«Рискованное приключение»

Рискованное приключение (fb2) - Рискованное приключение (пер. LifeStyle | переводы книг и не только Группа) (Горы Колорадо - 1) 1369K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Кристен Эшли

Кристен Эшли Рискованное приключение

Глава 1 Перерыв

Я посмотрела на часы на приборной панели арендованной машины, а затем снова на снег.

Я уже на двадцать минут опаздывала на встречу с управляющим. Я беспокоилась не только потому, что опаздывала, но и потому, что, когда я наконец доберусь до места, ему придется ехать домой в такую метель. Ситуация на дороге ухудшалась с каждой секундой, водяная пленка в некоторых местах превратилась в черный лед, а в других — покрылась снегом. Оставалось надеяться, что управляющий живет недалеко от коттеджа.

Опять же, возможно, он привык к такой погоде, раз уж живет в маленьком горном городке в Колорадо. Возможно, для него это пустяки.

Но меня такая погода пугала до чертиков.

Я поборола желание взглянуть на указания, которые выучила в самолете (а если быть точнее, то еще до того, как села в самолет) и которые лежали рядом с моей сумочкой на пассажирском сиденье. Было непонятно, далеко ли еще до места, и что еще хуже, я тащилась со скорость вполовину меньше разрешенной.

Это не считая усталости от смены часовых поясов и от того, что последние семнадцать часов я провела в дороге, в самолете и в продуктовом магазине.

И не считая того, что вчера (или позавчера — никак не понять из-за смены часовых поясов) у меня в носу возникло то непонятное ощущение, которое говорит о приближении простуды или еще чего похуже, и оно никак не проходило.

Не говоря уже о том, что наступила ночь, а с ней пришла снежная буря, которая усиливалась с каждым мгновением. Все началось с небольшого снега, а теперь я видела едва ли на пять футов вперед. Перед вылетом я смотрела прогноз погоды — предполагалось, что следующие несколько дней небо будет ясным. Скоро апрель, до него осталось два дня. Откуда могло взяться столько снега?

Интересно, что думает Найлс. Хотя он, наверное, ничего не думает, потому что, скорее всего, спит. С другой стороны, если бы он отправился в путешествие в одиночку или даже с друзьями (что вряд ли, потому что друзей у Найлса немного), я бы не спала. Я бы волновалась и беспокоилась, добрался ли он до места назначения целым и невредимым. Особенно, если бы у него в носу были такие же ощущения, как у меня, о чем я ему рассказала перед отъездом.

Надо признаться, что он не говорил мне позвонить, когда я доберусь до коттеджа целой и невредимой. Он вообще мало что говорил, даже когда я сказала, что, перед тем как мы выберем церковь и назначим дату свадьбы, мне нужен двухнедельный перерыв. Подумать о наших отношениях и о нашем будущем. Собраться с мыслями. Устроить небольшое приключение, немного встряхнуть свою жизнь, вымести паутину, затянувшую (с каждым днем все больше и больше) мою голову и все остальные грани моей скучной, спокойной, предсказуемой жизни.

И еще надо признаться, что вне зависимости от того, куда я ехала и чем занималась, кажется, Найлса не волновало, доберусь ли я туда целой и невредимой. Он не звонил, даже если я уезжала в командировку и меня не было несколько дней. А когда звонила я, он, кажется, не обращал на это внимания. А в последнее время (я пару раз проверяла), когда я не звонила и спокойно возвращалась домой, иногда на несколько дней позже, он не обращал внимания и на то, что я не звонила.

Неприятное течение моих мыслей изменилось, когда я заметила нужный поворот. Я обрадовалась: значит, я уже близко, осталось совсем немного. Если бы ночь была ясной, то, судя по указаниям, я бы доехала за пять минут. Я аккуратно повернула направо и сосредоточилась на все ухудшающейся видимости. Поворот налево, потом еще раз направо и сразу в горку, на которую, по моим опасениям, моя машинка могла не забраться. Но тут я увидела его, словно сияющий маяк, который зажгли специально для меня.

Дом в форме буквы «А», в точности такой, каким он выглядел в интернете, за исключением сосен вокруг, гор на заднем плане и яркого солнца. Конечно, все это (кроме солнца ночью), наверное, тоже было, просто я не могла видеть.

Он прекрасен.

— Давай, детка, давай, ты сможешь, — проворковала я машине. Мысль о том, что мое путешествие подходит к концу, наполнила меня облегчением. Я наклонилась вперед, словно пытаясь придать машине ускорения, чтобы преодолеть подъем.

Удача запоздало улыбнулась мне (и машине), так что мы добрались до почтового ящика с наполовину засыпанной снегом надписью «Максвелл». Ящик означал начало подъездной дорожки, ведущей к фасаду дома. Я снова повернула направо и аккуратно подъехала к джипу «Чероки», припаркованному перед домом.

— Слава Богу, — прошептала я, остановила машину и поставила ее на ручник. Мой мозг тут же перешел к следующему пункту.

Встретиться с управляющим, получить ключи и указания.

Освободить машину от чемоданов и многочисленных пакетов с двухнедельным запасом продуктов — полезных, которыми я и питалась обычно, и не очень, которые я обычно не употребляла.

Убрать скоропортящиеся продукты в холодильник.

Постелить кровать (если надо).

Принять душ.

Принять лекарство от простуды, которое я купила в магазине.

Позвонить Найлсу и оставить хотя бы голосовое сообщение.

Спать.

Больше всего мне хотелось спать. Кажется, я никогда не была такой измотанной.

Чтобы уменьшить количество ходок от машины до крыльца, я схватила сумочку, вылезла из машины и закинула на плечо еще одну сумку. Потом вынула из багажника столько пакетов, сколько сумела удержать в руке. Надо быть осторожной: снег засыпал подъездную дорожку и пять ступеней, ведущих к крыльцу, которое шло вдоль всего фасада, а у меня сапоги с высокими каблуками. К тому времени как я добралась до крыльца, я уже пожалела о своем выборе обуви, хотя и слишком запоздало. Но я же смотрела прогноз погоды и думала, что мне ничего не грозит.

Не успела я шагнуть на крыльцо, как стеклянная входная дверь открылась, и в дверном проеме показался мужчина. Его силуэт вырисовывался на фоне света из дома, а лицо скрывалось в тени.

— Ой, здравствуйте. Мне очень-очень жаль, что я так опоздала. Меня задержала буря, — поднимаясь на крыльцо, торопливо объяснила я свою вполне объяснимую неучтивость (понятно, что в такой снег любой разумный водитель будет осторожен).

Мужчина отошел в сторону, выпустив наружу яркий свет, на секунду ослепивший меня.

Я остановилась, чтобы дать глазам привыкнуть к свету, и услышала:

— Какого хрена?

Я моргнула, сфокусировалась и уставилась на мужчину. Он выглядел совсем не так, как должен был, по моим представлениям, выглядеть управляющий.

Высокий. Очень высокий и широкоплечий. С темными, почти черными, волнистыми волосами. Они были густыми и выглядели так, словно стилист только что закончил укладывать это совершенство. Мужчина носил клетчатую фланелевую рубашку с закатанными до локтей рукавами, из-под которых виднелись длинные рукава белой футболки, потертые джинсы и толстые носки на ногах. Загорелая кожа на безупречном лице, способном вызвать бурю восторга у слепого, которому удалось бы дотронуться до него. Сильная челюсть, лоб, прекрасно очерченные скулы — невероятно. Хотя, по моему мнению, ему не мешало бы побриться еще пару дней назад.

— Мистер Эндрюс? — спросила я.

— Нет, — только и ответил он.

— Я… — начала я и замолчала, не зная, что сказать.

Я глянула по сторонам, потом обернулась назад на свою машину, на «Чероки», затем осмотрела дом. Картинка точно такая же, как на сайте. Верно?

Я снова посмотрела на мужчину:

— Извините. Я ожидала увидеть того, кто присматривает за домом.

— Присматривает?

— Да, мистера Эндрюса.

— Вы про Слима?

Слима?

— Э-м-м… — ответила я.

— Слима здесь нет.

— Вы здесь, чтобы передать мне ключи? — спросила я.

— Какие ключи?

— От дома.

Несколько секунд он просто смотрел на меня, потом пробормотал: «Дерьмо» — и вернулся в дом, оставив дверь открытой.

Не зная, что делать, я постояла на крыльце, а потом решила, что, возможно, открытая дверь означает приглашение последовать за ним. Что я и сделала. Я закрыла дверь ногой, потопала по коврику, чтобы сбить снег с сапог, и осмотрелась.

Полностью открытое пространство. Полированное дерево. Великолепно. Обычно на интернет сайтах изображения мест отдыха выглядят лучше, чем на самом деле. Здесь же все было наоборот. Никакое фото не могло бы адекватно передать красоту этого дома.

Слева находилась гостиная. Широкий и длинный диван с покрывалами. Рядом с диваном, лицом к окнам, стояло огромное кресло, в котором уютно (и крепко обнявшись) могли устроиться два человека, а перед ним пуфик для ног. Между креслом и диваном находился крепкий, грубо отесанный стол, а прямо перед диваном — еще один стол, пониже, но с большой квадратной столешницей. Помещение освещала лампа на маленьком столе. Ее основание было сделано из ветви дерева. В углу комнаты, рядом с окнами стоял торшер, сделанный из более длинной и толстой ветви, с бегущими бизонами на абажуре. За решеткой огромного, сложенного из камня камина, чей дымоход исчезал в скате крыши, весело горел огонь. Сзади в нише стояло бюро с убирающейся крышкой, а перед ним старомодный вращающийся стул. В углу располагалось кресло-качалка, а рядом еще один включенный торшер с основанием в виде бревна. Винтовая лестница вела на второй этаж, который нависал над первым и был огорожен перилами. Внизу, под полом второго этажа, были еще две двери, одна из которых, как я знала, вела в совмещенный санузел, а другая, скорее всего, в кладовку.

Согласно фотографиям второго этажа, которые я видела на сайте, там находилась двуспальная кровать, а также гардеробная и фантастическая ванная комната с небольшой сауной.

Справа от меня располагалась кухня, возможно, не самого современного дизайна и технического оснащения, но далеко не ветхая. Гранитные рабочие поверхности образовывали букву «П». Одна сторона шла вдоль боковой стены дома, вторая была двойной — низкая и широкая столешница, а над ней барная стойка — и выходила в жилую зону. Перед барной стойкой стояли два стула. Множество шкафчиков с блестящими дверцами из некрашеной сосны. Утварь из нержавеющей стали. Еще одна ниша, в которой находилась раковина, слева от нее — холодильник. И обеденный стол на шесть мест рядом с окнами, тоже из некрашеной сосны. В центре стола стоял большой стеклянный подсвечник в виде керосиновой лампы, наполненной серовато-зеленым песком, в котором была закреплена толстая сливочно-белая свеча. Над столом висел светильник, также сделанный из ветвей.

— У вас есть документы?

Я была настолько поглощена осмотром и мыслями о красоте этого места и о том, что этот потрясающий дом стоил долгих недель сомнений в правильности своих действий и семнадцати часов изматывающего путешествия, что испуганно вздрогнула и уставилась на мужчину.

Он стоял в кухне и держал в руках радиотелефон. Я направилась к нему, положила пакеты с продуктами на барную стойку и принялась копаться в сумочке в поисках бумажника. Достав бумажник, я вынула подтверждающие бумаги.

— Вот, — сказала я, вручив их мужчине. Он взял документы, одновременно набирая номер большим пальцем.

— Какие-то проб… — начала я, но его взгляд метнулся ко мне, и я замолчала.

У него были серые глаза. Ясные, светло-серые глаза. Я никогда не видела таких глаз. Особенно в обрамлении длинных и густых черных ресниц.

— Слим? — сказал мужчина в телефон. — Да, у меня тут женщина… — Он опустил взгляд на документы. — Мисс Шеридан.

— Миз[1], — автоматически поправила я, и его ясные серые глаза вернулись ко мне.

Несмотря на сложившуюся ситуацию, я отметила, что у него на удивление привлекательный голос. Низкий, очень низкий, но не мягкий, а резкий, почти хриплый.

— Миз Шеридан, — прервал он мои размышления, подчеркнув «миз» тоном, который я бы не назвала приятным. — Она ищет ключи.

Я ждала, что Слим — который, подозреваю, и был мистером Эндрюсом, отсутствующим управляющим, — объяснит этому потрясающему мужчине, что у меня подтвержденная, заранее оплаченная бронь на две недели с довольно солидным залогом на маловероятный случай ущерба. Я также ждала, что Слим скажет этому потрясающему мужчине об очевидно имевшей место ошибке и посоветует ему освободить помещение, чтобы я могла разгрузить машину, убрать в холодильник скоропортящиеся продукты, принять душ, поговорить с Найлсом и, что самое важное, лечь спать.

— Да, ты облажался, — сказал потрясающий мужчина в трубку и закончил разговор словами: — Я разберусь.

Затем он нажал отбой, бросил трубку на столешницу и сообщил мне:

— Слим облажался.

— Э, да, начинаю понимать.

— Внизу на горе есть гостиница, милях в пятнадцати отсюда.

Кажется, я открыла рот, но не уверена, поскольку мой мозг отказался мыслить. Потом я спросила:

— Что?

— Гостиница в городе. Чистая, неплохие виды, хороший ресторан. Вниз по горе, откуда вы приехали. Выезжаете на шоссе, поворачиваете налево, около десяти миль.

С этими словами он отдал мне бумаги, подошел к двери, открыл ее и встал, придерживая ее и пристально глядя на меня. Я осталась на месте, потом посмотрела сквозь треугольные окна на снежный вихрь и снова на потрясающего, но — как я с опозданием заметила — неприветливого мужчину.

— У меня бронь, — сказала я.

— Что?

— Бронь, — повторила я, потом объяснила по-американски: — Заказано заранее.

— Да, Слим облажался.

Я растерянно покачала головой:

— Но я внесла предоплату за две недели.

— Я же сказал, что Слим облажался.

— И залог, — добавила я.

— Получите возврат.

Я моргнула и спросила:

— Возврат?

— Да, возврат. Вам вернут деньги.

— Но… — начала я, но замолчала, когда он громко вздохнул.

— Слушайте, мисс…

— Миз, — снова поправила я.

— Неважно, — коротко сказал он. — Произошла ошибка. Я здесь.

Такого не случалось уже довольно давно, но, кажется, я начинала сердиться. Опять же, я больше семнадцати часов провела в дороге, находилась в другой стране, в другом часовом поясе; на улице поздно, темно, идет снег, на дорогах опасно; в моей машине лежат продукты на сотни долларов, некоторые из них испортятся, если их не положить в холодильник, а в гостиницах нет холодильников, по крайней мере больших холодильников; я устала, у меня начинается простуда. Так что меня можно простить за то, что я рассердилась.

— Что ж, я тоже, — ответила я.

— Да, вы тоже, только это мой дом.

— Что?

— Я владелец дома.

Я снова растерянно качнула головой.

— Но он же сдается.

— Когда меня нет. Когда я дома, он не сдается.

Происходящее наконец-то дошло до меня.

— То есть вы хотите сказать, что моя подтвержденная бронь на самом деле не подтвержденная и вы отменяете сделку в самую что ни на есть последнюю минуту?

— Именно это я и говорю.

— Я не понимаю.

— Я говорю по-английски, мы с вами разговариваем на одном языке. Я вас понимаю.

Я снова был сбита с толку.

— Что?

— Вы англичанка.

— Я американка.

Он нахмурился, и от этого стал выглядеть немного страшно, в основном потому, что его лицо при этом потемнело.

— Ваша речь звучит не по-американски.

— И тем не менее.

— Неважно, — буркнул он и махнул рукой в сторону открытой двери. — Вам вернут деньги в понедельник утром.

— Вы не можете так поступить.

— Я только что это сделал.

— Это… Я не… Вы не можете…

— Слушайте, миз Шеридан, уже поздно. Чем дольше вы будете стоять и болтать, тем больше времени вам понадобится, чтобы доехать до гостиницы.

Я посмотрела на снег, потом опять на мужчину.

— Снег идет, — выдала я очевидное.

— Поэтому я и говорю, что вам лучше отправиться в путь.

Секунду я пристально смотрела на него. Потом секунда превратилась в десяток.

— Поверить не могу, — прошептала я.

А потом мне больше не надо было задумываться о том, сержусь ли я, потому что я была очень зла и слишком устала, чтобы думать о дальнейших словах.

Я сунула бумаги в сумочку, схватила свои пакеты, подошла к мужчине и, задрав голову, сердито уставилась на него.

— А кто вернет мне деньги за бензин? — спросила я.

— Мисс Шеридан…

— Миз, — прошипела я, подавшись к нему, и продолжила: — И кто вернет мне деньги за авиабилет из Англии, где я живу, хоть мой паспорт и синий?

Не дав ему ответить, я спросила:

— И кто возместит мне испорченный отпуск в прекрасном доме в горах Колорадо, до которого я добиралась больше семнадцати часов — и надо сказать, что добиралась до места, которое полностью оплатила, но не получила никакого удовольствия?

Мужчина открыл рот, но я все говорила:

— Я летела через океан и большую часть континента не для того, чтобы остановиться в чистой гостинице с хорошими видами. Я сделала это, чтобы остановиться здесь.

— Послушайте…

— Нет, это вы послушайте. Я устала, у меня болят носовые пазухи, на улице снег. Я уже много лет не ездила во время снегопада, особенно такого. — Подняв руку с пакетами, я ткнула пальцем в темноту. — А вы меня выпроваживаете, в десятом часу вечера, отказавшись исполнить договор.

Пока я говорила, раздраженное выражение его лица сменилось таким, которое я не смогла определить, а потом он неожиданно усмехнулся, и я разозлилась еще больше, увидев, что у него прекрасные белые, ровные зубы.

— Болят носовые пазухи? — переспросил он.

— Да, — рявкнула я. — Болят носовые пазухи. Сильно. — И я опять, на этот раз сердито, покачала головой. — Хотя какая вам разница? Забудьте. Я слишком устала для этого.

И я действительно устала, слишком устала. Я подумаю о том, что делать дальше, завтра.

После этого я несколько театрально протопала в ночь, подумав, что это и есть ответ. Таким образом вселенная говорила мне, что не стоит рисковать. Надо выйти замуж за Найлса. Принять надежность, несмотря на то, что она была очень скучной и, если признаться самой себе, глубоко в душе заставляла ощущать себя такой одинокой, как никогда в жизни.

До оцепенения одинокой.

Но кого это волнует?

Если это и есть приключение, то оно отвратительно.

Я бы лучше сидела перед телевизором вместе с Найлсом (вроде того).

Я открыла багажник, сложила обратно пакеты с продуктами, а когда попыталась его закрыть, то не смогла.

Все потому, что потрясающий, но неприветливый мужчина стоял рядом с моей машиной и крепко держал дверь багажника.

— Пустите, — потребовала я.

— Возвращайтесь в дом. Мы что-нибудь придумаем, по крайней мере на эту ночь.

Он сумасшедший? Что-нибудь придумаем? То есть мы оба будем ночевать в доме? Я даже не знаю его имени, и кроме того, он гад.

— Спасибо, нет, — высокомерно отрезала я. — Пустите.

— Возвращайтесь в дом, — повторил он.

— Пустите, — повторила я в ответ.

Он наклонился ближе.

— Слушайте, Герцогиня, на улице холодно, идет снег, а мы стоим здесь и, как идиоты, спорим о том, чего бы вам хотелось. Возвращайтесь в чертов дом. Можете спать на диване.

— Я не собираюсь спать на диване. — Тут я вскинула голову и спросила: — Герцогиня?

— У меня очень удобный диван, а беднякам не приходится выбирать.

Я решила не обращать внимания на последнюю фразу и повторила:

— Герцогиня?

Он вытянул свободную руку в мою сторону и заговорил, оглядывая меня с ног до головы:

— Шикарные шмотки, шикарная сумочка, шикарные сапоги, шикарный акцент.

Наконец его глаза остановились на моем лице, и он твердо закончил:

— Герцогиня.

— Я американка! — заорала я.

— Точно, — ответил он.

— В Америке нет герцогинь, — просветила я его.

— Это так.

С какой стати я тут распинаюсь про аристократию? Я вернулась к своей цели.

— Пустите! — снова крикнула я.

Он полностью проигнорировал мой крик и заглянул в багажник.

А затем задал, как мне показалось, безумный вопрос:

— Продукты?

— Да, — огрызнулась я. — Я купила их в Денвере.

Он посмотрел на меня, ухмыльнулся, и я снова подумала, что это безумие какое-то, когда он пробормотал:

— Глупейшая ошибка.

— Вы отпустите уже, чтобы я могла закрыть багажное отделение и уехать?

— Багажное отделение?

— Багажник!

— Англичанка.

Думаю, в этот момент я зарычала, но не знаю точно, поскольку уже так завелась, что глаза заволокло красным.

— Мистер… — Я остановилась, а затем продолжила: — Как-вас-там…

— Макс.

— Мистер Макс.

— Нет, просто Макс.

Я наклонилась к нему и рявкнула:

— Неважно!

А затем потребовала:

— Отпустите машину.

— Серьезно?

— Да, — отрезала я. — Серьезно. Отпустите. Машину.

Он отпустил машину и сказал:

— Как хотите.

— Я хочу отправиться назад во времени и не нажимать «забронировать» на этом глупом сайте, — пробубнила я, захлопнув багажник, и зашагала к водительской двери. — Идиллический коттедж в горах Колорадо. Да ни черта подобного. Больше похоже на самый кошмарный буран в горах Колорадо.

Я забралась в машину и захлопнула дверь, но точно знаю, что перед этим услышала, как он хохотнул.

Даже будучи разозленной, я все-таки не была глупой, поэтому осторожно сдала назад по подъездной дорожке. Наверное, я действовала, как старушка за рулем, но мне было все равно. Я хотела убраться с его глаз, подальше от прекрасного, но недоступного дома и поближе к кровати, в которой смогла бы по-настоящему выспаться. И мне не хотелось, чтобы это оказалась больничная койка.

Я вывернула на дорогу и поехала быстрее (но все же не очень быстро), ни разу не взглянув в зеркала на утраченный коттедж.

Адреналин все еще бежал по венам, и я все еще была зла как никогда. По моим подсчетам, я находилась недалеко от главного шоссе, когда наехала на скрытую под снегом замерзшую лужу, потеряла управление и скатилась в кювет.

Когда сердце перестало кувыркаться у меня в груди, а комок в горле больше не угрожал моей жизни, я глянула на снег перед машиной и буркнула:

— Прекрасно.

Потом добавила:

— Великолепно.

А потом я разразилась рыданиями.

* * *

Я проснулась. По крайней мере я так думала.

Я увидела много света и мягкую бежевую наволочку. Но мне казалось, что мои глаза увеличились раза в три. Я чувствовала, как опухли веки. Голова словно была набита ватой. В ушах создалось забавное ощущение, как будто они стали огромными тоннелями, способными пропустить поезд. Чертовски болело горло. И наконец, тело казалось таким тяжелым, что мне бы потребовались все силы, только чтобы сдвинуться хотя бы на дюйм.

Я сделала усилие и сумела приподняться на локте. Тогда я сделала еще одно усилие и убрала волосы с глаз.

Я увидела яркий, солнечный день через верхнюю часть треугольного окна, отгороженного перилами. Я видела снег, много снега, и сосны, тоже много. Если бы я не чувствовала себя так ужасно, я бы поняла, как прекрасна была открывшаяся мне картина.

Осторожно, поскольку моя набитая ватой голова еще и кружилась, я осмотрелась вокруг и узнала спальню на втором этаже дома с интернет-сайта.

— Я сплю, — пробормотала я. Голос охрип, и было больно говорить.

Также мне нужно было воспользоваться ванной комнатой, дверь в которую я видела перед собой.

Я собрала остатки своей подходившей к концу энергии, чтобы свесить ноги с кровати. Встав, я покачнулась, потому что поняла, что мне очень плохо. Потом я покачнулась еще раз, когда посмотрела на себя.

На мне была огромная мужская футболка. Красная. Вернее, красной она была когда-то давно. Теперь она была бледно-красной. На левой стороне груди был нарисован какой-то мультяшный персонаж, похожий на лохматого человечка, игравшего на пианино, над которым полукругом было написано «Бар моего брата».

Я оттянула воротник футболки и уставилась на свое тело. Полностью обнаженное, за исключением трусиков.

Отпустив воротник, я прошептала:

— О Боже.

Что-то случилось.

Последнее, что я помню, как укладывалась спать на заднем сиденье арендованной машины, накрывшись свитерами, и надеялась, что кто-нибудь наткнется на меня рано утром.

Я безуспешно пыталась вытащить машину из кювета, но сдалась, потому что устала и плохо себя чувствовала. Я решила не бродить по неизвестной местности в поисках главного шоссе или кого-нибудь достаточно глупого, чтобы сесть за руль в слепую метель. Вместо этого я решила переждать.

Я также думала, что не смогу заснуть, особенно в машине, в кювете, во время метели, да еще после такой разборки с неприветливым, но безумно привлекательным мужчиной. Так что я приняла лекарство, смягчающее кашель, в надежде пересилить подступающую простуду, накрылась свитерами и улеглась на заднее сиденье.

Определенно, проблем со сном у меня не возникло.

А теперь я была здесь.

В коттедже.

Одетая только в трусики и мужскую футболку.

Может быть, это и есть мой самый кошмарный буран в горах Колорадо. Странные вещи случаются с женщинами, которые путешествуют в одиночку. Странные вещи, означающие, что этих женщин больше никто никогда не увидит.

И все это полностью моя вина. Я хотела сделать перерыв. Хотела приключение.

Я подумала, что мне следует бежать со всех ног. Но сложность в том, что я больна и мне очень нужно в ванную.

Я решила первым делом сходить в ванную, а уж потом думать, как выбираться из моего личного фильма ужасов.

Сделав свои дела (ванная — чтоб ее! — оказалась грандиозной, в точности как на фото) и помыв руки, я вышла в спальню и увидела, что потрясающий, но неприветливый мужчина, также известный как Макс, поднимается по винтовой лестнице.

Как всякая глупая, безмозглая героиня любого ужастика я застыла на месте и поклялась себе: если выберусь отсюда живой, то больше никогда не стану смеяться над глупыми, безмозглыми дурочками в фильмах ужасов, как всегда поступала до этого.

Мужчина вошел в комнату и посмотрел на меня.

— Ты проснулась, — заметил он.

— Да, — настороженно ответила я.

Он взглянул на кровать и снова на меня.

— Я позвонил в «Трипл А». Они приедут и вытащат твою машину.

— Хорошо.

Он склонил голову на бок, разглядывая мое лицо, и спросил:

— Ты в порядке?

— Да, — соврала я.

— Выглядишь не слишком хорошо.

Тут же свою уродливую голову подняла еще одна глупая, идиотская женская черта, и я оскорбилась.

— Спасибо, — язвительно фыркнула я.

Кончики его губ приподнялись в улыбке, и он сделал шаг ко мне.

Я сделала шаг назад.

Заметив мою реакцию, он остановился и нахмурился:

— Я хотел сказать, что на вид не скажешь, что ты хорошо себя чувствуешь.

— Я в полном порядке.

— И по голосу не скажешь, что ты хорошо себя чувствуешь.

— Это мой нормальный голос, — снова соврала я.

— Прошлой ночью он был не таким.

— Сейчас утро. Я только что проснулась. По утрам у меня такой голос.

— Твой утренний голос звучит так, будто у тебя дерет горло и заложен нос.

— У меня аллергия, — продолжала врать я.

Он посмотрел в окно и снова на меня:

— На снег?

Я тоже посмотрела в окно и снова перевела взгляд на мужчину, когда он продолжил:

— В таком холоде не выживет ничего, способного вызвать у тебя аллергию, Герцогиня.

Я решила сменить тему разговора, однако слегка забеспокоилась, поскольку чувствовала, что у меня начинает кружиться голова.

— Как я здесь оказалась? — спросила я.

Он снова склонил голову набок и спросил:

— Что?

Я показала на себя пальцем и сказала: — Я, — затем показала на пол: — Здесь.

Как я здесь оказалась?

Он посмотрел на пол, куда я показывала, покачал головой и пробормотал:

— Дерьмо.

Потом поднял глаза на меня и сказал:

— Ты была без сознания. Никогда такого не видел. Подумал, что ты притворяешься.

— Простите?

Он сделал еще один шаг в мою сторону, а я сделал еще один шаг назад. Он снова остановился, посмотрел на мои ступни и почему-то усмехнулся. Потом снова поднял глаза на меня.

— Я немного подождал и позвонил в гостиницу, чтобы проверить, зарегистрировалась ты или нет. Они сказали, что нет. Тогда я позвонил в пару других гостиниц. Там тебя тоже не было. Поэтому я отправился следом, решив, что ты, возможно, попала в беду. Так и оказалось. Я нашел твою машину в кювете, а тебя — спящей на заднем сиденье. Принес тебя и твои вещи в дом. Ты была в полной отключке. — Он повернулся и показал на мой чемодан, который лежал в уютном кресле в другом конце комнаты, а потом снова повернулся ко мне. — Положил тебя в кровать, сам спал на диване.

У меня определенно кружилась голова. Не только из-за болезни, но и из-за его слов. Поэтому, чтобы не свалиться и не выглядеть полной дурой, я обогнула его, подошла к кровати и села, или, если быть честной, плюхнулась на нее.

Потом я подняла глаза на мужчину и спросила:

— Вы уложили меня в кровать?

Он развернулся лицом ко мне. Его брови были нахмурены, и он больше не выглядел веселым.

— Тебе нехорошо, — заявил он.

— Вы уложили меня в кровать? — повторила я.

Он посмотрел меня в глаза и ответил:

— Да.

Я потянула за футболку и спросила:

— И это вы надели ее на меня?

Его ухмылка вернулась, но на этот раз она была другой. Совсем другой, и от ее вида мое головокружение только усилилось. Потом он сказал:

— Да.

Я вскочила на ноги, но с моим зрением случилось что-то забавное, я поднесла ладонь ко лбу и шлепнулась обратно на кровать. Он вдруг оказался на корточках передо мной, говоря:

— Господи, Герцогиня.

— Вы меня раздели, — обвинила я.

— Ложись, — приказал он.

— Вы меня раздели.

— Да, а теперь ложись.

— Вы не можете меня раздевать! — закричала я, но слишком громкие слова зазвенели у меня в голове, голова закружилась, и я едва не упала на спину, но успела опереться на руку.

— Могу, уже сделал. У тебя нет ничего, что я не видел бы раньше. А теперь ложись.

Я начала подниматься со словами:

— Я ухожу.

Он выпрямился и положил ладони мне на плечи, надавив вниз. Моя попа опустилась на кровать, и я посмотрела на него, неожиданно ощутив такую усталость, что едва могла поднять голову.

— Ты никуда не пойдешь, — объявил он.

— Вы не должны были меня переодевать.

— Герцогиня, больше повторять не буду. Ложись.

— Мне нужно идти.

Не успела я выговорить «идти», как он поднял мои ноги и положил на кровать. Я больше не могла удерживаться в сидячем положении и тоже упала. Он накрыл меня одеялом.

— У тебя в сумках лекарство. Я принесу. И тебе надо поесть.

— Мне надо идти.

— Еда, лекарство, потом поговорим.

— Послушайте…

— Сейчас вернусь.

С этими словами он ушел, и у меня даже не было сил поднять голову и посмотреть куда. Я решила достать из чемодана одежду и выбираться отсюда. Потом я решила, что сначала ненадолго закрою глаза. Они слишком болели, да еще это солнце и снег. Слишком ярко, надо дать глазам отдохнуть.

А потом я, кажется, вырубилась.

* * *

— Нина, ты со мной? — услышала я смутно знакомый, глубокий хриплый голос, который, казалось, шел откуда-то издалека.

— Откуда вы знаете мое имя? — спросила я, не открывая глаз. Если бы я не так сильно устала, то меня бы сильно встревожил скрипучий звук собственного голоса.

— Ты со мной, — пробормотал этот смутно знакомый, глубокий хриплый голос.

— Горло болит.

— Похоже на то.

— И глаза болят.

— Могу поспорить.

— И все тело болит.

— У тебя температура, Герцогиня.

— Так я и знала, — буркнула я. — Я же в отпуске. Всю свою чертовски скучную жизнь я здорова как огурец. Стоило мне уехать в отпуск, и я сразу заболела.

Я услышала очень даже привлекательный смешок, а затем:

— Милая, мне нужно, чтобы ты приподнялась, приняла ибупрофен и попила.

— Нет.

— Нина.

— Откуда вы знаете мое имя?

— Водительские права, кредитки, паспорт.

Я слегка приоткрыла веки, но на это потребовалось слишком много сил, так что я снова их закрыла.

— Вы копались в моей сумочке.

— Да, у меня в кровати больная женщина. Подумал, что лучше знать, как ее зовут.

Я попробовала перевернуться, но это тоже требовало слишком много сил, поэтому я оставила попытки и сказала:

— Уходите.

— Помоги мне.

— Устала, — пробормотала я.

— Милая.

Он дважды назвал меня милой. Найлс никогда не называет меня милой, любимой, дорогой или еще как-то. Он даже Ниной меня редко называет, а ведь это, черт возьми, мое имя. На самом деле, если подумать, Найлс вообще мало со мной разговаривает, но сейчас у меня не было сил думать об этом.

Я почти заснула, когда почувствовала, что мое тело осторожно подняли и устроили на мужских коленях, а потом поднесли к губам стакан.

— Выпей, — приказал все тот же смутно знакомый, глубокий хриплый голос.

Я выпила. Стакан убрали, и я услышала:

— Открой рот, Герцогиня.

Я сделала, как мне велели, и почувствовала что-то на языке. Стакан вернулся.

— Проглоти.

Я проглотила и дернула головой: таблетка больно оцарапала мое воспаленное горло. В результате мой лоб оказался прижатым к чьей-то шее, а щека покоилась на мягкой ткани.

— Ох, — прошептала я.

— Извини, милая.

Меня снова положили на кровать головой на подушку. Я заснула еще до того, как меня накрыли одеялом.

* * *

Я проснулась, почувствовав, как моей шеи коснулось что-то холодное, слишком холодное.

— Нет, — прохрипела я.

— Ты вся горишь, малышка.

Я не горела. Я мерзла, мерзла так сильно, что меня трясло. Настоящий человек-землетрясение.

— Очень холодно.

Я поморщилась — слова царапали горло.

Холод оставил мою шею и прижался ко лбу.

— Нина, у тебя есть туристическая страховка?

Я попыталась сосредоточиться, но не смогла и переспросила:

— Что?

— Если жар не спадет, мне придется отвезти тебя в больницу.

Я молчала, по большей части потому, что старалась согреться. Я подтянула одеяло повыше и закуталась в него.

— Нина, послушай, у тебя есть туристическая страховка?

— Бумажник, — сказала я. — В сумочке.

— Хорошо, милая, отдыхай.

Я кивнула и закуталась еще плотнее, но никак не могла согреться.

— Мне нужно еще одно одеяло.

— Милая.

— Пожалуйста.

Прохладная ткань осталась у меня на лбу, но я почувствовала, как мою шею обхватили сильные пальцы и спустились к плечу. Потом я услышала тихое «Твою мать», и с меня стащили одеяло.

— Нет! — слабо вскрикнула я.

— Держись, малышка.

Матрас прогнулся от солидного веса, устроившегося у меня за спиной. Макс всем телом прижался ко мне, а я поудобнее устроилась в его твердых теплых объятьях. Меня продолжало трясти. Он вытянул руку, и его ладонь отыскала мою. Я обеими руками вцепилась в нее.

— Так холодно, Макс.

— Борись, Герцогиня.

Я кивнула в подушку и сказала:

— Постараюсь.

Дрожь не давала мне уснуть, а Макс крепко держал меня, прижимаясь своим телом.

Мне показалось, что прошло несколько часов, прежде чем дрожь начала стихать. Я тихонько окликнула:

— Макс?

— Я здесь, — раздался хриплый и сонный ответ.

— Спасибо, — прошептала я.

И соскользнула в сон. Я так устала, словно только что выиграла грандиозную битву.

* * *

У меня на лбу опять лежала влажная ткань, закрывая волосы.

— Макс?

— Жар спал.

— М-м-м, — промычала я, снова проваливаясь в сон.

Мое падение прервали слова:

— Помоги мне, Нина.

— Хорошо, — прошептала я, и меня перевернули на спину, а потом подняли в сидячее положение.

— Подними руки.

Я сделала, как просили, и с меня сняли футболку.

— Ты вспотела, Герцогиня, скоро станет лучше.

— Хорошо.

— Держи руки повыше.

— Хорошо.

Я почувствовала, как на мои руки и голову надели другую футболку, почувствовала, как ее расправили у меня на животе и боках. Я упала вперед и ощутила, что уперлась лбом во что-то мягкое и твердое. Твердое мужское плечо, покрытое мягкой тканью.

— Можешь опустить руки.

— Хорошо.

Я уронила руки, обняла мужскую талию и прижалась поближе. Я почувствовала, что меня тоже обняли в ответ, и еще мне показалось, что по моей спине легко прошлась мужская ладонь.

— Ты милая, когда болеешь.

— Да?

— И безбашенная, когда сердишься.

— Да?

— Да.

— М-м-м.

— Не знаю, какая мне нравится больше, — пробормотал он.

Я не ответила, потому что опять провалилась в сон.

Глава 2 Снова человек

Я проснулась от безумно яркого света и через несколько секунд вспомнила, где нахожусь.

Дом.

И Макс.

— О Боже, — пробормотала я в подушку, открыла глаза и перевернулась на спину. Мой затуманенный мозг наполнился воспоминаниями.

Я не была уверена, что помню все до секунды, но того, что я помнила, оказалось достаточно, чтобы почувствовать себя униженной. Такого унижения я не испытывала никогда в жизни.

Нужно убираться отсюда. Немедленно.

Я откинула одеяло, свесила ноги с кровати и встала. Мне понадобилось несколько секунд, чтобы не упасть. Немного кружилась голова, и нос был еще чуть-чуть заложен, но в остальном я снова чувствовала себя человеком.

Настолько человеком, что готова была сбежать.

Я подошла к перилам и посмотрела вниз, потом налево и направо. Макса не было ни в кухне, ни в гостиной.

Я выглянула в окно. Снег, сосны, неровные бело-зеленые горные вершины, пронзающие голубое небо, — захватывающий пейзаж. Великолепный вид, куда ни глянь.

Я заметила, что кто-то расчистил подъездную дорожку и большую площадку перед домом. Ведущая к шоссе дорога и само уходящее вдаль шоссе тоже были очищены от снега. Перед домом стояла моя арендованная машина, сияя на солнце так ярко, что слезились глаза. Она выглядела так, словно и не попадала под снегопад.

«Чероки» нигде не было.

— Макс? — позвала я, но голос прозвучал очень слабо. Я прочистила горло и позвала громче:

— Макс?

Ничего.

Слава Богу, его нет дома.

Понимая, что мне надо пошевеливаться, я продолжала стоять на месте. Необходимо столько всего сделать, а я не знала, с чего начать.

У меня всегда была ужасная привычка воспринимать любую проблему — неважно, насколько большую — целиком. Чарли всегда советовал мне разделять большую проблему на маленькие и решать их постепенно.

Я посмотрела на кровать и на свой чемодан.

Душ. Первым делом душ. Потом одеться и поесть, какой-нибудь быстрый перекус, чтобы восполнить энергию. Вода — уменьшить обезвоживание. И кофе. Мне нужен кофеин. Потом я напишу Максу записку с благодарностью, погружусь в машину и уеду отсюда. Спущусь с горы и проведу две недели в Денвере.

Я ведь и не бывала в Денвере по-настоящему — только в аэропорту и продуктовом магазине. Но он казался милым местечком. Живут же там люди, значит, есть, куда пойти. Кинотеатры. Магазины. Музеи. Найду, чем заняться. Может быть, в Денвере у меня получится разобраться в своей жизни.

Решено: Денвер.

Я достала из сумки нужные принадлежности, отнесла их в ванную и вернулась к чемодану за одеждой.

Тут я взглянула на кровать и отвлеклась, решив, что, наверное, нужно сменить постельное белье. Никто не захочет спать в кровати после больного человека. Может быть, при первой встрече Макс и повел себя как козел, но он не был козлом, когда я болела. Он заслуживал чистого белья.

Так что я стянула шоколадного цвета пододеяльник с большого пухового одеяла, сдернула простынь и оставила их на полу около кровати. Рекламное объявление в интернете сообщало, что в доме имелась стиральная машина с сушкой. Я загружу в нее белье после того, как приму душ, а потом напишу Максу в записке, где их найти, чтобы он не подумал, что я прихватила их с собой. Не то чтобы он мог решить, что я стала бы воровать его простыни, но кто знает. Люди иногда творят странные вещи в арендованном жилье.

Я зашла в ванную и замерла перед зеркалом, увидев свое отражение.

— О Боже, — прошептала я.

Бледное лицо с фиолетовыми синяками под глазами. Но хуже всего были волосы. Настоящая катастрофа.

Мне не часто везло в жизни, но единственная вещь, с которой мне повезло, — это мои волосы. Они были густыми и хорошо выглядели практически в любое время дня и ночи, даже когда я только что проснулась или не мыла их пару дней. В юности я несколько раз неудачно делала химическую завивку, но, как правило, мои волосы выглядели великолепно независимо от длины, формы стрижки, а если честно, то и от цвета. В настоящее время мой естественный русый цвет оживляли светлые пряди, а волосы отросли довольно длинными.

А сейчас они были влажными, спутанными и ужасными.

Прогнав из мыслей страшное видение, я почистила зубы, умылась и шагнула под душ. Это отняло у меня много сил. Я только что перенесла сильную лихорадку и Бог знает сколько времени не ела. Наверное, мне лучше отдохнуть и совершенно точно нужно найти несколько минут, чтобы съесть банан или что-то еще. Но я понятия не имела, где Макс. Надеюсь, он на работе. Это даст мне достаточно времени закончить нужные дела и сбежать.

Я вышла из душа, нанесла на тело лосьон и духи и расчесала волосы, упиваясь ощущением чистоты. Душ может творить чудеса. Такие мини-чудеса. Особенно душ Макса, отделенный от ванны, облицованный красивым кафелем под бежево-коричневый мрамор и достаточно большой для двух человек.

Я надела белье и недавно купленные джинсы. Когда я показывала их Найлсу, он только покачал головой. Найлс не понимал джинсы и прочие вещи, которые я купила для своего сельского приключения-перерыва в Колорадо, думая, что они помогут мне выглядеть, как местные жители. Найлс носил костюмы на работу и вельветовые брюки с кашемировыми джемперами, когда отдыхал дома. Я ни разу не видела его в джинсах, тем более потертых и поношенных.

Эти джинсы я купила на Парк-стрит в Бристоле, в магазинчике подержанной одежды, который специализируется на винтажной одежде из Америки. Джинсы были потертыми, с разрезом на заднем кармане, из которого торчали белые нитки. Я считала, что они выглядят хиппово. А еще они сидели на мне, как влитые, и хорошо смотрелись на моей несколько великоватой попе. Так что я в них просто влюбилась.

К джинсам я подобрала широкий коричневый ремень и сиреневую кофточку с длинными узкими рукавами, закрывающими запястья, и широким вырезом лодочкой, из-за чего она иногда сползала с одного плеча.

Затем я собрала свои вещи и вышла из ванной. И сразу учуяла запах готовящегося бекона и заметила, что кто-то убрал грязное белье.

Я медленно закрыла глаза.

Наверное, мне не следовало тратить время и снимать белье с кровати, хоть это и было бы невежливо.

И, наверное, можно было обойтись без лосьона и не стоять под сильными горячими струями душа целых пять минут, просто позволяя воде омыть меня и вернуть обратно к жизни.

Что ж, Макс дома, и у меня не осталось выбора, кроме как поблагодарить его лично. Нет, мне придется посмотреть в глаза высокому, потрясающему обладателю хриплого голоса Максу Не-знаю-его-фамилии, который видел меня почти голой и заботился обо мне, пока я болела, и поблагодарить его лично.

«Давай уже, покончи с этим, — сказал бы Чарли. — С неприятными делами лучше разбираться поскорее, чтобы они не мешали двигаться дальше».

Чарли, как всегда (если бы только он был здесь, но, к сожалению, его не было), прав.

Я вздохнула, бросила футболку Макса на кресло, убрала свои туалетные принадлежности в сумку и босиком направилась к винтовой лестнице.

Когда я спустилась в гостиную, Макс стоял у плиты спиной ко мне. В этот раз он был без рубашки, в футболке винного цвета, которая превосходно на нем сидела. Даже слишком превосходно. Под футболкой с легкостью угадывались мускулы, и их, кажется, было много. На нем снова были потертые джинсы. Сзади его волнистые волосы выглядели такими же совершенными, как и спереди. Возможно, еще более совершенными. Возможно даже, его волосы были воплощением совершенства.

Я была в пяти шагах от бара, когда он повернулся ко мне, держа в руке вилку.

Его серые глаза нашли меня и осмотрели с головы до ног. Макс улыбнулся, и я замерла.

— Она жива, — произнес он своим необычно привлекательным, хриплым голосом.

Его глаза и голос ощущались почти физически, как прикосновение. Приятное прикосновение. Я почувствовала, как к щекам прилила кровь, и дотронулась до своих волос. Обнаружив, что они все еще мокрые и зализанные назад, я уронила руку и, опустив голову, пробормотала:

— Извини.

— За что? — спросил Макс, и я снова посмотрела на него.

— За…

— Ты ввела себе вирус гриппа?

— Нет.

— Иногда дерьмо случается, — сказал он и повернулся обратно к плите.

Что ж, надо признаться, дерьмо определенно случалось. Хотя в последнее время не так уж много. Я изо всех сил старалась его избегать, но когда-то в моей жизни было много дерьма. И я знаю, что оно случалось до сих пор, потому что мои друзья рассказывали, когда у них что-нибудь происходило.

— Все равно, я просто…

— Садись, — приказал Макс, бросил вилку на столешницу и пошел к холодильнику.

— Прости?

Он открыл холодильник, но смотрел при этом на меня.

— Садись.

— Я подумала, что…

— Тебе нужен сок, — заявил он и достал из холодильника пакет клюквенного сока, подозрительно похожий на тот, что я купила в Денвере.

— Правда. Мне просто надо…

Макс закрыл холодильник и взглядом пригвоздил меня к месту.

— Герцогиня, сядь на стул.

Что тут скажешь?

Я не знала, но все равно начала:

— Макс…

— Посади свою задницу на стул или это сделаю я.

Он серьезно?

— Макс, мне нужно…

— Поесть.

— Прости?

— Тебе нужно поесть. Ты два дня ничего не ела.

Тут я забыла про его некоторую грубость и несомненную склонность командовать и вскинула голову, удивленно расширив глаза.

— Что? — прошептала я.

— Ты была в отключке два дня.

Я посмотрела в окно, словно природа могла подсказать мне, правда это или нет, а потом обратно на Макса.

— Два дня?

— Да.

— Сегодня вторник?

— Да.

— О Боже, — прошептала я.

— Нина, сядь.

Я была так потрясена потерей целых двух дней своего приключения-перерыва, что без слов подошла и села на стул. Макс налил стакан клюквенного сока и поставил его на стойку передо мной.

— Кофе, — пробормотала я, — пожалуйста.

— Понял.

— Два дня, — прошептала я клюквенному соку, прежде чем сделать глоток.

— Ты что-нибудь помнишь? — спросил Макс, и я бросила на него быстрый взгляд. Он стоял спиной ко мне и наливал кофе в кружку.

И что мне теперь делать?

Сказать, что я помню, как он заботился обо мне? Как давал мне лекарство, заставлял пить, вытирал лоб? Как лежал рядом со мной и обнимал, пока не прошла дрожь, переодевал меня, гладил по спине? Сказать, что я помню, каким он был добрым?

Поскольку я не собиралась даже думать об этом (никогда), то решила соврать.

— Что-нибудь помню? — повторила я за ним.

Макс повернулся и принес мне кофе.

— Да, ты была не совсем в себе. Ты что-нибудь помнишь?

Я благодарно кивнула, когда он поставил передо мной кружку с кофе, и подтвердила:

— Я действительно ничего не соображала. Так что нет, я ничего не помню.

Несколько секунд он смотрел на меня, а потом кивнул головой на кружку и спросил:

— Добавить сливки?

— Сливки?

Он усмехнулся:

— Да, Герцогиня, сливки. Они есть в Англии?

— Мы не называем их сливки.

— А как же вы их называете?

— Как есть. Молоко.

— Хорошо, добавить молоко?

— Да.

— Сахар?

— Один.

— Один что?

— Один сахар.

Все еще улыбаясь, Макс покачал головой и пошел к холодильнику. Достал пластиковую бутыль молока емкостью в один галлон[2] и поставил ее на столешницу передо мной. Затем он достал огромный нераспечатанный мешок сахара. Если не ошибаюсь, его я тоже купила в Денвере. После чего Макс поставил мешок рядом с молоком, достал из выдвижного ящика ложку, вручил ее мне и вернулся к бекону.

Открывая мешок с сахаром, я заметила:

— Не думаю, что смогу съесть бекон.

— Бекон для меня. Ты будешь овсянку.

— Ох.

Я смотрела, как Макс добавил к бекону на сковороде два яйца, а потом достал из шкафчика пачку овсянки быстрого приготовления.

Я положила в кофе ложку сахара и уставилась на бутыль с молоком. Потом на свою кружку. Потом на молоко. И снова на кружку. Как же мне налить немного молока из этой огромной бутылки, ничего не расплескав?

И тут я услышала:

— Милая, ты собираешься взглядом заставить молоко налиться в кружку?

Я посмотрела на него и спросила:

— У тебя есть молочник?

Макс откинул голову и разразился смехом, который тоже оказался глубоким и хриплым.

Я уставилась на него. Что смешного?

— Что смешного? — спросила я, когда он справился со своим бурным весельем.

— Я не устраиваю чаепитий, Герцогиня, — ответил он, продолжая улыбаться, как будто я его очень позабавила.

Не уверена, что мне нравится, что он называет меня Герцогиней. Ладно, сейчас он делал это довольно мило и странным образом привычно, даже несколько интимно. Но вот насчет того, как он произнес это два дня назад, я не уверена. Как будто смеялся надо мной, только теперь он, кажется, думает, что я в курсе шутки.

— А ты не можешь перестать называть меня Герцогиней? — предложила я.

— Не могу, — ответил Макс, подошел ко мне, поднял бутыль и плеснул солидную порцию молока в мою кружку, отчего кофе с молоком вылился и растекся по столешнице. Потом он развернулся и добавил молоко в овсянку.

— Меня зовут Нина, — сказала я.

— Я знаю.

— Ты можешь звать меня Нина.

— Я буду звать тебя Ниной тоже.

— Вместо Герцогини.

Макс убрал молоко в холодильник, подошел ко мне, взял мешок с сахаром и посмотрел на меня, прежде чем вернуться к овсянке.

— Тебе требуется молочник, чтобы попить кофе. Ты определенно Герцогиня.

Я решила не обращать внимания. Через полчаса он никак не будет меня называть, потому что я буду в машине на дороге в Денвер.

— Неважно, — пробормотала я и глотнула кофе.

Потом я стала смотреть, как он кладет сахар в овсянку. Одна ложка. Две. Три. Четыре.

— Это для меня? — поспешно спросила я, когда он собрался положить пятую ложку.

Макс повернулся и посмотрел на меня:

— Да.

Он готовил для меня овсянку, и я не хотела выглядеть неблагодарной, так что сказала:

— Э, думаю, четырех ложек достаточно.

Мне бы хватило двух, а если честно, то и одной ложки, но я согласна на четыре.

— Как прикажешь, — весело ответил он.

На это я тоже решила не обращать внимания.

Макс поставил овсянку в микроволновку и вернулся к сковороде. Он ловко перевернул яйца, вытащил вилкой бекон и, не промокнув жир, положил его на тарелку, которую я раньше не заметила. На тарелке уже лежали два тоста с маслом и виноградным джемом.

Не успев остановить себя, я тоскливо проговорила:

— Я так скучаю по виноградному джему.

Макс повернул голову ко мне, и на его лице застыло такое выражение, словно я одновременно и забавляла его, и немного смутила.

— Ты скучаешь по виноградному джему?

Я сделала глоток клюквенного сока, взглянула на микроволновку, но ничего не ответила. Разговоры с Максом требовали сосредоточенности и отнимали много сил, а в данный момент у меня не осталось ни того, ни другого. Все это странно. Он вел себя так, словно я жила здесь целый год и мы были близкими друзьями. Как будто это не он два дня назад практически выгнал меня из своего дома. Как будто я ему нравлюсь.

Вы же не станете поддразнивать человека, который вам не нравится. По крайней мере так говорила мне мама много лет назад, когда я возвращалась домой и жаловалась на мальчишек, которые меня дразнили. Она говорила, что мальчики дразнят девочек, которые им нравятся. А если уж жизнь чему меня и научила, так это тому, что моя мама редко — если вообще когда-нибудь — ошибается.

Макс тоже решил не настаивать на ответе и вместо этого переложил яичницу на тарелку, выключил конфорку, передвинул сковородку на другую и подошел ко мне. Держа тарелку на весу, он принялся за еду.

— Сегодня тебе нужно отдохнуть, — сказал он.

— Да, — согласилась я. Я буду отдыхать, но только когда найду гостиницу в Денвере.

Расправившись с беконом, Макс загадочно произнес:

— Наверху в стену между спальней и ванной встроен телевизор. Тебе надо только раздвинуть двери. Тоже самое под ним, чтобы добраться до DVD. Там же есть диски. Пульты управления лежат на тумбочке около кровати.

Он наколол на вилку кусок яичницы, а я уставилась на него:

— Извини?

— Если захочешь воспользоваться компьютером, то пароль «Шауна444».

— Э-м-м… — пробормотала я и повторила: — Извини?

Запищала микроволновка. Макс поставил тарелку и повернулся к ней, говоря:

— Через «у».

Ничего не понимаю.

— Через «у»?

Он открыл микроволновку, достал из нее миску, подошел ко мне, достал из выдвижного ящика ложку, сунул ее в миску и поставил миску передо мной.

— Шауна. Через «у». Ш-а-у-н-а. И 444. Без пробела.

— Но…

— Компьютер стоит на бюро, — продолжил он, снова взяв тарелку и подняв ломтик бекона. Но прежде чем он откусил, его взгляд уперся в окно позади меня.

— Макс, я думаю…

— Ты накупила еды на целую армию. Найдешь что-нибудь на обед.

О Боже. Он думает, что я останусь здесь?

— Макс…

Его взгляд вернулся ко мне.

— На всякий случай поешь чего-нибудь легкого. Лучше, чтобы у тебя в животе не было ничего тяжелого, если болезнь вернется.

— Может, нам стоит…

Я услышала, как хлопнула автомобильная дверь, и замолчала. Обернувшись, я увидела, что рядом с «Чероки» стоит один из спортивных кроссоверов, к тому же красный, что делало его еще более спортивным. По ступенькам вприпрыжку поднималась молоденькая девушка с густыми вьющимися темными волосами. На ней был розовый пушистый жилет, голубая водолазка в крошечный розовый горошек и бледно-голубые джинсы в обтяжку. А еще мохнатые сапожки с большими помпонами впереди, которые раскачивались, пока она прыгала по ступенькам. Девушка была хорошенькой. Очень хорошенькой.

Нет, она была прелестной. Воплощение девушки с лыжного курорта.

И она была очень юной. Намного младше меня. И, подозреваю, намного младше Макса.

Мне тридцать шесть. Ему должно быть примерно столько же, возможно чуть больше или меньше, но не сильно.

Девушка выглядела на двенадцать. Хотя, раз уж она может водить машину, наверное, ей шестнадцать.

Она остановилась на крыльце и преувеличенно радостно помахала нам рукой, подпрыгивая на носочках. Но даже такое преувеличенное движение выглядело прелестно, словно было для нее естественным. Наверное, так и есть, потому что, скорее всего, она состоит в какой-нибудь группе поддержки.

Боже милосердный.

— Бекка, — пробормотал Макс. Я посмотрела на него, а он сложил кусок тоста пополам и сказал: — Я ненадолго уеду.

Потом он откусил тост и повернулся к раковине.

— Я…

— Эй! — раздался от двери звонкий и радостный девичий голос.

Я обернулась. Бекка уже была внутри и закрывала дверь. Потом она так же вприпрыжку подошла к барной стойке. Помпоны раскачивались из стороны в сторону.

— Привет, Бекка, — поздоровался Макс.

— Привет, Макс, — откликнулась Бекка, потом повернулась ко мне и все так же звонко и радостно сказала: — Привет.

— Здравствуй.

— Ты, должно быть, Нина, — заявила она, и я, кажется, застыла, открыв рот.

Откуда она меня знает?

Она осмотрела меня.

— Она хорошенькая, — сказала Бекка, обращаясь, подозреваю, к Максу, поскольку никого другого в доме не было. Потом она посмотрела обратно на мня, и ее взгляд остановился на моей груди. Все так же звонко, радостно и даже громко она провозгласила: — Мне нравится эта кофточка! Где ты ее взяла? Я хочу такую же.

— Я…

— Ты можешь отправиться по магазинам, Бекка, но будет чудом, если ты найдешь такую, — сказал Макс, и она посмотрела на него. — И если сможешь позволить ее себе.

Я взглянула на Макса и ответила, немного резко из-за того, как прозвучали его слова:

— Она не настолько дорогая.

— Раз уж ей ради покупки придется сесть на самолет и отправиться в Англию, то дорогая.

Тут он прав.

— Англия, — выдохнула Бекка, но даже это получилось у нее звонко и радостно.

— Э… да, — сказала я.

— Я забыла. Макс говорил Минди, что ты англичанка.

Минди? Кто такая Минди? И почему Макс говорил ей обо мне?

— Я не англичанка, — сказала я Бекке.

— Мне нравится твой акцент, — с придыханием продолжила она.

— Вообще-то, у меня нет акцента.

— Он клевый! — воскликнула она и посмотрела на Макса. — Правда клевый?

— Клевый, — согласился Макс, но, судя по голосу, он не считал мой акцент клевым, он старался не рассмеяться.

Только я хотела посмотреть на него и проверить, действительно ли он пытался сдержать смех, и спросить, что смешного, как мое внимание снова привлекла Бекка.

— Господи, мне бы так хотелось жить в другой стране, — заявила она. — Тебе так повезло.

Мне? Повезло? Англия красива, но…

— Хотя мне бы хотелось жить где-нибудь, где нет дождей, — решила Бекка.

— Дождей там хватает.

— А если бы я там жила, через сколько времени у меня появился бы акцент? — спросила она.

— Эм… Точно не знаю, — ответила я.

— Мне пришлось бы практиковаться, — решила она.

Я подумала о том, как звонкая, радостная и прыгучая американская девочка из группы поддержки едет в Англию практиковаться в акценте, и постаралась не содрогнуться.

— Пойду обуюсь, — сказал Макс и обогнул столешницу.

— Макс, — окликнула я, но он не остановился.

— Я быстро, — сказал он, даже не обернувшись.

— А в Англии вся одежда такая клевая, как эта кофточка? — спросила Бекка.

— Э… не совсем, — ответила я и попросила: — Ты не могла бы подождать секунду?

Я подняла один палец, соскочила со стула и поторопилась следом за Максом, который поднимался по винтовой лестнице.

Когда я вошла в спальню, он сидел на кровати и надевал ботинок.

— Макс…

— Чистое белье в гардеробной, — перебил он меня.

— Хорошо, но…

Он натянул второй ботинок.

— Не знаю, сколько времени это займет, так что чувствуй себя как дома.

— Я уезжаю, — выпалила я.

Макс поднял голову и посмотрел на меня:

— Что?

— Я еду в Денвер.

— Нет, не едешь, — сказал он, и от этого твердого и неожиданного ответа я моргнула.

— Не еду?

— Не-а, — сказал Макс и встал. Он казался очень высоким и очень большим. Конечно же, он был таким и на кухне. Но кухня представляла собой большое ярко освещенное пространство, а спальня такой не была. Она больше походила на ярко освещенный, уютный кокон, и очень высокий и очень большой Макс, казалось, заполнил его целиком, не оставив места для меня.

— Но… Я еду.

Макс подошел по мне, и я едва поборола порыв отступить, в основном потому, что позади меня была винтовая лестница. Я и так уже провела в этом доме два дня, болея, и мне совсем не хотелось сломать здесь шею.

Макс остановился в шаге от меня и сказал:

— Не едешь.

Я тряхнула головой и спросила:

— Почему?

— Тебе нужен отдых.

— Я отдохну в Денвере.

— Поездка в Денвер — это не отдых.

— Хорошо, тогда я найду гостиницу в городе и переночую там, а завтра поеду в Денвер.

— Этого ты тоже не сделаешь.

— Почему нет?

— Потому что нет.

Я начинала злиться. А злилась я не часто, в основном потому, что устроила свою жизнь так, что в ней не происходило ничего, вызывающего злость. Но сейчас я определенно злилась.

— Почему? — спросила я.

— Нина, мне надо кое-что сделать, у меня нет времени на это.

Нет времени на это? На что?

— На что?

— На препирательства.

Я больше не злилась, теперь я была смущена.

— А мы… препираемся?

— Ты не в форме. Той ночью ты держалась лучше.

— Лучше?

Вместо ответа он повторил:

— Мне надо идти.

— Макс… — начала я, но он стал меня обходить, так что я инстинктивно схватилась за его руку, обхватив пальцами бицепс.

Макс остановился, но мое тело замерло, а взгляд опустился на его руку.

Мышцы под моими пальцами напоминали сталь. У Найлса не было стальных бицепсов. Его бицепсы были мягкими и слабыми. Может быть, кому-то не нравится прикасаться к стальным мышцам, но мне понравилось. Очень понравилось.

— Нина, — позвал Макс. Я вздрогнула и отдернула руку.

— Я хочу поблагодарить тебя за то, что ты был так добр ко мне… во время болезни, и… за все, но я правда должна уехать.

— Почему?

— Почему?

— Да, почему?

— Ну, потому что.

— Потому что что?

Он сумасшедший? Я не понимаю. Почему он хочет, чтобы я осталась? Два дня назад он не хотел, чтобы я оставалась. Почему мы вообще это обсуждаем?

— Ты дома, — напомнила я.

— Да?

— И мы не можем жить здесь вместе.

— Почему?

Я ничего не ответила, просто не знала, что ответить на такой дикий вопрос. Но потом придумала и сказала:

— Я тебя совсем не знаю.

Макс только ухмыльнулся, и от этой ухмылки мне стало очень не по себе, но каким-то странно приятным образом.

— Герцогиня, я видел тебя почти голой.

После этого мне стало не по себе еще больше, но уже совсем не приятным образом. А еще я вытаращила глаза, покраснела и почувствовала, как заколотилось сердце. И подскочило давление.

— Да, действительно, видел. Против моей воли, — напомнила я.

— Это было не против твоей воли.

Я наклонилась к нему и рявкнула:

— Я была без сознания!

— А вот и она, — пробормотал он. И выглядел при этом дико довольным.

— Кто? — опять рявкнула я.

Он проигнорировал мой вопрос и унизительно сообщил:

— Когда я последний раз видел твое тело, малышка, ты сама подняла руки.

Я и правда это сделала, я помню.

— Нет, — соврала я.

— Да.

— У меня была высокая температура! — еще громче сказала я.

— Но ты это сделала.

Я взмахнула рукой.

— Ладно, хорошо. Ты видел меня голой. Но это не значит, что мы друг друга знаем.

— И я спал с тобой. — Я открыла рот, а Макс спросил: — Помнишь?

— Нет, — прошептала я, но я помнила.

— Ты не отпускала меня.

О Боже. Это я тоже помнила.

— Повторяю тебе: у меня была высокая температура.

— Неважно, что у тебя было. Если ты заботишься о человеке, если спишь с ним, то ты его знаешь.

— Нет.

— Да.

— Нет!

Он качнулся на пятках и сказал мне:

— У тебя довольно скучная жизнь, так что тебе вдруг пришло в голову уехать в отпуск, сделать перерыв, потому что дома у тебя жених, которому на тебя наплевать.

Я вскинула голову и уставилась на Макса. Я не помню, чтобы рассказывала ему об этом. Не помню, чтобы вообще что-либо ему рассказывала. Особенно о Найлсе.

— Ему не наплевать на меня, — прошептала я.

— Тогда почему твой сотовый не звонил два дня? — спросил он.

— Я…

— И почему ты уже полчаса как проснулась, но еще не позвонила ему? — продолжал Макс.

Черт!

Макс наклонился ко мне, и я с немалым восхищением увидела, что выражение его лица стало мягче. У него и так потрясающее лицо, но когда оно смягчается, то становится совсем другим. Еще лучше.

— Герцогиня, ты находишься на другом конце света, больная, а твой мужчина с тобой так и не связался? Пусть даже он не знает о твоей болезни, но, если мужчине не наплевать, он звонит.

К сожалению, он прав.

Поэтому я стояла и смотрела на него, не зная, что сказать.

А вот Макс не выглядел неуверенным. Он взял меня за руку, поднял мою ладонь и большим пальцем провел по кольцу с бриллиантом.

— Будь я твоим мужчиной и окажись ты на другом конце мира, милая, я бы позвонил, — тихо сказал он.

— Найлс очень сдержанный человек, — прошептала я.

— Найлс мудак, — ответил Макс, и я нахмурилась.

— Ты его не знаешь.

— Я знаю мужчин и знаю, что он мудак, а не сдержанный.

Я собралась с мыслями, вырвала свою ладонь из его и рявкнула:

— Да? И откуда ты знаешь?

— Потому что я видел тебя голой, видел тебя милой, видел тебя неуверенной и видел тебя в ярости. Так что я знаю только одно: если бы ты находилась на другом конце света от меня, я бы позвонил.

— Видимо, у нас с Найлсом другие отношения, — злобно огрызнулась я, но слова Макса задели меня сильнее, чем я думала.

— Ты взяла перерыв?

— Что?

— Если бы ты сказала мне, что тебе нужен перерыв в отношениях, во-первых, я бы ни за что не допустил этого, во-вторых, я бы не дал тебе причин захотеть перерыва, и в-последних, если бы ты все равно уехала, я бы, черт возьми, позвонил.

Я склонила голову набок и почувствовала, как мое тело наполняет тепло, на этот раз не из-за высокой температуры.

— Ты бы не допустил?

— Чертовски верно.

— Эрго, ты не мог бы быть моим мужчиной.

— Эрго?

— На латыни это значит «следовательно».

— Неважно, — буркнул он. — Мне нужно идти.

— Подожди, — рявкнула я. — Ты можешь думать, что знаешь меня, но я была в бреду. Я тебя не знаю.

— Узнаешь.

— Не узнаю.

— Так ты собралась уезжать? — сменил тему Макс.

— Собралась, — объявила я, обрадовавшись, что мы вернулись к этому вопросу.

Макс достал из переднего кармана джинсов ключи от арендованной машины, позвенел ими у меня перед носом, а потом сжал их в кулаке и сунул обратно в карман.

— Сложновато тебе будет спускаться с горы пешком, таща на себе этот огромный чемодан, который весит чертову тонну, дорожную сумку, сумочку с документами и до хрена продуктов, — сообщил он.

— Отдай ключи, — огрызнулась я.

— Я бы предложил тебе отнять их, милая, но у меня нет времени на игры.

При этих словах мой рот снова открылся, а Макс ухмыльнулся, легко потрепал меня по подбородку (да, потрепал меня по подбородку) и пошел прочь.

Я так и стояла, уставившись на место, где он только что находился, а услышав, как открылась входная дверь, побежала к перилам.

— Макс! — заорала я.

— Потом, Герцогиня, — крикнул он, подняв руку и даже не оглянувшись.

Но Бекка оглянулась. Она сочувствующе поморщилась и помахала пальцами. Значит, она все слышала. Я совсем забыла о том, что она внизу.

Потом я смотрела, как Макс, уже надевший черную кожаную куртку, обнял Бекку за плечи, и думала о том, кто такая Бекка, и что она значит для Макса, который только что наверху шутливо пререкался и, если я не ошибаюсь (а я думаю, что не ошибаюсь), флиртовал со мной в своей грубой, самодовольной манере мужчины с гор.

Они коротко поговорили около ее машины и разделились. Бекка села в свой красный спортивный кроссовер, а Макс забрался в черный «Чероки», и они уехали.

Я посмотрела вниз и увидела на барной стойке свой клюквенный сок, кофе и нетронутую овсянку.

Потом я посмотрела на пейзаж за окном.

Реклама в интернете утверждала, что отсюда до ближайшего города пятнадцать миль. Тихое и уединенное место, идеально подходящее для спокойного, расслабляющего, безмятежного отпуска.

И кошмарное место, если вам нужно пройти пятнадцать миль пешком до города с чемоданом, дорожной сумкой, женской сумочкой и до хрена продуктов.

«Разбей проблему на части», — посоветовал Чарли у меня в голове, и я кивнула, как будто он был здесь, рядом.

Потом я спустилась вниз, разогрела овсянку и кофе, уселась на стул и приготовилась решать проблему по частям.

Глава 3 «Бургеры Баффало»

Закончив есть, я вымыла посуду, протерла столешницы, нашла в гардеробной чистое белье и застелила кровать. На первом этаже я обнаружила вход в подсобку. На полу лежало грязное белье. Стиральная и сушильная машины тоже оказались на месте, как и было сказано в рекламном объявлении, но еще и куча разного мужского барахла, в котором просто необходимо было навести порядок.

Барахло я трогать не стала, а белье загрузила в стиральную машину.

Я сложила свои сумки и решила, что оставлю продукты Максу. Пусть устроит вечеринку с Беккой и неизвестной Минди. Мне все равно. Я ухожу.

Потом я налила себе еще одну чашку кофе и отыскала телефонный справочник. Очень тонкий. Никогда не видела таких тонких справочников.

Я поняла почему, когда стала искать такси. Там была всего одна компания. Но мне достаточно и одной.

Я подошла к телефону, сняла трубку с базы и набрала номер.

— «Трифти», — ответил женский голос.

— Здравствуйте. Меня зовут миз Шеридан, и мне нужно такси до города.

Повисла пауза.

— Нина?

Я вздрогнула и застыла с трубкой около уха.

— Алло? — позвал голос.

— Эм-м… да?

— Та самая Нина?

— Откуда вы знаете, кто я?

— Ну-у, звонил Макс, сказал, что позвонит леди по имени Нина с необычным акцентом и захочет заказать такси. Ты леди с необычным акцентом, и ты заказываешь такси. Я уже принимала звонки от людей с британским акцентом, правда не много. Так что я угадала. Ты Нина?

Я подумала, успею ли добраться до Денвера, а потом до Англии, прежде чем кто-нибудь обнаружит труп Макса. Потом я подумала, станет ли кто-нибудь затевать экстрадицию, если узнают, что это я его убила. Слишком много бумажной волокиты ради одного большого, властного негодяя с гор. А потом я задумалась: если Макс такой большой, то как же его убить?

В итоге я решила: отравление.

И только после этого ответила:

— Да, я Нина.

— Макс сказал, что ты свалилась с гриппом, девочка. Тебе нужен отдых, — посоветовала женщина.

— Я думала снять номер в гостинице в городе.

Она вздохнула мне в ухо, но ничего не сказала.

— Что? — спросила я.

— Детка, если бы Холден Максвелл посадил меня на карантин в своем доме, да еще и сидел со мной, я бы не стала искать никаких гостиничных номеров.

Я нахмурилась:

— Кто такой Холден Максвелл?

— Кто такой Холден Максвелл? — повторила она.

— Да. Кто такой Холден Максвелл?

— Детка, ты с ним живешь.

Его зовут Холден? Что за имечко? Не удивительно, что он называет себя Макс.

Я решила не спрашивать, откуда у Макса такое имя, и не объяснять, что не живу с ним, а просто сказала:

— На самом деле его здесь нет, так что я одна на карантине.

— О, он вернется.

В этом я не сомневалась.

— Поскольку вы, полагаю, знаете, где он живет, не пришлете ли вы сюда такси? — спросила я.

— Не-а, — ответила она.

Я потрясенно замолчала, а потом повторила немного более сердито:

— Не-а?

— Не-а.

— Почему нет?

— Потому что Макс говорит, что тебе нужен отдых.

Да, определенно, яд.

— Я заплачу по двойному тарифу.

— Тебе все еще нужен отдых.

Мои глаза снова заволокло красным, но я постаралась не сорваться и предложила:

— По тройному.

— Тебе нужен отдых.

— Послушайте…

— Приезжай в город вместе с Максом, когда выздоровеешь. Я угощу тебя пивом.

Она и правда только что сказала, что угостит меня пивом? Когда мы успели перейти от заказа такси к пиву?

— Что? — спросила я.

— Меня зовут Арлин. Приходите в «Собаку». Покажу тебе город, известный только местным.

— Но…

— Мне пора. Отдохни, слышишь?

И она повесила трубку.

Я уставилась на трубку, из которой раздавались короткие гудки. Потом отключила ее и поставила на место.

В рекламном объявлении не было ни слова о том, что жители этого городка с приветом. Ни одного слова. Если бы было, я бы точно не нажала «забронировать».

Я еще раз просмотрела телефонный справочник. Других такси не было. Было три фирмы по прокату, но они занимались квадроциклами и снегоходами. Это мне не поможет.

Так что либо мне придется идти пешком, когда мне хочется спать, либо я застряла здесь.

А это значит, я застряла.

А это, в свою очередь, значит, что мне нужно поспать, чтобы набраться сил и с ясной головой спланировать убийство Холдена Максвелла.

Но сначала мне нужно сделать еще одно дело.

Я взяла свою сумочку, достала сотовый телефон и увидела, что батарейка почти села. Также я увидела много сообщений от друзей и ни одного от Найлса.

Я поднялась по винтовой лестнице, вытащила из дорожной сумки зарядник и конвертер, подключила их к телефону и воткнула в стену. Потом я протянула провод и устроилась с телефоном на кровати. Открыв список контактов, я выбрала номер Найлса.

Он ответил после третьего гудка.

— Алло.

— Найлс?

— Нина?

Я попыталась понять, что чувствую, слушая его голос по телефону, но не смогла. Это не было облегчение или приятная близость, а просто… что-то знакомое.

Потом я попыталась понять, что чувствую, не слыша в его голосе облегчения, когда я наконец-то позвонила с другого конца света. Как будто я просто вышла в магазин и звоню спросить его, что он будет на ужин. В этом я тоже не смогла разобраться.

— Привет. Я на месте, — сказала я.

— Здорово.

— Я здесь уже…

— Слушай, — перебил он, — я убегаю на встречу.

— Что?

— У меня назначена встреча.

Я покачала головой:

— Найлс, я только хотела сказать тебе, что была больна.

— Да, ты говорила, что у тебя начинается синусит.

— Ну, все оказалось хуже.

— По голосу ты кажешься здоровой.

Действительно. Каким-то чудесным образом, я чувствовала себя довольно хорошо, разве что устала. Горло не болело, и я не кашляла, хотя нос был немного заложен.

— Сейчас мне уже лучше.

— Хорошо. — Он казался рассеянным. — Меня ждут.

— Ладно, — сказала я. — Хочешь, я перезвоню позже?

— Позже?

Теперь он казался растерянным, как будто не знал, что означает «позже».

— Позже, вечером, когда ты будешь дома.

— Я работаю допоздна.

— Да, но твое «допоздна» — моя середина дня.

Я услышала, как он вздохнул и ответил:

— Если хочешь.

Если хочу?

Я опять злилась, и что самое удивительное, злилась на Найлса. Я никогда не злилась на Найлса. Он никогда не делал ничего, что могло бы меня разозлить, в основном потому, что он вообще ничего не делал.

— Найлс, я на другом конце земного шара.

— Прости?

— Я на другом конце земного шара, — громче повторила я.

— Я не понимаю.

И он действительно не понимал. Потому что не относился к тому типу мужчин, которых беспокоило, когда их невесте был необходим перерыв в отношениях, да еще на другом конце света.

Интересно, что он подумает, если я скажу, что остановилась в прекрасном доме с захватывающими видами вместе с потрясающим мужчиной, который видел меня голой (почти), готовил мне завтрак, дразнил меня, флиртовал со мной и с которым я вроде как спала?

— Ты здесь? — спросил он.

— Здесь.

— Мне надо идти.

— Конечно.

— Если хочешь, перезвони позже.

— Хорошо.

— Ты в порядке?

Нет, не в порядке. Но я не стала этого говорить.

— Устала.

— Отдохни, ведь именно за этим ты туда поехала.

Нет, не за этим. Я поехала, чтобы сделать перерыв.

— Хорошо, — повторила я.

— Поговорим позже.

— Хорошо.

— До свидания.

— Пока.

И он повесил трубку.

Я уставилась на телефон, потом выключила его и положила на прикроватную тумбочку. Потом я откинулась на кровать и закусила губу, чтобы не расплакаться.

Чарли никогда не встречал Найлса, но мне бы этого хотелось. Чарли всегда хорошо разбирался в людях. Он бы постарался выразиться помягче, но не стал бы скрывать свое мнение.

Проблема в том, что я не считала, будто мне нужно мнение Чарли.

Я поднесла к лицу левую ладонь, а правой прикоснулась к кольцу.

Я была в взволнована, когда Найлс сделал мне предложение, потому что была влюблена в него. Он был надежным, спокойным, предсказуемым, и он по-своему любил меня.

Он никогда не станет мне изменять. А такое со мной бывало в прошлом, когда в моей жизни случалось дерьмо. Он никогда не будет грубым и не станет оскорблять меня, только чтобы сделать мне больно или потому что пьян, что тоже бывало со мной в прошлом, когда я еще не стала осторожной и в моей жизни случалось дерьмо. И он никогда не ударит меня в гневе, что, к сожалению, тоже со мной бывало.

Ну и что, что он не очень нежный? Ну и что, что он не держит меня за руку, не обнимает меня и не прижимает к себе во сне? Ну и что, что он не зовет меня милой или малышкой и не придумывает прозвищ вроде Герцогини?

Он основательный, у него хорошая работа. Он много работает и мало отдыхает. У него не много друзей. Он не любит куда-либо выходить. Он любит сидеть на диване и смотреть телевизор вместе со мной. Или DVD. Ему достаточно этого. И он по-своему любит это — смотреть телевизор вдвоем со мной.

И мне достаточно… почти. В этом нет ничего захватывающего, но это хорошо. Это значит, что меня больше не обидят. Правда, в надежности, спокойствии и предсказуемости есть много преимуществ.

Но будет ли мне достаточно этого на всю оставшуюся жизнь?

«Ты знаешь ответ, Фасолинка», — услышала я голос Чарли у себя в голове. Вздрогнув, я подскочила и осмотрелась по сторонам, но никого не увидела.

Время от времени я слышала голос Чарли, но это были воспоминания о том, что он говорил, или уверенность, что он сказал бы именно так. Он никогда не обращался ко мне сам.

— Может быть, этот перерыв не самая хорошая идея, — прошептала я. — Может, это была плохая идея.

Чарли не ответил. Никто не ответил.

Так что я решила: раз уж я слышу голоса, то хорошо бы поспать.

* * *

— Нина.

Я открыла глаза и увидела лицо Макса совсем близко. И еще я почувствовала его пальцы на своем бедре. Я лежала на боку в его кровати, а он сидел возле меня.

— Господи, ты спишь мертвым сном, — пробормотал он и поднял голову, но его ладонь осталась на моем бедре.

Я заметила, что экран телевизора светится синим, а солнце уже не такое яркое. Темнело, а значит, уже поздно.

Не до конца проснувшись, я немного повернула голову на подушке, чтобы посмотреть на Макса, и спросила:

— Что?

— Я думал, что так было из-за болезни, но ты и сейчас спишь, как мертвая, — сообщил мне Макс, потом поднял другую руку и откусил кусочек печенья с шоколадной крошкой.

Я прищурилась:

— Это мои печеньки?

Он прожевал, потом сказал: — Да, — и положил остатки печенья в рот.

Я приподнялась на локте:

— Но они мои.

— Милая, они в моем доме, так что это моя законная добыча.

— Вижу, что вся эта затея с совместным проживанием не сработает, — сказала я, и он усмехнулся.

— Это чертовски вкусное печенье, малышка, но его тут больше трех десятков. Ты собралась съесть все?

— Да, — отрезала я.

— Значит, ты съешь все, кроме четырех.

— Ты съел четыре?

— Да, — ответил он, не обращая внимания на мой тон и смертельно опасное выражение на лице, и продолжил: — Я голодный. Поехали поужинаем.

— Поужинаем?

Неожиданно его ладонь переместилась с моего бедра на плечо, и он провел пальцем по моей коже. Я поняла, что моя кофточка съехала вниз и дернула ее на место, потом села, прислонившись к изголовью.

Рука Макса упала на кровать с другой стороны от моих бедер, так что он навис надо мной и сказал:

— Да, поужинаем. Я отвезу тебя в город и угощу бургером.

— Ты отвезешь меня в город, чтобы угостить бургером?

Он склонил голову набок и спросил:

— Ты собираешься повторять все, что я скажу?

— Нет.

— Хорошо. — Макс поднялся с кровати, взял меня за руку, прежде чем я успела ее отнять, и дернул вверх, так что я не могла ни сопротивляться, ни игнорировать его. — Собирайся. Отправляемся, как только ты будешь готова.

Потом он повернулся и пошел к лестнице.

— Я не поеду в город с тобой, — объявила я.

Он развернулся:

— Почему?

— Потому что ты позвонил в такси и велел им не присылать машину.

— И?

— И хотя я в восторге от предложения Арлин угостить меня пивом и от возможности увидеть город глазами местного жителя, но я-то хотела такси.

Он снова усмехнулся:

— Арлин дружелюбная.

— Я думаю, Арлин немного чокнутая.

— Дорогая, дружелюбная не значит чокнутая. Это значит дружелюбная.

— Она была бы дружелюбной, если бы отправила такси.

Макс кивнул головой в сторону кровати и заметил:

— Ты поспала.

— Да.

— И выглядишь лучше.

Я боролась с желанием дотронуться до своих щек, выиграла эту битву и спросила:

— И что?

— А то, что ты отдохнула, за исключением выпечки. Тебе это было нужно.

— Макс, что мне нужно, так это…

Он опять отвернулся и пошел к лестнице:

— Поговорим за бургерами.

— Макс.

— Бургеры, — сказал он и начал спускаться вниз.

— Макс!

Он не ответил.

О Боже, до чего же он раздражающий.

Он голоден? Он хочет бургеров? Он хочет поговорить за бургерами? Я тоже голодная. На самом деле я умираю от голода. Так что поговорим за бургерами.

Я подошла к чемодану и вытащила из него фен и косметичку. Если Макс хочет поехать в город и поговорить за бургерами, то ему придется подождать, пока я не уложу волосы и не сделаю макияж. Я никуда не хожу без прически и макияжа.

К сожалению, утром я не поспала. Я пыталась, но сон не шел. Так что я испекла печенье. Потом пришло время обеда, так что я приготовила обед. Потом я положила простыни в сушилку, убралась на кухне и пробовала почитать, но так устала, что поднялась наверх и раздвинула дверцы, за которыми скрывались телевизор и DVD. У Макса был большой выбор криминальных фильмов, вестерны, ужасы, несколько шпионских детективов и много боевиков. Я выбрала фильм про шпионов и устроилась на кровати. Когда фильм закончился, я спустилась вниз и сложила сухие простыни, потом снова поднялась наверх и включила следующий фильм про шпионов, за которым, очевидно, и заснула.

Теперь наступило время ужина.

Я нанесла на волосы немного кондиционера и занялась макияжем. Конечно, не по полной программе, поскольку я находилась в горах Колорадо, а если судить по отсутствию косметики на Бекке, девушки в горах Колорадо не делают макияж по полной программе. Я остановилась на легком макияже. Может быть, я и выглядела лучше, но еще не совсем здоровой, так что мне требовалась небольшая помощь.

После этого я вышла из ванной, убрала свои вещи в чемодан (чтобы на всякий случай быть готовой к побегу), воспользовалась духами, надела золотые сережки-кольца, несколько звенящих золотых браслетов и обернула шею сиреневым шарфом, отделанным золотой нитью, позволив длинным концам свисать спереди. Потом я надела носки, натянула коричневые сапоги на высоких каблуках и зашагала вниз по лестнице.

— Готова, — произнесла я, спустившись с последней ступеньки.

Макс стоял на кухне и, похоже, разбирал почту. И ел печенье.

— Ты ешь еще печеньку, — обвинила я.

Он поднял голову и осмотрел меня с головы до ног, а потом сказал:

— Герцогиня, ты провела наверху целый год. Если бы не печенье, я бы умер с голоду.

Я подошла к барной стойке и уперлась в нее ладонями:

— Я была наверху не год.

— А показалось годом.

— Не год.

Его глаза осмотрели мое лицо, и он сказал уже мягче:

— Однако оно того стоило.

Этот голос и эти слова вызвали у меня странное чувство, но я не хотела сейчас в нем разбираться.

Так что я спросила:

— Мы идем?

Макс усмехнулся и ответил:

— Да.

Затем положил в рот оставшееся печенье и бросил почту на стол.

— Ты не знаешь, где мое пальто? — спросила я.

— В гардеробной, — ответил Макс по пути в столовую. Там он снял со спинки стула свою кожаную куртку.

Я подошла к дверям, которые заметила еще в первый раз, и наугад открыла одну из них. Я угадала правильно. За дверью находилась большая кладовка с крючками на стене и кучей мужского барахла. Мое коричневое кашемировое пальто с широким воротником-шалью и поясом висело на крючке. Я надела пальто и перекинула волосы за спину. Макс стоял у открытой входной двери.

— Ты выглядишь так, будто собираешься на встречу с королевой, — сказал он, дав мне понять, что даже несколько приглушенный мой образ все равно шикарнее, чем нужно для обычного городка в горах Колорадо.

— На встречу с королевой не ходят в джинсах, — объяснила я, выходя за дверь и застегивая пояс.

— Тебе виднее, — тихо произнес он.

Я подавила рычание и направилась к «Чероки».

Нажатием кнопки на пульте, Макс открыл замки, но не подошел, чтобы открыть мне дверь. Не удивительно. Он не походил на мужчину, который открывает дверь женщине. Найлс тоже такой. И к тому же Найлс не водит машину. Не умеет, не собирается учиться и не беспокоится по этому поводу. Во-первых, водить умею я, что я и делаю, когда мы едем куда-нибудь вместе. Во-вторых, до поезда можно добраться и на такси, а уж поезда ходят почти всюду. А потом, доехав на поезде, можно взять такси до нужного места. В любом городе, даже маленьком, есть больше, чем только Арлин у «Трифти».

Я залезла в машину, села и пристегнулась.

— Я бы хотела, чтобы ты позвонил Арлин и отменил бойкот на такси для Нины, — сказала я, как только Макс завел мотор, быстро — так, что у меня волосы встали дыбом, — в три приема развернулся и направил джип по дороге.

— Ты куда-то собираешься?

— Возможно, мне захочется куда-то поехать, а без ключей от арендованной машины это затруднительно.

— Посмотрим.

— Не посмотрим, а позвони ей.

— Я не особенно люблю, когда женщины указывают мне, что делать.

— Макс…

— Или кто-либо другой, — закончил он, и я повернулась к нему, не веря своим ушам.

— Ты не любишь, когда женщины — или кто-либо — указывают тебе, что делать, но сам фактически украл у меня машину и велел единственной в городе службе такси не возить меня, что, по сути, и называется «указывать мне, что делать».

— По сути да, — любезно согласился он.

— Я… я… я даже не знаю, что сказать.

— Тогда не говори ничего.

— Я решила тебя отравить, — едко сообщила я.

Он разразился смехом, повернув направо в конце дороги. Я уставилась вперед через лобовое стекло, скрестив руки на груди.

— Я вовсе не собиралась тебя веселить.

— Невозможно.

Я повернулась к Максу:

— Не собиралась!

— Давай уточним: я ухаживал за тобой, пока ты болела, а ты в благодарность решила меня отравить?

— Ты держишь меня в заточении.

— Милая, ты арендовала дом на две недели. Вряд ли это можно назвать заточением.

— Я арендовала дом, который должен был быть свободным.

— Раз уж ты заболела, то тебе повезло, что это не так.

Тут он прав.

— И сегодня там никого не было, кроме тебя, — продолжил он.

И тут он прав.

Я решила молчать.

Это тоже было не самой хорошей идеей, потому что Макса молчание, кажется, устраивало, а вот мои мысли никак не могли успокоиться. Сначала я думала о том, что же Макс делал целый день. Потом думала о том, что же он делал целый день с Беккой. Потом стала размышлять над тем, почему он вообще был с Беккой. Потом задумалась о том, кто такая Бекка. Все это никоим образом меня не касалось, но я хотела спросить, даже понимая, что меня это не должно волновать. А потом я поняла, что меня это волнует, и задумалась о том, что бы это значило.

Мы въехали в город. Он оказался оживленнее, чем я ожидала от маленького городка в горах вечером четверга. И еще он оказался симпатичным. Когда я ехала через него в метель, да еще учитывая мое состояние, то не очень-то внимательно его разглядывала. Из рекламного объявления в интернете я знала, что это был старый город золотодобытчиков, который по прошествии стольких лет продолжал существовать, в последнее время благодаря туристическому бизнесу из-за близости популярных горнолыжных спусков, а также из-за местных магазинчиков, ресторанов и собственной прелести. Строения выглядели старыми — конечно, по американским стандартам, а не по английским. Тротуары были сделаны из досок и снабжены деревянными перекладинами, к которым можно было привязать лошадь. Немало магазинчиков показались мне интересными. Если я когда-нибудь получу обратно ключи от своей машины, то обязательно отправлюсь их исследовать.

После того как зарегистрируюсь в гостинице, которую я приметила, пока мы ехали по городу.

— Ты можешь ходить в этих сапогах? — спросил Макс, нарушив тишину в машине.

— Да.

— Я хочу сказать дольше, чем несколько шагов.

— Да, — ответила я резче.

— Просто спрашиваю, Герцогиня, поскольку нам придется припарковаться немного дальше.

— Я справлюсь.

Мы остановились, хотя я не знала, насколько это было «немного дальше» от места, куда мы направлялись. Тем не менее припарковался Макс так, что со стороны пассажирской двери оказалась огромная куча снега, который явно сгребли с дороги. Так что я даже не могла открыть дверь.

Я посмотрела через окно на кучу снега, а потом снова на Макса.

— Думаю, что у меня не получится открыть дверь.

Он ответил не сразу. Просто открыл свою дверь и вышел из машины.

Потом наклонился, протянул мне руку и сказал:

— Перелезай.

— Перелезать?

— Перелезай через сиденье.

— Ты серьезно?

— Похоже, что я шучу?

Нет, не похоже, чтобы он шутил.

Мне оставалось выбрать: сидеть в «Чероки», пока он будет есть бургер, или перелезть через водительское сиденье.

На самом деле, выбора не было, так что я тяжело вздохнула, отстегнула ремень безопасности, закинула на плечо сумочку и полезла.

Едва я положила руку на водительское сиденье, как Макс подхватил меня подмышки и вытянул из кабины. Машинально я вцепилась в его плечи, а он прижал меня к себе, одной рукой обняв меня за талию, а другую положив мне на поясницу, и позволил мне соскользнуть вдоль его тела вниз. Когда мои ноги коснулись земли, я оказалась вплотную к Максу. Совсем вплотную. С головы до ног.

Он все не отпускал меня, так что я закинула голову и сказала:

— Думаю, я справилась.

— Ты вкусно пахнешь, — ответил он.

— Что, прости?

— Ты вкусно пахнешь, — повторил он.

Я попыталась оттолкнуть его руки, но безуспешно.

— Макс…

— Ты звонила ему?

Я моргнула и в замешательстве покачала головой:

— Извини?

— Своему мужчине. Звонила ему?

Что-то странное шевельнулось у меня внутри. Я не знала, что именно, но точно знала, что в этом я тоже не хочу разбираться.

— Да.

— Сказала, что болела?

— Да.

— Что он ответил?

Я убрала ладони с плеч Макса, положила их ему на грудь и слегка надавила, тихо сказав:

— Макс, не думаю, что это тебя касается.

— Да, — также тихо ответил он, — я так и знал.

— Что? — растерянно спросила я, но Макс отпустил мою талию, положил ладонь мне на живот и немного отодвинул меня. Потом он захлопнул дверь, запер машину, взял меня за руку и двинулся вперед широкими шагами.

— Макс… — окликнула я, но замолчала.

Мы поднялись на тротуар, и Макс спросил:

— Что?

Я решила не обострять ситуацию и ответила:

— Ничего.

Мы быстро шли рядом, держась за руки. На это я тоже решила не обращать внимания. Макс часто вел себя как козел, но он вылечил меня, а еще его ладонь была большой, сильной и теплой, а вечер был холодным.

Я увидела, что впереди перед дверями толпятся люди, как будто ждут, чтобы их впустили. Когда мы проходили мимо окон, я заметила, что ресторан выглядит грубовато, но при этом гостеприимно. И там было полно народу.

Макс открыл дверь, около которой стояли люди, провел меня внутрь и не отпускал мою руку, пока мы шли к стойке администратора.

Девушка-администратор без грамма косметики на лице была одета в футболку, которая оповещала всех о том, что она поклонница группы Grateful Dead. Копна медно-рыжих кудрей была небрежно собрана у нее на затылке.

У нее также была пара необычных, больших сережек-колец из витого серебра. Они были изумительны.

Девушка подняла глаза, и ее лицо моментально посветлело, когда она заметила Макса и крикнула:

— Макс!

— Привет, Сара, — ответил Макс.

Ее взгляд переместился на меня, она осмотрела меня с головы до ног, и ее лицо застыло, совсем немного, но тем не менее. Мне это показалось странным.

Макс остановился перед стойкой, но руки моей так и не отпустил.

— Есть столик?

— Да, — тут же ответила Сара, и я оглядела переполненный ресторан. Потом я посмотрела назад, потом по сторонам. Все свободное пространство занимали люди, ожидающие столики, и люди на улице тоже ждали.

Еще я заметила, что эти люди были одеты почти как я, только немного попроще. Но они явно были не местными, а отдыхающими и носили одежду для отдыха.

Очевидно, местным не нужно было ждать столик.

Сара взяла что-то из-под администраторской стойки, повернулась и пошла по ресторану. Макс потянул меня за руку, и мы последовали за Сарой. Она отвела нас в дальний конец зала, где были свободные сидения, которые вытирал уборщик. Он торопливо прошел мимо нас, улыбнувшись и сказав:

— Привет, Макс.

Сара шлепнула на стол белые бумажные подложки, завернутые в салфетку столовые приборы и пластмассовый стаканчик с восковыми мелками.

Потом она повернулась к Максу и спросила:

— Как обычно?

— Да, — ответил он, подведя меня к диванчику, который стоял спиной к стене и лицом к залу, и закончил: — Два.

— Поняла.

— Подождите, — окликнула я, когда она собралась уходить.

— Да?

— Мне нравятся ваши сережки, — сказала я. — Они потрясающие.

Мгновение девушка казалась удивленной, а потом подняла руку к уху и сказала:

— Спасибо.

— Вы недавно их купили? В смысле, где я могла бы купить такие?

Она изучающе посмотрела на меня и ответила:

— Да, на этой улице. Я купила их год назад, но там все время есть.

— Спасибо, — улыбнулась я.

— Сара, это Нина, — представил меня Макс, и она кивнула мне.

— Привет, Нина.

— Привет.

— Он называется «Карма», — сказала она.

— Что?

— Ювелирный магазинчик. У них много прекрасных вещей. «Карма».

— «Карма». Спасибо.

— Без проблем, — ответила она, потом повернулась и ушла.

Не успела я понять, что происходит, как Макс уже посадил меня на диванчик. Я не успела даже снять пальто и сумочку. И так же быстро Макс сел рядом со мной.

— Макс, — начала я, но он не слушал. Он стягивал свою куртку и в процессе дважды врезался в меня рукой. Потом он перекинул куртку через стол на противоположный диванчик, повернулся ко мне и сказал:

— Пальто.

Я вжалась спиной в угол, сняла с плеча сумочку, и Макс, забрав ее у меня, тоже перекинул ее через стол. Я смотрела, как она летит и приземляется на куртку Макса.

— Ты только что бросил мою сумочку, — сообщила я ему.

— Да, — ответил он и потребовал: — Пальто.

Я уставилась на него, размышляя, что спор насчет пальто, а также насчет того, что я бы предпочла, чтобы Макс сидел не рядом со мной, а напротив, только отдалит мой ужин. Так что, все также вжавшись в угол, я стянула пальто. Макс взял его и тоже перекинул через стол.

Настоящий джентльмен.

— Макс…

Он повернулся и наклонился ко мне, положив одну руку на стол, а другую — на спинку дивана. Из-за этой неожиданной близости его крупного тела, из-за воздействия его ясных серых глаз, а также оттого, что все еще была зажата в углу, я замолчала.

— Расскажи мне, Герцогиня, как получилось, что американка разговаривает таким образом?

Я еще секунду смотрела на него, а потом пробормотала:

— Это долгая история.

Макс через плечо осмотрел ресторан, повернулся ко мне и заметил:

— А здесь и не фаст-фуд.

— Плохо, учитывая, что я голодная.

— Итак, американский паспорт и английский акцент, — подсказал он, не обратив внимания на мое замечание.

— Англичане говорят, что у меня американский акцент, — сообщила я.

— Они ошибаются.

— Вообще-то, они правы.

Он покачал головой:

— Ты не ответила на мой вопрос.

Я вздохнула и сказала:

— Я живу там уже некоторое время.

— Сколько?

— Очевидно, довольно долго, чтобы обзавестись легким акцентом.

— Легким?

— Да.

— Не таким уж и легким, малышка.

Я пожала плечами, оглядела стол и сдалась:

— Как скажешь.

Потом я стала раскладывать подложки и столовые приборы для себя и для Макса, при этом стараясь не думать о том, что почувствовала, когда он назвал меня малышкой. К несчастью, не думать у меня не получилось, и я решила, что это было приятно.

Когда я закончила готовить стол к ужину, Макс спросил:

— Сколько тебе лет?

Я посмотрела ему в глаза и сообщила:

— Неприлично задавать такой вопрос женщине.

— Да ну?

— Да.

— Почему?

— Просто неприлично.

— Ты старше, чем выглядишь?

— Возможно.

По крайней мере я надеюсь, что это так.

— Можно предположить?

Я напряглась и провозгласила:

— Ни в коем случае.

Он усмехнулся и подвинулся ближе:

— Назови хотя бы приблизительно.

— Старше, чем Бекка, но моложе, чем твоя мать.

Его рука, лежавшая на спинке диванчика, коснулась моего плеча. Я опустила взгляд, и увидела, что ворот кофты снова соскользнул. Я поправила ворот и прикрыла плечо. Макс убрал ладонь, а я сердито уставилась на него.

— Довольно большой разброс, — заметил он, но я только пожала плечами, и он продолжил: — Ты выглядишь на тридцать… — (что ж, неплохо) —…а ведешь себя как будто тебе девяносто.

Я замерла, а потом подалась к нему:

— Я не веду себя как будто мне девяносто.

— Милая, если бы такое было возможно, то я бы предположил, что ты родилась два века назад.

— Что это значит?

— Это значит, что ты зажатая.

Я наклонилась ближе и гневно ответила:

— Я не зажатая!

Он снова усмехнулся:

— Абсолютно зажатая.

— Я не зажатая, — повторила я.

— Даже не знаю, как понимать твою противоречивость, — сказал он, оглядывая меня.

— Что это значит? — спросила я, хотя прекрасно знала, что не стоило этого делать.

Его глаза вернулись к моим.

— Это значит, что выглядишь ты одним образом, а ведешь себя по-другому.

Я наклонилась еще ближе:

— А это что значит?

Макс тоже наклонился, так что мы оказались почти нос к носу.

— Это значит, что женщина в таких джинсах, такой кофточке и таких сапогах в глубине души не может быть зажатой.

— Вот именно, я не зажатая, — рявкнула я и вздрогнула, когда на стол со стуком поставили две бутылки пива.

Я подняла глаза и увидела официантку с подносом подмышкой. Она была в белой футболке и джинсах. Пепельная блондинка с убранными в хвост волосами и симпатичным свежим личиком без макияжа.

— Привет, Макс, — сказала она.

— Привет, Труди, — ответил Макс.

— Привет, — обратилась она ко мне и улыбнулась.

— Привет, — ответила я без улыбки.

Ее улыбка стала еще шире, и, не оставив нам меню, Труди отошла.

Я смотрела на пиво, а Макс, к счастью, отодвинулся от меня, взял обе бутылки, одну поставил передо мной и сделал глоток из другой.

— Это для меня? — спросила я. Он посмотрел на меня поверх бутылки и опустил руку.

— Да.

— Я этого не заказывала.

— Я заказал.

Он? Когда?

Я решила не спрашивать и сообщила:

— Я не пью лагер.

— Что?

Я кивнула головой на пиво:

— Я сказала, что не пью лагер.

— Что ты пьешь?

— Эль, биттер, стаут.

— То есть ты не пьешь американское пиво, а пьешь английское.

— Бывают и не американские лагеры. Хейнекен. Стелла. Бекс. На самом деле, — поучительно продолжила я, — думаю, лагер изобрели немцы. Думаю, вообще пиво изобрели немцы.

Вообще-то, я не знала наверняка, просто предположила.

— Господи, — пробормотал Макс, уронив голову.

— Что?

Он снова посмотрел на меня:

— Герцогиня, ты способна спорить о чем угодно.

— Нет, не способна.

— А теперь ты споришь о споре?

Я решила промолчать.

Макс повернулся и крикнул:

— Труди!

Труди, стоявшая у другого столика, обернулась, подняв руки с блокнотом и карандашом и крикнула:

— Что?

При этом прервав туристов за столиком прямо посреди заказа.

— У вас есть эль? — спросил Макс, и я вжалась в сиденье.

— Эль? — переспросила Труди.

— Эль.

— Да, конечно.

— Принесешь Герцогине бутылку, хорошо? — крикнул он, кивнув в мою сторону головой.

Труди посмотрела на меня, улыбнулась и крикнула:

— Конечно.

В это же время я наклонилась вперед и прошипела:

— Макс!

Он снова повернулся ко мне и спросил:

— Что?

— Не называй меня Герцогиней при Труди.

Он ухмыльнулся и ответил:

— Хорошо, ты говоришь, сколько тебе лет, а я не называю тебя Герцогиней при Труди.

Я подняла глаза к потолку и вопросила:

— За что? Господи, почему я? Что такого я сделала?

Я почувствовала, как пальцы Макса легли мне на шею, и, опустив голову, увидела, что он придвинулся ближе. И он не просто придвинулся ко мне, его лицо смягчилось, а сам он выглядел веселым. Необыкновенное сочетание. Настолько необыкновенное, что я перестала дышать.

Его глаза опустились на мои губы, и мои легкие начали гореть.

— Господи, до чего же ты милая, — пробормотал он.

— Макс! — услышала я мужской крик. Макс повернул голову на голос, и я наконец выдохнула.

— Твою мать, — вполголоса проворчал Макс.

Я посмотрела в зал и увидела, что к нам направляется высокий худой мужчина с красивым открытым, немного мальчишеским лицом и светло-каштановыми волосами. Он улыбался.

Рядом с ним шла высокая женщина, стройная и очень красивая какой-то холодной красотой. Безупречная кожа. Длинные черные волосы, идеально прямые и блестящие, разделенные строгим пробором и собранные в такой же строгий низкий хвост. На ней тоже не было косметики. Она была одета почти так же, как Бекка этим утром, только ее меховой жилет был не таким пушистым и был приглушенного серо-зеленого цвета, а под ним была не водолазка, а трикотажная сине-голубая кофточка с длинным рукавом. И женщина, и мужчина держали в руках по бутылке пива. «Курз светлое», если быть точной.

Женщина пристально смотрела на Макса и не улыбалась.

Потом ее взгляд переместился на меня, и по какой-то непонятной причине выражение ее лица сделалось ледяным.

— Макс, не знал, что ты вернулся в город, — дружелюбно заметил мужчина, когда они дошли до нашего столика.

Макс встал и пожал ему руку:

— Гарри.

Гарри посмотрел на меня и поздоровался:

— Привет.

— Здравствуйте, — ответила я.

— Нина, это Гарри, — сказал Макс, а потом дернул головой в сторону женщины, и я заметила, что он тоже не улыбается. — А это Шауна.

Шауна? Шауна через «у», как в пароле на компьютере Макса? Не удивительно, что она так холодна.

О Боже!

— Здравствуйте, Шауна, — сказала я, стараясь скрыть удивление и неловкость.

Она скользнула по мне взглядом и сказала стене рядом со мной:

— Здравствуйте.

— Сколько же здесь народа сегодня, — сказал Гарри, оглядываясь назад. — Наш столик еще убирают. Не возражаете, если мы пока посидим с вами?

И сразу, не дав Максу ответить, он отодвинул нашу одежду и мою сумочку в сторону и сел на диванчик напротив нас. Лицо Шауны так напряглись, что я подумала, оно сейчас треснет. Но Гарри просто взял ее за руку и потянул за собой, не заметив ее состояния. Хотя, возможно, он не знал, что имя его спутницы было паролем на компьютере Макса. И всего, что из этого следовало.

Я подняла глаза на Макса и увидела, что его губы сжались в жесткую линию, а лицо стало пугающе мрачным, как в ту ночь, когда мы впервые встретились. Однако он ничего не сказал и сел рядом со мной.

— Итак, Нина, вы вернулись вместе с Максом? — спросил Гарри.

— Вернулась? — переспросила я.

— Да, — сказал Гарри, слегка глуповато улыбаясь.

— Эм-м… — ответила я на его сбивающий с толку вопрос единственным возможным образом. — Нет.

— Нина арендовала дом, — объяснил Макс Гарри, и тот кивнул.

— Да, дом великолепный, — отозвался Гарри и глотнул пива.

— Да, — согласилась я, не зная, что еще делать в такой ситуации, и надеясь, что сосульки, которые Шауна явно желала метнуть в меня своим взглядом, все-таки не появятся.

— Сложно поверить, но Макс сам его построил, — сказал Гарри.

Я оставила попытки не смотреть на Шауну, делая вид, что не стараюсь не смотреть на нее, и взглянула на Гарри.

— Простите?

— Дом. Макс сам построил его с нуля, — сообщил Гарри, и я посмотрела на Макса.

— Сам? — выдохнула я. На самом деле выдохнула. Но слова Гарри меня удивили. И впечатлили.

— И спроектировал тоже, — продолжил Гарри, прежде чем Макс, повернувшийся ко мне, смог ответить.

— Нет, — холодно вставила Шауна, и я снова посмотрела на них.

— Ну, Руди помог, — улыбнулся Гарри, видимо, невосприимчивый к ее ледяным манерам. — Он просматривал чертежи.

— Руди архитектор, — сказала мне Шауна, сделав ударение на последнем слове. — Он не просто помог.

Я решила, что Шауна похожа на стерву.

— И все-таки, — сказала я, — построить дом — это…

— Он не один его построил, — перебила меня Шауна.

— Да, было бы сложно установить такие окна в одиночку, но остальное… — сказал Гарри.

Шауна посмотрела на Гарри:

— Проводку делал не он.

Гарри посмотрел на Макса:

— А я думал, что ты сам ее делал.

И снова не успел Макс ответить, как Шауна вставила:

— Не всю.

Прежде чем будет сказано что-то еще, я, глядя на Шауну, быстро и твердо сказала:

— Неважно. Даже вложить один-единственный камень в создание этого прекрасного дома — это впечатляюще. Он совершенен.

Шауна посмотрела мне в глаза, и между нами началось соревнование кто кого пересмотрит, которое прервал Макс, обнявший меня за плечи и притянувший к себе. Мы с Шауной одновременно отвели глаза, я оттого, что возмутилась такой фамильярности со стороны Макса, Шауну же это явно взбесило.

Я откинула голову назад, чтобы посмотреть на Макса, и увидела, что он наклонился, чтобы посмотреть на меня.

— Ты считаешь мой дом прекрасным? — тихо спросил он.

Нечто в его глазах поразило меня, нечто настойчивое и завораживающее, отчего весь ресторан отошел на второй план.

— Ну… да, потому что так и есть, — также тихо ответила я.

— Ой, да вы англичанка, — вмешался Гарри, и я вблизи увидела, как Макс сжал челюсти и перевел взгляд на Гарри.

Я тоже посмотрела на Гарри, но в отличие от Макса я была благодарна — в основном ради собственного душевного равновесия — за то, что Гарри нарушил наш маленький момент. Это был приятный момент, и от него по моему телу разлилось тепло, хотя я знала, что мне не следует чувствовать ничего подобного.

— Не совсем, — сказала я Гарри. — Просто у меня небольшой акцент, потому что я там живу.

— Ничего себе! — воскликнул Гарри. Он так удивился, что откинулся на спинку сиденья. — В самом деле?

— Да.

Глаза Гарри перебегали с меня на Макса, и он спросил:

— Как же вы познакомились, если вы живете в Англии?

— Это длинная история, — ответил Макс своим хриплым голосом, так что сразу становилось понятно, что ни сейчас, ни потом он не собирается рассказывать эту долгую историю Гарри и особенно Шауне.

Гарри запоздало понял намек и спросил меня:

— Чем вы занимаетесь в Англии?

— Я стряпчий.

— Кто? — спросил Гарри.

— Так англичане называют поверенных, — объяснила я и почувствовала, как ладонь Макса сжала мое плечо.

— Клево! — воскликнул Гарри. — Типа «Соблюдайте порядок в суде!» и «Возражаю!», да?

— Не совсем. Я не адвокат, я стряпчий. Я нечасто выступаю в суде.

— Как-как? — спросил Гарри, выглядел он при этом прелестно растерянным.

В этот момент я решила, что хоть Гарри немного нелепый, но он мне нравится.

— В Англии все по-другому, — объяснила я. — Я не судебный юрист, я не очень часто выступаю в суде, а когда выступаю, то обычно по незначительным делам, например, мелкие претензии. В основном я пишу письма и все такое.

— Вот это облом, — уныло пробормотал Гарри.

Я усмехнулась:

— Это хорошие письма, а некоторые даже очень длинные.

Макс хохотнул, Гарри улыбнулся, а Шауна продолжила попытки метать из глаз ледяные кинжалы.

Неожиданно взгляд Шауны переключился на Макса, и она спросила:

— Ты разговаривал с Доддом?

По какой-то причине этот вопрос нарушил добродушный настрой Гарри, и он тихо произнес:

— Шауна.

Но в это же время Макс ответил:

— Нет.

— Тебе следует поговорить с ним, — посоветовала Шауна.

— Да, ты уже говорила мне долбанную сотню раз, — сказал Макс угрожающе, не слишком явно, но так, чтобы предупреждение было понятно.

Шауна проигнорировала его, посмотрела на меня и ни с того ни с сего заявила:

— Эту землю Максу оставил его отец.

— Правда? — спросила я, озадаченная таким поворотом разговора.

— Это отличная земля. Красивая, — постарался разрядить обстановку Гарри. — Целых тридцать акров благословенной земли.

— Да, — ответила мне Шауна, наплевав на усилия Гарри. — Он ее не купил или что-то еще.

Обнимавшая меня рука Макса напряглась, прижав меня ближе, а я промолвила единственный ответ, пришедший мне в голову:

— О.

— Он бы не смог, учитывая, что она стоит миллионы, а их у него нет, — продолжила Шауна.

Я удивленно моргнула. Не только оттого, что Макс оказался владельцем земли, стоившей миллионы долларов, но и оттого, каким неприятным образом Шауна это сообщила. Гарри шикнул:

— Шауна.

— Ему нечем платить налоги, вот почему он сдает дом, — добавила Шауна, а я все смотрела на нее.

Макс напрягся всем телом, я села ровнее, а Гарри прошипел:

— Шауна!

Та пожала плечами, скользнув взглядом мимо Макса, как будто боялась посмотреть ему в глаза, и сказала:

— Я просто сказала. Она с ним, ей нравится этот дом, ей лучше быть в курсе.

— Может, мы… — попыталась я сменить тему, но Шауна собралась с духом и посмотрела на Макса.

— Видела тебя с Беккой сегодня.

Это было обвинение. Я поняла это, потому что ее взгляд скользнул ко мне, чтобы посмотреть на реакцию.

И, честно говоря, с меня хватит. Шауна не похожа на стерву, она самая настоящая стерва. Думаю, я еще никогда не встречала большей стервы.

— Да, Бекка такая лапочка, — выдала я, прижимаясь к Максу, но не сводя глаз с Шауны. — Мы познакомились сегодня утром. Она заглянула, когда Макс готовил мне завтрак.

Когда я упомянула, что Макс готовил для меня завтрак, волна холода, исходившая от Шауны, градусов на десять понизила температуру во всем ресторане. Чудо, что меня не затрясло от холода.

Не обращая внимания на ледяное выражение ее лица, я подняла глаза на Макса. Он сердито смотрел на Шауну, и, чтобы привлечь его внимание, я положила ладонь ему на грудь. Его грудь оказалась такой же твердой, как и его бицепсы, и меня охватило внезапное желание и дальше ощущать эту твердость, но, к счастью, эти мысли прервал Макс, когда опустил голову и посмотрел на меня.

Да, его лицо выглядело мрачным и пугающим. Он злился, возможно даже был в ярости.

Об этом я тоже постаралась не думать и тихо сказала:

— Не хочу показаться неблагодарной, но овсянка была… слишком сладкой.

Он не понял, скорее всего потому, что был слишком зол.

— Слишком сладкой?

Я сильнее надавила на его грудь, прижалась еще ближе и прошептала:

— Слишком сладкой. Четыре ложки сахара? Эм-м…

Я замолчала, но лицо Макса прояснилось, и он усмехнулся.

— Завтра сделаю с тремя, Герцогиня, — прошептал он в ответ.

— Лучше с одной.

Он поднял брови.

— С одной?

Я кивнула, и он обнял меня сильнее и притянул выше, а сам наклонился вперед, чтобы его лицо оказалось близко к моему. Все так же шепотом он сказал:

— Если тебе так нравится, значит, так я и сделаю.

Я была поглощена созерцанием того, как двигаются его губы, и собственными ощущениями от твердого тела, прижатого к моему, и крепко обнимавшей меня руки, так что почти пропустила момент, когда Шауна издала странный горловой звук.

Но я его услышала. И Макс тоже.

Я посмотрела ему в глаза и улыбнулась. И он улыбнулся в ответ. На таком близком расстоянии его улыбка и глаза были не просто необыкновенными, они были великолепными.

Звонкий удар поставленной на стол бутылки заставил меня вздрогнуть. Я повернулась.

— Эль, — объявила Труди, широко улыбаясь и глядя на меня. Она кивнула головой на только что принесенное пиво и посмотрела на Гарри. — Столик готов, Гарри.

И не удостоив Шауну взглядом, Труди повернулась и опять ушла, так и не оставив меню.

— Оставляем вас одних, — сказал Гарри, и я заметила, что он больше не выглядит беззаботным. Он казался бледным и немного напуганным.

И поэтому я произнесла то, чего мне, возможно, произносить не следовало. Но по неизвестной причине я не смогла промолчать.

Хотя нет, я знаю причину. Потому что Шауна оказалась гораздо большей стервой, а Гарри — хорошим человеком, и она сама напросилась. Не только за то, что она сказала, и за то, что явно, но каким-то безобразным образом, желала Макса, но и за то, что вообще была с Гарри. Я не знаю его, но точно знаю, что он заслуживает лучшего.

Так что я устроила голову на плече у Макса, обняла его за талию и предложила:

— Почему бы вам не поесть с нами? Было бы здорово узнать кого-нибудь из здешних жителей.

Гарри побледнел еще больше, Макс крякнул, и я подумала, что он пытается удержаться от смеха, а Шауна сузила глаза.

— Мы лучше пойдем за свой столик, — пробормотал Гарри. — Вы двое выглядите так, что вам нужно побыть наедине.

— Уверены? — любезно спросила я.

— Да, — ответил Гарри.

— Что ж, может быть, мы встретимся как-нибудь в другое время, — предложила я и посмотрела на Шауну. — У Макса есть ваш телефон? Я вам позвоню.

Прежде чем Шауна успела ответить, за моей спиной заговорил Макс, но его голос звучал так забавно, как будто он уже еле-еле сдерживал смех.

— У меня есть ее телефон.

Я слегка подпрыгнула и, постаравшись как можно лучше изобразить Бекку, радостно воскликнула:

— Здорово!

— Увидимся, — сказал Гарри, и они с Шауной поднялись с мест.

Шауна ничего не сказала.

Уходя, Гарри вяло помахал нам рукой, и я помахала в ответ. Шауна даже не взглянула в нашу сторону.

Они отошли на пять футов, когда Макс привлек мое внимание, повернув меня лицом к себе, так что я оказалась почти у него на коленях.

— Отличное представление, Герцогиня, — произнес он, обнимая меня второй рукой. Он все еще веселился.

Я уперлась ладонями в его грудь и тихо сказала:

— Макс, представление закончилось.

Он не обратил внимания на мои слова и продолжал держать крепко.

— Однако в этом не было необходимости.

Я перестала упираться ему в грудь и посмотрела ему в глаза:

— Извини, я знаю, что ее имя — пароль от твоего компьютера, но она просто… не очень хорошая.

— Она стерва, — прямо сказал Макс.

— Ну… — протянула я и многозначительно замолчала.

— А ее имя является паролем от моего компьютера, потому что она его подключала и устанавливала пароль.

Я склонила голову набок:

— Так вы с ней…

Макс перебил меня.

— Да, я ее трахал… — От такой прямоты я поморщилась, но Макс продолжил: —…но это закончилось некоторое время назад.

— Тебе следовало сменить пароль.

— Не было никакой срочности, у меня просто не дошли руки.

— Я сделаю это, — предложила я.

Он сильнее обнял меня и усмехнулся:

— Что же ты выберешь?

Не успев одернуть себя, я выпалила:

— Онаадскаястерва666.

Макс разразился смехом, и прижал меня к себе.

Успокоившись, он посмотрел на меня:

— Милая, это как-то длинно.

— Возможно, но ты его не забудешь.

Он приблизил свое лицо к моему и сказал:

— Думаю, не забуду.

Я осознала, где нахожусь и что собираюсь сделать, поэтому снова уперлась ему в грудь.

— Пусти меня, — прошептала я.

— Мне нравится, когда ты здесь, — прошептал он в ответ. Я почувствовала дрожь внизу, и это было так приятно, что я задохнулась.

— Мне нужно в дамскую комнату, — немного приврала я. Мне не нужно в туалет, мне нужно высморкаться.

— Чтобы сбежать и напомнить себе быть зажатой? — напрямую спросил Макс, и я нахмурилась.

— Нет. Мне надо высморкаться.

Он в недоумении посмотрел на меня и сказал:

— Сморкайся здесь.

Я не собиралась сморкаться за столом у него на глазах.

— Я забыла носовые платки. — На этот раз я точно соврала.

Макс усмехнулся и заявил:

— Обманщица.

Что? У него рентгеновское зрение и он видит мою сумочку насквозь?

— Я не обманываю, — ответила я, и его лицо снова приблизилось ко мне.

Он обнял меня сильнее и прошептал:

— Тебе это нравится так же сильно, как и мне.

Я не успела ничего ответить, потому что Макс ослабил хватку и встал с диванчика. При этом он потянул меня с собой и поставил на ноги.

— Поторопись, еду принесут через минуту, — сказал он, отпуская меня.

Я посмотрела на стол, потом снова на Макса.

— Но мы еще не сделали заказ.

— Сделали.

— Но я даже не видела меню! — громче сказала я.

— Тебе принесут бургер с мясом бизона и сыром джек и луковые кольца, как и мне.

Я коротко покачала головой. Не уверена, что делала это раньше, но в присутствии Макса я, кажется, постоянно качала головой.

— Но…

— Иди сморкайся, Герцогиня.

— Но…

— Ты вегетарианка?

— Нет.

— Тогда доверься мне.

Я подалась к нему и прошипела:

— Ты невыносим.

Он наклонился ко мне и, ухмыляясь, ответил:

— А ты чертовски хорошенькая.

— Не называй меня хорошенькой, когда я злюсь! — воскликнула я уже в полный голос.

Глаза Макса посмотрели куда-то над моим плечом, потом снова на меня, и он спросил:

— Ты хочешь, чтобы весь ресторан был в курсе нашего разговора?

Я посмотрела в ту сторону, куда он показал глазами, и увидела, что за нами наблюдает множество людей: Труди, Сара, Гарри, Шауна и другие посетители.

Я повернулась обратно к Максу и зыркнула на него так сердито, что от моего взгляда могла бы раствориться краска на стенах, но на Макса это, кажется, не произвело ни малейшего впечатления. Тогда я сбежала (да, сбежала, но меня можно простить, потому что, определенно, бежать было самое время) в направлении, как я наделась, туалетов.

К счастью, я предположила верно.

Оказавшись внутри, я высморкалась, помыла руки и посмотрела в зеркало, пожалев о том, что не взяла сумочку, чтобы обновить помаду.

Потом я глубоко вдохнула через нос, оперлась ладонями о раковину и прошептала своему отражению:

— Что я творю?

«Живешь полной жизнью, Фасолинка», — раздался Чарли в моей голове. Его голос звучал довольно, и в зеркале я увидела, как мои глаза широко открылись.

Потом я оглянулась назад. Потом заглянула под двери кабинок у себя за спиной. В помещении никого не было, кроме меня.

— Я схожу с ума, — пробормотала я. — Схожу с ума в заснеженных горах, совсем как Джек Николсон в «Сиянии». Только здесь нет жуткого отеля.

Мне никто не ответил, потому что никого не было.

Я решила, что лучше не оставаться одной. Когда я одна, я начинаю слышать голоса. Голос Чарли. Я очень хотела слышать голос Чарли. Я бы заплатила каждый пенни, что у меня был, продала бы все, что имею, заключила бы сделку с дьяволом, только бы услышать его. Но я не хотела слышать его в своей голове.

Я вернулась в зал, по пути улыбаясь Саре и Труди. Гарри избегал смотреть мне в глаза, а Шауна все так же пыталась убить меня взглядом. Потом я посмотрела на Макса.

Он встал с диванчика, жуя луковое кольцо.

— Вижу, ты решил меня не ждать, — сказала я, садясь на место и не отрывая глаз от его губ.

— Расслабься, Герцогиня, я съел одно кольцо, — ответил он, усаживаясь рядом со мной.

— Как скажешь, — буркнула я, глядя на еду, которой было очень много. Одним только бургером можно было накормить четверых. Все лежало в красной овальной пластмассовой корзинке и было завернуто в тонкую белую вощеную бумагу.

И выглядело крайне аппетитно.

Я потянулась за кетчупом.

— В Англии есть бургеры? — спросил Макс.

— Да, — ответила я, выдавливая кетчуп рядом с луковыми кольцами. Я решила не рассказывать ему, что английские бургеры не то, о чем станешь писать домой.

— Бургеры из бизона?

— В заведениях для гурманов — да, — ответила я, макая кольцо в соус.

— Детка, — позвал Макс, и я посмотрела на него, не донеся луковое кольцо до рта.

— Приготовься к потрясению, — закончил он, усмехнувшись, и повернулся к своей порции.

А я вернулась к своей.

Он не ошибся, все и правда оказалось поразительно вкусным.

* * *

— Спать, — сонно пробубнила я, заходя в дом и снимая пальто, пока Макс включал свет.

— Милая, я же говорил, что не нужно заказывать мороженое с шоколадным сиропом, — сказал он у меня за спиной, и я услышала, как он закрыл дверь.

Он был прав. И не прав. Я более чем наелась бургером и луковыми кольцами, но потом увидела, как политое горячим шоколадом мороженое на подносе Труди скользит мимо меня к кому-то другому, и не удержалась. В Англии нет такого мороженого, во всяком случае там оно не такое, как дома.

И вообще, я в отпуске.

И все-таки мороженое с горячим шоколадом, определенно, оказалось лишним.

Но сонной я была не из-за мороженого, а из-за того, что последние два часа мы провели в баре под названием «У Дрейка» в квартале пути от ресторана. Там мы слушали, как друг Макса Джош играл на гитаре и пел, Макс пил «Будвайзер», а я «Фэт Таер». Джош играл хорошо, очень хорошо, и в конце концов я привалилась к Максу, он обнимал меня одной рукой, а я положила голову ему на плечо. Знаю, мне не следовало так близко прижиматься к нему и класть голову ему на плечо, но я ничего не могла с собой поделать. Мне было так уютно, пиво было вкусным и расслабляющим, звучала приятная музыка, а я была наевшаяся и уставшая.

Я повесила пальто и сумочку на крючок в гардеробной, закрыла дверь и повернулась к Максу.

— Кто сегодня занимает кровать? — спросила я. Макс подошел ко мне и встал почти вплотную, но я так устала, что у меня даже не было сил отступить.

Он положил ладонь мне на затылок и притянул меня к себе. Сопротивляться у меня тоже не было сил.

Макс поцеловал меня в лоб.

Я моргнула, когда этот нежный поцелуй обрушился на меня, как товарный поезд. Это было так приятно, лучше, чем любой поцелуй в моей жизни. И при этом поцелуй был даже не в губы.

— Иди наверх, — тихо сказал Макс мне в лоб, убрал ладонь и отошел, снимая куртку.

Я уставилась на его спину и решила, что завтра я точно убираюсь отсюда. Возможно, я даже не поеду в Денвер, а буду гнать до самого Канзас-Сити.

Однако я не собиралась отказываться от сна в его кровати, настолько я устала.

Так что, не дав ему возможности передумать, я крикнула:

— Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, Герцогиня, — крикнул он в ответ, бросая куртку на стул в столовой и не глядя на меня.

Я повернулась и, насколько позволяли мои уставшие ноги, заторопилась вверх по лестнице.

Отыскав в чемодане свои туалетные принадлежности, я умылась, нанесла на лицо увлажняющий крем, почистила зубы и переоделась в ночную сорочку. Свои вещи я оставила в ванной, решив, что упакую их утром.

Я открыла дверь, проверила, свободен ли путь, и юркнула в кровать.

Но даже несмотря на усталость, я не думала, что засну быстро. Внизу горел свет, Потрясающий Макс был дома, он угостил меня ужином, мороженым с горячим шоколадом и по меньшей мере четырьмя бутылками пива во время нашего почти свидания, хотя мы и вернулись домой вместе. И я наслаждалась нашим свиданием, даже когда мы спорили. В особенности, когда мы спорили.

Уже через считанные минуты я спала без задних ног.

Вот почему я не почувствовала, как через пятнадцать минут Макс скользнул в кровать рядом со мной.

Глава 4 Утес

Я проснулась, открыла глаза и поняла, что, во-первых, стоит глубокая ночь, темная, едва освещенная лунным светом, а во-вторых, я выспалась и готова начать новый день. Наверное, это из-за того, что дома я уже была бы на ногах.

Потом я поняла, что голова моя лежит не на подушке. Щекой я ощущала гладкую кожу и твердые мышцы. Я лежала на плече Макса, прижавшись к его боку, положив руку ему на живот и закинув согнутую ногу ему на бедро. Макс обнимал меня рукой, положив ладонь мне на талию.

О Господи!

Я не стала размышлять о том, что он здесь делает, а подумала о том, как мне убраться.

Я перекатилась на спину, потом на бок, гадая, получится ли у меня достать ключи от машины из джинсов Макса и стащить чемодан вниз, не разбудив его.

Я частично сползла с кровати, когда почувствовала за спиной движение, и мой живот обвила сильная рука. У меня вырвался тихий удивленный вздох, и меня потащило назад. Я впечаталась в теплое и твердое тело Макса, а он прижался к моей спине и согнул колено, прижав свое бедро к моим.

— Макс, — прошептала я.

Ответа нет.

— Макс, — прошептала я погромче.

— М-м-м?

Я почувствовала, как он уткнулся лицом в мои волосы, и застыла, когда его ладонь скользнула вверх по моему животу и его пальцы обхватили мою грудь.

Я задержала дыхание и замерла. Макс больше ничего не сказал и не двинулся.

— Макс, — едва слышно прошептала я, потому что голос мой тоже, видимо, застыл.

И снова никакого ответа, только крепкое тело, сильнее прижавшееся к моей спине.

Он спал, но так и не отпустил мою грудь.

Я могла бы — и должна была — вывернуться из его рук и сбежать от него и из его дома, возможно, закатив истерику между первым и последним.

У него нет никакого права удерживать меня, забирать ключи от машины, командовать и забираться ко мне в постель, пока я сплю, даже если он заботился обо мне во время болезни и готовил мне овсянку.

Но меня никогда раньше так не обнимали, ни разу в жизни, и я не могла не заметить, насколько это приятно. Очень приятно. В постели, в объятиях высокого, сильного, красивого мужчины. Невероятно.

И даже больше. Я старалась не думать об этом, не позволить подобным мыслям зацепиться в моем сознании, но в кровати Макса, в его руках я не только не была одна (очевидно) — я не была одинокой. Я чувствовала себя в тепле, в безопасности, под защитой его большого тела, окружавшего мое. И это было прекрасно.

На самом деле, с тех пор как я вошла в его дом, за исключением времени, проведенного на заднем сиденье арендованной машины, я не ощущала одиночества. Даже во время моей болезни, когда я просыпалась, Макс был рядом, а если его не было, то я знала, что он поблизости. Даже вчера, когда я оставалась одна в доме. Слишком давно я не испытывала этого надежного чувства от осознания того, что мое одиночество не будет долгим, что оно закончится до того, как на смену ему придет отчаянная тоска.

Больше того. Его рука на моей груди, согнутое колено, прижатое к моему, — это было так сексуально и заставляло меня чувствовать себя сексуальной. Я не чувствовала себя такой уже некоторое время — довольно долго, слишком долго — и я скучала по этому чувству.

Когда мы с Найлсом встретились, у нас были нормальные отношения во всех аспектах. Но когда я согласилась на свадьбу, по какой-то причине все изменилось. Секс случался все реже и реже, и мы не были близки уже несколько месяцев. Больше, чем несколько. На самом деле, слишком долго.

Мы с Найлсом не жили вместе. Ему нравилась его современная квартира с тремя спальнями и с видом на реку в Бристоле. Оттуда он мог пешком дойти до работы и практически в любое нужное ему место.

Мой дом был огромным и слишком просторным для меня, но я любила свой просторный дом на четыре спальни. В основном потому, что он принадлежал Чарли. Но от моего дома Найлс не мог ходить пешком на работу. Ему пришлось бы ехать на автобусе, на что он никогда бы не согласился. А такси каждый день стоило бы слишком дорого. В отличие от меня, Найлс был адвокатом и зарабатывал действительно хорошие деньги, не говоря уже о том, что его семья занималась финансами. И все-таки такси каждый день — это слишком.

Чарли купил дом очень дешево и начал его ремонтировать, а когда его не стало, я взяла на себя миссию завершить его дело и сделала это. Я не могла продать его потому, что это был дом Чарли, и потому, что я много вложила в него. Но Найлс не собирался переезжать ко мне.

Мы находились в тупике. Найлс говорил мне выставить дом на продажу и переехать к нему, а я сопротивлялась. И пока я сопротивлялась, мне пришлось закопать обиду. Ведь если бы Найлс был внимательнее, если бы он прислушался, он бы знал, как много этот дом значит для меня. И тогда мне не пришлось бы сопротивляться.

Более того, в последнее время мы с Найлсом редко виделись на неделе. Иногда я ездила к нему и готовила ужин. Но большинство выходных мы проводили вместе. Обычно я приезжала к нему и оставалась ночевать, просто спать.

Но он не обнимал меня, когда мы спали. Мы не занимались любовью. И он не клал руку мне на грудь тем бессознательным, но таким собственническим жестом, как сейчас Макс.

И хотя я очень старалась не думать обо всем этом, велела себе двигаться, выбираться отсюда, убегать от Макса, говорила себе, что лежать в руках этого мужчины — безумие, я ничего не могла с собой поделать.

Яркий лунный свет лился в окно, а я лежала в темноте, в объятьях Макса, и решила позволить себе минутку безумия.

Он спал, он не понимал, что делает, что я позволяю ему делать. Я, напротив, не спала и ни за что не смогла бы заснуть снова. Я ускользну от него позже, после того, как позволю себе это безопасное убежище, это чувство — быть желанной и даже (если чуточку притвориться, а я решила так и сделать) любимой, чувство противоположное одиночеству.

Я расслабилась и устроилась поуютнее. В ответ его пальцы на моей груди машинально сжались, и он сильнее прижался ко мне. Мое тело вмялось в матрас, зажав под собой ладонь Макса, а его грудь прижалась к моей спине.

Я закрыла глаза. Так еще лучше.

Я скользнула рукой по его стальному предплечью и позволила себе еще одно запретное удовольствие, обхватив пальцами его сильное запястье.

Так я пролежала довольно долго, наверное, несколько часов, иногда погружаясь в дрему, иногда просыпаясь. Просыпаясь, я старалась запомнить свои чувства в ту минуту, снова и снова, и мне было так хорошо, что я каждый раз разрешала себе еще немного, самую капельку. Я отодвинусь позже.

Рассвет только начал подсвечивать дом, когда я снова погрузилась в полудрему, которая оказалась больше чем дремой.

Я крепко заснула.

* * *

Я проснулась от яркого солнечного света и на миг растерялась.

Похоже, я не просто заснула, а мы с Максом передвинулись обратно в первоначальное положение: он на спине, а я почти на нем.

Я почувствовала, как меня передвинули, но глаза не открыла. С невообразимой осторожностью, с которой со мной не обращались никогда раньше, он выскользнул из-под меня и положил меня так, чтобы моя голова оказалась на подушке. Потом он натянул одеяло на мое плечо, и я услышала, как он ушел.

С минуту я просто лежала и осознавала, что большой, жесткий, властный Макс может так двигать меня, дотрагиваться до меня, и не только может, но и делает.

Потом я прислушивалась к звукам в ванной, где включались и выключались краны. Макс вышел из ванной, открыл ящик комода, потом закрыл его. Потом я почувствовала, что он покинул второй этаж.

А потом меня настигла реальность.

Проклятье! Какая же я идиотка.

Я прислушалась к звукам с первого этажа, там текла вода в раковине. Тогда я откинула одеяло и побежала в ванную.

Я почистила зубы, сначала щеткой, потом зубной нитью, умылась. При этом я не могла думать ни о чем, кроме того, какая же я идиотка. Я должна была воспользоваться возможностью и сбежать. Определенно, Макс спал очень крепко. Я могла бы уехать.

Я забрала из ванной все свои принадлежности и как попало запихала все в чемодан. Потом принялась лихорадочно копаться в вещах, подбирая одежду для побега от Макса.

Я так сосредоточилась на этом, что не услышала, как он поднялся на второй этаж, и вздрогнула, когда его рука обвилась вокруг моей талии.

— Доброе утро, Герцогиня, — произнес он мне в волосы и прижался к моей спине.

Я замерла и начала:

— Макс…

— Кофе, — перебил он.

— Макс… — снова начала я, потянув за его руку, и он отпустил меня.

Я шагнула в сторону, повернулась к нему и открыла рот, чтобы высказать все, что надумала (хотя и не знала, что именно, потому что в тот момент не думала ни о чем), но он поймал мою ладонь. Потом, когда я сделала шаг назад, он, к моему удивлению, заставил меня повернуться, подняв мою руку у меня над головой, словно мы находились на танцевальном паркете. Когда я оказалась спиной к нему, он остановил меня и прижал ладонь к моему животу, мою спину к своей груди и повернул меня в сторону лестницы.

— Кофе, — повторил он, подталкивая меня своим телом вперед, пока я продолжала держаться за его руку.

Он был сильнее меня и намного больше, так что я больше не пыталась вырваться, а сосредоточилась на сражении, которое могла бы выиграть.

— Ты спал со мной, — обвинила я.

— Да, — ответил он как ни в чем не бывало.

Да. Как ни в чем ни бывало. Я знала его фактически один день!

— Ты забрался ко мне в кровать, когда я спала.

— Да, — снова ответил он. Мы дошли до лестницы, и он отпустил меня, но положил руки мне на талию и направил меня вниз.

— Макс! — рявкнула я.

— Кофе, — в очередной раз сказал он.

Теперь его ладонь лежала у меня между лопатками, и он не останавливался. Я была вынуждена спуститься по лестнице, или Макс столкнул бы меня вниз.

Серьезно, он такой раздражающий!

— Я бы хотела одеться, — рявкнула я.

— Ты одета.

— На мне ночная сорочка.

— Это одежда.

— Это ночная сорочка, — сказала я, шагнув с последней ступеньки и резко развернувшись к нему.

Макс схватил меня за руку и направился на кухню. Я пыталась выдернуть руку, но он был сильнее и определенно собирался выполнить миссию напоить меня кофе.

На кухне он подвел меня к кофеварке, которая уже начала наполняться, повернулся и за руку притянул меня ближе. Только тогда он отпустил мою ладонь, но обнял меня за талию, притянув еще ближе к себе.

Я посмотрела на него и открыла рот, чтобы выдать ему все, что думаю, но он успел первым.

— Овсянка с одной ложкой сахара или удовлетворить твою жажду тостов с виноградным джемом?

Я так глубоко вдохнула, что почувствовала, как мою грудь распирает от теплого и сладкого чувства.

Мужчины не запоминают таких вещей, как замечание о том, что ты скучала по виноградному джему. Особенно если оно тихо сказано мимоходом. Чарли бы запомнил, но он не был обычным мужчиной. Он был Чарли. Такого, как он, больше не будет.

Найлс не помнил таких вещей. На самом деле, на этот перерыв в отношениях и поездку в Колорадо меня сподвиг такой случай. Однажды ночью я никак не могла заснуть, на следующее утро без сил выползла на его кухню, и Найлс, что ему не свойственно, предложил налить мне чашечку кофе. Когда я благодарно согласилась, Найлс спросил меня, как я его пью.

Мы были знакомы два года, я просыпалась в его доме столько раз, что и не сосчитать, завтракала с ним, ужинала, обедала и ужинала с ним в доме его родителей, а он даже не знал, как я пью кофе, не проявлял даже толики внимания. Тогда-то я и поняла, что мне надо подумать о нашей ситуации и быстро.

— Герцогиня? — окликнул Макс, и я моргнула, пытаясь побороть разлившееся в груди тепло.

— Тост с джемом, — прошептала я.

— Понял, — сказал он и отпустил меня, но поднял руку и провел пальцами по моей челюсти, так что я продолжала ощущать его прикосновение даже после того, как он убрал руку. Осталось покалывание, очень приятное покалывание.

Макс повернулся к стойке и выдвинул из стены тостер, потом открыл шкафчик и достал хлеб.

— Подумал, что сегодня покажу тебе утес, — сказал он. Я стояла и смотрела, как он кладет ломтики хлеба в тостер. У меня в голове было пусто.

Ну как пусто, за исключением мысли о том, что Макс был в пижамных штанах с завязками в темно-синюю и темно-серую клетку на светло-сером фоне. И еще на нем была сера футболка, плотно обтягивающая его грудь и бугрящиеся бицепсы.

Я никогда не задумывалась о мужской пижаме. Только Макс мог заставить пижаму — обычные пижамные штаны и футболку — выглядеть так чертовски привлекательно.

Потом мои мысли переключились на ночную сорочку, которую я тоже купила специально для поездки. Хлопковая, бледно-розовая, на тоненьких бретельках, длиной до середины бедра, с плотно облегающим грудь лифом и низким вырезом на спине, открывающим лопатки. Подол и лиф были отделаны тонким кремовым кружевом.

Потом мне стало интересно, что Макс думает о моей сорочке и обо мне в ней.

Потом я заметила, что он не очень-то обращает внимание, потому что достает масло и джем. Я расстроилась, потому что вдруг поняла, что мне хочется, чтобы ему нравилась я в своей новой, хорошенькой, маленькой сорочке для приключения в Колорадо. Обычно я не ношу сорочки, а ношу пижамы, вроде тех, что была на Максе, но только в более девичьем стиле.

Макс посмотрел на меня и окликнул:

— Эй! Нина?

Я вздрогнула и спросила:

— Что?

Он усмехнулся:

— Детка, ты проснулась?

— Эм-м…

— Садись.

— Но…

— Садись.

— Хорошо, — пробормотала я, подумав, что это хорошая идея, вышла с кухни и села на стул.

Тост выскочил из тостера, Макс достал тарелку, положил на нее тост, намазал его маслом (больше, чем необходимо) и положил сверху джем (довольно много, но я не собиралась жаловаться).

Потом он повернулся, подвинул тарелку ко мне и вернулся к кофеварке.

— Нина, утес, — напомнил он.

— Прости?

Макс налил кофе в кружку, положил сахар и достал из холодильника молоко.

— Я хочу, чтобы ты отправилась со мной на утес.

— Какой утес? — спросила я, наблюдая за тем, что он делает. Я поднесла тост ко рту и откусила кусочек.

Виноградный джем. Амброзия.

— Он находится на границе моей земли. Хочу показать тебе.

Макс плеснул молоко в кофе, размешал, развернулся и поставил кружку передо мной.

Я потеряла нить разговора и уставилась на кофе.

Один раз. Он один раз наливал мне кофе. И он запомнил, как я его пью.

Найлс делал это сотни раз, но так и не потрудился запомнить.

— Господи, Нина, — произнес Макс, и было похоже, что он смеется.

Я тряхнула головой и посмотрела на него. Точно, смеется.

— Что смешного?

— Ты. С утра ты похожа на зомби.

Я почувствовала, как мои брови нахмурились, и сказала:

— Нет, не похожа.

В ответ мне досталось: «Детка» и усмешка.

Он повернулся к кофеварке, налил другую кружку, черный, без сахара, сделал глоток и положил еще хлеба в тостер.

— Оденься потеплее, — велел он, снова повернувшись ко мне и прислонившись к столешнице. — И возьми с собой камеру, если есть.

— Камеру?

— Виды на утесе. Тебе захочется сфотографировать.

Я решила, что мне необходим кофеин, так что оставила тост и сделала глоток из кружки, а потом еще один, потому что Макс делал отличный кофе.

Собираюсь я на какой-то утес вместе с ним?

Нет, не собираюсь.

И все-таки мне хотелось. Я никогда не была на утесе в горах Колорадо. Наверное, я вообще не была ни на каком утесе. На самом деле я даже не очень-то представляла себе, что такое утес.

И потом, у меня же приключение, верно? Я живу полной жизнью, выметаю паутину, получаю новые впечатления. Я могу поселиться в гостинице в городе или уехать в Денвер и после того, как Макс покажет мне свой утес.

— Хорошо, — сказала я, сделав еще глоток кофе, и откусила вкуснейшего тоста с маслом и джемом.

Ладно, я и так уже была идиоткой. Могу побыть таковой еще несколько часов, чтобы посмотреть утес. А потом, после того как разрешу себе побыть идиоткой, я снова стану умной, здравомыслящей и рациональной. Но быть умной, здравомыслящей и рациональной — скучно. Я уже долго была такой и заслужила перерыв.

— Это было легко, — заметил Макс.

Я откусила еще кусочек и посмотрела на него:

— Что?

Он медленно покачал головой и пробормотал:

— Ничего, дорогая.

Потом он глотнул кофе, а его глаза уставились мне за спину, брови нахмурились, и я увидела, как напряглось его тело.

Это было занятное, даже захватывающее, но несколько пугающее зрелище. У Макса было мощное тело, и видеть, как он мгновенно настороженно подбирается, — удивительно.

— Какого хрена? — буркнул он. Я отвела глаза от его тела, повернулась на стуле, все еще держа тост в руке, и посмотрела в окно.

Рядом с «Чероки» парковался зеленый армейский внедорожник с полицейскими мигалками на крыше и большой звездой на двери.

От этого вида мое тело тоже напряглось.

— Полиция? — спросила я, хотя это было очевидно.

— Да, — тихо проговорил Макс, но я расслышала, что он двигается.

Из внедорожника вышел мужчина в джинсах, плотной байковой рубашке, стеганом жилете и ковбойских сапогах. На поясе у него висели значок и пистолет. Мужчина был среднего роста, с проседью в черных волосах, с небольшим пивным животиком над огромной пряжкой ремня, но все еще выглядел подтянутым. Он посмотрел на дом и направился к ступенькам.

Макс открыл дверь прежде, чем мужчина дошел до нее. Я застыла на стуле, глядя на происходящее.

— Мик, — поприветствовал Макс мужчину.

— Макс, — ответил тот, входя.

— Что случилось? — спросил Макс.

Взгляд Мика упал на меня, и я медленно осознала, что на мне только коротенькая бледно-розовая ночная сорочка.

Мик посмотрел обратно на Макса, явно не удивившись тому, что у того на кухне сидит женщина в коротенькой бледно-розовой сорочке, и объявил:

— Кое-что произошло.

Спасаясь от холодного воздуха, Макс захлопнул дверь и выпрямился, широко расставив ноги и скрестив руки на груди.

— Что?

Мик прочистил горло, и его взгляд вернулся ко мне.

— Это Нина Шеридан, — сообщил ему Макс.

— Приветствую, мисс Шеридан, — сказал Мик.

Я решила не исправлять его на «миз» и предложила:

— Прошу, зовите меня Нина.

— Хорошо, Нина, — ответил Мик со смущенной улыбкой, и мне стало еще больше не по себе от этого утреннего визита полицейского.

— Что случилось? — снова спросил Макс, и я подумала, что мне, наверное, лучше побежать наверх и надеть кардиган, халат, еще джинсы и лыжный костюм (хотя его у меня не было).

Мик прошел ближе ко мне, но повернулся лицом к Максу.

— Должен задать тебе несколько вопросов, — сказал он, и я решила не ходить одеваться. То, как он это сказал, заставило меня остаться на месте.

— Каких вопросов? — спросил Макс, тоже подходя ближе. Но он прошел прямо ко мне и встал за моим стулом, так что я спиной чувствовала его тепло.

Мик воспринял это как приглашение проходить дальше, что он и сделал, остановившись в трех футах от нас.

— Мне нужно знать, где ты был прошлой ночью в районе двух-трех часов.

Я замерла и уставилась на Мика, заметив, что ему неуютно, правда он этого и не скрывал.

— В чем дело? — спросил Макс, и по его голосу я поняла, что происходящее ему не нравится и он тоже этого не скрывает.

— Макс, просто ответь, — тихо сказал Мик.

— В кровати, — коротко сказал Макс своим хриплым голосом. Мик быстро взглянул на меня, а потом снова на Макса.

— Спал? — спросил он.

— Да.

— Извините, Нина. — Взгляд Мика вернулся к моему лицу, перед этим на долю секунды опустившись на мою сорочку, и он продолжил: — Вы можете это подтвердить?

— Что происходит? — повторил Макс.

Но в ту же секунду я быстро произнесла:

— Да, могу.

— Вы уверены? — спросил меня Мик.

— Конечно, уверена, — твердо сказала я.

— Вы тоже спали? — продолжал давить Мик, и я выпрямила спину.

— Мик. — Макс явно терял терпение. — Какого хрена?

Но я снова быстро произнесла:

— Нет, я не спала.

Мик открыл было рот, но я продолжила:

— Я прилетела из Англии и еще не привыкла к смене часовых поясов. Я проснулась около двух часов утра — в девять по своему времени — и не могла заснуть до рассвета. Все это время Макс был со мной.

Мик заметно расслабился и кивнул.

— Теперь ты расскажешь мне, в чем дело?

Терпение Макса лопнуло, кажется, он рассердился.

Мик перевел взгляд на Макса:

— Кертис Додд был убит сегодня рано утром.

Я услышала, как Макс втянул воздух, и, хотя я не знала, кто такой Кертис Додд, мои глаза распахнулись.

— Шутишь? — тихо произнес Макс.

— Если бы, — ответил Мик.

Потом Макс спросил:

— Убийство?

— Да.

— И ты приходишь ко мне?

Теперь Макс не казался сердитым, он таким и был. Я не только слышала, но и чувствовала это.

— Спокойно, Макс. Таков порядок. Все знают, что вы с Доддом не ладите, — успокаивающе сказал Мик.

— Ага, как и большинство горожан, — ответил Макс.

— Поэтому моим помощникам придется навестить много народа. Ты у меня уже третий этим утром, — пояснил Мик.

Ну, хоть что-то.

— Что произошло? — спросила я в надежде сменить тему и разрядить ситуацию.

— Додда застрелили, — ответил Мик.

— Где? — спросил Макс.

— В его доме. Кто-то вломился внутрь, — ответил Мик.

Макс приблизился ко мне, так что его тело коснулось моей спины. Я чувствовала, что с ним творится что-то странное.

— Где была Битси? — продолжил Макс осторожно, возможно даже обеспокоенно.

— Навещала сестру. Она не любит наплыв туристов во время весенних каникул. Слишком много детей, пьяные подростки. — С Максом что-то происходило. Я не знала, что именно, но то же самое происходило и с Миком. Ему снова почему-то было неуютно, но по другой причине, чем раньше, и он поторопился продолжить: — Ты же знаешь, каждый март-апрель она уезжает в Аризону на пару месяцев.

Я почувствовала, как Макс расслабился.

— Тогда кто его нашел?

Мик переступил с ноги на ногу, и я поняла, что он принялся бы поправлять воротник, если бы не думал, что это его выдаст.

— Вообще-то, Додд был не один, — пробормотал Мик.

— Твою мать, — раздраженно буркнул Макс. — Шауна.

Я удивилась и посмотрела на кивнувшего Мика, а потом через плечо — на жесткое, сердитое лицо Макса.

— Шауна сказала, что Додд услышал взломщика и отправился проверить, а потом она услышала выстрелы. К счастью для нее, убийца, кажется, не знал о ее присутствии в доме. Просто убил Додда и скрылся. Услышав выстрелы, она дико испугалась, так что прошло некоторое время, прежде чем она набралась смелости выйти из спальни, обнаружила Додда и позвонила в полицию. Она была весьма напугана. До сих пор напугана.

— Ясное дело, — проговорил Макс, как будто ему действительно было ясно, как сильно она напугана, но его это мало волновало.

— А как же Гарри? Я думала, что она с Гарри, — глупо спросила я, глядя поверх плеча на Макса. Он посмотрел мне в глаза, положил ладонь мне на талию и легонько сжал. Это стало достаточным ответом. Шауна изменяла милому глуповатому Гарри. Тогда я прошептала: — Бедный Гарри.

— Да, бедный Гарри, — ответил Макс тихим голосом.

Я перевела взгляд на Мика и добавила:

— И бедный… э-э… Кертис Додд.

Секунду Мик смотрел на меня, а затем его лицо озарила искренняя веселая улыбка, и он поднял глаза на Макса.

— Полагаю, Нина здесь новенькая, — заметил он.

— Да, — ответил Макс.

— Прошу прощения? — спросила я, и Мик посмотрел на меня.

— Во всех четырех округах есть только два человека, которые, узнав об убийстве Кертиса Додда, сказали бы: «Бедный Кертис Додд». Вы и Шауна. Вы потому, что не были с ним знакомы, а Шауна потому, что спала с ним.

— Ох, — пробормотала я и подумала, что же за человек этот Кертис Додд.

— Хочешь кофе? — спросил Макс, и Мик покачал головой.

— Мне предстоит трудный день. Пора ехать.

— У вас в машине есть термос? — спросила я, и Мик посмотрел на меня.

— Да.

— Если вы его принесете, мы нальем вам горячий кофе.

Выражение лица Мика изменилось. Он взглянул на Макса, потом снова на меня, улыбнулся и уже мягче сказал:

— Очень любезно с вашей стороны.

— Ну, не совсем с моей. Кофе варил Макс. Хотя я думаю, что он воспользовался моими запасами. Кажется, Макс не слишком понимает, что такое раздельное хозяйство.

У Мика вырвался короткий удивленный смешок, а его глаза метнулись к Максу.

Макс же сдвинулся вбок и обнял меня за плечи одной рукой, заметив:

— Вот увидишь, Мик, Нина — это что-то.

Я откинула голову назад и посмотрела на Макса:

— Что это значит?

— Расслабься, Герцогиня, — усмехнулся он. — Это комплимент.

— Что-то непохоже, — возразила я.

Макс наклонился ко мне, так что его лицо оказалось совсем близко:

— И тем не менее.

Мик откашлялся, и я решила не продолжать. Ругаться на людях — невоспитанно, особенно если это незнакомые люди.

Я посмотрела на Мика и напомнила:

— Офицер, ваш термос.

— Зовите меня Мик.

Я сомневалась, что когда-нибудь увижу его снова, но улыбнулась и вежливо сказала:

— Хорошо, Мик.

Мик отправился за термосом, а я подошла к кофеварке. Макс остался стоять рядом с моим стулом и наблюдал за Миком.

— Ты в порядке? — окликнула я.

— Шауна гребаная сука, — ответил Макс.

Это правда, поэтому я не стала комментировать.

Макс повернулся ко мне:

— Битси, жена Додда, она инвалид.

Я моргнула и спросила:

— Что?

— Инвалид. Автомобильная авария. Десять лет назад. Парализована ниже пояса.

— О Господи, — прошептала я. Наш диалог прервал вернувшийся Мик.

— Спасибо. Пришлось встать задолго до рассвета. Думаю, следующие несколько дней кофе станет моим единственным спасением, — заметил он, подходя ко мне.

Я налила ему кофе, стараясь не обращать внимания на то, что так и не надела что-нибудь из одежды и до сих пор оставалась в коротенькой хлопковой сорочке.

Мик вел себя так, будто ничего и не заметил. Полагаю, будучи полицейским, он видел и не такое. Он сказал, что пьет кофе с двумя кусками сахара и глотком молока. Я все добавила и попрощалась с ним. Макс проводил Мика до двери, попрощался и стоял там, пока Мик шел до машины. Макс закрыл дверь, только когда Мик завел двигатель, махнул рукой и начал разворачиваться.

Макс вернулся в кухню, подошел ко мне и взял свою кружку. Потом он прислонился бедром к столешнице, я сделала тоже самое и подняла лицо к нему.

— Битси? — спросила я с любопытством. — И Шауна?

— Битси милая. Мы знакомы с детства. Она всю жизнь живет в городе, ее все любят. Шауна… — Он не стал договаривать. Я понимающе кивнула, и Макс продолжил: — Додд богат. Шауна это любит. Гарри тоже весьма состоятелен, но не так, как Додд.

— Ты тоже богат, — сказала я, и он посмотрел на меня.

— Это не так, Герцогиня, — честно сказал он.

— Если верить Шауне, ты сидишь на земле, которая стоит миллионы долларов.

Я заметила, как его лицо стало замкнутым.

— Да, если ее продать.

— И Шауна хотела, чтобы ты это сделал, — предположила я.

— Да.

— Додду, — снова предположила я.

— Да.

Я была права: Шауна та еще стерва. Наверное, даже хуже, чем стерва, но я не знала таких слов.

— Запутанная паутина, — прошептала я.

— Тогда я от нее и отделался, чтобы распутаться.

Я посмотрела ему за спину, на пейзаж за окнами.

Ничего не стояло между ним и этим великолепным видом, и я поняла, что на тридцать акров вокруг не было ничего.

Как сказал Гарри, благословенная, нетронутая земля.

Я посмотрела на Макса.

— Что Додд хотел сделать с твоей землей?

— Он рассматривал парочку вариантов. Гостиница с отдельными домиками или небольшой элитный жилой комплекс.

Я почувствовала, как скривились мои губы. Взгляд Макса упал на мой рот, и он сделал две вещи. Разразился смехом и обвил рукой мою талию, снова притянув наши тела друг к другу, но в этот раз не просто близко, а вплотную.

— Макс… — прошептала я, положив ладони на его руки.

Он перестал смеяться, но все еще улыбался, глядя на меня.

— Я тоже так подумал, Герцогиня.

— Что? — спросила я, потеряв нить разговора из-за ощущения его бицепсов под своими пальцами и его прижавшихся ко мне бедер.

— Твое лицо. Планы Додда. Именно так я о них и думал.

— Ох.

Он отпустил меня, повернулся к кофеварке и приказал:

— Доедай тост и одевайся. Забудь это дерьмо, мы отправляемся на утес.

Мне потребовалось время, чтобы отодвинуться от него, но наконец я это сделала, вернулась на свой стул и доела тост. Потом я подошла к кофеварке, чтобы долить себе горячего кофе, пока Макс доедал свой тост, уставившись в окно. Его мысли были где-то далеко.

Допив кофе, я поднялась наверх, застелила кровать, достала свои принадлежности из чемодана и заперлась в ванной, готовясь быть идиоткой и отправиться с Максом на утес.

* * *

— Прости? — крикнула я, стараясь перекричать шум снегохода, на котором сидел Макс.

— Забирайся! — прокричал он в ответ, и я уставилась на снегоход.

— А мы не можем пойти пешком? — громко спросила я.

— Нет.

— А поехать на машине?

— Нет.

Я сделала шаг назад.

— Может…

— Герцогиня… твою мать… залезай.

Я подняла взгляд на его лицо и огрызнулась:

— Ты такой нетерпеливый!

— Жизнь коротка, — прокричал он. — Не хочется тратить ее на то, чтобы сидеть и ждать, пока ты заберешься сюда.

— Я никогда не ездила на снегоходе, — заорала я в ответ.

— Значит, сегодня твой день.

— Не думаю, что хочу ехать на снегоходе, — поделилась я.

Он пробормотал что-то, чего я не расслышала, что-то сделал со снегоходом и шум прекратился. Потом он слез.

Пока я была в ванной, Макс через дверь прокричал, что я смогу найти его в подсобке, когда наконец буду готова. Из подсобки на улицу вела задняя дверь, и я обнаружила, что позади дома находится заросший соснами и осинами склон. Среди деревьев стоял сарай, в котором находились квадроцикл со снегоочистительным плугом, другой квадроцикл без плуга, что-то, похожее на закрытый брезентом автомобиль, и еще что-то, похожее на закрытый брезентом мотоцикл. Еще там был снегоход, хотя к тому времени, как я вышла, снегоход стоял снаружи.

Макс подошел ко мне, так что мне пришлось закинуть голову, и потребовал:

— Объясни.

— Здесь нет ремней безопасности, — сказала я, и он сжал губы, не знаю, то ли от раздражения, то ли пытаясь сдержать смех.

— Нет, — ответил он, когда перестал сжимать губы, — здесь нет ремней безопасности.

— А нам не следует надеть шлемы или еще что?

Макс подошел еще ближе, и я уже было шагнула назад, но его ладонь легла мне на шею, пальцы скользнули вверх, зарывшись в волосы. Макс был в кожаных перчатках, но прикосновение все равно было приятным. Таким приятным, что я замерла на месте.

Макс приблизил свое лицо к моему и прошептал:

— Что тебя беспокоит, малышка?

Я вздохнула и, непонятно почему, честно ответила:

— Мне просто страшно.

— Я не позволю, чтобы с тобой что-нибудь случилось.

— Но…

— Нина, обещаю. Я не позволю, чтобы с тобой что-нибудь случилось.

Я посмотрела ему в глаза, и увидела, что они серьезны. Он не дразнил меня, не раздражался, не бесился и не считал меня трусишкой. Он… просто был серьезен.

— Хорошо, — прошептала я.

— Ты садишься?

Я кивнула, и он улыбнулся.

Потом он отпустил меня. Я натянула кремового цвета вязаную шапку с косами и такие же варежки. С ревом ожил двигатель снегохода. И напомнив себе, что я приехала сюда за приключением, а езда на снегоходе определенно была приключением, по крайней мере для меня, я забралась на него.

Макс сел прямо, протянув руки назад, взял мои запястья и подтянул меня ближе, пока я не прижалась к его спине, а мои бедра не обняли его. Потом он положил мои руки себе на талию, и не успела я отодвинуться, как мы поехали. В ту же минуту все мысли об отодвинуться вылетели у меня из головы, и я крепче вцепилась в Макса.

Сначала я была в ужасе, сердце подскочило к горлу, да так там и осталось.

Потом сквозь страх я поняла, что Макс уже ездил по этой дороге, он знает, что делает и куда едет, и я принялась смотреть по сторонам.

Потом страх испарился, по мере того как мимо проносились деревья, а холодный ветер хлестал меня по щекам. Мое тело было прижато к твердому телу Макса, и я успокоилась.

Мы выехали на тропу, бежавшую по склону горы вдоль реки, и мне открылись невероятные пейзажи. Настолько потрясающие, что я не замечала крутой спуск, начинавшийся у самого края тропы, по которой мы ехали. Вместо этого я положила подбородок на плечо Макса и упивалась видом. Все мысли улетучились из моей головы. Не существовало ничего, кроме спины Макса, прижатой к моей груди, моих рук вокруг его талии и этого чудесного вида.

Наша поездка закончилась неожиданно. Мы доехали до утеса над рекой. Казалось, что земля сбоку просто обрывалась, открывая захватывающую панораму. Макс остановил снегоход и выключил зажигание.

Макс сел прямо, но я не убирала рук с его талии, потому что он оказался прав. Вид отсюда был поразительный, и я застыла в изумлении. Это одна из самых прекрасных вещей, что я когда-либо видела. Кроме того, снег и стоявшая вокруг тишина в сочетании с пейзажем и шумом бегущей рядом реки были одним из самых прекрасных впечатлений в моей жизни.

— Здесь красиво, — прошептала я, все еще прижимаясь щекой к его плечу.

— Да, — согласился он. Его тихий хриплый голос вырвал меня из оцепенения, и я подняла голову, отодвинулась и слезла со снегохода.

Я подошла ближе к обрыву и остановилась, долго впитывая вид, прежде чем достать из кармана свою маленькую цифровую камеру. Я начала фотографировать, зная, что мои попытки бесполезны. Ни один фотограф не мог бы уловить это. Это нужно было видеть своими глазами.

Макс подошел ко мне сзади, и я не могла избежать его, не сорвавшись с обрыва, так что он обнял меня одной рукой и притянул к своей груди. Не успела я запротестовать, как он заговорил.

— Папа все время водил нас сюда, — тихо сказал он.

Я уставилась на пейзаж. Что-то в тоне Макса заставило меня опустить камеру.

— Нас? — спросила я, хотя при этом сказала себе, что я не просто идиотка, а гораздо хуже. Мне не следует спрашивать, меня это не должно волновать, мне не следует знать.

Но я хотела знать.

Его рука вокруг моей груди напряглась, прижав меня ближе.

— Ками обычно ныла всю дорогу. Говорила, что хочет остаться с мамой, а это значило, что она хочет остаться со своими друзьями в городе.

Не успев прикусить язык, я спросила:

— Ками?

— Моя сестра.

— Ваша мама не приезжала сюда с вами?

Я смотрела на открывающийся вид и думала: кто в здравом уме не захочет сюда приехать; а заодно мысленно пинала себя за вопросы, не желая, чтобы Макс делился со мной, и не желая побуждать его к этому. Он был замечательным сам по себе, я не хотела слушать истории из его жизни.

— Они с папой развелись.

— Ох, — сказала я и заставила себя не вдаваться в подробности.

Однако Макс был в настроении поговорить.

— Мне было шесть лет, Ками четыре. И мама, и папа жили в городе, но мы виделись с папой только через выходные, если случайно не встречали его в городе. Или когда его вызывали в школу.

— Мои родители тоже развелись, — сказала я и захлопнула рот. Мне не нужно знать о нем, а ему, определенно, не нужно знать обо мне.

— Сколько лет тебе было? — спросил он.

— Мало, — уклонилась я от прямого ответа.

Его рука напряглась сильнее, а пальцы сомкнулись вокруг моего плеча. Ему не нравилось, что я избегаю ответа.

— Сколько, Герцогиня?

Я вздохнула и повторила: — Мало, — но прежде чем он заговорил, я продолжила: — Очень мало. Так мало, что я вообще не помню их вместе.

— Это тяжело, малышка, — прошептал он, а я не сказала ему, что это не так. Я не сказала, что исчезновение отца из моей жизни было счастливым случаем, потому что через некоторое время он в нее вернулся.

Я решила сменить тему и заметила:

— Прекрасно, что ваш папа смог дать вам это.

Я обвела рукой панораму.

— Да, за исключением того, что она перешла ко мне, когда он умер.

Я вздрогнула и повернулась в его объятиях.

— Прости?

— Я унаследовал эту землю после его смерти.

Его лицо ничего не выражало, и это выдавало глубину эмоций, которые он старался спрятать.

— Мне жаль, — прошептала я.

— Это случилось давно, милая.

— Все равно жаль.

Он крепче обнял мои плечи, а вторую руку положил мне на талию.

Я слегка отодвинулась, и Макс позволил мне, но лишь немного.

— Но я хотела сказать другое, — продолжила я. — Прекрасно, что он, пока был жив, смог дать вам это, что привозил вас с сестрой сюда.

Макс кивнул и посмотрел поверх моей головы:

— Это было папино любимое место. Он хотел построить на этой земле дом. Всю свою жизнь. Он не мог этого сделать, но говорил все время. Но он никогда не трогал это место. И мне тоже велел этого не делать.

Было что-то впечатляющее и трогательное в том, что Макс построил дом на этой земле, как хотел его отец, не говоря уже о том, что он сделал это собственными руками.

— Твоя сестра тоже получила землю? — спросила я, и его глаза на мгновение опустились на меня, прежде чем снова вернуться к пейзажу.

— Нет.

— Он все оставил тебе?

— Да.

— Ничего себе.

Он убрал руку с моего плеча, запустив ее в мои волосы под шапкой, а второй рукой обнял меня за талию.

— Ей досталось все остальное: его городской дом, машина…

— Земля лучше, — объявила я, хоть и понятия не имела, какие у его отца были дом и машина. Это мог быть особняк и «Мазерати», но земля все равно лучше.

Макс усмехнулся, глядя на меня, и согласился:

— Да.

Потом он продолжил, глядя мне за спину с отсутствующим выражением:

— Она разозлилась, хотя ей всегда было наплевать на это место. Но она знала, сколько оно стоит.

Я сжала губы, чтобы перестать спрашивать.

Но Максу и не требовались мои вопросы. Он снова посмотрел на меня:

— Она бы продала землю, папа знал это. Он даже написал об этом в завещании, объясняя свою волю. Так что он отдал ее мне.

— Он поставил условие, чтобы ты ее не продавал?

Макс покачал головой.

— Просто знал, что я никогда этого не сделаю. — Его глаза снова устремились мне за спину. — И я никогда не продам.

— Я бы тоже не продала, — прошептала я и прикусила губу, напоминая себе, что пора прекратить разговоры, в основном потому, что Макс смотрел на меня, и его лицо смягчилось, но взгляд стал настойчивым, что отозвалось глубоко во мне приятным, теплым, счастливым образом.

— Она принадлежит моей семье с тысяча восемьсот девяносто второго года, — сказал он.

Я распахнула глаза:

— Правда?

— Да, Герцогиня, — усмехнулся он.

Я открыла рот, чтобы заговорить и положить конец нашей откровенной беседе, от которой я получала слишком много удовольствия, а я знала, что не должна позволять себе этого. Но тут мы оба услышали:

— Макс!

Макс убрал руку с моей талии, но вторая рука на моей шее скользнула вокруг моих плеч, и он встал рядом со мной, глядя на тропу.

— Привет, Коттон, — сказал Макс.

Коттон был похож на Санта-Клауса. Густые седые волосы, пушистая белая борода, немного длинноватая, и большое славное пузо. Но он не носил красный костюм. Он носил джинсы, огромную куртку и теплые сапоги.

— Приветствую, — сказал Коттон, глядя на меня. Он был в десяти футах от нас, но я видела, что нос и щеки у него красные, как у Санты.

— Здравствуйте.

— Коттон, это… — начал Макс, но Коттон его перебил.

— Да, я знаю. Нина.

— Что… — начала я, но Макс сжал мои плечи.

— Труди — внучка Коттона, — объяснил Макс.

— Ох, — пробормотала я.

— Маленький городок, — заметил Коттон, подходя ближе, — много разговоров. Привыкнете.

— О… — медленно сказала я, — …кей.

Я не была уверена, что пробуду здесь достаточно долго, чтобы привыкнуть, но решила не сообщать об этом Коттону.

— Дайте мне вашу камеру, я сфотографирую вас вдвоем, — кивнул Коттон на мой фотоаппарат.

Я напряглась. Наше с Максом фото на его утесе? Не думаю. В основном потому, что сама мысль о том, чтобы иметь фото с Максом вместе на этом прекрасном утесе, заставила меня захотеть этого так сильно, что я могла почувствовать на вкус, и я знала, что это неправильно, неправильно, неправильно.

— Эм-м… Все в порядке, я уже сделала несколько фотографий.

— Герцогиня… — сказал Макс, но Коттон его перебил.

— Дай мне камеру, девочка.

— Все нормально, правда, — сказала я.

— Нина, это Джимми Коттон, — вполголоса сообщил мне Макс. Я застыла на месте и вылупила глаза.

Когда ко мне вернулась способность говорить, я прошептала:

— Кроме шуток?

— Да, кроме шуток, — смеясь, ответил Макс.

Я уставилась на Санту.

Джимми Коттон, великий американский фотограф. Я была на трех его выставках: одна в Смитсоновском институте, одна в Музее Виктории и Альберта и одна в Метрополитен. Он был национальным достоянием, а перед его картинами преклонялись все, включая меня. Я каждый год покупала его календари, а один из плакатов, купленных в Смитсоновском институте, вставила в рамку и повесила дома в коридоре.

А еще он был затворником, никогда не появлялся на выставках, не давал интервью, успешно избегая мира, который его боготворил. Я никогда не видела его фотографий, даже когда он был молод. Я знала, что он живет в горах Колорадо — на большинстве его фотографий были горы, — но я и понятия не имела, что он живет именно здесь.

— Я… Мне… так приятно познакомиться с вами, — забормотала я, чувствуя себя глупой и застенчивой одновременно. — Я видела ваши выставки в Смитсоновском институте и одну в музее Виктории и Альберта и…

— V&A? — спросил он, прищурившись.

— Да. Она была впечатляющей. Она была… поразительной.

— У меня дома есть некоторые фото, что показывали в V&A. Я пороюсь в сарае, заверну одну и принесу к Максу.

Я почувствовала, как у меня отпала челюсть, но ничего не могла с собой поделать.

Макс засмеялся и сжал мою руку:

— Дай ему камеру, милая.

На автомате я подняла руку с камерой. Джимми Коттон подошел, взял мою дурацкую маленькую цифровую камеру в свою талантливую руку и сделал несколько шагов назад. Я была настолько ошарашена тем, что Джимми Коттон держал мою камеру, что даже не сопротивлялась, когда Макс повернул меня так, что я прижалась к его боку, одной рукой обнял меня за талию, а другой за плечи. Моя щека легла на его плечо.

— Улыбнитесь, — сказал Джимми Коттон — сам Джимми Коттон! — держа мою камеру, и я счастливо улыбнулась, оттого что не кто иной, как сам Джимми Коттон фотографирует меня (не говоря уже о том, как приятно было находиться в объятиях Макса).

— Хорошее будет фото, — произнес Джимми Коттон, повозившись с моей камерой, прежде чем подойти и вручить ее мне.

Я взяла ее, думая, что могу умереть на месте и сделаю это счастливой, потому что Джимми Коттон только что меня сфотографировал. Хотя это значило бы, что у меня не будет возможности распечатать эту фотографию и герметично упаковать.

— Слыхал про Додда? — спросил Коттон Макса. Макс продолжал обнимать меня за плечи одной рукой, касаясь пальцами моей шеи, но вторую руку опустил.

— Да.

— Проснувшись сегодня, я подумал, что солнце светит ярче, — проворчал Коттон, и я тихо хихикнула от удивления.

— Он был козлом, — поведал мне Коттон.

— Начинаю понимать, — ответила я.

— Утром Мик приезжал ко мне. Повезло, что Нина еще не привыкла к смене часовых поясов и сказала ему, что не спала и была со мной в постели, когда все произошло.

Лицо Коттона застыло, и он спросил:

— Какого черта Микки творит? Спрашивать тебя об алиби?

Я все еще находилась под впечатлением от того, что Макс рассказал Джимми Коттону (из всех людей) о том, что я была с ним в постели, но Макс, кажется, не заметил моего недовольства, хотя я была уверена: оно было таким сильным, что его нельзя было не почувствовать.

— Ни для кого не секрет, что мы не ладили.

— Ни для кого не секрет, что ты не относишься к тем мужчинам, которые совершают подобное.

— Коттон… — начал Макс.

— Особенно ты, — продолжал Коттон.

— Джимми…

— Особенно по отношению к Додду, — продолжил Коттон и посмотрел на меня. — Десять лет назад у Макса была гораздо более веская причина нажать на курок и грохнуть этого козла. — Теперь он посмотрел на Макса. — И Микки это знает.

— Он просто делает свою работу, — сказал Макс, но я была заинтригована тем, что сказал Коттон. Я слышала фразу «десять лет назад» совсем недавно и вот сейчас, что казалось мне любопытным совпадением.

К сожалению, Коттон очень злился, и мне никак не удавалось вставить хоть слово, чтобы попросить его объяснить.

— Большая наглость — приехать к тебе.

— Я был не первым, к кому он приехал.

— И не последним, — сказал Коттон, глядя на меня. — Додд никому не нравился. Черт, Микки мог и ко мне приехать.

— У тебя нет оружия, Коттон, ты пацифист и против насилия, помнишь? — напомнил ему Макс.

— Если и был человек, способный поколебать самого убежденного пацифиста и противника насилия, то это Кертис Додд, — ответил Коттон.

Макс хохотнул. Я ждала, что они скажут что-нибудь еще, но оба мужчины замолчали.

Мне оставалось или спросить, а я уже говорила себе, что не желаю знать, или промолчать. Мне пришлось приложить усилие — очень уж хотелось узнать про десять лет назад, про Макса и Кертиса Додда, — но я промолчала.

— Ну, я пойду. Вам, двоим голубкам, не нужен старик, портящий настроение.

— Вы не портите настроение, — быстро ответила я, и он улыбнулся.

— Любые разговоры портят это, — сказал он, кивая головой на вид за моей спиной. — Это нужно переживать в тишине или, еще лучше, с кем-то, кто много значит для тебя. — Почему-то при последних словах его глаза скользнули к Максу, прежде чем он снова посмотрел на меня и закончил: — Поэтому мне лучше идти.

Я не стала рассказывать, что едва знаю Макса и поэтому он ничего для меня не значит (по крайней мере я убеждала себя в этом), но Коттон уже попрощался с Максом и повернулся.

— Для меня было честью встретиться с вами, Коттон, — окликнула я его. Он остановился и обернулся.

А потом задал странный вопрос:

— Да? Почему?

— Потому что… — Под его внимательным взглядом я почувствовала себя смешной и запинаясь закончила: — Вы Джимми Коттон.

— Обычный человек.

— Человек, который умеет обращаться с камерой.

— Таких полно, — снисходительно сказал Коттон. Он явно не принадлежал к тем людям, которые рады похвалам такого непрофессионала, как я. Хотя, полагаю, он вообще не радовался похвалам от кого бы то ни было.

— Извините, — сказала я негромко, но достаточно, чтобы он услышал, — но я была на многих выставках, и только ваша заставила мое сердце болеть, потому что оно не могло постичь красоту, которая предстала моим глазам.

Рядом со мной замер Макс, а Коттон так глубоко вдохнул, что его грудная клетка расширилась.

— Так что, — тихо продолжила я, — вы не просто человек, который умеет обращаться с камерой. Не для меня. Вы Джимми Коттон, чьи фотографии сделали это со мной, и я очень признательна. И поэтому для меня большая честь встретить вас.

Несколько секунд он смотрел на меня, постепенно теряя идеально отрепетированный вид брюзгливого старика. Его лицо смягчилось. Он коротко кивнул мне, махнул рукой, повернулся и пошел в обход утеса.

Я смотрела, как он уходит, и, подозреваю, Макс тоже.

Я смотрела дольше, потому что почувствовала, как Макс сильнее обнял меня, пытаясь привлечь мое внимание.

— Готова ехать обратно? — спросил он, когда я подняла глаза.

— Нет, — выпалила я. Он вопросительно поднял брови, а я медленно выдохнула и предложила: — Можно мы еще покатаемся на снегоходе?

Он усмехнулся и предложил:

— Хочешь, я научу тебя водить его?

Я отрицательно затрясла головой, и его усмешка превратилась в улыбку.

— Не все сразу, — сказала я.

— Хорошо, Герцогиня, — ответил он и повел меня к снегоходу. Макс возил меня еще довольно долго, и надо признать, что я наслаждалась каждой секундой.

* * *

После обеда я сполоснула тарелки на кухне и сказала себе, что сейчас самое время снова стать умной, здравомыслящей и рациональной.

Пока мы ездили по горам на снегоходе, Макс показал мне еще множество видов и несколько своих любимых мест. Все они были прекрасными, но не настолько зрелищными, как утес. Я сделала несколько фото, один раз даже сняла Макса, надеясь, что он не заметит, хотя и говорила себе, что не следует этого делать. Он осматривал долину, его красивый профиль был уже не таким напряженным и… ну, красивым. Слишком красивым, чтобы не запечатлеть его на фоне раскинувшейся позади долины. Так что я сняла его и сделала это быстро, притворившись, что снимаю всего лишь долину.

Потом мы поехали домой, и я приготовила поздний обед, пока Макс ставил снегоход в сарай и разжигал огонь в камине в гостиной.

Мы ели сэндвичи из белого хлеба с креветками, авокадо и майонезом. Я сидела на стуле, а Макс стоял напротив меня около столешницы. Мы оба молчали. Макс казался вполне довольным, чего не скажешь обо мне.

Когда он закончил есть, я предложила:

— Если ты включишь компьютер, пока я убираюсь на кухне, то я изменю тебе пароль.

— Здорово, — пробормотал он, одним глотком допил колу и обогнул барную стойку. Я почувствовала, что он приблизился ко мне, и уже собиралась повернуться к нему, как он положил ладонь мне на шею и поцеловал в макушку. Его пальцы слегка сжали мою шею, а потом отпустили, и он пошел дальше, не сказав ни слова.

Я так и сидела, не шелохнувшись, не уверенная, что думать о такой естественной способности Макса к нежности почти в любом проявлении: словесном, физическом, лицом и глазами. Я осознавала, какие чувства это вызывало во мне, опасные чувства, и понимала, как угрожающе легко будет привыкнуть к этой нежности. Я просто не знала, что об этом думать.

Да, настало время быть умной, здравомыслящей и рациональной и убираться отсюда, пока я не позволила своему разуму решить, что именно я хотела бы думать об этом.

Я загрузила посуду в посудомоечную машину, протерла столешницы и взяла свою диетическую колу.

Когда я дошла до ниши, Макс сидел у бюро, экран компьютера ярко светился.

— На что ты хочешь его сменить? — спросила я. Макс встал со стула и придержал его для меня. Я села, а он остался стоять рядом со мной.

— Думаю, «онаадскаястерва666» будет напоминанием о Шауне, — сухо проговорил он.

Я сжала губы, чтобы не рассмеяться, и подняла глаза на Макса.

Тогда я разжала губы и спросила:

— Так что ты хочешь?

— Без разницы.

— Должно быть что-то, что ты запомнишь.

— Нина, честное слово, без разницы. Это может быть один-два-три-четыре.

Я в ужасе замотала головой и сообщила:

— Это не может быть один-два-три-четыре. Такой пароль слишком легко угадать.

— Учитывая, что я проверю электронную почту раз в три месяца, удаляю большинство писем и время от времени смотрю прогноз погоды, тут нечего взламывать.

Я вздохнула и объяснила:

— Да, но ты сдаешь дом, и другие люди могут использовать твой компьютер, чтобы смотреть порно, а может, и еще какие-нибудь мерзости.

Он ухмыльнулся:

— Мерзости?

Я постаралась не обращать внимания на его усмешку, которая говорила, что он считает меня прелестной, — а также на чувства, которые она вызывала во мне — и продолжила:

— Мерзости. Мерзости, из-за которых у тебя могут возникнуть проблемы. Ты смотришь телевизор?

— Нечасто.

— Так вот, какой-нибудь педофил может снять прекрасный домик в горах и наслаждаться, взломав твой «один-два-три-четыре» пароль.

— Господи, дорогая.

— Больные люди повсюду. Только посмотри «Мыслить как преступник».

— Думаю, я обойдусь, если это их основная тема.

— Он на самом деле хорош, — сообщила я, развивая тему, потому что мне нравился этот сериал. Так что я забылась и не держала рот на замке. — Там есть очень умный, гениальный парень. Он очарователен. И очень бойкая, крутая леди. И еще прикольная компьютерщица, которая носит чудную одежду. У нее всегда идеальная помада. И они почти всегда ловят плохого парня.

Макс снова усмехнулся, глядя на меня, и сказал:

— Похоже, я пропускаю что-то интересное.

— Оно того стоит. Из-за одной только помады Пенелопы Гарсиа и всяких штук, которые она вставляет в волосы, поверь мне, — поделилась я.

Я замолчала, когда заметила, что его глаза заблестели, а тело затряслось. Судя по его лицу, он определенно считал меня прелестной.

Не глядя на него, я уставилась на экран компьютера и принялась за дело, переключаясь между окнами в поисках меню, которое позволит мне изменить пароль.

— Какая у тебя любимая цифра?

— Счастливый номер — три.

Я медленно вдохнула через нос. Моя любимая цифра.

И Чарли.

— Хорошо, тогда три и что-нибудь еще, — подсказала я.

— Просто придумай, Нина.

— Дай мне, от чего оттолкнуться.

— Просто придумай, а я запишу и спрячу где-нибудь.

Я посмотрела на него:

— Макс…

Он перебил:

— Три-герцогиня-три.

Не уверенна, но мне показалось, что от лица отлила вся кровь.

Не отводя глаз от экрана, я спросила:

— Прости, что?

— Три-герцогиня-три. Это я не забуду.

— Но…

— Вводи, детка.

— Но, Макс…

— Вводи.

Я сидела, не шевелясь, и поэтому Макс наклонился ко мне, одним пальцем ввел пароль и повторил для подтверждения, потом его ладонь накрыла мою на мышке и он нажал «ОК».

Не убирая своей руки с моей, он повернулся ко мне и сказала:

— Так хорошо.

— Мне надо уехать, — выпалила я, и он свел брови.

— Что?

Я вытянула ладонь из-под его руки, и Макс выпрямился. Я отъехала назад и встала со стула, повторяя:

— Мне надо уехать.

Потом я протянула руку ладонью вверх и попросила:

— Могу я получить назад ключи от машины?

Все еще хмурясь, он спросил:

— Куда ты собралась?

— В город.

— По магазинам?

— В гостиницу.

Он шагнул ко мне:

— Герцогиня.

Я сделала шаг назад. Он остановился, его лицо снова потемнело, а брови сошлись у переносицы.

— Что за фигня?

— Спасибо, ну, за сегодняшний день, и за вчерашний вечер, и за все, но мне нужно уехать.

— Почему?

Почему? Причин так много, что если я начну перечислять все, то к концу нам обоим стукнет восемьдесят.

— Так надо.

— Назови причину.

— Макс…

— Хотя бы одну, — сурово потребовал он.

— Хорошо, — сказала я, чтобы поскорее покончить с этим. — Возможно, я неправильно понимаю то, что здесь происходит, но если это не так, то, наверное, мне стоит напомнить тебе, что я ношу кольцо другого мужчины.

— Тебе не надо напоминать мне, Герцогиня, тебе надо напоминать себе.

Вот черт.

Я чувствовала, что начинаю сердиться.

— Что, прости? — тихо спросила я.

— Ни одна женщина не носила моего кольца на пальце, когда я прошлой ночью лег с тобой в кровать.

— Да, точно. — Я наклонилась к нему. — Хорошо, что ты заговорил об этом.

— Потому что ты злишься, что я это сделал?

— Да!

— Тогда почему, проснувшись в два часа, ты осталась в постели со мной до утра?

Я уставилась на него, не находя слов, потому что то объяснение, которое у меня было, я ни за что не собиралась ему говорить. С опозданием я поняла, что, наверное, мне не следовало разглашать эту маленькую деталь, хотя она и обеспечила ему твердое алиби.

Поэтому я просто заявила: «Я уезжаю» — и начала обходить его, но он быстро шагнул влево, схватил меня за талию и притянул к себе.

— Убери руки! — рявкнула я, но Макс только сильнее обнял меня, теснее прижав к себе.

— Мы оба хотим посмотреть, что из этого получится, — заявил он. Я прищурила глаза и уперлась ладонями ему в грудь.

— Этого?

— Того, что есть, что происходит между нами, тобой и мной.

— Нет!

— Нет?

— Нет.

Он скользнул взглядом поверх моей головы и произнес:

— Господи, сколько можно врать?

— Я не вру!

Он снова посмотрел на меня, качая головой:

— Да, Нина, ты врешь.

— Ты меня даже не знаешь!

— Я знаю достаточно, чтобы хотеть узнать больше.

— Что ж, ты не можешь узнать больше. Я уезжаю.

— Ты остаешься.

— Ты не можешь держать меня здесь.

— Могу.

— Это…

— И ты хочешь остаться.

Я недоверчиво закачала головой и воскликнула:

— Как же ты меня бесишь!

— И тебе нравится каждая гребаная секунда.

Я высокомерно хмыкнула и снова попыталась оттолкнуть его. Он скользнул ладонью вверх по моей спине, притягивая меня ближе, зажимая мои ладони между нашими телами, пока я смотрела, как он склоняется ко мне.

Кажется, я знаю, к чему все идет.

— Макс, — предупредила я, приготовившись дать отпор.

— Помолчи, — тихо приказал он. — Я должен кое-что доказать, милая.

— Макс! — рявкнула я.

— Давай проверим, насколько хорошо нам может быть, — пробормотал он, глядя на мои губы, и я поняла, что он собирается меня поцеловать.

— Макс, не смей…

Но его пальцы зарылись в мои волосы, обхватив затылок и не давая двигаться, пока его рот обрушился на мой, обрывая мои возражения.

И учитывая, что мой рот был уже открыт, Макс не преминул воспользоваться этой возможностью и скользнул языком внутрь.

Я застыла, когда его язык коснулся моего.

А потом мои руки вцепились в его рубашку, и мое тело расплавилось.

Это было прекрасно. Просто прекрасно. Нет, не просто прекрасно. Лучше, чем прекрасно. Я люблю целоваться, и, видит Бог, мне так не хватало поцелуев.

Я закрыла глаза, слегка повернула голову — и все, я потерялась.

А потом Макс поцеловал меня по-настоящему, и я потерялась настолько, что даже не хотела, чтобы меня нашли.

Это было не просто прекрасно.

Это было головокружительно. Целовался он так же потрясающе, как и выглядел. Может быть, даже больше, а это о многом говорит.

У меня поджались пальцы на ногах, я провела ладонями по его груди о обвила руками его шею. Я прижалась к нему всем телом, в животе взорвались фейерверки, прежде чем он самым восхитительным образом ухнул вниз. Я ощутила покалывание между ног, еще более восхитительное, упоительное. И учитывая все это у меня не осталось выбора, кроме как открыться ему.

Что я и сделала.

И когда я открылась, Макс брал, и брал, и брал. А я давала, и не волновалась, что он может выпить меня досуха. На самом деле я хотела этого.

Наконец его рот оторвался от моего, и он поднял голову. Я слегка нажала пальцами, которые запустила в его волосы, на его затылок, и он хрипло прошептал:

— Боже, милая.

— Еще, — выдохнула я, не открывая глаз, и его рот вернулся. Он дал мне то, чего я желала, и мне нравилась каждая чертова секунда.

Где-то на задворках сознания я поняла, что Макс двигается и тянет меня с собой в сторону дивана, и обрадовалась этому. Мне не терпелось добраться до дивана и получше изучить Макса и позволить ему изучить меня, когда зазвонил телефон.

На втором звонке Макс поднял голову и прекратил наше движение.

— Не отвечай, — почти умоляюще произнесла я.

— Я должен, Герцогиня. — Его голос все еще был хриплым, и казалось, что ему не хочется отвечать на звонок. Когда его рука покинула мою талию, а ладонь коснулась моей щеки, я открыла глаза и поняла, что ему действительно не хочется, но он должен.

— Оставайся такой, — приказал он, поцеловал меня в лоб и, отпустив меня, зашагал к телефону, стоявшему на бюро.

Я смотрела, как он подошел к телефону и ответил:

— Да?

Я потрясла головой, пытаясь прояснить мысли, но все еще ощущала на себе руки Макса, его губы, язык, его густые мягкие волосы под своими пальцами, его твердое тело, прижатое к моему, и я хотела, чтобы все это вернулось. Я не могла стряхнуть с себя это желание, хотя и пыталась. Такое чувство, что оно было во мне от природы, оно было моей сущностью и предназначением, и не было способа от него избавиться.

— Сейчас? — спросил Макс скептически и немного раздраженно, хотя и постарался это скрыть. — Хорошо, да, успокойся. Я буду через пятнадцать минут. — Я уставилась на него, а его глаза нашли мои. На его лице уже не было желания, как пять секунд назад, в нем читались напряжение и нетерпение. — Да. Я же сказал, что позабочусь об этом, значит, позабочусь. — Еще одна пауза, во время которой он не отводил от меня взгляда, и он тихо сказал: — Не волнуйся, я приеду. Через пятнадцать минут.

Потом он нажал отбой, и меня передернуло от звука. Ко мне возвращался здравый смысл, но Макс был уже передо мной, мешая этому процессу.

— Мне надо уйти.

Я просто кивнула.

— Я не знаю, когда вернусь.

Я опять кивнула.

— Герцогиня, ты со мной?

— Да, — прошептала я.

— Я забираю ключи от твоей машины, — сообщил он.

— Хорошо, — тут же согласилась я.

Он взял мое лицо в ладони, наклонил мою голову назад и приблизился. Я увидела, что его лицо снова стало спокойным, казалось, он испытывает облегчение.

— Я доказал, да?

О да, он доказал.

— Да, — снова прошептала я.

— Мы продолжим, когда я вернусь.

Я не ответила. Я не знала, что он имел в виду: продолжим разговор или продолжим наше движение в сторону дивана, чтобы я могла стать еще большей идиоткой, вдобавок ведущей себя как визгливая сучка.

— Нина?

— Кажется, это что-то важное.

— Так и есть, иначе я бы ни за что не поехал. — Он притянул мою голову ближе. — Я потом объясню.

— Тебе лучше идти, — сказала я.

Его ладонь спустилась по моей шее, а большой палец погладил мою челюсть.

— Веди себя хорошо, — прошептал он.

— Постараюсь, — прошептала я в ответ. Его глаза осмотрели мое лицо, потом он наклонился и коснулся моих губ легким сладким поцелуем — таким же, каким целовал меня в лоб, но намного лучше — и отпустил меня.

Я смотрела, как он идет в кладовку, исчезает за дверью и вновь появляется, натягивая парусиновую куртку. Он посмотрел на меня и приказал:

— Не засыпай.

— Хорошо.

Он поднял подбородок и вышел за дверь.

Я подошла к компьютеру. Мне хотелось посмотреть, как Макс уезжает, но не хотелось, чтобы он заметил, что я смотрю.

Я подвинула стул к бюро, села и открыла интернет браузер, чтобы войти в электронную почту.

Я слышала, как уехал «Чероки», пока печатала адрес сайта, имя пользователя и пароль. Когда я нажала «Написать», вокруг стояла тишина. И еще более глубокая тишина, когда я печатала адрес Найлса.

Следующие два часа я провела, составляя письмо своему жениху, в котором подробно объяснила, что значит перерыв в отношениях; что он не знает, какой кофе я пью; что он не понимает, как больно мне было, когда он попросил меня продать дом Чарли; какой одинокой я себя чувствую, даже когда он рядом; что он не занимается со мной любовью, он не ласковый; что я не ощущаю себя желанной и не испытываю желания; меня очень сильно беспокоит, что, хотя я говорила ему об этом и даже писала электронные письма, до него, кажется, не дошло. Но большую часть времени заняла та часть, в которой говорилось, что у нас ничего не получится. Потом я написала, что позвоню ему через несколько дней и мы поговорим. Потом я перечитала письмо, поправила, снова прочитала, кое-что добавила, еще раз прочитала, кое-что изменила и нажала «Отправить».

Текст исчез, а я уставилась на экран со списком электронных писем.

«Молодец, солнышко», — прошептал мне на ухо Чарли.

Это прозвучало печально, но гордо.

Я заплакала.

Глава 5 Чарли

Я открыла глаза и заморгала от яркого солнечного света. Пахло жареным беконом.

Я лежала одна в кровати Макса. Он, очевидно, был внизу и готовил завтрак.

Я перекатилась на спину и уставилась в потолок.

После того как я отправила письмо Найлсу, я выплакалась. Я пересела в кресло рядом с диваном, прижала к груди диванную подушку и свернулась в уютный кокон, пока отпускала часть своей жизни, которая когда-то была для меня очень важна. На самом деле я думала, что она станет моим будущим, но оказалось, что больше она не так важна. Успокоившись, я вытерла лицо и подбросила в камин другое полено. Потом я смотрела на горящее полено и пыталась разобраться в своих мыслях. У меня не получилось. Когда стало поздно, я приготовила ужин на одного человека, а на десерт съела печенье. Потом я читала, пока не стало еще позже. Когда стало совсем поздно, я надела ночную сорочку, включила кино, забралась в кровать и опять заснула во время просмотра.

Теперь настало утро, и Макс был дома.

А он говорил, что, когда вернется, мы продолжим.

Лежа и глядя в потолок, я решила, что должна придумать, как сообщить ему, что я не готова продолжать что бы то ни было. Я не была готова к тому, что происходило в его доме во время моего приключения в Колорадо. И я не была готова исследовать то, что происходит между нами.

Я хотела этого всей душой. Хотела сильно, почти до боли.

Но я только начала привыкать к переменам в своей жизни. На самом деле вчера, глядя на огонь в камине, я поняла, что еще до этого перерыва знала: у нас с Найлсом ничего не получится. И еще я поняла, что знала это уже давно. Или я его разлюбила, или наша любовь умерла от скуки. Но еще до отъезда где-то в глубине души я знала, что мне просто нужна дистанция, чтобы принять это решение, и эта дистанция придаст мне мужества его исполнить.

Поэтому я не могла — и не хотела — совершать колоссальный поворот обратно к старой Нине. К Нине, которая жила с открытым сердцем, отрывалась, любила приключения и риск. И которая в результате оставалась с растоптанным сердцем и замороченной головой.

Не уверена, что хочу и дальше перестраховываться и быть умной, здравомыслящей и рациональной каждую секунду и в каждой сфере своей жизни.

Но я уверена, что давно усвоила урок и не собираюсь возвращаться к прошлому.

Я осознала, что не могу жить так, как жила с Найлсом.

Но не могу и вернуться к той, кем была когда-то. В конце этого пути меня ожидало лишь разбитое сердце. Черт, да весь путь был просто вымощен разбитыми сердцами.

А на Холдене Максвелле было прямо-таки написано: «Разбитое сердце».

Я вылезла из кровати, прошла в ванную, сделала свои дела и, решив сохранять приличия перед лицом предстоящего разговора, принялась копаться в чемодане, пока не отыскала нежно-зеленый шерстяной халат с капюшоном. Он больше походил на большой кардиган без пуговиц длиной до икр. Он был роскошным и стоил целое состояние.

Я надела халат, завязала пояс и отправилась вниз на встречу с Максом. Спустившись по лестнице, я увидела его на кухне и остановилась как вкопанная.

Макс стоял спиной ко мне в одних только пижамных штанах. Моим глазам предстали его плечи, мышцы спины, гладкая загорелая кожа, и я ослепла от такой красоты. Просто чудо, что я устояла на ногах.

Как только я об этом подумала, Макс повернулся ко мне.

При виде его груди, которая оказалась еще лучше спины, я втянула воздух и прошептала: «О Боже».

— Привет, малышка, — сказал Макс, явно не услышав меня (к счастью), и направился в мою сторону.

Пока он шел, я продолжала стоять, не шелохнувшись.

Макс остановился передо мной, наклонил голову, обхватил ладонью мой подбородок и приподнял мое лицо.

— Хорошо поспала? — тихо спросил он, и я кивнула. — Просыпалась в девять по своему времени? — продолжил он, и я покачала головой. — Извини, что задержался допоздна. — Я пожала плечами, и он усмехнулся. — Вижу, со мной опять Нина-зомби.

— Эм-м… — пробормотала я.

Все еще усмехаясь, он покачал головой, а потом наклонился и коснулся губами моих губ. У меня поджались пальцы на ногах.

— Присмотришь за беконом? — спросил он, подняв голову. — Я пойду чего-нибудь надену.

— Хорошо, — прошептала я.

— Наверное, тебе лучше выпить кофе, прежде чем подходить к шипящему жирному бекону, — посоветовал он, все еще веселясь.

— Хорошо, — так же шепотом повторила я.

— Господи, — пробормотал он, следя своими ясными серыми глазами за тем, как его большой палец гладит мою щеку, — ты такая милая.

Я сглотнула. Он отпустил меня и ушел.

Я осталась стоять на том же месте и поняла, что официально попала в беду. Если я не могу соображать при виде его обнаженной груди, то как я скажу ему, что мы не будем исследовать то, что между нами происходит.

Особенно если он будет продолжать прикасаться ко мне и называть меня малышкой.

Я сумела взять себя в руки и даже сделать шаг, когда открылась одна из дверей на первом этаже. Я вздрогнула от удивления и негромко вскрикнула.

В гостиную вышла девушка, молодая женщина, как Бекка. Густые, непослушные, вьющиеся, почти курчавые, светлые волосы с рыжеватым отливом. Симпатичное круглое личико. Васильково-голубые глаза. Красивые, стройные, длинные, почти бесконечные, ноги.

И наконец, самое важное, она была одета в рубашку, которую вчера носил Макс.

Меня как будто в живот ударили.

— Забыл тебе сказать, — окликнул Макс сверху, наверное, потому что услышал мой крик. — Минди здесь.

— Привет! — радостно воскликнула Минди и, подпрыгивая — правда, подпрыгивая — подошла ко мне. — Ты Нина, верно?

— Верно, — сказала я, снова замерев на месте, но на этот раз по другой причине.

— Клево! — воскликнула она, с необыкновенной дружелюбностью взяла мою ладонь одной рукой, а другую положила мне на предплечье и дважды подпрыгнула.

— Мне э-э-э… надо присматривать за беконом, — сказала я ей.

— Ой, конечно, — ответила она, неожиданно смутившись от моей реакции на ее общительность.

— По утрам Нина похожа на зомби, Минс, — крикнул Макс, и я поняла, что он все слышит. — Может, ты посмотришь за беконом, дорогая?

Минс? Дорогая?

— Клево! — снова крикнула она, как будто приглядывать за беконом — это ее заветное желание, и отпустила мои руки. — Сделаю.

С этими словами она повернулась и наполовину поскакала, наполовину заскользила в сторону кухни в своих светло-голубых носках с темно-синими сердечками.

Я последовала за ней с гораздо меньшим восторгом.

Нет, совсем не трудно будет сообщить Максу, что мы не станем исследовать то, что между нами происходит. Он хочет, чтобы я стала участницей его гарема? Нет. Только не я. Я не собираюсь становиться членом этого клуба, куда определенно входила Минди, которую он привез домой, когда я находилась под его чертовой крышей, и, возможно, Бекка. Не говоря уже о когда-то входившей в его состав ужасной, стервозной обманщице Шауне.

Ни за что. Ни. За. Что.

Я подошла к шкафчику над кофеваркой и достала кружку, а Минди принялась помешивать бекон на сковороде. Я налила себе кофе, добавила сахар, подошла к холодильнику и плеснула немного молока. И пока я это проделывала, меня продолжали тревожить мысли.

Он спал с ней на диване, пока я была наверху, в его кровати? Он крупный мужчина, но диван широкий и длинный. Минди тоже высокая, но она худая. Им пришлось бы тесно обняться, но это реально.

Они занимались этим, ведь Макс знает, что я сплю как убитая?

А может быть, его не волновало, что я могу услышать?

Как не волновало, что я могу подумать о его пристрастии к юным девушкам?

Хотя у него, кажется, не было предрассудков: он явно желал меня, да и Шауна на вид была примерно одного со мной возраста. Может быть, он спит со всеми? Может, поэтому Сара, администратор в ресторане, смотрела на меня таким странным тяжелым взглядом, когда я вошла? Может быть, ему также нравились пышногрудые рыжие поклонницы группы «Grateful Dead» с потрясающими сережками?

Так я кипятилась и потягивала кофе, когда Минди повернулась ко мне:

— Так ты живешь в Англии?

— Да, — коротко и резко ответила я. Ну и пусть. Может, ее и устраивает такое положение дел, поскольку Макс великолепный мужчина и обладает фантастическим домом, но она молода, она еще научится.

— Тебе там нравится? — спросила она.

— Да, — снова ответила я и увидела Макса в джинсах и темно-синей футболке, которая облегала его так же, как и серая, которая была на нем вчера с пижамными штанами. Другими словами, слишком хорошо облегала.

Мне захотелось швырнуть в него кружкой, но я подавила этот порыв, в основном потому, что Макс ничего для меня не значил. Я едва его знала. И такие сильные эмоции я испытывала, потому что только вчера порвала со своим женихом по электронной почте. Мои эмоции не имели никакого отношения к Максу.

Макс подошел к плите и коснулся ладонью талии Минди. Мои глаза сузились.

— Дальше я сам, детка, — тихо сказал он, и меня снова будто ударили в живот, когда он назвал ее деткой.

Минди прыгнула в сторону, обошла столешницу и уселась на мой стул.

— Герцогиня, — окликнул Макс, и я перевела взгляд на него, — нальешь Минди кофе, хорошо?

Он хочет, чтобы я налила Минди кофе?

Мне снова захотелось швырнуть в него кружку.

Макс ничего не замечал. Я поняла это, потому что он повернулся к Минди и спросил:

— Ты добавляешь сахар или сливки?

— Много молока и две ложки сахара, — заказала Минди, и я пошла налить ей кофе. Главным образом потому, что мне нужно было хоть чем-то занять руки, чтобы не нанести Максу телесных повреждений.

Пока я выполняла ее заказ, Минди обратилась по мне:

— Нина, а ты когда-нибудь хотела переехать домой?

— Домой? — спросила я, наливая кофе.

— В Америку.

— Нет, — соврала я. Я хотела. Все время хотела. Я постоянно тосковала по дому. Но проблема в том, что Англия тоже была моим домом, и я знала: если я вернусь в Штаты, то буду скучать по своему второму дому. Так что я в любом случае проиграла бы.

И в этот ужасный момент я поняла, что такова история всей моей жизни.

— Правда? — спросила она.

— Правда, — ответила я, наливая «много молока».

— Она скучает по виноградному джему, — пробормотал Макс. Я проигнорировала и его, и воспоминание, которое вызвали его слова, и вручила Минди кружку с кофе.

— О, спасибо! — воскликнула она, словно я сделала что-то удивительное, хотя она видела, как я наливала ей кофе. — А почему ты скучаешь по виноградному желе?

— В Англии такого нет, — ответила я и направилась к холодильнику.

— А чего еще у них нет? — спросила Минди с искренним любопытством.

— Много всякого, — ответила я, не развивая тему.

Я достала из холодильника йогурт и ягоды, взяла со столешницы ветку бананов и оторвала один. Потом я вытащила нож из подставки рядом с плитой. Я собираюсь позавтракать, и если Макс не отдаст мне ключи, то я устрою такую сцену, что придется вызывать Мика, хорошего полицейского, и уж тогда-то я, черт возьми, получу свои ключи.

— Ты в порядке? — тихо спросил Макс, когда я проходила мимо него, и я почувствовала на себе его взгляд.

— В полном, — ответила я, не глядя на него, и достала из шкафчика миску.

На секунду повисла тишина, а потом Минди спросила:

— Почему ты переехала туда? В Англию.

Не задумываясь, потому что это и не имело значения, ведь очень скоро я уеду отсюда, я ответила:

— Я, в общем-то, большую часть жизни переезжала то туда, то сюда.

— Но… — сказала Минди моей спине, пока я нарезала банан в миску, — Макс говорил, что ты американка.

— Я родилась здесь, — сказала я банану. — Моя мама американка, а отец англичанин. Они развелись, когда я была еще ребенком, и отец переехал туда.

Я закончила с бананом, выкинула шкурку в мусорное ведро под раковиной и принялась мыть ягоды.

— Значит, ты возвращалась туда, чтобы видеться с отцом? — предположила Минди.

— Нет, отец не вспоминал о моем существовании, пока не женился снова. Его вторая жена родила ребенка, моего брата. — Я выключила воду и встряхнула ягоды в пластиковом контейнере, чтобы избавиться от излишков воды. — Он хотел, чтобы его сын знал свою сестру.

— Тогда ты и стала ездить? — предположила Минди.

— Да, мне было около семи.

— Здорово, что у тебя есть брат, — счастливо объявила Минди за моей спиной, и мои глаза машинально закрылись, когда я снова ощутила удар в живот, на этот раз другой, но тем не менее знакомый, что случалось со мной довольно часто за последние три года, но всегда было больно.

— Да, здорово, — сказала я и открыла глаза, потом повернулась к миске и положила в нее немного ягод из контейнера.

Отставив контейнер в сторону, я подняля глаза на Макса и заметила, что он внимательно следит за мной, старательно сохраняя спокойное выражение лица, но глаза его были встревоженными.

— Где мои мюсли? — спросила я.

— В шкафчике с овсянкой, — ответил он, и я повернулась в ту сторону.

— У меня есть брат, — поделилась Минди. — Мы очень близки, но сейчас он живет в Сиэттле. Это и плохо, и хорошо, потому что иногда он вмешивается в мою жизнь. Понимаешь, о чем я?

Да, я понимаю, что она имела в виду. Если бы ее брат знал, что у нее отношения с этим горным ловеласом, которому столько лет, что он мог бы быть ее намного более старшим братом, то ее настоящий, проживающий в Сиэттле брат вмешался бы в ее жизнь.

Но я этого не сказала, а сказала:

— Конечно.

— Ты близка со своим братом? — спросила она.

Я насыпала мюсли к ягодам, поставила коробку и ответила:

— Я переехала в Англию насовсем из-за него.

— Да? — подтолкнула Минди.

— Да, — сказала я, выкладывая в миску йогурт и не выбирая слова, даже не задумываясь, почему вообще заговорила об этом. — Он служил в армии, и его послали в Афганистан. Там ему взрывом оторвало ноги. — Я услышала, как ахнула Минди, и ощутила, как от Макса исходит нечто, но сейчас я была невосприимчива, как будто находилась в каком-то другом мире. — Мой отец, которого не назовешь хорошим человеком, отвернулся от своего золотого мальчика, когда узнал, что он больше не… — Я запнулась, но потом продолжила: —…золотой.

Я покачала головой от воспоминания, которое до сих пор приносило боль, и закрыла йогурт крышкой.

— Его невеста порвала с ним, и ему было трудно привыкнуть к новой жизни. Так что я переехала в Англию, чтобы помочь.

Пока я перемешивала фрукты с мюсли и йогуртом, на кухне стояла тишина. Повернувшись к Максу и Минди, я увидела, что они оба вылупились на меня. Вернее, вылупилась Минди, а Макс пристально наблюдал за мной.

Тишину нарушила Минди, тихо сказав:

— Боже, Нина, мне так жаль. Сейчас он в порядке?

— Нет, — резко ответила я, глядя прямо на нее. — Чарли так и не привык. Три года назад он совершил самоубийство.

— Срань господня, — выдохнула Минди, и я увидела, как побледнело ее лицо.

— Так оно и есть, — сказала я.

— Минс, будь добра, поднимись наверх и надень одну из моих футболок, чтобы поехать в город, хорошо? — сказал Макс, Минди перевела взгляд на него и тоже заметила, что он наблюдает за мной. Она вздрогнула и спрыгнула со стула.

— Да, точно… футболку… — И она замолчала, переводя глаза с Макса на меня.

— Просто оставь нас ненадолго, ладно? — приказал Макс, не отводя от меня взгляда.

Она не ответила. Или, возможно, ее ответом стало то, как она подскакивая поскользила прочь.

Я посмотрела на Макса и принялась за свой завтрак.

— Что это было? — спросил Макс, не двигаясь в мою сторону.

— Что? — спросила я в ответ с набитым ртом, даже не задумываясь о том, что разговаривать с набитым ртом невежливо.

— Ты два дня закрываешься от меня, а теперь делишься трагедией и делаешь это вот так? — спросил Макс, и я поняла, что он выглядит сердитым. — Что происходит? — потребовал ответа он.

— Минди спросила, — объяснила я, когда проглотила.

— Не надо было говорить ей так, — ответил Макс.

— Ох, извини, Макс, — сказала я, мой голос звенел от язвительности. — У нее что, тонкое душевное устройство? Мне нужно было уберечь ее от этого?

— Да, было бы неплохо, учитывая, что три недели назад ее изнасиловали, а ее парень оказался гребаным мудаком.

Я почувствовала, как каждая клеточка моего тела застыла, и уставилась на него.

— Что? — прошептала я.

— Три недели назад Минди изнасиловали. Они с Бекки были в Денвере. Ездили в клуб, или чем там сейчас занимается молодежь, и разделились. Минди изнасиловали. Парня так и не нашли. Она вернулась домой, а ее парень, с которым они живут, начал вести себя как козел. А потом и еще хуже. Броуди, ее брат и мой лучший друг, который живет в Сиэттле, попросил меня вернуться и присмотреть за сестренкой, потому что он не может.

О Боже!

Минди, которая носила голубые носки с синими сердечками, которая ходила пританцовывая и которая дважды подпрыгнула, когда познакомилась со мной, изнасиловали.

— Так что, Нина, — прервал мои размышления Макс, — я еще раз спрашиваю: что это было?

— Я думала… — Я покачала головой, отвела взгляд и закрыла глаза, чувствуя себя стервой, потому что повела себя как стерва. Потом я снова посмотрела на Макса и прошептала: — Неважно.

— Нет, важно. Потому что она мне как сестра. Она расскажет Броуди, и у него сложится не слишком лестное мнение о тебе. Это распространится по городу и дойдет до Сиэттла, и люди станут думать, что я взял в постель еще одну Шауну.

— Я…

Он перебил меня:

— Мне все равно, что подумают люди, но мне не все равно, что подумает Минди и что подумает Броуди.

— Я…

— Господи… — пробормотал Макс, отворачиваясь, и я заметила, что он снял бекон с огня, но тот продолжает плавать в жире, а Макс продолжил, будто разговаривая сам с собой: — Неужели я в тебе ошибся?

Я воспользовалась предоставившейся возможностью.

— Да, — сказала я, и он снова посмотрел на меня. — Я скандальная стерва. — Макс уставился на меня, а я продолжила: — Наверное, я не привыкла к смене часовых поясов, поэтому ты и думал, что я милая… или… неважно. На самом деле я такая. Я все время веду себя так, как сейчас. — Макс ничего не сказал, просто смотрел на меня, так что я неблагоразумно продолжала: — А теперь я акклиматизировалась. Так что теперь я волей-неволей буду стервой почти по любому поводу.

Макс склонил голову набок, и его лицо страшно потемнело, прежде чем он повторил:

— Волей-неволей?

— Да, — моментально ответила я, — по любому поводу.

— То есть ты хочешь сказать, что ведешь себя как стерва по отношению ко мне и к Минди, чтобы обманом вынудить меня отдать тебе ключи от машины, чтобы ты могла сбежать, потому что чертовски напугана тем, что происходит между нами?

Нет, я говорила не это. По крайней мере сначала.

Я посмотрела на него в попытке продумать свой следующий ход, но он выглядел очень злым, так что мне трудно было думать.

Тогда я осторожно сказала:

— Нет.

Макс направился ко мне, я отступила назад и уперлась в столешницу. Он не остановился, пока не подошел вплотную. Макс забрал у меня из рук миску, отставил ее в сторону, положил ладони на столешницу по обе стороны от меня и наклонился ко мне.

— Позволь мне кое-что объяснить, Герцогиня, — сказал он низким, тихим и очень сердитым голосом. — Стервы — настоящие стервы — не употребляют слов «волей-неволей».

— Ох, — ответила я единственное, что пришло мне в голову.

— Ты говорила с ним? — спросил Макс, и я растерялась, посчитав, что он решил сменить тему.

— Говорила с ним?

— Да.

— С кем?

— С ним, — выдавил Макс. Я поняла, что он сменил тему, напряглась, но не ответила. Тогда Макс сказал низким угрожающим голосом: — Нина.

— Вроде того, — быстро прошептала я.

— Вроде чего?

— Я написала письмо.

— Ты написала письмо, — повторил он, не веря, что я послала своему жениху письмо о разрыве, и даже в своем состоянии я вынуждена была признать, что звучало это не очень хорошо.

— Я… — Я замялась. — У меня лучше получается формулировать мысли, если я их запишу. Чтобы быть уверенной, что они звучат именно так, как я хочу, и я не… — Я облизнула губы. — И сделать так, чтобы не… — Мне было нелегко, но я продолжила: — Я сделала это, чтобы… было не так больно.

Его лицо потеряло сердитость, и он пробормотал:

— Малышка.

— Ты не мог бы отойти? — тихо спросила я.

— Нет.

— Макс, пожалуйста.

Он не послушался и спросил:

— Это правда произошло?

Я вскинула голову и тоже спросила:

— Электронное письмо?

— Твой брат.

Я вздрогнула всем телом и отвела глаза.

— Нина, посмотри на меня. — Когда я этого не сделала, он взял меня за подбородок и заставил меня посмотреть на него, или он сделал это, чтобы внимательно рассмотреть меня, что он и делал некоторое время, прежде чем сказать:

— Что еще ты прячешь за этим гребаным щитом?

На самом деле он не хочет знать. Если бы он хотел, то узнал бы, почему я сделала скоропалительные выводы насчет него и Минди с Беккой, и узнал бы, какой бардак творится у меня в голове. Я хотела сбежать от него, но не хотела, чтобы он знал о моих заморочках, и очень заморачивалась по этому поводу.

Я не ответила, и его пальцы скользнули с моего подбородка в волосы.

— Сожалею о твоем брате, милая.

Я сжала губы и почувствовала, как на глаза навернулись слезы.

— Я тоже, — прошептала я.

— Вы были близки, — объявил он. Я кивнула, и когда он открыл рот, чтобы заговорить, я его опередила:

— Пожалуйста, не надо. Прошу, Макс, не надо. Ты не можешь быть таким хорошим, только не по отношению к Чарли. Ты не можешь быть хорошим. Все хорошие люди… Когда люди такие хорошие…

Я замолчала и наклонила голову, чтобы спрятать лицо.

Пальцы Макса в моих волосах надавили на мой затылок, и он притянул меня к себе, так что я уперлась лбом ему в грудь.

— Ладно, Герцогиня, я не буду хорошим.

Я положила ладони ему на живот и толкнула. В горле стояли слезы, и я выдавила:

— Ты хороший!

— Милая…

Я сжала в пальцах его футболку и потребовала:

— Прекрати!

Он повернул мою голову, так что я прижалась щекой к его груди, а второй рукой обнял меня и притянул к своему телу, которое тряслось.

— Малышка. — В его голосе слышался смех. — Я ничего не делаю.

У меня перехватило дыхание, и при этом звуке Макс крепче обнял меня и погладил по голове.

— Я скучаю по нему, — прошептала я. Не знаю почему, но я даже не задумывалась об этом, слова вырвались сами.

— Вижу.

Я прерывисто вздохнула, потом еще раз, третий вдох вышел лучше, и я сказала Максу:

— Теперь можешь меня отпустить.

— Повторяю, мне нравится, когда ты в моих руках.

— Макс…

Он оттянул мою голову назад и, когда я посмотрела на него, объявил:

— В следующий раз мы поговорим о твоем папе.

— У меня нет папы.

Он нахмурился и сказал:

— Ты упоминала его раньше.

— Нет, я упомянула моего отца, — доходчиво объяснила я. — У меня нет папы.

— Хорошо, тогда мы поговорим о твоем отце.

— Нет, потому что я никогда не говорю о нем.

— Нина.

— Макс.

— Меня не было достаточно долго? — окликнула Минди, и Макс повернулся. Я встала на мысочки, чтобы посмотреть поверх его плеча. Минди остановилась у столешницы. — Упс, вижу, что не достаточно.

— Достаточно, — быстро сказала я.

— Я могу уйти обратно.

Я снова уперлась в живот Макса, он отпустил меня и встал рядом.

— Все в порядке, — сказала я.

— Точно? — спросила она.

— Определенно, — ответила я.

Она перевела глаза на плиту и заметила:

— Макс, бекон весь в жире.

— Я разберусь, — сказал ей Макс.

Минди протанцевала вокруг столешницы, послав Максу радостную улыбку, и я восхитилась этой девушкой, изнасилованной три недели назад. Восхитилась, хотя одновременно это знание ухнуло в мой живот, как в помойную яму.

— Я сделаю, — предложила Минди, и я увидела, что она была в одной из футболок Макса и явно в собственных джинсах, потому что они сидели идеально.

— Тебе нужна рубашка? — спросила я, и Минди посмотрела на меня, вытягивая бумажное полотенце из держателя.

— Вчера ночью я облилась пивом… — начала она, но Макс перебил.

— Дэймон облил тебя пивом, — объявил он, и глаза Минди метнулись к нему.

— Дэймон? — спросила я, взяв свою миску.

— Ее мудак парень, — пробормотал Макс, доставая тарелку и вручая ее Минди.

— Просто он… — начала Минди, но Макс опять перебил ее.

— Мудак, — объявил Макс.

Она погрустнела и положила на тарелку бумажное полотенце.

Я решила вмешаться.

— Почему он… В смысле, как он умудрился облить тебя пивом?

— Выплеснул прямо на нее, — ответил Макс, а Минди опустила голову и выложила бекон со сковородки.

— Выплеснул пиво прямо на тебя? — спросила я Минди, не в состоянии осмыслить подобное. По крайней мере в моей нынешней жизни с Найлсом, который даже не пил пиво, а только изредка джин с тоником или вино за ужином, и которому в голову не пришло бы обливать кого-то какой-либо жидкостью.

В моей прошлой жизни существовали козлы, которые могли облить женщину пивом, хотя и не делали подобного. Однако, они, наверное, не стали бы обливать женщину, которую недавно изнасиловали.

— На самом деле, он не… справляется… — запинаясь, начала Минди.

Макс положил ладонь ей на шею и тихо сказал:

— Она знает, Минс, я ей рассказал.

Минди кивнула, но не подняла головы от бекона, и я подавила новый порыв швырнуть в Макса миской, потому что ему, может, и не понравилось мое стервозное отношение к Минди, но он и сам не очень-то хорошо справлялся с ситуацией.

— Он не справляется с тем, что произошло с тобой, — сказала я Минди, и она кивнула, переложив последний кусок бекона со сковородки. Я продолжила: — Мужчины по большей части идиоты. Во всяком случае, — сменила я тему, — наверху, на кресле лежит мой чемодан. Можешь порыться в нем и выбрать любую кофточку, какую захочешь.

Минди повернула голову ко мне и окинула взглядом мой халат.

Потом она начала:

— Я не могу…

— Почему нет? Не можешь же ты носить это. — И я кивнула головой на футболку Макса. — Она тебе слишком велика.

Так оно и было. Минди тонула в футболке, совсем как я, но я-то надевала эти футболки в постель, что было приемлемо.

А хорошенькая девушка, которую недавно изнасиловали? Нет.

Ей нужно вспомнить, что она может выглядеть хорошенькой.

— Но твоя одежда слишком хороша. Бекка сказала…

Я съела еще ложку фруктов, йогурта и мюсли и, улыбнувшись, спросила:

— У тебя какой-то вирус, поражающий кожу, или что-то еще?

Она усмехнулась и ответила:

— Нет.

— Тогда иди и выбери себе что-нибудь.

Минди посмотрела на потолок, потом на меня и спросила:

— Есть что-то, что нельзя брать?

— Нет.

— Ты уверена?

— Да.

— Ты уверена, что уверена?

Я покачала головой, но улыбнулась и пообещала:

— Я уверена, что уверена.

— Клево! — крикнула она, бросила вилку и, подпрыгивая, заскользила из кухни.

Я съела еще ложку. Макс следил глазами за Минди, но я не могла ее видеть, поскольку стояла спиной. Однако я точно знала, когда она скрылась из вида, потому что глаза Макса вернулись ко мне.

А потом он и сам подошел.

Поскольку я уже стояла около столешницы, отступать мне было некуда.

Макс снова встал вплотную ко мне, забрал у меня из рук миску и ложку, положил ложку в миску и поставил их на столешницу.

Я проглотила еду и потребовала:

— Ты не мог бы прекратить забирать у меня миску? Я пытаюсь позавтракать.

Говоря это, я смотрела на миску, хотя мне следовало смотреть за Максом. Потому что, когда я повернула голову к нему, он положил ладонь мне на шею, а его рот обрушился на мой.

На этот раз я правда пыталась не отвечать. Я знала, насколько хорошо это может быть, так что думала, что сумею устоять.

Я ошибалась.

Его язык коснулся моих губ, и они открылись, как будто жили собственной жизнью, а потом я оказалась в его объятьях. Макс углубил поцелуй, и мои ладони скользнули вокруг его шеи, а пальцы зарылись в волосы. Я встала на цыпочки и вжалась в его тело, а он прижал меня к столешнице.

Мне было так же хорошо, как и вчера, а значит, мне может быть хорошо каждый раз.

А это плохо.

Макс оторвался от меня, но не отошел. Его ладонь вернулась и легла мне на шею, своим лбом он коснулся моего, и наше тяжелое дыхание смешалось.

— Вчера ночью, когда лег в кровать, я попробовал тебя разбудить, но ты, как обычно, крепко спала, так что в итоге я не решился, — прошептал он.

— Хорошо, — прошептала я в ответ, на самом деле ничего не соображая, потому что мой разум сосредоточился на сосках, которые затвердели и стали болеть, на животе, который куда-то исчез, и между ног, где болело еще сильнее.

— Минди спала на диване, — продолжил Макс.

— Ох.

— Сегодня ночью никакой Минди, — закончил он, и я поняла, что мой живот не исчез, потому что сжался очень приятным образом.

— Ох, — выдохнула я на этот раз, и увидела, как в его глазах появилась улыбка.

Он провел большим пальцем по моей челюсти.

— Ты так целуешься, сладкая, что мне не терпится выяснить, что еще ты можешь.

Я так целуюсь? Это Макс у нас хорошо целуется

Но я этого не сказала, а просто задрожала.

И пробормотала:

— Эм-м…

— Мужчины — идиоты? — перебил меня Макс.

— По большей части, — прошептала я в ответ, и услышала — и почувствовала — как он хохотнул.

— Эй! Я знаю! — закричала Минди где-то не очень близко, но у Макса в доме все было не слишком далеко.

Макс закрыл глаза, повернул голову в сторону, а следом, к моему сожалению, и тело.

Я торопливо схватила свою миску.

— Что? — спросила я, когда Минди появилась на кухне.

— Ты, я и Бекки можем отправиться в город по магазинам сегодня днем, а потом мы отведем тебя поужинать.

— Отличная идея, — сказала я ей.

— У нас планы, — произнес Макс рядом со мной, и я заметила, как погрустнела Минди.

Я посмотрела на Макса и сделала большие глаза. Он понял намек, посмотрел на Минди и вздохнул.

— Если ты привезешь Нину домой в целости и сохранности, то можете погулять подольше, — сказал он.

— Клево! — провозгласила Минди.

— Здесь кто-нибудь вообще работает? — спросила я.

— Мы с Беккой работаем в «Собаке» по вечерам, — сказала Минди, подходя к остывшему бекону и беря кусочек. — Сегодня у меня выходной, а Бекка работает, но ей еще не скоро начинать. — И Минди принялась жевать бекон.

Я заметила, что Макс не ответил на мой вопрос.

— Ты не против пожить у Бекки? — спросил Макс, и Минди кивнула. — И сегодня утром мы перевозим к ней твои вещи? — продолжил Макс, Минди откусила еще бекона и кивнула. — И ты расстанешься с Дэймоном?

— На неделю, Макс, — сказала она. — Вчера ночью мы договорились, что это будет неделя.

— Ты продержишься неделю, — ответил Макс, в точности как старший брат. Хотя я не могла сказать с уверенность, потому что у меня не было старшего брата, только мертвый младший, но я могла предположить, поскольку, даже будучи младшим, Чарли иногда говорил очень похожим тоном.

Минди посмотрела на меня и закатила глаза.

Да, определенно, старший брат.

— Минди. — В голосе Макса слышалось предупреждение.

Хорошо, возможно, несколько пугающий старший брат. Чарли никогда не был пугающим.

— Я продержусь неделю, — ответила она.

— И заставишь Дэймона согласиться на неделю, — надавил Макс.

— Ла-а-адно, — нетерпеливо протянула Минди, и, взглянув на Макса, я увидела, что он улыбается, а взглянув на Минди, поняла, что ее это раздражает.

— Мне нравится, как на тебе сидит эта кофточка, — встряла я. — Ты должна оставить ее себе.

Раздражение исчезло с личика Минди, и она посмотрела на меня:

— Я не могу.

— Можешь.

— Но…

— Днем в городе я найду ей замену. Похоже, там есть несколько отличных магазинов.

— Они потрясные! — воскликнула Минди. — Жду не дождусь, когда покажу их тебе.

— Я тоже, — ответила я, зачерпывая ложкой свой завтрак. Когда я взяла ложку в рот, Макс обнял меня за шею одной рукой и притянул к своему боку.

— Минс, сделай мне яичницу и тост к этому бекону, — приказал Макс. Минди закатила глаза, но отправилась к тостеру. Я попробовала вывернуться из-под руки Макса, но она не сдвинулась.

— Передай мне кофе, Герцогиня, — приказал мне Макс. Я встретилась взглядом с Минди и тоже закатила глаза. Она захихикала, а я протянула руку и передала Максу его кружку.

Так что в итоге я закончила завтрак прижатой к боку Макса, он обнимал меня за шею, пока Минди делала яичницу и тост, и пил кофе.

И я не только не сказала ему, что мы не станем исследовать нашу ситуацию, я позволила ему снова меня поцеловать, рассказала ему про Чарли и договорилась провести день и поужинать с его, по существу, младшей сестренкой, которую изнасиловали всего несколько недель назад.

Да, я официально в беде.

* * *

Я приняла душ в ванной на первом этаже, перетащив туда все свои принадлежности. Там я и одевалась, пока Макс принимал душ наверху, а Минди сидела на сиденье унитаза и увлеченно болтала, словно никогда не испытывала ничего, кроме огромного счастья, и жила в мире золотых дождей, исполняющих желания фей и танцующих лепреконов, которые осыпали всех богатствами.

Когда я закончила, что заняло — если судить по нетерпеливому, но веселому поведению Макса — слишком много времени, мы все забрались в «Чероки» и поехали к Минди, где упаковали ее вещи. Насколько я поняла, это были почти все ее вещи, поскольку у них с Дэймоном мало что было, за исключением посуды и мебели.

Неся коробку к «Чероки», я встретила Макса, который направлялся внутрь.

— Не слишком ли эм-м… много вещей для одной недели? — спросила я тихо, чтобы Минди случайно не услышала.

Макс приложил палец к губам, подмигнул и, забрав у меня коробку, пошел обратно к джипу.

Закончив погрузку, мы поехали на другой конец города, где Бекка помогла нам поднять коробки на два лестничных пролета в свою квартирку на третьем этаже.

После того как мы устроили Минди на новом месте, Макс отвез нас на обед в маленькое, простенькое, но симпатичное кафе на берегу реки. Мы заняли столик у окна, и Макс сел рядом со мной. Минди и Бекка болтали за всех, так что у меня не было времени даже подумать, не то чтобы вставить хоть слово. Хотя это не помешало мне подумать о том, как приятно, когда Макс сидит рядом со мной, а его рука лежит на спинке дивана за моей спиной, не нарочитый, но такой собственнический жест. И еще я смогла напомнить себе, что не должна об этом думать, хоть и не могу перестать это делать.

Ярко сияло солнце, и похолодание совсем прошло. Сегодня было теплее градусов на десять, а может, и на все пятнадцать, и снег таял так быстро, что сточные канавки превратились в потоки. Вода сверкала на солнце, а снег делал день настолько ярче и радостнее, словно этот город владел собственной магией.

И видя все это, я не могла не подумать, что, возможно, Минди на самом деле жила в зачарованном мире. Конечно, до того, как ее изнасиловали.

Когда мы вышли из кафе, Минди провозгласила:

— Отлично, а теперь время для девочек! Никаких мальчишек.

— Можно подумать, я захотел бы ходить по магазинам, — буркнул Макс, положив руку мне на плечи и притянув к себе.

— Верно, так что уматывай, — приказала Бекка.

Макс ухмыльнулся и сказал:

— Она сейчас вернется.

Потом он подвел меня к джипу, положив ладонь мне на живот, втолкнул меня внутрь и последовал за мной. В кабине он скользнул пальцами в мои волосы, положил вторую руку мне на талию и начал целовать меня прямо там, на городской улице, при свете дня.

Да, целовать меня. С языком.

Я не сопротивлялась — в основном потому, что сосредоточилась на том, что боролась с реакцией собственного тела на его прикосновения и его поцелуи и, к сожалению, проигрывала.

Когда он поднял голову, я смутно осознала, что он не отпустил меня.

— Ты выдержишь эту безумную парочку? — спросил он, и я посчитала ужасно несправедливым, что он был в состоянии дышать и стоять ровно. Мои же колени ослабли, а дыхание стало забавным.

— Думаю, да.

— Не позволяй им затащить тебя в неприятности.

— Хорошо.

Его лицо приблизилось еще на несколько сантиметров, и он прошептал:

— Присмотри за ней, ладно? У нее случаются… — Он замолчал. — …плохие моменты.

При этом неприкрытом свидетельстве его беспокойства за Минди, что мне очень понравилось, моя ладонь сама по себе выскользнула из его волос и легла на его челюсть.

— Я присмотрю за ней, — пообещала я.

Его прекрасные глаза смотрели в мои несколько секунд, показавшиеся мне минутами, потом он коснулся моих губ одним из своих сладких, быстрых поцелуев и вытащил меня из джипа.

— Увидимся дома, — сказал он.

— Хорошо.

Он потрепал меня по подбородку и начал обходить «Чероки».

Мне стоило огромного усилия собраться с мыслями, чтобы не смотреть на него, как влюбленная идиотка, а пойти обратно к Минди и Бекке. Проезжая мимо нас, Макс просигналил, и я помахала ему, надеясь, что при этом не выгляжу, как влюбленная идиотка.

— Думаю, ты ему нравишься, — сказала Бекка, потом посмотрела на Минди, которая смотрела на меня, и они обе захихикали.

— Мне срочно нужно потратить деньги, — пробормотала я.

— Ага, мне тоже, — сказала Минди, взяла меня под руку, и мы отправились по магазинам.

Магазины в городе оказались не просто отличными, а очень отличными, и, учитывая, что мне больше не нужно было тратиться на свадьбу, на которую я откладывала деньги с того момента, когда Найлс сделал мне предложение больше года назад, я пустилась во все тяжкие. Я накупила столько всего, что Бекке и Минди пришлось помогать мне нести сумки. Я отыскала сережки, как у Сары, и в приступе щедрости купила каждой из нас троих по паре, хотя они и оказались намного дороже, чем я ожидала — в основном потому, что в них было много серебра и они были прекрасно сделаны. Бекка и Минди пытались возражать, но я им не позволила. Подвергшаяся насилию девушка и заботящаяся о ней подруга просто нуждаются в новых, дорогих, тяжелых, прекрасно сделанных серебряных сережках. Это следует сделать законом.

Мы встретили практически всех знакомых Бекки и Минди, потому что нас постоянно останавливали то в магазинах, то на тротуаре, за чем следовало множество представлений и болтовни. Я была диковинкой, потому что некоторые уже слышали обо мне, а Макс был явно популярен в городе, так что любой, кто с ним связан, автоматически становился объектом внимания, особенно приезжая с английским акцентом. Другим Бекка и Минди спокойно говорили: «Нина с Максом», — после чего я опять же становилась объектом пристального внимания.

После того как любопытство насчет меня было удовлетворено, разговоры чаще всего заходили о Кертисе Додде и о том, кто мог совершить убийство, и очень часто они щедро перемежались комментариями о том, что на самом деле никто не станет по нему скучать. Иногда встречались и язвительные замечания насчет Шауны, которая, очевидно, был очень непопулярна. Много осторожных взглядов были направлены на Минди, которой было трудно их выносить, судя по румянцу, появлявшемуся на ее щеках. Когда такое происходило, или Бекка, или я становились поближе. Иногда, если Минди начинала шаркать ногой или обгрызать кожу вокруг ногтей, я брала ее за руку. Когда я так делала, Минди крепко держалась за меня, и я чувствовала подступающие слезы, но крепко держала ее в ответ.

Мы проходили мимо фото-магазина, где печатали цифровые фото, и я попросила девушек зайти туда, потому что мне до смерти хотелось увидеть сделанный Коттоном снимок распечатанным, а не на маленьком экранчике на камере. Войдя внутрь, я увидела, что магазинчик казался храмом, посвященным Джимми Коттону: стены были увешаны его работами. Пока фото печатали, мы ждали, равнодушно глядя на ненужное нам оборудование для фотосъемки. Когда фотографии были готовы, я расплатилась, и мы остановились в нескольких футах от прилавка, чтобы их рассмотреть.

Я дошла до снимка Коттона и стала разглядывать его, потрясенная тем, что этот человек может сделать с помощью цифровой камеры. Композиция получилась великолепно: большую часть снимка занимали утес, река и горы, а мы с Максом стояли сбоку.

Но несмотря на красоту пейзажа, все мое внимание привлек именно Макс.

Не удивительно, ведь Макс невероятно фотогеничен. Он естественно и привычно улыбался в камеру.

Удивительным оказалось то, что рядом с его сильной мужской красотой, улыбающаяся я тоже выглядела естественно и привычно. Моя бежевая шапка, светлые волосы и бледная, разрумянившаяся от ветра кожа, являли эффектный контраст с его темной привлекательностью.

И мы выглядели не так, будто только что встретились и едва знали друг друга. Мы выглядели так, словно всегда знали друг друга и нам было уютно в объятиях друг друга.

Мы даже выглядели, как будто были созданы друг для друга.

Я не осознавала, что положила одну руку ему на живот, а другой обнимала его спину, а еще я заметила, что вписывалась в его бок, как будто Бог специально создал меня, чтобы я там помещалась. Ладонь Макса лежала на моей шее, пальцы в перчатке были едва видны сквозь пряди моих волос, и странным образом выглядела так, будто он заявлял свои права на меня — просто-напросто я была его.

— Как же мне нравится эта фотка! — воскликнула Минди, стоя рядом со мной и глядя на фото. Бекка тоже подошла поближе.

— Ух ты, потрясный снимок, — выдохнула она. — Макс красавчик, а у тебя самые прелестные глаза из всех, что я видела.

Я распахнула глаза и, оторвавшись от фотографии, посмотрела на Бекку:

— Что, прости?

Бекка посмотрела на мое лицо:

— Самые прелестные глаза, Макс тоже так сказал.

Я моргнула и подняла брови, меня окатило приятной теплой волной.

— Что, прости? — повторила я

— Макс сказал, что у тебя самые прелестные глаза, которые он видел.

О Боже!

— Он так сказал? — прошептала я, и Бекка усмехнулась.

— Да, вчера, когда эм-м… — Ее глаза скользнули к Минди и вернулись ко мне. — Он сказал это вчера, когда мы разговаривали о тебе. Он сказал, что ты милая, когда злишься, и у тебя самые прелестные глаза из всех, которые он видел.

О. Мой. Бог.

Я снова взглянула на фото и впервые в жизни стала внимательно рассматривать свои глаза. На фотографии их не было видно, но я знала, что они у меня глубоко посаженные. Орехового цвета — больше коричневые, чем зеленые. Я никогда особенно не задумывалась о своих глазах, разве что желая, чтобы они были больше и шире, чтобы можно было наносить больше теней, но даже сейчас, сосредоточившись на них, я все равно была невысокого мнения.

— У тебя и правда очень красивые глаза, — мягко сказала мне Минди. — Я сразу заметила.

— Я… они… эм-м… — начала запинаться я.

— Действительно необычные, поразительные, бросающиеся в глаза, прости за каламбур, — ухмыляясь, сказала Бекка.

— Можно мне копию этой фотографии? — спросила Минди так же мягко, и я внимательно посмотрела на нее.

Она вглядывалась в фото, и ее лицо стало таким же нежным, как голос.

— Конечно, дорогая, — тихо ответила я, и ее глаза метнулись ко мне.

— Спасибо, — прошептала она.

Я подошла к прилавку, вручила продавцу карту памяти и фотографию и попросила сделать еще одну копию.

Потом я повернулась к Минди и сказала ей:

— Самое лучшее в этом фото, кроме вида, то, что сделал его Джимми Коттон.

— Джимми Коттон не делает случайные снимки, — сообщил мне продавец с недвусмысленным гневом.

Удивленная вмешательством в наш разговор и его тоном, я повернулась к нему и спросила:

— Простите, что?

— Джимми Коттон… — Он махнул на меня фотографией. — …не делает случайные снимки. — Он показал рукой на стены магазина. — Он мастер.

— Да, согласна, но вчера он случайно встретил нас на утесе и сфотографировал.

— Цифровой камерой? — возразил продавец, теперь его тон был полон насмешки, как будто цифровые камеры были изобретением дьявола.

— Э… — Я посмотрела на карту памяти и ответила: — Да.

— Джимми не снимает на цифру.

— Эм-м… — начала я, но услышала, как Минди прошептала позади меня:

— Утес?

Я повернулась к ней и сказала:

— Да.

Она вырвала снимок из руки сотрудника и внимательно посмотрела на него.

— Боже, я смотрела на вас с Максом и не заметила, что вы на утесе.

— Да. Макс возил меня туда вчера, — сказала я, и ее глаза метнулись ко мне.

— Ух ты, — выдохнула Минди.

— Прости?

— Ух ты, — сказала она громче.

— Что "ух ты"?

— Ух ты, Макс возил тебя на утес. — Удивление покинуло ее лицо, и оно осветилось, потом она улыбнулась огромной и ослепительной улыбкой. — Он возил тебя на утес.

— Да, — протянула я, смутившись.

— Это важно? — спросила Бекка, подходя ближе.

— Утес — самое любимое место Макса в мире, — ответила Минди.

— Кажется, оно ему очень нравится, — заметила я, и Минди хихикнула.

— Да, можно сказать, что «оно ему очень нравится», — ответила Минди, продолжая хихикать. — Броуди говорил мне, что Макс любит это место. Это его особенное место, и он не делится им с кем попало. Он даже Броуди долго не возил туда. Он не возил меня туда до моего шестнадцатилетия, а ведь он знает меня с самого моего рождения.

У меня возникло странное ощущение: мне было приятно, но в то же время мне стало неуютно после такой новости.

— Правда? — спросила я.

— Да, — сказала Минди, улыбаясь.

— Ух ты, — прошептала Бекка.

Это было самое верное слово.

— Я не знаю, что делать с этой информацией, — сказала я Минди и Бекке.

— Я спрошу у Броуди, что тебе делать с этой информацией, — с готовностью предложила Минди, и мою грудь сдавило.

— Нет, не делай этого.

— О да, сделай это, — воодушевилась Бекка. — Я тоже хочу знать.

— Нет, не делай, — повторила я.

— Ты должна, — сказала Бекка. — Это может оказаться очень важно.

— Да. — Глаза Минди сияли от восторга и счастья. — Мне нравится, и Броуди тоже понравится. — Ее сияющие счастливые глаза остановились на мне. — Может, он даже приедет, чтобы заценить тебя.

Кошмар какой-то.

— Эм-м… это меня несколько пугает, — сказала я ей, и она засмеялась, взяла меня под руку и прислонилась лбом к моему плечу.

— Мой старший братец клевый, он тебе понравится. Он потрясный, — сказала она и подняла голову.

Я посмотрела в ее беззаботные глаза и не решилась лопнуть ее мыльный пузырь.

— Отлично, — пробормотала я, и она усмехнулась.

— Двадцать пять центов, — сказал продавец у нас за спиной, помахивая фотографией.

— Четверть доллара за снимок Джимми Коттона? Вот удача! — провозгласила Бекка, думаю, в основном, чтобы позлить клерка.

Если это было ее целью, то она ее достигла, и мы втроем вышли из магазина под тяжелым взглядом разгневанного продавца. Бекка и Минди давились смехом.

А я?

Это было забавно, смех девушек оказался заразным, и я тоже расхохоталась.

Но это не значит, что я не тряслась от страха.

* * *

Мы сидели за столом, накрытым красно-белой клетчатой скатертью. В центре стояла огромная пицца с грибами и пепперони. Чтобы съесть ее, нам понадобилась бы помощь семьи из пяти человек, и все были бы сыты. И тут Минди начала разговор.

— Ладно, на самом деле это меня не касается, но поскольку я знаю Макса с рождения, то вроде как и касается.

Я посмотрела на нее поверх своего пива, зная, что мне это не понравится, потом опустила пиво и спросила:

— Что тебя не касается?

Она кивнула головой на мою руку:

— Этот бриллиант у тебя на пальце.

Я оказалась права: мне это не понравилось.

— Минди… — начала я.

— Я знаю, вы знакомы очень мало, но иногда все случается быстро, и ты просто знаешь, что это правильно. И кажется, у вас это взаимно, — мягко сказала она. — Но все же оно не от Макса.

Кажется, что у нас с Максом взаимно? Все случается быстро, и ты просто знаешь, что это правильно?

Я не стала зацикливаться на этих мыслях и тихо ответила:

— Да, оно не от Макса.

— Значит, это наследство или что-то вроде? — спросила она, и я глубоко вдохнула.

— Нет, — произнесла я на выдохе.

— Тогда от кого оно? — настаивала она.

Я посмотрела на Бекку. Она поднесла ко рту кусочек пиццы и запустила в него зубы, но ее глаза метались по помещению, глядя на что угодно, кроме нас с Минди. Если бы у нее во рту не было пиццы, она бы свистела.

Потом я посмотрела на Минди и приняла решение.

— Его зовут Найлс.

— Найлс? — спросила она, и я поняла, что имя ей не понравилось.

Найлс вполне нормальное имя, хотя, конечно, оно не подошло бы мужчине, живущему в американских горах, как Макс, или Броуди, или Дэймон.

— Найлс, — повторила я.

— Ладно, итак, — продолжила Минди, и я заметила, что ей понадобилось для этого немало смелости. И хотя мне не хотелось, чтобы она продолжала, но я понимала, почему она это делала, учитывая, что она была явно близка с Максом и беспокоилась о нем. — Если ты носишь кольцо Найлса, то почему ты живешь наверху в доме Макса?

— Это долгая история.

— У нас есть время.

— Минс, — шепнула Бекка.

— Нет, все в порядке, — сказала я, даже не знаю, почему, ведь все было далеко не в порядке.

А потом вдруг стало, и за пиццей с пивом я рассказала двум двадцатичетырехлетним девушкам (я выяснила их возраст) все о моей жизни, о Найлсе, о Чарли, о моей поездке в горы и об электронном письме.

Однако я не рассказала им о Максе.

Когда я замолчала и взяла еще один кусок пиццы, Бекка выдохнула:

— Ничего себе, ты столько пережила.

— Да, именно «ничего себе», — прошептала я куску пиццы.

— Значит, ты больше не с Найлсом? — спросила Минди.

Я прожевала пиццу, проглотила и облизала губы, а потом прошептала:

— Думаю, я уже некоторое время была не с ним.

Потом я почувствовала, что неожиданно на глаза навернулись слезы.

— Ох, Нина, — прошептала Минди и обвила пальцами мое запястье.

Я повернулась к ней и положила свой кусок на тарелку, Минди убрала руку, а я глотнула пива.

Потом я поделилась:

— Знаете, самое забавное, что мне не больно от его потери, совсем не больно. — Я понизила голос, перевела взгляд с одной на другую и спросила: — Я плохой человек?

— Нет, — тут же сказала Бекка.

— Я думаю, что и он уже некоторое время был не с тобой, — сказала Минди и продолжила: — Судя по твоему рассказу.

Я кивнула и сказала:

— Просто мне грустно, потому что я хорошо к нему отношусь и не хочу причинять ему боль.

— Не думаю, что ему будет больно, — пробормотала Бекка, и я посмотрела на нее.

— Прости?

Бекка сжала губы, взглянула на Минди и сказала мне:

— Он кажется довольно непонятливым. Не хочу говорить как стерва и все такое, но, судя по твоему рассказу, не уверена, что он заметит твой уход.

Надо признать, эта мысль имела право на существование, потому что я отправила письмо вчера, а Найлс часто проверяет почту, однако я до сих пор ничего не получила от него. Я обещала позвонить через несколько дней, но я же с ним рассталась. Как сказал Макс, если мужчине не наплевать, он звонит.

И даже если я пообещала позвонить через несколько дней, если бы Найлса беспокоило, что я рассталась с ним, он бы позвонил, наплевав на мое обещание.

Следовательно, кажется, Бекка права.

И все же я начала:

— Просто он…

— Бестолковый, — твердо сказала Минди.

— Но…

— Послушай, Нина, — вмешалась Бекка, — ты красивая, ты элегантная, ты милая, ты потрясающе одеваешься. — Она снова глянула на Минди и продолжила с мудростью, неожиданной для своего возраста. — Я постоянно вижу такое. Хорошая женщина соглашается на что-то, что кажется ей подходящим, в твоем случае это надежность. Но это не правильно. Этот Найлс, может, и хороший парень, но он не тот. Хорошо, что ты поняла это до того, как стало слишком поздно.

«Она права», — сказал Чарли у меня в голове, и я выпрямила спину.

— Я видела, ты посмотрела на меня, — сказала Минди Бекке немного обиженно, так что я не успела задуматься о том, что Чарли снова был у меня в голове; или о том, что они обе только что мне сказали; или о том, что в этом был смысл, и глубоко в душе я почувствовала облегчение от того, что две малознакомые девушки двадцати четырех лет заверили меня, что я поступаю правильно. Вместо этого я сосредоточила внимание на Минди и Бекке.

— Я посмотрела, — честно призналась Бекка Минди.

— Просто Дэймону сейчас нелегко, — сказала ей Минди.

— Ага, ты говорила это уже миллион раз, — ответила Бекка.

— Потому что так и есть.

— Девочки, — вмешалась я.

Они не обратили на меня внимания.

— Для Нины этот Найлс, он скучный и бестолковый. — Бекка посмотрела на меня. — Нина и Найлс? Даже не звучит. А вот Нина и Макс… — Она усмехнулась. — Звучит здорово.

— Бекка, — сказала я, но она уже смотрела на Минди.

— Она согласилась на его предложение, потому что хотела надежности. А теперь она поняла, что надежность — это еще не все. Для тебя Дэймон красавчик, и он… ну, только это у него и есть. Он красавчик. В основном же, он козел.

— Он не козел, — ответила Минди.

Бекка посмотрела на меня:

— Он козел.

Не знаю, правильно или нет, но я добавила:

— Кажется, Макс невысокого мнения о нем.

— Максу никогда не нравятся мои парни, как и Броуди, — сказала мне Минди.

— Может быть, это потому, что они все козлы? — предположила Бекка.

— Они не козлы, — ответила Минди.

Бекка снова посмотрела на меня:

— Все красавчики. И все козлы.

— Внешность не главное, — посоветовала я Минди.

— Тебе легко говорить, — пробубнила она. — У тебя есть Макс. Он самый горячий из всех парней.

Тут она права.

— Ты обязательно найдешь… горячего и хорошего, — подбодрила я, хотя и не была уверена, что мне следовало это говорить. Исходя из моего опыта, эти два качества не слишком хорошо сочетались. Найлс был неплох. На самом деле он довольно хорошо выглядел, даже не обладая мощным телосложением и потрясающей привлекательностью. И он был хорошим. Просто он был… Непонятливый.

— Опять же, тебе легко говорить, — сказала мне Минди. — У тебя есть Макс. Он красавчик, и он хороший.

Подозреваю, что и тут она права, хотя по этому вопросу суд присяжных еще совещался.

— Минди… — начала я, но она перебила меня. Я заметила, что она покраснела, ее глаза погасли, а плечи поникли. Полагаю, это означало один из «плохих моментов».

— Мы можем не говорить об этом? — спросила Минди, и по ее серьезному тону я поняла, что не ошиблась.

— Послушай… — начала Бекка, но Минди и ее перебила.

— Я спросила, мы можем не говорить об этом?

Я посмотрела на Бекку, которая смотрела на меня. Я кивнула в сторону Минди, и Бекка пожала плечами.

— Хорошо, милая, мы не будем об этом говорить, — сказала я Минди.

— Мне надо выпить, — ответила Минди. — Идемте в «Собаку».

— Мы пьем здесь, — напомнила я.

— В «Собаке» веселее, — сказала мне Минди.

Предполагалось, что после обеда я вернусь домой к Максу. К Максу, его рукам, его губам, его языку, к его мускулистой спине и потрясающей груди и к огромной кровати.

— Можно и в «Собаку», — решила я.

— Класс! — воскликнула Бекка. — Через полчаса начинается моя смена. Мы посадим вас за один из моих столиков и сможем продолжить наш девичник, даже когда я буду работать.

— Мне надо позвонить Максу, — сказала я, копаясь в сумочке в поисках телефона. — У кого-нибудь из вас есть его номер?

— Конечно, — сказала Минди, но я все еще копалась.

Потом я поняла, что оставила телефон на прикроватной тумбочке и Найлс может позвонить, пока Макс дома.

Проклятье!

Я оставила сумку висеть на стуле и повернулась к столу:

— Вообще-то, я забыла телефон.

Минди уже набирала номер Макса на своем телефоне, потом она вручила его мне.

— Возьми мой, уже набирается.

Я взяла телефон, посмотрела на девушек, пробормотала извинения, поднялась и немного отошла от столика.

— Да? — ответил Макс.

— Макс?

— Герцогиня?

— Да.

— Все в порядке?

— Эм-м… Мы собираемся в «Собаку».

На другом конце повисла тяжелая тишина.

— Что?

— За ужином у нас состоялся… не очень простой разговор. Минди нужно выпить.

— Минди за рулем, и она должна привезти тебя сюда. Ей не нужно пить.

— Поверь мне, Макс. Думаю, ей нужно выпить.

Секунду он молчал и спросил уже мягче:

— Настолько плохо?

— Не совсем, — честно ответила я. — Просто если мы не совершим отвлекающий маневр, то может стать плохо.

— Мне нужно приехать?

Хорошо, возможно, он хороший.

— Я позвоню тебе, если окажется, что нужно.

— Хорошо, Герцогиня, — ответил он. — Кстати, о звонках. Твой телефон здесь. — Я задержала дыхание, а он продолжил: — У тебя пара пропущенных вызовов. Экран пишет, что от твоей мамы.

— Ох…

Мама. Она знала, что я здесь. Я должна была позвонить ей и рассказать про ситуацию с Найлсом. Но столько всего произошло, что я забыла.

— Хочешь, в следующий раз я отвечу и дам ей номер Минди? — предложил Макс.

— Нет, все в порядке. Я позвоню ей завтра.

— Как скажешь, милая.

Да, доказательства явно говорили о том, что Макс хороший.

— Мне лучше идти.

— Да, иди. Новый план: ты веселишься, Минди веселится, а я приеду забрать вас обеих около одиннадцати. Достаточно времени для отвлекающего маневра?

Доказательства становились неопровержимыми.

— Тебе необязательно приезжать. Я не буду пить и отвезу Минди домой.

— А как ты доберешься сюда?

— Ну, я могу остаться у Минди с Беккой, и одна из них привезет меня завтра утром.

Совсем другим, твердым, почти непререкаемым тоном он заявил:

— Детка, этого не будет.

— Макс…

— Увидимся в одиннадцать.

— Макс…

— Веди себя хорошо.

— Макс!

Бесполезно, он повесил трубку.

Я закрыла телефон Минди и вернулась к столику.

— У Макса новый план, — объявила я, когда обе девушки посмотрели на меня. Я села и посмотрела на Минди. — Он хочет, чтобы мы повеселились. Он трезвый водитель и заберет нас в одиннадцать.

— Круть! — воскликнула Бекка.

— Клево! — одновременно с ней воскликнула Минди.

На этот раз я искренне улыбнулась им. Действительно, если посмотреть, то я провела сними весь день, посетила отличные магазины, ела вкуснейшие бургеры из бизона, каталась на снегоходе, видела прекрасные пейзажи, встретила Коттона, который сфотографировал нас с Максом, разобралась в своих отношениях с Найлсом — что стало облегчением, хотя и грустным, Может, мое приключение в Колорадо и началось ужасно и все еще приводило меня в замешательство, но оно выходило совсем не плохим.

* * *

— Готовый! — крикнула Арлин, заливаясь хохотом. — Это просто пьяный.

— А что тогда значит «нажравшийся»? — возразила я.

Она подумала, склонив голову набок, кривовато ухмыльнулась и провозгласила:

— Тут ты меня подловила.

— Ха! — воскликнула я, и мы обе рассмеялись.

Я оказалась права, когда, покидая пиццерию, думала, что мое приключение в Колорадо выходило неплохим. Сейчас оно становилось еще лучше.

В «Собаке» было весело. Бар находился за незаметным поворотом главной дороги в Богом забытом месте. Чтобы найти его, нужно точно знать, где искать, поэтому он почти полностью был набит местными.

А он был именно набит. Даже для четверга здесь было людно, почти битком. Играла громкая музыка, подавали холодное пиво. Было здорово.

Арлин, моя противница из такси, подошла к нашему с Минди столику приблизительно через сорок пять минут после нашего прибытия. Она представилась и, не дожидаясь приглашения, уселась на стул за нашим маленьким, высоким, круглым столиком. По моим предположениям, она была старше меня лет на пятнадцать или около того. Небольшого роста, кругленькая, но с самыми изящными руками и ступнями, которые я когда-либо видела. У нее были коротко стриженные волосы с химической завивкой, окрашенные в своеобразный персиковый оттенок, который, думаю, должен был быть рыжеватым блондом, но промахнулся с тоном.

И она оказалась прикольной.

— Какие еще слова у них есть? — спросила Минди, наклонившись ко мне.

Уже некоторое время я рассказывала им о разнице между британским английским и американским английским, и они считали это захватывающим.

— Ну… — пробормотала я, отпив еще пива, которому я уже потеряла счет, поставила бутылку на стол и объявила: — Хлам.

— Мусор, ты уже говорила это, — сообщила мне Арлин.

— Забитый! — воскликнула я.

— Что? — захихикала Минди.

— Это значит, что у тебя заложен нос.

— Мне нравится! Забитый! — сказала Арлин, почти крича.

— Еще они говорят «отморозил голову», когда у тебя простуда, — рассказала я и продолжила: — Панталоны — это у них брюки, а не трусы. Безрукавки называют жилетками, майки — безрукавками, а халаты — домашними платьями!

— Мы вообще на одном языке разговариваем? — спросила Арлин, и я улыбнулась.

— Не очень, — ответила я. — Но в основном все понятно. Однако никогда, никогда не говорите, что вам въехали в зад. Никогда, — посоветовала я. — Люди, конечно, ничего не скажут, но они подумают очень неприличные вещи, и совсем не про машины.

Мы все громко захохотали, как будто смотрели комедию.

— Ты мне нравишься, — объявила Арлин, широко усмехаясь. — В жизни не думала, что скажу подобное, но, возможно, ты нравишься мне даже больше, чем Анна, а она была приколистка.

— Анна? — спросила я, вытирая выступившие от смеха слезы.

— Жена Макса, — ответила Арлин.

Я перестала смеяться. Ее слова обрушились на меня, словно я была мультяшным персонажем и стояла на дне пропасти, а мне на голову рухнула наковальня.

У меня даже не было возможности вылезти из-под нее, потому что, к моему потрясению, неожиданно Минди с силой выдернули из-за стола.

— Эй! — крикнула Арлин, вскакивая со стула, и я обернулась.

Высокий и симпатичный темноволосый юноша с пугающе бугрящимися бицепсами, которые выглядели не привлекательно мощными, а просто пугающими, крепко держал Минди за предплечье.

— Большой, плохой Макс забрал тебя сегодня, да? — ухмыльнулся он Минди в лицо и тряхнул ее.

Я тоже вскочила со стула, а Арлин подошла к Минди и молодому человеку.

— Дэймон, оставь ее, — приказала она.

— Пошла ты, Арлин, — отрезал он, и она оскорбленно отпрянула.

— Ты ешь этим ртом, Дэймон Мэтьюс? — строго спросила она.

— Это тебя не касается.

— Что ж, — тихо сказала я, подойдя ближе, — зато меня касается.

Он обернулся ко мне осмотрел с головы до ног:

— Да? А ты кто такая?

— Я Нина Шеридан, — заявила так, словно говорила, что меня зовут Супердевушка.

Это не произвело на Дэймона никакого впечатления.

— Ну и что?

— Она женщина Макса, — заявила Арлин, что явно не понравилось Дэймону.

— Твою мать, — тихо пробормотал он, не отводя от меня прищуренных глаз. — Этому козлу всегда достается самое сладкое.

Прежде чем кто-либо из нас успел ответить на такое грубое замечание, подошла Бекка:

— Что тут происходит?

Дэймон обернулся к ней:

— Ты тоже отвали, сука.

— Ты обозвал меня сукой? — закричала Бекка, моментально выйдя из себя от ярости, и я шагнула ближе, надеясь разрядить ситуацию.

— Послушай, Дэймон… — начала я, но он пихнул Минди и потащил ее к выходу.

— Есть разговор, — сказал он ей, не обращая на меня внимания.

— Дэймон, я говорила тебе, что нам нужен перерыв на неделю, — тихо сказала Минди, упираясь ногами и пытаясь вывернуть руку из его хватки. Дэймон остановился и сердито уставился на нее.

— Забавно. Тебя поимели в Денвере, и у нас вдруг перерыв.

Минди замерла, Бекка замерла, Арлин замерла.

У меня же, напротив, третий раз в жизни глаза заволокло красным, и я стала действовать.

— Убери от нее руки, — потребовала я, подойдя вплотную к Дэймону.

— Пошла ты, — бросил он мне в лицо.

— Убери от нее руки! — заорала я.

Он наклонился ко мне и отрезал:

— Пошла на хрен.

Я оказалась нос к носу с ним.

— Убрал руки. Быстро!

Дэймон отпустил Минди и толкнул меня в плечо с криком:

— Сука! Пошла! На хрен!

Я отшатнулась на шаг, но так разозлилась на то, что он сказал Минди, и даже не думала, что, юноша или нет, он больше меня, и у него были страшные бицепсы. Я подняла обе руки и изо всех сил толкнула его в грудь.

Он отступил на два длинных шага, а я заорала:

— Вот так, козел, вали отсюда!

Не задерживаясь, он шагнул вперед и наотмашь ударил меня тыльной стороной ладони, костяшки его пальцев с ошеломляющей точностью впечатались в мою скулу.

Меня швырнуло в сторону, и я согнулась пополам, поднеся ладонь к лицу, мои волосы взметнулись и рассыпались вокруг головы, а в глазах замигали звезды.

Я все еще пыталась проморгаться, когда услышала крик Минди:

— Макс!

— Посмотри, как там Нина, — приказал хриплый, до жути яростный голос Макса.

Почувствовав на себе руки Арлин, я выпрямилась и увидела, как Макс одной рукой сделал то, для чего мне понадобились две. Он положил ладонь на грудь Дэймона, и тот отлетел назад. Макс догнал его и снова толкнул, и Дэймон снова отлетел.

— Это тебя не касается, Максвелл, — рявкнул Дэймон, попытавшись уклониться от руки Макса. Но ладонь Макса снова ударила в грудь Дэймона, как будто магнит притянулся к стали, и Дэймона унесло назад, прямо к двери.

— Ты в порядке? — спросила Арлин, но я ответила единственное, о чем могла думать:

— Макс.

— Идем! — крикнула Бекка, схватила меня за руку, и мы вместе с Минди и Арлин бросились к двери, через которую Макс вытолкал Дэймона наружу.

Следом за нами вышла целая толпа.

Я даже не заметила, потому что, добежав до стоянки и протиснувшись между двумя машинами на открытое место, увидела, как кулак Макса попал в лицо Дэймона, и тот упал на четвереньки.

— Достаточно? — холодно спросил Макс, и Дэймон повернул голову, чтобы посмотреть на него.

Потом он встал на ноги, поднял кулаки и произнес два слова из своего — по моим предположениям, довольно скудного — словарного запаса:

— Пошел ты!

Размахнувшись, он бросился вперед, но Макс увернулся и ответил мощным апперкотом по ребрам Дэймона, отчего тот отлетел назад на несколько шагов.

Макс подошел к нему и нанес еще два удара, слева, а потом справа — оба опять по ребрам, и еще один в лицо, так что Дэймон снова упал на четвереньки.

— Достаточно? — повторил Макс, возвышаясь над ним.

Дэймон закашлялся и коснулся одной рукой ребер, но затем поднялся на ноги.

— Дэймон, не вставай, парень, — посоветовал какой-то мужчина.

— Давай, Максвелл, — по глупости поддразнил Дэймон, подзывая его пальцами.

— Не глупи, — ответил Макс.

— Да пошло оно, — сказал Дэймон и снова бросился на Макса, слишком медленно поднимая кулак. Макс легко отвел выпад и нанес два быстрых удара в живот Дэмону, заставив того шумно выдохнуть. Затем Макс ударил его в подбородок, Дэймон отлетел назад и приземлился на спину.

— Не вставай! — крикнул еще один из мужчин.

— Достаточно? — спросил Макс, стоя над ним.

Дэймон попытался пнуть Макса по ногам, но тот спокойно отошел на шаг.

— Мудак! — выплюнул Дэймон, брызгая слюной. Из разбитой губы текла кровь.

— Я спросил: тебе достаточно?

— Достаточно этой дырки, Минди? — издевательски спросил Дэймон, и Макс, во время драки бывший расслабленным, напрягся всем телом.

— Ах ты гад! — закричала Бекка, я посмотрела налево и увидела, как Арлин и еще одна леди держали ее, а она пыталась вырваться и броситься на Дэймона. Повернув голову направо, я увидела, что побледневшая Минди пристально смотрит на Дэймона и Макса. Ее сердце явно было разбито.

Я подошла к Минди и обняла ее. Она тут же прильнула ко мне, обняла меня в ответ и уткнулась лицом в мое плечо.

— Тебе хватит, — решил Макс и отвернулся от Дэймона. Его глаза нашли Минди и меня, и хотя я знала, что он злился не на меня, но выражение его лица заставило меня задрожать.

— В джип, — отрезал он.

Я кивнула:

— Я сбегаю за нашими сумочками.

— Я принесу их, — сказала помогавшая Арлин леди и ушла в бар.

За спиной Макса Дэймон поднялся на ноги.

— Макс, он встал, — проинформировал один из мужчин, и Макс, находившийся уже в двух футах от нас с Минди, развернулся.

— Возвращайся завтра, козлина, и забирай ее барахло. Она мне не нужна, — сказал Дэймон Максу, вытирая губу тыльной стороной ладони.

Минди издала горестный звук, и я крепче обняла ее.

— В договоре аренды стоит только ее имя, Дэймон. Так что, думаю, это тебе надо забрать свое барахло. Я приеду, и ты отдашь мне ключи, — ответил Макс.

— Я не собираюсь съезжать, — возразил Дэймон.

— Значит, завтра, когда ты вернешься с работы, твое барахло окажется в снегу, — сказал ему Макс.

— Тронешь мое барахло, и у нас будут проблемы, — пригрозил Дэймон.

— А сейчас у нас их нет? — спросил Макс очевидное.

Дэймон злобно глянул на него и снова пригрозил:

— Это еще не конец.

— Остынь, Дэймон, угомонись, — посоветовал кто-то, но Максу явно надоело.

Он подошел обратно к Дэймону, и тот постарался не показать трусости. Это ему удалось, поскольку он не отступил, но все равно выглядел немного напуганным.

— Ты уже много раз унизил мою сестру и ударил мою женщину. Каким образом во всей этой истории ты оскорбленная сторона? — спросил Макс негромко, но так, чтобы все услышали.

— Наши с Минди отношения тебя не касаются, — огрызнулся Дэймон.

— У вас с Минди нет отношений, — ответил Макс.

— Твоя женщина первая подняла на меня руку, — обвинил Дэймон, но его голос звучал при этом, будто он плакался.

— Она носит каблуки, парень, но в ней всего метр семьдесят. Ты выше ее на пятнадцать сантиметров и тяжелее по крайней мере на сорок пять килограмм, — ответил Макс. Кажется, он слишком великодушно отнесся к моему весу, но я не собиралась его поправлять — в основном потому, что он не закончил. — И наконец, она женщина. Женщин нельзя бить, даже в гневе. — Дэймон злобно смотрел на него, и Макс продолжил: — Поскольку у тебя идет кровь, я буду щедрым и замечу, что тебе следует извлечь урок из произошедшего. Если мужчина обижает твою женщину, ты спрашиваешь с него, а не устраиваешь разборки со своей женщиной. — Дэймон все так же смотрел, так что Макс спросил: — Ты меня понял?

На что Дэймон буркнул:

— Да иди ты.

Макс стоял ко мне спиной, так что я не видела его лица, но он и не разговаривал. Подозреваю, что он просто смотрел на Дэймона, пытаясь понять, действительно ли тот настолько тупой. Решив, что так и есть, Макс покачал головой, развернулся и пошел к нам.

— Вот ваши сумки, — сказала леди, которая бегала за ними, и вручила их мне.

— Спасибо… — сказала я, глядя на нее.

— Дженна.

— Спасибо, Дженна, — прошептала я. Она кивнула, и я повела Минди к джипу.

Пока мы шли, джип мигнул фарами, так что я поняла, что Макс идет следом за нами. Я помогла Минди сесть на заднее сиденье, бросила наши сумочки рядом с ней, направилась к пассажирской двери и заметила стоявшего там Макса.

— Ты в порядке? — спросила я, глядя на него, но он не ответил.

Он пальцами взял меня за подбородок и поднял мое лицо, чтобы осмотреть при свете фонарей. Я заметила, что его лицо осталось таким же пугающим, и оно стало еще страшнее, когда он увидел мою скулу.

— Макс, я в порядке, — прошептала я, хотя теперь, когда суматоха улеглась, скула безумно болела.

— Надо как можно быстрее приложить лед, — пробормотал Макс.

— Минди лучше остаться у тебя. Этот человек… Я ему не доверяю, — все так же шепотом сказала я.

— Да, — тихо ответил он. — Она останется с нами. Садись, я поговорю с Беккой. Хочу, чтобы сегодня ночью она тоже осталась где-нибудь. Сейчас вернусь.

— Хорошо.

Он отпустил мой подбородок, провел костяшками пальцев по моей щеке и пошел к Бекке.

Я села в машину и повернулась к Минди:

— Ты останешься у Макса, хорошо, дорогая?

— Да, — сказала она, глядя в окно.

— Минди, солнышко, посмотри на меня.

Она не повернула головы.

— Он ударил тебя.

— Я в порядке.

— Он ударил тебя. Я видела. Бекка видела. Макс видел. Все видели.

— Солнышко, я в порядке.

Она молча заплакала. Я поняла это, потому что ее тело содрогалось от рыданий, так что я перелезла через передние сиденья к ней поближе и обняла ее.

Макс сел в машину и повернулся к нам. Даже в полутьме я видела, что его лицо все еще сердито. Минди не подняла головы и не перестала плакать.

— Я поеду здесь, с Минди, ладно?

Он посмотрел на Минди, которая уткнулась лицом мне в шею, кивнул и тихо сказал:

— Пристегнись, Герцогиня.

Я кивнула в ответ, пристегнула сначала Минди, потом себя, и всю дорогу до дома Макса обнимала ее дрожащее от плача тело.

Глава 6 Что-то новое

Меня слегка толкнули, но мне было уютно и тепло, я все еще спала, так что решила не реагировать. Еще я слышала знакомую мелодию и решила на нее тоже не реагировать.

Потом я услышала, как низкий хриплый голос тихо сказал: «Да?» — но решила не реагировать и на это.

Я слушала, как голос так же тихо продолжил:

— Да, она здесь, но она спит.

Пауза.

— Да, хотите, чтобы я попросил ее перезвонить?

Во время следующей паузы сон начал ускользать от меня, и до моего сознания дошло, что низкий хриплый голос принадлежит Максу, я лежу в его кровати и это из-за его тела мне так уютно и тепло, а знакомая мелодия — это рингтон на мамин номер.

Тогда я распахнула глаза и рывком поднялась на локте. Мое бедро все еще было перекинуто через Макса, а ладонь скользнула вверх по его ребрам.

Ясные серые глаза Макса встретились с моими.

— Она проснулась, — произнес он в мой телефон.

Мое дыхание участилось.

— Подождите, — сказал он, полагаю, моей маме и протянул телефон мне. — Хочешь поговорить с мамой?

Я убрала ладонь с его ребер и выхватила у него телефон. Потом я глубоко вдохнула и приложила телефон к уху.

— Мама?

Тишина на линии.

— Мам, ты тут?

Снова тишина, а потом:

— Фасолинка, ты в постели с мужчиной, у которого потрясающий голос?

Я крепко зажмурила глаза, повернулась и села, подтянув колени к груди.

— Мам, — сказала я и открыла глаза.

— Вот это да, солнышко… вот это да!

— Мам, э-э-э…

Я повернулась и посмотрела на часы, которые показывали семь часов тридцать две минуты утра. При этом я увидела и Макса. Он лежал на спине, закинув руку за голову, отчего четко обозначились мышцы. Одеяло прикрывало его до пояса, оставляя открытой моему взгляду голую грудь, от великолепия которой у меня чуть не выжгло сетчатку. С ласковым выражением лица он смотрел на меня. Пока я разглядывала его, ощущение жжения переместилось с моей сетчатки гораздо ниже, и я отвернулась, сказав:

— Мам, сейчас рано. Давай я перезвоню попозже?

— Я так понимаю, что ты все решила насчет Найлса без меня, — отметила она очевидное.

— Да.

— И, кажется, учитывая сложившуюся ситуацию, ты решила правильно.

Я снова закрыла глаза, потом открыла их и сказала:

— Мам, правда, мы можем поговорить позже?

— Он знает про Найлса? — спросила она, намекая, что не желает разговаривать позже. Мама такая мама.

— Кто?

— Незнакомец, взявший трубку.

— Да, он знает.

— Ты быстро действуешь, солнышко, — заметила она и спросила: — Как его зовут?

— Кого? — прикинулась я дурочкой, поскольку Макс не двинулся с места, чтобы дать мне поговорить в уединении.

Маме не понравилось, что я прикидываюсь дурочкой, — впрочем, ей это никогда не нравилось — и она почти провизжала:

— Мужчину, который взял трубку!

Я начала вылезать из-под одеяла, чтобы отойти, раз уж мама была настроена на разговор. Но у Макса имелось свое мнение на этот счет, и он обвил мою талию рукой еще до того, как я успела откинуть одеяло. Потом он прижался грудью к моей спине и обнял меня второй рукой тоже.

Я повернула голову и сердито зыркнула на него через плечо. В ответ он наклонил голову и поцеловал мое плечо. У меня перехватило дыхание.

— Нина! — окликнула мама.

— Я тут, — ответила я, отворачиваясь обратно.

— Как его зовут?

— Макс, — ответила я, и почувствовала, как Макс крепче обнял меня и уткнулся лицом мне в шею.

Я прикрыла телефон ладонью, повернулась и, когда он посмотрел на меня, рявкнула:

— Ты прекратишь? Я разговариваю с мамой!

Макс улыбнулся и положил подбородок мне на плечо. Я зарычала и отвернулась.

— …там? — крикнула мама мне в ухо.

— Я тут.

— Что происходит? С тобой все хорошо?

— Ничего. Все хорошо.

— Ты сообщила об этом Найлсу?

Я попробовала вывернуться из рук Макса, но безуспешно — что неудивительно, учитывая их стальную природу, — успокоилась и сказала:

— Я отправила ему письмо по электронной почте.

Руки Макса сжались, а мама отреагировала точно так же, как и он вчера.

— Отправила письмо по электронной почте? — недоверчиво спросила она.

— Знаю, мам. Но ты же знаешь, что у меня лучше получается формулировать, когда я пишу.

Сначала она не отвечала, а потом спросила:

— Когда?

— Мам, мы можем поговорить об этом потом?

— Моя дочь находится в дикой местности с незнакомым мужчиной с потрясающим голосом, она только что полностью изменила курс своей жизни, и ты хочешь поговорить об этом потом?

Я вздохнула. Может, это и раздражало, но такова уж моя мама, так что я ответила на предыдущий вопрос:

— Пару дней назад.

— Что он ответил?

— Кто?

— Найлс! — крикнула мама.

— Не знаю. Ничего, поскольку он не написал ответ.

— Электронное письмо, — пробормотала она, — сумасшествие.

— Мам…

— Он не звонил?

— Нет.

— Что за парень, — снова пробормотала она.

— Я… Уж такой он есть.

Повисла небольшая пауза, а потом мама сказала:

— Я знаю, он тебе нравился, Фасолинка. Но я думаю, что ты приняла правильное решение.

— Мам…

— Я хочу сказать, что, написала ты или нет, он должен был позвонить. Это ведь не так, словно ты после пары свиданий сказала: «У нас ничего не получится». Сначала ты улетаешь на другой конец мира, чтобы взять перерыв, и он позволяет тебе это сделать, что, по моему скромному мнению, немыслимо. А потом ты разрываешь помолвку!

Звучит очень знакомо.

— Мам, я знаю.

— Будь он хоть немного мужчиной, он уже был бы у твоего порога.

— Хорошо, мам, но…

— Хотя, думаю, это было бы не слишком хорошо, учитывая обстоятельства.

— Мам, можно я скажу?

Определенно, нельзя, поскольку она продолжила.

— Просто, я думаю… — Ее голос смягчился. — …что это к лучшему. Это показывает тебе дорогу. Показывает, что ты выбрала правильный путь. Я знаю, как сильно ты волновалась, и рада, что ты нашла правильный путь.

Я глубоко вдохнула, выдохнула и сказала:

— Спасибо, мама.

— А теперь расскажи мне об этом новом, — велела она, и я, словно наяву, увидела, как она поудобнее устраивается на стуле и подносит к губам чашечку кофе, приготовившись слушать сплетни.

— Не могу.

— Почему?

— Потому что он здесь, рядом.

В ответ на это Макс еще раз сжал меня.

— Скажи ему уйти.

— Он не относится к тем мужчинам, которым можно указывать, что делать, — поделилась я и услышала смешок Макса.

— Тогда ты отойди куда-нибудь.

Я снова вздохнула и призналась:

— Не могу.

— Почему?

— Потому что он не пустит.

Еще один смешок.

Мама помолчала и тише продолжила:

— Он не пустит?

— Он также не относится к тем мужчинам, которые отпускают тебя, если хотят, чтобы ты была рядом.

— О Боже, — выдохнула мама.

— Давай я перезвоню позже?

— А он тебя отпустит? — спросила она, кажется, смеясь.

— Мам, пожалуйста.

— Хорошо, но выбери удачное время. Я хочу знать все грязные подробности.

— Хорошо.

— Я люблю тебя, солнышко.

— И я тебя.

— Фасолинка? — окликнула она, когда я уже убирала телефон от уха.

— Да?

— Ты не переживаешь насчет Найлса?

— Нет, мамочка, — мягко сказала я.

— Ты счастлива с Максом?

— Пока не знаю.

Еще одна пауза, а потом:

— Поговорим позже.

— Спасибо.

— Пока, солнышко.

— Пока, мама.

Я нажала кнопку отключения, глубоко вдохнула и повернулась к Максу, чтобы высказать ему все, что думаю.

— Поверить не могу! — прошипела я.

— Милая, — пробормотал он так, словно ему весело.

Весело!

— Я тебе не милая, — рявкнула я и бросила телефон на прикроватную тумбочку. Он проехал по тумбочке и упал на пол. Но мне было все равно, потому что я была сосредоточена на Максе. — Что это было?

— Я хотел послушать, что ты скажешь.

— А не важно, что я хотела одна поговорить со своей мамой?

— Ты сможешь поговорить с ней одна потом, когда я поеду разбираться с квартирой Минди.

— Но я хотела сейчас, — сердито сказала я.

— Да, но потом будет неинтересно. А сейчас было интересно.

— Зачем ты вообще ответил на звонок? — резко спросила я.

— Герцогиня, она звонила уже три раза. Я не хотел, чтобы она беспокоилась.

Это здравая мысль, но я не собираюсь это признавать.

— Ты невозможен!

— Кажется, ты уже говорила мне это, — усмехнулся он.

— Наверное, потому что это правда.

— Боже, ты такая милая.

— Не называй меня милой!

Неожиданно я оказалась на спине, а тяжелое тело Макса навалилось сверху, вдавив меня в матрас.

От удивления я моргнула. Макс коснулся моего лица, дотронулся до скулы.

— Болит? — спросил он, явно решив закончить наш разговор и двигаться дальше.

— Нет, — соврала я. Скулу немного дергало, и она казалась припухшей, но ничего серьезного.

Я уперлась ладонями в грудь Макса и слегка толкнула, на что он не обратил никакого внимания и провел пальцем по моей скуле. Потом посмотрел мне в глаза и сообщил:

— Малышка, тут синяк и небольшая припухлость, но выглядит не плохо.

— Спасибо за информацию, — высокомерно ответила я, — а теперь слезь с меня.

Макс убрал руку и уткнулся лицом мне в шею.

— Перестань дуться, — тихо приказал он мне на ухо.

— Слезь с меня.

— Нет, — сказал он и поднял голову, так что его лицо оказалось близко к моему. — Мы вдвоем в моей постели, никто не спит и не бредит. Думаю, нам стоит воспользоваться ситуацией.

Я распахнула глаза, хотя мое тело приятно отреагировало на его предложение.

— Минди внизу, — прошептала я, а Макс усмехнулся, придвинувшись еще ближе.

— Я не собираюсь тебя трахать, милая, только пообниматься, — прошептал он в ответ.

— Макс…

— Герцогиня, заткнись и поцелуй меня.

— Макс!

— Хорошо, тогда я тебя поцелую.

Что он и сделал. И это оказалось настолько хорошо, что я забыла о своей злости, и мои руки скользнули по гладкой коже и крепким мышцам его груди, но вдруг Макс поднял голову и посмотрел в сторону.

— Твою мать, что еще? — буркнул он. Я попыталась понять, что же вызвало такое чудовищное изменение обстоятельств, но не успела этого сделать, как Макс посмотрел на меня. — Кто-то едет по дороге.

— Кто? — глупо спросила я, ведь, лежа на мне, Макс не мог видеть дорогу, и, насколько знаю, он не ясновидящий.

— Не знаю, — ответил он, не став указывать мне на глупость моего вопроса.

Макс оттолкнулся от кровати и встал, потом сдернул с меня одеяло, взял меня за руку и поставил на ноги.

— Надень халат, Герцогиня, — мягко сказал он. Это был приказ, но ласковый. — Эта рубашка хорошенькая, но, думаю, будет лучше, если единственными, кто ее видел, останемся мы с Миком. И Мику повезло только один раз, ага?

Он не стал ждать моего ответа, в основном потому, что это и не был вопрос.

Я неподвижно стояла, пока он доставал из комода свежую футболку, натянул ее, потом повернулся и начал спускаться по лестнице, и я потеряла его из вида.

По какой-то причине мне понравилось его желание, чтобы я надела халат. По какой-то причине понравилось настолько, что у меня поджались пальцы на ногах, как будто этот ласковый приказ был одним из его поцелуев. И мне понравилось, что он сформулировал его как предложение, даже если оба мы знали, что это приказ. Приказ не потому, что он решил покомандовать, а потому, что ему важно, чтобы я не выставлялась напоказ. В конце концов мне решать, что я буду делать, но он ясно дал понять, чего хочет, и я знала, что он почувствует, если я это проигнорирую. И все-таки он не вел себя как козел по этому поводу, а просто дал мне понять, чего хочет, способом, полагаю, свойственным настоящим мужчинам из Колорадо.

Или, возможно, свойственным только Максу.

Не говоря уже о том, что он считает мою ночную рубашку симпатичной.

— Что случилось? — услышала я вопрос Макса, вздрогнув, вышла из своего ступора и побежала в ванную.

Закончив свои дела, я вышла из ванной и услышала голоса, но не смогла разобрать слова, так что я схватила халат, накинула на себя и спустилась по лестнице, завязывая халат по дороге.

Минди, опираясь на руку, смотрела из-за спинки дивана на Мика, еще одного мужчину и Макса, которые стояли в кухне. Она выглядела сонной и прелестной.

Я глянула в сторону кухни, поймала взгляд Макса и пошла к Минди.

— Доброе утро, солнышко, — сказала я.

— Что здесь делают Мик и Джефф? — спросила она сонным голосом.

— Почему бы тебе не подняться наверх и не полежать еще?

— Все в порядке? — спросила она, не отводя глаз от полицейских.

— Не знаю, они только что приехали. Хочешь пойти наверх?

Она покачала головой и пробубнила:

— Они должны оставить его в покое. Могли бы знать, как он отреагирует на визит полиции.

Потом она посмотрела на меня и сказала:

— Он сильный мужчина, и все произошло много лет назад, но такое никогда не забывается, никогда.

Я не имела ни малейшего понятия, о чем она говорит, но у меня было такое чувство, что на самом деле я и не хочу этого знать. Но прежде чем я приняла решение, спрашивать или нет, Минди откинула одеяло, и я взяла с кресла ее одежду.

— Я поднимусь наверх переодеться, — сказала она, натягивая футболку Макса, в которой спала, пониже на бедра, продолжая сидеть, и я поняла: она не хочет, чтобы мужчины ее видели.

Я передала ей одежду и, выпрямившись, повернулась лицом к кухне.

— Прошу прощения, джентльмены, — окликнула я и, когда все посмотрели на меня, продолжила: — даме требуется небольшая услуга. Не могли бы вы отвернуться?

Все мужчины посмотрели на затылок Минди, она повернулась и помахала им рукой. Мик и Джефф помахали в ответ, а Макс улыбнулся мне. Мик с Джеффом отвернулись от гостиной, а Минди встала и побежала к лестнице, шепнув:

— Спасибо, Нина.

Я смотрела, как она поднимается, а потом прошла в кухню и сказала:

— Отбой.

Мужчины повернулись ко мне, и, когда я вошла на кухню, Макс заявил свои права на меня. По-другому и не скажешь. Заявил права на меня. Он обнял меня за плечи и притянул к своему боку.

— Нина, ты помнишь Мика? А это Джефф, — представил Макс, и я кивнула Мику и Джеффу.

— Здравствуйте, джентльмены, — поприветствовала я.

— Нина, — сказал Мик.

— Приятно познакомиться, — улыбнулся Джефф.

Мик посмотрел на мою скулу, а потом на Макса.

— Мэтьюс? — спросил он.

— Ударил ее в «Собаке», — ответил Макс.

— Гребаный мудак, — пробормотал Джефф и посмотрел на меня. — Ой… простите.

— Все в порядке, поскольку прошлой ночью он доказал, что ваше мнение о нем — правда, — сказала я Джеффу, и по какой-то причине моя фраза вызвала три мужских смешка, отчего закрученная у меня в животе пружина расслабилась. Если бы их визит грозил Максу неприятностями, вряд ли бы они смеялись.

— Слышал, вчера в «Собаке» случилась драка, — заметил Мик.

— Дэймон подал жалобу? — спросил Макс, и я напряженно замерла.

— Нет. Судя по тому, что я слышал, достаточно народа стало свидетелями удара по его мужественности. Думаю, он не стремится распространяться по этому поводу, — ответил Мик, и я расслабилась.

— Ты его отделал? — с энтузиазмом спросил Джефф Макса, потом снова повернулся ко мне и пробормотал: — Ой… простите еще раз.

Я послала Джеффу улыбку «все в порядке», но не была уверена, стоит ли Максу хвастать насчет потасовки на стоянке «Собаки» перед полицейскими, так что я открыла рот, чтобы заговорить, но Макс меня опередил.

— Провел пару ударов, но самое лучшее, что Нина его толкнула, и он отлетел самое меньшее на пять футов, — ответил Макс.

Эти слова вызвали еще больше мужских смешков, и я не знала, как на это реагировать, но решила не обращать внимания и сменила тему.

— Кто-нибудь хочет кофе? — спросила я, и Макс сжал мое плечо.

— Было бы здорово, — ответил Мик, а Джефф кивнул.

Я уже двинулась к кофеварке, когда Макс тихо сказал:

— Спасибо, малышка.

Мне так понравились эти два слова и то, как он их сказал, что я, не думая, посмотрела через плечо и улыбнулась в ответ.

— Минди в порядке? — спросил Джефф, когда я взяла кофейник и двинулась к раковине.

— Пока поживет здесь, — ответил Макс.

— Теперь она расстанется с Мэтьюсом? — продолжил Джефф с чем-то большим, чем простое любопытство, а я выключила воду и пошла обратно к кофеварке, по дороге разглядывая его. Он был выше Дэймона, с более светлыми волосами, несколько стройнее, но в хорошей форме, и, возможно, не слишком красивым, однако и непривлекательным его не назовешь. На самом деле, его очевидно устраивало, кем он был и как выглядел, в отличие от Дэймона, поэтому Джефф выглядел гораздо привлекательнее.

Гм-м-м.

— Думаю, да, — сказал Макс. Когда я взглянула на него, он тоже внимательно рассматривал Джеффа.

— Хорошие новости, — пробормотал Джефф. Я подняла крышку кофеварки и залила воду внутрь.

— Значит, Битси вернулась? — спросил Макс, явно возвращая беседу к первоначальной теме.

— Да, — ответил Мик.

— И вы приехали… — подтолкнул Макс, и Мик поднял руку к шее.

— Я бы не стал просить… — начал он.

— Я вам нужен, — загадочно перебил его Макс.

Мик опустил руку, а я вернулась к шкафчикам, отыскав во втором вкусный кофе, который купила в Денвере.

— Да, Макс. Я знаю… — сказал Мик.

Макс снова перебил его:

— Она в порядке?

— Убитый муж-обманщик и перспектива провести всю жизнь в инвалидном кресле в одиночестве? — спросил Мик и сам же ответил: — Нет.

— Я заеду к ней сегодня, — сказал Макс, и непохоже, чтобы ему нравилась эта идея, потому что, подозреваю, он знал, что этот визит не принесет ему радости. Это было еще большей загадкой, ведь из его слов про Битси я поняла, что она ему нравится. Я засыпала кофе в фильтр.

— Спасибо, Макс, — пробормотал Мик.

— У вас есть зацепки? — спросил Макс.

— Похоже, убийство заказное, — ответил Мик, и я удивилась, что он поделился подобными сведениями.

— Заказное?

Макс тоже казался удивленным, хотя, наверное, не тем, что Мик поделился.

— Судя по исполнению. Никакой суеты, вошел и вышел. Додд умер до того, как упал на пол, — рассказал Мик. — Ничего не трогал, ничего не взял, ничего не оставил.

— Есть зацепки насчет того, кто мог нанять убийцу? — продолжил Макс.

— Зацепки? Нет. Список подозреваемых длиной в милю? Да, — ответил Мик.

Я включила кофеварку и достала кружки. В это время пришла Минди и скользнула на стул.

— Привет, Мик, — поздоровалась она, скользнула взглядом поверх головы Джеффа и уставилась на столешницу. — Привет, Джефф.

— Минди, дорогая, — поприветствовал Мик.

— Привет, Минди, — мягко сказал Джефф. На самом деле все его лицо смягчилось, и я взглянула на Макса. Макс наблюдал за Джеффом, но потом посмотрел на меня. Я выпучила глаза и дернула головой в сторону Джеффа и Минди. Макс покачал головой и усмехнулся.

— Кофе будет готов в два счета, — объявила я, прислонившись бедром к столешнице.

— Очень любезно с вашей стороны, Нина, — сказал Джефф, и я радостно улыбнулась ему.

— Вам, ребята, наверняка нужно подкрепиться, — предположила я. — Минди делает отличную яичницу с беконом. Хотите?

Минди вскинула голову, и мой взгляд скользнул к Максу, который смотрел в пол, но я видела, что он сжимает губы.

— Я не позавтракал, — слишком небрежно ответил Джефф.

— О, это просто ужас, — заметила я, сделав вид, что эта новость прозвучала катастрофично, и посмотрела на его руки. — У вас нет жены, чтобы наполнить живот перед трудным днем богоугодного занятия борьбой с преступностью?

Макс вскинул голову и издал сдавленный звук. Надеюсь, он давился от смеха, потому что считал меня милой.

— Нет, — с усмешкой ответил Джефф.

— У такого симпатичного парня? Это просто чудо. Ведь это чудо, Минди? — окликнула я и посмотрела на нее. Ее глаза стали огромными, а лицо горело.

— Э-э… да, — пробормотала она.

— Идем, солнышко, приготовим завтрак местным героям, — позвала я. Минди неохотно слезла со стула и направилась в кухню.

— А вы, мальчики, присядьте, пока мы быстренько сделаем для вас завтрак, — сказала Мику и Джеффу. Они поплелись из кухни, Минди приплелась на кухню, а Макс подошел ко мне. Он специально потянулся в шкафчик за сахаром, закрывая меня от Джеффа, Мика и Минди, но когда он поставил пакет с сахаром на столешницу, то приблизил рот к моему уху.

— Ты сейчас нагнала столько чуши, Герцогиня, что нам не разгрести, — прошептал он.

Стараясь выглядеть как можно невиннее, я откинула голову назад и спросила:

— Что, прости?

— Прости, как же! — пробормотал он, усмехнувшись, закрыл шкафчик, обошел меня и встал возле раковины, прислонившись бедрами к столешнице и скрестив руки на груди.

— Итак! — весело крикнула я Мику и Джеффу, которые теперь сидели на стульях. — Имея город, в котором полно подозреваемых и один наемный убийца, что вы делаете, чтобы поймать виновного? — И прежде чем Мик заговорил, я повернулась и спросила: — Джефф?

— Эм-м… — пробубнил Джефф.

Вместо него ответил Мик:

— Извини, Нина, обычно мы не обсуждаем детали ведущегося расследования.

— Ох, верно, — расстроенно пробормотала я, пока Минди, достав из холодильника яйца и бекон, проходила мимо меня. Потом я предложила: — Я бы проверила банковские записи. Наемный убийца, наверное, стоит много денег.

— Хорошая идея, Нина, — тактично сказал Джефф, поскольку, уверена, они уже подумали об этом.

— Ой! — крикнула я, достав из шкафчика хлеб. — Знаю! Проверьте, не продавал ли кто-нибудь что-нибудь ценное. Ну, знаете, например, машину.

Мик широко улыбнулся:

— Тебе нужна работа?

Не успела я ответить, как вмешался Макс:

— Милая, я думаю, они в состоянии справиться.

Я красноречиво глянула на Макса, положила хлеб в тостер и пошла к холодильнику за молоком, раздумывая, на какую тему еще можно было бы заговорить, чтобы дать возможность Джеффу сказать что-то интересное.

— А кстати, почему все так сильно не любят этого Кертиса Додда? — пробормотала я, закрывая холодильник, и не заметила, как Мик с Джеффом обменялись взглядами.

— Он застройщик, — ответил Мик моей спине, пока я наливала кофе.

— Да? — спросила я, когда он больше ничего не добавил.

— Жители любят свой город таким, какой он есть, Нина, — сказал мне Джефф. Я вручила Максу его кофе, черный, и повернулась, чтобы отнести кофе Мику.

— Что это значит? — спросила я Джеффа, потом улыбнулась и поинтересовалась: — И какой кофе вы пьете?

— Черный с одной ложкой сахара, — ответил он.

— Вы видели новые дома по дороге сюда, милях в двадцати от города? — спросил Мик, пока я возвращалась к кофеварке.

— Вроде того. Шел снег. В Англии не часто идет снег, так что я немного волновалась и сосредоточилась на дороге, — объяснила я, наливая кофе Джеффу и Минди.

— Они принадлежат Додду. Даже в двадцати милях от города они изменили ландшафт и экономику, — сказал Мик. — Затем он построил пару торговых центров рядом с домами, что еще больше изменило ландшафт и экономику.

— Дома большие, в них живет много людей. У них есть деньги, чтобы тратить. Иногда это хорошо, а иногда не очень, — вставил Джефф.

Я дотронулась до спины Минди и поставила ее кофе рядом с плитой. Минди старательно жарила бекон, словно стоит ей отвлечься от этого занятия, он вспыхнет и сожжет нас в адском пламени. Я развернулась и отнесла кофе Джеффу.

— Деньги принесут пользу городу, — заметила я. — Разве нет?

— Да, владельцам магазинов, прибавится рабочих мест. Но остальные жители живут так, как и жили. Когда не с чем сравнивать, им нравится такая жизнь. Когда город захлестнут толпы людей на дорогих машинах и в дорогой одежде, у них появится причина ее недолюбливать, — сказал Джефф.

Я кивнула и вернулась к кофеварке. Наверное, этим и объяснялась замкнутость Сары, когда она увидела мою «дорогую одежду».

— Здешние жители любят маленький город, торговлю с туристами, приветливых людей, — объяснял Мик, пока я делала себе кофе. — Теперь город разросся, и уже не все знают друг друга, и больше не все приветливы.

— И преступность растет, — добавил Джефф. — Мелкие правонарушения, ничего серьезного, но чем больше людей, тем больше нарушений. За последние десять лет нам пришлось добавить в штат трех офицеров, чтобы справляться с этим.

Я повернулась и прислонилась к столешнице, глотнула кофе и сказала:

— Понимаю.

— Ну вот, теперь вы понимаете, к тому же эти жилые комплексы всего пара из того, что построил Додд. Он строил в четырех округах и изменил их все. На расстоянии двадцати миль вокруг города он построил двадцать жилых комплексов, четыре торговых центра и планировал построить еще.

— Разве торговые центры не должны быть… в центре? — спросила я.

— Торговые центры Додда находятся в пустынных местах, хотя и близко к дороге. Совсем не то, что ожидаешь увидеть, когда едешь по прекрасному штату Колорадо, — ответил Мик.

— Опять же понимаю.

— И людям здесь не просто нравится жить в маленьком городке. Многие из них живут здесь, потому что они его любят и чертовски гордятся прекрасным штатом Колорадо, — продолжал Мик.

— Если это так непопулярно, то как он получил разрешение на строительство? — спросила я.

— Не могу сказать, — ответил Мик.

— Взятки? — предположила я.

Мик кивнул, но ответил:

— Не могу сказать.

— Правда? — прошептала я, вытаращив глаза на Мика.

Мик продолжал кивать, и Джефф усмехнулся, когда Мик повторил:

— Я правда не могу сказать.

Я улыбнулась Мику. В это время из тостера выскочил готовый тост, и я пошла к холодильнику за маслом.

— Кто-нибудь хочет джем? — спросила я.

— Мне не надо, — сказал Мик.

— Нет, — ответил Джефф.

— Ненормальные, — пробормотала я, и Макс засмеялся.

Я достала тарелку, вынула тост, вставила в тостер следующую порцию хлеба и стала намазывать маслом готовый тост, спросив:

— Минди, дорогая, ты работаешь сегодня вечером?

— Да, — ответила она, и я посмотрела на Джеффа.

— Знаете, Джефф, — обратилась я к нему, и его взгляд, направленный на попку Минди, метнулся ко мне. Я решила не заострять внимание на том, что застала его за разглядыванием Минди, и попросила: — Я понимаю, что много прошу, учитывая, сколько ответственности ложится на вас во время работы…

— Нина, — тихо пробормотал Макс, но я продолжила.

— Потому что знаю, как важна ваша работа…

— Нина, — снова пробормотал Макс, но я не обратила на него внимания.

— Но если бы вы могли сегодня вечером присмотреть за Минди в «Собаке», я была бы вам очень признательна.

Минди, с вилкой в руках, резко развернулась и уставилась на меня.

— Без проблем, — быстро сказал Джефф.

— Я… — прошептала Минди и повернулась к Джеффу, не глядя ему в глаза. — Все хорошо, Джефф. Ты не должен. Я в порядке.

— Не должен, но сделаю, — ответил Джефф, и лицо Минди вспыхнуло.

Я улыбнулась. И тут мою талию обвила стальная рука и дернула назад, так что моя спина врезалась в стену из твердого Макса.

— Прекрати, — прошептал Макс мне на ухо.

Я вывернула шею, чтобы посмотреть на него, и прошептала:

— Почему?

— Я правда в порядке, — сказала Минди Джеффу, и я снова посмотрела на кухню.

— Да, — твердо ответил Джефф. — Мы проследим, чтобы так было и дальше.

Моя улыбка вернулась. Стальная рука сжала меня так крепко, что выдавила воздух из легких. Я тихонько, но счастливо пропыхтела, когда Минди застенчиво улыбнулась Джеффу, заправила прядь волос за ухо и повернулась обратно к сковороде.

Макс расслабил руку, но я осталась стоять рядом с ним и услышала, как он спросил:

— Что я говорил, Мик?

Глаза Мика перебегали с меня на Макса и с Минди на Джеффа.

— Да, Макс, — усмехнулся Мик, глядя на нас с Максом. — Ты был прав, Нина — это что-то.

— Я все еще не понимаю, что это значит, — пожаловалась я.

— Поверь мне, — продолжая усмехаться, сказал Мик. — Это определенно комплимент.

— Ладно, — пробормотала я, — тогда, думаю, все в порядке.

Из тостера выскочил очередной готовый тост.

* * *

Я застилала постель наверху и слышала, как Минди убирается на кухне после завтрака, когда Макс поднялся по лестнице, проводив Мика и Джеффа до машины. Я коротко взглянула на него и продолжила разглаживать покрывало, а потом принялась поправлять подушки.

— Все в по… ой!

Я замолчала, когда меня обняли за талию, подняли и перевернули, так что я упала на спину, увлекая за собой Макса. Я рухнула на кровать, его крупное тело рухнуло на меня, выбив воздух из легких, но у меня не было времени обдумать свое положение, потому что Макс меня поцеловал.

Он целовал меня крепко и долго. Мое тело плавилось под ним, пальцы зарылись в его волосы, а рука скользнула под футболку на спине. Когда он оторвался от меня, я тяжело дышала.

— Что это было? — спросила я, задыхаясь.

— Я мог или зацеловать тебя, или выпороть. Первый способ тише, учитывая, что Минди в доме.

При этих словах весь восторг от поцелуя с Максом, от его сильного тела в кровати рядом с моим, от мышц его широкой спины под моей ладонью испарился. Я вопросительно подняла брови:

— Прости?

— Твой замысел, детка, был милым, и ты чертовски забавно это устроила, но девочку изнасиловали три недели назад, а прошлой ночью ее мужчина публично доказал, что он мудак.

— Да, — тихо огрызнулась я, чтобы не услышала Минди, — я была там.

— Да, так что сводить ее с первым же попавшимся парнем не самая хорошая идея.

— Этот первый попавшийся парень носит значок, пистолет и смотрит так, будто хочет построить вокруг нее крепость, чтобы больше никто не мог ее обидеть.

Макс поднял голову и спросил:

— Что?

— Другими словами, Макс, он влюблен в нее.

— Надо быть слепым, чтобы не заметить этого, Нина. И кстати, в первую очередь именно по этой причине Мик привез его с собой, поскольку спокойно мог решить свое дело со мной в одиночку или мог просто позвонить мне, но они оба знали, что Минди здесь. И тем не менее, это не самая хорошая идея.

— Ошибаешься, — мягко возразила я.

— Нет, не ошибаюсь.

Я была так зла, а Макс так рассердил меня, что я даже не задумалась над своими следующими словами. Я просто произнесла их и таким образом непреднамеренно много открыла Максу.

— Поверь мне, я знаю: когда тебя обидел мужчина, очень важно сразу же понять, что существуют и хорошие мужчины, иначе можно обнаружить себя слишком далеко на пути одиночества, так что никогда не отыщешь обратной дороги. — Лицо Макса изменилось. Он не сердился, просто хотел донести до меня свою мысль, но сейчас его взгляд стал напряженным и очень встревоженным. Однако я тоже хотела донести до него кое-что, что считала важным, поэтому продолжила: — Я не говорю, что он исцелит ее раны, а через месяц будет ждать ее в церкви у алтаря, и что они вместе состарятся. Я просто хочу сказать, что он кажется хорошим парнем, а их не очень-то много вокруг, и Минди необходимо любое напоминание о том, что даже такую редкость можно найти.

— Тебя обидел мужчина? — спросил Макс, и я растерялась от его вопроса, потому что решила, что он надумал сменить тему.

— Что?

— Тебя обидел мужчина? — повторил он, и я поняла свою ошибку.

— Я женщина, — быстро нашлась я. — Такое случается.

— Как тебя обидели?

Это же Макс, значит, он не отстанет.

— Как это обычно бывает. А теперь слезь с меня, мне надо помочь Минди.

— Как тебя обидели?

— Макс, слезь.

— Нина, ответь мне.

Я молча смотрела на него и обдумывала, что делать. Потом я решила: «Какого черта? Я уже все перепробовала, почему бы просто не рассказать правду?»

И все же я попробовала воду, прежде чем нырнуть.

— Ты не собираешься вставать, пока я не отвечу, да?

— Да, — моментально ответил он.

Я кивнула:

— Хорошо, Макс, ты прав, это случалось.

— Что?

Я подняла ладони и принялась загибать пальцы:

— Мой первый парень изменил мне с моей самой главной соперницей — королевой выпускного бала, ни больше ни меньше. Это было унизительно. Второй парень был просто козлом. Третий и четвертый — оба изменяли. Четвертый — с моей лучшей подругой. Пятый воровал у меня. Не много, но этого достаточно, когда у тебя воруют. Шестой много пил и становился грубым, и ему было все равно кому грубить. А поскольку мы много времени проводили вместе, большая часть грубостей доставалась мне. Седьмой меня бил. Восьмой парень сделал мне предложение и за два прошедших дня ни разу не позвонил, так что я сообщила ему, что между нами все кончено. Слава Богу, меня не насиловали, но и так достаточно для одной девушки, как думаешь?

— Седьмой бил тебя? — тихо спросил Макс.

— Дважды.

— Бил?

Я напряглась под его телом, которое, как я с опозданием поняла, было твердым, как скала. Когда до меня дошло, каким тоном он говорит, я осознала, что опять ошиблась. Мысленно я сделала заметку, что стратегия рассказывать обо всем, возможно, тоже не верная.

— Два раза, — прошептала я, глядя в лицо растущей ярости Макса.

— Что произошло? — потребовал он, повышая голос.

— Макс, — я все еще шептала.

— Что произошло? — Макс становился все громче.

— Мама рассказала Чарли, Чарли прилетел в Штаты и навестил его, а я улетела на длительные каникулы в Англию, пока мама забирала мои вещи, — тихо ответила я.

— Твою ж мать… — пробормотал Макс.

— Макс…

— Твою ж мать! — заорал Макс, и я в ужасе смотрела, как он отстранился от меня, поднял руку и впечатал кулак в кровать.

— Макс, — выдохнула я, едва дыша, и его рука тут же легла на мою щеку. Его лицо было жестким, но голос звучал неожиданно нежно.

— Малышка, я никогда не сделаю тебе больно, — прошептал он, и мои глаза наполнились слезами.

— Не надо…

— Никогда.

— Все в порядке? — спросила Минди, и я повернула голову, а Макс поднял глаза на стоявшую на верхней ступеньке Минди.

— Дай нам минуту, дорогая, — сказал ей Макс.

— Все в порядке? — повторила Минди.

— Все хорошо, солнышко, — мягко сказала я. — Мы спустимся через минуту.

— Макс? — окликнула она. Ее лицо побледнело.

— Мы спустимся через минуту.

Секунду она изучала нас, потом прошептала: «Хорошо» — и побежала вниз по лестнице.

— Так вот откуда этот щит, — сказал Макс. Я повернула голову обратно и посмотрела ему в глаза.

— Макс…

Его взгляд стал рассеянным, и Макс пробормотал:

— Твою ж мать.

— Макс, это был мой выбор, вообще-то, я тоже виновата, — сказала я ему, и его глаза посмотрели на меня с такой настойчивостью, что у меня перехватило дыхание.

— Не смей, — приказал он.

— Что, прости?

— Не смей себя обвинять. Изменники, воры, насильники — это их проблемы. Начнешь себя обвинять, и у тебя не останется выбора, кроме как закрываться щитом.

— Макс…

— Тот парень, с которым ты сейчас рассталась, он пьет?

— Нет.

— Говорит тебе гадости?

— Макс…

— Говорит?

— Нет!

— Поднимает на тебя руку, теперь, когда брат не может тебя защитить?

— Конечно нет.

— Ему просто наплевать.

Этого я не могла отрицать.

— Макс, пожалуйста, встань.

— Путь одиночества, — сказал он, и я не ответила, но он и не ждал ответа, а продолжил: — Ты это ненавидишь.

— Я…

— Поиски.

— Макс, пожалуйста…

Его рука, лежащая на моем лице, скользнула мне в волосы, и он наклонился ближе.

— Я знаю. Они мудаки, потому что сделали то, что сделали, и сделали это по отношению к хорошей женщине. Я кое-чему научился в жизни, Герцогиня. И одно из самых важных: если ты нашел хорошую женщину, ты ее бережешь.

— Прошу тебя.

— Если у нас все получится, Герцогиня, я буду тебя оберегать.

— Не надо.

— Умру ради этого, — пообещал он.

Вдох застрял у меня в горле, когда его слова обернулись вокруг моего сердца, и я наполовину застонала, наполовину всхлипнула.

— Это я выучил, — закончил Макс.

— Пожалуйста, замолчи.

— Ты мне не веришь? — спросил он.

— Можем мы помолчать?

— Ты так далеко ушла по этому пути, что не можешь найти обратной дороги.

— Макс…

— Малышка, проснись и посмотри вокруг, этот путь привел тебя прямо к моему гребаному порогу.

Больше я не выдержу. Я закрыла глаза и отвернулась. Если я не могу сбежать от него физически, придется сбежать от него мысленно. Макс погладил большим пальцем мою скулу, прямо под синяком, и его следующие слова прервали мое мысленное бегство.

— Надо было врезать ему сильнее.

Я сглотнула слезы и прижалась щекой к кровати.

— Если бы я знал, что мужчина поднимал на тебя руку, я бы так и сделал.

Я покачала головой, но так и не повернулась к Максу. Он замолчал, но продолжал гладить пальцем мою скулу, потом провел по волосам и вниз по шее.

— Вижу, тебе достаточно, — прошептал он, и я кивнула.

Макс встал с меня, и через секунду я тоже стояла перед ним. Я открыла глаза и запрокинула голову, чтобы посмотреть на него. Он положил обе ладони мне на шею.

— Мне надо в город, — сказал он. — Это даст тебе время.

Я снова кивнула.

— Хочу знать, где Дэймон, до того, как Минди вернется в город. Мне придется оставить ее с тобой.

— Мы справимся, — заверила я его, и он прислонился своим лбом к моему.

— Нина, сегодня вечером мы разберемся с Минди, и я хочу, чтобы ты поговорила со мной.

— Макс…

— Подумай об этом, милая.

Я прикусила губу и сказала:

— Хорошо.

— Хорошо. — Он провел большим пальцем по моей челюсти, потом притянул меня ближе и коснулся губами моего лба.

— Я вернусь как можно скорее, — пробормотал он, поцеловал меня в лоб и вышел, не оглядываясь.

Как только Макс скрылся из вида, я побежала в ванную, закрыла дверь, прислонилась к ней спиной и подняла ладони к лицу. Они дрожали.

Я закрыла глаза и постаралась ни о чем не думать.

«Он мне нравится», — произнес Чарли у меня в голове.

— Замолчи, — прошептала я.

«Нина», — позвал Чарли.

— Я сказала, замолкни.

«Солнышко, видишь свет?» — спросил он.

— Пожалуйста, — взмолилась я.

«Фасолинка, это не поезд», — сказал Чарли.

— Заткнись.

«Ты почти выбралась», — закончил он.

Я закрыла глаза, соскользнула вниз по двери, прижала колени к груди и положила на них голову.

В дверь постучали, и я вздрогнула.

— Нина? — окликнула Минди.

— Я сейчас!

— Ты в порядке?

— В полном. Просто хочу принять душ.

Она помолчала и сказала:

— Хорошо.

Я подождала, не вернется ли Минди, чтобы постучаться или сказать что-нибудь еще, и не появится ли Чарли снова в моей голове.

Когда этого не произошло, я отправилась в душ.

* * *

Чувствуя необходимость подготовиться к тому, что произойдет дальше, я не только приняла душ, но уложила волосы и накрасилась. Потом я надела джинсы и фиолетовый свитер из тонкого трикотажа с вырезом-лодочкой. На спине вырез был глубже, а на плечах свитер держался с помощью тонких тесемок.

Одетая и готовая встретить следующее испытание, я спустилась по лестнице и увидела сидящую за компьютером Минди. От оживленной, пританцовывающей девушки не осталось и следа, случившееся вчера вечером полностью истощило ее внутреннюю жизнерадостность.

Прошлым вечером она проплакала всю дорогу до дома Макса, потом взяла себя в руки, пока мы заходили, но снова расплакалась, когда Макс принес лед для моей скулы.

— Иди наверх, милая, — прошептал Макс, прикладывая лед к моему глазу. — Укладывайся в кровать и держи лед сколько сможешь. Я успокою Минди и скоро поднимусь.

Учитывая ситуацию, я не стала спорить с ним насчет «успокою Минди» или, что важнее, насчет встречи в кровати. Во-первых, поскольку Минди спала на диване, ни мне, ни Максу больше негде было лечь. Во-вторых, я знала, что сейчас Макс был нужен Минди, а мои возражения по поводу спальных мест только задержат его. Поэтому я сделала, как мне было сказано, легла в кровать и прислушивалась к их тихому разговору, пока не уснула.

Глядя на Минди, уныло тыкающую в клавиши, я поняла, что несмотря на вчерашние слезы, у нее продолжался очень затянувшийся «плохой момент», и я должна сделать все возможное, чтобы заставить его закончиться.

Минди повернула голову и послала мне слабую улыбку, но она выглядела неживой. Минди снова повернулась к экрану.

Я подошла к ней и замялась, потому что из-за всего, что произошло, мне казалось, что мы знаем друг друга очень давно, но на самом деле это не так. Но потом решилась и нежно перекинула ее волосы через плечо.

— Милая, мне нужно проверить электронную почту и сделать несколько звонков. Если хочешь, прими душ, а я, когда закончу, сделаю тебе чистку лица, — предложила я, погладив ее длинные вьющиеся волосы и спину.

Минди повернула голову ко мне:

— Чистку лица?

— Да, дома я каждые выходные делаю себе чистку лица. Я все привезла с собой. Это фантастика. Твоя кожа еще никогда не была такой нежной. — Я положила ладонь ей на щеку. — Обещаю.

— Ты в порядке? — прошептала она голосом, дрожащим от эмоций, или от страха, или от всего вместе.

— Все хорошо, — соврала я, потому что… все… не хорошо.

— Макс так говорил…

— Он в порядке.

Минди потрясла головой, сбросив мою руку.

— Кажется, он разозлился, — сказала она и была права. Мало того, это было значительное преуменьшение. — Я никогда не слышала, чтобы он так кричал, никогда не видела его с таким лицом. Даже вчера вечером, когда дрался с Дэймоном, он держал себя в руках.

Я сжала губы, не зная, как объяснить ей, но потом решила сказать правду.

— Ты знаешь, что случилось с тобой несколько недель назад?

Ее глаза расширились, а губы сжались, потом она сглотнула и кивнула.

— Однажды, солнышко, тебе придется рассказать хорошему мужчине о том, что с тобой произошло, и он поведет себя, как Макс, потому что захочет защитить тебя.

Я смотрела, как она вздрогнула и прошептала:

— Тебя тоже изнасиловали?

Я быстро покачала головой и сказала:

— Били.

— Ох, Нина.

Она все еще шептала, но теперь в ее глазах стояли слезы. Я наклонилась к ней поближе и снова коснулась ее лица ладонью.

— Мы, девушки, крепкие, милая. Мягкие снаружи, но глубоко внутри мы крепкие. Сейчас тебе так не кажется, но ничего из этого тебя не сломает.

Ее заметно трясло, но она сказала:

— Хорошо.

— Обещаю.

— Хорошо.

— Иди в душ, солнышко, возьми мои средства. — Когда она замялась, я продолжила: — Душ творит чудеса. — Я провела костяшками пальцев по ее щеке и улыбнулась. — А чистка лица еще лучше.

Она кивнула и повторила:

— Хорошо.

Я отодвинулась, Минди поднялась и пошла к лестнице, а я села за компьютер.

— Нинс? — окликнула она меня новым прозвищем, которое мне сразу же понравилось.

Я посмотрела и увидела, что она была уже на середине лестницы и смотрела на меня.

— Да, моя прелесть? — ответила я.

— Ты рассказала Максу про… то, что произошло с тобой?

— Прости, я выбрала неудачное время. Но так случилось.

— Я рада, — сказала она. — Я рада, что ты доверила ему это, и рада, что именно поэтому он повел себя так, потому что он меня напугал, но больше я не боюсь, что он повел себя так с тобой.

Теперь задрожала я, но постаралась не обращать на это внимания и сказала:

— Если тебе нужно переодеться, просто покопайся в моем чемодане.

— Мы оставили все твои покупки в моей машине, — напомнила она и пробормотала: — Невезуха.

Я повернулась к компьютеру и, когда наверху включился душ, задержав дыхание, проверила почту.

От Найлса ничего.

Проклятье.

Я взглянула на лестницу. Я слышала шум воды, но он был сильно приглушен — подозреваю, что я его слышала только потому, что прислушивалась. Макс построил надежный дом.

Я наклонилась вперед, достала из заднего кармана телефон и позвонила Найлсу. И попала на голосовую почту.

— Найлс? — сказала я в телефон, когда услышала сигнал. — Это Нина. Я звоню, потому что подумала, что мы могли бы поговорить. Нам нужно… закончить все. — Господи, какая же я идиотка. — Я перезвоню позже.

Потом я завершила звонок и набрала номер мамы.

— О Господи! — сказала она вместо приветствия. — Я думала, ты никогда не позвонишь.

— Привет, мам.

— Тебя выпустили из тюрьмы по имени Макс? — спросила она весело. Я закрыла электронную почту и отправилась через весь дом за кофе.

— Я не была в тюрьме по имени Макс.

— Он кажется интересным.

Теперь она говорила с любопытством.

Я сменила тему и сообщила:

— Я только что звонила Найлсу.

Секунду мама молчала, а потом спросила:

— И?

— Попала на голосовую почту, оставила сообщение.

— Ты проверяла электронную почту?

— Да.

— И?

— Ничего.

— Ох уж этот парень, — пробормотала она.

— Все нормально. Когда я вернусь домой, мы с ним поужинаем или что-нибудь еще, все обсудим и закончим, как двое взрослых людей.

— Да, это будет что-то новенькое для вас обоих — поговорить друг с другом и разорвать помолвку, находясь в одной комнате, а не при помощи электронной или голосовой почты.

— Мам.

— Нина, я просто рада, что ты сделала выбор и двигаешься дальше. И кстати…

Пока мы разговаривали, я подошла к кофеварке и налила себе кофе. Потом убрала молоко в холодильник и перебила маму:

— Мам…

— Солнышко, выкладывай.

Я взяла кружку, прислонилась бедром к столешнице, глотнула кофе и объявила:

— Я не хочу говорить о Максе.

— Почему нет?

— Потому что я не хочу думать о Максе.

— Почему?

— Потому что не знаю, что о нем думать.

— Хорошо, расскажи мне все про Макса, а я скажу тебе, что о нем думать.

— Мам.

— Нина.

— Мам, — сказала я тверже.

— Нина. — У нее получилось намного тверже. — Послушай меня, разреши мне кое-что объяснить. Ты моя дочь, и я тебя люблю. Много лет назад я поняла, что мне нужно позволить тебе принимать решения самостоятельно и совершать собственные ошибки, а самой сидеть и смотреть, как ты на них учишься. Ты такая же, как я, солнышко. Ты учишься на собственном опыте, а не на том, что говорят тебе другие люди. Но это единственный случай, когда я хочу, чтобы ты выслушала меня. Не повторяй моей ошибки. Не закрывайся от чего-то, что может оказаться хорошим. Научись снова рисковать, Фасолинка.

Я посмотрела в окна на окружающий пейзаж и сделала еще глоток кофе.

После моего отца мама не желала искать другого мужчину. Примерно через три недели после моего рождения она выяснила, что он ей изменил, потом он ушел от нее к другой женщине, а потом ушел и от той и уехал из страны. Это ее опустошило.

И ожесточило.

Он был любовью всей ее жизни, она его обожала, и его предательство уничтожило ее.

И только шесть лет назад она встретила Стива. В первый год знакомства они постоянно встречались, но она настаивала, что он просто друг. Потом она сдалась и следующие два года называла его спутником. Теперь она зовет его мужем, и я не помню, чтобы она когда-либо была счастливее.

— Ты его даже не знаешь, — тихо сказала я в телефон, глядя на горы.

— Я знаю, что у него потрясающий голос.

У него почти все потрясающее, по крайней мере насколько я успела узнать.

— Да, верно.

— И я знаю, что ему хватает воспитания ответить на проклятый телефон, когда звонит твоя мать.

— Мам…

Ее голос стал нежнее, когда она закончила:

— И я знаю, что он разговаривает очень тихо, когда думает, что ты спишь.

Мой живот расплавился, а глаза закрылись.

— Мам, — прошептала я.

— Милая, жизнь приготовила тебе достаточно препятствий, перестань ставить собственные, и пусть все идет, как идет.

Я открыла глаза и выпалила без всякой причины:

— Он построил дом.

— Что?

— Своими руками.

— Правда?

— На земле, которую ему оставил отец. Его отец всегда хотел построить здесь дом, но умер, так что это сделал Макс.

— Ух ты, — прошептала она.

— Знаю, — прошептала я в ответ.

— Ты сейчас там?

— Да.

— Он красивый?

— О да.

— Где Макс?

— Уехал в город по делам.

— Значит, ты просто снимаешь там жилье?

— Нет, я сняла его дом. Произошла путаница с бронированием, я приехала, а он оказался дома, но у меня начался серьезный грипп, и Макс заботился обо мне, пока я болела, и… ну… потом я просто…

Она перебила меня и спросила:

— Ты нашла его в интернете?

— Да.

— Дай мне адрес сайта, — потребовала она.

— Прости?

— Сайт, Фасолинка, хочу посмотреть фотографии.

Я задумалась, хочу ли, чтобы мама увидела фотографии дома Макса, и решила, что хочу. Я продиктовала ей адрес сайта, но предупредила:

— Фотографии не слишком хороши. Это место намного лучше.

— Ой, вздор, фотографии всегда лучше.

— Поверь мне, мам. — Я осмотрела дом. — Они не передают всего.

Потом я воскликнула:

— О! А еще в городе живет Джимми Коттон. И когда Макс показывал мне свою землю, мы встретили Коттона, и он нас сфотографировал.

— Не может быть! — восторженно взвизгнула мама, поскольку это она отвела меня на мою первую выставку Коттона в Метрополитен, и она любит его работы почти так же, как я.

— Может!

— Ты должна отправить мне фото. Отправь его на почту Стива.

Мама не пользуется интернетом и электронной почтой. По крайней мере так она говорит всем тоном превосходства. А значит, она все время пользуется почтой Стива, если судить по огромному количеству анекдотов, женских советов и задушевных историй.

Я задумалась, хочу ли, чтобы мама увидела наше с Максом фото, сделанное Коттоном, и решила, что хочу.

— Отправлю попозже.

— Чудесно.

Я услышала, как наверху открылась дверь, и сказала:

— Минди вышла из душа, мне надо идти.

— Минди?

— Младшая сестра лучшего друга Макса. У нее сейчас некоторые… трудности, и Макс ей помогает. Я обещала ей чистку лица, мне пора.

— Хорошо, милая.

— Я люблю тебя, мам.

На заднем фоне я услышала щелканье клавиш, и мама рассеянно ответила:

— И я тебя люблю… э-м-м, как называется город, в котором ты находишься?

— Гно-Бон[3].

Пауза.

— Гно-Бон?

Я засмеялась:

— А как ты думаешь, почему я его выбрала? Я просто должна была остановиться в месте под названием Гно-Бон.

— Мне нравится! — воскликнула она.

Ей понравилось бы еще больше, если бы она видела магазины.

— Нинс? — позвала Минди. — Ты хочешь делать чистку наверху или внизу?

— Наверху! — крикнула я и сказала маме: — Мам, мне правда пора идти.

— Я люблю тебя, солнышко.

— И я тебя. Пока.

Я завершила звонок и прокричала Минди:

— Нам понадобится полотенце и мочалка!

— Поняла! — крикнула она в ответ.

— Хочешь еще кофе?

— Да, если не возражаешь!

— Хорошо!

Я положила телефон на столешницу, налила Минди кофе и взмолилась, чтобы чистка лица могла пробуждать жизнерадостность в недавно изнасилованных двадцатичетырехлетних девушках с разбитым сердцем. Кажется, эта трудная задача досталась мне.

* * *

— Твоя мама, какая она? — спросила Минди уже после чистки, сидя в кресле-качалке, которое она подтащила поближе к бюро, где я возилась с купленным кард-ридером. Я отправляла маме нашу с Максом фотографию, которую сделал Коттон, и фото Макса, которое я сделала тайком.

— Она немного чокнутая, — ответила я.

— Как ты?

Удивившись, я повернулась к ней и сказала:

— Я не чокнутая.

— Вчера ты потратила кучу денег на одежду и прочую ерунду, потом съела больше пиццы, чем любая из моих знакомых, потом хохотала так, что чуть не свалилась со стула, а потом ты не испугалась Дэймона, хотя никто, если только он не такой большой, как Макс, не решается с ним спорить. Даже Арлин, а она очень резкая, — ответила Минди, излагая свои доводы, и подвела итог: — Ты чокнутая.

— Ну, я же в отпуске, — ответила я высокомерно. Высокомерие и отпуск были моей единственной защитой. Я проверила, загрузилось ли приложение к письму для мамы, и нажала «Отправить».

— Ты не в отпуске, ты чокнутая, — сказала Минди, и могу поклясться, что я услышала в ее голосе улыбку, поэтому я посмотрела на нее и увидела, что она на самом деле улыбается.

Возможно, помогла чистка лица, но, думаю, в большей степени дело было в моей чокнутости. Неважно. В любом случае я испытала облегчение.

— Значит, наверное, я чокнутая, — сказала я, проверяя входящие письма, на случай если Найлс написал. Но он ничего не написал, так что я закрыла электронную почту.

— Клево! — воскликнула Минди, пока я выключала компьютер. Она спрыгнула с кресла и побежала к окну. — Макс вернулся домой обедать. Класс!

При мысли о том, что Макс приехал обедать домой, мое сердце пропустило удар, а в животе запорхали бабочки.

— Черт! — вдруг прошипела Минди и бегом вернулась ко мне.

Я потрясенно наблюдала, как она бросилась на пол с моей стороны дивана, свернулась клубочком, насколько позволял ее высокий рост, и протянула мне руку, как будто она сидела в окопе, а я стояла снаружи, когда вокруг свистели пули.

— Быстрее, иди сюда. Может, она нас не увидит! — продолжала шипеть Минди.

Я посмотрела на окна и увидела, как рядом с моей арендованной машинкой остановился сверкающий роскошный черный внедорожник «Лексус».

— Кто?

— Ками! — громко прошептала Минди. — Быстрее!

Я посмотрела на Минди:

— Ками? Сестра Макса?

— Да. Она страшная. Быстрее, пока она тебя не увидела.

С неожиданным любопытством я снова посмотрела в окно и увидела, как из внедорожника вышла женщина. Она закрыла дверь машины, повернулась и посмотрела на дом.

— Но…

— Нинс, иди сюда!

Слишком поздно. Ками заглянула в дом, быстро отряхнулась и остановилась, глядя в мою сторону. Я уверена, что она меня заметила.

— Она меня видела.

— Черт!

Я встала со стула.

— Поднимайся, красавица. Это же сестра Макса. Как на может быть страшной?

Не то чтобы Макс не мог быть страшным. Мог, и еще как. Но он бывал страшным по другим причинам. Женщины не бывают такими. Хотя я и не поделилась этими мыслями с Минди.

Я смотрела, как сестра Макса поднялась по ступенькам, не отрывая от меня взгляда. У нее были такие же волосы, как у Макса, красивые и волнистые, только длиннее. Но она не обладала таким ростом, и у нее было как минимум пятьдесят (а может, и больше) лишних фунтов[4], чем позволяло ее телосложение. И еще она, кажется, была в плохом настроении.

— Кажется, она не в настроении, — пробормотала я, стараясь не шевелить губами.

— Отлично, — пробормотала в ответ Минди.

Я пошла к двери навстречу входящей Ками.

— Здравствуйте, — сказала я.

— Привет, Ками, — сказала Минди позади меня, и Ками вздрогнула, потом ее глаза, прищурившись, остановились на точке у меня за спиной, и я поняла, что Минди выпрямилась.

— Минди, — сурово сказала Ками, и ее глаза — не ясные и серые, а темно-карие, обрамленные обычными, лишенными косметики ресницами, совсем не такими фантастическими и эффектными, как у ее брата, — вернулись ко мне. — Вы, должно быть, Нина.

Я улыбнулась и остановилась перед ней:

— Слухи расходятся быстро, как я понимаю.

— Вы англичанка, как и говорят, — заметила Ками с такой интонацией, словно говорила: «Вы демон из преисподней, как и говорят».

Я почувствовала, как напряглись мышцы шеи.

— Ну, в некотором…

Она перебила меня, оглядываясь вокруг:

— Макс здесь?

— Нет, он в городе, — сообщила Минди, вставая рядом со мной.

Я попыталась направить беседу в правильное русло и протянула руку:

— Вы Ками, сестра Макса.

Она уставилась на меня, потом на мою руку и, утомленно вздохнув, пожала ее. При этом ее рука осталась вялой, словно дохлая рыбина.

— Да. — Ками выпустила мою руку и посмотрела на Минди. — Когда Макс вернется?

— Без понятия, — ответила Минди.

— Что ж, — начала она, подошла к обеденному столу и открыла огромную дизайнерскую кожаную сумку. — Передайте ему, что я заезжала и оставила для него документы.

Она рывком вытащила несколько бумаг и шлепнула их на стол.

— Документы? — спросила Минди, когда Ками повернулась к нам спиной.

— Документы, — повторила Ками. — Керт мертв, но это не значит, что работа остановилась, а Треву все еще требуется прораб, и они все еще хотят Макса. Они предлагают полный пакет льгот, добавили неделю к его отпуску и еще пять тысяч долларов. Надо быть дураком, чтобы не согласиться и не прекратить ездить туда-сюда, как будто ему двадцать два и у него ветер в голове.

Не уверена, что мне нравится сестра Макса, и я уже пожалела о том, что не легла на пол за диваном, как Минди.

— Ками, Макс не станет работать на Додда, — мягко сказала Минди, и я удивленно посмотрела на нее.

— Да? Тогда хорошо, что Додд мертв. У Макса больше не будет отговорок, — ответила Ками.

Теперь я была уверена, что сестра Макса мне не нравится.

— Броуди говорит, что Макс зарабатывает намного больше на заказах вне города, — сказала ей Минди.

— Они предложили больше денег.

— Думаю, им нужно предложить еще больше, чтобы он согласился, даже если Додд умер. Это все равно будет работа на Додда, — напомнила Минди.

Ками покачала головой, глядя в пол и пошла к двери, бормоча:

— И зачем я затеяла этот разговор?

— Не хотите ли, — снова попыталась я быть вежливой, — остаться на чашечку кофе? Мы как раз собирались готовить обед.

Ками остановилась у двери и посмотрела на меня.

— Спасибо, но… нет. — Кажется, она старалась не скривить губы, пока оглядывала меня с головы до ног. — Я, пожалуй, пропущу распитие кофе с еще одной из женщин Макса. Посмотрим, сколько вы продержитесь. Тогда и подумаем насчет кофе.

— Ками! — гневно прикрикнула Минди. Она выпрямилась, явно рассердившись и вновь обретя смелость.

— Должна вас предупредить, он плейбой, — сказала мне Ками, не обращая внимания на Минди.

— Он не такой! — вступилась за Макса Минди.

Ками посмотрела на Минди, и сейчас ей явно с трудом удалось не скривиться.

— Можно подумать, ты знаешь.

— Я знаю его лучше, чем ты.

— Это вряд ли, — свысока ответила Ками.

В ответ на ее тон Минди решила нанести смертельный удар в понимании двадцатичетырехлетней девушки, и у нее получилось.

— Я и тебя знаю лучше, чем ты думаешь. И я знаю, что ты просто ревнуешь, потому что его все любят, а тебя считают стервой, и все думают, что он красивый, а ты нет, и что с тобой никто не захочет спать, даже если ты очень постараешься.

Ками наклонилась ближе и рявкнула:

— Минди Смит, заткни свой рот!

— Заставь меня! — огрызнулась Минди.

— Дамы, перестаньте, это… — начала я.

— Ты тоже можешь заткнуться, стильная штучка, — сказала мне Ками.

Я выпрямила спину и спросила:

— Вы только что назвали меня стильной штучкой?

— Да, у тебя какие-то проблемы?

Голос Ками стал противным, и она явно жаждала драки.

— Нет, — холодно ответила я, решив, что не стоит устраивать драку с сестрой Макса в его же доме, — кроме того, что это глупо. — Она открыла было рот, но я заговорила первой и сделала это с ледяной вежливостью. — Пожалуйста, не беспокойтесь. Мы проследим, чтобы Макс получил эти документы. Хорошего дня.

После этого я развернулась и пошла на кухню, прислушиваясь к шагам Минди за спиной.

— Не говори, что я тебя не предупреждала, — сказала Ками мне в спину.

— Осторожнее на спуске, эти дороги коварны, — ответила я и открыла шкафчик. Мне ничего не было нужно оттуда, просто открытая дверца скрыла мое лицо от Ками. Когда Минди подошла ближе, я повернулась к ней и вытаращила глаза. Она захихикала.

Мы услышали, как хлопнула дверь, потом я закрыла шкафчик, и мы с Минди смотрели, как Ками протопала вниз по ступенькам, села в свой внедорожник, резко развернулась и слишком быстро умчалась по дороге.

Я повернулась к Минди и спросила:

— Это и правда произошло?

Минди повернулась ко мне и ответила:

— Я же говорила.

Я снова посмотрела на окна и пробормотала:

— Как она может быть родственницей Макса?

— Мама Макса тоже не лучше, хотя с возрастом она стала помягче.

Не самая хорошая новость.

— А ты молодец, — сказала Минди, улыбка расцвела на ее лице и засветилась в прекрасных голубых глазах.

— Прости? — спросила я.

— Вела себя с ней, как Снежная Королева, не показывая слабости. Это было шикарно, — похвалила Минди.

— Эм-м… — Я не знала, что сказать, но похвала была мне странным образом приятна, так что я закончила: — Спасибо.

— Ладно, — сказала Минди, закрыв тему и обратившись к более приятным вещам. Она повернулась к холодильнику, открыла его и спросила у полок: — Что на обед?

— Я думала сделать сэндвичи с тостами, кусочками курицы, сыром «Монтерей Джек» и авокадо.

Мое предложение было встречено тишиной.

Я обернулась и увидела, что Минди уставилась на меня и спросила:

— Правда?

— Правда. А что?

— Потому что звучит чертовски потрясно.

Я улыбнулась и сказала:

— Так и есть.

Потом прошла мимо нее к холодильнику за сыром и курицей.

— Включай плиту, дорогая, давай готовить обед.

— Клево! — воскликнула она и пританцовывая пошла к плите.

Я подняла глаза к потолку и про себя произнесла: «Спасибо».

А потом достала сыр и курицу.

* * *

Я стояла у плиты, помешивая нарезанные овощи, которые жарились на сковороде с оливковым маслом, когда стены осветились автомобильными фарами. Я отвернулась от плиты и посмотрела на подъездную дорожку.

«Чероки». Макс дома.

Вверх по спине поднялась приятная дрожь, и я посмотрела в окно на угасающий свет заходящего солнца.

Час назад приехала Бекка с моими покупками и новостями о том, что Макс дал зеленый свет на возвращение Минди в город. Мы немного поболтали и выяснили две вещи: первое — Бекка все еще сердится на Дэймона за то, что он «вел себя как мудак», а второе — она следующая в очереди на чистку лица.

Потом девушки уехали, а я проверила электронную почту. От Найлса по-прежнему ничего не было, и я отправила ему еще одно письмо с вопросом, все ли у него в порядке.

Потом я разобрала покупки, срезала этикетки, сложила одежду и достала молочник и сахарницу, которые купила в городе. Фантастическая керамика ручной работы от местного мастера. Они были больше, чем обычные молочники и сахарницы, необычной приземистой формы с необычными изогнутыми ручками, терракотовые снаружи, а изнутри и по краю покрытые глазурью сливочного цвета. Совершенство. Я купила их для кухни Макса. Маленький глупый подарок, но таким образом я хотела сказать ему «спасибо, что заботился обо мне, пока я болела». Ему не нужны были молочник и сахарница, наверное, он никогда не будет ими пользоваться, но они будут отлично смотреться на его кухне.

Так что я отнесла их на кухню, помыла, вытерла, наполнила и поставила молочник в холодильник, а сахарницу рядом с кофеваркой.

Потом я села за обеденный стол и написала друзьям парочку открыток, которые тоже купила вчера.

Потом я занялась ужином.

Чего я не сделала, хотя мне и следовало, так это не разобралась с беспорядком у себя в голове.

В форме для запекания лежал нарезанный кубиками лосось, королевские креветки и порезанные на четвертинки вареные яйца. Картофельное пюре (сдобренное толикой английской горчицы) в накрытой полотенцем миске было готово отправиться туда же. Ингредиенты для сырно-горчично-сливочного соуса стояли рядом с плитой, чтобы я могла добавить их, когда овощи будут готовы.

Я услышала, как открылась дверь, и тихонько втянула воздух, потом посмотрела через плечо.

— Привет, детка, — сказал Макс, стряхивая куртку и направляясь в мою сторону.

— Привет, — ответила я и повернулась обратно к овощам, помешивая их, хотя в этом не было необходимости.

Я услышала шуршание, когда он повесил свою куртку на стул, и почувствовала, что он подошел ближе, сдвинул мои волосы на одну сторону и прижался губами к моей шее. На этот раз дрожь пробежала по позвоночнику вниз.

— Пахнет вкусно, — пробормотал Макс, поднимая голову.

— Рыбная запеканка.

— М-м-м.

Боже, этим хриплым голосом у него даже «м-м-м» получалось великолепно.

— Извини, что меня не было так долго, — продолжил он.

Я добавила к овощам сливки и спросила:

— Освободил квартиру Минди?

— Не нашел Дэймона. Но выяснил, что у домовладельца есть кладовка, так что я вытащил его вещи и сложил в кладовку, а домовладелец поменял замки на двери Минди.

Мне не понравилось, что Минди осталась одна, даже с новыми замками, так что я повернулась к Максу и заметила:

— Звучит не очень надежно.

— Да, но Минди какое-то время поживет у Бекки, по крайней мере пока мы не будем знать, что Дэймон больше не появится. И после того, как я заехал к Битси, я отправился в участок и поговорил с Миком и Джеффом. Они будут приглядывать. Не говоря уже о том, что Бекка побеседовала со всеми соседями и велела им поднимать тревогу, как только Дэймон появится в поле зрения.

— Это звучит надежнее, — пробормотала я. Макс улыбнулся, а я вернулась к сковородке и принялась помешивать овощи со сливками.

Потом я почувствовала, как он провел кончиками пальцев по моей обнаженной спине, задевая волосы. Дрожь вернулась, на этот раз вместе с мурашками. Я снова повернулась к Максу. Не успела я заговорить, как Макс перевел взгляд с моих плеч на лицо и прошептал:

— Мне нравится этот свитер, милая.

На меня вдруг накатила стеснительность, почти парализовав, и я выдавила:

— Эм… спасибо.

Усмехнувшись, он отошел и спросил:

— Хочешь пива.

Я повернулась к еде и приказала себе собраться, а Максу ответила:

— Я собиралась пить вино.

— Я достану.

Я еще раз помешала сливки, увидела, что они начали закипать, и выключила плиту. Передвинув сковородку на холодную конфорку, я добавила в соус оставшиеся ингредиенты, перемешала и пошла к форме для запекания.

— Ты привезла три бутылки вина, какое ты хочешь? — спросил он, сунув голову в холодильник.

— Пино Гриджо.

— Есть, — сказал он, и я услышала, как он достал бутылку с полки.

— Как Битси? — спросила я, все еще помешивая соус и следя за тем, чтобы весь сыр растворился.

— Зла, испугана, потрясена, — ответил он. Я услышала, что он двигается по кухне, потом на столешнице рядом с миской появился бокал для вина, а Макс встал рядом со мной, держа в руках бутылку и штопор.

— Она будет в порядке?

— Будет, через какое-то время. Она не идет на сотрудничество, не хочет говорить с полицией.

Я удивленно посмотрела на него:

— Не хочет?

— Нет.

— Почему?

— Она зла, испугана, потрясена, — повторил Макс, и я подумала, что если бы моего мужа застрелил наемный убийца, пока я отдыхала в Аризоне, а он при этом был в постели с местной Снежной Королевой, то я бы тоже не хотела сотрудничать.

— Поэтому им был нужен ты?

Он посмотрел на меня и вытянул пробку из бутылки.

— Да.

— Не понимаю, — сказала я, потому что действительно не понимала.

— Мы близки, — только и сказал он, и я решила не расспрашивать насчет его близких отношений с Битси, женой мертвого человека, который, судя по разговорам, был его главным врагом.

Это было странно, очень странно, но в данный момент я испытывала другие странные, но приятные ощущения, находясь на одной кухне с Максом, словно мы делали это каждый вечер уже лет десять, как минимум. Я не решилась устраивать допрос о его взаимоотношениях с незнакомой мне Битси.

Вместо этого я спросила:

— Теперь она станет говорить с полицией?

— Завтра я везу ее в участок.

Я кивнула и вылила соус на лосося и креветки.

— Заезжала твоя сестра.

— Да, я слышал. Минди позвонила. Сказала, что вы справились вдвоем, но последний удар нанесла ты.

Я подошла к раковине и положила в нее сковородку.

— Я бы так не сказала.

— А как бы ты сказала?

— Ну, для начала, все было не так драматично.

— Ками всегда драматична, так что, думаю, ты приуменьшаешь. — Макс налил мне вино и поставил бутылку на столешницу. Кажется, его не напрягала ситуация с Ками. Я подошла к форме для запекания и сняла полотенце с миски с картофельным пюре. Макс подвинул бокал ко мне и пошел к холодильнику, спрашивая на ходу:

— Она действительно вела себя так стервозно, как говорит Минди?

Я втянула воздух и стала выкладывать пюре поверх залитой соусом рыбы, не зная, что ответить.

— Она была… не слишком приветлива.

Макс вздохнул и открыл бутылку пива.

— На нее иногда находит.

Само собой.

— Она принесла тебе документы, — сказала я.

— Ты их посмотрела? — спросил он, и мои глаза метнулись к его лицу.

— Конечно нет.

Макс усмехнулся, подошел ко мне и прислонился бедром к столешнице.

— Почему нет?

Я покачала головой и переспросила:

— Почему нет?

— Да, почему нет? Я бы посмотрел. И потом, ты же юрист, было бы хорошо, если бы ты на них взглянула, — произнес он и сделал глоток пива.

— Ты думаешь согласиться на работу? — спросила я, снова удивившись.

— Ни за что, — не задумываясь, ответил он.

— Тогда зачем тебе нужно, чтобы на них взглянул юрист?

— Просто хочу знать, где именно они собираются меня надуть.

— Ками сказала, что они предлагают больше денег.

— Да, я уверен, что так и есть. Но это не значит, что там не написано чего-нибудь мелким шрифтом.

Я вернулась к пюре.

— Звучит так, будто они не очень хорошие люди.

— Так и есть.

— Тогда поему твоя сестра хочет, чтобы ты на них работал?

— Если я больше буду дома, значит, буду чаще помогать ей присматривать за мамой.

Я закончила выкладывать пюре, Макс это заметил, забрал у меня миску и понес ее в раковину.

— Твоя мама в порядке?

— Да, — сказал он, споласкивая миску и сковородку. — Просто ей одиноко, а она этого не любит. — Макс выключил воду и вернулся ко мне. — После того как я закончил с делами Минди, поговорил с Битси и заехал в участок, я навестил маму. Поэтому и задержался. Она хотела поговорить, потом попросила, чтобы я проверил раковину на кухне. Половину вечера я провел, слушая ее ворчание, а вторую половину в хозяйственном магазине и лежа на спине под ее раковиной.

Я смотрела на пюре, распределяя его поверх рыбы, и думала о том, что говорит о Максе его забота о Минди, Битси, о маме.

— Хорошо, что ты заботишься о маме.

— Хорошо, но не весело.

Я посмотрела на него и мягко сказала:

— Прости.

— Все нормально, — тихо ответил он, потом поднял руку и дотронулся до моей сережки. Разбирая покупки, я надела новые серьги, так мне не терпелось увидеть, как они будут смотреться. Увиденное мне понравилось, и я их оставила.

— Ты их надела.

— Да.

Макс усмехнулся и обогнул меня.

Я схватила форму и поставила ее в уже разогретую духовку, закрыла дверцу и поставила таймер. Макс вернулся, когда я вновь взяла бокал и сделала глоток вина.

Когда я проглотила вино, Макс забрал у меня бокал, поставил его на столешницу и взял мою правую руку. Опустив голову, он смотрел на наши руки, но продолжал говорить. Я смотрела, как его ладони гладят мою.

— Заходил в «Карму», чтобы купить серьги, которые тебе понравились, но мне сказали, что ты уже побывала у них. Там была Дженна, местный ювелир, которая их делает. — Затаив дыхание, я смотрела, как Макс надел что-то на мой безымянный палец, повернул и снял. — Она сказала, что у нее есть подходящие кольца. Она не часто их делает, обычно только на заказ, поэтому они не продаются в магазине. Она сбегала домой и занесла одно к моей маме. — Он надел кольцо на мой средний палец, покрутил его, потом обнял пальцами мою ладонь, задержав большой палец на кольце, и тихо сказал: — Подходит сюда.

Я опустила глаза на кольцо, которое оказалось таким же тяжелым, широким и изумительным, как мои сережки. Оно было великолепно и идеально сидело, закрывая почти всю фалангу от основания пальца до косточки.

Я продолжала изучать кольцо и все, что это значило, в основном тот факт, что Холден Максвелл был очень внимательным (что я уже знала) и делал обдуманные и щедрые подарки.

Глаза защипало от подступивших слез, и я подняла голову, чтобы посмотреть на него.

— Макс, — прошептала я.

Его пальцы коснулись моей щеки, потом скользнули в волосы, и он спросил:

— Тебе нравится?

Я кивнула, хотя «нравится» — неподходящее слово. Кольцо мне больше чем нравилось.

Макс смотрел мне в глаза, его лицо стало нежным, но он ухмыльнулся, прежде чем сказать:

— Тогда ты собираешься меня поцеловать или как?

Я должна была ответить «или как».

Но не ответила. Не смогла.

Кольцо было прекрасным, оно было особенным, а поступок Макса впечатляющим.

Так что вместо того, чтобы ответить «или как», я сделала нечто не умное, не здравомыслящее и не рациональное. Я поднялась на носочки, запустила пальцы в его волосы, а другой рукой вцепилась в крепкий бицепс.

Макс наклонился ко мне, обняв ладонью затылок, а вторую руку положив мне на талию.

И я поцеловала его, сначала дотронувшись языком до его губ, а потом, когда он открыл их мне навстречу, скользнув внутрь, ощущая вкус пива и Макса и думая, что это самый прекрасный вкус в жизни.

Макс зарычал мне в рот, наклонил голову и обнял меня обеими руками, перехватывая инициативу. Так было лучше, намного лучше, мне захотелось запустить вторую руку в его волосы и прижать его голову к своей, чтобы он понял: я не хочу, чтобы он останавливался.

Возможно, никогда.

Возможно, мне никогда не захочется, чтобы он останавливался.

Мы продолжали целоваться на кухне. Не знаю, сколько прошло времени, да мне было все равно. Мне просто нравилось целоваться с Максом на его кухне, отчасти потому, что я люблю целоваться, но большей частью потому, что Макс очень хорошо это делал.

Но потом он поднял голову и, к сожалению, остановился.

— Полагаю, кольцо тебе нравится, — пробормотал он, на его губах заиграла улыбка.

— Да, — выдохнула я, не в силах не то что улыбнуться, а просто устоять на ногах. Мне повезло, что Макс все еще обнимал меня.

— Боже, до чего ты хорошенькая, — продолжал бормотать он.

Я была не в состоянии даже сформулировать ответ.

А потом мы оба услышали громкий и настойчивый стук по стеклу. От этого звука я вздрогнула, а Макс плотно сжал губы. Он повернулся, увлекая меня с собой, и мы увидели, что за дверью стоит Джимми Коттон.

Джимми открыл дверь, просунул верхнюю часть туловища в дом и потребовал:

— Прекрати обжиматься с Ниной, Макс, и выходи помочь мне.

После этого он скрылся, оставив дверь открытой. Макс повернулся обратно ко мне, он не выглядел счастливым. Его слова подтвердили мое предположение.

— Клянусь Богом, если это не прекратится, я кого-нибудь убью.

Похоже, он серьезно.

— Ты не можешь убить Джимми Коттона. Он национальное достояние, — сообщила я ему.

— В данный момент, — ответил Макс, отпуская меня, — он заноза в заднице.

Я смотрела, как Макс подошел к двери, включил свет на крыльце и вышел, закрыв за собой дверь. Я не знала смеяться мне, визжать или пересчитывать счастливые звезды. Я не стала делать ничего из этого, а достала противень и упаковку теста для рогаликов, открыла ее и принялась раскатывать тесто.

Я сворачивала рогалики, когда дверь открылась и вошел Макс, в ту же секунду встретившись со мной глазами. У него было забавное выражение лица, он нес что-то похожее на большую раму, завернутую в простую коричневую оберточную бумагу.

Я продолжала заниматься рогаликами, но задержала дыхание, глядя на упаковку. Не говоря ни слова, Макс поставил ее на пол, прислонив к стене между дверями, развернулся и снова вышел.

Я не отрывала глаз от рамы, машинально сворачивая рогалики, пока Макс с Коттоном вдвоем вносили огромную раму, завернутую в такую же бумагу.

Мое сердце замерло.

— Иди-ка сюда, девочка, — приказал Коттон, когда они поставили раму рядом с меньшей. Она оказалась такой большой, что заняла почти все место под лофтом.

Я молча вытерла руки полотенцем и подошла ко входу, все еще не сводя глаз с рам. Я встала рядом с Максом.

Коттон достал перочинный нож, открыл его, аккуратно поддел бумагу у края большей рамы и вскрыл упаковку. При этом он все время бормотал:

— Хотел это сделать, еще когда был жив твой отец. Очень ругал себя, когда он умер. У Холдена не было здесь жилья. Он хотел бы, чтобы она висела у него дома, раз уж он жил в городе.

Потом Коттон сорвал бумагу, и мы увидели огромную черно-белую панораму, которая открывалась с утеса. У меня перехватило дыхание. Горы, поднимающиеся по берегам реки, которая тянулась вдаль, в открывавшуюся долину, позади которой снова вздымались белые пики.

Не думая, я нашла рукой руку Макса и переплела наши пальцы. Макс в ответ крепко сжал руку. Некоторое время никто не произносил ни слова, и я поняла, что Коттон внимательно смотрит на нас. С трудом подбирая слова, я заговорила.

— Это… это… — Я посмотрела на Коттона. — У меня нет слов.

Коттон повернулся, оценивающе посмотрел на фотографию и пробормотал:

— Да, мне и самому нравится.

Я не удержалась от смеха:

— Нравится?

Коттон усмехнулся:

— Да, симпатичная.

Потом он посмотрел на Макса:

— Она будет здорово смотреться здесь, в доме.

Я почувствовала, как Макс напрягся, а его рука в моей дернулась.

— Что? — спросил он.

— Дарю тебе, парень, — ответил Коттон.

— Я не могу… — начал Макс, но Коттон махнул рукой.

— Можешь и примешь, — перебил его Коттон. — Я стар. Хочу быть уверенным, что, когда я умру, мои фото будут там, где нужно. Это должно быть здесь.

О Господи.

— Коттон… — снова начал Макс, но Коттон повернулся ко второй картине, продолжая говорить.

— А эта для Нины.

Я распахнула глаза, и на этот раз моя рука дернулась в ладони Макса.

— Простите? — прошептала я.

Коттон не ответил. Вместо этого он провел ножом по бумаге и сорвал ее.

— Музей Виктории и Альберта, — сказал он, поворачиваясь обратно ко мне, но я продолжала смотреть на фотографию.

Я помнила ее. Это было фото крупным планом. Валун на склоне горы, тоже черно-белый, как все работы Коттона. Валун изобиловал трещинами, бегущими в разных направлениях, почти завораживающими, и на нем рос одинокий, но совершенно прекрасный цветок.

— Коттон, — прошептала я.

— Эта мне тоже нравится, — заявил Коттон, критически оглядывая фото.

— Я не могу ее принять, — сказала я, и он посмотрел на меня.

— Почему нет? — спросил он, искренне недоумевая.

— Я… Это…

Почему нет? Он сумасшедший?

— Она стоит целое состояние, — объяснила я.

— Знаю, — ответил Коттон. — Получил с десяток предложений, и все давали, как ты и сказала, целое состояние. Но все они мне не нравились. Не хотелось, чтобы она висела там, где будут эти люди.

— Но… — начала я.

— Мне нравится знать, что она будет висеть у тебя, — перебил меня Коттон.

После этих слов, которые потрясли меня до глубины души, я отпустила Макса, прижала ладони к щекам и воскликнула:

— О черт! Я сейчас заплачу!

И заплакала. Просто разрыдалась. И в ту же секунду оказалась в объятьях Макса. Я обняла его и прижалась крепче, спрятав лицо у него на груди и плача, как дурочка.

Через несколько мгновений я услышала, как Коттон пробормотал:

— Женщины.

Потом он куда-то прошел и спросил:

— Что на ужин?

Щекой я почувствовала, что Макс напрягся всем телом. Я подняла голову и посмотрела на Макса. Мои слезы высохли, когда я увидела, что он уставился в сторону кухни, и, несмотря на то что Коттон только что подарил нам свои бесценные шедевры, выражение лица Макса было кровожадным.

Я проследила за его взглядом и увидела, как Коттон садится на стул.

— Дай-ка мне пива, Макс, у меня был очень длинный день, — окликнул Коттон, наклонился, чтобы посмотреть на рогалики, и развернулся на стуле. — То, что надо! Рогалики!

— Коттон… — начал Макс, но я крепко сжала его руками. Макс замолчал и посмотрел на меня.

— Он только что подарил нам свои работы, — сказала я. — Мы можем угостить его ужином.

— Да, я не ел домашней еды с тех пор, как умерла Алана, по крайней мере вкусной. — Коттон шумно втянул воздух носом и объявил: — А что бы тут ни готовилось, пахнет вкусно.

— Рыбная запеканка, — сказала я, и Коттон улыбнулся.

— Я люблю рыбу.

Я определенно услышала, как Макс тихо зарычал.

Я еще раз сжала его и отпустила. Он тоже отпустил меня, но медленнее. Вытерев слезы с лица, я вернулась к рогаликам.

Макс принес Коттону пиво, а я насыпала в миску замороженный горошек и собиралась поставить ее в микроволновку, когда стену осветили автомобильные огни.

— Да вы, блядь, шутите, — прохрипел Макс, стоя спиной к раковине с пивом в руке. С несчастным выражением лица он смотрел на подъездную дорожку.

— Макс популярен, — заметил Коттон.

— Я заметила, — ответила я, тоже выглядывая в окно.

Я смотрела, как кто-то понялся по ступенькам, и узнала Арлин, только когда она подошла к двери. Она не спускала с нас глаз и не позаботилась постучаться, а просто вошла в дом.

— Привет всем, — сказала она, направляясь прямо в кухню, словно жила здесь. — Привет, Коттон.

— Привет, Арлин. Что стряслось? — поприветствовал Коттон.

— Не сбросишь хоть немного веса, все будет трястись, — ответила Арлин, остановилась у входа на кухню и посмотрела на меня.

— Выглядит не плохо, — отметила она.

— Э-э-э, — пробормотала я, — привет, Арлин.

— Что ты здесь делаешь? — спросил Макс вместо приветствия.

— Дэймон ее ударил, я должна проверить, посмотреть, в порядке ли она, — объяснила Арлин Максу и повернулась ко мне. — Думала, что будет хуже, он сильно тебя ударил. По крайней мере со стороны выглядело так.

Макс излучал неприязнь, и я шагнула ближе к нему. В ответ он обвил мою талию рукой и притянул меня спиной к себе.

— О чем ты? — спросил Коттон, и Арлин повернулась к нему, подошла к барной стойке и облокотилась на нее.

— Вчера вечером в «Собаке» Дэймон Мэтьюс ударил Нину по лицу, — ответила Арлин таки тоном, словно сообщала: «Вчера вечером я ела ужин из полуфабрикатов и смотрела новости».

— Что? — воскликнул Коттон, посмотрев на меня и на мою щеку. — Это правда?

— Ага, — ответила Арлин, прежде чем я успела заговорить, а потом повернулась к Максу и приказала: — Принесешь мне пива, Макс? — И, тут же повернувшись обратно к Коттону, продолжила: — Дэймон заявился в «Собаку» и грубо обращался с Минди, Нине это не понравилось, и она вступилась за Минди. Он ее толкнул, она толкнула его в ответ, а он ударил ее по лицу.

Во время рассказа Арлин Коттон смотрел на меня и больше не выглядел счастливым.

— Ты толкнула Дэймона Мэтьюса?

— Он… грубил.

— Девочка, этот парень уже родился грубым, — сказал мне Коттон. — Но он еще твердый как скала и норовистый. О чем ты думала?

В этом месте к разговору присоединился Макс, сказав опасным голосом:

— Он не должен был ее трогать.

— Да, согласен, не должен, — быстро ответил Коттон. — Но это же Дэймон Мэтьюс. Он не должен был делать половину из того, что натворил.

— Нина этого не знала, — ответил Макс.

— Она могла просто посмотреть на него и понять, что к нему лучше не лезть, — возразил Коттон.

— Коттон, он не должен был ее трогать, вот и все, — закончил Макс, и в комнате стало тихо.

Тишину нарушила Арлин, сообщив:

— Макс избил его на стоянке.

Коттон посмотрел на Макса и спросил:

— Сильно?

Но вместо Макса ответила Арлин:

— Думаю, этот урок он забудет не скоро. Об этом говорит весь город. Это как будто одновременно настало Рождество и день рождения — Додд умер, а Макс выбил дурь из Дэймона.

Коттон хохотнул, а я воскликнула:

— Арлин!

Она посмотрела на меня, подняв брови:

— Что? Я только сказала то, что все думают.

Потом она пересела на другой стул и посмотрела на рогалики, лежащие на противне.

— Фантастика! — воскликнула она. — Рогалики! Хватит еще на одного?

— Твою ж мать, — пробурчал Макс у меня за спиной.

— Конечно, — сказала я Арлин, и она улыбнулась.

Коттон наклонился поближе к Арлин и театральным шепотом сообщил:

— Мы мешаем Максу.

— Плевать, — так же театрально прошептала Арлин и обернулась к Максу. — Макс, пиво? — Потом она повернулась обратно к Коттону и спросила: — Что с картинами?

Коттон что-то ответил, но мое внимание привлек Макс.

— Думаю, Герцогиня, — пробормотал он мне на ухо, — что я все-таки отдам тебе ключи от твоей машины. Но только мы оба сядем в нее, уедем с этой чертовой горы и поселимся в гостинице.

Я прикусила губу, вывернула шею, чтобы посмотреть на него, и улыбнулась. Макс отпустил меня, я принесла Арлин пиво, поставила рогалики в духовку, достала из микроволновки миску и добавила туда горошка.

* * *

— Тебя отнести наверх? — услышала я голос Макса и с трудом разлепила глаза.

— Прости? — прошептала я, не до конца проснувшись.

— Никогда не видел ничего подобного. Если ты заснула, то тебя не разбудить, — сказал Макс, взял меня за руку и потянул из кресла.

Я моргнула и осмотрелась.

Последнее, что я помню, поужинав и выпив пиво — я к неудовольствию Макса выпила три бокала вина, — мы с нашими незваными гостями перешли в гостиную с тарелкой выпечки. Макс разжигал камин, а Арлин и Коттон ели мои печенья и развлекали меня.

Мне не хотелось признавать, но я думала, что Макс терпел их и позволили им остаться, потому что знал: мне было весело с Арлин и Коттоном. С Арлин просто потому, что она сама веселая, а с Коттоном потому, что он много где побывал, много чем занимался, встречал много разных людей и был почти таким же прекрасным рассказчиком, как фотографом. Я столько не смеялась с тех пор…

Вообще-то, с прошлого вечера с Арлин и Минди в «Собаке».

Но до вчерашнего вечера я не смеялась много лет. Это было еще до того, как умер Чарли, точнее до того, как его ранили.

Арлин и Коттон заняли диван, а я устроилась в кресле. Когда Макс закончил с камином, он, к моему удивлению, сел ко мне в кресло, подвинув меня вбок.

Я оказалась права, когда, увидев кресло в первый раз, подумала, что там могут поместиться двое, но очень тесно прижавшись. В уюте, тепле и безопасности, выпив три бокала вина и потягивая четвертый, я свернулась в кресле рядом с Максом. Маленький рай в отдельно взятом кресле. Макс положил скрещенные ноги на оттоманку и обнял меня за плечи. Я забралась в кресло с ногами и положила руку Максу на живот (для удобства — убеждала я себя). Опустив голову ему на плечо, я слушала, смеялась и пила вино, в камине горел огонь, а Макс сидел рядом. Так я и заснула.

И большей частью продолжала спать сейчас, даже стоя на ногах.

Закончив осматриваться, я поняла, что Арлин с Коттоном ушли, а свет горел только наверху. Я посмотрела на Макса и пробормотала:

— Я заснула.

— Да, малышка, — усмехнулся Макс и потянул меня за руку к лестнице, ведущей в спальню.

Я не спорила. В тот момент мне нужна была кровать Макса, и меня не волновало, если он тоже будет в ней. Честно говоря, так даже лучше.

Я достала из чемодана ночную рубашку, поплелась в ванную, переоделась, умылась, почистила зубы, увлажнила лицо и, оставив одежду на полу, вернулась в спальню.

К тому времени, как я все закончила, Макс уже лежал в постели. Его сторона была ближе к ванной. У меня едва хватило сил на обычные дела, так что их просто не осталось на то, чтобы обходить кровать. Я и не стала. Под пристальным взглядом Макса я подошла к кровати с его стороны, и он откинул одеяло.

Я видела только мощную сильную грудь, четко очерченный пресс и пижамные штаны. Раем было не кресло, а кровать. Я перелезла через Макса и плюхнулась на свою сторону. Макс накрыл нас одеялом, выключил прикроватную лампу и повернулся ко мне. Как будто это было самой естественной вещью, он обнял меня и просунул колено между моих ног, а я закинула ногу ему на бедро, обняла его за талию и подвинулась ближе к его теплому и твердому телу.

— Тебе понравился вечер, дорогая? — тихо спросил он мне в макушку.

Поскольку я почти спала, то не следила за словами, и честно ответила:

— Это лучший вечер с тех пор, как Чарли ранили.

Макс сильнее обнял меня, а я теснее прижалась к нему.

— Какой он был? — все так же тихо спросил Макс.

— Чарли? — сонно спросила я.

— Да.

— Самый лучший брат на свете, — прошептала я.

— Я так и понял, — пробормотал Макс, и я услышала в его голосе улыбку.

— Ты похож на него, — сонно сказала я, не заметив, как Макс напрягся всем телом. — Он всегда говорил то, что думал. Он не выбирал выражения, но это не значит, что он не был добрым. Он был умным. Он заботился о своей маме, о своей невесте. Он был внимательным. Если что-то было для него важно, он об этом заботился. Если кто-то был ему дорог, он это показывал. Я никогда не сомневалась в том, что он сильно любил меня. — Я вздохнула и продолжила: — Он был хорошим человеком.

— Хорошо, что у вас были такие отношения, — прошептал Макс.

— Да.

— Значит, со временем ты поймешь, когда встретишь такое.

— Мгм, — пробормотала я, не вникая в его слова, потому что уже почти заснула.

— Герцогиня?

— Да, милый?

Я не заметила, что он снова напрягся, а потом его рука скользнула вверх по моей спине и легла на волосы.

— Спи, малышка.

Я сделала, как мне было сказано.

Глава 7 Любовь его жизни

— Нина, милая, просыпайся, — услышала я голос Макса, и меня нежно потрясли за бедро.

Борясь со сном, я повернула голову и моргнула. Макс, в одних пижамных штанах, почему-то сидел на краю кровати и выглядел смущенным.

— Что? — спросила я, все еще сонная, но смутно встревоженная его смущением. Думаю, я еще ни разу не видела, чтобы Макс смущался.

— Малышка, — тихо сказал он и закончил тремя словами, от которых моя сонливость тут же исчезла, а голова, образно говоря, взорвалась: — Твой отец здесь.

Я резко приподнялась на локте и повторила, на этот раз громче:

— Что?

Не дав ему возможности ответить, я откинула одеяло, встала с кровати и затопала (что в этот раз было, безусловно, простительно) к лестнице.

— Нина, — окликнул Макс, но я не остановилась, а сердито рванула вниз по ступенькам.

Найлс позвонил моему отцу. Он не стал разговаривать со мной. Он поговорил с моим отцом.

В этом и есть суть того, что Найлс меня не слушает. Я говорила ему, что отцу нет места в моей жизни, но отец продолжает в ней присутствовать и делает это, общаясь с Найлсом. У Найлса замечательные отношения с семьей, и поэтому он никогда не понимал, почему я отказываюсь разговаривать с отцом. В основном потому, что Найлс никогда не слушал моих многочисленных объяснений по этому поводу.

И теперь отец здесь. Здесь. Он бросил все и пролетел полмира, чтобы сунуть нос в то, что его не касается. И я знаю, почему он это сделал. Так что не только его присутствие здесь, но и причины его присутствия привели меня в бешенство.

Я спустилась с лестницы, завернула за угол и увидела отца. Он стоял прямо, в дорогом костюме, начищенных до блеска ботинках и пальто из верблюжьей шерсти. Его волосы с легким намеком на седину были аккуратно подстрижены, щеки — гладко выбриты, а лицо выглядело на десять лет моложе, чем на самом деле. И хотя я знала, что он недавно совершил то же путешествие, что и я, он выглядел свежим как огурчик.

Он не посмотрел на меня, когда я приблизилась, а продолжил внимательно рассматривать фотографии Коттона.

— Папа, — рявкнула я.

— Это работы Коттона? — спросил он, все еще не глядя на меня.

— Папа! — рявкнула я громче.

— Эта была в Музее Виктории и Альберта. Я помню этот кадр. Очень необычный, но идеальный для этой картинки.

— Папа! — заорала я.

Тогда он повернулся ко мне, окинул взглядом меня в ночной рубашке и посмотрел мне за спину. Я обернулась и увидела Макса, уже в джинсах. Он заканчивал натягивать футболку, но был босиком. И снова отец не поздоровался со мной и никак ко мне не обратился. Вместо этого он заговорил с Максом:

— Могу я поговорить со своей дочерью наедине?

Макс не ответил, вернее, я не дала ему ответить, потому что протопала к двери.

— Нет, не можешь, — заявила я и открыла дверь, стоя на холодном воздухе, ворвавшемся внутрь, и глядя на отца. — Но ты можешь уйти.

— Нина, — сказал отец.

— Уходи, — ответила я.

Он подошел ко мне и остановился:

— Нам надо поговорить.

— Нам не о чем разговаривать.

— Мне позвонил Найлс.

— Да, я догадалась.

— Поэтому нам и надо поговорить.

— Нет, не надо, — повторила я.

Отец не стал дальше разговаривать со мной и посмотрел на Макса:

— Так вы не возражаете?

Макс смотрел на меня, но когда отец обратился к нему, перевел глаза на него, широко расставил ноги, скрестил руки на груди и сказал:

— Возражаю.

Если бы я не была так возмущена, то бросилась бы к нему и крепко поцеловала. К сожалению, я была возмущена.

— Папа, уходи, — потребовала я.

— Нина, послушай меня, — сказал отец, вместо того чтобы уйти. — Ты губишь свою жизнь.

Я покачала головой:

— Нет. Я губила, но все говорит о том, что больше это не так.

Отец посмотрел на Макса, потом быстро оглядел гостиную и посмотрел на меня, задержав взгляд на синяке. Его брови приподнялись, и с едва скрытой насмешкой он спросил:

— Серьезно?

— Уходи, — повторила я.

— Это на тебя не похоже.

— Ты меня не знаешь, — сказала я правду.

— Найлс хороший мужчина, много работает. Он из хорошей семьи.

— Ты хочешь сказать, что у него есть деньги.

— Я хочу сказать, что он хороший человек, и напомнить тебе, что в прошлом ты не слишком удачно их выбирала. На самом деле, ни разу.

У меня зачесались ладони от желания ударить его, что было удивительно, поскольку, не считая Дэймона, я никогда не вымещала свой гнев на людях. Я сумела справиться с собой.

— Уходи.

— Ты повторяешь свои ошибки, Нина, и как твой отец….

При этих словах мои глаза снова заволокло красным, и я заорала:

— Да как… ты… смеешь?!

Отец слегка наклонился ко мне и ответил:

— Я говорю правду ради твоего же блага.

— Ты говоришь про Макса, про человека, которого даже не знаешь.

— Да, но я знаю тебя.

— Нет, не знаешь! — закричала я.

— Подумай об этом, Нина. О своей жизни и о том, чего ты себя лишаешь.

— Уходи, — огрызнулась я.

— Это… — Он повел вокруг рукой. — …неприлично. Позволь тебе напомнить, что ты помолвлена.

— Нет, я разорвала помолвку.

— Меньше недели назад ты была помолвлена с Найлсом, а теперь стоишь в одной ночной сорочке, с синяком на щеке, в присутствии незнакомого мужчины.

Настала моя очередь наклониться к нему, что я и сделала, оскалившись и угрожающе подчеркивая каждое слово:

— Во-первых, Макс не незнакомый мужчина, потому что это его дом. Во-вторых, ты серьезно? Ты собираешься рассказывать мне о приличиях?

— Нина…

— Извини, но не ты ли трахал всех вокруг, когда мама была беременна мной?

— Нина, ради Бога, сейчас речь не об этом.

— Да? То есть это нормально — спать с другой женщиной, когда твоя жена ждет ребенка, а потом бросить ее и ребенка через несколько недель после родов?

— Ты выросла с матерью и слышала только ее версию.

Я захлопнула дверь, скрестила руки на груди и выставила вперед одну ногу.

— Что ж, думаю, это будет интересно. Поведай, папа, каким образом нормально, что ты изменил маме, когда она была беременна, бросил нас, когда я родилась, и мы не слышали о тебе ни слова в течение семи лет? Скажи мне, что тут нормального?

— Нина…

— И еще, — перебила я, — просвети меня, каким образом все это нормально, а то, что я рассталась с Найлсом и живу своей жизнью — которая, должна добавить, тебя не касается, и ты не можешь этого отрицать, ведь на похоронах Чарли я сказала, что больше никогда не хочу тебя видеть, — скажи, каким образом это не нормально?

— Я рад, что ты заговорила о Чарли, — сказал отец.

— Да, скажи на милость, папа, почему ты рад, что я заговорила о Чарли?

— Подумай, Нина. — Он снова повел рукой вокруг, специально указав на Макса, посмотрел мне в глаза и сказал уже с откровенной насмешкой: — Подумай, что сказал бы Чарли.

Я не думала, в голове не осталось ни одной мыли, настолько огромной была моя ярость. В два длинных шага я подошла к отцу и со всей силы хлестнула его по выбритой щеке. Его голова дернулась в сторону, но внезапно мои запястья схватили, опустили вниз и скрестили передо мной, а моя спина оказалась прижатой к Максу, который оттащил меня прочь.

— Вон, — зарычал Макс.

— Не смей, — прошептала я отцу одновременно с рыком Макса.

— Убирайтесь, — повторил Макс.

— Нина… — начал отец, поднеся руку к щеке. На его лице застыло потрясение.

— Если бы Клэри не была такой хорошей женщиной, я бы подумала, что Чарли подменили при рождении. И сам Чарли подумал бы также, — заявила я.

Отец сузил глаза:

— Он был моим сыном.

— Ты забыл об этом, когда ему оторвало ноги! — закричала я.

— Убирайтесь, — приказал Макс. — Сейчас же, пока я вас не выставил.

Отец проигнорировал Макса и сердито уставился на меня:

— Чарли бы…

Но я его перебила:

— Ты понятия не имеешь о том, что сделал бы или не сделал Чарли. Чарли был хорошим до глубины души. А ты даже не знаешь, что это значит. Не смей говорить мне, что сделал бы Чарли.

Отец открыл было рот, но Макс его опередил:

— Я не стану повторять дважды.

При этой угрозе отец взглянул поверх моего плеча, потом снова на меня и сказал:

— Я остановился в гостинице в городе, Нина. Это не конец. Нам надо поговорить спокойно, если у тебя получится.

Макс перестал удерживать меня, но немного отодвинул назад, обошел и направился к отцу. Отец взглянул на него и быстро пошел к двери. Он открыл ее, остановился в проеме и посмотрел на меня.

— Я буду в гостинице.

— Приятного отдыха, — едко огрызнулась я.

Отец еще мгновение смотрел на меня, а потом вышел за дверь.

Я не стала смотреть, как он уходит, а протопала на кухню. Там я схватила со столешницы телефон и включила его.

— Нина, — сказал Макс, подходя ко мне, и его ладонь легла мне на поясницу.

Я не посмотрела на него, просто подняла палец вверх, а другой рукой принялась пролистывать список контактов, нашла Найлса и нажала вызов.

— Солнышко, тебе не кажется, что лучше сначала успокоиться? — предложил Макс, и я почувствовала успокаивающее тепло его тела, но продолжала смотреть на камин в другом конце комнаты, словно могла зажечь там огонь одним взглядом.

Я не ответила Максу. Я не желала успокаиваться. Я хотела закончить это и хотела высказать все, что думала.

Я услышала один гудок, потом второй, на третьем Найлс ответил.

— Алло.

— Отец только что был здесь.

— Нина?

Нина? Он больной?

— Да, Нина! — заорала я в телефон. — Кто еще из американцев станет тебе звонить и с едва сдерживаемой, но очевидной яростью сообщать, что ее только что навестил отец?

— Послушай, я понимаю, что ты возмущена, но…

— Да, я возмущена, Найлс. Я очень возмущена и, если ты скажешь мне, что должен идти на совещание, клянусь…

— Совещания нет, но меня ждет клиент…

— Да без разницы! — крикнула я. — Клиент не важнее необходимости выслушать меня, а я, Найлс, хочу, чтобы ты — хоть раз в жизни — меня послушал. Между нами все кончено. Ты понимаешь? Кончено!

Его ответ был поразительным:

— Мы поговорим, когда ты вернешься домой.

У меня перед глазами заплясали цветные пятна, но я все же сумела рявкнуть:

— О нет, не поговорим. Мы больше никогда не будем разговаривать. Все, что я оставила у тебя дома, можешь отдать на благотворительность.

— Я действительно хочу поговорить об этом, просто сейчас не подходящее время.

— Я знаю, что сейчас не подходящее время, — сказала я. — Это вторая причина, по которой между нами все кончено. Я, черт возьми, недостаточно важна, чтобы у тебя нашлось время меня выслушать. Первая причина — на случай если тебе интересно — даже когда ты слушаешь, ты не слышишь.

— Я слушаю.

— Да? Если ты слушал, тогда почему мой отец прилетел в Колорадо и устроил этим утром полную бесконечной любви беседу отца с дочерью?

— Он просто беспокоится, что ты делаешь неверный…

— Он беспокоится не об этом, Найлс. Он беспокоится о моем доступе к твоему трастовому фонду и о престиже, который потеряет, когда не сможет связывать свою фамилию с твоей семьей.

— Это не справедливо.

— Это не только справедливо, это чертова правда.

— Ты всегда была слишком строга к нему.

Мое зрение заполнили сверкающие белые вспышки, я отняла телефон от уха, подняла глаза к потолку и возопила:

— О Господи! Почему я вообще об этом разговариваю?

Пальцы Макса впились мне в бедро, и он пробормотал:

— Милая.

Я снова не ответила Максу, просто прижала телефон обратно к уху и сказала:

— Между нами все кончено.

— Кто это? — спросил Найлс, но я и ему не ответила. Я опустила телефон, завершила звонок и бросила его на столешницу.

— Нина, малышка, посмотри на меня, — увещевал Макс, сжимая мою талию, но я вывернулась из его рук, стянула с пальца кольцо Найлса и со всей силы швырнула через комнату.

Я слышала позвякивание, когда кольцо приземлилось на пол, но просто-напросто снова взяла телефон.

Макс взял меня за руку, обвив запястье сильными пальцами и остановив, так что я наконец подняла на него глаза. На его лице читалась противоречивая смесь беспокойства и веселья.

— Герцогиня, думаю, он все понял.

— Ошибаешься, — сообщила я ему. — Найлс не обращает внимания на мои слова, а когда обращает, слышит только то, что хочет услышать. И вообще, я звоню не ему, я звоню маме.

Макс посмотрел на меня, сжал мое запястье и отпустил, пробормотав:

— Я сделаю кофе.

— Добавь в мой текилы, — огрызнулась я. Он сжал губы и отошел.

Я нашла на экране телефона мамин номер и нажала вызов. Она ответила после второго гудка:

— Ты сегодня ранняя пташка.

— Отец только что был здесь.

Абсолютная тишина.

Потом мама взвизгнула:

— Что?

— Да. Он. Только что. Был. Здесь. Рассыпал благожелательность и любовь у порога Макса. Странно, что после его дивного визита тут еще не летают ангелочки, рассыпая розовые лепестки, а в окна не врывается радуга.

Я услышала, как закрылся кран, а Макс хохотнул.

Я повернулась и сердито глянула на него, а он улыбнулся мне и открыл кофеварку, чтобы залить воду.

— Что он там делал? — спросила мама.

— Найлс ему позвонил.

— Ради всего святого, зачем он это сделал?

Голос мамы звучал ошарашенно, и не без оснований.

— Не знаю. Потому что это Найлс?

Мой голос звучал взбешенно, и тоже не без оснований.

— Это… это… я даже не знаю, что это такое, — запинаясь, пробормотала мама.

— Дальше — лучше.

— О нет.

Теперь она казалась встревоженной.

— Отец сказал, что остановился в городе. Он сказал: «Это не конец».

— О нет.

Теперь она была в панике.

— О да.

— Что ты будешь делать?

Мама была на грани истерики.

— Ну, здание гостиницы довольно красивое, так что я предпочла бы его не взрывать.

Макс снова хохотнул, и я снова зыркнула на него, пока он включал кофеварку.

— Если такой вариант не подходит, то что ты станешь делать? — спросила мама.

— Игнорировать его.

— Его трудно игнорировать.

— Да, но по жестокой шутке судьбы, я его дочь. В упрямство можно играть вдвоем.

Мама помолчала и тихо сказала:

— Солнышко, я волнуюсь.

— Почему?

— Потому что я получила фото.

— Какое?

— Которое ты отправила по электронной почте, — сказала она. — Ты выглядишь счастливой, а он, Макс… он… красивый. — Без сомнений, тут она права. — И, солнышко, он тоже выглядит счастливым.

Мой гнев отступил, а по телу разлилось тепло.

— Мам…

— Я не видела тебя такой… — Она запнулась. — Черт, не думаю, что когда-нибудь видела тебя такой.

— Мам…

— Я не хочу, чтобы твой отец все испортил.

— Но…

— А он испортит. Если сможет, он это сделает.

— Все будет хорошо.

— Ты уверена? Потому что я нет.

— Мам, думаю, сегодня утром я выразилась достаточно ясно.

— Как? Потому что, если этот человек вбил что-то себе в голову…

Я наблюдала за Максом, который достал кружки и только что обнаружил новую сахарницу. Он усмехнулся и подвинул ее к себе. Я смотрела на это и не видела. Потому что внутри у меня застыло что-то уродливое и неприятное.

— Я его ударила, — прошептала я. Услышав мой тон, Макс поднял голову и посмотрел на меня.

— Что, прости? — спросила мама мне в ухо, но я продолжала смотреть Максу в глаза.

— Я его ударила, — сказала я больше Максу, чем маме.

— Ты дарила Лоуренса? — спросила мама, но я уставилась на Макса, который в два шага оказался рядом, когда я опустила руку с телефоном.

— Я ударила его, Макс, — прошептала я.

Он положил ладони мне на бедра, обнял меня, притянул к себе и прошептал:

— Милая.

— Я не такая, — сказала я. — Я не… Я никогда…

— У тебя были чрезвычайные обстоятельства, — мягко перебил меня Макс.

— Это не извиняет…

Одной рукой он по-прежнему обнимал меня, а вторую ладонь положил мне на шею.

— Герцогиня, мне не нравится это говорить, но твой отец — мудак.

— Но…

— Мне было трудно удержаться и не ударить его.

— Но…

— Он был у меня в доме, вел себя так, хотя никогда меня не встречал, и не выказал тебе ни капли уважения.

— Но это не значит…

— А потом приплел твоего брата.

— Знаю, и все же…

Макс крепче обнял меня, наклонился и сказал:

— Ты не причинила ему вреда, малышка, и честно говоря, он получил по заслугам.

— Ты не считаешь меня… — начала я, и он снова сжал меня.

— Нет, я считаю, что ты — это ты, и большая часть мне нравится.

Я почувствовала, что напряжение внутри отпустило, сменившись теплом, но все же прищурила глаза и спросила:

— Большая часть?

— Герцогиня, напомни мне никогда не выводить тебя до такой степени. Ты — нечто, когда сердишься, но сущий дьявол, когда злишься всерьез.

Я начинала понемногу «злиться», когда услышала далекий смех, раздающийся из телефона. Мои глаза расширились, и я прижала телефон к уху.

— Мама, Боже, прости меня, я забыла…

Все еще смеясь, она перебила меня и спросила:

— Он зовет тебя Герцогиней?

Макс наблюдал за моим разговором, и неожиданно я смутилась.

— Он называет меня так, потому что считает, что у меня акцент.

— Солнышко, потому что он у тебя есть.

— Нет у меня акцента! — рявкнула я на маму, а Макс откинул голову и громко расхохотался.

Я сердито уставилась на него. Он просто поцеловал меня в лоб, а потом, продолжая смеяться, отпустил меня и направился к холодильнику.

— О Боже, — выдохнула мама мне в ухо, — у него потрясающий смех.

Тут она тоже права.

— Мам…

— Он мне нравится.

Я почувствовала, как мои глаза снова расширились, и громко напомнила ей:

— Ты же его не знаешь!

Макс держал в руке молочник. Он повернулся ко мне и показал молочник, качая головой с таким видом, будто снова собирался засмеяться. Над молочником, моим разговором или чем-то еще, что посчитал смешным, — я не знала, и в тот момент мне было все равно.

— Он все равно мне нравится, — сказала мама мне в ухо.

— Мам…

— Мне нравится, как он разговаривает с тобой.

Мне тоже нравится. И все-таки я сказала:

— Мам…

— И, как я поняла, он был с тобой, когда приходил Лоуренс.

— Был.

— Все время?

Я подумала и поняла, что так и было. Все время. За исключением первых нескольких секунд, пока быстро одевался, Макс был со мной. Он поддерживал меня все время, какую-то часть даже в буквальном смысле.

— Все время, — сказала я тише.

— И он назвал Лоуренса на букву «м», — сказала мама, и я не удержалась от смешка, как и мама.

— Да, назвал, — сказала я.

— Мне не может не понравиться мужчина, который считает, что Лоуренс на букву «м».

И тут она права.

— Мам…

— Что он делает сейчас?

Я посмотрела, как Макс наливает кофе.

— Делает кофе.

— Стив тоже делает для меня кофе, — удовлетворенно сказала она. — Почти каждое утро приносит мне кофе в постель.

Глядя в пол, я сказала:

— Это мило, мама, и я очень рада, что у тебя это есть. Ладно, хватит о грустном. Как Стив? У него все хорошо?

— Это же Стив, у него не бывает плохих дней, Господь его любит.

— И ты тоже, — мягко сказала я.

— Да, солнышко, мне повезло, что я проснулась и увидела, что у жизни еще есть что мне предложить.

— Мам…

— Надеюсь, сегодня ты тоже проснулась.

— Мам…

— Иди пей кофе со своим Мистером Колорадо, — поторопила она. — Отпускаю тебя.

Я вздохнула и, увидев на полу рядом с собой босые ступни Макса, подняла глаза. Он поставил на столешницу возле меня кружку с кофе, встретился со мной взглядом и сделал глоток из своей кружки.

Я посмотрела на свой кофе — именно такой, как я люблю — и снова вздохнула.

— Спасибо, что выслушала, мама.

— Все будет хорошо, — заверила она меня тверже, чем я ожидала, учитывая, что всего несколько минут назад она почти впала в истерику, узнав о приезде отца.

— Я знаю, — заверила я ее в ответ.

— Скажи ему, что я влюбилась в его дом. Он прекрасен.

Я посмотрела в сторону и пробормотала:

— Я ему передам.

— Я люблю тебя, солнышко.

— И я тебя, мама. Пока.

— Пока.

Я коснулась экрана и завершила звонок.

— Что ты мне передашь? — обратился ко мне глубокий, хриплый голос Макса, и я посмотрела на него.

Я положила телефон, взяла кофе, сделала глоток и ответила, все еще смущаясь:

— Ей понравился твой дом.

— Что?

— Она считает, что он прекрасен.

— Откуда она знает, как выглядит мой дом?

— Я дала ей адрес сайта.

Макс усмехнулся, поднял руку и заправил мне волосы за ухо. Жест был таким нежным, что вызвал во мне еще больше тепла, одновременно заставив задрожать. Такие противоречивые ощущения на мгновение лишили меня здравого смысла, и я выпалила:

— Ты ей понравился.

Макс опустил руку и нахмурился:

— Что?

— Ничего, — пробормотала я и двинулась было в сторону. — Если ты хочешь расторгнуть…

Но Макс обвил мою талию рукой и притянул обратно.

Когда я подняла голову, чтобы посмотреть на него, Макс спросил:

— Я ей понравился?

Я решила поведать ему самое простое объяснение:

— Ей нравится, что ты зовешь меня Герцогиня.

— Своеобразно.

— Мама немного чокнутая.

— Не удивительно, — пробормотал он и, когда я прищурилась, продолжил: — Она тоже становится буйной, когда злится?

Я задумалась и честно ответила:

— Да, наверное, даже хуже.

— Стив — это ее мужчина? — спросил Макс.

Я кивнула.

— Бедняга Стив, — пробормотал он, и я усмехнулась.

Лицо Макса изменилось, стало таким нежным, как мне нравилось, но появилось что-то еще, что-то большее. Я ощущала эти глубокие изменения и задержала дыхание в предвкушении. Макс притянул меня еще ближе, так что нижние части наших тел соприкоснулись, и спросил:

— Ты в порядке?

Я кивнула, но он крепче сжал меня рукой.

— Нина, я серьезно, зрелище было чертовски напряженным. Ты в порядке?

И тут я осознала, что еще было в его лице, а когда осознала, то поняла, почему не узнала сразу. Единственным мужчиной, который когда-либо смотрел на меня с таким выражением, был Чарли, а он был моим братом, так что ему просто положено было смотреть на меня так в подобных случаях.

Яростное стремление защитить, прикрытое трогательной смесью заботы и привязанности.

Это вселило в меня такую надежду, что я не выдержала и опустила голову. Наклонившись вперед, я уперлась лбом в грудь Макса и вцепилась пальцами в его бицепс.

— Я очень сильно ненавижу своего отца, — прошептала я в грудь Макса, и его ладонь скользнула с моей талии вверх по спине и легла на тыльную сторону моей шеи.

— Есть за что, милая. Теперь я понимаю, почему ты не разговариваешь о нем.

Я кивнула и призналась:

— И я ненавижу, что ты видел меня такой.

Макс сжал мою шею и потянул немного назад.

Когда я посмотрела на него, он спросил:

— Почему?

— Это некрасиво, — тихо ответила я с дрожью в голосе, которую не могла контролировать и которая выдавала мой страх. Я не желала в нем признаваться, но скрыть не сумела. — И плохо.

Ладонь у меня на шее сжалась, Макс поставил свою кружку на столешницу и обнял меня второй рукой.

Потом приказал:

— Обними меня, малышка.

Я решила, что пора заканчивать разговоры, и предложила:

— Макс, нам нужно готовить завтрак.

Макс твердо посмотрел на меня взглядом, который ясно говорил, что он не собирается повторять приказ, так что я, вздохнув, тоже отставила кружку, просунула свои руки под его и обняла.

— В том, что я видел, не было ничего некрасивого.

— Но я вышла из себя, — объяснила я.

— Ты защищалась и защищала память брата. Ты не стала терпеть его оскорбления. — Макс наклонился еще ближе и прошептал: — Это не плохо, малышка, это прекрасно.

Мои глаза наполнились слезами, а тело прижалось к Максу, и единственное, о чем я думала, было: «Заткнись, Макс, ты заставишь меня расплакаться».

Слегка наклонив голову, он улыбнулся и коснулся моих губ легким поцелуем, после чего, к сожалению, отодвинулся.

— У меня были другие планы на это утро, Герцогиня. И хотя меня убивает снова их откладывать, я не хочу торопиться. Придется отложить, сначала мы отвезем Битси в участок, а потом к ней домой.

Возможно, он произнес не много слов, но каждое из них пугало меня, потому что я прекрасно знала, что он имеет в виду под «планами». Я не разобралась, какое напугало меня больше всего, так что выбрала самое безобидное.

— Мы? — спросила я.

— Что мы?

— Мы отвезем Битси?

Он слегка дернул головой, словно мой вопрос его удивил, и ответил:

— Да. А что?

— Я думала, что останусь дома, почитаю, может, придумаю план, как усыпить и похитить отца, чтобы отвезти его в соседний штат и бросить возле полицейского участка с запиской, что это он убил Джона Кеннеди и хочет сознаться.

— Несмотря на такое стоящее времяпрепровождение, ты поедешь со мной к Битси.

— Может быть, Битси не хочет, чтобы я приезжала, — вяло предположила я, ведь Битси жила в городе, а почти каждый житель проявил изрядное любопытство по отношению ко мне.

— О, Битси хочет, чтобы ты приехала. Это была ее идея, — сообщил мне Макс.

Неудивительно. Этого я и боялась.

Я вздохнула и спросила:

— Каковы мои шансы избежать этого?

— Нулевые, — последовал короткий и ожидаемый ответ.

— Здорово, — пробормотала я, глядя на его горло.

Макс крепче обнял меня и окликнул:

— Герцогиня.

Я откинула голову и посмотрела на него.

— Ты ей понравишься, — прошептал он.

Пока я обдумывала эти слова, он меня поцеловал. Я забыла про отца, Найлса, Битси и слова самого Макса. Забыла обо всем, кроме того, что его губы касались моих, его язык был у меня во рту, и он творил им поразительные вещи, он обнимал меня, а я обнимала его.

Кажется, Максу нравилось целоваться на кухне, и я была только рада позволить ему это. Воспользовавшись тем, что мои руки обнимали его, я подняла его футболку и скользнула под нее ладонями. И занялась исследованиями. Мне слишком понравилось то, что я чувствовала. Понравилось настолько, что я тихо застонала Максу в рот и прижалась ближе.

Если бы я была в состоянии соображать, то, возможно, поняла бы, что Макс собирался немного пообниматься на кухне. Но когда я прижалась к нему, поцелуй стал более глубоким и диким. Макс сжал в кулаке мою сорочку и поднял ее, а второй рукой накрыл мою попу.

Слишком долго у меня этого не было, и что намного важнее, никогда я не ощущала ничего подобного. На самом деле, мне было так хорошо, что я снова застонала, утратив способность стоять на ногах, вжалась в Макса и впилась ногтями в его спину.

Макс зарычал мне в рот. Я прижалась к нему бедрами. Его ладонь, лежавшая на моей попе, скользнула вверх и снова вниз, только на этот раз в трусики.

Так было бесконечно приятнее.

— Макс, — выдохнула я ему в губы. Мне очень нравилось, где была его рука.

— Черт, Герцогиня, — прорычал Макс и повторил: — Черт.

Его ладонь двигалась по моей попе, и я подалась вперед, коснулась губами его шеи и лизнула ее.

Макс прижался губами к моему уху, и его голос звучал еще более хрипло, когда он спросил:

— Ты мокрая?

Я ничего не соображала, поэтому растерянно спросила:

— Прости?

— Ты намокла для меня?

От этих хриплых слов я всем телом задрожала в его объятиях, и если бы уже не была мокрой, то после этих слов точно стала бы.

— Да, — честно прошептала я ему в шею.

— Черт, — тихо произнес он мне на ухо.

— Макс, — снова выдохнула я, не имея ни малейшего понятия, почему это прозвучало, как мольба.

К сожалению, Макс остался глух к моей мольбе. Я поняла это, потому что он вытащил руку из моих трусиков и крепко обнял меня. Уткнувшись лицом в мою шею, Макс долго прижимал меня к себе.

Наконец он тихо сказал:

— Как закончим в городе, сразу возвращаемся домой, и, клянусь Богом, если кто-нибудь приблизится к дому, я его застрелю.

Я немного откинулась назад, Макс поднял голову, но не опустил руки. Как и я.

— У тебя есть оружие? — спросила я.

— Да, — ответил он. — Это тебя напрягает?

Я немного подумала и поняла, что никогда не задумывалась об оружии, так что ответила:

— Не знаю. На самом деле я никогда не задумывалась об оружии.

— Я возьму тебя пострелять, — моментально решил Макс.

А вот это меня напрягало.

— Не думаю…

— Позже.

— Макс… — запротестовала я.

— Завтра.

— Макс…

Он сжал меня в объятьях, и его лицо стало привлекательно развратным.

— Может быть, послезавтра.

— Макс! — рявкнула я, теряя терпение.

Он усмехнулся и сменил тему:

— Ты купила молочник, малышка.

Я решила позволить ему сменить тему, потому что она была безопаснее и с меньшей вероятностью могла меня рассердить. Сегодня я назлилась как минимум на неделю вперед. А может, и на год.

— Это подарок, — сообщила я Максу, — за то, что ты заботился обо мне, когда я болела.

— Ты купила мне в подарок молочник?

— Да, — сказала я. — И сахарницу.

Он покачал головой, словно восхищаясь, и заявил:

— Мой подарок лучше.

— Прости?

— Кольцо.

Я тут же сняла свою ладонь с его спины, положила ее ему на грудь и посмотрела на кольцо, которое он подарил мне и которое я не снимала.

Потом я посмотрела на Макса и сказала:

— Да, согласна, это кольцо намного лучше, чем молочник, даже в комплекте с сахарницей.

Макс откинул голову и засмеялся, потом скользнул рукой вверх по моей спине и крепко обнял меня, зажав мою ладонь между нами.

— Ты хочешь сказать, что тебе не нравится мой подарок? — спросила я, когда он перестал смеяться.

— Мне намного больше понравится тот, что ты подаришь мне сегодня днем, — ответил он, и я снова задрожала. Макс приблизил ко мне лицо, и я заметила, что он прячет усмешку. — Иди в душ, милая, я займусь завтраком.

— Я могу приготовить завтрак.

Макс покачал головой:

— Ты будешь собираться сто лет. Поэтому даю тебе фору.

Он не ошибся. Я не относилась к тем женщинам, которые готовы выходить из дома, приняв душ и воспользовавшись дезодорантом. Хотя мне не требовалось «сто лет».

Но все равно я не стала спорить, а посмотрела поверх его плеча и буркнула:

— Неважно.

Макс еще раз сжал меня и отпустил, потом взял свою кружку и повернулся к холодильнику.

— Что ты хочешь: овсянку, тост, мюсли? — спросил он.

— Тост.

Он открыл холодильник и повернулся ко мне:

— Джем?

— А ты как думаешь?

Макс улыбнулся, кивнул головой на потолок и сказал:

— Душ. Когда ты спустишься, все будет готово.

— Спасибо, Макс.

Он сунул голову в холодильник и пробормотал так, словно его слова не имели огромного значения:

— Для тебя все что угодно, малышка.

«Для тебя все что угодно, малышка».

Так просто.

«Для тебя все что угодно, малышка».

Не дав этим словам угнездиться в моей душе, я схватила свою кружку и почти бегом поднялась по лестнице.

Я быстро застилала кровать, когда со мной заговорил Чарли. «Что я говорил, Фасолинка?» Временами меня это раздражало, но должна признать, что Чарли редко ошибался.

— Думаю, может быть, — прошептала я себе под нос, но и сама прекрасно слышала надежду в собственном голосе, — всего лишь может быть, ты прав, Чарли.

Чарли не ответил, и я продолжила разглаживать одеяло, взбивать подушки, а потом отправилась в душ.

* * *

Мы ехали по городским улицам, и я смотрела в окно, размышляя, что, возможно, довольно скоро соглашусь на еще один бургер из бизона, когда Макс задал вопрос:

— Найлс богатый?

Я повернулась и посмотрела на него:

— Что, прости?

— Найлс. Он богат?

Что-то принялось терзать когтями мои внутренности, почти разрывая.

— Он хорошо зарабатывает, — небрежно ответила я, снова отвернувшись к окну. — Однако его родители богаты.

— Твой отец кажется богатым человеком.

Я втянула воздух носом и сказала:

— Отец тоже богат, но родители Найлса на порядок богаче.

Несколько секунд Макс молчал, а потом мягко сказал:

— Я тут подумал, Герцогиня, что сегодня тебя могут вычеркнуть из отцовского завещания.

Коготь свернулся и выскользнул прочь, напряжение внутри ушло, а я пробормотала:

— Не большая потеря.

Макс взглянул на меня и констатировал:

— Ты тоже хорошо зарабатываешь.

Коготь вернулся и отомстил.

— Я не богата.

— Нина, я не очень в этом разбираюсь, но твоя сумочка на вид стоит больше, чем мой диван.

— Не больше, — торопливо и резко ответила я.

— Ты знаешь, сколько стоит мой диван?

— Если тебе не удалось заполучить огромную скидку, то он не стоит меньше, чем моя сумочка, — ответила я.

Макс снова взглянул на меня и сказал:

— Хорошо, расслабься.

— Я расслаблена, — соврала я.

— Ты сильно напряглась, — безошибочно заметил он.

— Нет, — снова соврала я.

— Тебя напрягает, что ты зарабатываешь больше меня?

— Я не знаю, так ли это.

— Милая, ты юрист.

— И что?

Он не ответил на мой вопрос, а вместо этого спросил:

— Ты можешь практиковать в Штатах?

Я снова посмотрела в окно и проинформировала его:

— Я получила допуск к практике и работала здесь до того, как переехала в Англию. Работала в маленькой фирме, и у меня все еще есть лицензия на практику в Америке. Когда я переехала в Англию, мне пришлось пройти курс переподготовки.

— Тогда все в порядке, — пробормотал Макс себе под нос, но я услышала.

Я оглянулась на него и спросила:

— Что все?

Он опять не ответил на мой вопрос, но вернулся к одному из своих.

— Ты не ответила на мой вопрос.

Я растерялась:

— На какой?

— Тебя напрягает, что ты зарабатываешь больше меня?

— Если это на самом деле так, то почему это должно меня напрягать? — спросила я в ответ.

— Мне важно знать.

— Почему?

Он взглянул на меня и недоверчиво повторил:

— Почему?

— Макс, поскольку ты мужчина и ты поднял эту тему, то я спрошу: тебя это напрягает?

— Нет, — моментально ответил он.

— Тогда почему ты спрашиваешь?

Мы выехали из города и свернули в район малоэтажной застройки.

— К такой жизни привыкаешь, — ответил Макс.

— Какой жизни?

— К жизни, которую ведешь, когда живешь с богатым человеком.

Я не смогла удержаться от смеха.

— Герцогиня, не уверен, что это смешно, — сказал Макс.

Я покачала головой и посмотрела в лобовое стекло.

— В действительности это вовсе не шампанское с икрой на яхте. У Найлса нет яхты, а я никогда не пробовала икру. Большую часть времени Найлс смотрит телевизор.

Макс снова повернул, выехав из жилого района и начав подъем на склон.

— Телевизор?

— Телевизор, — повторила я.

— Кажется, в горах будет интереснее, детка.

Это уж точно. Хотя я не понимаю, зачем он вообще об этом заговорил.

Некоторое время мы поднимались в гору, потом Макс свернул на дорогу, ведущую к огромному, претенциозному, почти подавляющему дому, который возвышался над городом.

— Могу я спросить, почему мы это обсуждаем?

Макс остановил машину перед домом, выключил зажигание и отстегнул свой ремень безопасности. Потом он отстегнул мой ремень и повернулся ко мне, положив локоть на руль.

— Почему?

— Да, — сказала я. — Почему?

Он выглядел слегка озадаченным и немного раздраженным.

— Ты прикалываешься?

Я в замешательстве свела брови:

— Нет.

— Герцогиня, как думаешь, что между нами происходит? — спросил он, хлопнув ладонью по рулю. Теперь он казался немного раздраженным и недоверчивым.

Коготь давно пропал, теперь мои внутренности охватило нечто другое. Это чувство не было неприятным, но тем не менее откровенно пугающим.

— Макс.

Он снял руку с руля, обнял мою шею ладонью и притянул к себе, одновременно подавшись в мою сторону. Когда наши лица сблизились, он заговорил.

— Тебе придется о многом подумать, но сегодня ты доказала, что справишься, поэтому скажу прямо. Я говорил серьезно, когда я сказал, что хочу посмотреть, что у нас получится — особенно, если сегодняшний день окажется хотя бы вполовину таким, как я думаю. И я чертовски уверен, что не собираюсь заниматься всякой херней через океан и не собираюсь бросать свою землю. А это значит, что ты переезжаешь сюда. Если тебе нужно туда ездить, мы будем ездить так часто, как сможем, но ты будешь здесь, со мной, на моей земле. Да?

— Что, прости? — прошептала я. Теперь я была ошарашена, так ошарашена, что не могла дышать, пока пыталась все осмыслить. Макс нетерпеливо покачал головой.

— Я не согласен на всякую фигню на расстоянии, — объяснил он.

— Фигню на расстоянии? — все еще шепотом повторила я.

— Нина, если мы действительно будем вместе и нам будет хорошо так же, как сейчас, пока мы не вместе, то я не позволю тебе спать в кровати через полмира от меня.

— Нам хорошо сейчас?

Да, я все еще шептала.

— У тебя когда-нибудь было лучше?

— Нет, — не раздумывая, сказала я.

Выражение его лица смягчилось, и он непонятно пробормотал:

— Да.

Я моргнула и начала запинаться:

— Ты имеешь в виду, что хочешь, чтобы я… я… переехала к тебе?

Макс улыбнулся и ответил:

— В этом весь смысл, Герцогиня. Не хочу, чтобы я жил у себя, а ты — в доме в городе.

— То есть, ты, по сути, просишь меня переехать в Колорадо?

— Никаких «по сути».

— Но я живу в доме Чарли, — прошептала я и затаила дыхание.

Макс сделал совсем не то, чего я ожидала бы от мужчины. Его лицо смягчилось еще больше, улыбка пропала, и Макс пробормотал:

— Твою ж мать.

— Макс…

— Ты не хочешь его продавать, — проницательно сказал он.

— Это все, что у меня осталось от брата.

Макс долго смотрел мне в глаза, потом тяжело вздохнул, сжал ладонью мою шею и объявил:

— Мы что-нибудь придумаем.

Это так сильно меня удивило, что я не поняла, что он сказал.

— Прости?

— Мы что-нибудь придумаем.

— Что мы придумаем?

— Не знаю, что-нибудь.

— Макс…

Он привлек меня еще ближе и сказал неожиданно яростно и ожесточенно:

— Послушай меня, Герцогиня. Когда ты находишь что-то хорошее, что-то серьезное, то отыщешь и способ решить проблемы. Если дом твоего брата важен для тебя, значит, мы что-нибудь придумаем.

— О Боже, — выдохнула я. Подозреваю, именно это выдохнула бы любая женщина, осознавшая, что влюбилась в Мистера Колорадо, которого едва знала, и это понимание обрушилось на нее, словно грузовой состав.

— Что? — спросил Макс.

— Ничего, — быстро ответила я, стараясь скрыть свою реакцию.

Несколько секунд он вглядывался в мое лицо с такой проницательностью, что я почувствовала себя незащищенной, а потом мягко сказал:

— Трещина.

— Что, прости?

Он довольно улыбнулся и закончил:

— В твоем щите.

Да, я была права. Более чем незащищенной.

Я не успела ничего ответить, а Макс дотронулся губами до моих губ и пробормотал:

— Поговорим вечером.

Потом он отпустил меня, повернулся и вылез из «Чероки». Я вылезла следом, но гораздо медленнее, в основном потому, что у меня дрожали ноги.

Я обошла джип спереди и подняла глаза на экстравагантный дом. Прямо перед входной дверью сидела женщина в инвалидной коляске и ждала нас. Она разглядывала меня, пока я шла к Максу, он взял меня за руку и повел вверх по ступенькам.

Я была немного удивлена. У женщины были блестящие густые волосы, не светло-, но и не темно-коричневые с симпатичными и естественными на вид рыжеватыми прядями. Она была модно одета в прелестный нежно-желтый свитер, джинсы и ботинки. Наметанным глазом я отметила, что все было высшего качества. Она не выглядела так, будто жила в этой коляске. Казалось, будто она только что присела в нее, чтобы отдохнуть. Подходя ближе, я заметила, что у женщины легкий здоровый загар и она улыбается нам с Максом. Ее улыбка была слабой, но искренней и дружелюбной.

Когда мы с Максом подошли к ее коляске, женщина протянула мне руку и сказала:

— Нина, подозреваю, ты в курсе, что я много о тебе слышала.

Я улыбнулась в ответ.

— Да, догадываюсь. А ты Битси, — поздоровалась я, принимая ее руку.

Она ответила твердым рукопожатием и отпустила мою руку.

— Да, я Битси, новоиспеченная вдова, — ответила она, и я поняла, что, несмотря на здоровый загар и улыбающееся лицо, она выглядит усталой. Ее слова не были сердитыми, просто правда с оттенком безнадежности, который она не пыталась скрыть, и от этого они звучали душераздирающе.

— Мне очень жаль, — тихо сказала я.

— Ты, я и Шауна Фонтейн — единственные в городе, кому жаль, — ответила она с жестокой честностью, но все еще без горечи, скорее с печальным пониманием. Потом она положила ладони на колеса коляски, посмотрела на Макса и продолжила: — Эй Макс, не возражаешь, если мы на секундочку зайдем внутрь, перед тем как отправляться?

Не дожидаясь ответа, Битси ловко развернула коляску и заехала в дом.

Макс взглянул на меня, потянул меня за руку, и мы вошли следом за Битси. Когда мы оказались во внушительном холле, Макс отпустил меня и закрыл дверь.

— Не хочу показаться невежливой, Нина, — объявила Битси, снова развернув свою коляску к нам. Ее голос звучал несколько неуверенно. — Но не могла бы ты подождать минутку в гостиной, пока я поговорю с Максом? Мне просто надо…

Я перебила ее, давая понять, что нет необходимости объяснять мне что-либо и она может делать, что нужно:

— Все в порядке. Я подожду.

— Спасибо, — снова улыбнулась Битси. На ее лице отразилось облегчение, когда она объехала меня справа, а мы с Максом последовали за ней. По пути она продолжала говорить. — Хочешь кофе, или газировку, или что-нибудь еще?

— Нет, спасибо, все хорошо.

Она махнула рукой в сторону комнаты и сказала:

— Чувствуй себя как дома. Мы не надолго, обещаю.

После этого она посмотрела на Макса и покатила коляску к двери.

— Скоро вернусь, — пробормотал Макс, потрепал меня по подбородку и пошел следом за Битси.

Я смотрела, как они уходили, а потом, стараясь не думать о том, что произошло в «Чероки» (в последнее время это вошло у меня в привычку — не думать, зная, что разумнее было бы все-таки разобраться в себе, а ведь это, черт возьми, явилось главной причиной, по которой я решилась на это путешествие), подошла к окнам, тянувшимся от пола до высокого потолка, и заинтересовалась видом.

Вид отсюда отличался от вида из дома Макса, учитывая, что мы находились с противоположной стороны города и на горе напротив. Также этот вид был менее эффектным, потому что дом стоял не так высоко на горе, что ограничивало перспективу.

Было в нем еще что-то странное, отчего мне стало слегка неуютно. Стараясь понять это странное ощущение, я принялась разглядывать пейзаж.

Я видела весь город. Короткую Мэйн-стрит длиной всего в пять кварталов. Я знала это, потому что проезжала по ней. Дороги, ведущие из города, деловые здания, а следом за ними дома.

Слева, сразу за городом находилась равнина с двумя бейсбольными полями, граничащими друг с другом. По обеим сторонам от скамейки запасных были видны небольшие трибуны. Рядом располагались два футбольных поля, разделенных открытыми трибунами. С двух сторон от комплекса стояли маленькие белые торговые лотки. Наверное, летом там проводились соревнования Малой лиги[5], а осенью футбольные матчи.

Справа, тоже частично за пределами города, располагалась школа. Не слишком большая, но и не маленькая. Рядом было еще одно футбольное поле с большим количеством трибун для зрителей. По периметру поля шли беговые дорожки. С другой стороны от школы располагалось бейсбольное поле. На каждом поле было много огней, большие торговые лотки, и оба поля выглядели внушительнее.

Было ясно, что в городе любят спорт и поддерживают детей.

Я знала — видела на маленьких пластиковых подставках на столах, — что по пятницам и субботам в «Собаке» играют живую музыку. В баре «У Дрейка», куда Макс водил меня в вечер Шауны, Гарри и бургеров из бизона, акустические концерты проходят по четвергам. Я видела афиши, сообщавшие жителям городка о фильмах, идущих в кинотеатре, который, как рассказала мне Бекка, находился в соседнем городе. На досках объявлений на зданиях висели рекламные листовки, что в музыкальном театре показывают мюзикл «Оклахома!». Значит, театр тоже должен быть недалеко. Также я знала, что примерно в тридцати милях от города располагался торговый центр с многозальным кинотеатром. На сайте, где я нашла дом Макса, сообщалось, что в городе проводятся два фестиваля: небольшой фестиваль музыки и искусства в начале лета и большой осенний фестиваль в честь сбора урожая и Хеллоуина. В этих краях также проводилось множество других фестивалей.

Рестораны, магазины, кинотеатры, музыкальный театр, спорт, фестивали, Денвер всего в двух часах езды, близость к большим и маленьким лыжным курортам, пешеходные и велосипедные маршруты по горам — в Гно-Бон однозначно было, чем заняться. На самом деле, сам городок казался симпатичным островком спокойствия в центре всего этого.

Я как раз размышляла о том, что хочу узнать, на что похож осенний фестиваль, не говоря уже о фестивале музыки и искусства, когда до меня дошло, что же было не так с видом.

Я поняла, что не только я могу видеть весь город, но и из любой точки города можно увидеть этот огромный великолепный дом на склоне.

На самом деле, я не успела осмотреть весь город, но судя по тому, что я видела, дома здесь были небольшими, некоторые старыми, построенными довольно давно. Другие дома, поновее, но не слишком, выглядели так, словно их построили несколько десятилетий назад, но не в последние несколько лет. Все дома можно было описать как уютные, но ни один не назовешь роскошным. В городе была парочка жилых комплексов, как у Минди с Беккой, которые выглядели новыми, но в основном город не разрастался, и вполне ясно можно было определить уровень дохода его жителей.

Этот же дом, как и его расположение, буквально кричал: «Смотрите на меня!» Он требовал внимания, полагаю, с целью утереть людям нос своей явной дороговизной, постоянно возвышающейся над остальным населением. О нем невозможно было забыть, потому что невозможно было его избежать.

Дом не был старым, значит, Кертис Додд построил его именно на этом месте по тем причинам, о которых я подумала.

По мне пробежал холодок. Подозреваю, это решение Додда не пользовалось популярностью, да еще и не очень лестно говорило о нем самом. Я отвернулась от окна и стала осматривать огромную комнату. Даже мебель и элементы декора отличались чрезмерностью. За такой диван, как у Битси, можно купить десять моих сумочек или пять диванов Макса.

Я подошла к длинным рядам полок, идущим вдоль несущей стены, и решила отвлечься от своих мыслей, разглядывая стоявшие там многочисленные фотографии в рамках.

Судя по тому, что я увидела, дом и его отделка не были идеей Битси. Глядя на фотографии, можно было предположить, что Битси предпочла бы отделку, как я. На полках стояло множество фотографий со счастливыми улыбающимися людьми, которые явно заботились друг о друге и которых Битси любила. На некоторых снимках она была здорова, стояла и улыбалась или смеялась в окружении любимых людей. На других — сидела в своей коляске, но все равно улыбалась и смеялась, что я была рада увидеть.

Я решила, что восхищаюсь Битси. Чарли так и не достиг этого. После того, как потерял ноги, он улыбался, но уже никогда так, как до ранения. Битси, кажется, примирилась с жизнью в инвалидной коляске и продолжала наслаждаться ею. Больше того, похоже, она не возражала против воспоминаний о прежней жизни.

Я остановилась, увидев фотографию Битси с мужчиной. Она была сделана много лет назад, потому что оба они выглядели юными и оба стояли. Должно быть, это ее муж, ныне покойный Кертис Додд.

Его вид меня удивил. Мне почему-то казалось, что Кертис должен быть невысоким, возможно, лысеющим, вертлявым, с подлыми глазками. Но он был вроде Макса, разве что не настолько красивым и высоким. Но он явно относился к мужчинам из Колорадо. Немного грубоватый, со светлыми, почти золотистыми волосами и загорелым лицом. Он улыбался в камеру, немного странно, почти смущенно, как будто ему было неуютно, что его фотографируют, и он хочет произвести наилучшее впечатление. Битси, напротив, самозабвенно улыбалась, явно счастливая, обнимая его за шею обеими руками и прижавшись щекой к его щеке. Ее не волновало, что подумают люди, и единственное, о чем они могли подумать, глядя на это фото, что она влюблена в мужчину, которого обнимает.

Я принялась просматривать другие снимки, пытаясь отыскать на них Кертиса, но эта фотография оказалась единственной, на которой они были вместе, и единственной фотографией Кертиса вообще.

В поисках фото Кертиса я дошла до последней полки, скользя взглядом по немногочисленным книгам и безделушкам, расставленным между фотографиями, и остановилась как вкопанная.

Три фотографии стояли на отдельной полке, нижней, на уровне глаз Битси, как на почетном месте. На других полках фотографии стояли плотно, чтобы поместилось побольше, и окружали Битси постоянным напоминанием о том, что она любима, и о тех, кого она любит. Эти три стояли отдельно, они были разного размера и вставлены в рамки, которые явно показывали, что эти фото очень важны.

Я наклонилась ближе, и мне потребовалась вся сила воли, чтобы не схватить одну и не поднести ее к глазам. Но я не смела прикоснуться к ним, не смела подать мозгу сигнал, что они настоящие.

Макс. Макс и Анна.

Столько всего произошло, что я забыла о том, что сказала Арлин тем вечером в «Собаке». Это просто вылетело у меня из головы.

У Макса была жена, ее звали Анна, и она была красавицей. Невероятной красавицей. Она очень подходила ему в своем абсолютном совершенстве.

Блондинка с длинными непослушными волосами, с безупречной фигурой и великолепными сияющими глазами.

Моментальный снимок. Макс, Анна, Кертис и Битси стояли в ряд, обнимая друг друга за талию, и улыбались в камеру. Даже Кертис выглядел расслабленным и спокойным. Лучшие друзья, весело проводящие время на свежем воздухе, на пикнике или барбекю.

В центре стояла большая фотография. Более официальная. Свадьба Макса и Анны. Макс в смокинге, Анна в простом белом платье, которое смотрелось на ней изумительно, с вплетенными в длинные волосы маргаритками, которые выглядели изысканным украшением. Макс и Анна были изображены в полный рост на улице, за ними виднелась река. Они стояли лицом друг к другу, Макс наклонился вперед, а Анна откинула голову. Они обнимались и улыбались так широко, что это было видно даже в профиль. Счастливые. Исключительно счастливые. Оба выглядели молодыми, наверное, лет на двадцать. Перед ними лежала жизнь, полная любви и волшебства.

Но именно последняя фотография завладела моим сердцем, вернув коготь, что терзал меня изнутри. Крупный план. Макс обнимает Анну за плечи. Она положила голову ему на плечо. Оба смотрят в камеру и смеются, явно влюбленные и безумно счастливые.

За их спинами был утес Макса.

Что-то застряло у меня в горле, а глаза едва не вылезли из орбит, и я с неожиданным отчаянием пошла вдоль полок, снова рассматривая прочие фотографии.

Ни Анны, ни Макса.

Вернувшись к почетной полке, я посмотрела на маленький снимок. Битси, молодая, стоящая на ногах, улыбающаяся. Одной рукой она обнимала Кертиса, а другой Анну.

Снова к остальным полкам. Битси в инвалидной коляске, ни Анны, ни Макса.

— О Боже, — выдохнула я, догадавшись.

Фраза Минди о том, что Макс никогда не забудет, что значит визит полиции. Неистовая клятва Макса умереть, защищая того, кого любишь. Кертис, Битси, Анна и Макс, обнявшиеся, счастливые, лучшие друзья. А теперь Макс оказался одним из первых подозреваемых, допрошенных в связи с убийством Кертиса.

Произошло что-то, из-за чего Битси попала в инвалидную коляску, а Анна ушла навсегда. И я уверена, что это каким-то образом связано с Кертисом Доддом.

На ум пришел недавний разговор с Максом в его джипе и поразил меня, выжигая, словно удар молнии.

«У тебя когда-нибудь было лучше?» — спросил меня Макс.

«Нет», — ответила я.

А он пробормотал: «Да».

Его «да» не значило, что он чувствует то же самое. Он не соглашался с тем, что у него не было ничего лучше. Он просто знал, что у меня не было.

Потому что у него было. Он был женат на ней. Веселая, прекрасная, навечно молодая Анна со светлыми волосами и способностью заставить даже маргаритки выглядеть утонченно.

И он ничего мне не сказал. Ни слова.

Все это время он заставлял меня раскрыться, а сам ничего не рассказал. Он говорил об отце, о сестре, о матери, о своей земле, но ни слова не сказал о том, что был женат на своей самой большой любви и она умерла.

Это, черт побери, слишком важная часть истории, чтобы о ней умалчивать.

Я услышала приближающиеся голоса и быстро пересекла комнату, сделав вид, что изучаю панораму за окном. Я стояла спиной ко входу и смотрела в окно, но ничего не видела. Сердце билось неровно, а ком в горле так и не прошел.

Конечно, только я могла найти потрясающе красивого мужчину с великолепными волосами, привлекательным голосом, способностью выразить свою привязанность так, что ты чувствуешь заботу, со склонностью к защите, отчего ты чувствуешь себя в безопасности, и наконец с мертвой женой, которая была любовью его жизни.

Значит, мне уже никогда не быть ею. Мне никогда не стать самой большой любовью Холдена Максвелла.

Однако, если мы решим попробовать, как хочет Макс, то с каждой секундой становилось яснее, что он может стать любовью моей жизни.

— Прости, Нина, — окликнула меня Битси, и я сглотнула ком в горле, выдавила улыбку и повернулась к ней. — Это заняло больше времени, чем я думала.

— Все в порядке, — сказала я, как можно радостнее, но мой голос прозвучал высоко и фальшиво. Чтобы скрыть это, я продолжила: — Из твоего окна красивый вид.

Битси подъехала ближе и посмотрела в окно.

— Да, — сказала она, словно не до конца убежденная в этом, потом посмотрела на меня и улыбнулась своей несколько печальной, но искренней улыбкой. — У Макса лучше.

Я кивнула, потому что она сказала правду.

— Давай покончим с этим, — объявил Макс, и я вздрогнула, услышав его хриплый голос. Мои глаза метнулись к нему.

Макс посмотрел на Битси и спросил:

— Хочешь я загружу коляску с электроприводом?

— Нет, сегодня я полна энергии и не собираюсь далеко. Этой хватит, — ответила Битси, выезжая обратно в холл. — Я только возьму пальто, и поедем.

Я облизала губы и, не отрыва взгляда от пола, направилась к входной двери.

— Герцогиня, — окликнул Макс, когда я проходила мимо него.

Я остановилась и посмотрела на него, стараясь не выдать своих чувств.

— Да? — спросила я.

Макс склонил голову набок, внимательно глядя на меня, и спросил:

— Ты в порядке?

— Все хорошо, — солгала я, вдруг испытав ненависть, нет, даже отвращение, к тому, что, зная меня всего неделю, он с такой легкостью может чувствовать мое настроение.

— Милая, — мягко сказал Макс, не поверив мне.

— Все хорошо, — повторила я, но он подошел ближе и зацепил пальцем шлевку на моих джинсах, успешно и даже нежно остановив мое движение к двери.

— Нина, — сказал он, и я подняла глаза, желая, чтобы мне не нравился его палец в моей шлевке. — Она привыкла. Она уже давно приспособилась.

— К чему? — спросила я.

— К инвалидной коляске.

Я моргнула, догадавшись, что Макс решил, будто мое настроение изменилось оттого, что Битси напомнила мне о Чарли. Уже не раз я убеждалась в этой способности Макса быть чутким и неожиданно возненавидела и ее тоже.

— Хорошо, — пробормотала я, отпрянула от него и пошла к двери, которую уже открывала одетая в пальто Битси.

— Господи, как же хорошо поехать куда-нибудь не в этом дурацком фургоне, — заметила Битси и посмотрела на меня, объяснив горечь в своих словах. — Мне нравится «Чероки».

— Тогда ты должна сесть впереди, — сказала я, воспользовавшись этим поводом, чтобы не сидеть рядом с Максом, даже в его машине. Мне нужно побыть на расстоянии, подумать, осознать то, что я узнала в доме Битси, и решить, что это значит для меня.

— О, все в порядке… — начала Битси.

— Я настаиваю.

— Правда…

Я снова оборвала ее, сказав:

— Оттуда лучше видно.

Она подарила мне еще одну улыбку и «спасибо», выехала из двери и, спустившись по наклонному съезду, остановилась у пассажирской двери джипа.

Макс открыл дверь и поднял Битси без усилий, как будто делал это раньше не один раз. Я взяла коляску и откатила ее к багажнику, думая о том, какой Макс сильный и внезапно возненавидев это тоже. Битси была стройной, хотя и не худышкой, и выглядела здоровой, невзирая на инвалидную коляску. Но разглядывая фото, я заметила, что стоя Битси была одного роста с Анной, а Анна была примерно моего роста, значит, Битси вовсе не легкая как перышко.

Я потянула сиденье по центру и сложила коляску, как делала это постоянно для Чарли, при этом продолжая думать об Анне. Она была блондинкой моего роста, а также, если верить Арлин, забавной. Она не походила на меня. Я не страшная, но точно не обладаю ее красотой и очевидной живостью, но у нас есть что-то общее.

Может быть, Макс решил, что наконец-то нашел замену. Не настоящую, настоящей уже никогда не будет, но очень похожую.

— Я сам, Герцогиня, — сказал Макс, когда я подняла дверцу багажника, чтобы погрузить туда коляску.

— Верно, — пробормотала я и обошла его, чтобы сесть позади Битси. Не глядя на Макса, я залезла в джип и пристегнулась.

— Хорошо, что ты приехала, Нина, — сказала Битси в машине. — Я знаю, что ты в отпуске, и, вероятно, это последнее, что ты хотела бы делать.

Не поспоришь.

Макс сел в машину, и я заметила, что сделал он это, не сводя с меня своих ясных серых, слишком умных глаз. Я уставилась в окно.

— Прошу, не беспокойся. Я в порядке, — сказала я Битси, не отрываясь от окна.

— Просто дело в том, — начала Битси, пока Макс включал зажигание и сдавал назад, — что мы с Максом очень давно дружим. Я слышала о тебе, и мне стало любопытно. Сама же я не могу приехать к тебе, не устроив из этого большой выход.

— Правда, все хорошо, — снова заверила я ее. — Не каждый день девушке приходится ехать в полицейский участок. Я приехала за приключением, и вот оно.

Она тихонько посмеялась над моей неудачной шуткой, но без особого веселья.

— Да уж, большое приключение, а?

Я не ответила. Вместо этого, чуть помедлив, я подалась вперед и положила ладонь на ее плечо. Битси замерла, но я сжала ее плечо пальцами и села обратно.

До участка мы ехали в молчании. Оно не было уютным, поскольку каждый погрузился в свои мысли, а они не были приятными. Однако, к счастью, поездка оказалась не долгой.

Макс помог Битси, и она поехала в участок. Я молчала и держалась позади.

— Пойду найду Мика, — сказал Макс, когда мы все оказались внутри, и двинулся вперед, как обычно, беря все под контроль. Битси с видимым облегчением поехала к стоящим в ряд стульям. Я пошла следом, и Битси остановилась рядом с одним из стульев, дав мне знак садиться.

— Все это так глупо, — пробормотала она, когда я села.

Она опустила голову, но сквозь ресницы смотрела на стойку регистрации.

— Что именно? — тихо спросила я.

— Мне следовало разрешить Мику приехать в дом и поговорить со мной там. — Битси посмотрела на меня, и я заметила, что выражение ее лица изменилось: маска упала, выпустив горе на поверхность.

— Я просто не могла, — прошептала она.

— Все хорошо, — заверила я ее.

— Мой дом и так уже место преступления, — продолжала шептать Битси. — Я не могу зайти в подсобку. Дверь заклеена желтой лентой.

Эти слова заставили мое сердце обливаться кровью, а живот сдавило спазмом. Не раздумывая, я накрыла ее руку ладонью. Битси развернула свою руку, и прижала свою ладонь к моей, переплетя наши пальцы.

— Поступай так, как тебе лучше, — сказала я ей.

— Я больше не хочу ничего этого в своем доме.

— Значит, делай так.

Битси посмотрела на стойку регистрации, потом снова на меня.

— Прости, Нина. Максу и так есть, чем заняться. Минди, ты и все дела, с которыми ему приходится разбираться, когда он в городе. Не нужно мне добавлять к этому.

Я сжала ее ладонь и сказала:

— Думаю, он не возражает.

Она посмотрела поверх моего плеча и ответила:

— Он никогда не возражает.

Да, она права. Определенно, Супер-Макса вполне устраивало заботиться о половине города, такой он был замечательный. Неожиданно я возненавидела и это тоже.

Битси сжала мою ладонь, снова глядя на меня.

— Обещаю, Нина, со смертью Кертиса это не превратится в привычку. За мной есть кому присмотреть, у меня много друзей, семья, продукты мне приносят на дом, одна девушка приходит убираться в доме и все такое, знаешь.

— Все в порядке, — пообещала я. С чего она взяла, что должна объясняться со мной по этому вопросу? Хотя, с другой стороны, она живет в этом городе, а почти все здесь, включая Макса, считают, что между нами что-то происходит и мы будем вместе.

— Тебе следует знать еще кое-что, — сказала Битси, привлекая мое внимание. — Вчера ко мне заходил Гарри. Он разбит. — Битси покачала головой. — Мы не будем это обсуждать, но он сказал, что познакомился с тобой. И Шауна тоже.

— Да, — подтвердила я. Битси заглянула мне в лицо, и я догадалась, что она прочитала там все, что я думаю о Шауне, потому что наши глаза встретились и мы обе поняли, что наше мнение о Шауне Фонтейн сходится.

Битси сжала мою ладонь и продолжила:

— Гарри рассказал мне, что Шауна тебе наговорила. Ты должна знать, что это не правда.

— Прости?

— Макс. Он берется за работу вне города, потому что ему платят очень хорошие деньги. Он никогда не уезжает надолго. На три месяца, иногда на шесть или восемь, но не часто. И он никогда не берется за крупные проекты, которые длятся годами. Он любит быть дома и иногда, даже если работает, возвращается на выходные.

Я кивнула. Битси продолжала крепко держать меня за руку.

— Он сдает дом не потому, что нуждается в деньгах, как сказала Шауна. У него есть деньги. Он не только хорошо зарабатывает, но у него еще… знаешь, — Битси помолчала и закончила: — …немного отложено.

Я не знала и не успела спросить — хотя я не стала бы, — как она продолжила.

— Просто он умный. Если его долго не будет, то почему бы не сдать дом? Он получает за него очень много. Он знает, что может назначить высокую цену, и делает это. Я бы тоже так делала. В смысле, а кто не стал бы? Его дом великолепен.

Я не хотела разговаривать о финансах Макса, особенно учитывая причину этого разговора, так что я ответила:

— Конечно.

Я надеялась, что она успокоится, и мы закончим на этом, но Битси кивнула и продолжила говорить.

— Еще одно… — Битси замолчала и сжала мою руку, не успокаивающе, а судорожно — инстинктивная реакция, говорившая совсем о другом. Объяснение этому нашлось, когда она тихо и быстро произнесла следующие слова, и я поняла, чего ей стоило сказать их. — Остерегайся Шауну. Я знаю, почему она была с Кертисом, и знаю, почему она была с Гарри. Судя по тому, что рассказал Гарри, думаю, ты и сама догадалась. Поэтому тебе следует знать, что с Максом она была по другой причине. Она очень долго желала заполучить его, прежде чем ей удалось, и она не скрывала этого. И когда я говорю «очень долго» — это так и есть. — Она снова замолчала, чтобы я осознала ее слова, а потом закончила: — Она все еще хочет его, может, даже больше теперь, когда она его потеряла.

Учитывая, что совсем недавно я решила как можно быстрее вернуться в Англию и больше никогда в жизни не приезжать в Колорадо, в предупреждении Битси не было необходимости. Но я не стала сообщать ей об этом, поскольку она предупреждала меня из добрых побуждений.

— Спасибо, Битси, — сказала я и правдиво добавила, зная, что она не поймет истинного значения: — Шауна меня не волнует.

Битси улыбнулась мне своей слабой улыбкой, печаль не покинула ее лица, но Битси не позволила ей поглотить себя. Это тоже восхищало. Битси последний раз сжала мою ладонь и отпустила ее.

— Хреново, — начала она, снова глядя на стойку регистрации. Я проследила за ее взглядом и увидела, что к нам идут Макс и Мик. — Наконец-то он нашел кого-то, и все во время этого дерьма. — Я почувствовала, что она снова посмотрела на меня, и встретилась с ней глазами. Битси улыбнулась. — Но мы должны узнать друг друга поближе.

— Я бы хотела, — тихо сказала я, хотя и знала, что этого не случится.

— Я тоже, — воодушевилась Битси, и я почувствовала себя виноватой, видя, как она радуется.

— Битси, — поприветствовал Мик, остановившись перед нами. По привычке я осталась сидеть. Так я делала, когда был жив Чарли: оставалась на одном уровне с ним, чтобы не заставлять все время смотреть на меня снизу вверх, чтобы не напоминать о том, что он потерял.

— Привет, Мик, — ответила Битси.

— Как дела, Нина? — спросил меня Мик.

— Интересно, — ответила я, и он улыбнулся.

— Макс, ты побудешь со мной, пока меня будут допрашивать? — спросила Битси и обратилась ко мне: — Извини, Нина, наверное, надо спросить у тебя. Ты не против?

Я покачала головой и улыбнулась:

— Я просто пойду возьму кофе или что-нибудь еще.

— Спасибо, — тихо сказала она, кивнула Мику и поехала по коридору. Мик пошел за ней.

Макс остался со мной, и я встала.

— Битси хочет, чтобы ты был с ней, — напомнила я ему.

— Что-то происходит, — прямо сказал он, внимательно глядя на меня.

— Тебе лучше идти, — поторопила я его, уходя от разговора. — Принести тебе кофе?

Макс подошел ближе и, наклонив голову, смотрел на меня, но не прикасался.

— Что случилось? — спросил он.

— Битси я тоже принесу кофе. Ты знаешь, какой она любит?

Макс снова зацепил пальцем шлевку на моих джинсах и тихо сказал:

— Герцогиня, я не буду спрашивать дважды.

Господи. Серьезно. Он невыносим.

— Все хорошо.

— Ты врешь.

Я прищурилась и дернулась назад, но он держал крепко, так что я решила не рвать шлевку, а повторила:

— Я сказала, все хорошо.

— Вранье.

Я подалась к нему и прошипела свою ложь:

— Ладно, Макс. Я собираюсь выйти за кофе, а мой отец в городе. Не хочу наткнуться на него и получить еще одну сцену, на этот раз на людях.

Макс подтащил меня ближе, и его лицо расслабилось.

— Останься в участке, — предложил он. — Я попрошу Мика, чтобы он отправил кого-нибудь принести тебе кофе.

— Кофе из участка? — спросила я в притворном ужасе.

— Да, Герцогиня, — усмехнувшись, ответил Макс. — Как думаешь, твой организм это выдержит?

— Нет, — снова соврала я.

Усмешка Макса стала шире, и он пробормотал:

— Боже, до чего ты милая.

Я втянула воздух, чувствуя, как эти слова ударили меня под дых, и напомнила ему:

— Макс, тебя ждут.

— Оставайся здесь. Если хочешь кофе, после мы выпьем кофе вместе с Битси. Ей понравится.

— Макс, я уже два раза сказала, я буду в порядке.

Макс покачал головой и подтянул меня еще ближе, неподобающе близко для публичного места, почти так же — но не совсем — близко, как во время поцелуя на кухне.

— После того как ты объяснила, — сказал он, — мне тоже не нравится мысль о том, что ты можешь наткнуться на своего отца, а меня не будет рядом. Поэтому я хочу, чтобы ты осталась здесь. Да?

Я решила, что, наверное, лучше сдаться, потому что Макс не отстанет, а мне настоятельно требовалось побыть от него подальше. Чего мне не требовалось, так это дальнейших указаний на причины, по которым он легко мог бы стать самой большой любовью любой женщины.

Так что я решила уступить, но не слишком легко. Поэтому я тяжело вздохнула и раздраженно сказала:

— Ох, ладно.

Макс снова усмехнулся, отпустил мою шлевку, но провел рукой вверх по спине и положил ладонь мне на шею, слегка сжал ее, а потом развернулся и пошел прочь.

Не прошло и пяти минут, как леди, представившаяся как Джейн, принесла мне кофе. Сделав глоток, я поняла, что кофе был именно таким, как я люблю.

Да. Макс совершенно невыносим.

* * *

Мы возвращались домой.

После визита в полицейский участок, Макс отвез нас пообедать. Снова в то маленькое кафе у реки. Но на этот раз было достаточно тепло, и мы сидели снаружи, рядом со стремительным, разбухшим от тающего снега потоком. После обеда мы отвезли Битси домой, где она настояла на том, чтобы мы остались и выпили по кружке домашнего латте, который она приготовила на великолепной кухне. Кухня Битси была снабжена дополнительными рабочими поверхностями, построенными так, чтобы она могла до них дотянуться. Латте, кстати, оказался очень вкусным.

Во время обеда Битси оставалась тихой и задумчивой, я дважды замечала, что ее глаза наполнялись слезами, пока она наблюдала за рекой, хотя она так и не позволила им пролиться. Мы с Максом тоже молчали. Я молчала потому, что не знала, о чем говорить, и была поглощена собственными мыслями, а Макс, думаю, молчал потому, что решил оставить ее в покое. После возвращения домой Битси немного оживилась, но я подозреваю, что она просто не хотела, чтобы мы уходили, и я ее не виню. Находиться наедине со своими мыслями и в моей-то ситуации было невесело, а уж в ее стало бы настоящей пыткой.

Теперь я рассматривала проносившийся мимо прекрасный пейзаж и размышляла о том, что вселенная решила осчастливить меня и подарила мне свободного от любых обязательств Макса. Смогу ли я когда-нибудь привыкнуть к подобной красоте? И в то же время меня беспокоило, Макс считает, будто вечер мы проведем, развивая наши отношения дальше.

Я пыталась придумать план, чтобы избежать этого, но засомневалась, что даже при наличии плана сумею его исполнить, если Макс прикоснется ко мне и — упаси Боже — поцелует.

— Герцогиня? — окликнул Макс, и его теплая и сильная ладонь накрыла мою.

— Да? — ответила я, отвела глаза от окна и стала смотреть вперед, но не на него.

— О чем задумалась, милая?

Его голос звучал мягко, и он притянул мою руку к себе, так что тыльная сторона кисти легла на его твердое бедро.

До этой минуты я не трогала его бедра, но, конечно, они тоже были твердыми и манили прикоснуться. Я решила, что это очень раздражает, хотя мой мозг зафиксировал потрясающие ощущения.

Но я также решила не сопротивляться такому положению дел и оставила свою ладонь в руке Макса, при этом солгав в ответ на его вопрос, хотя сама считала, что просто не говорю всей правды.

— О Битси.

Макс пожал мою ладонь и сказал:

— Она будет в порядке.

— Она любила его.

— Да.

Я закусила губу и произнесла очевидное, потому что Макс знал лучше, чем кто-либо:

— Значит, она не будет в порядке.

Сейчас было вполне подходящее время — на самом деле, даже более подходящее, чем любое другое, — рассказать о своей умершей жене. Но Макс этого не сделал. Он просто повторил:

— Да.

Скотина!

— Я поговорю с ней попозже, после похорон, может, через несколько недель, — продолжил он. — Уговорю ее продать этот дом. В нем слишком много воспоминаний, и он слишком велик для нее. Он был слишком велик для них, даже когда Керт был жив.

— Угу, — буркнула я.

Макс еще раз сжал мою ладонь и положил ее себе на бедро, чтобы переключить передачу на повороте. Я убрала ее, сцепив руки на коленях и надеясь, что он не станет прикасаться ко мне снова.

— Мы присмотрим за ней. Она справится, — сказал Макс.

— Угу, — повторила я, надеясь, что под «мы» он подразумевает Чудо-Макса и горожан Гно-Бон, а не нас с ним, потому что этого никогда не будет.

Это еще одно решение, которое я приняла, и я пришла к нему во время молчаливого обеда. Именно поэтому я знала, что оставаться наедине со своими мыслями не весело.

Я не смогу жить дальше так, как жила с Найлсом.

Но я также не смогу жить, зная, что всю жизнь — даже если она будет хорошей — занимаю второе место.

Нет, это даже не продлится всю жизнь, потому что со временем, как и все мои решения, закончится катастрофой. Мне хватило катастроф с козлами, ворами, обманщиками и драчунами. Я не хочу катастрофы с разбитым сердцем, которую предвещал Макс.

Мне нужно быть чьей-то большой любовью, какой мама стала для Стива. Они оба долго ждали, мама — после короткого брака, который завершился разбитым сердцем, а Стив — после долгого брака без любви, который окончился, когда его жена умерла от инфаркта за два года до их с мамой встречи. Надеюсь, мне не придется ждать так долго, как маме, но в глубине души я знаю, что нужно дождаться того особенного человека, который будет испытывать ко мне такие чувства. Только ко мне одной, и тогда, отвечая на эти чувства, я буду знать, что я в безопасности.

Во время моих раздумий Макс молчал, но перед следующим поворотом спросил:

— Ты все еще думаешь о своем отце?

— Нет, — ответила я, на этот раз правдиво. Отец — последний, о ком я думала, что являлось единственной удачей ужасных перипетий моего дня.

— Об этом парне, Найлсе? — продолжал Макс.

— Нет, — снова ответила я правду.

Макс снова замолчал, повернул машину и заметил:

— Тебя беспокоит что-то еще, детка.

Не успела я ответить, как Макс резко втянул воздух. Я повернулась к нему, потом проследила за его взглядом и тоже резко втянула воздух.

Во-первых, перед домом была припаркована субару. Прислонившись спинами к ее багажнику, стояли Минди и высокий мужчина. В волосах у обоих сияло солнце.

Во-вторых, на краю расчищенной площадки перед домом стояла моя арендованная машина, довольно сильно разбитая.

— Какого хрена? — бросил Макс, поворачивая на подъездную дорожку. Он подъехал к дому и остановился позади моей машины.

Не глядя на меня, Макс вышел из джипа. Я последовала за ним, тоже не отрывая взгляда от своей машины.

Она почти полностью была покрыта краской из баллончика, включая окна. Стоп-сигналы разбиты, осколки пластика рассыпались по гравию площадки. Все четыре шины были спущены. Боковые зеркала были разбиты и, пьяно покачиваясь, свисали на проводах.

— Похоже, у тебя есть враг, — произнес высокий мужчина, подходя к нам вместе с Минди.

Я посмотрела на него. У него были рыжевато-каштановые волосы, чем-то знакомые голубые глаза и загорелая кожа. Он почти так же красив, как Макс. И теперь, когда я стала экспертом в этой области, я заметила, что он тоже был абсолютным Мистером Колорадо: в футболке, джинсовой куртке, потертых джинcах и ботинках. Он не сводил с меня глаз.

— Я… — начала я.

— Нинс, мне так жаль, — перебила меня Минди, встав рядом с мужчиной. От волнения она закусила губу, ее глаза покраснели, как будто она плакала.

Заметив ее покрасневшие глаза, я позабыла о незнакомце и спросила:

— Ты в порядке?

Она покачала головой и объявила:

— Это сделал Дэймон.

— Что сделал? — глупо спросила я, чувствуя, как часто забилось сердце и зачесались ладони.

— Милая, твоя машина, — ответил Макс, и я повернулась к нему.

— Моя машина? — повторила я, не в состоянии избавиться от мыслей о том, что Дэймон добрался о Минди в городе и сделал что-то, что заставило ее плакать. Интересно, где Макс хранит свое оружие?

Макс кивнул головой в сторону арендованной машины и одной рукой обнял меня за плечи.

— Дэймон, это он сотворил такое с твоей машиной.

Я посмотрела на машину, а потом обратно на Минди.

— Ты видела, что это он? — спросила я.

— Нет, — ответила она.

Уже мягче я продолжила:

— Милая, ты вообще его видела?

— Нет, — повторила она.

— Он тебе звонил?

— Нет.

— Тогда с чего ты взяла, что это он?

— Просто это, — она показала на машину, и ее дыхание сбилось, так что ей пришлось глубоко вдохнуть, чтобы скрыть это, — именно то, что он сделал бы. — Ее глаза наполнились слезами, и она закончила: — Мне очень жаль, Нинс.

Минди закрыла лицо ладонями и залилась слезами. Я вывернулась из-под руки Макса и обняла ее.

— Солнышко, — проворковала я, — это не страшно. У меня полная страховка на машину.

Ну, на самом деле, это страшно, потому что теперь я не смогу сбежать от Макса, если только не сумею каким-нибудь образом удрать на его «Чероки» среди ночи, но Минди я этого не сказала.

Об этом я буду беспокоиться позже, хотя, надеюсь, не слишком поздно. Сейчас приходилось беспокоиться за Минди, потому что она начала икать и так и не отняла ладони от лица.

— Да, но это так на него похоже, — сказала она сквозь пальцы.

— Тут ты права, и все же, если бы он этого не сделал, я бы просто выкинула деньги за страховку на ветер. Мне следует найти его и поблагодарить за то, что эти расходы оправдали себя.

Миди дернулась, опустила руки и посмотрела на меня.

— Что? — прошептала она.

Я оглянулась через плечо на машину и снова посмотрела на Минди.

— Серьезно, Минди, он действительно оправдал мои расходы. То есть он тщательно поработал. Как думаешь, милая? — поддразнила я.

У нее вырвался удивленный смешок, но она его проглотила, а я улыбнулась и отвела ее волосы с одного плеча. Потом я взяла ее лицо в ладони и большими пальцами стерла слезы.

— Ладно, возможно, ты прольешь еще немало слез по этому неандертальцу, прежде чем забудешь его, но, пожалуйста, не делай этого из-за меня. Хорошо? — нежно сказала я.

— Ты не злишься?

О, я злилась. Дэймон Мэтьюс уничтожил все надежды на побег, и он действительно оказался большим мудаком. Но Минди не нужно было знать ничего этого.

— Я считаю, чем больше он представит доказательств тому, что ты можешь найти человека намного лучше него, тем лучше.

— Она мне уже нравится, — раздался рядом глубокий голос рыжеволосого мужчины.

Я отпустила лицо Минди и шагнула назад, глядя на него.

— Броуди, — представился мужчина и протянул руку. Его глаза (глаза Минди, вот почему они показались мне знакомыми) лучились нескрываемым любопытством.

Я перестала дышать.

Броуди. Брат Минди. Лучший друг Макса! Несомненно, приехал «заценить меня». Почему все становится только хуже? Почему?

— Нина, — представилась я в ответ, в чем точно не было необходимости, и пожала протянутую руку.

Его пожатие оказалось твердым, сильным и долгим. Долгим, потому что он не отпустил мою руку. Моя ладонь потонула в его, как и в ладони Макса.

— Ты хорошенькая, — сказал мне Броуди.

— Эм-м… спасибо? — ответила я вопросом, попытавшись тихонько и вежливо отнять свою руку, но встретила твердое и невежливое сопротивление.

— Верно, — сказал он, все еще глядя на меня, но у меня сложилось впечатление, что он разговаривал с кем-то другим, и его следующие слова доказали мою правоту. — У нее чертовски прекрасные глаза.

Я не поняла, обращался он к Максу или к Минди, но не стала спрашивать, да и не до того мне было, потому что я снова перестала дышать, ведь он так и не отпустил мою руку, так что я думала о более срочных вещах.

— Эм-м… — пробормотала я.

— Не хочешь ее отпустить? — предложил Макс. В его голосе слышался юмор, смешанный с намеком на то, что его слова не были предложением.

— Не очень, — послышался безумный и настораживающий ответ Броуди, и он сильнее сжал мою ладонь.

— Броуди, — хихикнула Минди, — хватит валять дурака.

Но Броуди, очевидно, был в настроении «валять дурака» и не отпустил меня. Вместо этого он заметил:

— Я думал, что вы, англичане, замкнутые.

— Я не… на самом деле…

— Но ты милая, — перебил он меня.

— Эм-м…

— Ты умеешь готовить? — спросил он, все еще держа мою руку в своей.

— Готовить? — переспросила я.

— Я слышал, что английская еда отвратительна.

Я снова потянула руку, снова встретила сопротивление и ответила:

— Думаю, так считают американцы, которые приезжают в Англию и едят американскую еду. Английская еда очень вкусная. А вот американскую еду англичане готовить не умеют.

— Ага, Арлин сказала, что вчера вечером ела здесь какую-то рыбную запеканку, которую приготовила Нинс, и она говорит, что это невероятно, — вставила Минди.

Броуди посмотрел на Макса:

— Арлин ужинала у тебя?

Макс встал рядом со мной и ответил:

— Ей приглянулась Нина.

После этих слов Броуди откинул голову и, по не понятной мне причине, расхохотался.

— Броуди, — сказал Макс, на этот раз в его голосе не было и следа юмора, — может, ты уже отпустишь ее?

Броуди отпустил мою руку. Любой бы отпустил, услышав подобный тон. Я шагнула назад и врезалась плечом в Макса, он тут же обнял мою талию рукой.

— Расслабься, брат, я просто стараюсь быть дружелюбным, — сказал Броуди.

— Слишком дружелюбным, — ответил Макс.

— Такой уж я, — Броуди посмотрел мне в глаза, — дружелюбный.

— Я заметила, — ответила я.

— Арлин? — спросил Броуди.

— Мы слегка напились с Арлин в «Собаке», перед тем как Макс надрал задницу Дэймону, — рассказала Минди.

— А, — кивнул Броуди, догадавшись, — Арлин проводила священный ритуал. Ты должен напиться с ней в «Собаке». Обычно Арлин злобная, как черт, но теперь, Нина, ты с ней, и тебя не отпустят.

— Звучит не слишком хорошо, — заметила я.

— Арлин хороший человек, если ты ей нравишься. Но когда ты ей нравишься, она постоянно вмешивается в твои дела.

— Мамочки, — пробормотала я, и Броуди снова расхохотался.

Макс крепче сжал мою талию и спросил:

— Вы догадались позвонить в полицию по поводу машины Нины?

— Да, минут пятнадцать назад. Они уже едут, — ответил Броуди.

— Мику надо было разместить пост рядом с домом. На этой неделе он бывает тут чертовски часто, — пробормотал Макс.

— Зачем Микки приезжать сюда? — спросил Броуди, и я почувствовала, как Макс напрягся.

— Минс? — окликнул Макс, и она кивнула, так что Макс ответил одним словом, которое, очевидно, должно было все объяснить: — Додд.

Оно и объяснило, поскольку Броуди кивнул.

— Ты нужен им, чтобы помочь с Битси, — предположил Броуди.

— Да, и ему было нужно мое алиби, — сообщил Макс.

Добродушный любитель поддразнивать исчез, и густые рыжеватые брови Броуди опасно сошлись у переносицы.

— Какаго хрена?

«Ну вот, опять», — подумала я.

— Броуди, все хорошо. Он беседовал со многими людьми, — заверил его Макс.

— Да, но ты? — продолжал сердиться Броуди.

— Может, зайдем в дом? — вмешалась Минди. — Мне нужно выпить газировки или еще чего-нибудь.

— Да, — сказал Макс и убрал руку с моей талии, но я почувствовала, как он зацепил пальцем заднюю шлевку моих джинсов и подтолкнул меня вперед.

— Сомневаюсь, что Микки поедет смотреть на испорченную машину, когда ему нужно расследовать убийство, — сказал Броуди, поднимаясь рядом с нами по ступенькам. — Наверное, отправит Джеффа или Пита. Я все-таки поговорю с ним по поводу его визита к тебе насчет алиби.

— Забудь, — тихо, но твердо сказал Макс, вставляя ключ в дверь. — Он просто делает свою работу.

Макс открыл дверь и подтолкнул меня вперед, но я успела увидеть, как Минди с Броуди переглянулись.

— Я принесу напитки, — объявила я, решив не зацикливаться на этом и сказав себе, что все эти тайны больше не мое дело и никогда не были. — Минди, тебе диетическую колу?

— Да, Нинс, — ответила она и, пританцовывая, направилась к стулу.

Я стряхнула с плеча сумочку и плюхнула ее на обеденный стол.

— Броуди, тебе что?

— Пиво.

— Макс, тебе? — спросила я, вешая куртку на спинку стула.

— Пиво, милая.

Я кивнула и пошла на кухню. Минди опустилась на стул. Броуди подтянулся и уселся на столешницу напротив. Макс занял свое обычное место, прислонившись бедром к кухонной раковине. Я взяла напитки и банку диетической колы для себя и села на стул рядом с Минди. Устроившись, я повернулась к Максу и поняла, что не ошиблась, почувствовав на себе его взгляд. Он внимательно наблюдал за мной, и мне показалось, что ему не по душе такое расстояние между нами, да еще и столешница.

— Я остановился в городе, в квартире Минс, — сказал Броуди, и Макс посмотрел на него. — Собираюсь найти Дэймона и поговорить с ним, чтобы закончить дела.

— На сколько тебя отпустили? — спросил Макс.

— В среду должен вернуться.

— Мы с Броуди решили, что сегодня вечером все идем в «Петуха», — объявила Минди, дважды подпрыгнув на стуле от счастья, и Макс сначала посмотрел на нее, прежде чем перевести взгляд на меня. Это и хорошо, и плохо. Хорошо, что он решил посмотреть на меня, а не отправился сразу за оружием, и плохо, потому что он не выглядел счастливым.

— Мы заказали столик, и Минди договорилась с Бонни, что та заменит ее сегодня в «Собаке», — добавил Броуди.

Минди повернулась ко мне и пояснила:

— В «Петухе» потрясающие стейки, и тебе придется нарядиться!

— Эм-м… — пробормотала я, ощущая жар от взгляда Макса и тяжесть его разочарования.

— Я надену туфли на каблуках и тот абсолютно фан-тас-ти-чес-кий топ, который нашла в фирменном магазине. Он дизайнерский, но на него пришили не ту этикетку, и он достался мне почти даром. Тебе понравится.

— Это здорово, милая, мне не терпится его увидеть, — сказал я Минди, и взглянула на Макса. Он, в отличие от Минди, был не в восторге от идеи идти в «Петуха» и, в отличие от меня, спокойно мог обойтись без дизайнерского топа Минди.

— Что ты наденешь? — спросила Минди.

— Ох, — пробормотала я, отводя взгляд от Макса, — найду что-нибудь.

— Если ты ничего не привезла, то можешь поехать со мной в город и поискать у нас с Беккой в шкафу! — закончила она, явно в восторге от идеи совместного девчачьего копания в шкафу.

— Эм-м… — снова пробормотала я.

— Уверен, она что-нибудь найдет, — вмешался Макс.

— Но, может, она… — начала Минди.

— Она что-нибудь найдет, — повторил Макс.

— Но девушкам надо…

— Минс, детка, она что-нибудь найдет, — твердо сказал Броуди, и Минди перевела взгляд с одного мужчины на другого, а потом посмотрела на меня.

— Хорошо, — прошептала она и, сделав большие глаза, усмехнулась мне.

Я усмехнулась в ответ и повернулась к Максу. Он посмотрел на Минди, потом на меня и перевел взгляд на окно.

— Пит, — сказал он, отходя от раковины, и я развернулась на стуле. К дому приближался внедорожник с мигалками на крыше и звездой на боку.

— Оставим вас разбираться с этим. Столик заказан на шесть тридцать, — сказал Броуди. — Встретимся в городе или сразу в «Петухе»?

— В «Петухе», — ответил Макс.

— Понял, — ответил Броуди и вместе с ним пошел к входной двери, все еще держа в руках бутылку пива.

— Милая, — окликнул меня Макс, взявшись за дверную ручку, — тебе лучше принести документы на аренду машины.

— Хорошо, — ответила я, слезла со стула и пошла к лестнице.

— До встречи, Нинс, — крикнула Минди, пока я поднималась наверх.

— Да, дорогая, до встречи, — прокричала я в ответ.

— Рад был познакомиться, Нина, — окликнул Броуди.

— И я, — отозвалась я.

С этими словами я добралась до второго этажа и направилась к своей сумке.

Единственное, что я могу сказать о Дэймоне и его выходках, — он обеспечил мне идеальную возможность избежать планов Макса на вторую половину дня.

Но все-таки он козел.

* * *

Я сидела на своей стороне кровати и заканчивала разговор с агентством по аренде автомобилей, когда Макс поднялся наверх, проводив Броуди, Минди, а потом и офицера по имени Пит.

Познакомившись с Питом, я решила: если бы я осталась тут, а у Минди ничего не вышло бы с Джеффом, то я бы попробовала свести ее с Питом. Он был не таким симпатичным, как Джефф, но тем не менее оказался милым.

К сожалению, маловероятно, что я узнаю, как сложится будущее Минди, поскольку так же маловероятно, что она станет поддерживать со мной связь, когда я покину Макса и Гно-Бон.

Я старалась не думать о том, как сильно это меня расстраивало, и вместо этого напомнила себе, что едва ее знаю. Я не поверила сама себе ни капельки, что не помешало мне мысленно повторять это в надежде, что оно уложится у меня в голове.

— Это было бы прекрасно, — сказала я в телефон, когда Макс подошел и встал прямо передо мной. — Отлично, тогда увидимся. До свидания.

«Совсем не отлично», — подумала я, дотрагиваясь до экрана, чтобы закончить звонок. Поскольку была уже вторая половина субботнего дня, агентство никого не пришлет до понедельника. А это значит, что для встречи с представителем агентства мне придется подниматься на гору, если только Макс не разрешит ему забрать машину без меня, поскольку я буду, если все получится, жить в гостинице и, скорее всего, прятаться в номере, чтобы не столкнуться с отцом, несомненно, свернувшись клубочком с семью упаковками бумажных платочков и оплакивая свое ужасное везение — ведь Макс никогда не будет моим.

Как получилось, что неделю назад я вела скучную, предсказуемую жизнь, в которой ничего не происходило, а теперь она превратилась в полный бардак? Я не думала менять свое решение по поводу Найлса, но изменила отношение к своему приключению в Колорадо и к любому другому приключению, о котором по глупости и безрассудству могу задуматься в будущем.

Поэтому в понедельник, после того как закончу с агентом по аренде автомобилей, я каким угодно образом отправляюсь в Денвер, меняю билет и лечу прямиком домой.

Больше я этого не выдержу.

Я положила телефон на прикроватную тумбочку и подняла глаза на Макса:

— Они пришлют кого-нибудь в понедельник.

— Хорошо, — ответил он, стоя так близко, что мне пришлось закинуть голову, чтобы смотреть ему в глаза. — Сколько времени тебе потребуется, чтобы собраться в место вроде «Петуха»?

Странный вопрос. Мне не доставало информации, чтобы ответить на него. К тому же нам и так есть что обсудить.

И все-таки, вместо того чтобы заговорить о вещах, которые нам нужно было обсудить, я посмотрела на часы на тумбочке. Четыре тридцать. Потом я посмотрела на Макса.

— Когда мы должны выйти?

— Через час.

— Туда добираться целый час?

— Да. Сколько времени тебе понадобится, чтобы собраться?

— Не знаю. Насколько шикарное это место?

— Для Колорадо шикарное.

Хм-м-м.

— Минут тридцать-сорок пять.

Макс поверх моей головы посмотрел на часы и пробормотал:

— Немного, но хоть что-то.

А потом он наклонился вперед, взял меня под мышки, поставил колено на кровать и подвинул меня еще дальше, так что я оказалась на спине, а Макс сверху.

Черт. Именно этого я и не хотела.

Хотя, когда вес Макса вжал меня в кровать, я могла думать только о том, что хочу именно этого.

— Макс…

— Тихо, Герцогиня, у нас нет времени на разговоры.

— Макс… — снова попыталась я, но он приблизил свои губы к моим.

— Тихо, — повторил Макс и поцеловал меня.

Я уперлась ему в плечи и дернула бедрами в надежде сбросить его с себя. Но Макс был большим, тяжелым и, определенно, настойчивым. Так что мои надежды разбились, а Макс остался на месте и провел языком по моим губам. Как бы сильно ни нравилось мне это ощущение — а оно мне нравилось, — я все же попыталась отвернуть голову. Тогда его язык оказался на моей шее. Приятно.

— Макс.

— Что?

— Я должна сказать тебе кое-что.

— Да?

Я открыла было рот, но Макс провел языком по моей шее, потом за ушком, а его рука пробралась под свитер.

— Макс, — выдохнула я, потому что ощущать его язык за ухом мне нравилось даже больше, чем на шее, но выдох получился громким.

— Что, малышка? — тихо сказал Макс своим хриплым голосом мне на ушко, и я невольно задрожала. Теплая и сильная ладонь Макса скользнула по моему животу и сомкнулась на груди.

О Боже.

Запредельно хорошо.

— Макс… — снова выдохнула я, на этот раз гораздо тише. Я не могла сосредоточиться, поскольку все внимание отвлекали его рука и язык.

— Я здесь, Герцогиня.

Макс продолжал говорить мне на ушко, но потом прикусил мочку, а большим пальцем провел по моему соску.

О… Боже…

Мои руки задвигались сами по себе. Одна скользнула вниз по спине Макса, а вторая зарылась в его волосы.

— Нина? — позвал Макс и провел пальцем обратно.

— М-м? — только и смогла произнести я, почувствовав, как затвердели соски.

Макс поднял голову, еще раз провел большим пальцем по соску, и я невольно дернула бедрами, на этот раз не от желания столкнуть его.

— Теперь ты позволишь поцеловать тебя? — спросил он, веселясь.

— Угу, — ответила я, не в состоянии выговаривать слова, потому что теперь его большой палец очерчивал круги около моего соска, отчего мне было неописуемо хорошо.

— Хорошо, — тихо сказал он и поцеловал меня.

Он целовал меня долго, при этом стянул мой лифчик вниз и вернулся к моему соску, перекатывая его двумя пальцами. Ощущения стали еще приятнее и острее, не просто хорошо, а великолепно.

Я запустила пальцы одной руки в волосы Макса, прижимая его лицо к себе и отвечая на поцелуй, а другой рукой вытянула футболку из джинсов и принялась кончиками пальцев неторопливо исследовать его спину, гладкую, но твердую, как и сам Макс, нежный, но сильный.

Я потерялась в его фантастическом поцелуе, в ощущениях, которые испытывала, прикасаясь к его коже, к его мышцам, в пульсации между своих ног. Я даже не заметила, что его ладонь оставила мою грудь, пока он не сдвинул свои бедра и не пробежал пальцами по молнии на моих джинсах.

— Макс? — прошептала я ему в губы, когда он положил ладонь мне между ног и слегка сжал. Мои бедра сами по себе приподнялись ему навстречу, и я выдохнула:

— О Боже.

— Хочу дотронуться до тебя, сладкая, — сказал Макс мне в шею своим глубоким и еще более хриплым голосом.

— Хорошо, — тут же ответила я, не совсем понимая, что он имеет в виду, поскольку он уже и так трогал меня повсюду, но я буду только счастлива, если он продолжит.

Макс не стал ничего объяснять и задерживаться.

Он расстегнул пуговицу на моих джинсах, потом молнию и скользнул рукой внутрь. Он не только не стал задерживаться, но и не стал возиться с моими трусиками, а проник пальцами прямо в них, к влажной, чувствительной плоти, и в ту же минуту, как он прикоснулся ко мне, каждый нерв в моем теле словно прошило током.

— Боже, мне нравится, — проскрипел Макс мне в шею, продолжая двигать пальцами.

В тот момент я не могла ясно мыслить, но подозреваю, что мне это нравилось гораздо больше.

Макс вернулся к моим губам, а его пальцы остановились, обнаружив добычу. Он слегка надавил, и я моментально застонала ему в рот, мои бедра приподнялись навстречу его руке, подтверждая, что он попал, куда нужно, и поразил цель с восхитительной точностью.

— Тебе нравится? — спросил Макс возле моих губ.

— Да, — выдохнула я, а он надавил чуть сильнее и начал обводить мой клитор, так что я снова выдохнула: — Да.

Разрядка быстро приближалась. Макс был хорош, его палец творил чудеса, а я уже давно не испытывала подобного, слишком давно, целую вечность. Я убрала руку с его спины и дотронулась до его живота, потом до паха, почувствовав, какой он твердый, и это вызвало новый прилив влажности у меня между ног.

Макс резко отодвинул свои бедра и вытащил руку из моих джинсов.

— Нет, — прошептала я, открыв глаза, когда его прекрасные касания прекратились.

Макс взял мое запястье и завел его мне за голову, где перехватил второй рукой. Потом он снова прижался ко мне, и моя вторая рука, та, которая была у него в волосах, оказалась в ловушке между кроватью и его боком.

— Что… — начала я.

Он снова скользнул рукой в мои джинсы, сказав:

— Не я, малышка, ты.

— А… — опять начала я, но остановилась, когда он возобновил игру между моих ног, так что я больше не могла говорить, я могла только чувствовать.

— Ты такая нежная, Герцогиня, — пробормотал Макс. Он смотрел на меня, и его красивые глаза стали еще прекраснее сейчас, когда потемнели от желания.

— Макс… — задыхалась я, двигая бедрами ему навстречу и пытаясь вытянуть запястье из захвата. Пальцы в его волосах сжались в кулак. Я опять быстро приближалась к пику, слишком быстро, и это было так хорошо, так чувственно.

— Не хочу торопиться, когда буду трахать тебя, — сказал мне Макс охрипшим голосом, не отрывая взгляда от моего лица.

Я закрыла глаза и выгнула шею, когда восхитительное давление усилилось. Его палец остановился, но потом скользнул внутрь.

— Да, — прошептала я, не открывая глаз.

— Господи, детка, — прорычал Макс.

— Еще, — умоляла я, и он дал мне то, о чем я просила, скользя пальцем внутрь и наружу, насколько позволяло пространство. Но это было хорошо, тесно, близко, сокровенно. Большой палец Макса снова дотронулся до моего сладкого местечка и стал кружить, пока его палец трахал меня.

Я была уже близко, когда Макс обрушился на мои губы.

— Не могу дождаться, когда окажусь в тебе, — тихо сказал он, и я открыла рот, выпуская стон и впуская его язык. В ту же секунду я кончила — сильно, сильнее, чем когда-либо раньше, и долго, настолько долго, что в эти напряженные, чудесные мгновения мне казалось, будто они никогда не закончатся, и мне не хотелось, чтобы они заканчивались.

Мой оргазм был намного прекраснее любого из тех, что я испытывала в жизни.

Восхитительный.

Потрясший меня до основания.

Я медленно приходила в себя, мне казалось, что мое тело превратилось в теплую золотистую жидкость. Макс не убрал свою руку, его пальцы продолжали скользить в моей влажности, нежно изучая, так, как мне нравилось. Чутко и ласково, как и сам Макс. Он гладил языком мою нижнюю губу, а его рука все еще держала мое запястье у меня над головой.

Открыв глаза, я увидела, что Макс наблюдает за мной.

— Как ты себя чувствуешь? — тихо спросил он, не отнимая своих губ от моих.

Великолепно. И безумно страшно. По какой-то причине я выпалила именно последнее.

— Мне страшно.

Пальцы Макса остановились, и он накрыл меня ладонью, нахмурившись и немного подняв голову. На его лице читалась озадаченность пополам с весельем.

— Что?

«Что я наделала?!»

— Макс, — прошептала я, — я…

— Да, — перебил он меня, когда понял, о чем я. Он понял не совсем правильно, но частично был прав. — Милая, если ты кончишь сильнее, чем сейчас, когда я трахну тебя, ты просто выскочишь из кожи вон.

— Макс…

Он нежно поцеловал меня и сказал:

— Боже, Герцогиня, это было охренеть как прекрасно.

— Макс…

— Я едва не кончил, просто глядя на тебя.

В животе приятно потяжелело.

— Макс, — выдохнула я, но он отпустил мою руку, аккуратно вытащил свою руку из моих джинсов, уложил меня на бок, обнял и уткнулся лицом мне в шею.

— Когда я дотронулся до тебя ты уже была мокрой, а перед тем как кончить, и вовсе потекла. Мне хочется тебя попробовать, — произнес он мне в шею, и мой желудок ухнул вниз.

— Макс…

Он поднял голову и усмехнулся, так широко, будто собирался засмеяться, и еще сильнее сжал меня в объятьях. — Малышка, ты все время зовешь меня, но я же здесь, рядом.

Он смотрел на меня, ожидая, что я заговорю, а я поняла, что не знаю, что сказать.

Поэтому я сказала:

— Мне жаль.

Макс вскинул голову, и его борьба с весельем стала еще заметнее. Даже его голос дрожал от сдерживаемого смеха, когда он спросил:

— Что?

— Я… ну, ты не… я не… — Я крепко зажмурилась, потом открыла глаза и сказала: — Все случилось очень быстро.

— Это хорошо, учитывая, что у нас мало времени.

— Но… — начала я, но Макс поцеловал меня, и я замолчала.

— Мне нравится, что ты так реагируешь на меня, Герцогиня.

— Это так, я реагирую…

Я почувствовала, как он улыбнулся прямо мне в губы, и увидела, что эта улыбка отразилась и в его глазах, и это было так чудесно, что я замолчала.

— О да, ты реагируешь на меня.

Я решила, что, возможно, мне вообще стоит перестать разговаривать. Я не контролирую ни свои мысли, ни свое тело и, кажется, все равно не смогу закончить фразу.

Так что я наклонила голову и уткнулась лицом в шею Макса, обняв его за талию.

— Как быстро ты можешь съесть стейк? — спросил Макс у моей макушки.

— Прости? — спросила я у его горла.

— Тебе нужно сделать это за рекордное время, дорогая. Я хочу вернуться домой и получить свое, но заметил, что когда ты устаешь, то практически впадаешь в кому.

Я запрокинула голову, нахмурилась и запротестовала:

— Я не впадаю в кому.

Он ничего не ответил, просто поднял брови.

— Вчера ночью я в одиночку выпила почти бутылку вина, — напомнила ему я.

— Да, а позавчера?

— Ты был с Минди.

— Я зашел сюда за футболкой для Минс через пять минут после того, как ты поднялась, и ты спала как убитая.

— Нет.

— Да, детка. Я забрал лед у тебя из руки, а ты даже не поморщилась.

А я-то думала, куда подевался лед.

Я решила, что лучше перестать говорить об этом, ведь, кажется, мои доводы не выдерживали никакой критики. Я отпустила его талию, уперлась ладонями ему в грудь и толкнула.

— Мне нужно собираться.

Макс поднял голову, взглянул на часы и крепко обнял меня, зажав мои руки между нашими телами.

— У нас есть еще двадцать минут, — тихо сказал он и снова уткнулся лицом мне в шею, положил руку мне на попу и притянул мои бедра к своим.

Я вцепилась в его футболку, пытаясь бороться с реакцией собственного тела, и, подняв голову, посмотрела на часы. Потом я прижала ладони к груди Макса и воскликнула:

— У нас нет двадцати минут! Я уже должна собираться.

Макс провел языком вверх по моей шее, потом вдоль челюсти и ответил:

— Ты можешь потом собраться побыстрее.

— Макс! Понятия «макияж» и «побыстрее» не сочетаются между собой.

Макс поднял голову и посмотрел на меня:

— Тогда смой его. С утра ты выглядишь такой же хорошенькой, как сейчас.

Я поняла, что мои глаза расширились от ужаса от одной только мысли о подобном, и объявила:

— Я совсем не готова выходить без макияжа в натуральном стиле Колорадских гор, как это делают красавицы от природы, которые, кажется, населяют Гно-Бон.

Макс усмехнулся и повторил:

— В натуральном стиле Колорадских гор?

Я решила не заглатывать наживку и рявкнула:

— Макс, отпусти меня.

Я была уверена, что он продолжал дразнить меня, когда спросил:

— Уверена, что не хочешь еще немного поваляться и пообниматься?

Однако, даже зная, что он дразнится, я помедлила, раздумывая над этой идеей, потому что она казалась привлекательной и более чем заманчивой.

Это стало ошибкой, которую я осознала, когда Макс расхохотался и быстро поцеловал меня, прежде чем встать с кровати вместе со мной.

Макс поставил меня на ноги, и я сосредоточилась, стараясь придать твердости своим ногам, похожим на желе. Макс быстро и умело застегнул мои джинсы, потом положил ладонь мне на затылок, притянул к себе и поцеловал в лоб.

Потом он отвернулся и пошел к лестнице, спрашивая:

— Принести тебе бокал вина?

Как же меня раздражает, что он такой заботливый.

— Да, — крикнула я в ответ.

— Герцогиня, — позвал он снова, когда я уже добралась до ванной. Я остановилась и посмотрела на лестницу, мне были видны только его торс и голова. — Возможно, это место и шикарное для Колорадо, но все-таки надень джинсы.

И он продолжил спускаться по лестнице. Я была благодарна ему за эти слова, потому что ненавижу быть одетой слишком нарядно. Это было бы ужасно.

Но это тоже было заботливо с его стороны, что снова меня раздражало.

* * *

Я внимательно оглядела себя в зеркале в ванной комнате Макса и прошептала:

— Что же ты делаешь, Нина Шеридан?

Отражение ничего не ответило, что меня несколько разочаровало, потому что Чарли тоже пропал, а мне нужен был совет.

Я взяла винный бокал с выложенной плиткой полочки и вышла в спальню. Посмотрев на часы, я увидела, что близится время старта, так что я поторопилась к чемодану, поставила бокал на прикроватную тумбочку и принялась искать свой клатч для выходов.

Я собиралась практически на автопилоте, потому что если позволю себе задуматься о том, что произошло в кровати, то не знаю, что сотворю. Например, попрошу Макса позвонить Броуди и Минди и сказать им, что мы пойдем в «Петуха» как-нибудь в другой раз, или найду Макса и скажу ему, что он умело пользуется руками, ртом и прочим и я никогда не покину его дом до самой смерти, или обниму его и шепну на ушко, что влюбляюсь в него.

Но поскольку ни один из этих поступков не казался мне здравым, то я продолжила действовать на автопилоте.

Однако именно автопилот привел меня к новой неудаче. В результате я умылась и нанесла макияж для выходов, который был насыщеннее и, вероятно, слишком нарядным для гор Колорадо. Я также завила волосы, не слишком сильно, просто чтобы придать локонам четкость и легкую волну. Затем я надела ободок, сделанный из трех тонких золотистых кожаных косичек, отвела волосы с лица и распределила косички на макушке, создав прическу в стиле греческих богинь. Я надела длинный белый сетчатый топ с глубоким вырезом на спине. Топ красиво облегал мои бедра (на самом деле, он облегал все). Снизу был пришит непрозрачный белый топ, полностью расшитый маленькими золотистыми пайетками. Опять же, возможно, это слишком роскошно для гор Колорадо, но у меня не было ничего другого. На случай, если мне вдруг потребуется шикарный наряд, я привезла золотистые босоножки на тонкой шпильке, которые подходили к топу. Так что единственное, что я могла сделать, чтобы сделать наряд менее броским, — это приглушить золото у себя в волосах, на теле и на ногах, поэтому я не стала добавлять никаких аксессуаров, кроме новых серебряных сережек и подаренного Максом кольца.

Я отыскала свой клатч в виде конверта из бежевой замши, сдержанный и не золотой, и достала бежевый палантин, в котором присутствовал блеск, но не бросался в глаза. Затем я воспользовалась духами, взяла пустой бокал и направилась к лестнице.

— Макс? — позвала я, спустившись вниз, и огляделась. Его не было ни на кухне, ни в гостиной.

Может быть, он устал ждать и уехал без меня? Хотя сомневаюсь, что дело в этом. Наверное, он занят какими-то своими, Максовыми, делами. Рубит дрова. Строит сарай. Спасает ребенка, попавшего в беду, или лезет на дерево, чтобы снять котенка. Что-то в этом роде.

Положив клатч и палантин на обеденный стол рядом со своей сумочкой, я пошла к раковине и помыла бокал, поставила его на сушилку для посуды и вернулась к своей сумочке.

Я нанесла на губы блеск и начала перекладывать из сумки в клатч все, что могло мне понадобиться, когда услышала, как Макс зашел с задней стороны дома.

Я повернулась к нему и увидела, что он надел свою черную кожаную куртку и сменил потертые джинсы на не такие потертые, добавив к ним толстый черный ремень, черные ботинки и темно-синюю рубашку в бордовую и темно-серую полоску. Густые темные волосы были отброшены со лба, и для меня оставалось загадкой, как у него получается делать это так идеально, потому что я не нашла никаких продуктов для укладки в его ванной.

Я готова была его съесть и почувствовала, как набухли груди. Когда взгляд Макса упал на меня, он внезапно остановился.

— Я готова, — крикнула я с фальшивой живостью и, пытаясь скрыть свою реакцию на его великолепие, занялась своим клатчем.

Я застегивала клатч, когда услышала шаги Макса по деревянному полу и почувствовала, что он подошел ко мне и остановился за спиной. Он обвил меня руками, так что его ладонь обняла мою левую грудь, и зарылся лицом мне в шею.

Я застыла.

— Ладно, Герцогиня, — прорычал он, — я не стану ворчать по поводу долгого ожидания, если в итоге получу такое.

Мои соски затвердели, а его комплимент отозвался глубоко в сердце.

— Макс, — прошептала я.

— Невероятно прекрасно, — пробормотал он, коснувшись носом моего уха, и от его сладких речей у меня по коже побежали мурашки.

Мой взгляд уловил какой-то проблеск, и я обратила внимание на наше отражение в окне. Макс стоял, все еще уткнувшись лицом в мою шею, его большое тело в темной одежде окружало меня: мои светлые волосы, мой блестящий топ, а я находилась в уюте и безопасности его рук.

Мне так сильно понравилось увиденное, что я неосознанно накрыла его руки ладонями.

— Мы опоздаем, — тихо сказала я, не в состоянии оторвать взгляд от нашего отражения, не в состоянии остановить то тепло, которое охватило меня от его слов, не в состоянии вспомнить все причины, почему он был таким хорошим, таким чудесным, но не годился для меня. Я могла вспомнить только причины, почему он такой хороший и чудесный, и застрять на них.

Макс большим пальцем погладил мою грудь, и я вжалась в него спиной.

— Макс, стейки. Я голодна, — соврала я. Конечно, мне хотелось есть — мне редко когда этого не хотелось. Но я бы предпочла остаться здесь, в объятиях Макса, возможно, до конца жизни.

Макс поднял голову, но крепко сжал меня в объятиях, поцеловал в висок и отпустил.

— Стейки, да, — пробормотал он безо всякого энтузиазма и взял меня за руку. Я подхватила свою сумочку и палантин, и Макс потянул меня к кладовке.

— Я не слишком шикарно одета? — спросила я, с трудом одной рукой оборачивая плечи палантином, поскольку держала в ней клатч. Макс открыл дверь, отпустил мою вторую руку и достал мое пальто, потом закрыл дверь и посмотрел на меня. Под его жарким взглядом я перестала дышать. Тогда он односложно ответил:

— Нет.

Макс встряхнул мое пальто и расправил его, пока я соображала, что он держит пальто для меня. Я повернулась к нему спиной и сунула руки в рукава. Макс накинул пальто мне на плечи, и его руки скользнули вперед, обнимая меня. Мужчины и раньше помогали мне надеть пальто, но не так. Как и все остальное, Макс делал это лучше, намного лучше.

Он отпустил мое пальто, взял меня за руку и потянул к двери.

Мы стояли на крыльце, пока Макс закрывал дверь, когда он пробормотал:

— Не убирай этот топ далеко.

— Что, прости? — спросила я, глядя на его профиль, на что Макс резко развернулся ко мне и внезапно обхватив рукой мою шею, притянул меня к себе. Мне пришлось поднять руки, чтобы избежать падения, и я уперлась в твердую стену его груди.

— Этот топ, — повторил Макс, наклонившись ко мне, и я поняла, что его голос звучит забавно. Он был напряженным и хриплым, как недавно в кровати, и я поняла почему, когда Макс снова заговорил. — Сегодня ночью, когда я буду тебя трахать, я хочу, чтобы ты была голой. Но позже я хочу, чтобы ты была сверху в этом чертовом топе.

Мои колени ослабли, и сжавшиеся пальцы той руки, в которой не было клатча, царапнули грудь Макса, а я просто уставилась на него, не в силах функционировать, потому что потерялась в его глазах, и в то же время я остро осознавала реакцию собственного тела, и мне нравилось оба этих состояния так сильно, что ни для чего другого просто не осталось места.

— Детка, если ты не отойдешь, Минди и Броуди будут ужинать одни.

— Хорошо, — прошептала я, но не двинулась с места.

Мы оба так и стояли, не шевелясь и глядя друг на друга, в холодной ночи на крыльце.

Макс дернул ртом и поторопил:

— Герцогиня.

Я вздрогнула и отпрянула, пробубнив:

— Точно.

Макс положил руку мне на плечи и повел меня к пассажирской двери «Чероки», по дороге нажав кнопку открывания дверей. Макс открыл пассажирскую дверь, подождал, пока я сяду, а потом закрыл ее.

Я пристегивала ремень безопасности, а Макс обходил капот джипа, когда я осознала, что он подал мне пальто и открыл мне дверь.

Я в беде. Чудо-Макс становится еще чудеснее. А я-то думала, что это невозможно.

Черт.

Макс сел в машину, пристегнулся, завел джип и сдал назад. Мы выехали с подъездной дорожки на трассу, а я пыталась взять себя в руки, вспоминая все причины, по которым Макс означал для меня катастрофу в будущем. Я обдумывала это во время обеда и помню, что убедила себя. Однако потрясающий оргазм и слова Макса, кажется, возвели невидимую стену, и мой разум оказался не в состоянии вернутся к этим мыслям.

Макс нашел мою ладонь, переплел наши пальцы, потянул мою руку к себе и положил ее на свое твердое бедро.

— Похоже, Броуди — хороший парень, — нарушила я молчание, поддавшись внезапному порыву и нежеланию копаться у себя в голове.

— Да, — ответил Макс, не вдаваясь в подробности.

— Давно вы дружите?

— Сколько я себя помню, — ответил Макс. — В детстве мы были соседями. Его родители развелись. Отец переехал и женился второй раз. Его мама тоже вышла замуж и родила Минди. Его мама и отчим до сих пор живут рядом с моей мамой.

— Ох.

Макс отпустил мои пальцы, но повернул мою руку и положил ладонью себе на бедро. Я беззвучно втянула воздух при этом интимном жесте, а Макс переключил передачу на повороте, потом снова набрал скорость и снова переплел наши пальцы.

Тогда я поняла. Таким образом Макс показал мне, что не хочет, чтобы я убирала руку, когда ему приходится убрать свою.

Да, я права: Макс становится еще чудеснее, а я в беде.

Я сглотнула, и меня одолели взявшиеся ниоткуда мысли. О том, что его сестра рассказала, что он бабник. О его непонятных отношениях с Шауной. О его талантливой руке у меня между ног. О его неспособности, а возможно, и нежелании делиться важными фактами из жизни.

Последняя мысль заставила меня вспомнить свадебное фото Макса и Анны.

Все это напомнило мне о том, что однажды Макс был женат и это закончилось некоторое время назад, довольно долгое, как я поняла.

Однако, по моим предположениям и намекам Ками, он был довольно занят.

Но ничего из этого он мне не рассказывал, хотя и потребовал, чтобы я рассказала ему все.

— Дома у Битси я видела фотографии, — выпалила я, когда Макс остановил машину на перекрестке с главной дорогой. Он опять положил мою ладонь себе на бедро и смотрел по сторонам, готовясь к повороту.

— Да? — рассеянно спросил он, и я убрала свою ладонь.

Макс перестал смотреть по сторонам, повернулся ко мне и, схватив мою руку, вернул ее на место, прижав ладонью к своему бедру.

— Мне нравятся твои прикосновения, милая, — тихо объяснил он.

Я оставила руку на месте, потому что мне понравилось его объяснение, возможно даже больше, чем ему мое прикосновение. Я сделала это, хотя мой инстинкт самосохраниения уже начал просыпаться, и, похоже, я сделала это не только потому, что мне понравилось его объяснение, но и потому, что мне нравилось прикасаться к нему.

Макс снова сосредоточил внимание на дороге и, воспользовавшись возможностью, повернул направо. Набрав прежнюю скорость, Макс снова переплел свои пальцы с моими.

— Там были твои фотографии, — вернулась я к теме разговора, и Макс сжал мою ладонь.

— Не удивительно, — беспечно ответил Макс. — Битси любит фотографии, а мы с ней знакомы очень давно.

— Сколько?

— Со школы.

— Вы так долго дружите?

— Да.

— Там была фотография с тобой и Кертисом Доддом, — сказала я. — Вы выглядели как друзья.

Я думала, что он поймет, к чему я веду, и, может быть, расскажет. Но он этого не сделал, во всяком случае не рассказал ничего важного.

— Да, мы дружили, много лет назад. Броуди, Керт и я вместе тусовались в старших классах. Мы все играли в мяч.

— В мяч?

— В футбол.

— Ох.

Макс ничего не добавил. Я решила подождать и дать ему такую возможность, но он ею не воспользовался.

— Что случилось? — мягко спросила я, полагая, что уже знаю, и приготовившись к удару.

— Много всякого дерьма, — ответил Макс. — После школы у нас с Кертом был общий небольшой бизнес в строительстве. Керт хотел двигаться в другом направлении, что он потом и сделал, и он хотел, чтобы я работал с ним. Он был настойчив и в конце концов решил надавить на меня. Мне это не понравилось: ни то, что он стал давить, ни то, что он планировал делать, и я знал, что городу это тоже не понравится. Я попытался его отговорить. Он не послушал.

Макс замолчал, а я снова стала ждать, что он продолжит. Но он этого не сделал.

— Но вы с Битси остались близкими друзьями, — заметила я.

— Да, — ответил он и стал гладить большим пальцем руки тыльную сторону моей ладони.

Мне понравилось ощущение, до такой степени, что я лишилась способности сложить слова и рассказать ему, что видела его свадебное фото.

— Есть идея, — сменил тему Макс.

— Идея?

— Да.

— Что за идея?

— На следующей неделе я познакомлю тебя с Джорджем.

— С Джорджем?

— Городской адвокат, он у нас один. Когда я общался с ним в последний раз, он говорил о расширении, хотел найти партнера. Много новых людей, он не успевает работать.

Мое сердце забилось быстрее, и я тихо сказала:

— Макс…

Но Макс продолжал говорить. Ясно, что, пока я думала о будущей катастрофе, Макс думал совсем о другом.

— Лучше всего сдавать дом зимой. Мой дом пользуется спросом. Я повысил арендную плату, и все равно он забронирован на весь сезон. Зимой строительство тоже замирает, сложнее найти работу. Мы с тобой можем улететь в дом твоего брата после Дня благодарения, а вернуться в феврале-марте. Тебе достаточно этого времени?

Он планировал наше будущее.

И это звучало как хороший план, продуманный план, великодушный план. Макс давал мне то, в чем я нуждалась: время в доме Чарли, время в Англии, моем втором доме. Это был идеальный компромисс, если мы потянем его финансово.

И все-таки я тихо напомнила:

— Макс, мы знакомы всего неделю.

Он сжал мою ладонь и спросил:

— И?

Я посмотрела на него и недоверчиво повторила:

— И?

— Да, — ответил он, не отрывая взгляда от дороги, — и?

— Мы едва знаем друг друга, — без необходимости объяснила я.

— Я видел твоего отца, слышал твою историю со всеми теми мудаками, и я нравлюсь твоей маме, — сказал он, и все это, конечно же, было правдой. — Я видел тебя злой, больной, милой, тебе нравится мой дом, и можно с уверенностью утверждать, что нас влечет друг к другу.

— Да, но…

— Без «но», просто «да».

— Да, но это безумие.

Макс взглянул на меня и спросил таким тоном, будто начинал сердиться:

— С какого хрена это безумие?

— Макс, мы знакомы всего неделю, — повторила я.

— Тебе нравится город?

— Да, он красивый.

— Тебе нравятся Минди, Арлин, Коттон, Бекка, Битси?

— Конечно.

— Ты им тоже нравишься.

Надо признать, это приятно, потому что мне они понравились очень сильно.

Однако ради здравого смысла я продолжала стоять на своем и объяснила:

— Макс, такие решения не принимаются поспешно.

Его рука сжала мою ладонь почти до боли.

— И что? Хочешь сказать, что нужно сидеть и ждать, позволить жизни проходить мимо, пока ты раздумываешь, принимать ли решение, которое нужно было принять сразу, и надеяться, что не случится какого-нибудь дерьма типа аварии, в которой ты потеряешь ноги, а то и хуже — свою жизнь.

От этих слов, от смысла, который я прочитала за ними, холод разлился у меня в груди, так что я только и смогла, что выдохнуть:

— Макс…

Наверное, он меня не услышал, потому что продолжил:

— Скажем, ты просто потеряешь ноги, и тогда у тебя будет вся оставшаяся жизнь, чтобы думать о тех месяцах, которые ты не прожила, а потратила зря.

Это мне известно слишком хорошо.

И все же я прошептала:

— Макс…

Но он знал, что мне это известно, и его голос смягчился, он все еще сердился, но старался быть нежным.

— Думаю, что ты понимаешь, о чем я, Герцогиня, учитывая, через что ты прошла со своим братом.

— Я только что закончила предыдущие отношения, — объяснила я, хватаясь за еще один довод, несмотря на его неубедительность.

— Ты не только что закончила отношения, Нина. Они закончились уже некоторое время назад, просто ты осознала это только здесь.

Господи, как же меня раздражало, что он такой умный.

Я попыталась выдернуть свою ладонь, но безуспешно, так что расслабилась, но повернула голову к окну и резко попросила:

— Давай не будем об этом.

— Почему? Потому что ты знаешь, что я прав?

Я повернулась обратно к нему и громко обвинила, так громко, что мои слова зазвенели в кабине.

— Ты слишком торопишься!

— Я нашел то, чего хочу. А когда это случается, то не стоит страдать херней, Герцогиня. Никогда.

И хотя от его слов у меня в животе приятно потеплело, разум напомнил мне о том, что Макс невыносим.

— Может быть, вы, Супер Мистер Колорадо, дадите мне передышку, чтобы я могла разобраться в себе, прежде чем решу развернуть свою жизнь на сто восемьдесят градусов. Или я прошу слишком много? — язвительно поинтересовалась я.

— Ты хочешь не передышку, детка. Ты хочешь время, чтобы починить свой щит и держать меня на расстоянии. А поскольку я полагаю, что сегодня забрался дальше, чем к тебе в трусики, то ответ будет «да, ты просишь слишком много».

Я снова попыталась выдернуть руку, и снова безуспешно, тогда я сдалась и рявкнула:

— Господи, до чего ты невыносим.

— Вы с Найлсом спорили? — вдруг спросил Макс.

— Нет.

— Никогда?

— Нет! И прекрати спрашивать про Найлса, — потребовала я.

Он проигнорировал мое требование и спросил дальше:

— Ему было все равно, не доставало огня или он настолько ленив, что мирился с твоей дурью?

Я сердито затрясла головой и переспросила:

— С моей дурью?

— Да, детка, с твоей дурью.

Я сложила одну руку на груди — не много, но, думаю, достаточно, чтобы обозначить свою позицию — и заявила:

— Я не буду это обсуждать.

— Так я и думал, — сказал Макс. Он уже не казался раздраженным, а наоборот, забавлялся. — Им всем было все равно, не хватало огня, и все были чертовски ленивы.

Я уставилась в окно, не в силах ответить, потому что он был прав во всех отношениях.

— Бедняжка Нина, — тихо сказал Макс, поднял мою руку и поднес ее к губам, потом вернул ее к себе на бедро и так же тихо продолжил: — Тебе, наверное, было безумно скучно с ними.

Я повернулась к нему и объявила:

— Несмотря на то, что Броуди твой друг с детства и ты, несомненно, хочешь, чтобы я произвела на него приятное впечатление, я честно предупреждаю тебя, что с данного момента я официально с тобой не разговариваю.

Это заставило Макса расхохотаться. Я отвернулась от него, закипая от злости.

Макс еще раз сжал мою ладонь и сказал:

— Приступай, Герцогиня. Броуди — твой с той самой минуты, когда ты сегодня днем обняла Минди. Ты можешь поджечь «Чероки» на стоянке возле «Петуха», и все равно будешь ему нравиться.

— Не подавай мне идеи, — буркнула я.

— Я думал, ты со мной не разговариваешь.

Я захлопнула рот, еще раз попыталась выдернуть руку, проиграла и, сдавшись, продолжила дуться, а Макс продолжил посмеиваться, считая все это забавным.

Совершенно.

Невыносим.

* * *

«Петух» оказался огромным красивым зданием, расположенным высоко на склоне горы, к которому вела извилистая, продуваемая ветром дорога. Внутри горел свет. В здании было так много окон, что его можно было видеть насквозь.

Оставшуюся часть поездки мне удалось сдержать обещание и не разговаривать с Максом. Он же, со своей стороны, доказал, что может быть невыносимым еще одним способом, так как не подавал вида, будто это его хоть немного беспокоит. На самом деле, через пять минут тишины он отпустил мою ладонь и включил MP3 плейер, и кабину заполнил рок семидесятых. Старый добрый рок семидесятых, и я сердито подумала, что и в музыке у него хороший вкус — еще одна вещь, которую я нашла невыносимой.

Я, конечно, воспользовалась возможностью и убрала свою руку.

На это Макс, конечно же, схватил меня за руку, притянул ее к себе, взял мою ладонь в свою и положил ее обратно.

Я не сопротивлялась. Макс сильнее меня, и я бы только почувствовала себя униженной, проиграв.

Теперь же у него не было выбора, и ему пришлось отпустить меня, чтобы припарковать машину. Как только Макс выключил зажигание, я отстегнула ремень, открыла дверь, выпрыгнула из джипа и зашагала к двери ресторана так быстро, насколько позволяли мои босоножки на высоком каблуке.

Мое быстрое продвижение было приостановлено, когда на мои плечи легла рука Макса, и он притянул меня к себе с такой силой, что я врезалась в его твердое тело. Моя рука автоматически легла ему на пояс — ради удобства, убеждала я себя. Я не стала возражать, а Макс ничего не сказал. Поэтому оставшуюся часть пути мы прошли вместе.

Макс открыл двери и пропустил меня внутрь, и я увидела, что внутри были не только окна, но и блестящее светлое дерево. Очень высокий потолок, несколько со вкусом подобранных работ Коттона, оленьи рога, много удобных на вид диванчиков, больших и маленьких, и не слишком много столов. Стулья не обычные, ресторанные, а уютные кресла с высокими спинками, так и приглашавшие присесть.

Я решила, что место мне нравится. Заметив Минди и Броуди, я улыбнулась, но Макс остановил меня, развернул к себе лицом и наклонился к моему уху.

— Тебе стоит кое-что знать, Герцогиня.

Я откинула голову, Макс немного отстранился, и я молча уставилась на него.

Макс посмотрел на мое лицо, потом мне в глаза и, усмехнувшись, продолжил:

— Когда я впервые тебя увидел, то подумал, что ты очень хорошенькая, с чертовски красивыми глазами, но не мой тип, высокий класс — высокие затраты. Потом ты рассердилась — и все. Даже если бы ты не попала в кювет, ты все равно оказалась бы в моей постели. Так что, если ты думаешь, что меня оттолкнет такое поведение, то ты ошибаешься, малышка.

Я не знала, что с этим делать и как реагировать, но Макс не дал мне возможности, потому что снова прижал меня к своему боку и повел к Минди и Броуди.

Когда мы остановились и Макс помогал мне снять пальто, я громко объявила:

— Вам следует знать, что мы с Максом поссорились и во время ужина я не буду с ним разговаривать. Надеюсь, это не испортит никому вечер.

Минди вытаращила глаза, а Броуди несколько секунд рассматривал меня и расхохотался. Макс — вот козел — посмеивался у меня за спиной. Потом он положил ладонь мне на поясницу и подтолкнул меня к нашему дивану. Я смотрела, как он передавал нашу верхнюю одежду официантке в белой рубашке с длинным черным галстуком, в черных брюках и длинном белом фартуке. Потом он сел рядом со мной и сразу же положил руку на спинку дивана позади меня. Я сняла палантин с плеч и положила его рядом с собой вместе с клатчем.

— Что ж, — все еще улыбаясь, начал Броуди, — это сделает и без того проблемный вечер еще более интересным.

— Что? — спросил Макс, и Минди, сидевшая напротив меня, наклонилась вперед.

— Ками здесь, — прошептала она.

Я тоже наклонилась вперед и прошептала в ответ:

— О Боже.

— Хуже того, — объявил Броуди, — Шауна тоже здесь.

Минди кивнула мне, а я повторила в еще большем смятении:

— О Боже.

— И… внимание! — сказала Минди. — Гарри!

— Вот дерьмо, — пробормотал Макс, и мне потребовалось все самообладание, чтобы не начать оглядываться.

— Где? — спросила я у Минди.

— Мы сидим в центре, — принялась объяснять Минди. — Ками — на один час, Шауна — на пять, а Гарри — на девять.

— Мы окружены, — в ужасе пробормотала я.

— Ага, — согласилась Минди и откинулась на спинку дивана.

Макс обнял меня за плечи одной рукой, а второй рукой взял меня за подбородок и повернул к себе. После чего сделал странное предложение:

— Как насчет поцелуев?

— Что, прости? — злобно ответила я, из-за этого странного предложения позабыв о том, что не разговариваю с ним.

— Это разозлит Шауну, — ответил Макс. — Думаю, Ками тоже.

Идея того стоила, так что я обдумала ее. Это было ошибкой, потому что Макс рассмеялся, прижал меня ближе к себе и поцеловал крепко, но недолго, все еще продолжая смеяться.

Он оторвался от меня, но избежал моего острого язычка, потому что вернулась официантка и спросила:

— Принести вам что-нибудь выпить?

— Мартини с водкой, с одной оливкой, хотя, пожалуй, можно и без вермута, — заказала я. Официантка кивнула и записала заказ. Макс приобнял меня, привлекая мое внимание.

— Герцогиня, ты на высоте.

— И?

— И ты уже выпила бокал вина дома. Стоит быть осторожной со спиртным, если ты не привычна к высоте.

— Я буду в порядке.

— Ты не была в порядке, когда выпила бутылку вина вчера вечером. Ты вырубилась.

— Я устала, и было поздно. А сейчас только половина седьмого.

— Было не поздно. Было девять вечера.

Я свела брови и спросила:

— Правда?

— Да, милая, правда.

Вот это новость. Мне казалось, что было намного позже.

— Ох, — пробормотала я.

— Я просто прошу: не переусердствуй, — сказал Макс и сжал мое плечо.

— Хорошо, — согласилась я, и Макс повернулся к официантке.

— «Курз», — заказал он, официантка кивнула и удалилась.

— Макс, да ты счастливчик, раз молчание Нины продлилось всего две секунды. Большинство моих знакомых женщин способны держаться несколько дней, — сказал Броуди Максу, но при этом смотрел на меня, и я поняла, что он меня поддразнивает.

— Не совсем так, она молчала почти всю дорогу сюда, — поведал Макс.

— Я никогда не могу долго молчать, слишком завожусь, — добавила Минди.

— Кстати, из-за чего же вы поссорились? — громко спросил Броуди.

— Не из-за чего, — тут же ответила я.

— Из-за переезда Нины сюда, — одновременно со мной сказал Макс.

— Макс! — рявкнула я, повернувшись к нему.

— Ты переезжаешь сюда! Потрясающе! — громко завизжала Минди, так что многие посетители посмотрели на нас.

На самом деле, когда я смущенно окинула ресторан взглядом, то увидела Шауну, которая, судя по глазам, метавшим в меня ледяные кинжалы, слышала каждое слово.

Она была с другим мужчиной, таким образом еще больше тыкая Гарри носом в свое предательство, но я, несмотря на неловкость, изобразила на лице неожиданный восторг, подняла руку и помахала ей.

Она отвернулась.

— Господи, ты такая забавная, — тихо сказал Макс, и я посмотрела на него, а потом заметила, как Минди и Броуди, наблюдавшие за Шауной, повернулись к нам. Минди хихикала, а Броуди ухмылялся.

В этот момент нам принесли меню, а следом за ним и напитки.

Мы сделали заказ и наслаждались корзинкой вкусного, еще теплого хлеба, когда к нам подошла Ками. Она остановилась у нашего столика, глядя на Броуди и не сказав ни слова приветствия своему брату, Минди или мне.

— Броуди, ты дома, — заявила она, как будто своим прибытием Броуди навлек на Гно-Бон черную тучу чумы и смерти.

— Ага, — подтвердил Броуди очевидное, но тоже не поприветствовал Ками.

Ками посмотрела на меня и сказала:

— Нина, поздравляю. Вижу, ты продержалась неделю.

Я открыла было рот, но Макс меня опередил.

— Ками, притормози, — вздохнув, велел он.

Ками перевела взгляд на брата.

— Нина передала тебе документы? — спросила она таким тоном, будто думала, что я разорвала их, облила бензином и подожгла.

— Да.

— Ты поговоришь с Тревом?

— Нет.

— Макс, — прошипела она, привлекая его внимание. Надо сказать, внимание это было пугающим. Настолько пугающим, что я невольно отодвинулась от Макса.

— Я не собираюсь повторять, Ками, этому не бывать.

— Значит, мне самой придется все время заботиться о маме.

— Она не инвалид.

— Она заноза в заднице.

— А ты не поддавайся.

— Тебе легко говорить. И делать, поскольку ты почти никогда здесь не бываешь.

— Может, мы поговорим об этом позже, не во время встречи с Броуди, которого я редко вижу?

Ками не собиралась быть такой щедрой и потому спросила:

— Ты и нас с мамой редко видишь. Неужели Броуди важнее семьи?

— Да, Ками, если бы Броуди подошел к моему столику в приличном ресторане, начал грубить моей женщине и доставать меня, тогда он не был бы важнее. Но поскольку он не смешивает меня с грязью, он важнее.

Ками покраснела, а я посчитала, что мне просто необходимо побыстрее глотнуть мартини. Посмотрев на Минди, я заметила, что она выглядит бледной, ее глаза широко распахнуты, но в то же время она едва сдерживала смех.

Похоже, Ками нашла новый объект для своих гадостей, потому как перевела взгляд на меня, и я порадовалась, что успела сделать глоток мартини. Потом она снова посмотрела на Макса и спросила:

— Ты собираешься морочить ей голову, как Шауне?

Минди ахнула. Броуди втянул воздух сквозь зубы и сел ровнее. Макс просто сел ровно.

— Осторожнее, Ками, ты меня разозлишь, — предупредил Макс, подчеркивая каждое слово.

— Она в курсе? — спросила Ками, либо не понимая, либо игнорируя тон Макса. — Она знает, как ты поступил с Шауной?

— Она знает, что мы с Шауной были вместе. Она знает, что теперь мы не вместе, — ответил Макс. — Если хочешь продолжать этот разговор, поговорим на улице.

— Ты не хочешь, чтобы она знала, — ответила Ками, и Макс встал с дивана, но Ками повернулась ко мне. — Он ее обманул, повел покупать кольцо, а потом отшил, ничего не объяснив. Просто все закончил, — И Ками звонко щелкнула пальцами.

— Где ты услышала этот бред? — зло спросил Броуди.

— Мне рассказала Шауна, — ответила Ками.

— Шауна наврала, — заявил Макс, положив ладонь на руку Ками. — Давай закончим в другом месте.

Ками вырвала свою руку, сделала шаг назад и обвинила:

— Мы с Шауной дружим целую вечность, и ты так поступаешь с ней?

Что ж, это объясняло ее отношение к Максу и заявление насчет того, то он бабник. Шауна обманула Ками, а Ками, насколько я успела ее понять, повелась.

Я посмотрела на Минди, и она выпучила глаза, как бы говоря: «Вот видишь!»

— Ками… — начал Макс, но она все не унималась.

— Это тоже самое, как если бы я пудрила мозги Броуди.

— Ни за что на свете, — пробормотал Броуди, передернувшись от отвращения при такой мысли, и теперь настала моя очередь бороться со смехом, что я и сделала с помощью большого глотка мартини.

Ками злобно зыркнула на Броуди, потом повернулась к Максу и нанесла смертельный удар:

— Или когда ты все испортил между мной и Кертом.

При этой интересной новости я вскинула голову и уставилась на Ками.

— Ой-ой, — пробормотала Минди.

— Ками, да твою ж мать, — выругался Макс.

— Господи, Ками, это было двадцать лет назад, — вставил Броуди.

— А вот и нет, — огрызнулась Ками.

— Хочешь поговорить здесь? Отлично, — заявил Макс и сложил руки на груди. — Это Керт испортил ваши отношения, а не я. Он всегда хотел Битси, Ками, даже когда был с тобой. Ему представился шанс, и он им воспользовался. Правда жестока, но это так. Керт мертв, Битси сломана, а тебе самое время с этим смириться.

— Битси не сломана. Она, может, и прикована к этому креслу, но будет купаться в деньгах Керта всю оставшуюся жизнь.

Услышав это отвратительное замечание, я почувствовала настоятельную необходимость вмешаться — не знаю, почему, ведь это было бы безумием. Но я это сделала.

— Вот корова, — заявила я, и Ками, прищурившись, посмотрела на меня.

— Как ты меня назвала?

— Корова. Такое выражение используют в Англии, говоря о женщине, которая злится и канючит.

— Что значит «канючит»? — шепотом спросила Минди, и я, не отводя глаз от Ками, ответила:

— Стенает, жалуется, ноет, ворчит.

Ками подалась вперед и прошипела:

— Нахалка.

— Нет, нахалами в Англии называют наглецов и хамов, что ты и продемонстрировала, подойдя к нашему столику и начав канючить.

— Нина, — пробормотал Макс. Он больше не казался рассерженным, а совсем наоборот. Ками — его сестра, и, если он не хочет, чтобы я с ней препиралась, это его дело. Все равно я уже высказала свое мнение.

Так что я откинулась на спинку дивана, осушила свой бокал и объявила:

— Мне нужен еще один мартини.

— Ты бросил Шауну, чтобы в итоге связаться с такой? — спросила Ками, указывая на меня рукой.

Если для меня последней каплей стало замечание Ками насчет Битси, то для Макса ею стал выпад в мою сторону.

— Я бросил Шауну, потому что она трахалась со мной и с Кертом, перестраховывалась и пыталась уговорит Керта оставить Битси, чтобы заполучить его, если не удастся заполучить меня. И я бросил ее, потому что она, решив, будто добилась своего, большую часть времени вела себя как стерва и считала, что держит меня за член и может мною управлять. У нее не получилось, ей это не нравилось, так что она стала еще стервознее. Когда я наконец расстался с ней, она переключилась на Гарри, которого смогла ухватить за член, в то же время тратя его деньги и изменяя ему. Теперь, когда ты получила объяснение и устроила сцену, иди к хренам на свое место. И, клянусь Богом, Ками, если ты не перестанешь устраивать представления, я перестану с тобой видеться. Ясно?

О Господи. Я осознала, что Макс еще был довольно терпелив, когда вел себя как Мистер Колорадо. Но когда его терпение заканчивалось, он не стеснялся в выражениях.

— Раскомандовался, как всегда, — ответила Ками, но не поспешила уйти.

Макс покачал головой. Он закончил. Я поняла это, когда он сел рядом со мной и, посмотрев на Броуди, заметил:

— Напомни мне поблагодарить тебя за такую охрененную идею. Стейки в «Петухе». Гениально, блядь.

— Я тут ни при чем, — усмехнувшись, пробормотал Броуди.

Я окликнула официантку и, когда она посмотрела на меня, подняла свой пустой бокал и обвела им стол, показывая, чтобы она принесла выпивку всем нам.

— Забыла сказать, мне нравится твой топ, Нинс, — сказала Минди.

— Да, дорогая, и твой тоже красивый. Тоже забыла сказать, — ответила я.

— И эта штука у тебя в волосах, — продолжила Минди. — Потрясно.

— Спасибо, — улыбнулась я.

Ками издала раздраженное, не подобающее леди хмыканье и затопала прочь. Когда растаял след ее злобного присутствия, Макс обнял меня одной рукой и предложил:

— Может, нам стоит запереть Ками в одной комнате с твоим отцом и посмотреть, кто кого?

Я посмотрела на Макса и объявила:

— Отец ее сделает.

Макс усмехнулся:

— Детка, Ками не так проста.

— Я вижу, но сегодня утром отец действовал не в полную силу. Наверное, сказалась разница во времени.

Все еще усмехаясь, Макс тихо сказал:

— Не лучшая новость, Герцогиня.

— О чем вы? — спросила Минди, и мы с Максом повернулись к ней.

— Отец Нины — мудак, — прямо ответил Макс.

Теперь пришла очередь Броуди спрашивать:

— Что?

Я объяснила:

— Мой бывший жених рассказал моему отцу, что я здесь, и отец забеспокоился, что потеряет социальный статус, который надеялся заполучить в результате моего брака. Поэтому он прилетел сюда, чтобы сказать мне, что я совершаю большую ошибку, и сделал это сегодня утром в очень грубой форме, умудрившись оскорбить Макса, которого даже не знает, прежде чем Максу пришлось выставить его из дома. Однако отец не уехал из города, а это значит, что он остановился в гостинице в Гно-Бон, где, скорее всего, вынашивает злобные планы против Макса, против меня, против нас обоих, против городка Гно-Бон и всех его жителей, а может даже и против всей страны.

Минди и Броуди молча уставились на меня.

— Как я уже говорил, — подвел итог Макс, — отец Нины — мудак.

— Ого, у вас и правда был трудный день, — мягко сказала Минди.

Она не знала и половины.

— Поэтому я заказываю себе еще мартини, — ответила я с задорной улыбкой.

Макс приобнял меня, но, когда я повернулась к нему, он смотрел на Броуди. Когда он заговорил, в его голосе безошибочно читалось полное одобрение.

— Ты бы видел ее сегодня утром, Броуди. Боже, она его прожевала и выплюнула. Я думал, придется доставать швабру и мыть пол.

Броуди усмехнулся, но ответил:

— Брат, не уверен, что это хорошее предзнаменование для тебя.

— Я не мудак, — ответил Макс. — Я заметил, что смертоносные удары Нина оставляет только стервам и мудакам. Со мной она ручная, даже когда злится.

Я, прищурившись, повернулась к нему и переспросила:

— Ручная?

Макс посмотрел на меня и тихо сказал:

— Милая, для меня твои коготки, словно у котенка.

Минди захихикала. Броуди засмеялся. Я еще сильнее прищурилась. Но тут прибыли наши закуски.

* * *

Я прикончила второй мартини и наслаждалась последними глотками восхитительного красного вина, которое нам подали к невероятно вкусным стейкам с жареными грибами и фаршированным картофелем. Перед этим в качестве закуски я съела запеченный камамбер, который оказался просто великолепным. И тут случилось очередное происшествие.

Шауна.

Броуди заговорил первым, как только заметил, что она остановилась рядом с нашим столиком.

— Серьезно? — недоверчиво спросил он.

Шауна не обратила на него никакого внимания. Она смотрела только на Макса.

— Макс, можно тебя на секунду? — вежливо спросила она совсем другим голосом, чем тем вечером, когда мы ели бургеры из бизонов. Сегодня ее голос был более низким, чувственным, завлекающим.

— Нет, — коротко ответил Макс, и я счастливо отметила, что он остался равнодушен к ее манящей чувственности.

Шауна наклонилась и тихо сказала:

— Милый, пожалуйста.

К сожалению, несмотря на просьбу Макса быть поосторожнее со спиртным, я уже была несколько нетрезвой. Поэтому, когда Шауна назвала Макса милым, я была не в состоянии обдумать свою реакцию: например, не обращать внимания.

Вместо этого мое счастье от равнодушия Макса к Шауне растворилось, я выпрямила спину и, глядя на Минди, громко спросила:

— Она только что назвала Макса милым у меня на глазах?

— Твою ж мать, — пробормотал Макс, положил руку мне на талию и крепко прижал к себе.

— Думаю, да, — прошептала Минди, снова побледнев. Она внимательно наблюдала за мной, словно была не уверена: броситься через стол и прижать меня к месту или вступить в бой вместе со мной.

Я повернулась к Шауне и сказала ей:

— Ты только что назвала Макса милым.

— Извини, Нина, это займет всего одну минуту, — сказала Шауна, которая сегодня решила не разыгрывать холодную, бессердечную, лживую адскую стерву. Сегодня она была приторно-сладкой снаружи, безуспешно стараясь спрятать натуру бессердечной и лживой адской стервы.

— Нет, это не займет минуту, Шауна, потому что ты сейчас же уйдешь.

— Нина, милая, — тихо сказал Макс.

Продолжая смотреть на Шауну, я подняла ладонь и важно заявила:

— Все под контролем.

Макс сильнее сжал руку и сказал:

— Шауна, в гневе Нина непредсказуема. Тебе же будет лучше, если ты уйдешь.

— Макс, это действительно важно, — ответила Шауна.

— Давай вернемся к тому, что ты назвала Макса милым, — предложила я.

— Нина, еще раз извини, но мне и правда нужно поговорить с Максом, — настаивала Шауна.

— Может быть, я и согласилась бы на это, если бы ты не назвала его милым прямо… у меня… на глазах. Теперь ты получишь его только через мой труп.

— Малышка, успокойся, — сказал Макс, еще раз сжимая меня.

— Вырвалось по привычке, — сказала Шауна, и на секунду ее черты высокомерно застыли: ее слова должны были напомнить мне, что она наслаждалась Максом, даже если недолго. В следующее мгновение Шауна сумела спрятать Снежную Королеву и снова сказала низким и фальшиво милым голосом: — Извини, правда.

— Извинения приняты, — великодушно провозгласила я. — А теперь, пожалуйста, приближается десерт — лучшая часть ужина, не порть нам его.

Шауна снова повернулась к Максу и сказала:

— Макс, ты знаешь, я не стала бы беспокоить тебя, если бы это не было важно.

— Шауна, выкладывай и уходи, — приказал Броуди, теряя терпение.

Она не отрывала глаз от Макса:

— Это личное. Макс, пожалуйста.

Макс сжал губы, словно устав от ее игры, и заявил:

— Между нами нет ничего личного, Шауна.

— Макс, — умоляюще произнесла она, и терпение Макса тоже лопнуло.

— Да ради Бога, Шауна, Броуди в городе, и мы хотим спокойно поесть. Что за херня?

Шауна поняла, что ничего не добьется, поэтому сменила тактику и объявила:

— Я беременна.

Воздух над столом заискрился от напряжения.

Я смотрела на Макса, в груди все горело, потому что я перестала дышать, пока думала: когда он расстался с ней и есть ли вероятность, что это его ребенок. Макс медленно закрыл глаза. А потом зарычал своим смертельно опасным, глубоким, хриплым голосом:

— Повтори.

— Мы можем поговорить наедине? — повторила она.

— Нет, Шауна, почему ты говоришь об этом мне? — спросил Макс.

— Потому что это ребенок Керта.

— Офигеть, — прошептала Минди.

— Господи, — пробормотал Броуди.

— О Боже, — выдохнула я.

— Какого хрена? — выдавил Макс.

Шауна присела на корточки рядом с Максом и посмотрела на него снизу вверх.

— Макс, ты должен поговорить с Битси, — взмолилась она.

— Какого дьявола я стану это делать? — спросил Макс.

— Потому что это ребенок Керта. Потому что Керт позаботился бы обо мне и о ребенке. Он говорил мне. И потому что теперь Керт мертв, — объяснила Шауна.

— Ты, что, издеваешься? — отрезал Макс, и я поняла, что он уже не просто злится, он в ярости, и пришла моя очередь обнять его за талию.

— Мы можем поговорить об этом наедине? — снова спросила Шауна.

— Нет, Шауна. Твою ж мать, я вообще не хочу об этом разговаривать. Я даже знать не хочу об этом дерьме.

Она придвинулась ближе и накрыла колено Макса ладонью, мои глаза тут же прикипели к ней.

— Керт позаботился бы обо мне, ты знаешь, что это так. Я не смогу растить ребенка одна.

— Ты с ума сошла? — спросила я, и Шауна перевела взгляд на меня.

— Что? — спросила она.

— С ума сошла? Рехнулась? Чокнулась? Спятила? Помешалась? — объяснила я, с каждым словом повышая голос.

— Конечно нет, — огрызнулась она.

— Тогда, во-первых, убери руку с ноги Макса, — рявкнула я в ответ, и она отдернула руку, как будто обожглась. — Во-вторых, проваливай и найди кого-нибудь другого, кто будет настолько бессердечным, чтобы помогать тебе в твоих попытках вымогать деньги у Битси. Тебе должно быть известно, что Макс никогда не станет этого делать.

— Это ребенок Керта и деньги Керта, и Макс знал Керта и знает Битси, а всем известно, что Макс справедливый.

— А ты спала с Кертом, когда он был женат на Битси, — возразила я. — Судьба жестока, но поднявший меч, Шауна, должен быть готов умереть от него.

Шауна прищурилась, и ее лицо снова приняло холодное выражение.

— Что это значит?

— Это значит, что ты играла с огнем и обожглась. Смирись. А теперь, честно, просто уходи.

— Это не твое дело, — огрызнулась она, вставая. Ее маска исчезла, и глаза Шауны снова метали в меня ледяные кинжалы.

— Что, прости? Я сплю в постели Макса. Сегодня его рука была в моих джинсах. Но это ты назвала Макса милым, ты у меня на глазах положила руку ему на ногу, и ты подошла к нашему столику, нарушила приятный вечер и вывалила на нас весь этот вздор. Так что это мое дело. Проваливай.

— Мы говорим о невинном ребенке, — ответила Шауна.

— Мы говорим о том, что ты все еще пытаешься добыть золото, хотя жила иссякла, да еще имеешь наглость подойти к Максу в приличном ресторане и втянуть его в это!

— Что здесь происходит? — послышался мужской голос, и посмотрела поверх плеча Макса, надеясь увидеть управляющего или кого-нибудь в этом роде, но там стоял Гарри.

— Просто отлично, — буркнул Броуди.

Макс встал с дивана:

— Все хорошо, Гарри, Шауна уже уходит.

Не обращая внимания на Макса, Гарри сердито уставился на Шауну и спросил:

— Почему ты достаешь Макса с Ниной?

— Гарри… — Шауна вернулась к приторному умоляющему тону.

— Думаешь, что сможешь дурачить Нину, как дурачила Битси и меня? — громко спросил Гарри. Я рассматривала его и пьяно подумала, что он выглядит не таким глуповатым, когда злится.

— Может отойдем в сторонку? — с наигранной скромностью спросила Шауна.

— Нет, уже все в этом гребаном ресторане знают, что ты шлюха, чего тут скрывать?

— Просто отлично, — повторил Броуди и тоже встал. — Гарри, мужик, серьезно, пойдем проветримся.

— Да, — ответил Гарри. — Мы проветримся, когда Шауна уйдет.

— Гарри, — позвала я. — Почему бы тебе не взять стул и не выпить с нами?

Гарри посмотрел на меня, потом снова на Шауну.

— Буду рад, Нина, и с удовольствием посижу с вами, как только Шауна свалит отсюда.

— Шауна, у тебя проблемы?

Теперь к нам подошел и мужчина, с которым ужинала Шауна.

— Охо-хо, — прошептала Минди, и я повернулась к ней, широко открыв глаза.

— Все хорошо, Роберт, — ответила Шауна.

— Тебе надо сесть и остыть, — неблагоразумно посоветовал Роберт Гарри, причем сделал это несколько угрожающе.

— Да? Надо? — все так же громко спросил Гарри. — Теперь она трахается с тобой? Потому что тебе лучше знать, что неделю назад она трахалась со мной, Кертисом Доддом и Бог знает, с кем еще.

— Я уже сказал, тебе надо остыть, — повторил Роберт, шугнув вперед, и Броуди поднял руку, чтобы удержать его.

— Парни, вам лучше выйти на улицу, — велел Макс, становясь рядом с Гарри.

— Будь осторожен, Роберт, — заявил Гарри. — Она отлично сосет, но она женщина и способна делать много дел одновременно, так что при этом ее рука окажется у тебя в бумажнике.

Я ахнула, Минди хихикнула. Появился управляющий, но слишком поздно, потому что Роберт стряхнул руку Броуди, размахнулся и ударил Гарри в челюсть. Гарри отлетел назад.

Послышались визги, когда Гарри приземлился на стол и опрокинул его на бок, во все стороны разлетелись бокалы, тарелки и солонка с перечницей. Гарри выпрямился, повернулся и, согнувшись, бросился на противника. Он ударил Роберта в живот плечом, и тот, пролетев шесть футов, врезался в другой столик. Бокалы опрокинулись, тарелки попадали, а посетители бросились в стороны, когда Роберт рухнул на стол и тут же оттолкнулся от него. Гарри не удержался на ногах, вцепился в Роберта, и они оба упали на пол, где принялись бороться и наносить друг другу удары.

Я встала на колени на диване и наблюдала за ними, так же, как и Минди.

Драка длилась недолго. Вмешались Макс и Броуди. Макс схватил Гарри сзади за воротник и джинсы, поднял его на ноги и оттолкнул. Броуди проделал тоже самое с Робертом, отпихивая его в противоположную сторону.

— Козел, сволочь! — орал Гарри. Его рубашку заляпал сок от стейков, кетчуп, хрен, а также, похоже, вино, масло и сметана. Макс упирался рукой ему в грудь, оттесняя к двери.

— Гарри, остынь, — оборвал его Макс, продолжая толкать в грудь. Гарри, спотыкаясь, двигался назад. — Выйдем.

Я смотрела, пока дверь не закрылась за спиной Макса. Гарри судорожно развернулся лицом к ступенькам, Макс подтолкнул его в поясницу, и они скрылись из поля зрения. Я посмотрела в другую сторону — Роберт и Броуди вышли через стеклянную дверь на задний дворик. Шауна тоже испарилась.

— Ничего себе, — выдохнула Минди, и я повернулась к ней. Она широко улыбалась. — Нинс, детка, встречи с тобой — сплошное веселье.

Я неуверенно улыбнулась ей и краем глаза уловила какое-то движение. Я придвинулась к краю дивана и схватила нашу суетящуюся официантку за запястье.

— Я знаю, что вам нужно убраться, но когда вы закончите, можно мне амаретто со льдом? Большой.

— Конечно, — рассеянно пробормотала та.

— И себе сделайте один, — сказала я. — Запишите на наш счет.

Она посмотрела на меня.

— О, спасибо.

Я махнула рукой, встала с колен и села на диван.

— Без проблем, — пробормотала я, глубоко вздохнула и повернулась к Минди. — Как думаешь, нам когда-нибудь удастся провести вечер без драки?

— Эта была веселее, чем прошлая, — высказалась Минди.

— И правда, — согласилась я.

— И все-таки это может надоесть, — улыбнулась Минди.

— И это правда.

— Я никогда не пила амаретто. Его не часто заказывают в «Собаке». Стоит попробовать?

— В жизни обязательно надо попробовать амаретто, — сообщила я. Слишком драматично, но это правда.

— Значит, да.

Я улыбнулась, и она улыбнулась в ответ.

* * *

Мы стояли рядом с «Чероки», меня слегка качало, а Броуди вспоминал прошедший вечер.

— Больше всего мне понравилось, когда Нина сказала Шауне, что была в твоей кровати и твоя рука была в ее джинсах. Просто отпад!

— Броуди, попрощайся, — велел Макс.

— Да я просто сказал, — ухмыльнулся Броуди.

— А мне понравилось, когда Нина начала называть все эти слова про сумасшедшую, — добавила Минди, перебирая события нашего наполненного весельем вечера. — Я даже не знала, что для этого существует так много слов.

— Я еще забыла «взбесилась», — сообщила я Минди.

— Я просто должна пожить в Англии. Вы так потрясно разговариваете, — воскликнула Минди.

— И двинулась.

— Клево!

— А еще тронулась, сбрендила и свихнулась, — продолжила я.

Макс открыл пассажирскую дверь и положил руки мне на бедра.

— Нина, пожелай спокойной ночи.

— Спокойной ночи! — сказала я, и Макс развернул меня к двери и поднял, так что у меня не осталось выбора, кроме как забраться в машину.

— Спокойной ночи, Нинс! — крикнула Минди.

— Да, Нинс, до встречи. Макс, брат, будь осторожен, — сказал Броуди.

— Всегда, — пробормотал Макс и захлопнул мою дверь.

Макс исчез из вида, но внезапно за окном появилась Минди. Я улыбнулась ей, а она прижала ладонь к стеклу. Я подняла руку и прижала ладонь к окну со своей стороны. Она слабо улыбнулась, я не совсем поняла, чему именно, потом она убрала руку и отошла.

Мурлыкая под нос, я пристегнула ремень безопасности. Макс сел рядом. Я думала о том, какой милой была Минди, и о мраморном чизкейке, который недавно съела, запивая его амаретто.

— Хорошее настроение? — спросил Макс, заводя машину.

— Мне нравится Минди, — объявила я.

— Думаю, ты ей тоже нравишься, Герцогиня. Вы — два сапога пара.

Не слишком прислушиваясь к его словам, я продолжила:

— Чизкейк просто вкусняшка.

— Ты пьяна? — спросил Макс, положив руку на спинку моего сиденья и повернувшись, чтобы смотреть в заднее стекло, пока сдавал задом.

— Я навеселе, но не пьяная.

Макс развернулся обратно и поехал по дороге.

— Каковы шансы, что ты не вырубишься по дороге домой?

Я помахала рукой и заявила:

— О, я буду в порядке.

— Ага, — пробормотал Макс.

— Может, послушаем музыку? — попросила я, и Макс включил плейер.

Пять минут спустя я спала мертвым сном.

Глава 8 Стряпня

— О! Мой! Бог! Мне нравится твой дом! — услышала я мамин крик.

Стряхнув с себя странный сон, я открыла глаза навстречу утреннему солнцу, заливавшему спальню Макса. Его подушка была пуста. Почему мне снилась мама, я не…

— А ты красавчик! — воскликнула она.

Мое сердце сбилось с ритма, а глаза распахнулись.

— Нет, — прошептала я, откинула одеяло и застыла, увидев себя. На мне не было ничего, кроме белых кружевных трусиков.

Я мысленно вернулась к прошлому вечеру, когда проснулась на руках у Макса, пока он нес меня из машины в дом. Я сказала ему, что смогу дойти сама, и он поставил меня на ноги у подножия винтовой лестницы. Спотыкаясь, я поднялась наверх, разделась, оставив только нижнее белье и босоножки, и рухнула на кровать лицом вниз.

Так и есть.

О.

Мой.

Бог.

— Мне здесь нравится! — завопила мама, выдернув меня из тревожащих мыслей и заставив пошевеливаться. — Стив, я хочу переехать сюда.

Я услышала мужское бормотание, одновременно увидела на полу вчерашнюю рубашку Макса и схватила ее. Я натянула рубашку и бросилась к лестнице, на ходу застегивая пуговицы.

Спустившись вниз, я увидела, что мама стоит перед окном, раскинув руки в стороны, словно призывая горного бога солнца благословить ее. Макс, в одних пижамных штанах, стоял в нескольких футах от нее и улыбался. Стив стоял рядом, насколько позволяли ее раскинутые руки, и тоже улыбался. В отличие от веселой улыбки Макса улыбка Стива была снисходительной.

— Благословенная земля! — громко провозгласила мама.

— Мама, что случилось? — спросила я, подходя, и мама резко развернулась.

— Фасолинка! — взвизгнула она, бросившись ко мне, и крепко обняла.

Почувствовав мамины руки, я позабыла удивление от ее неожиданного приезда, и обняла ее в ответ.

— Как хорошо, — прошептала я ей в волосы.

— О да, солнышко, замечательно, — так же шепотом ответила мама.

Она собрала мои волосы и отвела их за спину.

— Мне нравится такая длина, — заметила она, осматривая меня с ног до головы особенным «маминым взглядом».

— Спасибо, ты хорошо выглядишь, — заметила я, осматривая ее «дочерним взглядом». Мама выглядела подтянутой и здоровой. Загорелая кожа, идеально прокрашенные светлые волосы, аккуратно собранные сзади в симпатичный хвост у основания шеи. Элегантные, изящные и модные брюки и водолазка.

В этом была вся мама.

— Плавание три раза в неделю, работа в саду, гольф и хорошая диета. И увлажнение утром и вечером, Фасолинка, не забывай.

— Не забываю.

— Знаю, солнышко, у тебя безупречная кожа, всегда была. Однако, Нина, — пожурила она, прищурившись, — тебе не следует ложиться спать, не сняв макияж. Уж этому-то я тебя научила.

— Дай-ка большому вредному отчиму обняться или хочешь ее только для себя? — раздался рядом звучный голос Стива. Я шагнула назад и посмотрела на него.

Стив был высоким и крупным мужчиной. С годами он стал немного мягче, но сохранил худощавое телосложение и широкие плечи. Его волосы полностью поседели, но его это не волновало, в основном потому, что они оставались густыми, серебристо-серыми, что очень ему шло. В отличие от мамы, которая был одета как на обед с подругами, Стив надел джинсы, удобные ботинки и байковую рубашку. Он работал техником-ремонтником и, пока не ушел на пенсию, обслуживал комплекс из восьми домов.

Он также был привлекательным мужчиной.

— Привет, Стив, — сказала я, шагая в его крепкие медвежьи объятья.

— Рад видеть тебя, куколка, — сказал он мне в макушку.

— Я тоже, Стив.

— Ох! — воскликнула мама, и Стив отпустил меня, но оставил одну руку у меня на плечах.

— Нам надо поближе познакомиться, чтобы я тоже могла обнять тебя, — обратилась мама к Максу.

В этот момент я вспомнила, что должна удивиться маминому неожиданному приезду, и вдобавок ужаснулась.

— Мам! — рявкнула я, и она повернулась ко мне.

— И я должна обнять его, когда он без рубашки. Меня устроит сейчас, — объявила мама.

— Кстати говоря, — пробормотал Макс, широко усмехнувшись, но направившись к лестнице. — Пойду оденусь. — Проходя мимо меня, он сказал: — Детка, можешь поставить кофе?

— Э-э… да, — ответила я.

Его глаза остановились на моей рубашке, и я заметила, как они потеплели, прежде чем он отвернулся и пошел наверх.

— Нина, солнышко, какой дом, какой вид, какой мужчина. Боже мой! — воскликнула мама.

— Нелли, дорогая, у этого дома открытая планировка, Макс может тебя слышать, — предупредил Стив.

— И что? Мы теперь одна семья. Ему придется ко мне привыкнуть, — постановила мама и промаршировала на кухню. — Я сделаю кофе и соберу завтрак, а ты, Фасолинка, иди умойся и увлажни лицо.

Я все еще находилась под впечатлением от маминых слов насчет одной семьи, так что мой протест получился слабым.

— Мама, я займусь кофе. И, может быть, мы встретимся в городе и позавтракаем, чтобы ты могла рассказать мне, что вы здесь делаете.

— Ой, вздор! — Мама уже открывала и закрывала шкафчики в кухне. — Это слишком долго, мы позавтракаем здесь, — объявила она. — Я сделаю блинчики. Нет! Свою знаменитую болтунью. Мне кажется, Макс любит яйца.

Я решила, что продолжать разговор — значит, дать маме повод еще больше смутить меня, так что я усмехнулась Стиву, вывернулась из-под его руки и побежала к лестнице, сказав:

— Вернусь через секунду.

Я поднялась наверх, когда Макс выходил из ванной в темно-синей футболке Хэнли и джинсах. Я замерла на месте.

— Мне так жаль, — громко прошептала я.

Макс подошел ближе и склонился ко мне.

— Да? Почему?

— Моя мама… она… ну, моя мама, — продолжала шептать я.

— Милая, когда я услышал стук в дверь, то ожидал увидеть твоего отца. Чертовски приятнее видеть твою маму, которая улыбалась, махала рукой и подпрыгивала.

Я закрыла глаза и представила маму, которая, не сомневаюсь, делала именно так.

Макс обнял ладонями мою шею и окликнул:

— Герцогиня.

Я открыла глаза и повторила:

— Мне жаль.

Нажав на шею, Макс подтянул меня ближе к себе.

— Единственное, о чем тебе нужно сожалеть, — это о том, что ты вырубилась вчера вечером. Хотя, малышка… — Я увидела, как потеплел его взгляд. — Это компенсируется тем, что вырубилась ты в чертовски сексуальных туфлях, а теперь одета в мою рубашку.

— Что?

Я потерялась в его глазах и не понимала его слов, которые по большей части пугали меня.

— Не сильно, конечно, но это помогает.

— Что? — повторила я, все еще пытаясь сладить с утренним потрясением и, конечно, жарким взглядом Макса.

Он подался еще ближе и прошептал:

— Я собираюсь трахнуть тебя и в этой рубашке тоже.

Я медленно осознавала его слова.

— И в тех туфлях, — продолжил он, словно раздумывая, — хотя не одновременно.

Мои колени ослабли, и, чтобы устоять на ногах, я ухватилась руками за пояс Макса. Мне это удалось, когда я зацепилась большими пальцами за шлевки на его джинсах, и я поняла, почему Макс так делает со мной.

— У тебя есть сестры? — почему-то спросил Макс, и я покачала головой. — Братья, кроме Чарли? — продолжил он, и я снова покачала головой. — Двоюродные братья или сестры?

— Несколько, — прошептала я.

Макс усмехнулся:

— Значит, завтра можно ожидать их?

Мои родственники такие же чокнутые, как и мама, и если она позвонила моим ненормальным тетушкам, то такая вероятность существует. Поэтому вместо ответа я уткнулась лицом в его футболку.

— Вижу, что со мной опять Нина-зомби, — сказал Макс, касаясь моих волос губами. — Приводи себя в порядок, дорогая. Я спущусь вниз и прослежу, чтобы твоя мама не поселилась в сарае.

Я вскинула голову и прошептала:

— О Боже, Макс, не говори ей, что тебя есть сарай. Я серьезно, она задумается об этом и уже завтра вызовет строителей, чтобы обсудить перестройку.

Продолжая ухмыляться, Макс поцеловал меня и пообещал:

— Мой рот на замке.

Потом он отпустил меня и пошел к лестнице.

Я забежала в ванную и торопливо выполнила все утренние процедуры. С одеванием я решила не заморачиваться, так как не хотела оставлять Макса с мамой надолго. К тому же рубашка Макса закрывала намного больше, чем моя ночная рубашка или даже одна из его футболок, а гостями были всего лишь мама и Стив. Мама со Стивом жили в Аризоне, так что Стив видел меня в пижамах и в купальниках с тех самых пор, как был повышен до звания спутника.

Я сбежала вниз по лестнице, закатывая рукава и слушая, как мама гремит на кухне и одновременно что-то рассказывает.

— …тогда она принялась спорить — с ведущим, на телевидении — и отчитала его за высокомерное, унижающее женщин поведение.

О Господи. Мама рассказывала «Ужасную историю про школьную команду по «Брэйн рингу».

— Мам, — вмешалась я.

— Тихо, солнышко, я рассказываю Максу про «Брэйн ринг».

Я зашла на кухню. Макс стоял на своем обычном месте около раковины, Стив — возле одного из стульев, а мама — перед столешницей в окружении, кажется, всего содержимого кухонных шкафов.

У меня не было времени спрашивать о мамином набеге на продуктовые запасы, нужно было остановить рассказ про «Брэйн ринг».

— Я поняла, мам, и хочу, чтобы ты этого не делала.

Она замерла и посмотрела на меня, подняв брови.

— Никогда не пойму, почему ты стесняешься той истории.

— Сколько причин тебе назвать? — спросила я.

— Три! — не растерялась мама.

Я подняла руку и принялась загибать пальцы:

— Первая — я сделала это по местному телевидению, и все видели. Вторая — меня выгнали из команды и временно исключили из школы. И третья — то, что я вообще играла в «Брэйн ринг».

— Мужчинам нравятся умные девушки, — ответила она.

— Да, именно это ты мне и говорила, когда меня не приглашали на свидания до конца восьмого класса.

Мама наклонилась вперед и сказала:

— Тебя не приглашали на свидания до конца восьмого класса, потому что глупый мальчишка Фланнери бросил тебя ради той ужасной Сипович.

Мама повернулась к Максу и добавила:

— У нее было слишком много волос, вечно трясла ими повсюду, и она была распущенной.

Мама сказала правду. У Перри Сипович было слишком много волос, которыми она постоянно трясла повсюду, и она, определенно, была распущенной.

— В любом случае, — мама повернулась обратно к столешнице и принялась на первый взгляд беспорядочно передвигать продукты, — я гордилась своей Фасолинкой, которая оказала сопротивление этому ужасному телеведущему. Он-то считал себя Божьим даром, но все видели, что он носит парик. И он был женоненавистником. Он не давал Нине ответить ни на один вопрос, а она была единственной девушкой среди всех школьных команд. Так что я рада, что она его отчитала. — Мама обернулась к Максу и закончила: — Тогда-то я и поняла, что она станет отличным юристом. Ее приняли во все колледжи, куда она подала документы.

— Мама, хватит, — сказала я, направляясь к кофеварке.

— Но тебя приняли, — пробормотала мама, посмотрела на Макса и повторила: — Ее приняли.

Я посмотрела на Макса и закатила глаза. Он улыбнулся.

— Кто хочет кофе? — спросила я.

— Я! — выкрикнула мама, как будто я не стояла рядом с ней.

Доставая кружки из шкафчика, я через плечо обернулась к Стиву:

— Стив?

— То, что нужно, Нина.

По дороге к холодильнику за молоком я взглянула на Макса:

— Макс?

— Да, малышка.

Когда я вернулась к столешнице и встала рядом с мамой, она наклонилась ко мне и громко прошептала (хотя если бы она прошептала тихо, Макс все равно услышал бы, потому что стоял всего в полуметре от нас):

— Мне нравится это «малышка». Он аппетитный.

— Перестань называть Макса аппетитным при Стиве.

— О, Стив не против, — отмахнулась мама.

— Ладно, тогда перестань называть Макса аппетитным при Максе.

Мама отклонилась назад, чтобы за моей спиной посмотреть на Макса, и сообщила ему:

— Нина бывает немножко зажатой.

Макс разразился смехом.

— Мама! — воскликнула я.

Мама повернулась ко мне, широко открыв глаза:

— Но это правда!

Я подняла глаза к потолку и воскликнула:

— Господи! Можно мне получить машину времени? Пожалуйста. Я просто хочу вернуться на тридцать пять лет назад, вылезти из своей коляски и потеряться в глуши, чтобы меня воспитывали бродячие собаки.

Мама снова отклонилась назад и сказала Максу:

— А еще она иногда слишком драматизирует.

Она вернулась к своему занятию и пробормотала:

— Впрочем, это хорошо, у нее всегда было превосходное воображение.

Я вручила Максу его кружку и понесла кофе Стиву, по дороге заметив:

— Мам, я нравлюсь Максу и так, понятно? Тебе не нужно его уговаривать, учитывая, что я стою у него на кухне в его рубашке.

— Хорошо, — огрызнулась мама и снова посмотрела на Макса. — Сварливой она тоже бывает.

Я закрыла глаза и уронила голову. Моя молчаливая политика продлилась полсекунды, прежде чем вокруг моей талии обвилась рука, и я оказалась прижата спиной к груди Макса.

— Бери свой кофе, Герцогиня, и оставь маму в покое, — приказал Макс мне на ухо.

Я наклонилась вперед и взяла свой кофе.

— Да пожалуйста, — пробормотала я и, посмотрев на маму, поняла, что не могу оставить ее в покое, так что я спросила: — Кстати, что ты делаешь?

— Я в настроении что-нибудь состряпать, — ответила мама, и я напряглась всем телом.

— Мам… — начала я, и меня поддержал Стив.

— Нелли, не уверен, что это хорошая идея, — предостерегающе сказал он низким голосом.

— Моя стряпня самая лучшая, — заявила мама Стиву.

— Ты стряпаешь методом тыка. И в основном попадаешь мимо, — сказала я ей.

Ошеломленная мама резко развернулась ко мне.

— Тебе понравилось мое суфле из голубики и ревеня.

— Мам, я соврала. По вкусу было похоже на рвоту.

Я почувствовала, как Макс затрясся всем телом, но мне пришлось проигнорировать это, поскольку мама оскорбленно ахнула:

— Оно не было похоже на рвоту!

— Пожалуйста, просто позволь мне сделать тосты.

Мама оскорбилась еще больше, если такое возможно, и воскликнула:

— Что Макс подумает, если мы будем кормить его тостами?

— Мама, ты тут в гостях, — напомнила я.

— В любых обстоятельствах я — мать, а дети не должны питаться тостами. Никогда.

— Тут она тебя уела, Герцогиня, — прошептал Макс.

Я развернулась и подняла к нему лицо:

— Макс, ты не ребенок.

— Пока мы живы, вы всегда будете детьми, куколка, — вставил Стив. Я посмотрела на него и ссутулила плечи.

Но я не могла отступить молча и потому буркнула:

— Все против меня.

— Смирись, солнышко, — пробормотала мама, повернулась к разложенным на столе продуктам и продолжила, подняв руки и разминая пальцы: — Что ж, я думаю… что-нибудь клубничное.

Я решила пить кофе и позволить событиям развиваться без моего участия.

Только тогда я осознала, что опираюсь спиной на Макса, а его рука все еще обнимает меня за талию. Я не чувствовала себя странно или неуютно. На самом деле, я чувствовала себя естественно и совершенно уютно. Я поняла, что мне нравится.

— Боже мой! — неожиданно закричала мама. Я вздрогнула и посмотрела на нее. Она держала в руках новый молочник, который я купила Максу. — Макс, это чудо. У тебя очень хороший вкус.

— Это Нина купила его для меня, — сообщил Макс. Мамино лицо просияло, и, широко распахнув счастливые глаза, она повернулась к Стиву.

— Ты слышал, Стив, дорогой? Нина купила Максу молочник, — сказала она таким тоном, что прозвучало будто: «Ты слышал, Стив, дорогой? Нина только что призналась Максу в вечной любви, и завтра утром хирурги соединят их, как сиамских близнецов».

— Я слышал, любимая, — сказал Стив, усмехнувшись в ответ на мамино явное счастье, хотя я сомневаюсь, что Стив пришел в восторг от молочника.

— Прелесть, — пробормотала мама и поставила молочник, а затем принялась открывать и закрывать шкафчики, продолжая бормотать: — Теперь миски.

— Макс, — окликнул Стив. Я повернулась к нему, и, подозреваю, что Макс тоже, поскольку Стив продолжил: — Ненавижу вклиниваться в обычное безумие воссоединения Нелли с Ниной, но нам надо поговорить про этого козла Лоуренса.

Вот она, причина их визита. Я могла бы догадаться, если бы у меня было время подумать.

Мама накладывала что-то в миску, но наклонилась ко мне и заявила:

— У Стива есть план. У Стива всегда есть план.

Потом она подмигнула мне и принялась стряпать дальше.

— Что ты задумал? — спросил Макс.

— Я думаю, что после завтрака мы оставим женщин здесь, а сами спустимся с горы и побеседуем с Лоуренсом в гостинице.

Я снова напряглась.

— Согласен, — тут же сказал Макс.

— Эм-м… Я не… — начала я, но замолчала, когда Макс сжал мою талию.

— Мы вернемся меньше чем через час, — сказал мне Макс, и я повернулась, чтобы посмотреть на него.

— Макс…

— Герцогиня, — оборвал меня Макс, — это дело решенное.

У меня не было времени обдумать свое сложное положение, свой побег или внимательно изучить тот факт, что я, похоже, раз за разом позволяю своим планам нарушиться и каждый день заканчиваю в постели Макса. Однако я была весьма уверена в том, что не хочу, чтобы Макс объединялся со Стивом в попытках заставить моего отца уехать. Не знаю почему, но я считала, что это семейное дело, а Макс не входил в семью. И тоже не знаю почему, но мне казалось, что если Макс это сделает, то станет на один шаг ближе к семье. Но я точно знала, что мне хотелось, чтобы Макс был моей семьей, и я также знала, что мне не следует этого хотеть.

— Макс, мы можем об этом поговорить? — спросила я.

— Можем, но ты не изменишь моего решения.

— Макс…

Он сжал мою талию и повернул к себе лицом, подтянув еще ближе.

— Нина, разреши кое-что объяснить. Он в городе и собирается выносить тебе мозг. Вчера ты ясно высказала свою точку зрения, но он все равно считает, что может это делать. Ни один мужчина, если только он мужчина, не позволит никому доставать свою женщину, даже ее отцу. А твой отец не перестанет, пока я не объясню ему, что он не может этого делать. Так что для него же лучше понять это раньше, чем позже. Да?

— Макс, просто я думаю, что это не должен быть ты. Может, я… — Я замолчала, когда Макс еще раз сжал мою талию.

— Милая, вчера он не выказал тебе ни капли уважения и расстроил тебя. Думаешь, я позволю этому случиться снова?

— Макс…

— Не позволю.

— Макс…

— А меня ему придется уважать.

— Макс…

— Особенно, если меня поддержит твоя семья.

— Макс! — заорала я.

— Что?

— Хорошо, отправляйся к отцу.

Ну вот, я опять сдалась. Понятия не имею, почему я постоянно это делаю, разве что причина в ласковом взгляде и прекрасной улыбке, которые дарил мне Макс. Чтобы избежать их эффекта на весь свой организм, я развернулась в руках Макса и снова прислонилась спиной к его груди.

— Стив, когда вернемся, поможешь мне повесить работы Коттона? — спросил Макс, и я закрыла глаза. Стив всегда был чем-то занят, что-то делал, у него всегда был проект. Он с удовольствием поможет Максу повесить фотографии Коттона.

— Конечно, Макс, — дружески сказал Стив. Я услышала, как мама шмыгнула носом, и повернулась к ней, но она стояла, опустив голову.

— Мне нужно припудрить носик, — прошептала мама и заторопилась прочь, а Макс мягко сказал:

— Правая дверь под лофтом.

Я вздохнула, потому что знала, что мама плачет, и подозревала, что теперь у нее появится еще больше причин любить Макса.

Мы со Стивом переглянулись. Его глаза остановились на руке Макса, лежавшей у меня на талии, и снова поднялись к моему лицу. Стив медленно улыбнулся и подмигнул мне. Я улыбнулась в ответ, хотя меня охватила паника.

Если честно, я знала, почему не сбежала, даже понимая, что мне грозит катастрофа. Потому что я не хотела убегать. Теперь, если я попытаюсь, мама со Стивом, возможно, отрекутся от меня.

Вздохнув, я откинулась на Макса, и он крепче сжал руку. Я пила кофе, а мужчины сохраняли уютное молчание.

— Как думаете, мы успеем съесть по тосту, пока она не вернулась? — спросила я.

Я не угадала со временем, да еще меня подвело строительное мастерство Макса, потому что в этот момент мама открыла дверь, бесшумные петли которой меня и погубили.

— Я все слышала, — гневно сказала мама, выходя из-за угла.

— Нет, — ответил мне Макс, и Стив рассмеялся.

Я опять вздохнула и сделала еще глоток кофе.

— Не хочу показаться грубой, Макс, — начала мама, вернувшись к столешнице, — я обожаю Коттона, но произведение искусства, стоящее перед домом… эм-м… как бы это сказать? — Она помолчала и закончила тоном, который опровергал сказанное: —…довольно любопытное.

Я выглянула наружу и увидела свою испорченную машину.

Потом, скорее всего, из-за стресса, подступающей истерики и просто от того, что мама была мамой, я расхохоталась.

* * *

Когда я вышла из ванной, одетая, накрашенная, причесанная и готовая встретить новый день во всеоружии, зазвонил телефон Макса.

Макс со Стивом отправились побеседовать с отцом после «завтрака», в котором — слава Богу — в основном чувствовалась клубника, а об остальном думать не стоило. Мама сказала, что приберется на кухне, а меня отправила в душ. И вот теперь, закончив свои дела, я стояла и слушала, как звонит телефон Макса.

Я понятия не имела, как поступить: хотел бы Макс, чтобы я ответила и передала ему сообщение от звонившего? Или, может, это звонил сам Макс, чтобы сказать, что он в тюрьме, потому что мой отец — мудак и вынудил его потерять контроль, а нам с мамой теперь нужно приехать и внести залог за них со Стивом?

Пока я раздумывала, включился автоответчик, который стоял на бюро, но был слышен во всем доме. «Оставьте сообщение», — услышала я голос Макса, потом раздался гудок и голос Битси произнес:

— Макс, это Битси. Послушай, я надеялась, что ты дома. Твой мобильный не отвечает. Я хотела поговорить с Ниной. Ты можешь попросить ее…

Я подбежала к прикроватной тумбочке и, сняв трубку, нажала кнопку, чтобы ответить. Пискнув, автоответчик отключился.

— Битси? — сказала я в трубку.

— Ой, Нина, привет.

— Привет. Прости, я только что вышла из душа.

— Все в порядке. — Она помолчала и спросила: — Макс дома?

— Нет. Передать ему, чтобы перезвонил тебе?

— Нет… — Она опять замолчала. — На самом деле я хотела поговорить с тобой.

Я не знала, как на это реагировать, так что мне потребовалось некоторое время. Я подошла к перилам и посмотрела вниз. Мама сидела на ступеньках крыльца, вытянув вперед скрещенные в лодыжках ноги и запрокинув лицо к солнцу. Стоял еще один теплый денек, и снег быстро таял.

— Конечно, Битси, что я могу для тебя сделать?

— Просто… Гарри заходил. Рассказал мне про вчерашний вечер.

— Ох.

— И Броуди. Он тоже рассказал про вчерашний вечер.

Должно быть, у Битси выдалось насыщенное утро.

— Да, что ж, вечер был интересным, — сказала я.

— Ты должна знать, что Шауна наврала Ками. Макс никогда не водил ее покупать кольцо.

— Ох. Ясно.

— Он… я не знаю, почему он с ней связался. Она, конечно, красавица и, думаю, никогда не показывала ему, ну знаешь, свое истинное лицо, пока они не стали жить вместе.

— Битси, — мягко перебила я, услышав ее нерешительность, понимая, как тяжело, должно быть, ей говорить о женщине, которая спала с ее мужем, в ее постели, когда того убили, — ты не обязана этого говорить.

— Знаю, — тихо ответила она и неожиданно спросила: — Твой брат потерял ноги в армии?

Это был тяжелый удар, и я медленно втянула воздух. Не знаю, откуда ей известно. Может, ей рассказал Макс. А может, Минди. А может, Минди рассказала Броуди, а Броуди рассказал Битси.

Не важно откуда, но она знала, так что я сказала:

— Да, Битси, Чарли потерял ноги.

— Броуди сказал, что Минди рассказала, что ты ухаживала за ним.

Значит, Минди и Броуди.

— Да, — ответила я.

— Поэтому я думаю… — Она замолчала, а потом быстро проговорила: — Ты бы меня поняла.

— Что, прости?

Она снова замолчала, прежде чем ответить.

— Никто меня не понимает, Нина.

Я попятилась к кровати и, коснувшись ее ногами, плюхнулась вниз.

— Битси, я не знаю, — честно сказала я.

— Я знаю, что случилось с Чарли, Нина, — мягко сказала Битси. — Поэтому я знаю, что ты меня поняла бы.

От ее слов к моим глазам подступили слезы, и я прошептала:

— Битси.

— У меня тоже случаются свои моменты, Нина. Ужасно это признавать, но я понимаю Чарли.

Я сглотнула и прошептала:

— Ясно.

— Мне жаль его и тебя.

— Спасибо. — Я все еще шептала.

— Но мой муж изменял мне, — тоже прошептала Битси. — И я его не виню, ты же знаешь, какая я. Но мне нужно поговорить об этом с кем-нибудь. С кем-то, кто меня понимает.

Я услышала в ее голосе слезы, поэтому, когда она замолчала, я сказала:

— Ох, милая.

— И еще ты понимаешь, что значит иметь дело с Шауной, поскольку она охотилась на моего мужчину и охотится на твоего.

— Не уверена, что Макс мой мужчина.

— О, он твой. Никогда не видела его таким ни с кем, кроме Анны.

Я медленно вдохнула, и мое тело застыло.

— Весь город только об этом и говорит. Мы все очень рады. После смерти Анны у Макса никого не было. Десять лет — это долгий срок. Видит Бог, я это знаю, — продолжала Битси.

Я даже не задумывалась о том, что она открыто заговорила об Анне, ее слова значили для меня гораздо больше. Похоже, теперь я была одна против собственной глупости, мамы, Стивена и всего населения Гно-Бон, а моим единственным союзником был отец, и сейчас Макс со Стивеном выгоняли его из города.

Я не просто в беде, я серьезно вляпалась.

— Битси…

— Броуди рассказал мне обо всем, что ты сделала для Минди, и, должна сказать, я рада, что ты хорошая. Анна была моей лучшей подругой, и я ее любила. Она бы хотела, чтобы Макс нашел хорошую женщину.

Точно. Вляпалась.

— Даже не знаю, что сказать… спасибо.

— Спасибо за то, что ты хорошая? — спросила она с улыбкой в голосе.

— Да, наверное, и спасибо, что доверилась мне.

Она довольно долго молчала, а потом спросила:

— Думаешь, я сумасшедшая, если не злюсь на Керта?

— Я не могу назвать тебя сумасшедшей за те чувства, которые ты сейчас испытываешь.

— Эти десять лет, хотя… понимаешь… — Она замолчала. Я не понимала, но не успела спросить, потому что она продолжила: — Я была не лучшей женой.

Я подумала, что это отвратительно, если Кертис Додд заставил Битси так себя чувствовать, но не стала ей говорить.

— Когда подобное случается, то тяжело всем, — сказала я.

— Он любил меня. Люди этого не понимают. У нас был хороший брак, учитывая все обстоятельства. Мы были… ну… понимаешь… — Она замялась. — …активны в этом плане, просто я не могла дать ему того, что… ну… могла Шауна. — Потом, когда я не ответила, она повторила: — Понимаешь?

— Конечно, — сказала я, подумав, что понимаю, но только в общих чертах, и молча вознесла благодарственную молитву за это.

— А он мужчина, — продолжила она, защищая своего мужа.

— Ну, это многое объясняет.

— Ага, — засмеялась Битси.

— Битси, дорогая, — сказала я, — ты вольна чувствовать, что пожелаешь, и не волноваться о том, что подумают люди.

— Он и так никому не нравился, он умер, а его любовница вызвала полицию. Трудно не волноваться о том, что подумают люди, поскольку каждый думает об этом.

— А ты попытайся. Все, кто действительно о тебе заботятся, позволят тебе чувствовать все, что захочешь.

Секунду она молчала, обдумывая мои слова, а потом сказала:

— Да.

— Хочешь, я приеду к тебе? Моя мама здесь, и она любит кофе. Ей очень понравится твой латте. И она умеет слушать.

— Твоя мама здесь?

— Ну, приехал мой отец и вел себя как… ну, мой отец, то есть как мудак по отношению ко мне и к Максу. Я рассказала маме, и она — как всякая мама, а в особенности моя немного чокнутая мама — решила привезти своего мужа, чтобы он помог Максу разобраться с отцом. Так что она здесь, мой отчим Стив здесь, и сейчас Стив с Максом в городе, наверное, угрожают моему отцу и зарабатывают себе судебный иск.

— Хорошо, что ты юрист, — сказала она с улыбкой в голосе.

Да уж, новости здесь разлетаются быстро.

— Кстати, не поможешь ли ты мне составить завещание? — спросила она. — У Джорджа полно работы, но завтра он оглашает завещание Керта и говорит, что я должна написать свое сразу после оглашения. Он сам хотел сделать это для меня, но говорит, что придется немного подождать, потому что сейчас у него на рассмотрении несколько больших дел. Он хочет перенаправить меня к юристу в соседнем городе, но я его знаю, он скользкий тип. Я предпочитаю, чтобы мне помогала ты.

— Битси…

— Я тебе заплачу.

— Дело не в этом.

— А в чем?

— Ну… — Я попыталась придумать причину, но не смогла. — Ничего. Конечно, буду рада помочь.

— Это будет легко. Просто хочу быть уверенной, что Шауна никогда ничего не получит.

— Битси…

Битси заговорила тише, и я поняла, что Броуди действительно рассказал ей все.

— Если ребенок от Керта, то я выделю ему деньги, которые он сможет получить после совершеннолетия. До этого она может сосать.

Вот оно что. Битси была хорошей женщиной во всех отношениях, но она также была обманутой женщиной.

— Хорошо, дорогая, мы не оставим ей шанса, — заверила я ее.

— Но я хочу провести ДНК-тест.

— Хорошо.

— Возможно, три. Кто знает, с кем еще она переспит, чтобы получить нужные ей результаты. Может быть, нам придется отправиться в другой штат.

Настала моя очередь улыбаться.

— Хорошая идея.

— Может быть, ты знаешь кого-нибудь в Англии? Она никогда не была в Англии, это увеличит наши шансы, поскольку в других штатах она все же бывала.

Я засмеялась и услышала, что Битси тоже смеется.

Еще я услышала, как открылась входная дверь и мама позвала:

— Фасолинка, пойдем прогуляемся!

— Сейчас спущусь! — крикнула я в ответ.

— Это твоя мама? — спросила Битси в трубку.

— Да.

— Приходи вместе с ней. В любое время. Только позвони заранее, хорошо?

— Хорошо.

Она помолчала.

— Спасибо, Нина.

— Битси?

— Да.

— Ты тоже звони в любое время. Сюда, к Максу, или я дам тебе номер своего мобильного, но он международный, так что…

— Солнце, ты не в курсе, что я богата? — Я снова засмеялась, а она сказала: — У меня тут есть бумага и ручка, валяй.

Я продиктовала ей свой номер, а она прочитала его вслух, и я предложила:

— В любое время, Битси, хорошо?

— Спасибо, Нина.

— Нет, Битси, — тихо сказала я, и мои глаза наполнились слезами. — Ты не представляешь, сколько раз я пыталась убедить Чарли открыться мне. Так что еще раз спасибо за то, что доверилась мне.

— О, милая, — рассмеялась она мне в ухо, — всегда пожалуйста. Я вывалю на тебя все свои проблемы, если тебе это так нравится.

Я засмеялась в ответ, отчего слезы ушли.

— Береги себя.

— Да, ты тоже. Надеюсь, скоро увидимся.

— Пока.

— До встречи, милая.

— Кто это был? — спросила мама, и я увидела, что она поднялась по лестнице.

— Подруга Макса, — сказала я ей, нажимая отбой и смутно услышав, как снова включился автоответчик.

— А звучало так, будто твоя.

Я вздохнула, потому что еще раз убедилась, что Макс, его друзья и весь город затягивают меня.

— Ну, полагаю, что теперь она и мой друг.

Мама усмехнулась, зашла в комнату, плюхнулась на кровать и подпрыгнула.

— Чудесная комната, — заметила она, взмахнув рукой, и посмотрела на меня. — Расскажи мне о своей новой подруге.

— Ну… Поверить не могу, что говорю это, но здесь замешано убийство.

Мама распахнула глаза и подалась вперед:

— Кроме шуток? Давай рассказывай!

Я встала и поставила трубку на базу.

— Давай сделаем кофе.

— Хорошо, принеси мне сюда, мне хочется поваляться, — сказала она и перекатилась на спину.

— Я думала, ты хочешь прогуляться.

Мама многозначительно посмотрела на меня, подняла ногу и показала мне узкую ступню в босоножке из ремешков.

— В такой обуви? — спросила она. Я улыбнулась, а она закончила: — Временное колорадское помешательство.

— Твое желание — закон, мама, — ответила я, наклонилась, поцеловала ее в лоб и отправилась вниз делать кофе для своей мамы.

Потом я принесла кофе наверх, и мы валялись на кровати Макса, пока я рассказывала про изнасилование, драку на стоянке, потасовку в ресторане, про снежных королев, про милых и мудрых двадцатичетырехлетних девушек, про живущих в горах мужчин и убийство.

* * *

— Боже мой, — выдохнула мама, стоя рядом со мной на крыльце и глядя на поднимающегося по ступенькам Коттона. — Это Джимми Коттон?

— Откуда ты знаешь, как выглядит Джимми Коттон? — спросила я.

— Интернет, — прошептала она, подтверждая, что все ее заявления в стиле «я не пользуюсь электронной почтой и интернетом» — ложь. Она не отрывала глаз от Коттона и, кажется, покачивалась.

— Коттон, если она упадет в обморок, вы, как мужчина, должны будете ее поймать, — сказала я Коттону, когда он остановился передо мной.

— На ней шикарная одежда, как у тебя, — заметил Коттон, окинув маму взглядом, тем самым доказав мне, что мой поход по магазинам с целью купить одежду, которая не выделялась бы в Колорадо, провалился.

— Это моя мама, — ответила я.

— Я понял, — заметил Коттон.

— Боже мой, — выдохнула мама, продолжая пялиться на Коттона. Она выглядела так, словно собиралась или упасть в обморок, или сделать реверанс, или броситься ему на шею.

Коттон повернулся ко мне и спросил:

— Она часто это повторяет?

— В два раза чаще, чем я, а я делаю это очень часто. — Правда, в эти дни я повторяла это про себя, но я не стала говорить это Коттону, а просто сказала: — Это она познакомила меня с вашими работами. Она ваша поклонница.

— Ну надо же, — пробормотал Коттон, и я улыбнулась.

— Зашел посмотреть, куда вы повесили картины, — сказал Коттон, кивая головой в сторону дома.

— Они собираются повесить их сегодня. Мой муж будет помогать, — рассказала мама льстивым тоном, и брови Коттона сошлись у переносицы.

— Почему так долго? — спросил он у меня.

— Мы были… немного заняты, — объяснила я.

Коттон усмехнулся и нахально поинтересовался:

— Обжимались?

Я покачала головой, надеясь, что это не выглядело сожалением.

— Отвозили Битси в полицейский участок и разбирались с неожиданным приездом моего отца вчера и мамы сегодня. — Я показала на маму. — Потом мою машину испортили, мы думаем, что это Дэймон. — Я показала на машину, и Коттон медленно повернулся, чтобы посмотреть на нее, а потом снова повернулся ко мне. — И еще приехал Броуди, так что вчера вечером мы ужинали с ним и Минди. Во время ужина к нашему столику подошла недовольная Ками, не слишком вежливая Шауна, а потом Гарри устроил потасовку со спутником Шауны прямо на полу «Петуха», опрокинул несколько столов и измазался в кетчупе и хрене. — Потерявший дар речи Коттон уставился на меня, и я закончила: — В промежутках мы спали и, да, немного обжимались.

— Нина только что рассказала мне, — сказала мама. — Похоже, что Гно-Бон — это Пейтон-Плейс Скалистых гор.

— Точно подмечено, — ответил Коттон и оглянулся через плечо.

Я тоже посмотрела в ту сторону и увидела приближающийся «Чероки». Сердце пропустило удар, и не потому, что я беспокоилась о результате противостояния с отцом. просто я была счастлива, что Макс дома.

— Раз уж я здесь, — начал Коттон и повернулся ко мне, — то прослежу, чтобы нормально повесили картины, и напрошусь на чашечку кофе.

Я улыбнулась и ответила:

— Вам повезло: мы только что сварили свежий.

— Я везунчик, — улыбнулся Коттон, и все мы стали смотреть, как Макс подъехал и припарковал машину.

Я смотрела на Макса, пока он выходил из машины, и одного взгляда хватило, чтобы мое тело застыло от напряжения.

— Ой-ой-ой, — пробормотала мама.

Не то слово. Макс выглядел сердитым. Он поднялся по ступенькам, а в это время такой же хмурый Стив дошел до крыльца. Потом Макс посмотрел на меня и, не поприветствовав Коттона, сообщил мне результат стычки.

— Детка, твой отец — мудак.

— Божечки, — продолжала бормотать мама.

— Что случилось? — спросила я.

— С твоим отцом? Вчера он определенно страдал от смены часовых поясов. Ты была права. Он вытер пол Ками и тут же принялся за Шауну.

— Звучит не слишком хорошо, — заметила я.

— Так и есть, — вставил присоединившийся к компании Стив.

— Что произошло? — спросила мама.

— Итог такой: он не уедет, главным образом потому, что сегодня вечером приезжает Найлс, и они хотят, чтобы Нина «появилась», как сказал Лоуренс, на завтраке в гостинице завтра утром, — объяснил Стив, и мои глаза прикипели к Максу, а сердце снова пропустило удар, на этот раз не от счастья.

— Что? — прошептала я.

Макс подошел ко мне и положил ладони мне на шею.

— Ты не пойдешь.

— Но…

— Задолбали уже играть с твоей головой.

— Макс.

— Нина, они могут хотеть что угодно, это не значит, что ты должна это делать.

Я затрясла головой, короткими, ошеломленными движениями, и вдруг меня осенило.

— Я пойду, — сказала я.

Брови Макса опасно нахмурились, и он спросил:

— Что?

— Я пойду.

Он сжал руки у меня на шее, и я почувствовала, как напряглось все его тело.

— Почему?

— Потому что так будет правильно.

— Нина…

— Нет, Макс, — перебила я его, зацепив большими пальцами шлевки по бокам его джинсов, и объяснила: — Нельзя расстаться с человеком по электронной почте или по телефону. Что бы ты ни думал, Найлс не мудак, он никогда не делал мне больно, не лгал мне, не изменял, не бил. Он заслуживает того, чтобы я сказала о расставании ему в лицо.

— Твой отец убежден, что они с Найлсом сумеют уговорить тебя изменить решение, — сообщил мне Макс.

— Что ж, они ошибаются.

— Герцогиня…

На этот раз я перебила его, подавшись ближе и тихо сказав:

— Макс, они не сумеют, потому что ты будешь со мной.

Макс вздрогнул от неожиданности и склонил голову набок.

— И мама, — продолжила я, — и Стив. Вы позаботитесь обо мне. — Я приблизилась еще и пообещала: — Все будет в порядке.

Макс снова сжал пальцы на моей шее и прошептал:

— Малышка.

— Ты уже много сделал для меня, но могу я попросить сделать еще и это?

Макс долго смотрел мне в глаза, а потом тихо прошептал:

— Не желал бы никак иначе.

Это было то, что он сказал. Но он имел в виду, что просто не позволил бы, чтобы все случилось иначе. Я это знала, он тоже это знал, но мне было приятно, что он это сказал.

Вот опять. Теперь я сама приглашала Макса в свою жизнь. Что со мной не так?

— В чем дело? — спросил Коттон, и мама подошла к нему, решив перестать льстить и начать флиртовать (невинно, как обычно у мамы, но Стив находил это неприятно забавным или забавно неприятным, я никогда не могла понять), и взяла под руку.

— Сначала кофе. Вам понадобится как минимум кофе, прежде чем заводить разговор о Лоуренсе Шеридане, — сказала ему мама.

Они направились к входной двери, и мы было пошли следом, когда Макс повернулся к дороге. Все остальные тоже посмотрели на дорогу. К нам на полной скорости мчались три машины.

Я уставилась на несущуюся колонну. За субару Броуди ехал красный кроссовер Бекки, а следом полицейский внедорожник.

— Что еще? — буркнул Макс, обнял меня за плечи, и мы с ним стали спускаться по ступенькам. Выбора у меня не осталось, так что я положила руку ему на пояс и зацепила пальцем шлевку на боку.

Броуди резко остановил свою субару, так что из-под колес брызнул гравий, и выскочил из машины, даже не дождавшись, пока она полностью остановится.

— Ты не берешь трубку, а твой домашний занят, — обвинил он Макса, как только открыл дверь.

— Что… — начал Макс, но Броуди его перебил.

— Видел Минди? — спросил он, глядя на Макса, и я почувствовала, как что-то злобное сжало мои внутренности.

— Нет, а что? — ответил Макс напряженным тоном. Подъехала Бекка и остановилась позади субару Броуди.

— Она звонила? — продолжал спрашивать Броуди. Он быстро подошел и остановился перед нами. На его лице застыло беспокойство.

— Нет, Броуди, что случилось? — ответил Макс, настороженно замерший рядом со мной.

— А ты? — Броуди повернулся ко мне. — Видела или слышала ее?

Я покачала головой:

— Нет.

— Господи, Броуди, что за херня? — спросил Макс. Его голос звучал грубо, но не от гнева, а от беспокойства, такого же, которое я видела на лице Броуди.

Броуди достал из заднего кармана джинсов сложенный листок бумаги. В этот момент к нам подошла Бекка. Следом бежал Джефф.

— Это просунули под дверь ее квартиры сегодня утром, пока меня не было, — сказал Броуди Максу и передал ему бумажку.

Но я смотрела на лицо Бекки, которая уставилась на листок, как будто тот собирался отрастить когти и ударить ее, и хватка у меня внутри не только усилилась, но и скрутилась.

Я оторвала взгляд от Бекки, опустила глаза на листок в руке Макса и прочитала:

«Броуди,

я знаю, что ты подумаешь, но ты не понимаешь.

Я не могу очиститься.

А мне надо очиститься.

Каждый раз, когда я думаю, что могу стать такой, как раньше, когда думаю, что смогу забыть, когда думаю, что смогу жить дальше, все возвращается, и я вспоминаю, какая я грязная.

Мне надо очиститься.

И я знаю как.

После вчерашнего вечера, я поняла, что смогу это сделать. Я думала об этом, но время казалось не подходящим. Но я знаю, что теперь смогу.

Ты говорил мне, что счастлив на работе и любишь Сиэттл, а мама с папой переезжают в Аризону, ведь они так давно этого хотели. А Макс нашел Нину, и она милая, и они счастливы вместе. Так что теперь, когда все, кого я люблю, счастливы, я могу это сделать.

Вчера у нас был такой замечательный вечер. Идеальное завершение. Теперь я могу уйти.

Скажи Бекке, чтобы не злилась на меня, и передай, что я слушала все, что она мне говорила, но она тоже не понимает. Она не понимает, каково это — когда ты моешься, моешься, моешься и никак не можешь почувствовать себя чистой.

Поэтому я отправляюсь в единственное место, которое может сделать меня чистой, кристально чистой, чистой и свежей.

Ты тоже не сердись на меня, Броуди. Пожалуйста, постарайся понять.

Передай маме и папе, Максу и Бекке, что я люблю их, хорошо?

Тебя я тоже люблю.

Минс».

— Это прощальная записка, — прошептала Бекка, но я и так знала. Знала. Я поняла это, пока читала. Поняла, потому что перестала дышать. Поняла, потому что уже читала такую раньше. И я поняла это, потому что хватка на моих внутренностях превратилась в тиски, и это я тоже уже ощущала раньше.

— Она говорила мне об этом, и я попросила ее с кем-нибудь проконсультироваться. — Голос Бекки был едва слышен. — Она обещала, что сходит.

— Парни ищут ее на горе и внизу, — сдавленно вставил Джефф.

Я почувствовала, что мама, Стив и Коттон подошли ближе, но молчали, верно оценив ситуацию. Я ни на кого не смотрела. Я просто смотрела на записку, которую Макс все еще держал в руке.

— Твою мать! — прошипел Броуди. — Вчера вечером все было хорошо, она смеялась, ела, пила…

— Кристально чистой и свежей, — прошептала я, перебив Броуди.

— Что? — спросил Макс, и записка пропала из вида, когда он уронил руку. Макс повернулся ко мне и прижал меня к своей груди.

Я смотрела на красивое лицо Макса, на котором застыла та же тревога, что и на лице Броуди.

— Кристально чистой и свежей, — повторила я. — Она говорила так, когда я делала ей чистку лица. Она рассказывала про какое-то место, которое очень любит, где-то на реке. Она сказала, что вода там всегда чистая, такая, что всегда видно дно. Кристально чистая и…

— Излучина Холлинга, — сказал Макс, повернув голову к Броуди. В следующую секунду он уже отпустил меня и побежал. Броуди бросился следом, и я, не раздумывая, побежала за ними вокруг дома и вверх по склону к сараю.

— Джефф, езжай по дороге и следи за рекой! — на бегу крикнул Броуди.

Я немного отстала. Напрягшись, Макс рывком открыл дверь сарая и исчез внутри. Я вбежала в холодную тьму и увидела его на корточках перед открытым шкафчиком. Макс повернул ручку сейфа, распахнул его, и я увидела внутри несколько ключей. Макс схватил один комплект, повернулся и бросил его Броуди. Броуди поймал ключи и бросился к квадроциклу. Макс схватил второй комплект и побежал ко второму квадроциклу.

Он уже вставлял ключ в зажигание, когда я забралась сзади.

— Нина, — прохрипел Макс, повернувшись ко мне.

— Езжай! — крикнула я. — Быстрее, быстрее!

Не теряя времени, он повернулся обратно, завел квадроцикл, резко развернулся прямо в сарае и вылетел следом за Броуди.

Макс либо лучше водил квадроцикл, либо лучше знал территорию, возможно, и то, и другое, но даже со мной за спиной он обогнал Броуди. Я не надела куртку, сильный ветер хлестал наши тела и развевал волосы, мы неслись быстро, пугающе быстро, но я ничего не замечала.

Оторвавшись от земли, мы подлетели на горке и приземлились с сотрясшим все кости ударом. Я порадовалась, что изо всех сил вцепилась в Макса. Мы неслись по спуску к узкой, покрытой грязью тропке вдоль реки, по которой мы с Максом катались на снегоходе.

Сердце колотилось у меня в горле, пока я всматривалась в реку, пролетавшую сбоку.

Глазами я следила за рекой, но думала о том, как вчера Минди приложила ладонь к моему окну и подарила слабую улыбку. Ту самую улыбку, которую я по своей глупости и нетрезвости не сумела разгадать. Макс просил меня не налегать на спиртное, он предупреждал, что у Минди бывают моменты, я, черт возьми, даже видела один из них. Но разве я послушала Макса, разве я заметила признаки — признаки, которые видела и не смогла распознать раньше, с Чарли?

Нет. Нет. Я этого не сделала.

В это время мы подъехали к излучине, и я увидела Минди. Макс тоже ее увидел.

— Твою же мать, — вырвалось у него, и даже несмотря на ветер, я расслышала в его голосе тревогу и злость.

Не успел он остановить квадроцикл, как я уже спрыгнула и побежала прямиком к крутому склону, ведущему к реке.

— Нина! — крикнул Макс, но я не остановилась, а безрассудно бросилась к своей дорогой девочке, плывущей лицом вниз. Ее тело запуталось в камышах и билось о камни, длинные волосы потемнели и зловеще шевелились вокруг нее, словно сеть.

Я поскользнулась, упала на одно колено и проехалась на попе до самого низа. Камни и гравий врезались мне в икру и бедро, но я не чувствовала боли. Как только мои ноги коснулись земли, я снова бросилась к Минди, прямо в воду, и услышала, как Макс снова выкрикнул мое имя.

Я не откликнулась. Я шла по скользким камням, а талая вода бурлила вокруг. Поток оказался сильнее, чем я ожидала. Меня ударил ледяной холод, но я продолжала брести. Когда я добралась до Минди, вода поднялась мне до груди.

Перевернув Минди, я сунула руки ей подмышки и потащила назад, что было нелегко, потому что мне приходилось бороться с мощным течением. Я врезалась во что-то и поняла, что это Макс, когда он подхватил меня под мышки так же, как я Минди.

Мы уже добрались до места, где вода была по пояс, когда рядом возник Броуди. Он взял Минди на руки и понес ее к берегу, двигаясь длинными, решительными шагами. Макс прижал меня к себе, придерживая одной рукой за спину, а другой подмышкой, и наполовину вывел, наполовину выволок меня на берег.

Броуди положил сестру на спину, а сам встал на колени рядом с ней. Когда Макс вытащил меня из воды и мы добрались до них, Броуди, согнувшись, приложил ухо ко рту Минди.

Потом он рывком выпрямился и посмотрел в глаза Максу.

— Она не дышит.

Не колеблясь, я упала на колени и возблагодарила всех святых за то, что посещала занятия по оказанию первой помощи, хотя в то время могла бы обойтись и без них, поскольку была загружена работой. Теперь, если все закончится лучше, чем выглядело в данный момент, я собиралась лично выследить своего инструктора и зацеловать до полусмерти.

Сложив руки, как учили, я надавила ими на грудную клетку Минди, громко считая при каждом нажатии.

После этого я открыла ей рот и пальцем проверила, не попало ли что-либо внутрь. Запрокинув Минди голову и зажав ее нос, я накрыла ее рот своим и выдохнула.

Потом снова надавила на грудь, считая вслух.

Потом наклонилась к ее рту, зажала нос и выдохнула.

Снова надавила на грудь.

Снова выдохнула в рот.

И еще раз.

И еще.

И еще.

Еще.

— Черт побери, Минди! — закричала я. Она лежала, не подавая признаков жизни, и я перестала считать вслух, но все равно продолжала ритмично нажимать ей на грудь. — Не позволяй ему победить!

Я выдохнула Минди в рот.

И снова надавила на грудь.

Выдохнула.

Надавила.

— Нина, — прошептал Макс, присев рядом со мной и положив ладонь мне на спину.

Я подняла глаза и увидела Броуди. Он стоял, схватившись руками за голову, и смотрел на нас с Минди с опустошенным выражением лица.

Не обращая внимания на Макса и Броуди, я склонилась ко рту Минди.

Потом нажала ей на грудь.

— Малышка, — продолжал шептать Макс.

— Где же Джефф? — рявкнула я, наклоняясь ко рту Минди.

Нажала на грудь.

— Нина, милая, — прошептал Макс. Я посмотрела на него, и у меня сердце застряло в горле, а глаза наполнились слезами, но я продолжала массаж сердца.

Минди закашлялась.

Я резко опустила голову. Минди, задыхаясь, откашливалась — звук показался мне одновременно чудовищным и самым прекрасным. Она попыталась поднять ослабшие руки, но бессильно уронила их. Изо рта хлынула вода, и я придвинулась к ее боку.

— Дай ей выйти, дорогая, — ворковала я, наклонившись к ней, убирая с лица и шеи мокрые волосы. — Дай ей выйти.

Вода продолжала литься у нее изо рта, и она продолжала кашлять, а когда все закончилось, свернулась клубочком.

— Минс.

Броуди присел рядом и заключил ее в объятья, пока она отплевывалась от воды.

— Детка, — прошептал он, положил ладонь ей на затылок и притянул ее к своей шее, крепко обняв второй рукой.

К нам подбежал Джефф.

— Господи, она жива?

Броуди посмотрел на него:

— Вызывай скорую.

— Нет, — хрипло прошептала Минди, — нет.

— Минс, детка, мы должны… — начал Броуди.

— Они все знают про меня, — слабо произнесла Минди ему в шею. — Они все знают. Все знают. Не хочу, чтобы они знали об этом.

— В дом, — приказал Макс. Он нагнулся, подхватил Минди под колени и под спину, приняв ее у Броуди, и зашагал наверх. — Джефф, отвезешь ее в дом, Нина поедет с ней.

— Я поеду с ней, — объявил Броуди, пока Макс взбирался по откосу с Минди на руках, как будто проделывал это упражнение каждый день. Броуди с Джеффом тоже поднялись наверх. Я поскальзывалась и съезжала, но не так сильно, как во время спуска.

— Мы с тобой привезем обратно квадроциклы. Нина ее довезет, — приказал Макс, добравшись до верха, и направился к полицейской машине.

— Макс…

Макс остановился и повернулся к Броуди:

— Доверься мне, Нина ее довезет.

Все еще держа Минди на руках, он открыл дверь и посадил ее на заднее сиденье. Как только он отошел, я забралась следом и притянула Минди к себе. Она не обняла меня в ответ, но прижалась ближе.

Я повернулась к Максу и кивнула:

— Мы в порядке.

Макс захлопнул дверь. Джефф сел за руль, включил зажигание и сдал задом по узкой дорожке с такой скоростью, что мои волосы встали бы дыбом, если бы я не была сосредоточена на Минди.

— Ты со мной, солнышко? — спросила я, но она не ответила.

Джефф нашел полянку, на которой смог развернуться, и погнал вниз по узкой дороге.

— Минди, милая, ты со мной? — повторила я.

— Да, — прошептала она.

Я крепче обняла ее, наклонилась к ее ушку и шепотом пообещала, чтобы слышала только она:

— Ты и я, мы найдем способ, чтобы ты почувствовала себя чистой. Ты и я. Да? Мы найдем способ. — Я сильнее стиснула руки вокруг нее и закончила: — Только не такой.

Минди не ответила, и я отвела влажные волосы с ее лица, перекинув их за спину. Моя вторая рука лежала на ее бедре.

Мы подъехали к дому Макса в ту же минуту, что и квадроциклы. Джефф не терял времени, везя нас. Моя дверь открылась, и я спрыгнула на землю. Джефф обнял Минди, чтобы вытащить ее из машины, но я уже не смотрела.

Я развернулась и побежала к маме, которая вместе с Коттоном, Стивом и Беккой сбегала вниз по ступенькам. Макс и Броуди заглушили квадроциклы у самого крыльца.

— Слава Богу, — вздохнула Бекка, но я смотрела на маму.

— Мама, иди наверх и набери горячую ванну, хорошо? — Мама кивнула и побежала в дом. Я повернулась к Коттону. — Вы знаете врача, который сможет приехать сюда, но не станет болтать в городе?

— Да, дорогая, — ответил Коттон, не отрывая взгляда от Джеффа с Минди.

— Позвоните ему, — приказала я и повернулась к Джеффу. — Неси ее наверх.

Джефф был уже около двери. Я прошла следом за ним в дом и вверх по лестнице, Макс и Броуди сразу за мной.

В ванной Джефф поставил Минди на ноги. Мама стояла на коленях возле ванной, держа одну руку под струей воды, а второй регулируя краны.

— Можешь стоять, милая? — мягко спросил Джефф. Минди отвернулась от него, но ее ноги подкосились, и Джефф снова ее обнял.

— Я держу ее, — сказал Броуди, проталкиваясь вперед.

У Макса была немаленькая ванная. В ней было много места, отдельно ванная, отдельно душ, встроенная в отделанный мраморной плиткой постамент раковина и сауна.

И все-таки, когда туда набились я, мама, Минди и трое массивных мужчин, стало тесновато.

— Мальчики, на выход, — потребовала мама, прежде чем это сделала я.

— Она моя сестра, а вас я знать не знаю, — возразил Броуди, и я посмотрела на Макса.

— Броуди, — тихо сказал Макс и вышел вперед.

Я подошла к Минди.

— Броуди, это моя мама, и мы все сделаем, хорошо? — спросила я, обнимая Минди. Она перенесла свой вес на меня, и я кивнула Джеффу, что держу ее. Мне пришлось нелегко, когда я приняла от него Минди. Мама поднялась и направилась к нам.

Броуди не двинулся с места.

Я повернулась к Максу:

— Макс, дорогой, уговори Броуди дать нам немного времени и пришли сюда Бекку, пожалуйста.

Макс кивнул и положил руку на плечо Броуди, но тот ее стряхнул.

— Она моя сестра! — закричал он, и Минди вздрогнула у меня в руках.

— Броуди, мужик, соберись и вспомни последние двадцать минут. Нина справится. Да? — Макс продолжал говорить тихо.

Броуди сердито глянул на него. Потом глянул на меня. Потом, когда Джефф молча вышел, Броуди последовал за ним. Макс продолжал смотреть на меня, пока я не кивнула ему. Он кивнул в ответ и вышел следом за Броуди.

— Хорошо, Минди, детка, я Нелли, мама Нины, и я хочу тебе помочь, хорошо? — сказала мама Минди. — Давай-ка снимем мокрую одежду, солнышко. Ты нам поможешь?

— Ничего не получится, я не могу отмыться, — сказала Минди маме, но медленно подняла безвольные руки. Мне пришлось держать ее крепче, пока мама стягивала свитер.

— Твоя проблема в том, солнышко, что ты стараешься очиститься, хотя и так чиста, — сообщила ей мама и наклонилась к ее ногам.

Пришла Бекка, и я поняла, что она плакала и готова была снова разразиться слезами.

Минди медленно повернулась к подруге.

— Прости меня, — сказала она.

— И ты меня прости, за то, что не смогла лучше заботиться о тебе, — ответила Бекка, овладев собой, и опустилась на колени, чтобы помочь маме с обувью Минди. — Давай согреем тебя.

Они сняли с нее ботинки, носки и джинсы, но, когда мама отошла к ванной, а Бекка потянулась к ее трусикам, Минди воскликнула:

— Нет!

— Нам надо тебя согреть, — сказала ей Бекка.

— Нет! Я снимаю их, только когда переодеваюсь. Я моюсь в них, — сказала Минди. При этой ужасающе печальной новости я посмотрела на Бекку и встретилась с ее взглядом.

— Тогда иди в трусиках, — постановила мама, отходя от уже наполненной ванной к Минди.

Мы помогли Минди залезть в ванную, и я попросила маму:

— Мои шампунь и кондиционер в душевой кабине. Можешь их принести?

— Конечно, Фасолинка, — ответила мама и поспешила к душу.

— Я не такая сильная, как ты, — пробормотала Минди. Я отвела взгляд от мамы и опустилась на колени рядом с ванной.

— Что, дорогая? — спросила я.

Она дрожала, обхватив себя руками и вцепившись пальцами в плечи, не отводя взгляд от пальцев на ногах.

— Ты сильная. А я нет.

— Минс, — прошептала я, и она повернула голову ко мне.

— Ты никому не позволяешь вытирать об себя ноги. Мне никогда такой не стать.

Если бы она уже не разбила мне сердце, то эти слова точно разбили бы.

— Поговорим позже, — сказала я ей. — Давай согреем тебя.

Мама передала мне шампунь и кондиционер. Я поставила их на бортик ванной и потянулась за душем, чтобы заняться волосами Минди.

— Я все сделаю, а ты иди сними мокрую одежду, — сказала мама, наклонившись ко мне.

— Я в порядке, — ответила я. — Минс, наклони головку, пожалуйста.

Минди сделала, как я сказала, но мама подошла ближе.

— Солнышко, ты промокла насквозь и дрожишь. Иди переоденься. Ты вернешься к Минди уже через секунду.

Минди повернулась и посмотрела на меня, но я улыбнулась ей, в первый раз заметив, что на самом деле дрожу, потому что промерзла до костей, побывала в бурлившей от талой воды реке и вообще от всего случившегося. И еще я поняла, что моя одежда будто потяжелела на целую тонну.

Но я не стала обращать внимание на все это.

— Я в порядке, — ответила я, слабо улыбнувшись Минди дрожащими губами. — Голову вперед, моя хорошая.

— Нина… — начала мама.

Я повернулась и посмотрела ей в глаза:

— Мама. Я. В порядке.

Мама еще мгновение смотрела на меня, потом выпрямилась и отошла. Мне потребовалось несколько попыток, чтобы включить душ, потому что у меня сильно дрожали руки. Я рассеянно услышала, как мама позвала Макса, но тут у меня получилось включить душ, так что я сосредоточилась на том, чтобы сделать воду потеплее.

— Прикройте Минди, — услышала я осипший голос Макса в отдалении.

— Готово, — ответила мама и почему-то подняла развернутое полотенце прямо передо мной.

— Мам, ты мне мешаешь, — сказала я.

— Отдай мне душ, Нина, — сказала Бекка, подойдя сзади.

— Но… — начала я.

Бекка забрала у меня душ, и тут меня подняло вверх. Повернув голову, я поняла, что нахожусь на руках у Макса.

— Макс! Я мою Минди голову.

— Ты можешь сделать это, когда переоденешься, — ответил Макс, выходя из ванной в спальню.

У перил, спиной к комнате стоял Броуди. На нем была сухая одежда, скорее всего, принадлежащая Максу.

Макс поднес меня прямиком к моему чемодану.

— Макс, серьезно, я в порядке.

— Ты дрожишь.

— Все будет хорошо.

— Да, будет, когда ты наденешь что-нибудь сухое и теплое.

— Макс! — рявкнула я.

— Заткнись, Герцогиня, — отрезал он и поставил меня на ноги.

Не успела я восстановить равновесие, как он взялся за мой свитер и поднял его над головой, освободив от мокрой тяжести. Мне показалось, будто я выбралась из-под валуна.

Но я все равно выдохнула: «Макс» — и через плечо оглянулась на Броуди, который продолжал стоять спиной к комнате.

Когда я повернулась обратно, Макс копался в моем чемодане.

— Снимай лифчик, — тихо приказал он, повернувшись ко мне.

— Что? — снова выдохнула я.

Макс протянул мне чистый лифчик.

— Снимай мокрый лифчик и надень сухой.

— Здесь Броуди, — прошипела я.

— Броуди сейчас нет дела до твоего тела, — ответил Макс.

Определенно.

Я завела руки за спину и расстегнула лифчик. Макс передал мне свежий, прежде чем мокрый упал на пол, снова повернулся к моему чемодану и принялся рыться в нем, пока я неуклюже надевала белье.

Когда он вновь повернулся ко мне, то держал в руках мой самый толстый свитер. Он передал мне свитер и потянулся к моим джинсам.

— Можешь снять ботинки? — спросил он, расстегивая пуговицу и молнию.

Я кивнула и с некоторым усилием я ногами скинула с себя ботинки, пока Макс стягивал мои джинсы. Неожиданно всю левую сторону охватила жгучая боль.

Макс перестал стягивать джинсы, положил руки мне на бедра и слегка повернул. Осмотрев мою ногу сверху вниз, он тихо присвистнул.

— Ободрано от бедра до щиколотки, — пробормотал он, нежно нажимая на кожу.

— Я в порядке, — заверила я.

— Это нужно прочистить.

— Через минуту.

Макс закинул голову и посмотрел на меня:

— Нина…

— Макс, пожалуйста, — сдавленно прошептала я таким тоном, что становилось понятно: я еще держусь, но в любую минуту могу сорваться.

Макс пристально посмотрел мне в глаза, потом вернулся к джинсам и аккуратно освободил из них мои ступни.

Я шагнула из них, и Макс бросил джинсы к намокшему свитеру. Потом он выпрямился, подошел к комоду, пока я натягивала сухой свитер, и вытащил пижамные штаны. Байковые, в темно-коричневую и красную клетку на кремовом фоне.

— Посвободнее, для твоей ноги, — объяснил он. Я кивнула, стянула мокрые носки и бросила их в кучу одежды.

Макс дал мне штаны, я надела их и крепко завязала тесемки. Штаны были слишком длинными и собрались у лодыжек.

Не закончив на этом, Макс снова пошел к моему чемодану, потом вернулся ко мне и, положив ладонь мне на живот, заставил меня сесть на кровать, а сам опустился на колено передо мной.

Он поднял мою ногу и надел толстый шерстяной носок, потом поставил ее на пол и занялся второй ногой.

Закончив, он посмотрел мне в глаза.

— Я могу идти? — прошептала я, уставившись на стоявшего на одном колене Макса. Он держал мою ступню в своих ладонях и смотрел на меня с таким выражением лица, которое я не забуду никогда в жизни.

Он отпустил мою ступню, подался вперед и, привстав, поцеловал меня в лоб.

— Да, Герцогиня, но это еще не все.

И он нежно поцеловал меня, взял за руку и поднял с кровати.

Я закинула голову и смотрела на его прекрасное лицо, ясные серые глаза и вдруг перестала дрожать.

Тогда я побежала обратно к Минди.

* * *

Мы помыли и вытерли Минди, завернули ее в мой халат и надели на нее пару теплых носков Макса, потому что я привезла с собой только одну.

Мама понесла вниз нашу мокрую одежду, а Броуди весте с Минди забрался на кровать Макса, когда наверх поднялся врач.

Макс взял меня за руку и отвел в ванную. Он закрыл дверь и, прежде чем я поняла, что происходит, развязал завязки пижамных штанов и стянул их вниз до щиколоток.

— Макс! — прошипела я.

— В душ, — прошептал он в ответ.

— Макс, — снова зашипела я.

Он положил руки мне на талию и приблизил свое лицо к моему.

— Выбирай, Герцогиня: либо ты раздеваешься, залезаешь в душ, греешься и промываешь царапины, чтобы я мог наложить мазь, либо мы оба раздеваемся, залезаем в душ, и я сам тебя мою. У тебя одна секунда, чтобы решить.

— Я иду в душ, — тут же ответила я, потому что по выражению его лица поняла, что это не пустая угроза.

— Верно, — сказал он и вышел.

Я относила в душевую кабину шампунь и кондиционер, когда дверь снова открылась и в нее протиснулся Макс. Он положил стопку одежды рядом с раковиной и снова закрыл дверь.

Я торопливо приняла душ, но теплая вода все равно успела согреть мою кожу, напомнив мне о том, что я жива и здорова, и Минди тоже. Вода также напомнила мне о других вещах, о которых я бы не хотела вспоминать и которые сумела удержать на расстоянии, пока спасала человеку жизнь или мыла ее волосы.

Пока я аккуратно промывала ногу, слезы подступили к глазам, и я подавилась рыданием, которое эхом отразилось в выложенном мраморной плиткой душе. Я должна держаться. Нельзя, чтобы Минди меня услышала. Я смогу дать волю слезам позже. А сейчас надо держаться.

Я вышла из душа, вытерлась, обернула голову полотенцем и надела чистое белье, когда Макс вернулся в ванную и закрыл за собой дверь.

Я прикрыла руками грудь в кружевном лифчике и прошипела:

— Макс!

Не обратив внимания на мое шипение, он подошел и присел передо мной. Я попыталась сделать шаг назад, но он поймал меня под колено и удержал.

— Стой смирно, Нина, — приказал он, подняв голову.

— Я в порядке, все не так уж плохо.

— Детка, у тебя ободрана кожа по всей ноге.

— Я буду в порядке.

Он сжал мое колено.

— Милая, это займет две секунды.

— Макс…

— Постой спокойно, ради меня.

Я закрыла глаза и расслабилась. Не задумываясь, мое тело знало: ради Холдена Максвелла я сделаю все, что угодно.

Я снова открыла глаза, когда почувствовала, как влажные пальцы Макса скользят по моей ноге от бедра до щиколотки. Ему несколько раз пришлось выдавливать мазь из тюбика, и это заняло больше двух секунд, но я не стала придираться, в основном потому что была поглощена созерцанием склоненной головы Макса, его пальцев на моей коже, и это успешно прогнало панические, отчаянные мысли и эмоции, охватившие меня.

Закончив, Макс выпрямился и посмотрел на меня.

— Хорошо, Герцогиня, одевайся аккуратнее.

Потом он подошел к раковине, чтобы смыть мазь с пальцев, а я схватила мягкие байковые пижамные штаны, на этот раз не Макса, а свои. Мои штаны были не в клетку из насыщенных мужских цветов, а мятно-зелеными в крупный розовый, голубой, желтый и персиковый горох, с широкой голубой шелковой лентой в качестве завязки. Они сидели на мне почти так же свободно, как и штаны Макса, и я осторожно натянула их на поврежденную ногу.

К штанам прилагалась голубая футболка с длинным рукавом и круглым вырезом. Я стянула полотенце с волос, Макс забрал его у меня и вытер руки, а потом повесил на вешалку, пока я одевалась.

Когда Макс повернулся ко мне, я взяла расческу и резко провела ею по волосам.

— Что сказал доктор? — прошептала я.

— Она в порядке. Все органы работают. Он считает, что она недолго пробыла в воде, — прошептал в ответ Макс. Я кивнула и продолжила драть волосы расческой. — Здесь Барб и Даррен, им позвонил Коттон. — Увидев, что я не понимаю, Макс продолжил: — Мама и папа Минди.

— Ох.

Я продолжала дергать расческу сквозь волосы, когда Макс обхватил пальцами мое запястье и забрал у меня расческу.

— Я расчесываюсь, — сообщила я ему и увидела, как его взгляд скользнул на мой лоб, потом на плечи, а потом вернулся ко мне.

— Ты справилась, Герцогиня.

— Ох, — повторила я.

Макс бросил расческу на раковину и за запястье притянул меня ближе. Другая рука легла на мое бедро.

— Малышка, — мягко сказал он и наклонил голову, так что я видела только его лицо, и меня затопили эмоции, угрожающие разорвать меня на клочки.

Я замотала головой, короткими, быстрыми, лихорадочными движениями.

— Нет, Макс, нет, не сейчас, пожалуйста, — шепотом взмолилась я.

Макс отпустил мое запястье, но его рука легла мне на шею, и он согласился.

— Хорошо, милая, мы поговорим позже.

Я благодарно кивнула и прижалась лбом к его груди.

— Мне нужно несколько секунд, прежде чем выйти отсюда, — тихо сказала я.

— Мы подождем столько, сколько тебе нужно.

Я сделала глубокий судорожный вдох и пробормотала:

— Перестань быть хорошим.

Макс ничего не ответил и не пошевелился. Он просто стоял, положив одну ладонь на мое бедро, а вторую на шею. Я положила руки ему на пояс и просто держалась за него.

Через некоторое время я сказала:

— Хорошо.

Макс поцеловал мою макушку и повторил мои слова:

— Хорошо.

Потом он взял меня за руку и вывел меня в комнату.

Рыжеволосая женщина, чьи волосы привлекательно оттеняли белые прядки, сидела на кровати спиной ко мне и лицом к Минди, закрывая ее от меня. Рядом с ними около кровати стояла более старшая версия мужчины Колорадских гор. Никто из них не обернулся ко мне, а женщина что-то шептала Минди.

Макс молча провел меня через комнату, и я уже отворачивалась от кровати, удостоверившись, что с Минди все хорошо, она вне опасности, со своей семьей, но наткнулась на взгляд Броуди.

Прочитав чувства, горевшие там, я замедлила шаги, и Макс сжал мою ладонь, потянув меня дальше и прижав наши сомкнутые руки к своему боку. Я продолжила движение, но не отворачивала голову, глядя в глаза Броуди, и в моих собственных глазах закипали слезы.

Броуди кивнул мне, когда мы с Максом дошли до лестницы, я кивнула в ответ и еще раз судорожно вздохнула, увидев, как одинокая слеза скатилась по щеке этого сурового горного мужчины.

Броуди отвернулся, и Макс повел меня вниз по лестнице.

* * *

Мама со Стивом отправились в город купить продукты. Даже после моей огромной закупки на прошлой неделе это было необходимо, учитывая, что всю неделю к Максу заглядывало на кофе, завтрак и ужин почти полгорода. Коттон отправился с ними, чтобы показать дорогу. Не то чтобы ее сложно найти, но это было мило с его стороны.

Врач тоже уехал, а Минди и Броуди вместе с родителями находились наверху и тихо разговаривали.

Макс принял душ, после чего пошел поставить квадроциклы в сарай, а я принялась за уборку, чтобы отвлечься. Протерев пыль со всей мебели в гостиной, я стала подметать деревянные полы. В руке я продолжала держать тряпку, на случай если обнаружу, что нужно протереть что-то еще. В это время в комнату вошел Макс.

Я бросила на него короткий взгляд и продолжила подметать.

Он подошел ближе, и мне пришлось остановиться, когда его рука обернулась вокруг моей талии.

— Макс, я… — начала я, выпрямляясь.

— Хватит убираться, Герцогиня. Когда я дома, по понедельникам приходит женщина из города, Каролина, и убирает дом, — тихо сказал он мне на ухо, и я повернула к нему голову.

— Нет, — авторитетно заявила я, на что Макс поднял брови.

— Да, малышка.

— Нет, я была здесь в прошлый понедельник, и никакая женщина по имени Каролина не приходила убираться.

— В прошлый понедельник ты или плохо соображала из-за высокой температуры, или спала. Она пришла, убралась вокруг тебя и ушла, — напомнил мне Макс.

Я совершенно забыла. Не то чтобы я вспомнила Каролину, но я забыла, что была больна.

Какая же я идиотка.

Я тихо охнула.

— Если ты все уберешь, ей нечего будет делать. Каролина слишком гордая, чтобы брать деньги ни за что, и не может позволить себе пропустить неделю. У нее двое детей и муж, который слишком много пьет, а клиентов не так много. Когда меня нет в городе, она убирается между арендаторами тоже.

Я снова охнула.

Макс развернул меня лицом к себе и забрал у меня из рук щетку и тряпку для пыли.

— Если хочешь чем-нибудь заняться, милая, лучше испеки ту смесь для кексов, которую купила в Денвере. Сегодня вечером нам не помешает гребаный кекс.

— Хорошая идея, — прошептала я.

Мне никогда не помешает кекс, любой кекс, а в особенности бисквитный кекс с купленной в магазине густой шоколадной глазурью. Это был слишком легкий способ выпечки, но в Англии не так много смесей для кексов и нет такого разнообразия готовой глазури. Я по ним соскучилась.

Макс улыбнулся, едва заметно, не своей обычной прекрасной улыбкой, но хоть что-то.

Потом он поднял свободную руку, положил ладонь мне на щеку, наклонился ближе и прошептал:

— К тому же герцогини не убираются.

— Я не герцогиня, — напомнила я.

— Герцогиня.

— Нет, Макс, не герцогиня.

— Ты — моя Герцогиня, — сказал он. Я задержала дыхание, пока его слова проникали в меня, сглаживая острые углы, образовавшиеся за последний час, а Макс заключил: — А моя Герцогиня не убирается.

Он погладил большим пальцем мою щеку, опустил руку, повернулся и пошел в кладовку.

Не дав себе отреагировать: разразиться слезами, или громко объявить, что он любовь всей моей жизни, или побежать наверх, заключить Минди в объятия и пообещать, что однажды она найдет свое счастье, — я заторопилась на кухню и занялась кексом.

* * *

Потом мы с мамой сделали на всех сэндвичи, разогрели для Минди консервированный суп и подали к нему свежеиспеченный хлеб, который мама купила в городе, достали из сушильной машины чистую, сухую одежду.

На кухне мама, Стив и Коттон разбирали годовой запас продуктов, а мы с Максом стояли на крыльце с Минди и Броуди. Минди переоделась в свою одежду, Броуди остался в одежде Макса, а свои вещи держал в руках.

Барб и Даррен, которых представили мне, уже сидели в машине. Бекка аккуратно разворачивалась на подъездной дорожке. Джефф давно уехал.

Я натянула свои шерстяные носки, Минди надела носки Макса, ее промокшие ботинки Барб забрала к себе в машину.

— Ты поживешь у мамы? — спросила я у Минди, и она кивнула. — Это хорошо, солнышко, — закончила я, она опять кивнула и отвела глаза.

Это меня задело, но я ее понимала, по крайней мере так я себе говорила.

— Ты заедешь завтра? — спросил Броуди, и я повернулась к нему.

Настала моя очередь кивать, и Броуди кивнул мне в ответ.

— Нинс, — прошептала Минди, и я быстро посмотрела на нее.

— Да, моя прелесть? — подбодрила я, когда она больше ничего не сказала.

Минди крепко сжала губы, все еще глядя в сторону.

— Я не думала… — начала она.

— Завтра, — быстро и твердо сказала я, теперь точно понимая ее, и ее глаза метнулись ко мне, а потом снова в сторону.

— Но я…

— Завтра, милая, — повторила я, и ее взгляд вернулся ко мне, но на этот раз остался.

— Я не думала, что ты… не ты… Я бы никогда не поступила так с тобой. — Она помолчала и прошептала: — Я просто не подумала.

— Перестань, Минди, — прошептала я в ответ. — Дело не во мне, солнышко. Дело в том, что нам надо вернуть тебя туда, где ты должна быть.

Ее глаза наполнились слезами, и она все так же шепотом сказала:

— Спасибо тебе, Фасолинка.

Я проглотила всхлип, а Макс обнял меня за плечи и прижал к своему боку.

Взяв свои эмоции под контроль, я сказала:

— Поговорим завтра, хорошо, моя прелесть?

Минди кивнула, кусая губы. Макс сжал мои плечи, я взглянула на него и кивнула, после чего он кивнул Броуди.

Броуди двинулся к сестре, но вдруг Макс сказал:

— Нет, подожди.

Потом он отпустил меня и крепко обнял Минди обеими руками. Я поднесла ладонь ко рту и посмотрела на Броуди.

— Ты любима, Минс, — услышала я хриплый голос Макса и увидела, как пальцы Минди вцепились в его футболку на спине. — Возможно, ты даже не понимаешь, как сильно.

— Макс, — всхлипнув, сказала она. Я закрыла глаза и почувствовала, как рука Броуди заменила руку Макса на моих плечах. Я прислонилась к его высокому телу, и он, как и Макс, без усилий принял мой вес.

— Если ты снова об этом забудешь, позвони мне и я напомню, — сказал Макс Минди и потребовал: — Обещай мне, детка.

— Хорошо, — прошептала она.

— Я хочу, чтобы ты пообещала, — приказал он, и ее пальцы сжали его футболку.

Одну секунду, на которую у меня остановилось сердце, она молчала, но потом произнесла:

— Я обещаю, Макс.

Он тоже помолчал, прежде чем ответить:

— Хорошо, милая.

Он отодвинулся, но взял ее лицо в ладони и коснулся губами лба, потом повернулся и принял меня у Броуди.

Я обняла его за талию обеими руками, а он обнял меня. Броуди поднял свою необутую сестру на руки, спустился с крыльца и понес ее к своей субару. Мы с Максом стояли, обнявшись, и смотрели, как сначала Барб и Даррен, а затем Броуди и Минди в три приема развернулись и выехали на дорогу.

Я помахала рукой, на случай если Минди оглянется назад или Броуди посмотрит в зеркало заднего вида. Я не знала, смотрят ли они, но продолжала махать, даже когда они свернули на шоссе.

Макс сжал меня в объятиях, и я вздохнула.

— Холодает, милая, будет снегопад, — сказал он. Я прижалась щекой к его груди и смотрела на открывающийся вид, снова обняв его обеими руками. Он прав, облака заслоняли солнце и в воздухе ощущался холодок.

— Ты в порядке? — спросила я его грудь, хотя и знала ответ.

— Нет, — честно сказал он.

— Мне жаль, Макс, — прошептала я.

— Мне тоже, — прошептал он в ответ.

Некоторое время мы молча стояли, обнимая друг друга. Я смотрела на пейзаж, и Макс тоже, прижавшись щекой к моей макушке.

Тогда я подумала: было бы по-другому, если бы Макс был рядом, когда умер Чарли? Если бы у меня было все это, возможно, не этот вид, но его сильные руки, обнимавшие меня, его щека у моих волос, если бы я могла держаться за него?

Я решила, что потерять Чарли было бы не менее больно, но если бы после этого я знала, что не одна, то мне было бы немного легче.

И я поняла, что именно потеря Чарли открыла путь одиночеству, но я была в таком горе, что не смогла его побороть. Так что, когда позже я встретила Найлса и он оказался добрым и по-своему внимательным, я прицепилась к нему, потому что с ним я больше не была одна.

Но проблема в том, что после этого я не стала менее одинокой.

— И ты все время чувствуешь себя так? — нарушил молчание Макс.

Я задрала голову и посмотрела на него:

— Что, прости?

— Чарли.

Я закрыла глаза, потом открыла и честно кивнула.

— Милая, — прошептал он, его лицо стало нежным, глаза потеплели, но было в них что-то еще — понимание, которое разрывало мне сердце.

— Но у вас все будет по-другому, милый. У нее все будет хорошо, — пообещала я.

— Да, — ответил он, сжимая меня в объятьях.

— Нина замерзнет до смерти, если ты продержишь ее на крыльце еще хоть немного, — сказал Коттон. Мы повернулись и увидели, что он высунулся из двери. — И вообще, нам еще картины вешать, сынок, тащи сюда свою задницу.

С этими словами он вернулся в дом, но оставил дверь открытой.

Момент был разрушен, так что я решила поднять настроение. Поэтому, пока мы, обнявшись, шли к открытой двери, я сказала:

— Кажется, Коттон пытается в одиночку удвоить твой счет за газ.

— Я уже говорил, что он заноза в заднице? — громко спросил Макс, когда мы вошли в дом, и он закрыл дверь.

— Я подарил ему свои работы, а он называет меня занозой в заднице, — пожаловался Коттон моей маме, которая выглядела так, словно что-то готовит, и это меня встревожило. Я надеялась, что ее порыв стряпать успокоился после завтрака, потому что поход за продуктами означал, что теперь у нее появится простор для фантазии относительно ингредиентов.

— Ох уж эти современные дети, — ответила мама, — никакой благодарности.

— Макс, мама опять назвала тебя ребенком, — наябедничала я, хотя Макс и сам все слышал.

— Да, но она готовит свою мексиканскую запеканку, — сказал Стив, и я восторженно ахнула. Стив усмехнулся и посмотрел на Макса. — Нина любит мексиканскую запеканку своей мамы.

Макс становил меня у края кухни, я подняла на него глаза и объяснила:

— Ты тоже полюбишь. Ты только попробуешь и не сможешь подумать ничего кроме: «Божественная амброзия».

Макс усмехнулся, глядя на меня сверху вниз, и я с облегчением увидела, что эта улыбка уже больше походила на его обычную прекрасную улыбку.

— Никогда в жизни не думал подобного, Герцогиня, — сообщил он. — На самом деле я даже не знаю, что это значит.

— Пища богов, — сообщила я.

— То есть ты хочешь сказать, что запеканка твоей мамы хороша.

— Лучшая.

— И это тоже моя стряпня, — высокомерно вставила мама.

Я встала на цыпочки и громким шепотом сообщила Максу:

— Редкий удачный случай.

— Я все слышала! — рявкнула мама.

Тут вмешался Стив, обратившись к Максу:

— Нам придется соорудить какую-нибудь лебедку, если ты хочешь повесить ту картину над кроватью. Она не пройдет по винтовой лестнице.

— Нет проблем, я уже делал так с мебелью, — ответил Макс и решил: — Схожу в сарай за инструментами.

— Я с тобой, — предложил Стив и слез со стула.

— Я посижу в тепле, — отказался участвовать Коттон и уселся на стул.

— Я покрою кекс глазурью, — объявила я и хотела отойти от Макса, но он сжал руку и, когда стала задирать голову, чтобы посмотреть на него, коснулся губами моего виска.

Как же мне нравится, когда он так делает.

— Вернусь через секунду, малышка, — тихо сказал он, напоследок еще раз сжав руку.

И мне нравится, когда он так говорит. И когда он сжимает меня.

Макс отпустил меня, Стив присоединился к нему, и они вышли.

— Он хранитель, — заметила мама, глядя в ту сторону, куда ушли Макс со Стивом.

Она не ошибалась, но я была слишком эмоционально истощена, чтобы думать об этом или решать, что мне делать с этим фактом.

— Солнышко, — окликнула мама. Я посмотрела на нее и вцепилась рукой в край столешницы, увидев выражение ее лица.

— Иди к мне, Фасолинка, — ласково сказала мама.

— Мам.

— Прежде чем ты займешься кексом, я хочу обняться.

— Мам, знаешь…

— Иди сюда, Нина, — твердо потребовала мама, и я сделала то, что делала с самого детства, когда слышала этот мамин тон. Я послушалась и шагнула в ее объятия.

Мама обвила меня руками, слезы подступили к горлу и полились из глаз. Я не могла с ними справиться, но в безопасности маминых рук я и не пыталась.

— Мама, — прошептала я, крепко обнимая ее.

— За последние дни с тобой случилось много плохого, и ты не можешь держать это в себе, милая, просто не можешь. — Она обнимала меня так же крепко, как я ее, и продолжила: — Так что ты должна поделиться с мамочкой.

Я уткнулась лицом в ее шею, как и множество раз до этого, начиная с падения с велосипеда и заканчивая проблемами с ужасными парнями.

Однако на этот раз все было по-другому, потому что через некоторое время ее руки расслабились, а ладони легли мне на плечи. Я удивленно подняла голову, но мало что смогла разглядеть, потому что мама выглядела размытой, а также потому, что она развернула меня и я оказалась в безопасности в руках Макса.

Да, суд присяжных вынес решение. Вердикт: маме точно понравился Макс.

Руки Макса ощущались по-другому, в основном потому что они переместились, подняли меня и понесли через комнату. Макс сел в кресло и устроил меня у себя на коленях.

— Ты… Тебе надо вешать картины, — просопела я, уткнувшись лицом ему в шею.

— Позже.

— Нет, я в порядке, — солгала я, вытирая щеку ладонью, и всхлипнула.

— Позже.

Я подняла голову и запротестовала:

— Макс.

Он положил ладонь мне на затылок и вернул мою голову на место.

— Герцогиня, я сказал позже.

Макс явно принял решение, я знала, что это значит.

— Хорошо, — со слезами в голосе, но все же сердито сдалась я.

Макс ничего не ответил.

Я обняла его и позволила его теплому, твердому телу окружить мое.

«Я никогда этого не говорил, Нина. Никогда не думал, что у меня будет такая возможность, — прошептал Чарли у меня в голове. Единственный ответ, который я смогла дать, это сильнее обнять Макса. — Солнышко, я очень сожалею».

Из моего горла вырвался новый всхлип, и Макс прижал меня ближе.

* * *

После того как картины были повешены (да, картины, потому что мама, Стив и Коттон хором потребовали, чтобы мою повесили в простенок между дверями под лофтом, и не позволили мне возразить ни слова, а Макс и не собирался вмешиваться; не говоря уже о том, что картина смотрелась там великолепно); после мексиканской запеканки, которая оказалась даже лучше, чем я помнила, и Макс, судя по двум съеденным порциям, был со мной согласен; после трех бутылок пива для Макса и двух для меня; после кофе и ванильного кекса с густой шоколадной глазурью и шарика мороженого, которое мама, Стив и Коттон купили в магазине, мы с Максом стояли возле входной двери и прощались со своими гостями.

— Где вы остановились? — спросила я маму, обнимая ее.

— Стив нашел квартиру, от которой отказались в последний момент. Она на другом конце города. Досталась нам почти даром. Мы пробудем здесь целую неделю! — объявила мама. Я перевела взгляд на Макса и увидела, как он медленно закрыл глаза и покачал головой.

— Это здорово, мама, — сказала я, отстраняясь, но продолжая держать ее за руки. Я и правда считала, что это здорово, потому что скучала по ней, но нам нечасто удавалось увидеться.

Потом я обняла Стива и Коттона, мама со Стивом подвозили его домой. Наступала ночь, на улице шел мокрый снег, а Коттон пришел сюда пешком, потому что, как я узнала, жил по соседству с Максом.

— Я провожу их до машины, — сказал Макс и, посмотрев на мои ноги в носках, приказал: — Ты останешься здесь.

Я не стала спорить — у меня был трудный день, — а просто сказала:

— Хорошо.

— Спокойной ночи, Фасолинка, увидимся утром. — Мама помахала мне рукой, подскакивая в своих босоножках, а потом повернулась к Максу и заявила: — Я рассчитываю, что меня донесет до машины мужчина моей дочери, поскольку могу сломать каблук по такому снегу.

— Мам, — рявкнула я, — снег еще даже не лег.

— Не порти мне веселье! — огрызнулась мама и восторженно взвизгнула, когда Макс исполнил ее требование.

Стив усмехнулся мне и покачал головой. Коттон уставился на маму и Макса и тоже покачал головой, хотя и по другой причине, чем Стив.

Некоторое время я смотрела через стекло в двери, а потом поплелась к креслу, плюхнулась в него и уставилась на ревущее пламя, размышляя о том, то Макс отлично умеет разводить огонь.

Впрочем, он отлично умеет все.

Я помахала в окно, когда сигналящая машина проехала мимо, и посмотрела на вошедшего Макса.

— Макс, не следует потакать ее безумствам, поверь мне, от этого она становится еще безумнее, — посоветовала я.

— Твоя мама хочет, чтобы ее донесли до машины, я могу это сделать, значит, я донесу ее до машины. Ничего особенного, — ответил Макс, наклонившись, чтобы снять ботинки.

— Как скажешь, — пробормотала я и снова повернулась к огню.

Я скорее почувствовала, чем услышала, как он подошел ко мне, и мне пришлось потесниться, когда он сел рядом со мной в кресло и положил ноги на оттоманку.

Я уже готова была сказать что-нибудь, хотя и понятия не имела, что именно, когда Макс обнял меня рукой за плечи и заговорил.

— Сегодня случилось два чуда. Моя женщина спасла жизнь девушке, которую я считаю сестрой, и уже восемь часов, мы одни, а ты не больна, не пьяна и не спишь.

— Макс, — прошептала я, и он перевел взгляд с камина на меня.

— Никогда, Нина, никогда в своей гребаной жизни я не забуду, как ты бежишь по этому склону, прыгаешь в проклятую реку и склоняешься, чтобы вдохнуть жизнь в тело Минди.

Я закрыла глаза, но снова открыла их, когда Макс дотронулся до моего лица и прикоснулся своими губами к моим.

Он отодвинулся на дюйм и тихо сказал:

— Спасибо, малышка.

— Макс… — мягко начала я, но он меня перебил.

— Но если ты еще когда-нибудь хотя бы подумаешь снова прыгнуть в реку, я надеру тебе задницу.

Я нахмурилась и дернулась всем телом.

— Что, прости?

Макс опустил руку мне на колени, накрыв ладонью бедро, и сказал:

— Ты меня чертовски напугала.

— Макс…

— Серьезно, Нина, клянусь Богом, я смотрел, как ты ринулась в реку, не задумываясь, и у меня сердце ушло в пятки. Я думал, что вы обе утонете.

— Макс…

— Думал, что ничего не смогу сделать, что река заберет тебя, что она хочет тебя заполучить и сделает это, и я потеряю вас обеих.

— Этого не случилось, — напомнила я, стараясь сохранять терпение.

— Нет, слава Богу, не случилось. Могло бы, но не случилось.

— Мне нужно было добраться до нее.

— Я знаю.

— Поэтому я и бросилась за ней.

— Да, бросилась и едва не распрощалась с жизнью.

— Это не так.

— Река непредсказуема, детка, ты этого не знаешь, а я знаю. Особенно весной. Ты должна была подождать меня.

— Некогда было ждать.

— Нет смысла обсуждать это сейчас, дело сделано, и, слава Богу, все в порядке.

— Ты первый заговорил.

— Я заговорил об этом на случай, если ты соберешься сделать еще что-то необдуманное, что, кажется, бывает часто.

Я отстранилась, насколько смогла, хотя получилось не очень, и сердито глянула на Макса.

— Я не собираюсь прыгать в реки просто так, Макс. Я и сегодня не прыгала. Я просто, вроде как, зашла туда. — Макс поднял брови, и я немного уступила. — Ладно, я вбежала.

Макс покачал головой и объявил:

— Обсуждение закончено.

Я продолжала сердито пялиться на него, а потом начала вставать с кресла, но Макс стиснул руки вокруг меня и притянул к себе вниз.

— Макс, я собираюсь пойти почитать или заняться чем-нибудь еще.

— Ты злишься на то, что я сказал, и собираешься дуться.

Серьезно, он невыносим.

— Ладно, значит, я пойду дуться.

— Нет, не пойдешь. Ты останешься здесь, и мы будем наслаждаться тем, что живы, дышим и одни.

— Тебе кто-нибудь говорил, что ты слишком любишь командовать?

— Нет.

— Что ж, я буду первой. Ты слишком любишь командовать.

Макс повернулся ко мне, просунул руку мне под колени и устроил мои ноги поверх своих на оттоманке. Если бы я не сердилась, то заметила бы, что, во-первых, он сделал это нежно, чтобы не повредить мою раненую ногу, и, во-вторых, в такой позе мне было намного удобнее.

Но я сердилась, а Макс продолжал говорить, так что я не заметила.

— Во-первых, детка, ты серьезно?

— Серьезно что? — спросила я.

— Ты хочешь, чтобы я не говорил то, что думаю?

Ну, когда он формулирует таким образом, звучит и правда не очень хорошо.

— Нет, но…

— Особенно, если это важно?

— Конечно нет.

— Во-вторых, если тебе не нравится то, что я сказал, ты предпочтешь обидеться и уйти, а не поговорить и все выяснить?

Это тоже звучит не очень хорошо.

— Ну…

— Да или нет.

— Возможно, да, — огрызнулась я, и его лицо помрачнело.

— Не может быть.

— Если я, как ты говоришь, обижусь и уйду, у меня появится возможность успокоиться и собраться с мыслями, чтобы мы могли все обсудить, а не спорить об этом.

— Детка, кого ты хочешь обмануть? Ты хочешь получить возможность отдалиться, а не собраться с мыслями.

И почему он такой невыносимый? Я была настолько зла, что спросила вслух:

— Почему ты такой невыносимый?

— Потому что я прав, а ты не права и знаешь это.

Мне не следовало спрашивать.

Я подняла глаза к потолку и воскликнула:

— Господи, когда в следующий раз я захочу приключений, порази меня молнией, я разрешаю.

— А знаешь, что хуже всего? — прервал Макс мой диалог с Богом, и я снова повернулась к нему.

— Не знаю. Что хуже всего, Макс?

— Хуже то, что ты чертовски хорошенькая, даже когда я зол на тебя.

У меня глаза чуть не выскочили из орбит, а злость снова вспыхнула, несмотря на то, что сердце сбилось с ритма от непонятного, но все же ощутимого страха.

— Ты зол на меня?

— Герцогиня, ты ломанулась в бурлящую, блядь, реку и еще сердишься, что я упрекнул тебя в этом.

— Макс, я ломанулась туда за Минди, которая хотела совершить самоубийство, как мой брат три года назад, и я не собиралась позволить этому случиться снова! Только не с Минди, с Броуди, с тобой!

Его лицо смягчилось, но я еще не закончила.

— И я не часто действую необдуманно.

— Детка, — тихо сказал Макс. Теперь его лицо выглядело так, словно он отчаянно старается не улыбнуться.

— Что? — рявкнула я.

— Ты прилетела в Колорадо, поехала в горы, в которых никогда не была, одна, с простудой. Ты оказалась одна, посреди метели, Бог знает где, в доме с незнакомым мужчиной, но ты осталась со мной. И просто к слову, детка, может, у тебя и острый язычок, но физически я сильнее. Потом ты не спасовала перед Шауной на нашем первом свидании; потом не отступила перед Дэймоном, который является мудаком и тоже сильнее тебя, что он, к сожалению, доказал; потом отчитала Ками и снова Шауну. Ты только раз взглянула на Джеффа, решила, что он хороший парень, и бросила Минди к его ногам. Ты ни на секунду не задумалась, прежде чем набросилась на своего отца, просто откинула одеяло, унеслась из спальни, сбежала вниз по лестнице и велела ему убираться. А сегодня утром ты вела себя смешно, но явно привычно, на равных со своей мамой. — Я молча буравила его сердитым взглядом, потому что его доводы были справедливы, но Макс продолжал: — И не говоря уже о том, что ты запрыгнула на заднее сиденье квадроцикла — хотя пару дней назад шарахалась от снегохода, — а потом спрыгнула с него, как голливудская каскадерша.

— Хорошо, Макс, я тебя поняла.

— Слава Богу, — пробормотал он и улыбнулся.

— Но ты все равно слишком любишь командовать.

— И тебе это нравится.

— Нет, — огрызнулась я.

— Детка, если бы не нравилось, ты бы уже была в гостинице в городе или, еще хуже, в Денвере, а не здесь.

— А я и не хочу быть здесь. Я хочу быть наверху и дуться, — выпалила я.

— Тем хуже, дорогая, потому что ты никуда не пойдешь.

— Хорошо, тогда я буду дуться тут.

Я скрестила руки на груди и сердито уставилась на огонь.

Через несколько секунд Макс вздохнул, положил ладонь мне на шею, откинулся на спинку кресла и заставил меня положить голову ему на плечо. Я позволила ему это, но продолжала смотреть на огонь, скрестив руки на груди.

Некоторое время мы молчали, а потом Макс снова заговорил:

— Бекка разговаривала со мной о Минди.

Услышав его тон, я медленно вдохнула, подавила свое раздражение и спросила:

— Что, прости?

— Она говорила, что беспокоится, как бы не случилось чего-нибудь вроде сегодняшнего.

Я опустила руки и подняла лицо к Максу. Он тоже пристально вглядывался в огонь.

— Правда?

— Да, — ответил Макс, не отводя глаз от пламени. — Вот почему мы перевезли ее к Бекке. Мы с Беккой решили это во вторник. Нам нужно было присматривать за ней и придумать, как ее уговорить, а потом Дэймон повел себя как мудак и ускорил наш план.

Его голос звучал как-то не так, а лицо оставалось совершенно бесстрастным.

— Макс, — окликнула я.

— Надо было оставить ее здесь, с нами, — прошептал Макс, и я поняла, что именно не так.

Я обняла его за талию и прошептала:

— Макс.

— Надо было рассказать Броуди.

— Макс.

— Я должен был сам отвезти ее проконсультироваться с кем-нибудь.

Я крепче обняла его и более твердо сказала:

— Макс, посмотри на меня.

Он медленно перевел глаза с огня на меня, и то, что я в них увидела, заставило меня прижаться к нему и положить руку на шею.

— Дорогой, ты будешь терзаться постоянно, если не отпустишь эти мысли.

— Нина…

— Я тоже не заметила признаков, а ведь я видела их раньше.

— Нина.

— Сегодня ты ничего не мог остановить, если таково было ее намерение. Не мучай себя.

— Сложно не думать, что я облажался, когда все мои мысли только о том, как ты прыгнула в реку и как она плавала в ней.

Да, я была такой идиоткой.

Я сжала его шею и подтянулась повыше, чтобы быть ближе к нему.

— Макс, ты не облажался.

— Вы обе могли утонуть.

— Макс…

— И я был бы виноват в этом.

Я подтянулась еще ближе и запустила пальцы в его волосы.

— Перестань, — прошептала я. Макс открыл рот, чтобы заговорить, но я остановила его, прижавшись губами к его губам.

Его рука скользнула вверх по моей спине, я подняла голову и увидела, что его глаза все еще темные от мрачных эмоций.

Я потерлась своим носом об его и повторила:

— Макс, перестань, все в безопасности, и я больше не полезу ни в какую реку, обещаю.

— Малышка… — невесело прошептал он.

— Милый, не надо. Со мной уже было такое, и, поверь, это путь в никуда.

Макс перевел глаза на мое лицо, потом скользнул пальцами в мои волосы и прижал мое лицо к своей шее.

— Прости, Герцогиня, тебе ни к чему это дерьмо, учитывая демонов, с которыми ты сражалась сегодня, — пробормотал он. Я обняла его и поцеловала в шею.

— Знаешь, чуть раньше я думала: было бы мне легче, если бы я не была одна, когда умер Чарли?

Он принялся расчесывать пальцами мои волосы и спросил:

— Да?

— Я решила, что не было бы.

— Наверное, нет.

— Но, может быть, если бы я не была одна, я бы не пошла по этой дороге.

— Наверное, нет, — повторил он.

— Так что, поскольку ты не один, позволишь мне увести тебя с этого пути?

Макс помолчал, а потом задал вопрос, на который нет ответа.

— Куда мы пойдем, милая?

— Не знаю, только не туда.

Его тело затряслось от молчаливого смеха, не сильно, но все-таки.

— Этот твой щит, детка, как будто титановый, — пробормотал он, и я крепко сжала его руками.

— Я думала, мы собираемся наслаждаться тем, что живы, дышим и одни, — напомнила я.

— Да.

— Но мы этого не делаем.

— Нет.

— Давай перейдем к этой части вечера, — предложила я.

Он легонько сжал мое плечо пальцами и тихо сказал:

— Хорошая идея.

— Хочешь пива?

— Нет.

— Я могу сделать горячий шоколад, — предложила я.

— Спасибо, но нет.

— Чего ты хочешь?

— Чего хочу?

Мой желудок ухнул вниз, а тело напряглось.

— Макс…

— Есть кое-что, чего я хочу уже некоторое время.

— Макс…

— Что поможет мне отвлечься.

Я подняла голову и повторила:

— Макс.

Он снова зарылся пальцами в мои волосы и посмотрел на мой рот:

— Хороший способ отпраздновать, что мы живы, дышим и одни.

— Я…

— Поцелуй меня, Герцогиня.

Я положила ладонь ему на грудь, а Макс притянул мою голову ближе к себе.

— Ты опять командуешь, — сообщила я ему.

Я почувствовала, как его губы улыбнулись под моими, и увидела, как эта улыбка отразилась в его глазах.

— Да, малышка. И предупреждаю, тебе лучше привыкнуть к этому, когда мы голые.

При этих словах я ахнула, и он поцеловал меня.

Может, все дело было в том, что на улице тихо падал снег, в камине горел огонь, на кухне мягко светилась подсветка шкафчиков, а около дивана горела единственная лампа, и все это делало дом более уютным и романтичным, чем раньше.

Может, дело было в том, что пришлось пережить Минди, Броуди, Максу и мне, и в облегчении от того, что мы все здесь, все еще ходим, разговариваем, дышим, целуемся.

Может, дело было в том, что пальцы Макса запутались в моих волосах, его твердое, теплое тело было так близко к моему, его рот сохранил легкий привкус кофе и ванильного кекса и просто вкус Макса.

Может, дело было в том, что это Макс и сегодня он оказался еще более великолепным, чем обычно.

А может, он просто очень хорошо целовался.

Но я растворилась в нем и в его поцелуе, склонила голову набок, подняла руки к его шее, скользнула пальцами в его густые волосы и коснулась его языка своим.

Макс зарычал мне в рот, и мое тело немедленно отреагировало на это ощущение, на этот звук, потому что мне понравился и сам звук, и то, что именно я заставила Макса издать его. Я сильнее прижалась к нему.

Макс убрал руку с моей талии и просунул ее под мою футболку, пробежавшись загрубевшими подушечками пальцев по коже моей спины.

Это мне тоже понравилось.

И я прижалась еще ближе.

Макс повернулся ко мне всем телом и вжал меня в кресло, его рука прошлась по моему животу, по ребрам и накрыла грудь

— Да, — прошептала я ему в губы, когда его теплая ладонь сомкнулась на моей груди.

Потом я поцеловала его, и наши языки переплелись. Макс большим пальцем погладил мой сосок, а я убрала одну руку из его волос, чтобы поднять его футболку и забраться под нее, скользя по его горячей коже и твердым мышцам.

Макс сжал мой сосок, а потом стал перекатывать его между пальцами.

Я почувствовала это движение всем телом, особенно между ног, и мне стало так хорошо, что я перестала сдерживаться.

Я толкнула Макса глубже в кресло и оседлала его бедра, потянувшись к его футболке. Макс помогал мне, он отпустил меня, завел руки за спину, стянул футболку через голову и отбросил ее в сторону.

Вот оно, мое время, мой шанс, великолепная грудь Макса находилась прямо передо мной, и я хотела исследовать ее.

Так что я наклонилась, поцеловала его в шею и принялась исследовать его тело руками, губами, языком, зубами. Соскользнув ниже, я нагнулась, чтобы добраться до него, попробовать его кожу на вкус, провести кончиками пальцев по твердым мышцам его живота, прихватить зубами его сосок. Макс шумно втянул воздух, и этот звук вызвал новый прилив влаги между моих ног.

Макс взялся за мою футболку, снял ее и тоже отбросил, а потом положил руки мне на спину и заставил выгнуться вперед и вверх, чтобы взять в рот мой сосок прямо поверх лифчика.

— Макс, — выдохнула я, когда ощущения от его сомкнувшихся губ прошили все мое тело, и снова вцепилась в его волосы. Макс шевельнул языком.

Даже через лифчик это ощущалось лучше, чем его пальцы, намного лучше. У него очень сильный язык.

— Еще, — шепотом потребовала я, инстинктивно прижав бедра к его твердому паху, и Макс оторвался от меня, потянул лифчик вниз, взял мою грудь в ладонь и снова впился в нее губами.

Божественно.

Я наклонила голову. Так невероятно видеть темную голову Макса на фоне моей кожи, его загорелую руку, державшую мою грудь ближе к его талантливому рту. Я не могла больше сдерживаться и услышала, как с моих губ сорвался стон.

Макс поднял голову, его полное желания лицо показалось мне еще прекраснее.

— Господи, милая, — тихо сказал он.

— Еще, — прошептала я снова, и неожиданно мы поднялись из кресла. Я обхватила ногами бедра Макса и вцепилась в его плечи, а он подхватил меня под попу и пошел к лестнице.

Я не могла остановиться, мне было мало Макса, возможно, мне всегда будет мало. Но я собиралась попытаться.

Я опустила голову и поцеловала его шею, провела по ней языком, потянула зубами мочку уха.

Не успела я опомниться, как мы уже оказались возле кровати, Макс немного наклонился и включил свет.

— Опусти ноги, Герцогиня, — приказал он, и я послушалась.

Я едва поставила ноги на пол, как Макс дернул завязки на моих штанах, и они упали к моим ногам. Тогда Макс снова поднял меня и опустил, почти бросил меня на кровать.

Мак последовал за мной, но не лег на меня. Он провел руками по внутренней стороне моих бедер, раздвинул их и коснулся губами моих трусиков.

Низкий, хриплый звук вырвался из моего горла, когда я почувствовала движения его рта.

— Чертовски мокрая, — пробормотал Макс, отодвинул мои трусики в сторону и снова впился в меня.

Я дернула бедрами и застонала:

— Макс.

Я не могла определиться, что талантливее, пальцы Макса или его язык, пока он не скользнул пальцем внутрь, а ртом не накрыл мое сладкое местечко и втянул в себя. Я вздрогнула всем телом и поняла, что лучше всего сочетание того и другого.

— Боже мой, — выдохнула я, чувствуя приближение оргазма, который обещал стать сильнее всех, что я испытывала раньше.

Но затем Макс убрал палец, сдвинулся чуть вверх и поцеловал меня поверх трусиков.

Я подняла голову и протестующе воскликнула:

— Макс!

Он взял меня под мышки и подтянул выше на кровати, пока моя голова не оказалась на подушках, а сам навалился сверху.

— Ты остановился! — обвинила я.

— На этот раз, малышка, мы кончим вместе, — произнес он мне в губы и поцеловал, скользнув языком мне в рот. В этот раз я почувствовала собственный вкус, смешанный с Максом, и это оказалось так заманчиво, что я перестала сердиться и поцеловала его в ответ.

Макс скатился с меня, подцепил пальцем мои трусики и стянул их вниз, я помогала ему ногами. После он перекатился на спину, увлекая меня за собой, так что я уселась на него сверху и сразу же потянулась к его джинсам. Макс потянулся к тумбочке. Я расстегнула джинсы. Макс открыл ящик.

Я сползла пониже и, наклонившись, коснулась губами плоского, напряженного живота прямо над поясом джинсов, продолжая их расстегивать. Макс коснулся моих волос. Я закончила с пуговицами, сдернула джинсы до бедер и впервые увидела, что на самом деле значит Чудо-Макс.

Он был прекрасен весь.

Я только на секунду успела до него дотронуться, как Макс поднял меня, перевернул и оказался сверху.

— Ты все время останавливаешь меня на самом интересном месте, — возмутилась я, проведя ладонями по его спине и запустив одну руку в джинсы. Я моментально решила, что мне нравится сочетание гладкой кожи и крепких мышц его задницы.

Макс зубами разорвал упаковку презерватива и усмехнулся, потом коснулся губами моего рта и пообещал:

— Ты получишь все самое интересное, Герцогиня.

Он опустил руку между нашими телами и стал целовать меня, а его бедра оказались между моих ног. Я утонула в поцелуе, когда почувствовала, как мышцы Макса пришли в движение и он ворвался в меня.

Такой большой, великолепный, он двигался во мне, наполняя меня, соединяя нас, и это прекрасное ощущение заставило меня оборвать поцелуй. Я инстинктивно выгнула шею, сохраняя этот момент в памяти, выжигая его у себя в мозгу, зная, что никогда в жизни не забуду его.

Я запустила и вторую руку в его джинсы, согнула ноги в коленях, давая ему больше места, и сжала его бока, а Макс вышел и снова толкнулся вперед.

— Это прекрасно, — прошептала я чистую правду.

— Ты абсолютно чертовски права, — тихо высказал Макс свое согласие, вышел из меня, так что я ощущала только головку, и еще раз ворвался в меня.

Я поджала пальцы, сильнее сжала Макса ногами и взмолилась:

— Еще, милый.

И он дал мне еще, он дал мне свой рот, свой язык, упираясь в кровать правым предплечьем, левой рукой он сжал мои волосы в кулаке и стал вбиваться в меня сильнее и быстрее.

Я снова почувствовала приближение оргазма. Вчера Макс оказался прав, это было так сильно, что я готова была выскочить из кожи.

— Макс… — задыхаясь, произнесла я. Мои бедра двигались в такт его рывкам.

— Боже, я чувствую. Ты готова, Нина, — прорычал Макс. — Кончи для меня, малышка.

— Хорошо, — выдохнула я и сделала, как мне велели.

Я закрыла глаза и закинула голову назад. Мои бедра дернулись вверх, я отпустила задницу Макса, крепко обняла его и задохнулась, когда меня накрыл сильный, долгий, вынимающий душу, прекрасный оргазм.

Макс уткнулся лицом мне в шею, и я почувствовала его рык через миг, после того как он вонзился глубоко в меня и замер.

Некоторое время мы лежали, не шевелясь, Макс оставался глубоко во мне, спрятав лицо у меня на шее, а я крепко обнимала его, прижав ноги к его бокам.

Наконец Макс, не выходя из меня, перекатился на спину, обхватив меня руками и переместив вместе с собой, так что я оказалась сверху.

— Да, — пробормотал он мне в шею, гладя мою спину ладонью, — между нами определенно есть химия.

Я крепко зажмурилась и прижалась лбом к подушке, потому что с таким доказательством нет смысла спорить.

Макс обнял меня одной рукой, а вторую положил мне на попу.

— Как твоя нога, Герцогиня? — нежно спросил он.

— В порядке, — сказала я в подушку.

— Я не сделал тебе больно?

Боже, он такой замечательный.

Я помотала головой.

— А как твой щит? — еще нежнее спросил он.

Я не успела остановить себя и прошептала:

— Треснул.

— Наконец-то, — пробормотал он, сжав меня обеими руками.

Я вздохнула.

Макс снова перекатился, вышел из меня и положил меня на бок. Я подтянула колени повыше и свернулась клубочком. Макс убрал мои волосы с шеи и поцеловал меня туда.

— Не двигайся, сейчас вернусь, — велел он и ушел.

Я уставилась на подушку и подумала: я только что была с ним и хочу еще.

И еще.

Целую вечность.

Неожиданно меня охватила безотчетная паника, я вихрем соскочила с кровати и, подумав, что копаться в чемодане и возиться с пижамными штанами — слишком долго, подбежала к комоду. Я открыла и закрыла верхний ящик, потом нижний и там отыскала то, что хотела. Схватив одну из футболок Макса, я натянула ее на себя. В голове было пусто, ни одной мысли. Я надевала свои трусики, когда Макс вышел из ванной, все еще в джинсах, правда наполовину расстегнутых. Его волосы были в полном беспорядке.

У меня пересохло во рту. Макс нахмурился.

— Ты передвинулась, — сообщил он мне очевидное.

— Да.

— Ты оделась, — продолжил он.

— Эм…

Макс направился ко мне, и я перестала бубнить. Мне хватило одного взгляда на его большое, высокое, сильное тело, целенаправленно идущее ко мне, чтобы я начала отступать. Примерно на шаг, потому что потом я врезалась в комод раненой ногой.

— Ой, — едва успела сказать я и оказалась в воздухе, а потом снова на кровати, прижатая Максом.

Я посмотрела в его настойчивые серые глаза.

— Макс…

— Я пробился, — объявил он.

Это точно.

— Макс…

— Я проник за твой щит, Герцогиня, и неужели ты хоть на секунду подумала, что я дам тебе вытолкать меня обратно?

— Эм…

— Не дам.

— Макс…

Руки Макса принялись блуждать по моему телу, и он сказал:

— Ни хрена подобного.

Я забыла, о чем мы говорим, потому что его руки проникли под футболку.

Тогда я спросила:

— Что ты делаешь?

— Все случилось быстро.

— Что, прости?

— Слишком быстро.

— Эм…

Я перестала бормотать, когда его рот нашел мою шею.

— На этот раз я трахну тебя медленно.

— О Боже, — громко выдохнула я.

Он поднял голову и улыбнулся.

— Да.

Потом он поцеловал меня, а после трахнул медленно.

И это оказалось еще лучше.

* * *

Мы сидели в сауне Макса, которую он включил после первого раунда и куда отнес меня после второго раунда.

Она была небольшой, как раз на двоих. Макс сидел на маленькой деревянной лавке, замотав бедра полотенцем. Я, обернувшись полотенцем, лежала на этой же лавке на спине, подняв ноги и упираясь ступнями в деревянную стену и положив голову на твердое бедро Макса, закрытое полотенцем. Макс пропускал мои волосы сквозь пальцы, раскладывая их у себя на бедре.

Блаженство.

Я закрыла глаза и ни о чем не думала. Мой разум не наполняли обычные барахло и мусор. Мне было хорошо и спокойно. И мое тело было удовлетворенным и расслабленным, я даже не думала, что можно быть настолько расслабленной.

— О чем думаешь, Герцогиня?

— У тебя сильный язык, — выпалила я первое, что пришло в мою пустую голову, но потом распахнула глаза и увидела, что Макс смотрит на меня, подняв брови и пытаясь не рассмеяться.

— Что? — спросил он.

— Ничего, — прошептала я и отвернулась, прижавшись щекой к его бедру и надеясь, что мое покрасневшее лицо можно списать на жару в сауне.

Макс очертил пальцем мою челюсть и провел вниз по шее до ключицы

— Нина… — окликнул он, и я заговорила, до смерти испугавшись того, что он может сказать, и решив остановить его своей болтовней.

— Не уверена, что потеть с мужчиной в сауне — это хорошая идея.

— Почему?

— Пот не привлекательный, — сказала я в стену.

— Ты не считала так десять минут назад в моей постели.

Мог бы не напоминать.

— Ну-у…

— Малышка, посмотри на меня, — ласково потребовал он, обхватив пальцами мою шею.

Я закрыла глаза и повернула голову, чтобы посмотреть на него. Его лицо было таким же ласковым, как и голос, и я напряглась.

— Ты права, мы знакомы всего неделю, — сказал он, проведя большим пальцем по моей челюсти, и мое тело застыло от напряжения. Исчезли удовлетворенная расслабленность и свободный от мусора разум.

Я знала. Я так и знала.

Чудо-Макс вовсе не был Чудо-Максом.

Он сидел со мной в сауне, после того как мы дважды занимались сексом, и собирался сказать, что все кончено.

Я так и знала.

— Да, всего неделю, — согласилась я, отстраняясь от его руки и поворачиваясь, чтобы сесть на лавку.

Но я не успела, потому что Макс притянул меня к себе на колени. Я встретилась с ним глазами и открыла было рот, но он меня перебил:

— Я еще не закончил.

— Что? — поспешно спросила я. Макс нахмурился, прищурил глаза и внимательно посмотрел на мое лицо.

— Ты злишься?

— Нет, — соврала я.

— Да, ты злишься.

— Нет, не злюсь.

Макс продолжал всматриваться в мое лицо, сжав меня в руках.

— Господи, Нина, на что ты злишься?

— Я не злюсь, — снова соврала я.

— Детка, ты злишься.

— Отпусти меня. Здесь жарко, а когда мы касаемся друг друга, становится еще жарче.

— Нина…

Я толкнула его в грудь.

— Макс, отпусти меня.

Макс тряхнул меня и резко произнес:

— Нина.

Я успокоилась и постаралась смотреть на него не сердито.

— Господи, — пробормотал он.

— Ты что-то хотел сказать? — напомнила я.

— Да, — отрезал он. — Я собирался сказать, что знаю, мы знакомы всего неделю, и знаю, ты напугана до чертиков после всех тех козлов, которые испортили тебе жизнь, но то, что случилось сегодня днем и что случилось сегодня ночью, не сможешь игнорировать даже ты.

Я сумела уставиться на него без злости, в основном потому, что у меня отпала челюсть и отключился мозг.

— Что? — прошептала я.

— Теперь мы связаны.

— Что? — повторила я, на этот раз с придыханием.

— Крепко связаны.

— Макс…

— Если ты думаешь, что можешь уйти из жизней Минди, Броуди, из моей жизни после того, что случилось сегодня, что произошло между нами ночью…

Я перебила его:

— Я подумала, что ты собираешься меня отослать.

Макс дернул головой и в свою очередь спросил:

— Что?

— Я подумала, что ты решил все закончить.

Секунду Макс смотрел на меня, и я с зарождающимся, но странно восхищенным ужасом наблюдала, как его лицо зловеще помрачнело.

— Я не такой, как те мудаки, — прорычал он так тихо, что я едва расслышала.

У меня в животе екнуло, и я прошептала:

— Макс…

— Никогда не вздумай принимать меня за одного из тех мудаков.

— Я…

— Я не знаю всего, что они сделали, я только вижу, как это отразилось на тебе, и я, Нина, не один из этих мудаков.

— Хорошо, — мягко сказала я.

— Поверить не могу, что, после того как я заботился о тебе, когда ты болела, после этой недели, после сегодняшнего дня, после сегодняшней ночи, ты можешь так думать обо мне.

Даже перед лицом его явного гнева, я выпрямила спину.

— Ты не понимаешь.

— Объясни мне.

— Всегда все начинается хорошо.

— Да?

— А потом становится плохо.

— И?

— Иногда — очень плохо.

— Ты думаешь, что я стану изменять тебе, обманывать тебя, бить?

— Я не знаю.

Лицо Макса помрачнело еще больше, и он снова прищурился и крепко сжал меня в руках.

— Ты не знаешь? — спросил он.

— С ними я тоже не знала.

— Господи, Нина, я хоть чем-нибудь дал понять, что могу поступить так с тобой, с любым человеком?

Вообще-то, нет.

Конечно, оставался еще небольшой вопрос насчет его умершей жены, о которой он мне до сих пор не рассказал. Как и о большей части своей жизни. При том, что я рассказала о своей предостаточно. Фрагменты моей жизни сами оказывались у его порога, проскальзывали в телефонных разговорах, которые он слышал, или вырывались в моменты моего гнева.

Чтобы объяснить ему эту идею, я сказала:

— Я даже не знаю, сколько тебе лет.

— Да, это потому, что ты никогда не спрашивала. Я тоже не знаю, сколько тебе лет, но я хотя бы спросил.

К сожалению, надо признать, что он прав.

— В чем дело? — спросил Макс, когда я не ответила.

— Что, прости?

— При чем тут мой возраст?

— Я просто указываю, что мы едва знаем друг друга, и, больше того, ты не очень-то много рассказываешь о себе.

— Я ничего не скрываю, Герцогиня, в отличие от тебя. Ты чертовски скрытная, а когда не скрытная, то сдержанная.

Теперь я прищурила глаза и огрызнулась:

— Неправда.

Хотя я знала, что так и есть.

— Правда. Сколько тебе лет?

— Тридцать шесть, — тут же ответила я, и его лицо внезапно прояснилось.

— Что?

— Мне тридцать шесть лет.

— Господи, — пробормотал Макс, снова мрачнея.

— Что?

— Тебе нет тридцати шести.

Мгновение я смотрела на него, потеряв дар речи не только от его слов, но и от его твердого, уверенного тона.

— Есть.

— Ты думаешь, я разочаруюсь, если ты скажешь, что тебе тридцать шесть?

Что он имеет в виду?

— Мне тридцать шесть! — огрызнулась я несколько громче, чем необходимо.

Макс хмуро разглядывал мое лицо, а потом спросил:

— Серьезно?

— Да! — снова огрызнулась я и толкнула его в грудь, чтобы уйти.

Макс только крепче сжал руки.

— Нина.

Я перестала вырываться и сердито уставилась на него.

— Очевидно, раз уж мой возраст — такое разочарование, то мне следует сейчас же уехать.

Он еще крепче сжал руки, но поднял лицо к потолку сауны.

— Дай мне терпения, — пробормотал он, глядя в потолок, и я снова начала толкать его, так что он опять посмотрел на меня. — Перестань вырываться, Герцогиня.

— Пусти.

— Нет.

— Отпусти меня! — заорала я. Макс снова встряхнул меня, но я продолжала толкаться.

— Ты не выглядишь на тридцать шесть, — сказал он мне.

— Пусти меня.

— На тридцать, в самом крайнем случае.

— Макс, отпусти!

— Я просто удивился. Удивился настолько, что не мог поверить.

— Пусти меня!

— Хочешь знать, сколько лет мне?

Я прекратила толкать его, поскольку это было бесполезно, а Макс, кажется, твердо решил продолжать разговор. Если я чему и научилась за прошедшую неделю, так это тому, что, если Макс что-то решил, он это сделает.

Так что я снова сердито зыркнула на Макса и сказала:

— Не особенно.

Он не обратил на это внимания и объявил:

— Тридцать семь.

Он старше меня. Это хорошо. Не то чтобы имело значение, если бы он оказался младше. На самом деле это вообще не имело значения, потому что мне все равно.

— День рождения восьмого мая, — продолжил Макс, вмешавшись в мои мысли.

— Замечательно, — язвительно протянула я, хотя на самом деле так и было, потому что он оказался старше меня не на год, а на полтора, и до его дня рождения оставался всего месяц.

— Папа умер, когда мне было двадцать девять. Этот дом я строил шесть лет.

И это тоже замечательно. Шесть лет — долгий срок. Он, должно быть, тоже твердо решил его построить.

Но я все равно продолжала молчать.

— Он умер от рака. Болезнь обнаружили, когда мне было шестнадцать. Папа боролся тринадцать лет, прежде чем рак его одолел.

Это тоже было замечательно, хотя и грустно, но еще и воодушевляло.

И все-таки я потребовала:

— Замолчи.

Макс меня проигнорировал.

— Не знаю, почему Ками такая стерва. Насколько я помню, она всегда была такой. Мама, она испортила себе жизнь, расставшись с отцом, потому что всегда его любила. Они постоянно ругались, можешь поверить? Даже когда развелись. Но она всегда любила его. Она сказала мне это после его похорон. Его смерть ее сломала. Она была такой упрямой, такой гордой, что позволила своей жизни ускользнуть. Жить в одном городе с любимым мужчиной всю жизнь, но всего восемь лет вместе с ним. Теперь она очень жалеет об этом.

Не желая, чтобы откровения Макса пробили брешь в моей обороне, я уцепилась за его слова и упрекнула:

— Ты намекаешь на то, что я гордая и упрямая?

— Не думаю, что ты гордая, детка, но чертовски упрямая.

— Я не упрямая.

— Охренеть какая упрямая.

— Нет, не упрямая.

— Если ты не упрямая, то почему час назад ты впустила меня, практически умоляла об этом и крепко держалась за меня, а сейчас делаешь все, что в твоих силах, чтобы выставить меня обратно?

На этот раз я проигнорировала его и предложила:

— Давай поговорим о твоей маме.

Макс раздраженно стиснул зубы из-за того, что я сменила тему, и спросил:

— Что ты хочешь знать?

— Может, ты объяснишь, как так вышло, что ты уже успел позавтракать и поужинать с моей мамой, которая живет в Аризоне, а я ни разу не встретилась с твоей мамой, хотя она живет в пятнадцати минутах пути?

— Герцогиня, ты, возможно, не заметила, но мы вроде как были заняты.

Меня ужасно раздражает, когда он оказывается прав.

— Кроме того, твоя мама сама явилась к порогу, а потом осталась, — продолжил Макс.

Да, ужасно раздражает, когда он прав.

Макс продолжил:

— Не говоря уже о том, что ты успела дважды повстречаться с Ками, и я посчитал, что пока с тебя хватит моей семьи. Я пытаюсь найти способы убедить тебя остаться, а не дать причины сбежать.

Тоже хороший довод.

— Может, нам лучше закончить этот разговор и вернуться к расслаблению, — предложила я невозможное. Я больше никогда не смогу расслабиться.

— Объясни мне кое-что, детка. Почему ты всегда хочешь закончить разговор, когда я выигрываю спор?

Я решила быть честной:

— Потому что, когда ты прав, ты еще более невыносим, чем обычно.

Макс уставился на меня, удивившись моей честности, а потом откинул голову, расхохотался и одновременно сгреб меня в объятья и прижал к своей потрясающей, скользкой от пота груди.

— Боже, до чего ты хорошенькая, — пробормотал он, когда отсмеялся, и устроил мою голову у себя на плече.

— Последний раз предупреждаю, Макс, перестань называть меня хорошенькой, когда я на тебя сержусь, — потребовала я, и он снова засмеялся.

Я пихнула его в грудь.

Он позволил мне отстраниться, но неожиданно приподнял, повернул так, чтобы я оседлала его, и сдернул с меня полотенце.

Я прикрыла грудь руками и рявкнула:

— Макс!

Одной рукой Макс удерживал мое бедро, прижимая к себе, а второй зарылся в мои волосы.

— Хотел попробовать это еще с той первой ночи, когда ты сказала, что у тебя болят носовые пазухи, — пробормотал он, заставляя меня приблизить лицо.

— Что? — шепотом спросила я, неожиданно загипнотизированная тем, что его рот становился все ближе.

— Проверить, сколько изобретательности мне понадобится, чтобы избавить тебя от высокомерности.

Даже в сауне моя кожа покрылась мурашками.

— Макс… — начала я, но не успела ничего сказать.

Он наклонил голову и поцеловал меня.

А потом проявил немалую изобретательность, чтобы избавить меня от высокомерности, что ему с блеском удалось, потому что, когда мы закончили, единственное, на что у меня хватало сил, — это спокойствие и умиротворение.

* * *

Мы с Максом занимались любовью в сауне, потом он отнес меня в душ, после чего вытер и отнес в кровать.

Ему не понравилось, что, прежде чем снять полотенце, я натянула свои трусики и надела его футболку, но, когда я объяснила, что мне неуютно спать голой, он не стал возражать.

Потом я лежала на боку, а Макс еще раз наложил мазь на мои царапины, пока я безуспешно пыталась бороться со сном.

Закончив, Макс бросил тюбик на прикроватную тумбочку, выключил свет, накрыл нас одеялом и притянул меня к себе.

Уже начиная засыпать, я устроилась поудобнее в объятьях Макса и прошептала:

— Мне так жаль, что твой папа болел большую часть твоей жизни.

— Сонная Нина, — странно пробормотал Макс, он забрался рукой под футболку и водил пальцами по моей спине. Если бы я не была такой сонной, то почувствовала бы, насколько приятными и успокаивающими были его движения. Вместо этого я только смутно осознавала, насколько это приятно и успокаивающе.

— Что? — спросила я.

— Сонная Нина — ласковая Нина, — тихо сказал он. — Вижу, мне досталась Сонная Нина.

— Нет, — сказала я. — Я Нина-после-трех-оргазмов. Эта Нина всегда ласковая.

Макс перестал водить рукой по моей спине и обнял меня.

— Обязательно запомню, — тихо сказал он, и по его голосу я поняла, что он улыбается.

У меня не осталось ни сил, ни желания бороться с подступающим сном.

Но по какой-то причине мой рот не желал закрываться.

— Макс?

— Да, милая.

— Ты меня пугаешь.

Я почувствовала, как его пальцы сжались, прежде чем он сказал:

— Я знаю.

— С каждым днем все становится еще лучше, отчего я боюсь сильнее.

Макс еще раз сжал меня, и я прижалась ближе и положила руку ему на живот.

— Перестань сопротивляться, и тогда все будет просто лучше, — посоветовал Макс.

Я расслабилась и соскользнула в полудрему.

Но мой рот продолжал двигаться.

— А что если не будет?

— Жизнь не дает обещаний, малышка. Я тоже не могу, но мы сделаем все, что в наших силах.

— М-м…

Наконец-то мой рот тоже начал засыпать.

Но теперь проснулся мозг, обдумывая слова Макса.

Не могу сказать с уверенностью, но не думаю, что мне хочется обещаний, особенно, если это пустые обещания. Честность намного лучше.

— Спи, Герцогиня, — велел Макс.

— Хорошо.

Он еще раз сжал руку, и я подумала о том, как сильно мне это нравится.

— Спокойной ночи, малышка, — прошептал Макс, повернулся ко мне и обнял меня обеими руками, прижав еще ближе к себе.

— Спокойной ночи, Макс, — прошептала я в ответ.

Потом я заснула в футболке Макса, в кровати Макса, в доме Макса и в объятьях Макса, прежде чем полностью поняла, что чувствую.

Я совсем не боялась.

Глава 9 Все налаживается

Я открыла глаза и увидела широкую грудь Макса.

Он крепко прижимал меня к своему боку, моя щека покоилась на его плече, а рука лежала на его животе. Начинался рассвет, а может, просто облака закрывали солнце, потому что было утро, но не то солнечное колорадское утро, к которым я так быстро привыкла.

Я поняла, что чувствую себя отдохнувшей, будто и не провела самую безумную неделю в жизни, а все семь дней находилась на пляже, ничего не делая, только сидя на солнышке, читая книжку и, если у меня возникало такое настроение, плескаясь в воде.

И я знала, что дело не в трех оргазмах (в том числе одном в сауне), которые я испытала прошедшей ночью.

Дело было в другом или, точнее, в других вещах.

Я знала их все до одной и решила провести это тихое утро рядом со спящим Максом, мысленно перечисляя их.

Макс зовет меня Герцогиней так, словно не дал мне это имя восемь дней назад, а как будто называл меня так с самого рождения.

И Макс прижимал меня к себе, когда у меня была температура и меня трясло от озноба.

Макс готовил для меня овсянку и сказал, что никогда бы не дал мне повода устраивать перерыв в отношениях, а если бы я все равно его устроила, то он бы звонил.

Он заказал мне бургеры из бизона, и не потому, что любил покомандовать (или не совсем поэтому), а потому что знал, какие они вкусные, и хотел, чтобы я попробовала. Вдобавок к этому Макс сделал так, чтобы мне принесли эль, когда выяснил, что я не пью лагер.

Макс разделил со мной свой прекрасный утес и сфотографировался со мной, и на той фотографии он выглядел по-настоящему счастливым. Как и я.

Макс преподал Дэймону урок, после того как тот ударил меня.

Он заботился о Минди, беседовал с Битси для полиции, лежал на спине под раковиной своей мамы, потому что ее нужно было починить.

Макс услышал, как я говорила Саре, что мне понравились ее сережки, и отправился купить их для меня, а выяснив, что я уже их купила, привез домой кольцо.

Он говорил о Чарли таким голосом, словно уважал его, хотя и никогда не встречал.

Он поддержал меня в стычке с отцом, считал мою маму забавной и нашел общий язык со Стивом.

Мы все время спорили, и — он прав — мне это нравилось. Он бросал мне вызов, заставлял меня думать, держал меня в тонусе. Он не был скучным, сдержанным и предсказуемым. Он не позволял мне вытирать об него ноги. Он был честен и если думал о чем-то, то говорил прямо, даже если это меня злило или он указывал на одну из моих заморочек.

И еще, кажется, Макс не только терпимо относился к моим заморочкам, но большую часть времени считал их милыми.

Он знал, какой кофе я пью, держал меня за руку, целовал в лоб и клал руку на спинку диванчика, когда мы сидели рядом.

Макс сказал Минди, что она любима, просто не понимает, как сильно.

Он хорошо целовался и был еще лучше в постели.

Он обнимал меня во сне, как сейчас, одной рукой прижимая меня к своему боку, как будто не собирался меня отпускать даже во сне.

Но при этом я знала, что никогда не стану любовью его жизни. В глубине души я знала, что у него уже была такая любовь, и мне было больно понимать, что я не стану ею. Если у нас все получится, то я никогда не стану чьей-то большой любовью. Но меня беспокоило не это, а то, что я не стану ею для Макса. Именно для Макса.

Но я также знала, что ему потребовалось десять лет, чтобы найти кого-то, с кем он захотел попробовать разделить свою жизнь. И он ясно дал понять, что этот кто-то — я.

Так что мне никогда не стать той, кем была мама для Стива.

Но быть второй попыткой Макса в чем-то хорошем лучше, чем все, что я испытывала раньше. Ничто другое не могло с этим сравниться.

Если я воспользуюсь этой возможностью, мне определенно будет достаточно.

Но, прижимаясь к боку Макса, в его кровати, в его доме в горах Колорадо, проведя самую безумную неделю в своей жизни и пережив то, что мы пережили вчера, и все равно проснувшись отдохнувшей и с ощущением безопасности, я решила, что мне этого достаточно.

«Солнышко, ты себя недооцениваешь», — предупредил Чарли у меня в голове.

«Уходи», — ответила я и приподнялась. Возможно, я приняла глупое решение, безрассудное и неразумное, но мне уже было все равно. Я прижалась ртом к великолепной груди Макса, провела губами до соска и коснулась его языком.

Пальцы Макса зарылись в мои волосы, и я услышала сонно-хриплое:

— Милая.

Я совсем забыла об этом, так что добавила к своему списку. Макс называл меня милой, деткой, дорогой и малышкой.

Не говоря уже о его голосе с хрипотцой.

Услышав его, я не подняла голову, а просто оседлала его и добавила к своему исследованию руки.

Я не торопилась, и Макс позволил мне. Я переместилась к другому соску и поиграла с ним, потом провела языком вниз по его рельефному животу. В это же время мои пальцы описывали контуры его груди, потом спустились по бокам к бедрам.

Я тоже сместилась вниз, и телом, и языком. Макс раздвинул для меня ноги, и я устроилась между ними, взяла в руку его твердый член и обвела языком шелковистую головку.

— Черт, малышка, — простонал Макс, запустив пальцы мне в волосы и собрав их в кулак.

Воодушевленная, я продолжала ласкать его, потом открыла рот и взяла его внутрь так глубоко, насколько смогла, и мне понравился каждый дюйм.

Макс сильнее сжал кулак и прорычал:

— Черт.

Похоже, ему тоже понравилось.

Вбирая его глубже, я поняла, что мне нравится не только ощущать его во рту, не только его вкус. Мне нравится знать, насколько сильно ему нравится то, что я делаю, так что я выпустила его и взяла снова, и еще, и еще.

Макс запустил мне в волосы и вторую руку и резко поднял бедра вверх, почти полностью заполнив мой рот. Потом он вышел и снова вошел, раз за разом заполняя мой рот.

Это было обычно для Макса — направлять, доминировать, и это было восхитительно.

Настолько восхитительно, что я ощутила восторженный спазм и влажность между ног и застонала вокруг его члена.

Тогда Макс вышел из моего рта, отпустил мои волосы и, ухватив меня под мышки, дернул на себя. У меня даже не было возможности понять быструю смену обстановки, Макс резко сел на кровати, и я почти не заметила, как моя футболка исчезла. Потом он положил меня спиной на кровать, и мои трусики тоже исчезли. Потом он каким-то образом переместил меня, так что я почти оседлала его лицо.

— Возьми меня снова в рот, Герцогиня, — прорычал он между моих ног, прежде чем я успела примириться с новой позицией, которая при обычных обстоятельствах на такой ранней стадии отношений была бы для меня несколько пугающей. Но его слова послали вибрацию между моих ног, и мне это понравилось достаточно сильно, чтобы я забыла об испуге.

Я наклонилась вперед и сделала, как мне было сказано. В то же мгновение Макс накрыл ладонями мою попу и притянул меня вниз к своему рту. Мои коленки разъехались по бокам, и как только Макс дотронулся до меня, сама мысль об испуге осталась в прошлом.

Это было впечатляюще, настолько впечатляюще, что мне потребовались все силы, чтобы сосредоточиться и продолжать делать то, что, как я знала, ему нравилось, пока он давал мне то, что я просто обожала. Он зарычал напротив моего сладкого местечка, я застонала вокруг его члена. Мы продолжали дарить друг другу удовольствие, и это было потрясающе.

Мой оргазм приближался, я знала это, я желала этого, и поэтому стала двигаться быстрее.

Макс поднял меня и наполовину перекатил, наполовину бросил рядом с собой. Потом он открыл ящик прикроватной тумбочки и схватил презерватив. Повернувшись обратно ко мне, он взял меня за щиколотку, и я задохнулась от неожиданности и восторга, когда он потащил меня, распростертую на его кровати, к себе.

Я села, пока он разрывал упаковку презерватива и отбросил ее в сторону.

— Быстрее, — прошептала я, гладя ладонями его тело, пока он раскатывал презерватив.

— Ты получишь мой член, малышка, ложись обратно, — хрипло сказал Макс, не отрывая глаз от меня.

Я подождала и, опустив голову, стала следить за его руками. Он действительно прекрасен везде.

Прошла всего секунда, но мне уже казалось, что он действует слишком медленно.

— Быстрее, Макс.

— Ложись, Герцогиня, — прорычал Макс. — Я хочу видеть, как ты лежишь на моей кровати.

Мои глаза поднялись от его руки вверх к лицу. Я встретила его прекрасный, но голодный взгляд и резко вдохнула.

Обычно я не очень задумывалась о том, как отношусь к собственному телу. Однако я была уверена, что мне не нравится выставлять его на обозрение.

Но увидев, голод в глазах Макса, я позабыла о том, что не люблю этого.

Поэтому я прошептала: «Хорошо», — и легла на спину.

Макс навис надо мной, одной рукой опираясь на кровать, а другой держа свой член. Потом он провел головкой по влажности между моими ногами, жадно разглядывая мое лицо и тело.

— Ближе, — поторопила я.

— Секунду.

Он продолжал скользить членом у меня между ног, надавливая на сладкое местечко и вокруг, заставляя меня дрожать и ерзать от нетерпения, лаская его тело везде, куда я могла дотянуться.

— Войди в меня, — умоляла я, согнув колени и поставив ступни на кровать, чтобы приблизиться к нему, и одновременно потянув его бедра к себе.

— Одну секунду, малышка.

— Сейчас, Макс.

— Мне нравится, — сказал он, стиснув зубы. Склонив голову, он смотрел на то, что делал, потом поднял голову и встретился со мной взглядом. — Прекрасно.

Он был прав, очень прав. Но я все еще хотела его внутри.

Головка его члена снова коснулась моего сверх чувствительного клитора, и меня прошило насквозь, великолепное ощущение, но мне было недостаточно, и я потеряла терпение.

— Макс!

Он усмехнулся и медленно скользнул внутрь. Я выгнула шею.

Тело Макса накрыло мое, и его бедра задвигались в медленном, сладостном ритме. Он закинул мою здоровую руку себе за спину, а я закинула свою больную ногу на его бедро.

Он приблизил свой рот к моему, но не поцеловал меня, а тихо проговорил:

— Такая сладкая, Нина. Боже, до чего же ты сладкая.

Я провела одной рукой по его спине, слегка царапая ногтями, а второй рукой скользнула в его волосы.

— Мне нужно, чтобы ты двигался быстрее, дорогой, — прошептала я ему в рот, но он покачал головой и вышел из меня, оставив внутри только головку.

— Макс, — выдохнула я, желая заполучить его обратно.

— Тебе нравится мой член, — несколько самодовольно заявил он, прихватив зубами мою нижнюю губу, порочно и сексуально, так что я решила простить его самодовольство.

— Да, — ответила я, — мне все в тебе нравится, но сейчас это моя любимая часть, и я хочу ее.

Я была так сосредоточена на том, что происходило у меня между ног, что пропустила момент, когда Макс напрягся всем телом.

— Тебе нравится все во мне? — спросил он.

Я была в таком состоянии, что даже не подумала, прежде чем ответить:

— Да.

Макс скользнул внутрь, я медленно закрыла глаза, но он снова выскользнул обратно, так что я чувствовала только его головку, и мои глаза медленно открылись.

— Макс.

— Что тебе нравится больше всего?

Мои мысли были в другом месте, так что мне пришлось спросить:

— Что?

— Что тебе нравится больше всего? Во мне.

— Макс.

— Нина, если хочешь его, ты должна…

— Ты знаешь, какой кофе я пью, — быстро сказала я, и, когда его тело не двинулось — на самом деле он уставился на меня так, словно у меня выросла вторая голова, — я торопливо продолжила: — И ты купил мне бургер из бизона, ты зовешь меня милой, целуешь меня в лоб, ты возил меня на утес, и кольцо, оно прекрасно, и, возможно, это лучший подарок, который мне когда-либо дарили, а теперь, пожалуйста…

Не дав мне закончить, он рванулся внутрь и продолжал двигаться, на этот раз не медленно и сладко, а быстро, сильно, жестко, захватив мой рот, так что наши языки сталкивались друг с другом.

Я сильнее сжала ноги и впилась ногтями в его спину, пока мой оргазм снова подступал ближе и ближе и наконец без предупреждения поглотил меня.

— Вот оно, малышка, — тихо сказал Макс мне в губы, и он был прав. Мои губы открылись в безмолвном стоне, а он продолжал: — Господи, Нина, так охрененно чувствовать, как ты кончаешь.

— Макс, — прошептала я, пока оргазм, который он мне подарил, продолжал накрывать меня.

— Я здесь, милая.

Он продолжал врезаться глубоко, сильно и быстро, но его дыхание стало прерывистым.

Я сцепила вокруг него руки и ноги, потому что он находился здесь, так близко, как только возможно, и я хотела, чтобы он был здесь всегда.

Я успокаивалась, крепко обнимая его, глубоко целуя, а он продолжал двигаться, пока не вошел до конца и замер, прорычав мне в рот.

Да, я хотела, чтобы это длилось вечно.

Я продолжала обнимать Макса, а он начал скользить внутрь и наружу, целуя мои губы, челюсть, шею, потом перекатился на спину, оставаясь во мне и увлекая меня с собой.

Он гладил ладонями мою спину, попу, бесцельно и успокаивающе, а я лежала сверху него, спрятав лицо у него на шее. Я тяжело навалилась на него, не потому, что на меня давили мои недавние решения. Нет, они придали мне чувство необычной свободы. Я навалилась на него, потому что у меня не осталось сил, но я знала, что он достаточно сильный, чтобы это выдержать.

Это мне в нем тоже нравилось.

— Герцогиня, — окликнул Макс.

— М-м… — ответила я, и его пальцы замерли у мня на коже, а потом снова принялись гладить.

— Когда ты болела, я видел у тебя в сумочке противозачаточные таблетки.

— Да?

— Ты продолжаешь их пить?

— Да.

Он перестал меня гладить и обнял.

— В следующий раз, малышка, хочу, чтобы между нами ничего не было. Хорошо?

Я пропустила два приема, пока болела, но выпила двойную дозу в следующие два дня. Понятия не имею, сработает ли такая стратегия, но мне все равно. Мак хочет, чтобы нам ничего не мешало, я тоже.

— Хорошо.

Он сжал меня в объятьях.

Я подняла голову и посмотрела на его удовлетворенное, восхитительно прекрасное лицо, которое, если у нас все получится, может стать моим.

Эта мысль окутала меня таким великолепным, теплым чувством, что я автоматически приподнялась еще и коснулась его лица ладонью, кончиками пальцев стараясь запомнить его контуры, скулу, висок, линию роста волос, губы. На ощупь было не так здорово, как на вид, но близко.

Я скользила тыльной стороной пальцев по его покрытой щетиной челюсти, когда он заговорил.

— Все хорошо?

Я посмотрела ему в глаза и встретила его испытующий взгляд.

— Мгм, — ответила я.

Его рот дернулся, и Макс пробормотал:

— На моем члене сидит обнаженная утренняя Нина-зомби.

Я снова уткнулась ему в шею:

— М-м-м.

Я почувствовала, как его тело дернулось от беззвучного смеха, потом он сказал:

— Сейчас я тебя сниму, дорогая. Если, пока меня не будет, ты сдвинешься с этой кровати, я…

— Я не сдвинусь, — пробормотала я обещание.

Он помолчал, потом обнял меня еще раз и назвал по имени:

— Нина.

— Да?

— Ты уверена, что все хорошо?

Я кивнула.

— Все хорошо. — Я прижалась ближе. — Очень хорошо.

Я почувствовала, как его тело под мои напряглось, потом его руки сжались сильнее.

— Насколько хорошо?

Я прижалась еще ближе к Максу и ответила:

— Макс, мне хорошо, очень хорошо.

Он снова замолчал, потом провел рукой вверх по моей спине к волосам, положил ладонь мне на затылок и прижал мое лицо к себе.

— Слава Богу, — пробормотал он, прижимая меня к себе некоторое время, прежде чем перекатил меня на мой здоровый бок. одновременно выходя из меня. Он приподнялся, опираясь на локоть, но наклонился ко мне, поцеловал в висок и только потом встал с кровати.

Я свернулась калачиком, лежа на боку, параллельно подушкам, потом заползла обратно под одеяло и опять свернулась, прижав к себе подушку.

Я смотрела, как обнаженный Макс вышел из ванной, и решила, что это мне тоже нравится.

Он приподнял одеяло, выдернул у меня из рук подушку, бросил ее к изголовью и сам занял ее место.

Так гораздо лучше.

Макс сгреб меня в охапку, просунув свое бедро между моих ног, так что я закинула одну ногу ему на бедро и прижалась ближе, положив руки ему на грудь.

— Что случилось? — спросил он.

— Что?

— Ты другая, — заметил он.

Другая. И, возможно, я другая ему не понравлюсь. Возможно, когда исчезнет возбуждение преследования, потому что больше не будет никакого преследования, он потеряет интерес.

Вся моя удовлетворенность испарилась, и я почувствовала, как напряглось мое тело.

— Черт, ну вот опять, — пробормотал Макс.

Я уткнулась лицом ему в горло и соврала, чтобы скрыть от него свой внезапный страх:

— Я только что вспомнила, что у нас в планах на сегодняшнее утро.

Макс немного помолчал, а потом сжал меня в руках.

— Блядь. Да. Господи, я совсем забыл.

Я закинула голову назад, чтобы посмотреть на него, а он наклонил голову, чтобы поймать мой взгляд.

— Может быть, нам сбежать в Мексику? — предложила я.

Макс усмехнулся, но ответил:

— Ничто не прогонит меня с моей горы, Герцогиня, даже твой мудак-отец.

Я вздохнула и снова уткнулась лицом ему в горло.

— Просто предложила.

Он зарылся пальцами в мои волосы и сказал:

— Ты скажешь то, что нужно, и мы сразу убираемся на хрен оттуда.

— Хорошо, — кивнула я. Потом откинула голову и заметила: — Поскольку на то, чтобы высказать все, что я думаю, потребуется примерно пять секунд, нам лучше позавтракать здесь. Ты знаешь, во сколько нам нужно быть там?

Он перекатился, увлекая меня с собой, и повернул голову, чтобы посмотреть на часы, потом перекатил нас обратно на место и сказал:

— В восемь.

Я не успела разглядеть время на часах и потому спросила:

— А сейчас сколько?

— Шесть тридцать.

Я распахнула глаза и вздрогнула всем телом.

— О нет! Мне нужно начинать собираться!

Я попыталась вырваться из его рук, но это не сработало. Больше того, Макс снова перекатился, на этот раз оказавшись почти полностью на мне.

Потом он уткнулся лицом мне в шею и заявил:

— Они не получат шикарную Нину.

Я почувствовала его язык в том месте, куда только что прозвучали сказанные хриплым голосом слова, и мое тело покрылось мурашками.

— Макс, все получают шикарную Нину, — сообщила я ему, не обращая внимания на мурашки. — Я и есть шикарная Нина.

Его руки задвигались по моему телу, и он скользнул губами к моему уху:

— Они могут получить Нину с мокрыми волосами и без макияжа.

Я задохнулась, не от потрясения от его слов, а совсем от другого ощущения, когда его пальцы сомкнулись на моей груди.

— Макс…

Он приблизился к моим губам.

— Малышка, заткнись и поцелуй меня.

— Макс…

Макс задел большим пальцем мой сосок и повторил свое требование:

— Поцелуй меня.

Его палец снова двинулся, и я сделала, как было сказано.

* * *

— Господи, Нина, детка, поторопись! — прокричал Макс снизу.

— Сейчас спущусь! — прокричала я в ответ и посмотрела на себя в зеркало над раковиной.

Собираясь, я заметила, что вокруг царапин на моей ноге появились синяки, и в ней ощущалась тупая боль. Это плохие новости.

Но хорошие новости состояли в том, что под джинсами этого никто не видел, а синяк у меня на скуле почти прошел и легкий макияж полностью его скрывал. Это хорошо, потому что мне не хотелось, чтобы Найлс увидел синяк и пришел к поспешным выводам, как мой отец.

Я схватила пустую кружку из-под кофе, который Макс сделал и принес мне наверх. Это случилось после того, как он занялся со мной любовью (снова), на этот раз медленнее и без всяких преград между нами, что даже мне ощущения показались еще лучше. Потом Макс спустился вниз, поставил кофе, вернулся, мы приняли душ (снова вместе), он снова спустился вниз, принес две полные кружки и стал бриться, надев только джинсы, а я стояла рядом и красилась. Несмотря на то, что это была одиночная раковина, столешница под ней была широкая, как и зеркало на стене, так что вдвоем было довольно удобно. Не говоря уже о том, что вдвоем было приятнее.

Особенно, когда я могла видеть грудь Макса и в зеркале, и рядом с собой.

Собравшись раньше меня, он отправился заниматься своими, Максовыми, делами, которые, как я обнаружила, когда вышла из ванной, чтобы одеться, не включали уборку кровати. Но по пути обратно в ванную я выглянула в окно и обнаружила, что дела эти заключались в уборке снега со ступеней. Так что я застелила кровать, оделась и причесалась.

Возможно, Макс и был властным — хотя лучше сказать, что он таким и был, без всяких «возможно», — но я не стала слушать его приказ насчет Нины без макияжа и с мокрыми волосами. Сегодня на завтраке будет присутствовать «шикарная Нина», как всегда. Это привычка, но также дело было в том, что для противостояния с отцом мне нужна шикарная Нина. Шикарная Нина не позволит никому себя обидеть (больше). Я никогда не пробовала быть Ниной без макияжа и с мокрыми волосами. Не известно, как она бы поступила. Кто знает, а вдруг она тряпка?

Так что я надела дизайнерский свитер, который купила в Harvey Nichols. Без скидок он стоил небольшое состояние, но на этом была зацепка, так что цену снизили и свитер попал в распродажу (а у меня есть подруга, которая великолепно вяжет, она его починила, да так, что невозможно заметить). Свитер был нежного серо-бежевого цвета с розоватым отливом, крупной вязки и слегка просвечивающим, с длинными широкими рукавами, глубоким V-образным вырезом, который довольно сильно открывал декольте и грудь, а потому под него требовался топик. Так что я надела белый топ в обтяжку, который, кажется, только подчеркнул грудь. Также я надела свои купленные для приключения в Колорадо джинсы, коричневые ботинки на высоком каблуке и серебряные сережки с кольцом, которое купил для меня Макс. На самом деле я никогда не снимала это кольцо.

Я вошла в спальню и увидела, что уже восемь часов две минуты. Дорога до города займет по меньшей мере пятнадцать минут. Мы опоздаем.

Обычно это повергло бы меня в панику. Я не любила опаздывать и не любила, когда опаздывали другие. Опоздание — крайнее проявление невежливости. Но поскольку дело касалось моего отца, а он та еще скотина, то я не особенно волновалась. Хотя, если говорить честно, не хорошо заставлять Найлса ждать, однако я сомневалась, что он заметит.

Я подбежала к чемодану и собрала светлую одежду для стирки, но ее было мало, так что я открыла гардеробную и обнаружила кучу грязных вещей Макса, разбросанных по полу.

Я уставилась на беспорядок, решив, что Максу определенно нужна корзина для грязного белья.

Я выбрала светлые вещи, которых оказалось немного, поэтому я отказалась от светлой стирки и сложила светлые вещи аккуратной кучкой в гардеробной. Я схватила темные вещи, которых у Макса было много, и пошла к своему чемодану, чтобы достать темное.

— Нина! — прокричал Макс.

— Иду! — крикнула я в ответ и сбежала вниз.

Я пошла прямиком в заднюю комнату, сунула вещи в стиральную машину, отмеряла моющее средство, включила машину и услышала голоса.

Я вышла, все еще держа в руках пустую кружку из-под кофе, и, завернув за угол, увидела, как на кухне Макс разговаривает с пухленькой маленькой женщиной с русыми волосами, про которые я тут же подумала. что они великолепно будут смотреться с осветленными прядями.

Я пошла к ним, стуча каблуками по деревянному полу, и Макс поднял на меня взгляд, потом его глаза опустились на мое декольте и остались там. Я не обратила внимания на Макса, а посмотрела в теплые карие глаза женщины и увидела, что она мне улыбается.

— Привет, — сказала я.

— Привет, — ответила она.

— Детка, это Каролина. Каролина, ты, наверное, помнишь Нину, — представил нас Макс.

— Привет, Каролина.

— Так здорово познакомиться с тобой! — воскликнула она. — На прошлой неделе ты была в отключке. Никогда не видела, чтобы кто-нибудь так болел, а мои дети болеют постоянно. Ты спала, даже когда я пылесосила, не только здесь, внизу, но и прямо под кроватью. — Я в ужасе уставилась на нее, когда она сообщила эту интересную новость, но она просто продолжала говорить. — Рада видеть, что тебе лучше.

Я подошла ко входу на кухню и подняла руку к лицу, чтобы убрать волосы и одновременно спрятать свое смущение от того, что она пылесосила вокруг кровати, пока я лежала там в отрубе. Я открыла было рот, чтобы что-то сказать, но глаза Каролины нацелились на мою руку, и она воскликнула:

— Боже мой! У тебя кольцо от Дженны!

Не успела я отреагировать, как она рванула вперед и схватила меня за руку, дернув ее к себе.

— Эм… — пробормотала я. Каролина резко подняла голову, и я заметила, что она была совершенно не накрашена и при этом являлась обладательницей самой прекрасной сливочно-персиковой кожи, которую я когда-либо видела.

— Дженна делает их только по особенным случаям, и они стоят целое состояние! — выкрикнула Каролина эту информацию в приступе восторга. — Она говорит, это потому, что их очень сложно делать, ведь это кольца и все такое. Они стоят больше, чем серьги, это ненормально. Я не понимаю, в кольце же меньше серебра, но откуда мне знать? Я же не ювелир, — сказала мне Каролина.

— Эм… — снова пробубнила я, не зная, что сказать по поводу того, что Макс купил мне кольцо, которое стоило целое состояние. Я знала, сколько стоили серьги. Если кольцо было еще дороже — это что-то.

Но Каролина не дала мне возможности ничего сказать.

— Я давно хочу себе такие сережки, положила глаз на них сто… лет… назад. Все время начинаю копить, но постоянно что-то случается. И все-таки я надеюсь, что когда-нибудь моя мечта осуществится. — Все это Каролина говорила с широкой улыбкой. — Но кольцо! Без вариантов!

По какой-то безумной причине я сказала ей:

— Это Макс купил мне кольцо.

При этой новости она вытаращила глаза и уронила челюсть.

Потом она повернулась к Максу, все еще держа мою руку, и практически завопила:

— Обалдеть! Мне нравится!

Я отчаянно старалась придумать, как сделать эту новость менее «обалденной» и тем самым предотвратить ее распространение по всему городу, когда Каролина крепко сжала мою руку пальцами, повернулась обратно ко мне и восторженно затрясла ее. В этот миг мои надежды рухнули, и я поняла, что весь город будет в курсе через несколько часов. А может быть, и минут.

— Каро, ты не отпустишь Нину? Нам нужно в город, — сказал Макс, и я поняла, что он усмехается, и еще, что он совсем не против того, чтобы через несколько минут весь город узнал новость о том, что я ношу на пальце его кольцо.

— Ой, точно, — пробормотала Каролина и отпустила мою руку, потом забрала у меня пустую кружку. — Я возьму ее, а вы двое отправляйтесь.

— Приятно познакомиться, — сказала я ей.

— И тебя туда же, сестра, — ответила она, поворачиваясь к раковине, и я решила, что Каролина мне определенно нравится. У нее прекрасная кожа, теплые глаза, и к тому же любая женщина, которая называет других женщин сестрами, не может не нравится.

Макс взял меня за руку, я быстренько схватила свою сумочку со столешницы, и Макс повел меня к кладовке. Там он взял мое пальто и помог мне его надеть. Потом он снова взял меня за руку и, не надев куртку, повел меня к двери. На нем, кстати, были джинсы, ботинки и плотная темно-синяя байковая рубашка поверх белой футболки с длинным рукавом.

— До встречи, Каро, — крикнул Макс, открывая дверь.

— Увидимся, — крикнула она в ответ и включила воду.

— Запри дверь, когда будешь уходить, хорошо? — попросил Макс, выходя на улицу.

— Есть, — ответила она, махнув нам рукой, и Макс закрыл дверь.

На улице было холодно, определенно холоднее, чем раньше, и поверх старого, еще не успевшего растаять снега, лежал новый. Он покрывал окрестности белым слоем, и пейзаж вокруг дома Макса выглядел как новенький. Снега было не так уж много, дюйм или больше, но эффект оказался поразительным.

Облака скрывали солнце, а ступеньки были вычищены, но гравийная дорожка была покрыта белым.

— Ты не покалечишься на таких каблуках? — спросил Макс, отпуская мою руку и обнимая меня за плечи, пока мы спускались со ступенек.

— Думаю, нет, — ответила я, но неожиданно, на последней ступеньке, его рука покинула мои плечи и появилась под моими коленками, подхватив меня.

Я начала падать, тихо вскрикнув, но Макс поймал меня, взял на руки и понес меня к «Чероки».

— Макс! — воскликнула я, беспокоясь о том, что подумает Каролина, если увидит нас, а она, скорее всего, видела.

— Я голоден, — заявил он, хрустя снегом по дороге к джипу. — Если ты сломаешь шею, я лишусь завтрака.

— Я не сломаю шею.

— Не хочу рисковать.

— Я хожу на каблуках с тех пор, как мне исполнилось шесть лет и мама купила мне нарядные пластмассовые туфельки для девочек, — сообщила я.

— Я все равно не хочу рисковать.

На самом деле у меня не было выбора, кроме как позволить ему нести меня, не зависимо от того, что подумает Каролина (и расскажет всем в городе). В таком положении я не могла бороться, ведь он может уронить меня, к тому же мне все равно не победить.

Поэтому я буркнула:

— Как скажешь.

Макс открыл дверь и устроил меня на сиденье.

Он захлопнул дверь, обошел машину и сел, пока я пристегивала ремень безопасности. Макс пристегнулся, завел двигатель, развернулся в три приема и поехал по дороге.

— Я отвезу тебя, Нелли и Стива в «Марку» на завтрак, после того как ты закончишь свое дело, — предложил Макс, сворачивая на шоссе.

— В «Марку»? — спросила я.

— Туда, где мы ели бургеры, — ответил Макс.

Мне нравилась мысль еще раз посетить «Марку», где у нас состоялось что-то вроде первого свидания. А тем более посетить ее вместе с мамой и Стивом. Мама, как и я, не любит есть что попало, а Стив любит сытно поесть, так что я знала, что ему понравится. Есть к чему стремиться после дела, к которому стремиться определенно не хочется.

— Они готовят завтраки? — поинтересовалась я.

— Лучшие булочки с подливкой, которые ты когда-либо пробовала, — ответил Макс и направил «Чероки» в еще один поворот.

Я сморщила нос:

— Эм… Я не любительница булочек с подливкой.

Он взял мою руку и притянул ее к своему бедру.

— Они также готовят домашнюю гранолу. Я никогда ее не ел, но в «Марке» все вкусное.

Домашняя гранола. Я никогда не ела домашнюю гранолу. Звучит вкусно.

Некоторое время мы ехали в молчании. Максу понадобилось повернуть и для этого переключить передачу, он положил мою руку себе на бедро, и на этот раз я по своей воле перевернула ее ладонью вниз и сжала пальцами его твердое бедро.

Это действие приобрело новый оттенок, который мне очень нравился. Я прикасалась к его обнаженному бедру в постели и в душе, я чувствовала его между своих ног. Конечно, в тех местах и без одежды ощущения были лучше, но прикосновение вызвало острое и приятное воспоминание.

Я позволила этому новому чувству поглотить меня и закрыла глаза от счастья, но они тут же распахнулись, когда в моей голове возникла нежеланная, непрошенная, очень навязчивая и сильно болезненная мысль.

Держал ли Макс руку Анны, когда вел машину, и оборачивал ли ее пальцы вокруг своего бедра, когда ему приходилось отпускать ее.

И эта мысль оказалась настолько навязчивой и болезненной, что я убрала свою руку. Я скрыла это от Макса, сделав вид, что поправляю волосы. Потом я опустила солнцезащитный щиток, открыла зеркальце и принялась рыться в сумочке в поисках помады.

Мы подъехали к главной дороге, и Макс остановился, ожидая возможности повернуть налево.

— Нервничаешь, Герцогиня? — тихо спросил он. Я открыла карандаш для губ и сосредоточилась на своих губах.

Нет, я не нервничаю. Вместо этого я думаю о Максе и его умершей любви и пытаюсь не позволить этим мыслям выжечь мою душу.

— Немного, — солгала я и подвела губы слегка дрожащей рукой.

— Если все станет совсем плохо, милая, мы уйдем, — заявил Макс, улучив возможность, повернул и взял разгон по расчищенной дороге.

— Хорошо, — ответила я, закрыв карандаш и бросив его в мини-косметичку, и вытащила помаду.

Я закончила красить губы, подняла щиток обратно и положила ладонь на свою сумочку, а не на бедро Макса, хотя мне очень хотелось это сделать, просто я поняла, что не могу.

Макс ничего не заметил. Он уперся спиной в сиденье и сунул руку в карман джинсов. Не отрывая взгляда от дороги, он достал мое помолвочное кольцо и протянул его между нашими сиденьями, держа между указательным и большим пальцами.

— Нашел его после твоего взрыва, — пробормотал он, а я уставилась на кольцо. — Возьми, детка, и сделай то, что нужно.

Я забрала кольцо, не переставая таращиться на него, вспоминая, что чувствовала, когда Найлс дал его мне. Он не опускался на колено. Он не надел его мне на палец. Он просто поставил коробочку на стол в ресторане, где мы ели, подвинул ее к моей пустой тарелке и сказал: «Я был бы счастлив, если бы ты приняла это».

И я была счастлива его принять, счастлива при мысли о том, что не буду одна, буду принадлежать кому-то. К тому же кольцо было великолепным, бриллиант превосходного качества весом больше одного карата на широком, почти вычурном золотом кольце.

Потом мои мысли перешли с Найлса на многие месяцы вперед — как это часто бывает с женщинами, когда они встречают кого-то, кто им нравится, — и я задумалась о том, как сделал бы предложение Макс, если бы у нас все получилось.

Потом неожиданно я задумалась о том, как он делал предложение Анне.

Потом я отмахнулась от этой мысли и подумала, каким было бы его кольцо.

Потом я задумалась о том, какое кольцо он подарил Анне.

«Нина, прекрати и поговори с ним», — приказал Чарли у меня в голове.

Я сглотнула, сунула кольцо к себе в карман, посмотрела в окно машины и не произнесла ни слова.

Макс больше не брал меня за руку, пока мы молча ехали по городу. Он припарковался вдоль тротуара за три машины от гостиницы. Я открыла дверь, спрыгнула вниз, захлопнула ее и обошла капот, встретившись с Максом на тротуаре.

Я смотрела в землю, но остановилась, когда Макс взял меня за руку и не двинулся дальше.

Я обернулась, подняв на него глаза, и увидела, что его лицо бесстрастно, но что-то было в его взгляде, чего я не совсем поняла, но он пристально вглядывался в мое лицо.

Наконец Макс заговорил:

— Предупреждаю, Герцогиня, я не позволю твоему отцу давить на тебя.

Противоречивые эмоции, охватившие меня в джипе, успокоились при этом выражении поддержки, и я придвинулась ближе к нему.

— Хорошо, — сказала я.

Он сжал мою ладонь и притянул меня к себе, положив вторую руку мне на бедро.

— И еще одно предупреждение, — тихо сказал он, глядя мне прямо в глаза.

— Какое? — спросила я, когда он больше ничего не сказал.

Секунду он смотрел на меня, а потом я заметила, как напряглась его челюсть, он крепко сжал мою ладонь и стиснул пальцы на моем бедре.

— Макс, — подтолкнула я. Меня начала беспокоить его очевидная внутренняя борьба за сохранение контроля, что было совсем не похоже на Макса.

— Правильно было бы позволить тебе сделать то, что нужно, — начал Макс.

Я озадаченно нахмурилась и повторила:

— Что?

— Я этого не сделаю, детка.

— Что? — снова спросила я.

— Если ты решишь вернуться, согласиться на то, что заставило тебя сбежать, потому что думаешь, что это безопасно, потому что это привычно, потому что ты боишься рискнуть со мной, предупреждаю, Герцогиня, я этого не позволю.

О Боже.

Он беспокоился. Он беспокоился, по-своему, что я войду, увижу Найлса и вернусь к своей старой жизни. Или позволю Найлсу и отцу уговорить меня это сделать. Вот почему он молчал в джипе и вот почему он не взял мою руку. Потому что думал об этом.

— Макс… — прошептала я, подвинулась ближе и положила ладонь ему на грудь.

— Ты должна знать, что я буду бороться, чтобы сохранить то, что есть между нами, чтобы мы могли строить отношения дальше. С ним, с твоим отцом, с тобой — мне по хрену. Жизнь научила меня понимать, когда надо отпустить, а когда надо бороться. А за то, что есть между нами, детка, я буду бороться.

Я провела рукой вверх по его груди и положила ладонь ему на шею, подавшись ближе. От подступивших слез защипало глаза, а в животе разлилось тепло. Я снова подумала, что жизнь с Максом будет вполне прекрасна. Определенно.

— Макс…

— Я тебя предупредил.

Я сжала пальцы на его шее и стиснула его руку в своей.

— Хорошо, — прошептала я, — ты меня предупредил.

Он склонил голову, коснулся моих губ и отпустил меня, но обнял за плечи, я обняла его за талию, просунув большой палец в шлевку, и мы вошли в гостиницу. Едва открыв дверь, мы услышали мамин крик:

— Как ты посмел?!

Я резко повернула голову к Максу. Он смотрел на меня удивленно и одновременно весело.

— О нет, — прошептала я.

Я услышала мамин вопль:

— Пусти меня!

Макс отпустил мои плечи, но взял меня за руку и быстро зашагал вперед, и мне пришлось бежать, чтобы успевать за ним, пока он тянул меня в сторону гостиничного ресторана. Когда мы вошли, то увидели, что головы всех присутствующих повернуты к столику в углу.

Потому рядом со столиком в углу Стив удерживал маму, которая тянула руки к отцу, скрючив пальцы, словно она представляла, как душит его.

Найл стоял и выглядел несколько обеспокоенным и неуверенным, что делать, а отец сидел, глядя на маму с некрасивой ухмылкой на лице.

Увидев эту сцену, я поняла, что зря задержалась.

Наверное, следовало все-таки идти без макияжа и с мокрыми волосами.

— Вижу, ты не изменилась, Нелл, — услышала я едкое замечание отца.

Ой-ой-ой.

— Я… ты… я… Р-р-р! — взвизгнула мама.

Мы с Максом подошли к столу, и я уже хотела заговорить, но Макс меня опередил.

— Что происходит?

Теперь Найлс уставился на Макса — не на меня, а на Макса — и выглядел не обеспокоенным, а так, будто его ударили в живот, что, надо признать, вызвало у меня чувство вины. Отец все так же не двигался. Стив пытался удержать маму, но она неожиданно перестала вырываться и повернулась к Максу.

— Ты вчера не сказал, что он сделал! — завопила она, махнув рукой в сторону отца при слове «он».

— Не было смысла, — спокойно ответил Макс.

— Не было… не было… смысла! — крикнула она, уставившись на него широко открытыми глазами.

— Мама, да что тут происходит? — спросила я, но мама не успела ответить, потому что заговорил отец.

— Нина, ради Бога, ты собираешься сказать хоть слово своему жениху?

Я сердито зыркнула на отца, потом повернулась к Найлсу и постаралась придать своему лицу менее сердитое выражение.

— Здравствуй, Найлс, — мягко поприветствовала я.

Найлс перевел взгляд с Макса на его руку, сжимающую мою ладонь, и побледнел.

Потом он посмотрел на меня и заявил:

— Я не понимаю.

Я моргнула, в свою очередь не понимая, что именно ему непонятно.

— Что, прости? — спросила я.

— Я не… — Он снова посмотрел на наши с Максом руки и поднял глаза на меня. — Что происходит?

Я почувствовала, как напрягся Макс, но продолжала моргать.

— Что происходит? — повторила я.

— Да… ты стоишь здесь и держишь за руку другого мужчину, — ответил Найлс.

Я вздохнула, ощутив новый приступ вины, на этот раз сильнее, и потянула свою руку, но Макс держал крепко, поэтому я перестала тянуть и мягко сказала:

— Знаю, извини, это, должно быть, неожиданно…

— Каким образом твой отпуск в Скалистых горах превратился в то, что через неделю после отъезда ты стоишь напротив меня и держишь за руку другого мужчину? — спросил Найлс, сузив глаза и заливаясь краской.

— Найлс, я уехала в горы не в отпуск, — осторожно напомнила я. — Я взяла перерыв.

— Перерыв от работы, — тут же сказал Найлс.

— Перерыв от тебя, — возразила я, — от нас. Я говорила тебе об этом уже не знаю сколько раз.

Найлс склонил голову набок и ответил:

— Я даже не понимаю, что это значит. Я не понял тогда и не понимаю сейчас.

— Тогда тебе следовало спросить меня, когда я объясняла тебе, сказать мне, что ты не понял.

— Я не думал, что это стоит обсуждать, и уж точно не предполагал, что это приведет к подобному.

Он не думал, что это стоит обсуждать?

Подозреваю, что теперь я выглядела так, будто меня ударили в живот.

Я постаралась не зацикливаться на этом, что оказалось непросто, но я справилась и спросила:

— Ты читал мое электронное письмо?

— Я просмотрел его, у меня не было времени…

Макс рядом со мной напрягся еще сильнее, но я сосредоточилась на собственных ощущениях. Я тоже напряглась. Очень напряглась. Опасно напряглась.

— Ты его просмотрел? — тихо спросила я, но не потому, что старалась быть помягче. Я говорила тихо, потому что пыталась сдерживать свой нрав.

— Нина, я очень занят на работе, ты это знаешь. Вот почему я не смог поехать с тобой в отпуск, — ответил Найлс таким тоном, словно он начал раздражаться, хотя совсем немного.

— Найлс, я не просила тебя поехать со мной. Весь смысл перерыва — побыть врозь, чтобы подумать о том, хотим ли мы быть вместе или нет. Я объясняла тебе.

— Это глупо, — возразил Найлс, и мои глаза затянула тонкая красная пелена, не сулившая ничего хорошего.

— Твою ж мать, — пробормотал Макс, пока я сосредоточилась на том, чтобы мое зрение прояснилось и все не закончилось такими же воплями, как у мамы.

— Вы можете не вмешиваться, — вступил в разговор отец, обращаясь к Максу.

— Извини, Ларри, я уже вмешался, — ответил Макс, и, если бы все не пошло наперекосяк, я могла бы расхохотаться. Отец ненавидел, когда его называли Ларри, просто ненавидел.

— А вы кто такой? — сердито посмотрел Найлс на Макса.

— Я Холден Максвелл, — сразу же ответил Макс, опередив меня. — Я хозяин дома, который сняла Нина. Произошла путаница, мне пришлось вернуться в город по личным делам, а Слим не предупредил Нину. Она приехала в дом, а я оказался там. К счастью. Она была очень больна, у нее поднялась высокая температура, так что она пролежала в беспамятстве два дня, и я уже подумывал, что мне придется отвезти ее в больницу. Лихорадка прошла, и с тех пор отношения между нами изменились. Мы узнали друг друга, нам обоим понравилось то, что мы узнали, а самое главное — ты не заботился о том, что было твоим. Теперь, как объяснила Нина, ты ее потерял, а я нашел, и она моя.

Как обычно, Макс говорил без обиняков, и теперь Найлс сердито смотрел на него, но делал это, открыв рот.

Макс не обратил внимания на сердитый взгляд Найлса и, посмотрев сначала на меня, потом на маму и Стива, спросил:

— Мы тут закончили?

Я услышала, как хохотнул Стив.

Однако мама заявила:

— Я не закончила.

— Закончила, милая, — сказал Стив, потянув ее за собой на пару футов.

— Я тоже не закончил, — заявил отец и наконец встал.

— Вам нечего и начинать. Насколько я понимаю, это не ваше дело, — сказал ему Макс.

— Она моя дочь, — заявил отец.

— Вы зачали ее, но это не делает ее вашей дочерью, — ответил Макс, и отец покраснел.

— Насколько я вижу, это и не ваше дело, — сказал он.

— Похоже, у вас не очень хорошо со зрением, — ответил Макс.

Отец не успел ничего сказать, поскольку заговорил Найлс.

— Я потерял ее, а вы нашли, и теперь она ваша? — спросил Найлс Макса, и Макс посмотрел на него.

— Именно это я и сказал.

Я решила вмешаться.

— Найлс, пожалуйста, послушай…

— Это невероятно, — огрызнулся Найлс, явно раздраженный, возможно, даже более, чем слегка, хотя это и удивило меня. Я никогда не слышала, чтобы он огрызался, ни разу за все годы, что я его знала. — Я слышал его голос по телефону и не мог поверить в это, даже после того как Лоуренс рассказал мне, что случилось. Я стою и смотрю на тебя и все еще не могу поверить.

Мое терпение лопнуло, и я объяснила:

— Я не понимаю, чему ты не можешь поверить, поскольку между нами уже давно все было не так гладко, очень давно, Найлс. И я говорила тебе, что уезжаю на две недели, чтобы подумать о наших отношениях. Потом я написала тебе электронное письмо — на что мне, между прочим, потребовалось два часа, — в котором объяснила, что у нас ничего не получится и указала все причины. Потом я позвонила тебе и сказала, что между нами все кончено.

— Может быть, если ты так себя чувствовала, то стоило поговорить со мной, лицом к лицу, а не по электронной почте и не по телефону, — предложил Найлс покровительственным тоном. — И тогда тебе не пришлось бы вести себя, как твоя мать, устраивая такую драму, и вынуждать меня бросить работу и лететь на другой конец света.

Красная пелена вернулась, на этот раз вместе с ослепительными белыми вспышками. Я так сильно разозлилась и так долго сдерживалась, что мне пришлось говорить сквозь зубы, чтобы не закричать.

— Если ты вспомнишь, Найлс, я говорила. Я говорила с тобой про дом Чарли и про то, что не хочу бросать его, но ты не слушал. Я говорила тебе о том, что думаю о наших отношениях, что чувствую себя одинокой, даже когда я с тобой, но ты не слушал. Я говорила тебе о том, что мой отец не является частью моей жизни, и вот он, стоит здесь. — Как мама, я взмахнула рукой в сторону отца, но не отрывала глаз от Найлса и продолжала: — Я говорила тебе о том, что мы не были вместе много месяцев и что это меня беспокоит, но тебе, кажется, было все равно.

При этих словах Макс сжал мою руку, но я не обратила внимания и стала говорить дальше.

— Я говорила тебе, каждый раз, когда я разговаривала с тобой об этом — а их было много, этих раз, Найлс, — я говорила тебе о том, как сильно это меня беспокоит. И я говорила тебе о том, как меня расстраивает, что, кажется, до тебя ничего не доходит, независимо от того, что это значит для меня, независимо от того, насколько это важно. И, наконец, я подробно объяснила, что означает перерыв в отношениях, надеясь, что, возможно, ты не захочешь, чтобы я уезжала, возможно, в итоге ты сделаешь что-нибудь, чтобы сохранить наши отношения и показать мне, что я важна для тебя. Но я уехала, а ты даже не позвонил, чтобы узнать, благополучно ли я добралась до места. Я, конечно, добралась, но, учитывая, как сильно я заболела, вряд ли это можно назвать благополучным.

— А я объяснил, когда ты говорила со мной обо всем этом, в частности о твоей привязанности к дому Чарли, что тебе нужно отпустить их и жить дальше, и ты согласилась, — ответил Найлс.

— Я согласилась? — спросила я, снова в замешательстве, смешанном с гневом.

— Ты носишь мое кольцо, — заявил Найлс.

Мгновение я смотрела на него в растерянности, не понимая, каким образом то, что я приняла его кольцо, означало, что я согласна с ним в чем-либо. Потом, чтобы побыстрее закончить со всем этим и убраться к черту отсюда, я кивнула и сунула руку в карман.

— Хорошо, что ты упомянул об этом, — сказала я, вытаскивая кольцо, наклонилась вперед и положила его на стол. — Можешь забрать его обратно.

— Могу забрать его обратно? — не веря, спросил Найлс, переводя взгляд с меня на кольцо так быстро, что я испугалась, как бы его не хватил удар.

— Найлс, пожалуйста, в последний раз, услышь меня. У нас ничего не выйдет. Все кончено.

Секунду Найлс смотрел на меня, его глаза стали такими холодными, какими я никогда их не видела, такими, что даже Шауне было до него далеко. Потом он посмотрел на Макса и произнес странную фразу:

— Я удвою его предложение.

При этом странном повороте в нашей беседе я опять начала моргать, только теперь еще и непонимающе качала головой.

Однако Макса слова Найлса, кажется, не поставили в тупик. Слова Найлса превратили Макса из раздраженного в злого. Я знала, потому что почувствовала это.

— Серьезно? — недоверчиво спросил Макс.

— Что за предложение? — поинтересовалась я, но Найлс с Максом не обратили на меня внимания.

— Удвою, соглашайтесь. — Найлс оглядел Макса с головы до ног и снова посмотрел ему в глаза. — Несомненно, вам не помешает.

— Что за предложение? — повторила я.

— Иди к черту, — отрезал Макс.

— Утраиваю, — тут же выпалил Найлс.

— Ты мне всегда нравился, не сильно, но нравился, — прошипела Найлсу мама, тоже явно не удивленная новым поворотом разговора. — Но теперь, когда проявилась твоя истинная сущность, ты мне не нравишься. Совсем.

Найлс не соизволил взглянуть на маму, он продолжал пристально смотреть на Макса.

— Было бы глупо отказаться от такого, — посоветовал отец.

— Что за предложение? — спросила я, глядя на Макса.

— Твой отец предложил этому… — начал объяснять Найлс, и я перевела взгляд на него, — …мужчине двести пятьдесят тысяч долларов, чтобы он исчез из твоей жизни. Я предлагаю три четверти миллиона.

Я задохнулась от такой новости и сделала шаг назад, но Макс крепко держал мою руку, он шагнул вперед, и поскольку он был сильнее меня, то я шагнула вместе с ним.

Он уперся кулаком в стол, наклонился к Найлсу и тихо заговорил, отрывистыми фразами, своим хриплым голосом.

— Мужик, я трахал ее вчера ночью и сегодня утром. Пять раз. Пять. Такое впечатление, будто к ней не прикасались лет десять. Она такая сладкая. Черт, — поддел его Макс, глядя Найлсу прямо в глаза. — Ты был с ней и должен знать: это дороже всех денег мира.

Тело Найлса дернулось назад, и он снова побледнел, но ответил за него мой отец.

— Честное слово, Нина, что с тобой такое? Ты предпочтешь его Найлсу?

Я стояла, шокированная тем, что Макс сказал Найлсу, что я увидела в Найлсе, шокированная тем, что такое вообще происходит, и молча смотрела на отца. Потом я посмотрела на Найлса, обернулась через плечо к маме и Стиву и наконец посмотрела на Макса.

И отец, и Найлс оба были в вельветовых брюках и тонких свитерах. Оба светловолосые и стройные. Оба символизировали лоск. В обоих можно было видеть деньги, породу, класс, но ни капли теплоты. На самом деле оба они выглядели отстраненными, несмотря на то, что участвовали в этом недоразумении.

Я также смотрела на привлекательные серебристые волосы Стива, и я знала, что они были темными, прежде чем поменять цвет. Он был одет почти как Макс, только без белой футболки. Никаких понтов. Ничего изящного. Настоящий мужчина. Одной рукой он держал маму, прижимая ее спину к своей груди. Он был крупнее и выше мамы и выглядел так, словно готов сразиться с медведем, если тот станет угрожать его Нелли.

Потом я посмотрела на маму, в прелестных твидовых брюках, черной водолазке в обтяжку, строгом модном черном кожаном пиджаке поверх свитера, с изящной стильной черной сумочкой на плече. Серьги, симпатичное необычное ожерелье сверкало на фоне свитера, волосы собраны в удобный хвост, безупречный макияж. Она стояла в объятьях Стива, модно одетая, так, как одеваюсь я, так, как любит одеваться она, и словно была создана для того, чтобы находиться рядом со Стивом.

И я чувствовала большую, теплую ладонь Макса вокруг своей, надежную, сильную, безопасную. Он стоял рядом со мной во время всего этого фарса и ни разу не отпустил.

Я посмотрела на Найлса и отца через стол, и тут меня осенило.

На самом деле Найлс не заботился обо мне. Как только он заполучил меня, он решил, что я всегда буду с ним, и все. Мир вращался вокруг него, его желаний, его предпочтений, его привычек, и все окружающее должно вписываться в этот мир. Ему не нужно работать над этим, потому что всегда работали его партнеры. Он не считал это важным настолько, чтобы работать. Это я должна была заботиться, подходить, вращаться вокруг него, его желаний, его предпочтений, его привычек. Он не слушал меня, потому что мои слова не были важны для него, они не вписывались в его мир и потому не имели для него ни малейшего значения.

Даже сейчас, стоя напротив меня, потеряв меня, он не пытался завоевать меня обратно. Он пытался откупиться от Макса.

— Тебе нечего сказать? — обратился Макс к Найлсу, и мое внимание переключилось с вещей, теперь ставших для меня очевидными, обратно на него.

— Если вы хотите подбить меня на физические действия, то подумайте еще раз, — огрызнулся Найлс. На его лице появилось еще одно выражение, которого я никогда не видела. Высокомерное, даже презрительное, и это отталкивающая гримаса потрясла меня до основания.

— Я только что сказал тебе, что трахнул женщину, которую ты считал своей, трахнул пять раз, и тебе нечего сказать? — недоверчиво спросил Макс.

— Это вряд ли можно назвать джентльменским поведением, — вмешался отец.

Макс расправил плечи и повернулся к моему отцу.

— В том, чтобы защищать то, что принадлежит тебе, нет ни хрена джентльменского. Если ты видишь, что можешь это потерять, ты изо всех сил стараешься не допустить этого. — Макс повернулся обратно к Найлсу. — А ты этого не сделал. Если бы она провела неделю вдали от меня, а потом вошла в помещение, где я нахожусь, держа за руку другого мужика, я бы свихнулся. Не из-за нее. А пытаясь понять, где я сбился с пути, и я бы поговорил с ней, чтобы найти дорогу обратно к ней. — Я услышала, как мама издала какой-то звук позади нас, но была слишком занята, вглядываясь в профиль Макса, вслушиваясь в его слова и понимая, как приятно их слушать. Когда Найлс не ответил, Макс закончил: — Господи, ты стоишь здесь, смотришь на меня свысока и даже не понимаешь, что это ты ее не заслуживаешь.

Шли секунды, а я продолжала смотреть на профиль Макса. Его слова встряхнули меня в хорошем смысле. И я подумала, насколько невежливо будет наброситься на него с поцелуями на глазах у Найлса?

— Нина, — окликнул Найлс, и я вздрогнула, с усилием оторвав взгляд от Макса и переведя на него. — Возможно, мы могли бы поговорить наедине, — с опозданием предложил он.

— Слишком поздно, козел, — буркнул Макс, отвернулся от стола и потащил меня прочь из ресторана.

Потому что все пошло плохо, и мы, как Макс и обещал, уходили.

Мы вышли из ресторана, мама и Стив сразу за нами, а я все еще пыталась переварить все, сказанное и открывшееся мне там. Макс однако уже все переварил и теперь сердился на меня.

— Детка, я же говорил вчера, но ты не послушала, — пробормотал он, таща меня по мощенному досками тротуару. Стив и мама шли следом за нами.

— Что, прости? — спросила я, быстро шагая, чтобы успевать за ним.

— Я же говорил, что тебе не надо ходить выяснять отношения, чтобы они не выносили тебе мозг. Ты послушала? Нет. Сказала, что хочешь пойти. Господи, — коротко объяснил Макс, и я дернула его за руку, чтобы остановить. Он остановился прямо перед входом в «Марку».

— Ты хочешь сказать, что это моя вина? — спросила я.

Макс взглянул на меня сверху вниз и ответил:

— Детка, мы все были там, потому что ты этого захотела.

— Боже мой, — рявкнула я и попыталась выдернуть свою руку, но у меня ничего не вышло, так что я сдалась и продолжила: — Ты серьезно?

— Ты собиралась за него замуж, Нина. Неужели эта сцена тебя удивила?

— Да! — ответила я. — Да, удивила. Я никогда не видела, чтобы Найлс так себя вел.

Макс поднял брови.

— Честное слово?

— Честное слово! — воскликнула я. — Я бы никогда не вышла замуж за это. — Я посмотрела на маму, которая уставилась на меня со смесью гнева, потрясения и тревоги, и продолжила: — Я не могла… Я даже… — Я замолчала, наконец полностью осознав, что произошло, откинула голову и прокричала: — Я едва не вышла за этого человека!

— Милая… — тихо проговорил Макс, потянув меня за руку, но я выдернула ее, на этот раз успешно, и шагнула назад.

— Я едва не вышла замуж за своего отца, — прошептала я, до конца осознав чудовищность этого.

— Герцогиня, малышка…

— Он предлагал тебе деньги.

— И твой отец тоже, — вставила мама.

— Нелли, — тихо сказал Стив.

— Кто так поступает? — хрипло крикнула я.

— Неважно, все кончено. Ты вернула кольцо. Все, — заявил Макс. Он больше не злился, а старался сдержать еще один безумный порыв Нины. К этому времени он уже достаточно узнал меня, чтобы понимать: если он не будет меня контролировать, я промарширую обратно в ресторан и сверну Найлсу шею, а заодно и отцу.

Но Нину невозможно контролировать.

— Два года, я потеряла с ним два года. Боже мой. — Я всплеснула руками. — Какая дура! Мне никогда не вернуть этого времени!

Макс глянул мне за спину, потом на меня и тихо сказал:

— Детка, успокойся, давай войдем, закажем еду…

Я перебила его, продолжая свою гневную речь:

— Все время я думала и думала: правильно ли я поступаю? Не сделаю ли я ему больно? Я не могу сделать ему больно. Он хороший человек. Я думала, беспокоилась, забивала себе голову. Клянусь, мне уже было дурно от этого. Дурно! — крикнула я. — Ты был там! Я и правда заболела от этого!

Макс взял меня за бедра и притянул к себе.

— Нина, все кончилось.

— Я два часа писала ему письмо, Макс, чтобы быть уверенной, что не обижу его, а он его даже не прочитал.

Макс сильнее сжал мои бедра и мягко сказал:

— Не стоит на это злиться.

Я распахнула глаза и закричала:

— Это же не ты потратил на него два года своей жизни.

— Но ты поняла, что это была ошибка. Ты поступила правильно, умно. Ты приняла верное решение и теперь можешь жить дальше.

Я сердито посмотрела на Макса, потому что он был прав, а мне хотелось еще немножко позлиться и покричать.

Господи, я едва не вышла замуж за своего отца. А я ненавижу своего отца!

— Знаешь, что меня раздражает? — спросила я Макса, и его ладони скользнули с бедер мне на поясницу и притянули меня ближе.

— Что раздражает? — спросил он, но я поняла, что он больше не собирается меня сдерживать, а выглядит забавляющимся.

— Когда ты прав, а мне хочется позлиться. Но из-за того, что ты прав, я больше не могу злиться, — сообщила я ему.

— Малышка, — пробормотал он, усмехаясь.

Точно, забавляется. Я прищурилась, глядя на его усмешку, и тут у меня в животе заурчало. Я решила, что могу сердиться на Макса и во время еды, поэтому потребовала:

— Накорми меня.

— Полагаю, если сейчас я скажу тебе, что ты хорошенькая, то ты разозлишься?

— Абсолютно, — рявкнула я.

— Тогда я не стану говорить, что ты хорошенькая.

Я положила ладонь ему на грудь, безрезультатно толкнула и снова потребовала:

— Накорми меня, Макс. Мне нужна домашняя гранола, и тебе лучше надеяться, что у них есть йогурт, или я устрою настоящий ад.

Его усмешка превратилась в улыбку, он наклонился, поцеловал меня в лоб и, не отрывая губ, пробормотал:

— Гранола.

Потом он отпустил меня, но взял за руку и, взглянув на улыбающихся маму и Стива, повел нас в «Марку».

* * *

Было ясно, что время завтрака у жителей гор давно прошло, потому что ресторан был полон только на четверть.

Сары не было, Труди провела нас к угловому диванчику, где мы сидели в первый вечер, и все время она болтала с нами, особенно со мной, словно мы знакомы всю жизнь.

Мы уселись, мы с Максом спиной к стене, и едва успели устроиться, как к нашему столику промаршировала Арлин, представилась моей маме и Стиву и выступила с гневной тирадой насчет нового проекта какого-то торгового центра. Тирада эта большей частью предназначалась мне, так что казалось, будто мы с Арлин были сообщницами во многих затеях, и потому она подумала, что я всем сердцем соглашусь с ней и вместе мы начнем организовывать собрания, чтобы изготовить плакаты и баннеры, и соберем жителей города на пикет около строительной площадки. Потом она заявила, что ей просто необходимо напиться и мы должны встретиться с ней в «Собаке» в восемь часов вечера. После этого, не дожидаясь, согласимся мы или откажемся от ее приглашения, она зашагала прочь.

Вернулась Труди, приняла наши заказы (к счастью для Макса, у них был йогурт, но не было ягод) и снова удалилась, но после нее к нам подошла еще одна женщина. Я запомнила ее с того вечера, когда Макс преподал урок Дэймону. Именно эта женщина сбегала за нашими с Минди сумками. И именно она, как я узнала, была ювелиром, сделавшим мои серьги и кольцо. И хотя мы обменялись едва ли десятком слов, она воодушевленно болтала со мной, моей мамой, Максом и Стивом, словно все мы присутствовали еще при том, когда она училась кататься на двухколесном велосипеде. Потом один из мужчин в другом конце зала окликнул ее тем же нетерпеливым тоном, каким говорил со мной Макс перед выходом из дома. Она улыбнулась нам, погрозила пальцем и сказала мне, что мы увидимся в «Собаке», как будто мы частенько встречались там на девичниках, после чего ушла.

Все, кроме Макса, смотрели ей вслед.

Потом Стив повернулся ко мне и сказал:

— Напомни-ка, как давно ты здесь? Я думал, всего неделю.

Макс положил руку на спинку дивана и расхохотался.

Я проигнорировала его смех и объяснила:

— Здешние жители очень дружелюбны.

— Заметно, — пробормотала мама, и я услышала, как у Макса зазвонил телефон.

Он наклонился вперед, вытащил телефон из заднего кармана и посмотрел на экран. Я тоже, там было написано: «Битси».

— Извините, я должен ответить, — пробормотал Макс и встал с дивана, открывая телефон.

Я сидела на диване и смотрела, как он идет к выходу, приложив телефон к уху. Я решила, что мне нравится его походка. Он был высоким и крупным мужчиной, с мускулистым телом, но его поступь не была тяжелой. Она была легкой, плавной, по-мужски грациозной.

— Можно я просто скажу? — начала мама. Я посмотрела на нее и увидела, что она тоже наблюдает за Максом. — Он мне не просто нравится. — Она перевела взгляд на меня, наклонилась вперед и с горящими глазами закончила: — Я его люблю.

— Мам…

— Нет, я его обожаю, — исправилась она.

— Мам…

— Нет, я хочу его усыновить. Но если я это сделаю, то ваши отношения будут выглядеть странно, вы же станете братом и сестрой в некотором роде, так что я просто подожду, пока он станет моим зятем.

— Нелли, — улыбнулся Стив, — перестань.

— Я переезжаю в Колорадо, — выпалила я, и мама со Стивом уставились на меня во все глаза.

— Повтори-ка? — попросил Стив.

— Я переезжаю в Колорадо.

Мама громко захлопала в ладоши и еще громче воскликнула:

— Ура!

Я подалась вперед и прошипела:

— Мама, тише! Макс попросил меня, вроде как, в своей обычной манере. Это значит, что он сказал мне, что я переезжаю сюда, но я еще не согласилась. Он не знает, что я решила. Я хочу сказать ему сама, если можно.

Мама наклонилась ко мне и прошептала:

— Ура.

Я улыбнулась ей, взглянула на Стива, покачала головой и откинулась на спинку дивана.

— Это чудесно, — продолжала шептать мама. — Великолепно, солнышко. Как раз вовремя. У нас еще не было возможности рассказать тебе, учитывая все происходящее, но мы со Стивом купили автофургон.

Мое сердце сбилось с ритма, и я уставилась на маму, поняв, к чему она ведет, но у меня не было возможности сказать хоть что-нибудь, потому что она продолжала говорить.

— Он еще не у нас, его пока оборудуют, так что этой займет некоторое время. Но, понимаешь, теперь мы сможем приезжать сюда на лето! — воскликнула она.

— Нелли… — начал Стив.

— Мама… — сказала я.

— Я только надеюсь, что Стив сумеет поднять его на эту гору. Но если не сможет, мы привяжем его к торцу дома Макса. Это будет прекрасно.

— Нелли… — снова начал Стив.

— Мама… — повторила я.

Мама помахала рукой перед лицом и продолжила:

— Ты снова будешь рядом. Мне это нравится. Это прекрасно.

— Мама… — еще раз сказала я.

— Нелли, — одновременно со мной сказал Стив, — они только начинают жить вместе.

— Начинают, — фыркнула мама. — Они ведут себя так, словно женаты уже много лет. И вообще, Максу я нравлюсь, — заявила она. — И он настоящий мужчина, как ты. Ты можешь помогать ему рубить дрова на зиму и, не знаю, во всяких других мужских делах.

Стив несколько секунд смотрел на маму, потом перевел взгляд на меня.

— Не волнуйся, куколка. В гостинице я видел буклет про стоянку для автофургонов. Мы привезем с собой машину и разместимся там.

— Нет, не там, — сказала мама Стиву.

— Да, Нелли, там, — ответил ей Стив.

— Нет, дорогой, не там. Я хочу быть поближе к своей Фасолинке, — возразила мама.

«Боже, я забыл, как сильно мне нравится твоя мама», — весело произнес Чарли у меня в голове, и я закатила глаза.

— Мама… — начала я, но Стив снова заговорил одновременно со мной.

— Нет, любимая. Мы приедем сюда, останемся на несколько недель, но жить будем в паркинге и обеспечим им уединение.

— Если мы будем снаружи дома Макса, им будет достаточно уединения, — ответила мама, потом посмотрела на меня. — Хотя нам, наверное, придется пользоваться вашей ванной и, может быть, кухней.

Я вздохнула.

— Нелли, этого не будет, — сказал Стив.

— Будет.

— Нет, — сказал Стив так твердо, что даже мама не могла возразить, — не будет.

Мама сердито воззрилась на Стива, прекрасно зная, что, когда он говорит таким тоном, ей не добиться своего. Стив спокойно воспринял ее взгляд, и в этот момент Труди принесла наш кофе.

— Спасибо, — сказала я Труди, одновременно стараясь не улыбаться, потому что поняла, что у мамы есть свой Макс. Когда она познакомилась со Стивом я была счастлива за нее. Но сейчас, осознав это, я была просто в восторге.

Вернулся Макс и сел рядом со мной, пока я наливала молоко в свою чашку.

— Детка, планы изменились, — объявил он, прежде чем сделать глоток своего кофе, и я подняла на него глаза.

— Планы? — спросила я. Я даже не знала, что у нас были планы.

— Да, через час нужно быть у Джорджа.

— У Джорджа?

— Хотя, думаю, это к лучшему, ты встретишься с ним, присмотришься.

— Встречусь? Присмотрюсь? — повторила я.

Макс повернулся ко мне и положил руку на спинку дивана.

— Да, он юрист, о котором я тебе говорил, — напомнил мне Макс, и я уставилась на него, потому что звонок был не от Джорджа, а от Битси.

— Зачем тебе идти туда?

Все добродушие Макса исчезло, и он сжал челюсти, прежде чем ответить.

— Сегодня оглашают завещание Керта, и, судя по всему, я там упомянут.

Я подалась к нему, положила ладонь ему на бедро и выдохнула:

— Правда?

— Да, — ответил Макс. Он совсем не выглядел счастливым.

— В чем дело? — спросил Стив.

Я посмотрела на Стива, потом на маму.

— Керт — тот человек, которого убили.

Мама широко распахнула глаза, наклонилась вперед и выдохнула:

— Правда?

— Господи, это поразительно, они как две капли воды, — пробормотал Макс, переводя взгляд с мамы на меня.

Я решила не обращать на это внимания и сказала Максу:

— Макс, дурной тон — сообщать тебе о необходимости присутствовать на оглашении всего за час до него.

— Как я уже говорил, — сказал Макс, — Джордж занят. Битси сказала, что он перегружен. Он назначил время оглашения и сообщил его Битси, а недавно позвонил ей, чтобы попросить помочь всех собрать.

Я не стала повторять, но это дурной тон. Наверное, этому Джорджу действительно нужна помощь. Это хорошо, учитывая, что мне нужна работа.

— Так что насчет наших планов? — вернулась я к предыдущей теме.

— Мы с тобой отправляемся на оглашение, перед этим надо выяснить, когда сотрудники страховой фирмы приедут осматривать твою машину, а потом навестим Минди.

Я не забыла про Минди, но пока не до конца продумала стратегию спасения Минди от нее самой. А вот про машину я совсем забыла.

— А нам можно пойти на оглашение? — спросила мама. — Я никогда не присутствовала при оглашении завещания убитого человека. — Она изучала потолок, не поднимая головы, а потом снова посмотрела на нас и закончила: — Или любого другого человека, если на то пошло.

Мы с Максом посмотрели на маму, но заговорил Стив.

— Нелли, ты не можешь просто прийти и сидеть там, как будто смотришь пьесу.

— Почему нет? — спросила мама у Стива. — Я буду сидеть тихо.

— Да конечно, — буркнул Стив, и мама оскорбленно ахнула.

Макс засмеялся.

— Мы прогуляемся по окрестностям, — сказал Стив Максу. — Проверим этот парк для фургонов и зарезервируем столик в «Петухе», о котором ты говорил. — Он помолчал и взглянул на меня. — Для нас с Нелли, оставим вас пока в покое.

— Парк для фургонов? — спросил Макс.

— Потом объясню, — быстро сказала я.

— Я хочу знать, что будет происходить на оглашении в ту же минуту, что и ты, — обратилась ко мне мама.

— Мам, вообще-то, это не твое дело, — сообщила я.

— Солнышко, все, что имеет хоть какое-то отношение к тебе, — мое дело, — сообщила мне мама.

— Ладно, согласна, но это имеет отношение к Максу.

— А Макс с тобой, следовательно, это имеет отношение к тебе, так что я хочу знать обо всем незамедлительно.

— Тут она права, — тихо сказал Макс. Так и есть, и это раздражало.

— Где моя гранола? — спросила я, вытягивая шею и выискивая взглядом Труди.

— Макс, милый, — сказала мама, склонив голову и копаясь в сумочке, — дай мне свой номер. Звонить Нине то же самое, что звонить в Англию, даже когда она здесь. Я позвоню тебе.

— Не делай этого, Макс, — предостерегла я.

Макс посмотрел на меня, сжав губы, и, когда мама достала телефон, дал ей свой номер.

«И, если ты еще не поняла, он тоже мне нравится», — сказал Чарли у меня в голове.

Побежденная, я откинулась обратно на спинку дивана, и Макс обнял меня рукой за плечи, отчего я чувствовала себя не такой побежденной.

— Нина, — позвал меня Стив. Я посмотрела в его теплые глаза, но он только мягко сказал:

— Куколка.

И от одного этого слова мне стало еще лучше, потому что я знала, что он проследит, чтобы все было хорошо, даже с мамой.

Также мягко я ответила:

— Я люблю тебя, Стив.

Макс прижал меня к своему боку, но я не отрывала глаз от Стива.

— И я тебя, милая, — ответил он.

Мама судорожно вздохнула, а Труди принесла наш завтрак.

* * *

— Слава Богу, вы здесь! — шепотом воскликнула Битси, когда мы с Максом вошли в приемную Джорджа Нельсона, юриста, согласно латунной табличке на двери.

Битси расположилась рядом с дверью и, похоже, ждала нас. Не успела дверь закрыться за нами, как она развернула свою коляску.

Она не сводила с меня глаз, и, едва взглянув на приемную, я поняла почему.

Напротив нас сидела Шауна Фонтейн и улыбалась, как кошка, добравшаяся до сливок.

— О нет, — прошептала я.

— Какого хрена? — спросил Макс, совсем не шепотом, глядя на Шауну с напряженным лицом.

— Джордж говорит, что она упомянута в завещании, — сказала нам Битси торопливым шепотом. Она выглядела так, словно боролась со слезами, или гневом, или и тем, и другим. — Он не говорил мне, пока я не приехала сюда, не хотел, чтобы я волновалась.

— Гребаный Керт, — буркнул Макс себе под нос, и я оторвала взгляд от Шауны и посмотрела на Битси.

— Просто дыши глубже, — предложила я, не зная, что еще сказать.

— Мне хочется дышать огнем, — ответила Битси. — О чем только Керт думал?

— Керт вообще мало думал, а когда думал, то только о себе, — резко сказал Макс, и я пихнула его локтем, хотя, думаю, досталось больше моему локтю, чем Максу, поскольку он не шелохнулся, продолжая печально хмуриться, глядя на Битси.

Битси поджала губы, не знаю, в попытке удержаться от резкого ответа или от слез. Потом она посмотрела на меня.

— Я просто рада, что ты здесь. Ты можешь сидеть и слушать. Я скажу, чтобы после Джордж дал тебе просмотреть завещание. Если он оставил Шауне что-нибудь или… все… — Она сглотнула и продолжила: — Ты поможешь мне бороться с этим.

— Битси…

— Просто послушай, ладно? Я уже сказала Джорджу, что ты будешь присутствовать. Он говорит, что нет причин для беспокойства, но я хочу, чтобы ты была здесь, хорошо?

Я подняла лицо к Максу, который смотрел на меня. Он кивнул, так что я глубоко вдохнула и снова посмотрела на Битси.

— Хорошо, — сказала я.

— Спасибо, Нина, — прошептала Битси, потом тоже глубоко вдохнула, развернула коляску и въехала в помещение.

Мы с Максом последовали за ней.

— Макс, — поприветствовала его Шауна, удовлетворенно мурлыкнув, потом она посмотрела на меня, и ее взгляд стал холодным. — Нина.

— Адская стерва, — ответила я. Битси резко повернула голову и уставилась на меня широко открытыми глазами. Ее страх исчез, а его место заняло восхищенное изумление. Макс весело крякнул. Я услышала, как болтали остальные присутствующие в комнате, но Шауна продолжала метать в меня ледяные кинжалы.

Высокий, напоминающий жителя гор мужчина вышел из кабинета. «Напоминающий», потому что он носил костюм, который с трудом его вмещал. Он очень коротко стриг свои черные волосы, хотя их и так осталось не так уж много, чтобы скрывать его голову.

— Битси, — произнес он, глядя на нее, потом посмотрел на Макса. — Макс.

Мужчина окинул помещение взглядом и кивнул остальным собравшимся, которых было не много: еще один мужчина, пожилые леди и джентльмен и я. Они сидели рядом с Шауной, но делали вид, что ее не существует.

— Давайте покончим с этим, чтобы вы все могли продолжать заниматься своими делами, — объявил юрист, развернулся и вошел в свой кабинет.

Мы все вошли следом за ним.

— Следующий отпуск я проведу в женском монастыре в самой глухой части Шотландского нагорья. Возможно, на острове, — пробормотала я Максу. Он взял меня за руку и сжал ее, но, подняв голову, я увидела, что он вошел в кабинет, улыбаясь.

Кто-то принес стулья, и мы все заняли места. Мы с Максом сели на диван в дальней части комнаты. Битси расположилась впереди и обернулась к нам. Я кивнула ей, она кивнула в ответ и снова повернулась к Джорджу.

Джордж сидел за большим письменным столом. Такой стол есть почти у каждого юриста, за исключением тех, кому не повезло оказаться партнером в крупной юридической фирме. Был ли Джордж под своим костюмом настоящим горным жителем или нет, но он серьезно относился к своему делу и хотел, чтобы те, кто сидел напротив него, тоже воспринимали его всерьез.

Я как раз размышляла, сколько может стоить такой стол, когда Джордж заговорил.

— Достаточно странно, что Керт изменил свое завещание примерно за неделю до смерти, — объявил Джордж, и я увидела, как напряглась Битси, а Шауна улыбнулась.

Я решила, что примерно в это время она рассказала ему о своей беременности, и напряглась вместе с Битси и Максом, который придвинулся ближе ко мне, чтобы положить руку на спинку дивана.

Я накрыла рукой его колено и сжала.

— Сейчас начнем, — сказал Джордж и начал, а я стала внимательно слушать.

У меня создалось впечатление, что Битси не о чем беспокоиться. Кертис завещал ей свое дело, свои деньги, землю, которой владел, за исключением щедрого наследства, которое он оставил своим родителям (пожилым леди и джентльмену из приемной), и земельного участка, который отдал Тревору, своему партнеру по бизнесу, чье имя я знала, потому что Ками часто его упоминала. Кое-что из личных вещей он также оставил родителям. Завещание было не очень длинным, но однозначным.

— Холдену Максвеллу, — зачитал Джордж, и я села прямее, а Макс передвинул руку со спинки дивана мне на плечи, — я оставляю участок земли…

Джордж продолжал читать, но Макс рядом со мной замер абсолютно неподвижно. Все остальные ахнули и уставились на Макса, пока Джордж описывал, какой именно участок достался Максу, общей площадью пятнадцать акров (примерно 6 гектаров — прим. переводчика).

Закончив зачитывать характеристики участка, Джордж оторвал взгляд от бумаг у себя в руке, посмотрел на Макса и сказал, не глядя в текст:

— Макс, ты выиграл, приятель.

Битси издала приглушенное рыдание, а мать Кертиса закусила губу, но я, оглядев всех, посмотрела на Макса и увидела, что его лицо по-прежнему напряжено, челюсти крепко сжаты, а взгляд прикован к Джорджу.

Джордж вернулся к документу и быстро, хотя его губы и кривились от сдерживаемой улыбки, закончил:

— И наконец, Шауне Фонтейн я оставляю информацию о том, что когда я связался с ней, то сделал вазектомию[6].

Я так вытаращила глаза, что испугалась, как бы они не выскочили из орбит. И еще я безуспешно попыталась сдержать ошарашенное хихиканье и посмотрела на Шауну, которая побледнела, что не помешало ей выглядеть кровожадно.

Заметив, что Битси поворачивает свою коляску, я посмотрела на нее и, встретившись с ней глазами, поняла, что она борется с весельем.

— Что ж, вот и все, — провозгласил Джордж, — за исключением того, что он оставил два личных письма: тебе, Битси… — И он перевел взгляд на нас. — … и тебе, Макс.

— Черт, — пробормотал Макс, и я подняла глаза на него.

Мне не удалось подсмотреть, воспринял ли он замечание Керта, адресованное Шауне, с таким же весельем, как мы с Битси. Но посмотрев на него сейчас, я заметила, что ничего из происходящего не казалось ему веселым.

Макс поднялся, и я вместе с ним, так же поступили и все остальные. Не глядя ни на кого и не сказав ни слова, Шауна покинула кабинет, пока остальные подходили друг к другу и тихо переговаривались.

К Максу подошел Тревор, после того как пожал руку Битси.

— Не начинай, — предупредил Макс, когда Тревор открыл рот, чтобы заговорить.

— Да ладно, Макс, ты знаешь, особенно сейчас, что нам пригодится твоя помощь.

Макс не ответил, и Тревор посмотрел на меня.

— Вы Нина? — спросил он.

— Да, — ответила я.

— Я Тревор, — представился он.

— Да, — улыбнулась я ему, — я слышала ваше имя, когда зачитывали завещание.

Он улыбнулся в ответ, но, когда он заговорил, моя улыбка угасла.

— Ходят слухи, что вам удалось поймать неуловимого. — Он кивнул на Макса. Я была так ошарашена его словами, что не успела ничего ответить, а он продолжил: — Поговорите с этим упрямым засранцем. Заставьте его понять.

— Эм… — начала я, напрягшись всем телом.

— Тревор, заткнись, — прорычал Макс.

— Керт умер, Макс, кто-то должен занять его место, — сказал ему Тревор.

— Вот и займи, — ответил Макс.

— Это не я, и мы оба это знаем, — ответил Тревор, потом наклонился ближе и тихо сказал: — Теперь ты будешь делать это для Битси. — Макс не ответил, его лицо оставалось непроницаемым, и Тревор несколько секунд вглядывался в него, прежде чем закончить: — Подозреваю, что тебе нужно поразмыслить над этим. Увидимся в офисе.

Тревор кивнул мне, пробормотал: «Рад знакомству» — и вышел.

Я повернулась к Максу:

— Дорогой, ты в порядке?

Макс посмотрел на меня:

— Он оставил мне землю вокруг моего участка.

— Что, прости?

— Эти пятнадцать акров. Он купил их для того, что запланировал для моей земли. И теперь отдал их мне.

Я подалась к нему и, положив руку ему на бицепс, прошептала:

— Боже мой!

У Макса на челюсти дернулся мускул, он наклонился ко мне и прошептал в ответ:

— Это не то, что ты думаешь, детка. Сумма налога на наследство будет непосильной.

Моя ладонь на его бицепсе сжалась, как и мое сердце, и я выдохнула:

— Макс.

— Я заплачу налог, и это пробьет дыру в моем бюджете. Будет сложно сохранить всю землю, а значит, мне придется ее продать. Я получу за нее кучу денег, но кому бы я ее ни продал, этот человек не станет сохранять ее пустой. Они будут застраивать. Значит, рядом с моей землей появятся дома, или жилые комплексы, или что-то еще. На земле, которая, блядь, всегда оставалась нетронутой.

— Дорогой, — прошептала я.

— И этот участок подходит к самому утесу.

Мои пальцы на его бицепсе свело, а в животе образовалась неприятная тяжесть, и я уставилась на Макса.

Потом я подалась к нему и сказала:

— Макс, ты не можешь ее продать.

— Он сделала меня, детка. Он сказал, что я победил, но это жестокая шутка. Он сделал меня. Он не оставил эту землю Треву или Битси, чтобы им самим пришлось принимать решение насчет нее, и тогда от меня ничего не зависело бы. Он оставил ее мне, зная, что мне придется ее продать, зная, что те самым он заставит меня разрушить мою гору, уничтожить мой утес. А если бы много лет назад я остался с ним, я бы сохранил свою землю, получил этот участок и мог бы позволить себе оставить все в первозданном виде.

Мое сердце забилось чаще, а красная пелена начала затягивать глаза. Я даже не была с ним знакома, но я ненавидела Кертиса Додда.

— Ты не можешь ее продать, — объявила я.

— У меня нет выбора, Герцогиня.

— Я тебе помогу.

Закаменевшее лицо Макса стало и вовсе гранитным.

— Этого не будет, — прорычал он.

— Макс…

Он посмотрел мне за спину и отрезал:

— Позже.

— Макс, — сказала Битси, подъехав к нам вместе с Джорджем. Она сияла. — Керт наконец сделал это. Положил конец ссоре. — Она явно не сознавала, какая катастрофа разразилась в этом кабинете. — Печально, что он сделал это только после смерти, но все-таки сделал.

— Да, — проворчал Макс, и Битси, улыбаясь, повернулась ко мне.

— Это длинная история, но она по крайней мере закончилась хорошо.

— Угу, — пробубнила я, провела пальцами по руке Мака и взяла его за руку. Его пальцы переплелись с моими в мертвой хватке.

— Вы, должно быть, Нина, — сказал Джордж, и я кивнула, стараясь не поморщиться. — Битси говорит, что вы ее новый юрист, — продолжал он, и я перевела взгляд на Битси, которая все еще улыбалась во весь рот, а потом обратно на Джорджа, поскольку он продолжал говорить. — И, принимая во внимание, что на самом деле мне бы не хотелось потерять ее в качестве клиента, я подумал, что мы могли бы побеседовать, пока эти двое будут читать письма Кертиса.

— Нина переезжает в наш город, Джордж, — заявил Макс, и все еще направленный на меня взгляд Джорджа стал жестче. — Да, я видел ее в деле, ты наверняка захочешь освободить для нее кабинет.

— Ты переезжаешь сюда? — спросила Битси, придя от такой новости в еще больший восторг.

— Ну… — начала я.

— Да, — постановил Макс.

— Это здорово! — провозгласила Битси.

— Эм… — пробормотала я.

— Письма лежат на столе, конверты подписаны, я не знаю, что в них. Странное совпадение, но Керт оставил их мне с поручением передать вам пару недель назад, — сказал Джордж Максу и Битси и, подойдя ко мне, взял меня за локоть. Макс отпустил мою руку, а Джордж закончил: — Мы дадим вам минуту.

Он вывел меня из кабинета. Я оглянулась через плечо на Макса, который кивнул Джорджу, а потом пошел следом за Битси, которая поехала к столу. Я потеряла их из виду, когда Джордж закрыл дверь. Потом он отвел меня на пару футов и остановился.

— Вы действительно переезжаете сюда? — спросил он.

— Эм… — ответила я.

— Мне нужна помощь, правда. Разводы, усыновления, завещания, кучка самоуверенных, богатеньких детишек, вляпавшихся в дерьмо. Мелкое хулиганство. Их родители всегда предпочитают, чтобы дети побывали в суде вместо общественных работ или штрафов, как следовало бы, преподать отпрыскам урок. Я просто зашиваюсь.

Я внимательно посмотрела на него:

— Ну…

— Но я также не хочу потерять такую клиентку как Элизабет Додд. Если она удержит бизнес Кертиса на плаву, то станет дойной коровой. — Я прищурилась, и Джордж быстро сказал: — В хорошем смысле, конечно.

— Да, полно хороших смыслов, когда кто-то говорит про другого человека «дойная корова», — откликнулась я.

— Тем не менее вы меня поняли.

— Действительно, поняла.

— Пришлите мне свое резюме, я посмотрю, — предложил он.

— Почему бы вам не прислать мне ваше, а я посмотрю, захочу ли работать с вами или пожелаю работать самостоятельно? — возразила я.

Он поднял брови:

— Конкуренция?

— Знаю, для вас это будет внове, Макс рассказал мне, что вы единственный юрист в городе, но если я решу пойти по этому пути, то уверена, что вам даже понравится.

Он успокаивающе поднял руки.

— Не вижу причин все менять, Нина. У вас есть опыт, мы можем работать вместе.

— Возможно, мы сумеем работать вместе, если я никогда больше не услышу, как вы называете Битси или кого-либо еще дойной коровой. Они — клиенты, которым мы должны помочь разобраться с проблемами. А не денежные знаки. По крайней мере именно так я работаю. Вы меня поняли?

— Так значит, вы одна из этих? — усмехнулся он.

— Из каких?

— Из либералов.

Я закатила глаза, но ответила:

— Да.

— Так даже интереснее.

— Я живу, чтобы делать все интереснее.

— Да, я слышал о «Петухе». — Я подняла брови, и он объяснил: — Броуди заходил вчера утром. Я слышал, вы порвали Шауну как тряпку.

— Ну…

— И Ками.

— Эм-м…

— Хотел бы я присутствовать там. Черт, да я бы деньги заплатил, чтобы посмотреть на Ками. Она — это что-то, и не в хорошем смысле. Черт, я рос с ней и Максом, и все задавались вопросом, как они могут быть родственниками? Но я бы продал собственного ребенка, чтобы посмотреть, как кто-то порвет Шауну. Эта женщина холодна как лед, чистый мороз. — Он усмехнулся еще шире и заявил: — Никогда в своей жизни я с большим восторгом не изменял завещание. Я сам напечатал чертову бумагу, когда Керт продиктовал мне изменения.

Я решила, что, возможно, он мне нравится.

— Вам не придется продавать своих детей. Я счастлива повторить это бесплатно в любое время, как только она достанет свои ледяные кинжалы.

Он похлопал меня по руке и устрашающе сказал:

— Она очень давно положила глаз на Макса. На Макса и на Керта. Теперь, когда Керт умер, да еще так обманул ее, подозреваю, что у вас будет множество возможностей. Я попрошу, чтобы Макс поставил мой номер на быстрый набор.

Прежде чем я успела ответить на эту ужасающую новость, дверь в кабинет открылась, и мы оба повернулись к ней. Из кабинета выехала заплаканная Битси с покрасневшими глазами и все еще влажным лицом. Позади нее шел Макс, похожий на грозовую тучу.

Я почувствовала, как что-то сжалось в области сердца и шагнула было к нему, но остановилась, когда Макс заговорил.

— Планы снова изменились, детка, — сказал он тоном, не предвещающим ничего хорошего, — нам нужно увидеть Мика.

Я молча уставилась на них.

Но Джордж пробубнил:

— О-хо-хо.

* * *

Я стояла на крыльце дома Макса и смотрела, как большой эвакуатор с моей арендованной машинкой двигается по дороге. Приехавший на «Чероки» Макс проехал по дороге мимо поворота, развернулся в три приема и стал ждать, пока эвакуатор повернет к городу и даст ему возможность повернуть к себе домой. Когда эвакуатор повернул на шоссе и уехал, Макс повернул к дому.

Мы с Максом и Битси сходили в полицейский участок, который находился в полутора кварталах от конторы Джорджа. По дороге ни Макс, ни Битси не произнесли ни слова. Битси все еще боролась со слезами. Макс все еще походил на грозовую тучу.

Макс прошел прямо к стойке регистрации, а я встала рядом с Битси, которая взяла меня за руку.

— Битси, что происходит? — спросила я, но она покачала головой и подавила рыдание, так что я просто сжала ее ладонь и посмотрела на Макса.

Он вернулся к нам, не отрывая от меня взгляда, его лицо все еще хранило выражение штормовой ярости, и сказал:

— Тебе надо вернуться в дом, детка. Сотрудники фирмы по аренде машин приедут через полчаса. — Я кивнула, и он продолжил: — Я позвоню.

Он позвонил Броуди, который приехал забрать меня, когда Битси с Максом исчезли в недрах полицейского участка вместе с Джеффом. На своей субару Броуди отвез меня к Максу домой и открыл дверь своими ключами. Он оставался со мной, пока сотрудник прокатной фирмы фотографировал машину и беседовал со мной. Потом он задержался еще ненадолго. Я поставила кофе и прошла в хозяйственную комнату, увидела, что Каролина позаботилась о стирке. Мы выпили кофе, я позвонила маме, потом спросила у Броуди номер Битси и оставила ей три голосовых сообщения, именно столько мне потребовалось, чтобы сказать ей все, что я хотела: что мне нужно, чтобы она приехала домой к маме Минди и что она должна довериться мне, — я постаралась сделать это деликатно, учитывая свалившиеся на нее беды. Потом, когда прибыл эвакуатор и успешно подъехал задом по дорожке к машине с такой точностью, от которой у меня волосы встали дыбом, и все было улажено, Броуди сказал, что хотел бы вернуться к Минди и что мы скоро увидимся.

Он был не похож на себя, не то чтобы я хорошо его знала, но я понимала, что события предыдущего дня тяжким грузом давили на него. Я понимала это просто потому, что иначе и быть не могло. Я отпустила его, не потому, что хотела, чтобы он ушел, а потому, что он был мужчиной из Колорадо, и я поняла, что он хочет побыть наедине с собой.

Он уехал, а пять минут спустя, когда эвакуатор выезжал, я увидела, что вернулся Макс.

Я смотрела, как он остановил машину, вышел из нее и пошел по хрустящему снегу к крыльцу. Солнце не разогнало облака, в воздухе чувствовался морозец. Я уже была в пальто и оборачивала шею шарфом, приготовившись отправляться.

— Привет, — сказала я, когда Макс поднялся на вторую ступеньку.

— Детка.

— Ты в порядке? — спросила я, когда он шагнул на крыльцо.

— Нет, — ответил он, подходя ко мне.

Мне было больно за него, я видела, что его тоже одолевают тяжелые мысли, но нужно было заниматься и другими делами, слишком важными, чтобы их откладывать.

— Извини, но нельзя ли нам поговорить в «Чероки»? Нам надо спуститься обратно, к Минди.

Макс кивнул, но так и не прикоснулся ко мне, что показалось мне странным и смутно тревожным.

— Тебе надо запереть дверь. Я выключила кофеварку, в доме все в порядке.

— Хорошо, — сказал он и подошел к двери, звеня ключами.

Я облизала губы.

Что-то было не так, сильно не так. Нельзя сказать, что Макс знает меня как облупленную или я знаю его, совсем нет. Но он нежный и любит прикосновения, он почти всегда держится рядом со мной. Особенно, когда раздумывает о чем-то или думает, что я слишком задумалась.

Подобная отстраненность была необычной и не нравилась мне.

Чтобы скрыть свою реакцию, я спустилась по ступенькам и пошла к джипу, хрустя по снегу своими сапогами на каблуках. Сев в машину, я посмотрела на окно с водительской стороны, ожидая увидеть приближающегося Макса, но ничего не увидела.

Я посмотрела на дом, но и там не увидела, чтобы Макс запирал дверь. Я повертелась на сиденье, оглядываясь вокруг.

Макса не было.

Я снова посмотрела на дом и увидела выходящего Макса. Он запер дверь и, сбежав со ступенек, потрусил к машине. Я пристегивалась, когда он сел внутрь. Услышав звон, я повернулась и увидела, что Макс держит в руке связку ключей.

— Ключи, — пробормотал он, встряхнув их.

— Прости? — спросила я.

— От дома. Возьми, — приказал он, снова тряхнув ими.

Я машинально подняла руку и сжала ключи в кулаке. Без дальнейших разговоров Макс отпустил ключи, включил зажигание и развернул машину.

Я держала ключи в руке, размышляя о том, что Макс доверил мне ключи от своего дома, и это должно было бы стать значительным моментом в наших отношениях.

Я подождала, пока он что-нибудь скажет, но он молчал.

— Макс…

Он перебил меня:

— Нина, просто… не надо.

Не надо? Не надо что?

— Макс… — снова начала я.

— Нина, я серьезно.

Серьезно что?

Я не стала спрашивать. Я сглотнула, бросила ключи к себе в сумку и стала смотреть в окно.

Макс вел машину молча. Он не взял меня за руку, не включил радио, просто вел машину.

Что-то было сильно не так, и логически я понимала, что это связано с содержанием тех писем. Но нелогично, мой забитый мусором мозг говорил мне, что это связано со мной.

Логически, я думала, что Кертис Додд имел какое-то отношение к тому, что Элизабет Додд парализована, а Анна Максвелл мертва. Теперь Кертис Додд умер, и он не только поимел Макса в своем завещании, но еще и оставил ему письмо, которое сделало необходимым визит в полицейский участок. Это кого угодно приведет в дурное настроение.

Нелогично, я знала, что Макс без проблем рассказывает почти все, кроме историй о своей любимой умершей жене. Поэтому моя замусоренная психика настаивала на том, что его нежелание поделиться со мной сейчас имеет отношение ко мне.

И моя замусоренная психика напомнила мне, что я по глупости предложила Супер-Мистеру Колорадо Максу помочь заплатить за его новую землю. Он говорил, что не возражает против того, что я зарабатываю больше него, но и мой отец, и мой жених — оба пытались заплатить ему за то, чтобы он оставил меня, а потом, и двух часов не прошло, как я предложила ему деньги. Мужчины — гордый народ, особенно, как я успела заметить, мачо, живущие в горах Колорадо.

Какая же я идиотка.

Мы въехали в город, и примерно через два квартала Макс повернул направо. Он въехал в жилой район и остановился на подъездной дорожке перед домом, который выглядел так, словно был построен в семидесятых и в нем жила семейка Брейди[7]. Макс вышел из машины, я тоже. Он не стал ждать меня, а сразу направился к двери.

Мой живот болезненно сжался.

Дверь открылась, на пороге стояла Барб.

— Макс, — поприветствовала она, потом посмотрела на меня и сказала: — Нина.

— Барб, как она? — спросил Макс и вошел, когда Барб отошла в сторону.

Барб придержала для меня наружную дверь и ответила:

— Сидит там.

Она закрыла за мной дверь и повернулась к нам, глядя на меня.

— Хорошо, что ты здесь. Она мало говорит, и в основном о тебе.

Я кивнула, не будучи уверенной, хорошо это или плохо, потом решила, что это к лучшему, и прошептала:

— Где она?

— Наверху, — ответила Барб, закрывая вторую дверь.

— Я… кое-что задумала. Надеюсь, вы не возражаете, — сказала я ей, избегая взгляда Макса.

Барб внимательно посмотрела на меня, потом ее глаза наполнились слезами, но она не дала им пролиться и прошептала:

— Рада, что хоть у кого-то есть план. Потому что я понятия не имею, что делать.

Я положила ладонь ей на руку и ободряюще сжала.

— Может, я сделаю кофе, пока вы приведете ее вниз? — предложила я, и Барб кивнула. — Битси Додд сможет зайти в ваш дом?

Я почувствовала, как Макс напрягся, и увидела, как вздрогнула Барб.

— Битси? — спросила она.

— Да, — кивнула я.

— Конечно, Броуди здесь. Он или Макс смогут завести ее в дом, — сказала Барб. — Они уже много раз делали это.

— Это хорошо, — сказала я и повернулась к Максу, который внимательно смотрел на меня напряженным взглядом, но с нечитаемым выражением на лице. — Ты сможешь позаботиться о Битси?

— Да, — ответил он и взглянул на дверь, прежде чем посмотреть на Барб. — Кто-то приехал.

Барб повернулась к двери, а я сняла пальто. Пройдя дальше в дом, я положила его на диван и пошла в ту сторону, где по моим предположениям находилась кухня. К счастью, я оказалась права.

Следом за мной пришел Макс.

— Это твоя мама со Стивом, — сказал он мне, пока я искала в шкафчиках чашки.

— Хорошо.

— Нина, ты знаешь, что делаешь?

Я отыскала и достала банку с кофе и вытащила из кофеварки колбу.

— Не совсем, — ответила я.

Я стала наливать воду в колбу, а Макс подошел ближе.

— Не очень разбираюсь во всем этом, но мне кажется, что сейчас неподходящее время.

Я сжала губы и выключила воду.

Вчера, по его словам, я все держала под контролем. Вчера он доверился мне во всем, что я делала с Минди. Вчера он позволил мне позаботиться обо всем.

Сегодня, или лучше сказать, после того, что случилось, он уже не был так во мне уверен.

— То, что я задумала, возможно, и не поможет, но, я думаю, не повредит, — сказала я, глядя на кофеварку, наливая воду.

— Нина, посмотри на… — начал Макс. Не детка, милая, дорогая, малышка или Герцогиня, а Нина.

Он не закончил, потому что в кухню вошла мама.

— Макс, милый, там снаружи леди в инвалидной коляске, и ей нужна твоя помощь.

Я насыпала кофе в фильтр и физически почувствовала колебания Макса, прежде чем он вышел.

Мама подошла ближе.

— Ты выяснила, что происходит?

Я рассказала ей по телефону свой план в отношении Минди и немного просветила ее насчет оглашения. Я не стала объяснять, что Макс не может позволить себе сохранить землю, которую он получил, просто сказала, что он ее получил. Я рассказала ей про письма, но поскольку сама не знала, что в них, то и ей не смогла сообщить.

— Нет, — ответила я.

— Он сам на себя не похож, — подметила мама, судя по всему каким-то шестым материнским чувством, поскольку находилась рядом с ним всего секунд двадцать и знала его меньше двух дней.

Точнее не скажешь.

— Привет, — услышали мы в тот момент, когда я включила кофеварку, и обе повернулись, увидев стоящую в дверном проеме Минди.

Она выглядела немного бледной и безучастной, но в остальном она выглядела как Минди.

— Привет, моя хорошая.

Я прошла через кухню и крепко обняла ее, с радостью отметив, что она обняла меня в ответ. Я слегка отстранилась, улыбнулась и сказала ей:

— Прошло уже полдня, а я еще не видела ни одной потасовки. Какой-то медленный день.

Она склонила голову набок, и ее губы дрогнули, прежде чем она заметила:

— Что ж, надо было идти с тобой. Я тоже не вижу никаких потасовок, пока тебя нет.

Я сжала ее предплечья, с надеждой восприняв эти слова.

— Да, я и забыла.

— Утром Макс устроил разборки с бывшим женихом Нины в ресторане гостиницы, хотя, к сожалению, драки не было, — сообщила мама Минди, подходя к нам, обняла и поцеловала ее в щеку.

Минди перевела взгляд с мамы на меня и спросила:

— Кроме шуток? Твой жених здесь?

— К сожалению, да, — ответила я.

— Бывший, — твердо поправила мама, — бывший жених.

В ответ Минди снова слегка шевельнула губами, потом посмотрела на меня и спросила:

— Зачем он приехал?

— Потому что он мудак, как и мой отец, который тоже мудак.

— Мне кажется, ты говорила, что он… — начала Минди.

— Я ошибалась, — сказала я. — Во время разговора он показал свою истинную сущность, и скажем так: в следующий раз, когда мы пойдем гулять, я не стану плакать над пиццей.

Прежде чем Минди успела ответить, в дверном проеме показалась Барб и сообщила:

— Битси здесь.

Я посмотрела на маму, потом на Минди.

— Битси? — растерянно спросила Минди.

— Минди, ты можешь довериться мне на пятнадцать минут? — спросила я и увидела, как ее тело застыло, а на лице отразилась паника. На секунду я подумала, что она сейчас сбежит.

Потом с явным усилием она переборола себя, кивнула и прошептала:

— Я всегда доверяю тебе, Нинс.

Я сжала губы, сглотнула комок в горле и перевела взгляд на маму, которая нежно улыбалась, глядя на меня. Мамина улыбка, как всегда, придала мне сил. Это хорошо. Они мне понадобятся, потому что я до смерти боялась, что мой план провалится.

Я взяла Минди за руку и сжала ее ладонь.

— Пойдем в гостиную.

Я повела ее за руку в гостиную, мама и Барб пошли следом. Битси сидела в своей коляске рядом с диваном, выглядела она не очень хорошо, но, увидев Минди, выпрямила спину, а в ее глазах отразилось беспокойство.

— Что происходит? — спросила она меня, не отрывая взгляда от Минди. — В сообщении ты сказала, что я нужна тебе здесь, но не сказала зачем. Все в порядке?

— Нет, — честно ответила я. Битси распахнула глаза и тотчас посмотрела на Макса, который стоял у входа в комнату рядом со Стивом, Броуди и еще одним мужчиной, которого я не знала.

То, что Битси посмотрела на Макса, говорило о многом, но я отбросила эти мысли, сосредоточилась и подвела Минди к дивану. Минди опустилась на диван, а я села слева от нее.

— Битси, можешь подъехать ближе, пожалуйста, прямо сюда, перед Минди? — позвала я, пока мама садилась справа от Минди.

Битси подкатилась ближе к Минди, пока та оглядывала всех присутствующих.

Я посмотрела на Битси и мягко произнесла:

— Я знаю, у тебя был тяжелый день, тяжелая неделя, и, к сожалению, у меня не было времени объяснить тебе, что здесь происходит, чтобы ты не действовала вслепую. Но так получилось, и теперь ты мне нужна. Это будет непросто, но ты доверишься мне?

Ее глаза перебегали с Минди на мою маму и на меня, потом она посмотрела на меня и кивнула.

— Сможешь вытерпеть еще немножко? — спросила я, когда Битси не ответила.

— Думаю… да.

— Нинс, что… — начала Минди, но я перебила ее, продолжая смотреть на Битси.

— Битси, вчера Минди пыталась совершить самоубийство, — объявила я.

Битси ахнула и дернулась назад. Минди замерла, а потом начала вставать, но я взяла ее за руку с одной стороны, а мама с другой, удерживая на месте.

Я повернулась к Минди и положила руку ей на колено.

— Вчера, дорогая, вчера ты сказала, что не хочешь, чтобы кто-нибудь узнал. И, клянусь тебе, в любом другом случае, в любом другом, я бы уважала твое желание. — Я подняла руку с ее ноги, погладила ее по щеке и прошептала: — Но не в этом. Это слишком важно.

— Нинс, я не могу, — прошептала Минди, ее глаза наполнились слезами, лицо исказилось от страха, и мое мужество получило серьезный удар, но я продолжала.

— О, ты можешь, солнышко, ты можешь, потому что вокруг тебя собрались сильные женщины, и мы поможем тебе пройти через это, — сказала я, и по ее щекам покатились слезы. — Ты знаешь, что мой парень бил меня. Ты знаешь, что Битси осталась без ног, и знаешь все, что произошло с ней недавно. Ты не знаешь, что мой отец изменял моей маме, когда она была беременна мной, и бросил ее, не вспоминая о нас семь лет. Сейчас она замужем за любимым мужчиной и очень счастлива.

— Нинс… — прошептала Минди, прерывисто дыша.

— Я хочу сказать, что жизнь бьет нас, но мы выживаем.

— Нинс…

— Мы боремся.

Она замотала головой, продолжая плакать.

— А когда мы не можем бороться, мы учимся обращаться к тем, кто выучил жизненные уроки, кто выжил, кто придет и поможет нам пережить это.

Она продолжала качать головой и попыталась отпрянуть, но я отпустила ее руку и взяла ее лицо в свои ладони.

Непримиримым тоном я сказала:

— Минс, мы не сдаемся.

Я слышала, как всхлипывает Минди и кто-то еще, наверное, Барб, но смотрела только на Минди.

— Мы никогда не сдаемся.

— Нинс…

Я снова перебила ее:

— Ты любима.

— Я знаю, — прошептала она, ее лицо побледнело и передернулось, отразив боль, которую она причинила вчера людям, любящим ее.

— Никто на тебя не злится, — заверила я ее. — Мы все понимаем.

Она покачала головой:

— Нет, не понимаете.

— Да, дорогая, мы понимаем. И нам больно за тебя, и это прекрасно.

— Нет.

— Да. Быть любимой, Минди, это прекрасно.

Она крепко зажмурилась, потом открыла глаза.

— Ты сильная.

В ее голосе слышалось обвинение.

— Нет. Просто у меня есть прекрасная мама, был чудесный брат и много хороших друзей, которые помогали мне. Они многому научили меня, дали мне кое-что, что я сохранила внутри, но до сих пор не знала, что именно. Я не знала, что они дали мне то, что я смогу отдать, когда придет мое время отдавать. То, что я отдаю сейчас тебе.

Она прикусила губу и, сглотнув, прошептала:

— Я не могу перестать думать об этом.

— Конечно нет, тебя изнасиловали, — прошептала я в ответ. — То, что случилось с тобой, ужасно.

— Я слабая.

Я подалась вперед и коснулась своим лбом ее.

— Тогда пообещай, что обратишься за помощью, чтобы стать сильной.

— Я не могу стать чистой.

— Это потому, что ты уже сверкаешь как бриллиант. Насколько сильнее ты хочешь засиять, хорошая моя?

Ее тело сотрясала такая сильная дрожь, что ее голова вырвалась из моих ладоней.

— Минди, — обратилась к ней Битси. Я опустила руки, и Минди после некоторого колебания посмотрела на Битси, которая протянула к ней руки. — Иди сюда, детка, мне нужно, чтобы сейчас ты меня выслушала. — Минди покачала головой, но Битси наклонилась вперед и попросила: — Пожалуйста, дай мне руки.

— Я не могу, — всхлипнула Минди.

Битси еще сильнее подалась вперед и взяла Минди за руки. Подняв их между ними, она сильно их встряхнула.

— После того, что случилось со мной, я думала о самоубийстве, — поделилась Битси. Минди громко всхлипнула и постаралась отодвинуться, но Битси крепко ее держала. — Думала, Господи, я так часто думала об этом.

— Я не могу, — простонала Минди.

— Как бы мне хотелось знать кого-то вроде Нины, — говорила Битси. — Мне бы хотелось иметь такую поддержку. Мне приходилось самой бороться с этими мыслями. Я никогда никому не рассказывала, кроме Нины недавно. Не знаю, как я справилась.

— Ты… ты… — запинаясь, проговорила Минди.

— Я удержалась. Временами я не знала, почему я это делаю, какой смысл? Но я справилась и теперь рада, что сделала это.

— По… почему? — спросила Минди.

— Потому что теперь у меня есть племянницы, и я люблю их больше всего в жизни. Потому что, что бы там ни думали люди, у меня было больше времени с Кертом, и мне с ним было хорошо, он заставлял меня смеяться. Потому что я смогла видеть, как ты выросла, и выросла красавицей. — Минди покачала головой и опять попыталась отнять руки, но Битси удержала ее. — Я поняла одно: когда случается подобное, нужно выплеснуть часть боли. Ты не сможешь держать ее всю в себе.

— Я… я пробовала, с Беккой, я не знаю, как ее выплеснуть, — сказала Минди Битси.

— Это легко, просто отпусти ее, — объяснила Битси.

— Я…

— Поделись со мной своей болью, Минс, — ласково приказала Битси.

Минди закачала головой и снова попыталась отнять свои руки.

— Поделись, — настаивала Битси. Слезы продолжали капать, но Минди просто смотрела на Битси, пока та не наклонилась еще ближе и не прошептала: — Поделись со мной, милая.

Несколько долгих секунд Битси и Минди смотрели друг другу в глаза, а я задержала дыхание. Потом неожиданно Мнди упала на колени перед коляской Битси, уткнулась ей в живот, обняла ее руками за талию и разразилась громкими, сотрясающими тело рыданиями.

Битси одной рукой гладила Минди по волосам, а другой по спине, склонившись над ней, словно защищая.

Я почувствовала, как мама переплела свои пальцы с моими.

— Вот так, красавица, отпусти это, — проворковала Битси, и Минди заплакала громче.

— А теперь кофе, — тихо сказала мама, вставая и поднимая меня с собой.

— Мам, мы не можем…

Мама крепче сжала мою ладонь, и я посмотрела на нее.

— Кофе.

Я кивнула, мама отпустила мою руку и, обойдя коляску Битси, подошла ко мне. Она обняла меня за талию и повела на кухню. Броуди обнимал свою заплаканную маму. Незнакомый мужчина исчез, а Макс наблюдал за Битси и Минди. Стив направился к нам.

— Им нужно время, — сказала мама собравшимся и потянула меня дальше к кухне.

Стив шел следом за нами, за ним Броуди и Барб. Стив заключил меня в одно из своих медвежьих объятий, когда в кухню вошел Макс.

Мама искала чашки в шкафчиках. Я прижалась щекой к груди Стива, избегая взгляда Макса.

— Мы со Стивом кое-что узнали, — тихо сказала мама Барб и Броуди. — Через два города отсюда есть кризисный центр для жертв изнасилования. Мы связались с ними, и они сказали, что могут выезжают в другие города. Они ждут вашего звонка. — Барб и Броуди молчали, и мама продолжила: — Сейчас самое время позвонить, найти ей помощь. Я знаю, вам не по душе давить на нее после вчерашнего, но это надо сделать.

— Она не позвонила, когда мы просили ее до этого, — прошептала Барб.

Мама поставила последнюю чашку на столешницу, подошла к Барб и взяла ее за руку.

— Тогда заставьте ее, — прошептала мама, — или лучше сделайте это для нее.

Барб смотрела на маму, в ее глазах отражалась тревога, неуверенность и страх, потом медленно кивнула.

Мама повернулась к Стиву:

— Дорогой, дашь мне тот телефон, который мы записали?

Стив достал из кармана номер телефона, отдал его маме, и она повела Барб из кухни, попросив Стива:

— Не закончишь кофе?

Стив кивнул, отпустил меня и направился к кофеварке.

Я стояла, покачиваясь, и надеялась, что моя затея сработает, а еще я надеялась, что место Стива займет Макс.

Но он этого не сделал. Вместо него, к моему удивлению, ко мне подошел Броуди, взял меня за руку и подвел к кухонному столу. Он сел на стул, а я осталась стоять перед ним в растерянности. Тогда он дернул меня за руку, так что едва не выдернул ее из сустава, и я, тихо ахнув, приземлилась ему на колени. Он обнял меня обеими руками так крепко, что я не могла дышать, после чего уткнулся лицом мне в шею. Я напряглась всем телом, и мои глаза метнулись к Максу, который пристально смотрел на нас, сжимая челюсти.

А теперь что я сделала?

Я медленно вдохнула, повернула голову и приблизила губы к уху Броуди.

— Броуди, — окликнула я.

Он не ответил.

Неуверенно, я положила ладонь ему на волосы.

— Броуди, дорогой, посмотри на меня.

Он послушался, оторвал лицо от моей шеи и запрокинул его, глядя на меня.

— Я должен тебе целый мир, — прошептал он.

Я забыла о своей растерянности, подалась к нему и положила ладонь ему на шею.

— Броуди…

— Она — мой мир, моя маленькая сестренка, — сказал он. — Если бы не ты, ее бы не было здесь. Я должен тебе целый мир.

Я не знала, что на это ответить, потому что он говорил правду.

Поэтому я решила сменить тему.

— Обещай мне, что сейчас мы с тобой посидим, и ты отпустишь это.

— Я никогда не забуду, — поклялся Броуди.

Я кивнула:

— Да, знаю, ты никогда не забудешь, я никогда не забуду, и Макс не забудет, но пообещай, что после ты отпустишь это.

Несколько долгих секунд он смотрел мне в глаза, потом его глаза сверкнули и он спросил:

— А если не отпущу, ты и для меня устроишь групповую терапию?

Я едва заметно улыбнулась:

— Возможно.

— Мне же не нужно будет обнимать Макса? — продолжал он.

— Возможно, если ты не сможешь отпустить, — пригрозила я. — Коттона, Мика, Джеффа и Пита тоже, поскольку они единственные мужчины, которых я здесь знаю. О, подожди, сегодня я познакомилась с Джорджем Нельсоном, придется пригласить и его.

Броуди усмехнулся, хотя его улыбка сразу же пропала, но свет в его глазах стал сильнее, и он прошептал:

— Тогда я отпущу.

— Хорошо, — прошептала я.

— Кофе, — пророкотал Макс поблизости.

Я подняла глаза: он действительно стоял рядом и протягивал мне чашку. Я тут же осознала, что все еще сижу на коленях у Броуди, потому что Макс смотрел на мою задницу с огромным неудовольствием.

Я слезла с колен Броуди, взяла предложенную Максом чашку, пробормотала «спасибо» и укрылась в безопасной гавани по имени Стив.

Никто не разговаривал, даже когда вернулись мама и Барб. Макс не подходил ко мне. Вместо этого он, кажется, потерялся в собственных мыслях, уставившись на задний двор через кухонное окно.

Я старалась не смотреть на него, но не могла удержаться и все время возвращалась к нему глазами, потягивая свой кофе, впервые чувствуя себя потерянной и одинокой с тех пор, как поднялась по ступенькам к его дому.

Я чувствовала себя так, пока ко мне не подошел Стив. Он обнял меня за талию одной рукой и прикоснулся губами к моему виску.

— Это было нелегко, учитывая Чарли и все остальное, — тихо сказал он. — Я горжусь тобой, куколка.

— Спасибо, — так же тихо ответила я. Должно быть, Макс услышал, потому что посмотрел на нас, и снова у него на челюсти дернулся мускул, прежде чем он вернулся к внимательному изучению двора.

* * *

По просьбе Битси я проводила ее до двери фургона, на котором она приехала к Барб и Даррену. Незнакомый мужчина, которого я видела в доме (выяснилось, что его зовут Берт), оказался ее водителем.

— Ты в порядке? — спросила я.

— Спасибо, Нина, — ответила она, и я дернула головой.

— Я думала, что ты разозлишься на меня за то, что я поставила тебя в трудное положение… эм…

— Нет, — сказала Битси, улыбаясь, но как-то грустно. — Знаешь, я столько лет в этом кресле, а люди все еще обращаются со мной так, словно я хрустальная. Это обидно. Все всегда оберегают меня. Это тоже обидно. Ни разу, ни разу за десять лет я не припомню, чтобы кто-то нуждался во мне, дал мне почувствовать, что мне еще есть, что дать другим. Ты знала, что у меня был дерьмовый день, но ты доверила мне это, поверила, что я достаточно сильная, ты знала, что проблемы Минди больше, чем мои, и обращалась со мной, как с нормальным человеком, а не хрупкой вещью. Поэтому спасибо тебе.

— Э-э… Пожалуйста? — сказала я вопросительно. Битси тихо засмеялась, но даже смех не уменьшил горечь на ее лице.

Смех стих, взгляд Битси стал странным, и она прошептала:

— Жалко, что ты не приехала сюда раньше.

Я внимательно посмотрела на нее и спросила:

— Ты в порядке?

Она вдохнула через нос, стряхнув что бы ее ни терзало, и кивнула. Потом ее взгляд скользнул мне за спину, прежде чем быстро вернуться ко мне.

Потом почему-то торопливо прошептала:

— Береги Макса.

Ее настроение снова изменилось, и я, удивленная ее тоном, словами и прозвучавшей в них горячностью, начала оборачиваться, когда услышала низкий голос Макса.

— Готова?

Я кивнула ему и снова повернулась к Битси, наклонилась к ней, поцеловала в щеку и отошла. Макс занял мое место, закрыл боковую дверь фургона и два раза хлопнул по крыше ладонью.

Когда приехал консультант из кризисного центра для жертв изнасилования, мама со Стивом уехали (чтобы мама успела собраться для похода в «Петуха»). Вскоре после них мы с Максом попрощались с Минди, Броуди и Барб и пошли вместе с Битси и Бертом к фургону.

Теперь пришло время возвращаться домой.

Макс стоял рядом со мной и смотрел, как отъезжает фургон Битси и мы с ней машем друг другу руками. Он не двигался, просто молча смотрел. Потом, не глядя на меня, он пошел к «Чероки». Я последовала за ним.

Он не открыл для меня дверь, просто разблокировал замки нажатием кнопки. Я забралась внутрь, пристегнулась и не успела устроиться на сиденье, как Макс уже вывел машину с дорожки.

Мы ехали по городу, когда я осмелилась спросить:

— Все хорошо?

— Поговорим, когда приедем домой.

Ответ Макса насторожил меня.

Мне хотелось надавить на него, на самом деле, у меня чесались руки, а слова рвались с языка — вот как сильно мне хотелось надавить на него. Что-то было не так, и я не знала, что именно. И я даже не была уверена, хочу ли я это знать. Я просто понимала, что мне нужно знать. С большим трудом мне удалось промолчать всю дорогу до дома.

К тому времени как мы свернули на дорогу, которая после еще одного поворота приведет нас домой, начался медленный снегопад.

Макс остановил машину и выпрыгнул из нее. Я тоже.

Он дошел до входной двери намного быстрее, чем я, в основном потому, что на нем не было сапог на высоком каблуке, хотя это можно отнести также к тому, что его ноги гораздо длиннее моих.

Я вошла в дом через дверь, которую Макс оставил открытой. Я закрыла ее и отыскала его глазами, пока стряхивала пальто. Он уже был на кухне и направлялся к холодильнику. Я повесила пальто на стул в столовой и услышала шипение открытой бутылки с пивом. Я обернулась в сторону кухни и увидела, что Макс стоит, запрокинув голову и пьет.

Я остановилась у барной стойки и смотрела, как Макс опустил руку с бутылкой и оперся второй рукой на столешницу.

Я собралась с духом и начала:

— Макс…

Но он меня перебил:

— Я знаю, ситуация необычная, но, блядь, неужели будет слишком просить тебя не сидеть на коленях у другого мужчины, когда я стою в той же комнате? Нет. Неужели слишком много просить об этом, даже если я, блядь, в другом штате?

У меня отпала челюсть и скрутило живот.

— Прости? — прошептала я.

— За что? — спросил Макс.

Я так растерялась, что даже не знала, что сказать, поэтому, запинаясь, забормотала:

— Я… но… но это был Броуди.

— Мне по фигу, кто это был.

— Но…

— И мне по фигу, почему ты это сделала, Нина, просто больше так не делай. Хорошо?

— Он… Макс, он сам посадил меня к себе на колени, — напомнила я. — В сложившейся ситуации я вряд ли могла вырваться.

— Никакая ситуация не является правильной для того, чтобы твоя задница находилась на коленях у другого мужика.

Я быстро и коротко затрясла головой.

— Мы что… мы действительно это обсуждаем? — недоверчиво спросила я.

— Будь ты на моем месте, Нина, и окажись в комнате, а у меня на коленях сидела бы женщина, тебе бы это понравилось?

От этой мысли у меня скрутило живот, а также от того, что он продолжал называть меня Ниной.

— Нет, конечно нет, — сказала я.

— То-то, — коротко ответил он.

— Если бы это не была Минди или что-то в этом роде, — добавила я.

— Я кормил Минди с ложечки. Ты знакома с Броуди пару дней. Вряд ли это одно и то же.

— В некотором роде.

— Дело в том, что я знаю тебя неделю и ты спишь со мной. С Броуди ты знакома…

Все мое неверие насчет нашего разговора, и легкое замешательство, и страх, который я ощущала всегда, когда он злился на меня, испарились, и мои глаза снова заволокло красной пеленой.

— Не продолжай! — предупредила я.

— То-то и оно, — ответил Макс.

Я подалась вперед и рявкнула:

— Ты невозможен!

— Да, ты уже говорила.

Я сердито уставилась на него, а он уставился на меня. Ни один из нас не говорил и не двигался. Мне хотелось швырнуть в него чем-нибудь, но под рукой ничего не оказалось. Если бы мне пришлось потянуться за чем-нибудь, могу поклясться, что мое тело разлетелось бы на кусочки.

К сожалению, я не могла выдержать сердитый взгляд его ясных серых глаз, поэтому отвернулась, осмотрела дом и поняла, что здесь некуда сбежать. Кроме одного места. Туда-то я и направилась.

Я протопала по комнате, громко стуча каблуками по деревянному полу. Потом я протопала наверх по лестнице. Потом протопала к креслу и увидела, что моей сумки там больше не было. Я остановилась и уставилась на кресло. Потом я протопала к гардеробной, распахнула дверь и включила свет. Я увидела, что моя одежда висит рядом с одеждой Макса, мои свитера аккуратно сложены на полках, опять же рядом со свитерами Макса, а моя обувь стоит в линию рядом с обувью Макса. Мой чемодан был сложен и задвинут в угол. Вся моя одежда была постирана, а та, которой это требовалось, еще и выглажена, как и одежда Макса.

Каролина хорошо делала свою работу.

Я выключила свет, захлопнула дверь и протопала в ванную. Открыв шкафчик для лекарств, я увидела, что все мои средства гигиены аккуратно расставлены там. Потом я открыла шкафчик под раковиной и обнаружила свою косметику. Так что я протопала к двери, увидела свой халат на крючке с задней стороны двери, и мне захотелось завопить от радости. Потом я захлопнула дверь и заперла ее.

Я набрала ванную и приступила к долгой и сложной процедуре чистки лица.

Чего мне хотелось, так это избавиться от присутствия Макса, покинуть его дом и штат, в котором он проживает.

А еще мне хотелось спуститься вниз и закричать ему в лицо.

Я осталась без машины и была настолько зла, что даже не доверяла собственным словам, поэтому не могла позвонить маме со Стивом, чтобы они забрали меня, ведь они готовы целовать землю, по которой ходит Макс, а кроме того они запланировали романтический ужин на двоих в «Петухе». Так что пришлось остановиться на чистке лица.

Поэтому я устроила себе самую длинную чистку лица в истории.

Вода в ванне остыла, но даже после чистки я так и не успокоилась, так что пришлось вылезать и вытираться. Я увлажнила тело лосьоном, словно ожидала оценок за свою старательность, а потом завернулась в халат, взяла свою одежду и сапоги и вышла из ванной.

Весь дом был освещен: и внизу, и наверху. Горели обе лампы на прикроватных тумбочках. Но Макса не было ни видно, ни слышно.

Я бросила свою одежду и сапоги в гардеробной и принялась искать свое нижнее белье, которое обнаружилось в одном из выдвижных ящиков (да, рядом с бельем Макса). Я схватила бюстгальтер и трусики, надела их и натянула последние пижамные штаны и майку на бретельках. Штаны были из хлопковой ткани с крошечными ромашками на фоне малинового щербета, а майка была цвета лаймового щербета. Сверху я натянула халат и конфисковала у Макса пару носков, самую лучшую, которую смогла найти, решив, что стащу их, просто чтобы досадить ему. Прыгая на одной ноге, я натянула носки.

Потом я прошла через комнату, открыла раздвижные двери, закрывающие телевизор, выбрала самый отвратительный ужастик, хотя обычно я их не смотрю, потому что фильмы ужасов пугают меня до чертиков, даже глупые. Чарли всегда хохотал над этим до упаду, когда ему удавалось заставить меня смотреть их с ним вместе. Я вставила диск в DVD-проигрыватель, свернулась калачиком на кровати, обняв одну подушку и сдвинув остальные себе за спину, и уставилась на экран.

Живот напомнил мне о том, что я не пообедала, и я про себя велела ему заткнуться.

Шло самое начало фильма, девушка убегала по лесу, ее едва прикрытое одеждой тело было залито кровью зарубленного молодого человека, когда я почувствовала присутствие Макса на втором этаже.

Несмотря на то, что часть меня, которую я не слушала, была рада его приходу (просто потому, что кино начало меня пугать), я не посмотрела на него. Я продолжала смотреть в телевизор, даже когда почувствовала, как прогнулась кровать, когда он сел, и услышала, как на пол упал сначала один ботинок, потом другой. Кровать снова прогнулась, я замерла, полностью сосредоточившись на экране.

Макс скользнул мне за спину, обнял меня рукой за талию и притянул к своему твердому телу. Я резко дернулась вперед, но он так же резко притянул меня обратно.

Я сдалась и полностью замерла.

— Выключи фильм, Герцогиня.

О, теперь я стала Герцогиней. После того как он доказал, что является, как и большинство мужчин — не все (Чарли со Стивом исключения), — большим мудаком.

Я не шевельнулась и ничего не сказала.

— Малышка, выключи его.

Теперь я малышка. Прекрасно.

Он вздохнул и крепче прижался к моей спине.

— Сегодня был дерьмовый день.

Я продолжала молчать и смотреть, как едва одетая дева нашла свою смерть в лесу.

— Кертис знал, что кто-то хочет его смерти.

При этой новости мое тело слегка вздрогнуло, но я продолжала молчать.

— Ему угрожали.

Я смотрела в экран, и каким-то образом, спустя совсем короткое время после жестокой кончины юной леди, двое других молодых симпатичных людей решили заняться необузданным сексом в лесном домике.

По опыту просмотра ужастиков с Чарли я знала, что это не предвещает ничего хорошего. Обычно секс — это последнее, чем занимаются герои фильмов ужасов, прежде чем их замочат топором, ледорубом, перчаткой с длинными бритвенноострыми лезвиями или простым кухонным ножом.

— Битси тоже угрожали.

Мысли о перчатках с бритвенноострыми лезвиями вылетели у меня из головы, я вздрогнула и повернула голову к Максу.

— Керт никому не говорил, он нанял частного детектива, — продолжал Макс.

Я нарушила свое молчание и спросила:

— С ней все будет хорошо?

— Мик кое-что придумал.

Я подумала про Битси, которая была одна в таком большом доме, способная передвигаться только в инвалидной коляске.

— Мне следует поехать к ней, — заявила я Максу, и он нахмурился.

— Что?

Я вывернулась из-под его руки, скатилась с кровати и бросила подушку.

— Тебе придется отвезти меня.

— Я не повезу тебя к Битси.

— Потом я позвоню Арлин, — провозгласила я, распахивая дверь гардеробной и включая свет.

— Нина, иди сюда.

Я проигнорировала его, подошла к своим вельветовым брюкам шоколадного цвета и сняла их с вешалки.

— Нина, — окликнул Макс и, когда я продолжила его игнорировать и принялась выбирать свитер из лежащих на полках, пробормотал: — Господи.

Я выбрала свитер цвета сливок с косами, но едва успела вытащить его с полки, как Макс выдернул его у меня из рук. Потом он бросил его на полку (к сожалению, уже не сложенным, потому что Каролина хорошо складывала свитеры). Потом, пока я пялилась на скомканный свитер, Макс вырвал у меня из рук брюки и бросил их на пол.

Я с запозданием повернулась, подняла глаза на Макса и воскликнула:

— Эй!

Он схватил меня за руку, выключил свет в гардеробной, вытянул меня оттуда и закрыл дверь.

Я вывернула свою руку и рявкнула, заглушая крики (несомненно) юных любовников в телевизоре:

— Пусти.

— Нет, нам надо поговорить.

— Думаю, ты уже достаточно наговорил.

— Детка, я был зол и признаю, что повел себя не очень хорошо.

Я прищурила глаза и повторила:

— Ты повел себя не очень хорошо?

Макс не обратил на это внимания и продолжил:

— Ты тоже не поняла, что я хотел сказать.

— О нет, ты ошибаешься, я все прекрасно поняла.

— Нет, не думаю.

— Поверь мне, Макс, я поняла.

— Я не Найлс.

Это заставило меня остановиться, и я только и могла, что уставиться на Макса.

— Что? — прошипела я.

— Мне не наплевать, — заявил Макс.

— Не наплевать на что?

— На все.

— Может, ты посвятишь меня в подробности, — предложила я и снова попыталась вывернуть руку из его хватки, но он только притянул меня ближе, поднял вторую руку и положил ладонь мне на шею, слегка сжав пальцы. Мне не было больно, ни капельки, но его твердая ладонь говорила о многом.

Я замерла.

— Хорошо, Герцогиня, хочешь подробностей — вот они. Броуди мой лучший друг, и я знаю, что он не станет меня обманывать, и могу предположить, судя по количеству раз, когда обманывали тебя, что ты также не станешь меня обманывать. Дело не в нем, совсем не в этом, и даже не в том, что ты сидела у него на коленях, хотя, повторю, мне это ни хрена не понравилось.

— Это не подробности, Макс, — возразила я. — Ты повторяешься.

— Ты назвала его «дорогой».

Я моргнула и коротко тряхнула головой.

— Что, прости?

— Ты сидела у него на коленях, обнимала его и назвала «дорогой».

Моя кровь начала закипать, и я громко крикнула:

— Он был расстроен из-за сестры!

— Да? Что ж, я тоже.

— Да, и если я правильно помню, то я и тебя называю дорогим.

— Да, но ты спишь со мной.

Я попыталась отнять свою руку, запинаясь:

— Я… ты… я не понимаю…

— Это мое, — заявил Макс, и я перестала сопротивляться и воззрилась на него.

Потом я сообщила ему:

— Ты называешь других женщин детка, и дорогая, и…

— Ты моя единственная Герцогиня.

Тут он прав.

— Это ничего не значит, — сказала я, и его брови опасно сошлись у переносицы.

— Для тебя Герцогиня ничего не значит?

— Нет, то, что я сказала «дорогой».

— Это кое-что значит для меня.

— Но я-то этого не знала, — защищалась я.

— Да, поэтому я говорю тебе сейчас.

— Что ж, возможно, тебе стоило сказать об этом до того, как ты разозлился на меня за то, что я сделала что-то, понятия не имея, что ты этого не хочешь. И возможно, если ты злишься, то можешь отыскать способ поведать мне об этом, не превращаясь в полного мудака.

— А может быть, ты сделаешь скидку на то, что мне приходится иметь дело с подругой, у которой убили мужа, с написанным мертвецом письмом, с сестрой, которую изнасиловали и которую мы нашли вниз лицом в реке, с новой девушкой, у которой отец — мудак, а бывший жених — козел, и оба они находятся в городе, и с будущим, которое, насколько я понимаю, означает конец моей горы.

— А может быть, ты тоже сделаешь мне скидку на то, что я рассталась со своим женихом и только что выяснила, что он козел и находится в городе, как и мой мудак-папаша. Не говоря уже о том, что девушка, которая стала мне небезразлична, попыталась совершить самоубийство, как сделал мой брат. И, что еще важнее, я решила снова поднять ставки и переехать в другую страну, чтобы дать шанс мужчине, которого едва знаю, но который невыносим, невозможен и может вести себя как мудак. Мне нужно найти работу и купить большой письменный стол, чтобы люди воспринимали меня серьезно, а моя мама со Стивом в таком восторге от всего этого, что уже планируют припарковать свой новый автофургон рядом с твоим домом и пользоваться твоей ванной и кухней!

Закончила я уже крича и была так поглощена своей тирадой, что не увидела, как выражение лица Макса изменилось. Когда я увидела, что его взгляд потеплел, а лицо смягчилось, я тут же осознала свою ошибку, но у меня уже не было времени сдать назад. Макс отпустил мою руку, но тут же обхватил меня за талию и начал подталкивать меня к кровати.

— Макс…

— Я знал, что сегодня утром что-то изменилось.

— Макс…

— Ты переезжаешь сюда.

— Макс…

— Ты покупаешь письменный стол.

— Макс…

На этот раз я замолчала, потому что упала на кровать, а Макс навалился сверху. И прижался губами к моей шее.

— Слезь с меня! — рявкнула я.

— Не-а, — сказал он мне в шею, потом провел губами вверх и прикусил ухо.

Я задрожала.

Потом прикрикнула:

— Слезь! Мы не закончили спорить.

— Мы можем продолжить после того, как отпразднуем, — сказал Макс мне на ухо, и я снова задрожала.

Потом я уперлась в его плечи и дернулась всем телом, но без малейшего успеха.

— Мы не будем праздновать. Я передумала. Я только пригляжу за Минди, выпью пива с Арлин в «Собаке», навещу Битси и выпью с ней латте и немного похожу по магазинам. Потом я возвращаюсь прямиком в Англию.

Макс приблизил свой рот к моему и сказал:

— Коттон расстроится, что ты не приготовишь ему рыбную запеканку.

— Значит, я выделю немного времени для Коттона, а теперь слезай.

Он не слез. Вместо этого он наклонил голову и поцеловал меня. Я попыталась отвернуться, но он обхватил мое лицо ладонями и удержал на месте. Ничего хорошего из этого не вышло, поскольку я держала губы сомкнутыми.

Макс приподнял голову и потребовал:

— Перестань злиться, Герцогиня, и открой ротик для меня.

Я сердито уставилась на него. Он усмехнулся.

Потом неожиданно его усмешка пропала, а он принялся разглядывать мое лицо, поглаживая большими пальцами скулы.

Некоторое время спустя он тихо признался:

— Я вел себя как мудак.

Я втянула воздух, удивившись не только тому, что он признал это, но и тому, что он это понимал.

— Из-за смерти Керта и нашей истории всплыло всякое дерьмо, — продолжал Макс, и мое тело напряглось под ним, потому что я знала часть истории и предполагала остальное. Я подумала, не собирается ли он сейчас рассказать мне. — Обычно я могу забить на это. Сегодня все навалилось, и я не слишком хорошо справился.

Я ждала, что он скажет больше, но он молчал, просто глядя мне в глаза, а потом добавил:

— Прошло уже много времени с тех пор, как рядом со мной был человек, который был бы мне настолько важен, чтобы делиться всем, и я немного отвык.

Уже что-то, намек, и я ждала дальше. Но больше ничего не получила.

Вместо этого Макс провел большим пальцем по моей нижней губе, следя за ним, потом опустил голову и прикоснулся к моим губам, потом снова поднял голову.

Обхватив ладонью мою челюсть, он прошептал:

— Я облажался, малышка.

Разочарованно, я закрыла глаза и отвернула голову. Нет, я была больше чем разочарована.

Но, по крайней мере, он способен признавать, что был неправ. Это уже кое-что.

Я открыла глаза, посмотрела на него и сдалась.

— Не думай об этом, Макс. День был… — Я поискала слово. — …безумным.

Он снова легко коснулся моих губ и немного отстранился.

— Обещай мне, что не будешь сидеть на коленях у другого мужчины.

Его голос был нежным, но серьезным, и я кивнула.

— Думаю, я уже поняла.

— И не называй никого «дорогой». Это мое.

Я сглотнула — мне понравилось, что он заявил свои права — и снова кивнула.

Он прижался своим лбом к моему и прошептал:

— Обожаю, когда ты называешь меня так со своим акцентом, милая.

Я расслабилась под ним и положила ладони ему на талию, но напомнила:

— У меня нет акцента.

Он усмехнулся.

— А теперь, Герцогиня, расскажи, какой стол тебе нужен.

Я не удержалась и усмехнулась в ответ.

— Можно я расскажу тебе, пока буду готовить ужин?

Макс поднял голову:

— Да, ужин не помешает. А потом мы будем праздновать.

— Нет, мы будем досматривать мой фильм.

— Детка, это дурацкий фильм.

— Знаю, но я вроде как втянулась.

Он снова усмехнулся, потом посмотрел на мои губы.

— Сначала я хочу поцелуй.

Мое тело еще больше расслабилось под ним, и я прошептала:

— Хорошо.

— На этот раз я хочу, чтобы ты открыла рот.

По моей коже пробежали мурашки, и я повторила:

— Хорошо.

— Откройся для меня, малышка.

Я подняла голову и приблизила свои губы к нему, повторяя:

— Хорошо.

Потом я открыла рот и поцеловала его.

* * *

Мы находились на кухне, вода закипала, а я достала противень и приготовила все необходимое для ужина.

Макс спросил меня, что я хотела бы выпить, и я попросила бокал вина из бутылки, которую он открыл вчера вечером (на этот раз Шардонне).

Он налил мне вина и теперь стоял, прислонившись бедром к раковине, пил пиво и наблюдал за мной. Я открыла пачку сосисок, и Макс расхохотался.

Я посмотрела на него:

— Что?

Он кивнул головой на рабочую поверхность.

— Это еда герцогинь?

— Что? — повторила я, а Макс подошел ко мне, поставил пиво на столешницу и взял упаковку теста.

— Макароны с сыром и сосиски в тесте с белым вином, — улыбаясь, сказал он. — Это еда герцогинь?

— Нет, это домашняя американская еда для Нины. В Англии нет макарон с сыром в коробках и теста в тубусах, поэтому, когда я дома, я ем свои любимые блюда, которых нет в Англии.

Продолжая улыбаться Макс снял упаковку с теста и стукнул им о край столешницы, отчего обертка с тихим хлопком разошлась по шву.

— Макс! — воскликнула я. — Ты украл самую веселую часть!

Он выбросил вперед руку, поймал меня за тыльную сторону шеи и дернул к себе, чтобы поцеловать в макушку, потом он отпустил меня, пробормотав: «Прости, милая», — и открыл тесто.

Я вытащила сосиски из упаковки, думая, что мое сообщение о том, что я переезжаю в Колорадо, не стало каким-то особенным моментом для нас. Также я думала, что со мной снова Макс, которого я знала, после того как весь день рядом был Макс, которого я не знала и который меня слегка пугал, и я не хотела бы возвращаться к тому, другому Максу. И еще я думала, что мне очень хочется узнать, что было в письмах Кертиса Додда, но именно эти письма вызвали другого Макса.

Но мне очень хотелось знать, что было в тех письмах.

— Что было в письмах Керта? — выпалила я и замерла.

Макс забрал у меня сосиску и начал заворачивать ее в тесто.

— В письме у Битси была куча дерьма насчет Шауны, еще больше дерьма о том, как он любил Битси и только Битси, даже если трахал Шауну, и сообщение о том, что он получал угрозы, — ответил Макс. Он не казался, ни злым, ни угрюмым, просто Макс.

— А в твоем? — подтолкнула я, заворачивая в тесто еще одну сосиску.

— Куча дерьма насчет того, что я должен позаботиться о Битси и позаботиться о бизнесе ради Битси и о том, что ее жизни тоже угрожают и что мне, поскольку я читаю его гребеное письмо, необходимо позаботиться и об этом, а также о том, что он предпринял в этом отношении с частным детективом, и что я не могу рассказать Битси о том, что ей угрожает. — Макс положил сосиску в тесте на поднос и взял следующую. — А, и еще немного дерьма насчет того, что он любит только Битси, а трахает Шауну.

Я постаралась сохранить шутливый тон.

— Это много, твое письмо что, было на десять страниц?

Макс посмотрел на меня:

— Керт обладал врожденным талантом быть огромной занозой в заднице, не произнеся и двадцати слов, так что нет.

Я улыбнулась ему, положила свою сосиску на поднос и принялась за следующую.

— Значит, он знал, что кто-то хочет его убить.

— Определенно, знал.

— Почему он не пошел в полицию?

— Загадка века, детка, почему Керт творил большую часть того дерьма, которое он творил.

У меня не было ответа на это.

— Битси знает, что ей угрожает опасность? — продолжила я.

— Я поговорил с Миком, и мы подумали, что ей следует знать. Мы ей рассказали.

— О Боже, — пробормотала я, подумав, что это совсем не весело.

— Да, она не знала, то ли испугаться, то ли разозлиться.

Я подняла глаза от сосиски на Макса.

— И что же она решила?

Макс усмехнулся мне и ответил:

— Разозлилась.

Я перестала заворачивать сосиски в тесто и наклонилась к Максу.

— Она правда в безопасности?

Макс тоже перестал заворачивать сосиски в тесто и посмотрел мне в глаза.

— Да, если бы я не доверял Мику, она уже была бы здесь или мы были бы у нее. Он поручил своему человеку наблюдать за ее домом. Берт возит ее всюду, куда ей нужно, если она не с семьей или друзьями, ему тоже рассказали. Предупредили ее родителей и сестру. Я поговорил с ее зятем, и сегодня он ночует там. В том доме грандиозная охранная система, просто они ей не пользовались, но Битси пообещала включать ее каждый раз, когда приходит и уходит.

Я вернулась к сосискам, начиная понимать, почему днем Макс был не в настроении.

— От этого мне немного легче.

— Мне станет легче, когда они поймают этого ублюдка, — пробормотал Макс.

— Мне тоже, — согласилась я, потом взглянула на его сосиски и сообщила: — Макс, не надо заворачивать сосиску в два куска теста, только в один.

— Один ее не закрывает, герцогиня, — сказал Макс, и я посмотрела на него.

— Да, это так, но мне не требуется энергии для двух сотен фунтов одних мышц. Моя задница очень любит булочки и умоляет их задержаться в виде жира. Поэтому только один кусочек теста.

Он усмехнулся и возвестил:

— У тебя великолепная задница, детка.

— У меня толстая задница, Макс.

Без предупреждения его руки оказались на моей заднице, и он прижал меня вплотную к своему телу. Застигнутая врасплох такой быстрой сменой положения, я положила ладони ему на грудь и откинула голову назад.

Больше не усмехаясь, он повторил:

— У тебя великолепная задница, Нина.

— Макс…

— Ты не толстая.

— Макс…

— У тебя чертовски красивое тело.

Мое сердце пропустило удар, а в животе стало тепло, да я и сама готова была растечься теплой лужицей рядом с ним.

— Макс… — снова повторила я.

— Мне не слишком нравится, когда моя женщина плохо говорит о себе, даже в шутку. У тебя невероятно красивое лицо, фантастические глаза и великолепное тело.

— Макс, я…

Он сжал мою попу и перебил меня:

— И если я снова услышу, что ты говоришь другое, Герцогиня, мне это не понравится.

Я внимательно смотрела на него и поняла, что он абсолютно серьезен, в каждом слове, и я совсем не знала, как на это реагировать.

— Понятно? — поторопил он, пока я, кажется, была не в состоянии вымолвить ни слова, потому что меня настолько тронуло все, что он сказал и что это значило.

Потом по какой-то глупой, безумной и нелогичной причине у меня вырвалось пять глупых, безумных и нелогичных слов.

— Почему я тебе нравлюсь?

Он передвинул ладони мне на поясницу, склонил голову набок и спросил:

— Что?

— Почему я тебе нравлюсь? — Я повела рукой вокруг. — Почему ты так уверен насчет всего этого?

Его усмешка вернулась.

— Не потому, что ты знаешь, какой кофе я пью.

Я едва не растаяла до конца при этих словах, означавших, что он помнит, что я сказала тем утром, и подняла ладони к его шее.

— Ты пьешь черный кофе, Макс, это нетрудно запомнить, — сказала я и сжала его шею. — И это не ответ на мой вопрос.

— Кажется, я только что говорил про твое красивое лицо, прекрасные глаза и великолепное тело, — напомнил он.

— И все?

Он оглядел мою голову, потом посмотрел мне в глаза и добавил:

— У тебя классные волосы.

— Макс.

Он довольно долго смотрел мне в глаза, потом нахмурил брови и спросил:

— Ты серьезно?

Я немного отклонилась назад в его руках и ответила:

— Конечно.

Он еще секунду смотрел на меня, а потом пробормотал:

— Черт.

— Что черт?

— Ты не можешь спрашивать всерьез.

— Я всерьез.

— Детка, — сказал он.

И все. Я ждала продолжения, но определенно это было все.

— И это все? Детка?

— Нина, ради Бога.

Он, кажется, терял терпение, и я немного испугалась.

Я попыталась отодвинуться, но его руки сжались сильнее.

— Макс, я задала тебе вопрос, — напомнила я, и испугалась сильнее, когда раздражение отразилось на его лице.

— Ты ведь была там, когда наехала на меня по поводу аренды этого дома, — сказал он мне.

— Да, но…

— И протопала прочь в своих сапогах на высоких каблуках после милой маленькой истерики в ту первую ночь и стала спорить со мной снаружи, во время гребаной метели.

Моя истерика не была милой. Это даже не была истерика. Я была зла.

Я не стала спорить и начала:

— Конечно, но…

— И еще по утрам ты похожа на зомби, и это очаровательно.

Мой страх начал испаряться, и я снова начала таять в руках Макса.

— Макс…

— И ты же была там, когда сказала, что любишь мой дом. И когда рассказывала мне, что пиво было изобретено в Германии. И когда рассказывала Коттону о том, что заставляют тебя чувствовать его работы. И, если я правильно помню, когда смотрела на утес так, словно шагнула в рай. И когда рассказывала про помаду какого-то сериального персонажа. А также когда ты заступилась за Минди перед Дэймоном. И когда практически бросила Минди в объятья Джеффа. И когда сцепилась с Ками и Шауной — и все в один вечер. И определено ты была здесь вчера, когда спасли жизнь Минди, и сегодня, когда сделал для Минди то, что сделала.

Я не могла поверить, что он все это помнит. Черт, до этого момента я и сама не помнила. Вернее, кое-что помнила, а кое-что и вовсе старалась забыть, потому что в этом было мало веселого.

— Макс…

— Люди в этом городке достаточно приветливы с приезжими, Герцогиня, но лишь настолько, насколько требуют приличия. Они добры к тебе, потому что ты им нравишься, а нравишься ты им, потому что, как и я, они видят все, а это чертовски много, и они знают, что это только то, что лежит на поверхности.

Больше я не могла выносить, хотела бы, но не могла.

— А теперь помолчи, — прошептала я, потому что если он не замолчит, то я расплачусь.

— Ты сама попросила.

— Ладно, попросила, но сейчас ты должен замолчать.

— Малышка…

Я опустила глаза на противень.

— И перестань быть хорошим, я предпочитаю, когда ты раздражающий.

Его тело затряслось от смеха, и он окликнул:

— Нина, дорогая, посмотри на меня.

Я продолжала смотреть в сторону:

— Нет, мне нужно положить макароны в воду.

— Милая…

Я пихнула его в плечо:

— Отпусти меня, Макс.

Он уткнулся лицом мне в шею.

— Прямо сейчас ты демонстрируешь еще одну причину, по которой ты мне нравишься: ведешь себя забавно и безумно.

Только Холден Максвелл может считать мои неврозы забавными.

Я продолжала толкать его в плечи и потребовала:

— Макс, перестань.

Он провел рукой вверх по моей спине, зарылся пальцами в волосы и приблизил губы к моему уху.

— И все это, а это очень много, Герцогиня, я могу держать в своих руках. Хочешь знать, почему я так уверен? Вот почему.

Я попыталась сдержать слезы и издала какой-то девчачий звук, так что уткнулась лицом в грудь Макса.

Он прижал мою голову к себе и крепче обнял за талию другой рукой. Я глубоко задышала и сумела удержаться от слез.

Когда я успокоилась, Макс поцеловал меня в макушку и предложил:

— Я положу макароны в воду.

Потом он отпустил меня, и я вернулась к тесту и сосискам, вместо того чтобы выпить бокал вина до дна, чего бы мне хотелось, или, еще лучше, вернуться в объятья Макса.

* * *

Сидя на стульях, мы съели макароны с сыром и сосиски в тесте.

Куски кекса мы забрали наверх и съели их в кровати, смотря фильм ужасов.

Грязные тарелки стояли на тумбочке. Я держала в руке бокал с вином. Мы сбили подушки в кучу, и я уютно устроилась рядом с Максом.

Я думала о том, что ужастики становились не такими страшными, если смотреть их в объятьях Макса, хотя и ненамного.

Дело близилось к кульминации, и я думала, что мы уже на финишной прямой. Конечно, героиня обязана выжить, иначе откуда взяться продолжению? Она — единственная, кто остался из первоначальной компании. Кто-то же должен выжить.

Хотя не похоже, чтобы для нее все складывалось хорошо.

Она наткнулась на заброшенный, развалившийся домик, что оказалось ошибкой, поскольку именно здесь когда-то жил псих, прежде чем зарубил всю свою семью топором, и это было его любимое убежище.

Она завернула в комнату, а он тут как тут со своим топором и готовый ударить.

Что он и сделал.

В это же время зазвонил телефон Макса.

Я подпрыгнула на полфута от кровати и вскрикнула от ужаса, едва не расплескав вино.

Макс засмеялся.

Потом он нажал паузу на пульте и, наклонившись ко мне, взял с тумбочки телефон.

Приподнявшись на локте, я глотнула вина для успокоения и повернула голову к Максу.

— Да? — сказал он в трубку и посмотрел мне в глаза. — Да, конечно, она здесь.

После этого он протянул телефон мне.

Я подняла брови:

— Меня?

— Арлин.

— Что?

Он помахал мне трубкой. Я села и взяла ее.

— Алло, — сказала я, приложив ее к уху.

— Ты где? — спросила Арлин.

— Эм… смотрю кино с Максом.

— Смотришь кино с Максом? — спросила Арлин, как будто я только что сказала, что собираюсь прокатиться с ветерком с Ивелом Книвелом[8].

— Да.

— Ты должна быть со мной в «Собаке» и напиваться.

О Боже, я совсем забыла.

— Ой, Арлин, мне так жаль… день пролетел незаметно.

— Да, я слыхала, два блондинистых англичанина в гостинице важничают и ведут себя так, будто их дерьмо не пахнет. На улицах поговаривают, что сегодня утром ты, Макс и твоя мама померялись силами с этими двумя блондинами. Получается Дэймон, Ками, Шауна и двое высокомерных блондинистых англичан. Как это у тебя получается, девочка?

— Эм-м… — только и ответила я, потому что мне нечего было ответить, я не знаю, как это у меня получается.

— Если утром ты скандалишь с двумя англичанами, потом закатываешь истерику на тротуаре перед «Меткой», то вечером ты должна наклюкаться в «Собаке».

Ого, люди в Гно-Бон не стесняются сплетничать.

— Это такое правило? — спросила я.

— Да, это правило, — ответила Арлин.

— Я думала, что лучше сделать себе маску для лица и расслабиться за просмотром фильма, — сказала я.

— Ты ошибалась, — ответила она и потребовала: — Передай трубку Максу.

— Что, прости?

— Передай… трубку… Максу, — повторила она.

— Хорошо, — с радостью согласилась я передать сердитую Арлин Максу. Я протянула ему телефон и сказала: — Она хочет поговорить с тобой.

Губы Макса кривились, он взял у меня телефон и приложил его к уху.

— Арлин, — сказал он, потом послушал ее и сказал: — Хорошо.

Потом он отключил телефон и поставил трубку обратно на базу.

Я уставилась на телефон. Потом уставилась на Макса.

— Быстро вы.

— Да.

— Что она сказала?

— Ты и твоя мама встречаетесь с ней завтра вечером.

— А мы встречаемся?

— Она сказала, что устраивает девичник.

— Эм-м…

— Дженна тоже там. Арлин говорит, что завтра ночью она тоже будет. Она говорит, что Дженна говорит, что хочет узнать тебя поближе.

— Эм-м…

— Я тоже пойду, — предложил Макс, и я уставилась на него.

Потом я сказала:

— Полагаю, девичник по приказу Арлин не предусматривает твое присутствие.

— Я позову Броуди и Стива, мы оставим вас заниматься тем, чем хотите, а у нас будет мальчишник.

— Не думаю, что девичник получится, если будет проходить в том же месте и в то же время, что и мальчишник, — любезно сообщила я.

— Детка, — ответил он, усмехнувшись, и больше ничего не сказал.

Все так же любезно я объяснила:

— Я понимаю, ты думаешь, что это слово говорит о многом, но должна сказать, что на самом деле это не так.

Его улыбка стала шире, а потом изменилась, и мой бокал оказался уже не у меня в руке, а стоял на тумбочке. У меня была всего секунда увидеть это, а потом я оказалась в объятьях Макса и на нем.

— Макс… — начала я, он запустил пальцы в мои волосы и перекатился, оказавшись сверху. — Макс! Кино!

Он коснулся губами моей шеи и сообщил:

— Парень из полиции спасет ее в последнюю минуту, а потом его зарубят в первые пять минут продолжения.

— Ты все испортил! — воскликнула я, а он стянул халат с моего плеча и проследил его путь губами.

— Поверь, ты не много потеряла, — произнес он мне в плечо.

— Я бы хотела сама посмотреть, как все будет.

Он прошелся губами вверх по моему плечу, а потом вниз к груди и сменил тему:

— Мне нравится лежать с тобой в кровати и смотреть кино.

Мне тоже нравится. Очень.

И все-таки я сказала:

— Да, тогда нам следовало его досмотреть.

Я была так сосредоточена на том, что делал его рот, что не заметила, как его ладонь скользнула вверх по моему боку, по ребрам, пока его пальцы не сомкнулись на моей груди.

— Предпочитаю заниматься тем, что мы делаем сейчас, — пробормотал он мне в грудь, и не успела я ответить, как его пальцы потянули майку вниз, обнажив грудь, и приподняли ее, а Макс втянул мой сосок в рот.

Я выгнула спину, когда горячая волна прошла от соска прямо между ног.

Запустив пальцы в его густые, потрясающие волосы, я забыла про фильм и прошептала:

— Да.

Он еще глубже втянул мой сосок в рот и обвел его языком. Я закрыла глаза и позволила своему телу наслаждаться прекрасными ощущениями.

Макс отпустил сосок, подвинулся выше и накрыл мой рот губами.

— Готов поспорить, что ты уже влажная, — прошептал он, потянув завязки моих штанов. Его рука проникла внутрь, и я задохнулась от его прикосновения, а его глаза потемнели от желания, когда он выяснил, что оказался прав.

— Мне это чертовски нравится, — прорычал он и поцеловал меня, скользнув языком мне в рот, а пальцем внутрь меня. Я застонала, потому что была не просто влажной, а уже готовой для него.

Его палец вышел из меня, но дотронулся до моего клитора и начал кружить, и я выгнула спину, чтобы оказаться еще ближе, а также чтобы показать, что мне очень-очень нравится то, что он делает.

— Безумие, — пробормотал Макс мне в губы.

— Что? — прошептала я, поднимая его футболку и гладя ладонями его спину.

— Этот козел, у него была ты, было это. — Палец Макса скользнул внутрь, потом наружу и снова начал ласкать мой клитор. — Но он не заботился о тебе, не притрагивался к тебе месяцами. Позволил тебе уйти из ресторана без борьбы. Просто безумие.

— Макс, — вздохнула я, и он снова поцеловал меня, не переставая двигать пальцем.

Потом он перестал меня целовать и сказал:

— Хочу, чтобы сегодня ты была сверху, Нина. Хочу видеть тебя всю, хочу смотреть, как ты меня трахаешь, смотреть, как ты кончаешь.

— Хорошо, — прошептала я. Даже не знаю, как мне удалось хоть что-то произнести, потому что от слов Макса все мое тело сжалось.

Макс снова поцеловал меня, глубоко, сильно, прекрасно, потом остановился и приказал:

— Хотя сначала я хочу твой рот, хочу снова почувствовать его.

— Хорошо, — шепотом повторила я.

— Господи, твой рот, — прорычал Макс, — почти такой же сладкий, как твоя киска.

Я заерзала под ним от возбуждения. Я готова была кончить только от его слов.

— Поэтому тоже, — сказал он и ничего не добавил.

— Что, прости?

Я постаралась сосредоточиться, но это было непросто.

— Поэтому. — Он вжался в меня и потерся пахом о мое бедро, его палец скользнул внутрь и начал двигаться, а язык облизал мою нижнюю губу — улетная комбинация. — Поэтому тоже я чертовски уверен насчет нас.

Я убрала руку с его спины и коснулась его лица.

— Макс…

Макс перебил меня, хотя я и сама не знала, что собиралась сказать.

— Раздевайся, малышка, хочу, чтобы ты была голой.

— Хорошо, — выдохнула я.

Мы разделись, потом я склонилась между ног Макса и сосала его член, пока он не дернул меня вверх. Потом я объезжала его, а он не сводил с меня глаз, я тоже смотрела на него, и его руки были повсюду на моем теле. Я скакала на нем, пока не кончила, и продолжала, пока он тоже не кончил.

Глава 10 Следуй за мной

Я проснулась от того, что одна рука Макса находилась у меня между ног, вторая лежала на груди, а губы ласкали шею.

— Дорогой, — выгнувшись, прошептала я.

Он убрал руки, развернул меня и поцеловал. А после проделал со мной другие вещи. Потом он взял меня, расположившись сверху. Я согнула колени и сжала бедрами его бока.

Когда я почти кончила и уже балансировала на самом краю, он вышел из меня, перевернул на живот, вздернул бедра наверх и врезался в меня, сильно и жестко, снова и снова.

Восхитительно.

Я уткнулась лицом в подушку, сжимая ее пальцами.

— Поласкай себя, малышка, — прорычал Макс приказ у меня за спиной, и я сделала, как было велено.

Меня хватило секунд на тридцать. Потом я кончила, долго и сильно, заглушая стоны подушкой.

После этого я убрала руку, но Макс обхватил меня под грудью и притянул к себе, продолжая двигаться, скользнув пальцем между моих ног и кружа вокруг моего сладкого местечка.

Я вжалась спиной в его тело, стиснув рукой его запястье, и простонала:

— Макс, я не могу… слишком сильно.

Он не стал меня слушать, его палец продолжал кружить, а член продолжал врываться в меня, и он потребовал своим хриплым голосом:

— Еще раз, Герцогиня.

— Не могу.

— Я хочу еще.

— Макс, — прошептала я.

Второй рукой он накрыл мою грудь, сжав сосок пальцами, и его прикосновение прошило меня насквозь.

Я была права: это слишком сильно. Я просто взорвусь.

— Давай, детка, — прорычал он. — Быстрее, я уже близко.

Сотрясаясь всем телом, я кончила, больше чем сильно, великолепно. Это было так прекрасно, что я закричала, накрыв ладонью руку Макса на своей груди и крепко сжав ее.

— Господи, — прорычал Макс, — охренительно.

После этого он вошел еще глубже, один раз, второй, третий, сопровождая свой оргазм стонами.

Он замер, потом наклонился, толкнув мое тело на кровать, и отпустил меня. Я рухнула обратно на подушки. Макс остался на месте, поглаживая пальцами мою попу, поясницу и медленно продолжая скользить во мне.

Я позволила ему, мне нравился каждый выпад, его легкие, интимные прикосновения.

Макс выскользнул из меня и лег рядом, потом натянул на нас одеяло и обнял меня. Я прижалась лицом к его шее и обняла его одной рукой, а другую положила ему на грудь.

— Ты в порядке? — спросил он.

— Угу, — ответила я, слегка кивнув.

Он провел ладонью вверх по моей спине и задал вопрос, ответ на который уже знал:

— Это слишком?

Судя по голосу, он улыбался.

— Не-а, — ответила я, слегка качнув головой.

Его тело затряслось от смеха. Я прижалась ближе.

Потом Макс спросил:

— Как ты могла?

Я запрокинула голову, чтобы посмотреть на него:

— Могла что?

— Месяцами жить без секса.

Я наклонила голову набок, вжав ее в подушку.

— Что, прости?

— Ты такая горячая штучка, Герцогиня. Не могу представить, чтобы такая женщина, как ты, вытерпела без секса слишком долго.

Я уткнулась лицом обратно в его шею и не ответила.

— Нина? — окликнул Макс.

— Ты только что назвал меня горячей штучкой? — спросила я его горло.

Я поняла, что он улыбается, когда он ответил:

— Да.

Одна рука огладила мою попу, а другая скользнула в мои волосы.

— Потому что ты такая и есть.

— М-м, — пробубнила я, вместо того чтобы рассердиться, решив принять это за своеобразный комплимент в стиле Макса.

— Я смотрю, Нина-зомби вытеснила сердитую Нину, — заметил он.

Я снова решила не отвечать.

Макс перекатил меня на спину и прижался к моему боку, опираясь на локоть и положив вторую руку мне на живот.

— Так что? — напомнил он.

— Что?

— Ты не ответила на мой вопрос.

Глядя на его ключицу, я пожала плечами.

— Должно быть, непросто, — заметил он.

Я посмотрела ему в глаза. Конечно, я бы предпочла наслаждаться состоянием после двух оргазмов и утром без моих родственников у порога, но я посерьезнела и не отводя взгляда сказала:

— Знаешь, если бы у меня был выбор: вернуться к Бренту, который меня бил, или вернуться во время перед и после смерти Чарли, когда я была такой одинокой, такой потерянной и так нуждалась в поддержке, что позволила себе привязаться к Найлсу, я бы выбрала Брента.

Макс убрал руку с моего живота и, обхватив меня за подбородок, нежно прошептал:

— Малышка.

— Я не шучу.

— Знаю. Это от новизны. Через пару недель ты будешь чувствовать себя по-другому.

Я вздохнула и закрыла глаза:

— Не знаю.

Почувствовав, что его губы коснулись моих, я открыла глаза.

— Я знаю, — сказал он, подняв голову.

— Да?

— То, что ты потерялась, что связалась с этим козлом, привело тебя ко мне. — Он нагло усмехнулся. — Так что да, через пару недель ты будешь чувствовать себя по-другому.

Прищурившись, я посмотрела ему в глаза.

— Знаешь, ты не только раздражающий и властный, ты еще и нахальный.

Его рот вернулся к моему, и я увидела, что его глаза улыбаются.

— Да, и ты это любишь, — ответил он.

— Я забыла, еще ты невозможный.

Его глаза засмеялись, и через секунду он снова целовал меня — не просто коснулся губами, а крепко и долго поцеловал. Когда мы закончили, он оказался почти на мне. Я обнимала его, положив одну руку ему на шею, и его поцелуй был так хорош, а вес ощущался так приятно, что я забыла о своем раздражении.

— Так хорошо, — прошептала я.

— Да, — прошептал он в ответ и, наклонив голову, провел своим носом по линии моей челюсти.

От этого я почувствовала себя еще лучше, но не стала говорить ему.

— Макс, — окликнула я, и он поднял голову.

— Я здесь, малышка.

— Почему Шауна?

Как только я произнесла эти слова, тут же пожелала вернуть их обратно. Я даже не знала, почему спросила об этом. Просто вырвалось. Мы спорили, как назвал это Макс, нам это нравилось, это стало нашей особенностью, и после того, как он был таким милым, я почувствовала, что могу спросить.

Его лицо потемнело, и я поняла, что спрашивать все-таки не следовало.

— Извини, мне не следовало спрашивать, — пробормотала я. Мои внутренности терзал страх, потому что я знала, что сделала что-то не так, и не хотела, чтобы он снова стал таким Максом, каким был вчера днем. Я решила сменить тему и попыталась выскользнуть из-под него. — Пойду сделаю кофе.

Его вес не сдвинулся, на самом деле он даже еще сильнее навалился на меня, пригвоздив меня к месту. Я подняла на него глаза.

— Почему не нужно? — поинтересовался он.

— Очевидно, что ты не хочешь говорить об этом, — осторожно заметила я.

— Может, и нет, но это не значит, что ты не должна спрашивать.

— Ну…

— Ты лежишь голая в моей постели, детка, ты готовишь на моей кухне, ты переезжаешь в город, покупаешь письменный стол — и все это, чтобы быть со мной. Тебе не кажется, что ты имеешь право знать?

Я считала, что имею право знать о многом, обо всем.

Но я не стала это говорить. Собрав все свое мужество, я не отводила от него взгляд.

Макс приподнялся на локте, но так и не сдвинулся с меня. Его взгляд переместился на мой висок, и он прикоснулся к нему пальцами, зарывшись в волосы. Он провел по моим волосам вниз и стал накручивать прядь на палец. Мне были приятны его прикосновения, но наблюдая за быстрой сменой эмоций на его лице, я поняла, что они не были приятными. Он отвел взгляд от моих волос, не переставая крутить локон, и посмотрел мне в глаза.

— Давно, в пятом или шестом классе, мы все были в одной компании: Битси, Броуди, Шауна, Ками, Гарри и я.

— Гарри? — удивленно спросила я.

— Да.

— Ками?

— Да, типа того, в основном она увязывалась с нами, у нее было мало своих друзей.

Не удивительно, если слова Макса о том, что Ками всегда была стервой, правда.

— Без Кертиса? — спросила я.

— Да.

«И без Анны?» — подумала я, но не произнесла вслух.

— Мы были близки, — продолжал он, — все делали вместе, вместе пошли в старшую школу. И оставались близки, хотя Битси и Шауна учились классом младше, а Ками двумя.

Я кивнула, поощряя его продолжать, и передвинула ладонь ему на грудь.

— Ками отдалилась от нас, завела собственных друзей, но она всегда оставалась близка с Шауной. Мы с Броуди в девятом классе вошли в школьную футбольную команду, Гарри нет. Тогда-то мы с Броуди и подружились с Кертом, который был на год старше, но отдалились от Гарри. Он был рядом, мы зависали вместе, но общались уже не так тесно.

— А с Шауной общались?

— Да.

— Значит, она была твоей подругой?

Макс усмехнулся:

— Я учился в старших кассах. Мальчишки совершают глупости в присутствии красивых девчонок, а она, несмотря на то, что большую часть времени была высокомерной занозой в заднице, всегда была красивой, даже тогда.

Я постаралась, чтобы эти слова не впились в меня, словно острие ножа, но не преуспела.

Вчера ночью он сказал мне, что я хорошенькая, а не красивая, а все женщины знают, что это две большие разницы.

— Герцогиня, — нежно произнес он, явно разгадав выражение моего лица, — она тебе и в подметки не годится.

Я выдавила улыбку и попыталась вернуться к предыдущей теме:

— Продолжай.

Но Макс не поддался.

— Детка, я серьезно.

— Итак, — упрямо продолжила я, — вы все были друзьями.

А Макс, как обычно, отказался менять тему.

— Она красивая, но холодная. Великолепно работает ртом, когда он на члене. Но если она использует его для чего-то другого: целует, разговаривает или дуется, что происходит чаще всего, то не так уж хороша.

— Макс…

— И она не расслабляется, когда ее трахаешь, хочет все контролировать: тебя, себя — все. Секс для нее— способ манипулировать, попытка обвести тебя вокруг пальца, поймать в свою сладкую ловушку. Но она никогда не понимала, что настолько напряжена, настолько сосредоточена на своем плане, что никогда не позволяет себе наслаждаться процессом, а если она не получает удовольствие, то и ты тоже не можешь.

Я поймала его взгляд и честно сказала:

— Не уверена, что мне необходимо это знать.

— Никогда, — сказал Макс, не отреагировав на мои слова, — никогда не случалось так, что я входил в комнату, видел ее, одетую на выход, и забывал дышать, как было с тобой перед походом в «Петуха».

От этого признания мои глаза распахнулись, и я тоже забыла, как дышать. Потом вспомнила и прошептала:

— Макс…

Он провел большим пальцем по моему виску.

— За технику минета Шауне можно поставить десятку. Но за артистизм — ноль. — Он коснулся моих губ своими и пробормотал: — Ты же, малышка, ты так загораешься, что… черт… — Он потерся своим носом о мой, и его глаза потемнели от приятных воспоминаний. — Когда я вижу, как ты сосешь мой член, я могу поклясться, что тебе это нравится даже больше, чем мне. Высший бал. — Он легко поцеловал меня. — Секс с ней не идет ни в какое сравнение с тобой. Разные лиги.

Мне не хотелось этого признавать, но его слова меня очень порадовали.

— И она никогда, ни разу с пятого класса, не заставила меня смеяться, — закончил Макс.

Это обрадовало меня еще больше.

— Ладно, я лучше Шауны, — пробубнила я, немного смущенно и застенчиво (но все равно очень довольно), — продолжай.

— Да, я продолжу, когда ты пообещаешь мне больше никогда не делать такое лицо, когда я честно говорю о ней.

— Какое лицо? — спросила я, догадываясь, хотя и не могла видеть себя.

— Как будто я неожиданно ударил тебя ножом в живот.

О Боже. Он действительно так хорошо меня понимает?

— Да, именно так ты и выглядела, — сказал он, как будто я задала свой невысказанный вопрос, и мои глаза распахнулись.

— Поразительно, — выпалила я.

— Детка, не играй в покер, — посоветовал Макс и улыбнулся, — никогда.

— Хороший совет, — прошептала я.

Его лицо смягчилось, он наклонил голову, чмокнул меня в нос и прошептал:

— Хорошенькая.

Потом он перекатился на спину, увлекая меня за собой, так что я оказалась почти на нем.

Опираясь рукой на его грудь, а локтем на кровать, я приподнялась и спросила:

— Ты закончишь свой рассказ?

— Да, — сказал он, вздыхая, — хотя тут не о чем говорить. Мы закончили школу, и Шауна поступила в Университет штата Калифорния. После этого она на несколько лет пропала, вышла замуж за какого-то богатого старика из Аспена, развелась с ним и содрала с него деньги, сколько могла, но не так много, как хотела. Может, она и была красива, а он стар, но он не был дураком. Она вернулась и жила на эти деньги, подыскивая следующего.

— Похоже, его отступные закончились.

— Да, она облажалась. Она усердно обрабатывала Керта. Единственное хорошее в этом завещании и письмах то, что он был в курсе. Она думала, что имеет его, но в итоге получилось, что он взял то, что хотел, и поимел ее.

— Буквально и фигурально, — отметила я.

— Да.

— А ты?

Он повернул голову на подушке и ответил начистоту:

— Она красива, отлично работает ртом, она хотела оказаться в моей постели, старалась ради этого, так что я пустил ее в туда. Она вела свою игру, скрывала, кто она есть на самом деле, и я позволял ей. Почти сразу все оказалось не так хорошо, как она хотела показать. Потом стало еще хуже. Когда секс с ней перестал перевешивать ее недостатки, я все закончил.

— Ты не знал, что она спит еще и с Кертом?

— Это было частью того, что секс перестал перевешивать ее недостатки, когда я выяснил, что она путалась со мной и с Кертом одновременно.

— Значит, ты не любишь делиться? — спросила я, и его свободно обнимавшие меня руки сжались.

— По-разному.

— Как это?

— Насчет Шауны мне по фигу. Даже когда мы были вместе, это было несерьезно. Если это несерьезно, то мне плевать. — Макс провел рукой вверх по моей спине, прижав меня к себе, и я увидела, каким настойчивым стал его взгляд. — Если же все серьезно, Герцогиня, как у нас, то я абсолютно не люблю делиться.

Мне понравился его ответ. Я прикусила губу, потом поинтересовалась:

— Значит, если ты не возражал, то…

— Дело в Керте, — перебил меня Макс.

— А тебе не нравился Керт.

— Нет. Мне не нравился Керт, не нравилось, что женщина делила его постель и мою, и не нравилась причина, по которой она это делала.

— Сколько вы были вместе?

— Большую часть времени я работал не в городе, так что это длилось год. Если бы я был здесь, то, наверное, догадался бы гораздо раньше. Не знаю точно, но всего я провел в городе и с ней где-то пару месяцев.

— А когда появился Гарри?

— Некоторое время назад, после того как я избавился от нее и она поняла, что не сможет вернуться. Год назад, чуть больше.

— Как они сошлись? — спросила я Макса, и его лицо изменилось, а взгляд стал рассеянным.

— В этом-то и вопрос, — пробормотал он.

— Что, прости?

Его взгляд снова стал осмысленным, и Макс посмотрел на меня.

— Гарри всегда любил Битси, всегда. Никогда не смотрел на Шауну. Когда они стали встречаться, удивились все.

Вот это новость. Интересно.

— Битси?

— Да. В день, когда она вышла замуж за Керта, Гарри так напился, что разнес «Собаку». Мику пришлось посадить его в камеру, чтобы присматривать за ним и подождать, пока он протрезвеет.

— Ничего себе, — выдохнула я.

— Да, — сказал Макс. — После Керта Битси и Гарри отдалились друг от друга, после того как она потеряла ноги, они снова сблизились, стали друзьями. И дружат до сих пор.

Мама права: это какой-то Пейтон-Плейс в Скалистых горах.

— Значит, Ками встречалась с Кертом до Битси, а Гарри всегда любил Битси…

— Нет, милая, Ками встречалась с Кертом, пока Битси не рассталась с Гарри. В старшей школе мы с Броуди уже не зависали с ним, но это не значит, что мы не остались друзьями. Мы дружили. А Битси встречалась с ним в старшей школе и после, пока что-то не произошло. Она рассталась с ним, и Керт не стал терять время. Он порвал с Ками и стал ухаживать за Битси.

Я моргнула.

— Значит, Гарри и Битси были вместе?

— Да, по меньшей мере шесть-семь лет.

— Боже мой.

— Это было давно.

— Мотив для убийства?

Макс расхохотался и снова перекатился, так что мы оказались на боку, но он приподнялся на локте, подперев голову рукой, а я легла на спину, чтобы было удобнее смотреть на него.

— Гарри и мухи не обидит, он не способен на такое. Он никогда не охотился, и у него нет оружия, насколько я знаю, — сказал мне Макс. — Родители оставили ему трастовый фонд, но он все равно открыл собственный магазин пиломатериалов и вполне преуспевает. И если бы он даже хотел убить Керта, он никогда не стал бы угрожать Битси.

— Ох.

Макс улыбнулся:

— Хотя я не удивлюсь, если через несколько месяцев увижу его у нее на крыльце с букетом цветов.

Мне понравилась эта мысль, так что я улыбнулась.

Макс обвел взглядом мое лицо и склонился ниже.

— Я ответил на твой вопрос? — тихо спросил он. Я кивнула, и Макс заговорил о другом. — Итак, что мы будем делать сегодня?

Я подумала, что хорошо было бы остаться в постели и смотреть кино (или заниматься чем-то еще), но не стала предлагать. Вместо этого я сказала:

— Лишь бы никаких скандалов.

Макс усмехнулся.

— Я думал, что возьму тебя пострелять.

— Пострелять?

— Научу тебя пользоваться пистолетом.

Я закрыла глаза, медленно подняла брови и снова открыла глаза.

— Пистолетом?

— Да, ты живешь в доме, где есть оружие, значит, должна знать, как им пользоваться.

— Может, я просто буду игнорировать его существование?

— А может, ты оденешься потеплее, и я научу тебя стрелять?

— Эм…

Он наклонился еще ниже.

— Малышка, оружие — опасная вещь в руках человека, который не знает, как им пользоваться, или знает, но хочет причинить вред.

— Но…

— Когда я уеду работать, ты останешься здесь одна. Мне будет легче, если ты будешь знать, где лежит пистолет, как его достать и как его использовать.

— Уедешь работать?

— Да.

— Как это уедешь работать?

— Я работаю по контракту, беру работу месяца на три, иногда на полгода. Иногда берусь за работу по четырнадцать часов в день, шесть дней в неделю, три месяца работаю, один отдыхаю. Строительство. В основном в штате, но иногда и в других. Я думал, ты поняла.

— Ну, вроде того, но…

— Так что, когда я уеду, а ты останешься, я…

— Четырнадцать часов в день? — перебила я.

— Да.

— Это законно?

— Когда тебе за это платят кучу денег — да.

Я указала на то, что казалось мне очевидным:

— Но это безумие.

— К этому привыкаешь.

Мне не понравилось, что он работал по четырнадцать часов в день, это очень бесчеловечное расписание. Мне также не понравилась мысль о том, что он уедет на целых три месяца, не говоря уже о шести. Это будет бесчеловечно по отношению ко мне.

Однако этот разговор предоставил удачную возможность, и я подумала, что если буду осторожна, то смогу использовать его, чтобы предложить финансовую помощь.

Так что я осмотрительно начала:

— Макс, через какое-то время, если я перееду…

Потом я замолчала, осознав, что была недостаточно осмотрительна, а ведь я еще не добралась до сути вопроса.

Я поняла это, потому что его глаза опасно сузились, и он перебил меня:

— Через какое-то время?

— Ну, да, я подумала, что когда перееду, то сниму квартирку в городе, может быть, в таунхаусе…

— Их сдают на год, — сообщил он.

— Ну, ладно.

— Ты не будешь жить в городе целый год.

— Не буду?

— Ни хрена.

— А где я буду жить?

— Здесь.

Я снова уставилась на него широко открытыми глазами.

— Здесь? — спросила я.

— Да.

— Но я не могу переехать сюда.

— Черт возьми, почему нет?

Я моргнула, не зная, что ответить, потому что ответ очевиден. И этот ответ: я не могу переехать сюда, потому что мы знакомы всего неделю.

Макс продолжал:

— Если я уезжаю, детка, то, когда вернусь, хочу, чтобы ты была в моей кровати, а не в какой-то кровати в таунхаусе в городе.

— Макс…

— И пробыв вдали от тебя несколько месяцев, я не хочу тратить время, ожидая, пока ты приедешь на гору, или тратить бензин, добираясь до тебя, когда ты изначально должна быть здесь.

— Макс…

— Или трахать тебя одну ночь в твоей кровати, другую — в моей.

— Макс…

— Таскать одежду туда-сюда.

— Макс! — громко сказала я, чтобы привлечь его внимание.

— Что?

— А как же арендаторы?

— Ты будешь жить здесь, Герцогиня, я перестану сдавать дом в аренду.

Я снова моргнула и начала:

— Но что насчет…

— Именно по этой причине я и не могу сохранить землю, которую оставил мне Керт. Без доходов от аренды будет сложнее.

Эта новость заставила меня перестать дышать.

Потом я спросила:

— Ты мог бы сохранить ее, если не потеряешь доходы от аренды?

— Да, но ты переезжаешь сюда, так что я теряю доходы от аренды.

Неожиданно мой день стал ярче, и, чтобы сделать его ярче и для Макса, я предложила:

— Так я могу помочь.

Но день Макса явно не стал ярче. Я поняла это по тому, как потемнело его лицо.

— Нет, не можешь.

Я положила ладонь на его челюсть, на сердце у меня полегчало.

— Если я перееду сюда, то не смогу жить, ничего не вкладывая.

— Сможешь, детка.

Я опять моргнула, сердце снова упало.

— Что? — спросила я, ничего не понимая.

— Денег не мало, их более чем хватает, с лихвой. И все будет хорошо, у нас будет хорошая жизнь, мы сохраним землю. Пользуясь доходами от аренды, я уже выплатил кредит на строительство, так что дом не заложен, остаются налоги и коммунальные платежи, а их я оплачиваю.

— Но…

— Это не обсуждается.

— Но…

— Ты будешь тратить свои деньги на свои шикарные шмотки. И можешь посадить цветы и покупать всякие штуки для кухни.

Я уставилась на него в шоке. Он правда сказал «посадить цветы и покупать всякие штуки для кухни»?

Я с готовностью напомнила:

— Макс, несколько лет назад мы отметили начало нового тысячелетия.

— И что?

— То, что я буду зарабатывать деньги. Я могу помочь.

— Нет, — отрезал он коротко, твердо и окончательно.

Я снова уставилась на него.

Потом спросила:

— Это все? Нет?

— Это все. Нет.

— Я думала, для тебя не проблема, что я зарабатываю больше.

— Не проблема.

Я больше не была шокирована, а снова находилась в замешательстве.

— Я не понимаю.

— Для меня не проблема, что ты зарабатываешь больше. Проблема в том, что ты хочешь платить по моим счетам.

Вот оно что. Мистер Колорадо такой мачо. Я так и знала, что где-то должен быть подвох.

— Если я стану жить здесь, это будут наши счета, — заметила я.

— Когда ты станешь жить здесь, ты будешь моей женщиной, а я забочусь о своей женщине, так что это мои счета.

Потеряв терпение, я воскликнула:

— Алло! Макс! Мы в двадцать первом веке. Следуй за мной в мир, где существуют сотовые телефоны, системы спутниковой навигации и компьютеры, которые можно носить в кейсе, вместо ЭВМ размером с целую комнату. О, и где женщины уже много десятилетий вносят финансовый вклад в семейный бюджет.

Его лицо осталось таким же темным, а голос был низким и беспощадным, когда он сказал:

— Не смешно, малышка.

Я напряглась всем телом и вытаращилась на него:

— Ты серьезно?

— Абсолютно.

Мы молча смотрели друг на друга, а я чувствовала себя так, словно на меня обрушилась целая серия ударов в живот. Я лежала на спине, но мне все равно не хватало воздуха.

У меня имелась противоречивая информация о состоянии дел с банковским счетом Макса, но эти сведения поступали не от Макса. До сих пор.

Я сложила вместе то, что знала.

Я знала, сколько стоило снять его дом на неделю — небольшое состояние. И то, что я заплатила, не было самой высокой стоимостью. В зимние месяцы арендная плата была почти вдвое выше того, что заплатила я. Если он был дома только два месяца в году и дом постоянно сдавался, а он сказал, что так и было, особенно зимой, он сделал на нем состояние.

И он уже выплатил кредит.

И у него было два квадроцикла, снегоход, мотоцикл, машина, накрытая брезентом, и Чероки не самой последней модели, но далеко не старый. И приходящая домработница.

Может, он и не богат, но точно неплохо обеспечивает себя.

Чего он не желал, так это позволить маленькой женщине внести вклад в совместные финансы. Он позволит своей мужской гордости помешать сохранить его гору нетронутой.

Да, вот он, подвох. Та часть, когда хорошее начало совместной жизни с кем-то превращается в плохое. Мою кожу начало покалывать от страха, но я слишком сильно была занята попытками контролировать ярость, которая почти ослепила меня.

— Гордый и упрямый, — прошептала я, и мой взгляд превратился в сердитый.

— Что? — спросил он, нахмурившись.

Я быстро скатилась с кровати и принялась лихорадочно копаться в одежде, которую мы разбросали вчера ночью. Схватив его футболку с длинным рукавом, я выпрямилась и натянула ее через голову, запутавшись в многочисленных складках.

— Гордый и упрямый, — бормотала я из-под футболки, сражаясь с рукавами.

— Нина, ложись обратно в кровать.

Я наконец-то отдернула футболку и сердито зыркнула на Макса.

— В точности как твоя мама! — обвинила я, повысив голос.

Его и так сердитое лицо стало пугающим, а голос зазвучал предостерегающе.

— Нина, ложись обратно в кровать.

— Нет! — рявкнула я. — В кровати ты можешь делать со мной все, что захочешь, Макс, и когда ты это делаешь, признаю, мне это нравится. Но когда ты не трахаешь меня, ты не можешь мне приказывать.

Его брови сошлись у переносицы, и он тихо и сердито пророкотал:

— Что за херня?

Закатывая рукав, я наклонилась вперед и фактически проорала:

— Ты! Мистер Колорадо Мачо Макс! Ты не можешь мне приказывать, не можешь говорить мне, что делать! Не позволять мне участвовать в диалоге! Не позволять мне участвовать в нашей жизни! — Я закончила подворачивать рукав и взмахнула рукой. — Ты считаешь, что если я буду жить здесь, то мне захочется, чтобы утес испортили? Думаешь, мне захочется видеть там дом, или таунхаус, или гостиницу? Думаешь, я захочу, чтобы тут ездило больше машин, разрушив тишину и покой этого места? Думаешь, я захочу видеть разрушение, которое устроят на горе люди и строительство? — Я начала закатывать второй рукав и закончила во весь голос: — Нет! Я не хочу этого! Но разве ты предоставишь мне выбор? Разве ты позволишь мне помочь? Снова нет!

Макс откинул одеяло, а я, резко развернувшись, наклонилась, чтобы отыскать свои трусики в куче одежды. Я увидела, что штанина его джинсов поползла прочь, и поняла, что он встал с кровати. Я нашла свои трусики, схватила их и, развернувшись, сделала шаг назад, увидев, что Макс подошел близко и застегивал джинсы.

Я наклонилась и натянула трусики, ободрав царапины на ноге, но не обратив внимания на боль.

— Я могу посадить цветы и покупать всякие штуки для кухни. Ты сошел с ума! — завопила я.

— Это мой дом, детка, моя земля, моя ответственность. Эта земля принадлежит моей семье больше сотни лет.

Я выпрямилась и выкрикнула ему в лицо:

— Да, ты говорил, и если у нас все получится, в чем ты так чертовски уверен, то не буду ли и я твоей семьей тоже?

Он вздрогнул, и я поняла, что добилась своего, но не остановилась.

— У тебя все в полном порядке с деньгами, но ты готов нести убытки, чтобы было так, как ты хочешь. А не так, как хочу я, чтобы я была твоим партнером, а не твоей маленькой женщиной! — орала я.

— Нина, это бред, — отрезал он.

— Да ну?

— Хватит об этом, — объявил он.

— О, значит теперь, когда я права, а ты не прав, мы закончили?

— Нина…

Я покачала головой и подняла руку, продолжая кричать:

— Нет, ни за то. Гордый и упрямый. В этом весь ты. Я переезжаю сюда и вписываюсь в твою жизнь. А не мы строим нашу жизнь вместе.

Он шагнул ко мне, но я быстро отбежала на два шага назад.

— Черт побери, Нина.

— Я рада, что поняла это сейчас, Макс, это к лучшему, — рявкнула я и услышала стук в дверь. Я повернула голову, но со своего места на втором этаже не могла увидеть, кто пришел. Правда я подозревала, что это была моя мама или, если верить моей удаче по утрам, мой отец и Найлс, так что я тут же затопала в сторону лестницы, заявив: — Я открою.

— Брось, Герцогиня, — прорычал Макс, поймав мое запястье, но я даже не взглянула на него и вывернула свою руку.

— Пошел к черту, Макс, — выпалила я и быстро спустилась вниз. В голове царил беспорядок, сердце билось слишком быстро, в глазах стояли слезы, а надежда умирала, и это было самым худшим. Когда умирает надежда — это всегда самое худшее.

Я чувствовала, что Макс идет следом за мной. Сделав два шага в сторону двери, я запоздало сосредоточилась и остановилась как вкопанная.

За дверью, на ступеньках, покрытых свежевыпавшим белым снегом, сверкавшим на солнце, стояли Ками, Шауна и пожилая женщина, очень похожая на Ками. Ее волосы красивого серебристо-белого цвета с темными, как у Макса и Ками, прядями были забраны в хвост. Как и у Ками, у нее был лишний вес, но не так много, и даже мельком взглянув, я поняла, что он ей не мешает. Она выглядела привлекательно в форме местных жительниц: джинсы, дутый жилет, рубашка с длинными рукавами и ботинки.

Мама Макса.

Прекрасно.

Также я заметила, что Ками и Шауна усмехались, однако мама Макса разглядывала меня через стекло с нечитаемым выражением лица.

Они слышали.

Вдвойне прекрасно. Пошло оно все к черту.

Макс быстро прошагал мимо меня и распахнул дверь.

— Сейчас не самое удачное время, — объявил он сердито, загораживая вход своим большим телом.

— Да, мы слышали, — радостно сказала ему Ками.

Да, радостно. Вот же сучка.

После этого она протиснулась между Максом и дверной рамой.

— Макс, на улице холодно, и нам нужен кофе.

Поскольку Ками уже вошла, у Макса не осталось выбора, кроме как вышвырнуть ее физически, что я в своем нынешнем состоянии сочла подходящим вариантом. Макс отошел в сторону, пропуская свою маму, и Шауна улыбнулась ему милой, довольной улыбкой, вошла в дом и, не переставая улыбаться, повернулась ко мне.

Шауна. В доме Макса.

При виде улыбающейся Шауны у Макса дома я почувствовала, как внутри все вскипело, и мне пришлось замереть на месте, чтобы не взорваться.

— Ты Нина, — сказала мама Макса. Я вздрогнула и посмотрела на нее.

Потом я заставила себя подойти к ней (да, чтобы познакомиться с мамой Макса, будучи одетой всего лишь в его футболку и трусики, да еще после того, как они услышали наш спор).

Я постаралась, чтобы мой голос прозвучал приветливо, но получилось только нейтрально.

— Да, а вы мама Макса.

— Линда, — кивнула она и протянула руку.

Я пожала ее. В отличие от дочери, ее теплые пальцы сжались вокруг моих.

— Приятно познакомиться, — пробормотала я.

Она наблюдала за мной, и в ее темно-карих глазах что-то мелькнуло, какая-то искорка, но она так быстро ее погасила, что я не была уверена, не показалось ли мне.

Линда повернулась к Максу и предложила:

— Почему бы вам не одеться? А я пока сделаю кофе.

— Мам, я уже сказал, что сейчас неудачное время.

— Оденься, Макс, — приказала Линда и пошла на кухню.

Шауна и Ками последовали за ней, продолжая ухмыляться.

Я решила воспользоваться моментом и сбежать, что я и сделала, не глядя на Макса. Я взбежала вверх по лестнице, и мне было наплевать, как это выглядело.

Я стояла в гардеробной, держа в руках свои вельветовые брюки, и мои мысли метались от страшной мысли (знакомство с мамой Макса в пылу ссоры) к ужасной (между мной и Максом все кончено). И в этот момент вошел Макс.

Я собиралась игнорировать его, что оказалось невозможно, когда он схватил мои брюки, бросил их на пол и положил ладони мне на бедра.

Я подняла голову, чтобы посмотреть на него, и попыталась вырваться из его рук, но не преуспела, потому что он заключил меня в объятья. Одну руку он запустил в мои волосы и обхватил мой затылок.

— Убери руки, Макс, — тихо прошипела я.

— Заткнись, Герцогиня, — прошептал он в ответ и обрушился на мой рот.

Поцелуй был настойчивым, долгим, с закрытыми губами и обозначал что-то, чего я не поняла. Я упиралась в плечи Макса, пока он целовал меня, но у меня не получилось ни вырваться, ни отвернуться от него.

Макс поднял голову, и я перестала вырываться, сердито уставившись на него. Он разглядывал мое лицо. Потом опустил руку с моей талии на попу и скользнул ладонью под футболку.

Не успела я запротестовать, как он прошептал:

— Ты была права, милая.

Учитывая историю моих отношений с мужчинами, особенно с Найлсом, который никогда меня не слушал, я осознала, что не в состоянии понять его слова.

— Что, прости?

Он отпустил мои волосы, и его вторая рука тоже проникла под футболку, так что теперь обе его ладони успокаивающе гладили мою спину.

— Ты права, а я не прав.

У меня отпала челюсть.

Он только что сказал это? Мистер Колорадо-Мачо-Макс прямо признал, что был неправ?

Мой гнев улетучился, сменившись надеждой, и я расслабилась в его руках.

— Что? — прошептала я.

Он наклонил голову и, коснувшись моего лба губами, тихо проговорил:

— Поговорим позже.

Он нежно поцеловал меня и неожиданно сдернул с меня футболку.

Я стояла в одних трусиках и смотрела, как Макс выходит из гардеробной, надевая через голову футболку, которая только что была на мне. Даже когда он исчез из вида, я продолжала стоять и пялиться на то место, где видела его в последний раз.

Он только что признал, что был неправ. Он обнял меня, крепко поцеловал, извиняясь в своей манере, и признал, что был неправ. И вчера вечером он тоже это сделал: признал, что неправ, честно сказав, что «облажался».

Я продолжала смотреть на то место, где видела его в последний раз, осознавая это и думая, что самым сильным поступком этого гордого мужчины было то, что он нашел в себе смелость посмотреть мне в глаза и признать, что он неправ.

После этого я все так же смотрела на то место, где видела его в последний раз, но делала это улыбаясь.

Потом меня отвлекли звуки голосов, и я вспомнила, что внизу находится мама Макса, которая слышала нашу ссору, а с ней, по какой-то невообразимой причине, были пугавшие меня Ками и Шауна.

Не глядя, я сдернула с вешалки одну из рубашек Макса, накинула ее и схватила свои брюки. Потом я метнулась в спальню, достала из комода белье и, заметив, что рубашка Макса оказалась в желтую, синюю и коричневую клетку (что идеально сочеталось с моими брюками), достала еще кремовую майку, после чего пошла в ванную.

Закончив свои утренние процедуры и одевшись (включая рубашку Макса, которая была огромной, но такой теплой, старой и мягкой от миллиона стирок), я собрала волосы в хвост на затылке. На макияж уже не оставалось времени, поэтому я вышла из ванной и быстро пересекла комнату.

На лестнице я замедлилась, стараясь дышать глубоко, чтобы успокоиться, и мысленно повторяя себе не наезжать на Ками или Шауну в присутствии мамы Макса.

Я контролировала свои мысли и, надеюсь, свой язык, когда спустилась вниз и повернулась к кухне.

Там суетилась Линда, на которую, кажется, нашло «мамское» настроение. Ками и Шауна сидели на стульях. Все наблюдали за моим приближением. Я не видела Макса, пока не подошла ближе, потому что он стоял в углу, прислонившись бедрами к раковине.

— Кофе готов, Герцогиня, — сказал Макс, когда я дошла до кухни, и кивнул на кружку, стоявшую на столешнице рядом с ним.

— Спасибо, — пробормотала я, подошла к нему и взяла кружку, чувствуя на себе взгляды, от которых, само собой, мне было неуютно.

— Я помню эту рубашку, — заявила Шауна. Я посмотрела на нее поверх своей кружки и чуть не поперхнулась, когда она продолжила: — Она тоже была моей любимой.

Краем глаза я заметила, как Линда дернула головой, а прямо передо мной радостно улыбались Шауна и Ками.

— Она тебе идет, — услышала я голос Линды, прежде чем успела произнести хоть слово из тех двадцати пяти, что крутились у меня в голове, и повернулась к ней.

— Что, простите? — спросила я, отстраненно отметив, что она достала миску, муку, молоко, яйца, кленовый сироп и мерные стаканы.

— Тебе идет. Эта рубашка. Хорошо смотрится, — сказала она мне, и я сосредоточилась, отвлекаясь от ехидного замечания Шауны на выражение ее лица.

Она кое-что давала понять, молча, но тем не менее.

Секунду назад у меня возникло необъяснимое желание сорвать рубашку Макса, вынести ее на улицу и сжечь. А сейчас я вспомнила, что эта рубашка принадлежит Максу, она старая, теплая и мягкая, и именно я могу взять ее, когда захочу, а не Шауна. Шауна никогда ее не получит.

Именно на это намекала Линда, причем не только мне, но и Шауне.

— Спасибо, — прошептала я, имея в виду гораздо большее.

— Надеюсь, ты не возражаешь, что я взялась за блинчики. Ты не против? — спросила Линда, и я моргнула.

Почему она меня спрашивает?

— Э… да? — ответила я.

Она кивнула и повернулась обратно к миске.

— Мама печет отличные блинчики, детка, — сказал мне Макс, зацепив пальцем заднюю шлевку на моих брюках и притянув меня к себе. — Тебе понравится.

Я подняла на него глаза:

— Хорошо.

Он усмехнулся мне и подмигнул. Именно подмигивание сразило меня. Макс никогда мне не подмигивал. Я даже не думала, что он из тех мужчин, которые подмигивают. Но, как и все, что делал Чудо-Макс, у него здорово получилось.

Потянув за шлевку, он передвинул мою все еще переваривающую его подмигивание тушку к себе под бок.

— Макс, мне нравится эта сахарница и молочник. Я видела их в городе, едва не купила сама, — заметила Линда.

— Это Нина купила, — сказал ей Макс, не отрываясь от кружки.

— Хороший вкус, — произнесла Линда, глядя на меня, и твердо сказала: — Одомашнивание.

— Что, простите? — спросила я.

— Заполненные шкафчики. Молочник и сахарница. Ты одомашниваешь Макса. — Ее глаза снова сверкнули, я заметила, но она спрятала это. — Это будет весело.

О Боже. Я ей нравлюсь!

Я не удержалась и улыбнулась про себя, расслабившись рядом с Максом. Он обнял меня одной рукой за плечи, расслабленно положив ладонь на мое левое плечо.

— Не хочешь рассказать, почему ты здесь, а не на работе? — спросил Макс, и я откинула голову назад, чтобы посмотреть на него. Проследив за его взглядом, я увидела, что он смотрит на Ками.

— Взяла отгул, сегодня похороны Керта, — ответила Ками.

— Ты взяла отгул на целый день ради похорон Керта? — спросил Макс.

— Я скорблю, — ответила Ками.

— Господи, Ками, надеюсь, они не узнают о твоих тараканах, как на прошлой работе. Сложно будет сохранить этот лексус, если ты лишишься зарплаты, — заметил Макс.

— Не волнуйся за меня. У меня всего один лексус, а не целый сарай, полный дурацких игрушек для мальчишек, который я хочу наполнить еще большим количеством этих дурацких игрушек, — огрызнулась Ками и едко добавила: — Может, в этом веке ты наконец повзрослеешь.

«Ревнует», — подумала я, но промолчала.

— Ками, — тихо сказала Линда, размешивая тесто.

— Что? — огрызнулась Ками, но не успела Линда ничего сказать, как Макс снова спросил.

— А теперь ты скажи мне, как ты вообще тут оказалась.

Я подняла глаза: его холодный и сердитый взгляд был направлен на Шауну.

Я никогда не видела Макса холодным. Я видела его злым, но не холодным, и этот холод был леденящим. Я сделал глоток кофе и взглянула на Шауну, чтобы посмотреть, как она будет действовать. Шауна держала удар и казалась полностью расслабленной.

— Провожу день с Ками. Мы вместе идем на похороны, — ответила Шауна.

Мои глаза расширились, и я почувствовала, как Макс рядом со мной закаменел. Краем глаза я заметила, что Линда повернула голову в сторону Шауны.

— По очевидным причинам Шауна тоже скорбит, — вставила Ками.

— Ты, блядь, издеваешься? — прорычал Макс.

— Что? — спросила Ками, но Макс не обратил на нее внимания, его взгляд метнулся к Шауне.

— Ты не пойдешь на эти похороны, Шауна.

— Почему нет? — поинтересовалась Шауна, сделав вид, что ей действительно непонятно. Мой рот приоткрылся от удивления, я не была уверена, что когда-либо встречала кого-то настолько бесцеремонного.

— Не знаю, — язвительно выдавил Макс, — может быть, потому, что ты трахалась с женатым мужчиной, а на похоронах будут присутствовать его жена и родители?

— Я тоже потеряла Керта, как и Битси, — ответила Шауна.

— Да, но он любил ее и был женат на ней пятнадцать лет. А ты была просто удобной дыркой, — возразил Макс.

Я ахнула, Линда тоже. Ками и Шауна сердито уставились на Макса.

— Макс, — на этот раз тихо произнесла Линда имя сына.

— Нет, мама, она не пойдет на эти похороны. — Макс перевел взгляд на сестру. — А ты за последние десять лет перемолвилась с Битси едва ли десятком вежливых фраз, так что тебе тоже не следует идти.

— Мне не шесть лет, Макс, ты не можешь указывать мне, что делать, — ответила Ками.

— Нет, не шесть, хотя большую часть времени ты ведешь себя именно так. Но ты достаточно взрослая, чтобы понимать, как будет лучше, — возразил Макс.

— Мы пойдем, — заявила Ками.

— Проклятье, — буркнул Макс.

— У меня создалось впечатление… — вмешалась в разговор Линда. Я повернулась к ней и увидела, что она обращается к Ками. — …после всех разговоров, которые я слышала в городе, о том, что произошло между вами и Максом с Броуди в «Петухе», что мы приехали сюда, чтобы вы двое могли обсудить с Максом и Ниной ваше поведение тем вечером. — Ками открыла было рот, но Линда еще не закончила. — А не за тем, — резко перебила она дочь, явно имея опыт в подобных разговорах, — чтобы вы так вели себя у Макса дома.

— Извини, Линда, — с готовностью сказала Шауна и повернулась ко мне. — Ты знаешь, Нина, у нас с Максом есть прошлое, — без необходимости напомнила мне она. — Полагаю, мы действуем друг другу на нервы. Я просто хотела побыть с Ками, потому что для меня сегодня трудный день, но мне, вероятно, не следовало приходить.

Я уставилась на нее, поразившись тому, как хорошо она ведет себя в присутствии мамы Макса. Даже я почти поверила ей.

— На случай если тебе захочется прийти еще раз, Шауна, знай: тебе тут не рады, — сказал ей Макс.

— То, что вы расстались, не значит, что ты можешь вести себя как козел, Макс, — вступилась за подругу Ками.

— Боюсь, что значит, Ками, — ответил Макс.

Я была потрясена. По сравнению с этими любезностями мы с мамой, даже с отцом, казались спокойными. Хотя мой отец, мама, Найлс и я все еще были хуже, если не считать моей пощечины отцу во время нашей встречи, конечно.

— Знаешь, Нина, — как ни в чем ни бывало сказала Линда, наливая тесто на сковородку с разогретым маслом, — для любой матери настает момент, когда ее маленькие дети становятся взрослыми. — Она поставила миску и посмотрела мне в глаза. — Так вот, я еще не дожила до этого.

Я не хотела говорить, что Макс-то не ведет себя как ребенок, он вел себя больше как разозлившийся мужчина, чья стерва-сестра притащила к нему домой его бывшую. Поэтому я просто улыбнулась.

— По крайней мере в отношении Ками, — продолжила мама Макса, и в ее глазах снова появилась искорка. На этот раз она продержалась дольше, и моя улыбка стала шире.

— Мама! — рассердилась Ками, и Линда повернулась к ней, наклонилась вперед и превратилась в совершенно другую женщину.

— Что я говорила насчет этой чепухи? — прошипела она. — Вы двое постоянно ссоритесь, и всегда начинаешь ты. Все нервы мне вымотали. Сколько Макс бывает тут? Практически никогда. И вместо того чтобы наслаждаться общением с братом, ты с ним ругаешься. У меня это уже вот где сидит, Ками. — Линда провела ребром ладони по горлу. — И меня уже достало разговаривать с тобой как с пятилетней, когда тебе, черт возьми, уже тридцать пять.

— Понятно. Как всегда, чертов идеальный Макс, — огрызнулась Ками.

— Да, дорогая, чертов идеальный Макс, — откликнулась Линда. — Макс приходит, чинит мою раковину и не ноет пять часов подряд. Это чертовски идеально.

Ками передернулась, и ее лицо стало замкнутым.

— Опять одно и то же, — проворчала она.

— Опять одно и то же — это то, что у Макса новая девушка, а ты приводишь к нему в дом его бывшую, врешь мне о причине этого и выставляешь нас плохо в глазах Нины. Вот это одно и тоже, Ками, и я устала от этого. — Потом Линда посмотрела на меня и пробормотала: — Извини, Нина.

— Эм-м… Все нормально, — сказала я ей.

— Нет, не нормально, — ответила Линда.

— О, теперь еще будет чертова идеальная Нина, — огрызнулась Ками.

Линда развернулась к дочери, но я быстренько встряла, надеясь разрядить ситуацию.

— Извините, Линда, но я не умею чинить раковины.

Линда повернулась ко мне и посмотрела мне в глаза.

— Все в порядке, Нина. Я разговаривала с Барб. Ты умеешь чинить кое-что другое, а это намного важнее раковины.

Я уставилась на нее, теперь понимая, почему я ей понравилась, а Макс сильнее сжал руку у меня на шее.

— Ты о чем? — спросила Ками.

— Не твое дело, — сказала Линда, глядя на дочь, а потом на Шауну. — Вы обе взрослые, поэтому поступите так, как сочтете нужным. Но хочу вам сказать, что если вы появитесь на похоронах Кертиса Додда, то я стану хуже думать о вас. — Она задержала взгляд на Шауне и закончила: — Я стану хуже думать о вас обеих.

Шауна быстренько отвела глаза, но Ками продолжала сердито смотреть на мать.

— Может, нам лучше уйти? — предложила она.

— Поскольку вы привезли меня сюда, мне будет затруднительно спуститься с горы, — ответила Линда.

— Я отвезу тебя, мама, — спокойно вставил Макс.

— Чертов идеальный Макс, — выпалила ему Ками.

— Да что с тобой такое? — ответил Макс. — Серьезно, Ками, я хочу знать. Почему ты все время такая стерва?

— Не знаю, Макс, может, потому что ты был папиным любимчиком, а теперь ты мамин любимчик, и я бы смогла смириться с этим, если бы меня постоянно не тыкали в это носом, — ответила Ками.

«Ревнивая и инфантильная», — подумала я, с изумлением уставившись на нее после таких слов. Насколько я знаю, подобное поведение обычно в таких случаях.

— Честно? — спросил Макс.

— Я уверена, что тебе трудно в это поверить, поскольку ты понятия не имеешь, каково это, — ответила Ками.

— Господи, у меня такое чувство, будто мне опять пятнадцать, — пробормотал Макс, — потому что слышал это, когда мне было пятнадцать, и четырнадцать, и двадцать пять.

— Да плевать, — буркнула в ответ Ками.

— А еще, Нина, — сказала мне Линда, переворачивая блинчики, — все дети думают, что у родителей есть любимчики. Это не так. Это невозможно. Ты любишь своих детей, может быть, и по-разному, но все равно одинаково.

— Точно, — сказал Ками в спину матери.

— Однако, — сказал мне Линда, — ты можешь говорить им это снова и снова, но они никогда тебе не поверят.

— Я единственный ребенок, — сообщила я Линде. По крайней мере, теперь осталась единственной.

— Это плохо, — ответила Линда, доставая тарелки из шкафчика. — У мня есть сестра и брат, и я очень люблю их обоих. Жаль, что у моих детей не так.

— Если Макс согласен отвезти тебя вниз, то мы пропустим блинчики, — снова сказала Ками в спину матери, явно не позволяя ее словам поколебать ее яростное желание быть жертвой.

— Хорошо, Ками, — ответила Линда, не поворачиваясь, и Ками с Шауной слезли со стульев.

Линда продолжала возиться с блинчиками, а Макс замер рядом со мной, положив руку мне на плечи, так что Ками и Шауна пошли к двери.

— Мы сами найдем выход, — ядовито заметила Ками.

— Хорошо, дорогуша, — ответила Линда и вручила мне тарелку с блинчиками.

Дверь закрылась, и я предложила блинчики Максу.

— Ешь, малышка, я подожду следующую порцию, — нежно сказал он.

— Я хочу извиниться за Ками, — сказала Линда, положив масло на сковороду. — Она не всегда такая, честно. Смерть Керта на нее сильно повлияла.

— Тогда, может, ей не стоит водить дружбу с подстилкой Керта, — буркнул Макс. Я выскользнула из-под его руки и пошла за маслом.

— Макс, — тихо сказала Линда.

— Представить не могу, зачем ты их сюда притащила, мам, особенно Шауну, — сказал Макс, и Линда посмотрела на него.

— Я сделала это, потому что матери всегда хочется верить в лучшее в своих детях. Я поговорила с Ками насчет того, что слышала в городе, они с Шауной пришли и попросили меня помочь им помириться с тобой. Я понятия не имела, что все так выйдет.

— Они притворились, чтобы действовать именно так: задеть Нину и разозлить ее. Когда Нина злится, то становится сущим дьяволом, и они хотели выставить ее в плохом свете перед тобой, — объяснил Макс матери, а я уставилась на него, раздумывая, правда ли это. К сожалению, я решила, что так и было.

— Ками не стала бы этого делать, — возразила Линда.

— Хорошо, Ками не стала бы, а Шауна? — спросил Макс.

— Я знаю ее с тех пор, как ей было десять, Макс. Она мне тоже как дочь, — ответила Линда.

— И с тех пор, как ей было десять, она думает только о себе, — ответил Макс. — Господи, идти на похороны Керта?!

Линда вздохнула. Я молча поливала блинчики кленовым сиропом.

Линда продолжила:

— В любом случае, вчера я выглянула в окно — и что же я увидела? Вас с Ниной у Барб и Даррена. И еще я увидела, что ты не привел ее познакомиться со мной. Вы были у Барб и Даррена и не зашли ко мне? — Она покачала головой и налила на сковородку следующую порцию теста. — Весь город говорит о том, что ты проводишь время с родителями Нины, а ко мне ты ее не приводишь. Так что прости меня, дорогой, но мне нужен был повод встретиться с новой девушкой собственного сына, поэтому я и приехала сюда с ними.

— Вот оно что, — пробормотал Макс.

Линда обернулась к нему.

— Да, Макс, вот оно что. Я выяснила у Барб, почему вы были там, это я могу понять. Но чего я понять не могу, так это почему ты не дошел до соседнего дома и не представил меня Нине.

Избегая смотреть на них обоих, я подцепила блинчик вилкой и засунула его в рот (между прочим Макс был прав, блинчик оказался вкуснейшим).

— Мы были заняты, — сказал Макс своей маме.

— Да, вы обедали с Минди и Беккой, потом с Битси, ужинали в «Петухе» с Броуди и завтракали с родителями Нины — это все я слышала. Боже, Макс, Нина даже угощала рыбной запеканкой чертову Арлин.

Серьезно, слухи в Гно-Бон распространяются меньше чем за секунду.

— Потому что она заявилась сюда и осталась. Господи, мама, ты же знаешь Арлин, — объяснил Макс.

— Что я знаю про Арлин, так это то, что она ела Нинину рыбную запеканку.

Я решила вмешаться.

— Я подумываю сегодня приготовить запеканку с макаронами. Линда, почему бы вам не прийти на нее?

— Видишь? — Линда показала на меня, но не отрывала глаз от Макса. — Даже Нина достаточно вежлива, чтобы пригласить твою маму на ужин. — Она повернулась ко мне и спросила: — А твои родители придут?

Я мельком подумала, какой вечер получится, если мама встретится с Линдой, и решила, что им, возможно, понравится, а вот нам с Максом не понравится точно.

Но у меня не было выбора, так что я ответила:

— Эм… конечно.

Линда отвернулась к сковороде и перевернула блинчики.

— Тогда я с удовольствием приду.

Я взглянула на Макса. Он пристально смотрел на меня, и я без слов поняла, что он обдумывал то же самое и пришел к такому же выводу, что и я.

Я склонила голову набок и пожала плечами. Макс покачал головой.

Я продолжила есть блинчики.

* * *

Я смотрела на мушку пистолета, как учил меня Макс, но на самом деле мне не нужно было много стараться, потому что он стоял сзади, прижимаясь к моей спине, обхватив меня руками и положив ладони поверх моих, помогая мне прицелиться.

— Огонь, малышка, — сказал он мне на ухо. Я нажала на курок, раздался громкий хлопок, наши руки дернуло отдачей, и банка ровно посередине треугольника, который Макс устроил на поваленном бревне, вылетела, заставив рухнуть и все остальные.

— Да! — крикнула мама, убирая руки от ушей и хлопая в ладоши. Перчатки заглушили звук. Она сидела на пне, с которого Макс стряхнул снег, а я накинула шерстяное одеяло.

— Фасолинка, — окликнула мама, переводя взгляд с банок на меня, — у тебя очень хорошо получается.

— Отлично, — буркнула я, а Макс засмеялся.

— У нас компания, — произнес Стив.

Макс отпустил меня, и мы оба развернулись к подъездной дорожке и увидели, как полицейский внедорожник паркуется рядом с машиной мамы и Стива.

Мы были на улице. После того как мы съели блинчики, Макс повез Линду в город, пока я принимала душ. Потом приехали мама со Стивом, Стив очистил крыльцо от снега, а мама приготовила сэндвичи с расплавленным сыром. К этому моменту вернулся и Макс.

Глядя, как Мик выпрыгнул из кабины внедорожника, я предположила, что мой урок по стрельбе закончен.

— Что еще? — буркнул Макс, забрал у меня пистолет, поставил его на предохранитель и сунул за пояс джинсов, наблюдая, как Мик медленно идет к нам.

— Привет, Макс, Нина, — крикнул Мик, приближаясь.

— Привет, Мик, — отозвалась я. Мик посмотрел на маму и Стива. — Это мои родители, Нелл и Стив Лок.

— Как поживаете? — поприветствовал Мик, подходя к нашей группе.

Я всмотрелась в его лицо и замерла.

Мама и Стив не успели ответить, потому что их опередил Макс.

— В чем дело? — спросил он, и по его голосу я поняла, что он тоже хорошо рассмотрел лицо Мика.

— Мы можем поговорить наедине? — обратился Мик к Максу.

— Черт, — пробормотал Макс.

— Мы со Стивом пойдем поставим кофе, как вам это? — поинтересовалась мама, и я посмотрела на нее. Она обеими руками обнимала бицепс Стива, значит, тоже прочитала выражение лица Мика.

— Благодарю, миз Лок, — ответил Мик. Мама кивнула, и они со Стивом, взглянув на нас с Максом, пошли в сторону дома.

— Нелли, пожалуйста. Никто не зовет меня миссис Лок, — попросила мама через плечо, продолжая идти.

Мик кивнул ей, подождал несколько секунд, пока они со Стивом отошли, а потом повернулся к нам с Максом.

— Я… пойду с ними, — предложила я, собираясь уйти.

— Нина, думаю, тебе следует остаться, — сказал мне Мик, и у меня перехватило дыхание, а тело застыло.

— Что случилось? — повторил Макс. Мик посмотрел на него, и я зацепила большим пальцем шлевку сзади на джинсах Макса.

— Ты в курсе, что Додд нанял частного детектива? — спросил Макса Мик.

— Да, — ответил Макс.

— Что ж, мы обнаружили его труп, — сообщил Мик Максу.

— Что? — выдохнула я, придвинувшись ближе к Максу.

— Обнаружили его труп, — повторил Мик, посмотрев на меня, а потом перевел взгляд обратно на Макса. — Он мертв уже некоторое время. Мальчишки нашли его на одной из стройплощадок Додда.

— Когда? — спросил Макс.

— Судмедэксперт предполагает, что в ту же ночь, когда убили Керта, — ответил Мик.

— Как он умер? — спросил Макс.

— Неприятно, — ответил Мик. — Грязно, не профессионально. Его связали, привезли туда и убили. Четыре выстрела. Два в голову, два в грудь. Кто бы это ни сделал, он хотел быть уверенным, что мужчина мертв.

Макс уставился на Мика, и я придвинулась ближе к Максу, настолько близко, что он вынужден был приобнять меня за плечи.

— Могу я спросить, почему ты здесь рассказываешь мне об этом? — поинтересовался Макс.

Мик шаркнул ногой, неловко подвигал шеей и посмотрел Максу в глаза.

— Ты знал, что месяц назад твоя сестра Ками купила револьвер 38-го калибра?

Я почувствовала, как напрягся Макс.

— Нет, — ответил он.

— Согласно документам, — продолжил Мик, — она купила его в «Оружейной Империи Зипа» в Денвере.

— И ты рассказываешь мне об этом, потому что… — поторопил Макс.

— Потому что детектив был убит из пистолета 38-го калибра.

— Господи Иисусе, Мик! — взорвался Макс, потеряв самообладание, и подался к Мику. — Ты хочешь сказать, что думаешь, будто Ками убила этого частного детектива?

Мик поднял руки, но продолжил излагать неприятные сведения:

— Она заложила свой дом, Макс. За двадцать пять тысяч.

— Блядь, — выдавил Макс.

— Ты знаешь об этом? — спросил Мик.

— Нет, — огрызнулся Макс.

— Джеф и Пит поехали за ней, — сказал Мик Максу.

— Моя сестра не убивала никакого частного детектива, Мик, — возразил Макс. — И она совершенно точно не нанимала никого для убийства Керта.

— Макс, все выглядит не слишком хорошо для нее, — ответил Мик.

— Мик, почему ты рассказываешь все это Максу? — вмешалась я.

— Я рассказываю не Максу, Нина, — сказал мне Мик. — Я рассказываю тебе.

— Мне? — моргнула я.

— Слыхал, что ты юрист, — объяснил Мик. — Мы просматривали документы Ками, у нее мало что есть, банковские выписки показывают, что у нее ничего нет, она живет от зарплаты до зарплаты, не по средствам, задирает нос на своем лексусе с шикарными сумочками, купленными в кредит. Думаю, теперь ей потребуется кое-какая помощь, а Джордж не только загружен работой, но и недешево стоит.

— Ты приехал сюда, потому что хочешь, чтобы она потребовала присутствия адвоката? — недоверчиво спросила я.

— Я здесь потому, что видел, как росла Ками Максвелл, и видел, что она выросла ожесточенной. — Он посмотрел на Макса. — Совсем как ее мама, она желала мужчину, с которым когда-то была, но упустила.

— Это не значит, что она убила человека, Мик, — возразил Макс.

— Даже если она это сделала, что бы ни вынудило ее пойти на такой шаг, она все еще одна из нас, и прямо сейчас ей нужна помощь, — сказал ему Мик.

— Это какой-то бред, — отрезал Макс.

— У нее есть мотив, у нее есть двадцать пять штук, которые поступили и исчезли с ее счета в течение трех дней. Мы говорили с ней, и у нее нет алиби, может выясниться, что у нее была возможность, — сказал Мик Максу.

— Ками не маленькая, но все же ей не хватит сил побороть мужчину, связать его, притащить на стройплощадку и всадить в него четыре пули, — возразил Макс.

— Токсикологическая экспертиза показала, что он был под рогипнолом, — заявил Мик.

— Это плохо, — пробормотала я, и Макс посмотрел на меня.

— Рогипнол? — спросил он.

— «Друг изнасилований на свидании», — ответила я.

— Господи, — выдавил Макс и посмотрел обратно на Мика. — Ками просто не способна выстрелить в человека, находится он под наркотой или нет.

— Я очень на это надеюсь, Макс, так и знай. Но я должен делать свою работу, и вот что у нас есть. У нее нет алиби и какой-либо уважительной причины покупать пистолет и взять под залог дома сумму, которую она потратила через три дня, что я могу сказать? С какой стороны ни посмотри, учитывая ее историю с Кертом и Битси и факты, которыми мы располагаем, выглядит не очень хорошо.

— Баллистическая экспертиза совпала с ее пистолетом? — поинтересовалась я.

— У меня есть ордер на обыск ее дома. Джефф и Пит везут ее в участок, остальные ребята осматривают дом. Найдем оружие, проведем экспертизу, — ответил Мик.

— Ты сказал, что ее везут в участок? — спросила я.

— Да, — сказал мне Мик. — Вы спускаетесь вниз?

— Блядь, да, — ответил Макс.

Я отпустила шлевку его джинсов и пробормотала:

— Пойду возьму сумочку.

* * *

— Мне следует подать в суд за необоснованный арест! — крикнула Ками со своего стула рядом со мной.

Я сделала успокаивающий вдох, и Мик, сидевший за столом напротив нас, посмотрел на меня.

— Ками, — тихо сказала я.

— Это бред! — завопила она.

— Ками, они просто задают вопросы, — напомнила я. — Ты не арестована.

Она повернулась на стуле и сердито уставилась на меня:

— Тогда я могу уйти?

— Эм… — замялась я, — технически, да.

— Тогда я ухожу.

И она начала вставать. Я схватила ее за руку.

— Как я уже объясняла тебе до прихода сюда, ты вольна уйти, но если ты это сделаешь, то это будет отказ от сотрудничества, а ты этого не захочешь.

Ками сердито посмотрела на меня, но ее рука в моей задрожала, так что я сжала ее покрепче.

— Или, если ты попытаешься уйти, то не оставишь Мику выбора и ему придется тебя арестовать за то, что он нашел или думает, что нашел.

Ее ладонь в моей судорожно дернулась.

— Тебе нечего скрывать, Ками, сядь и глубоко вдохни, — посоветовала я, легко потянув ее за руку.

Она встретилась со мной взглядом, потом посмотрела на Мика и наконец села. Я отпустила ее руку и повернулась к Мику:

— Мик, можешь начинать.

Он кивнул и посмотрел на Ками:

— Хорошо, Ками, начнем с начала. Что ты делала между часом ночи и четырьмя утра в прошлую среду?

— Я не убивала Керта, — огрызнулась Ками.

— Что ты делала? — настаивал Мик.

— Я бы никогда не навредила Керту, — продолжала огрызаться Ками.

— Ками, ответь на вопрос, — тихо подсказала я.

Она утомленно вздохнула и ответила:

— Между часом ночи и четырьмя утра я спала. Что еще я могла делать?

— Ты была одна? — спросил Мик, и лицо Ками скривилось от горечи.

— Да, Мик, я была одна.

Мик кивнул и продолжил:

— Ты купила пистолет в Денвере примерно месяц назад?

Даже несмотря на то, что я рассказала ей, что Мику это известно, Ками вздрогнула, прежде чем ответить.

— Да, и что?

— Зачем? — поинтересовался Мик.

— Не знаю. Мы с Шауной ездили в Денвер на все выходные. Мы проезжали мимо этого магазина, увидели, что у них есть тир, и Шауне вдруг захотелось зайти. Папа научил нас с Максом стрелять, мы поднимались на гору и все время стреляли. Я и забыла, как хорошо у меня получается, так что мы повеселились. Мы с Шауной стреляли по очереди, и она сказала, что я хорошо стреляю, и убедила меня купить пистолет.

Я отвела взгляд от Ками и посмотрела на Мика. Он кивнул. Но мне подумалось, за каким чертом Шауна, во-первых, вдруг захотела пойти в тир, а во-вторых, после этого убедила свою подругу купить пистолет? Я, конечно, не местная жительница, а потому не знаю, что они делают, когда решают повеселиться, но это казалось странным.

Оставалось надеяться, что Мика это тоже заинтересовало.

— Недавно ты заложила дом, — сообщил Мик Ками.

Она кивнула и коротко спросила:

— И что?

— За двадцать пять тысяч долларов, — продолжил Мик.

— Да, я помню, сколько я заняла, Мик, — огрызнулась Ками.

— Они поступили на твой счет и исчезли с него в течение нескольких дней, — сказал ей Мик, и Ками сузила глаза.

— Значит, ты проверял даже мои счета?

— Ками, ты подозреваешься в двойном убийстве, — тихо сказал Мик.

Ками резко вдохнула, ее прищуренные глаза широко открылись, и она откинулась на спинку стула. Я прикусила губу. Мик попросил меня не говорить ей об этом, и я любезно согласилась.

— В двойном? — выдохнула Ками, явно пораженная этой новостью. Мик не мог этого не заметить, и я понадеялась, что моя услуга Мику окупится в пользу Ками.

— Крис Додд и Марко Фицгиббон.

— Кто такой Марко Фицгиббон? — спросила Ками.

— Частный детектив, которого нанял Керт, чтобы выяснить, кто угрожал ему и Битси, — ответил Мик.

Ками потрясенно замерла и тихо спросила:

— Керту угрожали?

Мик кивнул.

— И Битси тоже?

— Да, Ками.

— Черт, — прошептала она.

— Ками, деньги, — напомнил Мик.

Она покачала головой и посмотрела на меня:

— Это конфиденциально?

— Что, прости?

— Этот разговор, он станет достоянием публики или еще чего? — спросила она.

— Почему ты спрашиваешь? — вмешался Мик.

— Потому что я обещала ничего не рассказывать, — сказала ему Ками.

— О чем? — спросил Мик.

— О деньгах. Я обещала ничего не рассказывать, — ответила Ками.

Я наклонилась к ней. Она не успела рассказать мне все целиком, у нас не было времени, она успела сказать только, что ни в чем не виновата.

— Ками, — привлекла я ее внимание, — если у тебя была причина взять этот заем, то тебе нужно рассказать о ней Мику. Он пытается исключить тебя из списка подозреваемых. И чтобы помочь ему, ты должна предоставить ему всю информацию, которая ему нужна.

Ками посмотрела на меня, и я впервые увидела ее неуверенной.

— Но я же обещала.

Я подалась еще ближе и дотронулась до ее руки.

— Тебя допрашивают насчет двойного убийства. Думаю, тот, кому ты обещала, поймет. Если есть что-то еще, можем попросить Мика удалиться, чтобы мы могли посоветоваться.

Она долго смотрела мне в глаза, а потом повернулась к Мику.

— Это для Шауны.

Я удивилась. Опять эта Шауна.

Я тоже повернулась к Мику.

— Для Шауны? — спросил он.

— Да, она… — Ками замолчала, запустив руку в волосы, посмотрела на меня, потом в сторону, потом обратно на Мика. — У нее затруднения. Денежные затруднения. Ей собирались отключить электричество, воду, газ. Ей уже отключили кабельное телевидение. Она использовала весь кредитный лимит по своим картам. И у нее нет страховки, и она беременна.

— Ты отдала деньги Шауне? — спросил Мик.

— Да, — ответила Ками.

Мик слегка повернулся на своем стуле, оказавшись в профиль к зеркалу у себя за спиной, и наклонил голову, давая понять тем, кто наблюдал, что они должны что-то сделать.

— У меня есть разрешение и есть пистолет, — продолжала Ками, не заметив движений Мика. — Из него никогда не стреляли. Его даже никогда не заряжали. Он лежит в обувной коробке у меня в гардеробной. — Потом она подалась вперед и повторила. — Мики, ты должен знать, независимо от того, что случится дальше, я бы никогда не навредила Керту, я не посылала угрозы и я бы никогда, никогда в жизни не навредила бы Битси. — Она прикусила губу, в глазах блеснули слезы. — Ты должен знать. Ты знаешь меня и должен знать.

— Хорошо, Ками, — мягко сказал Мик. — Позволь нам проверить, ладно?

Ками отодвинулась к спинке стула и, отвернувшись, кивнула. Мик посмотрел на меня, встал и вышел из комнаты.

Я повернулась к Ками:

— Ты в порядке?

Она посмотрела на меня, и я увидела, что беззащитная Ками исчезла, а ее место снова заняла Ками стервозная.

— Нет, я не в порядке, — огрызнулась она. — Я сижу в полицейском участке, и меня допрашивают по подозрению в двойном убийстве.

— Мик просто делает свою работу, — сказала я ей. — Он проверит твои показания, и все будет хорошо.

— Я знаю, что все будет хорошо. Я этого не делала, ни Керту, ни Битси, черт, да я бы ни с кем так не поступила. Но люди узнают, что меня допрашивали.

— Я так понимаю, что допрашивать будут многих. Мик даже у Макса спрашивал про алиби.

Стервозная Ками превратилась в суперстервозную.

— Что? — прошипела она.

— Утром после убийства Мик приезжал к Максу домой и спрашивал насчет алиби.

— Это не смешно.

— Да, не смешно, — согласилась я. — Но это неважно, потому что у Макса было алиби.

Ее лицо напряглось, и она отвернулась, пробурчав:

— Это бред, полнейший бред, и Мик это знает.

Меня удивило ее заступничество за брата, но не удивила ее реакция на эту новость. Все считали точно так же. Что еще больше доказывало, что Керт каким-то образом был в ответе за смерть Анны Максвелл, и Мистер Колорадо Макс не потребовал наказания тогда, а значит, вряд ли сделал бы это теперь.

Я не успела ничего ответить, как открылась дверь и вошли Макс с Линдой.

— Я выскажу Мику Шонесси все, что думаю по этому поводу, уж будьте уверены, — заявила Линда, как только вошла.

— Что случилось? — спросил меня Макс.

— Поскольку Ками объяснила мне все до того, как мы разрешили Мику побеседовать с ней, очевидно, что она объяснила то же самое Мику и ответила на все его вопросы. Ему просто нужно проверить ее ответы, и мы сможем продолжить, — сказала я.

— Нина, спасибо за помощь, — поблагодарила Линда вместо Ками, что неудивительно.

— Без проблем, — пробубнила я и предложила: — Может, мы с Максом пойдем выпьем кофе? Не хотите кофе, пока мы ждем?

— Было бы неплохо, спасибо, — ответила Линда.

— Валяйте! — буркнула Ками.

Макс открыл было рот, наверное, не желая оставлять сестру или собираясь сделать Ками выговор за ее поведение, но я многозначительно посмотрела на него, встала, накинула пальто, взяла сумочку и пошла к двери. Макс понял мой взгляд и последовал за мной.

Я подождала, пока мы выйдем из участка и окажемся на широком тротуаре, и только после этого заговорила.

— Тебе следует знать кое-что, — прошептала я, сжав ладонь Макса. Он взял меня за руку, пока мы выходили из участка.

— Полагаю, что это «кое-что» мне не понравится, — заметил Макс.

Я остановилась, подняла лицо к нему и на одном дыхании выпалила:

— Это Шауна уговорила Ками купить пистолет, и это Шауне нужны были деньги, ради которых Ками заложила дом.

Минуту он пристально смотрел на меня, стиснув челюсти, потом отвернулся и пробормотал:

— Твою ж мать.

Я потянула его за руку, пока он снова не посмотрел на меня, и сказала:

— Ладно, возможно, я сейчас скатываюсь в клевету, но… что, если Шауна знала, что Керт изменил завещание примерно в то же время, когда она рассказала ему о своей беременности?

— Что?

— Она не знала, что Керту известно, что он не является отцом ее ребенка. Она знала только, что он мог догадываться об этом, поскольку она не была верна ему. Ками сказала, что ей отключили кабельное телевидение, и она близка к тому, что ей отключат коммунальные услуги. Ей нужны были деньги, Макс, очень, особенно учитывая беременность и отсутствие страховки. Если она знала, что он изменил завещание, то могла предположить, что он изменил его в ее пользу. Она была такой самоуверенной перед началом, она думала, что одержит верх. Но она также знала, что если она родит ребенка, то Керт потребует ДНК тест, и она потеряет все, ради чего старалась. А это значит, что ей была нужна его смерть, чтобы заполучить деньги до того, как правда выйдет наружу.

— Если у нее нет денег, Герцогиня, то как она собиралась платить наемному убийце?

— Макс, у нее было двадцать пять тысяч, полученных от Ками, — напомнила я. — И кроме того, мужчины совершают разные глупости ради женщин, которые хорошо работают ртом. Мы понятия не имеем, с кем она могла связаться.

Макс, будучи мужчиной, коротко кивнул, признавая правдивость моего утверждения, а затем заметил:

— Она находилась в доме, когда Керта убили.

— Она позвонила после того, как Керта убили, и сказала, что находилась в доме в момент убийства, и даже сама признала, что между убийством и звонком прошло какое-то время. — Макс продолжал молча смотреть на меня. — Когда в дом кто-то вламывается, ты это слышишь, даже если ты с мужчиной, а уж когда он отправляется проверить, в чем дело, разве ты не вызовешь полицию?

— Нет, если не хочешь, чтобы кто-нибудь узнал, что ты там, — заметил Макс.

Я кивнула, но предположила:

— Она могла сделать все, что нужно, с этим частным детективом, а потом вернуться к Керту, зная о том, что должно было произойти там, позвонить и сказать, что была в доме, хотя сама не была. Или могла устроить так, чтобы все произошло в доме, когда она была там, зная, что случится с частным детективом. В обоих случаях она обеспечивала себе алиби.

— Тогда кто убил частного детектива? — спросил Макс.

— Кто-нибудь еще, кого она обманывала? — предложила я. — Или кто-то, кто с ней заодно, соучастник.

— То есть ты хочешь сказать, что она подставила Ками?

— Насколько они близки?

— Для Ками близки. Насчет Шауны, кто знает? Сколько я ее знаю, она никогда не выказывала ни одной искренней эмоции.

— Тогда да, я думаю, это не совпадение, что во время их поездки в Денвер Шауна уговорила Ками купить пистолет, а потом взять в кредит кучу денег для нее. Кому нужно двадцать пять тысяч долларов, чтобы расплатиться за коммунальные услуги и кредитные карты?

— Шауна, как и Ками, живет на широкую ногу.

— Судя по намекам Гарри в «Петухе», ей неплохо помогали. Она брала деньги у Гарри, возможно, у Керта, и, как знать, может быть, даже у того парня, Роберта, с которым она тогда была в ресторане.

Макс снова уставился на меня, потом пробормотал:

— Господи Иисусе.

— Макс…

— Как ты думаешь, что нам с этим делать? — перебил он меня.

— Я думаю, что тебе нужно присматривать за сестрой и позволить Мику найти путь по хлебным крошкам.

— Этот путь привел его к моей сестре.

Я подалась ближе и прошептала:

— Ты должен верить, что правда выйдет наружу. Если нет, то ты должен верить, что я сделаю все что в моих силах, чтобы помочь твоей сестре.

— Детка…

— Приглядывай за Ками, вот и все. Просто приглядывай за ней, я сделаю остальное.

Я знала, что прошу слишком многого, требуя, чтобы привыкший действовать мужчина стоял и ничего не делал. Я поняла это по внутренней борьбе, которая отразилась в его глазах.

— Пойдем принесем моей сестре кофе, — наконец сказал он.

Я приподнялась и чмокнула его в челюсть:

— Хорошо.

* * *

Закончив с кофе, Ками в пятидесятый раз писала сообщение Шауне.

Шауна, которую, по ее же собственным словам, ждал трудный день, поскольку ее любимого Керта должны были предать земле, и которая поэтому нуждалась в своей подруге, каким-то образом исчезла в трудную для Ками минуту, если судить по безуспешным попыткам Ками связаться с ней посредством пятидесяти сообщений (возможно, я немного преувеличиваю) и пяти звонков (не преувеличиваю) в течение последнего часа.

Услышав сигнал, я поняла, что она нажала «отправить» и захлопнула телефон.

— Ками… — начал Макс.

— Макс, не надо… просто не надо, — пробурчала Ками, уставившись в стену.

Открылась дверь, и вошел Мик. Он захлопнул за собой дверь, и мы все повернулись к нему.

— Мы нашли твой пистолет, Ками, именно там, где ты и сказала. Он не заряжен, и из него никогда не стреляли, — объявил Мик.

— Это так удивительно? — съязвила Линда, с яростью глядя на Мика. Ее поведение подтверждало слова, сказанные ею утром: о том, что мать любит своих детей, может быть, и по-разному, но все равно одинаково. Сейчас она была похожа на разъяренную львицу.

— Нет, Линс, это не удивительно, — сказал ей Мик и снова повернулся к Ками. — Однако на депозите Шауны нет двадцати пяти тысяч.

Мы все выпрямились, а Линда и Ками побледнели.

— Что? — спросила Ками.

Мик сжал губы и продолжил:

— Твой банк сообщил, что ты выписала чек на двадцать пять тысяч долларов на имя Роберта Уинстона. Твой чек был обналичен в тот же день, но деньги не положили на его счет, а также никаких денег не поступало на счет Шауны ни в тот день, ни потом, кроме одной ежемесячной суммы, которую мы отследили до делового счета Додда.

— Офигеть, — пробормотала Линда.

— Чт-то? — запинаясь проговорила Ками с побелевшим лицом, опираясь ладонью о стол.

Я молчала, обдумывая новость о том, что Кертис перечислял Шауне деньги через свой деловой счет. Это не хорошо.

— Ты знаешь Роберта Уинстона? — спросил Мик.

— Он… он… друг Шауны, — тут же ответила Ками немного напряженно. — Он живет в Шантеле, переехал туда, не знаю, недавно. У него дом в одном из жилых комплексов Керта. Я думаю, он здесь месяца три, может, четыре. Шауна знакома с ним по Аспену. Она не хотела, чтобы кто-нибудь знал о деньгах, знаете, даже кассиры любят потрепаться, поэтому она попросила меня передать их ему, а он собирался отдать их ей.

— Если только она не сидит на наличных или не потратила их, то она так и не получила этих денег, — сказал Мик. — По крайней мере не таким образом, который можно отследить.

Ками покачала головой, явно ошеломленная этой новостью.

— А что насчет ее счетов?

— Это не мое дело, но я все-таки скажу, — сказал Мик Ками. — Все счета Шауны оплачены, у нее никогда не было задолженностей. Насколько я знаю, по меньшей мере в последние семь месяцев, их оплачивал Гарри.

— Офигеть, — рявкнула Линда почти во весь голос.

— Он также оплачивал ее визиты к врачу, — продолжил Мик.

Керт давал ей деньги, а Гарри оплачивал ее счета. Она была на содержании у двух мужчин. Теперь у нее не осталось ни одного, разве что за исключением этого Роберта.

Я посмотрела на Макса и едва удержалась, чтобы не побежать к нему, сбить на пол и навалиться сверху. Он выглядел так, словно был готов взорваться.

— Все еще хуже, — объявил Мик, и напряжение, уже заполнившее комнату, стало удушающим.

— Что? — прошептала Ками.

— Не так давно Шауна продала свой дом. Сделка состоялась примерно месяц назад. Она платила новым собственникам аренду, чтобы задержаться здесь.

— Я этому не верю, — все так же шепотом сказала Ками.

— Она закрыла свои счета, — закончил Мик. — Закрыла их вчера. Она также оставила распоряжения отключить газ, воду, электричество, телефон и кабельное телевидение, начиная с первого мая.

Ками не позволила себе обдумать эту информацию.

— Но если она продала дом, то у нее были бы сотни тысяч долларов. Она единственная собственница. Зачем ей просить деньги у меня?

— Может потому, что она наняла убийцу? — хрипло выкрикнула Линда, и я передумала, решив, что сначала, наверное, стоит сбить с ног ее. — На деньги моей дочери!

— Это… это безумие, мам! — возразила Ками. — Она никогда бы не навредила Керту. Он говорил ей, что любит ее, он хотел жениться на ней, он собирался оставить Битси ради нее.

— Ага, она наболтала тебе это так же, как наболтала, что я водил ее выбирать кольцо, — отрезал Макс.

— Но…

— Я никогда не водил ее выбирать кольцо.

— Но… — повторила Ками.

— Мне даже в голову это не приходило.

— Она сказала…

— Господи, она солгала, Ками! — взорвался Макс. — Мы даже не обещали друг другу верности, я ясно дал понять, что, когда меня нет в городе, она свободна и я тоже свободен. Там, где я работал, у меня была женщина, и Шауна это знала.

Я вытаращила глаза и напряглась всем телом. Вот это новость. Линда посмотрела на меня, и я постаралась вести себя спокойно, но это оказалось чрезвычайно сложно.

Ками затрясла головой.

— Извини, Ками, но я подумал, что тебе следует знать, — вмешался Мик.

Ками просто откинула голову назад и уставилась на него. У меня заболело сердце за нее, такой побитой она казалась из-за этого предательства. Может, она и вела себя почти постоянно как стерва, но, и это важнее, она была хорошим другом.

Мик продолжил:

— Ты свободна, но у меня может возникнуть необходимость задать тебе еще вопросы, так что я хотел бы, чтобы ты не уезжала из города.

— Почему? — снова рявкнула Линда на Мика.

— Потому что нам нужно побеседовать с этим Робертом Уинстоном, и нам нужно задать несколько вопросов Шауне, а мы не можем ее найти. И поскольку все это вышло на свет, нам может понадобиться прояснить еще кое-что с Ками, — ответил Мик.

— Что именно? — спросила я.

— Еще не знаю, просто хочу, чтобы она не покидала город, — сказал мне Мик.

— Ты же видишь, что Ками не имеет к этому отношения, ее показания подтвердились, — возразила я.

— Да, но…

— Вы нашли что-нибудь, что подтверждало бы ее нахождение на стройплощадке? Грязь на ее обуви? Камешки в подошве? — давила я.

— Нет, но…

— Вы нашли у нее дома рогипнол?

— Нет…

— У вас есть какой-либо продавец, подтвердивший, что он продал ей рогипнол?

— Нина…

— Есть?

— Нет.

— У вас есть ее пистолет, из него не стреляли и даже не заряжали; ордер на обыск, в результате которого вы ничего не обнаружили, иначе не отпустили бы ее; обналиченный чек, который доказывает, что Ками рассказала правду о том, что сделала с деньгами, и неважно, отдала она их Шауне или ее знакомому, это не меняет того факта, что деньги предназначались Шауне. У вас нет вещественных доказательств, указывающих на то, что Ками была на стройплощадке, и совсем никаких улик, связывающих Ками с этими убийствами. Все, что у вас есть, насколько я вижу, это тот факт, что в ночь убийства между часом ночи и четырьмя Ками Максвелл спала, как и, кстати сказать, подавляющее большинство жителей Гно-Бон, а также центрального, горного и тихоокеанского часовых поясов.

— И еще тот факт, что Шауна Фонтейн в списке подозреваемых, а к Роберту Уинстону у нас есть вопросы, и Ками отдала ему двадцать пять тысяч долларов.

— И суд присяжных будет состоять из ее знакомых, а все знают, что Ками и Шауна дружат со школы, а друзья помогают друг другу в трудное время. Если дойдет до этого, я вызову Макса, Броуди и Минди для дачи свидетельских показаний, и они подтвердят, что слышали, как Шауна объявила Максу о том, что беременна и нуждается в деньгах, таким образом это подкрепит показания Ками, если Шауна не лжет. Также они подтвердят, что Шауна была в «Петухе» с джентльменом по имени Роберт, и он защищал ее, даже слишком, учитывая, что он ввязался в драку с Гарри на глазах у десятков свидетелей.

— Нина… — попытался остановить меня Мик.

Я перебила его:

— Ками думала, что ее подруга по уши в долгах, без страховки, беременная. Шауна попросила, чтобы о переводе денег никто не узнал, по своим собственным мотивам, но сказала Ками, что хочет сохранить лицо. Все мы бывали в таких ситуациях, когда нужно сохранить лицо или помочь другу, который в этом нуждается. Каждый член коллегии присяжных сталкивался с таким в жизни. Но друзья делают все что могут, именно так и поступила Ками, и присяжные поверят в это, и ты это знаешь.

— Черт, Нина, ты уже разбираешь дело, — пробормотал Мик.

— Мик, ты хотел, чтобы у нее был адвокат, — у нее есть адвокат. Не хочешь, чтобы она покидала город, ладно, куда она поедет? Но она не уйдет из этой комнаты, думая, что этот кошмар еще не закончен. Ей нужно жить дальше, Кертис Додд не был ей чужим, его смерть и так сильно на нее повлияла, и ей не нужно, чтобы на нее давило еще и это.

— Я всего лишь прошу ее не уезжать из города, — заметил Мик.

— Хорошо, она не будет покидать город, — заверила я. — Но напомню тебе, ко всему прочему, что велика вероятность того, что она только что выяснила, что ее подруга использовала ее, так что ей хватает проблем. Если тебе понадобится ее допросить, ты позвонишь мне, и я все устрою. Да?

Мик обратил обеспокоенный взгляд на Макса, но обратился явно не по адресу. Я повернулась к Максу и увидела, что он стоит, прислонившись плечами к стене, скрестив руки на груди и глядя на меня, на его лице красовалась огромная улыбка.

— Напомните мне больше никогда не оказывать услуг, даже своим, — пробурчал Мик, ни к кому не обращаясь.

— Мы закончили? — спросила я, вставая и беря свое пальто.

— Ты переезжаешь в город? — спросил Мик.

Я в замешательстве склонила голову набок от такого любопытства, но все-таки ответила:

— Скорее всего, да.

— Будешь работать? — продолжил Мик.

— Конечно.

— Здорово, — расстроенно буркнул Мик.

Я понимающе улыбнулась.

— Не беспокойся, Мик, если дело не касается членов семьи Макса или друзей, я сущий котенок, — заверила я его.

— Почему я тебе не верю? — спросил Мик.

— И правильно делаешь, она настоящая тигрица, — вставил Макс. Он оттолкнулся от стены и поддерживал Линду под локоть, помогая ей встать.

— Да уж, — буркнул Мик.

Я пошла к двери:

— Кстати, было бы неплохо, если вдруг кто-нибудь спросит, чтобы ты сказал им, что Ками сотрудничает со следствием, и если хочешь, можешь упомянуть, что она очень помогла.

Мик потрясенно посмотрел на меня:

— Теперь ты просишь об услуге?

— Я оказала тебе одну, теперь прошу об ответной. Возможно, это к лучшему. Когда я перееду в город и начну свое дело, ты сможешь потребовать их обратно, — посоветовала я, беря свою сумочку.

Мик опять повернулся к Максу и опять не по адресу. Макс, открывший дверь для матери и сестры, поймал взгляд Мика и расхохотался. Потом он обнял меня за плечи и вывел меня за дверь.

Когда мы подошли к выходу из участка, Макс, не убирая руку, наклонился и приблизил губы к моему уху.

— На случай если я еще не говорил, Герцогиня, я не уверен, выйдет ли правда наружу, но уверен, что могу доверить тебе позаботиться о моей сестре. — Я откинула голову и повернулась к Максу, но не успела ничего ответить, потому что он остановил меня и закончил: — Спасибо, малышка.

И снова я не успела ответить, как он поцеловал меня, крепко, но к сожалению, поцелуй продлился недолго.

— Макс! — рявкнула Ками, когда он поднял голову. — Мне нужно выпить.

Я повернулась в их сторону. На меня смотрела Линда.

— Думаю, макаронная запеканка отменяется. Могу я угостить тебя и твоих родителей бургером из бизона в «Метке»?

Я взглянула на Макса, потом обратно на Линду.

— Им понравится.

* * *

Я сидела на стуле за высоким круглым столиком в «Собаке» в компании пьяных мамы, Линды, Ками, Арлин и Дженны. Бекка была нашей официанткой.

По распоряжению Арлин, которую поддержали мама и Линда, Макс был отправлен в другой конец зала, который на сегодняшний вечер был объявлен (все той же Арлин) мужской половиной «Собаки». Он играл в бильярд с Броуди и Стивом, и ему было запрещено приближаться ко мне под страхом разгневать Арлин.

Вопреки похожему на американские горки дню и моему текущему вынужденному расставанию с Максом, а также учитывая, что я была слегка нетрезвой, я чувствовала себя очень счастливой. В «Метке» меня потянуло на приключения, я потребовала меню и заказала стейк в кляре, который был приготовлен из настоящего стейка, а потому оказался великолепным. За стейком последовал высоченный кусок торта, состоявший из пяти коржей шоколадного бисквита, прослоенных сказочным шоколадным муссом, и покрытый шоколадной глазурью. Бекка рассказала, что Минди не только встретилась вчера с консультантом из центра для жертв изнасилований, но сегодня отправилась туда, чтобы увидеться с ней снова, попросив Битси ее сопровождать (и Битси согласилась; даже несмотря на похороны, она выделила на это время). А еще я узнала, что с Ками намного веселее, когда она накормлена бургером из бизона и пьяна.

— Этого. Не. Может. Быть! — крикнула Арлин, и я посмотрела на нее, продолжая думать о сегодняшнем вечере. Я не прислушивалась к разговору и не знала, о чем она кричит. Опять же, Арлин, мама и Линда уже полчаса не говорили, а кричали, в основном пока Ками, Дженна и я хихикали, не имея возможности вставить хоть слово, так что я не в первый раз отвлеклась.

— Может! — прокричала в ответ мама, и меня окутало какое-то теплое и приятное чувство. Инстинктивно я повернулась к бильярдным столам и увидела, что Макс, Броуди и Стив смотрят на нас.

Макс выглядел таким красавцем, стоя в другом конце зала, опираясь на бильярдный кий в руке, что меня охватило непреодолимое стремление, с которым я даже не пыталась бороться.

— Сейчас вернусь, — пробормотала я сидевшей рядом Линде, соскользнула со стула и направилась через весь бар к Максу.

Подойдя к нему, я обняла его обеими руками, прижавшись к его боку, и закинула голову, глядя на него. Макс обнял меня за плечи одной рукой.

— Привет, — тихо сказала я.

Он улыбнулся мне и заметил:

— Детка, ты нарушаешь невидимую границу между девичником и мальчишником.

— Думаю, мама, Арлин и Линда уже не способны обеспечивать соблюдение правил.

Я посмотрела через зал на маму, которая смеялась, откинувшись назад всем телом и держась за стол только пальцами. Арлин стучала ладонью по столу и тоже смеялась. Линда наклонилась вперед и касалась лбом столешницы. Ками и Дженна хохотали, глядя друг на друга.

Я повернулась к Максу и указала на очевидное:

— Не думаю, что они даже поняли, что я ушла.

Макс взглянул на них и посмотрел на меня:

— Похоже на то.

— Ты играешь в бильярд? — спросил Броуди, подходя сбоку, и я посмотрела на него, не отпуская Макса.

— Нет.

— Хочешь научиться? — улыбаясь, спросил Броуди.

— Я не готова учиться чему-либо новому, — сказала я, и Макс сжал мои плечи, так что я опять посмотрела на него.

— Ты напилась?

— Нет. — И это была правда, поэтому я объяснила. — Просто хорошо провожу время.

— Броуди, твоя очередь, — окликнул Стив и посмотрел на меня. — Раз уж печать сломана, пойду проведаю Нелли, чтобы она не упала со стула.

— Думаю, это хорошая мысль, — посоветовала я и услышала смешок Макса. Стив улыбнулся и отошел.

— Не хочешь заказать нам еще пива? — предложил Броуди, изучая бильярдный стол на предмет следующего удара.

— Да, — ответил Макс.

Мне пришлось опустить руку, чтобы развернуться вместе с ним, и мы в обнимку пошли к переполненному бару. Макс протиснулся к стойке, увлекая меня за собой, и кивнул бармену. И тут я увидела Гарри, который сидел на противоположном конце барной стойки и выглядел более чем несчастным, уставившись в янтарный напиток, на вид неразбавленный.

— Гарри пьет бурбон, когда у него плохое настроение, — пробормотал Макс, разгадав выражение моего лица.

К нам подошел бармен, и Макс заказал четыре пива.

Я рассматривала Гарри, потом повернулась к Максу и обняла его и второй рукой.

— Пойду составлю ему компанию.

Макс посмотрел на меня:

— Я думал, ты составляешь компанию мне.

— У тебя есть компания. — Я кивнула в сторону Броуди у бильярдного стола. — А у Гарри нет.

Макс наклонился, так что его лицо оказалось совсем близко.

— Броуди мой лучший друг уже давно, милая, и здорово, что он дома. Но я все же предпочитаю твою компанию.

Это было приятно, очень приятно, и я опять прижалась ближе.

— Но я не знаю, о чем болтают мальчики в раздевалках.

— Не то чтобы я когда-нибудь сплетничал в раздевалке, но если бы сплетничал, то не стал бы делать этого в присутствии твоего отчима.

Я кивнула, признавая разумность его довода.

— Тогда, наверное, не очень хорошо, что я рядом, ведь ты не сможешь пожаловаться на мои закидоны, а Стив на мамины.

— Закидоны?

— Недостатки, плохие привычки.

— Детка, поведаю тебе мужской секрет: мужчины не похожи на женщин. Когда мы собираемся вместе, мы не жалуемся. Мы просто пьем, и если уж разговариваем, то о спорте. — Я улыбнулась, и он продолжил: — Опять же, если бы мы жаловались, не думаю, что стал бы высказывать свои мысли насчет твоих недостатков Стиву.

Мое счастливое настроение испарилось, я напряглась и прищурилась.

— Так ты считаешь, что они у меня есть?

— Малышка, ты сама напросилась, — усмехнулся Макс.

— Ладно, и какие же?

— Твоя задница слишком хорошо смотрится в этих брюках, — без колебаний ответил он.

Я моргнула, потому что не ожидала подобного ответа.

Мои манеры — да. Моя привычка обрывать разговор, когда я проигрываю спор, — определенно. Моя неспособность сказать «нет» десерту — возможно.

Но моя попа в брюках — нет.

Поэтому я спросила:

— Что, прости?

— Ты шла через зал и практически каждый парень, мимо которого ты проходила, пялился на твою задницу. Черт возьми, сейчас ты стоишь, прижавшись ко мне, и все равно каждый парень, проходящий мимо, пялится на твою задницу.

Я оглянулась через плечо, чтобы проверить правдивость этого утверждения. Тело Макса затряслось от смеха, потом он слегка отстранился, чтобы достать бумажник.

— Ты врешь, — обвинила я.

— Не-а, — сказал он, открывая бумажник и убирая руку с моего плеча, чтобы достать несколько купюр. Я опустила руки, чтобы не мешать ему.

— Что ж, если это правда, то это не моя вина.

— Придется откормить тебя, Герцогиня. Никто не пялится на задницу Ками. — Макс кивнул бармену, показав, что сдачи не надо, закрыл бумажник и сунул его в карман.

— Она сидит на стуле.

— Они пялились на тебя, и когда ты сидела.

— На мою попу?

Он посмотрела на меня и заявил:

— Нет, на твои волосы, лицо и иногда грудь.

Я ахнула и выдохнула:

— Они не пялились.

— Детка, они пялились, — усмехнулся он.

— Ты все выдумываешь.

Он покачал головой, и посмотрел мне за спину, потом взял со стойки две бутылки с пивом и передал их Стиву, который шел обратно к бильярдному столу. Стив улыбнулся мне, но ничего не сказал и направился к Броуди.

Макс вручил мне бутылку и взял себе другую. Потом обвил мою талию рукой и притянул меня к себе.

— Почему тебе так трудно в это поверить?

— Они смотрят на меня, потому что я с тобой и им любопытно, — объяснила я.

— Возможно, по этой причине на тебя смотрят некоторые женщины. А мужчины смотрят, потому что у тебя симпатичное личико, великолепные волосы и красивая грудь.

— Макс! — рявкнула я.

— Это правда.

— Просто я тебе нравлюсь.

Он покачал головой и крепче сжал меня.

— Я в шоке, Нина Шеридан напрашивается на комплименты.

Его замечание рассердило меня, поскольку явно не соответствовало действительности, поэтому я попыталась вывернуться из его руки, но он только крепче сжал меня, поэтому я сдалась и рявкнула:

— Я не напрашивалась.

Он опять усмехнулся и заметил:

— Господи, ты переходишь от милой к злюке за секунду.

— Только потому, что пять минут назад у меня было милое настроение, а потом ты стал меня раздражать.

— Тебя раздражает, когда тебе говорят, что ты хороша? — поднял брови Макс.

— Меня раздражает, когда мне говорят, что на меня пялятся парни, хотя они этого не делают.

— Детка.

— Макс.

Кажется, мы зашли в тупик, потом Макс вздохнул.

— Вот что я тебе скажу: веришь ты или нет в то, что они смотрят, знай — мне все равно, пусть смотрят. Они могут только догадываться, что обещают эти задница, грудь и волосы, а я знаю.

Я закатила глаза, даже несмотря на то, что живот у меня приятно сжался. Макс засмеялся, и я понадеялась — поскольку уже знала, как хорошо он научился меня понимать, — что на моем лице не отразилось то, что происходило с моим животом.

— А сейчас я пойду поговорю с Гарри, — сообщила я, когда он справился со своим весельем.

— Хорошо, после того как поцелуешь меня.

Я решила сдаться и избежать неминуемого спора, так что подалась вверх, положила ладонь ему на бицепс и коснулась его губ своими. Потом я отстранилась на несколько дюймов, но Макс снова резко притянул меня вплотную к себе.

— Это поцелуй? — спросил он.

— Да… — ответила я, удивленная его действиями.

— Милая, даже близко не стояло.

Мои глаза расширились, когда я поняла, что он имеет в виду.

— Я не стану целоваться с тобой посреди бара.

— Почему нет?

— Почему?

Он приблизил свое лицо к моему:

— Потому что, во-первых, я этого хочу. И во-вторых, веришь ты или нет, но парни заглядываются на тебя, и этим я заявлю свои права.

— Заявишь свои права?

— Это мужские заморочки.

— Это заморочки мачо Мистера Колорадо.

— Одно и тоже.

— Ты невозможен.

— Ты собираешься меня поцеловать или нет?

— Если нет, ты же все равно поцелуешь меня, верно?

— Ты наконец поняла? — снова усмехнулся он.

— Невозможный, — пробормотала я.

— Поцелуй меня, Герцогиня.

И я поцеловала, на глазах у своей мамы, своего отчима и его мамы. Не говоря уже о том, что нас видела его сестра, лучший друг, Арлин и половина Гно-Бон. Однако, когда он отпустил меня, мне было совершенно наплевать на это.

— Вижу, ты снова милая, — тихо сказал Макс, разглядывая мое лицо.

— Ты слишком хорошо целуешься, — буркнула я в ответ.

Он прикоснулся своим лбом к моему и произнес слова, которые изменили мой мир.

— Ты лучше, — прошептал он. Растаяв, я прижалась к нему еще ближе, и он закончил: — Лучшее, что у меня было, и это относится ко всему, что ты делаешь ртом, даже когда используешь его, чтобы сказать, что я тебя раздражаю.

Я крепче сжала руки, которыми обняла его во время поцелуя.

— Правда? — выдохнула я.

— Абсолютная, — все так же шепотом сказал он.

Внезапно мне захотелось плакать, и, чтобы скрыть это, я наклонила голову и попыталась отстраниться.

К сожалению, во время поцелуя Макс тоже обнял меня обеими руками, так что моя попытка не увенчалась успехом.

— Герцогиня, — окликнул он и, когда я продолжила избегать его взгляда, одной рукой прижал меня к себе, а второй приподнял мой подбородок и заставил посмотреть ему в лицо. — Что такое, малышка?

У меня на уме было много чего, включая мысль о том, что, возможно — только возможно, — когда-нибудь и я стану для него особенной.

И это значило для меня целый мир.

Но я ничего не сказала, а вместо этого произнесла:

— Просто мне приятно, что ты так сказал.

— Мне нравится, — ответил Макс, отпустив мой подбородок и положив ладонь мне на шею.

Я непонимающе моргнула и спросила:

— Что нравится?

— Нравится, что ты не веришь, что на тебя пялятся парни, что ты не приняла тот комплимент, но умилилась, когда я сказал, что мне нравится то, что ты делаешь со мной.

Я прикусила губу и попыталась отвести взгляд, но Макс напряг руку на моей шее, так что я, глядя ему в глаза, потребовала:

— Перестань быть хорошим.

Он снова усмехнулся и сжал пальцы.

— Герцогиня, тебе лучше привыкнуть к этому. Я знаю, что у тебя не много опыта в этом плане, но тебе следует знать, что я собираюсь быть хорошим постоянно.

— Теперь ты еще лучше, — сообщила я, и это вышло обвиняюще.

— Да, детка, я же сказал, что тебе лучше привыкнуть к этому.

Не уверена, что это возможно. Однако уверена, что не против попробовать.

Я решила сменить тему:

— Могу я теперь поговорить с Гарри?

Он посмотрел на Гарри и ответил:

— Да.

— Макс, — окликнула я, и он снова повернулся ко мне. Я встала на цыпочки, чтобы быть ближе, и прошептала:

— Ты тоже самое лучшее, что у меня было, не только твой рот, но и все остальное. И я действительно имею в виду все.

И не став ждать его реакции, потому что мне было достаточно увидеть, как смягчилось его лицо и потемнели глаза, я высвободилась из его рук и заторопилась к Гарри.

«Я же говорил, что ты слишком плохо думаешь о себе», — произнес Чарли у меня в голове.

«Ох, замолчи», — ответила я.

Я шла вдоль барной стойки к Гарри, не оглядываясь на Макса и слегка улыбаясь, но про себя улыбалась намного шире.

Я заметила, что люди обходили Гарри стороной. Оба стула по сторонам от него были пусты, и никто не стоял рядом.

Я села на стул рядом с ним, и он повернул голову ко мне. Я поняла, почему его избегали. Его глаза покраснели от выпитого и, возможно, от недостатка сна, лицо осунулось, и вблизи он выглядел еще более несчастным.

— Гарри, привет, — тихо сказала я.

— Нина, — пробормотал он и снова уставился в свой стакан.

— Ты в порядке?

— Нет, — тут же ответил он, потом поднес стакан к губам и залпом выпил.

Когда он опустил руку, дно стакана стукнуло о стойку, и я вздрогнула.

Неожиданно он громко крикнул:

— Джейк!

Бармен посмотрел на Гарри, и тот стукнул стаканом по стойке, давая понять, что хочет еще порцию. Джейк кивнул и повернулся к бутылкам с выпивкой у себя за спиной.

— Гарри… — начала я.

— Слышал, ты переезжаешь в город, — перебил он меня.

— Эм… да, — подтвердила я.

— Надо же, — непонятно пробормотал он, и в этот момент подошел Джейк.

Я смотрела, как он налил бурбон в стакан, который все еще держал Гарри. Я подняла голову и встретилась глазами с Джейком. Я слегка качнула головой. Он кивнул, показывая, что понял.

— Чувак, если после этого ты захочешь еще, придется отдать мне ключи от машины, — сказал Джейк Гарри.

Без колебаний Гарри достал ключи из кармана джинсов и шлепнул их на стойку. Джейк забрал ключи и отошел. Гарри глотнул бурбона.

— Мы с Максом отвезем тебя домой, — предложила я, и Гарри уставился на меня покрасневшими глазами.

— Знаешь, я никак не могу понять, — заявил он.

— Понять что? — спросила я.

Он опустил взгляд на мои колени и снова поднял голову.

— Ты живешь в гребаной Англии. В Англии, — выплюнул он последнее слово, и я вздрогнула, удивившись прозвучавшему в его голосе яду. — Ты приезжаешь в город, проезжаешь его насквозь, прямиком к Максу. Теперь ты сидишь с его мамой и сестрой в «Собаке», и вы шумно веселитесь. Потом ты крепко прижимаешься к Максу и целуешься с ним. Вот как так?

Я не понимала, что он хочет этим сказать и почему вообще заговорил об этом, а больше всего я не понимала, почему его это так раздражало.

— Гарри, я не понимаю, — мягко сказала я.

— Все дело в нем, — сказал мне Гарри. — Он такой, сколько я его помню. — Глаза Гарри нашли Макса в другом конце зала, и его несчастное лицо напряглось. — Всегда.

Меня начал напрягать этот разговор, поэтому, не зная, что сказать, я просто смотрела, как он сделал еще глоток.

— Гарри, может… — начала я, но Гарри посмотрел обратно на меня, и то, что он сказал, заставило меня замолчать.

— Я знал Анну, — сообщил он мне, — очень давно. Она была милой крошкой. Однако не была красавицей. Но всегда чертовски милой. Забавной, Господи, такой забавной. Но не красавицей.

Я уставилась на него. Я видела фотографии Анны, поэтому не могла поверить, что он не считал ее красавицей. Она была прекрасна.

Гарри продолжил:

— А потом она стала красавицей. Как в сказке о гадком утенке, в старших классах она превратилась в лебедя. Она была влюблена в Макса много лет. Годами. Он ее не замечал, даже не подозревал о ее существовании, пока она не похорошела. Тогда он ее сразу заметил. Все заметили.

Я не хотела это слышать, не от Гарри.

— Гарри, мы с Максом не… — начала я, но он продолжал говорить.

— Он пригласил ее на свидание, и все — она уже его. Весь город считал их такой милой парой, такой чертовски милой. Все думали, что это похоже на «Золушку». Анна так долго ждала его, любовалась им издалека, у нее никогда не было парня, никого, кроме Макса. Макс такой Макс, каждая девчонка хотела его попробовать. Невозможная мечта Анны стала реальностью, они стали встречаться и полюбили друг друга. — Он покачал головой и сделал еще один большой глоток. — Даже когда он уехал в Университет Колорадо, получив стипендию, чтобы играть в футбол, но на втором курсе заделал ей ребенка. Он бросил учебу, вернулся домой и женился на ней. Все считали, что это так романтично. Он весь такой хороший парень — отказался от своей мечты стать архитектором, чтобы поступить правильно с Анной. Господи.

По мере того как эти сведения обрушивались на меня, я стала дышать тяжелее, и сердце неровно забилось у меня в груди. Я хотела убежать, слезть со стула и бегом вернуться в безопасные объятья Макса, к тому времени, когда не знала ничего этого. Я вдруг поняла, что все время считала, будто хочу знать об этом, а на самом деле совсем не хочу.

— Гарри, пожалуйста, послушай меня… — взмолилась я, но он продолжал.

— И знаешь что? Он никогда не сердился. Никогда не думал, как все могло бы сложиться. Никогда не злился на то, что она, забеременев, сломала ему жизнь. Он был чертовски счастлив, что у него будет ребенок, взволнован, когда надевал кольцо ей на палец. Был на седьмом небе. Она тоже была счастлива. Они были так чертовски счастливы. Даже когда она потеряла ребенка. И следующего. И еще одного после.

Я уже не дышала тяжело, я вообще перестала дышать.

— Они перестали пытаться, но ничего, все нормально. — Он взмахнул рукой. — Они были друг у друга, и для Великолепного Макса и Прекрасной Лебеди Анны этого было достаточно. Это было все. Блядь, — пробормотал он и сделал еще глоток.

Я заставила свои легкие дышать, но не успела вставить ни слова, как Гарри заговорил снова.

— А потом Керт ее убил.

У меня из груди выдавило весь воздух, который я успела вдохнуть, я застыла, а Гарри все говорил.

— Господи, это потрясло весь город. Я думал, они поймают Керта и убьют, черт, я думал, что Макс сам это сделает. Макс был… блядь… сломлен. Никогда не видел человека в таком состоянии. Никогда. Черт, он обезумел. Все только и думали о том, что Анна умерла и Макс потерял ее, а потом взял себя в руки и не стал требовать возмездия. Какой Макс молодец, что не сорвался и не тронул Керта. Разве не чудесно, что, когда его мир рухнул, он сумел держать себя в руках? Никто не думал о том, что Керт лишил Битси ног, обрек ее на инвалидное кресло, а сам не получил ни царапины. Все думали только о том, что история Макса и Анны закончилась, что гребаная сказка умерла.

— Может, мне следует… — прошептала я, отчаянно желая сбежать, но каким-то образом приклеившись к стулу.

Гарри продолжал говорить.

— Потом начались разговоры, все видят, что он спит с разными женщинами, все знают, что это не серьезно. Больше никогда. Анна была для него всем. Как печально, — прошипел Гарри. — Какая трагедия. — Гарри покачал головой и сделал еще один глоток, прежде чем продолжить свою речь. — Какой прекрасный парень, потерял все в возрасте двадцати, блядь, семи лет, остался с разбитым сердцем. Макс неприкасаемый, говорят, его сердце настолько разбито, что никто никогда не получит его снова. Никто не замечал, что он трахал все, что движется, оставляя женщин ни с чем, не давая им ни кусочка себя. Все знали, что он делал это везде, когда работал не в городе, у него были женщины здесь, были женщины в местах работы, он трахал женщин повсюду.

— Мне лучше…

Я начала слезать со стула, но Гарри взглядом приковал меня к месту.

— А потом в городе появляешься ты. Ты. — Он понизил голос, еще раз оглядел меня с ног до головы и продолжил: — Как ты выглядишь, как разговариваешь, как одеваешься — гребаный высший класс. Никто тебя не знает, ты приехала из гребаной Англии и вдруг целуешься с ним в «Собаке», прижимаясь к нему, как будто он какое-то божество или вроде того. Ты классная, ты можешь иметь любого, ткни пальцем в любого в этом баре — и он твой, — сообщил он мне. — Конечно же, он захотел трахнуть тебя.

— Все не так, — прошептала я.

Он поднял брови:

— Нет? Так он пустил тебя в свою жизнь? Все эти женщины, бывшие до тебя, ничего не получили, а тебя он пустил? Нина, ты классная. Черт, я бы пошел за тобой, не задумываясь ни на секунду, если бы мне повезло и такая женщина, как ты, дала бы мне шанс, я бы узлом завязался, чтобы положить к твоим ногам весь мир. Возможно, и Макс тоже. Откуда мне знать? Может, ты сумеешь родить ему ребенка, чего не смогла Анна. Но ты должна знать, девочка, и больше никто, кроме меня, тебе этого не скажет, потому что они надеются, что ты — та единственная, кто исцелит его гребаные раны. Ты красивая, ты милая, та даже забавная. Но тебе следует знать, что ты — не Анна.

Только чудом я не свалилась со своего стула на пол, настолько жестоким оказался этот словесный удар.

Вместо этого я сглотнула и предложила:

— Наверное, мне лучше оставить тебя одного.

Он поднял свой стакан, но предложил:

— Если ты вдруг захочешь исцелить мои раны, красавица, скажи только слово.

Я втянула воздух, решив, что это в нем говорит спиртное и гнев на то, что Шауна оказалась такой сукой, а он столько времени заботился о ней. Поэтому я подумала, что должна попытаться помочь ему.

Я подалась вперед:

— Гарри, она того не стоит.

Гарри отвел глаза, сделал еще глоток и спросил:

— Да?

— Я знаю, что Макс твой друг. Он был твоим другом много лет. Ты говоришь это, потому что злишься на Шауну. — Я положила ладонь на его предплечье. — Но, Гарри, она того не стоит.

Гарри посмотрел через весь бар на Макса, сжал губы, а потом одним глотком допил свой бурбон.

Потом он посмотрел на меня.

— Да, Нина, ты права. Конечно. Я был всего лишь вторым после Макса. Третьим, если считать Керта. Так что ты права, она того не стоит.

— Гарри, ты хороший парень, — мягко сказала я, и лицо Гарри изменилось, став таким враждебным, таким пугающим, что трудно смотреть. Я замерла на месте.

— Да, — повторил он. — Хороший парень. — Он наклонился ко мне и прошептал: — Такой хороший, что повторю, потому что считаю, что ты хорошая женщина и заслуживаешь этого: возможно, сейчас ты по уши влюблена в него, но однажды ты поймешь, что достойна лучшего. Он любил ее, Нина, она была его миром. Когда женщина является для мужчины целым миром и он теряет ее, ничто не может занять ее место, и ты должна это знать. Если Макс захочет, он будет хорошо к тебе относиться, но он будет знать и весь город будет знать, что ты не станешь для него тем, кем была Анна, никогда не станешь. Так что я считаю, поскольку я хороший парень и все такое, что ты тоже должна это знать.

Я сидела и потрясенно молчала, сердце билось как сумасшедшее, легкие болели, глаза горели от подступивших слез — все мои худшие опасения оправдались в жестокой, но честной пьяной болтовне Гарри.

Гарри посмотрел мне в глаза, потом накрыл ладонью мою руку, лежавшую на его предплечье, его лицо смягчилось, и он прошептал:

— Черт, Нина, я мудак.

Я отклонилась назад и вытянула руку из-под его ладони, быстро сказав:

— Все в порядке.

— Я просто зол. Шауна выставила меня дураком.

— Я понимаю.

Он подался ко мне, едва не свалившись со стула.

— Нина, серьезно, не слушай меня. Макс хороший парень. Я просто веду себя как козел.

— Точно, — прошептала я. — Я… Мне нужно на воздух. Ты… Тебя отвезти домой? Я могу попросить Броуди или моего отчима, Стива…

Он покачал головой:

— Я попрошу Джейка позвонить в «Трифти» и вызвать мне такси.

Я кивнула:

— Тогда я выйду на минутку.

— Нина… — начал он, но я постаралась уйти как можно быстрее.

Оставив свое нетронутое пиво на стойке, я направилась к выходу, убирая волосы с лица. Собрав их в пучок на затылке, я взглянула в сторону бильярдных столов. Макс стоял ко мне спиной, и я наблюдала, как он наклонился, готовясь нанести удар.

Я посмотрела на мамин столик, и увидела, что Арлин, Линда и Дженна наклонились к маме, сосредоточенно слушая одну из ее безумных, но правдивых историй.

Но Ками смотрела на меня.

Это хорошо. В темноте бара она вряд ли могла разглядеть выражение моего лица, но даже если и могла бы, то это же Ками. Ей все равно.

Я вышла на улицу без пальто, холодный ночной воздух моментально защипал кожу, но я его только приветствовала. Было на чем сосредоточиться, кроме путаницы мыслей у меня в голове. Я посмотрела направо, потом налево и направилась к торцу здания, где заканчивался фонарь, освещавший стоянку. Темнота, одиночество, место, где я смогу собраться с мыслями или, еще лучше, выбросить их из головы.

Я прислонилась к стене, глубоко дыша, чувствуя, как глаза наполнились слезами и одна из них скользнула вниз по моей щеке.

Как же так получилось, что в одну минуту в моем сердце поселилась надежда на то, что я буду что-то значить для Макса, стану для него особенной, лучшей. А потом… ничего.

Вакуум.

Пустота.

«Она была его миром», — сказал Гарри про Анну.

Она была его миром.

Она была его миром.

«Солнышко, — сказал у меня в голове Чарли, — он пьян и ведет себя как засранец. Несет всякую чушь».

— Уходи, — прошептала я в темноту.

— Нет, пока ты не скажешь мне, где Минди.

Я подняла голову и оглянулась, удивившись и немало испугавшись, когда увидела, что в трех футах от меня стоит Дэймон Мэтьюс.

Только этого мне не хватало.

Я выпрямилась и оглянулась через плечо на вход в бар. Дэймон подошел ко мне, отрезав мне путь к отступлению.

— Я с тобой разговариваю, англичанка. Где Минди?

Я посмотрела ему в глаза.

— Минди?

— Да, Минди, — ехидно выдавил он. — Помнишь такую?

— Дэймон, она…

— Не отвечает на гребаный телефон — вот что она делает.

— У Минди сейчас некоторые трудности, — объяснила я.

— Да, а у кого их нет? — Он шагнул вперед, я сделала шаг назад, и он остановился. — Видишь ли, ее нет дома, нет у Бекки, она не ходит на работу, не отвечает на телефон. — Он сделал еще один шаг вперед, и я сделала шаг назад. Мои ноги уперлись в бампер припаркованной машины, и я остановилась, но Дэймон продолжил наступать. — В нашей квартире живет Броуди, он сменил замки, я не могу забрать свои вещи. Хозяин сказал, что Максвелл перенес мои вещи на склад и я должен заплатить за аренду, прежде чем получу свои… собственные… вещи.

На последних словах он наклонился надо мной, так что я оказалась прижата к машине, и мне пришлось отклониться назад как можно дальше, упираясь ладонью в капот, чтобы не упасть.

— Дэймон, у тебя проблемы? — услышала я и наклонилась в сторону. Позади Дэймона стояла Ками.

Дэймон выпрямился и повернулся к ней.

— Отвали, Камс.

— Не собираюсь вмешиваться в твои дела, Дэймон, но если Макс увидит, что ты угрожаешь Нине, ему это не понравится, — сказал Ками.

— На хрен Макса.

— Я просто стараюсь быть вежливой, — сказала Ками, и в обычных обстоятельствах я бы рассмеялась при мысли о вежливой Ками, но сейчас я была слишком сильно напугана, чтобы хотя бы улыбнуться.

— Ты знаешь, где Минди? — вернулся Дэймон к своему предыдущему вопросу.

— Знаешь, если ты приблизишься к ней, я отрежу тебе яйца и прибью их дверям мэрии, — спокойно ответила Ками, и я вытаращила глаза, услышав ее слова и хладнокровие, с которым она их произнесла, особенно учитывая, что Дэймон, вероятнее всего, способен скрутить ее в бараний рог.

— Ками, — прошептала я.

— Да? — ухмыльнулся Дэймон и угрожающе подался в сторону Ками.

Ками тоже подалась к нему и ухмыльнулась в ответ:

— Да.

Они играли в гляделки, и я перестала дышать, пока к моему удивлению Дэймон не отвел глаза, пробормотав:

— Гребаная сука.

— Мой тебе совет, Дэймон, держись от Нины подальше, ясно? Минди и Нина, мальчик, для тебя обе под запретом. Ты меня слышал?

— Пошла ты.

Ками посмотрела на меня и заявила:

— Он меня слышал.

Дэймон так посмотрел на меня, что от его взгляда вздулась бы краска на стенах, но я выдержала его взгляд, пока он не отвернулся и не зашагал прочь.

Я отошла от машины и взглянула на Ками:

— Спасибо.

Она присмотрелась ко мне, прищурившись и не обратив внимания на мою благодарность.

— Что тебе сказал Гарри?

Я вздрогнула всем телом, но взяла себя в руки и отвела глаза.

— Ничего, — пробормотала я.

Потом мне в голову пришла идея, скорее всего, безнадежная, учитывая, что это же Ками, но я должна была попытаться. Я снова посмотрела на нее и спросила:

— Слушай, ты трезвая? Как думаешь, сможешь отвезти меня…

— Макс отвезет тебя домой, — перебила меня Ками.

— Но, понимаешь, мне вдруг стало… — снова попыталась я.

— Тогда идем за Максом, — снова перебила она.

Безнадежно. Но Ками или нет, она же женщина, а женщина должна понять женщину, по крайней мере так обстояли дела с теми женщинами, которых я знала. Так что я постаралась дать ей понять все без слов и прошептала:

— Ками.

— Вот они где! — крикнула моя мама. Я посмотрела Ками за спину и увидела, как вся наша компания, за исключением Арлин и Дженны, вышла из бара.

— Черт, — пробормотала я, и Ками развернулась к приближающейся компании. Макс и Броуди замыкали шествие.

— Стив говорит, что мне пора домой! — пожаловалась мама. — Он говорит, что Макс говорит, что на высоте очень опасно перебирать с алкоголем.

Стараясь не смотреть ни на кого кроме мамы, я сказала ей:

— Я слышала, что это правда, если ты непривычна к высоте, мама.

— Ох, тьфу ты, — заявила она, помахав рукой перед лицом. Это движение лишило ее равновесия, и она завалилась на сторону, а Ками, Стив и я рванулись вперед, чтобы поддержать ее.

— Я в порядке! — крикнула она, когда восстановила равновесие, и мы все отодвинулись.

— Да ты готовая, — сказала я ей.

— Плевать, — пробормотала она, потом повернулась к Линде и заявила: — Мне нравится твой сын, и мне нравишься ты, и мне нравится твоя дочь. — Она посмотрела на Ками. — У тебя самые красивые волосы, которые я когда-либо видела.

— Спасибо, Нелли, — пробормотала Ками, неловко переминаясь, смутившись от комплимента, и я уставилась на нее.

— Поехали домой, любимая, — заговорил Стив.

Мама наклонилась к нам с Ками и пробормотала:

— Вечно он портит мне все веселье.

Ками повернулась ко мне, и я пожала плечами, потому что, скорее всего, это правда. Но с другой стороны, иногда мамино веселье необходимо портить, пока кто-нибудь не пострадал.

Потом мама обняла удивленную и напрягшуюся Ками, отпустила ее, получила ответное объятие от Линды и наконец обняла меня. После того как мама закончила обнимать женскую часть, Стив поцеловал меня в щеку, попрощался с остальными, и они пошли к своей арендованной машине.

— Мне завтра на работу, — заявила Ками и посмотрела на меня, но я не поняла, что она хотела сказать, затем она попрощалась и ушла, никого не обнимая, но вяло махнув рукой, что я посчитала довольно милым, если учитывать что исходило от Ками.

Я была благодарна, что перед уходом она не стала рассказывать про инцидент с Дэймоном или про свои догадки о том, что Гарри меня расстроил.

— Я ее водитель, — пробормотала Линда, глядя на меня, ее глаза блестели, но что еще она могла сделать? Ками это Ками, как я уже поняла.

Линда поцеловала Макса в щеку, потом Броуди. Она отдала мне мое пальто и сумочку, которые держала в руках, потом обняла меня и сказала на ухо:

— Ты мне нравишься, Нина. Ты хорошая девочка.

Я сжала зубы и сглотнула слезы, когда она посмотрела на меня. Я слабо улыбнулась ей и кивнула.

— Я пошел, — сказал Броуди, когда Линда отошла, и я надела пальто. — Учитывая что случилось с Минс, на работе меня отпустили до выходных, так что мы еще встретимся до моего отъезда, да? — спросил он меня.

— Конечно, — сказала я, хотя и не была уверена.

Он обнял меня так крепко, что я не могла дышать. Потом он хлопнул Макса по плечу и ушел.

Избегая встречаться глазами с Максом, я наблюдала, пока Броуди не исчез из вида.

— Итак, чем займемся, Герцогиня? Хочешь, чтобы я научил тебя играть в бильярд, или поедем домой?

Глядя ему в ключицу, я сказала:

— Давай поедем в твой дом.

Я скорее почувствовала, чем увидела, как изменилось его настроение, прежде чем он спросил:

— Мой дом?

Я подняла на него глаза. Макс пристально смотрел на меня.

— Эм… Я вдруг так утомилась, — объяснила я.

Похоже, Макса мое объяснение не удовлетворило. Он еще несколько секунд вглядывался в мое лицо, потом через плечо посмотрел на стоянку и обратно на меня.

— Что ты здесь делала с Ками?

Я покачала головой и сказала:

— Я была без Ками. Я просто немного устала и подумала, что свежий воздух меня взбодрит. — Я облизала губы и продолжила лгать. — Не помогло.

— Когда мы вышли, Ками была с тобой, — заметил Макс.

— Эм… она вышла следом за мной. Не знаю зачем. Она пробыла здесь всего минуту или около того, прежде чем вы к нам присоединились.

По крайней мере хотя бы часть из этого была правдой.

— О чем вы разговаривали? — спросил он.

— Ни о чем. Вы все вышли, прежде чем мы…

Он перебил меня, резко спросив:

— О чем ты говорила с Гарри?

Я решила, что мне нужно попрактиковаться строить покер-фейс и как можно скорее.

— Да почти ни о чем, он был пьян, — снова солгала я. — Все в порядке, — заверила я его. — Джейк забрал у него ключи от машины. Гарри сказал, что вызовет такси.

— Тогда в чем дело? — спросил Макс.

— Я же говорю, я устала, — ответила я.

— В одну секунду ты милая и улыбающаяся, а в следующую у тебя убитый взгляд и ты говоришь, что устала.

— У меня не убитый взгляд.

Но я знала, что, вероятнее всего, так и есть.

— Что сказал Гарри? — продолжал давить Макс.

Я вздохнула, не желая спорить, не желая разговаривать, не желая даже стоять.

На самом деле мне хотелось заползти в кровать, накрыться одеялом, отгородившись от мира и любого, кто мог войти и причинить мне боль, и заснуть. И проспать много лет, а потом проснуться старой девой, пойти в ближайший приют, забрать оттуда две дюжины кошек и всю оставшуюся жизнь убирать свалявшийся мех и смотреть «Колесо фортуны» (телевизионная игра, аналог «Поля Чудес» — прим. пер.). Это казалось мне счастливой жизнью.

Я не стала говорить это Максу, а просто спросила:

— Макс, можем мы просто поехать в дом?

Его глаза сузились, и даже в тусклом свете я разглядела, как потемнело его лицо.

— В дом?

— Да.

Он шагнул ближе. Я шагнула назад.

Он остановился и прошептал:

— Что за хрень?

Несмотря на свое отступление, которое я совершила, чтобы остаться умной, здравомыслящей и рациональной и не позволить ему прикоснуться ко мне или обнять меня, или поцеловать меня и превратить в полную противоположность, я слегка подалась вперед, посмотрела ему в глаза и тихо попросила:

— Пожалуйста. Можем мы подняться на гору?

Он долго не отвечал, так долго, что мне, затаившей дыхание, это показалось вечностью.

Потом он тихо сказал:

— Да, Герцогиня, мы можем подняться на гору.

— Спасибо, — прошептала я.

Я старательно соблюдала дистанцию между нами, пока мы шли к джипу, и держалась на расстоянии вытянутой руки, когда он открыл для меня дверь. Я залезла в машину, пристегнулась, Макс тоже сел, завел двигатель, пристегнулся, и мы поехали.

Я молчала и притворилась, что ищу в сумочке мятный леденец, которого у меня не было, лишь бы Макс не взял меня за руку. Потом я вздохнула, притворившись расстроенной напрасными усилиями, и стала смотреть в окно, вцепившись в сумочку, словно в ней содержалась моя жизненная сила.

Макс понял намек и не только не пытался взять меня за руку, но и не заговаривал. А когда мы подъехали к его дому и вышли из машины, он остановился позади «Чероки» и ждал, пока я обойду его, но снова не взял меня за руку, пока мы поднимались по ступенькам. Он открыл дверь, я направилась в кладовку, повесила на крючок свою сумочку и пальто, и поднялась наверх.

Схватив пижаму, я пошла прямиком в ванную, очистила лицо, нанесла увлажняющий крем и посмотрела в зеркало.

— Завтра, — сказала я своему отражению едва слышным шепотом, — все будет кончено. Нужно только пережить ночь.

«Это плохая идея, Фасолинка, — настойчиво произнес Чарли у меня в голове. — Ты пожалеешь об этом. Ты будешь жалеть об этом до самой смерти».

— Если я останусь, я пожалею об этом через полгода, год, десять лет, когда все станет ясно и плохо, а потом еще хуже от осознания того, что я занимаю второе место, — продолжала шептать я.

«Нина, послушай меня…»

— Она была его миром. Разве я не заслуживаю быть целым миром для кого-то, Чарли? — прошептала я, и прежде чем Чарли сказал то-либо еще, я развернулась к двери и открыла ее.

Я не смотрела на Макса, но краем глаза заметила, что он пошел в ванную, как только я вышла. Я быстренько залезла в кровать, легла на свою половину и выключила лампу на своей тумбочке, оставив только лампу Макса. Я свернулась калачиком спиной к ванной и сделала два глубоких вдоха.

Я услышала, как Макс вышел из ванной, и почувствовала, как прогнулся матрас, когда Макс лег. И даже с закрытыми глазами я увидела, что он погасил свет.

Не задерживаясь, Макс придвинулся ко мне, обняв меня рукой за талию и притянув меня спиной к своей груди.

Я не сопротивлялась, вместо этого я крепче зажмурила глаза, ощутив его тепло и силу.

Последняя ночь.

— Что он тебе сказал, малышка? — тихо спросил Макс в мои волосы.

— Макс, я очень устала.

— Что он сказал?

Я молчала. Макс напряг руку и притянул меня еще ближе к себе.

— Ты знаешь про Шауну, детка, должна понимать, что до тебя были и другие, — прошептал он мне в волосы.

«Да, твоя жена! Прекрасна Лебедь Анна!» — закричала я у себя в голове.

— Я видел твое лицо в участке, милая, когда сказал, что у меня была женщина там, где я работал, когда я был с Шауной.

— Макс…

— Я говорил тебе сегодня утром, что это несерьезно…

— Макс, пожалуйста.

— Ее звали Шелли.

— Пожалуйста.

— Когда я приехал домой присмотреть за Минс, в моем почтовом ящике лежало приглашение на ее свадьбу.

Я резко вдохнула. Макс сжал меня рукой.

— Все было мило, мы оба получили удовольствие, потом все закончилось. Ее все устраивало, она знала расклад. Все закончилось хорошо, и мы остались друзьями. Я знаю парня, с которым она стала встречаться после меня. Он хороший парень. Они будут счастливы, и я счастлив за них.

— Могу я поспать?

— С тобой все по-другому.

Стиснув зубы, я повторила:

— Макс…

— Мы не просто получаем удовольствие, между нами все намного серьезнее.

Это просто пытка.

— Мы поговорим утром, — пообещала я. И мы поговорим, просто он, наверное, еще не знает, что я собираюсь сказать.

— Малышка, не стоит засыпать, когда тебя что-то мучает, — шепотом посоветовал он.

— Ничего меня не мучает, — снова солгала я.

— Герцогиня…

— Макс, пожалуйста, уже поздно, я слишком много выпила, это был сумасшедший день, сумасшедшая неделя, и я просто устала. Можешь ты просто обнять меня и дать мне поспать?

При моей просьбе обнять меня, его тело расслабилось, но он спросил:

— Мы поговорим утром?

— Да.

— Ты действительно поговоришь со мной утром?

— Я же сказала, что поговорю.

— И никакой чепухи типа не задавать вопросов, на которые, по твоему мнению, мне не захочется отвечать. Мы действительно поговорим.

Я сглотнула. И почему он все помнит?

— Да, Макс, мы поговорим, — пообещала я.

Он замолчал. Я заставила себя расслабиться.

— Нина, — шепотом позвал Макс через некоторое время.

— Да.

Он сжал руку и прижался ко мне всем телом.

— Малышка, этот путь, по которому ты шла… — начал он, но замолчал.

— Что?

— До того как ты приехала в ту метель, я тоже шел по нему.

Боже мой. Сущая пытка.

— Макс, спи, — велела я, услышав, что мой голос дрожит от слез, которым я не могу позволить пролиться.

— Забыл, — пробормотал он мне в волосы.

— Что, прости?

— Забыл, — повторил он.

— Забыл?

— Забыл каково это — заботиться о человеке настолько сильно, что готов сделать все, что в твоих силах, чтобы оградить его от боли.

Нет. Не просто пытка. Самая ужасная пытка.

— Макс…

— И как дерьмово себя чувствуешь, когда не можешь прекратить эту боль.

— Все будет хорошо, — прошептала я еще одну ложь, потому что никогда, никогда снова мне не будет хорошо, по крайней мере пока я не найду кого-то, для кого буду целым миром.

Если вообще найду.

— Да?

— Да, Макс.

Он снова замолчал. Я ждала. Потом подождала еще.

Потом я положила свою руку поверх его, переплела наши пальцы и прошептала:

— Спокойной ночи, Макс.

Он уткнулся лицом в мои волосы, сжал мои пальцы и пробормотал:

— Спокойной ночи, Герцогиня.

Я долго не могла заснуть и знала, что Макс тоже не спал.

Потом постепенно случилось невероятное, и меня одолел сон.

Глава 11 Трудно бороться в одиночку

Я проснулась от яркого колорадского солнца в пустой кровати и с ясными воспоминаниями о прошлом вечере, разбившем мое сердце. Приподнявшись на руке, я убрала волосы с лица и прислушалась к звукам дома.

Ничего.

Посмотрев на подушку Макса, я заметила, что на тумбочке, поверх часов, лежит записка.

Потянувшись через всю кровать, я схватила ее.

«Герцогиня,

мне нужно съездить в город. Вернусь, как только смогу. Кофе готов, просто щелкни выключателем.

Когда вернусь, поговорим.

Макс».

Часы показывали почти девять. Я спала, как обычно, крепко и не почувствовала, когда ушел Макс.

Я встала, прошла в ванную, закончила свои утренние процедуры и спустилась вниз включить кофеварку. Потом вернулась наверх и приняла душ. Завернувшись в халат, я спустилась за кофе. Забрав кружку с собой, я достала из гардеробной одежду, а из комода белье и вернулась в ванную. Я накрасилась, оделась, повесила халат на дверь, потом причесалась.

Все это я выполняла, не думая. Однако скоро мне придется это сделать.

Закончив с прической, я выключила фен и замерла, так и не положив его на раковину, потому что услышала собственный голос, записанный на пленку.

«— Ох, милая.

— И еще ты понимаешь, что значит иметь дело с Шауной, поскольку она охотилась на моего мужчину и охотится на твоего.

— Не уверена, что Макс мой мужчина».

Я молча положила фен на тумбочку, слушая доносившийся снизу недавний разговор с Битси.

«— О, он твой. Никогда не видела его таким ни с кем, кроме Анны. Весь город только об этом и говорит. Мы все очень рады. После смерти Анны у Макса никого не было. Десять лет — это долгий срок. Видит Бог, я это знаю.

— Битси…

— Броуди рассказал мне обо всем, что ты сделала для Минди, и, должна сказать, я рада, что ты хорошая. Анна была моей лучшей подругой, и я ее любила. Она бы хотела, чтобы Макс нашел хорошую женщину.

— Даже не знаю, что сказать. Эм-м… спасибо.

— Спасибо за то, что ты хорошая?

— Да, наверное, и спасибо, что доверилась мне».

На деревянных ногах я вышла из ванной и пересекла спальню, а голоса неумолимо продолжали звучать. Весь разговор.

Я дошла до лестницы и начала спускаться, нагнувшись, чтобы увидеть Макса, который застыл словно статуя и пристально смотрел на автоответчик.

«— Битси, дорогая, ты вольна чувствовать, что пожелаешь, и не волноваться о том, что подумают люди.

— Он и так никому не нравился, он умер, а его любовница вызвала полицию. Трудно не волноваться о том, что подумают люди, поскольку каждый думает об этом.

— А ты попытайся. Те, кто действительно о тебе заботятся, позволят тебе чувствовать все, что захочешь».

Я остановилась, когда Макс повернул голову и посмотрел на меня. Я стояла на винтовой лестнице, успев спуститься лишь наполовину, пригвожденная к месту яростью, горевшей в его глазах, и продолжавшей воспроизводиться записью, которую даже не слышала. Я стояла не двигаясь, Макс не сводил с меня взгляд, его лицо было словно высеченным из камня.

«— Фасолинка, пойдем прогуляемся!

— Сейчас спущусь!»

— Ты знаешь про Анну? — спросил Макс, не останавливая запись.

Мой желудок сжался, под кожу заполз страх.

— Макс…

— Ты знаешь про Анну? — повторил он убийственным тоном.

— Я…

— Спускайся.

— Макс…

— Спускайся, Нина.

Автооответчик продолжал работать, пока я спускалась оставшуюся часть ступеней и шла к Максу. Я остановилась в четырех футах от него. Все это время он не спускал с меня глаз.

«— Нет, Битси. Ты не представляешь, сколько раз я пыталась убедить Чарли открыться мне. Так что еще раз спасибо за то, что доверилась мне.

— О, милая, всегда пожалуйста. Я вывалю на тебя все свои проблемы, если тебе это так нравится.

— Береги себя.

— Да, ты тоже. Надеюсь, скоро увидимся.

— Пока.

— До встречи, милая».

Автоответчик пикнул, обозначив конец сообщения.

— Макс…

— Как давно ты знаешь? — перебил он меня.

— Ну-у…

Неожиданно он подался вперед и взревел:

— Как давно ты знаешь?

Мое сердце подскочило к горлу, я вздрогнула и сделала два шага назад, от страха не в состоянии вымолвить ни слова.

— Ответь мне, черт побери, — прорычал он.

Вот оно.

Вот оно.

Господи, я так и знала. Всегда все заканчивается плохо.

Ему невыносима сама мысль о том, что мне известно о ее существовании.

Я не могу, не могу участвовать в этом разрыве. Мне просто нужно убраться отсюда.

Я развернулась и побежала к лестнице, но не добралась туда. Рука Макса обвилась вокруг моей талии, резко остановив меня. Потом Макс дернул меня за руку и завел ее мне за спину, одновременно развернув меня, так что я впечаталась в него грудью. После этого он отпустил мою ладонь, но сжал меня в руках, словно в тисках.

— Не убегай от меня, Нина, — выдавил он.

— Пусти меня, — прошептала я.

— Ответь на один гребанный вопрос.

Я покачала головой, но ответила:

— Арлин рассказала мне в «Собаке» тем вечером, когда Дэймон меня ударил.

— Господи, ты знаешь уже неделю, — отрезал он, словно мой ответ разъярил его еще сильнее.

— Да, — прошептала я. — Пусти меня, пожалуйста.

— Ты знаешь уже неделю, — повторил он.

— Да, Макс. Теперь, пожалуйста, отпусти меня.

— И ты ни слова не сказала.

Я моргнула и попыталась, невзирая на страх, сосредоточиться на его сердитом лице.

— Что, прости?

— Ты не сказала ни одного гребаного слова, — повторил он, сжав меня руками на слове «гребаного».

Я ничего не понимала и решила попробовать успокоить его, чтобы разобраться в своих мыслях, спланировать по шагам свой отъезд, а потом, выполняя их один за другим, убраться отсюда, из Колорадо, отправиться домой и найти какой-нибудь способ залатать свою разорванную в клочья жизнь.

— Я знала, что ты расстроишься, — мягко сказала я.

— Да, ты знала? — язвительно выдавил он.

— Прости.

— За что?

— За то, что я знаю.

Его брови сошлись над прищуренными глазами.

— Ты просишь прощения за то, что знаешь про Анну?

— Я знаю, что ты не хотел бы этого.

Он вздрогнул всем телом и рявкнул мне в лицо:

— Что за херня?

— Я знаю, что вы очень…

Все так же мне в лицо он прорычал:

— Ты ни хрена не знаешь.

Я захлопнула рот и сглотнула. Успокоить его не получалось, и его подавляющая ярость пугала меня до чертиков. Сердце колотилось где-то в горле, я чувствовала пульс в своих запястьях, и мне казалось, что он отдается даже в груди Макса.

Наконец я набралась смелости и прошептала:

— Макс, пожалуйста, отпусти меня.

— Объяснись, — потребовал он вместо этого.

Я коротко затрясла головой в растерянности.

— Прости?

— Объясни, с чего ты взяла, что я не хочу, чтобы ты знала про Анну, — приказал он.

— Я…

— Да я всю голову сломал, — оборвал меня он. — С той самой минуты, когда ты прижалась ко мне и отшила Шауну, потому что думала, что она меня унижает, и захотела меня защитить. Тогда я понял, что женщина, которая готова вступиться за меня, несмотря на то, что мы едва знакомы, и на то, что ты могла бы подумать, после всего, что наговорила Шауна, — я понял, что такая женщина может стать для меня очень многим. Поэтому, когда я узнал, как работает твой ненормальный, забитый заморочками мозг, я стал ломать голову над тем, как бы рассказать тебе о своей погибшей жене.

Я моргнула и выдохнула:

— Что?

— Если бы я предоставил тебе такую возможность, Нина, ты бы тут же воспользовалась ею, чтобы вбить между нами клин.

— Я…

— Не отрицай.

— Но…

— И все это время ты знала.

— Макс…

Неожиданно он отпустил меня и отошел, продолжая сердито смотреть на меня, так что я замолчала.

— Значит, ты понимаешь, что творилось у меня в голове на этой неделе.

Я снова растерянно покачала головой.

— Нет.

— Ты знаешь, как она умерла?

— Я… Я знаю, что ее убил Керт.

— Значит, ты понимаешь, что творилось у меня в голове на этой неделе.

— Макс…

— Керт убил ее, и в ту же неделю, когда его убили, в ту же неделю, когда все это дерьмо вернулось после стольких лет — в ту же неделю я влюбился в другую женщину.

Меня словно прошило электрическим разрядом, но все, что я могла, — просто стоять и смотреть.

Макс, кажется, даже не заметил.

— Когда той ночью Мик приехал ко мне сообщить об аварии, сказать мне, что Битси пришлось вырезать из машины и она, скорее всего, никогда больше не сможет ходить, что на Керте нет ни царапины, что Анна скончалась на месте, я решил, что никогда больше не позволю случиться ничему подобному. А потом ты приехала к моему дому в эту проклятую метель.

— Макс… — прошептала я. Я дышала быстро-быстро, почти задыхаясь, но Макс продолжил говорить.

— И пока я все больше влюбляюсь в тебя, убивают Керта. Всю эту неделю я чувствовал себя так, будто снова должен ее отпустить. Но я смог справиться с этим, пока у меня есть ты, пока ты в моей постели, все время такая милая, даже когда споришь со мной, — все это напомнило мне, какая хорошая штука жизнь. И мне пришлось разбираться с твоими тараканами, привыкать к тебе, уговаривать тебя дать нам шанс, и все это время ты знала и позволила мне решать твои проблемы, но ни разу ничего не спросила. Ты даже не подумала, что может твориться со мной.

Он прав, а я ненавижу, когда он оказывается прав.

Особенно на этот раз.

Я не подумала, я все выяснила, но даже не задумалась о нем. Я была так зациклена на собственных драмах, на своих заморочках, что ни разу не подумала о Максе. Ни разу, даже когда Керт написал письмо человеку, чью жену он убил в автомобильной аварии, и Макс вел себя необычно. Даже Битси попросила меня беречь Макса, а я?

Нет. Я думала только о себе.

Я шагнула к нему, но на этот раз Макс сделал шаг назад, и я остановилась, почувствовав, как кровь отлила от лица.

— Макс, дорогой…

— Нет, Нина. Не надо сейчас называть меня дорогим. — Он покачал головой. — Ты была так занята своими переживаниями, что даже не подумала обо мне. И то, что произошло с Шауной в наш первый вечер в «Метке», когда ты прижалась ко мне, поддержала меня… черт, — прорычал он, настолько переполненный яростью и чувством предательства, что просто не смог продолжать.

— Макс, позволь мне…

Он снова перебил меня:

— Знаешь, где я был утром, детка?

— Я… — Я покачала головой. — Нет, я… Где ты был?

— Разговаривал с Битси, — резко ответил он. — Я понял, что вчера во время нашего разговора попросил тебя оставить все ради меня, вписаться в мою жизнь. И я подумал, что ты переедешь сюда, только чтобы видеть, как я уезжаю работать, и не видеться со мной месяцами, что ты пожертвуешь всем, и ради чего? Ради этого? Поэтому я сказал Битси, что возьмусь за бизнес Керта, я останусь в городе, я сделаю это ради тебя.

Я почувствовала, как быстро задвигалась моя грудная клетка, а глаза наполнились слезами. Я просто не могла поверить. Макс не желал иметь ничего общего с этим бизнесом. Он ненавидел Керта. Керт убил его жену.

— Пожалуйста, Макс, позволь мне объяснить.

Он покачал головой и направился к двери.

— Было бы неплохо, детка, но слишком поздно.

Я бросилась за ним.

— Макс.

Положив ладонь на ручку двери, он обернулся ко мне, и я остановилась, заметив в его глазах холод. Холод, который видела лишь однажды. Направленным на Шауну.

— Я говорил тебе, что если ты нашел что-то хорошее, то за это стоит бороться, но не тогда, когда борешься ты один.

Потом он открыл дверь, вышел и захлопнул ее за собой.

Я была босиком, поэтому побежала наверх, натянула ботинки и бегом спустилась, распахнула дверь и почти спрыгнула с крыльца, но когда я добралась до подъездной дорожки, то увидела, как его «Чероки» исчез из вида между зеленой сосной и белым ясенем на горе.

Глава 12 Норм и Глэдис

Начало темнеть. Я замерзла почти до окоченения, но продолжала сидеть и наблюдать за бурной рекой рядом со своим коттеджем.

Этим утром, после того как Макс уехал, высказавшись на прощание, я знала, что у меня остался только один выход, поэтому я разобралась со всеми проблемами, что крутились у меня в голове, и отбросила их одну за другой.

Я позвонила в «Трифти», и, к счастью, на звонок ответила не Арлин. Мужчина явно был не в курсе запрета на вызов такси к дому Макса, а потому, когда я попросила прислать кого-нибудь, он сказал, что машина будет через полчаса.

Дожидаясь приезда такси, я застелила кровать и упаковала вещи, потом спустилась вниз, включила компьютер Макса и изменила пароль.

После я написала Максу записку. Я написала ее от руки на листе бумаги, который взяла из принтера. Я не перечитывала ее и ничего не исправляла, просто написала и оставила на столешнице в кухне. Она и так была короткой.

«Макс.

Ты прав. Ты заслуживаешь лучшего.

Спасибо за все, что ты сделал, и за то, что ты такой.

Нина.

PS. Пароль от твоего компьютера «прекрасныйутес».

После этого я села в такси и заплатила целое состояние, чтобы меня отвезли в ближайшую фирму по прокату автомобилей, которая находилась только через три города от Гно-Бон. Я арендовала машину и спросила служащего, где можно найти тихое и уединенное место, чтобы остановиться на несколько ночей. Он сказал, что знает именно то, что мне нужно, сделал один звонок и написал, как проехать. Следуя его указаниям, скоро я заселилась в маленький коттедж, находившийся среди таких же коттеджей в небольшом лесу около реки.

Потом я отправила сообщение маме, чтобы она знала, что со мной все в порядке и не волновалась, и написала, что объясню все позже. У меня было двенадцать неотвеченных вызовов, но я даже не стала смотреть, от кого они. Отключив звук на телефоне, я положила его в прикроватную тумбочку.

Потом я съездила на рынок, который заметила по дороге к коттеджам, купила себе еды на несколько дней, отвезла ее в свой коттедж и распаковала.

Я приготовила себе обед и съела его, но вкуса не почувствовала.

Потом я взяла стул, стоявший на маленьком заднем крыльце, и отнесла его к реке. Я сидела совершенно неподвижно, уставившись на бегущую воду и ни о чем не думая.

Не знаю, сколько прошло времени, минуты или часы, когда рядом раздалось:

— Красивый вид.

Повернувшись, я увидела, что ко мне направляется пожилой мужчина с тростью. Он шел по снегу, на котором иногда встречались оголившиеся камни и пучки мертвой травы.

Я подавила порыв подняться и помочь ему, прикусив губу и наблюдая, как он осторожно приближается, помогая себе тростью. Из опыта с Чарли я предположила (возможно, и неправильно), что мужчина может не хотеть, чтобы ему помогала какая-то незнакомая женщина, тем самым напоминая ему о слабости, о которой он, вероятно, хотел бы забыть.

Я отвернулась и стала снова смотреть на бегущую по камням реку, покрытые снегом берега и растущие вокруг сосны.

Вид и правда был красивый, а я и не заметила. На самом деле я его даже не видела.

Я посмотрела обратно на мужчину и попыталась улыбнуться:

— Он прекрасен.

Мужчина встал рядом со мной и стал смотреть на реку.

Через некоторое время он спросил, не глядя на меня:

— С вами все в порядке?

— Что, простите?

Я вздрогнула, когда он проницательно ответил:

— Я достаточно прожил, чтобы узнать душевные страдания. Вы сидите на солнце, хотя на улице морозно, и смотрите на реку уже давно. С вами все в порядке?

Я неровно вздохнула и солгала:

— Да, все хорошо.

Он кивнул и продолжил смотреть на реку.

Прошло еще какое-то время, и он сообщил:

— Я Норм. Живу в третьем коттедже со своей женой Глэдис. Если вам будет нужна компания, то она хорошо готовит.

Не успела я ничего ответить, а он уже развернулся и оправился обратно по снегу, камням и мертвой траве. Я вернулась к молчаливому созерцанию реки и просидела так до вечера.

Я медленно встала, тело не желало разгибаться из-за холода и неподвижности. Я дотащила стул до крыльца и вошла в коттедж. Но вместо того чтобы пойти на крошечную кухню и приготовить ужин, я подошла к окну, отодвинула занавеску и выглянула на улицу.

Вдоль реки стояло семь коттеджей, через дорогу от них, на склоне, ведущем к лесу, еще четыре. Перед двумя коттеджами стояли машины: перед моим, номер семь, который был последним на берегу, и перед коттеджем Норма и Глэдис, номер три, который находился в самом начале.

Я взяла ключ, заперла дверь и направилась к коттеджу номер три.

* * *

— Жду вас на завтрак, — сказала я Норму и Глэдис, стоя на их маленьком крылечке, освещенном ослепительно ярким фонарем.

— Нина, дорогая, мы придем в восемь тридцать, — улыбнулась мне Глэдис. — Коттедж номер семь?

Я посмотрела на дорогу коттеджного комплекса, но мало что увидела, поскольку фонарь Норма и Глэдис был единственным, освещавшим большое темное пространство. Потом я повернулась к своим соседям.

— Да, номер семь. Перед ним стоит серебристая машина, вы ее не пропустите, — сказала я Глэдис.

— Спокойной ночи, Нина. Спасибо за компанию, — улыбнулся мне Норм, пытливо, но мягко глядя на меня.

Я ничего им не рассказывала, а они не настаивали. Они просто накормили меня свиными отбивными, картофельным пюре и зеленой фасолью, завершив ужин домашним яблочным пирогом и мороженым. Все это, наверное, было очень вкусным, если бы я различала вкус. Они также рассказали мне о своих трех детях, семерых внуках и одном правнуке, которые жили по всей Америке и каждого из которых они очень любили. После того как Норм и Глэдис закончили рассказывать, я, наверное, смогла бы узнать любого из них, встретив на улице. И это еще до того, как они показали мне фотографии.

— Норм, Глэдис, спокойной ночи.

— Спокойной ночи, дорогуша, приятных снов, — ответила Глэдис.

Я коротко помахала им рукой, развернулась и отправилась к себе. Меня быстро поглотила невероятно темная ночь, а в голову хлынули мысли, которые я гнала от себя весь день. Мысли о том, как на этот раз я стала тем, кто разрушил то хорошее, что было в новых отношениях. О том, что на этот раз именно я не сберегла то хорошее, что имела. Я думала, что в этот раз защищаюсь от чего-то плохого, а на самом деле это Макса нужно было защищать от меня.

С некоторым усилием (не совсем удачным) я отодвинула эти мысли в сторону, осторожно продвигаясь в темноте. Только чудом я отыскала свой коттедж и чудом же сумела попасть ключом в замок.

Открыв дверь, я сделала мысленную заметку на будущее оставлять включенным фонарь на крыльце, если Норм и Глэдис снова пригласят меня к себе, и неожиданно меня с силой втолкнули внутрь. Я коротко вскрикнула от удивления, но не успела больше никак отреагировать, потому что меня оторвали от двери, впечатали в стену, так что я больно ударилась головой, а потом к моему горлу прижалось сильное мужское предплечье.

— Здесь нет Максвелла, чтобы прикрыть тебя, а? — прорычал Дэймон мне в лицо. На самом деле я его не видела, но поняла, что это он.

Я ничего не ответила, потому что не могла. Я задыхалась.

Некоторое время я царапала его руку и пинала его по ногам, отчаянно пытаясь вздохнуть. Но он был сильнее, и единственный раз, когда я попала ему по голени, он только сильнее надавил мне на горло, и боль стала просто мучительной.

— Пришлось подождать, англичанка, чтобы отплатить тебе, — прошептал он и отошел назад, отпустив меня.

Я схватилась за горло и согнулась пополам, легкие горели огнем. Я начала глубоко дышать, но Дэймон еще не закончил.

Он ударил меня тыльной стороной ладони по скуле, точно в то же место, куда и в прошлый раз. На этот раз, все еще не отдышавшаяся после того, как он меня душил, я упала на четвереньки.

Не успела я упасть, как он пнул меня ногой по ребрам, и мое тело дернулось от удара. Боль, которой я никогда не испытывала, даже от рук Брента, прошила грудную клетку, словно широкое раскаленное лезвие.

Сосредоточившись на боли, я не успела уклониться и не смогла бороться, когда Дэймон подхватил меня под мышки и рывком поставил на ноги. Я пыталась восстановить дыхание, прикрывая ребра рукой, и даже не успела поднять руку, чтобы защититься, когда его кулак врезался мне в нос, и я испытала резкую боль, вслед за которой у меня из носа полилась жидкость. Дэймон поддержал меня ровнее, чтобы лучше прицелиться, и ударил меня второй раз. В глазу взорвалась боль, и я упала на колени, опираясь на одну руку, а второй все еще оберегая ребра, смаргивая искры в глазах и медленно втягивая воздух.

Дэймон склонился надо мной:

— Я тебя проучу, англичанка. Ясно?

Потом так же быстро, как напал на меня, он закрыл дверь и ушел.

Я медленно вдохнула, боль пронзила ребра кинжалами, но я все равно дышала и дышала. Потом я подползла к двери, заперла ее и, опираясь на ручку, подтянулась и встала на ноги.

Пошатываясь, я добрела до ванной и включила свет. Из носа на подбородок бежала кровь и капала на свитер. Я схватила полотенце, прижала его к носу и, взглянув в зеркало, увидела, что глаз и скула уже начали опухать.

К горлу подступили рыдания, но я сглотнула их, ощутив во рту вкус крови.

«Солнышко, приложи к глазу лед, посиди спокойно, соберись с мыслями и возвращайся к Максу», — произнес Чарли у меня в голове.

Я сделала, как он сказал, хотя и не все. Я взяла лед и легла на кровать, одной рукой прижимая пакет к глазу и скуле, а другой прижимая к носу полотенце, зная, что рядом нет никого, чтобы аккуратно забрать лед у меня и отнести его в раковину, если я засну. Вместо этого завтра я проснусь в луже.

Но я все равно заснула. Потому что, лежа в кровати, я разрыдалась так, что стало больно ребрам.

А рыдания всегда выматывал меня.

* * *

Услышав громкий стук в дверь, я резко проснулась и заморгала в темноте. Меня охватил страх.

Он вернулся.

Господи, о чем я думала? Мне следовало уехать. В Денвер. Куда угодно. Почему я осталась там, он может меня найти?

Все мысли вылетели у меня из головы, и я рывком села в кровати, услышав, как открылась дверь.

Боже мой.

Теперь я действительно оказалась в фильме ужасов с сумасшедшим мужчиной, который выследил меня. Одна, в коттедже посреди леса. Всем известно, что надо держаться подальше от коттеджей в лесу! В одной из серий «Думать как преступник» даже был серийный убийца-психопат, который был владельцем коттеджа в лесу и пытал там парочки.

О чем я только думала?

Я перекатилась на другой край кровати, игнорируя жгучую боль в ребрах, и встала на ноги. Теперь между мной и дверью была кровать, и я увидела в проеме скрытый тенями силуэт.

— Убирайся! — завизжала я как можно громче, зная, что Норм меня не услышит, потому что он носил слуховой аппарат и очень часто переспрашивал, но надеясь, что услышит Глэдис.

Внезапно включился фонарь на крыльце, и я увидела Макса. В то же мгновение я перестала дышать.

Что он здесь делает?

Он оглядел помещение и, как только заметил меня, изменился в лице.

— Какого… хрена? — прошептал он. Его тихий хриплый голос скользнул ко мне через всю комнату, словно змея.

Только тогда я осознала, что держу в одной руке мокрое от растаявшего льда полотенце, окровавленное полотенце — в другой и даже представить не могу, как выглядит мое лицо. Не говоря уже о свитере, потому что я уснула прямо в одежде, не сняв даже сапоги.

Не задерживаясь на этих мыслях, я уставилась на Макса и спросила первое, что пришло в голову:

— Что ты здесь делаешь?

— Какого хрена? — повторил Макс.

— Макс, что ты здесь делаешь?

В одну секунду он пересек комнату и кровать между нами и оказался вплотную ко мне. Взяв мое лицо в ладони, он внимательно осмотрел нос, скулу и глаз.

Потом он посмотрел мне в глаза и мягко спросил:

— Герцогиня, что с тобой случилось?

— Макс…

— Малышка, ответь мне.

— Я не…

Его руки напряглись, не причинив мне боли, но я поняла, что он устал повторять. Он хотел, чтобы я просто послушалась его.

— Дэймон, — прошептала я, и Макс медленно закрыл глаза.

Потом открыл их и спросил:

— Что произошло?

Я покачала головой, но ответила:

— Не знаю. Я некоторое время сидела у реки, потом пошла на ужин к Норму и Глэдис…

Макс моргнул и спросил:

— К Норму и Глэдис?

— Это мои соседи.

— Твои соседи?

— Да, в третьем коттедже. Мы ели свиные отбивные и яблочный пирог… не одновременно, конечно, пирог был на десерт. С отбивными мы ели картофельное пюре, подливу и зеленую фасоль, а… с пирогом мы ели мороженое.

Что я несу?

Макс сжал губы в линию, и я не поняла, то ли он собирался засмеяться, то ли накричать на меня, но потом он разжал их и предложил:

— Давай перейдем к части про Дэймона.

— Хорошо. — Я была только рада вернуться к теме и не выставляться дурочкой. — В общем, после ужина я вернулась в свой коттедж, открыла дверь, а Дэймон был где-то здесь, он толкнул меня внутрь и… ну…

Я взмахнула рукой, поскольку остальное было очевидно и так.

— Когда это произошло?

— Не уверена, но уже прошло какое-то время.

— Ты не обращалась к врачу.

Это было утверждение, а не вопрос, но я пожала плечами и глупо ответила:

— В этом нет необходимости, если мои ребра сломаны, врач мало что сможет…

Заметив, как сузились глаза Макса, я замолчала.

— Ребра?

Я моментально поняла свою ошибку, но что-то мне подсказывало, что Макс не оставит это без внимания, не только потому, что он прищурился, но и потому, что он никогда и ничего не оставлял без внимания.

Поэтому я осторожно объяснила:

— Он… когда я упала на пол, он… ну…

Я замялась, но потом прошептала:

— Ударил меня ногой.

Макс стоял абсолютно неподвижно, все еще держа мое лицо в ладонях и глядя мне в глаза, но его взгляд потемнел, стал отсутствующим и таким злобным, каким я его еще не видела, хотя этим утром мне казалось, что злее уже не бывает.

Что навело меня на мысли о случившемся утром.

— Макс, — осмелилась произнести я, — что ты здесь делаешь?

Кажется, он был не в состоянии пошевелиться. Потом он моргнул, снова сосредоточился на мне и ответил:

— Забираю тебя домой.

На этот раз моргнула я.

— Но…

— Но теперь я забираю тебя в больницу.

— Макс…

Я не закончила, потому что он забрал у меня полотенца, бросил их на комод у меня за спиной и сказал:

— По дороге я позвоню Мику, попрошу, чтобы он задержал Дэймона.

— Я думаю…

На этот раз я не закончила, потому что Макс взял меня за руку и потащил через комнату, говоря:

— После больницы мы поедем домой.

— Я не могу домой, — сказала я ему в спину, пока мы шли к выходу. Макс остановился и повернулся ко мне.

— Что?

— Я готовлю завтрак для и Норма и Глэдис. Они придут в половине девятого. Норм беспокоится за меня, и, думаю, Глэдис тоже. Если я исчезну посреди ночи… Я хочу сказать, что они не молоды, в смысле, что у них уже есть правнук. Они перепугаются.

Несколько секунд Макс молча смотрел на меня, его взгляд был нежным и теплым, но очень многозначительным. Потом он полностью развернулся ко мне, подошел вплотную, отпустил мою руку, но положил ладонь на тыльную сторону моей шеи. Зачарованно я смотрела, как он наклонил голову, а потом почувствовала ласковое и быстрое прикосновение его губ к моим.

Отстранившись на несколько дюймов, он тихо сказал:

— Герцогиня, ты единственный знакомый мне человек, который провел всего восемь часов в гребаном коттедже в какой-то глуши и уже успел познакомиться с соседями, поужинать с ними и пригласить на завтрак.

Я не слышала его слова, я все еще ощущала его губы на своих, запоздало осознав, что он ведет себя так, будто того, что произошло между нами сегодня утром, вовсе не было.

— Ты все еще злишься на меня? — шепотом выпалила я, и мои глаза распахнулись от страха, что этот вопрос вырвался у меня вместо того, чтобы остаться в голове, где и ему и место, даже если это и значило, что он останется без ответа.

Я попыталась отодвинуться, но Макс только сжал ладонь на моей шее.

— Об этом мы поговорим позже.

Значит да. Этим утром он уже был достаточно зол, чтобы это длилось всю жизнь, и имел на это право, но я не могу снова пройти через это. Ни тогда, ни потом.

Я покачала головой и дернула шеей, но он лишь сильнее сжал пальцы.

— Я… — Я сглотнула. — Макс, тебе больше не нужно заботиться обо мне.

— Заткнись, Герцогиня.

— Нет, Макс, ты не…

Он снова наклонил голову и поцелуем заставил меня замолчать.

Потом, не отрывая губ, он повторил:

— Милая, я сказал, что мы поговорим об этом позже. Хорошо?

— Хорошо, — прошептала я. А что еще мне оставалось?

Макс отстранился от меня, только чтобы поцеловать в лоб, и сказал:

— Поехали.

Хорошо, что он взял меня за руку, потому что как только его губы коснулись моего лба, я закрыла глаза и не могла думать ни о чем, кроме этого нежного поцелуя, так что нуждалась в том, чтобы он вел меня.

* * *

Когда Макс привез меня обратно в коттедж после нашего визита в небольшую местную больницу, у него не возникло трудностей с поисками замка в двери, потому что перед уходом он мудро включил фонарь на крыльце.

Не отпуская моей руки, он провел меня внутрь и щелкнул выключателем. В небольшой гостиной зажглась лампа рядом с диваном. Продолжая держать меня за руку, Макс запер дверь, и тут зазвонил его мобильный.

Макс достал его из заднего кармана и посмотрел на экран.

Потом он сжал мою ладонь и негромко сказал:

— Готовься ко сну, дорогая, я вернусь через минуту.

Я уставилась на него. Что значит «вернусь через минуту»?

Не успела я задать свой вопрос (хотя я, наверное, все равно не стала бы спрашивать), как Макс отпустил мою руку, открыл телефон и приложил его к уху:

— Да?

Опустошенная страхом, адреналином и приступом рыданий, подобного которому еще никогда не испытывала за всю свою историю, а у меня была длинная история рыданий, я поняла, что у меня не осталось сил на споры или даже обсуждение происходящего. На самом деле мне едва хватало сил, чтобы стоять. Поэтому я поплелась в ванную, включила свет и достала из сумки пижаму.

Я полагала, что Макс просто привезет меня сюда, чтобы я могла приготовить завтрак для Норма и Глэдис, а потом уедет. После всего, что произошло утром, несмотря на то, что он сказал мне, что приехал забрать меня «домой», я не совсем поняла, что он имел в виду. Хотя я предположила, что он делает это по просьбе моей мамы, потому что у нее был его номер, а Макс, будучи Максом и несмотря на случившееся между нами, выполнил бы ее просьбу, потому что она ему нравилась и потому что это было в его характере.

Конечно, он поцеловал меня три раза, и этого я совсем не понимала.

Больше того, по дороге в больницу, как и обещал, он позвонил в полицейский участок Гно-Бон и рассказал им, что сделал Дэймон и что я приеду завтра, чтобы выдвинуть обвинения. После этого он взял меня за руку, но не положил ее себе на бедро. Вместо этого он положил наши соединенные руки на мое бедро и отпускал мою ладонь, только чтобы переключить передачу, после чего каждый раз снова брал меня за руку. Помимо этого он мало говорил, но вел себя мягко, даже заботливо, хотя явно думал о чем-то своем.

И, думается мне, после всего случившегося утром и после того, как он нашел меня, избитую Дэймоном, мысли эти не были приятными.

Положительной стороной поездки в небольшую местную больницу посреди ночи оказалось отсутствие очереди. Очень быстро мы выяснили, что мои ребра и нос не сломаны, а только ушиблены. Несмотря на то, что опухоль удалось уменьшить при помощи льда, синяки уже начали проявляться, включая бок, на котором проступил красный выгнутый след в форме носка ботинка. К моему ужасу и по настоянию Макса, мое туловище и лицо сфотографировали, и, когда мы уезжали, врач пообещал нам с Максом прислать фотографии и медицинское освидетельствование в полицейское отделение Гно-Бон.

Всю дорогу до коттеджа Макс молчал, так же как и я, но продолжал держать меня за руку.

Я слышала его приглушенный разговор в другой комнате, пока раздевалась и надевала пижаму. Потом я огляделась, в первый раз осмотрев коттедж.

Владельцы жили в доме примерно в четверти мили дальше по дороге, которая вела к коттеджному комплексу. Это явно был семейный бизнес, у них даже не было офиса, просто запирающийся шкафчик для ключей рядом с входной дверью и книга регистрации постояльцев на столике с тонкими ножками под ним.

Теперь я увидела, что они гордились своими коттеджами. Комната была чистой, деревянный пол выглядел недавно перестеленным и теплым, серовато-зеленые стены также были недавно покрашены. Тут и там обнаруживались признаки того, что люди приложили немало усилий. Толстые сине-зелено-бежевые половики, картины на стенах, подобранные со вкусом, а не просто в попытке хоть чем-то украсить. На кровати не плед, а пуховое одеяло, мягкое и воздушное, в пододеяльнике, перекликающемся с зеленым цветом стен и синим и бежевым на половиках, а также с вкраплениями коричневого и серого. На двуспальной кровати лежало четыре мягких подушки, а не две непривлекательные тонкие. Там даже было несколько декоративных подушечек, которые тоже совпадали по цветовой гамме с отделкой комнаты, а на каждой тумбочке стояли лампы с плотными абажурами, но сверху было устройство, с помощью которого можно направить лампу, куда нужно.

Учитывая все это, а также наличие вокруг каждого коттеджа достаточно большого участка земли с деревьями и кустарником, обеспечивающими больше уединения, я была удивлена, что коттеджи не забиты под завязку. С другой стороны, они выглядели довольно новыми, так что, возможно, владельцы были новичками или просто провели реконструкцию и еще не успели рассказать об этом.

— Да, увидимся завтра, — сказал Макс в телефон, входя в спальню, и я поняла, что стою в одной пижаме и глупо пялюсь на комнату, изучая внутреннее убранство.

Я собралась с мыслями, подошла к кровати и включила лампу с его стороны. Макс захлопнул телефон и выключил верхний свет, а я, собрав последние силы, быстренько обошла кровать, откинула одеяло и легла, услышав, как Макс положил телефон на тумбочку.

Я повернулась на здоровый бок, лицом к комнате, и увидела Макса. Теперь он стоял рядом с моим чемоданом, который лежал на кресле на другом конце комнаты. Он бросил сверху свою кожаную куртку и расстегивал рубашку. Я молча наблюдала за тем, как он стряхнул ее, положил поверх куртки и завел обе руки за голову, чтобы стянуть футболку с длинным рукавом. Потом он развернулся и, глядя мне в глаза, пошел к кровати.

Я затаила дыхание, не как обычно, от вида его груди, а потому что до меня вдруг дошло, что он здесь, я здесь, а ведь я весь день пыталась смириться с ужасающим осознанием, что больше никогда не увижу его.

Я перекатилась на спину и закрыла глаза, почувствовав, что Макс сел на кровать. Я услышала, как оба его ботинка упали на пол, потом почувствовала, что он сова встал, и услышала, как пряжка ремня ударилась об пол одновременно с шорохом ткани.

Потом одеяло сдвинулось и постель прогнулась, когда он лег. Одеяло снова двинулось, сползло до моей талии, я открыла глаза и повернула голову к Максу, пока он осторожно гладил мои ребра раскрытой ладонью.

Положив ладонь поверх оставленного Дэймоном следа, Макс устроился на боку, совсем рядом, но так, что касался меня только рукой. Поставив локоть на кровать и подпирая голову кулаком, он внимательно смотрел на меня.

Потом его ладонь опустилась ниже, на мой живот, и я поняла, что не дышу, поэтому выдохнула. И тут Макс заговорил:

— Хорошо, малышка, давай начнем с того, что ты расскажешь мне, что наговорил тебе Гарри прошлой ночью.

Я снова задержала дыхание.

Я хотела попросить его выключить свет. Я также хотела спросить, можно ли мне лечь спать и не могли бы мы поговорить обо всем утром (или никогда). Но больше всего я хотела спросить его, правда ли, что он влюбился в меня, до того, как я так глупо все испортила своим непростительно эгоистичным поведением.

Чего я делать не хотела — так это рассказывать ему, что наговорил мне Гарри, не только из-за того, что именно он наговорил, но и потому, что по большей части это касалось Анны.

Но я знала, что не могу прятаться за своим нервным поведением, только не сейчас. Макс заслуживает лучшего.

Поэтому я выдохнула и тихо сказала:

— Он рассказал мне про Анну.

Макс не рассердился, его лицо не потемнело, глаза не прищурились, он просто спросил:

— Что он сказал?

Я медленно вдохнула через нос, потом выдохнула и ответила:

— Он сказал, что ты любил ее.

— Любил, — с готовностью согласился Макс.

Я прикусила губу, потом отпустила ее и продолжила:

— Он сказал, что она была твоим миром.

— Была, — снова согласился Макс, и я испытала совершенно другой вид боли, но каким-то чудом поборола порыв закрыть глаза и продолжила смотреть на Макса.

— Он сказал, что после нее у тебя было много женщин.

— Это так.

При этом утверждении я сглотнула и шепотом закончила:

— Он сказал, что ты так сильно любил ее, что когда она умерла, ты был сломлен. И он сказал, что больше никто не сможет стать для тебя такой любовью, никогда, и что ты и все остальные это знают, и он считает, что мне тоже следует знать.

На это Макс отреагировал: его губы сжались в линию, глаза потемнели, а ладонь слегка надавила мне на живот.

Потом он вздохнул и расслабил руку.

— Знаешь что? — спросил он.

Я зажала обе губы зубами и замотала головой. Хотя я и знала кое-что, просто не то, что он собирался сказать. Однако я не была уверена, что хочу знать то, что он собирался поведать. Но я промолчала, а он сказал:

— Когда Анна умерла, закончился ее мир, но не мой.

Я закрыла глаза, но Макс прошептал:

— Милая, посмотри на меня.

Так что я снова их открыла и тихо сказала:

— Ты не обязан говорить об этом.

— Нет, обязан.

Я опять сглотнула и накрыла ладонью его руку на моем животе.

— Мне потребовалось время, чтобы осознать это, — сказал он. — Около десяти лет. Я понял это всего неделю назад, во время метели.

О. Мой. Бог.

— Макс, — выдохнула я, и его рука скользнула по моему животу на бок, он аккуратно подтянул меня к себе и подался вперед.

— Гарри ни хера не знает, — сообщил мне Макс тихо, но немного резко. — Он потерял Битси, не знаю почему, мне все равно, это не мое дело. Это его проблема, он не боролся за нее, и все это знают. Он просто сдался и позволил Керту выиграть. У нас с ним разные истории. Он сдался и был вынужден жить с этим решением, в одном городе с Битси, которая делила жизнь с другим мужчиной. Я потерял Анну из-за Керта, это не зависело от меня. Да, мы с ним не ладили, но Анна и Битси были подругами. Однажды они гуляли в «Собаке», Керт должен был забрать их и отвезти по домам. Недели три назад была годовщина. Весенние каникулы, в городе много подростков, они творят глупости, напиваются, как обычно. Они дразнили Керта, выкрикивали грубости из окон своей машины, а он быстро выходил из себя. Он вспылил, решил преподать им урок, показать, кто есть кто, и потерял управление. Подростки угодили в кювет, с ними все было в порядке, они ехали быстро, слегка перенервничали, но отделались незначительными травмами. Внедорожник Керта перевернулся четыре раза и остановился, только врезавшись в дерево.

— Боже мой, — прошептала я, поворачиваясь к нему и автоматически положив ладонь ему на талию.

— Да, — проворчал Макс. — Хуже того, завод отозвал машины той модели, что была у Керта. Какие-то неполадки с ремнем безопасности на заднем пассажирском сиденье. А Керт даже не подумал вернуть ее, чтобы это исправили. Ремень Анны отстегнулся, и, когда машину перевернуло, ее швыряло по салону, и она сломала шею.

После этих слов я полностью перекатилась к Максу и обняла его за талию, прошептав:

— Макс.

— На ней не было ни царапины, — прошептал Макс, и его взгляд стал отсутствующим. Его глаза все еще смотрели на меня, но я поняла, что он меня не видит. Он видел что-то другое, что причиняло ему сильную боль. Я знала, потому что это отражалось на его лице, и, глядя на него, я захотела обладать способностью коснуться его рукой и впитать эту боль.

Но у меня не было таких способностей, ни у кого не было. Так что я просто крепче обняла его за талию.

— Когда я увидел ее в похоронном бюро, кроме шуток, она выглядела так, будто спит, — продолжил Макс.

Мне захотелось, чтобы он замолчал, но я не стала просить об этом, я просто теснее прижалась к нему и крепче сжала руку, обнимавшую его.

Макс все еще был там, я поняла это по выражению его лица и по его следующим словам.

— Я хотел его убить. Господи, я был ослеплен этим желанием, не мог думать ни о чем другом. Он не просто убил ее из-за своего гребаного характера, он сделал это, потому что был ленивым сукиным сыном и не сдал свою машину в ремонт, он был беспечным, даже не предупредил, чтобы она села позади него. — Макс смотрел на меня, но все еще находился далеко, когда произнес: — Знаешь, я бы принял ее такой, как Битси, и был бы счастлив всю оставшуюся жизнь.

Я знаю. Я совершенно точно знаю.

Я убрала ладонь с его талии и положила ее ему на шею.

— Знаю, — прошептала я.

— У него осталась Битси, живая, покалеченная, но оставшаяся рядом, чтобы смеяться, разговаривать, делить его постель. Черт, он никогда не понимал, как ему повезло, что он выжил в той аварии. Не только потому, что он не пострадал, но и потому, что не потерял Битси.

Я гладила его челюсть и молчала.

— Это все небрежность Керта, он не отправил машину обратно, когда завод сообщил ему о неисправности. Джордж сказал, что я могу подать на него в суд, но я не стал. Деньгами тут не поможешь, но для Керта деньги были всем, так что он этого не понимал. Он прислал ко мне Трева заключить мировое соглашение, не хотел, чтобы я подал иск, козлина. — Макс покачал головой. — Господи, он был таким мудаком.

Да, определенно.

— Анна была застрахована, мне выплатили деньги, но я никогда их не трогал. Даже когда строил дом, никогда. Взять их, использовать их означало сдаться.

— Сдаться? — в замешательстве спросила я.

Макс снова сосредоточился на мне.

— Признать, что она мертва, окончательно.

— Смерть весьма окончательна, дорогой, — мягко, но осторожно сказала я.

Макс изменился в лице, по нему прокатилась волна боли, и он опустил голову, прикоснувшись своим лбом к моему.

— Да, — пробормотал он.

Все еще осторожно я предположила:

— Он упоминал о ней в своем письме.

Макс поднял голову и кивнул, и я поняла, почему в тот день показался другой Макс и почему Битси просила меня беречь его. Потому что Керт был большим мудаком.

— Что он написал? — спросила я, продолжая гладить его челюсть большим пальцем.

— Написал, что сожалеет. Написал, что любил Анну и его мучало то, что он сделал с ней. Уверен, он почувствовал себя лучше, когда написал это, как будто признание сделало его лучше, чем есть на самом деле. Чего он не понимал, так это того, что я буду чувствовать при этом, не понимал, что никакие извинения не изменят тех решений, которые он принял и которые привели к тому, что случилось тем вечером. Ничто не изменит того факта, что моя жена и его жена находились в машине, когда он повел себя как обычно, не думая о том, что рядом с ним были две драгоценные женщины и самое главное, о чем ему следовало думать, доставить их домой в целости и сохранности. А не выебываться, доказывая кучке подростков, кто круче.

Как обычно, Макс был прав.

— Хуже того, он писал это письмо и в то же время обманывал Битси с Шауной, Бог знает почему, этому нет извинений. И он писал это письмо, зная, что его жизни грозит опасность и ее жизни грозит опасность, а он возился с частным детективом и не обратился в полицию. Он писал это письмо, извиняясь за свои глупые гребаные решения десять лет назад, но продолжал в том же духе.

И опять Макс был прав.

И еще кое-что было абсолютно очевидно.

Он не переставал любить свою мертвую жену.

Это причиняло боль, сильнее, чем пинок по ребрам, чем удар по лицу, но я этого не показала. Не то чтобы Макс в своем состоянии заметил бы. Он был далеко, заново переживая свой кошмар.

Вместо того чтобы отстраниться физически или эмоционально, чего мне очень хотелось, я убрала руку с его шеи и обняла его за талию, сильнее прижавшись к нему, толкнув его на спину и положив щеку ему на плечо.

Макс просунул под меня руку и обнял меня.

— Я видела ее фотографии у Битси дома, — сказала я, почувствовала, как напряглось его тело, и торопливо продолжила: — Она была красивая, Макс. Вы были счастливы.

Он крепче обнял меня, и его тело расслабилось.

— Да, — согласился он. — Были.

— Ты должен знать, что Гарри рассказал мне все, — настороженно прошептала я. — Про твою стипендию, про беременности…

Хриплый голос Макса снова стал резким, когда он едко перебил меня:

— Напомни мне поговорить с ним.

Я прикусила губу.

— И напомни мне, — продолжил Макс, — в следующий раз, когда я буду наслаждаться твоим обществом и тебе в голову придет великолепная идея оставить меня и пойти отвлечь какого-нибудь грустного пьяного козла от его гребанных проблем, которые являются его личными проблемами, которые он сам же и создал, а он окажется недостаточно мужиком, чтобы признать их, и вместо этого станет отыгрываться на тебе, — напомни мне, детка, не отпускать тебя.

Звучало так, будто Макс считает, что откровения Гарри — это моя вина, и чтобы удостовериться в этом, я подняла голову и посмотрела ему в лицо. Его несчастные, ясные серые глаза встретились с моими, и я поняла, что он и правда так думает.

— Он просто выпускал пар, — сказала я.

— Да, выпускал пар за твой счет, за мой счет и за счет Анны, которая, блядь, мертва. Выпускал пар, после чего ты вела себя как Нина-зомби, словно твой мир рухнул, и не позволила мне помочь. Выпускал пар, что усугубило твои идеи насчет меня и Анны, какими бы они ни были, а значит, ты не поговорила со мной, и мы в итоге поссорились, после чего тебе попала очередная вожжа под хвост и ты сбежала, в результате попавшись Дэймону. Да, детка, Гарри просто выпускал пар.

Я слушала все, что он говорил, но одна часть поразила меня словно пуля.

Он назвал то утро ссорой.

Я приподнялась на локте и, глядя на него сверху вниз, прошептала:

— Поссорились?

Он поднял руку и обхватил пальцами тыльную сторону моей шеи, чтобы удержать меня, если я вздумаю отодвинуться еще дальше.

— Герцогиня, проснись. Мы такие, какие есть, мы будем спорить. Тебе нужно научиться не принимать это близко к сердцу.

Я моргнула.

— Не принимать близко к сердцу? — прошептала я, и на этот раз в моем шепоте слышалось недоверие и одновременно смертельная угроза.

— Да, не принимать близко к сердцу, — подтвердил Макс, совершенно не обращая внимания на мой ядовитый тон. — Или это, или научись разговаривать со мной, хоть иногда задавать гребаные вопросы и не выглядеть при этом, как испуганный заяц, ожидая ответа.

Я моргнула, а Макс продолжил:

— Я не плод твоего воображения, Герцогиня, я появился не в ту ночь, когда ты приехала к моему дому. У меня была своя жизнь, была жена. У меня есть семья, друзья, история. Я много натворил, пока искал что-то и не находил, так же и у тебя.

Я постаралась сдержать свой гнев и напомнила ему:

— Да, Макс, у тебя была жена, которая была для тебя целым миром.

— Да, была, пока ее жизнь не кончилась. Но моя-то продолжается, детка.

— Гарри сказал, что когда у мужчины есть женщина, которая значит для него так много, и потом он ее теряет, то ничто не может этого заменить.

Я увидела, как раздражение Макса сменилось злостью, он повернулся ко мне и тоже привстал, опираясь на локоть, но мою шею не отпустил.

— Не надо, лежа в постели со мной, впаривать мне дерьмо, которым Гарри накормил тебя вчера вечером, — предупредил он.

— Но ты сам это признал.

— Ни хрена я не признавал.

— Ты сказал мне, что она была для тебя целым миром.

Он сильнее сжал руку на моей шее.

— Да, Герцогиня, она была. Была.

— Гарри мужчина, а мужчины понимают друг друга.

— Нина, Гарри не мужчина. Ты еще это не поняла?

Ладно, тут он прав.

— Хорошо, — согласилась я и сдуру продолжила: — Может быть, это и правда, но всего пять минут назад ты заново пережил тот кошмар, Макс, и я видела это, поэтому ты не можешь лежать здесь и говорить мне, что ты забыл Анну. Ты любил ее, и эта потеря сломала тебя.

Его глаза застыли, показывая, что он разозлился еще больше, намного больше, и Макс выдавил:

— Господи, ну ты даешь.

— Что?

Макс перекатил меня, так что я оказалась на спине, а он наполовину на мне, однако не на больном боку, хотя я бы не заметила, даже если бы он навалился на меня всем весом, потому что он уже не просто злился, он стал точно таким же, каким был утром. Он был в ярости, и я приготовилась к удару.

— Ну ты даешь, детка, — повторил он едко, наклонившись ко мне. — Что ты хочешь услышать? — спросил он и, не дожидаясь моего ответа, продолжил: — Она была красивой, она была смешной, милой, покладистой, спокойной. Чертовски покладистой, Господи. Для Анны жизнь была прекрасна. Она любила жизнь и не позволяла чему-либо мучить себя. За все время, что мы были вместе, мы поспорили от силы раза два. Жизнь с Анной была сплошным удовольствием. Она не спорила со мной, не впадала в плохое настроение, не обижалась на меня. Она просыпалась счастливой и засыпала счастливой и делала все, что в ее силах, чтобы подарить мне ту же гармонию, и я любил каждую гребаную минуту такой жизни.

У меня пересохло во рту, и я попыталась выбраться из-под Макса, но он не дал мне пошевелиться.

— Ты не такая, нет. Ты споришь со мной, твое настроение меняется со скоростью света, ты способна обижаться круче, чем любая из моих знакомых женщин, а я вырос с мамой и Ками, и это говорит о многом, детка.

— Слезь с меня, — прошептала я. Его слова били сильнее, чем Дэймон, намного сильнее. Я толкала его в грудь, но создавалось впечатление, будто он не слышит моих слов и не чувствует моих рук.

— Ты блондинка, и Анна была блондинкой. Это единственное, чем вы похожи. В остальном, Герцогиня, вы с ней как день и ночь.

К глазам подступили слезы, которые я не смогла сдержать, и они поползли из уголков глаз.

— Слезь с меня.

— Правда она не была борцом. Она не была готова спорить с миром. Любой мог ее обидеть, и они делали это, но она не реагировала. Она просто позволяла этому случиться и не обращала внимания, прятала глубоко в себе, чтобы никто не видел, скрывала даже от меня, не позволяла мне помочь. Она была милой и позволяла людям грубить себе, так и не научилась давать отпор, и это повторялось все время. Она умела слушать, но была застенчивой. Она бы стояла рядом со мной, кусала губы, глядя на Гарри и думая, что надо бы ему помочь, но сама бы не стала. Ей бы не хватило смелости пройти через переполненный бар, сесть рядом с ним и взвалить на себя его проблемы. То, что он рассказал тебе, сломало бы ее еще хуже, чем тебя. Так что я должен был защищать ее от всего этого дерьма, и я защищал. Она дарила мне гармонию. А я оберегал ее, чтобы она продолжала это делать. Такими были наши отношения, и это был хороший баланс.

Я не знала, сколько еще смогу вынести, и мой голос превратился из требовательного в умоляющий, когда я повторила:

— Макс, слезь с меня.

— Ты хотела сравнения, детка, ты его получила. Теперь ты знаешь, что давала мне Анна и что я давал ей.

— Я не хотела сравнения! — воскликнула я.

— Нет, хотела, ты чертовски уверена, что не сравнишься с ней, прямо убедила себя в этом.

— Что ж, очевидно, что я не могу, потому что гармония — это не то, что я могу дать.

— Анну невозможно заменить.

Я отвернулась в сторону, закрыла газа и перестала упираться в его грудь. Я собиралась отгородиться от него, это единственная защита, которую он мне оставил, так что я собиралась воспользоваться ею.

К сожалению, его слова все еще доносились до меня. Я не могла отгородиться от них, просто закрыв глаза.

— Невозможно заменить того, кого ты потерял. Другого Чарли никогда не будет, ты знаешь. И другой Анны никогда не будет. Ты должна понимать, что, когда у тебя есть что-то дорогое, ты бережешь это, а не хочешь заменить. Но это не значит, что ты не можешь найти что-то другое, настолько же хорошее.

«Верно», — подумала я, но не сказала вслух, но Чудо-Макс, должно быть, прочитал все по моему лицу.

— Господи, — заскрипел он зубами. — Мне не нужна от тебя гармония, Нина. Мне просто нужна ты.

— Пожалуйста, не мог бы ты с меня слезть? — тихо попросила я.

— Посмотри на меня.

— Макс, пожалуйста.

— Черт возьми, Нина, посмотри на меня.

Я посмотрела на него, и он стал внимательно вглядываться в мое лицо, приподняв его ладонью.

— То, что было у нас с Анной, — это дар, но его больше нет. И ты хочешь сказать, что это все, что досталось мне в жизни?

— Нет, — честно прошептала я. Не знаю, откуда взялись следующие слова, я даже не знала, что скажу их, но инстинктивно поняла, что ему нужно их услышать, таково было мое запоздалое стремление защитить его ради него самого. — Я хочу сказать, что ты — это ты, и ты заслуживаешь лучшего.

Он выглядел искренне непонимающим, когда спросил:

— Лучше, чем что?

— Лучше, чем я.

Его большое тело дернулось и задело меня, вызвав вспышку боли в ребрах, но я проигнорировала ее, сосредоточившись на его лице, которое выглядело ошарашенным.

— Ты прикалываешься? — тихо спросил он.

Точно, ошарашенный.

— Нет, — так же тихо ответила я.

Он провел большим пальцем по моей скуле, и его лицо смягчилось.

— Господи, малышка.

— Подумай об этом, Макс, — торопливо взмолилась я. — Я вечно спорю, и у меня в голове полно тараканов. Ты знаешь, что Чарли разговаривает со мной? — спросила я, но не стала дожидаться ответа, хотя заметила, как дернулась его голова при этом вопросе. — Разговаривает. Это началось недавно, но он говорит со мной, как будто живет там. Это не воспоминания, не какие-то вещи, которые он когда-то говорил, он на самом деле разговаривает со мной. А в последнее время я ему отвечаю. Это безумие.

— Герцогиня… — начал Макс, но я продолжала говорить.

— И я все время делаю глупости или, по крайней мере, делала до Найлса, а потом был Найлс, что само по себе было глупостью от начала и до конца. Но и до него, и дело не только в плохом выборе мужчин, я всегда творила безумные вещи, как мама, но не такие безобидные, вроде приготовления невкусных блюд. «Брэйн ринг» не первый и не последний раз, когда я вспылила. Я постоянно взрываюсь. Ты знаешь, что меня арестовывали? — Макс поднял брови, и я кивнула, лежа головой на подушке. — Не прямо скандал, хотя я много выпила, почти напилась, и очень громко кричала, и в итоге вроде как швырнула в человека бутылку пива. — Макс крепко сжал губы, и я снова не поняла, что это значит, но высказалась в свою защиту. — Он это заслужил, он шлепнул девушку по попе прямо на глазах у моей подруги, которая была его девушкой, и он постоянно так делал, и это ее обижало, так что, поскольку я была пьяная, меня это достало, и я сорвалась, наорала на него и бросила в него бутылкой. В любом случае, я не целилась в него, поэтому не попала, бутылка разбилась о стену, и пиво залило сумочку какой-то девушки. Она разозлилась, потому что сумочка была дизайнерская, вот она и вызвала полицию.

— Детка…

Но я была в ударе и продолжила излагать:

— И еще мои вечные заскоки. Я знаю причину, поскольку отец бросил меня, и потом я выбирала всех этих неподходящих парней, с этим у меня проблемы, ты знаешь. Я просто не знаю, как перестать. Ты говорил, что все парни в баре засматривались на меня, и даже Гарри сказал, что хотел бы меня, но разве я позволила себе принять это? Нет. Я не могу позволить людям быть добрыми ко мне, говорить мне приятное, я просто не могу принять это, и поэтому я такая странная.

На этот раз Макс сдвинул брови и повторил низким, опасным голосом:

— Гарри сказал, что хотел бы тебя?

— Да, — ответила я, слишком увлеченная своим признанием, чтобы уловить изменения в его настроении. — Гарри был пьян и вел себя как идиот, но я не могу понять, почему ты хочешь меня. Это безумие.

— Нина…

— В смысле, я отправляюсь в отпуск, чтобы попытаться разобраться в своей жизни, и вот: у меня ободрана нога, синяк на ребрах, меня избили, я побывала один раз в больнице и три раза в полицейском участке, встретилась почти со всеми в городе. И все это, если не считать время, пока я болела, за одну неделю!

— Герцогиня, дай мне…

— Что со мной не так? — спросила я и, опять не дожидаясь ответа, продолжила: — Мне нужен перерыв, чтобы разобраться с перерывом! Вот насколько я чокнутая. А ты хороший парень, самый лучший, ты заботишься о людях, тебя все уважают, ты добрый и красивый, и еще щедрый и умный, и тебе совсем не нужно возиться с моими тараканами.

— Детка, ты можешь заткнуться?

При звуке его голоса, который одновременно получился нежным и приказным, я качнула головой и запоздало сосредоточилась на нем.

— Что? — спросила я.

— Заткнись, — мягко велел он.

— Хорошо, — тут же ответила я, потому что выражение его лица тоже смягчилось, став почти нежным, хотя глаза сверкали, будто про себя он смеялся. И это сочетание было таким потрясающим, даже больше чем потрясающим, невероятно потрясающим, что я просто не могла его не послушаться.

— Ты швырнула в человека пиво? — спросил он все так же мягко.

— Не в него, это был предупредительный выстрел. Но он же шлепнул девушку по заднице на глазах у своей девушки, — повторила я почти шепотом. — Но я забыла добавить, что девушка, которую он шлепнул, тоже не была в восторге, поскольку являлась подругой моей подруги.

— Детка, — прошептал Макс, его глаза все еще сверкали, а теперь и рот начал кривиться.

Я вернулась к своей мысли.

— Из моего поведения в последние полторы недели ты ясно мог понять, что существует большая вероятность, что я вытворю что-нибудь подобное в будущем.

Макс перестал кривить губы, потому что начал улыбаться.

— Да, Герцогиня, я заметил.

Я сглотнула и, немного склонив голову набок на подушке, подвела итог. Слова дались мне тяжело, но это правда.

— Гармония — это не про меня, Макс.

Он не перестал улыбаться, даже услышав мое вымученное признание.

— Да, милая, не про тебя.

— А ты заслуживаешь гармонии, — прошептала я.

Он провел пальцами по мокрым следам, оставленным слезами у меня на висках, и сказал:

— Очень мило, что ты так думаешь, малышка, но это не меняет того факта, что гармония — не то, что мне нужно.

Я медленно моргнула и спросила:

— Что, прости?

— Если это значит, что я не получу тебя, то мне не нужна гармония, потому что, как я уже сказал, мне нужна ты.

— Мой мертвый брат разговаривает со мной, — напомнила я.

— А я иногда вижу Анну, идущую по тротуару, когда проезжаю по городу. Такое случается так или иначе со всеми, кто потерял близких. Это пройдет.

Что ж, даже несмотря на то, что меня расстроило, что он все еще иногда видит Анну, это принесло облегчение. А я-то думала, что схожу с ума.

И все-таки я продолжала упорствовать:

— Я странная.

— Ты милая.

— Поверь мне, Макс, сейчас ты можешь думать, что это мило, но это пройдет.

— А вот что совсем не мило, — это что Гарри, пьян он или нет, сказал тебе в лицо, что хочет тебя, но это между Гарри и мной.

— Что?

Он проигнорировал мой вопрос и заявил:

— Но все остальное — это ты, детка, и, поверь мне, это мило.

— Ты заслуживаешь лучшего, — напомнила я ему.

— Ты меня совсем не слушала, раз повторяешь это, — сообщил мне Макс.

— Что, прости?

Он снова обхватил ладонью мое лицо, провел пальцем по нижней губе и сказал:

— Гарри не врал, после Анны у меня было много женщин. После всех этих женщин, а среди них были хорошие, детка, но ни одна из них не задела меня, ни одна, после них я выбираю тебя, это о чем-нибудь говорит?

О Боже.

Все во мне замерло, и внутри, и снаружи, потому что я вынуждена была признать, что он привел очень весомый довод.

— Мне повезло, малышка, — продолжал Макс. — В юности жизнь подарила мне нечто прекрасное. А потом отняла это. И спустя десять лет кое-что другое, но не менее прекрасное, явилось прямо к моему порогу. Я понял это почти сразу, как увидел, и ничего, случившееся с тех пор, не смогло поколебать этой уверенности. Думаешь теперь, когда я нашел тебя, я позволю тебе изменить пароль от компьютера, написать мне гребаную записку и уйти?

— Но ты был прав сегодня утром, мне следовало знать, через что ты прошел на этой неделе, и не следовало быть такой эгоистичной.

— Нет, детка, сегодня утром я был зол, а когда я злюсь, если ты еще не заметил, то могу наговорить много такого, чего говорить не следует. Тебе надо научиться не давать мне спуску и вести себя так, как ты это делаешь с другими, как вчера вечером, когда я перешел черту.

— Макс…

— Или, по крайней мере, научись контролировать свои порывы, чтобы позволить мне перегореть, а потом высказать все, что думаешь.

— Макс…

Он приблизил свое лицо к моему, так что я ощутила его дыхание на своих губах, и сказал:

— Мне больно это говорить, детка, меня мучает чувство вины, но на этой неделе я все время думал, какой будет жизнь с тобой и чем она будет лучше той, что была у нас с Анной. Я знаю, что ты бросаешься бутылками и отдаешь столько же, сколько получаешь, и мне это нравится, Герцогиня, эта страстность. Она во всем, что ты делаешь, и, Богом клянусь, не думаю, что когда-либо видел что-то настолько прекрасное. Анна любила жизнь, но, милая, когда ты забываешь о своих страхах, ты наслаждаешься ею. Это невероятно удивительно и потрясающе. Эта страстность заставляет тебя смотреть на работы Коттона так, будто ты испытываешь блаженство. И она заставляет тебя встать на сторону Ками, хотя та относилась к тебе как стерва, а ты сражаешься, как будто это последний бой перед гибелью всей западной цивилизации. И, Герцогиня, другие люди тоже считают это прекрасным, это притягивает их к тебе, ты заводишь дружбу с такими, как Арлин и твои соседи по коттеджу, Норм и Филлис…

— Глэдис, — поправила я.

Он улыбнулся, проведя большим пальцем по моей нижней губе, и пробормотал:

— Как скажешь.

После этого он замолчал, явно считая, что сказал последнее слово.

Я долго смотрела на него и пришла к выводу, что ему и не надо больше ничего говорить.

Он сказал свое последнее слово.

И я поняла, очень поздно, что ему для этого даже говорить не пришлось. Он все доказал несколько часов назад, появившись здесь, чтобы забрать меня домой.

Однако я решила не делиться с ним этими мыслями. Я решила, что нам нужно поговорить еще кое о чем.

Поэтому я окликнула:

— Макс?

— Я здесь, милая.

Да, он здесь, со мной, в коттедже, у реки, в пятидесяти милях от своего дома.

Я закрыла глаза, потом открыла их и призналась:

— Ты меня пугаешь.

— Ты уже говорила.

— Говорила?

— Да, малышка.

— Когда?

— Той ночью, когда я в первый раз тебя трахнул.

Ох да, точно, я была полусонная и забыла об этом. А Макс, конечно же, не забыл, поскольку у него явно была память, как у слона, что, как я поняла, не сулило мне ничего хорошего.

Он продолжал улыбаться, скорее всего, читал мои мысли по лицу (что, надо сказать, тоже не сулило мне ничего хорошего), и его большой палец снова погладил мою губу.

— Что, если ничего не получится? — спросила я.

— Как я сказал тогда, я не могу ничего обещать, но мы будем очень стараться.

— Тебе этого достаточно?

Он уставился на меня, а потом рассмеялся, на секунду навалившись на меня, прежде чем обнять и осторожно перекатиться, увлекая меня за собой, пока он не оказался на спине, а я наполовину на нем, наполовину прижавшись к его боку.

Я подняла голову, посмотрела ему в глаза и спросила:

— Что смешного?

Все еще широко улыбаясь, он произнес, и я поняла, что он нагло врет:

— Мне очень больно осознавать, Герцогиня, что ты всего лишь довольствуешься мной. — Я распахнула глаза, а он запустил руку мне в волосы и положил ладонь мне на затылок. Притянув мою голову ближе к себе, он тихо сказал: — Но тебе следует знать, что да, мне более чем достаточно, и если ты согласна принять меня, то мне этого достаточно.

Потом он притянул мое лицо еще ближе и поцеловал меня.

Определенно, наш разговор был закончен, потому что Макс целовал меня довольно долго, так долго, что я совершенно забыла, о чем мы говорили. Потом он выключил свет, устроился поудобнее и велел мне засыпать. Его поцелуи были так хороши, тело было таким теплым, и мне было так уютно у него под боком, а я была так измотана, что просто прижалась к нему и сделала, что мне велели.

Надежда вновь вернулась в мое сердце и на этот раз с намерением там и остаться.

Глава 13 Завтрак

Я проснулась, когда почувствовала, что тепло Макса оставило мою спину и он убрал руку, обнимавшую меня. Он сделал это осторожно, с изумительной нежностью, невероятной для мужчины с таким мощным телосложением.

Я не открыла глаза. Мне казалось, что я поспала всего пятнадцать минут, а нужно отсыпаться дней пятнадцать.

И к тому же, когда Макс действует так нежно, лучше отключить остальные чувства и наслаждаться этими ощущениями.

Я начала соскальзывать обратно в сон, когда услышала приглушенные голоса. Может, владельцам коттеджного комплекса и есть чем гордиться, но сами домики сделаны не так хорошо, как жилище Макса. Судя по тому, что я слышала весь разговор, стены здесь были как бумага.

— У Нины выдалась тяжелая ночь, — объяснил хриплый голос Макса.

— О Боже, — ответила Глэдис, и я резко распахнула глаза.

— А вы кто такой? — спросил Норм.

— Я Макс, парень Нины.

— Парень Нины, из-за которого она вчера целый день в одиночестве смотрела на реку, словно ее мир рухнул, а потом вынуждена была принять приглашение на ужин с двумя стариками вроде нас? — спросил Норм, к моему удивлению, воинственно, и его тон, не говоря уже о том, что он выдал, как я провела целый день, тоскуя по Максу, заставил меня откинуть одеяло и выпрыгнуть из кровати, проигнорировав вспышку боли, прошившую ребра.

— Норм! — ахнула Глэдис.

— Да, — ответил Макс, не оскорбившись, а, кажется, развеселившись. — Это я.

В это время я подошла к двери, распахнула ее и выбежала в гостиную.

— Уже полдевятого? — спросила я, надеясь, что моя улыбка не выглядит усталой.

Макс, в джинсах и футболке с длинным рукавом, но босой, обернулся ко мне, и его губы сжались в линию. Коротко тряхнув головой, он склонил ее набок.

Норм и Глэдис потрясенно уставились на меня.

Потом Норм двинулся, к счастью, не очень быстро, потому что я увидела его намерение и успела вовремя крикнуть: «Макс!» — а Макс успел обернуться к Норму и уклониться от летящей в него трости.

— Норм! — взвизгнула Глэдис.

Я рванула вперед, а Макс отступил, отклонив туловище назад, чтобы избежать ударов трости, которой, словно рапирой, орудовал Норм, наступая на Макса.

Я встала перед Максом и, вытянув руки, крикнула Норму:

— Что вы делаете?

— Твое лицо, девочка! — прокричал в ответ Норм, взмахнув тростью, прежде чем опустить ее на пол и опереться на нее. Потом он повернулся к Глэдис и приказал: — Иди возьми эту мобильную штуковину и вызови полицию!

Боже мой, даже почувствовав боль в теле, я напрочь забыла о своем лице.

— Это сделал не Макс, — сказала я Норму, который повернулся ко мне и прищурил глаза.

— Я не вчера родился, девочка.

— Это сделал Дэймон, — быстро объяснила я и, поскольку недоверчивое выражение лица Норма не изменилось, продолжила: — Он вроде как преследовал меня. Понимаете, когда Макс был маленьким, он жил по соседству с Броуди, который был его лучшим другом и до сих пор им остается. Мама и папа Броуди давно развелись. Потом его мама снова вышла замуж и родила Минди, поэтому Минди для Макса как младшая сестра. Потом, несколько недель назад, с Минди произошло кое-что плохое, и она не очень хорошо с этим справляется, так что, поскольку Броуди теперь живет в Сиэттле, Макс за ней присматривал. Потом и я стала за ней присматривать, а Дэймон, ну, он ее бывший парень, только тогда он еще не был бывшим. И он пришел в бар и грубо вел себя с Минди, так что я его толкнула. Он ударил меня по лицу, а Макс это увидел, потому что как раз пришел нас забрать, потому что был нашим трезвым водителем. Макс разозлился на то, что Дэймон меня толкнул, и преподал ему урок на стоянке около бара, что, к сожалению, видела большая часть жителей города, поскольку все происходило на улице. Дэймону это не понравилось, поэтому он разрисовал краской из баллончика мою машину и не только разрисовал. А потом, вчера, он меня выследил и напал на меня, когда я вернулась в коттедж после ужина. К счастью, через некоторое время появился Макс и отвез меня в больницу. — Я сделала глубокий вдох и закончила: — Впрочем, беспокоиться не о чем. Теперь Макс здесь, и я в порядке.

Норм и Глэдис уставились на меня, а Макс обнял меня под грудью и притянул меня спиной к себе. Надо сказать, его тело слегка тряслось, так что я поняла, что он смеется, хоть и не слышала этого.

Но я не обратила на это внимания, поскольку Норм заметил:

— Или это лучшая из историй, которую только можно выдумать, или ты говоришь правду.

— Мне бы очень хотелось, чтобы это оказалось выдумкой, но, к сожалению, это правда, — подтвердила я.

— Однако приятно знать, Норм, что, если бы я не появился вчера ночью, вы и ваша трость защитили бы Нину, — добавил Макс, и я двинула ему локтем по ребрам, отчего он только слегка дернулся.

— Значит, если ты ее парень, то где же ты был вчера, когда она была сама не своя? — сварливо спросил Норм.

— Норм! — снова ахнула Глэдис и посмотрела на меня. — Извини, Нина.

Норм не отрывал взгляда от Макса.

— У меня две дочери, четыре внучки и одна правнучка, сынок, и я хорошо знаю красавчиков вроде тебя, так что тебе лучше ответить на мой вопрос.

Глэдис вздохнула. Я сжала губы, чтобы не рассмеяться тому, что Норм назвал Макса красавчиком.

Однако Макс заговорил:

— У нас произошла ссора. Нина склонна к импульсивности, и она уехала. Я опоздал на пару часов. Так что да, Норм, я виноват.

Мне стало совсем не до веселья, я перестала сжимать губы и развернулась к Максу.

— Ты не виноват в том, что сделал Дэймон, — заявила я.

— Я говорил не о Дэймоне, Герцогиня, я говорил о том, что ты была сама не своя, но теперь, когда ты про него упомянула… Это же Дэймон. Он разрисовал твою машину. Я знал, что он не закончил с тобой, и вчера, с той минуты, как ты покинула дом, и до момента, когда я вошел в этот коттедж, ты была беззащитна. Так что да, это тоже моя вина.

— Не твоя.

— Моя, детка.

— Не твоя!

Макс с обреченным видом посмотрел мне за спину, и я поняла, что он обращается к Норму.

— Она проснулась всего пять минут назад, а мы уже спорим. На нашем первом свидании она спорила о том, что немцы изобрели пиво.

— Я не спорила! — воскликнула я.

Макс перевел взгляд на меня:

— Детка, ты спорила.

Я снова развернулась в его объятиях, посмотрела на Глэдис и заявила:

— У него память, как у слона, что даже хорошо, скажем, когда речь идет о годовщинах, днях рождения и прочем, но в повседневной жизни? — Я покачала головой и заключила: — Это очень, очень плохо.

Макс сжал руку, обнимавшую меня, и я повернула голову к нему.

— Ты так не думала, когда я подарил тебе кольцо, которое ты, между прочим, никогда не снимаешь. Ты сказала, что это лучший подарок, который тебе когда-либо дарили.

Я повернулась обратно к Глэдис и обреченно объявила:

— Видите? Он помнит все.

И тут я заметила, что Глэдис и Норм улыбаются, и одновременно осознала, что мы с Максом ведем себя как идиоты.

— Мне лучше заняться завтраком, — пробормотала я, сгорая со стыда, и к моему дальнейшему унижению, когда я попыталась избавиться от хватки Макса, он только крепче обнял меня и поцеловал в шею.

— Почему бы нам не перенести все на обед? — предложила Глэдис. Ее глаза весело сверкали: она заметила поцелуй, но с другой стороны, его трудно было не заметить.

— Нет, я могу приготовить завтрак, — быстро сказала я.

— Обед, — твердо сказал Норм, протянув руку Глэдис и направляясь к двери.

— Мы не можем остаться на обед. Нина должна поехать в полицейский участок, чтобы выдвинуть обвинения против Дэймона, — сказал Макс.

— Тогда бранч, мы вернемся в десять, — вставил Норм.

— Годится, — постановил Макс.

— Макс! — прошипела я и снова вывернула шею, чтобы посмотреть на него.

— В десять, — подтвердила Глэдис. — Увидимся, дорогуша.

И дверь за ними закрылась. Макс отпустил меня, подошел к двери, запер ее и развернулся ко мне.

— Насколько плохо выглядит мое лицо? — спросила я.

— Хуже, чем в прошлый раз, но лучше, чем можно было бы ожидать, учитывая, что он ударил тебя три раза.

Все это Макс говорил, подкрадываясь ко мне. Да, подкрадываясь. Поэтому я не прислушивалась к его словам, а инстинктивно начала отступать.

— Что ты делаешь? — спросила я, пока он приближался.

— Возьми правее, малышка, — подсказал он. Я оглянулась через плечо и увидела дверь в спальню.

Повернувшись обратно, я моментально осознала свою ошибку, потому что Макс значительно сократил расстояние и оказался прямо передо мной. Положив руки мне на бедра, он направил меня правее.

— Макс, — прошептала я.

— Я знаю, что у тебя все болит, милая, поэтому сегодня утром все, что тебе нужно делать, просто лежать, пока я попробую тебя перед бранчем.

Мой желудок ухнул вниз, и я положила ладони Максу на грудь.

— Макс, — повторила я, на этот раз с придыханием. — Я очень устала и думала поспать еще часок, прежде чем они вернутся.

Я поняла, что мы уже оказались в спальне, потому что мои ноги уперлись в кровать. Я упала на нее, а Макс навалился сверху со здорового бока. Он запустил руку в мои волосы и коснулся моих губ своими.

— Если ты заснешь сейчас, Герцогиня, я рассержусь.

Между ног все задрожало и стало горячо, и я почувствовала, что мои губы тоже дрогнули.

— Я постараюсь не заснуть, — пообещала я.

Я почувствовала, как Макс улыбнулся, после чего оставил мой рот и скользнул губами вниз к шее.

— Избавься от штанов, малышка, — приказал он мне на ухо.

— Хорошо, — прошептала я и потянула завязки пижамных штанов. Макс коснулся языком моей мочки, потом провел им по уху и скользнул вниз, к бретельке майки.

Я выбралась из штанов и трусиков и едва успела отбросить их в сторону, как ладонь Макса оказалась у меня между ног.

— Влажная, — пробубнил он мне в шею, потом поднял голову и начал двигать пальцами. От его голодного взгляда я стала еще более влажной. Макс это почувствовал и, поцеловав меня, прорычал: — Черт, мне этого не хватало, малышка.

Прошло всего два дня, а ощущалось, как два столетия.

— Мне тоже.

Он скользнул пальцем внутрь, и из моего горла вырвался стон.

— Поцелуй меня, Герцогиня, — потребовал он, и я подчинилась.

Он прервал поцелуй и пробормотал мне в губы:

— Ты готова.

Взяв меня за талию обеими руками, Макс подвинул меня подальше на кровать.

— А теперь, милая, раздвинь для меня свои ножки.

Я раздвинула ноги, и он устроился между ними.

Потом его губы коснулись меня, и он позавтракал мной, и это было невероятно, по крайней мере для меня.

* * *

— Герцогиня, — услышала я голос Макса и моргнула. Потом моргнула еще раз и удивленно осмотрелась. Мы припарковались перед полицейским участком Гно-Бон.

Я убрала волосы с лица и повернулась к открытой двери, возле которой стоял Макс.

— Я заснула? — глупо спросила я.

Макс наклонился в салон и отстегнул мой ремень безопасности.

— Отрубилась, — пробормотал он.

— Угу, — пробубнила я.

— Скоро весь город будет говорить о том, как Джефф принимал заявление Нины-зомби против Дэймона, — продолжал бормотать Макс, но уже улыбаясь. Он выпрямился, поддержал меня под спину и помог выйти из «Чероки».

После того как Макс «позавтракал», мы приняли душ и оделись. Мы разделили бранч с Нормом и Глэдис, после чего обменялись с ними контактной информацией и тепло попрощались. Потом мы с Максом сложили продукты, загрузили джип, расплатились за коттедж и поехали в фирму по прокату автомобилей. Макс ехал следом за мной.

Пока мы собирались, Макс объяснил мне, что это агентство по прокату и стало слабым местом моего побега. Когда Макс вернулся домой, нашел мою записку и увидел, что все мои вещи исчезли, ему это не понравилось, и он решил действовать без промедления. Надо сказать, что вернулся он много позже обеда — так много времени потребовалось ему, чтобы остыть, поэтому у меня была фора.

Решив, что я должна была взять такси, Макс позвонил Арлин. Потом Арлин позвонила Биллу, тому парню из «Трифти», который отправил такси, и спросила у него, кто был моим водителем. Потом Арлин позвонила Алану, водителю, который вез меня. Алан сказал Арлин, что отвез меня в фирму по прокату автомобилей, Арлин передала это Максу, и он позвонил туда. Поскольку к тому времени в прокате работала уже другая смена, Макс сделал еще несколько звонков и выяснил, что Джордж знаком с владельцем этой фирмы. Джордж позвонил своему знакомому, тот позвонил своему работнику домой, и работник сказал ему, где я остановилась, забив гвоздь в крышку гроба моего побега. Владелец проката сообщил Джорджу, Джордж сообщил Максу, и таким образом Макс меня нашел.

Прелести жизни в маленьком городке.

Когда Макс добрался до коттеджа, он барабанил в дверь, потому что, как он выразился: «Детка, серьезно, ты спишь как убитая». Потом он решил, что не достучится до меня, и вскрыл дверь кредиткой.

Да, кредиткой.

Эти коттеджи очень милые, и владельцы проделали хорошую работу по их обновлению, но им определенно нужны новые замки. И, наверное, наружное освещение получше.

Мы перенесли вещи в джип, и я сдала арендованную машину обратно. После этого я забралась в «Чероки» и, очевидно, провалилась в сон.

Я не поддерживала идею вернуть арендованную машину. Я считала, что было бы неплохо иметь машину, чтобы Максу не приходилось возить меня повсюду. Макс же считал, что поскольку он не работает, то не было причин, по которым он не мог бы отвезти меня туда, куда мне понадобится, и к тому же быть со мной все время. Таким образом Макс уговорил меня вернуть машину. Или, следует сказать, что Макс приказал мне это сделать, мы проспорили десять минут, но я была слишком уставшей, чтобы продолжать спор, и поэтому уступила.

Хорошо, что Макс настоял на своем. Мне бы не хотелось уснуть за рулем машины. Однако я не собиралась говорить этого Максу.

Продолжая поддерживать меня одной рукой, Макс отодвинул меня в сторону, захлопнул дверь джипа, потом поставил меня обратно и подошел вплотную, пока я не уперлась спиной в «Чероки».

Наполовину сонная, я задрала голову и посмотрела на него.

— Хорошо, что ты вернула ту машину, детка, или мне пришлось бы опять звонить в «Трипл А», чтобы вытаскивать машину из кювета, если бы ты заснула за рулем.

Боже, какой же Макс невыносимый.

— Знаешь, мне кажется, ты изобрел способ, — сказала я ему. — Хороший способ избавиться от Нины-зомби — быть невыносимым. А поскольку ты частенько бываешь таким, то тебе не повезло, что тебе нравится Нина-зомби, потому что в будущем ее появления, скорее всего, будут очень редкими.

— Ты говоришь, что я невыносимый, только когда я прав, — усмехнулся он.

— Да, — согласилась я. — Вот, например, сейчас.

Он расхохотался, при этом положив ладонь мне на шею и притянув меня к себе, так что мне пришлось встать на цыпочки, и поцеловал меня.

Меня никогда еще не целовали, смеясь. Это был новый опыт.

Приятный.

Меня также никогда не целовали (и не делали других вещей, по правде говоря), когда у меня был синяк и поврежденная скула, не то чтобы подобное случалось со мной часто, только в те два раза, когда мой бывший парень, Брент, меня бил. Увидев свое лицо в зеркале утром, я обнаружила, что Макс прав. Все выглядело не так плохо, как могло бы, но, определенно, хуже, чем в прошлый раз. И совсем не привлекательно. Хотя это не отпугивало Макса, ни капельки.

Я растворилась в нем, запустив руки ему под пальто и прижав ладони к его мускулистой спине. Макс отпустил мои губы, но не отстранился.

Он прижался своим лбом к моему и, посерьезнев, тихо сказал:

— Милая, когда ты болела, я увидел твои авиабилеты.

— Да?

— Ты уезжаешь в субботу.

Я напряглась всем телом и медленно вдохнула, пытаясь побороть острую боль, скрутившую мой живот.

Он прав, так много всего случилось, что я даже не думала об отъезде. Только когда уговаривала себя, что должна уехать, а в остальное время нет. На самом деле странно было думать о необходимости уезжать. Мне не просто казалось, что я прожила в Гно-Бон всю жизнь, но и Англия казалась на расстоянии миллиона миль.

А отъезд означал, что мне придется оставить все: дом на горе, «Метку», «Собаку», Минди, Бекку, Битси, Арлин, Коттона, а главное Макса.

Мой самолет через два дня. И хотя мне казалось, что я прожила в Гно-Бон всю жизнь, я знала, что эти два дня пролетят как две секунды.

И что потом? Мысль о переезде и обо всем, с ним связанном, давила на меня, особенно потому, что мне придется делать это без Макса, и я понятия не имела, когда увижу его снова.

Что, если в мое отсутствие он решит, что я не такая уж милая?

Я крепко сжала его спину и, чувствуя, как все это давит на меня тяжким грузом, прошептала:

— Макс.

— Тебе смогут дать еще неделю отпуска на работе?

Еще неделю? Так просто?

Я отвела глаза в сторону, и боль в животе стихла.

Да, так просто.

Потом я перевела взгляд обратно, улыбнулась и сильнее вжалась в Макса.

— Да. У меня накопилось много отгулов. Я позвоню своей помощнице и попрошу ее кое-что перенести. Потом позвоню Дэвиду, он совладелец фирмы и мой начальник. Он не станет возражать, он меня любит.

Макс слегка приподнял голову, но резко свел брови.

— Он тебя любит?

— Да.

— Насколько сильно?

Все еще улыбаясь, я сказала:

— Очень сильно, поскольку я хороший работник. И его парень меня тоже любит. Нет, его парень, Найджел, вообще меня обожает, но не потому, что я хороший работник, а потому, что я делаю фантастический мартини, по крайней мере он так утверждает. Я настолько им нравлюсь, что они попросили меня стать крестной матерью их усыновленной малышки из России.

Макс перестал хмуриться и сильнее прижал меня к машине.

— Ты согласилась? — спросил он, улыбаясь.

— Конечно. Она очаровательна, а в обязанности крестной входит покупка платьев в нелепых рюшечках, пока она маленькая, и многократные объяснения того, какие мужчины идиоты, когда она станет подростком, а потом она будет обязана навещать меня, старую и седую, в доме престарелых.

Макс положил ладонь мне на щеку, и его взгляд стал нежным. Все еще улыбаясь, он сказал:

— Только ты.

— Что, прости?

— Только ты, — повторил он.

— Только я что?

— Только ты способна заставить пожилого мужчину броситься на меня с палкой. Ты знакома с ним всего один день, он знал, что я могу сломать его пополам, но все равно, когда он решил, что я тебя ударил, он бросился на меня. И только ты станешь покупать русской крестнице платья с рюшечками.

— Это обязанность крестной, — напомнила я ему.

Он сжал руку на моей щеке и прошептал:

— Это Нина.

От того, как он произнес эти два слова, мои глаза наполнились слезами, а горло сдавило.

Что ж, Макс снова доказал безосновательность моих страхов. Он не решит, что я не такая уж милая, потому что на самом деле считает меня милой. И, определенно, ничто не могло разубедить его в этом.

— Макс, — предупредила я, мой голос звучал глухо из-за сжавшегося горла, — ты опять хороший.

— Да, — согласился он, потом приподнял мое лицо и коснулся моих губ. После этого он немного отстранился, положил ладонь мне на шею и сменил тему: — Как ты отнесешься к тому, что я буду с тобой в самолете?

Мне так понравилось касание его губ, и теплая тяжесть его руки на шее, и то, что он такой хороший, что я думала только об этом и не поняла, о чем он.

— Что, прости?

— Я мог бы поговорить с Битси. Трев сумеет присмотреть за делами недолго. Я мог бы поехать с тобой, увидеть дом Чарли, остаться в Англии на пару недель.

— Ты серьезно? — выдохнула я, распахнув глаза.

Он секунду смотрел на мое лицо, а потом расхохотался.

Отсмеявшись, но продолжая улыбаться, он велел:

— Можешь не отвечать, детка.

— Хорошо, — прошептала я, слишком ошалевшая от счастья, что проведу еще одну неделю с ним в его доме и еще две с ним в доме Чарли.

Я смогу показать ему фотографии Чарли!

— В кои-то веки не могу понять, о чем ты думаешь, — нарушил он мои мысли, усмехаясь, — кроме того, что это что-то хорошее.

— Я думаю о том, что если ты приедешь в Англию, то я смогу показать тебе фотографии Чарли, — счастливо сообщила я и с восторгом увидела, как его лицо смягчилось, а глаза потеплели.

— Буду рад, — тихо сказал он.

— Нина! — раздался слева от меня голос Найлса.

Я повернула голову, и Макс убрал руку с моей шеи. Я в шоке уставилась на Найлса в светло-коричневых вельветовых брюках, темно-синем полупальто и темно-синей водолазке, видневшейся под ним. Он стоял на деревянном тротуаре, положив руки в коричневых перчатках на перила и глядя на нас с Максом. Он так тщательно оделся, хотя погода снова изменилась, и на улице было как минимум пятнадцать градусов тепла.

Как только я повернулась к нему, его лицо побледнело, а глаза стали огромными.

— Что случилось с твоим лицом? — визгливо спросил он.

— Почему ты еще здесь? — спросила я в ответ.

— Что случилось с твоим лицом? — крикнул он, потом посмотрел на Макса и требовательно спросил: — Это ты сделал?

— Я начинаю уставать от этого дерьма, — проворчал Макс, и его тело напряглось в моих руках.

— Нет! — резко ответила я Найлсу, обнимая Макса. — Меня преследовал один местный житель.

— Что? — спросил Найлс.

— Неважно, — сказала я, неохотно убрав одну руку от Макса и повернувшись лицом к Найлсу. Макс повернулся вместе со мной, обнимая меня рукой за плечи. Я обняла его второй рукой за талию, зацепив большим пальцем шлевку джинсов, и продолжила: — Я спросила, почему ты еще здесь?

— Я звонил тебе вчера четыре раза, — сказал Найлс, не ответив на мой вопрос.

— И?

— И ты не ответила ни на одни звонок.

— И?

— Я хотел бы поговорить с тобой, — выдавил Найлс.

— Найлс, честно, я думаю, что вчера мы высказали друг другу все, что нужно, — указала я на очевидное.

Лицо Найлса посуровело, и он сообщил мне:

— А я думаю, самое меньшее, что ты можешь сделать, — это хотя бы позволить поговорить с тобой минуту. — Он глянул на Макса и закончил: — Наедине.

К сожалению, к этому моменту — поскольку Найлс нарушил приятный момент между мной и Максом и вел себя как мудак — мои глаза начало затягивать красным.

— Самое меньшее? — гневно спросила я.

— Герцогиня, — пробормотал Макс рядом со мной.

— Самое меньшее, что ты можешь сделать, — подтвердил Найлс.

— У тебя было два года, когда я разговаривала с тобой наедине, и ты никогда не слушал, — напомнила я ему.

— Но… — начал Найлс.

Я взяла Макса за руку и потащила за собой к ступенькам на тротуаре перед полицейским участком, которые находились рядом с Найлсом. Я не собиралась выяснять с ним отношения, не сейчас, никогда. Это того не стоило, он того не стоил.

Поэтому я на ходу сказала:

— Мне нужно выдвинуть обвинения.

— Против кого? — спросил Найлс.

Я остановилась, сердито глянула на него и нетерпеливо ответила:

— Против кого еще? Против местного жителя, который меня преследовал!

— Нина! Макс! — услышала я и посмотрела налево. К нам подошла Линда, она внимательно взглянула на меня, запнулась, а потом продолжила кричать: — Боже мой! Что с тобой случилось?

— Дэймон, — ответил Макс без запинки, и я резко повернулась к нему.

— Макс! — прошипела я.

— Все и так узнают, — сказал мне Макс.

— Теперь уж точно, — буркнула я.

— Дэймон! — громко воскликнула Линда, доказывая мою правоту.

— Я в порядке, — сказала я Линде.

— Нина, то, о чем я хотел бы поговорить наедине… — вмешался Найлс.

— Детка, серьезно, избавься от него. — Голос Макса стал несколько пугающим.

— Найлс, возвращайся домой, — сказала я.

— Выглядишь ты не очень хорошо, — сказала мне Линда, не обращая внимания на Найлса.

— Все нормально, — заверила я ее. — Правда, просто немного тянет.

— Ох уж этот Дэймон Мэтьюс, — фыркнула Линда. — Дрянной сукин сын.

— Нина! Макс! Привет! — услышала я и посмотрела направо. К нам приближалась Бекка. Разглядев мое лицо, она резко остановилась в двух футах от Найлса. — Ого! Что у тебя с лицом?

— Да твою ж мать, — пробурчал Макс.

— Дэймон, — сказала я, заглушив ругательство Макса.

— Вот козел! — завопила Бекка.

— Нина! Ради Бога! — взорвался Найлс, и я повернулась к нему.

— Найлс! Уйди! — заорала я на него.

Бекка сдала назад и посмотрела на Найлса широко открытыми глазами.

— Чувак, — тихо сказала она, — так ты и есть Найлс?

Найлс только злобно глянул на нее, и она повернулась ко мне.

— Нинс, серьезно, Макс намного круче, — сообщила мне Бекка. — Он не только красивее, он выше, у него отличные волосы, этот обалденный хриплый голос, и одевается он тоже клево.

Бекка была права во всем. Поэтому я не стала отвечать.

— Кто такой Найлс? — спросила Бекку Линда, наконец обратив внимание на Найлса.

— Я жених Нины, — ответил Найлс Линде, теперь глядя на Бекку еще более сердито.

— Бывший! — крикнула я.

— Господи, да хватит уже! — нетерпеливо рявкнул Макс и посмотрел на Найлса. — Мужик, все кончено. Смирись с этим, только где-нибудь в другом месте. — Он повернулся к своей маме. — Мам, нам нужно идти, чтобы Нина написала заявление. Я тебе позвоню. — Он посмотрел на Бекку. — Детка, Нина тебе позвонит, ладно?

— Хорошо, — ухмыльнулась Бекка.

— Сегодня вечер макаронной запеканки? — спросила Линда.

— Нет, — моментально ответил Макс.

— Когда же я уже попробую макаронную запеканку? — настаивала Линда.

— Мама, я не знаю, — ответила Макс, и я поняла, что он теряет терпение.

— В субботу, — быстро сказала я. — Это последний день перед отъездом моих родителей. У нас будет небольшая вечеринка.

— Герцогиня, — раздраженно сказал мне Макс, — пока будем в Англии, нам нужно разобраться с твоими делами, чтобы ты могла переехать сюда и люди привыкли к твоему присутствию. Может быть, тогда они наконец-то, блядь, отвалят, чтобы я мог побыть с тобой.

— Ты переезжаешь сюда? — спросил Найлс громким испуганным шепотом.

— Да, Найлс, — ответила я.

— Но ты говорила, что никогда не уедешь из дома Чарли.

Значит, он все-таки слышал то, что я повторяла миллион раз за прошедший год.

— Я не оставляю дом Чарли, мы с Максом собираемся… — Я замолчала, когда до меня дошло. Я посмотрела на Макса и прошептала: — Мы не можем, да?

Макс сжал мои плечи.

— Мы поговорим об этом позже.

Я стала вспоминать, что он говорил мне предыдущим утром: что согласился работать в городе. Прекрасно, что он пошел на такие жертвы ради меня, согласился возглавить бизнес Керта, но это невозможно, ведь это бизнес Керта, а Керт был мудаком. Поэтому я заявила:

— И ты не можешь согласиться на эту работу.

— Детка, мы обсудим это позже.

— Какую работу? — спросила Линда.

— Блядь, — выдавил Макс.

— Да так, никакую, — быстренько сказала я Линде. — Нам надо идти.

— Какую работу? — повторила Линда.

— Мам, потом, — отрезал Макс.

Линда подняла руки.

— Хорошо, хорошо. Да. Потом. — Она посмотрела на Бекку, стоявшую с другой стороны от Найлса, и спросила: — Хочешь кофе? Я встречаюсь с Барб и Минди в кафе.

— Отлично, — ответила Бекка.

— Минди? — спросила я.

— Да, — сказала мне Линда. — Вы, ребята, тоже присоединяйтесь к нам, когда закончите.

Я улыбнулась ей и сказала:

— Было бы прекрасно.

— Убейте меня кто-нибудь, — проворчал Макс. Я посмотрела на него и увидела, что он поднял лицо к голубому безоблачному небу.

— Дорогой, — окликнула я, положив ладонь ему на живот, — нам нужно идти в участок и закончить с этим, чтобы я могла увидеться с Минс и выпить кофе.

Макс опустил голову, и его сердитые серые глаза остановились на мне.

— Детка, должен сказать, тебе крупно повезло, что ты чертовски милая.

Тогда я прижалась к нему, поднялась на носочки, улыбнулась и тихо сказала:

— Я знаю.

И я действительно знала. В эту секунду, стоя рядом с Максом, который выглядел раздраженным, но все таким же потрясающе красивым, тесно прижатая к его боку сильной рукой, я знала.

Я знала, что была самой удачливой женщиной в мире.

И Макс доказал, что я была права, когда его взгляд прошелся по моему лицу, его лицо прояснилось и стало нежным, и он поцеловал меня.

* * *

Мы сидели в маленькой комнате, где Мик допрашивал Ками. Макс сидел сбоку от меня, отодвинув стул немного дальше, но близко к моему. Он положил руку на спинку моего стула и вытянул ноги вперед, скрестив их в щиколотках.

Можно было подумать, что он расслаблен, но на самом деле это было не так.

Я поняла это, когда он резко заметил:

— Почему так чертовски долго?

Я подняла глаза от сообщений, которые наприсылали мне друзья.

Прежде чем перейти к сообщениям, я обнаружила, что вчера Найлс звонил мне четыре раза, мама — три, и еще было пять звонков с трех незнакомых номеров. Допросив Макса, я выяснила, что один звонок был с его домашнего телефона (поэтому я внесла его в список контактов), три — с его мобильного (так что я записала и этот), а последний звонок был от Арлин (ее номер я тоже записала). Мама дала номер моего телефона Максу, а Макс дал его Арлин. Ее сообщение главным образом было о том, что в следующий, когда мы будем сидеть в «Собаке», я не должна уходить, не попрощавшись, и еще она спрашивала, когда я собираюсь готовить рыбную запеканку, и совсем не упоминала о моем бегстве с разбитым сердцем. Подозреваю, она знала, что мой побег будет предотвращен.

— Они расследуют убийство, дорогой, — попыталась я успокоить просыпающегося зверя.

Его раздраженный взгляд оторвался от нетерпеливого изучения двери и метнулся ко мне, и я решила дать зверю проснуться и надеяться на удачу.

К счастью, в этот момент открылась дверь, и в комнату вошел Джефф, неся бумаги и ручку.

— Черт, извините, в смысле… — Он посмотрел на меня и повторил: — Извините.

— Джефф, Макс ругается все время, так что тебе не нужно извиняться, — заверила я, улыбаясь. Джефф улыбнулся в ответ, подошел к стулу напротив нас, положил бумаги на стол и сел.

— Черт, Джефф, мы сидим тут уже двадцать минут, — встрял Макс, доказав мою правоту насчет ругательств.

— Да, знаю, это дурдом. — Джефф посмотрел на Макса, после чего повернулся ко мне. — Мне жаль, Нина, но мы не можем найти Дэймона.

Не самые хорошие новости.

Макс выпрямился на стуле и сердито глянул на Джеффа.

— Господи, это же Мэтьюс. Он не отличается умом.

Джефф кивнул:

— Я знаю, но он оказался неуловимым. Мы разыскиваем его с того инцидента с краской, беседуем со всеми горожанами. Его начальник говорит, что не видел его со времени ваших с ним разборок и очень ждет, когда тот вернется, в основном только затем, чтобы уволить.

Не слишком хорошая новость для Дэймона, но я не могла ему сочувствовать, поскольку это значило, что ему придется оставить Гно-Бон, охоту за мной и Минди.

— И никто из его друзей не признается, что знает, где он. Его предыдущий арендодатель сказал, что поймал его в прошлую пятницу за попыткой перекусить замок одного из складских помещений. Старик несколько раз пальнул в него дробью и прогнал, он не знал, что мы его разыскиваем. Кроме этого, у нас больше ничего нет. Мэтьюс как сквозь землю провалился.

— Он даже не знает, как пишется «сквозь землю», он не может сквозь нее провалиться, — отрезал Макс, и я сжала губы, чтобы не рассмеяться.

— Мы его найдем, — пообещал Джефф. — Но сейчас у нас не хватает людей, поскольку все наши сотрудники, а также ребята шерифа округа и даже дорожные патрули пытаются отыскать Шауну и этого Роберта Уинстона.

Мы с Максом застыли.

— Правда? — произнесла я.

— Да, — рассеянно ответил Джефф, просматривая бумаги, которые положил на стол. — Она исчезла. Испарилась. — Он поднял глаза на меня. — Мы получили ордер на обыск ее дома. Там ничего нет: ни мебели, ни одежды — ничего. Абсолютно пусто. Ками последняя, кто ее видел, а Мик сказал, что мы не можем поговорить с Ками, пока не поговорим с тобой, поэтому, кстати, Мик говорит, что я должен это устроить, раз уж ты здесь.

— Конечно, — сказала я.

— В любом случае, — по-деловому продолжил он, — сейчас я запишу твое заявление, отдам его Джейн, чтобы она напечатала, а потом ты сможешь его прочитать, чтобы проверить, все ли мы правильно записали, после чего подпишешь. Хорошо?

Я снова улыбнулась:

— Хорошо.

— Потом ты можешь позвонить Ками, и мы назначим встречу, — закончил он, и у меня появилась идея.

— Конечно, — ответила я и пригласила: — Может, пока Джейн будет печатать мое заявление, а я буду звонить Ками, ты выпьешь с нами кофе?

— Детка, — тихо произнес Макс, угадав мое намерение.

— Спасибо, но мы зашиваемся. Каждый человек на счету, — ответил Джефф.

— Да, конечно, — согласилась я. — Но любому нужна передышка, а кофе в кафе лучше, чем в участке, я знаю, я пробовала и то, и другое. В любом случае я угощаю.

— Детка, — все так же тихо повторил Макс.

— Правда спасибо, Нина, но, как я уже сказал, мы зашиваемся, — вежливо ответил Джефф.

Пришло время достать главную приманку, что я и сделала.

— Мы встречаемся с Линдой, и Барб с Минди тоже будут.

Макс вздохнул. Джефф перестал выглядеть торопливым и занятым и целиком сосредоточился на мне.

— Передавай ей привет, — твердо сказал он.

Я моргнула, а Макс рядом со мной напрягся.

— Ладно, давай начнем с начала, — проинструктировал Джефф, глядя на бумаги и взяв ручку.

— Передавать ей привет? — спросил Макс. Его голос более обычного походил на хриплый рык, и этот звук заставил меня повернуться к нему. Макс напряженно смотрел на Джеффа.

Я повернулась обратно к Джеффу. Подняв голову, он прямо смотрел Максу в глаза.

— Да, привет, — ответил Джефф.

— И все? — спросил Макс, почему-то начиная злиться.

— Макс, — прошептала я, положив ладонь ему на бедро.

— И все, — подтвердил Джефф.

Я почувствовала, что Макс напрягся еще больше, и это было не только физическое ощущение, его напряжение практически искрилось в воздухе.

Явно рассердившись, Макс спросил:

— Пару дней назад ты не спускал глаз с ее задницы, а теперь передаешь привет и все?

Я сжала его бедро и снова прошептала, более настойчиво:

— Макс.

— Да, Макс, теперь я передаю привет и все, — заявил Джефф, и я повернулась к нему, потому что теперь и его голос звучал сердито, что и подтвердил взгляд на его лицо.

— Джентль… — начала я, но Макс заговорил одновременно со мной.

— Значит, ты с удовольствием пялился на ее зад, пока не узнал, что у нее серьезные проблемы, и теперь ты больше не заинтересован? — поинтересовался Макс, прищурившись.

— Нет, — отрезал Джефф.

— А по мне, все именно так, — сказал Макс.

— Да, тогда, полагаю, ты не в курсе, что после того случая на реке я каждый день заходил к Барб и Даррену, — ответил Джефф. — И Минди ясно дала понять, что не желает меня видеть, потому что каждый раз, когда я приходил, она говорила, что не хочет меня видеть, но говорила не лично мне, а просила свою маму передать, так что ей и не приходилось меня видеть.

— И что? — спросил Макс, и Джефф нахмурился.

— А то, что она не желает меня видеть, вот и все. Я понятливый.

— Она тебе нравится? — прямо спросил Макс.

— Макс! — прошипела я.

— Не твоя забота, — ответил Джефф.

— Если тебе нравится Минди, то это моя забота, — возразил Макс.

— Лучше сказать, что это не имеет значения, — сказал Джефф.

— Она тебе нравится? — повторил Макс.

Джефф не ответил.

— Макс, пожалуйста… — начала я, но он наклонился вперед, убрав руку с моего стула.

— Джефф, мужик, я задал тебе вопрос.

— Она самая красивая девушка в городе, — выдавил Джефф, явно не желая разговаривать на эту тему, но он, скорее всего, хорошо знал Макса и понимал, что тот не отстанет. Этот урок уже успела усвоить и я, а ведь я знала Макса намного меньше, чем Джефф. — А также самая добрая. Так что да, думаю, можно сказать, что она мне нравится.

Я практически растаяла от этих слов и, глядя на Джеффа, поняла, что его злость на Макса скрывает намного более глубокое чувство. Минди ему не просто нравилась, он был влюблен в нее. И я этому обрадовалась.

— Пойдем с нами пить кофе, — приказал Макс, его это тоже обрадовало.

— Я же говорю, Макс, у меня нет времени, — ответил Джефф.

— Значит, найди.

— Макс… — начал Джефф, но Макс подался ближе к нему и заговорил.

— Несколько дней назад Нина сказала мне, что, если женщина пострадала из-за какого-то мудака, или компании мудаков, ей необходимо осознать, что хорошие парни еще существуют. Ты хороший парень, и она тебе нравится. Сейчас ей приходится справляться с серьезными проблемами. И ей нужна любая помощь, особенно от хороших парней, которые ее любят. — На скулах Джеффа заиграли желваки, но он промолчал, поэтому Макс продолжил: — За что-то хорошее стоит бороться, даже если тебе придется бороться с тем, что ты хочешь. Сейчас она не хочет тебя видеть, потому что ей стыдно, ей кажется, что ты станешь хуже думать о ней из-за того, что увидел, и, судя по парням, которых она выбирала в прошлом, она считает себя недостойной. Если ты ее хочешь, мужик, твоя задача — убедить ее в том, что она ошибается.

Я перестала дышать и уставилась на профиль Макса, пока он говорил с Джеффом.

Каждое его слово про Минди впивалось в меня, как закутанное в бархат лезвие, попадая в самое сердце, но создавалось ощущение, что он хирургически удаляет злокачественную опухоль, которая жила во мне годами. Опухоль, которая поедала меня изнутри. Опухоль, которая от его слов неожиданно исчезла.

«Ты его любишь», — сказал Чарли у меня в голове.

«Да», — ответила я Чарли, испугавшись этого внезапного понимания. Но вместе со страхом я испытала намного большую радость.

Чарли ничего не ответил.

«Думаешь, я сумасшедшая?» — спросила я своего мертвого брата.

«Солнышко, — ответил Чарли, — больше нет».

— Я пойду, — сказал Джефф. Я заставила себя отвлечься от короткого диалога с Чарли и перевела взгляд с Макса на Джеффа. — Найду время.

Макс не ответил, просто кивнул и снова откинулся на спинку стула. Я наклонилась вбок, пока не коснулась плечом его груди. Он обнял меня одной рукой, а я положила голову ему на плечо и еще раз сжала его бедро.

Глядя на меня и поднеся ручку к бумаге, Джефф вернулся к делу:

— Хорошо, давайте закончим с этим.

* * *

Поскольку день выдался теплый и солнечный, снег снова начал таять. Мы с Максом и следующий за нами Джефф прошли через кафе на веранду, и Линда сразу же нас заметила.

Она кивком головы показала на Барб, Бекку и Минди, которые повернулись на своих стульях, чтобы взглянуть на нас. Увидев мое лицо, Барб и Минди распахнули глаза, но никто из них не сказал ни слова, когда мы с Максом подошли к столику. Подозреваю, это потому, что Линда или Бекка уже рассказали им про Дэймона, и надеюсь, что ради Минди они сделали это тактично.

— Привет еще раз, — сказала нам Бекка. Я улыбнулась ей и посмотрела на Минди и Барб.

— Привет, Минди, Барб, — поздоровалась я.

— Привет, ребята, — ответила Барб.

— Привет, Нинс, — начала Минди, потом перевела взгляд в сторону и заметила Джеффа. Ее щеки порозовели, и она прикусила губу, прежде чем сказать: — Макс.

Потом она опустила голову и уставилась на свои коленки, полностью проигнорировав Джеффа. Я посмотрела на Барб, которая внимательно следила за дочерью, тоже прикусив губу.

— Минди.

Джефф обошел ее стул и стоял, глядя на нее сверху вниз.

— Джефф, — тихо сказала она, не поднимая головы.

Джефф посмотрел на меня и попросил:

— Ты не могла бы заказать мне американо на вынос?

— Конечно, — ответила я.

Джефф повернулся обратно к Минди:

— Можно тебя на пару слов?

На несколько секунд повисла тишина, потом Макс мягко сказал:

— Минс, детка, Джефф с тобой разговаривает.

Минди взглянула на Макса, потом ее взгляд метнулся к Джеффу, потом она опустила голову и сказала, глядя в стол и начав подниматься:

— Кажется, мне нужно…

Джефф взял ее за руку, помогая встать на ноги, и Минди посмотрела на него.

— Пять минут, — сказал Джефф.

— Но… — начала Минди и не закончила.

Джефф отодвинул ее стул и потянул Минди за руку в сторону реки.

Я наблюдала, как он подвел ее к ступенькам веранды, и они пошли по расчищенной тропинке вниз, пока не остановились около реки, так что мы не могли их слышать.

— В чем дело? — спросила Барб, не отрывая взгляда от пары возле реки. Макс взял стул у пустого столика и подвинул его ко мне.

Я села, улыбнувшись Максу через плечо, и ответила:

— Просто Джеффу с Минди нужно кое-что прояснить.

Макс сел рядом со мной. Барб не спускала глаз с Джеффа и Минди, на ее лице застыло выражение неуверенности.

— Он заходит каждый день, но я не… это… — Она посмотрела на меня. — Ты думаешь, это хорошая идея?

Я перевела взгляд с Барб на Минди и Джеффа. Джефф стоял близко к Минди и говорил. Минди замерла, откинув голову назад, и выглядела как испуганный крольчонок.

— Ну… — начала я. Минди покачала головой. Джефф подошел еще ближе, и она приготовилась отступить, но Джефф положил ладонь ей на шею, не давая отойти, и наклонил голову к ней. Я видела только его профиль, но различала, что говорит по-прежнему только он. Минди, застыв, уставилась на него, потом неожиданно ее глаза закрылись, и она опустила голову. Ее лоб оказался возле губ Джеффа, но вместо того, чтобы отодвинуться, он подался вперед и продолжил говорить.

Я знала, что чувствуешь, когда красивый мужчина делает так, и надеялась, что Минди чувствует то же самое.

Минди накрыла ладонью запястье Джеффа, лежавшее на ее шее. Сначала я подумала, что она хочет отстраниться, но потом увидела, как она сжала свою руку, и поняла, что она чувствует именно то, на что я надеялась.

Когда она прикоснулась к нему, Джефф замолчал, его рука скользнула ей на затылок, и он притянул Минди к себе, чтобы поцеловать в макушку. Когда он отстранился и позволил Минди поднять глаза, она больше не была застывшей, а ее лицо больше не выглядело испуганным. Она выглядела неуверенной, но еще и смягчившейся, и она подалась к нему, всего немного, но это говорило достаточно.

У меня в животе стало тепло, и я повернулась к Барб, чтобы закончить свой ответ:

— Да.

Барб встретилась со мной взглядом, и улыбнулась дрожащими губами, но тем не менее это была улыбка.

Потом я посмотрела на Бекку, и ее улыбка не была дрожащей, она была широкой и сияющей.

— Ками, — услышала я голос Макса, и повернулась к нему. Он держал телефон возле уха, глядя на пару у реки. — Мы только что вернулись из полицейского участка, Джефф говорит, что им опять нужно поговорить с тобой. — Он перевел взгляд на меня, подмигнул и улыбнулся. — Нина со мной, и она будет с тобой, когда ты будешь разговаривать с Миком. Ничего важного, тебе не о чем беспокоиться, но им нужно, чтобы ты зашла и рассказала про последний раз, когда видела Шауну. Ты можешь заехать во время перерыва или тебе придется сделать это после работы?

— Зачем им нужно поговорить с Ками? — спросила меня Линда.

— Да, хорошо, я передам Джеффу. До скорого, — сказал Макс в телефон и захлопнул его.

— Макс прав, ничего серьезного, — ответила я Линде. — Они не могут найти Шауну, а Ками последняя, кто ее видел.

— Конечно, они не могут ее найти! — раздалось у меня за спиной. Обернувшись, я увидела, что к нам направляется Арлин. — Только послушайте! — заявила она, когда все обратили на нее внимание. Она схватила стул от соседнего столика, за которым сидели два человека, даже не спросив разрешения, из-за чего они посмотрели на нее со смесью удивления и раздражения, хотя он и не был им нужен. После этого Арлин торжественно провозгласила: — Шауна Фонтейн исчезла, и ориентировки на нее разосланы по всем постам. — Она стала обходить стол по кругу, проверяя нашу реакцию, и, когда ее взгляд остановился на мне, она вытаращила глаза и заорала: — Ни фига себе! Что с твоим лицом?

— Дэймон, — без задержки хором ответили Макс, Линда, Бекка и Барб.

— Что? — спросила Арлин.

— Вчера ночью Дэймон отомстил, — сказал ей Макс, и Арлин сузила глаза.

— А ты где был?

— Не с Ниной. — Макс не пытался уклониться от ответа, он твердо дал понять, что его там не было и что причина, по которой его со мной не было, ее не касается.

— Ясно, — пробормотала Арлин и кивнула. — Должно быть, поэтому вчера поздно ночью на полицейской частоте передавали приказ найти его.

— Да, Арлин, поэтому, — подтвердил Макс и встретился со мной глазами. Я умиротворяюще улыбнулась ему, но он только покачал головой. Он вовсе не выглядел спокойным, а слегка раздраженным.

Неожиданно Арлин повернула голову и крикнула через всю веранду:

— Фрэн, принеси мне капуччино, и побольше посыпки!

— Есть! — крикнула Фрэн, официантка, стоявшая у столика за несколько футов от нас. Арлин повернулась обратно и внимательно осмотрела стол.

Потом она посмотрела на нас с Максом.

— В чем дело? Почему вы не пьете?

— Мы только что пришли, — сказала я.

— Что вы хотите? — спросила она. Я ответила за себя и за Джеффа, Макс сказал, что будет он, и Арлин снова повернула голову и крикнула:

— Фрэн, Нине низкокалорийное латте, Макс хочет черный американо, а Джеффу надо американо на вынос, со сливками и одним сахаром. Сделаешь?

— Да, через минуту, — прокричала в ответ Фрэн и повернулась обратно к клиентам, которых уже дважды прерывали во время заказа.

Арлин плюхнулась на свой стул. В это время к столику вернулись Минди и Джефф, и я с теплым чувством заметила, что они держались за руки.

— Привет, Минс, — поздоровалась Арлин. Ее взгляд остановился на соединенных руках парочки, но, к счастью, рот остался на замке.

— Привет, Арлин, — ответила Минди.

— Джефф, как работа? — спросила Арлин.

— Кипит, — ответил Джефф, отпустив Минди, чтобы она могла сесть. Повернувшись к столику рядом с нашим, он положил руку на спинку стула и вопросительно посмотрел на сидевших за столом. Они кивнули, и Джефф развернул стул к нашему столику.

Мы все сдвинули стулья, чтобы наша разросшаяся компания смогла уместиться за столом, и Джефф сел рядом с Минди.

— Итак, Шауна Фонтейн — подозреваемая номер один, — сказала Арлин Джеффу, и взгляд Джеффа метнулся к ней.

— Что, прости? — спросил он, изображая непонимание.

— Мальчик, вы разослали ориентировки на нее, — сообщила Арлин то, что и так, очевидно, было ему известно.

— Арлин, я не могу обсуждать подробности дела, — сказал ей Джефф, и Арлин смерила его взглядом, но повернулась обратно к столу.

— Что ж, а я могу, — заявила она.

Джефф встретился взглядом с Максом, и оба мужчины одновременно вздохнули, а Арлин уже завелась.

— Шауна Фонтейн пропала, пропала, пропала. Ее дом продан, ее барахло вывезено, и никто не видел ее с позавчерашнего дня, — рассказала Арлин сидящим за столом.

— Ее вещи вывезены? — спросила Линда, широко открыв глаза.

— Ага, все вывезено, — ответила Арлин. — Копы вчера обыскивали ее дом.

— Этого недостаточно для ориентировки, — заметила я, глядя на Джеффа.

— Да, однако то, что она вывезла из дома все барахло, не значит, что там не осталось следов. Того частного детектива убили на одной из стройплощадок Керта, в спальне нового незаконченного дома. Там штукатурили стены. Копы нашли штукатурку в доме Шауны, цепочка следов от задней двери до ее спальни.

— Боже мой, — выдохнула я, и Арлин восторженно посмотрела на меня.

— Шауна не работает и вряд ли штукатурить стены — ее хобби, так откуда у нее дома штукатурка? — спросила Арлин, на самом деле не ожидая ответа. Я поняла это, потому что на это нечего было ответить и потому что она продолжила: — Итак, у нее дома нашли улики, у нее есть мотив, а ее молодой любовник испарился… — Арлин усмехнулась и закончила: — Розыск.

— Молодой любовник? — спросила Барб.

— Ну, можно сказать, просто любовник, — ответила Арлин. — Его зовут Роберт Уинстон, и он тоже пропал. Его соседи говорят, что его уже несколько дней нет дома, они даже не видели его машину. Один из копов со вчерашнего дня дежурит в машине перед его домом. И ничего. У него собственный бизнес, он торгует недвижимостью, представляете. Если я правильно помню, то старый сморщенный козел, бывший мужем Шауны, тоже занимался недвижимостью. У девушки явно есть определенный типаж.

Я посмотрела на Макса, он сердито глядел на Арлин, так что я снова положила ладонь ему на бедро. Макс перевел глаза на меня, и я сжала его ногу. Его суровое лицо немного смягчилось, но это все, чего мне удалось добиться, прежде чем Арлин снова заговорила и Макс опять повернулся к ней.

— Копы были в конторе Уинстона, там сказали, что он в отпуске уже две недели и еще продлил, так что его не ждут скоро. Если не считать того, что в субботу вечером его видели дерущимся с Гарри в «Петухе», так что всем известно, что на самом деле он не покидал город. — Арлин наклонилась вперед и очень громко прошептала: — И знаете что? У него есть жена! В Аспене. Предполагалось, что он здесь открывает филиал, что он вроде и сделал, но он также явно… — Арлин подняла руки и изобразила пальцами кавычки. — …«в отпуске». — Она опустила руки и продолжила: — Его жена сказала, что была в Аспене, закрывала их дом, готовилась к переезду сюда. Копы в Аспене, которые с ней беседовали, сказали, что она сильно разозлилась, когда услышала имя Шауна Фонтейн. Определенно, у Шауны с этим Уинстоном есть какая-то давняя история. Жена приняла его задницу обратно после завершения той истории, а теперь Шауна вернулась на второй круг.

Я взглянула на Джеффа, он с недоверием уставился на Арлин, даже, надо сказать, с сердитым недоверием, а Арлин продолжала свой рассказ.

— Тут-то и начинается самое интересное. Видите ли, в последний раз, когда жена пустила его обратно, она заставила его переписать все на ее имя. Она владеет всем: домами, бизнесом, даже банковские счета открыты на ее имя, она контролирует все, что только можно.

— О Господи, — прошептала я, тоже уставившись на Арлин.

— Откуда ты все это знаешь? — спросил Джефф.

— Все говорят, — ответила Арлин.

— Только не копы, и это конфиденциальная информация, — возразил Джефф. — Такое не услышишь из сплетен или на полицейской частоте, Арлин.

— У меня свои источники.

— Из местных? — спросил Джефф.

— Не скажу, — буркнула Арлин.

— Арлин, из местных? — повторил Джефф.

— Нет, — быстро ответила Арлин, и Джефф пристально посмотрел на нее.

— Шантел, — пробормотал он, потом внимательно посмотрел на Арлин и спросил: — Твоя племянница работает секретарем в полицейском департаменте Шантела, верно?

— Э… возможно, — ответила Арлин. Макс крякнул (не знаю, то ли ему было весело, то ли он был в курсе), Джефф выглядел раздраженным, а все остальные переглядывались, пока Арлин продолжала, глядя на Джеффа.

— В любом случае, Джефф, сдается мне, если только этот Уинстон не найдет себе богатенькую любовницу, его жена разозлится, а она разозлится, и заберет у него все.

В этот момент в разговор вмешалась Минди и обратилась к Джеффу:

— Может, эта богатенькая любовница думала, что унаследует кое-что, или даже все, из строительной империи местного богача, потому что сказала ему, что ждет от него ребенка?

Я перевела взгляд на Макса. Он наблюдал за Минди, а потом посмотрел на меня.

— Именно так я и думаю, — ответила Арлин Минди, потом повернулась к Джеффу. — А парни в участке тоже так думают, Джефф?

В этот момент к нашему столику подошла Фрэн, неся поднос с кофе, и Джефф встал, доставая из заднего кармана джинсов бумажник.

— О чем будут думать парни в участке через десять минут, Арлин, — сказал Джефф, открывая бумажник и доставая несколько купюр, — так это о том, что всему, о чем ты рассказала за этим столом, лучше за этим же столом и остаться, или чья-то племянница лишится работы. — Джефф бросил деньги на стол и забрал у Фрэн свой кофе, после чего закончил, снова глядя на Арлин: — Это ясно?

Я посмотрела на сердитые глаза Джеффа и его посуровевшее лицо и поняла, что когда он ведет себя, как колорадский мачо-полицейский, то становится еще более привлекательным, чем обычно. На самом деле, Бекка назвала бы его откровенно горячим.

Потом я посмотрела на Минди и увидела, что она смотрит на Джеффа, и выражение ее лица подсказывало, что она считает так же.

Арлин явно скрипнула зубами оттого, что ей запретили сплетничать, и буркнула:

— Ясно.

— Отлично, — сказал Джефф, потом перевел взгляд на Минди, и его суровое лицо полностью изменилось. — Увидимся завтра вечером, — мягко сказал он.

— Хорошо, — ответила Минди так же мягко, ее щеки вновь порозовели.

— Ками приедет в участок с работы, — сказал Макс Джеффу, посмотрел на часы и продолжил: — Примерно через полчаса, подходит?

— Да, — кивнул Джефф. — Я передам Мику.

После чего Джефф попрощался со всеми сидевшими за столом и ушел.

Я смотрела, как он уходит, потом развернулась обратно и наклонилась через Макса к Минди.

— Завтра вечером? — спросила я, и щеки Минди порозовели еще больше.

— Он пригласил меня, — прошептала Минди, наклонившись ко мне. Я потянулась и взяла ее за руку.

— Это здорово! — прошептала я, но получилось восторженно и немного громко.

Минди мгновение смотрела на меня, потом наклонилась ближе и спросила:

— Ты и правда так думаешь, Нинс?

Я преувеличенно кивнула.

— Серьезно? — настаивала она.

Я сжала ее руку:

— Да, солнышко.

Минди прикусила губу, потом отпустила ее и произнесла:

— Я не знаю.

— Почему нет? — поинтересовалась я, и она придвинулась ближе, окидывая взглядом сидевших за столом. Я сделала то же самое.

Все, кроме Макса, который вынужденно был молчаливым свидетелем нашего разговора, потому что разговор этот происходил практически у него на коленях, и Бекки, которая смотрела на нас и улыбалась, усердно старались не пялиться на нас.

— Мне кажется… ты не думаешь, что это… слишком быстро? — спросила Минди, и я посмотрела обратно на нее.

Я еще дальше перегнулась через Макса и снова сжала ладонь Минди.

— Хорошая моя, ты можешь решить начать жить полной жизнью через месяц, или через два, или через шесть, или через год, и все это будет правильно, решать только тебе. — Она кивнула, и я продолжила: — Но я задам тебе вопрос: зачем ждать? — Минди сглотнула, и я закончила: — Жизнь коротка, Минс, но, если тебе нужно время, подожди. Джефф поймет.

— Ох… Не знаю, поймет ли. Он был таким… — Она замолчала, подыскивая слово. — …настойчивым, когда звал меня.

Я заметила, что в ее голосе совсем не слышалось протеста. Я покосилась на Макса и увидела, что он наблюдает за нами, плотно сжав губы. Я снова посмотрела на Минди:

— Я заметила, что эти колорадские мачо могут быть такими.

Она наклонилась ближе ко мне, быстро взглянув на Макса, и тихо прошептала:

— Хотя я чувствовала себя неуютно… знаешь, разговаривать с ним, ведь он, ну, был там… но… — Она замялась и едва слышно закончила: — Это было горячо.

— Не сомневаюсь, — ответила я. Она вопросительно склонила голову набок, и я продолжила. — Со мной тоже такое бывает, солнышко.

Макс начал посмеиваться, и мы с Минди, вздрогнув, повернулись к нему.

— Хотите я пересяду? — спросил он.

— Ты не против, дорогой?

Макс положил ладонь мне на шею, притянул мой висок к своим губам, поцеловал и встал. Это и было его ответом.

Я тоже встала, взяла свой латте, немного отодвинула стул Макса и села на него. Минди тоже немного отодвинула свой стул. Неожиданно Бекка встала, обошла стол и села на пустой стул Джеффа.

— Что происходит? — спросила она.

Я перевела взгляд с Бекки на Минди, и мы с Беккой наклонились к ней.

— Хорошо, солнышко, расскажи нам все, — потребовала я.

Минди нерешительно посмотрела на меня и робко улыбнулась, потом так же робко улыбнулась Бекке. Бекка наклонилась ближе, и Минди рассказала нам все. И то, что она рассказала, было определенно горячо. Но также, еще определеннее, это было мило.

Когда Минди закончила, Бекка заметила:

— Думаю, что Джефф не козел.

Я подумала, что Бекка права.

— Нинс? — окликнула Минди, и я посмотрела на нее.

— Хочешь совет, моя хорошая? — Она кивнула. — Будь честной, заботься первым делом о себе, и если Джефф не станет заботиться о тебе, тогда двигайся дальше. Хотя, думаю, он станет о тебе заботиться.

— Я тоже так думаю, — вставила Бекка.

Минди прикусила губу и заметила:

— Неудачное время.

Я взглянула на Макса, который как раз пил кофе и слушал болтовню Арлин, потом посмотрела обратно на Минди и ответила:

— Поверь мне, солнышко, удачное время — это не главное.

Минди посмотрела на Макса, потом на меня и улыбнулась.

* * *

Мы снова были дома, занесли мои вещи, распаковали продукты, и я только что поставила в духовку свои знаменитые на весь мир начос (на самом деле, это не так, я не побеждала ни в каких конкурсах и тому подобном, но я все равно их так называла, потому что они были действительно вкусными) вместе с фасолью, фаршем, приправой для тако и смесью их трех сыров (чеддар, Колби и Монтерей Джек — последние два не делают в Англии). Когда сыр расплавится, сверху я положу сальсу, сметану и свежие халапеньо с помидорами для Макса, потому что он сказал, что любит их, я же их ненавидела. Сейчас мы убирали то, что осталось от готовки, пока сыр в духовке растекался по кусочкам кукурузной лепешки.

Еще в кафе мы с Максом заказали на обед по двойному сэндвичу.

Тогда же Ками во время перерыва пришла в участок, чтобы рассказать Мику, что в тот день они с Шауной решили не ходить на похороны Керта и Ками подвезла Шауну до своего дома. Тем утром Шауна сама приехала к ней. Когда они вернулись, Шауна вышла из машины Ками, попрощалась, сказала, что они, как всегда, увидятся позже, села в свою машину и уехала.

Также Ками объяснила, что несколько недель не была у Шауны дома. Она сделала это несколько скованно, потому что ей было стыдно, что она не заметила, что Шауна скрывает от нее. Но, честно говоря, откуда ей было знать? Никому и в голову не придет считать свою подругу убийцей.

В заключении она объяснила, что ничего не слышала о Шауне, даже после того, как оставила ей несколько голосовых сообщений и огромное количество смс (думаю, к тому времени уже около тысячи), но, по словам Ками: «Если эта гребаная сука позвонит мне, вы узнаете об этом первыми».

Потом мы вышли из участка, и на деревянном тротуаре Ками минут пять шумно ругалась по поводу Дэймона, того, что он сделал с моим лицом, и происшествия снаружи «Собаки» за две ночи до этого.

К сожалению, это напомнило Максу о том, что он впервые узнал про этот случай в участке, пока я давала показания Джеффу. Я знала, что ему это очень не понравилось, но он не стал ничего говорить в присутствии Джеффа. К несчастью, после того как Ками выплеснула свое раздражение, она оставила меня наедине с Максом, который вспомнил, что именно ему не понравилось.

Я смотрела ей вслед и, заметив выражение глаз Макса, впервые с момента нашего знакомства с ней пожелала, чтобы она осталась.

Макс положил ладонь на тыльную сторону моей шеи и притянул меня к себе. Запрокинув голову, я посмотрела ему в глаза и приготовилась.

— Детка, забыл тебе сказать, с Джеффом и всем остальным. Учитывая, что такое случилось единственный раз, то, что я скажу, не имеет большого значения, поскольку такого больше не повторится, но… — Он приблизил лицо ко мне. — Если кто-нибудь: мужчина, женщина, гребаный марсианин прижмет тебя к машине и станет угрожать, а первым человеком, кому ты об этом расскажешь, буду не я и ты станешь ждать больше двух секунд, прежде чем рассказать мне, мне это очень не понравится.

— Макс… — начала я в свою защиту.

— Ответа не требуется, — перебил он.

Мне сильно хотелось ответить, а еще сильнее мне хотелось ответить на его заявление о том, что ответа не требуется. Однако, он, как всегда, был раздражающе прав. Я должна была рассказать ему. Так что я только сжала губы, и сжала их крепко. Несколько долгих мгновений Макс смотрел на меня, потом его взгляд опустился на мой рот.

— Собираешься взорваться? — спросил он.

Я разжала губы:

— Возможно.

Макс расхохотался, и в это же время позвонила моя мама. Я решила, что ответ на звонок будет удачным маневром уклонения, в результате чего десять минут слушала мамины крики о моем исчезновении. В завершении своей тирады она сказала, что они со Стивом сидят в баре «У Дрейка», и спросила, не почтим ли мы их своим присутствием (ее слова).

Поскольку мы находились недалеко, мы с Максом встретились с мамой и Стивом «У Дрейка». Потом я успокаивала маму и Стива, увидевших мое лицо. А сразу после мы с мамой горячо спорили о том, что мы с Максом не собираемся вместе с ними в какой-то модный ресторан с морской кухней в соседнем городе сегодня вечером.

— Мне нечего надеть, — наконец огрызнулась я.

— Нина! — рявкнула она в ответ в ужасе и оскорблении (в своем стиле). — Я же учила тебя, как надо паковать вещи. Ты всегда должна брать с собой что-нибудь на выход. Не важно, даже если ты будешь жить в хижине в горах Адирондак. Ты должна быть готова к вечернему выходу!

— Я уже одевалась на выход, когда мы с Максом ходили в «Петуха», — сообщила я ей.

На что у мамы уже был готов ответ, который, кстати, был частым ответом почти на все мамины проблемы.

— Значит, мы идем по магазинам.

— Мама, я устала, меня вчера избили, — напомнила я. — Я хочу провести спокойный вечер дома.

Она только помахала рукой.

— Хорошо приготовленные морепродукты отвлекут тебя от всего этого. Ты же любишь морепродукты.

— Мам, мы в Колорадо. Здесь едят стейки и бургеры из бизона или, не знаю, лося там. А не ходят в морские рестораны.

— Я хожу, — парировала мама.

Я посмотрела на Стива. Стив пожал плечами.

Мама перехватила мой взгляд на Стива и сдалась:

— Хорошо, ты устала, тогда я приготовлю вам двоим ужин у Макса дома.

Воздух сгустился от напряжения, исходившего от Макса. Я открыла было рот, но, к счастью, вмешался Стив, вероятно, тоже почувствовав напряжение.

— Нелли, дай Нине и Максу провести тихий вечер.

— Я могу быть тихой, — ответила мама.

Стив пристально смотрел на нее, подняв брови, и даже мама поняла, что ей не удастся привести убедительные доводы в пользу того, что она может быть тихой.

Тогда мама посмотрела на меня и, изменившись в лице, прошептала:

— Я так мало тебя вижу.

Я вздохнула, наклонилась к ней и взяла ее за руку.

— Да, но скоро я буду на расстоянии короткого перелета и двух часов езды на машине, а не через океан.

Мамино лицо стало нежнее, она посмотрела на Макса глазами полными благодарности, а потом снова на меня.

— Хорошо, сегодня у вас с Максом будет спокойный вечер, но завтра ты моя. — Она посмотрела на Макса и спросила: — Договорились?

— Договорились, — ответил Макс своим хриплым голосом.

Я начала отпускать ее ладонь, но она крепко сжала мою руку и сильно встряхнула.

— И Нина, солнышко, если ты еще когда-нибудь сбежишь от Макса и нарвешься на побои, будешь отвечать передо мной. Это понятно?

Явно мне не удалось успокоить маму насчет моего лица, так что, чтобы исправить это, я погладила ее по щеке и шепотом пообещала:

— Понятно.

Она улыбнулась, отпустила мою руку, и мы закончили свои напитки без дальнейших потрясений, а потом Макс отвез меня к себе на гору.

Что привело меня к настоящему моменту, когда мы с Максом убирали то, что осталось от готовки, — новое потрясение, по крайней мере, для меня.

Потому что, во-первых, Макс помогал мне убираться. Найлс мог, если на него надавить (не один раз), загрузить посуду в посудомоечную машину, но по большей части он не обращал внимания на тарелки, пока его уборщица не помоет их раз в неделю. Если я готовила для Найлса, то убиралась сама, потому что его попытки помочь были довольно вялыми и, если я позволяла ему попробовать, это меня только раздражало, так что, чтобы лишний раз не раздражаться, я просто убиралась сама.

У Макса все получалось само собой.

Ну ладно, он не вытирал столешницы, больше споласкивал и убирал в посудомоечную машину, но еще он был способен убрать оставшиеся продукты в холодильник, что являлось явным плюсом.

Во-вторых, потрясением это было потому, что до меня дошло: вот оно, мое будущее — готовить ужин и прибираться на кухне вместе с Максом.

Понятия не имею, почему что-то настолько простое оказалось таким волнительным и необычно впечатляющим, но так и было.

Это было так впечатляюще, что я стояла, зажав в руке губку, которой протирала столешницу, и невидяще смотрела на Макса, глубоко погрузившись в размышления.

— Детка, — окликнул меня Макс.

Я вздрогнула и сосредоточилась на нем.

— Что?

— Ты в порядке?

Да, я в порядке. Настолько в порядке, что мне хотелось швырнуть губку в сторону, наброситься на него и показать, насколько все в порядке.

Но я этого не сделала. Я просто обошла его, чтобы добраться до раковины, и выжала губку, сказав:

— Да, просто устала.

Макс подошел сзади, обвил мою талию одной рукой, а второй убрал волосы на одно плечо. Потом я почувствовала его губы на своей шее, а его рука скользнула вверх по моим ребрам.

— Ты больше не бережешь их, Герцогиня, это значит, что все хорошо?

Я поняла, что его ладонь лежит поверх отпечатка ботинка, и поняла, что Макс точно запомнил его расположение, потому что безошибочно нашел.

У меня в животе снова разлилось тепло, и я кивнула:

— Местами покалывает, если двигаюсь слишком быстро, но вообще да, все хорошо.

— Хорошо, — пробормотал он мне в шею и отошел.

Счастливо вздохнув, я выжала губку и положила ее на край раковины.

Макс достал тарелки, я вытащила из духовки начос, разложила их по тарелкам, добавив сверху остальные ингредиенты, а Макс достал пиво.

Потом мы отнесли все это в гостиную, где Макс разжег камин. Мы уютно устроились, втиснувшись в одно кресло. Я поставила свое пиво на столик сбоку, а Макс зажал свою бутылку между коленей. Он положил ноги на пуф, а я повернулась к нему лицом и перекинула ноги через его бедра. Мы держали тарелки в руках и ели.

— Как ты считаешь, это Шауна и Роберт убили Кертиса и частного детектива? — спросила я, проглотив большой кусок кукурузной лепешки.

— Нет, — ответил Макс, и я уставилась на него.

— Нет?

Он покачал головой и сунул в рот начос.

— Факты указывают на нее, — напомнила я.

Макс прожевал, потом взял свое пиво и сделал глоток.

Зажав бутылку между коленей, он повернулся ко мне.

— Вчера я поверил в то, что ты говорила. Но штукатурка? В это я не верю. Кто-то ее подставляет.

— Правда?

Макс поднес ко рту начос, нагруженный фаршем, сыром и соусом, и ответил:

— Правда.

Потом он слопал начос и, прожевав, заметил:

— Твои начос еще лучше, чем рыбная запеканка.

— Думаешь?

— Абсолютно… — Он проглотил. — …охренительно.

Я улыбнулась, запредельно довольная тем, что ему понравились мои начос. Как будто он сказал мне, что считает, будто я могла бы завоевать мир в качестве успешной супермодели.

— Спасибо, — пробормотала я, неожиданно оробев, но все еще довольная, уставилась в свою тарелку и принялась за следующий кусочек.

— Герцогиня, — окликнул Макс, и я подняла глаза от тарелки на него. Он улыбался. — Милая, ты же знаешь, что отлично готовишь.

— Ну… — замялась я, и он покачал головой.

Потом он вернулся к своей тарелке, пробормотал: «Смешная» — и взялся за следующий начос.

Он опять был хорошим, а я до сих пор не привыкла к этому, поэтому решила сменить тему.

— Итак, почему же штукатурка навела тебя на мысль о том, что Шауна не совершала убийство? — спросила я и сунула начос в рот.

— Она не дура, — пробормотал Макс, съев свой кусок и тут же взяв еще один.

— Ты же выяснил, что она крутила с Кертом, пока была с тобой, — напомнила я.

— Она этого хотела, думала, что это заставит меня ревновать.

— Ох, — прошептала я и взяла еще одну порцию.

— Шауна осмотрительна. А это неосмотрительно. Вывезти все из дома и не убрать улики? — Макс покачал головой, взял пиво и сделал глоток.

Я повернулась к столику, взяла свое пиво и развернулась обратно.

— Тогда кто это сделал? — спросила я.

— Кто знает? Кто-то, кто ненавидел Керта, кто-то, кто ненавидел Шауну, а в городе таких полно.

Это правда, этих двоих можно было почти пожалеть.

Но только почти.

Я глотнула пива и спросила:

— А Ками?

Макс посмотрел на меня.

— А Ками, думаю, просто поимели. По какой-то причине Шауна была готова уехать, возможно, с этим Робертом, а поскольку он, связавшись с ней, потерял бы все, то Шауне было плевать кого обдирать, чтобы продолжать хорошо жить, не работая ради этого, разве что лежа на спине.

— Даже Ками?

— Раз она воспользовалась Гарри, которого я сейчас не слишком люблю, но он всегда был хорошим парнем, то и Ками она воспользовалась бы.

— Но Ками ее подруга, они дружили много лет.

— Если подумать, то же можно сказать и про меня, и про Битси, и про Гарри, она всех нас поимела, и глазом не моргнув.

— Ты когда-нибудь давал ей деньги? — выпалила я. Не отрываясьот тарелки, Макс глянул на меня, и я прошептала: — Извини, глупый вопрос.

— Я тоже не дурак, Герцогиня.

— Знаю, — быстро сказала я.

— Я знаю, что ты знаешь. — Он зачерпнул начинку следующим куском, сунул его в рот, прожевал и закончил: — Однако, когда мы куда-то выходили, она никогда н пыталась достать свой кошелек.

Я прикусила губу и отвернулась, чтобы поставить бутылку на столик.

Повернувшись обратно, я старательно смотрела в свою тарелку, пообещав себе, что в следующий раз, когда мы пойдем ужинать, я хотя бы потянусь за кошельком.

В это время Макс произнес:

— Детка, это совершенно разные вещи.

Я подняла на него глаза:

— Что, прости?

Его следующие слова сказали мне о том, что он снова прочитал мои мысли по лицу.

— Ее я просто трахал, а ты моя женщина, и это совершенно разные вещи.

— Но я не была твоей женщиной, когда мы ели бургеры из бизона… или стейки в «Петухе», если уж на то пошло.

— Была, в обоих случаях. Особенно в «Петухе», детка. По дороге туда мы с тобой поспорили о твоем отъезде отсюда.

Ладно, с этим придется согласиться.

— Но мы с тобой практически только встретились, когда ели бургеры из бизона, — сказала я.

— Да, и что?

— Я не была твоей женщиной.

— Была, детка.

— Как это?

— Просто была.

Я уставилась на него, а он уставился на меня. Потом он спокойно повернулся к своей тарелке и взялся за следующий начос.

После того как он разжевал и проглотил его, я спросила:

— Значит, ты позволил бы женщине заплатить за ужин?

— Нет, — твердо заявил он. — Но я не против, чтобы она хотя бы попыталась достать кошелек. Он ей не понадобится, но я был бы не против.

— Значит, мне надо было достать кошелек? — давила я, и его глаза вернулись ко мне.

— Ты не поняла, что я сказал раньше?

— Макс…

Он слегка развернулся ко мне и опустил тарелку себе на бедро.

— Ладно, нам все равно надо об этом поговорить, а ты явно извращаешь все у себя в голове, так что скажем прямо. Если у нас все получится, детка, мне по барабану, достанет ли женщина кошелек, потому что я не собираюсь ужинать с другими женщинами, только с тобой. А ты никогда не станешь доставать кошелек. Как бы мы ни решали денежные вопросы, мы будем решать их дома, наедине. Когда мы куда-то выходим, плачу я, всегда. Тебя это устраивает или мы должны обсуждать это еще полчаса?

— Дело не в этом, дело в том…

— Дело в том, что ты посчитала, что вела себя невоспитанно, когда я говорю, Герцогиня, что рассердился бы, если бы ты полезла за кошельком. Насчет Шауны мне наплевать, потому что она не важна. Ты — важна.

Это был хороший ответ, настолько хороший, что у меня перехватило дыхание, и я тяжело выдохнула:

— Ладно.

— Ты меня поняла?

Все еще не дыша, я сказала:

— Да.

Макс некоторое время наблюдал за мной, потом, когда я справилась с дыханием и вернулась к своим начос, он поинтересовался:

— Как ты умудряешься быть одновременно такой раздражающей и умилительной?

— Наверное, это врожденное, — тихо сказала я себе в тарелку.

— Да, — пробормотал он, и я посмотрела на него. Он снова уткнулся в свою тарелку, но продолжал улыбаться.

— Макс, — окликнула я, и он посмотрел на меня, не донеся начос до рта.

— Я здесь, — ответил он и положил кусок в рот.

— Насчет работы…

— Да, насчет работы. — Он прожевал и повернулся ко мне. — Я берусь за нее.

— Макс…

— Нина, помолчи и послушай меня, ладно?

Я кивнула.

— Джордж и Тревор объяснили Битси, что у Керта были контракты, которые нельзя нарушать, иначе Битси потеряет деньги. Я прослежу за их выполнением. Потом Битси хочет сократить бизнес. Ей тоже не очень нравилась работа Керта. У меня есть некоторые идеи, для которых нужны будут работники, и у нас есть контракты, которые растянутся на довольно длительный срок. У ребят, которые захотят уволиться, будет достаточно времени, чтобы подготовиться. Я не собираюсь воплощать мечты Керта. Я собираюсь позаботиться о Битси и потом заниматься тем, что обеспечит нам крышу над головой и еду в животе, чтобы я мог спокойно спать ночью. Это тебя устроит?

Я уставилась на него, в очередной раз четко осознав, что чувство, съедавшее меня изнутри, давно ушло, и прошептала:

— Чарли.

Макс свел брови и спросил:

— Что?

Я сглотнула, тихо вздохнула, улыбнулась и снова уткнулась в свою тарелку.

— Чарли. Ты напоминаешь мне его. — Я набрала начинку на начос и посмотрела на Макса. — Он тоже умел превратить большие проблемы в маленькие. У него это очень хорошо получалось. — Я сунула кусок в рот, прожевала и продолжила: — Как у тебя.

Я как раз набирала на новый кусочек фарш, фасоль и сыр, которые упали на тарелку, когда услышала команду Макса:

— Иди сюда.

Я подняла голову:

— Что?

Потом я увидела выражение его лица, и у меня снова перехватило дыхание.

— Детка, иди сюда.

— Я здесь, — выдохнула я.

— Ближе, — приказал он.

Я поставила тарелку сбоку и наклонилась к нему. Макс сделал то же самое, положил ладонь мне на шею и притянул меня еще ближе. Потом он быстро и крепко поцеловал меня.

Освободив мой рот, он не убрал руку.

— Знаешь, ты тоже умеешь быть хорошей, — тихо сказал он.

Я не ответила.

— Мне это нравится, детка.

— Хорошо, — прошептала я. Он улыбнулся, отпустил меня и вернулся к своим начос.

— Насколько ты устала? — спросил он, проглотив следующую порцию.

— Я проснулась усталой, но все в порядке. Ничего, чего не вылечил бы пятнадцатидневный сон.

Макс хохотнул и, все еще улыбаясь, предложил:

— Тогда еще один вечер за фильмом?

Идея мне очень понравилась, так что я согласилась:

— Звучит здорово.

— В этот раз фильм выбираю я.

— Хорошо, — сказала я, поворачиваясь за пивом.

— Детка, — окликнул он, когда я разворачивалась обратно.

— Да?

— Все еще боишься?

Его глаза весело блестели, и я поняла, что он знает ответ на свой вопрос.

— Немного, — слукавила я. Я боялась, но в то же время и не боялась.

Макс взялся за последний начос и проговорил:

— Еще одна неделя, и это пройдет.

— Какая самонадеянность, — пробормотала я и глотнула пива.

Опустив руку, я взглянула на Макса и увидела, что он жует и улыбается.

* * *

— Господи, Герцогиня, ты там жива? — донесся нетерпеливый голос Макса сквозь закрытую дверь ванной, и я уставилась на свое отражение с синяком под глазом, стараясь не задохнуться от волнения.

После начос и мытья посуды у меня появилась идея, но сейчас, воплотив ее, я уже подумывала, что она была не такой уж удачной.

— Нина! — окликнул Макс.

— Сейчас выйду! — крикнула я в ответ и глубоко вдохнула.

Я все меньше и меньше беспокоилась о многих вещах между мной и Максом.

И чтобы у нас были здоровые отношения (или более здоровые), я должна быть способна и на такое.

Я выдохнула, расправила плечи, надела халат, крепко завязала его на талии и открыла дверь.

Макс полулежал на кровати, опираясь плечами на изголовье и подушки за спиной, одну руку он закинул за голову, а в другой держал новую бутылку пива. Моя бутылка стояла на тумбочке рядом.

Отойдя на фут от двери ванной, я остановилась. Макс осмотрел меня с головы до ног и вернул взгляд к моему лицу.

Я была босиком и в халате, он все еще был полностью одет.

— Ты будешь смотреть фильм или собираешься спать? — спросил он.

Я шагнула вправо и назад и прислонилась спиной к стене.

Ладно, возможно, я не могу это сделать.

Макс внимательно посмотрел на меня, потом повернулся на бок и, убрав руку из-за головы, приподнялся на локте.

— Милая, иди сюда.

Ноги машинально понесли меня к кровати, но очень медленно. Макс все время наблюдал за мной. Я остановилась у кровати как вкопанная и уставилась на него. Макс поставил пиво на тумбочку и посмотрел на меня.

— Боже, Герцогиня, что случилось в ванной?

Я глубоко вдохнула и, пока вся храбрость не покинула меня, рывком развязала пояс, скинула халат, который упал на пол вокруг моих ног, и осталась перед Максом в белых кружевных трусиках и расшитом золотыми пайетками топе.

Взгляд Макса метнулся к моему телу.

Потом он переместился, и не успела я моргнуть, как приземлилась спиной на кровать, а Макс навалился сверху.

Отстранившись, он провел рукой по моему боку, цепляя загрубевшими пальцами пайетки, не отрывая глаз от моего тела. Потом он поднял голову и посмотрел на меня, в его прекрасных глазах безошибочно читался голод.

— Малышка, — произнес он севшим голосом, — если ты так оделась, тебе лучше не быть уставшей.

Я подняла руку и положила ладонь ему на шею, скользнув пальцами в его восхитительные волосы.

— Думаю, у меня открылось второе дыхание, — прошептала я.

Он положил ладонь на край топа и провел ею вверх по моей коже. Макс смотрел мне в глаза, и я вздрогнула от его прикосновения.

Я надавила на его шею, а второй рукой обняла его талию и тихо потребовала:

— Поцелуй меня, Макс.

Максу в отличие от меня не нужно повторять дважды.

* * *

Потом мы смотрели кино. Я натянула ночную сорочку, трусики и халат. Макс надел пижамные штаны.

Я лежала, прижавшись к нему спиной, моя голова устроилась на его твердом бицепсе, одна его рука обнимала меня под грудью, а вторая за талию, и мы смотрели на взрывы, перестрелки и столкновения машин.

Потом я потеряла свое второе дыхание (возможно, из-за трех оргазмов, да, трех, Максу очень понравился топ, и он не пожалел времени и усилий, чтобы доказать это) и привалилась ближе к Максу, начиная засыпать.

— Я теряю тебя, малышка? — прошептал Макс мне на ухо, и я кивнула, так что он предложил: — Я выключу фильм.

— Нет, милый, досматривай, я засну и под него.

Потом я повернулась лицом к нему и устроилась поудобнее, прижавшись щекой к его груди, переплетя свои ноги с его и обняв его за талию.

Макс крепче обнял меня и стал перебирать мои волосы.

Это было приятно, и я начала засыпать.

— Нина, милая, — окликнул меня Макс.

— М-м?

— Ты счастлива?

Я повернула голову и поцеловала его над сердцем, потом прижалась щекой к его груди.

На экране что-то взорвалось, но Макс пробормотал:

— Приму это как «да».

— Угу, — согласилась я.

Макс немного передвинулся, и я почувствовала его губы на своих волосах, он поцеловал меня в макушку и вернулся в прежнее положение.

— Спокойной ночи, дорогая.

Я уже была на грани, шелковая паутина сна затягивала меня, поэтому я не выбирала слова и даже не подумала, когда пробормотала:

— Спокойной ночи, Макс.

Я тихо вздохнула и, прижавшись еще ближе, прошептала:

— Люблю тебя.

После этого я моментально заснула, причем настолько крепко, что даже не почувствовала, как Макс сжал меня в объятьях.

Глава 14 Быть мужчиной

— Скажи, — прорычал Макс мне в губы, держа меня за бедра и опуская на свой член.

— Дорогой, — прошептала я. Я не знала, что он хочет услышать, но была готова сказать ему все, что он пожелает, потому что была очень, очень близка к оргазму.

— Скажи, малышка, — приказал он, продолжая рычать, позволив мне приподняться, а потом дернув обратно вниз.

Утром Макс разбудил меня руками, потом языком, и теперь он сидел, прислонившись спиной к изголовью, а я двигалась сверху. Запустив пальцы в его волосы, я наклонила голову и губами его губ, не в состоянии думать ни о чем, кроме прекрасных ощущений, нарастающих между ног.

— Что, Макс? — выдохнула я. — Чего ты хочешь?

— Скажи, что любишь меня.

Я распахнула глаза и сжала его волосы в кулаках. Его глаза тоже были открыты, и в них горели голод и напряженность.

— Макс, — прошептала я.

— Скажи, малышка, прежде чем кончишь.

— Макс…

Я задвигалась быстрее, резче опускаясь на него. Меня подгоняли собственные ощущения и сильные руки Макса.

— Ты любишь меня.

О Боже, вот оно, все сразу.

— Да, — прошептала я.

— Скажи это, — приказал он, глядя мне в глаза.

— Я люблю тебя, Макс.

Он крепко обхватил меня руками, и его взгляд стал еще более горячим, более голодным и таким пристальным, что мне показалось, будто он прожигает меня насквозь.

— Кончи для меня, малышка, — потребовал он.

— Все что угодно, дорогой, — выдохнула я, и меня накрыло. Я откинула голову и с радостью подчинилась его приказу.

* * *

Я вышла из ванной и встретилась взглядом с Максом. Когда я подошла к кровати с его стороны, он откинул одеяло, открыв всего Чудо-Макса, и моя душа запела. Я поставила колено на кровать и перекинула ногу через него, собираясь перелезть на свою половину, но он схватил меня за бедра и притянул к себе.

Я не возражала, поэтому устроилась поудобнее, прижавшись к нему всем телом и уткнувшись лбом ему в шею. Пальцы Макса выводили узоры на моей спине и пояснице.

Я лежала, окруженная Максом, его руками, его телом, в его постели, в его доме, и думала о том, что призналась ему в любви. Я знаю его всего две недели и уже призналась ему в любви.

Конечно, это он потребовал, чтобы я сказала. И конечно, это правда. И естественно, он должен об этом знать. И я хотела, чтобы он знал.

Но это не значит, что я не испугалась. Он должен знать, и я хотела, чтобы он знал, но я не была уверена, что следовало говорить это сейчас.

— Знаешь, я тоже, — тихо пророкотал он своим хриплым голосом.

— Что? — спросила я его горло.

Он не ответил, и через некоторое время я подняла голову. Макс выглядел удовлетворенным и серьезным.

— Что я знаю? — поинтересовалась я.

Его пальцы замерли, одна рука сжала мою талию, а вторая поднялась по спине и скользнула в волосы.

Не отводя от меня своих потрясающих серых глаз, он нежно ответил:

— Я тоже. Я уже говорил, и это правда. Я люблю тебя, Герцогиня.

Я уставилась на него, чувствуя, как к глазам подступили слезы, потому что заполнившие меня эмоции были слишком сильными, чтобы не прорваться.

— Правда? — прошептала я. По моей щеке скатилась слезинка, и Макс проследил за ней взглядом.

Его рука оставила мои волосы и легла мне на щеку, большим пальцем смахнув слезинку. Потом его теплый, нежный взгляд вернулся к моим глазам.

— Правда, — прошептал он в ответ.

Еще одна слезинка сбежала вниз. Я наклонилась и коснулась губами его рта. Когда наши губы соприкоснулись, Макс наклонил голову, запустил пальцы мне в волосы, наклонил мою голову в другую сторону и перекатился, оказавшись сверху. Наши губы не просто соприкасались, они слились, поцелуй получился долгим и глубоким, жестким и страстным, но самое главное — прекрасным.

Этот поцелуй был обещанием и даром — самыми лучшими, которые я когда-либо получала.

Подняв голову, Макс положил ладонь мне на щеку и принялся выводить большим пальцем круги у меня на виске.

— Мы сошли с ума? — спросила я.

— Что? — Его губы дрогнули от сдерживаемой улыбки.

— Мы сошли с ума? Это безумие? Мы едва знаем друг друга.

С лица Макса исчезло все веселье, он посмотрел мне в глаза и сказал:

— Любовь не слушает разума, дорогая.

— Откуда мне знать, — тихо призналась я. — Ты первый, кого я полюбила.

С немалым восторгом я наблюдала за тем, как его взгляд снова потемнел, став жарким и настойчивым.

— Слава Богу, — прорычал он и снова поцеловал меня.

Его губы и язык творили чудеса, руки блуждали по моему телу. Я обняла его ногами, мои пальцы ласкали кожу и мышцы его спины, и мне это так нравилось, что я едва услышала, как зазвонил телефон.

Но когда в спальне раздался голос Гарри, Макс поднял голову.

— Макс, приятель, это Гарри. Я услышал о том, что произошло с Ниной, и… Я позвонил, чтобы…

Больше я ничего не услышала, потому что Макс, к сожалению, остановился, выдернул трубку из базы и, нажав кнопку, поднес ее к уху.

— Гарри, — сказал он, потом послушал и продолжил: — Нет, ты не можешь поговорить с Ниной, но ты можешь послушать меня. У нас с Ниной не было возможности поговорить про Анну, а то, что ты сказал, было грубо и расстроило ее. Расстроило достаточно сильно, чтобы повлечь за собой неприятности, которые привели к тому, что ее избил Дэймон. Он подкараулил ее одну, чертовски напугал и едва не сломал ей нос и ребра. И это из-за тебя, дружище. Все это дерьмо из-за тебя.

— Макс, — попробовала вмешаться я, но он смотрел на подушку рядом с моей головой и сосредоточенно слушал Гарри.

— Мне плевать, что ты был пьян. Она рассказала мне, что ты ей наболтал, и еще рассказала, что, пока ты забивал ей голову, ты подкатывал к ней, а ты должен знать, что я этого не люблю. Так не годится. Ты знаешь, что она в моем доме, в моей постели, и должен понимать, что лучше не говорить такого моей женщине.

— Макс, — снова попыталась я, но он замолчал, слушая Гарри, а потом продолжил.

— Да, у нас проблемы. Предупреждаю, тебе придется избегать меня какое-то время. И если ты приблизишься к Нине или я узнаю, что ты пытался заговорить с ней, то наши проблемы станут еще больше. Тебе все ясно?

Я подняла руку и положила ладонь Максу на шею. Он посмотрел на меня очень сердитым взглядом. Я не испугалась выражения его лица и открыла было рот, но не успела ничего сказать, как он продолжил:

— Да мне похрен. Я хочу услышать, что тебе все ясно. Так что, тебе все ясно?

— Макс, пожалуйста, я думаю… — начала я. Макс сжал губы, прищурился и стал таким пугающим, что я захлопнула рот.

— Мой тебе совет, Гарри, отрасти уже яйца. Если тебе есть что сказать, говори это мне. Если у тебя проблемы, разбирайся с ними как мужик. Чего делать не надо, так это, когда моя женщина — или любая другая женщина — садится на стул рядом с тобой, чтобы проявить сочувствие и доброту, использовать эту возможность для самоутверждения, разбив человеку сердце. Если у тебя проблемы из-за того, что жизнь пошла под откос, разбирайся с этим, но не тащи следом за собой других. Давно следовало сказать тебе, Гарри, но пора уже вести себя как мужчина. Веди… себя… как мужик.

С этими словами Макс нажал отбой, бросил телефон на кровать и посмотрел на меня.

— Макс… — снова начала я.

— Не надо, Герцогиня, — перебил он. — Серьезно, не надо. Это мужские дела. Я знаю, что у тебя есть собственное мнение по любому вопросу, но то, что он сделал, отстой, и это не обсуждается. Он расстроил тебя, и это привело к событиям, в результате которых ты пострадала. Я знаю, что ты пострадала из-за наших проблем, но его поступок усугубил положение. Моя задача — защищать тебя. То, что он сделал, помешало мне, и я должен убедиться, что подобное больше не повторится. Что я и делаю. Это мужские дела, и тебе нужно усвоить прямо сейчас, что нельзя совать нос в мужские дела.

— Хорошо, — ответила я.

Макс уставился на меня, потом моргнул и спросил:

— Что?

Я погладила его по спине и повторила:

— Хорошо.

— Хорошо?

— Да, хорошо.

Он снова уставился на меня:

— Так просто?

Я провела ладонями по его бокам, потом вверх по груди и обняла за шею.

— Это важно для тебя? — спросила я.

— Да.

— Тогда да. — Я приподняла голову, коснулась его губ своими и уронила голову обратно на подушку. — Так просто.

Тут он, не понятно к чему, твердо сказал:

— Нет.

Я склонила голову набок:

— Что нет?

— Нет на твой вопрос. Мы, определенно, не сошли с ума.

Я улыбнулась, глядя на красивое, потрясающее лицо своего мужчины. Мой мужчина. Господи, да мне плевать, даже если я сошла с ума, но я люблю своего мужчину.

Я провела пальцами вдоль его челюсти и тихо спросила:

— Могу я сказать тебе кое-что?

Он провел пальцами по моему телу и так же тихо ответил:

— Ты можешь говорить мне все, что угодно, малышка.

Я уперлась ступнями в матрас и перекатила Макса на спину, оказавшись сверху. Глядя на него сверху вниз, я большим пальцем проследила контуры его скулы.

— В моей жизни было время, — прошептала я, — когда я шла на риск. Я делала это часто и всегда проигрывала. Каждый раз я проигрывала, я проигрывала все. Поэтому я стала бояться рисковать.

Мои волосы упали вниз, скрывая нас от всего мира, и Макс поднял их с одной стороны и придержал у моего затылка. Его лицо стало нежным, и я поняла, что он знает, к чему я веду.

— Спасибо за то, что показал мне, что стоило рискнуть снова, дорогой. — Я наклонилась к нему, пока наши губы не соприкоснулись, и закончила: — Здорово наконец-то выиграть, и выиграть так много.

Его глаза вспыхнули, а в груди раздалось рычание, после чего он надавил мне на затылок, заставив опуститься на недостающие доли дюйма, и поцеловал меня.

Потом Макс перекатил меня на спину и еще раз показал мне, почему стоило рискнуть и дать шанс ему, нам, Колорадо и жизни.

* * *

— Не знаю, Фасолинка, — задумчиво протянула мама, стоя возле кассы продуктового магазина и глядя, как кассир пробивает мои покупки, — это похоже на праздник, а праздник не предполагает красное вино, пиво и макаронную запеканку. Праздник предполагает шампанское и лосося в тесте.

Мы с мамой покупали продукты к сегодняшнему ужину. Макс со Стивом дали нам время побыть вдвоем. Родители уезжали на следующий день, и по прибытии в дом Макса мама объявила, что желает свободную от тестостерона зону как минимум на два часа.

До приезда мамы со Стивом наш с Максом любовный пир прерывался множеством звонков, которые, как выразился Макс, раздражали всего лишь чуть меньше, чем звонок Гарри. Звонила мама, чтобы предупредить, что они со Стивом выезжают к нам на гору; звонила Линда, чтобы сообщить, что вместе с ней на макаронную запеканку приедет Ками; звонил Броуди, чтобы напомнить, что он тоже последний день в городе, и поэтому получил приглашение для себя, Минди, Барб и Даррена; поскольку Гно-Бон — это Гно-Бон, Арлин узнала про вечеринку и позвонила сообщить, что они с Коттоном тоже будут. Она не спрашивала насчет приглашения и повесила трубку раньше, чем я успела вежливо отказать.

Так наша вечеринка для пятерых превратилась в вечеринку для двенадцати.

Макса это не обрадовало. Мамин декрет о свободной от тестостерона зоне обрадовал его и того меньше. А добило его, когда мама заметила, что за его обеденным столом только шесть стульев, а нам понадобится усадить двенадцать человек. Поэтому она велела Максу и Стиву съездить купить дополнительных стульев и таким образом освободить дом от тестостерона.

Макс не относится к тем мужчинам, которых можно послать с поручением, поэтому согласился он только после того, как посмотрел на меня и спросил:

— И часто такое будет случаться?

— Какое «такое»? — спросила я в ответ.

— Полгорода у нас за столом.

Я наморщила нос и склонила голову набок. Видя выражение его лица, мне не хотелось отвечать «да», но ответ был именно «да». Я люблю готовить. Я люблю принимать гостей. Я люблю, когда мои друзья рядом. Так что такое, определенно, будет случаться часто.

Макс все понял по моему лицу, вздохнул, притянул меня к себе, поцеловал в лоб и вместе со Стивом отправился покупать стулья.

— Порционного, — закончила мама.

— Порционного чего? — спросила я, вручая свою кредитку кассиру.

— Порционного лосося в тесте, — ответила мама, и я повернулась к ней.

— Мама, я не собираюсь готовить порционного лосося в тесте на двенадцать человек. Это займет целый день.

— Это праздник, Фасолинка! Не важно, сколько времени это займет, потому что это особенное событие.

Я подписала чек и отдала его кассиру.

— Во-первых, я только что подписала чек. Я не собираюсь возвращаться в магазин, только чтобы накупить еще десять сумок еды. Во-вторых, Макс дал тебе два часа. Я знаю, тебе нравится Макс, потому что он отличный парень и не может не нравиться. И ты ему тоже нравишься. Но позволь дать тебе совет, не стоит его испытывать. Он отличный парень, но он также мужчина. А местным мужчинам не нравится, когда их испытывают. И последнее, я думаю, что местные жители будут счастливы с красным вином, пивом и макаронной запеканкой. Думаю, им не важно, что они едят на празднике, важно — с кем.

— Чертовски верно, — сказала себе под нос кассир. Я удивленно посмотрела на нее и улыбнулась неожиданной поддержке. Может, я тоже становлюсь местной?

Мама сердито зыркнула на кассира:

— Вы пробовали лосося в тесте?

Та посмотрела на меня:

— Я видела пять упаковок тертой моцареллы. Это для вашей макаронной запеканки?

— Да, — ответила я.

Кассир повернулась к маме и объявила:

— Все, что готовят с моцареллой, вкусно, особенно с пятью упаковками.

Я засмеялась, поблагодарила ее и потащила маму на выход. Мы выкатили свою тележку из магазина и направились к машине.

Мама шла рядом со мной и дулась. Я улыбнулась, глядя на полную продуктов тележку, потому что мама была такой милой, когда дулась. Должна признать, что, возможно, я так решила потому, что у меня любил потрясающий мужчина, так что мне все казалось милым.

Но все-таки я нежно сказала:

— Мама, хватит дуться. У нас осталось только сегодня, а потом ты уедешь домой. Не трать время на обиды.

Она нажала кнопку на ключе и открыла багажник.

— Хорошо, но только если ты пообещаешь, что не станешь спорить с тем, что я сейчас скажу.

У меня появилось нехорошее предчувствие. Если что и могло пробить брешь в моей эйфории, так это мамины безумные идеи.

Я остановила тележку, обошла ее и стала перекладывать сумки в машину.

— Это зависит от того, что именно ты скажешь.

— Ты не можешь спорить, Нина, потому что это важно.

Я прекратила свое занятие: судя по маминому голосу, это действительно было что-то важное. Я выпрямилась и посмотрела на нее. Ее лицо тоже подсказывало, что она собирается сказать что-то важное.

— Что? — прошептала я.

— Помнишь, что ты рассказала мне по дороге сюда про наследство, которое получил Макс от того убитого мужчины?

— Да, — ответила я.

— Так вот, я собираюсь обсудить со Стивом возможность дать вам денег, чтобы помочь заплатить налоги, чтобы Макс не потерял эту землю.

На моем лице отразилась нежность, и я подошла к маме.

— У тебя не получится, мама. Это здорово, но Макс никогда тебе не позволит, — сообщила я.

— У него не будет выбора. Я думала об этом и, судя по тому, как он относится к тебе и как ты относишься к нему, вижу только хорошее. Так что я считаю, что это будет мой вклад в будущее внуков, — ответила она. Я резко вздохнула. Я не задумывалась об этом: родить Максу детей, подарить ему семью. Мое тело напряглось, хотя сердце пело. — Он хочет, чтобы гора осталась нетронутой, ты хочешь, чтобы гора осталась нетронутой, а я хочу внести свой вклад и помочь вам сохранить ее нетронутой. Ради тебя, ради Макса, ради ваших детей, их детей и так далее.

— Мама…

— Не спорь, солнышко, и не рассказывай Максу, пока я не поговорю со Стивом.

— Тебе не нужно говорить со Стивом, потому что я собираюсь продать дом Чарли и потратить эти деньги на уплату налогов, — выпалила я, прежде чем успела обдумать, и напряглась еще больше.

— Что? — потрясенно выдохнула мама, внимательно вглядываясь в мое лицо. Она знала, как я отношусь к дому Чарли.

Боже мой, что я говорю?

«Сделай это, Фасолинка, — произнес Чарли у меня в голове. — Время пришло. Отпусти прошлое. Просто отпусти. Я всегда буду рядом».

«Чарли…»

«Отпусти прошлое, солнышко. Я хочу, чтобы ты сделала это для Макса, ради вашего будущего. Тебе не нужен этот дом, чтобы я был рядом. Я всегда буду с тобой».

«О Чарли».

«Всегда, Нина».

— Нина! — резко окликнула мама, сжав мою руку, и я сосредоточилась на ее лице и перестала мысленно разговаривать с мертвым братом. — Ты правда собираешься продать дом Чарли?

— Он бы этого хотел, — сказала я ей правду. — Я… — Я посмотрела на сумки с продуктами, потом снова на маму. — Думаю, я использовала этот дом, чтобы цепляться за него, потому что у меня не было ничего другого. Даже когда я была с Найлсом. Я держалась за этот дом, потому что старалась сохранить хотя бы частичку Чарли. Но Макс сказал, что самое драгоценное — это мои воспоминания о Чарли. И он прав. Чарли все время со мной. Мне не нужен его дом, чтобы он был рядом. И я думаю, если бы Чарли был здесь и имел возможность так поступить, он бы захотел сделать все, что можно, как ты, чтобы сохранить гору Макса нетронутой. Ради Макса, ради меня и ради… — Я улыбнулась, но мои губы дрожали, а к глазам подступили слезы. — …наших детей.

Не отводя от меня взгляда, мама погладила меня по щеке.

— Я люблю тебя, Нина, — прошептала она.

— Я тоже люблю тебя, мама, — прошептала я в ответ и сжала ее ладонь на моей щеке.

— И я счастлива за тебя, солнышко, — шепотом продолжила она.

— Я тоже.

— Думаю, ты права. Чарли хотел бы этого. Он хотел бы, чтобы у тебя было все, что ты желаешь, и хотел бы, чтобы ты была счастлива. — Она опустила наши сомкнутые руки вниз и крепко сжала мою ладонь. — Ему бы понравился Макс.

— Да, — согласилась я.

«Да», — сказал Чарли у меня в голове, и я рассмеялась про себя.

— Давай возвращаться домой, — сказала я маме.

Мы загрузили багажник, и мама села на пассажирское сиденье, а я отвезла тележку к магазину. Задумавшись о макаронной запеканке, о семье, о друзьях и о возвращении к Максу и не глядя, куда иду, я развернулась и врезалась во что-то твердое.

— Извините, — пробормотала я, отступив на шаг и подняв глаза. Передо мной стоял Дэймон.

— Выдвинула обвинения, англичанка, — прошипел он. — Глупо. Похоже, ты никогда не научишься, но я все равно тебя проучу.

Я приготовилась сопротивляться и открыла было рот, чтобы закричать, но он со всего размаха ударил меня в висок, и меня поглотила темнота.

* * *

Я пришла в себя в пикапе, трясущемся по главной улице города. Проморгавшись, я поняла, что была без сознания совсем недолго. Мы едва отъехали от продуктового магазина.

Я медленно повернула голову налево и оттолкнулась от двери, на которую навалилась. За рулем сидел Дэймон.

Я продолжала моргать, пытаясь избавиться от тумана перед глазами, и поднесла руку к пульсирующему от боли виску.

— Дэймон, останови машину, — тихо сказала я.

— Заткни свой рот, англичанка, — отрезал Дэймон.

— Пожалуйста, останови машину.

— Заткни свой гребаный рот! — рявкнул он.

— Не делай этого, — увещевала я. — Это глупо.

— Да пошла ты.

— У тебя уже и так проблемы. Не надо… — начала объяснять я, но он резко ударил меня костяшками пальцев по губам, и я моментально почувствовала привкус крови во рту. Отдернув руку от виска, я поднесла ее к губам.

— Я же сказал, сука, заткнись нахрен.

Я заткнулась. Мне не хотелось еще больше злить своего преследователя. Он и так уже был достаточно зол.

Мысли в голове путались, но сквозь туман, все еще окружавший меня после первого удара, пробилась одна: если я открою дверь и выпрыгну, то, скорее всего, переломаю все кости, а мне не хотелось переломать кости, потому что тогда мне будет трудно готовить макаронную запеканку, после того как Макс меня спасет.

— Что за херня? — пробормотал Дэймон, и я увидела, что рядом с нами несется еще один пикап.

Мы выехали за пределы города и находились на пустой дороге. Я наклонилась вперед и, выглянув из-за Дэймона, увидела, что вторую машину ведет Гарри.

Гарри.

Слава Богу! Должно быть, он увидел нас и пришел спасти меня.

Гарри обогнал нас на несколько корпусов и, к моему потрясению, резко вывернул руль, встав поперек нашей полосы. Дэймон ударил по тормозам, и меня швырнуло вперед. Я вытянула руку и уперлась в приборную панель, но поскольку я не была пристегнута, то влетела головой в лобовое стекло. Меня тут же дернуло влево, поскольку Дэймон резко свернул, чтобы избежать столкновения, и снова швырнуло вперед, когда мы съехали в кювет.

Пытаясь проморгаться от звезд в глазах, я сползла обратно на сиденье. На чистом инстинкте я взялась за ручку, толкнула дверь и вывалилась из кабины, упав на колени. Я ничего не соображала, но тело уже двигалось самостоятельно. Карабкаясь из кювета, я поскользнулась и остаток пути проделала на четвереньках. Выбравшись на обочину, я встала на ноги и обошла машину Гарри. Он стоял, глядя на водительскую дверь пикапа Дэймона.

— Гребаный ушлепок! Вконец охренел? — взревел Дэймон. Он выбрался из пикапа и бросился вверх по склону прямиком к Гарри.

Я услышала резкий хлопок выстрела и вздрогнула. Замерев от потрясения, я наблюдала, как из груди Дэймона вырвалась ужасная струя крови и он рухнул на колени.

Не в состоянии сдвинуться с места, я смотрела, как тело Дэймона упало ничком в траву, гравий и грязь на обочине, потом медленно повернула голову и увидела, что Гарри идет в мою сторону. На его лице застыло странное выражение, и он перекладывал дымящийся пистолет из правой руки в левую.

— Гарри, — прошептала я дрожащим голосом, в котором смешались ужас и потрясение, — он ударил меня, но ты не должен был…

И замолчала, потому что Гарри поднял правую руку.

В ней больше не было пистолета. Теперь он держал в ней шприц.

Слишком поздно я шагнула назад, но он схватил меня за талию, дернул к себе, и я почувствовала, как в мою шею вошла игла.

После этого я могла видеть только лицо Гарри.

— Как и сказал мне Макс, я веду себя как мужик, Нина. Это я и делаю.

Веки начали закрываться против моей воли, я заставила себя открыть глаза, когда почувствовала, что Гарри поднял меня на руки и понес к машине.

Потом они снова закрылись, и я вырубилась.

* * *

Я открыла глаза и растерялась: я была уверена, что мои глаза открыты, но не видела ничего, кроме темноты.

Я пошевелилась и поняла, что мои руки подняты над головой. Это показалось мне странным, и я попыталась их опустить, но осознала, что запястий касается что-то холодное. И тут до меня дошло, что мои руки не просто подняты над головой, а к чему-то прикованы.

Я замерла, в голове с бешеной скоростью проносились мысли. Я вспомнила Дэймона. Вспомнила, как решила, что Гарри пришел меня спасти. Потом вспомнила, как Гарри застрелил Дэймона. А потом вспомнила, как Гарри похитил меня.

Боже мой. Боже мой!

Я вздохнула и только тогда почувствовала во рту кляп. Мне чем-то заткнули рот и завязали вокруг головы, чтобы кляп не выпал. Я подавила охватившую меня панику и попыталась оценить ситуацию.

Я лежала на чем-то мягком, на матрасе. Было холодно, не мороз, но некомфортно. Мои конечности замерзли и затекли от неподвижности. Не только мои руки были пристегнуты к чему-то над головой, но и щиколотки тоже были связаны. Чертовски болела голова, и я все еще не отошла от того, что мне вколол Гарри.

Я лежала в темноте. Связанная, с кляпом во рту, в незнакомом темном месте. В точности как героиня в каком-нибудь фильме ужасов, только по-настоящему.

Чтобы не поддаваться панике, я старалась вычислить, где могу находиться. Это или какое-то темное помещение, вроде комнаты без окон, или какое-то уединенное место, а темно потому, что на улице ночь и лунный свет сюда не проникает.

В любом случае я в беде.

Я еще раз осторожно пошевелила запястьями, и то, к чему они были пристегнуты, звякнуло, так что я перестала.

— Нина? — услышала я женский голос и замерла.

Битси. О нет, это голос Битси.

Матрас подо мной прогнулся, и я почувствовала легкое прикосновение.

— Нина, это я. Битси.

Я перекатилась на спину, повернула голову в ее сторону и стала всматриваться в темноту.

— Ох, милая, — прошептала она срывающимся голосом. — Господи, Нина. Господи. Господи. Господи. Что же я наделала?

Я попыталась произнести что-нибудь, но мешал кляп, она это услышала и вытащила его. Я выплюнула ткань и сглотнула, стараясь избавиться от сухости во рту.

— Ты в порядке? — спросила Битси.

Нет. Нет, я совсем не в порядке.

— Гарри, — прошептала я, глотая слова. — Битси, кажется, я видела, как он убил Дэймона.

Матрас снова прогнулся, и я услышала, как она подтянула свое тело поближе ко мне. Определенно, она не была пристегнута к кровати. Хотя, с другой стороны, ее и не нужно пристегивать. Битси и так не могла никуда уйти.

Я почувствовала, что она положила ладонь мне на шею и приблизила свое лицо.

— Это я виновата, — прошептала она.

— Битси… — начала я, собираясь сказать, что ей нужно найти способ освободить меня, чтобы я могла выбраться отсюда, вырваться из этого настоящего, реального фильма ужасов и привести помощь, но она перебила меня.

— Я, это я во всем виновата.

— Не надо, солнышко, мы должны…

На этот раз я замолчала, потому что услышала звук открывшейся двери. Комнату залил свет, на мгновение ослепив меня. Битси отшатнулась от меня, и мы обе повернулись к вошедшему. Моргая от яркого света, я увидела Гарри, несущего на плече женщину.

Господи, что еще?

Длинные прямые черные волосы женщины разлетелись в стороны, когда он свалил ее на пол, бесцеремонно, словно она не живой человек, а мешок с опилками. С глухим звуком ее голова и тело ударились о доски пола. Я в ужасе смотрела на ее неподвижное тело, волосы лишь слегка закрывали красивое лицо.

Шауна.

Судя по ее внешнему виду — грязная одежда в беспорядке, жирные волосы, — она уже некоторое время не была в душе. Интуиция подсказывала мне, что Шауна Фонтейн не сбежала с молодым любовником. Шауна Фонтейн, как и я, была похищена сумасшедшим мужчиной.

Когда матрас подо мной снова прогнулся, я отвела взгляд от лежавшей на полу без сознания — или того хуже, мертвой — Шауны. Битси сидела, опираясь на руки.

— Гарри…

— Все хорошо, Битс, все будет хорошо, — перебил ее Гарри. — Я все продумал.

— Нет, Гарри, не продумал. Не продумал, — торопливо заговорила Битси. — Послушай меня…

Она замолчала, когда Гарри подошел к кровати и сел рядом с ней. Повернувшись к ней, он положил ладонь ей на щеку и наклонился ближе.

— Я слушал, милая, я слушал тебя. Слушал, — прошептал он.

— Нет, не слушал. Все вышло из-под контроля. Это неправильно. Шауна? Нина? Зачем…

— Он отнял у тебя ноги, — объяснил Гарри.

— Да, он отнял. Керт отнял. Но Нина — женщина Макса, и… — начала Битси.

— Он отнял у тебя ноги, — повторил Гарри. — Он убил Анну. Твою лучшую подругу. Он трахал Шауну в твоей постели. — Гарри любовно гладил щеку Битси большим пальцем. — Я слушал, Битс, я слушал каждое твое слово с того самого дня, когда увидел тебя в больнице, после того как он покалечил тебя. Я слушал и был с тобой все время. Он должен был заплатить. Ты сама это сказала. Ты говорила это снова, и снова, и снова, пока он обманывал, и обманывал, и обманывал тебя. Ты не хотела, чтобы он так поступал с нашим городом, не хотела этот огромный дом на холме, ты не хотела быть королевой Гно-Бон при его короле, но его не волновало, чего хочешь ты. Его волновал только один человек. Керт. Керта всегда волновал только Керт. Он просыпался рядом с тобой и говорил, что любит, а потом уходил и трахал Шауну, давал ей деньги, выставлял тебя дурочкой, пока ты проводила жизнь в инвалидной коляске. Я слушал, милая, я слушал каждое твое слово. Ты была права: он должен был заплатить.

— Он должен был заплатить. Керт заплатил! — прошипела Битси, отшатнувшись от его руки. Секунду Гарри держал руку на весу, прежде чем попытался коснуться Битси снова, но она отползла назад, так что он уронил руку.

— Битси, малышка…

— Нет! — рявкнула Битси. — У нас был план. Ты позаботишься о Керте, и мы будем сохранять хладнокровие. Деньги невозможно отследить. Мы откладывали их годами. Годами, Гарри. Никто бы не узнал. Никто.

Каждая клеточка моего тела застыла от шока. Я не могла поверить собственным ушам, просто лежала и смотрела на разыгравшуюся передо мной жуткую сцену.

Гарри и Битси заказали убийство Керта.

Битси.

Битси!

— Он нанял детектива, — ответил Гарри.

— И что? — огрызнулась Битси. — Я знала об этом, Гарри, и я рассказала тебе. Парень ничего не нашел. Нужно было сохранять спокойствие, и ты это знал. Детектив ничего не нашел. Я знаю, потому что залезла в стол Керта и прочитала отчеты. Он даже не узнал, что это мы посылали письма с угрозами! Он ничего не знал. Он не знал ни хрена! А потом ты срываешься и убиваешь его в ту же ночь, когда парень, которого ты нашел, убивает Керта. Зачем? Зачем ты это сделал? А это? — Она повела рукой. — Шауна? Нина? Мы собирались убрать Керта. Только Керта. Зачем ты впутал в это дело Нину? Что с тобой случилось?

— Шауна трахалась с Кертом, и с Максом, и со мной, — ответил Гарри.

— Я знаю, Гарри, таков был гребаный план: сделать вид, что ты забыл меня, — ответила Битси.

— Господи, Битс, я только что сказал тебе, что трахался с ней.

— Да, Гарри, я знаю. Такой был план.

— Боже, — отшатнулся Гарри. — Тебе наплевать, тебе наплевать, что она отсасывала у меня, что мне приходилось трахать эту холодную, бесчувственную стерву, чтобы никто ни о чем не догадался.

— Мне не наплевать, но таков был план, Гарри. Нам обоим пришлось пойти на жертвы, чтобы получить то, что мы хотели. Чтобы мы могли быть там, где хотели, — напомнила Битси.

— Но она пыталась заполучить деньги Керта. Твои деньги, — выдавил Гарри. — Она забеременела, чтобы добиться этого.

— Она не беременна, идиот! — наконец сорвалась Битси. — Она такая же беременная, как и я. Она сказала это, потому что Керт всегда хотел ребенка, а я, понятно, не могла ему родить. Поэтому она решила, что сможет сыграть на этом, но она бы ни хрена не получила. Только не от Керта. Может, он и думал половину времени своим членом, но во вторую половину был совсем не глупым, Гарри, и ты это знаешь. И ты должен был позволить ей обманывать себя и встречаться с ней до убийства Керта, и тогда никто бы ничего не заподозрил, если бы ты бросил ее и вернулся ко мне, когда я стала свободной. Таков был план, Гарри. Мы обсуждали его много лет. Таков был план. Просто, умно, терпеливо и хладнокровно. Но нет. Нет, ты сорвался и убил детектива и попытался повесить это на Шауну, и… и… и я даже не знаю, что здесь делает Нина!

— Шауна хочет Макса, — заявил Гарри.

— И что? — крикнула Битси.

— А то. — Гарри подался вперед. — Снаружи в снегу лежит еще один ее хахаль. У него в груди четыре пули, а на курке пистолета отпечаток ее пальца, и на ее ладони будут следы пороха. Она была без сознания, когда я это сделал. Она ничего не вспомнит. И этот тот самый пистолет, из которого убили Фицгиббона.

Я повернула голову, взглянула на распростертую на полу Шауну и снова посмотрела на Гарри.

— И тот самый пистолет, из которого убьют Нину, — закончил он.

Вся кровь отлила от моего лица, а в легких не осталось воздуха.

— Нину? — прошептала Битси.

— Да. — Гарри посмотрел на меня, а потом обратно на Битси. — Нину.

— Почему? — спросила Битси и закричала: — Ради Бога, почему?

Гарри вскочил с кровати, и я напряглась. Его лицо покраснело, ладони сжались в кулаки. Он наклонился над кроватью и проревел:

— Он не может иметь все!

Битси отшатнулась от него и выдохнула:

— Что?

— Макс! — выплюнул Гарри. — Макс! Гребаный Макс! Холден, мать его, Максвелл со своим приглашением в команду в девятом классе, со своей стипендией, со своей горой, про которую все думают: как здорово, что он сохранил ее нетронутой, когда по всему округу идет такое бурное строительство. Макс никому не позволил прикоснуться к своей земле. О нет. Только не расчудесный Холден гребаный Максвелл. Только не он. Он мог бы разбогатеть, работая вместе с Кертом, но он этого не сделал. Только не Холден Максвелл, человек принципов. Сильный мужчина. Он заполучил Анну, и они всегда держались за руки, всегда смеялись, смотрели друг на друга так, словно остального мира не существовало. Потом он потерял ее, но не потерял все. Только не Макс. Нет. После того как он ее потерял, все стали считать его еще более чудесным, потому что он не сорвался на Керта и остался дружен с тобой. Потому что вел себя как мужик, — брызгал слюной Гарри. — Потому что построил этот дом ради своего отца, потому что продолжал жить, хотя все знали, что гибель Анны разрушила его мир. Он не упал. Он даже не пошатнулся. Только не Макс. Все думают, какой он сильный. Какой, бл*дь, совершенный. А потом в городе появляется самая симпатичная задница в обеих странах, и не успели все и глазом моргнуть, как она обнимается с ним в «Метке», спит в его кровати, целуется с ним на улице и в «Собаке», а через две недели собирается переехать из гребаной Англии, только чтобы согревать его ночами.

Гарри наклонился еще ниже, оказавшись лицом к лицу с Битси.

— Нет, — издевательски усмехнулся он, — он не может иметь все, и я собираюсь проследить за этим. Я устал ничего не иметь, ждать хренову тучу лет, пока ты начнешь действовать против Керта, и смотреть, как Максу достается все, чего он захочет. Все женщины раздвигают перед ним ноги, и все в городе думают, что его дерьмо пахнет розами. А про меня все думают: «Бедный Гарри, Шауна его обманывает. Бедный Гарри, он потерял Битси и все эти годы не может ее забыть. Бедный, мать твою, Гарри». Да пошло оно все, Битс. Макс сам сказал мне сегодня утром, чтобы я вел себя как мужик, и я решил последовать его совету.

— Но, Гарри, Макс не имеет все, — прошептала Битси.

— Нет, имеет, Битс. У него даже есть ты. Даже ты думаешь, что его дерьмо пахнет розами, — возразил Гарри.

— Ты не можешь… — начала Битси.

— Могу. Особенно сейчас, потому что она все знает. Я ждал десять лет, чтобы наконец получить единственную вещь, которую когда-либо желал, даже если от нее осталась только половина. — Он взглянул на ее ноги, прежде чем опять посмотреть ей в глаза. Битси ахнула. — И подстилка Макса не отнимет этого у меня.

— Гарри, — прошептала Битси, — мы такого не планировали.

— Да. Битси, не планировали, но я мужик. И я устал от того, что меня водят за член, поэтому я изменил план.

— Ты не можешь этого сделать, — сказала она.

Гарри выпрямился и развел руки в стороны.

— Нет? — спросил он и упер кулаки в бедра. — Увидишь.

— Гарри! — закричала Битси, когда он начал обходить кровать. — Если ты причинишь вред Нине, я не останусь с тобой, — пригрозила она.

Гарри резко остановился и развернулся к ней.

— Да? Ты что же, сбежишь? — с фальшивым беспокойством спросил он. Я увидела, как Битси крепко зажмурилась, и снова перевела взгляд на Гарри. Он продолжал говорить, развязывая мои щиколотки. — Все знают, что Шауна хотела Макса. Она всегда хотела Макса. И она использовала этого Роберта, как и всех остальных. Когда он стал не нужен, она его убила. Когда Нина встала у нее на пути, она ее убила. Шауна очнется и не будет ни хрена знать. А все будут знать только одно: она находилась здесь, с пистолетом, на котором висит три трупа, и со следами пороха на руке. Пытаясь обмануть Керта, она перехитрила сама себя и стала подозреваемой в его убийстве, так что, возможно, его тоже повесят на нее. Но не волнуйся за Шауну, Битс. Она хорошо устроится в тюрьме. Она организует все, как ей надо, даже раньше, чем застегнет свой оранжевый комбинезон.

Закончив с моими ногами, Гарри направился к изголовью кровати. Я начала извиваться, безуспешно пытаясь отползти от него, и врезалась в Битси. Он достал из кармана джинсов связку ключей.

— Гарри, не делай этого, — прошептала Битси у меня за спиной. Гарри наклонился к моим рукам, а я продолжала выкручиваться.

— Пожалуйста, — взмолилась я следом за Битси, — не делай этого.

— Заткнись, — пробормотал он.

— Пожалуйста, — прошептала я, — пожалуйста. Ты можешь считать, что у Макса всегда все было, но меня-то ты не знаешь. У меня не было. Никогда не было. Отец бросил меня, когда я была ребенком…

— Заткнись, — повторил он, все еще возясь с моими руками.

Но я не заткнулась.

— Парни мне изменяли, воровали у меня, били…

— Заткнись, — снова повторил он.

— Брату, которого я любила, которого обожала — Гарри, я любила его больше всего на свете, — ему оторвало ноги, и он не смог примириться с этим и совершил самоубийство.

Гарри повернулся ко мне и отрезал:

— Заткнись!

Но я не послушалась его и продолжала:

— Сегодня я была счастлива, Гарри. Впервые за много-много лет я проснулась счастливой.

Гарри освободил мои запястья, но не успела я пошевелиться, как он стащил меня с кровати.

— Гарри! Не надо! — взвизгнула Битси.

Я сопротивлялась, но Гарри был больше меня. Он тащил и толкал меня к двери, пока я изворачивалась и дергалась в попытках вырваться.

— Гарри! Пожалуйста! Не делай этого! — кричала Битси позади нас.

«Спокойно, Нина. Успокойся и думай, солнышко, — произнес Чарли у меня в голове, пока Гарри выталкивал мою сопротивляющуюся тушку в темный коридор. — Продолжай говорить. Говори с ним».

Я последовала совету брата.

— Я знаю каково это. Я знаю, как обидно, когда все думают: «Бедный Гарри». Потому что про меня всегда думали: «Бедная Нина». Но теперь я счастлива. И мне жаль, если тебе от этого больно, но именно Макс делает меня счастливой. Пожалуйста, не отнимай это. Ни у Макса, ни у меня.

Гарри схватил меня за запястье и завел руку мне за спину, подняв так высоко, что я вскрикнула от боли. Встав у меня за спиной, он повел меня вперед.

— Закрой рот, Нина, или я опять заткну его кляпом, — сказал он мне на ухо.

Я захлопнула рот и сжала зубы, чтобы не крикнуть от боли в руке. Гарри заставил меня остановиться, открыл дверь, впустив холодный воздух, и вытолкнул меня на улицу.

«Так, Нина, он только что вытащил пистолет. Тебе нужно завладеть этим пистолетом, солнышко. Он держит его в руке. Тебе нужно отнять его, направить на Гарри и выстрелить, как учил Макс. Ты со мной, Фасолинка?» — сказал Чарли.

«Я с тобой», — ответила я, хотя не была уверена.

Стояла ночь. Было темно. Мы находились в горах, в месте, тесно окруженном соснами, которые загораживали обзор и не пропускали лунный свет.

«У тебя свободна только одна рука, Нина, так что придется быть изобретательнее. Тебе нужно повернуться, быстро, очень-очень быстро, солнышко, и ударить его головой. Целься в подбородок и тянись за пистолетом, одновременно подними колено и сильно, со всей силы, милая, ударь его в пах. Поняла?»

«Поняла, Чарли».

Гарри повел меня вперед. На снегу я разглядела темный силуэт и поняла, что это Роберт Уинстон. Мертвый, в темноте, на снегу, такой же буду и я, если не сбегу от Гарри.

Мне нужно сбежать от Гарри.

«Жди удобного момента, солнышко. Жди, когда я скажу. Когда выстрелишь, беги. Беги как можно быстрее. Я буду тебя направлять».

«Хорошо».

— Гарри! Не делай этого! — услышала я далекий крик Битси.

Гарри вел меня дальше, так сильно сжав мое запястье и задрав его вверх, что боль пронзила руку от плеча до кончиков пальцев.

— Гарри, мне больно, — тихо сказала я.

— Нина, я велел тебе заткнуться, — ответил Гарри.

— Ты собираешься меня убить, а я всего лишь прошу не делать мне больно, прежде чем ты заберешь у меня все.

Он сильнее сжал мое запястье, но потом его рука расслабилась, и он опустил мою руку на пару дюймов. Боль ослабла. Не прошла совсем, но хоть что-то.

«Отлично, а теперь жди, Фасолинка», — прошептал Чарли.

Я сделала медленный вдох.

«Уже скоро, солнышко».

Я выдохнула и снова вдохнула.

«Давай!» — крикнул Чарли.

Я резко развернулась и одновременно отклонила голову назад. Оказавшись лицом к Гарри, я ударила его головой в подбородок. Лоб взорвался болью, но я, не обращая на нее внимания, подняла колено и быстро, со всей силы ударила его в пах. Гарри заворчал от неожиданной боли и выпустил мое запястье. Я выхватила у него пистолет и отбежала на два шага.

«Стреляй в него, Нина!» — закричал Чарли.

Подняв пистолет, я направила его на Гарри и громко крикнула Чарли:

— Не могу!

«Стреляй!» — велел Чарли.

Прижав одну руку к паху и согнувшись почти пополам, но подняв голову и не отрывая от меня взгляда, Гарри поковылял ко мне.

— Чарли, — прошептала я, сжимая пистолет дрожащей рукой, — я не могу.

«Тогда не стреляй… беги!»

— Битси, — выдохнула я.

«Давай! Беги, Нина! Беги!»

Я развернулась и побежала.

Под каблуками моих сапог захрустел снег, и я слышала, как он хрустит под ботинками Гарри. Сосновые лапы хлестали меня по лицу, с них падал снег, впиваясь в лицо морозными иголочками, но я продолжала бежать.

«Здесь налево, поверни налево. Макс уже идет», — сказал Чарли.

Меня охватило облегчение.

Слава Богу.

«Продолжай бежать. Быстрее, солнышко».

Я повернула налево и попыталась бежать быстрее, но поскользнулась на голых камнях. Выбравшись на покрытый снегом дерн, я побежала увереннее, но потом снова начались камни. С каждым шагом я слышала за спиной болезненные стоны Гарри и его тяжелые шаги.

Я оглянулась, совсем как глупые героини ужастиков.

«Беги, не оглядывайся, — велел мне Чарли, — просто беги».

Я повернулась обратно и в этот момент споткнулась обо что-то твердое и полетела вперед. Да, как все эти глупые героини ужастиков, я упала, приземлившись на четвереньки и — глупо, глупо, глупо — выронив пистолет.

— Проклятье! — взвизгнула я.

«Кричи! Макс услышит тебя! Он уже рядом!» — крикнул Чарли.

Но я не успела закричать. Пока я пыталась подняться, сзади на меня налетел Гарри. Сцепившись руками и ногами, мы покатились вниз по заснеженному склону.

«Дерись, царапайся, пинайся, кусайся, ори, солнышко, визжи!» — приказал Чарли.

Я завизжала, громко и пронзительно, одновременно извиваясь, царапаясь и пинаясь. Мы остановились на скальном выступе, который казался твердым, холодным и шершавым даже через одежду, и стали бороться. Я не переставала драться и кричать. Я сопротивлялась изо всех сил, но Гарри опрокинул меня на спину и сел сверху. Я била кулаками по его груди, царапала шею и дрыгала ногами, вскидывая бедра и визжа от ужаса. Своими большими ладонями он обхватил мою голову и дернул ее вверх. Я поняла, что он собирается размозжить ее о скалу. Я вцепилась в его пальцы и потянула, но так и не смогла убрать его руки.

«Ори!» — закричал Чарли.

И я заорала.

В эту же секунду Гарри исчез, потому что сбоку в него врезался Макс, и они оба покатились по земле. Я медленно вдохнула. Облегчение было таким сильным, что мне казалось, будто оно разрывает меня изнутри. Я стала отползать назад и врезалась во что-то. Чьи-то руки подхватили меня подмышки и потащили прочь.

Я опять завизжала, но расслышала окрик Джеффа:

— Максвелл!

Я замерла и принялась вглядываться в темноту. Макс и Гарри находились на самом краю выступа. Гарри стоял на коленях, а Макс возвышался над ним, сжимая в кулаке перед его куртки. Гарри царапал предплечье Макса и отчаянно елозил ногами, пытаясь найти опору, а кулак Макса снова и снова с тошнотворным звуком впечатывался в лицо Гарри.

— Макс! — раздался еще один крик. К ним спешил Мик, но Макс не остановился.

— Ты в порядке? — спросил Джефф. Я кивнула, не отрывая глаз от Макса. Гарри перестал двигать ногами и только слабо цеплялся за предплечье Макса.

Джефф сорвался с места, а Мик уже добежал до Макса и обхватив его обеими руками, дернул назад, но Макса было не остановить. Джефф добежал до троицы, и я увидела появившегося словно ниоткуда Коттона, потом Броуди, а за ним Стива, Даррена, Джорджа и несколько других мужчин, которых раньше не видела. Последним прибежал Пит, и только вместе им удалось оттащить Гарри в одну сторону, а Макса в другую.

Макс дернулся и стряхнул удерживавшие его руки. Он стоял замерев, словно статуя, и только его грудь поднималась и опускалась от тяжелого дыхания, которое вырывалось изо рта густыми облачками пара, освещенными луной. Наклонив голову, он пристально смотрел на Гарри. Тот лежал лицом вниз и опирался на один локоть, голова его была опущена, как будто он не мог ее держать.

Я понялась на ноги, не обращая внимания на покрывавший меня снег, намочивший волосы и набившийся в одежду, и заковыляла к Максу. Мне оставалось пройти два фута, когда он повернулся ко мне. Даже в темноте я почувствовала его взгляд, и у меня подкосились ноги.

Но я не упала, потому что Макс подхватил меня и окружил своим большим, высоким, сильным телом, крепко и надежно прижав к себе.

«Я же говорил, что он близко», — произнес у меня в голове Чарли. В его голосе слышалось поддразнивание и облегчение.

Это было смешно, и я бы засмеялась, если бы уже не разразилась слезами.

— Я с тобой, Герцогиня, — пророкотал хриплый голос Макса мне на ухо.

Я обняла его изо всех оставшихся у меня сил и уткнулась лицом ему в шею. Одной рукой Макс крепко прижимал меня к себе, а второй провел вверх по спине, погладил теплой ладонью мою шею и запустил пальцы в мои мокрые перепутанные волосы.

— Я с тобой, малышка, — прошептал он. — Ты в безопасности. Я с тобой.

Я кивнула ему в шею и, немного собравшись с силами, прошептала:

— Там наверху Битси. И Шауна тоже.

— Хорошо, дорогая, — тихо сказал Макс и обратился к кому-то: — Ты слышал?

— Уже идем, — услышала я голос Мика, и теплое дыхание Макса вернулось к моей шее.

— Держись, Герцогиня, — сказал он, и я еще крепче обняла его. — Вот так, — прошептал он и тоже обнял меня еще крепче.

Вокруг кипела деятельность, разговаривали и ходили люди, Стив что-то тихо сказал у меня за спиной и погладил меня по волосам, но ничто не могло проникнуть в крепость, которую Макс возвел вокруг меня своими руками, своим телом, своей силой. Все, что составляло мой мир, находилось в его объятиях.

— Макс, — прошептала я, когда успокоилась.

— Я здесь, Нина, — тут же прошептал он, — я всегда буду рядом, милая.

Я снова всхлипнула, икнула и сильнее вжалась в него.

— Отвезешь меня домой?

— Конечно, — не задумываясь, ответил Макс.

Он наклонился, взял меня на руки и понес через снег и сосны Колорадских гор к своему джипу. Там он осторожно посадил меня на пассажирское сиденье, надежно пристегнул, сел за руль и отвез домой.

Эпилог Последние визиты

С пакетами в руках я вошла в дом и крикнула:

— Макс!

Ответа не последовало.

Поставив пакеты на стол, я некоторое время размышляла, насколько сильно рассердится Макс, когда узнает, что я купила полностью новый наряд (включая туфли и нижнее белье), и решила, что довольно сильно (пока не увидит белье).

— Макс! Я дома! Ты где?

Теперь, если ты не видел человека, который тебе нужен, в доме приходилось кричать, потому что Макс расширил его с двух сторон.

С одной стороны, за кухней, располагалась огромная комната, заставленная мебелью, которая манила побездельничать и подольше (мы так и делали). На стене висел большой плоский телевизор, а вокруг него были устроены ниши с книжными полками, музыкальными и видео- дисками. Еще один громадный камин помогал обогревать комнату зимой и делал ее еще уютнее, хотя она, благодаря мягкой мебели, и так была очень уютной, несмотря на свой большой размер.

Также в гостиной висело огромное свадебное фото, сделанное самим Джимми Коттоном. Лично я считала его самым прекрасным шедевром Коттона.

На черно-белом снимке была я в свадебном платье и Макс в темном костюме. Макс отвел меня в сторону от гостей, чтобы побыть минутку наедине. Его рука легко лежала на моей талии. Я положила ладонь ему на шею и откинула голову назад, а Макс наклонился ко мне, так что наши лица находились очень близко. Мы разговаривали, я даже не помню о чем, но что бы это ни было, у Макса на губах играла легкая улыбка, а я улыбалась так широко, как будто готова была рассмеяться. Мы оба выглядели счастливыми и так естественно смотрелись рядом, но самое главное, что мы выглядели явно, беззастенчиво и абсолютно влюбленными.

Я обожала эту фотографию. Она была моей любимой вещью в доме, и я никогда не уставала смотреть на нее, хотя Макс и дразнил меня (частенько), когда я, засмотревшись, забывала обо всем.

С другой стороны дома пристройка была двухэтажной. На первом этаже располагались две спальни и ванная комната, а на втором наши с Максом комнаты с большой ванной и гостиной. Мне нравились новые комнаты, но я скучала по временам, когда мы с Максом жили в лофте. Теперь мы использовали его как комнату для гостей, когда к нам приезжали мама со Стивом или мои друзья из Англии.

Поэтому, даже учитывая, что я кричала, Макс мог меня не услышать, так что я отправилась его искать.

Обходя дом, я старалась не думать о том, что встретила в торговом центре Шауну с мужем. Я давно ее не видела, должно быть года два, и встреча с ней воскресила воспоминания, которые уже давно не посещали меня. Я не хотела этих воспоминаний, но уже не могла от них отделаться.

Говорили, что теперь Шауна живет рядом с Карнэлом, городком в тридцати милях от нашего. Сплетники Гно-Бон сообщали, что она действительно любит своего мужа. Я увидела его в первый раз и была удивлена. Он был ниже ее ростом, старше и далеко не так привлекателен физически. Сплетники также утверждали, что он не очень богат, но она была довольна своим вполне обычным домом и средней зарплатой мужа.

Макс считал это враньем, потому что она до сих пор не работает и скорее всего приглядывается к следующей жертве, как всегда.

Я же думала, что, возможно, это и не вранье. Даже Снежная Королева способна пересмотреть свое отношение к жизни, после того как ее действия привели к убийству ее любовника, в результате чего его дети остались без отца. Ее прежний образ жизни сделал ее подозреваемой в нескольких убийствах, а когда выяснилось, что она пыталась обчистить свою лучшую подругу, все в городе перестали ее недолюбливать и начали активно ненавидеть, не стесняясь показать это, несмотря на то, что она пережила серьезную травму.

Как и следовало ожидать, мысли о Шауне, к сожалению, вызвали воспоминания о той злополучной ночи и ее последствиях.

Моя мама видела, как Дэймон нес меня к своему пикапу, и немедленно позвонила Максу. Так же немедленно Макс начал действовать. Он позвонил Мику, а сам вместе со Стивом отправился искать меня. Не позже чем через полчаса они обнаружили Дэймона, поскольку сделать это было не так уж трудно: его машина и тело находились на обочине шоссе всего в паре миль от города.

Дэймон был мертв, я пропала, моя сумочка осталась в пикапе Дэймона, и не было никаких свидетельств того, что я в безопасности. В царившей неразберихе Макс уговорил Мика организовать всеобщую поисковую операцию.

Весть быстро облетела Гно-Бон, и все мужчины, а также большинство женщин побросали свои дела и включились в поиски. От Макса не укрылось, что Гарри оказался единственным, кто не участвовал. Дело прояснилось, когда сестра Битси сообщила, что Битси пропала и они не могут с ней связаться, а такого никогда не случалось. Мик проверил список недвижимости, которой владели Керт, Битси и Гарри, и обнаружил, что Гарри принадлежит охотничий домик. Узнав об этом, Макс и Стив отправились к домику, а Мик, Джефф, Броуди и остальные поехали следом.

Я провела у Гарри семь часов. Уже намного позже, когда мы лежали в кровати в доме Чарли в Англии, Макс признался: «Это были самые страшные семь часов в моей жизни, Герцогиня».

Я ненавидела Гарри, потому что он заставил Макса испытать такой страх. Я ненавидела его еще больше, потому что он заставил маму и Стива тоже испытать этот страх. Единственным хорошим во всей этой истории стало то, что Макс не приехал в Англию на пару недель, а прилетел вместе со мной и оставался там три месяца, пока я отрабатывала положенный до увольнения срок, продавала дом Чарли и готовилась оставить прежнюю жизнь позади.

С того дня Макс всегда находился поблизости, за исключением работы, поездок в торговый центр или продуктовый магазин, помощи Линде и прочих хозяйственных дел. Обычно он был рядом, а если не был, то всегда мог добраться до меня меньше чем за полчаса.

Это не было в тягость. Когда переживешь похищение и чудом избежишь смерти от пули, присутствие рядом настоящего мужчины придает уверенности.

А когда потрясающий мужчина любит тебя настолько, что, испытав угрозу тебя потерять, не любит, когда ты далеко от него, это не просто придает уверенности. Это прекрасно.

Гарри выстрелил Дэймону прямо в сердце, так что тот был мертв прежде, чем упал лицом в грязь. Его не слишком оплакивали, потому что он был большим придурком, но все равно все считали, что он не заслужил такую смерть.

Гарри признался в трех убийствах, сговоре с целью убийства и четырех похищениях, потому что в конечном счете Битси он тоже похитил. Несмотря на чистосердечное признание, его приговорили к пожизненному заключению, чего он, по моему мнению, и заслуживал. Макс считал иначе. Но поскольку с 1976 года штат Колорадо приговорил к смерти только одного человека, ему пришлось смириться с тем, что Гарри весь остаток своей никчемной жизни проведет в тюрьме и у него будет много времени, чтобы подумать о своих преступлениях.

Битси призналась в сговоре с целью совершения убийства.

Эти события потрясли Гно-Бон до основания, поскольку никто не подозревал ни Гарри, ни Битси. К ним обоим хорошо относились, и весь город был ошеломлен тем, что они не только совершили такое чудовищное преступление (или, в случае Гарри, преступления), но и долгие годы планировали его.

Надо сказать, что, правильно или нет, но никто особенно не винил Битси. Керт ее покалечил, убил ее лучшую подругу, изменял ей, давал своей любовнице деньги и вынудил ее — в разных смыслах — вести жизнь, которой она не хотела, как в инвалидной коляске, так и в огромном доме, который господствовал над всем городом. Но все-таки она много лет планировала убийство собственного мужа. Впрочем, ее признание и смягчающие вину обстоятельства обеспечили ей относительно легкий приговор, но она все еще находилась в тюрьме и пробудет там еще некоторое время.

Несмотря на то, что я оказалась втянута в их махинации, Макс тоже не винил Битси (не сильно). Потому что Битси, которая столько лет прятала свою озлобленность на мужа, не скрывала раскаяния и винила себя в том, на что подбила Гарри, кто бы ни пытался ее разубедить (включая меня, когда я ее навещала). Она считала себя ответственной за все, особенно за то, что случилось со мной. События, последовавшие за убийством Кертиса Додда, сломали ее. Дело было не в тюрьме, а в том, что она считала, что на ее руках четыре оборванных жизни и случившееся со мной.

В попытке исправить содеянное она за бесценок продала Максу бизнес Керта. Он спорил насчет цены, но она отказывалась слушать. Она хотела, чтобы Максу больше не приходилось уезжать из города и чтобы мы с ним были счастливы и сыты. И каким-то образом ей удалось убедить Макса согласиться на сделку. После этого он сократил объемы строительства. Но даже при этом, благодаря его репутации и качеству работ, его команда всегда была занята, семья накормлена и устроена. В то же время мы, поскольку я приобрела письменный стол и поставила его в конторе Джорджа, когда мы оформили партнерство, сохранили нашу гору нетронутой.

Так и не найдя Макса, я вернулась на кухню и увидела записку. Печальные воспоминания тут же улетучились, и хорошо.

«Герцогиня,

Мы с Чарли гуляем.

Макс».

Я уставилась на записку в своей в руке.

Они гуляют. Гуляют. Сейчас. Когда все мы должны собираться.

Заметив движение сбоку, я посмотрела вниз. Большая, пушистая серая кошка потягивалась и зевала, вытянув передние лапы и задрав хвост кверху. И, как обычно, не обращала внимания на мое раздражение.

Кошка была моей идеей, Макс хотел собаку. Он согласился только потому, что я настояла на кошке в тот момент, когда сказала ему, что у нас будет Чарли.

Так что я получила кошку.

— Мой муж невыносим, — сказала я кошке.

Она перестала потягиваться и взглянула на меня, выражая полнейшее равнодушие.

Я улыбнулась, положила записку на стол, подошла к кошке и почесала ей спинку, прежде чем выйти из дома. Зайдя за угол, я увидела, что двери сарая открыты, и закатила глаза. Я зашла в сарай, открыла сейф, взяла ключи и забралась на квадроцикл. Развернувшись прямо в сарае, я отправилась на нашу гору искать мужа и сына.

Я знала, что у Макса с Чарли есть несколько любимых мест, но, когда бы мне ни приходилось возвращать их домой (что случалось довольно часто), я обычно находила их в первом же месте, которое проверяла.

По дороге я обогнула вершину холма, поднимавшегося позади утеса Макса, остановила квадроцикл и посмотрела вниз.

Макс сидел на утесе, в джинсах и футболке, еще более загорелый, чем обычно, потому что стояло лето, и он много работал на свежем воздухе. Он сидел прямо на земле (не удивительно, ведь стирает-то не он), подняв колени и удерживая Чарли на руках. Я не видела его лица, потому что он смотрел на открывающийся вид. Я не видела темную головку сына, но он явно не рассматривал панораму, потому что в это время стучал кулачками по коленям отца.

Я раздраженно вздохнула, но на самом деле не ощущала раздражения.

«Не мешай им», — произнес Чарли у меня в голове.

— Нам надо собираться, — прошептала я ветру.

«Посмотри на них, Фасолинка», — сказал Чарли, но это было необязательно, я не отводила глаз от Макса и нашего сына.

Чарли развернулся на коленях у Макса и теперь сидел лицом к отцу, дергая маленькими ножками и стуча маленькими кулачками по папиным плечам. Макс не убирал руки Чарли, он просто обнял сына и наклонился, чтобы их лица оказались рядом. Чарли решил, что это хорошая возможность ухватить Макса за ухо, и ветер донес до меня смешок мужа, смешанный с детским хохотом нашего сына.

Мои губы растянулись в улыбке.

«Не мешай им», — повторил Чарли.

— Хорошо, — прошептала я.

«Я люблю тебя, Фасолинка», — сказал Чарли.

«И я тебя люблю, Чарли», — ответила я.

Я развернула квадроцикл и поехала домой.

* * *

— Когда вернемся домой, детка, поговорим о твоих поездках на квадроцикле, — прорычал Макс мне на ухо, и я повернулась к нему как раз в тот момент, когда Чарли прыгнул с моих коленей на грудь к отцу.

С привычной легкостью Макс поймал неугомонного Чарли и прижал его к себе.

— Что? — спросила я, изображая невинность.

— Я ходил закрывать сарай и увидел, что один квадроцикл стоит не там, где я его оставил. Поскольку Чарли еще не умеет сидеть на них, то остаешься только ты, и, как я уже сказал, когда вернемся домой, мы поговорим о твоих поездках на квадроцикле.

Я перевела глаза за спину Макса и стала осматривать ряды церковных скамей, которые были забиты под завязку. Мы сидели на первом ряду рядом с Барб и Броуди, и отсюда я могла видеть всю церковь. При этом я думала, что мне следовало запомнить, где именно стоял квадроцикл и после возвращения поставить его туда, откуда я его взяла.

— Герцогиня, посмотри на меня, — окликнул Макс. Я знала, что он не отстанет, пока я не послушаюсь, так что я посмотрела ему в глаза. — Больше никаких квадроциклов, — закончил он.

— Я вернулась домой, а вас, ребята, не было, — объяснила я.

— Я оставил записку, — сказал мне Макс.

— Да, но нам пора было собираться.

— Мы здесь, не так ли? — спросил он.

— Да, — ответила я.

— И мы не опоздали.

— Нет, но были близки к этому. Может, у тебя память, как у слона, но ты можешь потерять счет времени, особенно на горе вместе с Чарли.

— Детка. Мы. Здесь, — повторил Макс. — И мы не опоздали, так что я не потерял счет времени. Ты прекрасно знаешь, что я бы не пропустил такое событие, поэтому тебе не следовало беспокоиться. И в твоем положении тебе ни при каких обстоятельствах не следует садиться на квадроцикл.

Я отмахнулась от него.

— Я хорошо управляюсь с квадроциклом, ты научил меня ездить на них. Кроме того, я не в положении, срок всего десять недель, и даже если б было больше, то я в полном порядке.

Макс схватил мою ладонь и крепко сжал. Вместе с Чарли он подался вперед.

— Ты носишь моего ребенка. Я понимаю, что ты все еще моя Нина и считаешь, что можешь поступать, как тебе нравится, даже нося моего ребенка. Но ты должна понять, что ты — моя Нина и носишь моего ребенка, и я хочу, чтобы ты и наш ребенок были в полном порядке в следующие шесть с половиной месяцев, и я собираюсь за этим проследить, и частью этого является запрет садиться на квадроцикл.

— Он прав, — шепотом вмешалась моя мама, наклонившись к нам со скамьи позади нашей.

— Нелли, — предостерегающе проворчал Стив, сидящий рядом с ней.

Макс не обратил на них никакого внимания и постановил:

— Никаких квадроциклов.

Я перестала хмуро глазеть на маму и посмотрела на Стива, потом на Линду с Ками. Все они сидели на скамье рядом с мамой, и все весело наблюдали за нами с Максом (кроме Ками, которая закатила глаза и пробормотала «раскомандовался»). Потом я повернулась к своему мужу и начала:

— Макс…

Он прижал мою руку к груди, зажав обе наши ладони между своим телом и Чарли, и Чарли воспользовался этой возможностью, чтобы схватить меня за волосы.

Но я смотрела только на Макса, в основном потому, что могла видеть только его.

— Герцогиня. Никаких. Квадроциклов.

Я свирепо воззрилась на Макса, но он и глазом не моргнул, так что я поняла: мистер Гиперопека не отступит. Я знала, что мистер Гиперопека стал таким, потому что его первая жена потеряла всех их детей, прежде чем они успели сделать первый вдох. И несмотря на то, что с Чарли все прошло гладко, Макс пережил достаточно потерь, и моя легкая беременность не изменила его точку зрения. И еще я знала, что мистер Гиперопека стал таким, потому что его первая жена погибла в аварии, чего он не мог проконтролировать. И наконец, он стал мистером Гиперопека, потому что его вторая жена (тогда еще будущая) была похищена преследователем, потом накачана наркотиком и еще раз похищена сумасшедшим и едва не застрелена в снегу.

Так что я уступила.

— Ох, хорошо, — выдавила я, взяла сына и перетянула его к себе на колени.

В ответ на эту демонстрацию Макс положил руку на спинку скамьи, обнял меня за плечи и крепко прижал к своему боку.

Открылась боковая дверь церкви, и Джефф, в смокинге выглядевший просто красавцем, с Питом, его шафером, прошли и встали перед алтарем.

Я растаяла.

Макс коснулся губами моего уха.

— Это новое платье очень милое, малышка, — прошептал он, и мои губы изогнулись в улыбке, которая застыла, когда он продолжил: — Но об этом мы тоже поговорим, когда вернемся домой.

Я повернула голову к Максу и, глядя ему в глаза, сообщила:

— Напомню тебе, что это именно ты захотел, чтобы я переехала сюда, прежде чем хорошенько меня узнал. А я люблю покупать. И я всегда это делаю. Я много работаю. И много покупаю. И более того, я не могла прийти на это мероприятие ни в чем, кроме потрясающего нового платья. Так что ты выиграл насчет квадроциклов, но нет, мы не будем обсуждать новое платье, когда вернемся домой.

Хотя, возможно, нам придется поговорить про новые одежки, которые я купила для Чарли. Мне, конечно, не слишком нужно было новое платье, но Чарли уж точно не нуждался в новой одежде. Мне не следовало заворачивать в детский магазин, но ноги всегда сами приводили меня туда. Этому невозможно сопротивляться, так что я давно перестала пытаться.

Хорошая новость состояла в том, что Макс еще не знал о новых одежках для Чарли. Плохая новость — я не могу ничего скрывать от него, так что рано или поздно мне придется ему рассказать.

Глядя в его прекрасные серые глаза, я решила, что сделаю это завтра.

— Хорошо, я выиграл насчет квадроциклов, ты выиграла насчет платья, — разрешил Макс. Я улыбнулась и прикоснулась губами к его губам.

— Спасибо, дорогой, — прошептала я, не отнимая губ.

Его взгляд стал таким же, каким становился каждый раз в течение этих трех лет, когда я называла его «дорогой». Горячим и пронзительным. Потом Макс положил ладонь мне на затылок и поцеловал меня в лоб, прежде чем отпустить.

Я отстранилась, Чарли положил голову мне на грудь и крепко обнял, такой редкий, но всегда бесценный момент детской привязанности. Я обняла сынишку и, как часто это делала, воспользовалась этим моментом, чтобы поздравить себя за то, что рискнула и дала еще один шанс жизни, отправилась в свое путешествие в горы Колорадо, где мой риск оправдывается каждую секунду каждого дня, причем тысячекратно.

Я снова стала смотреть на алтарь, потом повернулась к Броуди, который смотрел на меня смеющимися голубыми глазами. Я закатила глаза, и его веселье стало слышно.

Заиграла музыка, и мы все сели прямее и развернулись на своих местах, чтобы посмотреть, как по проходу идет Бекка.

Потом мы поднялись и стали смотреть, как по проходу идет красивая, сияющая, улыбающаяся, счастливая Минди. Я крепко прижимала сына к себе, а Макс обнимал меня одной рукой, положив ладонь на мой живот.

* * *

Холден Максвелл вышел из комнаты своего заснувшего сына, неся в руке пустую бутылочку. В главной комнате он увидел свою жену, уютно устроившуюся в большом кресле. Чертова кошка свернулась калачиком у нее на коленях.

После свадьбы и свадебного приема они со Стивом и Нелли, с Линдой и Ками, а также Броуди, Коттоном и Арлин отправились выпить. Потом он привез свою семью домой, и Нина сменила свое симпатичное платье на свободные штаны на завязках и майку в обтяжку.

Животик еще не появился, и это случится еще нескоро, потому что, когда она ждала Чарли, живота не было видно до пятого месяца. Но в конце беременности живот стал очень большим, и Чарли родился с весом в девять фунтов три унции[9].

Такое позднее прибавление в весе тревожило Макса, как и быстрые изменения в теле Нины и крупный плод, но он ни с кем не делился, кроме Броуди и своей мамы.

Оказалось, что ему не о чем беспокоиться. Всю беременность Нина вела активную жизнь, схватки длились всего три часа, и роды прошли так гладко, что доктор сказал, что ему еще не доводилось принимать таких легких родов за десять лет практики.

Когда Макс навещал Битси в тюрьме, чтобы рассказать ей о своем сыне и о том, как он пришел в мир, она сказала, что, по ее мнению, жизнь уже причинила ему достаточно сердечной боли и пора бы дать ему облегчение.

Битси и понятия не имела, что жизнь с Ниной далеко не легкая.

Но это не значит, что она не прекрасна.

Она держит его в тонусе, его Нина. Его жена любит жизнь, наслаждается ею каждый день со страстью, которая не перестает его восхищать.

Макс знал, что в юности жизнь вручила ему большое сокровище, а потом отняла его, только чтобы после вернуть обратно. Он знал горький вкус потери и поэтому понимал, почему Битси не нравилось так жить.

И поэтому он никогда не забывал наслаждаться сладким вкусом присутствия Нины в его жизни. Он помнил секунду, когда эта горечь исчезла с его языка — когда его теперешняя жена сообщила ему, что у нее болят носовые пазухи, когда она отважно и забавно спорила с ним посреди метели уже через несколько минут после встречи. Он так привык к горькому привкусу, что был потрясен, когда тот исчез, пока он боролся со смехом, а вместо него появилась сладость, такая сильная и незнакомая, что у него заломило челюсти.

Макс отнес бутылочку на кухню и пошел присоединиться к своей жене.

Он развел огонь в камине, потому что Нина любила огонь по вечерам, не важно зимой или летом. Но он знал, что это напрасные усилия. Как и во время ожидания Чарли, в первые месяцы беременности она много спала. Она, наверное, вырубилась в ту же минуту, как ее голова коснулась высокого подлокотника кресла.

Макс осторожно передвинул жену, спугнув чертову кошку, скользнул в кресло рядом с ней и притянул ее к себе. Она помогла. Во сне она крепче прижалась к нему, обняв его обеими руками и уткнувшись лицом в шею.

При этом она не проснулась, и не проснется, что было обычно для Нины. Ему придется нести ее в кровать. У нее был активный день, начавшийся с поездки в торговый центр и закончившийся безумными танцами на свадьбе Минди и Джеффа и безудержным смехом в кругу семьи и друзей в «Метке».

Макс смотрел в огонь, обнимая жену, когда у него в голове раздался тихий нежный голос, которого он не слышал уже тринадцать лет.

«Я счастлива за тебя, милый», — сказала Анна, и Макс закрыл глаза.

Потом открыл их и притянул Нину ближе.

— Я тоже счастлив, — прошептал он.

«Я ухожу. Если Нина спросит, куда он пропал, скажи ей, что я забираю Чарли с собой».

Макс не ответил.

«Я люблю тебя, Макс, и рада, что она так любит тебя».

Да, Анна была бы рада этому. Это в ее духе.

— Желаю тебе обрести покой, Лебеденок, — ответил Макс.

«Уже обрела, малыш. Три года назад».

У Макса перехватило дыхание, и ему пришлось сжать челюсти.

Но вокруг было тихо, только трещало пламя в огромном каменном камине, который он сложил своими руками, в доме на горе, которую оставил ему отец. Его сын спал в другой комнате, а его жена, носившая его второго ребенка, спала у него под боком.

Умиротворенный Холден Максвелл молча сидел, глядя на огонь, пока не пришло время подниматься и нести Нину в кровать.

Примечания

1

Миз (англ. Ms.) — нейтральное обращение к женщине в англоязычных странах. Ставится перед фамилией женщины, как замужней, так и незамужней, в том случае, если ее семейное положение неизвестно или она сознательно подчеркивает свое равноправие с мужчиной. В бизнесе Ms. — стандартное обращение к женщине, пока или если она не назовет другое предпочтительное обращение.

(обратно)

2

1 галлон приблизительно 3,78 л

(обратно)

3

От англ. Gnaw Bone — обглоданная кость

(обратно)

4

примерно 22,5 кг

(обратно)

5

бейсбольная лига для мальчиков и девочек 8-12 лет

(обратно)

6

Мужская стерилизация

(обратно)

7

«Семейка Брейди» — американский комедийный телесериал о многодетном овдовевшем отце, который женится на вдове с тремя детьми

(обратно)

8

Роберт Крейг «Ивел» Книвел — американский исполнитель трюков, получивший мировую известность благодаря своим рискованным трюкам на мотоцикле

(обратно)

9

Примерно 4 кг 160 г

(обратно)

Оглавление

Глава 1 Перерыв

Глава 2 Снова человек

Глава 3 «Бургеры Баффало»

Глава 4 Утес

Глава 5 Чарли

Глава 6 Что-то новое

Глава 7 Любовь его жизни

Глава 8 Стряпня

Глава 9 Все налаживается

Глава 10 Следуй за мной

Глава 11 Трудно бороться в одиночку

Глава 12 Норм и Глэдис

Глава 13 Завтрак

Глава 14 Быть мужчиной

Эпилог Последние визиты Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg