладу руку на его сгиб локтя и сжимаю его.

Мне необходимо чувствовать его тепло и передать

своё сейчас.

— Ты молчал, потому что... — я предлагаю ему

продолжить, и он поворачивается ко мне с глазами

полными грусти и печали.

— Молчал, потому что не хотелось говорить. Не

хотелось даже открывать рот, чтобы его не смогли

использовать себе во благо. Возможно, боялся, мне

было десять. Мне не хотелось никому ничего

объяснять, оправдываться перед этими людьми, обсуждать это с психологами, работающими с нами.

Ничего не хотелось. Только тишины вокруг. Иногда она

так необходима, что ты молчишь, слушая только стук

своего сердца. А если бы я заговорил, то не смог бы

поддержать ложь матери, пытающейся отбелить его.

Хотя был он полным ублюдком. Я не мог открыть рот, приказывая себе заткнуться. С каждым днём всё

сильнее злясь на всех вокруг, собирая эту ярость

внутри, пока она не выплеснулась, когда я повзрослел.

Мама приезжала сюда и молилась, чтобы я заговорил.

Мы были тут, когда мне было одиннадцать и

двенадцать. Тогда мы и познакомились с Жаклин, она

была такой доброй и понимающей, что мне нравилось

смотреть, как она печёт, просто сидеть и слушать её

рассказы. Она спокойно принимала моё нежелание

говорить, а вот мать нет. Я слышал, как она плакалась

ей, и после второй поездки заговорил. Только вот

разговоров не находилось. Я редко подавал голос, хотя блестяще учился, а вот моё поведение было

ужасным. Драки, я постоянно дрался с мальчиками

старше себя. Та злость, живущая во мне, нашла

выход, и я не мог остановиться. Мне нравилось

смотреть, как мои противники истекают кровью. Хотя и

я получил немало.

Он замолкает, а я не могу дышать, лишь утыкаюсь

носом в его плечо и жмурюсь, прогоняя слезы от себя.

— Третий раз мы сюда приехали, когда мне было

пятнадцать. Мать уже не знала, что предпринять из-за

моей угрозы нового отчисления. И вспомнила, что в те

разы это помогло. Я только мог усмехнуться на это.

Разве может обычная молитва изгнать всех демонов

внутри? Нет. Это гены, передавшиеся мне. И я

смирился с ними, найдя для себя успокоение в БДСМ.

Думаешь, социальные службы волнует то, что

происходит в неблагополучных семьях? Ни черта. Они

забирают детей у нормальных родителей. А вот к нам

только раз сунулись, но испугались. Полиции тоже

было все равно. И тогда я решил, что когда-нибудь...в

будущем я стану богатым и изменю это. Они будут

работать, только вот работают только мои службы, не

боясь силы, потому что я набрал бывших борцов, с

которыми был знаком по клубу. Я занимался

борьбой...на деньги. Это были бои без правил в

Торонто, и я зачастую выигрывал, проигрывал только

в самом начале, пока не тренировался. А потом...ушёл

оттуда, как и из наркобизнеса, открыв иной. И это

место моя мать считает священным, хотя это

неправда. Весь мир лживый и продажный, это я

проверил на собственной шкуре. Никому не доверять, никого не слушать, только себя. Вот поэтому я привёз

тебя сюда, Мишель, чтобы ты поняла, что меня не

излечить. Мои демоны всегда во мне. Они едины со

мной. И нет пути назад, никогда не будет, как бы мне

ни было хорошо сейчас с тобой. Это лишь заминка.

Мне необходимо, чтобы ты была в курсе. Я садист, и

ничего этого не изменит. И я тяну тебя за собой. Не

хочу.

Я не знаю, что ему ответить, лишь молчу, издирая

внутри своё сердце раскалёнными щипцами. Вырывая

куски своей души и все же прося о большем для нас.

Если бы он остался...если бы позволил быть рядом, то

я бы смогла.

Никогда не знаешь, что преподнесёт тебе судьба, в

каком лице придёт к тебе дьявол, проверяя твою душу

на выносливость. И Ник стал для меня испытанием, которое я готова преодолеть. Готова ради него. Ведь

он даже не подозревает, насколько я глубоко повязла

в нём и его темноте. Но я найду этот свет в его душе и

выведу его на него, чего бы мне этого ни стоило. Пусть

я потом искалечу себя до неузнаваемости внутри, но

не позволю ему дать волю ни одному из его демонов

со мной. И я утоплю эту обиду на его слова, что я

неважная вещь в его жизни. Нет, я буду рядом с ним, когда он захочет сорваться. Не отпущу.

Twenty-third

— Пойдём, — Ник встаёт и подаёт мне руку, за

которую я хватаюсь и поднимаюсь на ноги.

Уже не спрашиваю, куда и зачем. Просто следую за

ним, молча исполняя его просьбы. Мы спускаемся по

лестнице и недолго идём к смотровой площадке, как я

догадалась после. Ник подводит меня к каменным

перилам и встаёт позади, обнимая за талию. Я

улыбаюсь панораме города, раскинувшейся перед

глазами, но больше меня волнуют его руки на мне. Это

самостоятельное желание стать ближе.

— Красиво, — решаю я высказать свои впечатления.

Хотя не особо-то и захватывает дух, все, как в любом

канадском городе с такого угла наблюдения. Высотки, высотки, высотки. Не увидеть отсюда старинные

домики, которые так восхваляют по всей Канаде. Не

ощутить этот привкус французского шика, кроме, как

доносящихся до нас голосов людей.

— Ты не впечатлена, — констатирует Ник, пытаясь

убрать руки, но я хватаюсь за него, крепче сжимая их

на себе.

— Всё хорошо, мне нравится, — заверяю я его.

— Есть ещё платный осмотр с высоты птичьего

полёта. Башня Монреаля. Если хочешь, можем

поехать туда, — я улавливаю в его голосе что-то

другое, о чем-то смог сделать вывод по моим словам.

Ему удаётся отстраниться от меня и встать рядом, смотря на город с ничего не выражающим

выражением лица.

— Ник, что случилось? — спрашиваю я, поворачиваясь к нему.

— Ты привыкла, что за удовольствие надо платить. А

бесплатное тебя не устраивает. Что ж, я не против. Ты

ведь из элиты, — он говорит это с таким отвращением, что я кривлюсь на его слова.

— При чём тут это? Ты совершенно не знаешь, что я

думала, и связал это все с деньгами. Я лучше отсюда

посмотрю, чем с башни. Просто я бы прогулялась по

скверу Сен-Луи. Слышала там красивые домики. Но и

это мне нравится. Мне плевать, куда идти, только бы с

тобой. И плевать вдвойне, будут ли это развлечение

для миллиардера или же для обычного студента.

Элита. Думаешь, мне приятно, когда ты так говоришь?

Нет, это обижает меня. Ведь я не хочу быть в их

числе. Там все слишком грязно, нечестно, и я

стараюсь быть не такой. Однажды, мне было десять

лет, когда мы были на каком-то празднике, отец ещё

только начал работать на свою фирму, я услышала, как мужчина обговаривает с другим о том, что через

три года, когда его дочери исполнится шестнадцать, он с удовольствием продаст её в жены ему. Я

поверить не могла в такое, решила, что они просто

играют. Всё это понарошку. Но с каждым годом я

видела всё больше и больше таких ситуаций. А

сплетни? Отвратительно слышать, что у твоего отца

куча любовниц, как и у матери любовников. Хотя это

всё неправда. Как люди за спиной, шушукаясь по

туалетным кабинкам, пересказывают твою жизнь, разбирая твой скелет по косточкам. Нет, быть среди

элиты отвратительно. И ты сам знаешь, кто они такие

на самом деле.

Я говорю все спокойно, только грустно улыбаясь этим

воспоминаниям своей наивности.

— В наш первый ужин я спрашивал тебя это, но хочу

спросить ещё раз. Тебе не нравится твоя жизнь? — спрашивает он, а моя улыбка становится ещё

грустнее.

— А ты? Тебе всё нравится? — я поднимаю голову на

него, а он глубоко вздыхает.

— Нет. Сейчас нет, а тогда думал, что у меня всё

прекрасно. Так мало времени и так много выводов.

Удивительно, — отвечает Ник.

— Нет, и мне сейчас она не нравится. В тот вечер ты

предложил мне расслабиться и дать тебе заботиться о

себе, сказав, что между нами есть что-то, — вспоминаю я, теперь уже честно отвечая на его

вопрос, не срывая больше ничего.

— Да, а ты так и не расслабилась. А насчёт второго я

был прав, ведь ты сейчас рядом со мной. И я не хотел

обидеть тебя. Привык, что все смотрят на меня

свысока, словно я не человек, а ядовитое растение. Я

и не стремился никогда в ваш элитный клуб, всего

лишь хотел доказать всем и себе, что могу стать тем, кто будет приказывать, кому будут подчиняться. И это

получилось, только вот сейчас я уже не чувствую того

самого удовлетворения, — говорит он, бросив на меня

беглый взгляд и снова вернув его на город.

— Почему? — удивляюсь я.

— Потому что всё изменилось, — пожимает он

плечами, я хочу задать ещё один вопрос, как Ник тут

же продолжает: — А сейчас поедем дальше, я хочу

кое-что показать тебе и выпить шампанского за наше

путешествие.

Пока я соображаю, что с ним происходит, Ник уже

берет меня за руку, ведя за собой обратно к машине.

Я хочу знать все причины его поведения, буквально

все. Хочу поверить, что есть в нём чувства. Хочу

услышать это от него, а не одна сходить с ума от

ревности. Только вот он всегда уходит от разговора, как только мы затрагиваем эти ноты.

Сев в машину, мы выезжаем, и Ник везёт меня куда-

то. Мне, если честно, даже неинтересно, ведь я хотела

другого...иных выходных. Только он и я. Никого

больше, никаких экскурсий, много секса и его тепло, впитываемое мной. Вот и всё, больше ничего не надо.

Конечно, я очень рада быть с ним тут, но мне главнее

с кем, а не где. Даже если бы мы провели эти два дня

дома, я готова была бы научиться готовить ради него, ухаживать за ним, услышать какие-нибудь весёлые

рассказы из его жизни. Но есть ли такие? Такое

чувство, что в его судьбе всегда была минорная нота, никаких лёгких аккордов, только стонущие звуки.

Ник заглушает мотор, и я открываю глаза, выплывая

из раздумий. Я кручу головой, видя вокруг только

зелёный луг и небольшое здание.

— Где мы? — интересуюсь я, когда мы выходим из

машины.

— Полетаем немного, — с улыбкой отвечает Ник.

— На парашюте?! — я радостно подпрыгиваю рядом с

ним, идя к зданию, а он смеётся и отрицательно

качает головой.

— Нет, сейчас сама увидишь, — говорит он, пропуская

меня первую в холл постройки, а там нас с улыбкой

встречает женщина, предлагая пройти дальше.

Я не знаю, что он ещё придумал, но понимаю, что для

меня всего слишком много. Очень много впечатлений

для моего маленького тела.

Мы выходим с другой стороны здания, и я

останавливаюсь, смотря впереди себя на то, что имел

в виду Ник, когда сказал, что мы будем летать.

— Воздушный шар? — шепчу я, оглядывая огромное

средство передвижения с ярко-синим куполом.

— Да, — кивает Ник, беря меня за руку и подводя к

кабине.

И я ещё говорила, что устала? С ума сошла, Мишель?

Это самый настоящий воздушный шар, как тот, о

котором мечтает практически каждый ребёнок.

Ник помогает мне забраться внутрь кабины, а затем

запрыгивает сам. Я не могу поверить, что мы сейчас

взлетим. Снова взлетим вместе. Вокруг нас копошатся

двое мужчин и та же женщина, которая провела нас

сюда, уточняет у Ника место посадки. Уже глупо

спрашивать, кто будет управлять им. Я знаю ответ.

— Готово, мистер Холд, рации на месте, — сообщает

один из мужчин, и Ник кивает ему, поднимая руку к

горелке и огню, который держит воздушный шар в

вертикальном положении.

Он что-то делает и мы отрываемся от земли. Кабина

качается, и я крепче хватаюсь за неё руками, смотря, как мы плывём над землёй. Сердце стучит музыкально

от счастья, и я поворачиваюсь к Нику, смотрящему то

наверх, то вниз. Пока мы набираем высоту, я могу

разглядеть удивительную флору Монреаля, да и сам

город кажется намного живей, чем с горы.

Непередаваемый восторг скользить по воздуху, как по

океану, а над нами каменные рыбы. Я догадываюсь, что мы полетим в обход города, набрав достаточную

высоту.

— Теперь все нравится? — шёпот Ника на ухо и его

руки, ложащиеся на мои на кабине, создают

невероятно романтическую атмосферу, на которую я

могу только несколько раз кивнуть.

— Ты меня до инфаркта доведёшь своими умениями и

фантазией, — игриво произношу я, поднимая голову

на Ника.

— Ну, до инфаркта не надо, а вот до оргазма, почему

бы и нет? — он отрывает мои руки от кабины и

поворачивает к себе.

Я смотрю в его глаза, а слов больше нет. Прекрасная

тишина вокруг нас, потоки прохладного воздуха и его

тепло так сильно ударяют по моей голове, что я готова

рухнуть в обморок от переизбытка чувств. Я опускаю

взгляд на его губы. Как же я хочу поцеловать их. Я

даже не помню, когда я последний раз целовалась. И

сейчас мне кажется, что если я поцелую кого-то

другого, то стану сразу же грязной и испорченной.

— Ник, это так красиво, не передать словами, как я

счастлива, — шепчу я, прижимаясь щекой к его груди и

сбрасывая с себя фантазии о его губах.

— Я тоже. Веришь, первый раз в жизни я узнаю, что

счастливым можно быть и без боли, — тихо

произносит он, целуя меня в макушку, а я крепче

обнимаю его за талию, желая продлить этот момент.

— И я обещал тебе шампанское, поэтому... — он

отстраняется от меня, наклоняясь и доставая бутылку

из корзинки, стоящей на полу. Там же я вижу

пластиковую коробочку с ягодами и два бокала.

— Поможешь? — спрашивает Ник, и я киваю, опускаясь и беря в руки по бокалу, пока он

откупоривает бутылку.

Пробка с громким хлопком вылетает из бутылки за

пределы нашего шара, а шипучий напиток попадает на

пальцы Ника, и он, чертыхнувшись, переносит бутылку

за шар, а я смотрю, как белая пена превращается в

светло-розовую воду с пузырьками и остаётся на его

пальцах.

— Черт, — недовольно бурчит Ник, и возвращает

бутылку в площадь нашей кабины.

— Давай, я помогу, — неожиданно даже для себя

предлагаю я, а он изгибает вопросительно брови.

Я забираю у него бутылку и вместе с бокалами ставлю

все в корзину, выпрямляясь и беря его руку. И

плевать, что это не гигиенично, но я так хочу этого. Я

подношу его руку ко рту и подхватываю губами

указательный палец, на что он вздрагивает, а я

всасываю глубже его палец с привкусом кисловатого

напитка.

— О, Господи, крошка, — выдыхает Ник, обхватывая

мою талию другой рукой, и сам уже просовывает в мой

рот второй палец, который я облизываю, наблюдая, как он с шумом втягивает в себя воздух, и его глаза

загораются огнём возбуждения.

— Ещё, — хрипло требует он, и я вытаскаю изо рта его

пальцы, проходя поцелуями и слизывая языком

высохшее шампанское, достигая первого пальца.

Я неотрывно смотрю в его глаза, а он следит за

движением моего рта, языка, и я вижу, как его грудь с

каждым всасыванием его пальца приподнимается

резче. Это меня возбуждает, видеть, как он загорается

от такого.

— Хочу, чтобы бы вот так ты взяла в рот мой член.

Сосала его с такой же жадностью и страстью, — его

палец, находящийся до сих пор у меня во рту, моментально выскакивает, а я ошарашенно

соображаю, что за порочная волна нашла на меня.

Ник подносит блестящий палец в моей слюне к своему

рту, и его язык облизывает его, а я замираю, наслаждаясь этой извращённой красотой.

— Сейчас? — спрашиваю я.

— А ты хочешь сейчас? — улыбается он, обнимая

меня уже второй рукой, а я неоднозначно пожимаю

плечами.

— С первого взгляда знал, что эти губы и язык могут

многое.

— Вообще-то, тогда был первый раз, — я опускаю

глаза, не в силах больше сгорать в его адском

сексуальном пламени в глазах.

— Хочешь, расскажу тебе тайну? — неожиданно

шепчет заговорщически Ник, и я удивлённо поднимаю

на него голову, а он опускается и берет в руки

шампанского. Я помогаю ему, ожидая продолжения.

Он с хитрецой наблюдает за моим уже недовольным

постукиванием ногтей по ножке бокала.

— Ник! — возмущаюсь я, не вытерпев его лица, такого

довольного, как будто нелюбимой учительнице

насолил.

— Ты тайну обещал, — напоминаю я на его якобы

вопросительный взгляд.

— Да, вчера то, что я делал, это был первый раз за

двенадцать лет, — серьёзно произносит он.

— Шоколад? — уточняю я.

— Шоколад тоже, впервые пришлось

попрактиковаться на себе же, но не об это я. Я

говорил о куннилингусе, — спокойно объясняет он, а я

давлюсь шампанским, которое все же решила

попробовать.

Я откашливаюсь, а Ник смеётся, хлопая меня по

спине.

— Дурак, — потирая все ещё щиплющий нос, говорю

я. — И ты...но как?

— Дело в том, что я говорил тебе: я не сплю с

мазохистками, я сплю с женщинами, предпочитающими лёгкие БДСМ-игры или же просто

жёсткий секс. И моя роль в теме исключает такое

понятие, как куннилингус. Я доставляю удовольствие

другим. Но вчера мне захотелось попробовать тебя

всю, и мне понравилось, — он смотрит на меня с

мягкой улыбкой, а я готова выпрыгнуть из кабины от

смущения и счастья. Приятно быть хоть в этом одной

из немногих. Единственной с его начала пути по БДСМ

миру.

— Мне очень понравилась вчерашняя ночь. Я

чувствовала боль, даже жжение где-то глубоко, когда

мы занимались сексом, а потом эта всё превратилось

в необходимость и вспышки, высасывающие все силы

из меня. Сейчас я могу понять, что их было несколько.

А вчера мне казалось, что одна и большая. Почему с

тобой все, как в первый раз?

— У тебя был маточный оргазм, Мишель, — ещё шире

улыбается он, подходя ко мне и обнимая рукой за

талию, пока мы летим мимо Монреаля.

— И такой бывает, — закатываю я глаза на свою

непросвещённость. Может, пойти на курсы какие-

нибудь?

— Бывает, надо найти нужный угол. А мы попробовали

уже несколько, поэтому я подумал, что ты готова и к

этому.

— Его все испытывают? — интересуюсь я, делая

глоток шампанского, дабы придать себе уверенности

продолжать эту лекцию о женских гениталиях.

— Да, могут испытывать всё. Но надо следовать

нюансам и практиковаться...хм, мужчине. Все

получится.

— Ты так много знаешь, а я ничего. Тебе нравится

меня учить?

— Очень. Мне нравится, с каким ты энтузиазмом

откликаешься на мои предложения. Мне нравится, что

ты оказалась такой чувственной. Мне просто нравится

трахать тебя, слышать твои стоны и как моё имя

звучит, когда ты кончаешь. Да, мне нравится учить

тебя, — говорит Ник, а я жмурюсь так сильно, что

яркие точки плывут перед глазами.

— Все, ещё минут десять и сядем, — я открываю

глаза, а Ник указывает мне рукой вдаль. — Нас там

встретят.

Он залпом выпивает шампанское, ожидая от меня того

же. Но я не умею так, хотя попыталась, и меня чуть не

вырвало от алкоголя. Стиснув зубы, я забираю у Ника

бокал, убирая все в корзинку.

— А ягоды так и не поели, — я с сожалением смотрю

на десерт и поднимаюсь на ноги.

— Вечером поешь, обещаю, — смеётся Ник, снова

поднимая руку и кладя её на рычажок горелки.

Я оборачиваюсь к панораме и наблюдаю, как мы

плавно спускаемся. Я могу разглядеть людей, собравшихся на зелёной лужайке, которые машут нам, точнее, Нику. Он уверенно и аккуратно сажает

воздушный шар, и я, уже наученная опытом, жду, пока

Ник первый выберется из кабины, отвергая помощь

мужчин, проверяющих шар. И, наконец-то, Ник

вытаскивает и меня, что я неожиданно пошатываюсь

от ног, ставших словно желе, но он поддерживает

меня за талию.

— Мистер Холд, ваша машина да стоянке А, — один

из ребят передаёт Нику ключ, и он, кивнув, обнимая

меня, ведёт к Порше.

— Это было здорово, — говорю я, когда мы садимся в

машину и выезжаем в город.

— Сейчас у нас в планах заселение в отель. У меня

тут нет жилья, но ты навела меня на мысль

приобрести, чтобы попрактиковать минет в воздушном

шаре, — он подмигивает мне, а я смеюсь.

— Потом я оставлю тебя, чтобы ты расслабилась и

приняла ванну. А через пару часов я вернусь, и мы

пойдём ужинать. Ну и, конечно, десерт, я ведь

обещал, — обещает Ник.

— Это просто великий план, — киваю я, улыбаясь, не

спрашивая его, куда он поедет и зачем. Захочет сам

расскажет.

Я отворачиваюсь к окну, а он включает радио, заполняющее пространство машины.

***

— Ник, — я подскакиваю с дивана, слыша, как

открылась дверь.

— Прости, крошка. Знаю, опоздал. Куча проблем

скопилось в филиале фонда, и мне пришлось... — он

на ходу расстёгивает куртку, бросая её на кресло, затем туда же летит кофта и замирает, наконец-то, обратив внимание на меня.

Он осматривает моё чёрное платье из шелка, с

гипюровыми вставками, плотно облегающее фигуру, и

уже улыбается во весь рот довольный увиденным.

Ещё бы, он сам выбирал.

— Я так и представлял себе тебя в нём, хотя без

чулок. Но это все, как я люблю, — выносит вердикт он, и я улыбаюсь ему. Недаром я провела в ванной все

три с половиной часа, пытаясь выглядеть идеальной и

красивой для него. Ведь он так быстро оставил меня в

президентском номере Хилтона, что я даже не успела

спросить, а как мне с ним связаться. И в итоге, последний час я сидела вся, как на иголках, изучая

каждый миллиметр в комнате и, как назло, мой

телефон помер, а зарядку, я, по своему обычаю, забыла дома. Но сейчас он тут, стоит напротив меня, и

я могу сказать себе: «Умница».

— Мы опоздали на ужин, может быть...

— Нет, я перенёс его на девять, поэтому я сейчас

быстро приму душ, переоденусь. А ты пока спустись и

подожди меня в холле, — говорит Ник, и я киваю.

— До встречи, — бросает он, идя к спальне, а я в

другом направлении, прикидывая, куда можно

спрятать ключ-карту. И нашла куда: за резинку чулок.

Я на лифте спускаюсь в холл, как неприятный привкус

кислоты теребит горло, но я игнорирую его и сажусь на

диванчик, ожидая Ника. Через двадцать минут мне

стало уже плохо, видимо, все же желудку не

понравилось сегодняшнее шампанское на два

сладчайших тортика. Я решаю, что пока Ник купается, я успею сходить в бар, где ужинают постояльцы, да и

просто гости, и выпить воды, а запишу все на наш

номер.

Не хочу портить вечер неожиданно взбунтовавшимся

пищеводом. Нет, и всё. Буду терпеть на крайний

случай. Ведь он, Ник, такое путешествие мне

придумал, что я не могу показать ему свою слабость.

— Добрый вечер, мисс. Что будете? — с улыбкой

спрашивает бармен.

— Мне...

— Шато Пап Клеман. Только самое лучше для такой

красавицы, и, конечно же, за мой счёт, — раздаётся

слева от меня мужской голос. И я поворачиваюсь на

него, встречаясь с голубыми глазами афро-метиса.

Его наглая ухмылка на пухлых губах и скользкий

пронзительный взгляд никак не вяжутся с

презентабельной внешностью и приятным обликом

обычного парня примерно двадцати пяти лет.

— Благодарю, но это лишнее. Я лучше пойду, — сухо

отвечаю я бармену и скатываюсь с барного стула.

Резкий рывок за мой локоть, и я падаю на грудь этого

парня, который второй рукой уже обхватывает по-

хозяйски меня за талию, опуская ладонь к ягодицам.

Всё происходит настолько быстро, что я не успеваю

даже ударить его или же как-то показать, как мне

противно это. Ничего не успеваю, только моргнуть и

увидеть триумфальный блеск голубых глаз.

— Быстро убрал от неё свои руки, — холодный

знакомый тембр разрезает воздух вокруг нас, заставляя меня застыть, как и этого урода от

неожиданности. Мне удаётся в эти секунды оттолкнуть

его и отступить на шаг, быстро дыша от такого

отношения ко мне.

— Иди куда шёл, это не твоё дело, как я обнимаю

свою девочку, — сладко тянет парень, вставая со

стула и протягивая ко мне свои руки.

— Она моя. Это моя девушка. Она со мной. И если ты

хочешь жить, то уйдёшь отсюда, иначе... — лицо Ника

словно высечено из камня, а слова настолько

наполнены ледяной яростью, говорящей о его силе, что мне становится страшно, и я хватаю его за руку, сжимая, и пытаясь увести его.

— Иначе я сделаю так, что родная мама не узнает

тебя. Обучу, как надо обращаться с девушками, а

лучше вовсе не трогать их. Всё ясно? — Ник

отбрасывает мою руку, уже вплотную подходя к парню, спокойно ухмыляющегося на его речь, и при этом

одного роста с ним.

— О, так ты сутенёр. Сколько она стоит? Даю три

тысячи за ночь, надеюсь, ты хорошо обучил эту

цыпочку...

Он не успевает договорить, как Ник хватает его за

лацкан пиджака и с силой швыряет в барный стул, который падает вместе с наглецом, а вокруг нас

раздаются вскрики испуга от гостей ресторана.

— Ник, пожалуйста...не надо, — я успеваю обежать

его и упереться ладонями в его грудь, пытаясь

толкнуть в сторону выхода. — Пожалуйста.

Под моими руками бьётся равномерно сердце, словно

ничего сейчас не произошло, а моё...моё отдаётся в

ушах и в дрожании ног.

Он переводит взгляд на меня, и я глазами молю

прекратить и просто уйти, пока за моей спиной парень, изрыгая проклятья и оскорбления, поднимается.

— Чтобы духу его тут не было, — Ник поворачивается

к перепрыгнувшему бармену через стойку и отдаёт

приказ.

— Да...да, простите, я всё видел...простите, — мямлит

он.

— Пошли, — Ник обхватывает меня за талию и я на

себе...на нём чувствую эти липкие взгляды всех

вокруг. До сих пор внутри меня происходит

землетрясение.

Кто-то в зале неожиданно закричал, затем ещё и ещё

один голос, и Ник толкает меня, что я лечу на пол, падая на колени. Не понимаю, что произошло. Резко

обернувшись, я...поверить не могу.

Внутри меня всё сжалось от страха...от страха за

Ника. Двое мужчин, словно дикие звери, отбрасывая

всех вокруг от себя, дерутся. Дерутся жестоко, пытаясь нанести больше увечий друг другу. Не

угадать, чья рука полетела в сторону, а кто увернулся.

Они вцепились в друг друга, падая на ближайший

столик, обрушив всю посуду на пол.

Я не могу двинуться, продолжая стоять на коленях и

слышать вокруг крик паники людей, охраны, пытающейся их разнять, да и самих гостей ресторана, наблюдающих эту сцену. Но все моё внимание

приковано только к мужчине в сером костюме, который

с точностью блокирует удары, всего лишь защищаясь.

А второй...из его носа течёт струйка крови, капая на

белоснежное поло. Но он также умело наносит удары, что никто не может даже вмешаться...опасно. Только

бегают вокруг них, как полные придурки. Они на одной

волне, одинаковая сила, рост и умения. И мне

страшно...настолько страшно, что адреналин

подскакивает в крови, придавая сил мне встать.

— Ник! Хватит! — кричу я, расталкивая толпу и

подбегая к ним. Он отвлекается на меня, поднимая

голову, немного ослабив хватку на горле противника, пропуская удар, который отбрасывает его голову вбок, а губа тут же трескается. Его взгляд, направленный на

торжествующего мужчину, безумно дик. Вокруг меня

время словно замедлилось, и я вижу, как злость, вся

та ярость и любовь к жестокости наливают его глаза

алыми сгустками, пока метис вскакивает, желая

нанести победный хук.

Щелчок в моей голове, и Ник поднимается на ноги и

ударяет локтем в грудь парня, не ожидающего и

охающего, немного сгибаясь. Затем ещё один удар

локтем в прыжке по спине, и парень падает на пол, задыхаясь от боли. Ник поднимает на меня голову, встречаясь со мной глазами. Я вижу, что он готов

сделать последний и, скорее всего, смертельный удар, но не успевает. Люди продолжают кричать, охрана

пытается оттащить избитого парня от Ника, а его

самого толкают к выходу, о чем-то быстро говоря.

Глаза. Я продолжаю стоять и смотреть в его глаза, потому что он не отрывает их от меня, идя спиной, оставляя меня одну в этом месте, забывая про меня, отворачиваясь и выходя из зала.

— Мисс, пройдёмте. Мистер Холд приказал

сопроводить вас к вашему номеру, — раздаётся рядом

со мной мужской голос, и я вздрагиваю, а звук вокруг

меня включают на оглушительные частоты.

— Хорошо, — на автомате отвечаю я, идя за мужчиной

из обслуживающего персонала, словно кукла в тумане, пока все вокруг обсуждают меня и Ника, тыкая в меня

пальцем и охая.

В моей голове до сих пор не укладывается: почему это

произошло? Я ведь не мисс мира, мне до неё далеко, я обычная и из-за меня дерутся уже во второй раз.

Почему?

— Почему? — повторяю я свои мысли вслух, когда мы

входим в лифт.

— Почему, что, мисс? — переспрашивает он.

— Мы же уходили, а потом...как? — я поворачиваюсь к

мужчине, задавая совершенно иной вопрос, чем меня

мучает.

— Он напал на мистера Холда сзади, применил захват

шеи и потащил за собой, это запрещённый приём. Но

мистер Холд хорошо ему врезал. Не волнуйтесь, сейчас его отведут к нашей медсестре...

Запрещённый приём. Эти слова застывают в голове, моментально открывая картинку, где Ник рассказывал

о своём заработке. Они знакомы? И я была тут ни при

чём?

Дверцы лифта открываются, и я благодарю

сопровождающего, говоря ему, что сама дойду до

нашего номера.

Только сейчас, закрыв за собой двери, по телу

проносится сильнейший адреналин, которого я до сих

пор не замечала. Меня начинает трясти, а дыхание

становится быстрым и колющим лёгкие. Сцена драки

снова и снова прокручивается в голове. Мне

необходимо его увидеть...необходимо знать, что с

Ником все хорошо.

Я распахиваю дверь и замираю, встречаясь с

расплавленным шоколадом глаз Ника. Я слышу только

своё дыхание и его аромат дикого мира. Мой взгляд

проходит по его лицу и цепляется за разбитую губу и

блестящую алую кровь, которую он быстрым

движением языка слизывает.

— Ник, — шепчу я, протягивая руку к его лицу, но он

толкает меня внутрь номера, что я чуть ли не лечу

спиной на пол. Он успевает схватить меня за руку, помогая удержать равновесие, а ногой захлопнуть

дверь.

— Ник...боже...у тебя кровь. Почему они не

обработали? Я видела в ванной антисептик, — торопливо говорю я, высвобождаясь из его рук и уже

бегом направляясь в ванную комнату за средством.

Я не могу поймать сердце внутри, оно счастливо, что с

ним все хорошо, но что-то не даёт ему биться ровнее, спокойнее и вторить своим ощущениям. Возвращаясь

в гостиную, я кладу все на столик, замечая, что Ник

стоит ко мне спиной, уже со сброшенным испорченным

пиджаком.

— Ник, надо обработать твою губу и руки, — тихо

напоминаю я.

Ничего. Ни единого ответа и движения. Я начинаю

сильнее нервничать, не зная, как вести себя сейчас с

ним. Включить свет? Или же так и остаться в темноте?

Его темноте.

— Я где сказал меня ждать? — наконец-то, произносит

он низким голосом, словно колючая проволока, сковывающая моё тело. Я глубоко вздыхаю, пытаясь

побороть тошноту от страха его злости.

— В холле, — сипло отвечаю я.

— Я разрешал тебе ходить в бар? Я разрешал тебе

позволять какому-то ублюдку трогать тебя? — продолжает он, медленно разворачиваясь. В темноте

я не вижу его глаз, но знаю, точно знаю, насколько они

потемнели от ярости.

— Я...я хотела выпить воды. Мне от шампанского

плохо было, а он...я не позволяла, — оправдываюсь я, покусывая губу, дабы хоть куда-то выплеснуть

адреналин, бурлящий в моём организме.

— Тебе нравится это, да? Нравится, когда мужчины

дерутся, когда доказывают, как относятся к тебе. Ты

любишь выставлять своё тело напоказ, чтобы

заманивать каждого. Вспомнить только твоё платье на

выставке. Ты наслаждаешься тем, как тебя хотят. Но

не со мной. Я не собираюсь размахивать кулаками

ради тебя. А второй раз это делаю, потому что ты...ты

виновата во всём! — он повышает голос, делая шаг ко

мне, проверяя, насколько я испугалась.

Но я не двигаюсь, а с вызовом и обидой поднимаю

гордо подбородок, сжимая руки в кулаки, впиваясь до

боли ногтями в подушечки ладоней.

— Ты отвлекаешь меня, и из-за тебя в очередной раз я

стал слабым, уязвлённым и этот урод нанёс удар. Ты

позвала меня! Ты заставила меня сойти с ума, поэтому сейчас ты и ответишь за это, — он делает ко

мне ещё два шага, а я сглатываю от страха в отблеске

его глаз.

Его близость опасности окутывает каждую частичку

моего тела, и я понимаю разумом, что следует бежать.

Сейчас он не контролирует себя, играя скулами на

лице и возвращая себе облик садиста. Но другая я

неожиданно просыпается, желая ответить ему, заступиться за себя.

— И как я отвечу? Ударишь меня? Изобьёшь? Да, Николас? — я стараюсь не показать ему, насколько

меня трясёт внутри, но голос всё же дрожит, как и

губы.

— Так что же ты медлишь? Ты постоянно говоришь

мне, что всё это между нами заминка, нелепое

стечение обстоятельств, и только. А потом сам

опровергаешь свои слова. Ты пугаешь меня своими

рассказами, обещая изуродовать моё тело. Так, давай!

Ну же, — внутри меня словно открывает сильнейшая

волна, сбивающая на пути все разумные мысли. И я

рывком берусь за его ремень, быстро расстёгивая, на

что он опускает голову, но я уже вытаскиваю его из

брюк.

— Этим, да? Я должна встать, как она и считать

удары? А потом я уйду, а ты поймёшь, что был

слишком жесток? Но нет. Возьми его, — я бросаю ему

в грудь ремень, и он хватает его, распределяя в руках, складывая вдвое и с ухмылкой смотря на меня.

Я отхожу на шаг от него, продолжая пребывать в этом

сумасшедшем обличии, которое стало мной. Я не

думаю, только чувствую. А чувствую я себя так ужасно, что не могу остановиться, выливая на него все, что

копилось во мне.

— Нет, я не буду отворачиваться. Бей, прямо так. Бей

по рукам, по груди, по лицу, куда попадёшь. Я хочу в

этот момент запомнить тебя, чтобы возненавидеть. Я

хочу увидеть того, кто держит в своих руках твоё

сердце. Бей! Ну же! Я ведь во всём виновата! Я

виновата, что ты украл мой телефон и преследовал

меня! Я виновата в каждой минуте, которую мы

провели рядом! Бей, мать твою, Ник! Давай! — я кричу, расставляя руки по сторонам и готовясь к ужаснейшей

боли, которую испытаю. Но я не собираюсь отступать.

— Знаешь, насколько я сейчас тебя ненавижу? Так же

сильно, как хочу трахнуть, — цедит он, сжимая в руках

ремень, и делает им жест в воздухе, разрезая его

свистом, и опускает на свою ладонь с громким

шлепком. Я вздрагиваю, но он даже не двигается из-за

боли, которая должна вспыхнуть на его коже.

— Ненавидишь...только за что? За что ты так со мной?

— шепчу я, уже не сумев сдержать слезы на его слова.

Сердце скрипит, ударяя мою грудную клетку, словно

бьётся из последних сил.

— Ты можешь поздравить себя, ты причинил мне

боль. Только не телесную, а другую. Я не понимаю

тебя больше. Не понимаю, зачем это всё, если ты так

меня ненавидишь. Зачем я тут? Зачем ты привёз меня

сюда? Думаешь, мне нужно это? Нет. Я ничего этого

не хотела, только тебя. А сейчас даже тебя не хочу, — постоянно всхлипывая и плача, продолжаю я.

— Сними платье. Повернись ко мне спиной, — его

холодный, отчуждённый голос впивается в мою кожу

мелкими иголочками. Он как будто даже не слышит

меня, и я закрываю глаза, обливаясь слезами от

собственного горя, которое неожиданно проснулось

внутри и прошептало, что я ему безразлична, как и

мои чувства.

— Да пошёл ты, Николас Холд. Пошёл ты в задницу, — истерично издав смешок, отвечаю я и делаю шаг, чтобы обойти его и скрыться.

— Я не разрешал тебе уходить, — он хватает меня за

локоть и сжимает настолько сильно, что я выдыхаю от

боли, пытаясь оторвать его руку от себя.

— Отпусти меня. Ты никакого права на меня не

имеешь. Никакого. Ты никто для меня, теперь никто.

Ты хотел разрушить меня? Сломать? Поздравь себя, сейчас я чувствую себя именно так. Я даже дышать не

хочу, — мне как-то удаётся выскользнуть из его руки.

— Мишель! — злой рык в мою спину, и я уже бегу до

ванной комнаты, чтобы запереть дверь за собой и

скатиться по ней.

Не могу поверить, что все это происходит со мной и

сейчас. Моё дыхание такое быстрое, а все же

кислорода не хватает. Я не могу поверить, что его

слова — правда. Сжимаю волосы пальцами, чтобы

прекратить плакать, но истерика с ещё большей силой

вырывается из груди. Я не могу поверить, что я

полюбила его и сейчас продолжаю любить, несмотря

даже на его злость и открытую ненависть.

— Мишель, быстро открой! — кричит Ник, ударяя по

двери, что это отдаётся во всём теле глухим толчком.

— Отвали от меня! Отвали! Оставь меня! — я

отодвигаюсь от двери, поворачиваясь к ней лицом.

Мягкий свет создаёт ещё более мрачную обстановку, что я начинаю серьёзно паниковать, понимая, что я

одна против него. А он долбит по двери, а она с

хрустом подаётся ему. Я глазами ищу, что бы взять, дабы защитить себя. Ничего. Просто ничего, кроме

ёршика.

— Мишель, открой её! Иначе я вышибу! Быстро

открой! Мишель! Ну же! — новые удары сыпятся на

дерево, которое уже скрипит под натиском Ника.

— Просто уйди! Уйди! Оставь меня одну! Я хочу быть

одна! — кричу я, отползая на другой конец комнаты, и

с ужасом смотря, как трескается податливое дерево, осыпаясь вместе со штукатуркой с потолка на пол.

Дверь с грохотом распахивается, и я замираю, видя

очертания фигуры с ремнём в руках. Он в тени, словно

хищник, готовый прыгнуть на меня. И я подскакиваю с

места, выставляя перед собой своё средство обороны.

— Не подходи ко мне, иначе я буду кричать. Я вызову

полицию, если ты хоть пальцем тронешь меня, — дрожащим голосом предупреждаю я.

Он выходит из тени, и я вижу гримасу наслаждения

моим страхом на его лице. Он усмехается моему

испугу, делая ещё шаг. Я сильнее сжимаю

металлическую ручку, хотя знаю, что не смогу ударить

его. И от этого мне так плохо, а слезы застилают

глаза, не давая сконцентрироваться на нём.

— Я сказал тебе, открой. Никогда не запирай двери.

Никогда. Ты ослушалась меня. Ты убежала от меня, а

я просил тебя этого не делать. Ты боишься меня, — его голос монотонный, как будто ничего необычного не

происходит. Как будто не я стою в ванной комнате, пытаясь спастись от него.

— Нет. Я не боюсь тебя, уходи. Сейчас ты...уходи, пожалуйста, — шепчу я, практически признавая, насколько вся эта ситуация заставляет меня

пребывать в предобморочном состоянии.

Он только продолжает улыбаться, но это похоже на

оскал, не предвещающий ничего хорошего. А я не

знаю больше, что делать, только удаётся подбежать в

раковине и швырнуть в него мыльницу. Но он

уворачивается, двигаясь на меня.

— Ник! — кричу я, скользя по раковинам к двери, но он

своим телом закрывает мне проход. — Хватит!

Пожалуйста, отпусти меня! Пожалуйста, отпусти меня, и я улечу отсюда! Ты никогда не увидишь меня!

Пожалуйста, только хватит!

Из груди вырываются громкие завывания с плачем, и я

останавливаюсь, решая, что бесполезно бегать от

него. Пусть лучше так. Мне уже все равно, потому что

в теле нет сил, чтобы противостоять ему. Этот страх, он губит мою душу. А она разрывается на мелкие

кровавые ошмётки, когда в противовес всему сердце

убеждает помочь ему, преодолеть его демона.

Бороться с ним. Но я не могу, мне страшно. До чёрных

точек перед глазами страшно. Я одна против него.

Я закрываю лицо руками, продолжая плакать так

громко, так больно, не желая видеть его таким. Мне

ужасно осознавать, что этот мужчина стал всем для

меня, а сейчас готов наказать за только ему понятный

проступок.

— Пожалуйста...не надо...я уеду сейчас же, только не

бей, — молю я, открывая глаза и вытирая их, оставляя

на пальцах чёрные следы туши.

Я смотрю на Ника, застывшего на одном месте. Он, не

мигая, наблюдает за мной, его разбитая губа придаёт

ему вид ещё безумней, чем прежде, как и помятая

рубашка. Его глаза такие тёмные, что я вновь и вновь

раздираю своё сердце от чувств к нему. От

невозможности помочь, быть рядом в этот момент, потому что испугалась. Узнала, что есть новый вид

страха, парализующий разум и открывающий только

инстинкты.

Мой плач уже превращается в тихие всхлипы, а я

сильнее сжимаю ручку ёршика, но отбрасываю его, показывая, что всё, я сдаюсь. Он продолжает так

стоять, сжимая рукой ремень, который я сама вручила

ему и ведь дала разрешение. А теперь...теперь не

могу встретить его.

Я делаю маленькое движение в сторону к двери, Ник

не двигается. Ещё одно. Он смотри в одну точку, а я

хочу подойти к нему и обнять, но продолжаю ступать к

двери, весящей на одной петле. Как только я

разворачиваюсь, чтобы убежать до спальни или же, вообще, из номера, меня хватают и тянут за волосы и

отбрасывают спиной к стенке, на что я вскрикиваю и

падаю на пол, но не от боли, а он неожиданности и

нового возвращения в прошлое.

— Я не разрешал тебе уходить. Ты моя. Поняла меня?

— один рывок за плечи и я уже стою, прижатая спиной

к стене, а Ник проникает своим взглядом в мои глаза, заставляя кивнуть и одновременно всхлипнуть.

Он резко левой рукой хватает меня горло, приближая

своё лицо ко мне. А другой рукой, кожей ремня, сложенного вдвое, проходит по скуле. Моя душа летит

вниз, а сердце уже устало так быстро биться, поэтому

для меня это все происходит как в тумане, словно я в

прострации и ничего больше не соображаю.

— Ты моя, Мишель. Не заставляй меня причинить

тебе боль, — с расстановкой шепчет он, отбрасывая

ремень в сторону. От грохота вазы, куда попал

ремень, я вздрагиваю.

— Ник, — одними губами говорю я, поднимая свою

руку к его лицу. Но он не позволяет дотронуться до

себя, отклоняя голову.

— Не сейчас, слишком глубоко, — глухо произносит

он, а я могу только с новой сильнейшей волной

задохнуться от переживаний за него, за себя...за нас.

Я не знаю больше, что будет дальше. Я не понимаю

ничего, что сейчас происходит. Только вот его рука

перекрывает мне доступ к кислороду, и из горла

вырываются уже хрипы, а я не делаю попыток

попросить его отпустить меня. Закрыв глаза, я

пытаюсь дышать, чтобы продолжать жить, но сейчас

мне этого даже не хочется.

Он ослабевает хватку, опуская руку к груди, а второю

кладя на мою скулу, проводя ею до губ.

— Ты такая красивая сейчас. А я так ревную тебя, готов убить любого, кто дотронется до тебя. Что же ты

делаешь со мной? — его горячий шёпот опаляет мои

губы, и я приоткрываю глаза.

У меня нет ответа на его вопрос, я только смотрю, как

он ласкает меня уже своим потеплевшим взглядом. Я

знаю, уверена, хотя не вижу в темноте. Но ощущения

на коже и в душе изменились. Его рука хватается на

кромку платья на груди, и он сжимает её, тяня вниз с

характерным треском, рвущегося шелка.

— Я хочу тебя больше, чем ненавижу. Я себя

ненавижу за твои слезы, но я ничего не могу с собой

сделать. Это я, — его губы скользят по моей скуле к

уху, и он утыкается носом в мой висок.

Уже двумя руками он дорывает моё платье, распахивая его, как халат. А я стою, в трусиках, чулках

и туфлях, слушая его глубокое дыхание и успокаивая

сердце. Страх, недавно бушующий в организме, плавно перетекает в уже знакомое тепло, поднимающее по ногам к пояснице.

— Да, я схожу с ума. Я...прости меня, только не уходи, не оставляй меня одного, — его шёпот гипнотизирует

меня, если бы он был фокусником. Его губы проходят

по нежной коже шеи, и я могу чувствовать их

шероховатость.

— Так хочу тебя. Скажи, что больше не

плачешь...больше не будешь бояться. Мишель, скажи, — он оставляет быстрые поцелуи на моей шее, руками

поглаживая талию, поднимаясь к груди.

— Не бей меня, — единственное, что могу я

выговорить хриплым голосом от его игр с моими

сосками большими пальцами рук.

Ник поднимает голову, всматриваясь в мои глаза.

Слишком много эмоций. Мой максимум вернулся, и я

преодолела новую вершину. Его вершину. И сейчас в

моих силах дать ему...показать, что меня не пугает уже

его агрессия, пусть почувствует, что я люблю его.

— Я так хочу этого, пройтись по твоей коже

стеком...увидеть, как ты запрокинешь голову и

приоткроешь рот от наслаждения. Ремень? Нет, слишком грубый для тебя, — говорит он, прикасаясь

подушечками пальцем к моим плечам, играя на моем

теле, как профессиональный пианист.

Резкая смена мыслей в голове, и я словно просыпаюсь

ото сна, с силой отталкивая его, закутываясь в

порванное платье, что он отшатывается от

неожиданности.

— Нет. Я не позволю тебе трогать себя больше. Ты

специально пугаешь меня, а потом вот это...говоришь

и говоришь, как тебе жаль. А я? Я должна простить, да? Но, нет! Я тебе что, бесплатная игрушка? Хочешь, становишься романтиком. Хочешь, решаешь убить

меня. Надоело! — все чувства обостряются, а дурман

проходит, и я смотрю с ужасом на эту ситуацию. И

чувствую себя так гадко, словно он извалял меня в

грязи.

— Мишель, я...

— Нет! Даже слушать тебя не хочу! Ты думаешь, трахнув меня сейчас, решишь все проблемы, и я снова

забуду то, что ты тут устроил. Ты дверь выломал, Ник!

Ты напугал меня! — кричу я, сильнее закрывая тело.

— Мне пришлось выломать эту гребаную дверь! Она

была заперта!

— Она была заперта от тебя и твоего безумия!

Пришлось? Да ты хотел ещё больше напугать меня, а

потом говоришь про стеки! Пришлось! Как бы ни так, ты захотел показать мне свою силу и показал её, я

увидела, убедилась. Да, Ник, ты сильный, очень

сильный, и я боюсь тебя, всегда буду бояться, потому

что в твоей фантазии я уже избитая, и это заложено

природой! Только вот для тебя это пустяк, а для меня

подобно аду! Пришлось! Врёшь! Всегда врёшь!

Он молчит, опускаясь взглядом по моему телу и

поднимая его к лицу. Оно сейчас освещено лунным

светом, и я вижу, насколько оно стало бледным. В

одну секунду я уже корю себя за новый скандал. Могла

промолчать, могла, но проснулась гордость.

— Первый раз в жизни я испугался не за

родственника. Первый раз в жизни я готов быть

нормальным, лишь бы не знать, что ты решилась на

самоубийство. Я испугался...но я не умею бояться. Ты

моя слабость, но я буду продолжать бороться с этими

мыслями. Потому что это я, такой вот безумец. Я всё

знаю про себя, какой я и что могу. Я не собирался тебя

бить, я просто не выпускал его из рук, как будто он мог

помочь мне справиться со страхом. Отогнать тех, кто

помешает спасти тебя, — тихо произносит он, а я

замиранием сердца смотрю на него.

— Что? — выдыхаю я, совершенно не понимая его.

— Я никогда не боялся так сильно. Даже когда он

грозился изнасиловать сестру. А в ванной я увидел, что с тобой всё хорошо. И снова разозлился на

себя...тебя...на всех. Ты плакала, и вновь первый раз я

понял, что не хочу видеть тебя такой покорённой. Ты

свободная, как птица. Только вот мои крылья больше, и мне холодно одному. Прости меня, что я

преследовал тебя, решив, что смогу обуздать. Нет, сейчас я с точностью уверяю, что не имею на это

права. Никакого, это была моя ошибка. Это твоя

особенность. И я хочу, чтобы она всегда была с тобой.

Прости меня, что слишком далеко позволил шагнуть ко

мне. Не должен был. Прости меня, что мне так

нравится проводить с тобой время, чувствовать себя

живым, что я навязался тебе. Прости меня, что ты

тоже любишь секс, как и я. Я научил тебя этому, подстроив под себя. Прости меня, что я хочу

защищать тебя, оберегать и помогать. Прости меня, что я эгоист до мозга и костей, не желающий делить

тебя даже с животными. Прости меня, что моё

прошлое не так прекрасно. Прости меня, что я

заставил тебя бояться. Прости меня, что я пытаюсь

быть тем, кого ты хочешь видеть, но у меня не

выходит. Потому что сейчас я ни о чём не могу думать, как о твоём теле в моих руках, о том, что все хорошо, о

том, что ты простила меня. О том, что ты не

отвергнешь...не оттолкнёшь меня, как сейчас, а

попытаешься понять меня. Наверное, я просто

слишком много хочу. Что ж, ещё раз приношу свои

извинения, Мишель, за доставленные неудобства.

Можешь переодеться, и тебя отвезут в аэропорт, а...

— Нет. Я никуда не поеду, — перебиваю я его, расслабляя руки, и опуская их вдоль тела. — Я не

говорила с ним, пыталась уйти. Я не флиртовала с

ним, потому что у меня есть ты. Я буду бояться тебя, но это не помешает мне остаться. Только позволь.

Я делаю шаг к нему, сбрасывая с себя платье, уже

ставшее испорченной тряпкой. Больше не существует

обстоятельств и времени. Я вижу только его.

Одинокого. Любимого. Моего садиста.

— Мишель, — он прикрывает на секунду глаза, но я

успеваю подойти к нему и положить ладони на его

грудь, где слышу такое родное сердце, вторящее

моему.

— Дотронься до меня, — я прикасаюсь губами к его

шее, оставляя поцелуй. — Дотронься, и давай всё

прекратим.

Мои пальцы торопливо расстёгивают его рубашку, но у

меня не получается, потому что меня до сих пор

трясёт. И я хватаюсь за неё и с силой распахиваю, что

пуговицы отлетают в стороны.

— Ты под страхом сейчас...нет, — он отрывает мои

руки от своей груди и сжимает запястья, но я

поднимаю на него голову, уверенно смотря в его глаза.

— Ты ошибаешься. Я под тобой, но страх прошёл, — произношу я. — Я хочу тебя. Безумная вместе с тобой.

Его хватка ослабевает, и мои руки уже свободно

поглаживают его грудь, поднимаясь к плечам, наслаждаясь мышцами под кожей, и я обнажаю его

плечи.

— Стань самим собой, не притворяйся тем, кто не

нужен мне. Только ты, вот такой, — шепчу я, целуя его

шею, проводя языком в уху, и прикусываю мочку, посасывая.

Его ладонь проходит по волосам, и он запускает руку в

пряди, сжимая их и заставляя меня запрокинуть

голову.

— Самим собой? — спрашивает он, обхватывая мою

талию другой рукой и крепче прижимая к себе.

— Да, — шепчу я, а он начинает двигать меня спиной.

— Садистом?

Мои ноги путаются, и он уже поднимает меня под

полом одной рукой, продолжая идти.

— Доминантом, — отвечаю я, слабо улыбаясь.

— Грубым и злым? — он отпускает мои волосы, полностью подхватывая меня и усаживая на свои

бедра, двигаясь куда-то.

— Сильным и страстным, — предлагаю я свой

вариант, а он сжимает мои ягодицы пальцами.

— И ты не убежишь? — он опускает меня на холодную

стеклянную поверхность стола, и я отрицательно

качаю головой.

— Тогда это к черту, — он перегибается и смахивает

канделябр и тарелки со стола, с громким грохотом

встречающиеся с полом.

Я не успеваю среагировать, как он уже обхватывает

мою талию, придвигая к себе, и впивается губами в

шею, то кусая её, то проводя языком по укусам. Новые

импульсные заряды накаляют тело, а адреналин

подскакивает ещё выше, заставляя полностью

отдаться его жадному рту, опускающемуся к груди. Его

зубы и губы терзают соски, руки сжимают грудь

сильно, едва ощутимо причиняя боль. Но она

растекается раскалённым золотом по венам, увлажняя

все, кроме постоянно пересыхающих губ. Возбуждение

так резко взрывается в теле, что я не могу больше

сдерживать стоны.

Его пальцы медленно проходят по животу, и он

отодвигает трусики, проникая двумя пальцами в меня.

— Господи, — выдыхаю я, хватаясь за его плечи.

— Как мне нравится, что ты мокрая, — он целует мою

шею, всасывая её в себя, пока его пальцы крутятся

внутри меня.

Я не могу больше терпеть недостаточного объёма в

себе, и дрожащими руками расстёгиваю его брюки, спуская вниз. Моя ладонь ложится на его

возбуждённый член, и я сжимаю его, вырывая из его

рта громкий рык. Он резче трахает меня пальцами, а я

обнажаю его орган, проводя ладонью по всему

основанию. Сладкая слюна истомы наполняет рот, и я

придвигаюсь ближе к нему.

— Трахни меня, — шепчу я, поглаживая головку члена, пульсирующего в моей руке.

— Я передумал...хочу тебя по-другому, — он резко

вынимает из меня пальцы и снимает со стола. Я едва

могу стоять от возбуждения, пока Ник сбрасывает с

себя одежду и хватает меня за руку, таща за собой на

высокой шпильке.

Мы огибаем гостиную и оказываемся в спальне, где он

резко распахивает шторы и толкает меня грудью к

стеклу.

— Вот так. Смотри на город, знай, что мы тут вместе, — его голос отдаётся в ушах, пока мои глаза

впитывают панораму.

Осознание того, что из здания напротив нас могут

увидеть, приносит ещё больше огня в теле. Его руки

поглаживают мои ягодицы, и он подхватывает трусики, стягивая их с меня. Перешагнув через них, я грудью

чувствую холодное стекло, и соски моментально

становятся болезненно твёрдыми.

Ник покрывает поцелуями мою шею, проникая снова

пальцами в меня. Я шире расставляю ноги, приглашая

его трахнуть меня. Его член, такой приятный, проскальзывает в меня, и он хватает меня за плечи, с

силой насаживая на себя.

Громкий стон с моих губ, и Ник останавливается, хватая мои руки и заводя их за спину, сжимая

запястья.

Больше нет медлительности, только громкие шлепки

его плоти о мою наполняют разум. Мои стоны и его

тяжёлое дыхание рядом. Грудь трётся о стекло и его

член массирует всю меня изнутри. Я пульсирую вокруг

его органа, с ещё большим криком заполняя

пространство, когда он убыстряет движения, хлопая

меня по ягодице. Больно, но так сладко, что ноги

дрогнули, и внутри все сжалось перед фейерверком.

— Моя. Повтори, — требует он, насаживая меня на

себя, впечатывая в окно.

— Твоя...Ник, — шепчу я, быстро дыша. Ноги дрожат

от напряжения внутри, низ живота стянули таким тугим

узлом, что нет возможности терпеть это. Его

член...боже прекрасный член. Быстрее, так быстро и

меня трясёт в предсмертных сладких конвульсиях

оргазма.

Новый шлепок по той же ягодице. Кожа горит, проникая горячей волной глубже, достигая точки пика.

Я кричу его имя, сжимая его член внутри себя, сама

двигаясь к нему навстречу, чтобы сделать ярче оргазм

и это случается. Громкие вспышки в глазах, пот на лбу, и запотевшее стекло от моего дыхания.

Ник выходит из меня, отпуская руки.

— Повернись ко мне и встань на колени, — произносит

он, и я, облизывая губы, опускаюсь, а перед лицом

качается его возбуждённый орган, покрытый моими

соками.

— Попробуй меня. Попробуй нас, — он хватается в

мои волосы, придвигая мой рот к его члену.

Мои губы обхватывают его головку, и я чувствую свой

вкус с терпким ароматом его смазки. Так сладко, что я, до сих пребывая в неге оргазма, хватаю его бедра

руками, проталкивая его член в себя. Он упирается в

моё горло, что выступают слезы, но мне это нравится.

Двигать ртом по его члену, чувствуя, как он

вздрагивает во мне, слышать хриплые стоны Ника и

видеть, что он наслаждается этим, делая движения

бёдрами.

Несильное колыхание во рту, и я языком помогаю

себе, облизывая его по всей длине, и снова

обхватываю губами головку, быстрее лаская её ртом.

— Мишель...если...сейчас кончу, — он сжимает мои

волосы руками, пытаясь отнять меня от своего органа, но я впиваюсь ногтями в его бедра, не позволяя ему

этого. Мои губы горят от быстрых движений, и я сама

не замечаю, что уже могу без рвотных позывов брать

его глубже, ощущая, как тело отвечает этому, возбуждаясь снова.

— Чёрт...крошка, — Ник резко проталкивает член

глубже и в горло течёт резкими выстрелами его

оргазм.

Он ещё раз толкается, а я немного отстраняюсь, принимая всю его сперму на язык, и его сводит от

терпкости, но я глотаю. Ведь это так приятно, слышать, как он кончает. Знать, что это все ты.

Я отпускаю его бедра, и его член уже расслабленный

выходит из моего рта. На губах остаётся солоноватый

привкус, и я облизываю их, поднимая голову на Ника, дышащего так глубоко. Улыбаюсь, готовая сделать это

ещё миллион раз.

Ник опускается рядом со мной и хватает меня за руку, падая на пол, а я на него. Слышу, как он приходит в

себя, пока я устраиваюсь на его груди, закрывая глаза, и дышу его ароматом.

— Это было...очень... — прерывисто говорит он, и я

улыбаюсь.

— Мне тоже понравилось, — признаюсь я шёпотом, а

он обнимает крепче меня за талию.

— Прости, Мишель, — тихо произносит он.

— Всё хорошо, мы справимся, — я знаю, о чём он

говорит.

Мы лежим в тишине, каждый думая о своём, а его

пальцы вырисовывают какие-то узоры на моем плече.

И всё хорошо, но громки стук в дверь номера

заставляет подскочить нас с места и сесть.

— Мистер Холд, откройте! Это менеджер! — раздаётся

из-за двери, и я испуганно перевожу на Ника взгляд.

— Возьми, — он встаёт и бросает мне покрывало с

постели, а сам быстро натягивает брюки на голое

тело.

— Ник, ты же номер разрушил, — панически шепчу я, кутаясь в покрывало, как раздаётся новый стук, ещё

громче.

— Ничего, оплачу, — бросает он и выходит из

спальни, идя на шум.

Но я не могу его одного отпустить и иду следом. Ник

открывает дверь, где стоят трое мужчин, переводя

взгляд на него, а затем на меня в покрывале.

— Что-то случилось? — спрашивает Ник.

— Хм, мистер Холд, у вас все хорошо? Соседи снизу

позвонили нам и сказали, что тут что-то происходит.

Они слышали крики и сильный шум, — один из них

поясняет, а я чувствую, как краска стыда покрывает

моё лицо за то, что мы устроили. Но там, где мы, всегда погром.

— Как видите, у нас все прекрасно, — хохотнув в

кулак, отвечает Ник. — Правда, случайно дверь

вылетела в хозяйской ванной, да и кое-что разбилось.

Но не волнуйтесь, я, конечно же, все оплачу. А теперь, господа, я вернусь к своей девушке, чтобы продолжить

отдыхать.

Он не даёт им ответить и захлопывает дверь, поворачиваясь ко мне. Теперь я ощущаю себя, словно

проказница и начинаю хихикать, а Ник разводит

руками.

— Ты больной. Мы оба больные, — сквозь смех

говорю я.

— Где-то я уже это слышал, — цокает он, подходя ко

мне и закидывая себе на плечо.

— Ник! — продолжая смеяться, я ударяю его по

ягодице.

— У нас ещё три спальни, которые мы можем

разрушить, так что у меня на эту ночь огромные

планы, но сначала поедим, — говорит он, неся меня в

новую комнату.

— Я очень голодна, — говорю я, когда он опускает

меня на пол и включает свет.

— Не наелась белком? — смеётся он, а я не могу

больше смеяться, видя рану на его губе.

— Мишель? — он ловит моё сменившееся настроение, и я моргаю, переводя взгляд на его глаза.

— Прости, Ник, он дотронулся до твоих губ, и только

сейчас я понимаю, что ты почувствовал в тот момент.

Прости меня, я должна была послушать тебя, — шепчу я, виновато опуская голову, и глаза

моментально наполняются слезами.

— Крошка, это не первый раз. Пройдёт. Я хочу забыть

об этом. Обо всём забыть, только ты и я. Хоть раз в

жизни никаких притворств. Ты и я, а других больше не

существует. Хорошо?

— Хорошо, — шепчу я.

— А сейчас я принесу тебе переодеться и закажу

ужин, будем есть тут, потому что около стола

множество осколков. Не хочу, чтобы ты поранилась, — с этими словами он выходит из комнаты.

Всё, что сегодня случилось забрало множество сил из

моего тела. Но, наверное, когда любишь на это не

обращаешь внимания, запоминая только счастливые

моменты. Потому что сейчас я уже не помню, что

такое страх. Я помню только его вкус, мои ощущения и

отзывчивость сердца на его слова. Сколько я смогу

сделать шагов к нему? А когда останется контрольный, кто сделает его первым? Не знаю, и уже не планирую

ничего. Ведь когда ты пытаешься расписать все по

нотам, то дирижёр меняется, заставляя тебя учить

новые аккорды, которые даются тяжелее. Поэтому

будем импровизировать.

Twenty-second

Никогда бы не подумала, что солнечные лучи

способны так красиво писать живую картину, которая

открылась мне с пробуждением. Я даже не смею

пошевелиться, смотря на неё, любуясь ей и

влюбляясь в этого нечаянного художника — природу.

Какой же он идеальный, когда спит и расслаблен.

Когда ни единая морщинка не проявляет его

озабоченность и сложность. Когда все его тайные

наслаждение не терзают его, и он может быть

настоящим.

Ник. Мой любимый Ник. До сих пор не верю, что вчера

я так сильно испугалась его, ведь передо мной сейчас

лежит обычный мужчина. Слишком красивый для

меня. Но все же обычный. В ночи всё кажется

страшнее, чем при утреннем свете. Мы

подсознательно опасаемся темноты, потому что

знаем, что пороки и ошибки случаются именно под

покровом ночи. Наше настоящее «я» пробуждается и

берет под власть наш разум и сердце. Тайно. Жестоко.

Невозвратимо. Но есть свет, который я буду пытаться

держать в своих руках, чтобы однажды, когда ему

понадобится моя помощь, прийти к нему и спасти, наплевав на страх.

Взгляд, лаская, проходит по его каштановым волосам, опускаясь к носу, а затем к губам. Рана на нежной

коже вызывает холод внутри и ненависть на себя за

свою глупость. Он был прав, я виновата в этом. Я не

должна была лезть в разборки двух мужчин, тем более

что этот урод напал на Ника сзади. Но у меня есть

оправдание — я боюсь за него. Не хочу, чтобы его кто-

то тронул или же обидел. Знаю, конечно, знаю, что он

мужчина. Сильный. Проворный. Мощный. Но от этого

он не становится для меня не нуждающимся в заботе, любви, прощении и понимании. Я не могу видеть

прошлого, не могу отравить каждого его демона, не

зная в лицо. Но я могу быть рядом в настоящем, пока

он позволит.

Я сама не замечаю, как под властью пряного порыва

нежных и глубоких чувств к нему, моя ладонь ложится

на его щеку, приятно щекочущую кожу щетиной. Палец

осторожно проходит по его чувственным губам, огибая

контуры и осушая их, словно собирая нектар.

Ник вздрагивает и распахивает глаза, наполненные

темнотой страха. Они как два распалённых огненных

шара пронизывают меня до костей, и я осознаю, что

снова себе позволила нереальное. Я замираю, только

бы убрать руку, пока он, не мигая, смотрит в мои глаза.

Молча. Горячо. Подчиняя меня его силе и вызывая

очередной приступ паники.

— Прости, — на одном дыхании произношу я и

пытаюсь убрать руку от него, но он хватается за моё

запястье и только молча возвращает её на своё лицо.

— Продолжай, — шепчет Ник, и я вижу, насколько ему

сложно было принять этот мой порыв и разрешить

ещё ближе узнать его.

В его тёмных глазах промелькнуло что-то незнакомое

и притягательное, что я даже боюсь сделать

неправильно движение и просто замираю, наблюдая, как его радужка меняется с каждой секундой, превращаясь в тягучий шоколад.

Моя ладонь лежит на его лице неподвижно, а его рука

на моей. Почему он всегда такой горячий? В нём

столько энергии, что я чувствую её ответ в

покалывании на своей коже. И свет из окна становится

ярче, ослепляя меня и заполняя тишину между нами

блестящими огоньками.

— Прикоснись ко мне, Мишель, — его голос разрывает

мою туманную фантазию, и я испуганно бегаю глазами

по его серьёзному лицу.

Пока в моей голове происходит атака из совершенно

различных мыслей и вопросов, Ник проходит

пальцами по моей руке, оставшейся на его щеке, до

плеча и теряется под одеялом, находя талию и резко

притягивая к себе.

Я не знаю...не могу понять, что происходит. Но его

лицо так близко. Мы оказываемся на одной подушке.

Его. Эти глаза, гипнотизирующие меня своей

решимостью. Этот жар, опаляющий моё тело и

проникающий под кожу, чтобы кровь забурлила

внутри. Эти губы...черт, какие прекрасные губы.

Запретный плод...

— Ник, — шепчу я, слабо улыбаясь и словно отмирая, проводя ладонью по его лицу и запуская пальцы в его

волосы.

— Мишель, — он ещё крепче сжимает мою талию, придвигаясь настолько близко, что я чувствую его

горячее дыхание на своих губах. Сердце

незамедлительно начинает биться громче: я

потерялась. К моему бедру прикасается горячая плоть, он такой невероятный, уже готовый обладать мной, и

пытается...пытается перешагнуть через себя.

Ещё немного, только податься вперёд, и я воплощу

свою самую смелую фантазию в реальность. Поцелуй.

Его губы манят, как невероятно вкуснейший десерт, а

он не двигается. Я наслаждаюсь изгибом его губ, желая слизать и вылечить ранку на них. Моя вина.

Я поднимаю глаза, встречаясь с тёмными зрачками, в

которых вижу невероятный страх и силу. Это

заставляет все моё сознание выплыть из тумана и

качнуть отрицательно головой, прикрыв на секунду

глаза.

Ему больно. Больно даже подумать о том, чтобы я

прикасалась губами к его губам. Это не то, что я жажду

получить от него. Я не хочу, чтобы он ломал себя. Нет.

Не сейчас. Я знаю, что для него это всё очень важно и

без шагов назад. Я не могу поступить так с ним, не

хочу быть эгоисткой и причинить эту муку, только ради

своих грёз. Я слишком сильно повязла в своей

одинокой любви, чтобы позволить ему страдать снова.

Я не вынесу, если он решит, что я лгунья, ведь совсем

недавно я заверяла его, что проживу без поцелуев, только бы он так не терзал себя.

Я приближаюсь к его лицу, чувствуя, как его тело

напрягается с каждым миллиметром, становясь

каменным.

Я оставляю мягкий поцелуй на его щеке, а затем

утыкаюсь носом в его шею, вдыхая аромат мужского

тела и, ощущая, как он расслабляется, безмолвно

благодаря меня несильным сжатием талии.

Я люблю его. И мне плевать на то, что он никогда не

сможет переступить черту. Это неважно. Любовь не

имеет границ, и она терпелива. Да и неужели поцелуи

такие необходимые для нас? Ни черта. Я готова

умереть вот так, в его руках, и слышать, как

успокаивается его сердце, перебирать его волосы, обещая, что сама никогда не позволю себе шаг туда, где томятся в ожидании сладкой и свежей крови

демоны. Его крови.

— Прости, — тихий голос полный горечи раздаётся в

моих волосах, а я только качаю головой, давая ему

понять, что сейчас это лишнее.

— Мне хорошо с тобой...вот так хорошо. Не надо, Ник, — шепчу я, целуя его в шею, и он вздыхает, кладя

подбородок на мою макушку.

— Думал, что смогу. Ты так смотрела на меня. Не

готов. Но я хочу сказать тебе спасибо за это

возникнувшее желание. Даже пусть оно и...о, Мишель, — его новый тяжёлый вздох, и я жмурюсь от

покалывания в глазах.

Как сильно можно чувствовать другого человека? Как

глубоко можно застрять в нём? Как интуитивно можно

разделить с ним все его переживания? Ведь это иной

организм, полноценный. Только вот любовь творит

чудеса физики, и часть твоей души навсегда останется

в нём.

— Обещай, что никогда не подумаешь о суициде.

Никогда, как бы тяжело ни было в жизни. Лучше приди

ко мне, расскажи всё, но не позволяй себе эту

слабость. Твою смерть...черт, крошка, не смей так

больше пугать меня, — Ник отрывает меня от себя, заставляя посмотреть в его глаза, а я хмурюсь, совершенно не понимая, о чём он говорит.

Воспоминания вчерашних событий, как яркие вспышки

возникают в голове, обрывки его фраз, и я словно

стою на его месте...в его теле. Зарина.

— Ты знаешь...знаешь, что она...

— Обвинила меня в своей смерти, написав

предсмертную записку, которую Райли, как верный

друг, решил уничтожить? И то, что к её гибели не

причастен верхний, а она покончила с собой из-за

меня? Конечно, знаю. Я не глуп, не верю в сказки, и

докапываюсь до правды, сколько бы это времени ни

заняло, — он приподнимает уголок губ, но это выходит

печально, даже обречённо. Я киваю, выпуская пряди

его волос из рук и кладя руку на его грудь. Только его

сердце может подсказать настоящее отношение ко

всему. И сейчас оно бьётся быстрее обычного, как и

моё.

— И ты решил, что я... — я даже не могу окончить

фразу, а отвожу взгляд от его лица, смотря на стену

позади его, пока вся мозаика встаёт на свои места.

— Ты сказала, что...что...не хочешь дышать. Я напугал

тебя. Знаю. Я не хотел, чтобы ты боялась меня.

Наверное, хотел. Я был очень зол, ревность...да, она

такая отвратительная штука. Первый раз с ней

сталкиваюсь и пока не нашёл оружия против неё.

Вчера ты была не готова к обсуждению, как и я. Но это

требует объяснений. Моих объяснений. Я бы не

ударил тебя без твоего разрешения. Даже чтобы

наказать. Я хотел просто трахнуть тебя и не дать

кончить, а ты поняла всё совершенно иначе и сбила

меня с мыслей. Я не переношу, когда кричат. А

сейчас...обещай мне, что никогда этого не сделаешь, — он поворачивает моё лицо к себе, крепко держа

подбородок. От его взгляда полного тепла и заботы, мои глаза начинают слезиться, и я подбираю слова, чтобы не сказать правду: я никогда не поступлю как

она, потому что, когда любишь ты ни за что на свете

не подвергнешь любимого опасности и чувству

самобичевания и вины.

— Ник, я не собиралась. Я не думала об этом...я

обещаю...я не такая, как она, — мой голос севший, скорее всего, от моих переживаний внутри, но я

заверяю его, что такую глупость не собираюсь

совершать.

— Я знаю, что ты не она. За неё я бы так не

волновался, — мягко улыбается он, стирая пальцем

выкатившуюся слезинку и как груз быстро

скатывающуюся вниз.

— Прости меня, это я...

— Нет. Это не ты. Если это произошло, значит, я это

позволил. Я позволил себе отвлечься. Я позволил

себе опоздать. Я не сдержался, и тебе пришлось

плакать...ненавижу, когда ты плачешь. Ненавижу то

ощущение, которое терзает что-то внутри меня, видя

твои слёзы. Ненавижу этот страх в твоих глазах.

Ненавижу себя там. Ненавижу понимать, что это я и

есть, — он выпускает меня из рук, переворачиваясь на

спину, и садится.

— Ник, всё хорошо. Ты же предложил это забыть, я так

и сделала, — тихо произношу я, поднимаясь, и мне

хочется прикрыть грудь, но я отбрасываю эту

стеснительность, ставшей лишней. И только обнимаю

его за шею сзади, прижимаясь к его спине.

— Только я не могу забыть, — он кладёт руки на мои.

— Знаешь, я хочу есть. Ты не голоден? И сколько

сейчас уже? — я меняю тему, отрываясь от Ника, и

отползаю к краю постели, поднимаясь на ноги.

— Начало двенадцатого, — отвечает он, бросив

взгляд на тумбочку. А затем поворачивается ко мне, осматривая моё обнажённое тело, и его губы

изгибаются в сексуальной улыбке. Получилось. Я

смогла вывести его из этой тяжёлой темы и сейчас

отвлекаю его внимание на себя.

— Есть хочешь? — он уже смеётся, совершенно

мысля в ином направлении.

— Вы извращенец, Николас Холд. И белка я вчера

наелась, — я закатываю глаза и подхватываю с пола

полотенце, обматываясь и идя к ванной.

— Разве я один такой тут? — доносятся до меня

слова, когда я выхожу из третьей спальни, которая

осталась не тронутая после ночи.

— К счастью, нет, — сама себе отвечаю я, зная, что он

не услышит меня.

Зайдя в ванную комнату, я подхожу к раковине, смотря

в зеркало на своё отражение, и грустно улыбаюсь ему.

Не знаю, как спасти его. Просто не имею понятия, но

что-то происходит, а я не понимаю этого. Чувствую, хотя он говорит о своих чувствах, которых якобы не

имеет, но это не вся правда. Что ещё он таит в себе?

Какие проклятья его жизни меня ещё ожидают?

— Хватит. Не думай, прекрати анализировать. Просто

насладись им, — шепчу я, мотая головой и отвергая

эти мрачные мысли. Я должна ради него улыбаться, делать вид, что меня не волнует мой страх. Меня

волнует только его спокойствие.

Я быстро умываюсь и выхожу из ванной в том же

полотенце, находя Ника всё так же сидящего на

постели. Он поднимает голову, когда я вхожу с яркой

улыбкой на губах.

— Твоя очередь и пойдём позавтракаем, или же

пообедаем. А ещё надо забрать шоколад, — бодро

говорю я, подходя к чемодану.

— Я уже приказал упаковать его к нашему отъезду. Ты

получишь его, но при одном условии, — он делает

паузу, и я поворачиваюсь, заинтересованная его

словами.

— Ты его будешь пробовать только со мной, в моей

квартире. Рядом, — продолжает он, растягивая слова, а я издаю смешок.

— С удовольствием, мистер Холд. Теперь моя

очередь обмазывать ваше тело им и слизывать

каждый дюйм, — игриво произношу я, подходя к нему

и сбрасывая полотенце.

Его глаза вспыхивают от моих слов, как и от

обнажённого тела, и он манит к себе ближе пальцем.

Я опускаю на постель руки, упираясь ими, и

придвигаюсь к нему.

— Вы ненасытная, мисс Пейн. И этот сексуальный

монстр принадлежит мне, — низко говорит он, а мою

кожу уже покалывает от его тембра.

Ник хватает меня за руки и резко тянет на себя, что я

падаю с визгом на него и тут же оказываюсь на спине, а он надо мной.

— Ник, — смеюсь я.

— Да? — он изгибает вопросительно бровь, отбрасывая одеяло и раздвигая мои ноги, ложась

между ними. Прикосновение его члена ко мне

молниеносно отдаётся в теле приятной тёплой волной.

— Продолжай, — шепчу я, закрывая глаза и видя

лихорадочный блеск в его глазах, сводящий с ума.

Его губы опускаются на мою шею, и он проводит по

ней языком. Мои руки проходятся по его спине, и я

хватаюсь за его ягодицы, вжимая его в себя.

— Похотливая, — его бархатистый шёпот раздаётся в

моём разуме.

— Да, — отвечаю я, царапая кожу его ягодиц, и он

шумно вздыхает одновременно его член вздрагивает, задевая клитор, проснувшийся и накаляющийся с

каждой секундой.

Неожиданно раздаётся звонок телефона, и Ник резко

скатывается с меня, а я разочарованно открываю

глаза, приподнимаясь на локтях. Он подходит к своим

джинсам и достаёт телефон, а мой взгляд прикован к

его члену, колыхающемуся с каждым движением. Я

облизываю губы от миллиона фантазий в голове. Даже

сейчас ощущая его твёрдую плоть у себя во рту.

— Да, Майкл, — отвечает в трубку Ник, показывая мне

пальцами, что он отойдёт.

Я с отчаянным стоном падаю обратно, ожидая

продолжения, пока слышу приглушённый голос Ника.

— Хорошо, я понял тебя. Пусть проверят. Нет...пусть

проверят всё...всех до единого. Я хочу быть

уверенным, — его слова заставляют меня

нахмуриться, и я сажусь на постели.

Что-то снова случилось? Кто и что должен проверить?

Я стараюсь прислушаться, чтобы узнать больше

информации, но Ник, видимо, ушёл в другой конец

номера. Это означает, что определённо что-то

происходит и это его очень заботит, а также он не

хочет, чтобы я знала.

От этого всё возбуждение и игривость растворяется в

воздухе, не оставляя после себя даже аромата

лёгкости.

Вздохнув, я встаю с кровати и подхожу к чемодану, чтобы все же одеться.

Дискомфорт между бёдер напоминает об уж слишком

бурной ночи...всех последних ночах. Но мне нравится

чувствовать это в себе.

— Мишель, — зовёт меня Ник, и я поднимаю голову, застёгивая джинсы.

— Да? – я замечаю, что на нём уже полотенце, а сама

натягиваю тонкий свитер, ещё раз разочарованно

вздохнув.

— Хм, планы немного изменились. Ты спустись вниз, там, в ресторане, позавтракай, а мне срочно нужно

решить пару вопросов по телефону, — быстро

излагает он, подходя к чемодану и доставая одежду

для себя.

— Ник, все хорошо? — осторожно спрашиваю я, надеясь заглянуть в его глаза и понять, соврёт или же

скажет правду, но он продолжает копошиться в

чемодане, то сдвигая брови, то расслабляя их.

— Да, всё хорошо. Обычные вещи, которые требуют

моего вмешательства, — он бросает на меня взгляд, наигранно улыбаясь.

— Мне тебя ждать в ресторане? — уточняю я, чтобы

не повторить вчерашнего.

— Да, заказывай всё, что захочешь. Думаю, мне

хватит двадцати минут, и я присоединюсь к тебе, чтобы мы продолжили наш отдых, — он говорит это

всё, словно заучил, настолько монотонно, что я

раздражённо сжимаю губы, дабы не обвинить его в

обмане сейчас. Но даю ему развернуться и уйти в

сторону ванной, а себе ещё больше начать копаться в

происходящем.

Я подхватываю рюкзак и пальто, вешая все на руку, и

выхожу из спальни, проходя мимо гостиной, я

останавливаюсь уже при свете дня, смотря на этот

разгром, который вчера устроили.

Боже, мы всё разбили. Посуду, канделябры, вазу, и

этот злополучный ремень валяется рядом.

Я быстро отворачиваюсь, чтобы забыть.

Действительно, забыть об этом. Должна. За мной

закрывается дверь номера, и я подхожу к лифту, нажимая на кнопку.

Может быть, у него проблемы на работе? А он тут со

мной, и я заставляю его остаться здесь, а не решать

свои дела.

В чём, вообще, суть мыслей? Зачем они даны нам?

Чтобы глубже тонуть в своих недостатках, открывая

новые и новые, становясь ещё более неуверенной в

себе? А, возможно, я просто не умею думать, всегда

ожидая чего-то плохого. Привычка, которая

выработалась с появлением Ника в моей жизни. Он

несёт с собой опасность, никогда не знаешь, где он

вспыхнет и что сделает. Сейчас же я мечтаю только о

том, чтобы читать мысли.

— Мисс Пейн, добрый день, — у лифта меня

встречает вчерашний мужчина, который провожал

меня до номера, и я киваю ему, прищуриваясь и

выходя из лифта.

— Добрый.

— Мистер Холд попросил меня провести вас к столику

и проследить, чтобы вы ни в чём не нуждались, — объясняет он, указывая рукой в сторону ресторана.

— Хорошо, — вздыхаю я, идя следом за ним.

От вчерашней драки уже ничего не осталось, ни следа.

Только он остался в моём сердце, на моей душе, в

наших отношениях. А люди продолжают веселиться, сидя за столиками и обсуждая планы, взрывы хохота

вспыхивают то слева, то справа от меня, пока мы идём

к самому дальнему месту.

— Думаю, вам тут будет удобно, — с улыбкой говорит

мужчина, и я сажусь на стул, бросая вещи на

соседний.

— Посмотрите меню или уже готовы сделать заказ? — спрашивает он, указывая взглядом на папку, лежащую

передо мной.

— Не знаю. Даже не знаю, что хочу. Кофе...капучино.

И, наверное, десерт, что-то очень сладкое, чтобы

поднять уровень сахара в крови. Да, сейчас он мне

нужен. И кофе тоже с сиропом...да-да, с сиропом. А

лучше много шоколада, — выпаливаю я, путаясь в

своих желаниях, и мужчина издаёт смешок в кулак, наблюдая за моей растерянностью.

— Хорошо, вам принесут на выбор несколько блюд и

кофе. Капучино с сиропом, — говорит он, и я быстро

киваю, натянуто улыбнувшись ему.

Да, Ник полностью был прав, сказав, что когда я

сильно нервничаю и о чем-то переживаю, то

говорю...говорю много лишь бы прекратить внутренние

мысли, перебить их и заполнить тишину. А, выходит, выставляю себя полной идиоткой.

Через несколько минут мне приносят, видимо, всё, что

было в меню из десертов, и я начинаю хихикать. Тоже

нервы, но сахар мне необходим. Надо поправить

внутреннее состояние.

Я с наслаждением пробую каждую порцию и даже не

замечаю Ника, садящегося напротив меня и

присвистывающего на мой заказ.

— Лопнешь, крошка, — его смех разносится по моему

телу, и я поднимаю голову, облизывая губы.

— Я же совсем чуть-чуть, — оправдываюсь я, кладя

ложечку и допивая кофе.

— Ты наелась? — спрашивает он, доставая телефон, когда он пикает.

— Да, — отвечаю я, наблюдая, как Ник с серьёзным

выражением прокручивает что-то в айфоне, а затем

хмурится, кивая какому-то невидимому собеседнику.

— Хм, всё хорошо? — вновь уточняю я, и он

поднимает на меня взгляд, улыбаясь и закрывая на

секунду глаза, показывая, что да.

Только вот я не верю этому. Да, сейчас он спокоен, даже слишком спокойно берет вилку и накалывает на

неё клубнику.

Я наблюдаю, как он ест ягоды, а затем откладывает

прибор и принимается за мой бокал с водой, жадно

выпивая всё и облизывая губы.

— Если ты закончила, то мы должна успеть в одно

место до твоего отъезда, — произносит он, подзывая

официанта.

— Что? До моего отъезда? — переспрашиваю я, и он

кивает, говоря официанту, чтобы всё записали на

номер.

— А ты? — ещё больше удивляюсь я, когда мы встаём

и идём к выходу, на ходу надевая верхнюю одежду.

— Мне надо остаться тут, — бросает он, выходя из

отеля и подходя к новой машине, на этот раз

мерседесу.

— Но...но я думала, мы вместе улетим, — я

совершенно сбита с толку его словами, но опускаюсь

на сидение, пока он обходит машину и садится на

водительское место, заводя мотор.

— Нет. Ты полетишь на моём самолёте одна, тебя там

встретит Майкл и отвезёт домой. Так надо, Мишель, не

задавай вопросы, — отрезает он, а я уже панически

внутри ищу варианты такого хода событий.

— Ник. Почему? Я буду задавать вопросы, потому что

вижу, как ты нервничаешь, и что-то определённо

происходит. Я хочу знать, — требовательно

произношу я, а он поджимает губы, не желая отвечать

мне.

— Что-то случилось в компании? — продолжаю я, и он

отрицательно мотает головой.

— Нет. Всё в порядке, тебе это кажется. Мне

необходимо было удостовериться, и я это сделал.

— В чём удостовериться?

— В твоей безопасности.

— А мне что-то угрожает? — шепчу я.

— Уже нет.

— Ник, черт! Говори прямо, потому что это снова

пугает меня! — взрываюсь я, и он резко сворачивает

на обочину, включая аварийку, и поворачивается ко

мне.

— Я обязан сделать так, чтобы никто не посмел тебя

тронуть из-за меня. В пятницу за тобой следили и это

были не мои люди. Они и заметили машину, следующую за тобой. Сначала из парка до дома, затем

до ресторана. Но машина уехала. Нам пришлось

сделать большой крюк, чтобы доехать до моего дома.

А утром Майкл приобрёл новую машину, и я решил

привезти тебя сюда, пока они не выяснят, кто это был

и зачем. Вчерашний парень...у него были фальшивые

документы, с которыми он въехал в Канаду. И он знал, что ты со мной. Здесь не было твоей вины, это было

подстроено.

Его слова отдаются в ушах, пока по телу

прокатывается ледяная волна, сжимая меня.

— Он...он хочет навредить тебе? Это кто-то из тех, кто

знал твоего отца или...не могу даже найти вариант, — шёпотом произношу я.

— Я говорил тебе, что моё прошлое было связано с

криминалом. И это может быть кто угодно. Мои люди

как раз им сейчас и занимаются, поэтому ты должна

улететь отсюда. Я не знаю, в городе он или же нет. Не

знаю ничего о нём, потому что есть только фото, которое пробивают по всем базам данных.

— И это он следил за мной?

— Нет. Там было все проще, это был другой.

— Кто?

— Твой парень.

— Марк? — изумляюсь я, а Ник ещё больше

удивляется моему предположению.

— А ты с ним встречаешься? — зло спрашивает он.

— Нет...нет, просто пришло первое в голову имя, — оправдываюсь я, вспоминая, что мы для всех пара.

Только вот Ник не в курсе.

— Это был Люк. Он следил за тобой. По его словам, чтобы только удостовериться, что с тобой всё хорошо.

Потому что ты сама не своя, и он ещё обижен, что ты

его бросила, — отвечает Ник, а я приоткрываю рот, моргая и осознавая его слова.

— Он с ума сошёл? Да я ему...

— Нет, — Ник резко хватает меня за руку, заставляя

замолчать, и впивается в меня глазами. — Нет. Ты

ничего не будешь делать, я запрещаю тебе говорить с

ним об этом. Я запрещаю тебе даже подходить к нему, лучше держись подальше от него. С ним уже

поговорили, поэтому ты не лезь сюда. Это моя

обязанность. И теперь я хочу, чтобы ты улетела.

Лучше будь дома весь день, а завтра я приеду и

напишу тебе. Думаю, я быстро решу с этим придурком

тут дела, и мы вернёмся к обычному распорядку. Но у

меня есть ещё одно место, которое я должен показать

тебе. Поэтому мы сейчас едем туда, а затем я отвезу

тебя в аэропорт. Сумка уже в багажнике. Тебе всё

ясно?

— Да. Ник, я...ты...будь осторожен, хорошо? Просто

будь осторожен, потому что я буду тебя ждать, — я

кладу свою руку на его, и он кивает, слабо улыбаясь.

— Я уверен, что это кто-то из бывших моих знакомых

решил, что имеет счёты со мной. Меня ненавидели в

школе за мою любовь к дракам. Такое уже было, но

сейчас ты со мной. Поэтому первая моя обязанность

— обезопасить тебя и удостовериться, что ты дома. А

мне не привыкать, я это уже проходил. И пройду не

раз. Тебе не о чём переживать, и за тобой будут

наблюдать, как всегда. Ты этого даже не заметишь.

Так я буду уверен, что ты в безопасности. Я говорил

тебе, Мишель, я не хороший. Моё прошлое слишком

быстро возвращается, потому что я начал чаще

появляться на людях. Но я сам этого захотел. Всё

хорошо, крошка, — он отпускает мою руку и

отворачивается к рулю, отключая мигание фар и

выезжая на дорогу.

Я ведь чувствовала, что вчерашний урод не просто так

полез ко мне. Всё было сделано специально, чтобы

вывести Ника из себя. Люк? Он причастен к этому?

Если вспомнить, что он дружит с Робертом, а тот

говорил с моим отцом...Отец.

Моментально в голове загорается красным это слово, и я в ужасе примеряю образ преследователя на отца.

Он не поверил в наши отношения с Марком? Решил

следить за мной, чтобы понять, правда ли это? И он, скорее всего, заплатил Люку, чтобы быть

незамеченным. Да, это мог сделать мой отец. Это его

тактика: вредить чужими руками, а свои оставлять

чистыми.

О, господи. Да что происходит вокруг нас? Почему они

все не могут оставить ни его, ни меня в покое? Почему

так отец ненавидит Ника? Почему?

Я не могу не переживать за него, зная, что я всё же

виновата в этих якобы случайностях. Я и мой отец.

Чёрт. Прилечу домой и устрою ему, а ещё Люку. Ник

не узнает, но так я со своей стороны помогу ему и

заставлю всех заткнуться.

— Мишель, мы приехали, — на моё плечо ложится

рука Ника, и я киваю ему, пребывая в своих мыслях.

Он помогает мне выйти из машины, но я даже не

смотрю, куда он ведёт меня, только хочу поскорее

разобраться со всеми.

— И никакого восторга, а я же ожидал хоть бы визга, — смеётся он мне на ухо, и я поднимаю голову на

него, непонимающе смотря в его тёплые глаза.

— Что?

— Ты же любишь качели, а сейчас не единой эмоции.

Мишель, прошу тебя...я уже сожалею, что рассказал

тебе обо всём. Лучше было продолжать молчать, ведь

сейчас ты не со мной. А я хочу быть с тобой. Сейчас.

Тут. Остальное ерунда, поверь. Это ничего не значит, я разберусь со всем. И я не хочу, чтобы ты думала об

этом. Ты стала ближе ко мне и моей жизни, поэтому и

увидела это. Но это редкость, последний раз такого

рода нападение было примерно два года назад. А

это...забудь, крошка, — говорит он.

— Качели...нет, всё в порядке. Я благодарна тебе, что

ты рассказал мне то, что тебя тревожит. И я...просто

спасибо, Ник, — я улыбаюсь ему, но это делать так

сложно, потому что я не хочу...не могу отпускать его.

Боюсь, что как только мы расстанемся, снова что-то

произойдёт непоправимое и окончательно заберёт у

меня его.

— Хорошо, тогда развлекайся, — он поворачивает

меня за плечи, и теперь я понимаю, о чём он говорил.

Улица, где расположены одни качели, издающие

музыкальные звуки. Только вот нет радости в груди, хотя это невероятно прекрасно. И это сделал он. Ник

помнит, как я люблю это занятие. И я с усилием воли, отрезаю от себя переживания, подходя к одной

свободной качели и садясь на неё. Ник складывает

руки на груди и облокачивается о балку, смотря с

улыбкой на моё медленное раскачивание.

— Чем выше, тем звуки будут громче, — подсказывает

он, и я, кивая, усиливаю амплитуду, слыша не особо-

то и приятную музыку. Она словно царапает мой

разум, и я останавливаюсь, вставая и подходя к Нику.

— У тебя дома лучше, — кривлюсь я, а он смеётся, обнимая меня за талию.

— Ещё бы, они как будто ждали именно тебя. А сейчас

я отвезу тебя в аэропорт, — произносит он, и я киваю.

А что мне ещё сделать? Сказать ему, что не уеду?

Вцепиться в него, и как маленькая хныкать, только бы

не отпускал? Нет, конечно. Тогда он решит, что я, совершенно повёрнутая на нём психопатка. Да, так и

есть. Но зачем ему знать об этом?

Мы едем до аэропорта в тишине, каждый думая о

своём. Я знаю лишь свои бегающие мысли, а вот Ника

не могу прочесть. Даже его лицо спокойно.

— Мишель, я напишу тебе, — на прощание говорит

Ник, когда нас у входа в аэропорт встретил мой

сопровождающий.

— Хорошо. Пока, — я знаю, что всё получилось очень

скомкано, словно недосказано и оборвано не на той

ноте, что должна была быть.

Но он уже отъезжает от входа, оставляя меня одну.

Полностью одну, без его тепла, а только с

отвратительными мыслями в голове. И даже меня не

волнует, что эта поездка была вынужденной мерой

для Ника. Мне плевать, ведь он был рядом. Мне

действительно неважно, где мы будем. Я уверена, что

он всегда сможет обнять меня своим взглядом, теперь

уже осознанно и понятно.

Я не знаю, влюблён ли он в меня. Но надеюсь, что его

желание защитить меня, его ревность, его борьба с

самим собой — все же это чувство.

В самолёте меня приветствует уже знакомый экипаж, и

я решаю немного вздремнуть, но сон так и не идёт, прокручивая в голове несколько сценариев разговоров

с отцом и Люком. Больные. Насколько надо быть

придурками, чтобы так вести себя?

Мы приземляемся в аэропорту Торонто, и меня внизу у

трапа встречает Майкл, помогая уложить багаж и без

слов, везёт домой.

Теперь, вспоминая, как мы уезжали отсюда на новой

машине, в которой я сейчас еду; о скорости, с которой

вёл шофер; о Нике, постоянно пребывающего в своих

переживаниях, — всё становится логично на свои

места.

Я прощаюсь с Майклом, инстинктивно оборачиваясь и

присматриваясь к каждой машине, припаркованной у

дома. Но нет ни одной знакомой. Вздохнув, я захожу в

подъезд и поднимаюсь на лифте.

Я открываю дверь в квартиру, как можно тише, чтобы

прошмыгнуть к себе в комнату. На цыпочках иду по

холлу, но мне, как всегда, не везёт.

— Мишель, а вот и ты. Пойдём в гостиную, — оклик

отца заставляет меня недовольно скривиться, но

развернуться, надев улыбку и пройти за ним, оставив

сумку с пальто в коридоре.

— Как Марк? — интересуется он, наливая себе бокал

виски и выпивая его залпом.

— Отлично, развлекались с ним, ездили за город, — спокойно вру я, желая поскорее подняться к себе.

— Это хорошо. Вы влюблены? — отец поворачивается

ко мне, осматривая мою одежду, купленную Ником.

— Конечно, а как иначе? Стала бы я с ним проводить

время? — хмыкаю я.

— Тогда объясни мне вот это, — он подхватывает

папку, лежащую на журнальном столике, и бросает в

меня. Я едва успеваю поймать её, цокая на такое

поведение папы.

— Я жду, — требует он, и я открываю папку, доставая

оттуда листы.

Сердце прекращает биться, когда я понимаю, что, точнее, кто изображён на фотографиях, обличающих

всю мою ложь. Марк...Марк с девушкой у клуба, с

другой в ресторане. Огромное количество снимков

парня с разными девицами: вот он целуется с одной, а

вот другую сажает в машину, третья на нём виснет, четвертую он зажимает у какого-то дома. И на каждом

фото стоит дата этих двух дней. Скольких он оттрахал

за это время? Это же просто немыслимо!

Паника охватывает меня, но нечто иное поднимается в

груди, и мне удаётся оторвать глаза от снимков и

бросить их на столик, наблюдая, как они веером

посыпаются во все стороны.

— Козёл он, вот и всё, — равнодушно жму я плечами, радуясь возможности быть снова для всех одинокой.

— Козёл, значит? — усмехается криво отец, и я киваю, и для пущей убедительности своей обиды цокаю и

качаю головой.

— А теперь объясни мне следующее: где ты была эти

два дня? С кем? И прекрати врать, в последнее время

ты это и делаешь. Я был у Марка вместе с его отцом, где нам предстояло увидеть занимающее зрелище: Марк и его оргия. И тебя там не было. Он, пытался

тебя выгородить, только вот я больше не верю. И в

Сару я тоже не верю. Я был у неё, и она тоже врала

мне про то, что ты вышла в спортзал. И вернулась

оттуда только сейчас? Чушь! Ложь! Я был везде и тебя

нигде не было! С кем ты была? Ты встречаешь с кем-

то и лжёшь мне, подставляя Марка? — он срывается

на крик, а я сглатываю от этих обвинений и новостей, ища в голове варианты на ответ.

Но отчего-то больше не хочется лгать, больше не

хочется быть примерной и хорошей. Я не хочу больше

открещиваться от Ника, теперь же я буду иной.

Я, словно сбрасываю с себя шкуру, которую носила

столько лет, и теперь могу свободней вздохнуть, посмотреть в красное от злости лицо отца и только

улыбнуться.

— Да, я была не с Марком. И это была его идея, а я

лишь поддержала её. А всё вы виноваты. Вы так

хотели видеть нас вместе, что готовы были на всё. А

мы нашли вариант, спастись от вашего тупого

желания. Я встречаюсь с другим мужчиной, — спокойно говорю я.

— Кто он? Мишель, немедленно скажи, кто он?! — орёт отец.

— Нет, — так легко срывается с губ это слово, а лицо

папы вытягивается, а затем ещё больше наливается

кровью, что его губы белеют.

— Нет?! Нет? Если ты сейчас же мне не скажешь...

— И что ты сделаешь? Запрёшь меня, и я не получу

никакого образования? Выдашь замуж или же

подложишь как проститутку под другого? Только вот с

меня хватит. Я встречаюсь с прекрасным человеком, до которого тебе, как и всем нам, очень далеко. И я не

назову его имя, чтобы ты не исковеркал его своим

языком. Я люблю его, и делай, что хочешь, только вот

я больше не намерена слушать твои слова и знать, как

низко ты пал, что следишь за мной, делая эти фото.

Хотя ты всегда таким был, шёл по головам к деньгам.

А сейчас...что от нас всех осталось сейчас? Ничего, потому что каждый из нас представляет именно пустое

место. Я сама выбираю свой путь, и я его выбрала. А

на этом разговор окончен, делай что хочешь, можешь

хоть дюжину мужиков привести ко мне, но я им всем

члены откушу, если приблизятся. И никогда...ни за что

на свете не позволю тебе узнать имя человека, ставшего для меня намного важнее, чем ты и твои

деньги.

Я с такой яростью говорю свою речь, что отец

замирает. Но во мне нет жалости или же уважения к

нему, я моментально вспоминаю всё, что он сказал

Нику, что против него предпринял, и это рождает силы, чтобы бороться и защищать. Вопреки всему, только

ради него. И я сказала правду. За всю свою жизнь я

сказала правду и совершенно не раскаиваюсь за неё.

Я освободилась от оков, в которые нарядил меня отец.

Ник дал мне эту возможность и если надо, то я буду

драться за его безопасность, но больше не позволю

его оскорблять.

— На этом у меня все, папа. Хорошего вечера, а я

буду у себя заниматься, — напоследок говорю я, все

так же тихо стоящему отцу и выхожу из гостиной, беря

в руки сумку и поднимаясь к себе.

Я ставлю на зарядку телефон, совершенно не

понимая, как я смогла справиться с этой бурей. Дверь

моей спальни открывается, и я оборачиваюсь, замечая

входящую ко мне сестру.

— Что надо? — грубо спрашиваю я.

— Да так просто хотела удостовериться, что ты жива, — хмыкает Тейра, плюхаясь ко мне на постель.

— А почему я должна быть не жива? — усмехаюсь я, возвращая своё внимание на постоянно пикающий

телефон, оживший после спячки.

— Отец очень сильно орал, мама его успокаивала. Я

думала, он тебя разорвёт. Жаль, кровищи не было, — продолжает она.

— Это всё? — устало спрашиваю я, складывая руки на

груди.

— Не-а, ещё одна вещь — Марк тут был сегодня

утром, просил отца не трогать тебя и сказал, что

влюблён, — произносит Тейра, а я удивлённо моргаю.

— Это ложь, мы договорились, — я отмахиваюсь от

неё, но она цокает.

— Я тебе точно говорю, он на полном серьёзе это

говорил. И сказал, что если он тебя не тронет, то Марк

сделает всё, чтобы у вас все получилось. Хотя, я

думаю, что его отец ему тоже условия какие-то

поставил, ну нельзя полюбить такую уродину, как ты, да и...

— Пошла на хрен отсюда! — повышаю я голос, уже не

в силах терпеть её слова и зло указываю на дверь.

— Ух, какие мы нервные. Я же только помочь хотела, открыть тебе глаза, чтобы ты поняла: ты старше, а

значит, тебя будут продавать, как это бывает. Ты

должна смириться, а не пытаться усугублять и мою

жизнь. Из-за тебя меня заставляют сидеть дома и

учиться. Только вот меня это запарило. И я спустилась

со своего пьедестала и решила поговорить с тобой.

Поэтому хватит злить отца, ты портишь мою жизнь.

Всегда продают ту из сестёр, у которой прошлое

ужаснее, и она сама не лучше. Отец хочет сбагрить

тебя, и я знаю, что у него есть на примете один

человек. Слышала разговор его и матери, и она тоже

поддерживает отца. Поэтому ты все же станешь

подстилкой. Ты это заслу...

— Блять, я тебя сейчас придушу! Ещё одно слово, сука, ещё хотя бы одно об этом, и я разукрашу твоё

лицо. Я не продаюсь, и тебя быстрее положат под

друзей отца, тем более ты стала шлюхой в

четырнадцать. А теперь пошла отсюда, — от злости я

замахиваюсь на неё подушкой и швыряю в уже

закрытую дверь и выбежавшую сестру.

Тварь! Ненавижу её! Насколько она любит добивать

меня. Всю жизнь так делала, радовалась, когда отец

ругал меня. А все, потому что я всегда была его

любимицей, только вот сейчас всё пошло наперекосяк.

Я увидела, удостоверилась, что мой мир

отвратительное постановочное шоу, с больным

сценаристом и хореографом. Только я не собираюсь

плясать вместе с ними. Никогда.

Я не хочу даже читать сообщения, собравшиеся в

моём телефоне, и, переодевшись, сажусь за стол, чтобы отвлечься от ярости на сестру, отца, мать, на

всех, учёбой.

А завтра...завтра я разорву Люка за то, что он

позволил себе. Я найду серьги, которые он подарил

мне когда-то и валяющиеся где-то, как ненужная

безделушка, и воткну их ему прямо в глазницы! Хоть

он от меня, но получит!

Twenty-first

Нет, моя злость никуда не ушла на Люка, даже ещё

больше забурлила и потекла по венам, когда я наутро

отыскала серьги и подготовила их к этой встрече.

Я не знаю, на что именно была вызвана такая реакция, но внутри меня с невероятной силой образовывался

пар, словно перед извержением вулкана. Ник так и не

писал мне, и за него я тоже волновалась. Мне кажется, что вся моя жизнь уплыла из моих рук, и сейчас кто-то

неведомый правит ей. Ведь как объяснить всё

происходящее: ненависть отца к Нику, недоброжелатели, моё внутреннее тревожное

состояние? Каждый аспект моей жизни полетел под

откос.

Но мне ничего не осталось, кроме как ждать этого

вулкана, крепче сжимая руль в руках и перебирая все

слова, которые я планировала сказать Люку. А их

была настолько много, что я терялась, проговаривая

себе под нос все обвинения, когда шла к университету.

— Миша, — меня окликает Сара, мимо которой я

пролетаю, но я отмахиваюсь от неё, на ходу снимая

пальто и продолжая видеть перед собой только одну

цель — бывшего парня.

Я подхожу к спортзалу, где обычно они проводят

время после утренней тренировки, и резко распахиваю

дверь. Мне кажется, что со стороны меня можно было

принять за сумасшедшую, потому что при виде него

мои ноздри начали активнее раздуваться, и я

чувствовала густой белый дым, вырывающийся из них.

— О, какие люди, — тянет Джексон, заметив меня, подходящую к их компании, первым. Но мне плевать

на его похабный тон, у меня желание подраться, ударить Люка, хоть что-то сделать, выплеснуть

негативную энергию, накопившуюся внутри.

— Какого хрена! — со злостью я толкаю, только что

обернувшегося Люка, и он удивлённо летит на парней, под их дружный хохот.

— Эй, цыпочка...

— Язык проглотил, Маркус. И все свалите отсюда, — сухо бросает Люк, одному из ребят.

Я жду, пока последний из парней не скроется за

дверьми, и оборачиваюсь к Люку, яростно раскрывая

рюкзак.

— Ты совсем охренел, Лукас! Это уже ни в какие

рамки...да даже твои тупые рамки не входит! Какого

хрена ты следишь за мной? — выплёскиваю я на него

внутреннее перенапряжение, копаясь в рюкзаке и

доставая пакетик с серьгами.

— Я хотел...Миша, послушай, — Люк понижает голос, подходя ко мне. Но я не позволяю ему даже коснуться

меня, отступаю на шаг и швыряю в его лицо эти

гребаные серьги. Он кривится и даже не делает

попытки поднять их, упавших под ноги.

— Ещё раз узнаю, что ты позволяешь себе

развлечения такого рода — прибью! — повышаю я

голос, звенящий от ярости.

— Миша, пожалуйста, послушай меня, — быстро

произносит он, подходя ко мне, но я мотаю головой, с

такой же настойчивостью отходя от него.

— Нет, Люк. Зачем тебе это надо? Мы расстались! Я

знать тебя не хочу, не думала, что ты полный псих, преследующий меня. Насмотрелся сериалов? Или

возомнил себя куском золота? — возмущаюсь я. Он

резко останавливается, практически доведя меня

спиной к дверям, и опускает голову.

— Холд. Ты с ним ведь, да? Я прошу тебя, Миша, брось его...он...я не могу сказать тебе, но он не тот, кто

ты думаешь. Понимаешь? Ты ничего не знаешь о нём, а я волнуюсь за тебя...очень волнуюсь, потому что

люблю, — тараторит он, а я замираю, удивлённо

слушая его речь.

— Тебя не касается, с кем я встречаюсь. И это не

Николас, а Марк...хм, я с ним, — отрезаю я, разворачиваясь, чтобы уйти, но он подскакивает ко

мне, задерживая мои последующие движения, кладя

руки на мои плечи.

— Миша...послушай...хоть раз в жизни послушай меня.

Я работаю там, Роберт...он рассказал мне кое-что, когда я поделился с ним нашей размолвкой. Я был в

отчаянии, знаю, что поступил, как больной осёл. Но я

был зол, обижен и уязвлён. И он...не встречайся с ним, детка, забудь о нём. Да он красив и состоятелен, но

всё это кровавое. Понимаешь? Я боюсь за

тебя...сильно боюсь, ведь ты даже не представляешь с

кем связалась...

— Хватит! — кричу я, сбрасывая с себя руки Люка, и

оборачиваясь к нему. — Хватит, я сказала. Повторяю, тебя не касается то, с кем я провожу время. Откуда

тебе знать о Николасе Холде? По прибауткам

Роберта, которой ещё тот слизняк? Так вот, я больше

поверю, что твой Роберт — инопланетянин, чем то, что

деятельность Холда связана с кровью, как ты

выразился. Ты не имеешь права оскорблять

незнакомых людей. Ты никаких прав не имеешь, а тем

более выслеживать меня!

— Блять! Ты слышала меня?! Твой Николас

притворяется, Миша! Ты не нужна ему! Поверь мне, прошу...умоляю поверь, потому что дальше будет

хуже! Два амбала появились у меня, как раз в тот же

вечер, когда его шофер отвёз тебя в закрытый

ресторан. Они угрожали мне смертью! А ты...ты

спокойно защищаешь его! Миша, он маньяк. Я столько

услышал о нём, столько жуткого, что не хочу, чтобы ты

попала под его обаяние...ты уже попала, раз спишь с

ним! Как ты могла? — Люк срывается на крик, а мне

внутри становится противно, что люди предпочитают

верить всему, что говорят другие. Но никогда не

усомнятся во лжи, до конца веруя в неё и

распространяя, как смертельный вирус, ведь эти

ядовитые слова — приятней для их восприятия, чем

реальность.

— Кем ты стал? — тихо ужасаюсь я, качая головой. — Люк, ты следил за мной, хотя я в этом не нуждаюсь.

Ты обливаешь грязью человека, который помог...

Я моментально прикусываю себе язык, понимая, что

уже сказала лишнее.

— Кому он помог? Да он никому не помогает! Никому!

А ты дура...

— Бесполезный разговор, — обрываю я его, глубоко

вздыхая. — В общем, я предупредила тебя, Люк. Не

хочешь по-хорошему, а придумаю другой способ, и уж

поверь, тогда берегись меня. А женской ненавистью

можно на расстоянии придушить.

С этими словами я распахиваю дверь спортивного

зала, как слышу в спину его слова: — Я сделаю всё, чтобы доказать тебе...спасти тебя, Миша. Если надо, то пусть убьёт меня, но я не

позволю...нас слишком многое связывало в прошлом.

Ты стала мне родной и близкой, и я спасу тебя.

— Больной, иди лечись, — раздражённо фыркаю я, не

поворачиваясь к нему и направляясь в сторону

аудиторий, где уже идут занятия.

Но слова Люка продолжают летать в моей голове, постоянно замирая на имени этого ублюдка Роберта.

Уверена, вот на сто процентов уверена, что он

специально сказал Люку. Мне следует предупредить

Ника, что в его компании работает такой человек.

Я останавливаюсь, когда разум находит иной вариант.

Райли упоминал, что Роберт знает, кто Ник на самом

деле, но знает ли он, что садист владелец

корпорации? Если Роберт введен в курс дела о

предпочтениях Ника, то и говорить это Люку может с

его же подачи.

— Нет, — я издаю нервный смешок, мотая головой.

Нет, конечно, нет. Это глупости, которые меня

заставил придумать Люк, он хотел, чтобы я поругалась

с Ником, но я не буду этого делать. Нет. Я верю ему, я

доверяю ему...я скучаю.

Я не могу объяснить состояния, которое происходит со

мной. Но если его нет рядом, то все события проходят

мимо меня, я словно смотрю на всю жизнь со стороны

и это серо. И я боюсь, каждую секунду боюсь, что

больше никогда не увижу его. А если увижу, то у меня

не будет возможности дотронуться, ощутить его руки, губы и услышать его голос, с поставленным низким

тембром именно для меня. Словно я единственная.

Словно любимая.

И я переживаю, сильно переживаю, потому что Ник

остался в Монреале. А эта неизвестность она как

тонкая игла забирается под кожу и застревает там, дёргаясь каждый раз, и принося дискомфорт, когда я

возвращаю все свои мысли к Нику.

Мне приходится тихо протиснуться в аудиторию и

сесть сбоку, чтобы не нарушить монотонный голос

лектора. Расположившись на лавке, я бросаю рядом

одежду и замечаю, что мои руки трясутся. Адреналин

от стычки с Люком.

Я невольно задумываюсь: когда мы переступили тот

момент, означающий красную линию между нами и

всеми вокруг? Откуда Люк может знать шофера Ника и

то, что встречаюсь я именно с ним. Ответ может быть

только один — Роберт. И снова все сводится к этому

уроду, который договаривался с моим отцом. Да, у нас

приняты выгодные браки, но я не хочу повторения

истории моих родителей. Только сейчас я могу

провести параллель с их холодной отчуждённостью и

игрой по отношению друг к другу, и моих чувств к Нику.

Я теперь кристально ясно вижу, что лучше никакого

брака, чем вот такой, где каждый сам за себя и при

удобном случае уколет больнее, ведь это родная

кровь. И понимать, что моя сестра меня ненавидит, как

и отец — ужасно и приносит неприятный осадок в

душе.

Мой телефон вибрирует и я, вздохнув, достаю его, но

тут же улыбаюсь, словно луч солнца ворвался в

сердце, и оно ожило, сбросив оковы переживаний.

«Мишель, я в городе», — гласит сообщение от Ника.

Крылья выросли за спиной.

«Я соскучилась. Всё хорошо?», — отвечаю я.

«Да, всё решил. Сегодня у меня не получится забрать

тебя, да и проблем не хочу создавать с твоим отцом.

Поэтому я наберу тебе завтра, после университета мы

встретимся», — эти слова приносят и горечь, и

радость одновременно. Сердце потухает, а воздух

становится опять пустым.

Почему так сложно принимать то, что у него есть дела, когда хочется быть с ним каждый удар сердца?

Почему я стала настолько зависима от него? Потому

что не хочу больше быть одна или же это моя любовь

такая безумная и странная, защёлкнула наручники на

моих запястьях и подвязала их к нему? Не знаю, но не

могу противостоять отчаянью любить его и хотеть для

себя, остаться с ним навсегда и забрать из его

тёмного мира.

— Миша, а теперь ты мне всё расскажешь, — меня

подхватывает под локоть Сара, и я моргаю, вырываясь

из своих чувств. Я пихаю телефон в сумку и позволяю

ей выволочь меня из аудитории после пары и тащить к

студенческой столовой.

— Мишель, я тебя утром искала, — рядом уже

быстрым шагом идёт Амалия, и я удивлённо

поворачиваю к ней голову.

— А она сейчас нам обеим объяснит, какого хера, вообще, она творит, — зло бросает Сара и толкает

меня на стул, а по обе стороны от меня садятся

девушки, одновременно складывая руки на груди и

ожидающе, даже строго, смотрят на меня.

— А вы...— я взмахиваю руками в непонимании их

совместного наезда на меня.

— А мы вот тут поговорили утром и решили, что ты

попала куда-то не туда и тебя надо спасать, — говорит

Амалия, а Сара кивает.

— Никуда я не попала, — смеюсь я, совершенно

сбитая с толка.

— Твой отец в воскресенье заявился ко мне с утра и

орал, как бешеный. Я думала, он меня убьёт. Благо, мой папа был дома и заставил его уйти. Где ты была?

Почему не предупредила? — засыпает меня

вопросами Сара, но я не успеваю даже и рта открыть, как вступает Амалия.

— А он узнал, что у них с Марком фикция. Ему

прислали фотографии, где мой братец развлекается.

— Он сам их сделал, следил за мной и, думаю, подключил Люка, — вставляю я.

— Так ты не с Марком? — взвизгивает обиженно Сара.

— А нет, сучка, она не с ним, — хмыкает Амалия.

— Сама ты сучка, я тебе сейчас лохмы повыдираю, я...

— Стоп! — повышаю я голос, поднимая руки вверх. — Без оскорблений. Да, Сара, я соврала, между мной и

Марком ничего нет. Я встречаюсь с другим парнем.

— Но...но...кто это? — требовательно спрашивает

Сара.

— Не могу сказать, — я поджимаю губы.

— Она влюблена в него и проводит с ним всё время, а

мы получаем. Мой папа сказал, что твоему прислали

эти фото, и он с ними в субботу приехал к нам. Они

оба поехали к Марку, выломали дверь и...ну

продолжение предполагаю, ты знаешь. Брат так

кричал...ругался с отцом, а потом уехал. И теперь

даже не отвечает, — печально вздыхает Амалия.

— Я убью Люка, серьёзно убью. Мало того, что он

следит за мной, так ещё и вбил себе в голову, что я

встречаюсь с Холдом. Просто убью, — шиплю я, готовая встать, но девушки с двух сторон опускают

меня обратно на стул.

— Следит?

— Холд? Он же гей!

Одновременно говорят они, а я кривлюсь, понимая, что ложь все же плохая штука.

— Кто гей? — удивляется Сара.

— Ну тот...Николас Холд, как и Вуд. Они же вместе, так Мишель сказала, — отвечает Амалия.

Подруга хрюкает от смеха, а затем уже открыто

смеётся, стуча ладонью по столу. Я только наблюдаю

за этим, пока Ами хмурится, и по её выражению лица я

вижу, что готова врезать Саре.

— Да, Холд гей, как и Вуд, — подаю я голос, а Сара

ещё громче смеётся, краснея от своего веселья. Я

пихаю её под столом, но она даже успокоиться не

может.

— Сейчас пары, поэтому я пойду, а вы тут...она

больная, Мишель, реально больная, — бросает

обиженно Амалия и встаёт, выходя из столовой.

— Дура, — я ударяю её по плечу, и Сара поднимает

голову.

— И на хрен ты это сказала? Что между вами? — интересуется она.

— Ничего, просто вырвалось. Я была зла на

Ника...Николаса за то, что он устроил в ресторане, вот

и решила так сказать. Всё допрос закончен, с отцом я

разберусь, — пожимаю я плечами, но жажда крови

Люка ещё не остыла во мне.

— Миша, Миша, будь осторожна. Мне, вообще, показалось, что твой отец с катушек слетел.

— Есть такое, но ничего...знаешь, я готова

противостоять ему. Просто достало его отношение ко

мне, как к товару. Поэтому я справлюсь, я уверена, — заверяю я её и показываю головой на выход.

Сара закатывает глаза, что-то бурча себе под нос, но

встаёт и хватает меня за руку. Оставшиеся занятия, как и наш доклад, тянется неимоверно долго, а я хочу

поскорее окончить этот день. Я знаю...подсознательно

понимаю, что не могу надоедать Нику со своей

зависимостью. Это только оттолкнёт его, поэтому, скрепя сердце, я еду домой.

Зайдя в апартаменты, я бросаю сумку и пальто на

тумбу, проходя в гостиную.

— Лидия, а где все? — удивляюсь я, входя в

столовую, где домработница уже ставит для меня

ужин.

— Ваша мама и Тейра поехали к её подруге немного

развлечься. Мистер Пейн ещё на работе, заехал

домой на час и тут же уехал. Он злой, Мишель, боюсь, что из-за вас, — хмуро отвечает она.

— Да и пошёл он, — фыркаю я, принимаясь за еду.

Я возвращаюсь сюда, словно в тюрьму, которая давит

на меня, заковывает цепями, и мне дышать становится

сложнее. Когда родной дом стал таким далёким и

холодным?

Вздохнув, я отодвигаю тарелку, бросая Лидии, что

ушла заниматься. Поднявшись к себе, я первым делом

иду в душ, чтобы хоть как-то убить время, ведь учёба

сейчас точно не полезет в голову. А вот расслабить

мышцы и смыть с себя этот день — лучшее лекарство.

Переодевшись в шорты, топик, я забираюсь в постель, вспоминая, что оставила сумку внизу. Недовольно я

шлёпаю босыми ногами обратно, как холодный голос

отца, раздавшийся сбоку, останавливает меня, хотя

мне хочется просто проигнорировать его.

— Мишель, нам нужно поговорить.

— Есть о чём?

— Есть, быстро иди сюда, — рычит он, хватая меня за

руку и заталкивая в гостиную.

— Мне больно! — возмущаюсь я, вырывая руку и зло

смотря на него.

— Больно, значит? — усмехается он. — А мне не было

больно, когда я нашёл вот это.

Он бросает мне в лицо разорванные листы, а затем в

меня летит книга, ударяя в грудь. Мой взгляд

опускается на пол, где я вижу почерк Ника и ту самую

историю, с которой всё началось.

— Что ты сделал? С ума сошёл? Ты порвал всё! Ты

что, рылся в моей комнате?! — кричу я, падая на

колени и поднимая эти крупицы, которые были для

меня одним из важнейших моментов моей любви. Но

они уничтожены, искромсаны и растеряли всю свою

силу.

— Ты предала меня! Предала! — вторит он мне, рывком поднимая меня ноги за локоть.

— В чём я предала тебя?!

— Это его инициалы. Н.Х. Николас Холд! Его почерк!

Ты спишь с этим ублюдком! Я не думал, что моя дочь

станет шлюхой! А как же ты возмущалась, когда я

хотел тебе лучшей жизни! А связалась с ним! С этим

отребьем! Он пользуется тобой, ставя мне палки в

колеса, смеясь над твоими куриными мозгами! И после

этого ты мне дочь? Никакая ты мне не дочь!

— Мужчин, с такими инициалами полно в нашем

городе, к твоему сведению. И ты мне тоже не отец, раз

позволяешь себе копаться в моих вещах, платить Люку

за слежку. Куда ты скатился? Почему так ненавидишь

его? За что? — с отвращением я смотрю в глаза, так

похожие на мои и от этого ещё больнее внутри.

— Я не платил никому! Почему ненавижу? А потому

что он криминалист, он нищий, отвратительный тип, который снимает шлюх, ворует и унижает таких, как

мы. Он смеётся нам в лицо, заставляя все наше

общество менять мнение, принимать его среди нас. И

тебя снял, как девку, а потом он предоставит всем

вашу связь, как моё падение! Моё! Неужели ты

настолько тупая? Он хоть платит тебе за услуги или ты

как идиотка трахаешься с ним там, где он скажет и

совершенно бесплатно, как честная проститутка?

Подстилка, которой ты так возмущалась стать. Вот кто

ты в моих глазах теперь! Ты противна, мне хочется

придушить тебя собственными руками!

— Урод! — от злости и обиды я не знаю, откуда во мне

было столько силы, столько желания отомстить ему за

эти слова, что я замахиваюсь и ударяю отца по щеке.

Только через секунду я понимаю, что сотворила, но

адреналина в теле так много, меня трясёт от него. Я

готова драться, серьёзно драться со своим отцом, загрызть его зубами за его отношение ко мне, к нему, за унижение. С гордостью и всей ненавистью к нему я

поднимаю подбородок. Буду защищать своё и путь

против отца, но буду. Никто не заберёт у меня его, никто не оскорбит его больше. Никто, потому что он

мой!

Он держится за щеку и шокировано замолкает, но

затем хватает меня за локти, с силой сжимая их, и

встряхивает.

— Сука! А теперь слушай меня внимательно, больше

ни шагу без моего ведома. Встретишься с ним, я убью

тебя, поняла? С этого момента, ты делаешь то, что я

скажу тебе. Теперь я узнал о тебе всё, какая ты стерва

выросла на самом деле. Никогда не прощу тебя за то, что ты подняла руку на меня! Неблагодарная тварь! — он с напором и всей мужской мощью трясёт меня и

толкает. Я ударяюсь спиной и затылком о стену, от

боли я всхлипываю, а перед глазами резко

появляются чёрные точки.

— Надо было лупить тебя! А не жалеть и любить! Ты

не достойна этого! Только обращения, как с девкой, коей ты и являешься! — яркая вспышка на левой

щеке, отдающаяся в виске тупым ударом, и я хватаюсь

за горящую щеку, ощущая во рту металлический вкус.

— Нравится? Начиталась книжек, и решила

попробовать пожёстче?! Так я тебе сейчас покажу, что

такое пожёстче! — он судорожно расстёгивает ремень, а мои глаза наполняются слезами. От шока, от страха

в организм поступает огромное количество энергии, и

я отскакиваю от него. Я не узнаю своего отца, ведь

мужчина напротив меня брызжет слюной, весь

красный и совершенно потерял человеческое обличье.

— Ты ничего не стоишь! Ни капли не стоишь его! Да, я

буду защищать его от таких как ты! И все отдам за

него! Только попробуй тронуть меня! Ты говоришь, что

он плохой, что он ужасный! А ты, посмотри на себя, — плачу я, с ужасом осознавая, что мой отец и есть

чудовище, готовое разорвать меня.

— Кем ты стал, папа? Кто сделал тебя таким? За что

ты так ненавидишь меня? Я ведь ничего...ни капли не

сделала плохого! А ты...у меня есть, за что ненавидеть

тебя. И в отличие от тебя Ник ни разу не позволил

себе такого, ни разу! Так что он в

миллион...миллиард...триллион раз лучше тебя! Это

ты ублюдок, а не он! Это ты отребье, ты сам поднялся

из низов! Ты сам купил мать красивыми словами и

своим членом! Ты намного хуже Ника, потому что в

тебе всё напрочь фальшивое! — кричу я, как отец

замахивается и в следующий момент моё плечо

вспыхивает от боли. От силы удара меня толкает

прямо на высокую керамическую вазу, и я падаю

вместе с ней. Сильнейший грохот наполняет

пространство, и затем сменяется моим стоном.

Я не могу понять, где мне больно, но так больно. Из

моего горла вырываются хрипы и плач, когда я

открываю глаза, смотря на осколки, которые

разорвали кожу моих рук. Ладони, запястья, локти, нога — всё пульсирует от этой встречи.

— Мишель, — испугано выдыхает отец, подбегая ко

мне, но от страха внутри, от боли во мне появляются

силы, отползти, оставляя после себя мазки крови и

выставить вперед дрожащую руку.

— Не подходи...не подходи ко мне...знать тебя не хочу, — надрывисто произношу я, поднимаясь по стенке, ощущая, как в ступни впиваются миллион мелких

иголочек и это заставляет их дрожать.

— Ты вынудила меня...вынудила...

— Вынудила? — сквозь плач удивляюсь я его словам.

— Нет...ты хотел этого, именно этого. Причинить мне

боль, дать понять, что ты сильный. Только вот он

намного сильнее и намного добрее, чем ты. Никогда

не устану это повторять, никогда не предам его ради

тебя. Потому что ты больше не достоин моей

любви...не достоин прощения.

— Раз так, то пошла вон отсюда, — рычит он и снова

замахивается на меня ремнём, но я успеваю

проскользить по стене, и рядом со мной раздаётся

удар. Я кричу, закрывая лицо руками, и срываюсь с

места.

Меня в спину подталкивает страх, а сердце отдаётся в

ушах, когда я плача пытаюсь бежать к двери, слыша

крик отца, чтобы вернулась. Но я больше не могу, я на

пределе. Мне необходима защита. Его защита. Ника.

Мои вещи так и лежат на тумбе, и я хватаю сумку, затем пуховик, угги и вылетаю за дверь. Едва сумев

дойти до лестницы, я больше не чувствую боли, только яркие краски перед глазами. Бордовые краски, они вокруг меня, и я опускаюсь на ступеньку, пляшущим зрением осматривая изрезанные ступни, и

натягиваю обувь.

Скорее всего, в такие моменты, тело ведёт адреналин, который ставит крест на порезах, украшающих мои

руки. Болевой шок, которому подверглась я, ведёт

меня дальше. Мне все равно, просто все равно, насколько это мучительно, потому что я, хромая и чуть

ли не падая, дохожу до машины. Трясущимися руками

открывая её, я забираюсь внутрь. Я не знаю, что мне

делать, только плачу.

Меня разрывает, настолько сильно, что я не могу

сдержать рыданий в голос, пока пытаюсь завести

ауди. Глаза застилают слезы, бесконечно омывающие

моё лицо. Руль прокручивается в руках, когда я

нажимаю на педаль газа, рвано выезжая на дорогу, и я

едва не попадаю в аварию, не сумев удержать его.

Ладони горят, оставляя яркие следы на светлой коже

вокруг. Но я не чувствую...какое-то светлое пятно по

бокам моего зрения и я жмурюсь, стуча зубами друг от

друга. Тела даже не чувствуется, словно это не я

бросаю криво автомобиль, шатаясь и двигаясь к

массивным воротам.

В голове больше нет мыслей, ничего нет, только образ

убежища, в которое я пытаюсь попасть. Пройдя, как

можно уверенней, мимо охраны и девушек внизу, закутываясь в пуховик и ожидая лифта, моё тело

трясёт в сильнейшем ознобе. Воспоминания...ни

одного, совершенно не помню, как так получилось, что

капля крови остаётся после меня на первом этаже.

Я двигаюсь, как будто нахожусь в какой-то

компьютерной игре, концентрируя зрение на цифрах, в

которые судорожно пытаюсь попасть. Мне удаётся

только с третьего раза и дверцы закрываются, защищая меня.

Я моргаю, потому что воздуха не хватает. Мои руки

проходят по горлу, а ногти царапают грудь, словно это

поможет мне дышать. Почему так ярко? Почему меня

тошнит?

Лифт пикает, и я делаю шаг в тёмное пространство, тут же обессиленно падая на пол, зная, что тут мне

ничего не грозит. Тело расслабляется моментально, больше не заставляя себя бороться за жизнь.

Сквозь туман в голове, я слышу быстрое цоканье

рядом, и мокрый нос утыкается в мой капюшон.

— Шторм, — хриплю я, когда из тела снова

вырываются рыдания. Это облегчение, осознание

того, что я добралась...смогла преодолеть всю боль и

терзания внутри. Я приехала к нему.

Мне необходимо кого-то обнять, необходимо

выплеснуть из себя страх, и я хватаюсь за шею

собаки, вдыхая его запах, через слезы и завывания

жалуясь ему.

— Мисс Пейн? — раздаётся передо мной удивлённый

голос Лесли, и я поворачиваю голову к ней.

— Ник...мне нужен Ник, — шепчу я.

— Господи, у вас кровь. Вы в аварию попали? Мистера

Холда ещё нет. Пойдёмте, давайте, мисс Пейн, — она

подхватывает меня и сжимает талию, поднимая и ведя

за собой. Но идти я уже не могу, чуть ли не волоча

ноги за собой, постоянно спотыкаясь и от нового

падения в кристально чистой ванной, меня спасает

Лесли, осторожно опуская на пол.

— Так, давайте я посмотрю. Скажите, вы попали в

аварию? Что произошло? — допытывается она, стягивая с меня верхнюю одежду, и замирает.

— Упала...это больно...очень больно, — отвечаю я

трясущимися губами.

— Матерь Божья, сидите тут, ничего не делайте, я

вызову нашего врача. Ни движения, мисс Пейн, — уже

из спальни кричит она, оставляя меня одну.

Да я и не могу двинуться. В одну секунду все багряные

краски боли резко включают, и я кричу от неё, с

ужасом смотря на порезы, из которых продолжает течь

кровь. Волна тошноты подкатывает к горлу, когда я

замечаю, насколько глубоки раны, где можно увидеть

мышцы. И меня рвёт, прямо на пол. Я упираюсь

руками в него, изливая из себя горечь отцовской

любви.

— Так, мисс Пейн...

— Мишель, — перебиваю я её, хрипом, вытирая рот

рукой.

— Сейчас, так...боже, я даже не знаю, с чего начать.

Давайте...о чёрт, так много крови. Я вытру тут, а вы

пока посидите здесь, — шепчет она, подхватывая

меня подмышки и оттаскивая к стене.

— Где вы ещё поранились кроме рук и бедра? — спрашивает она, присаживаясь рядом со мной на

корточки.

— Ноги, — выдыхаю я, видя страх в её глазах. Она

быстро кивает и снимает аккуратно с меня угги, пропитавшиеся кровью.

— Если вам будет плохо, то скажите. Я позвонила

врачу, мне дали указание омыть раны и ничего не

трогать. Но сначала я должна убрать тут, чтобы было

чисто. И говорите со мной, должны говорить, Мишель.

Расскажите, как это произошло. Где у вас болит? Чем

вы поранились? — её голос становится с каждой

минутой отдалённей, а моя голова склоняется вбок.

— Мишель! Мисс Пейн! — мне в лицо выплёскивают

ледяную воду, что я вздрагиваю и распахиваю глаза, глотая тяжёлый воздух. От этого соприкосновение

воды к ранам все тело шипит, мне кажется, что даже

шипит от возмущения, продолжая забирать у меня

энергию.

— Нельзя спать. Нельзя. Мистер Холд...он приедет, я

не могу ему дозвониться...отключён. Но приедет, только не закрывайте глаза...боже, сколько крови. Я не

медсестра, я не знаю, что делать. Простите, Мишель, простите, не знаю, — она испуганно всхлипывает, вытирая пол от моей рвоты.

Сейчас я чувствую каждую пульсирующую ранку на

своём теле, она причиняет тупую боль, которая

держит в напряжении всю меня, становясь привычной.

Меня начинает трясти сильнее от холода, который

ворвался в моё сердце, что зубы стучат, челюсть

начинает болеть, а изо рта вырывается сиплое и

поверхностное дыхание.

— Мишель! Мишель! — голос такой ангельский и

сильный, передающий мне свою мощь раздаётся надо

мной. И я моргаю, видя очертания того, в кого так

сильно верю.

— Ник, — одними губами говорю я и внутри, словно

рушится дамба, сдерживающая все чувства под

контролем. Он тут, он рядом и можно быть слабой.

Его. Я не знаю, откуда берутся силы, чтобы встать на

колени и упасть на его грудь, плача и благодаря его за

то, что он есть.

Он не отвечает, даже не обнимает меня в ответ, но

мне плевать. Я чувствую...вдыхаю в себя его тёплый

солнечный аромат и согреваюсь изнутри. Сил стало

больше, адреналин снова рождён в теле и даёт

возможность мне дотронуться до него, оставляя после

себя отпечатки.

— Кто? — его ледяной и сухой голос словно ударяет

меня по голове, и я поднимаю её, продолжая

всхлипывать и моргать, сосредотачиваясь на

стеклянном взгляде.

— Я...я просто упала, — хриплю я, но он хватает меня

за локти и поднимает на ноги. От его глаз становится

страшно, безумство, которое я там вижу, заставляет

меня сделать шаг назад, отвергая боль в ногах.

— Кто? — повторяет он вопрос, совершенно не

реагируя на мой плач, на то, что делает мне больно и

его палец попал в самый большой порез.

— Пожалуйста...Ник, не надо. Я упала...так

получилось, понимаешь? Мы ругались...он кричал...

— Кто? — его крик прямо в моё лицо отдаётся во всём

моем теле, и я задерживаю дыхание, только губы

трясутся.

— Папа.

Он резко отпускает меня и вылетает из ванной

комнаты. Мой мозг пытается соображать, зачем-то

выдавая картинки, где другой мужчина мучает

малыша, бьёт его и издевается. И от осознания того, что я только что сделала...что он может сделать с

отцом, я выхожу из ванной комнаты, как мячик, отталкиваясь от стены. Только бы не дать ему...только

бы...глупая.

— Ник! Нет! — мой голос совершенно непохож на

человеческий, когда я зову его, выходя в коридор и

смотря на мужчину, сжимающего руки и смотрящего

перед собой. Мне все же удаётся достичь цели, и я

хватаюсь за его пальто, ощущая, как по руке

скатывается струйка крови и падает вниз.

— Нет, Ник...пожалуйста...нет, — я уже не

контролирую свои слезы, позволяя страху заполонить

душу, выливаясь из глаз и туманя их. Но я вижу его, вижу его уверенность, чувствую его ярость, силу...её

так много. Мне не справиться.

— Уйди, — он зло отталкивает меня, что я

поскальзываюсь на полу и лечу назад, падая на копчик

с громким криком. На это он даже не обращает

внимания. Но мне плевать на боль, разрезающую

тело, на горящие руки, на дрожащие ноги. Мне так

страшно, мне так больно...я не могу отпустить его. Не

могу.

— Ник! Не надо! Это я виновата! Я! — я подползаю к

нему, стоящему с каменным выражением лица. Мои

руки хватаются за его светлое пальто, и я поднимаюсь

по нему, оставляя после себя тёмные следы.

— Ник! — кричу я, обливая своё лицо слезами и кладя

ладони на его щеки. — Посмотри на меня! Посмотри!

Не ходи...не надо! Останься! Со мной останься! Мне

страшно! Ник! Пожалуйста!

Его стеклянные глаза, смотрящие мимо меня, медленно приобретают тёплый оттенок шоколада, а я

глажу его лицо, шепчу слова, которые даже я не могу

разобрать. От моих рук на его лице остаются кровавые

потеки.

— Умоляю...будь со мной, останься со мной, — хриплю я, а за моей спиной двери лифта открываются.

— Мишель... — выдыхает он, с ужасом понимая, что я

поглощена своим страхом, разрывая горло и плача в

голос. — Мишель, я должен.

— Не оставляй меня...я пришла...наверное, не должна

была, но мне было так страшно. И сейчас тоже, — шепчу я, глотая буквы, но с усердием продолжаю

дотрагиваться до его лица пальцами.

Его глаза бегают по моему лицу, затем по шее, плечу и

снова по лицу. Сколько темноты в них, опасного огня, выпивающего обратно мои силы. Я уже не могу стоять

на ногах, с каждой минутой сползая по нему, но Ник

подхватывает меня за талию, а затем берет под

коленки и быстрым шагом несёт куда-то.

— Не уходи, — единственное, что я могу сказать, потому что сейчас я узнаю, что бывает больнее, намного больнее, чем минуту назад.

— Тише, тише, крошка. Тише, я тут. Лесли! — кричит

Ник, опуская меня на брошенное полотенце в ванной и

прислоняя к стенке.

— Да...да, я тут, — истерично говорит прибежавшая

домработница.

— Подготовь таз с прохладной водой, хлопковые

бинты принеси из комнаты, обеззараживающие

средства, пинцет, всю аптечку неси. Живо, — отдаёт

он приказ, поворачиваясь ко мне и снимая с себя

пальто, отшвыривая от себя.

— Так, Мишель, скажи...отвечай честно, как это было и

где ещё у тебя раны, — требует он, придвигаясь ко

мне.

— Он кричал...обзывал тебя и меня...он порвал твои

письма...они были моими, а он порвал. Я ударилась

головой...потом ремень...как ты тогда...по плечу...и я

упала...не удержалась и упала на вазу...она дорогая

была...мама на аукционе купила...и я порезалась, а

потом бежала...ноги, — бессвязно бормочу я, а он

кивает, с каждым моим словом я ощущаю ярость, разрастающуюся в нём, но пытаюсь поднять руку, чтобы схватить его за плечо. Сил нет, они словно

онемели.

— Мистер Холд, — рядом появляется домработница и

ставит перед ним все, что он просил.

— Иди и звони Грегори, пусть живо едет сюда, — бросает Ник, и Лесли кивает, торопливо выходя из

ванной комнаты.

Он пытается закатать рукава рубашки, но со злостью

разрывает её на себе и отбрасывает в сторону. С

каждой секундой моё сердце возвращает свой более

спокойный ритм, пока из горла вырывается хриплое

дыхание.

Ник обмакивает бинт в воде и подносит к моему лицу, сосредоточенно обтирая его и всматриваясь.

— Он ударил тебя сюда, — гневно цедит он, дотрагиваясь до щеки. — Синяка не будет, только

лёгкий и у виска. Он знал, как бить тебя, кто-то научил

его делать удар с захлестом. Такие делают, чтобы

причинить максимум боли и минимум оставить следов.

Это...это из моего мира...его кто-то научил.

Убью...убью за то, что позволил себе это. Убью за

тебя, крошка.

— Ник...не надо, — прошу я, а из глаз снова

скатываются горячие слезы.

— Он не имел права, Мишель. Ты моя...моя

сильнейшая боль, — кривится Ник, шипя слова, проговаривая их с ненавистью и сильнейшей яростью.

— Я обязан защищать тебя, а меня снова не было.

— Нет...нет, Ник, я сама виновата, я напросилась...

— Это не причина, это не оправдание и не ищи их ему.

Никогда...никогда в жизни я не хотел вернуться

обратно, только бы сделал это и пережил миллион раз

свой ад, лишь бы не видеть тебя сейчас вот такую, — он яростно мотает головой, подхватывая меня на руки

и пересаживая на свои ноги, обнимая меня и укачивая

в своих объятьях.

— Боже, Мишель, я должен, слышишь? Должен

показать ему, что такое боль...твоя боль и моя. Тише, Тише, крошка, не плачь...не плачь, — баюкает он

меня, прижимая к себе и целуя в волосы. Его руки, голос, весь он — бальзам для моей истерзанной души, и моё исцеление, но мне так гадко внутри, я

боюсь...теперь боюсь за Ника и последствия.

— Не дай мне потерять тебя, пожалуйста, — шепчу я, пытаясь соединиться с ним любым способом, быть

ещё ближе, быть в нём.

— Я с тобой, — заверяет он меня, дотрагиваясь своей

прохладной ладонью до моей горящей щеки.

— Если ты сделаешь это...мне придётся

возненавидеть тебя, понимаешь? — я подаюсь вбок, чтобы насладиться этой лаской, которая стирает с

моей души отпечаток горечи.

— Я не хочу...не смогу без тебя, Ник. Просто будь со

мной...только мне больно...так больно. Мои руки...я не

чувствую их, и мне холодно, — шепчу я, закрывая

глаза.

— Мишель, даже не вздумай это делать! Быстро

открывай глаза и дыши, давай, — Ник встряхивает

меня и поднимает за подбородок к себе. Его голос

такой твёрдый, такой уверенный даёт мне силы, выполнить его слова и посмотреть мутным взглядом

на него.

— Дыши, родная, дыши, — шепчет он, гладя меня по

щеке. — Давай, вдох и выдох, всё будет хорошо. Всё

будет хорошо, Мишель, я обещаю. Только прости

меня, прости и прими, ведь я тоже не хочу никого

другого, кроме тебя. Крошка, ты...я...ты должна знать, что я...

— Мистер Холд, я тут, — раздаётся голос справа от

нас, перебивая его тихую речь.

— Грегори, надо наложить швы, как я увидел на один

порез минимум три, лучше четыре. На другой два, также бедро, там тоже два. Удар по голове...затылок, она не чувствует рук, и её вырвало, — быстро говорит

Ник, одновременно подхватывая меня на руки и

выпрямляясь.

— Несите её на кровать, подложите ей под ноги

подушки, чтобы был приток крови к сердцу...лучше

отвезти в больницу, чтобы запаять...

— Нет, это огласка, ты знаешь об этом. Я не дам

никому узнать, что её кто-то тронул, понял? Так что

делай всё аккуратно, иначе сам прирежу.

— У неё останутся шрамы.

— Ничего, потом отшлифуем. Он должен видеть, что

натворил...что чуть...я чуть не потерял её.

Разговор мужчин проходит где-то далеко от меня, но я

чувствую мягкую постель, а затем уколы...несколько...в

левую руку.

— Мистер Холд, не дайте ей заснуть сейчас, пока не

зашью всё и не обработаю. Мы должны знать о

состоянии, ведь тут нет мониторов.

— Понял. Мишель, — рядом со мной ощущается

тепло, и я слабо улыбаюсь ему, как и нежное

прикосновение к щеке меняет мои ощущения внутри.

— Ты все сделала правильно...ты приехала ко мне, — шепчет он.

— Обещай, что не тронешь его, — едва слышно

произношу я.

— Не могу...после того, что он сделал с тобой...

— Боюсь... боюсь потерять тебя...так не дай мне это

сделать, не исчезай...не трогай его, я виновата в этом, — перебиваю я его и приоткрываю глаза, тут же

издавая стон от очень яркого света над нами.

— О, Мишель, — его голос полон боли и бессилия, и

теперь я могу спокойно вздохнуть, доверяя ему

полностью. Зная, что он выполнит мою просьбу.

— Не отпускай меня...я теряю нить, которая связала

меня с тобой. Он любил бить меня по ступням, где

этого не было видно. Тонкими розгами, смачивал в

воде и бил, требуя от меня звуков. Затем заставлял

ходить босыми ногами, чтобы оставлять после себя

следы. Он видел...наслаждался кровью, как и я. Но

только не с тобой, Мишель...крошка, только не ты.

Сейчас я не понимаю...ведь вижу столько крови, но

она не радует меня, только вызывает желание

наказать его. Тогда я был маленьким...слабым, не

имел возможности постоять за себя и за них, но

сейчас...Я не могу противиться этому, поэтому не

отпускай меня, — его признание отзывается в моей

душе болезненными спазмами, слезы уже привычно

скатываются из глаз.

Я только приоткрываю рот, чтобы ответить ему, признаться, что люблю его и никогда не отпущу. Но

голос постороннего просит Ника перевернуть меня и

подать ему другую руку. Я как кукла, которую крутят и

зашивают, теперь я вспоминаю, что тут есть ещё врач.

Мы не одни, но я ничего не чувствую. Тело стало

лёгким, неподвижным, а разум совершенно не

концентрируется на событиях.

— Я привёз шоколад, завтра ты его попробуешь.

Жаклин передаёт тебе привет. Ты ей очень

понравилась, хотя ты не можешь не понравиться. И

моя мать без ума от тебя. Там, где ты, люди теряют

разум. Откуда такая сила надо мной?Даже сестра

прекратила меня третировать. Но Жаклин

предупредила меня, что больше не продаст мне

шоколад, если я обижу тебя, — раздаётся его голос, и

я улыбаюсь ему.

— Она хорошая.

— Да, но ты лучше. В разы лучше, такая маленькая, такая моя. Я хочу почувствовать себя варваром...тем

самым Зевсом, который украдёт тебя и спрячет на

своём острове, и никто...ни единая душа не сможет

помешать мне любоваться тобой, слышать твой смех

и просыпаться от смертельного сна, видеть краски и

знать, что это всё твоё. Прости меня за то, что я такой

неправильный, а ты ещё хуже, потому что моё

подобие...стала частью моей, неотрывной, но я

должен...понимаешь, я не могу дать тебе...не знаю, что

мне делать больше. Ничего не знаю...первый раз не

знаю, куда мне пойти, куда податься, только бы сердце

не билось так громко за тебя. Не знал, что моя

глупость приведёт к таким последствиям. А я не

углядел...не угадал...не успел и не смог защитить тебя.

— Ник, — выдыхаю я, пока он гладит меня по волосам, и я теряю эту связь с ним, проваливаясь в сон.

— Я все обработал и вколол успокоительное со

снотворным. Девушке необходим отдых, ноги не так

сильно порезаны, к утру затянется. А вот

руки...пришлось забинтовать их и наложить прокладки, а завтра приеду и перевяжу. Также у неё, скорее всего, лёгкое сотрясение. Но надо съездить в клинику. Если

будет тошнить, то в срочном порядке. А так...было и

похлеще, вы сами знаете, Мастер.

— Спасибо, Грегори. Да, знаю, но она не одна из них, — я чувствую, как тепло ускользает, и я издаю

судорожный стон, испуганный и отчаянный.

— Тише, Мишель, тише, всё хорошо, — шепчет Ник, укладывая меня и накрывая мягким одеялом. — Тебе

надо поспать.

— Обещай...не уйдёшь...будешь рядом, — из

последних сил прошу я.

— Мне надо...

— Прошу, Ник, обними меня и не уходи, мне больно

без тебя, — я сглатываю ком в горле и слышу его

приказ, чтобы Грегори потушил общий свет и оставил

рецепт в гостиной.

— Обещаю, не уйду, — его руки смыкаются вокруг

меня и мягкий поцелуй в волосы благотворно

действует на мою истерзанную душу, пока разум

растворяется в золотом свечении его нежности.

— Спи, крошка, больше никто тебя не тронет.

Twentieth

Громкий крик пробивается в моё сознание, и я с

ужасом распахиваю глаза, садясь на постели, и

моргаю, судорожно пытаясь понять, что случилось.

Вокруг меня слабое знакомое освещение, я

поворачиваю голову направо и вижу только смятую

подушку. Мои ноги опускаются на холодный пол, меня

немного покачивает, пока я иду, чтобы узнать, где Ник

и кто кричит.

Я замечаю свет, доносящийся из гостиной, хмуро

осматривая тёмные стены, которые кажутся чуждыми.

Я сильнее запахиваю халат, который неведомо откуда

на мне оказался.

— Ник, — хрипло зову я его и слышу торопливые шаги.

— Миша, — передо мной появляется совершенно иной

человек, и я удивлённо озираюсь.

— Что...что ты тут делаешь, Люк? Где он? Что

происходит? — шепчу я.

— Она тут! Я нашёл её! — кричит он и достаёт из

заднего кармана верёвку.

— Я говорил, что спасу тебя...говорил, но ты не

верила, — его улыбка больше похожа на оскал, что я

отступаю от него, слыша, как другой человек выбегает

из тёмного коридора.

— Папа? — взвизгиваю я. — Где Ник? Что вы с ним

сделали?

— Неблагодарная сука, — шипит отец, наступая на

меня вместе с Люком. — Твой Ник так сильно любит

боль, что мне пришлось...как мне понравилось дать

ему попробовать его же наслаждения...

— Убирайтесь отсюда! Ник! — кричу я, разворачиваясь, чтобы убежать и запереться где-

нибудь, но натыкаюсь на ледяное тело, перекрывающее мне путь.

Моя голова медленно поднимается, и я встречаюсь с

блёклым взглядом.

— Теренс, — в ужасе шепчу я, не имея больше

возможности двинуться.

— Сука, ты предала меня. Предала, — низким голосом

произносит он, хватая меня за локти, но я начинаю

кричать, извиваться в его руках. Он толкает меня в

другие руки, которые продолжаю царапать мою кожу, и

я чувствую, как руки болят, окрашиваясь под

повязками в красный цвет.

— Нет! Ник! Нет, не трогайте меня...не трогайте меня!

— в панике кричу я, отбиваясь от уже миллиона рук, толкающих меня и ударяющих то по голове, то лицу, то по груди.

Я оступаюсь и, потеряв равновесие, лечу спиной куда-

то с громким криком, зажмуривая глаза и плача.

И снова меня хватают, но я дерусь, как из последних

сил...

— Мишель...крошка, это я. Я, — знакомый голос

доносится до моего затуманенного разума, но я не в

силах открыть глаза, только всхлипывать и прекратить

бороться.

— Ник, они...тебе больно, — мотаю головой из

стороны в сторону, цепляясь в него руками, а он

обнимает меня, гладит по спине, пытаясь успокоить.

Но так страшно, словно я горю в собственном аду из

боли, постанывая и хныкая.

— Тише, Мишель, тише. Это сон, ты со мной, тише, — его голос становится приглушенней и теперь я могу

ощутить насколько его тело горячее, прижимающее

меня к себе. Что-то мягкое под нами, и я открываю

глаза, по которым бьёт яркое солнце. Тёмные

шоколадные глаза смотрят на меня с заботой, и я уже

могу спокойней вздохнуть.

— Я испугалась, — признаюсь я, дотрагиваясь до

любимого лица пальцами.

— Знаю, я тоже, — отвечает он, улыбаясь мне. — Но

уже нечего бояться, я тут с тобой, и над нами

прекрасное солнце, дай ему возможность согреть

тебя, ты дрожишь.

— Хорошо, только не переставай обнимать меня, — прошу я, придвигаясь к его лицу ближе и закрывая

глаза.

— Я тут... тут, только не плачь, — шёпот такой

дурманящий, насылающий на меня сладкое проклятье

дремоты, и я расслабляюсь в его руках.

Его руки ласкают моё лицо, бережно расправляя

волосы вокруг моей головы и мне безумно хорошо и

спокойно рядом с ним. Его палец проходит по моим

губам, и я улыбаюсь под этим нечаянным

прикосновением.

— Что они умеют, Мишель? Смогут ли они вырвать из

моей души всю боль, которую я испытываю рядом с

тобой? Смогут ли уберечь меня от нового

предательства? Смогут ли подарить новую жизнь? — тихо спрашивает он, продолжая рисовать контур моих

губ.

Я не могу ему ответить, растворяясь в нежности, окутывающей мою душу. Его горячее дыхание на моих

губах иссушает их моментально, а я замираю, зная, что это всего лишь сон. Но хотя бы тут у нас есть

миллион возможностей быть счастливыми.

Яркая вспышка перед закрытыми глазами, и на губах

остаётся след от невероятного поцелуя, словно мазок

солнца на мне. Эти нити заполоняют всю меня и

уносят к небесам, чтобы понять, где мой рай. Только в

его руках. Только в его сердце. Только в его дыхании и

жизни. Мои облака лёгкие и мягкие — это он.

***

Сквозь сон я слышу свой сдавленный стон и

распахиваю глаза, непонимающе моргая и

прислушиваясь к ощущениям, которые вызвали такое

утреннее пробуждение. Мои руки...они пульсируют с

двойной силой, и я кривлюсь на это, приподнимаясь.

Голова туманная и это отдаётся несильной болью в

висках.

Я сажусь на постели, смотря на свежую серую

футболку, которая надета на мне. Я совершенно не

помню...всё смешалось в голове, только воспоминания

моих слёз и глаз Ника, таких мягких и добрых, его

шёпот и слова, тоже мутно всплывающих в голове. Я

смотрю на белые бинты, которые закрывают

полностью руки и просочившуюся кровь через них.

Тошнота подкатывает от увиденного, и я закрываю

глаза, возвращаясь во вчерашнюю ночь. Мне хочется

снова разреветься от гадкого осадка горечи в горле, но

слез нет, одна пустыня внутри.

— Доброе утро, — спокойный голос Ника раздаётся

сбоку, и я поворачиваюсь на него, слабо улыбаясь и

впитывая его образ. Он тут, рядом со мной и все

страхи исчезают моментально.

— Доброе, — хрипло отвечаю я, понимая, что мои

звуки, вырвавшиеся изо рта, севшие от событий, которые произошли со мной.

— Как себя чувствуешь? — спрашивает он, отталкиваясь от косяка, и проходит в спальню, закрывая дверь кабинета.

— Нормально. Спасибо тебе, — я пытаюсь улыбаться, но губы тоже потресканы и болят. Но иное...что-то

другое заставляет судорожно сжаться сердце и

замереть в страхе. В Нике появились изменения, нет

больше той нежности, с которой он вчера смотрел на

меня. Один ледяной ветер, который подхватывается

внутренней бурей и завывает с новой силой внутри

меня.

— Спасибо, — он издаёт неприятный смешок, явно

передразнивая меня, останавливаясь у края постели, и не сводит с меня пристального взгляда, на который я

сглатываю и облизываю губы.

— Вот скажи, вас учат так чувственно врать или это

врождённое у голубых кровей? — его вопрос приносит

ещё больше непонимания, как и злость, сквозящая в

каждом слове.

— Не понимаю, — шепчу я, вглядываясь в его лицо, чтобы хоть немного вторгнуться в его сознание и

прочесть мысли. Но ничего, клыки внутри меня

сильнее царапают сердце.

— Почему твой отец так поступил? Почему позволил

себе такое поведение? — спрашивает он.

— Потому что ненавидит тебя...нашёл твои письма и...

— Нет, я хочу знать истинную причину всего, а не

очередную сказку о невозможном романе, которую ты

предпочитаешь преподносить мне, — резко

перебивает он меня.

— Ник, я не понимаю тебя, — мотаю я головой.

— А я ведь дурак, полный кретин, решивший, что ты

хотя бы настоящая, — он начинает смеяться, но

настолько фальшиво и злобно, что я сжимаюсь в

своём страхе.

— За кого ты больше боишься за себя или за Марка?

— его смех резко прекращается, и он опускает руки.

— Марка? — удивлённо переспрашиваю я.

— Да, долбанного Марка, который тебе звонил всю

ночь, который тебе пишет сообщения, — обвинительно говорит он.

— Но...

— Мне пришлось отключить твой мобильный, а вот на

своём я всё же получал все его послания для тебя.

Ничего не осталось, как прочесть их, чтобы понять, насколько ты погрязла в своей лжи, и используешь

своё состояние, — вновь перебивает он меня уже

жёстче.

— Ты ведь обещал не делать этого, — сдавленно

отвечаю я.

— Я помню, что обещал тебе это и сдержал своё

обещание. Но ты заставила меня лезть глубже, и

теперь я хочу услышать от тебя объяснения. Какие

отношения у тебя с Марком? Что между вами, раз он

позволяет себе такого рода сообщения?! Отвечай! — с

каждым словом его голос все ярче приобретает окрас

злости, как и его глаза, блестящие от ярости и, не

мигая, смотрящие на меня.

— Ник, — мямлю я, опуская голову, совершенно не

зная, как объяснить ему все.

— Никакого, Ник! Николас, моё имя Николас, Мишель!

Ещё раз повторяю свой вопрос, иначе...

— Ник! Для меня ты Ник! Ничего между нами нет, мы

просто...просто, — и вновь вся моя бравада

испаряется.

— Просто что?! — уже орет он.

— Просто мы подумали, что так будет легче и

соврали, что встречаемся. Видимо, к ним тоже в гости

отец ездил, после того, как я сбежала. Ну и Марк... ну

он помогал мне. Мы лгали всем, и отец узнал, затем

твои записки и вот, — тихо произношу я, исподлобья

смотря на него.

— То есть ты решила, что какой-то сопляк может

намного лучше защитить тебя, нежели я?! Что же ты

не побежала к нему, а припёрлась ко мне и устроила

это шоу?! То есть ты считаешь, что у меня не хватает

мужества для наших отношений и соврала мне! И

теперь я...противно, никогда бы не подумал, что ты

будешь одной из них. Никогда бы...

— Нет! Нет, Ник! Прости меня, я не думала того, что

ты говоришь! Не думала и не хотела тебя обидеть, — судорожно говорю я, подползая к краю постели, но он

делает шаг от меня, с искривлённым лицом наблюдая

мои жалкие попытки объясниться.

— Я даже более чем уверен, что сейчас ты решишь

отправиться в университет, вместо постельного

режима, который тебе предписан. Ведь решаешь

только ты, думаешь ты только о себе, а за помощью

бежишь ко мне. Ты кричала об отношениях, ты хотела

большего, ведь так? Ты умоляла о них своими

гребаными большими глазами. Только вот сейчас, сегодня я увидел твою сущность, так же не

уважающую своего партнёра, как и всех вокруг, только

себя ты слышишь и любишь. Но я не все, Мишель, и

ты должна была это выучить наизусть, — холодно

отзывается он.

— Нет, пожалуйста, Марк он никто для меня...я знаю, что это было глупо. Прошу, Ник, прошу, прости меня, мне нужен ты...

— Тебя отвезёт Майкл, заберёт тоже он. Отведёт в

квартиру для моего сабмиссива, сейчас я не могу тебя

видеть и не желать наказать за твои действия против

меня, а мне необходимо все осмыслить. Я ведь думал, что мы понимаем друг друга и инцидент с Сарой был

поучительным. Но оказалось, что говорил в пустоту, — он с ожесточением трёт переносицу и делает ещё

один шаг от меня.

— Ник, пожалуйста, послушай, — шепчу я, пытаясь

хоть как-то поправить положение. Но он поднимает

руку, затыкая меня одним движением. А внутри меня

возрастает паника от его слов, она не контролируемая, она неожиданная и такая страшная.

Я смотрю, как он разворачивается и широким шагом

удаляется от меня.

— Ник! — кричу я, сползая по постели и опираясь на

ноги, которые тут же отдаются болью, и я выдыхаю от

этого коктейля во мне.

Я не могу двинуться, привыкая к ранам на стопах, и с

ужасом понимаю, что он ушёл. Лифт пикнул, и

закрылись двери, разделяя нас.

— Ник, — жалостливо стону я, падая на постель и

закрывая лицо руками.

Но слёз нет, совершенно ничего нет, только ледяные

мурашки покрывают кожу. Всё рухнуло, вся ночь...мой

выдуманный фантазийный поцелуй испарился с его

уходом. Я не представляю, что делать дальше после

его слов. Глупая, я такая глупая, раз решила, что наша

ложь ему не откроется. Но я даже не думала о

последствиях, я рассчитывала на его понимание. Ведь

делала я это ради нас. Только вот никаких нас нет, и

больше не будет. И уж точно в эту проклятую квартиру

я не пойду.

— Мисс Пейн, — рядом со мной раздается ласковый

голос Лесли, и я поднимаю на неё голову.

— Он ушёл? — зачем-то спрашиваю я, хотя на все сто

процентов знаю ответ. И домработница слабо кивает, поджимая губы и смотря на меня с грустью.

— Я помогу вам. Мистер Холд приказал помочь вам

переодеться, затем перебинтовать руки и накормить

вас, проводить к машине, — перечисляет она, а я сухо

всхлипываю, и из грудь вырывается полный горечи

смех.

Не хочу, не могу уйти. Ведь я даже не думала о

сегодня, не было никаких решений, в которых он

обвинил меня. Я бы все сделала, чтобы остаться с

ним тут, даже пропустила бы все занятия, лишь бы

угодить ему.

— Давайте я помогу вам, — он подходит ко мне и

подхватывает меня за талию, словно безвольное

существо, поднимая на ноги, и забрасывает мою руку

на неё. Но я не хочу идти, хочу обратно забраться в

постель и ждать. Чего угодно, но ждать.

— У вас голова не кружится? Грегори сказал, что у вас

лёгкое сотрясение, и вас может тошнить, — я знаю, что она говорит это лишь бы заполнить тишину вокруг.

— Нет, всё хорошо, и я могу идти сама, — отвечаю я, снимая свою руку с её шеи, и прислушиваюсь к

ощущениям, которые не самые приятные, но

терпимые. Едва уловимое покалывание в ногах и

слабость, но хоть это я сделаю самостоятельно, превозмогая боль и с каждым шагом уже не шатаясь.

Лесли заводит меня в гардеробную, где все, как

обычно, блестит чистотой, и я невольно вспоминаю

его улыбку и как мы танцевали тут. А сейчас ничего.

Пусто.

Она сажает меня на диванчик и берет рядом лежащий

спортивный костюм.

— Мистер Холд решил, что вам будет в этом

комфортнее. Это закроет ваши руки и бинты, чтобы не

было лишних вопросов. А наверх наденете жилетку.

Тем более вас будет возить Майкл, не замёрзнете.

Ваши вещи в рюкзаке, я сложила все из вашей сумки.

А теперь позвольте мне одеть вас, — произносит

Лесли, и я киваю, ведь иного выхода нет.

Я наблюдаю, как она надевает носки, затем штаны, помогает снять футболку, и меня совершенно не

смущает, что я голая. Просто мыслей нет, никаких

мыслей. Внутри меня растекается панический страх и

бессилие.

— Почему он так разозлился? Я ведь ничего такого не

сделала, — шепчу я, пока Лесли застёгивает на мне

бюстгальтер и берет в руки футболку.

— Не знаю, мисс Пейн. Но вы сильно напугали меня

вчера, и, думаю, его тоже. Такого ещё ни разу не было

в нашей жизни тут. Да и никого тут не было до вас. Мы

не спали всю ночь, я ждала приказа ехать в госпиталь.

Но только в пять утра мистер Холд вышел злой...таким

я его ещё не видела вне сессий. Он был на пробежке

со Штормом, а потом занимался в спортзале, слишком

долго. Я не могу объяснить это, но, мисс Пейн, он

очень переживает, хотя не подаёт вида. Он мужчина, другой мужчина, нежели обычный. Его реакция

непредсказуемая, а сейчас он совершенно стал

другим. Он слишком сильно приблизил вас к себе, и

теперь не знает, что делать со всем этим. Он не из тех

людей, которые могут простить что-то обычное для

нас. Для него это острее, всегда острее, я видела его

во многих обличиях. И...ох, не знаю, что ещё сказать, — она вздыхает и надевает на меня кеды.

— Он даже не дал мне возможность рассказать все, просто не дал, а сделал свои выводы, — отвечаю я.

— Он всегда будет делать свои выводы, мисс Пейн.

Такой он человек, не доверяющий никому в этом мире.

Он предпочитает словам факты, а они отнюдь не в

вашу пользу. И он ревнует, скорее, это все же

ревность. Вам надо дать ему время, чтобы он сам

осмыслил всё, — советует она, помогая мне встать, и

ведёт в ванную комнату, где уже разложены новые

бинты для перевязки и средства для обработки.

— И он сказал про эту квартиру. Ведь я не такая как

вы, Лесли. Я не буду...даже не собираюсь туда идти, — обиженно произношу я.

— Да, вы не такая. Но квартира не так плоха, как вам

кажется. Обычные апартаменты, где проживают

постоянные сабмиссивы. Я тоже убираю там, но

сейчас она застоялась. Давно не было никого. В

последнее время, примерно полгода, он не заводит

больше долговременных отношений, только быстрые

и жестокие. Мы даже начали волноваться за него, потому что он с каждым днём замыкался в себе, не

появлялся тут, а был в другом месте. На сессиях, практически всё время, как и ночи. Но вы появились, и

всё резко изменилось, он начал чаще использовать

спортзал. Сейчас будет щипать, и вы не смотрите, поднимите голову вверх. Если будет тошнить, скажите, — с этими словами она прикладывает к руке что-то

прохладное, и я шиплю от боли, зажмуриваясь.

— То есть сейчас он на них не ходит? — сквозь

вспышки боли по всем ранам спрашиваю я, не

открывая глаз.

— Я не могу ответить на этот вопрос, потому что не в

курсе. Но факт, что он проводит с вами больше

времени, становится снова живым. А до этого был

словно робот, без эмоций, чувств...да всего. И

вчера...я так испугалась, когда вы кричали у лифта. А

он...мисс Пейн, он так за вас переживает, вы даже

представить не можете насколько сильно. Ни разу я не

видела его таким потерянным, как и Грегори никогда

сюда не вызывали, а уже второй раз он приезжает

ради вас. Это должно вам о чем-то сказать, и вам

следует быть терпимей к мистеру Холду, если он вам

нужен. Всё, я сейчас забинтую вам снова руки, и

советую не писать сегодня. Просто слушайте

лекторов, а потом возьмёте конспекты, — говорит она, и я открываю глаза, переваривая её слова.

— Так разве я не терпима?

— Нет, вы требуете от него слишком многого и

моментально. Так не бывает, поймите, он другой, он

садист, мисс Пейн. Он любит то, что сейчас

испытываете вы. Боль, много боли и кровь. Только вот

сегодня все иначе, я не могу объяснить это, но я вижу.

А я тут работаю уже долгое время. Советую вам

поехать в университет, потому что вам надо занять

свою голову чем-то другим. А ему...ему надо подумать, дайте ему эту возможность, а дальше примите его, хотя вам будет сложно. Да уже это вышло за рамки

понимания, моего, по крайней мере. Сюда никогда

никто не приезжал, не имел свободного доступа и не

спал с ним в одном постели. Вы знаете, где место

рабыни? — Лесли берет меня за ладони и ловит мой

взгляд.

— Райли что-то говорил, вроде коврик...или я путаю, — хмурюсь я.

— Верно, место рабыни на коврике рядом с ногами

Хозяина. Мистер Холд не из тех Доминантов, которые

живут двумя жизнями. У него она одна: одинокая и

жестокая. А с вами он примеряет другую роль, и это

сложно для таких, как он. Обычно садисты не имеют

постоянных партнёров, потому что наша

выносливость, нижних, не безгранична. Нам нужен

отдых, передышка, так сказать. А они с каждым днём

хотят ещё и ещё, и сделать больнее, истерзать тело, чтобы заживало дольше. Поэтому кто-то из них сходит

с ума, начиная уже убивать, становясь маньяками, чтобы войти в состояние домспейса. Это такое

наркотическое опьянение, под которым ты не

помнишь, что делаешь и как делаешь. А для верхнего

это табу, это невозможно, ведь они должны следить за

нашей безопасностью. Мистер Холд был в таком

состоянии два раза, и больше не позволяет его себе.

Он боится даже самого себя, а вас подавно. Ведь вы

другая, так покажите ему, что он для вас любой

прекрасен. Подождите немного, примите для себя

решение, как вам жить дальше, и следуйте этому. Но, боюсь вас расстроить, но у вас нет будущего, мисс

Пейн. С такими как он долго не живут, от них убегают, — она грустно улыбается, а я с болью понимаю

насколько она права.

— Никакого будущего, но как? Как тогда мне понять и

принять его, если ничего не будет дальше. Ведь я

знаю, что не хочу никого другого, кроме него. И я даже

не представляю...не смогу без него. Я тоже стала

зависимой от него, — тихо отвечаю я.

— Поэтому в наших контрактах прописано: никаких

чувств. А как только они появляются, мы расходимся с

верхним. Для них это край возможностей, мы лишь

расходный материал, — она отпускает мои руки, и

выбрасывает использованные бинты в урну под

раковиной.

— Но как вы можете так жить? Вам это нравится быть

человеком без воли и возможностей? — удивляюсь я.

— Да, мы ощущаем от этого то чувство, которое ищем.

Боль для нас это лучшее в жизни, мы не умеем

получать удовольствие без такого рода отношений.

Потому что мы другие, мисс Пейн. У нас иное

мышление, иные желания, иные оргазмы и иная

судьба. Мы с вами разные, и никогда наши миры не

пересекутся, потому что, такие как вы, не понимаете

нас и осуждаете.

— Нет, я не осуждаю, вы вправе выбирать своё, просто для меня это неприемлемо. Я не умею

молчать, не смогу жить так, как вы, — заверяю я её.

— Вот об этом я и говорю, мисс Пейн. То, что для вас

неприемлемо, для нас самое верное средство и смысл

жизни. А сейчас пойдёмте завтракать, — она

указывает на дверь, но я мотаю головой.

— Я не хочу, можно я лучше уйду, но почему-то боюсь, что больше не вернусь сюда и хочу сказать вам, Лесли, спасибо за все, — улыбаюсь я.

— Мне будет очень жаль, если вы не вернётесь, но

вам следует принять это. Тогда я провожу вас до

лифта, — предлагает она, входя обратно в

гардеробную и через несколько мгновений выходя

оттуда с серой жилеткой и рюкзаком.

Мы в тишине доходим до лифта, где Лесли помогает

мне надеть одежду и вешает на плечо рюкзак.

— Скажите, он не простит? Не даст мне объясниться с

ним? — неожиданно даже для самой себя спрашиваю

я.

— Не знаю, мисс Пейн. Если вы для него стали

большим, а не забавой, вроде Шторма, то он даст вам

шанс. Но не переживайте, вы ещё очень молоды, чтобы разрушать свою жизнь. Поверьте, лучше, если

он больше никогда не появится рядом с вами. Вы

сломаетесь, не будете принадлежать ни к одному из

миров, и это погубит вас. Я увидела много, только я

желаю вам счастья, но оно не рядом с ним.

— Вы не хотите, чтобы мы были вместе?

— Дело не в этом, я знаю, что такого не будет. Сказки, которые снимают, остаются только сказками. Но жизнь

она иная, вы не сможете дать ему то, чем он дышит. А

он не сможет сделать вас счастливой. Вы только

потеряете время друг с другом, и это приведёт к

катастрофе. Я не хочу, чтобы вы страдали, как вчера.

Ведь причиной стал именно мистер Холд, и боюсь, что

это лишь малость того, что вам придётся увидеть и

узнать. Поэтому я бы ни за что не возвращалась к

нему, если бы была вами. Вы не из нашего мира, и

никогда не станете одной из нас. Вчера я в этом

убедилась. Вас не примут среди нас, а мистер Холд

имеет большой вес среди нас и станет посмешищем.

Хотите ли вы этого?

— Нет, — шепчу я.

— Вот и ответ, мисс Пейн, а теперь поезжайте. И

забудьте о нём, если вы не будете появляться тут, то и

он забудет о вас. Это ради вашей же безопасности, поверьте мне, я желаю вам только счастья. Идите, мисс Пейн, и пусть с вами пребудет всевышний.

Её слова приносят ещё больше горечи внутри, когда

лифт открывается передо мной, и я должна шагнуть.

Но все моё естество против этого, я не могу уйти, не

хочу позволять ему бросить меня вот так странно и

неправильно.

Я оборачиваюсь к домработнице, и она мягко

улыбается мне, подталкивая к этому шагу. Мой взгляд

скользит, скорее всего, в последний раз по картинам и

вдали гостиной, по воспоминаниям, которые я

оставляю тут.

Глубоко вздохнув, я шагаю в лифт и нажимаю на

кнопку, кивая Лесли, и она отвечает мне тем же.

Вот и все закончилось, но надежда...эта глупая

надежда, подпитываемая моей любовью, живёт в

груди. Только разве осталось на что надеяться? Лесли

чётко мне объяснила моё место рядом с ним. Я всего

лишь новое увлечение, которое он так же быстро

похоронит в памяти, как и всегда это делал. Неужели, это конец?

Осознание того, что я в последний раз еду в этом

лифте, да и, вообще, сегодня был последний раз, когда я была счастлива и видела его, даже злого, начинает сотрясать моё тело. Ощущение потери

самого дорогого, что у меня было, затуманивает

разум, и я не могу дышать от этого. Не хочу. Мне так

одиноко и мне так тяжело принять слова Лесли. Но

она чертовски права, как бы я ни хотела...ни любила

его, я не смогу дать ему наслаждение болью.

Он говорил...вчера говорил мне что-то важное, но я не

помню, не могу напрячь свои извилины и воскресить в

памяти, чтобы понять, как он чувствовал себя вчера.

Лифт открывается на первом этаже, и я, опустив

голову, стараясь, как можно быстрее пройти мимо

девушек за стойкой, выхожу на прохладный воздух.

Я не хочу уходить. Не. Хочу. Я хочу его, всего его. Я

ведь так люблю его. Мне ведь так больно, но это ничто

по сравнению с тем, что сейчас происходит со мной. Я

не понимаю его, просто не понимаю, отчего он так

завёлся. Почему такую малость, как моё желание

защитить его, перевернул и выставил в совершенно

отвратительном свете. Ведь все было иначе, все было

не так.

Я останавливаюсь уже за воротами, и неожиданная

неприятная мысль пронзает мой разум.

А если Марк и наше соглашение стало лишь поводом, чтобы выгнать меня или же указать на моё место

сабмиссива? Выбрать одно из двух. И он вчера увидел

последствия того, что может быть из-за него, и

испугался их? Ведь если я буду его сабмиссивом, то

он должен будет защищать меня. А сейчас я ему

никто, просто девушка, которую он решил

преследовать и трахнуть, обучить и изменить её

характер. У него это получилось, прекрасно

получилось. И все его слова, направленные против

меня, не что иное, как его извращённое желание.

Я даже не знаю, откуда взялись эти слова в моей

голове. Из-за Лесли или же из-за его глаз, которые

шли вразрез с моим сном? Не понимаю, откуда это

пришло, но внутри стало так душно, так тяжело

дышать, что я стояла на тротуаре и хватала воздух

ртом.

А если я не нужна ему? Если все это его стиль

поведения, как садиста? Если он специально разжёг

войну между мной и отцом за него?

Я судорожно пытаюсь найти другие слова в

противовес этому, но их нет. Ничего нет, я не могу

вспомнить. Голова раскалывается от желания понять

причину такой злости на меня, этих обвинений и

нежелании услышать мою любовь, которая настолько

глупа, что заставляет меня застонать и едва не

рухнуть на тротуар. Но крепкие руки Майкла мигом

подхватывают меня за талию, и я поднимаю взгляд на

него, полный слез и бешеного нежелания больше

мыслить.

— Мисс Пейн, я доведу вас, всё хорошо, — с улыбкой

уверяет он меня, просто поднимая меня над землёй и

в два шага донося до рендж ровера и усаживая

внутрь.

Я уже не могу удержать в себе слез, которые бурным

потоком вырвались из глаз. Столько напряжения и

переживаний, столько опасной зависимости и любви, столько страха и паники. Во мне так много эмоций, что

я больше не могу терпеть. Не умею держать себя в

руках. Слишком много произошло за последние

двадцать четыре часа для моего истерзанного тела, как и души.

Так много вариантов его отношения ко мне, но я не

знаю наверняка ничего. Потому что он не открывается

мне, только немного и тут же что-то происходит, я

снова одна.

Все слова Лесли крутятся в голове, ещё больше

втаптывая в грязь мою любовь и мои надежды. Я

закрываю лицо руками, которые в очередной раз

отдаются болью и напоминают мне, что меня ждёт

впереди, если я не забуду его. Но как я могу? Как могу

забыть самую лучшую и самую яркую вспышку в моей

жизни? Эту комету, принёсшую мне настоящую жизнь, реальную жизнь и саму себя. Как я могу не любить его

хотя бы за то, что он вчера был рядом? Что у меня

было место...был тот самый защитник, и я доверяю

ему. Он единственный, кого моё сердце всегда будет

выбирать. Он единственный, ради кого я буду

подвергаться опасности. Только вот я не знаю, насколько он оценит мои жертвы. Ведь сейчас он мне

дал понять довольно ясно, что селит меня в эту

квартиру, потому что всего лишь пожалел. Только вот

любовь и жалость это разные вещи, совершенно

разные и далёкие друг от друга.

— Мисс Пейн, вам нужно успокоиться. Выпейте воды, — раздаётся голос Майкла, и он осторожно кладёт на

мои колени бутылку.

Я, всхлипывая и продолжая находиться в

истерическом затуманенном мире, открываю лицо и

смотрю на мужчину, моментально отворачивающегося

от меня.

— Вашу машину я отогнал в салон, он принадлежит

мистеру Холду. Там её отмоют, да и вам сейчас не

следует садиться за руль. Поэтому я в вашем

распоряжении целый день, как и завтра, как и

послезавтра. Пока вы сами не сможете держать руль, — произносит Майкл, заводя мотор и плавно начиная

движение.

Я вытираю пальцами влагу с лица и пытаюсь

прекратить плакать, только вот я обессилена. Я

слишком боюсь всего сейчас. Мне очень больно и

одиноко, мне нужен Ник. Я хочу упасть в его руки и

просить его не обращаться со мной так. Немного

довериться мне, как я доверяю ему. И я даже не

представляю, что мог написать такого Марк, что это

его так задело.

Воспоминание о сообщении проносится в голове, и я

отбрасываю от себя бутылку и едва шевеля пальцами, открываю рюкзак, осматривая мои вещи, но не вижу

свой блекберри. Значит, он остался у Ника. Или же он

просто его сломал. Только вот из-за чего? Что этот

придурок мог написать? Что, вообще, происходит

вокруг меня? Почему я ощущаю себя Алисой в гостях у

красной королевы, именуемой моей судьбой, и она

уже затачивает для меня острие, чтобы отрубить

голову?

Мои всхлипы прекращаются, и я откидываюсь на

сидении, смотря бессмысленно на серый город, который больше не кажется мне прекрасным, как

раньше. В один миг я чувствую неимоверную

усталость во всём теле и головную боль, одновременно с этим тошноту и тяжёлое сердце

внутри.

Я понимаю, что слабость моя вызвана потерей крови, сотрясением и сильнейшим стрессом, полученным за

последние часы. Я понимаю, что для меня это очень

сложно, принимать такие бури и справляться с ними. А

самое страшное — ждать. В этот период ты словно

подвешена над острыми скалами, и только у одного

человека есть нож, чтобы освободить тебя или же

разрезать верёвку.

Я нахожу взглядом бутылку воды, катающуюся по

сиденью, и беру её в руки. Чтобы перебороть чувство

мути внутри, я делаю большой глоток и закрываю

глаза. А ведь я бы никуда не поехала, осталась бы

там, только бы он мне верил. Почему Лесли сказала, что он боится меня, ведь это Ник большой и сильный, а я слабая и маленькая. Он могучий и уверенный, а я

сейчас словно тень от самой себя. Она просто ничего

не понимает, и несла полную чушь. Она не знает

всего, что происходит между нами, даже не

предполагает, что он другой, нежели таким, какого она

мне представила.

Медленно в голове появилась картинка, где я сижу в

его руках, а он качает меня и говорит. Говорит так

глубоко и чувственно, что я верю ему. Я всегда буду

верить ему. А потом слова про его отца, его боль и

нежелание видеть кровь на мне. Вот она эта надежда, и она испарилась в ночи из-за одного придурка, который постоянно лезет ко мне.

Но Лесли была права в одном, мне предстоит ждать, как и раньше. Мне кажется, что я всегда буду ждать

именно его, а потом с новыми силами бороться, драться с демонами, которые нас окружили.

Пусто. Снова эта пустота, которую я ранее принимала

за нормальную жизни, очнулась в груди. Только вот

сейчас для меня это неправильно. Эмоции. Его

эмоции, и я живу. Как только его нет, то все потухает, и

я становлюсь обычной пешкой в руках всесильного

незнакомца.

Я глубоко вздыхаю, хлюпая носом, и замечаю, что мы

уже подъезжаем к университету. Я даже не знаю, который сейчас час, какой день недели, и, вообще, живу ли я. Моё тело устало, как и сердце, а с ними и

душа.

Машина паркуется недалеко от входа, и Майкл

выскакивает из автомобиля, распахивая передо мной

дверь и помогая мне спуститься.

— Мисс Пейн, я буду ждать вас тут, — произносит он, и я отрицательно мотаю головой.

— Не нужно, спасибо вам, Майкл. Но это уже лишнее, я ни за что на свете не войду в ту квартиру. Лучше я

вернусь домой, чем туда. Поэтому вам нет нужды

терять своё время, ожидая меня, — отвечаю я.

— Мисс Пейн, не надо этого делать. Вам нельзя

возвращаться, ваш отец может убить вас. Он чуть это

не сделал, вы потеряли много крови. Как же вы ничего

не видите? — понизив голос, говорит он, а я

вскидываю голову, раздражённо смотря на мужчину.

— Я все вижу, это вы все обвиняете меня в чем-то

вашими этими взглядами. Заверяете, что я не

оттуда...не из его мира, и мне нет места рядом с ним.

Только вот гордость у меня есть, и если выбирать из

двух зол меньшее, то это будет отец, там я хоть не

потеряю последнего, что от меня осталось, — с болью

говорю я и разворачиваюсь от мужчины, идя в сторону

университета.

Мне хочется снова плакать от обиды, ведь каждый из

них сегодня словесно ударил меня. Каждый его

подчинённый и он сам. За что? Я ведь даже не имею

понятия за что, потому что у меня нет телефона. Я

ничего не знаю, я запуталась, и я потерялась в

собственных иллюзиях. И теперь я искромсана внутри, ведь и Ник не понимает, насколько больно уколол

меня своими словами. Он тоже не услышал меня.

Каждый из нас разговаривал со стеной, которую мы

выстроили друг против друга.

— Миша! Блять! Блять! Блять! — раздаётся передо

мной крик, и я вздрагиваю, поднимая голову на

встревоженную Сару. И через пару минут рядом с ней

появляется Амалия. И теперь они смотрят на меня, как

на приведение, а я на них. Только вот устала, даже нет

желания говорить или же рот раскрыть.

Я отвожу взгляд от их лиц и обхожу девушек, двигаясь, словно в новой игре, по коридору, сталкиваясь с

ребятами, идущими на меня. Но мои плечи

придавливает к земле, а голова полна печали и

равнодушного ответа ко всем раздражителям вокруг.

— Ну, уж нет! С нас довольно! Пошли! — меня за руку

хватает Амалия, и я вскрикиваю от боли, вырывая руку

и жмурясь.

— О, боже, — выдыхаю я, хныкая и ожидая, когда

болезненные пульсации пройдут.

— Что такое? — спрашивает Сара, и я открываю

глаза, смотря на уже перепуганных подруг.

— Пошли в библиотеку, — предлагаю я, и они кивают.

Почему-то стало очень тихо внутри, как будто на меня

опустилась невероятное сонное покрывало, окутавшее

каждую частичку тела и разума.

Мои мысли, недавно ещё кипящие от злости, обиды и

непонимания, превратились в спокойные и мерные.

Решение пришло так явно и моментально, что я слабо

улыбнулась ему, продолжая идти в молчании до

центральной библиотеки.

Легко. Стало легко и тяжело одновременно, и я

опускаюсь на пол между стеллажами, и девушки

располагаются напротив меня. Они ожидают от меня

рассказа, но я не могу...не хочу говорить об этом, а

только осторожно закатываю рукава, показывая бинты.

— Ты совсем рехнулась?! Идиотка тупая! Тупая!

Миша, я готова сама задушить тебя! Ты что...как ты

могла так поступить? Суицид! — кричит на меня Сара, и из её глаз текут слезы, а я закрываю только глаза и

качаю головой.

— Нет...подожди, сучка, я же тебе говорила, — медленно произносит Амалия, толкая в бок Сару, и

она показывает ей средний палец, всхлипывая и

размазывая по лицу тушь.

— Я говорила, что вчера её отец был невменяемым.

Он приехал к нам и требовал вернуть ему дочь, потому что она вазу разбила и сбежала. Ещё он чуть

ли не подрался с Марком, который как раз приехал, чтобы переговорить с отцом. Он начал защищать тебя, — девушка поворачивается ко мне, — и твой

отец...боже, я такого ещё не видела. Мама так

кричала, был такой ужас, он просто набросился на

брата, пока папа не оттащил его от Марка и не

выволок из дома. А ещё он кричал, что если Марк тебе

поможет и не вернёт домой, то он из-под земли тебя

достанет. Это он, да?

— Он, — тихо отвечаю я. — Мне очень стыдно за отца, Ами, прости, что наши проблемы стали достоянием

общественности.

— И мой отец сказал ему, когда он приехал ко мне, и

чуть не прибил меня, допытываясь, где ты, если

подойдёт к нашему дому, то мы его посадим. Что с

твоим отцом произошло? Он на психа похож был! Я

вот и думала, что он достал тебя и ты решила...в

общем, ты решила покончить с жизнью, — Сара снова

начинает всхлипывать, а я облокачиваюсь о стеллаж, переваривая и с отвращением представляя

вчерашнее появление отца везде, где было возможно.

— Где ты была? Куда ушла? Сильно он тебя? — спрашивает Ами, а я только вздыхаю, взглядом

пытаясь показать ей, что не хочу говорить об этом.

— Я в шоке, просто в шоке, Миша. Что у вас там

происходит, раз твой отец стал таким? — шепчет

Сара.

— Реальность. Я увидела её, сравнила и выбрала

свою жизнь, которая совершенно идёт не по сценарию

отца. Он ненавидит его, а я не могу без него. Даже

сейчас не могу, — отвечаю я.

— Ненавидит того, с кем ты встречаешься? — уточняет Ами, и я киваю.

— Кто он? Неужели, ты снова связалась с ними? С

этой компанией? — в ужасе спрашивает Сара, а я

отрицательно мотаю головой.

— Нет. Он...это просто он. И я принимаю его

нежелание открывать себя, понимаю и буду всегда

понимать, что бы он ни сделал, что бы ни решил.

Только вот сейчас мне так больно, что он не увидел

этого. Не заметил, как я стала зависима от него, насколько глубоко его поцелуй остался в сердце, пусть

даже и во сне. Кто он? Он моё всё. Он все мои мечты, неправильные и самые порочные. Он моё зеркало и

моя стена. Он моё спасение. Он мой воздух, которого

всегда будет мало. И сейчас я задыхаюсь, потому что

твой тупой брат испортил всё, — я смотрю на Ами, а

она удивлённо приподнимает брови.

— Я потеряла его, потому что он думает, что между

мной и Марком что-то есть. Он не принял моих

объяснений, что это только во благо и никак иначе. Он

просто ушёл, наказал меня своими словами и

недоверием. Но я заслужила, наверное, — на моих

губах появляется горькая усмешка.

— Ты влюблена в него? — спрашивает Сара.

— Да, и это болезнь. Только вот, Мишель, ты уверена, что он стоит всего того, что ты проходишь сейчас?

Ведь это не шутки, это не игра, кто кого перетащит на

свою сторону. Твой отец рвёт и мечет, и мне страшно, действительно стало страшно за твою жизнь. Мне

показалось вчера, что он может убить, если найдёт

тебя. И всему виной один мужчина. Войны

устраиваются из-за женщины. И если он ушёл, значит, твои объяснения ему были ни к чему. Лишними. Не

путай секс с любовью, даже хороший секс такого не

стоит, — я смотрю на замолчавшую Ами, и вижу в её

глазах промелькнувшую боль, словно она знает все

мои страхи внутри и тоже переживала подобное.

— Да, это болезнь. Только вот секс, когда ты любишь, становится другим. Я буду помнить в каждой

мельчайшей подробности наши ночи и дни, его глаза и

улыбку. Ведь он так редко улыбается. Я буду

вспоминать, как он обнимал меня, как целовал. И буду

жить этими иллюзиями, потому что знаю...наверное, это звучит очень глупо, но я откуда-то знаю, что для

меня другого мужчины не будет. Ни один не заменит

его. Ни один не займёт его место в сердце и голове.

Ни с одним я не буду на небесах. Гулять в облаках и

падать на землю. Нет, с другим не будет шампанского

в венах.

— Но он даже открыть себя всем не хочет, Мишель!

Если бы он был настроен серьёзно, то давно бы

защитил тебя от твоего отца, не допустил бы этого, поговорил с ним, в конце концов, — возмущается Ами.

— А почему он не хочет? — удивляется Сара.

— Потому что он самовлюблённый кретин, а эта дура

влюбилась в него, и уверена. Вот блять я уверена, что

уже свесила косу с башни и ждёт своего принца, — фыркает Ами.

— Нет, вам этого не понять. Мы должны принимать

решения друг друга. Ведь это его право открыто быть

со мной или же скрывать это ото всех. Но это его

решение, и я должна, как бы мне ни хотелось иного, должна я смириться. Потому что я утонула в нём. Вы

не представляете, как это больно и прекрасно. Это

смесь настолько взрывоопасна, что я боюсь, как бы

меня не разорвало от него. И он...вчера...вы бы

видели его, он был готов убить отца, а я не дала ему

это сделать. И он любил меня вчера, любил тихо и без

слов, но эта его извращённая любовь дала мне силы

пережить ночь. Только он спасает меня из кошмаров и

уносит оттуда, заставляя верить в солнце, в счастье и

будущее. Возможно, я придумываю его любовь, но его

слова я не выдумала. И они были реальными, вчера

он был полностью моим, словно сердце отыскало свой

ключ, которое идеально подходит к нему и отпирает

тяжёлую дверь, за которой прячусь именно я. Но он

другой, у него совершенно иные представления о

прекрасном, иные вкусы, и сам он имеет

неповторимый вкус. Он эксклюзивен, потому что

только рядом с ним я дышу полной грудью. А сейчас я

даже не знаю...он ушёл, сказал, что ему надо

осмыслить всё. И, по словам его домработницы, ничего хорошего у нас не выйдет. Но я верю, я как

глупая дура всегда буду верить, потому что вырвать

эту любовь я не в силах.

— Ага, прекрасная любовь и поэтому ты плачешь, — кривится Ами, а я улыбаюсь, дотрагиваясь до щеки и

стирая влагу.

— Нет, я плачу, потому что через слезы выходят те

эмоции, которые я не могу пережить. Если я не

избавлюсь от них, то сойду с ума. И вы, девочки, не

понимаете.

— Но...

— Нет, он ни в чём не виноват, тут полностью моя

вина, — останавливаю я новый комментарий от Ами.

— Я ведь только сейчас, сидя тут, понимаю, что я

сделала. Я обидела его и уязвила, как мужчину. Он

считает, что я не верю в его силу, поэтому прикрыла

наши отношения Марком. И я должна была сказать

ему об этом, но вылетело из головы, потому что он в

ней. Он и только он. Я не думала ни о чём, только о

нём. И эта ложь обернулась против меня с двойной

силой. Я увидела, какой мой отец на самом деле. И я

узнала, что мужчина, который рядом со мной, единственный человек во всём мире, ради которого я

готова жертвовать всем. А сейчас мне остаётся только

ждать, — вздыхаю я.

— Нет, я поверить не могу в то, что происходит. Мне

кажется, что дальше грядёт что-то очень плохое, Миша. Будь осторожна, эта твоя скрытность выйдет

боком тебе же. Я понимаю, когда влюблена, то ты

никого и ничего не слышишь...

— Сара, неправильно. Я слышу вас, я знаю и понимаю

всё, буквально все. Но я сейчас просто устала, и я

буду защищать его, потому что он этого достоин. Его

никогда в жизни не защищали, было некому. А я буду, потому что его сложность — это моя загадка, которую

я готова открывать. И пусть будет плохо, только после

бури и дождя всегда выходит солнце. Я подожду его, я

буду...

Я замолкаю, потому что меня перебивает настойчивый

звонок мобильного Ами, и она достаёт его, тут же

одними губами называя имя брата.

— Да. Где ты был, придурок? Мама всю ночь

проревела, идиот! Отец тоже был в панике! Ты...

Она прекращает свой поток брани, прислушиваясь к

словам брата, и поднимает голову на меня.

— Да, она сейчас напротив меня.

— Хм, Мишель, Марк требует тебя, срочно, — говорит

она, на что я киваю, и она вкладывает телефон в мою

руку.

Мне больно поднести и удерживать её рядом с ухом, поэтому я зажимаю телефон плечом.

— Да, Марк, — произношу я.

— Мишель! Мать твою! Я так испугался! Мне надо тебя

увидеть, я буду у университета через двадцать минут.

Никуда не уходи! Никуда! — кричит он, а я кривлюсь на

отдающуюся пульсацию в виске.

— Хорошо, — спокойно отвечаю я и разжимаю плечо, телефон падает на ковровое покрытие рядом со мной.

— И что он хочет? — недовольно спрашивает Сара.

— Встретиться.

— Хм, а ты не думаешь, что станет только хуже в

твоих отношениях? Ты и так на волоске, и этот

придурок стал причиной, — продолжает Сара.

— Вообще-то, этот придурок мой брат и он хороший, — зло шипит Ами.

— Ага, но это не мешает ему быть придурком...

— Заткнись, только я могу так его называть! Он

хороший! Он говорил этому сумасшедшему, что

Мишель достойна уважения от него, он защищал её.

Он хороший парень, он просто очень одинок и у него

болит сердце всегда и за всех. Потому что он

замечательный! А ты ни хрена о нём не знаешь! — уже

повышает голос Ами.

— Расслабься, сучка, — хмыкает Сара, и я вижу, что

другая готова врезать рыжей.

— Успокойтесь, я поговорю с ним. Нам надо решить

всё, надо прекратить это. Я не хочу, чтобы и Марк

пострадал. Он и, правда, хороший, несколько правда

переборщил со своими похождениями. Но он мужчина, ему это необходимо. И мне это надо, понимаете?

Надо уверить его, что я в порядке, — примирительно

произношу я.

— Да, но ты не в порядке, Миша! Посмотри на себя, на

призрака похожа. Твои руки...боже, ужасно. Это не в

порядке, это крайне не в порядке. И причина этому

мужчины, лучше без них, — категорично заявляет

Сара.

— И я хочу узнать, что он написал мне, — продолжаю

я.

— А ты не знаешь? — удивляется Ами.

— Нет, я даже не знаю, где мой мобильный, — качаю я

головой.

— Хочешь, я поеду с тобой, — предлагает она.

— Нет, вам не следует влезать. Это мои ошибки, и

придётся решать их только мне, а потом...не знаю, куда я пойду. Не могу вернуться домой.

— У меня будешь жить, — говорит Сара.

— Нет, у нас. Папа тебя защитит, он же видел что твой

больной. Да и сказал он, что ещё в Оттаве он

изменился. Словно его подменили. Он сказал, что

если так пойдёт дальше, то нам придётся прекратить

общение с твоими родителями. Это вышло за границы, тем более драка с Марком, вообще, отца вывела из

себя, — вставляет Ами.

— Нет, девочки, я что-нибудь придумаю. Я не хочу

подставлять вас больше. Мой отец...сама не понимаю, что с ним. Почему он так возненавидел его, почему так

злится, почему ненавидит меня, почему стал таким.

То, что я увидела вчера, было как страшный сон, в

котором главная роль отдана мне, как жертве. И если

бы я не убежала, то не знаю, что было бы дальше. И

сейчас я готова встретиться с Марком, готова к

последствиям, а потом буду ждать, — с этими словами

я поднимаюсь с места и поправляю рукава, закрывая

свои бинты до пальцев.

Уверенно разворачиваясь, я выхожу из-за стеллажей и

спускаюсь по лестнице. Я не могу больше думать и

предлагать для себя варианты. Больше нет слов, чтобы объяснять что-то. Больше нет сил, чтобы

защищать себя. Только идти, как в тумане, ощущая

тошноту и тяжесть туч надо мной. Знать, что мой отец

стал для всех чудовищем, которого необходимо

изолировать. И я не могу даже предположить, что он

сделает со мной, когда увидит меня. Да, я боюсь, страшно боюсь этой встречи, а спрятаться мне не за

кем. Да больше и не буду прятаться.

Я выхожу на улицу и иду к главным воротам, ожидая

Марка. Холодный ветер пронизывает моё тело до

сердца, но я стою, не ощущая ничего больше. С

громким визгом передо мной останавливается

спортивный мерседес и оттуда выскакивает Марк, тут

же обхватывая меня в крепкие объятия, от которых я

издаю стон боли.

— Мишель, боже, девочка, ты в порядке. Поехали, быстро в машину, — говорит он, толкая меня в салон

машины, и я позволяю ему это.

Он садится за руль и резко стартует, а я судорожно

вздыхаю, чувствуя до сих пор спазмы в руках.

— Что он сделал с тобой? Я тебе звонил! Блять всю

гребаную ночь пытался дозвониться! Где ты была? — выкрикивает он вопросы.

— Давай посидим в каком-нибудь кафе, хочу только

поговорить и выпить воды, потому что меня тошнит, — слабо подаю я голос.

— Хорошо, но потом поедем ко мне. Я переехал, — бросает он и сворачивает на оживлённую улицу.

Я молчу, не зная, что ответить. Но присутствие этого

парня отчего-то даёт мне силы и возможность дышать

легче. Наверное, когда рядом с тобой мужчина, ты

чувствуешь безопасность. Хотя с Люком я такого

никогда не ощущала, да и не было возможности

проверить его силу. Он всегда проиграет и Нику, и

Марку в этом. Потому что нет стержня, который в этих

представителях сильного пола.

Мы останавливаемся у незаметной кофейни, и Марк

выходит из машины, предлагая мне руку. Но я не могу

за неё взяться, потому что знаю, насколько мне будет

больно. Я только качаю головой и кое-как выползаю из

автомобиля, поправляя рюкзак на плече.

Мы в тишине садимся за дальний столик и делаем

заказ. Он кофе, а я воду.

— Что с твоими руками? — тихо спрашивает он, дотрагиваясь горячими пальцами до показавшихся

бинтов.

— Упала так, — я поднимаю на него голову, а он

хмурится, смотря на меня с паникой, и облизывает

губы, явно нервничая и желая услышать продолжение.

— Отец...он ударил меня ремнём, и я упала на вазу.

Она разбилась, и я поранилась...сильно поранилась, что пришлось накладывать швы, но я это не особо

помню. Потому что мне вкололи обезболивающее и

снотворное. Ами рассказала, что он набросился на

тебя. Прошу за него прощения, не знаю, какой дьявол

в него вселился, — продолжаю я.

— Ублюдок, — цедит Марк и хочет сказать что-то ещё, но перед нами ставят заказ и он замолкает.

— Давай, я помогу тебе, — предлагает он, открывая

уже бутылочку и наливая в бокал воду. Затем

вставляет туда соломку и придвигает ко мне.

— Что там ещё произошло? Ты хоть представляешь, как я испугался за тебя? Когда я сложил мозаику из его

слов: ваза, кровь, мало получила, увидит — убьёт. То

мне стало по-настоящему страшно за тебя. А ты не

отвечала. Это все случилось из-за нашего обмана? — шепчет он.

— Не совсем, это случилось, потому что он узнал, с

кем я встречаюсь. А он его ненавидит. Он разозлился, потому что отцу я предпочла его. И всегда буду

ставить его на первое место. А теперь даже его у меня

нет. Ты забрал его, — грустно отвечаю я.

— Ты всю ночь была у него? Почему не позвонила

мне? Почему...

— Зачем? Зачем ты звонил мне, зачем написал

сообщение? Что ты там написал? Почему

забрал...разрушил нас? Что я тебе сделала плохого?

— перебиваю я и выливаю на него поток своей

внутренней скорби, на что парень удивлённо

приподнимает брови, а затем издаёт истеричный

смешок.

— Разрушил? А было, что рушить? Он использовал

тебя, а ты дура, полная дура, позволила ему это с

собой сделать. Стоит ли он этого? И где он сейчас, раз

сбежал из-за конкурента? — зло шипит Марк.

— Что ты написал? — требовательно спрашиваю я.

— Не помню, — он вздыхает и запускает руку в

волосы. — Писал всё, что приходило на ум. Потому

что думал, что ты боишься меня. Но я не предам тебя, никогда не предам. Я писал...просил прощения за свой

отрыв, с которым меня поймали. Писал, что готов быть

не только другом, но и большим, ведь между нами что-

то пробежало тогда в клубе. Я чувствовал это, только

испугался, и ты не отрицай. Я писал, что готов

защищать тебя, уедем обратно в Оттаву, там будем

жить. Я спасу тебя от твоего больного отца и от

призрака, который не отпускает тебя. Это я разрушил?

Я помочь хотел так, как умею. Потому что не моя эта

жизнь. Не моя. Я не умею менять девушек, как бы ни

старался. Я хочу стабильности, и это я писал. И я

готов тебе её предложить, — быстро говорит он, а я

закрываю глаза, представляя, как это выглядело для

Ника.

— Зачем? Мне не нужен никто, понимаешь? Только он, а он теперь видеть меня не хочет. Я потеряла

его...себя...нас. Я все потеряла, и я готова бороться

только за него и себя. Я больше не принадлежу себе, Марк. В клубе я была расстроенная, а ты новый

человек. И я ненавидела тебя, потому что отец хотел

видеть нас вместе, а потом расслабилась. Ты похож

на него...немного. Вот и сравнивала ощущения. Но не

было того, что ты говоришь. Даже если и было, то я не

запомнила. А его...я помню каждую секунду рядом с

ним.

— Только где он, Мишель? Почему не борется за тебя, как ты за него? Почему только ты осталась разгребать

ваше говно, в которое, уверен, он втянут тебя? Ты

получила от отца из-за него. Ты сбежала из дома из-за

него. Твой отец настроен крайне решительно

разорвать тебя. А тебе хоть бы хны, ты несёшь полную

чушь, — мотает он головой.

— Я не знаю, где он. И ты виноват в этом, если бы ты

это все не написал...не придумал, то ничего бы не

было. Я бы разобралась...

— Ага, разобралась. Ты девушка, тебе всего

девятнадцать. С таким разбираются вдвоём, а не

поодиночке. Ты сама себя обманываешь, только вот я

все же предлагаю тебе свою защиту, потому что иного

выхода нет, Мишель. Нет его, я тоже участвовал в

этом. Да, я виноват. Да, я влез, но лишь бы тебе не

досталось. А что сделал он? Ничего. Вот твой

хвалёный принц, которому ты нужна только, как секс

развлечение. Почему вы, девушки, такие глупые, ничего не видите, ничего не хотите понимать?

Мишель, послушай, — он подхватывает пальцами мою

руку и накрывает её своей. — Поехали ко мне. Я

разговаривал с отцом с утра, он понял меня, принял

мои желания. И я покупаю квартиру, там будем жить

ты и я. Я достаточно зарабатываю, чтобы обеспечить

тебя. Обещаю, что ты сможешь уйти тогда, когда

захочешь. Только не позволяй...

Он замолкает и немного отклоняется. На лице Марка

написано удивление, затем он сдвигает брови и

возвращает свой взгляд на меня, совершенно сбитую

с толка его словами и собственной болью от

переживаний.

— А это не тот, который...да, точно он. Николас Холд, — произносит он. Внутри меня все замирает, и я резко

поворачиваю голову, видя, как Ник медленно, словно

хищник проходит мимо столиков и достигает нашего.

Я задерживаю дыхание, смотря на него с ужасом

понимания, что это ещё хуже, чем было прежде. Ещё

глубже я повязла в своих решениях. А он оценивает

обстановку, задерживая взгляд на наших руках, и

затем встречается со мной горящим взглядом, от

которого все холодеет внутри.

— Я предупреждал, крошка, и терпеть более не

намерен. Пришло время познакомиться, Марк Ллойд, но для начала, убери от неё свои руки. Потому что эта

девушка моя, — произносит он настолько чётко, что

эти слова задерживаются в воздухе, а я издаю слабый

стон.

Nineteenth

Мне кажется, что время остановилось. Я не могу

поймать ни единого жизненного процесса внутри, только смотрю на высокого мужчину, который спокоен

и уверен в себе. Он тут, приехал и назвал своей, только вот это не укладывается в голове. Я сбита с

толка, пока мир оживает, а Ник садится на стул между

мной и Марком. Моя рука до сих накрыта его, и парень, держащий меня, в таком же шоке, как и я. Только вот

мой шок сейчас превратится в обморок, потому что я

не могу дышать, прикрывая глаза от страха мыслей в

голове Ника.

Я могу только освободить свою руку и зажмурить

глаза, начав поглощать холодный кислород. А на лбу

выступает испарина от слабости организма. Мне

кажется, что меня даже бьёт озноб, да такой сильный, что зубы начинают стучать.

— Тише, крошка, успокойся. Не испорчу я личико

твоего Марка, — насмешливо произносит Ник, и я

открываю глаза, умоляя его не думать так, не

выдумывать эти глупости.

— Он не мой.

— Ты считаешь, я боюсь тебя?

Одновременно говорим мы с Марком, только вот мои

едва слышимые слова тонут в злом тембре парня. Но

я смотрю на Ника, смотрю и не могу понять ни единой

эмоции...снова не могу прочесть его. Он закрыт для

меня, теперь закрыт. Ни нежности, ни беспокойства, один горячительный блеск шоколадной крови в его

глазах.

— Вот сейчас и узнаем, — отвечает Ник. — Итак, ты

забрал Мишель из университета, даже могу сказать

похитил и притащил сюда, когда она едва может

стоять на ногах.

— Да, забрал, потому что в отличие от тебя, как

оказалось, совсем не гея, а того самого урода, из-за

которого она и едва может стоять на ногах, я волнуюсь

за неё. И видел её отца во вчерашнем отвратительном

обличии. А что сделал ты? Исчез? Бросил её на все

четыре стороны? Отправил в университет, лишь бы

избавиться от такой обузы, как последствия? — его

обвинения отзываются во мне злостью за Ника, в ту же

секунду болью от правды, которая настолько

поверхностна, что я испытываю панический страх за

будущее.

— Гея? Я никогда не был геем, и раз ты так хорошо

знаешь о наших отношениях, то и это должен знать.

Урод я или нет, это решать только мне, но никак не

мальцу, не понимающему ничего в этой ситуации. Ты

ждёшь оправданий, но нет. Ни единого я не подарю

тебе, для меня ты никто, и останешься им. И я не

разрешал тебе забирать её из университета, в

который она поехала по собственному желанию.

Потому что я никогда не держу её и всегда даю выбор

действий в отличие от тебя, — Ник издаёт смешок, словно он играет во что-то ведомое только ему. Он

издевается над Марком, выводя его на эмоции, наблюдая за каждой. Когда самому, такое ощущение, просто наплевать на то, как сильно и громко бьётся

моё сердце. Как больно понимать это и смотреть на

него.

— Разрешал? Мне не требуется твоё разрешение, чтобы забрать свою девушку из университета, после

этой ужасной ночи! Ты ведь читал мои сообщения, ты

бесстыдно копался в её личных вещах, и сейчас

прилетел на своих крыльях. Только для чего?

Испугался, что она увидит, какой ты на самом деле

ублюдок, использующий её, не сумевший защитить от

всего? Где ты был вчера, когда всё это произошло?

Где ты был ранее, когда это только началось?

Ты...таких как ты я знаю, и тоже не разрешаю тебе

даже на шаг подходить к ней, — зло шипит Марк.

— Хватит, пожалуйста, ты не так...не говори ему это, — сипло подаю я голос, смотря на потемневшие глаза

парня, но он ещё пуще распыляется.

— Неужели, так запугал тебя, что ты сама не можешь

сказать ему, какой он урод? Ты из-за него получила

это всё. Или тебе нравится это? Нравится истекать

кровью, нравится...

— Закрой. Рот, — властно перебивает его Ник, пока в

моих глазах скапливаются слёзы. — Не смей так

говорить с ней. Не смей даже обвинять её в

произошедшем. Ты не знаешь ни черта, поэтому

проглоти свой ядовитый язык. И если ты мужчина, то

веди себя хотя бы сейчас достойно, и нападай на

меня, а не на беззащитную девушку, которая готова

уже лишиться чувств.

— Ник, — я поворачиваюсь к нему, качая головой. — Ничего нет, правда. Не надо этого.

— Что не надо? Не надо мне знать, что вместо того, чтобы быть той, которую я себе выдумал, ты сидишь

тут и любезно общаешься с другим? Или же не надо

было приходить сюда, чтобы самому увидеть тебя и

его? Или не надо мне верить тебе, потому что я

продолжаю это делать? Только вот с каждой секундой

я не понимаю, зачем мне всё это. Есть ли смысл, Мишель, если ты после каждого такого случая, будешь

бежать к нему? Есть ли хоть немного вероятности, что

ты начнёшь думать не только о себе? Зачем тебе эти

столкновения, чтобы знать, насколько ты популярна у

мужчин? Так я могу тебя уверить, что популярна.

Только твоё поведение не вселяет никакой

уверенности в тебе, — произносит он, придвигаясь

корпусом ближе к столику, словно накрывая его своей

мощью, и я чувствую её, проникающую в моё сознание

и тело. И мне хочется крикнуть, что люблю я его, да и

никто мне не нужен. Но только молчу, потому что

иссушена, а слов не нахожу. Не могу...не знаю, что он

чувствует, а воздух становится тяжелее с каждым

вздохом, сгущая надо мной тучи.

— Но нет, я пришёл сюда не за этим, — продолжает

Ник и поворачивается к Марку. — Мне захотелось

лично познакомиться с ним, понять, насколько он

силен и готов попытаться отобрать у меня то, что я не

собираюсь отдавать.

— Она не принадлежит тебе. И ты сам с ней

общаешься, как с недостойной. Так чем ты лучше? — язвительно произносит Марк.

— А кто сказал, что я лучше? Нет, я самое худшее, что

есть в этой жизни. И она это знает, очень хорошо

должна знать. Я общаюсь с ней так, как считаю

нужным, чтобы в её голове наконец-то началась

жизнедеятельность.

— Ты что, назвал её тупой? — повышает голос Марк, а

Ник на это отклоняет голову назад и начинает

смеяться, мотая головой.

— И где ты учился, раз не знаешь, что означает

понятие жизнедеятельность. Поясняю, если ты не

заметил, то она бледная. И я даю время ей, чтобы

кислород начал поступать в мозг, и она дышала. Ты

ведь ничего не видишь, а я вижу...знаю, как она сейчас

боится продолжения, — с улыбкой говорит он, а это

меня ещё больше сбивает с мыслей. Что происходит?

Почему он так ведёт себя? Что хочет получить? Какие

выводы или же подтверждения?

— Я не собираюсь с тобой драться. Я выше этого, — гордо заявляет Марк.

— Вот с этим разобрались. Но я ещё не услышал, что

за причина побудила тебя затолкать её в свою

машину? — напоминает Ник.

— Потому что ей нужна защита. Раз ты такой умный, что же сам этого не подметил? А где-то шляешься? Ты

должен был запретить ей, вообще, куда-то ходить, а

не качаться как привидению, — обвинительно

отвечает Марк.

— Господи, Марк, хватит, я сама пошла, — тихо

произношу я.

— Достаточно, меня это задолбало. Зачем припёрся

сюда? Уходи, ты лишний. Ты уже достаточно помог, теперь моя очередь, — цокает Марк, даже не обращая

внимания на мои слова.

— Очередь? Я никогда не стоял в очереди. Я был

единственным у неё, так было, есть и всегда будет, что бы между нами ни произошло. Лишний? Возможно, не отрицаю. Но я ехал как раз к университету, когда

мне доложили, что ты забрал её. Пришло время

прекратить этот спектакль, который ты и устроил. Я

даю ей вариант свободной жизни, право выбора, которого ты её лишаешь. Пришло время решить всё, что она хочет от этой жизни, — он поворачивается ко

мне, и я вновь вижу тепло его глаз, это вселяет в моё

сердце яркую и горячую пульсацию любви. Я только

хочу ответить ему, что уже давно всё решила, но не

успеваю. Для меня все воспринимается как-то

заторможенно, медленно и лениво. И я не могу

ускорить эти процессы, потому что организм отвергает

их.

— А что ты дать ей можешь? — усмехается Марк.

— А что ты готов дать, чем жертвовать ради неё? У

тебя ничего нет, кроме денег твоего отца. Ты не

знаешь ничего об этой жизни. Сказочный принц, ты не

из нашей сказки, потому что принцесса выбрала

чудовище, — отвечает спокойно Ник.

— Стабильность. Защиту. Любовь. Что ты можешь

поставить против этого? — незамедлительно

произносит Марк.

— Хватит делить меня, словно я неживое существо.

Хватит уже этого, потому что я не в силах смотреть на

вас обоих. Я не вещь, которую можно тягать. Никакой

любви, Марк, о чём ты говоришь? Что вы, вообще, тут

устроили? Ещё ставки сделайте, — я не могу сдержать

слез обиды, а они уже катятся по щекам, когда я

осматриваю то одного, то напротив его второго.

— Это ты прекрати ломать свою жизнь. Да посмотри

на него, то он гей, то оказывается тот, из-за которого

тебя бьют. Куда ты катишься? Прекрати врать самой

себе. Открой глаза, Мишель, — зло говорит Марк.

— Открой глаза, крошка. Вот наша жизнь. У меня нет

пустых слов, которые я брошу тебе под ноги. Ведь я не

знаю, как сложится судьба завтра. Но сегодня я могу

точно сказать, что не собираюсь отпускать тебя, потому что ты со мной. Часть меня. Я не обещаю, никогда не обещал того, что не смогу исполнить.

Только вот я хочу, чтобы ты выбрала своё завтра. Я

даю тебе такую возможность, всегда буду давать. А

ты, Марк, не достаточно силен, чтобы защищать её.

Ничего не знаешь о ней, а я навсегда запомнил, что

ради одной, ты готов разрушать самого себя, ломать и

строить заново. И это тот фундамент, которого у тебя

никогда не будет. Поэтому я не заставляю Мишель

выбирать.

— Но ты ушёл...сказал про ту квартиру, — сдавленно

шепчу я, поворачивая голову и смотря в его тёплые

глаза. Он улыбается, словно ничего не было с утра, словно это не он бросал в меня обвинениями.

— Да, но я всегда возвращаюсь, и я не могу позволить

тебе подвергнуть себя тому, что я видел вчера. Лучше

там, если не со мной. Но там ты будешь в

безопасности и вольна делать все, что угодно. Не

зависеть ни от кого, потому что это я обещал тебе.

Даже если все закончится, я всегда буду помогать

тебе.

— Прекрасная лживая речь, — хмыкает Марк, и Ник

возвращает на него свой взгляд. — Думаешь, сказал

это всё и снова сказка распахнёт свои двери?

— О, нет, вчера не было ничего сказочного. Но это и

есть жизнь, которую ты не знаешь. Каждая рана, каждый порез на её теле, каждая слеза и каждый звук

— мой. А ты чувствуешь это, Марк? Чувствуешь, как ей

сейчас больно? Как пульсирует её висок, как тянут

швы, насколько она боится этого? Нет, ты ни черта не

знаешь об этом, а я многое. И я переживал это вместе

с ней, но я не в силах забрать эту боль. А это самое

желанное для меня. Готов ли ты пережить это, ощутить своей кожей каждое прикосновение лезвия

или же твои слова напрочь лживы? Готов ли ты видеть

её глаза, напуганные и с сумасшедшим блеском?

Готов ли ты каждую ночь успокаивать её и слышать

крик страха и знать, что она живёт даже во сне в

кошмаре? Готов ли ты получить за неё миллион

ударов от самого себя? Готов ли ты знать, что она

уйдёт от тебя, когда узнает лучше, но ты продолжаешь

идти к ней, потому что она твоё солнце? Готов ли ты к

этому?

Я замираю с удивлением и появившейся в груди

теплотой смотрю на Ника во все глаза, но он опускает

голову, кривясь на свои же слова.

— Нет. Я отвечу за тебя, Марк. Ты не готов к этому, потому что не знаешь, как противостоять всей боли, скопившейся в ней. Я не из тех людей, которые кричат

о своей значимости, и таких презираю. Не заставляй и

тебя презирать, Марк, потому что ты мне нравишься, — Ник поднимается со стула и глубоко вздыхает, переводя взгляд на меня, совсем уже не понимающую, как, вообще, такое может происходить со мной, как я

ещё дышу и наблюдаю за этой сценой.

— Ты уходишь? — сдавленно спрашиваю я, а губы

снова дрожат от новой порции слёз.

— Да, Мишель. Я ухожу, ведь приехал я сюда не для

того, чтобы забрать тебя. Нет, я не имею на это права

больше, — он наклоняется ко мне, проводя внешней

частью пальцев по дорожке от слез. Так нежно. Так

сладко. Так страшно. Словно прощается со мной.

— Имеешь, — шепчу я, но он качает головой, мягко

улыбаясь мне и наклоняясь ниже, оставляя поцелуй на

макушке.

— Нет, больше не имею, потому что ты взрослый

человек. Только и я взрослый, я не собираюсь делить

песочницу. Ты вольна поступать так, как пожелаешь.

Майкл будет ждать тебя снаружи, если ты решишь

начать самостоятельную жизнь. Без любого внедрения

в неё. Моя ошибка в том, что я слишком сильно

привязался к тебе, и слишком боюсь потерять. Но и

для меня это не приемлемо больше. Ревность...я не

хочу дружить с ней, потому что демон становится

сильнее меня. Я начал бояться боли, которую

возносил до небес. И я не могу больше знать, что ты

плачешь из-за меня, но, пожалуйста, защити хотя бы

сама себя и не для меня, а только для себя. Не смей

идти к нему в лапы. Я дарю тебе независимость, которую ты жаждала получить, крошка. Прости меня за

то, что мне всегда будет требоваться время для

раздумий, а ты не умеешь ждать, — шепчет он, прижимаясь к моему виску своим, а я закрываю глаза, из которых продолжают катиться слезы. Мне страшно

от осознания его слов. Мне больно от его нежного

голоса. Мне прекрасно от его извращённой любви, о

которой он даже не подозревает. Но я знаю, что это

она. Это моё чувство, мой демон и его. Он стал нашим

общим, потому что моё сердце не желает биться без

него. Без этого аромата силы и солнца.

— Будь осторожна, — его последние слова перед тем, как он выпрямляется и кивает Марку, с большими

глазами наблюдающим эту сцену. — У тебя всегда

есть моя поддержка, если ты будешь нуждаться.

Забудь о гордости, я помогу.

Ник разворачивается, и я смотрю на его спину, удаляющуюся от меня, уже беззвучно плача и

закрывая лицо руками. Я не знаю, что мне делать. Не

могу отпустить его, но ведь и он не держит меня.

Отпустил руку, отпустил, и я упала на грешную землю

и осталась одна.

— Иди, — раздаётся голос Марка, и я, продолжая

реветь, открываю лицо, удивлённо смотря на него. — Иди к нему, Мишель. Он прав, полностью прав во

всём. Я не знаю ничего о будущем, я не люблю тебя. А

он...он чувствует. Поэтому иди за ним, и заставь его

увидеть, что ты рядом с ним. Давай.

— Но он же сказал, что не хочет...не может, — горестно шепчу я.

— Если сейчас ты не поддашься своим чувствам, своей любви, то ты потеряешь его и себя. Ты не

выплывешь, поэтому иди за ним. Всегда иди за ним в

любой ситуации, чтобы он был уверен, когда

обернётся, ты будешь рядом. Подари ему уверенность

в тебе. Ему она необходима. Давай же, — он

вскакивает с места и поднимает меня со стула, толкая

к выходу.

Я не понимаю, даже не знаю, как ноги мои двигаются, и я выхожу на холодный воздух, поднимающий мои

волосы порывом ветра. Я словно в замедленной

съёмке вижу, как знакомый Астон Мартин отъезжает с

парковки. И меня толкают в спину неведомые силы, я

срываюсь на бег по тротуару, параллельно движению

его машины, даже не заботясь о боли в ногах, как

сильно они дрожат, не слыша испуганный оклик

Майкла, оставшийся позади меня. Я выбегаю на

дорогу, слыша, как визжат шины, и поворачиваюсь в

тот момент, когда в паре сантиметров от меня

тормозит серебристая машина. Я перевожу взгляд на

мужчину, выпрыгнувшего из него и замиревшего от

страха, написанного на лице.

Больше не слышу звуков мира, их нет, только он. Я

отталкиваюсь от земли и делаю шаг, затем ещё один

шаг и последний, падая в его руки, которые он успел

раскрыть, чтобы поймать меня, обессиленную и

застонавшую от боли.

— Мишель! Глупая! Совсем с ума сошла?! — кричит

Ник, обхватывая моё лицо руками. — Я же мог сбить

тебя, дура! Дура! Боже, какая ты дура, крошка!

— Сошла...из-за тебя сошла с ума. Дура, да, полная

идиотка, знаю. Только забери меня, прошу, — шепчу я

пересохшими губами.

Я смотрю в его глаза, которые с каждым моим вздохом

становятся светлее, насыщаясь молочным

шоколадом, любимым мной. Моё сердце делает

кульбиты, один за другим, пока я жду, когда время

снова начнёт своё движение. А пока я только смотрю в

его лицо, меняющее миллион эмоций.

Никто не может знать будущего, потому что оно не

предсказуемо, потому что мы всегда ждём

знака...некоего знамения, подтолкнувшего нас к кому-

то близкому и родному. К твоему сердцу. К твоей

иллюзии, изменившей тебя до неузнаваемости. Но это

ты. Настоящая и любящая всем своим маленьким

сердцем.

— Мишель, — на выдохе произносит он.

— Забери меня, забери, потому что я не могу без тебя.

Не хочу так жить больше, я устала, как и ты. Хочу

вернуть все и исправить, сделать ещё потаённей, ещё

тише, ещё глубже. Только забери меня из ада, в

котором я сейчас очнулась. Я не могу жить в той

квартире. Она для твоих сабмиссивов, а я

другая...иная в твоём мире. Это обидно, что ты не

видишь этого. Если я не нужна тебе, если...

— Нет, нужна. Нужна как еда и вода, как кислород, как

другая. Я не могу заставлять тебя, не должен, хотя это

в моей власти. Но нет, больше так не поступлю. В

самом начале я не дал тебе выбора, а сейчас даю, потому что ты стала моей слабостью, моим ангелом, моей. Ты не знаешь, что тебя ждёт со мной. Ты даже

не предполагаешь, какое я на самом деле чудовище. И

я приехал, чтобы увидеть свои страхи. А они были

гармоничны. Я не подхожу тебе, а Марк подходит. Я

садист, а он романтик. Я неправильный, а он

идеальный, — шепчет он, стирая мои слезы и лаская

руками лицо, пока вокруг нас двигаются машины и

сигналят нам, но это все происходит за пределами

нашего мира.

— Он не ты. Нет ничего с ним, я даже не знаю...не

просила и не хотела. А тебя прошу и хочу, если я

нужна, так забери меня, потому что мне плохо...что-то

так давит в груди, и я не умею бороться с этим. А ты

моя сила, помогающая мне стоять на ногах.

Ник...Николас, могу называть и так...

— Ник, для тебя я только Ник. Благодаря тебе я

больше не ненавижу своё имя, потому что его

говоришь ты. Называй меня Ник, крошка. Только Ник.

Какая ты глупая у меня. Совсем глупая, раз не видишь, насколько я счастлив рядом с тобой, как боюсь тебя. Я

живу, вижу все краски и это твоё...твоя сила во мне. Я

не могу тебя забрать, потому что не имею права. Но

ты можешь пойти со мной, только я не обещаю ничего, просто не в силах это сделать и обмануть тебя. Ты

пойдёшь со мной?

— Да, пойду. Только не отпускай меня, не отдавай

никому и не сели туда.

— Я поселю тебя в другом месте. Там, где будем мы, — улыбается он, и я всхлипываю, кивая ему, не

переставая.

— Пошли, я помогу тебе, и я ещё зол на этот твой

импульсивный поступок. Никогда так не делай, — он

обхватывает меня за талию и помогает подойти к

пассажирскому сиденью.

— Я не думала, просто шла к тебе, — шепчу я, опускаясь на кресло.

— Твои шаги всегда опасны, ты опасна для меня, но я

люблю это. Только никогда больше не заставляй меня

так бояться за тебя, потому что я не могу терпеть этот

страх, который с каждым днём становится сильнее. Не

позволяй ему забрать тебя, — он замолкает, когда

снова раздаётся яростный гудок машины.

— Потом, — бросает он, быстро закрывая дверь

машины, и обегает её, забираясь на сидение, заводя

мотор и резко стартуя.

В груди поселяется облегчение, оно такое яркое, что

слепит глаза, и я закрываю их, отдаваясь полностью

усталости и боли, которые очнулись в теле. С моих губ

срывается тихий стон, словно через пелену и я

чувствую, как машина замедляет свой ход, а затем

останавливается.

— Мишель, надо выпить обезболивающее. Тебе

плохо, открой глаза, крошка, — ласковый голос

помогает мне выполнить просьбу. Ник открывает

бардачок и роется в нём, доставая две пачки таблеток

и воду. Он берет мою руку и вкладывает туда три из

них и подносит ко рту.

— Давай, сейчас станет легче. Глупая, боже, когда же

в этой красивой головке появится хоть какое-то

чувство самосохранения? — и ведь он должен это

сказать со злостью, но её нет, одна нежность. Я

глотаю таблетки, запивая их водой.

— Ты решила, но предстоит ещё много решений, крошка. Только продолжай быть такой же сильной и

упёртой. Не сдавайся, — шепчет он, гладя меня по

волосам.

— Я слабая, Ник, без тебя слабая, — также отвечаю я, а он несильно качает головой.

— Нет, ты маленькая и сильная, терпеливая и

устойчивая. Странная немного, непонятная и

нелогичная. Слишком импульсивная, а я это раньше

ненавидел. Потому что это не поддаётся контролю, но

теперь я не знаю, как без этого жить. Глубоко привык к

тебе и не знаю, что будет дальше. А теперь закрой

глаза, я отвезу тебя к себе, — заверяет он меня, отнимая руку от моей головы и заводя мотор.

— Только не уходи, — прошу я, позволяя таблеткам

действовать на мой организм и снимать с меня эту

стонущую боль, ломающую каждую мышцу тела.

— И не собирался, — отвечает он, и я слышу уже его

через пелену сладкого забытья. Счастье наполняет

меня изнутри, и я могу себе позволить расслабиться, ведь я за ним как за нерушимой стеной. И это самое

сильное чувство в мире, как и моя любовь. А теперь

она наша. Только поверит ли он в неё когда-нибудь?

Eighteenth

Первое, что я ощущаю, это как кто-то перетягивает

мою руку, и невольно дергаюсь, тут же слыша тихий и

ласковый голос Ника:

— Потерпи немного, ещё чуть-чуть осталось.

Я приоткрываю глаза, видя, как он обматывает мою

левую руку свежим белоснежным бинтом и вздыхаю.

Я, ещё пребывая в полусонном состоянии, могу только

насладиться его уверенными движениями и

улыбнуться, с какой заботой он завязывает тесемки, поднимая на меня голову после окончания.

— Насколько там всё ужасно? — шёпотом спрашиваю

я.

— Уже намного лучше. Думаю, через пару дней мы

снимем швы, — отвечает он, садясь на край постели

рядом со мной.

— Как себя чувствуешь? — интересуется он.

— Не знаю, вроде хорошо, но в то же время не

понимаю ничего, как будто всё в тумане, — честно

отвечаю я.

— Это от снотворного, скоро пройдет, — на его слова

я удивленно приподнимаю брови.

— Мне пришлось вместе с обезболивающим дать тебе

снотворное, а потом Грегори вколол тебе ещё, чтобы

ты поспала, — тут же поясняет он, приводя меня в

ещё более удивленное состояние. — Во время сна

лучше всего переживать боль, ты её не помнишь, только отголоски прошлых ощущений. Но они быстро

забудутся. Ты выспалась?

— Да, такое чувство, что всё на свете проспала, — слабо улыбаюсь я, желая сказать ему этим, что я

принимаю его решения по отношению к моему

состоянию, и не собираюсь хоть как-то возражать.

— Практически, — издает Ник смешок и, опережая мой

следующий вопрос, продолжает. — Ты спала сутки

плюс ещё пару часов.

— Сутки? То есть я прогуляла занятия и...в общем, спала, — ошарашенно вздыхаю я, приподнимаясь на

постели, а он кивает, помогая мне сесть и подложить

под спину подушку.

— Да, ты прогульщица. Но ничего, завтра уже пойдешь

на занятия. Выпей, — он берет с тумбочки рядом

бокал воды и передает мне в дрожащие руки. Заметив

это, он не отпускает стакан и подносит к моим губам. Я

не отрываю от его глаз взгляда, делая глоток, затем

ещё один и ещё, пока полностью не допиваю воду.

Откуда столько нежности в нем? Как долго он её

прятал? Ведь его глаза просто излучают эти чувства, а

лицо настолько спокойное, как тогда, когда я

наблюдала за ним во сне. Он полностью расслаблен, и эта сила передаётся мне. Это красиво глубоко

впитывается моим телом, растекаясь по венам

воздушной пенкой. Но что-то не дает мне полностью

насладиться таким Ником. Моим. Любимым.

Непонятным. И в следующую секунду я понимаю, что

это за червяк, разъедающий мой мозг, и сейчас туман

рассеивается в голове, Ник это тоже подмечает.

— Что-нибудь произошло, пока я спала? — спрашиваю

я, ощущая, как он напрягся и молча отставил бокал на

тумбочку, отводя взгляд.

— Ничего такого, о чем бы тебе стоило переживать, — после минуты тяжелого молчания отвечает он.

— Ник, — тихо прошу я его мысленно рассказать мне

все, и он снова вздыхает, поворачиваясь ко мне.

— Это лишнее для тебя, но ведь ты всё равно

узнаешь. Что ж твой отец разыграл очень громкое

оперное представление в офисе Райли. Мне пришлось

приехать туда и поговорить с ним. Иначе это могло

принести последствия намного хуже, чем уже есть. Он

набрасывался на каждого из моих подчинённых, требуя тебя или меня. Он кричал ругательства, разбил

несколько дверей, да и бросал всё, что попадалось

под руку. Не следовало ему оставлять пропуск с

последней встречи в нашем офисе. Он им и

воспользовался. Райли пришлось его немного

успокоить и припугнуть пистолетом, потому что он

готов был драться с ним.

— Что? О, господи, — шепчу я, закрывая глаза, представляя этот ужас, и чувствую насколько мне

стыдно за то, что в эту историю посвящено слишком

много людей. За отца стыдно. За его поведение. За

эту распущенность и погром, который он устроил. За

себя. За то, что позволила, вообще, произойти этому.

— Мне пришлось сказать ему, что если ещё раз

приблизится к тебе, то мне ничего не останется, как

подать на него в органы опеки и заявить в полицию о

насилии в семье, — продолжает Ник топтать мою

испаряющуюся с каждой минутой любовь к отцу, некое

понимание и возможно прощение. Ничего, только

неведомый страх рождает в груди. И я открываю

глаза, смотря на Ника, пока в глазах скапливаются

слезы.

— Почему? — спрашивает он. — Почему сейчас ты

решила плакать? Почему?

— Потому что это ужасно...всё, что происходит, не

поддается логике, понимаешь? Мне отвратительно

понимать, что это мой отец, который пел когда-то мне

колыбельные на ночь. Он был другим, совершенно

другим человеком, а не тем, который позволяет себе

такое. Я в шоке от его поведения, и мне неприятно

знать, что вина лежит на мне, — сбивчиво объясняю я.

— В жизни мало логики. Людьми ведут минутные

страсти и желания, и они их не умею контролировать.

И он не смог. Нет, не смотри на меня так, я не

оправдываю его, потому что я тоже едва мог держать

себя в руках, когда разговаривал с ним. Но я хочу, чтобы ты понимала это, — говорит он, беря мою

прохладную руку и согревая своими.

— Не могу понять, — мотаю я головой. — И я даже не

знаю, что мне дальше делать, ведь я должна

вернуться домой, встретиться с ним и я...я...

— Боишься, — заканчивает он за меня, и я киваю, тяжело вздыхая, а одинокая слеза все же скатывается

по щеке.

— Да...очень...очень боюсь. Вчера даже не думала об

этом, а сейчас на свежую голову мне страшно.

Страшно видеть его таким, страшно за его

последующие действия. Страшно приближаться к

нему. Я никогда его так не боялась, как сейчас. Он

стал ещё одним участником моих кошмаров, а я их так

мечтаю прекратить.

— Ты и должна бояться, это нормально. Кошмары

пройдут, это я знаю по себе. Они отпустят тебя, когда

пройдет время и не будет никаких раздражителей, напоминающих об этом. Сейчас первый стресс

прошел, и теперь ты можешь анализировать все

яснее, но тебе нет нужды ехать туда. Ты можешь

остаться тут. Со мной, — говорит он, и я поднимаю на

него голову.

— Но как долго, Ник? Ведь я и это теперь понимаю, что я чужая тут...в твоем мире. Как долго мы будем

жить этой иллюзией? Хотя я и не хочу думать об этом, но завтра для меня призрачно. И я просто...просто не

знаю, а она была полностью права, — я вынимаю

свою руку из его, замечая, как Ник сжал губы и явно

разозлился. Но это правда, наша грязная правда, в

которой мы купаемся и нет вариантов на свежий

источник.

— Кто она? — требовательно спрашивает Ник, а я

кривлюсь на его вопрос, уже коря себя за свои слова.

— Не важно.

— Важно. Кто она? — уже повышает он голос.

— Лесли. Она сказала, что мы разные и была права.

Ты ведь не можешь без своего мира, а я не могу

шагнуть в него, потому что ещё больше теперь боюсь

боли, — тихо отвечаю я.

— Что? Она не имела никакого права открывать свой

рот! Сука! Ни черта она не была права. Я сам решаю, что для меня приемлемо, а что нет. И если я сказал, что ты будешь тут, то ты останешься тут, на столько

насколько потребуется. Уволю её, — он резко встает, и я вместе с ним подаюсь вперед, успевая схватить

его за руку.

— Нет, не надо. Мы просто болтали, потому что я не

знала даже, что думать...ты ушёл, а я...мне не с кем

обсудить это, только она. И я многое поняла. Не

увольняй её, я не хочу, чтобы она из-за моего языка

пострадала. Ведь это я спрашивала, а ей пришлось

отвечать. Пожалуйста, забудь об этом и не говори ей

ничего. Пожалуйста, — прошу я, смотря на него с

мольбой.

— Ты не понимаешь, что она не имеет никаких прав

лезть в мою жизнь. Ей не разрешено ничего с тобой

обсуждать хоть что-то о моей жизни. Ничего. А она

нарушила это правило и теперь обязана быть

наказанной. Обязана, таков устав нашего мира, если

ты хочешь ещё поговорить о нём. Каждая оплошность

равняется наказанию. А она в моем подчинении, она

подо мной, поэтому это моя обязанность.

— Но разве в обычной жизни, вот такой домашней, это

тоже должно быть? Почему нельзя простить, ведь я

виновата, только я, Ник.

Он не отвечает, а лишь смотрит на меня, обдумывая

мои слова, и опускается на постель, качая

отрицательно головой.

— У нас нет понятия обычная жизнь и тематическая.

Она одна. И если женщина нижняя, то она нижняя во

всем, даже в домашних делах. У нее нет прав, только

желания её Мастера. Если я не сделаю этого, то

потеряю часть себя, — произносит он.

— Но...

— Ты уже сутки не ела, и сейчас тебе следует

позавтракать, хотя время обеда. Поэтому пройди в

ванную комнату и приведи себя в порядок, а затем не

переодевайся...я буду ждать тебя за столом, — обрывает он меня, вставая и помогая мне подняться

на ноги. Но я едва могу их чувствовать, словно они не

подчиняются мне, и я хватаюсь за плечи Ника, а он

поддерживает меня за талию.

— Привыкни, — говорит он, и я поднимаю на него

голову.

Я смотрю на его лицо и не могу понять, как так

получилось, что я открываю в себе новые и новые

краски любви к нему. Безумная нежность его взгляда

очаровывает меня, и я не могу оторвать глаз от

темного шоколада, такого вязкого и жгучего, что

мурашки покрывают кожу. А я сам словно ощущаю

сладкий вкус на губах.

Ник поглаживает меня по спине и, наклоняясь, оставляет поцелуй на лбу, а затем прижимается к

моему виску, крепче стискивая меня в объятьях. Я

слышу его глубоко дыхание, и оно дает мне ещё

больше ярких точек перед глазами, которые я

закрываю, чтобы отдаться полностью этой ауре, созданной только нами.

— Мишель, всё будет хорошо, — заверяет он меня.

— Спасибо, — шепчу я, и он поднимает голову, удивленно распахивая глаза и желая сказать мне что-

то, но я мотаю головой, прикладывая пальцы к его

губам. Он замирает, а я наслаждаюсь их бархатистой

мягкостью. Ни у кого нет таких нетронутых райских губ, как у него. Ни у кого они не были такими запретными, даже греховными, но я знаю их, словно это мои губы.

— Нет, Ник, просто помолчи и послушай. Я ни разу за

все время не поблагодарила тебя за то, что ты

делаешь, за то, что ты был рядом. Я просила тебя, умоляла, но не думала о том, что ты чувствуешь. Ты

был прав, я не думала о тебе. И ни разу не

остановилась, чтобы поблагодарить. Просто сказать: «спасибо». Спасибо, что ты есть. Спасибо, что был со

мной...спасибо, Ник. Прими мою благодарность и не

возражай. Потому что я хочу это сделать. Потому что я

не знаю, что было бы со мной, если бы тебя не было

рядом, — тихо произношу я, лаская рукой его щеку, проводя подушечками пальцев по мягкой щетине и

любя его. Вот так тихо и незаметно.

— С тобой бы ничего этого не произошло, если бы

меня не было, — отвечает он, но я снова качаю

головой, улыбаясь непониманию моих чувств к нему.

— Марк ведь был прав, это моя вина и только моя.

— Нет. В этом нет ничьей вины, это просто случилось.

Вот так, как восходит солнце и садится. Я умолчала, но ведь то было твоим решением. И я его уважаю, Ник.

Я принимаю его. И я никогда...ни за что на свете бы не

пошла против него. Я услышала тебя.

— Мишель, ты не понимаешь...

— Я всё понимаю, Ник. Да, может быть, до каких-то

взрослых суждений и опыта мне ещё расти. Мне

девятнадцать, и я понимаю всё, буквально всё. А

лучше всего я понимаю саму себя. Ведь до этого, пока

ты не появился, я была в каком-то ограниченном мире.

И эти ограничения я установила сама. Потому что

боялась. Безумно боялась довериться и увидеть

предательство. Шла по бесцветной дороге куда-то. И

появился ты такой яркий, неординарный...сильный.

Всё рухнуло. Всё вокруг меня рухнуло, Ник. И я не

жалею, ни капли не жалею ни о чем. И сейчас я

понимаю, что боль — это ничто по сравнению с

пустотой. Когда внутри пусто, то ты ничего не

почувствуешь, даже боли. А пусто во мне, когда нет

тебя. Ты заполняешь собой меня. Я не чувствовала

боли, когда шла к тебе, совсем ни крупица. Хотя я

знаю, что я...я могу вытерпеть её, но не могу точно

сказать как глубоко, как долго я смогу это выдержать.

Я не знаю своих максимумов.

— Мишель, боль бывает разной. Боль может вознести

тебя к небесам или же бросить тебя вниз на землю.

Боль многогранна. Её палитра поразительна: от

черного до ярко-алого. То, что испытала ты, это

насилие. Это не та боль, которую дарю я. Потому что

моя боль...она прекрасна. Она другая, такая же, как и

ты. Неповторимая. Иногда спокойная и ласковая, иногда невероятно сильная и жгучая. Иногда мягкая, как прикосновение шелка. Но это всё боль. Не нужно

бояться слова. Нужно бояться своих ощущений и тех

людей, которые приносят её неправильно.

— Ты настолько сильно любишь её?

— Я она и есть. Я воплощение этих ощущений. Там, где я всегда присутствует боль. Я несу в себе её.

Наверное, это мое клеймо или же дар. Я не знаю, но я

уверен...точно знаю, что до чего я не дотрагиваюсь, это сразу же испытает боль. Даже ты. Я пришел в

твою жизнь и подверг тебя опасности. Хотя я мечтал о

ней, но не сейчас. Сейчас это стало с тобой рядом

лишним, но я не могу ничего с собой поделать. Она

мне необходима так же, как и ты.

— Ник, почему?

Он отводит он меня потемневший взгляд и глубоко

вздыхает.

— Давай поговорим об этом в другой раз. Сейчас иди, тебе нужно привести себя в порядок. Тебе нужны

силы. Тебе нужна энергия.

— Но я хочу знать, Ник.

— Я расскажу тебе, но только сначала наберись

немного жизненной энергии, а потом я обещаю, что

расскажу тебе и отвечу на твой вопрос, — он

отступает от меня, оставляя одну в своих страхах, и

указывает головой на дверь ванной комнаты.

— Я думаю, пришло время нам поговорить открыто.

До этого мы ни разу не сказать всё точно и четко. И я

готов к своим решениям. Только вот я хочу увидеть и

от тебя...я буду ждать от тебя шага. Потому что у меня

больше нет вариантов, как только ждать. Но не сейчас.

Встретимся за столом, — с этими словами он

разворачивается и выходит из спальни.

Я медленно иду в сторону ванной и закрываю за собой

дверь. Снова я в его футболке, уже свежей. Но я не

могу сейчас отдаться этим открытиям. В голове до сих

пор стучат его слова, его любовь к этой боли. Словно

она живое существо, которое искореняет души и

зажигает их. Я никогда не думала...не относилась к

ней так, как он. Но его тембр такой страстный и мягкий

говорит о многом. Разве он откажется ради меня от

нее? Сможет ли пересилить эти желания? Зачем он

это делает? Почему именно бьет и что от этого

чувствует?

Эти вопросы я жажду ему задать, чтобы понять его.

Хочу глубже войти в его жизни и остаться в ней

навсегда. До последнего вздоха не давать его душе

снова заполонить себя этим черным дымом, который

он излучает. Ведь я знаю наверняка, что он был бы

прекрасным спутником по всей жизни, если бы не был

тем, кого сделал его отец. Неужели гены и правда, так

сильно передаются детям, только ещё ожесточённее

проявляясь в нас? Неужели я когда-то буду такой же, как отец или же мать? Никем в этом мире, с мыслями

только о деньгах и светской жизни. Но я другая, никогда не понимала этого, всегда хотелось играть с

другими детьми. Смотрела на них и завидовала, что

им все можно. А мне нельзя испачкать белых туфелек.

Возненавидела с детства эту всю роскошь, хотя все же

не могу противостоять желанию выделяться.

Отвратно смотреть на себя в зеркало и понимать эту

правду. Отвратно чувствовать себя грязной от своих

мыслей, и не суметь очиститься от неё.

Я открываю кран и, стараясь не намочить бинты, беру

полотенце и обмакиваю его в воде, поднося к

бледному лицу.

Почему я? Почему из всех девушек, он выбрал меня и

так точно попал в цель. В мое сердце, которое никогда

не сможет уже биться ровно рядом с ним.

Не знаю, но попытаюсь всеми силами узнать и жить с

этим. Попытаюсь, ведь и мне другого не остается. Я

выбрала его, и должна теперь доказать ему, что

никогда не предам. Это не только слова, но и я сама.

Мои шаги к нему, которые навсегда останутся со мной.

Я выхожу из ванной, двигаясь к гостиной, и мне

навстречу выбегает Шторм, кружась вокруг меня, а я

смеюсь на это появление, опускаясь на колени рядом

с ним.

— Привет, мальчик. Как я по тебе соскучилась, — говорю я, гладя его, а он пытается лизнуть меня, но я

откланяюсь, продолжая смеяться.

— Шторм, к себе, — раздаётся повелительный голос

Ника, и собака, обиженно бросив на него взгляд, отстраняется от меня, а я встаю на ноги.

— Не разрешай ему вольности, — говорит Ник, протягивая мне руку, и я вкладываю в неё свою.

— Почему? — удивляюсь я, пока он ведёт меня в

гостиную.

— Потому что он натренирован на другие вещь. А

вольность — это слабость, которая ему не разрешена, — чётко отвечает он.

— Но мне хочется дать ему эту вольность, — заявляю

я, а он улыбается, подводя меня к столу и помогая

сесть на стул.

— Я даже и не сомневался, что ты это скажешь, Мишель. Он это и чувствует, что ты мягкая, добрая и

уже любишь его. И тобой можно крутить так, как он

захочет.

— Ну и пусть, мне весело с ним, — пожимаю я

плечами.

Ник, тихо посмеиваясь, уходит за перегородку и через

несколько минут возвращается с подносом, расставляя передо мной ягоды с йогуртом, горячий

чай и тосты. Я прикусываю внутреннюю часть щеки, только бы не выдать насколько мне это приятно, насколько это не похоже на него, а мне безумно

нравится. Он ухаживает за мной, и пусть я могу

сделать все сама, но хочу дать ему возможность, так

относится ко мне. Ведь я совершенно не знаю, как

долго это между нами продлится.

— Приятного аппетита, — говорит Ник, садясь на своё

место, и я киваю, принимаясь за еду.

Ник внимательно следит за каждым моим действием, но это уже привычно. Мне хочется рассмеяться, пока я

кушаю, а он все так же смотрит. Но такая

невообразимая любовь внутри меня не позволяет мне

остановиться. И в итоге я уплетаю все, что он

поставил передо мной, откидываясь на стуле и

поднимая на него голову.

— Пациент сейчас лопнет, — говорю я, а он смеётся, и

я улыбаюсь, наблюдая за ним. Почему же я так редко

слышу такое настроение? Ведь он прекрасен в нём.

— Пациент молодец, — сквозь смех говорит он, а я

закрываю рот рукой, подавляя зевок. Мои глаза, как

будто сами начинают закрываться, и я моргаю, не

понимая, чем это вызвано.

— Это слабость, тебе нужно лечь, — моментально Ник

понимает моё состояние и уже стоит рядом, помогая

мне встать.

— Опять лечь? — снова зевая, недовольно бурчу я.

— Да, опять. Когда человек теряет кровь, ему

необходимо восстановление. И уж будь хорошим

пациентом до конца, отдыхай, потому что завтра ты

снова вернёшься в свою жизнь. А сейчас у тебя есть

возможность побыть рядом со мной, — говорит он, подводя меня к так же расправленной постели, и я

забираюсь на неё, вопросительно смотря на Ника.

— Ты сказал рядом, но ты ещё стоишь. Только при

этом условии, я буду слушать тебя, — поясняю я и

указываю на подушку рядом.

Ник закатывает глаза, но улыбается, сбрасывая обувь, и прыгая на постель, что я подскакиваю на ней и

смеюсь, падая на спину. Я поворачиваю голову к его

лицу, и он манит меня пальцем. Нет больше барьеров, и я счастлива рухнуть на его грудь и свернуться в

маленький комочек рядом с ним. Он обнимает меня

одной рукой, а другую кладёт себе под голову.

И мы молчим, он смотрит в потолок, а я дышу им.

Закрывая глаза, я впитываю кожей его аромат и

улыбаюсь, целуя его в шею.

Прекрасный мужчина, ради которого можно пойти на

что угодно. Прекрасный извращенец, ради которого

можно открыть новые максимумы своего тела.

Прекрасный человек, на которого нужно ровняться и

уважать. Мой. Всё это моё сейчас. И это

невообразимое тепло, качающее меня на волнах, поглощает меня, утягивая за собой и расслабляя

каждую мышцу тела.

— Мишель, — зовёт меня Ник.

— М-м-м? — мычу я, придвигаясь ближе к нему и

трясь кончиком носа о его щетину на подбородке.

— Мне надо тебе кое-что сказать. Это важно, — произносит он, и я открываю глаза, кивая ему.

— Хорошо, я слушаю, — тихо отвечаю я, а внутри все

замирает в страхе, смахнувшему все то, что я

чувствовала пару секунд назад.

— Я хочу сделать наши отношения открытыми, — быстро произносит он.

— Открытыми? — переспрашиваю я, поднимая на него

лицо, и он поворачивается в мою сторону.

— Да. Открыто, больше не скрываясь. Будем ходить в

кино, рестораны, и мне плевать, если мы кого-то там

встретим. Открыто, если хочешь, может сказать об

этом любому человеку, что мы с тобой вместе. Но не

про то, кто я на самом деле, ты подписала бумагу и я

требую выполнения того, о чём просил тебя.

— Что? — переспрашиваю я, поднимаясь с его плеча

и садясь на постели.

— Да. Пришло время сделать это, и я готов. Об этом

мне надо было подумать вчера. Я увидел, что у тебя

есть люди, старающиеся помогать тебе. Значит, ты не

особо нуждаешься во мне, и можешь уйти. Ведь я

ничего не могу дать тебе. Не единой надежды на

будущее, Мишель, — он отводит взгляд и глубоко

вздыхает.

— Мне она и не нужна, Ник. Я не просила тебя о

будущем, только о настоящем. Тебе не надо

переступать через себя, и ты мне нужен больше

остальных. С тобой только я могу быть самой собой, — я придвигаюсь к нему, заставляя посмотреть на

меня, положив руку на его щеку.

— Любая хочет будущего, крошка, — он накрывает

мою руку своей ладонью и подносит её к губам, оставляя поцелуй. — Но это пока максимум, что я

готов тебе дать. И я не переступаю через себя. Я

неожиданно даже для себя понял, что устал так жить.

Пора всему миру узнать, что ты со мной. И только

пусть кто-то попытается тронуть тебя, ему не жить.

Я не могу поверить в то, что он предлагает, во все

глаза смотря на него, и влюбляясь в миллионный раз в

теплоту его взгляда, наполненного решимостью, в эту

силу, которую он символизирует. В него.

— Ник, — шепчу я, улыбаясь и прикрывая глаза, утыкаясь носом в его шею.

— Мишель, — он обнимает меня так крепко, принося

боль всему телу, но она такая сладкая, я могу только

неуловимо пустить слезу от счастья.

— Я не ожидала и не знаю, что сказать, — шепчу я.

— Согласись, — предлагает он, и я киваю.

— Конечно, согласна. Только даже не представляю, что теперь будет, Ник. Если кто-то увидит нас...вдруг

кто-то...

— Нет, не представляла и не представляй. Ничего не

будет. Если бы Райли пришёл с девушкой куда-то, то

об этом написали бы газеты. А я...я ведь никто для

них, так просто друг главы мощной корпорации, — он

растирает мою спину и ослабевает хватку.

— Но, Ник, это ведь все твоё. Ты не никто, ты самый

умный человек, которого я знала. Я не говорю, что

богат. И даже если они и не знают, то слухи-то ходят.

Мой отец говорил, что многие думают, что это ты

глава корпорации. А потом он неожиданно поменял

своё мнение, обзывая тебя. Откуда это все? Кто-то

слил информацию? — выпаливаю я даже не

ожидаемые от самой себя вопросы и снова привстаю с

него, садясь по-турецки рядом с ним.

— Так думали, потому что мы очень часто появляемся

с Райли вместе на значимых мероприятиях, где мне

необходимо самом увидеть людей, с которыми я буду

работать. И Райли однажды в шутку бросил фразу, что

это я все решаю. Вот это и привело к таким

умозаключениям. И поэтому твой отец так явно

преследовал меня, пытаясь заставить вложиться в их

компанию, — спокойно объясняет он.

— Но, а сейчас...почему сейчас он так настроен против

тебя. Он ненавидит тебя, Ник. Даже больше, чем

ненавидит. Вот как он относится к тебе, — я указываю

на изрезанные руки под бинтами, и он приподнимается

с постели, садясь и облокачиваясь о спинку кровати.

— Роберт. Мне пришлось подослать его к твоему отцу, чтобы он удовлетворил его любопытство и развеял

мечты.

— Роберт? Он знает правду? Как ты можешь доверять

ему? Я видела, как он говорит с моим отцом, но это

уже было после того, как он начал тебя ненавидеть.

Они обсуждали меня...Роберт. Скользкий тип, — передёргивая я плечами.

— Успокойся, Мишель. Роберт обычный мужчина, со

своими тараканами и фантазиями. И нет, он ничего не

знает. Райли приказал ему прекратить это, якобы его

это раздражает. А Роберт сильно держится за своё

место и деньги, которые он получает. А что до

разговора, который ты услышала, — он запускает

пятерню в волосы, пропуская их между пальцами, и на

секунду закрывает глаза, набирая в лёгкие воздуха, словно решаясь продолжить.

— Этот разговор затеял я. Я подтолкнул Роберта к

твоему отцу, чтобы узнать, насколько он продажен.

Насколько ты находишься в опасности. И теперь у

меня есть все основания желать задушить твоего

отца. Я давно заметил, что он расхваливает тебя

везде, где бы ни появился. Продаёт тебя, а я не

позволю такого отношения к тебе. А об остальном не

волнуйся, я готов к последствиям.

Я сижу, даже не двигаясь, в шоке от его слов. Я

моргаю, смотря на Ника, который спокойно ожидает, когда я отомру. Но я не могу, как же отвратительно

наша семья смотрится со стороны, если это видят все.

Стыдно, в очередной раз горячая волна приливает к

щекам, а обида внутри за себя же затопляет душу, что

мои губы дрогнули, а глаза помутнели.

— Как же гадко, — шепчу я, опуская голову и

зажмуриваясь.

— Что именно? — спрашивает Ник, выпрямляясь и

подхватывая мой подбородок пальцами, заставляя

посмотреть на него слезящимися глазами.

— Гадко понимать, что намёки моего отца так

прозрачны. Он выставляет меня шлюхой, и я ведь

постоянно ругалась с ним из-за этого. Но он говорил, что это обычные разговоры. Я не могу тебе объяснить

всего, что я сейчас чувствую, но мне так обидно, Ник.

И теперь понятно, почему ты решил, что я спала с

Люком, понятно, почему ты так злился на меня. А я

ведь не понимала тебя, — постоянно всхлипывая, отвечаю я.

— В вашем богатом мире это и, правда, стало нормой.

Но не плачь, всегда приходит время, когда ты узнаешь

своих близких с иных сторон. И это надо пережить, ты

должна это сделать. Мы просто забудем об этом, — говорит он, прижимая меня к себе и перетягивая на

колени, как тогда в ванной в ту ночь. И я прижимаюсь к

нему, хватаясь за футболку, и просто плачу, чтобы

пережить это понимание грязи, живущей в моей крови.

Время течёт мимо нас, а я продолжаю плакать, пока

Ник молча поглаживает меня по спине и давая эту

возможность. Я не знаю, как долго мы так сидим, мне

кажется вечность, потому что мои глаза, как и горло

уже болят от слез. Но они приносят облегчение внутри

и одновременно с этим усталость, что я, уже только

хлюпая носом, сижу на нём и смотрю в одну точку

перед собой.

— А теперь можем поговорить о нас, — подаёт голос

Ник, и я поднимаю на него голову. Он немного

двигается назад, чтобы облокотиться о кровать и

продолжает держать меня в своих руках.

— Ты правда...правда хочешь этого? — шёпотом

спрашиваю я.

— Да, ведь это логично. Ты и я, как бы это ни звучало

парадоксально, но шагать назад мы не можем, как и

стоять на одном месте. Или же мы прыгаем, или все

же прыгаем, но поодиночке. И тогда я не смогу помочь

тебе мягко приземлиться на землю.

— Мне понравилось летать, потому что ты был рядом.

С тобой не страшно, но я не могу поверить, что мы

можем свободно куда-то ходить. Но почему, Ник?

Почему ты принял такое решение?

— Потому что сам этого хочу. Я верю тебе и доверяю.

В который раз я убеждаюсь, что ты совершенно не та, которую я себе представлял при первой встрече. И я

ощутил, как мне развязали руки, позволяя делать все, что угодно. Жить, больше не таясь. Страхи, которые

были со мной, исчезли. Но придут другие, это

нормально. Я готов к ним. Только вот готова ли ты, Мишель? — он смотрит на меня с напряжением, не

отводя своих магических глаз. И они как будто

втягивают меня в себя, перенося меня в новый мир, который теперь существует для нас.

— Я хочу знать одну вещь, Ник. Скажи мне, расскажи

мне про неё, и я отвечу. Пожалуйста, — тихо

произношу я, скатываясь с его ног, и теперь сама

смотрю на него, ожидая решающего шага.

— Спрашивай, — уверенно кивает он.

— Что ты чувствуешь во время сессии? Как ты себя

чувствуешь? — задаю я самый тревожный вопрос, чтобы понять, что я могу поставить против этого.

Хватит ли силы моей любви, чтобы искоренить этого

демона из его души.

Я жду, потому что Ник молчит, смотря перед собой.

Его лицо сразу же мрачнеет, а скулы бегают под

кожей. Но его дыхание ровное, грудь вздымается с

одинаковой частотой. Такое чувство, словно он не

думает над ответом, а просто отдыхает.

— Что я чувствую, когда бью нижнюю? Или же режу

её, или пускаю кровь, или наблюдаю за её сладкими

мучениями, или...

— Да-да-да, только прошу, хватит, — перебиваю я его

и сглатываю тошнотворный ком от его перечислений.

— Что это даёт тебе? Что это для тебя значит?

— Если человек не испытывал того, что я, ему меня не

понять. Это сложно описать, вербально передать

очень трудно. Но моя главная эмоция в этот момент — агрессия. Все чувства, всё отключается в этот момент.

Ты концентрируешься на чужих эмоциях. Тебе

приходится следить за всем, что происходит с нижней.

Но у меня это уже выработалось, как врождённый

инстинкт. Я чувствую, когда надо остановиться. И даю

передышку, чтобы начать все заново. А во время...мир

меняется вокруг тебя. Кнут или же другой девайс

становится продолжением твоей руки, и ты

чувствуешь, как горит ладонь от удара, а затем снова

и снова. Тело насыщается властью, этой отдачей, и ты

становишься самим собой. Тебе не надо

притворяться, вот это ты. С наслаждением

наблюдаешь, как корчится от каждого удара женщина, и чувствуешь аромат её возбуждения. Он насыщает

воздух вокруг вас. Отяжеляет его. Он передаётся и

тебе, впитывается в твоё сердце порочным дымом, и

ты наполняешься, как сосуд, этим. Каждый миллиметр

кожи покалывает, а пот скатывается по ней, потому

что это напряжение внутри тебя становится с каждой

секундой жёстче. Ты наслаждаешься не тем, что

женщина под тобой. А самим воздействием на неё, эти

тонкие полосы или же широкие, моментально

окрасившиеся в сочные цвета, прекрасны. Но это все

ты. Ты чувствуешь себя где-то вверху, плывя над

миром и тебе хорошо. Ты словно и есть эта

первозданная природа. Ты дышишь.

Я с замиранием сердца слушаю его и могу только

втянуть в себя кислород, когда он замолкает.

Принимая от него честное извращение над другим

человеком.

— Это лучше, чем секс. В сексе ты всегда знаешь, чем

окончится это действие. Кульминация предсказуемая.

А тут нет. Но когда это приходит к финишу, то ты

получаешь новые и новые эмоции, о которых даже не

помышлял в жизни. И они постоянно разные, ни разу

не повторялись. И это очищает тебя, ты словно

родился заново, чувствуя себя кем-то большим, чем

просто человек. Агрессия, которая живёт во мне, на

некоторое время исчезает, но это единственное с чем

мне сложно бороться. Потому что она не поддаётся

дрессировке и контролю, а вот так...там у меня есть

надежда, что я могу остаться человеком.

— То есть секс тебе не нужен? Тогда зачем...зачем ты

это делаешь со мной? — едва слышно шепчу я, смотря на Ника, повернувшегося в мою сторону.

— Нет, секс для меня никогда и не стоял на первом

месте, если только лет до двадцати. А потом стал

лишним в моём мире. И об этом все знают. И ты...я

хотел тебя. Захотел, как женщину. Я говорил правду, у

меня никогда не было девственниц. Но ты первая и

последняя.

— А сейчас? Тебе не нравится это все, да? Ты хочешь

снова чувствовать то, что ты описал?

— Я чувствовал это, даже без садистского отношения

к тебе. Но да, я хочу показать тебе больше, сначала

нежно, ванильно и легко. А затем глубже. Ты просто не

понимаешь, что такое сабспейс. Представь свой

оргазм, но очень долгим, примерно минут пять, иногда

десять. Это другая сторона жизни, где нет место

отношениям. В моём мире нет, и никогда не будет.

Потому что я могу убить, поэтому я меняю партнёрш

каждый раз. Никогда не повторяясь и не проводя

сессии с одной женщиной дважды.

— А Зарина? Ведь ты ей предложил контракт?

— Зарина...это было ещё в то время, когда я не

открыл для себя новые аспекты наслаждения. Нет, уже тогда я любил смотреть на кровь и боль, приносить их. Но не так сильно, как сейчас. А Зарина

была очень выносливой, на ней заживало все, как на

кошке. Она чувствовала меня лучше любой девушки, которая была у меня. Она была настоящей нижней, рождённой с этим предназначением, только очень

глупой. Она ещё верила в любовь, когда в моём

словаре такого понятия даже не прописали.

— Тогда я не понимаю, Ник, — я опускаю голову, чувствуя, как слезы катятся из глаз. Я остро ощутила

ревностный укол в сердце. Ведь даже после всего, что

она сделала, он отзывается о ней с такой теплотой. А

я...я совсем запуталась в себе и в нём. Не могу

придумать, что мне делать дальше, шагать больше не

хотелось.

— Не понимаю, зачем тебе я, раз ты так привязан к

этому миру. Ты не умеешь без него жить, а я не хочу

знать, что ты бьёшь кого-то. Я осознаю, что это не в

моей власти просить тебя забыть о твоей сущности.

Но тогда что в моей власти, Ник? Быть тут, рядом с

тобой и бояться, что ты уйдёшь туда? А ведь я не

знаю, где искать тебя потом, и хочешь ли ты

этого...захочешь ли вернуться. Единственное, что я

поняла, что вся твоя любовь забрана твоим демоном.

И у меня нет ничего, что предложить ему за тебя, — горько шепчу я.

— Мишель, но я же тут. Да, я вот такой, но ты

принимаешь меня таким. В твоей власти многое, крошка, — он тянется рукой к моему лицу и

дотрагивается пальцами до мокрых щёк, на что слезы

катятся быстрее.

— Ты спросила меня об ощущениях, и я рассказал

тебе то, что я чувствую. Но это не означает, что я не

буду бороться с этим. Ты...ты стала частью меня, понимаешь? Чем-то большим, чем я предполагал. И у

тебя есть так много силы, как ни у кого раньше. Я не

видел таких, просто не обращал внимания. Я не смогу

никогда стать обычным, потому что я другой. Так стань

рядом со мной такой же. Нет, я не прошу тебя о том, чтобы избить тебя или же хоть как-то показать всего

себя настоящего. Нет. Ты уйдёшь от меня, но я не

готов отпускать эту надежду из рук, которую

символизируешь ты. Вот ты сейчас тут, и я счастлив, что не один. Одиночество раньше казалось мне

необходимостью, а сейчас дикостью. И этому научила

меня ты, так не сдавайся, Мишель. Я тоже не

собираюсь сдаваться. Я предлагаю попробовать, и

обещаю, что я огражу тебя от последствий открытой

связи с таким, как я. С монстром и не подходящим

тебе мужчиной из низов.

— Это я не подхожу тебе. Мы оба из разных уголков

жизни, но, Ник, я хочу только услышать, что ты не

отпустишь меня, как и постараешься не ходить на эти

сессии. Мы что-нибудь придумаем вместе, ведь

есть...есть способы, чтобы побороть твою агрессию. Я

помогу тебе, только не позволяй им забрать тебя у

меня, — жарко шепчу я, полностью отдаваясь его

признаниям и так же веря в его любовь, как и в свою. Я

придвигаюсь к нему, забираясь сверху на его бедра, и

обхватываю его лицо руками.

— Ник, ты замечательный и пусть вот такой садист. Но

ты мой садист, и я тоже обещаю, что не дам никому

оскорбить тебя. Ты намного лучше чем они. Ты чист, а

они все погрязли в своих купленных родословных.

Нет...нет все не важно, слышишь? Теперь я понимаю

тебя, хотя не до конца, но когда-нибудь ко мне придут

правильные ответы. Но сейчас да, да я хочу быть с

тобой открыто, закрыто, хоть как. Только постарайся

быть со мной, хотя бы немного притупить свою любовь

к боли, — я прижимаюсь к его лбу своим, и он

обхватывает мою талию руками, вжимая в себя.

— Я обещаю, что постараюсь. Как же я хочу

поцеловать тебя, но я не могу, — шепчет он.

— И не надо...не надо меня целовать, потому что я

принимаю эту твою боль. Я свыклась с ней, потому что

хочу тебя всего. С этим всем, слышишь? Не целуй

меня. Просто обнимай, вот так обнимай, и мне хорошо, — заверяю я его, кладя голову на его плечо.

— Вот про это я говорю, посмотри, ты не умеешь

контролировать свою натуру. И именно это для меня

стало наравне с теми ощущениями, которые я

испытываю там. Вот это. Ты, Мишель, — тихо говорит

он, гладя меня по спине, и оставляя поцелуй на виске.

И я молчу, наполняя своё тело его приобретёнными

новыми чувствами. Я ощущаю их так явно, словно на

себе. Но я уже знаю их, это бесконечная и

неиссякаемая любовь, безграничное доверие и сочная

нежность. Они все окутывают нас, связывая

невидимыми тонкими драгоценными нитями и даря

нам новый мир, только для нас двоих. Вот теперь мы

начнём его строить вместе.

Seventeenth

— В три часа за тебя тут будет ожидать Майкл, — говорит Ник, припарковываясь недалеко от входа в

университет, и я поворачиваюсь к нему, кивая, но

скорее своим мыслям, чем ему.

Я продолжаю сидеть и смотреть на уже удивлённого

Ника, а затем нахмурившегося и щёлкнувшего у меня

перед носом пальцами.

— Да-да, что? — моргнув, я концентрируюсь на

мужчине.

— Мишель, я слушаю, где ты прогуливалась, пока я с

тобой всю поездку разговаривал, — Ник заглушает

мотор, и я вздыхаю, опуская взгляд на его пальцы, стучащие по рулю.

— Я не готова сейчас встречаться с отцом. Я просто

не готова вновь и вновь сгорать от стыда за его

поведение, как со мной, так и в твоём офисе. И я...не

знаю, подумала, что он может...в общем, — я снова

вздыхаю, поднимая голову на Ника, и неопределённо

делаю жест рукой.

— Ты переживаешь, что он приедет сюда, чтобы найти

тебя и поймать, устроит новый концерт, о котором

будут судачить, или же набросится на тебя прямо

перед твоими однокурсниками, — помогает мне найти

слова Ник, и я киваю, покусывая нижнюю губу.

— Не забывай, что за тобой следят днём и ночью.

Куда бы ты ни поехала, с кем бы ни встретилась, кто

бы тебя ни забрал — мне доложат. Поэтому я уже дал

им указания не подпускать к входу твоего отца и

следить за его передвижениями. В данный момент он

находится дома, а тебе не стоит переживать. Я не

позволю, чтобы он хоть пальцем тебя тронул, крошка.

Это все твои страхи или же ты просто не хочешь

уходить от меня? — Ник ловит пальцами мой

подбородок, поднимая моё лицо к себе, и я улыбаюсь

в ответ на его слова, как и на смеющийся и сильный

взгляд карих глаз.

— Не хочу уходить, мне хорошо с тобой, спокойно, но

идти надо, — кривлюсь я на последних словах, и он со

смехом оставляет на моём лбу поцелуй. Я закрываю

глаза, чтобы насладиться нами. Такими разными и

такими глупыми. Такими боязливыми и такими

упёртыми. Просто нашим миром. Одним на двоих.

Этой вселенной в маленьком пространстве машины, и

этот магнитном поле, которое создали мы. Вот это

наша природа.

Мои руки складываются в кокон на его груди, и я

прижимаюсь к Нику, вдыхая аромат его одеколона.

— У меня два совещания, и я опоздаю, крошка. Хотя

думаю, мне можно и немного задержаться, — его

пальцы, словно играя на фортепиано, проходятся по

моим рёбрам, и я, улыбаясь, открываю глаза и кладу

ладони на его грудь, забираясь под кожаную куртку и

согреваясь его теплом.

— Нет, нельзя, поезжай, — уверенно говорю я, отстраняясь от него и отстёгивая ремень

безопасности. Я тянусь рукой на заднее сидение и

подхватываю рюкзак, затем быстро целую Ника в

щеку, и вылетаю из машины, пока он не успел

прокомментировать мою слабость. Но не успеваю я и

дверь закрыть, как слышу его голос.

— Мишель.

— Да? — я оборачиваюсь, приготовившись к какой-то

шутливой фразе, но лицо Ника совершенно не говорит

о веселье, наоборот, он серьёзен, отводит глаза от

меня и затем снова встречается со мной взглядом.

Теперь же они полны чего-то нового, волшебных

искорок и отблесков солнца.

— Хорошего дня, — быстро произносит он и закрывает

окно. Машина с рёвом стартует, что я едва успеваю

отскочить, чтобы не глотнуть едкого дыма.

Я улыбаюсь, чувствуя, как он решил обмануть себя же, не сказав того, чего хотел. Закрыв глаза, я мотаю

головой, продолжая тихо смеяться и парить. Да, парить над землёй, над самой собой от переизбытка

заботы Ника. Он настолько осторожен, а я уже скучаю

по его страсти и грубости. Он пытается держать себя в

руках, убежав от меня и спрятавшись в ванной, пока я

пыталась склонить его утром к сексу, что от этого

хочется ещё больше смеяться.

Я разворачиваюсь и не спеша иду через ворота к

своему корпусу. Знаю, что занятия уже начались, но

мне отчего-то всё равно. Да, у нас полно проблем, начиная с прошлого Ника и его темноты, заканчивая

настоящим и моим обезумевшим отцом, от которого я

уже даже не предполагаю, что ожидать. Да, я прячусь

за Ником. Да, я слабая и я боюсь. Но я буду бороться

дальше. И даже увидев швы и ужасающие порезы, которые уже покрылись корочкой, меня не остановят.

Я пытаюсь как можно тише войти в аудиторию и сесть

с краю. Найдя глазами Сару, которая жестами

показывает что-то, но я не понимаю, только пожимаю

плечами. Порывшись в рюкзаке, я достаю тетрадь, чтобы записать лекцию, и решаю, найти свой телефон.

Но его нет. Он, видимо, до сих пор от Ника. И меня это

тоже, на удивление, не беспокоит.

Я пытаюсь вникнуть в финансовую математику, пока

мои мысли далеко отсюда. Такое ощущение, что во

мне живёт несколько «я». Они настолько

противоречивы, что я путаюсь в них. Одна желает

всему миру сказать, что она влюблена и кто это.

Другая же запрещает это делать, желая иметь Ника

только для себя и никак иначе. А вот третья, родившаяся с его появлением, шепчет совершенно

иные фантазии.

Подчинение. Как часто мы думаем, что оно ужасно? Я

всегда осуждала этот стиль поведения, не желая

признавать, что это нормальное стечение

обстоятельств. Но само слово «подчинение» вселяет в

меня ужас и страх, выкладывая в голове картинки

иного происхождения. Его мира. Его чувств. Его

страстей. Я понимаю его, но не могу понять, как я сама

к этому отношусь. Забота и власть — разные вещи.

Ник имеет надо мной сильнейшую власть, как и

подпитывает её своей нежностью, такой жгучей и

прекрасной, что я забываю обо всём. Только вот я не

знаю, смогу ли ступить за эту дверь и войти в его

тайную комнату, которую он прячет от меня. Что я

буду ощущать, когда получу первое наказание или же

болезненный удар от Ника? А ведь он хочет этого, он

ясно дал мне это понять вчера, что не сможет жить

без такого вида отношений. Но и я не могу позволить

ему ходить на сессии.

Сердце приказывает подчиниться ему и позволить все, что он захочет. Но вот разум...эта скотина

отрицательно и с отвращением мотает головой и

крутит у виска. Сердце и разум могут быть самыми

опасными друзьями или же врагами. Они считают, что

знают точно, как поступать и как это сделать. Только

вот надо быть осторожной, обращаясь к ним за

советом, ведь они могут ошибаться и привести тебя к

тупику, из которого ты никогда не выйдешь на свет.

Звенит звонок, и я складываю свои вещи в рюкзак, когда ко мне подлетает Сара, и я поднимаюсь с места.

— Привет, почему не отвечаешь? Почему твой

телефон выключен? — засыпает она меня вопросами.

— Привет, потому что он выключен, и я не знаю, где

мой телефон, — пожимаю я плечами, спускаясь по

лестнице за студентами, чтобы перейти в

компьютерный класс.

— Ладно. Как ты себя чувствуешь? — интересуется

она, идя рядом со мной и опуская глаза на мои руки, скрытые рубашкой.

— Намного лучше.

— Марк сказал, что ты в безопасности. С ним в

безопасности, но как мы его не просили сказать, кто

твой тайный любовник, он нам показал средний палец, — говорит Сара, а я улыбаюсь, благодаря Марка за

находчивость и понимание этой ситуации.

— Да, я была с ним. Все хорошо, я живу у него, — отвечаю я, сворачивая к аудитории.

— То есть вы пара? Официальная тайная пара. Как

прикольно, словно в фильме, — смеётся она.

— Он хочет открыть себя, — говорю я, останавливаясь

перед дверьми, и подруга удивлённо вскидывает

брови.

— Эм...и это же хорошо? — медленно уточняет она, а

я пожимаю плечами и прислоняюсь к стене.

— Не знаю, Сара, не знаю. Сейчас все так запуталось, и я боюсь, как бы его решения ни повлекли новые

неприятности от моего папочки.

— Но если он решил так, значит, он очень сильно

привязан к тебе и хочет показать всем, что ты с ним.

Он хочет показать свои владения, это нормально для

собственника. А большинство влюблённых мужчин

такие и есть.

— Я не знаю, влюблён ли он...хотя думаю, что наши

чувства идентичны. Только вот мы не говорим о

любви, для него, как он сказал, такого слова не

существует, — качаю я головой и грустно улыбаюсь.

— О, брось, Миша. Мужчины по своей сути не

воспринимают любовь так, как мы. Они это

доказывают, если испытывают это чувство, и он это

сделал. Ты ведь была с ним, значит, он тоже тебя

любит. Тем более решил открыть вас. Это прекрасно, Миша, ты должна радоваться, — Сара подхватывает

мои руки и сжимает ладони, а я кривлюсь из-за

несильной боли.

— Да, но вот радости нет. Я тоже единоличница, и

ничем не отличаюсь от него. Я хочу тайну. Я хочу его

только для себя, а не для общества. Я хочу

наслаждаться им тихо и глубоко, понимаешь? А наше

общество, ты знаешь, какие они, но он другой. Он не

сможет там жить, что-то обязательно произойдёт. Они

же акулы и не допустят такого как он в их круг. Я не

хочу, чтобы он чувствовал себя так, как я. Не хочу, чтобы чувствовал на себе эту грязь, с него достаточно.

Он достоин только хорошего, чтобы остаться со мной.

Я боюсь потерять его из-за этого, — честно признаюсь

я.

— Он беден? — спрашивает подруга.

— Нет, дело не в деньгах. Он просто другой, Сара. Он

не такой как другие мужчины. Он сильный и имеет на

все своё мнение, оно разительно отличается от

общественного. Он просто попадёт в капкан, и я не

хочу, чтобы он страдал из-за меня и моих желаний, но

мне придётся улыбаться и соглашаться с ним. Ведь

мы вместе, и я сделаю все, чтобы огородить его от

сплетен и моего отца, — я освобождаю свои руки и рук

подруги, и мы входим в аудиторию, как меня за локоть

кто-то хватает и буквально выволакивает из кабинета.

— Ты мне нужна! Срочно, — говорит запыхавшаяся

Амалия, пока я отхожу от минутного шока, а Сара уже

выбегает следом за мной.

— О, рыжая, привет, — улыбается Сара.

— Привет, рыжая сучка, пойдём, есть разговор, — кивает Амалия, а Сара показывает ей средний палец.

— Что-то случилось? — спрашиваю я, пока Амалия

тащит меня к столовой.

— Да, и ты должна об этом узнать. Тебя не было двое

суток, а вчера случилось кое-что очень интересное, — бросает девушка, заводя меня в столовую и ведя к

дальнему столику.

Мы рассаживаемся, и я с напряжением жду

продолжения.

— Ну? — нетерпеливо говорю я.

— В общем, вчера мы ужинали в ресторане с вашей

семьёй. Твой отец так решил извиниться перед нами, но мы не попали на ужин вначале. Нас просто не

впустили в закрытый ресторан клуба, в котором

состоит твой отец. Его членство аннулировали. Мы

поехали в другой, пока этот придурок, то бишь твой

папочка, весь был красный. А мы с Марком ржали над

ним. Фу, я ненавижу его, Мишель, голову бы откусила

и разжевала...

— Рыжий оборотень, переходи к делу, — перебивает

её Сара.

— А, да, спасибо, рыжий тарантул, — прыскает от

смеха Амалия, и другая подруга показывает ей язык.

— В общем, мы поехали в другой, как я поняла не

менее знаменитый, и где собираются вся ваша эта

тусовка. Когда мы сели, и твой отец начал извиняться

и снова пускать пыль в глаза, что ты отбилась от рук, а

он так волнуется за тебя, урод, и ты связалась с

криминалистом. Это же не так?

Я отрицательно мотаю головой на её вопрос.

— Так и думала, что он придумал это. Мы ужинали, и

твой отец пошёл поздороваться с каким-то приятелем, они сидели рядом. И такое началось. Боже, я готова

была аплодировать этому ястребу с огромным носом...

— Лайонелу Шайо? — уточняю я, и Амалия быстро

кивает.

— Да-да, так его звали. Этот Шайо высказался в

сторону твоего отца крайне негативно, обвинив его во

лжи и потери своих денег, которые он вложил в их

компанию. Сказал, что за это они решили ему закрыть

вход в любой клуб, как и общество для него закрыто.

Потом он с таким отвращением говорил о его

происхождении, и он так опустил твоего отца на весь

ресторан, что нам пришлось наскоро уходить оттуда.

Он говорил ему, что такие ублюдки...да-да, не

смотрите на меня так, он прямо так и сказал, причём

на повышенных тонах, что слышали все. Так вот, что

такие ублюдки, готовые продать своих детей ради

выгоды открыто и не стесняясь этого, не достойны

числиться среди элиты Торонто, как и всей Канады.

Что каждый человек, вложившийся в его компанию, отзывает свои деньги, потому что он самый скользкий

и отвратительный тип, и его терпели лишь из

уважения к твоей матери, Мишель. Но их терпение

лопнуло, когда он устроил дебош в одном из клубов, обманул всех и больше, в общем, к нему нет никакого

доверия, как и с ним больше никто заводить дружеских

отношений не будет. Там он ещё много говорил, но

унизил он твоего отца жёстко. Вот, — Амалия

переводит дух, пока мой рот так и остаётся открытым

от всего услышанного.

— Ни хрена же себе, — шокировано тянет Сара.

— О, Господи, — стону я, падая головой на руки, сложенные на столе. — Какой ужас. Какой позор.

— Да, это было неприятно, а особенно моему папе.

Он, вообще, был в шоке, когда твой бросил всех и

сбежал. Серьёзно сбежал из ресторана, сказал, что он

сотрёт кого-то в порошок, а твоя мама расплакалась, что моей пришлось её успокаивать. А сестрица твоя

материлась на тебя, и обвиняла тебя во всём. Как ты

её терпишь, мне врезать ей хотелось, — Амалия

кривится, а я поднимаю голову, хныкая от такого

поворота.

— Боже, теперь он меня точно убьёт. Он

говорил...надо предупредить Ни... — я замираю, так и

не договорив, а девушки распахивают глаза шире.

— Николаса, Миша?! Ты встречаешься с Николасом

Холдом?! — взвизгивает Сара, а закрываю снова

глаза, уже сильнее ударяясь лбом о руки.

— С Николасом Холдом?! Тем самым Холдом, который гей, который друг другого красавчика? — подхватывает Амалия, а я уже в голос стону.

— Блять! Блять! Миллион раз блять, Миша! Ты с ним!

Ты молчала! А ты с ним! Вот это полная задница, Миша! Это прекрасная задница! — продолжает Сара, и я поднимаю голову.

— Да, с ним. Только молчите, пожалуйста, молчите.

Никому, — прошу я.

— Офигеть...я в шоке, как бы сейчас. И твой отец

ненавидит Холда? Только за что? — спрашивает

Сара, а я выпрямляюсь и развожу руками.

— Не знаю, правда, не знаю. Даже если взять во

внимание все его объяснения, то я все равно не

понимаю. Мне надо идти, девочки. Мне надо

поговорить с Ником, чтобы он подсказал мне, что

делать дальше. Он хочет открыться, а это ведь нельзя

делать. Нельзя. Отец зол именно на него, и теперь

может быть все ещё намного хуже, — я вскакиваю с

места, подхватывая рюкзак.

— Открыться? А ты говорила, ничего у вас не

происходит. Да тут драма на драме. И включи уже

свой гребаный телефон, я хочу быть в курсе, ведь так

круто тут у вас, — смеётся Амалия, а я закатываю

глаза.

— Молчите, — бросаю я через плечо, вылетая из

столовой.

Я даже подумать не могла, что чем ближе каждый час, тем глубже мы будем путаться в паутине нашей семьи.

И мне жаль отца, да я понимаю, что не должна жалеть

его, но он как-никак мой отец, и он встретил свой страх

лицом к лицу. Его исключили из клубов, из этой жизни, к которой он постоянно стремился. А теперь он...мы

лишились всего. И я не знаю, куда мне ехать сначала: к Нику или же домой, чтобы понять, насколько все

катастрофично.

Я выбегаю на улицу, а оттуда за ворота, натягивая на

ходу куртку, как меня окликает Майкл, и я бегу в его

сторону.

— К Нику, срочно, — говорю я, запрыгивая на заднее

сидение.

Мужчина обходит быстрым шагом машину и садится

за руль, заводя мотор.

— Мисс Пейн, что случилось? — спрашивает меня он, но я мотаю головой, указывая, чтобы ехал.

Почему Шайо так открыто высказался, ведь они

предпочитают бить исподтишка? Что заставило его

такое сказать отцу? И где отец сейчас? Что снова

задумал?

Миллион вариантов последствий вчерашнего дня

проносится в голове, пока мы едем по дорогам. Мне

хочется плакать, истерично стонать и не знаю, что

ещё. Но внутри все колотится от переживаний, и я

стучу ногтями по кожаной обивке дверцы. Мне

страшно, что из-за меня пострадает Ник, ведь если

мой отец потерял уважение общества, то он, вообще, может теперь полностью не контролировать себя. За

что такая ненависть к Нику? Почему? Почему он

оскорбляет его и пытается облить грязью? Возможно, Роберт сказал не только то, что его просил Райли, а

больше. Может быть, зря они ему так доверяют, и он

играет больше на своей стороне, нежели на стороне

владельцев компании. Не знаю, ничего не понимаю и

мне необходима помощь Ника, чтобы разобраться в

этом. И я её сейчас получу.

Я замечаю, как машина уже подъезжает к

центральному входу и едва успевает припарковаться, как я вылетаю из неё, несясь по коридору и нажимая

на кнопку лифта, который тут же распахивается. Я от

нервного напряжения вбиваю неправильно код, как и

во второй раз. Глубоко вздохнув, я уже медленнее

нажимаю на цифры и загорается зелёный огонёк, как и

дверцы закрываются.

Я прислоняюсь к зеркальной стене лифта, смотря на

обезумевшую девушку. Кто она? Что дальше её ждёт?

Я не могу даже помочь ей преодолеть свой страх за

любимого человека, и только смотрю на неё

бесцветным взглядом, пока она не исчезает, а передо

мной не появляется квартира Ника.

Я вхожу внутрь, ожидая, что сейчас выйдет Лесли, но

никого нет. Я поворачиваю в сторону спальни и иду к

кабинету Ника. Уже в спальне я слышу его спокойный

голос, и могу немного успокоить страхи внутри.

Я тихо подхожу к двери, чтобы шире приоткрыть её, как слышу смех Ника, и замираю. Знаю, что снова

подслушиваю, но тема его разговора леденит мою

душу.

— Да, я знаю. Но это то, что он должен понести за

свою жестокость. Я обещал ей не применять

физической силы, и я это сделал. Но я не обещал

иного, — продолжает довольно смеяться он.

Я понимаю, что он говорит по телефону с кем-то, и

приближаюсь к двери, чтобы услышать чётче

разговор.

— Нет, пока оставь, Райли. Если не поймёт, то буду

действовать иначе, — отвечает он, как оказывается, другу.

Я сжимаю от злости губы и резко распахиваю дверь.

Ник замечает меня тут же, и бросает в трубку: — Мне надо идти, до связи.

Ник откладывает телефон и встаёт с кресла, снимая

очки и улыбаясь мне.

— А теперь объясни мне, чёрт бы тебя побрал, Холд.

Какого хрена ты творишь? — повышаю я голос, полностью входя в кабинет.

— Почему ты тут? — игнорируя мой вопрос, спрашивает Ник.

— Потому что как идиотка бежала сюда, чтобы

предупредить тебя, что мой отец может навредить

тебе. А, оказывается, как я догадываюсь, это ты

навредил ему! Почему, Ник? Зачем? — кричу я, жестикулируя руками и полностью выплёскивая из

себя адреналин.

Лицо Ника меняется: исчезает тёплая улыбка, и оно

ожесточается. Он поднимает подбородок и обходит

стол, останавливаясь в нескольких шагах от меня. А

меня трясёт от новых подробностей. Когда я думала, что это я создаю проблемы, оказалось, что это он сам

их создаёт. И это меня сейчас очень сильно злит. Я

больше не понимаю, зачем я тут, зачем пытаюсь хоть

немного изменить его. Зачем он держит меня так

близко?

— Ты считаешь, что это должно пройти для него

безнаказанно? — язвительно интересуется Ник.

— Нет, но не так...не так. Ты разрушил его, понимаешь? А если его, то и меня! Он мой отец, Ник.

Мой отец, а ты его утопил, — ощущая, как глаза

покалывает, а горло сводит, я замолкаю, больше не в

силах смотреть на этого человека и болезненно

любить его.

— Ты говорила, что тебя не интересует общество, что

ты проживёшь без него. А сейчас обвиняешь меня в

том, что я лишил тебя этого?

— Дело не в этом, Ник! Мне плевать на него, но не

плевать на то, что ты делаешь, как ты делаешь, и как

это скажется на мне. Ты подумал об этом? Что мне

делать, Ник? Что мне сейчас делать и как

воспринимать это? — я сжимаю голову руками, опускаясь на диванчик, потому что ноги дрожат от

напряжения, от мыслей и советчиков внутри.

— Мишель, другого выхода не было. Разве было бы

лучше, если бы я ему подправил лицо? Тогда бы он

подал на меня заявление. То, что он сделал, должно

оставить в его жизни такой же след, как и в твоей. Ты

никогда не забудешь того, что случилось. А он теперь

никогда не забудет своего унижения. Он применил к

тебе силу, потому что ты слабее его. А он слабее

меня. В мире всегда будет кто-то сильнее, и я

защищал тебя! — повышает он голос, а я поднимаю

голову. По щеке скатывается слеза, а я смотрю на

Ника, разрывая душу в миллион осколков, разрывая

все связи с реальностью и находясь в полном

подчинении судьбы. Я не знаю, как мне принять это.

Сейчас не знаю, потому что для меня все это

слишком.

— Мишель, послушай. Я думал о тебе, я выбирал, как

наказать его за то, что он сделал. Меня некому было

защищать, когда я терпел подобное. А такие люди не

останавливаются, если раз попробуют свою силу.

Поверь мне, это наркотическая зависимость.

Адреналин с этим ни с чем не сравним, поэтому я хочу

обезопасить тебя, понимаешь? — Ник делает шаг ко

мне.

— Господи, — шепчу я. — Что мне делать?

— Остаться со мной. Не волнуйся, если твой отец

мужчина, то он выпутается из этого. Такого рода

сцены случаются часто, поэтому это скоро забудут. И

я не волновался за тебя, когда подсылал людей к

вашему обществу, чтобы они приняли такое решение, — Ник делает ещё один шаг ко мне и садится рядом

со мной.

— Не волновался? — шокировано переспрашиваю я

его, и он качает отрицательно головой.

— Нет, потому что я знал, что ты будешь со мной. А у

меня есть возможность защитить тебя, уберечь и

обеспечить. Меня не волнуют чувства твоего отца, как

и твоей матери, которой на своих детей наплевать.

Она думает только о мнении окружающих и своём

внешнем виде. Твоя сестра ничем не отличается от

матери, а вот ты...ты совсем другое дело. Меня

волнуют только твои чувства и ощущения. Я не хочу, чтобы тебя вовлекли в очередной кошмар, из которого

ты не найдёшь выхода. Я не хочу тебя потерять там, поэтому я сделал это. И я буду делать все, чтобы ты

никогда больше не знала, что такое неправильная

боль.

Я глубоко вздыхаю, понимая, что Ник пытался сделать

все из лучших побуждений, но никак не могу оторвать

себя от семьи. Да, она у меня такая, но она моя. И

никогда этого не изменить, никогда не вырваться из

неё. Все её пороки — мои пороки. И сейчас я просто

потеряна, настолько опустошена и потеряна в этом

мире, что мне первый раз за всю жизнь хочется

ощутить настоящие материнские объятья и

расплакаться в них. Услышать слова поддержки и

советы, потому что мои помощники молчат, до сих пор

пребывая в состоянии шока.

— Мишель, — Ник берет мою руку и сжимает её в

своей руке. Я перевожу взгляд на наши руки, такие

разные и такие красивые, когда соединены. И это

больно колит в груди, словно сейчас я предаю всю

себя. Ту самую девушку, которой я была девятнадцать

лет. Я предаю семью.

— Пришло время тебе принять новое решение. На что

ты готова, чтобы быть тут со мной? — спрашивает

Ник, я поднимаю голову на него, вглядываясь в его

безмолвные глаза.

Я бы хотела стать его глазами. Этим чудотворным

шоколадом, исцеляющим меня в любой момент своей

нежностью и теплотой. Этими огненными лезвиями, режущими в период его острого желания и истинной

натуры. Да, хотела бы посмотреть на мир его глазами.

Ведь это первое через что проносится восприятие, а

затем сигнализирует в мозг. Как он видит меня?

Возможно, я сама бы ужаснулась своему виду, но

поняла бы, что это и есть то самое чувство, которое

зовётся любовью. Ведь я знаю насколько его сердце

тёмное и не желающее оттаивать, насколько его душа

захвачена пороками, грязно разрывающими его

сознание. Я вижу это. Я вижу это в его глазах сейчас.

Я вижу, как трудно ему бороться с собой, но он делает

это. Он дерётся с этим нежеланным гостем внутри

ради меня. И я бы хотела увидеть какой будет жизнь

после этой борьбы. Что за краски он увидит, и как

будет реагировать на них. И тогда мне было бы проще

помочь ему справиться и выиграть, вырвать его душу

из лап прошлого и садизма. Мне было проще сейчас

отвечать ему и воспринимать все, что происходит с

нами. Я бы могла не метаться внутри, ища

подходящее и правильное решение для нас обоих. Я

бы могла жить и не бояться будущего, если бы

увидела происходящее его глазами.

Но никогда жизнь не даёт нам каких-то лёгких задач, если цель самая драгоценная вещь для тебя в мире.

Нет, я думала раньше, что могу иметь все, что бы ни

пожелала. Но чертовски ошибалась. У меня нет его. И

я готова обменять все блага этого мира за одну-

единственную возможность быть с ним до конца дней

своих. Я готова к трудностям и его демону, готова

бороться рядом с ним. Но я не могу угадать, что он на

самом деле хочет? Что я для него? Насколько сильно

я нужна ему и насколько глубоко он позволит мне

засесть в его сердце, отогреть его и возобновить

горячий стук любви? Насколько он может быть

жестоким ко мне? Как долго он будет превозмогать

свои желания и не нанести мне вреда?

— У меня нет ответа на твой вопрос сейчас, Ник, — произношу я, вынимая свою руку из его и вставая. — Я

не могу сейчас думать, потому что мысли скачут одна

хлеще другой. Я не могу сейчас быть рациональной и

принять это так просто, как ты. Потому что я до сих

пор в шоке. Нет, я не обвиняю тебя, но и не благодарю

за это. Ты решил отомстить моему отцу, но я не

просила тебя об этом...

— Не просила, — перебивает он меня и тоже

поднимается на ноги. — Ты бы никогда не попросила

меня об этом, только вот кто ещё готов за тебя

заступиться? Марк? Так что же ты к нему не пошла за

помощью? Почему ко мне? А я скажу тебе, потому что

ты подсознательно приехала к тому, кто может тебе

помочь. Твой разум сам подсказал тебе ответы, но

сейчас ты не хочешь их видеть. А ты думаешь, мне

приятно получать звонки от моей службы

безопасности, которая следит за тобой, что ты едва не

попадаешь в аварию, а потом приходишь ко мне? И

что я вижу, когда приезжаю домой? Кровь, твою кровь, Мишель. Ты требуешь от меня чувствовать, так что же

ты сама не следуешь своим постулатам? Ты требуешь

от меня честности в отношениях, хотя сама не честна

передо мной. Дай мне возможность доминировать над

тобой, ведь ты знаешь, что это то, в чём ты

нуждаешься. Дай мне думать за нас обоих. Дай мне

решать за нас обоих. Дай мне наладить твою жизнь, потому что ты ни черта не умеешь этого делать.

— Я не твой сабмиссив, Ник. Ты и так доминируешь, что ещё ты хочешь? Мне встать на колени и молить

тебя избить меня? Ты решаешь за меня, и я это

принимаю. Но ты не должен лезть в мои отношения с

отцом! — зло произношу я.

— А что я должен? Смотреть, как ты истекаешь

кровью? Как ты мучаешься? Как ты кричишь по ночам?

Что я должен делать? Так вот, я делаю то, что считаю

нужным. И это касается и тебя, раз ты решила быть со

мной. Никак иначе, Мишель. Тебе придётся стать

моим сабмиссивом, если ты остаёшься тут.

— Что? — переспрашиваю удивлённо я. — То есть, если я не хочу быть этим гребаным сабмиссивом, у

которого нет прав и чувств, а только, как ты сказал, желания Мастера, я должна свалить отсюда? То есть в

самом начале я была права, и я тебе нужна была

только для этого? Ты хотел опустить меня на колени и

увидеть моё подчинение тебе? Ты хочешь меня

сломить и сделать одной из миллиона твоих рабынь?!

— Я хочу тебя любую, ты сама преподносишь наши

отношения, как тему. Ты начинаешь мыслить, как

сабмиссив. Но я не требовал от тебя этого. Это твоё

решение. Ты постоянно воспринимаешь любое моё

слово, как приказ. В любых отношениях есть доминант

и сабмиссив, даже в вашей ванильной жизни. Всегда у

кого-то больше силы, чем у другого. Всегда кто-то

подчиняется другому. Это правила самой жизни.

Предназначение твоё рядом со мной — быть слабой и

моей. Я старше, я сильнее, и тебе нравится это. Ты

сама любишь подчиняться мне, тебя это заводит. Ты

сабмиссив, Мишель. Но это не означает, что я

предложу тебе контракт, потому что это оскорбит

меня. Наши отношения перешли грань темы, выйдя за

пределы любых аспектов. И я привыкаю к этому, а ты

ни черта мне не помогаешь, а только усугубляешь мои

желания остановиться. Зачем ты это делаешь?

Почему сама же противишься себе и мне? Зачем, Мишель? — Ник хватает меня за талию, притягивая к

себе, пока я отхожу от его слов и пытаюсь найти хоть

какое-то ответное решение. Но нет, ничего нет. Внутри

меня ураган из ощущений и чувств, непонятных

чувств, словно сейчас моя душа соединяется с телом, а я распахиваю глаза шире, смотря на новый мир.

— Потому что тогда ты будешь прав! Ты будешь прав

во всём, а я потеряю себя. Я уже потеряла себя в

тебе. Я не хочу быть сабмиссивом, я не хочу

подчиняться тебе, я хочу иметь своё право голоса и

своё мнение. Потому что если я скажу это, если я

соглашусь с тобой, то ты уйдёшь, получив то, что

хотел с самого начала. Я не хочу отпускать тебя. Не

сейчас. Не сегодня, — я ударяю руками по его плечам, но Ник не даёт мне этого сделать во второй раз, перехватывая мои запястья. Он не даёт мне бороться

с собой, соблазняя меня и маня своими чертовыми

омутами тёмных глаз, которые заполняют мою душу.

— Я не стану каждую минуту уверять тебя в том, что

ты тут не просто, как одна из тысячи. Я сказал тебе

уже достаточно, а твои страхи...Боже, какие они

глупые. Вот поэтому дай мне возможность владеть

ими и избавить тебя от них. Если тебя оскорбили, то

оскорбили и меня. Если тебя обидели, то обидели и

меня. Если ты улыбаешься, то улыбаюсь и я. Вот, что

значат для меня наши отношения. Для тебя это тема, но это не она. Прекрати все сводить к ней. Ты не

принадлежишь им, так не позволяй и мне затащить

тебя туда. Дай мне другую жизнь. Подумай об этом, когда остынешь, можешь идти куда угодно, даже к

своему Марку. Но если ты примешь это так, как оно

есть, то я буду ждать тебя тут. Если нет, то я все же

буду ждать тебя, чтобы отлупить за потерянное наше

время, и ты придёшь, не сразу, но придёшь. Потому

что ты самая непонятная девушка, которая у меня

была. И только попробуй...серьёзно, только попробуй, не вернуться...

— Ты выгоняешь меня? — дрожащим голосом

перебиваю я его.

— Нет, я даю тебе варианты для отступления, право

выбора, чтобы ты обдумала все, пришла к решению, которое поможет и тебе, и мне. Я не отпускаю тебя, так и ты держи меня. Держи крепко и сильно, как

сейчас. Мне нравится твой страх потерять меня, это

означает, что ты не сдашься, хотя твоя головка сейчас

наполнена глупостями. Крошка, ты мой сабмиссив, моя женщина, моя боль и моя головоломка. А сейчас, если ты будешь продолжать на меня так смотреть, то

боюсь, я прижму тебя к стенке и трахну, а затем ещё и

ещё раз, пока ты сама не скажешь это вслух. Но если

ты все же хочешь мне что-то сказать, то я слушаю

тебя. Ты моя или нет? — он запускает руку в мои

волосы, толкая меня спиной куда-то, пока моё сердце

с бешеной скоростью набирает обороты, а тело

накаливается от смеси радости, любви, страха и

сладости.

— Твоя. Я твой сабмиссив, но это не означает, что я

готова на твои плётки. Это не означает, что я позволю

тебе избивать меня и подчинить себе. Это не

означает, что я стану такой же, как Лесли или Зарина.

Я останусь собой, Ник, буду собой. Пусть это будет

понятие сабмиссив, и повторяю его лишь потому, что

это твоя тема. И я принимаю её такой, какая она есть, но не свыклась с этой мыслью, — выдыхаю я, когда

моя спина встречается со стеной, и Ник вжимает моё

тело в своё. Его губы растягиваются в

соблазнительной улыбке, его приближающееся

дыхание к моим губам иссушает их. И я замираю, смотря на эти спелые розовые губы, и закусываю

свою, чтобы не податься вперёд и не притронуться к

ним.

— Это означает только то, что я главный в наших

отношениях, Мишель. Это означает лишь то, что я

буду защищать тебя, как умею и знаю. Это означает, что ты выбрала меня. Это означает, что ты выше, чем

моя. Это означает, что мы вместе. Я доминирую над

тобой. Я решаю за тебя, и ты принимаешь мои

решения, как свои. Я не стану применять на тебе свою

силу, пока ты сама об этом не попросишь. Но ты

попросишь. Вот теперь это честность, крошка, твоя

честность по отношению ко мне и к себе, ведь я не

скрывал, кто я. А ты даже не подозревала, насколько

моя сила станет твоим спасением. А твоя нежность

станет моей мощью, — Ник проводит ладонью по моей

щеке, и я закрываю глаза, ощущая полное

освобождение своей души. Легко, внутри стало

непривычно легко и свободно. Словно действительно

моя судьба теперь в его руках, и я полностью доверяю

ему её, потому что верю каждому его слову.

— Я боюсь этого всего, — тихо признаюсь я и

открываю глаза.

— Знаю. Знаю, Мишель, поэтому я тут, чтобы уберечь

тебя от страхов и оставить рядом со мной, не подо

мной, а рядом. Место сабмиссива ниже, но ты на

другой ступени, и никогда я не опущу тебя ниже, потому что это будет означать конец всему, что я

начал чувствовать, — говорит он, отклоняясь от меня

и обнимая меня за талию, прижимая к себе. И я снова

плыву в его теплоте и своей любви к моему садисту.

Прекрасный садист, терзающий мою душу и

заводящий сердце.

— Что будет с отцом, Ник? — спрашиваю я шёпотом.

— Ты хочешь простить его? — так же отвечает он.

— Не знаю, но...сложно принимать это всё. Сложно

разрываться и не знать, как жить дальше с этим.

— Дай себе передышку, все встанет на свои места, когда буря пройдёт и твой отец успокоится. Я помогу

ему, обещаю, что помогу, но не так, как он ждёт. Я

хочу, чтобы он стал тем, кто он есть. И тогда мы

подумаем, как быть дальше, — Ник отодвигается от

меня, и я поднимаю голову на него.

— Спасибо, — тихо произношу я.

— Я это делаю только потому, что ты моя. А сейчас у

меня новое предложение, хотя это приказ, но в нашем

случае я предлагаю, а ты немного возмущаешься, но

соглашается. Идёт? — с улыбкой спрашивает он, а я

сдвигаю брови, не понимая, что он имеет в виду.

— Сегодня вечером мы идём в ресторан. Ты и я. Пора

слова превращать в реальность, — поясняет Ник.

— Я...я не могу, — мотаю я головой.

— Мишель, — он повышает голос, а я вздыхаю.

— Ник, я не могу пойти с тобой, вот такая, — я

поднимаю руки, указывая на раны под тканью.

— Это все причины, по которым ты начинаешь

возмущаться? — иронично интересуется он, вызывая

мою улыбку.

— Да.

— Тогда у меня масса предложений для твоего

наряда. Пошли, — Ник хватает меня за руку, выводя

из кабинета, и уверенным шагом направляясь к

гардеробной.

Он отпускает меня, подходя к вешалкам, и быстро

перебирает чехлы с одеждой, выбрасывая на диван

несколько.

— Вот, все с длинными рукавами, поэтому тебе не о

чем переживать. Мы поднимем бинты выше, их не

будет видно, и ты идёшь со мной в ресторан ужинать, Мишель. А сейчас можешь принять ванну, у меня есть

работа. И через пару часов, я присоединюсь к тебе, даже разрешаю поиграть со Штормом, побалуй его. А

я немного позавидую, — говорит Ник, выходя из

гардеробной, оставляя меня стоять ошеломлённую и

моргающую.

Но через несколько секунд он возвращается, поднимая руку и указывая на меня.

— Но я недоволен, что ты снова прогуливаешь. Это

последний раз, дальше, моя ладонь встретит твою

аппетитную задницу, крошка, — с этими словами он

снова выходит, а мои нервы полностью сдают, и я

начинаю хохотать, опускаясь на пол.

Нет, моя жизнь полное безумие. Он полное безумие в

моей жизни. Но сейчас принимать её легче, я

услышала от него все, чего мне не хватало. Я сказала

то, что подсознательно хотела. И теперь пора начать

новую безумную жизнь. Мы безумцы, которые

поглощены собственными пороками, и это наше

настоящее, наша реальность и я готова тонуть рядом

с ним.

Sixteenth

— Мишель, все хорошо? — в ванную комнату стучится

Ник, и я моргаю, концентрируя взгляд на своём

отражении.

— Да-да, иду, — отвечаю я, глубоко вздыхая и в

последний раз критично осматривая себя.

Как Ник и говорил, все платья имели длинные рукава, но только одно из них подходило для меня настоящей.

Новой меня, созданной для него. Из тёмно-красной

ткани с оголённой спиной, длинным подолом и

спереди не обещающее ничего интересного, но сзади

оно оговорило о многом. И мне хотелось это сказать

ему. Хотелось быть красивой и сексуальной только

для него. Сейчас я понимаю, что он имел в виду о

моей показной сексуальности. Только вот тогда у меня

не колотилось бешено сердце при виде мужчины, и я

не чувствовала себя желанной женщиной.

Невероятно, насколько мужчины могут дарить эту

иллюзию счастья даже от блеска глаз напротив и

забирать её с собой навечно. Ты словно гордишься, когда он одобряет твой наряд и в глубине его взгляда

зажигается смертельный огонёк, передающийся тебе

покалыванием и обещанием большего...позже.

Я выхожу из ванной комнаты, направляясь к гостиной, как вижу Ника в идеальном чёрном костюме, держащем моё новое пальто.

Шаг за шагом, пока я приближаюсь к нему, все тело

вытягивается как струна, а на губах появляется глупая

улыбка, потому что он смотрит. Смотрит глубоко и

страстно в моё сердце, читая каждый позыв тела и

желаний.

— Прекрасный выбор, мисс Пейн, — с улыбкой

произносит Ник и выпрямляет пальто.

— Спасибо, мистер Холд, это всё ваша заслуга, — отвечаю я, поворачиваясь к нему спиной.

Ник помогает надеть мне пальто, приподнимая волосы

и расправляя их по плечам.

— И это платье я выброшу, когда вернёмся, — его

шёпот опаляет моё ухо, но мягкое колебание между

бёдер говорит совершенно об иных мечтах, и я

улыбаюсь ещё шире, поворачиваясь к нему.

— Только при одном условии, — игриво произношу я, поднимая на него голову. Ник выгибает вопросительно

бровь, и я любуюсь им. Хочется, чтобы время

остановилось и дало мне возможность насытиться

этой аурой спокойствия и любви.

— Если только вы, мистер Холд, его испортите. К

примеру, разорвёте на мне его или разрежете, — продолжаю я, Ник откидывает голову назад, громко

смеясь.

— Обещаю, мисс Пейн, что покажу вам новый трюк с

ножом, — он оставляет поцелуй на моём лбу и берет

меня за руку, вводя в ожидающий нас лифт.

Прикосновения имеют свою природу жизни. Они

вечны. Вечно остаются на коже, имеющей память.

Ведь мы всегда будем сравнивать ощущения, и они

будут различны, потому что кожа...она так чувственна

к теплу и холоду, боли и нежности. Она ждёт

прикосновений. Она горит от невозможности получить

это насыщение и наполнения её, чтобы пронести эти

ощущения глубже. Впитать их с кровью и разнести по

телу приятной истомой и новым счастьем.

Дверцы лифта распахиваются перед нами, и Ник

крепче сжимает мою ладонь, проходя к выходу, где

нас уже ожидает старающийся не показать улыбки

Майкл.

А мне хочется, чтобы каждый улыбался, не таясь и не

стесняясь. Ведь этот вечер разительно отличается от

всех в моей жизни. Судьба помогла увидеть мне и

узнать саму себя благодаря одному человеку, сидящему сейчас рядом со мной в салоне машины. Он

нервничает, как и я. Это больше похоже на таинство

брака, чем на обычный выход в ресторан. Но да, этот

день совершенно иной. Я поняла, что для меня сложно

было передать свои решения в руки Ника, но я

сделала это. Потому что первый раз в жизни я

доверяю человеку полностью. Безоговорочно.

Уверенно буду шагать рядом с ним и гордо встречать

каждый брошенный на нас взгляд. Я горжусь, что этот

мужчина выбрал меня. Я горжусь, что он заставил

меня встретить его. Я горжусь своей любовью. И это

восхитительное извращённое восприятие нового

чувства даёт сильнейший толчок внутри, чтобы

ослепительно улыбнуться, когда мы молча

выбираемся из машины у самого знаменитого и

популярного ресторана Торонто. Это излюбленное

место каждого человека, состоящего в негласном

клубе богачей. Это элита. Это наше новое испытание

и шаг куда-то дальше.

Ник на секунду останавливается перед распахнутыми

для нас дверьми, и я поворачиваюсь к нему, встречаясь с его блестящими глазами. Мы смотрим

друг на друга, и я мягко улыбаюсь ему, немного

сжимая его руку, потому что мне плевать, зайдём мы

туда или же нет. Мне так безразлично тайные наши

отношения или же показные. Меня ничего не волнует, кроме его спокойствия. И если оно заключается в том, что мы будем сидеть только дома, то я согласна. Так

даже намного лучше для меня. Ведь в этом случае он

будет полностью моим.

Ник слабо улыбается и несильно кивает мне, подтверждая своё решение. Диалог без слов, который

мы начали в наш первый танец, продолжается и по

сей день. Его пульсирующая хватка моей руки. Его

огонь, текущий по венам, согревающий меня и

делающий безумной. Моя любовь, тихая и скромная, окутывающая его своими крыльями. Моё тепло, которое я готова выплеснуть из себя, только бы всегда

горела свеча неземного блаженства и понимания

между нами.

Мы оставляем одежду в гардеробной и входим в

ослепительный зал, блестящий миллионом

искусственных канделябров и хрусталём над нашими

головами. Я знаю это место как свои пять пальцев, да

и присутствующие не стали незнакомцами.

Нас проводят к нашему центральному столику, и я

чувствую, как за спиной моментально начинаются

перешёптывания, как цепкие скользкие глаза

неприятно осматривают нас. Но для меня это было

когда-то привычно, но сейчас...сейчас со мной рядом

Ник, и я больше не чувствую этого отвращения. Он

словно как кокон защищает меня, и я могу улыбнуться

менеджеру, благодарственно кивнув, и сесть на стул, ровно выпрямив спину. Я буду гордиться этими

отношениями.

— Они нас заметили, — издаёт смешок Ник, открывая

меню. Я хрюкаю, скорее всего, от нервозности и

яркости вокруг, от нашего первого раза такого

официального и совместного. Да, я нервничаю, но кто

бы нe чувствовал себя, как я? Я не могу даже прочесть

названия блюд, хотя знаю их наизусть...знала, но

сейчас не могу вспомнить ничего, кроме бокала воды.

Ник замечает моё замешательство и делает заказ за

меня, на что я поднимаю глаза и улыбаюсь ему.

Волшебно смотреть на него такого моего сейчас, любоваться, как он грациозно дегустирует вино и

держится намного лучше, чем я. Ведь я...боже, да у

меня ноги трясутся. И я не знаю отчего: от

возбуждения или же страха, но точно знаю, что одна

из причин моего состояния — это Ник.

— Часто бывал в этом месте, — задумчиво произносит

Ник, откидываясь на спинку кресла, и я удивлённо

перевожу на него взгляд от бокала белого вина, которое крутила в руке.

— Правда?

— Да, конечно, я не принадлежу...

— Нет-нет, Ник, ты не так понял, — перебиваю я его.

— Просто я ни разу тебя не видела тут, а мы раньше

ужинали в этом ресторане чуть ли не три раза в

неделю. И обязательно по воскресеньям.

— Я тоже тут ужинал каждое воскресенье

перед...хм...перед моим тематическим вечером, — медленно отвечает он.

— О, Господи, то есть ты и я были в одном месте и

даже не обращали друг на друга внимания, — я

закрываю рот рукой, тихо смеясь такой шутке судьбы.

— Получается, что так и было. Каждый из нас был в

своём мире, ты в вот таком ярком и блестящем, а я...я

в дальнем углу, в тени своего мира и не желал ничего

менять.

— Но сейчас все изменилось, так мало времени и так

много открытий, — с улыбкой говорю я, отпивая из

бокала вино. — Для меня это несколько необычно и

странно. Хотя мне это безумно нравится.

Его глаза лениво проходятся по моим губам, которые я

нервно облизываю от горячей крови, прилившей

моментально к щекам. Затем поднимаются по носу и

встречаются с моими глазами. Он улыбается ими, смотря на меня. Он умеет улыбаться глазами, оставаясь спокойным и равнодушным для

окружающих. Удивительные глаза, самые живые в

мире и глубокие. Мои. Люблю эту сочную композицию, как и все, из чего состоит этот человек.

— Странно. Непонятно. Быстро. Правильно. Но иначе

у меня не бывает, Мишель. Раньше было тихо, размеренно, точно. А сейчас...посмотри, что ты

сделала со мной, и мне это нравится не меньше, чем

трахать тебя, — его губы изгибаются в хитрой

обольстительной улыбке, а я давлюсь вином, откашливаясь и одновременно стуча себя по груди.

— Ник, — с укором, едва отдышавшись, произношу я, но не могу не улыбаться, смотря на него довольного

своей выходкой, мне остаётся только покачать головой

и приняться за салат, который поставили передо мной.

Мужчина напротив настолько свободен в своих

движениях, что я невольно вновь завидую ему. Я не

хочу есть, только смотреть, как он красиво поглощает

пищу, и понимать, что это меня заводит не меньше, чем его страсть. Ник вопросительно поднимает брови, замечая, что я замерла, наблюдая за ним, с

приборами в руках.

— Расскажи мне, как ты стал таким? — я не могу

отвести от него глаз, вопрос сам слетает с губ, и я

даже не хочу забрать его обратно, только услышать

ответ.

— Хм, Мишель, это неподходящее место для такого

рода разговоров.

— Нет, ты не понял снова. Я спрашиваю о другом. Я

жажду узнать, кто тебя учил держаться с таким

достоинством, когда я чувствую, как мои уши горят от

промывания нам косточек. Как ты научился быть таким

элегантным и статным? Как стал прекрасным тёмным

рыцарем, скрывающим плюсы под покровом своего

мира? Кто тебя учил манерам и стилю общения, который стравит всех на своё место одними только

словами или же взглядом?

Лицо Ника удивлённо вытягивается на мою странную

речь, но я устала таиться от него. Ведь сейчас тут мы

вместе и мы реальны.

Он откладывает приборы и уже задумчиво берет бокал

с вином, отпивая из него. Взгляд тёмных шоколадных

глаз изучающе смотрит на моё лицо, словно

обдумывая, насколько он хочет быть со мной честным.

Но я даже не подаю вида, что не верю ему. Он

расскажет то, что сам сочтёт нужным, а остальное я

узнаю позже. Нам некуда спешить. Больше некуда, теперь впереди нас огромное пространство, которое я

хочу заполнить знаниями.

— Меня учила сама жизнь. Когда-то я был юн и у меня

блестели глаза, когда я заходил в забегаловки. Они

были для меня не хуже этого места. Я чувствовал себя

королём и ел все подряд голыми руками, потому что

хотелось насытиться этим богатством стола. Ведь

тогда ещё я не знал, что будет завтра. Будет ли у меня

вода или же еда, где я буду спать и останусь ли я жив.

Но с годами эта жажда стала бессмысленной и пустой.

Еда больше не радовала, пора было двигаться

дальше. Я насытился этим. Меня не учила мать ни как

вести себя за столом, ни как правильно использовать

все эти приборы. Потому что сама не знала, да и все

время и любовь отдавала Люси. У неё было больше

проблем, а я всегда говорил, что со мной всё в

порядке. Да и говорил я с ними редко. Как я заговорил, меня оставили в покое, и я перебивался сэндвичами.

Вспоминали обо мне только, когда звонили из школы с

очередным отчислением. Я не понимал полезности

зелени или же овощей, только фастфуд. Года берут

своё. Я начал общаться с другими людьми, и мне

пришлось следить за собой. Я ел напротив зеркала, тщательно репетируя каждое движение. Репетировал

речи тоже перед зеркалом. Я понял, что от того, как

долго ты умеешь делать правильные паузы и

небрежно принимать пищу, зависит отношение к тебе.

Я делал себя сам, учил сам себя и тренировал. А если

же я где-то ошибался, то и наказывал сам себя. Этой

мой стиль воспитания личности внутри.

— Наказывал? — полушёпотом переспрашиваю я.

— Да, я знаю, что такое боль от плетей. Я знаю, что

такое стоять на горохе по три — четыре часа. Я так

тренировал свою силу воли, выдержку и желание идти

только вперёд. Понимаешь, крошка, если я себе

причиняю боль, то это возвращает меня в прошлое и

тогда...ты не можешь себе представить, как силен

страх превратиться в моего отца. И этот же страх

помогает быть ещё сильнее и увереннее в своих

действиях. Ни разу не оступиться и предугадать

события раньше, чем они наступят.

— И часто ты...ох, себя наказывал?

— Первое время да, очень часто, когда понял, что я

могу, и какие возможности у меня могут быть, если я

начну работать над собой. А сейчас мне этого не

требуется, как и последние семь лет. Это привычка, которая уже срослась со мной, — Ник спокойно

допивает бокал вина, подзывая официанта, а я

обдумываю сказанные им слова.

Как можно этого человека не любить? Как можно им не

гордиться и не хвалить его? Ведь он невероятный

мужчина. С каждой секундой я все отчётливей

понимаю, что его мир будет всегда в нём, потому что

он помогает ему быть тем, кого я вижу перед собой. Но

ведь есть возможность слить воедино наши миры, хотя разве это уже требуется? Я полностью его, но не

готова узнать его в обличье монстра. На это тоже

требуется время и полное осознание самой себя.

— А почему нельзя было просто принять эту ошибку

без наказаний? Закрыть страницу и научиться на

оплошности? Зачем тебе требовалось приносить

физическую боль? — интересуюсь я, делая глоток

вина для храбрости, чтобы продолжить слушать его.

Ведь даже сама мысль о том, что ему больно

заставляет меня похолодеть изнутри, а кожу

покрыться мурашками страха.

— Агрессия, — незамедлительно отвечает он. — Агрессия — мой врождённый порок, который я так

контролирую. В тематический вечер я могу вылить её

в нужное русло, но когда нет такой возможности или

же я опасаюсь за последствия, то остаюсь только я.

— Каждый в этом мире может быть агрессивен, множество людей вспыльчивы, но это чувство не

живёт постоянно в них. Оно проявляется редко. И

сейчас ты нормальный, — замечаю я, смотря в его

глубокие глаза.

— Агрессия и вспыльчивость — разные вещи, Мишель. Вспыльчивость — это халатное отношения к

самому себе. Это распущенность характера и

личности. Таким был мой отец. Он позволял себе всё

это, потому что не хотел останавливаться, не хотел

чего-то большего. Только унижение своих близких.

Вспыльчивость можно контролировать, если захотеть.

Это фривольность самого себя. А вот агрессия...это

тяжело объяснять. Она заполняет тебя всего, она как

цунами, сначала медленно бурлит, но итог всегда

один. Она накроет с головой, и это у меня

наследственное от отца. Гены. Мне достались не

самые лучшие, и как бы я ни пробовал избавиться от

этого, у меня не выходит. Потому что моё прошлое...в

нём есть те моменты, которые я вижу сейчас и тогда я

возвращаюсь туда. Это затмевает разум, как в тот

вечер, когда я увидел на тебе порезы. Реальность

мутнеет, и ты отдаёшься полностью той тёмной

натуре, которая в тебе.

— Но ты остановился, и получается это можно

прерывать.

— Остановился, но до этого я отшвырнул тебя, как

пустую куклу. Тебе повезло, что ты не сильно

ушиблась. Ты упала удачно. А могла упасть с

последствиями. Понимаешь, почему я так колеблюсь и

мои решения постоянно меняются? — Ник

придвигается ближе, накрывая своей рукой мою, лежащую на ножке бокала. А я всматриваюсь в него, ища подходящие слова, но только одна фраза, гуляет

в голове. — Я боюсь в этот момент навредить тебе, потому что сейчас у меня другой этап жизни.

Незнакомый, странный и пока для меня чужой.

«Дай мне возможность любить тебя», — проносится в

голове.

Но я никогда не произнесу это вслух, а только грустно

улыбнусь и скажу иное:

— Ты боишься причинить мне не ту боль, которую

практикуешь. Ты боишься за меня и в то же время

хочешь меня. Я тоже боюсь за тебя, но ни капли не

боюсь за себя, Ник. Мы оба странные, очень странные, но когда мы вместе, все становится правильным. Это

наша особенность, которая есть у каждой пары. И я

согласна на это.

Он улыбается, слабо кивая мне, опуская глаза, а затем

поднимает взгляд уже потемневший и насыщенный

сладостью, от которой я готова получить диатез.

— Думаю, сейчас пришло время немного подразнить

уток, — неожиданно звонко произносит он и резко

встаёт, предлагая мне руку.

— Что? — удивлённо я распахиваю глаза, а он только

улыбается, так хитро, так по-ребячески весело и с

озорством, что я теряюсь.

— Потанцуем, — поясняет Ник, и я киваю, вкладывая

свою руку и вставая с места.

— Уверен? — тихо уточняю я.

— Более чем. И это будет танец, как ты и заставила

меня это признать, а не топтание на месте. Я хочу

танцевать, — смеясь так легко и непринуждённо, он

вводит меня на пустое пространство, где нет ни

единой пары. Потому что остальные слишком держат

себя в руках, не позволяя себе ни грамма веселья в

этом помпезном месте. А Ник иной, он свободный от

этих предрассудков.

Его рука скользит по моей талии, и я кладу свою на его

плечо, но Ник толкает меня от себя, подхватывая

другую руку, и кружит, нагибая к полу. Я откидываю

голову на эту неожиданность, моргая, но видя счастье

в его глазах, смеюсь. Он поднимает меня и начинает

двигаться, улыбаясь и играя бровями, что я уже не

контролирую эту радость, подстраиваясь под его

движения.

Окружающий мир отходит на второй план снова и

снова, как только мы оказываемся вдвоём. Его шаги, и

я вторю ему, двигаясь рядом, пока он вновь не

отталкивает меня, заставляя обогнуть его, чтобы он

поймал меня в кольцо своих рук и прижал теснее к

себе.

— Боже, — шепчу я, пряча лицо на его груди.

— Нравится? — он поднимает мой подбородок, и я

киваю.

— Более чем, — я отхожу на шаг от него, уже играючи

танцуя и чувствуя полностью в душе прекрасную

музыку, которая льётся от оркестра, начавшего играть

громче только для нас.

Ник останавливается, удивлённо смотря на меня, а

затем раздаётся громкий смех, пока он не ловит меня, чтобы продолжить наслаждаться нашим

сумасшествием вместе. Я не знаю, как долго мы так

дурачились, но мои ноги на высоких тонких шпильках

уже начали дрожать, и я просто положила руки на шею

Ника. Музыка намного быстрее, чем мы двигаемся

сейчас. Но я смотрю в его глаза, как и он в мои. Мы

замедляемся, пока полностью не останавливаемся.

— Ник, — шепчу я, всматриваясь в его лицо, такое

родное и незабываемое. И мне кажется, что вот он тот

момент, когда пришло время раскрыть себя. Все свои

секреты и чувства.

— Мишель, ты невероятная, — тихо произносит он, проводя рукой по моей спине, и достигает щеки, ласково и чувственно лаская внешней стороной

пальцев скулу.

— Ник, я... — мой взгляд зачем-то проскальзывает по

его губам и в следующий момент я замолкаю, встречаясь с неожиданным и страшным

подтверждением того, как было опасно приходить в

этот ресторан.

Моё тело моментально холодеет, и я чувствую, что

земля просто уползает из-под ног. Но сильные руки

крепче обнимают мою талию, не давая рухнуть на пол.

По спине прокатывается неприятное ощущение, когда

я, замерев, смотрю на отца, остановившегося

неподалёку от нас. Его лицо словно маска из злости и

беззвучной ярости, я вижу в его глазах безумие. Страх

последствий выводит меня из оцепенения, и я сжимаю

шею Ника руками, чтобы уберечь, как-то загородить

его собой.

— Мишель? — Ник удивлённо поворачивает к себе

моё испуганное лицо.

— Он...отец...сзади тебя, — одними губами говорю я.

Ник резко оборачивается, уверенно поднимая

подбородок на компанию мужчин во главе с моим

отцом.

— Мистер Пейн, мистер Нитрей, мистер Дорман, добрый вечер, — официально холодно произносит

Ник, кивая мужчинам.

— Мистер Холд, мисс Пейн, неожиданная встреча, — говорит один из друзей отца, подходя к нам, и с

радостью пожимает руку Ника.

— Мы рады вас видеть тут. Не хотите

присоединиться? — вторит ему второй, повторяя

движения своего друга.

— Нет. Они не хотят. Тем более, мистер Холд, не

принадлежит нашему кругу, он тут только благодаря

моей дочери, которая уже отправляется домой.

Пойдёмте, не будем портить вечер этой неприятной

встречей, — с отвращением обрывает всех отец, и я

сжимаю зубы от злости.

— И, слава богу, мистер Пейн, мне комфортно на

своём месте. Я тут не только благодаря Мишель, моей

прекрасной девушке, с которой мы приехали

поужинать. Дело в деньгах, мистер Пейн, коих у вас

немного. И только благодаря вашей дочери, я с

удовольствием оплачу ваш ужин, — незамедлительно

отвечает Ник, а я цепляюсь за его руку, чтобы не дать

ему врезать моему отцу, хотя я бы так и сделала за

такое публичное оскорбление, которое вызвало во мне

волну ярости.

— Засунь их себе в глотку, Холд, и отравись, — цедит

сквозь зубы отец и проходит мимо нас, задевая

плечом Ника, но я сильнее хватаюсь за него, жмурясь

от этого.

Как он мог? Боже, как ужасно.

— Мистер Холд, мы приносим извинения за поведение

Тревора. У него сейчас проблемы...простите, — лепечет мистер Нитрей, пряча глаза, а второй

мужчина просто кивает и сбегает от нас.

Мы остаёмся одни, и теперь я слышу, как музыка

замолкла, как и разговоры вокруг. Все слышали. Все

знают и это самое отвратительное.

Ник хватает меня за руку, ведя обратно к столу, где

уже стоит горячее. Я опускаюсь на стул, наблюдая, как

мой кавалер со злостью встряхивает салфетку и

укладывает себе на колени, хватая бокал и допивая

его до дна.

— Пожалуйста, Ник, давай уйдём, — молю я, нервно

теребя вилку.

— Нет. Мы с тобой ужинаем и продолжаем это делать, — сквозь зубы отвечает он.

— Ник...он не оставит это просто так, понимаешь?

Пожалуйста, прошу тебя, — кусая нижнюю губу, я

подаюсь вперёд и хватаю его руку, лежащую на столе.

— Пожалуйста.

Он отводит взгляд, а затем кивает, подзывая

свободной рукой официанта, и просит счёт. Я держу

его, и это придаёт силы не вскочить с места и не

убежать сейчас же отсюда. Знала, чувствовала, что

это плохая идея. Наши открытые отношения — крах

нас. И я боюсь, так сильно боюсь сейчас, кажется, что

время замедлилось, а счёт несут очень долго. Но

официант появляется, и Ник расписывается на бумаге.

Я уже позволяю себе торопливо встать на ноги, и

потащить Ника к выходу.

Мы подходим к гардеробной, где я чувствую, насколько Ник сейчас напряжён и зол. Его лицо не

выражает ни единой эмоции, но глаза. Мои любимые

глаза горят от гнева и желания терзать снова и снова

меня. И я готова, но только не здесь, не так близко к

ним.

Мы выходим из ресторана, как знакомый голос, леденящий сейчас мою душу и сковавший все тело, заставил остановиться и замереть.

— Холд, немедленно отпусти мою дочь.

Ник сильнее сжимает мою руку, продолжая идти, не

обращая ни на что внимания. Но сильный захват

моего локтя, от которого я вскрикиваю, потому что он

принёс мне тупую боль в швах и ранах, едва только

успевших затянуться, не даёт мне следовать за моим

мужчиной. Я оступаюсь и отпускаю его руку, пятясь

назад, пока не наталкиваюсь на препятствие и как

мячик не отскакиваю от него.

В следующий момент всё происходит настолько

быстро, что я не успеваю осознать, что только что

произошло, как Ник уже за горло прижимает к

стеклянной витрине ресторана моего отца, пытающегося ослабить сжатие. Паника накрывает

меня полностью, и я подскакиваю к Нику, пытаясь

оттащить от моего отца, но он ещё крепче сжимает его

горло, скрипя зубами.

— Только попробуй ещё раз тронуть её, причинить ей

боль, я убью тебя. Придушу своими же руками. Всё

ясно? — шипит Ник в покрасневшее лицо моего отца.

— Ник, отпусти его...прошу...хватит, — шепчу я

истерично, бросая взгляд за спину, где уже

собираются зеваки, чтобы насладиться новым

побоищем.

— Я предупредил, — бросает Ник, освобождая отца, который начинает кашлять, растирая горло и сгибаясь

пополам.

— Папа, прекрати этот цирк. Уходи, оставь нас в

покое, — дрожащим голосом произношу я, тяня Ника к

себе и пытаясь скрыться, как можно быстрее.

— Цирк? Это ты, неблагодарная тварь, устроила цирк

там! Что ты творишь? Как ты могла так поступить со

мной? — яростно говорит отец, полностью

отдышавшись и, видимо, снова осмелев без

физического воздействия. Он наступает на меня, но

Ник толкает меня за свою спину, сжимая кулаки.

— Мистер Пейн, прошу вас следить за языком, иначе

мне придётся применить силу. Мы не хотим с вами

обсуждать ничего в данный момент. Поэтому, чтобы

никто не пострадал, лучше вам извиниться, и мы

распрощаемся, — голос Ника спокоен и даже, на

первый взгляд, очень добродушен, но я знаю...уже

слышала этот тембр. По нему я могу с точностью

сказать, что он сейчас едва держится, но подчиняет

себе свою агрессию. И причиной вновь стала я.

— А ты только и умеешь, что пугать и запугивать. Её

тоже запугал? Или так хорошо оттрахал, что она

сошла с ума? Извиняться? Перед кем? Перед

сосунком, который знает единственное, как

манипулировать людьми и обкрадывать их? Ты хоть

знаешь, кто он? Он никто, дура! Он нищий, пускающий

всем пыль в глаза! Благодаря Вуду его морду терпят

везде, но я всем расскажу, что он за урод на самом

деле! Его мать шлюха, которая скрывается ото всех, чтобы клиенты не узнали, как и этот ублюдок!

Ник уже с рыком бросает на отца, заваливая его на

землю спиной, но от удара, который уже готов был

сделать Ник, моего отца спасает Майкл, вовремя

подскочивший к нам и оттащивший Ника от мужчины

на земле.

— Папа! Хватит! Хватит оскорблять его! — кричу я, закрывая рот рукой, а по щеке скатывается слеза.

Меня нещадно трясёт от адреналина и страха внутри.

— Быстро, Мишель, в машину! Быстро я тебе сказал!

И я прощу тебя! Ты хоть подумала о матери и сестре?

Какого им из-за твоих поступков? Нет, ты думала

только о себе и этом ублюдке, который использует

тебя, чтобы навредить мне! Думаешь, ты ему нужна?

Нет! Ни капли! — орет отец, поднимаясь с земли, тяжело дыша и яростно плюясь слюной.

— Папа...

— Заткнись, я сказал в машину, или я устрою этому

уроду такую гласность, ты и представить не можешь!

Вон сколько людей, так пусть все знают, что Николас

Холд — ублюдок...

— Майкл, отпусти меня! Я уволю тебя! — сквозь шум

толпы я слышу обозлённый голос Ника, и в голове

вспыхивает мысль, которая сможет помочь мне

прекратить это.

— Хватит! Хватит, я пойду, только хватит, — плачу я, бросая взгляд на Ника, ещё минуту назад

пытающегося вырваться из рук Майкла, а теперь

застывшего и смотрящего на меня. Он переводит

взгляд на торжествующего отца, даже не пытающегося

скрыть свои чувства, а затем на меня...и я вижу такую

глубокую боль и разочарование, что задыхаюсь от

давления в груди.

Но что я могу? Что я могу ещё сделать, как не поехать

с отцом, чтобы защитить Ника? Я даже не

представляю, что он знает. И боюсь этого. Боюсь за

Ника, только за него, в голове даже нет мыслей о себе.

— Видишь, Холд. Моя дочь умная девушка, не зря я

вложил в её образование крупные инвестиции, она

всегда будет выбирать семью, а не подонка, который

никогда не знал этого и никогда не узнает. Быстро

пошли от тебя несёт гнилью, Мишель, — отец хватает

меня за руку, таща за собой, но до меня доносится

голос Ника, такой холодный и режущий во мне все, что

я упираюсь ногами.

— Каждый учится на своих ошибках. Видимо, я

никогда не научусь.

Меня словно ударяют по затылку, когда в голове на

перемотке крутятся эти слова, являя быстро

меняющиеся картинки всего, что я знаю о Нике. И

только сейчас я немного понимаю своим лихорадочно

испуганным мозгом, что натворила.

— Мишель, стерва, быстро пошли, — отец тянет меня

за собой, но я вырываю руку, бросая взгляд за спину, где вижу, как человек, который стал для меня самым

важным в жизни, уходит из неё. Тихо, не борясь за

меня, ведь я первая отпустила руку. И это открывает

глаза, сбрасывая с них пелену пережитого страха и

шоу, устроенных моим отцом.

— Нет. Ты ошибся, папа, — я поворачиваюсь к нему и

смотрю уверенно в налившиеся кровью глаза. — Ты

ошибся в себе. А мне стыдно за тебя, за того, кем ты

стал. Но я не хочу стыдиться себя из-за своих

решений, потому что если я сейчас пойду с тобой, то

завтра я сгорю в этом чувстве. Я больше не боюсь

тебя и твоих слов, потому что это всё блеф. И мне

жаль, что ты так и не понял, что ты стал для меня

отголоском, которое я не хочу помнить. А он...он стал

всем. Он намного выше тебя, да и многих, сидящих в

этом ресторане. Он уникален. Я никогда не предам

его, потому что у нас никогда не было семьи, никогда

не было любви, только деньги. Но мои ценности

изменились, папа. К сожалению, ты никогда не

узнаешь, что такое искренность и любовь. А это самое

сильное, что есть в моём мире теперь. Поэтому да

пошёл ты.

Я резко разворачиваюсь и срываюсь на бег, пока

внутри меня стучит отчаянно сердце. Но лёгкость из-за

принятого решения даёт мне силы продолжить бег до

машины, где я вижу, как Майкл уже закрывает дверь, замечая меня, и улыбается ободряюще мне, распахивая дверь и помогая мне запрыгнуть в салон.

Ник оборачивается, но его лицо отчуждённо и

холодно, хотя мне сейчас плевать на это.

— Прости, но я не уйду от тебя по собственной воле, — шепчу я, хватая его руку и прикладывая к губам. — Прости его, прости, что он мой отец, Ник. Прости.

Ник вырывает свою руку, отворачиваясь от меня, и я

теряюсь, не зная, как...что ещё ему сказать, чтобы

снять с него эти слова, брошенные отцом со злости.

Это унижение, которое он испытал из-за меня. Но

ничего, не единого слова, только рой мыслей и страх

внутри, до сих пор плескается в душе.

Пережитое для меня стало поворотным в моей жизни.

Словно было время до и после. Я никогда раньше бы

не осмелилась на такое, потому что не было ради кого.

А сейчас есть и я сделаю все, что в моих силах, чтобы

доказать Нику, что я рядом и буду рядом, пока он не

укажет мне сам на дверь.

Машина останавливается перед главным входом в

комплексе, и Ник выпрыгивает из неё, не дожидаясь

меня. Глубоко вздохнув, я выхожу из внедорожника, следуя за ним к лифту. Мы молча входим в него и так

же молча едем наверх, пока я нервно кусаю губы, стоя

позади Ника.

Как только дверцы распахиваются, к нам выбегает

Шторм.

— К себе, — рявкает Ник собаке, и та, видимо, зная

уже норов хозяина, быстро цокает обратно.

— Ник, давай поговорим, — предлагаю я.

— Оставь меня. Иди прими душ, ванну, если хочешь, поешь и ложись спать, но оставь меня, — не

поворачиваясь, зло произносит он.

— Ник, я понимаю...

— Нет! Ты ни черта не понимаешь! За слова, которые

сказал твой отец, даже за меньшее...я не треплю

подобного! Последний человек, назвавший меня

ублюдком лежал в больнице две недели! А он ушёл!

Потому что я не могу! Из-за тебя не могу себе

позволить ударить его! А он заслужил! Он оскорбил

всех, кто дорог для меня и остался безнаказанным! Но

обещаю, что завтра он получит сполна, когда я остыну!

Поэтому иди! Уходи отсюда! Оставь меня одного! — на

повышенных тонах говорит Ник, разрывая на себе

пиджак, и с яростью швыряет его в меня, что тот

ударяет меня по груди и падает к ногам.

— Ты ушла, Мишель, — уже тише обвинительно

продолжает он. — Ты колебалась и ушла. А я тут. Вот

он я! И я готов, только вот я уже совершенно

запутался в тебе и твоих мыслях. В себе я запутался, потому что сейчас все о чём я могу думать, так это

ударить тебя. Связать, чёрт возьми, и отлупить, чтобы

ты больше никогда не поступала так. Никогда не лгала

мне! Чтобы никогда я не видел того, что было сегодня!

— Ник...я...я просто хотела...он говорил и говорил, и я

хотела, чтобы успокоился, — оправдываюсь я, делая

шаг к нему. Мои глаза в момент туманятся от

понимания, как он воспринял мои действия.

— Ты постоянно влезаешь туда, где ты не должна

быть. Это наши дела с твоим отцом, а ты стоишь

между нами, и поэтому и он, и я...мы манипулируем

собственными слабостями, чтобы выиграть. Если я

говорю тебе делать что-то, то ты делаешь! Ты

обманула меня, ты сказала, что ты моя, но ты ни хрена

не подчиняешься мне и вот, что из этого выходит. Ты

думаешь, что умна и можешь найти выходит из

ситуации, которая вышла из-под контроля? Так вот, ты

ни черта не умна, ты глупая крошка, которая связалась

не с тем парнем. Только вот и я тупой осел, раз решил, что ты не такая как все! Я даже не знаю, зачем сейчас

ты тут, зачем я позволяю тебе стоять передо мной, зачем я смотрю в эти твои чертовы глаза, которые

постоянно огромные и полные тепла? Зачем мне все

это, если ты не желаешь быть рядом со мной, не хочет

слушать меня и понять? Зачем ты...почему ты такая

приторно нежная и путаешь меня, а ведь я ору на

тебя? Знаешь, почему он ненавидит меня так сильно?

Хочешь поделюсь? А потому что я смог остаться

человеком с чувством сострадания, которое я

ненавижу, и чувством собственного достоинства, когда

твой отец растерял это напрочь. И я презираю его за

это. А теперь жажда крови слишком сильна во мне, как

и жажда тебя, поэтому не попадайся мне на глаза.

Лучше не попадайся, Мишель! — с этими словами он

разворачивается на пятках и быстрым шагом идёт к

спортзалу, с грохотом закрывая за собой двери.

Я закрываю рот рукой, начиная беззвучно плакать от

боли, которую принесли слова Ника. И самое ужасное

понимать, что он прав. Ведь сколько раз я его уверяла, что буду рядом. А в момент опасности отпустила, но я

растерялась. Я никогда не была в таких ситуациях, я...я просто не знала, как поступить правильно.

Мне хочется убежать от мыслей, от осознания всей

серьёзности проблемы, которую создала я. Я виновата

в этом. Я заставила его открыться, выйти со мной и

делать шаги только для собственного счастья. А он?

Он только и получает, что нелицеприятные слова от

моего отца или же меня, всю покалеченную и с новой

истерикой.

Я словно в бреду иду по коридору, снимая на ходу

пальто, остающееся позади меня. В темноте я шагаю

на мраморный пол в душевой кабине и включаю

холодную воду на полную, подставляя лицо под

бьющие струи, чтобы унять боль и слезы. Чтобы

смыть эту тяжесть внутри и хотя бы немного прийти в

себя, принять новое решение, поразмыслить и понять, как мне...куда мне сделать шаг. В какую из дверей

Ника, ведь я всем своим сердцем хочу дать ему

понять, как он не прав.

Я скатываюсь по стене, всхлипывая и с новой силой

плача в голос.

Я больше не представляю, кто такая Мишель Пейн.

Раньше я бы с лёгкостью могла ответить на этот

вопрос, а сейчас всё стало другим. Каждый день для

меня как новый кошмар, нескончаемый и реальный. С

каждым днём я всё больше путаюсь в лабиринтах

жизни, причём собственной. С каждым днём я всё

больше узнаю, кто такой мой отец, и что такое семья.

И ведь я, правда, ни черта не имею понятия, что

хорошо, а что плохо для меня. Мне кажется, все, что я

делаю — плохо.

Я лгунья, и тут Ник был прав. Я только говорю, но

никогда не делаю. На меня нельзя положиться и мне

нельзя верить. Я разочарована в себе, в этой

глупышке, не знающей, кто она теперь.

Вытирая лицо руками, я выключаю воду, стуча зубами

и оставляя после себя мокрые следы, сбрасываю

туфли и стягиваю платье, падающее с меня грязной

тряпкой на пол. К ним летит все нижнее белье, и я

хватаю халат, закутываясь в него, и выхожу из ванной

комнаты.

Я делаю шаг из спальни, но тут же возвращаюсь, пытаясь придумать, как мне быть дальше. Но сейчас, когда я выплакала обиду, злость, бессилие и страх, пережитый буквально недавно, я могу начать думать

разумно.

Шаги моих босых ног тонут в громких шлепках и

ударах за дверьми, скрывающими опасное зрелище.

Но я, как заворожённая иду, смотря на полоску тёмно-

красного света, виднеющуюся внизу.

Каждый удар, и я вздрагиваю, не желая даже думать и

представлять то, что там происходит. Наказания или

же что-то иное? Не знаю.

Я опускаюсь на пол, прижимая к себе ноги, слушая, как

одиноко и больно сейчас моему любимому. Любимому.

А ведь я ни разу не доказала этого. Любовь не всегда

прекрасна и носит яркие и сочные краски. Она бывает

вот такой: извращено острой и мучительно

губительной для души.

Я ловлю себя на мысли, что до конца не осознала всех

скрытых углов этого слова. Ведь я пока только

уверялась в своей любви, когда ему было весело и

хорошо. А когда вот так...обидно и страшно? Когда его

оскорбили из-за меня, а что, в свою очередь, делаю я?

Скулю и оплакиваю свои слова и решения? Да, я

жалею себя. Но разве это даст нам толчок? Я не могу

быть сабмиссивом, потому что всегда буду ошибаться

и не слушать того, что мне говорят. Потому что я в

отличие от них следую только голосу собственного

сердца, а не правилам и табу.

Неожиданно для самой себя, в моей голове ясно

появляется решение. Я с точностью прочувствовала, как помочь ему бороться. Ведь он это делает и сейчас.

Он продолжает биться со своей темнотой, выплёскивая из себя агрессию. И сейчас я должна, я

обязана выполнить то, что обещала.

Я уверенно поднимаюсь на ноги и с силой распахиваю

двери, замирая и жмурясь от непривычного цвета

света и отяжелевшей, мрачной атмосферы, окутавшей

меня. В момент нарушения приказа, Ник с треском

ломает палку о пол и медленно поворачивает ко мне

голову.

Его тело мокрое, он разделся до боксеров и теперь, тяжело дыша, напряжённо выпрямляется, отбрасывая

от себя поломанный инвентарь.

Да, это должно испугать любого, потому что аура этого

человека в данную секунду насыщается красным и

сжигает всю уверенность в принятых решениях мной.

Но моя любовь сильнее к нему, и я делаю шаг, полностью позволяя алому пространству обнять моё

тело.

— Я где сказал тебе быть? — раздаётся низкий голос, словно дьявольский, такой же опасный и дурманящий.

- Рядом, — мой же голос охрип от слез и страха, что

не примет этот мужчина моей помощи. Но я делаю

глубокий вдох и продолжаю. — Ты сказал мне быть

рядом, Ник, и я тут. Ты не дал мне объясниться, не

дал даже прийти в себя после всего. Ты не дал мне

возможности быть рядом с тобой.

Я делаю шаг к нему, но он поджимает губы, я уже не

хочу думать о том, что он отвергнет меня. Нет, мои

мысли выстроились в ином порядке, а глаза жадно

пожирали блестящую кожу его часто поднимающейся

груди. Капельки пота, стекающие по его накаченному

животу и теряющиеся под кромкой боксеров.

- Ты обещал мне, что будешь бороться, а я обещала

помочь. Но так ничего не сделала, Ник. Сейчас

же...посмотри на меня. Я твоя, всегда была твоей и

буду твоей. Я никогда не предам тебя. Я пытаюсь тоже

тебя защитить, но у меня выходит вот так плохо, потому что я делаю это впервые. Ты стал для меня

первым во всём. Так дай и мне возможность стать

первой для тебя в нашей борьбе.

- Мишель, не сейчас. Я прошу тебя...уйди, не сейчас, — хмуро произносит Ник, опуская голову и

поворачиваясь ко мне спиной.

У меня мало времени, чтобы сделать то, что я хочу, поэтому я, не теряя больше времени, развязываю

халат, и он падает к моим ногам.

Ещё шаг, и моя рука дотрагивается до его мокрой

спины, скользя по ней и наслаждаясь напряжёнными

мышцами. Ник вздрагивает от этого прикосновения, но

я больше не хочу сдаваться и второй рукой обнимаю

его за талию, прижимаясь обнажённым телом к его.

- Я хочу быть больной и сумасшедшей рядом с тобой, — мои губы касаются одной звезды, и я ощущаю соль

на них, но она такая сладкая, что я улыбаюсь, закрывая глаза.

- Сейчас. Поделись со мной своим безумием, Ник, — иссушенными губами я прохожусь по всем звёздам и

крепче сжимаю ладонью его живот, опускаясь ниже к

мокрой кромке боксеров.

- Зарази меня им, пожалуйста. Не отдавай ему себя, подари мне, только мне. Тут и сейчас, — шепчу я, покрывая осторожными поцелуями его кожу, и огибаю

его, вставая напротив.

Наши глаза встречаются, и я улыбаюсь ему, лаская

руками его плечи и приближаясь к его шее. Заполняя

своё тело его мужским ароматом силы. Такой мощной, что едва могу стоять от напряжения внутри себя.

- Накажи меня за то, что я сразу не поняла, кто для

меня важнее, — прошу я, проводя языком по его шее и

слизывая капельки с неё, сливаясь с ним, плывя в

собственном осознании силы нежности, которая не

слабее, чем его гены.

- Покажи мне настоящего себя, я доверяю тебе

полностью и отдаюсь в твои руки, Николас Холд, — словно сейчас я произношу клятву верности этому

мужчину, вкладывая в голос все желание его любви и

порочности.

Прикосновение его рук в бинтах к моей прохладной

коже заставляют меня замереть и ожидать

продолжения. Я задерживаю дыхание, пока его ладони

проходят по моей спине. Ник резко хватает меня за

волосы, наматывая их на кулак, и разворачивает меня

к себе спиной.

- Ты не знаешь о чём молишь меня, крошка, — его

горячее дыхание остаётся на моей щеке, и я киваю.

- Знаю, и если это единственный способ, чтобы ты

поверил в меня. В нас, то я готова, — шепчу я, открывая глаза и смотря на наше отражение в красном

свечении.

- На колени, — Ник властно толкает меня на пол, и я

подчиняюсь, не боясь последствий. Я опускаюсь

рядом с ним и сглатываю от возбуждения, которое

покрыло каждую часть моего тела.

- Упрись руками, — следующая подсказка, и я

выполняю её безоговорочно, смотря в отражение, как

он разматывает бинты и отбрасывает их.

Нет, я ни черта не знаю, что может придумать его

извращённое воображение, но от этого только ещё

больше непонятная новая волна поднимается во мне, опаляя щеки, и опускается, сосредотачиваясь внутри

меня.

Ник опускается на колени, поднимая голову и

встречаясь со мной глазами. Он прищуривается, словно проверяя меня на решимость, но я поднимаю

подбородок уверенно, не показывая ему, насколько во

мне клокочет ожидание неизведанного мира.

- Первое, ты должна была стоять за мной. Потому что

я защищаю тебя, никто иной, кроме меня, — его голос

звенит в ушах, а мужская ладонь проходит по моем

позвоночнику, опускаясь к ягодице.

- Повтори, — он гладит ягодицу, и я сглатываю.

- Я должна была стоять за тобой, потому что ты

единственный, кто меня защищает, и... — я не

успеваю закончить предложение, как яркий хлопок

нарушает мою речь. Я выдыхаю от вспышек перед

глазами и всхлипываю от боли, разлившейся по

ягодице, жмурюсь, до сих пор ощущая горячее

прикосновение его ладони.

Я распахиваю глаза, хватая ртом воздух, пока

ощущения стихают и теперь впитываются в кровь

сладким и тягучим напитком, растекаясь по всему

телу, лавинной настойчивой волной.

- Второе, никогда не смей вставать между мной и кем-

то другим. Никогда. Я не могу знать, что ты попадёшь

под мою руку, — его ладонь ласково проходит по

второй ягодице, и я сжимаюсь в ожидании нового

удара.

- Расслабься и повторяй. Мне нравится, как звучит

твой голос. Мягкий, возбуждённый и мой, — его губы

опускаюсь на мой копчик, язык огибает его, и я

выдыхаю от наслаждения и приятного покалывания в

пояснице.

- Никогда...никогда не мешать тебе, но я не могу

позволить, чтобы ты пострадал, — говорю я. Громкий

шлепок одновременно с моим хриплым криком

сливается воедино, и я подаюсь вперёд, но сильные

руки удерживают меня на месте за талию. По телу

разносится от места удара импульсная волна, ещё

сильнее предыдущей, и я прерывисто выдыхаю, пока

моя кожа загорается и потухает, пуская импульс к

бёдрам. Над губой появляется испарина, а руки на

секунду дрогнули от сочной пульсации мышц внутри

меня.

- Неправильно, Мишель. Ты своенравная, но такая

правильная для меня. Ты сводишь меня с ума и я

теряю контроль над собой. Последний, — голос низкий

и сексуальный затмевает мой разум, и я закрываю

глаза, карябая ногтями полировку пола, готовясь

пережить непонятные ответы моего тела на

физическое воздействие.

- Знаешь, насколько сейчас твоя кожа бархатная? Ты

чувствуешь ещё ярче каждое моё прикосновение, моё

желание владеть полностью тобой. Ты моя. Со мной.

Во мне.

Третий удар, и я чуть ли не подпрыгиваю на месте от

звезд в глазах. Слезы непроизвольно наполняют их и

скатываются по щекам, пока мои ягодицы пылают, словно на них вылили кипящее масло.

Ладонь Ника мягко поглаживает их, и мне кажется, что

он касается меня сквозь кожу, куда-то глубже. Его рука

проходит ниже, два пальца проникают в меня так легко

и мягко, и я забываю о горящих ягодицах и

запрокидываю голову, кусая губу.

- Тебе понравилось, крошка, ты возбудилась. Черт, как

ты возбудилась, — с восхищением шепчет он, хватая

меня за волосы и выпрямляя, пока его пальцы

поглаживают меня изнутри, принося слабость всему

телу, как и разуму.

Я не могу говорить, только моё тело разговаривает с

его рукой, двигаясь на ней, извиваясь и получая

невероятное удовольствие, но этого мало, слишком

мало для полного искупления всех моих грехов.

- Ник, — с моих губ срывает стон, когда его пальцы

выходят из меня. И он другой рукой подхватывает мой

подбородок, поворачивая мою голову к себе. Я

приоткрываю глаза, встречаясь с горящими чёрными

агатами. Ник медленно подносит мокрые пальцы к

своим губам и обхватывает их губами. Я наблюдаю за

этим возбуждающим действием, пока моя

воспалённая кожа прикасается к его. Сумасшедшее

возбуждение прокатывается по телу, а его розовый

язык облизывает его же пальцы.

- Открой рот, — требует он, и я приоткрываю губы. И

между ними тут же появляются его пальцы, которые он

только что ласкал.

Я обхватываю их, всасывая в себя, и касаюсь их

языком, вкушая запретный плод, принадлежащий ему.

Больше нет ничего во мне, кроме как, сильнейшего и

мощного желания. Во рту остаётся один палец, который я сосу, словно это его член, и тону в своих же

мыслях и фантазиях.

Его палец выскакивает из моего рта, и он проводит им

по моей шее, оставляя мокрую дорожку. Грубая хватка

моей груди и давление по шее. Его рука с нажимом

проходит по моей коже, словно он пытается лишить

меня её, оголить полностью или же передать мне

часть себя сквозь свои ладони.

- Как я хочу тебя. Чёрт возьми, как я схожу с ума от

тебя. Это неприятно. Это так болезненно и так

желанно, — его голос заполняет мой слух, а зубы

впиваются в мою шею. Моё тело выгибается, позволяя

ему эту страсть, которая бурлит вокруг нас. Ник похож

на животное, готовое разорвать меня. И я чувствую

эту агрессию, полную сексуального и порочного

подтекста. И я теряю голову от неё. От настоящего

мужчины, которому подчиняюсь.

- Вернись на место, — Ник толкает меня вперёд, что я

едва успеваю упереться руками о пол и, облизав губы, поднимаю голову, смотря затуманенным взглядом

перед собой.

Я чувствую бархатистую поверхность его члена, дразняще проходящего по моим чувственным

ягодицам, и хрипло вздыхаю, содрогаясь всем телом

от болезненного ощущения. Прохладные рисунки

остаются на моей коже и я улыбаюсь, представляя, как

должно это выглядеть для него. Но все это сменяется

наполнением, и моя голова откидывается назад, а из

горла вырывается животный призыв.

Ник хватает меня за затылок, нажимая на него и

опуская меня ниже, и я просто не в силах

сопротивляться, прижимаюсь к полу.

Я слышу его хриплое и громкое дыхание. Чувствую, как его член, меняя углы, до основания наполняет

меня, причиняя тянущую боль внутри. Алый свет

становится настолько ярким, а его рука на моей шее

ещё крепче сжимает её. Мне трудно дышать, но я

дышу нашим воздухом. Получаю невероятную дозу

наслаждения, издавая стоны и карябая ногтями пол

без возможности пошевелиться. Мне хочется просто

разорвать эту древесину от силы моего желания. И я

уже схожу с ума он его движений во мне. Я чувствую

его член так ярко в себе, а когда он входит в меня до

основания, то ягодицы вспыхивают от боли, но она

меняется так странно, пульсирующее отдаваясь

внутри меня.

Я судорожно сжимаю его член внутри себя, уже не

ведая, что происходит. Полностью сошла со своей

орбиты и только хочу достичь алого заката. Его голос.

Его стоны. Мои хрипы. Всё едино вокруг нас, мы стали

одним целым снова, и я уже молю о большем.

Я чувствую, как моё тело натягивается как струна, принося безудержное желание двигаться и двигаться.

Не переставая идти к нему навстречу и слышать, как

он дышит.

От кончиков пальцев поднимается быстрая волна

томления и словно ударяет меня изнутри. Я

вскрикиваю его имя. Ник резко поднимает меня, прижимая к себе за горло. И начинает входить в меня

медленнее, но я уже на той самой грани, когда

невозможно терпеть, хочется вопить во все горло.

- Посмотри на нас, — его мощный толчок в меня на

полную длину, и я, вздрогнув всем телом, открываю

глаза, облизывая губы. Я вижу двух сумасшедших

людей, трахающихся напротив зеркала. Их тела

блестят от пота, они окутаны дьявольским светом и

они прекрасны. Извращено влюблены в это. Они это

мы.

От видения мои глаза закрываются, и я хватаюсь за

шею Ника, двигаясь на нём. По бёдрам стекает моя

смазка, а фрикции становятся рваными, как и наше

дыхание. Это танец, созданный самой природой, движения синхронны, как и голоса. Грубость рук и

жестокость секса граничат с мягкими поцелуями на

шее и непонятным бормотанием. Взрывоопасный

коктейль, от которого отшибает напрочь чувство

реальности. И я теряю эту нить, когда должна быть

всего лишь человеком. Миллион ощущений кожи от

соприкосновения с другой, дарят мне чувство

невесомости и желание больше никогда не

возвращаться туда, где так много греха.

Я не помню, не смогла уловить тот момент, когда

сильнейший взрыв подкрался ко мне. Меня

подбросило вверх, а затем снова вниз, словно мотало

из стороны в сторону, пока тело сотрясало от оргазма.

Сквозь шум в ушах, я слышу свой голос и стоны Ника.

- Черт...Мишель, — Ник хватает меня за волосы на

макушке и причиняет боль, утыкаясь в мою шею

носом. Я всхлипываю, тая в его руках, превращаюсь в

лёгкое и воздушное облако. Его замирающие

движения, уже ослабленная хватка моих волос, и я

обессиленно дышу, пытаясь не умереть от

расслабления и насыщения тела.

Все переживания, все напряжение сошло на нет. И я

покачиваюсь на волнах спокойствия и нежности.

Ник осторожно отпускает меня на пол, и я ложусь на

него, ощущая пустоту в себе, и как струйку нашего

соития выливающуюся из меня. Но мне нравится это, нравится знать, что его оргазм был во мне.

Ник ложится рядом со мной, прижимая мою спину к

себе, и укладывает мою голову на свою руку.

- Прости меня, — шепчет он, убирая волосы с моего

лица, и я слабо улыбаюсь.

- Не за что тебе извиняться, Ник. Я виновата больше, — отвечаю я, надеясь, что он услышал мой уставший

голос.

- Крошка, я потерян в тебе, — он крепче сжимает меня

в своих руках. — И я не хотел...хотел, но не так. Я

слишком далеко зашёл, прости меня за это. Я хочу

тебя себе, как тайну. Я понял, почему меня так

разозлил твой уход. Я испугался. Мне страшно первый

раз за всю жизнь, что я вернусь туда. Первый раз за

свою жизнь у меня есть человек, желающий меня

защищать, хотя это смешно. Но твоя

самоотверженность злит меня и приносит что-то

другое. Я не знаю, что это.

По щеке скатывается слеза, и я поворачиваюсь в его

руках, чтобы посмотреть в его глаза и удостовериться, что любовь для него и есть это неизведанное чувство.

Моё. Созданное мной и для меня. И я вижу это в этой

глубине, пучине из беспокойства и страсти.

- Ник, мне так стыдно, что он позволил себе сказать

это...особенно про твою маму. Прости меня, что со

мной в твою жизнь пришёл бедлам. Я...

- Нет, — он прикладывает палец к моим губам. — Нет, я же сказал, что ты для него пешка. Он знает мою

слабость. Ты. И я принимаю это, потому что пора мне

начать другую жизнь. С тобой. Никогда не понимал

мужчин, желающих бросить курить или какие-то иные

увлечения, потому что они не нравятся тем, с кем они

встречаются. А сейчас...понимаю, что дело не в

девушках. В самом себе. Ты приходишь к выводу, что

то, как ты жил раньше больше не доставляет того

самого кайфа. Только вот я не курю, у меня иная

зависимость. Ты. И сейчас...сегодня я не знаю, как мне

жить дальше.

- Не ломай себя, Ник. Я буду рядом, только не

прогоняй меня, а лучше кричи. Так ты выплеснешь

свою агрессию, а дальше...дальше мы найдём выход.

Ведь сегодня у нас получилось, — я провожу рукой по

его щеке, и он улыбается, прижимая меня к себе и

обнимая.

- Прости меня, Мишель. Просто скажи, что простишь

за все, что я сделал раньше. Скажи, что не

испугаешься и твои убеждения останутся при тебе.

Прошу, скажи мне это. Подари новую иллюзию.

- Мне не за что тебя прощать, Ник. А прошлое пусть

там и останется, ведь его нельзя изменить. И если ты

что-то сделал неправильное и аморальное, то оно уже

кануло в Лету. Оно забыто, а значит, прощено.

- Если бы всё было так просто, — тяжело вздохнув, он

поднимается, предлагая мне руку, и я хватаюсь за неё, вставая на дрожащие ноги.

- Я отнесу тебя, искупаю, как свою маленькую

женщину, и намажу твои ягодицы, чтобы ты могла

завтра сидеть, — Ник подхватываем меня на руки, и я

улыбаюсь, полностью осознавая, что я выиграла.

Я поставила на кон себя и свои страхи, и у меня

получилось вернуть его себе. Это невероятное

чувство победы затопляет моё сердце, и я оставляю

поцелуй на его шее, как клеймо, которое буду всегда

после себя рисовать на его теле. Когда-нибудь мои

губы дотронутся до его души, и тогда я скажу ему, что

все мои действия были только от глубокой и

единственной любви к нему. И я верю в то, что у меня

это выйдет.

Ник опускает меня в ванную, набирая воду, и я

кривлюсь от неприятного пощипывания кожи.

Осторожные прикосновения губкой к моему телу

расслабляют его, давая возможность забыть о том, что я вытерпела боль. И у меня осталось двоякое

послевкусие от этого. Невероятное возбуждение и

сильный оргазм, а второе не такое радужное. Я

поняла, что боль, которую может подарить Ник, становится для меня приемлемой. И на это

внутреннее признание меня передёргивает, что не

остаётся незамеченным Ником. Но он решает, что это

от прохладной воды и помогает мне вылезти из

ванной, укутывая полотенцем себя и меня.

Но нет, я дрожу от новой особенности, которую

познала рядом с ним. И это кажется диким для меня, пока ещё полностью не принятым моим разумом, хотя

тело и сердце давно сдались этому пороку.

- Полежи так, — окончив с процедурами по

воскрешению моей кожи, Ник встаёт с постели, и я

поворачиваю голову в его сторону, обхватывая

подушку.

Лекарство уже действует, приятно холодя ягодицы, и я

жду, пока Ник вернётся и ляжет рядом со мной, не

туша, как обычно, свет. Он поднимает меня и

укладывает на свою грудь, укрывая нас одеялом.

- Ник, — сквозь полудрём зову я его, чтобы спросить

неожиданно вспыхнувший вопрос.

- Да.

- А за что был третий удар?

Он издаёт смешок и целует меня в макушку.

- За то, что ты никогда не изменишься, всегда будешь

нарушать мои приказы и правила. Всегда будешь

делать то, что сама сочтёшь нужным и правильным, а

потом обдумывать это. За то, что твоя импульсивность

и жизненная страсть превыше разума. За то, что я не

хочу, чтобы это пропало. За то, что это стало для меня

лучшим и сильным противоядием.

- Но...те два удара... — я удивлённо поднимаю голову, полностью сбрасывая с себя сонное состояние.

- Мне просто захотелось, наконец-то, ощутить аромат

твоей полыхающей кожи. Ничего не мог с собой

поделать, ведь это безумное желание живёт во мне с

первой встречи, — смеясь, отвечает он.

- Это было больно, — обиженно произношу я, опускаясь на своё место.

- Знаю, но это забудется, а вот то, что ощутила после

останется в тебе. Ты ведь вкусила то, что отчасти

испытываю я. Так всегда и бывает, это и есть смысл

моего мира: разделять оргазм на двоих. И мы это

сделали.

Я цокаю на это замечание и закрываю глаза, уютнее

устраиваясь на его груди, чтобы закрыть дверь в этот

день и молить кого-то там наверху или же внизу, чтобы

оставили нас в покое.

Fifteenth

Интуиция, как она много значит, когда твоя душа

больше не принадлежит тебе. Когда ты её подарила

другому человеку. Когда твоё сердце равномерно

бьётся в его руках, и больше нет страха и волнения за

предстоящий день.

Интуиция, она помогает мне на секунду закрыть глаза

и с точностью угадать в какой из комнат молчаливого

пентхауса находится Ник.

Я тихо вхожу в кабинет и, беззвучно ступая, подхожу к

кожаному креслу, отвёрнутому к хмурому городу. Моя

рука дотрагивается до мужского плеча, и я нагибаюсь, обнимая Ника за шею, целуя его в скулу.

- Проснулась, — его мягкий голос дарит мне широкую

и, наверное, глупую улыбку, пока я киваю, вдыхая

цитрусовый аромат, исходящий от его волос.

Его рука подхватывает мою, и он, применяя силу, двигает меня к нему, чтобы в следующий момент

усадить на колени и обнять. Я не понимаю, что

заставляет его без слов передавать своё

беспокойство, ведь я чувствую его.

- Ты давно тут? — интересуюсь я, крепче прижимаясь

к нему.

- Примерно с четырёх утра. Не спалось.

Я резко вскидываю голову, встречаясь с тёмными

глазами, и догадка о его состоянии пронзает меня.

- Кошмары? — шёпотом спрашиваю я.

- Откуда...Райли, — закатывает он глаза. — Нет, я ими

уже не болею, редко, очень редко.

- Они такие же, как у меня?

- Немного другие, — хмурится Ник, тяжело вздохнув.

— В период своих кошмаров я могу нанести вред той, кто спит рядом со мной. Раньше не мог

контролировать это, а теперь просто просыпаюсь.

- Поэтому ты ни с кем не спал.

- Да, но с тобой иначе. Ты так громко сопишь, что я не

могу забыть, что не один, — с улыбкой говорит он.

- Неужели, так громко? — смеюсь я на его замечание.

- Если бы. Тебя совсем неслышно, иногда мне

кажется, что ты даже не дышишь. Приходится

прислушиваться к тебе.

- Ни секунды покоя со мной? — игриво произношу я, обнимая его за шею и немного отклоняясь назад, чтобы увидеть этого мужчину полностью. Напитаться

им перед прощанием и новым днём.

- Ни секунды. Но тебе пора в университет, а вечером

приедет Грегори, чтобы снять твои швы. Поэтому

завтракать, — он поднимает меня с его колен и

указывает на выход.

Я незамедлительно беру его за руку, в этот момент

Ник немного удивлённо поворачивается ко мне, и его

глаза расслабляются, светлея и даря мне

невероятную нежность.

- Я подготовил тебе одежду, и буду ждать тебя за

столом. Сегодня у нас фруктовый салат с йогуртом, — говорит он, подводя меня к ванной комнате.

- Звучит вкусно, — с улыбкой я отпускаю его руку и

скрываюсь за дверью.

Я не понимаю, откуда такая зависимость от

прикосновений. Мне требуется дотрагиваться до Ника, чувствовать его всего, видеть его ежесекундно и

никогда не уходить отсюда. Я готова следовать за ним

даже в туалет, лишь бы видеть. Это болезнь, и это

новая я.

Быстро я принимаю душ, переодеваюсь и уже несусь в

гостиную, где Ник сидит за столом, читая газету, а

рядом расположился Шторм. Завидев меня, он

вскочил и дал мне возможность погладить его, но под

пристальным взглядом Ника, мы оторвались друг от

друга.

Пока мы завтракали молча, каждый занятый своими

мыслями, я ловила себя на том, что сейчас все так

правильно, спокойно и нормально. Но чего-то не

хватало...кого-то. И это имя всплыло в голове.

- Ник? — зову я его. И он откладывает газету, приподнимая вопросительно брови и ожидая

последующей моей фразы.

- Ты уволил её? Лесли? — немного нервно спрашиваю

я, а лицо Ника меняется, губы складываются в одну

жёсткую линию, а взгляд становится суровым.

- Мишель, я сделал то, что должен был.

- Но, Ник, это ведь не повод лишать человека места, — возмущаюсь я такой несправедливости.

- Уже половина девятого, ты опоздаешь на занятия. А

я бы не хотел, чтобы ты снова прогуливала. Это тебе

не поможет в будущем. Твоя машина на парковке.

Думаю, ты уже сама можешь водить. Заканчивай

завтрак, — резко говорит он, поднимаясь со стула и

подхватывая свою пустую тарелку, скрываясь за

ширмой.

Но мой аппетит пропал, и я, только вздохнув, допиваю

кофе и промакиваю губы салфеткой. Ник

возвращается, ожидая от меня действий. И я нехотя

встаю, двигаясь к лифту.

- А мой телефон? Мне он нужен, — вспоминаю я, оборачиваясь к Нику.

- Сейчас, — бросает он, идя обратно в спальню.

Я натягиваю чёрную кожаную куртку, заботливо

оставленную Ником, и подхватываю рюкзак, ожидая

его.

Он возвращается, держа в руках мой блекбери, и

протягивает его мне.

- Он заряжен, но выключен. И вот ещё, — Ник

вкладывает вместе с телефоном серебристую

карточку, и я удивлённо поднимаю голову.

- Это ключ от квартиры. Тебе больше не надо вводить

пароль. Парковка на минус третьем этаже, место сто

один. Вот твои ключи, документы у тебя в рюкзаке. Я

положил. И, Мишель, послушай меня: включишь

телефон в крайней необходимости.

- Почему? Ты снова будешь читать и следить за мной?

— недовольно фыркаю я, но он улыбается, качая

головой.

- Нет, твой телефон чист, крошка.

- Это доверие? — хмыкаю я, запихивая все в рюкзак, оставляя в руках только ключ.

- Верно, это больше чем доверие. Я впустил тебя в

свою жизнь, — кивает он, нажимая на кнопку лифта.

- Мне кажется, ты давно меня впустил в неё, — задумчиво отвечаю я.

- Когда кажется это не считается, мисс Пейн. Всегда

необходимо дожидаться официального утверждения

ваших полномочий, — стараясь быть серьёзным, произносит он.

Двери лифта открываются, и я вхожу в него.

- До встречи, мистер Холд.

- Я буду ждать тебя, Мишель. Тут.

С улыбкой я нажимаю на кнопку этажа парковки и

подмигиваю Нику, когда дверцы лифта закрываются.

Найдя свою крошку, я довольно забираюсь на кресло и

вдыхаю аромат чистой кожи, вспоминая, как она была

изуродована моей кровью. Но мотаю головой, включая

аудио и выезжая с парковки. Первый раз я

официально выхожу из этого комплекса имея новое

звание — девушки Николаса Холда. И это звучит

прекрасно, что я смеюсь. Хотя у нас огромное

количество проблем и мой отец, который повёл себя

ужасно. И я не знаю, даже предположить не могу, что

Ник с ним сделает. Но я не имею права

препятствовать, ведь мой отец перешёл все границы и

публично принёс оскорбления ему. И за это

оскорбление поплатилась я своей пятой точкой.

Ладно, признаю, мне это понравилось ещё больше

чем вчера. И она побаливает, не давая мне забыть

магический красный свет и зеркала, сумасшедший

секс и новые эмоции, полученные от него. Неужели, так будет всегда? Я никогда не смогу повторить их, не

смогу привыкнуть хотя бы к одной. Они изменчивы, как

все вокруг нас.

Припарковавшись на своём месте рядом с

университетом, я, подпевая себе под нос, быстрым

шагом иду к своему корпусу, пока тяжёлые капли

дождя задерживаются в моих волосах и стекают по

кожаной куртке.

В аудитории я нахожу Сару и плюхаюсь рядом с ней, довольно улыбаясь и доставая конспекты.

- Привет, — улыбается она, и я киваю.

- Говорят, вчера кое-кто развлекался с неким

Николасом Холдом, — стуча ногтями по столу, продолжает она.

- Интересно, кто же это мог быть? — хмыкаю я, доставая телефон и уже хмурясь на слова Ника.

- Ты. И как? Вы вместе, я с самого начала говорила...

говорила тебе, что вы идеально друг другу подходите.

И тогда он только и спрашивал о тебе, правда, Миша.

А мне было обидно, и вот я такая идиотка. Но спасибо

тебе, что ты со мной. Я так скучала, — неожиданно

она обнимает меня, а над нами раздаётся звонок.

- Да, хватит, забыли. Ты чем занималась? — я

отрываю её от себя.

- Вчера мы ходили с рыжим тарантулом в кино, — пожимает она плечами. — А да, ещё Марк был.

Угрюмей чем раньше, весь кайф обломал.

- Так вы тоже подружились? — удивляюсь я.

- Да, признаю, она сучка, но такая нормальная. Мне

нравится с ней перепираться и у нас один вкус на

мужчин.

- Почему Марк был угрюмый?

- Без понятия. Он с нами был, потому что снова решил

прекратить свои похождения, сказав, что это не

принесло ему ничего, кроме проблем. Вот так, мы

попрощались в одиннадцать. И я услышала о тебе и

Николасе тут, ребята обсуждали. Точнее, Люк и

Джексон. А когда увидели меня, то заткнулись. Мне

кажется, Миша, что Люк что-то замышляет, — уже

шёпотом говорит она, потому что лектор начал

занятие.

- Он работает у Вуда, и...да пошёл он, придурок, — раздражённо передёргиваю я плечами, открывая

тетрадь.

- И все же, детка, он обиженный мужчина. А они уже по

определению больные, — добавляет она и замолкает, когда на нас шикнула однокурсница с ряда ниже.

Люк. Я даже думать о нём не хочу. Не хочу

представлять его мысли и планы. Я знаю, что бы он ни

задумал, то Ник умнее и не даст ему совершить что-то

плохое и ужасное. К тому же это компания Ника, и он

говорил, что так ему проще следить за всем.

Пока лектор монотонно вводит нас в транс и сон, я

бросаю взгляд на тихий телефон. И решаю, что пора

вернуться в мобильную жизнь. Написать Марку и

поинтересоваться, как он. Ведь он действительно

отличный парень, сохранивший мои отношения, давший мне пинок, чтобы я пошла за Ником.

С улыбкой я жму на кнопку и пока загружаются все

пропущенные звонки, отдаюсь полностью лекции. Но

через некоторое время она меня утомляет, и я

возвращаюсь к исследованию телефона.

Несколько сообщений от Амалии, Сары и

пропущенные звонки от них же, как и один от отца.

Одно сообщение, пришедшее в четыре утра сегодня, заставляет меня выпрямиться и открыть его. Сестра

никогда не писала мне, если ей не нужны были деньги

или же прикрытие.

«Сука, где ты шляешься? Тварь! Из-за тебя у папы

случился сердечный приступ! Ты убила его! Он в

больнице! Ты шляешься где-то! Мало он тебе всыпал, надо было придушить».

Мои глаза распахиваются сильнее, пока я в десятый

раз перечитываю сообщение и толкаю Сару, передавая ей телефон.

Страх за жизнь отца перебивает всю обиду, накопившуюся во мне. И я торопливо собираю вещи, пока подруга отходит от шока.

- Объясни всем, я поехала, — бросаю я, срываясь с

места и уже не слыша возмущений профессора.

Я на ходу натягиваю куртку, пока в груди все

сжимается от предчувствий. Да, все плохо, но то, что

это привело папу в больницу, я не ожидала. И сейчас

не знаю, кому звонить и даже куда ехать.

Я набираю сестру, которая отвечает только после

минутных гудков.

- Что ты ещё хочешь? Меня довести до такого же

состояния? — зло шипит она в трубку.

- В какой...какой больнице? — запыхавшись, спрашиваю я.

- Тебе тут не рады.

- Быстро говори, где он? — кричу я в трубку.

- В госпитале святого Михаила. И лучше не приезжай, ты теперь лишняя в нашей семье, — фыркает она и

сбрасывает звонок.

Меня даже не волнуют эти жестокие слова, привыкла к

ним. Постоянно от неё слышала, что лучше бы я не

появлялась на свет, лучше бы укололась до смерти, да и хуже. А ведь я всегда хотела быть ей подругой, а

мы стали врагами.

Мои трясущиеся пальцы, скользя по мокрому экрану

от дождя, нажимают на другой номер. Мне нужен его

голос, нужна его поддержка сейчас и помощь в том, что мне делать дальше.

- Ник, — услышав заветное «Мишель», я нервно

улыбаюсь и останавливаюсь, проводя рукой по

влажным волосам.

- У отца приступ, я поеду в больницу, — быстро

произношу я и жмурюсь от своих же слов, не слыша

ничего в ответ.

Так проходят мучительные секунды, пока я не делаю

глубокий вдох.

- Скажи, что-нибудь. Я...я не знаю...он вряд ли захочет

меня видеть там, но я не могу остаться в стороне, — продолжаю я.

- Иди обратно в университет, Мишель, — спокойно

отвечает он, а я не могу поверить, что он это

предложил.

- Что?

- Да, возвращайся обратно. Я знаю, что твой отец в

больнице, но ты ничем не поможешь, только

усугубишь ситуацию.

- Ник, я должна! — возмущённо говорю я в трубку.

- Нет! Я запрещаю тебе, Мишель! Сейчас я не

потреплю твоих самовольностей! — уже повышает он

голос.

- Ты не имеешь права запрещать мне это! Не имеешь!

Неужели, ты не понимаешь всю серьёзность?

- Понимаю, полностью понимаю. И поэтому тебе

лучше быть там, где ты сейчас, Мишель.

- Не заставляй меня выбирать, Ник. Не надо, не

разрушай все, что мы построили за эту ночь, — с

болью в голосе произношу я, двигаясь к своей

машине.

- Мне приходится это делать, потому что ты уже

сделала свой выбор. А ведь я просил довериться мне

не только в сексе, но и в жизни. Хорошего дня, Мишель.

В трубке раздаются монотонные гудки, а внутри меня

сердце замирает, рука опускается, роняя телефон на

землю. Я поднимаю голову к серому небу, ища хоть

какой-то подсказки, хоть чего-то. Но только крупные

капли сливаются с прокатившими слезами на лице.

Он даже не захотел понять меня, даже не дослушал и

принял все неправильно. А я не могу разорваться, я

ведь его дочь. А мой папа в больнице с сердечным

приступом, потому что вчера я сделала другой выбор

и теперь не знаю, правильно ли это все. Стоило ли это

моих мучений, такого результата.

Но я все же стараюсь взять себя в руки, вытирая лицо

рукавом, поднимая телефон, и быстро иду к машине.

Мы редко задумываемся о том, что все мы смертные.

Все можем умереть или же выжить, и это зависит от

случая, иногда от действий наших близких. Но моё

собственное сердце болезненно стучит, представляя, что произошло на самом деле. Мой шаг и вчерашний

вечер стал не только поворотным для меня, но и для

всех, кто для меня был дорог. И я в очередной раз

сбиваюсь с намеченного пути, в очередной раз я жду

от единственного и близкого мне человека слова

поддержки и его силу, а он...он просто оставляет меня

решать все самой.

И Ник знал. Поэтому он не спал, поэтому он был таким

странным утром и его слова о телефоне. Он не хотел, чтобы я была в курсе. Не хотел, чтобы я вспомнила, что у меня есть семья. И это тоже опускается тяжёлым

осадком на моей душе, придавливая её к земле.

Я бросаю машину на дороге, не имея возможности

даже припарковаться нормально. Моё тело сотрясает

крупная дрожь, и я обхватываю себя руками, пока иду

ко входу к больнице.

- Добрый день, вам сегодня привезли пациента.

Тревор Пейн, у него сердечный приступ. В какой он

палате? — спрашиваю я женщину в регистратуре, и

она вбивает мои слова в компьютер.

- Добрый день. Четвёртый этаж, палата семь, но туда

пускают только родственников, мисс.

- Я его дочь. Мишель Пейн, — незамедлительно

отвечаю я, роясь в рюкзаке, доставая оттуда права, и

показываю ей.

- Хорошо, проходите. Покажите свои данные при входе

на этаж охране, они вам выдадут халат и бахилы.

- А вы...что с ним? — облизав пересохшие губы, произношу я.

- Вам расскажут. У нас указано только то, что его

привезли с острым инфарктом миокарда, — монотонно

отвечает она, отвлекаясь на другого человека, интересующегося своим родственником.

Только сейчас, идя по больничному коридору, смотря, как тут и там помогают людям, я полностью осознаю, куда приехала. Последний раз я была тут в таком

состоянии с Теренсом, пока не констатировали смерть.

И теперь отец.

Выполнив все условия, чтобы меня пропустили за

стеклянные двери, я уже медленно, словно опасаясь

новых последствий, подхожу к седьмой палате. Закрыв

на секунду глаза, я делаю глубокий вдох и вхожу туда.

Я сразу же нахожу взглядом отца с бледным лицом, с

кучей капельниц, и мои глаза наполняются слезами.

Ведь я так любила его, а сейчас чувствую себя

лицемеркой.

- Мишель, — тихий мамин голос раздаётся слева, и я

поворачиваюсь к ней. Рядом на диване в наушниках и

со злым взглядом сидит сестра, но мне плевать на

неё. Я смотрю на маму, все такую же элегантную, статную и даже не сказать, что мы в больнице. Она как

будто на приём собралась. Это отдаётся неприятным

отголоском боли внутри. Я сравниваю себя и её. Если

бы мой муж...мой Ник вот так...тут. Я бы выглядела

иначе, такой как сейчас. Потерянной и боящейся даже

дышать рядом, чтобы не ухудшить его состояние.

- Мама, как он? — шёпотом спрашиваю я, делая шаг к

отцу, но останавливаюсь, не смея дотронуться до

него. Не могу. Что-то не даёт мне идти дальше и

показать ему, что я тут.

- Вчера он приехал поздно, очень злой на тебя.

Ругался, поднял весь дом на уши, но начал

задыхаться и упал. Мы вызвали врачей и они отвезли

его сюда. Потом было стентирование, но его не смогли

сделать из-за сильного тромбоза. Его накачали

какими-то препаратами, чтобы повторить её. Сейчас

мы ждём, что они скажут, — отвечает мама, подходя к

койке.

- У него настолько все плохо с сердцем? Почему мы не

знали? — я поднимаю на неё голову, и она слабо

улыбается.

- Потому что тебя никогда он не интересовал, ты

всегда думала только о себе. И, вообще, ты никакого

права не имеешь тут находиться! — подаёт голос

Тейра и вскакивает с места.

- Заткнись, — зло говорю я. — Не тебе решать, где я

имею право быть.

- Из-за тебя у него это случилось! Из-за тебя, сука! А

если он умрёт, а ты трахаешься с этим Холдом! Тебе

по хрен на всех, кроме своей вагины! — она

подскакивает ко мне и толкает в грудь, что я

оступаюсь, подаваясь назад.

- С кем я трахаюсь не твоего ума дело. Следи за своей

вагиной, — фыркаю я, ударяя её в плечо.

Тейра зло отшатывается, пытаясь нанести мне новый

удар, но я отхожу, чтобы прекратить это.

- Девочки, довольно. Ваш отец скрывал ото всех о

своём состоянии, делясь только некоторыми фактами.

Я тоже не знала, и мы тоже поругались накануне.

Тейра, Мишель ни в чём не виновата. Ваш отец очень

эмоционален в последнее время и сам виноват в

случившемся, — холодно говорит мама, и мы обе

удивлённо поворачиваемся к ней.

- Ты такая же, как она. Вы обе мне противны, — кривится сестра и вылетает из палаты, громко хлопая

дверью.

- Прости её, родная. Она просто не в себе, и не

сталкивалась никогда с таким. А вот ты уже побывала

в ещё худшей ситуации, поэтому воспримешь все

легче. Присядь, — уже ласковей мама указывает на

диван и я киваю, но до сих пор не понимаю, отчего у

неё такое поведение.

- А теперь расскажи мне, что у тебя происходит, — предлагает она, беря меня за руку, и это чем-то

тёплым отзывается во мне. Ведь прикосновения

матери они так необходимы для меня сейчас.

- Не знаю. Вчера он устроил шоу у ресторана. Обозвал

Ника и чуть не подрался с ним, может быть, это могло

спровоцировать инфаркт. Но, мама, это было ужасно, просто не могу описать, как мне было стыдно за его

слова. Ведь Ник ничего не сделал ему, а он его так

сильно ненавидит. За что? — с болью шепчу я, поднимая на неё глаза.

- Это дела бизнеса, Мишель. Тебе туда лезть не

следует. Я тоже ему сказала, чтобы он оставил вас в

покое. Пусть все идёт как идёт. Но разве он воспринял

это спокойно? Нет. У нас и раньше с Тревором не

было полного взаимопонимания, а в последние дни

его, вообще, нет. Твоего отца нет дома, только пару

часов и он уезжает. Стал слишком раздражителен, уволил Лидию...

- Уволил? — переспрашиваю я. — Но она же с нами, сколько я себя помню.

- Да, но она продолжает работать. Мы просто

проигнорировали его, хотя недолго ей осталось. Он

отказывается ей оплачивать следующий месяц. Нет

денег на это. Хотя бы страховка покрыла этот случай, а то бы я не знаю, что мы делали.

- Он избил меня, — выдавливаю я из себя, а мама

отпускает мою руку, вставая с места и поворачиваясь

к окну.

- Я знаю. Лидия рассказала, что было много крови, — отстраненно отвечает она. — Надеюсь, ты не сильно

поранилась.

- Сильно, мама. Я упала на вазу...

- Ох, ваза, которую я купила на выставке в Барселоне.

Боже, какая она была дорогая и красивая, так жаль её.

Мы могли бы продать её на аукционе, выручили бы

немаленькие деньги, — перебивает она меня.

Я замираю, пока её слова отдаются в ушах.

Невероятно отвратительно слушать это, понимать, что

она волнуется больше из-за вазы, чем из-за состояния

здоровья своей дочери.

- Меня тоже отец бил в целях воспитания, когда я

была маленькой. До шестнадцати я получала от него

удары ремнём, и он был прав. Сейчас я это понимаю, когда уже выросла и вижу то, что происходит с детьми

вокруг. Я принимала это, как должное. И в итоге

научилась думать прежде, чем делать. Поэтому ты, наверное, удивлена, что я не особо тронута, узнав, что

Тревор решил тебя воспитать. Значит, ты заслужила, — хладнокровно заявляет она, поворачиваясь ко мне.

И я больше не вижу свою маму в этой незнакомой мне

женщине. Я не узнаю никого из своей семьи более.

Это неземные чудовища. Я была права, у нас не

получилось создать ячейку общества, и эта

горечь...Господи, какая она гадкая, застревает в горле, не давая мне дышать.

Я медленно поднимаюсь на ноги, смотря на неё, и

жмурюсь от сильнейшего разочарования в себе. Ник и

в этом был прав.

- Нет, я не заслужила. Я всего лишь полюбила

мужчину, готового ради меня терпеть лживые слова

твоего мужа, мама. А ты поддерживаешь его. И мне

тебя жаль, что ты приняла наказания за то, чего даже

не понимала. А я вот другая, не собираюсь понимать

этого. И я переживаю за отца, но теперь я осознала, что не даёт мне дотронуться до него и поддержать.

Это чувства к другому человеку. Правда бытия, которую все скрывали. Почему вы не смогли быть

единым целым, мама? Вы виноваты в том, что не

показали нам любовь, щедрость души, доброту и

отзывчивость. Мы видели лишь материальные блага, но так и не узнали, кто такие наши родители. Я

подожду снаружи, потому что Тейра была права, я

лишняя тут, но ничто не может стереть моё родство с

вами, — произношу я в обиженное лицо матери и

разворачиваюсь, выходя за дверь.

Людей узнаешь только в те моменты, когда случается

что-то страшное и критическое. Они показывают свои

истинные лица и то, что я увидела сейчас, опустило

меня на колени перед Ником. Я вновь и вновь

перевариваю в себе его слова, сравнивая с

родительскими. Его отношение ко мне, его доброту и

заботу. Он нужен мне сейчас, мне необходимо взять

его руку и понять, что я не одна среди них. А ведь все

началось с него. Как только я разрешила себе

чувствовать, так буря из этих эмоций снесла меня с

ног и оставила в пустыне, где меня обдаёт

обжигающим ветром. И я также иссушена и потеряна в

ней. Мне требуется оазис, которым стал для меня Ник.

Я вздыхаю, смахивая слезу, и опускаюсь на пол, поджимая колени к груди.

- Получила? Выгнала она тебя? — хмыкает надо мной

Тейра.

- Отвали, — цежу я, смотря впереди себя.

- Почему ты такая, Миша? Он ведь любил тебя больше

чем меня. Он давал тебе больше чем мне. А ты

предала его. Разве этот Холд стоит этого? — с

отвращением шипит она, и я воинственно поднимаю

голову, готовая защищать всегда и при любых

обстоятельствах имя Ника.

- Нет, Тейра, он не знал, что такое любовь. И ты не

знаешь. Но поверь мне, когда ты встретишь её, ты

увидишь каждого с другой стороны. И да, видимо, он

мало мне всыпал, мало я потеряла крови и получила

швы. Хочешь посмотреть? — я уже подскакиваю с

меня, пока внутри меня поднимается

неконтролируемая буря из всего, с чем я столкнулась

за последние время.

Словно сумасшедшая, я срываю с себя халат и куртку, затем закатываю рукава кофты, развязывая бинты, и

тыкаю своими ужасными и уродливыми швами в лицо

шокированной сестры.

- Вот, посмотри, что такое отцовская любовь. И такие

раны не только на коже, Тейра, они внутри меня. Они

изрезали меня всю, моё сердце ещё больше

кровоточило, чем они. Неужели, я так провинилась, что не заслужила настоящей любви? Неужели, ты так

меня ненавидишь из-за этой гребаной любви отца, который только и делал, что продавал меня? Так я

дарю тебе это. Возьми и пользуйся, почувствуй это на

себе. Может быть, тогда мне удастся спать без

кошмаров. Ты хоть раз в жизни боялась спать? Нет, потому что ты ни хрена не знаешь ни о моей жизни, ни

о том, что я чувствую. А я не боюсь спать только

рядом с одним человеком, который защищает меня, который в ту ночь не бросил меня, как сделали вы все.

Продолжай ненавидеть меня за то, что ты выдумала

себе. Только вот я к тебе ненависти не испытываю. Ты

моя сестра, и я никогда не пожелаю тебе узнать, что

такое быть на моём месте, — я подхватываю свои

вещи и несусь по коридору, смахивая слезы.

Конечно, охрана думает, что я так расчувствовалась

из-за отца. Но нет, мне действительно тошно внутри, потому что никто не желает меня понять. Потому что я

не они. Потому что я другая, неправильная среди них

и слишком изнурённая. Я одна среди них и мне не

выстоять.

Я смотрю на своё отражение в уборной и ополаскиваю

лицо ледяной водой, чтобы дать себе немного сил для

нахождения тут. Придя немного в себя, я возвращаюсь

к палате, но не решаюсь туда зайти, опускаясь на пол

рядом.

Время. Иногда оно бежит так быстро, не давая

возможности насладиться каждой секундой. А иногда

тянется, высасывая из тебя жизненную силу. Слова

Ника, сказанные когда-то на крыше его дома, проносятся в голове. И теперь я понимаю их. С

каждым движением секундной стрелки мы меняемся, все вокруг нас живёт, оставляя мысли и людей в

прошлом. С каждым движением секундной стрелки

наше восприятие действительности тухнет, потому что

оно уходит в уже пройденный этап. Время, оно

неумолимо и стабильно будет идти мимо нас, пока мы, такие глупые, будем терять бесценные крупицы

собственной жизни. В моём случае я потеряла все, за

что боролась вчера, что добилась от Ника.

Наверное, я все же плохая дочь, потому что я

продолжаю волноваться больше о том, как мы будем

жить дальше. Я не знаю, почему так происходит, почему семейные узы меркнут, когда мы встречаем

любовь. Она сильнее, чем все в этом мире. И если бы

в нашей семье мы были знакомы с этим чувством, то

никогда бы тут не находились.

Я слышу шаги и поднимаюсь на ноги, видя пожилого

врача, идущего в нашем направлении.

- Здравствуйте, я дочь Тревора Пейна. Какие

прогнозы? — спрашиваю я немного хрипло и нервно у

удивлённо остановившегося врача.

- Хм, я думал, что только...Добрый вечер, мисс Пейн. Я

кардиохирург — Стюард Эйр. Ваш отец в критическом

состоянии, но мы больше не можем ждать, чтобы

провести повторную операцию, попытаться ещё раз.

Но мы не даём гарантий в том, что все получится.

- То есть вы говорите, что он может умереть? — с

ужасом шепчу я.

- К сожалению, операции на сердце не всегда

проходят удачно, а тем более с диагнозом вашего

отца, — поджав губы, отвечает мужчина.

- Мы не знали...я не знала, что так все плохо, — хмурюсь я, воспринимая его слова глубже, холодя все

внутри.

- Вам лучше поговорить с лечащим врачом мистер

Пейна, он сейчас на обходе, но будет тут после

операции. Насколько мы знаем, ваш отец уже восемь

лет проходит лечение каждое полугодие у него. А

сейчас простите, мне надо подготовить пациента к

операции, — врач входит в палату, а я остаюсь в

белоснежном коридоре.

Вот об этом я и говорила. Папа даже ни разу не

упоминал об этом. Никто не был в курсе его

настоящего состояния. Возможно, тогда всё было бы

иначе.

Я смотрю на все со стороны, пока маме что-то

объясняют, но я вижу, что ей скучно. Ей чёрт возьми

скучно тут, и в миллионы раз за этот день ужасаюсь, кто такие мои родители. Отца увозят, а мы снова

расходимся по своим углам, не разговаривая друг с

другом.

Я больше не могу сидеть в коридоре, поэтому

ближайшие девяносто минут, пока будет длиться

операция, решаю провести в кафе.

Вновь это время, секундные стрелки и ожидание.

Голова становится пустой, мыслей нет, только кофе

согревает тело, а руки остаются ледяными.

Я беру телефон, ожидая, что хоть что-то найду в нём.

Но ничего. Он даже не звонил мне. Только Сара и

Амалия спрашивали о состоянии отца. И я ответила

им все, как есть, отключив эту бесполезную вещь и

бросив обратно в рюкзак.

По прошествии операционного времени я

возвращаюсь в палату, и на меня отвлекаются от

бурного обсуждения модных тенденций мама и Тейра.

- Есть новости? — сухо спрашиваю я, ненавидя их за

это поведение.

- Нет, мы ждём, — отвечает мама, возвращаясь к

болтовне.

Я подхожу к окну, смотря на сумерки, сгустившиеся

вокруг нас. Дождь ещё хлеще бьёт по подоконнику, и я

чувствую необъяснимое умиротворение внутри себя.

Как будто эта непогода за окном помогает мне стоять

тут и не наорать на свою семью, которая слишком

громко смеётся рядом. Даже мир вокруг меня

оплакивает мою жизнь и ситуацию, в которой я

оказалась.

Раздаётся сильнейший гром, одновременно с ним шум

позади меня, и я оборачиваюсь, видя, как врачи везут

каталку с отцом. И, наконец-то, мама и Тейра

замолкают, вставая и ожидая прогнозов.

- Что ж нам удалось провести операцию, и мистер

Пейн стабилен. Сейчас ему будут колоть препараты

для поддержки результата стентирования. А вы

можете отправиться домой, ночь, думаем, он проведёт

в таком состоянии. Завтра уже сможет с вами

поговорить, — устало произносит хирург, и мы все

киваем.

Я смотрю, как вокруг отца копошатся медсестры, доктор проверяет ещё раз все показания датчиков, и

кивает нам на прощание, выходя из палаты, как и

остальной персонал.

- Тейра, пойди в машину. Мне надо поговорить с твоей

сестрой, — требовательно проносит мама, и сестра

подчиняется ей даже с улыбкой и наслаждением того, что я снова в эпицентре разборок.

- Мишель, ты обидела меня своими словами, но я

прощаю тебя. Я понимаю, что это гормоны, которые в

этом возрасте сложно контролировать. Но сейчас я бы

хотела обсудить с тобой кое-что другое, — начинает

она, а я поворачиваюсь к ней, складывая руки на

груди.

- Николас Холд очень тесно общается с Райли Вудом.

Ты должна понимать, что Холд не тот джокер, который

нужен тебе. Поэтому я советую как-то наладить

отношения с Вудом, — заявляет она, а я от шока и от

этого гнилого предложения приоткрываю рот, а мои

глаза распахиваются, что я чувствую в них

сильнейшее давление.

- Что? Ты хоть слышишь себя? — шиплю я.

- Хорошо, не хочет, как хочешь. Но Холд — это

временное помешательство. А вот Вуд — стабильность и процветание. Это твоё безбедное

будущее до старости, это...

- Это ваше будущее без проблем до старости! Да как

ты, вообще, можешь о таком упоминать?! — перебиваю я её, повышая голос.

- Не кричи, отец твой только после операции. Хорошо, не хочешь Вуда, оставим Холда. Сейчас пока ты вся в

мечтах о красивой и долгой любви, ты вся в этом

мужчине. Но пройдёт время, а такие как он долго не

интересуются одной женщиной, он устанет от тебя. И

тогда тебе следует подстраховаться, — невозмутимо

продолжает она. — Забеременей от него, тогда он

будет навсегда твоим.

- Ушам не верю, — качаю я головой.

- Мишель, ты уже взрослая, раз решила, что интимная

жизнь для тебя. И я говорю с тобой, как мать с

дочерью. Я не хочу, чтобы ты прожила мою жизнь. Я

не хочу, чтобы ты была такой как я. Со мной тоже так

поступили, и поверь, на своём горьком опыте я могу

сказать, что это проверенный результат, который

приведёт к браку. Даже если Холд не предложит тебе

брак, то ни за что не делай аборт. Мы подадим на

алименты.

Я готова рухнуть от того, что сейчас слышу. Я

неожиданно для самой себя оказалась в ужасно

снятом сериале с чёрным юмором, и он обращён

только на меня. Я делаю шаг назад, чтобы даже не

дышать тут одним воздухом с матерью, которая

предлагает мне отвратительные и жестокие вещи.

- Ты ведь не знаешь, как получилось, что мы с твоим

отцом поженились. Нет, это не была красивая история

любви, и даже не выгода, как мы всем рассказываем.

Я забеременела тобой. Он специально это сделал, говорил, чтобы я не травила себя такой гадостью, как

таблетки. Он позаботится о контрацепции, но как-то

странным и волшебным образом я оказалась в руках с

тестом с двумя полосками, и я ненавидела его за это, когда узнала. Но у меня не было выбора, меня

заставили выйти замуж за Тревора. И я не хочу, чтобы

и ты попала в такую ситуацию. Возьми этот козырь в

свои руки, крути им, как ты хочешь и заслуживаешь.

Обезопась себя и своё будущее, Мишель. Ты уже

достаточно взрослая, чтобы иметь детей. И я уверена, что Николас Холд будет заботиться о своём ребёнке, как и о его матери, и это означает нас. А мы

нуждаемся в помощи. У нас нет ничего...ничего не

осталось из денег. Мы уже в долгах. И одна надежда

на тебя. Тейра ещё маленькая для такого, у неё будет

иная жизнь. Но ты...пора тебе поработать на свою

семью, которая дала тебе образование и место в

обществе. Тем более у вас, как я понимаю, все хорошо

в отношениях. Потом ещё спасибо скажешь, что я

помогла тебе подтолкнуть его к важному шагу.

- Ты умом тронулась, — кривлюсь я. — Я знала, что

ты меня не любишь, да и особо мной не занималась.

Была Лидия. И сейчас...вот это всё...боже, кто тебя

сотворил? Я никогда такого делать не буду, потому что

в отличие от вас двоих, я уважаю Ника. Я ни за что на

свете не заставлю его быть со мной, привязав

ребёнком, поэтому я предохраняюсь. Я не собираюсь

беременеть, потому что...да я даже не думала об этом.

Я делала укол! Жаль, что мир не создал ещё средство, которое защитило бы меня от вас, от вашего

маниакального желания продать меня для

собственной выгоды. Да ещё предложить мне такое!

Мне противно, до костей ты отравила меня сейчас

своими словами. И мне снова не жаль тебя, как и всех

нас. Мы получили по заслугам, потому что воротили

нос от таких как Ник. Только вот ты ни черта не знаешь

о том, что на самом деле происходит, как и отец, как и

Тейра. И я безумно хочу увидеть ваши лица, когда вы

об этом узнаете. Я никогда не буду просить у Ника

денег, хотя я глупая...я просила помощи уже. Но вы не

заслуживаете этого. Мы наконец-то начнём жить по

средствам, и вы вернётесь с небес на землю. Отец

стал тем, кто разрушил твою жизнь, заставив родить

меня. И мне жаль, что ты не сделала аборт. Лучше бы

я не рождалась на самом деле, потому что терять то, чего у меня никогда не было не больно, всего лишь

ужасно и грязно. Прощай, мама.

Я выхожу из палаты, слыша только громко бьющее

сердце внутри, голова пульсирует так сильно от потока

информации, что я сжимаю её, выбегая на лестничный

проём. Суть слов и речи матери, наконец-то, укладывается в сознании. Громкие рыдания

вырываются из груди, и я падаю на пол, позволяя себе

утонуть в этой боли, которая сейчас разрывает все

мои тонкие нити, связывающие меня с этими людьми.

Горько. Господи, как же горько понимать, что ты была

необходимостью для отца. Была всего лишь

средством, ты с рождения была средством и никем

больше, и тебе предлагают сделать то же самое.

Понимать, что до этого все, что тебе рассказывали, было иллюзией, выдуманной параллельной

реальностью для окружающих — скользко и мерзко. А

на самом деле это обнажённая сладкая ложь может

быть опаснее всего, что я знала.

Я теряю счёт времени, медленно успокаиваясь и видя

все через мутную призму своего восприятия.

Отпустило. Опустошила меня сейчас эта истерика, которая назревала давно. Я чувствую сильнейшую

усталость тела и души. Я больше не могу быть тут, не

могу противостоять никому и ничему в этой жизни.

Невероятными усилиями я заставляю себя подняться

с пола и, шатаясь, словно я оставила позади часть

себя, хотя это так и есть, бреду к выходу.

Прохладный ветер бьёт по лицу, как и капли дождя. Я

поднимаю к небу голову, только бы узнать, почему с

каждым днём моя жизнь рушится, и я не знаю, к чему

мне готовиться завтра.

Неожиданно обзор закрывает что-то чёрное, и я

моргаю, уже полностью готовая признать себя

сумасшедшей. Моя голова опускает, и я понимаю, что

это всего лишь зонт. А рядом стоит человек, аромат

которого даёт мне новый толчок, чтобы дышать.

- Ник? — сипло произношу я, смотря в спокойные

карие глаза. Неужели, брежу? Неужели, он тут?

Он только укоризненно качает головой на мой вид.

- Ты приехал...зачем? — я придвигаюсь ближе к нему, дотрагиваясь холодными пальцами до его руки, держащей зонт.

- Напомнить, что тебе надо снять швы, — отвечает он.

- Только поэтому? — шепчу я, сжимая его руку, и он

отрицательно качает головой.

- Нет, — его ладонь проходит по моей щеке, стирая

влагу, и я прижимаюсь к ней, закрывая глаза и

чувствуя, как грудь наполняется лёгкостью и

безграничным счастьем.

- Зачем же ты делаешь сама себе больно, крошка?

Зачем так мучаешь себя? — тихо спрашивает он, и я

распахиваю глаза, из которых выкатываются слезы

облегчения. Я не одна.

- Я должна была, но теперь я все поняла, Ник. Не

все...многое из того, что ты говорил. И я в тебе так

нуждаюсь, ты и представить себе не можешь. Я тебя

так ценю, не имея возможности назвать даже

примерный размер этих чувств. Я хочу домой. С тобой.

Мне тут больше нечего делать, — шепчу я, постоянно

всхлипывая, и готовая снова разрыдаться от честного

ответа. От всего, что сегодня я узнала о себе и о своей

семье. И оттого, что решение, которое я приняла

вчера, было самым правильным в моей жизни.

- Крошка, ты самая непонятная женщина в моей жизни.

И я... — он глубоко вздыхает, отнимая ладонь от моей

щеки. — Я такой же, даже для самого себя. Потому что

сначала мне хотелось наорать на тебя, за волосы

притащить к себе. Но я понял, что пока ты сама не

обожжёшься, ты не поверишь мне. Только вот твои

ожоги...они останутся внутри тебя. А я не хочу этого, и

если у меня есть хоть немного силы, чтобы помочь

тебе в этом, то я всегда готов. И я приехал, потому что

знал — тебе потребуется моё присутствие, как мне

твоё. Потому что я больше не одинок, и моя задача

забрать свою глупую и маленькую крошку с собой.

Ведь она только и успевает, что попадать в

неприятности и эмоциональные ямы.

- Она до жути глупая, Ник, потому что не слушает тебя.

Ты был прав, всегда во всём прав. Но она считает, что

может как-то поправить положение, как-то улучшить

его и найти в этой темноте, которая окружает её, немного света, чтобы вернуться к тебе. Ей так тебя не

хватало за эти несколько часов. Она очень глупая, потому что будет всегда верить в хорошее, как бы её

ни ранили внутри. И она так рада, что сейчас ты тут, не бросил её, ведь она решила иначе. Она

боялась...всегда боится, что завтра не увидит тебя, не

дотронется до тебя. Сегодняшний день её многому

научил, и она так хочет вернуться домой к тебе, — сквозь слезы я улыбаюсь, смотря на мужчину, вселившего в меня уверенность, что любовь

существует.

Ник обнимает меня одной рукой, продолжая держать

над нами зонт. И я прижимаюсь к нему, согреваясь его

теплом и этой невероятной мужской аурой, проникающей в моё горюющее сердце от потери

семьи.

Когда есть человек, с которым можно разделить не

только солнечное небо, но и вот такое пасмурное, хмурое и дождливое. Это и означает правильность

всего происходящего. Счастье, которого можно

достичь лишь потеряв то, что когда-то считалось

необходимым.

- Я восхищен тобой, Мишель, — шепчет Ник, целуя

меня в волосы. И моя улыбка на лице становится

умиротворённой и живой.

- Пойдём. Майкл уже отогнал твою машину на парковку

в комплекс, — Ник отстраняется, обнимая меня за

талию и ведя к белому Рендж Роверу.

- Как долго вы тут? — спрашиваю я.

- Примерно часа три. Твоя мать и сестра вышли из

здания больницы около сорока минут назад, и я уже

собрался идти за тобой, пока ты сама не появилась.

Расскажешь, что там произошло? — Ник подводит

меня к машине, где Майкл перехватывает у него зонт, и я поворачиваюсь к нему.

Вспышка молнии озарят его лицо, и это явление

природы словно даёт мне знак, которого я даже не

ждала. Я качаю головой, мягко улыбаясь Нику.

- Я узнала, что вся моя жизнь была не той, которую

себе я придумала. И я хочу эту фантазию оставить

там, а с тобой очнуться в реальности. Она стала для

меня смыслом.

- Хорошо, крошка, — кивает Ник, подавая мне руку и

помогая мне забраться в салон.

Следом садится он, притягивая меня к себе. Майкл

заводит мотор, и поворачивается к нам, уже не

скрывая своего хорошего настроения.

- Куда едем, мистер Холд? — спрашивает он.

- Куда едем, мисс Пейн? — обращается ко мне ник, и я

удивлённо моргаю, а затем начинаю смеяться, даже

не знаю почему. Но сейчас я почувствовала, что у

меня появилась другая семья.

- Домой, мальчики, домой, — довольно говорю я, обнимая Ника и дыша новым ароматом, наполнившим салон машины.

Fourteenth

— Ник, — я откладываю приборы, поднимая голову.

— Да? — он с улыбкой отпивает чай, и я вбираю в

себя больше воздуха, чтобы набраться смелости для

просьбы.

— Ты мог бы...я не хочу ехать в больницу, там я

лишняя. Но я переживаю за отца, и...

— Хочешь знать, как он себя чувствует, — заканчивает

он за меня, и я киваю.

— У меня есть информация. Я звонил туда, и мне

доложили, что твой отец пришёл в себя, чувствует

себя, как человек, перенёсший операцию. Стабильно.

Ему будут вкалывать препараты, поддерживающие

результат операции. И он пробудет в клинике от пяти

до десяти дней, в зависимости от его состояния, — чётко отвечает он, и я позволяю себе вскочить и

подпрыгнуть к его стулу, плюхнуться на его колени и

обнять.

— Спасибо тебе. Спасибо, что понял меня, — шепчу я, оставляя поцелуй на его щеке, покрытой щетиной.

— Ты должна знать, я хорошо понимаю тебя, Мишель.

Я просто пытаюсь уберечь тебя от всего, с чем ты

можешь столкнуться. Я не имел права запрещать

тебе, ты была права. Но я эгоист, наверное, потому

что вот сейчас я рад, что ты тут, — нежно произносит

он. И я расцветаю, даже внутри меня все наполняется

красивым и ярким светом.

— Чем мы займёмся? Сегодня воскресенье, учёбы

нет, как у тебя и работы, — интересуюсь я, приглаживая его волосы за ухом.

— У меня есть одна идея. Сейчас, — он поднимает

меня с себя и встаёт, разворачиваясь и быстрым

шагом уходя.

Я перевожу удивлённый взгляд на Шторма, лежащего

рядом, и опускаюсь к нему, почёсывая за ухом.

— Я счастлива, только ему не говори, а то испугается

ещё, — хихикая, шепчу я, а собака довольно

переворачивается на спину, прося новой порции

ласки.

И я со смехом начинаю играть со Штормом, пока он, заливисто лая, вскакивает и носится вокруг меня.

— Ты избалуешь его, Мишель, — укоризненный голос

Ника раздаётся сбоку в тот момент, когда собака уже

взобралась на меня, чтобы лизнуть.

— Шторм, отстань от неё. Она моя, — Ник пальцем

указывает собаке на выход, но Шторму удаётся

лизнуть мне щеку напоследок прежде, чем убежать.

Я вытираю щеку, садясь на полу, и замечаю у Ника в

руках пакет.

— Вот. Ты так и не опробовала его. Сегодня солнце, а

потом обещают снова дожди. Поэтому я подумал, что

ты захочешь немного расслабиться в чёрно-белой

гамме, — он достаёт из пакета фотоаппарат и

вспышку, крутя в руках. И я не знаю, как ещё больше

можно любить его. Я не умею, но чувствую, что

никогда не полюблю так другого мужчину.

— Но ты мне обещал, что если я приму этот подарок, то ты станешь моей моделью, — напоминаю я, вставая на ноги.

— Да, — Ник издаёт обречённый вздох, и я смеюсь.

— Тогда я только за. Куда поедем? Сейчас? — я

подскакиваю к нему, беря в руки тяжёлый

фотоаппарат, ощущая приятные волны возбуждения

от предстоящего дня.

— Да, сейчас. Мы позавтракали, проспали все на

свете, поэтому можем ехать, — кивает он.

— Отлично, я только умоюсь, — говорю я, передавая

обратно ему фотоаппарат, и обхожу его, чуть ли не

бегом несясь в ванную.

Я больше не хочу думать о вчерашнем, об ужасном

предложении матери, о своей семье. О ранах, которые

теперь видны всем. Нет, только Ник и я, больше

никого. Только наше время и у меня будут его личные

фото, которые я обязательно распечатаю, чтобы

потом показать нашим детям.

Я замираю, вытирая лицо полотенцем, когда

проносится эта мысль. Детям? Моментально в голову

приходит иная мысль о месячных. Пока я подсчитываю

срок, с ужасом понимая, что за весь период с момента

укола у меня их даже не было. Все внутри меня

холодеет, а полотенце падает в раковину.

Я не могу быть беременна! Не могу! Я сделала укол, и

срок его ещё не подошёл. В голову врезается встреча

с дядей Райли, и я припоминаю, что он говорил, что

они могут перестать терзать меня своей

закономерностью.

Облегчённо вздохнув, но обещая себе, что проверюсь, из головы все моментально вылетает, когда я выхожу

из ванны.

Ник в это же время выходит из кабинета и

останавливается, невидящим взглядом смотря на

меня.

— Я готова, мы можем ехать, — говорю я, подходя к

нему. Но что-то не так. Он хмурится, а его глаза, мои

удивительные любимые глаза полны злости и

решимости. И это пугает меня, миллион вариантов

того, что могло случиться, проносится в голове, и я

дотрагиваюсь до его плеча.

— Ник? Что произошло? — тихо спрашиваю я. Он

моргает и переводит взгляд на меня, уже ничего не

передающий, а лишь холодный и острый.

— Мне надо съездить уладить одно дело. Я вернусь

примерно через пару часов. Ты пока почитай про

фотоаппарат, подумай, куда мы поедем. И я позвоню

тебе, чтобы ты спустилась. Когда будешь выходить, нажми на красную кнопку рядом с лифтом. Это

сигнализация, — быстро говорит он, шагая к лифту, а

я чуть ли не бегу за ним.

— Ник! Скажи мне, — требую я, когда он застёгивает

кардиган и оборачивается ко мне, нажимая на кнопку

вызова лифта.

— Ничего, что касалось бы тебя. Дела, которые я

должен уладить, и это не терпит отлагательства, — отвечает он.

— В офисе?

— Да, там. Райли не справляется и позвонил мне. Я

недолго, не скучай, — он натянуто улыбается мне, заходя в лифт.

— Будь осторожен, — я это говорю уже закрытым

дверям, и вздыхаю, слыша, как рядом раздаётся

цоканье.

— Вот я и напоролась на то, за что боролась, — усмехаюсь я. — Я хотела быть с ним, и я в его

квартире. Он заедет за мной, а я спущусь, нажав на

кнопку. И это ведь очень реально, Шторм, но я

чувствую, что что-то случилось странное и

страшное...для меня. Как много секретов скрывает он, а?

Я присаживаюсь на корточки рядом с собакой, и

обнимаю его за шею.

— Как думаешь, я справлюсь? Когда-нибудь он сможет

полюбить меня? Признаться в этом и...я как идиотка

говорю с собакой, — хмыкаю я, отпуская Шторма.

Но у меня появилась возможность понять своё

состояние, и я нахожу свою сумку, выуживая оттуда

телефон. Углубившись в интернет-статьи про

последствия укола, я радуюсь, что отсутствие

месячных всего лишь то, что должно быть. Хотя, радуюсь ли я? Не знаю. Да я никогда бы не подумала, что захочу стать матерью, родить детей. Но с ним. С

Ником. Всё представляется в ином эфирном свете.

Какой он будет отец? Я уверена, что он не повторит

опыт своего. Ник другой, сильный и умеет

контролировать свою агрессию.

Дети.

Я открываю глаза, смотря на залитую солнцем

гостиную, и улыбаюсь, представляя мелких карапузов

рядом. И это становится настолько реально, что я

замираю, наблюдая, как мужчина поднимает сына, так

похожего на него и сажает себе на плечи, с громким

радостным криком несясь мимо меня.

Ник прекрасен всегда и в любых обстоятельствах. И

отцом он будет хорошим. Таким, которого мы с ним

никогда не имели.

Телефон в руке вибрирует, и все видения исчезают. Я

выныриваю из своих грёз и мотаю головой на такие

глупости.

«Мишель, я внизу, жду тебя у центрального входа», — светится сообщение, и я, как бешеная куропатка, ношусь по квартире, собирая вещи и со счастливым

сердцем, нажимаю на красную кнопку, посылая

воздушный поцелуй Шторму.

Да и пусть, что я выгляжу глупо, пока бегом лечу к

знакомой машине, чуть ли не падая в неё под

удивлённым взглядом Ника. Но я хочу быть такой, хочу

немного веселья с ним. Смотреть на него, не задавать

вопросы, и просто любить. Тихо, незаметно утопать в

собственной любви к нему.

— Ты уверена, что это стоит того? — с сомнением

спрашивает Ник, когда паром отходит от берега.

— Не говори мне...ты не был на островах, — догадываюсь я, и он кривится, отворачиваясь к воде.

— Но почему? — ещё больше удивляюсь я.

— А зачем мне это надо? У меня есть собственный

остров, — пожимает он плечами.

— Но это же...не знаю даже, как ты мог не ездить туда.

Что, правда, никогда? — уже смеюсь я, смотря на

хмурящегося мужчину.

— Нет. Чем меньше людей, тем лучше. И я

предпочитаю...да я давно не ездил вот так, — он

головой указывает на заполненный паром, а я

закрываю рот рукой, чтобы громче не рассмеяться.

— Избалованный, ты, Холд, — хрюкаю я.

— Нет, я практичный и любящий тишину, — заявляет

он, и я уже не могу сдержаться, утыкаюсь лбом в его

плечо, обнимая этого невероятного мужчину за талию, и смеюсь.

— Ну, прекрати уже, Мишель, — возмущается он.

— Прости, — кусая нижнюю губу, чтобы не продолжить

смеяться, я поднимаю на него голову.

В солнечном свете его глаза становятся похожими на

бренди, самой высокой выдержки, опьяняя меня, и я

затихаю, наслаждалась этим видением. Не передать

насколько это красиво, будто меня засасывает в этот

водоворот и хочется рассмотреть ближе, ещё ближе, чтобы изучить каждую волну внутри.

— Крошка, — тихий голос Ника выводит меня из

непонятного состояния, и я моргаю, концентрируясь на

его лице, которое в отличие от глаз бесстрастно, даже, можно сказать, недовольное. Ему не нравится, что я

пялюсь на него, как полная дура? Или же он понял все, что я чувствую?

— Прости, у тебя глаза красивые, я это когда-то

говорила. Засмотрелась в них, мне даже показалось, что эта твоя цветная радужка, как живая двигается.

Словно вселенная, знаешь? Такая же манящая к себе

неизвестностью и удивительная, когда ты изучаешь

её. Наверное, на солнце вспышки. Сегодня, вообще, день тёплый для начала апреля. Я так хочу лето, позагорать. Хотя вот ты загорел где-то, летал на

острова или ещё куда-то? Ты какой отдых

предпочитаешь: активный или пассивный? Я по-

разному, но люблю плавать. Лечь на воду и лежать, так и загорается отлично, — я настолько быстро

выпаливаю слова, что воздуха не хватает, и я уже

задыхаюсь, пытаясь отдышаться.

Ник жмурится и его руки сильнее обхватывают мою

талию, притягивая к себе. Он начинает хохотать в моё

плечо, пока я густо краснею за свою нервозность. Вот

и отличилась, вот и насладилась этим днём.

Выставила себя полной свихнувшейся дурой.

— Ну, прекрати, — шепчу я, пожимая губы и пытаясь

оттолкнуть его, но Ник не даёт мне этого, поднимая

голову и продолжая улыбаться.

Мне нравится, когда он такой. Эти мимические

морщинки у глаз, вообще, его лицо полностью

преображается, когда он счастлив.

— Скажи, я тебе так сильно нравлюсь? — он

неожиданно становится серьёзным, и я отвожу взгляд

от его лица, переводя его на воду.

— Если бы ты мне не нравился, то меня бы тут не

было. И я бы не стала ругаться со своей семьёй, защищая тебя и отстаивая своё желание быть рядом с

тобой, — несколько резко отвечаю я, потому что

обида, кольнувшая меня, не дала разумно повести

себя. Как он может не видеть, что он мне не только

сильно нравится, я люблю его?!

Все ещё находясь под властью этой гремучей смеси, я

сбрасываю его руки с себя и облокачиваюсь ими о

перила, смотря перед собой. Мы молчим, я украдкой

бросаю взгляд на него, замечая, что он нахмурился и о

чем-то сосредоточенно думает.

— Ник, — я вздыхаю и поворачиваюсь к нему, чтобы

не портить этот день.

— Скажи мне ещё кое-что. Если бы я был самым

ужасным человеком на планете, самым жестоким

и...самым непостоянным, ты бы тоже тут стояла? — он, не поворачиваясь, задаёт вопрос, на который я

удивляюсь.

— Непостоянным? Это значит, что ты спишь сейчас не

только со мной? — возмущаюсь я, когда до меня

доходит смысл его слов.

— Нет, нет, ты не поняла меня. Трахаюсь я только с

тобой. Непостоянным в плане мыслей, нелогичным в

плане поступков, постоянно совершающим нелепые и

грубые ошибки, — он поднимает голову и я вижу

насколько ему важен мой ответ.

— Мысли у всех имеют свойства меняться в

зависимости от ситуации, знаний и возраста. Это

нормально. Нелогичные поступки — это самое

распространённое у человечества. Поэтому тоже

норма. И каждый человек совершает ошибки, главное, признать их и попытаться исправить. Если человек не

хочет исправлять их, выходит, что он только болтун. А

на самом деле ему плевать на последствия этих

ошибок. Думаю, эти качества есть в любом мужчине, в

ком-то больше, в ком-то меньше. И да, мой ответ — да. Я была бы тут, даже если бы у тебя их было с

переизбытком, — отвечаю я, и слышу его тяжёлый и

одновременно облегчённый вздох.

— А что-то случилось? — спрашиваю я.

— Нет, теперь уже это неважно. Я оступился, но

сейчас понял, как мне поступить дальше. Ясно понял, спасибо, крошка. И мы уже подплываем, сегодня ты

мой гид, — Ник улыбается, подхватывая сумку с

фотоаппаратом и вешает на плечо, беря меня за руку

и таща к выходу.

Странное ощущение внутри не даёт мне насладиться

тёплым днём и Ником, чувствующим себя не в своей

тарелке, когда я прошу его встать к солнцу, или же

облокотиться о дерево. Я знаю, что это он делает для

меня, ради меня. Но все же...я не могу понять, кто

подшёптывает мне, что грядёт тяжёлое время. Именно

для меня тяжёлое, ведь сейчас мы так счастливы. Мы

влюблены, как бы от этого ни отрицал, и как бы я ни

боялась ему об этом сказать. Но мы ведём себя так, я

как глупая дурочка, а он...он ещё более сдержан, чем

раньше, но резкие перепады настроения, вроде

быстрого поцелуя в щеку при просмотре кадров, или

же его объятия, они говорят о том, что ему хорошо, как

и мне. Так что не так? Кто вселил в меня страх, от

которого я не могу избавиться?

— Ну, Ник, пожалуйста, и обещаю, мы поедем в город

ужинать, — я выпячиваю нижнюю губу, с мольбой

смотря на него.

— Нет, Мишель, нет...

— Пожалуйста, одно фото со мной. Что тебе стоит? Я

обещаю, что оставлю тебе его, если ты не разрешишь

мне переслать его себе. Пожалуйста, Ник, я хочу

запомнить это время таким. Тебя запомнить таким, я

ни разу не слышала, чтобы ты так много смеялся за

три часа, как над моими попытками залезть на дерево.

Подари мне это, прошу тебя, — мне кажется, в каждое

слово я вкладываю столько любви, и она достигает

его. Он закрывает глаза и качает головой.

— Хорошо, одно фото. Ты и я, — предостерегает он

меня от дальнейших просьб и я как болванчик киваю, подскакивая к нему, и чмокая его в щеку.

— Спасибо, сейчас, — я меняю на портретную съёмку

и поворачиваю объектив к нам.

— Готов? — спрашиваю я, чувствуя, как дрожит палец

на кнопке.

— У меня не было выбора, ничего не могу поделать с

реакцией на твои огромные глазища, крошка, — Ник

обхватывает меня рукой за талию, прижимая к себе, и

я смеюсь такому комплименту. Палец соскальзывает с

кнопки, издавая щелчок. И я расстроено вздыхаю.

— Но...я нечаянно, Ник! Ещё раз, — я поворачиваюсь к

нему, но он качает головой.

— Я не фотографируюсь, Мишель. Мне нельзя. Чем

меньше моих фотографий, тем лучше. Ты и так

сделала сегодня невозможное. Достаточно, — он

дотрагивается кончиком пальца до моего носа и

забирает у меня фотоаппарат, идя к сумке, брошенной

на лужайке.

Обидно, что я профукала такой шанс. Но мне больше

ничего не оставалось, как плестись за Ником, которому, наоборот, эта ситуация казалась комичной.

Мы сели на паром обратно и ехали на нём молча, пока

он обнимал меня сзади, и я наслаждалась его теплом.

Вчера ещё я думала, что лучше никогда не будет. И

ошибалась. Наверное, судьба так не даёт нам

расслабляться, чередуя лёгкое и трепетное время с

эмоционально тяжёлым. Неожиданно я ощутила, как

душа упала куда-то вниз, и Ник напрягся. Я не могу

понять, в чём была причина этого, но сердце

заколотилось как бешеное, и я инстинктивно сжала

руку Ника.

— Все хорошо, — шепчу я, видя, как мы причаливаем.

— Что? — переспрашивает Ник.

— Говорю, проголодалась, — вру я, поворачиваясь к

нему.

— Наконец-то, я это услышал. А то мне казалось, ты

никогда такого не испытываешь, — смеётся он, беря в

руки сумку и ведя меня в толпу, чтобы спуститься

вниз.

— Куда хочешь? — интересуется он, помогая мне

сесть в машину, которая не осталась не замеченной.

— Мне всё равно, — пожимаю я плечами.

— Тогда ты не против, если мы поедем домой. Я уже

отдал приказ Майклу съездить и купить нам ужин, — заводя мотор, говорит он.

— Нет, — смеюсь я, качая головой. — Но когда ты

успел?

— Пока ты искала место, где мои волосы будут

гармонировать с природой.

— И ведь нашла, — гордо заявляю я.

— Нашла. Ты очень профессионально скакала вокруг

меня. Да и фотографии даже мне понравились, хотя я

ненавижу, как я выхожу на них. Может, подарю одну

маме. На день рождения. Не задумывалась сделать

карьеру?

— Это хобби, и таких вот недопрофессионалов

огромное количество.

— Но ты-то одна такая. Если передумаешь, то я мог

бы помочь тебе...

— Вот не надо этого, — отрезаю я.

— Мишель.

— Нет, Ник. Мало того, что я живу у тебя, ты меня

кормишь, одеваешь, так ещё и карьеру купишь. Нет, я

не проститутка и сплю с тобой...

— Рот закрыла, — перебивает он меня, и я замираю, давно не слыша от него такой грубости и смотря, как

он сворачивает на обочину.

— А теперь слушай меня внимательно. Ещё раз

сравнишь наши отношения с проституцией — отлуплю

и сильнее, чем в тот раз. Если я предлагаю тебе что-

то, то, значит, я знаю о чём говорю. Я это делаю не из

желания благотворительности. Я не собираюсь

выбрасывать деньги на ветер, только чтобы потешить

твоё эго и показать тебе, что и как я могу. Ты должна

была узнать меня, что я не из этого числа мужчин. Я

предлагаю тебе это, потому что уверен, у тебя будут

клиенты, а я буду получать проценты, как твой

инвестор, — чётко выговаривает он.

— И все же, не надо. Прости, если обидела, но я вижу

это иначе, — мотаю я головой.

— Зато я тебя вижу не так, как ты видишь себя. И пора

тебе прекратить примерять на меня поступки твоего

отца. Я не покупаю тебя и не продаю. Я отвечаю за

тебя, я забочусь о тебе, я... — он замолкает, и я

перевожу заинтересованный взгляд на него, ожидая

заветных слов. Но он сжимает губы, и его руки

прокручиваются по рулю.

— Нам пора, я голоден, — бросает он, выруливая на

дорогу, нажимая сильнее на газ и показывая мне все

возможность Ламборгини.

Я кривлюсь на выговор Ника, но молчу, проглатывая

обиду. Я знаю, что он не мой отец, знаю, что все

иначе. Но...но все же...что-то не даёт мне свободно

наслаждаться жизнь рядом с ним.

— М-м-м, как вкусно пахнет, — тяну я, входя в

квартиру, пока Ник вводит пароль для сигнализации.

— Согласен, я пока разложу все, — кивает он, снимая

на ходу джемпер и бросая его на диван.

Я быстро стягиваю с себя куртку, бросая её на рюкзак

на полу, и иду в гостевую ванную. Сполоснув руки, я

возвращаюсь уже к накрытому столу, когда Ник

откупоривал бутылку вина.

— Не против? — изогнув бровь, спрашивает он, уже

наливая напиток по бокалам.

— Нет, — я принимаю бокал из рук Ника, и он

открывает передо мной стейк с овощами.

— Боже, оказывается, я очень голодна, — говорю я, набрасываясь на еду, пока Ник неторопливо

раскладывает салфетку, а затем, смотря, как я с

удовольствием ем уже третий кусочек мяса, отбрасывает манеры, смакуя блюдо.

И это прекрасно. Не нужно ни ресторанов, ни

обслуживания, а лишь два изголодавшихся на природе

человека, чтобы я ощутила семью. Но тяжёлое

предчувствие сдавило горло, что я поперхнулась и

запила все вином до дна. Я не могу объяснить, почему

сегодня мои мысли крутятся вокруг очага, детей, стабильности и будущего. Но я понимаю, что это всё, о

чём я могла бы мечтать в жизни. И больше никого. Я

бы стала для него всем, что ему нужно, только бы не

отпускал.

— Может быть, тебе принести мой ноутбук, и ты их

нормально посмотришь? — предлагает Ник, и я

отрываюсь от нашей фотографии, которая, на

удивление, стала моей любимой. Ведь я ожидала

смазанный, нечёткий и ужасный снимок. А вышло даже

более чем.

— Да, это было бы здорово, — улыбаюсь я, и он

откладывает планшет с котировкой акций на сегодня, вставая с дивана и уходя.

Весь день у нас выдался семейным. Мы поужинали, сидим на диване, он рядом, спокойный и нормальный.

Собака спит у ног, горит камин, и все прекрасно.

Только вот отчего все это меня напрягает? Не может у

меня быть все так легко и просто. Я бы в это не

поверила.

— Держи, — Ник укладывает на моих коленях ноутбук, и в ячейку вкладывает флешку, соединяя её с маком.

— Спасибо, — я удобнее располагаюсь на диване, облокачиваясь спиной о плечо Ника, и открываю наши

фотографии.

Он очень фотогеничен, но каждая фотография

передала его озабоченность какой-то проблемой.

Везде практически его брови сдвинуты, и он думает о

чем-то, а когда я его звала, глаза вышли пустыми. Но

это не он. У меня была настоящая возможность

запечатлеть его таким, каким я вижу, но у меня ничего

не вышло.

Ник передвигает меня, говоря, что обновит вино, и я

киваю, теперь садясь правильно, лишаясь его тепла.

Он ставит передо мной бокал, а сам куда-то уходит, давая мне возможность насладиться нашим фото

тайно.

— Мишель, — зовёт меня Ник, и я откладываю

ноутбук, поворачиваясь к нему.

— Да? Хочешь посмотреть? — предлагаю я, указывая

на экран.

— Нет, уж точно нет, — качает он головой, опускаясь

на диван.

— Я хотел с тобой поговорить. Это серьёзный

разговор, — медленно произносит он, допивая вино из

бокала.

Я киваю, хмурясь на его слова, и рой мыслей

взрывается в голове от возможных тем этого

разговора.

— Я должен признаться тебе кое в чём, — Ник отводит

глаза, вставая и снова садясь на диван.

— В чём?

— Я...— он делает громкий вздох, а затем поднимает

голову на меня. — Я тебе соврал. Я столько раз

говорил о честности, но сам соврал тебе. Соврал два

раза, и сейчас бы хотел сказать правду. Она

необходима мне, чтобы начать жить иначе. Мне

многое надо поправить в своей жизни...со многим

распрощаться, а кое-что наоборот приблизить. Но это

я бы хотел сделать в первую очередь. Я прошу

прощения у тебя за ложь. Но у меня были на то

причины, ведь я даже не ожидал, что ты будешь

сидеть на моём диване с моим ноутбуком и моя собака

будет лежать у твоих ног, совершенно игнорируя меня.

Я не предполагал такого, и я соврал, только чтобы ты

не ушла.

Я сглатываю от неприятных ощущений внутри и

выпрямляюсь, садясь ровнее. Шторм реагирует на мои

действия и тоже встаёт, и теперь мы оба ожидающе

смотрим на Ника, готового впустить меня ещё глубже.

Только вот выдержу ли я очередной правды моей

иллюзии?

— Расскажи, — стараясь предложить это мягко, выходит у меня очень нервно, и Ник чувствует это, кривя нос, и немного отодвигаясь от меня.

— В ту ночь. В ночь, когда ты была...когда все это

случилось, я был на сессии. Я был в городе, не мог

видеть никого, мне требовалось...просто требовалось

что-то сделать, потому что я был сильно зол. Того

парня, что спровоцировал меня, так и не нашли, он

исчез, ни единого упоминания ни в одной базе страны.

Его не существует, и я...я не мог думать, а мне

необходимо это было. И я поехал, я был готов, уже

полностью готов, когда меня оторвали и доложили, что

ты едешь ко мне. Я сначала ещё сильнее разозлился, ведь я предупредил тебя, но потом что-то внутри...это

сложно объяснить, я почувствовал, что тебе плохо. И

уехал, увидел все это, но злость никуда не делась, она

была во мне. Все время сжигала меня внутри, и в тот

вечер, когда мы встретили твоего отца мне захотелось

выплеснуть её. Я захотел ударить твоего отца, избить

его до смерти за его слова. Слишком глубоко задел он

меня. А потом все смешалось, я видел тебя, я слышал

тебя и ушёл, решив, что так лучше...для тебя. Убедил

себя, что правильно всё, ведь я...Да ты только

посмотри на меня, — он вскакивает с места, расставляя руки.

— Посмотри, что со мной стало? Кто я теперь, я не

знаю, Мишель. Я потерян, настолько сильно, что не

могу понять, где моя жизнь настоящая, а где моя

выдумка. Сегодня я жил как в сказке. Но она пугает

меня своей идеальностью, которая лишь пыль. У меня

не все так легко, я слишком анализирую все, потому

что привык так жить. Полагаться на себя, и не иметь

никого рядом. Но сегодня, ещё вчера, я решил, что ты

должна знать правду. Я колебался, когда сказать. И

решил сейчас. Должно когда-то прийти время, и оно

настало. Я обманул тебя, пообещав, что смогу, но я не

могу. Это не я, все это не моё. И в то же время ты моя.

Я не могу так, устал от этого, — он замолкает. А я

чувствую насколько ему больно, как сильно он

переживает из-за этого. Но неприятная горечь внутри, что он даже не попытался наполняет мои глаза

слезами, я смахиваю их, не разрешая себе плакать.

Не сейчас. Не сегодня.

— Скажи хоть что-то, — тихо произносит он, садясь

рядом со мной.

— Я не знаю, что сказать тебе, Ник. Я верила в тебя.

Думала...надеялась, что сможем вместе, но ты сам

этого не захотел. Я понимаю, что ты не можешь

поменять себя за сутки, но и скрывать от меня такое...

— я вздыхаю, отворачиваясь от него и смотря в

тёмный экран телевизора. — Ты не успел ничего?

— Нет, я поехал сюда. Я поехал к тебе, и я пожалел, что, вообще, был там, когда держал тебя в своих

руках. Если бы я был рядом, то ничего бы не

произошло. В этом я хотел признаться, хотел сказать, что ты зря так нежна и так добра ко мне. Я не

заслужил, ты всегда попадёшь под мою руку. Всегда

оказываешься рядом, а я...никогда не чувствовал себя

настолько гадко, как тогда. И всю ночь, пока слушал

твои кошмары, пока успокаивал. Сам не мог спать, как

будто я вернулся в прошлое, только теперь смотрю на

все со стороны. И это самое страшное, что я не

задумывался о тебе, когда все это начал. Просто не

думал, какими последствиями это обернётся для тебя.

И за это я прошу прощения, я обещал заботиться о

тебе, но сам же нарушил слово.

— Нет, Ник, ты не прав, — качаю я головой, поворачиваясь к нему и принимая эту проповедь, как

честность по отношению ко мне, как доверие и как

первые шаги в нашей жизни.

Он удивлённо приподнимает брови, и я слабо

улыбаюсь, беря его теплую руку.

— Все твои проблемы, унижение, которое тебе

пришлось испытать, из-за меня. И я тоже виновата, что вот такая моя жизнь. Ты все же рядом. Сейчас ты

рядом со мной. Ответь честно, хочешь ли ты сейчас

туда? Хочешь ли ты поехать на сессию и избить кого-

то сейчас? Я отпущу, если тебе это настолько важно.

Ничего не скажу, ты волен это сделать, если сам того

хочет. Если тебе будет легче от этого, то поезжай, — тихо спрашиваю я, пока моё серее замирает в

ожидании.

Он хмурится, словно прислушиваясь к ощущениям, и

его губы изгибаются в странной улыбке. Подняв

голову, я вижу блеск в его глазах и улыбаюсь ему, зная, что моё сердце бьётся сейчас ровно, потому что

уже слышит ответ в этом переливе золотого огня в его

взгляде.

— Нет, не хочу. Мне нравится наша жизнь — вот

такая. Мне очень понравился паром, и ты на нём. И я

не могу уловить ничего похожего на свою агрессию, хотя я умирал от неё каждый день раньше. У меня

получается?

— Да, у нас получается. И если будут трудности, тоже

переживём их. Я обещаю, Ник, переживём, только

говори мне правду об этом. Я должна знать о твоём

состоянии, чтобы понимать тебя. Если хочешь, кричи, позволь себе кричать. Так легче выплеснуть из себя

все. Хотя, я начала кричать на людей, только с твоим

появлением, — усмехаюсь я своим словам.

— Иногда лучше смолчать, чем кого-то расстроить.

Тем более тебя, — его взгляд меняется, становясь

непроницаемым, и он забирает свою руку из моей.

— Ты сказал, что два раза солгал мне. Один мы

обсудили, а второй? — мой голос немного дрожит, и я

готовлюсь в новой порции, чтобы помочь нам

двигаться дальше.

— Второй сложнее, — медленно произносит он, смотря сквозь меня. — Намного сложнее.

— Я слушаю.

— Помнишь, я рассказывал тебе про девушек, моих

первых пробных саб?

— Да, помню, — киваю я.

— Я сказал тебе, что они...что я целовал их, и потому

что увлёкся своими прекрасными ощущениям во

время поцелуя, не заметил что пережал горло. Но это

ложь, это грязная ложь. Я не целовал их, я никогда и

никого сам не целовал и не собирался, — говорит он, а

я сглатываю, пытаясь хотя бы немного припомнить тот

разговор, но он, как назло, словно стёрся из память.

— Но ты их душил, это было частью вашей сессии, — уточняю я.

— Нет, — резко отвечает он и поднимается. Ник

обходит диван и останавливается ко мне спиной, смотря на ночной город.

— Объясни мне, я не понимаю, — тихо прошу я, так же

вставая с места и подходя к нему.

— Столько лет, так долго...я каждую ночь видел

кошмары, я чувствовал, как горят мои губы во сне и

просыпался с криком. Мама пыталась помочь мне, психологи были, а путешествия за божьей благодатью

ты знаешь. Но это не помогало, только заговорить.

Кошмары никуда не ушли, что мне приходилось иногда

ночевать не дома, чтобы она не знала, что я все

помню. Не хотел расстраивать маму. То у каких-то

знакомых, то на лавочках в парке, где придётся, лишь

бы одному и никто не видел меня ночью. Я был

худеньким и незаметным. А потом стало хуже, каждую

ночь по мере моего взросления во сне я давал отпор

отцу, который издевался над нами. И мог не заметить

кого-то рядом, я просыпался в поту и больше не спал.

Они закончились в шестнадцать, просто ушли от меня

очень резко. Я не придал этому значения, почувствовав радость. Глупец. Я встречался с

девушками, занимался с ними сексом, но я понимал, что мне этого мало. Я не мог кончить, только при

долгом половом акте, принося уже боль партнёрше. Я

встретил первую девушку из нового мира, она

работала на ресепшен одного из мотелей, где я после

очередной неудавшейся ночи оплачивал номер. Она

мне показала, как правильно причинять ей боль, и мне

понравилось это. Мы встречались около полугода, пока она не спросила меня о поцелуях. А я даже не

задумался над этим, я инстинктивно отказывал всем в

этом. Сказал ей, что она не имеет права

дотрагиваться до них, а тем более целовать их. И так

в одну из сессий, когда я трахал её, она прижалась ко

мне губами, не отпускала, продолжала целовать меня, а я замер. Это было похоже на...не могу объяснить, но

меня пронзило током так резко, остро и глубоко.

Миллион воспоминаний пролетело перед глазами, и я

ощутил невероятную злость, она покалывала каждую

часть моего тела. Это было мощно, я сжал её горло, продолжая её трахать, а она задыхалась. Я был

сильно зол, я не контролировал себя, наказывая её за

то, что она нарушила приказ. И я чуть её не убил.

Понял это, когда кончил и ослабил хватку. Она

потеряла сознание, и я убежал. Я испугался себя и

того, что натворил. Я скрылся, переехал в Торонто, и

попытался забыть об этом. Не получилось, кошмары

вернулись с удвоенной силой. Одну девушку, которая

спала со мной после секса, я сильно избил. И решил, что пора самому брать себя в руки и бороться с этим.

Понемногу я начал привыкать к новому себе, к

сабмиссивам, к боли, которую они любят. Но как

только я входил на сессию, меня меняли. Внутри что-

то менялось, я становился другим. Я не знал этого

человека. Он ничего не чувствовал, только сильное

желание ударить и услышать крик, крик наслаждения.

Я познакомился с другой девушкой, которая мне

понравилась и полностью соответствовала моим

требованиям. В то время мне требовалось ещё мало.

И с ней повторилось то же самое. Они хотели от меня

большего. Они желали целовать меня, когда я желал

их убить за это. Я больше никому и никогда не

позволял этого. В основном я связывал девушек, перед тем как трахнуть, чтобы контролировать их

желания. Потом перешёл к одной позе, где можно

целовать только стену впереди них. А

дальше...дальше я отказался и от этого.

Ник замолкает, а по моей щеке все же скатывается

слеза, я смахиваю её, представляя себе его слова так

ярко и красочно. Грудь сдавливает от боли, его

прошлой боли и я даже не могу представить, что

чувствует он.

— И меня ты хотел придушить тогда? — шёпотом

спрашиваю я.

— Да. Очень. Я готов был наброситься на тебя, сотворить с тобой чудовищные вещи, о которых

сейчас думать не могу, — с отвращением отвечает он.

— Но ты уехал...уехал и бросил меня там, а потом

вернулся. Почему? — недоуменно хмурюсь я.

— Знаешь, в чём твоё отличие от всех девушек, с

которыми это случалось? — Ник поворачивается ко

мне, а я отрицательно мотаю головой.

— Ты сделала это не нарочно. Ты не хотела этого, ты

была под влиянием новых эмоций, сильных эмоций и

адреналина. Такого же какой испытываю я после

окончания сессии. Ты не требовала у меня поцелуев, ты приняла это. И я уехал, потому что...я не знаю, что

помогло мне уехать. Но я не бил грушу тогда, как

сказал. Я бил себя. Я пытался понять, что происходит.

Зачем ты так поступила. И меня озарило. Я сравнил

тебя с ними. Никакой мольбы, никаких условий, никакого соблазнения. Я приехал, я хотел тебя. С той

минуты захотел так сильно поблагодарить тебя за

понимание, что расписал весь вечер и ночь. Я первый

раз встретил такую как ты. Чужую и глубокую. Все

пошло с тобой снова наперекосяк, но ты вернулась. Ты

удивила меня снова, крошка. Ты пришла ко мне, требуя продолжения. Не умоляя меня, а именно

требуя. Я не знаю, как можно объяснить облегчение, потому что я испытал его. Ты другая, в тот момент я

понял, что ты не похожа ни на кого. И я могу...могу

первый раз в жизни попробовать довериться.

— Но я просила тебя о поцелуях, я даже...даже

целовала тебя.

— Ты предлагала, и я мог отказаться. Но я не мог, меня заинтересовало это, — он качает головой и

тяжело вздыхает.

— Это было больно?

— Это было странно, но боль...они не вернулись, понимаешь? Я думал, что вернутся, я ждал их, но не

было. И это похоже на головоломку, которую ты

должен решить, потому что приз тебя не привлекал

никогда так, как в тот момент. Я сам решился

попробовать снова, чтобы проверить. И ничего. Просто

ничего, кроме тепла. Но дальше мне идти было

сложно, ведь становилось все запутанней. Ты стала

мне ближе, и я больше не решился рисковать. Я боюсь

навредить тебе, Мишель. Я знаю, что в сессии...когда

ты стояла там и ожидала удара, я знал, что это иное, нежели если я ударю тебя во сне и, не дай бог, убью.

А я сильный, крошка, я очень сильный. А ты физически

слабая, и я не хочу...если я и причиню тебе когда-то

то, во что превратилась моя жизнь. Значит, я сдался и

больше не стою тебя, Мишель.

— И все же я не понимаю, — шепчу я.

— Чего?

— Ты признаешься сейчас в том, что был на сессии, потом говоришь об облегчении и нежелании туда идти.

Далее, рассказываешь, что твоя фобия с поцелуями

это не просто так, а намного глубже. Ты доверяешь

мне, но недостаточно. Все хорошо и прекрасно, на

первый взгляд. Но ты вновь предостерегаешь о том, что уйдёшь. Зачем? Вот этого я не понимаю? Зачем ты

постоянно пугаешь меня этим? — я поднимаю голову, вглядываясь в его глаза, в которых полыхает

необъяснимое чувство страха, что я обнимаю себя

руками, ожидая услышать ужасную правду про наши

отношения. Вот чего я боялась весь день. Правды, которая должна была открыться сегодня. Вот к чему

готовилась моя душа, к противостоянию против него и

за любовь.

— Я не пугаю тебя, я привык расставлять рамки. И мы

договорились, что...

— Нет, ты не об этом подумал. Ты хотел ответить не

так. Бережёшь мои чувства, Ник? Уже не стоит, потому

что между нами или все, или ничего. Такой смысл

жизни, и я хочу услышать то, что ты на самом деле

чувствуешь. Причины, — перебиваю я его, а внутри

вскипает злость, что так и не понял насколько я готова

отдать ему всю себя. Или же просто не захотел

увидеть и понять. Обида, очень сильная обида на него

за это нежелание наполняет всю меня, и я опускаю

руки, впиваясь ногтями в подушечки ладоней.

Он отворачивается, сдвигая брови. Его дыхание

сбивается, а грудь поднимается чаще. Но я уверенно

поднимаю подбородок, ожидая честности, раз он

заговорил о ней.

— И если уж на то пошло, Николас. То твою фобию

можно победить. Нужен только подходящий человек, который будет для тебя намного важнее, чем

прошлое. Ты живёшь им. Живёшь той болью и

питаешься этой ненавистью. Она съест тебя заживо, но я не хочу на это смотреть. Пока ты сам не

отпустишь это. Пока ты сам не простишь отца за то, что он был вот таким моральным и эмоциональным

ублюдком, ничего у тебя не выйдет. Да, все, что ты

пережил один большой кошмар. Но когда придёт

время для будущего, Николас? Когда ты сможешь

перестать останавливать себя и окунуться в омут, не

опасаясь ничего? Но ты сам...ты не хочешь, вот в чём

причина. Ты не меня предостерегаешь, а самого себя, уже готовясь к уходу в тот момент, когда

почувствуешь, что я стала частью тебя намного

больше, чем ты думал. Тебе хорошо со мной, и мне

прекрасно, даже не могу подобрать слов для описания

той, кем я чувствую себя рядом с тобой. Я не

встречала в жизни такого сильного и удивительного

человека, как ты. Но ты это потеряешь, если не

простишь своё прошлое. Оно осталось там, как ты

этого не можешь понять? Но ты как безумец

цепляешься за него, вытаскиваешь его, лелеешь его и

живёшь им. Никогда ты не забудешь, я это понимаю, но отпустить и не держаться за него ты можешь. И

поэтому ты постоянно говоришь мне о своём уходе. Ты

почувствуешь скуку рядом со мной, потому что больше

не будет тех эмоций, не будет злости и агрессии. Тебе

нравится она, признай это. Она твоя единственная

любовь, твоё сердце полностью в её власти. И никто, ничто не изменит этого, кроме тебя, — продолжаю я, чувствуя, как поток слов, а параллельно слез из-за

того, что я попадаю в яблочко по виду напряжённого

Ника, приносит опустошённость внутри и отчаяние.

— Ты не понимаешь что несёшь, Мишель! Тебе не

стоило пить гребаное вино! — повышает он голос, медленно поворачиваясь ко мне. — Простить? С ума

сошла?! Никогда в жизни не прощу этого ублюдка!

Если бы он не сдох, то я бы молился о его смерти! Я

бы все сделал, чтобы он отправился в землю! Все, что

в моей власти! И ты не имеешь права вот так

раскладывать мои чувства, которые даже себе

вообразить не можешь! Хочу этого? Уверена? Тогда я

с радостью поменяюсь с тобой местами, чтобы ты

поняла, какого это так жить. Думаешь, я не хочу

прийти домой и увидеть семью? Думаешь...

— Нет, ты не хочешь, — перебиваю я его, отступая, пока он идёт на меня, сжимая кулаки. — Если бы ты

хотел, то ты бы это сделал. И у меня есть пример. Ты

хотел быть богатым, так обернись и посмотри. Ты

добился этого, у тебя получилось. Ты миллиардер, даже больше. Ты мультимиллиардер. А вот

контролировать своё прошлое ты не хочешь, как и

отношения к нему, тебе так удобно. Просто удобно! Ты

играешь во все это! Играешь в плохого парня, да и

только! Я не верю в то, что ты не можешь прекратить

свои мучения, если это правда. Только вот и это ложь, Николас! Эта самая отвратительная ложь, и ты сам

себе врёшь. Тебе никто не нужен, даже я. Тебе пока

скучно, а тут я, с новыми проблемами, которые

подпитывают твою злость. Но я не могу так больше, я

тоже устала от этого. И я хочу тебя. Хочу настоящего

тебя, в руках которого я могу заснуть. Руки которого

снимают с меня прошлое, и выбрасывают его за

пределы моей жизни. Я хочу быть рядом с тобой, вот

таким, Николас. И я согласна, секс прекрасен у нас, как и твои замашки доминанта. Мне нравится, но я не

буду довольствоваться малым. Я хочу все. Всего тебя, Николас. Всего! Моего! Родного и моего! Неужели, не

видишь? Неужели, совсем не чувствуешь, насколько я

готова быть с тобой? Я готова отдать тебе все, что во

мне, лишь бы сейчас ты прекратил противиться

правде.

Я упираюсь спиной в стул, до которого мы дошли и

останавливаюсь, быстро дыша и смотря в глаза

прижавшего меня Ника. Я собрала всю волю, всю

силу, что была во мне, чтобы открыть ему свои

чувства, и не смогла. Ненависть, читающаяся в

глубине его взгляда, остановила меня, охладила меня

и лишила спокойствия. Но я не собираюсь отступать, не собираюсь отдаваться его кому-то, потому что он

мой. Это мои плоды, и я стану той, кто завоюет право

целовать его. Только я и никак иначе.

Мы стоим так, словно два врага, против друг друга.

Наше дыхание шумное, вырывается, как у драконов.

Ни один из нас не готов признать поражения, и этот

адреналин подхлёстывает продолжать давить, выгнать из его души мрак любым способом.

— Уходи. Лучше уходи сейчас, Мишель. Скройся с

моих глаз, — цедит он.

— Ни черта. Я никуда не уйду. Хочешь ударить?

Давай, ударь меня. Ты же разозлился не на мои слова, а на то, что я права. И я не сделаю ни шага отсюда, пока ты не признаешь это, — категорично заявляю я, и

он делает последний шаг, уже плотно прижимая меня

к столу, издавшему скрипучий звук.

Я уже верю, что он меня ударит. Схватит сейчас за

горло и просто разорвёт. Безумство его взгляда

остужает меня, подбрасывая резко куда-то вверх и с

силой швыряя об землю. И я моргаю, теперь страх, который я познала с ним, просыпается во мне, моля о

спасении. Ник расставляет руки, хватаясь за спинку

стула, отрезая мне пути для бегства. Я сглатываю от

напряжения и потрескивающей атмосферы между

нами. В его тёмных зрачках полыхает свечение огня

камина позади нас, и с моих губ срывается

судорожный вздох, я закусываю внутреннюю часть

щеки, только бы не расплакаться, а держаться.

— Я никогда не прощаю людей,если они предали

меня. Я никогда не прощаю людей, причинивших мне

боль и принёсших моей семье страдания, — от звука

его голоса, пропитанного тихой, но такой сильной

злостью, я вздрагиваю, но не отвожу глаз от его лица.

— Если человек сделал это единожды, то это

повторится. Это наркотик. Это болезнь. Неизлечимая

болезнь, которой заражено больше половины

человечества. За ударом всегда следует удар, и он

будет ещё глубже, чем раньше. За предательством, ещё отвратительнее предательство. Наркотики

вызывают привыкания и наслаждение ими угасает. И

чтобы этого не произошло, наказания и удары

усиливаются, извращаются и становятся

бесчеловечными. Это не прощается. И ты не имеешь

права обвинять меня в том, что я не желаю прощать

его за то, что он сделал с моей матерью и сестрой.

— Но с ними все хорошо, я видела это. Только ты

страдаешь. Только один ты мучаешься, — тихо

произношу я. Ник на секунду закрывает глаза, сжимая

руками спинку стула, а я слышу ответ дерева на его

силу.

— Нет, я мучаюсь только с тобой. Ты стала для меня

мучением. С тобой я начал вспоминать это. Ты

вытягиваешь из меня прошлое, и ещё смеешь

обвинять меня в том, что я это не отпускаю. Ты хочешь

знать все, ты лезешь в мою душу, а я предостерегал

тебя этого не делать. Поэтому тут не один я виноват, что я купаюсь в этой боли. Ты стала для меня

символом. Ты стала той, которая намеренно

вдавливает меня туда, зарывает с головой. Но я сам

позволил, и я не получил поддержки от тебя, какую

ожидал. Я получил помои, которые ты бросила в меня.

— Что ты говоришь? — ужасаюсь я его словам.

— Правду, которую ты начала. Я весь состою из

ненависти и агрессии. Ты считаешь, что я не пытался?

Ты хоть понимаешь, в чём меня обвиняешь? Если бы

мне было по хрен на это все, я бы не приехал вчера.

Но я был, я был рядом с тобой. Я был в ту ночь рядом

с тобой. Я всегда рядом с тобой, а тебя нет. Ты только

умеешь, что заставлять меня отдавать тебе свои

эмоции. Но они закончились. У меня их больше нет.

— В том-то и дело, что ты был. А где ты сейчас?

Почему специально ранишь меня? Сам наносишь

порезы изнутри и наслаждаешь ими. Ты решил

признаться, и я приняла это все. Но ты имеешь права

высказывать своё мнение, а я нет. Так не пойдёт, Николас. Я тоже буду говорить, нравится тебе или нет.

Но за что ты сейчас сознательно вынуждаешь меня

испытывать страх? За то, что я сказала, как думаю и

вижу все это. Ты прав, мне никогда не понять того, что

ты пережил. Но ты вырос, а твоя боль и ненависть

осталась там. Так почему бы тебе не отпустить её? Не

простить самого себя? Ты был маленьким, а сейчас ты

волен делать то, что хочешь. Но сейчас ты, видимо, хочешь, чтобы я исчезла из твоей жизни, потому что

позволила себе честность, которую ты так возносишь.

И знаешь, я бы предпочла ничего не знать о том, что

ты рассказал. Лучше находиться в неведении и видеть

тебя, — я так сильно жмурюсь от боли внутри, от

понимания происходящего, что горькие слезы

скатываются по щекам.

Я раскрываю глаза, опуская голову, и моя рука

дотрагивается до его пальцев, раскрывая их и отрывая

от стула. Как только я отпускаю это тепло из своих рук, так и душу покидает все, что могло бы появиться, если

бы он хотел.

— Я сдаюсь, больше не за что бороться, — тихо

говорю я, протискиваясь между Ником и стулом.

— Ты уходишь? — я слышу в его голосе удивление, и

слабо улыбаюсь этому. Ведь я желала услышать

страх, что он потеряет меня. А в итоге всего лишь

удивление моему пониманию и нежеланию больше

продолжать это всё.

— Прости, что не понимаю, какого это быть таким, как

ты. Прости меня, что я переживаю за тебя больше чем

за себя. Прости меня, что в твою жизнь со мной

пришёл такой ураган. Прости меня, что я не смогла

быть той, которую ты пытался сделать. Прости меня, что у меня больше нет сил бороться с тобой. Ни с кем-

то иным, а с тобой. Демон — это ты сам. Сейчас я

поняла это. Прости, — я оборачиваюсь к Нику, так и не

двинувшегося с места, держась за стул одной рукой.

— Прости меня, что я не стала для тебя важным

человеком, ради которого ты смог бы отпустить все.

Прости меня, что я недостаточно красочно показала

тебе, какова жизнь без этого зла на самом деле.

Прости меня, за все прости. И спасибо за то, что ты

появился ненадолго и пробыл рядом со мной. Но

пришло время уходить, чтобы понять, что ты хочешь

сам от жизни. Пришло твоё время решать, куда ты

будешь двигаться. Ведь я все для себя решила, я

выбрала тебя. Я осталась одна и выбрала тебя. Но

тебе это не надо. Поэтому я ухожу, чтобы дать тебе

возможность разобраться в себе, если ты этого

захочешь. Тебе требуется время, как и мне. Потому

что всё стало критичным. Я думала, снова придумала, что у нас все хорошо. Утро для нас всегда полно

надежды, а как только наступают сумерки, а затем

ночь, мы раним друг друга, потому что ты не решил, что тебе на самом деле важно. Для меня ты

останешься самым лучшим, всем миром, который я с

радостью бы узнавала. Но я устала навязываться

тебе. Я чувствую, что тебе тяжело тянуть меня, как

обузу тут. Я могу смириться со многим, но не с тем, что ты будешь отвергать любую мою помощь. Я хочу

быть смыслом, а не болью. Я хочу быть ценностью, а

не обменной валютой. Прости меня, что мне стало

мало того, что ты готов мне дать. Я хочу большего. Я

хочу твоё сердце. Я хочу твою душу. Хочу твои

улыбки, твою грусть, твою ярость, твои страхи, твою

любовь.

Последнее слово я уже шепчу, словно уродую его, произнося сейчас и здесь.

Ник делает шаг ко мне, но я лишь мотаю головой, глубоко вздыхаю. Наши взгляды встречаются, но и

опять ни капли страха, а все та же злость.

— Наверное, ты права. Тебе лучше уйти. Я могу дать

тебе ключ от квартиры...

— Нет! — вскрикиваю я яростно, и запускаю пальцы в

волосы, сжимая голову руками от боли внутри. Так

просто, такое простое согласие.

— А сейчас ты не смей мне предлагать этого, — я

обвиняющее выставляю палец вперёд. — Нет. Всего

хорошего, Николас Холд.

— До встречи, Мишель, — его слова тонут в шуме в

моей голове. И я разворачиваюсь, идя уверенно и

даже не предпринимая попытки бежать. Хотя я этого

так хочу, убежать и спрятаться. Залечить рану, в

которой сейчас поворачивается нож.

Я чувствую спиной его прожигающий взгляд, лай

раздаётся позади, и его голос, предостерегающий

Шторма от просьб остаться, ведь его хозяин решил

иначе.

Мои руки дрожат, пока глаза застилают слезы. Я

подхватываю с пола куртку и рюкзак. Я нажимаю на

кнопку, вытирая рукавом нос и лицо, не смея

повернуться и броситься обратно. Как же больно.

Боже, я не думала, что он так легко отпустит меня. Я

думала...и вновь вот так мечты мои разбились, оставив в сердце осколки, которые будут продолжать

впиваться в плоть.

Лифт пикает и двери раскрываются. Мой палец

замирает, когда я слышу тихий голос за спиной.

— Я не создан для любви, Мишель. Прости меня за

этот обман.

— Создан, для всего ты создан. Твоё желание всегда

будет выше страхов, которые в тебе. Прости, что я не

стала этим желанием.

Мой палец сильно нажимает на кнопку, моментально

белея. Я не смею обернуться, даже тогда, когда еду

вниз. Я чувствую Ника рядом и закрываю рот от

желания кричать, от давления в груди.

Но я сама это решила. Я должна была это сделать, должна была дать право выбора и ему, как и он давал

его мне. Он прав, я слишком давила на него и ему

нужен воздух. Только в сравнении мы можем познать

то, что ценно для нас. И я уверена в своей любви.

Только вот, видимо, его любовь я все же выдумала и

приложила не всю свою силу, чтобы забрать его, вырвать из прошлого. У меня не получилось, вся моя

бравада улетучилась, оставив в душе пустоту и

усталость.

— Марк, привет, — стерев слезы с глаз, я говорю в

трубку, когда после второго гудка мне ответил парень.

— Мишель, — радостно приветствует он меня. — У

тебя что-то случилось?

— Я могу приехать к тебе? Я не хочу сейчас говорить с

Сарой, объясниться с кем-то, мне просто нужна

тишина и возможность остаться одной. Но и домой я

не могу...

— Конечно, Мишель. Конечно, я сейчас пришлю тебе

свой адрес. Встречу тебя внизу. Не волнуйся, я никому

не скажу, что ты у меня. Ты сможешь тут отдохнуть и

остаться хоть на год.

— Спасибо, Марк, — шепчу я, отключая звонок.

Вот и пришло то время, когда я пойму, насколько

любовь бывает безответной и безучастной с одной

стороны. Я чувствую, так остро реагирует сердце, и

это ещё ужаснее. Я знаю, что это не конец. Знаю, что

скоро увижу его, но вот что будет с нами, я не могу

предугадать. Но пока мне необходима передышка, необходимо собрать воедино все мысли и возможно, проклинать себя за такую эмоциональность.

Тучи сгущаются над городом, а я смотрю на них их

окна машины, выехав с парковки комплекса. Погода

всегда понимает меня лучше других. И сейчас она

насыщается дождём, чтобы смыть с земли все

последние шаги, которые я на ней оставила.

Thirteenth

— Доброе утро, — говорит Марк, ставя на небольшой

круглый стол омлет с помидорами, а рядом чашку с

кофе.

— Доброе, — я выдавливаю из себя улыбку, садясь на

стул.

— Нормально спала? Я предлагал тебе лечь на

кровати, сам бы на диване, — несколько скованно

произносит он, опускаясь напротив меня.

— Нет, все хорошо. И я всё равно не спала, не могла

заснуть. Спасибо, что приютил. Сегодня попрошусь к

Саре, — отвечаю я, чувствуя, что мои глаза горят от

слёз, выплаканных этой ночью.

— Ты можешь остаться у меня. Правда. Ты тихая, отличный молчаливый собеседник, так я не буду

чувствовать себя психом, болтающим сам с собой. У

меня даже одежда есть. Сейчас, — он резко

подскакивает и несётся в спальню.

Я только качаю головой, беря в руки чашку и отпивая

терпкий кофе.

Мне пришлось отпустить его. Ни черта не пришлось, вру сама себя. Корю себя за слова, сказанные вчера.

А ещё больше за любовь и надежду, которые до сих

пор живут во мне. И обида, эта дрянь поселилась

внутри и не отпускает меня. Просто крепко вцепилась

в душу, терзая её, пропитывая воспоминаниями лица

Ника и лёгкостью его решения. Значит, всё было

впустую? Все слова, все слезы, вся боль, всё было

ненужным для него? Но как? Как такое может быть? Я

не понимаю, просто в голове не укладывается, что ему

всё равно на это.

— Вот, — на стол падает три пакета с одеждой, и я

едва успеваю отодвинуть тарелку, чтобы сохранить

завтрак.

— Это...

— Это я купил для Камилл. Думал, что она приедет ко

мне. Я позвонил ей на днях, она обещала подумать, и

я как идиот купил это для неё. Надеялся. У вас

похожее телосложение, только у неё...ну это...грудь

меньше. Но думаю, ты что-нибудь найдёшь, — щеки

Марка вспыхивают розовым, и он опускает голову, хватая чашку и делая большой глоток, тут же

отплёвываясь.

— Черт, — он хватает стакан, наливая туда воду, и

залпом выпивает, пока я с тихим смехом смотрю на

него.

— Спасибо тебе, но оставь. Вдруг она передумает, — говорю я.

— Вряд ли, — пожимает он плечами. — Она не

отвечает, забросила меня в чёрный список. Это конец.

— Марк, дай ей время, и себе разреши пожить

спокойно, — я вновь делаю глоток, наслаждаясь, как

просыпается изнурённое тело.

— Нет! Хватит с меня. Я как болван, наговорил ей про

любовь, семью. Да я никогда не чувствовал себя так, как сейчас. Просто дебил, — фыркает он.

— Если это любовь, она поймёт это только в разлуке.

Только при сравнении жизни до и после твоего

отъезда. И если она вернётся...неважно, через

неделю, месяц, даже года. И ты будешь свободен, настоящие чувства вернутся, они не забываются, то

прости её и прими. А сейчас у тебя один вариант — отвлечься, — убедительно произношу я, и он

поднимает голову, прищуриваясь.

— Я уже отвлёкся, да так отвлёкся, что тебе

досталось, — мрачно отвечает он, плюхаясь на стул.

— Ты был не виноват. Это моё дело, забудь. И со

мной уже все хорошо, — заверяю я его.

— Это я оставлю без комментариев, — хмыкает он. — А ты? Что будешь делать ты? И где он?

— Не знаю, — шепчу я, качая головой. — Понятия не

имею, что сейчас делает и думает он. И я тоже взяла

тайм-аут. Он нужен мне, чтобы расставить все мысли

в голове, подумать...

— Поплакать и снова вернуться к нему. Не надоело?

— добавляет он, делая жест в воздухе рукой, означающий «знаю, знаю, проходили».

— Я не знаю, Марк. Просто не знаю. Всё было хорошо, но что-то пошло не так. Я слишком напористо, слишком...наверное, обидела его своими словами, полезла не туда...

— Мишель, да брось. Слишком ты дура. А он что, старичок-одуванчик, обиделся и рассыпался? Он даже

не удержал тебя, даже не попытался.

— Господи, прекрати давить на больную мозоль! — возмущённо говорю я, вставая. — Мне и так тошно, не

делай ещё отвратительней этот день. Думаешь, мне

это приятно? Ни хрена! Я тоже устала от всего. Я хочу

тоже спокойствия, но пока оно не дано нам. Пока я не

готова к нему. Я не знаю его, и вряд ли мне удастся

узнать о нём в ближайшее время. Я не знаю, что я

буду делать. Я не знаю, где я буду жить. Хоть

наличность есть, уже спасибо за мою

предусмотрительность. Я не знаю, чего ждать от этого

дня и боюсь загадывать. Потому что я вечно

ошибаюсь, достало уже. Я лелею надежды, а они

рушатся моментально. Я мечтаю, и это тоже летит к

чертям. Я ничего не хочу, кроме как немного тишины

и...просто тишины от всего. У меня везде проблемы, ничего не умею, не научилась сохранять в своих руках.

У меня нет семьи, нет его, а я уже скучаю. Мне больно, внутри больно так громко, что это оглушает меня и я

не могу дышать. Думаешь, я хочу этого? Нет, я просто

оступилась, сделала неверный шаг, но его не

изменить. Мне остаётся только ждать. Верить в то, что

я не сошла с ума и не придумала его чувства к себе. А

если же я его больше не увижу, то я не знаю...не хочу

думать. Не могу даже позволить себе идти в этом ходе

мыслей.

Я перевожу дыхание от своей пылкой речи, и устало

смотрю на парня, шокированного моим выпадом.

— Прости, я переживаю за тебя. И хочу, чтобы у тебя

все получилось. Правда, хочу, Мишель, — говорит

Марк, вставая со стула и подходя ко мне. — Хочешь, обнимашки? Амалие всегда помогает.

Он расставляет руки, и я смеюсь, сейчас искренне и

киваю, падая в его объятья.

— Всё будет хорошо в любом случае, детка. Это вот

такая дрянная жизнь у нас, любить не тех, кого мы

достойны. Но поверь, я видел то, что он чувствует. И я

видел любовь к тебе, правда, какую-то странную. Но

любовь. Наверное, правильно, всегда нужно время, чтобы успокоиться, пережить кризис и вернуться с

новыми силами и мыслями. И он уже понял, как плохо

без тебя, только вот мы, мужские отродья, тупые и

гордые. Мы боимся всего этого, как медведи в свете

фар. Время самое сложное, и это надо принять, — говорит он, поглаживая меня по спине, затем целуя в

висок. — Ты замечательная, умная и сильная девушка, Мишель. И когда-нибудь, когда я остыну от Камилл, я

обещаю приударить за тобой, если этот остолоп не

поймёт, какое чудо он теряет.

Я поднимаю голову с его плеча, а глаза от этих слов

поддержки наполнятся слезами. Вот это я хотела

услышать от мамы, от своей семьи. Что вопреки всему

мы живём и двигаемся дальше, и что будет, то будет, и я справлюсь.

— Спасибо тебе, — я целую его в щеку и отстраняюсь.

— Спасибо за все.

— Какие планы? У меня нудная работа, хотя мне

нравится. Сидишь, растишь пузо и печатаешь, мечта, а не работа, — улыбается он.

— Да все нормально с твоим телом. Хочу заехать к

отцу, узнать как он чувствует себя. Затем поеду на

занятия, а дальше... — я вздыхаю, проводя рукой по

волосам.

— А дальше я всегда тут и с радостью предоставлю

свою жилплощадь и плечо-платочек для тебя, — нежно предлагает Марк, и я не могу не улыбнуться его

доброте.

— Спасибо, я подумаю. Но сегодня я хочу девчачью

компанию, может быть, пойдём в бар и я напьюсь, — пожимаю я плечами.

— Вот разве честно? Раз я не девочка, то со мной

нельзя в бар? Я даже угощу тебя, потом подержу

волосы, пока тебя будет рвать, а потом, может быть, если сам не облюю все вокруг, даже воды поставлю на

пол, — наигранно обиженно говорит он.

— Марк, да ну тебя, — смеясь, я разворачиваюсь и

иду к двери, где лежит мой рюкзак.

— Но я на связи, захлопни просто дверь, — кричит он

мне в спину.

— Окей, до встречи, — бросаю я через плечо и

подхватываю свои вещи, делая так, как он сказал.

Как только за мной закрывается дверь, то все лёгкое

настроение, которое появляется рядом с Марком, моментально спадает, и меня бросает в яму страха и

нежелания даже двигаться. Но я делаю шаг, а затем

ещё. И ведь душа должна была немного успокоиться, все уже случилось, на что намекала моя интуиция. Но

нет...грудь продолжает неприятно давить, и я уже

опасаюсь, что у меня что-то с сердцем, какой-то

диагноз. Неприятно. И я кривлюсь на свои ощущения, забираясь в машину.

Очень сложно жить в неведении, ждать чуда и верить

в него. И сложность состоит в том, что ты с точностью

можешь сказать, что этот мужчина для тебя намного

важнее, чем кто-либо. Все что с ним связано для тебя

проходит острее и болезненнее. Ничего и никто этого

не изменит, так будет всегда. Мне не требуется

разлука, чтобы понять своих чувств. Ещё вчера меня

изнутри скрутила тугая верёвка из тоски и желания

вернуться самой. И я даже встала, собрала рюкзак, но

потом поняла, что не держу своё слово. Ник всегда

давал мне выбор: уйти или остаться. И я была

свободна в своих действиях, только вот когда даёшь

свободу мужчине, которого ты любишь всем сердцем и

от которого будет стонать душа, ты узнаешь, что

означает отчаяние. Почему всегда так бывает: женщины намного глубже переносят разлуку, чем

мужчины? Потому что последние не умеют любить?

Или же любили слишком часто? Нет. Они просто

скрывают от самих себя правду, которая лежит на

поверхности. Они все садисты, наслаждающиеся

нашими мучениями. Или же мазохисты душевные, терзающие себя изнутри и не понимающие, что есть

счастье. И это больнее всего, что мы, женщины, будем

дарить им эти чувства, потому иначе мы не умеем

любить.

Я заглушаю мотор у госпиталя, не понимая, зачем, вообще, я сюда приехала? Ведь вчера я решила, что я

тут лишняя. Только вот ещё вчера я не знала, что я

лишняя везде.

Я скатываюсь с водительского кресла, неуверенно

блокируя машину, и плетусь к главному входу. Когда я

стала так зависима от мужчин? Если нет Ника, то мне

нужен отец. И я не понимаю, почему это происходит со

мной. Я нуждаюсь в совете, в чётком указании дороги, потому что сама ни черта больше не вижу впереди, кроме густого и непроглядного тумана. Мне нужен

координатор, мне нужен Ник. С ним я могу многое, а

без него ничего не представляю.

Мне выдают халат и бахилы, и я прохожу по

знакомому белому коридору, останавливаясь у

палаты. Оттуда доносится приглушённый звук

новостного канала, и я делаю шаг назад. Зачем я

приехала? Зачем? Не могу понять себя, но мной ведёт

кто-то. Моя рука ложится на ручку двери и опускает её

вниз с характерным щелчком.

Я на секунду замираю, собираясь с силами или же не

давая себе бежать, как трусихе, и вхожу в палату.

Отец поднимает голову с подушки, удивлённо смотря

на меня, как и я на него. По нему видно, что все эти

капельницы, трубки в его теле истощили его. Под

глазами залегли тёмные круги, а глаза потеряли

жизненный цвет, кожа приобрела неприятный

желтоватый оттенок, а лицо отекло.

— Мишель, — потрескавшимися губами шепчет он.

— Здравствуй, папа. Я пришла, чтобы узнать, как ты

себя чувствуешь? — сглотнув, спрашиваю я, продолжая стоять у двери и не имея сил сделать шаг к

нему.

— Отвратительно, словно в меня не вливают

витамины, а выкачивают жизнь, — он приподнимает

уголок губ, и я усмехаюсь на его фразу.

— Хорошо...наверное, так и должно быть, — говорю я, переводя взгляд на окно, за которым все так серо, как

и в палате.

— Доченька, подойди ко мне, присядь. Я думаю, что

должен объясниться. Я...

— Нет, я не хочу этого слушать. Нет, — перебиваю я

его, резко разворачиваясь и хватаясь за ручку, чтобы

сбежать. Дура, не надо было ехать сюда.

— Почему ты не дашь и мне шанс объяснить причины

своего поведения? Почему он стал для тебя таким

драгоценным, и ты готова прощать только его, а

другие перестали быть для тебя людьми? — я слышу

полный горечи голос отца и это останавливает меня.

— Потому что вы все были против него, — шепчу я.

— Да, против него, дорогая, но не против тебя. Когда у

меня случился приступ, первое о чём я подумал, что

умираю. А второе, что оставляю тебя одну. Одну с

ним, и у меня не хватило времени найти для тебя

хорошего мужчину, который будет всегда защищать

тебя. Я не успел, и мне стало страшно, хотелось

бороться, лишь бы ещё немного дали времени, чтобы

я все сделал. Мишель, я прошу тебя, поговори со

мной, выслушай меня.

— Хорошо, — киваю я, разворачиваясь и подходя к

койке. — Только не оскорбляй его.

— Постараюсь, — хмыкает отец, нажимая на пульт и

выключая телевизор.

Я, пододвигая стул, сажусь на него, нервно сжимая

руки в замок.

— Я слушаю, — произношу я, и отец моргает, концентрируя взгляд на мне.

— Сначала, — его рука с капельницей на внешней

стороне тянется ко мне, но я отшатываюсь от неё, подаваясь назад. Опустив взгляд из-за слез

скопившихся в глазах отца, я чувствую себя гадко, но

пока...не могу позволить ему трогать меня. Мне

больно, сейчас я открыта для нападения, я слаба без

Ника и чувствительная сильнее, чем раньше.

— Прости меня, доченька. Прости, что, вообще, поднял на тебя руку, что толкнул, что вот так все

вышло. Я даже не помню, как это произошло. Но меня

трясло от злости и от отчаяния, что ты уходишь от

меня. Ты моё сокровище, кроме тебя у меня никого

нет. Я любил тебя всю жизнь, работал ради тебя, чтобы ты никогда не знала, какого это предавать, обманывать и даже мошенничать. Я много делал в

жизни ужасных вещей, но все это было ради тебя, ради твоего будущего. И я не мог остановиться, понимаешь? Просто не мог. А когда я услышал слова

про любовь, про честность, про преданность, обращённые к Холду, а не ко мне, то у меня, наверное, помутился рассудок.

— Это все началось раньше. Ника не было, когда мне

было шестнадцать, и ты заставил меня встречаться с

Теренсом, а в четырнадцать я участвовала в

домашнем показе мод, чтобы мужики, сидящие у нас, могли дома дрочить на ребёнка. Его не было, когда ты

то и дело всем рассказывал какие языки я знаю, что

умею, чем увлекаюсь, какой у меня характер. Твой

рассудок помутился раньше, и это никак не было

связано с Николасом Холдом. Это был ты, — отрезаю

я, и от вскипевших внутри воспоминаний я вскакиваю, затем снова сажусь.

— Я не думал, что Теренс и правда мог быть

наркоманом. У них же есть определённые зрительные

отличия, а у него не было, — отвечает он на мои

обвинения.

— Потому что с вами он встречался, всегда приняв

дозу. У него были расширены зрачки, мокрые ладони, он много пил воды. Но вы все это списывали на нервы, вот они и были подтверждением моих слов. Проще

было обвинить меня в обмане, чем поверить. Ведь

никому проблемы не были нужны, а тем более тебе.

Его родители только пригласили вас прокатиться на

своей круизной яхте по Средиземноморью. Вы никогда

не думали о своих детях, поэтому не надо распинаться

и говорить тут о любви, — огрызаюсь я.

— Но это прошлое, Мишель. Ведь я сделал все, чтобы

никто больше не мог тебе навредить. Я отдал

сумасшедшие деньги за уничтожение доказательств и

твоей причастности, — оправдывается он.

— Они обманули тебя, — качаю я головой.

— Что?

— Они взяли деньги и обманули тебя. Мне Ник сказал, потому что он проверил это дело, и это он нашёл

каждого из той истории и наказал, как и уничтожил

улики. А тебя просто надули, — усмехаюсь я.

— Господи, о Господи, он и об этом знает, — отец

издаёт слабы стон, хватаясь рукой за сердце. И я

подскакиваю, страх внутри и моя причастность к новой

смерти, к смерти отца заставляет меня простить

моментально все, что было, и я кладу руку на его.

Он поднимает голову, с блестящими глазами от слез и

я поджимаю губы, не давая себе расплакаться.

— Родная моя, девочка моя, это его...он поступает.

Зачем? Зачем же ты сама выкопала себе яму? Я

думал, что ты не расскажешь ему. Как сильно он

запустил в тебя свои когти, Мишель? Доченька, он

сохранит это. Все, что он делает для тебя, он вскоре

пустит против тебя, — быстро шепчет отец, и я

отрываю свою руку, отшатываясь от него и его слов.

— Что ты несёшь? — с отвращением кривлюсь я, понимая, что его никогда не изменить. — Он помог

нам, он...

— Нет же, сядь и послушай. Ещё пару месяцев назад я

был бы счастлив, если бы ты была с ним. Я был бы

только за, даже если взять во внимание то, что не он

владелец корпорации. Но по словам людей он был

богат. В Оттаве я познакомился с одним человеком, и

я упомянул о Холде. Он предложил мне встретиться в

более спокойном и тихом месте, обещал рассказать

про него. И я согласился, — говорит папа, а я

медленно опускаюсь на стул рядом с ним.

— Так вот... — он вздыхает и закрывает глаза.

— Тебе плохо? Может быть, воды? — предлагаю я, и

он мотает отрицательного головой, откидываясь на

подушку.

— Я узнал. Но то, что я узнал...я был в шоке. Я

испугался и обрадовался тому, что он, как мне

показалось, в тот момент не заинтересован в тебе. Я

молился, чтобы это было так, — продолжает он, приоткрыв немного глаза.

— А что тебе рассказали? Ведь это мог быть обман, папа. Николаса Холда многие ненавидят из-за зависти, из-за его силы, из-за стиля жизни.

— Это был, к сожалению, не обман, доченька, — качает он головой.

— Тогда я хотела бы послушать, — уверенно говорю

я.

— Ты поймёшь почему я так веду...вёл себя, отчего

был таким ужасным. Это все страх за своего ребёнка.

Это...

— Папа, переходи к делу, у меня занятия ещё. И мне

нельзя опаздывать, — нетерпеливо перебиваю я его.

— Николас Холд до сих пор состоит в числе одного из

крупных дилеров по распространению наркотиков, особенно синтетических. Я видел документы, которые

подтверждают это. Там была его подпись о товаре, отправленном в Южную Америку. И суммы, которые он

получает за это. Райли Вуд бывший наркоман, которому помог Холд, но помог не так, как ты уже

представила. Вуд до сих пор сидит на лёгких

наркотиках вроде кокаина. И Холд его снабжает, поэтому Вуд держится за него. Он зависим от него.

Если это узнается, это будет скандал, это будет

бомба.

— Какой бред! — возмущаюсь я. — Тебя обманули, папа. Это ложь. Я знаю, что...нет, он не состоит нигде.

Он просто работает на Вуда, вот и все. Никаких

наркотиков. Я ведь знаю больше, я жила с ним. И я бы

уловила это, уже проходила.

— Мишель, он хитрый, он скользкий, он

отвратительный тип. Его мать была проституткой...

— Даже не смей, — зло перебиваю я его. — Не смей

Эмбер обзывать! Она прекрасная женщина!

— Я даже не удивлён, что тебе так показалось. Его

отец был сутенёром, Мишель. Он был пьяницей и

наркоманом, а когда заканчивались деньги, как ты

думаешь, где он доставал? Он использовал его мать, об этом знают все, кто жил с ними рядом в

Берлингтоне. И его убил один из таких вот

недовольных клиентов. Холд с рождения был

психически ненормальным и таков его сын. Его мать, после длительного лечения от зависимости, отправила

и его. Но он был агрессивным, он набрасывался на

врачей и его заперли в психиатрической клинике. Нет

никакой информации о Холде в период с одиннадцати

до шестнадцати лет. Он был там и вроде притворился, что все помогло. Но нет, ему ничего не помогло, у него

до сих пор есть психотерапевт. И он болен, Мишель.

Этот человек, который предоставил мне всю

информацию, брат девушки, которую он покалечил. И

она не единственная, остальные просто боятся, мне

предоставили полный список. И это около

восьмидесяти девушек, некоторых уже нет в живых.

Он превратил её в овощ на инвалидной коляске, и я

видел это. Я был в больнице и видел эту девушку. А

ей было всего восемнадцать тогда. Он набросился на

неё, избил до полусмерти и сбежал сюда, в Торонто.

Связался с наркотиками и ему помогли запугать брата

его жертвы, они грозились убить его детей и жену. Он

предостерёг меня, что Холд поначалу всегда добрый, щедрый, прекрасный и заботливый мужчина, пока ему

девушка не надоест. И он это продолжает по сей день, доченька. И ты попала к нему в руки. Что мне

оставалось? Как мне было ещё защитить тебя, если

ты скрывала от меня, что с ним? Я не успел, но

сейчас, прошу тебя, уйди от него. У меня есть счёт на

твоё имя, сними деньги и уезжай. Куда угодно, только

улетай из страны. Тем более, что после интервью, которое я дал со всеми обличающими его фактами, он

убьёт тебя.

Я моргаю, отходя от шока на слова отца. Мои руки

начинают трястись, и я закрываю глаза, чтобы понять, где правда, а где ложь.

— Ты...ты передал газетам это? — выдавливаю я из

себя.

— Да, я не знаю, как его остановить. Он ужасный

человек, он ублюдок, монстр, которого надо посадить

за все. Пожизненно! Ты ведь моя кровиночка, моя

доченька, я не переживу, если он тронет тебя. Не

переживу этого, Мишель. А он уже на исходе, он уже

не контролирует себя, как в ту ночь. Я специально это

говорил, я подставил себя под удар, чтобы проверить

слова того человека. Он тоже так пытался забрать

свою сестру, и тот его избил, сильно избил и

набросился на девушку. Он душил её, лупил, он

повредил ей позвоночник. Неужели, после всего этого, ты не поверишь мне? Какой смысл уже мне тебе лгать, и у меня есть доказательства. Бумаги, курсы лечений, обследования. И они хранятся у адвоката, который

передаст их после статьи в суд. Мне больше не важно, что будет со мной. Но эта правда ляжет на тебя, он

отомстит тебе, как и обычно. Поэтому улетай, спаси

себя, прошу, — папа приподнимается на постели, и я

вскакиваю, начиная метаться по палате.

— Но это может быть ложью! Это клевета на него!

Может быть, он просто перешёл дорогу этому

мужчине, и тот сфабриковал доказательства! — уже

кричу я.

— К сожалению, нет. У него не хватило бы денег

подкупить врачей, так много людей, — возражает он.

— Какая газета? В какую ты это отослал?

— "Канадский вестник", так больше людей узнает о

нём.

— Ты должен отозвать статью! Должен! Дай мне

решить все! Я поговорю с ним! Я докажу тебе, что это

не правда! — я ударяю кулаками о стену, и

поворачиваюсь к отцу.

— Ни за что. Никогда я этого не сделаю, Мишель. И я

запрещаю подходить к нему! Ты хочешь умереть?

Хочешь волочить существование в больнице, проклиная себя и доброе сердце? Но я не хочу, мне

осталось немного, и я готов умереть. Но не ты! Не ты!

— Нет! Нет, я докажу...докажу, — как в бреду говорю я, выскакивая из палаты, слыша голос отца полный

паники и страха.

Я вылетаю на улицу, несясь к машине, пока тело

сотрясает крупной дрожью. Я не знаю, насколько это

правда, а где зарыта ложь. Я больше не знаю, что мне

думать, и как помочь Нику и его семье. Ведь

если...если это все прочтут, то это будет ужасно. Его

корпорация, его мать...боже.

Я запускаю пальцы в волосы, пытаясь восстановить

дыхание, но это не получается. Меня трясёт, да так

сильно, что дышать становится сложно.

Мне надо предупредить его, должна предупредить. Я

не верю! Не могу поверить!

Я нахожу в рюкзаке телефон и трясущимися пальцами

нахожу номер Ника.

— Мобильный телефон выключен...

— Черт! Ник! Ответь! Это срочно! Это очень срочно! — кричу я в автоответчик.

Но я понимаю, что вряд ли до него дойдёт моё

сообщение. А вдруг он уже вычеркнул меня из своей

жизни? Вдруг решил, что все правильно и я ему не

нужна? Вдруг все это правда? Ведь он умеет лгать, и

сам признался вчера. Рассказал про удушья, про

избиение девушки. Может быть, это была она? Может

быть, он сбежал сюда, когда сделал это? Но у него

были причины! Были!

Я завожу мотор, выезжая с парковки и

несвойственными мне резкими движениями, с визгом

тормозов лечу по дорогам. Мне нужен тот, кто знает

правду о нём. Всю правду, и я поеду к этому человеку.

Я начну сама копать и сама пойму, кто мне врёт.

Я выключаю мотор, доезжая до места назначения, которое ясно появилось в голове. И теперь понимаю, что так я точно осознаю все. Всё узнаю. Выскочив из

машины, я хватаю рюкзак и перебегаю дорогу.

Я делаю глубокий вдох перед высоким зеркальным

зданием и решительно вхожу туда. Нет, не для себя, для него. И пусть я не получила от него ни весточки, но не могу остановиться и буду продолжать защищать

его. Но для начала я хочу знать правду. Должна знать

её, чтобы найти в себе силы переступить через

гордость. Должна.

Я подхожу к стойке, где на меня тут же поднимает

голову женщина, приветливо мне улыбаясь.

— Мисс, вам помочь? — услужливо спрашивает она.

— Да, мне срочно нужно встретиться с Райли Вудом, — киваю я.

— С мистером Вудом? — Удивляется она и я снова

киваю. — Вам назначено?

— Нет, но скажите ему моё имя — Мишель Пейн. Он

найдёт время поговорить со мной.

— Боюсь что...

— Пожалуйста, что вам стоить позвонить и проверить

это? — перебиваю я её, и она, вздохнув, берет

телефон, набирая внутренний номер.

Она отворачивается, видимо, объясняя моё

появление, и я нервно оглядываюсь, хоть бы с ним тут

не встретиться. Пока рано, для меня рано.

— Мисс, вы были правы. Мистер Вуд ожидает вас.

Оставьте нам ваш документ, подтверждающий

личность, и я выдам вам пропуск, — говорит она, и я

быстро нахожу в рюкзаке права, передавая ей.

— Вот. Хешвуд, проводи мисс Пейн к мистеру Вуду, — женщина подзывает охранника и кладёт на стойку

пропуск.

— Спасибо, — мои руки дрожат, но я все ещё уверена

в себе и нем. Все ещё...глупая.

Меня проводят на пятьдесят пятый этаж и мужчина

кивает девушке, поднявшейся с места при нашем

появлении.

— Мисс Пейн? — уточняет она.

— Да, это я.

— Пройдёмте, — она указывает на коридор, и я

следую за ней, отмечая, как тихо тут, что даже тиканье

часов можно расслышать в приёмной.

Она открывает передо мной дверь и пропускает в

просторный офис, и я облегчённо вздыхаю, когда вижу

знакомое хмурое лицо.

— Нас не беспокоить, — отдаёт указание Райли, поднимаясь с кресла.

— Хорошо, мистер Вуд, — девушка закрывает за

собой дверь, а я продолжаю стоять, хотя такое

облегчение, которое я испытала при виде этого

мужчины, сейчас выльется в моё безвольное падение

на пол.

— Мишель, — видимо, по мне это стало сильно

заметно, что Райли быстрым шагом выходит из-за

стола и подходит ко мне, поддерживая за талию.

— Ты сейчас в обморок упадёшь, присядь. Воды? — услужливо предлагает он, помогая мне дойти до

дивана в углу, и опускает меня на него.

— Нет, спасибо. Сейчас я приду в себя, просто

неслась по дорогам, как сумасшедшая. Столько

эмоций, что меня тошнит уже от них, — кривлюсь я, глубоко вздыхая.

— Предположу, что случилось что-то крайне важное, раз ты пришла сюда и ко мне, — говорит он, садясь

напротив меня на такой же диванчик.

— Да, я хочу знать правду, Райли. Я имею право её

знать, — начинаю я.

— Что ж, — он шумно вздыхает и отклоняется на

спинку. — Попробую ответить.

— Ты до сих пор употребляешь наркотики? — спрашиваю я, а лицо мужчины резко бледнеет и он

садится ровно. Его глаза распахиваются, и я вижу

страх.

— Я не скажу никому, я не болтунья, Райли. Только

ответь. Он до сих пор связан с наркотиками, и ты до

сих пор ими балуешься? — уже не чувствуя себя так

уверенно, как вначале, быстро говорю я.

— Он сказал тебе. Сказал тебе об этом! Чёрт! — он

зло ударяет по дивану кулаком и поднимает на меня

голову.

— Нет, я давно не употребляю. С университета забыл, что это такое. И кто тебе, вообще, сказал эту чушь, что

Николас до сих пор в этом деле? Нет. Он наоборот

борется против наркомании и алкоголизма. Он

учредитель и глава комитета в нескольких центрах по

излечению от этого. Он ненавидит то время, ненавидит! — защищаясь, отвечает Райли, и я слабо

улыбаюсь.

Да, он такой. Помогает всем, а себе помочь не хочет.

— Прости, но мне нужно это было знать. Я тебе

объясню. Но у меня есть ещё несколько вопросов.

— Если они такие же идиотские, как этот, то лучше

уходи. Я не желаю выслушать этот бред про него. Я

думал, что ты веришь ему, ведь он доверился тебе. Об

этом он не рассказывал никому! И я...

— Подожди, не нападай на меня. У меня есть причина

спросить об этом. Я была у отца, и мы поговорили. И

боюсь, что дело дрянь, Райли. Но...прошу тебя, будь

честен, потому что для меня...дня него...я это делаю

только ради него, — сдавленно шепчу я.

— Ладно, давай, — кивает он, готовясь слушать меня.

И я нахожу человека, который молча даёт мне

высказаться, выплеснуть из себя весь страх, все, что

накопилось во мне за сегодня. Только за пару часов я

получила сильнейший стресс, который сейчас

отдаётся в слезе, скатившейся по щеке, и в

недоверии, в новом лабиринте из чувств и правды. Я

даже забываю, как дышать, пока рассказываю о своём

походе к отцу, а он слушает меня серьёзно и не

перебивая. И когда я замолкаю, наступает тишина, полная тишина, где мне кажется, можно услышать, как

громко бьётся моё сердце в ожидании ответа.

— Ты уверена, что он не солгал тебе? — нарушает

гнетущую паузу Райли.

— Уверена. Сейчас ему и, правда, нет смысла лгать

мне. Но я хочу услышать от тебя подтверждение или

же отрицание этого, — прочистив горло, произношу я.

— Николас не лечился в психиатрической клинике, его

пыталась туда поместить мать, но дальше первого

приёма дело не пошло. О том, что о нём нет

информации — он подчищает своё прошлое. Начал

это делать примерно с полгода назад, а за последние

две недели вся его биография полностью изменена.

Старого Николаса Холода не существует больше. Есть

правильный сын, неженатый мужчина со стабильным

заработком, окончивший университет Торонто. Вот и

вся информация по нему сейчас. Что до настоящего

времени и психотерапевта. Да, у него есть такой. Я

настоял, потому что я люблю его, он мой брат, даже

если не по крови. Я не мог больше смотреть, как он

мучается, я думал, что это поможет ему. Но он не

появляется там...два года. Поначалу ходил, высмеивал, а теперь совсем не ходит, но оплачивает

услуги.

— А девушки? Он мне рассказал про троих. Двух он

чуть не задушил, потому что они поцеловали его. А

одну по неосторожности избил во время кошмаров, — вот эти слова больше всего приносят внутри печали и

боли. Вот их я хочу искоренить из памяти и понять, кто

есть кто.

Райли молчит, смотрит на меня как-то странно, что я

ёжусь под его взглядом.

— Не могу поверить, что ты ушла от него, когда он так

открылся. За что ты так с ним? За что предала его? — неожиданно произносит он, а мои брови ползут вверх

от удивления.

— Что? Он выгнал меня! Он сказал, чтобы я ушла из-

за того, что я высказала своё мнение! И я тут не по

этой причине, я хочу знать правду о том, что я

спросила. Иначе будет плохо, поверь мне, будет очень

плохо. А я хочу защитить его, поэтому ответь на мой

вопрос, — зло цежу я слова. Неприятно осознать, что

Ник говорил с ним обо мне, а со мной так и не

соизволил.

— Всё, что ты тут наболтала и твой урод отец — не

правда. Он не калечил до такого состояния, и я не

знаю, что за девушка лежит в больнице. Это просто

блеф или же твой папочка решил дальше издеваться

над Николасом! Хотя чему я удивляюсь? — издевательски смеётся он.

Мои глаза от обиды на его слова наполняются

слезами, и я поднимаюсь с дивана.

— Ты ничего не знаешь о моих чувствах. Ты не

знаешь, как больно и как сильно я люблю его. Ты и

понятия не имеешь, какая бывает ночь долгой, когда

ты одна. Я отказалась ради него ото всего. А он не

захотел отказаться ради меня от прошлого. Что мне

оставалось делать? Я дала ему время, но он так и не

позвонил. Так и не появился. Даже не остановил меня, а толкнул в спину своими словами. И сейчас я рада, что это все не правда. А я усомнилась, и знаешь, как

это отвратительно? Нет, а усомнилась я, потому что

доверия, полноценного доверия нет. Я боюсь его, боюсь все, что связано с ним. Но вопреки этому страху

я иду к нему, я пытаюсь...я пыталась. Но разве он

оценил? Нет. И где он сейчас? Спокойно работает или

же занимается своими делами, словно нас никогда не

было? Скорее всего, и так. Ведь когда дело касается

контроля над чувствами, то он в этом деле мастер.

Только вот он контролирует их не для других, а для

себя. Потому что трус. Потому что сам не может

признаться в том, что я права. И лучше вот так

издеваться надо мной, мучить меня, чем встретиться

лицом к лицу. Я разочаровалась во всём, что касается

любви. Поэтому не говори мне такое, не обвиняй меня, что это я его бросила. Потому что из-за него я

осталась одна.

Я смиряю ошеломлённого Райли взглядом и

подхватываю свою рюкзак, вытирая пальцами глаза.

— Мишель, прости меня. Я...я был зол на тебя, потому

что он...он сказал мне, что ты уехала от него и поехала

к Марку. И он не работает, его нет в городе сейчас. Я

не знаю, куда он поехал, не знаю, что с ним творится.

Я больше ничего не знаю о нём, он стал больше

молчать, но и больше улыбаться. Я думал, что ты

решила бросить его ради Марка, когда он рассказал

тебе все. Так я это понял из его слов, и уверен, что и

он подумал, что ты так поступила, — в спину мне

говорит он.

— Что? — возмущаюсь я. — Мне ночевать негде по

его вине! Мне жить негде, и мне нужен был друг! И у

меня он есть. И это не причина, чтобы вот так

преподносить все. Это лишь отмазка, которую он

любит находить, чтобы защитить себя. Только вот кто

защитит меня? Был он, а теперь? Думаю, я хорошо

выучила урок, и теперь буду защищать сама свои

интересы. Я пришла сюда за тем, чтобы понять много

и поняла. И сообщить тебе, что моего отца обманул

кто-то, настроил против Ника, и он дал интервью в

газету «Канадский вестник», со всей информацией про

него. Останови это, но не смей трогать моего отца. Он

всего лишь жертва, которой кто-то манипулирует. А

все началось с твоего друга. Как только он появился в

моей жизни, он разрушает все. Но видимо, я

заслужила это. Потому что ничего с собой поделать не

могу, я жду его. Как бы обидно мне не было, как бы ни

была уязвлена моя гордость я как полная дура жду.

Дальше ты сам. Я выполнила свою часть, и теперь я

тоже буду отдыхать, как он.

С этими словами, я разворачиваюсь и чуть ли не

сношу дверь с петель, хлопая позади себя.

Злость и обида такие сильные и такие опасные враги

сердца, не стоит списывать их со счетов в такие

моменты. Они подставят тебя в самое уязвимое

время, они проснутся и начнут накручивать всё

больше и больше злости на того, кого ты любишь. И

они всегда будут действовать против любви, но в то

же время они рождаются благодаря ей. Они мёртвой

хваткой вцепились в меня, не отпуская, пока лифт

везёт меня на первый этаж. И мне хочется разбить

что-то, выплеснуть куда-то энергию и покричать из-за

несправедливых обвинений. Почему никто не видит, что я чувствую? Почему я остаюсь виноватой во всём

и всегда? Почему меня никому не жаль? Почему я

одна?

Я не позволяю себе плакать, пока еду к университету.

Нет, больше никаких слез. Я больше не собираюсь его

ждать, не собираюсь и точка. Он так легко поверил в

то, что я могу бросить его ради Марка, только вот он

придумал это себе во благо, чтобы отбелить себя в

глазах Райли. А меня выставить шлюхой, и это

противно. Он сбежал, бросил меня и продолжает

следить за мной. Но с меня хватит, просто хватит

такого отношения. Я достойна честности, я достойна

любви, и я достояна открытого разговора. Да, я

понимаю, что ему сложно. Но и мне не легко сейчас.

На меня как снег валятся проблемы, и это все крутится

вокруг него. И я жалею, боже, как я жалею, что пошла

с ним, что позволила себе утонуть и соблазниться его

глазам. Ненавижу его! Просто до боли ненавижу

любить его! Это извращённая и изуродованная любовь

убивает меня.

Я бросаю машину на другой стороне от университета, потому что к полудню мест уже нет. И иду к главному

входу, чтобы забыть все, просто забыть и прекратить

думать. Надо отвлечься, мне необходимо отвлечь

себя от этих гнетущих мыслей.

— Миша, привет, — меня в щеку целует Сара, подскакивая ко мне с правой стороны.

— Привет, Мишель, прекрасно выглядишь, — в другую

щеку меня целует Амалия, и я шокирована моргаю, отходя от секундной неожиданности такого

приветствия.

— Привет, девочки, — улыбнувшись, отвечаю я.

— Какие планы? Мы тут подумали, как тебе вариант

ночёвки? — спрашивает Сара, пока мы идём по

коридору.

— Ночёвки? — переспрашиваю я.

— Ага, будем у этой рыжей мальчиков обсуждать...

— Но сначала игра! «Драконы», вперёд! — Сара

поднимает руку вверх, громко крича лозунг, и его

подхватывают проходящие мимо парни.

— Сегодня начало сезона, и мы планируем пойти, потом обосрать вечеринку и отправиться к ней, чтобы

обсудить порнушку, — продолжает Амалия.

— Ты с нами? — спрашивает Сара, когда мы

останавливаемся к аудитории, где должны оставить

Амалию.

Я смотрю на двух девушек, чувствуя, как все

переживания немного отходят на задний план, и я

растворяюсь в разукрашенном к игре коридоре, в их

улыбках и старой спокойной жизни.

— С удовольствием. Ни за что на свете не пропущу

начало сезона, как и обсуждения членов, — отвечаю я, а девушки подмигивают друг другу, и мы прощаемся с

Амалией.

— А теперь говори, как тебе ночь у Марка? — спрашивает подруга, нахмурившись.

— Это что, по новостям передают? Откуда ты знаешь

о том, что я ночевала у него? — изумляюсь я.

— Амалия сказала. Она приезжала к вам в семь утра, у неё ключи есть. И ты спала на диване, а Марк у себя, она оставила документы на квартиру и уехала, — говорит Сара.

— Но я не спала, — качаю я головой.

— Спала, сидя, но ты спала.

— Наверное, задремала. Я вчера ушла от него, и он не

удержал меня. Говорить не хочу об этом, мне

очень...просто отвратительно от своих мыслей и чем

дальше я копаю, тем больше накручиваю себя.

Самоанализ лишняя вещь, когда ты одинока. Да ещё и

у отца была, там тоже проблемы, потом в офисе у

Райли, тоже поругалась с ним. А теперь все, прошу

тебя, Сара, не спрашивай, по твоим глазам вижу, как

тебе интересно. Но пока все, я хочу отдохнуть, хочу

почувствовать себя живой и молодой. Поэтому цель

моего дня сегодня — сходить на игру, — чётко говорю

я, поворачивая к подруге.

— Ладно, — медленно кивает она. — Но один вопрос: почему ты ушла от него, он обидел тебя?

— Нет, это я скорее обидела его. Я ушла, чтобы дать

ему понять, что он хочет. И тешила себя надеждой, что это буду я. Но с каждым часом я не уверена в том, что напридумывала себе. Возможно, завтра будет

легче. Но сейчас не могу выжить одна в этой темноте, которая не отпускает меня со вчерашнего дня, — говорю я, смотря на девушку.

— Идиот, да и пошёл мудак недоразвитый. Правильно, сегодня мы будем веселиться, — с улыбкой говорит

Сара, подхватывая меня за руку и ведя в аудиторию.

Я чувствую, что её весёлость наигранная, она

пытается приободрить меня. Но это не помогает, даже

занятия не дают мне вольных раздумий. В голове

только Ник. Только вопросы, которых так много с

каждым часом, что голова уже раскалывается от этого.

— А вы верите в интуицию? — мой вопрос отрывает

обеих девушек за обедом от бурного обсуждения игры, и они поворачиваются в мою сторону.

— Вроде вещих снов? — уточняет Амалия, и я мотаю

головой.

— Нет, у вас было так, что вы чувствуете плохое.

Внутри чувствуете, ваша душа как будто резко

опускает вниз, к ногам, и вас окатывает ледяным

душем. И оно не отпускает, хотя уже все произошло. А

ещё нервозность, страх этого самого плохого, он ходит

за вами и нависает, — говорю я.

— Ты что, подалась к экстрасенсы? — издаёт смешок

Сара.

— Если бы, тогда бы я не думала об этом, а точно

знала, как обойти стороной. Только вот что странно, вчера я чувствовала это и вот итог. Мы расстались. Но

ведь все, он где-то, а я тут одна. А эта тварь

продолжает давить на меня, — я морщу нос, словно

чувствую запах гнили вокруг меня.

— Может быть, погода? Она ужасная, ненавижу

дожди, — предполагает Ами, и я понимаю, что

бесполезно что-то объяснять, они не поймут меня.

— Забудьте, — я отмахиваюсь от них, возвращаясь к

своему салату, и продолжаю обедать.

Вокруг нас только и разговоры о вечере и о том, что у

нас сильная команда. Команда, где играет Люк. Но

удивительно то, что я даже его не видела. Хотя он

любит быть в такие дни в центре внимания, вот

Джексон, сидящий в другом конце зала, то и дело

показывает всем свои мускулы и хвастается победой, которую они получат сегодня. Но друг его нет, и это

тоже странно.

— Скорее пошли, нам Ами заняла места, — кричит

Сара, когда мы несёмся на поле после библиотеки и

написания задания для сдачи.

Пока она бежит, я даже не прилагаю усилий, неспешно

идя за ней. Мы входим на стадион, и чья-то ладонь

ложится на моё плечо, что я вздрагиваю и

поворачиваюсь.

— Ты пришла, — улыбается Люк, держа под мышкой

шлем для игры.

— Привет, пришла, — пожимаю я плечами.

— Я рад, что ты тут. Я волнуюсь, тут совет

попечителей и от моей игры зависит стипендия, — вздыхает он, взлохматив свои светлые волосы.

— У тебя все получится, я верю в тебя. Играй, как

обычно, — я невольно дотрагиваюсь до его плеча и

мнимое его защиту под формой.

— Спасибо, Миша, спасибо тебе. То что ты тут, это

хороший знак, я буду играть для тебя, — улыбается

он, и я отрываю свою руку от него, словно обожглась.

— Желаю победы. «Драконы», лучшие!

— Миша! А вот ты где! Привет, Люк, — появляется

рядом запыхавшаяся Сара.

— Привет, я пошёл, — парень разворачивается и

подходит к команде.

— Только не думай о том, что жалеешь о расставании

с ним, — фыркает Сара, указывая на машущую нам

Амалию.

— Мыслей таких не было. Ему просто нужна была

поддержка, вот и всё, — раздражённо отвечаю я, протискиваясь сквозь студентов, чтобы дойти до

наших мест.

Игра началась не так, как все ожидали. Мы

проигрывали в первом тайме, и я влилась в поток

улюлюканий и лозунгов. Я поймала себя на мысли, что

было бы здорово, если бы Ник увидел, что можно

веселиться и бесплатно. Мне бы хотелось, чтобы он

стоял тут со мной, хотя это невыполнимо. Он вырос из

этого возраста, а мне пришлось резко подтянуться до

его уровня. И я забыла, насколько хорошо быть

студенткой.

Весь стадион замер, потому что второй тайм наши

ребята начали забивать, и мы сровняли счёт. До конца

игры оставались минуты и мяч был у Люка.

— Не думай! Отключи голову! — кричу я ему, и как

будто он услышал меня, повернув голову в нашу

сторону, и побежал...побежал к нашим воротам.

— Боже! Что он делает? Придурок! — визжит Амалия, закрывая глаза.

— Он не думает! Люк, давай! — я начинаю прыгать, понимая, что он решил сделать, пока за ним бегут

противники.

Он резко разворачивается, и теперь летит в другом

направлении, и последние секунды, громкие крики

вокруг, и мы выигрываем, когда звучит контрольный

звонок и Люк падает вместе с мячом на землю у ворот

противника.

Счастье победы накрывает стадион, все обнимаются, словно мы выиграли мировой чемпионат. Начинается

суматоха, из который мы, смеясь, едва выходим

живыми, направляясь в сторону центрального здания

университета, где и пройдёт победная вечеринка.

Забыла, забыла обо всём рядом с Ником. О том, что я

умею смеяться. О том, что я умею веселиться и

развлекаться с друзьями. О том, что его нет рядом.

Среди шума легче забывать о своих печалях, потому

что он не даёт думать. Не даёт вернуться туда.

— Давай выпьем ещё и поедем, — говорит Сара, вкладывая мне в руки бокал с алкоголем, что

запрещено, но, как обычно и бывает, в пунш всегда

добавляют водку.

— Нет, я хочу заехать домой, соберу вещи, переоденусь и уже поеду к тебе. Хорошо? — я

возвращаю ей бокал и она кивает.

— Тогда встретимся у меня, мы поедем на тачке Ами, когда она нацелуется с Джексоном, — подруга

показывает, как её рвёт от этого, а я качаю головой, разворачиваясь и выходя из шумного зала.

— Миша, — меня на выходе из университета ловит

Люк, и я останавливаюсь.

— Поздравляю, ты молодец, — говорю я.

— Я слышал тебя, это тебе спасибо. Миша, я так

скучаю, — он неожиданно обнимает меня и сжимает в

своих руках.

— Люк, не надо, — я упираюсь в его грудь руками, отталкивая от себя.

— Прости, просто я на эмоциях. И мне продлили ещё

год, а следующий, думаю, я уже буду оплачивать сам.

Я скопил денег даже в случае проигрыша, — гордо

заявляет он.

— Здорово.

— Не хочешь прогуляться? Просто походим, поболтаем, расскажем, что с нами произошло, пока мы

не вместе были. Без каких-либо подтекстов, как

друзья, — предлагает он.

— В другой раз, мне надо идти, — я делаю шаг, но он

перекрывает мне дорогу.

— Ты счастлива? С ним ты счастлива? — пришивает

он, а я вздыхаю.

— Да, Люк, я счастлива, и хочу, чтобы и ты был

счастлив, — отвечаю я.

— Хорошо, Миша. Но знай, я все же есть, и я дурак. Я

так сожалею, что был идиотом, что не смог ничего

сделать. И вот что вышло. Я не теряю надежды, — подмигивает он мне.

— Пока, Люк, — я все же обхожу его, как слышу в

спину.

— Этот гол был для тебя, детка. Только для тебя.

— Идиот, — смеюсь я, идя к машине.

Теперь мне предстояло поехать домой, и это

оказалась для меня сложнее, чем я думала. Я

припарковалась на том же месте, где паркуюсь с

шестнадцати. Оно пустует, как пустует и место в моём

сердце, где была моя семья. Я надеюсь, что Райли

сможет выполнить то, о чём я его просила. А завтра я

поеду к отцу, чтобы сказать ему, как он был не прав. И

пора ему заниматься своим здоровьем, и солгу, что не

подойду к Нику. Лучше так, чем он будет переживать

ещё и об этом.

Я открываю дверь, где ко мне выбегает Лидия, и её

глаза наполняются слезами.

— Мишель, девочка моя, Мишель, — она подбегает ко

мне и сжимает в своих руках, рыдая на моём плече.

— Привет, со мной все хорошо, я за вещами, — я

поглаживаю её по спине, отстраняясь.

— Где вы живете? Как вы живете? Как ваше здоровье?

— засыпает она меня вопросами, пока я поднимаюсь

по лестнице.

— Нормально все. Где они?

— Тейра у себя, ваша мама у подруги они идут на

концерт какой-то, — отвечает она.

И я даже не удивлена, что мама продолжает свою

великолепную светскую жизнь, когда семья рушится на

глазах.

Я собираю вещи в сумку, бросая туда все

необходимое на первое время, под постоянные

восклицания Лидии.

— Но что вы будете делать? Это же ваш дом, — она

бежит за мной, спускающейся обратно.

— Найду варианты, и их много. Нет, это перестало

быть моим домом, — отвечаю я, поворачиваясь к ней.

— Но...

— Пора взрослеть, как я и пытаюсь всем кричать об

этом. Только вот сама для этого ничего не делаю.

Может быть, устроюсь на работу куда-нибудь. И это

идея пришла только сейчас, я найду своё место, не

волнуйся, Лидия. Пришло время самой руководить

собой, до этого мной руководили мужчины. Но я

сильная, я смогу, — заверяю я её, сама веря в свои

слова.

— Если вам что-то понадобится, позвоните мне.

— Хорошо, пока, — я закрываю за собой дверь, закрывая глаза, и ощущаю внутри невероятный

подъем и правильность своих решений. Я наконец-то

сама для себя буду строить мосты, чтобы

переплывать буйные реки.

— Миша, — тихий голос срок от меня застаёт меня

врасплох и я вскрикиваю от испуга, роняя сумку.

Мои глаза распахиваются, а сердце бежит как

заведённое.

— Боже, Люк, ты напугал меня. Ты решил прогуляться

рядом с нашей квартирой? — глубоко вздохнув, я беру

сумку и выпрямляюсь.

— Нет, я поехал за тобой, — качает он головой, держа

руки за спиной.

— Ты что-то хотел? Мы вроде обо всём поговорили, — удивляюсь я его присутствию тут.

— Да, хотел, — он делай шаг ко мне, но я от него в

сторону лифта.

— Давай поговорим на улице, — предлагаю я, чувствуя, что что-то не то происходит.

— Здесь. Мне надо сказать это здесь. Я...когда я

увидел тебя сегодня перед игрой, я понял, насколько я

люблю тебя. И это не то, что приходит и уходит. Оно

во мне. Я изменял тебе, признаю, что это моё эго, которое тупое, как и я. Я изменял, только чтобы

доказать себе, что я не хуже тебя. Но сейчас...у меня

никого нет и я так скучаю по тебе, так хочу все

вернуть. Ты же не счастлива, я вижу, как ты похудела, ты выглядишь изнурённой и усталой. Так уходи от

него, зачем ты себя мучаешь? — с запалом говорит

он, наступая на меня.

— Эм, Люк, мы все решили. И давай не будем, — я

пытаюсь его остановить, но он уже прижимает меня к

стене. — Я буду кричать.

— Я не причиню тебе боли, Миша. Я только хочу

защитить тебя, я ведь обещал. Ты просто неопытная, и ты встретила его. Такого богатого, такого

необычного, и такого, какой не похож на меня. Эта вся

таинственность опасная. В ней водятся тарантулы.

Поверь мне, я не могу так просто смотреть, как это все

происходит и с тобой. Понимаешь?

— Люк, ты несёшь бред...

— Нет, не бред. Я знаю о чём говорю, я многое узнал, пока работаю в этой корпорации. Я слышал много. И я

не такой глупый, каким меня считают. Прости, пожалуйста, прости меня за это, но я должен. Ты сама

должна увидеть, кто такой Николас Холд, — с этими

словами он принимает мне к носу что-то ядрёно

пахучее.

Я пытаюсь отбиваться от него, роняя сумку, ударяя его

по груди. Но вбираю в себя отвратительную темноту, и

силы покидают меня.

— Прости, но это лишь потому, что я люблю тебя, — последний смутный шёпот, который я услышала перед

тем, когда меня поглотила тьма.

Twelfth

Моя голова пульсирует в обоих висках, а тело как

будто накачано тяжёлым металлом, придавливающим

его к чему-то мягкому. Сознание настолько туманное, что я едва могу вспомнить какой сегодня день и что

произошло со мной. С моих губ срывается стон, и я

слышу сквозь вату в ушах чьи-то голоса. Мужские.

Незнакомые. Где я?

Распахнув глаза, которые моментально привыкли к

приглушённому свету от бра где-то вдали, но мне

сфокусировать взгляд было сложнее на незнакомой

лепнине потолка.

— Пришла в себя, — надо мной появляется смутно

знакомое лицо, и я моргаю, понимая, что, скорее

всего, до сих пор сплю. Такого просто не может быть!

— Что...что происходит? — сипло спрашиваю я, пытаясь подняться, и мужчина помогает мне сесть, поддерживая за спину.

— Выпей, — он вкладывает мне в руку бокал с водой, но я теперь чётче вижу его лицо и шокировано

приподнимаю брови.

— Роберт Глэм, ты начальник Люка, — медленно

говорю я, а губы мужчины изгибаются в неприятной

улыбке, и он шутливо кивает.

— Мисс Пейн, вы отличаетесь завидной памятью для

девушки, — усмехается он, и подталкивает мою руку с

бокалом воды ко рту.

Я делаю глоток, пока в голове выстраиваются

воспоминания: дом, Лидия, Люк, разговор и провал.

— Что за фигня тут происходит? — уже возмущённо

говорю я, оглядывая просторную спальню в темно-

бордовых тонах и постель, на которой я сижу.

Отвратительная вульгарная безвкусица, как и кровать

с балдахином.

— Тише, дорогая, не поднимай шум. Я тебе всё

объясню, — спокойно произносит Роберт, забирая у

меня бокал и допивая воду. Он специально

прикасается именно к тому месту, где остался

отпечаток моих губ. И это во мне поднимается

тошнотворным отвращением, что я отвожу взгляд, только бы не видеть, как он смакует воду, словно

самые вкусный нектар, оставшуюся на его губах.

— Объяснишь? Этот урод приложил мне что-то

отвратительное, и я теперь тут! Это похищение! — я

пытаюсь вскочить с постели, но тут же падаю обратно

от сильнейшего головокружения, хватаясь за голову и

опуская её ниже, упираясь руками в колени.

— А я предупреждал, действия хлороформа ещё не

прошли. Немного посиди и успокойся, а затем мы

поговорим, время ещё есть, — он настолько спокоен, что меня это мало того, что возмущает, да ещё и

пугает.

— Он что, усыпил меня? Притащил сюда? Зачем тебе

я? Извращенец долбанный! — я мотаю головой, чтобы

картинки перед глазами не расплывались и слышу

приглушённый смех.

— Теперь понимаю, что в тебе так привлекает.

Страсть, импульсивность, молодость, привлекательность, ранимость. Прекрасное сочетание

плюс банковский счёт. Хотя, последнего уже нет, но

все же оставшееся тоже не мало. Для меня

достаточно, чтобы пригласить тебя ко мне, — продолжает издеваться он, а я фыркаю на это

замечание.

— Что тебе надо от меня? — спрашиваю я, поднимая

на него голову.

— Многое, но для начала у тебя есть вопросы, и я

могу ответить на них, — пожимает он плечами, садясь

напротив меня на кресло.

— Я уже задала его и хочу знать ответ. А лучше

свалить отсюда, — передёргиваю я плечами и не вижу

никакой реакции, а только насмешку.

Я поднимаюсь, воинственно сжав кулаки, прислушиваясь к ощущениям, но желание бежать

только возрастает. Я, развернувшись, что есть во мне

сил ринулась к двери, распахнув её, как на меня

вышло двое мужчин, выше меня на голову, если не

больше. Сглотнув от страха перед этими амбарами, я

делаю шаг назад.

— Охрана, она не выпустит тебя до тех пор, пока я не

прикажу, — раздаётся за спиной голос Роберта и я

оборачиваюсь, видя, как он неспешно подходит.

— Охренел совсем? — я подлетаю к нему, чтобы

ударить, но он ловко блокирует удар, перехватывая

мои руки, и разворачивает к себе спиной, скручивая их

за спиной.

— Ну разве так говорят приличные девушки, мисс

Пейн? — шепчет он мне на ухо и меня передёргивает

от отвращения. — Хотя, может быть, ты совсем

неприличная, и хочешь казаться только хорошей? М-

м?

— Отпусти меня, больной ублюдок, — я пытаюсь

высвободиться, но он ещё крепче сжимает мои руки, что я выдыхаю от боли.

— Я предлагаю вести цивилизованный диалог без

оскорблений. Ты в моём доме, Миша, и будь добра

проявила вежливость.

— Ты не заслужил...

— О-о-о, так в этом дело? Тогда прошу меня извинить, принцесса, — он выпускает меня, отталкивая к двум

мужчинам, которые ловят с двух сторон мои руки.

— А теперь, ребята, давайте проводим нашу гостью

вниз, пусть осмотрится и поймёт, что со мной ей

ничего не угрожает, — Роберт проходит мимо нас, двигаясь по мрачному коридору, и меня толкают в

спину, заставляя следовать за ним.

— Зачем тебе это? — спрашиваю я, спускаясь вместе

с ним и огибая резную лестницу.

— Надоело смотреть, как правильные девушки

портятся неправильно. Никакой интриги, а это совсем

неинтересно в любовной истории. Ты не согласна? — ехидно отвечает он, указывая рукой на гостиную, оформленную словно музей в стиле Версаля.

— А есть любовная история? Прости, что-то не

припомню, — передразниваю я его.

— А как же. Ты и Лукас Шоу. Ты и Николас Холд. Ты и

Марк Ллойд. Ты и я. Смотри какой у тебя выбор, можно с лёгкостью запутаться, — он толкает меня на

диван, и я падаю на него, яростно сбрасывая с лица

волосы.

— Бред какой-то. Ничего подобного! И хватит меня

толкать!

— Я лишь помогаю тебе не совершить новый

необдуманный поступок. И, дорогая, обманывать

плохо. Итак, начнём, — он располагается рядом со

мной в кресле и ему тут же один из мужчин приносит

бокал с тёмной жидкостью.

— Ты не против? — он приподнимает бокал, но я

поджимаю губы, только бы держать себя в руках и не

затолкать его ему в глотку, чтобы подавился.

— Я жду объяснений, — требовательно говорю я.

— Лукас очень влюблённый в тебя парень, и мне его

стало так жаль, что я предложил ему план, по

которому я расскажу тебе правду о том, кем является

самый главный его соперник — мистер Холд, — говорит он, отпивая из бокала.

— Очень интересно, и кто же он? Вампир или

оборотень? — язвительно произношу я.

— Мне нравится твоё чувство юмора, Миша...

— Мишель! — перебиваю я его. — А лучше — мисс

Пейн.

— Меня устраивает Миша. Поэтому ты для меня

именно она. И не перебивай меня, — первый раз за

все время я слышу эмоцию в его голосе, и теперь я

усмехаюсь ей. Злость.

— Давай уже, доминант недоразвитый, я слушаю, — теперь я смеюсь, наблюдая, как перекосилось его

лицо, и он залпом выпивает содержимое.

— И как он терпит тебя? Я бы рот тебе заткнул и

трахал до посинения, — себе под нос бурчит он.

— Но ты не он, и я все ещё жду, — напоминаю я.

— Николас Холд — садист. Он не просто бьёт женщин, он их уродует. Это тот самый опасный мир, в который

попадают хорошие девочки и остаются в нём

навсегда, пока есть в них силы. Он в этой теме уже

долгое время, как и я. Но вот я не получил татуировку, а он с лёгкостью, потому что жесток. Он самый

жестокий из всех нас, его все хотят и боятся. Хотя

тебя бережёт, по всей видимости. Или же приберёг на

десерт.

— Господи, какой ужас, — притворно ужасаюсь я, а он

начинает хмуриться. — Это все?

— Ты знаешь, кто он? Знаешь, что он из мира БДСМ?

— удивляется Роберт.

— Да, знаю, для меня это не новость. И да, я его

сабмиссив, если уж на то пошло. А когда он узнает, что

ты меня тут держишь, то снимет с тебя шкуру, — довольно тяну я.

Мужчина на секунду замирает, а затем начинает

смеяться, но моя улыбка постепенно исчезает, потому

что ощущаю я себя крайне отвратительно.

— У него таких как ты полно. Могу список

предоставить, познакомитесь, чай попьёте, — все ещё

смеясь, отвечает Роберт.

— Воздержусь. Задолбал ты меня, честное слово, задолбал. Рассказал ты мне все, я испугалась, что

дальше-то? — уже раздражённо спрашиваю я.

— А дальше то, что ни хрена ты не поняла, кто он

есть. Ты думаешь, что ты в сказке живёшь, так вот, Миша, ты ошиблась в выборе мужчины. Ты ему не

нужна и даже больше скажу, он о тебе уже забыл. Чем

ты думаешь он занимается, пока не с тобой? Вот

именно, продолжает вести свою жизнь. В каждой

сессии он не имеет полового контакта, а вот

дальше...дальше начинается самое интересное. А

меня это сильно возмущает такое отношение к тебе.

Ведь ты прекрасна для любого из нас, ты чистый лист

и он неправильно тебя обучает. Преданность — главное, что должен помнить доминант. Если он

ввязался в отношения с одной, то ему запрещено

использовать других. А он нарушает это с лёгкостью. И

я решился на это, чтобы ты поняла, что с ним нет

будущего.

Его слова отдаются в голове громким криком, но я

отбрасываю их, потому что уверяю себя в лживости

этого рассказа.

— А с кем есть? — тихо, скорее для самой себя, говорю я.

— С Люком, к примеру, он с ума сходит по тебе, только

и слышу от него: «а мы с Мишей так делали», «а мы с

ней туда ходили», «а я такой плохой». Меня это тоже

задолбало! — взрывает он, с силой швыряя бокал, что

тот разбивается.

— То есть весь этот спектакль ты устроил, чтобы я

вернулась к нему? — изумляюсь я.

— Нет, конечно, он тебе не подходит. А водить за нос

мальчика, да ещё и влюблённого, да ещё и махать

перед ними купюрами, очень забавно. Он как собачка

бежит на запах денег, и я заплатил ему приличную

сумму. Но вот возвращать тебя ему, я не собираюсь.

Твой отец договорился со мной, и я готов выплатить

сумму за такую прекрасную жену.

— Мой отец в больнице, и я не соглашаюсь на такое

щедрое и лестное предложение, спасибо. Предложи

кому-то другому, может быть, тому же Люку, вы будете

гармонично смотреться, — зло отвечаю я.

— Да, мы не закончили обсуждения, но у меня есть что

ему предложить, кроме денег. Он хочет утопить Холда, и я рад стараться. У меня много собрано на него дел, которые он прячет, и я готов передать их твоему отцу.

Пять лет в этой корпорации и полное доверие — лучшие оружия против всех. И да, я знаю, что ты была

у папочки сегодня, а затем у Райли. Неужели, папочка

сдался? А может быть, ему помочь сдаться, а, Миша?

У него слабое здоровье, и он не переживёт, если его

дочурка будет получать удары от такого как Холд.

Всего несколько предположений и конец.

— Ты совсем рехнулся?!

— Нет, ты не знаешь, кто он. А я знаю, и я готов

показать тебе это. Ты увидишь его с новой стороны, я

обещаю тебе. Но за это я хочу подпись на брачном

договоре, мне нужна жена, чтобы свалить отсюда и

прихватить деньги корпорации. А он уничтожит тебя.

Ты хочешь этого?

— Ты больной, — шепчу я, обнимая себя руками и

понимая, к чему была моя интуиция.

— Возможно, но ненавижу, когда обманывают

девушек. Особенно таких хорошеньких, — хмыкает

мужчина.

— Роберт, я заявлю тебя! Немедленно прикажи своим

громилам выпустить меня! — уже зло вскакиваю я с

места, как один из них толкает меня обратно.

— Ты дура, или как? Я только что рассказал тебе все...

— Ничего нового, я это всё знаю, — перебиваю я его.

— Значит, ты все же сабмиссив, какая удача. Но у

меня есть для тебя ещё один сюрприз, — эта улыбка

настолько же отвратительна, как и вся ситуация.

— Слушай, я была рада поболтать, но я хочу домой. И

меня ждут, если я не появлюсь, то...

— Поезжай, — неожиданно соглашается он, кивая

мужчинам, чтобы пропустили меня.

Я вскакиваю на ноги, правда, неуверенно делая шаги, как его фраза заставляет меня замереть, а сердце

отчаянно сжаться.

— Жаль, а я так хотел показать тебе клуб.

— Клуб? — переспрашиваю я, оборачиваясь.

— Да, интересный клуб, но перед этим, ты подпишешь

договор, согласно которому ни одна живая душа не

узнает, что ты там была. Это условие, чтобы тебя

пропустили вместе со мной, — видя мою

заинтересованность, он расслабляется и щёлкает

пальцами.

— Что это за клуб? — спрашиваю я.

— Увидишь, если подпишешь вот это, — он указывает

на бумагу, принесённую мужчиной. Её положили на

столик, как и ручку рядом с ней.

— Ты решил показать мне тусовку, где люди

напиваются и танцуют. Неинтересно, — фыркаю я, разворачиваясь, чтобы уйти и забыть навсегда об

этом.

— Нет, Миша, это иной клуб. Клуб по нашим

интересам. Ты будешь моим сабмиссивом там, — говорит он.

— Да не сабмиссив я, ясно? Я не подчиняюсь никому, и не подписываю контракты! Я сама решаю, что хочу и

с кем хочу! — повышаю я голос, уже с напором

разворачиваясь и идя к Роберту, который встаёт с

места.

— Это ещё лучше, дорогая. Я покажу тебе новый мир, поверь мне, ты будешь очень удивлена, встретив там

знакомые лица, — довольно говорит он.

— Ник? Он там? — сдавленно шепчу я, когда внутри

все сковывает льдом от его слов.

— Ник? Неужели, всё зашло так далеко? — смеётся

он. — Как это прекрасно и жалко, что мечты имеют

свойство не сбываться.

— Я спрашиваю, он там? — повторяю я.

— Возможно, да, возможно, нет. Ты это не узнаешь, если не поедешь. Неужели, не хочешь наконец-то

разобраться в ваших отношениях, Миша? Ты не

хочешь понять, кто он есть и кто ты для него? Какие

его истинные интересы, а не ложь, которой он пичкает

тебя? Тебе пора очнуться в этом реальном мире, дорогая, иначе тебя всегда будут водить за нос.

Подписывай, и мы поедем в гости, — он указывает на

контракт, и я перевожу на него взгляд.

Больше не думая ни о чём, а только о правде, которую

я жажду получить, я опускаюсь на диван и беру в руки

лист. Пробегаясь глазами, я читаю похожие

требования, что и перед тем, когда Ник рассказал мне

о себе. И киваю, беря ручку в руку и ставя свою

подпись.

— Хорошая девочка, а теперь нам следует

переодеться, — Роберт поднимает меня за локоть.

— Я не собираюсь...

— Собираешься. Если ты хочешь, чтобы пропустили

ты оденешь соответствующую одежду. Иначе

останешься на улице, — он толкает меня в сторону

мужчин.

— Тебя проводят. Я буду ждать тебя через пятнадцать

минут, приведи себя в порядок. Я хочу, чтобы все

завидовали мне, когда мы появимся, — громогласно

говорит он, а я кривлюсь.

Но мне ничего не остаётся, чтобы пойти обратно в эту

спальню и не открыть шкаф, где висит единственное

чёрное платье из тонкого гипюра.

Зачем я это делаю? Что, вообще, происходит тут? Что

это за клуб? Клуб извращенцев и Ник там? Он вместо

того, чтобы защищать самого себя, наслаждается

жизнью? Он вместо того, чтобы любить меня, предаёт? А я, как глупая дура, верю и жду. Да что же

со мной не так? Почему я так глубоко застряла в нём?!

Во мне вскипает такая злость, что я сжимаю руки в

кулаки за такое отношение ко мне после всей боли, что я вытерпела ради него, после всех слез и его слов.

Он убедил меня в том, что любит меня. Убедил своими

прикосновениями, своей заботой и лаской, нежностью

и нарушением табу! А выходит, что я всего лишь

развлечение для света, а не для жизни. Его жизни. И

никакого будущего нет, когда он так красиво играл на

моих чувствах и доверии. Так жестоко. И мне хочется

сказать ему так много в лицо, обвинить во всём на

свете, что я смахиваю яростно слезу, скатившуюся по

щеке и беру вешалку с платьем.

Оно очень прозрачное, украшенное камнями и

выполненного определённо на заказ. Тончайшее

кружево будет скрывать все моё тело до ног, но

недостаточно, чтобы скрыть меня всю. Но не голой же

мне быть под ним? Я возвращаю своё внимание на

шкаф, где вижу коробку с обувью и пакет.

Достав все содержимое, я бросаю на постель, открывая коробку и подхватывая руками туфли на

высоком каблуке. В пакете я нахожу комплект чёрного

белья и жмурюсь на правильность размеров.

Как долго Роберт планировал это, раз у него все так

готово? Как часто он там бывает, раз этот урод

уверен, что мне есть, что увидеть?

Но сейчас злость на Ника перебивает все вопросы.

Обида любящей женщины хуже любого торнадо, потому что оно проходит, а вот она, эта стерва, разрушает все на своём пути и с новой силой

возвращается, шепча продолжать защищать свою

гордость и наказать любого за такой обман своих

чувств.

— Миша, ты уже тут более двадцати минут, — недовольно говорит Роберт, заходя в спальню, и я

прикрываю грудь под полупрозрачной тканью.

— Я не пойду так! Я же голая! Практически голая! — возмущаюсь я, ведь белье видно, да все видно.

Платье не скрывает ни единого изгиба тела, демонстрируя его, украшая тёмной и таинственной

пеленой из блеска камней.

— Красавица, — он оглядывает меня, довольно

улыбаясь. — И не волнуйся, ты будешь самая одетая

там. В основном дресс-код — это специальные

костюмы, но ты сама увидишь. А так как ты там

впервые, то тебе простят такой наряд. Можно сказать, что это твоя ознакомительная поездка.

— Я выгляжу как проститутка, — фыркаю я.

— Дорогая, ты выглядишь, как самая недоступная и

желанная женщина в мире. И надень это, — он

подходит ко мне сзади, набрасывая на плечи

удлинённый пиджак.

— Где мои вещи? Телефон, документы? — спрашиваю

я, оглядывая мужчину в смешных кожаных штанах, которые уж слишком обтягивают его ноги, и свободной

чёрной рубашке.

— Я тебе отдам их, как мы вернёмся, — обещает он.

— И вот ещё, в клубе все носят маски. Для тебя я тоже

подготовил.

Он открывает комод, стоящий у стены, и достаёт

коробочку, а оттуда ажурную маску.

— Что за маскарад?! — кривлюсь я.

— Условия. И их много, чтобы быть членом клуба.

Понимаешь, там очень много людей, связанных с

политикой, поэтому они скрывают лица, пока

находятся в компании. И это их желание, да и придаёт

возбуждения всем. Таинственность партнёра всегда

притягательна. Поэтому надевай и мы поедем, уже

опаздываем, — он бросает мне в руки маску, которую

я едва успеваю поймать и сам надевает другую, но

тоже чёрную, скрывающую верхнюю часть лица.

Подойдя к зеркалу, я надеваю маску и завязываю её, разворачиваясь к Роберту и показывая, что я готова.

— Отлично, дорогая, мы готовы, — он предлагает мне

руку, но я отворачиваюсь, а мужчина с усмешкой

указывает мне двигаться за ним.

Мы спускаемся вместе в сопровождении тех же

мужчин, что и раньше. Выйдя из дома, на который я

взглянула мельком и снова поняла, что вульгарней

местожительства нельзя было придумать, я сажусь в

мерседес и Роберт опускается рядом, давая

распоряжение охране оставаться тут.

В памяти всплывает дурой дом, более приятный, лаконичный, чем этот. Мужчина, который так верил в

легенды, хотя скрывал это. И от этого внутри меня

сержу болезненно сбивает свой ритм, а глаза

наполняются слезами от обиды, от своей глупости. Но

я решила идти до конца, и я должна увидеть все, что

мне хотят показать, собственными глазами. Я должна, другого выбора у меня нет. Всё или ничего, вот такая

жизнь в мире Ника. И я приняла условия ещё задолго

до того, как сама поняла, что пропала в водовороте

жестокости и боли.

Я замечаю, что дом Роберта находится в пригороде и

мы сейчас не въезжаем в город, а направляемся в

ином направлении. По огибаем окраины, пока не

въезжаем в новый район с многочисленными домами.

Я никогда не была тут, да и причин не было

посмотреть этот район. А теперь она огромная, и я

уверена, что это место станет для меня вратами в ад.

Машина паркуется у одного из построек, которое

тёмное, как будто там никого нет, как и на всей улице.

Всего два фонаря под нами и темнота.

Роберт выходит из машины и предлагает мне руку.

Сейчас я не противлюсь и хватаюсь за неё.

Неприятные ощущения внутри подхлёстывают меня

остановиться, и я делаю это перед лестницей.

— Не волнуйся, дорогая, я буду рядом с тобой. Тебя

никто не тронет, — ласково говорит он, и я

поворачиваюсь к нему.

— Насколько мне будет больно? — напряжённо

спрашиваю я.

— Насколько сама позволишь себе. И лучше пусть

будет в полную меру, чтобы не было желания

прощать. Прощения не достойны те люди, которые

предают и обманываю невинных девушек, готовых

бороться до конца за них. Преданность. Твоя

преданность поражает, но ты в силу своей

неопытности ещё не знаешь, что мужчины самые

гнусные существа на планете. А тем более те, которые

любят видеть страдания на милых личиках, — серьёзно произносит он.

— Таких как ты, — иронично произношу я, вырывая

свою руку из его.

— Таких как я, таких как Николас Холд. Таких как твой

отец и бывший парень. Таких как любой мужчина.

Доверять нам опасно для здоровья и жизни. Но

выбора нет, как и пути назад. Ты уже тут, и пора

входить, дождь начинается. И мы промокнем, — Роберт начинает подниматься по лестнице, оставляя

меня внизу.

Крупная капля падает мне на кончик носа, и я

поднимаю голову к небу. Как же хочется смыть с себя

все, что было в прошлом. Как же хочется перестать

так отчаянно идти к тому, кому это было не нужно.

— Миша? — раздаётся голос Роберта и я опускаю

голову, смотря на ожидающего меня мужчину перед

плотно закрытыми тёмными дверьми. — Решай.

Я делаю глубокий вдох, чтобы ступить на эту почву и

позволить болоту затянуть меня, удушить и умертвить

душу.

Перед моими глазами стоит цель — дверь, до которой

я иду. Роберт с улыбкой предлагает мне руку, и моя

безвольно падает в его. По ночной тишине раздаётся

тихий, но глубокий стук, от него я вздрагиваю, он

слишком мрачен, слишком проникает в меня, растворяя по телу страх перед неизвестным.

В двери открывается маленькое окошко, и низкий

мужской голос, заставляющий прислушаться к нему, произносит: — Вы не туда попали.

— Верно, но везде мы лишние, — незамедлительно

отвечает Роберт, и окошко закрывается.

— Перед каждым посещением я отправляю пустое

сообщение на определённый номер, подтверждая

свой приезд сюда, и мне приходит ответ. Это своего

рода пароль, чтобы нас впустили, — приглушённым

шёпотом поясняет он, пока открываются замки, и две

двери распахиваются перед нами, приглашая нас

войти в полутемное помещение, освещаемое свечами

на стенах.

До моего слуха доносятся голоса, смех, музыка.

Впереди нас располагается огромная и

величественная лестница, а по бокам распахнуты

двери, откуда и слышно веселье. Клуб? Это больше

похоже на загородный дом какого-нибудь миллионера, где сейчас происходит вечеринка по поводу покупки

новой яхты.

— Добрый вечер, — перед нами появляется девушка в

чёрной маске, облегающем платье из латекса алого

цвета, в высоких ботфортах под цвет платья и с ярко

накрашенными губами. И мне хочется прыснуть от

смеха на эту показную вульгарную сексуальность. Но

она улыбается нам открыто, поправляя тёмные

волосы, собранные в строгий пучок.

— Добрый вечер, Элиза. Прекрасна, как и всегда, — сладко тянет Роберт, не выпуская мою руку, но

свободной подхватывает кисть девушки и оставляет

на ней галантный поцелуй. Кавалер недоделанный.

— А вы, как всегда, меня смущаете. Вы сегодня не

один? — она с интересом переводит взгляд на меня, быстро оглядывая с ног до головы.

— Ох, нет. Сегодня я с моим сабмиссивом. Привёл

познакомиться с этим местом, контракт я отослала по

факсу. Если моей красавице понравится наш мир, то

мы оформим членство, — словно великосветская

беседа проходит перед моими глазами, но ведь

говорят они обо мне. И Роберт лжет, но я заставляю

себя не возразить, чтобы не поддаться искушению и

не врезать ему за такое представление.

— Как здорово! — радостно отвечает она, подзывая к

нам мужчину, и, как я понимаю, одного из охраны.

— Позвольте вашу одежду, мисс, — учтиво произносит

он, указывая на пиджак.

— Я бы предпочла...

— Дорогая, я помогу тебе, — перебивает меня Роберт, подходя сзади ко мне.

— Хочешь идти дальше, раздевайся, — тихо, но

настойчиво произносит он. И я расстёгиваю пиджак, который с меня чуть ли не срывают, бросая мужчине.

— Она у меня ещё стеснительная, только учимся, — смеётся Роберт, обнимая меня за талию.

— Тогда ей точно нужно поскорее со всеми

познакомиться, и тогда она поймёт, что на ней

слишком много одежды, — подхватывает Элиза его

смех, а я закипаю от злости.

— Как-нибудь без ваших рекомендаций разберусь, — цежу я, а мужчина сжимает мою талию, говоря мне

заткнуться. Но не смеет эта вульгарная девица

смеяться над тем, что для меня это все неприемлемо

и отвратительно.

— Как давно у нас не было таких. Возможно, она

свитч? Наши гости будут в восторге. Но не будем

задерживать вас, хорошего вечера, — она отходит в

сторону, пропуская нас и продолжая смеяться, делая

отметку в блокноте.

— Ни слова без моего ведома. Не испорть мою

репутацию тут, — мне на ухо шипит Роберт, ведя меня

к правому залу, где я слышу звуки классической

музыки.

— Вряд ли можно иметь репутацию ещё хуже, — фыркаю я.

Роберт крепче сжимает мою талию, а мне хочется

снять его руку с себя. Я только поворачиваюсь, чтобы

высказать ему все, как понимаю, что мы находимся в

комнате полной людей, с искрящимся настоящим

камином, живым оркестром.

Я медленно поворачиваюсь, чтобы улыбнуться этому

светскому обществу, но мои губы не двигаются. Я

сама замерла на месте, очутившись в невероятном

мире. Мужчины и женщины, различного телосложения

и возраста. Их так много и они такие...такие странные.

Практически каждый из них одет в латекс, и это не

платья, это только белье и маски.

Мой взгляд скользит по полуголым телам, иногда

прикрытыми штанами или же платьями из крупной

сетки. Но неожиданно меня привлекает скульптура, имитирующая изогнутое женское тело, стоящее на

четвереньках, блестящее в свете камина и свечей

вокруг. Оно полностью скрыто латексом, нет ни лица, ни волос, а на нём стоит стеклянная столешница, на

которую мужчина, смутно напоминающим мне кого-то

за маской, поставил бокал с напитком, вернувшись к

разговору с другим, вальяжно облокотившегося о

диван. Я слежу за рукой его собеседника, и мои глаза

опускаются к полу, где рядом с его ногами сидит

девушка на поводке абсолютно обнажённая и тихая, опустив голову вниз, что её белые волосы скрывают

лицо. Мимо них проходит на четвереньках мужчина в

маске на все лицо, как в фильмах ужасов, и его держит

женщина на привязи, кивая мужчинам.

Я перевожу взгляд то на смеющуюся толпу странных

существ, именуемых людьми, то на эту странность, как

людей-животных. Внутри меня напряжение нарастает, и я оступаюсь, отмирая от увиденного.

— Ну тише, дорогая, это всего лишь друзья, — говорит

Роберт, и я поворачиваюсь к нему.

— Но...ты только посмотри, он держит её на поводке.

И ещё хуже, и они все практически голые. Это что, клуб эксгибиционистов? — шепчу я, указывая головой

на всех перечисленных.

— Нет, они одеты достаточно, чтобы прикрыть все

гениталии. Температура, поддерживаемая здесь, позволяет людям чувствовать себя свободно. И

каждый из них выбирает то, что хочет. Тут нет

ограничений, но на этом этаже запрещено заниматься

сексом или же чем-то иным. Этот этаж для общения и

знакомства, для обсуждения вечера и алкоголь тут не

наливают. Для этого места — это табу, — спокойно

объясняет Роберт, ведя меня к диванам, где сидит эта

странная компания с голой девушкой.

— Нет, Роберт, не туда, — я цепляюсь в его кофту, таща обратно в угол, не желая даже дышать с этими

больными людьми одним воздухом.

— Прекрати так себя вести. Это оскорбительно, — он

отрывает мою руку от себя, разворачивая к себе.

— Это отвратительно. Я все понимаю, но я не просила

меня вести сюда. Ты меня привёл, и я не понимаю

пока зачем, — быстро произношу я, а мой взгляд

вновь проходится по лицам и телам людей за спиной

Роберта.

Я ищу...ищу глазами Ника, но нет его фигуры среди

них. И это приносит странное облегчение, что все это

просто то, о чём я забуду, сейчас же уйдя отсюда.

Пока я размышляю, даже улыбаясь своим словам в

голове, мой взгляд задерживается на столике, а

точнее, скульптуре, держащей столешницу. Она

оживает, а мои глаза распахиваются шире, наблюдая, как человек, двигается, а мужчина снимает с него

стекло, помогая подняться на ноги.

— О, Господи, — шепчу я, понимая, что это все значит.

Что это совсем не скульптура, а сабмиссив этого

мужчины, служащий столиком для всех. Я

отворачиваюсь от открытия, и кривлюсь, чувствуя, как

покалывает нос от отвращения и непонимания смысла

всего этого.

— Пойдём, я покажу тебе другой этаж, — говорит

Роберт, хватая меня за руку и ведя за собой.

— Я не хочу, с меня достаточно уже. Тут нет его!

Просто нет! Это...

— Тише! — шикает он на меня, чуть ли не волоча за

собой по лестнице, и прижимает к стене, когда мы

достигаем второго этажа.

— Тише, Миша. Я привёл тебя сюда, чтобы ты

ознакомилась с миром, о котором не имеешь

представления. Тут все могут быть самими собой, и не

стоит лицемерить даже перед собой. Тебе интересно

больше, чем отвратительно. Поэтому заткнись и

наслаждайся, — отчитывает он меня.

— Ты сказал, что он тут будет. А тут сообщество

больных извращенцев. И я пришла сюда только из-за

твоих обещаний...только потому, что...

— Тебе интересно, а пока слушай меня и следуй за

мной. Этот клуб скоро станет и твоим местом жизни. Я

уверен, — он отпускает мои плечи, отступая от меня

на шаг.

— Вряд ли. И куда мы поднялись? — я поворачиваю

голову, но вижу только мягкий приглушённый свет

вокруг и множество дверей, как будто мы в отеле.

— Это зона отдыха. Тут люди расслабляются после

сессий или же обсуждают предстоящие, — говорит он.

— Ясно, — я всматриваюсь в глубину коридора, различая в самом конце центральную комнату.

— А что там? — я указываю пальцем на неё и

поворачиваюсь к мужчине.

— Это комната владельца клуба. Там он проводит

время с девушками. Говорят там все выполнено из

зеркал, буквально все — от стен до потолка. Это

закрытая комната для всех, кроме Мастера. Она

пустует очень редко. Но сейчас, пока у нас есть время, я бы хотел показать тебе кое-что, — произносит он, указывая на следующий этаж.

— А тут не называют имён, да? — спрашиваю я, поднимаясь за ним.

— Верно, мы обращаемся друг к другу только, как Топ

или же Саб. Нет имён, нет прошлого, нет реальности, только настоящие люди со своими открытыми

желаниями. Это место популярно и элитно для таких

как мы. Попасть сюда очень сложно, только по особым

приглашениям. Тут все сделано для того, чтобы

каждый из любителей БДСМ нашёл себя и, возможно, будущее. Это большая семья, где нет осуждения и где

все понимают друг друга, помогая пережить какие-то

насущные проблемы. Это то место, куда рвётся душа

после рабочего дня. Должен признать, что лучшего

клуба по интересам я ещё не видел, — рассказывает

Роберт, и я слышу в его голосе подобие гордости.

— А много таких клубов?

— Это сеть. Клуб в Торонто был первым из неё. А

таких клубов, такого уровня примерно около ста по

всему миру. Также есть аналоги, но они не идут ни в

какое сравнение с этим местом. Сюда вложена

приличная сумма, тут самые дорогие и качественные

девайсы. Тут безопасно для всех. И это место просто

любят, поэтому платят баснословные деньги за

желание остаться тут и влиться в общество. А сейчас

мы на этаже, где мы проводим сессии. Их два. Этот и

верхний. Тут практикуют бондаж и доминирование.

Многие комнаты открыты для наблюдения, а кое-

какие, — он останавливается около одной двери и

указывает на алую наклейку по центру, — закрыты.

Каждый сам выбирает: хочет ли он, чтобы к нему

присоединились или же хочет оставить своё время тут

только для себя.

— То есть за этой дверью сейчас кого-то бьют? — шёпотом переспрашиваю я.

— Возможно, мы это никогда не узнаем. Но я тебе

хочу показать другое. Бондаж очень интересное

направление в БДСМ. Сейчас сама увидишь, — он

распаивает дверь и, предлагая мне руку, в которую я

нехотя вкладываю свою, заводит меня в комнату.

— Тут людей много, — шепчу я, смотря на похожую

публику, что и внизу.

— Да, потому что мы учимся на опыте друг друга, — отвечает он, обнимая одной рукой меня за талию и

проходим мимо людей, полностью поглощённых тем, что происходит впереди.

Их даже не волнует то, что мы их обходим, перекрываем обзор. Их не смущает их внешний вид, и

это заставляет меня признать, что эти люди тут

действительно получают то, за что их в обычной жизни

могут высмеять. Во мне живёт двоякое чувство: хочется уйти отсюда, и никогда не знать о

существовании этого клуба. Но вот второе — подсознательный интерес увидеть тут подтверждение

нахождения Ника, не даёт мне развернуться и

убежать. И я вглядываюсь, продолжая вглядываться в

каждого мужчину, уже не на лицо пытаясь угадать

своего Ника, а по татуировкам, телосложению и просто

почувствовать его. Но ничего. Ни один мною не узнан.

Я вздыхаю, когда мы останавливаемся, и перевожу

взгляд вперёд.

Обычный на первый взгляд спортзал, где висят

канаты, какие-то перекладины на стенах, приспособления для накачивания мускул. Но к

сожалению, это не так.

— Что это? — вглядываясь в то, что привлекло моё

внимание, тихо спрашиваю я.

— Это мумификация. Красиво, да? — восхищённо

отвечает Роберт.

Но я не нахожу в извивающемся теле, подвешенным к

потолку вниз головой никакой красоты. Блестящая

прозрачная плёнка в свете ламп, направленных на

пару, практикующих это занятие, каждый раз отражает

блики, когда девушка двигается, пытаясь

освободиться.

— Она же задохнётся. Скажи, чтобы прекратили, — панически шепчу я, хватая Роберта за локоть.

— Не задохнётся...

— У неё рот заклеен и все замотано! Ей дышать

нечем! — уже повышаю я голос, и на меня

оборачивается несколько людей, спокойно

наблюдающих это сцену. А мне отвратительно

смотреть, что им нравится эта беспомощность, эта

кощунсвенность к человеческому страху. И они лишь

смотрят вместо того, чтобы помочь ему.

— Миша, — шикает он на меня, — ладно, пошли, нам

и так уже пора.

Он хватает меня за руку, расталкивая людей, которые

начинают, словно волной, возбуждаться от

сдавленных криков жертвы. А внутри меня все

сжимается от желания помочь, от непонимания таких

игр и, как это, вообще, может быть реальным.

Каждая клеточка моего тела напряжена, а нервы

просто на пределе. Я вырываю руку из хватки Роберта

и толкаю его в грудь.

— Зачем? Я не хочу больше смотреть на такое! Это

ужасно! Ужасно! — кричу я, указывая на дверь, которую он закрывает.

— Тогда предлагаю то, ради чего мы пришли. Думаю, разогрев закончился, — словно не слыша моих слов, говорит Роберт, разворачиваясь и идя к лестнице.

— Ты глухой?! Я ухожу отсюда! Вы больные! Все тут

больные! — кричу я, сбегая по лестнице за ним.

— Вот как раз сейчас и увидишь, кто из нас самый

больной, — бросает он через плечо, и я замедляю

свои шаги.

— Он тут, — утвердительно говорю я, и Роберт

останавливается внизу лестницы, кивая мне, и

протягивает руку, чтобы я спустилась.

— Сейчас я отведу тебя туда, но ты должна

пообещать мне, что такой экспрессии, как наверху у

тебя не будет. А если же будет, то держи её в себе. Он

не должен увидеть тебя, тогда у нас будут проблемы.

Это нарушение, за которое охрана может немного

помять. А причина в том, что последний этаж, на

который мы сейчас спустимся принадлежит садистам.

И это самое опасное и травматичное направление во

всём клубе. Там тихо, нельзя мешать им, когда у них

проходит сессия. Из-за этого вмешательства может

пострадать нижняя. Ты обещаешь мне, что не издашь

ни звука, пока мы там? Не выдашь нас и если

захочешь уйти, то дай мне знак, и я уведу тебя, — полушёпотом произносит Роберт, беря меня за руки.

— Миша, это не игры, это может быть опасно.

— Хорошо, — киваю я.

— Пойдём, — он берет меня за талию, и к нам

присоединяется ещё одна пара, огибая лестницу и

спускаясь вместе с нами.

Но уже на лестнице я вижу, как много людей тут

собралось. Все стоят на лестнице, мало кто спустился

вниз к открытой площади, куда падает яркий свет. Это

больше похоже на спектакль, чем на что-то страшное.

Но мой взгляд останавливается на девушке, привязанной к какому-то приспособлению вроде

деревянного креста. Её ноги и руки разведены в

стороны, а сама она наклонена животом вперёд. На

ней средневековые кандалы, сдерживающие

полностью тело.

Я сглатываю от увиденного, спускаясь ещё на одну

ступень вниз.

Она голая, полностью голая, её ягодицы имеют

несвойственный розоватый оттенок, а на спине...

— О, Господи, это иглы? — ужасаюсь я, закрывая рот

рукой и отворачиваясь к Роберту.

— Да, это такой способ навести красоту, чтобы

появиться перед Верхним, а точнее Садистом. Это

условие для сессии, это подтверждение того, что она

хочет этого и готова к новым ощущениям, — шепчет

Роберт, указывая мне взгляд вернуть своё внимание

на импровизированную сцену. — Для нас это красиво.

Я не могу этого сделать, но через силу издаю шумный

вздох и снова смотрю на спину, зашнурованную

лентой. А лента эта держится на иглах, которые

сочными наконечниками играют на ярком свете над

девушкой.

Это сложно передать все свои ощущения, когда ты

сама видишь, что люди желают уродства сами. Я

осматриваю толпу, с жадностью ожидающую

дальнейшего продолжения шоу. И приходит

понимание, что я никогда не стану частью их. Как бы я

ни любила Ника, как бы ни хотела быть с ним, но для

меня вот это все, что я увидела и узнала, стало

невозможным препятствием.

На «сцене» начинается какое-то движение, и я

моргаю, концентрируя взгляд на чёрных свободных

штанах, держащихся на узких мужских бёдрах. Кубики

пресса, которые под моими руками когда-то

сжимались от возбуждения, играют в свете. Широкая

грудь, которую я когда-то покрывала поцелуями. Эти

руки, которые я так люблю, и которые умеют

дотрагиваться до меня с особой нежностью.

Мне не нужно угадывать этого человека под чёрной

маской. Это тот, которого я всегда буду искать во сне.

Это тот, который умеет причинять мне боль, не

прикасаясь ко мне. Это Николас Холд.

— Боже, — по щеке скатывается слеза от сжавшегося

горла, когда мужчина полностью вышел на свет.

Внутри меня все перевернулось, словно я очутилась в

самом страшном и невероятном кошмаре во всей

моей жизни. Это даже не больно, это остро и жгуче

отдаётся в груди, как будто меня туда укусила змея, отравив сердце. И теперь оно леденеет с каждым

вздохом.

— Это его сессия. Они проходят тут крайне редко для

публики, в основном закрытые. Но каждый из нас ждёт

таких дней, ведь садисты самые опытные из нашего

мира. И каждый доминант или же домина хотят быть

похожими на них. Это праздник для всех, — шёпот

Роберта на ухо подтверждает все предчувствия, которые когда-то терзали меня.

Я смотрю на единственного человека, которого люблю

в этой жизни, который дал мне много и забрал ещё

больше. Мне хочется закричать, попросить его

прекратить это, не предавать меня вот так легко и

просто. Но я молчу, пребывая в какой-то прострации, не дающей мне даже двинуться.

Только сейчас сквозь пелену из слез я замечаю в его

руке какой-то предмет, и прищуриваюсь, чтобы

разглядеть его.

— Это кнут, особый кнут, сделанный на заказ именно

для него. Это его любимый девайс, самый

болезненный, самый запоминающийся и самый

красивый. Он может разорвать кожу лучше скальпеля, а может оставить только точку. Сейчас начнётся

экшен, сама сессия. А до этого был разогрев падлом, — продолжает нашёптывать Роберт.

Ник раскручивает кнут, разминая его в руке, и резко

взмахивает им, разрывая воздух и оставляя свист

позади, на который публика издаёт восхищенный

возглас. Публика, но не я. Я жмурюсь от этого, но

зачем-то продолжаю стоять и любить его.

— Смотри, никто не умеет вот так работать кнутом, как

он. Сейчас он покажет невероятное мастерство, — я

слышу такое возбуждение в шёпоте Роберта, что

кривлюсь на него.

Как в замедленной съёмке я вижу, как незнакомец, которого я думала знаю, разворачивается, вставая

спиной к жертве.

— Не надо, — одними губами молю я его. Ник

разминает плечи и шею, а затем резкий поворот и

темно-бордовый тонкий язык, как молния прорезает

воздух, опускаясь на ягодицы девушки. Она дёргается, но я не слышу ни звука от неё, только толпу вокруг. Я

отворачиваюсь, а из глаз вырываются крупные слезы.

Ощущения как будто он ударил сейчас меня, но не

оставил ни следа на коже, лишь на душе.

— Посмотри, больше никого не узнаешь? — спрашивает шёпотом Роберт, поднимая моё лицо к

себе и разворачивая его к «сцене». Где мужчина, бывший для меня единственным смыслом, готовится к

новому удару.

Теперь он встаёт боком, что я с лёгкостью могу

увидеть татуировки на его спине. А я целовала каждую

звезду на нём, я надеялась стать одной из этих звёзд.

А в итоге, я стою среди людей, которым никогда не

буду принадлежать, и смотрю на то, как мужчина

изрезает кнутом моё сердце. Предатель.

Ник взмахивает рукой, а бордовая змея в его ладони

повторяет движение, делая круг в воздухе, и

опускается на левую ягодицу, оставляя после себя

алый след, который пересёк первый. Девушка

вздрагивает, тряся светлыми волосами, пытаясь, видимо, освободиться, но разве её кто-то слышит?

Нет, они все наслаждаются болью на её лице. Её

лице...

— Боже...Господи...Лесли, — я закрываю рот рукой, пока в горле собирается огромный ком, когда я узнаю

девушку.

Новый удар проходится ей между ягодиц, и она

раскрывает рот, который заткнут кляпом. И я слышу её

крик, я вижу её слезы, катящиеся по лицу, как и по

моему.

Новый удар не даёт ей прийти в себя, а меня начинает

трясти, что я впиваюсь зубами в пальцы, только бы не

закричать. Я не считаю больше ударов, которые

оставляют алые следы на белоснежном теле. Они

быстрые без возможной передышки, и я удивляюсь, как это ему удаётся. Мой взгляд прикован к Нику, сосредоточившемуся на своей жертве. Его спина от

пота блестит, а грудь вздымается чаще. Но даже с

такого расстояния я вижу блеск его глаз. И первый раз

за все наше знакомство я понимаю, что не знала, кто

такой Николас Холд. А сейчас я вижу полноценного и

настоящего мужчину, которому никто не нужен, кроме

наслаждения болью. Я придумала Ника, но его не

существовало, есть только Николас и никак иначе.

Мой мужчина был иллюзией, в которую я поверила. И

которая сейчас испарилась, оставив во мне кровавый

след.

— Посмотри, как они гармоничны. Посмотри на его

лицо, ему нравится это. Я ведь говорил, что он давно

забыл о тебе. Думаешь сейчас он думает, какого тебе, когда ты видишь это? Ему плевать, что ты со мной, что

Люк забрал тебя. Ему на все плевать, его ничего не

волнует. Ещё думаешь иначе? Нет, он никогда не

волновался о твоих чувствах. Потому что вот он. И как

давно Лесли хотела его, и у неё получилось. Она так

хвалилась всем, что она увольняется лишь потому, что ему надоела его блёклая пташка. И он наконец-то

решил вернуть своё настоящее «я» с ней. Это его мир, Миша, он принадлежит ему. Нельзя вырвать сердце, которое впитало в себя всю боль. Нельзя заставить

человека полюбить бархат после невероятного

адреналина. Нельзя человеку подсунуть чёрно-белый

фильм вместо красочного. Нельзя изменить Николаса

Холда, он садист до мозга и костей. И когда-нибудь ты

была бы на её месте. Когда-нибудь он бы сорвался на

тебе, как на ней. Когда-нибудь...— ядовитый шёпот

проникает под мою кожу, с большей силой отравляя

мою кровь.

За что ты так со мной?

Единственный вопрос, крутящийся в голове, и я

продолжаю стоять, чувствуя, как моя кожа накаляется

от разгорячённого воздуха вокруг. А внутри так

холодно, что это контраст приносит дрожь в теле. На

меня словно накатывают чужие волны возбуждения, и

я с ужасом кручу головой, видя на каждом лице рядом

полное восхищение и горящий сумасшедший блеск.

Это культ, от которого надо бежать. Это ад, в котором

горит любовь. Это мой ад и мой мужчина, создавший

его для меня. Он моя боль.

Громкий крик Лесли через кляп разрывает тишину, и я

поворачиваюсь на него, видя, как девушку сотрясает в

слабых конвульсиях, и Ник отбрасывает кнут. Какой-то

парень ему подаёт обычную бутылку вина, опускаясь

перед ним на колени, он берет её и подходит к

девушке, а моё сердце замирает.

Его рука в чёрной перчатке дотрагивается до ярких и

уродливых отпечатков извращённой любви. И их даже

не сосчитать. Меня передёргивает от этого.

Он переворачивает бутылку, зажимая горлышко. Резки

аромат алкоголя моментально заполняет тяжёлый

воздух вокруг. Алые капли попадают на раны, принесённые Ником. И Лесли извивается под дождём

из «бокала вина» после основного блюда. Тело

девушки сотрясается в сильнейших конвульсиях, её

подкидывает то вверх, то вниз. Она извивается, но

освободиться не может из-за цепей на её теле, удерживающих её. А он продолжает лить на неё

кровавый напиток. Её крик застревает в моих ушах.

Моё дыхание сбивается, и я слышу, как каждый

присутствующий замер в ожидании чего-то

грандиозного. Последний крик Лесли, и её голова

безвольно падает на дерево, а тело расслабляется.

Сильнейшая волна от последнего вздоха девушки

проходит по залу и звучат громкие аплодисменты.

Резкая тошнота подкатывает к горлу, когда Ник

поворачивает в толпе, изгибая губы в победной

улыбке. Я не могу больше смотреть на этого человека.

Моё сердце не выдерживает боли, которую я сейчас

перенесла. Мне противно и гадко, что я

разворачиваюсь и быстро взбегаю по лестнице.

Только бы убежать, только бы оставить все тут. Но я

знаю, что с этого момента моя жизнь полностью

изменилась, потому что я увидел монстра во всём его

обличии.

Айсберг, который скрывался под водой, явился для

меня во всей красе. И боюсь, что и в этот раз от

столкновения с ним, корабль, под названием любовь, потерпел крах и пошёл ко дну вместе со мной.

Eleventh

Я словно в бреду поднимаюсь по лестнице, не

понимая, что происходит внутри меня. Все вокруг

кружится от переизбытка адреналина в крови.

Господи, как его много. Почему так ярко? Меня трясёт

от всего, что я увидела, я не знаю, куда мне идти, останавливаясь у лестницы, и чувствуя, что ноги

придают меня, подкашиваясь.

— Дорогая моя, сейчас я помогу тебе, — меня за

талию обхватывают мужские руки, а затем меня

поднимают на руки, неся куда-то.

Но я не могу сконцентрироваться на этом, все ещё

пребывая под властью увиденного. Картинки, они

бегают перед глазами, смешиваясь с улыбкой нежных

губ, с горячим шёпотом, с обещаниями, а затем

сменяются свистом кнута и криками. Они такие

громкие, они там...внутри меня. Они продолжают

терзать меня изнутри.

Меня опускают на постель, поддерживая за плечи, и я

пытаюсь дышать, поднимая голову на Роберта.

— Всё, всё уже закончилось, — успокаивает он меня, но я мотаю головой, срывая с себя его руки и обнимая

себя, впиваясь в свою кожу ногтями. Хочется

разодрать её, чтобы перебить сильнейшую боль

внутри. Боже, как же это невыносимо. Это не

отпускает меня, и я не знаю, как с этим справиться. Я

не могу сидеть и вскакиваю, тут же падая обратно.

— Боже...боже...он убил её...убил, — шепчу я, срывая

маску и трясущимися руками, зарываясь в волосы.

— Нет, не убил. Возьми, выпей, у тебя шок, — говорит

Роберт, присаживаясь напротив меня на корточки и

вкладывая в мою руку бокал с ароматом водки.

— Нельзя...нет...убил, — как в бреду шепчу я, мотая

головой.

— Давай, — он уже подносит бокал к моему рту и

заставляет открыть его, заливая в меня

горячительный напиток, от которого я начинаю

откашливаться.

Что-то внутри разрывается, и мне хочется закричать, закричать от боли внутри, от страха и от картины, которая стоит перед глазами.

— Она вошла в состояние сабспейса. Это лучше, чем

оргазм. И знаешь ли отличие, между отношениями

садист-мазохист и доминант-сабмиссив? — спокойно

интересуется Роберт, а я развожу руками.

— Да мне по хрен! Это уродство! Это отвратительно!

Он отвратителен, как и это место! — кричу я, начиная

в голос плакать.

— А отличие в том, что он её не наказывал. Они были

равны. Он любит причинять боль, а она принимать её.

Это было добровольно, что с его стороны, что с её, — продолжает он, как ни в чём не бывало.

— Какой урод сделал это место? Кто, вообще, готов за

это все платить? — стону я, пока меня разрывает от

эмоций.

— Владелец и Мастер, которому подчиняются все — Николас Холд, — это заявление повисает в воздухе, и

я затихаю, шокировано поднимая голову, на

улыбающегося мужчину.

— Что? — переспрашиваю я.

— Владелец этого места, как и всей сети — Николас

Холд. Он главный тут, Мастер и состоит в мировом

сообществе доминантов. Они прописывают сессии, придумывают новые и новые изощрения. И ему все

поклоняются. Быть в его нижних хотя бы раз — это

успех в наших кругах, это тысячи долларов сверху за

такой подарок ему. Он всегда оплачивает их услуги, ведь он получил наслаждение. Это его благодарность

за синяки и гематомы, за переломы и порезы.

Отступные, так сказать. А после сессий он

отправляется в свою закрытую комнату, где его уже

ожидает девушка, с которой он будет заниматься

сексом. Сейчас он, скорее всего, уже там и напрочь не

вспоминает о тебе, — каждое слово, вырезается на

моём сердце, и мне становится трудно дышать.

Меня окатывает таким сильнейшим ледяным душем, что я издаю стон, как раненный зверь, терзаемый

единственным опасным демоном. Все, что был в

прошлом рядом с ним, теперь кажется лишь сном. И я

очнулась сейчас, увидев...узнав, что была полностью

права.

— Боже, — шепчу я, скатываясь с постели и садясь на

пол. Мне хочется исчезнуть, стереть из памяти все, что связано с Ником. Он главный. Все его! Его! Он тот

самый человек, извращающий тут каждого и давший

всем дом, в котором они могут продолжать терзать

тела и души. Это ад. И я горю в нём, до костей горю и

плавлюсь в своей фантазии о любви. Как же я была

глупа, как же я так утопила саму себя? Когда все

вышло из-под контроля? Когда превратилось в

ужасные нескончаемый кошмар?

— Ну, дорогая моя, не стоит так убиваться. Он этого

не стоит, но поплачь, это облегчит состояние, — рядом со мной на пол опускается Роберт и обнимает

меня за плечи, прижимая к себе.

Но слез нет, ничего нет внутри, кроме пустоты. Я

невидящим взглядом смотрю на дверь, которая

скрыла меня от ужаса, творящегося здесь. Тишина

стала мёртвой, как и все во мне. И я позволяю

мужчине гладить меня по спине, убаюкивать и что-то

бормотать.

— Почему она...почему он выбрал её? — шепчу я, и

Роберт берет меня за плечи, отстраняя от себя.

Я поднимаю на него голову, и отчётливо вижу в его

глазах жалость. От этого становится ещё хуже, чем

раньше. Но больнее сделать невозможно, это предел.

Это максимум моей эмоциональной боли. Я больше не

могу, сил не хватает даже, чтобы мыслить.

— Я слишком много рассказал тебе и жалею, что

показал это всё. Ужасно смотреть, как доверие больше

не вернуть, и отвратительно понимать, что я

причастен к этому всему. Моя милая девочка, жизнь не

всегда прекрасна, но ошибки совершаем мы сами. У

тебя нет человека, готового тебе подсказать, но

теперь у тебя есть я, — качает головой Роберт, дотрагиваясь до моей щеки ладонью и поглаживая её.

Ничего, ничего не происходит со мной. Даже

отвращения нет, все чувства атрофировались.

— Почему? — повторяю я вопрос, и он вздыхает, убирая руку от моего лица, и встаёт, подавая мне руку.

Он усаживает меня обратно на постель и подходит к

бутылке, стоящей на тумбочке рядом с кроватью.

— Потому что вчера в первой половине дня Лесли

появилась тут и устроила скандал. Мы все тут были, кроме Холда. Она кричала, обвиняла его в том, что

больше Мастера не существует. Навела тут балаган. Я

и Вуд пытались успокоить её, но было ощущение, что

она под чем-то. Она взбудоражила всех, ведь он

лидер, на него ровняются, за ним следуют. А тут такие

слова. Он приехал, на него ополчились все, люди

решили выйти из клуба, требуя подтверждения его

силы, начался ужас. И он сказал, что ничего не

изменилось, он планировал сессию как раз с Лесли. И

назначил день — сегодня. Это его обязанность и

любовь, которая никуда не исчезнет. Люди

успокоились, многие даже возненавидели Лесли за то, что выбила этот дар. Боюсь, теперь каждая вторая

нижняя захочет так же. И он будет нарасхват. Вот

такая гнилая правда для тебя, дорогая моя, — он

выпивает залпом стакан, а я закрываю глаза от

сказанного.

Поэтому он вчера уехал, поэтому был таким странным.

И поэтому так легко отпустил меня, зная, что сегодня

ему предстоит быть тут. Чтобы не мешала, отмахнулся

от меня как от навязчивой мухи, шумящей и не

дающей жить спокойно. Но зачем тогда улыбался

рядом со мной? Зачем ещё больше заставил

полюбить его? Зачем так гнусно поступил со мной, продолжая цирк, раз знал, что это конец?

В моей голове складывается вся цепочка событий, и

это забирает последние силы, приводя мой организм к

истощению. Мне хочется убежать отсюда, уйти и

спрятаться в других руках. Марка. Он поможет мне, поможет пережить это, даст возможность дышать и не

травить себя пропитанным ложью воздухом. Садист

моей любви, моего тела и моей души. Люблю ли я его

сейчас? Да, чёрт возьми, да. Но когда отпустит? Когда

станет легче? Я не знаю, больше ничего в этой гадкой

жизни не знаю.

— Я хочу уйти. Где мы, вообще? — я открываю глаза, вздыхая, и поворачиваю голову к Роберту, странно

смотрящему куда-то вперёд.

— Это тот самый этаж, где проходит отдых. Многие

уединяются, чтобы после вот таких сессий, заняться

сексом и выплеснуть эмоции. Комнаты, уверен, уже

все заняты, — он моргает, переводя на меня взгляд.

— Бордель какой-то. Все тут пропитано гнилью, как и

каждый присутствующий. И это нравится? Эта боль

возбуждает? Эти рубцы и эта кровь? — сквозь ком в

горле говорю я, вставая с постели, и стирая руками с

себя ощущения, что я вся в грязи. Мне требуется

очиститься, смыть это с себя. Эту гадость. Это болото

из извращений и садизма. Я даже и думать не могла, что это будет настолько глубоко неприятно. Ведь то, что я читала, ароматные ландыши, по сравнению с

реальностью.

— Да, это очень возбуждает. Возбуждает каждого из

нас, — медленно говорит он, подходя ко мне. — Пока

ты не понимаешь этого, но пройдёт время и ты

осознаешь, что тебя тянет сюда. Тянет в эту жизнь.

— Глупости, никогда мне этого не понять и не принять.

Все намного отвратнее, чем я могла вообразить себе.

Все так ужасно, и я не знаю, что делать дальше. Уведи

меня, пожалуйста, я хочу домой. Я больше могу

стоять, не могу дышать, — с болью прошу я его, поднимая голову вверх, моля о помощи всевышнего.

— Ну что ты, — его руки ложатся на мои плечи, и он

сжимает их. — Тебе нужно успокоиться, и я тут для

этого. Мы не враги с тобой, Миша. Мы едины теперь, и

я ведь рядом. Я тут, я с тобой. Я помогу тебе.

Он притягивает меня к себе, как куклу, безвольную и

слабую, потому что рассудок где-то затерялся. А в

голове полный бедлам. И я вздыхаю на его плече, закрывая глаза, позволяя боли полностью овладеть

собой. Это невыносимо.

— Ты сейчас зла на него. Он предал твои чувства. Он

заставил тебя пережить самое жуткое, что возможно.

Обманывал тебя все это время, издевался и, уверен, обсуждал это все с другом. С Райли. Они оба

смеялись над твоей глупостью. Но я настолько

восхищен тобой, дорогая, так восхищен твоей

храбростью, твоей верой в людей. Ты самая

невероятная женщина, что я встречал. Самая чуткая и

добрая, и ты ведь готова была его принять со всем

этим. Но он нарушил своё же слово. Но нарушил свои

же обещания даже в нашем мире. Он не оправдал

доверия, но есть другие мужчины. И они ценят таких

женщин, как ты. Всегда будут оберегать и защищать от

таких как он. Ты ему не нужна, ему нужна боль и он

увидит её в твоих глазах. Но разве тебе хочется ещё

унижаться перед ним? Хочется снова терпеть все это?

Он не стоит это, Миша, совсем не стоит, — его низкий

голос, словно дурманит голову, и я тону в своём

отчаяние и его словах. Они так громко отдаются в

голове, что она плывёт, отказывая всему живому.

Я всхлипываю в его руках, пока его руки гладят мою

спину, а сам он подталкивает меня куда-то.

— Не плачь, твои слезы это дар для него. Не позволяй

ему видеть твою слабость, но мне можешь доверить

её. Он не достоин, не достоин ни грамма твоей

жалости и любви. Ни грамма...ни крупицы, — шепчет

он и я чувствую, как меня куда-то кладут. На что-то

мягкое, а в голове просто нет мыслей, она

отключается, как и силы покидают тело.

Чужие руки проходят по моему лицу, гуляя по телу: по

груди, по бедру. И я мотаю головой на эти

прикосновения, пытаясь оторвать его руки от себя.

— Тише, дорогая моя, сокровище моё, тише. Ты

спросила возбуждает ли меня это? Безумно, но

больше ты, такая ранимая, такая нежная, податливая

в моих руках. Прекрасная, а как ты плачешь? Так

искусно, так невероятно волшебно, — его пальцы

подхватывают платье и поднимают его.

— Прекрати, — шепчу я, открывая глаза и видя уже

приглушённый свет вокруг, а не такой яркий, как

раньше.

— Не могу, просто не могу. Я ведь не чудовище, как

он. Я буду нежен, обещаю тебе, ведь ты этого

достойна. Ты должна наказать его за предательство, отмстить ему. И я рад помочь тебе в этом, только

улыбнись и скажи мне, что ты моя.

Туман в голове продолжает держать моё сознание в

цепких лапах, но вот глаза, эти светло-голубые глаза, наполненные вожделением и опасным блеском словно

ударяют меня по голове.

— Отвали от меня, — я упираюсь в его грудь руками, но моей силы не хватает, чтобы бороться.

Он перехватывает мои руки, сжимая над головой.

— И эта благодарность? Эта вся твоя благодарность

за то, что я сделал для тебя, — зло цедит он.

— А что ты сделал? Ты такой же, как они! Отпусти

меня! — кричу я, брыкаясь ногами, но он резко хватает

меня за талию, переворачивая на живот, что утыкаюсь

носом в шелковое постельное белье.

— Я хотел по-хорошему! Видит Бог, хотел, но ты

упрямая, а это мне не нравится, — он пытается

поднять моё платье, чтобы оголить ноги, но я двигаю

ими, как и всем телом, пытаясь вырваться из этих

обманчивых лап.

— Помогите! — кричу я во все горло, что это

заставляет меня закашлять, но слышу в ответ только

смех. Отвратительный и жуткий смех, наполняющий

душу страхом.

— Вряд ли кто-то поможет. Твоему любовнику

наплевать на тебя, а все остальные так заняты собой, что примут твои вопли за желание продолжать. Ты не

в том мире кричишь, это лишь подстёгивает

продолжать. Ты молишь о большем, — он с силой

прижимает моё тело к постели.

— Отпусти меня! Роберт, ты не такой! Отпусти меня!

— продолжаю я кричать, но двигаться не могу, он

заблокировал тело, как и руки, достигая своей рукой

до трусиков.

Он прижимается ко мне своим членом, который я

чувствую сквозь ткань кожаных штанов. И это

отзывается в теле отвращением, что тошнота

подступает к горлу, и меня начинает мутить от

алкоголя, выпитого ранее, от паники в груди.

— Чувствуешь, сука, чувствуешь, как ты меня

возбуждаешь, — он делает движение вперёд, скользя

по мне своим органом, от которого мне становится

тошно.

— Хватит! Прошу тебя! Отпусти меня! Отпусти! Ник! — кричу я, вновь борясь с ним, но его пальцы уже

забираются под мои трусики, и он ощупывает меня.

— Ник! — из глаз выкатываются слезы от

предчувствий изнасилования. От затравленной души

во мне.

— Не поможет! Не поможет он! Только я рядом с

тобой, — говорит он мне на ухо, и его губы касаются

моей шеи, затем ниже.

Я чувствую, как он немного приподнялся с меня, и в

этот момент я молю, чтобы хватило сил. И я резко

двигаю ногами, что сбрасываю с себя его и успеваю

перевернуться. Но мой крик тонет в шуме извне. А

мужское тело снова подминает моё, блокируя руки и

раздвигая ноги.

— Нет! Нет! Отвали! Ненавижу! Отвали! — я со

злостью собираю слюну и плюю в его лицо, мужчина

замирает, замахиваясь для удара.

Я жмурюсь в страхе ощущений боли, но неожиданное

освобождение от давящего тела, как и сильнейший

грохот оглушают мне, что я замираю. Наступает

тишина и только кряхтение Роберта где-то далеко

разрушают её.

Я приоткрываю глаза, а затем распахиваю их, смотря

на оголённую спину со знакомым звёздами.

Так лёжа на постели с раскинутыми ногами и

разорванным сверху платьем, повреждения которого я

даже не заметила, я смотрю на того человека, который

убил меня, не дотрагиваясь.

Ник медленно оборачивается ко мне, и я сглатываю от

страха. Мои губы начинают дрожать, я не могу

вымолвить ни слова.

Его глаза прожигают меня, и он разворачивается к

мужчине, вставшему на ноги.

— Я предупреждал тебя, — сталь в голосе Ника, заставляет меня сжаться и отползти в

противоположную сторону кровати.

— И что? Тебе мало того, что было внизу? — с

насмешкой интересуется Роберт.

— Я говорил тебе, чтобы ты даже и шагу не подходил

к ней, — продолжает Ник, наступая на мужчину, но он

проворно отскакивает к тумбочке, а я двигаюсь к

самому краю, сползая по постели и опускаясь на пол.

— Устроим драку, Холд? Ради проститутки, добровольно пришедшей сюда со мной? Она

подписала контракт, по которому она моя на эту ночь.

Поэтому избавь нас от своего присутствия. Даже ты, владелец всего этого, не можешь возразить.

Нарушишь собственные правила? — словно

издеваясь, тянет Роберт.

— Я убью тебя за то, что ты прикоснулся к ней. Она

моя, всегда моя, и будет моей, — Ник сжимает руки и

идёт в сторону Роберта.

Он хватает бутылку водки и с силой разбивает её о

стену, сжимая в руках острое горлышко, выбрасывая

руку вперёд с гадкой улыбкой на губах.

— Нет! Ник, нет! — кричу я, поняв, что это может

стоить жизни ему. Что это все какой-то безумный

кошмар, в котором я очнулась. Я встаю на колени, как

раз в тот момент, когда Ник с рыком бросается на

Роберта, и вижу, как стекло царапает плечо Ника.

Я кричу от ужаса, не зная, что делать. Паника внутри

все сильнее, и я теряю рассудок, подбегая к мужчинам

на полу. Я не могу понять, кто наносит кому удары.

Ноги, руки, тела — всё, слилось в моих глазах в одно.

— Ник! Хватит! Прошу хватит! Хватит! — кричу я, ближе подходя к ним, но в меня летит часть бутылки, которая была у Роберта. Я успеваю отскочить и

выбежать в коридор.

— Помогите! Пожалуйста, помогите! — кричу я, что

есть мочи. — Помогите!

Мой голос резко хрипит, но никого. Ни одна дверь не

открылась, никто не вышел. И мне кажется, прошли

часы с того момента, как я стою тут одна в коридоре, а

моё тело трясёт. Никакой помощи. Я забегаю обратно, видя, как Ник с точностью наносит смертельные удары

по окровавленному лицу Роберта.

— Ник! Хватит! Ты убьёшь его! Убьёшь! — кричу я, хватая его за руку. Но он с силой отшвыривает меня, что я лечу на пол, ударяясь затылком.

Громкий шум в голове, а в глазах бегают чёрные точки, как и яркие вспышки. Я хватаюсь за голову, издавая

стон, но ничего не прекращается. Окровавленный

кулак наотмашь ударяет по противнику, и я отползаю

на другую сторону, начиная рыдать в голос, и смотря

на чужую смерть.

Я не знаю, что делать. Никого нет! Никого нет, чтобы

помочь! Чтобы остановить его! Не дать ему стать

убийцей! Дышать так сложно, а сердце болит. Оно

колит и обливается кровью, а меня трясёт.

— Теренс! — кричу я, сжимая голову руками. — Теренс!

Мой плач отдаётся в тишине, наступившей

моментально. Мне кажется, я теряю сознание или же

схожу с ума. Но внутри все резко расслабляется, а я

продолжаю повторять имя парня, который умер у меня

на руках. Я сказала стоп-слово. Я ощутила власть

этого слова, наделив его жизнью.

Tenth

— Теренс...Теренс...Теренс, — как в бреду шепчу я, поднимая голову и замечая, что мир остановился

вокруг меня. Наступила настолько идеальная тишина, что я слышу, как внутри меня с бешеной скоростью

несётся кровь по венам. Она достигает сердца и с

громким всплеском обжигает его.

Кулак Ника так и висит в воздухе, а от двери раздаётся

шум. Но я не замечаю его, смотря на мужчину с

окровавленным лицом, который даже не дышит под

другим. Медленно лицо Ника поворачивается в мою

сторону и его глаза, настолько тёмные, залитые

кровью, с сумасшедшим блеском впиваются в мои. Он

словно пронзает меня ими, и я начинаю дышать с

шумным вбиранием воздуха в себя, как будто меня

ударили сильным разрядом по груди, запустив сердце.

Я чувствую, как тело трясёт, а вокруг становится

слишком ярко. О, как же мне хочется сейчас, отключиться, и не видеть крови вокруг, не видеть его, поднимающегося с Роберта и оглядывающего место

побоища.

— Мишель, — знакомый голос раздаётся сбоку, и я

поворачиваюсь на него.

Я не могу сказать ни слова, открывая и закрывая рот, смотря на Райли, шокированного тем, что увидел. За

ним ещё двое мужчин, перекрывающих путь

множеству извращенцев в этом цирке. А дверь просто

выбита и жалко висит на одной петле, грозя свалиться

и придавить меня под тяжестью дерева.

— У неё шок, Николас. Забери её отсюда, её надо

увести, я всё улажу, — говорит Райли, обращаясь к

другу.

Он делает шаг ко мне, и я вжимаюсь в стенку, мотая

головой.

— Нет...нет, — хриплю я, поднимаясь по стене и

двигаясь от Ника. Он замирает, хмурясь и осматривая

меня, а затем его взгляд падает на его окровавленную

руку, и его глаза распахиваются. И вот тут я понимаю, что до него только сейчас дошло, что он сделал. Он

очнулся и увидел всю изощрённую красоту своей

агрессии. Это принесло невероятную и жгучую боль в

груди, ведь я не вижу в нём больше человека, это

зверь, оборотень, принявший самый ужасный и

страшный облик. И я боюсь его, до трясущихся

коленей боюсь. Никакая любовь не поможет мне

находиться тут и смотреть на то, как краски мира

возвращаются к нему, вытекая из меня.

Меня так сильно оглушает потрясение мыслей в

голове, что я срываюсь с места, толкая Райли в

сторону и протискиваясь сквозь возбуждённую толпу, которая расступается при виде меня. Но это не

волнует, не волнует и то, что на мне нет маски. Меня

могут узнать. Ничего не волнует мою душу.

Я бегу, не чувствуя тела, но я бегу, пролетая мимо

девушки, удивлённо наблюдающей за мной.

— Откройте! Откройте дверь! — кричу я, ударяя по

замкам, пытаясь трясущимися руками отодвинуть их.

Мужчина, явно находясь в непонимании, встаёт с

кресла и подходит к двери, отодвигая меня и

распахивая её передо мной. Спасение. Вот моё

спасение врывается сильнейшим ветром с дождём, попадая внутрь помещения. Но это облегчение, которое остужает моё воспалённое состояние, даёт

силы наполнить грудь воздухом.

— Мишель! Стой! — раздаётся оклик Ника позади, и я

толкаю мужчину, готового помешать мне спасти себя, узнав голос своего босса.

Никогда бы не подумала, что у меня есть столько

силы. Но адреналин самая нужная вещь в

экстремальных ситуациях, она помогает жить, дышать

и бежать. Она подруга, она попутчица, она спасение.

Я слетаю по скользкой лестнице чуть ли не падая, но

мне удаётся сохранить равновесие, ухватившись за

перила. Бежать. Бежать так быстро, что лёгкие горят.

И плевать, что по лицу бьёт дождь, что одежда

становится тяжёлой и мешает двигаться, волосы

прилипают к лицу. И даже высокий каблук не мешает

мне бежать вперёд.

— Мишель! — кричит монстр позади меня. И я, уже не

разбирая дороги, несусь, пока каблук не застревает в

небольшом углублении, и я с громким криком падаю в

лужу, ударяясь ладонями, локтями и коленями. Кожа

тут же отдаётся зудом, и я замираю, желая принять

хоть эту боль. Желая очнуться из этого кошмара и

вернуться в свою жизнь. Но ничего, капли лупят по

моей спине, по носу скатываются струйки и капают в

лужу, в которой сижу я.

— Мишель, — меня за талию поднимает Ник, и я

разворачиваюсь в его руках, пытаясь ударить.

— Не трогай меня! Не прикасайся ко мне! — кричу я, ударяя его по груди и отталкивая. — Ты весь грязный!

Ты весь в крови! Ты отвратителен!

Мне удаётся отскочить от него, потому что он легко

отпускает меня, а я чуть ли не падаю снова, оступившись. Но остановившись, я быстро дышу, смотря на полуголого мужчину, закрывающего глаза на

секунду и мотающего головой.

Мне плохо, физически плохо, что стоять становится

тяжелее с каждой секундой. Я издаю стон, сжимая

голову руками, и из моего рта вырывается крик. Крик, наполненный слезами и болью. Крик, символизирующий крах всего в этой жизни. Крик

отчаяния и страха, бушующего в теле.

Я сжимаю свои волосы, причиняя себе боль, но она не

идёт ни в какое сравнение с той, что давит мою грудь.

Рыдания, разносящиеся по всех округе, перебивает

ливень. Вода скатывается по моему лицу, смешиваясь

со слезами. Я поднимаю голову, чтобы увидеть

подтверждения тому, что вот он, вот Ник, которого я

видела так часто, а, оказалось, что ни видела ни разу

настоящим. Вот он стоит напротив меня и по его лицу

проносится судорога боли, хотя я уже не могу точно

описать то, что с ним происходит. Ведь я не знаю

ничего о нём больше.

— Как? Почему ты тут? — слышу я сквозь стихию

спокойный голос Ника.

Я приоткрываю рот от этой наглости, и мне становится

смешно от нелепого вопроса. Плачь смешивается с

сумасшедшим смехом, и я развожу руками.

— Как? Почему? А потому что решила посмотреть, кто

ты есть! Потому что дура! Потому что ты ублюдок! — кричу я.

— Мишель, тебе надо успокоиться. Пойдём, я помогу

тебе, я объясню тебе всё, — он протягивает руку, но я

отшатываюсь от неё, как от змеи, готовой ужалить

меня.

— Нет. Больше не смей прикасаться ко мне! Не смей

пачкать меня! Не смей говорить мне, что я должна

делать, а что нет! Ты не имеешь никакого права на

это! Ты ни на что не имеешь прав! Ненавижу тебя! — яростно говорю я.

— Пачкать? — повторяет он, и я вижу, как его грудь

начинает вздыматься чаще, поливаясь дождём.

— Я верила...верила тебе, а ты обманул меня. Я

ждала тебя, а ты приехал сюда. Ты весь лживый, ни о

какой честности не может идти и речи, если

употребляется Николас Холд. Ты просто урод, создавший место для таких же, как ты. А я, черт тебя

возьми, надеялась, что ты настоящий! Настоящий и

мой! — злость такая сильная движет телом, что я

продолжаю выливать на него все, что накопилось

внутри. Поддаюсь стихии, которая бурлит вокруг. Я

отдалась своему отчаянию и болезненной любви, которая продолжает терзать моё сердце.

— Я...я хотел отменить все, правда, хотел. Пойдём со

мной, Мишель. Ты заболеешь. Холодно. Пойдём со

мной, прошу тебя, пойдём. Я всё тебе расскажу, обещаю. Всё...

— Нет! Никуда я с тобой не пойду! Чтобы ты снова

обманул меня, а я доверилась тебе! Твои обещания — пыль, и её сейчас смывает с меня! Я очищаюсь от

тебя! Нет! Ты не стоишь этого! Ты предал моё

доверие! Я надеялась...я верила в то, что ты придёшь!

Придёшь ко мне! И я ждала, я глупая, и я ждала только

тебя! А ты...ты просто противен, — с отвращением

говорю я.

Лицо Ника превращается в маску из злости и ярости, и

я делаю шаг назад на всякий случай. Потому что

видела, потому что боюсь. Потому что сейчас с него

смыли всю красоту тела, оставив уродство души.

— Ждала? Ты не ждала меня! Ты ушла! Ты

развернулась и ушла от меня! Ты не дала мне

возможности...ты ничего не дала мне! Ты вытащила из

меня все самое страшное и в этот момент ушла. А мне

лишь требовалось время, чтобы подумать. Ты никогда

не умела ждать меня, и не умеешь. Я тоже верил тебе, верил там на пароме! Но ты, — он поднимает руку, указывая на меня, — ты была у него. Ты! Была! У него!

Мне нет места в твоём мире, потому что я из другого!

Потому что у меня множество обязанностей, а ты даже

и понятия не имеешь, что это такое! Я не собираюсь

оправдываться, потому что ты тоже не достойна этого.

А потом я вижу тебя под этим...ты была тут, ты все

видела, ты видела меня тут. Видела...меня...тут.

Он замолкает, словно понимает значение слов, которые произнёс. Но я даже не слышу их, потому в

душе...господи, как давит там. Как больно смотреть на

него и дышать. Как больно было услышать эти слова, но они приносят обиду за то, что он снова обвиняет

меня в своих ошибках и проступках. Что он снова

защищается любимым способом — нападением на

мои слабости. Но сейчас все изменилось, я поняла, что в моей силе многое. А главное, больше не

молчать. Бороться за себя, чтобы хотя бы дышать.

— Да, я видела то, что ты любишь. Видела, что ты

есть. Да, мне нет места среди вас. Потому что я не

приму никогда такое развлечение. Потому что я из

плоти и крови, а ты робот, запрограммированный на

боль. За что? Почему Лесли? Почему она? За что ты

так играешь со мной? За что врёшь мне? За что

пользуешься мной? Что я сделала тебе? Где я тебе

перешла дорогу? Уже там на пароме, обнимая меня, ты знал! Ты знал, что будешь тут! И я ведь доверилась

тебе, я сама подтолкнула тебя сюда, пока не поняла, что твой страх для тебя важнее меня. Ты был прав, ты

был полностью прав. Ты не создан для человеческой

любви, ты не создан, вообще, быть человеком из

плоти и крови. Ты можешь быть только тем, кто был

там внизу с кнутом. Садист, только вот ты садист

только кожи. А мазохист собственной души! И ты бил

не по ней! Ты бил по мне! — я ударяю себя по груди, а

слезы сливаются с дождём, стекая по лицу. Но я не

могу остановиться, просто не могу. Как будто что-то

внутри открылось и не желает закрываться. Это

помутнение рассудка дало возможность мне до хрипа

кричать и защищать собственное сердце.

— Ты врал! Все ложь! Ты говорил так много, а что из

этого была правда? Ничего! Ты шептал мне, что я

нужна тебе, как воздух и пища. Но твой воздух

пропитан этой отвратительной гнилью, которая в тебе.

Ты весь сотворён из неё. И ты был прав, прощение не

все заслуживают. В том числе и ты, — я замолкаю, переводя дыхание.

Но во мне столько адреналина, чтобы продолжать, чтобы принести ему хоть ту толику боли, что я

пережила. Чтобы он понял, как глубоко ударил меня и

ставил свои следы. Но он никак не реагирует на мои

обвинения.

— Ты предал все! Я ради тебя отказалась от всего

мира! А ты не смог! Не смог даже после того, как я

приняла тебя со всем этим. Даже после того, как я

простила тебя за все страдания, которые ворвались в

мою жизнь с тобой! Лучше бы я никогда тебя не знала!

Лучше бы ты никогда не появлялся в моей жизни и не

рушил её! — я подскакиваю к нему, как изваяние, стоящее посреди улицы, не двигающееся и мне

кажется, что даже не слышащее меня.

Я ударяю его по груди, но он даже не чувствует этого, не моргая смотря на меня.

— Ты разрушил мою жизнь! Я ненавижу тебя!

Ненавижу тебя всей душой! Ты разрушил нас! Никто

тебе не нужен! Ты даже сам себе не нужен! Ты

говорил, так красиво говорил про то, что ты все

контролируешь. Но себя ты контролировать не

можешь, потому что распустил себя! Ты сам себе

врёшь! Ты всем врёшь! Ты отъявленный лжец! — я

бью его изо всех сил, попадая по мокрым плечам.

— Ты не заслуживаешь прощения! Ты не

заслуживаешь любви! Это ты ничего не достоин! — я

последний раз ударяю его и делаю шаг назад, истерично всхлипывая.

— И теперь я готова тебе сказать прощай. Прощай, Николас Холд, желаю тебе сгореть в аду вместе со

всем, что ты символизируешь! Желаю тебе утонуть в

своей боли, потому что ты для меня стал невидимым!

Это не я для тебя боль, а ты для меня воплощение

всего самого страшного и отвратительного в жизни! Ты

несёшь в себе боль каждому человеку, прикасаясь к

нему! И я никогда тебя не прощу за то, что ты трус! Ты

испугался самого себя! Ты испугался двигаться

дальше! А я не боюсь, и пойду одна без тебя. А ты

оставайся тут, наслаждайся тем, что до конца погубит

тебя, и ты никогда не ощутишь краски настоящего

мира, потому что будешь прятаться за стенами этого.

Прощай,— говорю я и разворачиваюсь, чтобы уйти, чтобы убежать и умереть самой в своей боли.

Достойно. Показное достоинство, но это последнее, что мне сейчас осталось.

Меня резко хватают за руку, и Ник притягивает меня к

себе, сжимая талию. Я падаю его на грудь. Но мне так

гадко, что я начинаю драться с ним, кулаками ударяя

его по плечам.

— Не трогай! Не трогай меня! Ненавижу! Отпусти

меня! Ненавижу тебя! Ненавижу то время, которые ты

украл у меня! — кричу я, уже извиваясь в его крепких

руках.

— Мишель! Послушай меня! Ты права! Ты...

— Нет! Мне не нужны твои слова! Не нужно ничего от

тебя! Отпусти меня и не прикасайся никогда ко мне! — перебиваю я его, продолжая бороться. Ник пытается

успокоить меня, но я как бешеная кошка царапаю его, кричу, а он успокаивает, что-то говорит. Не могу

позволить себе сдаться, не могу позволить себе

поверить. Не могу больше любить его так глубоко.

— Отпусти меня! Отпусти меня и попрощайся со мной!

— мои губы дрожат от адреналина, а силы покидают

меня. Я смотрю в его глаза, наполненные тёмным

светом. Но больше не боюсь, только люблю и от этого

ещё хуже. Не вырвать его из сердца и это так

нечестно.

— Я не могу, — одними губами говорит он.

— Ты мог стоять там и показывать всем, как ты хорош

в искусстве боли. Ты мог стоять там и наслаждаться

вином на истерзанной коже. Ты мог быть рядом со

мной и лгать мне. Ты мог измениться, но ты сам не дал

себе шанса. Я ненавижу тебя, ненавижу настолько

сильно, что готова выцарапать тебе глаза. Я ненавижу

тебя...ненавижу за то, что ты заставил меня так опасно

шагнуть к тебе. И я хочу свободы от тебя, — глотая

слезы и хрипя, произношу я, желая, чтобы он понял, как больно мне. Как же он жестоко предал мою любовь

и веру в него.

— Отпусти! — не увидев ничего в его глазах, во мне

снова вскипает сила злости и желания убить его.

Нанести максимальный вред. Я молочу по его плечам

руками, пытаясь оторвать его руки от моей талии, но

он не отпускает её. Мне кажется, что в этот момент я

сошла полностью с ума, ведь я понимаю, что ещё

чуть-чуть его силы, и я сдамся, рухнув на его грудь и

умоляя о жалости к себе. Не могу позволить, и сцепив

зубы, ударяю его по щеке. Его голова дёргается, и Ник

медленно поворачивается ко мне. Я ожидаю, что

сейчас он ударит меня, так силен огонь в его глазах.

Но он перехватывает мои руки, отбрасывая от себя, и

в следующий момент его пальцы путаются в моих

волосах и его губы касаются моих.

Все затихает: стихия, падающая на нас крупными

каплями. Сама жизнь затихла, как и я, сжавшись от

того, что горячие...такие горячие и нежные губы

трогают мои. Перед глазами все плывёт, и я боюсь

дышать, только дрожа всем телом. Мои ноги

подкашиваются и я цепляюсь за его шею, повиснув на

нём. А он держит. Крепко и глубоко проникает в меня

своими губами.

Я не знаю, сколько времени мы так стоим, но мне

кажется, что вечность. Ни он, ни я ничего не делаем.

Стоим. Ник немного отрывается от моих трясущихся

губ, и я моргаю, смотря в его глаза. Я нахожусь в

самом сильном шоковом состоянии в своей жизни. Я

не знаю, что сказать, только бы не упасть.

Его дыхание, быстрое и сбивчивое, опаляет мои губы, иссушая их. А внутри меня все успокаивается, это

словно сильнейший удар по голове, что истерика

моментально испаряется в ночи. И я вижу только его

испуганный взгляд и слышу, как громко бьётся его

сердце под моими руками, опустившимися на его

грудь.

— Ты сказала...сказала, что будет человек, ради

которого я смогу всё в этой жизни. Что боли не будет, потому что ценность этой девушки намного выше, чем

все страхи. Страх потерять её. Страх потерять

надежду, — его шёпот достигает моего сознания

медленно, нехотя, но я не могу пошевелиться. До сих

пор ощущая, на своих губах поцелуй, о котором

грезила, о котором так мечтала. Но сейчас не могу

поверить.

— Прости меня, крошка. Прости меня, что я из тех

людей, которым нужно дойти до критической точки, чтобы понять, кто в этой жизни им нужен, — его

ладонь проходит по моей щеке.

— Я...я очнулся в мире, где увидел, как ты уходишь.

Так забери и меня с собой, потому что мой мир мне

стал безразличен сейчас. Безразлично все, что там

есть. Забери меня, поцелуй меня, прошу, поцелуй

меня и забери. Я хочу ещё...понял...поздно понял, кто

ты для меня. Ты не боль, потому что с тобой я её не

чувствую. Ты свет, так вытащи меня на него, потому

что я запутался во всём. Но сейчас я готов...я готов

уйти с тобой, потому что все, наконец-то, понял, — шепчет он, прикасаясь к моим губам своими.

— Научи меня...научи меня, как это жить рядом с

тобой, не уходи, — его мягкий и настолько ранимый

голос открывает глаза мне. С них спадает пелена. Я

не вижу того человека, который был в том ужасном

доме. Я вижу своего Ника, готового двигаться вместе

со мной.

Капли дождя скатываются по его мокрым волосам, капая на губы, и тут же перетекая в мои. Я, словно

нахожусь в каком-то ином мире и внутри меня

открывается второе дыхание. Мне больше не хочется

контролировать свои действия, не хочется опасаться

их. И я немного подаюсь вперёд, чтобы проверить: не

сон ли это?

Я касаюсь губами его губ несколько осторожно, но Ник

хватает меня за волосы, прижимая сильнее к ним. Это

неописуемый восторг целовать мужчину, не умеющего

это делать. Мужчину, готового учиться у меня.

Невероятные ощущения на губах, словно я

дотронулась до чего-то неизведанного и такого

сладкого, как запретный плод. Мои глаза закрываются, а руки скользят по его шее, поднимаясь вверх, и я

пропускаю сквозь пальцы мокрые волосы, сжимая их.

Мне кажется я слышу щелчок, после которого сильная

волна возбуждения, смешанная с грубым

адреналином, врывается в грудь, и мои губы

двигаются вместе с его губами. Быстрые и горячие

поцелуи распаляют вокруг нас воздух. Его руки

прижимают мне ещё крепче, словно пытаясь сломать

тело.

Но я не чувствую ничего, кроме чистейшего нектара

его губ. Мне нечем дышать, но я боюсь оторваться от

него, приподнимаясь на носочки, чтобы продолжить

тонуть в новом мире. Мире, где существует такая

ценность, как поцелуи. Я языком провожу по его

нижней губе и чувствую, как Ник вздрагивает, а из его

рта врывается шумное дыхание. Я прикусываю его

губу, тяня на себя, и в этот момент все перестаёт

существовать вокруг нас.

Только яростные поцелуи, только его язык, острожно

проникающий в мой рот, а затем уже с напором

встречающийся с моим. Я теряю сознание от

наслаждения, от покалывания в позвоночнике. Мои

руки опускаются на его плечи, сжимая их, царапая

ногтями, а поцелуй становится безумно голодным.

Мне не хватает его губ, мне хочется больше. Ещё

больше. Жадная до его губ, что схожу с ума от его рта.

Его руки ласкают мою спину, опускаясь на ягодицы и

лаская их. Я горю, боже, как мне жарко. Но ни за что

не оторвусь от его губ. Жадно вкушая его дыхание, выпивая его страхи и впитывая в себя, разнося по

венам невероятно сильное животное желание. Между

моих бёдер все покалывает, пульсирует от

возбуждённого члена Ника, так явно ощущающегося

под тонкой тканью штанов. Я прижимаюсь к нему, издавая стон в его губы.

Ник приподнимает меня над землёй, неся куда-то, продолжая целовать, и я не противлюсь. Мне

становится невероятно легко и с каждым толчком

обезумевшего сердца я не могу унять дрожь в теле.

Возбуждение такое резкое и опасное подкралось ко

мне незаметно, и я до боли хочу его.

Ник останавливается, прижимая меня к стене. Он

открывается от моих губ и я открываю глаза, встречаясь с горящими глазами. Этот дьявольский

свет проникает в меня, заставляя, провести по его

груди руками и снова вкусить запретного плода. Я

целую его настолько жёстко, настолько сильно, что не

могу понять, как так получилось, что поцелуй стал для

меня невероятным допингом. Я путаюсь в своих ногах, толкая его к противоположной стене, и смутно

понимаю, что мы находимся между домами. Но мне

плевать. Ник ударяется спиной, и мои губы ложатся на

его шею, а руки ласкают его грудь, опускаясь ниже. Я

хочу контроль, я хочу сейчас быть главной. Я

сумасшедше возбуждённая, больная и влюблённая

девушка, готовая заняться сексом на улице. И я делаю

это, сбросив с себя всю осторожность. Это не я, движущаяся губами по его груди, и проводящая

языком по пупку. Не я та девушка, садящаяся на

колени и срывающая штаны с мужчины, оголяя его

член. Или же это я, накрывающая рукой стоячий орган

и целующая вокруг головку. Не знаю, кто я. Но та

девушка, которая с яростью ласкает мужской член, возбуждаясь до невероятного состояния, и сжимает

бедра, чтобы утонуть в вожделении и услышать стон

любимого — настоящая и хочет жить.

— Иди ко мне, — Ник хватает меня за волосы, заставляя подняться на ноги, и прижимает к стене.

— Я хочу тебя, Ник, — шепчу я между быстрыми

поцелуями. — Сейчас хочу.

— Крошка, я с ума сошёл, но не останавливайся. Не

останавливайся, прошу тебя, — отвечает он, поднимая моё платье, прилипшее к телу. Я слышу

треск ткани, и Ник подхватывает меня за ягодицы, сажая на свои бедра.

— Как я скучал...прости, — он целует моё лицо, опускаясь к шее. Меня трясёт от желания, мне

становится больно от невозможности получить то, что

так жаждет моё тело.

Я не могу соображать, а только чувствовать, как Ник

пальцами отодвигает трусики и одним резким

движением наполняет меня. Из моего горла срывается

крик, и я выгибаюсь, подставляя под его губы шею, в

которую он впивается зубами, разнося по телу горячую

волну истомы. Внутри меня такая сильная пульсация, я могу ласкать его член. Могу все, что мне придёт в

голову сейчас делать.

Я хватаю его за волосы, впиваясь в его губы, и слышу

животный рык, исходящий из глубин тела Ника. Он

хватает меня за ягодицы и мощными толчками

скользит в меня. Моя спина трётся обо что-то твёрдое, и оно царапает мою кожу сквозь ткань. Но я даже не

замечаю этого, а только невероятное блаженство от

его члена. От его дыхания на моих губах. Я сошла с

ума, закрыв глаза, я отдаюсь полностью этому

безудержному и яростному сексу.

— Ещё...ещё, — стону я, отпуская его плечи и ногтями

корябая стену позади себя. Но мне мало, мне

требуется ещё. Хочется разорвать на себе

одежду...боже, мне так мало.

Сильнейшие спазмы носятся по телу, а тело трясёт.

Ник трахает меня так быстро, что я не могу дышать от

силы его толчков. Его стоны заглушаются моими

криками. И мне плевать, где мы находимся. На все

плевать, потому что хорошо. Невероятно хорошо

после всего, что было. И это отходит на второй

план...на седьмой...хорошо. Черт, как хорошо.

Неожиданно сильная рука хватает меня за горло, и я

распахиваю глаза, видя насколько глаза напротив

безумны. Ник сдавливает моё горло, продолжая

входить в меня. Точно и резко, практически выходя из

меня и снова погружаясь на полную длину члена.

Его пальцы впиваются в кожу, и я хватаюсь за его

руку, отчаянно пытаясь дышать. А давление внутри

возрастает с невероятной силой, и я не могу понять, что происходит со мной. Мои ноги сильнее охватывают

его за талию, и я хриплю, крича от накатываемого

цунами в теле. Меня разрывает изнутри, а воздуха не

хватает. Мне нечем дышать. Горячие губы

смешиваются с дождём, стекающим по нам, они

вжимаются в мои. И я кричу от мощной волны, накрывшей меня. Я кричу в его губы, пока он

продолжает трахать меня. Я слышу его ответ, его

рваные движения. Стоны Ника, которые я словно

слышу первый раз, наполняют моё тело горячим

воском, растекающимся по венам и накаляющим кожу.

Дождь бьёт по нашим телам моментально испаряясь.

И это контраст заставляет меня чуть ли не извиваться

всем телом на Нике. Я чувствую, как его член

погружается в меня, и как сильно я сжимаю его

изнутри. Я хватаю ртом воздух, задевая губы Ника, но

он сильнее сдавливает горло. А меня не отпускает

оргазм, он с новой силой наполняет тело и сжимает

его в пружину. Практически теряя сознание, я царапаю

ногтями руку Ника на горле. Но он не отпускает меня, и внутри вперемешку с мощным и самым сильным

оргазмом, который я испытывала, приходит страх, что

все вот так и закончится для меня. По щекам текут

слезы, а тело подбрасывает так высоко, что я не

чувствую его, а только душу, освободившуюся из тела

и взлетевшую к небесам.

Рука Ника ослабляется, и я слышу сквозь туман в

голове свой крик, который он заглушает поцелуем. Он

зубами кусает мои губы до боли, но мне так вкусно. На

языке ощущается кровь, но она поглощается нашими

поцелуями, которые замедляются с каждым толчком.

Его член вздрагивает во мне, и я чувствую, как он

изливается, каждый толчок, каждый изгиб и каждую

вену.

Моя голова наполняется густым туманом и склоняется

в бок, скользя по губам Ника. Я теряю связь с

реальностью, пока тело ещё пропускает затихающие

импульсы.

— Мишель! Мишель, не смей, — удар по щеке не

причиняет боли, но ведь я не чувствую ничего.

— Крошка, нет! Открой глаза, не смей...прости...не

смей... — слова Ника тонут в красочной темноте, сгустившейся вокруг меня, и я улыбаюсь ей.

На меня наваливается невероятная усталость, она

расслабляет каждую частичку моего тела. Она

разрешает мне наконец-то почувствовать спокойствие.

Спокойствие от сумасшествия, творящегося больше

не со мной.

Ninth

— Мишель, — сквозь сон я слышу голос Ника и

вздрагиваю, приоткрывая глаза.

Я улыбаюсь его лицу в свете золотого свечения

вокруг, и он отвечает улыбкой, проводя рукой по

волосам.

— Мне кошмар приснился, — шепчу я, полностью

пробуждаясь. — Мне снилось такое, что это просто

ужасно.

С лица Ника спадает улыбка, и он поджимает губы, отодвигаясь от меня и пересаживаясь с постели на

стул рядом с кроватью.

— Это был не кошмар, — тихо говорит он, сглатывая и

опуская глаза на свои руки, сцепленные в замок.

— Что? — переспрашиваю я, садясь на постели и

понимая, что я абсолютно голая под одеялом. Я

прижимаю его к груди, сжимая под руками, и

облокачиваюсь спиной о кровать.

— Ты потеряла сознание...из-за меня потеряла

сознание. Я, видимо, пережал горло...даже не помню

этого. Совсем не помню, я очнулся, когда ты повисла

на мне и испугался, что...что убил тебя. Что ты не

дышишь, ты была такая бледная, такая маленькая

и...это был не кошмар, это была реальность, — его

слова перебиваются картинками, проносящимися в

голове. И я жмурюсь так сильно, что перед закрытыми

глазами появляются яркие вспышки.

Все пережитое ранее накрывает меня сильнейшей

волной, и я сжимаю голову руками, пытаясь принять

реальность, но это так сложно. Так сложно поверить в

неё, лучше было бы это кошмаром.

— Прости меня, крошка...

— Он мёртв? — перебиваю я Ника, открывая глаза и

смотря, как его плечи опускаются, и он шумно

вздыхает.

— Как бы я хотел этого, но нет. Перелом челюсти, носа, сотрясение, но он жив. И будет продолжать жить, только в тюрьме. Я сделаю все возможное, чтобы он

там сгнил, — с ненавистью отвечает он.

— О, господи, — выдыхаю я, упираясь затылком в

подголовник, и кривлюсь от неприятной боли в

затылке. Моя рука тянется туда, и я нащупываю

шишку.

— Я...я не умею оправдываться, не умею извиняться.

Не знаю, как сказать тебе, насколько мне жаль, что я

причинил тебе боль. Но когда Райли сказал мне, что

видел похожую девушку...тебя, то...пока мы нашли по

видеозаписям комнату, пока я дошёл туда. Я больше

ничего не видел, даже не слышал. Все комнаты

звукоизолированы, чтобы не мешать другим. А

потом...я просто не знаю, я хотел убить его, когда

увидел тебя. И я бил, бил сильно и не видел тебя. До

меня донеслось только твоё стоп-слово. И тогда я

понял, что ты напугана, что ты испытала максимум

страха. Я был в шоке, Мишель. Я не ожидал тебя так

увидеть, не ожидал ничего из того, что произошло. Я

хотел признаться...

— Вряд ли ты бы это сделал, — качаю я головой, перебивая его вновь.

— Я не знаю, что я бы сделал. Не знаю, но получилось

так, как получилось. И я предлагаю тебе поговорить.

Нам надо обсудить это, я должен обсудить это с

тобой, — говорит он, поднимаясь со стула и наливая

мне из бутылки воду в стакан.

— Выпей, — он протягивает мне бокал и блистер с

таблетками, натянуто улыбаясь. — Обезболивающее, если у тебя болит голова.

— У тебя есть таблетка от боли в сердце? — спрашиваю я, и он качает головой.

— Нет, такой нет. Но выпей, пожалуйста, выпей, у тебя

голос сел от крика и...и от моих действий, — он

пытается взять мою руку, но я придвигаю ей к себе.

Ник замечает это действие, и я бы все отдала, чтобы

вернуть прошлое и изменить. Но реальность такова, что я не могу дотронуться до него, и позволить ему

прикоснуться к себе.

Я беру бокал чуть повыше его пальцев и делаю

большой глоток, чувствуя, как прохладная вода

расслабляет связки. Я ведь даже не услышала свой

голос, настолько была поглощена воспоминаниями

ужаса.

Ник садится обратно на стул и ждёт, пока я не допью

воду.

— Я хочу знать, как так вышло, что ты там самый

главный, что ты Мастер? — задаю я вопрос, на

который сама боюсь слышать ответ, но я должна

знать.

— Я говорил тебе...упоминал, что у меня были деньги

не только от продажи наркотиков, но и от другого дела.

Началось все, когда я переехал в Торонто. Было

сложно искать людей, которые предпочитают то же

самое, что и я. Но я нашёл клуб, скорее бордель, где

можно было купить девушку для такого вида секса. Я

знал мало, а мне хотелось больше. Многие девушки

рассказывали, что мужчины, предпочитающие БДСМ, не умеют останавливаться, иногда причиняют вред

своим партнёршам, а я только учился. Я слышал это

часто по мере своего путешествия по этому миру, и

меня злило, что неопытные доминанты так уродуют

девушек. Вначале я снял помещение, где решил

давать курсы для начинающих. Сам при этом

практикуя всё больше и больше разновидностей боли, изучая девайсы, закупая их. Дальше все пошло быстро

и я уже стал владельцем небольшого дома, где

встречались люди, знакомились и наслаждались друг

другом. Мы проводили открытые занятия, учили друг

друга. Это стало популярным среди мужчин и женщин, многие хотели участвовать, так я начал зарабатывать

на этом. Дело развивалось в геометрической

прогрессии, и к двадцати трём годам я имел уже

особняк, ставший популярным. Я ездил по миру, собирая людей в такие тематические сообщества, знакомясь с группами и предлагая им сделать то, что я

открыл в Торонто. За год получилось организовать

около двадцати клубов и требовалось ещё. Я получал

письма, как-то и пошло дальше. И теперь...в каждом

крупном городе существует «Дом наслаждения», которым заправляет Мастер. У нас у каждого есть

татуировки, чтобы люди, только входящие в тему, могли знать, что есть другие и есть места, где они

могут быть самими собой. Сейчас это целая сеть, приносящая миллионы от членства там. Это элита

среди тематиков, это наслаждения для богатых. Везде

есть камеры и врачи, учителя и практикующие, курсы и

открытые уроки. И я провожу такие, но уже как два

года крайне редко. Только в особых случаях, — Ник

замолкает, беря бутылочку, и делает глоток из неё.

— Но то, что я видела, это не было уроком, — утвердительно говорю я, и он кивает.

— Не было. Это была мера пресечения любого

скандала, это была необходимость.

— Не верю, ты снова лжёшь, — кривлюсь я.

— Я...

— Я видела, как ты улыбался, после того, как Лесли

отключилась. Я видела, как ты наслаждался её болью.

Я видела это и не верю тебе, — продолжаю я.

— Да, я улыбался. Но не потому, что мне было

хорошо. А потому что понял в тот момент, что я не

получил того, что раньше. Все действия были

отрепетированы годами практики, это было на

автомате. Но никакого наслаждения и даже радости я

не испытал. И я улыбнулся этому, желая только уйти и

поехать к тебе, где бы ты ни была. Но ехать далеко не

пришлось, — он грустно усмехается, крутя бутылку в

руках.

Я не знаю, что сказать ему. В голове до сих пор не

укладывается вся информация. Разум просто

отвергает её, не давая даже мыслить разумно.

Хочется только уйти. Уйти из этой жизни и забыть о

ней. Но я смотрю на мужчину, ставшим лучшим и

худшим сном в моей жизни, и не могу даже двинуться.

— Лесли...я приказал ей обдумать своё решение: или

она работает на меня и держит язык за зубами, или же

она уходит. Она согласилась и вот, что вышло. Я

поехал туда, когда ты была здесь. Я только желал

поскорее закончить с этим, чтобы вернуться. И тогда

на пароме, я решил, что отменю всё, передам другому

человеку, который покажет это. Но...я говорил, что

ревность для меня самый ужасный советчик. Когда

мне доложили, что ты поехала к Марку, то меня

захлестнул гнев, возможно, обида, возможно, твои

слова. И я решил, что, наверное, так лучше для тебя.

Марк — идеальный мужчина для такой как ты. Добрый, отзывчивый, без моего прошлого. Без всего, что может

причинить тебе боль. А я...я признаю, что с тобой мои

действия нельзя назвать разумными. Но я не могу

изменить их, не могу просить тебя принять это.

— А что ты можешь? Обманывать? Скрывать самое

главное в себе? — спрашиваю я, всматриваясь в

мрачное лицо, и понимаю, что это, скорее всего, последний раз, когда я вижу его.

— Вряд ли ты была бы счастлива узнать это. И не несу

счастья, ты права. Я не люблю, когда кто-то прав, а не

я. Принять правоту другого человека сложно, на это

требуется время и анализ. Но у меня времени не

было, была только злость и ревность. Я ведь говорил, не умею оправдываться, — он ставит бутылку обратно

и поднимает на меня голову, но отводит взгляд.

— Статья, я приехала к Райли...

— Да, я знаю. Он сказал мне, все отозвали и

пригрозили газете судебным разбирательством за

клевету, — перебивает он меня.

— А девушку? Вы проверили слова отца?

— Да, это тоже проверили. Мои люди встретились с

газетчиками и взяли имена, документы. Но все

оказалось фальшивкой. Кто-то решил подставить

меня. И я даже догадываюсь кто.

— Роберт? — это имя даётся с особой тяжестью, и

Ник кивает.

— Да. Но мои люди не доложили о том, что Люк привёз

тебя к нему. Он вышел с другого входа, с заднего. И

они его не увидели, решив, что вы находитесь дома.

Думаю, его предупредил Роберт о возможной слежке

за тобой. Люк тоже уволен, мало того...

— Не хочу знать, только одно — он жив? — категорично перебиваю я его, мотая головой.

— Ни царапины, ни синяка. Только психологическое

воздействие.

— Хорошо...хорошо, — медленно шепчу я.

— Я не знаю, как вести себя сейчас. Ты не позволяешь

дотронуться до тебя, и я понимаю это. Но тебе

следует поесть, выспаться, а завтра, может быть, что-

то изменится. Только дай мне шанс, ведь я понял, в

сравнении со всем понял, что не хочу, чтобы ты

уходила, — он встаёт и пересаживается на постель.

— Мне нужно время, Ник. Мне надо подумать и самой

решить всё, потому что сейчас я не могу. Просто не

могу...не знаю, что сказать тебе. Все оказалось

слишком болезненно, слишком ужасно и

отвратительно для меня. И я не смогу принять эту

сторону твоей жизни, а ты отказаться. Это тупик, и из

него нет выхода, — я опускаю голову, а в груди так

плохо, ещё хуже чем было раньше. Потому что знаю, что не вернусь. Нет того смысла, ради которого сейчас

мне стоит остаться.

— У меня много комнат, Мишель. Но я не хочу, чтобы

ты ехала к нему, — говорит Ник.

— Я не могу видеть тебя, прости. Не могу сейчас

видеть тебя, даже слышать слишком остро. Я

понимаю все, что ты сказал. Но я хочу уйти, просто

уйти и побыть одной, — мои глаза начинает щипать, но я жмурюсь, не разрешая себе плакать. Потом, только бы он не видел.

— Хорошо, только ты обвинила меня в том, что я не

задержал тебя в тот раз. А я не могу давить на тебя, как бы мне этого ни хотелось. И не потому, что мне

легко видеть, как ты уходишь. Нет. А потому что вот

такой я, считающий, что надо давать право выбора

любому человеку и затем принять его выбор, как бы

это ни противоречило внутренним ощущениям. Но я

скучал...каждую минуту без тебя скучал. Мне не

хватало мыслей о том, что ты тут, что я увижу тебя и

ты улыбнёшься, заверив меня, что продолжаешь

верить.

— Но я больше не верю. Я себе не верю, Ник. Я

должна подумать, и прости, что кричала. Я даже этого

вспомнить не могу.

— Ты была в шоке, это нормальная реакция. И я был в

шоке, поняв, что ты была там. Я начал прокручивать в

голове, как ты это все увидела. Но всё было не так, я

думал о тебе.

— Когда орудовал кнутом, думал обо мне? Спасибо, очень мило, — усмехаюсь я.

— Нет, ты поняла снова не так. Я думал о тебе, потому что точно знал, куда я поеду и что буду делать

дальше. Мне хотелось поскорее закончить, поэтому я

и взял кнут, поэтому и полил вином удары. Это

ускоряет процесс приближения сабспейса. И я изучил

всё, что любит Лесли. Мои сессии длятся от часа и

больше, а эта была быстрой даже для окружающих.

— Хватит, прошу хватит. Я не могу больше говорить

об этом, меня начинает тошнить, — цежу я слова, и

правда ощущаю неприятную волну в теле.

Она так резко поднимается по организму, что я

сжимаю рот рукой, закрывая глаза.

— Мишель, ты...давай вставай, — Ник дотрагивается

до моего оголённого плеча, и меня пронзает током, что

вода, выпитая буквально недавно вырывается изо рта

и попадает прямо на его одежду.

Меня рвёт настолько беспощадно, что я наклоняюсь

вперёд, изливая все на пол рядом с постелью. Ник

подскакивает с места, словно не замечая того, что ему

досталось не мало. Он резко убегает, оставляя меня, кашляющую и полностью униженную, одну. Мне

хочется разреветься от всего этого, но я сжимаю

покрывало руками, закрытая глаза и издавая стон.

— Вот, держи, выпей. У тебя...черт, крошка, у тебя

сотрясение. Не следовало мне говорить это, и ты

никуда не пойдёшь, поняла? Никуда не пойдёшь, потому что это моя вина, только моя вина, и я не могу

отпустить тебя. Я просто не могу, покричишь потом, а

пока, пожалуйста, делай так, как я говорю, — рядом

присаживается на корточки Ник, помогая мне сесть, и

подносит бутылку ко рту. И сейчас я настолько

обессилена, что меня не волнует то, как он нежно

прикасается к моей коже, тут же отрывая руки.

Я делаю глоток, затем ещё, пока спазмы постепенно

отпускают меня.

— Я принесу тебе халат, ты умоешься, и мы перейдём

в другую спальню. Хорошо? — спрашивает он, и я

киваю, больше не желая противиться ему. Я хочу его

заботы, даже сейчас. Я хочу своего мужчину, а не того, который рассказывал мне самые страшные

подтверждения увиденного. Я просто хочу жить. Жить

рядом с ним сейчас, пусть слабая, пусть это будет

жалостью. Но она нужна мне.

Ник возвращается с шелковым халатом, набрасывая

его мне на плечи, и помогает сползти на пол, не

наступив на мою рвотную массу. Он ведёт меня к

ванной комнате, поддерживая за талию, и оставляет у

раковины.

— Мне надо переодеться, а ты пока умойся, — говорит

он, включая воду, и я киваю ему.

Не смотреть на себя, а только плеснуть в лицо

прохладной водой. Ник уходит в гардеробную, пока я

ополаскиваю рот. Подняв голову, я смотрю все же на

себя, но не вижу ничего. Картинки ночи продолжают

врезаться в голову, и я дотрагиваюсь до своих

припухших губ. Поцелуй. Это было или же под

действием шока я выдумала эту иллюзию? А если

было, то это означает, что он не врёт. Что все, что он

делал было лишь необходимостью. Это значит, что я

могу...могу верить в него снова. Но он не упомянул об

этом, даже словом не обмолвился. Неужели, придумала?

Мне требуется узнать, сделал ли он это, сделал ли это

ради меня и будущего? Я быстро выключаю кран и

протираю лицо полотенцем, бросая его. Голова

кружится, но мне удаётся пересечь ванную комнату и

приоткрыть дверь в гардеробную в тот момент, когда

Ник стягивает с себя серую футболку, отбрасывая её

от себя.

Я замираю от ужаса того, что вижу. Тонкие полоски на

его спине, изуродовавшие кожу, горят ярко-розовым

цветом.

— О, господи, — шепчу я, закрывая рот рукой, и Ник

поворачивается.

— Я же сказал. Я сказал тебе быть там, — со злостью

говорит он.

— Что это? — спрашиваю я, делая шаг к нему, но он

отступает от меня.

— Уходи, подожди меня в гостиной.

— Повернись, — я уже подхожу к нему, сжимающему

губы и дышащему так быстро, что я распахиваю глаза, понимая, что он хотел ещё скрыть от меня.

— Повернись, Ник, — прошу я, подойдя к нему

вплотную.

— Мишель, уходи. Ты не должна это видеть, не

сейчас. Не тогда, когда тебя только вырвало. Я

заслужил это, я...

— Повернись, — уже настойчиво требую я, и он качает

головой, медленно разворачиваясь ко мне спиной.

И теперь я лучше могу рассмотреть выпуклые тонкие

нити, их несколько, а под ними запеклась кровь. Ком

тошноты снова поднимается во мне, но я сглатываю

его. Внутри меня моментально все отмирает, все

атрофированные чувства ранее с новой силой

сдавливают моё тело. Из глаз вырываются слезы, когда мои пальцы, кажущиеся слишком белыми по

сравнению с его кожей, дотрагиваются до одной

полоски. Ник вздрагивает под моим прикосновением, и

мне хочется унять эту боль. Боль одну на двоих, что я

не могу больше терпеть этого.

— За что? Господи, Ник, — шепчу я, отнимая руку, и

он поворачивается ко мне. Его глаза наполнены

печалью и раскаянием, и я опускаю голову, борясь со

слезами.

— За то, что был слишком уверен. За то, что не

предугадал всего. За то, что причинил тебе боль. Я

должен запомнить этот урок, должен выучить его. Я не

знаю других способов ответной реакции. Я не знаю, как...я не мог просто сидеть рядом с тобой и смотреть, как ты спишь. Ты права, я не заслужил прощения. И я

держал тебя на руках и понимал, что я урод. Я это

сделал с тобой, все, что ты принимаешь на себя по

моей вине. И я...я должен был, — сдавленно

произносит он.

— Не делай так больше, пожалуйста. Ты не урод, ты

просто тот, кого я не понимаю. Ты просто тот, на кого

буду всегда так бурно реагировать. Ты не урод, — шепчу я, поднимая голову к нему и дотрагиваясь

подушечками пальцев до его щеки.

— Прости меня, Мишель. Прошу прости меня, дай мне

шанс, я постараюсь...я обещаю, что постараюсь, — говорит он, проводя рукой по моим волосам и

задерживая её на затылке.

— Не обещай мне, обещай только себе. И ты...это я

ведь не придумала, да? — мои дрожащие пальцы

проходят по его губам, и я отнимаю руку, но он

перехватывает её, возвращая обратно.

— Я не знаю, крошка...я не помню, что делал, что

говорил. Мне кажется и я это придумал. Дай мне

возможность проверить. Позволь мне поцеловать

тебя, чтобы убедиться, что это был не сон, — он

дотрагивается до моих губ, изучая их полноту. А я не

могу двинуться, теперь ясно осознавая, что это был не

сон.

Ник медленно опускает голову и легко касается моих

губ, и я перестаю дышать. Он отстраняется, но я

чувствую его горячее дыхание, а затем снова целует

меня нежно и осторожно. Он словно боится идти

дальше, и теперь ему требуются подсказки. И я даю

их, поддаваясь вперёд и обнимаю его за шею. Его

язык проникает в мой рот и это снимает с меня

ограничения. Никогда бы не подумала, что целоваться

с мужчиной может быть настолько невероятно

красиво. Дотрагиваться до его языка и ласкать его, становится мало, и мои руки крепче сжимают его шею, а тело прижимается к его. Не уловила тот момент, когда яростная борьба языков сменила осторожность, когда меня повело под собственной мечтой и голова

закружилась. Но его поцелуи стали опасной любовью, вернувшей меня в реальность, в которой я готова

пережить и переступить через себя, чтобы только

чувствовать и знать, что это все ради меня.

Ник отрывается от моих губ, часто дыша, и улыбается

мне, прижимаясь ко мне лбом.

— Я...я думал, что это они спровоцировали меня на

удушение. Думал, что не готов. Думал, что совершил

ошибку, но сейчас...о, крошка, ничего подобного, и я

целую тебя. Целую, больше не боясь, — шепчет он.

— Как...как ты решился на это? Почему сейчас, а не

раньше? — спрашиваю я, теперь плача от счастья и

смотря в его глаза, полные свободы.

— Не знаю как, но что-то случилось внутри. Я увидел, как ты уходишь. И твои слова застряли в голове. Мне

казалось, что это правильно, а потом...после всего

этого, что было дальше. Я решил, что снова ошибся.

Что это было запретом для тебя и для меня, что

больше не смогу повторить.

— Но ты смог, и это было не так, как с другими?

— Нет, иначе. Да это не сравнить, Мишель. Тебя не

сравнить, и я прошу тебя, не оставляй меня. Я

обещаю, что всё будет хорошо. Я найду выход, я

переборю в себе то, что ты отвергаешь. Я обещаю.

Я смотрю на него и не могу найти слов, а только

улыбаюсь.

— Я забуду о той ночи, забуду, если ты решишь для

себя, что боль, которую ты причиняешь им, для тебя

отошла в прошлое. Ты простишь себя, его, и

отпустишь...оставишь это все там, как я. Потому что

оно будет давить на нас обоих. Вычёркивать из памяти

плохие моменты очень сложно, и мы будем хвататься

за них. Но давай заменим чем-то хорошим. Тем, что

происходит сейчас. Я не верю, и я сама хотела секса, я с ума сошла в тот момент. Для меня было это

сильным потрясением, которого я даже не ожидала.

Всё было очень быстро, молниеносно, и, видимо, я

просто не справилась с этими чувствами. Думаю, если

повторить это на трезвую голову, то всё пройдет

иначе. Потому что я такого оргазма не испытывала, и

это были мы. В тот момент были мы настоящие, и я

теперь понимаю это, что я сама не такая правильна, как хотела казаться. И это тоже для меня принимать

сложно. Но я тут, я хочу уйти, потому что боюсь себя и

то, чего сама о себе не знаю, и не могу это сделать, потому что есть ты, который показал мне другой мир, ты подарил мне то, чего нет у других. Ты подарил мне

себя, так дай мне возможность избавить тебя от

других страхов. Я буду тоже стараться, хотя боюсь, что у меня не так много сил.

— Я не смогу отказаться от грубости и жёсткого секса.

Не могу, потому что это я. Но мы найдём то, что

нравится нам обоим. И кнут я оставлю в той ночи, потому что он не принёс радости, а только боль. Я

запутался в себе, когда тебя нет рядом. В тот момент

я забыл, что у меня есть ты, потому что тебя не было.

А я хочу видеть тебя, чтобы помнить, что у меня есть

смысл. Наконец-то, я обрёл кого-то другого, желающего принимать меня и, надеюсь, она простит

меня, что я вот такой неправильный.

— Мы оба неправильные, и иначе мы не умеем.

Только прости себя, а я буду стараться немного

утихомирить свои эмоции, — шепчу я.

— Как же я скучал по тебе, скучал так сильно и боялся, что конец пришёл так скоро для меня, — отвечает он

так же.

— Я тоже, и я...извини меня за то, что сказала тебе...

— Нет, ты была права. Я слишком долго жил в своей

боли один, не слушал никого и не желал этого делать.

Но доверившись тебе, стало легче, но пока мне

сложно принимать твои слова. Ведь получается, что я

обманывал сам себя, и это не укладывается в голове.

— Тогда забудь, просто отпусти эти мысли и живи. Дай

себе возможность жить, просто жить и видеть новый

мир. Не отталкивай меня, Ник, не отталкивай, — я

склоняю голову на его плечо и обнимаю его так крепко, насколько позволяют мне силы.

И мы стоим молча, наслаждаясь одним сердцем, бьющимся так красочно. Возможно, иногда слова

любви совершенно лишние, ведь ты чувствуешь её

душой. С поцелуями приходит понимание, что для

тебя важное. Поцелуи умеют жить своей жизнью, открывая новую дорогу. Для нас дорогу в будущее. И

теперь я готова сама простить его за всё, что было

там. Готова понять его, лишь потому, что его губы

дотронулись до моей души, глубже, чем просто до

тела. Поцелуи не всегда символизируют любовь, они

для многих стали примитивными и обыденными. Но

для нас стали бесценными. Наверное, так и должно

быть. Надо понять, стоит ли дарить такое таинство

другому человеку, или же он не достоин его. И я стала

достойной мужчины, которого буду любить всегда. Но

сколько ещё мрака таится в его душе, я не могу

сказать. И только молю Господа, чтобы он подарил

мне сил выстоять и добиться настоящей жизни для

него.

Eighth

Алый восход только поднимается над городом, пробуждая всех вокруг, пытаясь согреть апрельским

солнцем. Всех, кроме меня. Я невидящим взглядом

смотрю вперёд, медленно раскачиваясь на качелях. Я

убеждаю себя уже который час, что я приняла эту

сторону жизни Ника, но сама себе вру. Не могу ещё

отойти от этих сцен, появляющихся перед глазами, как

только закрываю их. Не могу представить, что он

пойдёт туда снова. Возможно, это крайне эгоистично, но я хочу его всего только для себя. Чтобы он не

разрывался между мирами, чтобы не обманывал. Ведь

теперь он знает, как больно мне думать об этом. Он

знает всё обо мне, а я так сильно запуталась в себе.

— Я испугался, что ты ушла, но потом вспомнил о

твоём месте в этой квартире, — мягкий шёпот

раздаётся над ухом, и я чуть ли не подпрыгиваю от

неожиданности, резко оборачиваясь и встречаясь с

шоколадными глазами, отражающими золотые

отблески рассвета.

— Не спалось, — отвечаю я.

— Можно? — Ник огибается качели и указывает на

место рядом, и я киваю, подвигаясь и освобождая ему

место рядом.

— Почему ты не в постели? Не разбудила меня? — спрашивает он.

— Потому что тебе надо было поспать, а я, видимо, выспалась, — пожимаю я плечами.

— А честно?

Я вздыхаю и немного отталкиваюсь ногами, вновь

заводя мысли и пытаясь сформулировать ответ.

— Хотела подумать обо всём, но просто сижу. Ничего

в голове нет, вообще, ничего. Одна пустота и

усталость, — грустно улыбаюсь я.

— Подумать о том, что будет дальше?

— Да, я совсем потерялась, Ник. Даже не

представляю, что мне делать, что думать, куда идти.

Ничего не знаю, и это неприятно, — морщусь я, поворачиваясь к нему.

— Позволь мне подумать за тебя? Не надо

анализировать, не надо думать, ты сама говорила, что

надо отпустить. Но это сложно, и я понимаю тебя. У

нас есть время, чтобы вместе решить, как быть

дальше. Но я предлагаю тебе остаться тут, я буду

заботиться о тебе, помогать, не знаю, что ещё делают

мужчины в отношениях. У меня их не было, но теперь

есть ты, и я буду учиться, — спокойно произносит он.

«Они просто любят, а я не знаю, любишь ли ты меня», — говорю я сама себе, и отворачиваюсь от него.

— И мы встречаем рассвет, крошка. Без шампанского, но все же это наш первый рассвет, — его рука

проходит по моей талии, и он притягивает меня к себе.

— Отдохни, Мишель, тебе нужен отдых. И я подумал, может быть, нам куда-нибудь слетать, как ты сдашь

экзамены? Вырваться отсюда, сменить обстановку? — предлагает он, и я удивлённо поднимаю голову.

— Слетать? — переспрашиваю я.

— Да, почему бы и нет? Я тебе говорил, у меня есть

свой остров: океан, песок, стихия и только мы. Никого

вокруг нас, только ты и я, — улыбаясь, говорит он, и я

отвечаю ему улыбкой.

— А ещё много поцелуев, потому что я хочу делать

теперь это каждый день, каждый час, каждую минуту, — он наклоняется ко мне и дотрагивается губами

настолько воздушно, что стирает все мрачные мысли

из головы.

— Ты хочешь наверстать то, что упустил? — интересуюсь я.

— Верно, все, что пропустил с тобой, — кивает он, вновь быстро целуя меня, и встаёт, подавая мне руку.

— Пока ты тут сидела, Майкл привел временную

домработницу, и она уже готовит завтрак. Надо

выгулять Шторма, пойдёшь с нами? — с искрящимися

глазами говорит он, и я поражаюсь насколько этот

мужчина сильный. Действительно сильный внутри, готовый принять меня и мои условия, шагающий

теперь уверенно и планирующий каждый день рядом

со мной.

— С удовольствием, я люблю его, — говорю я, беря

его за руку.

Ник останавливает и открывает рот, чтобы что-то

спросить, но тут же закрывает его, приподнимая уголок

губ.

— И он тоже тебя. Ты единственная его так сильно

балуешь, а мужчины падки на таких девушек, как ты, — быстро произносит он.

— Почему как я? В мире полно других, просто он был с

ними не знаком, — смеюсь я, заходя в квартиру.

— Потому что у него был распорядок, а теперь есть

ты, и он знает, что именно ты подаришь ему ласку и

нежность, а у меня её не так много.

— Но для меня достаточно, — заверяю я его.

— Мишель, я не могу так быстро поменять себя, но я с

каждым часом все увереннее в том, что делаю. И мне

нравится это, только вот теперь просыпаться одному

стало скучно. Обещаешь, что завтра проснёшься

рядом? — Ник обхватывает меня за талию, приближая

к себе.

— Обещаю. Возможно, снова проснусь раньше и

разбужу тебя, — игриво говорю я, обнимая его за шею.

— И что ты будешь делать, когда разбудишь меня? — прищуривается он.

— Узнаете, мистер Холд. В девушке должна быть

загадка, — смеюсь я.

— Буду с нетерпением ждать, мисс Пейн. Загадка — это прекрасно, только в вас их очень много, но я...мне

и это в вас нравится. Открывать новые грани вместе

очень возбуждающе, — последние слова он шепчет, наклоняясь ко мне и прикусывая мочку уха.

— Очень возбуждающе, — шепчу я, закрывая глаза, а

его язык проходит по укусу.

— Просто невероятно возбуждающе, — его губы

целуют мою щеку, затем приближаются к губам, и он

хватает нижнюю губу зубами.

Раздаётся покашливание за спиной Ника, и он

отрывается от меня, поворачиваясь, а я издаю

недовольный стон, выглядывая из-за Ника.

— Доброе утро, Майкл, — говорю я.

— Доброе утро, мисс Пейн. Мистер Холд, Нейна

закончила, и я отвезу её обратно. Будут ещё какие-

либо распоряжения?

— Нет, спасибо, Майкл. Ты свободен, я наберу тебе, — отвечает Ник, и мужчина кивает, заходя в лифт и

оставляя нас наедине.

— Завтрак? — Ник поворачивается ко мне, указывая

головой на гостиную, и я киваю, следуя за ним.

Я опасаюсь вечера и ночи, ведь сейчас ранним утром, сидя за столом вместе с мужчиной, которого я люблю

не только сердцем, но и душой, но и разумом, я

испытываю на себе невероятную семейную иллюзию.

Семья. Получится ли она у нас? Захочет ли он её? И

как долго продлится его желание быть рядом со мной?

Я знаю...знаю, что не должна сейчас думать об этом, но когда-то же надо. И мне необходимо угадать

будущее наперёд, чтобы суметь удержать его, суметь

добиться от него признания — что это любовь. Только

она заставляет людей ломать себя изнутри, ломать

все стереотипы и привычки, выстраивая новые. Я

смотрю на него, так привычно подносящему кружку с

чаем к губам и читающим утреннюю газету, и мне

хочется утонуть в своих слезах. Но это слезы радости

и любви, которых сейчас с избытком.

— Мишель, прекрати, — не смотря на меня из-за

газеты, строго говорит Ник, и я поднимаю руку, делая

вид, что не понимаю о чём он.

— Что именно? — широко улыбаясь, спрашиваю я, стягивая с тарелки кусочек бекона, и Шторм тут же

съедает его у меня.

— Баловать мою собаку. Господи, женщина, прекрати

тебе говорю! Ему нельзя такую пищу, — уже

возмущается Ник, откладывая газету, но Шторм

успевает съесть последний кусочек бекона.

— Почему нельзя? — спрашиваю я, вытирая руки.

— У него диета, специальная диета для выставок и

случек, — Ник шикает на Шторма, отправляя его к

лифту, и встаёт.

— Господи, Холд, ты посадил себя и его на диету. Ты

сумасшедший. Думаешь, оно ему надо? Ни капли, как

и тебе. Поэтому я хочу наслаждаться жизнью, и буду

кормить твою собаку беконом, плевала я на твои

слова. Мне нравится это, и тут...тут...вот так я

чувствую себя дома, — говорю я, и Ник только

открывает рот, чтобы возразить, но, видимо, обрывает

себя, начиная улыбаться.

— Что смешного? — возмущаюсь я.

— Ты смешная, крошка. Ты такая маленькая и

воинственная из-за собаки, которая уже забыла обо

всём и хочет выйти на улицу, что я не могу не

радоваться тому, что ты тут. Дома. А теперь амазонка, собирайся, иначе, кроме тебя, мои ковры испачкает и

собака.

— У амазонок была одна грудь, а у меня две, — бурчу

я себе под нос, собирая тарелки со стола, но Ник

перехватывает мои руки, сжимая запястья, и

прижимает меня телом к столу.

— Я хочу проверить две ли? — его горячий шёпот

опаляет моё ухо, и я выпускаю тарелки из рук, улыбаясь.

— Так проверь, — предлагаю я, и его ладони начинают

путешествие по рукам, поднимаясь вверх.

— Я так хочу трахнуть тебя. Боже, ты не

представляешь. С каждым днем мне мало тебя, хочу

ещё и ещё. Наркотик, — его губы опускаются на шею, а моё тело живёт своей жизнью, выгибаясь и накаляя

все внизу. Бедра начинаются двигаться, проходясь по

его ширинке.

Руки Ника достигают груди, и он поднимает футболку, сжимая вершины руками и пощипывая соски.

— Трахни, сейчас трахни, — шепчу я, делая круговые

движения бёдрами и уже плывя в приятном трении

клитора о джинсы.

Неожиданный громкий лай раздаётся рядом с нами, и

мы оба поворачиваем головы на Шторма, виляющего

хвостом.

— Позже, — Ник разворачивает меня к себе и быстро

целует в губы.

— Это издевательство, — бурчу я, обиженно надувая

губы и следуя за Ником, чтобы одеться.

Да, я понимаю, что сексом не улучшить внутренних

переживаний и раздумий. Но в его руках, под его

губами я чувствую себя живой и настоящей. Я знаю, что и он не притворяется передо мной. Мы в те

моменты не только обнажены телами, но и душами.

Это освобождение, которое дарит мне секс, стал

необходимостью. И я хочу это так часто, насколько

моё тело позволит мне.

Я вздыхаю и облокачиваюсь о перекладину на

площадке, наблюдая, как Ник бросает Шторму палку, а

тот с радостным лаем ловит её.

Я должна признаться, что я хочу привязать Ника к

себе сексом, хочу, чтобы он всегда хотел именно

меня, только меня, а не любую доступную нижнюю. Я и

так преклонила колени перед собственной любовью, перед ним. И мне страшно, что это ему быстро

надоест.

В груди разрастается ком из сомнений и любви, что я

отталкиваюсь от перекладины и быстрым шагом

дохожу до Ника, обнимая его за талию и крепко

сжимая её, прижимаясь щекой к его кожаной куртке.

— Мишель? — удивлённо оборачивается Ник, но я

крепче сцепляю пальцы и жмурюсь. — Что случилось?

— Ничего, просто хочу поверить в то, что происходит.

Хочу просто обнять тебя и всё, только это. И ты

сделай вид, что ничего не заметил, — шепчу я, ощущая тепло его тела, согревающее моё сердце.

— Но я хочу замечать это, — он кладёт руки на мои, поглаживая их, — я должен замечать это. Ты

переживаешь, тебе сложно, ты ещё очень молода, но

это не мешает тебе принимать решения быстро и

несколько импульсивно. Хотя в этом ты вся, сначала

делаешь, а потом думаешь. И знаешь, почему мне это

так понравилось?

Ник отрывает мои руки от себя и поворачивается.

— Нет, — качаю я головой.

— Потому что это искренне. Ты не успеваешь

составить план своих ходов, а значит, ты действуешь

так, как чувствуешь в этот момент. Ты больше не

сдерживаешь в себе ничего, и это красиво. Смотреть

на тебя такую, несколько ранимую, мягкую, решительную невероятно. И я бы хотел, чтобы ты

запомнила одну вещь. Сила не только в физическом

состоянии тела, но и внутри. Чем больше на твою

долю падает неприятностей, ситуаций, где тебе нужно

выбрать, кем быть, тем больше накапливается внутри

желание бороться за свою человеческую сущность. Но

сила, которая есть у тебя, не та, что у меня. И я хотел

бы, чтобы ты никогда об этом не забывала. Я всегда

буду готов поделиться с тобой тем, что есть во мне и у

меня. Что бы ни случилось, что бы ни произошло в

будущем. Ты всегда будешь особенной для меня, и

мне никогда для тебя не будет ничего жаль. Мои двери

для тебя всегда открыты.

— Ты прощаешься со мной? — шёпотом спрашиваю я.

— Нет, больше нет. Но я не могу быть уверенным в

завтрашнем дне, понимаешь? Не могу знать, как ты

отреагируешь на другие аспекты моей жизни, которые

для тебя...хм, скажем так, не особо приятны. Я не хочу

тебе их рассказывать, потому что не хочу вспоминать

их. Но ты...у меня такое чувство, что я потеряю тебя...

— Не потеряешь, если не захочешь. И я приму все, что

ты решишь мне рассказать. Я буду тоже стараться, — перебиваю я его, потому что вижу, как его глаза

наполняются печалью и страхом, а это видеть я хочу в

последнюю очередь.

— Тогда для начала постарайся не опаздывать в

университет. Майкл уже пригнал твою машину, — Ник

отрывает взгляд от меня, указывая за спину.

— Господи, и когда ж ты все успеваешь? — изумляюсь

я.

Он только пожимает плечами, отпуская меня и

подталкивая к Майклу. Я вздыхаю, кивая ему, и

разворачиваюсь, чтобы уйти к машине, как голос Ника

заставляет меня остановиться, а сердце бешено и

влюблённо забиться с новой силой.

— Я буду тут, я буду ждать.

Я должна ответить ему что-то, но я продолжаю идти, не оборачиваясь, потому что боюсь остаться с ним и

просто прилипнуть к нему, как жвачка.

— Спасибо, Майкл, — говорю я, забираясь в машину.

— Не за что, мисс Пейн. И напугали вы нас в ту ночь.

Никогда не видел таким мистера Холда, он был очень

напуган и...— мужчина замолкает, смотря через

машину на Ника, сверлящего нас взглядом. — Хорошей дороги, мисс Пейн, и ваша сумка, которую вы

собрали, у вас в багажнике. Рюкзак с вашими

документами на заднем сидении.

— Эм...спасибо, — тихо произношу я, видя, как Майкл

уже захлопнул дверь и быстрым шагом идёт к

воротам, а затем к Нику, начавшим отчитывать его.

— Почему же ты не хочешь, чтобы я знала о твоих

чувствах? — спрашиваю я вслух и завожу мотор, отъезжая от комплекса.

Бывает такое состояние, что ты вроде бы безумно

счастлива, все о чём ты мечтала, сбывается. Но это не

приносит радости, а только тяжёлую и давящую ношу

на плечи. И я не понимаю, может быть, со мной что-то

не так? Почему я не могу расслабиться и показать ему

всю силу своей любви? Возможно, потому что ещё

свежи воспоминания кнута и аромата вина на коже?

Или же я просто боюсь снова узнать что-то из ряда вон

выходящее? Я не знаю, но просто не могу дать

возможность себе жить внутри. Я привыкла ожидать

новых и новых неприятных сюрпризов, с момента

встречи с Ником. А может быть, моя вера притупилась.

Мне не хочется говорить с Сарой или же Амалией, я

лишь быстро объясняю, что не могла прийти на

посиделки, вру и быстро ухожу, желая остаться одной.

Мне не нужно общение сейчас, мне нужно просто

подумать и решить для себя, что хочу я. Именно я, а

не любящая девушка? Но дело в том, что эти личности

неразрывны. И все мои желания крутятся вокруг Ника.

Но мне нужно приложить усилия и на какое-то время

оторвать своё «я» от другого.

Занятия заканчиваются около пяти часов, и я

неспешно бреду к своей машине, полностью

запутавшись в себе. Меня не волнуют...я даже не

слышу оклик подруг, потому что сейчас принимаю

главное решение в своей жизни.

Я забираюсь в машину, направляясь в сторону

комплекса Ника, но затем, резко разворачиваюсь, несясь в обратную сторону. Нет, я пока не готова

вернуться туда, у меня нет ответов.

Бросив машину рядом с парком, я иду по дорожке, наслаждаясь единением с собой. Раньше мне было

страшно вот так оставаться одной, мне было

некомфортно. Я всегда брала с собой на прогулки

Сару или Люка, а сейчас я полностью изменилась. Моя

раковина треснула, и я увидела свет через боль. И

какую боль ещё я готова принять?

Я опускаюсь на лужайку, притягивая к себе ноги, и

смотрю на солнце, готовое покинуть нас и накрыть

сумраком ночи.

Как можно принять тот факт, что он Мастер? И мало

того, что Мастер, он главный в своём клубе, без

которого жизни не представляет? И я уверена, что он

будет там появляться, сам говорил о том, что это его

обязанность. Да и не только обязанности будут тянуть

его туда, его страсть живёт там. И я буду обманывать

его, притворяясь, что я согласна. Он будет

обманывать меня, что решил отказаться. И снова

будет все построено на лжи, мы будем повторять

жизнь моих родителей. Где каждое слово, каждое

действие — показная радость, а на самом деле все

отвратительно гадко. Но разве я хочу такой жизни? Ни

в коем случае, не с ним.

И мне придётся найти выход, но пока я его не вижу. У

меня нет мыслей, а только непонятный туман в голове.

Я не знаю, куда мне шагнуть, куда направить своё

сердце.

Я не замечаю, как вокруг включились фонари, и меня

укрыло крыло ночи, того времени, которого я опасаюсь

больше всего. Нельзя принимать решения в ночи, нельзя. Потому что все твои опасные мысли

становятся реальностью, воплощаются в жизнь. И

надо вновь дождаться утра, только вот я не должна

терять время и решить.

Вздохнув, я понимаюсь на ноги, отряхиваясь и иду

обратно к машине. Найдя в рюкзаке телефон, я не

вижу пропущенных звонков от Ника, хотя сейчас уже

начало десятого. Заведя мотор, я направляюсь к

комплексу, оттуда на парковку, и занимаю своё место

сто один.

Найдя карточку в кошельке, я улыбаюсь, прикладывая

её к датчику, мигающему зелёным. Лифт

останавливается на этаже, и я вхожу в квартиру, тут

же замирая и прислушиваясь. Из гостиной раздаются

прекрасные, но такие одинокие звуки фортепиано. Я, как заворожённая, иду на них, плыву над полом и

замираю, смотря на Ника, задумчиво перебирающего

клавиши.

Почему этому мужчине так много досталось от жизни?

Почему? Ведь он не заслужил таких страданий, отдающихся в музыке. Лунная соната, звучащая вокруг

нас, проникает в моё сердце так остро и причиняет

невероятную боль от желания снять с него это бремя.

Унять эту муку, сквозящую в каждом звуке. Эти слезы, которые копятся в нём. Вырвать прошлое и растоптать

его.

Но я продолжаю смотреть на него, не замечающего

ничего вокруг, а только вкладывающего душу в

произведение. Мои тихие и медленные шаги, приближающие меня к этому таинству, которое я

сегодня открыла, отдаются громким стуком сердца во

мне. Я останавливаюсь напротив фортепиано, но все

так же не замечена им. И его лицо, такое бесцветное, равнодушное говорит мне о многом. Он скрывает все, что происходит в нём, даже от самого себя. Ему так

проще, чтобы никто не видел насколько он может быть

раним и слаб.

Я не знаю под воздействием своих мыслей, огня

камина или же музыки, но по щеке скатывается слеза, и я шмыгаю носом, тут же стирая её.

Все резко прекращается, и Ник поднимает голову на

меня.

— Продолжай, пожалуйста, — прошу я полушёпотом, и

его пальцы вновь ложатся на клавиши. Теперь он

смотрит в мои глаза, не отрываясь от них. Проникая в

каждую частичку тела, растворяясь по нему

солнечным светом. Я улыбаюсь Нику, облокачиваясь

локтями о фортепиано, чувствуя вибрацию, исходящую от него.

— Ты пришла, — говорит он, продолжая играть.

— Конечно.

Он вздыхает и делает последний аккорд, поднимаясь с

места и захлопывая крышку.

— Я думал...тебе нужно было время. Ты не приехала

сразу, а...ты была одна, — произносит он, запуская

пальцы в волосы.

— Да, но я пришла, потому что меня тянет сюда, к

тебе. Я заразилась твоей странностью и любовью к

одиночеству и анализу. Но я вернулась, ведь моё

место рядом с тобой, — с улыбкой говорю я, подходя к

нему.

— Будь тут, хорошо? У меня есть кое-что для тебя, — неожиданно он резко обходит меня, оставляя одну.

Я снимаю куртку, бросая её на диван, и присаживаюсь, погладив спящего на полу Шторма, довольно

подавшегося вперёд.

— Я тоже скучала, — шепчу я.

Ник возвращается, останавливаясь у кресла, и я

поднимаю голову.

— Вот, — он протягивает мне конверт, садясь рядом и

отгоняя Шторма.

Я беру его, распечатывая, и достаю нашу

фотографию, оформленную в красивую электронную

рамку и с подписью Ника.

«От мечты к реальности. От реальности к жизни. От

жизни к тебе»

В этот момент все становится на свои места, решение

буквально озаряет меня, и я улыбаюсь, дотрагиваясь

пальцами до надписи, поднимая голову.

— Спасибо, — шепчу я.

— Мне хочется, чтобы это было у тебя. Хочу оставить

в памяти именно этот день, — напряжённо говорит он.

— Ник, я хочу тебя спросить, — отложив карточку, я

кладу руку на его бедро, и он кивает.

— Как отреагировали люди в клубе на то, что

случилось?

— Мишель...

— Расскажи мне, — прошу я.

— Отреагировали бурно, но всё им было объяснено. И

сейчас жизнь снова течёт своим руслом. Мне

пришлось сказать им, что если они желают покинуть

клуб, то их никто не будет задерживать. А если кто-то

ещё раз привезёт туда девушку или же мужчину не по

их добровольному желанию, то с ним будет то же

самое, что и с Робертом. Это урок, который и они

должны понять. Это устав, мой устав и приказ, — отвечает он.

— Ты не может ведь без него, — утвердительно

говорю я, а он шумно вздыхает, и я вижу ответ в его

глазах.

— Покажи мне его, покажи мне то место, где ты

можешь быть собой, — я несильно сжимаю его бедро.

— Что? С ума сошла?

— Нет. Я хочу увидеть это место твоими глазами. В

тот день я была слишком расстроена, обескуражена и

не подготовлена к этому. Я увидела то, о чём только

читала. Я увидела, как девушку подвесили обёрнутую

плёнкой, и я запаниковала. А затем ты, все просто

смешалось в одну паническую лавину, и она накрыла

меня с головой. Но сейчас я хочу увидеть его с тобой.

Потому что с тобой мне не страшно.

Ник вглядывается в моё уверенное лицо, и я, чтобы не

дать себе отступить, упёрто поднимаю подбородок.

— Я хочу туда пойти с тобой, потому что уверена, ты

объяснишь мне все, и я пойму. Дай мне возможность

понять тебя. Разреши и мне шагнуть туда

добровольно, потому что я хочу этого, — продолжаю я, видя сомнения на его лице.

— Давай поговорим об этом через неделю, — предлагает он, накрывая своей рукой мою.

— Почему?

— Понимаешь, такие решения нельзя воплощать

сейчас же. Для них требуется время. Даже для сессии

требуется время, чтобы человек понял, хочет ли он

это на самом деле или же это его минутное

помутнение рассудка. Сейчас ты немного потеряна и

запуталась во всём, и ты должна уверенно знать, решила ты идти туда добровольно или из-за меня.

— Но у меня нет других причин, кроме как ты. Ты сам

сказал, что мы найдём то, что нравится нам обоим. И я

хочу увидеть все, чтобы выбрать и ответить тебе. Я

хочу, и я не готова ждать.

— Не так скоро, крошка. Ты испугаешься вновь, и

я...черт, да я боюсь вести тебя туда. Ты не примешь

всего, не справишься с этим! — он отпускает мою руку

и встаёт.

— Но ведь ты будешь рядом, Ник. Ты будешь держать

меня за руку, и это будет отличным якорем, чтобы

остаться там с тобой. Пожалуйста, Ник, прошу тебя

покажи мне свой настоящий мир, не скрывая ничего и

не утаивая. Только так мы сможем двигаться дальше.

Если же ты не хочешь сам этого, я приму это. Если ты

не хочешь видеть меня там, считая лишней, то...

— Нет. Нет, все не так, крошка, — он вновь садится на

диван, беря мою руку. — Я покажу тебе все, что ты

попросишь. Но хотя бы переспи с этой мыслью, а

завтра если ты не передумаешь, мы поговорим и

поедем. Хорошо?

— Хорошо, но мне сейчас не нужно время, чтобы

решать. Мне нужен ты, и только ты, поэтому я даю

тебе время, чтобы ты решился отвезти меня туда.

— Почему? Почему ты так настроена туда ехать?

Зачем? — спрашивает он, хмурясь, но я улыбаюсь, понимая, что это самое правильно решение, принятое

мной за всю жизнь.

— Потому что я...мне нравится каждый секс с тобой, особенно, когда ты не сдерживаешься. И я уверена, что дальше будет так же прекрасно, как и сейчас. Я

увидела себя настоящую, и я хочу наконец-то тоже

сбросить с себя маску, за которой пряталась. Я хочу

этого с тобой, так откройся мне полностью, я обещаю, что пойму тебя.

— Кто же ты на самом деле, Мишель? — его рука

скользит по моей, достигая плеча, и он улыбается так

искренне и красиво, что от этого я думаю, что сердце

может просто разорваться от чувств к нему.

«Я всего лишь та, которая любит тебя. Всего лишь

затопила себя тобой. Всего лишь девушка, готовая

ради тебя отдать все, что во мне есть. Всего лишь

люблю, так сильно, что готова прыгнуть с тобой со

скалы, чтобы спасти или же умереть рядом. Я всего

лишь твоя. Всего лишь...».

Минуты тают между нами, и я улыбаюсь ему, как

самому лучшему в этой жизни, как самому

правильному и красивому. Наслаждаясь его рукой на

щеке, и подаюсь ей навстречу, закрывая глаза, растворяясь в ласке.

— Ты прекрасна, настолько прекрасна, что у меня слов

нет. Я не умею говорить красиво, но сейчас я готов, наверное, сочинять стихи, — тихо произносит он.

— Не надо, просто молчи, а лучше сыграй мне что-то.

Это невероятно, — отвечаю я, открывая глаза, и кладя

свою ладонь на его.

— Для тебя. Я давно не играл, ненавидел это, потому

что он заставлял меня развлекать его так, когда

скучно. Но сейчас я хочу, чтобы ты осталась тут, а я

буду видеть тебя и играть то, что ты подарила мне, — он наклоняется, оставляя на моих губах поцелуй, и

встаёт.

Я поворачиваюсь, наблюдая, как Ник идёт к

фортепиано. Сложив руки на спинке дивана, я

насыщаюсь тем, что он вот такой непонятно красивый.

Такой безумно разносторонний и глубокий. Такой мой.

Под воздействием музыки, всех отошедших

переживаний и лёгкости в груди, я закрываю глаза, позволяя себя плыть по строчкам и аккордам.

Спокойствие, сейчас я его заслужила.

— Я не передумала, — говорю я Нику за завтраком, и

он поднимает голову, прекратив елозить вилкой по

тарелке.

— Тебе требуется ещё времени, — с напором

отвечает он, а я прищуриваюсь.

— Или тебе? Почему ты так не хочешь меня везти

туда? — я откидываюсь на спинку стула, складывая

руки на груди, а он отводит взгляд и вздыхает.

— Хорошо, раз ты решила, то мы поедем туда...хм, в

следующий вторник.

— Сегодня. Я хочу сегодня, Ник. Скажи мне, почему ты

этого не хочешь? — я придвигаюсь к нему, вопросительно оглядывая его.

— Не знаю, — качает он головой. — Неприятное

предчувствие...не понимаю этого, но разум говорит

мне не торопиться, не сейчас. Но ты ведь упёртая до

безумия, ты ведь не оставишь меня в покое, если я не

повезу тебя туда. Придумаешь себе глупости, и

начнёшь верить в них.

— Точно, я так и сделаю. Что может случиться? Да

видела я уже, как мне кажется, самое ужасное. Я

обещаю, что если не смогу там быть, то попрошу тебя

увезти меня. Обещаю, Ник, но ты должен понимать, что это необходимо нам обоим. Тебе и мне, чтобы

понять насколько я готова к этому всему. Потому что

пока я не представляю ничего, просто плыву по

течению, а это неправильно.

— И ты снова не была рядом, — добавляет он

несколько обиженно.

— Потому что я заснула, пока ты играл. Но решиться

разбудить тебя не смогла, ты был таким...не знаю, мне

просто хотелось смотреть на тебя, а потом Шторм

залаял, и я увела его, — объясняю я, поднимаясь со

стула и подходя к Нику.

— Ты хитрая, знаешь об этом? — он хватает меня за

руку, сажая на свои колени, и я довольно киваю, кладя

руки на его шею.

— Хорошо, Мишель. Сегодня вечером мы поедем в

клуб, — соглашается, наконец-то, он, и я улыбаюсь

ещё шире.

— А сейчас марш на занятия, крошка, потому что я до

вечера буду жить как на иголках, — он поднимает

меня, шлёпая по ягодице, и я охаю.

— Потому что думаешь, мне не понравится?

— Боюсь, что тебе может именно понравиться.

— Разве это плохо?

— Это слишком хорошо, чтобы быть правдой. До

встречи, крошка, — Ник провожает меня до лифта, помогая надеть куртку.

Теперь моё тело покалывает от осознания того, что я

снова отправлюсь туда. Я не могу найти слов, чтобы

даже ответить Нику, потому что понимание того, о чём

я попросила и на что подписалась, сдавливают все

внутри.

Я киваю ему, заходя в лифт, и нажимаю на этаж

парковки.

Смогу ли я? Хватит ли у меня мужества, чтобы

отправить туда? Хватит ли моей любви, чтобы принять

это место и Ника, главного во всём? Не знаю, и это

предстоит мне узнать.

Весь день я не могу сконцентрироваться на

предметах, уже полностью пребывая в этом вечере и

последствиях. Сара и Амалия делают вид, что не

замечают моей отрешённости, болтая друг с другом. А

меня с каждым приближающим часом трясёт изнутри

все сильнее. Я боюсь, боюсь, что я снова сорвусь и

устрою истерику, снова придут все страхи и желание

бежать. Но я ведь обещала, обещала Нику и не могу

теперь идти назад.

Я специально тяну время, сидя в библиотеке

университета, чтобы не ехать к нему. Но это глупо, я

сейчас показываю ему, какая я обманщица. И я

собираю вещи, направляясь к своей машине, заверяя

себя, что все это правильно. Я не могу знать того, что

я должна опасаться, и в моих руках встретиться со

всеми своими страхами лицом к лицу.

— Ник, — тихо зову я его, входя в тёмную квартиру. Но

даже Шторма не слышно, и я хмурюсь, идя в спальню, решив, что он, скорее всего, в кабинете.

Но меня привлекает свет, доносящийся из

гардеробной, и я направляюсь туда. Дверь открыта, и

я вижу Ника, сидящего на полу, спиной ко мне в одних

боксерах.

Он тоже боится? Тоже нервничает?

— Привет, — я стараюсь вложить в голос максимум

спокойствия, подходя к нему и опускаясь на пол

рядом.

— Привет, — натянуто улыбнувшись, он поворачивает

ко мне голову.

Краем глаза я замечаю в его руке маску, явно

женскую, и украшенную мелкими камнями.

— Это для тебя, — поясняет Ник, но вместо того, чтобы передать мне её, прячет в чехол.

— Я готова, правда, готова ехать туда с тобой. Но...я

даже не знаю, что будет там, поэтому прошу тебя не

надо заставлять меня нервничать ещё больше. Это

для меня такая ответственность понравиться там

всем, ведь я буду с тобой...

— Крошка, ты должна нравиться только мне и себе, а

другим ты ничего не должна, — перебивает он меня.

— Послушай, да, я переживаю о нашем походе, но

лишь потому, что боюсь твоих страхов. Это странно

вести тебя туда и бояться вердикта. Ведь раньше мне

было всё равно, кто и что скажет про клуб. Но не ты, ты не предназначена для этой жизни, но раз ты

хочешь, раз ты настроена так решительно, то у меня

нет выбора, потому что это самое опасное и сладкое

желание, которое живёт во мне с первой встречи.

— Тогда расскажи мне, что мне следует делать. Тогда

Роберт надел на меня...

— Вульгарное платье, но ты можешь идти туда в

обычной одежде, в которой ходишь и сейчас. Многие в

клуб приходят, как на праздник, и выбирают самое

лучшее, что у них есть в гардеробе. А затем

переодеваются, если появляется такое желание. Но

это не обязательно, каждому там должно быть удобно.

— Но...он сказал, что это дресс-код. И девушка на

входе тоже упомянула, что я слишком одета, — хмурюсь я.

— Никакого дресс-кода. Никакого алкоголя до сессий, только в комнате отдыха, после экшена. Никакого

принуждения. А у Элизы всегда было особое чувство

юмора. Поэтому ты можешь идти хоть так.

— А что ты видишь на мне? — спрашиваю я, и Ник

улыбается, опуская голову, а затем его взгляд, поднятый на меня, становится хитрым и блестящим.

— Ничего, буквально ничего. Возможно, только тонкие

нити бриллиантов или же жемчуга на бёдрах. Но я не

могу позволить себе привести тебя туда вот так.

Боюсь, что начнётся потасовка, поэтому лёгкие ткани, нежные цвета, и естественная красота, — с этими

словами он встаёт и подходит к стороне с женскими

чехлами, пробегаясь по ним пальцами. Затем

вытягивает вешалку и кладёт на диванчик.

— Вот это, надень для меня вот это, — говорит Ник, и

я киваю. Он задумчиво наклоняется и раздвигает

ящики, доставая коробочку, как я полагаю, с обувью. А

затем подходит к высокой тумбе с нижним бельём, мотая головой на свои мысли, и закрывает, отходя от

неё.

— Одевайся, выбери белье сама, в том, котором тебе

будет комфортно. А я оставлю тебя, мне надо

позвонить, — говорит он, снимая с вешалки на двери

махровый халат и надевая на себя.

— А ты?

— А я...моя одежда хранится в клубе, поэтому мне нет

нужды думать о себе. Я оденусь в обычную в другой

спальне. Можешь собираться, крошка, а я подожду

тебя в гостиной. Занимайся собой столько, сколько ты

хочешь. Мы никуда не спешим, — напоследок говорит

он, оставляя меня одну.

Глубоко вздохнув, я поднимаюсь на ноги и подхожу к

чехлу, расстёгивая его и улыбаясь от увиденного. Нет, все же я решила верно, и теперь я хочу быть самой

красивой для него, самой чувственной и невероятной.

Я хочу свести с ума его так же сильно, как и он

дурманит меня.

Приняв душ и высушив волосы, пытаясь сподручными

средствами их немного завить, я оставляю своё лицо

таким, какое нравится ему. Без косметики, только

крем. Выбор белья тоже был прост: трусики, самые

тонкие, самые крошечные и самые эротичные, что

были в комоде. Надев платье, которое с точностью

повторило изгибы моего тела, даже не скрывая

темноту сосков и их реакцию на прикосновение к

прохладной материи, я насладилась собой в зеркале.

Быть сексуальной только для него. Возбуждаться от

такой себя и принадлежать телом и душой мужчине.

Это вызвало улыбку на лице.

Обув туфли лодочки в цвет платья, я сделала

напоследок глубокий вдох и заверила себя в

миллионный раз, что я поступаю верно. Я спасаю его, живу и делаю это все только ради него.

Выключив свет, я выхожу из ванной комнаты и

направляюсь к гостиной. Боже, как же стучит сердце, а

по телу прокатываются нервные спазмы.

— Я готова, — тихо говорю я Нику, стоящему спиной

ко мне в обычных джинсах и футболке.

Он медленно поворачивается и даже с такого

расстояния я вижу вспыхнувший огонь восхищения в

его глазах. Но черт мне так хочется прикрыть грудь, но

я улыбаюсь ему, не смея более стесняться.

— Порочный ангел, спустившийся ко мне с небес, чтобы вернуть монстру его душу. Ты хоть знаешь, насколько сейчас мне тяжело ехать туда с тобой? Ты

хоть знаешь, что ревность очень хитрая штука? И

сейчас, — он медленно, как хищник, сверкая глазами, подходит ко мне и дотрагивается пальцами до

возбуждённого соска, что я закрываю глаза и

судорожно выдыхаю.

— Сейчас я готов признать себя сумасшедшим, Мишель. Ты читаешь мои самые тайные мысли, и я

боюсь, что не хочу ехать никуда, — его шёпот и

близость тела, смешанная с нервами, прокатываются

по спине. И Ник не облегчает задачу стоять вот так, не

дрожа. Он проводит подушечками пальцев по

ягодицам и крепко сжимает в них, прижимая к своему

паху.

— Я хочу, — выдавливаю я из себя, открывая глаза и

цепляясь руками в его плечи.

Ник, словно ищет подвох в моих словах, бегло

осматривая моё лицо. Я сглатываю и нервно

улыбаюсь ему, отстраняясь и указывая головой на

лифт.

— Есть ещё одно, — он моргает и подходит к столику, на которой лежит розовая коробочка. Он отбрасывает

в сторону крышку и подхватывает маску, выполненную

из тончайшей белой сетки и украшенную золотистыми

нитями, образовывающую замысловатый рисунок.

— Но ты сказал, что та маска...

— Да, ту я заказал после нашего первого ужина в

ресторане. Я знал, что ты когда-нибудь, да придёшь ко

мне. Я хотел надеть на тебя её и увезти в клуб, но, — он разводит руками, подходя ко мне и указывая рукой, чтобы я повернулась, — но, ты спутала мне все карты, крошка. И сейчас ты ангел, и белый цвет пусть

символизирует для меня чистоту, невинность и

честность. Пусть он символизирует новую жизнь, а моя

новая жизнь началась с тобой.

Ник завязывает маску, и я улыбаюсь так глупо и, наверное, очень влюблённо, потому что обогнув меня

и предложив мне руку, я поймала на себе его

странный взгляд. Да и пусть, пусть поймёт, наконец-то, без слов, пусть ощутит мою любовь и уверенность.

Мы входим в лифт, и моё сердце готово выскочить из

груди. Я безумно волнуюсь, словно иду под венец, но

это ещё более страшнее. Это такая важная вещь в

нашей жизнь, намного важнее, чем брак или же первая

ночь. Это настоящее, наше настоящее.

Пока мы едем до пункта назначения, я не могу ни

кусать губу, ни бросать на Ника быстрые взгляды. А он

спокоен, значит, нервничает не хуже моего. И я

поняла, что чем спокойней он выглядит, тем больше

волнуется. Нас снова таких двое, и это не может не

радоваться, что я начинаю хихикать.

— Расслабься, крошка, просто расслабься, — Ник

берет меня за руку, и я киваю, продолжая издавать

нелепые звуки.

Он качает головой и просит Майкла подать ему маску.

Пока Ник надевает чёрную кожаную маску, скрывающую глаза, я делаю шумный вдох, и мы

останавливаемся.

Ник грациозно выходит из машины, подавая мне руку.

А я, как неуклюжий пингвин из-за того, что платье

узкое и очень сильно облегает моё тело ниже колен, чуть ли не падаю, но Ник помогает мне не вспахать

лицом землю.

— Прости, — шепчу я, поднимаясь с ним по лестнице.

— Не волнуйся, для меня это честь сопровождать

моего ангела в мир тёмного наслаждения, — с

улыбкой отвечает Ник, немного сжимая мою талию, и

ударяет ладонью по двери.

Моментально знакомое окошко распахивается и нас ни

о чём не спрашивают, торопливо открывая дверь, и мы

уже входим в знакомое мне пространство. Внутри

меня все сжимается, и воспоминания прошлого

моментально предстаёт перед глазами, пока Ник

переговаривается с охраной. И я даже не замечаю

подлетевшую к нам девушку, сегодня только в

обычном платье футляр, и поклонившуюся Нику. Я как

фильм смотрю на лестницу, по которой сбегает

обезумевшая девушка. Она пробегает сквозь меня и я

всхлипываю, цепляясь за руку Ника на моей талии.

— Крошка, тише, — он поворачивает к себе моё лицо, и я уверена, что мои зрачки от страха расширены, а

губы иссушены.

— Мы можем уйти, — предлагает он.

— Нет, все нормально. Просто все...пошли, — я

поворачиваюсь и выдавливаю из себя улыбку для

девушки, наблюдающей с огромным интересом за

действиями Ника.

— Хорошего вечера, Мастер, — нам в спину летят

пожелания, когда мы останавливаемся между двумя

залами.

— В тот раз ты была тут, — Ник указывает пальцем на

правый зал, и я киваю.

— Я видел видеозаписи. Это зал, предназначенный

для людей, практикующих переодевания, pet plays, как

и неодушевлённых предметов. Но есть второй зал, для таких как я или же обычных Топов, — медленно

объясняет Ник, и я как болванчик киваю, пока он ведёт

меня к новой комнате.

Я опускаю голову, выхватывая взглядом свою грудь, так виднеющуюся сквозь белую ткань, и мне хочется

прикрыться, или же просто убежать. Но мы

останавливаемся практически в центре, а под моими

белыми туфлями чёрный мягкий ковёр. Мой взгляд

медленно поднимается вверх, и я выдыхаю от шока, пронзившего тело.

Многочисленные женщины и мужчины, одетые в

нормальные костюмы и платья, без каких-либо

извращений. Да, иногда платья девушек и женщин

несколько откровенны и вульгарны, но они одеты, украшены блестящими в свете огней и ламп

бриллиантами и другими драгоценными камнями. Они

выглядят как нормальные люди, выпивая какие-то

коктейли из бокалов, смеясь и наслаждаясь музыкой, более сочной, чем в другом зале. Хрусталь тёмного

цвета, мрамор и металл. Комната должна давить

своей чернотой, но контраст с белыми стенами и

серебром вокруг просто невероятно элегантно

смотрится, что я невольно улыбаюсь, чувствуя, как все

во мне расслабляется.

— Не могу поверить, — шепчу я.

— Нравится? — спрашивает Ник, кивая проводящей

паре, с улыбкой осматривающей нас.

— Тут иначе...я...я просто в шоке. Я не знаю, что

сказать. И тут можно поужинать? — я как в музее

рассматриваю каждого присутствующего, а особенно

столики, как в ресторане, стоящие за тёмным

занавесом, который на секунду открылся, выпуская

оттуда официанта.

— Конечно, можно. Это дом, предназначенный для

наслаждения. Иногда хватает самой атмосферы, знакомых лиц и обычного разговора, чтобы снять с

себя напряжение, которое накопилось. Многие тут чуть

ли не живут в свои критические моменты жизни, поэтому у нас есть спальни, есть кухня, есть шеф-

повара. Тут есть все для жизни. Но это клуб, — поясняет Ник, поднимая руку и продолжая смотреть на

меня, подзывая пальцами девушку.

— Бокал любимого моего вина. Со льдом, — отдаёт

приказ Ник, а девушка, к моему удивлению, чуть ли не

рухнула перед ним и ни начала целовать его ботинки.

Она опустилась на колени и покорно кивнула. А ему

всё равно.

— Эм...странно, конечно, но, наверное, это нормально, — медленно произношу я, и он усмехается.

— Я Мастер, это принято тут. Это...

Он не успевает договорить, как я от испуга

вскрикиваю, когда до моей руки, лежащей вдоль тела, кто-то дотрагивается.

Парень, склонившийся на колени перед нами, прикасается губами к моей ладони. Я стою, находясь в

непонимании, а он что-то бормочет.

— Убери руки от моей девушки и пошёл вон отсюда, — рычит Ник, врывая мою руку из руки парня. И мне

становится его настолько жалко, когда я вижу светлые

глаза, полные слез и покорности.

— Простите, Мастер. Простите, Госпожа, — надрывисто произносит он и, не поворачиваясь, поднимается на ноги и отходит от нас, садясь на

чёрный диван и складывая руки на коленях, словно в

какой-нибудь католической школе.

— О, Господи. За что ты так с ним? — изумлённо

шепчу я, поднимая глаза на Ника.

— Ему нравится такое обращение. И он позвал тебя

на сессию, даже не позвал, а умолял ударить его, возможно, использовать вибратор, чтобы ты трахнула

его, а возможно, он хотел целовать твои ноги. У этого

мальчика огромный перечень услуг, — видя на моём

лице ещё большую потерянность, Ник замолкает, тихо

смеясь.

— Ты это сейчас серьёзно? — переспрашиваю я.

— Да, крошка. Хоть тут все более приближено к

обычной светской тусовке, но не забывай, что каждый

из присутствующий — извращенец, — Ник кивает

девушке, принёсшей его заказ, и он вкладывает мне в

руку бокал. — Выпей.

— Но ты говорил, что никакого алкоголя, — припоминаю я, делая глоток белого вина.

— Для Топа и глубокого экшена это запрещено. А вот, чтобы расслабить своего порочного ангела, сводящего

с ума каждого Топа, да и Саба тут, я готов сделать

исключение. Но сейчас пойдём, я покажу тебе другие

этажи, — предлагает Ник, кладя руку мне на талию и

подталкивая к выходу.

— А почему они раздельные? Этот зал и тот с ещё

более больными людьми, предпочитающими ходить

на поводке и служащими столиками? — спрашиваю я, поднимаясь с Ником по лестнице. Мимо нас проходит

довольно обычная пара, кивая Мастеру, а он даже не

замечает этого.

— Ты сама ответила на свой вопрос. Потому что не

все Топы любят смотреть на животных. Не все Топы

разделяют pet plays, поэтому у каждого

присутствующего есть выбор, куда заглянуть. Одни

приходят сюда, чтобы найти партнёра для сессии, кто-

то ищет постоянного раба, кто-то хочет просто быть

свободным. Поэтому я учёл все пожелания моих

гостей. А сейчас мы на этаже, где...

— Где девушек привязывают к потолку, — перебиваю

я его, и он улыбается, но так печально, что я корю

себя за свой глупый язык.

— Этот урод специально повёл тебя по тем местам, которые воспринимаются не всеми, Мишель. Он хотел

напугать тебя, подготовить тебя к полному

отключению разума от паники и страха, от

непонимания и обиды. И у него это получилось, он бил

тебя по самым твоим уязвимым местам. Но попробуй

отрезать тот опыт, который ты получила. Сейчас ты

увидела, что тут обычные люди, просто с особенными

вкусами. Они такие же, как и остальные, в них течёт та

же кровь, они умеют радоваться и плакать. Они всего

лишь выбрали и нашли ту дорогу, которая помогает им

жить.

— Тогда мне было безумно страшно, хотелось

убежать. Но он постоянно говорил, что ты тут. А

потом...продолжал говорить и говорить, я даже не

помню всего, что он говорил. Он создал какой-то

странный шум вокруг, не позволяющий мне собраться

с мыслями. Но я не осуждаю людей, выбравших этот

путь, Ник. Я не принимаю некоторые развлечения, вроде тех, что я видела. Это я признаю. Я была права, с тобой мне спокойно, и я даже получаю удовольствие

от нахождения тут. Я смогу привыкнуть к этому месту, Ник, я обещаю, — с чувством и открытой души

произношу я, кладя руку на его грудь, и приближаю

своё лицо к его.

Он запускает руку в мои волосы, массируя голову, а

второй рукой подталкивает бокал ко рту.

— Выпей, крошка, пусть это сбудется, — говорит он, и

я, желая, чтобы это осуществилось, выпиваю до

конца.

— А сейчас...

— А сейчас покажи мне зеркальную комнату. Твою, — одновременно с Ником произношу я, и он удивлённо

приподнимает брови, виднеющиеся из-за маски.

— Да, я знаю, о чём ты думаешь. Это он мне

рассказал, и сейчас я вспомнила о ключе, который ты

часто носишь с собой на шее. Это ключ от этой

комнаты? — не давая ему возразить или же

воспротивиться нашему путешествию, продолжаю я, и

он медленно кивает, вытаскивая из-под футболки

бронзовый ключ. Ник выпускает меня из своих рук и

одним движением срывает с шеи подвеску.

— Если ты хочешь, веди меня. Это теперь в твоих

руках, — он забирает у меня пустой бокал, ставя его

на пол, и открывает мою ладонь, куда падает доверие

этого мужчины.

Я улыбаюсь, сжимая в руке ключ, и беру Ника за

другую руку, быстро, насколько позволяет мне узкое

платье, спускаюсь по лестнице, а он идёт рядом. Я

бросаю на него быстрый взгляд, видя, как он все же

нервничает, и ускоряю шаг, чуть ли не бегом достигая

центральной комнаты.

Попав в замочную скважину, я останавливаюсь, коря

себя за помутнённый рассудок. Повернувшись к Нику, я убираю руку от ключа.

— А ты? Хочешь ли ты впустить меня туда? Не

потому, что я требовала это? А потому, что ты сам

этого захотел? — спрашиваю я.

— Больше всего на свете, — тихо говорит он и берет

мою руку, поднося обратно к ключу, и вместе со мной

поворачивает его два неполных раза, а затем три раза

назад. Дверь щёлкает, и я делаю глубокий вдох. Ник

отрывает свою руку, я нажимаю на ручку, делая шаг в

тёмное пространство.

Я ничего не вижу, потому что дверь за нами

закрывается. Моё сердце, вновь как безумное бьётся в

грудной клетке, и я сглатываю от смеси страха и

возбуждения. Неожиданно все озаряется алым

светом, и я моргаю, привыкая к этому.

— Боже, — шепчу я, смотря на миллион отражений

вокруг нас.

Это действительно зеркальная комната, уложенная от

пола до потолка этим невероятным материалом. Я

словно попала куда-то в параллельный мир и не могу

сделать шаг, только озираясь, а мои губы улыбаются, пока я смотрю вверх, затем вниз, а потом

поворачиваюсь к Нику, ожидающему мою реакцию.

— Почему зеркала? — спрашиваю я.

— Мой фетиш, наверное, но это безумно

возбуждающе, когда ты можешь с любого ракурса

смотреть на секс, — нервно отвечает он.

Я разворачиваюсь, чтобы теперь полностью осмотреть

комнату, огромную комнату, где по центру стоит

своеобразная кровать на пьедестале с четырьмя

высокими металлическими столбиками. Подойдя к

одному из них, мои пальцы дотрагиваются до цепи и

кожаного наручника.

— И много тут было секса? — спрашиваю я, заставляя

себя не ревновать, но все же это выходит резко и

неприятно отдаётся в груди.

— Я не девственник, Мишель, — отвечает он, а я

усмехаюсь, огибая постель и подходя к странному

креслу, очень похожему на гинекологическое.

— А что это? — я указываю на него, оборачиваясь к

Нику.

— Это место...в общем, место, где проходит

определённая сессия, — медленно поясняет он, подходя ко мне.

— Какая?

— Токовая или же импульсная.

— Не понимаю, — мотаю я головой, а он улыбается.

— Наверное, и не надо.

— А почему тут так пусто? — я снова осматриваю

зеркала вокруг, не находя ничего, что могло бы

подтвердить этот мир.

— В каком смысле?

— Ну там плетки, ремни...да не знаю я, чем ты ещё

пользуешься, — отвечаю я.

— Тут все есть, просто это скрыто, — отделает шаг

назад и легко дотрагивается до странной формы

зеркала. Раздаётся щелчок, и оно распахивается, затем ещё и ещё одно, являя моему изумлённому

взгляду стену, с разными извращёнными девайсами, подвешенными на крючки.

Я острожное подхожу к ним, дотрагиваясь пальцами

до плоской дощечки с вырезанным внутри кругом, и я

бросаю быстрый взгляд на руку Ника, где повторяется

рисунок татуировки.

— Это паддл, может разогреть кожу и принести

существенную боль, — поясняет Ник.

Я отрываю руку, обнимая себя, словно пытаясь

защититься от всего этого. Но тяжесть в груди

разрастается, когда я смотрю на всевозможные плети

с разными наконечниками, блестящими в алом свете, на непонятные щипцы, палки и даже трости.

Я должна, должна узнать глубже обо всём этом.

— Но ты говорил, что сессия проходит внизу, а тут ты, я так понимаю, только...только...

— Трахаюсь. Да, но иногда хочется ударить, причинить ещё боли или же меня просят об этом, поэтому это тут есть на всякий случай, — подсказывает он.

— А вот это, — я указываю вновь на стул, — это ты

пробовал?

— Да, я не пользуюсь такими вещами, не изучив их до

конца.

— И ты это делаешь с ними тут, а не внизу?

— Внизу тоже есть похожий набор, но это сделано

специально для меня. Его привезли месяц назад, и я

пока не пробовал его тут, — говорит он.

— Это больно?

— Если увеличить ток, то да. Но в основном многие, да большинство, находят это очень возбуждающим.

— А ты мог бы...мог бы показать мне, как это

работает? — я сглатываю от страха, но моя любовь

настолько желает утонуть здесь рядом с ним, что я

поддаюсь этому чувству.

— Нет, — качает головой Ник.

— Но почему? Я хочу попробовать. Ты сам говорил, что...что мне понравится. И ты...я знаю, что ты

опытный, ты не причинишь мне осознанно боль. Я

доверяю тебе и хочу тоже попробовать, что означает

этот ток, — неуверенно произношу я, делая шаг к

нему.

— Крошка, тебе не стоит это делать. Мы можем

поехать домой...

— Нет. Я. Хочу. Это. Я хочу, чтобы ты занялся сексом

со мной тут. Я хочу сесть на это кресло, и ты сделаешь

то, о чём я прошу. Ведь я добровольно пришла сюда, и

добровольно выбрала для себя допустимое. Я хочу

остаться тут. Позволь мне эту малость, — мой голос

приобретает уверенность, пока я говорю.

— Это не малость, Мишель. Но я дам тебе время

обдумать все, пока меня не будет, — кивает он.

— А ты куда? — я испуганно быстро подхожу к нему.

— Если ты хочешь, чтобы я трахнул тебя тут, то я буду

это делать долго. И под конец у тебя не будет сил, чтобы куда-то идти, а тем более одеться. Поэтому мне

надо самому переодеться, и принести одежду, в

которой я вынесу тебя отсюда. Ты хочешь увидеть

меня, как Топа, и я готов тебе это показать, но

предупреждаю, что это может быть для тебя слишком.

И тогда ты скажешь стоп-слово, после которого я

прекращу любое воздействие на твоё тело. Это

серьёзное решение, Мишель, — чётко говорит он, и я

киваю.

— Хорошо, иди. Я останусь тут и подумаю, — говорю

я.

Ник разворачивается и выходит из комнаты, оставляя

меня одну. Я знаю, что тут тепло, но моя кожа

покрывается мурашками. Готова ли я на это? Могу ли

я перебороть страх, который сейчас переполняет

тело? Но я ведь доверяю ему, он ещё ни разу во

время секса не причинил мне ту боль, которую я бы не

смогла вытерпеть. Но все же волнение и незнание

ничего из этого мира, заставляет меня задышать чаще

и присесть на край постели.

Меня передёргивает от мысли, что он тут был со

многими. И теперь понимаю, почему я захотела

именно это кресло. Оно было новым, неиспользованным и это будет тут для него, как и для

меня, в первый раз.

Я слышу за спиной, как открылась и закрылась дверь, и оборачиваюсь, смотря на Ника, бросившего на пол

одеяло и что-то.

— Не передумала, — уверенно говорю я.

— Я даже не сомневался, — смеётся Ник, и теперь, только отмирая от своей уверенности, я вижу, что он

переоделся в похожие, что и были в ту ночь, лёгкие

чёрные штаны, а его торс оголён, и он босиком.

Мои руки тянутся к маске, чтобы снять её. Развязав

тесёмки, я стягиваю её с лица, нервно крутя в руках.

Ник подходит ко мне и забирает её из рук, отбрасывая

в сторону.

— Иди ко мне, — шепчет он, протягивая мне руку.

Я вкладываю в неё свою, и Ник притягивает меня к

своему горячему телу.

— Не волнуйся, — заверяет он меня, и я киваю, натягивая улыбку.

— Нет нужды притворяться передо мной, что тебе не

страшно. Расслабься, всё будет хорошо. Тебе

понравится, — его дыхание дотрагивается до моей

щеки, а затем его губы прикасаются к коже, и я

закрываю глаза.

Мои руки ложатся на его грудь, а он поглаживает

ладонями мою спину, медленно целуя каждый

миллиметр скулы и осторожно прикасаясь к моим

губам. Я слышу, как быстро бьётся его сердце, и моё

подхватывает этот ритм. А губы подаются вперёд, крепче прижимаясь к его. Ник сильнее обнимает меня, и я приоткрываю рот. Его язык проходится по ряду

зубов, и я улыбаюсь, полностью расслабляясь.

— Я говорил, что с ума схожу по твоей коже, — шепчет

он, подхватывая пальцами волосы, и отбрасывая их

назад.

— Не потому, что хочу испортить её, а потому что хочу

трогать постоянно, — его губа проходятся по моей

шее, и я издаю тихий стон, цепляясь за его шею, и

выгибаясь.

— Ты мой ангел, прекрасный и невероятный ангел, Мишель, — его пальцы подхватывают платье с двух

сторон на плечах, и он резко дёргает за неё, что

раздаётся треск, а я пошатываюсь от силы этого

воздействия.

Ник продолжает разрывать на мне платье, а внутри

меня поднимается невероятное желание от этого

животного действия. Оно такое острое, что губы

пересыхают, и я облизываю их, открывая глаза, когда

он опускает передо мной на колени, дотрагиваясь до

ног.

— Обопрись, — говорит он, и я хватаюсь за его плечи, пока он снимает с меня туфли, отшвыривая от себя.

Его губы неожиданно дотрагиваются до коленей и они

вздрагивают, как и я сама, наслаждаясь этими

поцелуями, поднимающимися по ноге, и

останавливаются рядом с кромкой трусиков. Ник

языком очерчивает контур, а я откидываю голову, отдаваясь полностью сжимающимися мышцами

внутри и влажностью между бёдер. Подхватив

пальцами трусики, он стягивает их, и я переступаю

преграду. Он выпрямляется, снимая с меня остатки

платья и подавая мне руку, и я уверенно вкладываю

свою.

Ник подводит меня к креслу и подхватывает за талию, сажая на него.

— Ложись, прими самое удобное положение, — говорит он, поднимая мой подбородок.

Я киваю и откидываюсь спиной на кожаную обивку, раздвигая ноги, как предполагает кресло. Ник берет

мои руки и укладывает их, застёгивая на запястьях и

около локтя ремнями. Затем он обматывает меня

вокруг талии, и последнее, закрепляет в двух местах

ноги: на щиколотках и около бёдер.

— Это для того, чтобы ты сама себе не нанесла вред.

Твоё дело — довериться мне, — говорит он, нажимая

на зеркало, и оно открывает моему взору небольшой

аппарат, как у кардиологов.

Ник берет в руки плоские датчики и смазывает их

каким-то раствором, а затем прикрепляет к правой

груди с двух сторон, как и к левой. Ещё две ложатся на

внутренней стороне бёдер. Я закрываю глаза, заставляя себе расслабиться, ведь я верю ему.

— Сейчас я пущу самый слабый импульс, — говорит

Ник над моим ухом, и я киваю, сжимая руками кожу

подо мной.

Я жду...да жду боли, но необычное покалывание в этих

местах, где стоят датчики, приносит улыбку и желание

расхохотаться. Они совершенно неощутимы, только

секундное колебание на коже и не более.

— Мы найдём для тебя оптимальную цифру, — продолжает Ник, и теперь я чувствую, как заряд стал

сильнее. Я вздрагиваю и мои губы раскрываются во

вздохе. Неожиданно, это было очень неожиданно по

сравнению с первым. Моя грудь начинает вздыматься

быстрее.

— А сейчас закрой глаза, крошка, закрой и чувствуй, — шепчет он, проводя пальцами по шее и дотрагиваясь

губ. Я послушно сжимаю веки и на них ложится

приятная прохладная ткань.

— Так будет ещё острее, — продолжает он. Я

улыбаюсь, наслаждаясь таинственностью, опасностью

и новым опытом, который заставляет все тело сжаться

и приготовиться к новому удару.

По телу снова пробегает лёгкий токовый удар, щекоча

грудь, но вот его достаточно для того, чтобы мой

клитор запульсировал, и я ощутила, как все внутри

меня начало сжиматься активнее.

С моих губ слетает громкий вздох, а тело пытается

выгнуться, но его держат ремни. Ощутимое...черт, такое ощутимое покалывание, что я не могу лежать

спокойно. Дыхание сбивается, и я насыщаю тело

кислородом, приоткрыв рот. Очень странное тепло

начинает распространяться по телу именно от мест

датчиков. Прислушавшись к телу, я понимаю, что это

меня возбуждает. Мышцы живота сжимаются, а по

венам начинает бежать уже новый ласковый импульс, достигая самых потаённых точек моего тела.

Я вздрагиваю от прикосновения чего-то иного, нежели

датчики.

— Прекрасная, — где-то далеко, очень далеко

раздаётся голос Ника. Или же мой разум от нового

яркого удара током затуманился. Всхлипнув, я

облизываю губы, только бы ещё. С каждым разом

становится ещё глубже, но не больнее. Это

невероятно вкусная боль, проносящаяся по телу.

По моему возбуждённому соску, теребя его, проходится вновь неузнанный мной предмет, заставляя подставить грудь под него. Все тело стало

настолько чувствительным в новой волне мягкого

покалывания, что я поджимаю пальцы на ногах, закусывая губу. Предмет гуляет по моему телу, оставляя после себя алые тонкие дорожки, которые с

каждым разом все ярче и ярче отражаются на мне.

Новый сильный ток, и я стону так громко, что это

должно меня смутить, но мне хочется ещё и ещё.

Хочется кричать, стонать, возбуждаться. До предела.

До максимума.

Я больше ничего не соображаю, не могу разорваться

между токовыми скачками и предметом, ласкающим

меня во всех чувственных местах.

— Кричи, все для тебя, Мишель, — до меня доносится

приглушённый голос Ника, когда я сжимаю ногтями

кожаную обивку, ёрзая на кресле, ощущая, как внутри

с сильнейшей силой нарастает желание быть

наполненной.

Двигаться, мне так хочется двигаться, а я не могу. Мне

хочется просить, умолять, больше не имею

возможности противиться сумасшедшему желанию, гуляющую вместе с электричеством по телу.

— Ник...прошу...Ник... — я чуть ли не плачу, сотрясаясь от очередного заряда, заставившего моё

тело уподобиться животным инстинктам.

— Тише, тише, крошка. Сейчас ты получишь то, что

просишь, — мягкий смех мужчины где-то спереди

наполняет моё тело. И мне плевать, что ему смешно, пусть я выгляжу, как похотливое животное. Пусть, но

это нельзя пережить...мне кажется, я сейчас умру от

сильнейшего накала внутри.

Роковая волна сливается с моим криком из-за яркого

прикосновения к клитору, а точнее шлепку. Я кричу, ругаюсь матами, потому что горит...господи, как

хорошо.

— Ещё...

Сойти с ума и раствориться в оргазме с новыми двумя

ударами. Сойти с ума и кричать от наслаждения, которое проносится по телу и сбрасывает с себя всю

осторожность, все страхи и освобождает тебя. Шлепки

по клитору становятся опаснее, сильнее, болезненнее

и это смешивается с током, впитывающимся в кровь.

Взрыв в голове, и я кричу так громко, выгибаясь и

желая разорвать ремни. Меня трясёт от сильного

оргазма, растворившегося по телу. И я не могу...не

хочу отпускать его, сжимая бедра, пульсирующие

изнутри.

Я не могу отдышаться, когда Ник расстёгивает ремни

на моих запястьях, затем ногах, отрывает от меня

датчики. Я сейчас задохнусь в порочном воздухе, раскалившемся вокруг нас. Мне почему-то плохо, мне

требуется ещё. Тело устало, но внутри...что-то

неимоверно сильное не даёт мне полностью получить

вспышку в сердце.

Ник хватает меня за затылок, резко поднимая и сажая

меня. Мои руки до сих пор безвольны, и это странно.

Потому что я полна энергии, полна желания.

— Ник, — шепчу я.

— Умница, крошка, какая ты у меня умница, — говорит

он, и в следующий момент его губы впиваются в мои.

От удивления, от неожиданности я охаю, и тут мне

удаётся обхватить его за шею и прижаться голой

мокрой грудью о его. Соски моментально реагируют, становясь до безумия чувствительными, пока его зубы

и язык ласкают мой рот.

— Хочу разодрать тебя, Мишель. Боже, хочу так кожу с

тебя снять от своего желания. Я не могу это

контролировать, я так сильно хочу тебя, — сквозь

поцелуи говорит Ник, и я улыбаюсь, подставляя под

его укусы шею, затем ухо.

— Я твоя...все, что хочешь, — отвечаю я, опуская руки

и лаская его грудь, проводя ногтями по его животу и

проникая под резинку штанов, достигая возбуждённый

и влажный член.

— О, Мишель, — Ник подаётся вперёд, двигаясь

головкой члена по моей ладони.

Я второй рукой срываю с себя повязку, чтобы увидеть

ту же страсть в его тёмных глазах. То же

сумасшествие и полное безграничное доверие.

— Иди сюда, — Ник отбрасывает мою руку и

подхватывает меня за ягодицы, даря мне новый живой

поцелуй. Наши языки, как змеи, ведут свой

возбуждающий танец. И это до умопомрачения

возбуждает меня снова. Внутри, да и снаружи, я вся

горю.

Он бросает меня на кровать, что я подпрыгиваю на

ней. Я лежу, быстро дыша и смотря на Ника, мои ноги

разбросаны в стороны, приглашая его, но он

улыбается.

Его взгляд проникает под мою кожу, заставляя

сжиматься с неистовой силой изнутри, массируя все

нервные окончания.

Он неожиданно разворачивается и подходит к

открытым зеркалам, хватая оттуда цепочку и

возвращаясь ко мне.

— Сейчас у тебя будет полное представление о том

насколько боль бывает прекрасна, Мишель, — я вижу

в его глазах такой огонь возбуждения, что не могу

отказать, а только киваю, сама находясь под той же

властью.

Ник медленно растягивает цепочку, дразня меня

своими знаниями, и я вижу на концах какие-то крючки.

Он улыбается так эротично, настолько загадочно, что

мои ноги дрожат от предвкушения. Ник наклоняется ко

мне, откладывая цепь, и его рука накрывает грудь, массируя её. Я откидываю голову, когда его язык

проходится по соску, и он кусает его зубами. Его

яростные покусывания, и меня снова затягивает в

пучину бесконтрольного возбуждения. Я слышу

позвякивание цепи, и что-то сжимает мою грудь прямо

под соском, а затем вторую. Я распахиваю глаза, приподнимаясь на локтях, и вижу, как мои соски

попали в капкан.

— А теперь, — он хватается за цепь и делает резкое

движение на себя, что я задыхаюсь от боли в груди, когда соски сжимаются ещё сильнее, выгибая спину, — я буду контролировать твою боль и наслаждение.

Буду контролировать степень сексуальности.

Я выдыхаю, падая на постель, когда он отпускает её, опуская штаны. Грудь отдаётся пульсацией, и я дрожу, отходя от новшества.

Рука Ника проходится по моим бёдрам, и он, отпуская

цепь, подхватывает меня под ягодицы, передвигая

выше, забираясь на постель.

Головка его члена проходится по моей мокрой

промежности, лаская клитор, я облизываю губы от

предстоящего и подаюсь вперёд.

Один резкий толчок, и меня наполняет полностью, я

издаю благодарный стон, сжимая руками покрывало.

Ник подхватывает цепь, натягивая её на себя, что

соски с новой силой вспыхивают от болезненной

пульсации, начиная входить в меня медленно, так

медленно, что боль перетекает ниже, раскаляя тело

до предела. Моё тело ведёт под его толчками, как и

под движением цепи. Я теряюсь в собственных

ощущениях, находясь на острой грани, которая просто

накрывает разными волнами, чередуясь болью и ещё

большим возбуждением. Я больше не сдерживаю

своих стонов, бессвязного бормотания. Все становится

таким громким в голове, а толчки Ника жёстче. Я

слышу его быстрое дыхание, его голос, заполняющий

меня до краёв.

Я теряю связь с реальностью при очередном

натяжении, при очередном полном погружении его

члена в меня. По телу скатывается пот, а я схожу с

ума, мечась по постели.

Ник подхватывает меня за руки, сажая на себя, что я

начинаю, как сумасшедшая двигаться на нём. Не знаю, как, но до основания вбираю в себя.

Он хватает меня за волосы, впиваясь в меня губами, и

мы стонем друг в друга, трахая с безумной силой друг

друга. Я не помню...я просто потерялась во времени, во всём что вокруг нас. Истинное наслаждение, оттягивание сосков при каждом движении. И я

всхлипываю в его губы, а тело начинает трясти так

сильно. Все внутри сжимается с неимоверной силой, образуя невероятный сгусток, который в следующий

момент вырывается из меня громким криком. И я

сошла с ума от него. От его быстрых движений...от

своих... слетела с орбиты, царапая его спину, зарываясь в его волосах и пытаясь дышать. Меня не

отпускает с новой силой заставляя тело сжаться, а Ник

тянет на себя цепь, что я разрываюсь на миллион

кусочков, слыша его полный сочности стон. Мне

кажется, я теряю сознание, тело становится

невероятно лёгким, я парю над этим миром, больше не

зная, что такое плохое, а только прекрасное, любимое

и нужное. Я обрела такие большие крылья, поднимающие меня все выше и выше на небеса, где

так приятно и тихо.

— Мишель, — шепчет Ник, прижимаясь ко мне лбом, часто дыша в мои губы, а я всхлипываю, более не

желая контролировать себя.

Он внешней стороной указательного пальца проводит

по моей щеке, и я открываю глаза, где пляшут какие-то

фигуры.

— Ты плачешь, — говорит он, улыбаясь и стирая

слезы, которых я даже не замечаю.

— Не знаю, — шепчу я, облизывая губы, такие сухие и

требующие воды.

— Я...не забирай это ощущение, крошка, не забирай, — он крепко обнимает меня, и я склоняю голову на его

мокрое плечо.

— Это было невероятно, — говорю я, целуя его в шею.

Он приподнимается, укладывая меня на спину, и я

обессиленно, закрывая глаза, позволяю ему делать с

собой, что он хочет. Ник аккуратно снимает с груди

цепь, массируя её, поглаживая соски, лаская их

языком. И я вздыхаю, желая смеяться, но сил нет.

— Ты была там. Была со мной, — шепчет он, дотрагиваясь своими губами до моих.

— Я там, где ты, — отвечаю я, приоткрывая глаза.

— Отдохни, сейчас поедем домой, — Ник дарит лёгкий

поцелуй и становится холодно, потеряв его тепло.

Я сворачиваюсь клубочком, и меня больше ничего в

этой жизни не волнует. Я стала свободной. Он

подарил мне новую свободу, где я, наконец-то, увидела саму себя.

Я не знаю, как долго я пребываю в этом состоянии

полудрёма, когда меня чем-то накрывают, закутывая

мягко и так нежно.

— Спи, крошка, — Ник подхватывает меня на руки, неся куда-то.

И я доверяю ему всю себя. Моя жизнь в его руках, как

и сердце, как и любовь, как и моя воля. Он покорил

меня.

Seventh

— Эй, ау, — перед моими глазами Сара щёлкает

пальцами, и я выплываю из воспоминаний вчерашней

ночи, моргая и концентрируясь на лицах двух девушек.

— Где ты витаешь? — спрашивает Амалия, отпивая

колу.

— В облаках, — пожимаю я плечами, улыбаясь всему

миру.

— Значит, по твоей идиотской улыбке, да и

поведению, мы можем сделать вывод, что у вас с

Николасом все хорошо, — утвердительно говорит

Сара, и я киваю.

— Я не жалуюсь, — спокойно отвечаю я.

— Тебе не жарко? — интересуется Амалия, хитро

прищурившись.

— Ни капли, — вру я, хотя сгораю от водолазки под

горло.

Наутро я обнаружила, что вся моя шея переливается

различными оттенками розового и фиолетового. Но

это не принесло больше злости, а лишь тихий смех и

желание повторить снова и снова. Я даже не ощущала

ничего из этого, только свободу, с которой проснулась

первый раз за все время отдохнувшей и обновлённой.

И я наслаждалась улыбкой Ника все утро, его руками и

объятиями, его нежностью и заботой, которая стала

необходимой. Я люблю его до бесконечного неба, до

бескрайней пустыни и глубины океанов. Я собираюсь

сказать ему, как только найду подходящее время для

признания. Опасаюсь, что он не примет это, отвергнет, и я потеряю его. Нет, не смогу это позволить себе.

Поэтому буду тихо дарить ему это, пока не наступит та

самая волшебная минута расправить крылья и

взлететь, чтобы парить вместе над землёй и

растворять вокруг себя пыльцу счастья и единения.

— А ты слышала про Люка? — этот вопрос резко

возвращает меня на землю, и я сжимаю губы, дабы не

показать насколько его поступок мог стоить мне всего, что я обрела.

— Нет, и не желаю, — сухо отвечаю я, продолжая

обедать.

— А что с ним? — Амалия крутит головой, смотря то

на меня, то на Сару.

— Он переводится в университет Оттавы. После игры, ему предложили там очень выгодные условия, и он

ухватился за них. Вчера забрал документы отсюда. И

хорошо, не будем видеть его уродского лица, — кривится Сара, а я хмурюсь, прокручивая в голове её

слова.

Моментально в ней всплывают слова Ника, и я

расслабляюсь, уверенная, что это везение куплено

Ником. И это лучший итог для всех.

— Надеюсь, он там будет счастлив, — подаю я голос, а девушки цокают, не веря в моё пожелание. Но оно

искренне, да, искренне, несмотря ни на что, я все же

желаю ему самого лучшего. Простить его за то, что не

смог противостоять людям намного сильнее его, поддался искушениям и получил то, что искал. Новую

жизнь, как и для всех нас.

Иногда события, которые мы предпочитаем забывать, становятся важными в чьей-то судьбе. Но она более

не касается нас, и приходит время, чтобы отпустить их

в свободное плавание. Все имеют свойство получать

от жизни свои испытания и результаты. И с этим надо

смириться, принять и закрыть эту страницу, открыв

новый том, в котором ты будешь прописывать только

счастливые моменты.

— Может быть, по магазинам? — предлагает Амалия, когда мы, одеваясь, выходим из здания университета

после пар.

— Не знаю, — отвечаю я, хотя желаю вернуться к

Нику, рухнуть в его руки и дышать.

— Знаешь, — улыбается Сара, указывая головой

вперёд.

Я поднимаю голову и улыбаюсь. Мне хочется

запрыгать от радости, завизжать и целовать всех

подряд, чтобы поделиться переполняющими меня

эмоциями.

Мои глаза встречаются с тёмными глазами Ника, стоящего у машины, спокойно ожидающего меня.

— Я...в другой раз, — я, не поворачиваясь к девушкам, бросаю и иду к нему, слыша в спину смех и подколы.

Но меня это не волнует, я вижу только его, выпрямляющегося и приподнимающего уголок губ в

зазывной улыбке.

— Привет, — говорю я, подойдя к нему.

— Привет, — отвечает он.

— Что ты тут делаешь? — спрашиваю я, хотя

улыбаюсь.

— Приехал за своей крошкой, чтобы увезти её с собой.

А если честно, то соскучился по ней, — он протягивает

руки и обхватывает меня за талию, притягивая к себе.

— Я тоже, до сих пор не могу отойти от вчерашнего

вечера, — я немного смущаюсь, когда он смеётся.

— Повторим, только не так быстро. Для начала, нам

надо кое-куда съездить, чтобы разобраться с одной

проблемой, — уже серьёзно произносит он, а я

хмурюсь.

— Что-то опять случилось? — со страхом, появившемся в груди, спрашиваю я.

— Нет. Поехали, Майкл уже отогнал твою машину, — Ник отпускает меня, открывая дверь Рендж Ровера, и

я забираюсь в него, приветствуя Майкла.

Когда Ник садится рядом, он даёт сигнал начинать

движение, и я ещё больше начинаю бояться того, куда

мы едем.

— Ник...

— Всё хорошо, — перебивает он меня, беря мою руку.

— Не волнуйся.

Я киваю, хотя не могу выполнить его просьбы. Просто

жду, что ещё нам надо решить, но на ум ничего не

приходит, хотя вру. Пришло миллион вариантов и все

они не особо хорошие.

Внутри меня все замирает, когда мы подъезжаем к

госпиталю.

— Я думаю, ты хочешь навестить отца и узнать, как

его самочувствие, — мягко поясняет Ник.

— Но...не понимаю, — шепчу я, вглядываясь в его

лицо и ища хоть какую-то подсказку.

— Майкл, выйди, — требовательно говорит Ник, и

мужчина оставляет нас наедине.

— Пришло время встретиться лицом к лицу с твоим

отцом, — начинает он, а мои глаза распахиваются.

— Ты хочешь пойти со мной? — переспрашиваю я, и

он кивает.

— Но почему? Что произошло? — испуганно говорю я.

— Произошло то, что мне следовало сделать ещё

давно. Все с самого начала пошло не так, как должно

было. Возможно, потому что я был негативно настроен

к вашему кругу. Возможно, потому что был слишком

амбициозен и копил в себе обиду за прошлое. Много

вариантов, но так больше не может продолжаться. Ты

права, я не имею права заставлять тебя выбирать, хотя хочу, чтобы ты принадлежала только мне. Ты не

должна разрываться между семьёй и мной.

— Я боюсь этого. Спасибо тебе за понимание, но тебе

нет нужды это делать. Правда, Ник, я...я...а если что-

то снова пойдёт не так? Если он начнет оскорблять

тебя? Я не могу больше слышать этого. И я боюсь

твоей реакции, мой отец очень...он агрессивен по

отношению к тебе. Давай просто поедем домой.

Пожалуйста, — прошу я.

— Крошка, моя родная и прекрасная крошка, всё будет

хорошо. Не волнуйся и не бойся, пришло время нам

поговорить, как мужчинам, которые хотят одно и то же.

Видеть тебя счастливой, и я сделаю для этого всё. Я

хочу решить это, потому что это в моей власти. Хочу

объясниться с ним, а не через третьих лиц. Я хочу

подарить тебе то, что ты внесла в мою жизнь. И

сейчас мы вместе выйдем из машины, я возьму тебя

за руку и поведу, как ты вела меня вчера. Мы не

сможем двигаться вместе дальше, пока прошлое

будет давить и на тебя. Я знаю, что ты переживаешь, ты слишком добра ко всем, хотя не все этого

заслуживают. Хорошо? — его ладонь ложится на мою

щеку, а мои глаза начинает щипать от его слов, от его

решения.

— Не надо, если только это не слезы счастья, как

вчера. Ты сделала для меня так много, Мишель, хотя я

не хотел принимать это. Но ты делала, против моих

желаний и мыслей. Я долго искал варианты, и не вижу

ни одного правильного, как только не пойти туда и не

решить всё. С этого момента всё пойдет своим

чередом, — он продолжает меня заверять и я верю

ему. Я верю во все, что он скажет.

— Хорошо, только если что-то тебе не понравится или

же будет ужасно, как в тот вечер. То прошу тебя, уйдём, не будем ничего портить. Потому что я

счастлива и так. Иногда приходится делать выбор. И я

всегда выберу тебя, — говорю я.

— Всегда? — спрашивает он, наклоняясь ко мне, и

наши лица чуть ли не соприкасаются.

— Да, всегда, — шепчу я.

— Тогда не о чем переживать, крошка, пошли, — он

быстро целует меня в губы и раскрывает дверцу, спрыгивая на землю, и помогая мне спуститься.

Мы идём к зданию больницы, хотя это Ник идёт

уверенными шагами, а я плетусь за ним, не

выпускающим мою руку. Страшно. Мне действительно

страшно, потому что я не знаю, чего ожидать от отца.

Не знаю, насколько Ник сможет контролировать себя в

случае чего. И боюсь спровоцировать ухудшение

здоровья отца. Эти мысли переплетаются в голове, но

крутятся одна за другой, пока мы поднимаемся и

сообщаем наши имена перед стеклянными дверьми.

Я делаю глубокий вдох перед палатой отца, но

чувствую телом тепло Ника, стоящего позади меня.

Это придаёт уверенности и я распахиваю дверь.

— Здравствуй, папа, — говорю я. Он откладывает

журнал и приподнимает брови.

— Мишель? — его губы немного улыбаются, но я

поворачиваю голову в сторону двери, где стоит Ник и

киваю ему.

Он делает шаг, а затем ещё и закрывает за собой

дверь, поворачиваясь к отцу.

— Добрый день, мистер Пейн, — произносит Ник, а

лицо отца белеет, он сжимает губы в тонкую линию и

обжигает меня яростным взглядом.

— Какого черта ты притащила его сюда? — цедит он, а

я даже ответить не могу, внутри меня все сжимается

от страха и хочется уйти, не рушить счастье, которое

мы только познаем.

— Меня никто не тащил, мистер Пейн, я сам настоял

на посещении. Давайте обойдёмся без оскорблений, и

вы выслушаете меня. У меня есть, что вам рассказать, и, думаю, нам обоим нужно принять тот факт, что мы

есть и мы оба связаны с Мишель, — в голосе Ника

звучит такая уверенность и непоколебимая воля, что

даже отец, как будто сдувается, прищуривая глаза и

кивая.

— Мишель, присядь, — Ник поворачивается ко мне и с

улыбкой указывает на стул.

Мне хочется благодарить его за то, что он так хорошо

чувствует меня, и я опускаюсь на стул, а Ник встаёт

позади меня, кладя руки на мои плечи.

— Вас ввели в заблуждение, мистер Пейн. Я не знаю

кому и для чего это нужно, но информация, которую вы

предоставили для газеты — ложь, — говорит Ник.

— А, может быть, ваши слова ложь, мистер Холд? И

вы пришлю сюда, чтобы снова показать мне, как

забираете мою дочь? Снова спровоцировать инфаркт, а того более и мою смерть? — ядовито спрашивает

отец.

— Папа, хватит. Никто из нас этого не хочет, Ник

пришёл, чтобы поговорить. Прошу тебя, послушай его

и поверь так, как верю я. Потому что тебя обманули, папа, тебя решили подставить, как и его, — с мольбой

шепчу я, смотря в отцовские глаза.

Я вижу, как ему сложно принимать это, вижу, как

нехотя он кивает и складывает руки на груди. Но я

буду защищать Ника, не дам снова разбить наш

хрупкий мир.

— Тогда я продолжу, — говорит Ник, немного сжимая

мои плечи, видимо, чтобы меня так сильно не трясло.

— Мои люди проверили все данные, которые вы

передали. Таких людей не существует, не существует

такой больной и никогда не было. У меня есть связи в

Оттаве, и это было легко проверить. Для вас

разыграли спектакль, мистер Пейн. К сожалению, видеозаписи с вашим посещением клиники не

нашлись. Они тоже пропали, из чего можно сделать

вывод, что эти люди рассчитали всё.

— Не может быть, — шокирована шепчет отец. — Я

сам...я видел эту девушку, я видел списки...

— Это все ложь. Я не отрицаю, что моё прошлое не

такое красивое, как каждому из нас бы хотелось. Как и

ваше в принципе. Но на моей памяти не было таких

эксцессов, как и сейчас я не связан с наркотиками, о

коих вы упомянули. Каждое слово, которое вы

услышали, сфабрикованные улики, которые мы имели

на руках, должны были подставить именно вас, но

никак не меня. Эта информация, даже если бы и

вышла в газете, то её моментально бы уничтожили, как и вас. Но благодаря Мишель, доверившейся мне, хотя признаю, я не достоин этого, мне удалось

разобраться в этом без последсвий, — я дотрагиваюсь

до руки Ника на своём плече и сжимаю её, ожидая

ответа отца.

— О, Господи, но как? Я же верил...я видел... — бессвязно бормочет он, пока с его лица спадает вся

краска.

— Предлагаю вам забыть об этом, как о досадном

недоразумении. И у меня есть ещё один вопрос, который я хотел бы объяснить вам, — папа поднимает

голову на Ника, а я хмурюсь, не зная, что ещё же

осталось.

— Начну с того, что, если вы ещё раз поднимите руку

на эту девушку, я подниму руку на вас. Это

предупреждение, которое вы должны усвоить. Я не

позволю, чтобы кто-то причинил ей физическую боль.

Также вы больше ни разу не упомяните о том, насколько она хороша, насколько выгодна. А теперь

последнее. Ваша компания, в которую вы так много

вложили, и так много выудили из неё. Корпорация

практически затонула, нет шансов на её спасение. И

мы отказали вам в содействии лишь потому, что это

было бессмысленно. Сколько бы мы ни вложили в неё, она потерпела бы крах. Потому что надо чистку

проводить с работников и бухгалтерии, но никак не

искать источники вложений. Компанию разворовывают

с молниеносной скоростью, продают активы на чёрном

рынке, оставив вас в дураках. И моё предложение

следующее, как только корпорация заявит о своём

банкротстве, то мы выкупим её по самой низкой цене.

Мы уже выкупаем её. И хотели бы видеть вас в числе

оставшихся и готовых поднимать её с нуля

сотрудников. Я обещаю вам полное содействие со

своей стороны, но с вашей же требую полное

подчинение и открытое доверие к нам. Никакого

мошенничества, никакого воровства. Мы будем

следить за всем, чтобы не повторить снова эту участь, которая постигла её, — Ник замолкает, и в палате

наступает тишина.

Я не могу поверить, что он это делает. Мои глаза

начинают слезиться от благодарности, от удивления и

восхищения в глазах отца, от того, что он это делает

для меня. Я поднимаю голову на Ника, оборачиваясь, и вижу усталую улыбку, говорящую, что и ему было

высказать это сложно. Но я горжусь этим человеком.

— У меня нет слов, мистер Холд. И я должен принести

вам свои извинения за все, что говорил. Я

думал...ведь я думал, что прав, что защищаю её от

вас. А оказывается, надо было защищать от меня. Я

почту за честь работать на корпорацию, и обещаю

вам, что сделаю все, что в моих силах, чтобы отбелить

своё имя, — говорит отец, и я поворачиваюсь в его

сторону, улыбаясь ему.

— Я рад, мистер Пейн, тогда заключим перемирие, — Ник отрывает руку от моего плеча и протягивает её

папе.

— Ещё раз приношу свои извинения, — тихо

произносит отец, пожимая его руку.

— Я их принимаю. А сейчас я оставлю вас наедине.

Жду тебя, Мишель, внизу, — Ник отходит от нас, и я

наблюдаю, как он выходит из палаты.

— Боже, какой я идиот, — отец сжимает руками

голову, а я вздыхаю, пересаживаясь на его постель.

— Нет, папа, ты не идиот. Просто тебя хотели

подставить. Но...я...я хочу, чтобы ты поверил ему. Ник.

Он самый лучший мужчина в моей жизни, — говорю я.

— Ты не понимаешь, Мишель, не понимаешь...Я тоже

верил, верил безоговорочно, потому что...так верил, — шепчет он, шокированный до сих пор словами Ника.

— Я понимаю, папа. Как ты себя чувствуешь? — перевожу я тему, и он разводит руками, показывая

палату.

— Как протухший овощ, но я завтра поеду домой. Мне

разрешили. И это теперь мне необходимо. Ещё твоя

мать рассказала, что ты собрала вещи и уехала.

— Она приходила?

— Нет, конечно. Твоя мать развлекается, она звонила

мне. Но, Мишель, послушай. Сейчас все у вас хорошо, как я могу видеть. И ты влюблена в него, и он, надеюсь, тоже оценил тебя по достоинству. Но помни

одну вещь — у тебя есть дом, у тебя есть место, где

ты можешь спрятаться. Оно должно быть у каждого

человека. И если что-то пойдёт не так, то, не думая, езжай домой. Поняла меня?

— Папа...

— Обещай мне, что если ты почувствуешь

опасность...я не могу объяснить всего, но все же, каким бы хорошим ни был Николас Холд, он имеет

тёмное прошлое. И оно может вернуться в самый

неподходящий момент, то спрячься. Обещай мне, — папа берет меня за руку, и я киваю.

— Хорошо, — произношу я, хотя знаю, что все его

опасения беспочвенны, продиктованы

воспоминаниями об обманщиках и их фактах.

— А теперь иди, мне нужно отдохнуть, — он отпускает

мою руку, откидываясь на подушки.

— Пока, — я встаю с постели и иду к двери.

— Мишель, — зовёт он меня и я оборачиваюсь.

— Я люблю тебя, доченька, люблю больше всех и

верю только тебе. Но не обмани саму себя, как это

сделал я. Я горд, что ты выросла такой, как я ни

старался сделать из тебя мою куколку, ты имеешь

стержень. Не позволяй никому сломить его, — меня

останавливают его слова, и я хмурюсь, смотря, как

глаза отца наполняются слезами печали.

— Папа...

— Уходи, Мишель, — он закрывает глаза, показывая

мне, что разговор окончен.

Мне ничего не остаётся, как выйти из палаты и

спуститься вниз, а оттуда подойти к Нику, стоящему у

машины.

— Все хорошо? — спрашивает он.

— Да, спасибо тебе. Спасибо за то, что ты облегчил

ему жизнь. Ник, у меня такое ощущение, что скоро я

его потеряю. Не знаю почему, но в душе, как будто

образовывается пустота на его месте, — делюсь я с

ним, и из моих глаз скатывается слеза.

— Не говори глупости, ты просто слишком

эмоционально воспринимаешь антураж больницы. С

ним всё будет хорошо, как и с тобой. А сейчас

поехали, мне бы хотелось немного погулять со

Штормом и тобой. Построить планы на выходные, и, возможно, мы вернемся в Монреаль, чтобы ты все же

попробовала шоколад, — Ник ласково поглаживает

меня по волосам, успокаивая моё сердце, и я киваю, забираясь в машину.

Но все же неприятный осадок остаётся в груди, и я

прижимаюсь к Нику, чтобы стереть его. Я не могу

выразить насколько восхищена им, а только могу

слышать его ровное сердцебиение и расслабляться.

Машина останавливается у ворот, и мы выходим из

неё. Ник отдаёт приказ Майклу, что он не нужен на

сегодня.

— Пройдемся? — предлагает он, и я киваю.

Ник обнимает меня за талию, идя по тротуару, как

неожиданно останавливается.

— Вот же черт, — произносит он и жмурится, а я

удивлённо поднимаю голову.

— Что...

— Сынок, Мишель, какая приятная и неожиданная

встреча, — перед нами раздаётся знакомый

смеющийся голос, и я перевожу на владелицу его

взгляд полный ещё большего удивления.

— Мама, какими судьбами? — недовольно

спрашивает Ник.

Эмбер приподнимает бровь на его вопрос и улыбается

мне, а я отмираю и не знаю, как теперь вести себя.

— Здравствуйте, — медленно говорю я, кивая ей.

— О, дорогая моя, я так рада видеть тебя снова, — женщина подскакивает ко мне, вырывая из рук Ника, и

обнимает, как самого любимого родственника.

— Дай полюбуюсь на тебя, — она отодвигает меня, держа меня за плечи, и осматривает моё лицо. — Красавица, немного похудела, но и это тебе идёт.

Надеюсь, питаешься хорошо? Николас, ты следишь за

её питанием или моришь голодом?

— Мама, прекрати, — резко обрывает её Ник, хватая

меня за локоть и передвигая к себе, как куклу в их

руках.

— Зачем ты приехала? — спрашивает он.

— Вообще-то, ты так и не ответил мне на мои

сообщения. А я даже не знаю, во сколько мне завтра

быть готовой, и куда нам ехать. И я не могу войти к

тебе, меня попросту не пускают. Это что такое? Я твоя

мать, Николас, а не могу увидеть собственного сына, пока он не соизволит приехать ко мне. Безобразное

поведение, сынок, безобразное по отношению ко мне, а я ведь скучаю по тебе, — она упирается руками о

бедра, отчитывая сына, а я издаю смешок, пока Ник

делает шумный вдох, успокаивая самого себя.

— Давай, ты мне нотации почитаешь как-нибудь в

другой раз, идет? Сегодня я на них не настроен. И вам

должны были сказать. Могла у Вудов спросить, в конце

концов, ты с матерью Райли каждый день общаешься, перемывая нам косточки. За вами должна приехать

машина, а остальное уточню. Хорошо, разберусь, мама. Сам не знаю, — хмурясь, отвечает он.

— Господи, и ты мнишь себя взрослым? Ничего не

знаешь и даже не интересуешься, Николас! И я

потеряла приглашение, а точнее, его Люси выбросила

нечаянно. А спрашивать мне стыдно. Ты что, хочешь

вогнать меня в краску? Ладно, Бог с тобой, как и с этим

праздником. Я говорила, что мне ничего не надо. Но

сейчас не об этом, я хочу услышать подтверждение

своим догадкам: так вы вместе? — её голубые глаза

загораются от ожидания, а Ник глубоко вздыхает и

переводит на меня взгляд, прося поддержки и

спасения. Но я немного качаю головой, давая ему

понять, что он должен сам решить, как ответить на

этот вопрос. Я замираю от ожидания, как и Эмбер, с

надеждой смотря на сына.

— Да, мама, мы вместе. Мы встречаемся. Теперь ты

поедешь домой? — после минутного молчания, наконец-то, произносит Ник. И Эмбер взвизгивает, чуть ли не подпрыгивая. Она начинает обнимать меня

и расцеловывать, затем сына, а потом отходит от нас

складывая руки и довольно осматривая нас, пока мы

пребываем в шоке от такого всплеска эмоций.

— Значит, Мишель завтра будет с тобой? — спрашивает она.

— Я совершенно забыл об этом её спросить, но да, мы

приедем вместе, — отвечает Ник, а я, вообще, не

понимаю о чём идёт речь.

— Как я рада! Господи, это лучший подарок на моё

день рождения! Спасибо, Мишель, я знаю, что мой сын

ещё тот...

— Мама, хватит, поезжай. Она тоже это знает, какой я.

Встретимся завтра, — обрывает её Ник, и она кивает, снова обнимая нас и целуя.

Я, как молнией поражённая, смотрю на Эмбер, перебегающую дорогу и садящуюся в серебристый

седан.

— Эм...что это было? — медленно произношу я, поворачиваясь к Нику

— Моя мама, — пожимает он плечами.

— И куда мы завтра едем?

— Со всеми этими событиями у меня из головы

вылетело, что у неё день рождения. Пятьдесят пять

лет, и я ещё месяц назад заказал торжество, и забыл о

нём. Но, Мишель Пейн, окажешь мне честь, поедешь

со мной, а то боюсь, я один не справлюсь? — виновато спрашивает он, а я начинаю смеяться, подходя к нему и обнимая его за талию.

— Все зависит насколько вы, Николас Холд, будете

убедительны этой ночью, можно и не ночью, — игриво

произношу я.

— О, я буду очень убедителен, — шепчет он, принимая правила игры, и приближая своё лицо к

моему.

— Тогда начинайте, мистер Холд, потому что я готова

это с вами обсудить прямо сейчас, — мои пальцы

тонут в его волосах, и он целует меня в нос.

— Начинаю, — с этими словами он немного

опускается и подхватывает меня, перебрасывая себе

на плечо.

Я смеюсь, вися на его плече, пока он быстрым шагом и

перед глазами у удивлённой охраны идёт к корпусу

Боже, спасибо тебе, потому что сейчас я до безумия

счастлива.

Sixth

Я просыпаюсь и довольно потягиваюсь, ища рукой

Ника, но не нахожу, открывая глаза и садясь на

постели, сонно озираясь. Подняв с пола халат, я

надеваю его на себя, идя босиком на поиски моего

любимого и невероятного мужчины. Везде пусто, даже

Шторма нет. Я решаю, что он, скорее всего, на

прогулке, но часы показывают полдень. Отбросив

другие мысли, которые появились в голове, я

возвращаюсь обратно, идя в душ.

Почему нам, девушкам, всегда требуется большего?

Мы должна знать, кто мы для мужчин, какие у них

планы на нас, и жаждем услышать заветное слово — навсегда. Но вот неведение и страх потерять счастье

заставляют нас совершать глупые поступки, вроде

мрачного настроения. А все виной наша натура, слишком пугливая и ранимая, как мы бы не прятали её

за внешним спокойствием и заверением самой себя, что сейчас же все хорошо. Но нам требуется кольцо на

палец, хотя и в этом случае все может не продлиться

до скончания жизни. Никогда не знаешь, как

повернётся к тебе судьба через несколько минут, что

она решит преподнести тебе, и это ещё больше

приносит внутри раздражения на саму себя, что вот ты

такая эгоистичная. Да, это эгоизм, ненавистный

эгоизм, который признан самым опасным чувством на

планете. Вопреки всему счастью он омрачает

буквально все.

Я сушу волосы, отбрасывая от себя любые мысли.

Зайдя в гардеробную, я улыбаюсь, висящей одежде

Ника, и подхожу к ней, дотрагиваясь пальцами.

Я никогда бы не подумала, что другой человек станет

для меня всем воздухом на планете. Расколет мой

мир на время до и после. Только ради одного человека

можно менять себя, и это будет только раз. Потому

что, прикоснувшись к горячему, мы обжигаемся и

больше не повторяем этот опыт. У нас срабатывает

защитный инстинкт, но не у тех, кто находится сейчас

на пике своих чувств. Я продолжаю идти по горящим

углям, даже если они слишком болезненны для меня.

Только бы перейти эту дорогу и быть в его руках, которые снимут любую боль, успокоят и подарят

волшебный мир, о котором ты ранее не знала. И как

слепой котёнок будешь следовать за ним, потому что

он стал твоим проводником, твоим лидером. И я бы не

хотела другой жизни для себя, только познав все

краски печали, страха и боли, можно понять, где твоё

место. Я уверена, что нам предстоит немало

пережить. Остаётся быть сильной, а сила рождается в

любви. Она повелевает каждым человеком, а если

нет, то он проживает свои дни бесполезно. Любовь

даёт нам толчки, чтобы продолжать идти, как бы

страшно ни было. Ради одного человека, который так

же зависим от тебя, как и ты от него.

Переодевшись в шорты и майку, я выхожу из

гардеробной и бросаю взгляд на часы. Прошло

полтора часа, а Ника так и не слышно. Я глубоко

вздыхаю и решаю пойти на поиски еды. Первый раз за

все время я захожу за перегородку и вижу блестящую

чистотой кухню и закрытую серебристым куполом

тарелку и запиской.

«Уехал по делам, завтрак ждёт тебя. Отдохни, я скоро

буду», — гласит записка, и я откладываю её, улыбаясь

и поднимая крышку.

Салат из фруктов и йогурт, осталось только заправить.

Я собираю все ингредиенты и иду в гостиную, но

потом встаю и перемещаюсь в кабинет Ника, чтобы

ощутить его присутствие в каждом предмете. Пока я

завтракаю, я чувствую, что мне хорошо. Вот в таких

вот простых вещах: быть дома и ждать его, и мне не

требуется идти куда-то, а только быть здесь.

Идя обратно с грязной тарелкой, я слышу, как лифт

пикает и открывается.

— Привет, — с улыбкой говорит Ник, держа в руках

два больших чехла, как я полагаю, с одеждой.

— Привет, — улыбаюсь я, — сейчас помою тарелку и

вернусь.

Я чуть ли не бегом отправляюсь на кухню, ставя

тарелку в раковину и открывая воду, как прохладные

руки обнимают меня за талию.

— Я скучал, так сильно, что гнал, как сумасшедший, — шепчет Ник, утыкаясь носом в мою шею, она

покрывается мурашками от этого. А по телу

разливается тепло от его слов.

— Я тоже, хотела обнять тебя...

— Так я тут, можешь это сделать, — перебивает он

меня, выключая воду и поворачивая меня к себе. Я

смотрю в его глаза, наполненные счастьем и

ожиданием.

Я прижимаюсь к нему, со всей своей любовью сжимая

его шею руками, целуя его подбородок, затем выше и

выше, пока не достигаю губ и не ощущаю аромат

кофе.

— Поцелуй меня, Мишель, поцелуй, потому что и по

этому я скучал, — шепчет он, и я прикасаюсь к его

губам, приподнимаясь на носочки.

Боже, как же я люблю его, до звезд в глазах, до слез

на щеках, до невозможности дышать.

Ник углубляет поцелуй, дотрагиваясь своим языком до

моего, сжимая мою голову руками. И я чувствую, как

сильнейшая волна страсти поглощает меня. Мои руки

торопливо расстёгивают его кофту и отбрасывают в

сторону, но он перехватывает мои запястья, отодвигаясь, и я удивлённо моргаю, смотря на него.

— Как бы я ни хотел тебя сейчас трахнуть, крошка, но

я хотел бы подождать до вечера. Хочу соскучиться

ещё больше, ещё глубже, потому что этот вечер

станет для нас новым. Мы первый раз появимся перед

всеми моими знакомыми, как пара. Я приду первый

раз не один. И я хочу запомнить это ощущение, чтобы

ночью подарить, вернуть тебе его, — он отпускает мои

руки, проводя ладонью по щеке.

— Ник, — я сглатываю от желания немедля

признаться ему, и он ожидающе приподнимает брови.

— А где Шторм? — я задаю первый попавшийся

вопрос в голове, потому что не могу переступить эту

грань, не хочу разрушать его счастья своими

чувствами. Не хочу узнать, что они для него лишние, не сейчас, когда все так прекрасно.

— Я отвёз его в гостиницу для собак, он поживёт там

пять дней. У него будут жаркие ночи и дни, как и у нас.

Только у нас это будет без последствий, — смеётся

он.

— Он будет папой? — шепчу я, а внутри меня все

сжимается от осознания, что все же я не так глубоко

дотронулась до него, как бы хотела.

— Точно, и у него гарем, — продолжает Ник смеяться, и я улыбаюсь ему, не желая показать, что и я этого

хочу. Первый раз за всю жизнь я хочу создать нового

человека в любви, которую могу подарить им обоим.

— Понятно, — бормочу я, разворачиваясь и открывая

кран, ополаскивая тарелку и ставя её на крепление на

стене.

— Ты ревнуешь Шторма к его гарему, крошка? — Ник

со смехом спрашивает.

Нет, я ревную тебя к твоим правилам и устоям. Я

ревную тебя к прошлому.

— Не говори глупости, я просто не знаю...в общем, я

рада, что Шторм занят такими делами, он очень

любвеобилен, — выключив кран, я подхватываю

полотенце и вытираю руки, поворачиваясь к Нику.

— Не волнуйся, ты у него на первом месте, — со всей

серьёзностью заверяет он меня. А я поражаюсь, какие

мужчины глупые, раз не могут понять то, что лежит на

поверхности.

— Здорово, — пожимаю я плечами, вешая полотенце

обратно.

— Какие у нас планы? — спрашиваю я.

— Планы у нас следующие. Сейчас ты спустишься, где

тебя будет ожидать Майкл. Он отвезёт тебя в салон, там тебя подготовят к вечеру. Затем привезёт, мы

переоденемся и поедем. Массаж, спа-процедуры, все

в твоём распоряжении и для твоего наслаждения, — перечисляет Ник.

— Зачем?

— Чтобы ты была моей королевой, крошка. Я хочу

произвести фурор...

— Хочешь показать товар лицом, — фыркаю я, обходя

его, но он хватает меня за руку, разворачивая к себе.

— Никогда не говори мне этого, Мишель. Я хочу

порадовать тебя, а не нарядить как куклу для

выставки. Хочешь, иди хоть так, мне всё равно. Но не

смей мне это бросать в лицо, — зло говорит он.

— А что хочешь ты, Ник? Хочешь прийти со мной и

обрадовать твою маму? Хочешь не упасть лицом, выбрав меня и показав меня во всей красе? Хорошо, я

согласна, — я вырываю руку, а затем вздыхаю, даже

не понимая, откуда такая ярость во мне. Обида, она

поглощает меня.

— Прости...просто мне не по себе, Ник. Не по себе, что

ты одеваешь меня, кормишь, а ещё салон. Я чувствую

себя продажной. Мне не удобно...ох, сложно

объяснить, — я запускаю руку в волосы и смотрю на

него, ожидая реакции.

— Мишель, так и должно быть. Мужчина всегда

заботится о той, кто с ним рядом. И это не

продажность, это необходимость отношений. Я не

принимаю современных взглядов о власти женщин в

мире наравне с мужчинами. Не отрицаю, что вы

можете быть умнее, чем мы. Но я устроен иначе. Моя

женщина будет со мной, будет принимать то, что я

хочу ей дать. И я хочу тебе это подарить, крошка. Хочу

показать то, что видел я, что знаю я. Хочу научить

всему и дать любую возможность двигаться в том

направлении, которое ты захочешь. Вот это я понимаю

под отношениями. И я понимаю твои чувства, тебя всю

жизнь считали экспонатом. Но я вижу только женщину, которая нуждается в опеке и защите. Нуждается во

мне.

— Прости меня, наверное, и я волнуюсь. Прости, не

знаю, что на меня нашло. Но и мне сложно принять

все это, — я показываю на кухню, а Ник приподнимает

уголок губ.

— Я знаю, что ты богат, Ник. Если раньше я могла

тебе сказать, что у меня все это есть. То сейчас...

— Сейчас тоже это можешь сказать, потому что все

моё — твоё. И я не хочу говорить больше об этом.

Прими это просто так, без каких-либо подозрений и

мыслей, догадок и выводов. Прими меня вот таким, желающим дать тебе лучшее, что я имею. Лучшее, что

есть во мне, — Ник подходит, обнимая меня за талию.

— Хорошо, — вздыхаю я. — Прости меня. Тогда я

пойду одеваться?

— Иди, а вечером мы будем танцевать. Ты и я, и пусть

все смотрят и завидуют, что мы это можем делать, — он чмокает меня в нос и отталкивает, шлёпая по

ягодице.

Вот о чём я и говорила, когда ты жаждешь услышать

от него иные слова, твоё сердце готово выплеснуть в

воздух тонну розового дыма, тебя больно бьёт о

землю, возвращая из твоих фантазий. Я не знаю, что

это за дрянная наша особенность, знать наперёд.

Возможно, это от неуверенности в себе или же в нём.

Не знаю. Но не хочу портить ему этот день, раз он так

настроен. И надеюсь, что завтра моя мрачная

внутренняя стерва расслабится.

Переодевшись, я прощаюсь с Ником и спускаюсь, чтобы встретиться с Майклом и без особого

энтузиазма поехать в салон. Конечно же, самый

лучший, самый закрытый, тот самый, который мне уже

не по карману. Я не имею права тратить деньги, которые лежат у меня на карточке, потому что даже не

знаю, есть ли они. У меня осталась только наличка, и

то пару тысяч.

Я вздыхаю, ложась на кушетку для массажа, и

стараюсь забыть обо всём. Только он и я, и этот вечер, который надо пережить. Я понимаю, что ему было

вчера не комфортно под взглядом матери, он не

ожидал этого появления. Но радость, которую я

испытала от его слов, была необходимой.

Я задремала, пока моё тело услаждали маслами, разминая мышцы. Затем меня отводят в личную

комнату, где предлагают лёгкий обед и чай. А после

всего этого, когда в голове одна эйфория, начинают

заниматься эпиляцией, ногтями, волосами.

В итоге, я теряю счёт времени, когда уже уставшая ото

всех манипуляций с головой и лицом, меня

поворачивают к зеркалу. Я привыкла видеть это

отражение, и, наверное, я бы оценила старания

мастеров по достоинству, если бы не имела с

рождения на это денег. Но я имела, и поднятые в

замысловатую причёску волосы не отдались трепетом

в груди, как и искусный макияж. Но я улыбнулась

своей заученной для этого годами улыбкой и

поблагодарила всех, уходя из салона и садясь в

машину к Майклу, сделавшему мне комплимент.

Поднимаясь на лифте, я заставляю себя улыбаться и

не показывать Нику, что я бы все отдала, чтобы

провести вечера вдвоём. Чтобы запомнить навсегда

его искреннее счастье и радость, ведь я уверена, что

там, на торжестве, он снова замкнётся и не даст волю

самому себе.

— Ты собираешься выходить или же будешь

переодеваться в лифте? — я слышу насмешливый

голос и моргаю, озираясь и слыша неприятный писк

вокруг.

— Черт, — цокаю я, заходя в квартиру и встречаясь с

Ником.

— И как тебе отдых? — спрашивает он, оглядывая

меня.

— Отлично, спасибо, мне было это необходимо. Ты

был прав, массаж приятно расслабил тело. И вроде бы

твои подарки на моём теле стали светлее, — говорю я, снимая куртку и передавая ему.

— Я рад, Мишель, — отвечает он, вешая куртку и

закрывая шкаф, поворачиваясь ко мне.

— А ты что делал? — интересуюсь я.

— Ездил домой, надо было...надо было съездить туда.

Потом проверил все ли готово к вечеру, вернулся, принял душ и сел за проверку отчётов. Тебе было

веселее, — Ник обнимает меня за талию, ведя к

спальне.

— А какой ты подарок приготовил маме? У меня...я

ведь ничего не купила...я даже не знаю...

— Ты и не должна ничего покупать, крошка. Я подарил

украшения и помог организовать небольшой бизнес

для неё, — перебивает он меня.

— Какой?

— Она любит готовить. И в свободное время от

преподавания, будет давать курсы по выпечке и

другим блюдам для желающих.

— Думаю, я буду в числе первых, — смеюсь я.

— У тебя будет личный учитель, Мишель. Я, — Ник

останавливается перед ванной и поворачивает меня к

себе. Я удивлённо смотрю на него, не понимая, что

послужило причиной остановки. Он словно хочет мне

что-то сказать, и у него не получается. Он сдвигает

брови, а глаза бегаю по моему лицу.

— Что-то не так? Тебе не нравится, как меня

накрасили? — подсказываю я.

— Нет, все хорошо для такого вечера, хотя я бы

предпочёл видеть твои волосы распущенными, и

никакого макияжа. Без макияжа ты выглядишь...другой.

А сейчас я вижу ту самую Мишель, которую встретил в

День Всех Влюблённых. Которую...я думал о тебе

иначе, но сейчас я многое бы поменял. Но мне

остаётся только менять настоящее, и все хорошо, просто я не знаю, как ты отнесёшься к тому, что я

подготовил. Если взять во внимание то, как ты

отреагировала на поход в салон, — медленно

отвечает он.

— Ник, забудь, правда забудь. Я не хотела тебя

обидеть, и мне интересно, что ты приготовил.

Обещаю, что приму все из твоих рук с радостью, — заверяю я его, и он кивает.

— Тогда пошли, — он берет меня за руку и вводит в

ванную комнату, а оттуда распахивает дверь и я

замираю.

— О, Господи, — восхищённо шепчу я, смотря на

манекен, одетый в невероятное чёрное платье в пол, с

оголёнными плечами, расшитое всевозможными

камнями и прозрачное от бёдер. А низ его украшен

вышивкой и новым блеском камней.

— Я...я увидел его и заказал. Я не предполагал, что ты

пойдёшь в нём на день рождения моей матери. Я

планировал другое мероприятие, но мне показалось, что сейчас его время, — несколько нервно говорит он, и я поворачиваюсь к Нику.

— Оно...у меня слов нет. Оно безумно красивое, — произношу я, подходя к платью и обходя его, разглядывая со всех сторон. Да, у меня гардероб

забит кучей разных платьев, но это...это от него и это

делает его бесценным. Это его выбор для меня, это

планы, которые строит он в отношении меня. И нужно

ли мне ещё что-то? Пора бы успокоить душу и

улыбнуться, немного скованно и благодарно. Только

бы не расплакаться.

— А оно не слишком шикарное для этого вечера? — спрашиваю я.

— Нет, оно не достаточно шикарное для тебя. Но

нормальное для этого вечера. Надень его, а я помогу

застегнуть, — предлагает он, подходя к манекену и

расстёгивая платье, стягивая его и кладя на диван.

— Выбор белья за тобой, — напоследок говорит он, выходя за дверь. — Позови меня, я хочу участвовать в

этом.

Он закрывает дверь, а я опускаюсь на колени, дотрагиваясь до платья. Чем я заслужила это счастье?

Чем же?

Я снимаю с себя джинсы, футболку, кроссовки и

белье, все аккуратно складывая на диване, и подхожу

к тумбе, достав оттуда чёрные трусики и ничего более.

Всё лишнее, хочется кожей ощущать этот подарок, чтобы она слилась с ним. Острожно, боясь повредить

платье, я надеваю его и придерживаю на груди, окликнув Ника.

Он входит, останавливаясь и с улыбкой смотря на

меня, а я смущаюсь, как глупая девочка под его

горячим взглядом. И я хочу этого, хочу краснеть, хочу

быть настоящей и ранимой для него.

— Поможешь? — спрашиваю я, поворачиваясь к нему

спиной.

Ник медленно подходит ко мне, и я чувствую кожей

спины его взгляд, оставляющий после себя мурашки.

Он застёгивает платье и его пальцы замирают на моей

шее, проводя по ней, и затем его руки опускаются на

талию, сжимая её. Я не могу дышать от этой нежности, такой нечаянной и приятной, только закрываю глаза, кладя руки на его. Мы так и стоим в тишине, пока моё

сердце раскрывается, словно бутон розы.

— Мишель, спасибо тебе за все. Спасибо, что

вернулась в ту ночь и не дала мне возможность

отвергнуть эту жизнь, — он целует меня в шею, и я

поворачиваюсь.

— Ник, все хорошо? Не знаю, но чувствую, что ты о

чем-то очень сильно переживаешь. Это как-то связано

с твоей семьёй или клубом, или...

— Нет, все хорошо. Присядь, я надену на тебя туфли, — обрывает он меня, и я подчиняюсь его просьбе, опускаясь на диван.

Он подходит к шкафчику и достаёт коробочку, опускаясь передо мной на колени. Ник поднимает

платье и аккуратно надевает на меня туфли, обшитые

шифоном тканью. Мне хочется дотронуться до него, проверить, реально ли это, но я только сижу, смотря

на его манипуляции с моими ногами. Он встаёт, и я

ожидаю следующей подсказки.

— Пока побудь тут, я сейчас оденусь и вернусь, — говорит он, снимая со своей стороны чехол с одеждой, и выходит из гардеробной.

Я встаю, проверяя насколько удобно мне в туфлях, удовлетворённая ими, я подхожу к зеркалу, смотря на

себя. Мне хочется расплакаться от того, что я вижу.

Платье придётся снять, потому что моя шея у ключиц

явно выглядит не подобающе к этому наряду. И я не

могу так пойти, не могу выполнить его мечту. В уголках

глаз скапливаются слезы, и я уже с болью смотрю на

себя, расстраиваясь с каждой минутой. Я не знаю, сколько так простояла, сожалея обо всём, ощутив

прикосновение Ника к моей талии, я очнулась из своих

раздумий.

Он стоит позади меня, такой красивый, элегантный, а

я как извращённая шлюха, разукрашенная слишком

глубокой страстью. Его страстью.

— Ник, мне так жаль, — шепчу я, опуская голову.

— В каком смысле? — переспрашивает он, поворачивая меня к себе.

— Да ты посмотри, я...на мою шею, Ник. Я не

могу...это ведь так ужасно, они подумаю...я...мне

просто жаль. Может быть, я останусь тут, а ты

скажешь, что я заболела или у меня появились дела?

— бормочу я, желая разреветься от такой неудачи.

— Что ты говоришь, крошка? — он поднимает моё

лицо к себе за подбородок, и я вижу его улыбку. — Это

я должен говорить, что мне жаль той силы, с которой

мне хочется соединяться с тобой. Хотя вру, мне не

жаль, я хочу ещё и ещё. Потому что я хочу, чтобы ты

знала, насколько сводишь меня с ума. И ты пойдёшь, мы просто наденем оставшуюся вещь. Я даже мысли

не допускаю, что буду там один.

Он отпускает меня, подходя к вешалкам, и достаёт

пакет, а оттуда что-то очень украшенное чёрными

перьями. Ник подходит ко мне, кладя эту небольшую

накидку, скрывающую шею, немного грудь и

застёгивает её сзади.

— Вот так, но и ещё одной вещи не достаёт, — говорит

он, и в его руках появляется коробочка, обтянутая

бархатом. Он открывает её, а там переливаются

серьги с крупными бриллиантами.

— На моей женщине будут только те украшения, которые созданы для неё, которые будут дополнять её

красоту. Если какой-то мужчина посмотрит на мою

женщину, то он сразу поймёт, что она занята. А если

не поймёт, то я помогу ему. Моя женщина дожа

светиться так же ярко, как и камни. Даже ярче, чтобы

они тускнели по сравнению с её улыбкой и блеском в

глазах. Я хочу, чтобы все видели, что моя женщина

лучше любой драгоценности, — произносит он, доставая их и поворачиваясь ко мне. А я позволяю ему

надеть на меня и это, хотя представляю, сколько

тысяч долларов сейчас на мне.

— Мы готовы, крошка, — нежно говорит он, быстро

целуя меня в губы и берет за руку, выводя из

гардеробной.

Мы входим в лифт, и я сжимаю его руку, улыбаясь

Нику, такому идеальному и шикарному. Да как же я

могла его не заметить в том же ресторане, в который

хожу так часто? Как же могла его упустить? Если бы не

он, с его желанием покоробить меня, то я так бы и

осталась в своём бесцветном мире. И я благодарна

ему за это, даже если это в некоторой степени было

сделано с извращённым умыслом.

Майкл нас довозит до загородного отеля, где все уже

пестрит огнями и свидетельствует о предстоящем

празднике. Мы выбираемся из машины, и с каждым

шагом, я начинаю дышать глубже.

— Я волнуюсь, — шепчу я, когда мы входим в зал, полный незнакомых людей.

— Я тоже, но никто не должен знать об этом, кроме

нас, — отвечает он, подмигивая мне.

И начинается такая суматоха, объятия его матери, встреча с его семьёй, знакомство с друзьями, даже

доктора Пирса я встретила с его многочисленной

семьёй. А Эмбер всем пыталась сказать, что у её сына

есть девушка, отчего Нику было не по себе, но он

молчал, разрешая матери в этот день делать всё, что

она пожелает. Только сжимал мою руку крепче, а я в

ответ его, желая сказать, что мы переживём.

Я замечаю Райли, едва сдерживающегося от смеха и

киваю ему. Он кивает в ответ, корча рожицу, что ему

это все надоело. Люси приняла меня, как и в тот раз, с

холодным дружелюбием. На что я предпочла не

обращать внимания. А вот её муж наоборот был рад

поговорить со мной. И через час я уже освоилась, потеряв Ника из виду, и осталась за столом с Люси и

её мужем.

— Дорогой, принеси мне бокал шампанского, а то от

вина голова начинает болеть, — сладко поёт Люси, поворачиваясь к мужу, и он тут же исполняет её

просьбу, вскакивая и оставляя нас наедине.

Мне не хочется говорить с ней, потому что по

опасному блеску карих глаз, я вижу лютую ненависть к

себе.

— Ты как фарфоровая куколка, Мишель, — её

комплимент подправлен ядом, и я улыбаюсь, зная, как

вести себя в таких ситуациях. И сейчас собираю весь

свой опыт, чтобы вступить в очередную схватку. А я

уверена, это она и есть.

— Благодарю, Ник очень заботлив и щепетилен в

выборе одежды, — отвечаю я.

— Не боишься, что можешь разбиться? — ехидно

продолжает она.

— Нет, у меня есть тот человек, который соберёт

меня. Мне бояться нечего, — я поворочаюсь к ней, поднимая бокал с вином ,и делаю глоток.

— Все ещё надеешься на счастливую сказку рядом с

моим братом? Глупо, посоветовала бы тебе бежать от

него, как можно дальше, — шипит она, придвигаясь ко

мне.

— Или же тебе бежать. А я никуда не исчезну, как бы

ты этого ни хотела. Я встречаюсь с твоим братом, я

живу с ним, и я трахаюсь с ним. Поэтому прибереги

советы для тех, кто в них нуждается. В первую

очередь, для себя. Одно моё слово, и, думаю, Нику не

понравится, что ты раздариваешь свои советы именно

мне. Но я пожалею тебя, ведь ты зависишь от него, и

терять будет всё особенно больно. Ведь это тебе так

важны его деньги, а мне нужен он, — спокойно

отвечаю я.

— Но ты ему не нужна. Ты разве не видишь, как ему

тяжело быть тут, да ещё и с тобой? Он слишком

ответственен, но скоро он выбросит тебя, как

использованную вещь. Натрахается и найдёт новую

игрушку, я это наблюдаю уже долго. Девушки имеют

свойство меняться, а вот семья остаётся неизменной.

— К сожалению, ты ошибаешься. Семья имеет

свойство разваливаться, давить на тебя и всячески

мешать счастью. А вот человек рядом, который будет

понимать и принимать тебя всегда и во всём, останется в любой ситуации.

— Ты так в этом уверена? — она настолько наигранно

смеётся, что я кривлюсь от неприятного разговора, и

желания удалиться.

— Да, я уверена в нём и себе. Я уверена в нас, а вот в

тебе совсем не уверена. Почему ты так ненавидишь

меня, Люси? Почему настолько эгоистична, что не

желаешь своему брату счастья? — я искренне

интересуюсь её стороной видения вопроса, и она

прищуривает глаза, хмыкая и складывая руки на груди.

— Потому что ты такая же, как и все. Это ты эгоистка, а не я. Я в отличие от тебя думаю именно о брате, а

ты, как я вижу по твоему наряду, вкусила его жизни и

осталась. И он заплатил тебе за эти ночи

побрякушками и одеждой. Так кто из нас болен до его

денег? Ты продажная тварь, и я не позволю тебе хоть

что-то сказать, я уничтожу тебя...

— Не угрожай мне, Люси, и держи свои эпитеты при

себе, потому что это тебя не красит. Я приехала сюда

с ним, чтобы поддержать его и не дать таким змеям, как его родная сестра, испортить такой праздник, к

которому он готовился. И если завтра у него все это

исчезнет, то я всё равно буду с ним. А вот где будешь

ты? Ты всю жизнь живёшь на его деньги, ты видишь в

нём только деньги, и не более. Я ни разу не услышала

от тебя слов заботы и беспокойства, только обвинения

в моей корыстности. Но по факту, только ты твердишь

о его деньгах, но огорчу, я вижу его, как мужчину, а не

кошелёк. Я вижу в нём талантливого, умного, разностороннего и требующего заботы, ласки и любви

мужчину. А его лишили этого, поэтому закрой свой

грязный и поганый рот и не раскрывай его в мою

сторону, — я со злостью ставлю бокал на стол, пытаясь контролировать адреналин, понёсшийся по

венам.

— Ах ты, сука, ну держись. Теперь я не буду думать о

твоих чувствах, ты...

— Мишель, — громкий голос, раздавшийся сверху, прерывает злую речь Люси, и я поднимаю голову на

Райли.

— Я бы хотел пригласить тебя на танец. Не

возражаешь? — спрашивает он, предлагая меня руку.

— С удовольствием. Спасибо за общение, Люси, — вложив в слова все пренебрежение, которое было во

мне, я встаю со стула, оправляя платье, и вкладываю

свою руку в мужскую.

Райли выводит меня на танцпол, где играет оркестр, танцуют пары, и я расслабляюсь.

— Не обращай на неё внимания, Мишель. Она стерва, сколько её знаю, вечно везде только гадит, — говорит

Райли, кладя руку мне на талию.

— Даже и не думала, не воспринимаю её всерьёз. И

не понимаю, откуда такая ненависть ко мне? — но я

вру, так неприкрыто вру, а моё тело потряхивает до

сих пор. Ведь если бы не Райли, я бы ударила её.

— Знаешь, я бы ответил, что это забота о брате, но не

верю в это окончательно. Ты изменила его, а ей вот не

удалось, сколько бы она ни пыталась. И это

называется соперничество, но у тебя не тот противник, да их, вообще, нет. Я рад видеть тебя здесь. И

благодарен, что ты смогла дать шанс вам обоим.

— Я тоже рада быть тут, хотя не ожидала этого, — смеюсь я.

— Он счастлив, Мишель. Я его таким не помню, но не

могу даже найти способа отблагодарить тебя за это. Я

так переживал за него, он мне больше чем брат, принимаешь? А когда твой самый родной человек

страдает — это непередаваемо больно, как и тот факт, что ты не в силах помочь ему.

— Я ничего не сделала. И я боюсь, что это закончится

так же быстро, как и началось. Я слышала от Лесли, что он был сам не свой, теперь от тебя. В чём была

причина?

— В том, что он потерял смысл жизни. А когда ты

теряешь его, то все становится однотипным, и ты

ищешь то, что вернёт тебя в состояние внутренней

гармонии. И он искал это не там.

— В сессиях, — уточняю я.

— Да, но есть предел всему, даже жестокости, а у него

их не было, — Райли замолкает, задумчиво смотря за

мою спину, а я обдумываю его слова.

— Он не жесток, — произношу я и мужчина переводит

на меня взгляд. — Он просто так пытался пережить

свое прошлое, принять его, найти объяснение к своей

вине, которую он ощущает до сих пор.

— Не хочу расстраивать тебя, Мишель. Но он жесток, жесток ко всем, а в большую степень к себе. Но эта

его особенность притупилась, потому что...благодаря

тебе. Я только прошу тебя, не оставляй его в любой

ситуации, с которой ты столкнёшься. Если он говорит

уходить, то не делай этого, не дай ему утонуть в своей

злости на самого себя. Ты — напоминание всего

хорошего, что у него может быть. Ты — надежда на

его любовь. И то, что привёл тебя сюда, говорит о

многом. Я не могу сказать за него это, но я верю в то, что он чувствует к тебе больше, чем интерес и

желание. Мир будет меняться, пытаясь менять и вас.

Но если ты будешь продолжать дарить ему то, что

сказала мне, то вскоре ты получишь ответ. И я...

— Райли, — на плечо мужчины, обрывая его, ложится

ладонь Ника, и мы останавливаемся, смотря на него.

— Николас, передаю тебе твою девушку. Мне

пришлось спасти её от твоей сестрицы, — хмыкает

Райли, отпуская меня и кивая, разворачиваясь на

каблуках, и быстрым шагом теряясь в толпе гостей.

— Что она тебе сказала? — Ник прищуривается, беря

меня за руку, начиная танцевать.

— Ничего нового, не обращай внимания. Ты обещал

мне танцевать, и я жду, — говорю я, улыбаясь ему.

— Мишель.

— Нет, Ник, прошу тебя. Она не оскорбила меня, ничего, Райли просто преувеличивает. Мы обсуждали

зал и гостей, не более того. Пожалуйста, Ник, потанцуй со мной, сейчас останься со мной, не дай

мне потеряться среди этих людей и потерять тебя.

Мне одиноко, — быстро шепчу я.

— Прости, моя мама хотела показать меня каждой

своей подруге, затем сама терроризировала меня

вопросами. И я...ты права, я обещал, и пришло время

исполнять обещания, — он кладёт одна руку на мою

талию, а другую на спину, а я обнимаю его за плечи.

И мы танцуем, танцуем первый раз за все время среди

знакомы, его знакомых, и мне хорошо. Я отбрасываю

от себя разговор с Люси, с Райли. Они лишние в моей

голове, только он и я, как и планировалось.

— Спасибо, что взял меня с собой, — тихо произношу

я, поднимая голову с его плеча.

Ник странно смотрит на меня, останавливаясь, а затем

хватает за руку и с такой скоростью выводит из зала, что я едва успеваю перебирать ногам, чуть не падая, подхватывая платье. Он, как будто что-то ищет, крутя

головой, и выходит на улицу, кивая прогуливающимся

знакомым, продолжая идти.

— Ник...

— Ещё немного, — бросает он, ускоряя шаги, а я уже

бегу рядом с ним.

Он останавливает, и я врезаюсь в него, быстро дыша.

Он смеётся, беря моё лицо в свои ладони.

— Спасибо? Это ты мне говоришь спасибо за этот

балаган? Нет, крошка, нет, это тебе я должен быть

благодарен. Тебе, только тебе. И я не могу...пока не

могу сделать это там, чтобы все видели. Но когда-

нибудь обещаю, что и это мы покажем им, — с этими

словами, разрываемыми его прерывистым дыханием, он прижимает ко мне губами. Я охаю от

неожиданности, от такой невероятной силы, и

обхватывая его за шею, целуя его в ответ. Я снова

тону в его губах, отрываюсь от земли и теряю связь с

реальностью. Его поцелуи становятся острее, жёстче, он с напором ласкает мой язык, губы, прикусывая их, посасывая, и я издаю стон от страсти, пробежавшей

по телу.

— Не верю в это. Не верю и хочу помнить. Тебя хочу

помнить, — шепчет он между поцелуями, покрывая

ими моё лицо, опускаясь к шее. — Хочу оставить на

этом теле миллион поцелуев, миллион отпечатков, возобновлять их снова и снова. Боже, Мишель.

Я начинаю смеяться под градом его слов, его губ, и

отклоняю голову назад, открывая глаза. И Ник

улыбается, он сейчас настоящий, а не напряжённый и

ожидающий нового эксцесса. Он мой.

— Ник, я так хочу кое-что тебе сказать. Только прошу

тебя...

— Я тоже, Мишель. Я тоже хотел бы тебе кое-что

сказать, но я боюсь, что ты не примешь этого.

Испугаешься меня, и я потеряю тебя, — перебивает он

меня, повторяя мои мысли, которые постоянно сидят в

голове.

— Не испугаюсь, Ник. Обещаю, что не потеряешь. Что

ты хочешь мне сказать? — с напряжением спрашиваю

я, смотря на его лицо. Его глаза, блестящие минуту

назад от страсти и желания, потеряли это чувство, теперь же они наполнены страхом.

— Ник...

— Все зашло очень далеко, Мишель. Намного дальше, чем я предполагал, но я доверяю тебе. Я...раньше я

так этого боялся, а сейчас...всё изменилось. Я верю в

тебя, верю так сильно, что боюсь. Я говорил тебе, что

я... — он замолкает, обдумывая свои слова, он сильно

нервничает, сжимая мою талию руками, и я хочу

облегчить это состояние.

— Не бойся, я с тобой, — нежно произношу я, и целую

его губы с особой чувственностью, затем ещё один

поцелуй в уголок губ. — Пойдём медленно по словам.

Новый поцелуй, и он вздыхает, обнимая меня, и я

вдыхаю аромат его одеколона на шее, целуя и её.

— Крошка, моя маленькая крошка, куда же ты попала

со мной, — в его таком тихом и едва различимом

голосе я слышу невероятную боль, но сглатываю

неприятное покалывание в горле, поднимая голову и

улыбаясь, делая вид, что ничего не заметила и не

услышала.

— Сегодня прекрасный вечер. Но если ты не против, может быть, мы его продолжим дома? Мне так хочется

побыть с тобой, поваляться на диване, поговорить о

глупостях, целовать тебя, и просто забыть о том, что

существует вот этот мир. Если твоя мама не обидится, мы можем уйти пораньше? — спрашиваю я.

— Да, мы поедем прямо сейчас. Потому что и я устал

быть тут, это все не для меня. Мне хорошо в своём

логове, хорошо видеть там тебя. И я должен

извиниться за свою сестру. Я знаю, что ты мне

соврала. Люси...я сегодня говорил с ней, пригрозил, но

она...тут все несколько сложнее. И об этом мы тоже

должны поговорить, но я хочу уберечь тебя от неё.

Она может быть очень груба, она просто заботится

обо мне и том, чтобы никто не поступил со мной так, как Зарина. Она изначально отвергает всех девушек, рядом со мной. Хотя ты первая. Но...Мишель, — он

берет мои руки, сжимая в своих, — ты живёшь со

мной, а не с моей семьёй. И все, что они говорят, не

относится ни к тебе, ни ко мне. Я давно перестал

слушать их, понимать, и ты поступай так же . Не знаю, что я сейчас несу, но я думаю, что она обидела тебя. А

я не могу ругаться с ней в данный момент, но и ты...я

должен защищать тебя даже от слов. Поэтому нам

лучше отправиться туда, где мы будем одни.

— Ник, ничего страшного, я все это понимаю. И она не

обидела меня, я не думала даже о ней. И это твоя

семья, а семью не выбирают. У меня не лучше, даже

хуже. Поэтому я хочу домой, я хочу поехать с тобой, ведь ты мой доминант, а я твой сабмиссив. И я готова

следовать туда, куда идёшь ты, — с каждым

произнесённым словом внутри становится легче. Я

улыбаюсь ему и замечаю, как расслабляются его

плечи, как он слабо улыбается.

— Нет, ты не мой сабмиссив, ты моё сегодня и завтра.

Ты просто моя, — он наклоняется ко мне, целуя, обнимая меня за талию и приподнимая над землёй, что я хватаюсь за его шею, смеясь в его губы.

— Поехали, потому что хочу теперь поблагодарить

тебя за этот вечер. И благодарить до утра, — он

опускает меня на землю, снова хватая за руку, и я уже

не могу сдержать смеха, когда мы пролетаем мимо

удивлённой публики нашим поведением.

— Николас, — мелькает сбоку аквамариновое платье

Эмбер, и Ник останавливается, а я вместе с ним. Мы

быстро дышим, переглядываясь друг с другом.

— С днём рождения, мама. Пока, мама, — быстро

говорит он, целуя её в щеку.

— До свидания, — мой голос уже тонет в очередном

беге до машины, где не менее удивлённый Майкл

распахивает нам дверь, и мы прячемся в салоне.

Я смеюсь, смотря на Ника, и он разводит руками.

— Давай, Майкл, поехали. Если довезёшь нас до дома

за двадцать минут, то получишь неделю выходных и

отдых в любом месте, где захочешь, — Ник хлопает по

плечу шофера, и тот с визгом стартует, оставляя

после себя клубы дыма и пыли.

— Ты больной, — смеюсь я, откидываясь на сидение.

— Не отрицаю, крошка, не отрицаю, — Ник стягивает с

шеи бабочку, бросая её вперёд, затем пиджак, и я

приподнимаю брови, наблюдая за этим.

— Чтобы меньше было работы дома, — поясняет он, расстёгивая рубашку на две пуговицы.

И Майклу удаётся довезти нас в назначенное время

Ником до ворот, где он помогает мне спуститься и

быстрым шагом идёт к зданию, а я уже с радостью

подстраиваюсь под него.

— Я смотрю, тебе не терпится начать меня

благодарить, — хрюкаю от смеха я.

— Очень, не могу больше ждать, — он отвечает, поворачиваясь ко мне, и я вижу невероятный блеск

возбуждения в его глазах.

Ник нажимает на кнопку лифта, и мы входим в него. Я

прислоняюсь к стенке, наблюдая, как он прикладывает

карточку, и двери закрываются.

— И я готов начать, — говорит он, поворачиваясь ко

мне. Я не успеваю среагировать, как он прижимает

меня к стенке лифта, впиваясь в мои губы, лаская их

языком, проводя руками по талии, опускаясь к

ягодицам. Я с невероятной мощью возбуждаюсь, зарываясь в его волосы пальцами.

— Трахну тебя на столе, — шепчет он, расстёгивая на

мне накидку и обнажая шею.

— Сзади, — добавляю я, откидывая голову, и он

проводит языком по быстро бьющейся венке.

— Жёстко, схватив за волосы, — его губы покрывают

мою кожу, а я пытаюсь расстегнуть его рубашку.

— Немного сжав шею, — его губы возвращаются к

моим, и я киваю, издавая стон, когда его рука начала

поднимать платье и гладить внутреннюю сторону

бёдер.

— И целовать, я получу свой десерт, — его пальцы

проходятся по клитору, и он запульсировал под его

действиями.

— О, быстрее, — прошу я и дверцы лифта

раскрываются.

Ник возвращается к моим губам, и я отвечаю на его

поцелуй, с каждой секундой разгораясь сильнее. Моя

накидка летит в сторону, я не могу расстегнуть его

пуговицы, и хочу разорвать их, пока он, прижав меня к

стене, возле лифта, кусает мои губы до крови, заставляя меня дрожать и всхлипывать.

— А я думала, показалось ли мне это. Оказывается, нет. Но я бы предпочла не смотреть на очередную

порно сцену с моим братом, — за спиной Ника

раздаётся наполненный отвращением голос, и я

замираю, как и Ник. Мои глаза распахиваются, а весь

романтический настрой моментально исчезает. Ник

резко поворачивается, и я выглядываю из-за его

спины, видя Люси в вечернем золотистом платье, облокатившуюся о стену.

— Какого черта ты тут забыла? — зло спрашивает

Ник, делая шаг к ней, но я успеваю схватить его за

руку, чтобы не дай бог, не случилось чего хуже.

— В гости приехала, пришлось ехать быстро, чтобы

застать вас до всего этого безобразия. Знаешь, мне

это надоело. Как долго ты будешь жить в этой

иллюзии, Николас? Поцелуи? Серьёзно? Я, когда

увидела это, хотела долбануть тебя чем-то тяжёлым!

Ты совсем рехнулся? — она уже повышает голос, даже не скрывая ненависть ко мне.

— Пошла вон отсюда, Люси. Не зли меня ещё больше, чем ты уже сделала. Не твоё дело, кого я целую и

целую ли вообще. Ты перешла все границы, — дрожащая в его голосе ярость заставляет меня сжать

его локоть крепче.

— Неужели, ты, Мишель, волшебница? — ядовито

интересуется она, пропуская слова Ника мимо ушей.

— Люси, тебе лучше уйти, — твёрдо говорю я, чувствуя, что ещё немного и Ник сорвётся на свою

сестру. Но как бы она мне ни нравилась, это допустить

не могу.

— Конечно, я уйду, но сначала я хочу, чтобы этот весь

фарс закончился. Что будет с ней, когда она узнает, кто ты, а, Николас? Останется ли она с тобой или с

твоими деньгами? Хотя, сможет заработать немало на

продолжении истории про «Красавицу и Чудовище».

Боишься, Николас, открыть все карты, открыть душу, когда позволил ей единственное, что тебя отличало от

обычного мужлана, причиняющего боль?

— Заткнись и проваливай отсюда! — Ник делает

движение вперёд, но я упираюсь ногами в пол, хватая

его второй рукой.

— Люси, уходи, это ты прекрати спектакль. Что ты

хочешь? Хочешь испортить вечер? Так ты его не

испортишь, потому что как только ты свалишь отсюда, так мы забудем о тебе. Уходи, ты никому хуже не

сделаешь, кроме себя, — быстро говорю я, умоляя

глазами Ника, не поддаваться. Но он не

поворачивается в мою сторону, они с сестрой смотрят

друг на друга.

— Ты не можешь так со мной поступить. После того, что я для тебя сделал. Как поддерживал все время, что дал тебе и твоей семье. Не смей, Люси, не смей

это делать. Не с ней, ты не знаешь ничего о ней. Не

надо, — тихо и настолько ранимо произносит Ник, что

я совсем сбиваюсь с понимания, что происходит.

— Братик, я ведь хочу показать тебе, что она не

достойна тебя. Чтобы быть рядом, чтобы ты дарил

девушке то, что ты делаешь для неё, она должна знать

все о тебе. Буквально все. Ты обезопасил себя

полностью, она подписала бумагу, и ничего тебе не

грозит. Но ты сам не знаешь её. А ты целуешь её, целуешь и оберегаешь. Она этого не заслуживает. Она

не заслуживает твоего доверия и поцелуев! Ради неё?

Ты все разрушил ради неё?! И я покажу тебе сейчас

это, насколько ты ошибался. Прости меня, но это

единственный способ привести тебя в чувство.

— Люси...

— Мишель, раз ты обладаешь такой магией, что

смогла снять проклятье с Чудовища и вернуть для

него радость поцелуев. Но вот Чудовище никуда не

испарится, потому что это живёт в нём. А хватит ли

твоего волшебства, чтобы снять с него убийство? — её быстро произнесённые слова зависают в воздухе, и

я перевожу взгляд на Ника, резко побледневшего.

— Что? Что за чушь? — переспрашиваю я.

— Пошла вон отсюда! — Ник кричит так громко, что я

вздрагиваю, как и Люси. Он вырывает свою руку из

моих.

— Закрой рот! Я придушу тебя! — Ник наступает на

неё.

— Он убил нашего отца! Вот и закончилась твоя

сказка, Мишель! — выкрикивает Люси, отскакивая от

Ника и останавливаясь рядом со мной, и все вокруг

меня останавливается.

Я ловлю воздух ртом, но его так отчаянно не хватает.

Fifth

— Пошла вон! Пошла на хрен отсюда! — орёт Ник, наступая на Люси, но врезается в меня, что я качаюсь, до сих пор переваривая её слова, но они не

укладываются в голове. Просто не принимаю их, и не

могу дышать. Господи, как душно.

— Крошка, — Ник подхватывает меня за талию, не

давая упасть.

— Ты должен был сам ей об этом сказать, — говорит

Люси.

— Уходи, уходи отсюда и забудь навсегда, что у тебя

был брат. Убирайся из моей квартиры, убирайся. Ты

не имела права, ты предала меня, пошла отсюда, — отвечает Ник, и я слышу в его голосе явно сквозившую

боль, и жмурюсь, тряся головой.

— Ты ещё пожалеешь...

— Уже жалею. Благодари Мишель за то, что я

полноценно не стану убийцей и не придушу тебя

сейчас. Потому что она мне важнее, чем ты. Ещё

минута, и я вызываю охрану, — Ник крепче

прижимается меня к себе, ведя меняв гостиную.

А в моей голове только бьётся одно слово: «убил».

Он сажает меня на диван, и я просто смотрю в одну

точку, отходя от шока. Мне в руки вкладывается бокал

и Ник подносит его к моим губам, заставляя выпить

воду. Она течёт по подбородку и скатывается на грудь.

Я смотрю на него, с печальными глазами, ожидающего

моих слов, но их нет. Ничего нет.

— Что она...это правда? — я слышу свой охрипший

голос, и Ник отодвигается от меня, медленно кивая, одними губами говоря: «Да».

— Хоть раз за все наше знакомство расскажи мне все

честно. Потому что я сейчас...я не знаю...я не могу...я...

— Хорошо, — перебивает он мою начинающуюся

панику. — Я расскажу.

— Об этом знают только мать, Люси и Арнольд, потому он первым увидел мать, был её психологом и

помогал выйти из прошлого. Наш отец...он был

ублюдком, любящим над нами издеваться. И

однажды...мне было десять, мама сказала мне, что

она нашла вариант избавиться от него. Где-то прочла, что есть центр недалеко от нас, там помогут, заберут

нас, избавят от такой жизни, а его накажут. И ей нужно

было время, чтобы туда добраться. Я готов был на

все, чтобы больше не видеть этих ночных

представлений, чтобы больше не бояться за неё и

сестру. Она сказала мне...это был четверг. Я его

помню, до сих пор помню. В среду он сильно избил её, а меня запер, чтобы я не мог помочь. И утром...она

уходила на работу, в школу. Она долго...я смотрел, как

она замазывает синяк на скуле, как улыбается мне, обещая, что теперь всё будет хорошо. Мы ушли в

школу вместе с ней, а потом...потом я забрал сестру и

мы гуляли, долго гуляли. Я боялся возвращаться

домой, боялся, что он уже узнал обо всём. Но нам

пришлось. И он знал, но не успел задержать мать, успевшую сесть на поезд. Он решил отомстить нам за

это. Я помню эти глаза, наполненные кровью и

желанием получить от меня то, чего не мог сделать с

матерью. Без слов он начал бить меня, я успел только

крикнуть сестре, чтобы она спряталась. Все, что я

запомнил, это кровь во рту, это боль по всему телу и

отключился. Мне было холодно, очень холодно, и я

открыл глаза, а мой слух разрезали крики сестры о

помощи. Я не помню...я был...мне не было в жизни так

страшно. И я встал, пока тело отказывало мне. Когда я

добрался до спальни сестры, я видел...он пытался её

изнасиловать. Ей было шесть...всего шесть...и его

член, готовый разорвать маленькое тело, стоял перед

моими глазами. Я схватил ножницы со стола и

набросился на него, ударяя его. Не знаю...везде была

кровь, я попал в горло, бил по его телу, куда

получалось достать. Он отбивался, но из-за

неожиданности у него не было шанса ударить меня. А

я бил и бил, снова бил, а потом ещё и ещё, пока он не

упал на сестру. И я продолжал втыкать в него

ножницы, пока не услышал писк сестры под ним. Я

очнулся от этого и достал её из-под него, хрипящего и

обливающего всё кровью. Я знал одно — надо бежать, но куда я не знал и повёл сестру за собой, мы

спрятались в чулане. Мы сидели там долго, трое суток, по словам матери, пока ждали её. Я забаррикадировал

дверь и отключился снова, был как в тумане, только

сестра гладила меня по волосам и плакала. А

потом...я видел Арнольда, что-то объясняющего мне, плачущую мать, но я больше ничего не чувствовал. Я

убил отца, убил его и мои руки были в крови. С этого

момента я перестал говорить, зная, что никому не

помогу этим, а только расскажу правду. Они говорили, что когда приехали, увидели нас избитых и мёртвого

отца. Они сочинили сказку, где его убили неизвестные.

И им поверили, когда увидели в каком нас состоянии

привезли. Наши побои стали для всех важнее, чем

правда, которую я спрятал в себе. Полиция закрыла

это дело, нам предложили квартиру. Арнольд забрал

нас к себе. Но каждую ночь я просыпался, желая снова

и снова хватать что-то острое и ранить. С годами

желание не пропало, оно стало острее, я тогда ощутил

невероятный адреналин, хотя у меня были сломаны

ребра, сильно сотрясение, перелом руки. Но я ничего

не чувствовал, только силу, которая была в моих

руках. И я стал рабом этих желаний.

Он замолкает, а по моим щекам катятся слезы, и я

даже не стираю их, до сих пор слыша в голове его

слова.

— О, господи, — я закрываю рот рукой, сотрясаясь в

рыданиях. Мне так больно, так сильно, так невероятно

больно где-то в сердце, что я пытаюсь дышать, сползая на пол и сжимая руками голову.

— Мишель, — полный сожаления голос Ника

раздаётся где-то далеко, но я плачу. Ведь это было

так ужасно, так отвратительно и так честно. Мне

кажется, что я с каждой секундой схожу с ума, а

рыдания захлёстывают меня, я не могу сдержать

стонов.

— Ну, тише, — ласковые руки поднимают меня с пола.

Ник возвращает меня на диван, сжимая в своих руках, успокаивая.

— Прости...как я мог сказать тебе это...как я мог. Я

убийца, Мишель, я грязный...говорил тебе об этом. Я

не изменюсь...никогда это не уйдёт из моей жизни.

Никогда, — шепчет он, целуя мои волосы, и я

ощущаю, насколько мне сейчас болезненно каждое

прикосновение, каждый поцелуй.

— Не трогай...прошу...не трогай меня, — я отталкиваю

его, отодвигаясь на другой конец дивана.

— Мишель...

— Не сейчас...пожалуйста...не сейчас, — сквозь плач

говорю я, подскакивая с места и бегу в спальню, чтобы

сорвать с себя платье и быстро переодеться.

Я не знаю, что сейчас думать, но я в шоке. Я в полном

смятении в душе, но дышать все же могу, задыхаюсь

от этой правды. Она стала для меня ужасной, и я не

могу мыслить разумно, только подхватить сумку и

выбежать обратно.

— Мишель, нет! — Ник перехватывает мою руку, готовый нажать на лифт.

— Прошу, отпусти меня...отпусти...я

помню...подписала...но сейчас отпусти, — молю я, не

поворачиваясь.

— Пожалуйста, крошка, пожалуйста, не делай

этого...не уходи, не оставляй меня, — его шёпот тонет

в неразберихе, творящейся в моей голове. И я

нажимаю на кнопку лифта.

— Дай...я не знаю...больно...так ужасно...так глубоко. Я

дышать не могу...не могу думать...не могу...о, господи, — мою грудь снова сдавливают рыдания и я забегаю в

распахнутые дверцы лифта, не поднимая головы, яростно жму на кнопку, чтобы закрыть от себя

события. Спрятаться в своём коконе и пережить это в

одиночку. Ожидала ли я подобное от вечера? Ни

черта. Я готова была...готова была сказать, как люблю

его. Но...черт, как же мне плохо.

Я на дрожащий ногах выбегаю из комплекса, даже не

зная, куда идти, что мне делать. Но я должна куда-то

выплеснуть это все, должна избавиться от плача, который продолжает разрывать меня.

— Мисс Пейн, — мне на плечо ложится твёрдая

мужская рука, и я вздрагиваю, смотря на Майкла.

— Я...я...мне надо...надо... — мои губы так же дрожат, как и тело.

— Я понял, давайте, я вас отвезу туда, куда вы

захотите. Хорошо? — предлагает он, указывая на

машину.

Я киваю, пока он ведёт меня к автомобилю и помогает

забраться на заднее сидение.

— Домой, я хочу домой, — шепчу я, и Майкл заводит

мотор, увозя меня от ужаса, который живёт в этом

месте.

Пиджак Ника так и свисает на переднем сидении, ведь

всё было так хорошо...буквально несколько минут

назад. Я была счастлива, а сейчас я не знаю, что со

мной. Мне так холодно, внутри так холодно, а в голове

продолжают появляться красочные картинки, реализующие рассказ Ника.

Изнасиловать ребёнка...бедный малыш, избитый и

желающий мщения. Кровь и смерть. Да-да, я знала, что его отец был ублюдком. Но это для меня слишком, слишком страшно. Меня саму обвиняли в убийстве, но

это не была моя вина. А Ник...он сделал это, сделал и

забрал жизнь человека.

— Мисс Пейн, мы на месте, — я моргаю, поворачивая

голову к открытой двери, и скатываюсь по сидению.

— Спасибо, — бесцветно отвечаю я.

— Мисс Пейн, я не знаю, что снова произошло, но...возвращайтесь, пожалуйста, — тихий и полный

заботы голос мужчины заставляет меня поднять на

него голову.

— Я не знаю. Не знаю. Ничего не знаю, — качаю я

головой, ведь это правда. Сейчас я разорвана изнутри, такой контраст дня износил мою душу, заставил её

потеряться вновь. Но теперь я не вижу света, один

мрак вокруг.

— Отдохните, мисс Пейн, не думайте ни о чём. Просто

отдохните, вам это нужно. Отдохнуть вдали от него, и

вы примете решение. От вас зависит ваша жизнь, и

его жизнь, наша жизнь. Вас нет и мы на себе ощущаем

настроение мистера Холда. Он...

— Спасибо, Майкл, но я пойду...мне надо идти...куда-

то идти, — перебиваю я его.

— Помочь вам?

— Нет, я сама, — медленно отвечаю я, даже

заторможено и бреду, спотыкаясь о свои ноги.

Голова пустая, просто пустая, ничего в ней нет.

Совершенно ничего, кроме тишины. Мне кажется, что

даже душа куда-то испарилась, оставив тело одно.

Я вхожу в квартиру, полностью тёмную и поднимаюсь

по лестнице в свою спальню.

— Опа, какие люди, — передо мной раздаётся

насмешливый голос Тейры, и я поднимаю голову, но

не вижу её, просто смотрю сквозь сестру.

Ничего не ответив, я закрываю за собой дверь, подходя к кровати, и сажусь на пол, кладя сумку

рядом.

Я действительно не знаю, как принять тот факт, что

Ник убил своего отца. Не знаю. Но внутри меня все

переворачивается, когда я думаю об этом.

Моя рука тянется к сумке и я достаю оттуда конверт.

Наши лица такие странные на этой фотографии, но

она настолько любима мной, что я препровожу

пальцем по его лицу. Мрачный и красивый, преступник. Убийца. Но что ещё мог сделать мальчик, чтобы спасти сестру? Не знаю, как бы я поступила на

его месте.

Отложив фото, я встаю и тихо открываю дверь, проходя в ванную и захожу в одежде в душевую

кабину. Открыв кран, я подставляю лицо под

прохладные струи, но их не ощущается, только шок

проходит. По щекам снова начинают катиться слезы, слезы прошлого, и даже не моего. Я так ошибалась, так ошибалась в прощении. Теперь понимаю, почему

он так отказывался прощать его, понимаю, почему он

отказывался простить себя. Он говорил, что убил бы

его и сейчас. Убил бы с особой жестокостью, на

которую способен только он.

Из моей груди вырываются рыдания и я закрываю рот, чтобы никто не слышал, как мне сейчас больно. Я

скатываюсь по стенке, чувствуя, насколько его

прошлое отразилось на мне.

Продолжая плакать, переживать прошлое, настоящее

и никакого будущего, я сижу. Просто сижу, потому что

так холодно, меня трясёт от этого ледяного отчаяния в

груди.

Не изменится, никогда не изменится. И не может ему

моя любовь, она только убьёт все во мне. Убивает его

руками, убивает его глазами и словами. Он забрал

меня и выжал до конца, украв из моей жизни краски. А

я отдала, так добровольно поделилась, а сама

осталась в серости. И сейчас смириться с тем, что я

узнала, оказалось сложно. Словно у меня не было

больше сил бороться за себя, я просто сошла с ума от

его прошлого. Я не сильная, он ошибся, я не готова к

такому. Это слишком.

Я выбираюсь из душа, подходя к запотевшему

зеркалу, и провожу рукой по нему, стирая пар.

— Что ты будешь делать? — спрашиваю я девушку в

зеркале, а она молчит, только глаза красные и

усталые.

Я стягиваю с себя одежду и натягиваю махровый

халат, тихо выходя из ванной комнаты, и вхожу в свою

спальню.

Я ничего сейчас не хочу, не могу даже думать и падаю

на постель, поджимая ноги к груди и обнимая себя, чтобы упасть в тёмную яму, из которой я не выберусь.

***

Я смотрю на семью, болтающую за столом, и не могу

вспомнить, когда мы все были в обеденное время

дома. Но, видя, как улыбается отец, ещё бледный и

обессиленный, как мама задумчиво смотрит на него, а

Тейра без умолку болтает о друзьях и вечеринках.

Слишком идеально, слишком неправильно, или же я

стала неправильной для этой семьи. Но сейчас я

понимаю, что единственный человек, заставляющий

меня жить — Ник. И я скучаю по нему, безумно скучаю.

Я не хочу быть тут, не хочу сидеть тут и слушать их.

Иногда жизнь предлагает сложный выбор. Она

смеётся над нами, показывая нам, как все могло бы

быть, если бы...Вот это «если бы» нереально.

Иллюзия, которую мы хотим видеть в настоящем, но

реальность жестока. И она преподнесла мне выбор, от

которого зависит моя жизнь. Остаться тут или же

самой последовать своим словам и принять прошлое, какое бы оно страшное ни было.

Защитить и спасти не себя, других — это отличает

Ника от всех, кого я знала. Убийство в состоянии

аффекта можно было бы объяснить. Но вот его слова, что он хотел этого и дальше, не дают мне покоя. И я

боюсь, что если я последую зову своего сердца, обливающегося от тоски и слез, выплаканных за эту

ночь, он когда-нибудь позволит себе большее, чем

обычная тема. Это очень страшно, понимать, что ты

идёшь добровольно на жизнь с возможным

неприятным исходом. И что ещё таит его тёмная

душа? Какие пороки она скрывает за обличьем

красоты?

— Мам, подвезёшь меня в центр? — спрашиваю я, отмирая от своих мыслей. И за столом наступает

тишина.

— Мишель, а где твоя машина? — удивляется отец.

— Эм, припаркована в другом месте, а я хочу пройтись

одна. Потом заберу её, — сочиняю я, но не скажу же

им, что она стоит на парковке комплекса Ника, а ключи

у него же. А я пока не готова принять решение, чтобы

увидеть его. Я должна найти слова для себя в первую

очередь.

— Я на лимузине поеду загород, но...ладно, мы

довезем тебя, куда ты хочешь, — недовольно

отвечает мама.

— Доченька, все у тебя хорошо? — спрашивает папа, видимо, намекая на наши отношения с Ником, и я

улыбаюсь ему, как делала всю жизнь.

— Да, конечно. День отличный, солнце и я видела

афишу о выставке стеклянных фигур. Ты же знаешь, как я люблю подобные мероприятия, — мозг сам

находит ответы, а я удивляюсь им не меньше

окружающих.

— Говорят, нуднятина. Но ты сама такая, поэтому этот

бред для тебя, — смеётся Тейра, а я закатываю глаза, показывая ей средний палец.

— Девочки, прекратите, — обрывает наш обмен

любезностями мама и встаёт со стула.

— Если ты готова, то я уже выхожу, — продолжает

она.

— Да, сумку возьму, — киваю я ей. — Пока, всем.

— Ты вернёшься? — спрашивает отец, когда я уже

готова выйти из столовой.

Я замираю, не зная, что ответить. Но поворачиваюсь, улыбаясь ему.

— Конечно, — а горло давит от нового потока слез. Я

ловлю полный ненависти и лютой безмолвной ярости

взгляд сестры, и мне хочется спросить: «Почему?

Почему мать вашу вы так ненавидите все меня? За

что? Что же я вам сделала?».

Но я отворачиваюсь, роняя слезу на пол, и иду к себе

в спальню, чтобы поднять с пола сумку.

Мы молча с мамой спускаемся вниз и садимся в

машину.

— Мишель, как твои дела? — спрашивает она.

— Нормально, — безэмоциально отвечаю я.

— Как Николас Холд?

— Нормально.

— Ты подумала над моими словами?

Я поворачиваюсь к ней, и мне хочется закричать от

боли, пронёсшейся по сердцу, от её слов и спокойного

выражения лица, словно это было обсуждение погоды.

Я смотрю на неё и жмурюсь, а из глаз выкатываются

слезы, что я отворачиваюсь и стираю их.

— Ты самая ужасная мать на всей планете. Ты самая

жестокая и тупая женщина, которую я знаю. Я

думала...я восхищалась тобой, но ты просто кукла в

руках общества. Ты —зомбированный деньгами

человек и мне жаль тебя. Ведь для такой как ты, ребёнок — средство богатства и стабильности. Но ты

так и не поняла, что детям ничего этого не нужно, они

хотят человеческой любви. Они хотят быть нужными и

хотят поддержки от своих родителей. Они хотят

семью. Но ты не смогла это сделать, у тебя не хватило

ума, или же твоя мания величия и место в обществе

убили в тебе все живое. Нет, — я поворачиваюсь к

ней, а голова полна злости и обиды на неё.

— Мишель...

— Я не желаю с тобой говорить на эту тему. Я больше

не желаю слышать от тебя это. И только заикнись, я

так опозорю тебя перед твоими подругами, что ты на

всю жизнь запомнишь, как слова могут оставаться в

твоей жизни и отравлять её. Нет, мой ответ нет. Для

меня мой ребёнок будет не средством, он будет

волшебством, которое подарит мне смысл жить, двигаться и работать над собой. Ты этого никогда не

узнаешь, мама.

Машина останавливается рядом с выставочным

залом. Я смотрю в глаза матери и не вижу в них

раскаяние, а лишь превосходство надо мной, гордо

поднятый подбородок и никакой любви в этом

человеке. Я качаю головой на все свои надежды, которые питала в отношении её, и распахиваю дверь, выходя на залитую солнцем улицу.

Купив билет на выставку, я брожу по ней, даже не

замечая, как отражаются лучи солнца в стекле и

фигурах. Насколько тут красиво, насколько чисто и

прозрачно. Я останавливаюсь напротив собаки, опускаясь перед ней на колени. И она напоминает мне

Шторма. Моя рука тянется к ней, и я дотрагиваюсь до

холодного стекла.

Ещё вчера было все так же гладко, как и морда собаки.

Вчера я верила в сказку, разрушившуюся вмиг.

Сложно, мне действительно сложно становится жить и

двигаться. И я не хочу этого делать, хочу только

обнять Ника и попросить помощи. Чтобы он снял с

меня эту ношу решения, ведь я продолжаю любить

его, пытаться понять и принять. Я не понимаю, почему

так все ненавидят меня. Его сестра, моя сестра, моя

мать. Что же я сделала плохо, кроме того, как

появилась на этом свете?

Перед моими глазами проплывает картинка, где

маленький мальчик с тёмно-русыми волосами, губы

которого все избиты, с засохшей кровью, идёт...идёт, чтобы увидеть самое страшное, что он мог знать.

Десять лет. У него даже не было возможности прожить

иную жизнь, все занимались собой. Все пытались

забыть прошлое и им это удалось, кроме него.

Меня пронзает мысль, такая ясная и яркая, что я

сажусь на пол и моргаю.

Он не может отпустить прошлое, потому что он не

простил себя за смерть своего отца. Он любил его.

Ведь Райли говорил это, говорил, что когда-то и он

любил, а над его любовью он смеялся, поглощая

страх, идущий от мальчика.

— Мисс? — мне на плечо ложится рука и я

вздрагиваю, поднимая голову, и смотрю на

незнакомую женщину с бейджиком. Я прячу лицо, стирая слезы, и поднимаюсь.

— А это продаётся? — спрашиваю я, указывая на

собаку.

— Да, конечно. Цена этого экспоната —три с

половиной тысячи долларов. Хотите приобрести? — спрашивает она, и я качаю головой, понимая, что у

меня не хватит денег.

— Тогда я бы попросила вас не дотрагиваться до

экспонатов, на них останутся пятна, — уже недовольно

произносит она.

— Простите, — мямлю я, отходя от собаки.

Моё место тут же занимает пара, о чем-то

спрашивающая эту женщину, и она отвлекается от

меня. Я продолжаю бродить по залу, и больше ничего

не привлекает моё внимание.

Зал в мгновение ожил, я озираюсь вокруг, смотря, как

много уже людей. А мне хочется побыть в тишине, а не

в этом галдеже. Я иду к выходу, вливаясь в толпу, и

вместе с ней оказываюсь на улице, как в потоке, несущем меня с собой до светофора, а оттуда на

другую сторону. Я отрываюсь от них, сворачивая на

улочку, и просто иду.

Мы так одиноки в этом мире, что становится страшно

за свою жизнь. Что имеет больше ценности любовь

или же сама жизнь? Можно ли шагнуть в туман и

двигаться в нём, не зная, что тебя ожидает через

секунду? Могу ли я это сделать?

Жалость, такая острая внутри, накрывает меня, словно цунами, и я тону в ней. Мне искренне жаль

Ника, настолько жаль, что я не могу выразить это

словами. Мне жаль только его, потому что муки

совести присущи только ему. Ведь его мама светится

от счастья, сестра, видимо, совсем забыла, что такое

быть одиноким, чувствовать холод внутри и страх за

будущее, за себя. Они забыли, что такое прошлое, оставив в нём его одного. А я? Что сделала я? Да, для

меня до сих пор ужасно думать о том, что он убил его.

Но в то же время я и могу найти слова оправдания. Но

и слова, которые должны быть сказаны ему, я тоже не

могу найти. А я должна, должна и все. Ну почему же

любовь описывают и возвышают как нечто прекрасное

и светлое? Розовое и воздушное? Ведь она так

тяжела. Любовь — боль сердец и страх чувств.

Я останавливаюсь и сажусь на лавочку, больше не

терзая свои уставшие ноги.

Как много людей и у каждого своя жизнь, свои

проблемы и своя история. Только вот кто-то

преодолевает все, а кто-то боится. И неужели я

трусиха? Неужели я боюсь Ника? Не знаю. Но я ведь

видела его там, в клубе, когда он бил Лесли. Он

контролировал себя. Контролировал жажду мщения?

Но кому он мстит и выплёскивает из себя гнев?

Самому себе?

Нет, не я одна должна принять решение, а мы оба. И я

должна встать, что я и делаю и поймать такси, чтобы

доехать до его дома. Войти туда и я надеюсь, что

слова придут сами, когда я увижу его.

Внутри меня немного потряхивает, когда я вхожу в

лифт и прикладываю карточку. Я убежала, как трусиха.

Я тоже предала его, как и все. Только вот я...я

действительно люблю его и переживаю о нём, проживая каждую секунду его боли в своей душе.

А если он не захочет видеть меня? Если скажет

уходить, выгонит? Всегда приходится жертвовать

всем, чтобы достичь вершины. И сейчас я поднимаюсь

к ней.

Лифт пикает, оповещая о моём появлении, и я вхожу в

безмолвную квартиру.

— Ник, — тихо зову я его, а в ответ тишина. Я прохожу

в спальню, где валяется вчерашний наряд Ника и

опускают к нему, беря в руки рубашку.

Я подношу её к носу и вдыхаю аромат, ставший

афродизиаком, ставший для меня воздухом, и сжимаю

ткань руками от прощения, которое пришло с этим

глотком воздуха. Сложив аккуратно на постель брюки

и рубашку, я иду к кабинету, открытая дверь и

проверяя, там ли он. Но никого.

Молчание в квартире становится таким тяжёлым, что я

обегаю каждую комнату, как и балкон, но не нахожу

его. Покопавшись в сумке, я нахожу телефон и только

хочу набрать ему, как останавливаюсь. А если ещё

рано? Если он сам не готов меня видеть? То я дам ему

время, оставшись тут.

Я сажусь на диван и жду, смотря на стрелки часов, которые тянутся так долго, кажущиеся вечностью. За

окном начинает темнеть, как и в пространстве вокруг

меня. А я жду, жду его дома.

А, может быть, поехать в клуб? Но я не знаю адрес, только зрительно помню, где он. А вдруг ошибусь, а он

не там и снова потеряю время. Мы и так упустили

слишком много его. И я больше не буду убегать, только сидеть и ждать там, куда он впустил меня, чтобы начать нашу историю.

Мне становится не по себе в темноте, окутывающей

своим неприятным сгустком меня, и я обнимаю себя

руками, поднимая ноги, и сжимаюсь в маленький

клубочек.

Мне кажется, что я даже задремала, потому что сквозь

какую-то дымку я слышу громкие голоса мужчин, и

распахиваю глаза.

— Я за что тебе плачу? — кричит Ник, а я вздрагиваю

от звука его голоса, но улыбаюсь, слыша его даже

таким злым.

— Простите, мистер Холд, мы не заметили. Мы сами

не поняли, как это произошло, — отвечает другой и

совершенно незнакомый голос.

— Не поняли? Не заметили? Я блять твоей зарплаты

не замечу сейчас! Быстро за мной, — командует он, и

я отмираю, вставая с дивана.

Звуки шагов удаляются, а я выхожу к лифту, где

вдыхаю тонкий аромат его одеколона. Я по нему иду

за ними, чтобы понять, что снова произошло.

Приглушённый свет доносится из кабинета, как и

разговор о том, что они кого-то потеряли и должны

найти, проследить по компьютеру.

Я подхожу к двери и заглядываю туда, видя его. Я

улыбаюсь, потому что готова рухнуть от сильнейшего

толчка в груди, только лишь смотря на него такого

встревоженного чем-то.

— Попробуй ещё раз позвонить, а я прослежу звонок, — говорит Ник, и проходит по мне глазами, не замечая

меня, поворачиваясь к мужчине. Но он замирает и

медленно возвращает свой взгляд на меня, а я стою, как глупая дура, стою, а мои глаза слезятся.

— Мистер Холд, никто не отвечает, — произносит

мужчина.

Но мы смотрим друг другу в глаза. И у меня

ощущение, что я не видела его годами. Он стал другим

в моих глазах. Нормальным. Все объяснения, вся его

жизнь, поступки, недосказанность встали на свои

места. Вся его жизнь сложилась в последовательную

цепочку.

— Ты свободен, — говорит Ник, смотря на

удивлённого мужчину, и показывает головой на меня.

Он поднимает голову и на его лице несколько

грубоватом я вижу полное облегчение, он улыбается

мне.

— Жду ваших распоряжений, мистер Холд, — отвечает он и проходит мимо меня, оставляя нас

одних.

— Что-то случилось? — спрашиваю я, делая шаг в

кабинет, и замираю.

— Случилось? — переспрашивает он.

— Да, вы кого-то искали, кричали. Я заснула, видимо, на диване, пока ждала тебя, — тихо говорю я и он

встаёт с кресла, обходя стол и подходя ко мне, но

останавливается в шаге от меня.

— Ждала меня, — повторяет он, и я киваю.

— Прости меня, пожалуйста, прости меня, — шепчу я, потому что голос просто отказал мне в звуках.

— За что? За то, что я убийца? Или за то, что ты

подтвердила слова моей сестры? Или же за то, что

поступила правильно и ушла? За что я должен

простить тебя, Мишель?

— Правильно? Ты хочешь, чтобы я ушла? — спрашиваю я, хлюпая носом и вытирая его рукавом

куртки.

— Подожди, не отвечай, дай мне возможность сказать, — быстро шепчу я. — Я не знаю, что думала в тот

момент. Я была в шоке, сильнейшем шоке, который, по-моему, до сих пор держит моё тело. Я убежала, как

всегда это делаю. Я всегда убегаю от своих страхов.

Но я не виню тебя в том, что ты сделал. Да, возможно, это плохо, ты поступил плохо или же хорошо. Я не

знаю, потому что это я была там. И я бы, наверное, с

ума сошла от того, что тебе пришлось пережить и

увидеть в своей жизни. Но, Ник, я все же сошла с ума, потому что ты стал всем для меня, и я не могу

отказаться от этого. Ты самый правильный человек в

моей жизни. Только вот ты сам не хочешь простить

себя за это, поэтому так легко было Люси надавить на

нашу слабость. Слабость страха предательства. Но

я...я не знаю, почему убежала от тебя, ведь я знаю

тебя другого. И каждую минуту сегодня я думала о

тебе. Ты в моей голове, ты внутри меня. И каждое

слово из прошлого я ощущаю на себе. Это не

объяснить, но я чувствую это так сильно, что сердце

болит. За тебя болит и хочется облегчить твоё

прошлое, но это не в моих силах, а только твоих. И я

прошу прощения за то, что не могу без тебя дышать. Я

прошу прощения, что так сильно хочу быть рядом, что

меня не волнует ничто в твоём прошлом. Я принимаю

его и не считаю тебя убийцей. Тот мальчик вырос в

прекрасного и сильного мужчину, которого я встретила

случайно. И хочу теперь эту встречу сделать

необходимостью. Но если ты не готов к этому, то и это

я приму. Приму яд из твоих рук, если захочешь, чтобы

ты верил в меня.

Я замолкаю, опуская голову и видя, как мои слезы

капают на пол. А внутри меня становится легко, как

будто я проснулась.

Неожиданно рука Ника дотрагивается до моих волос, и

я чувствую, как она дрожит, проходясь по ним. Его

пальцы прикасаются к моей щеке, и я поднимаю

голову, смотря в его глаза. Он следит за своими

движениями, как заворожённый, а его пальцы

подхватывают мои слезы, размазывая по лицу, губам, и он замирает на них.

— Никто не понимал меня, я видел на лице матери и

Арнольда осуждение. Даже Люси говорила мне, что я

должен был поступить иначе, ударить его по голове

чем-то тяжёлым или же придумать что-то другое, но не

убивать. А я не жалею, что это сделал. Жалею, что

никто не понял, что я избавил их от тирана, родив

нового в себе. И вчера я прожил самый прекрасный

день в своей жизни, но его омрачала сестра, желающая рассказать тебе всё. Я знал, что ты не

готова. Знал, что это убьёт всю красоту во мне, которую ты нашла. И я снова увидел себя чудовищем, которое пряталось внутри, когда ты ушла. Ты ушла и

всё стало тёмным вокруг, но я тоже не могу жить

больше без света. У меня тёмное прошлое, но я

отпускаю его вместе со всей злостью на отца, ради

тебя. Ты вернулась, а я не надеялся. Искал тебя по

городу, потому что мои люди потеряли тебя. И только

тебя я готов искать. А ты была тут, ждала меня, а я

ждал тебя всю жизнь. Прости меня за то, что я принёс

тебе столько печали и ужаса, что я забрал твой свет и

теперь готов разделить его с тобой, крошка.

Я улыбаюсь ему сквозь слезы и делаю последний шаг, чтобы обнять его и ощутить, как сильны бывают двое, желающие одно и то же.

— Боже, Мишель, я так боялся, что не вернёшься, — шепчет Ник, гладя меня по спине и прижимая к себе

крепче.

— Я же обещала, что вернусь. И я пришла, и

постараюсь больше не уходить, только не прогоняй

меня, — я тону в свои слезах, слезах облегчения и

поднимаю голову с плеча Ника.

— Я не заслужил этого, не заслужил тебя, — печально

произносит он, но я мотаю головой.

— Ты заслуживаешь большего, чем я. Но у тебя есть

я, и придётся довольствоваться этим.

Он смеётся на мои слова и я улыбаюсь ему, не могу

поверить, что все решено.

— Мне хватит с лихвой. А сейчас я так скучал по тебе

и так устал за эту бессонную ночь, за день, что хочу

продолжить с того момента, на котором мы

остановились. Ты на моём диване, а я с

удовольствием приготовлю нам ужин и покормлю тебя, как самое ценное, что у меня есть теперь. Я хочу

почувствовать, что значит дом, в котором есть ты.

— Не имею возражений, — шепчу я, полностью

счастливая и любящая его в любом обличье.

Он обнимает меня, зарываясь лицом в мои волосы, и

я отвечаю той же силой, которую он подарил мне. И с

этой минуты всё будет хорошо, правда?

Fourth

Я просыпаюсь, открывая глаза, и улыбаюсь, смотря на

спящего мужчину рядом. Мне хочется подарить ему

так много, но у меня есть всего лишь моё сердце. Но я

хочу больше, ещё больше, чем могу. Неожиданно

меня посещает мысль, которая застревает в голове.

Я тихо спускаюсь с постели, боясь потревожить его, и

смотрю на часы на его тумбочке. Начало восьмого.

Значит, я успею сделать это до начала занятий и

порадовать его. А если рад он, то моя улыбка будет

ещё шире.

Быстро переодевшись, я прохожу мимо постели, где

так безмятежно отдыхает Ник, и мне хочется прыгнуть

обратно и зацеловать его, чтобы он смеялся. Но это

потом. Я сделаю так много с ним, только позже.

Теперь у нас есть время предаваться друг другу.

Войдя в гостиную, я достаю из сумки тетрадь и

оставляю ему записку: «Я скоро вернусь, у меня есть

для тебя сюрприз. Твоя Мишель». Вернувшись в

спальню, я кладу записку на свою подушку и выхожу.

Внутри меня все переполняет от невероятного

воздушного состояния. Я спускаюсь в гараж и сажусь в

свою машину. Да, у меня не хватит сейчас денег, но у

меня много украшений, которые я терпеть не могу. И

их можно продать.

Утро понедельника опустилось на Торонто, и я

улыбаюсь этому новому дню, началу новой недели, где нет больше тайн. Есть только мы в этом огромном

городе, такие же, как и остальные.

Я паркуюсь возле своего дома, чуть ли не бегом

достигая лифт, и захожу в него. Дома все тихо, и я

быстро прошмыгиваю в свою спальню, открывая

сундучок и роясь в поиске украшений. Выбрав

отвратительные серьги с топазами, кулон с этим же

камнем и ещё одни гвоздики с бриллиантами, я все

прячу в сумку и выбегаю из квартиры.

Теперь осталось найти места, где можно сейчас

продать это. Я вбиваю в поиск на телефоне запрос и

нахожу как раз недалеко от себя. Никогда этого не

делала и даже не представляла, что это может быть

настолько неприятно, когда тебя осматривают, оценивая, сколько дать за украшения и, выясняя, не

украла ли я их. В итоге, я вышла оттуда через час, уже

опаздывая на занятия. Но разве это важно, когда ты

стремишься выиграть у этой гребаной жизни улыбку

любимого? Ни капли. И я с нужной суммой, даже

немного больше, гоню к музею, где вчера была

выставка.

— Простите, мисс, но мы ещё закрыты. Выставка

открывается в десять, — говорит мне охранник, перекрывая путь.

— Пожалуйста, вы можете позвонить им и сказать, что

я покупатель. Я вчера договаривалась о том, что

преобрету экспонат у них. И они, скорее всего, забыли

обо мне, — нагло вру я, и мужчина кивает мне, набирая внутренний номер, объясняя ситуацию.

Через двадцать минут ко мне спускается вчерашняя

женщина, и я улыбаюсь ей.

— Доброе утро, вы помните меня, я спрашивала про

стеклянную собаку? Она ещё у вас есть? Я готова её

купить, — быстро говорю я ей.

— Доброе утро, к сожалению, ставка поднялась на

тысячу долларов...

— Даю пять тысяч за неё и забираю прямо сейчас, — перебиваю я её, и она уже расцветает во льстивой

улыбке, ловя на приманку нового клиента и пропуская

меня в зал. Но мне всё равно насколько это правда.

Мне она нужна сейчас же.

Пока мы оформляем документы, и я кладу ей свои

последние деньги, которые есть у меня, довольная

ожидаю, когда мне упакуют и погрузят в машину мой

подарок для Ника. Я знаю, что он оценит его. Уверена.

Он поймёт, что ради его счастья, я готова на всё.

Я еду обратно, а улицы уже заполняются машинами, и

я трачу ещё час на пробки. Припарковавшись в

гараже, я достаю коробку и тащу её по полу. Она

оказалась очень тяжёлой, на удивление. Но мне

удаётся дотащить её до лифта. Вытерев лоб от

усилий, я прикладываю карточку, и дверцы

закрываются.

Я улыбаюсь, а внутри меня все просто поёт от

ожидания, я нервно стучу ногтями по коробке, пока

лифт не останавливается на последнем этаже. Я

вытаскиваю коробку в квартиру, где так же тихо, как и

тогда, когда я уходила. И я рада, что он ещё спит, значит, это будет двойной сюрприз. Я вернусь в

постель, разбужу его, лаская его тело, наслаждаясь

его страстью, а потом покажу...

Мои мысли резко прекращаются, когда я вижу Ника, сидящего на диване и смотрящего в тёмный экран

телевизора.

— Привет, закрой глаза, пожалуйста, — прошу я, срываясь с места и несясь на кухню, чтобы взять нож

для распаковки коробки.

Я, не глядя на Ника, возвращаюсь и начинаю

разрывать коробку, пока весь материал, которым

напихана она, летит во все стороны. Но мне удаётся

аккуратно вытащить свой подарок и повернуться к

мужчине, все так же сидящему и смотрящему в одну

точку.

— Вот, это мой сюрприз. Я вчера его увидела и не

удержалась. Я перебила ставку и теперь у Шторма

будет его отражение. Правда, похожи? — с

энтузиазмом говорю я, но моя улыбка медленно

сползает с лица, потому что Ник даже не двигается.

— Ник, что случилось? Тебе не нравится? Я не

убежала, правда, я просто хотела порадовать тебя.

Я...

— Почему? — он перебивает меня, и его лицо

мрачнеет, поворачиваясь ко мне.

— Почему я купила её? — удивляюсь я, отходя в

сторону и смотря на собаку. — Я же только что

сказала тебе, хотела порадовать тебя. Тебе не

нравится? Эм...мы можем поставить её на балконе. Но

я думала...

— А я верил тебе. Ты так прекрасно отыграла вчера

спектакль. Слезы, я корил себя за них, за это

полуобморочное состояние. За то, что вовлёк тебя в

свою жизнь, показал так много. Но тебе нужно было

только добраться до моей души, чтобы воткнуть нож в

неё. До основания пронзить меня и оставить его там.

Как ты могла? — его ноздри с каждым словом всё

больше раздуваются, а я совершенно не представляю, о чём он говорит.

— Не понимаю, — качаю я головой.

Он усмехается, поднимаясь с дивана, и сейчас этот

мужчина символизирует самую опасную силу, подавляющую меня, что я невольно делаю шаг назад.

Его лицо искажено от злости, и он осматривает меня с

ног до головы, встречаясь с моими глазами. А в его

сквозит отвращение, боль и что-то ещё, но я не

знаю...не могу угадать, что это.

— Я хочу знать ответ только на один вопрос: «Почему?», — его руки сжимаются в кулаки, а грудь

поднимается чаще.

— Что почему, Ник? Я, правда, не понимаю, — шепчу

я, а внутри меня все замирает, ожидая сильнейшей

бури.

— Моё имя — Николас. Ты потеряла возможность

называть меня так, как тот ублюдок. Ты и сама не

лучше, а в миллион раз хуже его. Раны имеют

свойство исчезать, а вот внутри, — он с такой силой

ударяет себя кулаком по груди, что я подаюсь вперёд, боясь, что сломал себе он грудную клетку. — А вот

внутри ничего не исчезнет.

— Объясни мне, пожалуйста, что произошло. Я думаю, смогу тебе объяснить, — предлагаю я.

— Объяснить? — он закрывает глаза и смеётся, а

затем резко подхватывает газету с журнально столика

и швыряет ею в меня. Она попадает по лицу, и я

вздрагиваю от неожиданности и неприятной боли.

— Хороший же ты сюрприз мне подготовила, стерва, — ядовито добавляет он.

Газета падает на пол, но я опускаюсь за ней и

поднимаю её, сжимая в руках. Страх о том, что отец не

оставил его в покое и меня, дав какую-то новую статью

в утреннюю газету, заставляет меня сбить дыхание.

Ник перестаёт смеяться, складывая руки на груди.

— Читай вслух. Теперь я хотел бы услышать это из тех

уст, которые предали меня, — его голос дрожит от

ярости, а я сдвигаю брови, хмурясь его словам.

— Я...я не предавала тебя, Ник...

— Мать твою, Николас! Не смей иначе называть меня!

Читай! — он так громко кричит, что это отдаётся

звоном в ушах и быстро бьющимся сердцем в груди.

Мои руки дрожат, когда я раскрываю газету.

Моментально я чувствую, как миллион ледяных

иголочек впились в мою кожу по всему телу, а душа

ушла в пятки. Я смотрю на фото, наше фото с Ником, которое сделала сама и оно помещено на главной

страницы газеты с заголовком «Пятьдесят оттенков

лжи».

— Читай, — сквозь зубы цедит Ник, а я не могу

оторвать глаз от нашей фотографии. Нет даже

вариантов того, как она попала сюда. Как?

— Торонто сам по себе очень специфический город, таящий опасность и сладчайшую жизнь. Каждую

неделю мы посвящаем тому или иному представителю

нашего замечательного города. И сегодня у нас есть

эксклюзивная информация, которая взорвёт сознание

каждого из нас. С нами поделилась ею прекрасная и

многим знакомая представительница элиты нашего

города — Мишель Пейн, родившаяся тут и

проживающая по сей день, — я замолкаю, вновь

перечитывая абзац, и поднимаю голову на смотрящего

на меня лютым волком Ника.

— Я...я ничего не давала...не давала, — заикаясь, произношу я, но он сжимает губы сильнее, приказывая

мне этим действием заткнуться и продолжать делать

то, что он сказал ранее.

Сглотнув неприятным ком, образовавшийся в горле, я

делаю глубокий вдох.

— По фотографии, которую с радостью нам прислала

мисс Пейн, мы можем заметить редко появляющегося

в высших кругах, да и на мероприятиях — Николаса

Холда. Пара встречается уже два месяца и за это

время мистер Холд открылся своей возлюбленной

полностью. Слова, которые вы можете прочесть на

фотографии, говорят о красивом чувстве между ними.

Но так ли это? Мишель Пейн в нетерпении поделилась

этим с нами, ведь отхватила она шикарный куш, если

вспомнить о плачевной финансовой ситуации в её

семье. Все мы слышали, что Николас Холд является

акционером и личным помощником Райли Вуда в

корпорации W.H. Но разве кто-то мог предположить, что это все ложь? Райли Вуд никоим образом не

относится к этому делу, бизнесу, а только продаёт его

своим обликом и подвязанным языком, искусству

которого отлично научился в Нью-Йорке. И кто же

руководит им? Кто стоит у истоков и имеет в своих

руках кнут на этого мужчину? Мы не будем вас мучить, это Николас Холд. В конце 2009 года корпорация

начала делать свои мелкие шаги в мире акул. А к

концу 2010 года имела уже хороший фундамент и

начала расширятся благодаря навыкам Николаса

Холда — главы и основателя корпорации. Но сам же

кукловод ушёл в тень. Были ли у него на это причины?

Масса. Кто бы захотел работать с бывшим участником

преступного мира и распространителем наркотиков?

Кто бы хотел видеть в партнёрах мальчика из низов с

покалеченной судьбой? Кто бы решился отдать свои

сбережения и влить активы в руки того, кто

полноценного высшего образования даже не имеет? И

тут ему помог Райли Вуд, блестяще справившись с

задачей подставного лица. Но и этого было мало

Николасу Холду. Он грёб деньги лопатой, приобрёл

всеми известный пентхаус (по понятным причинам мы

не назовём его место жительства, но каждый

читающий нашу газету слышал о нём) и продолжал

скрываться от акционеров, лишь изредка появляясь на

совещаниях. И ведь мы можем гордиться этим

мужчиной, сделавшим из ничего миллиарды. Но мисс

Пейн рассказала нам не только правду об отношении

мистера Холода к корпорации, но и предложила

сравнить двух мужчин: Николаса Холда и Кристиана

Грея. По её словам, Николас Холд очень странный и

таинственный мужчина, а подходить к нему

невероятно опасно. Но лишь прекрасное будущее, видимо, прельщает нашу красавцу, Мишель Пейн.

Неужели, Николас Холд практикует опасные связи с

миром жестокости? Или же он прячет свою

причастность к корпорации из-за психологических

проблем? Детство мистера Холда было ужасным ( и

здесь нам вновь мисс Пейн предлагает вспомнить

недавно вышедший фильм). Пятьдесят оттенков лжи

таятся в душе мужчины, а если это Николас Холд, то

там можно увидеть реальность, которую нам открыла

мисс Пейн. На данный момент эта пара проживает в

пентхаусе мистера Холда, и что ждёт мисс Пейн после

выхода этой статьи, за которую мы отблагодарили её, нам не известно. Как не известно и то, кто же на самом

деле Николас Холд: безумный гений или же

сумасшедший тематик. Прекрасное начало недели с

такой шокирующей правдой о наших представителях

Торонто даст нам новую возможность узнать, что

будет дальше. Но сейчас же в поле нашего

постоянного наблюдения — скрытный Николас Холд, владелец и основатель корпорации W.H, любитель

опасного наслаждения, а сколько тайн он ещё

скрывает, об этом остаётся только догадываться.

Газета падает из моих рук, а я нахожусь в ступоре.

Просто в ступоре от этих слов, которые сама

произнесла. От этой лжи и ужасной обличительной

статьи. Но все мои отвращения к написанному

моментально исчезает, как только до меня доходит, что он думает, я предала его.

Я поднимаю голову, но не могу ничего произнести, только открываю и закрываю рот, смотря на полного

ненависти мужчину.

— Это не я...не я, — дрожащими губами произношу я, но не издаю ни звука. Меня парализовало от его глаз, полыхающих желанием убить меня. И я сглатываю от

этого огня, который внутри оставляет следы, сочащиеся кровью.

— Это месть? Месть? За что? Сколько тебе

заплатили?— спрашивает он, делая ко мне

медленные шаги, а я могу только отходить от него, пока не упираюсь в стену.

— Нет...это не я...я не могла...ничего не говорила, — повторяю я, желая объяснить ему это, но ничего не

меняется.

— Лжёшь! Ты лжёшь! — он с силой хватает меня за

горло одной рукой, сдавливая её, а я дышать не могу, лишь хватая воздух ртом и цепляясь за его руку.

— Нет...

— Как ты могла? Как ты могла так поступить со мной?

Ты! Ты та, которой я открыл все, что было во мне! Та, которая осталась во мне! Та, которая разыграла

передо мной целый спектакль! Сколько тебе

заплатили? Я бы дал больше! Я бы все тебе отдал!

Самого себя отдал! А ты предала меня! Ты продала

меня! Снова меня продали! — кричит он в моё лицо, а

я только издаю сдавленных звуки, теряя возможность

мыслить, дышать и жить. Перед моими глазами все

плывёт, а воздуха не хватает.

— Не я...

— Ты! У тебя было это фото! Моё фото! Твоё! Ты и я!

Ты предала меня! Ты предала все, во что я поверил! А

я верил! Я мать твою так верил в тебя! Я хотел верить!

А ты предала! — продолжает он, даже не видя, что я

больше не цепляюсь в его руку, только закрываю

глаза, медленно отдавая свою жизнь в воздух, в

никуда.

— Нет...я...люблю...тебя...нет... — из последних сил

удаётся это выговорить, и рука, сжимающая моё

горло, исчезает. А я падаю на колени. Сильный поток

воздуха забивает лёгкие настолько быстро, что я не

справлюсь и кашляю. Горло болит. Все болит. Все

тело. Внутри. Буквально все, впитывая в себя

кислород. Голова шумит так сильно, что кажется, я

сейчас отключусь. Перед глазами бегают чёрные

точки. Всё так мутно, всё ускользает из моей жизни.

Он хватает меня до сих пор кашляющую за плечи и с

силой поднимает на ноги.

— Повтори. Повтори, что сейчас сказала, — цедит он, а я вижу только, как его трясёт от злости.

— Я...я бы не предала...не предала того, кого люблю.

Я люблю тебя, — выдыхаю я, а из глаз выкатываются

слезы страха смерти, буквально минуту назад бывшей

возможностью для меня.

— Любовь, — с отвращением выплёвывает он это

слово и встряхивает меня. — Любовь ко мне ты

решила выразить, продав сенсацию? Любовь? Это

любовь?! Нет! Ты ни хрена не знаешь о ней! Лживая

сука! И теперь ты ответишь за это! Я обещаю тебе, что

каждая минута, проведённая рядом со мной, каждая

секунда твоей лжи будет стоить тебе много! А теперь

пошла отсюда, пока я не убил тебя!

Он отшвыривает меня от себя, что я врезаюсь спиной

в стену с такой силой, слыша весь удар внутри себя, и

издаю стон, сорвавшийся с губ.

— Уйди по-хорошему! Не заставляй меня за волосы

вышвырнуть тебя отсюда! Это сюрприз на проданную

мою жизнь? Это сюрприз на проданные мои чувства?

Это сюрприз за все, что я доверил тебе? Это он?! Вот, что я сейчас чувствую!— орет он и подхватывает

руками собаку, швыряя недалеко от меня в стену. Она

разбивается с таким грохотом, что я кричу, закрывая

лицо руками, а осколки летят во все стороны. Мне

кажется, что и мое сердце с такой же силой сейчас

упало и разбилось, валяясь на полу ненужным и

ничего не стоящим мусором. Сейчас мне настолько

страшно, что я могу только отползти от него, схватив

сумку.

— Это не я! Я не могла...

— Вон! — он кричит так громко, что мне кажется мои

венозные сосуды внутри головы лопаются, а я сама

наполняюсь таким адреналином, срываясь на бег, и

лечу до лифта, тут же распахнувшегося передо мной.

Мне ничего не остаётся, как нажимать на все кнопки, лишь бы успеть убежать, потому что Ник идёт к лифту, явно желая прикончить меня, задушить и не дать

возможность объяснить. Но лифт закрывается прямо

перед ним, и я слышу сумасшедший грохот и падаю на

колени, сжимая голову руками, лишь бы не слышать, лишь бы не понимать, что только что произошло.

Я до сих пор в сильнейшем шоке, меня как безумную

трясёт, и я плачу от желания вернуться и сказать, снова и снова повторять, как я люблю его. Доказать

свою невиновность. Но не могу. Страх превыше всего

в данный момент, он заполонил разум. Он заставляет

стать сумасшедшей, безумной и бежать, бежать так

быстро до машины, заскочить в неё и нажать по газам.

С визгом выезжаю с парковки, немного задевая правой

стороной стену. Но я ничего не вижу, кроме как выход

отсюда.

И я лечу по дорогам, пролетая на красный свет, но не

слышу ничего. Я не знаю, что со мной. Но я больна, настолько сейчас больна страхом за свою жизнь, что

не знаю, как остановиться. Я не знаю тормозов, просто

не помню, где эта педаль, и мне помогает

остановиться только столб, в который я с грохотом

врезаюсь. Подушка безопасности с силой бьёт по

лицу, и я, наконец-то, уплываю в темноту. Я хочу

сейчас исчезнуть, испариться и стать невесомой.

Никогда не задумывалась насколько страх может

вести телом, разумом, душой и впитаться в сердце, остановившееся во мне.

Third

Я чувствую во рту привкус крови и облизываю губы, приоткрывая глаза. Какой яркий свет. Кто-то открывает

дверь, и меня вытаскивают из машины.

— Мисс Пейн, вы как? — доносится до моего

туманного сознания далёкий, но знакомый голос. Я

открываю глаза, видя мужчину, отчего-то знакомого

мне, но не могу вспомнить.

Он проверяет мой пульс, затем распахивает куртку, ощупывая ребра, а я слышу в голове своё дыхание, такое громкое и такое необходимое.

— Что...что произошло? — хрипло спрашиваю я, пытаясь подняться, и мне он помогает сесть на земле

и увидеть, как дымится моя машина, обняв передом

искривлённый столб.

— Вам повезло, что вы пристегнулись, иначе бы

вылетели и погибли. Куда вы так неслись? Мы едва

успевали за вами! — спрашивает он меня, а я

жмурюсь, пока голова не взрывается воспоминаниями.

Ник. Статья. Мои слова. Предательство. Осколки.

И теперь я вспоминаю, где видела этого мужчину. Он

искал меня, следует за мной и следит за мной. Я

всхлипываю, но это не приносит слез, а только сухость

внутри.

Где-то на заднем фоне я слышу знакомую мелодию

своего телефона и открываю глаза, моргая и привыкая

к такому яркому свету вокруг.

— Сейчас я достану вашу сумку, сидите тут, — говорит

он, оставляя меня, а вокруг нас уже остановились

машины, люди обсуждают меня, и мне кажется, что

каждый знает, как моё имя. На их лицах такое

осуждение, но это не я! Не я!

Я не говорила никому...никому ведь. Мужчина

передаёт мне сумку, но я уже забываю о телефоне, копаясь в ней, и достаю конверт, где лежит

фотография. Как? Как, вообще, такое возможно?

Мой мобильный с новой силой начинает трезвонить, и

я нахожу его, видя номер сестры.

— Да, — резко отвечаю я, все ещё держа в руке фото, моё личное фото, которое теперь красуется на каждом

углу в каждом магазине.

— Блять, Миша, где тебя носит? — плачет в трубку

Тейра. — Я звоню уже седьмой раз! Седьмой! У отца

новый инфаркт, мы в больнице! Приезжай! Он

умирает, Миша! Умирает!

— Что? — переспрашиваю я.

— Мы в той же больнице! Дуй сюда! Дура! — кричит

она и бросает трубку.

Я слышу гудки, а разум просто отключается, не желая

поверить в такую цепочку событий. Словно на меня

свалилась лавина в одну секунду свалилась и

задавила меня своим весом. Я дышать больше не

хочу, не могу, не желаю ничего.

— Мисс Пейн, вам надо в больницу. Я все решу тут, а

Хейтон вас отвезёт, — мужчина подхватывает меня за

подмышки и как куклу ставить на землю, передавая в

другие руки, помогающие мне дойти до серебристого

бмв и сесть на заднее сидение.

— Мисс...

— Госпиталь святого Михаила, отвезите меня туда, как

можно быстрее, — я не узнаю свой севший и

безжизненный голос, но это он. И мужчина азиатской

внешности удивлённо поворачивается ко мне.

— Но...

— Прошу вас...туда, я нужна там, — перебиваю я его, и он кивает, заводя мотор.

Моё тело болит, грудь сильно давит, как и виски

изрезает сильнейшими щипцами. А внутри тишина. Я

просто не могу понять...до сих пор не могу понять, как

и почему это произошло. Все произошло. Статья, которую я не давала, отец, видимо, прочитавший её и

не сумевший справиться с эмоциями.

Я разрушила все вокруг. Я и только я. И это ужасно, я

чувствую на себе такую вину, что она разрывает меня, в щепки заплетается сердце. Дышать трудно. Думать

не умею. В голове все перемешалось и висок так

стучит, что я нажимаю на него, пытаясь снять

нестерпимую боль. Ничего. Кто мне поможет? Ну кто-

то же должен! Прошу, хоть кто-то. Моё сердце

настолько болит, что я хочу разорвать грудную клетку

и выбросить его, растоптать...что-то...кто-то...прошу.

— Мисс, мы на месте, — из моего всхлипывающего

состояния меня выводит мужчина, и я киваю, выбираясь из машины.

Мои ноги дрожат, вот-вот и я упаду, но иду к зданию.

Давай, Мишель, давай, ты же сильная...должна быть

сильной. Давай, ты сможешь.

И я иду, проходя уже знакомую охрану, видя плачущую

сестру и спокойную мать.

— Наконец-то, хоть ты скажи ей, — ко мне полетает

Тейра и толкает меня в маму, раздражённо

вздыхающую и с укором смотря на сестру.

— Что...как это случилось? — сдавленно спрашиваю я.

— Мы не знаем, и она не хочет говорить с доктором!

Она не хочет! Ты-то скажи ей, что это надо! — Тейра

вытирает покрасневший нос, а затем уже удивлённо

осматривает меня.

— А с тобой что? Миша, ты ранена? — она подходит

ко мне, дотрагиваюсь до моего носа, и я вижу на её

руках кровь.

— Упала, — медленно отвечаю я.

— Но у тебя нос разбит и губа...

— Миссис Пейн, мисс Пейн, мисс Пейн, — её

обрывает подошедший к нам знакомый врач и с

удивлением осматривает меня.

Я вытираю руками кровь, которую даже не заметила и

в таком состоянии шла сюда. Да и всё равно.

— Что с ним? — спрашиваю я.

— Пойдёмте со мной, это личный разговор, — предлагает он, и мы все киваем, двигаясь за ним с

этого этажа, и спускаемся на второй.

Он проводит нас в комнату с круглым столом и

садится на стул, приглашая нас последовать его

примеру. Мужчина кладёт перед собой папку, пока я

ищу в сумке салфетки, чтобы вытереть кровь.

— Итак? — я жду от него хоть каких-то слов, пытаясь

умыться.

— Что ж, — начинает он, открывая папку и тяжело

вздыхая. — Мы ожидали этого, но не так скоро. К

сожалению, мы больше ничем не можем помочь. Ему

необходима пересадка сердца, но его очередь ещё не

подошла.

— Как не можете помочь?

— Сколько это стоит?

— Вы охренели?

Мы все в один голос спрашиваем его, и он поднимает

руку, останавливая нас.

— Мы можем немного приблизить операцию, но на это

требуются деньги. Двести тысяч, не меньше. Если вы

готовы...

— Нет, у нас нет таких денег, — обрывает его мама, а

мы с сестрой поворачиваемся к ней.

— Вот! Видишь, Миша? Я говорила, она хочет его

смерти! — кричит сестра, подскакивая с места.

— Мама, ты не можешь. Мы должны найти вариант...

— Нет, я сказала. И вы спросите его, откуда привезли

вашего отца, — зло цедит она, отбрасывая прядь

волос с лица.

Я поворачиваюсь к врачу, сглотнувшего от этого

предложения.

— Откуда? — допытываюсь я.

— Карточку с моим именем нашла служащая мотеля, где он был. На окраине города. Мы предупреждали, что ему следует воздержаться...хм, воздержаться от...

— Ваш отец трахался с проституткой в мотеле, его

сердце не выдержало, они привезли его сюда. Все

ожидаемо, — за врача отвечает мать настолько

спокойно, осматривая свой маникюр, что я не знаю, я

удивлена её тону или тому, с кем был отец и что

делал.

— Чего?

— Что за чушь?

Мы с Тейрой возмущаемся этой лжи, и я даже встаю с

места, но голова неожиданно кружится и я цепляюсь

за стол.

— Нет, к сожалению, нет. И мне неприятно говорить об

этом, но это правда. Ваш отец имел сексуальный

контакт с женщиной, которая сбежала, когда у него

случился приступ и сказала внизу, что ему плохо. Но

нам нужно решить, что мы делаем дальше. Мы можем

провести повторную процедуру, но боюсь, что она не

поможет, а только усугубит положение. Сейчас мы

держим его на препаратах, но и они не имеют

долговременного воздействия.

— О, Господи, — шепчу я, падая на стул, и меня

начинает так сильно мутить от всего, что свалилось на

меня за эти полдня.

Я тру лицо с такой силой, что кажется, снимаю кожу с

него. Но не помогает, Тейра начинает ругаться из-за

категоричного отказа матери, и только я могу найти

вариант. Хотя я так устала, я так раздавлена сейчас и

хочу просто все бросить.

— Подождите, — медленно говорю я, поднимая

голову, и мои родственницы замолкают, а врач устало

и с надеждой смотрит на меня.

— Отец говорил, что на моё имя открыт счёт. Я не

знаю, сколько там денег. И я не знаю, какой банк. Но

могу позвонить знакомому, и он подскажет, — в моей

голове вспыхивают слова отца, а мама фыркает.

— Я не разрешаю это делать, — заявляет она.

— Я мне по хрен на твое разрешение. У меня есть эта

возможность. Мне девятнадцать и я имею уже

законное право на это. Причём это его деньги, мне они

не нужны. Поэтому я сейчас позвоню Марку и

попробую что-то решить. Сколько у нас

времени...времени до его...полного...Сколько?

— Не знаю, мисс Пейн. Но чем быстрее, тем лучше, — отвечает врач, и я киваю, беря сумку и выходя из

кабинета.

— Мишель, а ну стой, — меня за локоть хватает мать

и поворачивает к себе. — Я запрещаю, слышала?

Запрещаю тебе это делать. Пусть умирает, деньги нам

нужнее, чем мёртвым! Он отжил своё!

Во мне вскипает такая злость, такая невозможная

ненависть к ней, что я вырываю руку и с силой

замахиваюсь, ударяя её по щеке.

— Да кто же ты такая? — цежу я, а мать отшатывается

от меня, хватаясь за покрасневшую щеку. — Да что же

ты за урод? Как ты можешь? Он твой муж, наш отец!

Он заслужил любого шанса на спасение! Не любишь

его? Не люби! И мне по хрен, где он был и что делал.

Возможно там, с этой шлюхой он только познал то, в

чём ты отказывала ему. Что ты не имеешь изначально!

Ненавижу тебя так сильно, что хочется ударить снова.

Эти деньги принадлежат мне, а значит, я вольна

распоряжаться ими так, как хочу. А ты не получишь их, поняла? И ты...чтоб ты задохнулась от своей алчности.

Ненавижу.

Я разворачиваюсь и сбегаю по ступеням, не желая

больше думать, а делать. Хоть это в моих силах, и

набираю Марку, сбивчиво объясняя ему ситуацию, он

обещает помочь, и я плачу, слыша его успокаивающий

голос, желая, чтобы эти слова были сказаны другим.

Для чего нам, вообще, дана возможность любить?

Чтобы разорвать себя на ошмётки и умереть? Чтобы

вознестись к небесам и быть отвергнутыми? Для чего?

Господи, за что ты так со всеми нами?

Я сажусь на пол, пока ожидаю звонка от Марка. И тут

меня просто разрывает от эмоций, весь день

прокручивается с новой силой и рассыпается в

миллион отвратительных слез, слетающих из глаз. Кто

меня так подставил? За что? За что так жестоко

забрали у меня его? За что я похоронила своё сердце

в нём? За что?

Телефон звонит, и я, стирая слезы, отвечаю Марку, нашедшему информацию и сумму вдвое

превышающую условленную. Я говорю ему, что сейчас

приеду в банк, и он предлагает меня отвезти, приехав

сюда за мной. И я хочу так сильно отблагодарить его, но только плачу.

— Миша, — меня окликает сестра, и я поворачиваюсь

к ней уже на выходе из госпиталя.

— Ну что? — спрашивает она, догоняя меня.

— Еду в банк. Марк приехал.

— Я могу с тобой? Не смотри так на меня! Я тоже

люблю его, что бы ты ни думала, но люблю. Хотя

поняла это слишком поздно. И тебя люблю, — глаза

сестры наливаются слезами, и я вздыхаю.

— Поехали.

Я не могу уследить за калейдоскопом лиц и

документов, которые мне предстояло заполнить, подписать и наконец-то получить деньги, чтобы в

следующий момент расстаться с ними, переведя на

счёт клиники, как и ещё дополнительные суммы на

лечение. Марк даже позвонил своему отцу, рассказав

ситуацию, и Адам предложил свою материальную

помощь. Меня до глубины души тронуло такое

отношение посторонних мне людей, когда моя родная

мать отказалась это делать. Но я лишь покачала

головой и сказала Тейре отправляться в школу, а сама

просто села на лавочку у госпиталя.

Я не знаю, что будет дальше, но сильнейшая и самая

тяжёлая туча нависла надо мной, но я устала.

Морально устала от всего, ещё и голова болела со

страшнейшей силой, а лицо превратилось в белую

маску с разбитой губой и припухшим носом.

Но меня отчего-то совсем не волнует моё состояние, я

до сих пор не могу очнуться от потрясения статьёй, которая вырезалась на подкорке головного мозга. Не

могу поверить, что это все произошло со мной. И

хочется разрыдаться от обиды, так сильно

сотрясающей тело. Ведь я сказала, что люблю его. А

он даже не придал этому значения, только решил

убить меня. Но ведь я знаю правду, не страдаю

раздвоением личности, и фотография до сих пор у

меня. Как такое возможно? Как? Кто мог знать о нём

так много? Кто мог предать меня и его?

Я выхожу на дорогу и ловлю такси, чтобы доехать до

дома. Ждать неизвестности сложно, когда ты даже не

можешь повлиять на ситуацию ни грамма. Ты просто

застряла между событиями, являясь их эпицентром, и

они будут ударять по тебе сильнее, чем по кому-либо.

Это страшно.

Зайдя домой, я плетусь в гостиную, блестящую

чистотой, как и раньше. Идеальная жизнь, которую

представляют многие, смотря на это великолепие. Но

разве кто-то знает, как все это отвратительно

выглядит изнутри. Ни черта. Люди предпочитают

видеть обложки, а заглянуть глубже даже не желают, делая выводы скоропалительно и их не переубедить.

Раздаётся звонок в дверь, и я вздыхаю, поднимаясь с

дивана, и иду на него. Хотя больше всего в жизни мне

хочется накрыться одеялом и заснуть, чтобы

проснувшись, понять, что это самый страшный кошмар

был всего лишь моей фантазией.

Я с удивлением смотрю на мужчину в классических

чёрных очках и костюме, средних лет и не особо

приятной внешности. Слишком он грубоват и веет от

него опасностью.

— Добрый день, вы, наверное, к отцу, но в данный

момент он в больнице, — я натягиваю улыбку и

произношу, смотря на незнакомого мне мужчину.

— Добрый день, мисс Пейн. Мне нужны вы, я адвокат

мистера Холда. И меня прислал он, чтобы обговорить

с вами одно непростое дело, — финальное слово

отдаётся эхом в голове, и я сильнее хватаюсь за

дверь, стараясь не упасть.

Вердикт. Настало время выслушать вердикт. Не верю.

— Проходите, — шепчу я, пропуская его в квартиру и

закрывая дверь.

Он, даже не раздеваясь, ожидает от меня следующих

слов, и я указываю ему следовать за мной. Идти

тяжело, едва передвигаю ноги от страха, сжавшего

желудок.

Я сажусь на диван, а адвокат открывает портфель и

достаёт оттуда какие-то документы.

— Итак, в связи с последними событиями, произошедшими этим утром, мой клиент требует от

вас выполнения контракта. У нас есть чёткие

доказательства нарушения вашего соглашения. Мы

распечатали список ваших звонков с мобильного, и

там мелькает телефон редакции. Длительность

разговора минута и тридцать четыре секунды. Звонок

сделан одиннадцатого апреля в десять часов и

пятьдесят семь минут вечера. В это время по данным

с GPRS навигации вы находили здесь. Вот

подтверждение моих слов.

Он кладёт на стол первый лист, и я хватаюсь в него, пробегая глазами по наборам цифр, и останавливаюсь

на обведённом красным телефоне. Дата. Время. Все

правда. Но как?!

— Это не я...не я, понимаете? Я была...не помню, где

я была. Я там была...у него, а потом приехала сюда. Я

была в ванной...была... — одними губами говорю я, бросая умоляющий взгляд на мужчину. Но его лицо не

выражает даже сожаления. Холодное, с примесью

раздражения и отвращения.

— Факты говорят сами за себя, мисс Пейн. Сумма в

пять тысяч долларов была переведена на вашу

личную карту и снята ещё вчера днём. Вы тоже

можете ознакомиться с этими фактами, — он кладёт

следующий лист, и я распахиваю глаза, смотря на

передвижение этой суммы, которую я в глаза не

видела. — Что ж вы так мало попросили-то? Да ещё и

потратили на глупости, а могли бы защитить себя. Но

я продолжу. По условиям вашего соглашения с моим

клиентом, он вправе на вас подать в суд, где пройдёт

закрытое разбирательство дела. Затраты на адвоката, поиск вашего алиби, фабрикация документов, к

которой вы прибегнете, я уверен, и последующий

проигрыш с уплатой неустойки, какую пожелает

мистер Холд и возможно условный срок за неверную

дачу показания, а возможно, реальный. Но у вас нет

таких денег, верно? И вы не готовы иметь такой исход

событий? По последним данным, у вас крупные

финансовые проблемы в семье.

— Да, — киваю я, сжимая в руках бумагу.

— Мистер Холд готов пойти вам на встречу, ввиду

вашего тесного сотрудничества. Он предлагает вам

альтернативу.

— Господи, – я издаю нервный смешок, а затем

начинаю смеяться, ясно понимая эту альтернативу.

Больно. Жёстко. Обидно. Гадко от того, что я до сих

пор надеюсь на доверие. Все разбивается снова и

снова, моё сердце уже не может контролировать себя, срываясь на бешеный темп. Ладони внезапно потеют, и я отбрасываю от себя бумагу, поднимая взгляд на

опешившего моим поведением адвоката.

— Наказание. Он хочет сделать меня его рабыней.

Да? Он хочет предложить мне яд, чтобы проверить

смогу ли я его принять, — с горькой усмешкой

произношу я.

— Все верно. Одна ночь его полной и безграничной

власти над вами. Никаких стоп-слов. Подчинение

безоговорочное, — резко отвечает он.

Я продолжаю хохотать, закрываю глаза, надавливая

пальцами на глаза, потому что сейчас мне кажется, что я нахожусь в реальном кошмаре, который стал для

меня жизнью.

— У вас есть пять часов на раздумья. Сегодня к

восьми вечера вы, если согласитесь, подпишите этот

документ, — он выкладывает новую стопку бумаг

передо мной, а я открываю глаза, продолжая

улыбаться.

— Там описаны все требования. В случае отказа и при

отсутствии денег, вы будете осуждены за убийство

Теренса Айверли и нарушение договора. Срок

тюремного заключения от четырнадцати лет лишения

свободы.

— Ублюдок, — качаю я головой.

— Всего доброго, мисс Пейн. И я советую вам все же

просмотреть вариант альтернативы, предлагаемой

мистером Холдом. Для вас это лучшее решение. Я

знаю где выход, не утруждайте себя, — с этими

словами он застёгивает свой портфель и спокойно, словно не приговорил меня сейчас, уходит.

— О, Господи, — шепчу я, закрывая лицо ладонями, взрываясь от громких слез.

Все внутри сжимается от этой встречи. Я вымотана на

износ, моя энергия полностью высосана. И я ничего

больше не представляю из себя. Ничего. Он добился

своего. У меня просто нет вариантов.

Я скатываюсь с дивана на пол, уже срывая голос в

плаче, которые больше не могу держать внутри.

Неделя сильнейшего напряжения. Отец. Банкротство.

Тюрьма.

Жизнь порой бывает несправедлива, ведь меня

подставили. Жестоко подставили, и даже не доказать

обратного.

— Миша, — голос сестры раздаётся справа, и я

поднимаю на неё голову, продолжая глотать слезы и

всхлипывать.

— Я думала ты в школе, — надрывно произношу я, вытирая лицо.

— Нет. Я...не смогла, — Тейра подходит ко мне и

садится на диван.

— Кто это был? — спрашивает она.

— Адвокат.

— Я слышала все. Буквально все. И...Миша, прости

меня...прости, пожалуйста, — она всхлипывает, а я

удивлённо поднимаю на неё голову.

— За что простить? За то, что подслушивала? Вряд ли

это...

— Нет. Это я...я звонила. Я предала тебя. Это была я!

— выкрикивает она, а моя душа вдребезги

разбивается, срываясь с высокой скалы.

— Что?

— Да. Я не думала, что будут такие последствия.

Я...не знала. Он пообещал мне, что тебе не будет

плохо...только Николас пострадает! Он обещал!

Обещал заплатить двадцать тысяч и пропал! Он дал

мне всю информацию! Я так злилась на тебя, что он

оказался самым богатым человеком в стране! Он твой!

А ты не заслужила! Тебе всегда все легко достаётся!

Всегда за все прощают! И я любила! А он пропал! Я

украла твою карту и прочитала пароль в телефоне! Я

сняла эти деньги и потратила на шмотки! Это была я!

— кричит она, вытирая слезы.

А я не могу двинуться. Может ли быть ещё больнее

внутри? Я не знаю. Но у меня нет сил даже ударить

её, покричать, а только сидеть и переваривать такое

подлое родство.

— Кто? Кто пообещал тебе? — сухо спрашиваю я.

— Я не знаю его...не знала. Мы встретились с ним в

клубе, он водил меня в ресторан, обещал многое.

Только за одну услугу — продиктовать его слова.

Говорил, что Николас подставил его, лишил всего, он

теперь у него есть деньги и он может отомстить. Я

знаю только что его зовут Кэмерон. Он блондин, как

говорил, ему тридцать один год. Я была влюблена в

него, лучшего мужчины я не встречала. Он был так

добр ко мне, давал деньги, обещал, что заберёт. А вы

все меня ненавидели, я была лишней для вас. Он

любил меня! Говорил, что мы сбежим отсюда, всё

будет, как в сказке. Он загипнотизировал меня своими

обещаниями...я не знаю, как так получилось. Не знаю.

Но сейчас он пропал...как только все появилось в

газете. Просто пропал. Телефон. Нет такого абонента!

Я звонила! Звонила все утро! Ничего! Я...подставила

тебя. Я слышала все, что предложил тебе этот урод! И

я могу пойти к Николасу. Я могу рассказать все...

— Он убьёт тебя. Этот человек может убить тебе, Тейра. Мы никогда не вылезем из этого говна, если я

не закончу все. Господи, какая же ты сука. Я должна

ненавидеть тебя, но сейчас у меня нет сил даже, чтобы жить. Ты...я не могу поверить в это. За что?

Даже если ты пойдёшь к нему, то никаких

доказательств у тебя нет. Всё указывает на меня, буквально все. И это ты использовала

меня...разрушила моё сердце, его...как ты могла? — я

с отвращением смотрю на сестру, вставая с пола и

беря в руки договор на мою душу.

— Это ещё не все. Утром...перед тем, как уйти в

школу, и перед тем, как у отца случился приступ, пришёл посыльный и просил ему передать конверт. Я

приняла его, сказав что отца нет дома. Я вскрыла его, и там про тебя...там записка и диск, — быстро говорит

она, и сейчас только я замечаю в её руках то, о чем

она рассказывает.

— Вот. Я не смотрела, но записка...точно там что-то

плохое про тебя и него. Я хочу помочь...исправить как-

то это. Теперь я поняла, что поступила плохо, Миша.

Плохо...а ты ведь...прости меня...прости, — она

протягивает мне вещи, и я хватаюсь в них, раскрывая

торопливо бумажный конверт размера а4, а оттуда

белый лист.

«Мистер Пейн, знаете ли вы, какие увлечения

практикует ваша дочь? Нет? Я предлагаю вам

посмотреть».

Слова расплываются перед глазами, и я знаю этот

почерк. Это его! Он писал мне так же, те же

размашистые и резкие буквы, небрежные закорючки, проникающие сильнейшим предательством любимого

человека в мою грудь.

Я бегу до своей спальни, сжимая в руках конверт. Сев

за стол, я раскрываю запылившийся ноутбук, и

включаю его, ожидая, пока загрузится.

Я вкладываю диск в ячейку и щёлкаю на

воспроизведение видео.

Голова тут же взрывается от воспоминаний...я вижу их

на экране. Я такая испуганная и маленькая в алых

зеркалах, а он хищник, истерзавший меня полностью.

Крутится вокруг меня, заставляет полюбить его

сильнее, глубже проникнуться этим миром. Его миром

и умереть сейчас, смотря на это все на экране. Он

снимал все, что там происходило. Снял и бросил это в

меня, чтобы растоптать окончательно.

Больно. Так сильно. Глубоко. Неотрывно следуют

картинки из воспоминаний и перебиваются настоящим.

Моё наслаждение. Мои стоны и мольбы. Его слова.

Извращённая грубость, казавшаяся прекрасной. Секс.

Грязно.

Пока я желала любви и радости в его душе, планируя

новый день, Ник решил отмстить мне самым подлым и

извращённым способом. Передать отцу

подтверждение моего падения вместе с ним, убить его

этим и пожинать плоды своих действий. Жестоко.

Я закрываю лицо руками, а в комнате звучать

интимные звуки любострастия, творящимся на экране.

Выходит, что все его слова, всё было ложью. Он

никогда бы не полюбил меня, никогда бы не принял. А

я глупая...такая глупая крошка, взлетевшая к нему, а

оказалось, что спустившаяся в ад за ним и оставшаяся

там навечно.

Душа горит внутри от боли, а сердце стонет вместе со

мной, хочется кричать, выплеснуть куда-то то, что

творится внутри меня. Никогда в жизни меня так остро

не предавали. Никогда в жизни я не любила никого так

сильно, как его. Никогда в жизни я бы не смирилась со

всем, что приняла вместе с ним. Никогда! А он ответил

мне точным попаданием в сердце за то, что я даже не

делала.

Я не замечаю, что кричу и плачу одновременно, схожу

с ума в этом аду, полыхающем внутри меня. Я отдала

ему все, что имела. А он? Но самое отвратительное, что любовь...гребаная моя любовь никуда не делась!

Она умоляет меня пойти и рассказать ему, что это не

я. Но кто поверит? И он даже не хочет этого делать, раз поступил так со мной. Как он мог? Как он мог так

изрезать меня изнутри?

Всхлипывая, я ложусь на постель, продолжая изливать

из себя отчаяние своей судьбы. Это нечестно, все это

гадко и невероятно противно. Но разве у меня есть

выбор? Никакого! Я дала ему в руки все сама, отдала

и подарила все, что может убить меня. И он

незамедлительно воспользовался этим, даже не

задумываясь обо мне. А я? Я ведь люблю! Мать вашу, как я люблю это чудовище! И ненавижу за то, что он

это сделал! Не знаю, как могут в сердце жить эти два

чувства, но они и не могут, вытесняя друг друга, заполоняя моё сознание желанием уйти. Забыть.

Оставить этого человека в прошлом и никогда больше

не видеть, не знать, не любить. Горячи мои ожоги на

сердце, такие раны. А я дышать больше не хочу. Всё

стало слишком ужасно, и я не заслужила этого. Моя

вина была лишь в том, что полюбила его, поверила и

оказалась в логове с волками, кусающими только

меня. Все против меня, даже семья. И ничего у меня

не осталось, кроме собственного достоинства, и то

поднятого из руинов моей мечты.

— Миша...хм...там этот, адвокат пришёл. Ждёт внизу

тебя, но я...давай я скажу ему об этом. Я признаюсь

и...

— Нет, — я слышу свой бесцветный голос и моргаю, оказываясь в сумраке, сгустившемся, как снаружи, так

и внутри меня.

— Но...

— Ты уже достаточно мне помогла. Единственный

способ избавиться от этой боли внутри — согласиться.

Я должна это сделать, и я сделаю. Я выживу. Я смогу, — скорее для себя, чем для неё говорю я, поднимаясь

на шатающиеся ноги, и иду, задевая плечом сестру, но

я в тумане. Теперь я не боюсь, я лишь хочу

спокойствия и унять это тяжёлое чувство

предательства внутри. Изгадить его, искоренить из

сердца, вырвать его из воспоминаний.

Я спускаюсь по лестнице, заходя в гостиную, где

ожидает меня адвокат.

— Ваш ответ? — без предисловий спрашивает он.

— Согласна, я не успела подписать, отдыхала. Но да, к чему уже разыгрывать спектакль. Это я, и я готова

понести наказание, — слова даются легко, ведь ничего

больше не осталось внутри, кроме пустоты, и желания

закончить эту историю. Мотылёк, коим я являлась на

самом деле, сгорает в огне, на который полетел с

открытым сердцем, желанием любить и дарить это

чувство. Всё сожжено. Дотла. До пепла.

— Хорошо, — кивает он, усмехаясь моим словам, и

его лицо явно говорит мне о том, что в голове он

наделил меня самыми красочными эпитетами. Но мне

всё равно, меня больше ничего не волнует. Закончить.

Должна закончить и тогда смогу дышать.

Я расписываюсь в документе, передавая его мужчине.

Он ставит пакет на стол, указывая на него рукой.

— В случае вашего согласия, мистер Холд просил вам

это передать. Распущенные волосы, никакого

макияжа, одежда только та, что в пакете. В десять

часов вас будет ожидать машина внизу. Прощайте, мисс Пейн, — монотонно перечисляет он и берет

документы, разворачиваясь и проходя мимо меня.

Всегда думаешь, что плохое ты заслужила за счастье

пережитое когда-то. Но увы, это не так. Плохое

случается вне зависимости от твоих чувств. Оно

просто случается, подпитываясь помощниками извне.

Плохое откладывается в воспоминаниях и перебьёт

любое радостное мгновение, и это будет постоянно.

Прощение странная вещь. Ты можешь

разглагольствовать о нём, говорить правильно и

убеждать в своей правоте. А вот сама ты не умеешь

прощать. Ты не позволишь себе простить того, кого

любила больше своей жизни. Кто оставил на тебе

свою печать. Она невидимая, но она значимая. И

теперь у тебя остаётся только одна возможность

доказать себе...нет, ты уже знаешь, что ему это не

интересно. Ты докажешь себе, что ты чего-то стоишь.

Что ты лучше его, что ты умеешь дышать без него.

Отчасти это глупо, но разве думаем мы в моменты

сильнейшей душевной боли о последствиях? Ни

капли. Мы идём, мы упрямо идём в лапы к зверю, чтобы увидеть его и сохранить в памяти эту ночь, как

время настоящего обличья.

И нет желания больше доказывать что-то ему. Не

заслужил. Не любил. Предал. Открыто предал меня в

лицо. А я люблю, но сейчас понимаю, что есть моя

сила. Сила моя в противостоянии всему, что уготовано

мне судьбой. Я встречусь с ним в последний раз, чтобы понять, кем он был на самом деле. В ком я

растворилась и кто стал моим кошмаром.

Ник. Нет, Николас. Больше моего Ника не существует.

Он иллюзия, выдумка моего богатого воображения.

Есть только Николас и никак иначе, ведь тот мужчина

мог любить меня, мог верить мне и попытаться

доказать мою виновность даже перед самим собой. Но

больше нет оправданий. В моей руке диск, символизирующий прошлое. И пора его вернуть на

место.

Second

Голой. Я должна быть абсолютно голой под шелковым

чёрным халатом и в туфлях на высокой шпильке.

Только плащ скроет меня в ночи, чтобы встретиться с

ним лицом к лицу. Выстоять и бросить в него своим

сердцем, которое бьётся ровно и бесцветно в груди.

Всего лишь необходимость, чтобы дышать и

двигаться. Идти, шаг за шагом спускаться по лестнице, крепко держа в руках то, что стало для меня сладкой

смертью.

Боюсь ли? Да. Потому что видела, что он может, когда

не контролирует себя. А у меня нет возможность

больше...нет силы, чтобы повелевать им.

И я спускаюсь вниз, где меня ожидает незнакомый

мужчина и приглашает сесть в автомобиль. Гордо

опускаюсь в салон, не видеть им моей слабости

больше. Не покажу. Никогда. Достаточно с меня этого

мира. Закрою дверь и больше в жизни не позволю

постучать ко мне. Никогда. Больно. Никогда не

позволю глупости стать моей судьбой. Любовь — глупость, которая я разрешила себе, так честно веря в

неё и надеясь на ответ. Ничего нет. Стука сердца не

ощущается, как и мыслей. Тишина вокруг. Даже мир

молчит, давя на меня кромешной тьмой.

Машина останавливается у знакомого тёмного здания

и я выхожу из неё, даже не обращая внимания на

мужчину, пытающегося мне помочь. Нет. Лишнее. Я

сама. Я смогу. Я сильная только в момент своей

слабости.

Поднимаюсь по лестнице и стучу в дверь, которая, словно ожидая меня, распахивается, открывая мне

мир извращённой любви, для которой я никогда не

была создана.

— Мисс, я провожу вас, — Элиза встречает меня с

холодным радушием, и я киваю, прислушиваясь к

тишине.

— Почему так тихо? — подаю я голос, лишь бы

нарушить молчание, пока мы поднимаемся по

лестнице.

— Сегодня никого нет, кроме обслуживающего

персонала, Мастера и вас. Клуб закрыт, — отвечает

она, и в её голосе сквозить злость на меня. Но меня

это более не трогает. Раз он позволил себе прислать

моему отцу видеозапись с нашим сексом, то и

рассказать всему окружению, какая я сука в его глазах, тоже стало возможным. Не могу поверить, что я

увидела в нём человека, когда он был чудовищем. И

ведь меня предупреждали, а я отмахивалась, искренне надеясь на свет. Ошибаться в людях очень

неприятно, от этого внутри остаются раны, никогда

более не затянутся они, всегда будут кровоточить, каждый раз напоминая о неправильном суждении о

них.

— Входите, вас подготовят, а затем отведут к Мастеру, — говорит девушка, открывая передо мной дверь

одной из спален, и я вхожу в неё.

При виде меня другая девушка, небольшого роста и

непримечательная с тёмными волосами, собранными

в пучок и одежде, словно мы находимся в больнице, подскакивает с постели и кивает мне.

— Добрый вечер, мисс, вам следует снять все с себя и

сесть на стул, — произносит она, указывая на

предмет.

— Что это значит? — спрашиваю я, не делая больше

движений.

— Для того, чтобы появиться перед Мастером, я

должна подготовить вас, — объясняет она и взглядом

указывает на высокий передвижной металлический

столик, который я ранее не заметила.

Моё дыхание перехватывает, когда я вижу спиртовой

раствор, упаковку иголок с переливающимися

наконечниками и серебристую ленту, свисающую на

стуле.

Я только хочу возразить, воспротивиться этому, но

заставляю себя молча снять плащ, затем халат и даже

не смущаясь своей наготе пройти и сесть на стул, повернувшись к ней спиной.

Он хочет напугать меня? Так я дрожу. Но не покажу

этого. Ни черта от меня не добьётся ни звука о боли.

Не подарю ему эту возможность. Но подлость его

поступка сказывается на моей душе сильнее, чем

ожидала. Ладони потеют, и я сжимаю руки в замок, пока девушка протирает мою спину.

Я закрываю глаза, когда болезненный тонкий укол

пронзает правую сторону. Нет. Молчи. Сжать губы и

терпеть, до рези в глазах жмуриться и терпеть. Каждое

издевательство над моей кожей откладывается внутри

меня и это уже становится привычно, не больно, только отвратительно. Неприятно осознавать, что я

так глупо попала в капкан. Так глупо ступила в его мир

и не думала о последствиях, которые сейчас украшают

мою спину.

— Наденьте халат и возьмите свои вещи с собой, — произносит девушка, отходя от меня.

Некомфортное ощущение на спине так явно

ощущается, что мне хочется сорвать это уродство с

себя. Но нет. Я встаю и подхожу к своим вещам, поднимая их с пола и надевая халат, а плащ и сумку

вешая на руку.

— Я готова, — говорю я, и она кивает, открывая для

меня дверь.

Мы не спускаемся, а идём прямо. И я знаю куда, туда

где я познала коварство мужчины, предавшего меня, не доверившегося полностью.

— Входите, — девушка указывает на дверь, и я, не

медля ни секунды, открываю её, оказываясь в алом

свете.

Дверь за мной закрывается, и я замираю, оглядывая

непонятное приспособление из дерева, похожее на

обычную перекладину с небольшим сидением. И оно

стоит вместо кровати, а вокруг зеркала. Я вспоминаю, что на похожем была прикована Лесли. И страх

просыпается в груди, я сжимаю в руках свою одежду и

облизываю губы, заставляя себя сделать глубокий

вдох.

— Проходите, мисс Пейн, чувствуйте себя, как дома, — раздаётся сбоку от меня насмешливый мужской

голос, а внутри меня все переворачивается от убитых

чувств к владельцу этого тембра.

— Я бы хотела начать и поскорее закончить, — мой же

голос немного дрожит, но я поднимаю подбородок, смотря на место моего наказания. Не могу видеть его.

Не могу больше желать любить его. Любить нет сил и

знать, какой он на самом деле.

— Мне плевать на твои желания. Раздевайся и выйди

на свет, хочу полюбоваться в последний раз этой

кожей, которую так боялся испортить. Не знал, что под

ней таится сама дьяволица, — грубо произносит

Николас, и я желаю крикнуть ему, что ошибся. Но

разве он хочет верить в это? Ни капли. Поэтому

бросаю на пол одежду, а за ними халат. Делаю шаги

на высокой шпильке, вставая под яркую лампу, и не

поднимаю глаз. Больно. Внутри стало душно от

осознания того, что меня ожидает.

Кожей чувствую, как он подходит. Она горит, но

моментально леденеет, когда чужие пальцы

дотрагиваются до ленты на моей спине, и проводят по

ней, разнося по телу неприятные позывы.

— Тебе идёт, прекрасное и подлое создание.

Наклонись, — он с силой хватает меня за затылок

опуская вперёд, что мой живот ложится на

перекладину, а лицо прижимается к кожаной обивке.

Я закрываю глаза. Всю трясёт от его рук, когда-то

бывших такими нежными, а сейчас чужими.

— Посмотри на меня...посмотри на меня этими

чертовыми глазами, чтобы я вспомнил, насколько ты

была лжива, — я чувствую его дыхание на моём лице, и это заставляет сердце сжаться. Люблю. Невероятно.

Больно. Нет. Я жмурюсь так сильно, что перед

закрытыми глазами появляются яркие точки.

— Смотри на меня! — кричит он, сжимая мои волосы, и я распахиваю глаза, встречаясь с такими тёмными, такими яркими и наколенными алым светом вокруг, что мои губы начинают дрожать. В них что-то иное, незнакомое и жуткое, опасное и это передается мне.

Боюсь, страшно боюсь того, что будет дальше. Но это

итог моей любви, моя ошибка и я пронесу её через

себя. Я стала такой же, как он. Желаю запомнить это, чтобы больше никогда не позволить себе любить.

Его рука в моих волосах слабеет, а его лицо

приобретает оттенок печали, но все это ложь. Никогда

не скажу, ничего больше. Не добьётся.

Николас резко выпускает мою голову и, сжав губы, опускает лицо вниз, хватая мою руку и затягивая на

запястье ремень. Затем обходит с другой стороны и

проделывает это с другой рукой.

Из глаз скатывается слеза, когда я вижу себя в

зеркале и его, ушедшего в тень. Не могу смотреть. И я

не буду. Глаза закрыты, как и закрыто моё сердце.

— Я любил шампанское...любил его с тобой, а

теперь...у меня есть условие. Тебе будет больно, очень больно, но ты сможешь прекратить это, если

скажешь мне, кто тебя заставил, зачем ты это

сделала. Зачем разорвала меня, — по моим ягодицам

проходится что-то прохладное, оставляя в воздухе

сочный аромат шампанского, и я сглатываю, хватаясь

пальцами о дерево.

— У тебя есть, что мне сказать? — спрашивает он, но

я сжимаю зубы.

Раздаётся быстрый свист, и я вздрагиваю, приоткрывая рот от острой и разрезающей боли на

ягодицах. Из глаз тут же брызгают слезы. Но не

успеваю я вздохнуть, как новый взрыв боли заставляет

мои колени дрогнуть, а тело сжаться, затем затрястись

от невыносимой боли, застрявшей где-то внутри. Я

хочу дышать. Не могу. Я кусаю губы, только бы не

закричать. Только бы не взмолиться. Новый удар, и я

чувствую солоноватый привкус крови, а ягодицы

разрывает, изрезает таким тупым ударом.

Я сошла с ума от ударов по мне, от боли не дающей

мне жить, от страха смерти от этой боли. А они

продолжаются с такой скоростью, с такой силой, что

мои ногти ломаются от дерева, которое я сжимаю.

Губы трясёт, а внутри меня дикость. Плохая дикость

наравне с сумасшествием. Слезы уже текут из глаз, что щека катается от каждого удара и моего движения

вперёд, дабы избежать...убежать. Боже, как больно.

Глубоко больно, сердце кровоточит, я не чувствую

больше тела.

С губ срываются хрипы, и я беззвучно плачу. Всё

прекращается, и теперь я чувствую, как все горит, как

пульсирует каждый удар. Смешалось...смешалась вся

боль, мне кажется, что моё тело просто не

выдерживает этого. Я не вытерплю...не

смогу...признаться...должна...люблю...горю от боли.

— Скажи мне...Мишель, прошу, кричи...кричи, давай, — я должна услышать его мольбы, но ничего не

слышу, сильнейший шум в голове и боль. Она

пропитала меня полностью.

Новый удар по пульсирующим ягодицам, и я

подскакиваю на месте, мои ноги просто разъезжаются

в стороны, но я до хруста сцепляю зубы. Нет! Никогда!

Больно внутри от этого, и я плачу...тихо, неслышно...поглощаясь в новом ударе. Сознание

утекает куда-то, но не отпускает меня.

Николас подхватывает ленты на моей спине и с силой

резкой и грубой тянет на себя. Они разрывают своими

острыми зубами мою спину, освобождая её и принося

мне безмолвность. Моё тело так сильно

расслабляется, что я хватаю ртом воздух, только бы

не умереть.

— Скажи...скажи мне, — шепчет Николас, проводя

рукой по моей спине. — Говори!

Он с силой хватает мои волосы, поднимая голову, и я

приоткрываю глаза, но и веки трясёт так сильно, что я

снова закрываю их, облизывая губы. Кровь.

— Не я...

Одними губами говорю я, и он отбрасывает мою

голову, упавшую на мокрую кожаную поверхность.

Удар ещё сильнее прежнего...острый...разрывает

меня. Не кричу. Лишь сжимаюсь полностью. Могу.

Удар и я не могу дышать. Удары сыпятся на меня с

невероятной силой, и я кусаю кожу обивки. Разорвать

все от боли, от слабости, моментально появившейся в

теле. Кажется, что тела просто нет, ничего нет. Удары

приносят какую-то привычную боль, даже не

ощущаются. А внутри...внутри кричу, ору, молю.

Тишина и свист вокруг.

Дышать больно, жить больно. Все затихает, и я слышу, как Николас что-то бросает, шипя проклятья, подходя

ко мне и проводя ладонью по щеке хватая меня за

подбородок, и поворачивая к себе голову. Соображать

я не могу, только стала болью, растворившейся в

теле.

— За что же ты так со мной? За что? Я ведь все тебе

отдал! Себя! Отдал в твои руки! За что ты предала

меня? Почему?

Сквозь мутное зрение я вижу его губы побелевшие от

злости и дрожащие рядом с моими.

— Ты... — мне с трудом удаётся шевелить губами, находясь в какой-то прострации, в тумане, но я хочу

ему что-то сказать, не могу...не помню. — Заслужил.

Рык разрыдается из его тела, освобождая чудовище, и

он отпускает моё лицо, упавшее на место.

В следующий момент что-то прохладное льётся на

меня и моментально начинает шипеть. Невероятная

вспышка в голове, щелчок, зажигающий все чувства

заново. Чувствую!

От такой сильной боли я начинаю кричать. Щиплет все

настолько глубоко, что кажется на мне нет кожи. Я

кричу от всего, что втекает в меня, заполняет меня

сумасшествием и болезнью, ставшей моей жизнью. А

оно продолжает течь на меня, и все тело

подбрасывает. Словно тонкие горячие иглы

моментально прожгли меня до внутренностей, до

сердца, которое на момент остановилось и завелось с

новой силой, не давая мне терпеть этого.

Я чувствую, как сознание оставляет меня, оставляет

всю меня где-то далеко. Каждая рана на моём теле

пульсирует с невероятной силой, а аромат

шампанского становится продолжением израненной

кожи. Я не живу больше, не могу позволить себе

дышать. Я отключаюсь, хватая ртом воздух, которого

просто не хватает для жизнедеятельности. А тело

дрожит, его трясёт с невероятной мощью. Боль

отступает, оставляя во мне прожженную дыру, стекая

с меня каплями моей надежды и любви.

Сквозь шум в ушах, сильнейшую тошноту и слабость, я

чувствую...продолжаю это делать...мои руки

освобождаются. Меня подхватывают за талию и

поднимают на ноги, держа на весу.

— О, Мишель, — знакомый и когда-то родной голос

проникает в меня, делая боль острее. Его руки

ласкают моё лицо, убирая с него мокрые пряди волос.

А я безвольна. Я не могу двинуться.

— Мишель...крошка...— он обнимает меня, сжимая

руками волосы, зарываясь в них лицом, и целует.

Целует словно любил, словно была его. Словно он не

изранил моё тело, словно не он отнял у меня душу.

Его губы такие нежные и прохладные касаются щёк, затем губ. И он покрывает меня ими. Боже, как больно.

Безумно болит сердце, а тело просто не ощущается.

Вся боль сконцентрировались во мне, в груди и её

сдавливает от его нежности, ставшей орудием против

меня.

— Я прощаю тебя...прощаю...не предавай меня

больше, не предавай, потому что не могу без тебя.

Мне так больно, так глубоко ты во мне. Прощаю

тебя...прощаю, — его шёпот достигает меня, и

сознание возвращается, как и просыпается злость и

обида, горечь и ненависть, любовь и разрушенная я.

— Давай начнём все заново, слышишь? У нас

получится, теперь получится...— его пальцы гладят

моё лицо, а голос дрожит. Но я не обращаю на это

внимания, продолжая возвращаться к жизни.

Я приоткрываю глаза, смотря на его мокрое лицо, полное сожаления и надежды. Блеф. Все это ложь.

Никогда не прощу его. Никогда.

— Ты думаешь, я знал? Знал, что и мне будет

больно...но я очистил тебя...очистил и я

бы...никогда...слышишь? Никогда бы не сделал того, что грозился. Никогда. Ты нужна мне...так сильно

нужна...извёлся...разорвала ты меня. Я прощаю

тебя...останься со мной, моя крошка...моя Мишель.

По моим глазам скатываются слезы, ведь я никогда не

видела в его глазах такой страх, и это причиняет ещё

больше боли внутри. Его глаза стали для меня

запретным наслаждением. Он стал для меня под

запретом.

— Сессия закончена? — шепчу я, изворачиваясь из

его рук, но он держит меня крепко, но так осторожно.

Разве есть уже разница? Нет. Мне больно. Ягодицы

отдаются пульсацией в голове, что мне сложно

дышать, как и делать шаги. Я отступаю, но не могу

стоять в туфлях.

— Да, — кивает Николас, сглатывая, и всматриваясь в

моё лицо.

— Отпусти меня, — говорю я, и плевать на то, что

сейчас рухну без поддержки. Плевать, что ноги так

сильно дрожат, когда я сбрасываю туфли и даже

двигаться больно. Но я это делаю, подходя к халату, чтобы скрыть от него моё тело, израненное его

извращённой и тёмной любовью.

Мне необходимо собрать все свои силы сейчас, и я

пытаюсь...правда пытаюсь, но руки дрожат, завязывая

на талии узел, и я делаю шумный вдох, немного

пошатнувшись и зажмурившись, когда ткань касается

ягодиц. Мне кажется, что кожи там не существует.

— Я прощаю тебя за предательство, Мишель. И

предлагаю продолжить нашу связь с чистого листа, — произносит Николас.

Я медленно открываю глаза и начинаю громко

смеяться. Как же мне больно. Нет. Не физически. Хотя

тело моё горит от ударов. Душа плачет от унижения. А

я? А я смеюсь.

Я не могу стоять и облокачиваюсь ладонью о стенку.

Наверное, он сделал из меня сумасшедшую, больную

извращенку, но я не чувствую тела, только сердце, которое исполосовали.

— Интересная реакция, я рад, что чувство юмора ты

сохранила. Оно мне нравится в тебе, — насмехается

Николас, а мой смех резко обрывается, возвращая

меня в эту отвратительную комнату цирка уродов.

— Это все? Моё наказание окончено? — спрашиваю я, поворачиваясь к нему.

— Да.

Только сейчас я могу поднять голову, скользя

затуманенными от слез глазами по чёрным ботинкам, тёмным знакомым штанам и телу, ранее подарившее

мне наслаждение. Ничего. Одна горечь.

Мои ноги, как и руки сильно затекли, я едва могу

стоять, не согнувшись пополам без помощи, но, превозмогая стонущие мышцы и горящие огнём раны, мне удаётся выпрямиться.

Кто бы знал насколько это сложно. Стоять полностью

обнажённой душой перед этим бесстыдным взглядом, блуждающим по моему истерзанному телу.

Мне кажется, что от перенесённого садистского

избиения тело атрофировалось, как и вся

чувствительность. Не больно. Гадко. Но я завершила

эту историю. Я не упаду перед ним, нет, не сейчас.

Позже я умру, позорно похороню свою любовь. Не

сейчас. Сейчас буду бороться за свою душу в его

лапах. Люблю. Смотрю и продолжаю причинять себе

боль от этой чертовой любви. Не вырвать её, не

приглушить, она стала острее. Она это я. Но не покажу

больше. Слабость.

— Ты слышала меня? Я не повторяю дважды, — голос

Николаса раздражённо зол, но меня это более не

волнует.

Я поднимаю свою сумку и плащ, едва не рухнув на

пол, но удаётся устоять на ногах, и поднимаю лицо, чтобы посмотреть на мужчину, открывшего для меня

ад и рай, и плюнуть ему в эти губы.

— Я. Тебя. Не прощаю, — отрывисто произношу я.

— Что? Да кто ты такая?! Ты предала меня! Ты

говорила, что любишь и предала! Ты не имела права!

— он срывается на крик. Раньше я боялась этого его

состояния, но разве можно после всего бояться

больше? Нет. Я камикадзе. Я испытала максимум

боли и максимум любви. Я нашла свой максимум. Я

нашла своё стоп-слово. Любовь.

— Сессия окончена. Я выполнила свои обещания, теперь твоя очередь, Николас. Я не желаю тебя

видеть, даже слышать твой голос слишком

отвратительно. Ты стал для меня дьяволом. Ты

ошибаешься, всегда ошибался. Ты не умеешь

доверять, хотя разглагольствовал об этом. Ты

нарушил все собственные правила и табу, ради меня.

Но это лишнее. Это ты предал все, во что я поверила.

Ты предал самого себя и меня. И я тебя не прощаю, — сухо...очень сухо говорю, видя, как его глаза

наполняются яростью.

— Я пришла только, чтобы сказать тебе — прощай.

Попрощаться с чудовищем, раненным и одиноким.

Только я понимала тебя, только я могла принять тебя.

Но ты не достоин этого. Вот, — я достаю из сумки

нашу фотографию. И на его глазах разрываю её, затем ещё и ещё и швыряю в него. Она разлетается на

кусочки, как и я в этот момент. Я отдала ему все, а он

не оценил. Не хочу больше напоминания о нём, не

могу стать его полностью. Не после всего этого. Сама

виновата, сама полюбила, сама доверилась и

ошиблась. И сама же должна поставить точку. Сама.

— Ты сказала...ты сказала, что любишь меня. Лгала?

Снова лгала мне? — он смотрит на фотографию, которая стала самой опасной в этой истории, и я

слышу боль в его голосе.

— Я никогда не лгала тебе, Николас. Никогда. А вот ты

пропитан собственной ложью. Ты получил что хотел, получил меня на эту сессию. Но никогда больше не

получишь моё сердце, которое ты убил, полив

шампанским. От него мутит, как и от тебя, — шепчу я, ощущая неприятный привкус во рту. И во мне

буквально взрывается вся обида и боль, до сих пор

прячущаяся за пережитой экзекуцией.

— Ты думаешь, что сломал меня, подчинил себе? А я

прощу тебя и рухну в твои руки, обещая любить? Нет, ты лишь показал мне, что ты никогда не сможешь быть

тем, ради кого можно терпеть все это! Но ты можешь

быть доволен, вызвать сюда своих извращённых

шлюх, чтобы трахнуть. Сессия закончилась, как

закончилась твоя реальность! А в моей все

совершенно по-иному. Ты добился своего, я поверила, что ты опытный Садист и не только тела, но и души, и

сердца! Я испытала боль, как физическую, так и

эмоциональную! И скажу тебе, что эмоциональная в

разы сильнее и изощреннее, чем физическая. Ты был

прав, она останется со мной, но не приведёт к гибели

души. А ты свою продал душу дьяволу за такие игры!

И сейчас я полностью осознала, что любила иллюзию, пародию на мужчину, а не чудовище, которое

манипулирует его слабостями. Ты слабый, Ник! Ты

кричишь о том, что все контролируешь и

демонстрируешь мне это. Но ты потерял контроль над

собой, ты извратил самого себе, и ты мог остановить

все это, но просто не захотел напрягаться. Ты предал

меня, обещал и поступил так подло. Это я спрашиваю

тебя, как ты мог? Тебе не хватило всего, что сейчас со

мной происходит. Нет! Тебе мало! И я страдаю. Ты это

хочешь услышать? Люблю того мужчину...моего Ника!

Моего и только моего! Но его нет, потому что ты

обманул меня. Это я верила тебе, верила в тебя. А ты

ранил меня, и я не выздоровею. Буду болеть. Но

вдали от тебя. У тебя нет будущего, а только прошлое, заставляющее тебя жить в темноте и своей

неуверенности в себе. Я желаю тебе испытать то, что

ты сделал со мной, я желаю тебе испытать всю боль

этого мира, на которую ты обрёк меня, желая наказать

за то, чего я не делала. Ты кричал о доверии, только

вот сам никому не желаешь доверять. Я желаю, чтобы

боль разорвала тебя в клочья и встряхнула. Я желаю

тебе стать мужчиной, не прячущимся за этой всей

бутафорией, а отрыто показывающим своё истинное

лицо. Этим ты предупредишь каждого, что с тобой они

никогда не будут счастливы и любимы, ибо такой как

ты не любит даже себя. И мне жаль тебя, чертовски

жаль, потому что ты останешься среди этой грязи без

движения, а я когда-нибудь отмоюсь от твоих рук. Я

забуду тебя, как страшный сон, и начну двигаться

дальше, только вперёд! Ты душевный мазохист, и ты

наслаждаешь болью не других, а собственной. Ты

наказываешь этих девушек лишь потому, что они

наслаждаются болью. Ты лицемерен и жалок. Ты

врёшь сам себе, обманываешь столько лет, уверяя, что тебе все это нравится. Ты не спишь с ними после

сессии только по одной причине — они у тебя

вызывают своими предпочтениями отвращение. Ты

берешь их и уродуешь, для того, чтобы отрезвить и

отвернуть от этого мира. Потому что он тебе противен, а не потому, что ты его любишь. Нет, ты обманщик, извращённый лгун своего сердца. Ты выдумал себе

реальность, но она разрушилась. У тебя ничего нет, больше ничего в твоё душе не изменится. Она

очерствела, и это же ты подарил мне. Только вот ты

прав, я сильная и я справлюсь без тебя. Я искореню

зависимость в твоём голосе, твоих руках и

присутствии. Я смогу, а вот что будет с тобой, я не

знаю. Прощай, Николас Холд, гори в аду своих

страхов!

Моё дыхание сбито. Голос охрип, но я дышу, наконец-

то дышу, смотря на побледневшего мужчину.

Разворачиваюсь, чтобы закрыть за собой дверь.

Окончательно. Больно.

Когда-то я совсем не мечтала о любви. Когда-то я

жила по сценарию других. Когда-то я не знала

человека по имени Николас Холд. Когда-то я была

другой.

Всегда приходит время увидеть настоящую себя. Оно

приходит внезапно и остаётся навсегда. Любовь, ставшая для меня мучением, никогда не отпустит мою

душу. Знаю. Уверена, что любить так, как этого

человека, в жизни не позволю и не смогу. Сердце

создано только для одного человека. На один раз.

Всего единожды оно будет страдать и любить, верить

и быть преданным. Сердце умеет жить своими

чувствами, подстрекая нас сбросить его со скалы и

разбить вдребезги. Не собрать. Не вернуть.

Любовь существует, теперь я знаю это наверняка. Но

не всегда она бывает красивой. Нет, она извращена до

предела. Изранит твое сердце, отнимет душу, оставив

только оболочку. Но ты продолжишь дышать, чтобы

жить. Хотя смысла больше нет. Смысл всей жизни — любовь. Она ходит вместе с болью, проникая под твою

кожу, растекаясь по венам и впитываясь в твою кровь

навсегда.

Обернувшись назад, ты понимаешь, что как бы

нестерпимо душно ни было сейчас, ты не хочешь

менять ничего из прошлого. Потому что воспоминания

и опыт, приобретённый за короткий срок, может стать

для тебя бесценным. Полюбишь ли ты ещё раз кого-то

другого? Никогда. Всегда будешь помнить. Жить и

помнить, насколько любовь умеют предавать, топтать

и швырять обратно. Никогда не найдёшь успокоения.

Никогда.

И я, Мишель Пейн, никогда больше не стану прежней, потому что имела ошибку полюбить. Любить чудовище

опасно...опасно для души. Оно сожжёт тебя дотла, изопьёт досуха, но я имела силу уйти. Я стала

сильнее, лишь познав все это. Я стала настоящей и

другой. Я стала собой, потеряв единственного

человека, которому когда-то вверила свою судьбу.

Больно…

Last First Step(Nick)

Стою и продолжаю видеть тебя. Видеть тебя и

слышать в воздухе слова, произнесённые тобой. Рука

горит, что-то во мне горит и с громким треском

разбивается.

Твоё лицо...эти глаза до сих пор вижу...губы и кровь.

Хочу целовать тебя, чтобы притупить боль, которая в

груди. Не дала. Ушла...оставила и ушла от меня.

Слова продолжают играть в воздухе, достигая моего

сознания.

— Стой... — шепчу, моргая, но тебя нет. Один.

— Стой! — кричу и распахиваю дверь, спускаясь по

лестнице, и несусь мимо Элизы, чуть ли не выбивая

входную дверь.

— Мишель! Стой!

Мечусь по улице, не зная, что...где искать тебя. Не

знаю и не могу дышать от твоих слов. Отчего так

больно бьёшь меня? Отчего так права? Отчего не

боишься ничего и не кричишь? Отчего ты такая?

— Мишель! — я кричу, как полоумный на тихой и

безмолвной улице. — Вернись! Не имеешь права! Не

имеешь!

А ответом служит лишь тишина. Ненавижу её.

Ненавижу теперь это гребаное одиночество! Ненавижу

этот мир без тебя! Как ты могла? За что?

Обличила все мои страхи, мою правду и испарилась, не оставив даже возможности ответить. Жалок. Черт, Холд, ты стал так жалок. Бери себя в руки. Она не

захотела! Не захотела тебя всего! Обвинила во

многом, бросила твою...мою любовь? Любовь?

Ни черта её не было! Не было! А я поверил в неё!

Поверил в тебя! Сука! А я ведь хочу тебя до сих пор!

Мои руки горят от невозможности обнять тебя, возможно, извиниться, но ты сама...сама предала

меня. А я? А я стою посреди улицы и не чувствую

больше ничего, кроме сильнейшего ледяного ветра, сцепившего меня и скрутившего от этой ночи.

— Мастер, — тихий голос раздаётся рядом со мной, и

я перевожу взгляд на нервничающую девушку. И мне

хочется ударить её, хочу послать её, только бы

оставила одного в этой боли.

— Что? — рявкаю и вижу, как она сжалась от страха.

Да, так действую тут на всех, кроме тебя. Моя

Мишель. Моя предательница.

— Хм...тут...девушка...та...девушка...ушла, но просила

передать вам вот это. Сказала, что возвращает

ненужную в её жизни вещь. И чтобы вы...хм...вы...

— Говори чётко, — зло шиплю я, наступая на Элизу, требуя продолжения нового подарка от стервы, ставшей моей точкой отсчёта.

— И чтобы вы захлебнулись от своей гадкой натуры, когда снова посмотрите вот это, — Элиза протягивает

мне конверт, а пальцы её дрожат.

Я хватаю его и, разворачиваясь, иду обратно. Внутри

настолько все заряжено адреналином, что я не могу

быть сейчас спокойным. Не могу. Не в моих силах.

Я вхожу в дом и вытаскиваю из конверта диск и лист

бумаги, весь измятый и словно облитый чем-то.

Мой почерк. Мой ли? Нет, похож, сильно похож, но не

я писал эти строчки. Я не пишу так едко и с

издевательскими нотками. Не мог бы себе позволить

тебе писать в таком роде...даже не тебе.

Я поднимаю голову, пока в ней все пытается сложится

в верную мозаику происходящего. Капли размыли

некоторые буквы. Слезы. Ненавижу твои слезы, люблю их до бешенства. Тебя полюбил до безумия, а

ты...но как?

Вновь перевожу взгляд на записку и сжимаю её в

руках, как и диск, взбегая по лестнице на третий этаж, а оттуда в комнату для мониторинга.

— Пошёл вон, — хватаю за шкирку одного из охраны, поднимая со стула, и поворачиваю к себе ноутбук.

Вкладываю диск в ячейку, пока двое мужчин за моей

спиной тихо перешёптываются.

— Закрыли рты и вышли на хрен отсюда, — рычу, пока

видео загружается.

На экране показывается моя комната, а затем я

смотрю на тебя, явно нервничавшую и одну в ней. Я

знал...знал, что это была плохая идея.

Отвратительная идея привозить тебя сюда, пачкать

тебя этим местом. Знал, но разве мог отказать тебе?

Не мог и не хотел. Тебя хотел, положить к твоим ногам

все, что бы ни попросила. Ведь уже тогда любил, только не знал, что пойму это сегодня.

С каждой минутой, пока видео продолжает являть

передо мной новые и новые картинки, что-то

происходит внутри меня.

«Это ты предал все, во что я поверила. Ты предал

самого себя и меня», — твой голос появляется яркими

буквами в голове, и я задерживаю дыхание.

Ты подумала...решила, что это я? Никогда! Никогда бы

не посмел так опуститься, так предать тебя! Никогда!

В голове все полыхает алым, и я вскакиваю со стула, распахивая дверь, и набрасываюсь на мужчину, стоящего рядом с ней.

— Урод! Кто это сделал? — мой кулак наотмашь бьёт

его по лицу, но второй удар мне сделать не удаётся.

Другие руки хватают меня и блокируют тело.

— Мастер! Что произошло? — мне на ухо кричит

Широн, пытаясь образумить меня, но во мне такая

лютая злость. Кто-то предал меня!

— Какой ублюдок забрал видео из моей комнаты! — кричу, а тело становится неимоверно сильным, вырываясь из мужских рук.

Зверь. Стою напротив них, переглядывающихся друг с

другом. Разорву на хрен за это! Убью за то, что ты

плакала из-за ублюдка...меня!

— Никто...никто...мы удаляем, как и обычно, — мямлит

Эйкен, держась за нос, из которого течёт кровь.

— Видео был украдено. Кто был в мою ночь тут? Кто?!

— ору, хочу избавить грудь от сильнейшей ярости, как

и голову. Не помогает, только желания убивать и

убивать снова крутится в голове. За тебя!

— Другая смена, Мастер. И мистер Вуд...он тоже был

здесь...как обычно, — медленно произносит Широн.

— Вызвать их. Не говорить о случившемся, вызвать и

закопаю заживо того, кто это сделал. Ясно?

— Не мы...мы не могли, мы тут долго...Мастер, мистер

Холд, мы же тут уже пять лет. Практически с открытия, мы не будем этого делать. Мы узнаем, обещаем, что

узнаем, — заверяет меня Эйкен.

Молча разворачиваюсь и возвращаюсь в комнату, заполненной твоим голосом. Голос страсти. Голос, проникший в моё сердце и поселившийся там.

Боже, как ты прекрасна в эти моменты. Всегда

прекрасна. Даже сегодня, блестя злостью в глазах, сжигая мою душу, была прекрасна.

— Николас! Наконец-то! Я едва не...

Из моей груди вырывается злость, потому что готов

любого подозревать, даже брата в предательстве. И

разворачиваюсь, хватая Райли за горло, не

ожидающего нападения. Прижимаю его к стенке, а он

недоуменно моргает и пытается отнять мою руку от

себя. Он просто не знает, на что я способен сейчас. Я

всегда становлюсь сильнее, когда дело касается тебя.

Всегда был готов убивать за тебя, разрывать самого

себя, только бы рядом...только бы со мной. Разбитый

и сломленный, одинокий и преданный всеми. Я готов

стать чудовищем, реальным, только бы прекратить

сухость внутри.

— Кто? Кто отослал её видео? Ты был тут! Я приказал

тебе удалить, проследить за всем и удалить! Как это

попало к ней? Как это должно было попасть к её отцу?

Как? — кричу, указывая пальцем в экран, и сильнее

сжимаю его горло.

— Николас...блять...задушишь. Не я это. Я удалил, — хрипит Райли, и я ослабляю хватку, совершенно

сбитый с толка.

Он откашливается, а я сажусь на стул, ставя на паузу

видео, не разрешая двум безумцам дойти до полёта.

Нельзя больше. Запрещено.

— Не понимаю как, правда, Николас! Я не передал

бы...никогда! С ума сошёл? — Райли толкает меня в

спину, садясь рядом на стул.

— Кто-то украл его до того момента, как ты удалил.

Отлучался?

— Да, я ведь человек и выпил пиво.

— Тут завелись крысы, и я должен их найти. Найду и

тогда будет возможность вернуться. Она

думает...записку кто-то качественно сфабриковал, отправил это видео ей, а точнее, её отцу. И она...она

не кричала...

Словно ударяют по голове, и я откидываюсь на спинку

стула, запуская пальцы в волосы и сжимая их. Ты

считала, что я такой подлый? Почему? Что я не дал

тебе? Что недодал?

— Черт...черт, брат, прости меня. Я зачем ехал сюда.

Весь день, ты же знаешь, разбирал последствия этой

статьи, что твои, что мои родители требуют

объяснений. А я отключил телефон...идиот, не надо

было. Но не справился. Буквально час назад...мудак

я...мне позвонила Сара, попросила срочно о встрече.

Я когда-то писал на её номер, чтобы встретиться с

Мишель. Я только час назад говорил с ней и с сестрой

Мишель, Тейрой. Мишель не виновата, Николас. Это

Тейра, её подкупил какой-то урод, она дала все

наводки, но надо искать его, он пропал. Это была её

сестра, но не Мишель. Ты понимаешь? Она не

предавала тебя! Не предавала, ты можешь сказать ей

об этом, когда она приедет.

— Что? — переспрашиваю, а внутри меня леденеет

все с каждым вздохом. Поворачиваюсь к Райли, а он

улыбается.

— Да, Николас, это не Мишель. Я знаю, что все

указывает на неё: голос, звонки, карточка. Все. Но она

этого не делала. Тейра в точности мне все рассказал, все как было на самом деле. А потом просила, чтобы я

помог её сестре. Она решила поехать к тебе, потому

что...теперь понимаю, что это был за диск. Тейра

перехватила и его, передала ей и она подумала...черт, Николас, ты должен ей объяснить, должен сказать, что

тебя подставили, как и её. Брат, все хорошо. Мы

разберёмся с этими мудаками...выясним, кто это

затеял. Обещаю, что выясню. Но сначала...надо

объяснить всё Мишель.

Смех вырывается из моей груди. Так сильно ударяют

по чему-то внутри, а я хочу смеяться. Он разрывает

меня и перерастает в громкий вой. Голова падает на

стол, и я жмурюсь от давления в груди. Кажется, что я

умираю, умираю без воздуха.

Глупая! Я глупец! Боже, да почему же так невыносимо

душно?

Разорвать грудную клетку и вырвать сердце, так

болезненно сжимающееся и перерастающее в

сильнейший ком, перехватывающий дыхание. Голова

кажется сейчас взорвётся от накала, а испарина

моментально покрыла все тело.

Хочу выть, выть, чтобы ты услышала, как мне сейчас

плохо. Чтобы распознала все, что я сделал

неправильно. Но я сам не знаю, что есть правильно

уже! Не знаю! Понимать все и выть от обмана. Обоих

обманули, подставили и отвернули друг от друга. А я

ведь понял, что люблю тебя только недавно.

Буквально этим утром. Этим утром я думал, что прав.

Прав, как обычно! А ты...ты другая.

— Крошка, — шепчу я, поднимая голову. Что-то

щиплет в глазах, и я моргаю, желая избавиться от

этого. Но не получается, щиплет сильно, лезет в глаза, собирается там острыми осколками, а сердце...оно у

меня есть благодаря тебе. Все у меня есть благодаря

тебе, а я...я глупец.

— Только не говори мне... — Райли не договаривает

фразу и видит ответ на моём лице.

А я двинуться не могу. Твои глаза. Твои слезы. Твои

слова. Искренняя и избитая мной, изрезанная. Перед

глазами стоят рубцы: тонкие, сочные, багряные и с

капельками крови. А ты молчала. Зачем же ты себя

подставила? Зачем принесла нам обоим такую боль?

Зачем я появился на твоём пути? За что ты так

провинилась перед судьбой?

И ведь видел, что едва держишься. Обливался своей

болью, глядя на тебя. Выдержала. А я не смог. Не

смог, бросил в сторону. Не могу причинить тебе боль, как бы ни хотелось. Простил...с самого начала

простил, но должен был...привык слишком к этой

жизни. И снова разозлился на тебя, что сильная и не

для меня. Для себя. Эгоист до мозга и костей, потонул

в тебе. Задушил себя своей же рукой.

Задыхаюсь от твоего крика. Не кричи, прошу, не кричи

у меня в голове. Не разрывай мою душу больше. Я

виноват, господи, я виноват так глубоко и гадко, что не

знаю, как реагировать на эту правду. Почему не

подождал? Почему не проверил тщательнее? Почему

не обвиняла меня сильнее, громче? Почему не

ударила меня? Почему?

— Иглы? — спрашивает Райли.

— Двадцать две, — на автомате отвечаю я, а перед

глазами нежная кожа, изуродованная этими

приспособлениями. И ведь не нравилось, но хотелось

унизить тебя, опустить к себе в ад и вознестись снова.

Только вот ты всегда была ангелом, а я падшим. Мои

крылья сгорели, а твои всегда будут возрождаться.

— Девайс?

— Розги.

— Приправа?

— Шампанское.

— Число?

— Двадцать четыре.

— Фейерверк?

— Шампанское.

— Исход?

— Крик и потеря сознания, а затем выброс

адреналина. Сильный выброс.

— Итог?

— Плачевный.

— Блять...блять...прости меня, Николас, прости, что не

успел. Но пока понял, что от меня хотят, пока

выслушал, пока удостоверился. Не успел, прости

меня, — с болью в голосе шепчет Райли.

— Я проиграл, — безжизненно произношу я.

— Нет, мы...ты не подписал его. Контракт так и не

подписан, поэтому ничего не было, — удивлённо

отвечает он.

— К черту этой идиотский контракт! Я и не собирался

его подписывать, только поиграть в доминанта! Я

проиграл её. Я проиграл все, что было у меня. А у

меня была только она. Я поставил на кон своё

прошлое, свои страхи, и ничего не выиграл. Проиграл

душу и свою надежду. Не понимал...не знал, что она

станет той, ради которой готов броситься со скалы, только бы её успеть схватить и обнять. Лететь вниз

спиной и ломать себя, но защищать её. Затонул

разум...помнил...не простил никого из прошлого.

Обманул её, и вот что получил, — словно сам с собой

говорю, но должен хоть что-то делать, потому что

вытекают силы, понимая всю свою чудовищную

натуру. Ни разу в жизни не испытывал агонию любви, от которой готов сойти с ума и сошёл, только ради

тебя. Но не смог...не умел различать знаки

собственного сознания в этом чувстве.

— Подожди...сейчас я что-нибудь придумаю... — он

трёт лоб, вскакивая с места, а я качаю головой, потому

что знаю, все уже знаю наперёд.

— Позвони моим ребятам и узнай, куда она поехала.

Позвони Грегори, я должен знать, что она в порядке.

Ни черта она не в порядке! Но должна быть, поэтому

если надо то пусть он ей колет обезболивающие и

снотворные, только бы во сне прожила это. Пусть

делает все...все, чтобы облегчить ей ад. Я не

помню...не помню...был зол, и не помню, дал ли я эти

распоряжения. Проследи за всем, — обрываю его

мысли, и он смотрит на меня, как на больного. А я

такой и есть.

Я болен, глубоко болен своей любовью. Тобой. Моей.

Единственной и уже не моей.

— Николас, я придумаю...сейчас придумаю!

Нет...прошу тебя...не делай этого, — тихо произносит

он.

— Поздно. Для меня слишком поздно. А для неё рано.

Я не успел...не успел с ней так много...кто-то не дал. И

я узнаю, но не сегодня. Сегодня ночь правосудия. Сам

завёл это и на мне это должно остановиться. Ты

знаешь последствия моей ошибки, — я встаю, набираю в грудь больше воздуха и поворачиваюсь к

другу.

— Но...нет, нет, Николас. Ни за что. Ты с ума сошёл?

Нет, я не позволю тебе! Опять вернёшься туда?

Опять?! Нет! — я вижу, как его глаза наполняются

печалью и переживаниями за меня.

Но я не достоин этого. Больше я ничего в этой жизни

не достоин.

— Ты знаешь правила. Вызови Эла...

— Нет! — Райли хватает меня за руку, но его слова не

отдаются в груди. В ней ты.

— Я ошибся, Райли, и я должен понести наказание. И

я хочу этого, — тоном не терпящим возражения

произношу я.

— Давай, иначе, а? Давай, поедем к ней. Я объяснюсь

за тебя, и ты...она простит, Николас. Когда все

расскажешь ей, простит тебя...она всегда понимала

тебя, как никто другой. И сейчас поймёт...нельзя

так...нельзя...

— Мой ответ — нет. Она была честна! Понял? Честна

со мной! А я так сильно был поглощён сукой из

прошлого, что не дал ей возможности говорить! Она

полюбила меня...меня. Меня никто не любил в этой

гребаной жизни! Меня! Настоящего меня! А не того, кто умеет махать кнутом! Меня, черт тебя подери!

Меня, урода, который внутри! Чудовище, которое

принесло ей столько слез и горя! А я не поверил!

Потому что не хотел этого! Но когда она это сказала, я

понял, почему так больно! Потому что люблю! Мать

твою, люблю её. Непозволительно сильно люблю и

удостоверился, что со мной она никогда не будет

счастлива! Никогда! Я как бы ни хотел ей этого дать, могу принести только боль. Я она и есть! Не

изменилось моё предназначение! Только вот теперь я

хочу почувствовать это на своей шкуре! Забыл каково

это быть таким! Израненным и в ловушке! Это я

виноват! — уже рычу, потому что не понимает, как моя

грудь отравлена своим же ядом, как сердце

обливается кислотой, прожигающей все во мне.

— Она по моей вине перенесла невыносимую боль.

Она вытерпела. Она встала и ушла. Она больна. И я

хочу болеть вместе с ней. Я хочу пережить то, что она

в тысячу раз сильнее. Я не хочу забывать о том, что я

могу ошибаться. И эта ошибка стоила мне жизни.

Потому что знаю, завтра я буду существовать. А жил я

рядом с ней, и своими руками убил это. Задушил все, что она строила рядом со мной. Разбил! Она права, она всегда была права. Я ненавижу это место, ненавижу все тут. Я ненавижу боль, поэтому не мог

даже и ударить её. Не заслужила! Ненавижу тех, кто

любит это! Ненавижу! Прятался столько лет и вот он я

теперь! И я не посмотрю на себя в зеркало, потому что

противно! Противно видеть иное в отражении!

Настоящее! И только она смогла мне показать

реальность! Только когда думал, что она предала

меня, искалеченный монстр вернулся и начал снова

кружить вокруг, затопляя меня собой. Позволил лишь

потому, что был слаб. Но я хочу быть слабым рядом с

ней, хочу эту ласку! Но больше не дотянусь до неё!

Хочу каждый порез на её коже оставить внутри себя, быть израненным рядом с ней. Умереть рядом с

ней...далеко...но умереть. Вдали от неё, потому что не

простит, никогда и ни за что не простит и сам не прощу

себе этого. Я превратился в того, кого боялся. И

знаешь, что самое прекрасное и одновременное

ужасное в этой истории? Она подарила мне новую

возможность полюбить себя. Себя Ника, но не

Николаса. И я так хотел, чтобы она назвала меня

именно так...ждал, ждал и смотрел на неё. Знал, что

конец. Она ушла и правильно сделала. Я бы и сам

ушёл, только вот не могу, потому что клетка, в которой

я заточен, закрылась. А я с ней! Не могу вырвать своё

сердце и душу! Буду всю жизнь помнить! Должен!

Больше не позволю появиться себе в её жизни.

Никогда. Она должна быть счастлива. Должна! Ради

себя! А я не заслужил её, ни слез из её глаз, ни

прощения. Только вот понял это не вовремя, поздно и

не спастись мне. А её спасу, спасу и заставлю

улыбаться, чего бы мне это ни стоило. Это не я

изменил её, как планировал. А она поменяла меня

полностью, и я не хочу обратно. Пришло время для

меня стать тем, о ком она мечтала, в кого верила. И

когда-нибудь...не знаю, я увижу её снова, буду молча

смотреть и понимать, что не верну её. Не удержу в

своих руках. Больше не позволю себе её испачкать

своей грязью и падалью, которую представляю! И

больше никто не достоин поцелуев, поднимающих к

небесам. Никто и никогда. Только она. Потому что я

остался в ней, она забрала часть меня, самую

отвратительную и изуродованную. А оставила мне

часть своей души, красивой и наполненной светом. И

она обязана забыть меня, а я буду помнить вечно и

жить в своей тьме один. Заслужил, поэтому не говори

мне...не смей мне что-то запрещать. Не в твоей

власти, только в её. А она точно выразила свои

пожелания. И они идентичны моим. Не позволю.

Поэтому заткнись и вызови Эла немедленно.

Ухожу, больше не чувствуя себя в безопасности, больше не чувствуя себя на вершине этого мира.

Внизу. Там, где мне и место. У твои ног, крошка, я у

твоих ног.

Dark Side in Zero(Nick)

Спускаюсь, слыша приглушённый спор, и могу только

усмехнуться ему. Решил. И не поменяю ничего. В

груди тишина. А с тобой там был ураган. Не

вспомнить...забыл...забрала с собой.

— Добрый вечер, Эл, — подхожу к знакомому

рыжеволосому мужчине и протягиваю руку.

— Добрый вечер, Николас, — жмёт мою руку, но его

лицо полностью отражает его внутренний мир.

Непонимание. Желание остановить. Голубые глаза

наполнены сочувствием. Нет, вот это лишнее. Я не

жалею себя, и никто не вправе.

— Ты все узнал? — спрашиваю Райли, задавая грубый

тембр разговора, показывая им, что настроен

решительно, и он кивает, бросая взгляд на Эла, ища

поддержки, ища варианты уйти отсюда. Он уйдёт. А я

нет. Живым точно.

— Слушаю, — продолжаю я, развязывая штаны и

сбрасывая их.

— Грегори на месте, вколол снотворное, раны... — сглатывает, не желает говорить. И ему жаль.

Он замолкает, а внутри меня кровь застывает от этого

слова. Я выпрямляюсь, не смущаясь своей наготы.

Лишнее. Смотрю на Райли, но не могу, перевожу

взгляд. Стыдно даже перед собой. А перед тобой

подавно.

Я катаю по телу свою горечь, желая, как можно

сильнее увидеть их...вспомнить...покаяться.

— Сила? — сквозь ком в горле подаю голос.

— Неделя минимум. Но давай... Николас, Эл тоже

против этого...

— Довольно, — обрываю его и поворачиваюсь к

мужчине, готовому исполнить мою просьбу.

— Знаешь правила. Знаешь мои табу. Доверяю только

тебе столько лет и не дай мне разочароваться в твоём

статусе. Тушение о губы на пике. Розги. Уже готовы.

Полная сила. Сто ударов. Фейерверк — водка. Не

трогать меня после, никаких врачей, ничего.

Закончишь, развяжешь и оставишь меня. Все ясно?

Клуб закрыть, пока не пойму, кто тут крыса. Всем

говорить, что проводится генеральная уборка и чистка

девайсов. И ещё раз — меня не трогать после всего, не говорить со мной. Оставить одного,— перечисляю

чётко, чтобы самому знать, что требую.

— Николас, я понимаю, что ты хочешь наказания. Но

сто ударов в полную силу, прямыми ударами...это

слишком. Это в четыре раза больше, чем сделал ты.

Тем более...после них требуется помощь, чтобы не

было заражения, — мягко произносит Эл.

— Я уже заражён, поэтому не волнует. Она не я. Она

другая. Я не имел права портить её кожу. Я никто и я

готов, — смотрю на друзей, которые сжимают губы и

кивают мне. Ещё бы никто не возражает больше.

Знают меня лучше, чем другие. Столько лет и сам

оказался тут. Наказывать себя не больно. Привычно.

Но сейчас знаю, что будет иначе. Будет хуже и глубже, чем ранее. И готов, готов отдать все, чтобы вернуться.

Ничего нет.

Выхожу на центр комнаты, когда сам наблюдал за

таким. Но все изменилось. Я изменился. Поднимаю

руки, чтобы их закрепили.

— Крепче, — требую я, и Эл затягивает туже, заставляя ощутить ровный пульс на запястьях.

Уверенный взгляд в никуда, в темноту, с которой буду

бороться известным только мне способом. Жду.

Слышу тяжёлый вздох Эла, чувствую, как нервничает

Райли недалеко, сев на ступеньки. И тяжёлые шаги к

розгам. Уже не помню, как сильны их удары от чужой

руки. Как точны и проникают глубже.

Свист и ничего не чувствую, только небольшое

покалывание. Ещё раз, и снова...привык. Привык к

этому, необходимо больше.

— Давай! Мать твою, бей ты! — рычу в пустоту.

Сильнее. Глубже. До сжатых зубов, но не чувствую

раны, хочу их, хочу твои раны, крошка. Отдай мне

боль, отдай её. Ублюдок...

«Папочка любит своего сыночка, ведь сыночек сегодня

послужит для него подставкой для ног. Твой папочка

так устал сегодня, иди ко мне, мой мальчик, я жду тебя

так долго», — в голове появляется яркая картинка и

сладкий пропитанный алкоголем голос. Руками хватаю

цепи и тяну на себя. Ещё глубже. Возвращай меня

туда! Давай!

Стою на четвереньках. Голый. Слышу, как

всхлипывает мать. Молчать. Смотреть перед собой и

чувствовать тяжесть на спине. Его ботинок, ударяющий по рёбрам, что падаю. Шиплю от боли.

Жмурюсь. Не хочу больше так жить. Хочу рассказать

кому-то, попросить, чтобы спасли. Боюсь. Хватает

меня за волосы, возвращая в покорную мебель.

Свист рассекает воздух, как и мою кожу. По лицу

скатывается пот. Вспомнил, на что обрёк тебя. На

кровь во рту, на неприятный кисловатый привкус, на

отвращение к себе. На перьевые рисунки из крови на

спине. Красиво? Нет, больше нет. Каюсь.

Приоткрываю глаза, пока тело непроизвольно

дёргается под ударами. Спина выгибается. Молчу. В

себе проношу боль, не считаю, но перешёл рубеж.

Теперь по живому...по сердцу...бей. Оставь на нём

борозды моей ошибки. Хочу.

Вижу тебя, ты опускаешь голову, не желая смотреть.

Не смотри, не надо. Дай мне свободу, дай мне согреть

тебя. Подойди...

«Хочешь ещё, сынок? Хочешь ещё увидеть, как это

прекрасно? Скоро вырастишь, я научу тебя! Всему

научу, ты будешь прекрасен. Мой хороший, ну ты

только посмотри, как этой сучке нравится. Она

стонала. Ты же слышал, да? Помнишь, как она

просила ещё? Вот. Скоро и ты повзрослеешь. Хочешь

отдам тебе её для первого раза? Или лучше Люси? Ты

все вернёшь папочке сполна», — пьяный голос

проникает в сознание, которое просто отсутствует, пока смотрю, как он сползает с матери, совершенно не

реагирующей ни на сперму на лице от другого

мужчины, ни на синяки на теле. Смотрю...гадко. Его

ладонь на моей щеке. Дёргаюсь. Удар по ней и

раскрываю рот, чтобы укусить до крови. Смешалась.

Из горла вырывается шипящий воздух, кусаю нижнюю

губу от проникающих розог, достигающих сердца.

Ненавижу реакцию тела. Ненавижу эту слабость. Ещё.

Давай ещё. Заслужил. Ты права. Вижу слезу, скатившуюся по твоей щеке. Не стою. Ублюдок.

«Открой рот», — воспоминания становятся

реальностью, стирая тебя. Приоткрываю глаза и

пытаюсь дышать. Не хочу. Должен.

— Открой рот, — требует голос, ударяя меня по лицу.

Голова дёргается, руки все поцарапаны от цепей, железо проникло в кровь. Отравило её или же

очистило... не знаю. Возтух стал жестче. Где ты?

Подчиняюсь. Всегда ему подчинялся. Знал, что будет

хуже. Почему забыл?

Во рту пепел, а губы сжигаются моментально.

Палёный аромат. Помню. Отвратительно. Тошнит. Все

горит огнём. До мяса. До души. Сжёг. Шипит внутри.

Жмурюсь. Пот с носа капает в рот, попадая на рану.

Соль растворяется, моментально принося боль, которую так ненавидел, так пытался забыть.

Отключаюсь. Но ни звука, запрещено. Будет

хуже...всегда будет хуже...если открою рот. Нельзя.

Облизываю языком рану, пытаюсь помочь ей немного

успокоить пульсацию. Горячая, края разорваны и

кровоточат. Металл в крови. Сознание уходит от меня.

Нет. Хочу ещё...

«Посмотри! Посмотри на меня! Останься со мной!», — твой крик наполняет голову, откинутую назад, и

открываю глаза, очнувшись из омута воспоминаний.

Лампы такие яркие. Ослепляют.

Дёргаюсь от нового удара. Твои руки. Крылья. Такие

мягкие. Любимые. Ласкаешь мои плечи, сжимаешь их, и я тону в твоём аромате. Опускаю голову и чувствую

тебя. Спасибо, крошка. Спасибо, что пришла.

Проникаешь глубже, притупляешь боль, накалившую

все тело. Не могу двинуть губами. Атрофировались.

Хочу поцеловать тебя. А ты обнимаешь меня.

Плачешь. Молишь о том, чтобы не ходил...куда мне не

идти? Что мне делать? Для тебя все, что угодно. Не

плачь, не надо. Обнимай меня, вот так. Спасибо.

Гладишь мои волосы, не даёшь мне дёргаться

сильнее, перенимаешь все из меня. Любимая. Не

успел. Хотел. Боялся. Знаю теперь, что намного

важнее для меня. Любимая. Даже в голове это звучит

красиво, как твоё имя. Мишель.

Хриплю, вися на цепях, а удары сыпятся. Должен.

Помню. Все помню. Его и тебя.

«Ник! Для меня ты, Ник!», — кричишь снова и снова, и

я улыбаюсь этому. Да, крошка, для тебя. Только для

тебя. Он звал меня так...Никки...Ник...но

ты...иначе...другая...моя.

Чувствую, как кожа разрезается под ударами. Кровь на

губах и ты. Ты продолжаешь обнимать меня, забирая

мою боль.

Уйди. Прошу уйди. Тебе не должно быть так больно. Я

не хотел. Не хотел...честно.

«Ублюдок, щенок! Ещё раз попробуй освободить руки!

Изуродую сестру! Понял? Сукин сын! Вот такая моя

любовь! Вот она! Зря ты это затеял!» — отец бьёт

меня скалкой, куда попадёт. Голова шумит, меня рвёт

от боли, но я молчу. Ни звука. Отползаю от

него...спрятаться бы...нельзя. Дрожу так сильно. Не

должен был говорить ему, что люблю его, что верю в

него, что прошу прекратить это. Ненавижу эту любовь.

А я не умею иначе. Мой папа...он убьет меня. Никакой

любви. Отключаюсь...нельзя...тронет их...хотя бы их

буду любить...им буду нужен...

«Нет, останься со мной», — шепчешь, прерывая

воспоминания. Берёшь моё лицо в руки, гладишь его, ласкаешь. Какая ты хорошая.

Ты тут? А я ведь искалечил тебя, изрубцевал и сам

каюсь. Черт, крошка, каюсь до слез каюсь. Не умею

плакать. Но хочу. Не умею, оставил все там. Отдал

ему, а должен был тебе. Обними меня, прошу, обними

меня.

— Николас, — удар по щеке, и ты пропадаешь.

Моргаю, но ничего не вижу.

Вернись.

— Ещё... — хриплю, изо рта вытекает слюна, капая

вниз. Нет во мне ничего больше. Сожжено. Сжёг себя

заживо, чтобы очнуться. Одно сердце бьётся для тебя.

Прости...дергаюсь...снова и снова...по кругу иду по

аду...но уже не чувствую боли...ничего не чувствую.

Мой максимум достигнут.

— Эл...достаточно...уже больше... — знакомый голос

где-то далеко. А я не вижу тебя...ищу...нет тебя.

Вернись.

Новый удар по спине и все затихает, кроме

пульсирующей крови в голове.

Ледяная вода...водка окатывает всего с ног до головы.

Взорвался. Сердце взорвалось внутри. Ошметки его

стекают. Закричал. Зарычал, чтобы выпустить

чудовище, которым являлся. Позывы...они

неприятные, подавить и обливаться кровью изнутри.

Вырвать сердце и бросить его к твоим ногам. Упасть

на колени и просить только о прощении. Когтями

разорвать себя за твою боль, за мою ошибку. Глупая

моя. Крошка. Ты наверное, даже не догадываешься, почему я так тебя зову. Нет. Потому что жажду

заботиться о тебе, как о единственном необходимом в

этой жизни. Но подонок. Изрезал. Искромсал

тебя...изуродовал твою душу. Излечись, прошу, излечись от меня. Потому что я не смогу без тебя. Не

смогу, если увижу твои глаза, не смогу если

почувствую кожей твоё присутствие. Зависим от тебя.

Излечись, спасись от такого как я.

Нежная ладонь ложится на мою щеку, помогая

справиться с ознобом тела, и я тянусь к ней. Хочу ещё.

Открываю глаза и вижу твои. Какие тёмные и

наполненные печалью и слезами. Моей печалью и

горем. Я потерял тебя. Но я верну, обещаю, мы будем

вместе. Ты и я. Нет...не так, крошка. Мы. Только бы

услышать твой голос...только бы...хватит на

расстоянии.

Словно слышишь мои мысли и осторожно

улыбаешься, делая шаг ко мне, стоишь рядом, поддерживая за талию. Чувствую твой аромат, такой

сочный и тёплый. И его я люблю. Не духи...нет...ты

ими редко пользуешься. Твой запах, только твой.

Смешался с моей кожей, впитался в мою кровь. Ты во

мне. Что-то шепчешь, успокаивая моё тело. А мне так

хорошо. Легко. С тобой легко. Спасибо.

Я тяжёлый, но ты сильная. Ты моя сила. Сила, дающая надежду на будущее. Ты моё все. Мой мир, который никогда не видел. Моя вселенная и мы

взлетим, обещаю.

Ты улыбаешься, пробегаясь пальцами по моему лицу.

Словно любуешься, словно давно любишь меня и до

сих пор несёшь в себе это чувство, всматриваешься в

мои глаза. Мне нравилось тебя смущать. Чувствовал, что ты уже оду сочинила про себя им. Только вот ты

никогда не знала, что я видел в твоих. Себя. Себя

такого, которого даже не знал. Незнакомца, ты создала

его. Пока ты мечтала, я боялся. Пока ты решительно

шла ко мне, я отступал. А теперь стою на месте, а ты

там...далеко...не рядом. Ты иллюзия, которую я

выдумал для себя. Ты моя

галлюцинация...опасная...любимая.

«Я бы не предала того, кого люблю. Я люблю тебя», — шепчешь и плачешь. Не могу смотреть на твои слезы, люблю тебя сильнее за них. За каждую. Можно ли

глубже чувствовать тебя? Можно. Только твои

прикосновения стали мёдом для души.

— Прости...прости меня. Прости, что моя любовь

стала концом для нас. Прости меня за любовь, — одними губами говорю, едва двигаются, покусаны и

сожжены.

Ты уходишь, делаешь шаги назад от меня, сжимаясь

от моих слов. Боишься? Боишься меня? Боишься того, что я сказал тебе? Не надо...не надо.

— Нет...останься...Мишель, — пытаюсь кричать, но

голоса нет.

Падаю на пол, руки свободны. Вытираю лицо. Забыл, что должен дышать. Лёгкие быстро насыщают тело

кислородом. Хочу задохнуться в тебе. Останься.

Прости меня.

Не могу встать, падая снова и снова. Перед глазами

все плывёт. Я спрыгнул, но вот не удержал тебя. И ты

разбилась вдалеке от меня. Не могу помочь. Должен.

Помогу. Не бойся. Я рядом. Знаю, что ненавидишь

меня. А я люблю.

Ползу, и только на лестнице удаётся вскарабкаться по

перилам, чтобы делать шаги, поскальзываясь босыми

ногами. Падаю.

Трясёт изнутри. Холодно. Так горячо холодно.

Чувствую, как кровь скатывается, соединяясь с

алкоголем и потом. Боль, она была моим спасением, теперь же моим концом. Сгорел. Не чувствую ни

единого пореза на коже, потому что болен.

Встаю. Пришло время для адреналина. Помню его. Как

ты там? А я болею тобой. Слышишь? Вижу тебя. Знаю, что сумасшедший. Знаю. Люблю это сумасшествие.

Тебя. Любил когда-то не тех. А сейчас дошло, что

было со мной все время, пока ты была рядом. Нет, больше, чем люблю. Это слово не достойно тебя.

Выше. Глубже. Вонзилась в сердце, забрала душу.

Отдаю. Все для тебя.

Вижу только яркий свет и иду. Не знаю куда. Иду, топчусь на месте. Вернулся. Помню. Каждый день из

прошлого помню, но оно исчезает, крошка. Не забирай

это у меня, не излечивай меня, не заслужил.

Алый свет...ты удивлялась ему. Видел по твоему лицу.

Знаешь, почему так люблю его? Потому что заливал

кровью глаза, слезы мои были кровавые когда-то. А

теперь сухо. Везде сухо. Я в пустыне, ищу оазис. Тебя.

Мои пальцы собирают разбросанные по полу клочки

фотографии. Пачкаю их кровью. Ненавижу это тело.

Ненавижу, что оно слабее того, что внутри. Собираю, как пазл картинку. Но никогда разорванное и разбитое

не будет прежним. Всегда останутся заплатки и швы.

Всегда будут воспоминания. Но на руинах возможно

вычистить землю и выстроить новую крепость. Туда

приведу тебя. Обещаю. Смотрю на тебя. Улыбаюсь.

— Люблю тебя. Люблю до хруста костей. Прости меня.

Когда-нибудь скажу тебе...не время. Не сейчас...спи, родная, спи, отдохни. Прими мою помощь...прими, — адреналин из тела выбрасывается в воздух и падаю, затапливая себя алым светом.

Когда-то увидел тебя и думал, что обычная. Другая.

Неправильная. Рядом с тобой накалялась каждая

частичка моего тела. Ты была жизнью для меня. Всем

тем, что я боялся.

Боль пройдёт, я тебе обещаю. Пройдёт, и ты забудешь

о ней. Но я никогда не сотру это из памяти. Потому что

ты для меня стала тем, ради чего буду бороться.

Бороться за тебя. Я вернусь, обещаю. Дай себе время.

А мне оно больше не нужно. Сейчас я понял, увидел

то, что стало для меня воздухом. Ты. У меня нет стоп-

слов, больше не единого. Больше не за чем прятаться.

И не хочу. Больше нет максимума, есть вселенная.

Потому что ты больше чем она. Ты моя. А я...я дышу.

Больно...раньше думал, что изучил все варианты этого

ощущения. Ошибся. Больно бывает лишь тогда, когда

нет возможности дотронуться до тебя. Больно, потому

что сам разодрал тебя в себе. Больно, потому что

полюбил. Моя любовь и есть боль, но больше не

физическая. Внутри она. Теперь она внутри меня. И я

свободен. Спасибо тебе за это. Спасибо, что любила.

Спасибо, что была…

One Step Back

21 декабря 2014 года .

— И чего ты такой? Пошли обратно в постель, я

должна ехать домой, чтобы успеть к приезду Миши, — рыжеволосая девушка в шелковом чёрном халате

склоняется к хмурому мужчине, сидящему на кресле в

своём пентхаусе, и обнимает его за шею, оставляя

поцелуй на щеке.

— Меня волнует Николас...сильно, — вздыхает он и

поворачивается к своей красотке, беря её за руку и

сажая к себе на колени.

— Что с ним? — скорее из вежливости, чем от

интереса спрашивает она.

— Он слишком часто посещает «Дом наслаждений», его сессии стали невыносимо жестокими, — расстроено отвечает он и кладёт её голову себе на

плечо, чтобы снять с души переживания за лучшего

друга, брата и боится, что тот совершенно потеряет

контроль над собой. Он не знает, как ему помочь, знает только, что кошмары вернулись и убивают все

человеческое в мужчине, с которым он знаком со

школы.

— У него полно поклонниц, — напоминает ему

рыжеволосая и перекидывает толстую косу на спину.

— Знаю, знаю. Но...Чёрт, Сара, это ломает его. Я

должен что-то придумать, — тяжело вздыхает

мужчина и кладёт голову на кожаную спинку кресла.

— Райли, милый мой, что ты можешь придумать?

Найти ему дурочку, которая изменит его, от которой он

голову потеряет? Ты сам понимаешь, что это полная

чушь. Такой...

— Точно, надо его отвлечь, — возбуждённо

перебивает он свою подругу и снимает с колен, отодвигая в сторону и щёлкая мышкой, дабы

разбудить компьютер.

— И что, ты снимешь для него шлюху? Заплатишь, чтобы с ним играли в любовь?— насмешливо

спрашивает Сара.

— Начнём с них, а потом пойдём дальше. Но кто-то же

должен быть. Тут, должна быть одна. Должна. И она

ждёт его, а он уже готов, чтобы забыть всё. Найду, — кивает он и открывает браузер с элитными

проститутками.

Девушка только закатывает глаза и вздыхает, зная

заведомо, что ни черта не получится.

4 января 2015 года.

Сара входит в высокое здание корпорации W.H после

каникул в Ницце. Она безумно скучала по своему

извращенцу, просто стала сумасшедшей с ним, но как

сложно было скрывать все от подруги, которая словно

жила в Мёртвом мире, становясь циничней, чем

требуется.

— Мистер Вуд, к вам мисс Розалия, — за девушкой

закрывают дверь в офисе, мужчина поднимает голову

от бумаг и прыскает от смеха.

— Мисс Розалия? Что ж не мисс Роббинс? — насмешливое спрашивает он.

— Я ваш сабмиссив, мистер Вуд, а не доминант. И я

жажду, чтобы вы меня наказали, я была очень плохой

девочкой, — эротично тянет Сара и медленно

подходит к своему господину.

— Моя кошечка, — Райли хватает её за руку и сажает

к себе на колени, что девушка уже чувствуете его

эрекцию, и её тело накаливается от разрядов внутри.

— Я скучала, — шепчет она, обнимая его за шею, вдыхая аромат одеколона, который она ему подарила

на Рождество.

— Я тоже, малыш, — мужчина нежно проводит по её

густым волосам, в которые был влюблён, как и в саму

их обладательницу.

Он слышит тихий всхлип и отстраняется, чтобы понят, что привело его любимую в такое состояние.

— Сара, что такое? — Райли стирает слезы с лица

девушки и вглядывается в ясные зелёные глаза.

— Я люблю тебя и не могу рассказать все Мише. Я

боюсь, что она ещё больше впадёт в свою стеклянную

жизнь, подумает, что я её оставляю. Но я устала так

жить...втайне от неё любить тебя и обманывать, — хлюпает носом она.

— Миша — это Мишель? — уточняет он и девушка

кивает. — Рассказывай мне, что тебя тревожит.

— Я не могу на это больше смотреть, просто не в

силах. Этот Люк задолбал уже, он вертит ей как хочет, а сам на стороне трахается со всеми. Мне даже

кажется, что Миша все это знает, но не прекращает, словно он её спасение. А он урод! Она так изменилась

с той ночи, и я ничем не смогла помочь, потому что...

— Была связанная, и я тебя трахал, — заканчивает

Райли.

— Да, но она думает, что я пошла к клиенту, чтобы

порошок продать.

— Твоя ложь тебя погубит, малыш. Ты должна была

ей об этом сказать, сказать о нас, — упрекает он её и

из её глаз снова выкатываются крупные слёзы.

— Не плачь, — уже нежнее говорит он и снова

притягивает её в своей груди.

— Ей нужна встряска, я хочу вытащить её из этого

кокона, в котором она сидит. Это ужасно, а ещё её

отец таскает её повсюду, чтобы поправить своё

финансовое положение, как полагаю. Она словно

игрушка в его руках, ей всё равно. Но я знаю Мишу, она сильная, весёлая, стойкая...была. И не знаю, как

помочь.

— Она взрослая, разберётся сама.

— Как Николас? — интересуется Сара.

— Ещё хуже, шлюхи бегут от него, как от огня, он даже

не сдерживается, а ещё этот фильм, — Райли качает

головой, желая сбросить с себя ужасные дни.

— Пятьдесят оттенков?

— Ну да. Это уже не остановить и я не смогу вытащить

его в люди, а я хочу, чтобы все знали, кто владелец

корпорации. Ему не достаточно сидеть в тени. Ему

необходимо движение. Движение дальше.

— Хм, скажи, а каких девушек предпочитает Николас?

— задумчиво спрашивает Сара.

— Покорных, — мрачно отвечает Райли.

— А если он встретить ту, которая фыркнет на все его

заморочки, которая противоположность этой

Анастейши? Сможет сама ударить его? Не

знаю...будет противостоять ему?

— Да он, вообще, с катушек слетит!

— Это хорошо или плохо?

— Не предугадать...подожди, ты предлагаешь

познакомить твою Мишель с Николасом?! — догадывается Райли, и девушка быстро кивает.

— Да он убьёт её, — хмурится мужчина. — Или же она

его. Но кто-то точно пострадает. А точнее, мы.

— Но для них обоих это будет хороший холодный душ.

И к тому же Миша девственница, а он, как я помню, относится к ним отрицательно. Поэтому до этого не

дойдёт. Она с характером и ей в карман за словом не

полезешь, откусит руку. У неё шикарное тело, и она

следит за собой, она не бедная и не купится на его

деньги, она не любит, когда ей приказывают

незнакомцы и точно даст ему отпор. А ещё внешность.

Николас симпатичный, дикий даже. Они займут друг

друга на время и, возможно, что-то получится...как

вариант-то попробовать стоит, — перечисляет Сара.

— И мы всегда будем рядом, чтобы если что

направить их к друг другу, — добавляет она и мужчина

задумывается над предложением своей пассии.

— Давай попробуем, — соглашается он.

— Отлично, скоро множество мероприятий, где они

смогут встретиться. И ещё семейные ужины в одном и

том же месте. Води его туда почаще, — девушка

соскакивает с колен, но мужчина с силой возвращает

её.

— Не так быстро, мисс Прей, я ещё не трахнул вас, — игриво говорит Райли.

— Ну так поторопитесь, мистер Вуд, и начнём строить

планы по захвату и нашему освобождению, — девушка

откидывает голову, и офис наполняется смехом.

13 февраля 2015 года.

Сара: «Мы на месте»

Райли: «Отлично мы тоже тут в баре, войдём когда

начнётся реклама»

Сара: «Если в этот раз они пройдут мимо друг друга, то я придушу Николаса. Полтора месяца впустую!»

Райли: «Не волнуйся, малыш, в этот раз осечки не

будет у меня есть грандиозный план»

Сара: «Я надеюсь. Твои грандиозные планы только

усугубляют положение»

Райли: «Молчи, женщина, я знаю, что делаю. Ты

натаскала Мишель, как я просил?»

Сара: «Да, она ненавидит этот фильм и вспомни её

отношение к боли»

14 февраля 2015 года.

Райли: «Дорогая, аплодируй, он заинтересовался и

уже строит планы. Я предложил ему пари!»

Сара: «Он спёр у неё телефон? Потому что мне

пришла СМС с его номера»

Райли: «Да!»

Сара: «Какие условия ты предложил?»

Райли: «В случае проигрыша, он даёт мне слово на

конференции, где я выкладываю всю правду о

владельце корпорации и на один вечер он становится

сабмиссивом, а не доминантом»

Сара: «Это жестоко! Ты хоть понимаешь, что это

означает для него?! Совсем из ума выжил?!»

Райли: «Для него это отличный повод не проиграть. И

не смей так со мной говорить — выпорю!»

Сара: «Пф, напугал. А если проиграешь ты?»

Райли: «То я больше никогда не заговорю об этом и

женюсь на своём сабмиссиве, стану его рабом в

бизнесе до конца жизни и на одну ночь мне придётся

трахать парня и позволить ему сосать»

Сара:«Ха, желаю тебе проиграть»

Райли: «Я только «за» проиграть, ведь женюсь я, наконец-то, на тебе. Больше не надо будет прятаться

и скрывать всё. Я сделаю всё, чтобы проиграть.

Люблю тебя»

Наши дни...

Сара влетает в кабинет Райли и едва сдерживает

слезы и крик на своего любимого. Только все зашло

слишком далеко, они повязли так глубоко в своём

плане, что это привело к катастрофическим

последствиям.

— Только не начинай, — сурово говорит мужчина.

— Не начинай?!— возмущается девушка. — Он её

избил, да все тело моей крошки покрыто синяками и

гематомами! Как ты это позволил? Ты не видел этого

ужас, хоть Грегори практически сразу приехал. Она

рухнула в мои руки и отключилась! Блять, я убью его!

— Она сама не сказала ему обо всём! Она могла, чёрт

возьми! Могла! А все её гордость! И видео! Да как она, вообще, могла усомниться в нём?! Она ушла от него! А

потом сломала его окончательно!

— Это он её сломал, она молчит, не говорит ни с кем, и даже не плачет! А он поверил ей? Ни хрена! Это его

вина! Только его вина, Райли!

— Николас не лучше, он всю ту ночь надирался, после

того ужаса, на который мне пришлось смотреть, а

потом разгромил зеркальную комнату, выгнал всех, буквально всех! И вчера была конференция, ты

видела это по телевизору и газеты орут о сенсации.

— Боже, что теперь делать?! — Сара закрывает лицо

руками и даёт волю слезам.

— Я не знаю, малыш, — Райли подскакивает и

подлетает к своей тайной невесте, обнимая её и

утешая.

— Теперь они будут копать о нём, мы разрушили их

обоих. И она...как она выйдет из дома теперь? Все

будут тыкать пальцем в них! Боже, что мы наделали?

— Я удалил всю компрометирующую информацию о

Николасе, только вот языки бывшие знакомые

распустить могу, но я буду прекращать это. А ты

успокой Мишель, надо дать ей время, — он ведёт

девушку к диванчику и сажает, обнимая за талию.

— Но она же любит его, любит. А он так и не сказал ей

этих слов! Что с ним не так? Она ведь излечила его, а

он садист, — Сара снова начала возмущаться.

— Он тоже любит, только вот не разрешил себе

признаться в этом. Он ненавидит себя ещё больше, чем раньше, после их реальной сессии. Николас всю

ночь в своих кошмарах звал её, как и тогда в «Доме

наслаждений». Он кричал и просил прощения в

пьяном состоянии, и на это было больно смотреть. Не

пил крепкое спиртное. А тогда...сбросил с себя всё.

Как кровавый призрак со стрелянными глазами ходил

по клубу, искал алкоголь. А потом грохот, крик...отвратительно. А я слушал! Сидел и слушал, когда это закончится. Даже Эл остался, чтобы помочь

одеть его, дотащить до его квартиры, обработать

раны, — кривится от воспоминаний Райли той

чудовищной ночи.

Он помнит каждое слово Николаса, каждый его крик, но он стойко вытерпел наказание. Но это не принесло

эротического подтекста. Потому что наказывал себя за

то, что не решался сказать девочке, вернувшей ему

краски и реальность, что она для него целый мир.

— Это моя вина, я не успел, — качает головой Райли.

— Что ты мог сделать? Мы даже не знали об этой их

договорённости!

— Сара, кто-то подставил нас. Он желал именно

разрушить отношения между ними. Только я даже не

имею представления, кто это мог сделать. Лукаса, Роберта, даже Марка я проверил. У всех есть алиби, ни у кого из них не было доступа к файлам зеркальной

комнаты. Я не знаю...господи, я даже не могу

придумать, что делать дальше.

— Может кто-то из его бывших?

— У него их не было. Мишель стала первой и

последней девушкой в его жизни. Да и вряд ли они

такие умные. Это кто-то из другого мира. Кто-то не

хочет, чтобы он...именно он был, наконец-то, счастлив.

Понимаешь? Кто-то ненавидит его так сильно, что из-

за этого ублюдка пострадала Мишель. А он? Он ходит, говорит, работает, услужливо отвечает на все

вопросы, только вот глаза...стало хуже. Та ночь была

крахом для всех. Не разговаривает с семьёй, не

разговаривает даже со мной, только, когда надо

обсудить дела компании. Не спит в своей спальне, ничего не делает. Он умирает внутри. О, Господи, не

могу так больше.

— Я только от неё, заснула, наконец-то, сама. Она

молчит, принимает слова сожаления о случившемся, словно робот. Она перестала плакать вчера, и с этого

момента никакой жизни в ней нет. Он нужен ей, как она

ему. Они ведь были спасением друг друга, только вот

мы с тобой не уследили, Райли. Мы должны были все

предугадать! Должны, а мы расслабились! Мы рано

обрадовались, рано отпустили их из своих рук.

— Мы не всесильны, Сара.

— Но мы это начали. Мы! Ты и я! Два идиота, решившие, что помогаем им. Вот и помогли, накликав

столько бед, что захлебнуться можно. И как им жить

дальше? Как нам жить с тобой? Все это привело к

концу и больше шагать некуда, милый. Некуда.

Райли тяжело вздыхает и проводи рукой нервно по

волосам. Его девушка полностью права.

Молодые люди ещё долго сидели и пытались прийти к

выходу из этой ситуации. Ведь они все живут в

настоящем мире, а не в кино, и каждого кого затронула

эта история изменился. Это был толчок для всех, только слишком много сил они приложили, чтобы

сдаться.

***

— У меня есть план, малыш, — уже в сумерках, лёжа в

постели, и не имея возможности спать, произнёс

Райли.

— Хватит с меня твоих планов, — зло ответила Сара, садясь на кровати.

— Мишель и Ник двигались назад в прошлое, открывая для себя настоящее. Значит, пришло время

заглянуть в будущее, построить новую реальность, в

которой возможна любовь между Николасом и

Мишель.

— Миша никогда его не просит, Райли. Никогда, она не

вернётся к нему. Она винит его во всём, что с ней

случилось, — печально вздохнула девушка.

— Только если не дать ей и ему пищу для

размышлений снова. Мы теперь будем осторожны, будем следить за каждым, кто попытается к ним

подойти. Изолируем их ото всех. Мы сможем, дорогая.

Я смогу, потому что никогда не позволю ему забыть, какого это быть любимым и нужным. И она заслужила

своё счастье, она должна знать правду о той ночи и

все, что происходило с ним без неё. Они встретятся, обещаю тебе, встретятся, но теперь всё будет иначе, — мужчина растянул губы в победной улыбке и снова

в его голове начал проявляться сумасбродный план.

Он доведёт в этот раз дело до свадебных колоколов, что бы это ему ни стоило! Он спасёт своего брата, ведь тот заботился о Райли всю жизнь и он обязан ему

всем, что имеет и за спасение когда-то в юности. Он

его должник. И свой долг он выполнит, чтобы самому

стать свободным, подарив крылья близкому человеку.

Он сможет. Любовь существует, Николас и Мишель

тому доказательство. И он вернёт им их судьбу, костями ляжет, но вернёт. Клянётся себе. Спасёт...

Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg