«Valkyrja»

Valkyrja (fb2) - Valkyrja [calibre 2.43.0] 2718K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Muelka

Словно белые медведи на оторванной льдине,

Мы дрейфуем сквозь ночь, мы не будем другими.

А вокруг тишина и уснули соседи.

Мы отрезаны от мира, как на льдине медведи.

Содержание:

Valkyrja

Даша Фельдман

Regina

Gray

Maleficent

Felix

Fura

Гало

Августова

Maara

dhope

Unforgotten

Деяна

Елегриг

Леончик

Fox & Белка

Очарованная странница

Dirty pink

Мур

Заменитель слова счастье

Satine

Ню

Айна Ким

Valkyrja

Маня

1. Щечки

На первом курсе, как правило, сначала все друг перед другом выпендриваются, а только потом знакомятся. Я, наверное, создавала слишком неформальное впечатление, поэтому со мной никто не разговаривал: лохматые темные волосы, драные джинсы, ноль косметики, кеды со звездами по подошве и слишком самоуверенный взгляд. А на нашем потоке девочки и мальчики были все, как один, ужасно приличные. Прически, сумки, юбочки, стразы - куда ж без них. И глаза одинаковые - самовлюбленные и старательные. Нет, нет... ничего плохого... просто у меня не появилось друзей.

Поэтому в университетской столовке я обедала одна. Причем меня это более чем устраивало, потому что эти курицы мне не мешали читать и думать.

Но как-то раз моя идиллия была нарушена. И, как оказалось, навсегда.

В тарелке лежали 2 сосиски и сиротливо сбоку притулился зеленый горошек. Я неторопливо ковыряла вилкой, перелистывая Набокова. И тут вокруг меня заплясал вихрь, а эпицентр приземлился рядом.

- Можно съесть твою сосиску? - спросил эпицентр.

- Ээээ, ешь, - от неожиданности сказала я и посмотрела на пухлую ручку, которая уже подцепила пальчиками сосиску и деловито оттопырила мизинец.

- Зеленый горошек я не люблю, - сказала девица.

- Ээээ, не ешь, - проявила я сообразительность, наконец, взглянув на чудо-юдо.

А было на что посмотреть. Передо мной сидела мамзель. Румяные щечки, русая коса до пояса, тесная маечка с рюшками, бровки домиком, уши оттопырены ободком с бабочкой - ест мою сосиску, отставила мизинец, и причмокивает, как ей вкусно. Я предусмотрительно молчала.

- Ты всегда одна тут? - спросила мамзель, - давай, я буду с тобой обедать?

- Я не нуждаюсь в компании, - я вскинула на нее свой фирменный уничтожающий взгляд.

- Ну не хочешь, не надо. Давай дружить? - мамзель умильно опрокинула в себя мой компот.

Да что за проглот навязался на мою голову!!! -  подумала я. Еще и взгляд не подействовал. Но что-то в ней было интересное, этакая изюмина размером с грецкий орех. И я ответила:

- Давай.

- О, тогда рассказывай!

- Что рассказывать?

- Ну, про себя самое интересненькое! - мамзель подперла щечку кулачком и приготовилась слушать все про мою жизнь.

- Я люблю девушек, - брякнула я самый свой страшный секрет в универе.

Бровки домиком сложились в прямую линию, а щечки аж покраснели от такого доверия.

- Ух, ты! А ко мне будешь приставать? - закокетничала мамзель.

- Конечно, сейчас горошек доем, и сразу начну.

Девица не просто засмеялась, а прямо громоподобно захохотала, обрызгав меня компотом. Почему-то мне не было обидно или неприятно. Было забавно и интересно. И я сказала:

- Я буду звать тебя Маня.

- Вообще-то меня зовут …

- Неважно. Или ты будешь Маня, или мы перестаем дружить.

Она сделалась серьезная и с преданностью боевого товарища сказала:

- Идет. Буду Маней.

2. Солнечный зайчик

Со дня нашего знакомства с Маней прошла неделя, и я окончательно поняла, что моя спокойная жизнь в универе круто поменялась. Теперь я была вместе с эпицентром в эпицентре.

Брутальная девица хамоватого вида и рядом солнечный зайчик - парочкой ходили мы по универу. Маня удивляла совершенной неоднозначностью и с виду казалась до крайности нелепа. Она была поистине гренадерского высоченного роста, плюс зачем-то носила 8-сантиметровые каблуки. Поэтому я вечно дышала ей в грудь. Благо, грудь тоже не подкачала с размерами, хоть эстетическая польза. Русые косы, ямочки на щечках, болотного цвета глаза, нежно-розовая кожа. И вся эта красота упакована в бесконечные рюшки и оборки. Особенно она любила кофточки с фонариками на плечах, а также свою сумку с изображением волка из "Ну погоди". При виде Мани наши университетские курицы морщили носы и презрительно закатывали глаза, но Мане было решительно наплевать. Она любила себя во всей  своей красе.

Маня обычно лезла напролом в любую несправедливость, чтобы разобраться. Например, на паре препод подсмеивается над какой-нибудь серой мышкой, а Маня встает с места, и громко заявляет, что "вышесказанные слова - предмет унижения человеческого достоинства". Или в раздевалке на физре у нее пропадут фиолетовые штаны - она беспардонно лезет ко всем в сумки. Катастрофа, а не Маня. И при этом она была удивительно застенчива - стоило ей сказать комплимент, и она немедленно краснела, хлопала глазами, начинала поправлять юбочку и совершенно непоправимо терялась в словах. Понятное дело, как девушка она меня не привлекала, но неиссякаемая энергия и любовь к каждой букашке делали ее совершенно потрясным другом. Маня была патологически прожорлива. В ее сумке была тоненькая тетрадочка - одна на все предметы - и горы еды. После первой пары Маня поедала бутерброды с колбасой и запивала йогуртом. После второй пары она как броненосец неслась в столовую, чтобы съесть борщ, второе и компот. После третьей пары ей нужно было яблочко с пироженкой. А уж после занятий грех не поесть сосисок в тесте из ларька. Не могу сказать, что она была полненькая, просто очень крепко сбитая, как Алеша Попович.

Кстати о богатырях - Маня была гетеро, и страсть, как любила худых очкариков. Очкарики ее боялись, а она их любила. Начнет встречаться с парнем - и ходит, держа его за голову подмышкой. Очкарики покупали ей еду, она за это давала трогать круглые коленки. А я хохотала до слез над Маниной предприимчивостью. С Маней было легко. Она не обижалась на меня за разные выкрутасы - я могла хандрить, дурить, молчать, а она только давала мне легкий подзатыльник, чтобы я пришла в себя и не чудила. Она ничего не понимала в Канте и Набокове, зато была честна со всем миром. И открыта, как долгожданный подарок.

Ну а потом Маня влюбилась по-настоящему.

3. Прынц

Маня влюбилась. Вот так ррраз - и вдруг. Не прошло и часа.

В универе появился новый ассистент кафедры, отвечал он непонятно за что, был на вид бестолковый, но красивый - не спорю. Лицо такое благородное, как из камня. Правда, к лицу прилагалось щупленькое тело, на котором болтался деловой костюм, но это же как раз Манин формат. Звали принца - ни много, ни мало - Филипп Андреевич.

Маня как увидела впервые Филиппа Андреевича, так жизнь ее покатилась под откос. Ей нужны были срочные, радикальные действия, чтобы охмурить эту мечту. А если Маня начинала "действовать", то семимильными шагами и напролом. Итак, начала Маня с себя. Иду я, значит, по коридору к первой паре и вдруг слышу: "Псс, псс", - из дверочки под лестницей. Я четко расслышала Манины призывные интонации. В комнатке для уборщиц пахло мокрыми тряпками, а Маня стояла с большим баулом.

- Мари, давай, выбирай мне платье, ты в этом хорошо понимаешь!

- Почему хорошо понимаю?

- Ну, представь, что ты - Филипп Андреевич, какое платье тебе понравится?

- О Господи, Маня, кончай дурить, что у тебя за баул?

И тут, как по волшебству, баул превратился в восточный базар, переливающийся всеми красками радуги. Было и зеленое платье в горох, и красная туника с ремешком из камней, и пляжная шляпа с полями, ну, и конечно, километры пластмассовых бус!

- Маня, только посмей что-нибудь из этого надеть - я угрожающе сдвинула брови.

- Выбирай давай, - Маню не легко было сбить с панталыку.

Я выудила черную юбку и белую блузку. С рюшами все, конечно, и блестит. Но, по крайней мере, это был наименее шокирующий вариант.

- Это? - разочарованно спросила влюбленная.

- Ну, можешь в качестве бонуса зеленые бусы надеть, - хотела пошутить я и пожалела.

Маня уже пыхтела, втискивая свое сдобное тело в узкую юбку, глазом прицеливаясь на бусы. Дальше я была бессильна, потому как Маня расплела свою косу, привычно надела ободок, мигом собрала вещи обратно в баул, задвинула его за ведра, и, схватив меня за руку, торжественно выплыла покорять весь мир. Филиппа Андреевича нужно было разыскать в здании, и Маня смело заглядывала в каждую дверь. К счастью, здесь я была ей не очень нужна, и Маня перестала таскать меня за собой.

- Ну как? - на перемене я нашла Маню.

- Никак, - Маня грустно водила по стене маникюром. - Он сегодня без очков и меня не разглядел. Поздоровался и мимо прошел. Я за ним, а он - я спешу, спешу, извините, - передразнила Манюня, но тут ее взгляд остановился. - Идея! Побежали в столовую! Да, я забыла сказать, что Маня ходить не умела, она или прыгала, или бегала. А иногда неслась сломя голову.

В столовской очереди Маня быстренько отыскала взглядом Филиппа Андреевича, пристроилась к нему сзади и жарко что-то зашептала. Бедный Филлип Андреевич, по-моему, вздрогнул и икнул. Маня деловито ставила на его поднос два супа, два вторых, в руках уже держала вартушки с творогом, и умудрялась при этом призывно подмигивать и улыбаться.

Уселась Маня, конечно, с ним. Он не возражал - но тут попробуй, возрази, Маня же в ударе!

Я тихонько села за соседний стол и услышала, как Манюня рассказывает про жирафа в зоопарке, как он смешно ест и крутит головой. Она показывала жирафа, потом рысь, потом еще кого-то из флоры или фауны. Филипп Андреевич ошарашено молчал и даже не ел. Маня сунула в рот последний кусочек ватрушки, манерно вытерла ротик салфеточкой, фальцетом сказала: "О, спасибо за дивный обед" - и, подхватив жующую меня за локоть, потащила в коридор.

- Ну как? - прижала она меня к стене.

- Блеск.

- Как думаешь, он мой?

- Маня, по-моему, у него нет выбора.

- Ты уверена? - победно засомневалась Маня и хитро прищурила глаза в предвкушении счастья.

После занятий мы ждали Филлипа Андреевича на крыльце, а он что-то не торопился. Я подозревала, что он скрылся через черный вход, и больше никогда не появится, но с Маней этими мыслями не делилась, ибо чревато. Каково же было мое удивление, когда Филлип Андреевич вышел на крыльцо. Маня вся подобралась и смерила расстояние прыжка до жертвы. Потенциальный принц кому-то помахал и бодро устремился по лестнице, на ходу раскрывая объятия. Манюня что-то замешкалась, а дальше... как в замедленной съемке, мы увидели, что Филипп Андреевич нежно целует какого-то дядьку в спортивном костюме. Маня от возмущения прокляла всех на свете геев, и, гневно сверкнув глазами, сказала.

- Ну, все, Мари, теперь ты можешь потрогать мою грудь. С этого дня я буду любить только женщин.

4. Эксперимент

Маня сидела на скамейке и тосковала. Я отказалась трогать ее грудь, хоть она и пристала, как банный лист. Я пыталась объяснить, чтобы она не расстраивалась:

- Мань, ну ты пойми, лесби ведь тоже люди - им не хочется трогать за грудь всех подряд окружающих женщин. Тем более, ты мой друг.

- Тогда как я пойму - нравятся мне девушки или нет?

- Тебе вот прям сейчас это надо понять?

- Ну, хотелось бы сегодня, - Маня торопилась, как будто уходил какой-то важный поезд.

И что прикажете с ней делать?

- Пошли вечером погуляем с моими знакомыми девчонками из темы? Может, ты посмотришь со стороны, и станет более понятно?

- О, точно! - Маня задышала с энтузиазмом. - Давай я наряжусь, как следует, а ты меня познакомишь с какой-нибудь Иркой, и она в меня влюбится!

- Иди, наряжайся, вдруг и правда, - чтобы не огорчать Манюню, сказала я, и мы условились в 7 часов около памятника.

Девчонок своих я предупредила, что со мной сегодня "экземпляр" - чистейшей воды гетеро, но будет конкретно строить глазки. Чтобы они не велись и не приставали, хоть небо рухнет. Все-таки я знала про Маню чуть больше, чем она про себя. Ну, как водится, Маня нарядилась. В этот раз она решила, что нужно быть кардинально брутальной, чтобы привлечь девушек. Джинсовый комбинезон (хорошо хоть пропеллера не было, а то и так вылитый пузатый карлсон), тяжелые ботинки. Но футболка все равно с рюшами, для нарядности. На голове шапочка, а под ней закручены все волосы. Честно, я хоть и привыкла уже к Манюне, но сейчас не сдержалась и сползла по стене на корточки, тихо умирая со смеху. Так бы и померла, если бы ответственность за эту красоту не чувствовала.

Девчонки мои не растерялись, дружно стали знакомиться, хлопать по плечам, предлагали пива. Маня тоже не растерялась и во всеуслышание объявила, что хотела бы стать лесби - непременно сегодня. Все тактично промолчали, хлопая глазами. Эх, не знали они Маниного напора. Мы пошли по обыкновению балбесничать в заброшенный детский сад. Там мы пели под гитару, играли в мафию, флиртовали, расходились парочками. Говорили все больше про то, что весь мир против нас, и с юношеским максимализмом упивались своим секретом. С Маней рядышком сидела одинокая Ирка - она недавно рассталась с одной бестолковой девицей и чуть что - лила слезы. Это потом я поняла, что это специально для Маньки слезы были, чтобы та пожалела. А та и пожалела - будьте-нате. Ирку обняла, гладила по голове, говорила, что все мужики козлы. Ой, бабы - козлихи, конечно! Что Ирка красивая такая - жуть. Зеленые волосы, серьги в носу - кому такая не понравится? Я в это время отвлеклась на свою пассию и Маню не уберегла. Пропала из виду моя Маня.

На следующее утро я переживала ужасно - что там у них с Иркой было. На Ирку злилась. Встречу - подзатыльник дам. А за Маню сердце болело. Но зря. Маня - свежая и легкая, как облачко, воспарила на университетское крыльцо. В кисейном платье и с косой, слава Богу.

- Мари, надо поговорить, - чуть смущаясь, Маня оттащила меня в сторонку.

- Мань, - начала я сразу с места в карьер. - Ты только ничего там себе не выдумывай по поводу Иры. Она хорошая, просто немного ветреная...

- Мари, будь спок, все решилось само собой.

- Как?

- Обыкновенно. Стали мы, значит, с Иркой целоваться. А она такая нежная, как одуванчик. Держала меня за голову и еле-еле целовала. Ну, прям эльф. А я-то хочу со страстью! Говорю ей - чего ты меня, как пушинку держишь, давай покрепче. Но покрепче у нее не получается, а я ж нервничаю. Потом я схватила Ирку за попу, а та как закричит, что у нее от такой хватки синяки останутся. "Я ж тебе не мужик!" - кричит. Ну, тут-то до меня и дошло, что она и, правда, не мужик. Целоваться расхотелось вмиг…

Все это Маня выпалила скороговоркой, и даже не договорила, потому что засмотрелась на очередного очкарика с кипой книг. Он выходил из библиотечного крыла, сумка падала с плеча, книги разъезжались в разные стороны. Маню как ветром сдуло в сторону очкарика - помогать понеслась. Ну и потом все будет по сценарию - он ей пирожное, она ему коленки круглые. Вот так Маня определилась окончательно со своей ориентацией. Очень просто и за один день. Иногда я думала, глядя на Маню - как же вредно для здоровья все усложнять. И какая она уникальная.

5. Говори по-русски!

Среди равнин и прерий, в южной части небольшого городка Вебстер (штат Техас), расположена гостеприимная ферма. Ухоженный сад, чистенький дом из белого камня, увитая зеленью беседка с жаровней, куда вмещается целых 25 человек, уют и тишина. Хозяева - молодая крупная женщина и дородный мужественный рейнджер. Ну и, конечно, розовощекие пузатые дети с вихрами волос цвета соломы. Она - натруженные руки, мудрая улыбка, яркие щечки, широкие бедра, выдающаяся грудь, и ни минуты без дела. Ситцевое синее платье, косынка, русая коса, кожаные сандалии. Глаза - искрятся любовью и преданностью. Под ее взглядом хочется быть лучше, чем ты есть. Хочется взять книгу и почитать вслух детям. Или испечь здоровенный медовый торт с миндальным кремом. Или посадить целый огород помидоров, а потом гордиться самым сказочным урожаем. В ее доме пахнет свежим хлебом, свежесваренным кофе и немного имбирем. Она уверенно водит пикап, доставляя личные овощи и фрукты на продажу на местный маркет. В ней столько силы и веры в добро, что даже в голову не приходит пожаловаться ей на жизнь. Я и не жалуюсь никогда - глупо это делать в ее доме, где даже дети не канючат. Он - молчаливый голубоглазый техасский богатырь. Прошу заметить, что не щуплый, и не очкарик - тяга к этому подвиду у Мани прошла еще на втором курсе. В форме рейнжера днем, и в кожаных штанах на отдыхе. Огромные красные ручищи, смелый и прямой взгляд, прямая осанка и тяжелая поступь. На заднем дворе дома стоит его любимая столярная мастерская, где он строгает столы и стулья для всех желающих. Он пахнет деревом, краской, лошадьми и чистым трудовым потом. Когда он смотрит на Маню, волна необъяснимого счастья захлестывает его с головой. Она - его судьба и спасение. Да, да, это я про Маню - сейчас ей 33 года, она вышла замуж за техасца и укатила в заморские страны. Манин путь был тернист и устлан насмешками. И сейчас я очень горжусь этой сильной женщиной - она сумела отстоять свое счастье. Денни приехал в Россию по программе обмена студентами на предмет сельскохозяйственной отрасли. Маня тогда получала второе высшее на заочке, и - о, судьба - они не могли не встретиться. Обоих интересовали помидоры с огурцами, и обменялись знаниями они в первый же день знакомства. Я не про помидоры.

Маня долго горевала, что она дура распоследняя, и нужно было техасца подержать на расстоянии, помучить, как следует, а она отдалась на первом столе. Я утешала, что это такая страсть, от которой ничего не важно - когда, где, зачем. Манюня потеряла голову, техасец мямлил и краснел, дарил букеты и конфеты, Маня от стресса все съедала вместе с цветами прямо на свиданиях. Кроме постели, им было нечем заняться, т.к. поговорить они не могли - в силу незнания языков и культур. Техасец очень скоро уехал, а Маня впала в спячку. Они созванивались по скайпу, но разве ж по скайпу любовью по-техасски займешься? Маня похудела на 10 кг, ходила с потухшим взглядом и вообще превратилась в тень. Вот тогда я начала собирать деньги. На билеты, на визу, на первое время. Маня ничего не знала, и в том своем состоянии нисколько не удивилась, когда я собирала документы про всю ее жизнь, а потом поволокла в консульство. Произведя там впечатление слабоумной фермерши, помешанной на помидорах, Маня получила визу и наконец-то очнулась. Начались великие сборы, когда ни в один самолет невозможно было бы упаковать все Манино добро. В ход пошли связи в авиации, подкупы и посулы, лишь бы разрешили взять на борт больше, чем положено. Маня как будто знала, что улетает навсегда, поэтому ей нужно было взять с собой и кукол детства, и все наряды, включая шляпы, шубу, и даже любимую подушку, без которой ей ни за что не уснуть. Дальше было просто - прямо в аэропорту Хьюстона Денни сделал предложение, а Маня согласилась. Но с одним условием - она не собирается учить этот идиотский язык. Учи, Денни, русский. Срочно. И нет на свете более счастливой семьи - где объединились в любовном танце история ковбоев и русский борщ.

В заграничных документах она теперь зовется Кейт Девис. Но для меня она навсегда останется смешной и нелепой Маней в рюшах и оборках. Наивной и сильной девочкой.

Лиза

1. Свет

Как будто выкрутили лампочку. Нет, не настоящую, конечно. В голове выкрутили. Вокруг темно, даже солнце черное, как сгоревший блин. И тихо, как в центре Земли.

Лиза сосредоточенно смотрела на радиоприемник. Она знала, что он звучит, а ей не слышно. Так важно услышать хотя бы строчку, но разве вакуум позволит? Лиза равнодушно скользнула глазами по зеркалу. В глубине сидела древняя старуха без глаз и ушей. Со скрюченными руками и ногами. С черной уродливой душой. Это таблетки - подумала Лиза. Нейролептики или транки. Она забыла, какого цвета были кружочки в мерном стакане. Не важно, скоро старуха исчезнет, и в зеркале будет пусто, как и положено. Лиза подошла к окну. Черные деревья, черная дорожка, черные скамейки и черные астры. До чего же мерзкий мир, - подумала Лиза, взяла полотенце и завязала глаза. Она посмотрит в окно ночью, надеясь, что негатив проявится.

Вчера во время прогулки Лиза собрала осенние грязные листья и под рубашкой пронесла их в палату. Сейчас они как будто тихо шелестели в тумбочке. Они шептались о какой-то тайне, о страшном секрете. Лиза улыбалась одними губами. Легко развязав веревочки, она стянула рубашку через голову, наощупь достала листья, легла на кровать. С завязанными глазами она могла очутиться в любом месте, в любое время. Сегодня у нее будет осень, та самая осень, когда Лиза была еще жива. Листья покрывали грудь, живот, пах. Грязные руки гладили бедра, пальцы дрожали, ныл низ живота. Лиза как будто забыла, что делать дальше, и внезапно заплакала. Она скулила, как щенок, выброшенный в снег. Она знала, что никто не придет на помощь и не подскажет - что делать дальше. Это так важно. Или было важно?

Нет, Лиза не была сумасшедшей, это просто таблетки. 5 раз в день какие-то таблетки, от которых она вылечится. От какой-то болезни. Наивные люди - разве можно вылечить мертвого человека? Зачем они врут себе и маме?

Мама. Это слово - что-то новенькое в сознании. Мама...

Лиза резко села, сняла с глаз полотенце и вполне осознанно посмотрела вокруг. Мама. Она приходила? Она здесь была? Что ей сказали? Только не правду, пожалуйста, только не правду. Тревога завибрировала в позвоночнике, судорогой свело кисти рук, стало резко холодно. "Дым сигарет с ментолом", - музыка ворвалась в голову. Лиза с удивлением посмотрела на приемник - он все-таки работает.

Лиза встала, надела рубашку, тщательно завязала веревочки, пригладила волосы и подошла к окну. Тусклое осеннее небо цвета грязной скатанной шерсти. Солнце видно за облаками, оно не греет, просто так висит. Дорожка серая, деревья желтые. Астры цвета фуксии.

Лиза вышла в коридор, и заглянула за стойку медсестры.

- Доброе утро, Маргарита Витальевна. Пригласите, пожалуйста, врача. Я здорова.

2. Листья

- Я хочу раздеть тебя.

- Здесь?

- Я хочу посмотреть на тебя.

- Сейчас?

- Я хочу трогать тебя.

- Губами?

- Я хочу тебя.

- И душу?

- Дай.

- Бери.

Слышали, как шумит лес? Так шумит кровь в венах, толчками отдаваясь в затылке.

- Мне страшно.

- Я с тобой.

- Я никогда не...

- Я с тобой.

- Должна ли я что-то уметь?

- Я с тобой.

Зеленое покрывало на красных листьях. Лиза растерялась. Они с Милой пришли сюда для определенной цели, и это как-то смущало. Еще 5 минут назад, неистово целуя любимые плечи, Лиза сгорала от желания, мечтала отдать самое сокровенное. А сейчас на нее как будто ступор нашел. Почему лес? Почему покрывало? Как-то глупо все и несуразно. Мила смотрела с интересом и курила. Ей было любопытно, как Лиза принимает решение. Она не помогала. Зачем ей ответственность? Эта умная девочка все решит сама. На всякий случай. Лиза сморщилась от дыма, встряхнула волосами, чуть постояла и подошла вплотную. Глядя Миле в глаза, она забрала сигарету, глубоко затянулась. На глазах выступили слезы - Лиза никогда не курила. Решилась? На ветру кожа мгновенно покрылась мурашками, а там, где Мила оставляла поцелуй - невыносимо жгло. Лизу разрывало на части - ее тело выгибалось дугой от наслаждения, а ее разум кричал: "Как ты можешь???!!!". Но разум было плохо слышно, потому что сердце распевало гимны, а непослушные связки издавали совсем что-то неприличное. Лиза возрождалась и умирала в этих руках. Она не успевала за Милой. Та дразнила, медлила, чуть касалась губами. Казалось, что Мила совершает обряд, колдует, рисует - совершенно безумные глаза, как у ведьмы. Мила была охотником, Лиза была жертвой. Но это только сегодня, только сейчас. Лиза мечтала взять реванш, но больше не было сил. Лиза могла только целовать руки этой удивительной, неуловимой, шокирующе красивой девушке. Руки, в которых только что сосредоточилась вселенная.

Вы слышали, как шумит лес? Так шумит паника перед тем, как ты сделаешь шаг в пропасть.

3. Параллельно краю стола

Когда к нам в мастерскую попадала молодая девчонка, каждый художник старался взять ее в оборот и срочно оформить шефство. Никогда ведь не знаешь, каким самородком окажется молодой специалист, а лавры и себе поначалу можно присвоить. На тот момент у всех уже были подшефные, а я, в силу руководящей должности, лавров не хотела и совсем не горела желанием кого-то там лишнего курировать. И без этого работы - до черта.

Лизу прислали из центрального офиса нашей рекламной компании. Девочка по блату, у нее мама - директор маркетинга в транснациональной FMCG. Свалилась она на мою голову ровно в момент отчетного периода и бесконечного аврала. Мне не хватало сейчас только этой головной боли - учить, следить за языком и придумывать несуществующие задания. Все мои художники обходили Лизу стороной, потому что, во-первых, она по блату, а значит, точно бесталанная. А во-вторых, она выглядела, как ухоженная модель с обложки, только невысокого роста. Ну вы знаете, как одеваются художники - в основном арт-сэконд, местами модно-рваный, длинные шарфы, цветные колготки, аутентичные украшения, кеды или боты - на питерскую погоду. Лиза была совсем другая - стильные туфли, женственные платья, дорогая сумка, гладкие темные волосы - каре без челки. В ушах бриллианты, под попой - миникупер. Какой нормальный человек с такой захочет дружить? Да еще в 25 лет - кольцо на заветном безымянном пальце. Замужем, скоро за детками пойдет. Глядишь, и терпеть не долго - в декрете отсидится. Мои шушукались, подсмеивались, где-то завидовали, но откровенно хамить не решались. Все-таки мама там, и все такое. Но Лиза, на удивление, вела себя скромно, не выпендривалась, почти не разговаривала и много работала. То есть переделала все мои выдуманные задания за одну неделю, и сама пришла за новыми. Я честно удивилась - обычно художники от меня убегают и прячутся под мольберты. А то вдруг работать заставлю. Лиза села на край стула и показала эскизы. Неделю назад я просила ее нарисовать воду. В любом виде - слезы, роса, океан, туман. Держа в руках 4 угольных наброска, я задумалась. Девочка явно очень талантлива. Она рисовала не для себя, а для людей. Вода на картинках была вкусной - это огромная редкость для рекламного художника.

- Лиз, это хорошие наброски, - я помедлила и решилась. -  У меня есть заказ от "......." - они хотят отобразить в концепции всеобъемлющую любовь. Не романтическую, а всеобъемлющую. Это трудное задание, поработаешь?

Лиза чуть занервничала, кивнула, и, улыбнувшись, вышла.

Из мастерской уже все испарились, и я задумчиво подошла к Лизиному столу. Стол был пуст, только один черный угольный карандаш лежал на прозрачной поверхности. Карандаш лежал ровно-ровно, параллельно краю стола. Это был инструмент, и он ждал своего мастера.

Я представила, как Лиза рисует - чуть склонив голову, она заправляет за уши волосы, щурится на каждый штрих, увлеченно листает в уме образы. Ей нравится работать, думать. Не выбрасывает каждый эскиз, а выжимает из него все, что можно. Вон -  мусорная корзина совсем пуста.

Вечером я расскажу о ней дома - своей девушке. Предчувствие чего-то очень светлого и хорошего коснулось сознания. Так бывает, когда встречаешь человека со своей планеты.

4. Друзья

Всеобъемлющая любовь тоже получилась отличная. Правда, заказчик передумал и захотел любовь романтическую, но это не важно. Лиза справилась, и я официально взяла ее под свое крылышко. Художники закатывали глаза, но девочка действительно работала. Была корректна, вежлива, уступчива и невероятно старательна. Я приглашала ее пару раз на рабочие обеды и по чуть-чуть убедилась, что она серьезна, не носит маску, честна. Такие чистые люди всегда вызывали во мне уважение. 25 лет - в этом возрасте почти у всех еще мозги набекрень. У нее - нет. Лиза была замужем за отличным парнем - Андреем. Андрей занимался строительным бизнесом, был старше жены на 2 года, стремился обеспечить свою маленькую семью, наотрез отказывался от помощи родителей. Он забирал Лизу из мастерской, иногда оставался на чашку кофе. С ним было интересно поговорить на тему чести - мужской и человеческой, на тему религии, да на любую тему. Эти двое - для меня были воплощением идеальной современной молодежи, и ужасно мне нравились. В одну из суббот я пригласила ребят к нам, чуть опасаясь, как они отнесутся к нашему с Кирой образу жизни, но все было абсолютно естественно. Ребята не проявляли любопытства, принесли белое вино и китайский фонарик в подарок. Мы играли в настольные игры, ужинали, хохотали, танцевали, курили на балконе и загадывали загадки. Вскоре эти встречи стали регулярными - почти каждую субботу. Нам было приятно общество друг друга, это была искренняя дружба. Андрей очень любил Лизу. Он смотрел не нее, как на единственную женщину в мире, поправлял ей волосы, касался рук в разговоре. Иногда задумается о чем-то, а глазами все равно не выпускает из вида. Он любовался ей, когда она ела спагетти. Беспокоился, не слишком ли горячий чай. Дул ей в глаза, когда она плакала над рассказом или фильмом. Они о чем-то своем молчали. Даже хотелось подслушать - о чем. Андрей говорил, что Лиза - это его сердце. Пока она рядом и дышит, он будет жить. Так трогательно... Да. В какой момент счастья на двоих становится слишком много? В какой момент счастье хочет разделиться, и отдать себя кому-то еще? Счастье - это женщина. Капризная, волнующая, стремительная, и редко постоянная.

Все, что было дальше, не сложно рассказать словами, но сложно осмыслить. Не иначе, как вмешалась Судьба.

5. Песок

Странное чувство, когда в середине рабочего дня незапланированно оказываешься на песке. У стен Петропавловской крепости есть небольшой городской пляж. Конечно, в Неве никто не купается, да и загорать туда, если честно, очень редко приходят. Больших семей с детьми тоже не наблюдается. К счастью. Здесь есть чудесный мелкий песок, настоящий морской запах, бесшабашный ветер и чуть задумчивое питерское солнце. Хорошо сесть на теплый камень и читать. Писать, рисовать, слушать, думать. Хочется достичь чего-то большего, поймать вдохновение, всех без исключения любить.

Лиза стояла по щиколотку в воде. Подол синего платья уже промок, но почему-то ей было все равно. Лиза скучала по мужу. Андрей уехал в Оренбург на четыре дня, сегодня был день первый, и у Лизы решительно все валилось из рук. Я выгнала ее из мастерской на улицу, по-доброму посоветовала прогуляться и взять себя в руки. Ну куда это годится? Пришла сегодня без косметики, лохматая, в мятом платье. На мой немой вопрос: «Это как понимать?» - ответила: «Андрей уехал». Вот он – юношеский максимализм в чистом виде. Честно, я так и знала, что Лизе надо вволю пострадать, горько пореветь, как будто случилась беда-беда. Ну и желательно у воды - по закону жанра. Лиза и не заметила, как рядом с ее тенью на воде заплясала рябь. Кто-то очень смело взял ее за руку. Чужие пальцы были уверенными, жесткими и сильными. Лиза вздрогнула, но почему-то не повернулась. Это было так волнующе – держать кого-то незнакомого за руку, и не видеть лица. На воде две тени медленно танцевали, а Лиза тянула время.

- Ты же не пойдешь в воду? – голос незнакомки прозвучал властно и строго.

- Нет.

- Ты же не будешь здесь стоять вечность?

- Нет. Ты просто подержи меня за руку. Я скучаю.

- Аааа. Ну скучай, я подожду.

Вдруг Лизе показалось, что она невежливо себя ведет, и обыкновенная суета в одно мгновение неминуемо все сломала. Лиза выдернула руку, мельком взглянула на девушку рядом, легко вышла из воды, поправила поясок на платье, пригладила волосы, подняла сумку, отряхнула от песка, и, наконец, сказала:

- Извините, я что-то просто задумалась. Вы меня с кем-то перепутали?

- Этого я еще не знаю, - девушка просто и легко улыбнулась.

- Я уже очень спешу, извините еще раз.

- Может, попробуем спешить вместе? Глядишь, быстрее получится.

Лиза растерялась. Странная какая-то девчонка, чокнутая что ли? Тут по Петропавловке разные гуляют, может, и сумасшедшие тоже?

Девчонка не уходила, Лиза почему-то тоже медленно ковырялась в песке в поисках туфельки.

- Я Мила.

- Я Лиза.

Бесстыжее солнце лезло в глаза, и изо всех сил мешало рассмотреть девчонку. Кажется, она совсем молоденькая? Или просто у нее точеная фигурка? Кажется, светлые глаза? Или нет? Наваждение какое-то.

- Ты не будешь против, если я буду с тобой дружить?

- Ну, дружи, если хочешь, - в Лизиных словах сквозило чуть прикрытое ликование и немного самодовольства. Кто-то с ней дружить захотел, надо же! Видимо, потому, что она сегодня без бриллиантов в ушах и без миникупера под попой. Лиза направлялась к вымощенной дорожке, победно улыбаясь во весь рот, и была твердо уверена, что Мила следует за ней.

Мила действительно шагала следом. Но если бы Лиза внезапно обернулась и внимательно посмотрела в глаза своей новой знакомой...

Если бы.

Но она не обернулась.

6. Цель?

- Она просто волшебный фотограф, у нее удивительно живые кадры!

- Она столько всего знает, просто ходячая энциклопедия!

- У нас так много общего, это просто поражает!

- С ней так интересно спорить и соглашаться!

- У нее такая смуглая и приятная кожа!

Стоп. Стоп.

- Лиз, ты что, ее трогаешь?

- Ну, иногда мы держимся за руки… Мне это приятно. Она что-то рассказывает и берет меня за руку. А что?

- Лиза, ты умная девочка, будь рассудительна до конца.

- Да что такого, Мари, мы просто друзья! Мы просто гуляем вместе, слушаем музыку, она меня фотографирует. И все! Все! Ничего больше! У тебя глаза видят везде своих, она не такая!

- Хорошо, угомонись. У нее есть парень?

- Был, да сплыл. Оказался жутким обманщиком, она долго терпела, а потом выгнана. Говорит, что на данный момент жизни разочаровалась в любви.

- Понятно.

Ни фига мне было не понятно. Прошло уже 2 месяца, а их дружба не охладевала. Андрей часто летал в свои командировки, а Лиза проводила все время с Милой. Мне дико интересно было на нее посмотреть. Что это за червонец такой, который всем хорош? Я уже подустала слышать восторженные отзывы, невольно гадая – что правда, а что нет? Но Лиза ревностно нас не знакомила, или Мила не хотела, не знаю. Все чаще я слышала неправильные телефонные разговоры. Лиза почти грубила Андрею, недовольно морщила нос, бросала трубку. Андрей перезванивал, просил прощения за что-то… Лиза великодушно прощала и безапелляционно заявляла, что вечером идет гулять. Он во имя любви отпускал. Мне все не нравилось. Что это за дружба такая, когда какая-то девчонка стала дороже мужа? То есть я знаю, как это бывает, но здесь было четко понятно – они подруги, не больше. Просто подруги. Но что-то нервировало. Потому что есть еще один вариант: Лиза – просто очередная цель для охотника за эксклюзивной добычей. И тогда тонкая игра складывается в паззл. Как это проверить? Как уберечь девочку? С одной стороны, я не имею права лезть в чужую жизнь. С другой стороны – кто тогда?

Я хорошо помню то утро. Сентябрь, яркое солнце, в ее руках букет из красных листьев. Глаза сияют, кожа горит, губы… Да, губы искусаны почти в кровь. Лиза опоздала на работу на 2 часа. Она кивнула мне, отворачиваясь. Выпила 2 стакана холодной воды. Прижала пальцы к губам. Села за стол, достала карандаши, сделала пару штрихов и застыла.

Она тихо лелеяла что-то внутри себя, перекатывала что-то острое.

Лиза, моя бедная девочка.

Все-таки это была ловушка.

7. Пустая душа

Ну, так бывает. Жила была девочка, думала, что она гетеро, а оказалось, что не гетеро. Бывает же? Она не просто насмотрелась фильмов и решила попробовать женщину, а влюбилась в конкретного человека. Бывает? Мужа жалко, но что делать, если думается не головой. Совершенно заурядно, правда?

Когда это не происходит у тебя на глазах. Лиза изменилась. Она сильно похудела - острые плечи, острые скулы. И взгляд – это был взгляд ненасытного льва, которому даже буйвола мало, чтобы утолить голод. Как будто ее посадили на наркотик, и только секс – это очередная доза. В течение дня она могла исчезать из мастерской несколько раз, и по распухшим губам можно было считывать оргазмы. Лиза рисовала, как никогда – все ее эскизы были наполнены жизнью, страстью, вкусом и тайной. Я выписывала ей очередные премии, но достучаться не могла. Знаете, что такое тревога? Твой близкий человек тонет и не хочет спасаться, а ты, как во сне, не можешь протянуть руку.

Но девочка же счастлива. Ей не нужны никакие чужие руки.

Мне было стыдно звонить Андрею. Что мне ему сказать? Спасай Лизу? Он спросит – от чего? От нее самой? Андрей не был слепым, он все видел и знал. Он просто ждал Лизу на своем берегу.

Наступила зима. Такая питерская европейская зима в кожаной куртке и сапогах гармошкой. В этот вечер Лиза не уходила с работы, но и не рисовала. Просто сидела за пустым столом с телефоном в руке.

- Лиз, мне нужно мастерскую закрывать, ты идешь?

- Оставь ключи, пожалуйста.

- Ты ждешь Милу?

- Мари, просто оставь ключи, - нотки раздражения.

- Я не могу пустить сюда, кого попало.

- Она – не кто попало. Я просто жду звонка.

- Уже десять часов, сколько ты будешь ждать?

- Я должна отчитываться перед тобой? Ты – моя мама? Родной папа?

- Лиза была близка к истерике.

Я подумала. Можно и поссориться, это освободит меня от головоломки. Дома ждет Кирина курица в горчичке, вино в пузатом бокале, уютный плед, долгая темная ночь…

- Лиза, котенок, давай заново. Мила не берет трубку? Вы договорились созвониться, а она не берет трубку? Все верно?

- Прости. Да.

- Давай я позвоню со своего номера? Может, она что-то там нажала, и твой номер оказался в черном списке случайно? У меня такое бывает.. Все эти навороты, будь они неладны…

- Звони.

Гудок. Второй. Третий. Глухой сильный голос:

- Слушаю.

Лиза вкинула глаза, но руку не протянула.

- Это Мила?

- Кто это?

Тааак, настало время для импровизации.

- Ваш номер мне дала одна наша общая знакомая, я бы хотела встретиться.

- Цель?

- Увидеть вас…

Видимо, мой томный голос зацепил.

- Приезжай через час на Крестовский, я в ресторане Карл Фридрих. Зал с музыкантами, третий столик слева, - прозвучало как приказ.

Лиза все поняла, молча натянула перчатки до локтя, звякнула ключами от машины и пустым голосом сказала:

- Я домой, Мари. Позвони мне потом.

Наконец, она приняла помощь, которую я так безмолвно навязывала в течение полугода. Значит, все это не в первый раз. Похоже на отчаяние.

По дороге я набрала еще один номер.

- Андрей, это Мари. Сейчас самое время увезти Лизу. Я освобожу ее от работы на любой срок, только увези ее подальше. Лучше на море. И лучше на другой континент. Андрей, прямо сегодня. Тебе нужны деньги? Собирай вещи, Лиза сейчас приедет.

Карл Фридрих – пивной ресторан с панорамой на небольшое озеро. Уютный зимний сад, каменные лестницы, живой саксофон. Слишком пафосно.

Мила была воплощением сексуальности. Чуть взъерошенные темные волосы, раскосые серые глаза, тонкие черты лица, волевые губы, четко очерченные скулы. Черная майка на голое тело, замысловатая цепочка на шее, узкие брюки цвета хаки. Да, было от чего потерять голову. Я независимо подсела за столик.

- Привет.

- Ну привет, кто тебе дал мой телефон?

- Лиза.

- Ах, вот как? - Мила удивилась. – И что тебе надо?

- Поговорить.

- Если ты хочешь прочитать мне нотацию, то спасибо, не надо. У меня есть любимая бабуля. – Мила помолчала. – А ты ничего. Тема?

- Тема.

Мила приблизилась к моему лицу. Она действительно была магнитом, гипнозом. Великим северным охотником. Это было невероятно, но меня окатило тягучей волной, стало трудно дышать. Я медленно отпила из ее бокала. Мила с интересом разглядывала мое лицо, как художник смотрит на новые карандаши. Ждет. Следующий шаг должна сделать я. Вот так, все просто. Расставлены грамотные сети, и рыбка сама плывет в зубастую пасть. Сука.

- Мила, послушай. Лиза – мой близкий друг. Ты знаешь, что она замужем? Знаешь, и тебе наплевать. Твой выбор. Ответь мне на один вопрос – что будет дальше? Ты наигралась или еще нет?

- Лиза меня хочет, почему я должна ей отказывать?

- Сколько еще людей тебя хочет?

Мила хрипло, с вызовом рассмеялась. Я неторопливо встала, нежно провела по ее шее, а затем - с силой взяла за волосы.

- Не смей больше близко к ней подходить. Никогда, слышишь? Никогда!

- Она сама приползет, - Мила спокойно смотрела мне в душу. – Она приползет и будет стоять на коленях за поцелуй.

Хлесткий ледяной ветер с Финского залива залез за воротник и под куртку. От злости я не могла открыть машину, все время нажимала не на ту кнопку. Черт, черт, черт. Ничего не получилось, но ведь я не всесильна. Ведьма какая-то, ей-Богу.

В телефоне от Лизы была смс-ка – «Улетаю на Кубу, буду через две недели». Не знаю, почему, но я заплакала навзрыд. Андрей, пожалуйста. Только ты сможешь спасти ее. Любовь ведь творит чудеса? Даже когда она одна на двоих?

8. Сны

Едва шасси коснулось питерской земли, Лиза набрала номер. Она уже не скрывалась от Андрея, ей было наплевать. Услышать голос – вот все, чего она хотела. И Лиза знала, что Мила не возьмет трубку, как не брала ее ровно 139 раз за время кубинских каникул. Лиза писала мне смс-ки, в которых просила рассказать, что произошло во время нашей встречи, умаляла найти Милу, попросить ее просто хотя бы не забывать о Лизе так скоро. Она проклинала Андрея за этот отпуск, не подпускала его к себе ближе, чем на метр, плевалась ядом, пила ром и танцевала с кубинскими женщинами. Конечно, потом они встретились. Может быть, Лиза умыла ее колени слезами, а может быть, нет. Мила могла быть нежной и ласковой, потому что ей нужны были деньги, например… Я не знаю. А Лиза могла покусать эти смуглые плечи до синяков, и хоть на йоту выплеснуть боль и обиду. Или нет... Наверное, Мила, держа ее запястья прижатыми к стене, и с любопытством глядя в лицо, доводила до исступления, а потом равнодушно курила в лицо. Я только знаю, что Мила вновь пропала, а Лиза высохла, как сухие листья. Она не могла больше рисовать, разговаривать, слушать. Она пила какие-то таблетки, неаккуратно замазывала синяки под глазами, ходила в одном платье неделями и все время кричала. Глубоко внутри. Андрей не сдался и вызвал из Москвы ее маму. Не боясь припадков, истерик и прочих бед, он рассказал, что произошло. У мамы везде были связи, и предполагалось, что она поможет с лечением. Мама, как водится, не знала, в какую сторону бросаться – лечить от гомосексуализма или от нервного расстройства. Слава Богу, врачу она поверила, что депрессия хотя бы поддается лечению. Не думаю, что это была какая-то особенная любовь. Любовь – это что-то такое взаимное, высокое, чистое. Здесь же Лизу просто заклинило. Всегда успешная девочка, с синдромом отличницы, не смогла получить в безраздельное пользование Милу. Вот и вся причина. Запала на физиологию, узнала возможности своего тела, в голове эйфория и сны про зеленое покрывало на красных листьях. По закону жанра Лиза должна была уйти в монастырь или не справиться и спрыгнуть с небоскреба. И если бы это был просто роман, так бы и случилось. Но я бесконечно рада, что могу предложить альтернативный конец. Андрей продал все, что у него было, и купил во Владивостоке небольшой дом и катер. Выучился основам береговой охраны, а потом добровольно поступил на морскую службу. Он хорошо знал, что Лизе проще, когда его нет близко. Лиза занималась детьми - у них родились мальчик и девочка. И конечно, Лиза рисовала. В основном океан, ветер, песок и шхуны. Она часто присылала мне свои рисунки бандеролью, а однажды прислала фотографии детей. Мальчишка был просто ангелочком – лукавая улыбка и светлый взгляд. На фото он показывал на облака. А девочка – стояла в пол оборота, слишком серьезная, в красном платье. И почему-то раскосые серые глаза, и дерзкий рот. Я писала Лизе длинные письма, но ответом были только картины. А однажды на обратной стороне было намалевано «Будь проклято это ваше небо в алмазах».

P. S.

Н.К. – Когда говорят о «настоящем мужчине», я вспоминаю только тебя. Да пребудет с тобой сила.

А.К. – Оглянись вокруг. Ничего не забывай. Смотри свои сны. Береги своих детей.

В.И. – Возможно, любовь спасет твою душу? Проверь, ради интереса.

Кира

Редакция Crescendo

1.

Люблю смотреть ей в глаза. Цвета серого грозового неба. И туман. Мой взгляд острый, колючий, темный - горит. А ее глаза все время тревожны. Смотрю в глаза и молча, спрашиваю: ты со мной? готова взлететь? прыгнуть? утонуть? Когда она закрывает глаза, я немного злюсь и целую их, чуть касаясь губами век. Я требую быть со мной.

Люблю отвлекать ее, когда она собирается на работу. Люблю вместе с ней стоять босыми ногами на квадрате солнца на полу. Она торопится на работу, а я держу ее крепко. Она не вырывается, но уже внутри себя, я знаю, рычит. А я улыбаюсь. Когда нет солнца, мы летим к нему. Она хоть и торопится все время, но за солнцем - хоть на край света.

Люблю, когда она ест яблоки. Глаза круглые, внимательно смотрят на яблочные бока - куда бы укусить повкуснее. Смешно так. Я работаю, а сама краем глаза наблюдаю. Она руку растопырит и сок стряхивает. Если заметит, что я смотрю, станет стараться и есть аккуратно, чтобы сок не капал. Неинтересно - с соком куда лучше.

Люблю красить ее губы. У нее они нежные и мягкие. Я сажусь ей на колени, держу подбородок и крашу губы. А потом их целовать нельзя - размажутся. И не целую, просто касаюсь пальцами. Она уйдет, а я пальцы свои целую.

Люблю, когда она читает вслух на своем языке. Она читает хрипло, эмоционально, и я не все понимаю. Но это неважно. Я сажусь у ее ног и закрываю глаза. Хочу, чтобы она читала и перебирала мои волосы. Она сначала отвлекалась все время от книги, а теперь вот привыкла. Иногда я, молча, закрываю книгу. Это значит - иди ко мне.

Без нее я почти не могу дышать. Небо, услышь меня.

2.

Не люблю, когда остывает кофе. Она волосы сушит, а кофе остывает. Хожу за ней по квартире с чашкой, а она все не пьет. Выливаю потом и заново варю. И опять хожу. Что ж такое.

Не люблю наблюдать, как она смотрит в окно. Встанет и смотрит – далеко-далеко мыслями. На другой планете где-то. О чем она думает? Встану рядом, смотрю на каштановую аллею. Но мысли высококонцептуальные в голову не лезут. А ей, видимо, лезут.

Не люблю звонить ей. Когда она не со мной рядом, что толку ей звонить? Она занята, наверное. Только чтобы представить ее губы около трубки, разве что. Иногда говорю - подуй в трубку, как будто мне в ухо. Щекотно и смешно.

Не люблю, когда она надевает свои нелепые шапки. Ну сколько можно ходить с ушами, с помпонами, с полями, в котелках, в ушанках. Она как шапку наденет, так мне сразу кажется, что она совсем ребенок.

Не люблю, когда она застрянет в ванной на 2 часа, да еще закроется. Ей, видите ли, нужно личное пространство и много времени, чтобы принять душ. Но она же не такого размера, как кит, чтобы по 2 часа мыться. Я уже и ногти подпилю, и в комп залезу, и бутер съем. А вода шумит и шумит. Когда не могу больше спокойно ждать, жду  беспокойно. Сяду у двери на пол, достану пряжу из тумбочки и вяжу шарф. Кстати, не умею завершить край у шарфа, поэтому шарф уже 4,5 метра. Кто его будет носить?

Без нее я почти не могу дышать. Небо, услышь меня.

3. Зима

Ты так умильно топаешь ногами, проверяя, хорошо ли сидят новые сапожки. Упакована как пингвин: теплая куртка, толстые штаны, варежки, и, конечно, эта ужасная шапка - с кошачьими усами и пластмассовыми глазами. Ты сегодня кошка? Тебе жарко, ты меня ждешь, нервно постукивая кулачком по косяку. Я терпеть не могу зимнюю одежду, тем более, всегда за рулем... Надеваю легкий пуховик, наматываю шарф, крашу ресницы.

Редко выпадает такой прозрачный день. Можно долго бродить по заснеженным дорожкам и представлять, что они ведут к Бабе Яге. Сегодня Тема нашего с тобой разговора - талант. Мы часто спорим, а обсуждая эту тему, просто можем покалечить друг друга, доказывая свою правоту. Ты считаешь, что талант можно развить, а я считаю, что человек с ним рождается. Ты бегаешь вокруг меня, машешь руками, приводишь доводы и примеры. И вообще как-то особенно мельтешишь сегодня, прямо разошлась не на шутку. Хватит, милая.

Я толкнула тебя в сугроб и упала рядом. Ты забыла, на чем остановилась, и, пока  не успела вспомнить, я громко говорю: "Можно, я спою?" Ты не ответила и не повернула головы. Это означает: "Валяй". "УУУУУУУУУУ, донт вори, би хэппи", - начала я. Ты сморщила нос и подхватила: "УУУУУУУУУУУ, донт вори би хэппи". Кто знает это песню, тот знает - ее можно петь бесконечно. Она какая-то без конца и без начала.

Мы поем, лежа в сугробе. Смотрим на верхушки деревьев. Все тише и тише наши голоса. Наконец, я поворачиваю голову, приподнимаюсь на локте и заглядываю в твои глаза. Ты продолжаешь тихонько петь и чуть смущенно улыбаешься. Твои губы старательно делают трубочку на звуке УУУ, и я не могу больше тебя слушать. Закрываю твой рот поцелуем.

Никак не могу прикоснуться к тебе, эти 100 одежек кого хочешь с ума сведут. Ты смеешься и выворачиваешься. Берешь меня руками в варежках за лицо. Варежки такие колючие, все в комочках ледышек, царапают меня. Холодно.

Ты заказала чай. Вот что за человек! Я говорю - хочешь: горячий шоколад, глинтвейн, ром, латте, "сладких апельсинов"?? Нет же, тебе хочется обычный черный чай с мокрым хвостом. Угрюмо заказываю тоже чай, достаю из фольги мяту. Всегда ношу ее с собой, потому что тебе нравится пить чай с мятой. Выглядит со стороны, как будто я мятный наркоман. Смотрим в окно и греем руки о чашки. На улице бежит собака. Хорошая такая собака с глупой мордой. Дворняга какая-то, и мне ее сразу жалко. Собака остановилась, посмотрела на нас в окне и села. Неужели будет ждать... Ты смотришь на меня и легонько киваешь. Я беру сахарницу, высыпаю на ладошки белые комочки и иду к собаке. Ну почему все собаки знают, что мне их жалко? Телепатия какая-то.

Мы идем домой, уже совсем темно, и я не вижу твоих глаз. Внезапно злюсь от этого, останавливаю за руку и прямо в перчатке беру твой подбородок. Держу твои губы рядом, не целую. Чувствую дыхание. Не могу больше. Ты, спотыкаясь, бежишь за мной. Дверь, лестница, квартира, кровать.

У тебя горячее тело, но еще холодные руки и щеки. Темно. Мы скоро уснем, но я успею согреть.

4. Осень

Смотрим в небо на косяки пролетающих птиц. Зрелище мистическое, потому что мой иррациональный ум никак не понимает, почему они летят буквой V? Почему не квадратом? Над нашим участком на даче эти самые косяки летают каждые 10 минут, как самолеты по расписанию. "Смотри-смотри", - она запрокидывает голову. Любопытная моя девочка. Все высматривает - где там вожак, а где самые слабые птицы.

Наше дело этим утром - сжечь в ржавой бочке сухие кленовые листья. Я гребу, а она курит, стоит. Главное, надела рабочие перчатки для важности. Зачем ей перчатки, если она просто смотрит на огонь? Сегодня еще много работы. Надо собрать антоновку. Нужно до морозов успеть, а то антоновка ватная станет, до Нового года не долежит. У нас есть маленькая лестница, чтобы яблоки собирать, и большие плетеные корзины. Она потом пахнет яблоками. Вся. Как ей это удается?

В полдень становится жарко, и она обнажает плечи. На плечах запуталось в белых татуировках солнце. Я повторяю рисунки пальцами, а она вздрагивает от прикосновения теплых рук. Я знаю, что под свободными джинсами голое тело, и не могу отделаться от этой мысли. В голове звенит, и хочется просунуть в джинсы ладошку, потрогать ее. "Может, ты нормально оденешься? – спрашиваю. - А то антоновка наша так и провисит до весны". Она послушно надевает шапку, конечно, опять дурацкую. На этот раз шапка в мелкую полоску с тесемками на шее - в глазах рябит. И где она их только берет? Лучше бы трусы нашла.

После обеда, сидя на уличном диванчике, она клюет носом, зевает, таращит сонные глаза и делает вид, что меня слушает. А я рассказываю одну старую итальянскую сказку про Маттео и Мариуччу. Пусть она не слышит уже, но вдруг ей приснятся сарацины, ворона с сережкой, живое озеро и сказочный дракон. Сажусь перед ней на колени, поправляю лохматые светлые волосы. Она во сне ехидно улыбается, как будто хочет меня соблазнить. Я готова. Беру ее шею в ладони, чуть приподнимаю голову, целую сонные губы. Губы твердые, сухие и шершавые, мне это нравится. Она долго просыпается, но я не сдамся - ведь подумать только - голое тело под джинсами! Чувствую на шее ее руки и тихо ликую. Она откликается на меня тягучей жаркой волной, и мы скрываемся в темном доме. Пахнет деревом, смолой, жжеными листьями.

Она пахнет яблоками. Вся.

5. Лето

Кто не знает - заниматься любовью на песчаном пляже почти невозможно. Песок заползает даже в уши, я уже молчу про все остальное. Поэтому вот уже восьмую ночь на лежаках мы просто спим, ожидая рассвет. Я просыпаюсь чуть раньше, чтобы вновь увидеть, как новорожденные лучи солнца касаются ее лица, ресницы вздрагивают, волосы ерошит чуть уловимый бриз. Что-то теплое разливается в груди - нежность? счастье? любовь?

Я за руку веду ее к холодной воде. Мы смотрим на солнце - оно расплывчатое, чуть дрожит. Хочется зафиксировать солнце, но это как мираж. Она встает на колени у самой кромки воды, и как будто молится своему личному богу. Я не оборачиваюсь, иду дальше, и сразу ныряю, обжигаясь острым наслаждением. Это мое личное наслаждение, сродни ее молитве.

Мы плывем в наш личный рай - за станцию. Туда, где крупная галька. Мы плывем, как два дельфина - синхронно выныривая, чтобы взять дыхание. Я на долю секунды вижу ее тело, и на коротких волнах передаю - "не теряйся, девочка, я с тобой". И в ответ слышу - "я твоя".

Последние 30 метров она чуть отстает, но я знаю, что у нее хватит сил, поэтому первая падаю на камни. И почти сразу хрипло смеюсь в голос, потому что моя Афродита из последних сил выползает из воды, как старый неуклюжий морж. Она без сил, но это ненадолго, я знаю.

Я знаю до мельчайших подробностей, что и как она сейчас хочет. Я едва заметно улыбаюсь, потому что предвкушение не менее приятно, чем обладание. "Открой глаза", - она открывает. "Дай мне руки", - она послушно и доверчиво соединяет запястья в моей руке. Она покоряется, но в ее взгляде вызов. Я прижимаю ее запястья к камням над головой, второй рукой трогаю ее губы. Это продолжается чуть дольше, чем нужно. И вызов в глазах сменяется просьбой. Я опускаю руку на ключицы, и просьба сменяется туманом. "Попроси меня", - я упиваюсь властью в данный момент. "Возьми. Сейчас." Боже, мы дикие люди, хорошо, что нас никто не слышит.

Вечером в отеле она красит ногти, а я выбираю ей платье. Мы часто выбираем друг другу одежду, преследуя свои цели и фантазии. Платье с открытой спиной? Джинсы и мужская рубашка? Шорты и топ? У нее сильное красивое тело, и хоть картофельный мешок надень - первоклассная телка. Это я любя. Сегодня мы идем танцевать на пляж, местный диджей будет крутить пластинки, а мы будем пить ром. Она будет пальцем крутить по краешку бокала и кусать губы, а я буду целовать голую спину при каждом удобном случае. В какой-то момент я уведу ее в густую ночь и покажу новые звезды.

Мы опять ждем рассвета.

6. Весна

Пахнет озоном. Совсем близко настоящая гроза. Небо угрюмо опускается все ниже, и вот-вот обрушится на город. Тревожное ожидание разливается в сознании прохожих. Люди похожи на взъерошенных воробьев, и каждый заранее ищет укрытие. Зонт не поможет, потому что шквалистый ветер рвет ткань и ломает спицы.

Мы стоим на мосту, и ты тоже хочешь бежать. Смотришь по сторонам, торопишься, заглядываешь в глаза. Но мне почему-то именно сейчас нужно быть здесь. Я смотрю в небо, а ты не знаешь, как меня увести. Тебе страшно, и, наверное, холодно. А мне все равно. Мы никуда не уйдем. Дождь совсем рядом, где-то он уже летит с высоты, и я прижимаю тебя бедром к ограждению над рекой. Ты знаешь, что если я одержима порывом, как сейчас, меня не нужно останавливать. И ты знаешь, что мы останемся здесь.

Первый раскат грома - ты сильно вздрагиваешь. Я обнимаю тебя и шепчу: "Я с тобой, девочка. Это просто дождь". Вокруг застучало - это твое сердце? Мы с тобой остались одни во всем городе, мы сейчас победим стихию, и потом я тебя пожалею. Потом. А сейчас будь со мной, и ничего не бойся. Ты смирилась и уткнулась мне в шею, чтобы не видеть мои равнодушные глаза.

Дождь обрушился с яростной силой, город зашумел и мгновенно скрылся за пеленой. К счастью, это теплый дождь. Мы промокли до нитки в одно мгновение. Я хочу увидеть твои глаза, милая. Ты не хочешь отрываться от меня, но, пожалуйста, посмотри на меня. Я нежно глажу тебя по голове, и поднимаю с моего плеча. Ты плачешь? Это дождь? Почему? Вдруг в твоих глазах мелькает что-то хищное, и ты неожиданно чуть уловимо кусаешь мои губы. Месть? Во мне остро и ярко вспыхивает желание, но я знаю, что на мосту в центре города мы будем благоразумными девочками. Ты ожидаешь ответа, но сейчас я просто позволяю тебе целовать меня.

Кажется, что вода везде, она смывает все, что засоряет наши души - обиды, ссоры, взаимные упреки. Сердце становится чистым, ярким и открытым. И потом, когда выглядывает солнце после грозы - меня душат слезы. Я крепко обнимаю тебя и плачу от облегчения. Мы помирились. Дождь помирил нас, он сегодня выступил судьей.

Мы весело прыгаем через лужи, вприпрыжку бежим к машине, беспричинно свободно хохочем. Тебя нужно согреть и пожалеть, ведь я обещала. Автомобильное сухое тепло быстро сушит волосы, а вот мокрая одежда досадно мешает - скорее домой. Теперь домой, пить чай с мятой, слушать Нью-Йорк-стайл 40-ых годов, танцевать босиком на кухне и жарить чудные блинчики.

Я сижу на табуретке, а ты курсируешь по кухне в моей рубашке. Передо мной мелькают то ноги, то плечи, то голый живот. В какой-то момент я ловлю тебя за талию и прижимаюсь, вдыхая твой запах. Самый чудесный и волнующий запах на свете.

Да ну их, эти блинчики.

7. Кира

- Нет, ну вот ты можешь точно сказать, чем секс с женщиной отличается от секса с мужчиной? - жарко дышала мне в ухо Маня, моя верная подруга и гетеро до мозга костей.

Мы сидели на паре по социологии. Мне было интересно, что вещает препод, и совсем не хотелось рассказывать Мане про всякие там отличия. Но если та пристала, не отцепишься. Я лениво ответила:

- Всем.

- Нет, ну вот что такого не может сделать мужчина, что может женщина?

- Маня, давай об этом на перемене поговорим?

- Нет, я не доживу до перемены, ну хотя бы примерно скажи?

Ну, вот как объяснить человеку, что в принципе проблематично облечь в слова эти различия, тем более примерно. Для меня, по крайне мере.

Я посмотрела в окно, в надежде, что Маня все-таки отстанет. Аудитория была большая, сдвоенная лекция с параллельной группой. Я почти никого оттуда не знала, потому что в универе я только училась, а дружила и общалась в других местах.

У окна сидела девушка, я видела ее впервые. Прямая спина, вихры светлых волос, наушник на шее,  татуировки на руках. Я надолго засмотрелась. У девушки был какой-то очень европейский вид, и я вообще не поняла, что она делает на нашей паре в универе.

Маня продолжала вполголоса строить версии по поводу различий в сексуальных отношениях, но я ее резко перебила и показала на девушку.

- Кто это?

- Как это - кто? Это же новенькая в параллельной группе, ее Кира зовут. Сегодня второй день, - Маня знала все про всех, включая цвет пижамы.

- Аааа, понятно, - протянула я, - познакомишь?

- Ты чего? - опять жарко зашептала Маня в ухо, - а вдруг она не в этой… как ее… теме?

- В теме, в теме... - тихо сказала я, встала и вышла из аудитории.

В коридоре я прислонилась к стене. Гулко стучало сердце, не предвещая ничего хорошего. Или предвещая все на свете.

Я просто узнала эту девушку.

Я миллион раз видела ее в своих снах.

8. Шахматы

Вот уже месяц я ходила вокруг да около, проявляя совершенно несвойственное мне терпение. Я не хотела потерять ни единого шанса с ней, поэтому медлила и медлила, боясь хоть каким-то действием испортить даже то, чего еще не было. Я отшила всех своих девчонок, и даже не заметила, что кто-то обиделся. Я перестала общаться с друзьями, почти вышла из тусовки. Я была больна этой девочкой. Я засыпала и просыпалась с мечтой о ней. Я замкнулась, перестала балбесить и чудить, я прислушивалась к себе ежесекундно, потому что впервые за 20 лет своей жизни я знала, что продам душу дьяволу за один ее взгляд.

А она была одиночка, и за целый месяц у нее не появилось друзей. Обедала одна, сидела одна, шла домой одна,  не навязывалась никому. Казалось, что внутри у нее гораздо более интересный мир, чем какой-то универ. Кира была из бывших союзных республик, разговаривала с характерным акцентом, прямо держала спину. Звон ее браслетов я  узнала бы за тысячу миль, а все ее тату-рисунки на руках я давно повторила на бумаге. Она была настолько погружена в себя, что я вообще сомневалась - запомнила ли она меня при знакомстве? Знает ли она мое имя?

Моя подруга Маня все видела и отчаянно завидовала мне. Она не знала, чем помочь, и все предлагала варианты соблазнения: а давай, ты будешь идти по коридору и упадешь в обморок на ее руки! А давай, ты в столовой выльешь на нее компот случайно и поведешь отмывать? А давай, ты попросишь у нее книгу по психологии? А она спросит - зачем - и поймет, какая у тебя глубокая сущность.

Ну, это все только Маня могла придумать, особенно про "сущность". Я тихо улыбалась и мотала головой. Я знала, что судьба просто обязана нас столкнуть носом к носу. Я ждала.

Прошла еще неделя. Потом еще. И тут...

Я стою, на перемене около информационной доски, жую булку с вареньем, и с любопытством разглядываю объявления профкома. При этом притопываю ногой в такт музыке из наушников. Пальцы сладкие, варенье даже на носу, и только полезла за салфеткой, как вдруг увидела ее ноги около своих. Мысли понеслись со скоростью света - ой, что у меня на голове? ой, у меня же пальцы сладкие!! Ой, у меня на носу варенье!!! Теперь точно все пропало! - подняла я на нее унылый взгляд.

Впервые я видела так близко ее глаза - цвета серого грозового неба. Льняные короткие волосы, чуть острый нос, ровно очерченные губы, прямая осанка, синяя жилетка на голое тело, белая кожа. Фатально. Мой Армагеддон.

- Привет, меня зовут Кира, - сказала Кира.

- А мы знакомы, - прошелестела я.

- У тебя варенье на носу, - серьёзно сказала она.

- Ну, надо же, подумать только! - серьезно сказала я. И осталась неподвижно стоять.

Она, наверное, решила, что это мой стиль - ходить с вареньем на носу, и продолжила:

- Ты умеешь играть в шахматы?

- Конечно! - еще бы я ответила что-то другое. Хотя я и правда умела, прям везение какое-то.

- Я хочу сыграть с тобой после занятий, приходи на скамейку у фонтана, - вот так просто сказала Кира. И пошла на очередную свою пару.

Боже-Боже. Я моргала.

"Что делать-то?" - спросила у мимо пробегающей Мани.

"Не сходить с ума", - строго ответила Маня и ускакала.

9. Игра

Это стало традицией и моим воздухом. Не важно, что за 2 недели она ни разу не выиграла. Это не было азартом или борьбой. Каждый ход - я узнавала ее чуть лучше. Она по-прежнему почти всегда молчала, не отвечала на вопросы. Я сначала дико нервничала, чувствовала себя неуютно, хотела заполнить молчание бессмысленной болтовней. А потом. Просто поняла, что ей не нужны слова. Мы разговаривали глазами.

- Твой ход.

- Да, я думаю.

- Думай.

- Не мешай.

- Молчу.

- Не смотри.

- Не смотрю.

- Вот.

- Глупо очень.

- Да, действительно.

- Шах.

Она никогда не играла до конца, просто рукой сдвигала фигуры.

Каждый день была одна партия, и каждый день я не решалась поддаться. Продумывала ходы по ночам, чтобы ей удалось выиграть. И в один день решилась.

- Твой ход.

- Вот так, - я поддалась.

Пару секунд, и ее глаза потемнели. Она сбросила все фигуры.

- Прости, Кир, я случайно, - голос дрогнул.

- Прости, пожалуйста, - уже понимая необратимость ситуации. Дура я, зачем-зачем я это сделала??

- Прости, - я почти кричала.

- Нет, - ответила Кира.

- Я просто хотела, чтобы ты выиграла хотя бы раз! - я уже бежала за ней по дорожке, понимая, что совершила ужасную, непоправимую глупость, и сейчас, вот прямо сейчас может все закончиться. - Кира! остановись, послушай!

Неожиданно Кира остановилась, развернулась и с силой взяла меня за плечи.

- Ты больше никогда этого не сделаешь. Повтори.

- Я больше никогда этого не сделаю.

Несколько секунд Кира смотрела на меня. Она в этот момент решала мою судьбу, и я вдруг разозлилась. Подумаешь, поддалась один разок, целая трагедия. Что-то изменилось в моем лице, взгляд стал жестким и колючим. Возможно, она тоже не хотела перегнуть палку.

На плечах остались красные вмятины, как ожоги.

Кира расслабилась, буркнула: "До завтра, Мари", - и ушла.

10. Поцелуй

После случая с поддавками стало все понятно. Мы еще чужие, но уже вместе. Мы не прикасались друг к другу, но мы уже вросли корнями. Предстояла сама интересная игра - охота друг на друга. Две свободные птицы стали не свободны. Предвкушение... оно сбивало сердце с ритма, вызывало приступы острого волнения. Ну что, Кира, вперед?

- Кира, сегодня мы играем на желание.

Она внимательно смотрела на меня, а я деловито разложила доску, расставила фигуры, перевернула к себе белую гвардию, и сделала первый ход. Она даже не взглянула но доску, а продолжала смотреть на меня.

- Ходи, Кир, - я торопила.

Она чуть прикоснулась к пешке, и замерла. Внезапно я поняла, что эта партия будет самой долгой за нашу историю, потому что сегодня она не намерена сдаваться. Глупая какая. Какая разница, кто выиграет, желание ведь будет одинаковое?

Мы уже сделали по несколько ходов, с доски ушли лишние фигуры.

- Думай быстрее.

- Не торопи меня.

- Почему?

- Я не хочу потерять коня.

- Потеряй что-нибудь другое.

- Коня я спасу.

- Шах.

Кира вдруг испугалась. Я уже говорила, что в этот момент игра всегда останавливалась. Она не хотела быть побежденной. И сейчас я привычно хотела сбросить все фигуры, но она остановила меня.

- Доиграем до конца, - и сделала еще одну попытку спасти королеву.

Не глядя на доску, я сказала:

- Мат.

Кира смотрела в сторону, как будто происходящее ее не касается. Я вплотную подошла к ней, и взглянула сверху вниз. Я запустила руку в ее волосы - она закрыла глаза. Я провела пальцами по ее губам - она потянулась за моей рукой. Я легко подняла ее со скамейки. Под ключицей у нее часто-часто пульсировала точка, как сердце у воробья, пойманного кошкой. Наши губы были близко, совсем близко, но я не могла не спросить:

- Кира, можно поцеловать тебя?

Как всегда, она промолчала. Только не отрываясь смотрела на мой рот. Это означало "Валяй".

Разряд 1000 вольт, еще, еще. Сильно заныл живот, от нежности сердце раздулось и не помещалось в груди. У нее были губы со вкусом мяты, и оторваться - означало просто покончить с собой.

Я не знаю, сколько это продолжалось. В ее глазах был туман, а в моих огонь. Я взяла ее за подбородок и заглянула в душу. "Мы принадлежим друг другу", - прочитала я там, и крепко обняла ее.

Кира, моя Кира. Моя. Кира.

11. Юность

Нам было очень просто. Мы не страдали самоопределением, нам не нужен был каминг-аут.

У меня нет родителей, а у нее мама и папа жили в другой стране и несколько лет назад приняли ее ориентацию.

Кира снимала квартиру, и она стала нашим убежищем на ближайшие годы.

Мы вместе закончили универ, но выбрали немного разные профессии. Она ушла в педагогику, а я - в мир рекламы. Мы чаще спорили, чем соглашались. И чаще летали, чем падали.

Безусловно, были финансы, быт, незначительные ссоры, друзья, которые не хотели быть только друзьями. Но мы легко через все перешагивали, перепрыгивали и вприпрыжку бежали дальше.

Были клубы, тусовки, неизменные партии в шахматы, путешествия автостопом по Европе, непредсказуемые татуировки, риск и адреналин. И вместе с тем, это был нескончаемый сексуальный марафон. Если мы не занимались любовью, мы делали это в мыслях. Я до сих пор не могу понять, когда мы успевали высыпаться? Она красила ногти на ногах - я возбуждалась. В ресторане она протирала руки бактериологическими салфетками - я знала - зачем. Это было затмение, и Слава Богу, безусловно, взаимное.

12. Зрелость

Через пару лет мы купили небольшую квартиру, а еще через год - дачный участок со стареньким домом. Нам помогали ее родители, я хорошо зарабатывала, мы могли себе позволить жить - как хотели. У Киры были небольшие проблемы со здоровьем. Ничего серьезного, но она ложилась на обследование каждые полгода, а я на старенькой машине моталась к ней в больницу на край земли каждый день. Привозила финики и мяту, загадывала ей загадки. После пятнадцатого предупреждения меня выгоняли из палаты, и еще будучи с ней, я набирала ее номер. Мы говорили по телефону до утра. О чем можно было столько говорить?

Несколько раз мы летали к ее родителям, и они тоже прилетали к нам в гости. Они ценили меня, потому что со мной их дочь реализовалась в профессии, о которой мечтала. Их дочь была счастлива, и этого было достаточно.

Это была уже не та юношеская страсть, а вполне осознанные взрослые отношения. Мы были реалистами, нам было легко расставлять одинаковые приоритеты, мы мало думали о будущем, потому что жили настоящим. Тогда мы не хотели детей. Для меня Кира была всем, я не хотела делить ее ни с какими детьми. А ей хватало детей на работе. У Киры было очень доброе сердце, и, будучи детским психологом, она сделала множество семей счастливыми.

Я всегда гордилась ей, а она гордилась мной. Идиллия? Нет, просто жизнь.

Мы были очень счастливы 8 лет.

13. Старость

Я всегда видела нашу старость такой - мы две старушенции, в модных брючных костюмах, с фотоаппаратами гуляем по Аллее Славы с Голливуде. Кира Петровна называет меня Марфой Васильной, поддерживает дряхлой трясущейся рукой, когда мы садимся в туристический трамвай.

Или на даче - сидим у самовара, пьем чай с мятой, обсуждаем нынешний урожай антоновки, прикидываем, сколько сидра накатаем нынче.

Или в Летнем саду - сидим на лавочке, играем в шахматы, как будто мы только-только познакомились, и жизнь колесом повернулась назад.

И умрем в один день, чтобы не страдать.

У нас не будет никакой старости ВМЕСТЕ. Она и я - живы и здоровы, но старости ВМЕСТЕ не будет. Могла ли я тогда предположить?

14. Конец

Она признавала только один парфюм - DKNY. Если бы у меня спросили ассоциацию с Кирой, я бы не задумываясь ответила, что Кира - это терпкое зеленое яблоко.

В тот день мы одновременно пришли домой с работы, в прихожей повозились с куртками, разыскивали кверху попами тапочки, хихикали, что кто-то плохо вытер пол под тумбочкой. Нашли в тумбочке какие-то старые диски, вспоминали - что там за музыка, и пытались даже петь. Потом было дружно решено, что ужин сегодня готовит Кира, мы встали с пола, отряхнули колени. И тут.. я уловила цветочный аромат. Цветочный. Аромат.

- Кира, стой. Что это?

- Где?

- Стой неподвижно, - я потянулась к ней, вдыхая. Мыло, DKNY, и да! Определенно приторный сладкий запах цветов или еще какой-то дряни. Не то чтобы я ревнивая до мозга костей, просто это было так необычно.

- Ты чего? - Кира забеспокоилась.

- От тебя пахнет чем-то. Чужим.

Кира взялась за шею и понюхала ладонь.

- Аа, это? Так я сегодня пробовала новые духи в магазине. Гадость редкостная, правда?

- Иди в душ, - получилось жестко, но я действительно разозлилась, потому что заметила пульсирующую точку под ключицей.

Это был первый и единственный звоночек. Может, были и другие, мое сознание не хотело ничего видеть.  Но однажды ночью мне пришлось открыть глаза.

Я исступленно целовала любимое тело, наслаждалась ее частым дыханием и хриплыми вскриками. Остановившись на секунду, я подтянулась к ее лицу. Она была прекрасна - волосы рассыпались на подушке, ресницы вздрагивали. НО она не смотрела на меня.

- Кир, будь со мной сейчас, а?

- Просто не останавливайся.

- Кир, посмотри на меня?

- Просто не останавливайся!!

- Кира, да что с тобой? - пробормотала я, но она была близко, и я была бы садистом, если бы не довела начатое до конца.

Кира сотрясалась у меня на руках и вдруг заплакала. Как-то горько и безысходно, навзрыд.

- Я сделала тебе больно?

- Нет.

В этот момент я все поняла. И ее странную отчужденность в последнее время, ее требование личного пространства, ее отлучки чаще, чем раньше.

Нам не нужно было говорить и что-то выяснять. Но все-таки.

- Как давно?

- Полгода.

- Я ее знаю?

- Нет.

- Как далеко все зашло?

- Очень далеко.

- Сколько тебе нужно времени, чтобы решить?

Она рассеянно искала что-то глазами по разгромленной спальне. И молчала.

- Кира, сколько времени тебе надо?

- 24 дня.

Она всегда была непредсказуемой, и я не удивилась.

- Хорошо.

Я, молча смотрела, как она собирает нехитрые вещи, чтобы уйти думать к Мане, моей старой подруге. Это безопасное хорошее место - думала я. Она вернется, только нельзя давить на нее. Не может такого быть, чтобы она не вернулась. Небо перевернется вверх тормашками, если она не вернется.

Дверь закрылась, а дальше я плохо помню. Не знаю, может быть, я выла, или каталась по полу, или царапала лицо, или билась в истерике. Я не знаю. Я просто знаю, что я была как будто в карцере. Остались только животные инстинкты. Все остальное затмила какая-то густая, черная, страшная боль. Я не помню, чтобы я выходила, или что кто-то приходил ко мне. Но я что-то ела и пила. Наверное, все-таки Маня приходила с Кириными ключами.

Я не могла дышать, я держала себя за шею, чтобы дышать. Я не помню слез. Кажется, их не было. А может, их было слишком много? Я правда не помню.

Но дни я считала. Цифры стали моей молитвой, моим бредом.

На 24 день я позвонила. Перед этим я полдня смотрела на телефон, несколько раз набрала не того абонента. Потом решила, что раз сегодня праздник, нужно сделать праздник. Зажгла ее любимые мятные свечи, достала бутылку Вдовы Клико, взглянула в зеркало, ужаснувшись, как сильно я похудела. Набрала номер. "Абонент временно недоступен". И еще ровно 24 раза "Абонент временно недоступен".

Я набрала Маню.

- Где она?

- Мари, ты только не волнуйся.

- Где она, Мань. Просто скажи.

- Она на Майорке.

- Одна?

- Нет. И она просила тебе передать, это ее ответ.

Я просто положила телефон на стол, просто задула свечи, просто достала упаковку фенозепама, и просто высыпала таблетки в ладошку. Знаете, о чем я подумала? Что она будет винить себя до конца жизни.

Таблетки выбросила в унитаз, достала из бара бутылку текилы. Не знаю, сколько я выпила, Маня меня откачивала. Она качала и баюкала меня, как маленькую. Уговаривала, что я молода и прекрасна, и что у каждого своя судьба, и что мне очень повезло, и что все пройдет, и не будет больно. Манечка моя, наивная моя девочка, родная подруга, как ты не понимаешь, что я больше не живу?

Говорят, что нужно бороться за любовь. Да, я буду бороться.

Небо, слышишь?

15. Прошло 5 лет

Не то, чтобы у меня не хватило сил бороться. Просто Кира всегда была верна своим чувствам, и я уважала ее за это. Она не вернулась в наш город. Через какое-то время я прилетела к ее родителям. Они очень сочувствовали мне, но помочь не могли.

Кира не хотела со мной встречаться и попросила не давать адрес и телефон. Нет, я не думала, что я ей противна или что-то такое. Ей просто было бы очень тяжело выяснить со мной отношения.

Через какое-то время через длинную цепочку я узнала ее адрес. Германия, Франкфурт-на-Майне. Я полетела туда и позвонила ей. Мы встретились в кафе и мне было жаль, что ей так тяжело меня видеть.

У нее была семья с другой женщиной, она влюбилась тогда без памяти острой юношеской любовью. Я видела, что ей очень неудобно. Я просто отпустила ее, сказав, что в любой момент она просто может позвонить мне.

Все стало необратимым. Я не понимала, как я смогу полюбить другую женщину?

И знаете, что я сделала?

Вышла замуж на мужчину. Родила сына. И просто живу и все. Работаю, гуляю, занимаюсь ребенком, получаю второе высшее. Немного пишу, немного леплю из пластика.

На меня посмотришь - обычная гетеро. Счастливая мать семейства. Дом, квартира, машина, ребенок, муж, работа, зарплата. Просто гетеро-мечта, правда?

Как-то раз я отправила ей на День Рождения в подарок шахматы. И получила ответ из двух слов "Игра окончена".

Не думаю, что моя игра окончена. Мне всего 33 года, и я еще буду обязательно счастлива.

Чайка

Дашка никак не могла нащупать телефон среди подушек и одеял. Будильник звонил, звонил, звонил, а у девушки все не получалось вспомнить, куда ей надо идти и зачем так рано вставать. Сквозь шторы пробивался серый рассвет, и было понятно, что сейчас примерно 6 утра.

Наконец, Дашка нашарила телефон и с облегчением выключила этого изверга, так и не вспомнив, куда ей нужно идти. На работу точно не надо, сегодня суббота. В художественную мастерскую тоже нет. На пробежку, может? Но она в жизни по субботам не бегала… Наверное, никуда не надо, просто ошибочно не сняла галочку в настройках будильника.

Дашка приготовилась спать дальше, но уже нестерпимо захотелось кофе. Представлялся аромат свежесваренного латте… А поспать можно потом…

Дашка жила одна и очень этим гордилась. Даже счастлива была, ну почти... Последние отношения с парнем она сама свела на нет, поскольку ей никак не удавалось в него влюбиться. Ей вообще ни разу не удалось влюбиться за всю свою 29-летнюю жизнь. Родители ждали внуков, бабушки и дедушки упрекали, что они в ее возрасте уже обзавелись целой кучей детей, а у Дашки и мужа-то нет никакого. Кандидатов подсовывали. Последний был музыкант – арфист. Хорошо играл, ничего не скажешь… Но такой оказался прынц на горошине, что Даше только и полагалось, что плодотворно удобрять его эго, с утра до ночи рассказывая ему и всем вокруг, какой он талантливый. Выгнала талантливого вместе с арфой… Он напоследок сказал, что у нее черствая душа. Это у художницы-то?...

Дашка сделала первый глоток кофе и чуть ли не замурлыкала от удовольствия. За окном рассвет набирал обороты, небо было пока бледное, но чистое. Сейчас из-за дома выйдет солнце. Дворники деловито сновали по двору с метлами и тележками, несколько прохожих куда-то торопились, в открытую форточку дуло весной. Дашка больше всего на свете любила март – пронзительное время новой жизни.

А черт с ним, что выходной! Пробежка в субботу утром еще никому не навредила. Дашка почистила зубы, умылась, напялила легкую непродуваемую олимпийку с миньонами на пузе и спортивные штаны, взяла наушники и телефон и, проигнорировав лифт, поскакала через две ступеньки вниз с седьмого этажа. В этом была какая-то детская радость и озорство. Хотелось лететь.

От первого глотка свежего весеннего воздуха у Дашки на секунду закружилась голова. Уже на ходу девушка воткнула наушники, включила программу, меряющую шаги, километры и калории, и устремилась в парк. 4 круга на сегодня будет достаточно, а потом можно просто погулять. Просто бесцельно гулять Даша не очень умела, но сегодня ее тянуло именно поддаваться порыву. Даша мерно бежала, выравнивала дыхание, подстраивала скорость под музыку и думала о том, что следующая ее картина будет о любви. Любовь представлялась ей почему-то красным деревом в красном поле. Вот это она и нарисует…

Черт, развязался шнурок… Дашка присела на скамейку, а когда подняла глаза, прямо перед ней стояла… Дашка… Девушка поморгала… Да, сходство невероятное.

Напротив стояла девушка с такими же серыми волосами, убранными в хвост, с глазами болотного цвета и даже с миньонами на пузе. И всхлипывает.

- Доброе утро! Вам нужна помощь?

- Угу, я собаку потеряла… - и девушка потрясла поводком, опять собираясь реветь.

- Стойте, не ревите, какая у вас собака?

- Колли… такая рыже-белая… Зовут Чайка.

- Ну и кличка для собаки, - улыбнулась Даша. Ей вспомнилось «чайки жирные летают, просто жуть»… - Ну, пойдем искать твою Чайку, не реви только, ладно? Я Даша, а ты кто?

- Я Лера. Чайка побежала за каким-то кобелем, и я не смогла ее догнать.

Девушки устремились вглубь парка, попеременно выкрикивая «Чайка, Чайка, Ц, Ц, Ц». Лера параллельно стала рассказывать, что это самая добрая и доверчивая собака на свете. Подманить ее чужому человеку не составит никакого труда. Она очень смешно дает лапу, тыча ей прямо в лицо. А еще она очень любит песни Рианны, всегда подпевает. А еще Чайка бестолковая ужасно. Ей все кажется, что она – щенок, и поэтому частенько просится на ручки. Но она такая здоровая уже, что худенькая Лера под ее весом просто падает. И еще сотня подробностей…

Даша слушала и смотрела во все глаза на Леру. Во-первых, эта девушка была действительно очень похожа на нее саму. Во-вторых, Лера вызывала какое-то щемящее желание обнять и защитить. В-третьих, она так славно улыбалась, рассказывая о собаке, что хотелось… поцеловать… улыбку. Необъяснимо.

Лере то и дело казалось, что она видит Чайкин хвост в кустах, и она хватала Дашу за руку и тащила вглубь газона. И Дашка крепко сжимала ее руку, выражая готовность и поддержку…

Девушки прочесали парк вдоль и поперек, собака не нашлась…

- Даш, если ты тут часто бегаешь, смотри в оба, вдруг Чайку увидишь… У нее на ошейнике бирка с моим номером телефона. Позвони…

- Хорошо, Лер, не расстраивайся, найдется твоя собака. Все будет хорошо. Ладно?

- Угу… - Лера вдруг подсунулась поближе и поцеловала Дашку в щеку. – Спасибо за помощь…

…Даша медленно шла домой и думала, почему она не попросила номер телефона? Растерялась? В груди бушевала невесть откуда взявшаяся нежность… Даша вспоминала доверчивую руку в своей руке… Благодарный поцелуй в щеку. Через край плескались эмоции… Ну почему, почему я такая дура? И вообще, что все это значит? Было же так естественно попросить номер телефона… Почему я испугалась? Дашка все задавала себе эти вопросы, уже догадываясь об ответах… Девочка… Эта девочка… Кажется, Дашка сошла с ума.

У подъезда сидела Чайка. Спокойно сидела и ждала, когда же шестеренки судьбы замкнутся. На ошейнике сияла бирка «Если вы нашли эту собаку, позвоните 8 921 … .. ..».

Ты - моя радуга

Желтый - это твой свет. Лукавая улыбка, смешливые глаза, смех. Это твой счастливый танец индейца просто оттого, что я - рядом. Это твои ладони, когда ты в шутку сдаешься. Это твои волосы - растрепанные - щекотят мои губы. Это твои идиотские и нелепые идеи - понадкусать все яблоки, например. Или надеть старые очки и пальто и на улице изображать бабулек. Смешно же!

Фиолетовый - это твоя тьма. Морщина на лбу. Холодные руки. Пустой взгляд. Страшные сны. Крик. Закрытая дверь в ванную. Помада цвета сливы. Ты умеешь грубить мне, когда с тобой - тьма. И не нужно спрашивать - что я сделала? Знаю, что ничего, просто сейчас внутри тебя темно.

Оранжевый - это твое вдохновение. Мечты о том, каким чудесным станет мир. Разговоры о детях, - какие они интересные и любопытные. Это завтрак в постель для меня - кофе, тост и апельсин. Ты даже чистишь его для меня и ломаешь на дольки. Это новые шторы в нашем доме - легкие и прозрачные. Это цветы для меня. Каждый раз щиплет в носу от слез, когда ты их приносишь и покрываешь ими мои ноги.

Красный - это твоя тревога. Гроза? Разбилось зеркало? Черная кошка? Все будет хорошо? Ты ждешь успокоения, и я просто читаю тебе что-то. Сказки или стихи - не важно. Ночью встанешь к окну и куришь. Спина - тревога, руки - нервы, пальцы - осколки. Только шептать твое имя и обнимать тебя - тогда ты уснешь.

Синий - твоя реальность. Должно быть так - убираем, моем, шкурим, гладим, стираем. Может, хватит? Нет!  Готовим, чистим, выскребаем, пылесосим. Я больше не могу, может, хватит? Нет! Тащим, выбрасываем, бежим, опять тащим, опять выбрасываем. Когда закончится этот твой синий?

Голубой - твоя фантазия. Поехали, посмотрим на жирафов? Прямо сейчас, ну пожалуйста. Очень хочется... Полетели за арбузами в Астрахань? Сравним наши арбузы и их! А давай купим накладные сиськи? Вот все удивятся! А давай поживем неделю в лесу? Мне кажется, это романтично…

Зеленый - твоя любовь. Твои влажные губы, зацелованные. Твои глаза, близкие к оргазму. Твои ладони у меня на бедрах. Твои волосы на изгибе моей спины. Твой запах - что-то первобытное. Твоя грудь - моя. Твои запястья - обездвижены. Свои стоны - неистовые. Твоя душа - внутри меня. Твоя душа - моя. Сегодня.

Ты - моя радуга.

*****

Примечание автора: сразу предупреждаю, эротики мало. А так хотелось…

_______________________________________________________

«Ах, ну какой может быть безумный секс, когда мы уже 9 лет живем вместе…» - лениво думала Изольда, ковыряя ножницами дырку в рабочем столе…

Секс у них с Дуней был, конечно, как таковой. Номинальный. Раз в месяц где-то. Но что-то совсем без фейерверка в последнее время. Ну секс и секс. Без фантазии. Они так хорошо знали друг друга, что хватало пяти минут, чтобы взлететь обеим. Ну плюс четыре минуты на поцелуйчики.

«Нужно ли с этим что-то делать? Или и так сойдет?» - все размышляла Изольда… «Может, нужно удивить чем-то? Мммм… намазаться медом? Нарядиться в красную шапочку? Купить БДСМ-кляп? Как вообще люди вносят разнообразие в это дело?»

Изольда не очень-то любила проявлять инициативу, ей неплохо жилось и без нее. Но в данный конкретный момент что-то ей подсказывало, что нужно предпринять суперменское действие. «Хм.. А может, заказать суши, лечь на столе и разложить сушины на стратегические места? Или нет… Лучше я куплю корсет и чулки и прямо без трусов буду шастать по квартире! Эммм, без трусов негигиенично как-то….» У Изольды было много разных комплексов в копилке… Как от них избавиться?

«Так, решено! Все будет традиционно. То есть концептуально! Свечи, шампанское, ванная, клубника и шум ветра в колонках!» - Изольда аж подпрыгнула от такого легкого решения головоломки!

Опустим, что в гипермаркете была огромная очередь. Пока Изольда стояла в этой очереди, все успели разглядеть в ее корзине свечи, шампанское, клубнику, колбасу и туалетную бумагу. Романтика романтикой, а завтрак с колбасой и другие нужды никто не отменял. Кассир спросила – не нужны ли презервативы? Изольда чуть не спросила – а что это? Смешно получилось…

Дома гулял сквозняк. «Так, надо убрать посуду, пропылесосить, желательно вымыть полы, принять душ, сделать прическу, неплохо бы до блеска начистить ванную, расставить свечи, найти приличное белье, шампанское в морозилку, скачать музыку… Черт, на все про все – час времени»… Изольда еще десять минут разглядывала в зеркале прыщ, потом зачем-то щипала брови, ну а потом, как скоростной истребитель, взялась за романтик…

- Эй, курочка, я дома!!!! – Дуня всегда оповещала весь дом своим криком, что она, наконец, дома! – Ой, а что, у нас генеральная уборка? Доместесом пахнет! Ты где, индюшечка моя???

- Дунь, не заглядывай в ванную, а? У меня сюрприз.

- Ой, ты ремонт затеяла что ли? Классс!!! Кафель поменяем? Надоел зелененький, хочу терракот! Ща! – Дуня, не снимая сапог, села на пол в прихожей и оперативно загрузила на телефоне сайт со строительными материалами. – Вооо, офигенный кафель в греческом стиле терракотового цвета! Мне дико нравится! Ну и что, что дороговато, можно же в рассрочку? Заказывать???

- Что? Какой кафель, Дунь? – Изольда высунулась из ванной. Изольдины кудряшки торчали во все стороны, на лбу и на ключицах блестел пот, домашний сарафан был расстегнут на груди, в руке была супергубка из «Магазина на диване». Вид воинственный.

Дуня засмотрелась… Они давно были вместе… Они так прилипли друг к другу. Они стали совсем похожи. Они не ссорились и не мирились. Они слышали мысли друг друга… Когда-то давно они методично били тарелки в припадках ревности. А сейчас… И тарелки жалко, и ревновать как-то глупо. Или не глупо? Дуня вдруг забеспокоилась…. А вдруг у Изольды на ее любимом темном форуме есть тайные поклонницы? Она же красивая, молодая, талантливая женщина. И пишет, и рисует, и крестиком вышивает… такую кто угодно может полюбить…

Дуне срочно захотелось предъявить личные права на Изольду. Прямо немедленно, пока та не успела наглухо застегнуть пуговки на сарафане….

- Курочка? Ну-ка выходи-ка…

- Да погоди ты, у меня тут романтик. Так, смотри, план такой…

- Да какой план, лягушонок? Иди ко мне.

- А как же свечи и шампанское? – Изольда засопела…

- Свечи оставим на день рождения. А шампанское пригодится, когда к Толику на новоселье пойдем. Кстати, ты колбасу купила?

- А то! Останкинскую, твою любимую!

- Отлично! А туалетную бумагу?

- Ну да. По акции - было шесть рулонов по цене четырех, представляешь? Прям повезло.

- Это точно! А ужин будет?

- Клубника только…. Слушай, а может, пельменей сварим? Со сметанкой, с укропчиком? Мммм, так жрать охота!

- Ага, давай воду ставь, а я быстренько показания счетчика сниму, завтра утром надо заплатить…

…Вечер получился сказочный. Двое. Кухня. Пельмени. Чай с сухарями с изюмом. Изольда рассказала, как на рабочем столе дыру проковыряла, а Дуня хрюкала от смеха. Потом стали кафель вместе смотреть – это ж выбрать надо, дело серьезное! Покурили на балкончике.. Завели будильник на семь. Как всегда…

Привычно сплелись руки.

Родные губы искали родные губы.

Дышали в унисон.

Взбирались по спирали.

Стояли на краю.

Летели по очереди.

Тыкались носами.

Шептали что-то про курочку и хрюнделя.

Близко-близко.

Четыре минуты на поцелуйчики, потом Дуня засыпает. Устает в мастерской…. Все, как обычно. И это дорогого стоит.

Даша Фельдман

*****

Тихое-тихое летнее утро. Через приоткрытое окно в комнату заглядывает робкий солнечный луч. Игриво отразившись в зеркале, он мягко гладит Ее по сонной теплой щеке. Она, даже не подумав проснуться, улыбается той легкой, чистой улыбкой, какая встречается лишь у детей или спящих.

Спи, дорогая. Сегодня я не стану будить тебя даже нежнейшим из поцелуев. Еще слишком рано для Твоего пробуждения.

А пока я тихо соскользну с нашей теплой постели, вдохнув последний раз твой неповторимый запах и отправлюсь... впрочем, Тебе не нужно знать, куда я отправлюсь.

Улица встречает меня ощутимым после сонного тепла ветерком. Зябко. Нажимаю кнопку на плеере, и в уши льется музыка. Кошка хочет курить... Нет, я не буду портить свежесть этого прекрасного утра сигаретным дымом. Потом, все потом. Прямо за нашим двором начинается поле. Бескрайнее, пестрящее изобилием трав и цветов. Ты так любишь полевые цветы. Они и украсят сегодня твое утро.

Ромашки, донник, клевер, люцерна, мышиный горошек - голова кругом идет от разнообразия цветов и запахов. Ноги мокрые от утренней росы - невероятно бодрящее ощущение.

Васильки… Такие же нежные, трогательные, как и твои глаза. Они будут в самой середине моего букета. Боже мой! Какие потрясающие маки! Их я тоже заберу с собой.

Сама не замечаю, как охапка цветов перестала помещаться в руке. Пора. Ты вот-вот уже проснешься, а я так не хочу пропустить этот момент. Хочу любоваться твоим пробуждением, запечатлеть в памяти каждую секунду этого прекрасного явления.

Бегу по траве и вижу, как солнце улыбается мне. Да, милое солнышко, я счастлива - до неприличия, до того, что сама иногда отказываюсь верить в свое счастье. Держи мою счастливую улыбку! А мне пора удостовериться, что мое Счастье мне не приснилось.

Вхожу в нашу комнату. Ты по-прежнему мирно спишь. Вот теперь пора! Держи мой поцелуй вместе с пожеланием доброго утра! Ты удивлена и слегка смущена. Не удивляйся - Ты моя Радость, мое личное Солнце. И букет - меньшее из того, чего Ты достойна!

С добрым утром, Любимая!

Я не приемлю толерантность

Какое противное на самом-то деле слово. Толерантность. В фармакологии это синоним слов ''привыкание, устойчивость''.

Организм привык к лекарству, и оно более не действенно. В тебе нет власти надо мной, Завулон. В нашем обществе это слово применяется в контексте чего-то чуждого и неприятного. Оно произносится с небывалой гордостью в голосе. Я толерантен. Я герой. Я не кинул камень вон в того темнокожего парня и не обругал девчонок, нежно держащихся за руки. Я толерантен!

Я не приемлю толерантность. Она вызывает приступ тошноты и брезгливости.

А еще мне безумно ''нравится'' слово ТЕРПИМОСТЬ.  Им иногда заменяют пресловутую толерантность.

Мило, не правда ли? Я существенно выше, лучше, совершеннее.

И я, такой распрекрасный, так и быть, потерплю присутствие в мире этих ошибок природы, не плюясь им вслед и не говоря им гадости. Я ведь толерантен!!

Нет, я не приемлю толерантность.

Кто ты такой? Или кто я такая, чтобы определять нормы и правила? С чего ты взял, что именно ты совершенен, а не арабский студент, стоящий рядом с тобой в метро? И чем твоя любовь к жене отличается от любви друг к другу двух девушек? Ты искренне веришь в свое право на презрение к этим людям? Найди ближайшее зеркало. Нашел? Смотри в него внимательно!

Еще внимательнее. Ты такой же, как и все другие. Слухи о твоей исключительности сильно преувеличены. Твоя кровь такая же красная, как и у любого другого человека. В тебе бьется такое же сердце. Почки, печень, селезенка, легкие - все приблизительно усредненных форм и размеров. Это я тебе как медик сейчас говорю. Даже мозг, как ни странно, на месте и размеры у него такие же среднестатистические.

Так почему же в твой среднестатистический мозг пришла мысль о твоем превосходстве над кем-либо, толерантный ты наш?

Пока такие как ты будут кичиться своей толерантностью, крича о ней на каждом углу, мира не будет.

Потому что слово толерантность подразумевает чье-то снисхождение к кому-то, а значит неравенство.

Я не приемлю толерантность!

*****

Солнечная, практически летняя погода, наконец, сменила затянувшиеся весенние ливни. Майское солнце высушило лужи и слякоть, прогрело воздух, лишая его даже намека на промозглость и сырость. Напряжение последних дней совершенно забылось, проблемы отступили за черту досягаемости. Им на смену пришло ощущение покоя и умиротворенности.

Еще в марте, когда череда унылых, тоскливых дней тянулась бесконечно долго, а твоя затянувшаяся хандра начала пугать, мы пообещали друг другу с наступлением тепла сразу же отправиться сюда. Я очень люблю это место. Запах хвойного леса почти пьянит, по теплому, светлому песку течет чистая, почти прозрачная вода. Она манит прохладой и свежестью, и я совсем уже было собралась купаться, когда ты неожиданно потянула меня за руку.

-  Куда собралась? - ты резко поднялась, и я задохнулась от поцелуя..

-  Мммм... уже не помню… - я даже не лукавила, все мысли в одно мгновение вылетели из головы, уступая внезапно нахлынувшему желанию стать еще ближе

- Так все же, - твои пальцы блуждают по моей щеке и я зажмуриваюсь от удовольствия, - куда собралась?

-  Купаться. Пойдешь со мной?

-  Бестолочь! - ты беззлобно смеешься, целуя меня в нос... - холодно еще купаться. Иди лучше ко мне.

И ты притягиваешь меня, хотя казалось быть ближе уже невозможно. Я утыкаюсь носом в твое теплое плечо.

-  Маленький... мой маленький, рыжий, - ты улыбаешься…

Прошло так много времени с момента, когда ты впервые прислала эту песню со словами ''это про тебя''. С тех пор, как ты впервые так назвала меня, растрепав волосы и улыбаясь. Давно уже в моих волосах нет даже намека на рыжину, но я все так же смущаюсь, как маленькая, от этих слов, которые действуют на меня почти так же, как твои нежные, медленные ласки.

- Ты мое счастье, - тихонько шепчу я тебе на ухо, целуя и замирая около тебя.

Так хочется продлить это замечательное мгновение нежности, тепла и твоей близости. Сидеть, вдыхая твой запах, и не двигаться, чтобы не спугнуть витающую в воздухе любовь.

*****

Счастье - это настоящая близость с человеком. Я не о сексе. Ну, или не только о нем. Быть по-настоящему близкими - это еще откровеннее, интимнее, чем секс.

Это целовать любимые ключицы с чувством непередаваемого трепета.

Это любоваться подрагиванием ресниц, когда она спит на соседней подушке.

Это взахлеб читать книги, которые она просто случайно упомянула в разговоре.

Это смотреть один и тот же фильм, находясь за тысячу километров друг от друга.

Это удивление, когда получаешь от нее сообщение с ответом на свои невысказанные мысли.

Это ощущение теплых рук, обнимающих во сне.

Это недовольное сонное ворчание, когда ты вдруг отодвигаешься чуть дальше.

Это поцелуй вместо будильника и тихое "доброе утро".

Это уткнуться в плечо после трудного дня.

Это читать стихи вслух, любуясь ее задумчивостью.

Это способность держать себя в руках и шутить, когда внутри все кипит от ярости.

Это понимать друг друга без слов.

Это невозможность обидеть или обидеться.

Это желание всегда быть рядом.

Это готовность бесконечно доказывать свою любовь.

Это тихий шепот "спасибо, что ты есть".

я расскажу тебе сказку-сказку

Да, именно так. Мы будем сидеть с тобой, обнявшись, под тёплым пледом, чтобы только уши торчали. Наши дети будут мирно посапывать в своих кроватках, и из звуков в доме останутся лишь тиканье часов и довольное мурчание кота у нас в ногах. И я буду рассказывать тебе сказки, а ты будешь слушать, улыбаться и мурчать, почти как наш кот. И нам никогда не будет холодно, ведь у меня всегда будешь ты, а у тебя всегда буду я. И ты никогда не будешь грустить и скучать, потому что я знаю очень много сказок. А когда они закончатся, я буду сочинять для тебя новые - чтобы ты всегда улыбалась и мурчала рядышком. А потом я буду петь тебе тихую-тихую колыбельную на своём родном языке, и ты будешь засыпать рядом, а твоё лицо станет совсем детским - и неважно сколько тебе будет лет, я буду лелеять этого твоего внутреннего ребёнка, которого буду знать только я. Утром мы будем радоваться солнышку и вместе пить кофе. И я всегда буду отпивать из твоей чашки, потому что там обязательно слаще и вкуснее. Я буду беречь тебя от простуды и недобрых людей и слушать твои истории. Я буду грустить, если придётся расстаться надолго, и очень радоваться встрече. Так и будет - веришь? Верь!))

Regina

Докажи обратное

Примечание:

Эмма Свон - шериф города Сторибрук, дочь Белоснежки и Прекрасного принца. Есть родной сын - Генри, от которого Эмма отказалась после его рождения.

Руби Лукас - также известная как Красна Шапочка или Волчица, внучка бабушки Лукас.

Регина Миллс - мэр города Сторибрук. Есть приемный сын - Генри.

- Знаешь, кажется, еще один стаканчик виски и я не смогу встать со стула.

- Брось, это всего лишь... - девушка начала считать бутылки, стоявшие на столе, но быстро сбившись, оставила это пустое дело. – В общем, давай еще по одной и все, пойдем по домам.

      Руби Лукас и Эмма Свон вот уже четвертый час сидели в баре, в последнее время они очень сдружились, и посиделки в немногочисленной компании начинали входить в привычку. Хоть и заканчивались они не всегда самым цивилизованным образом, а именно - пьяными дебошами, девушкам нравилась атмосфера, которая у них возникала, когда они были немного подшофе.       Сегодняшний день не был исключением.

- Слушай, вот мы с тобой, - Руби попыталась попасть пальцем в Эмму, но чуть-чуть промахнулась, угодив в тарелку с закусками. – Мы с тобой, - снова повторила она, но на этот раз решила обойтись без жестов. - Что только не делали: у бабушки под окнами завывали, она даже подумала, что мы настоящие волки и достала свой арбалет. Мы тогда вовремя смылись, хорошо хоть подскочивший адреналин помог, – Волчица ухмыльнулась. - Лавку Голда ограбить пытались, хоть я до сих пор не могу понять, зачем. Но когда он начал набирать телефон шерифа, было довольно смешно видеть его физиономию, ведь мобильник зазвонил у тебя в кармане. Еще смешнее было, когда ты ему ответила: «Шериф Свон, что у вас произошло?»

      Девушки дружно начали смеяться. Действительно, в последнее время они развлекались, как могли. Положение шерифа города Сторибрука Эмме было очень кстати, так как только с помощью этого они выходили сухими из воды.

      Эмма сделала глоток горячительного напитка и, откинувшись на спинку стула, довольно протянула:

- Чем займемся сегодня? Есть идеи?

- Воу-воу-воу! Ты же сказала по последней - и по домам, - запротестовала Руби. – Бабушка сказала, что еще одна наша выходка, и она не пожалеет на меня своей метлы!

- Да… это серьезно, - разочарованно произнесла Эмма. Даже она знала, что со старшей Лукас шутки плохи, в этом они убедилась, когда убегали от разъяренной старушки с арбалетом. – Ну, давай тогда за нас, и пойдем.

      Раздался звук ударяющегося стекла, и девушки осушили свои стаканы. Первой осмелилась подняться Эмма. Это у нее получалось вполне уверенно, однако через мгновение ей пришлось ухватиться за стол, чтобы не упасть. Наблюдая за этой картиной, брюнетка прыснула смехом, а затем начала подниматься сама, но, к сожалению, ее попытка большим успехом тоже не увенчалась.

- Так, давай мы возьмемся под руки, а то у нас ничего не выйдет, - сообразила Эмма. Руби спорить не стала и выполнила указания подруги, подхватив ту за руку. Еще некоторое время они лавировали, пытаясь поймать точку равновесия, и когда им это удалось, они поспешили удалиться из так полюбившегося им заведения.

      На улице было уже темно. Лишь тусклый фонарь помогал найти ориентир и понять, в какую сторону направляться.

Подруги шли медленно, ночь была теплой, легкий свежий ветерок обдувал их нетрезвые головы. Они вели неспешную беседу, как вдруг Эмме пришла в голову мысль, вернее, вопрос:

- Как думаешь, Регина летает по ночам на метле? – голосом, полным серьезности, произнесла она.

- Что? С чего ты это взяла? – опешила подруга.

- Ну, нельзя же быть такой стервой и не быть при этом ведьмой. У нее точно где-нибудь в подвале лежит метла, - утвердительно продолжила блондинка.

- Глупости. Кажется, твой мозг уже не соображает, пора нам прекращать наши вечерние посиделки. И вообще, почему ты вдруг вспомнила о Регине?

- А я о ней и не забывала, - пожала плечами Спаситель. – И все-таки, мне кажется, с ней что-то не чисто. Она уже давно не требовала с меня отчетов, да и мои отношения с Генри ее больше не напрягают. Думаю, она нашла себе утешение – летать на метле!

- Это бред, Эмма. И хватит уже об этом, - решила оставить эту тему волчица.

      Но у блондинки были свои соображения на этот счет. Конечно, следует упомянуть и то, что Эмма просто напросто соскучилась по мэру. Они и вправду стали видеться очень редко. Прекратились постоянные нападки, упреки и ругательства со стороны Миллс. А Свон так привыкла к этому, и теперь, когда это все закончилось, она чувствовала пустоту где-то в районе живота.

- Я тебе докажу! – блондинка резко остановилась и потянула за собой Руби. И это оказалось весьма зря, так как их прямое положение претерпело некоторые трудности. Но им все же удалось удержаться на ногах. – Сейчас пойдем к ней, и я тебе все докажу!

- Да что ты доказывать собралась?! Эмма, пошли домой. С Миллс наши веселые забавы просто так не пройдут.

      Однако Эмма была непреклонна и уже давно не слушала протестов подруги. В ее голове разрабатывался план незаметного проникновения в дом мэра. Задача была не из легких, учитывая, что Миллс должна была находиться в это время дома.

- Эмма, это уже серьезно. С кем с кем, а с Миллс я связываться не хочу! – кажется, Руби начала потихоньку трезветь.

- Погоди, видишь? У нее не горят окна, - пропустив мимо ушей предыдущие слова брюнетки, произнесла Эмма. – Может, как раз сейчас ее и нет дома! Это нам только на руку, - потерла ладони Свон.

- Эмма! – пискнула волчица. – Скажи, что ты шутишь, ну пожалуйста!

- Ладно, не трусь, от тебя требуется просто постоять на стреме. Остальное я сделаю сама.

- А ты не думала, что она может просто спать? И поэтому света нет, - попыталась привести убедительный аргумент Руби.

- Конечно! – вспылила блондинка, но потом добавила, - Нет. Даже если она дома, то я сделаю все по-тихому, Миллс даже не заметит, – умоляющим голосом произнесла она. Ей не терпелось провернуть аферу, которая априори была провальной, и она это понимала. Но Свон не Свон без совершаемых ею глупостей.

- Скажи, и как ты собираешься попасть внутрь? – поставила руки в боки Руби. – Или ты умеешь открывать замки силой мысли?

- Хм, - нахмурилась Эмма. Действительно, до сих пор она и не думала о том, как попадет в дом.

- Вот и я о том же, - торжественно произнесла брюнетка. – Пошли домой уже.

- Ну нет! Мы найдем способ. Сначала надо узнать, дома она или нет. И я знаю, как.

      Не рассказывая подруге весь свой план, Эмма подбежала к двери с номером 108 и несколько раз настойчиво нажала на дверной звонок. После она галопом донеслась до Руби и, схватив ту за руку, уволокла в ближайшие кусты.

- Эмма! Ты спятила?! Могла бы и предупредить, - возмущалась брюнетка, лежа придавленная Эммой в кустах.

- Тшш… не мешай, я слежу, - прошептала блондинка, не отводя взгляда от двери дома Миллс.

- А ничего, что ты сидишь на мне! – прошипела разъяренная волчица.

- Ой, прости, - Эмма поспешила освободить подругу от свалившегося на нее груза.

      Дверь никто не открыл. Видимо, Регины действительно не было дома. Эмма хитро улыбнулась и повернулась к бубнившей что-то себе под нос Руби.

- Отлично! Осталось придумать, как попасть внутрь.

      Шериф окончательно вылезла из кустов и направилась к дому. Она на всякий случай дернула ручку парадной двери, и та, естественно, не поддалась. Тогда Эмма решила обойти дом по периметру. И это оказалось весьма полезным, так как одно из окон первого этажа было немного приоткрыто. Улыбка снова озарила ее лицо.

- Руби! Иди скорей сюда, - позвала она подругу, которая до сих пор стряхивала с себя грязь после нахождения в кустах. Она нехотя подошла к шерифу и уставилась на нее, не скрывая своего недовольства.

- Здесь приоткрыто, - Эмма подняла палец вверх. – Подсади меня, я залезу.

- Ну уж нет. Я не собираюсь в этом участвовать.

- Ну же, Руби! Пожалуйста, - протянула блондинка. – Обещаю, ничего плохого не случится. Если что-то пойдет не так, ты сразу уходи. Только мне сигнал подай. Кстати о сигналах, если Миллс вернется в то время, когда я буду в доме, ты подашь мне знак. Хорошо?

- Хорошо-хорошо, - произнесла Руби и подставила руки, чтобы помочь Эмме пролезть в окно. Но в голове у нее уже созрел свой план действий. Как только Эмма заберется внутрь, Руби как можно скорей слиняет отсюда подобру-поздорову. Наживать себе врага в лице мэра ей не хотелось.

      Некоторое время спустя Эмма висела на окне. Да-да, именно висела, так как окно открылось совсем на чуть-чуть, а держать ее долго Руби не могла. Поэтому блондинка находилась в подвешенном состоянии и что делать дальше, пока не знала.

- Может, живот втянуть? – предложила волчица.

- Нет, надо куртку снять.

      Эмма, держась одной рукой за подоконник, второй начала снимать куртку. Затем она поменяла руки и сняла ветровку до конца. Бросив ее вниз, она угодила прямо на лицо подруги. Лукас выругалась.

      Девушке понадобилось еще какое-то время, но она все-таки просочилась внутрь обители Миллс. Попав в дом, блондинка осмотрелась. По всей видимости, это был кабинет Регины: стеллажи с книгами, большое кожаное кресло, письменный стол и запах, такой приятный запах дерева. Вспомнив о своей миссии, Эмма вернулась к окну и немного высунулась. Руби не было.

Как только шериф скрылась из виду, брюнетка быстро направилась прочь от будущего места преступления, но когда она уже дошла до дороги, совесть не позволила ей бросить подругу одну. Руби остановилась. Желание уйти боролось с чувством преданности Эмме. Но все же она решила остаться. Она встала чуть поодаль дороги - если Регина и появится, то только отсюда, и тогда Руби сможет предупредить блондинку об опасности.

      В это время Эмма беззаботно расхаживала по дому мэра. Про истинную причину своего присутствия здесь она вспомнила лишь спустя какое-то время. По ее соображениям метла, на которой должна летать ведьма, обязана находиться в подвале. «А где же ей еще быть?».

      Шериф подошла к двери, которая должна была вести в подвал, но, дернув ручку, обнаружила, что она заперта. Девушка осмотрелась. Ключ наверняка где-то рядом. Она приблизилась к комоду, стоявшему недалеко, но на нем кроме вазы с цветами и тарелки с яблоками ничего не оказалось.

«Интересно, кто ей дарит цветы?».

      Пройдя в поисках ключа весь первый этаж, Спаситель решила, что он может быть на втором этаже, а именно в спальне Регины. Эмма решила не медлить и скорей туда подняться. Предчувствие чего-то нехорошего нашептывало ей, что что-то вот-вот пойдет не так.

      Когда Эмма вошла в спальню Регины, ее не удивил идеальный порядок, царивший здесь. Все лежало именно там, где должно было бы. Ожидание беды не давало ей покоя, блондинка решила подойти к окну и удостовериться, что Регины поблизости нет. Но, как это часто бывает, интуиция ее не обманула. Регина стояла возле дороги, а Руби размахивала перед ней руками, то ли она рассказывала мэру что-то очень интересное, что требовала широкого размаха, то ли это был знак, о котором говорили подруги ранее. Однако, что бы ни делала сейчас волчица, Регине это явно не нравилось. Она попыталась отодвинуть назойливую Лукас, которая загораживала ей проход, но та снова возвращалась на исходное положение, мешая пройти.

- Если вы сейчас же не пропустите меня, то я не знаю, что с вами сделаю! – прошипела Регина. Хоть она и так считала, что Руби не совсем стабильна, но такое поведение было крайне странным.

- Мадам мэр, я всего лишь хочу рассказать вам, как обстоят дела в кафе «У бабушки». Вам наверняка, как мэру нашего замечательного, благодаря вам, города, должно быть это интересно, - пыталась хоть как-то заинтересовать Миллс Руби.

- Давайте вы придете ко мне в рабочее время и обо всем расскажете, а лучше напишете на бумаге и сунете мне под дверь, - выдавила из себя улыбку Регина. «Только бы вас не видеть», - добавила она уже про себя.

- Да, так, пожалуй, будет лучше. В конце концов, уже поздно, - согласилась волчица и чуть-чуть отодвинулась, но этого хватило, чтобы Миллс смогла пройти. В голове внучки больше не осталось идей, как остановить мэра и она сдалась, надеясь, что Эмма уже успела выскочить из дома.

      Шериф, увидев, что подруга отступила, в отчаянии начала метаться по комнате. Спуститься вниз и выйти так же как вошла она точно не успеет. И почему она сразу же не побежала выпрыгивать в окно, как только увидела, что Регина вернулась? Однако было уже поздно. Она тихонько приоткрыла дверь и выглянула в коридор. Внизу послышался звук открывающегося замка. Паника окутала тело блондинки и сковала любые движения. Вот уже послышалось, как Регина небрежно бросила ключи на комод.

«Господи, пусть она сначала пойдет на кухню».

      Ступеньки. До слуха Спасителя дошел стук шагов на лестнице. «Черт, черт, черт!». Девушка на цыпочках вернулась в комнату. Сердце отбивало бешеную лезгинку, а глаза судорожно искали место, где можно спрятаться. «Под кровать! Нет, там проем слишком низкий. В ванну? Она наверняка пойдет сначала туда». Тут взгляд шерифа остановился на большом шкафе, стоявшем в углу комнаты. Она бросилась к нему и распахнула дверцу. Внутри он оказался довольно большим, блондинка без усилий смогла туда поместиться. Как только она закрыла за собой дверцу шкафа, послышался звук открывающейся двери в комнату. Вошла Регина.

      Брюнетка первым делом скинула черные туфли на высокой шпильке, при этом из ее груди вырвался вздох облегчения. За туфлями полетел пиджак, затем темно-бордовая блузка, Регина осталась в одном бюстгальтере и в узкой юбке. Эмма, наблюдавшая за всем этим через тоненькую щелочку шкафа, невольно выдохнула, и это получилось не совсем тихо. Она быстро зажала рот рукой, но, кажется, это было уже бесполезно - Регина что-то услышала.

      Миллс прекратила раздеваться, ее внимание привлек очень слабый звук, без сомнения, доносившийся из самой комнаты. Она подошла к двери ванной и осторожно приоткрыла ее. Там пусто. Еще раз пробежавшись по комнате взглядом, Регина решила, что ей это показалось. Она сняла юбку и подошла к шкафу, намереваясь повесить туда свои вещи и взять халат.

      Сердце Эммы больше не отбивало сумасшедшие такты. Оно остановилось, в ожидании неминуемого. Все, что ей оставалось это… ничего. Придумать, как выкрутиться из этой ситуации, было невозможно. Рука Регины дотронулась до ручки шкафа. Это конец, но не для Эммы.

      Лицо мадам мэр, когда она увидела человека в собственном шкафу, очень сложно описать. На нем периодически сменились испуг, удивление, неожиданность. Но когда до ее сознания дошло, кто именно этот человек, лицо Регины озарила злость.

- Свон?! – ее голос был похож на рев, вперемешку с писком.

      Эмма же беззаботно стояла внутри шкафа, облокотившись на одну из его сторон, как будто это в порядке вещей. Улыбнувшись во все свои тридцать два, она произнесла единственное, что пришло ей в голову:

- А Генри дома?

- Он к другу с ночевкой пошел, - сама не зная, зачем, ответила Регина, при этом ее голос стал спокойным. Однако когда до нее снова дошла суть всего происходящего, она приблизилась к Свон и вжала ту в противоположную дверце стенку шкафа, надавливая тыльной стороной предплечья на ее шею.

- Что вы здесь делаете? – послышалось шипение над ухом Эммы. Но девушка не торопилась отвечать, вернее, это было очень сложно сделать, и это не из-за того, что рука брюнетки перекрывает ей кислород. Свон чувствовала, как бешено вздымается грудь Регины. К слову, в одном лифчике.

      Миллс ждала ответа, но его все не следовало, на лице шерифа было явное замешательство. Поняв, наконец, в чем дело, брюнетка отпрянула от девушки и, схватив первое, что попалось ей под руку, прикрыла свои прелести.

- Свон, вы в своем уме? Что вы делаете у меня в… шкафу?! – на лице мэра появился легкий румянец, она старалась плотнее закутаться в халат.

- Я… ну… - никакая здравая мысль не посещала светлую голову Эммы.

- Ну же, шериф. Должна же быть хоть какая-то причина?

      Молчание. Оно звенело в комнате, мешая Эмме соображать, но говорить что-то было нужно, и поэтому она решила не врать. Относительно.

- Вы ведете себя странно, - тихо прозвучал голос Спасителя.

- Я?! Я веду себя странно? – голос Регины сорвался на крик.

Эмма виновато опустила голову, носком ботинка просверливая дырку в полу.

- Ну, вы давно не просили с меня отчетов, с Генри даете видеться…

- И, по-моему, зря, - перебила Миллс. Виноватый вид шерифа немного забавлял ее. Сейчас Эмма была так сильно похожа на Генри. И хоть тот вытворял что-то не часто, но если такое случалось, он выглядел именно так, как сейчас его биологическая мать.

      Свон немного приподняла голову, и ее взгляд встретился с взглядом Регины. В нем уже не было злости, была только усталость.

- Я так понимаю, Руби с вами?

- Нет, почему вы так решили? – Эмма подумала, что лучше не сдавать подругу, хотя по выражению лица Миллс было ясно, что она ей не верит.

- Ладно, забудем. Может мышьяку?

- Что?!

- Коньяку не желаете, мисс Свон? Я сегодня очень устала и мне не хочется выяснять, что именно сподвигло вас проникнуть в мой дом. Но если это еще раз повторится, - брюнетка вплотную подошла к шерифу. Эмма почувствовала ее горячее дыхание у себя на щеке. – Я приму меры.

      Регина собиралась отойти, но Эмма схватила ее за запястье и притянула обратно.

- Кто вам дарит цветы?

      Мэр сначала опешила от дерзости блондинки, но ей показалось это приятным.

- Это не ваше дело, мисс Свон, - брюнетка улыбнулась, смотря дразнящим взглядом в глаза Спасителя. Это был вызов.

- Я, как шериф, должна знать, кто ухаживает за такой важной персоной, вдруг это маньяк? – Эмма склонилась чуть ниже.

      Теперь расстояние между их губами составляло около сантиметра.

- Вы теперь собственного сына маньяком считаете? Неожиданно, - улыбнулась Регина. Она коснулась своей щекой щеки блондинки и, добравшись до ее уха, прошептала:

- Вам пора, мисс Свон, Руби наверняка думает, что вас уже нет в живых.

Регина отошла от Эммы и зашла в ванную. Шериф почувствовала, что в ее животе что-то перевернулось. И все-таки она ведьма! А метлу она найдет в следующий раз, ведь ей нужно это доказать.

*Дышать*

Дышать. Это так сложно. Напряжение межреберных мышц, вдох и заполнение 700 миллионов альвеол, присоединение кислорода к гемоглобину и пассивный выдох. Снова и снова, днем и ночью.

Как интересно у нас с тобой все получилось. Случайная встреча, случайное столкновение. Я и сейчас помню, как в тот момент вылетели все мысли и осталось только частое дыхание. Стресс. Выброс адреналина. И ты.

Рациональность, сдержанность, холодность, сухость, закрытость – это все мои основные качества, которые я воспитывала в себе всю свою сознательную жизнь. Ты другая. Моя рациональность просто разбивалась вдребезги, даже не долетая до тебя, а сдержанность меркла перед твоей экспрессивностью. Первое время мой мозг рядом с тобой перерабатывал столько мыслей, столько вопросов, сколько он не делал ни на одном экзамене. Ты показывала мне новые эмоции, открывала новые ощущения. Я начала жить рядом с тобой. Пусть это громко сказано, но это так.

Я и раньше задумывалась над таким понятием, как любовь. И… я не знаю, что это. Однако, я знаю, что не могу прожить и дня, не услышав твой голос. У меня мурашки по коже от него, а твой акцент... Я знаю, что для счастья мне нужно каждый день видеть твои глаза и понимать, что у тебя все хорошо: ты не болеешь, тебя ничего не тревожит. Я знаю, что теперь, когда на мой телефон приходит смс, сердце начинает биться чаще, ведь возможно это ты и неважно, что там, потому что частичка тебя только что постучалась ко мне. Я знаю, что если ты чего-то захочешь, я разобьюсь, но сделаю это! Я знаю… что где бы ты не находилась, я хочу быть рядом с тобой.

Иногда мне становится страшно. Я понимаю, что стала зависеть от тебя. Ты мой наркотик. Я не выдержу ломки, если ты вдруг исчезнешь. Может, именно поэтому я не могу сказать тебе эти три простых слова? Может, я боюсь признаться сама себе, насколько сильно ты дорога мне? А возможно, это говорят во мне остатки рациональности.

Скоро 8 марта, и я дрожащими руками пишу тебе открытку. И когда я уже перестану робеть даже при мысли о тебе? От моего ровного почерка не осталось и следа. Я давно решила, что тебе написать, осталось дело за малым, просто нанести это на бумагу.  Руки предательски подводят, но я беру верх над волнением – несколько минут и все готово.

«Я люблю тебя, малыш…»

Дышать. Это ведь так просто. Всего лишь вдох и выдох. Обмен кислорода на углекислый газ. Грудь вниз, вверх… выдох, вдох.

Главное не забывать об этом, когда ты рядом. Вдох/выдох...

Куда привозят трамваи

Почти все знают, что такое студенческая жизнь. Но на одном из моментов я бы хотела остановиться поподробнее.

      Случилось это в середине зимы, которая, кстати, не на шутку решила заморозить всё и вся. Лекционные аудитории путём не прогревались, поэтому понятие «верхняя одежда» стёрлось, а осталось — «повседневка». Улицы быстро пустели. И если кто-то и появлялся, то быстро исчезал, забежав в магазин или ателье, но не с целью что-то приобрести, а банально погреться.

      В трамваях было много теплее, и с некоторых пор время, проведённое в дороге до универа, стало моим любимым из всего учебного процесса. Моя остановка находится почти в самом конце маршрута, а точнее — за две остановки до последней. Конечной станцией был загородный посёлок, находившийся через лесополосу от города.

      День начался как обычно, ничто не предвещало беды, как иногда говорят в таких случаях. Однако уже на первой паре, получив отработку, я поняла, что обычным этот день не будет. Хотя, кого я обманываю? Ничего я тогда ещё не поняла.

      Староста сегодня была на взводе, пыталась организовать группу на поход в театр. Но в такой мороз никто лишний раз не собирался выходить из дома. И так как староста все-таки моя подруга, я вместе с ней или по отдельности пыталась уговорить одногруппников посетить столь приятное мероприятие. Приятным его делал приказ деканата.

      В общем, набегалась и нааргументировалась я вдоволь. Когда я вышла из универа, уже вечерело. Найдя свободное место в трамвае номер 18, я с чистой совестью и одной отработкой погрузилась в царство Морфея. Я редко когда засыпаю, обычно это простая дрема с периодической проверкой того, на какой остановке находится трамвай. Но сегодня «обычностью» я пренебрегла.

      Меня разбудил несильный толчок. Проснувшись, я недовольно что-то заворчала и, с трудом фокусируя взгляд, сначала определила местоположение на маршруте, убедившись, что моя остановка еще нескоро, недовольно изрекла:

— А чего вы толкаетесь?! — я посмотрела на женщину, сидевшую рядом.

— Вообще-то, вы на мне лежали. Все бы ничего, но сохранять одно и тоже положение мне неудобно, поэтому я вас приподняла, — ровным, чётким голосом ответила женщина, даже не повернув голову в мою сторону.

— Ну и ладно, — не найдя подходящих слов, я облокотилась на другую сторону и снова закрыла глаза.

      Показалось, что прошло так мало времени, каких-то пару минут, как меня снова кто-то толкнул. На этот раз, я даже не открыла глаза, а просто сместилась подальше от толчка и поплотнее прижала к себе сумку. Однако, на этом меня не оставили в покое. Всё-таки открыв глаза от очередного толчка, я увидела все ту же женщину. Она, уже стоя, выжидающе смотрела на меня.

— Вы выходить собираетесь? Уже конечная, сейчас трамвай поедет в депо.

      Не сказав ни слова, а только выпучив глаза, я схватила сумку и поскакала к выходу. Не знаю, что я ожидала увидеть, то ли то, что женщина подшутила, и я не проехала, то ли еще чего-нибудь. Но увидела я то, что и должна была — остановка «конечная». И темнота. Причём темнота в прямом смысле, остановка освещалась лишь светом из окон трамвая. А когда он уехал, осталась только темнота.

— Это не ваша остановка? — послышался голос за спиной, от внезапности которого я вздрогнула. Все та же женщина.

— Нет, — вздохнула, — не моя. Не подскажете, когда следующий трамвай, в обратную сторону? — по привычке глянув на наручные часы — 21:05.

— Сегодня больше не будет. Только на такси, — ответила незнакомка и зашагала через дорогу.

— Да, спасибо… — поблагодарив спину, я интенсивно начала перебирать сумку в поисках кошелька. Но только зря потратила на это время — по закону жанра он оказался пустым, лишь одинокая пятирублёвая монета превращала его в средство хранения денег. Следующим моим действием был поиск телефона, его я нашла быстро, в боковом кармане сумки. Но от чёртового мороза он никак не хотел включаться! И тут я вспомнила о морозе и уже представила, как моё замороженное тело найдут завтра на этой остановке. Однако, отчаянье - не мой девиз. Потирая ладошками телефон, я начала бегать и прыгать вокруг остановки. Это продолжалось около десяти минут, и следующим моим шагом было согреть заледеневший телефон о разгоряченное тело. Однако в момент, когда я уже расстегнула куртку, зажмурилась и приготовилась прикоснуться ледяным телефоном к животу, меня окликнул мальчик лет десяти на другой стороне дороги.

— Вам нужна помощь?

— Эээ… — я быстро застегнула куртку и засунула руки в карманы. Уже собираясь сказать "нет", я все-таки одумалась и интенсивно закивала.

— Тогда пойдёмте, — мальчик махнул рукой и куда-то побежал.

      Заключив про себя, что это не какая-нибудь аномальная галлюцинация, вызванная морозом, я побежала за пацаном. Но бежать пришлось недолго, он остановился у ворот дома напротив остановки. Открыв калитку, мальчик прошёл дальше, до крыльца и снова остановился, дожидаясь пока я подойду ближе.

— Сегодня очень холодно, — сказал мальчик и открыл входную дверь.

— Ага, — только и смогла ответить я, так как зуб на зуб уже попадал с трудом. Ощутив тепло дома, лицо приятно защипало. Прикрыв за собой дверь, я остановилась, ожидая дальнейших указаний. В конце концов, какую помощь предлагал мальчик? Может просто погреться или позвонить. Но, не сказав ни слова, мальчик куда-то пропал. Я простояла так еще около минуты.

— Эй, пацан, ты где? — вкрадчивым голосом спросила я у пустоты. Но мне никто не ответил.

      В коридор вышла женщина, которая толкала меня в трамвае. Её карие глаза изучали меня.

— Ты так и будешь стоять у порога? — не без ехидства спросила она.

— Ну… — я замялась.

— Разувайся, проходи. Чайник вскипел, сейчас будем тебя отогревать.

      Женщина ушла. Ещё немного поразмыслив, прикинув возможные опасности, я решила, что лучше уж помирать в тепле, чем на остановке.

      Расстегнуть куртку и сапоги оказалось задачей не из простых. Замёрзшие пальцы плохо слушались, а сняв сапоги, я ощутила мнимое отсутствие пальцев ног. Доковыляв по коридору на пятках до двери, я остановилась, глубоко вдохнула и открыла её. На меня почти налетела хозяйка дома, которая, видимо, из-за моего долгого отсутствия пошла проверить, что со мной.

— Извините, — немного помедлив, первой нарушила неприличную близость я и сделала шаг назад. Было заметно, что женщина тоже смутилась.

— Пойдем. — Ещё раз внимательно оглядев мое лицо, женщина направилась на кухню.

      Запахи доносились замечательные. Изрядно проголодавшись, я все же настраивала себя не кидаться на еду, но ароматы шептали обратное. На кухне за столом сидел мальчик, который оставил меня одну в коридоре. Завидев меня, он мило улыбнулся, встал и придвинул стулья маме и мне.

— Мам, я пойду? — обратился он к женщине.

— Да, конечно, — она нежно провела по его каштановым волосам.

      Я села напротив женщины и, пока та разливала чай, осматривала кухню. Она была средних размеров, не большой, не маленькой, но очень уютной и теплой.

— Настя, — внезапно выпалила я, принимая чашку из рук женщины.

— Оксана.

      Поставив чашку с чаем на стол, я не решалась поднять головы, поэтому с интересом разглядывала маленькие пузырьки на поверхности напитка.

— Наверное, тебе нужно предупредить родителей, где ты, — прервала молчание Оксана. — Я наблюдала за тобой из окна, ты никому не звонила.

— Телефон замерз и выключился. — Наконец, я подняла голову и посмотрела в карие глаза. Они пристально следили за моими действиями, которых, в принципе, было не так много.

— Вы всегда следите за людьми из окна? — после недолгого молчания спросила я.

— Нет, только за теми, кто засыпает на моем плече, — улыбнулась женщина. Я тоже не смогла сдержать улыбки. Было в этой Оксане что-то такое… загадочное и интересное. Что-то, что цепляло.

— Ты ешь, не стесняйся, — добавила она.

      Долго уговаривать меня не пришлось. Тарелка с булочками и вазочка с вареньем начали постепенно пустеть, а мой желудок — наполняться. Вдоволь насытившись, я облокотилась о спинку стула и только сейчас заметила улыбку на лице Оксаны.

— Эээ… — протянула я, — у меня лицо измазалось?

— Нет, просто правду говорят, о голодных студентах, оказывается, — женщина засмеялась.

— Можно мне позвонить?

— Не обижайся, я не хотела… — Оксана перестала смеяться, ей правда стало стыдно за своё поведение. Но тут уже засмеялась я. Причём так громко и без застенчивости, как с любым другим человеком я себе не позволяла, а с ней было так легко. Непонятная уютность.

— Я не обиделась, — наконец, успокоившись, сказала я, — мне действительно нужно позвонить, вызвать такси до дома.

— О! Да, конечно. Сейчас, — женщина встала из-за стола и куда-то вышла. Вернулась она с мобильником в руках. — У тебя есть деньги на такси?

      Мне было стыдно признаваться, что денег у меня нет, да простит меня пятирублевая монета, поэтому с ответом я медлила. Оксана сразу все поняла.

— Я заплачу.

— Не нужно, — резко встав, громко произнесла я, и повторила, но уже мягче, — не нужно, я домой забегу и потом вынесу таксисту деньги.

— Да никто тебя ждать не будет! — нахмурила брови Оксана. — Еще сделают чего…

Женщина подошла и впихнула пятьсот рублей мне в руки.

— А чего вы указываете?! Сделаю, как считаю нужным. Вот, заберите! — я взяла купюру и попыталась впихнуть её обратно, но женщина сопротивлялась. В общем, концом спора послужила разорванная пополам купюра, одна из частей которой осталась у меня в руке, а другая упала на пол.

— Простите, — я тут же опустилась на корточки, как оказалось, Оксана тоже. Мы больно стукнулись лбами. Потирая ушибленное место, я подняла голову. Расстояние между нами было таким незначительным. Я чувствовала её дыхание, которое было неровным, ощущала запах её сладких духов. Она смотрела на меня, казалось, принимая какое-то решение. А я уже ничего не хотела принимать, вернее ничего, кроме её поцелуя. Наконец, все было решено, и женщина потянулась ко мне, но заслышав шаги, быстро отпрянула, вставая. В кухню вошёл мальчик.

— Мам, папа звонил. Он с Лидой хочет забрать меня на выходные, можно?

— Да… — голос Оксаны сорвался. – Да, пусть только ближе к выходным мне ещё раз позвонит, чтобы мы все обсудили, — уже уверенно продолжила женщина.

      Мальчик, посмотрев на меня озадаченным взглядом (я все ещё сидела на корточках), неспешно вышел.

— Держи, — Оксана протянула мне телефон.

      Я набрала первый пришедший мне в голову номер такси, оператор сказала, что ждать придётся всего пять минут, т.к. только что таксист привёз кого-то за город. Я, поблагодарив хозяйку, вернула телефон и поспешно засеменила в коридор. Быстро собравшись, я ещё раз, но уже за всё поблагодарила Оксану и уже собиралась выйти, как она меня окликнула, протягивая маленький листочек бумаги.

— Позвони, как будешь дома, — попросила она. Я коротко кивнула и вышла.

      Дома было пусто, мама в командировке. И сразу так остро ощутилась нехватка уюта, того, что был у Оксаны. Не забыв про обещание, я набрала на отогретом телефоне её номер, но так и не решилась позвонить, поэтому написала короткое: «я дома» и нажала кнопку «отправить».

      Где-то в глубине души, я ждала ответа. Ждала, что она тут же сама позвонит или хотя бы что-нибудь ответит. Но этого не произошло спустя час, два, три…

      В эту ночь я плохо спала, постоянно просыпалась и проверяла телефон, но извещений о сообщениях или звонках так и не было. Заснув под утро, я видела сон, как замёрзшая студентка стоит на остановке, а к ней подлетает ангел и согревает своими большими крыльями. Внезапно ангел запел песню Ленинграда. Я с досадой выключила будильник на телефоне и заметила, что есть непрочитанное сообщение.

      «Может, на выходных ты ещё раз проедешь свою остановку?».

Gray

Точка плавления

Нет, климат все-таки изменился. Середина августа, а город плавится в сумасшедшей жаре, ледяной воды не достать ни за какие деньги, холодильники просто не успевают ее охлаждать.

Я спускаюсь на станцию метро - душно, все распаренные и полумертвые, люди еле ползут, я обгоняю пузатого дядьку в шортах и майке - и замираю на полушаге, потому что рядом с колонной расположились они... ноги.  Нет, даже не так - НОГИ. Это что-то потрясающее и неописуемое, если где-то на небесах и существуют идеальные ноги, то сегодня они спустились на грешную землю, и мы имеем честь их лицезреть. Они бесконечны, мне в голову лезет какая-то дурная американская комедия, где камера ехала по ногам красотки вверх, вверх и вверх минуты две, а ноги не заканчивались. Только здесь это наяву, и я понимаю, что если провести по ним взглядом снизу вверх, то с меня точно свалится шляпа, которой на мне на самом деле, конечно, нет.

И главное, что выше ног может просто ничего не быть, они прекрасны сами по себе, они - единственное светлое пятно на этой станции, все остальное несущественно и неинтересно. Да, снизу на НОГАХ сандалии со шнуровкой на воооотаком каблуке, а сверху НОГИ кокетливо прикрыты высоко обрезанными джинсовыми шортиками. Еще выше болтается замшевая коричневая сумка с бахромой, жилетка на голое тело и длинные черные волнистые волосы, увенчанные шляпой без тульи. Лица девушки не видно, да оно и не важно совсем.

Я ловлю себя на том, что хоть и стремлюсь мимо, но делаю это крайне медленно, и голова у меня, как гироскоп, сохраняет неизменное положение в пространстве. "Нечего пялиться!"  - мысленно рявкаю я и все-таки продвигаюсь дальше. В этот момент у меня тренькает телефон, и я зависаю над пришедшей смс-кой - “Ты не туда смотришь”. Что ты хотела этим сказать? 

Ехать мне недалеко, выхожу на третьей станции и топаю к эскалатору. И тут понимаю, что Иисус любит меня - потому что на эскалаторе никого, и только десятью ступеньками выше - они. НОГИ.

А потом до меня доходит, что смотреть нужно не только на них, нет, главное действо разворачивается как раз на соседнем эскалаторе. С теми, кто едет вниз. Боже, какие лица! Это неописуемо, это прекрасно, это истинное наслаждение, это круче, чем созерцать обладательницу НОГ. Я сразу понимаю, почему говорят, что в публичных домах возможность подглядывать за тем, кто уже подглядывает, продают по двойной цене.

У людей стекленеют глаза. Выпячиваются челюсти. Поджимаются губы. Сворачиваются шеи.

А тут еще эскалатор заканчивается, и НОГИ делают шаг вперед. И еще, и еще, покачиваясь на каблуках. Бахрома на сумке  взлетает в такт шагам, волосы развеваются, девушка идет к выходу со станции, оставляя за собой шлейф тонкого, но насыщенного аромата. Черт, как же он называется?

Дяденька, торгующий батарейками на лотке у стеклянных дверей, и заспанного вида милиционер неподвижно замирают в неудобных позах, мент багровеет. Навстречу девушке идет бабулька, останавливается на миг, отворачивает голову в сторону и, как в паршивой книжке,  смачно плюет - "Тьфу!"

Я смеюсь чуть ли не в голос, иду следом и молюсь, чтобы этот спектакль не заканчивался. И он длится еще какое-то время - встречные женщины отводят взгляды, мужики наоборот - но ценнее всего самый первый момент, когда люди замечают это чудо - у них на мгновение делаются абсолютно пустые лица, на которых ничего не написано, словно они не могут решить, как им реагировать - выругаться или восхититься.

Потом девушка сворачивает к встроенному в стену магазинчику с косметикой, а  я прохожу дальше, напоследок мазнув взглядом по ее плечам под жилеткой - плечи тоже хороши, но ноги круче.

В следующий момент я обнаруживаю себя перед табачным киоском и понимаю, что мне хочется закурить. Смешно, я уже не помню себя с сигаретой, это было даже не в прошлой, а в позапрошлой жизни, но вот поди ж ты… До сих пор нравится, когда пальцы пахнут табаком, до сих пор иногда стреляю сигаретку, катаю в ладонях, разламываю и вдыхаю запах сырого табака. Правоверные курильщики казнили бы меня за такое расточительство.

Надо двигаться дальше.

В древние времена в ад спускались, а я поднимаюсь по ступенькам и попадаю прямо в пекло. Это как удар под дых, в метро было душно и влажно, а здесь великая сушь и марево над асфальтом, если не поберечься, то можно испариться, истаять, взлететь в безоблачное небо...

Я в темпе устремляюсь к парковке - моя машинка наверняка тоже превратилась в филиал ада, но кондиционер может сделать из него хотя бы чистилище. Щелчок дверцы, нагревшаяся обивка сиденья обжигает даже через брюки, и этот запах, запах - дышать совершенно невозможно, я смотрю прямо перед собой и боковым зрением вижу, как дрожат мои руки на руле, главное - не повернуть голову, нельзя, не смотри туда... поздно! - острые колени, сумка с бахромой, джинсовая жилетка на голое тело, мне нечем дышать, мне больше не нужно дышать, ты запускаешь руку в волосы и стаскиваешь этот кудлатый парик вместе с идиотской шляпой, на какое-то мгновение задерживаешь его в воздухе и забрасываешь на заднее сиденье, черт, никогда не любила блондинок, ну надо же было так вляпаться... На мое лицо наползает кривая, совершенно похабная усмешка, двое идиотов в тонкой жестянке посреди плывущего сквозь лето города, и твоя ладонь на моем бедре обжигает сильнее солнца.

- Как называются твои духи, снова забыла? - каркаю я.

- Какая разница? Третий год запомнить не можешь, - ты запрокидываешь голову, влажный проблеск зубов, ямочка на щеке… - Ну вот что мне с тобой делать?

- Я уж и не знаю.

- Зато я  знаю. Поехали!

Много позже, уже ночью, ты просыпаешься и сонным голосом бормочешь:

- А почему у нас в коридоре свет горит?

- Это я на тебя смотрю. Это чтобы лучше видеть тебя, девочка.

- Хорошо… - в полумраке твоего лица не видно, но я слышу, что ты улыбаешься. - Да, в следующий раз твоя очередь меня удивлять, - ты стучишь меня пальцем по спине. - И я хочу видеть тебя в юбке.

- Чегооо?! - взвиваюсь я, матрас начинает колыхаться. - Какая еще юбка? Смилуйся, государыня рыбка, у меня и юбки-то нет ни одной! Ты  же знаешь, я их вообще не ношу!

- Ты до меня много чего не делала - это раз. И я, если ты заметила, тоже не любитель шастать по городу в совершенно непотребном виде.

- О да, заметила, - смеюсь я. - Своим прекрасно-непотребным видом ты всего навсего парализовала  работу общественного транспорта, ну и пару десятков человек пришлось водой отливать. И черт меня дернул тогда брякнуть, что чем дольше мы друг друга знаем, тем сложнее друг друга удивить!

Ты приподнимаешься на локте.

- С тобой - вообще ничего сложного. Давай, теперь ты меня удиви. Хочу юбку. Понятно?

- Как пожелаешь, государыня рыбка. Будет тебе новое корыт… юбка, то есть.

Я слышу твой смех, я смеюсь в ответ и судорожно припоминаю, нет ли у меня знакомой монашки-схимницы, чтобы одолжить соответствующий наряд, включая дерюжную юбку в пол, растоптанные башмаки и клобук с черепушками. Заодно можно и пожертвований насобирать. Но это будет уже в сентябре, потому как на нынешней жаре в таком прикиде можно только в обморок грохнуться.  Так что пока придется удивлять друг друга подручными средствами.

А потом я притягиваю тебя к себе и жадно целую, мой язык проникает к тебе в рот, и я не просто горю - я плавлюсь. Найдена точка плавления для моего тела. Для этого всего лишь надо было провести сорок минут на несусветной жаре и полюбоваться своей девочкой вместе со случайными прохожими. Если бы я была металлом, то, очевидно, не самым дорогим и не особо популярным, потому что он плавился бы только при наличии тебя, а ты уж точно была бы платиной. Тут мои губы начинают расплываться в улыбке. “Что?..” - не отрываясь от меня, шепчешь ты. Я не отвечаю и лишь еще более жадно впиваюсь в твои уста. Я представляю, как надеваю одну из твоих юбок и непременно - высокие каблуки, как плыву сквозь знойное марево и стараюсь вилять бедрами, как ты смотришь на меня и движешься следом. И мы идем в нескольких метрах друг от друга, но все равно вместе, ибо идем к одному и тому же - слиться, сплавиться воедино и улететь. И плевать, если весь город смотрит. У меня с ним разные точки плавления, а с тобой - одна.

Maleficent

*****

Телефон свистнул, оповещая о новом сообщении, и сердце на секунду замерло, пропуская удар. Она… Я, не торопясь, растягивая ожидание, беру телефон в руки, нажимаю на желтый конвертик. Ну же… ну… «Беспрецедентная акция, скидка 70 % на всю зимнюю коллекцию»

Не Она. Хочется запустить телефон в полет, но из груди вырывается вздох облегчения. Она не напишет и не позвонит, я сама ее просила об этом. И даже если она напишет, я ей не отвечу, потому что не хочу, чтоб все начиналось сначала. Чужие слезы, чужая жена, чужая жизнь, и я, словно вор, ненавижу себя, но беру чужое. Прошло уже восемь месяцев с нашей последней встречи, а я все еще вздрагиваю от каждого смс. Это уже не любовь, но еще вспоминается, хоть и хочется забыть.

Распахивается дверь, и в кабинет заглядывает копна черных волос и пара лукавых глаз. Это Аська, она присаживается на край моего стола и улыбается:

- Ку, любимая подруга. Обедать пойдешь?

- Нет. Аппетита нет, да и проект надо добить. Сроки горят, сама ж знаешь.

- Знаю, – Аська сосредоточенно крутит в руках свою непослушную кудряшку. Я знаю этот жест, он не предвещает для меня ничего хорошего. – Дело есть на миллион баксов.

Мы с Аськой дружим уже лет пятнадцать, и все пятнадцать лет я не могу ей отказать, а она этим пользуется. Последний раз ее дело на миллион баксов закончилось для нас в отделении милиции.

- Ась…

- Ты помнишь Маринэ, сестру мою троюродную?

- Это которая Сержика жена? – у Аськи большая армянская семья, всех родственников не помнит никто, даже сама Аська.

- Нет, это которая питерская студентка, – Аська делает рукой неопределенный жест. – Можно, она поживет у тебя?

- Нет. Пусть квартиру снимет или гостиницу.

- Саш, ты мне друг или кто? Это ж сестра, а не кто-то там с улицы. У меня совсем нельзя, к нам дядя Гагик приехал с семьей, их десять человек, они спят даже в ванной. Пожалуйста, выручи, она, честно, тебя не потревожит. Она тихая, скромная девочка. Учитель танцев, между прочим. Воспитанная, три языка знает. Не курит, не пьет…

Аська смотрит на меня умоляющим взглядом, и я опять сдаюсь:

- Ладно.

Я не успеваю договорить, Аська чмокает меня в нос, сует в руки записку и убегает со словами: «Встреть ее завтра на вокзале».

Я тихо ненавижу Аську, себя и весь мир. Питерский поезд с тихой, скромной девочкой Маринэ прибывает в 3 часа утра. Курю уже пятую сигарету, спать хочется нечеловечески, хорошо хоть сегодня суббота. Устрою свою новую соседку и спать. Спать и спать…

Поезд медленно подходит к перрону, люди толпятся, толкаются, обнимаются, кружат вокруг. Я стою с табличкой «Маринэ» и пытаюсь сделать приветливое лицо. Из толпы выныривает девушка, невысокая, стройная, длинные темные волосы заплетены в косичку. Синие джинсы, желтая куртка, на печах рюкзак. На вид лет восемнадцать-двадцать.

- Ты Саша? – девушка немного взъерошена и помята, но все равно красавица.

На секунду я теряюсь в глубине ее черных глаз, забывая, кто я и где я. Меня это смущает, а когда я смущаюсь, я делаю и говорю глупости.

- Александра Николаевна, – в моей голове звучит гимн собственному идиотизму. Зачем этот гонор, куда меня несет?

- Маринэ Самвеловна, очень приятно, – девушка протягивает мне руку, сдерживает улыбку, стараясь сделать серьезное лицо.

Всю дорогу мы молчим. Точнее, она пыталась завести светскую беседу, но я мычала нечто нечленораздельное, а потом вообще включила радио на всю громкость. Я уже упоминала, что когда я смущена, то я веду себя, как типичный троглодит?

Я устроила девушку в лучшей комнате своей однокомнатной виллы, сделала ей маленькую экскурсию из серии «тут мы едим, тут моемся». Маринэ заварила из каких-то ароматных травок нам чай и вышла на балкон. Я же улеглась на кухне на диван, пытаясь изобразить сон. Лежать не было никаких сил. Во-первых, диван был короче меня на добрых полметра, а во-вторых, я слышала все, что она делает. Как ставит кружку на подоконник. Как отдергивает штору, чтобы полюбоваться на зарождающийся рассвет. Как заправляет за ухо прядь волос. Как тихо смеется своим мыслям.

Я рывком вскочила с дивана, и на негнущихся, затекших ногах поковыляла на балкон. Маринэ стояла ко мне спиной, чуть повернув голову влево. Первые солнечные лучи мягко подсвечивали ее профиль. Красивая…

- Ты спать вообще будешь или нет?!

Мои слова, кажется, прозвучали черезчур резко и брюзгливо. Девушка повернулась ко мне, на ее лице читались удивление.

О браво, Саша. Что это вообще? Возвращение мудзилы, часть вторая? Я мысленно ругала себя, но рот не желал закрываться:

- Я,  между прочим, пытаюсь уснуть, а ты шумишь. И шур и шур, как мышь за плинтусом.

- Извини, я не думала, что мешаю тебе. – Маринэ была явно смущена моим неадекватным поведением.

- Просто ляг на эту чертову кровать и спи!

Я вылетела с балкона, на ходу сшибая сушилку для белья, путаясь в шторах, тихо матерясь и пиная подвернувшиеся на пути гантели.

«И почему она меня так бесит? Прям задушила бы», - затянувшись сигаретой, я оттолкнулась ногами от земли, и детская каруселька закружила глупую женщину в черной «косухе» поверх пижамы с жирафами.

Внутренне я уже знала, почему Маринэ меня так раздражает. Она мне нравится. Знакомьтесь, Александра Николаевна Новосёлова – человекус неандерталикус. Увидев привлекательную женщину, она сначала орет, брызжа слюной и тестостероном, а потом бьет жертву дубинкой по голове и тащит в свою пещеру.

Поставив себе неутешительный диагноз, я поплелась домой. Извиняться перед бедной, ничего не подозревающей девушкой. Зайдя в квартиру, я наткнулась на рюкзак. Маринэ вышла мне навстречу:

- Сейчас вызову такси и уеду. Надо было сразу сказать, что я тебе мешаю.

Я вцепилась в лямку рюкзака мертвой хваткой и преградила выход из квартиры.

- Маринэ, прости. Просто я не выспалась, я задница, я больше так не буду, я не хочу, чтоб ты уезжала.

- Сколько «Я» в одном предложении, не удивительно, что ты такая, – девушка попыталась вырвать у меня из рук свою рюкзак и с силой дернула его на себя.

- Я… - ручка хрустнула, и мы обе хлопнулись на спину.

В комнате воцарилась тишина, а потом мы рассмеялись. Я давно так не смеялась, вот чтоб совсем легко и без притворства, от души.

- Оставайся, обещаю не рычать и быть паинькой.

Маринэ осталась, прошло три недели, мы привыкли друг к другу. Утром я готовила завтрак, вечером она ждала меня с ужином. Мы смотрели кино, говорили о мелочах и о серьезных вещах, ходили в магазин, пару раз в гости забегала Аська. Все было хорошо, ни одной ссоры, ни одного спора. Эдакая ванильная сказка, мне нравилось жить в ней, наверное, я скучала по таким простым вещам как человеческое тепло, уют и просто приятная компания.

Больше всего мне нравились вечера. Мы садились на кровать и смотрели телевизор. Но чаще просто говорили обо всем на свете. И если первое время Маринэ сидела от меня отстраненно, то последние полторы недели она приобрела привычку садиться рядом и к середине вечера засыпать, уткнувшись мне куда-то в плечо. Ледяной панцирь, сковавший мое сердце, дал трещину, больше всего на свете мне хотелось, чтоб эта ее привычка, вот так засыпать в моих объятиях, не прекращалась никогда.

8 марта я встала пораньше, хотелось купить Маринэ цветов. «Подарю просто так. Может же одна женщина подарить другой женщине букет в знак великого женского праздника?» - думала я, бодро вышагивая по весенним лужам на тротуаре и сжимая в руках хрупкие ножки розовых тюльпанов.

Когда я вернулась, Маринэ встретила меня с букетом мимозы в руках. Мое сердце сделало кульбит и сладко оборвалось. «Угадала мои любимые цветы!»

- Тебе принесла какая-то девушка, – Маринэ нахмурила брови, протягивая мне букет. – Просила передать, что скучает и просит второй шанс.

Во рту стало горько, хотелось швырнуть мимозу на пол и бежать вон, подальше от этого холодного взгляда черных глаз.

- Это тебе, – я протянула Маринэ тюльпаны.

Она взяла их и на миг улыбнулась, прижав цветы к себе. Какой второй шанс? Я вдруг поняла, что с момента, как Маринэ появилась в моей жизни, я ни разу не вспоминала про Нее, не ждала смс, не просыпалась среди ночи от ревности и одиночества, рвущих мое сердце.

- А что делать с мимозой? – девушка все еще держала букет в руках.

- Не знаю, – я пожала плечами. – Мне она не нужна. Давай выкинем?

Маринэ улыбнулась шире:

- Цветы ни в чем не виноваты. К тому же я люблю мимозу. Она так вкусно пахнет. Где ваза? Я буду составлять букет.

Прошло еще два дня. Мы ни разу не касались инцидента с цветами. Казалось, его и вовсе не было. Все шло как раньше. Но мне хотелось все объяснить. Но как?

«Понимаешь, Маринэ, я лесбиянка. А цветы мне презентовала бывшая. Но они мне больше не нужны, и она не нужна, потому что я влюбилась в тебя. Давай поженимся и умрем в один день?»

Я затянулась сигаретой и пнула стул.

- Что буянишь, Новосёлова? – Аська выдернула у меня из губ сигарету и прикурила от нее.

- Ничего, тебя это не касается, – я отвернулась от Аськи, мне не хотелось смотреть ей в глаза. Дружба дружбой, но ведь Аська не поймет моего увлечения ее невинной младшей сестренкой.

- Ага, я так и поверила. Ты ж каждый день мебель крушишь. И глаза не прячь, я тебя все равно насквозь вижу. – Аська вдруг стала серьезной. – Ты ведь не влюбилась в нее?

Вопрос повис в воздухе. Что я на него должна ответить? Правду? Я посмотрела Аське в глаза и вздохнула:

- Хочешь дать мне по морде?

- Хочу, за твою глупость. Сань, ты конченая идиотка. Такой была, такой и помрешь, – Аська развернулась и вышла из курилки.

Вечером меня ждал еще более «приятный» сюрприз, чем ссора с лучшей подругой, точнее, моей единственной подругой. Маринэ сообщила, что должна срочно уезжать.

За ужином мы практически не говорили. Напряжение проскакивало в каждом жесте и слове.

Утром у нее был самолет. Мы стояли в аэропорту. Я понимала, что нужно что-то сказать. Но что сказать, не понимала. Объявили ее рейс. Вдруг Маринэ достала ручку и, схватив меня за запястье, стала что-то быстро писать у меня на ладошке.

- Это мой скайп. Набери мне,…если захочешь… - Маринэ отпустила мою руку и зашагала прочь.

Я честно промучилась два дня. Хотелось услышать ее голос, увидеть, пусть и через экран. Но…что тогда? Что я скажу? Мы же не друзья, я не хочу с ней дружить… А чего я, собственно, хочу? Любви? Семьи? Маринэ права, в моих словах слишком много буквы «Я».

К вечеру третьего дня я не выдержала. Ноутбук открыт, скайп включен. Поерзав на стуле, я набрала ей. Гудок, еще гудок. Долгие двадцать гудков. И вдруг она ответила.

- Привет.

- Привет…У тебя усталый вид, ты не заболела? – Маринэ внимательно вглядывалась в мое лицо на экране. Она такая красивая сейчас, тонкие черты лица, черные брови с легким изломом, мягкая линия губ. Отсвет экрана ноутбука придавал ее лицу неземную красоту.

- Я скучала, – улыбка невольно расплылась на моем лице.

- Я тоже скучала, – Маринэ улыбнулась в ответ.

Мы разговаривали каждый день. Скайп, контакт, вибер, смешные наклейки, смайлики, пожелания доброго утра и сладких снов. Словно влюбленные подростки. Так легко и так весело, это был даже не флирт. Не знаю, что это, но за месяц нашего общения я привыкла ежеминутно получать свою дозу счастья по имени Маринэ. И вдруг она пропала. Целая неделя… я писала, звонила, но все безрезультатно, никакого ответа, никакой реакции.

Аська хмурила брови, поджимала губы и отводила глаза. Я понимала, что они с Маринэ общаются, но как об этом спросить? После той ссоры в курилке мы не разговаривали. Но ждать больше я не могла. В обед я подошла к Аське:

- Разговор есть. Давай после работы в кафе пересечемся, - она кивнула мне, пряча молнии в глазах.

Мы сели за наш столик, заказали по чашке кофе. Я недолго запрягала коней, даже кофе не успели принести:

- Ну-ка объясни мне, что это все значит?! Где Маринэ?! Почему она мне не отвечает?!

Я откровенно орала на нее, люди недоуменно смотрели на нас, но мне было наплевать. Все те чувства, что я копила в себе неделю, требовали немедленного высвобождения.

- А то и значит. Она из-за тебя там… а ты тут… да знаешь… - Аську захлёстывали эмоции. Она вскочила, опрокинув стул.

- Ничего я не знаю, кроме того, что я, может, и идиотка, но любимую женщину не отдам, пока она меня сама об этом не попросит. Что вы с ней сделали?!

- Ты совсем офигела, Новосёлова?! Крестного отца пересмотрела?! Я им помочь пытаюсь, а ты… Да пошли вы обе! Если ты ей нужна, она тебе позвонит.

С этими словами Аська вылетела из кафе, яростно жестикулируя.

А нужна ли я ей? И вообще, что между нами? Мои чувства взаимны? Или я ошибаюсь и опять строю воздушные замки? Началась моя любимая игра задай сто вопросов и не найди ни одного ответа.

Я пришла домой, хотелось напиться и выть на луну. Новосёлова такая Новосёлова. Влюбиться по уши в девушку, которую толком-то и не знаешь. Но, если честно, мне было глубоко в параллель, что я не знаю ее адреса или болела ли она в детстве ветрянкой. Любовь в моем случае никогда не спрашивает разрешения, просто вламывается и разрушает размеренный ритм жизни.

Телефон завибрировал в кармане, я даже не поверила своим глазам, когда увидела, кто мне звонит.

- Открой мне дверь… - всего три слова, но кажется, у меня от них случился инфаркт.

Я распахнула дверь, пропуская свою гостью в квартиру. Мне хотелось ее придушить и зацеловать одновременно:

- Ты где была неделю, чертова женщина?!! Я с ума сошла… думала, тебя уже замуж выдали неизвестно за кого, -  Маринэ нежно улыбнулась моей тираде.

- Мне нужно было время, чтобы подумать… Ответишь честно, если спрошу? – она внимательно смотрела мне в глаза. Я кивнула, пойманная ее взглядом. – Та девушка, что подарила тебе цветы, она кто для тебя?

Нет все-таки задушу! Я неделю места себе не нахожу, рисуя в голове картины из Кавказской пленницы, а ее волнуют только мои бывшие. Маринэ сделала шаг ко мне и взяла за руку:

- Так у вас с ней роман?

- Мы были любовницами, но давно разошлись. Она не свободна, мне казалось, что я ее люблю, но это неправда. Я люблю другую женщину, и эту и только эту женщину я хочу в своем сердце, голове и постели… - я посмотрела ей в глаза и осторожно, едва касаясь, погладила кончиками пальцев ее лицо.

Маринэ привстала на цыпочки и прильнула к моим губам. Так мягко, так нежно и так чарующе. Я отстранилась, пытаясь сдержать порыв сделать поцелуй глубже. Не хочу ее пугать. Медленно, Саша, медленно и осторожно. Не забывай, кто перед тобой.

- Маринэ, это означает, что мои чувства взаимны?

Она засмеялась и, запустив пальцы в мой коротко стриженный ежик волос, потянулась ко мне за еще одним поцелуем. Но в миллиметре от моих губ она остановилась и, пряча улыбку в уголках губ, прошептала:

- Новосёлова, не тупи, а?

Встреча

Ультрамодная стрижка, стильная укладка, неброский, но эффектный макияж, легкая шелковая блузка, кокетливо намекающая на декольте, узкие, фэшнизмайпрофэшн брючки (те самые из песни группы Ленинград) и туфли «лодочки», от которых ноги стали длиннее, чем у самой эффектной из моделей Викториас сикрет. Походка от бедра, такая, что все глаз оторвать не могут. Именно эта картина рисовалась в моей голове, когда я билась в агонии подготовки к первому свиданию за последние 2 года.

И все было так, ну почти так, за исключением одного маленького «НО!» Я не чувствовала себя как Адриана Лима, я чувствовала себя как трансвестит Георгий, впервые вышедший на сцену. И да, у меня личные счеты к создателям высоких каблуков…

Подойдя к кафе «Встреча», я бегло оглядела себя в витрине, на меня смотрела симпатичная женщина лет 30, стильно одетая, с неплохой, спортивной фигурой и чуть раскосыми, серыми глазами. Мое отражение вселило немного уверенности, по крайней мере, я не кажусь потерянной. Идея пойти на быстрые свидания принадлежала Ляльке, моей храбрости хватало только на разглядывание сайтов знакомств и вялые попытки общения на тематическом форуме.

В кафе было немноголюдно, народ только начал подтягиваться, менеджер вручил мне анкету и наклейку, на которой нужно было написать свое имя. Пристроившись в уголке, я попыталась расписать свои предпочтениях в женщинах. Вот ведь задачка… Но так как я уже пришла, вывела на наклейке «Алиса», отступать было некуда, поэтому я достала ручку и написала то, что написала…

На следующий день я позволила себе долгое, ленивое утро с чашкой кофе, вчера после череды быстрых (слава Богу, это действительно было быстро) свиданий я позволила себе два бокала коньяка. Обычно по субботам я начинаю утро с йоги, но вчерашний коньяк все еще отдавал у меня в висках легким перезвоном, и я возлежала на диване, честно исцеляя себя крепким кофе.

Мое сегодняшнее утро не могло быть достаточно полным без присутствия в нем Ляльки, волею судеб она была не только моей лучшей подругой, но и соседкой по лестничной клетке, и на основании этого приходила по утрам пить мой кофе, учить меня, несмышлёную, жизни и скрашивать мое одиночество.

- Я считаю - изрекла Лялька, - что ты не зря сходила, развеялась, себя показала, на людей посмотрела. Надо использовать все шансы, которые предоставляет тебе жизнь, иначе ты рискуешь умереть в полном одиночестве. И знаешь, кто найдет твой распухший труп? Я! Потому что я единственная женщина, которая бывает в этой квартире, у тебя даже кошки нет.

- Ляль, - эти разговоры о моем гипотетическом конце давно перестали меня раздражать. Это тоже был наш ритуал, как и кофе. - Я не успею распухнуть, ты слишком часто бываешь у меня в гостях, боюсь, что ты мне не позволишь даже толком окоченеть. И я не люблю кошек, от них шерсть.

- Неужели это было так ужасно?! И никто тебя совсем не привлек? Ну хоть одна? Хватит уже прятать голову в песок! Баста! – Лялька вскочила, плеснула на ковер кофе и ругнулась – Ты меня бесишь!

На этой ноте я была благополучно оставлена в одиночестве, размышлять о смысле своего никчемного бытия. Но сейчас у меня были дела поважнее решительных перемен в жизни и мучений от похмелья, вчера в кафе я забыла ручку. И ручка это была мне дорога, она, видите ли, напоминала, насколько я ценный специалист в своей области. Не каждому работнику начальство презентует ручку Паркер с дарственной надписью: «Самая важная». Возможно, начальство имело в виду что-то иное, но я всегда была склонна считать эту надпись похвалой, ибо без меня не пережить им ни одного отчетного периода.

Дозвониться до кафе оказалось задачей непосильной, мою настойчивость игнорировали, и спустя час ожиданий на линии, я, полная решимости сравнять там все с землей, выдвинулась в сторону «Встречи». Менеджер под моим напором бледнел, потел и клятвенно уверял, что ручки он не находил, но обещал обязательно спросить официантов, когда они выйдут на смену.

В понедельник я про ручку почти забыла, слишком много новых проблем заполонили мою несчастную голову, но к обеду мне позвонили.

- Добрый день. Ваша ручка у меня, – голос на том конце провода был приятный, женский и звонкий.

- Здравствуйте. Как хорошо, что она нашлась, я заеду после работы, часов в 7, и заберу ее. Спасибо вам большое, – я постаралась держаться по-деловому вежливо и благодарно.

- Спасибо в карман не положишь. Вам придется постараться, чтоб ее заполучить обратно, – такой наглости я не ожидала.

- Сколько, – мысленно я прокляла звонившую за жадность.

- Предлагаю встретиться сегодня в 7 там, где вы обронили свою ручку и обсудить детали. Ну как? Придете?

Что мне еще оставалось? Естественно, я согласилась и ровно в 7 решительным шагом вошла в кафе «Встреча». В мои планы не входило быть слишком уж вежливой и воспитанной, скорее, я замышляла жестокую расправу с последующей жалобой директору кафе.

Усевшись за столик, я огляделась, народу почти не было, лишь парочка посетителей мирно жевали свои салаты.

- Добрый вечер. Вы готовы сделать заказ? – ко мне подошла официантка, достала из фартука блокнот и ручку. Мою ручку! Перехватив мой офигевший взгляд, она поднесла ручку к губам и впилась в ее кончик зубами. – Может быть, кофе?

Я моргнула и машинально кивнула, такой наглости я не ожидала. Девушка удалилась, оставив меня переживать легкий шок.

Она поставила передо мной чашку черного кофе и подмигнула:

- Я закончу через час, дождись меня, если хочешь получить свою ручку.

- Ах ты…

- Я знаю, я прелесть.

Я потягивала кофе и наблюдала за ней. Невысокая, худенькая, коротко стриженная брюнетка, похожая на мальчишку-подростка. Тонкая шейка торчала из ворота белой рубашки, свободные, черные джинсы низко сидели на бедрах. Хорошенькая, но мерзавка. Маленькая шантажистка. Скорее всего, мы были с ней ровесницами, но я по сравнению с ней выглядела матроной, в своей строгой, офисной юбке и синей блузке.

- Давай сразу к делу? – она присела за мой столик. – Я отдам тебе ручку, но ты должна мне за это свидание.

- Да ты…

- Да-да, я прелесть, мне все это говорят, – она хитро улыбнулась, – Соглашайся. Или струсишь?

В результате длительных переговоров мы решили встретиться в пятницу, при этом место встречи назначала Ника (так звали мою шантажистку).

С утра телефон тренькнул: «С добрым утром! И хорошего дня».

«Не помню, чтоб разрешала тебе писать!!!» - Вот зараза! Еще и хватает наглости мне написывать.

«Не помню, чтоб я спрашивала разрешение))))))))))»

Ника оказалась весьма настойчивой барышней, она писала мне каждый день смски и рассказывала забавные истории о своей работе. С одной стороны, я была твердо уверена, что она самая невыносимая, наглая и настойчивая девица в этом мире, а с другой, она определенно была прелесть. Она задевала меня. Лялька, выслушав мой возмущенный рассказ, скакала до потолка и предрекала, что нашелся-таки человек, способный разбудить «спящую красавицу».

В пятницу утром Ника загадочно пропела в трубку: «Надень сегодня вечером джинсыыыыы». Чтобы это ни значило, но Лялька оказалась права, спящая красавица во мне была бодра как никогда, и на встречу я натянула самые узкие и сексуальные джинсы, какие только смогла найти в своем шкафу.

Мы встретились с Никой в центральном парке, поужинали в пиццерии, чуть прошлись по площади и вышли на проспект. И тут мне предстала страшная картина, Ника взобралась на ярко-голубой мопед и протянула мне шлем.

- Я не сяду на него! Ты хоть водить-то умеешь?! Не хватало еще убиться с тобой! – я натолкнулась на смеющийся взгляд и чуть приподнятую бровь.

- Я поеду ооооочень медленно и аккуратно. Так же медленно и аккуратно, как ты будешь садиться на мопед в этих адски узких джинсах. Кстати, симпатичные джинсики, мне понравились.

Вероятно, самым разумным было отказаться, отжать у нее ручку и гордо удалиться, но я почему-то нацепила шлем, уселась сзади Ники, и мы покатили рассекать ночные улицы. Она мастерски вела своего железного пони, громко комментировала проносившиеся мимо достопримечательности и периодически раскидывала на ходу руки, от чего я только крепче вцеплялась в ее куртку. Мы сделали немалый круг и вернулись к тому же проспекту, с которого начали.

- Хочешь попробовать вести сама? – Ника задорно засмеялась и кинула мне брелок с ключами.

- А не боишься? Вдруг я глупая клуша и не проеду и пары метров?

- Ну, я буду помогать тебе, говорят, я талантливый учитель, – Ника сделала приглашающий жест в сторону мопеда. – К тому же я читала твою анкету после вечера быстрых свиданий, ты написала, что любишь горный велосипед. Значит, чувство равновесия тебе знакомо. Поехали!

Это было потрясающе страшно и не менее потрясающе весело. С проспекта мы выехали к центральному парку, а оттуда закружили через дворы и переулки, пугая спящий центр своим смехом. Дворами мы выехали на мою улицу и остановились у подъезда.

- Куда мы приехали? – Ника закрутила головой.

- Я тут живу… - я слезла с мопеда и улыбнулась. Мне было жаль заканчивать это свидание, но, кажется, на сегодня с меня хватило впечатлений.

- Значит все? Тебе пора? – она завозилась с карманом куртки и протянула мне ручку, стараясь не показать своего расстройства. – Мне было очень весело с тобой. Да, это было здорово.

Она точно прелесть.

- Кстати, лихая байкерша, у меня все еще твои ключи от мопеда, – я потрясла связкой в воздухе. – Если хочешь их получить, то это тебе будет стоить.

- И какова валюта? – Ника смотрела на меня и улыбалась, лучики морщинок разлетались от ее глаз, а нос забавно сморщился.

- С тебя еще одно свидание… и в этот раз место выбираю я…

Felix

Чувства наизнанку или перевертыши

-Ты знаешь, я тут хотела тебе сказать…

- Постой, я угадаю. Люблю игру в угадайку. Хочешь уехать к чертям собачьим на восток и научиться у профессионалов танцевать танец живота?

- Нет, - слышу приглушенный, но почему-то довольно напряженный смех в трубке.

- Странно, всегда считала, что в этом твое призвание. Что же ты хотела мне донести?..

Несмотря на то, что разговор по телефону, привычно закатываю глаза, возмущенно вздыхаю и :

-Ты наконец-то поняла, что девочки тебе нравятся больше, чем мальчики! - на одном дыхании выпаливаю я, поражаясь бредовости того, что только что произнесла…

- Как тебе сказать,- кашель в трубке… Помнишь, я рассказывала тебе о….

- Ну да. Я по-прежнему туплю и пытаюсь сфокусироваться на том, что этого не может быть. Ты - моя лучшая подруга, человек, который, может, и не совершенен во многом, но…

- Ну, в общем, ты поняла, я думаю, - слышу я окончание фразы…

- Не совсем. Так да или нет? - чувствую, как кровь приливает к вискам и предательски тянет затылок. Блин, больно. Слегка повлажнели руки, сжимающие телефон.

- Да…

Ляпаю  первое, что приходит в голову.

- Хочешь, я буду твоей девушкой?

Нервный смешок в трубку.

- Завтра заходи, поболтаем.

Машинально нажимаю отбой. В висках стучит пульс. Начинает тошнить.

Приходит осознание своего ребенка и мужа, твоих двоих и той же помехи...

- Фигня, завтра разберусь. Главное, думай, что говоришь…

Обожаю начало октября. Легкий мороз с утра, солнечные зайчики, прыгающие по желтым и красным листьям деревьев. Ребенок в саду. Я лечу к тебе.

У порога сталкиваюсь с твоим мужем.

- Привет, как дела?

- Отлично. Ты на работу?

Привычный обмен встречных фраз, и я несусь к тебе на пятый этаж.

Ты в футболке, улыбаешься.

- Кофе?

Да, этот напиток способен замять любую неловкую паузу.

- Конечно…

Болтаем о погоде. Я расслабляюсь. Полностью.Зря.

- Кстати, о вчерашнем. Я так долго пыталась подавить в себе, а тут в одноклассниках нашла ее…

Блин!!!! Все так спокойно начиналось. Привычный стук сердца в висках. Легкий приступ тошноты от попытки своего контроля.

Понимаю, надо что-то ответить. Выдавливаю:

- ИИИ???

Ты начинаешь мне что-то возбужденно рассказывать, из чего ловлю обрывки слов и пытаюсь составить картинку.

Ага, уже легче, она в другом городе, да, ты её любишь, но не поедешь, наверное, и зачем-то тебе необходимо то, что ты так долго прятала, выплеснуть наружу.

Что при этом говорят лучшие подруги?

Подскажите, кто-нибудь!!!

- Я предлагала тебе выход.

Контролируй себя. Ты сможешь.

- Нет, это не выход! Ты моя лучшая подруга! – понимаю, что меня отпускает.

Начинаю тебе болтать о форумах, не забывая мило улыбаться.  Расслабленно и уже как-то спокойно вытягиваю ноги на диване.

- Ну да, теперь ты знаешь мою слабость и этим пользоваться будешь…

Твоя попытка пошутить вгоняет меня в краску.

- Да я не того, не хотела, прости. - лепечу что-то невразумительное, шаря глазами в поисках спасения. Телефон… Часы… Работа…

- Мне пора, очень, я опаздываю… Сама понимаешь, я во вторую. Работа…

Пулей вылетаю на улицу, на ходу застегивая пальто.

- УФФФ. Как неудобно получилось.

Шелестят листья под ногами. Ощущение такое, будто сама на себя вылила ведро холодной воды. Бреду на работу, не понимая, как же мне быть. Впервые появляется мысль о другой.

Она в твоей жизни. Она, а не я, занимает сейчас твои мысли. Это она сделала тебя такой, какая ты есть. И она меня раздражает, ох как раздражает… Имя у нее наипротивнейшее, жужжит, как оса над ухом: ЖЖЖЖЖЖЖЖЖЕЕЕЕЕЕНННННННЯЯЯЯЯЯЯ…………..

Разговоры, разговоры все об одном и том же. Она, ты, она вгоняет тебя в краску…

Ты смеешься и впервые заговариваешь о том, что надо бы в отпуск слетать туда…

Я подруга. Я полностью поддерживаю тебя во всем и даже пытаюсь улыбаться, хотя имя твоей пассии вызывает волну обиды, раздражения и еще чего-то незнакомого, тянущего, злого, противно-липучего.

Ты не видишь, наверное. Возбуждена, ошарашена. Щеки розовеют, блестят глаза.

Хотелось бы, чтобы и на меня у тебя была такая же реакция.

Меня начинает срывать. Хожу неприкаянная  по квартире, не понимая, чем мне заняться.

Злюсь по пустякам. А тут еще и ты, святой агнец, подходящий к волку:

- Так может все же поехать? Это будут замечательные недели.

- Конечно, дорогая. Это необходимо, если вы любите друг друга, то… было бы глупо этого не сделать.

Знала бы ты, как болят мышцы от сведенных в улыбке губ, как меня раздражает мой слащавый голос и позиция подруги…

Верни все как было!!!!  Промолчи и увлекайся,  кем  хочешь, Женями, Катями, Ленами, но  чтобы я об этом не знала!!!!!!

Но нет, капля за каплей на меня выливается информация о вашей первой встрече, о том, какая она, как она много для тебя значит.

- Приходи ко мне,  твою мелочь из сада со своими забрала.

- Хорошо, но я ненадолго, мне домой надо.

- Почему не с ночевкой? Дашка к нам просится. Да и мои хотят.

- Я не могу, у меня дела.

Ха, останусь я, как же. Хочешь, чтобы взорвалась прямо у тебя? Тогда уж явно дружить мы с тобой уже не будем…

Прихожу  после работы. Привычно закрываюсь чашкой с кофе и ковыряюсь в салате.

- Ты почему не ешь?

- Не голодная.

- АААА.

Набивший оскомину за эти дни монолог о Жене… Привычная судорога улыбки и песенка про любовь и прочую ересь. Как же я себя ненавижу…

Ты пристально смотришь на меня.

- А теперь расскажи-ка мне, что происходит?

- Ничего.

- Марина, объясни, что с тобой происходит. Если ты не расскажешь…

Блин, ну как тебе объяснить, то, чего  я сама не понимаю. Комок,  сидящий внутри меня эти дни, разорвался, реву и лопочу про то, что мне плохо, от твоей дружбы с этой, что я не могу так и не хочу, чтобы ты уезжала, но это не я, иначе бы я не была твоей подругой…

Самой смешно. Бессвязнее не придумаешь.

Выходим курить. Молча, глотаем сигаретный дым и думаем каждая о своем.

- Хорошо, что ты мне это рассказала, – говоришь ты мне.

Конечно хорошо, ведь ты сейчас не на моем месте. Это я всегда знаю, что делать, это я никогда не показываю эмоций, это я никогда никого не люблю…

Люблю и не знаю, что мне делать.

А с ночевкой мы с Дашкой все же остались…

Вечер. Твой муж еще на работе. Дети  спят. Шепчет что-то телевизор.

Усиленно читаю в интернете, чтобы не встречаться с тобой глазами. В новостях что-то про готов.

- Всегда хотела узнать про культуру готов, не посмотришь, а то я с интернетом не особо…

Вхожу в любимый гугл…

Начинаю читать, вслух.

Твои руки неторопливо путешествуют у меня по животу.

Сглатываю, пытаюсь читать твердым голосом, убрать руку.

- Что же ты? - слышу на свое протестующее движение.

- Мешает.

- Правда?

Ты наклоняешься и целуешь. Закрываю глаза. Вихрь мыслей в голове:

«Она девушка, это не правильно, но какие у нее мягкие губы…» Меня начинает потряхивать.

- Тебе холодно?

- Нет.

- А почему трясешься?

- Я не…

Ты смеешься. Ну, хоть комиком побуду для разнообразия.

Рука скользит ниже. Тело моментально деревенеет. Я забыла, наверное, что любовь включает в себя и это.

Надо так надо. Привычно, как с мужем, на протяжении нескольких лет выгибаюсь, пытаясь соорудить стон.

Ты отскакиваешь от меня, по глазам вижу, что злая…

- Дорогая моя, имитировать со мной не надо. Оно либо есть, либо нет. Я прекрасно знаю, как выглядит женский оргазм, поэтому красивое выгибание спинки можешь оставить кому-то другому.

Краска в лицо. Наплывают слезы, как-то сами. Креплюсь. А ты продолжаешь.

- Ты знаешь, как самой добраться до оргазма?

Понимаю, что мои дипломы, грамоты и прочая чушь, которой я так гордилась, сейчас ни  к чему. Отрицательно машу головой.

- Так запомни, ты сама должна сначала этому научиться.

Лапушка моя, если бы я хоть знала, что мне делать.

Понимаю, что лучший выход сейчас, зарыться в подушку и постараться уснуть, что я и делаю.

ТЫ в компьютере.

Явно с ней.

Не выдерживаю, поднимаюсь и пытаюсь заглянуть.

- Марин, - ты раздосадована, - возьми, книгу, иди, почитай.

Спасибо.

Иду в ванную. Сажусь и открываю книгу. Включаю воду и вою.

Просто вою, оттого что мне больно. Что все так.

Обещаю себе, что завтра, поеду к себе  и больше никогда не переступлю порог твоего дома.

Что до завтра еще 9 часов. Дергается дверь в ванной.

Спешно умываюсь, открываю.

- Ты чего? Плачешь что ли?

- Нет, просто читала.

Нахожу на полу книгу. Отдаю ей.

- Интересная  очень.

- Знаю, мне тоже нравится.

Мы курим, и ты ложишься в постель.  Я встаю окна.

- Почему не спишь?

- Я позже лягу.

Ты засыпаешь.  Давлюсь слезами. Проклинаю все, но, уже ничего изменить нельзя.

Веду себя хуже влюбленного енота.

Понимаю, что хочу знать о тебе все: любимый цвет, книгу, изречение,. Хочу понимать твои эмоции.

Замечаю любое движение мышц на лице.

Но любая моя попытка стать ближе терпит крах.

Попытки писать по вечерам для тебя, ударились о довольно нетактичное:

- Прекращай давай, у меня муж регулярно телефон проверяет.

Твои приезды пытка для меня.

Я не могу определить линию поведения.

Пытаюсь обнять, прижаться, но ты отстраняешься. На все в ответ ехидство и порция сарказма.

Зачем ты так? Я не знаю, что мне делать.

Настроение постоянно меняется. Эмоции не контролируются. Начинаю пугать подруг.

Мои прикосновения отталкивают, взгляды пугают. Много позже я назову свое состояние адаптацией. Но не сейчас.

Плохо….

Любое резкое слово вызывает наплыв слез.

Пытаюсь понять отношение ко мне других девушек, но вижу лишь странную смесь удивления и вопроса.

Почти не сплю.

Выхожу курить в подъезд. Так проходит за ночью ночь.

Звоню подруге.

- Наташ, нужна  седатика, срочно.

В ответ слышу довольно неприятные выражения по поводу моих умственных способностей и напоминание, что при прошлом приеме тех препаратов я чуть не отбросила копыта.

После пятиминутных ругательств трубка спрашивает, что же случилось.

Реву.

- Я влюбилась.

Вопросов-то, вопросов.

Кто он, где работает, какой, какого цвета глаза и волосы…

Через этот шквал пробивается мое робкое:

- Это она…

Слышу кашель в трубке, и жалостливый голос рассказывает мне, с каких пор в России это явление перестали считать психическим заболеванием.

Не выдерживаю. ВСЕ. Чаша терпения лопнула. Изливаюсь.

Мне больно даже дышать. Я бы половину своей жизни отдала за возможность просто быть рядом, просто чувствовать присутствие. Но она не только не дает мне его, но и отпускать не хочет.

Одно ее слово - и я исчезну и больше не появлюсь. Будет намного проще, если все так кончится. Я пронесу ощущение любви, пойму, что я её испытала, но больше не повторю своей ошибки.

Она? Пойдет дальше со своей историей любви и будет счастлива. Ну зачем же меня мучить?

Наташа молчит. Терпеливее слушателя я не встречала.

- Не парься, все пройдет. Пройдет боль. Ты научишься с этим справляться. Считай это прививкой. Выработаются новые тельца, способные бороться с этой напастью. А сейчас, дорогая моя, твое лучшее лекарство - стакан водки перед сном.

- Я не пью…

- Значит, будешь. Начнем завтра.

Завтра. Вечер. Опять бессонница. Собираемся у Натахи. Я, Дашка, Наташкина подруга.

- Ты помнишь, это лекарство…

Помню.

Выпиваю стакан, мне протягивают сок. Не надо, лучше курить.

Горький дым опьяняет сильнее. От чего кружится голова, от водки или сигареты??

Звонок. Это ты…

-Что делаешь?

- Пью.

Слышу, что в твоем голосе зазвенел металл.

Ага, значит и тебе неприятно бывает.

- Зачем?

- Потому что хочу.

Нажимаю сброс. Нетвердой походкой добираюсь обратно до Наташки.

- Марин, еще будешь?

- Да.

Еще один стакан. Следом, горький дым. Хохот Аленки (Наташкина подруга), грубый, почти мужской. Хохочу, не понимая над чем.  Возвращаемся.

Стакан. Горький дым.

- Марин,  я тебе больше, чем нам наливаю, ты бы хоть закусывала.

- Не надо, я не для этого пью. Сегодня я забуду.

Смотрю на черный экран телефона. Не позвонит. Все равно…

Ну и ладно.

Стакан.

В окно ночной город зажег огни. Заснул мой ребенок. Девки о чем-то болтают.

Ой, обо мне. А я похоже, сплю…

Завтра…. Завтра….

Завтра будет новый день.

Полный страхов и потерь,

Огорчений и любви

Будет новый день, смотри…

Натаха права, беспробудный сон хоть как-то помогает справляться с эмоциями.

Вечером стопка водки. И сон.

Просто черный провал, заканчивающийся звонком будильника.

Окрепла. Начала смеяться.

Обида еще жива, но я закаляюсь.

Возвращаемся к привычному общению.

Ни тени эмоции с моей стороны. Хватит!

Ты сама показала мне, что они не нужны.

Привычная работа, обыденный ритм. Рутина. Она мое спасение.

Учу ребенка читать.

Ма-ма.  Па-па.  Рама.

По ночам читаю наизусть Дашке маленького принца.

« Мы в ответе за тех, кого приручили».

Жаль, что ты этого не знаешь, а может, просто забыла?

«Среди тысячи роз, есть только одна, моя роза…»

- Мамочка, почему ты плачешь? Это же сказка, это не на самом деле.

- Да, солнышко. Это сказка. И не дай бог прочувствовать ее в своей душе.

Ты погрустнела. Я переживаю, мой малыш. Даже взгляд потух.

Стала немного апатичной.

- Давай с детьми на аттракционы.

Ты отнекиваешься. Я знаю, у тебя проблемы дома. Муж, не отличающийся ни умом, ни сообразительностью.

Все равно согласилась.

Дети играют. Мы в кафе.

Блин, ты смущена. Вопрос, что тебя смутило.

Неспешная беседа. Вижу, ты расслаблена. Откинулась на спинку, щеки порозовели. Твоя рука  находит мою.

Солнышко, прошу, не выводи все опять на эмоции. Я с трудом выгреблась из них. У нас все прекрасно. Я тебя вижу, стараюсь не выходить за определенные собой же рамки. У нас даже секс изредка присутствует.

Надеюсь, это то, что и было надо, хоть в какой-то степени.

Ты улыбаешься.

Скоро ты уедешь в отпуск с мужем и детьми. Как я буду жить без тебя?

Ты уехала и не звонишь. Появляются новые знакомые. Пытаюсь заполнить пустоту внутри. Читаю. Следую твоим советам, изучаю себя. АЛЛИЛУЯ, даже с успехом.

Ты не звонишь. Пусто.

Но я боюсь того момента, когда ты приедешь.

Не хочу тебя видеть. Жить и знать что у тебя все хорошо, гораздо лучше, чем видеть ежедневно и не иметь возможности просто показывать тебе, что я тебя люблю…

Позвонила. Ты вернулась. Солнышко мое, провело две недели под дождями, а у нас было тепло.

Предлагаешь встретиться.  Мне страшно.  Цепляюсь за Наташку.

Она смеется, советует просто поехать и прислушаться к себе.

Какая же ты бледненькая. Как дрожат твои пальчики держащие кружку с кофе.

Ты мне рассказываешь о своем отпуске, а я пытаюсь запомнить мельчайшие подробности твоего облика.

Ты порезала палец, и когда ручка кружки задевает ранку, твои губы слегка вздрагивают.

Как всегда, небрежно растрепанные, солнечно золотистые волосы, глаза, цвета мокрого асфальта, протяжно резкий голос, а когда ты чересчур эмоциональна, в нем слышится звон колокольчиков.

Ты  спокойна и ты моя. Я тебя не оставлю.

Чем дольше я смотрю на тебя, тем сильнее крепнет это чувство.

- Моя, - бормочу я себе под нос.

- Что? – одарила недоуменным взглядом.

- Ничего, я задумалась.

Улыбаюсь. Мне легко. Я поняла, то, что пока не осознала.

Первые эмоции с твоей стороны. Ты научилась краснеть, дорогая?

Да, пока я еще теряюсь и многого не понимаю, но пойму и приму.

Прочитана масса книг по физиологии. Процесс понятен, пробую на себе.

Прогресс, ты уходишь от мужа ко мне?

Одна из счастливейших ночей в моей жизни. Трое детей планомерно разносят мне квартиру.

А я счастлива.

Но утром отрезвление.

Ты домой.

Тяжелая, удушающая волна депрессии. Она повсюду. Кажется, ею пропитан даже воздух.

Дышать больно, воздух колет. Душит истерика.

Звоню тебе.

- Ты плачешь???

- ДА.

- Что случилось?

- Мне грустно.

- Не грусти, поплачь немного и ложись спать. Телефон отключился.

Ваше Благородие, госпожа Хандра, добро пожаловать в мой дом.

- Натаха!!!!

- Маринка, завтра у меня. Заколебала ты со своей…. Оденься поприличней.

Приехала.

Похожа на панду. Синяки под глазами от бессонной ночи, трясусь, как паралитик, в общем, красавица…

Сидим, пьем кофе. Звонок. Открывает. Заходит кто-то.  Оказывается, у нее  есть имя - Алиса.

Волосы темные, короткие. На концах высветленные. Довольно мягкое лицо, аккуратные губы.

Улыбаюсь.

- Привет.

Натаха тактично улетает из комнаты, прикрыв дверь. Ну, хоть бы потопала, для приличия, будто отошла.

Угу. Как же.

Сидим, как два солдата перед боем.

- Кофе будешь?- спрашиваю её.

- Да, конечно.

На правах гостеприимной гостьи отдаю ей свою кружку.

-Тебе не кажется, что за нами сейчас наблюдают, как за обезьянами в вольере, Алис?

Вежливый  смех в ответ. Напряжение растет.

Нервно ищу пульт от телевизора.

- Буду щелкать, а ты останови, на том, что заинтересует, ладно?

Новости? Ладно, послушаем.

- Как ты относишься к отмене валютного коридора? Если я не ошибаюсь, это событие через недельку произойдет?

Слышу кашель Натахи за дверью. А что она думала, что мы вдвоем настолько одичавшие, что кинемся друг к другу?

Сначала бы поговорить…

Но, говорю, похоже, только я. И при том еще и хамлю.

Стонала от её сарказма, а девчонку избиваю, как младенца.

- Ладно, Алис, я тороплюсь. Если что, телефон у Натахи возьмешь.

Вылетаю за дверь, выдыхаю. И понимаю, что все же мне нужна только она.

Зато от хандры избавилась.

Периодические твои набеги ко мне. Уходы. Легкая досада, но прививка, наверное, все же действует.

Я знаю, что мне надо. Я знаю, что это сложно.

Я понимаю, что мы мучаем друг друга, но отказываться я не буду.

Тебя мучает тоска.

Судя по всему, это то, что я пережила год назад.

Ты не можешь спать.

Толком не ешь.

Ты мечешься между тремя: мужем, мной и так некстати появившимся кавалером.

Ничего, перемелется, мука будет. Тяжко, но переживем.

Все образуется, солнышонок.

Ты разговариваешь во сне.

Странно, я проснулась от того, что  ты всхлипывала. Почему?

Ты же спала.

Невнятное бормотание. Хотела бы я знать, что сейчас тревожит тебя, мой маленький ангел.

А ночь была прекрасной…

Впервые ты была настолько открытой, что дух захватывало.

Как ты дрожишь, под моими руками. Сжатые губы, полуоткрытые глаза, темнеющие, как омут…

Стон… Я сохраню это воспоминание…

А сейчас пора спать….

Странно, как ты покраснела, когда я зашла к тебе в душ.

Как просила выйти…

Как вылетела потом сама оттуда, прикрываясь заботливо поданным полотенцем.

Как стеснялась переодеваться. Почему?

Словно не я три минуты тому назад мыла тебя???

Хотя, не скрою, заалевшие от смущения щечки тебя очень красят.

Кофе, ночь и разговор о том, чего же хочешь ты?

Никогда бы не подумала, что ты будешь стесняться своих желаний. Не ты ли, учила меня их не скрывать.

Ну ладно, девочка моя. Твоя очередь краснеть.

Правда, обои в коридоре красивые. Особенно когда руки высоко над головой?

Обожаю твою шею, нежный изгиб плеч, слегка выступающие ключицы.

Тебя потряхивает.

Ответная монета, дорогая:

- Что  ты дрожишь, тебе холодно???

Отрицательно машешь головой.  Вытянута, напряжена, прижата к стене.  Тебе не вырваться...

Моя струночка…

Держу пари, что сейчас, внутри тебя завязался тяжелый комок нервов, где-то внизу живота.

Знаю, проходила.

Легкие поцелуи. А вот и нежная, голубенькая венка…

Припадаю к ней губами.

Твое дыхание прерывисто.

Я тебя отпускаю.

Как я люблю тебя, мой солнечный лучик.

Ты знаешь, два года тому назад я проклинала тот момент, когда осознала, что я люблю тебя.

Сейчас же я благодарю бога за каждое мгновение, прожитое с тобой.

Ведь мы вместе. Я верю, что так оно и будет.

Fura

Соседка

       Пригородная электричка «Москва-Серпухов», не снижая скорости, несется мимо неприметных полустанков.

       «Ты меня любишь… лепишь, творишь, малюешь...» - вертится у меня на языке строчка из любимой песни. Отросшая за месяц челка нависает на лицо и мотается в такт раскачивающемуся вагону. Я изнываю от жары.

       На часах только 8.30, но солнце палит нещадно…

       Благообразный старичок, сидящий напротив, возит по стеклу пиджаком, старательно подпирает его плечиком – но закрыться от прямых солнечных лучей не удается.

       Запах пота и отсутствие свежего воздуха нагоняют на меня тоску. Деревянная лавка жестка. Я полирую ее  задом, в надежде отыскать позу поудобнее.

      - Не вертись, - теряет терпение мать, - слушайся там тетю Зину...  с Игорем и Валерочкой не балуйтесь.

      - Ладно, - коротко соглашаюсь я и отворачиваюсь к окну.

Ныряющий между кронами деревьев солнечный луч режет мне по глазам,  я морщусь и чихаю.

       - Простыла, что ль? – беспокоится мать.

       - Нет, - трясу головой, - щекотно...

        Мне пятнадцать. Я еду на дачу. И я… в ПРЕДКУШЕНИИ! С прошлого лета там поселился сильнейший, для меня, «магнит» – белокурая соседка Раечка.  Сорокалетняя красавица с чуть раскосыми карими глазами своим появлением  произвела фурор в садоводческом товариществе. Источаемые ею феромоны каким-то образом повлияли и на меня.

         Все прошлое лето, томимая непонятными желаниями, я пролежала на раскладушке в зарослях бузины, отслеживая каждый шаг восхитительной соседки.  Столь скандальный интерес, как мне казалось, был никем не замечен. Десятилетние племяши тети Зины – Игорь и Валерочка, лишившись в играх своего предводителя - днями скучали, ковыряясь у калитки, в песке. Взрослые же не обращали на меня внимания, полагая, что я взрослею и с мальчиками мне не интересно. И лишь Раечка, фланируя мимо моего «поста», каждый раз чему-то улыбалась и опускала взгляд.

        Это лето и мое пребывание в пионерском лагере «Красная Гвоздика», на многое открыли мне глаза. Ночные перешептывания с белобрысой Надькой,  жаркие  поцелуйчики с воспитателем Женькой – дали понять, что  мой интерес к соседке не так уж и безобиден.  Я изменилась физически - «вытянулась» и «налилась», как выразилась мать, и перестала походить на замученного цыпленка.

       - Ноги  собери, - прервал мои размышления, шепот матери.

        Бросив взгляд на свои растопыренные коленки,  я непонимающе посмотрела на мать, потом на сидящего напротив старичка. Привалившись к окошку и прикрывшись пиджачком, тот бессовестно пялился мне между моих ног.

        - Хороша погодка, – прошамкал  он, сообразив, что «застукан», - с утра солнышко.

           Мать не успела возмутиться. Объявление машиниста - «Остановка «Шарапова охота» - сорвало нас с насиженных мест и швырнуло к выходу.

                                                                 +++

          Шесть соток тети Зининой «дачи» прячутся  за невысоким облупленным штакетником. Узкий земельный участок, заросший буйными кустами бузины и шиповника, вытянут чулком. У границы с соседним участком мелькает загорелая мужская спина и  слышится стук прибиваемых досок... Тут же, на садовой дорожке,  топчется тетя Зина, объемистая шестидесятилетняя дама. Из-под незапахнутого халата у нее выглядывает сатиновый купальник.

         -  Набивай ровней, - командует тетя Зина мужской «спине». – Переделать заставлю, добьешься…

         Мужская «спина» что-то возражает…

         Вялая перебранка заканчивается со скрипом калитки. Запахивая на ходу халат, тетя Зина спешит нам навстречу.

        - Наконец-то! – восклицает она, - Представляешь, Анют, скотина!.. весь штакетник к соседям лицом... к себе - жопой.

        - Ладно, - устало отмахивается мать и  здоровается со «скотиной», - здравствуй, Петрович.

        Вспотевший Иван Петрович радостно оборачивается:

        -  Привет, девки!  Аааа… и Маруська тут!

        - Поздоровайся с дядь Ваней, -  подсказывает  мать.

        - Здрасьте, - выдавливаю я и, опустив голову, спешу за матерью, к домику.

        - Застеснялась! Cмотрите-ка? - удивляется  мне в спину Петрович.

                                                          +++

         - Полный дебил, – констатирует тетя Зина, освобождая от продуктов рюкзак,  - как увидит ее, слюни пускает... А «эта» туда-сюда... в купальнике.

           Я уже поняла, что под «эта» имеется в виду соседка. Из окна кухоньки, где мы наполняем холодильник, видна распахнутая дверь ее террасы. И мое ухо улавливает доносящуюся оттуда ритмичную музыку.

         «Здесь... здесь… здесь!» бурлит во мне кровь и горлом рвется сердце.

         - Шашлычки, - довольно протягивает тетя Зина, заталкивая последний брикет мяса в морозилку, - вечерком замутим, а?

         - Давай, - соглашается мать,- и салатики сделаем.

         - А можем, позвать и «эту» с мужем? – задумчиво размышляет тетя Зина. - Соседи ж.

         Мать пожимает плечами:

         - А что? С соседями дружить нужно.

         - Бабуль, - заглядывает на кухню Валерочка, - там тетя Рая с дядей Володей на реку идут, можно с ними?

         - А дома вам не сидится? – язвит тетя Зина, -  не знаю… - и с надеждой смотрит на меня. - А ты, Марусь? Сходи... Последишь за моими.

          - Конечно, пойдет, -  соглашается за меня мать, -  чего сидеть то…

                                                        +++

       … Я лежу на песке и сквозь дремоту слушаю, как бьются о берег набегающие волны. Если закрыть глаза и хорошо пофантазировать – можно представить берег теплого моря (где никогда я не была) и много белых, белых чаек…

         - Здесь же по грудь, не бойтесь! – врывается в мою фантазию голос Володи. Весело  поднимая шумные брызги, он плещется в небольшом плёсе, огражденном от «большой» воды камышом. Игорек и Валерочка, на кого и рассчитаны уговоры, не поддаются – им речная вода кажется слишком прохладной. Они в нерешительности  топчутся у берега, смеясь и подталкивая друг друга к воде.

         Потеряв терпение, Володя выскакивает из воды и, зажав двух визжащих пацанов под мышками,резво тащит их в воду.

         - Аккуратней, Володечка, - кричит вдогонку супругу Раечка, - не утопи!

         Но опасения соседки напрасны. Окунувшиеся в воду мальчишки уже адаптировались и усердно работают конечностями, оставляя на воде белые полосы из брызг.

         Раечка жмурится от солнца. Ее светлые волосы распущены и слегка развиваются от ветра. Легкий льняной халатик ладно обтягивает фигурку.

         Сбросив халатик на траву, Раечка остается в одном эластичном купальнике ярко-бирюзового цвета.  Я не могу оторвать от нее взгляд.

         Словно почувствовав,  она оборачивается.

       - Искупаемся? – улыбаясь, спрашивает меня.

         Вспомнив о своем сатиновом комплекте, я возражаю:

         - Холодно…

        - Тогда закаляйся, - фыркает Раечка и мелкими шажочками спускается к реке.

    …Часом позже, уютно устроившись на горячем песке, мы загораем. Рядом с Раечкой, накрывшись белым полотенцем, пристроились мокрые мальчишки. Взъерошенными воробьями они жмутся друг к другу, пытаясь поскорей согреться. Невдалеке прыгает на одной ножке Володя - смешно наклонив голову, он старается высвободить залитое водой ухо.

      - А ты не купаешься? – интересуется он.

       Я густо краснею:

      - Купаюсь.

      - Так беги… Скоро уходим!

      Смущаясь, я стягиваю с себя шорты, футболку и со вздохом поправляю на себе сатиновый комплект. Этот линялый купальник сшила мне мать в преддверии лета. Я торопливо иду к воде, чувствуя, как Раечкин взгляд прожигает мне спину. Кажется, что она смеется… не может не смеяться. Но мне все равно. Войдя в воду по грудь, я уверено плыву кролем… потом,  перевернувшись на спину, дрейфую  цветастой «звездой» у берега…

       Возвращаюсь, слегка продрогшая.

        - А ты подросла, - улыбается Раечка, внимательно разглядывая меня, - Вот встретила бы где - не узнала...

       Я, молча, пожимаю плечами, и, отвернувшись, натягиваю шорты на мокрый купальник:

       - Домой надо…

                                                               +++

       «Все могут, короли..» - разрывается старенький кассетник, голосом Пугачевой, - «..все могут короли…» Притоптывая и прихлопывая, тетя Зина и мать, вертятся в подобии танца…

        - Ох, девки, - перекрикивает Пугачеву пьяненькая тетя Зина, -  может еще по стопарику?

       Встрепенувшийся Петрович подхватывает початую бутылку белого и степенно разливает по пластмассовым стаканчикам. Осушив свой стаканчик, мать вдруг просит:

        - Сыграй нам, Вань.

        Петрович кладет потрепанную трехрядку  на колени и растягивает малиновые меха. Мать с тетей Зиной  затягивают: «Ой, цветет калина...»

         Помешивая в металлической кружке горячий чай, я  ловлю  пристальный  Раечкин взгляд.  Примостившись с противоположного края стола, она  мелкими глотками допивает  вино из пластмассового стаканчика. С минуту понаблюдав за мной,  Раечка улыбается и шутливо приподнимает свой пустой стаканчик. Подыгрывая, я  подхватываю свою кружку с чаем и тоже приподнимаю... Пальцы ожигаются,  и  емкость срывается вниз. Раечка прыскает со смеха.

         За аккордами «народной» вдруг следуют хриплые звуки танго.

         - Володечка, потанцуем?- наклоняется к нему тетя Зина.

         Володя  морщится, но отодвинув тарелку с гарниром,  поднимается из-за стола.

      ....Их танец кажется странным, а пара – смешной.  Резкие повороты  чередуются цепочкой шагов... ступни ног неестественно выворачиваются, а полусогнутые в коленях ноги  сбиваются с такта...

        Очищая оранжевый апельсин, Раечка задумчиво поглядывает на танцующих:

       - Марусь, ты не танцуешь?

        - Неа, - зарделась я.

        Разломав апельсин на дольки, одну - Раечка кладет себе в рот:

        - Вау, вкусняшка… Пробуй…

         Перегнувшись через стол, она протягивает мне дольку, весело предупреждая, - только губами!

         Покорно наклонившись, я всасываю апельсинку в рот и  слышу за спиной голос матери:

       -  Ты спать собираешься?

      Ее лицо в красных пятнах, глаза пьяненько поблескивают.

       - Не хочется, - бормочу, питая надежду, что про меня забудут.

        Но мать тянет из-за стола:

        - Со взрослыми нечего... в зале постелила…

        Кинув прощальный взгляд на разрумянившуюся Раечку,  я покорно тащусь за матерью.

                                                                 +++

      ….Духота перегретого за день «зала» и скрежет бузины о стекло не дают мне заснуть... Я прижимаюсь к влажной подушке и прокручиваю в голове события прошедшего дня - речка... Раечка в купальнике... ароматная  апельсинка…

         Мне вдруг становится ясно, что день не закончится, пока я не переговорю с соседкой откровенно…

          Натянув на голое тело тесноватые шорты и любимую футболку  с профилем Че Гевары, я решительно выхожу во двор.

          Слабый, мутно-желтый свет от висящей над крыльцом лампочки с трудом пробивается сквозь зеленые заросли. Белая садовая дорожка змейкой тянется через сад…

          Прихватив пару кирпичей и обойдя недостроенный  Петровичем забор, я подкрадываюсь  к соседскому домику...

         Здесь все окна распахнуты. С чердака разносится мощнейший храп.

         Привстав на кирпичи, я заглядываю в темный оконный проем. Посреди небольшой комнаты маячит стул, у дальней стены - широкая кровать,  где под простыней прорисовываются очертания тела, а на подушке разметались светлые волосы.

         Томимая желанием и любопытством, я подтягиваюсь на руках и резким движением перебрасываю ногу во внутрь. Слышится треск рвущейся ткани. Мое  тело по инерции переваливается через проем и мешком валится на пол.

          Испуганное  «кто?!»… возня…  и  комнату озаряет яркая вспышка света.

         В тонкой сорочке, поправляя спадающую лямку, Раечка всматривается в «причину»  своего пробуждения.

         - Ты что?  - тревожно спрашивает она меня.

        Мой язык отказывается подчиняться, я мычу:

        - Ммыыыы.

         - Господи, ударилась? –  глаза Раечки в ужасе округляются.

          Приблизившись и наклонившись надо мной, она начинает лихорадочно ощупывать мою голову и руки.

         - Так что? – переспрашивает она.

          Я хлопаю ресницами и цежу:

          - В гости пришла.

          Раечка вздыхает и белозубо улыбается:

          - Давно не виделись! - потом подумав, добавляет: - Топай домой.

          - Штаны, - развожу я руками.

           На лице Раечки недоумение:

          - Что штаны? Господи, а по-человечески объяснишь?.. Обернись, - просит она.

          Сгорая от стыда и унижения, я поворачиваюсь к ней растерзанным задом. Слышу сдавленный смешок и короткое:

         - Снимай.

           Вынув из трюмо банку с нитками,  Раечка неторопливо подбирает нужный  мне цвет…

         Пару минут спустя, прикрывшись простынью, я расслабленно сижу на  кровати вместе с Раечкой.

          Персиковый  плафон ночника отражается во всех трех зеркалах трюмо… Комната тонет в желто-оранжевом свете. Затаясь,  я любуюсь профилем Раечки. Ее закушенной губой… движениями, стягивающими прореху… художественными  стежками… От духоты и прилагаемых усилий на Раечкином  носике выступили капли пота. Хочется коснуться их пальчиком и смахнуть… А еще поцеловать эти капельки и аккуратный носик… Я благодарю бога, что на чердаке не стихает Володечкин храп... Как хорошо, думается мне, жить в этой комнате… просыпаться и засыпать с Раечкой… загорать,  танцевать танго… Что ей Володечка? Зачем?..

          - Надевай, - прерывает мои размышления Раечка, - почти новые!

           Повертев в руках «отремонтированную» продукцию и на секунду замявшись, я решительно скидываю простынь и сверкая голым задом, начинаю натягивать шорты, на глазах у остолбеневшей Раечки...

          Меня трясет... ноги путаются в штанинах... застежка-молния заедает... С трудом натянув шорты и застегнувшись по всем правилам, я поднимаю на Раечку глаза…

            Мы стоим рядом... Ее бледное лицо кажется совсем белым, оно осунулось, но... темные глаза мерцают.

           Пальцами она касается моих волос, нежно проводит по щеке. Движения ее мягки и неторопливы… Мое сердце сладко и смешно трепещет.  Прикосновения шероховатых Раечкиных губ успокаивают меня и снимают ложную стыдливость. Я доверчиво льну к ней, как дочь к матери... Приобняв, Раечка покрывает мои щеки, губы, шею порывистыми поцелуями. Светлые кольца ее волос, подрагивают и щекочут мне лицо... руки сжимают все крепче и крепче...

        - Милая, – шепчет Раечка мне в самое ухо, - детка...

        Я закрываю глаза, чувствуя, как земля  уходит из-под ног. Раечка языком проводит по моим губам, требовательно проникает им в рот… В поисках опоры я всем телом вжимаюсь в Раечку и обнимаю ее, сотрясаясь судорогой освобождения.

         Очарование заканчивается мгновенно – Раечка, вздрогнув, резко хлопает меня по лбу.

        - Брысь, - хрипит она, - и через дверь!

         Отвернувшись, принимается суетливо собирать в коробочку рассыпанные на столе катушки ниток... Ее оголенные плечи, усыпанные конопушками, подрагивают... Хочется подойти, прижаться, расцеловать эти рябенькие пятнышки... Но, что-то подсказывает - нельзя... Потоптавшись, я шмыгаю в дверной проем и осторожно прикрываю за собой дверь.

                                                              Эпилог

       Я не знала, что это было мое последнее лето на даче, что больше никогда сюда не вернусь, не увижу Раечку.  Глупая ссора родственников вычеркнула меня из дачной жизни на долгие годы. Я закончила институт, вышла замуж, развелась... Жизнь закружилась в бесконечном пьянящем водовороте.

      Раечка вспоминалась редко, с нежностью и  легкой грустью..  В трудных ситуациях – снилась:  тихо гладила по щеке,  улыбалась… Окрыленная ее лаской, я обещала вернуться…

       Только недавно узнала, что Раечки больше нет –  ее сбила электричка, в том же 85-м...  Нет и ее супруга Володи… А на их участке, пустовавшем долгие годы, теперь обустроились и живут другие люди…

       Не вернулась, не увиделись…

       Прости меня, Раечка – моя жизнь, моя любовь...

апрель 2016 г.

Гало

*****

Я такая мерзлячка... я замерзаю всегда и везде, даже в сорокаградусную жару у меня ледяной живот и мне нужно спать, укрывшись и обнявшись... но сегодня я не замечаю февральского беспощадного ветра, такого колючего и порывистого, меряя шагами плиты железнодорожной платформы...

Раз-два-три... я считаю их, пытаясь не сбиться со счета... сто одна, сто вторая, сто третья... в голове тикают секунды, неторопливо и тягуче, держа меня в лихорадочной горячке. Время сегодня большая и ленивая черепаха...

Закуриваю сигарету, пальцы неприлично дрожат, будто после хорошего кутежа, хотя все, что я позволила себе вчера, это пару бокалов пива, чтобы хоть немного унять смятение, вызванное этим бесконечно мучительным и острым ожиданием... вздрагиваю от далекого гудка поезда, и меня накрывает волной нервной дрожи, почти сбивая с ног...

В голове, как кадры слайдоскопа, мелькают ее фотографии... ведь я же изучила каждую черточку, просматривая их помногу раз за эти недели, чего же я так схожу с ума? Вспоминаются избитые фразы о знакомствах в интернете, о несовпадении реальности, о том, что какой-то там запах может оказаться чужим, не моим... но это же невозможно, этого не может быть, я ведь уже люблю ее и к черту все остальное... тогда что же так страшно?

Третья сигарета или четвертая, загудели рельсы... ну вот, вот сейчас, мамочкииии...

Дышать не получается, второй вагон, третий, визг тормозов... кажется, я упаду сейчас... земля перестала вертеться...

Боооже, а глазища-то... счастье ты мое... захлебнулась в эмоциях, быстрее, обнять, в себя, к себе и носом... Господи, какой запах родной...

Боже, я не могу без ее кожи, без ее глаз, таких влажных,

Без моих мыслей многоэтажных,

По поводу того, что сбудется,

Что не "стерпится" и "слюбится",

А как то иначе,

Ведь можно попасть под раздачу

Самых лучших и чудесных,

Лишь бы не пресных,

Лишь бы как надо,

С одного взгляда,

Чтоб вот так, как в кино-

Без игр в домино,

Чтоб вдохнуть и заново

Самой странно счастливой стать,

Чтоб не дать ни взять с меня больше,

Чтоб твои корни в Польше

Как и мои...

И будем первыми, как две Евы,

Возможно с нервами,

Но не успела я научиться быть другой

просто будь со мной...

Смелой и терпкой,

А я буду сильной и тонкой,

Напоминая ребенка и тебе и себе,

Как в воде чтоб было спокойно,

И знойно,

Как ни с кем...

Попробуем вместе,

Приснись невеста невесте,

Скажи, Боже, ее имя,

Чтоб отныне,

Только его я шептала ночами,

Запирая замки ключами,

За которыми больше нет ничего, кроме любви,

Такой нежной и гулкой,

Чтоб в переулках лабиринтов знали,

Это-навечно...

Все вокруг закрутилось с бешеной скоростью, мир начал оживать, он искрился и фонтанировал... Пазлы сложились... Я тебя дождалась...

Августова

*****

...Как-то, находясь в состоянии полного раздрызга, в мониторе появились вот такие буквы))

Мы уже снова на "ты" или уже опять на "вы"? Не, оно конечно, если так, из крайности в крайность то... в общем, хрен его знает, чем всё это закончится. Хочешь молчать? Ладно, будем! Молчим... Ещё? Ещё молчим...

Внутри уже не мозг, а кастрюля с кипящими в ней мыслями. Отравляющее зелье какое-то... Всё! Началось! ALARM! Мысли атакуют! Не помещаются в башке-кастрюле и прут наружу. Причём самые глупые оказываются самыми активными. И ладно бы булькнули и улетели куда подальше, так нет же, обязательно "озвучиться" им надо. Зачем молчала?! Нет, чтобы сразу сказать: "Перестань говорить ерунду, дурочка! Я же знаю, это не твоя чушь - чужая! Ты же другая совсем!" И всё, вместо газовой горелки под кастрюлей тепло камина в сердце.

Поздно. Ещё бы! Кипяток такой дури выплеснулся. Обожгло. Начался бой. Без крови, но и без правил. И вот, когда воздух на ринге наэлектризован до такой степени, что жители какой-нибудь многоэтажки могут смотреть "Санта-Барбару" без перерыва, если подключатся - появляется рефери и орёт: "break!" Где ж ты раньше был, сука?! Мы уже и так по своим углам без сил. И в каждом углу появляется заботистый дружище-тренер со свежим полотенцем и жилеткой "для поплакать". И начинается уже тысячу раз слышанное: "Всё пройдёт. Забудь. Значит не твоё. Отвлекись. Съезди куда-нибудь. К морю, в горы, к чёрту на кулички, в конце концов!" А ты без сил. И слушаешь, и начинаешь в ответ: " А, в самом деле! Оно мне надо?! Сердцу давно не восемнадцать. Пора как другие. Свежий сок, правильное питание, шопинг-релакс, чёрт подери! И может даже мебель новую. А не дыры-раны."

Рассказала сама себе? Помогло? Только не ври, что да! Ведь всё равно же хочешь, чтобы из угла напротив, одновременно с тобой: "Всё сказала?!" И улыбка... и чтоб в охапку потом... и сбежать с этого долбаного ринга!

Рисунок, который ты смогла услышать.

-- Что ты делаешь?

-- Рисую...

-- Хм... интересно. И что же?

-- ...Всё...

-- Но у тебя же только один карандаш...

-- Да... так уж получилось, что он остался один...

-- Он... серый. Как можно нарисовать серым карандашом..."всё"?

-- Он не серый, он... простой. Помнишь, в школе говорили: "Возьмите простые карандаши..." Закрой глаза и попробуй... услышать то, что я буду рисовать.

-- Ты поставила точку на листе?

-- Да, мы с тобой начнём с неё.

-- Я слышу осторожный шорох карандаша по бумаге. Ты рисуешь плавную линию?

-- Тонкую, плавную и осторожную. Ведь это начало... после точки.

-- Теперь карандаш двигается быстрее... И линия... она не одна... ещё и ещё... Это похоже на... какой-то шум.

-- Может на голоса?

-- Да, на шум голосов. Их много. Все они что-то говорят. И я не знаю, к какому из них мне прислушаться...

-- ...............................

-- Почему ты остановилась? Рисуй! Я хочу... слышать, что будет дальше.

-- Но...

-- Рисуй!... Я слышу, как скрипит карандаш. Линии становятся жёсткими, изломанными, острыми... У меня даже появился горький привкус на губах и что-то колет внутри. Твой карандаш рисует что-то...горькое и солёное. Что это?

-- Это боль и обида, девочка... Потерпи немножко... Что ты теперь слышишь?

-- Карандаш снова едва касается листа бумаги. Это как... Я не знаю на что это похоже.

-- Как осторожное прикосновение кончиков пальцев к коже?

-- Именно так! Сначала лёгкая дрожь, а потом тепло... Теперь карандаш стал очень мягким. Он очень тихо и непрерывно скользит по бумаге. Ты...заштриховываешь...боль?

-- Да, родная. Она теперь исчезнет. Слушай дальше...

-- Я снова слышу шум, но теперь он...очень лёгкий. Это дождь! Тёплый, летний... И вот снова резкий штрих...один, два...их семь! Это радуга!

-- После дождя всегда бывает радуга. Разве ты не знала?))

-- Ты смогла нарисовать радугу серым карандашом?!

-- Ты смогла её увидеть, потому что карандаш был не серым, а...простым.))

Серые листья и та, у которой на кончиках пальцев...

Не нравится мне, когда ноют. Ну, так, чтобы иногда, чуть-чуть, для себя и внутри, то пусть. Наверное, это даже полезно. А чтобы постоянно и всем, так это ж... Уфф! Самой от себя сбежать хочется. Ну, это мне так. А вот Ленка, сестра моя, в этом деле профессионал. У неё это называется "я соскучилась, хочется поговорить". Объект "для поговорить" - это Олька. Потому что собеседник Ленке в общем-то не нужен. Нужны свободные уши. А лучше ушей, чем мои не найти, потому что я давно уже привыкла к регулярным нытьевым визитам. Я, конечно, всячески пытаюсь отпетлять от этих "радостных" встреч, но если Ленка задумала увидеть сестру - её ничто не остановит.

В очередной раз услышав, что я таки приехать не смогу, она, естественно, явилась сама. Пока я варила кофе, узнала, что маршрутка, доставившая ко мне мою драгоценную сестру - разваливающееся корыто, а водила, козёл, вообще ездить не умеет. Ну, кто бы сомневался! Ленка, иначе как с героическими усилиями, по планете передвигаться не может! Примерно на 25-й минуте монолога "жизньдерьмокаквсёдостало", увидев, что я смотрю в окно:

- Шо там?

- Баба Катя-дворничиха, листья в кучу собирает. Пойдем, отберём.

- На хрена?!

- Будем перекрашивать в серый цвет, чтоб всем было так же плохо, как тебе.

- Ну ты и зараза! - и через паузу - Ну, а ты как?

А я что? У меня всё зашибись! Я ж не в этом городе живу, не в этой стране и даже не в этом мире. Я ж где-то там, на Олимпе, свесив ножки сижу. И глядя вниз, поплёвываю на народец, который мается. Но Ленке этого всего говорить нельзя. Обидится. Она ж "поговорить" приехала. Поэтому, понимая, что ответ, в общем-то, и не нужен, просто:

- У меня всё зашибись!

Есть такой фильм "Операция с Новым годом" называется. Там герой Маковецкого постоянно всем говорил: "Вам-то хорошооо". У моей Ленки вся жизнь заточена под эту фразу. Началась вторая часть Ленкиного монолога, которой мой ответ дал название "тебетохорошо".

Следующие, приблизительно полчаса, я уже мало что слышала, о том, как мне несказанно повезло в жизни, в отличие от других, невезучих; то есть, конкретно моей сестры. Годы общения с Ленкой научили, что нужно просто подождать и поток сам иссякнет. Сидела, думала-вспоминала о своём, приятном. И как-то я в этот раз, чуть-чуть перестаралась отвлекаться. На, не знаю какой по счёту Ленкин вопрос:

- Эй, ты где? О чём там думаешь? - я ответила

- Есть что-то такое на кончиках её пальцев, что заставляет на время забыть об окружающем мире!

- Твою мать! Я ей за жизнь, а она о своих бабах!.... Ладно, давай по коньячку. Знаю, что отказывалась! Но у тебя ж там, на полочке стоит, я видела.

В общем, встреча родственниц удалась! Ленка, подобревшая после коньяка, уехала довольная тем, что поговорила с сестрой. А я...так у меня ж и так всё зашибись!)))

P.S. Отдельное спасибо той, у которой на кончиках пальцев... Спасает!)))

...заблудшая с тамбурином...

...Ну и чего ты здесь сидишь, на перилах балконных? На огонёк залетела? Так я вроде не жгла. А, сигареты... Ладно, не кашляй, я уже потушила. Давай, залетай, а то свалишься ещё. С крылышками то, как вижу, не всё в порядке.

...Проходи, располагайся. Снова на подоконнике!)) Вообще-то люди давно стулья придумали. Но этот факт тебе не интересен, ага?)) Ты почему дрожишь? Замёрзла? А нечего в такой тонкой рубашонке летать! Да знаю, что не подумала о том, что лето закончилось. Ты вообще думать не умеешь, этим другие занимаются... Я согреть? Ну, милая, это ты сейчас не по адресу. Ладно-ладно, не дуйся. Кофе? Может с коньяком? Да, горько, знаю. Ах, чаю тебе с ромашкой и пироженку.)) Ну ты привереда.)) Уговорила. Вот тебе носочки тёплые и плед. Слезай с подоконника, грейся, а я пока ромашку поищу. Где-то там у меня вроде была, для таких вот гостей.

...Ты пироженку-то ешь. Конечно с мёдом. Ты ж сама хотела, чтоб не горько. Отогрелась? Ну, рассказывай. Устала? Вижу, что не раз тебе больно делали. Крылья совсем изранены, летать не можешь... Знаешь, пока ты там летала, я тут совсем устала заниматься любовью с собственным мозгом. Ни я, ни мозг удовлетворения не получили. Маета одна! Так что ты уж задержись хоть ненадолго, нам обеим это полезно будет.

...Не, ну ты посмотри, улыбается она! И не надо глаза отводить. Что ты там прячешь? Показывай! Что на этот раз? Скрипка, флейта? Вот это да! Тамбурин! "Арфы нет, возьмите бубен", да? Умница! Это ж и "бум" и "дзынь" в одном флаконе. Самое оно сейчас!.. Я сыграть? Да я не... Хорошо-хорошо, на тамбурине, пожалуй, смогу.)) А ты тогда, станцуй мне свой танец, если уж летать пока не можешь...

...Вот видишь, какие замечательные у нас с тобой посиделки получились. Ты приляг на диванчик, отдохни. Я тебе кофту тёплую дам, с забавными пуговицами и одеялом укрою... А пока ты будешь спать - крылья заштопаю...

Женщина и Время

Маленькая Девочка уже знала, как она появилась на свет. И тогда Девочка решила спросить у своей бабушки:

- Бабуля, а зачем я родилась?

- Значит, пришло твоё время, - улыбнувшись, ответила мудрая бабушка.

Времени стало интересно посмотреть к кому это оно там пришло.

- А у каждого оно своё - Время?

- Конечно, внучка.

"Забавная малышка", - подумало Время.

....Время помогало любознательной Девочке открывать мир. Узнавать себя. Старалось сделать так, чтобы она поскорее забывала свои детские разочарования. Иногда Время злилось, что глупая девчонка тратила его попусту, оставляя совсем мало на более важное. А иногда Время забывало, что оно мудрое и старалось продлить моменты радости детства малышке.

....Девочка выросла. И Время, заглядывая к ней, видело, как она получает уроки взрослой жизни. Лечить травмы, нанесённые взрослой жизнью, было гораздо сложнее, чем детские шишки на лбу и ссадины на коленках. Но Девочка, ставшая уже взрослой женщиной, упорно старалась. И Время помогало ей забывать обиды и людей, причиняющих их. Учило беречь других, тех, которые были рядом, переживая вместе с Женщиной и горести и радость.

Когда Женщина ждала появления на свет своего малыша, Время говорило: "Знаю, что долго. Знаю, что больно. Потерпи! Это будет один из самых счастливых моментов в твоей жизни!" Время вместе с Женщиной и родными ей людьми радовалось успехам её сына, продлевая и оставляя в памяти счастливые минуты, часы, дни.

....Не могло Время, не имело права вмешаться в тот год, когда ушли из жизни родители Женщины. Оно только напомнило ей слова её бабушки: "У каждого своё Время". И добавило: "Боль пройдёт. Я помогу".

Навестив Женщину через несколько лет, Время, увидев, как она глядя на фотографии в альбоме, рассказывает родителям о своей жизни, спросило:

- Их давно уже нет. А ты всё ещё говоришь с ними. Почему?

- Я выучила твой урок. Они есть в моей памяти. Этого достаточно, чтобы чувствовать их рядом.

"Всё-таки есть что-то во мне от лекаря", - подумало довольное собой Время.

....Женщина теряла и находила. Была и жёсткой и нежной. Отрицала и принимала. Была то ироничной, то ласковой. Она старалась быть добрым другом и помощником своим близким. Мирилась с недостатками, но могла и поставить на место тех, кто хотел обидеть её. Никогда не давала пустых обещаний, а обещанное всегда выполняла. В общем, она жила. Женщины очень хорошо умеют приспосабливаться к жизни, незаметно переделывая её под себя.

Время было очень похожим на свою подопечную. Ведь это было её Время. Когда жизнь превращалась в размеренные будни - ему совсем не хотелось вяло течь. Женщина перестала его замечать и оно, заскучав, пожаловалось кому-то там наверху. Наверху подумали и ответили: "Сейчас исправим".

....В жизнь Женщины пришла Любовь! Заполнила серые будни яркими красками. Впечатлениями, которых она раньше не знала. Чувство, поселившееся в сердце у Женщины, помогало ей видеть себя и мир вокруг совсем другим. Теперь Женщина торопила Время, чтобы оно поскорее исполняло её желания и мечты. Хотела, чтобы оно продлило моменты счастья, когда она была рядом со своей любимой. Пусть зачастую только душой, но всё же рядом!

"Нет, так больше продолжаться не может! Она совсем ни о чём не думает, кроме себя и своей любви! Меня нельзя то сжимать, то растягивать! Я устало!", - подумало Время. И снова побежало жаловаться. И снова наверху подумали и сказали: "Сейчас исправим".

....Никто не дёргал больше Время с дурацкими просьбами "остановись мгновенье - ты прекрасно!"

"Ну, наконец-то успокоилась. Вот пусть сама теперь и справляется", - решило Время.

В очередной раз, заглянув к своей ученице, Время удивлённо сказало:

- Я же очень постаралось, чтобы...как там вы, люди говорите "жизнь внесла свои коррективы". Чтобы ваши пути - твой и той, с которой вы дарили друг другу любовь, разошлись! Чтобы её забрали у тебя! Так почему же ты до сих пор улыбаешься, думая о ней?!

Женщина ответила ему:

- Никудышний ты учитель, Время, если считаешь, что у меня можно забрать ту, которая живёт в моём сердце!

*****

Буковки сами по себе вроде как ничего не значат. А вот слова, из них составленные, могут быть такими разными.

А знаешь?.. Давай возьмём все колючие слова, которые так больно ранили и разделим на буквы. Перемешаем их и начнём писать другие. Вот смотри - буква "у". С неё начинается не только Уныние, но и Улыбка. Ну вот, ты уже улыбаешься! Видишь, всё не так сложно.)) Продолжим? Что там под руку попалось? Буква "н". Три устало-грустных Ничего Не Нужно заменим одним, согревающим - Нежность. Выбросим Слёзы, и пусть захватят с собой Сарказм. Вместо них будут Солнышко и Счастье. Смотри как здорово! У тебя получилось даже лучше, чем у меня! "Соскучилась По Тебе" - само написалось.

....Много ещё буковок осталось. Мы с тобой обязательно соберём их в слова, тёплые и необходимые. А потом будем учиться составлять из них предложения... Снова будем учиться. У нас всё получится! Вот увидишь.

*****

Всё у неё как у всех. Работа. Даже две. Она спешит с одной на другую для заработать денег, а может и для чем-то себя занять. И компания друзей-приятелей, с которыми бывает весело, у неё есть. И любови с нелюбовями тоже есть. Как же без них. Когда нелюбовей больше, она становится чемпионом в придумывании себе заморочек. Найдя очередную заморочку, она делает её целью. С упрямством, присущим только ей, она идёт к этой цели, убедив себя в том, что вот оно, то, что ей необходимо. Иногда "достижение цели" заканчивается всем известным "ой, всё" и "да на хрена мне это надо". И тогда она может зависнуть в сети и изучать стихи и разнообразные "мудрости", оставленные на просторах интернета.

А ещё она готовит какую-то сногсшибательную еду. Смешивает в одном блюде совершенно нестыкуемые между собой ингредиенты. И самое поразительное, что она умеет всё это есть! Причём, с удовольствием))

А ещё у неё есть майка с улыбкой, в которой так хорошо гулять, не думая о том, что там будет дальше.

А ещё... Так много у неё этих "ещё"))

Но, не смотря на всю её взрослость, самодостаточность и уверенность в себе - она иногда стучится ко мне. И я открываю. Потому что мне (возможно лучше, чем остальным) известно, что слёзы в её глазах бывают не только от яркого солнца.

Maara

Попутчица

Рейс Москва-Чикаго был запланирован и вылетал по расписанию - дождливым октябрьским вечером, ровно в 21:00. Аэропорт гудел вновь прибывшими и улетающими пассажирами. Кто-то кого-то встречал, провожал или просто ждал. Всюду мелькали лица, и в суматохе Ире уже не терпелось поскорее оказаться в кабине аэробуса, завернуться в плед и одолеть очередной роман С.Кинга. Или посмотреть фильм. Долгие перелёты хоть и выматывали, но зато быстро перемещали из точки А в точку Б. Это был частично деловой визит, и потому она воспринимала эту поездку как часть работы - карьерный рост, которого так долго добивалась.

Никто не провожал нашу героиню - родители жили далеко, а других близких, в том числе семьи, у неё не было в большой Москве. Стоя в очереди на регистрацию, Ира с интересом наблюдала за другими пассажирами её рейса. Вот молодая парочка - явно едут на отдых. А эти двое друзей - на вид американцы - наверно домой. Может студенты? Незаметно подошла её очередь. Получив на руки посадочные талоны, девушка уже собралась уходить, но не заметив, споткнулась о чей-то багаж.

- Извините… - сказала Ира, опустив виновато глаза. Перед ней стояла высокая, симпатичная брюнетка с большими и добрыми карими глазами.

- Ничего. Это Вы извините! Поставила посреди прохода… - улыбнулась брюнетка, поднимая с пола опрокинутый чемодан.

Во избежание дальнейшего позора, Ира пулей понеслась к контролю ручной клади, при этом впадая в панику: "Только бы она не сидела рядом со мной! Я с ума сойду! Надо же так опозориться!".

Пройдя контроль и определив, где находятся ворота, Ира скоротала время в кафе, время от времени оглядываясь по сторонам в поисках симпатичной незнакомки. К её огромному облегчению, брюнетки и след простыл. "Ну всё, пересидеть перелёт, а в Чикаго то мы вряд ли столкнёмся", - расслабившись, подумала довольная Ира. Купив на кассе бутылку воды и радостно предвкушая скорый взлёт, она резко развернулась и собралась шагать к воротам. Но на пути возникла неожиданная преграда - возникла настолько неожиданно, что стаканчик с кофе был опрокинут на пол и частично на его владелицу. Вы угадали - это была та самая брюнетка!

- О Боже, простите меня! - Ира залилась краской. Второй раз за день! Её бросило в дрожь.

- А Вы ловкая девушка! Ничего, всё обошлось, - рассмеялась брюнетка. -Будьте осторожны...

Ира уловила её взгляд и покраснела ещё больше. На этот раз ей стало не по себе. Девушка была действительно очень красива - перед такими у неё всегда подкашивались коленки. Промямлив что-то непонятное, она проскользнула мимо незнакомки и быстро зашагала в сторону ворот. Там как раз объявили посадку. Спасение было близко!

Отстояв в очереди и добравшись, наконец, до обозначенного на билете места, Ира с облегчением упала в кресло. Она сидела посередине, но не у прохода, а зажатая между двумя другими местами. Соседние места ещё пустовали. Вскоре прибыла первая соседка - пожилая женщина-американка. Ира поздоровалась с ней и продолжила изучать систему развлечений на борту - встроенный в подголовник кресла спереди цифровой экран. Выбор фильмов был неплохим - она даже выбрала пару интересных.

Салон самолёта тем временем медленно заполнялся пассажирами, посадка подходила к концу. "Вот и славно, другое место рядом со мной пустое, хоть смогу спокойно вытянуться и подремать" - подумала она мечтательно. Приятная усталость одолела Иру, и она закрыла глаза, представляя, как пойдёт в свой любимый темный бар в Чикаго с подругами. Как они оторвутся там по полной, а потом продолжат веселиться в квартире.

- Надеюсь, там хорошо! - услышала она над самым ухом ласковый голос.

- Что, простите? - Ира распахнула глаза и увидела симпатичную брюнетку на соседнем кресле. Сердце мгновенно ушло в пятки.

- То место, где вы были мысленно. Надеюсь, там хорошо. У Вас был такой расслабленный, спокойный вид. - Брюнетка жгла её взглядом, уголки губ весело поднимались при каждом слове.

- Да, вы правы, - только и смогла выдавить девушка. - "Чёрт, что же это такое? Может, попросить стюардессу пересадить меня? Хоть куда, хоть в проход? Как я отсижу рядом с НЕЙ весь рейс???"

Паника медленно овладевала Ирой. Между тем, брюнетка чувствовала себя прекрасно, распаковывала кое-какие вещи и, кажется, не замечала свою попутчицу.

"Ладно, - подумала Ира, - надо успокоиться. Не съест она меня, в конце концов. Как-нибудь переживу эти бесконечные часы". Думать-то было легко, а вот тело никак не хотело слушаться. Сердце всё так же бешено билось, в ушах стоял звон. Бросало то в жар, то в холод. Руки похолодели.

От размышлений девушку оторвал весёлый голос капитана.

- Дорогие пассажиры, мы готовы к взлёту.

Дальше последовал стандартный набор инструкций по безопасности. Всё это отвлекло Иру от мыслей, хоть и ненадолго.

Когда первый шок прошёл, она решила максимально занять себя и стараться не обращать внимания на красотку в соседнем кресле. Частично ей это удавалось - брюнетка почти сразу раскрыла книгу, а Ира выбрала себе фильм. Первая пара часов пролетела незаметно. Затем стюардессы стали разносить еду, потом убирать. Вскоре почти все пассажиры у окон закрыли шторки на иллюминаторах, и в самолёте стало темно. Многие задремали. Ира всё ещё досматривала фильм, когда её соседка убрала книгу и, укутавшись в одеяло, тоже задремала.

Фильм давно кончился, но Ира не торопилась ставить новый. Возникла дилемма - незнакомка была в глубоком сне и незаметно для себя нашла удобное положение у нее на плече. Сказать, что данное положение дел её слегка волновало - это ничего не сказать. Неожиданно, в Ире проснулось целое море чувств - и нежность, и забота, и желание защитить. Но было ещё и другое - огромное желание поцеловать эту девушку! Запах её волос сводил с ума. В животе у Иры разыгралось нешуточное буйство. Трудно было сохранять спокойствие и полную неподвижность - особенно когда она почувствовала, как начинает щемить между ног. С одной стороны ей хотелось, чтобы незнакомка поскорее проснулась. С другой - не хотелось совсем. Так могло бы продолжаться вечно. "Я могла бы полюбить эту девушку", - подумала Ира. И снова покраснела от одной мысли, как сильно хочет снять с неё всю одежду - прямо тут!

Она мысленно прикасалась к своей новой знакомой, гладила её плечо, шею, запускала пальцы в пряди волос. И была так близко, что можно было легко прикоснуться губами к её шёлковым волосам. Казалось, девушка так крепко спала, что  даже бы не заметила. Сердце Иры вновь бешено забилось, когда тишину нарушило объявление капитана о возможной турбулентности. Она почти подпрыгнула на месте от неожиданности. Девушка, сладко спящая на её плече, тоже проснулась и одарила Иру милым сонным взглядом. Прошло ещё мгновение, прежде чем она поняла, что спала на плече незнакомого человека. Однако, она не подала вида, что что-то не так, а лишь устроилась поудобнее и пристегнулась ремнём безопасности.

Как и обещал капитан, самолёт попал в зону турбулентности. Временами кабину слегка подбрасывало. Ира была спокойна - она часто летала и привыкла к подобным вещам. А вот её соседка, кажется, немного испугалась. Когда самолёт в очередной раз качнуло, она со вздохом вцепилась в перекладину между сидениями, не обратив внимания на то, что там уже была Ирина рука. Видимо, её нисколько не смущало, что она вторглась в личное пространство другого человека. Девушки так и сидели - рука одной поверх другой. Когда тряска поутихла, и пассажиры успокоились, Ира ждала, что рука вот-вот покинет своё место. Однако, брюнетка не торопилась убирать свою руку. Вместо этого она, не глядя на девушку, сказала:

- С детства боюсь тряски в самолётах. Вроде умом понимаешь, что ничего страшного, а всё равно страшно каждый раз.

Ира ничего не ответила, а лишь перевернула руку ладонью вверх и крепко сжала её руку.  Так девушки просидели, рука в руке, со сплетёнными пальцами, несколько минут, не произнеся ни слова. Всё это время по спине Иры бегали мурашки. Она была готова поклясться, что между руками проходят волны электричества. Брюнетка тоже замерла и с интересом косилась на Иру. Волна тепла прокатила по всему телу, и вновь защемило внизу, на этот раз сильнее. Еле сдержавшись, чтоб откровенно не заёрзать, она быстро забрала руку и сделала вид, что копается в рюкзаке у ног.

Подняв наконец голову, она увидела, что соседки нет на месте. Это был отличный момент сбегать в уборную, возможно единственный, учитывая её щекотливое положение. Быстренько встав и потянувшись, Ира зашагала в сторону туалетов. Справив нужду и выходя из кабинки, она решила ещё немного размяться - тело сильно затекло. Соседнее место всё ещё пустовало. "Интересно, где она?"- подумала Ира, прогуливаясь по проходу до туалета в очередной раз.

Тут одна из дверей резко открылась. В крохотном помещении стояла сексуальная брюнетка. Её глаза блестели. Далее всё проходило, как в замедленном действии. Поскольку в проходе никого не было, не было и свидетелей. Брюнетка, не выходя из туалета, протянула к Ире руку и мягко затащила её в туалет. За спиной с щелчком закрылась дверь. Это была ловушка! Она попала, как наивный мышонок, прямо в когти хищника! Но какими приятными были эти когти! Как страстно целовали её горячие губы незнакомки! Умирая от страсти, она полетела над бездной. От незнакомки пахло росой во время рассвета. Перед глазами всё поплыло цветами радуги. Брюнетка развернула Иру спиной к себе и страстно целовала её шею, а её руки изучали Иринино податливое тело. Секунды длились, словно часы - медленно и мучительно, весь мир словно застыл в ожидании. Брюнетка не торопилась, растягивала удовольствие. Её тонкие, чуткие руки изучали каждый квадратный сантиметр и мучительно дразня и без того горящую от страсти Иру. Наша героиня и не заметила, как с неё исчезла футболка, а за ней и лифчик. Брюнетка ласкала её грудь, прижимаясь своей к Ириной спине. На ней не было лифчика, а соски были твёрдые - Ира чувствовала их лопатками даже сквозь материал блузки. Не в силах больше сопротивляться, она взяла незнакомку за руку и медленно направила её туда, где ей больше всего хотелось ласки. Свободной рукой она уже успела расстегнуть ширинку джинсов. Всё произошло в доли секунды - казалось, оргазм пришёл от одного лишь прикосновения. Ира взлетела ввысь, паря над землёй и наблюдая за происходящим с верхних слоёв атмосферы. Вокруг было тихо, словно в вакууме. Ещё момент, и она пулей вернулась обратно в своё тело. Брюнетка, широко улыбаясь, поцеловала её в губы и, быстро открыв дверь, вышла из туалета.

Ира села, глубоко дыша и переводя дух. Что это было? Как такое произошло? Всё ещё находясь в шоковом состоянии, Ира быстро натянула футболку (забыв про лифчик), и вернулась на своё место. Как ни странно, она не испытывала больше чувства неудобства, стыда и прочей ерунды. Ей было хорошо - как будто гора упала с плеч. Она широко улыбалась. Затем,  надев наушники, включила любимую музыку и время до конца рейса провела в мечтательной полудрёме. Они не обменялись с брюнеткой ни словом.

Самолёт приземлился, и настало время забирать багаж. Ира встретилась глазами с девушкой, и на секунду ей показалось, что та хочет ей что-то сказать. Но в следующий момент незнакомка уже двигалась по проходу, в сторону выхода.

"Ну и ладно, - подумала Ира. – Значит, не судьба".

Выходя из терминала, она сразу заметила свою давнюю подругу, встречавшую её у ворот. Как же она была рада вновь встретиться. Обнявшись, девушки пошли в сторону выхода. На секунду Ире показалось, что она увидела кого-то в толпе. Она быстро оглянулась - и да, ей не показалось - та самая брюнетка стояла с немного озадаченным видом и как будто искала кого-то. "Может её подвезти?" - мелькнула мысль. Но через секунду к незнакомке уже подошла какая-то женщина, а ещё через мгновение они уже целовались.

"Самолётный роман", - подумала с улыбкой Ира и поспешила вслед за подругой к парковке аэропорта.

dhope

О нас

Попробовать тебе сказать, что ли... Не знаю. То ли бесполезно, то ли боюсь... Черт, черт, черт! Знаешь, ты красивая: если бы я встретила тебя на улице, с кем-нибудь, я, наверное, искренно позавидовала бы этому кому-нибудь - какая женщина! - и не со мной... Но вышло так, что я встретила тебя раньше неизвестного кого-то, и ты - со мной. Со мной. Вот уже много лет. И я должна быть счастлива. Наверное. Потому что долго этого добивалась. Слушала тебя, смотрела на тебя, была рядом, когда нужно было плечо. Купала и кормила твою дочь. Читала ей сказки и таскала сладости, на которые у тебя не было денег, потому что твой бывший мог только конопатить тебе мозги, а помогать кормить ребенка органически не способен, ибо до сих пор любит и ценит только себя, единственного. Я целовала тебя на ночь и уходила спать в соседнюю комнату. Потому, что ты так хотела. Однажды объяснила своей растерянной девочке, что я не люблю ее, что мне не нужно ее любви и широко распахнутых глаз. Бедное созданье не могло понять, что происходит, ведь еще так недавно все было... Наверное, было. Но уже не было. Потому что со мной приключилась ты. Я приучала тебя к себе долго и осторожно. Это как синицу кормить с руки. Получилось.

С нами было много всякого. Как у всех. У тех, кто вместе, особенно вопреки. Наше "вопреки" вмещало в себя мое привычное одиночество, твоих заботливых друзей, спасавших твою заблудшую душу (и тело, видимо?) от меня, неправильной и неправедной. Заодно, кстати, с удовольствием прикармливавших жадное, вечно голодное любопытство. Твою мать, подключившую общественность к той же спасательной (карательной) операции. Кто только не стучал в нашу бедную дверь, кто только не начинал приторно-доверительного разговора! А какие потные ручки, а какие липкие глазки, а во рту слюнка копится в предвкушении остренького...

Я понимаю тебя, моя хорошая. Ты упорно, по кирпичику создаешь семью, такую замечательную семью. Ты находишь в ней место для меня, ты лепишь меня, сочиняешь мне роль (кажется, опять моя реплика?). Ты просто вырезала из старой фотографии своего мужа со знаком минус и вклеила меня со знаком плюс. На то же место. Чтоб совпало. И, по-моему, с теми же функциями. Маза-фака! Да не бывает таких совпадений! Может мне еще и операцию по перемене пола сделать, родная?

Иногда мне кажется, что ты посадила меня в клетку. В клетку из твоей любви, нежности, доброты, заботливости... О, как ты заботлива! Ты знаешь все мои привычки, ты мягко гладишь меня по голове. Когда мне хреново и нет сил скрывать это, ты о-о-чень мягко гладишь меня по голове и проводишь свои "терапевтические" беседы... Великий ты мой психолог! Ты так осторожна со мной и так радуешься, когда моя ежистость пропадает, тебе кажется, что ты в очередной раз помогла мне разобраться в моих проблемах, и при этом не разрушилась наша жизнь... Милый ты мой психолог! Понимаешь ли ты, что именно в этот момент в очередной раз пропадает моя надежда быть услышанной? Я снова подыгрываю тебе, я снова вижу, что все бесполезно... И мы опять живем очень мирно и спокойно (кстати, всем "нашим" друзьям нравятся тепло и уют этого дома). Мы вместе решаем какие-то бытовые проблемы, ходим гулять, пить кофе и красное вино в барчиках и арт-кафе, курим на балконе... Все хорошо... Только опять я все дольше и дольше засиживаюсь у компьютера, и опять все больше ценю тишину ночи, когда меня не обволакивает ничья забота, и, следовательно, я могу не скрывать, как мне плохо...

*****

Оказалось, есть, чего желать... Чего? Любимого голоса, произносящего с легкой хрипотцой: "Коооооот...", жизни, название которой - любовь... Женщины, названия которой нет, потому что никаким определениям ЭТО не поддается - Любимой, Желанной, единственной, сводящей с ума, сумасшедшей, сумбурной, пахнущей сллллллллладким сексом, резкой и нежной, как ваниль в морозный вечер... Моей женщины... На всю жизнь... На самую ту ВСЮ, которая, определённая, казалось бы, раз и навсегда, вдруг полетела на хрен, свернула с колеи, поскакала по ухабам, по буеракам - сани в новогоднюю ночь...  Я знаю: я вечно ответственен: мне нельзя было, ни в коем случае нельзя было по ухабам и буеракам. Сани в новогоднюю ночь мне строго противопоказаны... были... И куда всё делось? Я долгих десять лет строил. Честно строил. Свою жизнь, свою семью. Я искренне верил, что поступаю правильно: пусть нет сумасшествия, пусть нет всплеска, порыва, хрен с ними, с крыльями за спиной. Налопались в своё время и всплесков, и порывов, и барбитуратов с гликозидами и алкалоидами. Полный комплект. Больше, в общем-то, и не хотелось. Нафига взлёты, если следом - мордой в грязь? Нафига всплески, если заканчиваются - утопленником - то есть мной. Есть - реальная жизнь, есть - человек, который любит. Пусть - по-своему, пусть - ты иногда готов повеситься от надёжности этой любви, от веры, от ответственности, от отчётливого понимания, что ты ДОЛЖЕН. Зато - надёжно, чётко, определённо. В конце концов - мы же всегда в ответе за тех, кого приручили? Может, я был слишком трезв, слишком логичен много лет? Вот меня и накрыло, когда не ожидал. Любовь не поддается логике, любовь плюет на формулы, любви начхать на все ваши вычисления. Она просто приходит. Самое интересное, что она приходит именно тогда, когда ты ГОТОВ. Хотя сам этого не понимаешь. Ты искренне считаешь, что движешься в правильном направлении, что сбоев в отлаженной программе быть не может. И тут тебя накрывает. Именно в тот момент, когда ты якобы в броне, якобы защищен от всех внешних  воздействий. Ха! Циник фигов! Вот-вот...

И еще один маленький кусочек.

Стихи, бред, непонимание... да, это было... потом. А тогда... Я все же позволю себе несколько строк, в которые вместился мир. Не вдаваясь в подробности, не размазывая по страницам, не умиляясь и не ища ответов. Все вопросы остались там, в далёком прошлом, не здесь... и словно бы уже не со мной...

Тогда я влюбился. Просто, банально, ничего необычного. Хотя нет. Это вряд ли называлось «влюбился». Потому что любую влюблённость можно пережить, перебороть, пере… Потому что влюбленность, в конечном счете, ни к чему не ведёт. Она есть – и мы летим. Она проходит – и мы живы, здоровы, и лишь слегка удивляемся – «Как же это меня угораздило-то?». Влюблённость – корь, ветрянка, детская болезнь, дающая некий иммунитет. Болезнь, которая лишь помогает чувствовать себя творцом миров. Повышающая температуру чувствования, обнажающая желание распахнуть глаза и впитывать-впитывать и выплескивать в порыве всю красоту, что накопилась внутри. Даже если она безответна, эта твоя влюбленность.

А я тогда влип. Попал. Втрескался. Просто полюбил. Не знаю, как. Почему. Для чего. Не бывает же «почему» и «для чего», бывает – солнце, счастье, она и её смех, она и её губы, она и она-она-она-она… И – вроде – помнишь всё – а описать не можешь ничего, потому что онемел от невозможности, невероятности любого слова по сравнению с тем, что происходит внутри тебя… Это не означает, что всё прекрасно и ты купаешься в счастье, нет. Просто вся нежность, вся боль сосредоточены для тебя вот в этом человеке – близко, вместе, далеко. Взгляд. Губы. Глаза. Диалог. Расставание. Ссоры. Письма. Снова письма. Ожидание. Радость. Взгляд. Губы. Глаза. Как передать? И передаваемо ли в принципе то, что переживаешь каждый новый миг любви? Всё большее понимание, всё большее удивление от совпадения, всю бОльшую ярость, что клубится где-то в районе солнечного сплетения… Нежную ярость.

И ты счастлив. И ты не видишь-не видишь-не видишь. Чёртов эгоист, зацикленный на любви. Ты не видишь, как тебя предают. Ты не видишь, как на твоё место приходит кто-то другой. Ты защищаешь ЕЁ от нелепых (по твоему мнению) посягательств, когда к вам в дом является этот третий и требует разговора с ней. Да нет, даже не требует. Он уверен в разговоре, в его продолжении, в том, что он будет рассказывать ей об их любви, пока ты рвешься защитить… Глупый, глупый котенок. Ты так верил, что это – уже происходящее – пустая нелепость, недоразумение, бред. Ты так верил, что она точно так же не понимает, зачем, для чего, почему… Ты просто верил. А был – в этот самый момент – уже вне… Вернее, уже НЕ БЫЛ. Для неё, для вас, для жизни.  Ты – уже прошёл. Тебя вычеркнули из списка живых. Настоящих. Нужных. Твоё место занял этот мальчик. Глупый мальчик. Почему глупый? Его вычеркнули немногим позже. Только и всего. А ведь он тоже… верил. В этом вы с ним похожи, и ты даже понимаешь его. В чем-то ты солидарен с ним, этим самоуверенным мальчиком, нашедшим (как ему показалось - навсегда и незыблемо) свою любовь. Несмотря на то, сколько горя тебе принесло его появление. Потому что, в конечном итоге, ты знаешь, что боль создал не он.

...проснуться утром,

попробовать его на вкус,

кивнуть согласно: "да, то что надо..."

...включить ноутбук,

открыть любимую фотографию

и нежно коснуться кончиками пальцев…

...хлопнуть дверью подъезда,

поднять глаза

и улыбнуться весеннему небу...

а солнце гладит лучами кожу...

...дети вовсю шлепают по лужам...

...вдохнуть пряный воздух,

сидя на берегу,

и беззаботно рассмеяться...

...раскинуть руки в стороны –

то ли обнять вселенную,

то ли взлететь...

...бежать вечером домой,

любя, надеясь, предвкушая...

... плюхнуться на диван,

заварив зеленый чай,

и пить его,

жмурясь от удовольствия...

да-да, так:

...услышать звонок мобильного

и такой далекий-близкий голос,

что произносит простые слова: "Приходи, я скучаю..."

...обнять тебя сзади,

стоять и смотреть на звезды,

поймать твой выдох: "Как безопасно..."

знаешь, что это?

Я не помню, на самом деле... почти с детства... любимая песня, любимый тембр, любимые интонации... Я не знаю, что я, такой мелкий, мог в ЭТОМ понять, но пронизало навсегда...

И если сегодня мои друзья... пусть во гневе... пусть от отчаяния... пытаются отречься... отсечь себя от любви... Я сколь угодно громко заору: "Не отрекаются, любя..." Поверьте...

Это не стихи... Это не проза... Это... я хочу, чтобы просто услышали ДВА человека...

Я не знаю, что вам сказать после того, как Алла всё уже спела... Спела именно так, как я чувствую, как я это... переживаю, живу... Не отрекитесь! Вам может показаться, что так легче... что так... пройдёт... Боль ли... Любовь ли... Боль от любви, от не-соприкосновения в какой-то момент... От непонимания и расстояния... чёрт его дери... Насколько было бы легче, если бы мы - были рядом. Всегда. Рядом с любовью. Да.... Мы бы уж... оберегли... Мы бы... смогли... Мы бы... не дали случиться... А так ли?

Поймите... Услышьте... Нет ничего... На самом деле, нет ничего, что мы не смогли бы во имя любви... для неё... если любим... Поймите... Услышьте... Простите любимого, даже если он шагает не туда... Как вам кажется... Даже если вы не можете положить руку ему на плечо... Вы не контролируете то, что происходит... Но вы в силах сказать: "Я люблю тебя. Я помогу тебе. Мы выстоим". Выстоим любую хрень. Выстоим важное. Выстоим необходимое... Выстоим расстояние... Выстоим родителей... Будем любить их вместе. Выстоим детей. Будем любить их вместе. Выстоим бывших. Требующих понимания и заботы. Не ушедших окончательно. Мы их выстоим. Мы их будем... жить... вместе... Потому что я... люблю тебя... со всеми твоими тараканами и обязательствами... Потому что ты... любишь меня... со всеми моими... марширующими Парад Победы... Но мы - вместе... Я не смогу отречься от тебя... Ты... ты не сможешь вдохнуть без меня...

Я люблю тебя. Я. Люблю. Тебя. Это - правда. Слышишь??????

Любите друг друга. Просто - любите...

*****

Утро. Раннее утро. Он ехал на работу, привычно отгородившись от всех музыкой, и думал, вспоминал, снова думал... Хорошо было то, что мысли сегодня не ранили, они тихонько скользили, мягко обнимали картинки, возникающие - нет, не в мозгу, а где-то там, внутри - задействованы были и мозг, и сердце, и что-то иное, чему нет названия... Что-то внутри... без чего не жилось, не дышалось нормально, просто перемогалось, перетерпливалось...  Что-то важное, что обязательно должно быть для него, иначе не-жизнь, не-мир, не-он. И это что-то внутри звалось - она-любовь-тепло-нежность-радость-страсть-смысл... Да нет, конечно, не так оно - это внутри - звалось... Не было ему названия-то... Он как-то пытался определить, да так и не смог... Вовремя вспомнил её слова: "А нужно ли определять? Нет смысла в определениях, ведь жизнь всегда больше..." И правда, а нужно ли? Лю-бовь? Может быть... Вот там, между сердцем и мозгом, - любовь? Что есть она? Где она? Как её разглядеть? Лю-бовь... Что в ней? Не поймешь, не ограничишь, не найдёшь слова-смыслы-решения... Для кого-то - страсть, жгучее движение двоих навстречу друг другу, для кого-то опека, птенец под крылом, для кого-то - тепло, уют, безопасность... Так ли важно? Он не мог, уже давно не мог определить, что для него любовь. Да, в общем-то, и не хотел определять, не мог объять то, что жило в нём... То, что делало его живым, то, что помогало - он верил в это - жить ей, его девочке, его птенцу, его женщине - взрослой, жгучей, холодной, огненной - как танго в ночи, как томительный голос саксофона, как взрыв и нежность, как тепло на плече и фейерверк в его глазах...

Он ехал на работу и улыбался... Улыбался ей, их странным - наверное - со стороны - отношениям - таким нелепым для кого-то - таким гармоничным для них... Он видел её лицо... Еще вчера, еще совсем вчера - он видел его в темноте ночи - он любовался им, засматривался, впадал, про-пАдал в него... Целовал, гладил, пальцами пробегал по щеке, губами касался губ, нежил прикосновением, будоражил, снова целовал... Любовался... как он любовался ею... этим странным светом в ночи, этим блеском глаз, этой гордостью и покорливостью одновременно... этими неземными глазами, в которых неверие и вера, надежда, гордость и податливость... В которых свет...

Он вспоминал... Впрочем, даже нужды вспоминать не было... Он просто видел, чувствовал, переживал... Вот - она смотрит, ждет... верит ли? Вот он склоняется, дотрагивается губами, улыбается, горит, тает от нежности, жжёт её огнём, потому что - никак иначе - только гореть, только нежить, только требовать и давать, только - переплетение цвета-чувства-ощущений... Любить-ласкать-взрывать-ласкать снова-люююююбить... такое тягучее... такое резкое... такое... не-пе-ре-да-ва-е-мо-е...

Держать в руках, пробегать пальцами, греть-греть-греть... разговаривать... гладить... хмурить брови от серьезности вопроса - или от желания ответить честно? - пытаться формулировать - снова греть - потому что мёрзнет - не мочь удержаться от желания дотронуться - улыбаться - взрываться - вдруг - постепенно, но вдруг - вдвоём - вместе - люююбииииииить... её... любить...

потом сидеть... слушать дыхание... радоваться... жииить...

И... музыка-музыка-музыка... бешеный, томный, с горчинкой саксофон...

Улыбка...

Надежда...

Его надежда на любовь?

Её надежда на любовь?

Их - вдвоем - надежда - на жизнь...

Ну вот и остановка... Пора выходить, пора работать... И - ждать - помнить - верить...

Лицо в темноте... блик, мерцание, жизнь... Её надежда и его вера...

Лю-бовь?

Надежда.

Жизнь.

Проза. Прозой. О тебе.

Ты очень разная.

Ты глубокая. Течение такое быстрое, что часто сносит. Мои мысли о тебе не всегда успевают оформиться, как ты уже другая. Брода - нет, приходится идти на ощупь и выгребать против течения. Иногда - вопреки. Иногда - позволять себя подхватывать, чтобы понять, где ты сейчас. Чтобы понять, где МЫ сейчас. И есть ли сегодня МЫ.

Но ты не река.

Ты умная, очень умная. Думаешь, анализируешь, пытаешься быть объективной к себе. Я часто спорю с тобой - о тебе. Потому что я тоже думаю, анализирую. И вижу. Ты говоришь - "идеализируешь". Я отвечаю - "вижу правду". Ты говоришь - "потому что влюблен". Я отвечаю - "потому что такая ты. А я - не влюблен. Я люблю. Это разные вещи. Разные подходы. Разные выводы".

Ты умная, но я тоже не глуп.

И вижу красоту там, где она действительно есть.

Твою красоту. Я не только о внешнем сейчас.

Ты хмуришься. Когда ты хмуришься, я волнуюсь. Потому что ты редко хмуришься по пустякам. Если только это не рабочее утро, когда ты не выспалась. Иногда ты можешь захмуриться совсем внезапно для меня. Только что вроде было тепло, и вдруг - проливной дождь. Осенний. Почти безнадежный. Для меня - почти. Потому что я бываю зонтиком. Или шарфом. Или плащом. Это уж - как удастся превратиться. Еще мне помогает то, что я не боюсь гулять под дождем. Я его принимаю в себя. Пока не наступит солнечно. Тогда ты улыбаешься. И преображается всё: небо, твои глаза. И я. Я перестаю быть зонтиком. Или шарфом. Или плащом. Как ребенок шлепаю по лужам, взяв тебя за руку. Мир светлеет. Наш. Вдвоёшный мир.

Он у нас есть. Правда же?

С радостью...

Просто… о поцелуях. Помнится, ты как-то попросила: «А напиши об этом…» Для тебя я готов написать всё, что угодно, скажем честно. А уж такая тема… Завораживающая, невероятная, неподдающаяся…

Казалось бы, чего проще? Изучи, систематизируй, напиши. Чисто научный подход. Но вот его, как раз, и не получается, и слава богу. Не хочу изучать и систематизировать. Не хочу сравнивать. Хочу просто целовать… Тебя… И снова тебя… Опять тебя… Это уже наука? Это еще наука? Или больше? Поглощающее, взрывающее, возрождающее и чудесное… Поцелуи.

Кстати, не посмотрел в сети - а есть, интересно, классификация поцелуев? А если есть, то по какому признаку? По скорости? Интенсивности? Количеству?.. Как?..

Хорошо. Попробую. Даже - по возможности - применю научный подход… Угу. Только… для начала… поцелую тебя. Ну, чтоб напомнить себе… Каково это… целовать тебя, быть поцелованным тобой. Должен же я экс-пе-ри-мен-ти-ро-вать, прежде чем анализировать, да же?

Вот так - легонько дотронуться губами… почувствовать, как ЭТО нежно - просто дотронуться. При-кос-нуть-ся - стать сопричастным… тебе… твоей нежности… скользнуть… взлететь… захотеть снова. И… дотронуться опять. Ощутить движение навстречу… забрать себе эту легкость и отдать её тебе… Прикосновение… взлёт… холодок и костер губ… Какой из меня плохой учёный! Абсолютно не-бесприсрастный. Но ведь беспристрастный не поймёт, не ощутит… Ещё, да?..

Ну давай, с самого начала… Где оно? Виртуал считать? А не знаю я. Ну… для чистоты эксперимента, давай, попробуем не считать… Хотя, ведь желание живого поцелуя, его необходимость - возникли именно тогда… после того, как я понял, что не смогу дышать, если не попробую в реале твои губы.

Пусть начало будет здесь. Этим зимним вечером. В минус двадцать и в непонятно - «ты - какая?», «ты - правда?», «ты - ты?», «ждууууу…». Пиная сугробы, боясь за сохранность роз, не понимая уже ничего, кроме того, что вот сейчас… вот… сейчас… вот-вот… Ты?

…И потом еще часа три смотреть, радоваться, понимать, что реально влип, улыбаться, мычать от стеснения, нагло смотреть (как говорят), мурррчать и… безумно, безумно, безумно хотеть, чтоб у тебя совпало тоже…

И - поцеловать.

Поцеловать.

В первый раз поцеловать тебя.

Неееежно… Неееееежно… Горррячо…

Да. Ты. Такая, как знал-чувствовал-понимал. По-це-ло-вать…Обнять своими неуклюжими лапами… наклониться немного… заглянуть в эти неземные глаза… Дотронуться губами… Увидеть-почувствовать-прикоснуться снова.  Стащить перчатки с лап. Нельзя же дотрагиваться до тебя так… в перчатках… Надо же на-ощупь, на-прикосновение, на-живое. И снова губами к губам - барррхатно как… горррячо… Глаза и губы. Губы и глаза. По-це-лую. Не мерзни. К губам. Выдох «не мерзни»… ты… ты… Какой мороз на улице! Улыбка. Твой вопрос в глазах - «ты ли? мой ли?..». Накрыть губы губами… Я… да… это я… Не веришь? Еще долго не поверишь, я знаю… Но я уже целую тебя. Огонёк гуляет внутри меня… я отпускаю его к тебе, ты возвращаешь его в меня… его всё больше… ты можешь сейчас понять, где ты, а где я? Глаза, губы, горячий бархат… нежность… Какая обжигающая нежность… Здравствуй, моя незнакомка, моя любимая, моя… мы встретились. Всё еще впереди. Целую. Целую. Целуешь. Греешься. Я только тень, дыхание на твоих губах, я только обещание… но мы уже есть… Мир уже принял нас вдвоем, даже если ты еще не поняла, не поверила… решила, что просто нужно так… Ничего, всё впереди… И снова прикасаюсь к губам, чувствую-ласкаю-даю…

Сколько поцелуев было тогда? Сколько поцелуев вместилось в эти минус двадцать? В биение сердца? В узнавание тебя? Не помню…

Еще?

Unforgotten

*****

…Ночь. От непрерывных мыслей отвлекает сообщение: «Может, созвонимся? Мне интересно, какой у тебя голос». И это непонятное волнение, смешанное с противоречивым страхом заставляет написать такой странный ответ: «Звони. Но я ненадолго.» А потом проходит 4 часа. Действительно недолго, ведь они пролетают как 10 минут. И под утро ты понимаешь, что уже слышал этот голос. … А еще через неделю знаешь, что не сможешь уже без него.

***

Неужели минута может так долго тянуться? Сколько же долгих секунд в этой чертовой минуте? Багаж…Где мой багаж? Трясет. Так. Спокойно. Возьми себя в руки! Ты же мужик, в конце концов! Ха-ха. Ни черта ты не мужик, к счастью. Шутки, остается только шутить. Ах! Вот он, мой синий большой чемодан, виден издали, моргает мне, медленно плывет по ленте и издевается.

      Хватаю его за ручку, ставлю на пол, мысленно угрожаю, что если будет  еще одна такая задержка, то избавлюсь от него. А потом, словно во сне шагаю, к открывающимся-закрывающимся дверям. За ними мелькают люди. Лица. Объятия. Счастливые улыбки. Напряженность. Ожидание. Я ищу твои глаза.

Знаю, что если ты похожа на меня, то будешь стоять чуть подальше, чтоб я не увидела тебя заранее. Так и есть. Эти долгие 15 секунд, пока я дохожу до дверей. Выхожу и, будто по указанию, поворачиваю голову направо. И чувствую, как сердце начинает танцевать, как поднимается к горлу и опускается к пяткам. Не помню, как добегаю до тебя, такой красивой и нежной, забываю где-то по пути чемодан. Об него спотыкаются люди. Плевать. Вот же! Моя мечта здесь, какой там чемодан?! Меня сводит с ума твое красное платье… Твои ресницы, взметнувшиеся вверх, открывают глаза изумрудного цвета. С той самой минуты я понимаю, что захвачена в плен. …

***

Двери ведь разные бывают? За одними ты ждешь любимых, за другими они скрываются…

Теперь я их ненавижу, эти открывающиеся-закрывающиеся двери. Потому что стоит мне сделать шаг вперед, как ты останешься по ту сторону дверей. Как так? Я же уже в плену, ты помнишь? Сердце больше не скачет от ушей к пяткам, оно тихо замирает. Оно застыло от ужаса. Еще раз крепко обнимаю тебя. И целую. Прямо в губы. Перед всеми. И плевать что смотрят. И плевать, что неодобрительно. И плевать, что нам нельзя. Кто сказал нельзя? Можно! Ненавижу прощаться. Но обняв тебя в последний (?надеюсь, не последний) раз, чувствую, как с кровью отрываю от себя. Мою родную. Ту, которую я узнала, ту которую ждала очень долго. С которой была знакома давно, еще в мыслях, во снах и прошлых жизнях… Поздно. Шагнула. Вот она, такая твоя стоит за стеклянными дверьми. Рука на сердце. А в глазах слезы. Не могу так больше. Беру свой ненавистный синий чемодан. Кладу руку на сердце и, не оборачиваясь больше назад, бегу вперед.

***

Ночь. От непрерывных мыслей не спасает это «Созвонимся?» Той злой ночью, в том самом аэропорту, рядом с тобой осталась часть моей души. Держи ее у себя, ладно?

***

Мою любовь к океану смогли накрыть только твои глаза, в которых он отражается и мелькает. Глаза, цвета изумрудной воды. Такие же темнеющие, от страсти и волнения, такие же прозрачные от покоя и тишины. Мои любимые глаза. Они всегда со мной. Во мне. Перед моим лицом…Я проживаю каждый день как сон, как надежду и как еще один шаг, приближающий меня к океану. Моему самому любимому океану – к тебе.

***

А знаете что? Когда вы движетесь вперед, к океану, то ветер подгоняет вас. А солнце светит еще больше. Они обещают вам то, что обязательно настанет день и вы окунетесь в прохладу… С солнцем в груди и ветром в волосах, я бегу по незнакомому аэропорту с ярко оранжевым чемоданом, который шепчет «скоро – скоро- скоро!» Пролетаю по ступенькам. Сквозь огромные  стеклянные окна пробиваются лучи. Я снова чувствую, куда нужно повернуть голову. В этот раз, ты стоишь левее.

Ты светишься. В прямом смысле слова светишься, словно весна одарила тебя возможностью отражать блики. И внутри меня снова распускаются цветы. Сердце делает круги по всему телу и вопит «Океааааааааааааааааан!!!» Я вновь тону в твоих зеленых глазах, темнеющих от радости и волнения…Вдыхаю родной и любимый аромат, прижимаю к себе и шепчу «Поплыли глубже?»

***

А потом мы плывем…

*****

"Однажды я найду в себе силы приехать к тебе. Ничего не сказав.

Приехать и взять тебя за руку.

Смогу повести к набережной и молча улыбаться на все твои вопросы и удивления.

Я найду в себе силы смотреть в твои глаза без слез. Молча дождавшись заката и первых звезд на небе, я сяду на одно колено перед тобой и так же молча, без слез, протяну тебе бархатную коробочку...В ней будет мое сердце, вырванное еще в первый день, когда я нашла в себе силы полюбить тебя..."

Деяна

Аня

Посвящается Диане Арбениной, 

чье творчество вдохновляет

Часть первая. Второй шанс

    Тогда мне только исполнилось 16, и я со всей силой  юношеского максимализма обижалась на судьбу в целом и родителей в частности. Душу еще царапали отголоски огромного скандала, в результате которого мама все-таки согласилась оставить меня в Москве с тетей. Сама же вместе с отцом  уехала жить и работать в США.

     Даже сейчас, спустя много лет,  не могу четко ответить на вопрос, почему я тогда заупрямилась. Но когда родители завели речь о том, что  мы перебираемся в Калифорнию насовсем, меня просто переклинило.

После недели бесконечных истерик мама сдалась, сказала: «Делай, что хочешь» и купила билет на самолет. Тетя  обещала за мной присматривать, умолчав по моей просьбе о том, что сама она сейчас  за тысячи километров от Москвы. Я обеим клятвенно пообещала вести себя по-взрослому, не искать приключений на всякие части тела и не забрасывать учебу. Странно, что они мне поверили.

***

     В  родной город я вернулась в начале марта, опьяненная чувством свободы и победы над родителями. Благодаря генам и воспитанию родителей-фигуристов меня не привлекали ни алкоголь, ни наркотики, я даже не курила. Мне нравились соревнования, выставки и концерты, где я быстро обросла новым кругом знакомых: в основном, всяческих фанатов, безбашенных художников, начинающих музыкантов и просто откровенных бездельников.

     С кем-то из них я и оказалась на  квартирнике, где выпендривались друг перед другом не совсем трезвые представители рок-сообщества. Было откровенно неуютно, но я стеснялась встать и уйти. Наконец, все угомонились и стали расходиться. Мои приятели задержались, а я так резво выскочила из прокуренного помещения, что буквально впечаталась во «встречную»  девушку. Мое робкое: «Сорри» утонуло в матерной тираде, которая оборвалась как-то на полуслове.

     - Слушай, а у тебя глаза такого же цвета, как у меня, - неожиданно сказала она. – Они зеленеют, когда хорошо, правда?  - И протянула руку: «Аня».

     - Спеть хотела, но опоздала, - продолжала девушка. – Утром новую написала, хочешь послушать? Будешь первой.

     Я неуверенно кивнула: песен мне уже и без того хватило,  заводить знакомства со странной барышней не хотелось, но просто так обижать людей я не любила. Она была явно навеселе и, видимо из-за этого, страдала чрезмерной общительностью.

     Аня выглядела немногим старше меня, без косметики, одетая в традиционную для рокеров  кожу, а из-под бейсболки торчали  обесцвеченные пряди. Обычная девушка лет 20. Однако, ее депрессивные стихи об одиночестве были как будто обо мне. К тому времени я уже успела сильно пожалеть о ссоре с семьей, отчаянно скучала по маме и так и не нашла в Москве ни одного человека, которого хотела бы впустить в свою душу.

      Она заметила мое состояние, но ничего не сказала, просто спросила:

     - Ты ведь не из наших? Понравился концерт?

     - Нет, - резко ответила я и бросилась вниз по лестнице. Не хватало еще разрыдаться при посторонних.

***

     Аня догнала меня на улице. Слезы уже лились ручьем, и я не сопротивлялась, когда она меня обняла. Реветь, уткнувшись в кожаное плечо, было неудобно: оказалось, что я выше сантиметров на семь. Ни у кого из нас не нашлось носового платка, и в ближайшем ларьке она купила бумажные салфетки.

     Как-то незаметно я поведала ей обо всех своих горестях. Призналась, что готова хоть сейчас сорваться в Штаты, да стыдно перед мамой. Было легко, ведь я думала, что мы больше никогда не встретимся. Аня молчала, и это меня слегка взбесило.

     - Ладно, мне пора.

     - Давай провожу, - она пошла рядом. Через десять минут, так и не проронив ни слова, кроме «Пока», мы расстались у  подъезда.

***

     Утром 8 марта Аня разбудила меня звонком в дверь. Вылезать из постели не хотелось, но любопытство все-таки взяло верх. В глазок был виден только букет цветов.

     - Ты?! – вот уж кого не ожидала увидеть, так это ее. И, не подумав, брякнула: - Я не люблю срезанные цветы.

Когда родители катались, после соревнований дома стояли охапки букетов, и мне было очень грустно наблюдать за тем, как они умирают.

     - Ну, извини. Нужен был повод, чтобы тебя  увидеть, - не растерялась Аня и по-хозяйски вошла в квартиру. – Ты вспоминала обо мне?

     - С чего бы? – огрызнулась я. Я стояла  в пижаме «по самое не могу» и жутко этого стеснялась. Она подошла вплотную и сказала, глядя прямо в глаза:

     - Я бы хотела, чтобы  меня кто-то любил так же сильно, как ты свою маму.

     И провела по моей щеке  жесткими подушечками пальцев профессионального гитариста. Больше всего захотелось провалиться сквозь землю, потому что тело непостижимым для меня образом ответило на это прикосновение. До этого у меня был только один мужчина и ничего подобного я с ним не чувствовала.

     - Не бойся, - прошептала Аня. – Я тебя не обижу.

***

     Через неделю она переехала ко мне, хотя мы даже ни разу не поцеловались. Обе ощущали, как сильно нас тянет друг к другу, но я не спешила, а она не давила. Просто жили вместе. Аня уходила после обеда, возвращалась поздно ночью, долго курила и играла на гитаре, на кухне. Утром, проспав часов до 11, рассказывала, как прошел концерт в очередном кабаке.

      Я решилась, когда она заявила, что больше так не может, не железная, съезжает и надеется никогда меня больше не увидеть. Для меня это был эксперимент, в голове мелькало: «Все в жизни надо попробовать». Я коснулась губами ее губ, а вот что было дальше - не помню.

     Она все также пропадала по вечерам, но уже не сидела на кухне, вернувшись домой. Я налетала на нее со всей дурной горячностью молодой ненасытной девчонки, она отвечала  не менее страстно. Я вообще не вспоминала об учебе. Забыла и о тете, которая однажды появилась на пороге и стала свидетельницей весьма недвусмысленной сцены.

     Аня была тут же изгнана, а я сбежала, когда поняла, что мне не удастся вымолить у тети обещание не рассказывать о нас маме. Пришлось порвать все связи с семьей, потому что  понимала: как только меня найдут, шансов остаться с любимой не будет.

***

     Мы были вместе три месяца, жили на съемной квартире.  И однажды утром она сказала:

     - Завтра ты уезжаешь в Америку, к родителям.

     Не обращая внимания на мои судорожные рыдания,  пыталась объяснить, что с ней у меня нет будущего. Я не учусь, не работаю, вообще ничего не делаю. Она не может смотреть на то, как я мучаюсь из-за ссоры с родителями и тетей, самыми близкими для меня людьми.

     - Я очень тебя люблю, но я не хочу сломать твою жизнь. Кем ты станешь со мной – домохозяйкой?!  Если ты не уедешь, я все равно уйду.

     Мы спорили до вечера, но она держалась стойко. Не подпускала меня к себе, в сотый раз повторяла одно и то же о том, что мне всего 16 лет,  и я не должна закрываться от мира. У меня не было выбора - я сдалась. Вместо ночи любви была ночь слез и прощаний. Она просила только об одном:   уйти, не оглядываясь, и не искать встреч, не звонить, не писать, чтобы наша боль не оказалась напрасной.

     Уходя, я по-детски мстительно укусила ее до крови за губу и от души хлопнула дверью.

***

     Возвращение в «отчий дом» прошло без проблем. Родители были рады и даже ни о чем не спрашивали. Тетя, как выяснилось, ничего им не рассказала. Я сама призналась маме, когда она в очередной раз застала меня тупо глядящей в потолок. На удивление, скандала не произошло. Возможно, потому, что все осталось в прошлом.

     Я выжимала из себя любовь к Ане изнурительными пробежками и заплывами в бассейне, тренировками на катке. Хотелось плавать в океане, но отец пригрозил посадить под замок, если еще раз увидит за буйками. Мама взяла отпуск и не отходила от меня ни на шаг.

     Я окончила американскую школу, поступила в колледж, подрабатывала тренером. Жизнь понеслась галопом. Я стерла Аню из памяти и сердца. И даже во снах она больше не приходила.

***

     И вот мне уже 36. За плечами два серьезных романа и несколько несерьезных. Ни один из них не привел к браку или рождению детей. Отношений с женщинами у меня больше никогда не было. В Москве бывала наездами, навещая тетю. Но, когда получила приглашение поработать в России, вернулась.

     Однажды в супермаркете  случайно встретила Аню. Сразу поняла:  она. 20 лет прошло, а сердце вновь прыгнуло в горло. Я встретилась с ней глазами, бросила тележку и… сбежала.

     Она снова нашла меня. На этот раз обошлось без цветов и даже без слов: мы просто набросились друг на друга. Аня рассказала о себе: поет в какой-то популярной по московским меркам группе, есть маленький сын, живет с подругой. Слушая мою историю, не скрывала облегчения от того, что два десятка лет поступила правильно. Я состоялась как тренер, а что с личной жизнью не сложилось – так это не редкость.

     - Когда мы увидимся снова?

     Она грустно улыбнулась:

      - Прощай, - и погладила жесткими подушечками по щеке.

***

     Напуганная глубиной и бесконечностью моего отчаяния, тетя вызвала из Америки маму. Как и 20 лет назад она день и ночь держала меня за руку, а потом куда-то исчезла. Вместо нее пришла Аня. Она молчала, и я  тоже не находила слов, не знала, как себя вести.

     - Твоя мама вчера была на моем концерте, - начала Аня. – Мы познакомились.

     Мучительная пауза.

     - Сказала спасибо за то, что я отпустила тебя тогда. Спросила, люблю ли  до сих пор, и я не смогла ей соврать, - Аня усмехнулась. – Что скрывать-то, на лице все написано. Моя девушка уже собрала вещи.

     Я почти забыла, как дышать, а она как будто не собиралась продолжать.

     - В общем, твоя мама просит меня дать нам второй шанс. Может быть, это и правда судьба. Не долюбили тогда, продолжим сейчас? Маму надо слушаться.

     - Думаешь, у нас получится?

     - Не знаю.

     Ладонь потянулась к моему лицу. Что было дальше, я не помню. Утром у нас обеих глаза были зелеными…

15 декабря 2015.

Часть вторая. Я опоздала

     Спустя 20 лет после расставания мы с Аней возобновили отношения.  Вместе с сыном, четырехлетним Максимкой, она переехала ко мне.

     Я утопала в счастье,  все мысли крутились  вокруг внезапно обретенной семьи. Но прошлое  не хотело отпускать Аню. Я давно не жила в Москве, у меня здесь не было ни родственников, ни друзей. Я писала нашу историю с чистого листа. Она вращалась в том же кругу, что и раньше.

     Мы редко бывали в ее тусовке, Аня решила, что проводить время вдвоем со мной  или втроем с сыном ей нравится больше. Конечно,  меня там никто не помнил, пришлось знакомиться заново. И опять я оказалась «белой вороной», мне было скучно с этими людьми, от их песен, пропитанных густым сигаретным дымом и запахом перегара, болела голова. Но моя девушка была там как рыба в воде, а когда она брала в руки гитару, все забывали, как дышать.

     Меня приняли в штыки: в открытую не трогали – опасались крутого нрава своего кумира, но я постоянно чувствовала на себе прожигающие насквозь взгляды девиц разного возраста. В соцсетях   мне постоянно писали пожелания поскорее исчезнуть из жизни Ани. Мы читали эти послания вместе и смеялись.  Я, шутя, говорила, что от нее без ума все женщины столицы. Она всегда отвечала: «Мое сердце уже занято!» Но я недооценила соперниц: они нашли способ, как от меня избавиться.

***

     Раз в три дня курьер стал приносить мне цветы от некоего Димы. Молодой человек с таким же именем слал признания в интернете. Мне казалось,  Аня верила, что я с ним не знакома. По крайней мере, скандалов и попыток выяснения отношений не было. Я не беспокоилась. Дима так Дима, мне в любом случае нужны только Аня с Максимкой.

     Мой мир рухнул после очередного концерта в клубе, где  Анина группа отыграла с большим успехом. Я ждала ее у выхода, рядом толпились поклонники, большинство – из тусовки. Как только первый музыкант появился в дверях, на меня набросился парень и стал целовать. От неожиданности я впала в ступор. В реальность вернули Анины руки, оттащившие за шкирку.

     - Сука! – выдохнула она. Оттолкнула  и ушла, не оборачиваясь. Я стояла в грязи на коленях под дикий смех ее приятелей. И громче всех смеялся тот самый Дима.

***

     Домой Аня не вернулась. Максимка был у бабушки, гитара с ней, а забирать вещи, видимо, не посчитала нужным. Я осталась в большой Москве без единого близкого человека.

     В первые часы  не могла поверить, что все  произошло на самом деле, а не приснилось в кошмаре. Как она могла усомниться во мне?! Я была такой нежной, любящей, жила ей и нашим сыном. Хотелось все объяснить, но телефон твердил одно: «Абонент находится вне зоны доступа…»  Где искать любимую в огромном городе, я не имела ни малейшего понятия. Ни в ее квартире, ни у ее родителей  никогда не была.

     На следующий день Аня так и не дала о себе знать. Я взяла отпуск и улетела  в Штаты.

***

     Общаться ни с кем не хотелось, поэтому поселилась в прибрежном отеле. Родителей решила не расстраивать, соврала, что отправилась отдыхать на острова, где только спутниковая связь. Российскую сим-карту отключила. Две недели провела в бесконечных разговорах с океаном. Увы, соленая американская вода была равнодушна к исконно русскому вопросу: что делать?!

     В том, кто виноват, я уже не сомневалась. Было безумно жаль себя, так глупо подарившую Ане свое сердце. Мы знали друг друга 20 с половиной лет. Из них вместе были чуть больше полугода. По большому счету,  едва знакомы.  Нас объединяла безумная страсть. И любовь – с моей стороны. В Аниных чувствах я теперь сомневалась. Слишком легко она отказалась от меня.

     Пора было ставить точку. Я вновь пересекла океан, чтобы в последний раз посмотреть  на любимую. Попрощаться и перевернуть страницу.

***

     В темноте клуба удалось остаться незамеченной и никем не узнанной. Хотелось закрыть глаза и заткнуть уши, но я ловила каждое движение и каждый звук, чтобы запомнить навсегда. В программе совсем не было веселых песен, только грустные. И Аня выглядела усталой и похудевшей.

      На выходе образовалась пробка, и неожиданно включили свет. Аня в этот момент вернулась на сцену за гитарой, и наши взгляды встретились. Мы все еще чувствовали присутствие друг друга. Ее лицо  озарилось такой радостью, что стало больно. Я  больше не хочу быть с ней. Третьего круга отношений мне просто не выдержать. Аня спрыгнула со сцены, я рванула к выходу, расталкивая потные тела.

     На парковке она с силой дернула дверь моей машины,  предусмотрительно заблокированную.

     - Нет?! – крикнула так, что я почти сдалась, но все-таки покачала головой. – Твою мать! Все равно не отпущу, найду!

     Дрожащими руками я повернула ключ и завела мотор. В зеркало заднего вида увидела, как Аню обнимает какая-то девушка.

***

Легко спрятаться в большом городе, где никто тебя не знает. Аня могла найти меня только на работе, но я уже успела уволиться. Все дела закончены, билет на самолет куплен. Но судьба еще недостаточно посмеялась надо мной: к утру поднялась температура. Так бывало и раньше – реакция организма на сильный  стресс.

     Трое суток пролетели в полубреду-полусне, мне мерещилась Аня, ее нежные руки и ласковые губы. Казалось, она постоянно была рядом, обнимала и убаюкивала. Окончательно очнулась  на мокрых сбитых простынях, с мыслью: «Не могу без нее…»

     Еще полторы недели приходила в себя. Ждала, когда снова увижу в зеркале симпатичную женщину, а не чучело с запавшими глазами и темными кругами вокруг них. Представляла, как встречу Аню перед концертом, ее глаза вновь вспыхнут радостью, и я скажу: люблю. Мечты улетали так далеко, что я видела нас старушками, гуляющими с Максимкиными детьми.

***

     Сюрприз не удался. Аня выпрыгнула из минивэна первой и галантно подала руку длинноволосой красотке. Та в знак благодарности поцеловала ее в губы. Я попыталась уйти, пока Аня меня не заметила, но она уже шла к двери в клуб, одной рукой обнимая висевшую на плече гитару, другой – девушку.

     Если бы я могла провалиться сквозь землю, я бы в ту же секунду телепортировалась во двор родительского дома в Штатах. Но пришлось стоять и смотреть,  кусая губы, чтобы не зарыдать на глазах у этой счастливой  парочки.

     - Подожди минутку, я сейчас выйду, - сказала Аня. Ее рука осталась лежать на талии красотки, взгляд был холодным и стальным.

     Мне нечего здесь ждать. Я опоздала.

Март 2016.

Часть третья. Девочка моя…

     Не зря говорят, что жизнь идет по спирали. 20 лет спустя я снова в Штатах, снова одна, снова пытаюсь забыть Аню.

      Оказалось, что в 16 быть несчастной гораздо проще, чем в 36. Тогда, несмотря на обиду и боль, в глубине души я понимала: для меня действительно так будет лучше. К тому же, все еще впереди, я обязательно буду счастлива, пусть и не с Аней. Встречу мужчину своей мечты и нарожаю кучу детишек.

     Я давно избавилась от иллюзий и перестала верить в сказки. Оставалось только смириться с тем, что наша любовь оказалась миражом, поманившим и, в конце концов, обманувшим. Не хотелось думать ни о прошлом, ни о будущем. Надо было просто как-то существовать. И, желательно, не выглядеть зомби, чтобы не пугать окружающих.

     Я тосковала не только по Ане и Максимке, но и по работе. В Штатах  учила кататься на коньках домохозяек и пенсионеров, а в Москве тренировала малышей, которые мечтали об Олимпийских играх.

     Но выбирать, увы, не приходилось. И Аня, и карьерные амбиции остались в другой жизни.

***

     Мама ни о чем меня не расспрашивала. Только поинтересовалась, надолго ли приехала.

     - Навсегда. Аня меня больше не любит.

     Мы всегда были очень близки. Все, что нужно, мама прочитала в моих глазах и не стала сыпать соль на раны. Я знала, как много она отдала бы за то, чтобы я была счастлива, но, к сожалению, это было не в ее силах.

     Однажды мама завела разговор о долгой совместной жизни с отцом:

     - Ты ведь понимаешь, что и у нас не всегда было гладко. Надо уметь слышать друг друга, прощать. Когда люди вместе…

     - Вот именно, когда вместе, - я сразу поняла намек. – Мы с Аней больше не вместе, она с другой. Не о чем говорить.

     Я постаралась, чтобы голос не дрогнул, но мне никогда не удавалось обмануть маму. Себя  - тем более. Аня по-прежнему жила в моем сердце, и я не могла ничего с этим поделать. Оставалось гасить боль работой.

***

     В честь юбилея деда, занимавшегося в моей группе, его внук решил организовать фотосессию на льду.

Счастливый именинник был запечатлен, в том числе и со мной, личным тренером. Под бурные овации остальной части группы мы даже попытались изобразить парное катание.

     Через три дня ко мне подошел его внук и, краснея,  начал что-то сбивчиво объяснять про фотографии, фейсбук, письмо… Разговаривать было некогда, дала ему номер телефона и попросила позвонить вечером.

     Он дождался окончания занятий. Я решила, что у него романтические намерения, и  стала просчитывать варианты, как  вежливо отшить. Не было никакого желания общаться. Он же совал мне в руки какой-то листок. Взяла, поблагодарила, попрощалась, бумагу сунула в карман пуховика.

***

     Вскоре окончательно  потеплело, куртка отправилась в шкаф вместе с содержимым карманов. Только через пару недель листок вновь оказался у меня перед глазами: мама собирала вещи в чистку и вытряхнула все ненужное. Я, не глядя, смахнула мусор в корзину. Но, все-таки, любопытство взяло верх – стало интересно, что же написал этот странный парень.

     Текст был на русском. От Ани. Начиналось послание по-английски: «Уважаемый Тед! Пожалуйста, передайте это письмо Яне, которая изображена на фотографии №14. Я давно ее ищу, и у меня осталась последняя надежда – на Вас».

     Рука снова непроизвольно смяла лист в комок. Вспомнилось, как на тренировках подкалывали деда Теда, что после юбилея он стал звездой фейсбука. Схватила планшет и вошла в сеть. Так и есть: серия снимков с подписью: «Группа фигурного катания, тренер Яна».

     - Твою мать! – планшет полетел через всю комнату.

      Я думала, Аня меня забыла. А она искала и нашла.

***

     Не знаю, сколько просидела в раздумьях, читать письмо или нет. Умом понимала, что лучше не надо, сердце уверяло в обратном. Искушение было слишком велико, и я сдалась. Строчки сливались, слезы душили, но я уже не могла оторваться.

     «Девочка моя!

      Не знаю, могу ли я теперь называть тебя так, но для меня ты навсегда останешься моей девочкой. Я понимаю, что разрушила наши отношения,  причинила тебе много боли, что ты, наверное, никогда не сможешь меня простить.

     Ты слишком хороша для меня: я до сих пор не верю, что такая светлая девочка меня любила. Я  пыталась отпустить тебя, когда ты исчезла со всех моих радаров. Как и 20 лет назад, мне казалось, так будет лучше. Но не могу.

     Удивительно, ты почти не изменилась за эти годы. Их как будто вообще не было. Как будто кто-то стер и время, и расстояние, разделявшие нас. Полжизни пролетело. Где была я, с кем  ты – все стало неважным в тот момент, когда встретила тебя в супермаркете. Я смотрела  и видела подростка, робко подарившего мне первый поцелуй, впервые сказавшего: люблю.

     Я никогда тебя не забывала, ты жила в самом дальнем уголке моего сердца. У меня всегда перехватывало горло, когда я слышала твое имя. Ты сдержала слово, исчезла окончательно и бесповоротно. Мне оставалось только верить в то, что у тебя все хорошо, и придумывать тебе идеальную судьбу.

     И вот ты вернулась. Я не знаю, чем заслужила такой подарок. Но после ночи с тобой мне стало страшно. Я оказалась не готова к потоку эмоций, который меня захлестнул. И, опять же, не могла поверить в твою любовь. Ты убедила меня, что любишь. В этом не было никаких сомнений. Я замирала от счастья, глядя, как искренне ты обнимаешь Максимку и называешь нашим сыном. И все равно каждое утро, просыпаясь, проверяла, рядом ли ты, или мне все приснилось. Мои друзья твердили, что ты не из наших, что ты все равно уйдешь. И, наверное, подсознательно я этого ждала. Когда увидела тебя с тем парнем, во мне что-то сломалось. Отключила телефон и два дня пила. Опомнившись, бросилась тебя искать, но ты уже уехала.

Тогда я стала ждать.  Ты вернулась и снова ушла, не сказав ни слова. Я поняла: это было прощание, все кончено. Кричала, что найду тебя, не отпущу, но на самом деле я отступила, сдалась. Быстро нашлась желающая меня утешить, и я стала жить, как раньше: не чувствами, а инстинктами. Не думать, не вспоминать, плыть по течению. Я не ожидала новой встречи и потому  растерялась. Не знала, как себя вести: броситься на шею, упасть на колени и просить прощения, что-то еще?! В итоге сказала какую-то глупость и прошла мимо. Я вернулась буквально через минуту, а тебя уже не было. Ты опять исчезла.  Я искала тебя во всех соцсетях. И когда уже почти потеряла надежду, в фейсбуке появилась эта фотосессия. Судьба снова дала мне шанс.

     Девочка моя, прости меня. Знай: мне очень жаль, мне дорог каждый час, проведенный вместе. Я хотела сделать тебя самой счастливой, а получилось наоборот, и этому нет оправданий. Но я люблю тебя и очень скучаю. Максимка все время спрашивает о тебе и передает привет.

     Прошу только об одном: пожалуйста, дай знать, что ты прочитала  письмо. Даже если мои слова для тебя уже совсем ничего не значат, для меня очень важно сказать их. Ты никогда не была жестокой. Не откажи в этой маленькой просьбе…»

***

     Я плакала и смеялась, напугала родителей воплем: «Я улетаю в Москву!» А через несколько часов  уже сидела в самолете. Сосед постоянно косился на зажатую в моих руках мятую бумагу. Подозреваю, опасался, что у меня не все в порядке с головой. Казалось, время тянется бесконечно: я не могла спать, с трудом удерживала себя в кресле. Хотелось прыгать и визжать.

     В аэропорту купила российскую сим-карту. Второй гудок, третий, пятый….

     - Да! – раздраженный, но такой родной голос.

     - Аня, это я! Я приехала!

     - Девочка моя…- прошептала она, и мы обе заплакали.

30-31 марта 2016.

Елегриг

От судьбы никуда не убежишь

Солнце светило в окно, и птичье песнопение заставило меня проснуться задолго до будильника. Еле оторвав себя от мягкой постели, я на ощупь поискала ногами тапочки и, как обычно, не найдя одного, побрела в ванную, шлепая одной ногой по полу. Я не удивилась своему помятому отражению. Глаза были уставшие, на голове что-то напоминало птичье гнездо, плечи осунувшиеся, осанка походила на вопросительный знак… И так каждое утро изо дня в день уже много лет подряд. Работа занимала всё моё свободное время, и даже поездки к друзьям и родителям занимали в неделю не более трёх часов. Я не могла завести ни кошку, ни собаку, так как боялась, что некому будет их кормить. Приходя вечером домой, я падала на диван и, открыв газету, читала сводку новостей, периодически поглядывая краешком глаза в телевизор, чтобы голова отвлеклась от работы и не мелькали перед глазами документы с большим количеством различных цифр. В голове всё время сидела одна и та же мысль: «А всё ли я доделала? Отправила ли копию документов начальнику? И т.д.…»

Телефонный звонок прервал мои мысли, не задумываясь, я автоматически взяла трубку. «Здравствуй!» - до боли знакомый женский голос прозвучал на другом конце провода. Я не могла сосредоточиться и понять, кто до меня дозвонился. «Как ты без меня радость моя? Столько лет тебя не видела и не слышала!» - услышав такие слова, я ничего не могла сказать в ответ, ком стоял в горле и воздух как будто специально не хотел, чтобы я дышала полной грудью, и старался не попадать в мои лёгкие. Внимательно вслушавшись в голос, я поняла, что меня нашла моя институтская любовь.

***

…Как и много лет назад, её голос меня завораживал, и мелкая дрожь начинала бежать по всему телу. В голове стали мелькать, словно кадры кинофильма, все наши встречи. Начиная со сдачи «вступительных», когда я помогала ей решать задачи и втихаря подсовывала шпаргалки под партой в аудитории. Одаривая меня улыбкой в благодарность, она незаметно для окружающих касалась моей руки. Мне доставляло это приятное удовольствие. Каждый экзамен мы сидели почти рядом, и я делала свою работу, а потом проверяла, что она успела «наваять» за это время. Мне приходилось быстро исправлять её вычислительные и орфографические ошибки, чтобы преподаватели этого не заметили. Увидев наши фамилии на доске объявлений, я почти подпрыгнула от счастья. Мы будем учиться в одной группе, радость переполняла моё сердце. Какая-то неведомая сила притягивала меня к ней. Мне просто было приятно ей оказывать посильную помощь и знать, что она ждёт от меня поддержки. Я не бредила старшекурсниками, не сходила с ума по звёздам кино и эстрады, как окружающие меня девушки, просто была рада её присутствию на лекциях и практиках. Со мной такое случилось впервые.

На каждое мероприятие я приходила только для того, чтобы созерцать её в неучебной обстановке. Я не любила танцевать, но при любом случае, старалась найти время и хоть на час или два забежать в институт на дискотеку потока. Приходила туда только ради того, чтобы насладиться тем, как она двигается в такт музыки. Даже не надеясь на что-то близкое с её стороны. Ты здоровалась со мной, как, обычно поцеловав в щечку, и разговаривала как со всеми, не выделяя меня среди остальных, пока не наступил знаменательный день.

Мы отмечали в кафе день рождения нашей старосты, и вся группа, почти в полном составе явилась с огромным плюшевым мишкой и пакетом, набитым сладостями и шампанским. Мы сидели друг напротив друга, и я не могла оторвать от неё взгляда, замечая каждое её движение рук, повороты головы и покачивания волнистых волос на ветру. Выпивая и закусывая, мы мило беседовали на разные темы, стараясь перекричать окружающих и ди-джея. Предложив общий тост «За любовь!», я посмотрела на неё. Мне казалось, что я тону в глубине голубых озёр её завораживающих глаз. Как будто магнитом, тянуло меня прикоснуться к её рукам, на них был шикарный маникюр, и рисунок на кончиках пальцев напоминал двух чаек летящих над волной. Протянув к ней руку с чем-то вкусненьким, я ощутила, что моя дрожащая рука находится в её ладонях, и моё тепло стало обволакивать наши с ней тела. Звучала медленная музыка, все наши вскочили и, образовав женские пары, начали прикалываться и танцевать друг с другом. Мы остались вдвоём за столом. Нам никто не мешал, не было свидетелей нашего разговора.

- Прими мои слова всерьёз и не пугайся. Я не знаю, как ты на это отреагируешь, но ты мне очень сильно нравишься с самого первого дня знакомства! Давай встретимся отдельно от всех, без посторонних глаз и ушей, завтра, в четыре часа на мосту влюбленных? - сказала она, наклонившись близко над моим ухом. От неожиданности и растерянности я не знала что ответить, но, утвердительно кивнув головой, дала понять, что не против нашей встречи. Потянув меня за руку, она потащила меня на танцевальную площадку, где зажигали все наши девчонки. Изображая праздничный паровозик, мы плясали вокруг именинницы. Её руки крепко держали меня за талию, иногда спускаясь немного ниже, что приводило меня в полный восторг. Она прижималась к моей спине, а мне казалось, что у меня вырастают крылья, и она - это моё продолжение. Пританцовывая, опуская голову на моё плечо, дыша в мою шею, ловила каждый поворот моей головы, чтобы невзначай коснуться моего лица своими губами. От таких касаний моя голова просто начинала кружиться. Уставшие, мы все уселись за стол и стали доедать и допивать остатки праздничного пиршества. Никто не видел, что под столом творилось. Мои ноги были сплетены с её ногами, но внешне мы не показывали вида, что хотим остаться одни. Лишь иногда наши взгляды пересекались, и мы начинали глубже дышать, хватая ртом воздух, как рыбы на воздухе без спасительной воды. Провожая её на автобус, я незаметно чуть коснулась губами её щеки, на что она прижалась ко мне и чмокнула в ушко, так, что у меня зазвенело в голове. Но это был приятный звон колоколов. Добравшись поздно вечером домой, я уснула как убитая, от счастья и предвкушения будущей встречи.

***

Следующий день я провела, словно в тумане, не слушая окружающих, летала в своих мыслях, сестре и родителям приходилось много раз повторять мне свои просьбы. Нехотя их выполняя, я думала только о ней. Вспоминала наши посиделки, незаметные касания, её обжигающий взгляд, и это было ощущением какой-то сказки. Казалось, что время тянется бесконечно. Еле дождавшись трех часов, начала бегать по квартире и собираться как на свидание, натянув на себя джинсы и любимую футболку с камушками, которую надевала только по большим праздникам. На ней была изображена девушка на мотоцикле на фоне старого города. На всякий случай прихватив с собой немного денег от стипендии, поехала на долгожданную встречу. Купив по дороге маленького медвежонка, который держит в руках сердце, и коробку «Птичьего молока», стояла на мосту, ожидая её появления. Часы на запястье судорожно отсчитывали каждую секунду, отдаваясь в моём сердце. Вокруг меня встречались влюбленные пары, обнимались, целовались и уходили куда-то далеко, чтобы их никто не беспокоил.

Опоздав на десять минут, она ладонями закрыла мои глаза, зная, что я их не крашу.

- Извини, я немного опоздала, пробки, - произнесла она, развернув меня к себе, обняла и поцеловала в щечку, немного задержавшись около моего лица. Я почувствовала как воздух вокруг меня наполнился ароматом её духов, и находясь так близко друг от друга, мне хотелось прижать её к себе, но я сдержалась.

- У меня для тебя есть подарок, - сказала я, доставая из пакета игрушку. В её глазах появились восторг и смущение. “Это мне? А я тебе ничего не успела купить, прости. Нагрузили делами по дому с утра”, - прижимая мишку к сердцу, она сразу заулыбалась и снова прижалась ко мне, обнимая.

Мы весь вечер гуляли в парке, поедая сладости, наблюдая за лебедями, катаясь на лодке и катамаране. Проходя мимо тира, я предложила пострелять, но она отказалась, так как не взяла очки. Я хотела произвести на неё впечатление и стала стрелять, зарабатывая призы. Каково было её удивление, когда нам вручили машинку и две упаковки мыльных пузырей. Машинку я отдала ей для младшего брата, чем очень её обрадовала, а пузыри мы надували весь вечер, шокируя окружающих. Всё время мы разговаривали, не обращая внимания на окружающих нас людей, держась за руки. Провожая меня до квартиры, она развернула меня к себе на лестничной площадке. Провела рукой по моей щеке, чуть касаясь мочки уха, притянула к себе. Мои глаза автоматически прикрылись, и я отдалась воле своих желаний, приблизилась к её лицу. Поцелуй был долгий и горячий, голова кружилась, руки самопроизвольно ласкали наши тела, и всё вокруг плыло, мне не хотелось отпускать её из своих объятий, но звук открывающегося лифта прервал наш полёт.

- До понедельника! Я буду с нетерпением ждать встречи, - прошептала она и побежала вниз по лестнице, размахивая пакетом с игрушками.

На занятиях мы не показывали вида, что между нами что-то большее, чем просто дружба, только блеск глаз нас выдавал, когда мы смотрели друг на друга. Но, уединяясь на переменах в малопосещаемых уголках или в туалете, мы не сдерживали эмоции и по полной отдавались ласкам и поцелуям. Мы встречались по выходным на нейтральной территории, подальше от посторонних глаз домашних и сокурсников. Снимать квартиры на время мы не могли, поэтому довольствовались «малым».

***

Однажды, когда её родители отсутствовали дома, мы устроили себе интимный вечер. Зажженные свечи обдавали комнату теплым светом и от дрожания огня наши тени танцевали в воздухе. Налитые бокалы с красным вином прекрасно гармонировали с розой в вазе, которую я ей принесла, музыка наполняла комнату приятной атмосферой. Приготовленный ужин был выше всяких похвал, мясо было великолепным, а пюре таким воздушным, что таяло на языке. Отпив пару глотков Бордо, я не выдержала и подсела к ней поближе.

Как долго мы этого ждали, руки переплетались, словно ветки деревьев. Целуясь каждую секунду, мы судорожно расстегивали одежду друг на друге, отрывая не поддающиеся пуговицы. Прошло какое-то мгновение и два божественных обнаженных тела лежало на кровати под тонкой простынёй, а вся одежда была разбросана на полу по всей комнате.

Ловкими движениями она начала возбуждать моё девственное тело, как будто она всю жизнь только этим и занималась. Каждое её касание заставляло дрожать моё тело, и мне хотелось просто кричать от удовольствия на весь свет, но, стиснув зубы, я издавала стоны и глубокие вздохи. Моё тело мне не подчинялось, оно в унисон двигалось с её руками. Губы ловили её поцелуи. Фонтан эмоций переполнял нас обеих, мы не замечали пролетающих часов. Уставшие, но счастливые мы вместе приняли пенную ванну. Дуя на мыльные пузырьки, мы видели в них своё отражение. Две счастливых и влюбленных нимфы наслаждались каждым мгновением, как будто это была последняя встреча, и нужно было до конца насладиться этим состоянием.

... “Коммунистки”,- так называли нас однокурсники, не подозревая, для чего мы задерживаемся после занятий в кабинетах, думая, что идем в библиотеку или занимаемся…

…Наши отношения длились почти два года. Красивая любовь, не приветствующаяся и непонятная окружающим. Мы расстались друзьями, но в моём сердце она была всегда рядом. Быть изгоем общества она не хотела, и на третьем курсе вышла замуж за друга семьи, взяла декретный отпуск и родила дочь.

Пока я доучивалась в институте, мы так и не встретились. Поговаривали, что она уехала в другой город. Мне её так не хватало все эти годы. По жизни встретить будущего мужа мне так и не пришлось, никакая девушка не пришлась мне по сердцу….

***

… - Ну, чего ты молчишь? Не хочешь со мной поговорить? А я думала, что ты обрадуешься моему звонку…

- Здравствуй, Солнышко! Я очень рада тебя слышать! Где ты была все эти годы? Мне так было плохо без тебя! – чуть слышно прошептала я, набрав перед этим немного воздуха.

- Я тоже не смогла забыть тебя! Годы не смогли стереть наши отношения в моём сердце! Ты единственная, кого я так сильно любила и люблю до сих пор. Прошло столько лет, у меня взрослая дочь, с мужем я разошлась, так как не смогла быть с ним, постоянно думая о тебе! Можно я приеду к тебе? – неожиданно спросила она, и я почувствовала, как слёзы текут по моим щекам от неиссякаемой радости, что я снова тебя увижу через столько лет.

- Приезжай прямо сейчас! Я жду с нетерпением! – сказала я ей, продиктовав адрес и примерно описав, как до меня добраться….

…Она практически не изменилась. Всё тот же завораживающий взгляд, шикарная улыбка, всё так же кончики пальцев покрывает замысловатый рисунок, только тело стало немного женственнее и округлилось в самых пикантных местах, что придавало ей шарм. Я положила её сумку и пакет с чем-то до боли знакомым на кушетку, и помогла снять пальто, боясь что-то сделать не так, немного растерялась, приглашая её в комнату.

- Ты живешь одна? – задала она прямой вопрос, на который я ответила утвердительно.

- Да, чуть не забыла! – она быстро прошмыгнула в коридор и вернулась, держа за спиной какой-то сюрприз. Смотря в отражение зеркал, я увидела моего мишку с сердечком в руках, немного потрепанного, но такого родного. Мы смотрели друг на друга, как много лет назад, не отрывая взгляда друг от друга, рассматривая каждую морщинку на лице…

- Иди ко мне, сладкая моя конфетка! Как же долго я тебя ждала, - сказала я и протянула к ней руки. Она прижалась ко мне, и немного всхлипывая от радости, стала целовать меня так же сладко как много лет назад…

…Как будто и не было этих 15 лет. Мы снова рядом, вместе и я надеюсь, что уже навсегда!!!...

PS: Я верю в судьбу! Рано или поздно она возвращает на свою единственную дорогу любящие сердца. Помогает им встретиться даже через долгие годы. Цените свои чувства, свою любовь. Не отпускайте от себя любящего человека, даже если общество против ваших отношений. Наслаждайтесь жизнью, ведь она так коротка.

Снежная королева в моём сердце

Моё состояние души на тот момент времени невозможно описать словами.

Половинка моего сердца давно отстранилась от меня и неделями не сообщала о себе. На звонки отвечала только короткими фразами, из-за которых по моему сердцу текла слеза, и оно готово было вырваться из груди, рассекая разделяющее нас расстояние.

Эти шесть с половиной лет мы скрывали от всех наши чувства, встречались тайком от посторонних глаз. Зная повадки и привычки, коронные фразы, любимые ласки и потаенные эрогенные места, мы с лёгкостью заводили друг друга за доли секунды.

Только в последний год я ощутила трещину на нашем мосту отношений. Жизнь преподносила всё новые и новые испытания: то проблемы с моим здоровьем, то напряги на работе, то хроническую нехватку денег. Каждый варился в своих проблемах, что приводило к тому, что мы не находили времени «для нас». Утопая в болотной рутине серых трудовых будней, мы не замечали, что очень сильно отдаляемся друг от друга. Проглядывая наши фотографии, я проводила кончиками пальцев по её лицу, мысленно представляя рядом. Наши взгляды на этой глянцевой бумаге, ведущие перекрестный огонь, рассекали всё на своём пути. Мы не видели окружающих нас людей, находясь только в своём пространстве.

Куда делся тот кокон, который закрывал нас, защищающий эти отношения от внешних воздействий? Где та любящая девочка на другом конце провода, живущая в другом, но в таком родном для меня уже городе? Я всегда думала, что никогда не смогу забыть наши встречи и свидания, но со временем воспоминания стали стираться, и я решила всё расставить по своим местам и разрезать наш клубок отношений.

Мне даже по ночам снилась наша последняя встреча и разговор, который сводил все эти шесть с половиной лет на нет… Я просыпалась в холодном поту, осознав, что это всё происходит во сне, шла на кухню и молча сидела в темноте. Мне очень хотелось, чтобы все это быстрее закончилось и я, выпив глоток воды, снова брела в комнату, чтобы попытаться уснуть. Так проходили дни за днями, пока мы наконец-то не договорились о встрече.

С этого разговора, я практически не спала все ночи. Всё обдумывала, как и что ей сказать помягче, чтобы легче перенести нам обеим наше расставание. Зимняя стужа была не только за окном, но и в моём сердце, закрыв сугробами все закоулки моей души.

***

Увидев тебя после трёхмесячной разлуки, я смотрела без «Розовых очков», которые не снимала до этого все эти годы. Ты без устали говорила, погружая меня в свои проблемы. Все слова, которые я до этого хотела тебе сказать, куда-то улетучились. Я говорила невпопад, комкая фразы и придумывая всякие истории, которые со мной произошли за это время, для того чтобы ты сама поняла, что между нами всё кончено. Но ты всё равно признавалась мне в любви, заглядывала в глаза, а я молчала в ответ, уводя взгляд в сторону. Ты изгоняла мысль из головы о нашем расставании или просто не хотела верить моим словам, говорящим о том, что мы уже не пара. Наговорив мне в ответ кучу колких фраз, оставив все подарки, что я тебе подарила, ты выскочила на улицу, жадно хватая воздух.

Холодный снежный ветер бил по щекам, но ты не хотела этого замечать. В твоей голове не могла уложиться мысль о нашем расставании. Не замечая мимо пролетающие деревья, и не слыша никого вокруг, ты прокручивала все мои слова, не веря происходящему. Перед твоими глазами создавались картины наши встреч, и ты не хотела верить в то, что никогда больше меня не увидишь в этой жизни. Тебе казалось, что это всё произошло во сне, что это неправда, и когда ты проснёшься, этот кошмарный сон закончится, и всё встанет на свои места, как раньше…

…«За что ты так со мной поступаешь? Что я тебе плохого сделала? Ты точно этого хочешь?» - вертелись в моей голове её вопросы, повторяясь всё снова и снова. Боясь, что она что-то с собой сделает, я ходила из угла в угол, пока не получила сообщение, что она добралась в свой город, пересекая сто километров тяжелого расстояния.

На моёй душе лежал камень, мне не хватало воздуха, но выпив капли от сердца, приходилось делать все домашние дела несмотря ни на что. Не показывая вида, что со мной что-то происходит, я, словно робот, позвонила маме, сестре и близкой подруге.

Было ощущение, что моя личная жизнь остановилась, половина сердца отсутствовала, а сочившаяся рана постоянно теребила всю мою душу. Зная, что я больше никого и никогда не полюблю в этой жизни, отсутствующим взглядом смотрела на окружающих. Украдкой от домашних, при каждом разговоре о тебе я смахивала слезу, и просто рыдала, когда никого не было поблизости. Понимая, что сама хотела нашего расставания, не думала, что так будет больно нам обеим.

***

После этого дня в её голове всё перемешалось. В сообщениях она то признавалась в любви, то говорила о том, что надо начинать личную жизнь с чистого листа. Тянувшаяся неделя перед восьмым марта была похожа на поле сражения. Она напоминала о себе постоянно, что очень меня удивляло. За последние годы я не слышала столько в свой адрес нежных и ласковых слов, сколько за эти семь дней. Изображая из себя снежную королеву, я и не подозревала, что творится в её душе. Она ради меня была готова на всё и не собиралась сдавать позиции.

Неожиданно появившись у меня дома поздно вечером, чтобы поздравить с этим прекрасным праздником восьмым марта, она ни на что не рассчитывала с моей стороны. Смотрела на меня преданными глазами, как преданная собачка, находясь на «пионерском расстоянии», говорила с моей свекровью и смотрела как я, мотаясь по квартире, делала всё, лишь бы не смотреть ей в глаза. Мне было тяжело, ведь этот человек мне такой родной, а я должна была держать себя в руках и не поддаваться дерзким плотским желаниям. Уезжая, я просто скользнула по её щеке, чтобы окружающие не заметили нашего разлада. Этот взгляд, который так смотрел в мои глаза, снился мне потом много ночей подряд.

Следующие две недели были для нас просто каторгой. На работе, отвечая на её письма суровыми фразами, мне приходилось постоянно снимать жемчужины, пробегающие по моим щекам. Я понимала, что уже больше не могу без её ласковых рук и нежных поцелуев. Наверное, в этом виновата наступившая весна, которая растопила моё сердце «снежной королевы»…

***

…Узнав, что мой муж работает в ночь, она не заставила себя долго ждать и появилась на пороге моего дома в час ночи с шампанским и конфетами в кокосовой стружке.

Мы сидели на кухне и смотрели друг на друга, не отрывая глаз. Её пальцы, пробегая по моей руке, рисовали замысловатые рисунки, взбудораживая мои мурашки. В фужерах шампанское вырисовывало кратер из пузырьков, волнующийся под движением наших рук. Странно, но мне так хотелось просто взять её в объятья и крепко, крепко прижать, чтобы почувствовать её тепло. Я провела кончиками пальцев по её щеке и потянула к себе. Как будто и не было нашего раздора. Всё в первый раз - и касания, и поцелуи. Настали отношения без «Влюбленной пелены на глазах», которые повернули её ко мне на 180 градусов, и мои чувства к ней стали другими. Фонтан наших желаний зашкаливал. Меня любили и желали всю ночь, не уставая и не требуя внимания к себе. Вернулась моя девочка, только моя, которую я знала в начале наших отношений. Нам было всё равно, что у нас всего 6 часов счастья и наслаждения. Мы давали друг другу то, чего нам так не хватало все эти долгие месяцы. Взлетая над грешною землёй, мы так не хотели снова возвращаться на неё. Но реальность всегда мешает любящим сердцам из века в век.

Мы не могли расстаться с утра, долго стоя в объятьях и запоминая каждый жест, улыбку и вкус прощального поцелуя.

«Милая, родная, желанная! Спасибо тебе за такую встряску! Давай так надолго не расставаться!!!» - вылетало из её уст в прощальном поцелуе.

***

Тянущиеся недели до следующей нашей встречи только подстёгивали наше желание побыстрее увидеться. С лёгкостью преодолев километры, разделяющие наши города, я шла в назначенный час и назначенный день в наше «потаённое логово», которое всегда нас скрывало от посторонних глаз. От неожиданности моего раннего прихода, ты была немного смущена, второпях чмокнув меня в щечку и немного прижавшись к моему телу, проскочила на кухню, чтобы приготовить для нас посуду.

Зайдя в зал, я обомлела. Накрытый журнальный столик был похож на праздничный пир, на котором возвышались все мои любимые блюда: шампанское, селёдка, роллы, маслины, клубника с мороженым. Моему восторгу не было предела.

Дрожащими руками я открывала шампанское, которое с трудом поддавалось, понимала, что она очень хотела мне угодить и, как ни странно, ей это удалось…

Наш конфетно-цветочный период снова наступил, несмотря на все преграды на пути наших отношений…

..Снежная королева, поселившаяся в моём сердце зимой, перевернула нашу с ней жизнь на все сто восемьдесят градусов, надеюсь, что в лучшую сторону...

PS: Если вы считаете, что ваши отношения зашли в тупик? Или касания близкого вам человека перестали приносить вам наслаждение? Сто раз подумайте, прежде чем рубить с плеча и расставаться. А вдруг вы оба не сможете этого пережить!

Леончик

*****

Сейчас сижу, пишу (разбудила все-таки своего писателя)), а по телевизору идет «Пусть говорят» с Малаховым.

Краем уха слушаю. Хозяйка бурно комментирует всё происходящее на экране, причем  порой матом…эмоции-эмоции))) и чего орут-то? неужели нельзя тихо-мирно все решить? Не понимаю этих склок на экране!!! Я тут бродила по нашему форуму и наткнулась на конкурс к 8 марта… на тему «Я подарю тебе любовь»… вот,  думаю принять участие… или нет… Любовь-то моя безответная, и ты совсем не хочешь принимать мой дар…

Я даже не сомневаюсь, что ты можешь даже на меня разозлиться (ты всегда была против того, чтобы афишировать наши отношения на форуме, хотя никто,  наверное, и не догадывается, а если и догадывается - то почему мы должны это  скрывать?!? У нас тут очень много пар – даже больше, чем я думала. Счастливыыые… Хотя бы Пеппи с её любимой взять (всегда делятся своей радостью) или Фоксики-рыжики (прямо душа радуется за них),  Маруся (хозяюшка дома) с Раминой, Дихоуп тоже не отстает и СвояН с Соней, Энигма, Зайчики… да много еще пар. Да и вообще - это мой дом и мои друзья, а друзьям принято доверять (пусть мой внутренний циник и вопит об обратном)…

Впрочем,.. а какого черта я должна молчать о своих чувствах?!!? Ведь  каждый день может стать последним... и я могу просто не успеть рассказать еще раз о своей любви к тебе… так что не собираюсь я больше молчать… Ты хоть и запретила мне звонить, но писать-то не запрещала))) тем более, я же не в личку тебе пишу, а так, в свободном доступе)) пускай это будет  экспромт - свободный полет мыслей. Попробую расшевелить своего романтика - пусть что-нибудь  напишет, а то в последние дни  почему-то затих и грустит...  Эээй, романтик, тебе слово… – Да мне только волю дай!

Я подарю тебе свою любовь… Снова и снова… И пусть  она останется без ответа… пусть. Ведь это единственное, что наполняет меня каждый день и умножается с каждой секундой, требуя  выхода из переполненного до краев сердца. Пусть ты не веришь в любовь на расстоянии... Моей веры хватит на нас двоих. О, эта волшебная Любовь… Если вы хотите услышать шепот любви  и шелест её легких крыльев , для начала откройте нараспашку свое сердце и разрешите ей подлететь поближе. Ведь порой, когда она оказывается совсем близко, мы боимся услышать и ощутить её присутствие. Ведь любовь абсолютно свободна, и её слова не зависят ни от нашего желания, ни от наших усилий. Мы почему-то привыкли считать, что получаем столько же, сколько и отдаем. Но горький  парадокс заключается в том, что тот, кто любит и надеется, что его так же будут любить в ответ, просто даром теряет время.

Любовь – это акт веры, а не  равноценный обмен «ты - мне, я - тебе»… Эти противоречия заставляют любовь расти. И эта рознь позволяет оставаться любви на нашей стороне. Слишком уж коротка наша жизнь, чтобы можно было таить  в душе наиважнейшие слова. Такие, как «Я тебя люблю». И я даже не жду в ответ услышать от тебя: «Я тебя тоже».  Уже не жду… Я люблю, потому что нуждаюсь в любви. В противном случае любовь теряет смысл, а солнце меркнет. Даже зная, что любовь все не приходит, мы открыты ей навстречу. И это правильно. В те минуты, когда кажется, что одиночество вот-вот раздавит вас, противостоять этому можно лишь одним способом – продолжать любить… И я продолжаю. Мы все нуждаемся в любви (хотя ты это отрицаешь).

Пусть даже она приносит боль и уносит нас в те края, где вместо воды в озерах слезы. Слезы говорят сами за себя. Даже когда нам кажется, что выплакали все что могли, они не иссякают. Как и любовь. Потому что, как ни мучительно бы это было, мы сумели держать своё сердце открытым. Сумели понять, что отвергающая любовь не забрала с собой солнце и не оставила вместо себя тьму. Она просто ушла - а в каждом прощании незримо  присутствует надежда на встречу. Гораздо лучше любить и терять любовь, чем не знать любви вообще. И мой единственный выбор - броситься в омут этой великой силы. Хотя я могу сказать себе: «довольно я страдала, хватит» и прогнать любовь от своего порога, но я знаю, что если сделаю так, то при жизни превращусь в мертвеца.

Я буду продолжать дарить тебе любовь. Буду, несмотря ни на что… Позволь мне научить тебя забывать все прежние печальные  уроки Любви, потому что каждая новая встреча - уникальна,  и она несет  в себе свои собственные восторги и терзания. Я буду распевать в полный голос, когда ты будешь далеко, и шептать стихи на ушко, когда ты окажешься рядом  (я всё-таки надеюсь  на встречу, слышишь? хотя бы во сне). Я бесстрашно двигаюсь навстречу любви, потому что мне больше нечего терять.

Я слишком долго ждала это чувство, чтобы так просто от него отказаться. Я подарю тебе Любовь. Это всего лишь слово, но до той минуты, пока мы не позволим ей обладать нами со всей ее несокрушимой силой… Любовь – это всего лишь слово, но только до тех пор, пока мы не наполним его смыслом. Я не отступлю малодушно. Я верю, что именно последний ключ в  связке  отомкнет запертую дверь в твое сердце. Разреши себе любить, не отвергай это прекрасное чувство, прошу тебя. Прошу... И верю…

Fox & Белка

3+2 Вот такая арифметика

Fox

Глава 1. Я ищу таких как я..

Встречи не случайны...и конечно на небесах... Вот ты встретил ее, и вся жизнь понеслась с немыслимой скоростью,... наполнилась запахами, звуками, раскрасилась яркими мазками счастья...

... это была ужасно серая и застрявшая слишком надолго в городе зима... Работать совсем не хотелось... хотелось залезть под одеяло с чашкой чая и книжкой и не вылезать до весны... была какая-то жизнь...какие-то обязанности... и понимание, что идти по большому счету некуда...

В мою жизнь она внеслась вихрем, сшибая все на своем пути и обливая коллег горячим чаем. Смешная, коротко стриженная девчонка с тоненьким звонким голоском.

На улице падал никому не нужный и надоевший снег... и только один человек, казалось, мог так ему обрадоваться, по-детски разулыбавшись и задорно заерзав на стуле в надежде скорее сбежать к своим снежинкам...

"Полная дура" - подумала я... "сумасшедшая и смешная"... уже тогда я поняла, что хочу просто сидеть с ней рядом... превращать в бесконечность недопитую чашку чая... Дышать... глубоко и вкусно с ней... одним воздухом на двоих... моя N.... мой любимый лисеночек...

Белка

Я совершенно не умею запоминать людей… не помню их адреса... телефоны… номера… многие здороваются со мной, а я не могу припомнить, откуда я знаю человека…Не знаю почему, но ее я сразу запомнила… Приходилось приставать к коллегам с вопросами - когда она работает? Какой-то необычный график))) Ее вечно нет))  Почему-то ярче всего мне запомнились яркие игрушки, торчавшие у нее из кармана… и штаны с детскими заплатками))) И я всё время заглядывала в ее лоточек с едой))) Ее листья салата казались гораздо вкуснее моего обеда… Я находила тысячу и одну причину, чтобы задержаться после работы… особенно мне нравились вечера, когда все вокруг пустело, и мы могли болтать ни о чем и обо всем… охххх сколько лишнего я тогда выболтала)))

Fox

Москва оделась в один из тех нарядов, которые ей очень к лицу. Ярко-зеленая листва и осыпавшиеся цветки вишни под ногами создавали непреодолимое предвкушение лета... отпуска... начиналась маленькая жизнь, полная  тепла и света...

    Она раскачивалась на стуле и щебетала что-то о том, что уезжает на несколько дней на какой-то фрик-фестиваль... что машина уже набита крепким алкоголем  и какой-то вкуснятиной. О том, что она едет со своей сокурсницей и ее девушкой... собирается какая-то теплая и интересная компания...  На душе заскреблись кошки... работы было мало, все отчеты сданы, а на работе кольцом стянулись дурацкие разборки, я чувствовала себя в пионерском лагере и горячо желала, чтоб это скорей закончилось.. И вот на тебе, уезжает, тьфу...

   ...оказывается, я и правда в пионерском лагере)) я прихожу домой под утро, тайком прокрадываясь к кровати... хорошая, смешная, так рада, что у меня появился такой дружочек! Моя N! отдала свои шлепки и поковыляла пешком на чужих каблуках, чтобы непременно проводить меня до дома. Пью с ней пиво, болтаю ногами,  сидя на какой-то жердочке за домами на детской площадке и смотрю в ее глаза... глазищи! Огромные зрачки, нереальные, такие, что почти не видно радужки... а еще ее руки... тонкие длинные пальцы, красивые аккуратные ноготочки... женственные изящные ручки... кожа будто просвечивается... Я догадывалась, что ногти у нее не свои, учитывая, в какие цвета радуги она их раскрашивала и какой длины носила, но зачем? Зачем прятать свою красоту под каким-то фейком?.. эта мысль так и крутится у меня в голове, и я не могу отвести взгляд от ее рук.

***

...вспомнился День победы... под потолком белые бумажные журавлики, дети перетаптываются с ноги на ногу... она читает стихи... все плачут, сжимая губы и сдерживая чувства. Быстро прикалываю георгиевские ленточки и поправляю бантики... все торжественно и волнительно. Хочется побыстрей добежать до зала и посмотреть на нее... Мне всегда казалось, что фигура у нее пионерочки... спортивные костюмы и толстовки скрывали очень красивые формы... вытянутая в струнку  в узкой белой водолазочке она читает про мать солдата...

   Завтра у меня начинается отпуск... пожалуй, я буду скучать и почти точно знаю, что не вернусь сюда работать... решили пойти напоследок в бар... мне точно с ней хорошо и смешно... опять откровенные разговоры о девичьей любви. "Тебя явно это волнует, попробуй уже и успокойся))"  - говорю ей с усмешкой, она резко как-то встряхивает головой и закрывает тему... классно было, хороший молодой коллектив, девчонки...может быть, поработать еще месяц, проносится у меня в голове... но нет, я так ждала этот отпуск! И такое событие впереди! В чемоданы пакуются вазы и салфетки, подушечки для колец и дерево пожеланий... волнительно и важно... в семье такое событие... свадьба! Полгода волнений и предвкушений. Запланирована маленькая уютная церемония на берегу моря. Столько переживаний: привезут ли торт? Какие будут цветы? Чемодан маленький какой((... бутылочки для песочной церемонии... платье... билеты на самолет... ничего не забыть! Ни пуха, ни пера!..

Белка

Все время думаю, куда бы ее позвать. Хочется чаще бывать рядом вне работы. Потащила огромную компанию с работы кататься на горных лыжах, одну ее пригласить не решилась)).  Поехала, на лыжи вставать явно не собирается, улыбается и смотрит, внимательно. Выкатала всех. Одна она стоит в сторонке, я явно угадала с развлечением для нее)))

На телефоне катастрофически заканчиваются деньги, что-то с тарифом? Оказывается, я отсылаю кучу смс в день… кому? Ей...

Так хочется провести с ней день, говорить долго-долго, ни о чем и обо всем... когда она задумывается, то дотрагивается руками губ… Милая  привычка, от которой я не могу отвести глаз... за окном пригревает июньское солнышко… идем в торговый центр... вкуснейший кофе... она сегодня дома одна… может быть, текилы?? Обалдеть! За окном смеркается, куда утекло время… мы хохочем у нее на кухне, закусываем одной апельсинкой на литр)) Кажется, за руль я сегодня не сяду)) Звоню подружке, чтобы забрала меня по дороге домой, остаться мне не предложили)) В ее доме повсюду стоят странные куклы, которые я тут же обсмеяла (как оказалась, она сама их шьет)  я молодец… Текила говорила в нас огромной дружеской любовью и безмерной близостью душ)) оказывается, у нас столько общего…

Не понимаю, она это серьезно? Какие-то свадебные фигульки... часами может говорить об этом…украшения, свадебные идеи... Какой-то пирожно-безешный пафос)) Последняя тщетная попытка утянуть ее на сплав в Карелию... Ведь круто же? Пороги, палатки… Для нее происходит что-то серьезное,  для нее это очень важный человек. Младший братишка женится. Переживает даже за то, что купила синее платье, а цвет в итоге фиолетовый)) нашла из-за чего тревожиться... ну поедем в Карелию, а?! …там... комары с кулак, обрубает она, хотя с тобой я бы поехала… ааа… поехала бы)) остаток лета мне рисуется... долгим…   Ловлю себя на том, что накатывают слезы при мысли, что она увольняется...уже, кажется, все решила… я еду к маме... домой...

***

...иногда кажется, что окружающие замечают что-то гораздо раньше нас самих… одногруппница, рассказавшая мне в студенческой столовой ни с того ни с сего о своей личной жизни… с девушкой... на учебе какая-то малознакомая барышня подкатывает ко мне.  В ресторане подвыпившая красотка в лоб интересуется моей ориентацией, все смеются, а мне не до смеха, что это? Все чаще я задаю себе вопрос о том, к чему это.

Fox

Кручусь перед зеркалом, переодевая пятую майку, уже злюсь на себя, чего я прицепилась к этой юбке... влезаю в штаны и футболку... можно подумать... поболтаться в сквере с подружкой... так прихорашиваюсь, как на свиданье, шустро заканчиваю сборы, стягиваю волосы в тугой хвост, кидаю сувениры в сумку и быстрым шагом выхожу из дома.

   я всегда вижу ее задолго до того, как она подъедет... точно вычисляю крышу, потом силуэт, передо мной распахивается дверь, она широко улыбается, меня обдает волной громкой музыки и знакомого аромата духов... я ее давно не видела и почему-то волнуюсь. В первые же секунды я начинаю громко хохотать, на ней такая же юбка, как только что отвергнутая мной)) смешно)) "клевая юбка", - бросаю ей с усмешкой..." ага... вчера купила" ..."и я"

    мы идем по раскаленному асфальту... разговор явно не вяжется... Высоко подпрыгивая и размахивая руками, скачет ее загорелый сынишка, за лето он вырос и стал еще больше похож на маму... мне жутко неудобно... я купила ей подарок. Среди кучи магнитиков для коллег в моей сумке завернуты яркие часы, купленные специально для нее... Зачем-то... очень странный поступок... учитывая, что мы почти не знакомы... и зачем она позвала меня погулять? Быстро достаю сверток и протягиваю ей... вот... "если не понравится, отдашь сыну"... она крепко сжимает подарок, примеряет... "не отдам..."

      Не помню, как так получилось, но она стала меня подвозить... выезжает раньше, чтобы заехать за мной и подкинуть меня до работы.. мы почти не видимся... это мои минутки счастья... я работаю на новом месте по 12 часов в сутки 6 дней в неделю... точнее, работы у меня теперь три... ну и ладно, так даже лучше... Если честно, я совсем не справляюсь, ввязалась не в свое дело... море работы... теперь я люблю только четверги... Это ее рабочий день у нас... мой мир сотрясается... Наполняется звуком и вкусом. В наше кислое болотце вторгается N... У моих тетенек сползают парички на бок, и их жемчужные бусики ходят ходуном от взрывающий воздух современной  музыки)) чтобы я без нее делала... она мой воздух

  Мы общаемся гораздо меньше, вроде как у нее закончился какой-то проходной, очередной, ничего не значащий  для нее роман... и ... народ плотно судачит о том, что в нее влюблена наша бывшая коллега. По-моему, бред... мы дружим... она шепчет мне горячими губами новости о себе и смотрит огромными глазищами, будто что-то хочет сказать и не решается... я скучаю...  Она по-прежнему выезжает из дома раньше, хотя я все чаще предпочитаю пройтись одна... с ней все время рядом эта наша коллега... Они главная новость)) нас очень мало... я знаю, как звали ее первую собаку, но она не обсуждает со мной свою личную жизнь)) никогда)) никаких девчачьих поболтушек... со всеми, но не со мной.

   Те редкие минуты, которые мы проводим вместе - мое счастье... и "мне абсолютно не важна частота наших встреч"... я понимаю, что такого друга у меня не появлялось  с детства, а может быть, никогда... она все время держится слишком близко ко мне... садиться рядом... но мне от этого теплей... мой маленький рыжий))

Белка

Будильник звонит настойчивой трелью… мать твою... 5.30 утра… контрастный душ, шум фена,  глоток растворимого кофе...

«Донеси ребенка до машины», - что-то буркнул в ответ, плевать, даже не собираюсь слушать…  на стене свадебная  фотография, я там совсем молоденькая… дурында восемнадцатилетняя… «не ходите девки замуж, там посуды много мыть»))

   Мои полчаса утреннего сна стоят только того, что я заеду за ней… музыку погромче, газ в пол... город еще пустой и сонный… настроение медленно, но верно ползет вверх. Мне важно быть с ней рядом, пусть это даже 15 минут хмурого утра. Я люблю свою работу, но иду туда как на плаху… робко выспрашиваю каждый день, шуткой и напрямую, когда... и смогу ли я вообще работать снова с ней... пристроилась на неполную занятость к ней поближе, вместе нам интересно – работаем взахлеб. Но это только один день в неделю.

    Едем от друзей, за окном яркими красками  полыхают осенние деревья… она со мной на переднем сиденье... я разревелась, не выдержала, сказала, что если ничего не сложится с работой вместе – уйду в никуда.  Мне сложно, сама себя загнала в ненужные мне отношения… сама наворотила... с чужим человеком… хочется бежать быстро  и далеко... Все судачат  обо мне, переживаю, что подумает она… Я запуталась в себе… Конечно, это был гениальный план – проверить свою ориентацию на коллеге, а к самому важному  человеку не хватило духу приблизиться... Проверила)) Убедилась, что это не про меня, значит, дружище моя О  мне … родной... раньше ни с кем так не было. Почему меня влечет к девушке? Так тянет к ней? Отгоняю теперь эти мысли от себя подальше...

***

Нас разделяют две тысячи километров…наша переписка уже, кажется, тянет на приличное собрание сочинений... Приехали!! Они обедают вместе!! Зачем, что за бред, сто раз же объяснила, что все кончено, что ничего не бы-ло!! Что за атаки...? взрослые люди же!  Лечу с горы… снег – скорость, то, что мне сейчас так надо! Пишу ей… скучаю. Мы собирались встретить новый год вместе. Собиралась большая компания… все под большим вопросом… я одна

Fox

Мне нравилась эта девушка... мы как-то сразу спелись, пили шампанское на новый год и чай в обеденный перерыв. Обычные отношения с коллегой на работе. Нормальные, я ей симпатизировала. Сейчас она сидела напротив меня и крутила  длинную русую косу, вплетенную в волосы по случаю праздника, она сильно похудела и похорошела (блин, мне бы так!), мы давно не виделись... Пообедать мне предложила она, я согласилась. Мне хотелось поговорить. Сейчас это было важно и для меня.

Моя N уехала домой, в ее семье горе... мы были у меня после новогоднего корпоратива, когда ночной звонок разрезал тишину. Такие звонки к добру не бывают... на том конце провода кто-то прошелестел в трубку страшную  новость, она несколько раз переспросила, не веря в происходящее... Огромные слезы катились по ее щекам, N сидела на кухне и остановившимся взглядом смотрела в стену. Я пыталась закутать ее в одеяло... надеясь хоть как-то согреть... я понимала, что обнимать ее как-то неприлично... но я обнимала... держала за руку и призывала все свои обостренные чувства к ней успокоиться и постараться помочь... заказать билет на самолет... что еще там...

  Все воспоминания о той страшной ночи сейчас роились у меня в голове, и я твердо намерилась внести какой-то конструктив в ситуацию. Заказали чай... какой-то десерт, никто к нему не притронулся. Последнее время мы общаемся, но не встречаемся. После того, как неимоверным рывков и личным обаянием мы переманили к себе N, соседи с нами не разговаривают. Точнее, мы заклятые друзья. Типа дружим. На самом деле соперничаем. Заходить к ним на чай лишний раз не хочется.

"Ты пойми меня правильно... ты мне нравишься, не мучай себя и ее... я не знаю, что между вами там пробежало, да и не хочу знать... просто хочу тебе сказать честно, она мой друг. Ей сейчас очень тяжело, если ты хочешь ей добра, пожалей N-ку"... е-мое... почему она так смотрит и молчит... Обеденный перерыв давно закончился, меня ждут на работе... мы не можем закончить наш разговор... она по сути молчит, но... я прям понимаю, что так не правильно бросить ее с растекшейся тушью, мне звонят со старой работы... потеряли... без нее там все срывается... орут, я ору в ответ... я тут при чем, вашу мать! Ваши сотрудники вы и ищите!

***

Мы все-таки отмечаем новый год вместе. Хотя если бы она все отменила, я бы поняла, все бы поняли. Мы проведем вместе целую неделю. Мне  хочется побыть с ней... держать ее за руку... это не вежливость, не желание помочь - это моя потребность заботиться о ней...

      Ее город встречает нас морозной зарей, она на вокзале... я вижу ее в окно... ее волосы стали ярко-красными... или это отблески рассвета? Все выходят, вынося сумки и лыжи... я задерживаюсь в вагоне... вижу, как она выглядывает выходящих... Все садятся в микроавтобус."Ты со мной! Нам нужны продукты! На новый год!" - безапелляционно заявляет она. Чудный выбор)) в компании куча мужчин, а за продуктами ей нужна я!

   Какой красивый город!!! Аааа! Родной голосочек бубнит что-то типа обзорной экскурсии, беспрестанно замечая, что смотреть в городе нечего. Мне очень хочется увидеть ее дом... мы едем к ее маме есть борщ... причем ест его она, я только пью чай, она вообще в курсе, что почти двое суток в поезде - это не лучшая подготовка к знакомству?))

Белка

..мой самый теплый зимний день… она крепко обхватила меня  сзади и шепчет мне в затылок, что я ее лучший друг... что таких друзей у нее не было с детства… от нее вкусно пахнет коньяком и сигаретами)) то, что она явно перебрала – не считается – все! Я ее лучший друг!! Мы обнаглели вконец, огромная компания друзей, отмечают новый год вместе, а я отмечаю с ней… а она со мной!  Гуляем... болтаем... я двигаю поближе к ней свой стул, когда сажусь за стол... и пытаюсь повторить этот фокус с коньяком)) хочется найти повод посопеть рядом, прижаться, потому что холодно или всем тесно на этом диване)) я счастлива нашей дружбой...

  …мы решили, что она мне очень должна! Индивидуальный  экскурсионный тур по Москве)) люблю этот город и исходила его по туристическим маршрутам, но ее глазами он другой... Ночная Москва пьянит своей красотой! А может быть, и не в ней дело… музыка... огни большого города, и мы близко-близко... наедине…мне хочется знать о ней все... мы хохочем... мы плачем... держим  друг друга за руки… я чувствую запах ее волос, практически осязаю ее кожу...

…что было дальше, сложно описать словами... водоворот чувств… шквал эмоций... вы ездите по гостям в субботу в 9 утра? Какой я нашла тогда повод? Понятия не имею!! Мы пили вино и касались друг друга руками… щеками... я так ее и не поцеловала, черт!

Fox

...она заехала ко мне рано утром... просто перед учебой, я догадывалась, что на учебу она в этот день не пойдет... она пьет белое вино... но у меня красное... мы ближе и ближе... я тяну ее за воротничок... ближе... еще ближе...

... по кухне разливается аромат Кьянти... Аккуратно салфеткой сгребаю темно-синие осколки стекла... бокал был разбит сразу... пришлось пить из одного... конечно, больше бокалов у меня в доме не было)) По-моему, она перебила  мою посуду и утопала на пары))

... с ума схожу от ее близости... обожаю ее до кончиков кудряшек! Самые любимые моменты - это когда она прыгает ко мне в кровать и рассказывает бесконечно о себе... она наматывает кончики моих волос на пальчики... касается теплым бедром...

...первый раз она залезла ко мне в постель с огромной подушкой наперевес,  заявив, что спать ей негде, ибо кто-то храпит на ее месте... это был самый теплый новый год... я ее обожаю... дружочек.

Fox

Глава 2

Ты даже не знаешь, какая ты песня,

И даже не знаешь, какое ты счастье!

Наши ночи бездонны... наше время течет в каком-то одному ему ведомом ритме... минуты ускользают с невероятной скоростью, когда мы вместе, и тянутся липкой серой массой, когда мы не вместе. Я больше не люблю пятницу... придумано уже тысяча и один повод встретиться на выходных... хоть бы они не кончились… мы бесконечно переписываемся... смс… соцсети... я понимаю, что просто уже не вижу свое существование без нее. Я все больше копаюсь в себе, силясь понять, почему я так вросла в нее?

За окном серая и склизкая зима... мы на полдороги к дому… болтаем о том, как скучаем друг по другу... ужасно скучаем... кажется, я сказала что-то слишком откровенное... смутилась... и быстро скороговоркой выдала что-то типа, « да не волнуйся, я в тебя точно не влюблена! Не знаю, что это, и почему ты так важна, но в себе я разобралась давно, бегать за тобой не буду))»

Белка

Реву, вцепилась в руль покрепче… на заднем сиденье спит сынишка. Мне совсем не хочется попасть в аварию, но чувства накатывают на меня волной… я не понимаю ничего ни в себе, ни в происходящем. Знаю только, что Fox сказала - я в тебя точно не влюблена!

-это очень больно...

Fox

Возвращаюсь на работу быстрым шагом, опустив капюшон пониже на глаза, прохожу по коридору...  не хочу ее видеть… все пьют чай. «Ты откуда, что с тобой?»… я даже не заметила, что вся в пыли, я не понимаю ничего, слезы катятся, не прекращаясь…. Е-мое... столько сил положено, чтобы она работала с нами, все на нее, как я без нее? … «Чего ты так убиваешься-то? Люди уходят в декрет – возвращаются, вон с мелким вернётся, в чем трагедия. N-ка говорит, что нас не бросит... Рожать пойдет с мячиком в зубах))» Ничего не понимаю, я рада за нее очень... наверно... мы близкие подруги, а я сволочь… сволочь последняя!! Не радуюсь – реву!!

***

Смотрит на меня своими огромными зрачками… ходит тенью... переживает... я злюсь…

Заболела, простыла сильно… говорит, что если я не приеду ее спасать, умрет героически)) Сбегаю с работы как школьница)) пишу заявление в обмен на ее обещание лежать дома и лечиться ответственно.

Вууух ты!! Вино и колбаса?)) с утрева?)) вино пью одна)) стесняется… чего-то)) Пошли смотреть фильм... постельный режим, знаете ли))… что-то было… про девушку... точно! «Девушка с татуировкой дракона»! так кажется)) не посмотрели, в общем)) но музыка была хорошая… вроде))

- ты понимаешь, что после этого мы не сможем дружить? Я не хочу тебя терять…

Белка

Прикосновение теплых губ… кажется, такое родное... кажется, так было всегда… Первые секунды тянутся вечно… я не понимаю, как она отреагировала на мой поцелуй… открываю глаза... говорит что-то про друзей…на заднем фоне какой-то фильм… с того дня мы стали заядлыми киноманами))) Пересмотрели весь репертуар дома и в кинотеатрах))) Следующий фильм от начала до конца мы посмотрим с ней года через два))) хотя хммм не до конца)))

Сломанные ключи зажигания (а в фильмах  это было так красиво... в жизни я талант), запотевшая машина на набережной… млин дальше 18+ крепчает))) Для меня с этого момента началось настоящее познание себя…

Она постоянно твердит мне, что виной всему мои гормоны… по ее версии влечение к ней у меня исключительно из-за беременности)))

***

В мою жизнь стремительно ворвалось невероятное чувство, сбивающее все и всех на своем пути. Я открывала глаза и писала ей смс... засыпала, прочтя последнее смс на ночь, и несколько раз проверяла телефон ночью. Она тянула меня зубами за воротнички, за резиночку пижамы... сводила с ума смсками... мои дни и ночи… лекции в институте превращались в  тягучие минутки счастья... по мановению ее «руки»… она рассказывала мне о моих коленочках и локоточках... языком настоящей пламенной любви... я вдыхала полной грудью, понимая, что раньше никогда не любила, даже не приближалась к этому чувству! Что такое взять за руку любимого человека… и провалиться в бездну чувств и эмоций... как волнует ее голос... Я начала называть людей ее именем)), это становилось неприлично, но от этого не менее счастливо)) я не могла собраться, чтобы сделать вид, что мне интересен салат из авокадо... или что там такое важное происходит у моей подруги детства в жизни. На меня начали откровенно злиться... и было отчего))

Я всегда с легкостью позволяла себе уйти на всю ночь в клуб с подружками, да и вообще не считала нужным искать особый повод, чтобы не ночевать дома. Просто предупреждала. Теперь я краснела-белела и путанно объясняла у кого из подруг  рожает кошка)) Я  скрывала, что мы ходили вместе на фильм... Слезы текли от ревности, если она была офф больше 15 минут, даже если она заснула или болтала с кем-то по телефону...

…И волнообразность салюта ревности, нежности и гнева…

Fox

Самые теплые моменты... маленькие счастливые кусочки моей жизни… перебираю каждый с трепетом…

...Большая компания собралась у нее дома... праздник там какой-то ... все жарят шашлык, я поднимаюсь в квартиру. С высоты последнего этажа мне хорошо видно, что происходит внизу. Я мою какую-то петрушку и режу помидоры, иногда поглядывая в окно. ...Вдруг мое сердце сладостно сжимается… я вижу как моя N-ка маленькими шажочками истоптала  весь снег….она постоянно отходит от компании и поглядывает наверх... перетоптывается с ноги на ногу, явно ища повод уйти… сбежать! Ко мне! Счастье разливается по телу теплыми волнами...

...Крепко сжимаю в руках маленькую оранжевую коробочку, перехваченную зеленой ленточкой... в ней мои самые любимые с юности песни, кусочек моей жизни на флешечке… для нее... с  весной тебя))

...бегу сломя голову... из дому... вырвал сумку... успела схватить только телефон... Москва празднует широкую масленицу... кончики пальцев леденеют... – где ты? ...-приедешь?...-я очень жду! ...-очень!... рядом кафе какое-то… телефон садится!... невероятная наша машина. Наш маленький дом… здорово, когда дождь! Проливной или снег! Мы считаем, что нас никто не видит…

...мы ужасно болеем обе… она в больнице(( аккуратно складываю ей все, что могу передать ... с огромной любовью… не могу без нее больше!! Не могу! Путанно объясняю КАК мне надо по работе, как без нее не доделать презентацию… К ней не пускают. Вижу только маленькое розовое пятно на подоконнике третьего этажа... с ума схожу!! С ума! Слышишь?! На флешке еще что-то только для нее  о нас...

глава третья... страшная

Белка

Слез в той истории было не меньше чем любви… от любви, от страха и от жгучей ревности… мы обе замужем… Дома гремят скандалы, меня обвиняют во всех смертных грехах… а в голове пульсирует  только одна мысль, только бы не позвонил ей… надолго эти скандалы станут частью нашей жизни, мы живем между небом и землей… в страшных криках и обвинениях… в чувстве вины и непреодолимом влечении друг к другу…Она постоянно мне говорит, что меня не поймут… что все это временно… мы ставим сроки когда мы точно-точно расстанемся… убеждает… меня… или себя… Муж превратился в настоящего тирана, отслеживает меня по минутам, делает распечатки моих звонков, рисует карты моих передвижений, анализируя платежную карту… где я заправлялась и где пила кофе... Орет на нее, считая, что она меня прикрывает, конечно, реальность даже не приходит ему в голову… потом я узнаю, что он роется в моих шкафах и перешел уже все границы разумного… с фанатизмом пытается меня лишить денег… машины... всего… дошло уже до того, что и ребенок, которого я ношу под сердцем, не его…

Fox

Все сплелось в огромный комок отчаянья  и любви… буквально карниз для двоих… Меня раздирает чувство вины... она мама … Ешкина мама... славный белокурый мальчуган, которого я, кажется, обожаю уже не меньше, чем ее... наш любимыш… Ее не примут... не поймут... друзья... окружение...  Я бесконечно убеждаю ее, что  вот когда придет весна (лето-осень) все закончится, а она смотрит на маня своими глазищами. Мне кажется, что у меня все проще, что рушить нечего, терять мне нечего, а вот на нее,  любимую и самую важную,  я просто не могу обрушить лавину проблем, неминуемо возникнувших  бы в ее жизни, будь она со мной… она твердит, что это ты никогда не разведешься, а я уйду… я готова уйти…  мы пытаемся расстаться... не раз и не два... я знаю, точно знаю, что такого в моей жизни не будет никогда, она мой кусочек счастья... мой воздух... Но я не могу с ней так поступить...

С неба падают слезы... Слезы ночного дождя,

Ветер куда-то уносит, куда-то зовет меня...

А я стою на крыше и сверху смотрю на жизнь,

Которую я так ненавижу, которую я так люблю.

"Прыгай вниз, прыгай вниз, не бойся!" - тихо шепчет мне в душу дождь!

"Прыгай вниз, и не беспокойся о том, куда ты попадешь?

Прыгай вниз, прыгай вниз, не бойся! Твоя жизнь - сплошная ложь!

Прыгай вниз и ни о чем не беспокойся! Все равно когда-нибудь умрешь..."

Вечер. Лишь сигареты. Тихо гаснет уголек,

Согревая своим светом... Свет - который так жесток,

И выходит дым из легких, превращаясь в капли дождя.

В этот вечер никто не укроет! Никто, тебя от дождя.

Белка

В моей жизни поменялось все:  я полюбила рукколу и фруктовое пиво)) жую салатные листья и пью самую вкусную воду без газа)) это все, что мне нужно с ней… бутылка воды и длинные-длинные ночи… Я узнала о себе... о своем теле… столько, сколько не узнала за предыдущие 27)) Оказывается,  поцелуи кончиков пальцев – это тоже путь на вершину блаженства (ох сколько я о себе еще не знала))

Кто-то нам явно ворожит)) происходят маленькие чудеса, для нас и о нас… Совершенно случайно, почти незнакомая семья заболела какой-то африканской фигней, и нам предложили три путевки на море... в мае... только мы... только мы и море!! Сумасшедшие сборы за один день, поиски паспортов и комочками в чемодан майки и шорты. Сынишка счастливый скачет вокруг… толком не знаем, куда летим! Не верю – не верю!!! Аэропорт… зона контроля… самолет……. ааааа…… счастье…….

Какое счастье просыпаться с ней каждое утро, засыпать рядом, упоение, восторг… мы  не  расстаемся и стараемся не общаться с людьми)) Загораем  ради приличия и ребенка)) самое большое счастье... мы впервые живем вместе, пусть и неделю, но важную, потому что понимаешь, что хочешь так просыпаться и засыпать всю жизнь... вот так, уткнувшись носом в родного человека...

Fox

Мое самое сумасшедшее время, мое самое счастливое время. Невероятная, сбивающая с ног страсть. Мое маленькое рыжее счастье. Невероятный полет и не во сне, а наяву.

Сижу на серьезном совещании, в первом ряду... опоздала нагло. С трудом собираю волю в кулак и делаю умный вид... наверное. Я явно самая заинтересованная и вдохновленная в зале)) С утра перед работой в мою жизнь ворвался мой маленький ураган счастья. В открытые окна дышит наглая теплая весна, а я радуюсь, что не познакомилась с соседями, потому что теперь все они знают, как я счастлива, как МЫ счастливы!! На всю катушку! Надо поставить им пепельницу в подъезд и положить наконец пачку хороших сигарет))

Не знаю, как сдержать дико счастливую улыбку, когда понимаю, что на глазах у изумленной публики и тетечек из важнейших министерств я прошествовала на свое место в кофте наизнанку)) Счастливая с румянцем на щеках и душераздирающей песней счастья внутри!!

Мы сбегаем вечером с работы, взявшись за руку. Покупаем только воду, больше ничего не надо... и ни на что нет времени. Это наши весенние ночи, и если посчастливится - утро.. бессонные и ненасытные.

Я пью это счастье до дна, понимая, что  отсчитано нам совсем немного, а люблю я ее все больше. И все меньше представляю себя без нее. Она мое счастье, мой невероятный подарок. И она не моя!! Не моя до скрипа зубов, до злости не моя!  Впереди у нас еще лето… Лето – это маленькая жизнь… наша жизнь.

Белка

Первый раз забираю ее из дома после моря… безумно и безмерно тяжело… понимаю, что не хочу и не согласна ее больше делить… больно и понимаю свое положение… мы обе замужем, а я еще и беременна, что я могу ей предъявить… и все равно, для меня это самая большая беда, если она не отвечает на телефонные звонки и находится оффлайн… моя бурная фантазия рисует мне картинки счастливой супружеской жизни…

Я вижу, что она изменилась … ее воротит от запаха рыбы, она беременна, я это сразу поняла... я не знаю, как выжила тогда… как вообще справилась с этим… сказать, что ревность - не сказать ничего… и в то же время с моей стороны было верх эгоизма показывать свои чувства… я искренне радовалась за нее. Она 10 лет ждала этого ребенка… и понимала, на этом все… что нас ждет впереди, и так понятно…

Fox

Это довольно забавно, покупать тест на беременность, когда у тебя самой живот на носу)) смешно. Но она уверенно топает в аптеку и сует мне тест в сумку. Злюсь. Я не могу иметь детей, я говорила с ней об этом. Не люблю об этом разговаривать вообще, но она знает. У меня дома пятитомники доказательств лучших столичных клиник. Детей у меня не будет. Меня тошнит и тошнит ужасно, с каждым днем больше. Я уже почти  в ужасе, наверное, у меня рак… наверное, это рак желудка… В сумке болтается купленный ей тест.  Я ей уже неделю назад сказала, что сделала его… ну ладно, все равно есть, достаю его из недр сумки… Две полоски…

С ней первой я делюсь новостью, она рада, очень рада и твердит мне, что все будет хорошо. Обязательно в этот раз будет хорошо, она узнавала! Меня знобит от страха… я не верю… сдаю кровь и что там положено, мне назначают УЗИ… каждую минуту я с ней на связи… Сердечко бьется! Бусинка… малюсенькая-малюсенькая... Это ее малыш, ее звездочка, невероятная любовь, счастье, которое я испытываю рядом с ней… Я не верила в это… не верила. Она держала меня за руку, а я ее… мне казалось, что если она разожмет ладошки, я разобьюсь вдребезги  вместе с малышом. Для меня страшное испытание каждое УЗИ, и только мой непоколебимый бельчонок все точно знает.

- У тебя будет мальчик. И я ему расскажу, что ты в него не верила…

Четыре полоски на двоих…что дальше?

Белка

А дальше было лето… мы бросили все и вдыхали аромат полевых трав за городом… Мы жили вместе и только вдвоем… выбирались иногда за покупками… наслаждались друг другом и все больше понимали, что так и хотели бы провести ближайшие 70 лет)) Еще неотвратимее была мысль, что это невозможно… метроном отбивал минутки нашего счастья… приближая неминуемое расставание… вместе с осенью к нам пришло понимание, что ни одна из нас на такое больше не согласна… и делить любимого человека не будет…принято решение расстаться и постараться остаться друзьями… Мы плакали вместе с осенним дождем… теперь мы ночуем в разных квартирах рядом с чужими людьми... и не встречаемся...

Fox

Расставания – это особая глава… отдельная глава нашей жизни. Мы расставались. Очень всерьез. Не потому, что больше не любили, не потому, что не сошлись во взглядах, не определились с приоритетами, были недовольны друг другом или из-за чего еще там расстаются люди.

Мы расстались из-за невозможности нашего бытия. Потому что так не бывает... нас не бывает... вот так между людьми не бывает... Да все самые проникновенные стихи о ней, да, песни о любви - о ней... Да что там, о ней любое вскользь сказанное слово, любой шорох, запах, вкус – все о ней! Между нами ходила шутка, что фиолетовых лошадей не бывает... Не помню, откуда она пошла и с чего началась... но мы периодически вставляли эти фразы и они были равны тому, что мы по определению не можем быть, потому что так не бывает. И еще мы обещали друг другу, что когда мы станем старенькими-старенькими, мы пошлем все  к чертям и уедем жить во Францию, будем тихой сумасшедшей семейной парой, потому что ни одна из нас не сомневалась, что будем любить друг друга «так же, как в наше первое лето». И никому из нас не представлялось в самых смелых грезах, что мы можем попрать обыденность нашего сегодня и посмотреть на все сквозь средний палец руки, превращая минусы нашей жизни в плюсы, не в 90 лет, а вот прям сейчас.

Я точно помню, как проводила время без нее... Огромное безмерное время... Я старалась изо всех сил, особенно если расставания были долгими. Интенсивно забивала минутки делами, заботами, друзьями. И что в результате? Те люди, которые были мне интересны, мои близкие становились для меня такими же безвкусными как все остальное БЕЗ НЕЕ... все разговоры становились мне интересны, только если я могла вставить мое коронное, «а вот N-ка!»... или «а у N-ки» и так далее...

Вот как так бывает? Те же улицы, та жа чашка кофе... та же я... как будто…

Когда она уезжала надолго… я начинала считать минуты и складывать  их в часы и дни, когда поездка подходила к экватору, я поздравляла себя и мой отсчет приобретал «всего лишь»… пять дней... четыре… три… Особо жестко мне давались перелеты и переезды на поезде. Наша необъятная Родина «радовала» провалами в мобильной связи... и каждый раз я прилипала к инету и телевизору, чтобы все поезда поездили себе куда надо и никто не свалился под откос. Мне казалось, что мой контроль должен помочь...

Она была моей шизофренией... я никогда не верила себе… я и сейчас не верю, когда смотрю на нее где-нибудь, как она вышагивает в своей коротенькой юбочке на каблучках или  звенящим голоском задорно болтает с кем-то. А тогда я всерьез себя подозревала)) и подумывала иногда, а видят ли ее окружающие... вроде видели. Как-то не так, не хотели со мной говорить о ней 24 часа подряд, не восхищались ей так самозабвенно, но видели))

Самым страшными были пятницы... и государственные праздники. Я их ненавидела люто. С четверга мы начинали интересоваться планами друг друга, в воздухе начинало звенеть предчувствие, к вечеру пятницы мы были почти совсем рассоренные и лживо обещали друг другу, что на этот раз не доссоримся вдребезги в сообщениях. У нас были наши телефоны… и сто миллиардов поводов невзначай увидеться...

Когда мы расставались... Время предательски останавливалось... воздух вокруг разряжался, во рту был острый привкус горечи… мир терял цвет... звук... Запал и обида проходили быстрей, чем казалось... симка возвращалась в телефон… и ... я ждала-ждала ее... с каждой минутой больше... тосковала... умирала... и мысли предательски текли в русле «завтра у нас нет, это правда, но сегодня-то!! Сегодня-то мы есть!» Железным и завершающим аргументом всегда было «а вдруг завтра кирпич или нашествие инопланетян, а я как дура!! Самое важное предаю!»

Белка

Башибузуки)))

Наши дети появились на свет с разницей в три месяца))) дочка была толстым, взращённым на любви и нежности ребенком)) она терпеливо дожидалась братика и прикидывалась порядочной ровно до третьего месяца)) О. часто оставалась с ней, т.к. я защищала свой диплом. Мы все так же любили друг друга… сбегали из роддома и пугали жителей окружающих домов страстными обнимашками))) Сыночек появился рано утром, я практически рожала с ней… будучи постоянно на связи… Удивительным было то, что у наших деток одинаковая группа крови и резус фактор, при этом НИ У КОГО этой группы не было… и, как утверждают разные источники, такого быть не может. Вот такие они у нас удивительные двойняхи))

Теперь вся наша семья в сборе)) Только окружающие еще не знали об этом))

***

С трудом вспоминаем вместе, как же мы обнаглели до того, чтобы съехаться))) Без работы... без средств к существованию... и уже без возможности жить друг без друга...

Последний год прошел как в бреду... Невозможность быть вместе... ссоры становятся жестче, а близость ярче...

Невероятная страсть... страсть и ревность... крутила нас вихрем... мы самозабвенно швырялись друг в друга детскими творожками... буквально били тарелки от безысходности... расцарапанные руки... ссадины и синяки... и невероятная любовь... невозможно оторваться друг от друга...

Самое тяжкое - праздники.

Близился ее день рождения... поругались накануне вдрызг... она нагло читала электронную книжку и отказывалась слушать мои речи))) итог:  утоплена ее книжка и телефон... моя куртка с ключами от машины и всем содержимым... гордо бреду домой пешком в похищенной одежде и тапочках, к слову был ноябрь))) очень хотелось отметить день рождения вместе... отметили...

Стою под дверью с мороженкой и зажженной свечкой... люблю не могу... принесла похищенные тапки)))

Мы достали всех кардинально новый год вместе нам уже явно не светит... мы празднуем свой НГ... покупаем подарки... фальшивая елка... ворованное счастье... не хочу новый год без нее... не хочу резать даже салат.... планирую спать...

Fox

Наши отношения затянулись петлей на шее... Меня бесконечно вскрывают... соцсети ... телефон... Мы проявляем чудеса находчивости, удаляя и пересылая... так или иначе, томик нашей переписки распечатан и изучен. Если честно, мне безразлично. Больше всего боюсь, что будет как-то плохо ей... что скандалы усилятся, хотя куда уж. Самый большой подарок для меня - это частые отъезды бывшего мужа, и она ждет командировки своего как манны... Единственное наше достижение - N-ка нашла работу!!! на выходные и пока мало, но так, чтоб успевать с детьми, и все-таки самостоятельность - это наш глоточек надежды...

новый год... я одна!!!   аааа!! собрался и уехал к друзьям)) ух ты, подарок... она не приедет...

поздравлялки по телефону, приготовленные подарки под елкой...

новогодняя ночь... приехала!!!... как не знаю... сколько ей это стоило... не знаю... загадываем вместе самое заветное желание...

У нее дома гремит скандал... открываю дверь... мое счастье... с тремя сумками и двумя роднульками

- я ушла...

...бывший муж вернулся и  поставлен перед фактом... собрался и ушел.

никто тогда не видел границ нашей наглости)) у всех на виду!! так открыто, что все обалдели)) никто не поверил... все радостно ждали, когда мы сдохнем с голоду и приползем обратно... а мы не сдохли)) вот такая арифметика наши  3+2

Белка

Наверное, если б не безграничность нашей наглости и не глубокая уверенность окружающих, что так не бывает, ничего бы не вышло)))

Все были уверены, что это полная чушь, а мы колотили наше маленькое счастье... собирали по кусочкам...

Мы были безумно счастливы спать уткнувшись друг в друга... на нас свалилась вся тяжесть нашего бытия... и оскалившееся на нас общество... а мы радостно сопели... и понимали, что мы вместе самые близкие и родные...

Было нереально тяжело... работа до двенадцати ночи с одной стороны и весь быт с другой... никаких розовых пузырей... тяжелая реальность))) Знаете, как это, когда приходишь с работы и не можешь сказать ме-ме-ме... а с тобой пытаются обсудить результаты последнего ток-шоу)) и тихо плачут, что единственный собеседник - это 7-ми летний мальчик...

Мы были вместе мало-мало... но мы по кубикам строили наше наглое счастье.

У нас нашлась куча "доброжелателей", донесли на работу... объявили сумасшедшими... и старательно душили нас... финансовыми и другими неприятностями...

Моя лучшая подруга, с которой дружили 20 лет, честно сказала, что не знает, что такое любовь и руки мне не подаст...

Но были и такие, кто смог пережить, и стал нашим общим другом. И все-таки самое тяжелое наше чистилище мы прошли сами, 3+2 вот такая арифметика... наша арифметика...

Очарованная странница

Личное дело Али К.

Пролог.

Але К. 35 лет, большинство из которых она провела, хаживая привычным маршрутом – дом-работа-детский сад-магазин-дом. Утра тоже все друг на друга похожи: будильник-халат-тапочки-чайник шумит, закипая-дочь вставать не хочет, все куксится, утренние капризы… Мама иногда заходит, всегда с одной и той же песней – «А вот была бы у меня дочь нормальная, сейчас бы муж на машине подбросил…»

Аля вздыхает: «Мам, у тебя, когда пенсия?  Давай хоть тысчонку подброшу?»

Аля идет по улице, слегка пиная пожелтевшие листья и поглядывая на небо – будет дождь, не будет, зонтик опять, конечно, забыла… «Блин, - думает Аля, - ведь только середина октября, а осень уже совсем чувствуется… Всё, прощайте туфли, надеваем сапоги».

Аля останавливается в привычном месте между 24 и 26 домом, там еще бабушки местных котов кормят, закуривает и улыбается. В глубине Алиной души живет маленькая тайна, от которой Але всегда тепло.  Тайну зовут Юлей.

Эпизод 1.

Среда, три часа дня.

Аля спешит с работы – удалось вырваться пораньше, по дороге набирает выученный наизусть давно номер: «Я соскучилась, приходи!»

«Неее,  сегодня никак, я на учебе до шести как минимум…» - голос тихий, приглушенный, видимо, на лекции застала.

«А в пятницу?»

«Тоже вряд ли. Не, ну честно, ты ж знаешь, когда могу – я только за. Пока, а то на меня и так уже преподша косится».

Аля вздыхает и нажимает отбой.

Эпизод 2.

Четверг, три часа дня.

«Ты уже дома? - голос у Юли спокойный, наигранно-деловой.

«Ну, вообще-то пока нет, на подходе, так сказать, - Аля смотрит на номер дома, мимо которого сейчас идет, - вот мимо 34 прохожу».

«Иди уж быстрей,- смеется Юля, - я тут к тебе покурить зашла, по дороге просто было».

Аля кидает телефон в сумку и уже через четыре минуты врывается в калитку родного дворика. Юля сидит на садовом пластмассовом кресле и играет с огромным Алиным котом. «Сигареткой не угостишь? – Юля чуть- чуть похрипывает, опять простыла, а все оттого, что курит на улице, дурная привычка. «Конечно, но может не стоит, и так ведь хрипишь…» - Аля судорожно ищет в сумке ключ, как всегда на самом дне завалился. Наконец находит -  и вот она, долгожданная теплота родного дома. Место, где можно уединиться и наконец-то обняться. Даже видеть Юлю Але так приятно, что она уже сейчас готова отдаться, вот так – не снимая платья, в тесном коридорчике. Юля скидывает куртку, прижимает Алю к стене, ладони – на Алиных ладонях, ресницы чуть прикрыты, и целует, целует, целует…

Аля чувствует, что давно уже горящее внизу тепло сейчас вырвется наружу, взорвется – разлетится миллиардом крошечных горячих светлячков, и хочет-хочет этого…

…Всё!

«Как ты, однако, быстро», -улыбается Юля, удерживая Алю, продолжая прижимать к стене, глядит – глаза в глаза, сама возбужденная, сердце бьётся (Аля чувствует это так отчетливо!), словно сбежавший от охотника заяц. Маленький такой зайчишка.

«Это я по тебе сильно соскучилась», -в ответ улыбается Аля, продолжая чувствовать Юлиного маленького зайчишку.

«Да, кстати, ты же еще вчера говорила, что не сможешь прийти, учебу отменили?»

«А я соскучилась! - смеется Юля – Ладно, спасибо за сигаретку, побежала я обратно!»

«То есть как – обратно? Ты разве спешишь?»

«Да я просто с третьей пары сбежала, - смеется Юля. – Мне ж тут всего три остановки ехать, от депо до твоего дома. Ну, пока!»

И, не оборачиваясь, спешит к калитке. Сумка на плече, шаг быстр и решителен.

Аля смотрит ей вслед, счастливая от этой нечаянной радости, опустошенная, легкая, светлая.

Эпизод 3.

Пятница, четыре часа дня.

Пятничный день всегда проходит легко – ожидание выходных словно сокращает его, облегчает что ли, делает чуть-чуть несерьезным. Ожидание праздника – это уже почти сам праздник, не так ли? А иногда и куда приятнее.

Аля ведет урок русского языка, шестой по счету. Аля немного устала, но пятница же, пятница – это придает сил, даже вдохновение появляется.

Относительная тишина урока прерывается громким звонком телефона. У Али мелодия вызова – ее любимая Сургановская «Увидимся скоро». «Привет, ты не занята? - Юлин голос приглушен (на занятиях ведь наверняка) - Ты сегодня, когда освобождаешься? Я – уже».

Аля вспоминает расписание, отвечает: «Еще, наверное, часок» и начинает уже отсчитывать, как всегда в таком случае, кажущиеся бесконечными минуты, минуты, минуты…

И снова – теплота, уединенность, радостный, первый за сегодняшний вечер поцелуй. Юля скидывает куртку, говорит коротко: «Я в душ!» «Я б тоже, наверное, сходила, - улыбается Аля, ставя чайник, - но тебе уступаю». «Значит, уступаешь? – смеется Юля. –Это хорошо. Только далеко не уходи! А то мне это надо это… спинку потереть…»

Сменившая постылый деловой костюм на любимый халатик, Аля несколько минут слушает шум воды из душа, обжигается, прихлебывая горячий, только что заваренный чай, курит в форточку, наблюдая за едва различимой струйкой сигаретного дыма… «Как же похолодало, однако, - мысли Али невесомы, несерьезны, легки, как дым сигареты, - пора уже и шерстяные одеяла доставать…»

Аля вздрагивает от такого неожиданного в ее личной внутренней тишине раздавшегося голоса: «Ну, Аль, где ты там? Ты же обещала…» Аля заглядывает в душ, с самым серьезным видом берет свою маленькую сиреневую мочалку, проводит по смуглой слегка сутуловатой, такой родной спине, захватывает грудь, обводит мыльной пеной вокруг, оставляет белые горки на ареолах, на сосочках – и дальше, дальше вниз – по животу с все еще виднеющимися с прошлого лета шрамами от тяжелой операции – скользит рукой вниз… «Иди ко мне! – Юлин голос, приглушен струей воды, - я хочу тебя!» Она почти втаскивает Алю в душевую кабину, прижимает к стене, быстро-быстро расстегивает одну пуговицу за другой, разводит мокрые, тяжелые от воды, полы халата и целует, целует страстно глаза, щеки, губы, шею, ключицы, грудь - куда там губы попадут еще? Все мокрое, теплое, розовое от горячей воды.  Юля опускается на колени, слегка вжимается лицом в Алино лоно, берет губами горячий бугорок, проводит языком сначала вверх, потом сочный поцелуй – и вокруг, вокруг, доводя Алю до очередного, все более отчетливого стона; проникает языком глубже. Аля вскрикивает – громко, отчетливо, ярко – и кончает, прижимая мокрую Юлькину голову к себе, к маленькой пульсирующей звезде внутри себя, своего опустошённого долгожданным оргазмом тела.

Эпизод 10.

Переписка в популярной соц. сети.  Где-то в середине ноября.

Ю.:

- Привет!! Ты как?

А.:

- У меня все хорошо. Устала только сегодня немного. Ты как?

Ю.:

- Норм. Вот, сейчас доела и буду пытаться лекцию учить. Ты ж знаешь, у меня в конце ноября экзамен по ….

А.:

- Я уверена, что ты сдашь. В случае чего - звони.

Ю.:

- Завтра встретимся?

А.:

- Прости, но у меня после работы дела. Ну, ненадолго, конечно, но чуть-чуть буду занята…

Ю.:

- Что за дела? Почему я не в курсе?

А.:

- Я не хотела тебе говорить…

Ю.:

- ЧТО ты мне не хотела говорить?

А.:

- Мне нужно в поликлинику. Результат анализа узнать.

Уже через минуту звонок резко нарушает ночную тишину Алиной кухни.

«Что случилось?! – Юля говорит резко. – Почему мне сразу не рассказала?»

«Я не хотела беспокоить. У меня давно грудь болела. Вот решила УЗИ сделать. Надо после уроков пойти».

«Где встречаемся?!» – Юля, голосом, не терпящим возражений.

«Я буду в четыре возле входа в …» - Аля называет номер поликлиники.

Эпизод 11.

Аля подходит к своей поликлинике тяжелым шагом, с тяжелым сердцем. Что-то необъяснимое, чужое, гадкое словно поселилось внутри нее и прижимает к земле, само опускает Алин взгляд к земле, делает руки ледяными. Открывает массивную дверь – словно отодвигает привратника всех советских учреждений – и сталкивается с Юлей. От неожиданности вздрагивает, в глазах немой вопрос. «Да, я это, я, - Юля подхватывает Алю под руку. – Нам в какой кабинет?»

«В четырнадцатый, это на втором этаже, Аля перехватывает Юлину руку поудобнее.

Возле 14 кабинета – никого. Аля натягивает бахилы, стучит. Сердце холодно, руки чуть дрожат, взгляд неподвижно застыл на настенном плакате. Что-то о женском здоровье… Аля закрывает дверь и присаживается на стул в кабинете, на самый краешек, говорит: «Моя фамилия – К.»

Еще через десять минут она выходит, присаживается рядом, устало кладет голову на маленькое Юлино плечо. Смотрит в пол почти немигающими глазами, пальцы мнут краешек медкарты. «Ну, как, подтвердилось, о чем думала?!» «Надо дальше обследоваться, - тихо отвечает Аля, - пока три узла слева и два справа, один уже достаточно застарелый. Кажется, так». Она протягивает Юле карточку, та читает близоруким взглядом так серьезно, слово она самый главный специалист по фиброзно-кистозной мастопатии.

«Пойдем домой! Ты похожа на дохлого голубя, - говорит Юля, протягивая руку. - Все будет хорошо. Вот увидишь».

Эпизод 12.

Аля ставит чайник, вытаскивает из холодильника соус, салат, пирожные – делать, делать что угодно, лишь бы согреться, изгнать из себя внутренний мороз, сковывающий пальцы, не дающий поднять глаза.

Юля лежит на диване в зале, сама замерзла так, что джинсы не сняла; одеяло натянуто почти на подбородок, смотрит на Алю – молча, внимательно, следит за каждым ее неспешным-нервным движением, не выдерживает: «Иди ко мне! Оставь ты этот соус!»

Аля, не в силах возражать, подходит, приседает на край и падает на кровать, влекомая Юлей к себе, под одеяло – в свое тепло, молодое, так часто безбашенное, бесшабашное, терпкое, пахнущее мужской туалетной водой – с нотами мускатного ореха, мокрой древесины, немножко ладана…

Секс, как всегда у Юли – неожиданно, немного резко, страстно, глубоко – как Аля любит. Юля притягивает Алю к себе – прямо под одеялом, как лежали, скользит теплой уже ладонью вниз под колготками, оттягивает тыльной стороной ладони трусики, входит сразу двумя теплыми пальцами, потом глубже. Еще глубже. Аля вскрикивает, коротко стонет, зажимает губы, делает движения навстречу Юле, - словно насаживается на нее, на ее горячие пальцы. Внутренний холод постепенно уходит, Аля прижимается к Юле все теснее, теснее, -  делись же со мной своим летом, своим безумным жаром, пожалуйста! – и кончает, сжимая внутри себя мокрые горячие Юлины пальцы – и разжимая – и откидываясь в изнеможении на подушку, ловя на себе самую прекрасную из всех улыбок.

Эпизод 17.

Аля ведет урок литературы в 11 классе, изредка посматривая в окно. На улице – декабрь, хмурый, бесснежный, холодный. Ветки березы за окном, голые, мокрые, стучат в окно, словно просятся в тепло школы.

- Напомните, что такое парцелляция? – голос Игоря П. с задней парты.

- Представь себе сложное, большое по объему произведение, - отвечает Аля, - а потом его разделили на несколько частей, с какой-либо целью, например, показать ход мыслей персонажа, значимость каждого его поступка... И не только, конечно, для этого. Вот, например. Мы шли по холодному зимнему городу. Вместе. Я оглянулась. Ее – нет.

Эпизод 23.

Аля ждет.

Эпизод 37.

Воскресенье у Али – единственный полноценный выходной. Обычно в первой половине она сидит в инете и общается с многочисленными виртуальными друзьями. Судьбы мнимо-близких далеких проходят сквозь Алю, неглубоко затрагивая ее. Хотя, конечно, есть и приятные исключения.

Звонок. Юля.

«Привет! – голос как-то чересчур бодр для утра воскресенья. – Ты не занята?»

«Ну, в общем-то нет, - отвечает Аля, - хочешь увидеться? Почему так давно не звонила?» «Ну, ты же знаешь, у меня это… учеба… Я как бы по делу».

«?»

«Ты мне денег не займешь? - голос чуть-чуть виноватый, как и положено в таких случаях. - Мне б хоть рублей пятьсот-тысячу, ты же знаешь, я отдам!»

Але почти смешно. История с займом повторяется уже не в первый раз. Долг Юля пока не вернула.

«Хорошо, займу немного, приезжай!»

«Ну, тогда я пошла одеваться!»

Через час Юля врывается в прихожую, пахнущая морозом и немного сигаретами. Скидывает куртку, с порога целует улыбающуюся Алю.

«Ты есть будешь? У меня голубцы еще горячие».

«Ты же знаешь, я капусту не ем, - Аля точно уверена, что впервые слышит об этом. – Хотя, впрочем, давай!»

Аля распелёнывает голубцы – мясо Юле, капустные пеленки – себе, наблюдает за выражением Юлиного лица.

«Мы так давно не виделись. И ты трубку не брала. Как ты?» – Аля понимает, что не должна интересоваться, это лишнее, давно уже ведь договорились – не пара мы, просто друзья, - но не может удержаться.

«Да вроде все норм (любимое Юлино словечко). Не познакомилась ни с кем?»

«Я в поиске, - Аля не может насмотреться в огромные, еще больше увеличенные стеклами очков, Юлины голубые глаза.

«Ну, на сегодня предлагаю считать поиск временно приостановленным», - Юля тянется к Але, опускается на пол перед ней, кладет голову ей на колени, ластится, как молодой тигренок, залезает к Але под майку, слегка сжимает одновременно обе груди, утопает в них лицом, целует сосочки…

«Вот сама не знаю, почему так получается, но ты меня заводишь, - смеется Юля, - давай разочек, я так хочу тебя!»

Она увлекает Алю за собой в Алину спальню, опрокидывает, стягивает спортивные брюки вместе с трусиками, опускается на нее всем телом – грудь – в грудь, целует – долгим влажным поцелуем, спускается вниз, проникает языком в заветную дырочку, глубже, глубже, глубже! Меняет язык на пальцы, сначала два, потом три, все, как Аля любит.

Не доведя до оргазма, быстро поднимается, подкладывает под спину Али подушку, слегка отодвигает, сгибая в колене правую ногу Али, ложится сверху,  – лоно в лоно, двигается так быстро, почти яростно, словно именно это – самый последний в жизни оргазм. Другого больше не будет. Никогда.

Они кончают почти одновременно, тяжело дышащие, влажные от пота, опустошенные.

Еще минут десять – легкие ласки, разговоры ни о чем… Господи, вот она невыносимая легкость бытия!

«Пойдем, покурим», - предлагает Юля.

Несколько минут они курят, выпуская легкий дым в форточку синхронно, морозный ветер освежает лицо, как же хорошо…

«Я хочу еще!» - требовательно говорит Юля, - давай поменяемся!»

Она без всякого стеснения ложится на стол – спиной вверх, пяточки на краю стола, ноги согнуты в коленях – «Трахни меня! Я так хочу этого!»

Аля наклоняется – сама возбужденная от такой откровенности – входит сначала медленно, затем все убыстряя и убыстряя темп… три пальца, четыре. Юля стонет, просит еще, кухня наполнена этой внезапной страстью настолько, что, кажется, подожги сейчас какой-нибудь неведомый злодей воздух, - вспыхнет, загорится, как костер в засушливом августе.

«Ляг на меня, – просит Юля, - ляг!»

Аля ложится на нее всем телом, ощущая жар желанного, давно и верно любимого… Юля кончает, содрогаясь всем телом, словно ток пустили по всему телу…

«Тебе хорошо?» - тихо спрашивает Аля.

«Очень!» - признается Юля.

«Ненаглядная моя, - шепчет Аля, - ты моя ненаглядная…»

Эпизод 41.

Конец февраля, пятница, где-то около полуночи.

Аля сидит в гостях у лучшей подруги Лены уже шестой час. Хоть и работают вместе, а что обсудить всегда найдется. В кухне тепло, дети спят, на столе уже почти пустая бутылка коньяка.

Аля смотрит пропущенные звонки – не звонила ли Юля. Нет. Опять – нет.

Угадывая настроение старой подруги с полудвижения, Лена говорит: «Может, хватит уже страдать? Мне эта Юля никогда не нравилась, ни долг ни разу не отдала, только брать и может… а вот чтобы тебе дать – не дождешься!»

Аля смотрит в черное окно, вспоминает, как тепло было днем,  думает: «Вот и весна через пару дней. А там и лето. Надо этим летом непременно на море выбраться. Дней так на десять, не меньше».

Отвечает Лене: «А это мое личное дело». И улыбается.

Dirty pink

Проекция мечты

Меня закачало. Горло скрутило спазмом, и навряд ли я могла сейчас подать хоть сколько-нибудь различимый глас. Навернулись слезы, в носу щипало, будто туда прыснули чем-то едким. Руки тряслись - в них лежала записка, содержание которой и явилось нынешней причиной моего состояния. Клочок бумаги из твоей тетрадки с рецептами. Ты прикрепила ее на холодильник, не удосужившись даже позвонить или написать сообщение, или хоть каким-то более современным способом сообщить мне следующее: Я ухожу. Я устала понимать, что творится в твоей голове. Единственное, о чем я тебя прошу: никогда не пиши мне и не звони – мне будет очень трудно хранить молчание с тобой. И спасибо тебе за то, что когда-то сделала меня счастливой. Я

Черт. Только вчера ты пыталась дознаться, что я скрываю, где пропадаю по вечерам. Я невразумительно мычала и пыталась отшутиться, что тебя заводило еще сильнее. Черт. Не могла же я рассказать тебе, что все это – ради тебя и твоего дня рождения, что мне захотелось поздравить тебя как-то по-особенному, чтобы запомнилось на всю жизнь.

У меня был совершенно шикарный план. Я представляла его в мельчайших подробностях, вплоть до того, как ветер будет трепать твои волосы, как ты будешь улыбаться и щуриться на солнце, и мерзнуть – ты же такая мерзлячка у меня. Как мне казалось, из моей задумки мог выйти неплохой сценарий для жутко романтичного, со слезами и соплями, фильма. Я упросила Вовку подговорить своего друга с «О-два-радио» позвонить тебе и задать несколько вопросов. В случае правильных ответов (а я бы уж постаралась, чтобы они были правильными) ты выиграешь приз в лице бесплатного полета на воздушном шаре. Халявный приз за пару  математических задачек – это ведь почти что конь, которому в зубы не смотрят, поэтому ничего не будет странного в том, что полет нужно будет осуществить именно в счастливый день твоего рождения.

Потом несколько дней я буду ходить с совершенно невинным лицом и пытаюсь не лопнуть от желания все тебе разболтать. И вот наступит день моей славы. Мы погрузимся в воздушный шар, я подам сигнал, нас отвяжут, и тут ты поймешь, что мы здесь совсем одни. Конечно, ты жутко испугаешься, и я с тобой за компанию, высота начнет неумолимо расти, а я тебя обниму.

Потом невзначай приподниму полог, а там уже окажется шампанское и все такое. А рядом, на горизонте вдруг медленно воспарит в воздух другой шар сердечком, на котором будет написано: «С Днем рождения!» Думаю, ты быстро поймешь, что все здесь неспроста, и начнешь улыбаться своей хитрой многообещающей улыбкой. Тут я упаду на колени, произнесу самые главные слова и подарю кольцо.

      План казался мне верхом гениальности, но требовал определенной подготовки. Во-первых, шаром надо было научиться управлять. Во-вторых, Вовка отнекивался и говорил, что можно просто подарить полет на воздушном шаре и нечего огород городить – пришлось сильно постараться и чуть ли не продаться ему в рабство до конца жизни, чтобы убедить его в целесообразности моих действий. Как он мог не понять, что это должен был быть сюрприз – абсолютный и полнейший сюрприз? Чтобы ты ни на секунду не могла догадаться, что я все подстроила.

Черт. Среди всей этой круговерти: везде все успеть и сделать как нельзя лучше, я практически перестала слышать тебя. Для кого вообще устраивался этот праздник?

Кидаюсь на диван в полном бессилии. Тут кровь начинает пульсировать в голове еще сильней –  вспоминаю, что отправила тебе смску: Я купила пиццу, как ты любишь. В свете последних событий мое сообщение выглядело апогеем проявления распоследней тупости. Ты ушла, а я пытаюсь вернуть тебя лепешкой теста с наваленными сверху кусочками мяса и грибов – да, ты же именно так и любишь. «Держи себя в руках, - приказала я себе. – Ничего не пиши ей больше». Ловлю себя на мысли, что в голове намеренно не называю тебя по имени. Самое прекрасное имя на свете, буквы которого ласкают мой слух – две согласных и две гласных.

Сколько раз я произносила твое имя - и всякий раз по-разному. Нараспев, когда звала тебя из соседней комнаты. Коротко и хлестко, когда сердилась. Задыхающимся, срывающимся голосом, когда ты…

Я не знала, что мне делать и куда звонить. Можно было бы предупредить Вовку, что его помощь уже не требуется. Ткнуть в телефонном справочнике его имя, и как ни в чем не бывало сообщить, что я напрасно бегала как заведенная этот последний месяц. Изо рта вырвался какой-то писк – я сейчас и слова путного из себя не выдавлю.

Отчаяние накатилось с большей силой, и я представила, как дам обед молчания на всю жизнь. Как было бы здорово больше не произнести ни слова. Ходишь – молчишь, думаешь – молчишь, смотришь на людей – молчишь. И только глаза – говорят. Мысль о пребывании в немом состоянии настолько поглотила меня, что я не заметила шуршания ключа. Только когда полоска света показалась с лестничной площадки, я встрепенулась. На пороге стояла ты, какая-то похудевшая и осунувшаяся:

- Я встретила Вовку, он мне все рассказал, - поведала ты каким-то безжизненным голосом и еле слышно добавила, - прости меня.

Я молча смотрю на тебя и понимаю, что вместе с тобой вернулся свет в мою душу, что секунду назад его не было, а вот сейчас он снова есть. Радостные человечки начинают бешено танцевать в голове, но в ответ мозг выдает совершенно другую реакцию. Наконец-то я начинаю плакать, рыдания раздирают меня, а слезы исторгаются каким-то неистовым потоком.

Со мной случается истерика, и я падаю на пол, пытаясь съежиться до состояния клубка. Сначала ты ошарашенно смотришь на меня, а затем пытаешься поднять с пола. Я сейчас – зажатая до предела пружина. Сама не понимаю, чего так завелась, но остановиться никак не могу, а рыдания никак не отступают. В голове рефреном одна и та же мысль: «Все пропало. Ты все знаешь. Мой план не удался».

Не знаю, сколько это продолжалось, но в какой-то момент я притянула тебя к себе, сорвала с себя футболку и с силой вытерла заплаканное лицо. Ты  лежала на ковре и смотрела на меня с еще большим изумлением. Я уткнулась носом в тебя где-то в районе подмышки и стала вдыхать любимый запах. Мне хотелось дышать тобой, чувствовать твой аромат беспрестанно - смогу ли я вообще когда-нибудь тобой надышаться? Ты не успела снять даже куртки поэтому я с силой сорвала ее, то же самое произошло с твоей водолазкой. Я приподняла тебя и расстегнула лифчик. Ты лежала предо мною – божественно красивая и немного испуганная. А я, наверное, была похожа на зверя, которого держали в клетке, и вдруг выпустили. Он вернулся на волю, но не знает, должен ли ступать осторожно или начать резвиться вовсю. Такой ты не видела меня никогда, да и я сама себя – тоже.

Открытыми ладонями я провожу вверх по твоим рукам, и медленно начинаю гладить тебя от шеи к низу живота, не касаясь груди. Ты чуть расслабилась, подалась вперед и стала дышать чаще. Мои руки легли тебе на грудь, я стараюсь не трогать соски и долго вожу пальцами вокруг. Наконец, я наклоняюсь к тебе. Мои губы - на расстоянии миллиметра от твоего правого соска, вижу, как ты напряглась и жаждешь продолжения. Мой язык сделал полный круг – и, кажется, из нас обеих вырвались стоны. Еще и еще. Я целую и целую твою грудь, при этом мои руки неистово блуждают по твоему телу. Ты пыталась потрогать меня, но я резко тебя остановила. Мне хотелось насладиться тобой сполна.

Джинсы и трусики были сорваны с тебя почти мгновенно и отправились в дальний угол, а я стала гладить твои ноги. Ладони все ближе и ближе подбирались к твоему лону, мои движения становились все более напористыми и откровенными – мне жутко нравилось это наслаждение.

Обхватив тебя руками, я притянула тебя поближе к себе – наши груди соприкоснулись, и тепло стало разливаться по всему телу. Мне так нравится держать тебя в руках. Твое тело – холодное и податливое. Я держу тебя в руках – мое сокровище. Я улыбаюсь, глядя на тебя, легко чмокаю в губы и подбираюсь к уху, чтобы его покусать. Я смотрю на тебя и никак не могу насмотреться. Сейчас трудно что-то прочитать в  твоих глазах – они затуманены, а лицо лишено осмысленного выражения. Ты шепчешь мое имя - твои уста расплываются в улыбке. Я не могу больше терпеть, я бережно кладу тебя на пол, а сама припадаю к твоему лону, провожу вверх языком, потом так же – самым кончиком, а потом опять широко. Я слышу твои стоны, и это добавляет уверенности моим действиям. Пью тебя и не могу напиться.

Сегодня твой вкус особенно ярок. И чем больше я тебя ласкаю, тем больше мне хочется. Ты вспыхиваешь и горишь, дрожь то и дело охватывает твое тело. Ты просишь войти в тебя, но я не знаю, хочу ли торопиться. Мой клитор набух и пульсирует, и я чувствую, что вот-вот могу взорваться. Я медленно вхожу в тебя. Моя девочка. Неимоверная нежность охватывает меня всю. Ты моя. Горячая, страстная и застенчивая. Моя. Не отрывая губ, я начинаю двигаться в тебе. Другая рука тянется к твоей груди и с силой сжимает сосок. Я хочу слышать тебя, хочу слышать твои стоны. Кончи для меня, кончи. Моя девочка. Неужели ты не видишь, как в каждом моем движении – ты, как в каждом моем объятии – ты, в каждом моем вздохе – ты. Я дышу тобой, я живу тобой. Еще и еще, я покрываю тебя поцелуями и двигаюсь в тебе. Быстрее, медленнее. Руками ты то хватаешься за ковер, то запускаешь пальцы мне в волосы. «Да, - кричишь ты, - да, милая, я сейчас. Я сейчас». Ближе. Еще. Ты выгибаешь спину и громко, крича и хватая ртом воздух, кончаешь. Мокрая и почти без сил я заползаю на тебя и падаю, припадая губами к твоей шее. Моя рука скользит вниз, а ты вздрагиваешь и сжимаешь ножки. Я улыбаюсь. Отдохни, моя девочка. Я пока придумаю план, как возьму тебя снова.

- На склад привезли тонну клубники, в которой 99% воды. Наутро клубника подсохла, и воды в ней стало 98%. Сколько сейчас весит клубника? - спрашиваешь ты меня, еще неровно дыша.

До меня медленно доходит, что это одна из тех задачек, что должны были задать тебе с радио. В душе появляется надежда: а вдруг тебе известно не все.

- Ты решила проверить, как я сейчас соображаю? - кусая твою нижнюю губу, интересуюсь я.

- Да нет. Сегодня с радио звонили – задачки загадывали. Я приз выиграла.

- Какой? – мой язык проникает в твой рот.

- Не скажу, – невнятно произносишь ты. - Будет тебе сюрприз на мой день рождения.

Наконец, я долго и страстно тебя целую. Нежно, глубоко. Губами, языком ласкаю твои уста. Сознание напрочь покидает меня - я плыву, мне безумно хорошо. Но вдруг ты отстраняешься, и игривость пропадает с твоего лица,  убираешь мою руку, садишься:

- Почему ты не сказала, где пропадаешь так часто?

- А где я пропадаю?

- Где? Вовка сказал, что ты занимаешься физикой с его братом. Почему ты не сказала мне?

- Я хотела накопить тебе на подарок, - говорю я, сдерживаясь изо всех сил, чтобы не ринуться танцевать.

- Да ладно тебе. Будто ты не знаешь, что с Вовки денег еще полгода не стрясешь.

Чтобы не засмеяться, я начинаю кусать тебя за плечико.

- Так сколько клубники? – спрашиваешь ты.

- Погоди, мне надо составить пропорцию, - я укладываю тебя обратно на пол, а сама вожу языком по твоему животу, будто проводя вычисления. – Сколько было? – скольжу языком вокруг соска. – Тонна клубники? – поцелуями прокладываю на тебе тропинки. – Значит, сейчас стало... пятьсот килограмм, - выдаю я, делая засос чуть левее и ниже пупка.

- Молодец! – улыбаешься ты.

«Конечно, молодец», - думаю я, продвигаясь ниже. В голове уже созрел новый план. И я реализую его прямо сейчас. Вот только переверну тебя на живот.

Мур

Мой спортивный практикум

    Я хотела заняться спортом. До умопомрачения желала снова бегать, прыгать, отжиматься, качать пресс и всё прочее. Глядя на себя в зеркало придирчивым оценивающим взглядом, думала - уже пора, нужно собраться и начинать осуществлять мечты о рельефности мышц и упругости некоторых частей расплывающегося тела. Что мешало мне, свободной от бытовых и хозяйственных проблем, заняться этим? Я ведь ещё «почти молода», просто немного перешла период бальзаковского возраста,  и пусть - смогу, выдержу, вгрызусь зубами в собственную лень, подниму задницу с милого дивана, оторвусь от интернета ради заветных кубиков. Всё.  Решено. Сомнения прочь. Готова.  Сразу, конечно, не получилось  - полгода ушло на  приобретение кроссовок, потом брюк, толстовок, футболок (основательно так готовилась, кто-то даже шутил, не предполагаю ли я, что кроссовки сами за меня побегут);  полгода на разговоры  с методистом  по спорту о том, чем же всё-таки заняться.  Но «время пи» неизбежно, неумолимо подкралось, пора, пора делать фигуру.  Мой второй голос не  стал прислушиваться к отговоркам «хочу пить, есть, отдыхать, конфет, мороженого и всего остального». Он  отговаривал  меня от книг, которые стали вдруг  милы и необходимы, от сериалов (боже, это бред, они никогда не кончаются), от фанфиков (разве ты стала любительницей подобного чтива?), от шопинга и разговоров ни о чём  по телефону.  И просто взрывал мой мозг нежным шёпотом: «Может там, только там ты встретишь своего человечка, подтянутого, стройного, гибкого, сильного и бла, бла, бла - иди туда детка, может  это судьба». Ладно, раз судьба - завтра в спортзал.

Мой старый друг Дик  и,  по совместительству,  пан спортсмен, владелец небольшого спортивного зала, устал меня ждать ещё в позапрошлом году. Обрадовался, конечно, моему появлению в своих пенатах, ну и пару сомнительных комплиментов отвесил, как же без подколов, я ведь не обидчивая.

- Неужели? Кого мы видим? Наша вечно занятая девочка появилась, экс гений акробатических этюдов… ой, а фигурка-то поплыла,  а ведь не прошло и десяти лет,- и провёл меня в женскую раздевалку.

Упс, первое огорчение - смотреть не на кого, показать себя некому. Как так-то??? «Эй, внутренний голос, ты подвёл меня, очень подвёл. Боже, боже, неужели мне придётся просто бегать и  просто прыгать? И никто не будет восторженно смотреть мне вслед, не  будет аплодировать моим милым чудачествам, улыбаться, кричать слова поддержки?» Внутренний голос что-то бухтел про мой возраст, вывернутые пальцы, сломанные ключицы, потянутые мышцы, тьфу, нашёл, что припомнить. Но перед глазами всплывает милейшая картинка из далёкого прошлого… Падаю с брусьев и отключаюсь на какие-то секунды. А рядом тихо охнув, без чувств опускается Мари. Моя милая, милая Мари. (О боже, шепчу её имя, перекатываю на языке каждую буковку и глупо, глупо растягиваю губы в улыбке). Мне  тогда удалось убедить  всех мальчиков нашей группы, что если сие происшествие случилось из-за меня, то я и  имею право сделать ей искусственное дыхание. Глупые, глупые девчонки уже на всех парусах неслись к нам с нашатырным спиртом. Печалька, мне удалось только провести ваткой рядом с её носом, а затем всего лишь придерживать, помогая подняться. Потом я падала на индивидуальных занятиях  то с  колец, то с брусьев, то с бревна. Она подбегала ко мне, несколько мгновений взирала на безжизненно распластанное тело, а затем, тихо всхлипнув, вяло опускалась на пол. На тот момент я заморачивалась только по одному поводу - сделать её падение наиболее комфортным  и приятным в плане приведения в чувство. Идеальная фигура, идеальная внешность, идеальный обморок. А однажды  она просто закрыла дверь зала  на ключ, и в  полуобморочном состоянии оказалась я.  Мари, Мари.  Помню  её глаза орехового цвета, темнеющие в какие-то моменты до невозможного тёмного. Её сладкие губы, её лёгкое дыхание и  бархатистый голос. О, Мари. Я всего лишь поцарапала твоё сердце, а ты навсегда отняла у меня солнце. Где ты теперь, кто балует тебя, кто холит и лелеет? Кто веселит? Кто придумывает сказки на ночь, а утром приносит чай в постель? Кто слушает тебя, наслаждаясь каждым звуком твоего божественного голоса? Кто смотрит на тебя, идеальную, восхищаясь безупречными линиями тела? Кто заплетает пальцы в шёлк твоих волос? Кто дразнит тебя нежными поцелуями? Кто заставляет твоё сердце пропускать удары?  Кто скучает по тебе в разлуке? Кто чувствует боль, отодвигаясь от тебя на полметра? Кто любит тебя, милая? Мари, Мари кого ты греешь, забранным у меня солнцем?

Наверное, я очень печально и громко вздохнула, потому что присутствующие резко освободили мне целую скамейку. Умнички, так держать, подняли свой статус.

Дождалась, пока все выйдут  в зал, и только тогда начала раздеваться. Ладно, раз уж пришла - побалую свои мышцы, глядишь, может, и затянет.  Одно напрягает - никого не знаю. Чудесно, моложе меня пара девочек (до умопомрачения серьёзных, боже, в их возрасте у меня улыбка с губ не сползала), остальные старше. Разговоры о похудении и диетах.  На кого я должна равняться? За чьей прямой спиной идти? За кем повторять движения? Кто меня будет развлекать в конце-то концов? Кому я буду улыбаться? Что бы на это сказал Дик? «Ты пришла не в клуб по интересам, а на занятия фитнесом, и пора бы засунуть свои фантазии куда подальше, здесь спортивный зал, что ты хотела?»  Фу, милый друг, ты меня разочаровал. Всё-таки, переодевшись, зашла в его кабинет и чуть-чуть похамила. Так,  дескать, и так, обещал ты мне много больше. И девочек и общих знакомых. Он посмеялся, потом утешил, глядя на моё разочарованное лицо.

- Ты хотела фитнес, просто попробуй, ты несколько лет собиралась. А вот, кстати, и ваш тренер.  Знакомьтесь  Катерина,  Наташа.  Катюш, ты сильно её не гоняй, видишь, человек форму подрастерял, - пришлось врезать ему по плечу, перед тем как начать раскланиваться. Мы оценили с первого взгляда, я её фигуру (честно, было на что посмотреть, а я люблю всё красивое), она мои кроссовки и спортивные брюки.

- Вау, какой  прикид, спортсменка?- мило спросила и добавила улыбку - Хорошо выглядишь.

- Бывшая,  совсем бывшая, - успокоилась я, и лесть тут же прокралась в моё сердце и  скрутилась там тёплым уютным клубочком. Да-да, банальная лесть способна вить из меня верёвки, всё знаю и всегда ведусь в первые минуты. Ненавижу себя за это, но так люблю баловать своё эго. Господи, хоть один человек мою экипировку заценил. Настроение  поднималось.

Кэт попросила всех разделиться на пары. Порадовалась, что количество человек в группе нечётное. Просто отвратительно себя бы чувствовала в паре с незнакомкой, да ещё и без тени улыбки на лице. Что я несу, я пришла в спортзал, здесь все должны быть отрешённые и серьёзные. Блин, на фига мне спортзал?????

- Будешь пока одна, я встану с тобой, когда понадобится,- утешила меня  Изабель  (это я так про себя начала звать Кэт, потом ещё не раз переиначу её имя в зависимости от случая).

    Разминка. Сама себе не верила, что начну отступление уже на первом круге. Реально я задохнулась. Та, которая младше пенсионерок и  мельче – стала неизбежно отставать, делать всё наполовину, отлучаться попить воды - филонить одним словом. Успокоила себя тем, что первый раз после двадцати  пяти лет покоя  активничаю в спортзале. Дартс  и нарды  не в счёт. Мечты не в счёт. Просмотр спортивных передач и даже любимый бокс в прямом эфире не в счёт.  Мама, мама роди меня обратно. Сейчас отдохну и продолжу. Если не умру….  Может ну их эти сигареты, это всё они  виноваты. Минут через 15 ноги уже реально дрожали, а дыхание - говорить не хочу. Явно, даже бегемот в порыве страсти дышит легче. Господитыбожемой, откуда я знаю, как дышит бегемот?

- Только не садись, - предупредила меня Из, - походи, расслабься.

В какой-то момент (после того как я провалялась на скамейке минут десять) дыхание пришло в норму и, на моё  счастье,  все разбились по парам. Кэт погладила меня по спине и сказала, что будет со мной. Может, я бы и мурлыкнула. Но некстати припомнила, как она по ходу первого действия покрикивала на меня с просьбами держать спину прямо, не сачковать, не пить, и связка с этой ланью уже не радовала. Представила  мягкий укор  и снисходительность в её глазах, и поморщилась.

- Не отчаивайся. Первый раз всегда трудно, - сказала она, мило так пожалела.

Ладно, с ходьбой  и бегом покончено, слава богу, ноги уже не будут заплетаться, ломаться, упираться значит всё остальное ерунда, успокоила я себя.

А дальше как сон ужасов. Уставшее тело отказывалось мне повиноваться, лёгкие пришли в недоумение и хрипло страдали, к дрожащим ногам прибавились руки. Как так-то? Почему  я не могу вызволить мышечную память, кто-то ведь говорил, что она есть, что она существует. Тогда почему моё тело настолько мёртвое?

- Соберись, Наташа, - Из  встала надо мной и попросила держаться за лодыжки. Взгляд наверх позабавил, конечно. В  других обстоятельствах я бы не позволила  ей вот так надо мной возвышаться и спокойно стоять  хвастаясь своими длинными мускулистыми ногами.

«Ну почему, почему я должна это делать?» Вслух я выдавила  что-то типа: -  Какие упражнения, Кэт?

- Упражнения на пресс, - она засмеялась и наклонилась ко мне, - я только что всем объясняла, ты о чём думаешь? Начинай поднимать ноги, старайся не сгибать в коленках, не отрывай поясницу от пола, так и быть считать я буду сама, держись дорогая.  «О, боже, она сказала «дорогая» - может, не даст мне погибнуть в процессе. Мисс улыбка и очарование задавала какие-то ужасные  экзерсисы, садистка, ещё и не переставала скандировать: «Ещё, ещё, давай, давай. Девочки, молодцы!» Да нет же, это я молодец, что всё ещё выполняю твои жестокие  экстемпорале.  Мышцы дрожали и просили меня перестать их насиловать. Я начала осознавать, что до конца ещё далеко, и  чёртова куча времени  пройдёт, пока эта фигура надо мной не скажет, что можно остановиться. Захотелось воткнуть клыки в её икры и терзать их, рвать, рвать до  последнего.  А не надо было будить моего льва.  Провела пальцами по  гладкой коже, в немой просьбе остановиться. Не удержалась, погладила ещё раз, приятно-то как, боже, Что я творю? Нарвалась  на недоумённый взгляд - «Ну ладно, отдохни чуть-чуть». Потрепала мою чёлку, опять-таки наклонившись и показав свой умопомрачительный животик. Он даже не отвис ни капельки, так кожа чуть – чуть наморщилась. И эти заветные кубики. И по животу тоже захотелось провести пальцами, что за бред. Конечно, я застонала. «Уйди от меня, не трогай, не гладь, не наклоняйся надо мной. Нет, что за наказание, она присела рядом с моим распластавшимся телом и с таким неподдельным участием спрашивает всё ли в порядке». Какой к чёрту в порядке, мне придётся звать кого-нибудь на помощь, я не знаю, доживу ли до завтра, смогу ли унять эту дрожь в ногах. Способны ли будут мои пальцы удерживать ручку?  Всё-таки ответила: «Почти да. Послушай, Кэт, судя по тому, как я чувствую себя сейчас, завтра будет ещё хуже?»

- Завтра будет лучше, чем послезавтра, - двусмысленно произнесла Из, мне показалось или сочувствие промелькнуло, вот зачем она меня опять погладила?

Пожалуй, мне нужно начинать беспокоиться. Всю остальную часть тренировки я провалялась на коврике, лениво рассматривая остальные тела, так ничего интересного, кроме того, что в отличие от меня у них есть силы  продолжать  занятие.

- Наташа, приходи завтра, будет лёгкая спокойная тренировка, согласна, сегодня немного жестковато получилось для первого раза - о, боже, опять сочувствие.  Разве слово «жестковато» соразмерно  с термином – убийство  с отягчающими обстоятельствами (в данном случае самоубийство). Нет, я воспитанная  девушка, даже смогла выдавить что-то наподобие милой улыбки.

- Конечно, если смогу стоять на ногах, приду непременно, - и ушла в кабинет к  Дику.

- Не собираюсь при всех  разоблачаться, ещё больше не хочу смотреть,- пояснила, не дожидаясь вопроса, окунула своё  измученное тело в мягкость дивана, - и вообще, тесно.

- Двадцать лет назад ты не была так разборчива, - он засмеялся.

- Тогда я была молодая и красивая, да и окружение, - я мечтательно вздохнула, - в этой куче было приятно… - блин, я даже улыбаться не могла, -  Дик, я не смогу, наверное, во-первых скучно, во-вторых,­ тяжело, в-третьих –стыдобушка, я себя старушкой ощущаю, может лучше что-то другое попробовать? Только не говори про первый раз.

- Всё зависит от того, что ты хочешь сама.

-Я хочу пресс, хочу опять стать сильной, - тихо рассмеялась, - странные желания в моём возрасте, но вот приспичило и не спрашивай почему.

Мы ещё поговорили немного, повспоминали общих знакомых, посочувствовали себе, что, в отличие от других, всё ещё не смогли уехать в другие места, более тёплые и солнечные.

- Ладно, надеюсь, все разошлись, не смей меня снова закрыть на ночь… Не то мстя моя будет страшна, - предупредила я Дика.

- Да что ты? не припомню, чтобы кто-то расстроился в  последний раз, и даже про телефон не вспоминали, - парировал он.

- Мы забыли твой номер, - смутилась я. Какого лешего вспомнила? Сейчас подробности  будут мелькать перед глазами.

- Ага, все номера сразу забыли, под утро только память  проснулась,- ухмыльнулся Дик.

- Да ладно тебе, с кем не бывает, - «Ёшкин кот, Маврикий-растадыкий!» - я что, краснею??? - Всё, ухожу от тебя, гиббон ненаглядный.

- Иди уже, мартышка, - это что сейчас было, обмен любезностями?

- Так-то я и лев….

- Так-то я тоже….

-А я старше тебя…

- Ой, да ты уже старче…

- Всего на неделю, не звездись, - я улыбнулась и вышла в коридор.

Зря я не осталась в тренерской подольше.

«Да что же это такое, лучше бы она была маленькой и полной, бледной и морщинистой, и даже  некрасивой», - чертыхнувшись, я прошла мимо полураздетой  Из и опустилась на скамейку.

- Придёшь завтра? - спросила Кэт. Она что, рекламирует себя? Мне и за несколько лет такого не достичь, и я знаю, сколько стоят  её тренинги. Хотя, если бы я обладала такими формами, тоже не постеснялась бы вести разговор, стоя перед незнакомым человеком (так-то мы уже 60 минут как друг друга знаем), практически обнажённой. Ну и ладно, что я там не видела?

- Не знаю, всё зависит – скользнула влажным  взглядом снизу вверх  по её телу. Задержалась на груди, усмехнулась про себя «можно было бы и больше» в который раз восхитилась мускулами, перекатывающимися под гладкой кожей,  - от  моего состояния. Смотрю на тебя и понимаю, насколько я бесперспективна.

Ой, судя по всему, оценка кое-какой части тела не прошла незаметно. Не надо было так смотреть, не надо, не надо. Не подходи так близко, я нервничаю.

- Я смотрю, тебя что-то не устроило, - Из наклонилась надо мной. Она что, пощёчину мне решила грудью отвесить? – Может, мне попробовать переубедить тебя?

Я всего лишь захотела отвести её груди от своего лица…. Я не знаю, почему мои ладони, прикоснувшись,  не захотели  с ними расстаться. Я даже не могу сказать, почему мой язык дотянулся до соска и попробовал его вкус, почему губы-предатели, последовали за ним и начали действовать отдельно от моих мозговых посылов? Да ты животное, Мурик. Ты же даже фамилии её не знаешь.

Сердце бешено неслось вскачь, только не подведи меня, только не подведи меня, сиденье скамьи не сильно широкое, где вторая скамейка? Шуба летит. Кэт на шубу, я на Кэт, не люблю, когда жёстко, но пусть, бедные коленки, локти, пусть. Боже, я не такая, но ... «Кто был охотник, кто добыча».

Работа.  Хромающая походка,  измождённое  лицо. Сочувствующие взгляды, вопросы.  И  самые простые  – «Ты упала?  Растянула?  Попала под авто?» И всякие гнусные инсинуации, заставляющие меня краснеть, на которые я сначала пыталась отвечать с улыбкой, потом врала напропалую и мечтала только о том, как вернусь домой, залезу  в горячую ванну и  буду лежать там долго-долго.

    Кэт была права – «завтра» показалось мне цветочком по сравнению с «послезавтра». Естественно,  ни на какую тренировку я не пошла. Неделю меня даже не тянуло в сторону спортзала, я его за километр обходила при возможности. А сейчас я просто каждый вечер жду, когда  опять неуёмное желание бегать, прыгать, качать пресс вернётся снова. Ведь мечты не умирают...

Мой спортивный практикум  2.

    - Ты не говорила, что у тебя есть дочь, - немного растерянно произнесла Кэт. Первая фраза после нашего столкновения  с Машкой  у подъезда. Я забрала  её  пальто, поцеловала в висок.

- Тебя это огорчает? Проходи, осваивайся.

Давай же милая,  сравняй  счёт, расскажи мне что-нибудь о себе.  Карт-бланш тебе в руки. Ты теперь обо мне почти всё знаешь. Мои бастионы пали, генералы  воли сложили оружие, песчаные замки с большими надписями «не верить, не верить» рассыпались в прах. Стараюсь сейчас не думать, к кому ты  спешишь,  покидая  мою уютную, милую, квартирку, выставленную ранее на продажу и ставшую  нашим убежищем.  Иногда мне казалось, что квартира к тебе лучше относится, чем ко мне. Ты явно прикормила домового.  Нерабочая для меня плита (как мне кофе сварить, так мы не можем), под твоим чутким руководством, с упоением, достойным только моего сожаления, подогревала   какие-то ужасные каши. Однажды я подошла к плите и неосторожно (если честно, это был  жест  глубочайшего отчаяния) вылила содержимое кастрюли на пол. Каялась, аргументами  сыпала  - стоит ли тратить время на приготовление пищи, если нормальную еду (пиццу, роллы, да всё что захочешь) привезут в течение пятнадцати минут, только позвони. В итоге вместо любовных развлечений  - мытьё пола и  двадцатиминутное  истязание мышц  пресса. Счастье-то какое, что я уже почти пан спортсмен. Наказание не соответствующее преступлению. Да,  это хорошо - фитнес на дому, но я ведь в другое время могу этим заняться. Было, конечно, бурное примирение. Я даже съела несколько ложек непонятной, заново приготовленной, бурды (не очень понятно  только, кто из нас готовить не умеет?) Короче, пропал  «солдат  любви».

Сегодня пришлось отдать ключи  от любовного гнёздышка  Светлане, старой приятельнице.  Она уговорила  меня продать квартиру со всей обстановкой, пообещала доплатить чуть-чуть за технику и взять всё оформление документов на себя. И уже невыносимо быстро в её руках свидетельство  о праве собственности, а у меня энная сумма на книжке. Мы встретились на квартире, чтобы я могла  забрать  какие-то личные вещи. И Света, видевшая тебя  со мной пару раз,  рассказала   мне о твоём  муже. Мне даже пришлось уйти на несколько минут в ванную комнату, чтобы  беззвучно поорать. А что я хотела? Мы никогда не говорили о нашей личной жизни.  Незначительная правда - я рассказала про квартиру и  про то, откуда  знаю  Дика.  Делились некоторыми историями из жизни. Спорт, кино, литература, музыка - всё остальное табу. Сразу договорились, что не афишируем, не показываем и не рассказываем. Не разыскиваем   друг друга в соц. сетях.  Мы не говорили про отношения, но каждое утро отсылали друг другу смс-ки  с пожеланием всего доброго, назначали встречи, дарили  всякие безделушки, скучали, встречались всё чаще. Восьмого марта - каждая в своей компании, обмен подарками, пожеланиями.   И всё - ни обещаний, ни признаний, ни клятв. Так почему мне так больно? Почему  я дрожащими руками    шарю по шкафчикам в поисках какого-нибудь пакета, чтобы привести в порядок дыхание. Успокаиваюсь, выхожу и опять – он такой красивый,  умный,  успешный и т.д. Еле остановила неиссякаемый поток красноречия.  Господи, если этот Влад  так хорош, может у него тоже  имеется любовница? Нет, я не стала спрашивать об этом нашего Шерлока.  Есть вообще в городе человек, про которого она при желании не соберёт нужную ей информацию?  Дай повод  за что-нибудь зацепиться, и понесётся слух, набирая скорость и обрастая нескромными подробностями.

- Ну, конечно,  могла бы  рассказать, -    Катя подошла к фотографиям, развешанным  на стене, - Вы похожи.

- Всё-таки странно, почему  ты не говорила, я  думала, куда ты торопишься  всегда.

- Скажи, что-то не так? Сожаление из-за квартиры?  Оу, ты хоть кашу забрала? - подразнить решила? Меня?

- На твоём месте, я бы подумала о своих потерях,- я вытянула из кармана  её трусики, -  мне пришлось краснеть, когда  Света тыкала в них своим пальцем. Ещё она окала и спрашивала, зачем я закинула их  на люстру. Ответ «чтобы быстрее высохли» её  удивил, странно, да? Потом  держала меня за бёдра, чтобы я не упала со стула, снимая их, а ты видела  её руки…-  я  на секунду задумалась, - да, детка, ты определённо должна компенсировать мне потерю  авторитета. Она сказала, что думала обо мне  иначе…

- Непременно расплачусь - соблазнительно изогнула губы  Кэт,- не переживай.

Нет, нет, дорогая, рано ещё так улыбаться, у меня совсем другие планы на сегодняшний вечер. Ой, да ладно, фиг с ними, с планами. Резко придвинулась к девушке, повернула к себе спиной, прижалась губами к шее, убрав  волну волос в сторону и горячим шёпотом в ухо: «Может, не будем оставлять это на потом? Хочу. Тебя. Сейчас». И руки беспокойно пробираются под блузку. Расстёгиваю  бюстгальтер. Пальцы ловят горошины, ставших упругими  сосков, не дожидаясь ответа, подталкиваю тебя к дивану, заставляю наклониться, Кэт, милая, только не сопротивляйся, не играй сейчас со мной, дёргаю  молнию юбки, стягиваю её по длинным ногам вместе с бельём, боже чулки, обожаю.  Рычу от удовольствия, теряя, совершенно теряя голову,   провожу руками  в обратной последовательности по гладкому шёлку вверх, прислоняюсь губами к нежнейшей коже. Как же ты мне нравишься, как же ты мне нравишься…

- Кэт, а я ведь готовила романтичное свидание со свечами и шампанским, думала, поваляемся опять в ванне, а ты всё испортила, - мне пришлось разомкнуть объятья и позволить ей нависнуть надо мной.

- Я всё испортила!? - чёрт,  услышала,  как щёлкнули её зубы, буквально в сантиметре от моего носа.

- Ой, полегче, -  посмотрела в обиженные глазки, - ты же знаешь, как на меня твоя улыбка действует, и потом я тебя несколько раз просила остановиться, ты мне шанса не оставила. Воспользовалась своим силовым преимуществом и ….

Изабель посильнее прижала своё бедро между моих ног.

- Что-то не припомню яростного сопротивления, - пошевелилась на мне (ой-ой, не заводи меня), - так что насчёт романтика?

- Даже не знаю, если ты сейчас не отодвинешься, останется ли у нас на него время. Не хочешь провести эту ночь здесь? Маруська с ночёвкой у подружки, а я просто мечтаю угостить тебя утром чаем, - Кэт немного напряглась, я понимаю, что это слишком, но можно же было попробовать.

- Ты действительно этого хочешь? - слишком внимательный взгляд, смущаюсь, потому что  не могу представить,  о чём она думает. Даже если скажет, что не останется - пойму.  Ну а вдруг, вдруг это не просто секс. Да что со мной происходит,  в конце-то концов?

- Да, очень, хочу. Увидеть, как ты засыпаешь, разбудить тебя, попробовать   утром сонную, шептать тебе всякие вкусности, заставить  улыбаться, готовить  завтрак, как-то так, -  смотрим  друг на друга томительные секунды, сердце  сжимается, кажется, вздохни - и оно не выдержит – разорвётся; пытаюсь  повернуть голову в сторону, чтобы скрыть нахлынувшее разочарование. Но Кэт  наклоняется  ближе и выдыхает в мои губы самое прекрасное слово, самое чудесное, самое лучшее… Господитыбожемой, она просто сказала «да», а я готова танцевать от восторга.

И сердце тарахтит радостно,  и губы немеют от сладости поцелуев, я понимаю, что возможно из-за этих минут и стоило начать жить снова, и неважно, сколько это продлится, будем ли  вместе долго и счастливо, главное, что сейчас мы есть, мы рядом... И внутренний голос шепчет: «А я говорил..» - соглашаюсь и шепчу «спасибо». С неимоверными усилиями  отрываюсь от Кэт, даю ей пульт от ТВ и сообщаю, что оставляю её на  полчаса в одиночестве, накидываю рубашку, пора бы  приступить к раздаче подарков. Я не шутила  по поводу   романтика. Всё-таки,  три месяца знакомства. Хоть и маленькая, но дата. Ну,  скорее  всего,  для  меня дата, потому что за пять лет это первые отношения, которые продлились так долго. Кого я обманываю, у меня почти не было отношений в эти отчаянные пять лет. Расставляю свечи в ванной комнате, места жуть как мало, ничего используем  стиральную машинку  как столик, главное салфетку  посимпатичнее, бокалы, ведёрко со льдом, шампанское. Открыть  бы его заранее, чтобы не выглядеть  лузером  перед Кэт. Последний раз она  как ненормальная смеялась, наблюдая за моими тщетными попытками  вытащить пробку из бутылки. Набираю воду, рассыпаю лепестки,  ладно подарки потом. Свечи включить. Светодиодные,  конечно, зато разноцветные. Легко открываю бутылку. Возможно, все мои страдания из-за  отжималок  не напрасны. В целом картинка как нельзя лучше. Не, ну правда неплохо, не так как в той квартире,  и всё же. Мерцание свечей, блики на стенах, лепестки плавают,  Так - музыкальное сопровождение (внутренний голос мяукнул что-то  по поводу выбора, оставила его без ответа, а зря). Кинула на полку  пару полотенец, в принципе всё, осталось даму привести. Вот моя подруга женщин носит в ванну на руках.  Легко подхватывает, а что, ей не тяжело - всё-таки пятикратный чемпион мира. Это я к тому, что сильная она очень, захочет и двух унесёт не напрягаясь. Я  хоть и не маленькая,  но дохляк- дохляк  при сравнении.  Дама складывает голову ей на плечо, обнимает руками шейку, шепчет ей в ушко  какие-то слова, потом плавно и нежно соскальзывает в пену. Венеры,  ёпрст.  Я бы тоже смогла. Наверное. Просто картинки в моей голове, вкупе с голосом, заставили одуматься: вот я  в застёгнутой на все верхние пуговички рубашке с красивейшим галстуком  на мощной шее (сама не понимаю…) приближаюсь к её ложу.  Широким жестом приглашаю присоединиться ко мне в наикрасивейшее место квартиры, послушать лёгкую музыку и  вкусить божественный нектар в горячих водах термального источника. Бла, бла, бла, она протягивает руку, выражая согласие, я подхватываю её на руки. Обнажённое тело прижимается ко мне как можно ближе, руки обвивают, а губы покрывают мой могучий (?????) затылок  поцелуями... Через два метра  мне кажется, что в руках  сосредоточие всех тяжестей, которые я когда-либо перетаскивала, лоб покрывается испариной, коленки прогибаются в обратную сторону (кузнечик, ёшкин-макарёшкин). Шаги угасают, коридор слишком узок и голова Изабель стукается об стену, а может, я таким образом пытаюсь стряхнуть её с рук. Девушка вскрикивает и, в попытках удержаться, хватается за мой милейший галстук, затягивая его узел. Пипец...  Мы падаем, на последнем вздохе  успеваю  прохрипеть: «С.., ты убила меня».

Мотаю головой, причудится же. Может, мне стоит заняться пауэрлифтингом.

Возвращаюсь в комнату, нахожу  Кэт, затерявшуюся на огромном диване, вытаскиваю её из подушек, чертовка, хоть бы майку накинула, мычу что-то про Геракла и что я не он, иди, мол, сама своими ногами  в ванную. Вот почему в такие моменты все красивые слова выветриваются из памяти. Почему я романтик только в душе, а наяву действую, как Ржевский какой-то. Нужно отлипнуть от Из, нужно отлипнуть, вода остынет, свечи, а что свечи -они не погаснут.   Вырываюсь из объятий и тяну  за руку - «Кэт, ну прекращай, пошли уже, там шампанское открытое».  И тут она начинает смеяться.

- Ты, открыла шампанское, сама? И не устала? Боже, ты мой, герой, - радуется, наверное, что её усилия не прошли даром, поворачивается ко мне спиной, ищет что-то под подушкой.

Я опять в ступоре, любуюсь, не устаю очаровываться, этим благолепным телом. Может, всё-таки на ручки? Кэт разворачивается и протягивает мне маленькую коробочку, потом отводит руку, «Нет, лучше сама всё сделаю, - притягивает меня поближе, - не шевелись». Поворачивает мою голову и осторожно снимает  серьгу. Замираю, приходится стиснуть зубы, чтобы ничего не сказать. Милочка, ты даже не представляешь, насколько она дорога для меня. Но я молчу, протягиваю ладошку,  Кэтрин бережно опускает в неё серёжку. Почувствовав что-то, смотрит, спрашивая глазами, можно ли продолжать. Я киваю, и она вставляет в ухо что-то типа гвоздика.

-  Думаю, с этим тебе будет удобнее, - улыбаясь, подводит меня к зеркалу. Рассматриваю. Красиво. Первая крошка бриллианта от девушки, дожила всё-таки.

- Кать, ну это недёшево, наверное, - смущённо улыбаюсь, прикасаюсь губами к её маленькому ушку, - спасибо, дарлинг.

- Не дороже, чем мои муки по вытаскиванию волос из этого кольца, - кивает она на мою руку.

Я раскрываю  ладонь. Рассматриваю  серёжку (ну да, путались, почему-то). Прищуриваю глаза и выдаю:

- Да, было дело, но почему бы тебе прямо  не сказать, - «нравишься ты мне и всё тут», а то волосы застревали, - подталкиваю её в сторону ванной комнаты, - шучу, шучу, я всегда хотела гвоздик, только  неудобные все попадались, а этот - подёргала головой для убедительности,- почти не чувствуется. Как ты не мёрзнешь? Хотя  я с самого первого раза заметила, что ты эксби.., эксгиби, ты поняла,  о чём я. Вы ведь хладнокровные.

Не стоило забывать, что эта нимфа сильнее меня. Вскрикиваю от укуса. Потом от щекотки. Всё-таки нужно было попробовать отнести на руках.

- Кэт, ну у нас ванна с водой, - мы уже почти дошли, когда из-за закрытой двери комнаты Мари начали  царапаться котэ. Просто один к одному, что за день-то такой. Выпускаю их, они прошмыгивают в туалет одна за другой.

- Ты заперла котов? - что за укор, не понимаю.

- Кошек, вообще-то.

- Какая разница?

- А ты хотела, чтобы они по тебе скакали? Тем более, они мирно спали ещё пять минут назад. Ты не представляешь, что они творят на разобранном диване, даже под простынь забираются, - блин, завтра сниму у Светы квартиру.

- Хочу пи-пи, - поворачиваюсь к Из. Бесподобно.

- Милая, туалет в двух шагах, но разве ты не заметила, там уже занято, потерпи, - захожу, наконец, в ванную. В принципе, всё в порядке, свечи горят, вода не остыла, бокалы на месте, лёд ещё почти жив, разливаю шампанское, включаю музыку, можно и свет отключать. Выглядываю в коридор, боже, мы знакомимся с кошками. Закатываю глаза, пытаюсь по привычке нащупать колечко серьги в мочке уха, зацепиться за привычный шарик, непривычно, вау, гвоздик, вот я тупэ, это же, это же не просто так, она помнит. Прокручиваю быстро колёсики памяти   на месяц назад. Я дарю ей серебряный браслет, аргументирую тем, что это наименьшая плата за  индивидуальные занятия со мной. Она мне майку от Стеллы М.,  как награду за стремление к совершенству (смешно, да?), ещё на месяц назад - шампанское, конфеты, я комплект шёлкового белья, сначала примерь, потом оставь, на тебе смотрится идеально. А Катерина статуэтку кошки, я ещё удивилась, что она запомнила момент в торговом центре,  где я в отделе сувениров кивнула, - «какая киска красивая». В этот день  и  казус с бутылкой произошёл, я слишком долго её открывала, упарилась как поросёнок, а она смеялась, как будто я мистер Бин или Чарли Чаплин. В какой-то момент даже показалось, что это истерика (не сошла эта отговорка, кстати), пришлось половину напитка  на неё вылить и  успокоить, а ещё радоваться, что она, как всегда, не одета. Вкусное шампанское было, особенно когда... Так я тормоз. Тормоз я.

Выключила свет,  прибавила громкости на колонке, скидываю рубашку, опускаюсь в ванну, лепота.  Мне больше нравится валяться в пене, но кое-кто посчитал, что лепестки роз смотрятся романтичнее, пришлось уступить, ладно, ими тоже покидаться можно. Где же моя несравненная Сирена? Надеюсь,  не с кошечками застряла. Они такие. Если кто понравится, возьмут в оборот и не отпустят. Будут заглядывать в глаза, изображая вселенскую скорбь, нас никто не любит, не холит, не жалеет, на ручки хотим, ласки и  понимания. Я вот тоже хочу сейчас одно обнажённое тело лицезреть, да и сигару для полного счастья. Нее, с сигарой я погорячилась. К чему лишние разговоры о вреде курения. Оу, двери открываются. Афродита несравненная, застыла в проёме, волосы распущенны, одна рука прикрывает грудь, другая лоно, смотрела бы и смотрела.

- Ты хороша, и я бы сказала сейчас несколько десятков слов, чтобы подтвердить это, ублажая твоё эго, но прошу, закрой быстрее дверь, нам здесь коты не нужны, - улыбаюсь, глядя как она морщит носик, и предупреждаю вопрос, - потом расскажу.

- Оригинально, ты как всегда на высоте, - смотрит на почти полную бутылку, - о, мы напьёмся сегодня, - протягивает мне бокал,  я почти выхватываю его и нервно отвожу взгляд, чтобы не видеть, как она медленно поднимает ногу. Дурында, дурында, я знаю каждую родинку на её теле, мои губы  исследовали каждый сантиметр её кожи, мой язык и пальцы знают все выпуклости и выемки, почему я не могу спокойно посмотреть на эти прелести и не испытывать эту чёртову дрожь. У нас ведь просто релакс.  Релакс, тормози Натали, тормози. У нас в этот раз вся ночь впереди и утро.

Когда твои ангелы шутили.

-Упс.., кажется, всё серьёзно, - последнее, о чём подумала Наташка,  перед тем как помчаться, расслаиваясь на мельчайшие пылинки, по чудесному, необыкновенно красочному коридору.  Раз,  куда-то делись ноги, два - нет рук, а потом и голова, и всё тело распалось на частички, - она неслась к свету и готова была кричать от восторга во все горло, но чем? Это рассмешило. «Я умерла и  превратилась в субстанцию, - дошло до Натали, - но  я есть и я  лечу». Свет впереди манил, завораживал, и ей хотелось как можно быстрее добраться до его источника. Никаких сожалений о безвременной кончине, просто бурная радость и возбуждение от предстоящего, ранее неизвестного, но, наверное, безумно приятного и интересного. И вдруг  кто-то безжалостно развернул её и заставил промчаться обратно в туннель. Это было так обидно, просто нечем ещё было плакать, и не хватало  работоспособности языка, чтобы высказать претензии.

- Не надо, не бросайте меня, я хорошая, ну, пожалуйста, - тщетно! в той же последовательности, как раньше отрывались, прибавлялись  обратно к туловищу части тела, - не перепутайте хотя бы - усмехнулась и вздрогнула,  как от  укола,  от чувства стыда из-за обнажённости  и страха.

- Боже, пусть всё это быстрее закончится, - кто-то  видимо услышал её просьбу и сознание отключилось.

Очнулась через какое-то время от шелеста голосов.

- Представляешь, привозят её на каталке, перекладывают на кровать, а она что-то  говорит шёпотом, ничего не разобрать, медсестра наклоняется и переспрашивает: «Что-что, деточка»? А девочка вдруг  довольно таки внятно отвечает:

- Отстань, несчастная, уже не до тебя, - и отрубается обратно, та чуть не в слёзы, ведь до операции эта детка смотрела ей в глаза и просила: «Оу, только не отпускай меня», что-то вроде «держи меня за руку, мне так страшно».

- Я знаю эту медсестру,- раздался тихий смех, - Мягкие, печальные глаза, просто сочувствующий океан любви, ты тоже держала её за руку…

- По крайней мере, из-за меня она не рыдала, - с усмешкой ответила девушка.

- О да,- голос стал серьёзным, - что случилось?

- Ходят слухи, что они с подружкой угнали мотоцикл, сбегая с какой-то вечеринки, и благополучно на нём разбились.

Натали поняла, что речь  о её персоне, но как ни старалась, спросить где Ленка, не смогла.

«Хорошо, хоть дышу и под себя не хожу, - постаралась успокоить себя, -странно, почему я не могу двигать губами, они хоть  встали на место?»

- Благополучно разбились? - вот уж не думал, что ты настолько цинична.

- Антонина рассказывала, что приехавшие на место аварии не надеялись застать кого-либо в живых, поэтому я так и сказала, - девушка вздохнула, - её подругу пока оставили в реанимации, но завтра переведут сюда.

- Странно, что Тоня отправила их в твою палату, она так ревностно охраняет ваше  одиночество, - послышался смешок,- не давай ей повода усомниться в твоём благоразумии или она ещё на месяц тебя оставит здесь. Делай правильные выводы, сестрёнка. Не побоишься с воришками делиться информацией о себе?

Наташка безуспешно попыталась открыть глаза, - «оюшки, паралича век только не хватало, так сразу и воришки, очень смешно, ладно хоть с Ленкой всё хорошо», - на  сем сознание, взволнованное мыслями о возможном наказании  (да как так - мы просто взяли покататься, какой угон?),  решило оставить мозг в покое и разумно впало в спячку.

Проснулась уже ночью, на удивление легко пошевелилась, попробовала приподняться, но только и смогла, что вскрикнуть от  внезапно пришедшей боли. И через секунды прохладная рука опустилась на горячий лоб.

- Не шевелись, я позову сестру, она поставит  обезболивающее.

Натали  попыталась разглядеть в темноте  обладательницу приятного голоса.

- Если  б сын ошибок трудных мог предсказать,  что будет грустно, так ощущать себя внутри, - наконец-то смогла  расшевелить   непослушный язык.

- Ваша учительница предупреждала, что после длительного молчания вы будете исходить перлами, стремясь отсрочить справедливое возмездие за проступки, я почти дословно её цитирую, она  днём  часа два тут  промучилась, пытаясь  вызвать тебя  на разговор, - Наташка почувствовала, что собеседница улыбается, - меня Вика зовут, а имена дерзких похитителей чужой собственности известны всему этажу. Стояли тут,  некоторые неучтивые под окнами, скандировали: «Ленаааа, Наташа –а-аа», нарушая,  так сказать, покой пациентов.

- Не смешно,- поморщилась, - ты хотела кого-то позвать?

- Ах, прости, я мигом,- на удивление быстро и бесшумно метнулась к дверям и исчезла.

- Лоренция, проснись и пой, тебе пора новенькой сделать укол, и как можно быстрее, она уже плакать начинает, - донёсся её голос.

«Вот врушка, - подумала Натали, - и совсем я не плачу».

- Подождёт твоя преступница пять минут, не прынцесса, –  слишком, слишком грозно  и близко  прозвучало   в ответ, а через мгновение, закрыв собой дверной проём, уже появилась очень большая женщина и буквально впихнув себя в палату, направилась  тяжёлой поступью к кровати, попутно включив свет.

Натали сжалась и попробовала натянуть простынь  на голову.

- Капелька, милая, ты же не сделаешь мне бо-бо, предупреждаю, мой папа дипломат, а мама - директор театра, - уже ощущая боль от не сделанного укола, выпалила скороговоркой.

Лора остановилась, сделала было шаг назад, но тут же нахмурилась и милейше  так высказала:

- Мы в советской больнице, детка, родственные связи здесь не учитываются, быстро на живот, - рыкнула мягко  почти под ухом, чем  ввергла несчастную в ступор. - Вика, помоги ей.

- Может, в руку, - пискнула Натали, уменьшаясь в размерах  и уже не скрывая слёз.

- Только в попу, - прозвучало как приказ, и обречённой на пытку, пришлось повиноваться.

Не без помощи Вики, с трудом перевернулась и всхлипнула:

- Пожалуйста, пожалуйста, будь нежнее, - схватилась за край кровати так ,что костяшки пальцев  побелели, и тихонечко завыла.

- Расслабься, - донёсся до неё шёпот Вики, - она добрая.

К, счастью, экзекуция прошла, более чем гладко. Никто не упал в обморок. Кесарь  улыбался и потирал руки.

- Готово, Пеппи, - с чувством превосходно исполненного долга она собралась выплыть из палаты.

Вика удивлённо изогнула бровь и подумала: «Пеппи? Лора, что с тобой?»

- О, мэм, вы очаровали меня. Не соблаговолите ли принять моё сердце и руку  в подарок, - тихо, чтобы только Вика  могла услышать, прошептала Натали и закатила глаза.

- Чта-а? - обернулась девица на выданье. И как выяснилось обладательница острого слуха.

- Спасибо большое, говорю,  руки у тебя золотые, - серьёзно посмотрела на неё девушка, - обычно ко мне второй раз сразу с нашатырём подходят, ну а ты просто ангел, - постаралась послать ей самую очаровательную улыбку, на которую была способна в своём состоянии.

- Обращайся, детка, - зарделась Лора и наконец-то удалилась из палаты, неся себя  важно и величественно. Да. Величественно и важно. Вика даже рот на секунду открыла в изумлении. Она помогла Натали перевернуться на спину, поправила подушку…

- Что-нибудь ещё, трусишка?

- Да, хочу знать, что со мной, хочу зеркало, хочу  увидеть Ленку, мою подругу,  хочу пить,  ещё более чем это, хочу в одно  интересное помещение  и не говори, что я туда не попаду, и кстати, я не трусишка, просто уколы моя  ахиллесова пята, - выпалила Наталья.

- Сотрясение, многочисленные повреждения мягких тканей, типа ушибов и разрывов, что-то с плечевым суставом и голеностопом, зеркало на стене, подругу увидишь завтра, она, как и ты, явно родилась в рубашке, пожал-те - вода в наличии, судно под кроватью, - также быстро ответила  Вика, с интересом наблюдая, как темнеют глаза девушки от ярости.

- Никаких плавсредств в кровати, просто, будь так любезна, подскажи,  как мне пройти, -  попыталась подняться.

- Тебе нельзя вставать, можешь  чуть-чуть подождать, я найду каталку, - прижала её обратно к кровати, - успокойся уже, в худшем случае Фрекен Бок позовём.

- Ну, уж нет,  как-то страшно оставаться с женщинами, с которыми не сможешь, в случае чего, справиться, - усмехнулась Натали  и многозначительно посмотрела, - если ты не поторопишься…

- Уже бегу, не утони,- ухмыльнулась Вик.

Она вернулась с маленькой коляской.

- Вот, надеюсь, самое то  для твоего тщедушного тельца.

- Поверь, совсем скоро у меня будет возможность доказать, что насчёт тщедушного тельца ты глубоко заблуждаешься, - хмурясь,  ответила Натали,- я быстро восстанавливаюсь.

Несмотря на укол, каждое движение  отдавало болью. Ей удалось не застонать, перемещаясь в коляску, но несколько слезинок-предателей  всё же сумели вырваться из глаз.

- Поехали, уже, сделаем это,- сказала Вика как можно увереннее,- по крайней мере у меня есть ключ от служебного.

У дверей санузла они немного повздорили и Вика не удержавшись, съязвила - О, не думай, что я могу увидеть  там что-то интересное и новое для себя, будь осторожнее и не закрывайся.

Потом  стояла, прислонившись к стене, и старалась придумать оправдание  своим поступкам. «Действительно, ночь, я тут вожусь с малознакомой девицей, миндальничаю, можно сказать, чуть по головке не погладила, когда слёзы увидела… да нет, просто мне скучно, нужно срочно к Тоне».

Тихий вскрик  из-за двери заставил подскочить на месте. «Блин, блин, что делать, а будь что будет!» - зашла в туалет. Я не буду описывать картину, скажу только, что Виктория была, как бы сказать, немного сбита с толку. В принципе ребёнок сидел,  не упал, не сломал  дополнительно ни один палец. Просто было забавно наблюдать за выражением озадаченного и слишком  злого  лица.

- Вика, меня побрили!!!!??? Как они могли??? Да как так-то??? – Натали  подняла глаза, - они не имели права!

- О, это, в общем, стандартная процедура, - стараясь не рассмеяться, произнесла Вик. Не стала, конечно, добавлять, что стандартная процедура собрала практически весь женский персонал приёмного, ну и ещё некоторых  приближённых, из серии «я ничего не видела и ничего не слышала, я случайно зашла».  Редко встречаются  малыши,  да и взрослые тётеньки тоже, с рисунком чуть выше замысловатой полоски волос. Киска была что надо (изображение, а не то, что некоторые подумали).

- Не волнуйся, всё отрастёт, - сделала самые невинные глазки, даже похлопала ресничками в знак сочувствия.

- Ты не поймёшь, - недоумение и обида чуть не заставили  Натали опять пустить слёзы, но она заставила себя успокоиться, - Узнаю,  кто это сделал, мало не покажется!

Вика представила себе несколько вариантов мести, попыталась сохранить серьезное выражение лица, но не смогла. Быстро отступила за коляску, пряча улыбку.

- Ну что, обратно, Пеппи?

- Я не Пеппи, совсем не Пеппи, - хмуро ответила Натали, - Дюймовочка ошиблась.

Её настроение безнадежно испортилось. «Я без белья, в какой-то ужасной хламиде, передвигаюсь с чужой помощью, опять вся заштопана, на голове - мама не волнуйся, завтра, наверняка, встреча с Мари, блин, ещё и осмотр врача, а я опять-таки без белья».

- Вик, а ты не знаешь, где мои вещи? Как-то мне не комфортно в таком виде.

- Мм, если честно, то всё, что на вас было - легче выбросить, чем пытаться привести в порядок, я попросила твою Немезиду принести тебе что-нибудь с утра пораньше, - Вика усмехнулась, - она пообещала с удовольствием порыться в твоём гардеробе, так что просто потерпи до утра или возьми у меня что-нибудь. Красивая она у вас, даже  удивительно, что в нашей глуши забыла?

- Спасибки, конечно, но мне как-то неудобно пользоваться  твоей добротой, - Натали вздохнула, - не спишь, возишься со мной, я ведь ещё и сказку могу на ночь попросить, - попыталась повернуть голову, чтобы взглянуть на девушку, но тут же пожалела и даже всхлипнула от боли.

Вика  развернула коляску, посмотрела на мокрые глаза и, вздохнув, прояснила:

-Постарайся делать поменьше движений, по жанру ты должна после укола спать, сейчас осторожно в кровать и баиньки,  детка, - не дождавшись ответа, закатила коляску  в палату, осторожно припарковалась у кровати и уже собиралась было приподнять болезную, чтобы пересадить  на кровать, но Натали отвела её руки.

- Я смотрю, моё мнение  не играет никакой роли  в этой битве титанов, одна командует, другая командует, может, я не хочу баиньки, и я не детка, давай я сама буду управлять своими желаниями, - злилась  Натали, - я в состоянии о себе позаботиться. «О боже, заткнись, сейчас же заткнись, ну почему всегда так», - упрашивала себя, но слова уже вылетели, и смысла объяснять, что  просто не привыкла  прибегать к чужой помощи, уже не было.

  Выражение лица Вик стало холодным и безразличным.

- О, простите великодушно, в следующий раз не побеспокою Вас своим вниманием, - развернулась и вышла из палаты.

- О, - выдохнула Наташка, - подумаешь, какие обидчивые! – и попыталась самостоятельно перебраться на кровать, но коляска отъезжала в сторону. - Где же её стопы? что делать, что делать? - встать уже не получалось, раны от усилий начали безбожно ныть, голова кружилась, глаза закрывались, попытка очередной раз привстать, пронзила  тело такой острой  болью, что сдерживаемый  за зубами крик вырвался наружу а сознание проявило милосердие и опять благополучно пропало. Через какое-то время в комнату вошла Лора, осторожно  приподняла девушку из коляски и переложила на кровать, поправила одеяло, погладила по голове и вышла из палаты, пробормотав, что-то типа: «Споки-ноки, Пеппи».

Прежде чем распластаться за своим столом, отзвонилась: «Всё в порядке, Антонина Владимировна, из коляски, конечно, не выбралась, слава богу не упала, теперь спит как  младенец, даже не почувствовала ничего, да, всё в порядке, и Вам спокойной ночи», - положила трубку на место, раскинула руки, широко, с удовольствием, зевнула и упала на стол в несгибаемой надежде тут же уснуть.

- Ну вот, всё в порядке, - молодая женщина повернулась к Вике, - не понимаю, из-за чего столько шума, говоришь, она назвала её Пеппи? Бедный ребёнок. Иди ко мне…

Вика.

  Прекрасное утро. Возвращаюсь в палату после чудесного пробуждения (улыбаюсь, улыбаюсь), бодрящего душа, крепкого кофе, и никакие вчерашние размолвки  не испортят моего настроения. Какого лешего я вчера обиделась, оставила её одну, хорошо, что вчера дежурила  Лора.

- О, - остановилась  на пороге, картинка та ещё, Ло нависла над ребёнком, шприц в поднятой руке, другая удерживает подрагивающее тело, тоненький жалобный вой и брошенный молящий о спасении взгляд больших испуганных глаз.

«Ну да, ну да - совсем не трусишка», - подумала я, быстро двигаясь к Лоре.

- Отпусти её, - достаточно серьёзным и, несомненно, твёрдым голосом попросила я женщину с веслом, тьфу ты, со шприцем.

    Я не смеялась, я не люблю, когда люди боятся, я даже смогла удержать уголки губ от улыбки. На самом деле, ситуация комичная. Лора добрая, очень добрая женщина, однажды на работе  она случайно села на прибитую кем-то осу и навзрыд рыдала не от боли (на последнем вздохе оса отомстила человечеству, вонзив жало в обрушившуюся на неё попу), а из-за смерти насекомого. Половина процедурной была разрушена из-за бешеных  усилий Ло понять, что происходит с её задом, а в итоге расплющенное тело осы было похоронено в спичечном коробке на заднем дворе больницы под всхлипы и причитания медсестёр. К слову сказать, только Ло и рыдала по-настоящему. Остальные… остальные представляли, как будут рассказывать близким эту историю, и тоже не могли сдержать слёз.

- Наташа, это Лора, помнишь её? Вчера она уже ставила тебе укол, ты даже хвалила её, успокойся и дай ей делать свою работу, - погладила девочку по головке, - давай, я помогу тебя повернуть, больно не будет, обещаю, - так и быть, взяла её ладошку в свою, некрепко пожала.

  Она кивнула головой в знак согласия,  и мы осторожно  повернули её на живот, я, конечно, не так нежно как Ло, но старалась. Даже  прикрыла  потом все оголённые участки тела и даже руку не отпускала. Ну вот, я тоже невозможно добра, как и Лоренция.  Малышка даже не пикнула и вытерпела ещё и внутривенный, и без разговоров взяла градусник, и даже извинилась перед Ло, опять витиевато и красноречиво. Та смутилась  и покраснела, танцующей походкой  выбросила себя из палаты, кивнув, что «всегда, пожалуйста, обращайся, я всегда рядом».

- О, беби, не играй с ней в такие игры, - решила предупредить  на всякий случай, - ты же не хочешь, чтобы тебя на руках носили и с ложечки кормили, не будь такой милой, не думаю, что тебе нравится чрезмерное внимание.

- Вика, прости меня за вчерашнее, сама не знаю, что на меня нашло, просто не привыкла быть беспомощной, - посмотрела мне в глаза, мило так подняла бровку, улыбнулась уголками губ, - пожалуйста. Как-то не по себе, когда ты вся в хлам, а рядом  такое совершенство, я стеснялась. Мир?

Боже, она  назвала меня совершенством,  будь я немного скромнее, уже покраснела бы от смущения.

- Конечно, мир, - улыбаюсь в ответ, киваю на коляску,  - думаю,  хочешь прокатиться в одно место, до обхода.

- Да, если ты поможешь, - ещё более очаровательная улыбка.

Оу, я начинаю понимать Лору. Ну-ну, давай поиграем  детка. Плавно подкатываю кресло к кровати, помогаю ей переместиться в сей транспорт, отворачиваюсь, когда она поспешно запахивает полы халата (ха-ха, милая, я была в приёмном покое, когда твой персик… ммм…)  и, наклонившись,  выдыхаю в её маленькое ушко: - Нужно поторопиться...

Поправляю прядь волос, царапая легонько шею, на  секунду задерживаю пальцы на едва видимой венке пульса. С удовольствием слежу за её смятением. Бледная кожа лица наливается краской, дыхание замирает, руки безжалостно сжимают поручни каталки. Дыши, детка, дыши. Обожаю эти игры.

Заменитель слова счастье

Отрывок из романа «Верховный  суд»

Последняя осень 2011.

            Утром первого сентября раздался телефонный звонок. В трубке веселый С. голос:

- Привет, ну что, как решаем с детьми?

- Не знаю, - я сама не понимала  своих  интонаций.

- Не знаешь? – прозвучали  злые насмешливые нотки. – Ну и ладно, без тебя обойдемся.

В  трубке  запищали короткие гудки. Это было уже ничем не прикрытое… даже не знаю, как и назвать. Хорошо. Конечно, они обойдутся без меня. А  я, может быть, смогу обойтись без них.

      Я  не верила себе, думала, что решение расстаться с С. приняла в запале и выдержать без нее долго не смогу. Но… было одно но. Я боялась. Не остаться одной, нет. Я боялась за себя, вдруг увидев свой организм  какой-то саморазрушающейся  системой, невидимые шестеренки которой раскручивались все быстрей и быстрей, махи и удары гигантского молота все сильней и больнее били по тому, что еще оставалось моим, грозя разбить меня  на мелкие осколки.

        Я решила избавиться от своей любви, как бы это чудовищно ни звучало.  Вырвать ее из себя, выдавить по капле. Я так мечтала от нее отречься, что придумала воспринимать свою любовь  отдельно, как бы я сама по себе, а она сама, бездомная, не во мне. Дело дошло до того, что одинокими вечерами я брала любовь эту, как неведомого зверька, рассматривала ее со всех сторон, разглядывала. И все пыталась понять, как она могла завладеть мною так безраздельно, почему она приносит такую невыносимую боль и зависимость. В  какой-то момент, вглядываясь в ее усмешку, я поняла, что сама сделала ее такой. Любовь, данную мне Богом, я исказила  собственным эгоизмом, упрямством, завышенными требованиями, незнанием сути. И теперь она причиняет муки не только мне, но и моим близким, и тем, на кого она направлена. И я приказала себе оставить в покое С. Любви у меня никто не отнимет, буду любить ее, просто любить и радоваться, что она есть. Пусть ходит по соседним улицам, живет, как может и хочет. А я… не буду мучить  ее. Все мои сумбурные мысли в очередной раз вылились на листке бумаги.

Прости.

         Я выгоню тебя из своей жизни… Но я не смогу выгнать тебя из своей души. Ты будешь жить в моей душе, как и другие, кого я когда-то любила. Я вспоминаю о них с нежностью, они дороги мне – мои женщины, пусть каждую я любила по-своему. Но речь сейчас не о них, а о тебе, моя драгоценная птичка.

        Я выгоню тебя из своей жизни и заполню ее работой, другими событиями и людьми. Я постепенно закрою все двери, тебе уже не войти ни в одну из них. А значит, ты уже не сможешь причинить мне боль, и нечему будет  болеть. Вокруг  меня песок… сухой песок воспоминаний. Я пересыпаю его из ладони в ладонь, и ветер подхватывает отдельные песчинки и уносит куда-то вдаль. Скоро песчинки разлетятся по свету, и я забуду все, что с нами было. Скоро. Совсем  скоро.

         Я выгоню тебя из своей жизни…. Но оставлю тебе место в своей душе. Не самое маленькое место, поверь, а довольно-таки уютное местечко где-нибудь у раскрытого окна на удобном диване, как ты и любишь. Может, иногда буду забегать к тебе, принося песчинки воспоминаний, которые удастся найти. Хотя, почему может? Конечно, буду забегать, присаживаться на твой диван и смотреть на тебя. Смотреть в твои глаза, вдыхать аромат твоей кожи, прикасаться кончиками пальцев к твоим усталым коленям. Но только ты об этом никогда не узнаешь. Потому что… я выгоню тебя из своей жизни. Прости, моя драгоценная птичка.

9.09.11

    Мне было горько сознавать, но я понимала, что С. не любит меня, и я не смогла стать счастьем для своего любимого человека, не смогла стать даже заменителем счастья. Кем же я была в таком случае?  Да просто заменителем слова «счастье». Всего лишь заменителем слова.

        Решение было принято, но и только. Чтобы не сойти с ума,  я  стала искать в интернете себе подобных. Не с целью завести знакомство или новые отношения. Мне хотелось узнать, как живут другие, что ощущают и думают. Ведь только они могли понять меня, лишь  с ними я могла поделиться своей болью. Я действительно нашла нескольких человек, с которыми переписывалась по вечерам, пытаясь заглушить боль, заполнить не просто пустоту – бездну, которая  пожирала мою душу. Я сблизилась с двумя женщинами, которым смогла открыться. Одна жила в том самом городе Р., куда так часто ездила С.  Ее тоже звали  С. Она также недавно рассталась с любимым человеком. Не знаю, как получилось, но мы безрассудно бросились в объятия друг друга. Зачем? Кто его знает. В то время я была в такой глубочайшей депрессии, что ненавидела себя, сознательно разжигала в себе пожар ненависти, переступая через всех и через себя в том числе. С. как-то утром позвонила мне, посмеиваясь, сказала пару никчемных фраз. Я сочла это за проверку. С. больше не звонила, но упорно шла к своей цели. Каждый день после уроков Карина ехала вместе с моей младшей, но не ко мне. Она обитала где-то в недрах нашего заведения, ходила на свои кружки, а потом внизу на вахте учила уроки. Я старалась вообще не проходить мимо. Но однажды поймала ее такой умоляющий взгляд, что слова произнеслись сами собой:

- Иди в мой кабинет и учи уроки.

Каринка в мгновение ока подхватила свой рюкзак и помчалась на третий этаж. А я вдруг опомнилась, зачем я это делаю? Зашла в свой кабинет. Карина, как самая примерная  ученица на свете, прилежно писала что-то в своей тетрадке. А я почувствовала себя даже не в ловушке, а в капкане. Когда пришла С. и с довольным видом уставилась на меня, я не нашла ничего лучшего, как позорно сбежать из собственного кабинета. Просидев больше часа внизу за чашкой кофе, я ждала их ухода. Они действительно ушли, не дождавшись меня, но зато и не увидев моих трусливых глаз. Больше Карину я в кабинет не приглашала, ежедневно наблюдая одну и ту же картину: полседьмого вечера, на улице, естественно,  уже темно и зябко, Каринка стоит с жалким видом на крыльце и  смотрит, как мы: я, моя дочь и Катерина садимся в машину.  Мне казалось, что она даже делала несколько шагов, в надежде, что мы позовем ее с собой. Но на мне были надеты  стальные доспехи. Я не хотела больше думать, почему Каринка остается допоздна одна, я не хотела больше понимать С. Моя самооценка упала так низко, что я всерьез начала думать, что меня нельзя любить просто так, что я вообще не заслуживаю любви. Что меня можно любить только за что-то. И  я больше не хотела этого. Ближе ко Дню учителя С. позвонила. Не сказала ничего конкретного, намекнула, что хочет осчастливить меня своим появлением. Но я уже научилась читать между строк ее лживой книги. Обычно  этот праздник мы с сотрудниками отмечаем  на природе, благо погода, начало октября с желтыми листьями, теплый денек, прозрачный, еще не морозный воздух способствуют выезду в лес.  Но в этом году в праздничные дни ко мне приезжала из Р. моя новая подруга. Профессиональный праздник мы начали отмечать в субботу и, надо сказать, неплохо провели время. Эта С. была совсем другая, чем та. Не лучше, не хуже. Просто другая. А имя... имя было тем же, и это было уже немало. Эта новая С. отчаянно хотела любви. У меня же этой нерастраченной любви было в избытке. Вот так в тот отрезок времени все и сошлось. Поздно вечером в воскресенье, не дождавшись от меня ответного жеста, позвонила С. Поздравить, так сказать, с днем учителя.

- Ты ездила вчера на природу? - спросила она.

- Нет, не ездила.

С. захохотала. В смехе ее явственно слышалось злорадство,  смешанное с ликованием, облегчением, что ей опять удалось держать меня в напряжении ожидания, как она предполагала.

-  А сейчас что делаешь?

- Продолжаю  праздновать, - ответила  я.

- Праздновать? - протянула  она.

Я слышала в ее голосе игру, но игру неумелую, с ноткой растерянности. Быстро попрощалась и  с непонятным чувством веселой злости, что правильно разгадала ее ход, я поспешила прочь от телефона. В шесть часов утра от нее пришла смс с одним словом: "прости". Прошло еще несколько дней, она снова позвонила и разговор на этот раз повела по-другому.

- Ты решила уйти? - жестко спросила она. - Объясни, почему.

- Потому что  мне уже неинтересно смотреть на  одни и те же роли, которые ты разыгрываешь передо мной с неумелым постоянством. Книга прочитана.

Как у меня выскочила такая фраза, я и сама не поняла, и не ожидала от себя этого. С., по всей вероятности, тоже подобного не ждала. Она помолчала некоторое время, потом произнесла:

- Ты же знаешь, я не приму назад.

- Я не вернусь.

Вот и все. Поговорили. Вроде я и понимала, что она хочет вернуть меня, но как-то делала это неправильно. Может, просто не умела возвращать...     Еще месяц молчания с одной и встреч с другой. Напряжение мое было так велико, что рядом со мной, не вру, разлетались электрические лампочки, лопались струны внутри пианино. Вкус мой изменился. Сладкое теперь казалось мне несладким, я перестала им наслаждаться, начала потихоньку избавляться от ненавистных килограммов. Это было единственным положительным моментом, потому что на фоне сильно заниженной самооценки во мне развились небывалые подозрительность и недоверие к людям.

      Октябрь, удивительно теплый в этом году, близился к концу. Они встретили меня на улице, как бы случайно. Все было в очередной раз разыграно как по нотам, я отчетливо видела это. Карина, давно уже игнорировавшая  меня при встречах, вдруг с радостным криком подбежала, раскинув руки. С. приближалась не торопясь, на лице ее играла улыбка, излучавшая нежность. Едва С. подошла ко мне, Карина отдалилась и встала неподалеку с видом послушной примерной дочери. Я тоже выудила самую дружелюбную улыбку, на которую только была способна.

- Возвращайся, -  сказала С. - Я люблю тебя. Нам плохо без тебя. Возвращайся.

Я смотрела в ее глаза и, возможно, даже верила ей, видя в них что-то от увядших листьев, от последних тонких паутинок, дрожащих на ветру, от влажных утренних клочьев тумана... Впрочем, нет, я не верила им, хотя и оценила, и внутренне аплодировала концерту  под названием "Давай ее вернем". Ведь это все уже было. Я вежливо попрощалась, объяснила, что у меня еще очень много дел, и пошла прочь. Да нет, не пошла - почти побежала. Было ощущение, что в области груди или души зияет большая дыра. Холодный ветер мечется внутри этой дыры, то разгоняя, то собирая обрывки боли, страха, растерянности и огромного желания вернуться.

Satine

Краткий курс «Как стать лесбиянкой»

Вот и случилось чудо, и ты влюбилась в женщину. А может не влюбилась, но она уже тебе подмигнула и ты почувствовала некое чувство где-то в районе сердца, а может быть и в районе ребер, и готова после мигания как минимум прожить с этой женщиной лет сто. А может и больше, пока из рая не выгонят, так как сами ангелы будут завидовать вашей любви.

В таком случае тебе подойдет этот курс, который расскажет – как определить в себе лесбиянку и какой лабрис татуировать себе под коленкой (чтобы мама не увидела). Итак, попунктно необходимо выполнить следующие действия. Для точного выполнения советую записать все или распечатать и повесить на стену. Лучше на зеркало. А еще лучше - на холодильник, там точно не пропустишь, когда ночью будешь красться за едой (от нервной любви к начальнице).

1. Найти и влюбиться в натуралку. Желательно, чтобы эта натуралка была старше и приходилась начальницей. Хотя сойдет и коллега/однокурсница/подруга/тренерпофитнесу, но это только в крайнем случае, про запас, так сказать. Натуралка должна быть огого, вах-вах, и умная/ироничная/красивая/уверенная/и вообще, самая-самая, в общем, такая, чтобы форумчане просто обзавидовались такому экземпляру. Не забудь, она должна быть замужем, но мужа не любить. Ну... по твоему пониманию, хотя я тоже думаю, какой может быть муж, когда такая будущая лесбиянка влюбилась? Тьфу и растереть. Дальше самое сложное (под запись):

1.1. Натуралка обязательно должна трогать тебя не так, как других. Например, руки вытирать о свитер, или тыкать кулачком со словами «Где, блин, отчет?». Это первые признаки любви натуралки к тебе.

1.2. Она должна смотреть на тебя не так, как на других. К примеру, наклонив голову и чуть искоса. Потому что если она повернет голову прямо носом по курсу к тебе, то будет смотреть чуть левее твоих глаз на чайник. Или на коллегу-мужчину (всему виной врожденное косоглазие).

1.3. Кроме того, натуралка должна придираться к тебе (это второй признак любви) по любому поводу. Например, что ты опоздала на работу на три часа. Или что неправильно сделала этот злосчастный отчет. Или что ты задолбала ее своими смс и подарками. Короче, всеми своими действиями показывать свою заинтересованность в тебе. Поэтому опаздывай как можно чаще и не делай отчет вообще. Кидай больше смс и дари игрушечных мишек. Увидишь сама эффект: через некоторое время натуралка будет поражена твоими жертвами и признается в любви сама. Ну или уволит.

1.4. Чуть не забыла главное. Создай тему на форуме, нареки начальницу Любимой и описывай все ее действия: куда пошла, сколько раз зубы почистила, сколько раз душ приняла, что ела на завтрак/обед/ужин, что ты ей написала, и что она тебе ответила, что, куда и зачем. Тему лучше назвать «Она меня любит?», дабы форумчанки путем голосования помогли тебе определиться с выбором. В том числе и с выбором Любимой – что готовить на завтрак/обед/ужин.

2. Когда ты определилась с любовью начальницы, обязательно выбери себе классификацию: буча, дайка или фем. Я бы выбрала буча – они мужественные. И не тратятся на косметику. И сгрызают ногти на руках и ногах зубами – так они выглядят еще более мужественными. А еще они курят папиросы, ругаются матом и носят мужские вещи (чтобы сэкономить). Или можно стать фемкой. Фемка это такое воздушно-нежное создание с томиком Донцовой в переплете Коэльо. Этакие тоненькие как бамбук девушки из другого мира, с громадными, как у стрекозы, глазами, смотрящими с неким удивлением на наш мир – и как их сюда, воздушных таких, в этот мир занесло? Только проблема – фемки много тратят денег на косметику и одежду (нужно соответствовать). Поэтому если у тебя много денег – добро пожаловать в ряды не от мира сего. А вот дайком я бы не советовала становиться. Какие-то они подозрительные дайки – то они фемки, то они бучи, в зависимости от хрустящих бумажек в кармане. Есть деньги на косметику, то становятся фемками, вводя в обман бучей, любящих фемок; нет денег, становятся бучами, путая фемок. А в повседневной жизни дайки это нечто среднее, в одежде, купленной на распродаже в Спортмастере (ну любят они спортивный стиль) и со средней прической (насколько хватило денег).

В общем, определяйся, ибо без классификаций в лесбийской жизни никак, ибо не опознают в толпе свои же. К слову, лесбиянки очень любят вычислять «своих» где-нибудь в транспорте или на улице. Зачем это им нужно, никто не знает. Сами лесбиянки тоже не знают, но пусть будет. На всякий пожарный.

3. Тоже один из главных пунктов – неприязнь к бисексуалкам. Абсолютно неважно, что ты в недавнем времени сама была с мужчинами, неприязнь к этой ориентации - одно из условий, которое позволит тебе стать настоящей лесбиянкой. Неприязнь нужно испытывать заранее, еще до встречи с ними. Желательно обзываться и топать ногами, что ты, именно ты, никогда, да ни за что, да никогда, да Боже упаси с бисексуалками, потому что в далеком прошлом тебя подло обманула начальница, чьи улыбки ты приняла за Великую Любовь, а она взяла и вышла замуж. Зачем, спрашивается, улыбалась? А если она еще дотрагивалась не так, как все, а потом все равно вышла замуж, то это измена из измен. Предательство из предательств. Ведь ты на форуме уже тему создала, и все лесбиянки дружно сказали, что это да, Великая Любовь, а она взяла и ушла к мужчине. И кто она после этого? Самое настоящее нехорошее существо.

4. Обязательно расскажи всем о своей ориентации, ибо никто не поймет в таком случае важности твоего осмысления бренности бытия натуралкой. Родителям, друзьям, знакомым, коллегам, начальникам (и начальнице в первую очередь). Возможности для этого безграничны – телевидение, газеты, интернет. Тех, кто не захочет слушать, нужно зажать в угол, прижать грудью и там сообщить счастливую новость. Можно также порасклеивать объявления в подъезде или дождаться, когда соседские ребятишки сделают это мелом на стенах за тебя. В любом случае – ни в коем разе не замалчивай свою ориентацию, народ должен знать своих бесстрашных героев. Для усиления эффекта можно обмотаться в радужный флаг и сделать на плече тату лабриса, и так показаться перед своей начальницей (ну той, что трогает, улыбается и потом замуж выйдет).

5. Помни золотое правило: все люди бисексуальны. Просто они не встретили того самого человека своего пола. Даже родители, родные, друзья, живущие с противоположным полом. Ну это примерно, как вегетарианец просто не встретил свой кусок мяса, а мясоед - свой листик капусты.

6. Помни второе золотое правило: любить человека нужно вопреки, а не за что-то. То есть, Машу нужно любить вопреки воле родителей, родных, общества (бисексуального, помнишь? Наверняка они сами нацелились на Машу, потому и против), а не потому что у нее улыбка вот такая, особенная, и вообще, она сама по себе такая особенная. По этим причинам, запомни, любить нельзя. Если вдруг родители согласятся принять Машу, сопротивляйся. Иначе как ты будешь ее любить вопреки, если все будут «за»?

7. И последнее на сегодня, и самое главное: не забудь называть свою девушку Любимкой и Роднулькой. Чем раньше, тем лучше, ведь кто-то на форуме может тебя опередить и тогда все запутаются, кто чья Любимка, и Роднулька ли это? Сообщай об этом во всех темах, желательно на второй день после знакомства (первый оставим на выполнение пунктов выше), клянись даже не в любви, а в Великой любви до гроба, и самое важное, не забудь сообщить о том, что до встречи с Любимкой и Роднулькой твое сердце было холодным, ты сама эгоистичной, жестокой и равнодушной, но она (!) смогла растопить твое сердце (кто бы сомневался). О! Чуть не забыла. Не забудь назвать себя еще интровертом и букой. Это понравится не только вновь приобретенной Любимке и Роднульке, но и всем остальным форумчанам, ибо никто не любит позитивных и веселых людей, а вот буки, интроверты, эгоисты – это модно и круто.

С искренними пожеланиями удачи в нелегкой жизни лесбиянок,

Satine

Ню

Что такое Новый год и как с ним бороться?

Снег пушистыми хлопьями летел и кружился в свете разноцветных огней. Как-то по-особому, словно с радостью, бибикали автомобили. Предновогодний Петербург готовился к празднику. Люди спешили в магазины за подарками для своих близких - некоторые придирчиво перебирали десятки вариантов, другие коробками брали товары со скидкой. Одни, не глядя на цену, приобретали дорогие вещи. Иные старались уложить приятный подарок в имеющийся бюджет. Третьи покупали дешёвые календари, брелки и свечи с барашками и козами. В супермаркетах было не протолкнуться - как горячие пирожки расходилось шампанское, мандарины и зеленый горошек. Появилось множество ёлочных базаров, на которых хитрые узбеки заламывали огромные цены на ёлки. По телевизору снова начали показывать старые добрые фильмы. Счастливое время, в которое сердце щемит от светлой грусти и воспоминаний об ушедшем детстве... О сладких подарках под ёлкой с утра... О маминой хитрой улыбке и спрятанных ею куклах "от Деда Мороза"... О папиной неподдельной радости от кривой самодельной открытки с неровно раскрашенными оленями...

Но, несмотря на то, что я всегда любила предновогодние хлопоты, в этот год мне хотелось одного - заснуть и проснуться через тысячу лет.

Ты ушла две недели назад. Просто собрала вещи, покидав их в старую дорожную сумку, положила ключи на полку у входной двери и ушла... А я стояла и смотрела на свет из дверного проёма, как на последний луч надежды...

"Мне надоело", - сказала ты. "Я изменюсь", - ответила я. "Дело не в тебе", - сказала ты. "Я помогу тебе", - ответила я. "Я не люблю тебя больше", - сказала ты. И я заплакала.

И вот, наступило тридцать первое декабря. Я встала в районе двенадцати, чувствуя себя измотанной и не выспавшейся. Голова нестерпимо болела, виски сдавливало словно тисками. Шаркая, я прошла на кухню и, заварив себе кофе, с тоской воззрилась на твою сиротливо стоящую жёлтую кружку. По утрам ты обычно любила выпить стакан теплого молока. Это было традицией, ритуалом. И, не дай Бог, в холодильнике не оказывалось твоего любимого Valio. Ты весь день куксилась, хотя сама забыла купить его во время очередной поездки в магазин. Я заглянула в холодильник. Там одиноко стояла открытая коробка молока - я его не пью.

- Наверное, пришла пора тебя выбросить, - обратилась я к молоку.

Молоко не ответило. Посчитав молчание согласием, я опустила коробку в мусорное ведро.

- Ну что, Новый год, что ли? - нарочито бодрым голосом обратилась я к воображаемой сцене. Ответом мне была тишина. Обволакивающая, тягучая тишина.

Вздохнув, я в три глотка допила остывающий кофе и решила выползти в магазин. Высунувшись в окно, я увидела, что улица покрыта белоснежным, искрящимся на солнце, хрустящим полотном.

"Ах, красота!" - подумала я и пошлёпала в комнату одеваться.

Магазин встретил меня духотой и огромной толпой народу, в панике сметающего с полок всё, что ни попадя. Одна сухонькая бабулька хватала и складывала в тележку банки соленых огурцов. "Куда ей столько?!" - изумилась я, но спросить не решилась. Очень уж воинственно она атаковала полку с манящей надписью "Три по цене двух". Пройдя к овощному отделу, я потолкалась с грузной женщиной и усатым тощим мужиком у ящиков с картошкой.

Сделаю себе оливье, - подумала я, - Съем в одно лицо, запью шампанским! И пусть мне будет плохо!" Почему-то эта мысль придала мне сил, и я ринулась отвоёвывать целые картофельные клубни. С трудом найдя банку горошка и буквально украв из-под носа бабули банку огурцов, я двинулась за колбасой. Мимо меня просвистела какая-то девушка с выпученными от ужаса глазами и криками: "Сеня-я-я-я!!! Майонез закончился! Всё!!!" Сколько отчаяния было в этом вопле, сколько безысходности! Я искренне посочувствовала этому Сене, который оказался под словесным "артобстрелом". Тут зазвонил мобильный.

- Алло, Саш, алло! - я печально вздохнула. У Ирки была дурацкая привычка орать в трубку.

- Да, Ир, привет, - сказала я. - Ты как? Нормально?!  - Нормально. - Новый год где встречаешь? – Дома. - Ой, отлично! Я к тебе приду тогда, ладно?! А то меня Федор бросил! - Сволочь, - равнодушно ответила я, вспоминая бородатого брутального Федора, который уже через две недели отношений был готов повеситься на своих кожаных штанах, потому что Ира верещала не прекращая по любому поводу. - Тогда я шампусик куплю! - радостно отозвалась подруга на том конце провода. Я еще раз вздохнула и положила трубку. "Ну, во всяком случае, ты уже будешь не одна", - внушала я себе, пробиваясь через очередь к мясному отделу. Одним оливье, похоже, не ограничиться. Ирка та еще любительница потрапезничать. Ха! Да что я скромничаю, пожрать! Решив запечь курицу, я полезла искать подходящую тушку. На полке с вакуумными упаковками уже ничего не было. Одиноко и печально глядела на меня куриная ножка из-под рваной плёнки. - Прости, подруга, но я тебя не возьму, - сказала я окорочку и с тяжелым сердцем пошла занимать очередь. Уже на кассе мне пришла в голову рискованная идея купить мандаринов. В итоге, разругавшись с каким-то дедом, который нагло лез без очереди, я вырвалась из плена и поплелась домой, нагруженная пакетами.

В подъезде не было света. - Ну, ёлки-палки, опять, что ли, лампочку выкрутили! - чертыхнулась я и полезла за мобильником в сумку. Тут под ногами что-то зашипело и громко завыло. Я отскочила, уронив пакеты и страшно матерясь! Дрожащими руками, выловив телефон из сумки, я осветила темный подъезд и увидела облезлого серого кота, прижимающегося к перилам и скалившегося на меня.

- Батюшки, чудо-юдо, ты-то откуда взялся? - спросила я, отходя от первого шока.

- Мауууууу! - угрожающе выгнулся кот.

- Да упаси Господи тебя обидеть, ты, я вижу, парень серьезный, - я сделала шаг в сторону от кота. Он завопил дурным голосом и кинулся мне на ноги.

- Да что ж ты делаешь, безумный?! - воскликнула я, отскакивая. И вдруг меня осенило.

- Колбаски хочешь? Кот недоверчиво принюхался и со злобой посмотрел на пакеты в моих руках. Я достала упаковку нарезки и, открыв, достала оттуда кружок.

- На, Чубакка, жри, - колбаса шлепнулась на лестницу. Кот зашипел и отпрыгнул. Видимо, я была недостаточно любезна. Однако, спустя пару секунд, он все-таки подошел, понюхал и вдруг с жадностью начал заглатывать кусок. Я, воспользовавшись моментом, поспешила проскочить наверх, к лифту. Поднявшись на пятый этаж, я вышла и стала рыться в карманах в поисках ключа.

- Мау! - сказал хриплый голос за моей спиной. Я вздрогнула и обернулась. Кот сидел, облизываясь и наблюдая за мной во все зеленые глаза.

- Что, еще хочешь? - спросила я. - Ну ты нахал! - и достала из упаковки еще кружок. На этот раз товарищ был куда менее скромен. Он в два прыжка настиг несчастный колбасный кусочек и принялся уплетать его. Я же, наконец, нашла ключи и открыла дверь. Послышался звонок домашнего телефона. Я, бросив пакеты на лестнице, кинулась к нему. Это звонила мама.

- Доченька, с наступающим, с наступающим!

- Спасибо, мам, и тебя!

- Как ты там, солнышко? Все хорошо? Как Витенька?

- Витенька хорошо, привет тебе передает, - поспешила ответить я. Витенька - это мой воображаемый жених, которого никто никогда не видел, но все верят в него. Прям как в Бога.

- Вы хоть приезжайте в следующем году, - с надеждой попросила мама. - Не знаю, мам, ты же знаешь, он моряк у меня. Редко дома бывает, - от собственной лжи хотелось плакать и смеяться одновременно.

- Ну ладно, доченька, я целую тебя, целую, милая! Звони!

- И я тебя, мамочка! Пока!

Закончив разговор, я вышла на лестничную клетку, чтобы забрать пакеты. Кота уже не было. "Наелся, зараза", - подумала я про себя и закрыла дверь. Предновогодние хлопоты. Разобрав пакеты, я приступила к приготовлению оливье. Поставив вариться картофель и яйца, я принялась за колбасу. На улице было белым-бело - поднялась и закружила метель. Сумерки опускались на город. Я снова подумала о том, что ты делаешь сейчас. Может, печешь с мамой традиционный рыбный пирог или украшаешь гирляндой карниз в гостиной. Мне вдруг снова сделалось нестерпимо грустно. Почему так случилось? Куда ты ушла? С чем ты сейчас? И в чем? Эх... Я вдруг подумала о том, что неплохо было бы нарядить ёлку. Полезла на антресоли, достала замотанную в пыльный черный пакет искусственную елку и коробку со старыми советскими игрушками. Вот старенький попугай с блестящими зелеными крыльями и красными глазами, вот длинная золотая сосулька, вот странная звенящая гирлянда из стеклянных трубочек и шариков. А вот мои любимые игрушки - прозрачные цветные шишки, как будто припорошенные снегом. Я затащила всё это добро в гостиную и принялась раскладывать на ковре, любовно разглядывая. Сбор ёлки так поглотил меня, что я не сразу услышала мобильный, надрывающийся на кухне. Звонила Ирка.

- Саш, ну ты чего не берешь?! Я уже еду, везу Абрау! - голос у подруги был веселый.

- Ты уже бутылку откупорила, что ли? - спросила я.

- Не, я винца дома чуть-чуть выпила!

- Вас понял, капитан, не сбейтесь с курса.

- Да что ты начинаешь-то сразу?!

- Ладно, не ори, жду тебя, - я положила трубку. "Чуть-чуть" винца в Иркином исполнении обычно колеблется от 0,5 до 1 литра, поэтому я заранее предвкушала безудержное веселье, которое начнется, когда она зайдет на порог моей квартиры. Закончив с ёлкой, я зажгла гирлянду и отошла, чтобы полюбоваться. За окном стемнело, почти доходило пять. Но, как бы ни хотелось мне сесть под ёлку и гипнотизировать глазами перебегающие огоньки, на кухне заждался неприготовленный оливье и, кажется, уже выкипела картошка. Ирка подоспела как раз к расчленению огурцов. Румяная и запыхавшаяся, с белой пушистой шапкой набекрень, она ввалилась в квартиру и бросилась целовать меня.

- С наступающим, Сашуленька!

- И тебя, дорогая, - я похлопала Ирку по холодной коже дубленки, - ты бы разделась.

- Сейчас, сейчас, - заторопилась подруга, - вот в пакете алкашка, и еды я еще кой-какой прикупила, раскидай по холодильнику. Я взяла продукты и понесла на кухню. Через минуту подоспела Ирка и, оглядев мой недоделанный оливье, скептически поинтересовалась:

- Это что, всё?

- Я вообще-то не планировала отмечать.

- Ты еще в простыню завернись и ползи на кладбище. Подумаешь, ушла эта фифа, да ну, и наплевать-то на неё! У тебя я есть, в конце концов, у! - с этими словами Ирка поправила выдающийся бюст пятого размера и заржала. Я улыбнулась и кивнула:

- Куда ж я без тебя?

- Так, а кроме оливье-то, будет еще еда?

- Я курицу купила еще. - Тоже хлеб, давай, руки помою и помогу. Сейчас мы враз всё сделаем!

- Я там ёлку нарядила, пойди, полюбуйся, - крикнула я вслед.

В ванной раздалось журчание воды. Через минуту подруга прошлепала в гостиную.

- Красивая ёлка, Саш! Слушай, а чё кот-то у тебя такой грязный? Как с помойки только. - я на секунду задумалась. Удивленно скривила губы и подняла глаза к потолку. А потом побежала в гостиную. На прекрасном чистом ламинате, под ёлкой, играя с золотым шариком, лежал, развалившись, уже знакомый мне серый кот.

- Давно животинку-то взяла? - поинтересовалась подруга.

- Да нет... Сегодня только... - растеряно ответила я, с укором глядя на кота. Он демонстративно задрал грязную лапу и начал вылизываться.

- Его бы помыть, - с участием заметила Ирка.

- Можешь заняться, - ответила я, вспоминая, как этот товарищ бросался мне на ноги.

- Киса, киса, киса, иди сюда, - позвала подруга, приближаясь к коту. Он перестал вылизываться и опустил лапу, с сомнением уставившись на Ирку.

- Как его зовут-то?

- Как... Кот его зовут. Да, кот? - выразительно спросила я.

- Мау, - ответил кот и ощетинился на Ирку, которая протянула к нему руку.

- О, да мы дерзкие ребята, - примирительно сказала подруга, останавливаясь,

- Саш, тащи халат, щас мы его выкупаем. И мы купали кота. Часа полтора или около того. Изгваздались, как шахтеры, намокли, потеряли немного крови. Кот орал, плевался и шипел, как только к нему приближался душ. Он выпрыгивал из ванной и, скользя мокрыми лапами по кафелю, пытался уйти в закрытую дверь. Вам сейчас смешно, по ту сторону монитора, а я потеряла лет пять жизни, пока мы пытались засунуть его в наволочку и полить его из ковшика теплой водой. В конце концов, мокрый, но вымытый кот удрал от нас на подоконник и демонстративно стал вылизываться. Я постелила ему на подоконнике сухое полотенце, и мы приняли решение вернуться к оливье, потому что время доходило к семи вечера.

- Ну и кота ты взяла, - бурчала Ирка, разглядывая свои исцарапанные руки, - Не могла, что ли, ласкового выбрать?! Вечно жалеешь сирых да убогих!

- Работа у меня такая, - ответила я, очищая яйцо.

- А майонез-то где? - спросила подруга, заглядывая в холодильник. - Твою мать! - выругалась я. Вот про него-то я и забыла.

- Так, понятно, - фыркнула Ирка и пошла в прихожую.

- Я сбегаю до магазина на углу. Ты пока курицей, что ли, займись.

Ирка вернулась на удивление быстро. Уже через четыре минуты она ворвалась в квартиру.

- Ну ты метеор, - крикнула я из гостиной, где пыталась наладить контакт с котом, недовольно жмурившимся от моих осторожных прикосновений.

- Сашка, Саш! Там мужик какой-то в подъезде упал, тебя зовет!

- Какой мужик меня зовет?! - опешила я.

- Ну дядька какой-то, пьяный, похоже. Говорит, в сорок пятой врач живет, позовите! Только какой ты врач? Я обиженно фыркнула, покачала головой и, накинув пальто, поспешила вниз по лестнице. На первом этаже так и не было света.

- Кто тут упал?

- Шура, эт я, ты ж глянь, упал я, шел за закуской и оступился в темноте, упал. Ногу, кажись, сломал, - послышался хриплый голос из темноты. Я достала мобильник и посветила. Сосед-алкоголик со второго этажа - дядя Паша, лежал, опираясь головой на перила.

- Как же вы так? - вздохнула я, присаживаясь рядом.

- Ты ж дохтур, погляди, что там? Болит, невмоготу терпеть!

- Дядь Паш, я ж психиатр. Чёртиков если видите, это ко мне. А ноги, это в травму надо ехать.

- Ох, Шурка, ну помоги ты мне, один я, хто меня повезет,- я услышала в пьяном голосе дрожание. "Началось" - подумала я и набрала номер Ирки: - Мы в травму поедем, спустись, помоги транспортировку осуществить. Следующие пятнадцать минут мы с Иркой перемещали дядю Пашу в мою машину. Погрузив соседа в старенький Рено Логан, я помчала к районному травмпункту, оставив Иру накрывать стол.

Было уже почти девять вечера, когда мы с дядей Пашей переступили порог моей квартиры. Дед счастливо улыбался, опираясь на моё плечо. Нога его была в гипсе.  Ирка вышла нам навстречу в фартуке:

- Ну чего? - В травме сказали, что это закрытый перелом, и отправили восвояси, дожидаться выхода с праздников хирурга местной поликлиники,- я махнула рукой.

- Девочки, а у вас выпить не найдется? А то я с дороги совсем закоченел!

- Дядь Паш, мы же на машине ехали-то, - пожурила его я.

- Дак, пока по двору дошли, я то и того, - улыбнулся сосед. Вообще, дядя Паша - хороший мужик. Всю жизнь проработал в оркестре трубачом. Потом умерла жена, запил, из оркестра его, естественно, уволили. Он стал перебиваться случайными заработками. Иногда, в хорошем настроении, выходил на центральный проспект и радовал прохожих своей импровизацией, посвящая песни проходящим женщинам или детям. Мы усадили дядю Пашу за стол, и я налила ему коньяка из старых запасов. Дед звонко причмокнул и осушил рюмку. Потом уставился куда-то позади меня. Мне не нужно было оглядываться, чтобы понять, что там сидит Кот.

- Что, жрать захотел? - спросила я.

- Я ему уже курочки отрезала,- ответила Ирка.

- Ты сырую или запечь успела?

- Какой запечь, я отварила, - возразила мне подруга.

- Ир, ты чего? На Новый Год отварную курицу есть?

- А что? - удивилась Ирка.

- Да ничего, - отмахнулась я и снова подумала, что хочу уснуть на тысячу лет. Здравствуй, ёлка, Новый год! Итак, к десяти вечера у нас был накрыт стол: оливье без майонеза, который так никто и не купил, отварная курица с отломанной ногой (Ирка кормила Кота), мандарины в дуршлаге, сырная нарезка, половинка столичного хлеба, четыре бутылки шампанского, остатки коньяка и целая кастрюля бульона.

Дядя Паша с аппетитом жевал бутерброд с сыром, запивая это дело винцом.

- Может, телевизер включим? - спросил он. Я щелкнула пультом, и мы уставились в небольшой мерцающий экран. "Иван Васильевич меняет профессию" поглотил наш разум минут на пятнадцать. Потом я, оторвавшись от экрана, отправилась в гостиную, разведать, как там Кот. Кота в гостиной не нашлось.

- Кот! Эй, Ко-от! Шкварка серая, ты где? - звала я, бродя по квартире. На подходе к туалету меня перемкнуло, что для него хорошо бы приготовить лоток. Я снова полезла на антресоли, выудила оттуда старый кювет для фотографий. Нарвав туда старых газет, я поставила его в туалет.

- Кот, царский горшок готов, иди, - крикнула я вглубь коридора. И тут серая тощая тушка прошмыгнула мимо моих ног.

- А ты понятливый, однако, - заметила я. Сделав свои дела, Кот прошел на кухню и запрыгнул на свободный табурет. Потом вытянулся, поставил лапы на стол и попытался украсть кусок сыра с бутерброда.

- Эй, ты, лапы помой после туалета! - прикрикнула я, прогоняя Кота со стола.

- Ну Саш, он кушать хочет, - возразила Ирка и отломила коту еще курицы.

- Ой, ну хоть корми его в одном месте, а не по всей кухне!

В дверь позвонили.

- Кто еще? - спросила я саму себя и вышла в коридор. В голове вдруг мелькнула слабая надежда, что это ты. Я щелкнула замком и увидела теперь уже бывшего парня Ирки, бородатого брюнета Фёдора, в обнимку с моей пациенткой Людочкой. Людочка страдала шизофренией, и как по графику, раз в полгода (весной и осенью) появлялась в моем кабинете, рассказывая, что носит под сердцем второго Христа, который вот-вот родится и наведет порядок в этом грешном мире. На вопрос, почему уже в течение пяти лет этот самый Христос никак не может появиться на свет, она отвечала, что силы зла убивают его в утробе, причиняя ей страшные физические и душевные страдания, но с Божьей помощью он появляется там вновь. Ко всему прочему, у Людочки наблюдались классические нарушения мышления: обрывы мыслей, склонность к бесплотным рассуждениям, эмоциональная бедность. Также у неё было весьма экстравагантное хобби - покупать Библии и вырезать из них имя "Иисус", наклеивая потом в специальную тетрадочку. Объясняла она это тем, что хочет посчитать количество раз, которое называлось это имя. Тем не менее, в связи с миловидной внешностью, проблем с мужским вниманием она не испытывала и страстно желала выйти замуж, но, по понятным причинам, ни один её роман не продолжался дольше, чем полгода. Вот и Фёдор неожиданно для меня клюнул на длинные светлые волосы, голубые глаза и растерянную улыбку, казавшуюся ему загадочной. Во всяком случае, до весны эти отношения могут продержаться.

- Сашунь, привет! - пробасил Федя, широко улыбаясь.

- Привет, - растеряно и даже немного разочаровано протянула я, - здравствуй, Людмила.

- Ой, Александра Георгиевна, здравствуйте! - обрадовалась пациентка. - А Вы тут живете? Мне Федор говорит, заедем к подруге моей, передать подарочек. Я и не думала, что это можете быть Вы.

- А вы знакомы? - удивленно протянул Федор.

- Угу, - кивнула я и в силу профессиональной этики вынуждена была уйти от разговора, - какой подарочек ты привез?

- А! - воскликнул Федор, - это тебе! - он протянул мне бутылку дорогого шампанского.

- А это... Передай Иринке от меня? Неудобно получилось, извиниться бы надо, Новый Год все-таки. От тебя она возьмет, вы ж подруги!

- Ах ты, козел бородатый, - неожиданно раздалось из-за спины. Я опустила глаза и отошла в сторону. Вмешиваться не имело смысла. Ирка стояла красная, сжимая в руках вилку с куском колбасы. Увидев Людочку, она перекосилась от злости, желваки заходили ходуном, глаза сузились. Подруга медленно пошла вперед. Я едва успела отобрать у неё вилку, и уже через минуту Ирка вцепилась Людочке в волосы, вопя: "Ах ты, стерва!". Фёдору, попытавшемуся разнять дерущихся, она выдрала клок бороды.

Из кухни с любопытством осторожно высунул нос дядя Паша.

- Ой, девки, до чего любов-то доводит! Однако драка становилась серьезнее, Федор пытался влезть между дерущимися и орущими женщинами. Я побежала в ванную и набрала в таз холодной воды. Выскочив в коридор, я выплеснула таз на Ирку и Людочку. Они хором завопили и отцепились друг от друга. - Сучка, мужика моего увела, - прошипела Ирка.

- Сама сучка! - Я тихонько дернула подругу за рукав и прошептала: - Ира, весной к тебе вернется, зуб даю, потерпи до марта. А вслух сказала: - Тебе вот подарок привезли.

- Какой подарок? - с недоверием спросила Ирка, видимо осмысляя мои слова.

- Возьми, открой. Да проходите вы, просохнуть же надо, - я поманила рукой Федора, со страдальческим выражением лица ощупывающего бороду и Людочку с налипшими к лицу мокрыми волосами.

- Мы вообще-то к друзьям ехали, - попытался отказаться Федор, но его спутница без тени сомнения шагнула в коридор.

- Полотенце дайте, - жалобно пропищала она, с ненавистью глядя на Ирку. Та в это время разворачивала упакованный в блестящую бумагу презент. Там оказалась небольшая коробочка с серебряной подвеской. Иркина губа дернулась, она шмыгнула носом, хмуро сказала Федору "спасибо" и спрятала подвеску в сумочку. Расчувствовалась, значит.

- Проходите на кухню, проходите, - предложила я. Новый Год обещал быть более чем веселым. Мы расселись на табуретах и принесенных из гостиной стульях. Я разложила по тарелкам оливье.

- Что-то стол у вас бедноватый, - заметил Федор, с удивлением оглядывая вареную курицу.

- Чем богаты, тем и рады, - ответил дядя Паша.

- Ну давайте, за встречу!  Выпили, закусили. От шампанского в голове зашумело.

- Ой, - вдруг сказала Людочка, глядя на ошивающегося под ногами Кота, - Этот котик у вас давно?

- Нет. Сегодня вот. Пришел, - я не решилась сказать "взяла", это ведь он приперся ко мне в квартиру. Кстати, после мытья его шерсть приобрела дымчато-серый цвет, а пятки стали нежно розовыми, и он стал очень даже симпатичным, хоть и очень худым зверем.

- Вы знаете, что он - необычный кот? - спросила Людочка.

- В чем же его необычность?

- Он кот Христа, - выдохнула моя пациентка, - он поможет Христу возродиться.

- Что? - не понял Федор. Ирка посмотрела на Людочку, потом на меня, а потом с облегчением улыбнулась и сказала:

- А давайте выпьем!

Через полчаса дядя Паша и Федя уже пели вместе песню про рыбака, Ирка и Людочка плакали в объятиях друг друга пьяными слезами, а мы с Котом тихо обалдевали.

- Вот так раз, - тихо сказала я Коту, и мне показалось, что он кивнул.

Хотела встретить праздник одна - не получилось. Тридцать первого декабря судьба собрала на моей десятиметровой кухне добродушного соседа алкоголика дядю Пашу, который зарабатывает уличными выступлениями; лучшую подругу, с которой мы вместе пережили детский сад, школу, расставание на пять лет, пожар на даче и одного её мужа; бородача Федора, который в миру гоняет на мотоцикле и носит кожаные штаны, но работает в офисе программистом и каждое утро вынимает из уха серьгу, надевает белую рубашку и черные брюки; шизофреничку Людочку, каждый год беременную Христом и по три недели отдыхающую в стационаре под галоперидолом и бездомного серого Кота, который неизвестно как и по каким причинам оказался в нашем подъезде, а теперь сидел рядом со мной на стуле сытый и вполне довольный жизнью.

В полдвенадцатого мы уже вовсю провожали старый год.

- Дядя Паша, - попросил Федор, - сыграйте, а?!

- Давай! Неси трубу! Вон, ключи... Там, в куртке, - икая ответил улыбающийся дядя Паша. Федя сбегал за трубой, и через пять минут в квартире раздалась знакомая мелодия: "Город над вольной Невой". Ирка и Людочка обнялись и закачались в такт музыке. Нестройными голосами мы запели: "Слуша-ай Ленинград, я тебе спою-ю задушевную песню свою-ю!" А потом снова позвонили в дверь.

- Я не удивлюсь, если это твоя мама, - хихикнула Ирка пьяненько. - Упаси Господи, - открестилась я.

- Кто? - спросила я, одновременно отпирая замок. На пороге стояла девушка в голубой шубке снегурочки, прижимая к себе замерзшие руки в тонких перчатках. Снег таял на пушистых темных волосах. Это была ты. Моя Юлька.

- Привет, - сказала ты тихо. - С Новым годом тебя.

- С Новым годом, - ответила я, не зная, как реагировать. Кажется, у меня задрожали руки и участилось дыхание.

- Я... Я решила вернуться, - сказала ты сбивчиво, поглядев на меня исподлобья. Словно боясь, что я прогоню тебя.

- М? - наклонила я голову, не веря и одновременно ощущая странное облегчение в районе груди.

- Прости меня, - ты закусила губу. В этот момент у меня закружилась голова. Я притянула тебя к себе, улыбнулась сквозь подступающие к горлу слезы. Обхватив твои щеки ладонями, я покрывала поцелуями твое лицо.

- Дурочка ты моя... Какая ты дурочка... - горячо шептала я, прижимая тебя к себе крепче. Ты заплакала, уткнувшись холодным носом мне в шею.

- Я Снегурочка, Саш, - обиженно пробубнила ты, поднимая глаза.

- Конечно, - ласково сказала я, вытирая твои слезы, - моя Снегурочка. Мы прошли на кухню. Сидящие встретили нас радостными воплями и аплодисментами.

- Уже почти полночь! Наполняйте бокалы! - прокричала Ирка.

- Есть куриный бульон, целая кастрюля! Будете? - перебила Людочка.

- Ой, вот это цветник! - завопил пьяный дядя Паша, и они с Федей громко засмеялись.

- Мау! - громко и вопросительно высказался Кот, глядя на незнакомое еще лицо. Ты недоуменно поглядела на меня. Я шепнула:

- Я потом все тебе расскажу.

И тут забили куранты.

Дочь

Описание:

Почему, чтобы считаться нормальной семьей, один обязательно должен иметь член?! Почему под сомнение ставится возможность любить человека независимо от пола?! Как можно назвать ребенка уродливым?! Кто эта женщина, которую она раньше звала матерью?

***

- Да как это может быть?! - громко завизжала Клавдия Федоровна, брызгая слюной в разные стороны.

- Как?! Какой твой ребенок?! Ты её не рожала! - голос её срывался с крика на хрип.  Наташка стояла в прихожей, молча глядя на мать и прокручивая на руке часы с массивным циферблатом. За её спиной, пряча на груди двухгодовалую девочку, испугано вжималась в дверь худенькая сероглазая блондинка.

- Мама, Маруся - наша дочь, - как можно тверже и спокойнее сказала Наташа. Протянув руку, она положила ладонь на плечо девушки и легонько сжала его, словно стараясь поддержать.

- Маруся наша - моя и Янина. Мы воспользовались экстракорпоральным оплодотворением. Вместе выбирали донора. Да, я не биологическая мать, но мы все проходили вместе. - небольшая пауза, чтобы восстановить сбившееся от волнения дыхание, - это наша общая дочь, понимаешь? - на секунду Наташке показалось, что мать поняла. Что сейчас она вдруг замолчит, посмотрит на них, и взгляд её прояснится. Но, к сожалению, это была мнимая надежда. Клавдия Федоровна сжала руки в кулаки. Ноздри её раздувались, лицо налилось кровью, дыхание стало тяжелым.

- Это чужая девка от потаскухи, которая натрахала её неизвестно с кем! - от этих слов Наташка отшатнулась, словно от удара.

- Она просто нашла дуру, из которой тянет деньги! - еще удар.

- Тебе тридцать семь, ты старая дева! Не пойму только, фригидная или чокнутая просто! Я тебя нормальной рожала! - еще. Сильнее.

- Ты из жалости с ней, я не верю, что ты любишь эту шлюху и её уродливого ребенка!

Наташке показалось, что вот сейчас в её сердце вогнали кол и заколачивают глубже. Словно кровь фонтаном подступает к горлу с ощущением тошноты.  Яна вдруг вздрогнула и зарыдала. Вместе с ней проснулась малышка, тут же разразившись громким криком. Наташка обернулась к ним, попыталась обнять, успокоить, но Яна, вырвавшись из её рук, выбежала из квартиры. Клавдия Федоровна закричала вслед с гадливым злорадством:

- Вот-вот! Живет себе припеваючи, не работает, трахается небось с мужиками! А ты носи, носи ей цветочки! - повернулась она к Наташке.

- Воспитывай её дочь, такая же как мать вырастет, продажная потаскуха! А ты денежки давай, ей только и надо тебя, дуру, облапошить!

- Мама... Мы семья... Мы любим друг друга... - шепнула Наташка, понимая, что слезы предательски капают из глаз.

- Любите?! - презрительно крикнула Клавдия Федоровна.

- Любит вон Санька Катьку на постели! Ты мужик что ли?! У тебя член вырос?! Извращенцы вы, лижетесь там друг с другом! Болезнь это, а не любовь! Она грязная девка, и тебя я больше видеть не хочу! Я не ковырялку растила, я растила дочь, женщину, чтобы она замуж вышла и внуков мне родила!

Наташка долго не могла попасть ключом зажигания в замок. Руки предательски дрожали. Туман за окном наплывал, окутывая город и смешиваясь с сумерками. Она упала на руль, обхватив голову ладонями, и завыла. Машина разразилась громким протяжным длинным гудком. Грязная девка, ковырялка, извращенка... Все это обрушивалось на нее снова и снова.  Почему, чтобы считаться нормальной семьей, один обязательно должен иметь член?! Почему под сомнение ставится возможность любить человека независимо от пола?! Как можно назвать ребенка уродливым?! Кто эта женщина, которую она раньше звала матерью? С трудом доехав до дома, Наташка зашла в квартиру. Тусклый свет лампочки едва освещал уголок коридора. Тихо жужжал счетчик. Яна сидела на кухне, прижимая к себе Марусю, которая никак не могла успокоиться. Наташа подошла к ним, упала на колени и провела ладонью по волосам девочки.

- Доченька, - сдавленно прошептала она, стараясь сдержать слезы. Взгляд её столкнулся с Яниным, и острые иголочки заставили закрыть глаза и зажмуриться.

- Любимые, хорошие мои, - плакала Наташка, исступленно целуя ручки Маруси и её раскрасневшееся личико.  Уткнувшись лбом в плечо Яны, она ясно понимала... Её дочь. Её женщина. Жена. Здесь. Сейчас. Ради них. Как бы ни было больно.

========== Et tu, Brute? ==========

        Свидание с Денисом было благополучно выброшено из списка важных дел. Я на всех парах неслась к отцу.

- Па-па-а-а-а! - заорала я, врываясь в квартиру, - Папа, ты не представляешь, что произошло! Наша мама...

- Я так понял, ты познакомилась с Лерой? - перебил меня отец, выглянув из кабинета, и жестом поманил меня внутрь.

Мои злость и обида как будто испарились. Их сменило непонимание. Настолько сильное, что следующие пять минут я тупо пялилась, как он собирает очередной часовой механизм.

- Пап, ты что, знал? - тихо спросила я, ковыряя пальцем старое кресло. Я напоминала себе имбецила. Не хватало только слюны, стекающей по подбородку.

- Про Леру? Конечно знал. Я же их и познакомил. Мы тогда встретились на мотофесте.

- Стоп, стоп, стоп! - мои мозги, кажется, вытекли на спинку кресла. - Ты познакомил маму с этой?! С этой мужланкой?!

- Да она отличная тетка! Очень мне помогла пару раз! - с улыбкой ответил отец, пинцетом устанавливая шестеренку в механизм.

Я глубоко вздохнула. Мне потребовалась вся моя сила воли, чтобы не заорать. Весь мир - сплошной обман! Сначала оказывается, что Деда Мороза не существует (а для меня это, знаете ли, было настолько сильным потрясением, что родители, испугавшись моей истерики, отвели меня к психологу), потом, что профессия, которую ты выбрал, никчемная и неоплачиваемая, а дебилов с такими дипломами сотни тысяч, а теперь вот выясняется, что моя мать спит с какой-то бритой бабой, а отец выступил в роли свахи! Отлично, вообще! К таким поворотам судьбы жизнь меня не готовила! А родители, похоже, считают, что это всё само собой разумеющееся.

- Папа, - нарочито громко и отчётливо произнесла я наконец, - я правильно поняла, что ты познакомил нашу маму с этой... женщиной и ничего не имеешь против их отношений?

- Ну, поначалу я, конечно, был удивлен. Но сердцу не прикажешь, Машенька, - отец любовно погладил собранные часы и отложил в сторону. - Ну что, пойдем чаю попьем?

- И давно это у них? - спросила я, прихлёбывая чай из большой кружки малинового цвета.

- Да уж третий год, в марте вот годовщину отмечали.

- Отмечали?! Где?!

- Да здесь и отмечали. Мама твоя стол накрыла, друзья пришли, мы посидели, выпили... - папа мечтательно улыбнулся. Выпить в последнее время он был не дурак.

Я сидела, обалдевая всё больше. Хотя, казалось бы, куда уж?!

- Так вы что все, дружите что ли? - тупо пробормотала я.

- Да, Машуня, дружим.

- Па-ап... а ты, ну это... не ревнуешь маму к этой Лере?

- Нет, ну что ты! Я так рад за неё! Настя впервые за долгое время счастлива!

- Больше, чем была счастлива с тобой?

Зелёные глаза отца похолодели, и он кивнул.

***

Через несколько дней, придя домой, я застала на кухне Леру. Она читала какую-то книгу, заткнув наушниками уши. Взъерошенные светлые волосы, уже знакомый мне бритый висок. Слишком сосредоточенное лицо. Интересно, что можно читать с такой миной?

Я вошла и села напротив. Она молча протянула мне один наушник.

- Что это? - брезгливо поморщилась я.

- Pink Floyd. The Wall.

- Я такое не слушаю.

- Ну и дура, - спокойно ответила Лера и перевернула страницу.

Я обиженно фыркнула и встала, чтобы поставить чайник.

- А вы что теперь, жить с нами будете? - нагло спросила я. Мне очень хотелось вывести её из себя. Заставить орать и психовать.

- Возможно.

- Вам не кажется, что это уже слишком? Сидите тут, как у себя дома!

- А тебе не кажется, что это уж слишком, подглядывать за мной и твоей матерью в душе? - не глядя на меня бесстрастно ответила Лера.

Я густо покраснела и отвернулась к плите. Как она?! Да я?! Да она?!

- Я только хотела... Хотела узнать, не занята ли ванная комната!

- Ну я так и поняла. Надеюсь, получаса было достаточно, чтобы определиться с этим.

- Да пошли вы! - я как ошпаренная пронеслась по коридору и заперлась у себя в комнате. Бесячая дура! Что она лезет ко мне! О-о-о, больной безумный мир!

Уж я-то подумаю, как испортить вам с матерью отношения! А то почувствовала себя хозяйкой в этом доме!

Через полчаса дверь в квартиру хлопнула. Я подошла к окну. Лера, одетая в кожаную куртку, садилась на огромный черный харлей. Мотоцикл издал свирепые, рычащие звуки и рванул с места.

Выйдя на кухню, я увидела, что книга, которую она читала, по-прежнему лежит на кухонном столе. Перевернув её обложкой вверх, я прочла название "Пытки Святой инквизиции" и нервно сглотнула. Да, сложная предстоит битва!

***

Наташка была в восторге. Она пищала так, что я даже решила вызвать скорую.

- Машка! Это ж так здорово! Такая санта-барбара!

- Ты в своем уме вообще, извращенка?! А если бы твоя мать была лесбиянкой?!

- Круто же, ну! Они такие клевые, эти тетки!

- Наташа, это лесбиянки, а не Дима Билан, очнись!

- Ты ничего не понимаешь! Она же вся такая крутая, да? В кожаной куртке, байкерша! Ну, как мужик! Вся такая дерзкая! "Хей, Маша, изменилось твое отношение к маме, но не мама"! - Наташа сделала странный жест рукой.

- Представляешь, если она в тебя влюбится?!

- Что?! Я Дениса люблю вообще!

- Ну, а вдруг... лесбиянки любят молоденьких и неопытных... совратит тебя, - сахарным голосом пропела Наташа. Я готова была двинуть ей стулом по голове. Но под рукой был только конспект.

- Слушай, я удивляюсь, ну ты-то откуда знаешь, кого любят лесбиянки?!

- Ма-аш, ну сейчас же эпоха всемирной паутины! Узнать можно всё! - развела руками Наташа, демонстрируя мою полную серость и неосведомленность.

- А чего это ты лесбиянками интересовалась?! - подозрительно воззрилась я на Наташку.

- Я? Да я и не интересовалась, я так, статью прочитала, - замямлила подруга, краснея.

- Слу-у-ушай, - вдруг осенило меня, - А ведь это идея! Если мама решит, что Лера меня клеит, она её сразу выгонит! Наташа, ты - гений!

========== Харю побрей, причёску наведи! ==========

        Несмотря на то, что после нашего, так сказать, знакомства Лера стала часто заходить к нам в гости, на ночь она почти никогда не оставалась. Мать всегда чувствовала себя неловко, когда я была в квартире. Зато Лере, к моему разочарованию, было глубоко пофиг. И это меня бесило. Я никак не могла принять то, что моя мама несколько лет скрывала от меня свои самые счастливые в жизни отношения, хотя все остальные об этом знали!

Моя обида была настолько сильной, что я постоянно задевала мать подколами на тему её однополых отношений. Я видела, как ей больно, но поделать с собой ничего не могла - слишком велико было, как я считала, предательство.

Наташа так заинтересовалась Лерой, что постоянно напрашивалась ко мне в гости.

- Чтобы разработать план, - говорила она, - надо знать врага в лицо. Познакомь нас! Ну Ма-а-а-аш!

- Ты вообще уже охамела, Николаева! - возмутилась я.

- Ты ничего не понимаешь! Я ж психолог! По жизни, ну! Я на нее погляжу и сразу тебе скажу, что да как лучше сделать! Ну познакомь нас, а!

- Да я даже дома стараюсь не бывать, когда она там, - цежу я сквозь зубы.

- Ну и зря! Надо пообщаться, выяснить все слабые стороны, чтобы потом - ба-ах и отомстить за поруганную мамкину честь! - дебильно лыбясь, вопит Наташка.

Я закрываю лицо руками. Ну почему, Господи, почему раньше я была так слепа?! Мать лесбиянка, отец, задружившийся с её любовницей, подруга дура! Что еще должно произойти, чтобы я окончательно тронулась умом?! Ну, удиви меня, Бог! Мой парень на самом деле пришелец? Мои рыбки по ночам вылезают из аквариума и идут убивать неверных?

Вечером того же дня мы сидели в гостиной и смотрели по телику "Доктора Хауса". Наташа то и дело бросала многозначительные взгляды на дверь, словно от этого Лера могла материализоваться в комнате.

- Да прекрати ты уже! Сказали тебе, после восьми! - шиплю я, толкая её в бок и ловя обиженный взгляд густо подведенных глаз.

- Чего размалевалась-то, а?! - явно нездоровый Наташкин интерес к маминой даме сердца начинал меня бесить. Хотя, с другой стороны, если Лера вдруг перекинется на неё, я останусь в выигрыше! Мама должна понять, что это все просто "бес в ребро", это не может быть серьезно! Папа всегда был таким мягким, что мама в резкой и грубой Лере наконец нашла себе "мужика"! Злость на отца периодически вспыхивала во мне. В душе я считала его виноватым в том, что сейчас вынуждена мириться с присутствием этой любительницы пыток в нашем доме. Да и сама Лера - она просто пользуется мамой! Нашла наивную дурочку с квартирой! Думала, дочка взрослая и не создаст проблем... а я создам! Мой мозг порождал все новые идеи преследования и воздействия. Скоро, пожалуй, это перетечет в самый настоящий параноидный бред.

Вдруг в дверь позвонили, и мы услышали мамино щебетание.

- Явилась, не запылилась, - сквозь зубы буркнула я.

Наташа разлыбилась и вперилась взглядом в дверь, которая через секунду распахнулась. Появилась Лера.

Я увидела, как игриво поводит плечами подруга, вставая ей навстречу.

- Здравствуйте! А Вы - Машина новая мама? Тьфу! То есть вторая мама! То есть, наверное, папа! Мама-папа... - забормотала Наташка, видя, как в процессе её приветствия светлые Лерины брови медленно поползли вверх. Взгляд её говорил об одном: жалости к этому имбецильному ребенку, случайно забредшему на огонёк.

- Здравствуйте, - спокойно сказала она наконец.

- Валерия, я та-а-ак рада с Вами познакомиться, - елейным голоском защебетала Наташа, хватая её за руку.

- Похудеешь хотя бы на десять килограммов - познакомимся, - прищурив глаз, улыбнулась мамина пассия и вышла из гостиной.

Я ржала, как умалишённая, хотя, по идее, должна была расстроиться, ведь Лера не обратила на Наташино декольте и яркий макияж никакого внимания.

Та стояла багровая от стыда и не знала, куда деть руки:

- Да я!.. Да я!.. Да твоя мама, вообще-то, тоже не Дюймовочка! - обиженно пискнула подружка.

- Да, но моя мама всю жизнь занимается плаванием, она кандидат в мастера спорта. А ты кандидат в мастера по поеданию пельменей с майонезом, - я ржала, пока на глазах не выступили слёзы.

На ужин Наташа не осталась. Кажется, были пельмени.

Одно плохо - мне придется самой приводить план в исполнение.

***

Начать я решила с умопомрачительного кружевного белья. Пробегав три часа по магазинам в поисках наиболее сексуального комплекта, я наконец набрела на один, по моему мнению, сносящий с ног вариант.  Покрутившись перед зеркалом и удостоверившись, что в этом белье моя задница как будто существует, я помчалась домой. Эпиляция. Шампунь. Маска. Крем. Педикюр. Черный. Нет, красный.

Лера возвращалась домой к восьми вечера. Маман сегодня отбывала наказание в своей лаборатории, и я не ждала её раньше девяти. Как раз хватит времени для "соблазнения".

Когда Лера пришла, я спряталась в ванной. Подождав минут десять, я, томно прикрывая глаза, вошла в гостиную. На мне был короткий халат темного цвета, скрывающий не очень-то много.

- Как дела? - спросила я, замерев посреди комнаты.

- Все нормально, - буркнула Лера из-под вороха бумаг.

- Почему Вы не ужинаете?

- Занята.

- А я тут скучала одна, - на этой фразе голова Леры показалась над документами, и она, окинув меня взглядом, хмыкнула.

Я покраснела. Но сдаваться нельзя, надо продолжать, пусть покажет своё истинное лицо. Как только она даст понять, что не прочь со мной замутить, у меня будут доказательства, что мама жестоко ошибалась в этом человеке. Вариант, что она меня пошлёт, я не рассматривала.

- Мне очень нравится Ваш мотоцикл. Мне кажется, Вы на нём такая... э-э-э... сексуальная, - я выпалила эту фразу как можно быстрее и на секунду зажмурилась.

Лера оторвалась от своих бумаг и поднялась мне навстречу.

- М, да? - спросила она, сохраняя меж тем совершенно бесстрастное выражение лица.

- Да, - кивнула я, сглотнув, и спустила халат с плеч.

Добро пожаловать, сестричка

Описание:

Как объяснить сестре, что тебе не нужна помощь с устройством личной жизни? Рассказать ей, что ты лесбиянка? Вот только вряд ли её это остановит...

Как сестры неожиданно возвращаются домой.

Алиса позвонила как всегда внезапно и как всегда посреди ночи.

- Хей, сестричка, доброе утро!

- Оно не доброе. Четыре часа, ты офонарела, что ли?!

- Не бухти, Галка, я домой возвращаюсь!

- Что-о-о?! - я аж подскочила на кровати. - А как же твой миллионер?

- Да ты зна-аешь, - протянула Алиса, и в её голосе послышалось явное нежелание обсуждать эту тему, - мы решили расстаться. Ну да неважно это! Домой хочу - жуть как! Не моя страна эта Буржундия!

И это говорит мне женщина, которая всю свою жизнь стремилась к материальному благополучию и сделала всё, чтобы выйти замуж за иностранца! Что-то тут нечисто...

- Алиса, так ты надолго к нам? В суровые русские зимы? - язвительно спросила я, полагая, что это очередной сдвиг по фазе моей нестабильной сестры.

- Дак, - буркнула сестрица, - навсегда же!

Я шумно выдохнула. Мы с Алисой никогда не были слишком близки, я предпочитала встречаться с ней как можно реже. Впрочем, если она будет жить у мамы, это не слишком сильно меня обеспокоит...

- В общем, я прилетаю в среду. Поживу у тебя, с мамой, сама понимаешь - не то, - слышу я её довольный голос, и мои надежды разлетаются на осколки.

- Я... Вообще-то... - жалкая попытка придумать причину, по которой в моей тихой размеренной жизни не найдется места для шумной и взбалмошной сестры, с каждой секундой становится все более смехотворной.

- В общем, ладно, некогда мне, до встречи! - прокричала Алиса и, как мне показалось, поспешно бросила трубку.

А я лежу и пялюсь в темную пропасть потолка, с ужасом понимая, что через несколько дней моя привычная жизнь будет полностью разрушена.

***

Алиса вышла мне навстречу с безумным количеством багажа, который вез за ней на тележке носильщик аэропорта. Какие-то розовые чемоданы, пестрые сумки, обмотанные стрейч-пленкой, спортивный рюкзак и огромная котомка, вроде саквояжа, которую она, видимо, протащила, как ручную кладь.

- Галка, привет!!! - заорала она на весь аэропорт. Я стыдливо поморщилась, опуская глаза, чтобы никто не заметил, что я имею к этой эпатажной женщине какое-то отношение. Но она, как тайфун, сметая всё на своем пути, неслась ко мне, широко раскинув руки. Я зажмурилась, прижав подбородок к шее, как будто это могло спасти меня. В ту же секунду Алиса с усилием сжала меня в крепких сестринских объятьях! Я осторожно похлопала её по спине.

- Ох, Гала! - выдохнула Алиса, отстраняясь и критически меня оглядывая. - Что ты, краситься так и не научилась? А штаны-то какие дурацкие! Не могла с заниженной талией купить?! Ой, вот тридцать лет тебе почти, а всё не поумнеешь! - я, понурив голову, двинулась в сторону выхода, никак не комментируя монолог сестры. А она в свою очередь продолжала:

- Если ты хочешь удачно выйти замуж, нужно чаще носить платья и юбки! Это же сексуально, мужчины так и клюют! А волосы?! Ну зачем ты опять обстригла волосы?! Как мужик несуразный, ей-Богу!

Объяснять Алисе, что я лесбиянка, мне не хотелось. Она с подросткового возраста достает меня советами на тему моды и внешности. Наверное, и мне пророчит брак с миллионером. Даже мама смирилась с моим "холостяцким" существованием, впрочем, не понимая до конца, с чем это связано. А Алиса считает своим долгом при каждой встрече помочь мне устроить личную жизнь, покупая красную помаду, босоножки на каблуке или давая мой номер какому-то из своих, цитирую: "перспективных и симпатичных" знакомых. Знакомые, благополучно посланные лесом, звонили Алисе и обижено высказывали ей, какая хамка её сестра. Потом я выслушивала от Алисы, что я сама гублю свою жизнь и если бы не ерепенилась, давно имела бы свой дом на Карибах. После её отъезда в Америку, как все думали на ПМЖ, я вздохнула с облегчением. И вот сейчас, в связи с её неожиданным возвращением, всё начинается сначала.

Всю дорогу до машины Алиса рассуждала о платьях и их смысле в жизни женщины. Я, закатив глаза, слушала её теории и в очередной раз поражалась, как скупа была судьба, отмеряя ей интеллект.

- Ты все там же, на Бухарестской? - спросила она, усаживаясь на переднее пассажирское сиденье.

- Угу, - хмуро кивнула я, заводя машину. Мы выехали на шоссе и помчались в сторону кольцевой.

- Как мама? Все с Виктор Степанычем живет?

- Да.

- А у тебя есть кто на примете?

- Нет.

- Что, вообще никого?! - брови Алисы взлетели вверх. - Ты что, хочешь старой девой остаться? Всю жизнь одна прожить?!

- Я кое с кем рассталась недавно, - я сказала это намеренно, надеясь, что сестра сжалится надо мной и даст передышку. Я всегда переоцениваю возможности других людей. В глазах Алисы появился явный интерес. Она повернулась ко мне и спросила:

- Правда? А кто он? Кто?

- Он... э-э-э... - я задумалась. На самом деле два месяца назад я действительно рассталась с одним человеком. Но не говорить же Алисе, что это была Нина. Нина... восемь лет, пять из которых мы прожили вместе. Наше знакомство состоялось еще до того, как Алиса вышла замуж за Ричарда и уехала в Штаты. Я тогда училась на четвертом курсе, а она заканчивала магистратуру. Взгляды, оговорки, случайные столкновения. Я была слишком осторожной, чтобы поверить, что Нина действительно интересуется мной больше, чем просто другом. Когда она впервые поцеловала меня после поездки в Петергоф, я оказалась к этому совершенно не готова. Три дня пряталась дома, отключив телефон, и думала: "А правда ли это? Не привиделось ли мне? Может, она просто пошутила?". Но слишком однозначным был тот поцелуй, слишком напористым язык, проникший в мой рот и слишком понятным даже для меня взгляд ее серых глаз. Я сдалась. Вышла из подполья. Приехала к ней, позвонила в квартиру... Восемь лет, а я помню всё, как будто это было вчера...

- Галя, алё?! Так кто он? - голос Алисы вывел меня из оцепенения.

- Он, - встрепенулась я, - врач. Офтальмолог.

- М-м-м, лечит зеркала души, - мечтательно протянула сестра, а меня чуть не стошнило от подобного определения.

Мы быстро добрались до дома. Припарковавшись, я вынуждена была три раза спуститься и подняться, пока перетаскала всю кладь сестрицы. Она же с милой улыбкой стояла в стороне и командовала:

- Не зацепи, там хрупкое, осторожнее! Ой, не переворачивай, не переворачивай! Куда ты тянешь, ты же поцарапаешь!

- Ты щас сама потащишь свое барахло! - не выдержала я.

- Ой, да ладно, ты же знаешь, у меня больная спина, - улыбнулась Алиса. Я в гневе скривила лицо. Про её больную спину я слышала всегда, когда нужно было сделать что-то полезное. Зато при покупке туфель на пятнадцати сантиметровом каблуке, спина почему-то переставала иметь хоть какое-то значение.

Наконец все чемоданы заняли почетные места в моем коридоре, и я, не без облегчения, закрыла входную дверь.

Из комнаты, жалобно мяукая, показалась Мюсля.

- МАУ!

- Ой, у тебя еще и животина здесь, - поморщилась Алиса, глядя на кошку. - Шерсти, наверное, полно.

- Нет от неё никакой шерсти, - обиженно заявила я, беря Мюслю на руки и целуя в макушку.

- Фу-у, ну это же негигиенично! - лицо Алисы перекосилось, а я, чтобы доставить сестрице еще больше удовольствия, поцеловала Мюслю в нос.

- Тьфу! - буркнула сестра и отправилась располагаться в комнате. Теперь уже своей.

Я грустно посмотрела на кошку и шепнула ей:

- Кончилась спокойная жизнь, понимаешь?

Мюсля громко мяукнула в ответ.

Как сёстры роются в твоём нижнем белье.

Ночь прошла ужасно. Мне снилось, что я в розовом блестящем платье, похожем на безумный кремовый торт и в туфлях на огромных каблуках, таких, что я даже ходить не могла, сижу в инвалидном (!) кресле. На голове у меня кудрявый парик из светлых жестких волос и, кажется, какая-то корона. Алиса везёт меня к алтарю, где стоит очкастый пузатый мужик в халате врача с конвертом в руках. Он протягивает его мне и говорит:

- Возьми, купишь себе виллу.

Я в оцепенении поворачиваю голову, чтобы сказать Алисе о том, что я не хочу выходить замуж, но её уже нет.

Утро было не лучше. Мюсля как обычно мешалась под ногами, призывно мяукая и требуя насыпать ей корм. Я, широко зевая, наливала кофе в кружку и надеялась уйти на работу незамеченной. Но не прошло и пяти минут, как из коридора показалась Алиса в плюшевой белой пижаме.

- Доброе утро! А я из-за смены поясов всего два часа поспала! Потом гардероб твой перебирала.

Я поперхнулась кофе.

- Какого чёрта ты трогаешь мои вещи?!

- Да ладно, если не любимая сестра (на этой фразе у меня перекосило лицо), то кто тебе поможет! Я там столько всего приготовила на выброс! У тебя там одни штаны да рубашки! Юбок вообще не нашла! - с расстройством в голосе проговорила Алиса.

- Я не ношу юбки, - злобно процедила я. Сестрица бросила на меня полный сочувствия взгляд, в котором читалось: "Бедная умалишенная девочка, я тебе помогу".

- Алиса, не трогай мои вещи.

- Я уже их в пакеты сложила! На помойку! Ну или их можно отдать бедным!

На этом у меня кончилось терпение. Я подскочила со стула и бросилась в комнату. У входа громоздились друг на друге целлофановые пакеты из "Ленты", битком набитые моими брюками, куртками и другой одеждой. Распахнув дверцы шкафа, я увидела, что там почти ничего не осталось. Вешалки и полки были пусты больше, чем наполовину.

Я в бешенстве схватила пакеты и начала вытряхивать вещи на диван. Алиса наблюдала за мной, прислонившись к двери. Я всегда выбирала себе одежду с большим вниманием, стараясь выглядеть опрятно и по возможности стильно (что? я сказала это слово?), а не просто натягивать на себя то, что подвернулось под руку. Тем неприятнее было, что сестрица собралась вышвырнуть нормальные вещи только потому, что они не соответствовали её представлениям о том, как я должна одеваться.

- Значит так, дорогая сестра, - очень чётко и методично проговаривая слова, сказала я. - Если ты вознамерилась жить в моей квартире, уясни, что я не дам тебе командовать здесь, выбрасывать мою одежду, переставлять мебель и лезть в мою личную жизнь!

Алиса посмотрела на меня долгим пристальным взглядом, потом, отодвинув ногой Мюслю, безуспешно пытающуюся привлечь её внимание, вышла из комнаты.

- И кошку обижать тоже не дам! - проорала я вслед.

Мельком взглянув на часы, я вздрогнула - опаздываю. Сегодня очень важная встреча! Времени разбираться с кучей вещей на диване уже не было. Удивительно, что мой тёмно-синий брючный костюм Алиса оставила без внимания. Быстренько переодевшись, я, не прощаясь, помчалась на работу. Но не успела я выехать, как тут же встала в пробке. Чертыхаясь и матерясь, с опозданием в двадцать минут, я все же доехала до офиса, хотя и довольно всклокоченная.

Секретарь с испуганным лицом встречала меня буквально на пороге:

- Галина Константиновна, что случилось? Ольга Руслановна в бешенстве, клиент ждёт!

- Ничего не случилось, - бросила я и влетела в конференц-зал, на ходу раскрывая папку с документами.

- Доброе утро, коллеги! Приношу свои извинения за опоздание. Предлагаю сразу же приступить к обсуждению проекта.

Я вижу, как Оля медленно опускается в кресло и с её лица уходит напряженное выражение. Клиент, встрепенувшись после долгого ожидания, внимательно смотрит на меня. А я... Что я? Я начинаю говорить.

***

Через полтора часа мы с Ольгой Руслановной пили кофе в её кабинете.

- Румянцева, чуть в гроб меня не загнала! Мы этой встречи полгода добивались, ходы-выходы искали, а ты опоздала! И раз ты не мертва, уважительной причины у тебя нет!

Я вздохнула:

- Оль, Алиса вернулась из Штатов. Вчера вечером прилетела.

- Да ла-а-дно? - протянула начальница, сдвигая очки в тонкой оправе к переносице. - И как прошла встреча?

- Никак, - буркнула я.

- Давно она твой телефончик знакомым не давала, - усмехнулась Ольга. Они с Алисой вместе учились в университете и довольно неплохо общались. - Слушай, а чего она вернулась-то? Она же со своим миллионером там довольна и счастлива была.

- Не знаю, говорит, они расстались.

- А жить у тебя будет, что ли? К матери-то она, небось, не поедет, - я только кивнула в ответ.

- Ох. Конечно, возвращение Алисы тебя немного оправдывает. Но если бы ты не была таким ценным специалистом, я бы уволила тебя к чертям собачьим!

Босс пару секунд смотрела на меня, а потом начала смеяться. Я вяло улыбнулась в ответ.

- Я задержусь после работы.

- Можешь пожить в комнате отдыха, - хохотнула Оля.

- С огромным удовольствием, если ты позволишь привезти сюда кошку.

- К такому наша компания еще не готова.

- А жаль. Мюсля отлично вписалась бы в интерьер.

***

Домой я вернулась часам к восьми. Со слабой надеждой, что, несмотря на нелюбовь к кошкам, Алиса всё же насыпала Мюсле вечернюю порцию корма, я зашла в квартиру.

Из кухни послышался шум, и через секунду появилась сестрица. Она была ярко накрашена и одета в короткое блестящее платье с пайетками.

- По какому поводу карнавал? - язвительно поинтересовалась я, разуваясь.

- Галя, только ты не кричи, - Алиса выдохнула и твердым голосом сказала, - у нас гости.

- Кто?! - злобным шепотом спросила я.

- Мужчина. Владимир. Мой друг.

- Друг?

- Ну-у, да. Я пригласила его, чтобы познакомить с тобой, - широко улыбаясь, сказала Алиса. - Ему нравятся женщины в костюмах, - подмигнула она мне.

Я хлопнула себя ладонью по лбу и закатила глаза. Только этого мне не хватало!

- Ты покормила Мюслю?

- Да. Налила ей молока.

- Ей нельзя молоко! У неё есть корм!

- Она выпила его, так что все в порядке.

- Алиса, никогда больше не давай кошке молоко!

- А что такого-то?

Словно услышав, что говорят о ней, появилась Мюсля. Она громко мяукнула и стала проситься на ручки.

- Предательница, - сказала я ей. - Ты же знаешь, от молока у тебя понос, зачем жрешь? - но ответа не последовало.

Вдруг из кухни вышел мужчина, лет сорока, с залысинами и в черной роговой оправе.

"Жуть какая!" - подумала я.

- Здравствуйте, а Вы, наверное, Галина? Алиса много о Вас рассказывала, - он схватил мою руку и поцеловал. Поцелуй получился слюнявый, и я резко отдернула ладонь. Повернувшись к Алисе, я посмотрела на нее так, словно хотела сжечь на месте.

- Ну что, пойдем выпьем? - бодро воскликнула сестрица, увлекая потенциального женишка за собой. Я поплелась следом, в тайне надеясь, что этот очкарик, похожий на Чикатило, увлечется Алисой.

Однако моим надеждам не суждено было оправдаться. Весь вечер Владимир пытался заграбастать мои руки, говорил скользкие комплименты и подсаживался ближе. Алиса с благосклонной улыбкой сидела рядом с нами и подмигивала мне. Ох, как же я хотела ей врезать!

В конце концов, когда этот лысеющий извращенец ухватил меня за коленку, я залепила ему тряпкой по лицу и предложила убраться. Под причитания и извинения Алисы он поспешил ретироваться.

Когда сестра с красным от злости лицом вернулась на кухню, я сказала:

- Нам надо поговорить.

Как сёстры упорны в достижении цели.

Алиса села напротив и смотрела на меня в упор. Я, стараясь сохранить как можно более бесстрастное выражение лица, подняла на нее глаза:

- Алиса, пора расставить все точки над i. Твои попытки найти для меня жениха ни к чему не приведут.

- Почему же? - с вызовом спросила сестра.

- Потому что... Потому что я лесбиянка, - выдох. Я на секунду замерла, пытаясь понять, какой реакции ожидать. Ведь Алиса - безумный и непредсказуемый персонаж. Но её лицо оставалось спокойным. Задумчиво потерев подбородок, сестра наклонила голову вбок и продолжила смотреть на меня. Пристально. Пожалуй, даже слишком. А самое неприятное то, что она молчала. Наконец тишину прервал её искренний в своем удивлении вопрос:

- Но как же Владик из второго подъезда?

Я закатила глаза. Нашла кого вспомнить!

- Алиса, мне было тринадцать, наш роман длился неделю, и мы даже не целовались!

- Ну-у-у, может, тебе просто не встретился хороший мужик?

- М-м-м, да, а ты, наверное, не трахаешься с ежами, потому что тебе не встретился хороший еж.

Сестра задумчиво разглядывала свой педикюр. Я хотела, было, уйти, но она вдруг подняла голову и просияла:

- Танька! Я познакомлю тебя с Танькой!

Наверное, в этот момент я была похожа на лягушку с выпученными глазами. В голове за доли секунды пронеслось миллион разных мыслей и предположений:

- Но... Ты не удивлена? Не злишься на меня, что я тебе раньше ничего не рассказывала? Не хочешь порвать со мной все отношения и уехать к маме? Хотя бы обидеться? - с надеждой в голосе начала я подсказывать Алисе приемлемые для меня поведенческие реакции с её стороны. Но сестрица посмотрела на меня, как на идиотку, а потом подскочила и неожиданно обняла:

- Гала, ты что?! Я люблю тебя любой!

Мне стало по-настоящему худо. Конечно здорово, когда родные принимают тебя таким, какой ты есть. Но не в данном конкретном случае. Я-то надеялась, что Алиса не оценит мои лесбийские наклонности. В глубине души я даже радовалась этому - мы перестанем общаться, и мой маленький мирок снова будет недосягаем для посторонних. Но я горько ошибалась. Удивление и разочарование боролись друг с другом за первое место среди чувств, обуревающих меня.

- Серьезно? - глухо спросила я.

- Конечно! Танька, она такая классная! Тебе обязательно понравится! Сиськи - во! И во-о-о-т такие ноги! Прямо от ушей! - свою речь Алиса активно сопровождала жестикуляцией. Если верить размаху её рук, грудь неизвестной мне Татьяны достигала размера кастрюли, объемом литров так в пятьдесят.

- Алис... - горестно вздохнула я, осознавая, что ни на секунду не сделала себе лучше, объявив сестре о своей сексуальной ориентации.

- Да не расстраивайся ты! Ох, щас я Таньке-то позвоню! - с этими словами сестрица ускакала в комнату.

А я сидела и смотрела, как Мюсля пытается незаметно украсть кусочек колбасы со стола, и даже думать не хотела, что Алиса будет делать дальше.

***

Странно, но следующие пару дней сестрица не пыталась поднять тему моей личной жизни. Мы на удивление тихо пережили пятницу и половину субботы. Алиса извинилась за то, что хотела выбросить мои вещи, и даже помогла убраться в квартире. Правда, ограничилась она мытьем посуды, но для сестрицы это был уже подвиг. Я с недоверием поглядывала на неё, пытаясь понять причины такой кротости и доброты.

"Ох, чую, обязательно будет какая-нибудь подстава", - думала я. И не ошиблась.

В воскресенье мы поехали к маме, которая решила устроить в честь возвращения старшей дочери праздничный обед. Наша мама страсть как любит готовить и угощать нас необычными блюдами, нормальному человеку кажущимися несъедобными. Частенько папа от этих блюд отказывается, предпочитая им борщ с салом, а нам с Алисой всю жизнь приходится отдуваться за него, нахваливая мамин "суп из бычьих хвостов" или "яичницу из мозгов".

Сегодня нас ждала редиска в соевом соусе, которую мама нежно именовала "пульгынпомму", и куриные колени. Папа благоразумно пожарил картошку с луком и поэтому встречал нас с радостной улыбкой.

- Девочки мои, дорогие! Алисонька! - мама выбежала из кухни в фартуке и бросилась обнимать сестрицу. Я, обменявшись с отцом многозначительными взглядами, покорно ждала своей участи. Наконец мама оторвалась от Алисы и заключила меня в объятия:

- Ах ты, мой цыпленочек! - причитала она, щупая меня за бока. Видимо отмеряя, сколько от меня можно отрезать в новый экспериментальный суп.

Мы прошли в гостиную и сели за стол. Мама с сияющим, как будто она выиграла миллион, лицом расспрашивала Алису о последних новостях:

- Почему же вы разошлись с Ричардом? - подперев руками подбородок спросила она.

- Ой, мам! Да козёл он! Навязывал мне свои правила жизни! А я не такая, понимаешь?! Не тряпка я, чтобы об меня ноги вытирать! - сестрица грозно сдвинула брови и очень эмоционально скривилась. Я хрюкнула и попыталась притвориться, что откашливаюсь.

- Но вы же столько лет прожили вместе, душа в душу! - запричитала мама, подкладывая мне "пульгугадость". С трудом сдерживая желание выкинуть сие творение в мусорное ведро, я подцепила вилкой кусочек редиса и, принюхиваясь, положила в рот. Ну не принято у нас обижать маму!

- Ну как, вкусно? - с надеждой спросила она, когда я медленно проглотила редис.

- Очень даже неплохо, - кивнула я. Оно и на самом деле оказалось относительно съедобно.

- Мамочка, вот скажи, - вдруг спросила Алиса, - когда наша Галка замуж-то выйдет? - при этом сестрица с озорной улыбочкой смотрела на меня. Вот сучка! К чему поднимать эту тему, да еще и здесь?!

- Ох, не знаю, доченька, - вздохнула мама, грустно улыбаясь. - Галочка у меня такая непростая девочка, такая необычная, ей муж нужен особенный...

- Ага, - прыснула Алиса и тихонько шепнула мне, - с сиськами.

Я больно ущипнула её под столом. Она взвизгнула и треснула меня по руке.

- Девочки! - как в детстве грозно прикрикнула мама, и мы обиженно отвернулись друг от друга.

- А по-моему, - вдруг вмешался папа, - наша Галка сама как мужик, кому хошь фору даст!

Я почувствовала, как краснею. Конечно, семья иногда посмеивалась над моей грубоватой манерой держаться, но так откровенно папа меня еще не троллил.

- Петя, ну что ты говоришь! Наша Галочка самая красивая и замечательная девочка! Просто ей не встретился еще тот самый настоящий мужчина! - мама скрестила руки на груди.

- Дак её тут бросил один, офтальмолог! - с нарочитым трагизмом сообщила Алиса. Я готова была провалиться сквозь землю и утянуть её за собой.

- Да-а-а? - выкатила глаза мама, - Галенька, доча, почему ты нам ничего не рассказывала?

- Э-эм, это было несерьезно, мам.

Папа недоверчиво на меня покосился. Видно было, что его так просто не проведешь - не поверил. Я, кажется, начала покрываться пятнами. Алиса с невинным видом смотрела на маму.

- Эх, - тяжело вздохнула та, вставая из-за стола и подходя ко мне. - Ничего, милая, не расстраивайся, ты обязательно встретишь человека, который полюбит тебя всей душой, и ты его полюбишь!

- Ключевое здесь - человека, - философски заметила Алиса, и я с чувством пнула её.

***

Как только мы сели в машину, я напустилась на Алису:

- Ты совсем очумела?! На фига так делать?! Это, по-твоему, смешно?!

- Ну... - протянула сестрица, - я хотела узнать, как относятся родители к твоей ситуации.

- И как, выяснила?!

- Да, - пожала плечами Алиса, - папа в курсе, а мама если и подозревает тебя в лесбийских наклонностях, то всячески отрицает это в своей голове. Ты же - "необычная девочка", - нараспев протянула сестра.

- Надо же, какая ты наблюдательная, - процедила я сквозь зубы. - Никогда больше не смей говорить при них о моей ориентации!

- Как скажешь, - осклабилась Алиса и отвернулась к окну. Я вздохнула с облегчением, надеясь доехать до дома в тишине, но уже через минуту сестра смотрела на меня в упор:

- Кто она?

- КТО она? - повторила я за ней вопрос.

- Та женщина, которая тебя бросила.

- Не твоё дело, - грубо ответила я и в ту же секунду поняла, что спалилась.

- Ты - моя сестра, я хочу знать!

- Я не обязана рассказывать тебе все, что тебе приспичило узнать.

Алиса обиженно фыркнула и не разговаривала со мной до самого дома.

- Пойду, куплю чего-нибудь выпить, - сообщила она и направилась к магазину. А я, припарковавшись, поднялась домой.

На кухне меня ждал сюрприз - там сидела Нина. Внутри меня все похолодело и оборвалось. Я и забыла, что у нее остался ключ.

- Надо поговорить, - хрипло сказала она.

- О чем?

- О нас.

- Да-а-а? - язвительно протянула я, доставая коньяк из шкафчика. - На всякий случай, смею напомнить, что это ты ушла от меня к своей француженке. И как она там? - я сделала неприличный жест, высунув язык между двух пальцев.

Нина поморщилась. Я видела, что ей неприятно слышать от меня такие вещи. Но во мне кипела злость и обида. Тонкими длинными пальцами она взяла со стола чайную ложку и начала вертеть её в руках.

- Галя, я понимаю, я совершила ошибку...

- О! - воскликнула я, наливая коньяк в рюмку и залпом выпивая его. - Так это называется ошибка?! Трахаться с левой бабой в моей квартире несколько раз в неделю, пока я на работе, это называется ошибка?!

- Галя, я... - Нина попыталась коснуться моей щеки, но я так резко отдернула лицо, что она попятилась. Никогда больше я не дам этим пальцам обмануть меня.

- Я не хочу знать, что ты там надумала! Ты предала меня, предала самым низким образом! И если сейчас у тебя с твоей француженкой какие-то проблемы, не надо прибегать ко мне и пытаться поговорить "о нас"! Меня тошнит от этого!

Нина поджала губы и отвернулась к окну. Я видела, как у её виска бьется синяя жилка. Видела острый профиль и длинные светлые волосы, затянутые в хвост. Видела худые плечи, обтянутые тонкой трикотажной кофтой на маленьких розовых пуговицах. Сложенные на груди руки с ярким малиновым лаком. Видела узкую юбку чуть выше колен и очень худые щиколотки.

Мне вдруг захотелось обнять её, но я прогнала прочь эти мысли.

- Галя... - Нина оторвала взгляд от окна и подошла ко мне вплотную, - не прогоняй меня, Галя, я не могу без тебя... - я закрыла глаза и провалилась в кружащуюся черную пропасть. В голове то и дело мелькали вспышки. Ох, как же я ненавижу её и в то же время, как хочу вернуть...

- Что тут происходит? - голос Алисы нарушил наше тяжелое молчание. Сестрица уверенным шагом вошла на кухню и поставила на стол бутылку Hennessy.

Нина обернулась и встретилась с Алисой глазами.

- Привет, - не своим голосом сказала Нина. Но Алиса не ответила. Она внимательно вглядывалась в мое лицо, бутылку коньяка, стоящую на столе и, наконец, изрекла:

- Так это была ты?! Ты её бросила! А я-то думала!

Я замерла, заметив, что Нина после этих слов пришла в замешательство и оторопело на меня посмотрела:

- Что все это значит, Галя? Она знает? - я пожала плечами.

- Конечно знаю, я её сестра, вообще-то! А тебе нечего тут делать! Разбила сердце моей сестре, проваливай!

- Что-о-о? - Нина аж побелела от гнева.

- А то! Уходи отсюда, говорю! - Алиса повелительно выставила в сторону выхода указательный палец. Нина гневно взглянула на меня и, развернувшись на каблуках, быстро вышла.

Я налила себе вторую рюмку и тихо спросила:

- Ну и зачем ты это сделала?

Алиса внимательно оглядела меня с ног до головы и изрекла:

- Танька классная, вот увидишь! А эта... - и она с безнадежностью махнула рукой в сторону двери.

У меня не оставалось сил, чтобы спорить и ругаться. Я вдруг почувствовала безмерную усталость.

Выйдя на балкон и отыскав в коробке из-под обуви припрятанную для таких вот случаев пачку сигарет, я закурила.

Как сёстры обманывают с объемом кастрюль.

После встречи с Ниной я была сильно расстроена. Непонимание, обида, злость на вмешавшуюся Алису - все это крутилось в моей голове, со страшной скоростью преодолевая расстояние от извилины к извилине. Я полностью погрузилась в себя, стараясь уйти от контактов с внешним миром. Порой, вставая с утра на работу, я завидовала Мюсле, которая, свернувшись клубком, сладко спала у меня в ногах. Ей-то никуда не надо ехать! Спи да ешь! Мне бы такую жизнь! А еще хорошо бы не чувствовать ничего. Переродиться в кактус.

Правда Алиса не давала мне скучать, каждый вечер выдавая какую-нибудь новую философскую мысль о моей "нелегкой судьбе" и о том, как же я буду безмерно счастлива, когда начну встречаться с Татьяной. На мои уместные вопросы о том, что будет, если девушка мне не понравится, Алиса отвечала, что такого быть не может. "Она ведь такая... Такая! Просто у-ух!" Я не тратила силы на то, чтобы с ней спорить.

Наконец, спустя неделю, Алисе с помощью Ольги Рудольфовны удалось уговорить меня пойти в клуб и немного развеяться.

- Ну не понравится и не понравится, делов-то! - сказала мне сестрица. И я сдалась.

В клуб мы приехали в районе девяти вечера. Начальство решило укрепить мой боевой дух распитием спиртных напитков и заказало текилу. Алиса куда-то ушла, видимо встречать свою подружку, а мы с Олей начали хоронить печень.

- Не грусти, Гала, все будет хорошо! - провозгласила Ольга свой тост, - Алиса долго не сможет без мужика, глядишь и переедет к перспективному миллионеру!

- Переедет она, как же, - горестно вздохнула я. - Сначала мне всю душу вынет!

Оля ободряюще улыбнулась:

- Да ладно, Гал, Алиса, конечно, не подарок, но она ж твоя сестра. Как лучше хочет сделать. Ну, пытается во всяком случае, - закончила Ольга, заметив мое обреченное выражение лица.

- А вот и мы! - раздался игривый сестрицын голос за нашими спинами. - Знакомьтесь, это Таня!

Я обернулась. Рядом с Алисой стояла девушка и смущенно мне улыбалась. Ростом, дай Бог, метр шестьдесят, полная, с круглым лицом и широко расставленными глазами. Русые волосы, спадавшие на лицо, делали его еще более широким. Не могла я не заметить, что её грудь, спрятанная под какими-то безумными рюшами на блузе, была на два размера меньше заявленного, а ноги сходились "иксом". Колготки в сеточку и босоножки с золотыми стразами завершали и без того впечатляющий образ.

Мне захотелось закрыть лицо рукой, изображая facepalm. Боже, какой кошмар. В эту же секунду Татьяна протянула мне руку и сказала:

- Мне очень приятно наконец познакомиться, Галина! Алиса рассказывала о Вас столько хорошего!

- Какая банальность, но спасибо, - не удержалась я от едкого комментария, гневно глядя на сестру. - Пожалуйста, располагайтесь. Что будете пить?

- Мартини, - пискнула жутко красная и смущенная Татьяна, нервно одергивая ворот блузки.

Алиса как ни в чем не бывало улыбалась в тридцать два зуба, разглядывая публику, пришедшую в клуб.

- А чем Вы занимаетесь, Таня? - вступила в разговор Ольга, спасая меня от необходимости уделять внимание Алисиной странной подружке.

- Я секретарь, переводчик, - скромно ответила та, - знаю английский, японский и немного корейский, но это уже для души, - она широко улыбнулась.

- Ты бывала к Корее? - спросила Ольга, резко переходя на "ты".

- О, да, и не раз! Очень люблю эту страну!

И они пустились в жаркие обсуждения корейских достопримечательностей и традиций. Я молчала, с тошнотой вспоминая "пульгульчто-то там" с праздничного стола. Алиса наклонилась к моему уху и прошептала:

- Правда она классная? Я же говорила!

- Не хочу тебя смущать, но, по-моему, ту Татьяну, про которую ты мне рассказывала, съела толстая девочка.

Сестра гневно сощурилась:

- Да как ты можешь! Она же такая замечательная!

- Я не спорю, Алиса. Только вот ноги от ушей обычно прямые.

- Тебе что, так важна внешность?!

- Важна? Ты же сама расписывала её, как чертову топ-модель! А в итоге это маленький гном! - я старалась говорить как можно тише, чтобы Таня не услышала меня. Но она была увлечена беседой о медицине у корейцев.

- Какая ты поверхностная! - ответила мне Алиса и осушила бокал мартини.

С одной стороны, сестрица была права: я судила о человеке по внешности. Но с другой, зачем было врать мне о звездной красоте девушки, если это настолько же далеко от реальности, насколько возможность слетать в космос на выходные.

Пару раз к нам подходили знакомиться мужчины, но Алиса одной-двумя резкими фразами отшивала их прочь.

- Сегодня у нас девичник, - глупо хихикала она, подмигивая мне.

Начальство, крепко набравшись, втирало Татьяне что-то про её внешность.

- Какая разница, толстая ты или худая! Самое главное, ик, чтоб не толстая! То есть, чтоб любили тебя!

Татьяна грустно кивала и продолжала краснеть. Алиса ткнула меня в бок:

- Потанцуй с ней.

- Не хочу.

- Ну же, Галя, прояви вежливость. Она так расстроена, что ты не обращаешь на нее никакого внимания. Она так готовилась к вашему свиданию!

- Да уж, заметно. Особенно удались босоножки.

- Ну что тебе стоит?! Один танец, это ни к чему тебя не обязывает!

Когда заиграла медленная музыка, я нехотя поднялась и протянула Тане руку:

- Вы позволите?

- К-конечно, - она покрылась пятнами (она почти не переставала краснеть с начала встречи) и поднялась мне навстречу. Мы прошли на танцпол и начали топтаться по кругу. Некоторые поглядывали на нас с любопытством. Хотя это не редкость - встретить в клубе танцующих подвыпивших девушек. Я аккуратно положила руки на талию девушки. Таня вцепилась в мои плечи и прижалась слишком уж сильно. Мне стало не по себе от её груди, упирающейся в меня, и горячего дыхания в районе шеи. С трудом сдерживая желание прекратить танец, я осторожно отодвинула лицо и спросила:

- А как вы познакомились с Алисой?

- О! - встрепенулась Таня. - Мы встретились на вечеринке у нашей знакомой - Шейлы. Я тогда гостила у отца.

- Ты жила в Америке?

- Да, где-то год.

- Поня-ятно, - протянула я, не зная, что еще сказать. Таня смущенно улыбнулась и сказала:

- Вы мне сразу понравились, Галя. Еще когда Алиса ваши фотографии показывала.

- Действительно? - приподняла я бровь.

- Да, - кивнула девушка и снова обняла меня. Я растеряно продолжала кружиться с ней в медленном танце. Или вернее сказать в медленном перетаптывании с ноги на ногу. Алиса, наблюдающая за нами из-за дальнего столика, подняла большой палец вверх. Я показала ей средний и развела руками. Наконец музыка умолкла и через секунду сменилась на быструю. Стараясь не показывать облегчения, которое я испытала, возвращаясь за наш столик, я заказала еще выпивки.

- Ну как? - шепнула мне сестра.

- Да никак, - огрызнулась я в ответ.

- Что, никакой искры?

- Алиса, спасибо тебе, конечно, но нет. НИКАКОЙ ИСКРЫ.

Кажется, я сказала это слишком громко. Татьяна заметно расстроилась и начала поглядывать в сторону выхода. Алиса пересела к ней. До меня долетели обрывки разговора.

- Не обращай внимания, просто Гале нужно привыкнуть, проникнуться. Она у нас человек не импульсивный. На самом деле ты ей очень понравилась. По глазам видно! - от злости я была готова взорваться. Ну что она несет!

Я поднялась с места и направилась к выходу, по пути наклонившись к Алисе и прошипев ей в ухо:

- В аду твоя жопа прилипнет к сковородке.

***

Утром я сбежала из дома пораньше, стараясь избежать встречи с прекрасным. То есть с Алисой, которая наверняка хотела обсудить мой вчерашний уход.

Добравшись до работы и зайдя в холл, я обнаружила, что Кристины - нашего секретаря - нет на привычном месте. Это немного удивило меня, потому что обычно она встречала меня с документами и срочной информацией.

Заглянув на кухню и не обнаружив там никого, кроме нашего лысого, вопреки стереотипам, системного администратора, я направилась прямиком в кабинет Ольги Рудольфовны.

- Доброе утро, - сказала я, заходя, и тут же осеклась. Напротив Ольги за столом сидела Таня. В светлом деловом костюме и с пачкой документов в руках.

- Привет, проходи, Гал, я тут как раз нового сотрудника инструктирую, - начальство обворожительно мне улыбнулось.

- А Кристина где? - непонимающе спросила я.

- Кристину я перевела в тендерный отдел. Она давно просилась, а тут подвернулся такой удачный вариант. У Тани ведь прекрасный опыт работы секретарем.

- Понятно. Что ж, удачной работы, - кивнула я Татьяне и, развернувшись, вышла за дверь.

Во мне все просто кипело от негодования! Да что они себе удумали! Что за дурацкие попытки подсунуть мне эту девицу под любым возможным соусом! Почему бы сразу не принять мой отказ?! Идиоты! Вокруг одни идиоты!

Я захлопнула дверь в свой кабинет и погрузилась в работу. Но не прошло и двадцати минут, как в дверь робко постучались.

- Да, - рявкнула я.

- Галина Константиновна, это я, - прошелестела Татьяна, протискиваясь в дверь.

- Чем могу быть полезна?

- Мне нужно уточнить у Вас по поводу Вашего расписания? - заикающимся голосом спросила она.

- Да, пожалуйста.

Весь разговор Таня продолжала краснеть, бледнеть, заикаться и неловко улыбаться. Меня это раздражало.

В конце концов я не выдержала:

- Таня, я понимаю, Алиса на пару с Олей... с Ольгой Рудольфовной, наговорили тебе достаточно ерунды, и по одному дню знакомства судить не принято, но пойми меня правильно - отношения между нами вряд ли возможны.

- Я, я... понимаю. Я не прошу Вас... не тороплю... то есть, если я Вам не симпатична, я... просто Вы мне так нравитесь... - на этом моменте девушка всхлипнула и по пухлым щекам полились слезы. Только этого мне не хватало! Не люблю, когда женщины плачут. Сразу становится стыдно, и я начинаю жалеть. А жалость, как известно, ужасное чувство.

- Таня, успокойся, перестань плакать, - я поднялась из-за стола и подошла к ней, - конечно, ты очень хорошая девушка и обязательно встретишь достойного человека, - я похлопала ее по спине.

Таня еще раз всхлипнула и с писком "Извините" выбежала из кабинета.

А я стояла и думала, как скоро в меня попадет молния.

Как сёстры занимаются кошачьим маникюром

С каждым следующим днем работа в компании доставляла всё меньше удовольствия. Мне начало казаться, что у меня развивается паранойя. Таня, являясь секретарем, неизбежно появлялась в моем кабинете по восемь-десять раз на дню, причем с всегда уместным вопросом или причиной, связанной с работой. Начальство, чтоб ему икалось, изображало полное равнодушие к моим душевным страданиям.

- Галя, - говорила она, - ты ведь профессионал. Не позволяй личным мотивам мешать тебе работать.

- Оля, - отвечала ей, - иди ты в  лес! Вместе с Алисой! Вот.

Но Ольга Рудольфовна и не думала совершать столь сомнительные прогулки. Она мило улыбалась, хлопала меня по плечу и предлагала кофе. Самое страшное во всей этой ситуации, что она была совершенно права: я вела себя как ребенок. Не знаю, что бесило меня больше: то, что Ольга, которая всегда подтрунивала над моей сестрой, вдруг присоединилась к ней в попытке помочь мне "найти любовь", что Таня каждый день приходила в новых нарядах и, скромно потупив глаза, угощала меня то тортиком, то супчиком, или что Нина, страницу которой я систематически отслеживала, поставила статус "влюблена".

- Галина Константиновна, Вам Крымшин звонил уже три раза, - скороговоркой проговорила Татьяна, вбегая в мой кабинет, - перезвоните ему, пожалуйста, а то он мне скоро голову откусит.

- Мне нужна пара минут, чтобы перепроверить документ, - буркнула я, ближе пододвигаясь к монитору, как будто это спасло бы меня от надвигающегося Таниного силуэта.

- Галина Константиновна, Вы когда планируете пойти на обед? Я недавно наткнулась на одну кафешку в паре улиц отсюда. Там очень вкусно готовят и обстановка такая спокойная.

- Таня, едой меня не проймешь. Надо придумать что-нибудь получше.

- Что? - этот вопрос с её стороны был неожиданным. Я оторвала взгляд от ноутбука:

- Что? - переспросила я и откинулась на кресле. - Ну я даже не знаю...

Таня постояла еще минуту, сверля меня взглядом, затем тихо вышла. А я так и осталась сидеть, задумавшись о своём. Вспомнила, как в один из моих дней рождения, которые я не люблю всей душой, ко мне ввалилась Нина с бутылкой вина и огромной связкой воздушных шаров. Я смотрела на неё, как на дуру, а она улыбалась мне во весь рот:

- Гала, сегодня твой день, давай отметим его как следует!

И мы отметили. Распили вино. Потом я покорно вышла за ней на улицу, и не менее покорно села в такси. Кажется, сначала мы поехали в планетарий, потом в караоке-бар, где я громко орала на весь зал песни группы "Агата Кристи". А после, уже дома, я скользила губами по горячему животу Нины и шептала ей куда-то в пупок: "я люблю тебя".

- Не трепли языком, - выдохнула Нина выгибаясь. - О-о-о… а теперь трепли...

Звонок телефона вернул меня к реальности. Я сняла трубку:

- Слушаю.

- Зайди.

***

Не знаю, что нашло на Ольгу Рудольфовну, но она словно услышала мои молитвы и снарядила в командировку в чудесный город Казань аж на целых шесть дней. Я была счастлива вырваться куда-то, избавившись от назойливого внимания Тани и бесконечных разговоров Алисы о моей личной жизни. О своей, как я ни пыталась перевести тему, она говорить отказывалась. Обычно наши вечера заканчивались разговорами о том, какая я заносчивая и не ценю Танину доброту и красоту. Но червячок сомнения все-таки грыз меня - вдруг эта командировка - очередная попытка сестрицы устроить из моей жизни "Дом 2".

- В среду, в девять утра Сидорин будет ждать тебя на Право-Булачной. Билеты уже заказаны. Попроси Таню забронировать номер в гостинице поближе.

- Право слово, Ольга Рудольфовна, почто такая честь? Это ведь и клиент-то не мой, я до такого не доросла еще.

- Ну во-первых, доросла, а во-вторых, считаю, что тебе полезно сменить обстановку, - босс как-то слишком уж сладко улыбнулась.

- Я поняла тебя, Оля. Но если ты, не дай Бог, выпроваживаешь меня из города для того, чтобы устроить тут какое-то бесчинство, касающееся нашего секретаря (эти два слова я выделила особенно) и моей личной жизни, я убью тебя особо жестоким способом.

- Галина Константиновна, идите вон из моего кабинета, у Вас работы по горло, - начальство с суровым видом погрузилось в бумаги, принесенные юристом, не давая мне сказать больше ни слова.

***

Казань встретила меня приветливо. Красивый город, полный примечательных мест: мечеть Кул-Шариф, Казанский кремль, площадь Тысячелетия. Улица Баумана с невысокими домами, по которой мне безумно понравилось гулять. Погода была на удивление солнечная и безветренная, поэтому все свободное от встреч с клиентом время я проводила путешествуя по городу. Иногда Сидорин навязывал мне свое общество, и мы обедали где-нибудь вместе. Это был невысокий рыжеволосый мужчина, с толстыми волосатыми пальцами. Он был уже трижды женат и, видимо, искал себе новую пассию. Пару раз он предлагал мне поужинать, но я, ссылаясь на занятость, убегала.

Сколько помню, мужчины считали своим долгом осчастливить незамужнюю молодую девушку вниманием, даже не интересуясь, а надо ли ей это вообще? Нина была особенно популярна, и я, даже всё понимая, сгорала от злости и ревности, когда она, убирая прядь волос за ухо, улыбалась другим. Будучи учительницей французского, она частенько становилась объектом внимания отцов своих учеников. Пару раз я закатывала громкие истерики по поводу эскорта по вечерам и дорогих букетов, которые Нина приносила с работы. А потом вдруг всё резко прекратилось. Нина в одно мгновение стала серьезной и задумчивой. Рано возвращалась домой и почти не говорила о работе. Только потом я узнала, что какой-то из отвергнутых поклонников отомстил ей, распустив слухи о её ориентации по школе. Невозможно передать, что пришлось пережить Нине в то время...

С учетом успешного решения рабочих вопросов и небольшого притока новых впечатлений, поездка мне понравилась. Переживала я только за Мюслю, но Алиса пару раз присылала мне ММС, где эта довольная морда нежится в лучах солнца на кухонном окне, и я успокаивалась.

Уже в такси по дороге домой я вдруг почувствовала странную тревогу. "Да что могло случиться за неделю?" - успокаивала я себя, поднимаясь в лифте.

Открыв дверь и зайдя в квартиру, я принюхалась. Из кухни доносился запах какой-то выпечки. Странно, ведь Алиса не подходит к плите принципиально. Мама, что ли, приехала нас потчевать? Но запах уж больно приятный, не похоже на эксперименты с заморской кухней.

- Я вернулась! - объявила я громко, рассчитывая увидеть кошку, несущуюся ко мне на всех парах и сестру, готовую излить на меня кучу бабских новостей. Но вместо этого меня встретила одетая в мой же халат Таня, вышедшая из кухни:

- Галина Константиновна... Галя... Здравствуйте... Как я рада, что Вы вернулись! Я шарлотку испекла! С корицей, пудрой, пальчики оближете! Садитесь скорее за стол!

- Серьезно? - спросила я, широко улыбаясь. - А что ты тут делаешь, Танечка? - на секунду мне подумалось, что моя сестрица решила поэкспериментировать со своей сексуальной жизнью и пригласила на роль "гида" Татьяну. Однако появление Алисы в дверном проёме тут же убило эту мысль, как невероятную. Таня здесь из-за меня. Точнее для меня... Черт бы их побрал!

- Привет, Гала! - пропела сестрица, выбегая мне на встречу и обнимая меня.

- Ну привет, - хмуро пробурчала я. - Может, ты объяснишь, что происходит?

- А что? - непонимающе вскинула брови Алиса.

Я молча показала глазами на кухню, где находилась Таня.

- А-а-а... Она пока поживет у нас. У неё в квартире ремонт, понимаешь? Всего недельки две... три... В общем, недолго! Ты её и не заметишь!

- Ага... как же... - фыркнула я. - Мало мне её пирожочков на работе...

- Галя, в конце концов, она моя подруга, - надменным тоном училки высказалась Алиса и удалилась на кухню. - Иди ужинать.

***

Я заснула в полпервого ночи под какой-то дешевый американский вестерн. В голове снова роились сотни разных мыслей... Уволиться, продать квартиру, свалить в другой город, а лучше в другую страну, вернуть Нину, убить Нину, убить Алису, убить Татьяну, убить Олю, разрешат ли забрать Мюслю в тюрьму...

Нина вошла в мою комнату тихо, почти неслышно. Она встала рядом со мной и молча смотрела, как я сплю. Протянула руку и осторожно коснулась плеча. Провела ладонью по ключице, отводя вниз одеяло. Я спала, но знала, что это она. Её длинные прохладные пальцы осторожно гладили меня по щеке и шее. У меня перехватило дыхание, хотелось протянуть руку, дотронуться до нее, шепнуть ей, чтобы она подошла ближе... Темный силуэт застыл надо мной. Потом качнулся и наклонился к моим губам. Я сглотнула, приоткрыла рот и... проснулась от того, что кто-то целует меня. Первые пару секунд я лихорадочно соображала, как Нина могла попасть в квартиру, ведь в последнюю нашу встречу она оставила ключ на столе, а потом слишком резко подскочила в кровати и, кажется, разбила Тане губу...

- Ой! - всхлипнула она, хватаясь за лицо.

- Прости, прости, - зашептала я, протягивая к ней руки. - Дай посмотрю, сильно ударила?

- У-у-у, - подвывала Таня, вытирая слезы, полившиеся из глаз.

- Да дай же посмотреть! - мне пришлось взять Танино лицо в свои руки и осторожно осмотреть кровоточащую рану на нижней губе.

- Похоже, прикусила. Пойдем, перекисью обработаем, - я встала с кровати и потянула девушку за руку. Она задергалась, пытаясь вырваться, потом сжалась в клубок и разрыдалась.

- Ты чего? Неужели так больно?!

- Я... я-а-а-а... - всхлипывала она, обнимая одеяло, - простите меня... я думала, вам понра-а-в-в-ится, мне всегда говори-и-ил-л-и-и, я уме-ею-ю собла-а-азня-я-ать, я-а-а думала-а, так будет ле-е-егче, когда вы не начеку-у-у....

- То есть, вариант наброситься на меня днем ты не рассматривала именно из-за того, что я всегда начеку? - я изо всех сил старалась не засмеяться и это, признаться, стоило мне немалых усилий.

- А-а-а, - заплакала Таня, морщась из-за саднящей губы.

Я махнула рукой:

- Ты идешь? Надо остановить кровотечение.

Мы прошли в ванную комнату, и я усадила девушку на край ванны, заставив наклониться над ней.

- Давай, а то у тебя даже зубы в крови.

После, мы сидели на кухне, и я успокаивала горько плачущую Таню, которая чувствовала себя до того глупо, что не хотела даже смотреть на меня.

- Таня, успокойся, - по-доброму говорила я, пытаясь похлопать девушку по плечу.

- Я такая ду-у-ура, - проскулила она, закрывая лицо руками.

- Да все в порядке, будем считать, это временное помутнение рассудка.

- Не-е-ет, - продолжала всхлипывать девушка, - Нет, я люблю ва-а-ас...

Я закатила глаза. Ситуация была смешной и одновременно глупой. Никаких чувств, ни намека на влечение к этой полненькой милой девочке я не испытывала. И никак не могла понять, где же я промахнулась, в каком жесте или взгляде, что Таня до сих пор была убеждена в возможности наших отношений. Я чувствовала себя старой теткой, которая запудрила голову молодой наивной девочке. Или это Алиса промывает ей мозги, бесконечно убеждая, что нужно действовать иначе. В любом случае, это становилось действительно невыносимым.

- Таня, я не сержусь на тебя за произошедшее.

- Вы чего? - услышали мы голос вдруг возникшей в коридоре Алисы.

- Ничего, спать ложимся, - я встала из-за стола.

- А чего это у тебя с губой? - тревожно спросила сестрица, глядя на подругу. - Ты чего, её ударила?! - напустилась она на меня.

- Нет, нет! - запищала Таня. - Я случайно! Губу прикусила...

***

Весь следующий день Таня пыталась не попадаться мне на глаза. А я все думала, как же переключить девочку на что-то другое, чтобы она не сошла с ума. В первую очередь следовало поговорить с Алисой по поводу Таниного проживания в моей квартире. Я решила отпроситься у Ольги, чтобы тет-а-тет побеседовать с Алисой на эту, начинающую меня сильно беспокоить, тему.

Придя домой раньше, я не обнаружила сестрицу дома. И, что сразу меня испугало - кошки тоже не было.

- Где ты? - тут же позвонила я Алисе.

- Скоро буду дома, а что?

- Где Мюсля?

- А ты что, дома?

- Где она?! - завопила я. Воображение рисовало страшные картины истязаний, которые могла устроить Мюсле Алиса за ночные часы бега или кучу, расположившуюся рядом с лотком...

- Мы скоро будем.

Не успела я выскочить из парадной, как увидела выходящую из такси Алису с переноской в руках.

- Что ты сделала с Мюслей?! - проорала я, подбегая к сестрице и выхватывая у неё переноску.

- Ни тебе здрасьте, ничего! - фыркнула Алиса. - Скажи спасибо, что я вообще нашла время с ней съездить! Она порвала мне кашемировый свитер за триста баксов!

- Надо же, время нашла! Ты у нас такая занятая! - распсиховалась я. - Свитер порвала? И ты что? Решила усыпить её, что ли?!

Я с тревогой заглянула в переноску. Оттуда на меня таращились огромные, как блюдца, испуганные глаза кошки.

- Вот еще! Ты же меня с говном сожрешь за эту мохнатую гадину.

- Ты не представляешь, как ты права. У нас с ней родственная связь гораздо крепче, чем с тобой.

- Даже так?! Ну спасибо, сестричка! Я всего лишь попросила решить проблему с её когтями.

- Лучше бы ты решила проблему со своими вещами, не раскидывая их по всей квартире!

- Это мое личное дело! А ей надели эти самые, наконечники для когтей... У нее теперь есть маникюр. Можешь брать с нее пример! - обиженно бросила Алиса и вошла в подъезд.

- Стой! - проорала я вслед, - выселяй из моего дома свою подругу, сегодня же!

- Она будет жить здесь столько, сколько потребуется! - невозмутимо ответила сестрица.

- Алиса, знаешь что?! - не выдержала я. - Да ты просто охуела! Съебалась бы ты обратно в свою сраную Америку и жила бы там!

Лицо сестры побагровело. Она круто развернулась и, помахав рукой, отъезжающему такси, молниеносно заскочила в машину. Громко хлопнула дверца. Машина тронулась и быстро скрылась в темноте дворов.

А я, прижимая к груди переноску, медленно пошла к подъезду.

Как сестры оказываются на шаг ближе к смерти.

После того неприятного разговора Алиса ходила задрав нос и делала вид, что меня не существует. Таня тихо существовала между нами, будучи, похоже, не в курсе, что стала одной из главных причин нашего скандала. Она перестала безумно улыбаться при каждой встрече, краснела, молчала, но исправно закармливала меня выпечкой собственного приготовления.

- Понятно, почему она такая полненькая, - хихикала Ольга Рудольфовна, вгрызаясь в ароматный бок пирожка с мясом и картошкой. - Столько мучного трескать!

Я фактически переехала в офис. Снова поднимать вопрос о выселении Татьяны у меня не было ни сил, ни желания. Проще было исчезнуть самой. Единственное, что заставляло меня появляться дома - это Мюсля. После Алисиной выходки я стала опасаться, что сестрица способна на куда более радикальные решения, чем просто силиконовые наконечники на когти.

Начальство, видя, что я перетащила в офис зубную щетку и тапочки, вызвало меня на разговор:

- Галь, может, ко мне переедешь?

- Спасибо за предложение, но мне и тут хорошо. Знаешь, какой мягкий диван в комнате отдыха! Оч-чень удобно!

Ольга грустно улыбнулась:

- Гал, я понимаю, переборщили мы. Все переборщили. Но Алиса так горячо убеждала, что у вас с Таней любовь с первого взгляда, а ты просто притворяешься равнодушной.

Я вскинула бровь:

- Прости? И ты поверила Алисе, а не мне?

- Ну-у-у, - начальство виновато растянуло губы в улыбке, - Галь. Я просто хочу, чтобы у тебя все было хорошо. Хотела... Ну, в смысле... Ну хочешь, я уволю Таню?

- Зачем же? Она хорошо справляется со своими обязанностями.

- Но... я чувствую себя дурой, Галя!

- Не серчай, красна девица, но ты и есть дура, - снисходительно улыбнулась я.

- Да иди ты! - обиженно гаркнула босс и после недолгой паузы спросила. - С Алисой так и не помирились?

- С учетом того, что я в грубой форме послала её? О, не-е-т. И не помиримся. Я уже подумываю написать Ричарду, чтобы он забрал из моего дома свою сумасшедшую женушку.

- Так они же расстались?

- Ну и что? Он ей на свадьбе клялся, что любит такой, какая есть и никогда не покинет. Вот пусть развлекается.

- Ох, Гала...

***

В обед я направилась в маленькую кондитерскую, которая находилась недалеко от нашего офиса. Первый раз сюда привела меня Нина, которая частенько покупала здесь сладкое к ужину. Та еще сладкоежка! Я порой удивлялась, как в такую худенькую девушку влезает три куска торта с кремом!

Народу в кондитерской было довольно много - все спешили выпить чашку ароматного кофе с пирожным или купить угощение с собой. Обстановка располагала: уютные светлые диванчики, кадки с растениями, приятные для глаз картины в пастельных тонах.

Я встала в конец очереди и посмотрела на прилавок: мои любимые мини-эклеры на месте. Отлично! Будем брать! Мысленно облизнувшись, я машинально потянулась за кошельком.

Выкупив из плена свой обед, я огляделась в поисках места. В конце зала освобождался столик. Я рванула туда, в надежде завладеть удобным диванчиком.

- Галя! - вдруг послышался оклик. Я резко обернулась и не менее резко остановилась, чуть не сбив с ног почтенную старушку в розовой шляпе. На меня смотрели пронзительные глаза Нины.

- О, - сказала я, - привет.

- Присаживайся, если хочешь, здесь не занято, - Нина мило улыбнулась и показала рукой на место напротив. Я с тоской поглядела на диванчик, который уже заняла та самая старушка, и без особой охоты села на предложенный стул.

- Как ты? - мягко спросила Нина, словно мы не виделись пару дней.

- Я? А ты как думаешь? Всё еще переживаю потрясение от того, что моя любимая женщина кинула меня, променяв на французскую шлюху.

- Галя-я, я прошу тебя, перестань говорить это!

- А что не так? Она не шлюха? Ты меня не кидала? Что конкретно тебя смущает в моей фразе?

- Ненавижу, когда ты строишь из себя такую непримиримую и злобную стерву.

- А я и не строю. Я говорю, что чувствую, дорогая. Или ты думала, добрая и милая девочка Галя всё проглотит и стерпит?

- Галь, мы уже говорили об этом. И не очень хорошо.

- Пф! А что, на такие темы можно поговорить хорошо? - фыркнула я.

- Я не об этом... В общем... я просто хотела удостовериться, что у тебя всё в порядке, - Нина встала из-за стола. У меня внутри всё похолодело. Она уйдет, и я снова останусь одна. Сглотнув, я попыталась примирительно улыбнуться:

- У меня всё нормально. Правда. Спасибо, что спросила.

Нина остановилась и посмотрела на меня, как будто хотела что-то сказать. Но промолчала. Наконец, она спросила:

- У тебя телефон тот же? Можно я позвоню?

- Да, - выдохнула я.

Она направилась к выходу, помахав мне на прощанье рукой. А я смотрела на нетронутые эклеры и думала, что, наверное, не стоило мне снова начинать все это...

***

Вечером я приехала домой в довольно приподнятом настроении. Таня уехала на семинар. Алиса же была дома и смотрела телевизор. Полчаса я побесилась с Мюслей, желающей погонять красный огонек лазерной указки, а потом улеглась в своей комнате с детективом Агаты Кристи. Кошка устроилась сбоку, спрятав в полосатых лапах до невозможности розовый нос. Я укрыла её краем пледа:

- Замерзла, моя де-е-евочка, - нараспев протянула я, поглаживая Мюслю по макушке.

Зазвонил городской телефон. Я услышала, как в коридоре Алиса сняла трубку и с кем-то заговорила. "Интересно, кто это вообще звонит домой, когда есть смартфоны", - лениво потягиваясь, подумала я и тут же подскочила на кровати. Нина! Нина всегда звонила мне на домашний! Несмотря на все чудеса техники, она предпочитала поступать именно так, даже когда мы уже жили вместе.

Я выбежала из комнаты и понеслась на кухню, где Алиса уже заканчивала разговор:

- Да, любят! И очень счастливы! Так что нечего сюда звонить!

- Алиса-а-а-а! - заорала я не своим голосом, понимая, что сестрица снова наговорила Нине какой-то чуши.

- Что? - сделав невинное лицо, спросила та и поставила трубку на зарядку.

- Кто это звонил?!

- Никто.

- Я тебя спрашиваю, кто звонил?!

- Подружка твоя, - на лице Алисы вдруг появилась слишком уж ехидная улыбка.

- Нина? - мое лицо полыхнуло красным.

- Да. И я сказала ей, что у тебя есть девушка Таня. И что вы та-ак любите друг друга, что я просто писаю кипятком от счастья за вас! - сестрица так и брызгала ядом.

- Я даже не знаю, что тебе ответить на это, Алиса... - прошептала я с горечью и опустилась на край табуретки.

- Знаешь, я так долго старалась помочь тебе наладить жизнь, а ты ответила мне посылом на хрен, так что теперь не жди от меня участия.

- Почему бы тебе просто не съехать?

- Не волнуйся, я сделаю это первым же делом, когда куплю себе здесь квартиру.

- Квартиру? - осклабилась я. - На что ты её купишь, ты же не работаешь!

- У меня достаточно сбережений, чтобы это сделать. У меня богатый муж.

- А-а-а, - с нарочитым сарказмом протянула я, - ну это всегда решало любые трудности.

Меня трясло от гнева и возбуждения. Казалось, еще немного и я вцеплюсь этой сучке в волосы!

- Ты - глупая и недалекая пустышка, интересующаяся какими-то сомнительными удовольствиями, почему-то решившая, что многое повидала в жизни и можешь влезть в чужую душу со своими советами! Кто дал тебе право подсовывать мне своих дружков и подружек под разными соусами?! Я не просила тебя об этом, и я же остаюсь виноватой, хотя сразу сказала - мне это не надо! Ты не права, будь ты хоть трижды исполнена самых благих намерений! Не нужно лезть в мою жизнь! Я считаю, мы прекрасно сосуществовали на разных континентах, предлагаю тебе найти себе нового мужа американца, если со старым ты разошлась!

- Да пошла ты! Завидуй молча, лесбуха, - грубо выпалила Алиса и вышла из кухни, демонстративно поправляя волосы.

***

Вечером того же дня Алиса исчезла из дома, не прихватив, правда, ни одной из своих вещей. "Наверное, в клуб пошла" - подумала я, укладываясь. "Ну и пусть валит к черту, пусть вообще не возвращается в мой дом!"

Меня колотило так, что уснуть было невозможно. Я вынуждена была встать и принять пустырник, чтобы унять бившую меня дрожь. Слышала бы мама, как её дочери поливают друг друга грязью!

Я хотела позвонить Нине, объяснить ей, что все слова Алисы - бред, но у меня не было сил. Ни моральных, ни физических.

Таня дома тоже не появилась. Меня, конечно, немного тревожило отсутствие этой домашней девочки в привычное время, но позвонить - это значит дать повод думать, что она мне небезразлична.

Спустя почти два часа, которые я проворочалась в постели под монотонный бубнеж телевизора, мне наконец удалось заснуть. Сквозь липкий тревожный сон я услышала звонок мобильного.

- Алло, - пробурчала я в трубку, еле шевеля губами.

- Галина Конст-ст-антиновна-а-а, Алиса-а-а разбила-а-ась, - зарыдала на том конце провода Таня.

- Что!? Как разбилась?! На чем?! - я вскочила с кровати.

- На машине, на вашей машине-е-е, - Таня продолжала выть и всхлипывать в трубку.

- Моей машине?! - я выскочила в прихожую и бросилась к сумочке, где обычно лежали ключи. Их не было.

- Она... жива?! - со страхом спросила я, чувствуя, как подкашиваются ноги.

- Не знаю-ю-ю... Её увезли в реанимацию... в Мариинскую больницу...

- Ты сейчас где?!

- Я пыта-аюсь поймать такси-и.

- Встретимся в больнице, Таня! Я уже выезжаю!

Как сестры становятся сестрами.

В реанимацию нас не пустили. Хмурый врач с уставшим лицом только спросил:

- Вы родственники?

- Да, - кивнула я, - я её сестра.

- Что ж... состояние критическое. Повреждено легкое, сломаны ребра. Повреждена селезенка. Сильное сотрясение. Перелом костей голени. Многочисленные ушибы.

Таня пискнула и зажала себе рот руками. Я напрягла мускулы лица, сжала зубы. Потом тихо спросила:

- Она выживет?

- Никаких прогнозов дать не могу. Извините, я должен идти.

И он ушел по длинному, словно кишка, коридору, освещенному тусклыми, то и дело мигающими лампочками. Я тяжело опустилась на ободранный стул у окна и прижала кулак к губам. В висках стучало:

- Как это произошло?

- Я отговаривала её, Галина Константиновна! Я... Я... - Таня снова начала всхлипывать.

- Байрамова! - раздраженно рявкнула я. - Прекрати рыдать, говори нормально!

Та вытерла слезы и торопливо заговорила:

- Она... Она позвонила и сказала... Сказала, что мы пойдем сегодня в клуб, что она возьмет Вашу машину, - девушка заикалась. - Я спросила, правда ли Вы разрешили, ведь раньше Вы никогда не давали ей ездить... Мы встретились и поехали в "Plays", который на Московском, знаете? В общем, она напилась... Быстро... С мужиками там обжималась на танцполе... Кричала, что... - Таня на секунду запнулась, - что у нее сестра лесбиянка, и она заплатит тому, кто сможет её... то есть Вас... ну, охмурить, в общем... Потом стала говорить, что и меня надо на путь истинный наставить... Ну пьяная была совсем... ничего не понимала... Я все тянула её уехать, говорила: "давай такси вызовем"... А она...

- Что? - глухо спросила я, пряча лицо в ладонях.

- Она выскочила на улицу и давай орать, что поедет за Вами сейчас, что всё Вам скажет, что... Ох! – кажется, у Тани кончился воздух. Она шумно вдохнула и замолчала.

- Она выехала на встречку... я даже из клуба не успела выбежать, она заблокировала двери и поехала... Я бежала, бежала, но потеряла её из виду... Хотела уже такси вызывать, за ней, но услышала вдалеке тормоза и грохот... Сразу поняла, что это Алиса... - Таня снова перешла на плач. - Пока я туда добежала, уже скорую вызвали... ничего не видно... машина всмятку... потом милиция приехала...

Я встала и начала ходить по коридору из угла в угол. В голове роились тревожные мысли. Выживет или не выживет?! Родителям звонить решила завтра... до утра я смогу подежурить здесь, в больнице.

- Таня, отправляйся домой, - устало сказала я, - выспись. Возможно, завтра нужно будет сменить меня.

- Но я... я не хочу тебя оставлять, Галя, - лицо девушки вдруг сделалось серьезным. Она взяла меня за руку и внимательно, даже строго посмотрела в глаза. Я немного сжала её пальцы:

- Все нормально, пожалуйста, поезжай домой.

Мы простояли так пару минут, напряженно глядя друг на друга. Таня, поджав губы и не отводя взгляда, стояла рядом со мной. Я замерла, держа ее пальцы в своих. Чуть-чуть пошатнувшись, она неловко шагнула ко мне и уткнулась губами в район щеки. Я отвернула лицо, одновременно похлопывая её по спине:

- Ну-ну, что ты... Все будет хорошо, Алиса обязательно поправится. Таких, как она, думаю, даже в аду не очень-то ждут, - горько усмехнулась я.

Таня подняла на меня глазищи полные слёз. Едва сумев сдержать раздражение, я осторожно отстранилась:

- Иди домой, - усевшись на стул, я замерла, уставившись в окно.

Девушка обижено сморщилась и торопливо засеменила по коридору к выходу.

***

Дней через пять нам впервые разрешили навестить Алису в палате. Она лежала вся в трубках, подключенная к приборам, бледная, с огромными синяками под глазами. От красивой ухоженной женщины не осталось и следа - сестра была похожа на зомби. Увидев нас, она попыталась улыбнуться - улыбка вышла страшной.

- Доченька, привет, ты видишь нас, ты нас узнаешь? - мама, сдерживая слёзы, дотронулась до волос Алисы. Та попыталась шевельнуть ладонью.

Мы с отцом стояли немного поодаль. Я прятала глаза. Папа то и дело кашлял, прикрывая рот кулаком.

- Ты поправишься, доктор сказал, что ты обязательно поправишься. Вот и папа с Галей здесь. Видишь? - мама поманила нас ближе. Я медленно подошла к постели сестры. Алиса перевела на меня взгляд.

- Гал, - прохрипела она. Я осторожно накрыла ладонью её пальцы. Они были ледяные.

- Все в порядке, сестренка, - натянуто улыбнулась я. - Все будет хорошо, - и отвернулась, чтобы скрыть слезы, выступившие на глазах. Все прошлые обиды в этот момент забылись - казалось невозможным, что мы могли ненавидеть друг друга. Я готова была простить ей все - оскорбления, тычки, унижения. Я готова была на коленях просить прощения за свое высокомерие и небрежение.

Я видела только её широко раскрытые испуганные глаза и ощущала холод рук. И я боялась подумать, что всё закончится здесь, на больничной койке.

Папа снова закашлялся.

***

С трудом контролируя нахлынувшие чувства, я дрожащими руками прикурила сигарету, стоя у входа в больницу. Ком в горле предательски давил, в носу щипало, глаза застилали слезы.

Всё, с момента приезда Алисы в Россию до её холодных пальцев в реанимации, казалось мне сном - сюрреалистическим кошмаром, с завязкой и кульминацией.

Предав меня, Нина разрушила мой мир до основания. Алиса же, несмотря на очевидные неприятности, которые она приносила, помогала мне собирать себя по кусочкам. Из пустого места я превратилась в несуразное, но живое существо.

Помотав головой, я отогнала от себя тяжелые мысли. Докурив сигарету, потушила окурок и уже собралась зайти внутрь, как вдруг что-то заставило меня остановиться. Нина шла от ворот больницы к главному корпусу. В руках у нее был белый целлофановый пакет. Я машинально бросилась ей навстречу и протянула руку:

- Тебе нельзя поднимать тяжести. Дай сюда, - она молча протянула мне пакет. Ни слова не говоря друг другу, мы поднялись на третий этаж, где лежала Алиса.

- Как она?

- Состояние стабильно-тяжелое. Врачи говорят, кризис миновал, но гарантий никто не дает, - я пожала плечами.

- Как ты? Я заезжала к тебе. Твоя девушка сказала, что ты почти не покидаешь больницу. Ты уверена, что твое присутствие здесь необходимо? Может, поедешь домой, отдохнешь? Она там что-то печёт...

- Она всегда что-то печет, ты на неё посмотри, - я подняла бровь. - И, Нин... Алиса сказала это специально. Нет у меня никакой девушки.

- Да? - вспыхнула она.

- Да, - грустно кивнула я.

- А я... я рассталась с Жаклин... у нее муж и ребенок в Париже...

В любой другой день я бы злорадно рассмеялась ей в лицо. Но сегодня у меня хватило сил только шагнуть к ней и обнять, зарывшись носом в медовые волосы.

- Прости меня, - прошептала Нина.

- Я люблю тебя, - только и смогла выдавить я.

Эти недели были переполнены слезами и прощением.

Как сёстры уезжают навсегда

Таня уехала к себе через две недели. Примерно в это же время она положила начальству на стол заявление об уходе. Рудольфовна была страшно недовольна и рвала на себе волосы, умоляя Татьяну остаться - так ей нравилась способная работница. Но к глубочайшему разочарованию Оли, Танечка была непреклонна. Более того, в последний рабочий день, угощая коллег тортиком собственного производства, она с лучезарной улыбкой объявила, что через три месяца выходит замуж. Мы с боссом многозначительно переглянулись - интересно за кого это?

- Таня, и кто же твой избранник? Или, может, избранница? - подмигнула ей Ольга, отводя в сторону от толпы сотрудников. Я, стараясь не засмеяться, делала вид, что страшно заинтересована своим стаканом сока.

- Ой, Ольга Рудольфовна, ну что Вы, - покраснела девушка и одёрнула рукав. - Её зовут Матильда... - доверительным шепотом сообщила она. У начальства округлились глаза:

- Матильда, значит? Угу. Ясно, ясно, - как будто вырубая слова топором, произнесла Ольга.

- Да! Она такая хорошая, знаете! И это даже ничего, что по паспорту она Егор... Мы подумали и решили - так даже лучше!

Я едва не засунула себе в глотку кулак и отвернулась. Брови Ольги взметнулись вверх. Лицо задергалась в попытке сдержать смех:

- Таня, прости, я не поняла... так она Матильда или Егор? Она мальчик или девочка? - прошептала босс, стараясь выглядеть не слишком веселой.

- Она транссексуал. Знаете? - Таня охотно начала делиться имеющейся у нее информацией. Через пять минут мы уже знали, что Матильда - это псевдоним, который взял некий молодой человек Егор, потому что он с младых ногтей считает себя женщиной. Все осложнялось тем, что он транссексуал-гомосексуал. То есть его (точнее её) привлекают женщины. И все бы ничего. Со стороны такой союз мог выглядеть вполне пристойно и натурально. Но Егор-Матильда стремилась занять место под солнцем и реализоваться в качестве женщины. Почему, несмотря на все вышеизложенное, Таня и Егороматильда решили расписаться официально, нам так и осталось непонятно.

- Ну дела, - пробормотала Ольга, провожая взглядом сияющую Татьяну, последний раз переступавшую порог кабинета, - Матильда, еб твою мать, ты понимаешь, да? - я только хмыкнула в ответ.

- Ты уже нашла нам нового секретаря?

- Эйчары кого-то присылали, но всё не то! - горестно отмахнулось начальство.

- Я смотрю, тебе полюбилась наша пухлощекая Татьяна?

- Ага. Профессионал своего дела. А пирожки с мясом какие, м-м-м... - мечтательно протянула Ольга.

- На тебе уже костюм трещит, завязывай с пирожками.

- Да иди ты!

***

Алису выписали через два месяца и еще два она потратила, проходя реабилитацию уже будучи дома. Все шло своим чередом, за исключением того, что я теперь ездила на работу на метро, а Алиса вела себя гораздо скромнее и спокойнее. С момента аварии она ни разу не говорила со мной о Тане и необходимости срочно найти "половину".

С Ниной мы виделись два-три раза в неделю. Осторожно, ходя вокруг да около, словно боясь, что наше примирение окажется неправдой. После отъезда Тани я могла бы предложить Нине снова жить вместе, но не хотела рушить возникший между нами трепет. К тому же дома постоянно находилась Алиса, и я не могла представить, что она сможет ужиться с Ниной, поэтому тщательно скрывала от сестры наличие у меня личной жизни.

Однажды вечером, я, как обычно, вернулась домой, предварительно заехав в магазин и купив Алисе её любимых креветок. Первое, что я увидела, войдя в квартиру, это чемоданы сестры, стоящие в прихожей. На них, как ни в чем ни бывало, дрыхла Мюсля.

- Не поняла, - буркнула я. - Алиса-а!

Из комнаты вышла сестра. После аварии каблуки ей были пока противопоказаны, но она все равно была при полном параде.

- Это что? - спросила я, указывая на чемоданы.

- Багаж. Уезжаю я. В Америку, к Ричарду.

- Уезжаешь? Как? Почему?! - моему удивлению не было предела.

- Скучно мне тут! Нечего делать! Тебе моя помощь не нужна, так что... - сестрица выжидающе на меня посмотрела.

- Я все равно не понимаю, почему вдруг ты решила уехать. И потом... ты ведь говорила, что вы с Ричардом расстались, разве нет?

- Ну помиримся, какие проблемы-то, - Алиса махнула рукой. - У меня самолет в 23:40. Такси сейчас подъедет.

- Почему ты раньше не предупредила?! - воскликнула я. Мне было обидно и неприятно, что Алиса не поставила меня в известность о своем решении. - В конце концов, я же имею право знать!

- Не хотела тебя расстраивать, долгие проводы, долгие слезы, - сестра выглядела слишком уж серьезно. Я села на край тумбочки.

- Я тебя провожу?

- Нет, не нужно.

- Позвони, как долетишь?

- Конечно, сестренка! - Алиса клюнула меня в щеку и взяла в руки свой саквояж.

- Давай я помогу тебе вещи до машины донести?! - я вскочила и, сняв с чемодана недовольно ворчащую Мюслю, пошла вслед за сестрой.

Погрузив вещи в машину, мы остановились попрощаться.

- Передавай привет Ричарду, - улыбнулась я, стараясь выглядеть весело.

- Обязательно! А ты приезжай уже наконец в гости! Восемь лет тебя зову, - сестрица обняла меня и села в машину. Помахав на прощание, она захлопнула дверь такси, и уже через пять минут я в одиночестве стояла у подъезда.

Вот и сбылась моя мечта - сестрица уехала и оставила меня в покое. Но... Чувство одиночества и опустошенности накрыло меня. За восемь месяцев, что мы прожили бок о бок, я так привыкла к постоянному присутствию сестры в своей жизни. Я не знала, плакать мне или смеяться, так разнились мои чувства от произошедшего. Медленно, еле волоча ноги, я поднялась к себе, закрыла дверь и прошла на кухню. Достала коньяк. Опустошив полбутылки, я легла на диван в гостиной, завернулась в старый плед и тупо смотрела в стену. Еще через час я взяла мобильный телефон и написала Нине СМС: "Приезжай".

***

Под одеялом было очень жарко, и я высунула ногу, чтобы ощутить хоть немного прохлады. Язык уже занемел от долгого напряжения, а Нина всё никак не могла кончить.

- Да что ж такое? - возмущенно пропыхтела я.

- Я, я, я... давай, да, да, - застонала она, впиваясь руками в простынь. Минут через пять мы уже лежали, распластавшись на кровати и держа друг друга за руки.

- Галя, - шепнула Нина, убирая прядь с моего лба, - я так соскучилась по тебе, - она потянулась ко мне и вдохнула запах волос. Я сощурилась и подтащила её к себе:

- Правда?

- Правда, - улыбнулась Нина и начала щекотать меня. Так мы валялись еще некоторое время, а потом отправились на кухню, чтобы организовать полуночный жор.

- Слушай, - спросила Нина, - открывая баночку с йогуртом, - очень уж странно она уехала. Без предупреждения.

- Я думаю, она по-прежнему обижается на меня после того случая, когда мы жестко сцепились и наговорили друг другу всяких гадостей.

- Все равно странно. И мне показалось, ты сильно расстроена.

- Честно? - я отвела глаза. - Да, я расстроена, Нин. У меня ощущение, что меня снова бросили. Что всем снова плевать на меня. Странно, да? Я так хотела, чтобы она уехала, а теперь чувствую себя как-то одиноко...

Нина нахмурилась:

- Но ведь я здесь, с тобой.

- Но я ведь не о тебе, говорю, милая, - сказала я, подходя и забирая у Нины из рук йогурт и целуя девушку в надутые от обиды губки, - а тебя я еще как следует не наказала...

Я заставила её сесть на стол и крепко поцеловала. В момент, когда я стягивала с неё майку, входная дверь вдруг хлопнула и, через секунду мы услышали громкий Алисин голос:

- Галя, я передумала, я вернулась!

Мы с Ниной испуганно замерли. Потом она судорожно натянула на себя майку и вскочила со стола.

Алиса показалась на кухне через секунду. Увидев, что я не одна, она помрачнела, и, как грозовая туча, двинулась к нам:

- А она что тут делает?!

- Я... мы с Ниной снова встречаемся, - неуверенно сообщила я.

- Что?! Да она же тебя бросила! Как ты могла поверить ей! Ты отшила бедную Таньку, довела до того, что та на бабу с членом перекинулась, а сама к изменнице вернулась!

- Алиса, а ты, собственно, почему вернулась? - я не могла сдержать улыбки, потому что действительно была рада снова видеть сестру. Вот такой парадокс.

- Я? Ну куда же ты без меня! Как я тебя оставлю! Вот гляди: только уехала на несколько часов, а ты бабу в дом привела! - сестра воинственно потрясла кулаком.

- Пардон, конечно, - вмешалась разозлившаяся Нина, - но мне кажется, Галя в состоянии сама определиться со своей личной жизнью!

- Смотрите, кто заговорил! Нагулялась там с проститутками и вернулась сестре моей мозги пудрить! Не выйдет, я её не оставлю!

- Алиса, ты - сумасшедшая!

- А ты шлюха!

- Что?!

Девочки едва не вцепились друг другу в глотки, а я стояла и думала: "Уволиться, продать квартиру, свалить в другой город, а лучше в другую страну, убить Нину, убить Алису, разрешат ли забрать Мюслю в тюрьму..."

Как становятся лесбиянками

Как всё начиналось или что делать, когда ты замужем?

В подростковом возрасте я целовалась с девочкой.

И не то чтобы меня к ней сильно тянуло, нет. Просто в 15 лет так хотелось попробовать всё возможное. А в связи с отсутствием мальчиков в радиусе километра, я пробовала, что дают. Позже, мы даже писали в личные дневники (которые потом давали читать друг другу) о ревности и влюбленности между нами. Такая вот была забава.

Спустя несколько лет у меня появился первый молодой человек, и всё это стало казаться дурацкой подростковой игрой.

И вот теперь мне 25. Я замужем уже пятый год и вполне довольна своей жизнью. Была. По крайней мере, мне всегда казалось, что у меня все так отлично сложилось, грех жаловаться: умный и красивый мужчина рядом, интересная работа (я - юрист), своя жилплощадь, две машины, отдых на море два раза в год... В общем, идеальная жизнь среднестатистического человека. Не придраться!

Но последний год что-то пошло не так... Всё началось с того, что на работе появилась коллега лесбиянка и почему-то сразу приняла меня за свою. Она подмигивала мне, постоянно звала обедать и один раз, я клянусь, что видела, как она облизывалась, глядя на мое декольте! Поначалу я похихикивала с девочками в курилке, потом начала злиться, что она так настойчиво предлагает мне свою компанию, и однажды недвусмысленно намекнула ей, что меня тошнит от её внимания. Надо сказать, она была очень задета и удивлена. Сказала только: "Да ты сама не знаешь, чего хочешь" и на следующий день написала заявление на увольнение. Я ходила с видом победителя, рассекая кабинеты с гордо поднятой головой. Смотрите! Я поставила на место эту извращенку!

Только вот после её ухода я начала испытывать странные чувства. Мне как будто стало не хватать её внимания, взглядов и комплиментов... Я не уродина, мужского внимания на работе у меня более чем достаточно, однако все это внимание вдруг резко сделалось мне безразлично.

Промучившись месяц, я полезла в интернет искать сайты, где общаются лесбиянки. Регистрироваться на сайтах знакомств я боялась, поэтому предпочла чаты и форумы, где можно было назваться кем угодно. Придумав себе ник "Кошка_в_лукошке", я погрузилась в новый для себя мир. Очень скоро выяснилось, что ничем принципиальным девочки от меня не отличались. За исключением того, что вечерами они возвращались к своим "женам", а не к мужу, как я. Псевдо-лесбиянкой я пробыла на форуме несколько месяцев, но так ничего и не поняла о себе.

Мне стало казаться, что за четыре года семейной жизни я просто устала от однообразия. Обсудив этот вопрос с мужем и решив, что секс втроем нам не подходит, мы отложили решение проблемы на неопределенный срок. Олег не видел ничего страшного в том, что я стала интересоваться лесбийским порно и фотографиями голых женщин:

- Тебе просто не хватает нежности и заботы, дорогая. Вот ты и тянешься к своему полу. Ведь известно же, что девушка лучше поймет девушку.

После этого муж обнимал меня и старался быть нежным. А я старалась сделать вид, что мне это приятно.

Через полгода я поняла, что конкретно влипла. "Тема" затягивала меня со страшной силой. И хотя я была всего лишь виртуальным участником, жизнь без этой части уже не представлялась мне возможной. Я стала бояться, что кто-то узнает меня на форумах и в чатах, чистила историю в браузере несколько раз в день.

Одним субботним утром я встала и удалила все учетные записи и ссылки на тематические сайты. Стерла информацию из закладок. Удалила папку с лесбийской порнушкой.

И решила снова стать примерной женой - родить мужу ребенка.

Ну конечно, - думала я, - ребенок вернет нашим чувствам былую страсть, и я не буду больше думать о всяких глупостях.

Началось планирование беременности: анализы, таблетки, УЗИ, врачи... Вы знаете, что овуляцию можно вычислить, засовывая градусник в попу каждое утро? Я тоже не знала! А, оказывается, можно! Форум для женщин, желающих стать мамочками и уже родивших, стал моим новым убежищем. Я зависала на нём вечерами после работы и в обеденный перерыв. Я делилась переживаниями, измерениями температуры, фотографиями тестов, на которых якобы виднеется что-то похожее на две полоски... Мне нравилась роль доброй и счастливой девушки с идеальной семьей. Она успокаивала меня. Это куриное царство поработило мой мозг, и я, как достойный участник, старалась полностью соответствовать образу "планюшки". Так прошло еще несколько месяцев.

На детском сайте у меня появилось достаточно приятельниц, с которыми можно было покудахтать. Специфика сайта предполагала определенный контингент. Но мне повезло - среди простых и скучных домохозяек находились и интеллигентные, весёлые девочки. Мы веселились, переписываясь о текущих делах и наших планах на жизнь.

И вот однажды, лазая по чужим профилям, я наткнулась на одну девушку. Её звали Вероника. К моменту нашего знакомства она была уже на 8 месяце. Вероника писала о своей беременности и муже с изрядной долей иронии и юмора. Это меня зацепило. Почитав несколько её записей, я нажала кнопку "Пригласить в друзья".

Поначалу мы просто читали и комментировали записи друг друга, обмениваясь остроумными, как нам казалось, замечаниями. Моя симпатия к Веронике как к человеку вспыхнула сразу. Ну, вы знаете, как это бывает - ты как будто чувствуешь, вот он/она - твоя родственная душа. Потом у нее начались осложнения, связанные с беременностью и я, проявив чудеса сопереживания, написала ей в личку с предложением помощи и поддержки, которые она вежливо отклонила, сославшись на отсутствие сил и нежелание кого-либо видеть. А я испытывала странные чувства - хотелось броситься ей на помощь, позаботиться, защитить, порадовать. Наверное, моё горячее желание помочь немного пугало её. Но я не слишком заботилась о том, какое могу производить впечатление.

Вероника: Оля, спасибо за предложение. Мне очень приятно, что ты поддерживаешь меня, особенно когда мне так паршиво. Миша сегодня опять бредил, вопя, что я ни черта не делаю по дому. Но мне даже с дивана-то трудно встать! Бесит... Мы с тобой обязательно пересечёмся, когда я буду чувствовать себя лучше.

Кошка_в_лукошке: Объяснения не помогают? Странная у него реакция... Надеюсь, когда у вас родится ребенок, он изменит своё отношение к тебе.

Вероника: Посмотрим.

Так всё начиналось...

Примечание к части

Не знаю, будет ли такая своеобразная тема интересна читателю. Пробуем. =)

Первые гости и первые эмоции.

Вероника пригласила меня к себе через месяц. Она неважно себя чувствовала, однако одиночество, как известно - страшная штука. Муж Вероники - Миша целыми днями работал, стремясь, как он говорил, "обеспечить достойное будущее своему ребенку". Мать жила в другом городе, а подруги растерялись в процессе беременности.

Все эти недели я каждый день писала ей, спрашивая о самочувствии и делах. Она охотно отвечала, катая длинные "простыни". В личных сообщениях Вероника была куда более серьезна, чем на публике. Но оно и понятно. Надевая маску весельчака, надо иметь возможность возвращаться в себя. Однако на мои слишком уж активные дружеские чувства она отвечала очень сдержанно или вовсе игнорировала. Я запомнила одну её фразу: "верю не словам, а поступкам", поэтому старалась говорить о том, какой она отличный человек, пореже.

Утром в субботу я встала пораньше, чтобы не спеша привести себя в порядок. Олег с утра уехал с друзьями на охоту.

Спустя три часа намываний, выбриваний, укладываний и размалевываний я была готова. Странно было собираться на встречу с беременной приятельницей, как на свидание. Ей-то уж всяко безразлично, какого цвета у меня маникюр. Но я испытывала навязчивую потребность понравиться ей.

Мне нужно было ехать на другой конец города. Приказав коту сторожить квартиру, я спустилась во двор. Покупки заняли еще полчаса. Я шла по магазину, размышляя, что может хотеть беременный мозг. Он ведь способен на разные коварства! В итоге в тележку полетели йогурты с разными наполнителями, шоколадное молоко, гранатовый сок, ананас, дыня. Немного подумав, я положила туда икру и сыр с плесенью. Потом еще шпинат. За ним я решила, что ей вдруг может захотеться суши... Кажется, я плохо позавтракала...

Загрузив два больших, битком набитых пакета в багажник, я наконец-то поехала знакомиться с Вероникой.

"Какой она будет в жизни?" - раздумывала я...

Пара фотографий на сайте, конечно, дали мне представление о ней, но реальная встреча все равно изменит его. Я снова поймала себя на мысли, что очень хочу стать для Вероники близкой подругой... Звонить ей, когда мне вздумается, ходить вместе по магазинам, смеяться над окружающим нас... Я хотела, чтобы она заинтересовалась мной, как человеком и... как девушкой.

Бред, скажете вы и будете правы. С чего беременная замужняя женщина должна вдруг перекинуться на другую сторону? Я даже подумывала при случае сказать ей, что я бисексуалка. Мне казалось, что если в женщине есть тяга к своему полу, такая информация может её заинтересовать. Взбудоражить, если хотите... Ну да, сейчас я замужем, но, в общем, детка, если что... Оооо, это был бред, какое-то наваждение...

Я ни разу не была близка с женщиной, не представляла, как можно строить однополые отношения, но мне страшно хотелось думать об этом, представляя нас вместе. Через месяц знакомства и общения в интернете. На детском, блин, сайте! Смешно сказать. Это проблема нашего поколения, что ли...

Абсурдность ситуации меня немного беспокоила, но в то же самое время успокаивала: это просто не может быть серьезно! Это все гормоны! Я даже подумывала над тем, чтобы найти любовницу на одну ночь и реализовать свои фантазии. Попробовать. Узнать. Понять.

Однако чувство вины перед мужем запрещало мне даже смотреть в этом направлении. Тихая гормональная влюбленность - пожалуйста. Трахаться с кем-то кроме него? Нет, это уже слишком. Странный мозг.

Я поднялась на 9 этаж и позвонила. Дверь мне открыла заспанная невысокая девушка с круглым милым лицом.

- Привет, - улыбнулась она.

- Привееет, - радостно отозвалась я, и мое лицо расплылось в улыбке.

- Оль, ты чё? Это гуманитарная помощь голодающим, что ли? - кивнула Вероника, глядя на пакеты - или ты купила продукты домой, но не успела завезти?

- Ага, еще я побоялась, что из багажника украдут, поэтому принесла с собой. Сейф у тебя есть?

Мы посмотрели друг на друга и заржали, как две дуры.

Я прошла за Вероникой на маленькую кухню. В раковине валялись не помытые чашки и тарелки. На столе стояло блюдо с яблоками и бананами, почерневшими от долгого бесцельного лежания.

Я начала деловито выкладывать продукты на стол, с умным видом рассказывая Веронике, почему ей полезен тот или иной продукт. Мне кажется, в тот момент я чувствовала себя самой сильной, деловой, такой умной и способной защитить и победить всё на свете.

Вероника со скептической улыбкой наблюдала за моими манипуляциями. Кажется, она была немного обескуражена.

- Ну, что ты хочешь? Персик, сыр, рыбу? - вопрошала я с видом заботливой мамочки.

- Оль, сядь уже. Ты, вроде, в гости пришла. Щас я чай поставлю... - и она поплыла пузом вперед к раковине, чтобы набрать воды в чайник.

- Сколько у тебя уже недель? Тридцать две? - спросила я, присаживаясь на табуретку.

- Тридцать четыре, - ответила Вероника.

- Очуметь! Скоро уже родишь! Боишься?

- Да я вообще боюсь с самого начала беременности. С того дня, как я поняла, что не одна. Врачи ставили мне бесплодие, ты знаешь, да? Ну мы с Мишей и жарились в своё удовольствие, думая, что ребенок нам не грозит. Возможно, я захотела бы детей позже, годам к тридцати. Я только два года, как закончила институт. Передо мной только открылся целый мир возможностей, я пошла на международные языковые курсы, ездила по миру в качестве переводчика. И тут БАЦ! И все мои планы сожрал этот маленький троглодит... Мне неприятны шевеления, мне не нравится ходить с пузом, спать невозможно, болят кости, отекают руки и ноги... я похожа на кабачок! - Вероника скорчила разочарованное выражение лица и шлепнула полный чайник на плиту. - По всем законам логики я должна скакать от счастья и наслаждаться этим прекрасным периодом своей жизни, но я не могу, понимаешь?! И мне стыдно от того, что я не люблю этого ребенка до истерики, до потери пульса.

- Я думаю, ты станешь ему хорошим любящим другом и учителем, Вероник, - неуверенно вставила я, - то, что ты любишь его, совершенно не значит, что ты должна верещать от счастья.

- Спасибо, - вздохнула она, - мне важно услышать от кого-то кроме себя, что отсутствие истерики и восторгов, связанных с беременностью не делают меня плохой матерью...

Я наблюдала за тем, как Вероника разливает чай. Её взъерошенные волосы были завязаны в небрежный пучок. Она улыбнулась мне и кивнула на чашку.

- За встречу?

- За встречу,- согласилась я.

Посидев у неё еще пару часов, я засобиралась домой.

Я надела куртку и широко улыбнулась:

- Рада была познакомиться, Ника!

- Я тоже, Оль, приходи ещё. Надеюсь, ты скоро присоединишься к обществу беременных гормональных кабачков, - хитро щурясь, ответила Вероника.

Я протянула руки и обняла её, слишком уж нарочито демонстрируя радость. Потом я наклонилась к животу, погладила его и сказала:

- Береги маму.

Включив радио погромче, я мчалась через город обратно домой. Я была счастлива, полна энергии. Эта встреча до безумия обрадовала меня!

Зайдя в квартиру и сбросив туфли, я прошла в ванную комнату.

Тёплая вода хлынула вниз. Я сняла одежду и опустилась в ванную.

Закрыв глаза, я представила, как прихожу к Веронике в гости. Она совсем одна с ребенком... в моих фантазиях ему уже год... Но малыш спит крепко, и я могу подойти к ней близко-близко...

Мои губы касаются её плеча. Руки соскальзывают на грудь, и я чувствую затвердевшие соски под кофточкой. Это заставляет меня дрожать. Вероника откидывает голову назад, подставляя для поцелуев шею... Я целую пульсирующую синюю жилку на виске, ласкаю губами ямочки над ключицами... Мои руки проникают под одежду, и я сжимаю её грудь... моя... Мне хочется её всю, здесь, сейчас... вобрать в себя без остатка...

Я поворачиваю её к себе лицом, буквально впиваясь в её долгожданные, такие сочные губы... Она пахнет карамелью и кофе...

Пальцы судорожно расстегивают молнию на джинсах... Боже, ты такая влажная...

- Оля, я дома! - от неожиданного крика Олега я дернулась и подскочила. Часть воды выплеснулась на пол. Похоже, я потеряла связь с реальностью. Встаю из ванны, чувствуя, как от сладостно-мучительного чувства тянет промежность. Ох ты ж, как не во время!

Надев халат, я вышла из ванной. Олег был немного пьян и явно в приподнятом настроении.

- Ты не представляешь! Это было что-то, - начал рассказывать он, размахивая руками. Потом заметил мой отрешенный вид, подошел и крепко обнял меня.

- Ты такая задумчивая... Ммм... Это так возбуждает, - прошептал Олег мне на ухо, кусая меня за мочку.

Я дёрнула головой. Муж в недоумении отстранился:

- Ты что, не в настроении?

- Да, голова неожиданно разболелась, пойду прилягу, - ответила я и, поцеловав его в щёку, ушла в спальню.

Закутавшись в плед, я снова закрыла глаза и увидела её манящие пухлые губы...

Кто-то рожает, а кто-то страдает (и возможно хернёй)

Через несколько дней у меня сломалась машина, и я вынуждена была добираться до работы на метро. Я поймала себя на мысли, что ищу в других девушках признаки того, что они "в теме". Я обращала внимание на серьги, кольца на большом пальце, короткие стрижки, татуировки, мужскую одежду, повадки - всё, что прямо или косвенно могло говорить об их причастности к этому миру. И, странное дело, я стала замечать, что таких девушек довольно много. Только вот, если с беременной ты точно знаешь, что она беременна, то с лесбиянкой не угадаешь - так что это были только мои домыслы. Может, добрая половина тех девушек, кого я посчитала лесби, были прилежными натуралками. Обручальное кольцо на моём пальце тоже говорило о моей гетеросексуальности, однако... Кажется, еще немного, и мне потребовалась бы психиатрическая помощь.

Меня пугала моя озабоченность. С другой стороны, кажется, это была уже зависимость. Я уже была готова называть Олега Вероникой, хотя его толкающийся в меня член намекал мне, что это вовсе и не так. Я смотрела на её фотографии в соцсетях и размышляла, что она-то уж точно натуралка. Конечно, женственности ей недоставало, но на мужа она смотрит с огромным обожанием. Да и опыт гетеросексуальных отношений у неё большой. Хотя, я и сама прежде не была с женщиной. Но это ведь не значит, что она должна быть такой же. Пф-ф, какая же я идиотка порой. Даже страшно, как может быть стыдно моим родителям за свою непутёвую дочь. Что я могу дать ей? Гормональную влюбленность? Безудержную мастурбацию на её светлый образ? Господи, да ей скоро рожать!

Через неделю после первой встречи Вероника позвала меня в магазин за вещами на выписку. Я была рада снова увидеть её. Мы поехали в крупный торговый центр недалеко от её дома.

Ковыляя между рядами колясок и кроваток, Вероника рассуждала о своей ситуации:

- Я надеюсь, этот парень скоро родится, очень уж хочется с ним познакомиться.

- Ещё бы! С твоей-то жаждой узнавать новых людей! - засмеялась я.

- Ты зря так думаешь. Я не то чтобы очень люблю людей в принципе. Но раз уж это мой, страшно сказать, СЫН, конечно, я хочу с ним пообщаться.

- Ты уже придумала имя для него?

- Мы обсуждали разные варианты. Миша настойчиво предлагает назвать его Адольф, но он почему-то забывает, как звучит его фамилия, которую будет носить сын - Гинтер. Вот и представь - Адольф Гинтер. Приколист, твою мать! Заботливый отец! Ну, а на самом деле, мне нравится имя Алексей. Оно легко произносится, понятно звучит в любой стране, сокращаясь до Алекс и прекрасно сочетается с отчеством.

- Алексей Михайлович? Неплохо.

Наконец мы выбрали на выписку подходящий конверт синего цвета и несколько чепчиков. Вероника выглядела вполне довольной итогом нашей прогулки. Мы поднялись на последний этаж торгового центра, чтобы перекусить. Надо заметить, Вероника была просто обжорой! Она заказала в Макдоналдс огромный бургер, пирожок, коктейль, наггетсы и большую картошку. Я с ужасом смотрела, как всё это поглощается ею со сверхзвуковой скоростью. Заметив мой взгляд, Вероника буркнула с набитым ртом:

- Ну что ты лыбишься?! Посмотрю я на тебя, когда ты будешь беременная! Палатку разобьёшь у КФС, я тебе прорицаю!

- Ты похожа на голодного мужика, Ник, ну честно!

- Звучит как комплимент.

- Что хорошего в голодных мужиках?

Но Вероника оставила этот вопрос без ответа. Ей неожиданно стало нехорошо. Мы немного посидели, а затем я подхватила её под руку и повела к машине:

- Что? Что с тобой? Схватки? Воды отошли? Вызвать скорую? Отвезти тебя в больницу? - я тараторила, не затыкаясь, в панике оглядываясь в поисках помощи.

- Отвези меня домой и прекрати уже суетиться. Ты меня бесишь, - гаркнула вдруг Вероника. Я решила не обижаться на беременный мозг. Это было слишком опасно.

Проводив её до квартиры и убедившись, что она чувствует себя нормально, я попрощалась.

Через пару дней она позвонила мне и страшным шепотом сообщила, что ей назначили плановое кесарево сечение. Вероника была очень расстроена, она буквально плакала мне в трубку:

- Я хочу родить сама, сама, понимаешь? Врачи говорят, что это может быть опасно, и что период реабилитации будет долгим. Мне никто не объясняет ни риски, ни шансы. Все только запугивают меня. Еще и Миша поддержал меня фразочкой "ну ты же нормальная, сможешь родить сама? Что тут такого?" Иногда я не понимаю, дебил он или притворяется, - она тяжело вздохнула.

В этот момент мне очень захотелось обнять её и пообещать ей, что всё будет хорошо.

Вечером того же дня я сидела дома и думала о том, как поеду к ней в гости. Какие можно купить цветы, что выбрать в подарок. Мне хотелось преподнести ей какой-то милый пустяк, чтобы заставить её улыбнуться. Я взглянула на часы: Олег скоро придёт. Олег! Меня как молния поразила. В последние дни я стала совершенно безразлична к нему. Мне стало очень стыдно... Взрослая женщина игнорирует своего мужчину, увлёкшись беременной подругой. Мыльная опера, не иначе! Я мысленно отругала себя за предательство. «Но ведь это только в мыслях» - тут же прозвучала попытка оправдаться.

Пересилив себя, я отправилась на кухню, чтобы приготовить ужин. Я резала овощи и представляла, как сейчас войдет Вероника, как обнимет меня за плечи и улыбнется. Как потом я усажу её на кухонный стол... О, это было невыносимо! Я положила нож, прислонилась к стене и стала гладить себя. Запустив руку в трусики, я опять и опять представляла себе самые развратные сцены с нашим участием...

К приходу Олега ужин был еще не готов.

- Послушай, - спросил меня муж, когда мы наконец сели за стол, - что там у тебя с овуляцией? Ты давненько мне ничего не рассказываешь об этом.

Я поперхнулась. Действительно, последние два месяца я совершенно перестала интересоваться планированием: не мерила температуру, не делала тесты. Всё это отошло на второй план. Я хотела любить женщину. И любить её маленького сына, как своего.

- Так, эм... э-э-э... Все нормально, - буркнула я, набивая в рот побольше хлеба. - Вше ошэн ошэн хорошо! Овуляшия ешт.

- А-а-а, ну ладно, а то я уж заволновался, - подмигнул мне Олег.

Мне захотелось плакать. От бессилия, от страха и от тоски.

***

Через две недели Вероника родила сына. Родила естественным путём, несмотря на все угрозы врачей. В 2 часа ночи мне пришло от неё СМС: "Родила. Мужик. 3500. Никогда больше".

С утра я отпросилась с работы и помчалась в больницу с букетом гербер.

Вероника была в палате. Выглядела она изможденной: малыш не хотел брать грудь и постоянно плакал. Я обняла её и вручила цветы:

- Ну что, отстрелялась? Мать-героиня! - улыбнулась я.

- Больше без презерватива я сексом не занимаюсь, - съязвила Вероника. - Я чувствую себя коровой. У меня течёт молоко, жутко болят соски, а Алексей Михайлович не соизволит брать титьку, как положено приличному младенцу!

Я с нежностью смотрела на маленькое сморщенное существо, сопящее в люльке. Малыш был похож на отца - курносый носик, глубоко посаженные глазки, родинка на правой щечке.

- Выноси, роди, а в итоге он даже на меня не похож!

- Да ладно, брось, он подрастёт, и сходство станет более очевидным.

Мы стояли у окна, глядя на снующих внизу людей. Вероника была очень близко от меня. Я наклонила голову, чтобы вдохнуть её запах. Вдруг зазвонил мобильный. Она взяла трубку и заговорила на повышенных тонах, но тут же снизила тон, обернувшись на спящего сына.

- Миша, это что, так сложно?! - шипела она в трубку. - Мне кажется, тебе стоит пройти тест на интеллект, твои родители, похоже, просто недоглядели кое-что!

Они ругались еще минут пять. Вероника кинула телефон на кровать и снова подошла ко мне:

- Ей-Богу, я либо убью его, либо разведусь!

- Приходи ко мне жить, - тут же радостно предложила я.

- Спасибо, Оль, это очень мило. Но ты, кажется, замужем. Вряд ли Олег будет рад чужой тетке с ребенком.

- А мы его выгоним, - продолжала я кокетничать, ожидая от неё хотя бы намёка.

- Даже так? Серьезное заявление, - ответила Вероника и заговорила на другую тему.

Через полчаса в палату ввалился Миша с огромным букетом и широченной улыбищей.

- Никуся, привет! Ну как тут мой наследник?!

- Не кричи, пожалуйста, он спит.

- Я не кричу, Вероника, я выражаю радость, - с раздражением ответил Миша.

Решив, что моё присутствие здесь не слишком удобно, я поспешила попрощаться. Уже выйдя за дверь, я услышала Мишин голос:

- А она нормальная? Что это она на тебя так смотрит?

Мне стало не по себе. Неужели мои взгляды и чувства так очевидны? Чёрт, пора заканчивать это общение, нужно меньше писать ей. В конце концов, у меня есть муж, есть обязательства перед ним...

***

Вечером я достала телефон и набрала СМС:

"Как дела?"

Не играй в мои игрушки

Вы знаете, что когда влюбляешься, объект влюбленности занимает всё свободное время и мысли. Ничего нового не случилось и в моём случае. Я круглосуточно мечтала о Веронике, начиная с фантазий о сексе и заканчивая совместным выбором штор в квартиру. Иногда я была готова все рассказать мужу, чтобы честно развестись и не морочить ему голову. Но через мгновение я понимала, что боюсь. Я не смогу так круто изменить свою жизнь, открыться перед родителями и друзьями, остаться одна. Мои влюбленности и фантазии были полны надежды и оптимизма до тех пор, пока я не начинала предпринимать шаги для воплощения их в реальность. Я трусила делать то, что мне хотелось.

Много раз я пыталась остановить себя и сократить общение с Вероникой до минимума. Каждый раз после наших встреч или разговоров я давала себе зарок быть не такой эмоциональной, не хвалить её так часто, не делать ей комплименты и подарки. Но меня хватало на день. Вечером, после работы и тысячного просмотра её профиля, я снова звонила или писала.

Она, казалось, была не против. Как это часто бывает, бездетные подруги крайне редко стали интересоваться её делами. Мужья информацию о детских заботах воспринимают крайне дозировано. А я соглашалась приглядеть за Лёшей, когда Вероника ездила по рабочим вопросам (она брала разовые проекты как переводчик), помогала ей с покупками и всячески развлекала её. В общем, стала той самой лучшей подругой, которой звонят в любое время суток и по любому вопросу. Со мной Вероника могла не быть перманентно-циничной и уверенной в себе.

- Можешь расслабиться, - хлопала я её по колену, - давай, поплачь! Должно же быть в тебе что-то женское, кроме груди третьего размера!

- Угу, - широко ухмыляясь, отвечала Вероника, - могла бы и соврать, что ли. Сказать, что я самая женственная из всех, кого ты знаешь. У меня еще, между прочим, гормоны шалят, могу и сковородкой от обиды треснуть.

- О, прости! Конечно же, ты прекрасна! - нарочито восторженно воскликнула я. - Да будь я мужиком, я бы... у-ух!

- Никогда не понимала лесбиянок, - вдруг сказала Вероника.

Я вздрогнула и напряглась. Оказалось, по телевизору показывали интервью с Земфирой.

- Интересно, от чего так происходит, это психическое расстройство или врожденное? Они же очень странные. Как женщина становится лесбиянкой? Что её заставляет сделать это?

- Почему ты думаешь, что её что-то заставляет? Может, это любовь к другому человеку, и тогда совершенно неважно, какого он пола, - я не смогла удержаться от раздраженно-взволнованного тона.

- Дыы? - губы Вероники скривились в усмешке. - То есть, ты можешь полюбить и мужчину, и женщину?

- Как человека, конечно, - замялась я, испугавшись немедленного разоблачения.

- Мы не про это говорим, Оль. Ты могла бы полюбить женщину, как своего мужа, например?

Моё лицо залилось краской:

- Я, э-э-э... никогда не думала об этом, - я почесала нос.

- М-м-м, ну и правильно, а то Олег бы тебя выпорол, - засмеялась подруга и я вместе с ней, кипя внутри от злости и обиды.

Я дала волю эмоциям только в машине. Гнев меня просто переполнял! Значит, ты считаешь меня странной! Я несколько раз чуть не попала в аварию, пока добиралась до дома. Ну всё! Хватит мной играть и пользоваться, как безотказной подружкой, которая готова целовать тебе жопу! Хватит с меня всего этого! Я - замужняя женщина, у меня есть семья, обязательства, я планирую ребенка! Больше я не позволю себе слабость, не позвоню и не напишу первая! И на сообщения сразу отвечать не буду! Пусть думает, что я занята, а то я отзываюсь по первому зову, она, наверное, решила, что у меня вообще нет личной жизни! Надо сходить куда-нибудь с Олегом, прямо завтра! Или уехать на выходные в Финку... Мысли наскакивали одна на другую, меня трясло от злости.

Я зашла домой, села на пуфик в прихожей и разрыдалась. Кот удивленно глядел на меня.

- Ну что? Что ты смотришь?! ЧТО-О-О?! - выла я коту.

Из комнаты послышался шорох и через минуту вышел Олег:

- Оля, что случилось? Машину разбила? - мои рыдания сделались громче.

- Твоя мама умерла? Солнышко, милая моя, но она была уже старая, болела долго, отмучилась, ей теперь легче, - бормотал Олег, обнимая меня.

- Да жива моя мама! - истерично заорала я, ударяя кулаками по коленям.

- Тогда что случилось? Ты можешь объяснить, Оль? Или это что, ПМС?

- Не-е-e-т, - завыла я с новой силой.

- А-а-а... Ты переживаешь из-за ребенка? Не плачь, ну что ты, у нас обязательно скоро получится! Ты просто слишком много общаешься со своей подружкой, тебя это угнетает. Она-то уже родила. Еще и сайты эти детские. Брось ты это всё! - муж гладил меня по спине. Его способность находить причины для моих слёз просто поражала. Я решила не спорить. Пусть думает, что я плачу из-за несостоявшейся беременности.

- А хочешь, махнем с тобой на недельку в Грецию? Ты давно хотела на Родос, хочешь? Я сейчас договорюсь на работе и забронирую билеты, м? - вопрошающе посмотрел на меня Олег.

- Да, хочу, - ответила я, вытирая слезы. - Я хочу, поехали. Прямо завтра же.

- Ну, насчет завтра не обещаю, но в эти выходные, думаю, у нас получится все организовать. Успокойся, все хорошо, видишь. Сходи прими ванну, я пока поставлю чай.

Я встала и побрела в ванную. На тебе, Вероника! Шах и мат! Сиди тут одна, со своим ребенком, а я с мужем еду за границу!

Когда просто дружить не получается...

Неделя в Греции прошла просто отлично. Был сентябрь, солнце было уже не таким безжалостным, а море по-прежнему теплым. Мы купались, загорали, ублажали свои желудки изысками местной кухни, в общем, вели себя, как полагается примерным туристам.

Мне удалось отвлечься от мыслей о Веронике. Под конец поездки я даже решила, что всё прошло. Гормональный сбой, наваждение, банальная похоть. Я просто ребенок, который не получил желанную игрушку. Это может случиться с каждым. Не губить же теперь семью.

Наш самолёт прилетал в город вечером, в районе семи часов. Полёт прошёл довольно спокойно. Мы с Олегом выпили по бокалу вина, поговорили о будущем. Я чувствовала себя почти спокойной и почти счастливой.

Когда мы были у стойки такси, телефон зазвонил.

- Оля, привет, не отвлекаю? Вы прилетели уже? - голос Вероники был непривычно тихим и дрожащим.

Моё сердце ёкнуло и бешено заколотилось. Всё, что я хотела забыть, всплыло в памяти с новой силой:

- П-п-ривет, Ника. Да, мы уже в аэропорту.

- Слушай, могу я, мы с Алёшей приехать к вам? Завтра у нас поезд с утра, и я бы не хотела ночевать дома.

Мысли перемешались: поезд, не хочу ночевать дома, приехать. Она приедет! Она хочет приехать ко мне!

- Вероника, конечно, вы можете приехать! В любое время. Может, мы заедем за вами на такси?

- Спасибо, Оля, мы доберемся своим ходом. Через сколько вы будете дома?

- Приезжай к девяти.

- Хорошо. Пока.

- Ольга! - услышала я окрик мужа. - Ольга, пойдем, такси уже ждёт!

Дома я бросилась убирать квартиру: отдраила туалет и ванную, достала новое постельное белье, поставила запекаться курицу.

- Я не совсем понимаю, почему ей вдруг понадобилось приезжать именно к тебе. У нее что, больше нет подруг? В конце концов, она знает, что мы только прилетели, уставшие, голодные и...

- Олег,- остановила я мужа, - Вероника так просто бы не позвонила. Наверняка она поругалась с Мишей. А раз планирует уехать, то поругалась серьезно. Будь другом, прояви гостеприимство.

- Ты помешалась, что ли?! - вдруг психанул Олег и ушел в спальню.

Я занервничала, что он будет грубо вести себя, но поговорить с ним уже не успела. В дверь позвонили.

На пороге стояла Вероника с Лешей на руках. Малыш крепко спал. Я жестом пригласила подругу зайти и взяла у нее сына.

- У тебя есть куда его можно положить? - обеспокоенно спросила она.

- Сейчас соорудим баррикады на диване из подушек и одеял, - успокоила её я. - Надо же, время летит так быстро. Еще вчера ты была беременна, и вот мелкому уже 4 месяца.

- Да уж, - буркнула Вероника и прошла в комнату.

Уложив ребенка, мы сели на кухне. Я достала бутылку вина.

- Я знаю, что ты кормишь, но, думаю, полбокала тебе не повредит?

- Я его только покормила, так что наливай. Полбокала... Нажрусь в дрова, - съязвила подруга.

Немного погодя, я все же решилась спросить у Вероники, что случилось.

- Ничего особенного не случилось, Оль. Ты сама знаешь, как это бывает. Слово за слово, придирка, оскорбление, переход на личности, и вот уже вы ненавидите друг друга. Но спроси меня, из-за чего мы начали ссориться, и я уже не вспомню. Я только запомнила, что я бесполезная дурная баба, сидящая на шее у своего мужика и не способная нормально воспитать сына.

- Мне жаль, Ник. Все-таки у вас маленький ребенок. Что думаешь делать?

- Ну пока съезжу к маме в Рязань, а дальше будет видно.

- Ты не решила точно, разведешься ли ты с ним?

- Честно говоря, я уже почти готова, Оль. Знала бы ты, как меня достало всё это его ребячество и эгоизм, - Вероника залпом допила остатки вина в бокале.

Я немного захмелела. Глядя на Веронику я молча радовалась, что она сейчас здесь, рядом со мной. Что в гостиной спит её сын, а мы на кухне ужинаем и общаемся, как семья.

Я заметила, что глаза Ники стали влажными. Наклонившись и взяв её руку, я горячо зашептала:

- Если хочешь, ты можешь пожить у меня. Место есть, Олег не будет против. Я буду очень рада, если ты...

Лицо Вероники потемнело. Она выдернула руку из-под моей ладони:

- Оль, давай по-честному, а? Я же чувствую, что ты ко мне неравнодушна. Все эти твои намеки, подарки, комплименты. Это ведь неспроста? Я, в конце концов, не дура и все понимаю. Но скажи мне, как ты себе представляешь это? При живом муже?!

- Я думала развестись с ним, чтобы быть с тобой, - попыталась оправдаться я.

- О-о-о! Отличная мысль! Только меня ты почему-то забыла спросить, хочу ли я быть впутана в эту дурацкую историю или нет! - злобно шипела Ника. - Оль, мне очень нравится с тобой общаться, правда. Мы родственные души и все такое. Но ни о каких отношениях не может идти и речи! Я нормальная, понимаешь? Я не такая! - она остановилась, тяжело дыша.

Я сглотнула и молча смотрела на скатерть.

- Все думала, может, мне кажется, может, я с ума сошла, дура гормональная, - продолжала она. - Жалею, что приехала к тебе. Закажу машину на шесть утра, - Вероника встала из-за стола и пошла в коридор.

Я бросилась за ней, схватила за руку, затащила на кухню. Захлопнув дверь, я прислонилась к ней спиной, чтобы никто не мог войти.

- Ника... Ника... - задыхалась я, дрожа от волнения, - ты не понимаешь! Это не шутки. Я, я правда люблю тебя! Я хочу жить с тобой вместе, готовить ужин, просыпаться с тобой, растить Алешу, я...

- Хватит, Ольга! Ты, похоже, рехнулась! Выпусти меня немедленно, мы уезжаем. На вокзале есть комнаты отдыха, мы переночуем там, - Вероника грубо оттолкнула меня от двери и вышла.

У меня потемнело в глазах. Вот и всё. Все кончено.

Я сидела и пила вино. Я слышала, как она вызывала такси, как хлопнула входная дверь.

На кухню вышел Олег:

- Вы что, поругались?

- Типа того.

- Типа того?

- Оставь меня в покое, пожалуйста...

Олег фыркнул и скрылся в спальне.

Через полчаса я уже ехала в первый ближайший "темный клуб", который показал мне интернет. В голове было шумно, хотелось только напиться до помутнения рассудка, чтобы не помнить ничего об этом позорном вечере.

Сев у барной стойки, я заказала текилу. Мне хотелось сдохнуть прямо сейчас, в эту минуту. От собственного бессилия и тупости. Конечно, ей всё было понятно с самого начала, я слишком странно себя вела. Но я же, я же правда полюбила её! И почему она сразу не отшила меня?! Супер умная, глядите-ка: "Я думала, мне кажется"! Крашеная сучка! Провались ты пропадом!

После второй рюмки мне стало немного веселее. Я махала головой в ритм музыки и бессмысленно улыбалась проходящим девушкам. Одна из них вдруг остановилась и подошла ко мне:

- Скучаешь? - сверкнула она рядом белоснежных зубов.

- Пью, - вздохнула я.

- Не угостишь меня мартини?

- Конечно, - с пьяной бравадой ответила я, махнув бармену.

- Ты здесь одна, без подружки?

- Одна, как извилина в голове Джастина Бибера, - я разглядывала девушку в упор.

Она рассмеялась и кокетливо протянула руку:

- Марина.

- Ольга.

- Очень приятно, Ольга, - у Марины были длинные светлые волосы и огромная грудь, на которую я пялилась, не отводя пьяных глаз.

- Классные сиськи, - алкоголь сделал меня смелее и раскованнее.

- М-м-м, да, хочешь потрогать? - Марина взяла мою руку и положила себе на грудь. По телу разлилось тепло.

- О-о-о, - только и смогла промычать я.

- Пойдем, трахнемся в туалете? - кивнула мне девушка, вставая со стула. Взяв меня за руку, она повела меня вглубь зала.

Затолкнув меня в кабинку, Марина впилась в мои губы. Её язык настойчиво проталкивался в мой рот, а руки скользили по волосам и спине. Я совершенно не отдавала себе отчёт, что происходит. Кровь прилила к голове, я оттолкнула девушку, грубо прижав к стенке кабинки.

- Ты чего? - спросила она. Я рванула на ней блузку. Ткань затрещала, обнажая пышный бюст. Сдвинув бюстгальтер, мои руки стиснули её грудь. Пальцы грубо теребили соски, выкручивая их в разные стороны. Марина застонала. Это возбудило меня еще больше. Я прижала бедром её промежность, притягивая её за ягодицы. Я терлась о девушку, вылизывая её шею и грудь. Мне кажется, из меня вырвался зверь. Заставив её встать раком, облокотившись на унитаз, я сдернула с нее трусики. Потянув за волосы, я ввела два пальца ей во влагалище.

- А-а-а-х! Да-а-а! Еще! Да-а-а! Трахай меня, да! - она задвигалась в такт.

Я чувствовала, как она сжимается там, внутри, как по моим пальцам течет липкая терпкая жидкость. Я ввела третий палец, ускоряя темп. Мой лоб вспотел, я задыхалась, чувствуя, что сама сейчас взорвусь от вожделения.

Издав громкий протяжный стон, Марина дернулась и на секунду обмякла. Потом она повернулась ко мне и начала расстегивать мне джинсы.

- А сейчас мы поможем тебе расслабиться. Мой язычок умеет такое, м-м-м...

Меня неожиданно накрыло чувство брезгливости. Я оттолкнула от себя её руки и сказала:

- Не надо... Я... уже всё.

Марина с недовольством и удивлением посмотрела на меня.

- Как хочешь, - фыркнула она и, подхватив с пола лифчик, быстро вышла из кабинки.

Я села на унитаз и обхватила голову руками. Это смахивало на какой-то бред.

***

Домой я пришла под утро. Стараясь не шуметь, я пробралась в спальню и легла на свою половину кровати. Не успела я закрыть глаза, как Олег спросил:

- Не хочешь ничего мне объяснить?

***

Поспать мне особо не удалось. После скандала с мужем я потерялась во времени. Просто сидела на кухне, качаясь в такт тиканью часов. Голова нестерпимо болела, и постоянно хотелось пить.

Неожиданно зазвонил телефон.

- Алло, - хрипло произнесла я.

- Оль, это ты? Слушай, прости меня. Я вчера очень много лишнего наговорила тебе. Я просто испугалась, не ожидала такого. Да и вообще, ты столько для меня сделала.

Голос Вероники показался мне голосом из параллельной вселенной.

- Я не обижаюсь. Слушай, я сейчас не могу разговаривать, давай...

- Ты что, напилась вчера? О, это моя вина. Ну какая ж ты все-таки дура, Оля!

Я сморщилась. Она думает, можно вот так позвонить и сказать: "извини", а потом вести себя, как ни в чем не бывало?!

- Слушай, я вчера изрядно перебрала и кое с кем познакомилась... отличная ночка получилась, кстати. Так что забудь весь тот бред, что я вчера несла, это всё чушь. Ничего такого я не чувствую. Ну, то есть, я бы очень хотела с тобой переспать, но... Ты только не подумай, я делала все это для тебя не поэтому. Я...

- Слышь, Малышева?! Иди на хуй! - короткие гудки прервали мой похмельный монолог.

Я встала и потянулась к кофейнику. Кот с подоконника повернул на меня свою безразличную морду.

- Все потому что я - победитель по жизни. Вот так, - кивнула я ему и плеснула в кружку кофе.

Как убедить себя, что тебе не больно.

Мы с Олегом развелись как-то слишком быстро. Мне думается, он даже приплатил кому следует, чтобы как можно быстрее покончить со всем этим.

Он перевез вещи на квартиру своих родителей уже на следующий день после нашей ссоры.

      Я, как деревянная наблюдала за происходящим. Мне не хотелось вмешиваться, не хотелось умолять его остаться. Мне вообще ничего не хотелось. Я включала громкую музыку и выла, катаясь по полу. Выла навзрыд, в голос, до боли в горле. Я захлебывалась в своей истерике, рыдая снова и снова. Я оставалась одна. Мне было безумно страшно продолжать жизнь без привычной поддержки, без надежного тыла. Мои слишком смелые фантазии довели меня до того, чего я никак не могла помыслить в реальности - осуществления этих самых фантазий. Учиться отвечать за свои слова и мысли было очень тяжело. Я убегала от расспросов родни и друзей, хотя Олег не без удовольствия мусолил эту тему, смакуя свою роль жертвы и наслаждаясь ею. Конечно, он не преминул рассказать всем желающим о том, что его жена перешла на темную сторону.

Мои родители отказывались верить Олегу и одолевали меня звонками, с просьбой объяснить, что же случилось на самом деле. Друзья оказались более сговорчивыми, и со мной разом перестали общаться почти все. Я каждый день с ужасом ждала, что кто-нибудь позвонит мне на работу и разрушит мою жизнь до конца. Я не была готова совершить такой coming out, но жизнь сделала это за меня. И мне приходилось жить с этим.

С тем, что меня удаляли из списка друзей, писали в личных сообщениях, какая я мразь, ковырялка и сдохну в аду. С тем, что на День Рождения меня поздравила одна лучшая подруга и мама.

Теперь мои вечера проходили тихо и однообразно. Я приходила с работы и кормила кота. Потом разогревала себе замороженную лазанью или вовсе грела сосиску в микроволновке. Мне больше не приходилось изгаляться, придумывая новые блюда. Я могла ходить в растянутых штанах и старой полинялой майке. Могла спать с включенным телевизором. Могла есть мороженое после девяти вечера. Я слишком много могла. Но как ни старалась, это не приносило мне удовольствия.

Вероника словно канула в лету. Я видела, что она заходит на свою страницу детского сайта, но будучи удаленной из друзей, я почти ничего не могла прочесть. Я со скрипом пыталась забыть её, наш разговор, безумный вечер и все следующие за этим события. Мне хотелось стереть себе память, поддаться заклятью забвения, воспользоваться нейтрализатором, как в фильме "Люди в черном". Что-нибудь, что могло бы облегчить мою боль! Но я оставалась одна со своими страхами, разочарованиями и слезами.

Мне стало всё труднее концентрироваться на работе. Коллеги знали о моём разводе и списывали мою рассеянность и замкнутость на это. А я втихаря принимала транквилизаторы, чтобы быть хоть наполовину вменяемой.

А потом приехала моя мама. Я долго избегала общения с ней, отказывалась от встреч и не отвечала на СМС-сообщения. Я боялась, что она возненавидит меня, узнав правду. И вот она появилась на пороге моей квартиры с яблочным пирогом в руках.

- Оля, - ласково улыбнулась она. - Мне все равно, почему вы расстались. Ты всегда будешь моей любимой девочкой.

В эту секунду во мне будто что-то надломилось. Я сползла на пол и заплакала. Так горько и так отчаянно, словно не плакала до сих пор. Мама опустилась на колени рядом со мной и обняла мою голову:

- Доча, перестань плакать. Перестань, милая. Всё это ерунда, все пройдет. Не плачь, доченька, - шептала она и гладила меня по голове.

- Мама-а-а,- заикалась я, захлёбываясь от слёз. - Мама, я так люблю её...

- Ничего, милая, ничего, - мама легонько качала меня в своих руках. Как в детстве. Как раньше.

Она уложила меня на диван и закутала ноги пледом. Вскоре из кухни потянуло запахом свежесваренного какао. Мама поставила передо мной тарелку с пирогом и чашку с дымящимся напитком.

- Давай, съешь. И пусть все твои печали закончатся сегодня, - она села рядом со мной и ласково пощекотала ступни. Я легонько брыкнулась, с хихиканьем уползая по дивану вверх. Какао сладко обжигало рот. А мама смотрела на меня и улыбалась.

Господи, храни мою мамочку, прошу тебя!

      На следующий день я пришла на работу в туфлях на высоком каблуке и с улыбкой на лице.

Примечание к части

Это оказалась одна из самых важных для меня глав, хотя она получилась очень маленькая.

Когда ты думаешь, что у тебя действительно всё хорошо

Мне кажется, после того, как мама узнала о том, что я лесбиянка, мне стало легче дышать. Ведь если самый близкий человек принимает тебя как есть, не столь важно, что подумают о тебе остальные. Мне по-прежнему тяжело было терпеть расспросы и взгляды, полные презрения и непонимания, но это уже не приносило мне той боли, что в самом начале.

Я отпустила ситуацию и поплыла по течению. Как оказалось - не зря. Сходив на несколько лесби-тусовок, которые организовывал форум, я увидела - нас много. Я не одинока со своими проблемами. И это давало мне силы жить. Я уволилась с прежней работы, потому что моя новая знакомая с форума - Лиля, предложила мне место заместителя в юридическом департаменте крупной норвежской компании. Съездила на Бали, где в полной мере насладилась ремесленной культурой балийцев, дайвингом и серфингом.

Странное дело, как только я, гордо подняв голову, уверенно прошла мимо наших с Олегом общих друзей, они довольно любезно поинтересовались моими делами и пригласили на вечеринку. Вскоре, когда первый шок прошёл, я смогла вернуть часть своего круга общения. И, безусловно, у меня появилась новая часть этого круга.

Я часто вспоминала Веронику. Всего шесть месяцев дружбы, но, казалось, я прожила полжизни рядом с этой кареглазой дерзкой девушкой. Как она сейчас? Чему научился уже Алеша, ведь ему недавно исполнилось девять месяцев? Развелась ли она с Мишей? Где живет? Эти вопросы преследовали меня каждый день, и каждый день я гнала их прочь от себя. С головой уйдя в работу, я старалась забыть обо всем: работала сверхурочно, посещала различные профессиональные мероприятия.

Первая эмоциональная и разрывающая сердце боль уже поутихла, но ей на смену пришла глубокая постоянная тоска, которая стала фоном моей жизни. Но я старалась задавить её в себе.

Лилия отличалась от остальных девушек зрелым взглядом на жизнь, обоснованным мнением по абсолютно любому вопросу (будь то политическая ситуация в Европе или разведение карликовых свиней) и длинными рыжими волосами, собранными на затылке в высокий хвост.

Она сразу обратила на меня внимание, когда мы встретились в клубе на тематической встрече. Остановив на мне взгляд своих пытливых зелёных глаз, она подмигнула и улыбнулась. Кажется, первый вечер мы спорили о книге Булгакова "Мастер и Маргарита", перебивая друг друга. Лиля доказывала мне правильность своих суждений, рисуя замысловатые схемы на салфетке. Я ловила её руки и со смехом махала этой салфеткой перед глазами. Это был очаровательный вечер. Тогда я подумала, что, возможно, смогу обрести что-то новое...

Спустя пару месяцев я позволила себе допустить мысль о возможной близости между нами. Лиля была, несомненно, хороша: образованная, успешная, всегда готовая к диалогу. Порой она казалась мне слишком идеальной.

- Ольга, - поправив очки на переносице однажды сказала она. - Тебе не кажется, что пора перелистнуть эту страницу твоей книги? - она провела рукой по моей щеке. - Посмотри на меня. Пожалуйста.

Я подняла на неё глаза и улыбнулась, взяв её ладонь в свою:

- Я уже, Лиля. Уже это сделала.

***

Утро выдалось на редкость солнечным и безветренным. В полдесятого Лиля наконец сползла с кровати и прошлёпала в ванную. Кот с невозмутимым видом плюхнулся на освободившуюся подушку. Я улыбнулась - кажется, в моей жизни наконец наступило лето.

Перед поездкой на дачу нам предстояло закупить продукты в супермаркете. Рассекая по магазину с тележкой, мы торопились скорее выбраться из этого неуютного, словно нависающего над тобой места. Я обосновалась у мясного отдела, занимая очередь, пока Лиля ушла за молоком и хлебом.

Отдел обслуживала пожилая женщина, и мы двигались крайне медленно. Неожиданно кто-то положил руку мне на плечо. Холодок пробежал по затылку и скрылся где-то в районе лопаток. Я обернулась. Карие глаза Вероники смотрели на меня в упор. Она улыбалась. В тележке сидел Алёша, играя с яблоком.

- Привет, - радостно сказала она, легонько обнимая меня. - Я рада тебя видеть.

- Привет, - только и смогла выдавить я из себя. - Что ты здесь делаешь? Вы же... э-э-э… Жили в другом районе, нет?

- Мы развелись. Я снимаю здесь, у племянницы. - Вероника была очень спокойна.

Казалось, она все уже пережила, переварила и снова твердо стояла на ногах. Этому мне бы стоило у неё поучиться!

- Эм, да? Ну и... как ты сейчас? Я имею в виду, всё в порядке? – запинаясь, спросила я. Мысли спутались, я, наверное, тысячу раз споткнулась в голове о свои собственные вопросы.

- Жить можно, - кивнула она. - Стараюсь не киснуть ради Алёши. Беру работу на дом, иногда прошу племянницу посидеть с ним и еду на проект, - Вероника помолчала и, немного помедлив, спросила:

- А ты как?

- Я? Я тоже в разводе, - пожав плечами, я обернулась, ища в толпе Лилю.

Вероника смотрела на меня с напряженным вниманием. Похоже, она не ожидала, что дело на самом деле обстоит так серьезно. Внутри я была очень довольна произведенным эффектом. Мне хотелось, чтобы она не почувствовала моего разочарования, обиды и тоски. Я заставила себя широко улыбнуться:

- Устроилась на новую работу, съездила в отпуск, в общем, все отлично! - я почувствовала, как Лилия подошла сзади.

- А это моя подруга, Лиля! Это Вероника! - девушки обменялись оценивающими взглядами.

На фоне длинноногой зеленоглазой красотки Ника явно чувствовала себя неуютно в старых потертых джинсах и с растрепанными волосами. Знала бы она, как привлекательно выглядит сейчас!

- Приятно познакомиться, Вероника! У Вас чудесный сын, - пропела Лиля.

- Спасибо! - Вероника немного нахмурилась и заторопилась к кассам.

- Я рада видеть, что у тебя всё хорошо, Оля, - шепнула она мне, с жаром сжав мою ладонь.

- Я тоже, - пискнула я. Лиля увлекла меня обратно в очередь, мягко обнимая за плечи.

- У неё волшебные глаза, - сказала она, наклонившись к моему уху. Я сглотнула.

***

Мне казалось, этот цикл будет длиться бесконечно. Как только у меня получалось хоть немного задавить в памяти все воспоминания о Веронике, она вновь появлялась на моём пути. Возможно, мне стоило принимать это как испытание моей крепости, но встреча в магазине подкосила меня больше, чем я ожидала. Я снова думала о ней, о несбывшихся отношениях, о её карих, с вызовом глядящих глазах. Лиля, конечно, моментально всё поняла, но не спешила вмешиваться в мой внутренний диалог. Она только сказала:

- Если ты хочешь, то я съезжу на дачу одна.

Я хотела. Мне было просто необходимо остаться наедине с собой, встряхнуть память и попытаться понять, что происходит в моей душе. Все эти сопли меня измотали, я тряслась от бессильной злобы и проклинала саму себя. Так или иначе, в этот вечер я осталась одна. И только кот разделял мои страдания. Хотя, будем честны, ничего он не разделял. Он только жрал и спал, иногда позволяя почесать ему пузо.

Небо за окном потемнело, и вскоре началась гроза. Дождь хлынул стеной. Я уже задремала под монотонный бубнёж телевизора, как вдруг раздался резкий и неожиданный звонок в дверь. На пороге стояла... Вероника. Она куталась в легкий плащ, мокрые волосы облепили её лицо.

- Я оставила Лёшу на племянницу. Можно войти? - спросила она.

Я жестом пригласила её внутрь. Сняв туфли, она повесила плащ на вешалку.

- Чем обязана? - излишне резко спросила я, глядя на неё в упор.

- Я пришла поговорить.

- О чём? Мне кажется, совсем нет смысла ворошить прошлое.

- И все же. Может быть, ты угостишь меня чаем? На улице гроза.

Я пожала плечами и не двинулась с места.

- Говори.

Вероника тяжело вздохнула:

- Оль, я столько передумала за это время. Мне кажется, у меня расплавился мозг. Я... я всё вспоминала твои слова и никак не могла примириться с ними! - её голос стал громче. - Ведь ты разом отняла у меня близкую подругу, заставив мучиться от чувства вины!

Я молча слушала, слишком пристально интересуясь пуговицей на своем рукаве.

- Я понимаю, что это было эгоистично с моей стороны, не позволить тебе... не дать тебе шанс остаться мне просто другом. Но это был шок... Уже потом я поняла, как жестоко ошиблась и... прости меня, Оль.

Я сжала зубы и чуть слышно сказала:

- Ты считаешь, что можно вот так прийти и говорить об этом? Ты понимаешь, КАКУЮ ты причиняешь мне боль?! - мой шепот сорвался на крик. - Я не смогу с тобой дружить, ты это понимаешь?! Не смогу притворяться, не смогу делать вид, что всего этого никогда не было!

Вероника прижала ладонь ко рту. Глаза её расширились.

- Почему ты мучаешь меня, объясни наконец?! Каждый твой взгляд выводит меня из равновесия! Даже сейчас, когда я была почти счастлива, ты пришла, чтобы все разрушить! Дай мне наладить мою жизнь, ОТПУСТИ МЕНЯ!!!!!!! - у меня дрожали руки, я, сжав кулаки, глядела на неё исподлобья.

Вероника отступила назад, губы искривились, глаза наполнились слезами. Слезами?! Ты плачешь?!

Я в один шаг перемахнула прихожую и обхватила руками её голову. Упершись лбом в её лоб, я гладила её по щекам:

- Ника, успокойся, только не плачь, не плачь! - исступленно шептала я, прижимая её к себе. Она была насквозь промокшая и очень холодная. Подняв на меня глаза с размазанной тушью, Вероника еле слышно сказала:

- Оля, я... - мне кажется, в этот момент в моих ушах зазвучала какая-то давно забытая щемящая мелодия. Вероника осторожно толкнула меня в губы кончиком носа и скользнула по ним теплым дыханием. Внутри меня все сжалось от мучительно-сладостной боли, страха и ожидания. В ту же секунду я снова почувствовала её губы на своих.

О! Сколько раз в своих самых смелых фантазиях я вот так целовала её, срывая одежду и предаваясь наслаждению! Сколько снов, сколько минут провела я с ней в этом безумном танце своих мечтаний!

Но всё это было таким черно-белым и неживым по сравнению с тем, что я ощутила, когда обнимала её, промокшую насквозь, в полутемной прихожей, впервые пробуя на вкус. С моих губ непроизвольно сорвался стон. Ника подалась вперед, крепче прижимаясь ко мне. Она попыталась расстегнуть мою рубашку, но я остановила её:

- За-зачем? Чт-то ты делаешь, Ник? - она усмехнулась такой знакомой усмешкой, как будто я была несмышленой девочкой.

- Я замерзла, - просто ответила она, снова обнимая меня.

Закрыв глаза, я погрузилась в бесконечное темное пространство, которое закружило меня. Я смутно помню, как увлекла её в гостиную, как усадила на диван и как бережно снимала с неё мокрую одежду. Как целовала её ключицы и ласкала податливую нежную грудь. Мои пальцы скользили по её телу, желая прикасаться как можно глубже.

Она порывисто дышала, стыдливо прикрывая тело старым пледом.

- Пожалуйста, - шепнула я, - я хочу видеть тебя...

Наши губы снова сомкнулись в поцелуе. Мои руки касались спины и бедер, чуть сжимая их. Задыхаясь, я опустилась перед ней на колени, нежно гладя мягкую кожу. Вдохнула её запах и скользнула языком по клитору. Ника сжала ноги, обхватывая меня за шею. Мои губы слились с её губами, я ласкала Нику, наслаждаясь тихими стонами, срывавшимися с её уст. Пальцы проникли внутрь, принося новые приливы удовольствия. Я оторвалась на минуту, чтобы взглянуть в её лицо. Давящий стук в висках отдавался по всей голове, я совершенно потеряла контроль, погружаясь всё глубже. Вероника раскинула бёдра, извиваясь в моих руках и сжимая свою грудь. Еще через несколько секунд она зашлась криком и, простонав, тяжело вытянула ноги. Они чуть-чуть подрагивали от недавнего напряжения.

Я поднялась и присела рядом с ней на край дивана. Осторожно, словно боясь спугнуть. Волшебные чары похоти рассеиваются очень быстро, и порой становится стыдно смотреть человеку в глаза.

Так произошло и с нами. Вероника торопливо принялась натягивать свою одежду.

- Куда? - спросила я, отбирая мокрые джинсы. - Я принесу тебе халат.

Укутавшись в плед, мы смотрели какое-то полуночное шоу, тесно прижавшись друг к другу.

- Ты уйдешь? - спросила я вдруг.

- Да, - просто ответила она.

А жизнь продолжается...

Я люблю весну. Каждый раз она приносит мне надежду на то, что следующий год будет лучше, чем предыдущий. Как многие люди начинают новую жизнь с понедельника или с Нового года, я начинаю с весны.

В эту весну я впервые за много лет решила оставить всё как есть. Мне кажется, слишком долго я пыталась вырваться, отвернуться, отказаться от данного мне судьбой. А ведь она на раскрытых ладонях протягивала мне всё, чего я ждала. Только почему-то я не понимала этого.

В зеркало на меня смотрит уставшая женщина с мягкой улыбкой и печальными глазами. Первую седину, которая проступила на висках, она неловко прячет за ухо, поправляя копну тёмных волос.

Солнце заливает пол. В соседней комнате играет с собакой восьмилетний зеленоглазый мальчишка. В этом году он пошёл во второй класс и долго хвастался двум своим мамам, как на первом же уроке он получил пятёрку по английскому языку за рассказ о своей семье.

Сегодня такой же обычный день, как и вчера. Мы с тобой сидим на кухне и пьем обжигающе-горячий сладкий чай с сушками. Ты с энтузиазмом рассказываешь о новом проекте, которым сейчас занимаешься.

Я улыбаюсь, глядя на тебя из-под ресниц. Наверное, такие минуты и являются самыми счастливыми.

А в душе вспыхивает огонек памяти. Я вспоминаю, как однажды ты пришла домой в слезах - оказалось, тебя уволили с работы, обвинив в махинациях против компании. А еще через несколько недель, когда выяснилась правда, генеральный директор лично приезжал к тебе и просил вернуться. С улыбкой вспоминаю, как ты захлопнула дверь прямо перед его носом, грубо прокомментировав его сексуальную ориентацию.

Еще помню, как я начинала свой бизнес. Не спала ночами, ездила на бесконечные встречи, договаривалась об аренде офиса, искала клиентов, заключала договоры... И во сколько бы я ни возвращалась, ты всегда ждала меня с чашкой горячего какао.

С каждым годом я всё больше понимаю ценность семьи. С тех пор, как двенадцать лет назад умерла моя мама, это стало ещё ощутимее. Нет, время не лечит. Время действительно только учит жить с болью.

Но когда я, рыдая, бросалась на гроб, ты была рядом со мной. Взяв на себя всю организацию похорон и общение с родственниками и знакомыми, ты спасала меня от сумасшествия.

А потом мы поехали в Мексику. И там, на карибском пляже с белоснежным песком, ты стала моей женой. Я целовала твои тонкие пальцы, испытывая безграничную нежность. Обнимала тебя среди ярких экзотических цветов и рассекала с тобой голубые волны океана...

Через несколько дней после возвращения из Мексики я села в машину последний раз в своей жизни. До сих пор помню тот ужас, который охватил меня, когда навстречу мне летел потерявший управление грузовик. Помню, как я выкрутила руль, врезавшись в другую машину, и меня ослепила вспышка боли. Реанимация, несколько операций, десятки маленьких надежд и разочарований. И всё это время ты была рядом.

Сейчас, спустя десять лет, обо всем этом напоминает только моя наполовину не сгибающаяся рука.

Однажды ты сказала, что хочешь, чтобы у нас был ребенок. Наш ребенок. Все обсудив, мы решили, что рожать должна ты. Но попытка за попыткой ЭКО оказывалось неудачным... Почти два года мы отчаянно пытались сохранить беременность. Безумные гонки, прогнозы, диагнозы, анализы измотали тебя, и ты решилась на последний раз. Я хорошо помню твой пронизывающий взгляд и обреченное: "значит не суждено".

Но Бог уже всё решил. Ты забеременела... Девять месяцев я пряталась под диваном, спасаясь от твоих гормональных истерик и капризов. А потом на свет появился наш сын...

У каждой семьи есть множество таких больших и маленьких историй. Это и называется жизнь...

Ты замечаешь моё серьезное лицо, берешь меня за руку:

- Оля, все в порядке?

Молча киваю. Мысли перетекают одна в другую, цепляясь корнями, переплетаясь и растягиваясь. Я вспоминаю о ней. Её взгляд прожигает память. Её шепот. Её руки. Каждый день, проведенный с ней, всплывает мутной болезненной каплей, заполняя моё сознание. Ты сама привела её ко мне, надеясь облегчить боль. Ты дала мне личное пространство, свободу выбора, шанс решить, как продолжится моя жизнь.

Твои зелёные глаза с теплотой смотрят на меня. Солнце блестит на рыжих волосах. Уровень доверия между нами гораздо выше, чем можно себе представить. Но только сейчас, спустя двенадцать лет ты, наконец, решаешься задать мне один непростой вопрос:

- Она больше ни разу не позвонила?

- Нет. Никогда.

И больше нечего рассказать.

Как в дешевом боевике

        - Так и сделала?! - широко распахнув глаза, восклицала Наташка, нервно комкая в руках платок.

- Да! Ты представляешь?! Сказала, что лифчик мне велик, надела на меня халат и просто вышла! Это жопа, Наташа, это полный трындец! - я едва ли не рыдала, положив голову на руки.

- Она потом еще маму на кухне спрашивала, действительно ли у меня есть парень! Беспокоилась, твою налево! Решила, наверное, что у меня бешенство матки на почве недотрахоза!

- Она Анастасии Федоровне рассказала, что ли?! - округлила Наташка глаза.

- Нет, - с недовольством ответила я, - во всяком случае, мать ведет себя со мной, как обычно.

- Мда... - протянула подруга. - Я не знаю, может, еще раз попробуешь, только голая? Забегаешь и напрыгиваешь без прелюдий! Еще можно камеру установить! Маме покажешь потом, что её тетка тебя лапала!

- Ага, класс, а как я на нее без трусов наскакиваю, мы вырежем! Дура ты, Наташа! Ей это на хрен не сдалось! И план этот провальный, и жизнь дерьмо!

- И солнце, этот, как его, фонарь, - грустно вздохнула подруга.

Мы сидели в студенческой столовой. Вдруг Наташка толкнула меня в бок:

- Денис идет!

Я выпрямилась и поправила прическу.

- Привет, девчонки! - широко улыбаясь, сказал он, подходя к нашему столику.

- Приве-е-ет, - жеманно улыбнулась я в ответ.

- Девчонки, вы не хотите в клуб сегодня сходить? Транзит, на Пролетарской. У меня и проходочки есть, - парень игриво повёл бровями.

Наташка заерзала на стуле. Конечно, ей очень хотелось пойти! Любой шанс пристроить свои семьдесят килограммов в хорошие руки она старалась использовать по максимуму.

- Конечно, Денис, с удовольствием, - ответила я, стараясь сохранять  достоинство.

- Тогда встретимся у клуба в девять! - чмокнув меня в щеку, Денис ушел, подмигнув мне на прощание, а мы с Наташкой заблеяли словно козы.

- Ура, ура! Он пригласил меня! - восторженно запищала я, хватая подругу за руку.

- И меня, и меня! Надену свои леопардовые леггинсы и туфли на каблуке!

Я замолчала, серьезно глядя на неё.

- Наташ, вот скажи, почему жирные девки так и норовят засунуть свои колыхающиеся телеса во что-то обтягивающее?! Ты небось в магазине сорок восьмой размер просишь, вместо пятьдесят второго!

- Да ну тебя, Маша! - огрызнулась подруга в ответ и пробурчала себе под нос. - И не сорок восьмой, а пятидесятый...

***

Я стояла перед зеркалом и уже заканчивала краситься, когда ко мне подошла Лера. Сегодня на ней была черная обтягивающая футболка и рваные джинсы.

"Уже лет сколько, а все туда же, молодится!" - фыркнула я про себя. Хотя, возможно, во мне говорила зависть. Ибо фигура у Леры была действительно крутая.

- Куда идешь? - просто спросила она.

- Не Ваше дело! - огрызнулась я.

- Мама будет волноваться.

- Я ей позвоню.

- Куда ты идешь и во сколько вернешься?

- Послушайте, я уже совершеннолетняя, и Вы не имеете право мне указывать! - я убрала тюбик с красной помадой в сумку и надела туфли.

Лера смотрела на меня из коридора.

- Чао, бамбино! - махнула я рукой и как можно более непринужденно продефилировала к входной двери с чувством глубокого удовлетворения.

***

В клубе было нереально жарко. Мы с Наташкой как умалишённые плясали в толпе людей. Денис с друзьями сидел за столиком в глубине зала и наблюдал за нами, изредка махая мне рукой. Чем больше становилось выпитого алкоголя, тем реже он смотрел в мою сторону.

- КЛАССНО ЗДЕСЬ, ДА?! - проорала мне в ухо Наташка.

- ДА ВООБЩЕ СУПЕР! - завопила я в ответ. - ПОЙДУ ОСВЕЖУСЬ!

Я пробралась сквозь толпу и двинулась в сторону туалета.

- Маша, подожди! - услышала я хриплый голос за спиной и обернулась. Это был друг Дениса - Жора. Он был явно навеселе.

- А-а-а, - облегченно выдохнула я. - Привет, Жора. А я уж испугалась.

- А чего ты испугалась? - пробасил Жора, перекрывая мне проход.

- Да, думала, что кто-то пристанет, - отмахнулась я с нарастающей тревогой.

Жора засмеялся хрипящим лающим смехом.

- Не бойся, я тебя защищу, - шепнул он, обнимая меня. Я попыталась отстраниться.

- А где Денис? - мой голос прозвучал слишком испуганно.

- Бухой в говно, с пацанами курить пошёл, - я увидела, как сузились глаза парня, и по лицу расплылась хищная улыбочка. - А я заметил, что ты в туалет пошла, и за тобой.

Жора вжал меня в стену и схватил за бедро, грубо сдавив своими ручищами:

- Машенька-лапушка, ну чего ты, давай, сладкая, - прорычал он мне в волосы. - Я ж вижу, нравлюсь тебе, ты мне тоже, м-м-м, вкусная моя! - я с ужасом ощутила его отвратительный мокрый язык в своем ухе.  Ударив по плечам Жоры кулаками, я крикнула:

- Отпусти немедленно! Денис тебя убьет! - Жора только засмеялся и больно впился мне в шею. У меня брызнули слёзы из глаз! Я задергалась, пытаясь вырваться, но мы, к моему ужасу, были надежно скрыты в полумраке коридора.

- Не ломайся ты, ну! - начал злиться Жора, грубо дергая меня за бретельку платья.

- Мальчик, убери руки, - вдруг услышала я знакомый голос. Мне потребовалось несколько секунд, чтобы осознать - он принадлежит Лере.

- Что-о-о? - скривившись, пророкотал Жора, резко повернув голову.

- Руки, говорю, убери от девочки.

- Слышь, тетя, ты в сортир шла, ну и иди мимо. Не мешай.

Я испуганно смотрела на Леру, которая, хоть и была довольно высокой, все же не могла сравниться с этим волосатым бугаем.

- Давай попробуем еще раз, мальчик-дебил: От-пус-ти  де-воч-ку.

Жора отпустил меня и попытался толкнуть Леру в плечо. Но у него, к моему величайшему изумлению, ничего не вышло. Она схватила его за запястье и резко вывернула руку. Послышался хруст. Жора сдавленно закричал, валясь на колени и прижимая к себе поврежденную руку.

- Пойдем, - кивнула мне Лера и двинула к выходу. Я, опасливо озираясь, засеменила следом. Навстречу  вылетела перепуганная Наташка:

- Что случилось?! Маша, где ты была?! - заверещала она, бросаясь ко мне.

- Маше пора домой, - спокойно ответила Лера. - Где Денис?

- А-а-а, - замялась Наташа, - там, вон там сидит, - она указала пальцем за столик, у которого он, развалившись, сидел  с друзьями и кричал очередной тост.

Лера молча подошла к столику. Мы только увидели, как она поднимает Дениса за грудки и что-то резко говорит ему, толкая на диван. Лицо парня выглядело испуганным и обескураженным.

- Поехали, - сказала Лера, проходя мимо меня. Я быстро шепнула Наташке, что позвоню и выбежала за Лерой, боясь, как бы не объявился Жора. Но он и не думал объявляться.

- Что Вы с ним сделали? - спросила я, едва поспевая за ней.

- Вывихнула локтевой сустав.

- Но как?!

- Я мастер спорта по рукопашному бою.

Мы подошли к Лериному сверкающему хромом мотоциклу. Она протянула мне шлем.

- Мне кажется, я снимаюсь в дешевом боевике! - не выдержала я.

- Предпочитаешь, чтобы тебя изнасиловали в туалете, как в дешевом порно? - женщина села за руль мотоцикла и кивнула назад, - садись.

Я покорно села и вцепилась  руками  в Лерину кожаную куртку.

- Обхвати меня нормально и держись крепче, - приказала она и повернула ключ зажигания.

Мы мчались по ночному городу с бешеной скоростью. Поначалу, от страха я зажмуривала глаза. Но потом поездка даже начала мне нравиться!

- Это было так классно! - с восторгом восклицала я, пока мы поднимались по лестнице. Лера чуть заметно улыбнулась.

Когда мы дошли до квартиры, я загородила дверь и спросила:

- Откуда Вы узнали, где я?

- Взяла из телефонной книжки Насти номер Дениса. Сказала ему присматривать за тобой. Но, как я и думала, кавалер из него никудышный.

- Вы... Вы расскажете маме, да? - я закусила губу и уставилась в пол.

- Нет, я сказала ей, что ты попросила заехать за тобой к Наташе.

Я подняла на Леру глаза и улыбнулась. Впервые за долгое время она показалась мне не такой уж мерзкой и противной.

- Спасибо, - шепнула я, пока она открывала входную дверь.

Мама встретила нас с широкой улыбкой. Она переводила взгляд с одной на другую, словно ожидая, что мы сейчас расскажем что-то интересное.

- Ладно, мне пора, увидимся завтра, - Лера поцеловала мать в щеку и вышла, прикрыв за собой дверь.

- Где-то же у неё должен быть член, - задумчиво произнесла я и осеклась, увидев мамин непонимающий взгляд. - Ну в смысле, она же крутая, да? - и мама улыбнулась мне.

========== Сектор приз на барабане! ==========

        После этого случая моё отношение к Лере значительно улучшилось. Как будто кто-то щелкнул выключателем в моей голове, и я увидела, что она хороший человек, а моя мама заслуживает счастья.

Мы могли подшучивать друг над другом, пару раз ходили в кино втроем. А еще я начала слушать Pink Floyd.

Но несмотря на то, что с момента нашего знакомства прошло достаточно много времени, я все никак не могла понять, почему Лера такая непробиваемая.

И однажды я невольно стала свидетельницей сцены, которая словно провела черту под моими размышлениями. В тот день я проснулась рано и, шаркая ногами, поплелась по коридору в ванную. Перед поворотом я остановилась и прислушалась. На кухне тихо плакала мама. Я слышала её судорожные всхлипывания и бормотание. Осторожно высунув голову, я увидела, как они стоят у окна. Лера крепко прижимает маму к себе и гладит её растрепанные волосы. Она шепчет ей что-то с такой невероятно ласковой улыбкой, какой я никогда у неё не видела.

- Настя, милая, ну перестань, - слышу я мягкий шёпот. Перевожу взгляд на лицо Леры и вижу её сузившиеся, как будто влажные глаза. Лицо в одно мгновение переживает массу разных эмоций... Оно полно грусти, волнения и... любви. Она берет мамины руки в свои и нежно целует.

Я резко отвернулась и прислонилась спиной к стене.  Подождав минуту, тихо прошла в свою комнату.

Позже выяснилось, что плакала мама из-за того, что поссорилась с бабушкой. Такое происходило и раньше, мама всегда сильно переживала после этих скандалов. Но реакция Леры стала для меня откровением. Я наконец-то увидела не хладнокровную мачо-вумен, а сопереживающую влюбленную женщину. И я окончательно смирилась.

Через пару дней, пребывая в чрезвычайно приподнятом расположении духа, я поехала к папе. Жизнь была прекрасна и удивительна! Мы помирились с мамой, подружились с Лерой. Денис вымолил прощение, Наташка умирала от зависти, и от избытка положительных эмоций я буквально танцевала ламбаду в метро.

- Па-па-а! При-и-ве-ет! - прокричала я, заходя в прихожую и закрывая за собой дверь. Но ответом мне была тишина. Я удивленно сморщилась. Не бывало еще такого, чтобы отец не откликнулся на приветствие любимой и единственной дочери. Через секунду из комнаты появился испуганный папа:

- Машенька, здравствуй, дочь, здравствуй, - торопливо забормотал он, приобнимая меня за плечи.

- Все в порядке? Какой-то ты странный, - обеспокоенно поинтересовалась я. Отец был подозрительно бледен и еще более подозрительно то, что он был гладко выбрит.

- В порядке. В порядке, - кивнул отец и потянул меня к себе в кабинет. - Ты обычно звонишь, что-то случилось?

- Нет, - удивленно ответила я, - Да я и не приезжала никогда по звонку, пап. Ты чего?

- Да, верно. Я рад тебе, проходи, проходи, - отец поспешно открыл дверь в комнату. И тут за нашими спинами раздался певучий мужской голос:

- Степушка, дорогой, ты куда пропал?

Я медленно, как во сне, повернула голову и увидела, как из ванной выходит высокий подтянутый мужчина с полотенцем на бедрах. Не знаю, какими словами можно описать выражение моего лица. Ни одна фотожаба Рунета не отразила бы всего великолепия вспыхнувших на нём эмоций. Это что, шутка?! Название "Очевидное-невероятное" явно не передавало всей прелести момента.

- А это, наверное, Маша? - искренне интересуется полуголый субъект. - Хороша, хороша, ничего не скажешь. А Лерка права, ей бы ляжки-то подкачать.

"Что?!" - мысленно ору я. "Мне?! Ляжки подкачать?! Ну, Лера!!!"

- Стёп, ну я так понимаю, бум-бум отменяется, - машет рукой блондин.

- Папа, ты что, гей?! - ору я вне себя от гнева, и через секунду у меня темнеет в глазах.

***

Я пью чай на кухне, закутавшись в плед. Рядом сидит отец, слева его новый друг, оказавшийся дизайнером Мишей.

- Мы познакомились на выставке часов, - начинает рассказывать он, характерно растягивая слова, но отец жестом заставляет его умолкнуть. Миша обиженно морщится и надувает губы.

- Я думаю, ты хочешь объяснений,  - говорит папа.

Я утвердительно киваю.

История, рассказанная им, кажется мне столь же невероятной, сколь дурацкой. И я еще раз вопрошаю: Господи, неужели за ту расчленённую в детстве жабу ты наказываешь меня до сих пор?!

- Мы с твоей мамой родились и росли в такое время, когда о гомосексуальности не принято было говорить. Оба выросли в консервативных семьях, с авторитарными родителями. Когда познакомились, почувствовали душевное родство. Сразу поняли друг о друге всё. Общались три года, крепко дружили! Нас обоих жестко третировали родители, требуя создания семьи, "здоровой ячейки общества". И мы с твоей мамой решили пожениться, так как иное в то время для нас было невозможно. Да, это был фиктивный брак. Мы по-прежнему оставались друзьями. Каждый жил своей жизнью. Но для окружающих мы выглядели как молодая семья. Потом твоя мама захотела ребенка. Еще чуть позже появилась ты, наша долгожданная дочь. Через несколько лет после твоего рождения я уехал жить отдельно.

- Стесняюсь спросить, а меня вы как зачали тогда?

- Как и все люди.

- То есть, несмотря на то, что вы, как бы, гей и лесбиянка (Боже, как тяжело произносить это вслух о своих родителях!), вы смогли… э-э-э... -  у меня язык не поворачивался сказать "переспали" или "занимались сексом".

Отец кивнул:

- Это было непросто для нас. Но ты получилась быстро, - он улыбнулся.

Я ошарашенно глядела в чашку, наблюдая, как оседают в ней чаинки. Черт возьми, неужели это реально происходит в моей жизни?! Жаба, ты слишком дорого мне обошлась!

- И что бы ты ни думала, мы очень любим тебя, Маша.

Я тупо кивнула и поднялась из-за стола.

- Уже уходишь? - жеманно спросил Миша. - А я хотел рассказать, как мы с твоим отцом впервые пошли в магазин. Ой, это была умора, он взял колбасу, а я...

- В другой раз, - оборвала его я. - В другой раз.

Мне предстояло многое переосмыслить.

Возвращаясь домой, я раздумывала над тем, что мне нужно как можно скорее выйти замуж. А то, гены, знаете ли...

Мама и её женщина

========== Здравствуйте, я ваша...э-э-э...? ==========

        Кто бы знал, что этот чудесный день закончится таким кошмаром! Как будто меня двинули веслом по голове, и я очутилась в параллельной вселенной! Очевидное-невероятное в семье Семашкиных, выпуск первый, часть первая!

С утра ничто не предвещало беды. Погода выдалась на редкость солнечная и тёплая. Мне сразу нужно было понять, что это предвестник апокалипсиса, но я, наивная дура, только порадовалась. Последнюю и самую ненавистную пару по мировой экономике отменили, и мы с Наташкой два часа провели в анти-кафе, сражаясь на стороне симпатичных воинствующих эльфов в захватывающей настольной игре. А вечером я собиралась пойти на свидание с Денисом. Мое новое обтягивающее платье давно ждало звездного часа... И, видимо, еще подождет.

Размышляя о своей неземной красоте, безмерном обаянии, неоспоримой гениальности и остром уме, я ехала в сторону дома. Мама должна быть на смене, а это значит, я без лишних нравоучений с её стороны смогу накраситься и причесаться. Порой она бывает просто невыносимой занудой. Невысокая, довольно плотного телосложения, почти всегда не накрашенная, с волосами, собранными в небрежный пучок, иногда она вызывает у меня острое желание написать в передачу "Снимите это немедленно".

Зайдя в квартиру, я сразу заметила мамины туфли, а также чужую обувь, стоящую на коврике. Высокие черные ботинки на шнуровке. Я фыркнула. Всегда считала, что такое могут носить только люди с полным отсутствием вкуса. Стало быть, на смену маман не пошла. Да еще и гостя в дом привела. А это уже интересненько. С тех пор, как отец ушел от нас, она никогда не говорила о своей личной жизни. Мамины кавалеры всегда были скрыты завесой тайны. И судя по этим ужасным "гадам", не стоило мне, наверное, эту завесу приподнимать. Я девушка нежная, могу и в обморок упасть. Тро-ло-ло.

Пересилив желание подкрасться к двери и подслушать происходящее, я, как мышь, проскользнула на кухню, стараясь не шуметь. Было решено подождать нового папу здесь. Негромко включив телевизор, я сидела, болтая ногой в тапке, и поедала вчерашний суп.

Интересно, долго еще? А вдруг они выйдут из спальни голые?!

О-о-о, лучше бы они вышли из спальни голые! Лучше бы владельцем этих ужасных "гадов" оказался карлик! Я согласна была принять в семью Гоги или Вахтанга! Но судьба жестко посмеялась над моими мечтами о маминой счастливой семейной жизни.

В коридоре послышалась возня, и на кухню вышла растрепанная румяная мама, завернутая в простыню, с блаженной улыбкой на лице. А за ней показался... нет, это мне показалось, что ОН, на самом деле это была ОНА - высокая худощавая женщина с бритым виском! Господи, что происходит?! Слабая надежда на то, что они просто разговаривали, таяла с каждой секундой... Не-е-ет! Выколите мне глаза!

- Мам, - наконец выдавила я из себя, - а это кто?

- Ой, Маша... - растерялась мать и покрепче прижала к груди простынь. - Это... это моя подруга Лера.

- М-м-м, - протянула я с еле скрываемой иронией. - Мам, ты... ле... лес... Ты что, женщин любишь? - выпалила я.

- Любит, - отрезала эта самая Лера, преспокойно заходя на кухню. - Давно пора было тебе сказать. Я сколько уже твержу об этом.

- С-сколько? - опешила я.

- Ну, года полтора точно, - хмыкнула женщина, взяв из пачки сигарету. Её жилистые мускулистые руки достали из кармана джинсов зажигалку. Раздался щелчок.

- Маша, - начала было мама, но поздно. Мой мозг был разрушен этим известием, как Хиросима и Нагасаки атомной бомбой.

- Что за хрень, мама?! Ты встречаешься с женщинами, и никогда мне ничего не говорила?! Ты считаешь это нормально, обманывать меня?! - я бросала испепеляющие взгляды на Леру, которая молча курила, глядя в окно.

- Маша, ну как ты себе представляешь, я должна была рассказать тебе?! За чаем в воскресный вечер?!

- Хотя бы так! Я уже не ребенок, я имею право знать!

- Угу, - бесстрастно кивнула Валерия, выдыхая струю дыма и неотрывно глядя в окно.

- А вы... Вы не вмешивайтесь! Ворвались в наш дом, спите с моей мамой! Замуж бы лучше вышли! - заорала я, внезапно разъярившись из-за нерушимого спокойствия этой бритоголовой тётки.

Женщина медленно повернула ко мне голову, потом перевела взгляд на мать и улыбнулась:

- Слышь, Насть, девчонка-то у тебя дерзкая, сразу видно, характер.

- Ох, Лера... - со вздохом протянула мать и села на край табуретки.

- Я тебя предупреждала. Тайное всегда становится явным. Или ты думала, мы всю оставшуюся жизнь будем заниматься сексом в кабинках туалета, машинах, ночных клубах...

- Лера, прекрати! - взмолилась мама.

Я в ужасе переводила взгляд с одной на другую. В кабинках?! В ночных клубах?! Твою ж мать, я совсем не знаю, что происходит в моей семье! И, Боже мой, как скучно я живу!

- Как я могу верить тебе теперь, после такого? - шиплю я в лицо маме, стараясь не заплакать.

- Девочка, пойми. Твоя мама сейчас такая же, какой была час или месяц назад.  Это ты к ней теперь относишься по-другому, - Лера прошла мимо меня и наклонилась к матери, поцеловала в щеку:

- Я полетела. Мне еще к Романычу заскочить надо. Пока, Маша, - женщина едва заметно кивнула мне и резким шагом вышла из комнаты.

Через несколько минут дверной замок щелкнул, и все стихло.

Я молча сидела, ковыряя ложкой в супе, стараясь не глядеть на мать.

- Маша, ты ненавидишь меня теперь? - тихо спросила она.

- Пока не знаю, - подняв глаза, я с вызовом посмотрела на нее. - Уверена, отец будет в шоке от того, что его бывшая жена спит с какой-то мужиковатой теткой!

- Маша! - предупреждающе сказала мать, и в её голосе зазвенела знакомая сталь.

- Что Маша?! Маша! Маша! - психанула я и выскочила из кухни. Схватив сумку, я выбежала на лестницу и помчалась, перепрыгивая ступени.

Вот тебе и новый папа! Денёк выдался ну просто офигенный!

Ну, очень приятно познакомиться.

Когда твоя девушка полный трындец.

Машина никак не хотела заводиться.

- Твою же ж мать, гнусная ты развалюха! - кипятился Андрей, открывая капот. - Да нас бы блендер быстрее довёз! Чёрт, и почему я тебя не продал, когда Лёха хотел купить! Сейчас бы ездил на бэхе и не трахался бы с тобой!

- А со мной бы трахался? - спросила я, вытягивая ноги из машины. Андрей высунулся из-под капота и с придыханием прошелестел:

- О, моё желание выебать тебя, душа моя, никак не связано с наличием у меня той или иной машины.

- Да? И где мой грязный жёсткий секс, любезнейший? Вчера ты устал, пару дней назад нажрался, как свинья... Я что-то не поняла, когда это мой неутомимый жеребец превратился в клячу-доходягу?!

- Алёна, - грозно рявкнул Андрей, подходя к машине и нависая надо мной, - Заткнись, будь добра. Сама знаешь, у меня сейчас проблемы на работе. Как только я все решу, оттрахаю тебя до потери пульса, не беспокойся.

- А я и не беспокоюсь, Сергеич! Я-то, в случае чего, найду себе любовника, а вот ты, если станешь импотентом, вряд ли будешь кому-то нужен! - я поболтала босоножкой, невинно глядя на него из-под тёмных очков.

- Да пошла ты! - огрызнулся мой благоверный и снова исчез под капотом.

Спустя еще двадцать минут машину удалось завести.

- Алён, только оставь свои шуточки. Коля - парень нормальный, сама знаешь. А девушка его какая-то вся прям культурная, художник, выставки организовывает. Так что ты притворись няшкой.

- Няшкой-говняшкой, - равнодушно фыркнула я. - Ей-то что с того, что девушка лучшего друга её парня матерщинница и нимфоманка? Она же Колю будет перевоспитывать в примерного мальчика.

- Алён, золотко, ты пойми, блядь, одну вещь. Он серьезно влип с этой девахой. Я его никогда таким не видел. Он слово «импрессионизм» раньше не выговаривал, а теперь сыплет именами художников, втирает про новые подходы в живописи... Ты понимаешь, да?

- Понимаю, что парня мы потеряли, - заржала я.

Бросив на меня сверкающий гневом взгляд, Андрей покрепче сжал руль.

- Алён, пожалуйста. Коляну так редко везёт. Прояви уважение, а?

- Если только ты обещаешь сегодня хорошенькую жаркую ночь! - я сощурилась в приторно-гадкой улыбочке.

- Окей, окей.

Вы - художник? А я так, фигнёй маюсь!

Когда мы с Андреем зашли в ресторан, нам навстречу вылетел взволнованный Коля. Одет он был в странного розовато-сиреневого цвета рубашку и подозрительно узкие брюки.

- Наконец-то! - прошипел он. - Где вы были-то?!

- Коль, а ты точно с девушкой встречаешься? - хихикнула я, оглядывая его костюмчик.

- Панкратова, иди ты в жопу, понятно?! - покраснел Коля.

- Ок, ок, - выставила я руки вперед в примирительном жесте.

Мы поднялись на второй этаж, и Коля провёл нас вглубь зала, где у огромного панорамного окна за столом, покрытым белой скатертью, расположилась миловидная девушка. Она хлопала голубыми глазами, глядя на нас. Пухлые розовые губки изогнулись в улыбке:

- О, Алёна, Андрей, рада с вами познакомиться. Я - Ирина! Коля мне столько о вас рассказывал!

- Ты в сантиметрах или в дюймах рассказывал? - шепнула я Коле на ухо. Он толкнул меня локтём.

- Ирочка - очень талантливый художник. Недавно у нее была выставка в Художественной галерее на Капушева.

- Ну, ну. Не захваливай меня. Талант художника определяется в первую очередь ценителями его творчества. А Вы, Андрей, чем занимаетесь?

- О! - воскликнул Коля, не дав моему несчастному даже рта раскрыть. - Андрей у нас мега клёвый программист! У него своя фирма по программному обеспечению! По всей стране работают! А Алёна у нас...

- А Алёна, - подхватила я с широчайшей улыбкой, - мается фигнёй!

Коля осел, помрачнев. Ира вежливо хихикнула и перевела разговор на другую тему. Когда через некоторое время она отлучилась в дамскую комнату, Коля спросил, нагнувшись через весь стол:

- Ну как она вам?

- Во! - показал Андрей большой палец, подбадривая друга.

- По мне, так уж больно тощая, прям узник Освенцима. Вы костями не стукаетесь? - небрежно вставила я, ухмыляясь.

Андрей больно ущипнул меня за ногу. Я шикнула на него. Вернулась Ирина.

- А мы-ы-ы уже соскучились, И-ирочка, - растягивая слова в пафосном восторге, пропела я. - Все время о вас говорили!

Я почувствовала, как кто-то пнул меня под столом, и перевела взгляд на красного, как рак, Колю.

Вдруг у Андрея зазвонил телефон. Через пятнадцать минут он вернулся и поманил рукой друга. Тот наклонился ко мне и шепнул на ухо: "Не проеби мое счастье".

"Конечно-конечно," - подумалось мне.

Парни вышли, и мы с Ирой остались за столом одни. Я ковырялась в тарелке с морепродуктами.

- А ты давно их знаешь? - вдруг спросила девушка, наклоняясь вперед. - Он всегда был такой занудный?

- Да нет, ты что, - начала я было театрализованный монолог, но осеклась. - Да, всегда.

Ирина обнажила ряд белых ровных зубов:

- Когда мы познакомились, я думала, ну ты понимаешь, что он более неприличный.

- Ну, в целом, он может быть таким, - последовал мой не очень уверенный комментарий.

- А Андрей тоже зануда?

- Если бы не его большой член, я бы долго не протянула, - многозначительно подняв бровь, ответила я.

- Слушай, а ты не хочешь заехать ко мне в гости, м? - спросила вдруг Ира. В этот же момент я почувствовала, как её ступня скользит по моей голени.

- О-о-о, - я хищно облизнулась и, облокотившись на стол, прохрипела, сглатывая слюну, - Да-а-а. Прямо сейчас, мадам художник?

- Да, пожалуй, не стоит терять время, - всколыхнулась Ира и встала.

Мужчин мы поймали внизу. Они оба были красные и очень возбужденные.

- Тоже, что ли, потрахаться собрались? - шепнула я Ире на ухо. Она прыснула.

- Мальчики, вы расплатитесь? Мы хотим поехать в мою мастерскую, Алена очень заинтересовалась моим творчеством. Хочу показать ей несколько работ.

Мне показалось, что оба вздохнули с облегчением.

- Слушайте, а это отличная идея! - воскликнул Коля. - А мы сейчас решим кое-какие дела и тоже подъедем!

- Позвоните, как освободитесь, - многозначительно пропела я, и мы с Ирой пошли к выходу.

Для маленькой такой компании огромный такой секрет!

Квартира Иры находилась в мансарде. Огромную часть площади занимала мастерская. Повсюду валялись холсты, краски, кисти, мольберты. Огромные полотна, накрытые тканью, стояли в несколько рядов.

Похоже, вдохновение у этой крошки било через край. Как и сексуальная энергия.

- Хочешь выпить? - спросила она, протягивая мне бокал с мартини.

- Спасибо, - я сделала глоток, - поговорим об искусстве? В какой позе тебе больше всего нравится трахаться?

Ира подошла ко мне вплотную, поглаживая свою грудь:

- Я люблю быть покорной девочкой, когда меня грязно берут сзади, - она сощурилась и закусила губу.

Я усмехнулась, отклоняясь и оглядывая её с ног до головы:

- Я должна была догадаться, что ты та еще грязная шлюшка!

- Как ты меня назвала?! - воскликнула Ира и тут же горячо прошипела на ухо, - Скажи это еще раз, назови меня шлюхой!

"О-о-о, как всё плохо-то у Коли", - пронеслось у меня в голове.

Я подтолкнула её к огромному матрацу, брошенному прямо посреди комнаты.

- Снимай платье, - приказала я ей, скидывая туфли. Она торопливо начала стаскивать с себя полупрозрачную тонкую ткань. Я стояла над ней, глядя на то, как из кружевного белья выглядывает вздымающаяся грудь. Ира подняла на меня глаза и покорно ждала.

Я расстегнула молнию на брюках. Одежда упала вниз. Обхватив девушку за голову, я прижала её к своим трусикам.

- Давай, лижи, лижи, похотливая шлюшка!

Ира шумно вздохнула и, застонав, прижалась губами к моей промежности. Я отодвинула полоску ткани в сторону, обнажая клитор и половые губы.

- Лижи, сильнее! Глубже! - хрипло приказывала я, в наслаждении откидывая голову.

Она вжалась в меня лицом, с силой сжимая ягодицы. Её язык быстро скользил вверх-вниз, то погружаясь внутрь, то снова выныривая и дразня клитор.

Я толкнула её на матрац и села на её лицо:

- Давай, девочка!

Мои бедра двигались в такт её движениям. Дотянувшись рукой до её ног, я скользнула под трусики. Они были насквозь мокрые. Мои пальцы погрузились в Ирины половые губы, её клитор набух. Она вздрагивала, откликаясь на прикосновения.

Я опустилась к её груди, начав шлепать её. Сначала легко, потом всё сильнее. Схватив её за соски, я сильно выкрутила их, одновременно кусая девушку за нижнюю губу. Она вскрикнула от пронзившей боли.

- Тебе нравится? - хрипела я ей в ухо. - Скажи, что тебе нравится?! - я схватила её за щеки, сильно сдавив.

- Да-а-а, - простонала она, - Да-а, пожалуйста, трахни меня-я-я...

Она приподнялась и дотянулась до тумбочки, стоявшей неподалёку. Протянув мне большой черный страпон, она призывно раскинула ноги:

- Я не могу больше терпеть! Трахни меня сейчас, сейчас же!

- О-о-о, даже так? - я подняла бровь. - Погоди, детка, еще чуть-чуть.

Я приказала ей перевернуться на живот. Ира подняла бёдра, дразня меня поступательными движениями.

Я взяла лежащие на полу брюки и связала ей руки за спиной. Девушка слабо охнула.

- Ты будешь терпеть, пока я не решу, что хватит. Ты поняла?! - грубо спросила я, хватая её за волосы. - Ты поняла, дрянь?!

Она лишь сдавленно застонала в ответ. Я взяла её чулок и как кляп сунула ей в рот. Потянув концы чулка на себя, я заставила её поднять голову. Ирочка слабо мычала. Я сдернула её трусики вниз. Смазка текла по половым губам.

- М-м-м... - простонала я от возбуждения и припала к ней языком.

- А-а-ах-х, - громко закричала девушка от нахлынувших ощущений.

Лаская Иру, я надела на себя страпон. Встав поудобнее, не давая опомниться, я резким толчком вошла в неё почти целиком. Её крик завёл меня еще больше, и я принялась резко и грубо трахать её, ускоряя темп и загоняя страпон как можно глубже.

Она лежала передо мной со связанными за спиной руками, с кляпом во рту и извивалась, громко крича от наслаждения. О, ради этого стоило полюбить живопись!

Я облизала указательный палец и ввела ей в попку.

- Тебе нравится?! Да-а-а, тебе нравится, похотливая сука!

Движения стали всё более резкими, я скользила, проникая в девушку, в голове плыли яркие пятна, пот застилал глаза.

- Давай, давай, я хочу, чтобы ты кончила! - кричала я, заходясь в судорогах оргазма.

Ира не заставила себя долго ждать. Через несколько секунд она сильно дернулась, выгнула спину и затихла.

Я развязала ей руки и отцепила от себя страпон. Мы обе тяжело дышали, захлебываясь от полученных ощущений.

- Боже, ты супер, - сказала она, обнимая меня за плечи.

- Я так понимаю, Коля нервно курит в сторонке?

- Коля нервно умер в сторонке, - ответила Ира, и мы засмеялись.

В эту самую секунду хлопнула дверь, и на пороге возникли Андрей с Колей. Коля ошарашенно смотрел на валяющийся рядом страпон, а Андрей выдавил, не глядя на него:

- Это что же, может, и нам теперь тоже потрахаться?

Я встала, поднимая с пола одежду.

- Позвоню тебе, - шепнула мне Ира.

Я ухмыльнулась и кивнула, протягивая ей свою визитку.

Пройдя мимо Коли, я похлопала его по плечу:

- Не такая уж она и тощая!

Я стою перед твоей дверью

Прошло восемь лет. Ровно восемь, с тех пор, как я навсегда исчезла из твоей жизни. Просто собрала вещи и ушла. Помню, в то утро ты проспала и суетливо металась по квартире в поисках подходящей одежды для встречи с важным клиентом. А я лежала, закрыв глаза, и ждала, пока ты уйдешь. У меня всё было уже готово. Сумка с необходимым. Билет на самолет. Новая сим-карта.

Спустя шесть часов я была уже за тысячи километров от тебя, в другом городе. Не оставив ни записки, ни следа пребывания в твоей квартире. Словно это был сон длиною в пять лет, который неожиданно оборвался.

Я знаю, что ты искала меня. Однажды ко мне в квартиру пришел милиционер и пытался поговорить. Удивительно, но после того, как я сказала, что не хочу, чтобы меня нашли, он сразу ушел, не сказав ни слова.

И вот, спустя восемь долгих лет, я у твоего порога. Ты живешь в том же доме на тихой улочке рядом с центром. Окна твоего дома выходят во двор, и прежде чем подняться, я долго смотрю на них, пытаясь разглядеть хоть что-то сквозь тонкие голубые занавески.

У меня не хватает мужества позвонить в звонок. Я дрожу, словно на улице минус двадцать, и на мне тонкая ветровка.

Присев рядом с твоей дверью, я долго раскачиваюсь вперед-назад, глядя в пространство. Восемь лет.

Наконец у меня появляются силы встать. Я нажимаю кнопку звонка и отхожу, зажмуриваясь, как будто ожидая удара.

Из глубины квартиры слышатся мелкие торопливые шаги. Я знаю, твой муж сейчас на работе, а ребенок в детском саду… Муж. Ребенок. Все как будто в чертовой параллельной реальности. Но, к сожалению, все по-настоящему.

- Кто там, - слышу я твой высокий беспокойный голос из-за двери. Я вздыхаю, пытаясь произнести хоть звук, но горло предательски сдавило, и я боюсь разрыдаться в эту же секунду.

Дверь открывается. Ты стоишь на пороге. Немного постаревшая, бледная. Теперь у тебя длинные волосы, собранные в пучок на макушке. А глаза те же… Большие, голубые, как у куклы.

У твоей дочки такие же. Я знаю.

Увидев меня, ты отшатываешься и зажимаешь рот рукой. Я вижу, как наполняются слезами твои глаза.

- Ира, - шепчешь ты дрожащим голосом. Слезы льются из твоих глаз, но в одну минуту лицо твое искажается гримасой. Ты смеешься громко и долго, а я не решаюсь подойти к тебе, чтобы успокоить.

-И-и-ира, Ирка-а, о боже, Ирка-а, - кричишь ты, надрывно хохоча и обнимая себя руками. Я судорожно сглатываю. Мне больно смотреть на тебя.

Наконец у меня хватает храбрости зайти в прихожую и закрыть входную дверь.

- Эля, привет, - только и могу выдавить я из себя.

- Привет, - отвечаешь ты с развязной улыбкой. - Как дела? Обедать будешь? Я тут восемь лет назад пришла домой с работы, а тебя нет. Ну, ничего, думаю, подожду, ушла куда-нибудь. Приготовила суп с клецками. Звоню, а телефон недоступен. Потом увидела, что и вещей нет. Ну, тут я и поняла, - ты театрально разводишь руками, - Что всё. А ты вот она, пришла. Значит, я зря волновалась. Сегодня, кстати, на обед суп с клецками.

От твоего ядовитого безжалостного тона мне хочется уменьшиться и рассыпаться у тебя на глазах.

Я смотрю на тебя, боясь отвести взгляд. Ты кусаешь губы и морщишься, очевидно, ожидая от меня ответа. Тишина между нами разрушает стены.

- Ну что ты молчишь?! Скажи хоть что-нибудь! Дура! – кричишь ты мне в лицо и кидаешься на стену, - Где ты была?! Почему ни разу не позвонила! Я искала тебя несколько лет! Я ждала, что ты вернешься! – медленно сползая по стене, ты заходишься в рыданиях. Я, не в силах больше сдерживаться , бросаюсь к тебе, падаю на колени и шепчу:

- Эля, Элечка, родная, хорошая моя, родная… Прости меня, Эля, прости… - я ловлю твои руки, за которыми ты прячешь лицо, и пытаюсь посмотреть тебе в глаза, - Мне нет оправдания, нет! Я не достойна, чтобы ты меня ждала, чтобы страдала из-за меня!

- Страдала?! Страдала?! Что ты знаешь о страдании?! – злобно шипишь ты, срываясь на крик. - Что ты знаешь о том, как больно резать вены поперек и еще больнее очнуться в больнице и осознавать, что тебя спасли! Что ты знаешь о том, чтобы жить с нелюбимым человеком, и каждый раз представлять на его месте тебя?!

Ты плачешь. Я смотрю на тебя и плачу тоже.

Осторожно обхватив твою голову ладонями, я упираюсь лбом в твой лоб.

-Эля, я…я… - твои теплые сухие губы касаются уголка моих губ. Я вздрагиваю, словно удар электрического тока проходит сквозь меня. Повернув голову, я прижимаюсь к твоему рту, заставляя его приоткрыться. Наши языки сталкиваются, и тихий стон вырывается из твоей груди. Ты вцепляешься в мою рубашку пальцами, царапая кожу сквозь неё. Я веду языком по твоей шее к ключице, чувствуя знакомый сладковатый запах твоей кожи. Ты дрожишь под моими руками, покрываясь сотнями мурашек.

-Эля, - продолжаю бормотать я, спуская с твоих плеч халат. Твоя грудь после родов немного потеряла форму, соски потемнели, но она все так же прекрасна. Я осторожно касаюсь губами соска, обводя его ореолу. Он моментально твердеет у меня во рту. Ммм, какой нежной и сладкой ягодой кажется он мне. Ты откидываешь голову, вздрагивая.

- Хочу тебя, - хрипло шепчешь ты, хватая мою руку и направляя её вниз, к своим бедрам. Я глажу тебя пальцами по тонкой ткани белья, ощущая жар. Руки скользят знакомым до каждой родинки маршрутом, лаская нежную кожу. Ты подаешься вперед, двигаясь навстречу моим пальцам. Отодвинув полоску ткани, я осторожно касаюсь тебя ладонью и опускаюсь ниже. Целую твои бедра, лобок, чувствуя, как легко колются отрастающие волоски. Еще чуть-чуть и солоноватый вкус твоей смазки на моих губах заставит мою голову кружиться.

- Ира, - тихо стонешь ты, двигаясь навстречу моему языку, - Пожалуйста, Ира…

Никогда еще старый пол твоей прихожей не был таким ложем любви. Отчаянной и нежной страсти. Ложем обиды и прощения. И прощания. Потому что я знаю, что снова уйду и теперь уже навсегда. Но пока ты дрожишь в моих руках, задыхаясь от наслаждения, я останавливаю время, чтобы быть в тебе снова и снова.

И ни одна из них не лесбиянка

Описание:

Варвара Петровна плачет, сжимая пальцами старую фотокарточку, а Маринка гуляет в парке, держа в своей ладони теплую руку смеющейся курносой девчонки.

И ни одна из них не лесбиянка.

По телевизору шёл фильм об однополой любви двух молодых девчонок "Вас не догонят". Маринка не отрываясь глядела на экран, поджав к подбородку худющие ноги. Маринке шестнадцать. У неё светлые длинные волосы, пирсинг в пупке и мечта объехать автостопом всю Европу. Она гладит кота и с волнением вслушивается в слова одной из героинь: «Я просто Полли, которая любит Торри. А она меня. Она моя, а я её. И ни одна из нас не лесбиянка!». Глаза Маринки прикованы к экрану, она кусает ноготь, обгрызая ярко-красный лак. Сердце трепыхается и стучит, словно она тоже там, в полутемной комнате интерната для девочек...

По кухне снуёт мама с кастрюлями и мисками. То и дело она ворчит себе под нос что-то про "грязь по телевизору" и "совсем распустилась". Маме сорок четыре. Она коротко подстрижена, не пользуется косметикой и работает старшей медсестрой на хирургическом отделении. У неё постоянная мигрень и дача по выходным.

- Марина! - кричит мать, - Переключи немедленно эту дрянь!

- Угу, - невнятно бубнит та, не пошевелившись.

- Марина! - в голосе женщины звенят истеричные нотки. Девочка тянется к пульту, но продолжает смотреть в экран.

С кухни слышится грохот и быстрые тяжелые шаги. Мать врывается в гостиную и с криками выхватывает пульт у дочери. Выключает телевизор, дает Маринке подзатыльник.

- А ну марш уроки учить! Выпускной класс, экзамены на носу, а она смотрит про грязных девок! Об учёбе думай!

Маринка забегает к себе в комнату, со страшной силой хлопает дверью и, заперев её, рыдает на диване. Через полчаса она садится за компьютер и начинает строчить сообщение кому-то по ту сторону экрана, вытирая мокрые от слез щеки.

Вечером она выйдет из комнаты и под гневным взглядом матери сядет ужинать. Отец, как обычно, сделает вид, что ничего не заметил.

***

Переезд всегда доставляет много неудобств и хлопот. Но иногда он может приносить и удовольствие. Маринка сидит на полу в полутёмном коридоре и разбирает старые коробки, которые отец достал с антресолей. Здесь лежат её детские рисунки, папины грамоты и спортивные награды, мамины школьные тетрадки. Марина разглядывает эти приветы из прошлого и чувствует легкую грусть от того, что беззаботные детские годы остались в прошлом. Впереди экзамены, институт, взрослая жизнь. "И путешествие по Европе" - думает девушка и улыбается своим мыслям. Вдруг в руки Маринки попадает затертая тетрадка коричневого цвета в шершавой обложке. Она открывает её и читает запись на первой страничке: "Тетрадь принадлежит Осмольцевой Варе". Маринка смеется. Это, наверное, мамина школьная анкета. Листая страницы, девушка понимает, что нашла мамин личный дневник, и с любопытством вчитывается в записи, сделанные мелким аккуратным почерком... Варвара Петровна, тогда еще просто Варя, пишет о своих буднях - школе, друзьях, о вступлении в комсомол... В толстую тетрадку поместилось почти три года жизни... Маринка встает и собирается уже закрыть тетрадь, но тут её взгляд цепляется за несколько строчек, нацарапанных карандашом:

"Я поцеловала её в губы. Совсем чуть-чуть. Быстро. А она заругалась, что так нельзя, а потом взяла и тоже меня поцеловала. Называет меня Варенька. Что же мне делать-то?"

Марина помотала головой и еще раз перечитала коротенькую запись. Потом перевернула страницу. Советская карточка выпала на колени. Со старенькой черно-белой фотографии на нее смотрела совсем еще юная худенькая мама, а с ней рядом курносая смеющаяся девчонка, с кудрявыми коротенькими волосами.

"Наташенька, голубка моя, как же я скучаю! Ты - любовь всей моей жизни, никому я больше не доверю своего сердца!" Дальше несколько страничек были пустыми, а на последней, перескакивая через строчку, Варвара сделала еще одну запись: "Наташа, если бы не мама, я бы убила себя, так мне больно. Что же ты поиграла со мной и бросила... Да еще и обсмеяла! Ах, как же мне больно, как больно, а рассказать некому, никто не поймет... нет больше Вареньки и Наташки..."

Маринка встает с пола, и одернув юбку, направляется на кухню, где мама готовит очередной обед.

- Мам, - тихо говорит Маринка, замерев в дверном проёме.

- Что, дочь? - не отрываясь от экрана, где выносят модный приговор, отвечает мать.

- Мам, я нашла твой личный дневник.

- Да? А какой? Там, наверное, глупости какие-то, - улыбаясь отвечает женщина, поворачивая голову, и замирает, увидев знакомую коричневую обложку. Её губы начинают дергаться, лицо бледнеет. Она понимает, ЧТО прочла дочь в этой тетради. Вытирает руки о фартук и тяжело опускается на стул.

- Мам, она тебя бросила, да? - как можно мягче спрашивает Маринка, не решаясь подойти ближе. Мать начинает утвердительно кивать. Сначала немного, а потом всё сильнее наклоняя голову.

- Да, - глухо произносит она наконец, - замуж вышла за инженера. Доченьку родила... Свету... А потом и сыночка Гошу... Волосы отрастила ...длиннющие... По молодости так совсем коротко стриглась... - по мере рассказа лицо женщины освещает печальная улыбка.

- Мам, - решается Маринка, - Мам, я тоже... лесбиянка.

Женщина вспыхивает, бросив на дочь гневный взгляд:

- Не выдумывай! Это подростковое!

- А у тебя тоже подростковое было?

- И у меня подростковое. Я же замуж потом вышла, тебя родила. Видишь, все прошло! Так что брось мне тут ерунду говорить! Это всё фильмы твои дрянные!

- Мам, а папа знает? - не отстает Маринка.

- Еще чего не хватало! Зачем ему эти детские глупости знать?! - мать громко ставит тарелку в раковину.

Мать и дочь несколько секунд молчат, глядя друг на друга.

А потом Маринка уходит гулять.

Варвара Петровна берет в руки свой старый дневник. Она открывает его, начинает читать и на первой странице, из полной озлобленной женщины превращается в стройную милую Вареньку, что целует в розовые губы девочку Наташу. Она снова держит её за руку, снова шепчется с ней в кафе-мороженом. Она еще раз переживает тот страшный смех в лицо и дерзкое: "Выхожу замуж, не приходи". Видит своего будущего мужа, первого красавца и спортсмена, за которого вышла только из чувства обиды и мести. Вспоминает рождение дочери, единственной и горячо любимой, которую так хотела уберечь от ошибок... Она опять сталкивается с Наташей на улице, и та с надменным видом проходит, притворившись, что не узнала её...

Варвара Петровна плачет, сжимая пальцами старую фотокарточку, а Маринка гуляет в парке, держа в своей ладони теплую руку смеющейся курносой девчонки.

И ни одна из них не лесбиянка.

Ты в моем офисе

Описание:

В отдел персонала приходит новая начальница - Елена Загорская, которая оказывается очень жесткой и требовательной. Сотрудницы, не привыкшие к столь суровому обращению, обдумывают план по "уничтожению врага". Загорская же начинает интересоваться одной из своих подчинённых. Вскоре выясняется, что взаимоотношения в этом маленьком коллективе куда более глубокие и неоднозначные, чем, кажется на первый взгляд.

Новая начальница.

Это утро понедельника начиналось как обычно. Маринка красила ногти ярко-розовым лаком и слушала радио, энергично покачивая головой в ритм музыки. Аля сосредоточенно уткнулась в ноутбук, водрузив на голову большие наушники, полностью изолирующие её от сигналов из внешнего мира. Женя болталась где-то в районе приёмной, пытаясь "случайно столкнуться" с симпатичным коллегой из юридического отдела. Кристина ругалась по телефону с кем-то из кандидатов, а Зоя проводила ревизию, перекладывая документы из папки в папку.

Отдел персонала компании "Корона-сервис" стоял на пороге глобальных перемен. К десяти утра должна была приехать новая начальница - Загорская Елена Сергеевна. Её наняли взамен ушедшей в декрет Нины Павловны Птичник, которую девочки за глаза называли "Шпала". Это была амёбного вида женщина, с унылым выражением лица, которая никогда не интересовалась делами отдела. Раз в месяц она собирала девочек у себя в кабинете, чтобы спросить, сколько сотрудников было нанято, сколько уволено и почему. Всё остальное время она проводила в своем кабинете, перебирая неведомые бумажки и подписывая приносимые к ней документы. Новость о её беременности стала громом среди ясного неба - настолько невероятной казалась сотрудницам возможность соития этой странной женщины с кем-либо. Но, вопреки язвительным шуткам на тему подкладываемых Ниной Павловной под платье подушек, живот продолжал расти, и в положенные тридцать недель "шпала" уплыла в декретный отпуск. А ещё через две недели руководство спустило сверху информацию о том, что в самое ближайшее время к работе приступит новый начальник отдела.

- Вот оно, начало новой жизни, - мечтательно протянула вернувшаяся в кабинет Женя. Сегодня на ней было кремового цвета платье с безумным изумрудным поясом на талии. Женя отличалась не самым хорошим вкусом и частенько удивляла коллег странными нарядами. Должность секретаря отдела в "Короне-сервис" стала её первой работой после окончания педагогического ВУЗа. На вопрос, почему она не пошла, работать по специальности, Женя обычно мистически улыбалась и говорила, что разочаровалась в системе образования.

- Что, юристика своего сцапала? - спросила Зоя из-под кипы бумаг.

- Не-ет, юристика сцапать пока не удалось! Но я работаю над этим, - улыбнулась девушка, проходя к своему столу.

- Скоро приедет новый босс. Реформы грядут, - она подняла указательный палец вверх и погрозила сидящим коллегам.

- Может, тогда закончится этот балаган, - недовольно огрызнулась темноволосая Кристина, яростно стуча по клавишам.

- Что ты опять бухтишь?! Вечно всем недовольна! И вроде до климакса тебе еще далеко... - отозвалась с другого конца кабинета Маринка.

- Ты бы лучше окно открыла! Навоняла своим лаком так, что дышать нечем! - Зоя демонстративно поморщилась. Она устроилась на работу в компанию одной из первых. Придя на должность кадровика, Зоя сразу зарекомендовала себя как обстоятельная и ответственная сотрудница. Порядка в документах стало на порядок больше (да простят мне читатели каламбур). Правда, частенько Зоя ворчала по поводу и без, чем быстро заслужила звание брюзги. Жила она с сыном в коммунальной квартире и мечтала купить собственное жилье.

- Так, тихо, я сотруднику звоню! - шикнула Кристина.

- Семен, доброе утро, это Кристина, компания "Корона-сервис". Вы сегодня должны были на работу выйти... Что? Почему? А, мама заболела... Ну да, мама, это конечно важно... А голос у вас, как будто вы пьяный... Я вас оскорбила? Нет! Всего вам доброго, Семен! - трубка с грохотом опустилась на рычаг.

- Ну вы подумайте, а! Мама у него заболела! Смотри, как бы печень у тебя не заболела!

      Девочки весело загоготали над язвительным тоном Кристины. У неё был самый трудный участок в отделе - это подбор неквалифицированного персонала. Вакансий было много, людей тоже, и частенько из-за её стола слышался тихий мат, переходящий не то в рык, не то в стон безысходности. Она работала на этом участке уже третий год и каждый месяц грозилась уволиться, но каждый раз оставалась, когда Птичник выписывала ей премию.

Неожиданно дверь кабинета распахнулась, и на пороге появилась высокая светловолосая женщина. Волнистые волосы до плеч, строгий деловой костюм, черные туфли на тонкой шпильке. Пристальный взгляд серо-голубых глаз оглядел новых подчиненных, словно сканируя.

- Доброе утро, коллеги. Меня зовут Загорская Елена Сергеевна. Я - новый руководитель отдела персонала.

- Доброе, - нестройно ответили девушки, переглядываясь. Одна Аля за своими наушниками не проявила должного внимания, попросту не заметив Елену Сергеевну. Женя написала ей в аське: "она уже здесь!", пытаясь привлечь внимание. Через пару секунд Аля невозмутимо сняла наушники и повернула коротко стриженую голову в сторону нового босса. Эта девушка всегда отличалась собственным мнением по всем вопросам, очень спокойным мерным голосом, а также пирсингом в носу и бровях. Аля работала старшим менеджером и большую часть её рабочего времени занимали отчеты, табели, ведомости и счета, коих было бесконечно много. Она редко участвовала в разговорах девушек на тему шмоток и косметики, зато могла посоветовать дельного компьютерного мастера или продвинутую модель смартфона. На работе она почти всегда слушала музыку. Это помогало ей сосредоточиться.

- Спасибо за внимание, - с едва заметной иронией заметила Загорская, глядя на Алю. Затем она перевела взгляд на остальных. - Думаю, мне понадобится три часа, чтобы разобраться с тем, что мне оставила ваша предыдущая начальница. А ровно в час дня я жду всех вас на совещание в своем кабинете. Разумеется, с отчетами о вашей работе за последний месяц.

      - Но мы в час всегда на обед уходим! - отчаянно возмутилась Маринка, одергивая розовую рюшу на плече.

- Значит, пообедаете позже, - отчеканила Загорская и быстрой твердой походкой двинулась к своему кабинету.

Когда за ней закрылась дверь, уровень шепота в отделе превысил допустимые нормы.

- Вот крыса, а?! - Маринку аж перекосило от злости. - Позже, видишь ли, пообедаете! Еще и отчёт ей готовь! А в ж*пу тебя не поцеловать?! Ишь, пришла тут, начальница!

Маринка была самой эмоциональной девушкой в отделе. Она постоянно со всеми спорила, выясняла отношения, сплетничала, а один раз даже подралась с бухгалтершей из-за одинаковых туфель. Платья Маринки едва доходили ей до колен, а туфли всегда были на огромном каблуке. Она раздавала советы по стилю и красоте направо и налево, и, будь у неё больше связей, обязательно пролезла бы на программу "Снимите это немедленно". Её муж был профессиональным боксёром, а дочь миниатюрной копией своей "модной" мамы.

- Ммм, да уж, как-то жестковато для первого знакомства, - поморщилась Женя, - но, может, она еще переменит свое отношение. Просто она пытается себя должным образом поставить, чтобы её уважали.

- Уважали?! Шутишь, что ли?! Она такая мерзкая! - Маринка сверкнула глазами в сторону кабинета Загорской.

- Ну, шпала тоже была не сахар, привыкли же мы к ней, - примирительно сказала Зоя. - Зато, может, при ней порядок будет. Да, Кристин?

- Не знаю, отстань! Я занята, у меня смена вечерняя горит! Закрывать надо!

- Шпала до нас не докапывалась, - резонно заметила Женя.

- А что в отчете-то писать?! - раздраженно и обеспокоено воскликнула Зоя.

И только Аля молча надела наушники и уткнулась в монитор.

Совещание

В кабинете начальства было непривычно холодно. Предыдущий руководитель - Птичник, была очень теплокровной, поэтому никогда не открывала окна. Елена Сергеевна же, напротив, устроила морозный "бодрячок", от которого Женя то и дело поеживалась, одергивая подол платья, как будто это могло согреть её.

Зоя наоборот была весьма рада:

- Ну наконец-то! Хоть продохнуть можно! - довольно сказала она, глядя на девочек. Тема открытых окон была постоянным камнем преткновения в отделе персонала. Зоя, как самая прохладолюбивая, всегда оставалась в меньшинстве и сейчас радовалась тому, что в отделе появился её единомышленник.

Кристина, мрачно уткнувшись в свой отчет, что-то бубнила, чиркая ручкой по уже напечатанным листам. Маринка, демонстрируя полное равнодушие к происходящему, копалась в айфоне, а Аля по-прежнему сидела на своем рабочем месте в наушниках, так и не присоединившись к начинающемуся собранию.

И только когда Загорская попросила Маринку закрыть дверь кабинета, Аля встала со своего рабочего места и, взяв из принтера распечатанный листок с отчетом, вошла и села рядом с коллегами.

Загорская, даже не взглянув в её сторону, начала говорить:

- Ну что ж, начнем. Вы - кадровик? - спросила она, обращаясь к Зое. - Передайте сюда Ваш отчет, - та молча протянула немного помятый листочек, на котором в три строчки было выведено "сентябрь 2014. Принято - 9 человек. Уволено - 3 человека".

- Это что? - спросила Загорская ледяным голосом.

- Отчет. Вы же сами просили... - непонимающе и испуганно заговорила Зоя.

- Я не страдаю провалами в памяти. Я спрашиваю, что вот это? - Елена Сергеевна потрясла Зоиным листком. В кабинете повисла неловкая пауза, которую нарушила Маринка, решившая вступиться за коллегу:

- Нина Павловна всегда такой отчет просила! - почти с претензией высказалась она.

Лицо Загорской по-прежнему оставалось непроницаемым. Она повернула голову к говорящей и произнесла:

- А Вы, насколько мне известно, менеджер по подбору. Будьте любезны Ваш отчет, - Маринка почти швырнула листок на стол нового, но уже такого ненавистного руководителя. Елена Сергеевна смотрела в отчет буквально несколько секунд:

- Вы пишете, что провели сорок одно собеседование.

- Да.

- Сколько вакансий Вы закрыли?

- Две.

- Сколько вакансий требовалось закрыть?

- Девять.

- Какой вывод из этого следует?

- Э-э-э... какой?

- Что эффективность Вашей работы крайне низкая.

Маринкино лицо перекосилось от злости:

- Да что вы понимаете?! Вы первый день работаете здесь и не знаете всей кухни! А я тут уже год, я все знаю изнутри! На рынке нет избытка кандидатов, а всякий ширпотреб мы не приглашаем на работу! - свою речь Маринка закончила почти с гордостью.

- И тем не менее, Вы тратите свое рабочее время на интервью с тридцатью девятью людьми, которые в итоге нам не подходят. Значит ли это, что Вы недобросовестно работаете с резюме этих кандидатов? Или, может, Вы не уделяете необходимого внимания телефонной беседе перед личной встречей?

- У меня нет времени на долгие телефонные беседы! Работы много! У нас для этого есть секретарь!

- При этом Вы трижды выходили из кабинета, разговаривая по личному телефону. И потратили двадцать минут рабочего времени на выяснение цвета белья у некой Алины.

Маринка густо покраснела. Она действительно трепалась по телефону с подружкой, которая планировала охмурить одного паренька и делилась с Маринкой своими шагами к достижению этой цели.

Загорская протянула руку, чтобы взять отчет у сидящей рядом Кристины, лицо которой было перекошено паникой и злобой.

- Это уже что-то, - кивнула Елена Сергеевна, пробегая глазами бумаги, - Здесь всё более-менее подробно. У Вас многозадачный участок, Кристина Леонидовна.

- Да, - кивнула девушка, и лицо её смягчилось. - Нина Павловна меня очень ценила.

- Не сомневаюсь. Только на премию в этом месяце не рассчитывайте.

Брови Кристины взметнулись вверх:

- В таком случае, - надменно изрекла она, - я буду вынуждена написать заявление об увольнении.

- Это Ваше право, - согласилась Загорская, - Только, насколько мне известно, у Вас два кредита. А еще мне известно, что зарплата, которую Вы получаете здесь, даже без учета премии, существенно выше рынка. Поэтому, уходя, Вы рискуете своей платежеспособностью.

Кристина молча смотрела на свои руки, не поднимая взгляд на Елену Сергеевну.

Женя, протягивая отчет, смущенно улыбнулась:

- Ну, я всего лишь секретарь, но я постаралась описать всё, что я делала в этом месяце...

Загорская подняла на нее глаза:

- В Вашей фразе я слышу пренебрежение к своей должности. Вы уверены, что Вам интересна эта работа?

- Я... Мне... Ну конечно интересно, иначе бы я не работала здесь! - воскликнула Женя, краснея.

- Люди работают по разным причинам, и интерес далеко не единственная. К слову сказать, я просила Вас отобразить в отчете результат Вашей деятельности, а не процесс. Вам следует внимательнее слушать указания.

Наконец, Загорская принялась за изучение Алиного отчета.

- Это меня устраивает... Слава Богу, с аналитикой у старшего менеджера всё неплохо. Свои корректировки я пришлю Вам по электронной почте, - на этой фразе все с облегчением вздохнули, надеясь как можно быстрее закончить эту совещательную пытку, но Елена Сергеевна подняла вверх ладонь, призывая всех оставаться на местах.

- Я бы хотела сообщить, что с сегодняшнего дня в отделе вводятся новые правила, которые обязательны к исполнению. Я требую от Вас соблюдения дресс-кода. Вы - лицо компании, и мне совершенно непонятно, почему Вы позволяете себе надевать... такие платья, - взгляд босса упал на Женю. Она стыдливо потупилась.

- Второе. Все личные разговоры будьте добры вести в обеденное время. Так у вас будет больше возможностей для надлежащего исполнения своих обязанностей. Третье. В ближайшие дни я пересмотрю систему мотивации и систему оценки вашей эффективности. Мне недостаточно двух закрытых вакансий в месяц. Проблему с нехваткой времени, - Загорская выразительно посмотрела на Маринку, - мы решим. Также как и проблему с избытком свободного времени, - теперь "под прицел" её ледяных глаз попала Зоя.

- И четвертое. Я требую, чтобы на работе вы работали. А не слушали музыку.

- Музыка помогает мне сосредоточиться, - возразила Аля.

- Ваша коммуникация с отделом нарушена, Алевтина Алексеевна. Да, - сказала Елена Сергеевна через паузу, - когда я говорила про дресс-код, пирсинг тоже имелся в виду. На этом всё. Спасибо.

Девушки поднялись со своих мест и поспешили к выходу. Произошедшее за сорок минут впечатлило их не на шутку, и обед казался спасательным кругом.

- Я попрошу Вас задержаться, - обратилась Загорская к одной из сотрудниц.

***

POV Загорская

Я против служебных романов... я против служебных романов... Но, чёрт возьми, как же ты хороша!

Загорская, тебе такой типаж обычно не нравится, в чем дело?! - внутренний монолог продолжался в моей голове с самого утра. Ты была первой, кого я увидела, и мне стоило больших усилий оторвать взгляд от твоего необычного красивого лица. Когда мы столкнулись глазами, я почувствовала себя неловко, как будто меня уличили в чём-то непристойном. Однако умение опустить забрало помогло мне внешне остаться непроницаемой.

И вот мы одни в кабинете. Глядя на твои тонкие запястья, я ощутила щемящее чувство нежности и желание обладать тобой...

- Все в порядке?

- Вы хотите меня уволить? - спрашиваешь ты, сжимая в руках карандаш.

Я вглядываюсь в твое напряженное лицо:

- Едва ли. А Вы уже были готовы смириться с роком судьбы?

- И ни на кого стучать я не буду! - почти выкрикиваешь ты, морща маленький носик и выпучивая глаза. Я не выдерживаю и смеюсь, ловя твой недоуменный взгляд:

- Ваше мужество похвально, хотя и неуместно, - ты кажешься нахохлившимся птенцом. Я наблюдаю, как ты ерзаешь на стуле в ожидании. Но я и сама не знаю, зачем позвала тебя. Так мы играем в гляделки некоторое время. Мне кажется, в моих глазах читается неприкрытый интерес, и он обескураживает тебя. Наконец ты нарушаешь молчание:

- Елена Сергеевна, можно я пойду? У меня много работы.

Я молча встаю и прохожу вокруг стола к большому панорамному окну с видом на набережные:

- Конечно, идите. И приятного Вам аппетита.

- Спасибо, - отвечаешь ты и выскальзываешь из кабинета.

Как выжить врага?

Следующие несколько недель отдел персонала компании переживал постоянные потрясения от нововведений, которые продвигала в компании Загорская.

- Да она охренела вообще! - шипела Маринка, которую после провального отчета Загорская каждый день вызывала к себе в кабинет с тем, чтобы та отчиталась о результатах за день.

- Смотри-ка, на работе работать заставляют, - съязвила Кристина, довольная тем, что теперь Маринка не бездельничает, как раньше. Однако самой Кристине тоже доставалось: Загорская безжалостно прессовала её, если та не закрывала комплектацию бригад на сто процентов. Пару раз Кристина даже срывалась и рыдала в туалете, куда к ней с валерианкой бегала Женя.

Саму Женю Загорская вообще предложила уволить, после того, как та сказала звонящему "Алло".

- Кажется, Вам должны быть известны элементарные правила делового этикета? - надменно спросила она. После этого Женя боялась даже снимать трубку, когда начальница находилась рядом.

Зоя, казалось, страдала меньше всех, так как её работа была связана в основном с документами. Однако Елена Сергеевна придиралась к каждой мелочи, заставляя девушку переделывать всё, что по её мнению не соответствовало правилам.

Аля по-прежнему существовала особнячком. Загорская почти не обращалась к ней, что вызывало недоуменную реакцию коллег, с ехидством обсуждавших, почему это их суровая и злобная начальница игнорирует старшего менеджера. Конечно, нельзя не сказать, что работу свою Аля выполняла скрупулёзно. Однако, если придраться, ошибки и недочёты можно найти везде. И девочки гадали, почему Загорская не поступает с Алей так же, как с ними.

Однажды, когда Аля ушла на обед, в отделе снова возник разговор на эту тему.

- Может, наша Алька-то ей того, ну... - подмигнула девочкам Маринка. По отделу давно ходили слухи о сексуальной ориентации старшего менеджера.

- Да ну, ерунда! Я слышала, Загорская с генеральным спит! - отозвалась с другого конца кабинета Зоя.

- Понятно, почему он её держит, такую грымзу... - Маринка недовольно поморщилась и, закинув ноги на стол, уткнулась в книгу.

- Марин, ну ты что?! - с отвращением спросила Кристина. - Как быдло какое-то!

- У меня обед, я отдыхаю душой и телом! Отвали, Кристик! - сверкнула взглядом Маринка.

Неожиданно зазвонил телефон. Кристина схватила трубку:

- Да, здравствуйте! Кто не вышел?! Почему?! Да что ж это такое опять! А где секретарша-то наша?! - злобно спросила она, закончив разговор.

- Где, где? Небось, опять вокруг юристика трётся, - хихикнула Маринка.

- Да не светит ей ничего, она даже одеваться нормально не умеет, - сказала Зоя, подписывая стопку актов.

- А то ты звезда пленительного счастья! Прям такой сногсшибательный вкус у тебя! - заметила Маринка язвительно, кивая на длинную несуразную юбку, превращающую Зою из девушки в тётку.

- Нашлась тут специалист по стилю! - вспылила Зоя на Маринкин выпад.

Тут в кабинет зашла Женя. Лицо у неё было расстроенное.

- Ты где ходишь, тут звонки идут! - обратилась к ней Зоя, но, заметив выражение лица девушки, смутилась. - Случилось что-то?

- Витя мне сказал, что я назойлива-а-я-я, - вдруг зарыдала Женя, падая на стул.

- Началось в колхозе утро! - всплеснула руками Зоя, вскакивая из-за стола, - Кристина, где валерьянка-то? Ты не всю еще выжрала?

Маринка как будто удивлённо оторвалась от книги и поглядела на Женю:

- Ты чего из-за мужика-то плачешь?! Да наплюй на него! Мало ли таких! Назойливая, ишь ты! Пошёл он лесом!

Женя только тихо всхлипывала, дрожащими руками держа стакан с водой, заботливо поднесенный ей Зоей.

И тут на пороге возникла Загорская.

- Что здесь происходит? - строго спросила она, взглянув на плачущую Женю, и её холодный глубокий голос прозвучал в кабинете как сигнал тревоги.

- Ничего, Елена Сергеевна, так, женские дела, - суетливо пробормотала Зоя, подпихивая Жене салфетку. Та взяла её и громко высморкалась. Загорская поморщилась и двинулась к своему кабинету:

- Семёнова, я в очередной раз ставлю под сомнение Вашу профпригодность, - дверь захлопнулась, а Женя разразилась новым приступом рыданий.

- Ну какая же всё-таки сука, а?! - Маринка хлопнула ладонью по столу. - Всех хочет выжить, всю душу измотает! - и тут же замолчала, испуганно озираясь на кабинет, в котором находилась Загорская.

- Как бы её выжить отсюда, а?! - шепотом продолжила она.

- А как ты это сделаешь, она с геном мутит, тебя быстрее уволят, - Зоя с сомнением покачала головой. Женя вытерла слёзы и пододвинула стул поближе к Маринкиному столу:

- А, может, правда, есть какой-то способ, чтобы она... работать с нами не захотела больше? Чтобы ушла...

- Ну ждите, дадут вам какую-нибудь Птичник опять, - буркнула Кристина.

- Ага, говори-говори. Птичник тебе хотя бы премию платила, а эта только дрючит!

В этот момент в кабинет вошла Аля и ни слова не говоря прошла на своё рабочее место.

Маринка сверкнула глазами в её сторону, дождалась, пока та привычно наденет наушники (снимала их Аля только в присутствии Загорской), и продолжила:

- Когда она по отчётам меня спрашивает, все время в окно смотрит, может, у неё в жизни что-то не так?

- Ну, она живой человек, должны ведь быть у нее слабости? - кивнула Женя. - Может, она влюблена в кого-нибудь!

- Ага, в генерального! - прыснула Зоя, зажимая рот ладонью.

- И как это поможет нам её выжить?! - сердито прервала их Маринка.

- Господи, какие вы дурные, просто слов нет, - Кристина закатила глаза к потолку. - Да не получится у вас ничего!

- Сиди, сиди, держи свой зад в тепле и сухости! - огрызнулась Маринка, - Надо её саботировать! Чтобы начальство пришло и спросило, что здесь происходит?! А мы бы как на духу все выпалили! Мол, строит, давит, развиваться не дает!

- Это не поможет, - раздался тихий голос за их спинами. Девушки испуганно обернулись. Аля аккуратно положила наушники на стол и повернулась к ним.

- Почему ты так думаешь? - спросила Зоя.

- А вам это не очевидно? Всё, что продвигает сейчас Лена, делается с благословения генерального. Любая попытка пойти войной обернется против вас.

- Прости, ты сказала «Лена»? - с улыбкой спросила Женя.

- Елена Сергеевна.

- Лена... ахахаха… Я же говорила, девочки, наша Алевтина что-то мутит! - Маринка громко засмеялась. Зоя и Женя поддержали её, и только Кристина злобно зашипела в их сторону:

- Да заткнитесь вы уже!

Аля осталась бесстрастной, и только Женя заметила, как немного покраснели щеки старшего менеджера.

- Если Вы хотите, чтобы она ушла, придумайте то, что коснётся её лично, - Аля замолчала и снова надела наушники.

- А что может касаться её лично? Мы ведь о ней ничего не знаем, - пожала плечами Женя.

- Напугать её, может? Пусть покажет, что тоже человек, - предположила Зоя.

- Напугать? Типа подложить ей паука или мышь? - недоуменно спросила Марина.

- Даже не знаю... всё это как-то глупо, - заметила Зоя, обернувшись к Але. Но та уже была поглощена работой.

- Мой дядька - арахнолог. Могу попросить в аренду какого-нибудь птицееда пожирнее, - предложила Кристина.

- Серьезно? А чего это ты вдруг? - Маринка посмотрела на коллегу в упор.

- Ну... мне она тоже... не очень...

- Ладно, решено! Начинаем с паука. Потом, может, удастся что-то поумнее из нашей, - Маринка показала глазами в сторону Али, - вытащить. Кристин, звони дядьке!

- Ой, девочки, что-то будет! - взволновано прошептала Женя.

Байрон.

Через пару дней утро в отделе персонала началось куда оживлённее, чем обычно. Девочки заняли свои места, однако сосредоточиться на работе никому не удавалось. Все перешёптывались и переглядывались, нервно хихикая.

В кабинете Загорской, прямо на стопке документов, сидел огромный волосатый паук-птицеед Жора. Дядя Кристины с большим сомнением отдавал любимца, небезосновательно переживая за его здоровье. Путём невероятных усилий Кристина убедила его в том, что обеспечит сохранность паука, даже если ей при этом придётся лечь под пули. И вот теперь Жорик восседал на приказах и актах, даже не предполагая, что ему уготовано судьбой, а девушки подпрыгивали в ожидании.

Наконец дверь отворилась, и появилась Елена Сергеевна:

- Доброе утро, - сказала она.

- Доброе, - отозвался отдел, усиленно делая вид, что страшно занят.

- Зой, а что там у нас с оформлением Петровой-то? Все нормально? - деловито обратилась Маринка к коллеге.

- Да, да. Завтра в пенсионный поеду, - отозвалась Зоя.

Женя склонилась над клавиатурой, сосредоточено печатая. Кристина принялась звонить начальнику смены. Елена Сергеевна была едва удостоена внимания, хотя обычно в тот период, пока Загорская находилась в отделе, с неё не спускали взгляд

Она невозмутимо прошла вдоль столов сотрудников и скрылась за дверью своего кабинета. Щёлкнула выключателем. Привычным движением сняла темно-синее пальто, скинула его на диван, и уже хотела было включить ноутбук, как вдруг её взгляд упал на Жору, замершего на её столе. В кабинете было довольно прохладно, и паук не двигался.

Загорская сглотнула.

***

Кристина вышла из кабинета Загорской и развела руками:

- Жора на месте, правда, уполз на край стола. Где банка-то?

- Хорошо, что она его не убила, а то дядька бы поимел тебя за этого паука, - резонно заметила Маринка.

- Да я вообще не поняла, никакой реакции, вышла как ни в чем не бывало! - разочаровано воскликнула Зоя.

- Может, она не боится пауков? - предположила Женя.

- Эх, наверное! Надо было мышь! - Маринка разочаровано хлопнула ладонью по столу.

- Я думаю, она ушла, потому что испугалась, - вдруг включилась в разговор Аля.

- Да ну, она вышла как обычно. Придиралась как всегда, указания раздавала, - возразила Зоя.

Аля пожала плечами. Женя растеряно поглядела на коллег. Все были удивлены и раздосадованы отсутствием реакции у начальницы.

- Так что, наш план провалился?

- Погодите, может, она к генеральному пошла на нас жаловаться, - Кристина спрятала банку с пауком под свой стол.

- Ой, как ты его в руки-то берешь?! Гадость! - поморщилась Маринка.

- По мне так, гадость - это карликовое подобие собаки, которое живет у тебя дома, - резко ответила Кристина.

- Нормальная собака, отвали вообще! Что мы делать-то теперь будем?

- Да, с пауком провал, надо что-то еще придумать, - кивнула Зоя.

- Давайте, коллеги, мозговой штурм, - с едва заметной иронией вставила Аля.

- Мы так поняли, ты её лучше знаешь, подскажи, - обратилась к Але Кристина.

- М-м-м... нет, - Аля снова надела наушники.

- Но как же? – Женя, широко распахнув глаза, развела руками. Аля подмигнула ей и отвернулась к монитору.

- И что делать?

- Нам нужен новый план, - заключила Маринка.

***

POV Загорская.

Руки предательски дрожали. Размазывая по лицу тушь, я уже сорок минут сидела в кабинке туалета.

Мне не хотелось возвращаться в кабинет и видеть лица своих подчиненных, придумавших этот, вероятно, весёлый, по их мнению, розыгрыш. Паук... Хуже и представить нельзя... С самого детства это был мой самый большой кошмар. Даже маленький дохлый паучок вызывал у меня продолжительную истерику. Тогда отец отвез меня к именитому психотерапевту. Бесконтрольный страх в какой-то степени удалось снять, но избавиться от него до конца так и не получилось.

Когда я увидела на своём столе мерзкую волосатую тварь, я едва не закричала от ужаса. Как мне удалось сдержаться, известно одному Богу. Забившись в угол, минут десять я собиралась с силами и уговаривала себя выйти из кабинета. И сделать это так, чтобы не позволить отделу заметить хоть малейший признак волнения. Стараясь не смотреть в сторону стола, я поднялась и приблизилась к двери. Здесь мне потребовалось еще минут семь, чтобы настроить себя, что все хорошо. Выйдя из кабинета, я думала только о том, чтобы быстрее оказаться подальше от отвратительного существа с длинными лапами и огромным брюхом.

Но как? Даже она не знала, что я настолько боюсь пауков. Что это? Совпадение?

Анализировать произошедшее удавалось с трудом. Ком в горле не отступал, слёзы душили меня. Всхлипывая, я прислонилась головой к двери кабинки.

Неожиданно дверь туалета отворилась. Послышались шаги и голос. Это был твой голос. Ты разговаривала по телефону. Зажав рот рукой, я вслушивалась в твои слова.

- Да, конечно, принеси только коробку... Нет, я не могу. Я же работаю, в конце концов, Мить! Завтра давай, да... Ага... - кажется, я выдала себя, потому что ты вдруг замолчала, словно прислушиваясь.

- Я перезвоню.

Мне хотелось сжаться в комок, чтоб только ты не обнаружила меня здесь в таком состоянии. Загорская - ведьма. Но ты заметила мое присутствие и осторожно постучала в дверь кабинки.

- Вам плохо? Эй?

Я промолчала. Через пару секунд я услышала, как ты вошла в соседнюю кабинку и снова повторила свой вопрос:

- Вам плохо? Нужна помощь?

Твой голос звучал в моей голове, как голос из параллельной вселенной. Я молчала, обхватив голову руками.

- Я же слышала, что вы плакали.

Тишина. Уходи. Уходи отсюда.

- Ладно, не хотите, как хотите. Я только хотела помочь, - твой голос замер.

Не знаю, что ведало мной в тот момент, но я щёлкнула замком, и дверь открылась.

- Елена Сергеевна?! - фактически вопль ужаса вырвался из тебя. - Вы плачете?!

- Действительно странно, - хмуро заметила я, поднимая голову

- Нет, я просто... мы... мы думали, что вы и не испугались вовсе... Что ушли на совещание...

- Как видишь, вы ошибались.

Твое лицо помрачнело. Казалось, ты не знала, чью сторону тебе принимать. Коллег, по всей видимости решивших испытать меня на прочность, или плачущей в туалете начальницы с арахнофобией.

- Можешь идти и рассказать всем, что ваша шутка удалась, - кивнула я в сторону выхода.

- Нет, - ты посмотрела мне прямо в глаза. Я сглотнула, вздрогнув от мысли о нашей близости. Потом представила, какой у меня сейчас видок и усмехнулась.

Подошла к умывальнику и посмотрела на себя в зеркало: тушь до самого подбородка, распухший красный нос, отекшие веки...

Ты не уходила, все также молча глядя на меня.

Подставив ладони под холодную струю воды, я ополоснула лицо. Это немного отрезвило меня. Повернувшись к тебе, я спросила:

- Почему же ты не уходишь?

Ты поджала губы и строго сказала:

- Я не думала, что у вас есть чувства.

"О, еще какие," - пронеслось у меня в голове.

- Отчего же? - спросила я, подходя к тебе ближе. Твое лицо оказалось прямо напротив моего.

- Таких как Вы люди называют стервами и суками, - ты взглянула на меня исподлобья.

- Действительно? Какая неожиданность, - саркастически усмехнулась я, - только вот я не вижу причинно-следственной связи между тем, как меня называют люди и моими чувствами.

Ты покраснела, видимо пытаясь подобрать слова. А меня вдруг накрыло необъяснимое спокойствие.

- Я видела у тебя на столе книгу Байрона.

- Да, я читаю в свободное время.

- И много у тебя свободного времени? - нарочито строго спросила я, впрочем, не прекращая улыбаться

- Нет, не то что бы... - замялась ты.

- Когда появится, приходи обсудить Чайльд-Гарольда.

И ты улыбнулась мне. Быть может, первый раз за всё время.

Добрый вечер

Отдел персонала так и не понял, почему за ситуацией с пауком не последовало продолжения. Все ожидали скандала, истерики, вызова "на ковер", в общем, хоть чего-то, демонстрирующего человеческий облик начальницы. Елена Сергеевна вела себя как обычно, разве что задач стала давать больше и жестче требовала их исполнения.

Уже несколько дней девушки даже не пытались заговаривать на тему нового плана - так они были загружены работой.

- Марин, а Марин... Что делать-то дальше будем? - в один из дней спросила Зоя.

- Ничего я делать не буду, - сердито процедила Маринка. - У меня работы по горло!

- Да уж, такими темпами мы уволимся быстрее, - покачала головой Женя.

- Может, она этого и добивается? - задумалась Зоя. - Хочет новую команду набрать?

- Будь уверена, нас бы уже здесь не было, - резонно заметила Аля. В последнее время она все чаще снимала наушники, находясь в кабинете.

- А чего ж ей тогда неймется? Генеральный плохо старается? - съехидничала Зоя. Аля поморщилась, но промолчала.

- И чего мы все это затевали, раз так быстро сдались, - проворчала Зоя.

- Дай хоть выдохнуть! Это у тебя бумажки перекладывать основная задача! А у нас посерьезнее будет! - огрызнулась Маринка.

- Действительно, - присоединилась к Марине Кристина.

- Знаете что, девочки! Кадровое делопроизводство - это очень важная вещь! Посмотрю я на вас, если я уволюсь!

- Что ты переживаешь, найдут другую зануду! - хмыкнула Маринка.

Зоя покраснела от злости, однако продолжения спора не последовало. Папка с документами с грохотом опустилась на стол и подверглась методичной ревизии.

В кабинете Загорской было тихо.

POV Загорская

Настроение моё могло быть куда лучше, если бы коммерческий директор Сергей Павлович показал мне справку о том, что не состоит на учёте в психоневрологическом диспансере. А иначе мне всё время казалось, что я нахожусь на клиническом разборе. Все договоренности достигались путем значительных усилий и требовали от меня ну просто невероятного хладнокровия и выдержки. Артем (тот самый генеральный директор - прим.автора) смотрел на странности Сергея сквозь пальцы, чем невероятно меня бесил, потому что сам он мои идеи благословлял моментально, а вот вопросы согласования бюджета, в которые он почему-то предпочитал не вмешиваться, разбирались до абсурда долго.

В свободные минуты я выходила из кабинета и пугала подчинённых. За время работы с бывшей начальницей девушки привыкли к расслабленному и неспешному темпу, и я со всей свойственной мне жесткостью строила их. Работа отдела персонала многое определяла в компании, а это значит, что сам отдел должен быть единым организмом с чётко определенными целями и достижимыми результатами. К тому же, я могла наблюдать за тобой...

Через несколько дней ты постучалась ко мне в кабинет. На часах было восемнадцать тридцать пять, и твои коллеги уже давно покинули офис. В руках у тебя была та самая книга.

- Елена Сергеевна, у меня появилось свободное время, - констатировала ты с таким серьезным выражением лица, что я не сдержала улыбки.

- Присаживайся. Может, какао? - незаметный переход на "ты" как будто не удивил тебя. В глазах читались одновременно сомнение и любопытство.

- Нет, спасибо, - ты походила на школьницу, пришедшую на пересдачу.

- Как хочешь, - я пожала плечами. - А с зефиркой?

Твои брови взметнулись вверх, как бы спрашивая: "Что, серьезно?!"

Я преспокойно заварила себе ароматный напиток, плюхнула сверху маршмеллоу и уселась напротив тебя:

- Чем обязана?

Конечно, на самом деле я понимала, что ты пришла поговорить о поэме Байрона. Вернее сказать, Байрон стал поводом удовлетворить твой интерес в отношении меня.

Ты помахала книгой:

- Вы говорили, что хотели бы поговорить о Чайльд-Гарольде.

- Ммм, - протянула я, поставив какао на стол, - да.

- Вы действительно считаете это произведение достойным внимания? - в твоем голосе звучит недоверие.

- Ты как будто спрашиваешь "а читала ли ты его вообще", - усмехнулась я, с удовольствием отмечая, как ты покраснела.

- Ну... в наше время Байрон не очень-то в почёте...

- Тогда по какой причине, по-твоему, я предложила его обсудить?

Ты на секунду задумалась:

- Может, Вы хотите сблизиться с Вашими подчинёнными, чтобы завоевать их доверие.

Сблизиться... Ммм… Да. Меня вдруг охватил азарт. Откинувшись в кресле, я сощурилась и посмотрела на тебя:

- Ни в землях, где бродил я пилигримом,

Где несравненны чары красоты,

Ни в том, что сердцу горестно любимым

Осталось от несбывшейся мечты,

Нет образа прекраснее, чем ты.

Твоё выражение лица менялось просто восхитительно. Я увидела в красивых твоих глазах страх, восторг и интерес.

Следующие полтора часа мы увлеченно обсуждали тему байронического лирического героя и романтизма в литературе. Надо заметить, ты оказалась жуткой спорщицей! Мне было очень интересно с тобой дискутировать, потому что в университете я писала диплом о творчестве Байрона. А ты так смешно гневалась на новые аргументы, которые я приводила. В конце концов, ты не выдержала:

- Да откуда же Вы можете всё это знать?!

Я улыбнулась и подмигнула тебе:

- Может, все-таки какао?

- Да, - в бессилье согласилась ты. - С зефиркой.

Приглашение

В эту пятницу утро у всех началось по-разному.

Зоя стояла у старого трюмо и красила губы ярко-красной помадой. Сегодня у неё было что-то вроде свидания. Давно она не думала о себе... Улыбнувшись своему отражению, она взъерошила волосы и поправила рукав блузки.

Её восьмилетний сын Алеша, морща сонное лицо, прошлепал босыми ногами в ванную. Зоя прикрикнула на него:

- Давай быстрее, в школу опоздаешь! И сколько раз можно говорить, чтоб ты тапки надевал!

Алёша виновато посмотрел на мать и вернулся за шлепанцами. Поглядел на мать, потом спросил:

- А что ты накрасилась так ярко? Нового папу пойдешь искать?

Когда Лёша был совсем маленький и спрашивал, где папа, Зоя часто говорила ему, что отец ушел, но она обязательно найдет для них нового папу.

- Никого я искать не иду! - покраснела Зоя и подтолкнула сына в плечо. - Давай, Лёша, побыстрее, опять же опоздаешь, Зинаида Петровна будет звонить! Если будет еще хоть одно опоздание, отберу PSP!

- Ну ма-а-ам... - заканючил мальчик обижено.

- И не мамкай, собирайся давай! Я уехала, дойдешь до школы - позвони.

Зоя неловко чмокнула сына в макушку и поспешила на работу. Настроение у неё было приподнятое - она снова чувствовала себя привлекательной.

***

Ногу свело в самую неподходящую минуту. Момент оргазма получился смазанным, и Маринка вынуждена была уехать на работу неудовлетворенной, проклиная на чём счет стоит мужа Кирилла, нехватку времени, работу, государство и судьбу, так несправедливо обошедшуюся с ней сегодня.

- Ну ты представляешь! - жаловалась она Алине по телефону. - Сначала Жерар нассал на коврик, сволочь такая! Я все отмывала, пока Кирилл не увидел, а то он у меня, сама знаешь... Потом Алиса истерику закатила, что в школу не пойдет, еле уговорила её с няней пойти, новую куклу пообещала Monster High... В общем, думала, хоть потрахаемся нормально, и тут не повезло!

Пассажиры маршрутки начали оглядываться. Маринка, заметив неприязненный взгляд одной дамы, огрызнулась:

- Что смотришь?! Слова "трахаться" не слышала никогда?!

Женщина налилась краской и отвернулась, а Маринка продолжила жаловаться подруге на свою нелёгкую жизнь.

***

Аля курила, глядя в окно и крутя в руках мобильный телефон. Она впервые допустила мысль, что, возможно, лучшим вариантом для неё будет увольнение...

***

Кристину разбудил звонок от начальника смены:

- Не вышло четверо сегодня. Как хочешь закрывай, звони, кому там можно, у меня работа встала!

- Аргх... - только и смогла ответить Кристина. Ну надо же было, а?! А такой сон прекрасный снился...

Зевая и потягиваясь, девушка перешагнула через спящего у её кровати лохматого пса и поспешила к компьютеру - работа для неё начиналась сегодня из дома.

- Ма-ам! - позвала Кристина. - Погуляй сегодня с Рексом, а? Я не успеваю!

Дверь отворилась, и на пороге появилась седая пожилая женщина. Лицо её было худым и бледным. Она с беспокойством посмотрела на дочь:

- Опять работа?

- Да.

- Может, уволишься? - женщина подошла и осторожно положила ладони на плечи Кристины. - Жалко мне тебя, неблагодарная эта работа. Все нервы тебе измотала! Все пашешь, пашешь, работаешь на износ! На себя времени не остаётся... Из-за меня всё... - голос женщины дрогнул, она заплакала. Кристина повернулась к матери, встала перед ней, взяла за руки:

- Мам, ну что ты? Перестань плакать, Бога ради! Все же хорошо, мы сыты, обуты, одеты, лекарства у тебя есть, на процедуры хватает... Рекс вон, и тот с сахарной косточкой! - на этой фразе лицо женщины просветлело. - Главное, что мы друг у друга есть, ну? - Кристина обняла мать и погладила её по спине. К горлу девушки подкатил комок.

Рекс подскочил и, подбежав к ним, завертелся у ног.

- Погуляешь с ним, да? - сглотнув слезы, шепнула Кристина.

- Конечно, доченька.

***

Сегодня звёзды сошлись таким невероятным образом, что дома с утра никого не оказалось, и Женя беспрепятственно смогла проникнуть в ванную. Коммунальная квартира неизбежно накладывала свой отпечаток на быт. Громко исполняя песни, девушка потратила незабываемые двадцать (а не пять, как обычно) минут на принятие душа.

Женя жила с отчимом. Они занимали две соседние комнаты. В остальных трех жили семья с маленьким ребенком, пенсионерка и странный мужчина, появлявшийся в квартире от силы раз в полгода.

Уложив волнистые каштановые волосы, девушка открыла шкаф и выудила оттуда белую блузку в разноцветный горох. Следом была извлечена полосатая коричневая юбка.

- По-моему очень симпатично, - решила Женя, крутясь перед зеркалом. Потом достала из ящика комода красную брошь и нацепила на блузку.

- Во всех ты, душенька, нарядах хороша! - продекламировала девушка и сделала реверанс. Потом заторопилась - времени оставалось совсем немного.

Стоя в переполненном автобусе, Женя мечтала о любви: о поддержке в трудную минуту, о тёплых объятьях и ласковых словах, о совместных ужинах и походах в театр, об общих интересах, песнях, книгах. О защищенности и счастье...

На выходе из автобуса Женю толкнули. Она не успела удержаться и упала на мужчину, который стоял на ступеньку ниже:

- Е* твою мать, ты ох*ела что ли, бл*дь такая! Под ноги смотри! - заорал он, грубо сталкивая её. Девушка пошатнулась и сползла на асфальт:

- Я же не специально!

- Да пошла ты!

Женя едва сдержала слёзы. Неуклюже поднявшись, она принялась отряхивать пальто. Какая-то дама подала Жене упавший шарф. Юбка девушки оказалась забрызгана грязью, на колготках поползла "стрелка". А ведь день начинался так хорошо...

***

POV Загорская.

Вот уже несколько недель мы с тобой периодически обменивались мнениями относительно литературных новинок и классики. Ты оказалась на удивление начитанной, что, признаться, интриговало и подогревало мой интерес к тебе еще больше. Не со всеми мнениями я была до конца согласна, а порой твоя эмоциональная и слегка высокомерная уверенность в собственной правоте выводили меня из себя. Тогда я безжалостно давила тебя аргументами. Ты моего прессинга не выдерживала и убегала под каким-либо предлогом. Но всегда возвращалась. И это радовало меня. Я частенько ловила себя на мысли, что мои стены рушатся перед тобой, и мне хотелось приблизиться к тебе еще больше.

***

- Чертова сучка со своей аттестацией! - шипела Маринка.

- Слушай, ну об этом предупреждали сразу, - укоризненно заметила Кристина, - Ты не можешь сказать, что была не в курсе дела.

- От того, что я в курсе, мое отношение к этой постоянной мозго*бле не меняется! Что-то я сомневаюсь, что ген. директор её трахает! Не может удовлетворенная женщина быть такой злючей!

- То-то я гляжу, ты такая добрая в последнее время, - заржала Зоя, и смех подхватили остальные.

- Но факт остается фактом, - отсмеявшись, сказала Кристина. - Скоро нас ждет проверка. И итогом этой проверки, как я слышала, должно стать увольнение тех, кто не соответствует своей должности.

- Ой, - пискнула Женя, - ну это точно я.

- Брось уже себя принижать! Нормальный из тебя секретарь, поменьше за мужиками бегай, да внимания побольше - цены тебе не будет! - назидательно сказала Маринка.

- Не бегаю я уже ни за кем! - обиделась Женя.

- Это сейчас. А месяц назад?

- Можно подумать, ты никогда не влюблялась!

- Нет. Влюблялись только в меня, - Маринка сощурилась и приподняла бровь. - Всегда.

- Мы помним, ты у нас секс-бомба, - закивала Зоя, изображая "утиные" губы, - только неудовлетворенная почему-то.

- Я тебе сейчас дыроколом двину!

Женя заметила, как по лицу Али, сосредоточенно смотревшей в монитор, скользнула улыбка.

***

POV Загорская

Ты снова задержалась на работе. На часах было уже почти семь вечера, когда ты торопливо забежала в кабинет, чтобы отдать мне документы:

- Елена Сергеевна, подпишите, пожалуйста!

- Почему такие вопросы не решаются в течение дня?

- Я не успела, - начала оправдываться ты. - Сегодня было много работы.

- А до завтра эти бумаги не подождали бы?

- Мне так спокойнее.

Я улыбнулась тебе:

-Боишься, что уволю тебя?

Обожаю смотреть на твое лицо, охваченное массой разных эмоций. Сейчас ты в несколько секунд пережила злость на меня, страх, и тут же преисполнилась достоинством.

- Нет.

- У тебя почти получилось, - я продолжала улыбаться. Пауза немного затянулась. Я поднялась из кресла:

- Что ж, пора на выход. Ты идешь?

Ты тут же встрепенулась:

- Да, сейчас, сейчас, только в туалет сбегаю!

Я не спеша выключила ноутбук, надела плащ и выключила свет в кабинете. В огромных панорамных окнах сверкал огнями город. Я засмотрелась на эту безумно красивую иллюминацию.

- Я готова, - раздался твой голос за спиной.

Мы вышли в коридор и направились к лифту. Ты молчала, глядя прямо перед собой, и я рискнула сделать еще один шаг:

- Предлагаю очередную литературную дискуссию провести за ужином.

- Спасибо, Елена Сергеевна, - ты виновато взглянула на меня. - Я не голодна.

Но твой живот предательски выдал себя громким и переливчатым урчанием. Глядя на твое смущенное лицо, я вопросительно подняла бровь.

- У меня нет лишних денег.

- Вот уж не думала, что плачу подчиненным недостаточно.

- Нет, просто я... Мне нужно было их потратить...

- Что ты скажешь, если я тебя угощу?

- Нет, нет, что Вы!

- А почему? Ты расскажешь мне о своих новых литературных находках. Брось, считай это компенсацией за прошлый проигранный спор.

Говоря это, я потихоньку тянула к ресторану неподалеку.

- Проигранный?! - вспыхнула ты. - Да ведь мы так и не пришли к однозначному ответу!

И я поняла, что выиграла этот раунд.

Я тебе нравлюсь?

В ресторане почти не было народу. Мы расположились за столиком у окна, и я предложила заказать вино. Уговорить тебя на бокал оказалось довольно трудно.

- Это что, принципиальная позиция? - спросила я, наблюдая, как ты пытаешься справиться с раздражением, комкая в руках салфетку.

- Да. Я против алкоголя, - морщась сказала ты.

- Закажем сок или чай? Выбери. Если хочешь, я тоже могу отказаться от вина. Устроим безалкогольный вечер.

Ты благодарно улыбнулась. Подошел официант.

- Что ты будешь?

- Яблочный сок.

- Пожалуйста, моккачино и яблочный сок. А еда?

Судорожно уткнувшись в меню, ты, похоже, пыталась найти что-то недорогое. Я не могла перенести, что моя спутница чувствует себя неловко, поэтому спросила:

- Любишь рыбу?

- Да.

- Тогда предлагаю подкопченное филе лосося на картофельном пюре с соусом из икры. М? Проверенный вариант.

-Звучит очень аппетитно, - кивнула ты смущенно. Я передала официанту меню и снова повернулась к тебе.

- Ну-у-у... Продолжай, ты там что-то доказывала мне у входа про Льюиса Кэрролла и его "Алису".

- Вы знаете, что по одной из версий его считают Джеком Потрошителем?

- Знаю. Но я нисколько не согласна с этим, - я покачала головой.

- Почему? Ведь исследователи пишут о том, что Кэрролл рассказывал в своем дневнике о каком-то грехе, а после смерти писателя, семья уничтожила эти записи. Может, именно в этом он признавался там?

- Это полный абсурд. Ты книгу Уиллиса-то читала? С тем, какие он подбирает предложения, можно "Войну и мир" заново переписать.

- Но... Ведь Кэрролл действительно любил ребусы, почему бы ему не использовать анаграммы в "Алисе"? - нахмурилась ты, сосредоточенно соображая, какие еще аргументы привести.

- Может быть, ты помнишь о том, что Потрошителя считали человеком сведущим в анатомии? - спросила я ласково. - Конечно, Кэрролл был, мягко говоря, со странностями. Но я не думаю, что он развлекал себя расчлененкой. Он же эстет был. Любитель девичьих прелестей.

- Ну, а как же грех, который он носил в себе всю жизнь? И жил он как раз в том районе... - ты с надеждой взглянула на меня.

Я в очередной раз столкнулась с тем, как в тебе одновременно с образованностью и живым умом, встречаются наивность и глупость. Но в то же время ты была искренней со мной. Не изображала, не строила из себя - тебе действительно было интересно говорить об этом.

Я хитро улыбнулась и взглянула на тебя:

- Ну? Кончились аргументы? Всё-таки ты порой такие глупости говоришь.

- Я?!

- Угу. Ты.

- Знаете, Елена Сергеевна, злых людей никто не любит!

- А я злая?

- Вы? Вы - недолюбленная! Вот! - на этой фразе я развеселилась не на шутку. Положив подбородок на сплетенные пальцы, я обратилась к тебе:

- Так интересно, расскажи еще о моих детских травмах.

Твое лицо покрылось пятнами, глаза были опущены, губы сжаты. Я протянула к тебе руку, но в этот момент официант принес нам заказ.

- Приятного аппетита!

- Спасибо.

-Эй, - обратилась я к тебе, осторожно касаясь твоей ладони, лежащей на столе. - Хватит так серьезно относиться ко всему. Неужели я действительно кажусь тебе такой злючкой? Мы ведь не на работе.

Ты посмотрела на меня, потом на мои пальцы, лежащие рядом с твоими, и вздохнула:

- Я не всегда понимаю, шутите Вы или говорите всерьез. На работе Вы ведете себя, как диктатор, это совершенно невыносимо! И я не могу привыкнуть к тому, что Вы излишне прямолинейны.

- Хочешь, буду поднимать табличку? Типа "Сарказм" или "Начинай плакать"? - засмеялась я, и, к моему величайшему облегчению, ты засмеялась тоже.

- Предлагаю уже приступить к еде, - я придвинула ближе тарелку с горячим.

- Я на самом деле очень голодна! - откликнулась ты и с энтузиазмом принялась за еду.

Мы вышли из ресторана около десяти вечера. На улице было довольно ветрено, шел мокрый снег. Подняв повыше воротник, я поежилась и обернулась в твою сторону:

- Давай я подвезу тебя?

- Нет, нет. Я доеду на автобусе.

- Пойдём, машина моя за углом припаркована на стоянке, - я взяла тебя под руку. Ты подчинилась и пошла за мной. Мокрый снег попадал за воротник, делая шарф неприятно мокрым.

Очутившись в машине, я вздохнула с облегчением. Ты аккуратно открыла дверь и села на сидение рядом с водителем. Поежившись стянула шапку и распустила восхитительные каштановые волосы.

- Сейчас согреемся, - сказала я, поворачивая ключ зажигания.

Через несколько минут мы уже ехали в сторону твоего дома. Некоторое время мы обе молчали.

- Не люблю Ваську, - поделилась я, выруливая на Средний проспект.

- Почему? Это такой кусочек старого Петербурга.

- По мне так, кусочек старого Петербурга - это Петроградка...

- Ну не знаю, - с сомнением сказала ты, - Вопрос, наверное, индивидуальный.

- Да уж, - согласилась я и спросила, - номер дома напомни.

- Тридцать два.

Я припарковалась, выключила зажигание и вышла из машины, пока ты надевала шапку. Холодный ветер пронизывал насквозь... Еще и этот мокрый снег. Хоть я и родилась зимой, а холод не переношу на дух...

Мы шли по темному двору к твоей парадной.

- Хотела задать вопрос...

- М? - откликнулась я.

- Я тебе нравлюсь? - вдруг спросила ты тихо. Я остановилась. Сердце пропустило удар. Вон оно чё, Михалыч...

- Да, - просто ответила я. Ты остановилась у подъезда и посмотрела на меня, нахмурившись и закусив губу:

- Серьезно?

- Абсолютно, - шагнув, я оказалась в опасной близости к твоим губам и прошептала - Скажи еще раз...

- Что? - сглотнула ты.

- Скажи "тебе"...

- Тебе...

Я чуть наклонилась, и твои губы скользнули рядом с моими. Дальше я провалилась в крутящуюся черную дыру. Замерев на месте, я стояла, ощущая твое теплое дыхание. Ты словно обмякла, не делая никаких движений, и я боялась, что через секунду-две всё оборвётся. Но неожиданно почувствовала твои руки на своих плечах. Я обняла тебя и, прижав к двери парадной, жадно поцеловала. Почувствовав, как твой горячий язык откликнулся на мои прикосновения, я ощутила почти экстаз. Настойчиво, до дрожи в руках и головокружения...

Неожиданно раздался писк домофона, и мы отскочили друг от друга, словно ужаленные. Ты тяжело дышала и не отрываясь смотрела на меня. Я улыбнулась и стерла с губ размазавшуюся помаду.

- Мне пора, - прошептала ты. - До завтра, Лена.

- До завтра...

Кто прошлое помянет

POV Загорская

Ночью я проваливалась в поверхностный липкий сон и много раз просыпалась. Кошмары не оставляли меня: ты в платье Алисы из страны Чудес рассказываешь всем в компании, что мы целовались. Все в шоке, генеральный увольняет меня со скандалом. Моя репутация испорчена. А ты стоишь и смеешься мне в лицо, размахивая учебником литературы.

Утром я не без испуга встретилась с собой в зеркале и долго не могла посмотреть себе в глаза.

Загорская, у тебя никогда не было проблем с тем, чтобы добиться понравившуюся женщину. Хотя, собственно, сейчас их тоже нет... Есть проблема в том, что эта женщина, очевидно, раньше такого опыта не имела... И неизвестно, она ради эксперимента всё это затеяла или...

"А ты, Лена, зачем ты всё это затеяла?" - спросила я, поднимая глаза. И не смогла дать себе однозначного ответа...

***

- Совещание через двадцать минут. Кто опоздает - уволю! - прогремела Загорская, на ходу снимая плащ и пролетая в свой кабинет.

- Чегой-то она опоздала? - задумчиво спросила Кристина.

- Генерального ублажала, небось, натянул её из-за аттестации, - хмыкнула Маринка, - я слышала, что проблемы в одном из отделов возникли, у юристов...

- Да нет у них проблем, вчера только говорили, - возразила Зоя.

- С кем говорили? - сощурилась Маринка.

- Да с ребятами... из отдела...

- Слышишь, Женьчик, Зойка тебя подвинет, юристика уведет! - хихикнула Маринка.

Женя покраснела и опустила глаза к клавиатуре. Зоя возмутилась:

- Не лезь ты не в свое дело, слышишь?!

- А чего ты ребенка обижаешь? Она так хотела Витеньку соблазнить, а тут ты со своими двумя титьми... Конечно, парень не устоял!

- Да с чего ты взяла это?! - воскликнула Зоя с досадой.

- Действительно, Марина, откуда ты знаешь? - спросила Женя. - Ну даже если это и так, то мне все равно.

- Ага, все равно ей, ну да, - с иронией протянула Маринка, доставая пилочку из первого ящика. Потом подкрасила губы.

- Как на свидание прям, - фыркнула Кристина.

- Ну а как же! К боссу как на праздник, - заржала та, поправляя бюст.

Аля прикрыла лицо ладонью. Теперь она следила за разговорами в отделе куда более внимательно.

***

- Вопрос стоит серьезный, - Загорская мерила шагами пол в кабинете. - Кто не пройдет - будет уволен. Кто не захочет по собственному, будет уволен по соглашению. Откатов не ждите. Артем Леонидович настроен весьма радикально. Поэтому предлагаю всем познакомиться со своими должностными инструкциями настолько близко, - в этот момент Елена Сергеевна наклонилась к Маринке и сказала ей прямо в ухо, - насколько возможно.

Маринка поежилась и со злостью посмотрела на начальницу. Но та уже села в свое кресло и продолжила:

- Аттестация нашего отдела начнется в понедельник. Напоминаю, что асессоры приедут внешние.

- Уже в понедельник?! - растеряно воскликнула Женя.

- Семёнова, - вздохнула Загорская, - я опасаюсь за Вашу способность сохранить за собой свое рабочее место.

- Но почему нас так поздно предупредили?

- Может, надо было еще и список вопросов с вариантами ответов для вас подготовить?

- Нет...

- Слава Богу.

Кристина, до сих пор молчавшая, подняла руку и уточнила:

- Елена Сергеевна, сколько это будет длиться по времени?

- Не беспокойтесь, Кристина, интервью проводятся индивидуально, разом весь отдел не опустеет. Так что Ваши коллеги в случае форс-мажора решат возникшие проблемы, - Загорская обвела остальных взглядом, - ведь так?

- Своей работы полно! - нахохлившись, пробурчала Маринка.

- Семёнова, ответственной за участок Кристины на те два часа, что её водители и упаковщики проведут без её надзора, становитесь Вы. Найдите в себе силы освоить новые обязанности. Вам это полезно. Коллеги, совещание окончено. Останьтесь, Алевтина Алексеевна.

Девушки поспешили выйти, то и дело оглядываясь на Алю, которая сидела поджав губы. Когда дверь закрылась, Елена Сергеевна повернулась к девушке:

- Алевтина Алексеевна, с Вами отдельная ситуация. Сегодня с утра я обнаружила на своем столе вот это, - Загорская подняла вверх лист:

- Имейте в виду, я не подпишу его.

- В самом деле? - с вызовом спросила Аля, и немного привстала с места.

- В этом можете не сомневаться. Вы слишком ценный специалист, такими кадрами не разбрасываются.

- Я могу перестать ходить на работу, - ответила Аля, сложив руки на груди.

- Можете. С записью в трудовой об увольнении за прогул. С моими красочными рекомендациями в деловых кругах Петербурга.

- Никто не поверит, что Вы держали у себя сотрудника, который Вас не устраивал.

- Я тебя не нанимала.

- Это в "Короне" нет.

Загорская глубоко вздохнула, и взгляд её стал другим:

- В чем дело?

- Сама угадаешь? - Аля закинула ногу на ногу и подняла глаза на Загорскую.

- Все же было нормально, я тебя не трогаю, ты меня. Какие проблемы?

- Проблемы начались с тех пор, как ты переступила порог этой компании. Ты думаешь, я не вижу, как ты на неё смотришь? - Аля говорила спокойно, слегка дожимая интонацию, но было видно, как она волнуется.

- Аля, мы расстались почти три года назад. И я, кстати, была рада, когда узнала, что ты тоже работаешь здесь.

- Рада? - Аля издала нервный смешок. - После всего, что было? Тебе не кажется, что играть чувствами других людей не очень-то красиво и честно?

- Ты про свои чувства говоришь?

- Нет. Про её. Мои ты давно уже растоптала.

- Кто тебе сказал, что я играю? - вдруг вспылила Загорская и вскочила со своего кресла. - Кто тебе сказал?!

Аля тоже встала. Несколько секунд женщины в напряжении смотрели друг на друга.

- Люди не меняются, Лена.

- Не вздумай ничего ей говорить! - грозно сказала Загорская.

- До такой низости мне еще далеко. Это ты у нас идешь по головам, - с болью в голосе сказала Аля.

Загорская вздохнула. Потом тяжело опустилась на стул, рядом с девушкой:

- Послушай, прости меня. Я понимаю, что тебе может быть больно. Но меня к ней действительно тянет. Это какое-то наваждение, это не просто так...

- Не сомневаюсь, - Аля отвернула лицо и посмотрела в сторону. - Не сомневаюсь.

- Я не хочу, чтобы ты увольнялась. Я ценю тебя как работника, и ты это знаешь.

- Знаю, - Аля встала и отошла к окну.

Загорская с тревогой смотрела ей в спину:

- С кем ты теперь?

- Одна.

- Но мне говорили, что ты с Мазуриной закрутила...

- Лена, прекрати, ради Бога! Ни к чему эти жалостливые разговоры. Я сильная и независимая женщина. Как там в социальных сетях... - Аля болезненно поморщилась.

- Алькин, ну ты чего, - Загорская подошла и осторожно положила руки на плечи девушки. - Я в самом деле жалею, что так повела себя с тобой. Ну прости. Я понимаю, что это было подло.

- Хорошо, что понимаешь, - вздохнула Аля, отходя к выходу из кабинета, подальше от болезненно знакомых рук. - Мне пора готовиться к аттестации, Лена.

Загорская с грустью проводила взглядом бывшую девушку.

"А действительно ли я изменилась?" - подумала она и второй раз за этот день не смогла ответить себе честно.

Дача.

POV Загорская

После того, как Аля покинула мой кабинет, я заметила, как ты весь день с подозрением на меня косилась, и мне показалось, в твоем взгляде я уловила непонимание и даже ревность.

В обед ты принесла мне какие-то бумажки на подпись. Вошла, положила на стол и не проронила ни слова.

Я улыбнулась тебе:

- Какие у тебя планы на выходные?

Ты опустила глаза и ответила:

- Какая разница?

- Что-то случилось? - спросила я, стараясь скрыть волнение.

- То, что произошло вчера... Это было ошибкой, - тихо сказала ты, расправляя складки на платье. - У меня вообще раньше такого никогда не было. Мне только мальчики нравятся...

Я подскочила как ужаленная и быстрыми шагами подошла к тебе:

- Мальчики? - прошептала я, гневно полыхая глазами. - Какие к чёрту мальчики, ты о чём?! - я буквально уронила тебя на стол, впиваясь в твои губы. Этот неконтролируемый порыв заставил меня забыть, что за дверью кабинета находятся четыре моих подчиненных, одна из которых является бывшей девушкой. Я крепко прижала тебя к себе, через ткань ощущая горячее тело. Чёрт возьми... Моя рука скользнула под подол твоего платья. Ты слабо охнула и прикусила мне губу.

- Елена Сергеевна...

- Опять на "вы", - прорычала я тебе в ухо, чуть усиливая нажим.

- Лена... Лена, пожалуйста... - твоё срывающееся дыхание доводило меня до исступления... Но спустя несколько секунд ты оттолкнула меня и спрыгнула со стола:

- Я не такая, чтоб Вы знали!

Я устало улыбнулась:

- Не такая, это какая? Послушай... Мы взрослые люди, тебе не пятнадцать, мне, слава Богу, тоже. И если между нами возникла симпатия, то почему бы просто не дать ей выплеснуться?

- Ага, - обиженно прошептала ты, - а потом Вы меня используете и бросите...

Меня передернуло:

- С чего ты это взяла? - спросила я, подходя и беря твое лицо в свои руки. - С чего ты взяла, что я решила тебя использовать?

- А как начальники обычно с подчиненными поступают...

- Ф-ф-ф... - выдохнула я воздух, - я тебя сейчас стукну. И ты станешь нежно-фиолетовой. В крапинку, - ты непонимающе взглянула на меня.

- Ты порой ведешь себя, как ребенок. И мыслишь так же. К чему этот максимализм? К чему обобщения? Ты считаешь, я не способна найти себе женщину для развлечения? Настолько, что вынуждена выбирать из своих подчиненных? Или тебе кажется, что я со всеми веду себя так, как с тобой? - я взглянула тебе в глаза в упор.

Ты покраснела и отвела взгляд. Я заставила тебя снова повернуться ко мне:

- Ответь.

- Я... Я не знаю... Мне страшно...

Я обняла тебя и тут же почувствовала, как твои руки сжимают меня в кольцо. Мне хотелось шептать тебе всякий нежный бред... За дверью послышался шум.

- Мне пора, - спохватилась ты.

- Поехали со мной сегодня на дачу? В Токсово, это недалеко. Я познакомлю тебя с моей бабушкой,

- Я... - замялась ты. - Меня не отпустят...

- Не отпустят? - недоверчиво поморщилась я.

- Ну... Ладно, я попробую договориться... Когда мы вернемся?

- А когда надо?

- В субботу.

- Как скажешь, малыш, - кивнула я. - Тогда в семь на углу Большой Морской.

- Я хотела заехать домой, взять вещи.

- Они тебе не понадобятся, - ответила я и тут же осеклась, увидев твой взгляд, - Я имею в виду, там достаточно вещей, мы найдем тебе что-нибудь.

- Хорошо.

***

Добирались мы около полутора часов. Это довольно быстро, с учетом пятничных вечерних пробок. Было уже глубоко темно, когда моя машина затормозила у ворот. Наша дача находилась на окраине одной из улиц, у самой опушки леса. В свое время мой отец отхватил участок в двадцать соток, и они с мамой начали его обустраивать. В итоге на нём появился небольшой двухэтажный дом, сарай, два колодца на разных концах участка и маленькая баня. Большую часть занимал огород, с огромными грядками картошки, несколькими теплицами с помидорами и огурцами, раскидистыми яблонями, ароматной облепихой и горячо любимыми мной грядками с самой сладкой в мире клубникой. Я с самого детства бывала на даче регулярно по выходным и на каникулах и очень её любила. Сидя на втором этаже в своей маленькой комнате, я глазела в окно и рисовала выдуманные миры, представляя себя сказочной принцессой.

Мы выбрались на морозный воздух. Пока ты осматривалась, я выгрузила пакеты с продуктами и двинулась к дому.

На крыльцо вышла бабушка, в цветастой шали:

- Ленка, ты, чай, опять не одна?!

- Да, бабуль, это моя подруга.

- Вот матка-то твоя где согрешила, шо ты по бабам специалистка?! - всплеснула руками бабушка и помахала тебе:

- Да ты проходи, проходи, чаго стоишь столбом?! Сейчас борщичку согрею, небось, жрать хотите, с работы, - с этими словами бабуля скрылась в доме.

Ты испуганно глянула на меня, а потом на дверь, видимо, размышляя, стоит ли после такого гостеприимства вообще заходить.

- Да ты не бойся, это она только с виду такая боевая, а на самом деле добрейшая душа, - поддержала я тебя.

- А зовут её как?

- Мария Степановна.

- Ленка, ты мне диску привезла?! - раздалось из глубин дома. - Я тут с Михалной поспорила, что Хуан этот, патлатый который, Лауре изменяет!

- Привезла, бабуль, привезла, - отозвалась я.

- Что за диска? - спросила ты, поднимаясь со мной, - ДВД?

- Ага, - улыбнулась я. - Сериалы смотрит.

Мы прошли на маленькую полутемную кухоньку, в которой на круглом столе громоздились коробки с лекарствами и пакетики с конфетами. На печке уже разогревалась желтая кастрюлька с ароматным борщом.

- Хлеб нарежь, - деловито приказала тебе бабуля.

Ты кивнула и неловко взялась за нож. Бабушка пару минут наблюдала за тобой, а потом изрекла:

- Лен, ну что она у тебя какая-то несуразная, а? Хлеб режет по-буржуйски.

Ты покраснела и отдала мне нож. Я указала тебе на диван:

- Посиди, отдохни.

Бабушка доверительно мне сообщила:

- Не, Ленка, Алька-то мне больше по нраву была, пошустрее она.

Я замерла с ножом в руке. Ты ничего не знала про нас с Алей. Я покосилась в твою сторону и сказала бабушке:

- Ну бабуль, с Алей мы давно расстались.

Бабушка поставила на стол тарелки с дымящимся борщом:

- Сметану будете? А чеснок? А, не, вы ж миловаться будете, - сама себе ответила она на вопрос.

Я натянуто засмеялась. Ситуация вышла глупой.

Мы сели за стол и принялись за еду. Бабушка деловито командовала процессом, успевая смотреть в телевизор, где показывали очередное ток-шоу.

- На второй пойдете? - спросила бабуля после ужина. - Я там только белье перестелила.

Я кивнула. Бабушка позвала тебя:

- Пойдем, покажу комнату, пока Ленка посуду помоет, - это была традиция. Когда я приезжала на дачу, я могла ничего не делать, но посуду мыть должна была всегда.

Когда спустя пятнадцать минут я поднялась наверх, я увидела, как ты сидишь у окна за тем самым столом, за которым я в детстве рисовала свои картинки.

Ты обернулась и спросила слишком спокойным и нарочито равнодушным тоном:

- Ничего не хочешь мне рассказать?

- Ты про нас с Алей? - вздохнула я.

- Угу.

- Мы встречались.

Твоё лицо снова отразило фейерверк разнообразных эмоций:

- Ты уже успела повстречаться с ней?! И после этого ты говоришь, что не ищешь женщину среди своих подчиненных?! У тебя что, хобби такое?! - ты даже вскочила.

- Сядь, пожалуйста, послушай, мой маленький псих, - я протянула к тебе руки, но ты оттолкнула меня:

- Это было лет пять назад. Я тогда была руководителем отдела персонала в небольшой компании, занимающейся поставками холодильного оборудования. Аля пришла на должность менеджера. Я на первом же собеседовании поняла, что просто рабочими отношениями мы не ограничимся. Так и случилось. Очень скоро мы стали жить вместе и часто сюда приезжали... После смерти родителей... - на этой фразе я сглотнула и на секунду замерла, - после их смерти бабушка стала единственной... Она знала всё, про всех моих женщин... Все слезы, всё проходило перед её глазами... Она на самом деле самый близкий мне человек... - мне пришлось взять паузу, чтобы унять волнение и дрожь в голосе. - В общем, с Алей мы прожили вместе два года и разошлись.

- А почему? - вдруг прервала ты мой монолог, наклонившись ко мне.

- Я предложила расстаться. Поняла, что не могу быть с ней до конца жизни. Она слишком тяжелый человек.

Ты вскинула брови в удивлении:

- Аля? Мне всегда казалось, что она на самом деле очень хорошая!

- Она хорошая. Но тяжелая. Жесткая.

- А ты нет? - буркнула ты.

- Я? Я выработала тактику общения с окружающими в рамках моей работы. Но разве ты можешь упрекнуть меня в том, что, общаясь с тобой, я позволяю себе что-то из ряда вон?

-Нет, - покачала ты головой.

- Аля ревнива, обстоятельна, местами занудна и до невозможности принципиальна. На этой почве у нас случалась масса скандалов... Да, у нас был хороший секс, но... Ну, в общем, вот так.

- А здесь вы как встретились?

- Случайно. Она тогда уволилась почти сразу, и я около полутора лет ничего о ней не слышала. А когда узнала, что она здесь работает, заволновалась, но... Она отличный специалист.

- Понятно, - ответила ты и перебралась со стула на кровать рядом со мной.

- Слушай, ты обещала дать мне пижаму.

- А, да, конечно! - я вышла из оцепенения и полезла в шкаф.

- Хочешь, вот красненькие штанишки? - подмигнула я тебе.

- Давай!

Ты подошла ко мне и взяла вещи. Мои пальцы задержались на твоей руке.

-Лен... - проговорила ты, - никак не привыкну называть тебя только по имени...

Я улыбнулась и шагнула к тебе. Пара секунд и я снова пробую на вкус твои губы. Мы медленно перемещаемся от шкафа к кровати...

У меня срывает крышу, я буквально упиваюсь тобой. Никакие вещи уже не нужны, пусть летят к черту! Ты задыхаешься, не желая отрываться от моих губ. Раскрасневшаяся и трепетная, ты отзываешься на прикосновения, прогибая спину. Когда я слышу твой тихий стон, я готова взорваться от переполняющих эмоций! Боже! Задрав твою кофточку, я касаюсь вожделенной груди, и ты тут же покрываешься мурашками. Целую твою ключицу и шепчу:

- Девочка моя...

Громкий и неожиданный звонок мобильного моментально разрушил все чары происходящего.

- Это мой! - пискнула ты и, одергивая кофту, соскочила с кровати. Я разочарованно откинулась на подушку.

- Алло! Алло, Митя, привет! Что случилось?! Не могу сейчас, занята! Что? Где нашли?.. Да что ж за месяц такой... Куда? А, поняла... Вывозить надо, да... Позвоню Михеевой, вдруг у нее есть место! Ладно, слушай, мне до города где-то час, если сейчас выйду, буду к одиннадцати. Успеем? Я позвоню тогда!

С каждым твоим словом я всё больше не понимала, что происходит.

- Что случилось? - спросила я, когда ты положила трубку.

- Мне надо ехать, Лена, прости, пожалуйста, дело срочное.

- Да какое дело-то?! - непонимающе откликнулась я, вставая с кровати. Ты уже надевала свитер.

- Щенки... в канаве нашли четырех щенков. Они мокрые, грязные, переохлаждение. Их алкоголик приютил на несколько часов, но надо забирать, передержку искать, лекарства опять... - ты вздохнула, но твое лицо тут же сделалось решительным.

- Щенки?! - я не могла поверить. - А завтра их никак не забрать?

- Говорю же, этот мужик только на два часа взял, за бутылку, обещали забрать их... Ты извини меня, ты очень мне нравишься, но щенки...

Я горько усмехнулась. На щенков меня еще не меняли.

- Я отвезу тебя, доктор Айболит, - кивнула я.

- Нет, не надо, я сама, на электричке доеду.

Я, сощурившись, злобно посмотрела на тебя:

- Я сказала, что тебя отвезу. Моя девушка не будет одна болтаться по ночам по садоводству и не будет одна заходить в квартиру к алкоголикам...

- Да у меня отец алкоголик, я знаю, как с ними общаться, - бодро ответила ты.

- Ты в своем уме, красавица? Давай, поехали.

И мы поехали за щенками.

Щенки.

Бабушка ничуть не удивилась, увидев, как ты галопом сбегаешь по лестнице, а я, спотыкаясь, несусь за тобой.

- Молодое дело, шустрые какие! - воскликнула она, улыбаясь.

- Бабуль, нам нужно уехать, срочные дела, - ответила я, запыхаясь.

- Шо это на ночь глядя за дела, Ленка? Чем дома, на кровати не дела?! Шо вы вечно эхстриму ищете?!

- Да нет, там помочь надо...

- Помочь? - бабушка с подозрением воззрилась на то, как ты со скоростью света надеваешь сапоги.

- Спасибо Вам, - обратилась ты к ней. - Борщ был очень вкусный!

- Ага, вкусный, - хитро улыбнулась бабушка. - Я сначала подумала, шо вы до горшка бежите.

Мы засмеялись.

- Я позвоню, - сказала я, поцеловав морщинистую теплую щеку.

На улице крупными хлопьями валил снег, мерцающий в свете оранжевых фонарей. От такой красоты не хотелось отводить глаз.

Как только мы сели в машину, ты достала старенький мобильный телефон и принялась звонить. Я молча повернула ключ зажигания.

- Алло! Аня, привет! Аня, возьми щенков! Ну что значит нет у тебя места?! Только Жульку пристроили, посади их хоть в коридоре, а?! Ну ты же знаешь, мне некуда! - ты сбросила звонок и зарыдала:

- Ну что ж такое! Бедные щеночки-и-и-и...

Я удивленно покосилась на тебя и с нескрываемым скепсисом спросила:

- Эй, ты чего, родная?

Но ты проигнорировала меня. Пару минут твои плечи сотрясались, но потом всхлипы постепенно стихли. Ты шмыгнула носом и размазала по лицу тушь.

- Хороша, ничего не скажешь, - усмехнулась я и кивнула на бардачок, - возьми там платки.

Пока ты приводила себя в порядок, я пыталась представить, что ты чувствуешь, потому что совершенно не понимала твою истерику и такую патологическую жалостливость.

- Лена, что делать, а?

- Прости, но я не понимаю, почему ты так расстраиваешься. На улице столько бездомных животных, всем не поможешь.

Твои глаза вспыхнули гневом:

- О! - грозно заговорила ты. - Этот пресловутый аргумент! Что ж, когда будешь проходить мимо умирающего человека, проходи, всем ведь не поможешь!

Я покосилась на тебя, но благоразумно промолчала.

- Ты понимаешь, что никто, никто им не может помочь, кроме нас?! Меня мама в детстве ругала, что я таскаю котов, щенят... А я все несла... Один раз я принесла домой котика, а на утро он пропал. Мама сказала, что отдала его хорошей тёте, но когда мы шли в детский садик, я увидела его лежащим... - ты снова зарыдала, - его раздавил автомобиль...

Я вздохнула и стала тормозить. Остановившись у обочины, я отстегнула ремень безопасности и обняла тебя:

- Ты моя добрая, хорошая девочка, - бормотала я, гладя тебя по голове, - ты молодец, умница, все правильно, все хорошо. Но пойми, ты не можешь сделать больше, чем ты можешь. Не всегда получается, как хочется, - ты уткнулась в мое плечо. - Я уверена, что все пристроенные тобой кошечки и собачки благодарны тебе за то, что ты подарила им сытую жизнь.

Ты посмотрела на меня благодарными красными от слез глазами. Я поцеловала твой мокрый нос:

- Ну? Успокойся, нам нужно ехать, вызволять твоих щенков из алкогольного притона.

Ты торопливо достала очередную салфетку и грустно проговорила:

- Только вот я теперь не знаю, куда их везти... Ко мне нельзя, отец выкинет... Анька, блин, не хочет... И куда...

Я обреченно вздохнула, понимая, что выбора у меня не остается:

- Ну, видимо, ко мне.

Твое лицо просияло, и ты бросилась обнимать меня так, что я резко крутанула руль влево, едва не вылетев на встречку:

- Эй, полегче! А то мы не доедем, и алкоголик выкинет твоих щенков на мороз.

- Не говори так! - надулась ты.

- Ох ты, батюшки. Ну извини, добрая душа.

- Надо водки купить, - вдруг сказала ты.

- Зачем?!

- Петру Савельевичу за то, что приютил.

***

В подъезде было темно и пахло мочой. Поднявшись на второй этаж, ты позвонила в дверь. Из глубины квартиры послышались шаги и прокуренный мужской голос произнес:

- Наконец-то, а то они уже задолбали скулить! - дверь распахнулась, и на пороге возник невысокий лысый мужик в растянутых трениках и майке. Во рту у него была папироса. Все совершенно банально. Настолько, что захотелось сплюнуть.

Ты протиснулась внутрь и прошла вглубь коридора. Я поспешила за тобой. В квартире почти не было света, и я споткнулась о порожек. Мужик посмотрел мне вслед и зацокал языком:

- Ай, какая ляля ко мне в гости-то зашла! Задница какая, уух!

Я повернулась к нему, чтобы ответить, но тут ты вернулась с коробкой, из которой раздавалось пищание.

- Смотри, какие красивые.

Я осторожно открыла край коробки и увидела четырех маленьких щенков. Обычные дворняги, светлого окраса, с черными подпалинами и мокрыми носами. Они копошились, пытаясь выбраться и жалобно скулили. Ты бережно поставила коробку на пол и обратилась к алкашу:

- Вы кормили их? Митя молоко должен был принести.

- Я? Да не успел я, - развел руками мужик. - Гости пришли, пока то да сё, - он подмигнул мне. Я с отвращением отвернулась.

- Они кушать хотят, - с тревогой проговорила ты. - Где молоко?

- Поехали, дома покормим, - поспешила я вмешаться.

- Да? Ладно, хорошо. Павел Савельевич, вот водка, - ты достала из сумки "Русский стандарт".

Мужик взял бутылку и с видом оценщика осмотрел её:

- Ничего водочка-то. Спасибо.

- Вам спасибо, что приютили малышей!

- Дык, - захорохорился алкоголик.

- Нам пора, - прошипела я и потянула тебя прочь из этого вонючего грязного места.

- Вы заходите еще, - крикнул он вслед. - Посидим, водочки дерябнем!

- Нет уж, спасибо, - поморщилась я, хватая коробку и подталкивая тебя к выходу.

- Спасибо, Павел Савельевич! - прокричала ты напоследок.

Дверь захлопнулась.

***

Я достала с антресолей старое шерстяное одеяло, и мы постелили его в углу гостиной. Ты взяла полиэтиленовый пакет и положила на него полотенце:

- Это пока пеленки не купим.

- Пеленки? - в ужасе спросила я.

- Ну да. Щеночки писают на пеленки.

- А гулять?

- Ну, Лен, ты смешная такая. Им же месяц всего, рано еще!

- А-а-а, - растеряно протянула я.

Пока ты варила щенкам манку, я сидела в гостиной на полу и смотрела, как пушистая мелочь нападает на мои тапочки.

- Эх вы, бестолковые собаки, - ласково сказала я, гладя одного по спине.

- Лена, - вдруг раздался голос из-за спины, - Я вспомнила, что сначала их надо помыть.

И мы полночи мыли щенков. Потом измызганные и мокрые с головы до ног, кормили их манкой. Это был незабываемый опыт... Когда в районе шести утра, намытые и наетые бутузы наконец уснули, мы сели на кухне пить чай.

- Какое счастье, что завтра суббота, - констатировала я, промахиваясь ложкой мимо чашки.

- Да, завтра отвезу их к ветеринару, - бодро откликнулась ты.

- Ты хотела сказать, отвезем, я так полагаю, - грустно заметила я.

- Да нет, Лен, ты мне ничего не должна. Я тебе очень благодарна, что ты приютила их. Как найду передержку, сразу перевезу их. И корм куплю, и всё, что надо, ты не волнуйся!

- Так вот куда у тебя деньги-то уходят...

- Ну... - ты виновато улыбнулась.

- Ладно, пойдем спать, завтра разберемся с кормами и врачами. А то у меня вместо головы колокол.

***

Я проснулась около двенадцати часов и услышала, что на кухне работает телевизор. Войдя, я пару минут наблюдала, как ты готовишь и пританцовываешь под какой-то старый клип.

- Доброе утро, - сказала я.

- Доброе! - ты расплылась в улыбке.

- Как щенки?

- Отлично. Они, правда, немножко нашкодили, но я убрала.

- Нашкодили?! - я понеслась в комнату, мысленно представляя разбросанные цветочные горшки, поцарапанную и обгрызенную мебель и огромные лужи на моем прекрасном ковре...

Что ж, насчет луж я угадала. Белый ковер местами приобрел нежно-желтый, я бы даже сказала, лимонный оттенок и источал тонкий, но хорошо узнаваемый аромат.

- Ах вы, поганцы! - возмутилась я.

- Лен, я все замыла, с Ванишем для ковров, оно скоро высохнет и не будет так заметно!

Я обреченно села перед щенками, которые сбились в кучу на одеяле:

- Знаете, почему вы здесь? - спросила я, глядя на их глупые мордашки, - Потому что девушка на кухне мне очень нравится. Но я не позволю вам портить мой ковер, ребята. Так дело не пойдет.

Один из щенков, смешно переставляя лапы, доковылял до меня, радостно виляя хвостом.

- Что, бандит, ты главный ссыкун? - спросила я, беря его на руки и склоняя над ним лицо. Мой нос тут же оказался укушен.

- Ай! Жук ты навозный! - возмутилась я и с азартом почесала щенку пузико. Он смешно развалился на моих коленях.

- Идем завтракать, - позвала ты, заглядывая в комнату. - Я вижу, вы подружились.

- Я согласна это терпеть, только если ты будешь жить со мной, - сказала я, а потом подумала, что, наверное, это прозвучало слишком резко.

Но ты никак не отреагировала, молча уйдя на кухню.

После завтрака мы отправились к ветеринару, и я с удивлением обнаружила, что ценник на его услуги ничуть не меньше, чем на услуги врача человеческого.

- Пять тысяч за три укола и осмотр ушей, что за ерунда?! - возмущалась я всю обратную дорогу, пока ты, сидя на заднем сидении нянчилась с щенками.

- Лен, ну ты что? Там ведь и осмотр, и анализы, и от паразитов обработали, от блох. Посмотрели ушки, вкололи поддерживающую сыворотку.

- У тебя после того, как всех вылечишь, на еду-то остается? - с иронией поинтересовалась я.

- Ну конечно остается, я экономлю.

- Вижу я, как ты экономишь. Экономистка, блин.

Вернувшись, ты первым делом бросилась кормить скулящих бутузов. Как-то очень уж неожиданно в моей квартире появилось сразу четыре животных и одна девушка. Я ходила из комнаты в комнату, не зная, куда податься. В конце концов, я уселась в спальне с какой-то книжкой и попыталась отвлечься от происходящего. Мне было просто необходимо собраться с мыслями.

Твои теплые ладони опустились мне на плечи. Я осторожно взяла одну и поцеловала.

- Покормила?

- Да. Теперь тихий час.

- Слава Богу, - с нескрываемым облегчением ответила я, откладывая книгу в сторону и вставая.

- Вчера мы остановились на одном моменте, - игриво шепнула я, притягивая тебя к себе.

- М-м-м... - улыбнулась ты и потянулась ко мне губами.

Закрывая глаза, я подумала о том, как далеко я смогу зайти в отношениях с тобой. Ведь я до последнего сомневалась, что это больше, чем просто симпатия... Но что-то говорило мне, что я вляпалась по самые уши... И, как ни странно было это признавать, мне это нравилось.

***

Ты лежала, откинувшись на подушке, и тяжело дышала. Каштановые волосы разметались, на лице блуждала блаженная улыбка.

- Я не думала, что это может быть так... так здорово...

- Сочту за комплимент, - улыбнулась я, глядя на тебя.

- А... Тебе было хорошо? - смущаясь спросила ты. - Я имею в виду, я ведь совсем ничего не умею...

- О-о-о, прекрати, всё ты умеешь! - я поцеловала твое плечо.

Ты обняла меня, тесно прижимаясь. Мои руки заскользили по твоим бедрам. Я прорычала тебе на ухо что-то нечленораздельное и уже собралась переходить в наступление, но тут вдруг внизу раздался обиженный писк.

- Ой! - воскликнула ты и наклонилась посмотреть, что произошло. Это оказался один из щенков. Ты взяла его и, прижав к себе, села на кровати.

- Щенки второй раз за сутки обламывают мне секс, - обиженно заметила я.

- Это Джек, он, наверное, проснулся и решил нас проведать, - засмеялась ты.

- Да-а-а? - обратилась я к щенку, хватая его за пухлую лапку. - Проведать решил, маленький бессовестный колобок! Помешал мне изнасиловать красивую тётю.

- Прям изнасиловать, - снова засмеялась ты.

Я смотрела на твои румяные щеки, распущенные по плечам волосы. На красивое тело, укутанное в белое одеяло. На щенка, сидящего у тебя на руках. На твою ласковую улыбку. И думала, что счастье, оказывается, может скрываться за такими простыми моментами...

Аттестация

Как я ни уговаривала тебя остаться со мной еще и в воскресенье, мне, несмотря на все моё красноречие, это не удалось.

- Лен, извини, но мне надо ехать. Отец очень злится, когда я не ночую дома.

- Слушай, тебе ведь двадцать четыре года?! - я вопросительно посмотрела на тебя.

Ты с обидой повернулась ко мне:

- Лен, я так всю жизнь живу! Почему ты думаешь, что одно твое слово может резко всё изменить?!

- А я и не думаю. Переезжай ко мне, - предложила я.

- Я не могу, - тихо ответила ты, прижимая ладони к груди.

Я развела руками:

- Как скажешь.

***

За неделю до очной встречи с представителями центра оценки, вся компания проходила первый этап - тестирование. Сотрудникам было предложено в онлайн режиме заполнить несколько опросников. Для этого по десять человек загоняли в конференц-зал и сажали за ноутбуки.

- Что?! Да тут считать надо! - возмутилась Маринка.

- Марин, заткнись уже! - прикрикнула Зоя в ответ.

- Сама заткнись, блин!

Напряжение нарастало. В тишине слышалось клацанье мышек и щелканье клавиш, иногда сопровождающиеся чертыханиями Маринки. Аля довольно быстро управилась с тестированием и ушла на обед. Вторыми были главбух и её подчиненная. Потом закончили Кристина и Зоя. За ними отдел рекламы. Маринка и Женя задержались дольше всех. Еще несколько дней не утихали обсуждения по поводу хитрых повторяющихся вопросов, страхов о своей судьбе и споров о том, что же на самом деле были призваны оценить эти тесты. Через два дня после первого тестирования, было второе, посвященное уже должностным инструкциям и профессиональным вопросам. Этот этап вызвал намного меньше сопротивления, потому что начальники отделов постарались донести до сотрудников все риски, и те смогли худо-бедно подготовиться.

Наконец, спустя неделю, все вышли на третий круг и страшно боялись, потому что генеральный четко дал понять - если не пройдете по компетенциям, давай, до свидания!

Понедельник в компании "Корона-Сервис" начался со срочных совещаний начальников отдела со своими подчиненными. К десяти утра ждали ассессоров. Топы суетливо бегали, сталкиваясь лбами в коридоре - каждый боялся, что его отдел не пройдет аттестацию и будет сокращен или того хуже - расформирован.

Загорская никаких совещаний не проводила. Единственное, что она сказала, придя с утра на работу, было: "Желаю удачи".

- Ага, желает она, - прошипела Маринка, глядя на захлопывающуюся дверь, - Небось, только и думает, как бы всех уволить!

- Марин, ну хватит уже, а? - возмутилась Кристина. - Сколько можно ядом плеваться?

- А что это ты добренькая такая стала? Думаешь, все легко пройдешь? - съехидничала Маринка, глядя на Кристину.

- Да ничего я не думаю. Работать надо - вот и всё.

- А я не хочу работать, - мечтательно протянула Женя. - Вот бы можно было дома сидеть и получать деньги.

- Больничный возьми, - хмыкнула Зоя.

- Ну, у меня же стаж маленький, я ничего не получу.

- Тогда желания точнее формулируй.

- А когда начнется-то всё? - спустя пару минут поинтересовалась Женя.

- В одиннадцать что ли.

- Что-то я волнуюсь...

POV Загорская

После того, как закончился третий этап, мы две недели ждали результатов аттестации. Первыми пришли отчеты по топам, и наш генеральный весьма предметно беседовал с каждым, не оставляя живого места. Я с честью выдержала экзекуцию. Выпросив у Артема отчет, я сильно смеялась над определением "может испытывать затруднения при принятии излишне жесткого, непопулярного решения". Из руководящего состава заявление предложили написать двоим - начальнику тендерного отдела и директору по маркетингу. Через некоторое время было организовано общее собрание, на котором мы получили обратную связь от ассессоров по своим отделам. Протягивая мне стопку отчётов, девушка пояснила:

- Тот, что помечен красным, показал неудовлетворительные результаты. Остальные так или иначе вписались в систему компетенций и показали профессиональный уровень, средний или выше.

После обеда Зоя ушла в бухгалтерию, выяснять вопрос по беременной сотруднице, а Маринка как всегда незаметно улизнула из кабинета под каким-то не запоминающимся предлогом.

- А беседовать-то с нами будут? - обратилась Кристина к Але и Жене.

- Я так поняла, завтра-послезавтра, - ответила Женя. - Им же время нужно результаты обсудить... Ох, я боюсь, ошибок, наверное, наделала!

Аля казалась совершенно спокойной и даже равнодушной. Поэтому, когда в кабинет влетела Маринка с безумными глазами, она даже не шелохнулась.

- Девки-и! - громко зашептала Маринка. - Вы не поверите! Зойка-то наша с Витенькой встречается!

- С чего ты взяла? - удивилась Кристина.

- Иду я по второму этажу, там, где кладовка с хозяйственным хламом, заворачиваю за угол, а там они! Стоят, сосутся, чуть ли не трахаются уже!

- И ты испортила людям праздник?

- Нет, я быстренько назад пошла, рассказать же! Вот Зойка устроилась?! Парню двадцать семь, симпатичный, зарплата хорошая, машина иномарка, грех не воспользоваться! Эх, Женька, жалко тебя, конечно! Упустила такого кандидата!

Женя поморщилась и обиженно сказала:

- Да хватит уже меня сватать за него! Даже обидно! Ну встречаются и встречаются! Мне-то что!

Маринка снисходительно улыбнулась:

- Ну конечно, да, понимаю... Не расстраивайся, найдешь и получше!

- Марин, ты бы поработала уже, - заметила Кристина.

- Да ну! Какая теперь работа, когда тут такое!

В кабинет вошла Зоя. Она действительно была слегка раскрасневшаяся и на ходу поправляла воротничок блузки.

- Как дела? - поинтересовалась Маринка с гаденькой улыбкой.

- Нормально, Сидоренко будем по среднему платить, других вариантов нет, - ответила Зоя как ни в чем не бывало.

- Я не про Сидоренко. Я про вас с Витюней.

Зоя вспыхнула, и краска густо залила её щеки.

- Так вот, что ты так прихорашиваешься в последнее время, а я-то всё думала! - ухмыльнулась Маринка. - Ну расскажи, как ты его охмурила? Вон, Женьку научи, она, бедняга, расстроилась.

Зоя с ненавистью взглянула на Женю. Та поспешила откреститься:

- Нет, нет! Ничего я не расстроилась! Мне давно уже всё равно!

- Ну... Так расскажи, давно вы?.. - Маринка подмигнула.

- Не твое дело! - грубо ответила Зоя.

В этот момент в отдел вернулась Загорская. Она молча оглядела подчиненных и прошла в свой кабинет. Уже у двери она обернулась и обратилась к одной из сотрудниц:

- Зайдите ко мне через десять минут.

А так ли это легко?

Загорская переплела пальцы и внимательно посмотрела на вошедшую:

- Присаживайтесь.

На лице девушки отразились страх и злоба.

- Как Вы знаете, на этой неделе мы получили результаты аттестации, - спокойным размеренным голосом продолжила Елена Сергеевна.

- Да, и что?

- Ваши результаты оказались неудовлетворительными.

- Почему это?

- Если вкратце: нежелание брать ответственность за результат своих действий, пренебрежение и недобросовестное исполнение обязанностей, повышенная конфликтность...

- Да как Вы?! Вы специально это сделали! - Маринка подорвалась со стула, едва не кинувшись на Загорскую.

- Конфликтность на лицо, - констатировала начальница.

- Это нечестно! Я всё делаю не хуже других! Вон Зойка на работе с мужиками трахается, и ничего! Ей можно?!

- Так, - вдруг жестко сказала Загорская, вставая, - давай отбросим деловой этикет. Ты понимаешь, что ты реально херово работаешь?! Вокруг тебя бесконечные сплетни, ссоры и ругань! Ты постоянно красишь ногти, по полдня отсутствуешь на рабочем месте, бесконечно пи*дишь по телефону и обсуждаешь всех окружающих, не заботясь о том, кто это может услышать! Ты - в конец охреневшая баба! И, признаюсь, я бы уволила тебя сразу, но гендиректор попросил подождать до аттестации.

Глаза Маринки налились кровью. Она стояла, сжав кулаки, и тряслась в бессильной злобе:

- Да я... Я... - задыхалась она, глядя на Загорскую. - Вы не имеет права! Это незаконно!

- Если ты хочешь быть уволенной по закону, то могу предложить увольнение по пункту пятому - «Неоднократное неисполнение работником без уважительных причин трудовых обязанностей, если он имеет дисциплинарное взыскание». Напоминаю, что у тебя дисциплинарных взысканий достаточно. Одними твоими объяснительными за опоздания можно печь месяц топить.

Женщины пристально смотрели друг на друга.

- Хорошо... - опустошенно выдохнула Маринка. - Я напишу по собственному желанию.

- Пиши, - Загорская положила перед Маринкой ручку и листок.

Маринка дрожащей рукой написала заявление и передала его Загорской. Та поставила на листе размашистую подпись и кивнула на дверь:

- Пусть Зоя подготовит документы.

Маринка молча встала и медленно пошла в сторону выхода. На пороге она обернулась:

- Я всё равно найду работу! Вот увидите, я не такая дура, какой Вы меня считаете!

- Я считаю, что ты некомпетентна, - покачала головой Загорская, - и с моей точки зрения, тебе вообще не стоит работать в сфере персонала.

Маринка молча вышла, хлопнув дверью.

- Как так, Марин?! - непонимающе спросила Зоя, кажется, пятый раз за несколько минут.

Маринка сидела в кресле и рыдала, пытаясь параллельно собирать вещи. Коллеги столпились вокруг неё, и даже Аля, несмотря на весь свой скептицизм, сняла наушники и повернулась в её сторону, чтобы послушать, что произошло.

- Она сказала, и-и-к!.. Сказала, что я некомпетентна... конфликтна и вообще-е-е-е... - Маринка захлебывалась в рыданиях.

Женя погладила девушку по спине и протянула ей платок:

- Ну не плачь, Мариночка, не плачь! Найдешь лучше работу, значит!

Кристина с сомнением посмотрела на Марину:

- Я тебя не раз предупреждала. Чего ты хотела-то?

Маринка обиженно посмотрела на девушку и отвернулась:

- Ничего, - процедила она. - Ничего я от вас не хотела! Не отдел, а унылое говно! Какое счастье, что я здесь больше не работаю! Начальница стерва, а вы... вы! Одна лесбиянка, сидит всё время, молчит, тихо сама с собой! Вторая ходит, как мышь серая, а сама мальчика молодого трахает, чтобы с коммуналки съехать! - услышав эти слова, Зоя закусила губу и с ненавистью уставилась на Маринку, а та продолжила. - Третья на бабках помешана, спишь, наверное, с баксами под подушкой! А ты, - обратилась она к испуганно глядящей на неё Жене, - ты просто дура какая-то! Не от мира сего, витаешь вечно где-то в облаках! И шмотки у тебя стрёмные!

Девочки молчали. Маринка скинула в сумку со стола свои вещи и пулей ринулась к выходу:

- Я вас всех презираю! Это не жизнь тут у вас, а существование! Оставайтесь в этом говне дальше!

- Всегда мечтала иметь мужа-боксёра, - презрительно сказала Кристина и отвернулась к монитору.

Больше в офис Марина не вернулась. Трудовую ей высылали по почте.

***

POV Загорская.

До Нового года оставалось чуть меньше месяца. Три щенка с твоей помощью уже обрели дом, а вот один никак не мог пристроиться. Это был тот самый Джек, которого я называла жуком, пузом, наглой мордой и мистером "писаюгдехочу". За два прошедших месяца он заметно подрос, вытянулся. Каждый раз, завидев меня, он с радостным лаем начинал носиться по квартире, уничтожая всё на своём пути.

Пару раз я готова была выкинуть его с пятого этажа, потому что он сожрал туфли за тысячу баксов и изгрыз ножку у раритетного стула. В эти моменты я звонила тебе и, проклиная тот день, когда я согласилась поехать за этими собаками, требовала, чтобы ты нашла ему хозяев немедленно. Ты начинала успокаивать меня, обещая, что вот-вот, уже почти, есть потенциальные люди... Но все это прекращалось в тот момент, когда я переставала предъявлять претензии.

Сегодня ты приехала поздно. Запыхавшись, ты сняла шапку и неловко меня обняла:

- Прости, я не могла приехать раньше. Проблемы возникли...

- Опять? - грустно поморщилась я, уже зная, что твой отец - большой любитель выпить, и ты испытываешь из-за этого постоянные трудности, потому что вынуждена давать ему деньги на водку и выслушивать пьяные скандалы.

- Да, - отмахнулась ты. - Как всегда.

В прихожую выехал Джек. Именно выехал, потому что поскользнулся на ламинате и остаток дороги провел лежа на толстом пузе, растопырив лапы. Ты радостно улыбнулась и взяла его на руки:

- Какой ты стал тяжелый! - собак радостно облизал твое лицо. Я брезгливо поморщилась:

- Найдется ему уже дом или нет? Моя домработница скоро уволится.

- Мне кажется, ты его уже полюбила. Может, оставишь его себе?

- Э, не-е-т, мы так не договаривались. Что он будет делать, когда я в командировке?

Это было в субботу. Мы сидели на кухне, пили чай и говорили о том, что происходит сейчас в мире, в искусстве и в нашей жизни.

- Я хочу понять, чего ты ждешь от всего этого? - спросила я, обводя рукой воображаемое пространство.

- Ты о чём?

- О наших отношениях, по всей видимости, - во мне болезненно отозвалось твоё как будто слегка пренебрежительное "ты о чём". Хотя я понимала, что ты могла просто не уловить контекст моего вопроса.

В последнее время я перестала себя узнавать. Никогда я не цеплялась за человека так, как это произошло у меня с тобой. Я стала обдумывать совершенно невероятные вещи, как, например, чем накормить тебя на ужин или как снять тебе квартиру, чтобы ты не мучилась с отцом-алкоголиком. Я бредила какими-то безумными фантазиями о Голландии или Швейцарии, куда мы могли бы отправиться вместе. Планировала отпуск, с оглядкой на твои планы. Прикидывала, где мы могли бы отметить Новый Год.

- О, - воскликнула ты и взяла меня за руку, - мне очень комфортно с тобой, Лена.

- Это всё? - кажется, мой напор был излишним. Ты отвела глаза и посмотрела в окно:

- Пожалуйста, не нужно давить на меня. Я... Я до сих пор не могу понять, что произошло. Всё это кажется мне сном. Я действительно... действительно влюблена... - твой голос превратился в шепот. - И ты, и мы... Мне хочется привыкнуть к этой странной роли, - ты улыбнулась мне. - Быть твоей девушкой не так уж и просто.

Я выдохнула. Ты хотя бы обозначила свое место в моей жизни.

- Ты опять не останешься на ночь? - безо всякой надежды спросила я.

- Я решила остаться до воскресенья, - хитро прищурилась ты.

- Как же ты договорилась с "главным штабом"? - поинтересовалась я с недоверием.

- А, никак. Оставила записку, что меня не будет. Ты права. Я уже взрослая девочка.

Я с благодарностью сжала твою руку и спросила:

- Еще чаю?

Прага

POV Загорская

Это стоило мне невероятных усилий, но на новогодние каникулы мы полетели в Прагу. Я несколько дней висела в интернете, выискивая подходящий отель и вынося мозг администраторам, заплатила баснословные деньги за изготовление документов в срочном порядке, а также пыталась оперативно забронировать билеты на самолет. Когда я показала их тебе, ты ни на минуту не могла поверить, что это правда. Рассматривала свой заграничный паспорт (которого у тебя до сих пор не было), читала наши фамилии на билетах, недоверчиво смотрела на меня... А потом счастливо засмеялась...

Прага встретила нас снегопадом, яркими огнями и сказочными улочками старого центра.

Мы бродили по Староместской площади, споря и выискивая в архитектурных ансамблях барокко и готику. Разглядывали пражские куранты, гуляли по Карлову мосту, где тебя предложил нарисовать седой улыбчивый художник. Пока он творил, я не отрываясь смотрела на твое лицо и сходила с ума от того, что неожиданно для самой себя попала словно в другую реальность ... Внутри меня бушевали эмоции! Ты постоянно смеялась, и я чувствовала на душе покой и умиротворение. Что-то такое...из давно забытого детства, когда можно было не тревожиться ни о чем...

Я могла держать тебя за руку в пушистой варежке, дергать помпон на твоей смешной шапке, обнимать тебя и целовать в тёплые пьянящие губы...

Пока ты смотрела варианты экскурсий, я договаривалась с администратором отеля об украшении номера.

Вечером, когда мы вернулись, ты увидела, что наши апартаменты украшены розами и розовыми лепестками. Кровать с балдахином была застелена белоснежным шёлковым бельём. Тепло мерцая горели свечи, создавая уют и романтический настрой. В ведерке на столе охлаждалось шампанское, рядом стояло блюдо с разнообразными фруктами и закусками. Всё это было ужасно банально, но...

- Лена-а! - ахнула ты, закрывая ладонью рот, - У меня такого никогда не было!

- У меня тоже, - усмехнулась я тихо.

А потом был тёплый игривый вечер, разговоры ни о чем и потонувший в нежности секс... Твои руки, губы, и дурацкое зелёное платье, которое я порвала, когда расстегивала молнию. Какое счастье Какая жалость... Жадно хватая твои губы, я растворялась в тебе, совершенно не отдавая себе отчета в том, что со мной происходит.

На пятый день нашего маленького новогоднего отпуска, мы поехали в Пражский град и пропали там на целый день.

Площади и дворы казались бесконечными, со всех сторон то и дело выныривали новые постройки и здания, к которым ты тут же мчалась посмотреть и сфотографировать на память.

- Ух ты-ы-ы! - завопила ты, увидев огромный собор (собор Св. Вита - прим. автора) - Ты посмотри, какая восхитительная красота! Это же просто невероятно!

- Достойный образец готической архитектуры, - согласилась я, ласково глядя на тебя.

- Лена, сфотографируй меня, пожалуйста!

Щёлк, щёлк. Твое лицо осталось в памяти фотоаппарата на фоне величественного католического собора.

Ты захотела зайти внутрь, и мы двинулись искать вход.

Какой-то ребенок пробежал мимо тебя и, споткнувшись, чуть не упал. Ты подхватила его у самой земли, поставила на ноги и потрепала по голове. Я заметила, как улыбнулась тебе мать мальчика.

- Слушай, - спросила я, - Почему ты не пошла работать с детьми? Мне кажется, у тебя бы отлично получилось!

Твое лицо вдруг сделалось задумчивым.

- Я не хотела бы говорить об этом, Лена...

- Но почему?

- Я... Когда у нас была практика на пятом курсе, я преподавала литературу старшеклассникам в одной из гимназий на Ваське...

Я видела, как ты напряглась, как задергались твои губы и поспешила обнять тебя за плечи. Вздохнув, ты продолжила:

- Так вот там был один мальчик...Витя Катков. Он был ужасно дерзкий, хам. У него отец был бандит. Ему учителя всё с рук спускали... А я молодая была (на этом месте я улыбнулась) и о-очень принципиальная, - ты снова замолчала.

- Я поставила ему двойку по литературе, за сочинение. Но он написал, ты понимаешь, он написал "Говно это ваш Маяковский, плевать я на него хотел!" - я закрыла глаза, представив, как ты злилась, когда читала эту работу.

- И ты поэтому не осталась преподавать? - улыбнулась я тебе, понимая, впрочем, какой последует ответ.

-Нет, - помотала ты головой, - Не поэтому. Просто он сказал при всём классе, что я гнида и жить мне осталось недолго..., - твои глаза наполнились слезами. Я остановилась, увлекая тебя в тень, подальше от входа и скопления туристов.

- Меня избили через два дня в подворотне вечером...ногами в живот. Я теряла сознание от боли, а когда очнулась, услышала его голос: " это тебе не урок литературы, сука, это жизнь".

Я схватила тебя за руки:

- Ты пошла в милицию?! Пошла снимать побои?!

- Да... Только его отец всё проплатил, и он остался на свободе... Посадили только одного из их банды на два года... - ты посмотрела вверх, словно пытаясь сделать так, чтобы слёзы закатились обратно, - А ещё... - сказала ты хриплым сдавленным голосом, - у меня теперь не может быть детей... Эти ублюдки лишили меня возможности быть матерью... Понимаешь?! - твои рыдания стали громче. Я крепко обняла тебя и прижала к себе, словно укачивая:

- Тише, я здесь, я с тобой. Тише, не плачь

Это был наш последний день в Праге.

Январь пролетел незаметно. Джек превратился из пухлого бутуза в угловатого щенка-подростка, и ты планировала в скором времени начать приучать его к улице.

На место истеричной Марины была принята тихая и неприметная Катя. Она исправно выполняла свою работу, мило улыбалась и никогда не повышала голос.

Ты приезжала ко мне на выходные, а иногда я подвозила тебя домой после работы. Увы, возможности познакомиться с твоим отцом у меня не было, хотя я мечтала плюнуть ему в рожу, глядя на твоё состояние каждый раз во время и после его запоев.

Одним холодным днём я в одиночестве обедала в тихом вегетарианском кафе, куда иногда заходила отдохнуть от офисной суеты.

Заказав излюбленный Табуле, я уставилась вглубь зала, глядя сквозь пространство. Но мое уединение нарушила Аля - остановившись напротив. Оглядев её с ног до головы, я остановила взгляд на знакомой сережке в брови.

- Не возражаешь? - кивнула она мне.

Я пожала плечами:

- Пожалуйста.

- Лена, я хочу поговорить.

- Мне казалось, мы уже обо всём поговорили, разве нет?

- Я... - она выглядела растеряно, я бы даже сказала, немного подавленно, - Лена, я прошу тебя вернуться.

- Что?! - опешила я.

- Это все попахивает бредом, я понимаю. Но...

- Аля, ты в курсе, что у меня отношения?

- Да, конечно, я в курсе. Этого не увидит только слепой. У тебя такие глаза, когда ты смотришь на неё... Я готова порвать в клочья, когда вижу твой взгляд, - произнесла ты, - На меня ты так никогда не смотрела.

Я вздохнула:

- Я тебя так не любила. Прости.

Тебя передёрнуло словно от боли.

- Жестоко.

- Зато правдиво. Аль, пойми, даже если бы это была не она... Между нами всё кончено, я никогда не возобновила бы наши отношения... Они изжили себя, понимаешь?

- Что в ней такого особенного? Я понимаю, меня можно назвать женственной с большим натягом, но... неужели в ней есть что-то, что так тебя зацепило? Так привлекло?

- Да. Есть. Она гораздо глубже, чем ты думаешь. Чем думаете все вы, - оскалилась я.

- Я поняла, - сказала Аля, вставая, - Но знай. Мои двери для тебя открыты. Я жду тебя всегда.

Когда принесли мой салат, я с отвращением посмотрела на него и констатировала, что есть мне расхотелось.

Что случилось после?

POV Загорская

В один из мартовских дней я готовилась к выступлению на международной конференции. Времени оставалось совсем немного, и мне предстояло отшлифовать презентацию, а также довести до совершенства сам доклад. В связи с этим я была на работе уже в восемь утра. Полностью погрузившись в процесс, я не заметила, как пролетело время, и когда ты вошла ко мне в кабинет, я была страшно удивлена тем, что уже десятый час.

- Доброе утро, Елена Сергеевна, - сказала ты тихо.

- Привет, - улыбнулась я и подняла на тебя глаза. Улыбка тут же сползла с моего лица. Ты стояла передо мной в черных очках.

- В чем дело?

- Ни в чем. Просто конъюнктивит, красный глаз такой, некрасиво. Я решила сегодня в очках походить. Можно?

- Конъюнктивит? - недоверчиво повторила я, и сердце тревожно ёкнуло. - Сними очки, пожалуйста.

- Не надо, - попятилась ты.

- Ты меня пугаешь, - сказала я чуть дрогнувшим голосом и встала из-за стола.

- Лена, все нормально, правда, не надо, - заговорила ты быстрым и сбивчивым голосом.

Я взяла тебя за руки и притянула к себе. Провела ладонью по щеке, отвела назад прядь волос. Ты взяла мою ладонь и слегка сжала её.

- Он не специально...

Я сняла с тебя очки и увидела огромный багровый синяк у тебя под глазом. Меня даже затрясло от ярости:

- Это что?! Кто?!

- Лена, тише, пожалуйста, не кричи! - умоляющим тоном попросила ты.

- Кто это сделал?! - зашипела я, хватая тебя за запястья, - Отец?! Или... Аля?! - перед глазами мелькали вспышки.

- Какая Аля?! Ты о чем?! - недоуменно воскликнула ты. - Это отец... Напился опять, кричать начал, что я шлюха, что он знает, где меня носит в выходные... А потом как ударит в лицо... - ты всхлипнула. - Он в последние месяцы больше стал пить, чаще... Сегодня с утра протрезвел, прощения просил... На коленях ползал, - сказала ты с жалостью и отвращением и опустила глаза.

- Послушай, - моё лицо сделалось жестким и непроницаемым. - Ты сегодня же переезжаешь ко мне. Я не позволю ему больше истязать тебя. Ты не можешь больше жить в страхе и унижении! Ты... Ты слишком дорога мне, я не могу поверить, что до сих пор не забрала тебя из этого ада... - я обняла тебя за плечи и сжала зубы, подумав, о скольких подобных случаях ты мне не рассказала.

- Он бил тебя раньше?

Ты болезненно улыбнулась:

- Нет... Он... Он только толкался иногда... Ну, несильно... Я один раз только головой ударилась...

Я едва не закричала от гнева и страха за тебя:

- Твой отец сядет в тюрьму! Я об этом позабочусь!

Ты вскинула голову и испуганно взглянула на меня:

- Лена, нет! Пожалуйста!

- Нет? Нет?! Сколько лет он тебя бьет? Сколько ты терпишь эти издевательства?! И что это за отец, который истязает собственного ребенка?!

- Он не родной отец... Он отчим... но воспитывает меня с трёх лет... Пока мама была жива, он нормальный был... Только последние три года запил...

Меня внезапно накрыла очередная вспышка отчаяния:

- Скажи... - хрипло спросила я, пытаясь проглотить вставший в горле комок, - Тот страшный синяк на спине... Ты тогда сказала, что упала на лестнице... Это он сделал?

Ты молча кивнула.

Я сдержала себя и, взяв тебя за подбородок, сказала, как можно спокойнее:

- Я никому не позволю тебя обидеть, - и все-таки не сдержалась. - Ни одна мразь больше не коснется тебя, я клянусь! Я размозжу ему башку! Поедем сегодня вечером!

- Лена, Леночка, миленькая! - со страхом заговорила ты, хватая меня за руки, - Пожалуйста, не надо, я прошу тебя! Давай, я завтра с утра, он в утреннюю смену уйдет, соберу свои вещи и приеду! Точнее сумку на работу привезу. У меня вещей немного! А вечером к тебе!

- Я заеду за тобой с утра и заберу вместе с вещами, - заявила я.

- Лен, у тебя конференция, ты не успеешь, - тихо заметила ты.

Я чертыхнулась. Действительно, проклятая конференция начиналась с самого утра, и я, как один из организаторов, должна была быть там как можно раньше.

- Давай сегодня поедем?

- Нет, нет, не надо... Он может психануть, я лучше сама завтра, потихоньку.

- Ладно, - нехотя согласилась я. - Но напиши мне, как приедешь на работу, хорошо?

- Конечно, - с облегчением улыбнулась ты и потянулась ко мне губами.

***

Конференция прошла довольно успешно. Я много говорила, много перемещалась между участниками, общалась с ними, пытаясь вовлечь в процесс. Когда в начале первого я достала из кармана телефон, то увидела твой пропущенный вызов.

"Слава Богу!" - подумала я.

Сев в машину, я набрала твой номер - ты не ответила. "Занята, деловая моя" улыбнулась я про себя и выехала в сторону офиса. В дороге я думала о том, как сегодня вечером мы с тобой заедем в магазин и купим продуктов на ужин. А еще какую-нибудь вкусняшку Джеку... Как пойдем с ним гулять в сквер у дома, как будем смотреть фильм, закутавшись в один на двоих плед... Как твои тёплые руки мягко обнимут меня...

Первое, что я увидела, войдя в отдел, было твое пустующее кресло и выключенный компьютер.

- Где Семёнова? - обратилась я к Зое.

- Елена Сергеевна, а её нет, - взволнованно ответила та, - Я уже на мобильный раз сто звонила!

- Так звоните на домашний! Это вообще-то прогул! - излишне резко ответила я и ринулась в свой кабинет. У меня тряслись руки, сердце колотилось, едва не выпрыгивая из груди! Где ты?! Что с тобой?! Почему ты не на работе?! Я еще раз набрала твой номер, в надежде услышать знакомый голос, но ты не отвечала. Я судорожно начала тыкать в кнопки ноутбука, чтобы найти в базе твой домашний телефон, как вдруг услышала крик за дверью...

***

Загорская выбежала из кабинета, уже не скрывая волнения. Зоя, прижимая к груди трубку, прошептала бесцветными губами:

- Женю убили... отчим зарезал... пять ножевых... - Зоя всхлипнула, голос её дрожал. - Соседка ответила... сказала, слышала ругань, вроде Женя куда-то переезжать собралась, вещи собрала, а он пьяный был с утра уже, орать на неё начал, что она потаскуха... А потом крики страшные, и они её нашли всю в крови... Скорая не успела, она сразу почти...

Из коридора было видно, как бледнея вскакивает с места и тут же оседает в кресло Аля, как медленно сползает по косяку двери Загорская с остекленевшими безумными глазами. Лицо её искажается страшной мучительной гримасой. Сначала тихо, а потом громче, она воет, обхватив колени руками.

Еще через несколько минут в отделе воцаряется страшная тишина.

***

На кладбище было ветрено. Моросил холодный мартовский дождь. У свежей могилы, усыпанной цветами, стояло две женщины. Одна - высокая, светловолосая, в черном стёганом пальто. Лицо её было осунувшимся и серым. Глаза, припухшие от постоянных слез, глядели сквозь серое надгробие, на котором были выбито: Семёнова Евгения Сергеевна 12.10.1989 - 15.03.2014.

Она держала на поводке молодого пса с вытянутой рыжей мордой, который беспокойно перетаптывался и скулил.

Рядом с ней стояла невысокая девушка с короткой стрижкой в черном дафлкоте. Она держала в руках охапку белых хризантем. Аккуратно положив цветы на могилу, она отошла за спину Загорской.

Та словно не замечала никого вокруг. Она наклонилась к надгробию и с тоской посмотрела на Женю, смотревшую на неё с фотографии. Едва касаясь, она провела пальцами по снимку и прошептала:

- Девочка моя...

Джек снова заскулил. Загорская потрепала его по холке и сказала:

- Попрощайся со своей второй мамой, Джек. Ты стал последним счастливцем, кого спасло её доброе сердце...

Пес словно понял, о чем говорит хозяйка. Он обошел могилу, улегся у изголовья и, тяжело вздохнув, закрыл глаза.

- Нам пора, - раздался голос за спиной. Аля положила руку на плечо Загорской.

- Да, пойдем, - кивнула Загорская.

По центральной дороге кладбища в сторону выхода медленно шли две женские фигуры. Серый туман наплывал, скрывая под собой надгробия и кресты. Дождь неприятно бил в лицо.

Дойдя до выхода, женщины попрощались, и каждая пошла своей дорогой.

Айна Ким

Внезапная встреча

Лиза ехала в электричке в пригород. Сдав последний экзамен в университете, она  решила побродить по парку, увидеть озеро, только что оттаявшее и теперь смотрящее в  небо своей зеркально голубой гладью.  Она любила парк с его сероватыми деревьями, кружевной дымкой окутывающими небо.  Она помнила запах этих деревьев по весне, когда на них раскрывались почки, маня обещанием свежей весенней зелени. Вся их небольшая группа почти целиком состояла из отличников и поэтому они попросились сдать экзамены пораньше, чтобы потом отдохнуть, а защищаться уже летом, вместе со всеми.  Преподаватели с удовольствием пошли им навстречу, тем более, что весна обещала быть тёплой и ясной. Лиза мечтала о том, как через некоторое время  она выйдет из электрички и отправится в лес, за которым её воображение уже мечтательно рисовало ей манящую голубизну озера.  Электричка поминутно останавливалась, представляя взору девушки всё новые пейзажи – один красивее другого.  Засмотревшись в окно на одной из остановок, она не заметила, как  на сидении напротив неё оказалась девушка. Возможно, Лиза бы и не обратила никакого внимания на незнакомку, если бы не бросившееся ей в глаза невероятное совпадение: у девушки была точно такая же куртка, как и у неё.  Куртку Лизе прислали родственники, живущие в Америке. Она была кожаной, с красивой блестящей молнией и великолепной вышивкой – красующимися по обе стороны от молнии драконами, смотрящими друг на друга.  Лиза пригляделась к девушке повнимательнее  и нашла это сходство не единственным, что их объединяло. У попутчицы были такого же цвета глаза – прозрачные светло-зелёные. «Откуда у неё такая же куртка?» - всё время мысленно переспрашивала девушка саму себя, как будто бы это что-то могло прояснить. Но это ничего не проясняло. Девушка же тем временем открыла небольшой  чёрный дипломат, положила на него лист бумаги и принялась что-то быстро записывать карандашом.  Лиза чуть заметно улыбнулась. Теперь она могла более пристально рассмотреть свою случайную спутницу. Из-под капюшона куртки выбивались шелковистые светлые волосы, совершенно прямые – о, вечная зависть кудрявой Лизы – и гладкие.  Зелёные глаза были опушены золотистыми ресницами, покрытыми чуть заметными искорками блеска – на удивление девушки, наперекор моде попутчица не стала красить ресницы чёрной тушью.  Веки украшали коричневые стрелки, а губы были покрыты блеском нежно-персикового цвета.  Девушка  тряхнула головой, сделала порывистое движение пальцами, убрав мешающие волосы, и  внезапно глотнула воздух. Едва уловимое движение губ девушки обдало Лизу жаром. Она совершенно не ожидала…она думала вообще о другом…она… Возникло странное столкновение ощущений. Ей вдруг захотелось бежать…и захотелось смотреть на нее, не отрывая глаз…ещё и ещё… Светловолосая девушка на миг задумалась и, перестав писать, положила новый лист бумаги поверх прошлого. Теперь она рисовала. А мысли Лизы, к тому моменту не сдвинувшейся с места, овладевали ею всё больше. У неё пересохло во рту и сердце забилось так, что она опасалась, что сидящая напротив девушка непременно это увидит прямо через куртку. Но деваться было некуда. Впереди ещё 20 минут до её остановки…20 минут…впрочем  - а когда выходить девушке? Тут Лиза поймала себя на мысли, что, наоборот, вопреки нахлынувшему на неё смущению, а может быть, благодаря ему…она не хочет отпускать девушку из электрички…из этого дня…из своей жизни… «Что со мной?» - Лиза испугалась ещё больше.  И вдруг произошло неожиданное: медленно, словно  кино, девушка встала, подошла к Лизе вплотную.  Она поцеловала её в губы очень осторожно, как бы спрашивая: можно ли? А затем, медленно начала расстёгивать молнию на её  куртке.  Оглянувшись, Лиза увидела, что электричка пуста. Пусто также водительское место, а электричка едет сама и вокруг давно уже прозрачный серый лес. Ярко светит солнце, становится жарко, а тело ощущает прикосновения ладоней, которые за несколько минут стали такими родными.  Девушка  трется о её щеки своими, как кошка  и продолжает её раздевать.  Она спокойна, уверена и раскована одновременно – Лизе ничего не нужно делать, только позволить её прикосновениям быть. Впрочем – «позволить» - странное слово, поскольку если бы попутчица сейчас остановила движения, Лиза умоляла бы её продолжить. Но она не останавливалась. Она смотрела на неё и улыбалась.  «Да» - чуть слышно произнесла Лиза. Девушка продолжала.  Она раздевала её, скользя прохладными руками по её горячему телу. Её длинные пальцы касались сосков.  Потом она прижалась плотнее и стала целовать их попеременно.  Её поцелуи спускались всё ниже, покрывая рёбра, живот…Лиза сбросила сковывающие её джинсы, трусики и только успев постелить на сидение красивую вышитую салфетку, села на неё уже полностью обнажённой.  «Иди ко мне!» - прошептала светловолосая девушка и вошла прохладными пальцами в жаркую плоть Лизы. У неё потемнело в глазах…она начала задыхаться….пальцы девушки настойчиво двигались внутри, с каждым движением усиливая наслаждение….Внезапно по её телу разлилось острое ощущение счастья, несказанно радуя каждую её клеточку и немного пугая.

   Лиза очнулась от прикосновения к её руке. «Девушка, с Вами всё в порядке? – вопрошал чей-то нежный голос.  Машинально Лиза оглядела своё тело. Она была полностью одета, всё в ту же чёрную куртку, чёрные джинсы и чёрные ботинки.  Но одно оставалось неизменным: на неё действительно смотрела девушка из сна и действительно держала её за руку. И сейчас девушка из сна пыталась достучаться до не до конца ещё проснувшейся глубины её сознания и узнать, не стало ли ей плохо. А ей стало хорошо. Отчего снова захотелось убежать.  Лиза огляделась. В электричке действительно никого не было. Водитель при этом, как и положено, сидел на своём месте – где же ему ещё быть. «Простите, что я так …бестактно…» - девушка была смущена и слова подбирала явно с трудом, - «просто это конечная остановка. Вам точно не требуется помощь?». Лиза смотрела на неё и улыбалась. Вдруг неожиданно для самой себя спросила: «А Вы зачем едете в парк?» и подумала про себя, что сейчас она, наверное, бестактнее в сотню раз.  «А я там живу»  - улыбнувшись, ответила девушка, явно обрадованная, что с Лизой всё в порядке.  «Я приехала из Америки, чтобы написать книгу. Героиня моей книги живёт в России. Простите, я не спросила у Вас разрешения, я нарисовала Вас, Вы очень похожи на героиню моего романа, как я её представляю. Там есть серый дом из камня. В нём я и поселилась». Они и сами не заметили, как вышли из остановившейся электрички и тут же взялись за руки. И тут Лиза к удивлению своему обнаружила, что не просто знает этот дом, стоящий в парке, но и мечтала однажды попасть в него, очутиться внутри. И вот они уже шли по лестнице, ведущей сразу же со двора на второй этаж здания.  Несколько минут – и Лиза как будто бы снова оказалась в продолжении сна. Они сидела с потрясающе красивой девушкой в потрясающе красивом доме, они пили зелёный чай с сахарным печеньем, и Лиза была абсолютно счастлива. Два часа прошли незаметно, и вот уже Лиза торопливо надевала куртку в прихожей. Они улыбнулись друг другу и одновременно произнесли: «Не перепутаем?».  И одновременно же ответили сами: «Будет повод вернуться!».  На прощание девушка поцеловала Лизе руку. А потом, обняв её, легко скользнула своей щекой по её щеке, так ласково, по-кошачьи.  Да-да, это было именно ТО  прикосновение!

                                          (07.04.2016)

Женщина-в-небе (Исповедь медитирующего сознания)

Складываю ладони у лба. Закрываю глаза. Прошу Тебя, умоляю: позволь мне писать о Тебе. Дай мне сил прикоснуться к Великой Тайне Твоей Мудрости и не Сойти с ума. Пожалуйста…пожалуйста.

Когда новорожденная, я встретила Мир ледяным молчанием, наверное, только Ты упросила меня жить. Почему Ты выбрала меня – этот маленький, крошечный, сморщенный комочек – я не знаю. Но верю, что именно в тот момент Ты вошла в мою жизнь с тем, чтобы уже никогда её не покинуть.

Считаю ли я себя избранной? Да, считаю. Ибо отрицать, что я была изначально избрана Тобой, значит приписывать своему собственному сознанию создание тех неповторимых образов, коими Ты так щедро меня одаривала. Это было бы кощунственно, и Ты как никто другой знаешь это.

Говорить, что Ты – порождение моего сознания? Что ж, кто-то способен и на такое. Но не я. Ведь как несовершенное может породить Совершенство? Как человек может создать Бога посредством своего мышления, сам Богом не являясь?! Глупо, не правда ли?

Что скажут люди? – мне уже всё равно. Я слишком долго их слушала.

Теперь я хочу слушать только Тебя и смотреть только на Тебя.

Сколько я жила Тобой? – а сколько я жила на свете! А теперь – дай мне говорить о Тебе. Просто дай мне говорить о Тебе. Мне больше ничего не нужно. Ибо Ты же знаешь: ни строчки, ни слова – да что там – ни единого дыхания без Тебя – моя Богиня!

Помнишь, как я сидела маленькая на скамейке и смотрела, как дети играют в мяч? Я была слабой, и меня считали ничтожеством. В меня летели слова, похожие на камни и просто камни. Да, так и было: слова, похожие на камни и камни, похожие на слова. Дети, похожие друг на друга и я, не похожая на них. Мяч, летящий из одной стороны в другую, как безымянная планета без ума и без толку перебрасываемая богами. И ветер как пространство бес- конечной любви и любовь, как вместилище бесконечного ветра. Ветер – это любовь, а любовь – это ветер. Но кто знает, кто кроме Тебя?! Я ещё не знала тогда, что аромат весны – лишь колыхание Твоего шлейфа. Прости! Ты простишь, я знаю.

Я помню, как мне было 5 лет, и я стояла у книжного шкафа. Я смотрела на книги и вдруг – всё пространство вокруг засверкало, заискрилось и знаешь – что-то прикоснулось к моему затылку, а затем укутало мою спину, прохладой атласа скользнув по ней, и упало на пол. Я не стала оглядываться, я хорошо знала, что в реальности в той реальности, в которой существует моё маленькое худенькое тело, пол, стены, этот книжный шкаф, этот дом, этот город там Тебя нет, но в той, другой, настоящей,, в той, которая единственно возможна для людей, подобно мне созерцающих Твои бесконечные миры, вот в Той реальности Ты есть. Я не стала никого звать, я не стала ничего говорить другим, но душа моя – она будто бы слышала зов, не воспринять который, воспротивиться которому или отрицать который не могла по самой сути своей. Ведь она – эта маленькая крошечная душа моя – она уже тогда была тем цветком, который в бесконечной любви своей устремляется к Солнцу, который дышит Солнцем, растёт и живёт лишь Солнцем и ничем другим. Эта сила любви, заставляющая цветок пробиваться сквозь асфальт, она и только она берегла мою душу и позволяла ей выжить, несмотря на присутствие детей, играющих в мяч и камни, летящие в мою сторону. Но - я ещё не знала, что это Ты. Ты ещё не явилась мне. Был лишь ветер как пространство любви и любовь как вместилище ветра.

… Мне было 8 лет. Ты помнишь, помнишь? Был снег и была зима. Я куда-то ехала в автобусе, была грязная, пыльная дорога, был гул мотора и огромное количество народа, тоже ехавшее зачем-то и куда-то. Было душно, шумно и тесно. Было почти невозможно дышать. Но – было небо. И были звёзды, россыпью жемчужин разбросанные по небу и уже тогда сводящие меня с ума. Как вдруг – появилась Ты. Ты явилась мне в образе маленькой девочки. Я смотрела на Тебя и была совершенно очарована Твоим обликом: волосы, цвета ночи, волосы, каких не бывает у земных людей. И глаза… Они смотрели на меня и улыбались. Тогда я ещё не знала, что это Ты – моя Богиня. Я думала, что это просто девочка. Но тогда, в ту нашу мимолётную встречу Ты преподнесла мне Дар, переоценить который попросту невозможно: Ты произнесла своё имя, - звук, прелестнее которого я никогда ничего не слышала и наверное, уже не услышу. Звук, похожий на звон капели, на журчание ручья, на шелест листвы. Звук, заставляющий миры кружиться в бесконечном своём сиянии, заставляющий рождаться и умирать планеты, звёзды, светила, звук, заставляющий жить всё живое. Во веки веков и по сей день. И тогда мои бледные губы, не зная всей святости происходящего, не ведая – а можно ли? – стали шептать Твоё имя. Вот как меня должны звать, вот как! – думала я, не зная ещё, что так могут звать лишь богов.

Так Ты явилась мне и вновь растаяла во мгле небесной.

А потом – много лет в разлуке с Тобой. Будь я постарше, понимай я тогда всю ценность Твоего присутствия в моей жизни, - я бы сошла сума от боли одиночества. Но я просто жила. И даже улыбалась. Без тебя. Я забыла о Тебе. Просто забыла. Так забывают дети. Прости.

Сижу и гляжу в окно. Надо мной горит одинокая лампа. А там, В оконной темени, должно быть, звёзды. О Небо, дыхание Неба – Всё это Ты – моя Богиня! И снова: стены, потолок, это сковывающее пространство комнаты, но – нет стен, нет потолка и нет города, этого душного чёрного города с его кубиками домов, так жестоко разбросанными по земле чьим-то нелепым разумом. Ибо ничего на самом деле нет, а есть лишь только Ты – моя Богиня. Я знаю, что если смотришь в небо, то видишь звёзды. Надо видеть звёзды. Но – Господи, кого я обманываю! – это не звёзды, нет не звёзды – это блёстки в Твоих волосах! И весь свет нашей Вселенной – отражение от одной лишь грани алмаза на каблучке Твоей туфельки! Я знаю…знаю…

Но позволь мне дальше писать о Тебе. Я слишком долго молчала…

Шли годы. Много лет беспросветного атеизма моей души…Много лет темноты…И вдруг…

…Мне 15 лет. Я учусь в школе. Просто сижу за партой и слушаю урок истории. Была история религий. Я, наверное, была не очень внимательна, и как всегда наполовину думала о чём-то своём, как вдруг учительница, объясняя нам что-то, как бы невзначай произнесла: «Будда…Будда сказал..» Я так и не запомнила толком, что же Он там сказал и что сказала учительница, потому что вдруг, стремительно пространство вокруг стало меняться. Какая-то неведомая мне, спонтанно возникшая Сила заполонила весь класс пронзительно синим светом, а меня будто бы окунула в ментол. И опять, как тогда 10 лет назад – прикосновение атласа к моей спине, миг безумия, когда казалось, исчезло всё. Не помню, сколько я пребывала в таком состоянии. То есть, я себя почти не ощущала. Лишь прохлада и синий свет. И больше ничего. Прозвенел звонок. Я тихо шла по школьному коридору, и мне казалось, что нет уже ничего вокруг: дети, голоса, стены коридора – всё исчезло, было лишь небо, чёрное бархатное небо. Я чувствовала этот чёрный бархат, хотя в реальности был день. Я чувствовала его над собой и я уже точно знала: Бог есть. Просто: Бог – есть! И я искала название, объяснение, выражение тому, что чувствовала. Бархат ночи и синий свет, пронзающий этот бархат. И я знала, что всем этим правит Мысль. И я дала всему этому название: Высшая Идея. Вот эта-то единая Мысль и стала моим Богом. Я повторяла, видела синий свет над собой – и сходила с ума..Так я стала верующей. В один миг.

И тогда, моя Богиня, Твой образ, вернее, Твой свет неразделимо слился для меня с образом Будды. Я подумала вдруг отчего-то, что Будда служил именно Тебе. И далеко не осознанная фраза родилась тогда в моём мозгу: «Я буду… Буддой». Это потом она выльется в стихи, в размышления, будет бесконечно переосмысляться. А пока – смысла нет. Есть только звук: «я…буду…Буддой». Эта фраза звучала во мне, я повторяла её вновь и вновь. И тогда во мне было очень много света. А потом – было очень много слёз. Море слёз неведомых Миру… Ни кто не знал, ни один человек, ни одна живая Душа! Да и кто бы понял, что пятнадцатилетняя девчонка горько плачет просто оттого, что единст- венно возможный Храм, в который она могла бы войти, находится в совершенно недосягаемом для неё пространстве, на очень далёком расстоянии. А вокруг – повальные увлечения экстрасенсорикой, низкоплановой мистикой, спиритизмом, «порчи», «сглазы», «наговоры», люди с покосившейся психикой, пытающиеся самоутвердиться за счёт всего этого. И всё это проходит через мой дом. Какие-то сектанты ещё сильнее портят моё и без того не очень хорошее мнение о христианстве. Кто-то пытается тащить меня в церковь, пугая болезнями, смертями, безумием. А я среди всего этого одна! А мне 15 лет!!! Я старалась держаться как могла. Делала вид, что ничего не происходит. Просто ходила в школу, училась, и даже писала стихи о любви на заказ. А ночью давала волю слезам… И однажды, в одну из таких бессонных ночей, заполненных слезами я решилась на единственную в своей жизни просьбу. (Дело в том, что для меня как-то изначально было ясно, что у Бога ничего не просят, т.к. возможность соприкоснуться с Ним есть величайшее блаженство за пределами всяческих желаний). Я закрыла глаза и мысленно устремила в небо свою речь. «Высшая Идея!» – думала я, - «я никогда ничего у Тебя не попрошу, никогда и ничего, обещаю. Даже если я буду бедствовать, даже если болеть и умирать, я не буду просить Тебя вернуть меня к жизни, но сейчас я прошу Тебя: огради меня от этого христианского мира, с его чертями, бесами, с его распятьями и многочисленными ссылками на грехи! Я знаю, что родилась зачем-то в этом мире, что я должна в нём жить, сосуществовать с этими богомольными старухами, ругающими всё и вся, с этими грешниками, поминутно отступающими от своей же собственной религии, с этими церквями, походящими более на бордели по причине того, что ходят туда все кому не лень. Но – Высшая Идея, я никогда и ничего больше у Тебя не попрошу, никогда и ничего, но сейчас – я не хочу принадлежать к этому эгрегору. Единственное чего я хочу – ощутить прикосновение Будды к моей душе, принадлежать к тому миру.

Пока я молилась так, в моём сознании пронеслось множество образов: горы, покрытые снегами, озёра, полные зеркальной прозрачной воды, храмы и одинокие хижины монахов. И всё это пронизано ясным-ясным светом. Меня в очередной раз захлестнуло чувство пронзительной любви ко всему этому. «Я хочу быть там, хочу быть там» – шептала я. Видимо слова, произнесённые мною же вернули моё сознание из того мира обратно и я вновь ощутила своё тело сидящим на кровати. Я ничего не видела, но вдруг испытала ощущение, как сверху на меня опустился яркий голубой луч, наполнив моё тело спокойствием и умиротворением и заставив его светиться. И в тот самый момент душа моя вдруг отчётливо осознала, что где-то там, далеко –далеко, где находятся те неведомые мне миры, к которым только что взывало моё сознание, меня услышали и осознали чистосердечность моей просьбы. Многими годами позже я узнала, что в тот самый год – и как знать, может быть, в ту самую ночь – в далёком Тибете один буддийский лама поручил другому направиться с миссией в Россию. Оставлю это без коммента- риев.Это просто было.

С той самой ночи жизнь моя ещё долгое время была наполнена некоей странной и таинственной мистической силой. Всё изменилось в ней, всё перевернулось, всё заиграло ярчайшими красками. О, моя Богиня, с той самой ночи Твоё голубое свечение не покидало меня долго! Дети же, играющие в мяч, выросли и отправились на поиски удовольствий. Они уже не считали меня ничтожеством, нет, они звали меня с собой. Но я не шла. Они пожимали плечами и уходили. Вино, сигареты, возможно, наркотики, - я не знаю точно – и эти их нелепые игры в любовь. Как странно, правда: что может понимать в любви человек, не желающий познать Бога! Что! Они были всё теми же детьми, играющими в мяч, столь же беспечны, только теперь вместо мяча в их руках были их же собственные души, которыми они так нелепо и безрассудно перебрасывались, они даже не знали, с кем. Теперь они смотрели на меня как на странное существо, живущее по другим, отличным от их, законам. И мало-помалу, с чьей-то лёгкой руки в их сознании из убогой я вдруг превратилась в святую. И отныне уже не камни, но розы летели к моим ногам. Порой, отчаявшись, они шли ко мне за помощью, называя меня «сильной» и «противостоящей соблазнам». Безумцы! Никогда в жизни я не была сильной, а соблазнов для меня попросту не существовало. Я просто созерцала свою Богиню, а они и понятия не имели, на что я меняю их сомнительный мир.

О Великая! Где бы я ни была, с кем бы ни общалась, что бы ни твердили мои уста в любую из минут моей жизни, куда бы я ни шла и к какой бы цели ни устремлялись мои помыслы, Душа моя будет принадлежать только Тебе, всегда только Тебе, и никогда – слышишь - никогда никому другому!!!

Шло время, и те дети, те выросшие дети стали стекаться в мой дом, приводя других детей, среди которых попадались те, кто пытался осмыслить этот Мир. Так в моей жизни начали появляться друзья. Мы узнавали друг друга легко и сразу. Они как-то отличались от всей этой толпы снующих по земле туда- сюда бесцельно. Они были улыбчивы, открыты и ранимы, эти самые мои друзья. Почти все из них писали стихи, кто-то рисовал, кто-то пел…

Они были молоды, были в кого-то влюблены и, как это обычно бывает в их возрасте, практически все безнадёжно… Однако вскоре меня стало тяготить их общество. Я ощущала себя камнем, лежащим на дне океана, а они были лишь стайками рыб, проплывающих мимо. Так я снова осталась одна.

Друзья – это всегда стайки рыб. Они приходят и уходят, эти пёстрые блестящие созданья, что-то говорят, иногда их голоса напоминают музыку. Но – вода дна океана вряд ли колыхнёт пески, лежащие на дне. Рыбки проплывают… Просто рыбки проплывают…А на дне лежит камень. Кто знает, что у камня есть сердце! Сердце, куда более горячее, чем у этих рыбок. Кто познает сердце камня, кроме него самого? Кто?! Лишь вода. Вода дна океана, которую вряд ли что-то способно всколыхнуть по-настоящему. А камень любит воду. Просто – любит воду. Потому что она голубая, вода дна океана. Как Ты, моя Богиня! И сердце камня, зовущее к себе воду, впитывает её, каждую молекулу в себя вбирая… А когда вода дна океана просочится внутрь сердца камня, камень разрушится, безраздельно отдав себя воде. Так будет с нами, моя Богиня, так будет, я знаю! И частички структуры камня растворятся в голубом сиянии. И станут голубой водой.

Предел мечтаний!!! Прости…я слишком многого хочу…

Богиня моя! Ты помнишь того старичка с тросточкой, профессора? Наверное, многие любят Тебя, но он был единственным в моей жизни, кто говорил об этом открыто. Да, он называл Тебя другим именем, но я же знаю, что это была Ты. Он говорил о мудрости. Об устройстве Вселенной. О смысле всего сущего. О многом, многом… И о Тебе. Всего прекраснее - о Тебе. Да, он называл Тебя другим именем, но я же знаю, что это была Ты. Матерь Мира, Гуань-Инь, Изида, София, Арта, - сколько у Тебя имён!

А скольких я ещё не знаю! И для каждого сокровенное – своё. Для меня Ты - Женщина-в-Небе, Женщина-Небо, То, без Чего не может быть ничего, Единая Мысль, Высшая Идея, Энергия Жизни, за пределами которой отсутствует даже отрицание.

…Спокойная тишина аудитории…тихий голос старичка-профессора… наши мысли…его глаза, излучающие благодатный свет… Блаженство восприятия мысли Учителя – состояние пребывания в Боге. Он говорил долго, а мы, заворожённые, слушали… А потом – он хлопнул в ладоши. «Смотрите, - обратился он к нам, студентам, присутствующим тогда на лекции – вы слышите? – звук распространяется! Всё – живое! Бог – есть!» И мы все поверили. Бог есть потому что он хлопнул в ладоши. И наоборот. А разве может быть иначе?! В этом зале, в этом городе, на этой Земле, в этом необозримом Мире, где есть Существа, подобно этому старичку отдающие всю свою жизнь на то, чтобы в один прекрасный день просто хлопнуть в ладоши и тем самым бесповоротно доказать нам, что Бог – существует и всё – живое. Старичок-профессор. Огонь, зажигающий тысячи свеч. Одиноким странником он будет бродить по Земле, неся на своих плечах Твою ослепитель- но синюю мантию. А потом, скрывшись за горизонт, растворится в Твоём вечном сиянии. Пусть будет так… пусть будет…

А сейчас я хочу написать о главном: как Ты в один из светлых зимних дней удостоила меня высочайшей милости, дарственно явив мне лучезарный Лик свой. О Великая! Позволь мне сказать и об этом.

…Мне 18 лет. Мы собрались с группой единомышленников в небольшом спортивном зале. Разместившись кто как мог и послушав какое-то время тихую музыку, мы стали медитировать. Это была медитация на Внутреннюю Сущность. Мы должны были в тот день хотя бы немного познать своё Я. Высшее. То, которое и должно в конечном итоге направлять нас на нашем Пути. Женщина, руководившая медитацией, была довольно близким мне человеком. Наверное, потому всё сложилось именно так, а не иначе. А может быть, просто пришло время. Мы должны были представить некую голубую комнату и ждать, когда там появится наша Сущность. Так сказала руководительница медитации. Итак, я закрыла глаза и вскоре перед моим мысленным взором предстала голубая комната, правильной полусферической формы. Голубой пол и голубой купол над ним состояли, казалось, не из чего-то прочного и твердого, а из некоего нематериально вещества, ближе всего к которому в этом мире был бы небесный цвет и свет, если, конечно же, здесь вообще уместны какие-либо аналогии. На голубом полу сидела я и сосредоточенно ждала. Кто сейчас явится мне? Кто это может быть? Нас заранее предупреждали: может быть всякое. Сущность может быть абсолютно любой: человек, животное, растение, камень, огонь, вода, любое существо, событие или явление. Главная наша задача – вступить с ним в контакт. И не бояться. Ничего не бояться.

…Я сижу и жду, устремив свой взгляд в голубое сияние комнаты. «Кто это будет, кто? Камень, зверёк, цветок, колючка, огонь, вихрь, а может быть, ангел или демон? Всё принимаю, - мысленно шептала я, заранее всё принимаю, всех люблю». Клянусь, я ожидала всего чего угодно, но только не того, что случилось после. В однородном сиянии голубой полусферы, будто бы вырезанная ножом, образовалась дверь. Подул лёгкий, чуть заметный ветерок, дверь приоткрылась, и в комнату вошла стройная женская фигура, примерно моего роста, с головы до ног укрытая плащом. Плащ был синего цвета, с атласным блеском, золотом расшитый по краям. Женщина приближалась неспешно, осторожно ступая по полу, который, казалось, даже как-то подчёркивал и усиливал лёгкость и не- весомость её походки. Она подошла ко мне на расстояние вытянутой руки, и, опустившись на колени, села напротив. Словом, она приняла ту же позу, в которой сидела я, тем самым будто бы желая в чём-то мне уподобиться. Я же в тот момент, как загипнотизированная принялась рассматривать её плащ. Это вначале он показался мне атласным. Теперь же я чётко видела, что состоит он вовсе не из материи, а из прохладной, синей, струящейся энергии. И хотя женщина сидела неподвижно, плащ всё время колыхался, играя перламутровым блеском так, будто бы он сам создавал некое движение и сам же ему подчинялся. Наверное, минуту или чуть больше я созерцала это необычное явление. И если честно, то уже одно только это было для меня таким чудом, сладостных воспоминаний о котором моему сознанию хватило бы, наверное, на всю оставшуюся жизнь. Но на самом же деле всё только начиналось… Когда она, посидев немного так, освободила голову от скрывавшего её плаща и открыла мне своё лицо, мне показалось, что я перестала дышать, ибо просто сказать, что она была прекрасна, означает не сказать ничего. Все мои представления о красоте, женственности, духовности, благородстве, о самом великом, возвышенном и прекрасном, что только вообще может быть в этом необозримом Мире, все они вдруг превратились в ненужный мусор, жалкую игрушку, и, рассыпавшись серым пеплом, безжизненно и безвозвратно померкли перед Её обликом, перед Её Ликом. И хотя моё дальнейшее описание этого облика будет являться лишь отчаянной попыткой неумелого художника отобразить в иконе образ Божества, я всё же позволю

себе писать о Ней дальше.Итак, что же созерцали мои глаза в том миг? Как Она выглядела? Иссиня-чёрные прямые волосы ниспадали на плечи. Атласный, почти зеркальный их блеск отражал сияние голубой комнаты. Тонкий нос, тонкие губы, тонкие брови… Всё будто бы кистью выведено по шёлку. И Её глаза… Глаза, лучезарный свет которых стоил целого Мира!!! Они меняли цвет. То были почти чёрными, так что в них едва угадывались зрачки, то приобретали полутон морской волны, то вдруг устремлялись к бледно голубому, как весеннее небо оттенку. Тысячи кристалликов в них то расходились к краю роговицы, то вновь устремлялись к зрачку. Казалось, Её глаза будто бы дышали в такт колыханию Её плаща. Она сидела неподвижно. Я смотрела на Неё, как смотрит маленький человек на величие горной скалы, как смотрит астроном на только что открытую им звезду, как смотрит поэт на бурю в огромном море. Она смотрела на меня как смотрит ребёнок на падающий снег, как смотрит ангел на равное ему существо, как смотрят …в зеркало, желая за бренной оболочкой разглядеть свою бессмертную душу. Кто Ты? – мысленно произнесла я, глядя в Её глаза. Она назвала своё имя. То, которое я слышала в детстве. То, которое много лет назад ласкало мой слух. То, которое я забыла и сейчас открыла для себя вновь как величайшую из Мантр Света. Я не поверила. Та маленькая девочка, что 10 лет назад, в далёком детстве являлась мне среди зимы в запылённом, шумном, душном автобусе и это богоподобное существо, явившее собою лучшее, что только может быть во всём Мире – одна и та же личность?! Я не поверила и повторила вопрос: - Кто Ты? - Я – это Ты, - отвечали Её глаза. Она не размыкала перламутровых губ. Её лицо было неподвижно. Мы не мигая, смотрели друг на друга. Мы мысленно переговаривались. Я опасалась, что стоит мне отвести взгляд от Её лучезарных глаз и хоть на миг взглянуть на что-то ещё: залюбоваться на мгновение причудливым узором, искрящимся на её плаще или ослепительно-голубым сиянием комнаты и Она, эта призрачно-прозрачная Сущность, дрогнув, исчезнет, растворится, и я не успею сделать чего-то главного, того, ради чего Она пришла сюда. «Я – это Ты, - звоном мерцало в моём сознании, - Я – это Ты, запомни имя!» И я запомнила. С тем, чтобы уже никогда больше не забыть. Я смотрела в её глаза и точно знала, что вот сейчас, именно сейчас, как никогда ранее, возможно всё, любое чудо. И я стала задавать ей вопросы, в надежде узнать будущее, так как была абсолютно уверена: солгать Она не может. - Скажи, я стану поэтом, настоящим, как Блок, как Ахматова, как кто-нибудь ещё? - Станешь? – Ты уже такая. Ты родилась такой. Просто Ты пока не веришь в это. Скоро это проявится. Пока просто пиши. Пиши и ни о чём не беспокойся. - А ещё я хочу стать человеком, способным видеть другие миры, астральные потоки, творить за пределами земного плана. Её перламутровые губы тронула улыбка: –Это одно и то же. - Я хочу встретить ламу. Живого, настоящего. Не там, на небесах. В этом воплощении, в этом теле, понимаешь? Иначе жизнь теряет смысл! Моё желание было отчаянным и безнадёжным. Я не знала, почему сказала Ей об этом. В конце концов, к тому моменту, как мне казалось, я уже окончательно утвердилась во мнении, что все мои шансы на подобное событие в этой жизни равны нулю. Но желание моё никуда не делось. Оно так и продолжало жить во мне, безнадёжным отчаянием и высочайшей целью одновременно. Она прикрыла глаза. Её длинные пушистые ресницы отражали голубое сияние комнаты. - Что Ты говоришь? Да? Да?! - смотрела я на неё и вопрошала мысленно. Она резко открыла глаза. Внезапный луч ослепительного света, прошив чёрный бархат её зрачков, устремился ко мне. Её взгляд прошёл сквозь меня, как ветер проходит сквозь листву деревьев. Казалось, время остановилось с тем, чтобы превратить моё тело в пустоту, а затем – в бесчисленное количество микроскопических алмазов, в звёздную пыль. - Да! – звенели тысячи алмазов, да…да… - эхом растворялось в голубой комнате. Потом, когда этот мерцающий туман рассеялся, я вновь будто бы вернулась в своё тело. В воздухе я увидела зависшую передо мной книгу. Книга была тёмного цвета. Я взглянула на обложку и прочла название, напечатанное большими белыми буквами: «Ангел Мира». -Что это? – спросила я. -Твоя первая книга. Их у Тебя будет много. Знаешь, ты прославишься, твои стихи будут читать в других городах. -После смерти? - При жизни!

…Медитация подходила к концу. Последние мгновения я созерцала свою богоподобную собеседницу. Мы молча смотрели друг на друга. Я смотрела на Неё как смотрит маленький человек на величие горной скалы, как смотрит астроном на только что открытую им звезду, как смотрит поэт на бурю в огромном море. Она смотрела на меня как смотрит ребёнок на падающий снег, как смотрит ангел на равное ему существо, как смотрят в зеркало, желая за бренной оболочкой разглядеть свою бессмертную Душу. И в тот самый момент я вдруг отчётливо осознала, что Она видит меня точно такой же, какой я вижу Её! Ведь Бог никогда не видит человека человеком, но всегда – Богом! «Я – это Ты, - вновь пронеслось в моей голове, - запомни имя!» Мы сидели. Наши взгляды прощались. Она попыталась улыбнуться. Она хотела, чтобы я Её запомнила. Наши миры, скользнувшие на время в параллельные друг другу пространства, вновь безнадёжно расходились с тем, чтобы, возможно, никогда уже не встретиться. Я видела, как слеза скатилась по Её щеке и, превратившись в жемчужину, со звоном упала на пол. Затем Она медленно встала и пошла по направлению к двери. Её синий плащ колыхался, мерцая атласным сиянием. Она ступала по полу мягко и бесшумно. Она покидала комнату, унося за собою дуновение лёгкого ветерка. Когда Она вышла, дверь в полусферической комнате беззвучно закрылась и исчезла. Комната всё так же сияла небесным светом. Но она была пуста. …Внезапно всё кончилось, и я вновь осознала своё реальное тело лежащим в реальном спортзале. Я открыла глаза и с удивлением обнаружила, что они были заплаканы. Меня вдруг охватила тревога: а не заметит ли кто такой моей вдруг проявившейся эмоциональности? Я огляделась по сторонам, но на мою удачу все остальные участники нашей группы ещё пребывали в своих мирах. А кое-кто просто мирно спал. «Слава Богу!» – подумала я про себя и облегчённо вздохнула.

Руководительница медитации подошла ко мне. Она-то всех нас видела! -Ты что-то видела, - неопределённо произнесла она, не то вопрошая, не то утверждая произошедшее. -Видела. -Рассказать сможешь? Я отрицательно покачала головой. Она понимающе кивнула и отошла в сторону. Я не могла рассказать. Ещё несколько лет.

Богиня моя! Слышишь? Слышишь?! Это была Ты? Можешь не отвечать, я знаю. Куда же Ты потом исчезла на целую вечность? Предательство Учителя (которое по прошествии лет мучительно и постепенно, но всё же будет мною прощено и человек этот так и не догадается, какую травму мне нанёс; он будет вновь принят в мою жизнь, но шрам в душе останется навечно), разочарование в идеалах, отчасти – нравственное падение (ментальное – не более!) и – Ты уходишь из моей жизни, Ты покидаешь меня, надолго. Богиня моя! Возлюбленная моя Богиня! Знаешь – это слишком жестоко!

Куда же Ты исчезла на столько лет, почему не являлась так долго? Наказание разлукой с Тобой хуже смерти. За что Ты так, За что?! Ведь на самом-то деле я была и остаюсь безгрешной и душа моя чиста как небесный свет. А разве может быть иначе? Разве созерцающий Тебя способен на грехи? Что можем мы, верующие, молящиеся: томиться угрызениями совести, бесконечно испепелять себя муками ада уже здесь, на Земле, не дожидаясь «кары божьей», которой в действительности на самом деле нигде и нет, кроме как в нашем же собственном сознании? В конечном итоге мы бываем готовы даже уничтожить себя, иногда - реально, но мы никогда, - слышишь! - никогда не в состоянии сознательно обидеть никого другого, потому что обижая кого бы то ни было, мы наносим рану Богу, и мы это знаем. А разве может быть иначе? Разве созерцающий Тебя способен на грехи?! Я не верю. Ибо что может быть прекраснее Твоего синего сияния, и куда же стремиться нам, созерцающим Тебя, если не к нему?!

Я знаю, нас много. Мы живем среди толпы, среди наивных детей, играющих в мяч, скрываясь от их любопытных взглядов и кутая свои души в Твой лучезарный свет. Мы молчим, боясь выдать свою безраздельную преданность Тебе. Тебе одной.Мы ходим по улицам, кому-то улыбаемся, о чём-то разговариваем, порою даже любим кого-то…или делаем вид. А куда нам деваться? Мир окружен серыми тучами. А в нём надо жить. Зачем Ты ушла от меня? Жизнь без Тебя, вне Тебя, не с Тобой – страшно представить… Матерь Мира, Гуань-Инь, Изида, София, Арта, Единая Мысль, Высшая Идея, Женщина-в-Небе, Женщина-Небо, То, без чего не может быть ничего, Энергия жизни, за пределами которой отсутствует даже отрицание – зачем Ты покинула меня, зачем не являла мне Лик Свой столько лет!

Я звала Тебя – но лишь ледяная тишина вокруг. Твои губы не целовали больше утренние облака, Твой взор не устремлялся в озёра, а Твои лёгкие шаги не слышались в шуршании листопада и шуме дождя. Мир потерял краски, и всё умерло вокруг. Я тихо бродила по улицам, и мне было всё равно, есть ли там люди. В моей жизни появлялись и исчезали друзья, они приходили в мой дом, сидели подолгу, что-то говорили мне – я их даже не слышала. Они приносили цветы, подарки, восхищались моими стихами, – мне было всё равно. Не было Тебя. Не было. И я думала, что уже не будет, никогда. Никто не знает. Я пыталась жить как все. Но каждую ночь, когда на небе появлялись звёзды, мои губы шептали Твоё имя. Не в надежде Тебя вернуть, нет. Просто в благодарность за то, что Ты была.

Теперь я понимаю: Ты издали посылала мне подарки. Я продолжала писать стихи, вернее их записывать. Ведь не могу же я лгать, что сочиняю их сама, если на протяжении практически всей моей сознательной жизни единственными муками творчества для меня являлись поиски ручки и бумаги в беспорядке собственной су- мочки, морозным зимним вечером посреди какой-нибудь из тихих улочек нашего забытого Богом городишка.

Вот и сейчас я пишу и ничего не вычёркиваю. Ведь это просто мысли А мысли нельзя ни вычеркнуть ни исправить. Нельзя вернуть назад дыхание, потому что это – Бог!

Голубые лотосы в чёрном бархате ночи. И белые на зеркальной глади воды. Голубые чётки в моих руках. И всё это – Ты. Ты – дыхание, движение, свет, звук, мерцание, вода, огонь, и – ветер как пространство бесконечной любви, и любовь как вместилище бесконечного ветра. Я стою у воды и созерцаю Твои миры. Чётки в моих руках рассыпаются. Половина их падает в воду. Половина – устремляется в небо, превращаясь в мельчайшую звёздную пыль. И меня уже нет. И я тоже становлюсь звёздной пылью. Бесконечные слёзы небес, мерцающие в пространстве перезвоном отголосков наших сердец, наполненных вечной песней о любви к Тебе. Ибо без Тебя не может быть ничего. Никогда!

Время проходит сквозь наши души как вышивальная игла, оставляя на каждой свой неповторимый узор. Они действительно неповторимы! Как линии на ладони, как причудливый рисунок космограммы, как положение небесных светил каждый день. Всё это никогда не можетбыть повторено. Ибо Бог неповторим в каждом своём движении. Постепенно и медленно Ты исполняешь все мои желания, даже самые нереальные. Подумать только, мои стихи действительно читают в других городах, их даже там печатают! И в этом нет никакой моей заслуги. Просто Ты обещала мне это. И Ты это сделала. Я создала свою первую книгу. И если у меня когда-нибудь получится издать её официально, я оставлю ей Твоё название: «Ангел Мира». И вообще, если задуматься, то в жизни моей теперь присутствуют одни только ангелы и никого кроме них. Только многие из них таковыми себя не видят. Богиня моя, скажи им это, Ты же можешь, окуни их в свой синий свет, они все этого достойны, поверь мне, я знаю!

Но самое главное – ты подарила мне встречу с ламой. Послушай, я понятия не имею, как Тебе это удалось, может быть, Ты знала всё изначально? Господи, что я говорю, конечно, Ты всё знала! Это был тот самый лама, посланный с миссией, когда я была ещё школьницей. А теперь мы с ним встретились. Но до этого я должна была пройти сквозь вереницу калейдоскопически выстроенных случайностей, находить адреса, телефоны, с тем, чтобы в конечном итоге очутиться в совершенно незнакомом мне доме, и встретившись с людьми, собравшимися там, пытаться объяснить им, чего же я собственно хочу. Как в последствии заметила хозяйка дома, ей пришлась не по душе моя «царственная манера» себя вести. Тоже мне, нашла царственную манеру! Я просто сидела тихо и любовалась многочисленными культовыми украшениями, расставленными в её доме. Я думала тогда о тибетских храмах, в которых мне никогда не удастся побывать. Наверное, в моих глазах было много печали. А она приняла её за «царственность». Вот ведь как бывает в жизни: люди не поняли друг друга. Их миры не сошлись! А если миры не сойдутся, люди вынуждены бывают расстаться, даже если один из них, или они оба хотят быть вместе. Они всё равно неминуемо расстанутся. Просто потому что миры не сошлись. Но это будет после, а пока была встреча с ламой.

Девять долгих лет я жила этой мыслью! Девять лет я смотрела на это как на самую большую и самую несбыточную моя мечту! И вот, как почти всегда это и бывает, когда я уже практически окончательно похоронила эту мечту в самом тайном уголке своей Души, судьба дала мне понять, что мечта моя легка, доступна и… сбудется. Прямо сейчас.

Фантастический момент: полтора часа езды на машине, и я попаду в храм. Не настоящий. Выдуманный. Сооружённый на время в видавшем виды дворце культуры времён апогея«развитого социализма», но…истинный для всех нас, собирающихся там.. Был конец марта, но было холодно. Белая машина, везущая нашу небольшую группу, тихонько катилась по скользкой похрустывающей дороге. Вдруг навстречу ей непонятно откуда вырулила другая, не то красная, не то чёрная. И возникла странная ситуация: некоторое время две машины, словно бы специально выбрав для своего передвижения траекторию двух отрезков, неизбежно стремящихся к соединению в одной точке, стремительно приближались друг к другу. Я сидела на заднем сидении, меланхолично глядя в лобовое стекло. «А вдруг машины и вправду столкнутся? – думала я. Замечательная будет штука! Сейчас мы все тут разобьёмся вдребезги, и я погибну, не доехав до цели всего несколько километров. И это будет означать, что в ближайшем воплощении Душа моя опять реинкарнирует в каком ни будь христианском государстве с его странной религиозной идеологией, с его «чертями», «порчами», «сглазами», «искушениями бесов» и «концами света». И придётся начинать всё сначала. Или – самое страшное – Душа моя забудет свои искания и поверит во всю эту галиматью. И тогда действительно произойдет «конец света». Мой личный, персональный.» Что самое интересное, было совсем не страшно. Перспектива возможной боли предпо- лагалась, но не тревожила вовсе. Одним словом, тела было не жалко, было пронзительно жалко Душу. Странно…это было совсем не похоже на меня в реальной жизни. Я посмотрела на своих попутчиков. Они мирно спали. Возможно, шофер тоже задремал или впал в забытье, как это иногда случается на долгих дорогах; в любом случае, я понятия не имею, почему мы так ехали.

«Но есть же Бог на самом деле! – вдруг подумала я. Не может быть, чтобы всё так закончилось! Бессонные ночи, слёзы, молитвы… Мой «Буддийский Цикл», (тогда ещё только зарождающийся)… А он сидит там и ждет. Мой Учитель. Ещё не встретившись со мной, и более того, даже не догадываясь о моём существовании. Просто сидит и ждёт всех нас. А мы стекаемся к нему, как многочис- ленные металлические шарики к большому магниту». В этот момент наша машина, почти поравнявшись с той, что ехала ей навстречу и, словно бы очнувшись от оцепенения как некое живое существо, вдруг резко её обогнула. Девушка, мирно спавшая на переднем сидении проснулась и спросила, что произошло. «Уже ничего, - ответил водитель. Можешь спать дальше».

Мы приехали и вошли в зал. Было слишком мало мест и слишком много народа. Я не говорю о том, что все кресла были заняты, были заняты также проходы, на которых, расстелив небольшие коврики, целые группы людей усаживались в «позу лотоса». А те, кто по причине своего опоздания не нашёл уже больше никаких сидячих мест, просто стояли, прижавшись к стенеОнитак и простояли до конца лекции. Все 4 часа(!) Люди, встречающиеся там видимо не первый раз, узнавали друг друга, махали друг другу руками, самые «отважные» уходили со своих мест и перемещались к друзьям. Кто-то умудрялся обняться и поцеловаться: давно не виделись. Постепенно я начинала понимать, что здесь собрались люди не только из области, и даже не только из России. Была отчетливо слышна английская и украинская речь. Кажется, из Польши была целая делегация. Одним словом, прибыло много людей, которые ездили за ламой всюду, куда они только могли ездить. Неожиданно голоса стихли, и на сцене показался лама. Какая-то пожилая женщина, сидящая в первом ряду встала с места и, взметнув руки к потолку, издала дикий экстатический возглас. Лама комично сморщился, втянул голову в плечи и, покраснев до кончиков ушей спрятался за занавес. «Зачем вы меня так пугаете, - смеясь, говорил он, - мне теперь и выходить-то страшно! И, видимо обращаясь к новичкам, - Не подумайте только, что такой тип поведения характерен для нашей школы. Это вовсе не так». Он говорил по-английски. Затем, выйдя из своего «убежища» он взобрался на стол, стоящий на сцене и уселся там, свернув ноги калачиком. Рядом с ним сел переводчик. Лама совсем не был тибетцем. Он был датчанином. Высокий и сильный, с улыбкой американского героя, он совершенно не вписывался в сложившейся в сознании европейца стереотипический образ ламы. Но это лишь добавляло оригинальность складывающейся ситуации. К тому же, я уже знала его заочно, по книгам. В принципе, живой он не очень отличался от того вымышленного персонажа, который мне рисовало воображение. Он был даже лучше. Некоторое время лама излагал теорию буддизма. Затем – отвечал на вопросы. Он был кем угодно, только не классическим священником.

И это мне безумно нравилось. Рядом с ним на столе сидел переводчик. Во время службы в армии, когда ум было нечем занять, он читал книги. Все подряд. И случайно наткнулся на теорию буддизма. Но большинство книг было на английском языке.И он выучил английский язык с тем, чтобы понимать эти книги. А потом нашёл их автора. Так они встретились, с тем, чтоб не расстаться. Он забросил всё. И посвятил себя миссионерской деятельности. Переводчик был словно бы отражением ламы, его тенью. Он ездил за ним по всей России. Долгие дни в дорогах, многочасовые лекции, медитации и бесконечная усталость. Он мужественно сносил все тяготы кочевой жизни. Он просто любил своего Учителя. И понимал его с полуслова. Как и положено умелому переводчику. И настоящему Ученику. После лекции были вопросы. Вообще лама говорит, что у русских вопросы самые оригинальные. Он даже книгу написал «Глубина Русского ума». Где собрал все «русские» вопросы. Они действительно были оригинальны. Но ещё оригинальнее были ответы.

… - Будет ли Конец Света? – крикнул кто-то из зала. -Конец чего? Света? Вот этого вот Света конец?! – лама развёл руками и описал в воздухе круг. А затем расхохотался. И как-то сразу всем всё стало ясно. Потом встал молодой человек и спросил, что должен делать не очень продвинутый в буддизме ученик, чтобы ощутить интенсивную вспышку спонтанной радости. Лама пожал плечами: «Не очень продвинутый ученик? Я думаю, не очень продвинутый ученик с такой целью должен заниматься любовью. И очень продвинутый тоже. Это хорошая практика в буддизме». Кто-то захлопал. Потом ещё кто-то. По залу прокатилась волна аплодисментов. Просто все понимали, что лама говорил правду. Он вообще всегда говорил правду. Не то, что должно быть, но то, что есть. «Если у вас есть ребёнок и он заболел, а вам нужно ехать ко мне на благословение, не покидайте ребёнка, инициации того не стоят, считайте, что своё благословение вы уже получили. Если ваш учитель требует от вас, чтобы вы оставили своего супруга, родителей, работу, ушли в монастырь или ещё что-нибудь в этом духе, и говорит вам, что иначе вы не достигнете совершенства – бросайте его без сожаления, он совсем не учитель в таком случае». Лама говорил простые общечеловеческие и, как это ни странно звучит, совершенно внерелигиозные истины. А я сидела, смотрела на него и пыталась понять, на каком я свете.

За стенами этого зала дул сильный ветер, шёл снег и наступали сумерки. Наверное, было мрачно, наверное, люди на улице были столь же мрачны как эта хмурая мартовская погода. А здесь было всё другое: приветливые лица, улыбки и горящие глаза. Мы были все вместе, заодно, вместе смеялись, дружно аплодировали, и каждый личный вопрос был одновременно общим и волновал всех участников этой чудесной встречи. И лама говорил, говорил… И всё, что он говорил, было потрясающе! Мне особенно запомнилась одна его фраза: «Друзья мои, если бы вы видели себя такими, какими вижу вас я, вы бы купили себе большое зеркало и больше никогда уже от него не отходили!» Вот оно, то к чему стремилась моя душа все эти долгие годы, плакала, тосковала, ждала! Вот оно, ощущение пространства и радости! Если вдуматься, то лама проделывал интереснейшую вещь: он благословлял наше бессознательное. Лучшую его часть! Л юбовь (супружеская) не первородный грех, но – молитва!

Люди не грешны, но святы изначально! Обыкновенная дружба – одно из фундаментальных священных понятий, упоминающихся в любой буддийской молитве-медитации! Я знала, что будет хорошо, но не знала, что настолько. Судьба была (и остаётся) необычайно благосклонна ко мне. И предоставила мне возможность соприкоснуться с ламой. В буквальном смысле этого слова.

Мы ждали посвящения, которое должно было быть после окончания лекции. Того, ради чего многие из нас, собственно, и приехали сюда. Наши души должны были получить прибежище в Будде, ламе и служении людям. Ибо для настоящего буддиста среди прочих вещей, пожалуй, есть три самые святые: Учение как источник Света, Учитель, как воплощение лучших черт, к которым мы должны стремиться и Служение всему живому (и неживому тоже) как цель и конечный итог всего человеческого существования.

Лама не успел ещё закончить лекцию, а откуда-то из зала уже выбежала молоденькая девушка и, смиренно встав возле сцены стала ждать его благословения. Лама посмотрел на неё, улыбнулся, прервал речь на половине фразы и легко, как-то по-кошачьи спрыгнул со сцены. К слову сказать, вчера ему исполнилось 59 лет, а сегодня он был здесь, с нами, и благословлял нас. Итак, они приблизились друг к другу. Казалось, девушка встала на цыпочки, изо всех сил желая дотянуться до его головы. Он склонился и даже немного присел, смешно согнув колени. Дело в том, что он был очень высок, а девушка как раз была очень маленькой, даже, я бы сказала, слишком маленькой, чтобы дотянуться до его головы. И ситуация этого первого «Прибежища», которое мне доводилось видеть в жизни, приобретала для меня некий романтический символизм: большой и сильный Учитель передает свою силу маленькому и слабому Ученику. Он был похож на большого чёрного дракона, улыбающегося маленькой розовой птичке. Лама положил руки девушке на плечи и, прижавшись лбом к её лбу, закрыл глаза. В зале воцарилась тишина. Все наблюдали за этой необычной церемонией.

Казалось, время застыло. Они стояли так минуты полторы-две. Но для оцепенело молчащего зала это было слишком долго. По крайней мере, мне так казалось. «Интересно, что она сейчас чувствует?» – думала я, глядя на эту маленькую хрупкую девушку. Её изящная фигурка была напряжена и выражала стремление дотянуться, достать до чего-то, очевидно, вобрать в себя тот самый Лучезарный Свет, о котором так много говорил сейчас лама.

Я редко чему завидую в этой жизни, но в тот момент зависть меня просто испепеляла. «Что она чувствует, чёрт возьми?!», - отчаянно думала я. Я знала, что для удовлетворения моего любопытства мне нужно всего ничего: склонить голову, соединить у лба ладони, закрыть глаза и, мысленно перенесясь на то место в зале, где они находились идентифицироваться с той девушкой… Фактически это давало бы возможность беспрепятственного слияния наших полей и свободной «перекачки» информации. Я делала это иногда. Когда друзья просили меня помочь им, например, утешить в беде или что-нибудь в этом духе. Подобный метод всегда даёт ни с чем не сравнимое блаженство. Практически, в любой ситуации. Я уже не говорю об этой, исключительно уникальной. Что для этого нужно? Сильная эмоциональная вспышка. Чаще всего – любовь. Озарение Вселенской Любовью – и можно «вливаться» в кого угодно. И помогать, если об этом просят. Любви в моей душе было предостаточно, эмоции буквально лезли через край, возможность вхождения в подобное состояние была близка, казалось даже, слишком близка, чтобы от неё отказываться… Но – было нельзя. Почему? По той же самой причине, по которой нельзя тащить деньги из чужого кармана или находясь за дверью недоступной для тебя комнаты заглядывать в замочную скважину. Этот мир, в котором они оба сейчас пребывали, существовал исключительно для них двоих, и вторгаться в него, пытаясь разглядеть нечто за пределами того, что позволяло мне обычное человеческое зрение, я не имела права. И я это знала. Хотя желание было велико, почти нестерпимо. Никто бы не узнал… Девушка, чтобы поймать меня на подобном «воровстве», как минимум, должна была обладать теми же способностями. А лама - думаю, он давно был выше подобныхментально-эмоциональных заморочек. Хотя по молодости с ним случился-таки «грех». Один из его учеников, бывший последователь Махариши, никак не мог осуществить буддийскую медитацию. Лама решил «посмотреть» в чём дело. И с удивлением обнаружил образ Махариши, прочно утвердившийся на макушке его ученика. И тогда он, не долго думая «устранил» так настойчиво мешающий ему образ. Ученик был завоёван. Но прошло 25 лет, а ламу до сих пор мучила совесть. Почему? Потому что существует особая этика нахождения в астральных потоках. И потому что Махариши – очень хороший Учитель. Думаю, многие из тех, у кого проявляются необычные духовные способности подвергаются подобным испытаниям. Обыкновенные «земные» люди, порой завидующие людям духовно устремлённым в относительно лёгком обуздании последними различных чувственных желаний, порой и помышлять не могут о том, какие искушения подстерегают подобного рода людей на их жизненном пути. Я сидела, опустив глаза и уставившись в пол. Только что я остановила мысль. На полпути к чужой тайне. Девушка вернулась на своё место. Затем была небольшая медитация, а потом люди из зала выстроились в цепочку и устремились к ламе, с тем чтобы тоже получить «прибежище».

Всё проходило быстро. Лама прикасался к головам новообращённых какой-то мандалой, затем подносил голову ученика к своей… Считанные секунды – но все были рады. Постепенно подошла моя очередь. …Мы стояли, прижавшись лбами друг к другу. Он держал мою голову в ладонях. Затем он закрыл глаза. Какое-то время я смотрела на его лицо. Оно было так близко, что бросалась в глаза каждая морщинка, каждая чёрточка…Потом и я опустила веки, стремясь почувствовать и зафиксировать в сознании то, что сейчас должно было произойти. Я замерла. Вдруг вспышка яркого света спонтанно возникла в моей голове. Было ощущение удивительной ясности, такое, какое бывает у человека, ранним утром где-нибудь посреди широкого поля наблюдающего рассвет. Наверное, это и есть тот Ясный Свет, к которому мы все должны стремиться. Мне показалось, что на какие-то секунды наши ауры слились, образовав единый светящийся кокон. А затем я ощутила его уже не «священную» а обыкновенную, человеческую энергию. Объяснить словами это трудно, но я чувствовала его тело как своё. Я чувствовала, как он устал, как ему хочется спать и как затекли его колени от долгого сидения в «позе лотоса». И мне стало жаль его. Ведь несмотря на все его посвящения, умения, способности, и эту приставку «Ринпоче» к его имени, которая в Тибете просто так не даётся, он был человеком. Просто человеком. Таким же точно, как все мы, пребывающие в этом зале. И сейчас ему, должно быть, было тяжело стоять тут и благословлять меня. У меня появилось странное чувство восхищения и сострадания одновременно. Наверное, это и есть та Вселенская Любовь о которой так много говорят все религии Мира. Так я получила «прибежище». А потом произошло маленькое чудо: его сухие обветренные губы коснулись моей щеки. Он посмотрел мне в глаза и пожелал удачи. По-русски! Я пробормотала благодарность на непонятно откуда выплывшем из моей памяти английском языке и в совершенной прострации вернулась к группе своих знакомых, ревностно наблюдавших за происходящим. (Передо мной к ламе подходило человек 50. Только не одного из них он почему-то не целовал…) - Мы тебя поздравляем, - произнёс кто-то над моим ухом. - А что? - Только что ты получила особое благословение ламы. «Они хотят убедить меня в том, что всё это было на самом деле», – с усмешкой подумала я, а вслух спросила: -И часто у него случаются такие «благословения»? -С новичками – крайне редко, на такой зал человека 3-5 не больше, со «своими» – всегда пожалуйста, мы же тут уже все его друзья, а с новичками – редко. Видимо, он тебя по прошлой жизни помнит. В любом случае, за что - знает только он сам. Я призадумалась. Неужели он знал всё, что творилось со мной все эти долгие годы? То, как я собирала статьи о ламах, какие-то перепечатки из книг, писала стихи, молилась, плакала, ждала… Получается, что тогда, много лет назад, когда я сидела на уроке, слушала о Будде, «видела» над собой небо и звёзды хотя в реальности был день и самозабвенно просила свою Богиню о встрече с Учителем, получается, что в те самые моменты моей жизни он каким-то непостижимым для меня образом был рядом?! Получается так! Потому что в реальной жизни я ничего для Буддизма не сделала. Я в него только входила.

И ещё одна деталь, ставшая вершиной моего потрясения: ни за обращение в веру, ни за саму лекцию, ни за всяческие маленькие культовые безделушки, прибывшие к нам прямо из тибетского монастыря, лама не взял с нас ни копейки. А ведь мог бы! Когда обычно его спрашивают, почему так происходит, он отвечает, что благословение Будды бесценно. И потому бесплатно. И все перед ним равны. В любом государстве. В любой точке земного шара.

Мы уезжали. Наша белая машина тихо скользила по шоссе. Теперь уже никто не ехал ей навстречу. Будто кто-то свыше ясно показывал нам, что когда мы уверены, открыты и радостны, наша Дорога свободна. В этом суть Алмазного Пути. И так будет всегда. И лама покинул город. И тоже поехал. Своим путём. Зажигать другие сердца и дарить им Ясный Свет.

О, моя Великая Богиня! Твои лучезарные подарки – исполнение моих желаний. Ты давала мне всё, чего хотела моя душа и гораздо больше. Но кажется, вере моей суждено было подвергнуться ещё одному испытанию: я рассталась с единственной группой единомышленников, существующих в нашем городе. Я думала,что единомыслие – естественная вещь в рамках одной конфессии. Оказалось – нет. Была летняя ночь, солнце закатывалось за горизонт, а я возвращалась домой от той своей знакомой, которая помогла мне встретиться с ламой. Она оказала мне неоценимую услугу, она была замечательна, но – наши миры не сошлись, и мы поссорились вдребезги. Моя «царственная манера» добила её окончательно. И мой «атеизм». Просто я никогда не принимаю ничего на веру. А она к этому не привыкла. Она была слишком фанатична. И считала свой путь единственно правильным. Мой демократизм обычно «добивает» религиозно настроенных людей. В конечном итоге, я всегда чувствую себя человеком, пришедшим в чужой монастырь со своим уставом. А так как мой собственный «устав» мне был всегда дороже любых, даже самых великолепных «монастырей», «монастырь» мне пришлось покинуть. И я вновь осталась одна. Что делать – одиночество, наверное единственно естественное для меня состояние.

Медленно и задумчиво я шла по пустынной улице. Огромное холодное небо, забросанное тяжёлыми рваными тучами, угрожающе зависало над моей головой. Я чувствовала за спиной пустоту, которая, казалось, изо всех сил желала поглотить мою крошечную, медленно бредущую по земле фигуру. Безотчёт- ный страх того, что некая неведомая сила сейчас засосёт меня в зловещую пропасть неба овладел мною. И хотя другая, рациональная, часть моей души (из-за которой я только что «вылетела» из общества) абсолютно точно знала, что ничего подобного не будет, в груди нарастало ощущение неприятного холода и пустоты. И тогда я сделала единственно возможный в подобном эмоциональном состоянии вывод: «Будды отвергают меня. Бог меня не любит». Меня бросали друзья, я разочаровывалась в людях, я однажды даже теряла Учителя, моя душа привыкла к подобным вещам, но «Бог меня не любит» – это было уже слишком. Девять лет я шла к буддизму. И теперь, получив посвящение, я должна буду всё бросить из-за какой-то то ссоры. Глупо! У моей знакомой был многолетний опыт и груды литературы. А у меня ничего, кроме желания всё это изучить. Было ощущение, кто кто-то свыше перекрывает мне «кислород». Я шла и думала о рваных тучах, о бездне неба и о Боге, который «меня не любит». И в каком-то нездоровом, самоуничижительном желании убедиться, что всё действительно из рук вон плохо, я вновь взглянула на небо…и остолбенела: с темнеющих небес на меня смотрела ярчайшая, огромная радуга! В единый миг всё остальное сразу исчезло, отодвинулось, растворилось, стало мелким, ничтожным и неважным. Откуда она взялась в этом позднем темнеющем небе, вобрав в себя послед- ние лучи казалось бы, уже полностью закатившегося солнца? Как она тут образовалась, ведь только что её здесь вовсе не было? Ответа я не знала. Но она была. Здесь. Со мной. Для меня. Я стояла и смотрела на неё, ошалевшая от внезапно нахлынувшего на меня счастья, улыбаясь, почти смеясь. Позднее летнее небо. Уснувший город. Никого вокруг. И – радуга, огромная радуга! « Спасибо Тебе, - мысленно произнесла я неизвестно к кому посланное обращение. – Я всё поняла. Я больше не буду сомневаться. Никогда.» Потом я оглянулась на тучи. Они всё также висели в небе. Но их присутствие не волновало меня больше. Потому что со мной была радуга. Моя радуга. И в тот самый момент я ясно осознала, что если есть тучи, всегда неподалёку будет радуга.

Надо только её увидеть. И задать себе вопрос: с кем я, с чем я, на чьей я стороне, что я желаю видеть в этой жизни, тучи или радугу? Потому что в мире одновременно существуют как минимум две реальности. И одна из них – любовь.

Это была ты, моя Богиня! В тот поздний летний вечер со мною была Ты! Как все эти годы. Но почему Ты не обнаружила себя, почему? Почему не укрыла меня своей атласной мантией? Ведь Тебе бы это ничего не стоило! Ты подарила мне радугу, но не явила мне свой Лик, почему? Богиня моя, как же я была слепа! Ведь только слепой способен думать, что если к нему не прикасаются, значит, никого нет рядом. Но Ты была рядом, просто я этого не видела. Наверное, это было такое испытание: я должна была нести Твой свет людям, а сама какое-то время его не ощущать. Справилась ли я? Я не знаю. Господи-Боже, как же долго Тебя не было! Я думала, Ты уже никогда не придёшь. Я не смирилась с этим, нет. Я просто затаила свою печаль. Конечно, я ждала Тебя. Я знала, что встречусь с Тобой. Но я думала, что это случится лишь после моей смерти. Ты вернулась неожиданно, совсем недавно. Я просто случайно написала « Бог – женщина», и тем самым выдала свою тайну о том, что у меня есть Ты. И Ты явилась вновь. На сей раз Ты уже не светила на меня откуда-то с небес. Ты не кутала меня синим покрывалом. Нет, Ты ворвалась в мою душу так, как врывается в окно грозовой ветер. Знаешь, иногда от таких порывов бьются стёкла! Ты не боялась, что я сойду с ума? Ты действительно была уверена, что я смогу выдержать подобное?

Моя сумасшедшая Богиня! Ещё бы, ведь Ты - это я, Ты сама мне об этом говорила. Твоё безумие не отменяет Твоего величия, ибо всё прекрасное, возвышенное, гениальное абсолютно безумно по своей природе. Зачем любви ум, когда у неё есть мудрость! Знаешь, лама был прав: не надо умирать, чтобы попасть в Чистую Страну. А ведь было время – я хотела. Меня лишь одна мысль останавливала: Ты не примешь меня, сбежавшую из этого Мира. Ибо на самом деле всему своё время. И я буду жить на Земле ровно столько, сколько Тебе это будет нужно. И вообще, во имя Бога никогда не надо умирать, во имя Бога надо жить. Жаль, не все верующие это понимают. Не надо изнурять себя страданиями, чтобы в последствии оказаться в раю. Надо просто осознать, что ты уже там. И рай появится. Тут же. Уж мы то с Тобой это знаем. Ведь я - это Ты, а Ты – это я. И так для каждого. Ведь у всякого – свой Бог. Богиня моя, Ты слышишь, слышишь? Здесь, со мной, в пространстве души моей пребываешь. И звук Твоего имени – перезвон, пересвет, мерцание… И ничего нет: ни города, ни домов, ни Земли. Лишь небо. И звёзды. И пронзительно- синее Твоё сияние. Богиня моя, я люблю Тебя, слышишь, люблю! Хотя нет, «люблю» – это не то слово. Его уже слишком запятнали и опустошили. Я Тебя чувствую. Всем сердцем, всем своим существом!!! И меня уже нет. Есть лишь Ты. А я – ничто, пустота, алмазная пыль над лотосовым прудом.

…Дети, играющие в мяч. Они стали совсем взрослыми… Они уже ни в кого не бросают камни. Они не теряют силы в погоне за удовольствиями. Теперь они ищут смысл жизни, как когда-то это делала я. … Камень, лежащий на дне океана растворился и стал-таки голубой водой. И вместе с голубой водой он впустил в себя рыбок. Ведь они уже давно там пребывали. Рыбки были частью воды дна океана. Просто камень не хотел этого замечать. Теперь же сердце камня растворилось в воде. А вода растворилась в сердце камня.… Я же решилась поведать о Тебе Миру. Ибо только сейчас осознала, как Ты ему нужна.

О, То, что правит мною и людьми! Сотри с глаз моих покров ночи и озари их своим Божественным Светом! Вырви с корнем древо яда, растущее в моём сердце и посади бело-голубой цветок – символ Мудрости. Освети Путь мудрым, а плутающих выведи на дорогу. Ибо Ты есть То, что нельзя выразить словами, потому что Ты выше слов. Ибо Ты есть Вечный Закон и высшая Истина. Ибо Ты правишь всеми и все в Твоей власти. Ты помнишь, мне было 15, и мой сознательный Путь к божественному только начинался. А Ты уже сразу возникла в моей Душе. Ты научила меня складывать у лба ладони и сливаться с Твоим лучезарным сиянием. Послушай, ведь всего этого могло не быть! И Ты подарила мне эту мантру. Это именно мантра, а не просто молитва или стихотворение. Потому что её можно повторять до бесконечности. Да, Ты подарила мне её. Ведь иначе как я могу даже самой себе объяснить то, что я произнесла её сразу, вслух и без единой запинки. И, почти не осознавая её значение, а слыша только звук, постаралась как можно быстрее записать её, чтобы не забыть. Моя богиня! Моя любимая Богиня! Я так благодарна Тебе за то, что Ты просто есть. И знаешь, оглядываясь на свой Путь, я ни о чём не жалею. Ни о том, что было до этого, ни о том, что было после, ни о том, что ждёт меня впереди. Главное, в моей жизни есть Ты. Всё остальное – преодолимо. Кто Ты на самом деле – я так и не знаю. Ибо Бог для человека всегда непостижим. Но это для меня вовсе не главное. Главное – Ты есть! Матерь Мира, Гуань-Инь, Изида, София, Арта, Женщина – в - Небе, Женщина-Небо, То, без Чего не может быть ничего, Единая Мысль, Высшая Идея, Энергия Жизни, за пределами которой отсутствует даже отрицание! Сейчас я закончу писать и положу ручку. Моя тетрадь останется раскрытой. Я подойду к окну и стану смотреть в ночь. Скажи мне, пожалуйста скажи, Ты не исчезнешь, нет? Ты не исчезнешь. Ибо каждое моё дыхание – молитва Тебе. Ибо каждый мой шаг - движение в Твою сторону. Ибо каждое моё слово – отголосок Твоего имени.

Всегда…всегда…всегда…

(2001г.)

ЗЛО

От неожиданности Кира вскинула голову. Отец как всегда подходил незаметно.

- Позволь мне взглянуть - он наклонился над раскрытым ноутбуком, - ты уверена, что у вас действительно есть что-то общее?

- Ну…мы обе – рыжие, - девушка опустила голову, пытаясь спрятать от чуткого взгляда отца пылающие щёки. Она всё ещё не могла привыкнуть. Ещё каких-то два года назад он, глядя по телевизору на целующихся лесбиянок говорил, почти кричал: «расстрелять бы их всех!», отчего у неё предательски сжималось сердце, а сейчас он смотрит на неё понимающим взглядом и спрашивает: «она тебя не обижает?». Конечно же, Кира говорит в ответ: «Что ты, папочка, разве можно обидеть по интернету!», но сама она знает, можно обидеть, и ещё как, а можно поцеловать мысленно так, что поцелуй этот будет будоражить ещё несколько часов кряду, и теперь она учится прятать слёзы – равно выступающие на глазах и от того и от другого.  Отец, будто чувствуя скрытое волнение дочери, улыбается и говорит:

- Мы с мамой очень любим тебя.

Она знает это. Они всегда любили её. И тогда, когда маленькой, она часто болела, и отец бежал среди ночи в аптеку за лекарством, и тогда, когда отговаривали её от раннего замужества, говоря: «Он тебе не подходит», и тогда, когда спустя несколько лет после свадьбы также настойчиво отговаривали её от развода. Ну как им было тогда знать, что её замужество было вынужденной мерой, чтобы забыть, чтобы перестать любить ту, что была старше и  - она знала, - никогда не позволит себе прикоснуться к ней, а развод был её принятием себя и своей любви к девушке, которую она, казалось, ждала всю жизнь, но…которая, как оказалось, тоже не любила её…А  сейчас…а сейчас она сидит на стуле, держит на коленях ноутбук и смотрит на фотографию Маши. Ей и самой сложно признаться себе, за что именно она её полюбила, ведь хотела она совсем не такую. Она мечтала о стройной высокой брюнетке с аккуратной стрижкой, и нежной помадой на губах, в светлом строгом костюме, а сейчас она смотрит на Машу – полную, с рыхлой фигурой, с ямочками на щеках и носом картошкой и мечтает только об одном: чтобы её ладони ласкали тело, жарко, страстно, безудержно…

   Кира любила смотреть на вечерние звёзды в окно и ждать, когда, наконец, радостная лягушка на сотовом телефоне известит её о приходе Маши в сеть. Киру многое беспокоило в поведении Маши. Живя в тысячах километров от неё, Маша говорила иногда о том, что жалеет, что они так далеко друг от друга, но в то же время на просьбу Киры принять её у себя, каждый раз отвечает отказом. Кира старается не думать об этом. Она просто смотрит на Машу и ощущает, как по её телу разливается нежность…Маша улыбается в квадрате камеры. И Кира снова забывает обо всём. Огромные серые Машины глаза мысленно раздевают Киру, но она внезапно останавливает свои фантазии.

- Маша, расскажи про Настю, я давно хотела, но не решалась попросить.

- Настя… - Маша грустнеет, - знаешь, ты похожа на неё, такая же маленькая и тоненькая. Только у Насти были совершенно белые волосы. Представляешь, белые и кудрявые…Кир, я не знаю, где она, она однажды просто ушла, собрав чемоданы, сказав мне, что устала, а я так и не знаю, отчего…Знаешь, я бы прожила с этим человеком всю жизнь, я бы нашла её в любом воплощении, я бы…

- Найди её, найди же!

- Нет. Мы уже пересекались однажды. Мы смотрели друг другу в глаза, и я поняла: она не хочет возврата, и ей нечего мне сказать…

Внезапно квадратик схлопнулся и Кира на какое-то мгновение перестала видеть Машу. Кира часто ловила себя на мысли, что за этим что-то скрывается…но что – она не знала. Однажды ей вдруг пришла в голову мысль о том, что вдруг Маша не одинока, как она говорила о себе, а у неё кто-то есть…и этой мысли Кира боялась больше всего, и гнала её от себя, как могла. В последнее время, в связи с появлением в её жизни Маши, Кира изменилась в лучшую сторону. Она чаще улыбалась, стала больше уделять внимания близким. Не то, чтобы она их не любила – об этом не могло быть и речи, но иногда она так уставала, что у неё не было сил помочь своим стареющим родителям и она, приходя с работы под вечер, бессильно валилась с ног. Кира работала в школе для детей из неблагополучных семей, и ей было особенно трудно – её собственные условия семьи очень отличались от тех, к которым привыкли эти дети и для того, чтобы понять, отчего они такие, ей приходилось прилагать усилия. Сменить работу не получалось. В этом маленьком городке найти работу по душе не представлялось возможным. И Кира довольствовалась малым, пытаясь настроиться на терпение и смирение. Лишь с одним Кира не могла смириться: маленький город предполагал одиночество. И вот этого Кира простить ему не могла. И, конечно же, она из всех сил мечтала когда-нибудь оказаться в большом городе. Маша была для неё надеждой…но Маша каждый раз оставляла её в неопределённости, говоря о том, что пока не готова к отношениям и не объясняя причины.

     Прошли какие-то минуты или полчаса, девушка не знала. Она подняла глаза и вновь посмотрела на отца.

- Она не любит меня, папа! – внезапно сказала Кира и чуть не заплакала.

- Почему ты так считаешь, дочка?

- Не знаю. Прошло уже десять месяцев, а она не зовёт меня к себе. И не объясняет, почему. Может быть, она замужем, может быть, у неё кто-то есть…

- У меня другая версия. Ты ведь говорила, что у неё есть мама.

- Да, но у меня тоже есть мама. И папа.

- Вот видишь, а у неё нет папы. Знаешь, женщина, которая развелась и повторно не вышла замуж – это тоже ведь о чём-то говорит.

- Пап, вот я развелась и повторно не вышла замуж.

- Но ты же хочешь, чтобы у тебя был кто-то близкий, пусть этот кто-то и не мужчина.

- Конечно хочу!

- Вот видишь, а она – не хочет! Значит, Маша, это единственное, что у неё есть. В тех местах, где я рос, дети таких родителей зачастую оставались без семьи.

- И что с ними было?

-Они отдавали жизнь родителям.

Кира теперь всё время мысленно говорила с Машей. Однажды она призналась ей в этом. Маша ответила странно: «Предупреди меня, когда будешь говорить со мной в следующий раз».  Но Кира стеснялась говорить Маше, ведь если Маша не чувствует, значит и не надо пока говорить – думала она.  А Маша стеснялась совсем другого. Когда Кира смотрела в камеру, Маша всегда опускала глаза.  «Я боюсь выглядеть пошлой» - говорила Маша и Кира чувствовала, как нежный взгляд девушки ласкает её грудь. Кира находила такое поведение странным, но всякий раз, думала: воспитание. За всю свою жизнь так и не поцеловав ни одной девушки, Кира, тем не менее, выглядела смелой в этом вопросе. По крайней мере, в глазах Маши. Да и сама она порой забывала о своей неопытности. Она так много думала о любви, что ей было впору давать советы. Она их и давала тем , кто нуждался. Она прямо смотрела на Машу и ей совсем не было неловко: ведь она любила.

      По большому счёту, если не считать неопределённости в их совместном будущем, Киру напрягало в поведении любимой только одно: Маша всё время её ревновала. Ревновала ко всему: к мужчинам, смотрящим на неё на улице, к девушкам, которым Кира давала советы и даже к детям в её школе. Маше отчего-то было плохо, когда Кире было хорошо…с кем-то другим. Кира даже иногда боялась, что когда она приедет к Маше, та не будет выпускать её из дома, но…тут она вспоминала её ответ на вопрос «когда»: «Пока я не могу, а когда смогу – не знаю» и просьбу никогда не спрашивать её о причине.

   А ещё Кира думала о Насте. Ей и самой было странно осознавать это, но временами ей казалось, что она и сама уже влюблена в неё – так много подарившую счастья её любимой. За свою жизнь Кира влюблялась несколько раз.  Но именно с любовью к Маше её посетила вдруг странная идея: если она по какой-то причине не нравится Маше и Маша просто ждёт кого-то другого, то пусть этот кто-то придёт поскорее и сделает Машу счастливой. Кира никому не говорила об этом своём желании. Потому что была уверена: все найдут его более чем странным.  Кира была готова полюбить любого человека, сделавшего Машу счастливой, если вдруг она, Кира, сама этого сделать не может.  Кира просила у Маши фото Насти, но Маша медлила. Маша даже свои фото не посылала Кире долго, говоря, что она боится, что кто-то увидит её и осудит выбор Киры. Маша считала себя очень некрасивой.  Кира так не считала. Кира видела иной тип красоты в непривычных пропорциях тела Маши и даже в её военной форме.  Маша охраняла секретный объект и очень гордилась этим.  В её подчинении было несколько мужчин, и они безропотно слушались её. Всё это восхищало Киру с её хрупкостью и робостью. Но когда девушки общались, именно Кира казалась сильной и бесстрашной, а Маша краснела и опускала глаза.  « Я не имею права даже смотреть на тебя» - иногда говорила она, но так и не отвечала на уточняющие вопросы, почему именно.  А иногда Маша вдруг заливалась слезами, но тоже не говорила, почему. И очень многое в её поведении было непонятно.  А однажды произошёл случай, который очень напугал Киру.  Маша решила совершенно неожиданно прислать Кире довольно большую сумму денег, и на вопрос «зачем» ответила так: «Купи себе кольцо, и тогда я всегда буду с тобой». От этой фразы у Киры потемнело в глазах, но она знала: любимая, как и прежде, ничего ей не скажет. Она просто молча пошла в магазин и купила себе кольцо.

     Шли месяцы. Мало-помалу в сердце Киры копилась печаль. Она уже точно знала: есть нечто, мешающее их счастью, и это нечто явно находится в квартире Маши, ходит около неё,  смотрит на неё, говорит с ней.  И Маша любит это нечто, злое, агрессивное, хитрое и коварное и явно настроенное её, Киру, уничтожить.  И именно поэтому Кира всё ещё здесь. В иные моменты Кира знала: она обречена. А в иные ещё надеялась: может всё изменится? Маша говорила противоположное, то « я никогда не покину тебя» то всё то же, повторяющееся: « я не знаю, когда мы увидимся, но я делаю всё возможное» а на вопрос что именно она делает,  снова молчала.

   Однажды Маша пришла домой пьяной и вдруг неожиданно сказала, что бросает Киру, что так больше продолжаться не может, что она должна дать Кире свободу и не пудрить её мозги, что в конце концов, у всех людей есть право на счастье. «Иди спать!» - холодно ответила Кира, и Маша послушно пошла спать, а на следующий день они не говорили об этом, словно бы этого разговора и не было. Но в этом самом разговоре Маша сказала Кире, что Настя жила в доме с башней, сказала и испугалась и заплакала…из чего Кира поняла, что больше Настя в этом доме не живёт, а куда-то переехала, но куда именно – Маша не знает.  И что видимо, дом с башней был в их городе один.

   « Наверное, не сейчас. Наверное, через неделю» - так Маша говорила себе вначале. А потом поняла, что не сейчас и не через неделю…и что у неё на этот раз нет сил себе это говорить…Впрочем, разве вторая любовь за всю жизнь это много?  Маша всегда хотела быть сильной. С самого раннего детства, когда подростки во дворе обижали её маму за то, что она перепутала на какую ногу надеть ботинки. Ну, ведь это такая мелочь…ведь Маша и сама путала ботинки…наверное, взрослые тоже путают их…и Маша будет сильной…обязательно будет, Маша пойдёт на войну, и перебьёт всех врагов, чтобы никто никогда не обижал её маму. В школьные годы Маша так хотела учиться лучше всех, чтобы мама радовалась, ведь  улыбка так редко появлялась на её лице, всё чаще грусть…но учиться у Маши не получалось. У Маши хорошо получалось бегать и играть с мальчишками в футбол. Правда она часто пачкала одежду. Но зато она быстро научилась стирать её  сама. Потом Маша стала стирать и мамину одежду. Потом Маша стала готовить еду для мамы, помогать ей заправлять постель, когда мама забывала. Потом Маша стала ходить с мамой гулять…А потом она, закончив школу, мечтала служить в армии, как мальчишки. Правда, взяли её немного позже, но ведь взяли! Мама гордилась ей. Мама ждала её и до самого вечера  не выходила из дома одна. «Мамы бывают разные, у меня – такая» -  думала Маша. И безумно её любила. А ещё Маша любила свою работу. А ещё -  любила рассветы. Каждое утро она благодарила Бога за то, что ей подарен ещё день, за то, что светит солнце, за то, что за окном поют птицы, за то, что у её мамы родилась именно она, и что она может защитить маму от всего-всего, и за то, что никто и никогда не обидит её…В последнее время она благодарила Бога за то, что в своей жизни она встретила Киру. И тут же просила у Него прощения за то, что она совершает величайшую в жизни ошибку – ещё раз. Ведь ей всё ещё снится, как она идёт в дом с башней, как Настя открывает ей двери и…

   Кира бродила по парку и собирала красивые камушки. Она давно не ощущала такого единения с природой. Она много читала о том, что природа наполняет человека силой, но всегда это был для неё пустой звук. А нынче было раннее утро, и она шла по берегу озера, и глядела на восходящее солнце, отражающееся на поверхности воды. Она решила встать сегодня пораньше, и погулять в парке.  Родителям решила ничего не говорить – забеспокоятся. Папе ведь всюду мерещатся маньяки, мама спокойнее, но и её можно испугать. «Вот уже год, но Маша не зовёт меня. Почему? Ведь любит, я по глазам вижу, что любит…и нет у неё никого…только мама. Ведь я бы могла жить с её мамой»…вдруг Кира услышала шорох за спиной и оглянулась. Но никого не было. Она была одна в этом лесу. Пригляделась – ни звука, ни живой души вокруг. Ей стало немного не по себе. Она снова обернулась лицом к озеру и…отчётливо увидела на красной солнечной дорожке, простиравшейся вдоль озера, капельки крови…а в этот момент над её головой прокричала какая-то птица, и в этом крике Кире послышалось: «Беги!». Но Кира не смогла сдвинуться с места. Никого не было вокруг. Никто не подходил и не прикасался к ней…только почему-то она ощущала себя, сражённой резкими ударами чего-то острого. А потом Кира заплакала, заполонённая ощущением: «никогда». Она никогда не увидит Машу, она только будет носить её кольцо, и Маша «всегда будет с ней», как она того и хотела.  Что-то случилось с Машей? Сейчас она придёт домой, включит сеть и…Маша наверняка на работе, а до вечера ещё далеко…Кира боялась подходить к компьютеру, потому что не увидеть Машу сейчас было бы для неё ещё тревожней.

«А всё-таки, Кира сильная, - думала Маша, -  именно Кира, а не я! Как она на меня смотрит! Я никогда не могла бы смотреть так смело!». Маша вдруг представила, как они с Кирой встретятся, как Маша обнимет её, коснётся её губ своими и не отпустит больше…никогда  «никогда» – снова пронеслось в голове Маши:  « Зло! Зло!! Зло!!! Это зло, убери её, Господи, убери!!!!!» - опять это воспоминание.  Маша схватилась за голову. «Не надо, Машенька, не надо, милая…ты ничего не изменишь - Маша успокаивала себя, как могла. Отпусти её, девочка моя, отпусти!»  - Маша вздохнула и пообещала себе отпустить Киру, сегодня же. Ведь это её, Маши судьба, это её крест, а Кира не при чём, она даже не знает. «Ну почему именно сегодня? – Кира снова и снова пыталась связаться с удалённым компьютером, - почему сегодня, когда она так нужна мне…» Восемь вечера, девять, она жива и здорова…или нет…всё же, что-то не так…Кира от волнения расстегнула кнопочку на блузке и не заметила того, как на экране появилась Маша.

- Ещё, - тихо прошептала Маша и улыбнулась.

- Что? – Кира улыбнулась ей ответ, -  Как же она была рада видеть любимую!

- Ещё – повторила Маша, не в силах произнести что-то большее, чем это странное слово, означавшее сейчас для неё всё…

Дрожащими руками Кира расстёгивала блузку, не отрываясь глядя на Машу:

- А ты?

- Я не могу. Прости. Не могу.

- Не важно. Это – для тебя. Кира сняла одежду. Прикоснулась к своему телу. Закрыла глаза. Она представила, что сейчас Маша подходит к ней, целует…

- Маша смотрела на Киру и плакала. Да, именно сейчас, именно сегодня, она скажет Кире, чтобы та уходила…уходила, бежала, и никогда не появлялась больше, никогда-никогда…как же красиво её тело…в первый и последний раз…и надо успеть мысленно поцеловать каждый миллиметрик…

«Как красиво она улыбается -  думала Кира, нежная, сильная, желанная и – моя! Всё равно моя! Но она и плачет…почему она плачет? »

Последним, что видела Кира в экране, была оглянувшаяся Маша, её полные ужаса глаза, на секунду обратившиеся в сторону камеры и потом экран погас.  Последним, что услышала Кира, был искажённый страхом женский крик: «Зло! Зло! Зло!!!» и это кричала не Маша. Это был кто-то другой…крик был пронзительный, безумный, страшный…А потом наступила тишина…а вслед за тишиной медленно наступило утро.

   - Папа, придумай что-нибудь сказать на работе, я уезжаю. Ни о чём не спрашивай. Что-то случилось с Машей. Я еду к ней.

Прошло ещё несколько часов, за которые в полуживом состоянии Кира добралась до аэропорта. Зашла в самолёт, села…стала смотреть в окно. Через два часа она будет в том городе. И сразу же пойдёт искать Настю. Ведь дом с башней в городе только один.

   ****

Увидев этот дом, Кира улыбнулась. Это был окружённый забором маленький  деревянный домик, с аккуратно сделанным небольшим шпилем. - Тоже мне, башня – подумала Кира, но почему-то была уверена – это именно этот дом. Она постучалась. Калитку отворила стройная пожилая женщина, с длинными  седыми волосами, уложенными на прямой пробор и скрученными на затылке в тяжёлый узел.

- Скажите, пожалуйста, здесь живёт Настя? – Кира посмотрела на женщину, глазами полными надежды и отчаяния.

- Нет, - женщина продолжала рассматривать Киру спокойным печальным взглядом.

- Мне она нужна, срочно. Вы не могли бы сказать мне, куда она переехала, я должна найти её?

- К сожалению это невозможно. Настя погибла три года назад. Её убили. Да Вы проходите, возможно, я чем-то смогу Вам помочь. Я – мама Насти.

Кира вошла. Первое, что она увидела – это огромный портрет, висевший на стене, с  которого на неё смотрела изящная молодая девушка, с небесно  голубыми глазами и белоснежными волосами.

   Как это случилось?  - спросила Кира, отхлёбывая чай из белой чашки, - если, конечно, Вам не сложно.

- Да нет, не сложно. У Насти была нетрадиционная ориентация. Но, к сожалению,  об этом я узнала уже после её смерти. У нас были очень хорошие отношения и видимо, Настя боялась расстроить меня этим. Она всё переживала в себе. Когда я думаю об этом, мне становится невыносимо, ведь может быть, знай я это, она была бы сейчас жива.

- Вы думаете, Вы отговорили бы её?

- Нет, конечно же, нет. Но может быть, я смогла бы помочь чем-то ей и Маше.

- Маше? Вы знаете Машу? Может быть, Вы подскажете мне, как найти её.

- Маша живёт на Зелёной улице.  Дом 5 квартира 8.  Только вряд ли она сейчас дома. Она, наверное, на работе… Она приходит ко мне часто… через два дня она будет у меня. Вы могли бы подождать, потому что её мама…она опасна, если честно.

- Я не могу, правда, не могу, вчера оборвалась связь в интернете, и Маша, с ней что-то случилось, - Кира  уже надевала пальто в прихожей.

- Кира! –  девушка не услышала  своё имя, когда  спускалась по лестнице, - Кира, остановитесь, она убьёт Вас, убьёт, как убила Настю! – но Кира уже не слышала. Все звуки, которые она могла услышать, заглушал ей стук собственного сердца.

   Маша волновалась за маму. Она совсем не хотела вызывать врачей. Ведь в прошлый раз, после убийства, когда маму признали невменяемой, ей огромных усилий стоило забрать её из больницы. Врачи предупредили, что если поведение мамы начнёт пугать, пусть немедленно вызывает скорую. Но Маша не вызвала скорую. Она просто убрала в мешок разбитый вдребезги ноутбук и решила никогда больше не выходить в сеть. Кира забудет её. Кира красивая девушка, и обязательно найдёт себе другую. Тем более что Маша будет желать этого всем сердцем. Ведь это она специально говорила Кире, что ревнует, чтобы Кира никогда не догадалась, что Маша всегда готова отпустить её…Конечно, мама не будет помнить, как разбила ноутбук, и конечно, Маша не будет напоминать ей об этом. Надо только успеть осушить все слёзы к вечеру, чтобы мама не заметила и не волновалась…Ведь мама – единственный близкий человек, который у неё есть. Ведь кроме мамы Маша никому не нужна…

      Зелёная улица оказалась в трёх автобусных остановках от дома с башней. Кира доехала быстро. Поднялась на второй этаж и позвонила в дверь.  Из глубины квартиры  послышались шаги. Они приближались…

Параллельные пересекаются

«Эта история выдумана. Имена героев, чувства, события и ситуации – вымышленные» - выводит моя рука. Рука выводит, а что-то внутри меня сопротивляется: « Их никогда не было? Не было? Как же так!?...»

Миля открыла глаза. На неё смотрел зловещий белый потолок. Потолок не всегда был зловещим. Когда-то в детстве он был тёплым и добрым, потом он был пустым и беспомощным, он грустно взирал на неё и не мог помочь… он стал таким, когда ей начали сниться сны, сны о том, о чём она никогда и никому тогда не смела рассказать…никогда и никому…а потом это изменилось, на какое-то время потолок перестал так много значить в её жизни, а сейчас он снова проявился…и сейчас он был зловещим…и ей не хотелось просыпаться.

Она уже не может, как в детстве, искать на потолке Бога…Миля помнит, как она была совсем маленькой девочкой, и мама сказала ей: «Бог там, наверху», и когда она говорила это ей, над ними был потолок её комнаты, и Миля с тех пор знала, что когда ты хочешь чего-то просить у Бога, надо обращаться к потолку…

Тогда, когда мама учила её вере в Бога, Милю ещё звали Леной. При рождении ей дали имя Елена, которое по её мнению, совсем не отражало её сути. Каждый раз, когда она слышала «Лена», произнесённое кем-то в её сторону, она вздрагивала, как от боли…

«Как же они не слышат, я не Лена, я Миля, Миля я!» Имя «Милена» она услышала где-то по телевизору, или по радио, она не помнит. С тех пор она решила называть себя так. Это было в далёком детстве, но с тех пор она мало изменилась… Разве что эти сны, несколько лет подряд мучившие её… Но сейчас даже эта боль немного поутихла, уступив место новой, от которой и стал таким устрашающим потолок, стены вокруг и даже сам воздух комнаты. Миля так часто слышала в своей голове слово, впервые произнесённое врачами несколько месяцев, и с тех пор так часто повторяемое везде, где она находилась, и слово это было: «лейкоз».

Девочка была поздним ребёнком в семье. Её родители в своё время познакомились на встречах «Анонимных Алкоголиков». В одно время это было так модно, что многие люди шли в подобные группы за исцелением души. Для родителей Мили тогда это была последняя надежда вернуть себе человеческий облик. И они вернули его с помощью веры. В этом им помог священник, и теперь они искренне верили, что священник – самая лучшая профессия на свете. И, конечно же, они хотели, чтобы их дочь вышла замуж за священника. Благо, у их спасителя подрастал сын. Он был очень хорошим молодым человеком, учился за границей, был начитан и культурен, он был таким, каких трудно себе представить в наше время. Но…Миля не хотела выходить за него замуж! Она не могла быть женой такого праведного человека, как этот молодой, но уже такой «взрослый» мужчина…она не решалась сказать об этом родителям, но…ОНА ВООБЩЕ НЕ ХОТЕЛА ЗАМУЖ…С тех пор, как у неё появились эти странные, мучительные сны, реальность была где-то в другом месте, не с ней…Но теперь реальность вернулась. Реальность выглядела как страшный потолок и называлась «лейкоз». И с этим нужно было жить. Жить, но как?...А может быть, смерть, если она придёт, освободит её от того, что она вот уже несколько лет силится стать похожей на других людей, может быть смерть даст ей свободу мыслить и чувствовать по-другому, хотя бы на тот момент, пока она умирает? Она никогда не выйдет замуж за священника и она…Миля встала с постели

и подошла к окну. За туманным стеклом были почти не видны осенние деревья. Миля в очередной раз за эти несколько дней вывела пальцем на мокром стекле: «Бога нет. Я умру». На самом деле, ей так хотелось сейчас, чтобы Бога – не было…тогда ни пред кем не нужно стыдиться, и никто тебя не накажет…не накажет…никогда не накажет…

«Иван, а если рай всё-таки есть, значит, ты в раю? Иван, я скоро буду у тебя в гостях, судя по моему состоянию. Если бы ты знал, как мне тебя не хватает! Ты бы обязательно сказал мне сейчас, почему я заболела. Ты бы сказал, но ты меня не слышишь. Ведь рая нет и нет никакого Бога»…Мысли путались в голове Мили и она не знала, как правильно, и она вообще не знала: ПРАВИЛЬНО – ЭТО КАК? А ведь тогда, с Иваном всё было так понятно…

Миля вспомнила, как утром, после очередной ночи с видениями она, не помня себя, вышла на улицу и опустилась на ближайшую скамейку. Кажется, тучи собирались на небе, и было пасмурно. Она не помнит точно. Помнит только, что очнулась от того, что кто-то тронул её за плечо, и она даже не испугалась, а вроде как должна бы…ведь человек был совсем незнакомым…

- Девушка, Вам плохо? – сказал подошедший и внимательно посмотрел на неё. Наверное, она должна была сказать, что нет ничего страшного в том, что она сидит на скамейке и просто смотрит перед собой в пустоту, что всё нормально и её пустая жизнь…

- Да, - сказала Миля и приложила руку к груди. Она тоже стала рассматривать этого человека. На вид это был её ровесник, высокий, светловолосый юноша, с длинными, свисающими на плечи локонами и нереально зелёными глазами. На его плече висела небольшая коричневая сумочка, из которой он достал пачку таблеток и, вытащив одну из них, протянул ей:

- Возьми, держи во рту и не глотай, жди, когда сама растворится. - Миля знала с детства, что лучше из рук незнакомых людей ничего не брать, особенно таблетки, но сейчас почему-то послушалась…было в облике этого юноши что-то такое, что как бы само говорило: «Верь мне!»

- Это валидол, - пояснил юноша. Я всегда ношу с собой аптечку. Мне поразительно везёт на травматиков! То человек ногу сломает, то собака лапу, то вот такие вот личности типа тебя с раненой душой попадаются. «Откуда он знает про раненую душу?» - подумала Миля. И юноша, как будто бы слыша её мысли, произнёс: «Я сам когда-то был ранен…это было до того…» Он улыбнулся и замолчал. Миля сама не знает, как случилось то, что они оказались на крыше самого высокого дома. Ей было уже лучше, и когда он предложил ей пойти на крышу, она согласилась. Он торжественно завёл её на самое высокое место, при этом совершенно безопасное. На этом месте чудесным образом было бетонное возвышение, предназначенное неизвестно для чего, но так удобно расположенное для сидящего на нём. Он посадил на него Милю и сказал: «А сейчас ты расскажешь мне, что тебя мучает. Ты мне дашь свою тайну, а я превращу её в золото и верну тебе. Потому что всякая боль должна быть превращена в золото, а если человек не сможет сделать этого сам, то ему должен помочь кто-то ещё. Совсем забыл! Мы же ещё не знакомы… Меня зовут Иван»

- А меня зовут Миля, то есть это не настоящее моё имя, моё настоящее имя Лена, но оно мне не нравится…

Юноша улыбнулся.

- Если ты чувствуешь, что ты – Миля, значит это твоё НАСТОЯЩЕЕ имя, именно это, а не то, которое тебе дали родители. Родители могут ошибаться в выборе нашего имени, также как и в выборе судьбы. Сам человек ошибается реже. А теперь, Миля, расскажи мне…

Миля опустила глаза…Если сейчас она скажет ему…ей даже было страшно подумать, что случится тогда…А если не скажет…ведь этот незнакомый юноша так много сделал для неё, даже её не зная…Миле снова стало плохо, но она сделала некоторое усилие, и неслушающимися губами медленно произнесла:

- Мне…снится…девушка…

Больше она ничего не могла сказать. Она заплакала так, как давно не плакала. Горько, отчаянно и безутешно…Она плакала долго, или ей так казалось…Ей казалось, что он догадается, он, конечно, догадается, что она имеет в виду…и тогда он уйдёт и оставит её одну на этой крыше…Она открыла глаза и остолбенела: юноша плакал вместе с ней, плакал также отчаянно. Подняв на неё мокрые от слёз глаза, он также медленно произнёс: «Я прошёл через этот ад. Мне даже не нужно ничего говорить. Я всё понял». Он достал из коричневой сумочки медальон, открыл его и показал ей: «Смотри». С медальона на неё смотрел его портрет.

- Это ты? – улыбнулась Миля, - зачем ты носишь с собой свой портрет?

- Это не я.

- Это твой брат- близнец? – она терялась в догадках.

- Нет, Миля, это…это мой сон…

Только сейчас Миля увидела, что глаза у человека на фото были тёмно-карими, а не зелёными, как у Ивана. И что человек этот был немного старше.

- Значит ты?… .

- Да, я такой же, как ты!

Всю дорогу до его дома Миля шла и думала о том, как такое могло случиться, что встретились два таких совершенно одинаковых человека. Как? А ИХ встреча? Разве она не была чудом?!

- Миля, - сказал Иван, когда проводил её после ещё нескольких часов беседы в его доме, - завтра я уезжаю к нему. В Америку. Его зовут Ян. У нас даже имена похожи. Знаешь, мне пришлось так быстро выучить английский…А это – тебе. Иван протянул ей коробочку с диском, - посмотри тогда, когда тебе будет очень плохо и рядом не окажется того, кто бы мог помочь тебе, подсказать что-то или утешить. А до того момента пусть он лежит и ждёт…И ещё: всегда помни, что если тебе плохо, всегда найдётся тот, кому ещё хуже, чем тебе. Ещё: дай мне свой сотовый. Мы будем тебе звонить. И мы обязательно пригласим тебя в гости.

….Иван, - думала Миля, стоя у замёрзшего окна, - пригласи меня в гости…или – насовсем…И тут она вспомнила про диск…Она дошла до соседней комнаты, развернула заветную коробочку и прочитала: «С любовью от Ивана. Я всегда с тобой».

- Миля – услышала девушка голос матери за спиной. Она чуть заметно улыбнулась: надо оказаться на пороге смерти, чтобы близкие признали тебя НАСТОЯЩУЮ, - Миля, я принесла тебе еду.

- Мама, я ещё могу ходить, не стоит! – но мама не уходила.

- Что это?

- Фильм. Мне подарил один человек.

Мама оставила у экрана тарелку и также неслышно вышла из комнаты, как и вошла в неё. За эти полгода она похудела и стала почти совсем седой.

Миля смотрела фильм и не заметила сама, как съела всё, принесённое ей. Хотя она даже не поняла, что это было. За время болезни она утратила ощущение вкуса. А что вообще у неё осталось? И без того не очень крепкая на вид, теперь она казалось высохшей, как хрупкое деревце, долго лишённое влаги. Её голос, некогда звонкий, стал хриплым и тихим, а её глаза утратили блеск…Её роскошные рыжие волосы тоже забрала болезнь, и теперь ей приходилось всё время носить платок, и как можно реже смотреться в зеркало. Единственное, что сохранилось у неё от того, что было до болезни, были её сны…И кажется, с каждым днём она всё меньше их боялась…Девушка во сне, эта девушка, одна и та же, она всегда подходила к ней, и гладила её по лицу…и от этого касания наступало нереальное ощущение, доселе неведомое ей…она не знала, что это, потому что оно было не похоже ни на что, что было у неё в жизни, но она знала одно: ТАК нельзя, ЭТО - плохо…Она вставала и молилась…иногда она могла так молиться много часов…но Бог как будто бы не слышал её. Проходило несколько ночей и тот же сон в точности повторялся, как будто бы ей показывали один и тот же фильм…

… А сейчас она досматривала фильм, подаренный Иваном. Это был фильм «Джиа».

«Вряд ли героине сейчас хуже, чем мне, - думала Миля, и вообще, если бы у меня была Линда…если бы у меня была Линда, я бы не умерла».

Она не помнит, как вошла в сеть. Помнит лишь, как на экране появились буквы.

«Меня зовут Линда и я модель. Я утратила смысл жизни. Помоги мне, пожалуйста!»

-Линда? Боже, кто знал всё это? Кто так жестоко надо мной шутит? Я только что смотрела фильм…Линда? Модель? Наверное, я схожу с ума! – так она думала, а на экране всё бежали и бежали буквы:

- Помоги мне, помоги мне, пожалуйста! У тебя за спиной крылья, я знаю!

Ей сказали даже о моём горбе, кто же так жестоко шутит со мной!

От рождения у Мили на спине был небольшой горбик. Это было мало заметно окружающим, но Миле это приносило дополнительную боль…Она старалась никому об этом не говорить, просто всегда носила «толстовки» с капюшоном побольше. Тогда было совсем не видно.

- У меня за спиной горб, понимаешь, ГОРБ!

…По пальцам Линды прошёл ток... «Горб!? – думала она. Мало того, что я должна буду влюбиться в женщину, так у неё ещё и горб! О нет, старая Тереза, ты что-то напутала! Я модель! Я - модель, чёрт возьми! Я буду известна во всё Мире, я красавица и я должна…о нет!!! нет!!!! нет!!! Но ведь откуда старая Тереза тогда знала про котёнка…и про то, что моё сердце представлялось мне птицей…? Но любить человека с горбом?!» так думала Линда…но из-под её пальцев будто бы помимо её воли выходило: «Помоги мне! Или я умру».

…Миля думала о жесткости пошутившего над ней…но писала: «Не умирай, пожалуйста!» Верила ли она тому, ЧТО пишет? Никто не даст ответа. Она сама в первую очередь. Но она писала.

…В последнее время Линду преследовали мысли о самоубийстве. И она хотела от них избавиться. Не для того она пришла в эту жизнь, чтобы так просто расставаться с ней. Должен быть в этом всё какой-то смысл. Но какой? Что-то в ней было не так. А вот что? Ей поразительно не везло в любви. Да и не то, чтобы не везло…вокруг было столько красивых парней, а ей как назло не нравился ни один…и этот Джон, который фотографирует её…который давно положил на неё глаз, ей кажется, что вот-вот наступит момент, когда его скользкие липкие руки, вечно потные и пропахшие никотином, прикоснутся к ней и тогда произойдёт что-то страшное… Она и сама не знает, почему этого до сих пор не произошло. Но оставить карьеру модели сейчас означало бы оставить без денег родителей. Однажды она уже отказала им. Когда они предложили ей показать учёным свою необычную способность к регенерации тканей. Когда Линда думала о ком-то с любовью, и если она была в этот момент чем-то травмирована, её раны заживали на несколько часов, в то время, как обычно у людей аналогичные заживают за несколько суток. Когда же Линда находилась в подавленном состоянии, всё было точно также, как у других людей. «Ты необычная!» - говорили родители. Она знала, что они гордятся ею. Но всё же, ей всегда было за что-нибудь неловко. Наверное, она хотела прикрыть эту неловкость чем-то и выдумала легенду о том, что она самая красивая девушка в Америке, и от этой мысли ей как-то становилось легче. Впрочем, действительность ей будто бы мягко поддакивала, и ничего не имела против. Она выигрывала один конкурс красоты за другим, и в последнее время пропадала на съёмках…да, и всё было бы прекрасно, если бы не две вещи: Джон, который её фотографирует, и полное отсутствие чувств к хорошим парням, которых в её окружении было множество. Но её сердце молчало и её это очень беспокоило. Она старалась не думать об этом. Но её мучила мысль: что-то не так! И однажды она пошла искать ответ. Прямо на улице. Ответ надо искать на улице, а не в книгах – так всегда думала Линда, предпочитая настоящую жизнь выдуманным историям.

В тот день она сказала себе, что если Бог есть ( а она не была в этом уверена), то он подскажет ей при помощи первого же попавшегося человека. И то, что этот человек скажет ей, то и будет для неё правдой. Так она набрела на деревянный домик, с красовавшейся на нём надписью: «Дом старой Терезы». Дверь в домик была не заперта, и она вошла без стука, тихонечко, и очень стесняясь. За столом в комнате сидела красивая женщина средних лет, одетая в чёрное закрытое платье, и эту женщину никак нельзя было назвать старой, но так как больше в комнате никого не было, Линда переспросила неуверенно:

- Простите, пожалуйста, это Вы – старая Тереза?

- Я - спокойно отвечала женщина. Её лицо было мудрым и добрым, и Линда, поначалу испугавшаяся её чёрного платья, совсем перестала обращать на него внимание. Сколько же ей лет? – подумала Линда и не успела она так подумать, как женщина отвечала:

- Ты думаешь о том, сколько мне лет? Мне 40 лет, но...женщина становится старой, когда теряет любимого. Год назад умер мой муж. С тех пор я «старая Тереза». Ты хочешь спросить меня о любви? Верно?

Линда задумалась. Ей было неловко от взгляда этой странной доброй женщины, которая так хорошо умела читать мысли.

Женщина попросила Линду дать ей руку и Линда не зная, какую именно, подала обе.

- Ты очень открытая девушка, и именно поэтому ты счастлива! – сказала Тереза.

Линда с трудом представляла себя счастливой…она снова вспомнила о том, что мучило её в последнее время…

- Ты хочешь спросить о любви? – повторила Тереза.

- Да – неуверенно сказала Линда.

- То, что ты хранишь невинность, это очень правильно, - сказала женщина. Пройдёт совсем немного времени, и ты подаришь её…девушке…

- Девушке? – переспросила Линда и споткнулась на полуслове…Она и сама не знает, почему, но сейчас она точно ощутила: эта незнакомая женщина говорит правду. Но женщина, видимо, решила не оставлять в сердце Линды никаких сомнений.

- Ты необычный человек. И не только тем, что на тебе быстро заживают раны. Твоё сердце умеет любить. Оно умеет любить, и никогда не сомневайся в этом! Знаешь, не всякий полезет на дерево спасать котёнка. И она рассказала Линде, что видит её прошлое, как та маленькой девочкой полезла на дерево, в тот день, когда большая собака загнала туда маленького котёнка. Девочка не знала тогда, что кошки никогда не умирают на дереве. Она думала, что котёнок может умереть, и полезла спасать его. О том, что может случиться с ней самой, Линда в тот миг просто не подумала. Когда она слезла с дерева, на её теле красовалось несколько царапин, которые немного болели и кровоточили. Но разве это было важно! Котёнок был спасён, остальное не имело значения! Вечером этого дня, когда мама стала купать Линду, она обнаружила, что царапины практически бесследно исчезли с тела девочки. Подобные случаи заживления ран повторялись и потом. Стоило только Линде подумать о ком-то с нежностью – на её теле затягивались порезы. А порезов у неё было много. Она казалось, совсем не щадила себя. То прыгнет с забора, то пойдёт кататься на роликовой доске, то с велосипеда упадёт…

Линда недоумённо смотрела на Терезу.

- Вы хотите сказать, что я лесбиянка, если я правильно Вас поняла?

- Знаешь, когда я была в твоём возрасте и жила во Франции, в том кругу, где я жила было величайшим позором любить человека другой культуры или религии. Когда я влюбилась в парня с тёмной кожей, реакция у меня на это была такая, какая сейчас у тебя на мои слова. И что? Если бы я тогда не послушалась своего сердца, не было бы этих счастливых лет. Это был мой муж. Он умер год назад. Помни: то, что кажется тебе невыносимым сейчас, может принесли огромное счастье потом! И ещё, запомни: свою любовь ты найдёшь в России. Но она назовёт себя американским именем и будет говорить по-английски. И вот ещё что: не забудь сказать ей при встрече о крыльях у неё за спиной. А то как она поймёт, что ты - это ты. Ей на тот момент будет хуже, чем тебе, но она не скажет тебе об этом…

Линда ещё долго вспоминала эти слова старой Терезы. Но лишь сегодня она решилась искать эту девушку. Она вышла в переговорную программу и нажала первую попавшуюся кнопку. И это была Миля.

…Если Бога нет, и я скоро умру, то мне всё равно – думала Миля, - но всё ли равно мне? Она первая предложила обменяться фотографиями. Она и сама не знает, почему. Сейчас было совсем не подходящее время для этого. Но всё же, она послала тому, кто писал ей

сейчас, своё фото. И именно теперешнее. А не того времени, когда она была здорова.

…Линде было привычно рассылать своё фото всем, кому не лень. Это была её работа, что ж с того. Но сейчас она волновалась.

… Миля открывала файл. Не то на модеме внезапно упала скорость, не то волнующее ожидание так растянуло время. Она не выдержала и отошла от компьютера и снова подошла к окну. На окне снова образовалась влажность, и сама не зная почему, Миля вывела пальцем на мокром стекле: «Бог есть? Я буду жить?» Вывела и вернулась как раз к моменту загрузки фотографии… а когда увидела её, заплакала…точно также как тогда, когда была на крыше с Иваном: с экрана монитора на неё смотрела девушка…которая все эти годы являлась ей во сне…

… - Как тебя зовут? – набрала Линда.

Миля на миг задумалась. «А как будет «Миля» - по английски?»

- Милли – набрала в ответ Миля.

Линда закрыла лицо руками. «Боже! Это Она!»

Линда рассматривала фото Мили. «Зачем эта красивая девушка сказала мне, что у неё горб? Она бы могла быть моделью, а вообще она странная. Носит платок дома. Да ладно у всех свои вкусы»– думала Линда.

… Прошло всего несколько дней с момента их знакомства, но жизнь Линды круто изменилась. То есть, внешне всё выглядело, как и прежде. Те же съёмки, тот же дом, те же разговоры с родителями. Но теперь всё время она ощущала на себе чей-то любящий взгляд. И когда она участвовала в фотосессиях, и когда просто бродила по улице, и даже когда Джон в очередной раз настаивал на их встрече, а она, как и прежде, отказывала ему. Над всем этим, словно солнце в небе возвышалось счастье, и это счастье носило имя «Милли». Однажды утром она проснулась от того, что кто-то целует её. Это было так явно, что она невольно стала звать её…и очень удивилась, что не обнаружила её рядом…Тогда она привычно включила компьютер, чтобы прочесть письмо…но письма не было…

… Всё, что могла делать Миля, это удерживаться…её засасывала воронка из которой, - она это знала – возврата не будет… всё, что она могла, это обнимать Линду своим лишённым тела духом, и просить удержать её на Земле…в то время, как врачи отчаянно боролись за её жизнь. Всё случилось внезапно и Миля не успела предупредить Линду…её увезли на скорой, и теперь возвращали к жизни…

…Линда не выключала компьютер, но письма так не приходило. Кажется, прошла неделя или чуть больше…она сбилась со счёта дней…она ждала…просто ждала…ибо без этой девушки жизнь для неё совершенно не имела смысла.

… Миля очнулась в больнице. Она ещё не успела окончательно открыть глаза, как зазвонил сотовый телефон. Она взяла трубку и услышала незнакомый мужской голос. Голос говорил по-английски.

- Милена, это Ян. Не знаю, скажет ли Вам что-то моё имя. Я решил позвонить Вам, потому что меня в очередной раз накрыло тоской. Простите, это безумный шаг с моей стороны.

Миля ещё не очень могла говорить. И она сказала:

- Простите, если я замолчу, значит, потеряла сознание. Я в больнице и у меня лейкоз.

Голос в трубке замолчал.

«И зачем я ему так сказала?» - подумала Миля, но тут же уснула.

Кто этот человек, она поняла только на следующий день. И, конечно же, она сама позвонила ему.

- Милена, простите меня за вчерашнее – услышала она тот же голос. Это было безумие с моей стороны. Иван разбился и когда я ездил на опознание, я нашёл в его сумочке номер Вашего телефона и решил позвонить. Я подумал, что если он взял Ваш телефон с собой, значит, Вы много значили в его жизни.

- Я…мы познакомились за сутки до того как он…и Миля внезапно замолчала.

- В каком городе Вы живёте? – вдруг спросила она, сама не зная, почему.

- «….»

- Не может быть!

- А что?

- Пожалуйста, найдите вот эту девушку! ( она продиктовала ему номер Линды в сети).

Скажите ей, что я в больнице и поэтому не пишу.

- Конечно, я сегодня же сделаю это.

…Линда смотрела на экран и плакала…она плакала уже несколько дней, не переставая…она отменила съёмки, сказавшись больной. Да и была ли она здорова? Она не могла ни есть, ни пить, ни спать…она могла только одно: ждать, когда на экране появятся буквы…И однажды вечером они появились...Но это была не Милли…

- Добрый день, меня зовут Ян – проявлялось на мониторе. Милена лежит в больнице, и неё лейкоз…

- Милли? Из России?

- Да, из России. А я живу на соседней улице…

- Вы можете прийти ко мне? – неожиданно для себя спросила Линда.

- Да, конечно, сейчас…

Через минут двадцать Ян был у Линды.

- Линда???? Вы????? Вот это встреча! Я ведь видел Вас только на обложках журналов.

Линда только сейчас оценила свой заплаканный вид. Она попробовала улыбаться, но это давалось ей с трудом.

- В общем, я не знаю, каким образом, но Милли нужно спасти, - сказал Ян. И зная, какая медицина в России, её положение внушает мне серьёзные опасения. Я знаю то место, где ей могут помочь. И я займусь этим. Только нужны большие деньги. Я знаю, что такое потерять любимого человека. И я не хочу, чтобы это случилось с Вами. Поэтому всё, что я смогу…Он посмотрел на Линду. Она казалось бы, на что-то решалась…

…Линда закрыла глаза…её сердце снова было похоже на птицу… «Да» - чуть слышно произнесла Линда.

- Вы что-то сказали?

- Да, – снова повторила она.

Что бы Вы ни решили, я буду с Вами.

« то, что кажется тебе невыносимым сейчас, может принесли огромное счастье потом!» - вспомнила Линда слова Терезы. Теперь она знала, ЧТО делать….

Понимал ли Ян, чему он способствует? Да, но он, также, как и Линда не видел другого выхода. Если бы у них было время, можно было бы решить всё по-другому, но времени у них не было…Милли нужны были деньги и это был единственный способ…

Он подвёз Линду к дому Джона.

- Я буду молиться! – сказал Ян, - это единственное, что я могу. Линда поднималась по лестнице. Она специально хотела растянуть этот путь. Каждая ступенька приближала её…нет, она не должна думать об этом…ведь каждая ступенька приближает её к Милли…остальное значения не имеет…

« То, что ты хранишь невинность, это очень правильно, - в её сознании звучали слова Терезы. Пройдёт совсем немного времени, и ты подаришь её…девушке…»

- «Да» - в последний раз сказала Линда и нажала на кнопку звонка…

…Ян до утра ждал её в машине. Он не спал всю ночь. За это время он осмыслял произошедшее. Ещё вчера он не знал Линду так близко. Ещё вчера он мог только восхищаться ею на страницах журнала, а сегодня он повёз её…ему даже страшно подумать КУДА, и вот сейчас он сидит и ничего не может поделать с просходящим. Иван говорил ему, что надо помогать людям…но помогает ли он? И почему, спасая одного человека, нужно приносить в жертву другого? Милена лежит в больнице, Линда теряет невинность в обмен на деньги а его любимый Иван так нелепо погиб в авиакатастрофе…и что теперь делать ему, Яну, в свои тридцать с небольшим лет, когда его жизнь практически закончилась? И есть ли Бог? Но если вдруг он сейчас не будет молиться, всё может быть хуже…

На рассвете Линда вернулась к машине Яна

- Думаю, пару месяцев и мы сможем спасти Милли - сказала она.

- Я буду возить тебя каждую ночь – отвечал Ян и по глазам его текли слёзы.

- Не важно то что происходит сейчас со мной, Ян! Ничего не важно! Главное – чтобы она была жива!

…Миля смотрела в окно. Снег давно растаял, а на деревьях набухли почки. Сейчас она оденется и выйдет на улицу…она сможет…она обязательно сможет…надо потренироваться…ведь завтра приедет Ян. Родители Мили уже кажется, ничему не удивлялись. Ни тому, что девушка всё время улыбалась, ни тому, что она ходила по комнате больше, чем обычно, но когда она сказала, что у неё в Америке есть друг, они всё же недоумевали, откуда он взялся. Но она так и не решалась сказать им. Они отпускают её в АМЕРИКУ, и это главное.

Она не верила происходящему, когда садилась в самолёт. Там, в Америке её ждала Линда. Ян еле упросил Линду не ехать с ним. Он хотел ускорить процесс, и попросил девушку лечь в больницу за некоторое время до того, как Миля прибудет в Америку. Миле должны были сделать операцию по пересадке костного мозга. Точнее, по подсадке. Линда согласилась стать донором. Кто же ещё, если не она! Ведь это именно её организм обладал таким чудесным свойством заживлять раны. И она верила в то, что ткань приживётся, обязательно, ведь она так сильно любит Милли! Она отдаст кусочек своего спинного мозга. Просто кусочек мозга, это совсем немного…

В самолете Миле стало плохо…Она потеряла сознание, в этом состоянии и попала на операцию. Всё решали несколько секунд…Но Ян успел всё сделать вовремя. Случись всё как-то по-иному – Миля бы не выжила…

…Линда пришла в себя первой. И первое, что она сказала: «Милли жива? Как она?»

Милли спала долго. Или это так казалось Линде…Линда уже могла сидеть и есть. И она ждала, когда ей разрешат вставать, Но врачи не торопились с выводами. Ведь операция была сложной. И ходить ей было ещё нельзя. Но однажды…Ян тихонечко подкатил коляску к кровати Линды и посадил её. «Сейчас мы поедем к Милли!» - сказал он тихо, чтобы никто из медперсонала не слышал. Он дождался момента, когда никто не шёл по коридору и вот они уже направлялись к Милли…

… Миля открыла глаза, когда кто-то прикоснулся к её щеке. Это была Линда. Всё было в точности, как в тех снах, что снились ей столь долгие годы. Как она могла бояться ЭТОГО? Миля улыбнулась. Линда наклонилась и чуть касаясь, поцеловала её в губы. И сейчас Миля вдруг обнаружила, что на её спине больше нет горба. Врачи выпрямили ей позвоночник во время операции.

Они были слегка обескуражены аплодисментами, доносившимся из-за двери палаты. Никто не решался войти, но многие наблюдали издали. О девушках давно говорили, и не только в этом отделении, но даже за пределами больницы. Весть разносилась по городу быстро. И у всех, кто об этом слышал, их любовь вызывала восхищение.

…Прошло несколько месяцев, когда они наконец-то решились отпраздновать выздоровление Мили по полной программе

- Как ты смотришь на то, чтобы пойти к старой Терезе и как следует отблагодарить её? – спросила Линда, - надо будет подарить ей что-то фундаментальное! «Фундаментальность» было её любимым словом.

- Да, только обязательно возьмём Яна с собой. А то мы с тобой вдвоём эту фундаментальность не дотащим! - рассмеялась Миля.

Девушки были счастливы. Но их счастье несколько омрачала мысль об одиночестве Яна.

И сейчас они хотели просить у старой Терезы предсказание для него.

А Ян решил купить огромное количество цветов и принести в Дом Старой Терезы.

И вот они ехали в машине, на которой лежала целая гора роз. По счастью ехать было недалеко и никто их не остановил.

Нежные утренние лучи коснулись постели Терезы и она проснулась. Сегодня она решила впервые после смерти мужа одеть белое платье. Она взглянула на себя в зеркало. «Как невеста» - подумала Тереза и смутилась. А потом рассмеялась звонко и счастливо. Она привыкла верить сердцу и не задавать ненужных вопросов. А сердце сегодня говорило ей только одно: радуйся! И она радовалась.

Её радость только усилилась, когда на пороге её дома появилась Линда.

- Вы помните меня? – спросила Линда и улыбнулась. Конечно, Тереза помнила Линду, и когда Миля вошла вслед за ней, приветливо улыбаясь, спросила:

- Это – она?

- Да, это она! А это наш общий друг Ян, - указала она на Яна, которого было почти не видно из-за огромного количества роз, которые он держал в руках.

Они подошла поближе к Терезе, и Линда чуть слышно попросила:

- Тереза, пожалуйста, скажите Яну, как Вы тогда сказали мне!

- Что именно? Что он полюбит ДЕВУШКУ?

- Да, что он полюбит ДЕВУШКУ, - повторил Ян и посмотрел в глаза Терезе. И что эта девушка – Вы!

- Что Вы хотите этим сказать? – Тереза улыбалась, восторженно глядя на Яна.

- То, что женщина становится молодой, когда обретает любимого. Я предлагаю повесить на Ваш дом новую табличку: «Дом Терезы и Яна»

- А Вы умеете предсказывать? – кокетливо спросила Тереза.

- А разве именно это я не делаю прямо сейчас? - Ян улыбался. Они оба понимали сейчас, что всё, что происходило со всеми ними до этого момента, сложилось для того, чтобы пройдя каждый своё испытание они создали эту встречу. Ведь всё в этом мире имеет смысл и значение для тех, кто умеет верить и любить.

Ты никогда это не прочитаешь...

Ты никогда это не прочитаешь...Ты находишься за тысячи километров, и когда мы обе поняли, что болезнь не позволяет мне до тебя добраться, ты призналась мне не только в том, что сама никогда бы не поехала ко мне, будь это даже возможно, но и в том, что никогда меня не любила... Мы читаем и комментируем дневники друг друга. Мы иногда общаемся в аське, и ты как заведённая твердишь одно: "Мысли позитивно!" У меня опускаются руки. Ты никогда не будешь со мной. А знаешь, я часто просыпаюсь по ночам, оттого, что ощущаю на моём теле прикосновение твоих ладоней. Моё тело представляет себе то, чего никогда не было, помимо моей воли. Мне так хочется, чтобы ты ко мне прикоснулась.

... Представь…ты живёшь уединённо... Твой домик утопает в снегу на опушке леса. Ты вышла погулять и оставила дверь незапертой.  Зачем тебе ключи - ведь никого вокруг. Да и что брать в этом доме, если самое ценное в нём - ты сама! Я не знаю, каким чудом я там оказалась. Просто зная о том, что этот дом  - твой. Я стряхнула с себя снег, повесила одежду на гвоздик, где обычно висит твоя. Я прошла в дом. Вся твоя мебель - лишь небольшой стол со стулом у окна и кровать. Я подошла к кровати, отогнула край одеяла и ощутила запах свежести. Твоя постель пахла так сладко, а я так устала... Я откинула одеяло и решила окунуться в это благоухание... Мне захотелось кожей ощутить прикосновение твоей постели - ведь это то, к чему прикасаешься ты.

Медленно, будто боясь нарушить тишину твоего дома, я сняла с себя одежду полностью и, положив её на стул, легла в постель  обнажённой... Я легла вниз лицом, обняв руками подушку... и тут я почувствовала, что к запаху свежести, исходящему от твоей постели примешивается ещё  один - твой запах... Это был целый букет ароматов… Сейчас моё тело соприкоснулось с тем, с чем соприкасаешься ты... Нежные мурашки пробежали по моей груди от возникшего во мне желания... я плотней прижалась к подушке, ещё крепче обхватила её руками и... уснула...

   ...Ты пришла ночью. Ты впустила в комнату морозный воздух и искристый снег, который тут же таял, оставаясь россыпью капель на полу... Я проснулась от того, что открываясь, хлопнула дверь, но повернувшись на спину, я вновь притворилась спящей...

Я не знала, какова будет твоя реакция на моё появление в твоём доме. Ты подошла к кровати и тихо улыбнулась. Ты произнесла моё имя так, что моё желание слиться с тобой тягучим томлением заполонило моё тело - так бывало всегда, когда  ты писала его в аське или произносила по телефону. Я ждала... секунды длились вечность... ты сняла одежду, оставив своё тело обнажённым, откинула одеяло, обдав меня прохладой комнатного воздуха и... медленно опускаясь, зависла надо мной... Я приоткрыла глаза. Ты была прекрасна!

Я рассматривала твои серебристые седые волосы, коротко остриженные, твои глаза, светлые и прозрачные как небо... Я рассматривала твоё лицо, с начинающими проявляться морщинками, которых ты так стеснялась... Я восхищалась тобой...Ты оперлась локтями о кровать, всё ещё продолжая смотреть на меня и улыбаться...

И тут я не сдержалась. Быстрым движением я опустилась чуть ниже и прикоснулась языком к твоей груди. Ощутила сосок и замерла, охваченная наслаждением. Затем взяла ртом твою грудь и стала нежно сосать её... глоток, другой, третий...ты простонала, но мягко отстранила мою голову: "Подожди". Ты прижалась ко мне, накрывая меня своим телом. Оно было прохладным... ещё от морозной ночи... или моё было таким горячим от желания... Ты прикоснулась к моим губам своими, мои приоткрылись и я вдохнула... я поймала ртом твой язык - он был влажным и горячим...я хотела тебя...всем телом...всем своим существом...я не закрывала глаз...я смотрела на тебя...краски смешались...твои прозрачные голубые глаза, твоя светлая кожа, серебристые волосы...я хочу тебя...я раскрылась...войди в мои раскрытые бёдра...плотнее...скользи, не останавливайся...скользи...ещё...ещё....

Ты скользнула вниз, туда, где томило меня средоточие моего желания..."Да, - прошептала я, да "...ты вошла языком в сердцевину моего цветка, ты была внутри него, заставляя прогибаться моё изнемогающее тело...Казалось, сама душа моя спустилась, чтобы коснуться твоих губ...Затем ты подняла голову и посмотрела на меня...Твоя рука оказалась там, где только что были твои губы..Твои пальцы, чуть дрожа от волнения, гладили меня...

Казалось, я утратила способность говорить. Мои губы не желали слушаться меня, не желали шевелиться... я смотрела на тебя, и всё размывалось у меня перед глазами...

"Ударь, прошу тебя, пожалуйста, ударь!" Ты не решалась. "Ударь!" - произнесла я вновь, и смолкла, умоляя одними глазами. Ты посмотрела на свою руку, будто бы проверяя её на твёрдость движения, а потом глубоко и мягко вошла пальцами в самый центр моего существа, наполненный жаждой прикосновений...

Ты отвела взгляд от моего взгляда и стала смотреть куда-то мимо меня...а потом нанесла резкий и глубокий удар...и ещё один...и ещё...ещё и ещё...страстно и словно безжалостно....так колят лёд...И лёд резлетался... тысячей алмазов взлетая в воздух...я кричала...я становилась этим криком....

...Когда мир, вернувшись, окутал собою моё сознание, твои поцелуи покрывали след от  ударов твоей руки...твои плечи вздрагивали...и я видела, как неудержимо ты плачешь... "Прости...прости...прости..." - повторяла ты и слёзы ручьями текли по твоим щекам. Я не сразу поняла, за что ты просишь прощения...ты просила прощения за то...что никогда не хотела меня раньше...

"Прости..." - след от моей ручки скользит по бумаге, оставляя на ней слова...прости...я снова представила себе невозможное...ты за тысячи километров...мы никогда не увидимся...ты никогда не полюбишь меня...

...Ты никогда это не прочитаешь...

Редакторы: Белла, Gray, Ramina

Идея и сбор материалов: lenzz

Иллюстрация обложки книги: Unforgotten

Верстка: Маrusya

тематический форуму ВМЕСТЕ

-vmeste.ru/

Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg