«Признание.»

Признание. (fb2) - Признание. [(Раскрытие тебя -5] 372K (книга удалена из библиотеки) скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Скарлетт Эдвардс

Скарлетт Эдвардс

"Раскрытие тебя. Часть 5: Признание"

Переводчик/редактор: Ушкарева Елена

Перевод книги подготовлен специально для группы . Любое

копирование и размещение перевода без разрешения администрации, ссылки на группу и

переводчиков ЗАПРЕЩЕНО! Пожалуйста, уважайте чужой труд!

Аннотация

Я морально истощена. Я теряюсь в догадках. Я снова нахожусь в темноте.

Потеряв всякую надежду, в конце туннеля появляется свет. Признание...возникающее из-за

безнадежности и отчаяния. Признание...открывающее новые аспекты в человеке, который

окутан тайной.

Откровение Стоунхарта может никак не повлиять на то, что он сделал со мной. Но будет ли

этого достаточно, чтобы посмотреть на него с другой стороны? На старые вопросы ответы

получены в то время, как возникают новые:

Сможет ли человек измениться?

Сможет ли он раскаяться во всех своих грехах?

И, пожалуй, самое главное:

Смогу ли я простить?

Глава 1

Холодно. Всегда так холодно.

Свернувшись калачиком, я пытаюсь сделать так, чтобы зубы перестали стучать. Всё бесполезно.

То немногое тепло, что вырабатывает мое тело, бессильно против температуры комнаты.

Я ничего не вижу. Больше никаких удобств. Осталось одно лишь кресло.

У меня даже нет одеяла. Или хотя бы кусочка ткани, которым можно было бы прикрыться.

Я думала, что плен у столба был ужасен. Ха! Это намного хуже. Я нахожусь в ловушке на этом

маленьком островке. Я не могу двигаться. Я ничего не могу делать. Я едва ли жива.

Вдруг свет загорается. Я вздрагиваю и шарахаюсь назад, закрывая глаза. Мое сердце бешено

колотится.

Свет зажигается один раз в день примерно на пятнадцать минут, как сказал Джереми. За это

время я должна успеть сбегать в ванную, сходить в туалет, быстро принять душ и переодеться

во что-то свежее к его прибытию.

Бороться нет смысла. Я не могу отказать. Бегу в ванную. Если я не окажусь в кресле вовремя...

Я вздрагиваю. В тот день у меня не было времени принять душ. Когда Джереми пришел ко мне

ночью и обнаружил меня вонючей, он не был счастлив.

То, что случилось дальше, я даже и вспоминать не хочу.

Включаю душ, горячий. Делаю шаг, заставляя себя встать под обжигающий поток. Душ был

моим убежищем. Горячая вода, как один из методов контроля. Я могла стоять и чувствовать, как

вода жгет мою кожу. Я могла бы контролировать боль, что я чувствовала и...сознательно

выбрала больше.

Стоунхарт узнал, чем я занималась и запретил мне вредить себе. Ему не нравится, когда я

нарушаю его правила.

Душ уже не работает, как раньше. Он нанял кого-то, кто сделал так, чтобы самый горячий поток

воды не смог сжечь мою кожу.

Должна признаться, это было к лучшему. Стоунхарт заботился обо мне. Он не хотел меня

обидеть.

Тепло просачивается в мою плоть и кости. В это время я отсчитываю в своей голове минуты.

Никаких предупреждений о том, что выключится свет и активируется ошейник. Никаких

признаков того, что время на исходе.

Единственное, на что я могу положиться, так это мой разум.

В тринадцать минут и десять секунд я выхожу и быстро вытираюсь. Хватаю новый халат -

единственная вещь, которую мне можно носить в эти дни, и накидываю на плечи.

Поворачиваюсь к двери.

Я останавливаюсь. Черт! Я забыла почистить зубы.

Тринадцать минут и пятьдесят секунд.

Мне не хватит времени. Мне нужна жидкость для полоскания рта...

Порывшись в шкафу, я вытаскиваю бутылку. Полоскаю рот.

Четырнадцать минут десять секунд.

У меня заканчивается время. Мое сердце начинает бешено колотиться. Выскакиваю из ванной.

Четырнадцать минут тридцать секунд. Четырнадцать минут тридцать одна секунда.

Кресло впереди. Свет еще горит. Но очень скоро погаснет.

Сорок секунд. Сорок одна секунда. Сорок две секунды.

Моя мокрая нога скользит по полу и выскальзывает из-под меня. Я кричу и падаю на пол.

Сорок три секунды. Сорок четыре секунды.

Нет! Нет! Я смотрю на кресло. Так близко...

Сорок пять секунд. Сорок шесть секунд.

Я заставляю себя подняться и иду к креслу. Но не успеваю.

Свет гаснет. Поток электрических импульсов поражает меня.

Я кричу от боли. Последняя мысль, которая посещает меня перед тем, как я падаю в обморок:

сорок шесть секунд.

***

Я медленно просыпаюсь, дрейфуя из царства снов в мир живых.

Такое ощущение, будто мое тело резиновое. Все мои мышцы расслаблены, но в то же время

тяжелые. Некомфортное ощущение.

На мне чьи-то руки. Касаются меня. Держат меня. Поднимают мое тело вверх.

Проходит какое-то время прежде, чем я понимаю, что происходит. Когда до меня наконец

доходит, я открываю глаза в кромешной тьме.

Но эти руки всё еще на мне.

Я стараюсь бороться с ними, пытаясь высвободиться из их захвата. Мои мышцы медленно

реагируют. Будто бы тело намазали толстым слоем меда.

- Полегче, Лилли, - успокаивает голос.

Этот голос. Ужасный, страшный мужской голос.

Стоунхарт здесь.

- Расслабься. Я позабочусь о тебе. Ты попала в небольшую аварию.

Его небрежный набор слов вызывает у меня отвращение и ненависть.

Я чувствую, что сажусь во что-то мягкое. Кресло? Может быть.

- Вот.

Я открываю рот, чтобы заговорить, но ни одно слово не выходит.

Стоунхарт касается моего подбородка своими сильными, теплыми пальцами, внимательно

рассматривая меня. Я не вижу его, но чувствую его близость.

- Давай постараемся избегать таких ситуаций в будущем? - предлагает он. - Ты знаешь о том,

что должна возвращаться вовремя.

Затем он встает и уходит.

Только когда его шаги исчезают, я сворачиваюсь и начинаю плакать.

Глава 2

Через какое-то время я просыпаюсь. Состояние опьянения прошло. Я шевелю руками и ногами

без этого странного ограничения. Что случилось? Он снова накачал меня наркотиками?

Я принюхиваюсь. Того ужасного запаха нет. Должно быть, Стоунхарт снял с меня тот халат.

Прячу лицо в руках, чтобы не дай бог не зарыдать. Это унизительно. Кто мог сделать это с

другим человеком? Кто мог заставить меня пройти через эту кошмарную темноту дважды?

Холод снова окутывает меня. Я запихиваю свои руки подмышки, чтобы хоть как-то согреть

пальцы. Мои уши замерзают. Сколько еще? Я в отчаянии. Сколько еще всего я должна

вытерпеть?

***

- Откройся мне.

Его голос эхом отдается в темноте.

Сильный и мужественный. Я должна подчиниться.

Я трясусь и дрожу не от страха, а от нестерпимого холода, но скольжу вниз в кресле и развожу

ноги.

Он входит в меня, отчего я чуть не задыхаюсь. Бороться или противостоять нет смысла.

Зачем это мне? Стоунхарт всегда получает то, чего хочет.

Я лежу убогая и забытая, позволяя ему вколачиваться в мое безвольное тело. Я всего лишь

пустой сосуд для него. Теплое местечко, чтобы засунуть свой член.

Хотя, на счет теплого еще нужно подумать. Я закрываю глаза и жду, пока этот кошмар не

закончится.

***

Свет снова включается. Я сажусь, ощущая легкое головокружение и тошноту. Я замечаю, как по

моей ноге стекает кровь.

О, Боже.

Я смотрю на сиденье стула. Оно всё в крови. О, Боже. Как я не заметила этого раньше?

Но я прекрасно знаю как. После того, как Стоунхарт ушел, я свернулась калачиком и

попыталась забыться. В здравом или спящем виде не имеет значения. Пока я не подумала, что

всё было...ну, это было...я имею в виду, это было...

Это просто было.

Я не могу сказать, что это было терпимо или ужасно или вообще ничего. Это просто было.

Я не могу позволить себе вложить в это эмоции или чувства. Может, когда я выберусь из этого,

я подумаю над этим. Сейчас же всё, что мне остается, это существовать.

Вроде слизняка.

После душа я нахожу коробку тампонов и беру их с собой. Также я беру дополнительное

полотенце, чтобы положить на сиденье. Джереми Стоунхарт запретил мне использовать

полотенце в качестве одеяла. Он сказал, что каждая вещь имеет свое предназначение, и я не

хочу усугублять и без того сложную ситуацию.

Свет выключается сразу же после того, как я удобно устраиваюсь в кресле. Сегодня мне

понадобилось всего десять минут, чтобы принять душ и вернуться обратно.

Я больше не хочу страдать от "несчастных случаев".

Глава 3

Как давно это было? Неделя? Две? Может, больше?

Я ставлю на "больше".

Я чувствую, как оставшаяся часть моего рассудка медленно разрушается. Чего стоит такое

существование? Где мне найти силы, чтобы продолжать бороться?

Хотя бороться было бы бессмысленно. Глупо. Борьба обеспечила бы мне дополнительное

наказание.

Вот какой будет моя жизнь следующие пять лет? Постоянно находиться в промежуточном

состоянии между зомби и человеком?

Всё, чем я когда-либо дорожила, исчезло. Если цель Стоунхарта состоит в том, чтобы показать

мне, как мало контроля у меня осталось, ему больше ничего не нужно делать.

Интересно, что случилось с Розой.

Знает ли она, где я?

Несомненно.

Сделала ли она хоть что-нибудь, чтобы помочь?

Нет.

Я думала, что могу рассчитывать на нее. Я думала... Нет. Я останавливаю себя. Роза не имеет

никакого влияния на Стоунхарта. Я помню голубя. Роза не сможет ничего сделать, чтобы

помочь мне, пока я здесь.

Это не её вина. Я не держу на нее зла. Если я когда-нибудь увижу её снова... Я снова

останавливаю себя. Увижу ли я её снова? Не уверена. Находясь в этой темной дыре, я ни в чем

не могу быть уверена.

Стоунхарт хочет сломать меня. Я смеюсь. Я уже сломана. Я зашла так далеко, что ни

размышление, ни самоанализ не спасут меня от бездны отчаяния.

У меня нет друзей, ни любви, ни цели или надежды, мечты или стремления.

Стоунхарт лишил меня всего этого.

Есть лишь сон, бодрствование и изнасилования.

***

Еду мне привозят на тележке. Стоунхарт делает это сам. Он оставляет её рядом на расстоянии

вытянутой руки, а затем уходит.

Даже если он при этом ничего не говорит, я знаю, что это он. Я настолько привыкла к его

присутствию, что с легкостью узнала бы его в толпе.

Отчасти я узнаю его по тому, как он дышит. Его дыхание медленное и контролируемое. Оно

отражает его цели.

Его дыхание является полным отображением его голоса. Неужели, он приучил себя говорить

так. Кажется, ему дается это настолько легко, но что-то подсказывает мне, что он практиковал

его в юности.

***

Мне нужно с кем-нибудь поговорить. Я чувствую себя одинокой и полностью бесполезной.

Что я сделала, чтобы улучшить свою позицию со Стоунхартом с тех пор, как мне впервые был

предоставлен доступ к его особняку? Ничего. Совсем ничего. С той минуты, как я вошла в его

дом, меня преследовал промах за промахом.

Сначала я бросила ему в лицо бутылку с вином. Воспоминания пробуждают улыбку. Было

весело. Затем комната наблюдений. Голубь. Ночное приключение в его кабинете.

Засыпая в тот день, я знала, чего ждать от него.

Я уже давно пришла к тому выводу, что всё плохое, что происходит со мной - это моя вина.

Наказал бы меня Стоунхарт, если бы я только сделала то, о чем он меня просил?

Нет. Если бы я только была умнее, чуть более проницательной...сейчас всё могло бы быть по-

другому. Я тоскую по тем временам, когда подарки что-то значили. Стоунхарт утверждает, что

он человек слова, но он обещал мне, что заработанные мною подарки не отберут.

Мне хочется плакать. Он не отнимет их.

Что за глупая система, думаю я про себя. Зачем он рассказал мне о них, если он не собирался

использовать их должным образом?

Вероятно, чтобы подразнить меня. Соблазнить обещанием конечной свободы.

Я переворачиваюсь в кресле. Ему не нужно было искушать меня подарками, чтобы заставить

вести себя так, как ему хотелось. Всё, что ему нужно было сделать, так это оставить меня в

темноте.

Потому что сейчас я уверена, что больше никогда не сделаю ничего, что могло бы вызвать

недовольство Стоунхарта.

Внутри меня кипят дискомфорт и недовольство. Почему я была так глупа? Я жила в

великолепном особняке с потрясающий видом на море. Я имела практически полный доступ ко

всему.

Почему мне было этого недостаточно? Потому что я упрямая идиотка, вот почему.

Была ли моя жизнь такой уж плохой? Конечно, я должна была быть доступной для Стоунхарта в

любое время, какое он захочет. Но это было незначительное неудобство по сравнению с тем, что

происходит сейчас.

В лучшем случае это было замечательно. Я помню те ощущения, когда мы однажды занялись

любовью в его кровати...

Конечно же всё это было ложью. Таким образом он показал, что имеет надо мной господство.

Сейчас же он относится ко мне, словно я не человек.

Оглядываясь в прошлое, я понятия не имею, какого черта я жалуюсь. Возможно у меня не было

доступа во внешний мир. Но неужели всё было настолько плохо? Есть люди (монахи,

отшельники), которые целенаправленно отстраняются от общества. Но в данном случае это не

мой выбор.

Я пожимаю плечами. Я пытаюсь представить, что будет, когда всё это закончится. Стоунхарт

сказал, что мы начнем всё с начала. Означает ли это, что мне снова придется зарабатывать

подарки? Буду ли я снова ограничена столбом?

Хоть что-то. Я даже не буду жаловаться. Может быть мне даже позволят увидеть Розу.

Уверена, она будет рада поболтать. Мне нужно спросить у нее про Чарльза и гостевой домик.

Я зеваю. Усталость дает о себе знать. Нет смысла бороться с ней. Закрываю глаза и

проваливаюсь в глубокий сон.

***

Я просыпаюсь от яркого света. Я проспала свои пятнадцать минут! Я ругаюсь и встаю. Сколько

времени у меня есть?

Затем я замечаю нечто, что поражает меня: свет исходит снаружи.

Срань господня.

Я вращаюсь вокруг.

Жалюзи подняты. Холодное зимнее солнце заливает комнату.

Поверить не могу. Я смотрю в окно и дрожащей рукой дотрагиваюсь до ошейника. Что это?

Я слышу шаги позади себя и поворачиваюсь. Мои чувства находятся в состоянии повышенной

готовности.

Я вижу, как приближается Стоунхарт, и сажусь обратно в кресло. Он улыбается. Улыбка едва

касается его губ. Но за него говорят его глаза.

Он выглядит сильным и мужественным. Его волосы немного короче, чем я помню. Может он

подстригся. А может и нет. Я не видела его лица в темноте.

Он останавливается передо мной и осматривает комнату. При виде него меня наполняют

ненависть и отвращение. Но под этими эмоциями скрывается приступ страха.

Он садится рядом со мной и улыбается. Я прижимаюсь к спинке кресла. Я не хочу, чтобы он

находился так близко ко мне, не средь бела дня, не когда я могу рассмотреть каждую красивую

черточку его лица.

Какое-то время он смотрит на меня. Я улавливаю слабый аромат его одеколона, который

усиливает его собственный запах, каким-то образом подчеркивая его мужественность.

- Лилли, - Стоунхарт ласково произносит мое имя.

Он поднимает руку, чтобы прикоснуться к моей щеке, но я отстраняюсь.

Его рука опускается вниз. Это причиняет ему боль.

- Ты не хочешь, чтобы я прикасался к тебе? - спрашивает он.

Как мне реагировать на это?

Нет, я не хочу, чтобы ты прикасался ко мне, думаю я, но не могу же я прямо сказать ему об этом?

Вместо этого я вздыхаю и немного наклоняюсь к нему, тем самым разрешая ему прикоснуться

ко мне.

Он выдавливает грустную улыбку и кончиками пальцев прикасается к моему подбородку.

Нежное прикосновение, посылающее мурашки по коже.

- Знаешь, - говорит он, глядя мне в глаза. - Роза хочет увидеться с тобой. Я бы с радостью

позволил ей это.

Я не отвечаю. Не я запирала себя здесь. Всё происходит по усмотрению Стоунхарта. От этой

мысли мне становится грустно.

- Я сказал ей, что поговорю с тобой и спрошу, что ты думаешь о её просьбе, - продолжает он.

Он наклоняет мой подбородок, заставляя меня тем самым смотреть на него.

- Итак, Лилли? Что ты хочешь мне сказать?

- Я думаю..., - сглатываю я. - Я только за.

- Хорошо, - говорит он. - Я надеялся на твой положительный ответ.

Он переводит дыхание.

- Знаешь, Лилли, мне не доставляет удовольствие держать тебя здесь. Я смотрю на твое

состояние..., - он пробегает глазами по мне. - ...и не могу помочь, но чувствую, что отчасти это

моя вина.

Отчасти его вина? Гребаный ублюдок!

- Но затем, - безрадостно посмеивается он. - Я вспоминаю, что ты сделала до того, как оказаться

здесь, и понимаю, что тут нет моей вины.

Я снова заставляю себя встретиться с ним взглядом. Похоже, он издевается надо мной. Но

его голос такой искренний. Должно быть это всего лишь маска. Я говорю себе не принимать это

близко к сердцу.

- Лилли, - снова говорит он. - Ты такая красивая. Зачем ты заставляешь меня делать с тобой

такие вещи? Если бы не твое поведение, мы бы могли наслаждаться компанией друг друга.

Наслаждаться компанией друг друга? Он что с ума сошел? Во мне закипает гнев.

Он наклоняет голову в сторону и улыбается.

- О, я знаю этот взгляд, - говорит он. Он поднимает обе руки в капитуляции.

- Я сказал что-то, что расстроило тебя. Только не бросай в меня бутылку.

Затем он смеется, как будто только что произнес величайший в мире анекдот.

- Не ставь больше нас в такую ситуацию. Я беспокоюсь о тебе, когда ты здесь. Если бы ты знала,

как плохо я спал, зная, что ты одна лежишь здесь в холоде.

- Вот почему ты приходишь каждую ночь и насилуешь меня?

Я плюю ему в лицо. Осознав, что я сделала, я закрываю рот рукой. Мои глаза расширяются от

страха.

Идиотка! В моей голове кричит голос. Чертова идиотка! Ты что мазохистка?

Я жду встречного взрыва...но Стоунхарт лишь улыбается на всё это.

- Я знал, что в тебе еще остался дух.

Он встает.

- Ошейник отключен, Лилли-цветочек. Твои свободы восстановлены. Ты можешь ходить, где

тебе вздумается. И я, со своей стороны, сделаю всё возможное, чтобы не провоцировать тебя,

что в дальнейшем может привести к наказанию, - он делает паузу. - Я хочу видеть тебя

счастливой и свободной.

Затем он поворачивается.

- Без четверти два, - говорит он. - Сегодня тот редкий свободный от работы день для меня, но я

не буду трогать тебя до шести. Ты, Роза и я поужинаем вместе. Роза очень сильно хочет

увидеться с тобой. Будь так добра, приоденься для этого случая.

***

Я жду, когда Стоунхарт уходит, прежде чем поставить ногу на холодный кафельный пол.

Кондиционер выключен. Слава Богу. Солнечные лучи пробиваются сквозь окна. Я заставляю

себя подняться с кресла. Голова слегка кружится. По всей видимости не хватает углеводов.

Я делаю глубокий вдох и жду, когда оно пройдет. Вот оно. Я пережила самое худшее.

Стоунхарт был прав, когда сказал, что я оказываюсь в таких ситуациях только по своей

собственной глупости. Как всё было бы, если я тогда не заснула?

Где бы я была сейчас? Был бы прогресс в наших отношениях?

Я иду к окну и смотрю. Унылый, серый день. Толстый слой облаков закрывает солнце. Океан

удивительно спокойный.

Такое ощущение, будто я оказалась в центре урагана.

Повернувшись, я ловлю свое отражение в стекле.

- Ты выжила, - шепчу я.

- Ты прошла через всё.

Может быть, это не совсем так. Но я должна заставить себя поверить в это. В противном случае

я рискую получить психическое расстройство. Через несколько минут пребывания в душе моя

рука автоматически тянется включить воду настолько горячо, как только возможно.

Я останавливаю себя. Я больше не пленница этого кресла, говорю я себе. Спустя значительное

время я выхожу и неспеша вытираюсь.

Иду в дамскую комнату и распахиваю полотенце, чтобы изучить свое тело.

Хм. Я стала стройней, но не потеряла форм. Удивительно. Ведь я не так много ела. Проверяю

волосы. Они стали чуть длиннее обычного.

Я вспоминаю, что с другой стороны зеркала за мной наблюдают камеры. Я заворачиваюсь в

полотенце. Но затем я останавливаюсь, делаю глубокий вдох и заставляю себя расслабиться.

Я широко улыбаюсь невидимой публике и отворачиваюсь.

Свобода омолодила меня. Конечно, я не могу быть свободной в истинном смысле слова. По

крайней мере сейчас я счастлива не быть ограниченной этим проклятым креслом.

Я иду обратно в солярий и ложусь на кровать. Растянувшись, я зеваю.

Я скучала по этой кровати. Не думала, что когда-нибудь скажу это, не после трех дней,

проведенных в ловушке, но три дня ничто по сравнению с тем временем, что я была в кресле.

Я ненавижу тебя, думаю я. Я ненавижу тебя, чертово кресло.

На этом кресле я заснула, когда ждала Стоунхарта. На этом кресле я оставила голубя прежде,

чем Стоунхарт нашел его. На этом кресле я заработала болезненную пощечину за то, что

Стоунхарт подумал, что это я попросила Розу об этом.

Это кресло не принесло мне ничего, кроме плохих вестей. Я хочу избавиться от него.

Я встаю и толкаю его в сторону стеклянной двери. Поворачиваю ручку и подпираю дверь

бедром. Сделав паузу на секунду, я вытаскиваю кресло наружу.

Отхожу назад и восхищаюсь своей работой. Его больше нет в солярии. Но если оставить его

здесь, оно никогда не покинет мои мысли. Нужно убрать его, чтобы не мозолило глаза.

Ножки издают ужасные звуки по цементу, способные разбудить мертвых. Стискиваю зубы и

терплю. Кряхтя и таща его, я сталкиваюсь с кем-то.

Я поворачиваюсь и обнаруживаю Стоунхарта, с весельем в глазах наблюдающий за мной.

- Джереми, - говорю я растерянно.

И тут я осознаю, как должно быть нелепо я выгляжу.

- Я не ожидала увидеть тебя.

- Нет, - говорит он и смотрит через плечо на кресло. - Что ты делаешь?

Я напрягаю слух, чтобы уловить злобные ноты в его голосе, но их нет. Я должно быть привыкла

к тому, что он вечно недоволен, что просто удивительно, что сейчас это не так.

- Я хотела почистить его. Снаружи, - лгу я.

Стоунхарт смеется.

- Сама? - спрашивает он. - Знаешь, для этого у нас есть прислуга.

- Я не хотела беспокоить Розу, - бормочу я.

- Не её, - он щелкает языком. - Она убила бы меня, если бы я предложил что-нибудь подобное.

- Она бы...что? - переспрашиваю я.

- Это означает, что она бы не сделала этого, - признается он. - Она бы отругала меня за такое

предложение. Ты видела её в гневе? Грозного противника, чем она, и не придумаешь.

Я смотрю на него. Вот он разговаривает со мной, будто последних недель и не было.

Разговаривает со мной, как с обычным человеком.

- Я заметил, как ты мучаешься, - он указывает на окна своей спальни, выходящих на задний

двор.

- Я решил спуститься и предложить помощь.

- Ты? Помочь мне? - спрашиваю я ошеломленно.

Он снова смеется.

- Попытка рыцарства, Лилли.

Я прищуриваю глаза в подозрении.

- Что скажешь? - продолжает он. - Тебе нужна моя помощь или нет? Глядя на него, вряд ли у

тебя что-нибудь получится. Как на счет новой обивки или вообще заменить его?

Его взгляд встречается с моим.

- Не думаю, что тебе хочется тратить на него время.

Я киваю.

- Ты прав. Спасибо за предложение, Стоунхарт.

- Конечно.

Он берет стул и поднимает его так, будто он ничего не весит. Затем он игриво смотрит на меня.

- Твой халат развязался, - говорит он. - Грудь видна.

Глава 4

Следуя за Стоунхартом со скрещенными руками на груди, он рассказывает мне о вещах,

которые я пропустила во время своего "отсутствия". Он говорит об этом так легко, словно это

было ничем иным, как приятная поездка на Багамские острова.

Поглощение Декстран технолоджи состоялось. Он уволил Эстебана и назначил временно

исполняющего обязанности генерального директора. Ведется поиск человека на постоянную

должность. То, как он смотрит на меня, когда говорит это, означает, что он не намерен далеко

ходить.

Он всё еще хочет назначить меня? Интересно. Почему он хочет, чтобы я думала иначе? Уж

слишком затянулась эта шутка.

Он оставляет меня одну, чтобы я могла переодеться. Я наношу духи на шею и за ушами и

надеваю красное платье без бретелек.

Выйдя из солярия без четверти шесть, в холле я нахожу Розу. Она подбегает ко мне и заключает

в объятья.

- Я так волновалась за вас, - шепчет она мне на ухо, сильнее сжимая.

Ее глаза блестят от непролитых слез.

- Я спрашивала о тебе у мистера Стоунхарта день и ночь. Он сказал мне, что вы не в состоянии

принимать гостей. Я знала, что случилось что-то ужасное. И все эти чертовы камеры...

Она замолкает, и на её лице читается шок. Затем она качает головой и продолжает говорить

стальным голосом:

- Все эти чертовы камеры никак не помогали, ведь у меня нет доступа к ним. Я понятия не

имела, что с вами происходит. О! Только посмотрите на себя. Такая милая и красивая. Я знала,

что ничто не может сломить ваш дух.

Она берет меня за руку и ведет в столовую.

Стоунхарт сидит за столом рядом с человеком, которого я видела раньше, но не встречала. Это

он был тогда в машине с Розой.

Они оба встают, когда замечают меня.

- Лилли, это Чарльз. Он приносит свои извинения за то, что не мог встретиться с тобой раньше,

но ему всегда нужно время, чтобы привыкнуть к незнакомым людям.

Чарльз наклоняет голову.

- Приятно познакомиться, Чарльз, - говорю я, протягивая руку.

Происходит что-то очень странное. Вместо того, чтобы принять её, Чарльз смотрит на

Стоунхарта, как будто спрашивая разрешения. Стоунхарт слегка кивает, а затем делает ряд

движений руками.

Должно быть, язык жестов.

Чарльз расплывается в улыбке.

Он делает несколько обратных жестов, затем протягивает руку и тепло сжимает мою, используя

обе своих.

Прежде, чем я успеваю что-то сказать, он снова наклоняет голову и исчезает из комнаты.

- Чарльз всегда был очень застенчив, - говорит Роза позади меня.

Я оглядываюсь на нее.

- Мне потребовалось целых два года, чтобы он просто посмотрел в мою сторону, когда мы

впервые попали на работу к мистеру Стоунхарту.

Стоунхарт хихикает и отодвигает стул для меня.

- Но он лучший шеф-повар, которого я когда-либо имел честь знать, - говорит он.

Я сижу и не верю своим ушам. Всё это ощущается настолько нормально. Даже как-то по-

домашнему. Ничто в поведении Стоунхарта не выдает того, чему он подвергал меня на

протяжении нескольких недель.

Вскоре Чарльз приносит закуски. Затем он удивляет меня, садясь сам рядом с Розой. Когда она

берет его за руку, улыбка расцветает на её губах.

Я была права.

Стоунхарт откашливается. Мы все смотрим на него.

- Должен ли я произнести молитву?

Роза улыбается и протягивает руку. Он берет её, а другую передает мне. Я тянусь через стол,

чтобы взять за руку Чарльза.

Всё закончилось прежде, чем успело начаться. После того, как Стоунхарт произносит

небольшую речь, он наклоняется ко мне и, прикрывая рот рукой, шепчет:

- Я не религиозный человек.

Он наклоняет голову в сторону Чарльза.

- Но вот он - да. Это был единственный способ заставить его присоединиться к нам.

Я слегка киваю. Из-за всего этого я чувствую себя напряженно и тревожно. Это нереально. Это

не может быть реальным. Это всё игра. Но где Стоунхарту удалось найти таких исполнителей в

лице Розы и Чарльза?

- Знаете, дорогая, - говорит Роза, когда мы начинаем есть. - Я так хотела вас увидеть. На этот раз

мы так просто вас не отпустим.

Она сверлит Стоунхарта своим взглядом. Уверена, она знает, кто на самом деле виноват.

Но к чему это притворство? Почему она просто не может сказать, что думает на самом деле?

Почему она не помогла мне?

Похоже у Стоунхарта есть что-то на неё. Он мастер манипуляций. Её непоколебимая верность

ему должна основываться на чем-то, о чем я не знаю.

Стоунхарт улыбается, поднося вино к губам.

- У тебя есть надежный союзник в лице Розы, - говорит он мне. - Знаешь, она угрожала мне

уволиться, если не увидит тебя сегодня на Рождественском ужине.

Я чуть не подавилась. Рождество?

Я ощущаю, как все глаза устремлены на меня, когда я кашляю. Я делаю глоток и смотрю на

Розу.

- Правда?

Она отмахивается рукой и заливается краской.

- Пустяки.

- О, нет, - говорит Стоунхарт. - Это не пустяки. Роза ворвалась в мой кабинет, когда я проводил

видео конференцию, и топнула ногой. Она сказала, либо она увидит тебя сегодня, либо это

последний раз, когда я вижу её.

Он поднимает свой бокал, слегка взбалтывает и подносит к губам.

- Она безжалостный переговорщик. У меня не было шансов.

Я непонимающе смотрю то на Стоунхарта, то на Розу. Что лежит в основе их отношений.

Стоунхарт явно не просто работодатель. Здесь должно быть что-то больше.

Чарльз улыбается и снова берет руку Розы. Если на то пошло, то при чем тут вообще он?

Закончив с закусками, Чарльз встает и приносит самую большую индейку, которую я когда-

либо видела. Она золотисто-коричневого цвета с начинкой из красной клюквы.

Чарльз смотрит на нее с гордостью. Он совершает серию быстрых движений рукой, после чего

Стоунхарт переводит мне:

- Он сказал, что приготовил её специально для тебя.

Я ошеломленно моргаю. Крошечная надежда растет внутри меня.

Чарльз приготовил индейку для меня. Роза пригрозила уволиться из-за меня.

Может быть всё не так уж и плохо, как кажется.

***

Ужин продолжается. Роза со Стоунхартом болтают, как старые друзья, тогда как Чарльз

добавляет жестами свои комментарии, которые Стоунхарт переводит мне.

Я же стараюсь оставаться в стороне. Мне нечего сказать Стоунхарту, по крайней мере ни на

людях.

И всё же через какое-то время я втягиваюсь в разговор. Вино оказывает свое влияние на меня.

Мои сомнения постепенно сменяются любопытным волнением, ведь я так давно не находилась

среди людей.

Интересно, как и зачем Стоунхарт выучил язык жестов? Неужели только ради Чарльза?

Решаю спросить его.

Он моргает, когда слышит мой вопрос.

- Моя мама потеряла слух, когда мне было десять, - говорит он.

С пол секунды он удивленно смотрит, что рассказал мне. Затем его глаза темнеют. Он

осматривает меня с ног до головы, как будто впервые видит. Страх ползет по моему

позвоночнику. Быть может он вспомнил, кто я на самом деле.

Роза приходит мне на помощь.

- Итак, Лилли, - спрашивает она беззаботно. - Ты думала над тем, чем собираешься заниматься в

поездке?

- Поездке? - спрашиваю я. - Какой поездке?

- Упс, - Роза закрывает рот рукой.

Но её глаза светятся, она не чувствует себя виноватой.

Стоунхарт откашливается.

- Поездка, - подчеркивает он. - О которой Лилли не должна была знать до завтрашнего утра.

- Кажется я выдала секрет, - Роза улыбается ему, делая глоток вина.

- Так и есть, - соглашается Стоунхарт.

Я не слышу неудовольствия или раздражения в его голосе.

- Что за поездка? - снова спрашиваю я, обращаясь к Стоунхарту.

- Это должен был быть твой рождественский сюрприз, - говорит он.

- О, не обижайся, Джереми, - отчивает его Роза.

Я удивленно смотрю на нее. Она только что сделала выговор Стоунхарту? Но, кроме всего

прочего, она назвала его по имени? Невероятно.

Кажется, Стоунхарт также удивлен, как и я. Но он не подает виду и улыбается.

- Ты права, Роза, - говорит он. - Как всегда права. Что бы я без тебя делал, не знаю.

Она гордо садится на своем стуле, как курица-наседка.

Стоунхарт берет мою руку. Дыхание перехватывает - это первый раз, когда он прикоснулся ко

мне после молитвы. Скорее всего, эта реакция исходит от тех ночей, проведенных в темноте.

- Завтра, - говорит он мягко, смотря мне в глаза. - У меня запланирована деловая поездка в

Портленд. Я буду занят большую часть дня, но я договорился, чтобы ты присоединилась ко мне.

Роза помогла мне подготовить кое-какие мероприятия, которые будут тебе по душе.

Он смотрит на нее, и она улыбается ему в ответ.

- Конечно, - продолжает он через мгновение. - Если ты поедешь со мной.

Я нахожусь в недоумении. Поездка? Из поместья? В Портленд? И что самое удивительное он

спрашивает меня? Не говоря, а на самом деле спрашивает? В чем подвох? Интересно.

Я облизываю губы, прежде чем ответить. Роза смотрит на меня с выражением надежды. Чарльз

широко улыбается. И Стоунхарт?

Стоунхарт смотрит на меня так, напоминая мне мальчика, просящего девочку пойти с ним на

свидание в первый раз. Ожидание смешивается с неопределенностью его личности. Такой

милый и располагающий к себе, не ожидала увидеть его таким. Я говорю прежде, чем успеваю

подумать:

- Джереми, конечно, я поеду с тобой. С удовольствием.

Он расплывается в улыбке. Хлопает в ладоши.

- Замечательно, - говорит он. - Просто замечательно.

Он наклоняется и целует меня в щеку.

- Роза, черт, ты знала, как я нервничал по этому поводу, но всё равно вынудила меня.

Роза одаривает легкой самодовольной улыбкой, наполовину скрывая свой бокал.

- Это то, что я делаю лучше всего.

Глава 5

Весь оставшийся вечер мы веселимся и пьем. Не помню, когда в последний раз я чувствовала

себя так беззаботно. От вина в животе растекается тепло.

После ужина мы вчетвером переходим из одной комнаты в другую в огромном особняке. Из

скрытых в стенах динамиков доносится музыка. Стоунхарт показывает мне большую елку,

которую он поставил на основном этаже. Она достигает потолка и искрится сотнями маленьких

огоньков. Я еще никогда не видела, чтобы их было так много.

В какой-то момент Роза с Чарльзом исчезают. Я понимаю это лишь тогда, когда мы со

Стоунхартом остаемся в комнате одни.

У меня внутри всё сжимается. Этого момента я боялась весь вечер.

Стоунхарт собирается сесть со мной рядом, но чувствует мое оцепенение и отступает. Он

шагает к противоположной стене и смотрит на свое отражение в темном стекле.

- Итак, - наконец выдыхает он, поворачиваясь ко мне. - Надеюсь, ты хорошо провела время

сегодня вечером?

Я киваю, сохраняя лицо. Я должна быть вежливой.

- Я тоже, - говорит он мне.

Кажется, он борется с чем-то. Его челюсть работает в то время, как глаза смотрят на меня. Я же

сижу, как статуя.

- Послушай, Лилли. Я..., - он останавливается.

Через какое-то время он пытается снова.

- Я. Я не хочу, чтобы ты меня презирала. Знаю, наши отношения натянутые, но всё же я надеюсь,

что еще не всё потеряно.

Меня посещает тревога. Ногти впиваются в подлокотник кресла. Он снова вздыхает.

- Я не так часто признаю, что я неправ, - говорит он. - Не так часто я неправ. Но я начинаю

думать, что с тобой я был неправ.

Я стараюсь оставаться безучастной, но его слова приковывают внимание.

- Твоя сила просто изумляет меня, - продолжает он, когда я ничего не говорю.

Он стоит спиной ко мне, но я могу видеть в окне выражение его лица. Он огорчен, растерян.

Разбит.

- Когда я впервые привел тебя сюда, я бы ни за что не подумал, что ты продержишься так долго.

Я не собирался заставлять тебя страдать так долго.

Он невесело усмехается и поглядывает на меня. На долю секунды наши глаза встречаются.

Он первым разрывает контакт.

- Я знал, что ты страдала, Лилли. Я наблюдал за тобой в этой комнате через камеры. Когда я

преподнес тебе контракт, я думал ты подпишешь его на несколько дней. Максимум, неделю.

Говорил я себе. Но никак не больше.

- Но ты удивила нас обоих. Ты оставалась твердой в своей решимости на протяжении шести

недель. Шести недель. Это почти два месяца, Лилли. Это было невероятно.

Он замолкает. Я не двигаюсь. Еще никогда мы так близко не обсуждали мое лишение свободы.

Я не буду прерывать его. Не сейчас.

- Твое неповиновение заставило меня понять, какая ты на самом деле сильная. А потом, когда

ты сказала Розе мое имя, прежде чем я известил о том, что держу тебя здесь - это также

произвело на меня огромное впечатление.

Он поворачивается к бару. Берет стакан и наливает себе виски и предлагает мне, но я качаю

головой. Я боюсь произнести хоть слово, дабы не нарушить признание.

Он пожимает плечами, опрокидывает стакан и осушает в одном глотке. Наливает еще. Он

подходит ко мне, но не садится со мной. Вместо этого он занимает место за журнальным

столиком.

Он запрокидывает голову и смотрит в потолок.

- Я знал, что тебя будет трудно сломать, - наконец продолжает он. - Вот почему я поступал с

тобой так жестоко. Подарки, мои ожидания, правила, способ, каким я предподнес тебе себя - всё

это было для того, чтобы научить тебя тому, что я управляю ситуацией. Я должен был

подготовить тебя к вещам, которые я запланировал для тебя.

- Какого рода вещи? - тихо спрашиваю я.

Не знаю, хочу ли я слышать ответ.

- Великие вещи, - он смотрит на меня и улыбается. - Великие вещи, Лилли. Возможности,

которые ты даже представить себе не можешь. Декстран был только началом.

- Это правда? - спрашиваю я.

Знаю, я и раньше выражала свою недоверчивость, много раз, но у Стоунхарта такое настроение,

в котором я никогда его не видела. Снисходительное настроение.

- Да, - говорит он.

Он встает. До этого я никогда не замечала за ним, чтобы ему было трудно не двигаться.

- Когда ты познакомилась с Эстебаном - ты ведь помнишь тот день, не так ли? Я думал мы

добились прогресса, ты и я. Я думал - и прости меня за прямоту - что между нами появилось

доверие. По крайней мере, я надеялся.

Я озадаченно смотрю на него. Он надеялся, что мы будем доверять друг другу? Он хотел

доверия, тогда как по непонятным мне причинам вся моя жизнь оказалась под его контролем?

Как много доверия нужно человеку?

- Гораздо больше, - говорит Стоунхарт.

Мои руки прикрывают рот, когда я понимаю, что должно быть последнюю мысль произнесла

вслух.

- Я надеялся на доверие, которое бывает у молодой девушки и любви всей его жизни. Доверие,

которое бывает у супругов после пятидесяти лет совместной жизни. Доверие, что успокаивает

тебя и бережет, когда находишься в самых темных уголках этого мира.

Мне ничего не нужно делать, чтобы выразить свое недоверие. Он должно быть шутит.

- Конечно же я знал, что у нас этого нет. И возможно никогда не будет. Но это не значит, что я

перестал надеяться, Лилли, что в один прекрасный день мы сможем. Я видел, что ситуация

меняется.

- А затем через несколько дней ты застала меня с...Анжеликой, - он шепчет её имя. - Я был в

ярости. Не на тебя. На себя. Я был вне себя за то, что был так неосторожен, за то, что был так

бестактен, за то, что был таким чертовски слабым. Мне не нужна была она, когда у меня была

ты.

Он снова смеется надо мной.

- Но старые привычки проходят с трудом. Помнишь пословицу про старую собаку? Старую

собаку новым трюкам не обучишь. Понадобится время, чтобы справиться с этим.

- Я знал, что это ты, когда услышал шум за окном. Кто еще это мог быть? А когда пришел в

твою комнату, ты лежала в кровати. Я знал, что ты пыталась меня обмануть.

Из его горла вырывается рычание. Я неловко двигаюсь под его неожиданно-тяжелым взглядом.

- Чему я не был рад. Я пытался сдержать ярость, но я знал, что если я притворюсь, что не знаю,

что ты сделала, мы бы оба выглядели дураками. Я был готов уйти из твоей комнаты, но вдруг

заметил следы на полу. В этот момент у меня не оставалось выбора, как наказать тебя. Я не мог

проигнорировать их.

- Но ты помнишь, что я сказал дальше? Что с этого момента, каждый раз, когда я вижу тебя, я

хочу тебя на руках и коленях? Я пожалел о тех словах. На следующее утро, когда я уехал, я весь

день мечтал забрать их обратно. Поэтому, когда я вернулся, у меня не вызвало сомнений твое

неподчинение.

- Ты игнорировал меня, - говорю я.

- Я пытался сохранить лицо, - вздыхает он. - Я не мог смотреть, как ты покачнешься от моих

требований. От этого я стал слабым. Больше всего я ненавижу слабость.

- Но так ты похож на человека, - шепчу я.

- Возможно. Но тогда я не был готов показать тебе ту сторону себя.

Он поворачивается, смотрит на меня и идет прямо вперед. При этом его глаза прикованы ко мне.

Я не прерываю контакт, как бы мне этого не хотелось.

То, что он делает дальше, застает меня врасплох. Он падает на колени и берет мою руку.

- Но сейчас я готов, - шепчет он.

Я моргаю сквозь слезы. Я плачу? Почему? Я никогда не была слишком сентиментальной.

Но от слов Стоунхарта во мне бушуют непонятные эмоции. Увидев его на коленях, меня

охватывает благоговением.

- Ты можешь спросить у меня всё, что захочешь, - говорит он мне. - Но сначала позволь мне

закончить мою историю.

Я молча киваю с трудом примирившись с тем, что происходит со Стоунхартом.

Он встает и снова начинает расхаживать по комнате.

- Две недели были самыми долгими в моей жизни. Чертова поездка обязательно должна была

случиться в тот момент, когда мы начали прогрессировать. Я волновался, что за это время мы

растеряем прогресс. Но не только это беспокоило меня. Не прошло и дня, как я начал скучать по

тебе. Ты стала моим наркотиком. Я пристрастился к тебе, Лилли. Всю поездку я был сам не свой.

Я принимал плохие решения. Даже мои коллеги заметили это. А всё потому, что я не мог

выкинуть тебя из головы. Сотни раз я боролся с тем, чтобы не сесть в самолет и не прилететь

домой к тебе. Сотни раз я хотел улететь обратно, чтобы просто обнять тебя. Ни одна женщина

никогда не производила на меня такого сильного влияния.

Я смотрю на него в недоумении. Я не знаю, что сказать.

- Приземлившись в тот день в Калифорнии, мое самообладание полетело ко всем чертям. Я так

долго ждал, чтобы увидеть тебя. Я помчался домой. Сердце при этом так бешено колотилось. Я

был готов извиниться за то, как я обращался с тобой, за то, что сделал с тобой, готов был

признаться в чувствах, но нашел тебя...

- Спящей, - шепчу я.

- Да, - говорит он. - Спящей.

Мы молчим. Через минуту Стоунхарт снова начинает говорить.

- Ты представить себе не можешь, как я был разочарован. Я понял, что те чувства, что я питал к

тебе, были односторонними. Я чувствовал себя бессильным. Всё это иллюзия. Никакой

взаимности. Ты не хотела видеть меня.

Я сглатываю. Таким ли я хотела видеть Стоунхарта?

- Я думал, может быть, ты проснешься. Я думал, может быть, мне стоит подождать. Но минуты

тянулись, и ярость съедала меня изнутри. Я злился на то, что был таким слабым. На те чувства,

что росли внутри меня.

- Я был неправ. Ничего не изменилось. Стало только еше хуже. После двух недель, как я и

боялся, мы растеряли весь прогресс.

- Я не хотел терять тебя. Но я чувствовал, что ты ускользаешь из моих пальцев. Поэтому я

сделал единственное, что я мог, Лилли. Наблюдал за тобой. Я должен был, Лилли, разве ты не

видишь? Я должен был сделать это. Должен. Ты не оставила мне выбора. Должен..., - он

отводит взгляд. - Я должен был оставить тебя в темноте.

Он откашливается. Дальше он говорит шепотом.

- Когда ты находишься в темноте с ошейником, я знаю, что ты в безопасности.

Он поднимает руку, чтобы остановить меня от возражений.

- Я знаю, как это звучит. Мне даже страшно подумать, каким монстром я выгляжу в твоих

глазах. Я знаю, что был менее, чем добр к тебе, Лилли. Ты заслуживаешь лучшего. Лучше, чем

то, что я давал тебе. Но некоторые вещи..., - он тяжело выдыхает. - Некоторые вещи

продвинулись настолько далеко, что ты даже не знаешь.

Он сидит и смотрит на меня.

- Знаю, извинения вышли ужасными, но это всё, что я могу дать тебе сейчас.

Наши глаза встречаются. За темнотой, что поглощает его, я вижу бурные эмоции. Интересно,

отражается ли тоже самое на моем лице. Потому что это признание вскружило мне голову.

Он поднимается.

- Рейс завтра в десять, - говорит он. - Роза разбудит тебя раньше восьми. Она упакует твои вещи.

Он подходит ко мне и протягивает руку, чтобы взять мою. Я не двигаюсь. Я как будто приросла

к месту.

Он целует мою руку.

- Спокойной ночи, Лилли-цветочек, - выдыхает он. - И с Рождеством. Я надеюсь с завтрашнего

дня мы сможем начать новую главу в нашей жизни.

Не говоря ни слова, он поворачивается и выходит из комнаты, оставляя меня с ощущением,

будто меня переехал десятитонный грузовик.

Глава 6

Я не могу уснуть. Я снова и снова прокручиваю в голове разговор со Стоунхартом. Выделяются

три вещи.

Во-первых, его просьба не презирать его. Никогда бы не подумала, что услышу такое от

мужчины.

Во-вторых, упоминание о надежде. Он надеется, что я смогу доверять ему. Он надеется, что он

сможет доверять мне.

В-третьих, обещание о новой главе. Что он имеет в виду под этим? У нас правила уже отменили?

Он берет меня с собой без упоминания о подарках. Неужели это всего лишь пережиток

прошлого?

Он также сказал, что я могу задать ему вопросы. Какие хочу! Я не воспользовалась

возможностью, прежде чем он ушел.

Я поворачиваюсь на бок и закрываюсь одеялом. Смотрю на море. Интересно, что сподвигло

Стоунхарта рассказать мне всё это. На него это так не похоже.

Не думаю, что он деликатничал. Зачем ему это?

В его действиях слишком мало смысла. Он лишил меня свободы, чтобы тем самым уберечь? Он

запер меня, чтобы тем самым добиться доверия?

Не так эти вещи работают.

Одна вещь, которую он сказал перед тем, как выйти из комнаты, сбила меня с толку.

"Некоторые вещи продвинулись настолько далеко, что ты даже не знаешь".

Намекал ли он на причину, почему я нахожусь здесь? Почему именно меня он выбрал в качестве

своей пленницы?

Я не могу быть уверена. Но одно я знаю точно: что бы он не имел в виду, это важно. В тех

словах, где он объяснял свои действия, была искренность, а это значит, что я важна для него.

Почему? И как? Эти вопросы мучают меня, прежде чем я проваливаюсь в сон.

***

На следующее утро я просыпаюсь от того, что Роза трясет меня за руку.

- Мисс Райдер, пора вставать, - говорит она извиняющимся, мягким голосом.

Я стону и перекатываюсь на спину. Такое ощущение, будто я заснула всего пару минут назад.

- Мисс Райдер, опаздываете. Уже 9:30 и....

Я рывком поднимаюсь, уже бодрее, словно выпила пять бутылок рэд була.

- Самолет в десять! - задыхаюсь я. - Джереми сказал, что вы разбудите меня в восемь и...

- Шшш...всё хорошо. Мистер Стоунхарт видел, как крепко вы спали, и решил дать вам

отдохнуть чуть дольше. В Портленд вы полетите отдельно. В полдень.

Я с облегчением выдыхаю. Недоумевая. Стоунхарт меняет планы из-за меня?

- Но вам по-прежнему не стоит медлить, - говорит Роза. - У нас мало времени. Если хотите,

можете быстро принять душ. Я уже всё собрала.

Роза помогает мне встать с кровати. Я одеваю халат, пока она болтает. Хоть она и изо всех сил

старается сохранить между нами официальный стиль общения, всё же кое-какие вещи

выскальзывают у нее.

- Я так рада видеть вас снова, - продолжает говорить она. - О, и я так взволнована из-за вашей

поездки. Я слышала, Портленд не самый величайший из всех городов. И вы не так часто

выходите из дома.

Я одеваюсь и выпиваю эспрессо, что она мне приносит.

- О Боже. Сегодня Рождество. Я совсем забыла, Роза. Счастливого Рождества.

- И вам, дорогая, - говорит она с лукавой улыбкой.

- К сожалению, мне нечего вам подарить, - признаю я.

У меня никогда не было много денег, но я всё равно старалась дарить своим друзьям небольшие

подарки. Большинство из них были бесполезны, но всегда были оценены. Жаль, что у меня нет

ничего для Розы.

Она улыбается.

- Для меня достаточно просто видеть вас здоровой и счастливой, - говорит она.

Затем она хлопает в ладоши.

- А теперь пойдемте. Лимузин ждет.

- Подожди, - говорю я, останавливаясь. - Где Джереми?

- Мистер Стоунхарт улетел десятичасовым рейсом, как и планировал, - Роза говорит мне. - Его

самолет вернется, чтобы доставить вас в Портленд.

Мои брови взлетают в удивлении. Он действительно должен был быть там пораньше. И всё же

он оставил меня здесь, чтобы дать мне несколько дополнительных часов сна?

- До чего же внимательный, - бормочу я.

- Мистер Стоунхарт может быть внимательным человеком, - Роза говорит с гордостью.

Она касается моего плеча.

- Для этого нужно, чтобы его окружали правильные люди.

***

Полчаса спустя я сижу на заднем сидении белого лимузина, впервые покидая особняк

Стоунхарта.

Я начинаю нервничать, когда запускается двигатель, и машина отъезжает от дома. Я машу Розе

на прощание. Когда особняк находится вне поля зрения, я наблюдаю за извилистой дорогой,

проходящей через деревья.

Вскоре после этого перед нами поднимаются ворота. Они большие, тяжелые и черные. Черные

причерные. При виде их моя рука взлетает вверх, чтобы коснуться ошейника вокруг шеи.

Конечно же, он на месте. Но я настолько привыкла к нему, что уже стала редко замечать его. И

сейчас по какой-то непонятной причине он успокаивает меня. Он дает понять, что это мне не

снится. Он дает понять, что я покидаю особняк Стоунхарта в независимости от того, заработала

я достаточно подарков или нет. Ворота раздвигаются. Я задерживаю дыхание, когда мы

проезжаем через них. А затем, когда ничего не происходит...я смеюсь.

Водитель поглядывает на меня через зеркало заднего вида, когда мой смех переходит в

истерический. Мне всё равно. Я за пределами особняка. Я на самом деле за пределами особняка.

Не было никакого шока. Не было никакой боли. Ошейник по-прежнему выключен, как и обещал

Стоунхарт. Я счастлива.

Два дня назад я находилась в темноте, не зная увижу ли я когда-либо еще белый свет.

И вот я здесь - на заднем сидении лимузина, близка к свободной женщине, о чем я и надеяться

не могла.

Через полчаса мы приезжаем на частный аэродром. Неподалеку стоит небольшой реактивный

самолет. Бортпроводник забирает мои сумки из багажника и несет их на борт. Поднявшись

следом, я оглядываюсь вокруг.

Также роскошно, как я себе и представляла. Даже больше. Сидения богатого красного цвета.

Бар изготовлен из черного дуба. За стойкой стоит стюардесса. Когда наши глаза встречаются,

она улыбается мне.

- Доброе утро, мисс Райдер, - объявляет она четким и бодрым голосом. - Хотите что-нибудь

выпить?

Она знает, как меня зовут? Конечно же Стоунхарт подстраховался.

Я смотрю на бутылки за её спиной. Голова до сих пор пульсирует от выпитого вчера вечером

вина. Кроме того, я хочу быть полностью трезвой, когда через пару часов увижу Стоунхарта.

- Воды. Спасибо, - говорю я и занимаю место.

Она приносит мне мой стакан, я беру его с благодарной улыбкой, но не пью.

Находиться в таком месте одной без Стоунхарта просто нереально. Более того у меня такое

ощущение, будто я вошла без разрешения. Я не принадлежу тем местам, которые, как правило,

зарезервированы для богатых и знаменитых. Мне не место в салоне великолепного частного

самолета.

Еще одна стюардесса поднимается по трапу и герметизирует дверь. Самолет выруливает к

взлетно-посадочной полосе, и спустя несколько минут мы набираем высоту.

Я не боюсь высоты, но я никогда не была большим поклонником летать. Каждый раз мое тело

напрягается от перепадов высот. Я расслабляюсь только тогда, когда мы набираем высоту.

Не успев оглянуться, как мы уже оказываемся в Портленде.

Большую часть полета я смотрю в окно. Я не вижу ничего, кроме белых облаков. Они

представляют собой обещание настоящей, подлинной свободы.

- Ветер нам на руки, - говорит мне один из обслуживающего персонала. - Прилетим на полчаса

раньше.

Она улыбается так, будто это самая лучшая новость в мире.

Мы приземляемся. Приземление немного неровное, но, в целом, лучше, чем взлет. Двери

открываются, и мне в лицо ударяет холодный воздух.

Сейчас я благодарна Розе за пальто, которое она всунула мне перед отъездом. Я накидываю его

на плечи и спускаюсь по ступенькам. Мои сумки уже погружены в черный лимузин, что ждет

меня. Этот короче того. Раньше я не задумывалась о таких вещах. Кажется, лимузины бывают

разных размеров.

Водитель - обычный человек с седыми волосами. Он открывает мне дверь. Я благодарю его

легким кивком головы и рада наконец укрыться от холода внутри.

Но меня ждет сюрприз, когда я обнаруживаю Стоунхарта по другую сторону от себя. Он

говорит по телефону.

Откинувшись назад, одна его рука покоится на спинке сидения. Он воплощение мужской

непринужденности.

Наши глаза встречаются. Он быстро улыбается и отводит взгляд, продолжая разговаривать.

Дверь за мной закрывается, отчего я чуть не подпрыгиваю. Стоунхарт замечает это, и в его

взгляде проскальзывает веселье.

Я думала он весь день проведет на встречах. Тем не менее, он нашел время, чтобы встретиться

со мной.

Автомобиль начинает двигаться. Я делаю вид, будто мне интересно происходящее снаружи, но

на самом деле ничто не может быть интереснее, чем подслушивать разговор Стоунхарта. Он

что-то говорит об акциях, проданных при игре на понижение. Я не знаю контекста, но всё, что

связано со Стоунхарт Индастриз вызывает во мне глубокий интерес.

Любой лакомый кусочек, услышанный сейчас, может оказаться жизненно важным в будущем.

Побег, думаю я. Я выбралась из особняка. Следующий шаг - уйти от него.

К сожалению, телефонный звонок заканчивается раньше, чем хотелось бы.

- Прости, - говорит он. - Ты прилетела раньше. Это было грубо с моей стороны.

Я улыбаюсь.

- Всё в порядке.

- Хорошо долетела? - спрашивает Стоунхарт. - Шарлин не доставила неприятностей?

Я морщу нос.

- Кто такая Шарлин?

- Мой пилот, - говорит Стоунхарт, на мгновение растерявшись.

- Она не представилась?

Я качаю головой.

- Нет, - я смотрю на него. - У тебя есть женщина-пилот?

Он отвечает мне со смехом.

- В это так трудно поверить?

- Не думаю, - говорю я. - Просто...несколько против обычного стереотипа.

- Да, - уступает Стоунхарт.

- Кстати, спасибо, что позволил поспать подольше, - говорю я. - Я сказала Розе, что это очень

мило с твоей стороны.

- И что же Роза сказала на это?

- Она сказала, что ты можешь быть внимательным человеком.

Я делаю паузу, колеблясь, стоит ли сказать другую часть. Всё же я решаюсь.

- Для правильных людей.

- И ты, моя дорогая, безусловно принадлежишь к этой категории людей, - говорит он без намека

на издевательство или сарказм.

Я улыбаюсь.

- Но я должен извиниться, - продолжает Стоунхарт. - Мы почти подъехали к отелю, но у меня

назначены встречи. Я хотел поприветствовать тебя. Кроме того, боюсь, сегодня нам не удастся

провести достаточно много времени вместе. Прежде чем мы расстанемся, я хотел бы обсудить

правила.

Мое сердце сжимается. Я знала, что так будет, но надеялась, что он отложит это. От иллюзии

свободы я снова возвращаюсь в жестокую реальность.

- Но сначала, - говорит он, опуская руку в карман пальто. - Подарок. Для тебя. Рождество в

конце концов.

Он достает небольшую черную коробочку и держит её перед собой.

О Боже. Я сглатываю. Надеюсь, он не возвращает мне подарки.

- Открой, Лилли, - говорит он.

Я беру её из его протянутой руки. Она довольно плотная.

Я чувствую взгляд Стоунхарта на себе. После минутного колебания я всё же открываю её.

Внутри оказывается красивая, украшенная драгоценными камнями брошь в форме бабочки.

Крылья усыпаны красными рубинами и зелеными изумрудами. Туловище сделано из серебра

или платины.

- Рождественские цвета, - говорит Стоунхарт. - Я подумал, что она хорошо подойдет для

праздников.

Я задерживаю дыхание.

- Позволь мне одеть её тебе.

Я поворачиваю коробочку ему, чтобы он мог взять её. Он наклоняется вперед. Его руки

двигаются уверенно и быстро, когда он расстегивает мой пиджак, чтобы выставить напоказ

блузку.

Разведя лацканы в сторону, он фокусируется на моей груди и прицепляет брошь.

Вспыхивает сексуальная энергия. У меня возникает непреодолимое желание поцеловать его.

Но прежде, чем я совершу ошибку, он откидывается назад, вырывая меня из транса.

- Хорошо смотрится, - тихо говорит он.

- Спасибо, Джереми, - отвечаю я.

- Пожалуйста, - говорит он.

Он поднимает палец.

- Теперь, правило номер один. Ты будешь носить брошь на протяжении всей поездки.

Страх пробегает по моей спине. Я догадывалась, что здесь что-то не так. Этого правила бы не

было, если бы оно не имело под собой значения.

- Зачем? - спрашиваю я, даже если я не хочу знать ответа.

- Затем что, - Стоунхарт улыбается. - Внутри находится небольшой чип. Он передает сигнал

ошейнику.

Он проводит пальцами по экрану телефону и откидывается назад в явном удовлетворении.

- В данный момент он активен. До тех пор, пока брошка остается в пределах трех футов от тебя,

ты свободна ходить, где угодно. Но когда ты выходишь из диапазона...? - он замолкает. - Думаю,

я не буду продолжать, ты итак всё знаешь.

Я разгневана и разочарована. Делаю серию вдохов, чтобы подавить эти чувства.

На самом деле, Лилли. Говорю я себе. Всё не так уж и плохо. Ты действительно думала, что

Стоунхарт позволит тебе гулять по Портленду без каких-либо ограничений?

Я выдавливаю улыбку, которую, как надеюсь, он принял за искреннюю. Я снова в его плену.

- Ладно, - говорю я. - Брошь остается на мне. Что еще?

Брови Стоунхарта взлетают.

- Что это? Никаких протестов? Никаких возмущений?

Я пожимаю плечами.

- Неа.

Он ухмыляется.

- Хорошо. Я рад, что мы продвинулись дальше. Хотя, боюсь, что ты будешь против информации,

что последует дальше.

Я смотрю прямо на него.

- Выкладывай!

- Причина, по которой ты должна носить брошь, состоит в том, что внутри встроен микрофон.

Он записывает всё, что сказано с момента, как ты открыла коробку. Каждое слово, сказанное

тобой в этой поездке...всё, что ты слышишь..., - он постукивает по наушнику. - Я тоже.

Он делает паузу, чтобы оценить мою реакцию, и продолжает.

- Это всего лишь мера предосторожности. Я предлагаю тебе беспрецедентную свободу, и не

хочу, чтобы соблазн позволил тебе принять опасные решения. Ты понимаешь, о чем я говорю,

Лилли?

Я всё прекрасно понимаю. Он не хочет, чтобы я обратилась в полицию или позвала на помощь.

- Помни, что я контролирую твой ошейник, - говорит он. - Неправильные слова слетят с этих

губ, хватит одного нажатия кнопки..., - он поднимает телефон, чтобы показать мне. - И ты

будешь корчиться на полу. Но я не хочу, чтобы ты думала об этом. Включи свой здравый смысл,

и мы избежим неприятных случаев.

- Сейчас, очевидно, у меня нет времени, ни желания подслушивать каждое твое слово сегодня,

или завтра, или в любой другой день этой поездки. Поэтому эта задача была делегирована Розе.

Его глаза движутся навстречу моим.

- Я тебя уверяю, - говорит он мягко. - Ты не захочешь проверять ее верность ко мне. Но если всё

же захочешь...

Он делает паузу.

- Результат будет печальным. Для вас обоих.

Я прочищаю горло и смотрю в окно. Роза будет шпионить за мной? Ну, всё могло бы быть куда

хуже.

Я поворачиваюсь к нему.

- Я понимаю, Джереми. Спасибо, что проинформировал меня о своих мерах предосторожности.

- Конечно, - говорит он. - Ты должна знать параметры, регулирующие твое поведение, если ты,

конечно, собираешься соблюдать их.

Он протягивает руку, чтобы взять мою руку.

- Не делай ничего, чтобы расстроить меня, и эта поездка может стать довольно благополучной

для нас обоих.

С этим он открывает дверь и выходит на оживленной улице перед спиралевидной стальной и

стеклянной башней.

- Тебя отвезут в гостиницу, где ты останешься до вечера. Если хочешь, я могу попросить

водителя покатать тебя по городу. Ты не сможешь выйти из машины, но это не значит, что ты не

увидишь достопримечательности.

Глава 7

Ощущения того, что я нахожусь в новом городе, несколько убавляются от того, что я могу

испытывать это только из задней части автомобиля. Тем не менее, у меня мало оснований

жаловаться. Стоунхарт установил правила, но они не неприятны. Даже если они мне не

нравятся, необходимо заранее оговорить границы. Начальные параметры имеют важное

значение для обеспечения соглашения у обеих сторон. Иисусе. Я останавливаюсь. Я начинаю

говорить, как Стоунхарт. Сфокусируйся, Лилли. Думай! Ты за пределами особняка. Рассмотри

план побега! Но возможно ли сбежать прямо сейчас? Ошейник по-прежнему вокруг моей шеи.

А в брошь встроен чип GPS, так что Стоунхарт может отслеживать каждое мое движение. Я

смотрю на дверную ручку. Несомненно, она заблокирована. Я не смогу просто выпрыгнуть из

автомобиля в условиях городского движения. И даже если бы смогла... что бы я тогда сделала?

Ошейник мгновенно устроит мне взбучку, подняв тем самым шумиху в общественном месте.

Для случайных наблюдателей это будет выглядеть так, будто у меня припадок. Я бы упала в

обморок. Кто-то, вероятно, вызвал бы скорую. Тогда я проснулась бы в больничном крыле, в

безопасности и далеко.

Нет, не в безопасности. Не далеко. Стоунхарт найдет меня. Он будет в ярости. Я видела степень

его гнева. Я вздыхаю и оседаю обратно. Я не могу сейчас сбежать. Нужно дождаться более

подходящего момента. Кроме того, я хочу больше, чем просто сбежать. Я хочу вернуть

Стоунхарту все, что он сделал со мной. Мне нужно вернуть Стоунхарту все, что он сделал со

мной. Для этого мне нужно оставаться как можно ближе к нему. Я провожу следующий час или

около того направляя водителя по улицам. Портленд довольно маленький по сравнению с

другими городами. Через какое-то время мне становится скучно, я хочу размять ноги. Я прошу

водителя довести меня до гостиницы. Это займет примерно десять минут. Я мысленно

возвращаюсь к разговору со Стоунхартом, который был у нас прошлой ночью. Самый честный

разговор. А может быть и нет. Трудно сказать. Он казался искренним, но может быть это была

еще одна попытка манипуляции. Мы приезжаем в отель. Высококлассное место. В гараже

водитель берет мои сумки и ведет к частному лифту. Он заходит со мной, не проронив ни слова.

Нажав на самую верхнюю кнопку на панели, он вставляет маленький ключ. Лифт начинает

двигаться. Двери открываются в великолепном пентхаусе. Водитель размещает мои сумки в

номере у порога и дотрагивается до фуражки.

- Наслаждайтесь отдыхом, мисс Райдер. - говорит он, а затем исчезает за дверью.

Я жду, не двигаясь, считая до шестидесяти. После я оборачиваюсь и пытаюсь вызвать лифт

самостоятельно. Безрезультатно. Свет остается выключенным. Лифт - единственный способ

покинуть номер. Похоже мне придётся сидеть здесь, пока не придет Стоунхарт. Я осматриваю

новое пространство. Декор значительно отличается от того, к чему я привыкла в особняке

Стоунхарта. Вместо холеного минимализма тут все гораздо сложнее и эффектнее. Дорогие

картины висят на стенах, позолоченные светильники. Холодный, каменный пол покрыт

дорогими персидскими коврами. Я обхожу весь номер, чтобы оценить его размеры. Он огромен.

Открытый план первого этажа позволяет увидеть спальню на втором уровне. Я зеваю, проходя

мимо роскошной кровати. Смотрю на часы на стене. Несколько минут четвертого. Стоунхарт

наверняка будет работать еще нескольких часов, поэтому я опускаюсь на кровать и с

облегчением вздыхаю, когда мое тело падает на мягкий матрас. Проверяю брошь, чтобы

убедиться, что она на месте. Затем беру один угол одеяла, накрываюсь, закрываю глаза и

засыпаю.

***

Что-то туманное и неопределенное выдергивает меня из сна. Я открываю глаза и вижу

Стоунхарта, прислонившегося к дверному проему спальни. Я перестаю дышать. Я помню, что

случилось в прошлый раз, когда он нашел меня спящей. Я поднимаюсь, но Стоунхарт

останавливает меня успокаивающим жестом.

- Лежи, - говорит он. - Расслабься. Я только что пришел. Ты ни коим образом не разочаровала

меня.

Он подходит к кровати и садится в ноги. Приталенный костюм подчеркивает форму его тела,

благодаря которому он выглядит сногсшибательно. Он кладет руку над моим коленом на

внутреннюю часть бедра. Даже через ткань я чувствую тепло его прикосновения. Его глаза

осматривают мое тело. Его большой палец движется вверх/вниз по моей ноге. Мы встречаемся

глазами, и я вижу одну из его редких подлинных улыбок.

- Привет - мягко говорит он. - Как дела?

- Я...хорошо, - спустя какое-то время говорю я, ещё не до конца проснувшись .

- Мне нужно задать тебе один вопрос, - говорит Стоунхарт. Он берет меня за руку. - И я очень

надеюсь, что ты скажешь "да".

По мне пробегает дрожь, когда он подносит мою руку к губам и целует ладонь. Он отпускает

руку, но я продолжаю держать ее, задавая щетину на его подбородке. Это что сон? Задать я

вопросом. Я до сих пор сплю?

- Что за вопрос?

- Ты согласишься сопроводить меня на ужин сегодня вечером?

- Куда? - спрашиваю я.

Стоунхарт улыбается.

- Очевидно не здесь. За пределами. На публике. В великолепном ресторане с видом на реку

Колумбия.

Я заставляю себя посмотреть на него.

- Ты серьезно?

Он лениво улыбается.

- Конечно, серьезно, милая Лилли.

- Все зарезервировано. Все, что требуется - это твое согласие.

- Тогда да, - говорю я, с трудом веря во всё это. - Да, я хотела бы пойти с тобой сегодня на ужин,

Джереми.

Он кивает.

- Хорошо, - говорит он.

Кажется, будто он хочет сказать что-то еще, но вовремя трясет головой и говорит:

- Я дам тебе час, чтобы подготовиться. Тебе хватит?

- Даже слишком, - говорю я. - Мне не нужен час. Позволь мне поправить прическу, и я буду

готова.

- Лилли, - Стоунхарт останавливает меня. Его голос твердый, но нежный. - Я говорил тебе, что

нет никакой спешки. Возьми час. Прими душ. Не торопись. Не сегодня.

Он поворачивается и начинает выходить из комнаты.

- Подожди, - говорю я ему вслед. - Мне нужно придерживаться правил?

Он замедляет шаг. Когда он говорит, он не смотрит на меня, а глядит прямо перед собой.

- Правила...да, Лилли. Я расскажу по дороге.

Он бросает взгляд через плечо.

- Я не хочу, чтобы такие вещи беспокоили тебя.

- Думаю, сейчас будет...

- Нет, Лилли. Я сказал тебе, что расскажу о них позднее, что я и намерен сделать. Не спрашивай

меня о таких вещах

- Хорошо, - шепчу я.

Я не хочу спровоцировать его, не тогда, когда он старается держать себя под контролем.

- Эээ, Джереми? Как я приму душ с брошью?

- Она была деактивирована в ту минуту, когда ты вошла в номер. Так же, как и ошейник, - он

поворачивается и сталкивается со мной. - Для справки: в любых местах, которые мы с тобой

посетим, брошь и ошейник будут работать таким же образом.

- Ты хочешь сказать..., - я щурю глаза от недоверия- ... что ты намерен взять меня с собой и в

другие разы?

- При условии, что твое поведение за пределами моего особняка в Сан-Хосе будет образцовым, -

он делает паузу. - Перед нами целый мир, было бы подло с моей стороны не поделиться им с

тобой. Я хочу, чтобы ты была на моей стороне, Лилли-цветочек. Я хочу показать тебе чудеса

Стоунхарт Индастриз. У меня есть недвижимость по всему миру: курорты, особняки и красивые

виллы. Я не так часто ими пользовался. Я ждал чего-то или кого-то, чтобы поделиться этим.

- Меня? - говорю я, почти уверенная в том, что это еще одна шутка.

- Да, моя дорогая. Тебя, - усмехается он. - Не стоит так удивляться. Ты что действительно

думала, что я буду вечно держать тебя взаперти? Как я мог? Ты так прекрасна, так дорога. Мне

нужно поделиться с тобой миром. Я посещал торжественные вечера и мероприятия с десятками

великолепных женщин, но однако ни одна из них не сравнится с тобой, - он касается груди. - Ты

в моем сердце.

С этими словами он отворачивается.

- Час, Лили. Начинай готовиться прямо сейчас. Но пожалуйста, - он глубоко вздыхает. - Не

опаздывай.

***

Через сорок пять минут я приняла душ и одела великолепное черное шелковое платье с мелкими

драгоценными камнями. Подозреваю, это бриллианты. А почему бы и нет? У меня нет опыта в

таких вещах, чтобы быть полностью уверенной. Брошь крепится на левое плечо. Она добавляет

цвета, дополняя тем самым мой внешний вид, и это довольно красиво. Если бы я только не

знала, для чего она...останавливаю ход мыслей. Я хотела приблизиться к Стоунхарту. Это

путешествие - этот обед - мой первый реальный шанс сделать это в течение нескольких недель.

Могу ли я сделать вид, что последнего пребывания в темноте не было? Нет. Конечно, нет. То,

что Стоунхарт делал со мной там...то, как он заставлял меня чувствовать себя...ничто из этого не

может быть забыто. Но я не могу показать, что злюсь на него. Эта поездка в Портленд,

сегодняшний ужин на людях - большой шаг за всё время. Реальный прогресс. И все же... меня

не покидает ощущение, что что-то не так. Это подобно тому, будто Стоунхарт пытается

внушить мне ложное чувство безопасности перед тем, как выбить ковер из-под ног. Я подавляю

дрожь. Надеюсь, это не так. Это ни к чему меня не приведет. Мне нужно быть как можно

осторожной, не провоцировать Стоунхарта.

Выйдя в фойе, я нахожу его в большом кресле, смотрящим на ночной город. Он переоделся в

черный смокинг, пока я принимала душ. Я останавливаюсь и в течение секунды или двух

просто смотрю на него. Он не замечает меня. Он выглядит...чертовски хорошо. Одной рукой он

рассеянно теребит запонку на другом запястье. Его профиль настолько прекрасен, что любой

скульптор бы ревел от желания воссоздать его. Все, начиная от угловатой челюсти, носа,

глубоко посаженных, красивых глаз, делает его образ по-мужски великолепным.

И прямо сейчас без присмотра. Никаких притворств, никаких масок. Кто он и чего хочет. Что я

вижу, то и получаю: Джереми Стоунхарт настоящий и грубый.

- Ты так и будешь на меня смотреть? - говорит он, не отводя взгляда от окна. - Не собираешься

известить о своём прибытии?

Он поворачивает голову, взглядом впиваясь в меня. Я начинаю паниковать. В прошлом этот

взгляд мог означать только одно: я сделала что-то не так.

Прежде чем я начинаю двигаться или что-то говорить, Стоунхарт встает с кресла и подходит ко

мне. Мысленно я готовлюсь ко всему, но то, что я получаю, превосходит все мои ожидания.

Стоунхарт кладет одну руку выше моего бедра, притягивает к себе и целует. Поцелуй

представляет собой смесь из расплавленной лавы и тлеющей страсти. Он никогда не целовал

меня так, как сейчас. Ни разу. Тепло поступает в меня с потоками крови из моей головы, мое

тело реагирует на него самым естественным путем. Поцелуй Стоунхарта поглощает меня. Я

позволяю ему сделать это полностью. Когда он, наконец, отпускает меня, мои ноги трясутся.

Губы опухли. И я чувствую тепло, излучающее и обжигающее мои щеки, шею и грудь.

Я ошиблась в его взгляде. Это было не недовольство. Это было желание. Почему мое тело так

реагирует на него?

- Я так долго ждал этого, - рычит он. Его голос низкий и хриплый. - И когда я увидел тебя, не

смог удержаться.

Он дотрагивается до моего лица. Его большой палец рисует линию вдоль моей щеки к уголку

губ.

- Прости за мое...неприличие.

- Ты прощен, - запыхавшись говорю я.

Это тот же самый человек, который изголодался по тебе! Внутренний голос говорит мне. Это

тот же самый человек, который...я останавливаюсь. Я знаю, что из себя представляет

Стоунхарт. Я знаю, что он мне сделал. Такие вещи невозможно забыть. Но когда он целует

меня, как сейчас... когда он заставляет чувствовать себя возбужденно, против всякой логики и

здравого смысла...ну, почему мне не должно это нравится? Мне не нужно постоянно

напоминать о прошлом. После его признания прошлой ночью, Стоунхарт, кажется, готов начать

с чистого листа. Кто знает, к чему это приведет? Все, что я знаю, так это то, что будет гораздо

лучше, чем все то, что у нас было раньше.

Будут моменты, когда он будет гневаться, сходить с ума или мстить. Но я не хочу об этом

беспокоиться. Я уже научилась наслаждаться этим драгоценными моментами, проведенные с

ним.

Он берет меня за руку.

- Пойдем?

Я киваю.

- Кошка проглотила язык? - спрашивает он с весельем в голосе.

- Нет, - говорю я. - Это всё ты.

Это заставляет Стоунхарта светиться.

- У меня есть для тебя подарок, - говорит он. - Но я приберегу его для ночи.

- Ты меня балуешь, - говорю я, когда мы подходим к лифту. - Поездка в Портленд, ужин на

публике, что дальше? Снимешь ошейник?

Стоунхарт становится жестким. Его глаза темнеют, поведение меняется.

Идиотка! Кто тебя тянул за язык?

- Джереми, прости, - говорю я так быстро, как только могу. - Это была шутка, я не это имела

ввиду.

- Нет, - отрезает Стоунхарт. - Ты сказала это, Лилли, и я не хочу, чтобы ты снова лгала мне. Я

знаю, что для тебя значит ошейник. Сегодня вечером я выведу тебя в свет, чтобы показать

доверие, про которое я тебе говорил. Но это, - он проводит пальцем вокруг ошейника. - Всегда

должно оставаться на месте. Я не тот человек, который ничего не планирует на случай

непредвиденных обстоятельств.

Двери лифта открываются. Стоунхарт входит внутрь. Он не смотрит на меня, когда продолжает:

- Ты понимаешь потребность в этом, я уверен. Ты проницательная девочка. Если бы ты

посмотрела на вещи с моей точки зрения, то ты не задавала бы таких вопросов.

- Я сожалею, - еще раз повторяю я. - Это была просто шутка. Плохая.

- Да, - соглашается он. - Плохая.

Он делает глубокий вдох и нажимает на кнопку вызова. Лифт начинает спускаться вниз.

- Я не хочу, чтобы ты отвлекалась на такие вещи, Лилли, - говорит он. - Не сегодня.

Он смотрит на меня, а затем протягивает руку, чтобы снова взять меня за руку.

- Сегодня есть только ты и я. Мужчина и женщина наслаждаются обществом друг друга. Больше

ничего. Что может быть проще?

Что на самом деле? Интересно. Как бы мы со Стоунхартом не хотели, чтобы все было иначе,

наши отношения никогда не могут быть черными или белыми.

- Хорошо, - говорю я, вместо того, чтобы озвучить свои сомнения. - Я могу сделать это.

Стоунхарт улыбается. Что-то в его улыбке заставляет задуматься, и когда я вижу это, у меня нет

времени, чтобы понять это. Двери лифта открываются, и нас приветствует длинный черный

лимузин. Стоунхарт кладет руку мне на поясницу и ведет. Когда он открывает дверь для меня, я

улавливаю аромат его одеколона. Он отличается от предыдущих...очень тонкий. Что-то

наподобие клена и ели.

Кто бы мог подумать, что они могут сочетаться друг с другом, но Стоунхарт заставляет их

работать. По крайней мере этот аромат имеет воздействие на меня. А может быть всё дело в его

феромонах.

Он располагается напротив меня и вытягивает свои длинные ноги. Водитель начинает выезжать

в город, когда Стоунхарт закрывает дверь. Он смотрит на меня. Его взгляд возбуждает .

- Ты чувствуешь это? - спрашивает он. Я моргаю.

- Чувствую что?

- Эту энергию между нами. Я никогда не испытывал ничего подобного. Ни одна другая

женщина никогда не влияла на меня так, как ты, - он наклоняется вперед. - Скажи мне, что не

только я это чувствую, Лилли-цветочек.

Его внимание сосредоточено на мне, как я могу отрицать это? Он знает, как я ответила на его

поцелуй. Волна тепла охватывает мое тело, и я внезапно воображаю, как Стоунхарт разрывает

мое платье, и трахает меня прямо в задней части лимузина. Я краснею, взволнованная, и отвожу

взгляд.

-

Я чувствую это, - признаюсь я.

Стоунхарт двигается через салон и опускается рядом со мной на сидение. Мое сердце бешено

стучит от его близости.

-

Что ты чувствуешь? - наступает он.- Опиши это для меня, Лилли.

Он кладет руку выше моего колена.

- Расскажи мне, как я заставляю чувствовать тебя?

Дыхание учащается, моя грудь вздымается от каждого вдоха.

- Я чувствую себя потерянной, - говорю я, рука Стоунхарта сжимается на моей ноге. -

Потерянной в тебе. В твоей власти. В твоей мужественности.

Слова, которые, как я думаю, он хочет услышать, но это не так. Я не притворяюсь. Я говорю

правду.

- Ты сокрушаешь меня, Джереми. Ты больше, чем жизнь. Твое присутствие..., - я сглатываю,

когда его рука движется вверх по моему бедру, к тому месту, где сейчас сосредоточена вся

кровь. - ..заставляет чувствовать себя уязвленной, только для тебя.

- Да, -говорит он, приближаясь ко мне. Я чувствую его дыхание на своей щеке. Его рука

поднимается все дальше и дальше под мое платье.

- Что еще?

- Я...

Меня прерывает гудок машины и резкий толчок. Лимузин сворачивает, отбросая меня от

Стоунхарта и нарушая наш разговор.

- Блядь! - проклинает Стоунхарт.

Он поворачивается и смотрит в окно, отделяющее нас от шофера.

- Что это было?

Стекло опускается. Нетвердым голосом он отвечает:

- Сожалею, босс. Какой-то мудак решил подрезать нас. Мы еле избежали столкновения.

- Смотри, чтобы этого не повторилось. - рычит Стоунхарт.

Окно снова поднимается.

Я принимаю вертикальное положение. Но мое тело до сих пор чувствует прилив адреналина. Я

нехорошо себя чувствую.

Стоунхарт смотрит на меня. Он проводит рукой по волосам.

- Вот досада, - наконец говорит он. - Извини.

- Ты не можешь контролировать дорожное движение, - говорю я. - Ты не Бог.

Его губы сжимаются в тонкую линию.

- Нет, - соглашается он. - Я не он.

Я чувствую, как мы отделяется друг от друга. Не знаю, радоваться этомуили разочаровываться.

Он пересаживается на сидение напротив меня. Его челюсть сжата, глаза смотрят на меня.

- Мы должны обсудить правила, - говорит он.

- Ох, - пищу я. - Понимаю.

- Мне не нравится говорить об этом, но это необходимо.

- Я понимаю, да, - в тайне я хочу, чтобы его тело было все еще рядом со мной, а его рука ползла

вверх по моей ноге.

Я расправляю плечи, чтобы показать ему, что я его слушаю.

- Они просты, - говорит он. - Я считаю, простота лучше всего, когда имеешь дело со сложными

ситуациями. Первое: когда ты со мной, ты не говоришь ни с кем, кроме меня. Если тебе задали

вопрос, отвечай односложно "да" или "нет". Я уже буду говорить развернуто. Все, что тебе

стоит делать, это улыбаться.

- Хорошо, - говорю я.

-

В этом есть смысл. Я смогу это сделать.

- Второе: Я принял меры, чтобы гарантировать, что не будет... - он водит языком по зубам в

поисках нужного слова. - Никаких соблазнов для тебя в ресторане. Ты не должна раскрывать

детали или наши отношения со мной кому-либо. Кроме того, тебе запрещено смотреть новости.

Ты не найдешь там ни одного телевизора или газеты. Текущие события не должны беспокоить

или интересовать тебя. Ты понимаешь?

Я понимаю, что расчетливый Стоунхарт вернулся.

- Да, - говорю я.

- Третье: Я хочу, чтобы ты получалаурита удовольствие. Знаю, это большой шаг для нас. Твое

поведение сегодня определит, каким образом мы будем вести себя, когда вернемся в

Калифорнию. Ты будешь в ресторане со мной, но там будут и другие люди. Это первый раз,

когда ты окажешься в таком положении. Вздумаешь кого-то предупредить о своей ситуации..., -

его глаза двигаются вниз к моему рту, затем вниз к броши, и опять вверх к ошейнику. - Помни,

что я могу сделать с тобой.

Я глотаю и киваю. Ошейник кажется тяжелее, чем несколько недель назад.

Стоунхарт смягчается. Совсем чуть-чуть.

-

Но если честно, - говорит он, откинувшись назад. - Просто используй свой здравый

смысл. Я хочу доверять тебе, Лилли, если ты не будешь действовать против меня. Потребуется

время, чтобы мы начали доверять друг другу. Мы будем двигаться маленькими шагами. И если

у тебя есть сомнения по поводу того, что ты должна делать или как действовать...просто спроси.

Я буду с тобой все время.

- Я смогу это сделать, - подтверждаю я.

Стоунхарт не дурак. Он знает, что рискует, приводя меня сегодня вечером на ужин. Даже если

будет хоть мизерный шанс сбежать или спастись...я не воспользуюсь им.

Потому что я знаю, что он найдет меня снова. А когда найдет, будет в ярости. Он следил за

мной годами. Если я действительно хочу нанести ему удар, я должна быть терпеливой. Побег

ничего мне не даст. Но как добиться благосклонности Стоунхарта? Это обеспечит мне

платформу, чтобы уничтожить весь его мир.

Стоунхарт посмеивается. Я фокусирую свой взгляд на нем.

- Я узнаю этот взгляд, - говорит он. - Я бы многое отдал, чтобы узнать, что происходит сейчас в

твоей маленькой головке.

- Все, что тебе нужно сделать, это спросить, и я скажу тебе правду, - говорю я быстро, пытаясь

отвлечься от грешных мыслей.

- Да, но не в полном объеме, не так ли? - Стоунхарт тянется к мини-холодильнику. -

Шампанское?

***

Наш отель был почти в центре Портленда, поэтому, когда лимузин выезжает за город, я

начинаю нервничать.

- Разве ты не говорил, что мы будем ужинать у реки? - спрашиваю я Стоунхарта. - Я думала, нам

в другую сторону.

- Да, - соглашается он. - Мы сделаем небольшой крюк. Надеюсь, ты не против.

- Нет, - притворяюсь я, но мои мысли начинают гнаться с бешенной скоростью.

Эта поездка, как предполагалось, должна была быть от отеля до ресторана, ничего больше. Что

задумал Стоунхарт? Почему он не сказал, что мы не поедем сразу в ресторан? Я смотрю на него.

Он едва прикоснулся к шампанскому, тогда как у меня уже наполовину пустой бокал. Я

отставляю его. Я не собираюсь пить больше, чем он.

- Могу я спросить, куда мы едем? - осмеливаюсь спросить я.

- Можешь, - улыбается Стоунхарт. - Но я не обязан отвечать.

Ответ на вопрос заставляет волосы на голове шевелиться.

- Я хочу, чтобы это был сюрприз, - добавляет он через мгновение. - Ничего неприятного, Лилли.

На самом деле, я думаю, ты найдешь опыт весьма поучительным.

Это замечание действительно заставляет мои шестеренки двигаться. Что Стоунхарт имеет виду

под "поучительным опытом"?

Полагаю, что узнаю это довольно скоро.

Через десять минут мы поворачиваем на широкую проселочную дорогу. По бокам растут пихты.

Они украшены маленькими рождественскими огоньками. За всё время мимо нас проехал всего

лишь один автомобиль. Мы поворачиваем еще раз и нашему взору предстают здания. Они

маленькие и причудливые, не более двух этажей, выполненные в джорджианском стиле, что

напоминает мне о Гарварде. Я видела подобное, когда Фэй и Соня рассказывали мне про

футбольный матч. По всему периметру проходит неприступная кирпичная стена. Мы

подъезжаем к кованным железным воротам. Они закрыты. Когда лимузин подъезжает

достаточно близко, они разъезжаются в разные стороны. Я пытаюсь отыскать знаки, которые

хоть как-то смогли бы подсказать, где мы находимся, но безрезультатно. Даже название дало бы

некоторое представление, где мы. Я смотрю на Стоунхарта, когда мы проезжаем сторожевую

будку.

- Где мы? - спрашиваю я, мой голос намекает на беспокойство. - Что это за место? Загородный

клуб?

Стоунхарт поднимает брови.

- Не совсем, - говорит он. - Но ты очень близка.

- Ну, это какое-то частное сообщество, - говорю я. - Может ты скажешь, зачем мы здесь ? Ты

сам говорил, что доверие очень важно в наших отношениях.

- Да, - кивает он. - И сейчас тебе нужно довериться мне, когда я говорю, что мы здесь не зря. И

ты увидишь, почему. Ты же не хочешь заранее испортить сюрприз, не так ли?

- После всего, что я видела, не знаю, люблю ли я сюрпризы, - бормочу я.

Стоунхарт улыбается, затем наклоняется вперед, чтобы взять меня за руки.

- Лилли, - говорит он, глядя мне в глаза. - Тут действительно не о чем беспокоиться. Сегодня

Рождество. Даже солдаты Первой Мировой войны сдерживали бой в день рождения Христа. Ты

в самом деле думаешь, что я мог бы разрушить то, что мы начали строить, доставив тебе что-

нибудь неприятное?

Лимузин останавливается у одного из кирпичных зданий и заглушает двигатель.

- У меня здесь есть друг, я давно обещал ему приезжать хотя бы раз в год. К сожалению,

обстоятельства мешали мне выполнить свое обещание в течение последних нескольких лет. Но

в сегодняшний вечер Рождества...я захотел навестить его. Если бы это был кто-то другой, я бы

нашел какой-то другой способ сдержать свое обещание, но...ну, ты увидишь.

Водитель открывает дверь, Стоунхарт выходит и предлагает мне свою руку.

- Не забудь пальто, - говорит Стоунхарт, наклоняясь опять к лимузину и доставая массу меха,

которую он настоял, чтобы я взяла, когда мы вышли из отеля. - Я бы не хотел, чтобы тебе было

некомфортно.

На улице дышится. Я слышу звуки празднеств внутри - разговоры людей, звон бокалов, музыку.

Он дает мне пару секунд, чтобы привыкнуть к тому факту, что впервые за много месяцев я

нахожусь в пределах слышимости других людей. Боюсь расчувствоваться. Тот факт, что у меня

ошейник, и Стоунхарт идет рядом - делает это почти нереальным.

- Пошли, - говорит он. - Сюда.

Я позволяю Стоунхарту вести меня, держа руку на пояснице. Мы идем к зданию и поднимаемся

к большим двойным входным дверям. Он останавливается.

- Я должен предупредить тебя, - говорит он. - Не тревожься. Некоторые посетители внутри

могут показаться немного...

Его губы выдают отвращение.

- Странными. Ты метко подметила, я не Бог. Я не могу всё контролировать. Просто знай, что я

сделал все возможное.

Прежде чем я успеваю ответить или спросить, Стоунхарт открывает дверь, и мы слышим

громкие звуки. Стены здания, должно быть, очень толстые, потому что внутри шумиха

оглушительна.

Рождественский праздник в самом разгаре. На всех стенах горят огоньки. Повсюду люди

молодые и старые, в основном старые, разговаривают с друзьями, выпивают в мини-баре, сидят

в круглых креслах, стоящих вокруг столиков. У одной стены стоит пианино, и кто-то играет

оживленную версию "Winter Wonderland".

Люди в обычных брюках и кашемировых свитерах чудовищно-очаровательных ручной вязки и

мрачных цветов.

Это сразу же поражает меня, это не то место, где я ожидала увидеть Стоунхарта. Я быстро

отвожу глаза на него и назад и вижу, что права. Выражение его лица меняется. В его взгляде я

вижу жесткость. Морщины вокруг глаз, губы сжаты, будто бы он услышал непристойную

шутку. Все это я вижу в мгновение ока, и то, что я нахожусь рядом, тревожит меня вдвойне. Я

смотрю на выход из лобби и вижу охрану. Ни один из них не одет в форму.

Есть и другие вещи, которые тоже не остаются незамеченными. Например, окна. Защелки

оснащены большими твердыми замками. Без ключа. Нет никакого шанса, что кто-то сможет

открыть их изнутри. Они не огорожены решеткой, как в тюрьме, но замки, несомненно,

выполняют ту же цель. Что это за место с механизмом блокировки и замками на окнах с

внутренней стороны? Я так же замечаю спрятанные за различными украшениями на стенах

стендовые доски с жирными линиями текста. Я не могу прочитать эти слова, но шрифт и

расстояние между ними напоминают о предупреждениях в бассейнах: Не бегать, не нырять, где

мелко, и всё такое. Также наш приезд не вызвал абсолютно никакого внимания с чьей-либо

стороны. Никто на нас даже не взглянул. Одна наша одежда могла привлечь достаточно

внимания.

- Сюда, - говорит Стоунхарт, поворачивая меня в сторону и ведя к одному из выходов. - Пойдем

этим путем, Лилли.

Мало того, что никто из них не смотрит на нас, но я заметила двоих или троих, которые

сознательно опускали глаза, когда мы приближались. Странность всего этого, безусловно,

пугает меня.

Стоунхарт общается взглядом с человеком, которого я приняла за охранника, и мы проходим

мимо него без слов и всяких взаимодействий. Коридор, в который мы попадаем, выглядит

устрашающе. Всё дальше отдаляясь от лобби, нас преследует тишина. Стоунхарт молчит.

Вскоре единственное, что я слышу, это звук моих каблуков по линолеуму. Все это напоминает

мне холл в квартире или гостинице. Я дрожу.

- Что это за место? - тихо спрашиваю я.

Глаза Стоунхарта вспыхивают. Он не отвечает, но одного взгляда достаточно, чтобы понять, что

что-то ужасное и неправильное. Внезапно ошейник ощущается так, будто к нему прикреплен

таймер обратного отсчета, который погаснет, если я не буду соблюдать правила Джереми. Могу

ли я оставаться в пределах этих границ?

- Джереми? - я стараюсь добиться от него хоть одного слова, которое может подавить во мне

приступ паники. - Где мы?

- В месте, которое я долгое время хранил, чтобы показать тебе, - говорит он.

Его голос ничего не выражает. Но его глаза...его глаза ужасают меня. У них тот же проблеск

безумия, который я видела, когда встретилась с ним в ресторане много месяцев назад. Тот

проблеск, что намекает на его жестокость, на его садизм. Тот проблеск, который говорит, что

все находится под его абсолютным контролем, и что он хочет раскрыть мне какой-то ужасный

секрет.

-

Прямо здесь, Лилли-цветочек, - говорит он, остановившись у двери.

Я быстро дышу, пот струится по моей спине. Рука Стоунхарта вокруг моей талии крепко

заковала меня в его тиски. - Наконец-то мы пришли.

Стойнхарт шагает вперед, отпуская меня. Он проводит запястьем через рукоятку. Раздается

жужжащий звук, замок открыт. Последнее, что я вижу, перед тем, как Стоунхарт открывает

двери - инициалы П.Х., выгравированные на золотой дощечке, где должен быть глазок.

Глава 8

С другой стороны находится небольшая комната. Стоунхарт ведет меня с напряжением в спине.

На кровати сидит мужчина, отвернувшись от нас. Как и все остальные, он не смотрит в нашу

сторону, когда мы входим.

За нами закрывается дверь. Жужжащий звук заставляет меня подпрыгнуть. Мы заперты. Как

только звуки прекращаются, мужчина шевелится.

Его голова медленно поворачивается к нам. Вяло. Словно из него высосали всю энергию.

Волосы седые. Кожа на шее жёлтая. Он худой. Очень, очень худой. Его профиль появляется в

поле зрения. Как только это происходит, у меня подкашиваются ноги. Стоунхарт придерживает

меня за талию. Он не позволит мне упасть.

Я знаю этого мужчину.

- Привет, Пол, - говорит Стоунхарт.

Я не знаю, что думать. Я в ужасе.

Он по всей видимости не узнал меня. Конечно, нет. В последний раз, когда он видел меня, мне

было одиннадцать. Выручив меня тогда в лесу, он никогда не обращал особого внимания на то,

что я делала.

Но я узнала его. Конечно, после моего первого пребывания в темноте.

Я помню всё очень чётко. Лицо Пола заслоняет солнце. Он протягивает руку, пытаясь достать

меня из-под земли, и произносит:

- Дай мне руку, малыш!

Сравнивая лицо, которое я помню, и то, которое сейчас находится передо мной, наполняет меня

безмерным ужасом. Та же широкая челюсть. Большие чёрные глаза. Выдающийся лоб. Но под

глазами появились тёмные круги. Щеки впали. Кожа под глазами провисла, как будто он за

короткое время потерял слишком много веса. Цвет лица белый. Он выглядит так, будто годами

не появлялся на солнце.

Единственное, что я всегда помнила о Поле, так это то, что он был большим. У него были плечи,

как у лесоруба, и смех от души, который мог заполнить всю комнату. Но этот мужчина...эта

версия Пола, что я вижу перед собой...не обладает ни одной из этих вещей. Его глаза пустые и

безрадостные. Он выглядит хуже, чем оболочка человека, которого я помню. Он словно тень.

Призрак. Привидение.

Это слишком для меня. У меня кружится голова, и я как мороженое таю в объятьях Стоунхарта.

Тусклые глаза Пола сосредотачиваются на Стоунхарте. Он моргает, как будто не веря своим

глазам, а затем на его лице появляется улыбка.

Он поднимается на ноги, полный энергии.

- Доктор Телфэр, - восклицает он. - Это ты. Это действительно ты.

- Да, Пол, - мягко говорит Стоунхарт. - Это действительно я.

- Но...но как? - заикается Пол. - Почему? Я думал после стольких лет ты забыл обо мне.

- Нет, - говорит Стоунхарт. - Я не забываю своих друзей, и я держу обещания. Прости за редкие

визиты, я был занят.

- Конечно, - говорит Пол. - Я знаю, ты важный человек. Зачем уделять время старику. Но, если

быть честным..., - он останавливается напротив Стоунхарта. - Для меня честь видеть вас снова,

сэр.

- Пожалуйста, - говорит Стоунхарт. - Не нужно этих формальностей. Мы все здесь друзья, разве

не так?

- И ты привёл с собой спутницу, - говорит Пол.

Его взгляд останавливается на мне. Но прежде, чем я успеваю моргнуть, его взгляд

возвращается к Стоунхарту.

- Красивая женщина, сэр. Я уже долгое время не имел удовольствия оказываться в дамской

компании.

Он протягивает руку и разглаживает волосы.

- Я...я даже не знаю, как себя вести.

- Почему, Пол? - спрашивает Стоунхарт, широко улыбаясь. - Расслабься. Мы с моим гостем

пришли повидаться с тобой. Предложи нам присесть. Может быть чашку чая?

- О, конечно, конечно, - мямлит Пол.

Он облизывает губы, откашливается и говорит:

- Присаживайтесь. Я сейчас поставлю чайник. И через минуту будем пить горячий чай.

Он моргает, выходя из транса, и смотрит на Стоунхарта так, как смотрит мальчик на своего отца

в поисках одобрения.

- Ну как я? - спрашивает он, его голос становится нормальным.

- Очень хорошо, - говорит Стоунхарт. - Я доволен. И мы с моим гостем с удовольствием

принимаем приглашение.

Пол улыбается и наклоняет голову. Протягивает руку, указывая дорогу.

Я исследую комнату. Кровать, на которой мы нашли Пола. Небольшое окно на

противоположной стороне. Не думаю, что оно открывается. Кресло, привинченное к полу.

Книжная полка, не достигающая потолка, рядом стоит лампа для чтения, которая тоже

закреплена. Письменный стол с аккуратно сложенной стопкой тетрадей, а также офисное кресло

из темной кожи.

Больше ничего. Из-под кровати виднеется несколько ящиков.

Но чайник? Его нигде не видно. Я даже не вижу розетки, кроме той, в которую включена лампа.

Пол проводит нас до кровати. Будучи в оцепенении я сажусь вместе со Стоунхартом, а затем

наблюдаю за тем, как Пол начинает готовить три невидимых чашки с невидимым чаем,

используя невидимый чайник. Первую чашку он отдает Стоунхарту, как будто она столь

драгоценна, как новорожденный младенец. Стоунхарт подыгрывает ему, поднося к губам и

делая глоток.

- Очень хороший чай, - бормочет он.

Пол смотрит через плечо и улыбается.

Следующую чашку он передаёт мне.

- Осторожно. Очень горячий.

Я произношу что-то невнятное в ответ. Руки трясутся. Теперь я понимаю, зачем Стоунхарт

предупреждал меня.

Мы находимся не просто в каком-то закрытом сообществе, а в психиатрической больнице.

Что случилось с Полом? Как он здесь оказался? И самое главное: откуда он знает Стоунхарта?

Мне не стыдно признаться, что я страшно напугана, как никогда в своей жизни. Даже

оказавшись в темноте в первый раз не сравнится с этим.

Это другой вид страха. То, как Пол отвечает Стоунхарту, то, как он называет его, то, как

Стоунхарт без предупреждения скинул это на меня, то, как он заманил меня сюда, пообещав

ужин на людях, и вся эта фигня о доверии...

Очевидно, это что-то значит. Также, как и мое похищение что-то значит. Нас со Стоунхартом

объединяет прошлое. Но это знает только он. И это пугает меня больше всего. Теперь я знаю, на

что готов пойти Стоунхарт, чтобы получить то, чего он хочет. Он выбрал меня по какой-то

причине. Надеюсь, скоро я узнаю эту причину. Причина не в том, что меня беспокоит. А

намерения Стоунхарта. Я вижу Пола перед собой, призрака из прошлого, и это заставляет меня

задуматься...

Неужели я следующая?

- Давай же, Лилли, - голос Стоунхарта вырывает меня из мыслей. - Возьми чай.

Услышав мое имя, Пол приходит в шок. Он делает вдох.

- Лилли..., - говорит он. - Ты только что сказал...Лилли?

Я смотрю то на Пола, то на Стоунхарта. У мужчины рядом со мной выражение полного

триумфа на лице.

- Совершенно верно, Пол, - подтверждает Стоунхарт.

Его рука сжимает мое колено.

- Я так и сказал. Твоя гостья на сегодня.

- Нет, - Пол ставит руки в бока.

Они трясутся сильнее, чем у меня, когда он протягивал мне воображаемую чашку.

- Лилли...Райдер?

Думаю, он помнит меня.

- Да, - говорит Стоунхарт. - Она самая. Я обещал тебе, что ты увидишь её, когда привёл тебя

сюда. Помнишь?

- Да, - заикается Пол.

Он поворачивается к нам. Окидывает меня взглядом, затем снова обращается к Стоунхарту.

- Конечно. Помню? Ха! - смеется он. - Я думаю об этом каждый день. Я думаю о ней каждый

день. Но я...я и мечтать не мог о таком подарке. О таком великолепном подарке. Спасибо вам.

Спасибо вам, доктор Телфэр, сэр!

Видно, что Пол волнуется. Он практически трясется от радости. Но почему?

Почему он так рад видеть меня? И если это действительно так, то почему он боится встретиться

со мной глазами?

- Я сдерживаю все свои обещания, Пол, - спокойно говорит Стоунхарт.

Пол вздрагивает при этом. Между этими мужчинами существует какая-то скрытая связь, что

пугает меня.

Находиться в этой маленькой комнате с Полом и Стоунхартом пугает меня. Но я попалась, как

бабочка в сетку.

Пол снова смотрит на Стоунхарта. Нервно он переводит взгляд на меня. Мое сердце бьётся так

сильно, что мне кажется, что оно вот-вот выпрыгнет из груди. Пол осторожно делает шаг по

направлению ко мне. Затем ещё один.

- Осторожно, - говорит Стоунхарт.

Пол станавливается и тут же бледнеет. Даже бледнее, чем прежде. В его взгляде читается ужас,

когда он смотрит на Стоунхарта.

Бессознательно его руки перемещаются на шею. Он сглатывает и перемещает ворот водолазки

вниз.

И тогда я вижу это. Под водолазкой я вижу... Тонкий, черный, бесшовный кусок пластика. Прям,

как у меня.

Я задыхаюсь. Я чувствую слабость.

У Пола тоже есть ошейник. Я не первая, с кем Стоунхарт провернул такое. Если Стоунхарт и

заметил мою реакцию, он не заостряет на этом внимания. Он просто продолжает говорить, как

будто это самая обычная встреча в мире.

- Знаешь ли ты, что сегодня Рождество, Пол? - спрашивает Стоунхарт. - Они сказали тебе?

- Рождество, - повторяет Пол. - Да, да, конечно.

- Принято обмениваться подарками в таких случаях. Ты что-нибудь приготовил мне?

- Я - да, да. У меня есть кое-что.

Он отворачивается от нас и спешит к своему столу. Открывает верхний ящик и роется в нем,

бормоча и качая головой всё время. С грохотом закрыв его, он открывает другой.

Шум становится громче, он - злее. Вдруг он прекращает поиски, с облегчением выдыхая и

поворачиваясь к нам.

- Только не смейтесь, - говорит он.

Он смотрит только на Стоунхарта. Его слова предназначены только для Стоунхарта. Так, будто

меня и нет вовсе.

- Я сделал это специально для тебя. У меня было предчувствие, что я скоро увижу вас, - он

усмехается. - А мои предчувствия меня не подводят.

Пол ничего не держит. Его руки пусты. Он приближается к Стоунхарту с небольшой опаской,

держа воображаемый подарок.

- Хм, - говорит Стоунхарт. - Извини за то, что спрашиваю, Пол, но я не уверен, что это.

Пол выглядит шокированным.

- Это рождественский свитер, - говорит он, защищаясь. - Разве ты не видишьют узоры? Я

вышивал их для тебя.

- Ах, - улыбается Стоунхарт. - Прости.

- Одень его.

Ужасное чувство продолжает расти внутри меня. Пол сломан.

- Одень, пожалуйста. Я хочу посмотреть, как он смотрится на тебе.

- Хорошо. Лилли, подержишь мой пиджак?

Он начинает расстегивать его.

- Я бы не хотел, чтобы мой смокинг помялся.

Я смотрю на него, ненависть заполняет каждую клеточку моего тела. Это Стоунхарт виноват в

таком состоянии Пола. Я уверена в этом.

- Нет, - говорю я дерзко и сердито. - Я отказываюсь участвовать в этом балагане. Пока ты не

скажешь мне, что здесь происходит!

Стоунхарт шипит проклятия. Глаза Пола расширяются. А затем происходит самое невероятное.

Пол падает на пол и начинает плакать. Стоунхарт хватает меня за локоть и дергает. Наверняка

появится синяк. Я пытаюсь извиваться, но он намного сильнее меня. Его глаза горят от ярости.

Он подводит нас к двери и направляет его запястье к магнитной полосе. Встроенный сканер

считывает запись с его биометрического чипа, отчего срабатывает механизм, и дверь

открывается.

Он толкает ее и отпихивает меня. Прежде чем закрыть дверь, он поворачивается к Полу и рычит:

- Успокойся.

Мы одни находимся в коридоре, когда Стоунхарт поворачивается ко мне. Он выглядит

разъяренным. Это ещё хуже, чем тогда, когда он нашел голубя.

Он открывает рот, чтобы что-то сказать или наорать, но снова закрывает его. Он делает вдох.

Через нос, выдыхает через рот. И это всё, что ему нужно, чтобы вернуть самообладание. Его

глаза всё ещё горят, он холодно говорит:

- Разве ты не заметила, в каком он состоянии?

- Ты с ним это сделал? - прерываю я его.

У меня нет такого же самоконтроля, как у него, или многолетнего опыта оттачивания эмоций. Я

лишь знаю, что внутри меня бушует пожар.

- Ты сделал это с ним? Он такой благодаря тебе?

Хоть бы для приличия показал бы, что находится в шоке. Но он никак не реагирует на моё

обвинение. Разве под этой маской нет никаких признаков человечности?

- Нет, Лилли, - усмехается он. - Какую власть ты бы мне не приписывала, твое воображение

заходит слишком далеко. Я не поступаю так с людьми.

Лжец! Хочу закричать я. Где-то в глубине души я знаю, что Стоунхарт причастен к этому.

- Зачем ты привез меня сюда? - требую я. - Почему Пол так отреагировал, когда ты сказал ему

мое имя? Почему он боялся посмотреть на меня?

- Некоторые привычки укоренились в нашем друге, - спокойно объясняет Стоунхарт. -

Уважение и послушание - одни из них. Именно поэтому он не будет смотреть на тебя без моего

разрешения. Что касается его реакции? Я надеялся, что он скажет это сам. Теперь, кто знает,

сколько времени ему понадобится, чтобы восстановиться.

Глаза Стоунхарта буравят меня. Он бросает мне вызов. Я знаю, что он не хочет, чтобы я была

кроткой, не тогда, когда и так понятно, что я рассержена.

- Так что? Ты не предупредил меня. Ты не дал никаких указаний по поводу того, как мне вести

себя. Похоже в этот раз всё обернулось против тебя.

Он слегка улыбается.

- Это то, что ты думаешь? Что я позволю небольшому препятствию, как это, помешать тому,

ради чего я пришел сюда? Нет, Лилли. Мы добьемся всего того, что я наметил с Полом. Правда,

твоя выходка в комнате задержит нас. Мы скорее всего пропустим ужин.

- Я что-то сомневаюсь, что ты беспокоишься о том, что мы пропустим какой-то там приём пищи.

Я не думаю, что ты вообще запланировал ужин. Это ведь в порядке вещей, не так ли, Джереми?

Я не слепая и не глухая. Не глупая. Я знаю, что для тебя значат эти игры. Ты упиваешься

острыми ощущениями от контроля, манипулирования другими. Каждодневные людские

взаимодействия чужды тебе. Я знаю достаточно, чтобы понять, что Стоунхарт Индастриз не

было бы частью чудовища, если бы сегодня ты был бы обычным человеком.

Мое сердце бешено колотится. Кровь стучит в ушах. Все мое тело напряжено. Смелость - вот,

что позволяет моему разуму говорить таким образом. Увидев Пола там, увидев, каким жалким

существом он стал, моя решимость вышла наружу. Я брошу вызов Стоунхарту. Я буду бороться.

Если он хочет видеть покорную жертву, то он выбрал не ту девушку.

Единственный способ повлиять на него - заставить его понять, что это слишком. Показать его

же действия, его характер со стороны.

- И ты не обычный, Джереми. Ты чудовище. Социопат. Это ты должен быть в этой гребаной

комнате. Не Пол.

Стоунхарт слушает без какого-либо проблеска эмоций на лице. Его покер фейс возвращается,

его невозможно прочитать. Я смотрю на него, ожидая, что он что-то скажет. Ожидая, что он

отреагирует. Ожидая, каким будет мое наказание.

- Итак, - говорит он. - Кажется, ты ценишь во мне некоторые качества.

Уголок его губ дергается в улыбке.

- Мне было интересно, сколько времени это займет.

Моя челюсть падает. Никакого взрыва. Никакой бурной реакции. Я только что наговорила

Стоунхарту ужасных слов, и это его позабавило?

- Что...

Он поднимает палец. Только один, но простота этого движения говорит больше, чем слова.

- Не испытывай судьбу, - предупреждает он. - Возьми минуту и успокойся. Затем мы снова

вернемся туда. И Лилли? Осторожно. Дождись, пока мы не окажемся снаружи, прежде чем

ляпнуть что-нибудь.

Я прищуриваю глаза. На что он намекает?

- Я не вернусь туда, - говорю я, скрещивая руки. - Я...

- Два.

Он поднимает второй палец.

- Я был очень щедр с тобой, Лилли-цветочек. Вздумаешь испытать мои желания в третий раз за

этот вечер...результат будет неприятным. Для нас двоих. Я не хочу отступать от

запланированного. Я ненавижу тратить впустую свое время.

Он делает шаг ко мне. Мне нужно бежать, но мои ноги приросли к полу.

Без предупреждения он хватает меня за волосы, дергает на себя, ложит одну руку мне на

задницу и целует.

Я пытаюсь вырваться, но он держит меня железной хваткой. Его поцелуй жёсткий,

бескомпромиссный и страстный. Спустя несколько минут он отступает. Я шатаюсь.

- Боже, - выдыхает он. - Как же я люблю эту дерзость в тебе.

Тяжело дыша, я отворачиваюсь, но я не могу сделать вид, будто это никак не затронуло меня.

Этот недолгий поцелуй каким-то образом повлиял и на меня тоже.

Дав мне время привести волосы в порядок, Стоунхарт шагает к двери.

- Готова? - спрашивает он. - Встань рядом со мной, Лилли, сейчас.

Я не смотрю на него, когда подхожу.

- Хорошо, - говорит он и наклоняется к моему уху. - Мы зайдем туда ещё раз. На этот раз

смотри за тем, что говоришь.

Он проводит запястьем через рукоятку, замок открывается, и он ведет меня вовнутрь.

Пол...сидит на кровати, отвернувшись от нас, точно также, когда я впервые увидела его. Ничто

не указывает на то, что что-то произошло. Стоунхарт садится на кровать.

- Пол, - говорит Стоунхарт. - Ты можешь встать и поприветствовать гостей.

Пол встает. В движениях присутствует скованность. Он оборачивается и смотрит на нас.

- Пол, - уговаривает Стоунхарт. - Воспитанные люди здороваются.

- Привет.

- И извинись за свое поведение.

Пол смотрит в пол.

- Я сожалею, - он делает глубокий вдох. - Я сожалею, что вам пришлось увидеть это.

- Извинения приняты, - объявляет Стоунхарт.

После его слов Пол снова поднимает глаза.

- Ты предложишь нам присесть?

- О! Да, да. Пожалуйста. Пожалуйста, присаживайтесь. Я не ожидал увидеть вас снова, доктор

Телфэр. Я не ставил чайник. Придётся подождать, пока скипятится вода.

Он замолкает и заламывает руки.

- Вероятно, это не самые хорошие манеры, - бормочет он.

- Не беспокойся, мы с Лилли не задержимся надолго.

- Лилли? - повторяет он изумленно. - Лилли, здесь?

- Да, Пол. Она здесь.

- Могу я...могу я увидеть её?

Стоунхарт кивает.

- Можешь.

И в первый раз Пол переводит свой взгляд на меня. Он смотрит на меня. Действительно на

меня.

- Лилли, - говорит он.

Мое имя в его устах звучит почти как молитва. Он делает шаг ко мне и подносит дрожащую

руку к щеке. В его глазах стоят слезы.

- Моя дочь.

Глава 9

Я отступаю назад.

- Что? - заикаюсь я. - О чем ты говоришь? Джереми, о чем он говорит...

Стоунхарт сидит прямо, гордо и с торжествующим взглядом. Его глаза сияют. Что говорит о

том, что Пол сказал правду.

Внезапно мне становится трудно дышать. В груди что-то сжимается, к горлу подступает

тошнота. Перед глазами туман. Свет в комнате становится расплывчатым.

Безжизненный серый начинает окутывать меня, как тёплое одеяло. Он предлагает спасение.

Безопасность.

Но я не могу уступить. Не сейчас. Я сильнее этого. Я должна.

Собрав в кулак всю силу воли, я возвращаюсь обратно на поверхность.

Стоунхарт говорит:

- ...в соответствии с нашей предварительной договоренностью. Мне сказали, что ты хорошо себя

вел, Пол. Поэтому я дарю тебе последний подарок.

Желчь поднимается в горле. Стоунхарт тоже дарит Полу подарки?

Пол нетерпеливо кивает.

- Конечно. Конечно! Я понимаю. Я просто не ожидал увидеть Лилли...мою драгоценную Лилли.

Он снова начинает плакать.

- Как? - шепчу я. - Я имею в виду...ты действительно...мой отец?

- Да, - говорит он сквозь радостные слезы. - Да, Лилли! Я твой отец.

- Где ты был? - выдавливаю я. - Когда я росла. Когда я была одна. Где ты был?

- Мне очень жаль, - говорит Пол.

Он опускается на колени.

- Прости меня за всё, Лилли. За всё, что я сделал. За всё, что я не дал тебе.

Пол меняется. Словно я для него единственный человек в этой комнате. Как будто Стоунхарта и

не существует вовсе.

Что привело его к такому? Что случилось с ним за десять лет с того раза, как я в последний раз

видела его?

- Ты спас меня однажды, - говорю я, почти задыхаясь. - Тем летом в лесу.

- Ты помнишь, - Пол задыхается. - Да благословит тебя Бог. Ты помнишь!

- Почему ты не сказал мне, кто ты? Ты всегда игнорировал меня! Всё лето в домике ты

игнорировал меня! Почему ты всегда..., - я начинаю рыдать. - Всегда игнорируешь меня?

- Лилли, - голос Стоунхарта возвращает мое внимание к нему. - Помни, что я сказал. Нет

необходимости орать. Пол будет отвечать на твои вопросы до тех пор, пока я позволю ему это.

Я одариваю его ядовитым взглядом. До тех пор, пока он позволит?

- Давай, Пол, - говорит Стоунхарт. - Твоя дочь заслуживает, чтобы получить ответы на свои

вопросы.

- Это было соглашение.

Отсутствующий взгляд Пола говорит о том, что он углубляется в прошлое.

- Соглашение с твоей матерью. Я плохой человек, Лилли. Я всю жизнь прожил в грехе. У меня

были кое-какие пристрастия, против которых я был бессилен.

Он делает глубокий вдох.

- Когда ты родилась, я употреблял наркотики. Твоя мать поставила мне ультиматум: наша семья

или наркотики. Я сделал неправильный выбор. Я оставил тебя, свою единственную дочь, свою

единственную путеводную звезду в мире, единственную вещь, которой я когда-либо дорожил,

только лишь потому, что я был слабым. Я не догадывался, чего мне будет стоить этот выбор.

- Но твоя мать...великодушная женщина. Слишком великодушная. У нее всегда было большое

сердце, Лилли. Прошли годы. Прошло десять лет, когда я осознал свою ошибку. Я ползал у

твоей матери в ногах, умоляя её взять меня обратно, умоляя её позволить мне увидеться с тобой.

И ты знаешь, что она сделала? Знаешь ли ты, что сделала эта чудесная, удивительная, красивая

женщина? Она сжалилась надо мной. Она приняла меня обратно с одним условием, что я не

подойду к тебе, пока не буду стопроцентно трезвым.

У меня на глазах появляются слезы. Слова Пола настолько искренние, что на вряд ли сошли бы

за бред сумасшедшего.

Он действительно мой отец. Это не бред, как с чайником.

- Теперь ты знаешь, - говорит он, подходя ко мне и беря мои руки в свои. - Теперь ты знаешь,

как обстояли дела. Вот почему я не мог сказать тебе раньше. И тем летом? Лето, которое мы

провели в домике? Я был близок. Я был трезвым на протяжении шести недель. Восемь - срок,

который мне дала твоя мать. Если бы я смог продержаться два месяца, я бы сказал тебе, кем я

был. Мы впервые могли бы быть семьёй. Но...

Он с дрожью в голосе вздыхает.

- Но когда ты пропала, я был напуган. После того, как я тебя нашел, у меня случился рецидив.

Твоя мать взяла тебя и ушла. Не злись на неё, Лилли. Не надо. Она сделала это, чтобы защитить

тебя. Ты понимаешь? Она знала меня лучше, чем я сам. Она знала, что я не могу противостоять

своей природе. Она не хотела, чтобы ты знала, чтобы в итоге не разочаровалась, когда бы я

подвёл тебя.

Он перестаёт говорить. Я просто смотрю на него потрясенно. Причудливая история...имеет

смысл. Теперь я понимаю, почему мама так вела себя после расставания с Полом.

Теперь понятно, почему она лгала мне о нем, почему она откладывала в моей голове ложные

воспоминания о нем. Так ей было легче. Она нуждалась в защите, а не я. Пол, несмотря на свои

недостатки, был лучшим из всех её парней. Более того он был отцом ее дочери. Надежда на то,

что все может быть иначе, позволила ей принять его обратно. И сокрушительный удар, когда

она поняла, что этому не бывать.

Как ни парадоксально, но то, что держало Пола подальше от нас, было тем же самым, что

уничтожило ее отношения со мной.

- Но теперь..., - трепетная улыбка появляется на лице Пола. - Теперь мы вместе, моя

драгоценная Лилли. Благодаря доктору Телфэру. Прошло пять лет с моего последнего запоя.

Знаешь? Доктор Телфэр сказал мне, он обещал мне, если я покаюсь в своих грехах, я смогу

увидеть тебя. Я ни о чем так не мечтал. И теперь, сегодня...

Слезы бегут по его щекам.

- Ты здесь. Я не смог бы сделать этого без доктора Телфэра. Я обязан ему всем.

Пол смотрит на Стоунхарта. Взгляд полон безудержного восхищения.

- Он великий человек. Как твоя мать. Он спас меня. Я обязан ему жизнью. И теперь..., - он

подносит мою руку к своей щеке. - Я обязан ему дочерью.

Это не все, чем ты ему обязан. Я думаю об ошейнике. Об ошейнике Пола. О своём.

- Думаю достаточно, - прерывает Стоунхарт.

Пол вздрагивает.

- Лилли, нас ждёт ужин. Нужно поторапливаться.

Он встает. Пол в страхе отступает назад.

Мой отец. Что Стоунхарт сделал с ним?

Я узнаю истинные мотивы Стоунхарта. Я заставлю его прогнуться подо мной. Я заставлю его

дрожать. Я уничтожу все, что ему дорого. Не ради себя. Даже не ради мести. Но ради Пола.

Глава 10

Вернувшись в лимузин, Стоунхарт выглядит довольным собой.

- Ты такая тихая, - комментирует он.

- Я думаю, - раздраженно говорю я.

Выйдя от Пола, всё было как в тумане. Я едва ли помню, как я вышла из здания. Не знаю

обмолвились ли мы хоть словом с персоналом.

Но одну вещь я всё же запомнила. Мы вышли не тем же путем, что пришли. На этот раз

Стоунхарт провел меня через то, что, очевидно, было главным залом - главный вход для гостей

и посетителей. На стене я замечаю название учреждения: Cedar Woods Academy. Под ним

список основных благотворителей. Неудивительно, что Стоунхарт Индастриз возглавляет

список.

Пол - мой отец должен был иметь большее влияние на меня. Но после всего, с чем я

столкнулась, после всего того, что я увидела, думаю, у меня выработался своеобразный

иммунитет на подобные сюрпризы.

К тому же, это не то, что беспокоит меня больше всего. Был обнаружен огромный кусок

головоломки, но остальная часть мозаики окутана тенью.

Очевидно, Стоунхарт имеет со мной связь. С Полом. С моей матерью?

На меня накатывает волна страха. Неужели она тоже стала жертвой человеческого безумия?

- Моя мать, - начинаю я...

-...не имеет ничего общего с этим, - говорит Стоунхарт.

Его жестокие глаза отражают рождественские огни снаружи и светятся красным как у демона.

- Разве ты не видишь, Лилли-цветочек, моя дорогая Лилли? Единственные люди, которые

имеют значение для меня сейчас...,- он разводит руками. - Находились в той комнате.

Его улыбка задерживается чуть дольше обычного. Затем он добавляет:

- Что касается дальнейших встреч, не надейся, что это произойдет в ближайшее время.

- Пол назвал тебя кем-то другим. Доктор Телфэр. Почему?

- Разве это не очевидно? Это то, кем он меня считает.

- Почему, Джереми? Какое отношение Пол имеет к этому? Ко всему этому?

Я колеблюсь, прежде чем задать свой следующий вопрос. Это прямое нарушение правил,

которые он выложил мне при первой встрече.

Но я всё же спрашиваю.

- Какое отношение ко всему этому имею я?

Стоунхарт смеется.

- Сейчас, сейчас, - говорит он. - Ты же не думаешь, что я так легко раскрою тайну? Всему свое

время и место, Лилли.

- Ты хочешь таким образом напугать меня? - шепчу я.

Я говорю тихо не из-за страха, а из-за того, что я твёрдо настроена.

- Всё дело во власти и контроле. Всё дело в проклятых играх разума. Ты держал меня в темноте,

потому что тебе доставляет удовольствие видеть меня неуверенной.

С каждым предложением мой голос становится всё сильнее и сильнее.

- Ты сделал это, чтобы показать, насколько ты могущественен, силен и хитер. Разве не так,

Джереми? Но я знаю твою слабость. Я знаю, чего ты действительно хочешь. Ты жаждешь

внимания. Всё, что ты сделал со своей жизнью, вытекает из этого. Ты говорил мне о своих

братьях и отце. Ты рассказывал мне о том, как он игнорировал тебя, как оставлял без внимания.

Сначала я не придала этой истории значения, потому что я не знала тебя так, как знаю сейчас.

Но теперь это не так. Я увидела твою истинную природу. Доминирование и манипулирование

дают тебе острые ощущения. Но я знаю твой секрет. Тебе нужны свидетели. Тебе нужны

зрители. Но в то же время ты боишься. Боишься потерять контроль, боишься, что тебе не уделят

внимания. Вот почему этот..., - я дергаю за ошейник. -...имеет столько значения для тебя.

Поэтому ты говоришь, что хочешь доверять мне, но не снимаешь ошейник. Потому что он

гарантирует мою податливость.

Я смеюсь истерическим смехом.

- Конечно! И как же всё просто для тебя. Нажать кнопку на телефоне, и бедная рабыня будет

биться в конвульсиях. И тогда ты, конечно, получишь от меня всё, что хочешь. У тебя будет

своя аудитория. Потому что, на самом деле..., - я смотрю на него. - ...кто ещё позволит тебе

смотреть, что ты делаешь со мной, как не сама жертва?

Стоунхарт молчит во время моей последней тирады. Когда я заканчиваю и тяжело дышу, он

просто тянется к карману и достаёт телефон. Мое нутро сжимается. Меня одолевает страх.

Теперь я сделала это. Теперь я зашла слишком далеко. В любую секунду через меня может

пройти ток, и тело пронзит невыносимая боль...

- Ты думаешь, что понимаешь меня, Лилли? - спрашивает Стоунхарт.

Он поднимает глаза, чтобы встретиться с моими, и мягко говорит:

- Ты думаешь, что я хочу напугать тебя? Нет. Здесь ты ошибаешься. Я не хочу, чтобы ты

боялась меня. Я хочу, чтобы ты боялась того, что я могу сделать.

Шум справа заставляет меня подпрыгнуть на сидении. Сердце бешено колотится. Я

оглядываюсь вокруг и замечаю небольшой экран телевизора.

- Это тонкое различие, Лилли. Я покажу тебе. Смотри.

Экран включается и появляется комната Пола. Звука нет. Но я вижу, как он расхаживает по

комнате, жестикулируя руками, его рот двигается, как будто он с кем-то ведет дискуссию.

- Прямой эфир, кстати, - говорит Стоунхарт. - Как ты успела заметить, психическое состояние

Пола не позволяет ему взаимодействовать с другими жителями. Врачи понимают его

галлюцинации и шизофрению. Чего они не понимают, так это судорожных припадков.

Стоунхарт нажимает кнопку на телефоне. И тут же Пол падает на пол. Его конечности

дергаются. Его тело бьётся в конвульсиях. Он кричит.

- Нет! - кричу я. - Нет! Нет! Прекрати! Нет, Джереми! Не делай этого!

- Нет? - он приподнимает бровь.

Зачем он снова нажимает кнопку на телефоне. Грудь Пола вздымается.

Я смотрю на Стоунхарта в ужасе. После увиденного через всё мое тело проходит адреналин.

- О, тебе понравится следующая часть, - говорит Стоунхарт.

Он обращает свое внимание обратно на экран.

- Прямо сейчас.

Как по команде, дверь в комнату Пола распахивается и заходят три сотрудника. Двое

поднимают Пола и садят его на кровать. Он пытается бороться с ними, но всё бесполезно.

Третий достаёт шприц и делает Полу укол.

Движения Пола замедливаются. Глаза закрываются. Сотрудники дожидаются, когда снотворное

подействует в полной мере, и тогда покидают комнату, оставив моего отца в коме одного на

кровати.

- Ошейник - подарок от Стоунхарт Индастриз, - объясняет Стоунхарт. - Довольно остроумный

прибор. Изобретение Зигтех. Внутри он содержит крошечные системы гироскопов, которые

постоянно питают его. Движения любого рода заряжают его. Он никогда не отключается. Что

делает его очень ценным для сотрудников этого заведения. Они думают, что он информирует их

о состоянии Пола. Когда у него случаются...

Стоунхарт разминает шею из стороны в сторону, растягивая фразу.

- ...припадки, загорается лампочка, оповещающая о том, что им стоит прийти. Успокоительное

для его же блага. Так он не сможет навредить себе.

- Чудовище, - выдыхаю я. - Ты бесчувственный.

- Я ни тот и ни другой, Лилли. Я просто человек, который знает, чего он хочет.

Экран выключается.

- Не беспокойся. Состояние твоего отца значительно улучшается. Это его первый припадок за

год.

- Ты издеваешься над ним ради удовольствия, - говорю я. - Также, как и со мной.

- Нет, Лилли, - слова выходят резкими и бескомпромиссными. - Ты ошибаешься. Я не получаю

от этого удовольствия. Но плохое поведение должно быть пресечено, и я делаю это

единственным способом, какой знаю.

- Ты болен.

- И ты была увлечена мной всего несколько часов назад, - он рассматривает свои пальцы сквозь

улыбку. - И кто из нас ещё более извращеннее?

Лимузин останавливается в неприметном переулке в центре города. Я даже не поняла, что мы

были уже в городе.

- Ах, - Стоунхарт смотрит вверх. - Кажется, мы приехали. Запомни то, что ты только что видела,

и знай, что твое поведение со мной сейчас влияет больше, чем ты

Глава 11

Ужин проходит в напряженной, натянутой обстановке. Волнение, что было у меня прежде,

улетучилось среди всех этих людей. Стоунхарт был прав, когда сказал, что принял меры

предосторожности, чтобы избежать искушения. Хозяйка встречает нас и проводит вдоль стены,

подальше от других посетителей. Мы поднимаемся по лестнице, сделанной из каната, и

оказываемся на втором этаже.

Это несомненно самая дорогая часть ресторана. Интерьер кричит о роскоши. Приглушенный

свет и успокаивающая музыка создают идеальную атмосферу для уединения. Кроме того, все

столы пустые. Я должна была догадаться. Конечно же он выкупил весь второй этаж на сегодня.

Мы садимся за высокий стол рядом с массивным окном. Я вижу реку и ясное небо, усеянное

звёздами. Если бы я была в лучшем настроении, я была бы в восторге.

Стоунхарт что-то говорит официанту. Но я не слушаю. Передо мной ставят бокал вина. С

горечью я вспоминаю, что случилось в прошлый раз, когда я согласилась выпить с Джереми

Стоунхартом в ресторане.

- Итак, - Стоунхарт смотрит на меня после того, как уходит официант. - Это была очень

продуктивная поездка для нас. Тебе так не кажется?

Я свирепо смотрю через стол.

- Я ненавижу тебя, - заявляю я.

Он усмехается.

- Разумно. Но, думаю, это ложь.

- Нет, - бросаю я вызов. - Я действительно ненавижу тебя.

Стоунхарт ухмыляется и откидывается назад.

- Ты находишь меня очаровательным.

- Не льсти себе.

- Мне это не нужно, когда ты делаешь это так хорошо для меня. Тебе интересно, Лилли.

Любопытно. Ты хочешь знать, что движет мной. Используй психологию. Скажи, что ты видишь

во мне. Твой анализ во время поездки был довольно убедительным.

- Я не должна делать ничего подобного, - говорю я.

- О, но ты сделаешь это, милая Лилли. Ты забыла условия нашего контракта?

И вот опять. Контракт. Конечно же он никуда не делся. Он был просто отложен в сторону.

- Прямо сейчас, - продолжает Стоунхарт. - Вот, о чем я прошу тебя.

- Прекрасно. Ты хочешь знать, что я думаю? Я думаю, что ты манипулятор и садист. Всё, что ты

сказал мне вчера...то, что ты сказал после того, как Роза и Чарльз ушли...всё было ложью, не так

ли? Ложь, чтобы задобрить меня. Чтобы я ослабила защиту и была уязвима для неожиданностей,

как сегодня. Потому что это была истинная цель поездки, не так ли Джереми? Не для того,

чтобы показать мне свое "доверие". Наверняка не для того, чтобы показать раскаяние. Это было

для того, чтобы привезти меня в Портленд...показать мне Пола.

Он слегка наклоняет голову в сторону и одаривает меня этим темным, пронизывающим

взглядом. Я рада, что нас разделяет стол.

- Ты права, - тихо говорит он. - Навестить Пола действительно входило в мои намерения. Но не

надо сомневаться в моей честности. То, что я сказал прошлым вечером было правдой. Я человек

слова. Я не стал врать бы тебе сходу.

Я издеваюсь.

- Как-то трудно в это поверить.

- Тогда ты знаешь гораздо меньше, чем думаешь, - Стоунхарт смотрит на воду. - На самом деле,

Лилли, эта поездка была так невыносима для тебя? Я позволил тебе увидеться с отцом. Я вывел

на публику. Мы возможно пропустили торжественный вечер в прошлом месяце. Но мы

наверстаем это в будущем. Вчера я позволил тебе выйти из солярия. Сегодня я дал тебе свободу

в высказывании своего мнения. Меня ни разу не возмутило, хотя многие твои замечания были

явно предназначены для того, чтобы вызвать во мне возмущение. Нет, Лилли. Я говорил правду,

когда сказал, что ценю твое мужество. И вопреки всем моим первоначальным намерениям, ты

стала...дорога мне. Ты нечто удивительное, что случалось в моей жизни.

- И ты абсолютный безумец. Как ты можешь так говорить? Как ты можешь говорить такие вещи

после того, что я видела, что ты сделал с моим от...

Я останавливаюсь. Я не хочу, чтобы Стоунхарт знал о моей привязанности к Полу. Эту слабость

он обязательно обратит против меня.

- После того, что я видела, что ты сделал с Полом, - исправляю я.

- Я не ответственен за то, что случилось с твоим отцом.

- Ты затолкал его сюда, - говорю я. - Он не был бы в психушке, если бы не ты. А ты что ждешь

от меня благодарностей? Хах!

- Либо так, либо он был бы мертв. Не я сломал его. А наркотики. К тому же..., - он поднимает

свой бокал и смотрит внутрь. - ...ты слышала его. Я спас его. Он обязан мне своей жизнью.

- Ложь! - шиплю я, стукнув рукой по столу.

Стоунхарт пронизывает меня своим взглядом.

- Нет. Я нашёл его в самом тёмном месте, каком только можно представить. Я помог ему

восстановиться. Пять лет без наркотиков благодаря мне.

- Ты надел ему ошейник на шею!

- Необходимость, - говорит Стоунхарт. - И в мерах предосторожности. Ты сама видела сегодня,

как это полезно.

- Ты больной.

- Думаю, мы уже это выяснили. Больше нет никаких прилагательных? Вот, например:

сумасшедший. Жестокий. Упрямый. Бессердечный. Этими бы словами ты описала меня, не так

ли?

- Этими и многими другими, - выплевываю я.

Он смеется.

- "Этими и многими другими". Я и не ожидаю, что ты выберешь другие, пока не увидишь

другую сторону меня.

Он тянется во внутренний карман смокинга, достаёт белый конверт и передаёт мне. Я смотрю

на него.

- Что это?

- Предложение, - говорит Стоунхарт.

- Открой.

- Нет.

- Лилли, - он смыкает губы, образуя твердую линию. - Не будь ребенком. Открой конверт.

Я смотрю на него и делаю, как он говорит. Поддеваю нож под край, рассматривая идею о том,

чтобы использовать столовые приборы в качестве оружия, и вытаскиваю два маленьких листка

бумаги.

Авиабилеты. Я смотрю на них с подозрением, затем снова на Стоунхарта.

- Конечно, это будет не деловая поездка, - говорит он. - Но я думал это будет хороший способ

показать тебе свои намерения.

- Какие намерения? - настороженно спрашиваю я.

Он устало вздыхает.

- Не прикидывайся дурочкой. Я думал это милый поступок, но сейчас мне так не кажется. Ты

можешь злиться на меня, я не виню тебя. Ты-человек, в конце то концов, и более того склонна к

эмоциям. Я и не ожидал ничего другого от столь молодого.

- Ах, вот оно что, - говорю я. - Я недостаточно взрослая для тебя? Так вот почему ты хочешь

меня пять лет, Джереми? Чтобы сделать из меня женщину, которой я по-твоему должна быть?

Я смеюсь.

- Или ещё более зловеще? Каковы твои намерения, Джереми Стоунхарт, только честно? О, я

забыла - мне не позволено знать. Ты подкидываешь мне обрезки и ждешь, что я придумаю

грандиозную теорию о том, почему ты выбрал меня. Разве не так? Ну что ж можешь смеяться

над моей наивностью и тешить себя мыслью о превосходящей силе. Если ты, конечно, не

убьешь меня.

Я говорю это, чтобы ранить его.

- Это было бы удобно для тебя? Четыре с половиной года остаётся до окончания контракта и со

мной что-то случается в твоем грандиозном имении. Уверена, для тебя не составит труда

обратить это в несчастный случай. Не так ли, Джереми? Будет легко спрятать тело.

- Прекрати, - глаза Стоунхарта пылают. - У тебя истерика. Я делал много вещей, Лилли, но не

убивал. Если ты ещё раз поднимешь эту тему, я жестоко накажу тебя. Ты оскорбляешь меня. На

этот раз я прощу тебе это, поскольку ты ещё не привыкла к той свободе, что я тебе дал. Может

быть, позволив тебе говорить то, что ты думаешь в машине, было ошибкой. Это было своего

рода проявление доверия. Возможно я недооценил тебя. Стоит ли мне напомнить тебе правила

поведения? Первое. Ты...

- Нет. Нет, нет, нет, - я качаю головой и опускаю глаза. - Ты прав. Прости. Я не должна была

этого говорить. Этого больше не повторится.

- Скажи спасибо, что я выключил брошь прежде, чем мы покинули отель. Если бы Роза или кто-

нибудь еще услышал, как ты вела себя со мной сегодня вечером, у меня не было бы выбора, как

показать тебе последствия беспочвенных обвинений. Лилли. Посмотри на меня, Лилли! Мне в

глаза!

Медленно, нерешительно я поднимаю на него глаза. Стоунхарт направляет самый пугающий

взгляд на меня. Внезапно я чувствую себя маленькой и бессильной.

О чем я только думала, когда говорила всё это? Как я могла позволить темным мыслям,

копившимся в моем сознании, выйти наружу?

- Ты понимаешь?

Я должна благодарить судьбу за то, что он так спокойно воспринял все это.

- Да, - киваю я.

Затем я сглатываю.

- Спасибо за щедрость.

Он успокаивается.

- Что ж, а теперь посмотри билеты, что я дал тебе.

Я беру в руки два посадочных талона и изучаю их.

Вылет: 27 Декабря 2013 г. 0800H. Портленд, Орегон.

Прибытие: 27 Декабря 2013 г. 1700Х. Форт-Лаудердейл, Флорида.

- Флорида? - озадаченно спрашиваю я. - Ты привез меня во Флориду?

- Да, - улыбается Стоунхарт. - Ты думала, я позволю Розе испортить сюрприз, да? Я

рассматривал эту поездку как твой рождественский подарок. Так вот, Лилли. С рождеством.

***

Ужин проходит без неприятностей. Между нами висит напряжение. Оно растёт, достигает

кульминации в номере отеля, где Стоунхарт срывает с меня одежду и грубо трахает. Его

желание и страсть одновременно мощные и подавляющие. Он берет контроль над моим телом,

не обращая внимания на душевное состояние.

Конечно, я привыкла к этому, когда была в темноте. Если и есть одна вещь, которой меня

научил Стоунхарт, так это отключить все эмоции и чувства. Немного позже, когда он дремлет

рядом со мной в большой кровати, я лежу без сна, уставившись в потолок, проводя пальцем по

ошейнику.

Я продолжаю думать о Поле, маме, о своём прошлом. Пытаясь понять, как это может быть

связано с мужчиной, с которым я делю постель. Я украдкой смотрю на него, а затем отвожу

взгляд. Когда он спит, он почти похож на человека. Почти. Почти, как и любой другой человек.

Ни его тело, ни его лицо не говорит о том, каким чудовищем он является.

Это поразительно, что он настолько мне доверяет, что не боится, что я что-нибудь с ним сделаю,

когда он так уязвим. Как легко было бы проскользнуть на кухню, найти острый нож и принести

его в спальню. Необязательно использовать его сразу. Я могла бы спрятать его под подушкой.

Затем утром, когда он проснется и начнёт лапать меня...

Я качаю головой, чтобы изменить траекторию своих мыслей. Это было бы легко, да. Слишком

легко. И куда бы это привело меня? Я поплачусь жизнью. Стану известной проституткой,

которая убила одного из самых успешных бизнесменов в стране. Я войду в историю с Ли Харви

Освальдс.

Я не настолько безрассудна. Ещё нет. И надеюсь никогда не буду.

Увидев Пола, я снова вижу цель. Я не хочу, чтобы Стоунхарт умер. Я хочу нанести ему вред. Я

хочу, чтобы он страдал. Я хочу сломать его окончательно и бесповоротно, мысленно, также, как

и он Пола.

Отбрасываю одеяло и встаю с постели. Я голая за исключением ошейника. Стоунхарт сказал,

что мне не разрешается ничего одевать, когда я нахожусь в его кровати.

Но на дверке шкафа висит халат. Я беру его и иду к окну, смотря на ночные огни. Я понятия не

имею, что происходит в мире. А если быть точной, то мне интересно, как там Фей и Соня. Как

они держатся, что делают. Пытались ли они связаться со мной на праздниках...

Вздыхаю и отворачиваюсь. Не об этом я должна думать. Единственное, что должно касаться

меня - единственное, что касается меня - человек, с которым я делю этот номер.

Я устраиваюсь в кресле и начинаю продумывать свой план.

Глава 12

Если Стоунхарт и расстроен, не найдя меня на следующее утро в постели, то он не подаёт вида.

Я весела и полна энергии, когда наливаю ему кофе, который сварила.

- Я хочу уехать через час, - сообщает он мне. - Тебе хватит времени собраться?

- Да, но всё, что у меня есть - это одежда для этой поездки. Роза не положила мне ничего для

жаркой погоды.

Он одаривает меня взглядом нашкодившего ребенка.

- Ты действительно думаешь, что я не позаботился об этом? Ты найдешь полный шкаф одежды

на борту самолета, - он смотрит в свою чашку и изгибает уголок рта. - Ты сюда ничего не

добавила? Цианид, например?

- О, Джереми, - я игриво шлепаю его по руке. - Не будь таким подозрительным. Это совершенно

безопасно.

Он хмурится на мое нетипичное поведение, но не дает никаких комментариев.

***

Через час мы выходим из гостиничного номера. Через три - мы уже находимся в воздухе.

Флорида, я думаю. Интересно, что ждет меня в солнечном штате.

На протяжении всего полета Стоунхарт игнорирует меня, занимаясь своими делами. Я в свою

очередь закрываю глаза и пытаюсь вздремнуть.

Через какое-то время меня будит Стоунхарт, дотрагиваясь до руки.

- Лилли, - мягко говорит он. - Мы приземлились.

Я принимаю вертикальное положение.

- Уже?

- Тебя не было весь полет, - улыбается он. - Кажется, наша активность прошлой ночью сказалась

на тебе. Пока ты спала, я воспользовался возможностью, чтобы решить кое-какие вопросы в

Стоунхарт Индастриз. На следующей неделе я весь твой. И ты, милая Лилли.

Говорит он, проводя пальцем вдоль моего подбородка.

- Полностью моя.

Его рука останавливается под моим подбородком. Он поворачивает голову.

Наши глаза встречаются. Он удерживает мой взгляд в течение долгого времени. Кажется, он

пытается что-то отыскать в нем. Что, я не могу сказать.

- Чем ты занималась прошлой ночью? - размышляет он про себя. - После того, как покинула

нашу кровать?

Меня охватывает чувство вины. Он не может подозревать меня. Или может? Но потом я

понимаю, насколько глупо волноваться. Может быть я была слишком открытой книгой, когда

встретила его сегодня утром. Но это невозможно, чтобы он мог читать мои мысли.

Он был прав: я склонна приписывать ему слишком много власти.

- Ничем, - быстро говорю я, моргаю и отворачиваюсь.

- Хм, - Стоунхарт делает шаг назад и поправляет куртку. - В любом случае мы на месте. Ты

должна знать, что я планировал эту поездку с того момента, как впервые увидел тебя.

- Куда мы идем, Джереми? - спрашиваю я. - Что ты приготовил для нас во Флориде?

- Ах, - он снова улыбается. - Отвлекающий маневр. Узнаешь, как только мы окажемся снаружи.

Мы выходим из самолета. Как только двери открываются, я поражена внезапной влажностью. И

жарой. После прохладной обстановки в кабине переход довольно резкий.

Конечно же нас ожидает лимузин. На этот раз белый. Стоунхарт идет за мной и открывает дверь.

Наш багаж загружает одна из стюардесс. Синди, кажется, так её звали. Как только дело сделано,

мы отъезжаем.

- Брошь выглядит на тебе замечательно, - комментирует Стоунхарт. - Но она нам не

понадобится там, куда мы направляемся.

Он наклоняется и нежно, почти ласково, отстегивает её. Разве Стоунхарт не говорил, что я

всегда должна носить её? И если он привез меня во Флориду с намерением никогда не покидать

его владения, я не понимаю, почему она вдруг стала нам не нужна.

Может быть неделя, совместно проведенная взаперти, его представление о романтике. Опять же,

он может приходить и уходить, когда ему вздумается. Лишь я привязана к определенному

периметру.

- Куда мы идем? - спрашиваю я снова. - Думаю, я имею право знать. Или ты собираешься

свалить на меня еще один сюрприз а-ля-Пол?

- Нет. Мои намерения менее хитроумные, чем это. На самом деле, можно сказать, что они

довольно простые. Я просто хочу провести неделю с женщиной, которая становится самым

важным для меня человеком.

Я издеваюсь.

- Но для твоих собственных скрытых причин, не так ли?

- Мои причины - это мое личное, - соглашается он. - Я не хочу обсуждать их с тобой, чтобы не

портить наше совместное время. На следующей неделе тебе запрещено упоминать о них.

Я открываю рот, чтобы возразить, но затем закрываю. Это так просто для тебя, не так ли?

Думаю я. Одно слово и весь мир у тебя на побегушках. Просто подожди, Джереми Стоунхарт.

Подожди. Я собираюсь лишить тебя власти. Так или иначе я найду способ сделать это.

И тогда мы увидим, кто ты на самом деле.

- Хорошо, - говорю я. - Но ты до сих пор не ответил мне.

Он усмехается.

- Разве ты имеешь права предъявлять мне такие требования?

- Четкий ответ сможет показать то "доверие", о котором ты так часто упоминаешь.

- Терпение, моя дорогая, - он улыбается и смотрит вверх/вниз. - Потерпи. Поездка не займет

много времени. Посмотри в окно. Наслаждайся видом.

Ворча про себя о постоянной секретности Стоунхарта, я перевожу свое внимание на

происходящее снаружи. Лимузин только что покинул частный аэродром, и мы направляемся по

узкой дороге, окруженной водой. Океан сверкает даже в угасающем свете. Я ловлю себя на

мысли о свободе, о свободе, в которой мне постоянно отказывают.

Но не свободы я жажду больше всего. Справедливости. Моей собственной справедливости. И

для этого я должна находиться рядом с ним.

Мы едем вдоль широкого изгиба дороги, что вьется вдоль побережья. Кроме нас, здесь немного

машин. Ожидание нашей конечной цели убивает меня. Будет ли это другой отель?

Кондоминиум на пляже? Роскошный особняк, которым владеет Стоунхарт, но редко посещает?

Может быть это будет курорт? Дикая, сумасшедшая мысль приходит мне в голову: мог бы

Стоунхарт освободить целый курорт для нас двоих?

Я украдкой смотрю на него. От этого человека можно ожидать чего угодно. У него есть на это

средства и мотивация. Лишь только поэтому снять брошь имеет смысл.

Миллиардер, напоминаю я себе. Ты делишь лимузин с миллиардером.

Больше, чем лимузин. Я делю с ним всю свою жизнь.

Забавно—учитывая мое воспитание—как часто я думала о Стоунхарте в таком русле. Сколько

женщин мечтают оказаться на моем месте? Сколько женщин готовы подвести жизнь под черту

контракта, чтобы урвать хоть минуту внимания Стоунхарта? Слишком много, я знаю точно. Как,

например, секретарша, которую он трахал.

Мои мысли приходят в ступор. Волна тошноты и отвращения нахлынывает на меня. Одна вещь,

которую мы никогда не обсуждали всерьез, это то, что я увидела той ночью в его кабинете.

Делить лимузин. Делить кровать, делить мою жизнь. Делить венерическую болезнь.

- Ты чист? - выпаливаю я, не задумываясь.

- Прости?

- Ты показывал мне анализ крови лишь единожды, - говорю я.

Я бесчисленное количество раз думала о том, что он трахает меня без презервативов. Каждый

раз. Сколько женщин у него было с тех пор?

- Это было довольно давно. Ты по-прежнему чист?

Его рот образует тонкую линию.

- Всё дело в Анжелике, не так ли?

- Просто ответь мне, черт возьми!

- Нет, - рычит он. - Не раньше, чем ты расскажешь мне, почему теперь, за всё время ты

поднимаешь это.

- Потому что я хочу знать, Джереми! - раздраженно восклицаю я.

- Ты должна знать, что я хочу, чтобы ты была здорова.

- Я не об этом у тебя спрашивала! Просто ответь мне на один вопрос. Пожалуйста. Я должна

знать. Для моего душевного спокойствия.

- И если я не чист? - бросает вызов он. - Если нет, что от этого изменится? Ничего!

В его голосе присутствует гнев и ярость, чего я никогда не слышала раньше.

- Ты по-прежнему будешь моей, Лилли. Твое тело по-прежнему будет принадлежать мне. Ты

будешь принадлежать мне на протяжении действия всего контракта, пока не выплатишь долг.

Не забывай этого. Не смей забывать этого.

- Как я могу забыть? - выплевываю я и тяну ошейник. - Эта штука всё еще на месте, ведь так? И

он останется настолько, насколько ты сам решишь. Это постоянное напоминание о том, что я не

твоя любовница. Не твоя женщина. А твоя пленница.

- Пленница по своей собственной воле, - огрызается он. - Ты подписала контракт, Лилли, не я. Я

дал тебе выбор.

- Голод? - смеюсь я. - Умирать в темноте? Это то, что ты называешь выбором, Джереми?

- Ты ревнуешь. Вот из-за чего всё это. Ревность. Боже! Я думал это в прошлом, Лилли!

- Ревную? - издеваюсь я. - К кому? Тебе и твоим шлюхам?

- ВСЕГО ЛИШЬ ОДНА! - кричит он.

Тишина, что следует дальше, оглушает.

Возглас Джереми звучит, как раскат грома. Впервые я слышу, как он поднимает голос. Впервые

я вижу, как он теряет контроль.

Кажется, он удивлен также, как и я. Он тяжело дышит. Его волосы находятся в беспорядке. С

каждым выдохом его ноздри раздуваются.

Вдруг я чувствую себя очень маленькой, уязвимой, и очень, очень одинокой. Я начинаю плакать.

Я не знаю, что на меня нашло. Прежде я никогда не была такой эмоциональной. По крайней

мере не на людях.

- Дерьмо, - тихо говорит Стоунхарт. - Дерьмо, Лилли, мне очень жаль.

Он начинает двигаться ко мне.

- Я...

- Не надо, - говорю я и тру глаза. - Не извиняйся. Я в порядке. Всё хорошо. Просто...не подходи

ближе, хорошо? Не сейчас.

Стоунхарт игнорирует мою просьбу и смещается в мою сторону. Движения не хищника. А глаза

мягкие. Я смотрю в сторону. Я ненавижу, когда он вот так смотрит на меня. Я ненавижу, когда

кто-либо вот так смотрит на меня.

Всхлипывая, я стараюсь остановить глупую икоту, чтобы не выглядеть жалкой. Я быстро

моргаю, пытаясь стереть слезы.

Внезапно я чувствую руку Стоунхарта, обвивающую мою талию. Он притягивает меня к себе,

не применяя при этом силу.

Я сопротивляюсь сначала, но...ему удается уговорить меня быть ближе.

Я не понимаю, как это произошло, но в итоге я оказываюсь прижатой к его телу. Жесткое и

твердое, и как бы мне не хотелось этого признавать, успокаивающее.

Он позволяет мне плакать ему в плечо, не говоря ни слова.

Он начинает гладить мои волосы. Я чувствую, как его нос и рот касаются моей макушки.

- Это моя вина, - шепчет он. - Мне не нравится видеть тебя такой. Прости.

- Это всё я. Я вела себя глупо, - я начинаю отталкивать его. - Я переживу. Дай мне секунду.

Но он отказывается отпускать меня. Вместо этого он еще ближе притягивает меня к себе. Его

тело успокаивает. Предполагаю, что некоторые вещи и реакции настолько глубоко укоренились

в нас, что в какие-то моменты наши органы не в состоянии различить, что действительно нас

успокаивает.

Я вдыхаю запах Стоунхарта. Как неудивительно, но он тоже меня успокаивает. Я плачу меньше.

Наступает своеобразный мир.

- Я не должен был кричать.

Свободной рукой он берется за мою и сжимает её.

- Мой отец постоянно кричал на мать. Он делал это все время, даже после того, как она стала

глухой. Я всегда винил его за это. И я пообещал себе, что никогда не стану таким мужчиной,

который будет кричать на женщину. Прости, Лилли. Честно. Я бы не стал признавать этого, но

твои обвинения причиняют боль.

- Какие обвинения? - тихо спрашиваю я.

- То, что за твоей спиной я трахаю других женщин, - он крепче сжимает мою руку. - Это было

один раз, и это было ошибкой. Я говорил тебе, почему я это сделал, но эти причины не

оправдывают меня. Это было неправильно. И я чист. Я ценю свое здоровье. Оптимизированное

тело является ключом к убедительным идеям.

- Почему нельзя было сразу сказать это?

- Потому что, - он издает звук, схожий с ворчанием и хихиканьем. - Потому что ты должна знать

лучше. Потому что это был тупой вопрос.

- Да, - говорю я, прижавшись лицом к его телу. Я слегка смеюсь. - Да, боюсь, что так.

- Ты знаешь, как я ненавижу разгильдяйство, Лилли-цветочек, - говорит он. - А также то, что я

дорожу тобой. Я бы не сделал ничего, чтобы подвергнуть твое здоровье опасности. По крайней

мере не так.

"Но сотнями другими способами", - шепчет мне внутренний голос. Но я заставляю его

замолчать.

Лимузин останавливается. Я была так занята, что даже не заметила, что мы сошли с главной

дороги.

- Мы на месте, - говорит Стоунхарт.

Я отталкиваю его и смотрю в окно.

- Мы на...пристани?

- Ну же, - говорит он. Он сплетает свои пальцы с моими и помогает мне. - Давай забудем обо

всем. У меня для тебя сюрприз, Лилли. Я думаю - Я надеюсь тебе понравится.

Мы выходим. Солнце близко к горизонту, остались считанные минуты, когда оно имеет такой

великолепный красный оттенок.

Стоунхарт оглядывается, ориентируясь, а затем улыбается и показывает.

- Там, - говорит он.

Я слежу за направлением его пальца. Он показывает на самый конец пирса, где стоит самая

крупная, самая показушная яхта, которую я когда-либо видела. Должно быть она сорок,

пятьдесят футов в длину. Она пришвартована поодаль от других лодок из-за своих размеров.

Садящееся солнце отражается на её глянцевом, чистом корпусе. Яхта безупречно белая.

Стоунхарт берет меня за руку и ведет вперед. Достаточно нескольких шагов, чтобы солнце

зашло за огромной яхтой, создавая впечатление сияющей жемчужины.

- Она твоя? - спрашиваю я.

- Всю следующую неделю она наша, - исправляет он.

Мы поднимаемся на борт. Затем водитель лимузина поднимает наш багаж. Я никогда не была на

корабле, гораздо меньше яхты, тем более такой красивой, как эта. Всё блестящее и новое.

Перила из золотого металла холодят кожу руки.

Стоунхарт показывает мне яхту изнутри. Всё сделано из лакированного дерева и белой кожи.

Верхний свет, встроенный в потолок, включается, как только мы входим.

- Итак. Ты какая-то тихая. Что думаешь?

- Я никогда не была фанатом открытой воды. Но думаю эта яхта сможет заставить меня

передумать.

Стоунхарт смеется.

- Пошли, - говорит он. - Я хочу показать тебе спальню. Я чувствую, что большую часть времени

мы проведем именно там.

***

На следующее утро я просыпаюсь поздно и одна. Прошлым вечером Стоунхарт накормил и

напоил меня. Все это время он был джентльменом. Не было никаких сюрпризов и

неприятностей. На самом деле я могу с полной уверенностью сказать, что наслаждалась часами,

проведенные с ним.

Это было похоже на продолжение того времени, что мы провели перед его двухнедельной

поездкой. Перед моим грандиозным промахом. До последующего наказания.

Конечно же такого больше не будет. Тогда я была наивной. Я думала, что Стоунхарт может

измениться, что я смогу простить его поведение в прошлом.

Я повелась на иллюзию. Иллюзию жизни, которую он дал мне. Гигантский особняк,

недвижимость, богатство...и он. Его сердце, весь он.

Но он не способен измениться. Человек, который поднялся с нуля, отказавшись от своего имени

прежде, чем свергнуть отца, для которого воздействие и месть значат так много...

Нет, я не могу ожидать, что Стоунхарт изменится. Не так, как я думала прежде.

Но это уже неважно. Мне не нужно, чтобы он изменился. Мне нужно, чтобы он остался таким

же. Мне нужно дать ему ложное чувство безопасности. А затем, когда он будет наиболее

уязвим...я нанесу удар.

Я зеваю и потягиваюсь. Это еще не значит, что я могу успокоиться. Это даже не значит, что я

могу наслаждаться моментами, как прошлым вечером, со Стоунхартом. Увидев Пола...в

сочетании с признанием, что он мой отец...привяжет меня к Стоунхарту навсегда.

У него тоже есть ошейник. Но пока я контролирую свое поведение, он не причинит мне боль.

Последняя мысль, которая мне приходит в голову, как только я собираюсь встать: Пол может

быть даже не мой настоящий отец. Его история, конечно, была убедительной. Но вот находится

ли он в здравом уме остается под вопросом. Я видела эпизод с чайным набором. Кто знает,

может Стоунхарт подговорил его.

Но это неважно. Не имеет значения, действительно ли Пол является моим отцом или нет. Это

единственный человек, который когда-то играл роль в моей жизни. И им манипулирует, как и

мной, Стоунхарт.

Вот, что я всегда буду помнить. Увидев извивающегося Пола на полу было хуже, чем когда

Стоунхарт показал мне записи моих собственных нескольких дней в плену. Потому что это

случилось с кем-то другим. Потому что я чувствовала ответственность за действия Стоунхарта.

Он не знает, что со мной сделала поездка в это место. Между нами всё изменилось. Если раньше

я надеялась, что между мной и Стоунхартом может быть хоть какое-то будущее, на отношения,

не определяемые контрактом...эта часть была уничтожена.

Все к лучшему для меня. И к худшему, для Стоунхарта. Я не знаю, каковы его намерения, и как

они изменились с тех пор, как я впервые появилась в его доме. Всё, что я знаю, так это то, что я

стала стойче и решительнее, чем когда-либо.

Схожее чувство, что и сейчас, было в средней школе, чтобы добиться успеха, чтобы не кончить,

как моя мать, подтолкнуло меня закопаться в книгах и стремиться к Лиге Плюща. Я сделала это.

Письмо о зачислении из Йеля было окончательным подтверждением всех моих усилий.

Это было мое самое большое достижение в жизни. Радость и удовлетворение, что я чувствовала,

бессонные ночи и занятия в выходные дни были не зря.

Я знаю это будет ничто по сравнению с тем чувством, когда я разрушу Стоунхарта.

Я иду нога в ногу с сумасшедшим, который по совместительству является одним из самых

успешных умов в стране.

Мое остроумие против его. Моя хитрость против его. Мой интеллект против интеллекта

Стоунхарта.

Это шанс для меня доказать, какой женщиной я на самом деле являюсь. Шесть, семь, восемь с

лишним месяцев назад я думала, что работа в Корфу Консалтинг была моим шансом

продемонстрировать свои способности миру.

Но это было мелочи. Сейчас же ставки гораздо выше. Я достаточно долго играла роль пленницы.

Стоунхарт должно быть думает, что приручил меня. Ослабил ли он свою бдительность?

Возможно. Хотя, пожалуй, нет. Не стоит его недооценивать. Но что еще заставило бы его

забрать меня из особняка, привести в Портленд, потом во Флориду, а затем сюда?

Я отказываюсь верить в то, что его действия столь однозначны, как он утверждает. Вся эта

фигня, что он говорил на рождественском ужине...его бессмысленные оправдания своих

действий, что он якобы очарован мной. Я знаю, что всё это ложь.

Он показал мне, кем он является на самом деле, когда познакомил с Полом. Он дал понять, что

никогда не сможет измениться. А я, как дура, думала иначе.

Улыбнувшись, я встаю с кровати. Я благодарна ему за этот визит. Поскольку против его

намерений, и несмотря на мою истерическую реакцию после...это был переломный момент. В

моем сознании отложится, чисто и твердо, как алмаз: момент, когда всё изменилось.

Глава 13

Приняв душ и одевшись, я выхожу на палубу яхты. Мы плывем над водой. Чувство тревоги

одолевает меня, когда я понимаю, что нигде не видно земли.

Я спешу в рубку капитана, где обнаруживаю Стоунхарта у руля. Он широко улыбается мне. На

нем белые шорты, водонепроницаемые мокасины и светло-голубого цвета футболка,

расстегнутая наполовину, обнажая грудь. Мне удается мельком увидеть его твердое тело, и тут

же воспоминания прошлой ночи, о том, как он занимался со мной любовью, нахлынывают на

меня.

- Привет, красавица, - его улыбка становится шире. - Наслаждаешься отдыхом? Сегодня

чудесное утро.

Он прав. Солнце ярко светит. Ни единого облачка. Воздух свежий и чистый.

- Куда мы плывем? - спрашиваю я.

- Какой смысл брать яхту, если не исследовать открытый океан? Мы используем её мощности.

Я хмурюсь. Не потому, что недовольна, а чтобы показать ему, что его трюк ухода от ответа на

мои вопросы устарел.

- Скоро увидишь, - говорит он мне, целуя в макушку. - А сейчас почему бы тебе не пойти

отдохнуть на палубе? Погода идеально подходит для загара, а также мне хотелось бы увидеть

твоё безупречное тело в крошечном бикини.

***

"Скоро" превращается в четыре дня.

Когда яхта продолжает плыть, я начинаю подозревать, что Флорида не была нашим конечным

пунктом назначения. Но сколько бы я не пыталась спрашивать Стоунхарта, он уклонялся от

вопросов.

Несмотря на небольшое раздражение, в целом всё было приемлемо. Я не показала Стоунхарту,

что обижена, и, кажется, он это оценил. Он не говорил этого вслух, но несмотря на все его

позерство, он был рад, как я придала видимость нормальности нашему совместному

времяпрепровождению.

Сюрприз ждал меня через несколько дней спустя.

Это было сразу после обеда, когда я впервые заметила крошечные острова, виднеющиеся на

горизонте.

Издалека они были похожи на камешки, подплыв ближе, я замечаю пышное, зеленое

великолепие. Они необитаемые. Белый песок и бесчисленное множество пальм.

Увидев их, я бегу к Стоунхарту. Он не говорит ни слова, но по его блеску в глазах я знаю, что на

эту реакцию он и надеялся.

Умело управляя яхтой, жаркое солнце ярко светит на нас, отчего ощутимое волнение начинает

формироваться у меня в животе. Я выросла на Восточном побережье, где всегда было холодно,

за исключением нескольких драгоценных месяцев лета. Я мечтала о тропическом рае. Где были

бы только я и мама. Перед тем как наши отношения разладились, мы могли ночами напролет

разговаривать о том, как наскрести денег, чтобы купить билеты на Карибы или Каймановы

острова или куда-нибудь, где тепло, где мы могли бы оставить позади все беды нашей

повседневной жизни на неделю или две.

Это была не более, чем несбыточная мечта.

С этой мыслью волна грусти накрывает меня. Одни из наших крупных разногласий начались,

когда мне исполнилось пятнадцать, через несколько лет после того, как она начала пить. В это

время я стала серьезно задумываться о том, чтобы сделать жизнь лучше. Всё лишь упиралось в

деньги. В позапрошлом году я работала на полставки везде, где только могла, чтобы помочь с

арендой. Но в то лето, перед школой, я с самого начала знала, что мне придется сделать выбор.

Я могла продолжать работать и пойти по дорожке матери... или я могла сосредоточиться

исключительно на учебе, забыть о случайных заработках и сделать все возможное, чтобы

превратиться в образованную женщину.

Мы едва сводили концы с концами. Так что, когда я объявила матери о своих намерениях, она

закатила истерику. Я пыталась её успокоить. Но такова была правда. Школа была на первом

месте. Я не могла продолжать работать.

Удар был нанесен, когда я заявила, что может быть у нас было бы достаточно денег на аренду,

если бы она завязала с выпивкой.

Меня передергивает при воспоминании о ее реакции. Если раньше у нее была истерика, то тут

она обезумела. Она сказала мне убираться, что я неблагодарная, вымогательница, попрошайка,

что я не лучше, чем мой непутевый, никчемный отец.

Тогда она впервые обмолвилась о нем.

Даже самый сильный, самонадеянный пятнадцатилетний подросток был бы раздавлен такими

обвинениями, особенно когда они исходят от близкого человека. Я покинула дом в слезах и

переночевала у друга. На следующее утро, тихо проскользнув домой, чтобы собрать вещи, мать

ждала меня на моей кровати.

У нее были красные глаза. Она выглядела так, будто плакала. Она извинилась, когда увидела

меня, сказала, что не понимала, что говорит, и умоляла меня простить ее. Я простила ее...но

между нами так ничего и не изменилось.

Поэтому внезапное появление островов производит на меня такое сильное впечатление.

Приехать сюда было нашей с мамой мечтой, хоть мы обе и понимали, что это невозможно. А

теперь...быть здесь, на этой яхте, со Стоунхартом... это просто... это просто...задевает меня.

- Лилли. Лилли, с тобой все в порядке? Лилли!

Я качаю головой и теряю сознание. Так или иначе я оказываюсь на полу. Стоунхарт стоит на

коленях рядом со мной, положив руки на мои. Почему я на полу?

- Ты покачнулась и упала, - говорит Стоунхарт, как будто прочитав мои мысли.

Он обеспокоен.

- Проклятое солнце. Ты перегрелась и обезвожена.

- Нет, - качаю я головой. - Нет, ничего подобного.

- Тогда что?

- Я...не знаю. Я в порядке .

Я поднимаюсь. Стоунхарт мне помогает. Он не отпускает меня, даже когда я стою.

- Ты не больна? Как ты себя чувствуешь? Давай сюда, в тенек...

Я позволяю Стоунхарту отвести меня к ближайшему шезлонгу с зонтиком. Он усаживает меня,

как будто я хрупкая, фарфоровая кукла.

- Хочешь воды?

Я киваю.

- Оставайся здесь. Не двигайся. Я скоро вернусь.

Я наблюдаю за тем, как он исчезает из виду. Через минуту он возвращается со стаканом,

полным льда, наливает из соседнего кувшина воды и передает мне. Я обхватываю его обеими

руками.

- Пей, - говорит Стоунхарт командным голосом.

Я обхватываю губами соломинку и делаю глоток.

Он пристально за мной наблюдает. Кажется Стоунхарт заботится обо мне. Стоунхарт. Заботится

обо мне. В это трудно поверить.

- Нужно быть осторожнее, - ругает он меня.

Когда он проводит рукой по моему бедру, я чувствую приятное удовольствие от его

прикосновения.

- Я бы не хотел, чтобы с тобой что-нибудь случилось из-за того, что я где-то недосмотрю. С

этого момента мы ограничим твое пребывание на солнце.

- Что, здесь? - говорю я, бросив взгляд на чистые, сверкающие воды, окружающие нас. -

Хорошо удачи.

Он усмехается.

- В таком случае нужно убедиться, достаточно ли в тебе жидкости. Ты нужна мне сильной и

здоровой, моя дорогая Лилли-цветочек. Я не знаю, что с собой сделаю, если ты ослабнешь.

Я улыбаюсь. Это было мило.

- Я не такая хрупкая, как ты думаешь.

- Я знаю, - говорит он. - Но также я знаю, что ты чертовски упрямая. Ты демонстрировала это,

когда держалась против контракта столько, сколько могла.

Это было в прошлом, но как бы я не пыталась, мне этого не забыть.

- Черт побери, женщина, я не собираюсь извиняться за то, что я сделал, чтобы заполучить тебя.

Но разве последние несколько дней не доказали, что всё по-другому?

В твоем сознании, может быть. Но всё, что я делаю, это киваю.

Он встает.

- Хочешь узнать наш конечный пункт назначения?

- Ты наконец-то готов рассказать мне?

- Не расскажу, - говорит Стоунхарт. Он протягивает мне руку. - А покажу. Пошли.

Я принимаю его руку, и он тянет меня вверх. Направляясь к передней части яхты, он пробегает

большим пальцем по костяшкам моих пальцев в удивительно милом и в то же время невинном

жесте.

Поодаль, но уже гораздо ближе расположен красивый, необитаемый остров. По крайней мере,

вот что я думаю в первую очередь. Еще через минуту я замечаю маленькую хижину на берегу.

Затем я понимаю, как далеко мы находимся. Возможно, хижина не такая уж и маленькая.

Стоунхарт выключил двигатель. Но мы продолжаем плыть благодаря приливу.

- Это, - говорит Стоунхарт, его глаза сияют. - Наш конечный пункт назначения.

- Он твой? - спрашиваю я.

Знаю, это глупый вопрос, но мне нужно хоть что-то сказать.

Стоунхарт проводит руками.

- Я владею всеми этими островами, - говорит он. - Хотя нет, Стоунхарт Индастриз. Они были

куплены моей командой по недвижимости в 2008 году во время экономического спада. Они

планировали построить курорты на этих берегах и приспособить их для туристов. Однако

местные жители встали у них на пути.

- Что случилось?

- Они были против того, чтобы мы губили дар природы ради коммерциализации. Я был готов

проигнорировать их, пока однажды мой пилот не показал их мне. Я не видел их раньше. И сразу

же был поражен их красотой. Протесты имели смысл. Я решил сохранить их для себя, но для

более корыстных целей. Видишь ли, - он поворачивается ко мне. - Когда я положил глаз на эти

острова, я знал, что они особенные. Они были приобретены в качестве инвестиций в бизнес, но

во время того полета я увлекся ими. И я видел картинку того, как я найду женщину, которая

разделит их со мной.

Он делает шаг ко мне. Мое сердце начинает бешено колотиться.

- Эта женщина, Лилли, - говорит он, наклоняя мой подбородок вверх. - Ты.

И он наклоняется, чтобы поцеловать меня. Поцелуй, наполненный страстью. Жизнью. Я

прижимаюсь к нему, опьяненная красотой и сладостью его слов. Даже если это ложь. Даже если

они имеют под собой зловещий умысел.

Они всё еще влияют на меня.

Точно также, как он влияет на меня.

Глава 14

Мы сбрасываем якорь и небольшой плот к берегу. Группка местных жителей махает нам.

Откуда они взялись? По мере приближения я понимаю, что это одна большая семья. Отец, мать

и четверо детей: три мальчика и одна девочка.

- Кто они? - спрашивая я Стоунхарта.

- Наша прислуга, - отвечает он.

Дети подбегают к причалу. Они смеются и кричат, искренне радуясь нашему приезду.

Стоунхарт поднимает девочку и кружит её, затем опускается на колени и обращается к её

братьям:

- Приятно познакомиться, - говорит он на испанском.

Мои брови взлетают вверх.

- Ты говоришь по-испански?

- Достаточно, чтобы сказать "привет", - подмигивает Стоунхарт.

Родители подходят к нам. Женщина обнимает Стоунхарта и целует в щеку. Мужчина же

пожимает ему руку двумя своими, склоняя голову снова и снова и говоря что-то, чего я не

понимаю.

Я стою и завороженно смотрю. Это больше похоже на большое семейное воссоединение, чем на

приезд собственника земельного участка в свое имение.

Пока это продолжается, дети обращают свое внимание на меня. Двое мальчиков стесняются,

прячась за ногами матери, в то время, как девочка очарована Стоунхартом. Третий мальчик, по

всей видимости самый старший (должно быть ему больше шести или семи), подходит ко мне и

дергает за руку.

Я смотрю вниз, пораженная тем, как маленькая ладошка оборачивается вокруг моего

указательного пальца. У него что-то спрятано за спиной.

Я опускаюсь на колени и улыбаюсь.

- Привет, - говорю я. - Как тебя зовут?

Он хихикает, смотря на меня, затем опускает взгляд и вытаскивает другую руку. В ней он

держит красивую ракушку.

- Это мне? - спрашиваю я.

Он ложит мне её в ладонь, краснеет и бежит к своим братьям.

Они начинают смеяться, когда он присоединяется к ним.

- Лилли, - Стоунхарт снова оказывается рядом со мной. - Это Мануэла. Мануэла, познакомься,

это Лилли, - говорит он по-испански.

Женщина, которая едва достает до моего подбородка, берет меня за руку и крепко сжимает.

Затем, без предупреждения, притягивает меня к себе и целует в обе щеки, повторяя слово

“Бьютифул! Бьютифул!” снова и снова.

- И её муж Хосе.

Стоунхарт указывает на мужчину, который также широко улыбается мне и пожимает руку уже

более формально.

Познакомившись, двое детишек хватают нас за руки и тянут в сторону дома. Между тем, их

отец берет наши сумки и несет вслед за нами.

- Мануэла говорит, что ты очень красивая. Жемчужина из самых глубин. Самая поразительная

женщина, которую она только могла представить со мной, - он ухмыляется.

Мы идем в сторону виллы. Я, находясь в оцепенении, следую за Стоунхартом. Эти люди - эта

семья - все поклоняются ему.

Я вижу, как он взаимодействует с детьми. Они бегают кругами вокруг него. Мало того, что он

не против, так ему еще кажется нравится внимание. Я никогда не видела ничего подобного.

Никогда не ожидала увидеть ничего подобного. Не от Стоунхарта.

Здесь на острове он совершенно другой человек. Может быть это тропики так влияют на него.

За размышлениями я понимаю, что несмотря на всё то, что он показал и сделал, должно быть

трудно быть Стоунхартом. Он является владельцем одной из самых успешных и таинственных

компаний. Он построил её с нуля. Он не может позволить себе проявить слабость, как в своей

профессиональной жизни, так и в личной.

Тем более, что его личная жизнь вращается вокруг меня.

Но я не могу позволить себе испытывать к нему симпатию. Он выбрал свой собственный яд. Но

всё же, увидев его в этой ситуации... добавляет неожиданную нотку гуманности к нему.

Теплое чувство растет в моем сердце. Я пытаюсь игнорировать его, но смех окружающих,

девственно чистое, усеянное пальмами побережье, красивая вилла...не позволяют мне сделать

это. Я ничего не могу с этим поделать, но чувствую себя счастливой.

- Они думают, что ты - герой, - говорю я, когда мы наконец-то оказываемся одни внутри.

Кондиционер обеспечивает долгожданное облегчение от жары.

Стоунхарт улыбается. Он садится на кровать, а затем без предупреждения падает как

подкошенный. Я вздыхаю, а потом смеюсь. Это так...неожиданно.

- Они привыкли жить на одном из соседних островов, - объясняет Стоунхарт. - Они были в

ужасе, когда узнали, что кто-то - чуземец - купил их землю. Когда я приехал сюда и решил

ничего здесь не развивать, они были в восторге. Мануэла умоляла меня позволить ей работать

на меня и не брать за это деньги. Она просто хотела показать, насколько она ценит то, что я

изменил свою точку зрения.

Он переворачивается и подпирает рукой голову, чтобы смотреть на меня. Он похож на

беззаботного мальчишку.

- О, конечно, я обо всем договорился с Хосе, чтобы убедиться, что семья получает деньги. Мы

заполучили доверие детей. Это важнее денег. Деньги вообще здесь не нужны. Островитяне

научились обходиться и без них. Они ловят рыбу, охотятся, у них есть свое место в нескольких

километрах от берега. У Хосе есть байдарка, которая служит ему проводником с главным

островом. Когда им что-то нужно - лекарства, туалетные принадлежности - они плывут туда.

Простая жизнь. Они преуспевают. Если бы я всё таки решился развивать здесь бизнес, они бы

всё потеряли. Так что да, в этом смысле, Лилли..., - озорная усмешка играет на его губах. - Они

видят во мне героя. Но...

Его взгляд пронзает меня, посылая волну возбуждения по телу.

- Мне больше нравится, когда слова исходят из твоих уст.

***

- Ты можешь ходить везде, где душе угодно, - говорит мне Стоунхарт спустя несколько часов,

накручивая себе на палец мои волосы.

Несмотря на кондиционер, мы оба поработали до седьмого пота. Я чувствую себя уставшей, но

довольной. Счастливой. Вялой.

- Да? - говорю я чуть слышно. - Что ты имеешь в виду?

- На острове, Лилли, - говорит Стоунхарт. - Твой ошейник отключен. Тебе не нужно носить

брошь. Ты можешь исследовать остров вдоль и поперек...

Он одаривает меня серией поцелуев вдоль шеи, по плечу и вниз по руке.

- Пока не попытаешься сбежать.

Сирена выключается в моей голове. В одно мгновение, все, что я чувствую, уходит.

- Зачем мне пытаться бежать?

Стоунхарт лениво улыбается.

- Почему, в самом деле. Я надеюсь ты не будешь этого делать. К тому же, повсюду океан.

Далеко не уйдешь.

- Джереми, - я поднимаюсь и смотрю ему в глаза. - Я не собираюсь предпринимать попыток к

бегству.

- Хорошо, - говорит он.

Он садится, опускает ноги, тянется и встает. Глазами я пробегаюсь по его упругой заднице. Он

подходит к бамбуковому шкафу, мышцы ног и спины работают в полной красе, и одевает

тонкий, голубой халат.

Меня одолевает разочарование. У него действительно фантастическое тело.

Он поворачивается ко мне лицом.

- Будь осторожна с некоторыми вещами, - предупреждает он. - Большая часть дикой природы

безвредна. Но есть несколько видов лягушек, которые ядовиты. Если увидишь с желтыми

полосками на спине, держись от них подальше. Они не нападают, но если их напугать, они

могут действовать в целях самообороны.

- Думаю, я смогу справиться с несколькими своенравными жабами, - говорю я. - В прошлом я

имела дело с хищниками и пострашнее.

Я делаю паузу, пытаясь решить, стоит ли озвучивать остальные мысли, и просто делаю это.

- Такими как ты, например.

- Как я? - спрашивает Стоунхарт. - Почему, Лилли, это самое лестное из всего того, как ты меня

называла. Это перебивает все те слова, которыми ты описала меня в лимузине.

Меня передергивает.

- Пожалуйста, мы можем не говорить об этом? - прошу я.

Я встаю, подхожу к нему и пробегаю пальцем по его обнаженной груди.

- Больше всего мне нравится, когда мы оба здесь...в данный момент...вместе...

Моя рука продолжает двигаться вниз по его телу. По его прессу, потом ниже и ниже, и ниже. Я

кусаю губу, начиная поглаживать его. Его член сразу же начинает набухать в моей ладони.

- Думаю, достаточно, - бормочет он низким, скрипучим голосом.

Я качаю головой. Дьявольский восторг растет внутри меня.

- Неа.

- Женщина, ты ведешь себя так...

Я визжу, когда Стоунхарт поднимает меня и несет к кровати.

- Я могу и не захотеть покидать этот остров.

Тем лучше, думаю я. И я хватаю его за волосы и целую.

Глава 15

Следующие несколько дней пролетают как во сне. Стоунхарт не шутил, когда говорил, что его

время здесь будет полностью посвящено мне.

Мы купаемся. Мы загораем. Мы исследуем дикую природу, но я так и не увидела лягушек с

желтыми полосками.

Стоунхарт наконец-то стал Джереми. Не холодный и расчетливый, но глубокий, заботливый и

добрый. Если бы только всегда так было.

В первый день дети оставляют нас в покое. Должно быть родители их попросили. Но они

появляются снова на второй и последующие дни.

До этого Стоунхарт был бы против таких вторжений в наше время. Но новый Стоунхарт

относится к этому спокойно. Даже больше. Ему нравится это. Он бегает по пляжу с

мальчишками, опускается на песок и болтает с девочкой, помогает ей разложить еду, напитки и

другие небольшие поручения, которые ей делегировала мать.

Я узнала их имена. Мальчиков зовут Альдо, Диего и Матиас. Девочку - Лучиана. Я даже

выучила несколько слов на испанском: concha da mar, что означает ракушка, как тот подарок,

которым я дорожу, и muchacha bonita, что означает что-то вроде “самая красивая женщина,

которая еще не ступала на землю".

Это Джереми научил меня.

Через два дня я отправилась на поиски приключений в глуши с двумя мальчиками. Они

смеялись надо мной, когда что-то огромное и красное вылетело из ниоткуда и заставило меня

визжать и упасть. Диего хватает меня за руку и указывает вверх, показывая мне великолепного

красного попугая, поселившегося на самой верхней ветке.

Дети хоть и близки по возрасту, всё же разные. Матиас, самый младший, тот еще проказник.

Диего сдержан и вдумчив, пока что-то новое и блестящее не захватывает его внимание, отчего

он начинает действовать спонтанно. Альдо, который подарил мне ракушку, самый тихий из всех.

Я вижу, как он заботится о своих братьях и сестре, как самый старший.

Они лучшие друзья. И у них замечательные родители.

Проводить несколько часов в день с детьми мне в удовольствие. Это также то, чего я не ожидала

мне выдастся шанс сделать - не за пять лет службы Стоунхарту. Но на этом острове я понимаю,

как всё может быть по-другому.

Время здесь показывает мне, какими вещи могут быть в другой жизни, в другом мире. Это не

закрутит в водовороте и не заставит отклониться от планов, когда мы вернемся в Америку. Это

никогда не повторится.

Но это не значит, что я не могу наслаждаться этим сейчас. И я делаю это.

Кстати, о Джереми...как я и говорила раньше, если бы мы были в других обстоятельствах, всё,

что он делает для меня, было бы достаточно, чтобы влюбиться в него. Он милый и

сочувствующий. Он ставит свои потребности и желания выше своих собственных.

На самом деле, это не совсем правда. Иногда его желания совпадают с моими.

Мы обнаруживаем скрытый водопад, расположенный глубоко в лесу. Забравшись на самый верх,

он удивляет меня и заставляет сердце бешено колотится, когда снимает рубашку и ныряет в

воду.

Я устремляюсь к краю и смотрю вниз.

- Ты с ума сошел? - кричу я, когда он выплывает на поверхность. - Ты мог погибнуть! Откуда ты

знал, что там неглубоко?

Он смеется и откидывает мокрые волосы назад.

- Не притворяйся, что это была бы большая потеря для тебя.

- Так и есть! - кричу я изо всех сил, чтобы вода не заглушила мой голос. - Если бы ты умер, я не

знаю, что бы со мной было.

- Мануэла и Хосе позаботились бы о тебе, - ухмыляется он. - Не так уж плохо.

- Я не хочу застрять на необитаемом Карибском острове навсегда!

- Знаешь, что я думаю? - спрашивает Стоунхарт.

- Что? - отстреливаюсь я.

- Думаю, твое беспокойство о моем благополучии на самом деле неподдельно.

- Да, черт возьми, неподдельно! - кричу я, раздраженная его равнодушием.

Я подхожу ближе к краю.

- Это...

Я не успеваю закончить предложение. Моя нога скользит на мокром камне. Я падаю на задницу.

Из легких как-будто выкачали воздух. Меня одолевает непреодолимый ужас, когда я начинаю

скользить вниз по склону. Я лечу с обрыва, пытаясь ухватиться хоть за что-нибудь, чтобы

предотвратить падение.

Ничего. В лицо дует холодный воздух. Кажется падение длится целую вечность. Щека

сталкивается с жесткой поверхностью воды под неудобным углом. Тело окутывает боль, затем

следует онемение, охватывающее левую половину тела. Инстинктивно я пытаюсь дышать, но

ничего не выходит, вода заполняет рот и ноздри.

Я толкаюсь ногами, пытаясь выплыть на поверхность, но всё же теряю ориентацию.

Меня настигает паника. Я борюсь с водой, цепляясь руками и ногами. Но удушающая жидкость

окружает меня. Мои легкие нуждаются в воздухе. Судорожный рефлекс заставляет меня

кашлять.

В глубине души я знаю, что тону. Две сильные руки сжимают меня в объятьях. Спустя

мгновение, но кажется будто прошла целая жизнь, я оказываюсь на поверхности.

Что было дальше, я не знаю. Я теряю сознание.

Глава 16

Я медленно открываю глаза. Темно. В горле жжет. Я слышу шорох шагов, потом как

открывается и закрывается дверь. Через мгновение включается тусклый свет.

- Лилли.

Это Стоунхарт. Его голос звучит откуда-то позади меня. Я вытягиваю шею, чтобы оглянуться

назад, и в одно мгновение он оказывается рядом со мной.

Он берет мою руку и крепко её сжимает. Он напряжен. Сначала я смотрю на него, затем

оглядываюсь вокруг. Мне необходимо какое-то время, чтобы понять, что мы находимся в

спальне.

- Как я сюда попала? - слабо спрашиваю я.

- Я нес тебя на руках, - говорит он. - Я так волновался.

- За меня? - я натянуто улыбаюсь.

Я чувствую слабость, вероятно, из-за обезвоживания, голода и моей последней авантюры.

- Эй, я сильнее, чем ты думаешь.

- Ты была без сознания два дня, - говорит он мне.

Тогда я замечаю его красные глаза. Щетину на лице. Мятую рубашку.

Он выглядит ужасно. Хуже, чем я когда-либо видела его. Он выглядит так, будто побывал в аду

и вернулся обратно.

- Лилли...то, что случилось...это моя вина. Я был неосторожен, причинив тем самым тебе боль.

Я не могу простить себя за это.

Из всего, за что он мог бы покаяться, он выбрал это?

- Я не отходил от тебя, - говорит он мне. - Мануэла и все остальные находятся в соседней

комнате. Они волновались за тебя.

- Скажи им...что я в порядке, - я начинаю подниматься. - Просто немного голодна.

- Нет.

Стоунхарт хватает меня за плечи и опускает обратно.

- Не двигайся. Только скажи, что тебе нужно, и я всё принесу.

Он заботится обо мне. Снова. Где-то глубоко внутри меня зарождается надежда на то, что всё

это он делает искренне, от чистого сердца.

Я откидываюсь назад. Есть некий комфорт в том, что за тобой присматривает способный

человек. Джереми. Не Роза, не Стоунхарт, а Джереми.

Также я считаю его беспокойство милым. Я понятия не имею, как вообще такое можно

подделать. Если он действительно не отходил от меня...

- Где ты был, когда я пришла в себя? - внезапно спрашиваю я.

- Разговаривал по телефону. Снаружи. Я собирался вызвать вертолет, чтобы отвезти тебя в

больницу. Хорошо, что ты пришла в себя. Мануэла проверяла тебя. Островитяне имеют больше

опыта с водой, чем кто-либо другой. Они должны. Их жизнь вращается вокруг этого. Когда я

рассказал ей, что случилось, она осмотрела тебя и заверила меня, что с тобой всё будет в

порядке. Один лишь бог знает, что с тобой случилось под водой. То ли ты ударилась головой, то

ли у тебя сотрясение. Не было никаких видимых признаков повреждений, но все же...

Он замолкает, но у него играют желваки.

- Но что? - спрашиваю я тихо.

- Но я не хотел рисковать, - признается он.

По выражению его лица и тону я знаю, что не это он хотел сказать изначально.

- Я не знал, как ты отреагируешь, когда очнешься на больничной койке. Это последнее, чему я

бы хотел подвергнуть тебя.

Потому что больничная койка находится за гранью твоего контроля, думаю я. Но я ничего не

говорю.

- Мануэла настаивала на том, что ты будешь в порядке. Но час за часом выводил меня из себя.

Если бы к девяти часам вечера тебе не стало бы лучше, я вызвал бы вертолет.

- Сколько сейчас времени?

Стоунхарт наклоняется и целует меня в лоб.

- 19:20. Ты знаешь, как держать мужчину на грани.

- Да.

Я смотрю в потолок и думаю над всем тем, что он мне сказал. Еще полчаса, и меня доставили

бы во Флориду.

Хорошо, что я пришла в себя, не так ли? Не знаю. По правде говоря, проснуться в больничной

палате было бы крайне травмирующим. Я бы понятия не имела, как себя вести. Что бы я делала,

в моем нынешнем состоянии, если бы оказалась в окружении врачей, медсестер и других людей?

Что бы они подумали об ошейнике? Что бы мне было позволено говорить? Брошь была бы

включена?

Может быть это и к лучшему, что я пришла в себя сейчас. Таким образом, нет никакой

неопределенности. Таким образом, я могу придерживаться моего изначального плана, не

поддаваясь искушению новых возможностей.

- Есть кое-что, чего я ждал, чтобы сделать, - говорит Стоунхарт, врываясь в мои мысли. - Я

принял решение, когда нес тебя.

- Да?

Я смотрю на него и вижу в его взгляде искренность. Мое сердце начинает трепетать.

- Какое?

- Одну секунду, - Стоунхарт бросает взгляд через плечо. - У тебя гости.

Я поднимаю голову и вижу Лучиану, выглядывающую из-за двери.

- Скажи своей семье, что она хочет видеть их.

Лучиана кивает и убегает. Спустя какое-то время я окружена семьей, на их лицах читается и

облегчение, и озабоченность одновременно.

Мануэла дает мне выпить что-то холодное и помогает поднести чашку к губам. Затем она ругает

детей, что они ведут себя слишком громко. Я не понимаю слов, но сужу по их реакции.

Я прошу Стоунхарта сказать, что они мне не мешают. Он делает, как я говорю, но спустя

несколько минут Мануэла выводит всех и оставляет нас со Стоунхартом наедине.

- Ты их новый фаворит, - бормочет он, когда дверь закрывается. - Ты превзошла даже меня.

- Сомневаюсь, что кто-нибудь сможет это сделать, - говорю я. - Они обязаны тебе жизнью.

- Хм, - он смотрит на дверь. - Я не хочу, чтобы нам мешали.

Он поворачивается ко мне лицом. У него серьезное, почти мрачное выражение лица. Я никогда

не видела Стоунхарта напряженным, до сегодняшнего дня. Он выглядит уставшим.

Это заставляет осознать, что где-то в глубине души он просто человек. Он может быть

бессердечным и холодным, без всякого сострадания...но все эти ошибки исходят от куда-то.

Есть причина, заставляющая его делать то, что он делает.

Стоунхарт - сложный человек. Никто не будет отрицать этого. Черт, даже люди едва его

знающие, согласятся со мной. Но я видела его с разных сторон. Я видела его холодным. Я

видела его злым. Я видела его властным, переменчивым и непредсказуемым.

Также я видела его милым. Я видела, что он может быть добрым. Этого недостаточно, чтобы

забыть всё то, что он сделал. Однако отрадно знать, что он не безнадежен. Что личность,

которую он воздвиг, не поглотила его.

- Лилли, - он произносит мое имя с нежностью.

Настоящий любовник. Его голос, который всегда имел такую власть, воздействует на меня

самым примитивным способом. Проникает в душу и трогает до слез, особенно, когда мое имя

слетает с его губ.

- Да? - шепчу я.

Я в ожидании того, что последует дальше. Я понятия не имею, что это может быть, но интуиция

подсказывает мне, что ничего плохого.

- Когда ты была без сознания, - начинает он, медленно шагая ко мне. - Я не мог спать. Я не ел.

Мои мысли вращались исключительно вокруг тебя. И я чувствовал непреодолимое чувство

вины. Я сделал это, говорил я себе. Я один виноват в этом.

Я качаю головой.

- Это не так. Я не виню тебя! Это был несчастный случай. Я поскользнулась и упала. Кроме

того...

Я сглатываю, когда вспоминаю, как его руки поймали меня под водой.

- Ты спас меня.

- Если бы не я, тебя не нужно было бы спасать.

Ему больно, и он сердится. Впервые он сердится не на меня, а на себя.

Он делает глубокий вдох.

- Я сожалею, - говорит он. - Ты знаешь, как я ненавижу кричать. Но, Лилли, с тобой... я

чувствую, что внутри меня оживают эмоции, которые я не чувствовал уже много лет. Несколько

десятилетий.

Он садится на край кровати, пробегает рукой по волосам и смотрит вдаль, когда говорит.

- Ты должна понять...кто я, - говорит он. - И я не могу рассказать тебе всё. Не сейчас. Еще нет.

Но однажды я рассказал тебе историю своего прошлого. О моем отце и братьях. В последний

раз я говорил о них, когда был подростком. Вся моя жизнь была построена вокруг мести. Знаю,

это звучит ужасно, но я не люблю деликатничать. Честность, особенно с самим собой, имеет

решающее значение для человека моего положения. Я никогда не думал, что буду признаваться

кому-то в таких вещах. Я...

Его длинные пальцы сжимают край матраса, и он сглатывает.

- Я еще не готов, Лилли. Всё, о чем я прошу тебя, это немного терпения. Со мной. Пожалуйста.

Он искренен. Я протягиваю руку и кладу её поверх его. Он медленно поворачивает голову и

смотрит на наши руки. Затем поднимает глаза на меня.

Когда я вижу темные зрачки в мерцающем свете, я начинаю сомневаться. Это может быть

просто уловка темноты, но на мгновение мне показалось, что его глаза действительно блестели.

На мокром месте. Словно от слез. Он отводит взгляд прежде, чем мне удается получше

рассмотреть. Но этого краткого взгляда достаточно, чтобы заставить меня чувствовать себя так,

как будто меня переехал грузовик.

Стоунхарт плачет? Стоунхарт показывает одну из самых подлинных человеческих реакций?

Поверить не могу.

Он переворачивает мою руку и берет в свою, отчего по руке пробегает тепло.

- Я могу сделать это, - говорю я мягко.

- Спасибо, - говорит он. - Я хотел отомстить своему отцу. Я получил это. Я хотел отомстить

своим братьям. И это я получил. Моя жизнь основывалась на свершении правосудия над теми,

кто обидел меня. Это сделало меня тем, кто я есть. Я не буду извиняться за свои действия. Я

живу без сожалений. Единственный способ сделать это - отстраниться от мира. Жить без

эмоций, без сострадания. Без...любви.

Вдруг он встает. Он начинает ходить по комнате, между предложениями его челюсть то

сжимается, то разжимается.

- Я всё сделал это, ты знаешь. Всё, что я когда-либо хотел. Стоунхарт Индастриз. Это название...,

- он смеется. - ...было детской мечтой. Я ненавидел свою фамилию. Ненавидел. Знаешь почему,

Лилли? Потому что я унаследовал её от отца. Потому что это было постоянным напоминанием о

моей связи с ним. Как только я смог, я разорвал эту связь. Я оборвал все связи с семьей. Со

всеми...кроме одного человека, который относился ко мне хорошо. За исключением моей

матери.

- Ты общаешься с ней? - спрашиваю я.

- Она умерла.

Тишина заполняет комнату. Я чувствую себя плохо. Меня тошнит. О чем я думала, задавая

такой глупый вопрос?

Стоунхарт подходит к шкафу и наклоняется, поддерживая себя руками. Через плечо он смотрит

на меня. Слезы, воображаемые слезы, ушли.

- Да, Лилли, она умерла, и я не смог предотвратить это. Я мог бы ей помочь. Если бы не был

таким слабаком. Глупым. Я мог спасти её!

- Когда?

- Больше двадцати лет назад. Вскоре после того, как ты родилась. Если бы у меня было еще пять

лет...черт, хотя бы три...я бы смог изменить вещи. Может быть сейчас она была бы с нами. Но

тогда у меня не было власти. Я не говорю о врачах и медицинских счетах, Лилли. Ты знаешь

мой отец был богатым. У него были возможности. Смерть моей матери наступила не от

нехватки ресурсов. А отчего-то другого. Чего-то...более зловещего. Безумия. В любом случае не

это я хотел сказать тебе. Предполагалось, что это будет не обо мне, а о тебе. Разве ты не видишь?

Как ты влияешь на меня. Я раньше не знал, что такое существовать, как единое целое, что

значит зависеть от другого человека. Я никогда не задумывался о том, что отношения могут

быть ценнее, чем просто секс. А ты знаешь у меня в этом ненасытный аппетит.

Я краснею. В этом он прав.

- Из-за смерти матери я погряз в греховности. Мне ничего не оставалось, как напасть на мир с

целеустремленной свирепостью. Я создал свою империю, потому что это было все, что я мог

сделать. Но дело не только в этом, Лилли. Я понял, что получаю удовольствие от конкуренции.

Мне нравилось рисковать. Благодаря Стоунхарт Индастриз я задался целью, измеряемая в

долларах и центах.

Он усмехается.

- Ну. Может быть не центах. Давным давно я не беспокоился о центах. Я мечтал о материальных

благах. И я их получил. Когда я был моложе, я думал, что этого будет достаточно, чтобы

удовлетворить меня. Автомобили, яхты, самолеты. Недвижимость в стране, в горах,

апартаменты по всему миру. Нью-Йорк, Париж, Сидней, Крит. Одежда. Одни женщины высоко

оплачиваемые, другие нет. Причина..., - уточняет он. - ...никакой эмоциональной привязанности.

Не с моей стороны. А их. Профессиональные модели из Швеции, России, Востока тоже

рассматривают секс как бизнес. Это всё, чего я хотел. Никаких сложностей. Никаких чувств.

Никаких спектаклей.

Он садится на край кровати.

- Меня преследовали, Лилли. Ни один человек. Вот, почему я веду такой образ жизни. Вот,

почему мое поместье в Калифорнии такое уединенное. Какая молодая, красивая без денег

женщина не захочет быть со мной? Сколько времени ей хватит поймать на крючок генерального

директора Стоунхарт Индастриз? Я знаю, кто я. Я знаю мой успех притягивает неправильных

женщин. В свои тридцать...я сделал ошибку, подпустив одну. Она почти разрушила меня.

- Что случилось? - тихо спрашиваю я.

- Ничего важного для тебя, моя Лилли-цветочек, - мягко говорит он, сладко. - Тем более я

поклялся больше не совершать такой ошибки. Я поклялся и застрял с этим. Но это...

Он поворачивается и наклоняется ко мне.

- Мы...ты...это не ошибка.

Его пальцы касаются моей руки, отчего я дрожу.

- Встань, - шепчет он.

Я моргаю. Он подходит ближе, а теперь хочет, чтобы я встала? Но что-то внутри меня

заставляет меня сделать, как он говорит без всяких протестов. Я не хочу разрушать чары.

- Встань передо мной, - он садится, опуская ноги на пол.

Он притягивает меня между своих ног и начинает ласкать бедра.

- Ты прекрасна вне всякого сомнения, - говорит он. - И когда я думал, что потерял тебя, когда

думал, что возможно больше никогда не увижу, как ты проснешься, я пообещал себе, что не

омрачу твою красоту и невинность. Ты знаешь, о чем я говорю, Лилли?

- Нет, - мой голос звучит таким далеким и мягким, как будто и не мой вовсе.

Он берет мою руку и подносит к губам. Он глубоко вздыхает, затем начинает медленно

подниматься. В полный рост он возвышается надо мной.

- Я говорю об..., - его руки обхватывают мою шею сзади.

Он касается ошейника.

- Этом.

У меня перехватывает дыхание.

Он не может...он не может сделать...то, о чем я думаю. Может ли он?

- Подними подбородок, - шепчет он.

Я так и делаю. Он делает что-то своими пальцами. Раздается слабый щелчок. И ошейник падает.

Стоунхарт поворачивается и кладет его на кровать. Мои руки трясутся, когда я прикасаюсь ими

к шее. Мои пальцы исследуют то место, где когда-то был ошейник.

Всё, что я обнаруживаю, это моя собственная кожа. Сдавленный всхлип выходит наружу.

Только один. Я чувствую такую легкость. Так, будто я наконец-то свободна. Глаза наполняются

слезами. Коленки подкашиваются.

Стоунхарт ловит меня прежде, чем я падаю. Подняв меня, он обращается со мной, как с

ребенком. Он опускает меня на стол и прикасается к влажной щеке. Его палец начинает

спускаться по моему телу и снимает лямку топа.

Его руки слегка задевают грудь.

- Ты, - говорит он. - Такая замечательная. И я обещаю тебе, Лилли, я больше никогда тебя не

обижу.

А затем мы целуемся, и я полностью забываюсь в его руках.

Глава 17

Стоунхарт продляет наше пребывание на острове, чтобы наверстать упущенное время. Нет. Не

Стоунхарт. Больше нет.

Теперь он Джереми, как в моих мыслях, так и речи. Он Джереми, и я не чувствую никаких

угрызений совести, называя его так.

Всё замечательно. Это действительно рай. Я нежусь на солнце и наслаждаюсь каждым

приготовленным Мануэлой экзотическим блюдом. Ночью мы с Джереми занимаемся любовью.

Мы пьем. Либо ром, либо текилу, либо вино или любой другой ликер, который у него есть в

доме. Мы говорим друг другу непристойности. Мы смеемся.

Сняв ошейник, с плеч Джереми как будто упал груз. Он стал свободнее выражать свои эмоции

со мной. У меня нет ощущения, словно он сдерживается. Он просто остается самим собой. И это

чудесно.

Больше не было никаких признаний и откровений, как в ту ночь, когда он снял с меня ошейник.

Но я не возражаю.

Однажды ночью, лежа на пляже рядом с костром, Джереми делает неожиданное заявление.

- Завтра вечером, - говорит он. - Вертолет отвезет на главный остров. Меня попросили

присутствовать на одном благотворительном мероприятии. Я должен произнести речь. Сначала

я сказал нет, потому что не хотел отнимать у нас время, но думаю, со всем, что произошло в

последнее время, мы можем рискнуть и позволить себе выход на публику.

Мои брови ползут вверх.

- Рискнуть?

- Ты знаешь, что я имею в виду. Здесь у нас всё хорошо. Но там будут журналисты. И они хотят

фотографий. Всё это очень гламурно, остается дело времени, когда они увидят меня с тобой.

Вопрос в том, готова ли ты сделать следующий шаг?

- Да, - решительно отвечаю я.

- И..., - его пальцы касаются моей ключицы. - ...можешь ли ты гарантировать, что будешь

хорошо себя вести? Или тебе нужна мотивация?

Я сажусь и смотрю ему прямо в глаза.

- Джереми, - говорю я. - Я обещаю тебе, что не сделаю ничего, чтобы подставить под угрозу

твое положение. Завтра вечером я буду идеальной для тебя спутницей.

- Надеюсь на это.

***

На следующий день мы возвращаемся в цивилизацию. Никогда, даже в своих самых смелых

мечтах я не думала, что это случится так скоро. Я собираюсь выйти в люди с Джереми без

ошейника.

Как сильно изменился мир? Кажется, будто целую вечность я никуда не выходила.

Я нервничаю весь день. Джереми говорит, что доверяет мне.

Я не забыла своей цели. Из-за этого я не смогла всецело расслабиться на острове с Джереми.

Я не могу подорвать доверие Джереми или чтобы он начал подозревать о моих истинных

намерениях. Потому что я знаю, что это займет гораздо больше времени, чем неделя, чтобы

уничтожить его.

Мы приземляемся. Лимузин встречает нас и везёт по оживленным улицам. Как же я скучаю по

всему этому.

- Лилли, - Джереми касается моего колена. - Расслабься. Ты выглядишь восхитительно. Всё

будет хорошо. Помни, о чем мы с тобой говорили, и не будет никаких проблем.

Я ерзаю на своем месте, пытаясь одернуть подол своего красного кружевного платья. Оно не

прикрывает и половину моего бедра.

"О чем мы с тобой говорили". Правила Джереми, которые он огласил сегодня утром.

Конечно же я знала, что они будут. Услышав их, напомнило мне, в каком положении я нахожусь.

Они простые и не так уж сильно отличаются от тех, что были за ужином в Портленде.

Улыбаться, но не разговаривать. Если обращаются, перенаправлять к нему. Односложные

ответы разрешены. В разговоре (которого я должна всячески избегать) быть уклончивой. Не

говорить о своём прошлом, об отношениях с Джереми или как мы познакомились. Не

выкладывать личную информацию, кроме имени.

- Таинственная незнакомка, одетая в красное и черное, будет ослеплять их своей красотой и

тихой прелестью.

Затем он подходит ближе и шепчет мне на ухо:

- Не заставляй меня сожалеть о выборе, что я сделал. То, что я сделал..., - он касается моей шеи.

- Всё может вернуться на свои места.

Он имел в виду ошейник. Затем он оставляет меня, чтобы я могла собраться.

Мы подъезжаем к роскошной гостинице. У входа выстраиваются толпы людей. Я вижу спышки

фотокамер папарацци. Дорогие автомобили и бархатные ограждения. Стильные мужчины и

гламурные женщины. Драгоценности, которых, как только в журналах, я не видела. Я не

принадлежу этому обществу. Я не соответствую их требованиям. Что я знаю о знаменитостях, о

жизни богатых и знаменитых?

- Готова? - спрашивает Джереми. Он берет меня за руку. - Сейчас самое время.

Выйдя из лимузина, спышки фотокамер ослепляют нас. Всё это сразу же выводит меня из

равновесия.

Я цепляюсь за руку Джереми так, будто это мой единственный спасательный круг. Он ведет

меня через толпу. Я слышу, как его имя произносят снова, и снова, но он игнорирует их. Они

спрашивают обо мне: Кто это? Откуда она? Джереми не обращает на них внимания. Но в паре

шагов от двери, молодой репортер прыгает через разделительный барьер и приземляется перед

нами. Он тычет микрофоном в лицо Джереми, словно это оружие.

- Джереми Стоунхарт. Ваша компания привлекла огромное внимание общественности после

того, как на прошлой неделе объявили о первой публичной продаже акций. С даты публичного

предложения прошло менее двух месяцев, и все недавние споры вокруг ваших операций на

Ближнем Востоке, вы согласитесь, что было ошибкой действовать так рано?

- Нет, - рычит Джереми.

Он пытается обойти репортера, но он всё равно наступает.

- Стоунхарт Индастриз является известным общественным сторонником ЮНИСЕФ. Не

находите ли вы такую поддержку неискренней в свете последних сообщений об использовании

вами детей в эксплуатации горных производств в Китае?

- Это ложь, - говорит Джереми. Он оглядывается вокруг. - Кто-нибудь может убрать его отсюда?

- Взрыв на пакистанской текстильной фабрике недавно унес жизни шести сотен рабочих. В

правительстве заявили, что это был несчастный случай, но моя газета обнаружила массовые

оплошности в системе безопасности. Мои источники выяснили, что эта фабрика принадлежит

дочерней компании Стоунхарт Индастриз. Какую компенсацию вы планируете выплатить

семьям?

- Это ложь.

Наконец-то мы оказываемся внутри. Джереми явно взволнован этой встречей, но он тщательно

скрывает это, когда за нами закрываются двери.

Вестибюль впечатляет. Меня окружают красивые и утонченные люди. Это разительный переход

от переполоха снаружи, но не менее захватывающий.

Джереми ведет меня, по пути останавливаясь, чтобы поприветствовать некоторых людей. Я

великолепно играю свою роль. Я любезно улыбаюсь и принимаю комплименты. Теперь я

понимаю, почему Джереми был спокоен, приведя меня сюда.

Потому что никому нет до меня дела. Никого не заботит, кто я. Все мужчины хотят поговорить

с Джереми. Женщины же, думая, что я ничего не вижу, одаривают меня завистливыми

взглядами.

Снаружи всё было по-другому. Журналистов волновало, кто и с кем пришел, и соревновались

друг с другом за самый скандальный снимок. Внутри же собралась первоклассная публика со

своими интересами. Для них я не более чем украшение стены. Привлекательная птичка,

сидящая на плече у Джереми и повторяющая "спасибо" за лестные отзывы о платье, прическе и

моей юности. Всё это пустые слова. Эти люди знают, что я не имею никакого значения.

Это слегка раздражает, но хотелось бы мне, чтобы было по-другому? Нет. Таким образом, не

будет никаких ошибок. Таким образом, я могу показать Джереми, что он может мне доверять.

В конце концов мы оказываемся в столовой, где установлена сцена с подиумом для

выступающих. Для Джереми. Ведущий объявляют о начале ужина.

- Сегодня у нас специальный гость, - говорит он в микрофон. - Его появление уже вызвало

настоящий переполох. Давайте поприветствуем президента, генерального директора и

основателя Стоунхарт Индастриз мистера Джереми Стоунхарта!

Все начинают хлопать. Он одет в черный костюм, волосы в идеальном порядке, кожа загорела

от нашего пребывания на солнце. Ему нравится, когда на него обращают внимание, как рок-

звезда.

Это его среда, ловлю я себя на мысли.

Он выходит на сцену и пожимает руку ведущему. Став перед микрофоном, аплодисменты

продолжаются.

Он касается его дважды.

- Да, да, - признает он. - Я знаю вы любите меня. Но, пожалуйста, приберегите аплодисменты,

когда я сделаю что-то действительно особенное.

Раздается смех. Он пошутил. Джереми Стоунхарт начал свою речь с шутки. Никогда не думала,

что такой день настанет.

Закончив свое выступление, Джереми возвращается ко мне. Это было убедительно: то, как он

двигался, как публика принимала каждое его слово.

Он ухмыляется, теперь уже высокомерно и говорит:

- Ты ожидала чего-то другого?

Далее следует аукцион. Хоть какое-то развлечение за весь вечер. Самый ценный лот - выходные

в Альпах. Начальная стоимость - 25000 долларов. Все вырученные средства идут на

благотворительность. Джереми дал пол миллиона и выиграл.

Как только ужин заканчивается, мы свободно общаемся, и тут происходит катастрофа.

Мы с Джереми изучаем толпу. Его поздравляют с грандиозным выступлением, с новостью о том,

что Стоунхарт Индастриз становится публичной компанией, за щедрость на аукционе. Я всего

лишь его тень, невидимка для всех...

Или это только я так думаю. Вдруг я слышу, как кто-то зовет меня по имени.

- Лилли! О боже мой, Лилли, это действительно ты?

Я дрожу. Ужас заполняет меня. Стоунхарт слишком увлечен разговором, чтобы заметить. Я

поворачиваюсь, но всё же чувствую, как пара длинных, изящных рук обвивают мою шею.

Я отступаю. Женщина, может быть на десять лет старше Стоунхарта, стоит передо мной с

сияющей улыбкой на лице.

Её тёмная кожа идеально контрастирует с белым платьем. Её прическа изменилась с тех пор, как

я в последний раз видела её. Это не мешает мне узнать её сразу же.

Это Талия. Мама Фей. Но что она здесь делает? Конечно. У Фей богатые родители, и они

наверняка частенько бывают на таких мероприятиях.

Но каковы были шансы встретить здесь меня? Джереми, заметив происходящее, поворачивается

к Талии. По его взгляду я понимаю, что ему нужны объяснения.

Если бы он только знал, как мне хочется отвернуться и притвориться, что я не знаю ее. Но

теперь уже слишком поздно.

- Лилли, я так рада тебя видеть! - восклицает Талия. - Поверить не могу, что нашла тебя здесь. И

ты с...

Она смотрит на Джереми. Она ошеломлена.

- Джереми Стоунхарт, - говорит он, протягивая ей руку.

Когда она пожимает её, её взгляд возвращается ко мне. Ей трудно в это поверить.

- Джереми Стоунхарт, - повторяет она себе под нос. - Я видела вас на сцене. Впечатляющее

выступление. Мой муж всё время говорит о вашей компании.

- Неужели? Я знаю его?

- О, нет, - Талия качает головой. - Нет, нет. Он простой банкир.

- Лилли, - Джереми говорит мне. - Представь мне своего друга.

- О! - я прихожу в себя.

Я даже и не заметила, что Талия не представилась.

- Это Талия Розен. Она мама одной из моей соседки по комнате в Йеле.

- Фей сказала мне, что ты пропала после того, как уехала на заработки в Калифорнию. Не

звонила, не писала. Мы думали ты занята на работе, но теперь всё ясно...

Она искоса смотрит на Джереми.

- Тебе удалось пробраться в тот мир, о котором ты всегда мечтала.

В её словах присутствует обвинение. Безмолвный намек. Предположение о том, что я

пренебрегла своими близкими друзьями, просто чтобы быть рядом со Стоунхартом. Что я никто

иная, как охотница.

- Лилли сделала гораздо больше, чем это, Талия, - говорит Стоунхарт. - Она была звездой в

Корфу Консалтинг. О её работе ходят легенды.

Как же легко с его губ слетает ложь.

- Я и не ожидала ничего другого от нашей Лилли, - бойко говорит Талия.

Она поворачивается ко мне.

- Фэй будет в восторге, когда я расскажу ей, что ты здесь.

Мое сердце уходит в пятки.

- Фей...здесь? - слабо спрашиваю я.

Я плохо чувствую себя.

- Не здесь. Но она с нами на острове, отдыхает на курорте. Я просто знаю, что она будет рада

увидеть тебя. Вам надо многое наверстать! Как на счет завтрашнего утра? За завтраком? У тебя

есть мобильный телефон? О, о чем я спрашиваю, конечно же у тебя есть мобильный телефон.

Она достает свой из сумочки.

- Давай я быстренько внесу твой новый номер. Фей сказала, что старый не работает.

Я смотрю на Джереми, отчаянно нуждаясь в побеге.

- Вот, - говорит он, протягивая Талии визитку.

Я узнаю её, когда-то я не собиралась её брать в его офисе в Сан-Хосе.

- Мой личный телефон указан на оборотной стороне. Позвоните мне, чтобы организовать

встречу. Я буду рад встретиться с одним из старых друзей Лилли.

Талия смотрит на меня любопытным взглядом, но берет визитку и кладет её в сумочку.

- Я позвоню завтра утром, - говорит она.

Стоунхарт одаривает её широкой улыбкой. Глядя на него, вы никогда не заподозрите ничего

плохого.

- Мы с Лилли будем с нетерпением ждать. Было приятно познакомиться с вами, Талия.

- Взаимно, - бормочет Талия.

Талия снова смотрит на меня любопытным взглядом, а затем бросает взгляд через плечо.

- Кажется, муж звонит. Извините.

Она поворачивается и исчезает в толпе.

Что теперь?

Джереми хватает меня за руку. Завтра там наверняка появится синяк.

- Мы уходим, - шипит он мне в ухо. - Сейчас.

Он тянет меня за собой, игнорируя людей, которые пытаются его остановить для разговора.

Выбравшись на воздух, он вытаскивает телефон и вызывает лимузин.

Он приезжает через минуту. Несмотря на теплый ночной воздух, моя кожа покрывается

мурашками.

Мы садимся в машину. Джереми молчит. Челюсть плотно сжата, глаза темные. Он пугает меня.

В нескольких кварталах отсюда мы останавливаемся перед большим зданием. Это другой отель.

Джереми так и не произнёс ни слова. Я понятия не имею, что творится в его голове. Я больше

не могу выносить эту неопределенность.

- Джереми, я клянусь, - умоляю я. - Я не...

- Достаточно. Партия сыграна. Завтра..., - он впивается в меня взглядом. - Тебе предстоит

пройти тест. И конечно же будут правила. Строгие правила, Лилли.

Дрожь пробегает по позвоночнику, когда возвращается тень человека, которого я впервые

встретила, когда он привязал меня к столбу много месяцев назад.

- Мы встретимся с твоей подругой и её семьей. Но, Лилли, - он делает паузу. - Если что-то

пойдет не так, то, что я делал с тобой в прошлом, не сравнится с тем, что я сделаю с тобой

потом.

Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg