«Первый долг»

Первый долг (fb2) - Первый долг 1325K (книга удалена из библиотеки) скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Пэппер Винтерс

Данная книга предназначена только для предварительного ознакомления! Просим вас удалить этот файл с жесткого диска после прочтения. Спасибо.

ПЭППЕР ВИНТЕРС

Погрязшие в долгах - 2

Первый Долг

Оригинальное название: Pepper Winters, Indebted #2, First Debt

Пэппер Винтерс, Погрязшие в долгах#2, Первый Долг

Переводчики: Mistress, betty_page

Редактор и вычитка: Matreshka

Оформление и обложка: Mistress

Переведено для группы:

Любое копирование без ссылки

на переводчика и группу ЗАПРЕЩЕНО!

Пожалуйста, уважайте чужой труд!

«Ты говоришь, что я никогда не буду обладать тобой. Если я выиграю, ты охотно предоставишь мне это право. Ты подпишешь не только долговое соглашение, но и другое, то, которое позволит мне владеть тобой до твоего последнего вдоха».

Семья Нилы Уивер погрязла в долгах. Украдена, накачена наркотиками и связана с монстрами соглашением, написанным шестьсот лет назад, у нее просто нет выхода. Она принадлежит Джетро настолько, насколько отрицает это.

Терпение Джетро Хоука подходит к концу. Испытания, которые подбрасывает ему унаследованный подарок, удивляю его не лучшим образом. Он не может водить ее на поводке, но думает, что нашел способ как привязать ее к себе навсегда. Ставки повышаются. Оплата ожидается.

 

Содержание

Пролог. Нила

Глава 1. Джетро

Глава 2. Нила

Глава 3. Джетро

Глава 4. Нила

Глава 5. Джетро

Глава 6. Нила

Глава 7. Джетро

Глава 8. Нила

Глава 9. Джетро

Глава 10. Нила

Глава 11. Джетро

Глава 12. Нила

Глава 13. Джетро

Глава 14. Нила

Глава 15. Джетро

Глава 16. Нила

Глава 17. Джетро

Глава 18. Нила

Глава 19. Джетро

Глава 20. Нила

Глава 21. Джетро

Глава 22. Нила

Если бы я знала, что в скором времени моя жизнь так кардинально изменится, я бы подготовилась значительно лучше. Разработала более хитрую стратегию и все как следует выяснила.

Не успела я опомниться, как в один момент из Малышки Милана превратилась в Шлюху Уивер.

Я не сдамся ему без боя, несмотря на полное отсутствие опыта самозащиты.

В действительности, за всю свою жизнь, я научилась исполнять роль женщины, которая боится, что ее поймают.

Я стану больше, чем Нила Уивер.

Больше, чем дочь, сестра-близнец и швея.

Я стану женщиной, которая остановит семейное проклятье.

Я стану той женщиной, которая пленит Хоук.

Я направился к конюшням и к псарне, в которой Нила провела ночь.

Ее изображения вновь и вновь проигрывались в моей голове: нетронутая обнаженная кожа, сияющая в солнечном свете, и длинные, свободно спадающие черные шелковистые волосы.

Всё, к чему я был подготовлен: к каждой трудности, к каждому спору, который можно было ожидать, к сожалению, не подготовило меня к сложности, которая звалась Нила Уивер. Как я мог понять и сохранить манеру поведения, когда у проклятой женщины было больше черт характера, чем на картинах Пикассо?

Иногда наивная. Иногда скромная. Умная, пугливая, гордая, доверчивая.

И прежде всего развитая.

И быстрая.

Я не привык к... беспорядку. Хаос в человеческой душе или отвратительные напряженные эмоции были запрещены в моем мире. В такой короткий промежуток времени, что я знал ее, она успешно заставила почувствовать то, что я не имел права чувствовать.

«Не заостряй на этом внимание».

Я сжал руки в кулаки. Нет, не буду заострять. Я не буду обдумывать медленный собственнический огонек в моих внутренностях или смятение в моем разуме, когда это касалось постижения ее.

«Беги, Нила. Беги».

И она побежала.

Несмотря на наготу, отсутствие пропитания и факт того, что моя семья только что закончила унижать ее, она вперилась в мои глаза и убежала, как олень от ружья. В выражении ее лица промелькнула уязвимость, прежде чем она исчезла в глубине леса.

Я ожидал, что она отключится из-за своего смехотворного состояния. На самом деле я провел опыт, чтобы увидеть, что она сделает, когда я притворюсь, что дам ей желаемое.

Побег?

Я никогда ни на одну гребаную секунду не думал, что она сделает это.

Я ожидал, что она съежится. Будет умолять. Плакать из-за мужчин, которые подвели ее. Но она не сделала ничего из этого. Я знал ее совсем недолго, и все же она вытащила из меня больше, чем какая-либо другая женщина.

Это не было разрешено, и теперь она бежала, а внутри нее росло замешательство. Я бросил взгляд на озадаченную женщину, которая стала моей подопечной, заключенной и игрушкой.

Той, кто так успешно сбила меня с толку.

«Настолько же, насколько ты не понимаешь ее, ты хочешь ее. Она кончила на твой язык, ради всего святого».

Я замер. Она постоянно боролась со мной, и все же в тот момент, когда я заклеймил ее перед братьями, она окончательно отдала мне контроль.

Она развела ноги и толкалась бедрами к моему рту, отдав мне всю власть, чтобы облизывать, прикусывать и доводить до вершины, пока она не рассыплется. Независимо от того хотела она этого или нет, она использовала меня для своего удовольствия.

Она кончила, когда я ласкал ее пальцами.

Мой член дернулся.

Ее вкус все еще держался в моем рту: призрачное давление ее киски, сжимающей мой язык, когда она взлетела и взорвалось. Ее ногти царапали стол, руки были широко разведены в стороны благодаря братьям. Но она не извивалась, пытаясь отстраниться от меня.

Нет, она боролась, чтобы приблизиться.

И я отплатил ей.

Опустив свое лицо в ее аромат, сминая губы, пока я лизал сильнее и сильнее.

Она извивалась и стонала, и задыхалась. Она отдала себя в мои тиски, потому что я знаю, как заставить женщину кончить.

Но она не просто отдала мне свое удовольствие.

Боже, нет.

Она позволила мне слегка вкусить, насколько божественно будет владеть не только ее телом, но также ее разумом и душой.

Это была гребаная зависимость.

Это просто снесло мне крышу.

Я тихо зарычал, шагая вперед. Гребаный стояк, который я заработал с тех пор, как она вошла в мою жизнь и отравила ее ядом, повернув меня против всего, что я знал, всего, что я выучил о выживании и дисциплине, был моим неизменным спутником.

Горячая похоть разлилась по моим венам.

Как я мог остаться холодным чудовищем, которым я должен быть, когда моя кровь вскипала ради еще небольшой порции ее вкуса? Маленькой порции милостиво предоставленной ее тугим, влажным теплом.

Черт, я кончу, если не перестану думать о ней.

Мой член вздрогнул, полностью соглашаясь.

Я покачал головой, помчавшись к конюшням.

«Ты останешься тем, кто ты есть».

Точно.

Другого выбора все равно нет.

Меня научили, как быть хозяином своих эмоций. Я гордился собой за то, что усвоил все, что мне преподавали. Одна маленькая шлюха Уивер не разрушит меня. В нашем мире был свой способ.

Моем мире.

Ее мире.

Независимо от того, как она околдовала меня, как повернула мое тело и мою силу воли против меня, я не сдамся.

Она очень скоро выучит это.

В тот момент, когда я поймаю ее, она узнает свое место. В тот момент, когда я верну ее в свои руки, она больше не убежит.

Я, черт побери, обещаю это.

Пришло время поохотиться.

Конюшня была пуста, кроме лошади Кеса для игры в поло, призового чистокровного жеребца моего отца Блэк Плейг (прим. пер. Черная Чума) и моего черного мерина «Флай лайк зе винд» (прим. пер. Быстрый как ветер). Это было его имя для выставок и охоты. А вообще у меня было другое имя для него.

Вингс (прим. пер. Крылья).

Потому что езда на нем позволяла мне улетать подальше отсюда и находить маленький проблеск свободы.

Нила была не единственной, кому хотелось убежать. В отличие от моей добычи, я столкнулся со своими демонами и принял их. Я заставил их работать на меня, вместо того, чтобы управлять мной, и заставил их подчиниться и преклониться передо мной.

То же самое я заставлю сделать и ее, как только найду.

В тот момент как увидел меня, Вингс навострил свои вельветовые ушки, а его металлические подковы застучали по булыжнику, усыпанному сеном.

Конюх появился из стойла, где он очищал навоз.

— Сэр?

— Оседлай его. Я планирую выехать через пятнадцать минут.

Я сказал ей, что дам фору в сорок пять.

Я пожал плечами.

Не было никакого смысла давать ей больше времени. Ее стопы будут кровоточить от бега босиком. Ее кожа будет травмирована из-за той смехотворной болезни, с которой она борется.

Вопреки тому, что она обо мне думала, я не был монстром.

Она нужна мне сильной.

Плюс ко всему, я мог бы предоставить ей часы и дни на ее стремление добраться цели, но она никогда не достигнет границы.

Я понимал это целиком и полностью.

Я знал это, потому что находился в точно такой же ситуации, как она, только она бежала летом, а я в середине зимы. Тренируйся, как он любил говорить. Развивай мужественность, поучал он меня. Скользи по снегу, который впоследствии превращается в лед, опадая с ветвей и стебельков. Используй внутреннюю, скрытую часть себя, чтобы найти границу владений или заплати цену за неудачу.

Три дня я бежал, петлял и полз. За три дня я так и не нашел границу.

Я был найден так же, как я сегодня найду Нилу. Нет, не с помощью трекера или GPS, или даже камер, которые расположены по всему периметру владений.

Нет. У меня есть средство получше.

Мои губы сложились в коварную усмешку, когда я прошел со двора до постройки конуры. Я звонко свистнул, прислушиваясь, как мои питомцы царапают стены своего жилища и возбужденно поскуливают. Затем одна за другой собаки стали выбегать из своей конуры, прыгая друг на друга, извиваясь, будто они на электрическом стуле.

Я возвышался над ними, позволяя щенкам радостно прыгать вокруг моих ног. Их было одиннадцать, если быть точным, у каждого из них острый слух, чувствительный нюх, кроме этого они обучены охоте.

Оставив собак обнюхивать двор, я направился в специально отведенную комнату, где хранился корм, лекарственные препараты и вся амуниция для лошадей.

Я погладил руками одеяло, которым была накрыта Нила.

Мой член дернулся в возбуждении, воспоминания пронзили меня, когда я подумал, какая она была потерянная и молоденькая с соломой в волосах и заплаканными глазами. Она извивалась на моих пальцах, словно развратная шлюха. Ее бедра толкались на мои пальцы, как будто она была рождена для удовольствий.

Мои яйца изнывали от желания освобождения. Черт, мне нужно было кончить. Дважды за сегодня она подвела меня к самому краю, но в самом конце разрушила момент освобождения.

Это был не я: я никогда не был настолько возбужденным, и мой разум не был настолько затуманен желанием. Я не мог мыслить здраво.

Как только я настигну ее, я возьму ее. К черту долбаные правила.

Мой внутренний голос не давал мне покоя, он нашептывал мне:

Ты думаешь, она захочет тебя, зная, что ты собираешься сделать с ней?»

Этот вопрос поймал меня в ловушку, вцепившись в меня острыми клыками.

Я замер

Что, бл*дь, за странный вопрос возник? С чего это?

Никогда прежде у меня не возникало таких сложных вопросов. Я сжал руки в кулаки, я никогда не рассуждал и не задумывался о чужом благополучии. Меня никогда не учили и не показывали, как это... испытывать сострадание. Самым близким другом мне приходился младший брат Кестрел. Он каким-то чудом избежал влияния Брайана Хоук. Кес воспитывался нашей матерью. Да, сохранит Господь ее душу.

И Дэниель.

Он воспитывался долбаным психопатом, который был нашим дядей, впоследствии мой отец убил его за то, что тот всячески издевался над нами на протяжении многих лет.

Не в первый раз я задумывался, что вся моя семейка была закоренелыми долбанутыми шизофрениками.

В конце концов, ничего из этого не имело особого значения. Ни наследие, ни судьбы, ни долги.

В тот момент, когда Нила кончила у меня на языке, она стала принадлежать мне. Не моей семье. А только мне.

В конечном итоге она должна отплатить мне за удовольствие.

Покачав головой, я собрал седельную сумку и сложил все, что мне понадобится, внутрь. С каждым предметом, который я собирал, мое сердце то оттаивало, то снова обдавало морозным холодом. Снежный покров, который застилал мое сердце, становился все толще с каждым следующим ударом. Пока льдистая корка блестела и покрывала мою душу, тишина от моих разрозненных мыслей становилась все глубже и глубже, пока все слабости, которые бушевали в моей душе: идеи побега и изменнические мысли по поводу предательства моей семьи не рассеялись, словно дымка над водой.

Я вздохнул с облегчением, когда снова скользнул в свою привычную ледяную оболочку.

«Джетро, ты просто устал, перенапрягся, и еще этот чертов побег. Держись правил игры».

Я знал, что будет, если я утрачу хоть унцию драгоценного контроля. Я не мог допустить, чтобы это случилось.

Я взглянул на часы.

Двадцать минут.

Достаточно долго. Она сейчас чувствует, как будто убежала на мили от дома. Она никогда не сможет почувствовать разницу.

Поворачиваясь уходить, я прошел мимо полки, где хранились кнуты и шпоры. Я взял кнут, заправляя его за пояс.

Он мне понадобится, если она не будет послушной.

Надев солнечные очки, я сменил свои дизайнерские туфли на высокие сапоги для верховой езды и проверил инвентарь. Жаль, что у меня не было времени переодеться. Джинсы такое дерьмо, они натирают ноги при длительной поездке на лошади.

Но эта поездка не будет долгой.

Уголки губ приподнялись в улыбке. Нет, она не будет долгой. Но будет очень забавной. А веселье было не тем, что бывает у меня часто.

Выходя из черной мрачной комнаты, я прищурился от яркого света, который резал глаза, и надел зеркальные серебристые очки авиаторы. Вингс стоял, перебирая копытами возле столбика, к которому был привязан; его окрас блестел и переливался, словно редчайшие черные бриллианты, которые мы добывали на своих шахтах.

Гончие громко гавкали и бегали вокруг друг друга, словно единый организм, неотрывно наблюдая за мной и моими действиями. Я подтянул поводья, поставил ногу в стремя. Перекидывая ногу через массивное животное, я ощутил, как мощнейший поток силы прошелся через мои кости.

Высота Вингса в холке достигала восемнадцать ладоней чистых мышц. Он был самой быстрой лошадью в собственности Хоук, за исключением породистого скакуна моего отца Блэк Плейг, а он не охотился на нем некоторое количество дней.

Он топтался на месте, перебираю копытами, втягивая воздух в легкие в ожидании, фыркая.

Энергия, исходящая вибрацией, от скакуна передалась и мне, напоминая кто я, и какие привилегии я мог брать от жизни.

Поворачивая голову в сторону простирающихся земель «Хоуксбридж Холла», я вонзил острые шпоры в бока Вингса.

Безудержный поток силы прошелся через мышцы животного. Вингс сорвался с места, его копыта набирали бешеную скорость. Резко свистнув, я воззвал этим действием своих помощников в охоте.

Сильный запах пыли, поднятой копытами лошади, ударил мне в ноздри, когда мы пронеслись по траве.

«Я иду за тобой Нила Уивер.

Я иду».

С диким лаем, ревом, словно надвигающийся гром, неслась за мной стая гончих собак, и я крикнул им команду:

— Взять ее.

Мои легкие обжигало огнем.

Стопы были изранены.

Ноги болели.

Каждый дюйм моего тела кричал от дикого страха.

Беги. Беги. Беги.

Я склонила голову, толкая свое тело двигаться вперед, отыскать несуществующую энергию и пронести себя из ада к спасению.

Сколько я буду бежать? Я не знала. Как далеко я ушла от него? Скорее всего, не очень.

Но независимо от ран на моем теле и спазмов от усталости в моих легких, я продолжала бежать. Продолжала свой путь. Я благодарила Господа за нескончаемое количество ночей, которые я провела на беговой дорожке, и впервые в жизни я была счастлива, что у меня маленький размер груди.

Тени преследовали меня по пятам. Солнце было скрыто за кронами деревьев. Яркий желтый свет пробивался сквозь них, говорил мне, что все еще день, светло, принуждая меня к движению, крича на меня, чтобы не смела сдаваться, когда я остановилась и пыталась прекратить бесконечный поток предательских слез и успокоить дыхание.

Я продолжала бежать, петляя настолько, насколько могла, я даже почти подвернула лодыжку, поскользнувшись на валунах, когда пересекала ручей. Я делала все то же самое, что делали люди, которые выживали в экстремальных условиях — про которых я смотрела по телевизору — когда за ними охотились.

Мое сердце шумно билось, я бежала по лесным тропинкам, пыталась избегать грязных луж и скрыть свой запах, насколько это возможно.

Но глубоко в сердце я знала, что этого недостаточно.

«Он найдет тебя».

Мое тело больше не могло сражаться и молило меня остановиться и положиться на судьбу, дать произойти неизбежному. Я должна была перестать наказывать себя ни за что. Мой разум ревел от отчаяния, когда молочная кислота обжигала мои мышцы острой болью.

«Это не сработает. Сдайся.

Просто иди вперед... остановись».

Я покачала головой, принуждая себя двигаться дальше.

«Он поймает тебя».

Уже не так волновало «если» поймает, а волновало «когда» поймает.

Я могла бегать годами, а он бы все равно пытался найти меня. Откуда я это знала? Я не доверяла ему.

Я знала, что он не даст мне уйти так просто. Всё в его словах было тщательно спланированной ложью. Почему его честное слово должно значить больше?

У меня не было сомнений, если он не найдет меня, я попадусь в другую ловушку, просто она ожидала своего часа.

Я напрягалась от каждого звука шагов, ожидая смерти, гадая, будет ли последний шаг моей ловушкой, или мне в сердце вонзится острая стрела.

«Прекрати бежать, Нила».

«Просто… прекрати, Нила».

Мой задыхающийся внутренний голос был голодным и усталым. Мои мышцы свело судорогой. Мой разум задавал слишком много вопросов.

К счастью, было лето, и ко всему прочему мне не пришлось бороться с холодом. Моя кожа была покрыта капельками пота из-за сильнейшей нагрузки, которой подверглось мое тело.

Но я ненавидела отчаяние, которое быстро завладело моей смелостью и надеждой.

Нет, это было не из-за погони. Я знала, кто из нас выйдет победителем в этой гонке. Все дело было в неповиновении. С полным значением этого слова я столкнулась вчера вечером, но теперь я полноценно жила и дышала им. Я буду острым непокорным шипом, который будет медленно, но верно пронзать и портить тщательно спланированные планы Джетро.

Я бы никогда не смогла победить. Я должна бороться с холодностью Джетро, раз за разом, медленно опаляя его моим огнем. Только так у меня был бы реальный шанс отомстить мужчинам, которые разрушили жизни и судьбы моих предков.

Я должна испепелить их.

Я должна гореть самым ярким пламенем.

Я должна дотла сжечь его веру и контроль. А затем посыпать остатки его души пеплом моих предков и возликовать.

Тишину прорезал громкий вой.

Мои ноги будто приросли к земле полностью лишая меня сил.

Нет. Пожалуйста, нет.

Мое сердце сжалось в комок. Мне следовало догадаться. Он не пустился бы в погоню за мной обычным путем. Почему он, Джетро, должен был тратить силы и энергию, разыскивая меня по ложным следам? Конечно, нет.

Он был выше всего этого, он был во сто крат умнее. Он обдавал леденящим холодом. Он должен был убедиться, что это маленькое неудобство разрешимо, что он с ним справился. Конечно, мне следовало догадаться, что он будет использовать всех тех животных, которые стали моим друзьями прошлой ночью.

Он разом преподал мне два урока. Первый и самый главный, что животные, которые преследовали меня, охотились на меня, не были моими друзьями. И второй, всё, что окружало меня, вне зависимости человек это или животное, не колеблясь, убьет меня.

Когда это мысль коснулась меня, то по телу разлилась всепоглощающая депрессия, с которой мне было не под силу совладать. Не было никакой надежды на то, что Джетро мог что-то чувствовать. Единственная надежда, которая еще теплилась во мне словно тлеющий огонек — бороться жестокостью против жестокости.

Я должна противостоять ему на каждом шагу и разжечь в себе огонь неповиновения.

Вой и лай раздались еще раз.

Энергия стремительно наполнила меня, словно обжигающая и яростная пуля пробила мое тело.

Я снова двинулась в путь, спускаясь с маленького холма, держась за ветки, торчащие в разные стороны, когда по мне прошлась мощнейшая волна вертиго, которое грозило опрокинуть меня в острые кусты ежевики и крапиву прямо сейчас.

Воротник на моем горле сидел плотно, практически стягивал шею, но, по крайней мере, от него исходило хоть какое-то тепло. Бриллианты больше не чувствовались чужеродными, лишними, они стали моей неотъемлемой частью. Воротник показывал мужество моих предков, сильных духом женщин, с которыми я ни разу не встречалась, их дух жил в каждом кусочке этого дорогостоящего украшения, наполняя меня своей силой и энергией.

Ненависть и отвращение, которые я испытывала к воротнику, исчезли. Да, Хоук дали мне его, и этим даром они словно подписали мне смертный приговор, но так же они отдали мне часть моей семьи. Ничтожный кусочек истории, которым я могла воспользоваться в своих интересах.

Лай, сопровождаемый громким свистом, раздался еще раз.

«Ты не сможешь обогнать и убежать».

Я скривилась от чувства пессимизма, которое овладевало мной.

«Но ты можешь спрятаться».

Я покачала головой, борясь со слезами, застилающими глаза, когда острая веточка вонзилась в ступню.

Я бы не смогла укрыться от него. Он пришел за мной с гончими. Об их нюхе можно слагать легенды.

«Поднимись наверх. Заберись на дерево».

Я запрокинула голову, изогнула шею, когда рассматривала высокое ветвистое дерево. Мощные ветки были расположены симметрично, дерево не было покрыто густой листвой, но ствол был достаточно крепким, чтобы помочь подняться от земли под самый купол неба.

Я никогда в своей жизни ни на что не поднималась. Потому что могла разбиться. Я могла покалечить себя, когда волна головокружения накрыла бы меня вновь. Я не была настолько глупой, чтобы даже пытаться сделать подобное.

Мне никогда до этого не приходилась убегать, чтобы спасти свою жизнь.

Задвинув бесполезные страхи подальше, я направилась к дереву с вытянутыми руками. И мне было совершено безразлично, что я не взбиралась ни на одно из них до этого момента. Мне было наплевать, что в детстве я избегала подвижных игр, а в сознательном возрасте тренажеров в спортзале, на которых могла получить травму.

Я взберусь на чертово дерево, я сделаю это!

У меня просто-напросто не было выхода.

Либо остаться сидеть на земле и ожидать, когда он придет за мной со сворой собак, либо бежать через лес вслепую, не зная направления, или просто вскарабкаться вверх.

Я заберусь на него.

Я сильно сжала основание дерева, затем потянулась и схватилась за ветку. Я перенесла весь вес тела на нее.

Она сломалась!

Дерьмо.

Я еще раз услышала раздавшийся громкий и четкий звук лая, он был почти близко, нас разделял всего лишь горный хребет.

Я начала двигаться.

Взбираясь вверх по дереву, я прижималась к грубой коре и подтягивала себя вверх, поднимаясь, словно обезумевшая, отставшая от стаи обезьяна, стремившаяся нагнать остальных. Я не думала, что смогу сделать это. Я прикрыла глаза, судорожно втянула воздух и приготовилась к мучительному падению, но каким-то чудом мои пальцы нащупали следующую ветку и уцепились за нее сильнее, чем прежде.

Давай. Давай!

Я открыла в себе способности и умения, которые раньше и не намеревалась использовать. Я поставила ногу на ветвь, подтягиваясь руками верх. Так я дотягивалась до следующей. И следующей.

И следующей.

И еще одной.

Мое дыхание было тяжелым и рваным, мое сердце билось, словно удары барабана.

Я использовала дерево, словно свою личную лесенку, которая возносила меня прямиком к свободе, карабкаясь все выше и выше, до того момента, пока не могла осмелиться посмотреть вниз, потому что была большая вероятность, что я рухну на землю с огромной высоты.

Звуки лая и тявканья стаи собак, словно раскаты грома, раздались в воздухе. Листва вокруг меня затряслась, когда звук топота, приближающегося огромного животного, раздался совсем рядом.

Джетро пришел не один? Дэниель с ним? Или, может, и отец тоже?

Моя кожа покалывала от отвращения, словно ее пронзил миллион мелких иголочек. Я найду способ убить их перед тем, как придет мой конец. Да, именно это я и имею в виду. Я больше не дам им отравлять жизнь Уивер. Пришел их черед платить.

Я заставлю их заплатить за всё, за каждую слезинку.

Медленно поворачиваясь, при этом проклиная свои дрожащие от страха ноги и трясущие руки, я посмотрела вниз на землю. Высота, на которую я взобралась, была равно высоте примерно двух с половиной этажей.

Я прикрыла глаза и тяжело сглотнула.

Только не упади, Нила. Даже и не думай о падении.

Слабость, застилавшая мой взгляд, поддразнивала меня ужасными видениями, которые могли произойти. Я до боли впилась в кору дерева, медленно опускаясь на ветку. Спустя худшую минуту в своей жизни, я уже сидела на ветке, ощущая всю жесткость коры непокрытыми интимными частями тела. Я крепко обернула руки вокруг ствола.

Я огляделась вокруг себя, в поисках какого-либо оружия: сухой ветки или шишки, которой бы я могла нанести ему удар. Но ничего такого не было. Все надежды, которые у меня были, рассеивались со скоростью утреннего тумана. Оставалась лишь обнаженная девушка, исчезнувшая в зеленой дымке леса.

Мое сердце подскочило к горлу и замерло там, когда я увидела на поляне первую собаку. Я не помнила эту собаку, мне казалось, я даже не видела ее, когда мне пришлось провести ночь в конуре. Она крутилась на том самом месте, где некогда стояла я.

Затем появилась еще одна и еще одна, и еще, вылетая из чащи леса, словно армия муравьев, рыча от удовольствия преследования.

Ужас скрутил узлами живот.

Пошли прочь, долбаные псины.

Затем появился он.

Сидя верхом на лошади цвета вороного крыла, которая была настолько большой, что напоминала мне ужасное животное, порожденное преисподней. Его полированные до блеска сапоги отражали свет солнечных лучей, а на рукояти кнута зловеще поблескивал бриллиант.

Он соответствовал всему, что его окружало.

Он выглядел как идеальный джентльмен, собравшийся на охоту, восседавший на своем жеребце, окруженный сворой преданных охотничьих собак. Его красивые серебристые пряди сверкали, будто мишура на ярком солнце. Его восхитительное, с идеальными чертами лицо, не выдавало ни одной морщинки и было отражением жесткости, властности и победы.

В свои двадцать девять, Джетро излучал власть, с той же легкостью, как мы наносили на кожу парфюм. Жесткая линия челюсти, плотно поджатые губы, брови красивой формы так и кричали о силе — об истинной силе. И никто не смог бы ничего поделать с этим.

Уверенно держась в седле, сжимая поводья в кулаках, он выглядел... величественно. И тут уже не было разницы ненавижу я его или хочу. Факт оставался фактом.

Волнение воспламенилось в его красивых глазах, когда он оглядел кустарники и деревья; дразнящая улыбка озарила его лицо.

Ну и как долго будет продолжаться этот фарс? Час? А может, при лучшем исходе два? Сдержал ли он слово и дал мне фору в сорок пять минут? Сомневаюсь.

— Черт бы вас побрал, найти ее! — прорычал он, смотря на собак, улыбка испарилась с его лица.

Собаки кружили, подпрыгивали, словно мячики вокруг коня, затем бросались врассыпную, обнюхивали кусты и возвращались к нему.

Джетро резко развернулся в седле, положив руки на круп лошади, глядя в густую листву.

— Ты прекратила двигаться, мисс Уивер, или как-то смогла обмануть моих охотничьих друзей? — от его глубокого властного голоса задрожала и зашумела листва, как будто желая скрыть меня от его взгляда.

Я затаила дыхание, надеясь на Господа Бога, что Джетро не посмотрит вверх.

Фоксхаунд с большим черным ухом призывно тявкнул, спускаясь вниз по тропинке, как если бы я побежала по ней, продолжая скрываться, чтобы продлить минуты ценной свободы.

Джетро покачал головой.

— Нет. Она не там. Она где-то здесь. Найти ее.

Собака облизнула свою морду, сбиваясь с пути, извиваясь во все стороны, стремясь бежать в противоположном направлении. Остальная стая собак хотела последовать за своим вожаком, скорее всего, уловившим след кролика, который скрывался в кустарниках.

Мое сердце понеслось галопом в груди. Пожалуйста, уведите его от меня.

У меня должен быть шанс после всего, что я пережила.

Лошадь одним рывком поднялась на дыбы, взбудораженная энергией собак, которые желали, чтобы она последовала за ними.

Джетро оставался неподвижным, его рука крепко удерживала поводья, заставляя бедное животное повиноваться и оставаться на месте. Его длинные, подтянутые, мускулистые ноги обернулись вокруг боков животного, вдавливая шпоры в его бока. Он хотел уже сильнее надавить ими, как вдруг замер.

— Стой! — прорычал он гневно.

Лошадь громко фыркнула, покачивая головой, борясь с крепкой хваткой поводьев, которыми Джетро сдерживал ее движения. Она топталась на месте, перебирая копытами, фыркая бархатными ноздрями.

Собаки совершенно не слушались его приказов.

Их терпение было на пределе и с громким лаем, они исчезли в облаке пыли.

— Ради всего святого, чертовы собаки, — пробормотал Джетро. — Отлично. — Когда он впился острыми шпорами в бока лошади, она пошла галопом, исчезая черным вихрем в подлеске.

Мое тело дрожало. Они быстро и мгновенно настигли меня, и точно так же за секунды исчезли.

Готовясь атаковать меня в следующее мгновение.

Нереальная надежда была украдена, заставляя мои конечности превращаться в желе, у меня было стойкое ощущение, что дерево дрожало. А есть ли хоть маленькая возможность, что я буду свободна? Смогу ли я достигнуть границы и сбежать из их лап?

Смогу ли я спасти всех моих родных людей: моего отца, брата и его будущих дочерей.

«Жизнь очень сложная штука, Иголочка. Ты даже и наполовину не знаешь, какой она может быть». В голове всплыл голос отца. Злость наполнила мою кровь. Ужасная ярость восстала против человека, который должен был держать меня в безопасности. Если он знал, что так должно было случиться, почему не уберег меня? Я ведь всегда доверяла ему. Всегда следовала его правилам. Видеть в нем простого человека, который не застрахован от таких ошибок — это ранит.

Очень.

Тошнота нахлынула, и я сильнее схватилась за ствол. Я заставила себя проглотить нахлынувшее от вертиго чувство отчаяния, вместе с этим подавляя эмоциональное потрясение, через которое мне пришлось пройти.

Ощущения высохшей слюны на моем теле вызвало дрожь. Воспоминание того, как я извивалась и дрожала от ласк языка Джетро, казалось оскорбительным.

Солнце, блестевшее через крону дерева, отсвечивало на моей коже высохшие дорожки слюны, там, где меня облизывали все эти мерзкие мужчины.

Мой желудок грозился выплеснуть пустоту внутри него. Я была голодна, организм был полностью обезвоженным, я продолжала двигаться и существовать на чистом адреналине. Но под этим всем, глубоко внутри, моя душа разрывалась от боли. Мои когти становились все больше, хвост подергивался от досады и злости произошедшего.

От моего понимания не ускользнуло, что если бы я осталось на земле, я бы продолжила быть котенком. Но я на дереве, делало ли это меня пантерой? Как хищная кошка, которая охотилась с высоты, оставаясь невидимой?

Мне нравилась эта идея.

Заставляя себя сконцентрироваться на деревьях, окружающих меня, я пыталась напрячь слух, чтобы слышать острее.

Только трель насекомых и птиц. Джетро нет.

Насколько далеко была граница? В каком направлении мне следовало двигаться?

Время текло в медленном ритме, сплетаясь в клубок с пушистыми белыми облаками, как будто не было в мире ни забот, ни хлопот.

Это было гипнотизирующе.

Отсутствие еды в желудке утомило меня. Мне нужен отдых.

Хоть немножко.

Крик вороны разбудил меня.

Черт!

Ну как я могла вот так уснуть?

Как долго я была в отключке? Может, час или пару минут.

Я понятия не имела.

Мое сердце бешено колотилось, по моим конечностям разлилась энергия. Двигаться. Надо вновь бежать.

Джетро был далеко. Я не слышала его или лая собак.

Когда я посмотрела на землю, мои легкие подпрыгнули до самой глотки. Внизу, я не чувствовала себя в безопасности... а здесь наверху чувствовала.

«Двигайся!»

Я не могла.

Я, вероятно, цеплялась бы за свое святилище, пока не умерла от голода или окаменела. И нашли бы меня как окаменелого комара через тысячи лет.

От этой мысли я улыбнулась.

Они смогли бы вернуть меня к жизни, как в «Парке юрского периода», пережившую на тысячи лет Хоук, чтобы, наконец, «посмеяться последней».

Ветка треснула, привлекая мое внимание обратно к травяному покрову.

Ох, дерьмо.

Подо мной стоял Сквирл, который уставился прямиком в мои глаза. Его хвост качался взад-вперед, а язык счастливо болтался. Он гавкнул, царапая дерево.

Слезы.

Я не смогла удержать их.

Единственная собака, которая вчера утешала меня, сегодня разрушила мое будущее.

Как ты мог?

Я хотела закричать на него за то, что он выдал меня.

Джетро, как белоснежное привидение, тихо появился из тени. Его лошадь была скрыта вместе со стаей собак. В руке он держал кнут и седельную сумку.

Кончиком кнута он коснулся своего виска, приветствуя меня.

— Хорошо играешь, мисс Уивер. Я не думал, что ты обладаешь достаточной координацией, чтобы взобраться на дерево. Должен признать, что не обдумал все аспекты, — улыбка растянулась на его губах. — Предполагаю, что в отчаянии люди сделают то, что не сделали бы в обычном состоянии.

Выйдя вперед, он оттолкнул Сквирл со своего пути.

— А вот что я хотел бы узнать, как ты удержалась там наверху? У тебя больше не было раздражающих припадков?

Кислород в моих легких превратился в шипы, мучительно впиваясь в мои бока. Я крепче схватилась за дерево, задаваясь вопросом, смогу ли я убить его отсюда.

Когда я не ответила, он ухмыльнулся:

— Ты выглядишь явно напуганной там наверху. Мое собственно лесное создание, пойманное в мои сети.

Мои руки напряглись вокруг ствола.

Джетро сдвинулся, его передвижения были тише даже опавших листьев, покрывавших землю. Счастье от его победы растаяло.

— Спускайся вниз. Все кончено. Я выиграл, — он улыбнулся, но эта улыбка не коснулась его глаз. — Или сделай мне одолжение и просто свались вниз. Это вертиго должно же быть хоть для чего-то полезно — Разведя руки, он пробормотал: — Давай, я поймаю тебя.

Сила, которая, казалось, подкармливала жестокость Джетро, разлилась жаром в моем животе.

— К настоящему моменту ты уже должен был узнать меня. Я не повинуюсь тебе. Тебе и остальной части твоей семейки.

Он хихикнул:

— Нашла свою смелость там наверху, да?

Я обнажила зубы.

— Я нашла ее в тот момент, когда ты украл меня от семьи и показал какое ты чудовище.

Он приподнял кнут, тень заволокла черты его лица.

— Я не крал тебя, ты принадлежишь нам. Я забрал то, что по закону было моим. И я не чудовище.

Мое сердце помчалось галопом.

— Ты не знаешь значение слова, поэтому не можешь определить себя как такового?

Он прищурил глаза:

— Думаю, что высота дерева вселила в тебя ложную уверенность. Очень сомневаюсь, что ты так говорила бы со мной, если бы была внизу. — Он дернул кнутом. — Где я мог бы схватить тебя, ударить и заставить тебя вести себя должным образом.

«Он испытывает тебя».

Я приподняла подбородок и сморщила нос.

— Ты прав. Вероятно, нет, но сейчас у меня есть преимущество, и я хочу использовать его.

Он засмеялся, рассеянно поглаживая Сквирл по голове, когда собака уселась около ног Джетро.

— Преимущество? Я не стал бы так наивно думать, мисс Уивер.

По коже поползли мурашки от использования моей фамилии. Он не использовал ее из вежливости — он использовал ее, чтобы сохранить барьер между нами холодным и непроницаемым.

Чего он боялся? Что использование моего имени пошатнет его положение в его смехотворной семейке?

— Почему ты не зовешь меня Нила? — я наклонилась вперед, не заботясь о том, что я голая или о том, что застряла на дереве. У меня была власть над ним столько, сколько я заставляла бы его говорить. — Ты боишься использовать мое имя, потому что это слишком лично? Что ты начнешь что-то чувствовать ко мне?

Он усмехнулся:

— Ты вновь это делаешь.

— Делаю что?

— То, что ты делала у конюшни. Показываешь мне свою сторону, которую прятала, в надежде, что она зажжет какую-то человечность во мне, — он покачал головой. — Я не тот, кем ты можешь манипулировать.

Крошечная улыбка растянулась на моих губах.

— Я уже делаю это. — Собрав свои запутанные волосы, я перекинула их через плечо. Последний лучик света исчез за облаками, оставив нас в зеленой тени.

— Что? — его ноздри затрепетали, его нрав вспыхнул, как безудержное пламя.

Я улыбнулась, наслаждаясь его раздражением. Он утверждал, что был жестоким и непоколебимым. Он лгал.

Я покажу ему. Я докажу, что он плохо подготовился, чтобы разгадать такую шараду, как я.

— Ты хочешь, чтобы я расписала тебе все? Показала, какой ты лицемерный?

Он схватил Сквирл за ухо, заставив собаку вздрогнуть. Сквирл отодвинулся от него, сердито глядя черными глазами.

— Осторожнее, мисс Уивер. — прошептал Джетро — У всего, что ты скажешь, будут последствия, когда ты спустишься.

Я отказалась позволить страху захватить меня. Не тогда, когда у меня была свобода слова, хоть и ненадолго.

— Нила. Меня зовут Нила. Вроде как мы собираемся провести много времени вместе, так что ты мог бы не тратить попусту слова, когда тебе нужно позвать меня. Или тебе нравится напоминать себе, что я Уивер? Твой, так называемый, заклятый враг. Ты должен закрепить это знание каждый раз? Как насчет твоего любимого молчания, которым ты утверждаешь, что владеешь? Думаешь, ты так хорошо прячешься. Послушай меня. Это не так.

Джетро сделал шаг назад, скрестив руки на груди. Темное, нечитаемое выражение опустилась на его лицо.

— Я зову тебя по фамилии из уважения, — он выплюнул последнее слово. — Мы не друзья. Мы даже не приятели. Мы были брошены в это все вместе, и мое дело — создать гребаные правила, как с тобой обращаться.

Мы оба замерли, тяжело дыша.

О боже мой.

Он был брошен в это все. В моем разуме начали появляться вопрос за вопросом.

Он не хотел этого?

Его вынудили так же, как и меня?

Джетро зашипел:

— Слезай с долбаного дерева. Я хочу вернуться домой дотемна.

Временно останавливая вопросы в голове и свернув крошечную надежду, я указала на небо.

— Уже почти темень. Как долго ты охотился на меня, Джетро? Сколько ты искал уязвимую, слабую, маленькую Уивер?

Он проигнорировал мои вопросы, сосредоточившись на последней части вопроса.

— Ты думаешь, что слабая?

— Нет, ты думаешь, что я слабая.

— В каком смысле?

Я расправила плечи. В его голосе слышалась... искренность. Враждебность между нами внезапно... исчезла. Мне потребовалось несколько секунд, чтобы ответить. Мой голос стал тихим, менее агрессивным.

— Ты думаешь, что я вытерплю все, что ты запланировал не борясь? Что я не буду делать все, что в моей власти, чтобы остановить тебя от моего убийства?

Он боролся с улыбкой. На его лице застыла равнодушная гримаса.

— Конечно, я ожидал этого. Если бы ты не делала этого, я бы сказал, что ты уже мертва внутри. Никто не хочет умирать.

Мне нечего было ответить на это. По моей коже проползли мурашки. Впервые мы говорили. Так много чего произошло с нашей встречи. Между нами было так много всего, что это ощущалось так, будто мы вели эту тайную войну много лет, что, возможно, так и было, просто мы не знали этого.

— Что ты собираешься сделать со мной? — прошептала я, переставая притворяться и выбирая правду.

Он вздрогнул, его взгляд напрягся на мой тихий голосок.

— Я рассказывал тебе.

Я покачала головой.

— Нет. Это не так, — я отвела взгляд. — Ты угрожал мне. Ты заставил меня зайти в комнату заполненную мужчинами, и ты сказал мне, как я умру. Ничего из этого...

— Ты говоришь, что я не был честен по поводу твоего будущего?

Я уставилась на него.

— Я не закончила. Я собиралась сказать, прежде чем ты грубо прервал меня, что еще ждет меня?

Его рот открылся от удивления.

— Что еще? Ты спрашиваешь, что еще тебя ждет с этим долгом?

— Забудь про долг. Расскажи, что ждет меня. Дай мне это, чтобы, по крайней мере, приготовить себя.

Он приподнял бедро, проводя кнутом по гнилым листьям под его ногами.

— С чего бы?

— С чего бы?

Он кивнул.

— С чего это я должен дать тебе желаемое? Это не обмен властью, мисс Уивер.

Я прикусила губу, вздрогнув от внезапного спазма боли в животе. Что у меня было того, что хотел он? Чем бы я могла подкупить его или вызвать какое-то подобие доброты и защиты?

У меня не было ничего.

Я склонила голову.

Мы погрузились в тяжелое и напряженное молчание.

К моему удивлению Джетро пробормотал:

— Спускайся вниз, и я отвечу на три вопроса.

Я приподняла голову:

— Отвечай сейчас, перед тем как я спущусь.

Он зарылся ботинками глубже в грязь.

— Не дави на меня, женщина. Ты и так уже вытянула из меня больше слов, чем моя чертова семья. Не вынуждай меня возненавидеть тебя за то, что заставляешь меня чувствовать себя слабаком.

— Ты чувствуешь себя слабым?

— Мисс гребаная Уивер. Быстро спускайся, — его нрав взорвался, пробившись сквозь его раковину из айсберга, показывая проблеск мужчины, о существование которого я знала.

Мужчину из плоти и крови, как все остальные.

Мужчину с таким количеством нерешенных проблем, которыми он связал себя в узел.

Мое сердце сжалось, когда лед Джетро вернулся на место, блокируя все, что я только что видела.

Я втянула воздух в легкие.

— Лицемер.

Он зашипел:

— Что ты сказала?

— Ты слышал меня, — встав на дрожащие ноги, я обняла дерево. — Три вопроса? Я хочу пять.

— Три

— Пять.

Внезапно Джетро двинулся, вступив на корни дерева, и схватился за нижнюю ветку.

— Если ты вынудишь меня забраться наверх, ты, черт побери, очень пожалеешь об этом.

— Прекрасно! — я аккуратно подвинулась, задаваясь вопросом: как, черт побери, я собираюсь спуститься вниз. — Назови меня Нила, и я повинуюсь.

Он зарычал:

— Проклятья, ты давишь на меня.

Кто-то должен сделать это. Кто-то должен разбить эту лицемерную раковину.

Я ждала, прижавшись лицом к рельефной коре, борясь со слабостью в конечностях от голода и усталости.

Простая мысль о том, чтобы спуститься, пугала меня.

Джетро сделала еще шаг, подлесок хрустнул под его черным ботинком. Он выплюнул:

— Я никогда не назову тебя по имени. Мной никогда снова, мать твою, не буду управлять, заставляя делать то, что я не хочу, и особенно ты. Поэтому, давай, оставайся на этом дереве. А я просто разобью лагерь внизу, пока ты не свалишься или устанешь. Меня не удовлетворяет мысль о том, что ты так умрешь. Меня не прельщает разговор, который будет, когда я вернусь с пустыми руками и только бриллиантовым воротником, срезанным с твоей безжизненной шеи, но не думай, что только поэтому ты можешь заставить меня что-то делать. Ты проиграешь.

Он ударил кнутом по стволу дерева, заставляя меня подпрыгнуть.

— Это понятно?

Подо мной закипал его нрав, покрывая меня жутким покрывалом чистой насмешки. Я прижала лоб к стволу, проклиная себя.

На какое-то мгновенье он казался нормальным.

На одну сотую минуты, я не боялась его, потому что видела в нем что-то, что, может быть, лишь может быть, было моим спасением.

Но он был отодвинут другими слишком далеко. Он достиг своего предела, и ему больше нечего было дать. Он закрылся, и краткие проблески, которые я видела, не были надеждой, они были подлинными проблесками мужчины, каким, возможно, он был прежде, чем превратился в... это.

Я начала карабкаться.

Спускаться было намного сложнее, чем подниматься. Перед глазами появились серые пятна, мои колени ослабли, а капли пота выступили на коже, даже при том, что я замерзла к тому моменту, как день сменился вечером.

Я боролась с ним и проиграла.

Пришло время встретиться лицом к лицу с будущим.

Чем ближе я была к земле, тем больше страх одолевал меня.

Я вскрикнула, когда холодные руки Джетро обернулись вокруг моей талии, оторвав меня от дерева, как будто я была засохшим цветком, и он повернул меня лицом к себе.

Его красивое лицо с острыми чертами и однодневной щетиной заволокло темнотой. Крики сов и трели, усаживающихся на ночлег птиц, окружили нас.

— Я склоняюсь к тому, чтобы высечь тебя, — его голос был пронизан холодностью.

Я опустила глаза. У меня больше не было энергии. Она была исчерпана. Испарилась.

Когда я ничего не ответила, он встряхнул меня.

— Что? Нет ответа у выдающейся Уивер, которая проклинала моего отца и братьев и заработала право убежать к своей свободе?

Я подняла взгляд, утопая в его золотистых глазах.

— Да и какой в этом смысл?

— Смысл есть во всем, что мы делаем. Если ты забыла это, тогда ты ослепла от жалости к себе.

Огненный шар вспыхнул в моем животе.

— Жалости к себе? Ты думаешь, я жалею себя?

Он покачал головой.

— Я не думаю. Я знаю. — Отпустив меня, он схватил седельную сумку, лежащую около дерева, и вытащил покрывало. Расстелив его на корнях и листьях, он сказал: — Сядь, прежде чем упадешь.

Я моргнула.

— Мы не... мы не собираемся вернуться в Холл?

Он вперился в меня взглядом:

— Мы поедем туда, когда я, черт побери, буду готов. Садись.

И я села.

Какого черта ты вытворяешь?

Я не мог ответить на этот вопрос. У меня не было ни единого предположения.

Мне следовало бы перекинуть ее через плечо и доставить в «Хоуксбридж Холл». Вместо этого я заставил ее сесть. В центре леса. В сумерках.

Что за хрень?

Нила уселась на колени, грустно улыбаясь, когда Болли — вожак фоксхаундов, уткнулся носом в ее обнаженное тело, его влажный нос был около ее груди, как будто он хотел привлечь к себе внимание.

Она вздохнула, притягивая его ближе к себе, оставляя поцелуй на его взъерошенной шерсти на шее.

— Ты выдал меня, маленький мерзавец. — Ее голос задрожал, хотя на губах все еще играла улыбка. — Я так хочу ненавидеть тебя за это, но не могу.

Я стоял и растерянно смотрел на странную девушку. Девушку, которая даже в такой момент удивляла меня.

Что-то глубоко внутри меня скрутилось узлом. Но я не собирался анализировать это «что-то».

Везде, куда бы ни падал мой взгляд, она была покрыта царапинами и синяками. Новые синяки были поверх старых, мелкие порезы, покрывали ее тело, а самые глубокие из них даже кровоточили. Я опустил взгляд на ее ноги. Они были все в порезах, подушечка большого пальца была проколота насквозь.

Я ждал, что во мне проснется хоть какое-то чувство вины, но такими человеческими чувствами я не обладал. Во мне лишь плескалась одна единственная эмоция — раздражение, оттого что она себя ранила. Она нанесла себе повреждения, что плохо отразятся на мне.

— Ты лучше порежешь и покалечишь себя, убегая от меня, чем покорно примешь выплату пары долгов?

Ее голова поднялась, взгляд темных глаз встретился с моими.

— Я с удовольствием приму свою боль, чтобы впоследствии заработать свободу.

— И чем же эта боль отличается от той, что я собираюсь тебе дать?

Так много чувств промелькнуло в ее глазах, затем она прошептала:

— Потому что это мой выбор. — Она отпустила Болли, спокойно опуская руки на колени. — Я говорила это на протяжении всего времени. Ты лишил меня всех прав. Ты сфабриковал все фотографии, которые разрушили мою прошлую жизнь. Ты испортил…

Непонятное гневное и ледяное чувство встрепенулось в моем сердце.

— Ты говоришь о боли и ее причинении, как будто я обращался с тобой неподобающим образом. — Наклоняясь к ней, я прошипел сквозь зубы: — Скажи мне хоть раз, когда я сделал тебе больно.

Она нахмурилась, но ее тело не дернулось, не задрожало от моей атаки.

— Боль может иметь много образов, Джетро. Только потому, что ты не поднимал на меня руку, за исключением момента в столовой, когда влепил мне пощечину, не значит, что ты не причинил мне боли больше, чем кто-либо до этого. Ты унизил меня.

— Мои действия были человечными по отношению к тебе. Я забрал всю боль, как и обещал до этого.

Она печально покачала головой, смотря на меня своими огромными глазами.

— Ты думаешь, что взяв меня после всего, что произошло, исправит ситуацию, и я все забуду? — она рассмеялась, ее смех был полон смертельного гнева. — Ты сказал, что я принадлежу тебе всецело, сделка и правило первородства дали тебе власть надо мной. — Немая слезинка скатилась по ее щеке. — Тогда почему ты не остановил их? Почему позволил воспользоваться мной, если я твоя?

Я отшатнулся от нее.

— Так это ранило тебя больше всего? Тот факт, что я позволил отцу попробовать тебя, как это следует по правилам? То, что я повиновался традициям? Тебе стало больно оттого, что я последовал многовековым традициям, тем правилам, которые ты так и не смогла понять?

Боль вспыхнула в моем сознании. Я никогда в своей жизни не говорил так много. Я никогда не тратил время и свои жизненные силы на пререкательства, не пытался понять никого, ничью точку зрения. Это мой мир.

«Заставь ее замолчать».

Я ненавидел вопросы и обвинения. Они никогда не останавливались на одном, вопросы тянули за собой вереницу боли и обвинений. Она уже во второй раз заставила меня позабыть все, чему меня так долго учили, все к чему я привык.

Я ненавидел это. Я ненавидел ее за это.

Он продолжила:

— Эти правила не мои, они не касаются меня. Я не твоя собственность, не их игрушка. Я просто открываю тебе глаза, насколько это все неправильно, и прямо сейчас ты подавляешь ту искорку в себе, что говорит, что ты все-таки нормальный.

Я зарычал сквозь стиснутые зубы и шумно выдохнул, затем с яростью схватил седельную сумку и вытряхнул ее содержимое на покрывало.

Болли рванул и встал перед Нилой, обнюхивая все, как будто что-то из этого могло причинить вред девушке, на которую он в недалеком прошлом вел охоту.

Я был лицемером??!

Посмотрите на гребаную собаку.

Нила посмотрела на все вещи, которые беспорядочно покрывали плед. Я отпихнул собаку и потянулся к ней.

Она отпрянула от меня в отвращении.

Мой желудок скрутило. Я оскалился.

— Что?! Ты думаешь, я хочу причинить тебе боль? — тяжело дыша, я схватил блистер с таблетками и бросил ей в лицо. — Я, нахрен, не собираюсь причинять тебе боль, потому что, если бы хотел твоей боли, я бы уже отстегал тебя кнутом, после всего того, что ты натворила.

Ее темные как ночь глаза уставились в мои, между нами прошла искра борьбы. Она приподняла брови, смотря на то, что я принес.

— Ты…

Я разорвал блистер, подрагивающими руками вытащил две таблетки, вложил ей в ладонь и крепко сжал ее своей рукой.

— Тебе больно. Я говорил тебе, что Я НЕ МОНСТР, мисс Уивер. Ты что думаешь, что монстр, зверь, был бы способен дать тебе что-то, что устранит твою боль? Смею добавить, что ту же боль ощущаю и я!

Ее лицо стало белым, словно полотно, когда она разжала кулак, чтобы посмотреть на две таблетки. На ее лице было выражение смеси недоверия и глубокого смятения.

Мой живот скрутило еще раз, как будто острый нож вонзился в меня. Что-то такое было в ее выражении боли и уязвимости, что разрушало мой ледяной самоконтроль.

Это была смелость. Да, та самая смелость, которая помогала сохранить мне себя от своего же влияния. Жизненный принцип, которому меня учили, что необходимо им пользоваться, когда уже ничего не помогает.

Бл*дь.

Смотря в сторону, я схватил бутылку с водой и кинул ей. Она неуклюже поймала ее. Открыла крышку, затем положила все таблетки на язык, и в течение трех секунд она полностью выпила все содержимое бутылки. Вытерла рот рукой, смотря на сумку у моих ног.

В тишине, которая повисла между нами, я слышал, как стукнуло ее сердце. Затем еще раз.

Ее глаза нашли мои и предоставили мне то, что я не надеялся получить. Благодарность. Ссоры и то, через что нам предстояло пройти, были позабыто. Ее потребности взяли вверх. И она была той, кто мог приложить все усилия, чтобы получить желаемое.

— Если ты голодна, у меня есть немного еды с собой.

Она тяжело сглотнула.

В эту минуту, смотря на нее, я приложил все силы, чтобы отстраниться от всего, запуская руки в свою ледяную сущность и подавляя все имеющиеся человеческие эмоции.

— Но сначала мне кое-что нужно от тебя.

Она снова схватила эту чертовую собаку.

Я ненавидел, как она обнимала ее, ища в ней поддержки, того, что я не мог ей предоставить.

Я звонко свистнул.

Болли автоматически отшатнулась в сторону, оставляя Нилу в одиночестве на клетчатом пледе.

Она опустила плечи, с неподдельной тоской глядя на собаку. Медленно та сила, которую я видел в ней ранее, опять воспрянула к жизни; ее взгляд настиг мой.

— Отлично. Что ты хочешь?

«Все», — бился ответ в моей голове.

Все части меня, которые я так глубо прятал от всех окружающих, думая, что они уже умерли, заискрились разными красками, но главная эмоция — обладать.

— Ты кое-что задолжала мне.

Ее глаза расширились.

— Прости?

Я опустился на корточки, удерживая равновесие на пальце руки которым уперся в землю. Мое сердце отбивало тяжелые удары.

— Я кое-что подарил тебе в столовой. Помнишь?

Ее губы скривились в отвращении.

— Ты дал мне своего отца и двадцать твоих так называемых братьев.

Я покачал головой.

— Нет, я дал тебе больше. Я подарил тебе свободу. Я забрал воспоминания о них и подарил тебе частичку себя. Наше общее воспоминание, наше первое воспоминание. — Я жадно смотрел на нее, слюна заполнила мой рот, когда я вспомнил ее божественный вкус на своем языке.

Понимание настигло ее.

— Ты не серьезно. Ты хочешь, чтобы я отплатила тебе за то одолжение?

Я сжал руки в кулаки.

Она покачала головой.

— Ни за что. Ты ненормальный.

Ненормальный?

Не сможет сделать этого?

Я сделал все возможное, чтобы быть более человечным с ней. Я говорил мягко, обдумывая каждое слово. Я был милосердным и боролся со всем, во что превратился, со всем, во что должен превратиться.

Я как раз-таки был ни капли не сумасшедшим.

— Тебе правда не следовало этого произносить, — пробормотал я.

Она знала, чего я ожидаю. Я сказал ей все четко. Это не моя вина, что она настолько глупа. Я предупреждал ее, никогда не сметь поднимать вопросы психического здоровья. Я не собирался терпеть этого от девушки, которая отказывалась понимать, что весь мир — это гребаные мудаки, а не герои сказок.

«Накажи ее», — кричало все во мне.

Я встал, возвышаясь над ней. Двигаясь вперед, я схватил кнут, который лежал на самом верху сумки, ударив рукоятью по ладони, я жестко процедил сквозь зубы:

— На колени.

Она отшатнулась назад, ударяясь спиной о ствол дерева.

— Джетро. Пожалуйста.

Я потер переносицу.

— Ты опять затронула тему о моем неустойчивом психическом состоянии, мисс Уивер. Я предупреждал тебя, что произойдет, если ты позволишь себе такую вольность в следующий раз. — Я склонился над ней, схватил за плечо. — Опустись на чертовы колени. — Сильным толчком я принудил ее сесть.

Слезы заструились на ее перепачканном грязью лице.

— Я не имела это в ви... Я… Я.

Я склонил голову.

Если она извинится, то я остановлюсь. Только одно слово. Знак, что она признает мою силу над собой.

Несказанные слова зависли в воздухе между нами. Прости. Прости Меня. Такие простые слова, но как их трудно сказать.

Ее губы пробовали эти слова, каждое слово звучало эхом в моих ушах.

Но потом она все испортила, втянув в себя воздух и сжав губы вместе. Она положила руки на плед, приподняла бедра и одним взглядом выстрелила огоньком в мое сердце.

Чтоб. Меня.

Мой член тут же встал по стойке «смирно». Изгибы ее чрезмерно худого тела были идеальными. Грудь шикарной, а мышцы спины и бедер подтянутыми.

Черт.

Я зажмурил глаза. Что за хрень со мной происходит?

Конечно же, я хотел ее. Конечно, я хотел использовать ее и так глубоко погрузиться в нее, чтобы она еще неделями ощущала меня. Но похоть никогда не делала со мной подобных трюков. Никогда не вынуждала меня потерять идеально ледяной контроль. Каждая, проведенная с ней, секунда уничтожала все мою напряженную работу.

Она была моей зверушкой. Ее здоровье и счастье зависели от меня. Она была такой же, как Болли, Вингс и все остальные собаки, привязанные в лесу. Я оставил их там, чтобы мог тихо подкрасться к ней.

Я знал, что она была там наверху. Я чувствовал, как ее взгляд прожигал меня.

Но все это было игрой.

Какая забава быстро найти место назначения, когда лучшей частью было само преследование?

Нила взглянула через плечо, буравя меня своим огоньком в глазах.

— Я ненавижу тебя.

Ее слова вернули меня обратно на землю, каким-то образом ее огонь вернул обратно мой лед. Я улыбнулся.

— Ты не знаешь, что значит «ненавидеть». Пока не знаешь.

Ее волосы упали через плечо, густые и соблазнительные.

— Ты вновь ошибаешься, мистер Хоук. Я знаю, что значит это слово. Оно стало моей любимой эмоцией. Я уже говорила тебе, что ты никогда не будешь владеть мной. И так и будет.

Это кое о чем напомнило мне.

— Я поймал тебя. Ты согласилась, что охотно откажешься от этого сумасбродства.

— Какого еще сумасбродства?

Я встал на колени позади нее. Схватившись за ее бедра, я притянул ее к своему переду. Я стиснул челюсть, когда моя эрекция врезалась в ее подтянутую попу.

Она вскрикнула, пытаясь отодвинуться, не то чтобы это помогло.

От восхитительного трения, которое она создала, шипение вырвалось между моими стиснутыми зубами.

— Ты моя. Ты сбежала и потерпела неудачу. У меня есть бумаги, чтобы гарантировать, что ты знаешь свое место, и мы сможем оставить позади твою идиотскую мысль о том, что ты не веришь, будто это твое будущее.

Она ахнула, когда я толкнулся, мучительно прижавшись к ней.

Черт, да кого я разыгрываю? Она владеет мной. Этот ее смехотворный гнев, глупое чувство справедливости. Каким-то образом она околдовала меня.

Бл*дь.

Отодвигая свои ужасающие мысли, я сказал:

— Я помог тебе кончить. Я преподнес тебе подарок, который ты с энтузиазмом приняла. Настал твой черед сделать то же самое для меня.

Кнут стал скользким в моей руке, когда я немного отстранился.

— У тебя есть три вопроса, у меня есть незавершенное дело. Ты спрашиваешь, я завершаю свое дело. Мы оба получаем желаемое. Затем, когда все закончится, мы отправимся домой и начнем нашу совместную жизнь.

— Пока ты не убьешь меня?

Я вздохнул. Серьезно? Она без конца повторяла это.

— Да, пока я не убью тебя, задавай свой первый вопрос.

Она сжала губы, все мысли отразились в выражении ее лица. Прекрасно, если ей нужна помощь, она ее получит.

Кнут был прочным, сплетенный из черной кожи с двумя мягкими концами, предназначенными больше для создания пугающего шума, чем для причинения боли. Вингс был послушным и не нуждался в кнуте большую часть времени. Кнут подходил как устройство для того, кого нужно обучить.

Я погладил ее по пояснице, игнорируя ее всхлип.

— Ты молодая и непокорная, мисс Уивер. Не думай, что я не приручу тебя до того, как игра закончится.

Я нанес удар.

Звук двух кожаных концов, лязгнувших вместе, срикошетил от деревьев.

Она вскрикнула, крутя своими бедрами.

— Спрашивай, мисс Уивер. Я продолжу хлестать, пока ты не задашь вопрос. — Чтобы подтвердить свои слова, я вновь ударил ее. — Это за твой умненький ротик, который подорвал мой самоконтроль перед отцом и братьями.

Ее кожа порозовела, когда я вновь ударил ее.

— Это за то, что ты оседлала мою руку, как будто я дал тебе все, о чем ты только могла мечтать, а затем смотрела на меня, словно я кусок дерьма.

— Сколько? Сколько я буду живой? — выкрикнула она, останавливая этим мою руку.

Я замолчал. Если честно, то я не знал. Ее мать была ответственностью моего отца на протяжении двух лет. Она достаточно хорошо знала свое место, поэтому ей позволили краткий визит к старой семье, чтобы она раз и навсегда разрушила связь с ними.

Я сомневался, что Нила когда-нибудь так хорошо выдрессируется, но я не хотел разрушить то, что у нас уже было. В конце концов, когда мы доберемся до последнего долга, все кончится.

И от этого... от этого скручивало желудок.

— Все зависит от обстоятельств, — прошептал я, поглаживая ее пылающую кожу.

Я ждал, задаст ли она другой вопрос, но она продолжила молчать. Податливая и ожидающая. Ее молчание успокоило мои нервы и позволило мне дать чуточку того, в чем она нуждалась.

«Ты делаешь это слишком часто».

Я заставил голос в своей голове замолчать.

— Годы, мисс Уивер. У нас еще есть годы впереди.

Она склонила голову. И очень тихо задала еще один вопрос:

— А долги? Насколько ужасны они? К чему мне нужно подготовиться?

— Ах, ах, ах. Я сказал, у тебя всего три вопроса. А тут три в одном. Выбери один.

Нила вздохнула, ее тело легонько вздрогнуло.

— Насколько они ужасны?

Я хлестанул ее. Коротко и быстро. Звук был сильнее боли. Я знал это. Я испытал такое на себе.

— Они начнутся легко. Даже можно сказать просто.

Она втянула в легкие побольше воздуха, уже понимая, что я добавлю.

— Затем станут хуже. — Я ударил ее вновь, обожая этот оттенок красного, и то, как ее мышцы дергались в подтянутом теле. Бросив кнут на землю, я пробормотал: — Еще один. Не стесняйся.

Ее дыхание стало прерывистым:

— Ты-ты когда-нибудь будешь добрым со мной?

Вопрос повис между нами, такой странный в данной сцене, когда она сидела с руками, сложенными на коленках, а я пристроился позади нее. Этот вопрос завернул нас в печаль, вонзив еще глубже кинжал в мое сердце.

— Я добрый. Поймешь это, как только узнаешь меня.

Ее тихий смех удивил нас обоих.

— В тебе есть много качеств, но добрый не одно из них.

Гнев вскипел в моих внутренностях.

— Ты взбесила меня, прежде чем у меня появилась возможность показать свою доброту. Разве не я сказал, что ты заслужила награду после обеда? Я много чего могу подарить тебе, мисс Уивер. Ты только сдайся. Предоставь мне власть. Сдайся и прекрати борьбу, — я гладил ее по спине, стиснув зубы, чтобы предотвратить появление предэякулята, который поднимался по члену. Проклятье, она была слишком восхитительной. Слишком сильной. Просто слишком.

Она Уивер.

Я покачал головой, рассеяв всё, оставив только тишину.

— Ты должен понимать, что я не могу сделать это. Я всю свою жизнь отдавала власть мужчинам. Я по глупости позволила отцу контролировать меня, веря, что он знал, что для меня лучше. И знаешь, что он дал мне? Билет в один конец в ад, чтобы повеселиться с дьяволом, о существовании которого я и не знала. — Она взглянула через плечо, установив со мной зрительный контакт. — Почему же я должна отдать тебя эту привилегию? Почему я должна позволить тебе управлять оставшейся частью моей краткой, несчастной жизни?

Впервые, мне нечего было ответить.

— У тебя нет ответа, потому что ты знаешь, это неправильно. На каком-то уровне, ты понимаешь, что единственная правильная вещь — это отпустить меня и забыть об этом сумасшествии, но ты не сделаешь этого. Так же, как и я не отдам власть, которую ты жаждешь. И так же, как я не перестану бороться с тобой, — прошептала Нила.

Она внезапно рванула вперед, разорвав мою хватку на ее бедрах.

Мое сердце бешено заколотилось от мысли, что она вновь убежит, но она повернулась ко мне лицом и встала на колени, чтобы мы оказались нос к носу. Мышцы ее живота покрылись тенью в наступающей темноте, ее белая кожа пылала от порезов и ран.

— Ты сказал, что я должна тебе. Согласна. Ты дал мне в столовой кое-что. Хоть ты и думаешь, что помог мне сохранить здравый рассудок, ты также показал мне больше, чем, вероятно, хотел, чтобы я видела, Джетро Хоук. Я увидела, что ты пытаешься спрятать, поэтому не вводи себя в заблуждение, будто я купилась на твою лицемерную херню.

Ее крошечные ручки вытянулись вперед и легли на пояс моих джинсов, расстегнув одним движением пуговицу и молнию на них. Пришел мой черед удивленно моргнуть.

«Она — швея, идиот».

Она работала с пуговицами и молниями каждый день, она отлично умела справляться с ними. Однако соприкосновение с ними в прошлом было совсем другим.

Я ненавидел, определенно, ненавидел, что она вновь украла мою власть. Она опоила меня своим ведьмовским зельем, заставив меня думать исключительно членом.

Схватив ее волосы в кулак, я прорычал:

— Ходишь по тонкому льду, мисс Уивер.

Ее нрав взорвался как фейерверк. Она выплюнула:

— Ошибаешься. Я на льду Хоук и все еще стою. Ты хочешь, чтобы я отплатила тебе? Отлично. Говори, что мне делать, затем накорми меня и верни обратно в свой дьявольский дом. Я уже готова закончить данный день.

Мой разум оцепенел, когда ее рука проскользнула в мои джинсы, смело схватив мой член.

— Или лучше просто прими что я, черт побери, дам тебе.

У меня не было слов описать, что я делаю.

Правда не было слов.

Часть меня ненавидела себя за то, что Джетро привлекал меня даже сейчас, особенно после того, когда он охотился на меня и наказал как животное. Но другая часть — большая часть меня — испытывала удовольствие оттого, что я становилась женщиной. У меня не было никого рядом, на кого я могла положиться. Никто не мог мне сказать правильно это или нет. Каждодневные правила, которые шли рука об руку со мной в привычном мире, были бесполезны тут, и если Джетро думал, что я буду играть по его правилам, то он чертовски ошибался.

Его эрекция приподнялась под моей рукой, горячая и обжигающая мою ладонь, единственная часть его, которая насыщена теплом.

Его золотистые глаза стали пустыми от смеси всех чувств, что он испытывал, а на один счастливый момент его глаза наполнились вожделением. Но это лишь похоть.

Гнев омрачил его, пальцы сомкнулись на моем запястье.

— Какого гребаного хрена, ты думаешь, ты делаешь?

Свободной рукой я ухватилась за резинку его боксеров, выворачивая вторую руку из его захвата, опуская пальцы в темный жар его нижнего белья. Он с силой сжал челюсть, когда я прошлась пальцами по его длине.

— Я возвращаю тебе долг. Ведь этого ты так хотел? Оргазм за оргазм?

Низкий рык вырвался из его груди, он сузил глаза с презрением, но одновременно горячим желанием.

«Не ври мне, чертов ублюдок».

Он открыл рот, но не сказал ни слова. Я сжала его крепко, настолько крепко, чтобы мою ладонь заколола от боли.

Он дернулся в моей хватке, постанывая.

— Господи.

Одно слово разбудило внутри меня сверкающую похоть, словно заливая бензин в огонь. Его твердость в моей руке послала электрические импульсы, которые порождали зуд на кончиках пальцев. Гнев, который бушевал внутри меня, выплеснулся кипящей жидкостью.

Это.

Это и есть сила.

Соединение тел.

Это было безупречно.

Просто.

Опьяняюще.

Удар, которым он наградил меня, сделал меня влажной. Я никогда не проводила параллели между болью и наслаждением. Конечно, я читала книги и слышала сплетни о том, насколько могут быть захватывающими БДСМ отношения с кем-нибудь, кому всецело доверяешь, но это и был ключик нашего отличия.

Я не доверяла Джетро.

Ни капли.

Это была битва.

Каждый раз, когда мы будем касаться, ласкать нашу плоть в ответных ласках языками и, возможно, трахаться, это будет жесточайшая схватка.

И только один выйдет победителем.

У меня есть все шансы на победу.

Секс для меня не был связан с прошлыми ассоциациями или представлениями. В моем сознании секс не был чем-то, что завернуто в оболочку любви и сладости. В некотором смысле я была благодарна отцу, который сохранил меня нетронутой и погрязшей в своем уединении. Я обнажила похотливое желание доставлять удовольствие посредством низменных потребностей.

Я вздрогнула, чувствуя себя настолько озаренной светом изнутри, словно проглотила пригоршню звезд.

Джетро хотел меня.

Он не мог отрицать этого. Он не хотел отрицать этого.

Я была не против пользоваться телом, чтобы заставить его чувствовать. Заставить этого подонка с ледяным сердцем рассыпаться под моими прикосновениями.

Держа мужчину за наиболее ценную часть его тела, и заставляя его выполнять мои приказы.

Это была чистая власть.

Это была мощнейшая сила.

Проверяя свою теорию, я поглаживала его член вверх-вниз, думая о каждом из тех сообщений, которые посылал мне Кайт.

Я поглаживаю свой член.

Я делаю это жестко.

Дрочила. Поглаживала. Порождала чувства. В некотором роде эти действия напоминали жесткий трах. Джетро будет вынужден заниматься любовью с моей ладонью, пока мои пальцы держат его плоть в тисках, сжимая в смертельной хватке.

С окрепшей уверенностью в своем сердце, я продолжала дрочить его член.

Джетро немного согнул ноги в коленях, его глаза были закрыты.

— Черррт, — простонал он, когда я жестко сжала его член, продолжая ласкать его с ожесточенностью. Не было возбуждения. Не было поддразниваний.

Это война.

Обоюдная. Два игрока. Он заставил меня кончить, теперь моя очередь постичь все, что касается его, так я могу приоткрыть его тайну.

Толкнув его плечом, я почти обнажила победную улыбку, когда Джетро качнулся назад. Его глаза яростно расширились.

— Что за…

Я не стала отвечать. Вместо этого, я подобралась ближе, ни на минуту не останавливая свои действия вверх и вниз.

Его резкий взгляд стал затуманиваться, губы приоткрылись, и дыхание стало жестким.

Он толкнулся бедрами. Застигнутый врасплох битвой нужд и потребностей. Я не давала ему и возможности подумать здраво или приблизиться на шаг в своем понимании, что я выигрываю. Я забралась на него — оседлала его большое, мощное тело.

Мое сердце стучало; кровь стала гуще, и становилось все хуже. С каждым поглаживанием, которое я ему дарила, мое тело вторило движению руки на его члене, внутренние стенки влагалища сжимались. Даровать ему наслаждение-забирать удовольствие — было чистейшим афродизиаком.

Я была богиней. Я была гейшей.

Я растратила похоть по крупинкам, месть одержала верх над моими чувствами. Мне было безразлично до фамилий и нашего будущего. Я сконцентрировалась на всем, чего хотела. Это была сладчайшая эмоция из всех, которая взяла верх над сокровенным местечком между ног.

Мои движения были сумасшедшими. Я дергала, не ласкала.

Его ледяные руки схватили меня за бедра, пока он жестко толкался в мою ладонь. Наши глаза пожирали друг друга, наше дыхание было в унисон, мы стали двумя животными в лесу.

Большего.

Я хотела большего.

Стягивая его боксеры, я пыталась опустить их по ногам. Джетро подался вперед бедрами, соединяя вес нашего тела, он дал мне немного места, чтобы я могла стянуть его боксеры и джинсы до середины бедра.

В тот момент, когда его член вырвался на свободу, качнувшись и ударившись о крепкие рельефные мышцы пресса, он схватил меня за волосы, подтягивая мой рот к своему.

Мой язык покалывало от желания прикоснуться к нему в поцелуе. Но он крепко держал меня в миллиметрах от своих губ.

— Ты играешь в опасные игры, — он не смог окончить предложение, так как я провела ладонью по члену своего врага.

Я не ответила, мой рот наполнился слюной от его такой соблазнительной близости.

Опустив руку к его основанию, я взяла в ладонь его яички.

Он выгнул спину, когда я перекатила в руке тяжелую, нежную плоть.

— Боже!

Желудок скрутило, мое сердце бешено громыхало, а моя нагота нисколько не помогала скрыть, насколько сильно его желание возбуждает меня.

Его пальцы проскользнули в мои волосы, и я растянулась на нем, нагло потершись своей пульсирующей киской о его бедро.

— Ты назвал меня разочарованием. Сказал, что моя рука ни на что не годна, кроме как держать полотенце, — я прижалась своей грудью к его груди, приблизившись к его губам, угрожая поцеловать его. — Ты все еще веришь в это?

Я дернула запястьем, поглаживая бархатистую кожу его члена.

Он закатил глаза, а все его тело задрожало.

— Я докажу, что ты не прав, — я села, впившись взглядом в его разгоряченный член. Ласково улыбаясь, я пробормотала: — Разве не этого ты хотел?

Его взгляд пленил мой.

— Тут нет ничего того, чего я хотел бы.

Я рассмеялась, звук вышел немного сумасшедшим.

— И кто теперь лжец, мистер Хоук?

Одной рукой он схватил меня за горло, а другой впился в бедро. Выражение его лица помрачнело.

— Хочешь правду? Я скажу тебе гребаную правду, — его мышцы дернулись в моем захвате. — Я хочу, чтобы ты умоляла меня. Я хочу тебя так чертовски сильно, чтобы ты позволила мне делать с собой все, что угодно.

Его скрипучий голос вырвал меня из прошлого и бросил прямиком в секс.

Я сжала сильнее, поглаживая пальцами его член, помогая крови прилить к его концу.

Он получил желаемое. Позволяя мне притронуться к нему, он соблазнил меня. Я никогда не жаждала быть заполненной. Но сейчас... каждый дюйм меня чувствовал себя пустым и желающим, и нуждающимся.

Я трахаю твой рот. Я хочу погрузиться глубоко в твое горло.

Сообщение от Кайта внезапно появилось в моей голове, будто его призрак наблюдал за мной, давая мне инструкции, как разрушить мужчину, который смотрел в мои глаза со смесью злости и похоти.

Мое сердце сжалось от страха, когда я взглянула на член в своей руке. Я сомневалась, что моя челюсть справится с этим, но я попробую. Я буду стараться изо всех сил и заставлю его кончить.

Не для того, чтобы удовлетворить его. А чтобы разрушить. Чтобы доказать, что я могу контролировать его так же легко, как и он меня.

Я застонала, по моему телу прошла дрожь. Я жаждала еще одного оргазма. Вместо того чтобы отсосать, я проигрывала в голове мысль о том, чтобы насадить себя на его внушительный размер, желая догнать свое собственное наслаждение.

Я не могла отвести взгляд от приоткрытых губ Джетро. Я бы отдала все что угодно за его поцелуй. Чтобы он поглотил меня так же, как делал это с моим телом.

«Ты не можешь».

Я покачала головой, рассеяв эту связь. Поцелуй — это слишком интимное. Поцелуй уничтожил бы меня.

Сквирл принюхался, задаваясь вопросом, что, черт возьми, мы делали, пренебрегая войной, которая происходила в темном лесу на пледе.

Джетро зарычал, отогнав его от нас.

Он развел ноги, сжал руки по бокам и бессловесно отдал себя мне.

Мое сердце подпрыгнуло в груди, засверкав солнечным светом и счастьем, прежде чем упало обратно в смоляную яму, которой стала моя жизнь.

— Соси меня. Черт побери, сделай это, — прорычал он, сильнее толкаясь в мою руку. Его команда послала дрожь прямо к моей киске.

Я не колебалась.

Нависнув над его телом, я устроилась между его коленей и одним быстрым движением втянула в себя его шелковистый, солоноватый член в рот.

Он дернулся, все его тело напряглось.

— Чтоб... меня, — он сжал губы и закатил глаза.

Я застонала, обожая власть, которую получила.

Мои соски напряглись. Я перестала смотреть на него. Закрыв глаза, я представила себе другое время и другое место. Представила, как я сшивала тюль и шелк, влача свое одинокое существование в номере отеля. Представила ту свою жизнь, когда я была рабыней своей работы без острых ощущений в жизни.

Потом я представила себя обнаженной на мужчине, который собирался убить меня, пока моя голова неистово покачивалась по его члену. Я смаковала, насколько неправильно и порочно это было.

Я предпочла это.

Каждый мой сантиметр молил об освобождении. Каждый атом томился жаждой крови и насилия. Мои зубы желали разорвать тело Джетро — ужасающие картинки его убийства с самой страшной болью пронеслись в моей голове. Другая часть меня хотела сделать ему самый приятный, эротичный минет, который ему когда-либо делали, надеясь разбить его стены, заставив растаять лед, и превратить его в человека, который, я знала, жил внутри.

Он проскользнул пальцами в мои волосы и сжал их, низкий рык вырвался из его груди. Он толкался в меня, вынуждая глубже принять его.

— Прими все.

Я подавилась, слюна скатилась вниз по моим губам. Я изо всех сил старалась удержать его неистовый темп, но он, не останавливаясь, использовал меня.

И что более важно, я не колебалась.

Я подводила его к вершине наслаждения. Вынуждая его ускориться.

Я гладила, облизывала, сосала и выводила языком круги, пока все не взревело о боли. Моя челюсть, шея, плечи, запястье.

Все во имя победы.

Живот Джетро напрягся, яйца отяжелели, а его мускусный запах ударил в мой нос, пропитав мою душу его ароматом.

Его руки крепче схватились за мои волосы, трахая меня так же, как я его. Наше оружие было разным, но мы сражались не на жизнь, а на смерть.

Джетро низко и протяженно застонал, когда я взяла его яички в ладонь и сжала их.

Я выиграла.

Я кончаю. Я кончаю прямо в твое горло. Сообщение Кайта прожигало мой разум. Я истратила свою последнюю энергию. Перед глазами все поплыло, разум опустел, а мир перевернулся вверх ногами.

Но я по-прежнему сосала, и в каком-то измерении, в котором здравомыслие больше не существовало, я вкусила первый выплеск спермы на свой язык.

Джетро вскрикнул, его тело вытянулось, а бедра протолкнули его член мимо моего рвотного рефлекса, чтобы высвободиться в меня.

У меня не было иного выбора, кроме как сглотнуть. Мой желудок сжался, когда его солоноватая сперма стекала вниз по моему горлу. Мне поплохело. Я почувствовала себя раскрепощенной.

Он дрожал в последней волне оргазма, а тихий стон сорвался с его приоткрытых губ.

Несмотря на отвратительную неприязнь, которую я испытывала к нему, что-то яркое вспыхнуло в моем сердце, когда я села. Я улыбнулась, победа горела ярко и на вкус была сладкой.

Светло-карие глаза Джетро встретились с моими, расширенные от шока, его радужка была темной от полученного удовольствия. Он дышал тяжело и быстро.

Мы не произнесли ни слова.

Нам и не нужно было.

Мы оба знали, кто выиграл.

И он был чертовски зол из-за этого.

 

Бл*дь

Черт бы ее побрал. Черт бы меня побрал. Да к чертям собачьим все.

Впервые в жизни я почувствовал вспышку в своем замерзшем сердце.

Не признательность, человечность или нежность.

Нет.

Я чувствовал... раскрепощение.

Я должен был знать тогда, что это будет началом моего конца.

Я должен был догадаться, насколько сильно она сможет разрушить меня.

Но все, о чем я мог думать — это ошеломительное удовольствие.

Я уставился в глаза своего противника.

Я смотрел на Нилу Уивер с яростью.

Поднявшись на ватных ногах, я проигнорировала Джетро и потянулась к седельной сумке. Внутри я обнаружила свои спортивные шорты для бега, футболку, толстовку и летние открытые сандалии.

Когда я взяла одежду, меня пронзило сильное и острое желание развернуться и убедиться, что мне позволено одеться. Как влияла на меня его чертова магия, что он заставил меня усомниться в моем истинном праве одеться?

Я должна была положить конец этой глупости, и чем быстрее, тем лучше.

Натягивая на себя одежду, я вздрогнула, когда почувствовала жесткую подкладку сандалий, касающуюся моих порезов и проколов на пятках. Обезболивающее, которое он дал, еще пока не начало свое магическое воздействие.

После того как оделась, я достала из почти пустой сумки сэндвич, завернутый в вощеную бумагу.

Отойдя от него немного назад, я начала жадно поглощать его, словно оборванка или бездомная бродяжка. Еда. Восхитительная еда. Я никогда раньше не была так благодарна чему-то простому как этот сэндвич.

У него был потрясающий вкус. Обжаренное нежное куриное мясо, свежий и сочный салатный лист, легкий сливочный майонез, и все это на кусочке белого хлеба. Я хотела еще один. Черт, я хотела еще десяток таких.

— Вот.

Что-то аккуратно положили к моим ногам. Смотря настороженно через плечо, я нагнулась, чтобы поднять это. Джетро поднялся на ноги и застегивал джинсы. Он напряженно провел рукой по серебристым волосам, смотря на меня с яростью, которая отражалась на его красивом лице.

Я посмотрела на зеленое яблоко в своей руке, затем вонзилась в него зубами, упиваясь вкусом пищи. Мне было совершенно безразлично, как я выглядела в этот момент. Мое тело требовало, чтобы я, наконец, поела. Я проглотила его настолько быстро, насколько это только возможно.

Но что бы я ни ела, все, что я могла ощущать на языке — это был вкус Джетро.

Огрызок от яблока — это единственное что осталось от моего сверхбыстрого поглощения пищи. Оно было съедено в считанные секунды, и я все еще была очень голодна.

Джетро направился ко мне.

Мое тело инстинктивно дернулось, и я отступила назад из-за мощной волны гнева, который исходил от него.

«Не двигайся», — послышался голосок в моей голове. «Это проявление слабости».

Сумей противостоять ему. Заставь его посмотреть на тебя».

Напрягая мышцы, я только крепче встала на ноги. Я победила. Если я отступлю сейчас, все, что я сделала до этого, падет прахом.

Происходящее здесь и сейчас никак не относилось к другим Хоук или Уивер. Это касалось только нас. И правила в этой игре были неизвестны. Единственный способ выйти победителем из нее — это сохранить за собой то, что я с таким трудом отвоевала.

Если он хотел контролировать меня при помощи жестокости и гневных ругательств, отлично. Я буду контролировать его при помощи секса.

Это была та самая единственная вещь, о которой я совершенно ничего не знала, но которая интересовала меня больше всего.

Мои губы скривились в иронии. Я прошла путь от неприкасаемого светского дизайнера до развратной заключенной.

Я сделала это для того, чтобы доказать свою точку зрения — сохранить жизнь настолько долго, насколько это возможно.

«Лгунья. Ты уже влажная, готовая для него.

Ты получила удовольствие, лаская его, в той же степени, как и когда он ласкал тебя между ног».

Я стиснула зубы.

Джетро не произносил ни слова, просто стоял там и безмолвно закипал от ярости.

Мое тело зудело от ощущения крайней необходимости. Я не могла перестать думать о его рте на моей киске и о том, как я кончала на его языке, распадаясь на кусочки от его ласк.

Я хотела кончить снова. И как можно скорее.

Наконец он щелкнул пальцами.

— Пойдем. Мы уходим

Наклоняясь, он поднял одеяло и сумку, прежде чем последовал за мной и схватил меня за запястье. Он громко свистнул, и Сквирл выбежал из густого подлеска, а затем Джетро потащил меня почти в кромешной темноте леса.

По крайне мере, на мне были надеты сандалии, которые защищали мой раненый палец от болезненного покалывания веток на земле. Еда, которую я съела, ощущалась в желудке словно дар, распространяя энергию по всему организму, в то время как одежда даровала мне теплоту и защищенность.

Мои глаза расширились.

Я чувствовала себя... довольной.

Так или иначе, среди всех страхов и стресса, которые меня окружали, я смогла найти маленький кусочек умиротворенности. Сколько продлится это состояние, я не знала, но Джетро не сможет отнять его у меня.

Нам не пришлось идти далеко. Мой слух чутко уловил, куда именно мы направлялись еще до того, как глаза увидели в темноте. Мягкое сопение собак, которые блуждали между ветвей кустарников, затем последовало легкое фырканье лошади.

Ступая на небольшую поляну, Джетро отпустил меня, направляясь к большому зверю.

Он что-то успокаивающе бормотал животному, пока прикреплял сумку к верхней части седла. Его большие ладони были словно белые вспышки в темную ночь.

Я стояла молча, не произнося ни единого слова, пока Джетро отвязывал гончих, похлопывая и поглаживая их в приветствии. Собаки не могли не извиваться, подергивая своими задницами и виляя хвостами; радость и предвкушение пути проскакивало между ними, словно искры.

Хотя Сквирл и присоединился к своим товарищам, он все равно пытался быть недалеко от меня. Его умные глаза всегда смотрели в мои, независимо от того смотрели ли я на него.

Джетро схватил поводья лошади, подтягивая громадину ближе к себе. Он остановился напротив меня. Его подтянутое тело замерло, на лице сохранялось бесстрастное выражение. Он опять скользнул в свой ледяной облик, как будто мы были незнакомцами, которым посчастливилось совершенно случайно столкнуться в лесу в одну из тысячи загадочных ночей.

«Я испробовала тебя.

Ты насладился мной.

Мы больше не были незнакомцами».

— Забирайся на лошадь. Я не хочу, чтобы ты упала или потеряла сознание.

Я сделала решительный шаг назад.

— Я спасалась от тебя бегством по лесной местности, забралась на дерево и подарила тебе оргазм. Я думаю, что справлюсь и сама дойду пешком до «Хоуксбридж Холла».

— Не надо, мисс Уивер. Просто сделай это. — Он устало провел ладонью по лицу, его жесткая маска на мгновение соскользнула с лица, показывая напряженные морщинки, которые собрались вокруг его глаз.

Мое сердце сжалось от чувства радости. Я была так переполнена счастьем оттого, что он настолько устал. Я была рада увидеть, как такой эгоистичный подонок страдает оттого, что затеял такие мерзости с девушкой, которую все считали слабой.

Его глаза нашли мои. Что-то проскользнуло между нами. Это не было ни битвой, ни угрозой. Это было... что-то мягкое и невесомое, что отдалось искоркой в глубине души.

— Забирайся на лошадь, — Джетро приказал четко, но немного мягче, и несказанное слово проскользнуло, затаившись за его гневным предложением.

Это было… пожалуйста.

Я пошла вперед, словно загипнотизированная его голосом, смотря внимательно на огромного зверя. Лошадь резко качнула мощной головой в мою сторону, ее ноздри затрепетали, втягивая мой запах.

Я пахну ее хозяином?

Несмотря на то, что я съела сэндвич и яблоко, пьянящий вкус Джетро пронизывал, покрывал весь язык, насыщая меня своим ароматом.

К своему ужасу я чувствовала себя, как будто поглотила часть, которую он даровал мне при оргазме, взамен отдавая ему за это власть надо мной.

Это невозможно. Он бы не при каких обстоятельствах не отдал бы мне частичку себя так просто.

Я забрала ее у него. Я заставила его излиться мне в горло, несмотря на то, что это было именно его желание, чтобы я отплатила ему удовольствием за удовольствие.

В этот раз я не смогла сдержать маленькую победную улыбочку, которая просияла на моих губах.

Джетро пробормотал:

— Самодовольство тебе не к лицу, мисс Уивер.

Я парировала:

— Нет, но уязвимость оказала на тебя поразительный результат, мистер Хоук.

Его глаза сузились, он пристально посмотрел на меня. Одним резким движением, он схватил меня за талию и поднял над своей головой.

— Забирайся на чертову лошадь, перед тем, как я потеряю терпение.

Не имея ни малейшего шанса к сопротивлению, я схватилась за переднюю луку и перекинула ногу через седло. Лошадь ощущалась твердой, мощной массой подо мной, полированная гладкость касалась моих коленок.

Джетро схватил поводья, поставил ногу в стремя и уселся в седло позади меня. Его твердое и горячее тело прижалось ко мне сзади.

В седле не было достаточно места для нас двоих, но, казалось, это его совершенно не волновало. Он прижал и ударил ногами в бока бедного животного, и мы рванули вперед, рассекая темноту, когда его рука обвила меня за талию и прижала ближе к его твердым мышцам груди.

Ночную тишину наводнил лай собак и звучный стук копыт, когда он возвращал меня влачить мучительное существование в «Хоуксбридж Холле».

Утро.

Лучи солнца поникали через окно в комнату, ярко освещая теплым и ярким светом, тисненые кожей, стены и огромных размеров кровать с темно-алым парчовым балдахином.

По комнате были расставлены чучела прекрасных птиц. Лебеди и ласточки. Зяблики и дрозды. Я знала, почему Джетро выбрал для меня именно это комнату, потому что все эти прекрасные и величественные птицы были застрелены, убиты, и его знакомый сделал из них чучела. Я знала, потому что Джетро сам мне это рассказал.

Он также посвятил меня в то, что в этой самой кровати когда-то спала моя мать и все наши предки по женской линии, плененные семьей Хоук до моей матери. Атмосфера и интерьер были тщательно продуманы, и ставка делалась на то, что я должна растерять всё присутствие духа и силу, чтобы превратиться в ту жалкую девушку, которую он встретил в самом начале.

К большой жалости для него, я больше ни за что не собиралась становиться такой снова.

Было еще рано. Солнце только взошло и несмело вступало в свои права, рассеивая отголоски ночи. Я спала глубоко и без каких-либо тревожных снов, поэтому проснулась полная сил. Ночь в полном одиночестве. Ночь, которая была теплой и безопасной.

Я остро нуждалась в каких-либо словах, чтобы найти утешение.

Сбрасывая одеяло, я подошла к чемодану, который стоял в углу комнаты. Парень из «Блэк Даймонд», который исполнял роль посыльного, был очень любезен, что принес в комнату мои вещи, включая платье и черный жакет, который отобрал у меня Джетро взамен на униформу горничной, которую мне пришлось надеть, чтобы обслуживать обед братства.

Я вздрогнула, отодвигая подальше воспоминание обо всех тех мужчинах и их языках.

Опускаясь на колени, я начала шарить в карманах пиджака, пока мои пальцы наконец не нащупали нужный предмет.

Мой телефон.

Я быстро достала зарядное устройство из чемодана и поспешила к кровати с двумя предметами. Включая зарядное устройство в сеть, я позволила электричеству вдохнуть новую жизнь в севшую технику.

Ожидая, пока телефон загрузится, я улыбнулась мысли о том, что в данный момент у меня есть хотя бы немного комфорта, которого я успешно добилась прошлой ночью.

В тот момент, когда мы добрались до «Хоуксбридж Холла», Джетро сопроводил меня до комнаты и запихнул вовнутрь.

Он не обронил ни единого слова и не вознаградил меня ни единым взглядом.

Когда щелкнул язычок замка, и дверь плотно закрылась за ним, я поняла, что на сегодня он оставил меня в покое, чтобы я могла принять душ, переодеться в удобную, мешковатую футболку, затем свернуться калачиком под простыней из египетского шелка и просто отдохнуть от всего, что я пережила.

Драгоценная возможность побыть наедине с собой, в сочетании с мыслями о том, что я украла у него в лесу, позволила мне расслабиться на несколько часов и погрузиться в крепкий сон.

Держать телефон в руках, единственную ниточку, что связывала меня с внешним миром, наполняло меня большими силами. Это был ключик, к тому, чтобы найти равновесие в существовании в этом странном месте. Мое прошлое не ушло, просто немного скрыто, на некоторое время стало призрачным.

В тот момент, когда телефон включился, устройство просто сошло с ума в моих руках, неустанно принимая оповещения.

Сообщения стали быстро поступать в почтовый ящик. Пропущенные звонки. Электронные письма.

Письма от моего помощника и дизайнеров, которые я игнорировала. Заявки на поступление большего количества моделей из коллекций. Огромное количество счетов по авансовым платежам новой коллекции из Милана.

Это не имело значения. Больше не имело. Освобождение, которое я чувствовала оттого, что игнорировала давление своей работы и карьеры, не должно было настолько радовать меня.

На экране высветились три сообщения, которые пришли от моего отца.

Мое сердце болезненно сжалось, но я проигнорировала их. Я не была готова общаться с ним. Смесь из отчаяния и чувства предательства немного улеглась к этому моменту, и все стало более понятно. Но сейчас мне было необходимо немного пространства.

Я кликнула на последнее сообщение, которое пришло прошлой ночью.

Вэтмэн: Нила. Черт побери, позвони мне.

Из сообщения Вона буквально сочилось отчаяние.

Сердце обливалось кровью от одной только мысли, что он скучал по мне. Я не могла вынести его одиночества или растерянности. Я не должна была отталкивать его. Это было нечестно, и я больше не могла этого делать.

Джетро мог спрыгнуть с моста со своими указаниями, что мне нельзя общаться со своим близнецом и лучшим другом.

Иголочка с ниточкой: Ви, я в порядке. Прости, что заставила тебя переживать. Я не знаю, что рассказал тебе папа, но я жива и делаю все возможное, чтобы попасть домой. Пожалуйста, помни — я люблю тебя, и я бы ни за что не исчезла, если бы на то у меня не было причины.

Я нажала «отправить».

Причины, как например, попытаться сохранить твою жизнь.

Тоска по брату угрожала утопить мою недавно появившуюся надежду. Мгновенно я открыла сообщение, которое хотела прочитать, пока моя батарея не сдохла.

Кайт007: Мне снился фантастический сон о тебе, Иголочка. Ты позволила мне связать себя и выбить из тебя всю дурь. Скажи мне... делает ли это тебя влажной, поскольку я от этого сна стал чертовски твердым.

Мое лоно знакомо сжалась, и это было счастьем в такой мрачный денек. Так много всего изменилось, но не это. Не он.

«Осторожнее, Нила».

Я помедлила, беспокойно проводя пальцем по клавиатуре. Кайт был единственной постоянной в этом беспорядке. Единственным не вовлеченным во все это. Он не был Хоук. Он не был Уивер. Он был на нейтральной территории, где я бы с радостью разбила лагерь и осталась навсегда.

«Ты думаешь, он не Хоук».

Внезапная мысль остановила меня, высосав весь воздух из моих легких.

Что?

Мой разум вернулся к воспоминаниям того завтрака. К странной связи, которую я разделила с тем братом, чьи золотистые глаза были не холодными или заполненными ужасными намерениями, а игривыми. Мое сердце бешено заколотилось от воспоминания о необъяснимой близости, которую мы разделили, хоть и на краткий миг.

Он смотрел на меня так, будто знал меня.

Кестрел.

Я опустила телефон.

Такое возможно?

Вздрогнув, я подняла телефон и напечатала ответ.

Иголочка с ниточкой: Мне снился похожий сон. Ты бил меня кнутом в лесу. Ты встал позади меня на колени и ударил так, чтобы жгло, но не оставило следа. Меня никогда не били раньше, но ты... ты сделал так, что это казалось нормой.

Отправить.

Только это было не во сне, а с моим заклятым врагом.

Я устроилась на простынях, тяжело дыша. Внутри меня смешался страх, надежда и гнев. Если Кайт был Кестрелом, что это значило? Почему в столовой он был так жесток и в то же время заботлив? Почему он начал общаться со мной месяц назад?

То сообщение.

Не было никакого «неправильно набранного номера».

Я сжала руку вокруг телефона. Могли ли мной манипулировать?

От злости слезы жгли глаза. Всю мою жизнь мной негласно манипулировали, двигая по их прихоти, тащили за подол юбки, пока я не оказывалась в нужном месте, в то время как я глупо улыбалась и была такой чертовски наивной.

Я хотела закричать.

«Ты делаешь из мухи слона».

Это правда мог быть неправильный номер и абсолютно ничего ужасного.

Я практически кипела от гнева, поэтому не могла урезонить себя.

Кайт007: Черт, кажется, это было горячо. Ты кончила?

Я пялилась на сообщение, пока огонь прожигал мою душу. Я хотела противостоять ему. Мне нужно было выяснить правду.

Иголочка с ниточкой: А ты кончил после того, как вчера вылизывал меня? Ты дрочил от мысли о том, что твоя семья мучает меня, ты, больной ублюдок?

Мой палец завис над кнопкой «отправить», в безмолвной комнате было отлично слышно мое тяжелое дыхание.

Если я спрошу и окажусь права — что тогда? Что мне это даст? Не лучше ли играть по их правилам? Скрыть мое умозаключение и, наконец, понять, как играть в эту нечестную, коварную игру?

Я удалила сообщение.

Иголочка с ниточкой: Нет, но я заставила кончить тебя. Твоя сперма выстрелила так глубоко в мою глотку, что я до сих пор могу ощущать твой вкус.

Я ухмыльнулась, чувствуя себя больной на голову.

Если Кайт был непричастен ко всей этой фигне, то он может и дальше быть моим спасением от реальности. Между тем, Джетро дал мне ответ, которого у меня не было раньше. Который поможет мне ответить на следующий вероятный вопрос Кайта. Какой я на вкус?

Если бы он был на вкус как Джетро, это была бы всепоглощающая смесь полного отсутствия вкуса и внезапной вереницы всех вкусов сразу. Устрицы вперемешку с икрой и шотом водки. Не совсем вкусно, но и не отвратительно.

Теперь у меня был опыт. Я получила его, сделав минет мужчине, который мог или не мог быть связан с моим мучителем.

«Ты можешь ошибаться. Ты сделала поспешный вывод».

Я задумалась, поглаживая пальцами экран. Возможно, что я хваталась за соломинку, выискивая какую-то связь, чтобы понять всю эту катастрофу. Но я не могла игнорировать узел внутри меня, шестое чувство, которое с каждой секундой кричало все сильнее.

Я сжала губы, думая о том, насколько всё это было отвратительно. Как невысказанная ложь заставила меня стать подозрительной.

Кайт007: Бл*дь, ты слышишь себя? Что-то изменилось. Опять. Не могу поверить, что спрашиваю это, но просвети меня. Мне нужно знать, как из робкой монашки ты превратилась в смелую кокетку.

Он хотел узнать. Как будто он не знал. Как будто все семейство Хоук не смеялась за моей спиной.

«Ты ведь не знаешь точно, что это он!»

Я знала, что должна успокоиться, поискать подсказки и выявить правду прежде, чем сорваться на, вероятно, невинного Кайта. Но поскольку я трансформировалась из кроткой в жестокую, я не могла успокоить себя. Я отказывалась контролировать свои эмоции.

Я буду возвращать контроль сообщение за сообщением.

Иголочка с ниточкой: Ты хочешь знать? Ты хочешь услышать личные детали моей жизни? Что случилось с тобой, Кайт? Кто-то ударил тебя по голове?

Кайт007: Осторожнее. Я в одном шаге от того, чтобы удалить и прекратить все это. Ты молила меня продолжить общение. Помнишь?

Иголочка с ниточкой: А у тебя вспыльчивый характер.

Прям как у одного моего знакомого.

Кайт007: Хочешь, чтобы я дальше вел себя как мудак? Пожалуйста. И даже не пытайся намекать, что я не старался помочь тебе.

Мое сердце екнуло.

Если это был Кестрел, то он мог бы быть моим единственным союзником. Я не могла позволить себе злить его, пока жила в этом змеином гнезде. Если бы я смогла подружиться с ним, заставить его заботиться обо мне, он мог бы стать моим билетиком на свободу.

Есть ли лучший способ сбежать Уивер, чем Хоук, который сам откроет клетку?

В столовой Кес был единственным, кто смотрел на меня с... состраданием. Он видел мою борьбу, и даже при том, что он обращался со мной, как и остальные, он странным, извращенным способом был благородным. В отличие от его братца, который заставил меня кончить, отобрал все мои человеческие права и личную жизнь, и преподнес подарок, который мне не делали раньше.

Проклятый, Джетро.

Иголочка с ниточкой: Прости. За последние несколько дней на меня многое навалилось. Я немного вспыльчивая.

Кайт007: Заметил. Итак... ты расскажешь мне, как стала такой смелой?

Иголочка с ниточкой: Нет, не думаю. Ты же не хотел никаких личных деталей... помнишь?

Я сидела, прикусив губу, мои пальцы готовы были закинуть первую сеть. Как я могла вопросами вынудить его раскрыть свою личность: ты живешь в этой стране? Ты ездишь на мотоцикле? Тебе выдалось вчера вкусить женщину вместе со своими двадцатью братьями?

Кайт007: Тогда поставь меня на место. Видишь, мне пофиг. Достаточно болтовни. Давай вернемся к тому, чем мы оба наслаждаемся. Прикоснись к себе. Расскажи, как сильно тебя возбуждает мысль о том, как я шлепаю тебя. Потому что ты заслуживаешь того, чтобы тебя отшлепали. Чертовски сильно.

Иголочка с ниточкой: Я не верю, что была плохой. Я не заслуживаю ничего, после того, как видела, как ты выпорол меня кнутом прошлой ночью.

Кайт007: Что это за фантазия с кнутом? Почему не ладошкой? Я хочу ощущать, как пылает твоя кожа, пока я наказываю тебя. Я хочу, чтобы моя ладонь болела в равной степени, а ты кричала и умоляла меня, чтобы я вставил в тебя свой член.

Я вздрогнула.

Мое сердце перестало пылать и замерло. Что это был за ответ? Боль в равной степени? Разделить боль? Это было о том самом «удовольствие-боль»? Доверие и повиновение в равной степени?

Кайт007: Ты замолкла. Ладно. Ты хочешь кнута. Я выпорю тебя им.

Иголочка с ниточкой: Нет. Вообще-то... я предпочла бы ладонь. Я хочу почувствовать твои прикосновения. Я хочу, чтобы ты гладил, ласкал меня, пока будешь делать со мной всё, что хочешь.

Я проглотила крошечное возбуждение от мысли, как Кес шлепает меня, и быстренько отправила еще одно сообщение.

Иголочка с ниточкой: Где ты хочешь шлепать меня? В спальне? В лесу? В деревне? Перегнув через свой мотоцикл?

Он моментально ответил.

Кайт007: Как, мать твою, ты узнала, что у меня есть мотоцикл?

Я отбросила от себя телефон, будто он ударил меня током.

Я не могла дышать.

О, боже. Все так, как я и думала. Странная связь. Таинственная ухмылка на лице Кеса. Даже эти два слова были подобными. Они оба хищные птицы.

Я такая глупая!

Всё это время я думала, что Кайт — значит бумажное крылатое создание, украшенное лентами, когда на самом-то деле это была хищная птица. (прим. перев. Kite с англ. — бумажный змей, коршун. Имеется в виду, что она думала, что он назвался в честь бумажного змея, а оказалось — коршуна)

«Не верь в это, пока не докажешь!»

Мой внутренний диалог остался незамеченным.

Я не могла стряхнуть с себя подавляющее осознание.

Мой мир вновь остановился и единственный человек, которому я доверяла и думала, что он был беспристрастным и дал бы мне силы пройти через все это — был кошмарным лгуном.

Кайт был Кестрелом.

Кестрел был Кайтом.

Он — Хоук.

Я не заходил к Ниле на протяжении двух дней.

Двух долбаных долгих дней.

Она отлично справилась с тем, что я поклялся себе никогда больше не повторять. Она заставила меня потерять контроль. Ужасные вещи происходили, когда я выходил из своего королевства льда. Я причинял людям боль и имел свойство ломать все, что принадлежит мне.

Дела пошли не по плану, когда я вышел из своей комфортной зоны арктического льда.

Была причина тому, почему люди называли меня необычным и проницательным — тщательно проработанная и продуманная репутация. Быть жестоким, но в то же время сочетать это все со стальной невозмутимостью было идеальным решением, которое несло в себе спокойствие, что смягчало мою жесткую жизнь.

Я слишком долго жил во льду, поэтому он стал частью меня. Но на данный момент все это забрала и разрушила глупая маленькая девчонка: своими прикосновениями прожгла трещинки в моем идеальном самоконтроле.

Те два дня были чертовой отсрочкой. Не для меня, для нее. Для моей семьи. Для каждой проклятой гребаной души, которые жили со мной.

Она думала я монстр? Лед не мог быть монстром — прочный и нерушимый — идеальная клетка для кого-то вроде меня.

Она наивно полагала, что поняла меня.

Я рассмеялся.

Она никогда не поймет. Я никогда не позволю ей понять всего обо мне.

Я удостоверился, что ей посылали еду утром, в обед и вечером. Я наблюдал за ней через скрытые камеры, которые были установлены по периметру комнаты, чтобы убедиться, что она не выкинет никакого идиотского поступка по типу выпрыгнуть из окна или порезать себе вены осколком от посуды.

На два дня я оставил ее в комнате смерти, только чтобы понаблюдать за той, кого я превратил в сексуальное существо, которое мерцало и привлекало меня как маяк.

Большую часть дня она вся была поглощена своим долбаным телефоном: читала, писала, рассматривала Бог знает что в нем. Иногда ее лицо выражало неподдельную печаль. Иногда ее губы озаряла яркая и красивая улыбка, что посылала болезненные уколы в мое сердце. А иной раз она просто прерывисто вздыхала; ее маленькие дерзкие грудки вздымались и опадали, когда она делала частые и глубокие вдохи. Внезапный яркий сексуальный румянец, который проявлялся на ее коже, сводил меня с ума от ревности.

Ревность.

Эмоция, которая являлась непозволительной роскошью в моем снежном королевстве.

На второй день ее заключения, я оставил ее в запертой комнате, а сам поехал на охоту. Я выпустил гончих, и мы шумно загоняли стадо оленей. Я преследовал несчастных существ и руками, дрожащими от трепета, пускал стрелы в жалких травоядных. Да, к счастью, некоторые вещи оставались неизменными, действовали, как отточенный и налаженный механизм в моем мире, даже если большая его часть была превращена в руины.

Бешеная жажда крови была удовлетворена. Я успокоился.

Трещины, которые пробили брешь в моем самоконтроле, заиндевели и покрылись толстой коркой льда.

Рациональность и спокойствие были возвращены на прежнее место.

Этим вечером мой отец и братья собрались в главной столовой на семейный ужин — только четверо из нас. Олень, которого я застрелил, украсил наш скромный стол тушеным, жареным мясом и рулетом.

Диалог, который мы поддерживали непосредственно в течение ужина, был неумелым; скрытое чувство гнева, ненависти проскальзывало между нами. Мудак Дэниель на протяжении ужина ухмылялся с присущим ему высокомерием. На губах Кеса то и дела проскальзывала непонятная улыбка, и мой отец…

Бл*дь, мой отец.

Я был двадцатидевятилетним мужчиной. Кровь уже окрасила мои руки в алый цвет, и жесткая льдистая корка покрывала сердце, но все равно я был недостаточно хорош. Все равно, я был не его уровня. Что-то жило в глубине меня, что он пытался задушить, уничтожить, вырвать, но, несмотря на все его усилия, это выживало. Невесомое чувство, которое легко, как тончайшее одеяло, укутывало сердце и мою душу.

Я научился, как прятать его от посторонних глаз.

Но Нила... черт.

Она обладала не дюжей силой, чтобы обнажить это.

Я хотел кричать, бушевать. Сделать шаг навстречу правде и открыться своему отцу, кто я был на самом деле.

Но я этого не сделаю. Не сейчас. Это слабость

А я, бл*дь, не был слабым.

Я был на расстоянии вытянутой руки от того, чтобы унаследовать все то, что принадлежало моему отцу. Меня отделял лишь год. И у меня была собственная малышка Уивер, чтобы я мог играть и забавляться с ней. Смена власти начиналась — все братья из братства «Блэк Даймонд» знали это. Мои родственники знали это. Весь хренов мир знал это, но мой отец… он был не в восторге от происходящего.

Его пожирающий взгляд поймал меня в ловушку; я сверлил его взглядом в ответ.

Противостояние между нами распространялось волнами во все стороны, ненависть достигла своего апогея, больше было невозможно сдерживать ее под маской из прогнившего уважения, фальши и негласного союза, не бросая вызов друг другу.

Когда мы схлестнулись в последний раз, один из нас ушел сломленным, другой никуда не делся, остался невредимым и при своих привилегиях.

Десерт был подан: праздничное суфле из малины. Матриарх нашей семьи, наконец, решила показать свою задницу из личных покоев «Хоуксбридж Холла».

В молодости Бонни Хоук, скорее всего, выглядела достаточно привлекательно, но ее время давно прошло. В девяносто один, она передвигалась болезненной поступью и с большим трудом — упрямая корова отказывалась пользоваться инвалидным креслом или на крайний случай тростью, чтобы облегчить себе передвижения по дому.

— Здравствуй, мой сын. — Она кивнула в приветствии Брайану Хоук, затем перевела взгляд на Кеса, потом на Дэниеля и в итоге на меня. — Здравствуйте, внуки.

Дэниель закатил глаза, показывая свое пренебрежение, Кес резко метнулся и помог ей опуститься на стул, а я улыбнулся отлично отточенной приветливой, но на самом деле хрен-вам-настолько-приветливой улыбкой, которой приветствовал всех с десяти лет.

— Здравствуй, бабушка, — послышалось в ответ приветствие от трех натренированных на вежливое обращение Хоук.

Бонни села, щелкнув пальцами, привлекая к себе внимание незаметного персонала, чтобы ей наполнили тарелку малиновым десертом. Она неспешно положила в рот полною ложку.

Ее карие глаза в это время, словно сканировали меня, затем прозвучал вопрос:

— Поведай нам всем, Джет. Как обстоят дела с последней Уивер?

Я выпрямил спину, расправляя плечи, когда ее вопрос отдался реакцией в моих боксерах. Эта чертова ведьмочка погубит меня. Как только я слышал слово «Уивер», мой член становился твердым.

«Поэтому ты избегаешь ее».

Еще одна причина, которую мне пришлось признать.

Я нахмурился.

Глотая полный рот суфле, я скупо улыбнулся.

— Работа приносит результаты, бабушка.

Мой отец от ярости подскочил на месте.

— У маленькой мерзавки было достаточно смелости, чтобы огрызаться в ответ на ее приветственном обеде. Так глупо с ее стороны. Если бы она была моя, к настоящему моменту она бы уже лишилась одной из конечностей.

Мне было неприятно признать, но он говорил сущую правду. Я видел, что он делал с матерью Нилы, я презирал и ненавидел его за это.

Желудок скрутило от мяса оленины, что я съел до этого, волна бушующей ярости взорвалась и пронеслась в моей крови. Я разгневанно отбросил нож для масла на стол.

— Какая гребаная удача, что она не твоя, чтобы измываться над ней. Так вышло, что мне нравится, когда мои женщины целы и невредимы, и не лишены конечностей.

В тот момент, когда слова вылетели из моего рта — я замер.

Все, сидящие за столом, замерли.

Гребаное пламя свечек, мерцающих на сервантах, замерло.

Черт.

Брайан Хоук постукивал пальцами, его глаза сощурились и потемнели.

— Это был неуместный всплеск эмоций. Возможно, ты хочешь перефразировать свое высказывание? — не отводя взгляда, произнес он.

Мои ладони стали липкими от пота. Я не собирался показывать то, что успешно прятал годами. Моя истинная сущность была недопустима в семье Хоук. Даже моей гребаной бабушкой, которая должна была учить нас быть нежными и уметь прощать, а не вспоминать смехотворный долг семьи, которая сделала несколько ошибок сотни лет назад.

Бл*дь, мне нужно побыть наедине с самим собой.

Мне нужно взять свои эмоции под контроль, прежде чем я вырою могилу глубже, чем уже есть.

Когда моя челюсть отказалась разомкнуться, мой отец пробормотал:

— Возможно, я возложил на тебя слишком много ответственности, Джет. Ты уже утомился? Возможно, я переоценил твои возможности, и Кесу или Дэниелю стоит разделить с тобой это задание?

Во мне что-то дрогнуло.

Дэниель ухмыльнулся.

— Отдай ее мне, Поп. Я уверен, что не подведу тебя, — в его глазах плясали чертята. — В отличие от некоторых.

Мы уставились друг на друга, он пытался припугнуть меня своим взглядом, но безуспешно. У него никогда этого не получалось. Чертов недоумок.

Вокруг стола в воздухе потрескивало напряжение. Кестрел прекратил запихивать еду в рот, чтобы сказать:

— Ты знаешь сам, что Джет самый лучший для этой работенки. Я ни разу не видел, чтобы он подвел тебя, Поп. Дай чуваку шанс. — Взглянув на меня заговорщически, он добавил: — Она слишком нервная и чертовски красивая. Нельзя винить парня за то, что он хочет насладиться шансом, сломать такую девчушку.

Проклятье, и что, черт побери, это значит?

Мой нрав бушевал под отстраненным внешним видом. В последнее время я был фальшивкой. Лицемером, как сказала Нила. Холодность внутри меня загадочным образом испарилась. Блаженное равнодушие, эмоциональная отстраненность, с которыми я вынужден был жить с тех пор, как мой отец обучал меня как нужно себя вести — исчезли, как будто кто-то буквально щелкнул выключателем внутри меня.

Раньше я не чувствовал ничего. Я позволял себя не чувствовать ни беспокойства, ни ненависти, ни счастье. Я был пуст, блаженно пуст и силен. Сейчас же, я чувствовал всё. Я все обдумывал. Я хотел убить каждого человека, с которым жил потому, что я не вырос тем, кем они хотели.

Я чертовски ненавидел это.

И я ненавидел Кестрела — моего единственного союзника, который знал настоящего меня и давил на мои проклятые больные места.

— Если ты думаешь, что подобная речь приблизит тебя к ней, подумай еще разок. Хорошая попытка, брат, но я наблюдаю за тобой.

Кес ухмыльнулся.

— Посмотрим, посмотрим. В конце концов, она наша. Не только твоя. Наша приемная зверушка, если угодно. Ничего уж не сделаешь, если зверушка предпочтет кого-то другого своему первоначальному владельцу.

Я крепче сжал нож для масла.

— Достаточно, — выплюнул отец. Это слово разнеслось эхом по комнате, отражаясь от портретов наших предков.

— Я жду, что до конца недели ты покончишь с Первым Долгом, Джет, — сказала моя бабушка, ее губы были покрыты топлеными сливками.

Я проглотил отвращение.

— Хорошо, бабушка.

Кат, мой отец, пробормотал:

— Делай то, что считаешь нужным, Джетро. Но запомни... я слежу за каждым твоим действием.

«Следи за мной, идиот. Наблюдай, что я веду себя как ты и учил. Наблюдай, что я веду себя как идеальный Хоук».

Я удостоверюсь, что дам ему повод меня оценить.

Сегодня вечером, я «исправлю» себя. Сегодня я сброшу с себя тот хаос, который привнесла в мою жизнь Нила гребаная Уивер и найду свое ледяное спасение.

Кат продолжил смотреть на меня, запихивая десерт в свой рот.

— Сделай так, чтобы я гордился, сын. Ты знаешь, что должен показать ей и что последует после этого.

Вынудив себя ослабить хватку на ноже, я аккуратно положил его на стол. Сглотнув подавляющие эмоции, которым не было место в моем мире, я пробормотал:

— Ты будешь гордиться мной, отец.

Кат заметно расслабился.

Внезапно на меня нахлынуло облегчение. И так было всегда. Я жил в семье дьяволов. Меня отделял один год от того, чтобы стать их предводителем, и все же я по-прежнему жаждал уважения от старших.

Ребенок внутри меня хотел произвести впечатление на них, даже при том, что глубоко внутри знал, что это невозможно.

— Мы будем наблюдать, Джетро. Ты ведь не хочешь разочаровать свою семью.

Мой взгляд стрельнул к Бонни Хоук, в то время как она облизывала от сливок кончики пальцев. Наклонив голову, она скривила губы в едва заметной улыбке.

Мои мышцы напряглись. Поскольку она глава семьи — последнее слово всегда за ней, последний кусочек власти над всем, что мы делаем. Она знает больше обо мне, чем отец. Я, может быть, и жажду отцовского уважения, но я никогда не привыкну к осознанию того, что никогда не получу уважение от Бонни.

Она может умереть и никогда не сказать, что абсолютно удовлетворена тем, что я сделал.

Я был первенцем.

Я преклонялся перед традициями и правилами, которые управляли моей гребаной жизнью.

И все же этого было недостаточно.

Неохотно кивнув, я пробормотал:

— Я не подведу тебя, бабушка. Я не подведу никого.

Я покажу вам, что ваша уязвимость только увеличивает мою силу. Я заставлю вас увидеть, что огонь лучше, чем лед, и я, черт побери, покажу, как молодость выиграет у мудрости.

Я заставлю вас увидеть всё это.

Только смотрите внимательно.

В ту ночь, я удалился в свое крыло «Хоуксбридж Холла».

Я выключил весь свет.

Я сидел в темноте и позволял теням поглощать меня.

Передо мной лежал арсенал, чтобы «исправить» то, что неправильно внутри меня.

И так как отец учил меня — так же как я делал несчетное количество раз раньше — я нашел глубоко внутри себя холод и позволил ему заморозить меня, успокоить меня...

...

сделать меня несокрушимым.

 

Я знала, это было слишком хорошо, чтобы оказаться правдой.

Последние три ночи и два дня подошли к своему горькому завершению, когда он пришел за мной на рассвете.

Я не спала в этот час, потому что переписывалась с Воном.

У предрассветных лучей была ужасная традиция проливать яркий свет в первую очередь на чучела птиц, которые были расставлены по всему периметру комнаты, озаряя образ смерти и напоминая мне о предстоящей расправе со мной, несмотря на то, что сейчас я жива и здорова. Независимо от того, насколько сильной я стану, в итоге все закончится так, как он мне говорил.

Моя голова окажется в чертовой корзине для мусора, отделенная от тела.

Я должна была оцепенеть, погрязнув в печали, при мысли, как удачная карьера и жизнь, наполненная всеми благами, превратились в ограниченное подобие существования. Но по странному стечению обстоятельств, я не чувствовала себя несчастной.

В любом случае в данный момент я была более сосредоточенной на своих проблемах и себе, чем ранее. Теперь я была более чем когда-либо осведомлена о последствиях выбора и жестокости мира, которые были скрыты от меня на протяжении всего времени. Меня растили с верой в сказки, отец держал меня в полном незнании. Почему? Я пока не могла выяснить этого, но сейчас я смотрела на мир более открытыми глазами, чем прежде, и это было похоже на то, как будто я заново, словно невинное дитя, узнавала мир, который являлся не таким незапятнанным и идеальным.

Всю свою жизнь я старалась быть идеальной. Всю свою жизнь я таила понимание внутри, как далека от этого. Хоук были ненормальными, это явственно подтверждало то, что они поддерживали мерзкую традицию из давнего прошлого, но они наслаждались этим со страстью.

Страсть вытекала по капле с моего внутреннего мира, как если бы платья и вся коллекция были чем-то вампирическим, высасывая мои силы и энергию для труда только на благо успешных эскизов.

«Если ты, Нила, так остро ощущала это, то, может, следовало взять пару выходных. Отдохнуть от тяжкого бремени быть Уивер».

Но в этом-то все и дело. Я никогда бы не допустила этого, потому что никогда не понимала и не признавала всего, что вокруг меня творилось. Приступы вертиго, мое беспрекословное повиновение желаниям моего отца, я не могла постичь того, насколько я потеряла саму себя. У меня никогда не было достаточно времени познать себя, я только знала, чего ожидают от дочери, которая рождена, чтобы поддерживать империю Уивер.

Красота на расстоянии означала, что я смотрела на жизнь со стороны, не погружаясь в нее, не участвуя в ней. Все свелось к тому, что я никогда не имела ничего своего. Я разделила свою жизнь с близнецом, которого практически боготворила, но который меня затмил. Я погрязла в неуверенности и раздражительности. Я нанесла вред своим инстинктам и способностям, пребывая в неподдельном ужасе разочаровать других.

О боже мой.

Я сжала телефон покрепче.

Скорее всего, я тот тип людей, которому лучше находиться подальше от любящих людей.

Это означало, что я стала лучше, находясь с людьми, которые ненавидят меня.

И это совершенно неправильно.

Это не имело никакого значения.

Но как я могла спорить против чего-то, что являлось правдой?

Вэтмэн: Я все знаю, Ниточка, и не волнуйся, я приду за тобой. Если нужно я приведу армию. Я украду королеву, если это поможет вернуть тебя. Просто попытайся выжить, сестренка. Я уже иду.

Мое внимание вернулось к проблеме, которая одолевала меня на данный момент.

Вон.

Отец, должно быть, рассказал, что произошло. Я точно не знала, насколько он разоткровенничался с ним, черт, я только сейчас понимала, насколько я не знала своего отца. Но я очень боялась за брата. Я боялась за себя.

Вон всегда был очень эмоциональным и, скорее всего, он сделает все, что в его силах, чтобы вернуть меня обратно. С того самого дня как я родилась, я позволяла ему возиться со мной, защищать меня от жизненного опыта, который я все-таки должна была испытать, а не прятаться от него. Защиты иногда бывает слишком много, но я ее полюбила, потому что мне нравилось чувство, как кто-то посвящает свою жизнь моим желаниям и интересам.

Но все стремительно изменилось.

Я уже не та, что была пару дней назад.

Я была кристально честной, когда сказала, что теперь все немного изменилось и наши отношения тоже. Разорвать путы, которые крепко меня удерживали в моей прежней роли дочери и сестры, помогло мне расправить мои собственные крылья и выпорхнуть из насиженного гнезда, которое было моим домом, но в некоторой степени и тюрьмой, в которой я томилась много лет.

— Поднимайся. — Джетро в свойственной ему неторопливой манере подошел к огромным окнам, открывая их настежь и позволяя свежему английскому утреннему воздуху ворваться в душную комнату. Я глубоко вдохнула прохладный воздух, и лучистый свет окружил меня, освещая мрачные чучела крылатых существ.

Вчера некоторым из них я дала милые прозвища. Подснежник, Айсберг, Ледник названы в честь моего мучителя и меня.

Я должна была ответить Вону, но из страха, что обуревал меня, я аккуратно спрятала телефон под одеяло, наблюдая за своим врагом.

— И мне приятно тебя видеть вновь.

Его ноздри затрепетали.

— Не надо проявлять свою дерзость, мисс Уивер. У меня нет времени на чепуху.

Я сладко потянулась после сна, сознательно поддразнивая его.

— Чепуху? Ты не можешь так говорить. Вся херня насчет Уивер и Хоук — вот это настоящая чепуха.

Джетро переступил с ноги на ногу. Он был одет в молочного цвета вельветовые брюки и черную рубашку, выглядя так, как будто у него была назначена встреча с местным клубом по игре в триктрак1. Его алмазная булавка блеснула радугой переливающихся цветов на манжете рубашки.

— Заткнись и поднимайся с кровати. Сейчас же.

Мое сердце грохотало. Его золотистые глаза были острыми, как льдинки. В мыслях он был где угодно, но не со мной.

Необузданное и дикое внутреннее желание, которое я видела в его глазах, когда мы находились в лесу, испарилось. Надежда на спасение лопалось, словно миллионы маленьких пузырьков в моей груди. Я думала, мы поднялись на новый уровень благодаря тому, что произошло между нами в лесу. Я полагала, он почувствовал, что не сможет добиться меня, если не отдаст мне всего себя.

Но я ошибалась. Как же я ошибалась.

Жмурясь от солнечных лучей, что били прямо в глаза, я прошептала:

— Что ты сделал?

Он отреагировал так, будто я дала ему пощечину.

— Прости?

Ерзая под одеялом, я посмотрела на него более внимательно, пытаясь понять, что же могло измениться за прошедшее время, пока он не появлялся у меня. Внешне все было по-прежнему. Он выглядел все так же восхитительно, напоминая благородного джентльмена. Может, его голос и был гладким как шелк, но он также был непоколебимым, не было ни тени эмоций в его голосе.

— Ты что-то сделал с собой. Пару ночей назад ты выглядел, как человек, который может испытывать чувства и эмоции.

— А сейчас?

Я нахмурилась.

— Сейчас ты словно бесчувственный и бессердечный робот, который пришел за мной тогда в самый первый раз, когда разыграл шоу с нашим побегом.

Прежде чем он смог ответить, другой важный вопрос вспыхнул в моей голове.

— Почему именно сейчас?

— Что? — его лицо исказилось от негодования. — Это не имеет никакого значения. Твои вопросы начинают действовать мне на нервы, мисс Уивер. — Он провел рукой по серебристым волосам и проговорил как можно спокойней: — Если ты перефразируешь свой надоедливый вопрос в предложение с более четким смыслом, я, может, и отвечу, если это будет означать, что ты по своей доброй воле встанешь на хрен с кровати.

Он опять надел привычную маску со всем присущим ему великолепием и формальным отношение. Никаких проклятий и ругательств. Никакой злости. Ни тени эмоций.

Он отдалился от меня, собрался с силами.

Я повлияла на него, настолько сильно, что ему понадобилось три ночи, чтобы совладать с этими ощущениями.

От этих мыслей, обжигающая волна власти прошла по моим венам.

— Ответь мне, почему ты оставил меня на столько дней наедине с собой? — я вскинула руку, останавливая его от ответа. — Пожалуйста, не пойми меня неправильно, я ни в коем случае не жалуюсь. Обслуга выполняла свою работу превосходно, они кормили меня и ухаживали за мной, что пришлось мне по нраву, потому что последние несколько лет прошли в постоянной погоне за работой, но согласись это немного странно, после твоих угроз, оставить меня отдыхать.

Он не спеша засунул руки в карманы вельветовых брюк. Его взгляд, он был полностью нечитаемым, невозможно было понять, что он чувствовал, что думал, чего боялся, что скрывал. Понять его было так же невозможно, как вскрыть чертов сейф.

— Пожалуйста, поведай мне, что ты считаешь странным. Затем, может, я соизволю дать тебе ответ.

Если бы я не узнала того страстного мужчину в лесу, если бы не сосала его пульсирующий член и не проглотила его удовольствие, то тогда бы я отпрянула и сжалась в комок от его надменности и фальши. Может, в этом случае я бы испугалась его молчания, больше чем его гнева, потому что это бы означало, что что-то страшное и непоправимое грядет.

Но теперь… Теперь я все понимала.

Его слова, действия, словно тайный механизм, который укрывает его настоящего.

У нас у всех есть такой. Мой позволил отцу и брату взять полный контроль надо мной. Я была свободна только тогда, когда бегала, пока не падала без сознания на беговой дорожке.

Джетро же не бегал, он просто использовал что-то поэффективней, что отодвигало на задний план его эмоции, я знала, что он чувствовал по-настоящему и пытался притвориться непроницаемым и бесчувственным куском льда.

— Забудь,— тихо проговорила я. — Мне все понятно

Помимо жгучей силы, что бушевала в моей крови, словно полыхающий пожар, я почувствовала, как зарождается печаль. Я так усердно работала над тем, чтобы пробить его льдистую корку. Я отдала ему всю себя, показывая, какое удовольствие он может получить, сдавшись в мою власть. Сам факт того, что он настолько был удивлен мной, что ему потребовалось уединиться и скрыться от моего влияния, приносил мне удовлетворение.

Но если говорить начистоту, это полностью меняло все. Возвращало меня к самому началу.

На некоторое время я поникла от чувства безысходности. Хватит ли у меня сил и энергии ругаться с ним и вести новый раунд игры наших желаний?

Поднимая голову, я пристально посмотрела на него. Он стиснул челюсть в ответ на мой взгляд и не сделал больше ничего.

Я выпрямила спину, когда решимость укрепила мою волю после поражения. Да будет так. Я буду делать это снова и снова. И опять, и если понадобится еще раз. Пока он не поймет, что ему не одержать победы надо мной. Он не сможет противостоять мне.

Я была достаточной сильной, чтобы сломить его десятки раз, сотни раз. Я была настолько сильной, чтобы убить его и всю его больную семейку, пока он не признает поражение. Я собиралась сдержать свою клятву, что стану последней Уивер в цепочке наследования, которой они когда-либо причинят боль.

Джетро скрестил руки на груди.

— Полагаю, что ты больше не собираешься задавать странные вопросы. Я думаю, что ты окажешь мне одолжение и встанешь на хрен с долбанной кровати, как я настоятельно тебя просил до этого.

Без единого слова, я откинула покрывало и вылезла из теплой кровати.

— Куда мы собираемся?

Джетро жадно посмотрел на мои обнаженные ноги. Я была одета в розово-черные шортики, которые идеально подходили к майке сверху.

— Я что, позволил тебе задавать вопросы? — легко двигаясь, он отошел прочь. Он плавно и решительно двигался по комнате, собирая разбросанную одежду, которая была расположена на стульях и на столике шестнадцатого века, затем подошел ко мне. Кидая ее в центр кровати, он проговорил напряженно: — Одевайся. Я буду считать до десяти, если ты не успеешь одеться, мне будет плевать. Я просто приведу тебя вниз одетую или раздетую. Это полностью твой выбор.

Я сморщила нос, смотря на одежду. Я поняла больше насчет моего врага, но я все еще боялась его. Я не хотела никуда уходить из этой комнаты. Я не желала, чтобы мною командовали и тащили меня.

— Один. — Его глаза блеснули.

Он не мог говорить серьезно.

— Два.

Быстро, я потянулась и схватила персиковую футболку с вычурным кружевом в викторианском стиле на воротнике и джинсовые шорты.

— Три.

Черт возьми, я что, могла одеться, стоя перед ним тут? Я не могла раздеваться при нем.

«Успокойся, глупышка, он видел тебя обнаженной. Ты бежала по лесу полностью голая. Он лизал твою киску. Ради всего святого, почему тебя стало беспокоить это?» — нашептывал мне внутренний голос.

— Четыре.

Прикусив нижнюю губу, я возвратилась к здравому смыслу и быстро скинула с себя майку на бретельках и кинула ее в сторону.

Джетро напряженно втянул воздух, когда посмотрел на мою обнаженную грудь.

— Пять.

Натянув футболку, я положила руки на бедра

— Шесть.

Встречаясь с ним взглядом, я стянула шорты по ногам, позволяя им упасть лужицей к моим ногам. На мне не было нижнего белья.

Я искала в его глазах всепоглощающее желание, что горело в его взгляде пару ночей назад. Я стремилась уловить хоть малый оттенок того наслаждения, когда он погрузил пальцы в мои волосы и толкнулся членом в мое горло.

Он еле повел бровью, когда посмотрел на мою обнаженную киску и просто, как ни в чем не бывало, продолжил считать:

— Семь

Ярость полыхала в моем сердце. Натягивая другие шорты, я быстро застегнула молнию.

— Восемь.

Вспоминая склонность Джетро использовать мои длинные волосы как способ направлять мои движения и еще хуже, как поводок, я быстро собрала их в неряшливый хвост и закрепила резинкой со своего запястья.

— Девять.

Бриллиантовый воротник вокруг моей шеи смотрелся смехотворно дорого относительно одежды, что была на мне, заставляла меня дышать прерывисто. Надевая пару блестящих сандалий, которые находились на полу, я ухмыльнулась:

— Закончила, о, нетерпеливый хозяин.

Джетро фыркнул:

— Быстро ты, мисс Уивер. Я впечатлен, — он вытянул руку. — Дай-ка мне свой телефон.

Я побледнела и произнесла:

— Что? Нет!

Он наклонился ниже, его нрав начал прорываться сквозь спокойный внешний вид.

— Да. И это не просьба.

На краткий миг я задумалась, могла ли я ударить его по голове и убежать. Огромное количество сценариев побега, которые я воображала, развлекали меня все эти дни. Я пыталась сорвать бриллиантовый воротник. Я пыталась открыть окно. Я пыталась взломать замок в двери.

Но ничего не работало. Только после смерти я смогу выбраться отсюда.

«Я приду за тобой, Ниточка».

Мое сердце обливалось кровь от одной лишь мысли, что Вон попытается спасти меня и будет убит мужчинами, которые держат меня в плену. Я не могу позволить этому произойти.

Стиснув зубы, я повернулась и вытащила телефон из спутанных простыней. Неохотно я вложила телефон в его ладонь.

Он сжал пальцы вокруг хрупкого устройства.

— Спасибо.

Я не могла оторвать от него взгляд. Моя единственная связь с внешним миром. Мой единственный путь к свободе. До этого момента, я не осознавала, насколько я ценила его, и как начну сходить с ума, если лишусь таких простых вещей как переписка с Кайтом.

«Заметь уже это, ты облажалась с ним».

Последние пару дней Кайт был... другим. В памяти всплыла переписка с прошлой ночи.

Кайт007: Ты когда-нибудь замечала, что то, о чем тебя убеждали, что это неправильно — казалось тебе самым верным?

Иголочка с ниточкой: Довольно глубокая мысль пришла мужчине, который хочет только сексемэсок и избегает личных тем.

Кайт007: Что, если я сказал бы, что хочу единственную ночь честности, никаких тупых отговорок и подобной ерунды, что бы ты ответила на это?

Иголочка с ниточкой: Я бы ответила, что ты выжил из ума, и задалась вопросом, что кто-то, у кого есть сердце, украл твой телефон.

Тишина.

Я имела права охранять свои границы. В конце концов, я пыталась несколько раз заставить его быть добрее ко мне, человечнее, но он отказывал меня. Но когда десять минут превратились в двадцать, и по-прежнему не было ответа, я почувствовала себя виноватой за то, что причинила боль тому, кто, очевидно, нуждался в разговоре.

Почему он не поговорит с тем, кто знает его? Найдет утешение у друзей, которые понимали его? Моя уверенность в том, что он был Кестрелом, немного увяла, после приступа паники. С того сообщения, в котором он спрашивал — откуда я знаю, что у него есть мотоцикл, мы оба старались обойти этот разговор, будто боялись копаться в этой ране.

Лучше было позволить ей затянуться и не источать яд, от которого невозможно будет исцелиться.

Эта слепота — наивное незнание наших имен и проблем — была странно гипнотизирующей, и я не хотела перемен. Я еще не хотела его отпускать, а мне придется сделать это, если я узнаю правду.

Иголочка с ниточкой: Кайт, прости. Никакой ерунды. Никаких игр. Одна ночь, чтобы быть самими собой и позволить болезненной правде вырваться наружу. Я здесь, чтобы слушать, если хочешь. Если ты передумал — то прекрасно. В любом случае, я надеюсь, что ты хорошо проводишь ночь.

Прошло немного времени, и он все же ответил.

Кайт007: Иногда, кажется, что у тех, у кого в жизни нет ничего — есть всё, а у тех, у кого есть всё — нет ничего. Иногда, я хочу быть тем, у кого нет ничего, чтобы я мог оценить те вещи, что пропустил в жизни. Но пугает то, что я не думаю, что пропустил хоть одну гребаную вещь.

Мое сердце затрепетало в груди. Казалось, будто он вытащил страхи, которые таились глубоко внутри моей души.

Иголочка с ниточкой: Я прекрасно это понимаю. Я люблю свою семью. Я люблю их ошибки и их хорошие поступки одинаково, но я не могу не сердиться. Охраняя и защищая меня, они вынудили меня стать той, кто на самом деле была ложью. Теперь мне с трудом приходится принимать правду.

Кайт007: Правду о том, кто ты на самом деле?

Иголочка с ниточкой: Именно.

Кайт007: Мы все плоды обязательств. Копии того, что позволено в мире, в котором мы родились. Ни один из нас не свободен, нас всех вырастили, ожидая от нас чего-то. И это чертовски отстойно, когда эти ожидания становятся клеткой.

Я не могла ответить. Непрошенные слезы скатились вниз по моим щекам. Я дрожала так, что решила опустить телефон.

Если Кайт был Кестрелом, он скрывался так же, как и я. Мужчина прятал себя настоящего, чтобы защититься в семье чудовищ.

Джетро щелкнул пальцами перед моим носом, вытягивая меня из задумчивости.

Мое сердце бешено колотилось от мысли, что, возможно, я больше не смогу общаться с Кайтом, особенно сейчас, когда мы сломали некий барьер и признали, что между нами больше общего, чем просто поиск сексуального удовлетворения.

— Ты где-то витаешь. Соберись.

Я моргнула, заставляя себя сосредоточиться на золотистом взгляде Джетро.

— Я сейчас рассказывал тебе в общих чертах о том, как пройдет сегодняшний день. Ты просила, чтобы я сообщил это тебе, помнишь, там в лесу?

Вновь моргнув, я кивнула.

— Да. Можешь повторить?

Он холодно усмехнулся.

— Нет. Я не повторяю. Я сделал одолжение и рассказал о событиях сегодняшнего дня, но ты не могла даже сделать любезность и выслушать меня. Я отказываюсь повторяться.

Распрямив плечи, я пыталась не волноваться о том, что ждет меня и сосредоточилась на том, что важно.

— Пожалуйста, верни телефон.

Джетро покачал головой.

— Нет.

Мое сердцебиение ускорилось.

— Но ты сказал, что я могу пользоваться им.

— Да, — его губы дернулись. — А еще я сказал, что ты должна спрашивать на это разрешения. Я хочу проверить историю. И убедиться, что ты не нарушила правила.

Черт, почему я не почистила входящие сообщения?

— Правила?

Он нахмурился.

— Правила, мисс Уивер. У меня их немного, но я просил, чтобы ты не общалась с братом. Если ты послушалась, то тебе не о чем беспокоиться, и я верну телефон.

Черт.

Я не только переписывалась с Ви, я еще разделила с Кайтом то, чего не хотела бы показывать Джетро.

Если Кес был Кайтом, Джетро узнает о связи, которая у меня есть с его братом. Он решит воспользоваться этим знанием. Он причинит мне боль с помощью этого.

Я не могла позволить этому произойти.

Я хотела кричать.

Выпрямившись, насколько возможно, я сказала:

— Мой брат знает.

Джетро замер, черты его лица напряглись.

— Я, как предполагается, должен поблагодарить тебя за честность. Я был уверен, что к настоящему моменту он узнает. Мужчины Уивер не из тех, кто позволяют нам забрать их женщин. Даже с надлежащими документами.

Я уставилась на него.

— Ты ведь понимаешь, что он придет за мной?

Джетро кивнул.

— Подозреваю, что даже вместе с твоим отцом. Такое случалось в течение сотен лет. Ты правда думала, что твой отец не приходил и не пытался спасти твою мать? — засмеялся он. — Какой ты думаешь, он мужчина?

Мужчина, которого я никогда не знала.

Джетро ухмыльнулся, увидев, как ответ промелькнул в моих глазах. Он вытянул руку и нежно заправил прядь волос мне за ухо.

— Так быстро потерять веру в тех, кем дорожишь, худшее преступление, мисс Уивер. Надеюсь, ради твоего же блага, он никогда не узнает, как ты сомневалась в нем.

— Зачем ты мне всё это говоришь? Не лучше ли для тебя, если я буду чувствовать себя преданной и брошенной?

Он покачал головой и провел пальцами вниз за ухом, чтобы схватить ими заднюю часть моей шеи.

— Нет. Разве это весело? Ты была любима. Ты любима. Намного слаще знать, что мужчины, которые пытались защитить тебя, сейчас где-то в другом месте пытаются прорваться и освободить тебя. Намного веселее, когда в игре больше игроков.

Я прошептала:

— Я совершенно не понимаю тебя.

Он широко улыбнулся, выглядя так беззаботно.

— Это самое приятное, что ты когда-либо говорила мне.

— Это был не комплимент.

Он крепче впился пальцами в мою шею.

— Несмотря на это, мне понравилась твоя фраза. — Он перевел взгляд от моих глаз к моему рту. Воздух между нами накалился от желания. Он высунул язык и провел им по своей нижней губе.

Моя плоть разгорячилась. Я была слишком слаба, чтобы проигнорировать зов его мужественности даже при том, что ненавидела его.

Большим пальцем он ласкал основание моей шеи, угрожая и дразня одновременно.

— Той ночью ты выиграла. Мы оба знаем это. Но ты не сможешь выиграть сегодня. Сегодня мой день. Сегодня... ты повинуешься.

Я не могла дышать. Его рот опустился так близко к моему, опьяняя ожиданием поцелуя.

Он мучил меня иллюзией поцелуя с тех пор, как мы встретились: в кафе, у конюшен, когда я извивалась на его пальцах, и теперь здесь. Его губы были на расстоянии волоска от того, чтобы заклеймить мои. Его дыхание пахло мятой и грехом, а его пальцы впились в мою шею со всеми его скрытыми желаниями.

Поцелуй мог разрушить ледяную стену, которую он выстроил вокруг себя.

Я придвинулась ближе, пытаясь захватить его рот.

Он отстранился, цокнув языком.

— Ты такая нетерпеливая, мисс Уивер. Если бы я не понимал все так прекрасно, я бы сказал, что тебе нравится мой вкус. — Он нахмурился, его глаза потемнели. — Кажется, ты наслаждалась тем, что я выстрелил в твое горло там в лесу.

Так вот как он хотел поиграть? Прекрасно. Я могу играть грязно. Мне не осталось ничего, кроме как сорвать иллюзию невинной швеи и вступить в эту нелепую войну. Я хотела кувыркаться в пыли и грязи. Я встречусь с ним на поле битвы и не отступлю.

— Я наслаждалась этим. Но не настолько, насколько ты наслаждался тем, когда запихивал свой язык глубоко внутрь меня, — притворно улыбнувшись, я прошептала: — Признайся в этом, Джетро... признайся, что твой рот наполняется слюной от желания попробовать меня еще раз. Могу поспорить, что твой член твердый прямо сейчас, от мысли двинуться туда, где были твои удачливые губки. — Меня трясло от странной смеси страха и уверенности. — Знаешь, а ты можешь сделать это. Я не остановлю тебя. Вообще-то, если хочешь знать правду — темную, скрытую, горькую правду — я хочу, чтобы ты трахнул меня. Я хочу почувствовать, как ты заполняешь меня, толкаешься в меня, до боли растягиваешь. Хочешь знать, почему?

Каким-то образом я начала это представление, чтобы забраться ему под кожу, но успешно забралась под свою собственную. Мое дыхание стало тяжелым. Кожу покалывало от желания. А моя киска истекала влагой.

Губы Джетро приоткрылись, его пальцы все крепче впивались в мою кожу.

— Я знаю, что ты делаешь. И нет, я не хочу знать, почему.

Воздух накалился и казался слишком горячим от нашего явного желания.

— Мне плевать. Я все равно скажу. — Облизнув губы, я прошептала: — Я хочу, чтобы ты трахнул меня, Джетро Хоук и увидел, что ты можешь владеть моим телом, но никогда не будешь владеть моей душой. Взяв меня, ты, наконец, осознаешь, что из нас двоих, я сильнее. Что я могу заставить тебя хотеть меня.

Рискуя своей жизнью, я вытянула руку и положила ладонь на его щеку.

Он вздрогнул, но не отстранился.

— В тот момент, когда ты заполнишь меня, ты увидишь. В тот момент, когда ты пометишь меня своей спермой, ты будешь полностью в моей власти. Я буду владеть тобой. Уивер будет обладать зверушкой Хоук (прим. перев. англ. Hawk (Хоук) — ястреб).

И когда я схвачу и ослеплю его, я буду использовать хищную птицу, чтобы охотиться от своего имени. Я обучу его разрывать сердца моих врагов и повиноваться моему каждому желанию. Потому что я покончила с тем, чтобы мной управляли. Я прекратила быть той девочкой.

Я несокрушима.

Нас накрыла тяжелая тишина. Мы оба не двигались, наше дыхание неустойчивое и порывистое.

Потом Джетро отпустил меня и отошел.

— Самоуверенность в конце причинит только боль.

Задняя часть моей шеи покалывала в том месте, где он держал меня.

— Думаю, мы еще посмотрим. К тому же ты не планируешь спать со мной.

Игнорируя это, он схватил меня за запястье и потащил к двери.

— Достаточно, мне надоели твои игры.

Я поплелась позади него, следуя по пятам за его гневом.

— Куда мы?

Его голос превратился в шипение.

— Для начала, я преподам тебе урок истории, а затем...

Мое сердце ушло в пятки, когда он открыл двери и вытащил меня в коридор.

Я не могла остановить себя и спросила:

— Затем?

Жестоко улыбнувшись, он ответил:

— Затем придет время расплаты. Сегодня твой Первый Долг, мисс Уивер. Долг по наследству начался.

Пошло все на хрен к чертям собачьим.

В первый раз за всю мою жизнь, мне потребовалось так много времени, чтобы восстановить свою ледяную раковину, которая скрывала меня и мои чувства. Это вымотало меня намного больше, чем даже первый урок, который преподал мне мой отец.

Но Нила чертова Уивер в течение каких-то десяти минут смогла обнаружить маленькую трещинку и, используя слова, словно лом, сделала ее более объемной, чем раньше.

Только для нее хуже, сегодня я не сдамся. Сегодня у меня есть дела — выполнить свои обязанности, — и я попытаюсь исполнить все с максимальной отдачей. Если я этого не сделаю, все увидят тайное. И каждый узнает, что первенец Хоук слаб.

Я наблюдал за Кестрелом и его подлыми улыбочками. Меня преследовал Дэниель и его раздражающие взгляды. Они оба хотели то, что есть у меня. Но я не дам отцу ни единой возможности подумать, что я не смогу приручить Нилу, как любой уважающий себя Хоук. Камеры, которые установлены по всему периметру дома, докладывают Кату и всему братству «Блэк Даймонд», как я обращаюсь с Нилой. Шпионы, подосланные отцом, будут наблюдать за моими действиями, оценивая конечный результат, чтобы убедиться, что фортуна повернулась лицом к правильному брату.

Это было финальной проверкой. Долг по наследству был больше чем просто пласт истории и выплата долга — он был частью важной последовательности определенных событий, которые каждый первенец Хоук обязан выстоять, чтобы получить право наследования.

Если я облажаюсь… кто знает, отец может и не оставить меня в живых. Первенец не обязательно наследует всю империю — в случае его скоропостижной смерти.

И судя по семейным записям, у нас в семействе было пару случаев, когда кто-то не смог пройти проверку должным образом.

Я просто не могу позволить себе облажаться.

Не могу позволить себе, если хочу сохранить Нилу только своей.

Не могу позволить себе, если хочу сохранить свою собственную жизнь в целости и сохранности.

И не могу позволить себе, если я хочу... защитить ее от всех тех мужчин, которые без сомнения намного хуже меня.

Защитить.

Какое странное, но в то же время и ужасное слово. Оно накладывает обязанности быть ответственным и обладать серьезными намерениями. Оба этих словосочетания ощущались ужасно мерзко на моем языке.

Когда я тащил Нилу вниз по коридору, я стиснул зубы от ярких бликов, которые исходили от объективов скрытых видеокамер. Единственное, чего не знала Нила, так это то, что все это было фарсом, а мы главным развлечением, играя для удовольствия тех, кто скрыт за занавесом.

В какой-то степени, нас обоих контролировали — ее удерживали в узде при помощи любви к своим родственникам, а меня...

Стиснув челюсть, я покачал головой. Пошло все прочь. «Джетро, ты нашел свою любимую тишину, настало время найти ее снова. Камеры записывают, кукловоды тянут марионеток за ниточки, время начинать шоу».

Следуя мимо коридора, который вел к холостяцкому крылу — моему холостяцкому крылу дома — я продолжал тянуть свою непокорную Уивер к первой части выплаты долга.

Я был счастливчиком, что большая часть дома была выделена только для моего пользования. Мои браться делили часть дома вместе с братством. Их жилые помещения превышали по площади комнаты остальных, но они все еще были обязаны следовать строгим правилам.

Мой желудок сжался, когда я подумал о делах, которые мы проворачивали прошлой ночью. Мы всегда выполняли большую часть работы ночью. Десять из нас участвовали в деле, и я решил обкатать свой новый Харли, который был доставлен из Милана, благодаря Фло. Рев мотора разрывал тишину ночи, когда мы мчались, чтобы убедиться, что новая партия бриллиантов готова к отгрузке в нетронутом состоянии, и защищена от посягательств морской береговой охраны и перекупщиков.

Контрабанда бриллиантов опасное дело. Не только потому, что преследуется законом, но и потому, что всякие жадные вороватые мудаки так и норовят заграбастать себе часть драгоценных камней. Бриллианты являются самыми простыми, наиболее удобными драгоценностями для перевозки — они маленькие, но стоят целое состояние. «Блэк Даймонд» образовалось не от любви к быстрой езде и не из-за группы людей, которые мыслят схожим образом, а для того, чтобы выбивать дерьмо из каждого, кто пытается подобраться поближе к нам, чтобы обокрасть.

До этого мы перевозили партии бриллиантов на бронированных автомобилях, и это было возможно лишь при свете дня. Но автомобили очень легкие мишени — чертовски очевидные.

Поэтому, мы всё усовершенствовали.

Десять байкеров, шесть из которых загружены товаром, а четверо без. Мы ехали полностью вооруженные и готовые защищать груз. Мы держались подальше от полицейских сканеров, особенно, где располагались контрольно-пропускные пункты. Благодаря нашей изворотливости и находчивости наша жестокая слава постоянно росла.

Попытки грабежа все еще предпринимались, черт, скорее всего они будут всегда. Рейдеры отдали бы что угодно за возможность перехватить даже малую часть ценного груза. Кто бы ни попытал судьбу в погоне за легкой наживой в три миллиона фунтов в камнях?

Но мы никогда не выбирали один и тот же маршрут дважды, мы никогда не отпускали воров живыми, таким образом, мы и заработали репутацию жестоких и безжалостных убийц

После того как я разобрался с Нилой и всем дерьмом, что накипело во мне, я жаждал напасть в ответ. Я хотел, чтобы нас атаковали эти мудаки, так бы я смог воплотить свое желание кровавой расправы и преподать им урок. Я хотел борьбы.

Но ночь, как назло, была спокойной и тихой, за исключением рева наших байков, и доставка товара прошла как по маслу.

К тому времени как я забрался в кровать в четыре часа утра, я страдал от узла, что образовался в моем желудке от напряжения, и как бы я ни фантазировал о том, как трахаю Нилу — это не снимало его. Лежа в кровати, я погрузился в воспоминания о том, что произошло в лесу. Я крепко обхватил ладонью свой твердый член и представил, как погружаюсь в нее и показываю ей, что она никогда не сможет одержать надо мной верх, несмотря ни на какие ее изощренные действия. Я никогда не испытывал настолько сильного оргазма, настолько опустошающего. Ее рот подобен магической силе. Освобождение, которое она мне подарила, оставило меня совершенно растерянным и молчаливым, но это отличалось от ледяной тишины, что всегда до этого преобладала во мне.

Я был настолько вымотанным, что позволил своим внутренним барьерам пасть и расслабился впервые в своей жизни.

И я настолько неистово желал причинить ей боль, чтобы почувствовать это снова, чтобы посмотреть на все чему меня учили с другой, отличной стороны. Но неважно, насколько я желал преподать ей урок, я также хотел свести ее с ума от неземного удовольствия, чтобы она почувствовала то же самое, что и я.

— Ты знаешь, я могу и сама передвигаться. — Нила пыталась высвободить свое запястье из моей цепкой хватки

Ниши ноги — мои в дорогих дизайнерских туфлях, ее в сандалиях — неслышно ступали по восхитительному коридору, который был устлан красным ковром.

— Мне нравится осознавать, что у тебя нет иного выбора, кроме как идти следом за мной, мисс Уивер.

Она раздраженно фыркнула на выдохе.

Поворачивая за угол, я повел ее другим путем. Меня обуревало желание смутить ее. У нее не будет ни единого предположения, куда мы направляемся, до самой последней секунды.

— Ничего себе. — Нила немного замешкалась позади, ее взгляд задержался на внутреннем убранстве комнаты и настенных гобеленах. Красивые гобелены висели на двух этажах и были закреплены на латунных прутках. Изображения охоты на мифических существ — кровь хлестала из единорогов и грифонов, пронзенных пиками — были забавным декором.

— Кто делал все это великолепие? Твои предки?

Я рассмеялся.

— Ты что считаешь, что мы наделены способностями в сфере прикладного искусства? — качая головой, я добавил: — Мы не ткачи и уж тем более не обладаем мастерством швей. У нас есть дела и поважнее.

— Наподобие охоты?

Я кивнул.

— Среди всех прочих развлечений.

— Так кто сделал это?

Я нахмурился.

— Почему ты считаешь, что есть связь между чем-то, что привлекает взор и историей? Запомни, бриллианты покупают множество вещей, мисс Уивер. Пришло время, когда богатство приумножают, и покупка картин относится к этому.

Она вздрогнула всем телом, отводя взгляд в сторону.

Какого хрена она задрожала? Это закон, которому подчиняется мир. Всем известно, что богатые богатеют, а бедные готовы продать их души, чтобы только прикоснуться к этому великолепию

Тишина неловко повисла между нами, когда мы пересекли расстояние до другого крыла дома. Я провел всю свою жизнь в этой монолитной тюрьме и все еще мог потеряться здесь

Поворачивая за последний угол, Нила остановилась как вкопанная.

Я улыбнулся уголками губ.

— Увидела что-то знакомое?

Ее темные выразительные глаза расширились в ужасе.

— Ты не можешь привести меня сюда.

— Я могу, и я привел.

Перед нами располагались огромные двойные двери столовой.

Нила дернулась в моей хватке.

— Ты сказал, что я должна заплатить Первый Долг. Я уже заплатила один, когда ваши мерзкие партнеры по бизнесу вылизывали меня. Ты не можешь желать повторения того.

Я прорычал.

— Сколько сейчас время?

Ее лицо побледнело.

— Прости?

Я указал вниз по коридору, где солнце просачивалось через французские двери.

— Сейчас утро. Я приехал домой вчера поздно вечером, поэтому нагулял аппетит и, если мне не изменяет память, в это время люди обычно завтракают.

— Завтрак? — она дернулась на месте. — Ты заставишь меня есть в том же помещении, где твоя мерзкая семейка…

— Нет нужды повторять известные нам факты, мисс Уивер. Я в полной мере осознаю, что случилось с тобой в той комнате. Но, к сожалению, для тебя, мне на это наплевать. Я голоден. Ты голодна. У нас впереди долгий день, так что сейчас самое время, чтобы пойти и съесть гребаный завтрак.

Она склонила голову, когда из моего рта посыпались проклятья.

Чертов гребаный ад.

Почему я должен был покончить с Уивер, которая обладала бесконечной силой и интеллектом? Ее вопрос, который она задала чуть раньше, не прекращал звучать в моих ушах: «Что ты сделал?».

Как она сумела разглядеть мои изменения так ясно, настолько чутко? Даже моя семья не могла заметить вещи по типу таких, они могли что-то почувствовать и отметить изменения только в том случае, если я заходил слишком далеко, и им приходилось вмешиваться.

Я склонился к ней, мои глаза не повиновались грозной команде не смотреть на ее губы. Настолько розовые, чувственные, одно только воспоминание, как они ощущались вокруг моего члена, заставляло мое тело пульсировать от сильного желания.

«Ты хочешь поцеловать ее, признай это».

Я мгновенно подавил эту мысль. Поцелуй является эмоциональной связью — между нами никогда не произойдет поцелуя, потому что я не желаю никакой связи с этой женщиной. Я не могу позволить себе желать это.

— Я согласна с твоими доводами, что сейчас утро, и что мы должны подкрепиться, но, пожалуйста, Джетро, отведи меня в любое другое место. Черт, позволь мне съесть еду в собачьей конуре. Только не веди меня в ту комнату.

Мольба в ее голосе была отвратительна мне. Я предпочитал эту женщину, когда она противостояла мне, вместо ее мольбы.

— Даже не обсуждается. Джемстоун всегда проходит в этой комнате. Мы не будем изменять традиции ради кого-то, и особенно ради тебя.

Она сузила глаза.

— Джемстоун?

— Наша еженедельная обязательная встреча с братьями из «Даймонд». Пока ты прохлаждалась последние пару дней, некоторые работали. Данная встреча — это подведение итогов произошедших сделок и недельной выручки, тем более ты теперь — Хоук. Ты получила привилегию быть посвященной во внутренние дела нашей империи. Все удачно сложилось, не так ли?

Она пыталась вырвать запястье из моей хватки, но это не сработало.

— А ты не задумывался, что я не хочу быть частью всего этого?

Я ухмыльнулся.

— Ты что, считаешь, что у тебя есть выбор?

Мы недовольно сверлили друг друга взглядом.

Положив ладонь на дверь, я толкнул ее вперед и потянул Нилу в комнату, где происходила ее инициация в нашу семью.

Я посмотрел на Нилу.

Она уселась между Кестрелом и Фло. Первые двадцать минут встречи она была дерганной, злой и полностью бледной из-за того, что была возвращена в комнату, заполненную мужчинами, которые попробовали каждую частичку ее плоти.

Сейчас, по прошествии часа, она прекратила шипеть каждый раз, когда кто-либо из братьев задавал ей вежливые вопросы, она даже съела половину лосося и яйца-пашот с голландским соусом. Она отказалась от кофе, что напомнило мне, как она не выпила тот, что я принес ей в Милане; ее язык тела так и кричал о напряженности, я ожидал, что в любую минуту она упадет в обморок от мышечного истощения.

За прошедшие шестьдесят минут, мы обсудили успешную перевозку, которая произошла вчера ночью; редкую доставку бриллиантов свыше двадцати шести каратов, которая ожидается на следующей неделе; и политику, которая ведется на данный момент в Сьерра-Леоне. Скучные вещи для постороннего человека.

Но теперь она не посторонняя. Теперь она наша.

Больше чем мне бы того хотелось, я ловил себя, что смотрю на нее, мой взгляд возвращался к ней, вне зависимости от того, кто бы ни говорил. Она была единственной вспышкой света, которая находилась на противоположной стороне стола — персиковый вкус праздника посреди, облаченных в кожу, байкеров.

— Так, а теперь, что мы имеем по основному направлению, Джетро, тебе есть что рассказать. — Кат уперся взглядом в стол, будто опрашивая своих прилежных учеников.

Я напрягся на своем стуле, потому что все взоры в комнате обратились ко мне, включая и Нилу. Прошлая ночь была ужасно скучной. У меня не было ничего, что можно было добавить. Теперь, когда поел, я просто хотел покинуть комнату, покончить с долгом и пойти прокатиться на лошади. Мне нужно было убраться подальше из этого места и подальше от этих людей.

— Нет, мне нечего добавить. Ты все знаешь.

Дэниель рассмеялся, его волосы блестели от огромного количества геля, что был на них.

— Да, пап, заканчивай со всем этим скучным дерьмом. Давайте перейдем к более приятной части.

Нила замерла; ее темные глаза сверкнули, впиваясь взглядом ненависти, направленным на моего младшего брата, который сидел на противоположной стороне стола от Нилы.

Не могу сказать, что виню ее за это; чувство, которое мы испытали — взаимно.

Дэниель издевался над Нилой, облизнув губы, он послал ей воздушный поцелуй.

— Я хочу посмотреть, как наша гостья отреагирует на это.

Мои кулаки сжались на столе.

Кестрел придвинулся к ней, подталкивая ее плечо своим. Достаточно громко чтобы его голос был услышан, он проговорил:

— Все хорошо, Нила. Ты сидишь за правильной стороной стола, я не дам ему обидеть тебя.

Нила напряглась, когда повернула голову, чтобы посмотреть на него. Она нашла своими глазами его, ее подбородок приподнялся со странной смесью любопытства и вызова.

Секунда превратилась в затяжной момент, но они все еще смотрели друг на друга.

Что за черт?

Наконец, Нила кивнула, ее темный высокий хвостик был перекинут на плечо. Не отводя взгляда от Кеса, она мягко проговорила:

— Спасибо.

Когда Кес смотрел, его золотистые глаза, которыми обладали все мужчины Хоук, сияли.

— Всегда пожалуйста. — Что-то промелькнуло между ними. Что-то, что я сразу возненавидел.

Проведя рукой по его темным волосам, по серебристым прядям, Кес оторвал взгляд от Нилы и посмотрел в упор на меня.

— Ты можешь просто прийти ко мне, когда будешь чувствовать себя разбитой.

Ах ты, жалкий ублюдок.

Я сжал руки в кулаки на коленях.

Кес откинулся назад на стуле и опустил руку — ту самую, на который была татуировка птицы — под стол.

Нила отскочила на милю.

Он прикоснулся к ней! Этот гребаный мудак прикоснулся к моей собственности.

В то момент как Нила подскочила, Кес отодвинулся, и на его губах заиграла самодовольная улыбка.

— Прости.

— Не трогай меня, — прошипела она.

Какое-то странное тепло разлилось у меня в груди. Тепло? Как такое возможно, если мое сердце заполнено холодом.

Мои губы дернулись, я был просто неспособен скрыть свое самодовольство. Нила могла быть заинтригована или ее мог привлекать Кес, но это мой член был в ее рту, а мой язык был в той симпатичной киске.

Обаятельная улыбка Кестрела поникла. Он всегда слишком высоко о себе думал. Только потому, что клубные шлюхи предпочитали его, это не значило, что он лучше нас. Хотя он был моим любимчиком, но я не стал бы терпеть его охоту за моей добычей.

Кес наклонил голову, включив все свое очарование и этот щенячий взгляд, который расплавил трусики многих женщин.

— Я только хотел подбодрить тебя. Извини, если этим оскорбил.

Нила скрестила руки, прерывисто дыша. Прежде чем она успела ответить, один из братьев из «Блэк Даймонд» начал бормотать с другого конца стола.

— Да. Прости, если мы оскорбили тебя тогда.

Нила подняла голову.

Дэниель ударил его по руке.

— Что за хрень, мужик?

Глупый Дэниель.

Он не понимал, как разрушить человеческую психику. Сначала жестокостью — разорвать такое могущественное понятие неприкосновенности в клочья. Затем нежностью — заверить, что зашли слишком далеко и обещать безопасность.

Сейчас происходил второй этап.

Я видел, как то же самое происходило с матерью Нилы. Я наблюдал, как она попала под чары моего отца.

Это случится и с Нилой.

Мое сердце замерло от мысли, что она будет смотреть на меня так, как ее мать смотрела на моего отца. Не со страхом, паникой или ненавистью во взгляде, а с доверием, счастьем и... привязанностью.

— Простите, что? — прошептала она, практически потеряв дар речи от удивления.

Брат, который говорил, зрелый мужчина с козлиной бородкой, мило улыбнулся.

— Ты должна понять, это был наш способ поприветствовать тебя в нашей среде. Тебе не следует нас бояться.

Она расправила плечи.

— Я и не боюсь.

Я с трудом сглотнул, незнакомые эмоции заползли в мою грудь. Проклятье. Ревность. Опять. Я чертовски ревновал ее к мужчинам за этим столом. Я хотел оторвать их бошки за то, что попробовали то, что принадлежало мне.

«Притормози, Джет».

Мой отец был прав, когда отдал ее братьям в тот момент, как она прибыла. Если бы он приказал, чтобы я раздел ее и заставил обслуживать всех вновь, я бы снял меч со стены и прирезал его.

Я бы не смог стоять за его стулом. Хотя прошло всего несколько дней, случилось очень много всего. Нила превратилась в ту, что свела меня с ума, и превращала всё в хаос, которым так умело управляла.

Пока Нилу облизывали и ласкали, я вел сложный бой с чувством собственничества. Я сказал, что согласился с тем, чтобы разделить ее, но на данный момент это все была гребаная херня…

Сейчас, я бы ни за что не смог поделиться ею.

Никогда.

Она была моей.

Не моих братьев, не моего отца, и уж точно не клуба байкеров, которые были моими приспешниками.

Моя.

Еще один брат прорвался сквозь мои мучительные раздумья, сказав Ниле:

— Это был особый случай, поприветствовать тебя в нашей семье. Мы все чествовали то, что ты стала частью нас.

Лицо Нилы исказилось в отвращении.

— Частью вас?

Я встрял, прежде чем кто-нибудь еще сделала это. Был способ объяснить всё, чтобы в этом был смысл, не опровергая фактов.

— Мы все попробовали тебя. Каждый из нас облизал какую-то твою часть и поглотил твой пот, твои слезы, твои страхи. Никакое другое посвящение не могло сломать барьеры между новичками и старичками лучше, чем обнажить тебя.

Челюсть Нилы буквально упала до стола. До того же самого стола, на котором я разложил ее и погрузил свой язык внутрь ее киски.

Черт, не стоит об этом думать.

Мой член мгновенно затвердел. Я заерзал на месте, вспоминая, как в лесу она делала мне минет. Я очень сильно кончил. Спустив все в ее прекрасное горлышко.

Я чувствовал, что Кат смотрел на меня, прожигая своим взглядом мою кожу.

— Что ты сказал? — прошептала Нила, все ее тело напряглось.

Кат выпрямился на своем стуле во главе стола, сцепив руки перед собой.

— Джетро прав, Нила.

Нила.

Я ненавидел, что все называли ее Нила. Они не имели права использовать ее имя. Если кто-нибудь и должен обращаться к ней по имени, так это только я.

«Почему ты не делаешь этого? Она хотела. Она достаточно решительно просила об этом в лесу».

У меня не было ответа на этот вопрос. И у меня не хватало смелости найти его.

Нила покачала головой, уставившись на моего отца.

— Это одна из ваших игр разума?

Кат сдержанно улыбнулся.

— Никаких игр. Я уже говорил тебе, теперь ты часть нашей семьи. Тебя будут уважать и чтить. Ты будешь заботиться о нас, так же как о своей собственной родне.

— Да ни за что, — выплюнула она.

Кат хихикнул.

— Твоя мать говорила то же самое, но, в конце концов, она охотно заплатила последний долг. Зверушка так долго могла ненавидеть своего владельца. Но подсластите это теплом, безопасностью, добротой и хорошей едой и вскоре... у тебя не останется выбора, кроме как отпустить ненависть из сердца и принять ту жизнь, что мы предлагаем.

— Жизнь, которую вы украли.

Он кивнул.

— Жизнь, которую мы должны украсть. Но также и жизнь, которую мы будем продолжать поддерживать, пока есть полное повиновение, — его взгляд впился в мой. — Расскажи, как идут дела, Джет. Как прогресс? Ты следуешь моим инструкциям?

Ни одной.

Я не следовал ни одному чертовому правилу. И все же... что-то произошло в лесу, после того как я поймал ее и взял что-то у нее. Между нами что-то проскочило. Что-то, что я никогда не хотел делить ни с одним человеком, потому что это заставило меня почувствовать себя слабым.

Игнорируя вопрос, я выпрямился.

— Первый Долг будет заплачен сегодня.

Нила втянула в себя воздух. Ее страх перед неизвестностью прекрасно справлялся с работой, так даже я бы не смог.

Кат расслабился.

— Отлично.

Секунды пролетали.

Молчание повисло над столом, затем Нила выплюнула:

— Вы так быстро забыли мое обещание, мистер Хоук?

Все за столом замерли, взгляды мужчин метались между худенькой швеей и их лидером в кожаном жилете.

Кат напрягся.

— Нет, не забыл.

— Я имела в виду именно то, что сказала, — прорычала Нила. — Я убью вас. Вы можете притворяться, что вы добры и будете поддерживать мое хорошее самочувствие, но я никогда не забуду, что вы сделали.

Я встал и громко хлопнул ладонями по столу.

— Мисс Уивер!

Она резко повернула голову в мою сторону, ее темные глаза засверкали.

— Я с тобой разговариваю? Ты такой же ужасный, как и он. Я подумываю и тебя тоже убить.

Мое сердце бешено заколотилось, заменяя лед волнением.

Волнением? Как, черт побери, она ставила меня в тупик и вытаскивала такие странные реакции?

— Ох, ты можешь попытаться. Посмотрим, кто выиграет. Закаленный охотник или неуклюжая портниха? Я уже знаю, на кого поставлю деньги.

Нила отодвинула стул и резко встала. Казалось, она набросится на меня через стол, чтобы ударить.

Кат крикнул:

— На выход. Все!

Черт.

Отрывая взгляд от дрожащей, взбешенной женщины передо мной, я пробормотал:

— Кат, позволь...

Наказать ее.

Трахнуть ее.

Разрушить по моим собственным правилам.

Всё, что угодно лишь бы ты не трогал мою собственность.

Отец сжал губы, указывая рукой на дверь.

— На выход. Я не буду повторять.

Братья встали, их стулья проскользили по толстому ковру, прежде чем они исчезли за дверью.

Дэниель, Кес и я не двигались.

Нила замерла на своем месте.

Кат приподнял бровь.

— Помнится, я приказал вам выйти.

— Что? Всем? — не веря спросил Кес.

Кат не ответил, лишь с негодованием пялился на нас, показывая свое звание; и тот факт, что он был не только нашим отцом, но и нашим президентом, перевесил наше неповиновение.

Мои братья встали.

Я стиснул зубы, когда Кес положил руку на плечо Нилы, и они обменялись взглядами, отчего в моем животе испарился весь лед, превратившись в ядерную смесь.

Нила мило улыбнулась, встала и пошла к выходу.

— Не вы, мисс Уивер. Нам с вами надо немного побеседовать, — спокойно сказал Кат.

Нила закрыла глаза, борясь с паникой. Когда она открыла их вновь, там осталась лишь безрассудная решительность.

Я хотел что-нибудь сказать, но мой язык превратился в бесполезный кусок мяса.

— На выход, Джетро. Я не буду повторять еще раз.

Кивнув отцу, я направился к выходу. Нила отказывалась встречаться со мной взглядом, когда я, следуя за братьями, выходил из комнаты.

Последнее, что я слышал, когда дверь закрылась, был голос моего отца:

— Ну, вот теперь мы одни, милая. У меня есть кое-что, чем бы я хотел поделиться с тобой.

 

Я не могла двигаться.

Я инстинктивно сжала колени, чтобы они не подогнулись. После спора с Джетро мое сердце стучало как сумасшедшее. Сейчас я ненавидела себя за то, что уже скучала по нему. В тот момент, когда дверь закрылась за его спиной, я подавила желание последовать за ним.

Все потому, что я думала, что понимаю его достаточно, чтобы предугадать его следующее ужасное действие.

Я полагала, что это так и есть. Быть запертой в комнате с человеком, который убил мою мать, было во сто крат хуже, чем с его сыном, в котором я внезапно начала видеть больше, чем просто холодный кусок льда.

— Присядь, Нила. — Мистер Хоук улыбнулся мне, смотря с места во главе стола. Я была безмерно благодарна, что он не подошел ко мне или не попросил меня подойти к нему. Но я не могла сдержать страх, отвращение и всепоглощающий гнев, который завладел всем моим сердцем.

Наливая себе в стакан апельсиновый сок из графина, который стоял подле него, он негромко проговорил:

— Ты такого невысокого мнения о нас.

Неспешно я опустилась на свой стул. Стискивая край стола, я принудила себя оставаться спокойной и готовой к борьбе в любую секунду.

— А что вы собственно ожидали? Вы выкрали меня, затем все ваши мужчины вылизали меня.

— Они сделали тебе больно?

Его вопрос тяжело повис в воздухе между нами.

Я хотела солгать и сказать: «Да, черт возьми, они сделали мне больно». Морально они напугали меня. Но это была бы неправда. В любом случае они были первым шагом к тому, чтобы почувствовать и охватить всю свою силу, которой я всегда боялась. Сделали мне больно? Да, они превратили меня в совершенно незнакомого человека.

Я склонила подбородок, смотря на кончик своего носа.

— Это было неправильно.

— Было ли? Мне кажется, ты нашла это вполне приятным.

Я не позволила себе засмущаться.

— Привести женщину в комнату против ее воли, в комнату заполненную мужчинами — это точно неправильно. Отвратительно. Противозаконно.

Он издал смешок, который в точности напоминал манеру смеяться его сына.

— Позволь мне растолковать это для тебя, потому как сдается мне, что Джетро сейчас борется против тех же приказов и дисциплины, против которых он сам восставал в свое время. — Он поставил локти на стол. — Подчинись, и у тебя будет возможность распоряжаться своей жизнью по своему усмотрению: ходить, куда твоей душе угодно, говорить моим работникам, как и что ты хочешь, и ты можешь стать одной из нас. У меня нет ни времени, ни желания держать тебя словно пленницу в высокой башне, бросая тебе объедки того, что придется, только чтобы сохранить тебя в живых. Основываясь на своем опыте, моя дорогая, могу с уверенностью сказать, это не сделает из тебя послушной зверушки, и также не поспособствует твоему желанию выплачивать долги Уивер.

В этой крошечной речи был такой объем знаний, я хваталась за каждый кусочек информации жадными пальцами.

Джетро сражался против правил?

За свободное господство над своей жизнью?

За свободу желаний?

Я безумно желала получить ответы на все вопросы, что занимали мои мысли, но сосредоточилась лишь на одном ответе, в котором нуждалась больше всего. Искажая немного правду, я спросила:

— Почему вы говорите так о Джетро? С того момента, как мы познакомились, он вел себя очень холодно со мной.

Мистер Хоук улыбнулся.

— Да, он отлично справился с поставленной задачей. Я более чем горжусь им.

Мое сердце замерло. Что это значило?

Он добавил:

— Тебе кажется, что предстоящие долги будут ужасны. Я хочу тебя немного успокоить, чтобы ты могла расслабиться и насладиться нашим гостеприимством.

«Ты, мерзкий старик, точно не сможешь сказать мне ничего такого, что бы заставило меня расслабиться под вашей отвратительной крышей».

— Нет. Я никогда не стану наслаждаться ничем из того, что вы соизволите мне предложить.

Он нахмурился.

— Первый Долг будет самым легким в предстоящей череде долгов. Самая простая расплата за то, что натворили твои предки. Последующие будут становиться все сложнее, ставки будут повышаться с приближением следующего долга и так далее, пока все долги не будут выплачены.

«Я знаю это, придурок. Твой дражайший сынок мне уже все поведал».

Ухмыльнувшись, он добавил:

— Срок для каждого долга будет тщательно обговариваться Джетро и лично мной, естественно это будет зависеть от твоей адаптации к новой жизни. Поощрения будут дарованы тебе, когда ты станешь безоговорочно сотрудничать с нами. — Делая глоток сока, он закончил свою мысль: — Не волнуйся за свое будущее — у нас все под контролем.

Арр, я не могла больше терпеть такое эгоистичное отношение.

— Вы, надеюсь, полностью понимаете, что ничего из вышеперечисленного не является законным. Вам, может, все-таки довелось знать, что «Закон по правам человека» запрещает продажу людей в рабство. Вы не можете держать меня здесь вечно.

Мистер Хоук оставался совершенно спокойным.

— А я вижу, ты времени зря не теряла, пока была заперта в своей комнате — немного исследовала законы. — Грациозно вытирая рот салфеткой, он пробормотал: — Никакие законы или своды правил не спасут тебя, мисс Уивер. Долг между нашими семьями превосходит по своей значимости такую чепуху как людские законы.

«Только в твоем извращенном, больном мозгу».

Меняя тему разговора, я спокойно сложила руки на груди и кинула ему надменно в ответ:

— К вашему сведению, Джетро уже поведал мне, как будут взиматься долги. Можете рассказать мне что-нибудь новенькое.

Мистер Хоук оторопел.

— Он сделал что!?

О, боже. Слабость Джетро передо мной была моим преимуществом. Зачем я проболталась? Зачем я выложила его властному отцу о слабости его сына?

Возвращаясь к теме ранее сказанного, я добавила:

— Он посмел это рассказать, когда тащил меня, после того как поймал, — вытягивая вперед свои поцарапанные от ветвей деревьев руки, я надеялась, что доказательство того, что Джетро плохо обращался со мной, немного смягчит его гнев. — Он охотился на меня с помощью тех собак, с которыми я провела ночь в конуре. Вы можете гордиться вашим сыном. Он чудовище, сэр.

«Монстр, у которого есть способное чувствовать сердце, которое вы заставили его заковать льдистой коркой».

Мистер Хоук холодно улыбнулся.

— Я даже более чем удивлен и ошеломлен его инициативностью. Это не обсуждалось, ничего из этого не обсуждалось нами, но, может, я недооценил его. — Поднимаясь на ноги, он надменно промокнул губы салфеткой, которая покоилась на его коленях, и бросил ее на стол. — А теперь, если ты позволишь, я откланяюсь. Я опаздываю на другую встречу. Уверен, что Джетро придет и заберет тебя.

Поклонившись, как будто я была знатной леди из поместья, которая занимала себя в течение дня, вышивая крестиком и скучными развлечениями, он прижал кончики пальцев к своим губам и послал мне нежный воздушный поцелуй.

— Хорошего дня, мисс Уивер.

Мои укоренившиеся манеры практически повторило вежливую часть прощания; но я вовремя остановила себя, прикусив язык.

«Даже не смей. Он просто дьявол во плоти, а не какой-то добропорядочный отец».

Держа свои губы плотно сжатыми, я осталась молчаливой.

Мистер Хоук проследовал мимо моего стула, останавливаясь на краткое мгновение, чтобы пробежаться пальцами по моим шелковистым волосам, собранным в высокий хвост.

Я вздрогнула от ощущения того, как его пальцы мягко коснулись моих черных прядей.

— Какие замечательные волосы. Я думаю, мне следует увеличить мои познавательные занятия с сыном, чтобы вы оба вели себя как подобает.

Мое сердце закололо, ускоряя свой ход в груди.

Какого хрена он имел в виду?

Оставаясь жесткой и непреклонной, я не проронила ни звука, когда он, по мере того как отходил, пропускал мои волосы между пальцами, затем он окончательно удалился из комнаты.

Я была оставлена одна в огромной комнате, по периметру которой за каждым моим движением наблюдали предки Хоук с портретов. Блестящие люстры, которые освещали комнату, сталкивались с дневным светом, льющимся из окон.

Маленькие разноцветные отблески плясали на моих руках, напоминая мне о дизайне, который пришел мне в голову, когда я стояла обнаженная и готовая бежать к своей новой жизни. Бриллиантовый воротник, который крепко охватывал мою шею, больше вдохновлял меня, чем отталкивал.

Кажется, прошло столько времени.

Моя прошлая жизнь так быстро померкла в моем разуме, что казалась просто сказочной мечтой. Я что, действительно блистала, и мое имя гремело на подмостках лондонских модных показов, как знаменитого дизайнера по пошиву одежды?

Все это казалось таким нереальным и тем, чего я не желала по-настоящему. Я ненавидела всякого рода известность. Так как я планировала пробиваться в своей карьере, где я должна была постоянно продавать себя, чтобы в итоге продать свои творения? Я больше не могла бы скрываться в комнате, полностью заполненной эскизами, сатиновыми тканями и моими помощниками. Я должна была бы стать лицом «Нила» — моего бренда.

Показ, который прошел в Милане, на его сцене, забрал все мои скрытые ресурсы сил. А он было только первым.

Я бы никогда не смогла выжить там.

В настоящее время другая часть моей жизни была здесь, где Хоук вмешались в нее и предоставили мне отсрочку перед исполнением приговора. Я ненавидела их за то, что они показали мне еще один способ существования — и нужно признать, что этот подходил мне больше, чем тот, который был привит мне моими родителями.

Чем дольше я сидела здесь, тем больше мое сознание металось от предмета к предмету, над которыми стоило задуматься. Мои пальцы буквально зудели от необходимости написать моему брату и Кайту, но у гребаного Джетро был мой телефон.

Я должна получить его обратно.

Я не знала, чего я тут сидела и ждала. Чтобы кто-то пришел и заявил на меня права? Чтобы Джетро настиг меня и позабавился, воплощая в жизнь все те мерзкие и ужасные вещи, которые он запланировал для меня. Но никто не пришел за мной и не потребовал, чтобы я последовала за ним.

Персонал, который состоял из мужчин и женщин в их черно-белой униформе, заходили и покидали комнату, освобождая стол от остатков посуды и завтрака.

Они добродушно улыбались, исполняя свои обязанности, изображая, как будто все, что тут происходило, относилось к нормальной жизни. Чертовски абсолютно нормальной.

Я продолжала вести размышления, оставаясь в столовой, где было относительно спокойно. Окружающая атмосфера убаюкивала меня звоном посуды и рабочей суматохой персонала, но я не могла не смотреть на обеденный стол без смущения и болезненного желания, которое перемежалось с нежеланными приступами похоти, в мечтах о языке Джетро.

Моя кожа покрылась мурашками, когда я подумала, как могу испытывать комфорт в той же комнате, где меня обнажили перед всеми мужчинами, и я говорю не только об одежде, они также сорвали с меня последние остатки благоразумия, предоставляя мне в руки мою новую судьбу.

Я должна уйти из этой комнаты.

Встав на ноги, я еле удержалась на них, чтобы не рухнуть вниз, потому что в глазах все пространство комнаты потемнело.

Я простонала, когда пальцами отчаянно ухватилась за край стола, желая только устоять на ногах, потому что вертиго, словно темная волна, застлала мой взор и украла способность двигаться.

— Мисс, с вами все в порядке? — спросила у меня милая горничная. Я не могла даже рассмотреть ее, потому что мой взгляд все еще был потемневшим из-за приступа.

— Да, да, я в порядке. Просто резко встала и все.

Тихим шепотом я начала считать в обратном порядке от десяти.

Затем вздохнула с облегчением.

Сглатывая тошнотворное ощущение, я улыбнулась горничной и направилась к двойным дверям. Я раскрыла их рывком, выходя в коридор.

Это был первый приступ за сегодня.

Я не хотела признать этого, но прошедшие два дня взаперти привнесли в мой мир спокойствие. Я никогда не скажу правду Джетро, но мои приступы, кажется, ослабили свое желание навредить мне. Или, может, из-за моей появившейся силы или отдыха от постоянного переутомления на работе... мое тело нашло так необходимое ему равновесие.

На данный момент.

Оглядываясь вокруг, я нахмурилась.

Никого.

Коридор был пуст, только со стен ослепительно блестело оружие, и гобелены составляли мне грустную компанию.

Где все?

Мистер Хоук сказал, что я могу свободно передвигаться. Стоит ли мне проверить правдивость его слов?

Нерешительно, как будто всем существом я ожидала, что кто-то внезапно выскочит и нападет на меня из-за рыцарских доспехов, я продолжала двигаться влево — в том же самом направлении, куда Джетро тащил меня к выходу, когда дал мне единственный шанс на свободу.

Странно, осознание того, что я растеряла все возможности на побег и потерпела неудачу, заполнило меня мыслью об умиротворении. В данный момент я не испытывала стремления к побегу, потому что прекрасно понимала, что нет ни единой возможности сделать это. Я прекрасно понимала, что чем сильнее я испытываю желание убежать, скрыться от всего этого, тем сильнее во мне возрастала уверенность в том, что от этого невозможно освободиться, поэтому я просто успокоилась.

Я не могла понять этого равновесия в своих мыслях. Но все же, оно было.

К тому же, существовала другая правда, с которой мне пришлось столкнуться — другая часть меня, которая испытывала чувства к Джетро, с которой мне было необходимо найти общий язык.

Принимая решение не выходить на улицу, несмотря на соблазнительно-восхитительный солнечный свет, что так манил, я свернула вправо по направлению к другому коридору. Идя по коридору, я направилась к самому сердцу дома.

Спустя пару минут раздался шум голосов, который следовал из-за приоткрытой двери.

Я замерла.

Я не хотела быть замеченной или пойманной в том, что мне не позволительно делать, но не могла противиться своему отвратительному любопытству.

Подойдя на цыпочках к приоткрытой двери, я заглянула вовнутрь.

Здесь было двое мужчин в кожаных жилетах, они смеялись, когда убирали оружие в свои сумки. Я наклонись немного вперед, чтобы лучше рассмотреть что там. Стволы?

Половицы предательски заскрипели под моими ногами, заставив их поднять головы вверх.

Мое сердце оборвалась. Кестрел и Фло.

— Нила, — проговорил Кес, небрежно бросая сумку на кресло с высокой спинкой (прим. пер. wingback chair — мягкое просторное кресло с высокой спинкой, по форме напоминающей крылья). Преодолевая расстояние до двери, он быстро затащил меня в комнату.

Декор комнаты относился, скорее всего, к интерьеру прошлого века. Шкаф с многочисленными стеклянными полками, заполненными антикварными вещами и заставленными книгами в кожаных переплетах. Огромные по размеру окна, через которые просачивался яркий свет, что освещал небольшие пятна пыли и ковер с геометрическим рисунком.

Мою кожу начало покалывать под его прикосновением.

Я отшатнулась от него, вырываясь из его хватки.

— Отпусти.

Кес скривил красивые губы в усмешке. Его квадратная челюсть, милая ямочка на щеке, мускулистое тело — все это настолько отличалось от внешности Джетро. Джетро был изящным, отшлифованным — настоящим бриллиантом. Кес же больше напоминал бриллиант в грубой огранке.

Его пальцы приветственно сжали мои.

— Приятно видеть тебя опять. — Он указал кивком головы на коридор. — И стой... что ни один из братьев не борется за твое благосклонное отношение?

Я не могла выдавить из себя ни слова; мой разум занимали другие вещи, которые казались мне изощренными уловками. Кайт. Он — Кайт?

Когда я не ответила, он отпустил меня и прошел вглубь комнаты. Задорно улыбаясь, он спросил:

— Знакомишься с домом?

Мое сердце застучало в сто крат быстрее оттого, как он смотрел на меня. Жадно, заинтересованно и... по-доброму. Грубые сообщения и вспыльчивый характер Кайта все смешалось в моем сознании. Он был настолько высокомерным мудаком в сообщениях, но казался настолько открытым и... понимающим человеком.

«Конечно, он понимает. Он общался с тобой в течение месяца. Занимался с тобой сексом по телефону. Мастурбировал на сообщения, которые ты присылала ему».

Я задрожала всем телом от обуревающего меня ужасного отвращения и смущения.

Это было даже довольно забавно, что у нас была некая власть анонимности. Теперь же, столкнувшись с тем, что я ему говорила до этого, могу сказать, что это точно поумерило мой пыл.

«Как я могу дать тебе понять, что мне все известно? Вношу поправку — что мне кажется, что мне известно».

Как мне быть точно уверенной в том, что высокий, мощный Хоук передо мной и есть Кайт?

— Кат что, отрезал тебе язык, или ты его проглотила? — Кес вскинул голову.

— Я думаю, что она сражена наповал твоим радушным обаянием, — рассмеялся Фло.

Мое внимание перешло к байкеру, который безжалостно разбил на кусочки мою прежнюю жизнь, придумав ложь с поддельными фотографиями и отойдя в сторону, когда я пала жертвой ужасного отморозка.

Я так хотела сказать им, что на самом деле думаю. Хотела спросить их, по какой такой причине они стали вдруг со мной такими милыми, но единственное, о чем я могла думать — кто такой Кайт.

Кайт.

Кайт.

Кайт.

«Держи себя в руках. Пока точно всё не узнаешь».

Распрямив плечи, я немного наклонилась вперед.

— Ничего я не проглотила, но я бы с радостью притворилась немой, и все благодаря вашему гостеприимству.

— Ого, она крепкий орешек, — сказал Фло, широко улыбаясь.

Золотистые глаза Кеса, такие же, как у Джетро, Дэниеля и мистера Хоук, вглядывались в мои.

— Она не просто орешек. Она вся сделана из стали.

Я выпрямилась. Я хотела закричать, чтобы он рассказал правду, затем уничтожить его за то, что лгал мне.

Что это значило? Это был какой-то таинственный намек на то, что он понимал, что по каким-то сомнительным доказательствам я знала, что мы не незнакомцы? Что он был моим... другом?

Нет, он мне не друг.

Он мой отвратительный враг.

Я не могла позволить себе сомневаться в чьих-то мотивах.

Вздернув подбородок, я сказала:

— Ты такой же, как и все они.

Кес моргнул:

— Что прости?

— Не надо мне тут твоих «прости». Ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю.

Сообщения, идиот.

Фло сделал шаг вперед, уставившись на нас. Он остановился прямо недалеко от моего личного пространства и протянул руку.

— Я думаю, мы начали неправильно. Я — Фло. Настоящее имя — Риз, но в братстве не используют настоящие имена.

Я не могла остановить гнев, который окрасил румянцем мои щеки.

— Думаешь, я хочу пожать твою руку? Ту же самую руку, которой ты, войдя в мою комнату, упаковал мои вещи и написал записку моему отцу, объясняя мое исчезновение?

Фло поднял палец вверх.

— Технически, она была не для твоего отца, а для папарацци, которые следили за тобой. Но я возьму на себя ответственность за то, что ворвался в твою комнату и упаковал вещи.

То, как он говорил и двигался, немного напомнило мне моего брата. Оба были долговязыми с черными шевелюрами. Тоска по дому резко напомнила о себе.

— Ты был там?

Фло нахмурился:

— Там? Где там?

Я сжала руки в кулаки. Я не помнила, присутствовал ли он тогда, но опять же, мое внимание было рассеяно во время того завтрака. Я была больше сосредоточена на кусочках документа, чем на их языках.

— Ты был среди тех, кто... облизывал меня?

У Фло, видимо, было хоть какое-то приличие, раз он побледнел.

— Нет. Я следил за отгрузкой по приказу Джета. Хотя я наслышан об этом.

Я холодно рассмеялась.

— Наслышан об этом? — я взглянула на Кеса. Его руки были скрещены на груди, выглядел он задумчиво. Я пренебрежительно пробормотала: — Ну, раз тебе рассказали все детали произошедшего, что ты думаешь об этом с точки зрения человека, который не участвовал в этом?

«Что ты делаешь?»

В этом разговоре не было смысла. Я не понимала, зачем поддерживала его. Я просто знала, что не могла нормально дышать, находясь в одной комнате с Кесом. Я нервничала и была на пределе.

Фло посмотрел на Кеса, пожимая плечами, будто спрашивал позволения. Кес кивнул, прикусив внутреннюю сторону щеки, очевидно, так же как и я, не понимая, куда я веду с этим разговором.

Глубоко вдохнув, Фло пробормотал:

— Мне сказали, зачем они сделали это... это был способ знакомства. Они уничтожили барьеры между тобой и братством. Мне сказали, что это была одноразовая фигня и теперь надо обращаться с тобой как с одной из нас.

— Даже лучше, чем с одной из нас, — пробормотал Кес. — Ты — наша гостья, прежде всего, и мы ответственны за твое благополучие.

В этом предложении было столько противоречий. Я даже не знала с чего начать.

Разве он не понимал, что я не была гостьей, а была женщиной, которой суждено здесь умереть? Я была их пленницей!

Игнорируя Кеса, я вперилась взглядом в Фло.

— Это то, что тебе рассказали. А во что ты сам веришь? Скажи мне, ты думаешь, такое приемлемо? Расскажи-ка, что бы ты чувствовал, если бы через это прошла твоя сестра или жена.

Кес резко втянул воздух.

— Я понимаю, что ты делаешь, Нила.

Я вздрогнула, услышав свое имя. Я так долго пыталась заставить Джетро называть меня по имени, а его младший брат сделал это сам.

Оставляя допрос Фло, я повернулась к мужчине, который раздражал и интриговал меня.

— Что ты там понял, Кестрел?

Взгляд Кеса помрачнел, что-то безжалостное и пылкое проскользнуло между нами. Какое-то подобие странного, сексуального мужчины из моей переписки промелькнуло, но быстро исчезло.

— Я знаю, что ты ищешь подтверждение того, что тебя в каком-то смысле унизили, но независимо от того, что ты думаешь, это не было сексуальным актом. Эти мужчины не возбудились, пробуя тебя. Они были там, чтобы обнажить тебя.

Я рассмеялась:

— Ну, у них определенно это получилось.

Я была обнажена и испытала свой первый оргазм перед ними. Если это не было самым необходимым для любого человека, чтобы возбудиться, то я даже не знаю, что это может быть.

Кес продолжил:

— Что, если я скажу, что все это было не только из-за тебя? Что, если я скажу, что мужчины, которые увидели тебя обнаженной и получили привилегию попробовать тебя, теперь перед тобой в долгу?

— Не стоит говорить со мной о долгах, — фыркнула я.

Кес придвинулся ближе, посягая на мой здравый рассудок:

— Когда они наблюдали, как ты боролась, как с каждым новым поданным блюдом в тебе возрастала сила — ты добилась их уважения. Ты заработала их преданность. И тебя приветствовали в нашем мире без барьеров. Вот зачем был тот завтрак. Игра, в которой ты сдала свою силу и получила в ответ ее от них.

Я не могла выдержать его резкий голос с сильным акцентом, который пытался донести то, в чем не было смысла, только чтобы это нашло нужный для него отклик внутри меня.

Он прошептал:

— Ты не можешь отрицать, что чувствуешь себя иначе. Сильнее. Храбрее. Ты была очень уязвимой, но ты выжила. — Вытянув руку, он схватил кончик моего конского хвоста, который был перекинут через плечо. — Мы показали, чего ты на самом деле стоишь, Нила Уивер, и теперь у тебя есть сила, чтобы столкнуться с будущим и не сломаться, пока не придет время.

Мое сердце екнуло, а затем замерло.

— Вы сделали всё это, чтобы я не сломалась до последнего долга?

Жестокие. Зверские.

Смотря мне прямо в глаза, Кес прошептал:

— Даю тебе слово, что ты достаточно сильная, чтобы пройти через это.

Казалось, окружающий нас мир исчез, и остались только мы с Кесом. Я не знала, была ли это возможность того, что он был Кайтом, которая привлекал меня к нему, или сочувствие, которое читалось в его взгляде, но что-то определенно было. Чем дольше мы смотрели друг на друга, тем больше мое желание бороться испарялось, а храбрость занимала это место.

— Простишь меня? — прошептал он.

— Простить тебя?

Я была в смятение. Он просил прощения за то, что облизывал меня как его братья или за то, что обманывал меня в переписке?

В любом случае я просто не могла найти в себе силы, чтобы простить его.

Я что-то неправильно поняла? Я попала в параллельную вселенную, где я больше не была пленницей, которой было начертано судьбой стать игрушкой для ублюдков, и каким-то образом стала... равной?

Кес придвинулся ближе, я задрожала, почувствовав тепло его тела.

— Я понимаю, почему ты не можешь. Я был эгоистичен, прося о том, чего ты не можешь дать.

От головной боли запульсировало в висках.

— Я... я не понимаю, что происходит, — я вздрогнула, когда слова слетели с моих губ, источая уязвимость и смятение.

Кес не вздрогнул и не отодвинулся, лишь накрутил мой локон на свой палец.

— Ты поймешь, очень скоро. — Прикрыв глаза, он отпустил мой хвост и сделал шаг назад.

Тут же, реальность обрушилась на меня — солнечный свет, ощущение дорого ковра под моими ногами и потрескивание древесины, горящей в камине позади Фло.

Если это была еще одна игра, организованная отвратительным мистером Хоук, то он только что выиграл, потому что Кес подобрался ко мне успешнее, чем кто-либо другой. Он сделал меня податливой и послушной. Он сделал то, чего не мог сделать, запугав меня или препираясь со мной, Джетро.

И это делало Кестрела смертоносным.

Мое сердце бешено заколотилось от настоящего страха.

Еще одна громадная разница между братьями: один использовал нежность, чтобы контролировать меня, другой холодность и гнев.

Насколько наивной я была, поверив, что Кес был на моей стороне. Он был на прямо противоположной — той самой подколодной змеей — просто ждал, когда Джетро провалит задачу, чтобы он смог погрузить свои клыки и околдовать меня.

Я без сомнения осознавала, что должна понять своих врагов, и быстро, прежде чем они начали манипулировать мной.

Глубоко вздохнув, я скрестила руки на груди, жалея, что у меня нет пиджака. От моих выводов меня пробрало холодом, вынуждая беспокойно дрожать.

Что только что произошло, и почему я чувствую, будто проиграла?

По крайней мере, с Джетро, я понимала всё. Мы прекрасно подходили по характеру и силе воле. И мы оба признали поражение перед очередным вызовом судьбы.

Кестрел был опасным.

Коварным.

Он так хорошо обучен манипулированию, мой разум был очарован им, и я даже не надеялась расшифровать, что на самом деле произошло.

Фло хлопнул в ладоши, рассеяв напряжение.

— Я рад, что мы во всем разобрались.

Подойдя к креслу, на котором лежала седельная сумка, из которой торчало дуло, он убрал ее и похлопал по кожаному сиденью.

— Садись. Позависай с нами, если, конечно, у тебя нет других дел, — взглянув на Кеса, он сказал: — Может, попросить прислугу принести что-нибудь? Кофе, чай, закуски?

Ошеломленная, я вгляделась в его темные глаза.

— Это новая стратегия? Выражать сочувствие несчастной должнице, давая ей иллюзию того, что у нее есть друзья?

Фло покачал головой:

— Ух...

— Все будут обращаться с тобой вежливо, Нила. Это никакая не уловка, — пробормотал Кес.

Уловка?

Это не просто уловка. Тут было целое производство уловок.

Но что я могла сделать? Ничего. Просто поддерживать эту игру и надеяться, что смогу увидеть правду сквозь ложь.

Фло кивнул к двери:

— Ты нашла нас, помнишь? Мы не извлекли никакой пользы от того, что пригласили тебя войти и говорили с тобой.

— Он прав. Мы не обидим тебя, — сказал Кес.

«Но ты уже сделала это, если правда был Кайтом. Ты причинил боль, притворяясь».

Я стрельнула в него злобным взглядом, надеясь, что он понял мое невысказанное сообщение.

Кес отвел взгляд, спрятав любой намек на то, что понял мое раздражение. Подойдя к огромным книжным полкам, которые стояли вдоль стены, он подпер рукой подбородок, в поисках чего-то

— Агааа, — схватив огромную книгу с невзрачной обложкой, он вернулся ко мне, с блеском в глазах. — Думаю, это может заинтересовать тебя.

Показав жестом, чтобы я села, он пододвинул оттоманку и сел рядом с пустым креслом. Приподняв бровь, он ждал, когда я приму решение.

Стоит мне уйти или остаться? Должна ли я продолжить играть в эту непонятную игру или уйти и найти мужчину, который одновременно возбуждает и пугает меня?

Медленно, я двинулась к креслу. Когда я села в него, Кес положил тяжелую книгу мне на колени.

— Расслабься и на время забудь об этом мире.

Я не могла оторвать взгляд от книги. Огромная, золотистая, витиеватая «У» была выбита на обложке, вместе с огромным дубом с бесчисленным количеством ветвей с листьями.

— Что это? — спросила я, проводя пальцами по старинной книге.

Кес ухмыльнулся, наклонившись ближе, чтобы открыть первую страницу.

— Это о твоей семье.

Мое сердце колотилось так быстро, будто пыталось вырваться из груди. Мои глаза поглощали красивый почерк.

— Каждая женщина Уивер, которая оказывалась у нас, сделала пометки и поделилась своим опытом, вместе с выкройками и нарядами, которые создавала, пока жила с нами. — Он перелистнул страницу, и предоставил моему взгляду выцветшие эскизы, сделанные одной из моих предков. Заметки были о том, из какой ткани шить, а также записи, подобные дневнику о том, как это было — жить в гнезде Хоук.

Мои руки дрожали. Наклонившись, я не могла читать достаточно быстро.

Сегодня был хороший день. У Бонни появился шифон, который я заказывала, и я провела день в ее комнате, создавая новое вечернее платье. Она — угрюмая старая бабка, но когда ты поближе узнаешь ее...

Следующий абзац был зачеркнут так хорошо, что я не смогла ничего прочитать там. Потом дальше:

Страстное желание создавать исчезло. Я живу, не желая делать эскизы или шить. Я ненавижу то, что нашла это желание именно здесь, но по крайне мере…

Как бы я не хотела замечать этого — я счастлива.

Я взглянула на Кестрела:

— Ты пытаешься доказать, что моя семья была довольная этим пленением? — мое сердце замерло от такого вероломства. Но как я могла отрицать это, когда все было написано черным по белому?

Кес мило улыбнулся:

— Счастье бывает в разных формах: секс, свобода, контроль. Думаю, у каждого есть возможность найти счастье даже в самом страшном месте.

Схватив большое количество страниц, он перелистнул их, показывая нетронутые страницы.

Холодок проскользнул по спине.

Это для меня.

Эти страницы ждали, когда я заполню их.

— Это для тебя Нила. Если здесь не хватит пустых страничек, то мы сможем добавить еще. — Очень нежно, он заправил локон мне за ухо. Я вздрогнула от его прикосновения, мои эмоции вышли из-под контроля. — Это первый подарок из многих. Ты увидишь.

Мое взгляд удерживал его, а в горле встал комок.

Понимание проскользнуло между нами. Я приоткрыла губы и втянула воздух. Кес смотрел на меня так же, как Джетро после нашего спора в лесу, после того как кончил мне в горло, после того как я выиграла. В пристальном взгляде его брата сверкал тот же благоговейный трепет и тайное изумление.

Слова покинули меня, когда я вгляделась в его душу, позволив ему очаровать меня, несмотря на то, кем он был.

Я ахнула, когда его пальцы переплелись с моими и крепко стиснули их. Опустив голос до тихого шепота, он сказал:

— Независимо от того, что ты думаешь о моей семье, не позволяй этому испортить твое впечатление обо мне. — Взмахнув свободной рукой, он продолжил. — Это мои покои. Моя спальня находится в другой части дома. Если станет слишком тяжело, если мои братья зайдут слишком далеко, ты сможешь укрыться здесь. — Опустив голову, буквально источая силу и какую-то непонятную и невидимую связь, он добавил: — Тебе всегда рады здесь.

Мое сердце ударилось о грудную клетку, желая сбежать или сдаться идеально поставленному предложению дружбы.

Я замерла, когда он схватил меня за подбородок. Моя кожа покалывала в этом месте.

— Теперь, Нила Уивер, читай. Забудь о нас и проведи время со своей настоящей семьей.

Три гребаных часа я искал ее.

Я обыскал весь «Хоуксбридж Холл» вдоль и поперек, я открыл двери в такие комнаты, в которые бы никогда не захотел входить снова, просмотрел все коридоры, которые с течением времени были позабыты, потому что я никогда не осматривал детально эту часть дома.

Я случайно попал на встречу братства «Блэк Даймонд» и ознакомился с будущей стратегией встречи груза, который придет через три дня, но сколько бы я ни осмотрел спален, ванных комнат и гостиных, я не нашел ни следа ее присутствия.

Ничего!

Она что, снова сбежала? Она что, могла быть настолько глупой, чтобы попытаться и сбежать после того, как я доказал ей, насколько бесполезны эти попытки?

Черт бы побрал отца за то, что разделил нас.

В ту минуту, когда я вышел из столовой, Кесу потребовалась моя помощь по некоторым вопросам. Ну, и основываясь на том, что он являлся единственным мне приятным человеком, у меня было на него время, хотя я и последовал за ним не столь охотно, потому что хотел остаться и дождаться, пока Кат договорит с Нилой. Я ненавидел то, что она осталась с ним наедине. Мои суставы заныли от того, насколько сильно я сжимал кулаки, и я понятия не имел, какого хрена буду делать, когда придет время разделить Нилу.

Я бл*дь сойду на хрен с ума.

Мне необходимо будет убедиться, что всё заряженное оружие убрали подальше от дома, потому что в ином случае я мог просто закончить истреблением всей своей семьи.

Нила Уивер была моей. Я не хотел, чтобы хоть кто-то разговаривал с ней, трогал ее и играл с ее разумом без моего позволения.

«Бл*дь, сбавь обороты».

Я остановился посреди коридора. Если я столкнусь с Катом в таком состоянии, он поймет, что я, бл*дь, не справляюсь. Он подумает обо мне как о слабом, а мне не хватит времени, чтобы войти в свое привычное холодное состояние.

«Ты не должен так быстро поддаваться ее чарам».

Я согласился со своими внутренними рассуждениями. Мне не следует испытывать такого рода эмоции. Мне не следует давать моим чувствам преимущество надо мной.

Тяжело втягивая воздух через нос, я стиснул до боли челюсти и проделал то, что повторял изо дня в день, по десять раз на день, иногда даже по двадцать — я напомнил себе, кем должен был быть и что должен прятать ото всех.

Губы беззвучно повторили то, что я проговорил мысленно про себя.

«Я тень, что скрывается от прямого взгляда.

Я хищник в овечьей шкуре.

Я охочусь на слабых без единого сожаления.

Я скрываю свой истинный характер под маской приличия.

Я преуспел в искусстве изысканной лжи.

Я джентльмен. Безупречный, состоявшийся и расчетливый.

Я обладаю каждым из этих качеств, но они не моя суть.

Меня никоим образом не касаются ни правила, ни законы.

Я тот, кто нарушает правила, кто заставляет страдать, кто отнимает жизни».

В ту минуту, когда я закончил проговаривать это про себя, мои кулаки сжались, и словно некий гребаный дьявольский провокатор зашептал мне на ухо.

«Ты лжешь. Это все чушь».

Стиснув зубы, я принудил свое сердце успокоиться, взмолился, чтобы лед покрыл жесткой коркой мое сердце. Повторяя ранее сказанные слова, как мантру, я постепенно попадал под их действие. Спина расслабилась, напряжение в мышцах, которое стягивало их, словно узлами, ослабло. Мои влажные ладони стали полностью сухими и холодными, мое выражение лица стало непроницаемым от маски безразличия.

Наконец-то.

Холодная волна спокойствия, что, разливаясь по моим венам, была приветственно принята, замораживала и подчиняла все на своем пути.

Все в моей жизни с того момента, как мне исполнилось пятнадцать лет, было тщательно придумано и выстроено в идеальную иллюзию.

До настоящего момента я как-то выживал.

Я спрятал настоящего себя под оболочкой человека, что настолько холоден и идеален — даже иногда я сам верил в иллюзию — большее количество времени.

Но время от времени, трещина могла проявляться на идеальной поверхности ледника.

И мой отец всегда мог заметить ее.

И тогда он вновь... «исправлял» меня.

Конечно, до того времени, пока я не достиг возраста, когда мог «исправить» себя сам.

Что я и сделал прошлой ночью, но почему же так тяжело сейчас?

Я начал утрачивать свою ледяную оболочку слишком быстро. Обычно, это занимало у меня пару недель, иногда чуть больше, перед тем как мне снова нужно было «исправлять» себя. Но Нила Уивер было словно солнце, которое пробивалось через мою льдистую корку, превращая меня в быструю реку, что хотела разрастаться и увеличиваться, и изменяться. А не застывать и оставаться всегда неподвижной.

Был только единственный план действий, что мог помочь мне уцелеть от ее вторжения и суметь справиться с ее пребыванием с нами. Я просто не знал, смогу ли совладать с ним.

Отодвигая назад ужасную мысль, я продолжил двигаться вперед.

Я слышал звуки, явно принадлежавшие мужчинам, которые двигались в комнатах мимо которых я проходил, а от запахов свежей выпечки, доносящихся из кухни, мой рот наполнился слюной.

Я почти прошел мимо нее, когда следовал по дому полностью погруженный в свои мысли. Звуки разговоров притупили мое острое внимание, и если бы до моих ушей не донесся странный звук, я бы так и прошел мимо.

Я остановился как вкопанный возле покоев моего брата.

Снаружи покоев моего брата.

Ужасный звук донесся снова.

Смех.

Женский смех.

Смех Нилы.

И он не был циничным или презрительным — он звучал беззаботно и расслаблено.

Веселый звук ее смеха сжал мое сердце, превращая жалость к себе в гребаный гнев. Я ворвался в комнату к Кестрелу без стука, без разрешения, и замер на месте.

Фло, Кес и Нила сидели в тесном кругу на креслах с высокими спинками, улыбаясь и смеясь.

Что. Бл*дь. Происходит?

Кес поднял взгляд, на его лице растянулась широкая улыбка.

— Джет! Очень мило, что ты присоединился к нам. — Его тон противоречил его приветствию.

Я сузил глаза, пытаясь понять, как мог мой брат, мой единственный союзник, который знал обо мне всю правду, действовать против меня, пытаясь сделать так, чтобы я разрушил все. В чем его интерес?

Я почувствовал себя преданным. Нет, даже хуже чем преданным — спровоцированным.

Смех Нилы прекратился, она вытянулась, словно струнка, на своем стуле. Ее щеки покраснели, раздражение оттого, что я посмел прервать их милые посиделки, промелькнуло в ее темных глазах.

Она имела наглость затаить обиду на меня? Когда она принадлежит мне?

У Фло хватило чувства приличия, чтобы подняться на ноги.

— Э, мне кажется, мне лучше пойти проверить... — Прочищая горло, он отошел от их компании. — Встретимся с вами, парни, позже.

Смотря на меня искоса, он исчез за открытыми дверями, притворяя их за своей спиной.

В тот момент, когда он вышел, я закипел от гнева.

— Будьте любезны объяснить, что здесь происходит?

Кес поднялся на ноги.

— Успокойся, и нет, я не стану этого делать. Тебе не нужно знать всего, Джет. — Посылая легкую ухмылочку Ниле, он спросил: — Если, конечно, ты не объяснишь ему, что было такого забавного?

Нила холодно посмотрела на меня. Прошла секунда, пролетела вторая, ее злость мощной волной ударила мне в грудь.

— Ну? — мое сердце стучало как ненормальное, когда я повел плечами, будто сбрасывая ледяную защиту, уступая место ярости.

Наконец она покачала головой.

— Нет. Я думаю, он не заслуживает.

Так-так-так… а это уже неприкрытая грубость.

Кес усмехнулся.

— Справедливо.

Я настолько сильно стиснул зубы, что они почти заскрипели. Почему я так волновался по поводу того, что мне предстояло сделать с ней? Она заставила меня почувствовать, что ей есть дело до меня, хоть немного, но есть. Она отсосала мне, ради всего святого. Она просила, чтобы я трахнул ее. Она была увлечена мной. Я знал это.

Так же как и я был увлечен ею.

Так сильно.

Слишком сильно.

Я был практически готов ворваться в ее влажное лоно и показать ей всю правду. Независимо от права ее рождения или моего, мы были равны. Я никогда не встречал никого похожего на нее, кто бы так заинтриговал меня и бросил вызов.

Но она манипулировала мной.

Она использовала меня больше чем один раз. Все это время я боролся за то, чтобы добиться ее доверия, только для того, чтобы, в конце концов, она подарила его моему брату!?

Чертова женщина. Гребаная шлюха Уивер.

Щелкая пальцами, я прошипел:

— Ты повеселилась. Мои поздравления с еще одной победой, мисс Уивер. — Указывая пальцем на пол возле своих ботинок, я приказал холодно: — Пойдем. Пришло время. Ты потратила мой день, прячась от меня. Теперь настало время, когда мы покончим с предстоящими делами.

Нила нагло вздернула подбородок.

— А я и не подозревала, что мы за что-то сражаемся, чтобы выигрывать. И с какой это стати я выиграла?

Черт побери.

Игнорируя ее вопрос, я продолжил:

— Пойдем. Сейчас же.

Кес скрестил мощные руки на груди, смотря на нас, будто мы были его чертовой любимой волейбольной командой.

Нила с чувством присущего ей изящества поднялась со своего кресла. В руках она держала книгу Уивер и погладила ее обложку, прежде чем убрать со своих коленей и положить на кресло, в котором она так приятно проводила время.

Я замер, когда она направилась прямиком к Кестрелу.

Он развел руки в стороны.

И она пошла прямо в его объятия.

Пошла в его гребаные объятия.

Я не мог этого понять.

Я не желал этого понимать.

«Она предпочла его тебе, идиот. Она видит различия между вами, и что ты облажался».

Объятия длились дольше, чем допускали правила приличия. Но, бл*дь, кого я обманывал — у меня не было никакого понимая о гребаных правилах приличия.

Кес был моим. Нила также была моей. Они оба принадлежали мне. Они не имели никакого права объединяться против меня.

— Кес… — я сжал губы вместе. Я отказался исполнять никчемную роль слабого и упрашивать его объяснить, что это все значит, вместо этого развязно произнес без доли сожаления: — Я бы не приближался к ней ближе, брат. Никогда не знаешь, где мог находиться ее рот. — Мои слова были словно ядовитая змея, которая была готова незамедлительно атаковать.

Кестрел выпустил Нилу из своих объятий, смотря на меня холодно.

— Он мог быть на какой угодно части твоего тела, как я понимаю. Но не забывай братишка, я не тот, у кого есть проблемы с тем, чтобы делиться, так?

Мой рот открылся от удивления. Боль от его слов незамедлительно достигла моего сердца. За всю нашу жизнь, пока мы находились вместе, он никогда не позволял себе так откровенно провоцировать меня. Он никогда не произносил что-то настолько болезненное или опасное, которое могло бы сказаться на моей главной проблеме.

— Да пошел ты, — рыкнул я.

Кес нахмурился, и в его взгляде появилось своего рода сожаление. Придурок.

Нила молча рассматривала нас, от нее исходило напряжения. Без сомнения эта семейная драма забавляла ее. Я никогда не хотел, чтобы она видела меня таким. А что это было? Неужели Кес наконец устал быть вторым сыном или он правда чего-то хотел от Нилы?

В любом случае это было неважно. Он не мог заполучить ее. Никто не мог.

— Джет, давай забудем об этом, хорошо? — подняв руки, он добавил: — Дело прошлое, ага?

— Дело прошлое? Что, черт побери, ты делаешь?

Кес покачал головой:

— Мы поговорим об этом позже. Прямо сейчас у тебя есть свои дела.

— Дела типа взимать с меня долг? — выплюнула Нила.

Мое внимание вернулось к ней, как раз вовремя, чтобы заметить, как она заваливается на бок, поскольку ее глупый приступ ослабил ее.

— Черт. — Кес на нечеловеческой скорости метнулся к ней, поймав ее прежде, чем она рухнула на пол.

Мой желудок скрутило от ревности.

Застонав, Нила рухнула в объятия Кеса.

— Ты в порядке? — Кес медленно поставил ее на ноги.

Вот... именно здесь. Вот настоящая разница между мной и братом. Он ловит того, кто в этом нуждается, в то время как я просто стою и наблюдаю.

Воспоминание о том, как Нила упала на парковке в аэропорте Милана, показало мне, насколько верно это заявление.

У меня не было выбора.

Сочувствие и мягкость не были позволены. Они были корнем всего зла для такого человека как я.

Глубоко вздохнув, Нила тихонько оттолкнула Кеса.

— Я в порядке. Спасибо за помощь.

Кес кивнул, засунув руки в карманы джинсов.

— Не за что. Тебе стоит показаться врачу.

— Это не заболевание, — встрял я. — Кроме того, ей уже лучше, чем тогда, когда я только забрал ее.

Щеки Нилы раскраснелись. Она немного покачнулась от еще одного приступа.

— А знаешь, почему это случилось? Я думала об этом как-то раньше.

Все молчали, ожидая, когда она продолжит.

— Я поняла, что была в стрессовом состоянии. Я примерно пять или шесть дней страдала от этого, когда упорно трудилась и представляла новую коллекцию покупателям и репортерам. И еще здесь... я страдаю от приступов, когда нахожусь возле тебя, — наклонив голову, она уперлась кулачками в бедра. — О чем это тебе говорит, Джетро?

О чем это говорит мне? Кроме того факта, что у нее было не в порядке с головой и ей нужна была помощь специалистов?

— Что я причина твоего стресса.

— Точно.

Еще одна волна приступа накатила на нее. Кес находился поблизости, схватил ее за локоть, предоставляя ей опору.

— И вот опять. Ты в порядке?

Она кивнула, потирая свои виски.

— Прости. Чертово вертиго. Не могу его контролировать.

Кес улыбнулся, прижавшись к ней телом.

— Не извиняйся. У нас у всех есть недостатки, и иногда мы не в силах их изменить.

Он говорил обо мне. Идиот.

Нила приоткрыла рот, ее глаза вглядывались в его.

—Ты совсем не похож на человека из тех сообщений.

Мои мышцы напряглись.

Ее голос был едва слышнее шепота. Я бы не услышал это, если бы мои уши уже не настроились на каждую мелочь в ее тоне.

Она знала.

Кес наклонил голову, его взгляд блокировал любые подсказки и ответы. Робко засмеявшись, он быстренько поцеловал ее в щеку и отпустил.

— Если это означает что-то хорошее, то я приму как комплимент.

Вот и всё.

С меня, мать вашу, хватит.

Рванув вперед, я схватил Нилу и перекинул через плечо. Кес открыл рот.

— Ум...

— Больше ни слова, брат, — один взглядом я донес до него все, что не сказал. — Держись подальше от этого. От всего этого.

Нила завизжала, стуча маленькими кулачками по моей спине.

— Поставь меня на пол, засранец.

— Ни за что, — фыркнул я. — Я не отпущу тебя, пока не донесу туда, где я хочу, чтобы ты была.

«Желательно голая с моим членом между своих ног».

Но поскольку я был идеальным сыном, придется приберечь это желание для другого дня.

Существовал небольшой вопрос с долгом. С долгом, который надо взыскать до заката, не было какой-то причины для этого — только традиция. У нас почти не осталось времени.

Кес уставился на меня, в его взгляде пылало извинение и противостояние. Если бы здесь не было Нилы, я даже не сомневался, что у нас состоялся бы серьезный и очень длинный разговор. Этот инцидент вынес все, чего мы избегали, на поверхность.

Мы с Кесом были друзьями — больше, чем я мог сказать об остальных обитателях этого дома, — но, несмотря на дружбу, между нами существовала конкуренция. Не только из-за права первородства и факта, что я унаследую всё, но и потому что мы страдали от одинаковой проблемы в прошлом.

Мы просто по-разному справлялись с этим.

Он хорошо играл там, где была вовлечена Нила. Играл в то, во что я никогда не умел — искусство доброты. Моя доброта шла вместе с огромными условиями и болью, чем, если бы я просто оставался жестоким. Но Кес, он был... лучше меня.

Я знал его настоящего. И, несмотря на мои муки из-за того, что он хотел привлечь внимание Нилы, он был хорошим парнем.

Молча, он поднял палец, указывая им в мое лицо. Нила не могла его видеть, и он произнес одними губами.

— Я знаю, это не сработает. Нам надо найти другой метод.

Черт, если он заметил, то и Кат скоро тоже заметит.

— Черт побери, Джетро, поставь меня на ноги, — колотила Нила меня по спине.

Игнорируя ее, я поудобнее устроил ее на плече и кивнул.

Затем я засунул все мысли и беспокойства глубоко внутрь себя и закрыл на замок. У меня была работенка.

Не доставив Кесу удовольствия видеть меня раздраженным, я повернулся и без слов вышел с моим призом, перекинутым через плечо.

— Отпусти меня. — Нила продолжала бить меня по спине с каждым шагом.

— Я не опущу тебя, пока мы не доберемся до места. Я потратил три часа своей жизни, в поисках того, где ты находилась. Я не отпущу тебя, чтобы ты снова убежала.

— Мы уже сыграли в «Что, если я убегу» игру. Я знаю, что ты догонишь меня. Я не буду тратить свою энергию на попытку побега.

Я пробормотал:

— По крайней мере, ты выучила хоть что-то, это прекрасно.

— Я узнала намного больше этого, — пробормотала она тихо.

Ага, вроде того кто такой Кайт007.

Мои руки крепче сжались вокруг нее. Чертов братец. Как только появится свободная минутка, я выскажу ему всё, что он наделал.

С трудом сглотнув, я настроился, чтобы вновь окружить себя льдом и стать тем, кем должен быть.

Мне нужно взыскать долг.

Этого от меня ожидают.

И я сделаю это чертовски великолепно.

Не заняло много времени добраться до комнаты, где я должен был взимать Первый долг.

Традиции диктуют, где положено отдавать каждый долг. И это место было самым хорошим из всех.

С последующим долгом появятся свидетели, но этот первый — будем только Нила и я. Благословенная тишина и ни одного критического взгляда на мои действия. Только скрытая видеокамера, которая все задокументирует.

Войдя на веранду, я закрыл огромные стеклянные двери, положил ключ в карман и потом только опустил Нилу на пол. Она тут же сделала шаг назад, ее грудь вздымалась от страха.

Если она вновь решит упасть, тут не будет моего брата, чтобы поймать ее. Она упадет, и я использую ее бессознательное состояние, чтобы поместить ее туда, куда мне нужно.

— Куда ты меня притащил? — она осмотрела пространство: пальмы, экзотические папоротники, орхидеи и стеклянную крышу. Комната была огромной, в форме восьмиугольника, полностью из стекла. Здесь было жарко, влажно и душно.

Идеально для того, чтобы быть голым и заставить кожу покраснеть. Среагировать на кое-что болезненное и придающее ей другие оттенки.

— Будь благодарна, что это не подвал или бальный зал — обе будут еще использованы и там будет хуже, чем здесь.

Нила сглотнула, мышцы ее горла дернулись от нервов.

— Ты правда ненормальный.

Я шагнул вперед, тайно наслаждаясь, когда он сделала шаг назад. После того как она провела время с моим братом, ей стоит вспомнить, кто на самом деле нравился ей. Сколько бы она ни отрицала это, она просто обожала препираться со мной.

И, черт подери, я тоже этим наслаждался.

— По поводу психического здоровья, мисс Уивер. Мне нужно напомнить тебе, что я нахожусь в прекрасном состоянии?

Она повернула голову к большому столбу в центре комнаты. Его использовали в основном для рассады папоротника и виноградной лозы, прежде чем их пересаживали, как только их корневая система была достаточно крепкой. Я не был любителем садовничества, но бабушка приводила меня и сестру, чтобы обучить нас этикету и тому, чего от нас ожидают. Она щебетала, постоянно ухаживая за своими любимыми растениями.

Нила прошла вперед, заметив то, что было скрыто за столбом и цветами, которые стояли там чисто для декорации.

Наручники были прикованы цепями к вершине столба и свисали вниз по бокам. Там была лебедка и шкив, чтобы изменять длину цепи. Очень простая конструкция, практически такая же, какую использовали шестьсот лет назад на позорном столбе.

Она покачала головой, разворачиваясь лицом ко мне.

— Что бы ты там не задумал, прекрати.

— Прекратить? — как будто у меня был выбор. Улыбаемся на камеру. Мы оба на шоу.

— Да. Просто... найди внутри себя нравственные принципы, которые я знаю, у тебя есть. Выкажи немного сострадания, ради всего святого. — Она покачнулась от еще одного приступа вертиго.

Я ненавидел ее слабость прежде, но теперь я могу использовать ее как вспомогательное средство. Каждый раз, когда она спотыкалась или падала, это означало, что я добирался до нее. Это означало, что я пробирался под ее кожу и раздражал ее достаточно, чтобы она сходила с ума.

Это было символом моей власти над ней.

Мне нравилось это больше, чем должно было.

— Сострадание в моем репертуаре не присутствует, мисс Уивер. У меня нет раскаяния и жалости. Ненужные эмоции симпатии к жертвам — самый худший вид предательства, — слова моего отца выскользнули легко, успокаивая мои разбушевавшиеся нервы, предоставив странное подобие успокоения.

— Можешь сколько угодно чесать языком, но, несмотря на свою ложь, ты чувствуешь, Джетро. Ты что-то чувствовал ко мне в лесу. Ты чувствовал что-то, когда твой брат обнимал меня. И если ты не видишь этого, тогда мне тебя жаль.

Я рванул вперед, преследуя ее вокруг столба, как ястреб охотится на воробья.

— Ты ошибаешься. Я говорил тебе сотню раз — доставь мне удовольствие, и я вознагражу тебя. Ты доставила мне удовольствие, заставив кончить, и показав, насколько взволнованна и по-настоящему напугана мной, вбирая утешение у моего брата. Оба твоих старания будут вознаграждены.

Я молил Бога, чтобы она не услышала мою ложь.

Она прекратила двигаться, замерев на месте.

— Чудесно. Как хочешь. Твой отец повторил мне то, что ты рассказывал о разной степени каждого долга. Вся эта ерунда смехотворна, но я закончила играть в игры.

Я наклонил голову:

— Это не игра.

Она фыркнула:

— Это худшая игра из всех возможных, не обманывай себя. — Расставив ноги по сторонам и широко раскрыв руки, она пробормотала: — Давай, вперед, Джетро Хоук. Я готова заплатить Первый Долг.

Я готова была задохнуться от возмущения; мое сердце забилось в ужасе.

Но я не доставлю ему такого удовольствия. Он же прекрасно понимал, что сумел задеть меня из-за идиотских приступов вертиго. Ему совершенно не следует знать о смеси страха и влечения, что бурлила в моей крови.

Почему я не заметила этого ранее? Почему я не заметила этого давно в прошлом, — что он спланировал, и не рассмотрела пристально, что скрывается в глубине его золотистых глаз? Он был настолько ошибочен в своих предположениях, кто он, хотя на самом деле, даже не подозревал, кем может быть.

И это было постыдно, не говоря уже об опасности для всех, кто вовлечен. Я могла с легкость предсказать его реакцию, основываясь на избранных ценностях, которым он следовал, но он мог с легкостью изменить манеру поведения и сделать что-нибудь совершенно противоположное.

Чертов мужчина.

Гребаный Хоук.

Джетро склонил подбородок, смотря на меня сосредоточенно из-под бровей. Его руки сжались и разжались на его бедрах.

— Ты что, готова к выплате Первого Долга? Вот так просто?

Я согласно кивнула.

— Нет смысла затягивать. Я хочу покончить с этим, чем быстрее, тем лучше.

Что-то промелькнуло в его выражении лица, но он не ответил той же монетой. Вместо этого он стиснул зубы и направился к столбу, который располагался в центре восьмиугольной оранжереи.

Мое видение то заволакивало пеленой, то способность видеть вновь возвращалась, мешая выстраивать цепочки размышлений, пугая меня тем, что в следующую секунду я могу влететь в стену или упасть на землю.

Это Первый Долг.

Слова мистера Хоук и Джетро отдавались в моей голове. Долги начинались с легких. Мне нужно было волноваться о тех, что будут намного позже. О которых я ничего не знала. Те, что, определенно, будут стоить мне головы.

«Не смей думать об этом».

Мысленно я вернулась к размышлениям о Кестреле и удивительном чувстве некоего родства, которое я начала понемногу ощущать, прежде чем Джетро грубо утащил меня оттуда. За последние три часа я приобрела кое-кого, кого никогда не думала обрести ни в своей прежней, ни в нынешней жизни.

Друга.

Кес был остроумным и добрым, делился забавными историями из своего детства, детства Джетро, рассказывал некоторые детали, которые он запомнил о моей матери. И по каким-то непонятным причинам, разговор с ним о моей матери не расстраивал меня, как когда о ней говорили его отец или Джетро.

Я отлично понимала, что мне необходимо было остаться с моим надзирателем, особенно после того, что мне сказал Кат, — что ко мне будут относиться с добротой и состраданием. Я с легкостью могла попасть в ловушку, рассуждая, что их отношение ко мне подлинное. Но... если Кес — это Кайт, у нас была связь, которая обходила стороной их семейные обязательства по взысканию долгов.

Ведь она есть, не так ли?

Невзирая на то, что за общением мы провели всего пару часов, в мыслях это перенесло меня подальше от «Хоуксбридж Холла», в место, которое наполнено нежностью. Связь, которая образовалась между нами, зарождала первые хрупкие пузырьки влечения.

Он был хорошим… несмотря на мои обоснованные подозрения, что движет его мотивами.

Но все-таки одна вещь не давала мне покоя.

То, что я никак не могла понять.

Он был совершенной противоположностью человеку, который источал ругательства и вел себя грубо в сообщениях. Его высокомерная манера требовать сексуального удовольствия разительно отличалась от его манеры доброго общения, когда мы разговаривали один на один.

Это не имело под собой никакого смысла, как если бы он был двумя разными людьми, что еще раз подтверждало мою теорию, что все Хоук были больными на голову.

— Что тебе сказал мой отец? — напряженно проговорил Джетро.

Я моргнула, принудив себя сосредоточиться на ненормальном, который пытался окружить меня, словно хищный ястреб.

— Прости, что?

Джетро сжал кулаки.

— Когда он задержал тебя в столовой, что он тебе сказал?

Я пренебрежительно пожала плечами.

— Ну, то же что и ты. Я не узнала ничего нового. То, как он смотрел на меня, дало мне понимание того, что у него есть секреты, которые он не намерен открывать. — Сузив глаза, я поинтересовалась: — А что?

Он покачал головой.

— Да просто спросил. — Прочищая горло, он добавил: — Так тебе пояснили, что теперь ты послушная семейная зверушка, правильно? Будешь ласкова и получишь все, что пожелаешь.

Мое сердце сжалось. Гнев разлился по крови густым потоком с примесью раздражения.

— Что-то типа того. А я, как неблагодарная домашняя зверушка, кусаю руку, которая меня кормит.

Джетро захлестнула волна раздражения, он развернулся и направился обратно к столбу. Уверенными движениями рук, он подтянул свисающие манжеты наручников и пнул что-то, покрытое материей, к основанию деревянной конструкции.

Его взгляд пристально впился в мои глаза.

— Скажи мне, мисс Уивер. Ты уверена, что готова?

Мое сердце застучало охваченное паникой. Я поддразнила его и сказала, что готова, но в данный момент, столкнувшись с неизбежностью, что я должна отдаться в его руки по собственному желанию и предоставить ему возможность делать со мной все, что ему захочется, я чувствовала себя совершенно иначе.

Когда я не шелохнулась, он пробормотал:

— Никаких слез. Никаких криков. Прими это так, как принимали мои предки, когда это происходило с ними.

Документ Долгового соглашения опять всплыл в моем сознании. Что моя семья сотворила такого ужасного, что в итоге привело к такой расплате?

Тяжело сглатывая, я немного приблизилась к столбу.

— Мне нужно понять, почему это все происходит.

— Почему? — он наморщил лоб. — Какое в этом веселье?

— Веселье? — о боже мой, он что, будет наслаждаться всем этим? А что ты ожидала? Я ошибочно предполагала, что продолжу лицезреть человека, который скрывается под личиной холодного бездушного робота. Иллюзия привела меня к заблуждению, которое, по-видимому, Джетро любил разрушать.

— Я полагаю, это неверное слово.

Джетро был полностью спокоен, его глаза были наполнены вещами, которые мне не суждено понять. Он держался отстраненно на протяжении долгого периода времени, прежде чем явственно вздрогнуть и избавиться от того, что держало его в таком состоянии.

Мой желудок ухнул вниз, заставляя меня подойти по собственному желанию делало это во сто крат хуже. Я была словно жертвенный ягненок, который по собственному желанию идет на заклание.

Мурашки покрыли все мое тело, и ноги медленно двинулись по направлению к Джетро.

Он сделал глубокий вдох.

Влажность в воздухе сменилась на напряжение с нотками обеспокоенности. Я ненавидела его власть, с которой он заставлял мою кожу покалывать, а живот скручиваться. Это было совершенно нечестно. Было неправильно, что я находила его привлекательным, когда должна была считать отвратительным.

Мой взгляд метнулся к манжетам наручников, что висели между искусственными цветками. Мне даже не нужно было спрашивать о его планах относительно меня. Все было и так довольно очевидно, но я не доставлю ему такого удовольствия — медлить, вытягивая из меня по крупицам чувство волнения, и играть со мной.

Стискивая челюсть, я придвинулась ближе, поднимая запястья вверх к манжетам.

Джетро изогнул бровь, он неспешно облизнул нижнюю губу.

— Что ты делаешь?

Собирая воедино всю смелость, что наполняла меня, и, уповая на Господа, что вертиго не помешает мне, я натянула улыбку, которая не источала ничего приятного.

— Наручники тут не просто так. Я просто уберегаю тебя от надобности пояснять мне мои действия.

Воцарилась тишина, воздух слегка подрагивал от напряжения вокруг нас.

Его челюсть расслабилась, и он проговорил:

— Так проявлять самоуверенность и дерзость, мисс Уивер. — Наклоняясь вперед, чувство острой настороженности, что вызывало у меня его тело, сменилось ощущением привлекательности. Аромат леса и кожи, исходивший от его тела, окутал меня. Вопреки моим желаниям, мой желудок сжался, и я глубоко задышала.

Его ноздри затрепетали, но он не промолвил ни слова, когда его жесткие, ледяные пальцы обернулись вокруг моих запястий, подтягивая их выше, чтобы обернуть кожу манжетов вокруг них.

Химия между нами — или это просто была ослепляющая ненависть — потрескивала и искрилась, заставляя волоски на моем затылке вставать дыбом.

Я не могла отрицать, что меня безумно влекло к Кесу — частично, потому что я считала его Кайтом и частично, потому что мне было легко с ним, а отзывчивость, которую он проявлял, заставляла меня желать узнать о нем больше, но это чувство было ничто в сравнении с животным голодом, который я испытывала, когда ко мне прикасался Джетро.

Его губы приоткрылись, когда он застегнул манжет. Отказываясь смотреть на меня, он старался сохранять сосредоточенность, когда затягивал фиксатор застежки потуже.

Его движения были скованными, когда он захватил мое вторе запястье.

Крохотный всхлип слетел с моих губ, когда его пальцы интимно прикоснулись к моей тонкой коже на запястьях. Его прекрасные глаза захватили меня в плен. Его восхитительные каре-золотые глаза сейчас были цвета раскаленной бронзы, в которых бушевал нестерпимый голод, что отражался в моих глазах.

— Все это напоминает мне о том, когда мы были в лесу, — еле слышно прошептала я. — Деревья, окружавшие нас, и вокруг ни души. — Мои слова слетели с губ, словно легкие лепестки с цветка, ожидающие своей участи быть бездушно загубленными под блестящими ботинками Джетро.

Но он не стал этого делать.

Нежно проводя кончиками пальцев от моего запястья вдоль внутренней стороны руки, и прямо к моему горлу, он схватил мой хвост. С невообразимой силой, которая одним махом обнажила мою душу, он неспешно запрокинул мою голову назад, потягивая за волосы, его движения были чувственными и полны сексуальной власти.

Его взгляд впился в мои губы.

— Я открою тебе маленький секрет, мисс Уивер.

Я ахнула, моя шея напряглась под его хваткой, но я не сдвинулась ни на дюйм, чтобы не разрушать пикантное напряжение.

— Ты одержала победу той ночью, но я солгал, сказав, что меня это разозлило. — Его рот близко придвинулся к моему, неспешно проводя языком по ранке на верхней губе. — Я никогда так не наслаждался, изливаясь в чей-либо рот, как когда кончил в твой. — Он опять провел языком по нижней губе откровенным прикосновением, в то время как я задрожала всем телом. — Если честно, я бы с превеликим удовольствием позволил тебе одержать надо мной победу опять, если я в итоге получу такое же умопомрачительное освобождение.

Мои губы буквально изнывали от желания слиться с ним в поцелуе. Обоюдная страсть между нами была неприкосновенна. Это единственное состояние, в котором мы были полностью равны; традиции, передаваемые по наследству, были не властны над нами. Я дала обещание, что использую секс против него как оружие, но теперь я могла еще кое-что прибавить к этому обещанию.

Я использую его, чтобы стать сильнее, лучше — неуязвимее.

Я хотела стать женщиной, в чей арсенал входило бы воздействие наслаждением и чувственностью, вне зависимости от моего худого тела и неопытности.

— Поцелуй меня, — пробормотала я с придыханием, мягко потягивая волосы в его хватке.

Джетро неспешно покачал головой, усилив захват вокруг моего хвоста. Проводя кончиком языка по моей нижней губе, он горячо прошептал:

— Я не целую врагов.

Мое сердце превратилось в пылающее пламя, языки которого с каждым следующим ударом вспыхивали все ярче.

— Ты просто трахаешь их?

Его губы искривились в коварной улыбке.

— Если только они умоляют меня об том.

Его твердое тело прижалось к моему, он протиснул бедро между моих ног.

Я крепко закрыла глаза, когда он потерся бедром о мой пульсирующий клитор.

— Будешь ли умолять меня, мисс Уивер? Насколько возбужденной и жаждущей я должен сделать тебя перед тем, как ты будешь умолять меня войти моим членом в твою сладенькую киску?

Мой мозг взорвался от этой мысли. Ответ? Не так долго. Я бы начала умолять уже сейчас, если бы это означало прощение долга и возвращение меня в его комнату. Я хотела увидеть, где он спит. Я хотела проникнуть в логово своего противника и уничтожить его прямо изнутри.

— Ты только языком треплешь. Ты не можешь даже поцеловать меня, не говоря уже о сексе.

Джетро дернул назад мою голову. Боль прошлась вниз по позвоночнику.

— Как же ты ошибаешься, мисс Уивер. — Его мстительную улыбку заменила темная похоть. — Хотя должен заметить, очень умно.

Я моргнула, пытаясь рассеять туман похоти и не отставать от него.

— О чем ты?

Его бедро скользнуло между моих ног; его пальцы отпустили мои волосы.

— Очень умно сосредоточить мое внимание на другой причине, отличной от той, для чего мы собрались тут. — Делая шаг назад, он судорожно провел по своим волосам, делая глубокий вдох. — Ты продолжаешь удивлять меня, мисс Уивер, а я неизменно продолжаю презирать все то, что ты показываешь мне.

Я глухо рассмеялась.

— Что-то не похоже, что ты презираешь меня. — Я кивнула на его твердую эрекцию в брюках. — Мне кажется, я даже очень нравлюсь тебе, и несмотря на то, что ты хочешь сделать и на то, кто ты, я все же нахожу тебя привлекательным.

«И поверь мне, если бы у меня было лекарство от этого сумасшествия, я бы, не колеблясь, приняла его».

Беспощадно, он схватил мое свободное запястье, оборачивая вокруг него оставшийся манжет. В мгновение ока, проверив застежку, он выдавил:

— То, как ты бросилась в руки моего брата, говорит лишь об одном, что ты испытываешь влечение ко всем Хоук. — Его дыхание обжигало мое ухо, когда он решительно развернул меня лицом к столбу. — Ты просто коварная манипуляторша.

Я вскрикнула, когда он скрылся за столбом и рывком поднял мои запястья высоко, при помощи скрытой лебедки. Еще один рывок и мои запястья опалила боль под эластичной кожей манжетов. Мое тело впечаталось во влажный деревянный столб, когда вес тела переместился с положения стоя на носочках, на мои руки.

— Ну, как тебе? — спросил Джетро.

Мышцы плеч взрывались нестерпимой болью, моя кровь пульсировала от стремления переместить вес тела на носочки. Я висела без единого шанса на спасение.

Ну, как мне?

Чертовски больно! Мои предыдущие похотливые мысли в сравнении с этим показались смешными.

Все до единой мысли о том, чтобы соблазнить моего мучителя, исчезли. Единственное, чего я желала, чтобы это все закончилось как можно быстрее, так я могла признать свое неминуемое поражение и втайне зализать раны.

— Я задал вопрос, — произнес Джетро, поглаживая мою спину.

Я вздрогнула всем телом от его прикосновения к моей коже. Это ощущалось кощунственно, потому что даже в такой момент моя киска сжималась от желания.

— Это больно. Это то, что ты хотел услышать?

Твердое тело Джетро прижалось к моей спине, тем самым припечатывая мою щеку ко влажному деревянному столбу. Свежесть, исходящая от растений, и мускусный аромат земли затмили его запах, давая мне желанную передышку от ощущения мужчины, который сводил меня с ума.

— Ты выглядишь довольно привлекательно в таком положении, мисс Уивер. Возможно, я буду тем, кто будет умолять, прежде чем все закончится.

Я не могла заставить себя прекратить дрожь беспокойства, которая исходила от моего тела, или в этом всем было повинно мое сердце, которое сжималось от мучительного влечения и ослепительного желания.

— Не трогай меня, — прошипела я.

Усмехнувшись, он отстранился, разрывая контакт.

Я повернула шею, не позволяя ему выйти из моего поля зрения. Я дико не хотела, чтобы он был так близко. Я ненавидела, что у меня не было ни единой возможности остановить его. Я ненавидела, как он стоял там, молча, наблюдая за мной, как за какой-то загадкой, которую ему нужна разгадать.

Мы не разговаривали, ожидая, кто сдастся первым.

Наконец, после минуты молчания, он тихо сказал:

— Сейчас я преподам тебе урок истории, мисс Уивер. Ты будешь внимательно слушать и поймешь, почему ты платишь этот долг. — Вышагивая туда-сюда, он добавил: — Каждый долг будет начинаться так. История — выучена, долг — выплачен. Я расскажу, что твои предки сделали с моими. Ты извинишься и раскаешься в их прошлых грехах, и только тогда начнется сама выплата. — Подойдя ближе, тепло его тела согрело мое. Его слова были едва слышны у моего уха. — Если ты не раскаешься и не позволишь выплатить долг, я выбью из тебя всё это. Если ты не согласишься с причинами, почему нужно выплатить долг, выплата будет произведена дважды. Поняла?

Дважды?

Двойной кошмар.

Двойной ужас.

Тогда... я расхохоталась. Неадекватно, ага, но картинки в моей голове были комичными.

— Ты имеешь в виду, что казнишь меня дважды? — улыбнулась я. — В добавлении к психам, вы еще и некроманты? Пожалуйста, просвети меня, как это будет происходить.

Он вскинул руку и шлепнул по моему заду, покрытому джинсовой тканью.

Я застонала, пошатнувшись в оковах. Я не могла осмыслить болезненное жжение от его удара и пульсацию моего клитора и сосков.

«Черт. Не позволяй ему увидеть, что он уже сломал твой разум». Если он притронется ко мне и почувствует, насколько я влажная, то я больше не смогу ужиться сама с собой.

— Мне уже поднадоел твоей ротик, мисс Уивер.

— Уверен? Так не казалось, когда мои губы был обернуты вокруг тебя. Представляешь, это был первый минет, который я делала.

Он резко вдохнул. Он положил руку на мои волосы, сжал их в кулак так, что засаднило кожу головы. Его губы щекотали мое ухо, пока он шептал:

— Ты продолжаешь дразнить меня тем, что случилось в лесу. Думаешь, потому что ты сглотнула, я буду, что... благодарен? Стану нежным? Влюблюсь в тебя? — он покачал головой. — Что, мисс Уивер? Думаешь, мне стоит напомнить, что именно ты сжималась вокруг моего языка так сильно, что практически поранила? Каждой гребаной лаской я сводил тебя с ума, — он провел кончиком языка от уха к моей щеке.

Я задрожала, каждая частичка моего тела напряглась.

— Мы квиты. Оргазм за оргазм. Не воображай, будто это дает тебе какую-то власть, поскольку это не так.

Я тяжело дышала, пытаясь обнаружить некое подобие ненависти, которую я лелеяла. Но он прижался своим телом к моему и потерся своей эрекцией о мою поясницу.

Он тихо застонал.

— На что бы я только не пошел, чтобы трахнуть тебя. Чтобы остановить твои поддразнивания и использовать тебя так, как ты хочешь.

Внутри меня всё зажглось, заискрилось и вышло из-под контроля.

Мысль о его члене внутри меня одновременно отталкивала и манила. Мысленный образ того, как мы сражаемся в этом неизведанном поединке, пока наши обнаженные тела борются за доминирование, послал сквозь меня искру.

Мое дыхание стало прерывистым.

— Почему ты не сделаешь этого?

Черт, слова соскользнули с губ прежде, чем я смогла оценить их.

Губы Джетро изогнулись возле меня. Он не ответил.

Вопрос повис как флаг, трепещущий на возбуждающем ветерке. Я не могла забрать слова обратно, а Джетро не мог ответить.

Отстранившись, он пропустил пальцы сквозь волосы и зашагал по комнате.

— Пришло время урока истории.

Я корчилась напротив ужасно неудобного столба, качаясь от гнева и желания.

Я презирала влажность между моих ног. Я ненавидела, что где бы он ни прикоснулся ко мне, я бы лучше поцеловала его, вместо того, чтобы как можно скорее уничтожить.

Мое тело было разгоряченным и обескураженным. Отчаянно нуждалось в свободе. Жаждало похоть.

— В 1460 году Хоук были никем. У нас не было ни земли, ни титулов, ни денег — ничего. Мы были мусором под ногами и выживали за счет милостыни других. К счастью, после многих лет просьб и жизни на улице, мой предок и его семья нашли работу в одном домашнем хозяйстве у людей, которые были противоположностью им во всем. В начале, казалось, что удача повернулась к ним лицом, и их дни воровства и борьбы подошли к концу. Что они не знали, — что пришел конец их свободе, и, в конце концов, и их жизням. Они стали рабами — доступными для каждой прихоти Уивер. Не только мой предок работал на их семью, но его жена стала их кухаркой, сын подручным конюха, а дочь — посудомойкой. Семья Хоук работала на семью Уивер.

Голос Джетро гипнотизировал, унося меня из оранжереи ко времени, когда сточные воды текли по улицам, а мясо крысы было таким же распространенным в трущобах Лондона, как и мясо цыпленка.

Джетро не прекращал свой рассказ.

— Они работали каждый час — готовили, мыли, подносили — обеспечивая Уивер жизнь в роскоши. Ничто не было для них слишком — они были винтиками, которые управляли хозяйством.

— Так они были рабочими, — сболтнула я. — Их наняли, чтобы ухаживать за моими предками и, несомненно, им дали жилье, так же как и пищу с одеждой.

Джетро метнулся ко мне. Схватив мои волосы в кулак, он выплюнул:

— Ты так считаешь, да? Справедливая сделка, за часы, пока они были рабами. Но нет. Уивер не верили в то, что надо платить работникам. Они не платили ни цента — ни тем, кто вышел из низов. Но ты права — они правда получили пищу и кров, но их облагали серьезным налогом, моя семья жила в подвале Уивер и питалась отходами с их стола. Каждый год их непосильные налоги становились больше.

Желудок скрутило.

— Что ты имеешь в виду?

Джетро отпустил меня и продолжил вышагивать по комнате.

— Я имею в виду, что с каждым годом их положение становилось все более затруднительным, они не только работали, но еще и платили своим работодателям за шанс. Каждый год в Рождество, они должны были заплатить налог за то, что их удостоили чести жить в благосклонности Уивер, и каждый год они не могли заплатить.

Это ужасно.

Мое сердце сжалось от такой несправедливости, такой ненужной жестокости. Это не могло быть правдой. Никто не может быть настолько ужасным. Но опять же, это произошло кучу лет назад. По-прежнему безумие — вынуждать меня платить за это.

Я стиснула зубы, отстраняя себя от промывки мозгов, которую затеял Джетро. Я не могла поверить, что мои предки были тиранами. Даже тогда были законы. Так ведь?

Это печально, но это произошло сотни лет назад. Пора бы уже забыть об этом.

Я нерешительно произнесла:

— Они могли уйти и найти другую работу. Они могли не терпеть такое обращение, даже если это правда.

Джетро холодно рассмеялся.

— Тебе кажется все так просто, да мисс Уивер? Жестоко обращаются — уходи. — Он зарычал. — Не так-то легко, если учесть, что твой предок насиловал жену моего предка каждую ночь, и хозяйка дома ополчила против них все силы закона. Она сплела небылицы про шпионаж и воровство, никто не слушал бы правду. Все верили, что Хоук были жестокими преступниками, которые не ценили великодушие самих Уивер.

Джетро скрестил руки.

— Можешь поверить, что Уивер удалось заставить полицию выдать ордер на то, что если Хоук когда-нибудь прекратят на них работать, то их накажут? Там было сказано, что они будут брошены в башню и подвергнутся пыткам за свои преступления, затем их бы убили в пример остальным людям рабочего класса.

Мой желудок завязался в узел. Я желала, чтобы мои руки не были связаны, и я могла бы закрыть ими уши и не слушать ложь Джетро.

Это было ненормально. Ужасно. Дико несправедливо.

Джетро придвинулся поближе, не издавая ни звука, со своим любимым молчанием.

— Само собой они были очень несчастны. Жена попыталась совершить самоубийство, но ее нашла дочь, и лучшие врачи Уивер вернули ее из мертвых. Она не смогла избежать ночных деяний хозяина дома, и день за днем ее дети испытывали недостаток в уходе и пище.

— И однажды Франк Хоук дождался, когда ублюдок Уивер изнасилует его жену во второй раз и уложит в постель вместе с ее измученными отпрысками. Он ждал, пока дом затихнет и все уснут, прежде чем прокрался из подвала в кухню.

Картинки, которые рисовал Джетро в моем воображении, словно иголками впились в мое сердце. Я не могла думать о таких ужасных людях и таком жалком существовании. Как могли мои предки делать подобные вещи?

— Ему следовало подняться вверх по лестнице и убить своего работодателя во сне, но его внутренний огонь был потушен после стольких лет жестокого обращения. Он хотел только остаться в живых, надеясь на отмщение. Той ночью он только взял достаточно, чтобы оставить их в живых, потому что, несмотря на условия их существования, он не был готов умереть. Он не мог позволить детям умереть. Он был готов найти свою смелость и бороться. Найти боевой дух, чтобы совершить убийство. И для этого нужны были силы. Спустившись вниз в подвал, он и его семья впервые за многие годы хорошо поели. Яйца, хлеб и кое-что, что ему удалось принести. — Джетро улыбнулся, прежде чем продолжил: — Конечно, это не осталось незамеченным.

Я сглотнула, поглощенная его рассказом.

— На следующий день повариха сказала, что кто-то был на ее кухне и украл продукты. Мистер Уивер тут же поднял мою семью с постели и нашел доказательства в виде крошек. Он объявил, что преступление было совершено и придется понести наказание. Он вытащил Франка Хоук на городскую площадь, где приковал его к позорному столбу и, подвесив за запястья, оставил его на целый день и ночь морозной зимой, — внезапно Джетро схватил мои руки в свои, приподнялся надо мной и просунул пальцы в мои оковы — от его прикосновения веяло угрозами и холодом.

Я вздрогнула, прикусив щеку.

Он прижался губами к моему уху, а его член дернулся у моей поясницы.

— Знаешь, что они делали с ворами в 1400-х годах, мисс Уивер?

Я закрыла глаза, желчь опалила горло.

Да, знала. Воплощение законов в жизнь были объектом горячих дискуссий в школе. У лондонского Тауэра были разные приспособления, чтобы причинять боль тем, кто не заслуживал этого.

— Да, — выдохнула я.

Джетро потянул за мои пальцы.

— Поделишься?

Сглотнув, я прошептала:

— Обычно за воровство отрубали руку, пробивали уши гвоздями, высекали кнутом... делали всякие страшные вещи.

Моим пальцам было больно под его, когда он сжал сильнее.

Затем он сделал шаг назад, отпуская меня.

— Можешь проявить сочувствие к моему предку? Можешь представить панику, которая у него была, поскольку он боялся потерять руку или еще какую-то часть тела.

Я сжала веки, кивая. Это было ужасно и для его жены, которая стояла и наблюдала как любовь ее жизни — мужчина, который никак не мог защитить ее — принимал наказание за то, что сохранил ее жизнь. Жизнь, которую она, видимо, не хотела со всеми этими изнасилованиями и нищетой.

Джетро сказал:

— Это самый легкий из долгов, мисс Уивер. Но тогда, это было одной из худших вещей. — Двигаясь позади меня, его пальцы вцепились в кромку моей футболки и одним рывком разорвали ее надвое. Звук разрыва материала эхом пронесся по пространству.

Я вздрогнула, когда влажный воздух коснулся моей обнаженной спины.

Стон сорвался с губ, когда я поняла, что он собирался делать.

Я хотела умолять о милосердии. Чтобы он закрыл этот смехотворный счет предков и забыл прошлое, но ничего не произнесла, когда он отодвинул полы футболки в стороны на плечи, обнажая мою спину. Его пальцы уверенно двигались, когда он потянулся вперед и расстегнул пуговицу на шортах.

— Пожалуйста, — стонала я, пока он расстегнул их и спустил к моим лодыжкам.

Джетро не ответил, как и не попросил скинуть шорты совсем. Я позволила им так и остаться у лодыжек, как те оковы, которые сковывали мои запястья.

Оставив меня обнаженной и дрожащей от страха, Джетро испарился.

Я не попыталась проследить за его движениями. Я закрыла глаза, дрожа, желая оказаться где угодно, только не здесь.

Джетро постучал по моему плечу через несколько секунд, его прикосновения резкие и жесткие.

— Открой глаза.

Я неохотно повиновалась, сосредоточившись на безупречном лице и холодном, неумолимом взгляде.

Он показал мне флоггер. Он был из множественных кожаных полосок с узелками на одинаковых интервалах вниз по полоске.

— Видела такой?

Я кивнула.

Я была дизайнером. Я черпала вдохновение во всем, включая разные образы жизни, эры и странности. Однако его флоггер был не для сексуальных утех. Он был жестким и предназначался для боли.

Я сжала руки в кулаки, проклиная покалывание в кончиках пальцев, когда моя кровь помчалась быстрее.

— Да.

— И думаешь, это было справедливое наказание за кражу для того, кто пыталась спасти свою семью?

Я покачала головой.

— Нет.

Джетро согласился.

— Нет. Особенно в дикий мороз, когда его тело застыло и малейшее прикосновение могло принести муки. — Он провел пальцем вниз по моей лопатке. — Ты теплая в увлажненной комнате. Твоя кожа гладкая и румяная. Боль не будет такой сильной, как если б я поместил тебя в морозилку или облил ледяной водой перед началом. — Он понизил голос. — Хочешь узнать секрет, мисс Уивер? Хочешь узнать то, что, вероятно, может стоить мне кучи проблем?

Мои глаза загорелись огнем. То, как он спрашивал... он был серьезен. Я выгнулась, пытаясь поймать его взгляд, но он продолжил смотреть в пустоту.

— Что за секрет? — выдохнула я.

Джетро вновь прижался своим телом к моему, до боли вдавливая пряжку ремня в мою поясницу, вжимая мое тело в столб.

— Я должен был сделать это. Мне надо было заморозить тебя, я мог бы. Ты должна онеметь и дрожать от холода, чтобы каждый удар приносил бесконечные муки.

Я с трудом сглотнула, страх пронесся по венам.

— По-почему ты не сделал этого? — даже мое сердце прекратило биться, боясь пропустить его ответ. Мне нужно найти способ понять этого мужчину, прежде чем будет слишком поздно.

Он понизил голос практически до шепота:

— Потому что никто не должен быть таким холодным, как меня учили. — Он внезапно отстранился, опустив флоггер, затем выплюнул: — Предлагаю тебя обнять столб, мисс Уивер. Будет больно.

Нила мгновенно сделала так, как я сказал.

Без тени сомнения, она прижалась телом ближе к столбу, прикладывая все силы к тому, чтобы удержаться, невзирая на манжеты, которые ограничивали ее движения.

Каждая мышца на ее великолепной спине напряглась и выделялась: от подтянутой попки до напряженных плеч. Синяки из-за вертиго, которые покрывали ее тело, сошли. Глубокие царапины от веток деревьев и окружающей среды в лесу оскверняли ее тело следами насилия. Каждое ребро выделилось, когда она задержала дыхание и сжала колени.

Я не мог допустить того, чтобы она потеряла сознание от недостатка кислорода. Она должна была пребывать в сознании и находиться со мной. Мы были втянуты в это вместе.

Захватывая ударный девайс, я пробормотал:

— Раскаиваешься ли ты? Готова ли ты взять на себя грехи своей семьи и согласна ли оплатить их долги сполна?

Нила вжалась в столб сильнее, как будто она могла слиться с ним и исчезнуть отсюда.

Когда она не ответила, я терпеливо проворковал вопрос еще раз:

— Я задал вопрос, мисс Уивер. — Перекладывая флоггер из руки в руку, я приблизился к ней. — Готова ли ты?

Она втянула воздух, ее грудная клетка напряглась напротив израненной кожи.

— Д-да.

Голова склонилась, а губы побелели.

Я кивнул. Согласие было признано официально. Я спросил, и она согласилась — это все, что было необходимо.

Занимая свое место для взыскания долга, я четко настоял:

— Я хочу, чтобы ты считала.

Ее глаза мгновенно расширились, щека прижалась к наружному покрову столба.

— Считала?

Я улыбнулся.

— Я хочу слышать, что ты принимаешь каждый удар моей плети.

С тяжелым сердцем, я расставил ноги чуть шири и замахнулся, отводя руку назад. Я сказал ей чистую правду о том, что не повиновался приказу отца закрыть ее в холодильной камере. Если мой отец узнает, то у меня будут охренительные неприятности.

У нас обоих.

Я был не настолько смелым, чтобы признаться самому себе в причине, почему я не исполнил весь алгоритм в нужной последовательности. Всё, на чем я мог сосредоточиться — взыскание Первого Долга. Затем я мог убраться отсюда подальше. Я смогу найти для своей души такой необходимый ей покой.

— Не прекращай считать, — пророкотал я. Моя рука взмыла вверх, четыре упругих хвоста флоггера разрезали воздух со свистом.

На долю секунды я испытал внетелесный опыт. Я увидел себя со стороны. Запечатлел ярость и мощный приток силы на своем лице. Я наблюдал со стороны, будто не я тот, кто несет эту боль. И тут я задумался, а каково было бы быть частью другой семьи. Иметь отличное от моего воспитание.

Но затем все резко оборвалось, мой дух вернулся в тело.

Тем временем хвосты флоггера разбили тяжелую тишину, что окутывала нас.

Нила закричала.

Я очнулся.

В тот момент, когда флоггер жестким прикосновением накрыл ее плоть, там образовались ссадины с ободранной кожей.

Ее кожа была настолько нежной; в мгновение ока выступила кровь.

Я был поражен увиденным зрелищем. Мое сердце буквально выпрыгнуло из груди и упало на пол искалеченной плотью, продолжая биться. Образы охоты и убийств взбудоражили мой разум. Ощущения, которые пронеслись по моей крови, были не в новинку для меня. Но это заставила меня испытать женщина, мне было необходимо разобраться в природе этих чувств.

Это ощущалось...

......

Бл*дь, я не знаю.

Необычно. Специфически. Не ощущалось противно, но не давало удовлетворения, когда я смотрел на это.

Неизведанная территория.

Нила склонила плечи, когда боль мощной волной омыла ее тело. Она задохнулась от боли, рваные стоны рвались из ее груди.

Я выполню свое обязательство, но теперь очередь за ней.

— Считай! — прорычал я

Вздрагивая, она выпрямилась. Сглатывая непролитые слезы, она прокричала:

— Один!

Ее голос окутал мое тело, член запульсировал от нестерпимого желания.

Я был готов исполнить все, что мне приказали. А после всего этого, я желал этого. Меня научили жаждать контроль, который несет данная ситуация. Причинять боль другим.

Но в эту секунду я хотел чего-то отличного от всего этого. Я хотел ощутить жар ее исхлестанной спины, когда моя твердая длина проскользнет в ее узкую плоть, и я трахну ее. Я хотел заставить ее кричать по другой причине.

Черт возьми, что творится со мной!?

Я ударил ее вновь, вскидывая флоггер в воздухе. Мягкая кожа хвостов флоггера одарила ее спину укусом боли.

— Считай! — рявкнул я, надеясь, что ее собственная боль немного облегчит мою. Эта женщина обладала властью, которая могла разрушить меня до основания. Я никогда не позволю ей этого! Я разрушу ее первой!

Она вскрикнула опять:

— Два!

Мои мышцы уже начали ныть оттого, что так долго находились в напряжении и на пределе возможности. Мои яйца практически втянусь в тело от такого сильного желания освобождения.

Как, бл*дь, я пройду через все это!?

Два удара.

Осталось девятнадцать.

Количество ударов было записано смотрящим человеком, который наблюдал за ходом исполнения наказания, в дневник, который принадлежал нашему графству. Двадцать один удар был положен Франку Хоук за воровство. Его сын, Беннетт Хоук, был подручным конюха, который записал порядок снятия Первого Долга.

Франк истекал кровью и был оставлен замерзать. Двадцать одно рассечение, которое обратилось в кровоточащую корку, прежде чем его посчитали достаточно раскаявшимся для того, чтобы он вновь мог обеспечивать семью.

Один в один.

Долг за долг.

Это была моя цель.

В этом заключалось сумасшествие моей семьи. Даже не из-за принципов или воздания должного нашим предкам, которые претерпевали такие чудовищные лишения, а, скорее всего, чтобы насладиться властью, в которой мы испытывали недостаток в прошлом. Властью, которой на данный момент мы владели сполна. Уивер не являлись нашей целью — просто это исключительное преимущество было предоставлено нашей родословной, позволяя нам мучить и подвергать пыткам, вонзать клыки и сохранять остроту когтей.

Я поднял руку, вскидывая кожаные хвосты флоггера, на которых были связанные узлы, с силой ударяя по спине Нилы.

— А!

Ее тело содрогнулось от ужасной боли.

Мой член дернулся в болезненном возбуждении у пряжки ремня, когда Нила выгнула спину у столба. Опуская руку, я схватил твердую эрекцию, поправляя в более удобное положение, чтобы не упиралась в боксеры и брюки.

— Я не слышу того, как ты считаешь, — прорычал я.

— Три, — прокричала она.

Еще один хлесткий удар.

— Четыре.

Еще один.

Пять.

С каждым следующим ударом кожа покрывалась волдырями, превращаясь из нетронутого плеткой совершенства в покрытую влагой израненную плоть. Влага, которая царила в оранжерее, насквозь промочила мою рубашку, пока моя кожа не покрылась бисеринками соленого пота. Каждый удар вызывал голодную волну внутри меня, пресыщая Нилу до отказа болью и насыщая меня неудержимым желанием.

Мой рот наполнился слюной, настолько я испытал сильное желание прижаться к ее спине в поцелуе, слизать языком всю ту боль, что я причинил.

Я желал сцеловать ее слезы и прошептать, кто я есть на самом деле.

«Ты никогда не сможешь этого».

Внезапно простая мысль о том, чтобы быть честным, шокировала меня. Если я скажу ей, то, как тогда я буду скрывать это?

Мне никогда не следовало начинать это в таком жарком месте. Мне никогда не следовало делать это, не оградив свой разум должным образом. Каждый удар, который касался ее кожи, поражал ее снаружи, но она не могла видеть, что он делал с моей душой.

Я нанес удар вновь, тяжело втягивая воздух через нос.

— Шесть, — всхлипнула Нила.

Тепло комнаты проникало в мои поры под кожу, беспощадно стискивая мое сердце, плавя любой холод, к которому я мысленно взывал. Каждый ледяной осколок таял, превращаясь в каскадный поток тепла.

Я сглотнул, как будто насыщался изысканным образом Нилы. То, как она вздрагивала, но упорно сопротивлялась тому, чтобы ее колени подогнулись, то, как разрумянились ее щеки и темные глаза вытягивали все силы из комнаты.

Она была... поразительной.

Я наклонил руку, посылая флоггер прямиком к ее пояснице.

Нила громко застонала:

— Семь.

Моя рука ныла от боли, и я ударил вновь.

— Восемь.

И вновь.

— Девять

Девять прошло.

Осталось двенадцать.

Черт, я был готов упасть. Был готов ползать у ее ног и молить о прощении.

О прощении?

Не за что меня прощать. Она заслужила это!

Я ударил со всей силы, вынуждая себя оставаться безжалостным.

— Десять! — взвизгнула она.

В ушах зазвенело от ее боли.

Я прекратил контролировать свои эмоции и сдался.

Чем быстрее я бы закончил ее наказание, тем быстрее мог бы разгрести весь кошмар, что натворил.

Стиснув зубы, я ускорился. Нанося удар за ударом, быстрее и быстрее.

— Одиннадцать, — взывала Нила. Двенадцать. Тринадцать. — Ее голос надломился, и слезы скатились по щеке.

Мое сердце обливалось кровью.

— Четырнадцать.

Пот каплями катился вниз по лицу, пока я вновь и вновь наносил удары. Мое дыхание было в одном ритме с ее. Никогда в своей жизни я еще не был так возбужден или чувствовал такое отвращение.

Из-за этого мне пришлось столкнуться с тем, что спрятано глубоко в моей душе. Это призвало призраков противостоять против ужасов. Мне нужно убежать. Пока я не потерял себя.

Но я не мог убежать. Я знал в глубине души, что не смог бы убежать, не трахнув ее. Нет ни единой силы на земле, которая бы остановила меня от того, чтобы я взял ее сразу, как нанесу последний удар. И мне было абсолютно плевать на то, что я не должен трогать ее до Третьего Долга.

Мне было, мать вашу, плевать.

Всё было поставлено на карту. Всё, что прежде было достаточно, чтобы держать меня покорным и под контролем отца, стало недостаточно.

Я был послушным. Терпеливым. Делал всё, что он приказывал.

Но это было до того, как я обнаружил то, что желаю больше, чем свое будущее.

На члене выступила капля спермы, когда я нанес удар.

— Пятнадцать!

Нила была моей.

Я хотел ее.

И я возьму ее.

Я зарычал, когда ударил вновь, вкладывая всю свою силу в этот удар.

— Шестнадцать, — она дернулась, прижав лоб к столбу. Ее волосы прилипли к крови, сочащейся из плеч. Она тяжело дышала, резко втягивая воздух, будто тонула.

— Семнадцать, — выкрикнула она, когда я вновь продлил ее агонию. Ее раненая, пылающая кожа разошлась, пустив красные капельки крови вниз по телу.

Мой взгляд остекленел, я двинулся ближе.

Мне так жаль.

«Тебе не жаль».

Мне нужно прикоснуться к ней. Исцелить ее. Трахнуть ее.

Моя рука дико горела от боли, когда я нанес три быстрых удара.

— Восемнадцать. Девятнадцать. Двадцать! — Нила упала, ее колени подогнулись. Она безвольно повисла в ковах.

Моя рука упала к боку. Я едва мог стоять. Мои легкие втягивали воздух, будто я умирал. Мое сердцебиение отдавалось во всех участках тела, ревя в ушах.

Еще один.

«Сделай это».

Я взглянул на камеру, спрятанную в папоротниках. Мой отец посмотрит это чуть позже и сделает выговор, что я проявлял чувства. Он увидит этот взгляд в моих глазах и желание, отпечатанное на моем лице. Он заставит меня заплатить, что я для начала не заморозил ее. Он разрушит все тепло, что существует сейчас в моем сердце и вернет меня обратно к той личности, которую я ненавидел.

Это был моим будущим.

Но сейчас наше настоящее.

Оно было только нашим.

Я нанес удар. Сильно. Очень сильно. Супер, черт побери, сильно. Мой разум никак не мог очиститься от того, что Нила никогда не поймет. Ее мир был черно-белым. Предательство против любви. Правда против обмана.

Мой мир был другим. Слишком другим.

— Двадцать один! — Нила окончательно потеряла самообладание. Всхлип сорвалось с ее губ, слезы рекой потекли по бледным щекам. — Пожалуйста... не надо больше. Остановись, — она попыталась встать, но не смогла найти силы. — Пожалуйста! Не... я не могу...

Двадцать один.

Счастливый номер.

Ее слезы вытягивали опасное сострадание из моей арктически холодной души, привнося в нее человечность.

Много плохого случается, когда я позволяю себе подобное.

Происходит ужасное, то, что я не могу контролировать.

Но Нила была моей погибелью.

Я думаю, что знал это в тот момент, как разорвал ее платье в Милане. У меня больше не было сил притворяться, не после всего этого. Не сейчас.

Мне нужно взять ее. Заявить свои права на нее, чтобы я мог полностью сдаться перед единственной вещью, от которой бежал всю свою жизнь.

Если я возьму ее сейчас, я не смогу отступить. К черту гребаные последствия.

Застонав, я отбросил флоггер.

— Все кончено.

Рыдания Нилы стали сильнее, она с трудом втягивала рваные вдохи.

Дрожащими пальцами, я расстегнул джинсы, двигаясь вперед к разрушениям и неисправимым последствиям.

Она была моим призом.

Ничего не остановит меня от того, чтобы взять ее.

 

Я не могла двинуться.

Я не могла встать, дышать, думать или чувствовать, не будучи захлестнутой волной боли. Я никогда за всю свою жизнь не испытывала столько боли. Даже когда просиживала по пятнадцать часов над швейной машинкой или когда весь день ходила на высоких шпильках.

Я никогда не подвергалась такой боли.

Никогда меня не терзали ударами даже отдаленно схожими с этими.

И это был самый простой из череды долгов?

Мое горло сковал ужас при мысли, что же включают в себя остальные долги.

Легкое движение привлекло мое внимание. Я сосредоточила свой, устланный слезами, взгляд на Джетро, когда он направился к папоротнику и через несколько мгновений достиг его листьев. Что он собирался делать?

Секунду спустя, он двинулся в мою сторону, каждый его шаг был наполнен яростью и ярко выраженной похотью.

Черт.

Я вскрикнула, дергая манжеты. Перед тем как он отхлестал меня флоггером, я добровольно отдала себя в его руки. Я хотела этого в той же мере, что и он.

Но не так.

Не так!

Не тогда, когда мое сознание разрывалось от агонии, а мои эмоции были на пределе.

— Нет, — простонала я.

Джетро стиснул челюсть, его рука исчезла в его джинсах.

Протяжное жалкое рыдание, словно когтистая лапа, сжало мое горло. Я не могла позволить ему трахнуть меня. Я была настолько истерзана. Чертовски сильно. В данный момент мое тело не испытывало возбуждения или заинтересованности в чем-то похожем. Я не могла сдержать подкатывающую тошноту, при мысли, что он возьмет меня силой.

«У тебя нет выбора».

Мое сердце раскололось на кусочки при этой мысли. Нет, у меня совершенно не было выбора. Он овладеет мной. И я ничего не могла поделать с этим.

Кроме...

Попробовать достучаться до той теплой частички, что скрывалась в глубине его души. «Заставь прислушаться к тебе. Заставь его пробудиться и увидеть».

Большие ладони Джетро опустились на мои бедра, подтягивая меня ближе к себе от столба. Мое тело словно желе, кожа покрыта бусинками пота, что стекая, смешивались с кровью.

Яростно мотая головой, я застонала:

— Пожалуйста, не трогай меня.

Единственным ответом Джетро на мои мольбы было ленивое движение его больших пальцев на моих влажных бедрах.

Сжимая свои бедра вместе, я боролась за то, чтобы мое истощенное от побоев тело подчинилось мне. Но вместо этого получилось лишь неуклюже скрестить щиколотки. Мое дыхание было поверхностным.

— Джетро, прошу тебя… Не делай этого…

Он замер, издавая мучительный стон мне на ухо.

— Ты желаешь меня. Ты играла со мной и предлагала мне себя каждый раз, когда мы с тобой ссорились. — Он прижался лбом к моему затылку, его дыхание обдавало мою израненную спину. — А теперь, когда я решился отмахнуться от гребаного тупого правила, которое написано в наших книгах, ты внезапно понимаешь, что не хочешь меня?! — его голос был пропитан издевкой. — Прими, наконец, гребанное решение, женщина.

Он попытался протиснуть колено между моими сжатыми бедрами, чтобы развести мои ноги для удобства своих действий. Я использовала каждую оставшуюся каплю силы, чтобы стиснуть колени посильнее.

— Позволь мне отдать тебе это по собственному желанию. Не отнимай последнее, что у меня осталось. Не так, только не силой. Не заставляй меня н-не-ненавидеть тебя сильнее, чем это есть на самом деле. — Слезы потекли ручейками из уголков моих глаз.

Джетро втянул воздух в легкие.

— Черт возьми. — Его голос был напряженным и полным нужды. Даже более напряженным, чем я когда-либо слышала. Ледяной расчет и ясность испарились. Он был возбужден и раздражен, и часть меня даже испытывала трепет от силы его желания.

Он желал меня.

Чертовски сильно.

Это ощущение силы превратило обжигающее пламя боли на моей спине во что-то неуловимо извращенное и ужасно неправильное. Но я не могла уступить. Не могла поддаться ему.

Если я поддамся, то для меня уже не будет надежды. Не будет ни шанса на избежание платы по долгам, если я позволю взять меня такой.

Я хотела соблазнить его.

Я хотела ощутить власть от своего триумфа.

Это... Это будет изнасилованием, и закрепится в его сознании, что он может взять меня таким образом, когда ему захочется и не испытывать никаких чувств при этом.

— Прекрати! — прокричала я ему, когда его руки скользнули по моему животу, устремляясь к моей киске. Борьба внутри обострялась, полностью затмевая ужасную боль, что терзала мою спину.

Что-то горячее и бархатное прижалось к моей пояснице.

— Ради всего святого, женщина. Ты не представляешь, что творишь со мной.

Что это такое?

Все ощущения сосредоточились на том месте, где он ко мне прикасался этой твердой пульсацией…

Это его эрекция.

Мое сердце подскочило до горла.

Джетро толкнулся сильнее, жар исходил от каждого сантиметра его тела. Его обнаженный член прижался к моей спине, которая полностью покрыта кровью из-за ударов.

Я издала шипящий звук, когда боль усилилась.

Он застонал, когда я дернула манжеты.

— Пожалуйста… — простонала я.

Я пыталась вцепиться кончиками пальцев в деревянный столб, чтобы сохранить равновесие. Но он только жестче попытался раздвинуть мои бедра коленом.

— Ты не сможешь это остановить. Никто из нас не сможет.

Честность в его голосе пронзила мое сердце.

Если мы это совершим, то утратим всю человечность, что есть в нас, и извратим наши души. Мы станем животными, которые будут вести постоянную борьбу и оскорблять друг друга.

Мою спину обожгло пламя боли, когда его рука обернулась вокруг моей талии, притягивая меня ближе в его ужасные объятия. Я извивалась в его руках, пытаясь унять боль, что поглощала мое тело.

— Джетро!

Его член вновь потерся о мою израненную кожу, причиняя боль своей раскаленной нуждой.

— Черт, позволь мне.

— Нет! Только не так!!

Он застонал, дикая смесь раздражения от разочарования и рычание, которое источало сожаление.

Мой взор заволокло пеленой, затем я снова пришла в сознание, скрывая ужасную боль, что разрывала тело и наполняла меня силами держаться. Я рассчитывала, что столкновение будет более длительным. А если быть откровенной, то полагала, что проиграю, и он возьмет меня, как обычную рабыню у столба, с кровью, которая будет размазана между нами.

Лучше позволить этому случиться, чтобы покончить с этим.

Затем я смогу отдохнуть.

Да, отдохнуть. Поспать...

Силы бороться покинули мои ослабшие конечности, уступая дорогу состоянию неизбежности.

Но Джетро... В тот момент, когда я подчинилась его просьбе, замер.

Он… Он отпустил меня.

Его тело все еще источало сильный жар и оставалось таким же жаждущим позади меня, но он не прикасался ко мне.

Ни один из нас не двигался. Я была слишком шокирована, чтобы задавать вопросы, почему он так повел себя.

Затем шум достиг моих ушей. Звук был совершенно чуждым моему восприятию, хотя я все же точно понимала что это. Но большей части меня не нужны были никакие подтверждения, что именно это были за звуки, в сознании уже вырисовывалась яркая картина того, что делал Джетро.

Мое сердце забилось быстрее, когда гул за моей спиной стал громче. Его дыхание вырывалось из груди короткими и резкими вздохами, распространяя по моей коже покалывания от понимания того, чем он занимается.

Мой разум заполнился его образами. Я видела в этих фантастических видениях, как его голова запрокинута назад, его твердая грудь взымается и опадает от прерывистого дыхания, ноги расставлены, для того, чтобы удерживать необходимое равновесие. Я закусила до боли губу, позволяя своему сознанию представлять более пикантные образы, как его сильные пальцы обхватили твердый член, и он поглаживает его, сжимая в ладони, проводя вверх и вниз по возбужденному стволу. Быстрее и быстрее.

Его дыхание напомнило мне мои извращенные мечты. Мой живот сжался от мысли, что он стоит позади меня, лаская свой член, пока я стояла к нему спиной, кровоточащая и молчаливая.

Низкий стон вырвался из его горла, прерывая грубые стоны, когда что-то горячее и жгучее брызнуло струей на мою спину.

Что он только что сделал?

Он издал еще более громкий стон, когда другая струя жгучей жидкости брызнула на раны.

Он издал рычащий звук, когда в последний раз горячая струя пометила мою кожу, разъедая мои раны, словно жгучая кислота.

Мои глаза широко распахнулись, когда губы скривились от отвращения. Он словно бешеное животное поместил меня своим семенем. Он отнесся уважительно к моим мольбам и не взял меня, но ему было необходимо достигнуть своего освобождения.

Я вздрогнула всем телом в манжетах, что так крепко удерживали меня, когда Джетро опустил голову и приник лбом к моему затылку.

— Бл*дь, ты разрушила меня.

Атмосфера, которая витала в комнате, быстро изменилась. Сменяясь от жестокого обращения и выплаты долгов к беззащитному состоянию и замешательству, после произошедшего.

Я не могла успокоить свое сердце или проигнорировать ужасное жжение от его спермы в моих кровоточащих ранах.

Безмолвно Джетро сделал шаг назад. Тихий звук застегивающейся молнии был единственным звуком, который наполнял комнату, за исключением прерывистого дыхания.

Сознание медленно возвратилось ко мне. Но лучше бы этого не происходило.

Мало-помалу боль заявляла о себе. Мои мышцы буквально взрывало болью; спина гудела от болезненных отметин, словно сотни пчел издавали этот громкий звук. Множество вопросов, что обрушивались на меня, заставляли чувство тошноты смешиваться с сумятицей, что царила в моей голове.

Слезы застилали глаза, когда все произошедшее начало ощущаться чрезмерным.

Порка.

Насилие по отношению ко мне и его откровение.

Я ощутила, словно мой скелет отделен от живой составляющей и выставлен всем на обозрение: свисающие кости и представленные всем мои противоречивые мысли. Языки пламени, которые распространялись от хлестких ударов, отняли у меня понимание того, что во мне еще теплилась сила.

Мои ноги подогнулись, отдавая мое тело полностью во власть манжетов, которые только и удерживали меня от неминуемого падения.

Я не хотела плакать.

Я не хотела показаться слабой перед монстром, который не только причинил мне боль, но после этого еще и дрочил на мою израненную спину. Он был настолько возбужден, что ему потребовалось пометить меня знаком принадлежности ему. Как будто я была его территорией, его собственностью.

Не важно, насколько я хотела быть сильнее, я не была такой. Я не могла остановить горячий поток слез, что текли по моим щекам или всхлипываний, что зарождались у меня в груди.

Мягко и тихо лебедка, что держала мои руки, опустилась, поэтому я сохраняла вертикальное положение только благодаря тому, что прислонилась к столбу.

Застежки манжетов на моих саднящих запястьях расстегнулись.

Прикосновения Джетро были безгранично нежными и добрыми.

Мои ноги предупреждающе подогнулись во второй раз.

Я подготовила себя перед падением. Я крепко стиснула зубы в ожидании еще больших мучений.

Но я не упала на пол устланный травертином.

Я рухнула в объятия сильных рук.

И единственное, что я поняла, что испытывала состояние неподдельного шока.

Его руки не были холодными.

Они были теплыми.

Я пришла в сознание, когда меня аккуратно положили на живот.

Невзирая на то, на чем я лежала в данную минуту, это было мягким, словно облако, и пахло также свежо.

Я пыталась вжаться в эту спасительную мягкость, желая провалиться в бессознательное состояние вновь, но мучительная боль, которая исходила из израненной спины, не дала бы мне провалиться в забвение.

Мои руки сжали простынь подо мной, когда я боролась чтобы не издать ни единого звука и остаться спокойной.

Это было больно. Черт, очень больно.

В данный момент, я бы убила за возможность принять болеутоляющее, чтобы хоть немного притупить ужасную боль.

Прохладная руку прижалась к моей обнаженной спине, удерживая всю меня в лежачем положении на кровати.

Я лежу на своей кровати?

Где я?

Я не смогу этого определить, пока не открою глаз. Мне придется напрячь спину, но я не двинусь с места.

— Лежи смирно, — услышала я приказ Джетро, его голос был спокойным, но он не был отстраненным.

Я замерла в ожидании новой волны боли, больших мучений или же ужасных игр разума. Я истощена, но больше всего я была уязвима. У меня не было от него защиты, ни моральной, ни физической, чтобы выдержать его издевательств, поэтому если он решит сейчас причинить мне боль, я не смогу противостоять.

Он провел пальцами по самой ужасной отметине от флоггера.

Я издала шипящий звук, закусив губу.

Я хотела издать стон, чтобы посмотреть, если я дам выход этой боли, поможет ли это немного снять ее. В совокупности с порезами на ногах от моего неудавшегося побега, ушибами, которыми было усыпано тело от приступов вертиго, я никогда за всю свою жизнь не была настолько израненной.

Вон убьет его за это. Мой брат никогда бы не смог вынести моей боли.

Кровать скрипнула, когда Джетро поднялся на ноги. До моих ушей донесся неясный шум, который напоминал скрип старых труб, по которым движется вода.

Я не знала, сколько точно прошло времени. Я окуналась в беспамятство и снова приходила в себя от боли, что распространялось в моем теле, желая иметь в запасе пару крыльев как у чучел птиц, что окружали меня, чтобы улететь подальше от этого места.

Когда матрас прогнулся вновь, моя кожа ощутила знакомое покалывание, когда рядом со мной навис Джетро.

Что-то с лязгающим звуком опустилось на ночной столик, обдавая острым запахом антисептического средства.

Я вздрогнула, поворачивая голову, чтобы рассмотреть что это.

У нас хотя бы были лекарства, чтобы не дать распространиться инфекции. Те, кто жил в 1400, явно не были так удачливы.

Джетро провел пальцами по моим волосам, ласково поглаживая в успокаивающем прикосновении.

— Я немного подлечу твою спину. Не двигайся.

— Подлечишь? — мой голос звучал хриплым и болезненным, после криков. — Тебе не под силу вылечить меня.

Он не ответил.

Вместо этого, просто опустил белую тряпочку в чашку с прозрачной коричневой жидкостью и тщательно отжал ее.

Его глаза встретились с моими, затем он поспешно отвел их на раны, что покрывали мою спину. В тот момент, когда он прижал влажную тряпочку к рубцу на спине, слезы прокатились по моим щекам. Ресницы затрепетали от длительных адских мук, которым я подвергалась.

— Прекрати! Ааа, это больно!

Другой рукой он придерживал мою голову, как будто я смогла бы причинить себе еще большую боль.

— Я знаю это больно, но мне необходимо промыть твои раны, перед тем как я смогу наложить повязку на них.

Разум закружился чередой мыслей, пытаясь вникнуть в смысл сказанного.

— Почему… Почему ты так нежен со мной?

Ему потребовалось некоторое время, чтобы собраться с силами на ответ, опуская ненавистную тряпочку в дезинфицирующий раствор и снова очищая мою кожу.

— Потому что ты моя.

Я ненавидела эту причину.

— Я не твоя!

Его голос был спокойным.

— Поверь мне, есть куда более ужасные вещи, чем просто принадлежать мне, мисс Уивер. Находиться в моей власти — это значит, что я сделаю все, чтобы ты была в безопасности. Я защищу тебя от жестокости остальных. Не спеши бросать мне в лицо мое предложение, словно это что-то недостойное тебя, не поняв заранее, что я предлагаю тебе.

Он коснулся меня ниже, бережно очищая мои открытые раны.

Ладонями я сжала простынь, тяжело втягивая воздух через нос. Моя голова болела от напряжения, непрошенные слезы струились из глаз.

— Я не знаю, что ты там мне предлагаешь, и поверь, даже не хочу знать!

В тот момент, когда слова сорвались с языка, я хотела сразу же забрать их обратно.

Я хотела, чтобы он был на моей стороне.

Я хотела, чтобы он заботился обо мне, в этом случае я могла использовать его в своих целях, чтобы он истребил свою семью словно животных.

— Ты в этом уверена? — мягко произнес он. — Ты уверена, что хочешь разрушить одним взмахом руки то, что уже есть между нами?

Я вздрогнула всем телом, набираясь храбрости, чтобы отказать ему. Нет ничего, что могло бы существовать между нами.

«Нила, ты всегда была такой лгуньей».

Как я могла признать, что между нами образовывалась тонкая связь охотник/жертва?

Джетро ласково провел ладонью по моим волосам.

— Я прекрасно знаю, что ты чувствуешь, и о чем думаешь. — Он понизил свой голос до шепота. — Не надо лгать, мисс Уивер. Не тогда, когда нам обоим прекрасно известна правда. Ты что будешь отрицать, что нас влечет друг к другу? Будем бороться еще больше с самими собой из-за того, что нам не положено испытывать таких чувств?

Тишина.

Мне было нечего ответить. Я не могла произнести ничего, что не выдало бы меня.

Джетро продолжил промывать и тереть медленно, но нежно, очищая мою раненную спину.

— Ты сильная. Сильнее, чем кто-либо мне знакомый. Но по-прежнему наивная, что делает тебя невероятно опасной. — Его прикосновение окунуло меня глубже в его ледяное очарование.

— Что ты пытаешься сделать? — я сжала губы, когда резкая боль застала меня врасплох. — Зачем ты все это говоришь?

Время шло.

Я уже забеспокоилась, что он не собирается отвечать, как и на другие мои многочисленные вопросы.

— Я не знаю, — из его ответа сочилось признание, которое пробралось в мою душу.

Воспоминание о том, что произошло после выплаты долга, захватило мой разум.

— Как ты мог сделать такое? Как ты смог кончить после того, как причинил мне столько боли? — я сильнее прижала щеку к постели, когда боль пробежалась по позвоночнику. — Кончить, видя кровь — делает тебя садистом. Делает тебя ненормальным.

Джетро молчал, полностью отпустив меня, чтобы промыть тряпку в миске. Коричневая жидкость стала цвета ржавчины из-за моей крови.

— Садистом?

Я сглотнула стон, выгибая шею, чтобы уставиться прямиком в его золотистые глаза.

— Да. Ты наслаждался моей болью, начиная с побега в лесу. Тебе нравилось видеть, что мне некомфортно. Слово «садист» идеально подходит тебе.

Он вздохнул, уставившись на мокрую тряпочку в своих руках. Влага пропитала его брюки, но казалось, что ему абсолютно плевать.

— Во мне есть много качеств, но я не садист.

Я фыркнула, отводя от него взгляд.

Он не заслуживал ответа, когда так откровенно лгал.

Тишина опустилась на комнату, пока он медленно продолжил вытирать мою спину.

Его руки опустились ниже туда, где он пометил меня своим семенем.

Я вздрогнула. Он резко втянул воздух, когда дотянулся до основания позвоночника. Остаток липкой жидкости ощущался нежелательно и незнакомо. Я хотела, чтобы следы его удовольствия исчезли. Я не хотела, чтобы меня покрывало доказательство его ядовитых игр разума.

Я прошептала:

— Видишь доказательство? Ты кончил очень быстро. Ты так нуждался в освобождение, что не мог дождаться, когда подчинишь меня, чтобы изнасиловать, — выдохнула я. — Кто нуждается освободиться так сильно, что отодвигает свое достоинство и кончает как подросток, которого поймали за разглядыванием «Плейбоя» впервые?

Воспоминание о том, как я вошла к Вону, и он делал именно это, всплыло в моем мозгу. Это на всю жизнь оставило отпечаток на мне. Я была испуганна тем, что это означало. Была неспособна понять, что мой брат делал, причиняя себе боль таким образом.

Я скрыла то, что видела глубоко внутри себя, и мы по сей день не обсуждали это.

— Ты права, — прошептал Джетро. — Я опозорился. Но у меня не было альтернативы. Я не мог сделать то, что хотел, не причинив тебе еще больше боли, а тебе и так хорошо досталось. Это был единственный выход очистить разум — позволить яду выбраться из моего организма.

— Яду?

Он печально усмехнулся.

— Это одно из подходящих слов.

Он вновь прикоснулся к моей спине, стерев остатки своего позора.

— Если хочешь извинений, не получишь.

— Значит мне стоит смириться с тем, что ты запачкал своей спермой мою разодранную спину?

«Я должна признать, что принадлежу тебе, потому что у меня не выбора?»

Он не ответил. Бросив тряпку в миску, он схватил тюбик с кремом. Молча, он намазал крем на мои раны.

Я зашипела, когда крем начал жечь, прежде чем исчезнуть под нежными прикосновениями. Каждый волосок на моем теле встал дыбом от того, как нежно он заботился обо мне. Мое сердце бешено забилось по непонятной причине, пока он скрупулезно втирал крем в мою спину.

В тот момент, как он натер всю спину, он поднялся.

— Сядь, — приказал он.

Сесть? Он просил невозможное, я не могла.

Когда я без особого энтузиазма попробовала и сглотнула стон боли, Джетро подошел ближе.

— Позволь, помогу тебе.

Он наклонился, его аромат леса и кожи пробрался до моего сердца, пока у меня не началась сильная аритмия.

Он не прикасался, просто ждал.

«Он ждет твоего разрешения — власть вернулась к тебе».

Я нахмурилась. В какую игру он играет? Кто был этим молчаливым, внимательным мужчиной, и что случилось с ублюдком, которого я хотела убить?

Джетро продолжал смотреть на меня. Выражение его лица было напряженным и непроницаемым.

Я кивнула.

Сильными руками, он помог мне сесть и свесил мои ноги с кровати.

Сжав глаза, я почти уступила вертиго, вызванному болью, качаясь в его хватке.

— Доверься мне, — пробормотал он, взяв меня под руки, чтобы поддержать мой вес, помогая мне встать.

Я застонала, когда несколько порезов вновь открылись, болезненно сочась кровью.

— Сможешь стоять самостоятельно?

Я хотела накричать на него. Высмеять его проявление доброты после того, что он сделал. Но что-то в его взгляде умоляло меня расслабиться — не ругаться с ним в этом конкретном случае.

Я моргнула, абсолютно не понимаю его мотивов и планов.

Медленно, я кивнула.

Оставив меня пошатываться на месте, он вытащил огромный бинт из аптечки на полу.

Сквозь стиснутые зубы я прошипела.

— Ты всегда будешь подлечивать меня... после?

Он приподнял бровь, пленяя своим пристальным взглядом.

— Ты все еще не понимаешь.

Я изо всех сил пыталась втянуть в легкие воздух от интенсивности его взгляда.

— Я всё прекрасно понимаю.

Он покачал головой.

— Нет, не понимаешь. Ты думаешь, мы будем пытать и калечить тебя следующие пару лет. Да, твое будущее предопределено и да, все это висит над твоей головой, пока не закончится. Но ты продолжишь жить, узнавать всё на своем опыте. Ты часть нашей семьи сейчас. С тобой будут обращаться как с таковой.

Мой разум затуманило.

— Ответ на твой вопрос — я всегда буду ухаживать за твоими ранами, так же как я буду взимать долги. Ты моя. — Его губы дернулись. — В болезни и здравии.

Гнев взбурлил в моей крови.

— Не порть брачные клятвы. У нас тут не брак. Тут худший случай похищения.

Он прикрыл глаза, пряча свои мысли.

— Брак и есть похищение. В конце концов, это договоренность между двумя людьми. — Он подошел ближе, распутав конец бинта и держа его напротив моего бока. Я прикрыла руками обнаженную грудь, ненавидя, что даже сейчас, даже после всего, что он сделал, моя кожа пылала от желания.

Выражение его лица напряглось, и он схватил меня за запястья, прижав их к моим бокам.

— Руки по швам. — Его внимание вернулось к бинту возле моей грудной клетки. Как только он поместил его, он осторожно обернул мое туловище бинтом. Мягкая ткань облегчила страдания.

Я прикусила щеку изнутри. Как так вышло, что нежность его прикосновений уничтожала меня сильнее всего? Я никогда не чувствовала такое головокружение, если это не касалось гребаного вертиго. Никогда не была так запутана одним человеком.

Джетро держал взгляд опущенным, пока наворачивал круги, забинтовывая меня.

Делая второй оборот вокруг меня, он пробормотал:

— В каком-то смысле, мы в браке.

Я закатила глаза, проклиная затвердевшие соски.

— Ни в одной вселенной это нельзя назвать браком.

Он вздохнул.

— Как тогда ты объяснишь эти общие черты? Тот факт, что нас воспитывали, чтобы стать частью жизни друг друга. Нас вырастили семьи, которыми управляли диктаторы и заставили вступить в соглашение против наших желаний.

Частички воздуха превратились из невидимой субстанции в тяжелые кирпичи правды. Я резко подняла голову, впиваясь своим взглядом в его.

— Что ты сказал?

Мужчину, которого он скрывал внутри, ярко показался.

Против наших желаний.

Он говорит это уже второй раз.

«Давай же. Признай это. Скажи, что все происходящее тебе так же отвратительно, как и мне».

Мы стояли молча, ни один из нас не желал отвести взгляд, поскольку это казалось поражением. Медленно, забота в его взгляде превратилась в блестящий лед — холод, который так умело скрывал его.

— Ты неправильно меня поняла, мисс Уивер. Я хотела сказать «твоих», не «наших» — оговорочка вышла. — Он продолжил обматывать меня бинтом, покрывая мою грудь мягкой тканью, защищая сочащиеся раны на моей спине.

Я хотела закричать на него. Чтобы найти трещину, которую только что увидела и увеличить ее от размера волоска до нормальной расщелины. Но я стояла молча, тяжело дыша, пока он заканчивал заворачивать меня как бесценный подарок, закрепив бинт мелким зажимом.

Он сделал шаг назад, рассматривая свою работу.

— Ты держалась отлично, мисс Уивер. Ты стойко выдержала Первый Долг и тебе полагается вознаграждение. — Он подошел ближе и обнял меня. Его объятие ошпарило, разогревая метки от ударов плетью.

Я замерла в его руках, абсолютно пораженная.

Для постороннего, это выглядело бы как объятия — нежное, ласковое соединение двух людей, потрескивающее гневом и нежеланной похотью. Для меня — это была пытка, фарс.

Отстраняясь, он прошептал:

— Ты знала, что мы встречались, когда были маленькими? Я едва помню, а я на пару лет старше тебя, значит, ты вряд ли помнишь.

— Что? — я попыталась вспомнить жестокого маленького мальчика, с ледяно душой. — Когда?

Он вытянул руку, расправляя мой хвостик и проникая сильными пальцами сквозь прядки.

— В Лондоне. Мы виделись от силы десять минут. Моя бабушка привела меня. Они заставили нас что-то подписать — ты воспользовалась розовым карандашом, которым рисовала.

Мое сердце бешено забилось, желая опровергнуть это. Как такое возможно?

Джетро обнажил зубы, его взгляд остановился на моих губах.

— Это был первый документ, который они заставили нас подписать — начало переплетения наших судеб. Однако скоро тебе придется подписать кое-что еще.

О боже. Меня буквально затошнило от мысли, что я дам ему еще больше прав на себя.

Этого не случится. Единственное, что я подпишу, касательно семьи Хоук — их свидетельства о смерти.

Он провел большим пальцем по моей нижней губе.

— Ты не можешь оказаться. Ты обещала.

Я покачала головой.

— Когда?

— Когда убежала. Мы договорились, что если ты не выйдешь за границы собственности, ты подпишешь другой документ — тот, что будет только между нами, превосходящий над всеми остальными. — Кончиком теперь уже холодного пальца она провел по моей ключице. Он наклонился и поцеловал меня легонько в щеку. — Я был довольно занят, и не было времени составить его, но как только сделаю это, то буду им очень дорожить. Этот документ даст мне право на твою душу.

Я вырвалась из его хватки.

Я не могла больше терпеть.

Я влепила ему пощечину.

Со всей силы.

Со всей злостью и гневом. Я хотела ударить его так, чтобы он упал на пол.

Сквозь зубы со свистом он втянул в себя воздух, когда моя ладонь приземлилась на его выбритую щеку.

Я вскипела.

— Ты забыл, что независимо от того, сколько соглашений ты заставишь меня подписать, ни одно из них не будет включать мою душу. Она только моя. Моя! И я заставлю тебя наблюдать, как я сжигаю дотла твой дом и семью.

Джетро окаменел.

Схватив бриллиантовый воротник на своей шее, я прошипела:

— И это. Я найду способ снять его. Я вырву каждый бриллиант и пожертвую его жертвам таких же ублюдков, как ты.

Гнев Джетро исчез. Его улыбка была фальшивой, но страсть в его взгляде была огнем, а не льдом.

— Ублюдки как я? Не думаю, что есть еще такие ублюдки как я.

Внезапно он вытянул руку, схватил за бриллиантовый воротник и притянул меня вперед.

Я подняла руки, чтобы положить поверх его, проклиная вспышку боли, пронизывающую мою спину.

Его губы нависли над моими, внезапно поджигая подавляющую нужду в поцелуе. Сколько еще он будет дразнить меня и не целовать? Сколько он будет придвигать меня ближе, шептать своим вкусом по моим губам и не выполнять ничего?

— Я сказал, что ты не сможешь снять его, — он провел пальцем до задней части воротника, легонько оттягивая его. — Нет ни одного возможного способа снять его. Ни ключей. Ни трюков.

Я ахнула, делая небольшой шаг назад, когда вертиго затуманил мое видение.

— Должен быть способ снять его.

«В конце концов, вы же сняли это с тела моей матери».

Джетро мрачно улыбнулся.

— О да, украшение снимется, когда больше не будет так плотно прилегать к чему-то настолько же совершенному как твоя шея. — Его красивое лицо искривила злобная гримаса. — Подумай о старинных наручниках, мисс Уивер, — он просунул два пальца под воротник, душа меня. — Они становились плотнее и плотнее... — он попытался просунуть третий палец, но не вышло. Темные пятна заплясали перед глазами.

Мое сердце подпрыгнуло и екнуло.

— Он должен вращаться на тебе только тогда замочек откроется и будет готов на ком-то закрыться.

Страх, который я спрятала глубоко внутри, вырвался и сковал меня. Мои колени подогнулись, безнадежно превращая гнев в ужас. Если я не смогу заставить Хоук заплатить за это, кто потом наденет его?

Кто?

Еще не рожденная дочь Вона? Сестра, о которой намекнул Дэниель в машине, но я не знала правда это или нет?

Джетро поймал меня и положил обратно на кровать.

Моя жизнь перетекла в иное русло. Мой путь, моя судьба, больше не принадлежала творчеству, дизайну или моде.

Никогда я не понимала этого так ясно.

Моя судьба — причина, по которой меня поместили на эту землю — остановить этих мужчин. Положить им конец. Раз и навсегда.

Больше не будет тех, кто наденет Воротник Уивер. Больше не будет жертв этого смехотворного, садистского долга.

Лед, который жил в душе Джетро, просочился в мою и на сей раз... остался там. Больше не было Кайта, чтобы помочь мне воспарить или надеяться как наивная девочка, которой я раньше была. Я поглотила этот холод, позволив ему проникнуть и пропитать меня.

Я заставлю его заботиться обо мне.

Мой желудок скрутило от этого обещания.

Я заставлю его полюбить меня.

Мое убеждение не было нерешительным или шатким.

И затем я разрушу его.

Моя клятва была неразрывной, прямо как мой бриллиантовый плен.

— Поцелуй меня, Джетро.

Джетро застыл, его глаза расширились.

Он попытался выпрямиться после того, как осторожно опустил меня на кровать. Но я схватила его за рубашку, удерживая.

— Поцелуй меня.

Его глаза расширились, глубоко внутри них бушевала паника.

— Отпусти меня.

— Если уж мы женаты этими договоренностями, тщательно проработанным будущим и связаны прошлым, то зачем мы боремся с притяжением? Почему не сдадимся? — дернув его за рубашку, я вынудила его придвинуться ближе. — У нас есть несколько лет, прежде чем все кончится. Годы, чтобы трахаться и получать удовольствие. — Облизывая губы, я замурлыкала. — Зачем ждать?

Отрывая мои пальцы от своей рубашки, он отстранился, ярость и замешательство сравнялись в его взгляде.

— Замолчи. Тебе больно. Тебе нужен отдых.

Я рассмеялась, неспособная скрыть маниакальность в своем голосе.

— Ты хотел трахнуть меня в оранжерее. Теперь я не говорю тебе «нет», — я развела ноги, кроме бинта, обернутого вокруг моей груди, я была обнаженной.

Взгляд Джетро опустился к моей обнаженной киске, он стиснул челюсть.

— Поцелуй меня. Возьми меня. Покажи мне, что ты первый из мужчин Хоук пометил меня. — Мой желудок сжался от этой похабности, что я несла.

Но я дала клятву. Я планирую пройти через всё.

Опустив голову, я позволила завесе волос скрыть один глаз.

— Давай кое-что проясним прямо здесь и сейчас. Мы боремся. Мы ненавидим друг друга. Но это не значит, что мы должны позволить семье диктовать каждое наше действие.

Гнев заполнил мой желудок. Он хотел меня. Я знала это. Он бы не кончил мне на спину, если бы не хотел. И что-то внутри меня — какая-то всезнающая часть — подсказывала, что все не так, как кажется. Иногда он был таким уверенным — решительным и непоколебимым веря в то, что говорил, а иногда, это была ложь. Огромная ложь, которую он пытался скрыть.

— Я сказал тебе в кофейне. Если когда-нибудь я возьму тебя, это будет на моих условиях. Чертовски жестко и неукротимо. Я не поцелую тебя, не прикоснусь — потому что мне плевать. Я просто, черт побери, возьму тебя, и ты пожалеешь, что насмехалась надо мной.

— Ты возьмешь меня против моего желания?

«Лжец — ты остановился прежде».

Он замер, холодность пересекла его черты лица.

— Именно. Ты умоляла меня взять тебя. Ну, продолжай умолять, потому что я пока не готов даровать тебе свой член.

Я наклонила голову.

— Ты сдашься. Я выиграю.

Он громко рассмеялся, рассеивая напряжение. Он посмотрел на меня, как будто я была диким щенком, которого он когда-то боялся, но теперь это было смешно.

— Вернемся к выигрышу. Я всегда побеждаю с тобой, мисс Уивер.

Я кивнула.

— Если нет проигравших и выигравших, тогда что?

Партнерство.

Мысль появилась из ниоткуда. Партнерство. Я распробовала слово, задавшись вопросом, какой союз мог получиться между этим, управляющим законом, Хоук и мной — его жертвой.

Могу я не только соблазнить его, но и использовать против семьи? Я думала как-то об этом, но это было мимолетно, я просто пыталась поддержать себя этим... но что, если...

Сама идея была абсурдной... но...

Джетро пододвинулся и положил ладонь прямо на мою забинтованную грудь и подтолкнул меня обратно на кровать.

Я зашипела, когда матрас прижался к моей высеченной плоти.

— Прекрати свои глупые игры, мисс Уивер. Пришло время отдохнуть.

Его взгляд засиял.

— Тебе понадобятся силы для завтра.

 

К черту ее.

Пошла на хрен она.

Она была даже хуже моего гребаного отца с его манипуляцией и хитростью.

Мне срочно необходим перерыв.

Впервые после того как мне исполнилось восемнадцать, мне настолько остро необходима помощь. Я не смогу «исправить» себя сам. Я ненавижу, что мне пришлось это сделать с ней. Это воплощение жестокости.

Единственный человек, который на данный момент способен помочь мне вспомнить, что я не при каких обстоятельствах не должен отпускать лед, что наполняет мои вены — сестра.

Жасмин.

«Я — Хоук. Вспомни эту истину и прими ее».

Шагая по дому, я пытался найти отца. Я не хотел делать этого. Я не мог вынести, что мы используем нашу плоть и кровь в подобных целях. Но у меня не было выбора.

Не было, если я хотел оставаться сильным.

Не было, если я хотел оставаться верным.

Дети были плодом его воспитания. У них были определенные обязательства, которым нужно было соответствовать, ожидания, которым повиноваться, и рукописи, которым надо было следовать. Старшие были мудрее.

Пришло время влиться в мой жизненный путь полностью и перестать бороться против этого.

Я закончил бороться с этим.

Это было слишком сложно, черт побери.

Он сказал мне, что это принесет лишь замешательство и боль.

Он был прав.

Время прекратить сражаться и стать сыном своего отца.

Раз и, мать вашу, навсегда.

Прошло две недели.

Четырнадцать дней с того момента, как я видела Джетро.

Куда он ушел, и почему такая таинственность, и знаете, я бы хотела сказать, что мне было наплевать на это.

Но… Мне никогда не удавалось быть хорошей лгуньей.

Несмотря на то, что мое любопытство, словно зуд, разъедало меня, я продолжала жить и не позволяла его исчезновению подорвать мои планы.

Я не позволяла чувству уныния удерживать меня в комнате. Я постепенно разработала план нападения и мало-помалу начала воплощать его в жизнь.

Первые три дня были сущим адом. Раны на моей спине лопались, и сквозь них сочилась кровь, как бы я ни двинулась. Я была ограничена своей кроватью, моей отдушиной был лишь потолок, который я могла рассматривать часы напролет, именно этим я развлекала себя и еще едой, которую мне приносили девушки, мягко улыбаясь.

Я нуждалась в своем телефоне. Я тосковала по свободе общения с внешним миром, что он мне давал.

На четвертый день, я рискнула принять душ и снять повязку, которая скрывала раны на спине, чтобы, наконец, суметь повернуться и рассмотреть их в зеркале.

Несмотря на то, как истерзала меня боль, кожа стянулась, и раны хорошо зарубцевались. На месте небольших ран остались лишь розовые отметины. А более глубокие хорошо восстанавливались.

Теперь я всегда буду носить данные отметины. Они словно мое новое одеяние из серебристых шрамов, что глубоко въелись мою кожу в память о прошлых грехах. Но как ни крути, тело удивительный механизм способный исцелять себя от карающей ненависти и неоплатных долгов.

Остается надеяться, что и душа тоже сможет исцелиться.

Горячая вода поначалу безумно ранила мое тело, но мгновения спустя я привыкла к болезненному ощущению, смывая с себя воспоминания о хлестких ударах и чувстве тревоги, с которым оставил меня Джетро.

На пятый день, я надела легкое, свободное платье, которое было не из эластичного и обтягивающего материала, чтобы не раздражать спину, и направилась на выход из комнаты. Я испытывала крайнюю степень раздражения и в той же мере, в какой не желала компании, нуждалась в смене обстановки.

Направляясь в сторону столовой, я испуганно вздрагивала от малейшего шума. Я испытывала в каком-то роде чувство вины за то, что исследую дом, хотя мне сказали, что это позволительно для меня. Несмотря на то, как я желала повстречать Джетро, чтобы он вернул мой телефон, у меня не было ни малейших сил, чтобы противостоять ему в спорах.

Время завтрака давно прошло, но с этим не было никаких проблем, потому что я перекусила утром в кровати, и поблизости не было мужчин из «Блэк Даймонд».

Где же все?

«Хоуксбридж Холл» имел ужасную особенность, он в одно мгновение мог скрыть человека из виду. Огромное пространство вселяло в меня ощущение, что я нахожусь здесь одна. Я, может, и не желала мучиться в компании Джетро, но вот его младший брат не относился к числу тех, с кем бы я ни хотела общаться.

Разворачиваясь и направляясь в ту сторону, где располагались покои Кестрела, я обнаружила его в компании четырех человек, у них было что-то вроде обсуждения плана дальнейших действий, они сидели за большим столом в месте, которое было отделано под гостиную.

В тот момент, когда я показалась на пороге его покоев, золотистые глаза Кестрела вспыхнули, словно миллионами искорок. Он спешно поднялся со стула и подошел ко мне, вежливо предлагая руку, чтобы подвести меня поближе к байкерам, что сидели вместе с ним.

— Нила, какая приятная неожиданность. — Взгляд его золотистых глаз упал на мою спину, он немного развернул меня, чтобы получше рассмотреть. Удары от плети были видны, потому что ранее я сняла бинты со спины, чтобы кожа лучше заживала. Платье, которое я предпочла надеть сегодня, было с открытой спиной, позволяя израненной плоти «дышать».

— Ауч. Я слышал, что он не сдержался.

— Ты слышал? — нахмурилась я. — Он рассказал тебе о том, что произошло?

Кес сглотнул, проведя нервным движением рукой по волосам.

— Э, не совсем. В любом случае это не относится к делу. Я просто очень рад, что с тобой все в порядке, и ты идешь на поправку. — Крепко захватывая меня под локоть, он подвел меня ближе к столу и улыбающимся мужчинам. — Ну, с Фло ты уже знакома.

Я сдержанно кивнула черноволосому парню, который был очень похож на Вона, прежде чем оглядеть двух остальных подельников — первый был блондин с засаленными волосами, другой шатен с длинными волосами, собранными в хвостик на затылке. — Это Грейд и Калэр.

Что за ерунда была с их именами?

Еще от моего внимания не укрылось, что эти мужчины были теми же, что облизали каждый уголок моего тела. Но между нами не проскользнуло ни тени неловкости — никаких косых взглядов или скрытой угрозы.

Я фыркнула.

— Оу, наконец до меня дошло. Я не могла понять, что с вашими именами ранее. Фло, Кат. Вы называете себя соответственно состава и качества бриллиантов.

Кес усмехнулся.

— Да. Естественно за исключением наследников Хоук. Парни из «Блэк Даймонд» выбирают себе имена на основе драгоценных камней или же вещей, в которые они будут в процессе превращены (прим. ред. Flaw с англ – дефект, изъян; Colour – цвет; Grade – градиент).

Грейд — парень с засаленными светлыми волосами и крупным носом, ухмыльнулся.

— Рад знакомству, Нила.

Я не стала утруждать себя колким ответом в его сторону, что он уже знаком со мной, точнее его язык уж точно хорошо знаком со мной.

Калэр, с его каштановыми волосами, собранными в хвостик, и с широкой улыбкой, пересек небольшое расстояние и оставил невинный поцелуй на моей щеке.

— Здравствуйте, мисс Уивер. Приятно встретиться с вами снова.

Недавно Кес уже говорил мне, что со мной будут обращаться со всей добротой и уважением, но упрямая часть меня не могла поверить в его слова. Но, несмотря на это, столкнувшись лицом к лицу с мужчинами, которые совсем недавно помогли отобрать у меня все, теперь казалось, как будто они вели себя так, словно я им нравилась, и они желали, чтобы я находилась вместе с ними.

Я уже не могла этого понять.

Или они просто отличные актеры, которые играли свои роли в спектакле, тщательно разыгранном мистером Хоук.

Я мысленно отшатнулась от звука своего собственного титула, слегка вздрогнув.

— Пожалуйста, просто называйте меня Нила. — Я больше не могла сдерживать тошноту оттого, что ко мне обращаются по фамилии, и всей душой ненавидела, что Джетро продолжал так ко мне обращаться. Я не желала, чтобы мне напоминали о мужчине, который исчез не оставив и следа.

Кес поставил еще один стул.

— Садись и подожди немного. Мы лишь обсуждаем следующую отгрузку бриллиантов, которая будет сегодня ночью. Для тебя это, наверное, будет невыносимо скучно, но мы будем признательны, если ты захочешь поделиться своим мнением по поводу этого.

Я не могла прекратить пялиться на него. Как много Джетро поведал ему о том, как проходила выплата Первого Долга? Знал ли он о битве, которая была между мной и его братом?

Но самое важное, догадывался ли он, что я подозревала, что он Кайт, и не мучился ли он неизвестностью, почему я не пишу ему так долго?

Чертов Джетро забрал мой телефон.

Кретин.

Фло исчез сразу же, как мужчины вернулись к обсуждению важных вопросов. Он вернулся пару минут спустя с коробкой, которая была наполнена всякими вещами.

Байкеры начали смеяться, освобождая пространство на столе, тем самым предоставляя Фло свободное место, чтобы он мог показать подарки, припасенные для меня. Я наклонилась вперед, прекрасно зная, что моя израненная спина будет видна, даже несмотря на то, что мои длинные распущенные волосы рассыпались по плечам, скрывая некоторые следы произошедшего ранее.

— Что это? — проговорила я, подозрительно разглядывая гофрированную бумагу, шоколадки, разные сладости, журналы и новый Kindle.

— Это для тебя, — сказал Кес с нотками нежности в голосе, пододвигая коробку с подарками ко мне, чтобы я могла получше рассмотреть, что там. — Я хотел прийти к тебе вчера, но... Джетро запретил всем заходить к тебе в комнату.

Ну и почему я не удивлена?

Неуверенным движением, я вытащила из коробки Kindle и включила его. Библиотека электронного устройства была полностью забита романами.

— Ничего себе, — удивленно пробормотала я. Затем посмотрела в правый верхний угол на имя, которое было дано устройству. «Страдалица Уивер». Это должно было в корни изменить происходящее.

Кес пожал плечами, поднимаясь на ноги, и провел рукой по спутанным волосам.

— Мне показалось, что ты, должно быть, просто сходишь с ума от напряженной ситуации в этом доме. Это немного отвлечет тебя.

И, так и было.

В течение следующих пяти дней, я проводила свои утренние часы, нежась в кровати, наслаждаясь вкусной и свежей выпечкой и фруктовым салатом, читая об альфа-самцах и потрясающих героинях, а все остальное послеобеденное время проводила с Кесом и парнями в его покоях.

Мой необычный мир, в котором я проживала, каким-то образом подстроился к такому распорядку дня, и хотя я все еще изнывала от желания вернуть обратно свой телефон и возможность поговорить с Кайтом, я также искренне ценила таинственные улыбки Кеса и бережное, покровительственное отношение байкеров.

Они все любили меня.

Они все улыбались, когда я входила в комнату, внимательно слушали, что бы я ни говорила.

Я чувствовала, что мной дорожили.

Я чувствовала, что меня ценили.

Было очень странно признавать, что я никогда ранее не чувствовала себя любимой, когда создавала головокружительные дизайны, которые переворачивали модные тенденции, и когда возносила имя Уивер на новые высоты. Нет, это ложь. Я чувствовала себя в равной степени и любимой и обожаемой, и отцом и братом, но были репортеры, которые одолевали меня изо дня в день, и модели, и владельцы магазинов, которые сделали мою любимую работу невыносимой.

Вдали от тяжелой работы, я поняла, что у меня нет желания возвращаться во все это. Не было желания творить.

Это было довольно страшно терять часть своей личности, но в то же время это в какой-то мере оживило и исцелило меня.

Это жутко звучит, но те же мужчины, которые облизывали меня, стали моими... друзьями. Я не знала, как это могло произойти, но знала, что их дружба помогала мне быстро восстанавливаться, а также она нашла отклик в моем сердце.

Все было так, как говорил Кестрел.

Так же, как говорил Кат, что я буду с радостью принята в его доме. Мне следовало бы бывать более нелюдимой, чтобы надо мной не смогли с легкостью одержать верх, но я так устала продумывать все наперед и озираться по сторонам в ожидании новых уловок.

Человек, мог жить только с определенным количеством страха, прежде чем его мозг сдавался и соглашался.

Дни тянулись пугающе... нормально. Если я не была в гостиной Кеса, я блуждала по пустынным коридорам, заполненным бесценными произведениями искусств. Я бродила в садах, окруженных ухоженными оградами, и даже дремала под тенью от листьев яблони.

Ни один человек не остановил меня от того, чтобы я вошла или вышла из комнаты. Ни один не поднял на меня голос или дал причину для страха.

Если я встречала мужчину, одетого в кожу и обутого в жуткие ботинки, он улыбался и спрашивал, как у меня дела. Когда я встретила Ката, который направлялся на встречу, он склонил голову и широко улыбнулся, прежде чем продолжить свой путь, как будто я имела полное право шататься по его дому.

Единственным человеком, которого я не встречала, был Джетро.

Как будто он испарился, и с его исчезновением пришло мое мучение.

Я задалась вопросом, неужели обо мне забыли.

Не забыли.

Просто простили...

«Они никогда не простят».

Должна заметить, Хоук были дьявольски умны. После их приветственного приема, пришло расслабление, которое никогда бы не появилось, если бы мне не позволили все самой тут осмотреть. Эгоистичное принятие, которое появилось из-за того, что поместили без принуждения в новую среду.

Я правда распадалась на части в их владениях. Как бы ненормально и странно это не казалось.

Но к концу четырнадцатого дня, когда, кроме чтения и обследования местности, мне стало нечего делать, мой разум неизбежно вернулся к тому, что я всегда умела.

Шитью.

Не созданию коллекции под давлением или спешке выпустить следующую сенсацию.

Просто шитью.

Эпицентру моего искусства.

Я присвоила себе блокнот, благодаря тому, что прервала деловую встречу. Я случайно забрела в кабинет, и тут же три клубных брата предложили мне жареные колбаски и пиво. Их еда была примитивной, и все же они ели на столе пятнадцатого века в комнате, заполненной бесценными книгами и властью.

Разлинованной бумаги хватило лишь на день, прежде чем я выследила Кеса и попросила у него блокнот без линий. В тот момент, когда он вручил мне его, я не могла остановиться — рисовала, пытаясь захватить образы, которые возникали в моей голове.

Тем вечером, Кес принес мне еще четыре дополнительных блокнота.

Я вернула страсть, которую потеряла из-за переутомления и стресса. Радость и творческие способности вернулись с удвоенной силой. Мои руки за ночь стали черными от эскизов. Страницы разукрасились в разные цвета и неотесанную чувственность бриллиантов. Я использовала плотский гардероб из желаний и запретов, создавая свою самую смелую коллекцию, вытягивая идеи из воображения как серебряные ниточки и выплескивая их на бумагу, благодаря моему надежному карандашу.

Когда мой разум стал чистым листом, я вернулась к огромной истории Уивер и читала мысли и примечания своих предков. Я не была настолько наивной, чтобы писать важные вещи — Хоук прочитают это. Дневник был окошком в чью-то душу, и я не желала, чтобы они заглянули в мою.

Но меня действительно волновали два вопроса.

Где, черт его дери, был Джетро?

И какое оружие лучше всего подойдет для льда? Зубило или свеча?

На шестнадцатую ночь моего «свободного-от-Джетро» существования, я добралась до официальной библиотеки. Блуждая по темным коридорам, неспособная уснуть, я чувствовала, будто провалилась в нору с древней литературой. Потолок был сделан куполом и покрашен в цвет ночного неба с желтыми звездами. Стены в высоту были на три этажа полок с лестницами и проходами, чтобы можно было посмотреть каждую полку.

В ту секунду, как я вошла в тихий мирок, я знала, что нашла дом.

В ту ночь я провела часы, читая с приглушенным светом, перебирая лимитированные издания в кожаном переплете, пере тем как свернулась в самом удобном кресле-мешке и уснула.

Кес нашел меня следующим утром и разбудил, удивленно улыбаясь.

— Привет.

Он уселся на кушетку, на которой были выбиты листья бамбука, журавли и китайские иероглифы, недалеко от моего кресло-мешка.

Я села, потерла глаза и потянулась, чтобы расслабить спину.

— Как ты нашел меня?

Кес указал наверх, улыбаясь.

— Камеры.

Мое сердце подскочило к горлу.

— Конечно же. — Поэтому-то мне дали свободу передвижения. Поэтому никто не пытался остановить меня. Все, что я делала, было записано.

Я была ужасно глупа, что не понял это раньше.

Я нахмурилась. Так вот что отключил Джетро, после того как отхлестал меня? Он не хотел, чтобы его семья видела, как он кончит на мою спину, что у него есть слабость — я?

И если так... почему он не хотел, чтобы его семья видела? Он делал только то, что ему приказывали... так?

Прошедшие две недели показали мне слишком много вопросов, которые касались и Джетро, и у меня по-прежнему не было ответов.

Хотя у меня был один пугающий факт. Как бы сильно я не ненавидела игры разума Джетро и ненормальный контроль... я скучала по искре, которую он зажигал внутри меня. Я скучала, по трепету, когда он прикасался ко мне, и жаждала захватывающий страх перед спором.

Как бы я не наслаждалась компанией Кеса, и как бы он не нравился мне, я не возбуждалась от мысли, что переиграю его или мечтала, что его губы прикоснутся к моим.

— Понравилась библиотека? — спросил Кес, вытягивая шею и пытаясь взглянуть в открытый блокнот, который лежал возле меня. На странице был изображен плавный, шелковый плащ, который будет смесью воздуха и нитей.

Вытеснив Джетро из своих мыслей, я кивнула:

— Да. Я люблю тишину и запах.

Он улыбнулся.

— Тогда могу поспорить, что тебе понравилось то, что Джетро тебе здесь показал.

Я крайне сомневалась в этом.

Я напряглась, услышав, как Кес говорит о брате. Я замечала странный тон каждый раз, когда он упоминал о нем. И я не могла понять их отношений. Они заботились друг о друге — бесспорно — но было что-то еще. Что-то глубже и сложнее, чем просто конкуренция между братьями.

Погодите-ка.

В ушах зазвенело.

— Что Джетро должен показать мне здесь?

— Хочешь сказать, он еще не показал?

— Показал... что?

Кес покачал головой.

— Он не искал тебя? Не объяснял? — понизив голос, он спросил: — Когда вы последний раз виделись?

Я нахмурилась. Разве он не знает? Разве его не посвятили в сокровенные странные замыслы Джетро?

Опустив взгляд, я сказала:

— Я не видела его с тех пор, как взыскали Первый Долг.

Кес втянул в себя воздух. Проведя рукой по лицу, он быстро встал.

— Так, забудь все, что я сказал. Мне нужно идти.

Он вылетел из библиотеки, шелестя кожей и грубой тканью, вероятно, направляясь на поиски братца.

«Забудь все, что я сказал». Слова Кес повторялись в моей голове снова и снова.

Я бы с радостью хотела забыть все, что случилось с тех пор, как Хоук пришел за мной, но это было невозможным.

С этого момента я не могла думать ни о чем другом.

Что Джетро должен показать мне?

И почему он не приходит, чтобы мучить меня дальше?

Ночное небо озарялось золотыми и голубыми вспышками фейерверков. Они просачивались сквозь темноту ночи, освещая небо яркими огнями, которые были видны из конюшни.

Черт побери, они начали рано.

Вингс топал копытами по булыжникам при каждом следующем взрыве фейерверков. Он не очень хорошо переносил эти звуки, практически сбросил меня в прошлом году, когда я предпочел ночную прогулку, вместо того, чтобы улыбаться и делить радость со своим отцом.

Сегодня был его день рождения.

Счастливое событие делало его на шаг ближе к могиле.

Это не было моей виной, что я предпочел бы праздновать его день рождения по причинам, которые близки мне, нежели ему. Он будет принимать поздравления, подсчитывать несметные богатства, которые сыпались на него словно из рога изобилия, и будет принимать благодарности в виде похлопывания по спине за отличную организацию праздника.

В то время как я бы стоял в его тени, пребывая в мрачном настроении, ожидая своей очереди, чтобы править нашей империей.

Было ли это недостойным желанием сына, чтобы его отец умер, чтобы он мог унаследовать все богатства и чем быстрее, тем лучше, или же это просто сработал механизм выживания из-за долгого пребывания под контролем его властной руки?

Так или иначе, это больше не имело никакого значения.

Мне будет тридцать в следующем году.

И поверьте, фейерверки будут шикарнее, громче и более необычными, чем у моего отца, потому что настанет время нового хозяина «Хоуксбриджа», и власть будет в моих руках. Сегодняшний день напоминал мне день, который был много лет назад, когда мне исполнилось восемнадцать, но теперь от моей заветной цели меня не отделяло огромное количество времени.

Я уже почти у цели.

Вингс начал вновь перебирать копытами, когда раздался еще один взрыв фейерверка. Празднование продолжалось все день: началось с охоты на фазана, которая была запланирована после завтрака, кроме этого все действие сопровождалось ловлей форели, которой было заполнено озеро. Каждый элемент праздника делал его неповторимым, более запоминающимся, чем все предыдущие празднования дня рождения.

Может, тайно я и наслаждался тем, что близится срок передачи власти мне, но я ненавидел празднования своих дней рождений. Зачем радоваться тому, что прошел еще год, приближая время смерти? Я предпочел бы притворяться, что я бессмертен.

Тогда мне бы никогда не пришлось расплачиваться за мои грехи, или я бы никогда не попал в ад.

Еще один фейерверк взорвался миллионами огней над поместьем.

Вингс недовольно зафыркал, потираясь бархатным носом о мой твидовый пиджак.

— Какой ты сегодня жадный, — проговорил я, доставая полную ладонь овса и предлагая его мерину.

По прекрасной традиции, которая приходилась на конец лета, в Англии был замечательный день. Было безоблачно и безветренно. Бесконечный солнечный свет ласкал своим теплом «Хоуксбридж Холл», создавая отличные условия для Ката и его братьев из «Блэк Даймонд», чтобы охотиться, рыбачить, играть в карты и выпивать на лужайке перед домом. По этому случаю были установлены тентовые шатры, где проходил праздничный ужин, который состоял из жареного фазана, запеченной форели и тушеной оленины.

Мысленно, я вернулся к наблюдению за Нилой. Я избегал ее на протяжении двух недель.

За эти две недели мне нужно было начать мыслить в прежнем направлении и пресечь проклятые эмоции, что брали надо мной верх.

Сегодня был первый раз, когда я позволил себе посмотреть на нее, но я не подходил близко, чтобы избежать разговора.

Что вообще я мог ей сказать? Прости за то, что отхлестал тебя? Прости за то, что кончил на твою спину? Прости за мою извращенную душу, которой я могу управлять только «исправляя себя»?

Мне нечего было сказать, и я не имел желания ничего объяснять.

Я вздохнул.

Жасмин поколдовала надо мной, и я восстановился, вернувшись к прежнему состоянию. Я нашел способ скользнуть в свою ледяную раковину, которая тщательным образом оберегала меня от эмоций, и провел последнюю неделю в отстраненном, нечувствительном и уединенном состоянии.

Я снова был освобожден.

Хаос, который преобладал в жизни, больше не влиял на меня, и я доверился себе вновь — за неимением провокаций, я не выйду из-под контроля. Даже если будет присутствовать некая провокация со стороны, потребуется много сил, чтобы даже просто потревожить меня. Теперь я не был просто ледником; я был материком, на котором царила вечно снежная метель, и я был заключен в пожизненное льдистое состояние.

В тот момент, когда мои братья и отец вернулись с охоты на фазана, Нила сидела на террасе перед домом и делала наброски. Она была одета в бледно-голубую юбку, небольшой шлейф которой струился по черным плиткам патио, а сверху была кремовая блузка с гофрированным воротником и большими пуговицами.

Она выглядела сдержанной, сосредоточенной.

Время, которое мы провели по отдельности, даровало нам необходимое пространство, и гневные эмоции, которые она лелеяла и подпитывала в своей памяти, стали лишь отдаленным воспоминанием.

На данный момент, я даже не испытывал к ней ненависти. У меня не было никакого желания истязать ее или препираться и ссориться с ней. Все эти эмоции происходили из одного чувства.

Именно о нем я и позабыл.

Любовь и ненависть были для меня отражением друг друга. Я старался изо всех сил испытывать только одно — ненависть, я старался оставаться сыном своего отца, наполненным презрением к другим людям, внушая им страх и утверждая свою власть.

И некоторое время мне все удавалось.

Но не стоит забывать, что в связке с ненавистью приходит и страсть — но оба этих чувства были мне не под силу, я стремился испытывать лишь ненависть, или же все грозилось выйти из-под контроля. Потому что каждая эмоция, которая вонзается в меня словно шипы, позволяет моим ощущениям красть мое отстраненное состояние и принуждает меня испытывать чувства.

Именно испытывать чувства — было моей главной проблемой.

Неравнодушное отношение привносило в меня состояние хаоса, который я не мог исправить.

Способность испытывать чувства погубит меня в итоге.

Но сейчас все было исправлено.

Опуская голову на крепкую шею Вингса, я вдохнул запах лошади и сена.

— Мне кажется, пора с этим заканчивать.

Только одна мысль о ссоре с Нилой вызывала дрожь во всем теле. Я уже и так показал ей слишком много, и теперь она наивно полагала, что прекрасно понимает меня. Но ей никогда не постичь меня в полной мере.

Бл*дь, я сам совершенно не понимал себя.

Хотя с другой стороны, тут нечего понимать. Все что было... ушло.

Вингс сердито зафыркал вновь, ища носом мой карман, чтобы полакомиться еще порцией овса.

Еще один громкий взрыв фиолетовых и желтых фейерверков сотряс стены конюшни. Собаки выли в своих конурах на противоположной стороне внутреннего двора. Кажется, сегодня вечером все были на пределе.

Протянув лошади последнюю горсть овса, я покинул конюшню и неохотно направился к «Хоуксбридж Холлу».

Глаза Нилы отыскали меня, когда я присоединился к мужчинам и семьям «Блэк Даймонд», которые стояли в кругу. Женщины покачивались, хихикая, и постепенно напивались пуншем и марочным вином. Дети не бегали — им не было позволено находиться на территории особняка, — но в то же время атмосфера счастья больно вонзила свои когти в мою кожу.

Нила не сводила с меня взгляда своих темных глаз, когда меня поздравляли за победу в покере и подначивали за то, что я проиграл пари, что смогу наловить больше форели, чем мой отец.

Потребовалось десять минут, чтобы пересечь газон, потому что братья задержали меня и рассказывали последние новости. Кес отвечал за разведение большого костра, чтобы сжигать в нем сухие кустарники и ветки, которые мы собрали в лесу недалеко от дома. Дэниеля — как было свойственно моему ненормальному младшему брату — не было нигде видно. А Кат сидел, словно король на троне, наблюдая, как персонал запускает опасные фейерверки.

Большая коробка хлопушек, фейерверков и вертушек на палочках терпеливо ожидали своей очереди, чтобы погибнуть в огромных клубах пороха и безудержного блеска.

Останавливаясь на расстоянии пары метров от Нилы, я полностью игнорировал ее и наблюдал за толпой, которая неустанно праздновала. Я надеялся, что она не подойдет ко мне.

Но естественно, это желание осталось неисполненным.

— Привет, — проговорила Нила, появляясь рядом со мной. Она все еще была одета в длинную юбку и блузку с большими пуговицами. Ее волосы, распущенные по плечам, густые и блестящие, отражали отблески костра. Ее щеки раскраснелись оттого, что весь день она провела на солнце, но глаза ее были чистые и ясные, лишены всякого намека на опьянение.

— Я уже начала забывать, как ты выглядишь, — попыталась она спровоцировать меня вопросом, когда я не отреагировал на ее присутствие и не повернулся в ее сторону.

Бросив на нее быстрый взгляд, я слегка притронулся к виску в знак приветствия. Делая большой глоток пива из ягод бузины и чертополоха, которое было сварено в прошлом году на пробу, я старался осмысленно избегать разговоров с ней. Я не доставлю ей удовольствия втянуть меня в еще один спор.

Я устал от ссор.

Я бы взыскал свои долги, дожидаясь подходящего момента, пока это все не станет принадлежать мне, затем бы исполнил заключительное условие.

Заключительное условие?

«Ты имеешь в виду ее убийство?»

Сердито хмурясь, я сделал еще один глоток. Смесь ингредиентов на вкус даже очень ничего. Продолжая сохранять жесткость и отстраненность, я смотрел в никуда, внутренне желая, чтобы она просто ушла.

Ее присутствие не давало мне ни намека на то, что она чувствует по отношению ко мне. Я не мог сказать ненавидит ли она меня, или, может, она испытывает испепеляющее желание ко мне, или, может, она лелеет глубоко в своем сердце план жестокой мести.

Я ожидал всего этого и даже намного больше. Я предполагал, что она сильно ударит меня по лицу и разразится криками, чтобы я не смел больше подходить к ней. Я чувствовал ощутимое напряжение в ожидании искры, которая могла стать последней каплей в череде эмоций, которые напоминали пороховую бочку, обреченно ожидая, когда наш шаткий мир развалится на куски, увлекая нас за собой и разрушая до основания.

Но Нила не подозревала, что, если она нападет на меня, я не стану реагировать в ответ на ее действия. Я принял бы удар от нее со спокойным сердцем, и даже не разозлившись, я бы развернулся и ушел, стараясь сохранять дистанцию, пока не пришло бы время взымать следующий долг.

Потому что я покончил со всем.

Я нашел свой хрупкий мир, и ни за что не позволю втягивать себя в беспорядочные ссоры. Это было слишком опасно.

— Где ты был? — поинтересовалась она, подходя ближе и наблюдая, как рабочие, отвечающие за фейерверки, вставляют колышко в землю. Они суетились вокруг него, пытаясь поджечь фитиль.

Я ничего не ответил на ее слова. Просто сделал еще глоток своего напитка.

Шипение и быстрое прогорание фитиля было единственным предупреждением перед тем, как сработал фейерверк, взмывая высоко в небо и рассыпаясь разноцветными искрами, издавая при этом громкий шум.

Красивое лицо Нилы озарилось радостью, когда фейерверк рассыпался на яркие, крошечные частички, ее темные глаза распахнулись, наполненные восторгом.

Когда темное ночное небо больше не освещалось яркой вспышкой света, и облако дыма и пороха рассеялось в воздухе, Нила хмуро посмотрела в мою сторону.

— Ты собираешься хоть что-то мне ответить?

Я безразлично пожал плечами. Зачем? Что тут можно было сказать? Тут не было ничего, что могло быть важным, и к тому же я устал от постоянных разговоров. Хватит уже бессмысленных ссор, хватит дрочить на девушку, которую я должен был в скором времени убить.

Почему она говорит со мной? Разве она не должна стараться избегать меня любой ценой?

Я стойко сохранял спокойствие, когда Нила положила свою ладонь на мое предплечье. Ее женское соблазнительное тепло проникло через ткань твидового пиджака, напоминая мне о том, когда мы были наедине в последний раз, и что я делал тогда.

Я отошел в сторону, разрушая ее прикосновение.

— Джетро, я... — Ее голос отдавался у меня в груди, затрагивая мое застывшее сердце. И тогда я отважился бросить на нее взгляд. Ее глаза цвета оникса были наполнены любопытством.

— Это что, какой-то другой вид пытки? Ты что, решил больше не утруждать себя общением со мной? — боль в ее голосе пробралась мне под кожу, разжигая в крови полыхающий пожар, несмотря на мое желание отстраниться от нее.

Каждый мускул моего тела напрягся, я проговорил:

— Не льсти себе. Мне нечего тебе сказать, а ты бы ничего и не захотела слушать. — Переводя свое внимание обратно на фейерверки, еще один взрыв охватил и сотряс окружающее пространство вокруг нас, освещая небо не одним, а тремя разными яркими оттенками цветов.

— Ты самый противоречивый мужчина, из всех, с кем я когда-либо имела честь познакомиться. — Раздражение исказило ее голос.

Маленькая улыбочка растянулась на моих губах.

— О, спасибо тебе. Надо же, это вторая приятная вещь, которую ты когда-либо говорила мне.

— А какая была первая?

«То, что ты совершенно не можешь понять меня».

Мои тайны находились в полной безопасности, пока я продолжал сбивать ее с толку.

Я сделал следующий глоток пива, сознательно игнорируя ее.

Внезапно раздался громкий мужской смех, когда пьяный член клуба упал лицом в чашу для пунша. В то время как его девушка била его половником, он продолжал пить, проливающийся за края чаши, алкоголь.

Нила улыбнулась, легко вздыхая.

— Я хотела бы сказать, что скучала по тебе, но это будет ложь.

Мышцы спины напряглись, но я принудил себя расслабиться. К лучшему для нее.

Я так полагаю.

— Серьезно? Что с тобой произошло? Две недели назад ты затыкал мне рот и рычал как взбесившийся бык сейчас... никакой реакции. — Нила положила руки на бедра, сердито смотря на меня.

Я допил пиво и поставил пустую бутылку на заставленный едой стол справа от меня.

Она раздраженно провела пальцами по волосам.

— Отлично. Ну и храни свое ненормальное молчание. Я уверена, Кес с удовольствием поговорит со мной.

Приподнимая подол юбки, она быстрым шагом ушла прочь.

Кестрел.

Образы того, как она проводит время с Кестрелом, закружились у меня в сознании. Несмотря на плодотворное время, что я провел с Жасмин, это казалось, не могло остановить меня от того, что я мысленно прокручивал, словно кинопленку, образы того, как Нила и Кестрел общаются и смеются, гуляя по Холлу.

Они были близки.

Она не доверяла ему на все сто процентов — выражение беспокойства никогда не покидало ее лицо, но она относилась к нему достаточно терпимо и наслаждалась компанией.

В отличие от общения со мной.

Она принимала его подарки, не пытаясь воспротивиться ему и показать свое настоящее лицо.

Почему она с легкостью приняла его дружбу, а меня при каждой встрече грозилась разорвать на куски как бешеная фурия?

Я стиснул зубы. Какой наивный и тупой вопрос. А ответ достаточно прост. Я был ее мучителем; Кес ее спасителем. Так это должно было выглядеть. И я должен быть счастлив, что все сработало так идеально.

Плюс ее сильно влекло к нему из-за сообщений Кайта. Невинная хитрость с Кайтом007.

Я яростно сжал кулаки. Она позволила Кесу так просто войти в ее жизнь, потому что наивно полагала, что у них есть общая история. Она даже, скорее всего, полагала, что он был на ее стороне.

Глупая, очень глупая Уивер.

Но она не спрашивала его об этом напрямую. Я точно знал это. Все изменится в ту же секунду, когда она спросит его об этом.

Я замер на месте, не зная, что мне делать дальше, когда увидел, как Нила преодолела небольшое расстояние, проходя по газону и устремляясь к Кестрелу. Он сидел, расслабленно откинувшись на шезлонге, тлеющая сигара лениво свисала между его пальцев, рубашка на груди была расстегнута, обнажая его твердый мускулистый пресс. Кестрел всегда был на порядок сильнее меня — больше мышцев, чем мозгов, — но он никогда не пользовался этим достоинством против меня, если только дело не касалось какой-либо невинной забавы.

Сейчас, он затеял опасную игру, целенаправленно переманивая Нилу, стараясь отнять ее у меня.

Я яростно стиснул зубы, когда Кес раскинул руки, предлагая ей свои объятия, и Нила присела на подлокотник шезлонга. Он что-то сказал ей, и она весело рассмеялась.

Меня замутило; терпкие привкусы бузины и чертополоха смешались и горечью поднимались вверх по горлу.

Каждая следующая секунда, что я наблюдал за расцветающей дружбой между моим братом и моей пленницей, заставляла мой живот сжиматься от приступов тошноты.

Каждый раз, когда мой взгляд обращался к ним, и я наблюдал за этим, лед внутри меня постепенно начинал подтаивать, пока в итоге клубы пара не заполнили меня и не подернули взгляд поволокой.

Я не давал своему гребаному предательскому телу разрешение идти через сад.

Я даже не заметил, как вышел из того укромного уголка, где наблюдал за ними.

И, бл*дь, я уж точно не давал своему телу разрешение склониться над этой девушкой и схватить ее за запястье.

Но именно это я и сделал.

Я не имел ни малейшего представления, как пересек расстояния от того места, где я находился, до места, где схватил Нилу Уивер и вырвал из объятий моего брата, потащив ее словно загнанного оленя в Холл.

— Эй! — Нила вонзила ногти в мое запястье. И это не предвещало ничего хорошего. Боль была непозволительной эмоцией, которую я тоже хотел держать под запретом, не позволяя ей прорваться и заполнить мое существо. — Отпусти меня!

— Нет, — решительно проговорил я со стальными нотками в голосе.— Есть кое-что, что мне необходимо показать тебе.

Шумная вечеринка осталась позади, и, слава Богу, Кесу хватило ума, остаться там, где он сидел.

Никто не вмешался и даже не посмотрел в нашу сторону, когда я гневно тянул ее по направлению к Холлу. В тот момент, когда мы вошли в огромный особняк, я ослабил хватку на ее запястье, галантно пропуская вперед, удерживая ладонь на ее пояснице, тем самым направляя и указывая ей наше направление движения. Она вздрогнула, когда ощутила руку на своей пояснице, но не отпрянула от меня. Молча, я сопровождал ее вниз по коридору.

«Что ты творишь?»

«Это важно», — нашептывал внутренний голос.

«Ты же принял решение не делать этого».

Но это было до того, как мой братец перешел черту дозволенного.

Предпринимая гребаные попытки удержать меня на расстоянии.

Нила принадлежала мне всецело, и я никогда не позволю ей забыть об этом.

На тот момент, я составил это просто потому, что мне было необходимо занять себя чем-нибудь, пока я старался сохранять между нами некую дистанцию. Но мне кажется, я всегда понимал сердцем, что все-таки заставлю ее подписать это.

В итоге, это даст мне железные гарантии, что Нила останется моей, даже если она полюбит моего брата. Даже если он одержит верх в этом сражении.

Обязывающее соглашение.

Нечто, что даже превосходит по силе Долговое соглашение.

Соглашение, которое даже для моего отца стало бы нежданным сюрпризом, если бы он пронюхал про это.

Мой рабочий кабинет.

Моя неприкосновенная обитель.

Место, куда никому не разрешалось входить.

«Зачем ты ведешь ее туда?»

Я обдумал этот момент как следует. Но теперь я не мог отказаться от того, что затеял.

Открыв огромную резную дверь, я подтолкнул Нилу пройти внутрь помещения. Когда она оказалась там, закрывая дверь, я позволил ей передвигаться самостоятельно. Она быстро обвела взглядом пространство комнаты, ловко подмечая дверь ванной комнаты, которая в случае чего могла быть спасением для нее, створчатое балконное окно, и, оглядываясь, отметила вход, через который мы и попали в кабинет.

Бедная девочка.

К настоящему моменту она уже очень изменилась. Стала настоящим мастером по выживанию в экстремальных условиях. Незапятнанная грехами, которая обладала одним лишь желанием выжить.

«Но ты умрешь. Так же, как и все остальные».

Я попытался отыскать в себе чувство самодовольства с налетом холодности, которую взрастил во мне мой заботливый папочка, которая заставляла людей ощущать свою ничтожность. Предполагалось, что я буду наслаждаться этим действием — искренне полюблю преследовать и убить Уивер.

Это было нечто вроде негласного семейного хобби. Ремесло, которое передавалось из поколения в поколение, которое связывало нас с предками и гарантировало, что у нас будет с ними общность взглядов, касаемо этого вопроса.

Тогда почему одна мысль о ее казни заставляла мой желудок болезненно сжиматься?

Почему идея того, что я буду наблюдать, как Нила трахается с моим родным братом, заставляла ощутить себя, как будто мое сердце взбалтывали в блендере, разрывая его на куски?

Мое собственное тело восставало против мысли, что острая секира отделит ее голову с восхитительным водопадом черных волос, разрезая незащищенные мышцы от ее тела, что ее темные глаза закроются навсегда, лишенные искры жизни.

Мой член дернулся от пронзившей его острой волны желания, когда она развернулась ко мне лицом и уперлась руками в бедра. Она казалась совершенно неуместной в изысканной округлой комнате с шестью окнами по периметру, роскошным, вышитым вручную китайским ковром, и дорогостоящим детским игровым набором из свинцовых солдатиков.

Денежная и историческая важность вещей в этой комнате заставила бы музей плакать горючими слезами.

— Позволь узнать, ну и что мы тут делаем?

Я проследовал к своему столу. Открыв потайное отделение под кипой документов, я достал составленный лично мной документ, о котором не знала ни одна душа. В этой комнате не было камер слежения. Никто не мог пронюхать об этом, прибегая к тайному наблюдению за мной.

Только мы.

Только нам будет известно о том, что мы сделали.

— Подойди ко мне, — проговорил я, властно щелкая пальцами.

Нила сузила глаза.

— Ты опять это делаешь.

— Делаю что?

Она издала щелчок пальцами.

— Обращаешься со мною как со своей зверушкой — как со своей собакой.

Я оперся ладонями о поверхность стола.

— Ты и так моя зверушка. Мне казалось, мы обсудили это ранее.

Она метнулась вперед, обдавая меня мощью загадочного яркого характера в тусклом пространстве моего кабинета. Ее ноги, обутые в золотистые сандалии, решительно ступили на ковер с густым ворсом, останавливаясь непосредственно перед моим рабочим столом. Она слегка склонила голову набок, благодаря этому движению, ее восхитительные волосы скользнули и рассыпались каскадом через ее плечо — абсолютно свободные и блестящие, словно бархатное полуночное небо.

— Забавно, я думала, что мы выяснили для себя, что нас связывает нечто большее.

Мышцы моей спины напряглись.

— С каких это пор, позволь узнать?

Ее губы растянулись в маленькой коварной усмешке, обнажая ее зубы.

— С тех самых, как я заставила тебя кончить. С тех самых, как ты показал, что в тебе есть нечто человеческое. С того момента, как ты сбежал от меня той ночью две недели назад, и это все именно потому, что ты не знаешь что делать и как вести себя с тем, что происходит между нами.

Она подошла ближе.

Я продолжал держаться прямо, сжимая каждую мышцу в своем теле, чтобы не показать, насколько ее слова возымели надо мной действие.

— Скажи мне, Джетро Хоук. Способна ли твоя зверушка сосать твой член? Способна ли твоя зверушка глотать твою сперму? Доставляла бы она тебе удовольствие? — ее голос стал соблазнительным. — Способна ли зверушка признать, что тоскует по своему хозяину, став одержимой от удовольствия его присутствия рядом с ней?

Мой разум взорвался.

Я с трудом сглотнул, ненавидя порыв похоти и страсти, который просто не имел права разрастись. Я прятал эмоции всю свою жизнь, так почему легкий намек на спор с Нилой начисто стирал все, что я с таким трудом пытался наладить?

Я не мог дышать.

Нуждаясь в отвлечении, я вытащил ее телефон, который конфисковал, из кармана и поднял вверх.

Ее рот тут же открылся. На ее лице отчетливо виднелось волнение и желание заполучить его.

— У тебя он все еще есть.

— Конечно же, — проводя пальцем по экрану, я пробормотал. — Тут я нашел несколько чертовски интересных сообщений.

Нила замерла. Ее щеки покрылись румянцем.

— Я сказала, что буду общаться с братом. Я сказала, что он знает.

Я кивнул:

— Ты и общалась.

Она попыталась спрятать нервозность, но безуспешно.

— Тогда что интересного? Я сказала тебе правду.

Что интересного?

А как насчет гребаных смс, от которых несло развратом и желанием? Я провел много вечеров, просматривая неотправленные сообщения Кайту007. Она написала больше смс, чем отправила, пряча так много.

Читая сообщения, которые она не хотела, чтобы кто-то видел, я заглянул прямиком в ее душу. Я, наконец, получил хоть подсказку о том, кем была Нила Уивер. И она больше не была несчастной робкой женщиной, которая была игрушкой для брата и рабыней для отца.

Она была намного, намного большим.

Каждое сообщение, что она печатала, но не отправила, сохранилось в ее телефоне как идеальный календарь ее взросления от наивной девочки до яростного оппонента.

Каждое сообщение, что она напечатал ему — мужчине, которого она знала как Кайта — сильнее показывало правду о том, кем она была на самом деле.

Ее емайлы были лишь по работе.

Сообщения от ее брата требовательные и властные.

Сообщения от ее отца с постоянной мольбой.

Но Кайт...

Он выявлял из Нилы лучшее. А я самое худшее.

Я покачал головой, неспособный остановить смех, слетевший с губ. Почему я не видел этого? Почему не понял раньше? Я был долбаным идиотом.

Нила скрестила руки, пуляя в меня кинжалы взглядом.

— Ты закончил смеяться над моей личной жизнью?

Я перестал смеяться, меня вновь охватило чувство безучастности.

— С чего ты решила, что я смеюсь над тобой, мисс Уивер?

В тот момент как я произнес ее фамилию, опьяняющая, захватывающая потребность в противостоянии вырвалась на свободу из клетки внутри меня.

Черт подери, казалось, что единственное время, когда я мог быть свободен — это оставаясь от нее подальше. Но единственное время, когда я чувствовал себя живым — это когда я подпитывался ее яростью, как у маленького котенка, будто эликсиром жизни.

Бл*дь, я облажался.

Впервые я признал это. Не с ненавистью или страхом, или разочарованием — а просто смирился с тем, что Нила Уивер была силой, которую я не мог контролировать, и как бы я хотел это отрицать — она управляла мной.

Жасмин видела это.

Именно это и имела в виду моя сестра.

Но я был слишком глупым, чтобы послушать.

«Завтра, ты вернешься обратно к сестре и обсудишь с ней это».

Мне нужны были ответы. А она была единственной, кому я достаточно доверял, чтобы дать мне беспристрастный, искренний совет. Мы были белыми воронами в семье Хоук, и именно по этой причине стали так близки. Кес был моим лучшим другом — до недавнего времени, конечно же, — но моя сестра была моим спасителем.

Не то чтобы отец знал или даже бабушка, которая держала Жасмин подальше от нас, мужчин, и наших секретов.

Никто не знал, какую связь мы делили с сестрой.

Так же, как никто не знал про связь между мной и Нилой.

Обе были секретом.

И обе значили для меня больше, чем любые отношения, которые у меня когда-либо были.

Черт.

Проводя рукой по волосам, я положил ее телефон на свой стол.

Нила не отрывала взгляд от телефона.

— Ты, кажется, высмеиваешь всё, что я делаю, поэтому разумно думать, что мои сообщения крайне развеселили тебя.

Мне нужно сделать то, зачем я сюда пришел, пока я не растерял все свое внимание и позволил Ниле поднять все, над чем я с таким трудом работал, чтобы спрятать.

Я пробормотал:

— Ты соблазнительная гибель, мисс Уивер, — мое дыхание стало прерывистым, когда я обошел стол и поймал прядь ее длинных волос, обернув ее вокруг пальца.

Было что-то такое в ее волосах. Что-то, что взывало к животной части меня, которая хотела, чтобы ее пряди свисали у моего члена, когда она сосала его или еще лучше, чтобы они разметались по моей потной груди, пока я кончал бы в нее.

Эти фантазии нисколько не помогали очистить голову. За прошедшие две недели они только ухудшились. И я отказывался, черт подери, дрочить. Однако я не мог вынести и мысли, позвать замену.

Точно так же, как я обернул волосы Нилы вокруг пальца, она могла обвести меня вокруг своего пальчика.

— Нила. Меня зовут Нила. Ты мог бы уже называть меня по имени, поскольку твой член уже побывал в моем рту, а твой язык между моих ног. Ничего так не сближает и не переводит на неофициальную стадию обращения по именам, как попробовать друг друга на вкус, так ведь, Джетро?

Я потянул ее локон.

— Замолчи.

— Да ни за что.

Я выпучил глаза. Кем была эта женщина? Насмехалась надо мной, стебалась, пока ее тело тряслось от гнева. Казалось, будто она хотела, чтобы я взорвался. Причинил ей боль. Отомстил ей.

Может, она этого и хотела?

Возможно, она чувствовала то же, что и я — связь в наших спорах, свободу от подавляющих эмоций, которые могли быть бессмысленны в пылу ссоры.

Как я думал, что могу сдержать эту персону, которую создал? Эту учтивую изысканность, которую я успешно воплощал столько лет?

Мое время заканчивалось.

И так бы и было, пока Нила не исчезла.

Я тяжело сглотнул от мысли об ее исчезновении.

Мой взгляд сосредоточился на бриллиантовом ожерелье.

— Я мог бы заставить тебя, но думаю, тебе это понравилось бы так же, как и мне.

Пока ожерелье остается вокруг ее шеи, она жива. Столько, сколько бриллианты блестели и купали ее в радуге, она была здесь, чтобы мучить меня.

И день ото дня она будет делать меня слабее.

И слабее.

Пока однажды, я не растеряю весь холод.

Этого не произойдет.

Но что я мог сделать, чтобы предотвратить это?

«Заставь ее ненавидеть тебя. Презирать тебя».

Тогда это было бы против моей воли, даже если б я внезапно захотел изменить решение.

— Всё, что ты делаешь со мной — я ненавижу, — прошипела она.

Подталкивая ее к столу, я пробормотал:

— Все? — я взглянул на ее губы. Что я бы только ни отдал, чтобы, черт побери, поцеловать ее. Я хотел целовать ее неделями.

Ее рот приоткрылся, дыхание стало быстрым и тихим.

— Да, всё.

Гнев летал по комнате, нагревая пространство.

— Ты, кажется, наслаждаешься ожиданием того, что я поцелую тебя.

Она фыркнула.

— Не льсти себе.

Схватив ее за подбородок, я впился пальцами в ее щеки.

— Если б я поцеловал тебя прямо сейчас, ты бы позволила мне сделать с тобой всё, что я, черт подери, захотел бы.

Она дернулась, в ее глазах пылала ярость.

— Поцелуй меня, и я укушу тебя.

Я хотел рассмеяться на абсурдность нашей ссоры, но чтоб меня, если я не чувствовал себя больше живым, чем за две прошлые недели.

Хотя я не мог позволить этому продолжаться.

Это должно прекратиться.

Отпустив ее подбородок, я влепил ей пощечину.

Вздох от удивления и боли сорвался с ее губ.

Жжение моей ладони напомнило мне о мужчине, которым меня растили, и я бросился в омут с головой в эту роль. Яркая красная отметина на ее щеке, когда ее лицо отвернулось в сторону, молила меня облизать ее.

Так я и сделал.

Придвинув ее, я провел языком по ее горячей, наказанной плоти, нашептывая:

— Ты слишком хотела бы, чтобы я пошел у тебя на поводу, мисс Уивер. Я уже предупреждал тебя — если ты решишь играть в эту игру, ты проиграешь.

Она тяжело дышала.

— Забавно, я думала у нас поровну очков.

Я прижал свои холодные губы к ее раскрасневшейся щеке.

— Забавно, я думал, ты забыла даже день своего рождения.

Она втянула воздух, ее темные глаза наполнились слезами.

Очко в мою пользу.

Я выиграл эту ссору, тогда почему я нутром чуял, что меня провели?

Отпустив ее, я схватил недавно составленный контракт и пихнул ей в лицо.

— Ты согласилась на это. Подписывай.

Она открыла рот, вглядываясь в только написанный документ. Я провел много ночей, прописывая его в наших традициях: чернилами и пером, а не распечатал на компьютере. Он не был идеален, но это связывало нас, и только это и было важно.

Схватив то же самое перо, которым я писал документ, я взял руку Нилы и обернул ее пальцы вокруг пера.

— Что это?

— Контракт, на который ты согласилась перед той аховой попыткой побега, — вытащив страницу, я сказал. — Подписывай.

— Я ничего не подпишу, не прочитав, — ее взгляд потемнел, а ее щека была по-прежнему розовой от моей пощечины.

Сделав шаг назад, я вытянул руку, показывая контракт.

— Всенепременно, мисс Уивер. Читай.

Она нахмурилась, ее руки дрожали, когда она выхватила его из моей хватки.

Она приоткрыла губы, читая.

Мне не нужно было смотреть в документ, чтобы знать, что там написано. Он был составлен моей душой.

Число: 5 сентября 2014.

Джетро Хоук, первенец Брайана Хоук и Нила Уивер, первенец Эммы Уивер, настоящим торжественно клянется, что это законный и неоспоримый контракт.

Нила Уивер отказывается от способности собственного выбора, мыслей и тела и отдает всё это в опеку Джетро Хоук, на основании соглашения, заключенного 19 августа, когда Нила Уивер приняла предложение Джетро Хоук о побеге взамен на ее свободу.

Предыдущий неоспоримый документ, под названием «Долг по наследству» становится вторым и остается недействительным так долго, пока данный контракт действует.

Условия сделки были таковыми: Нила получала свободу и освобождение от Долга по наследству, если выиграла или же подписывала все, что угодно Джетро Хоук, если проиграла.

19 августа Нила Уивер проиграла, поэтому данное соглашение обязательно к выполнению.

Оба, Нила Уивер и Джетро Хоук, обещают, что ни обстоятельства, ни перемена взглядов не изменит эту клятву.

В болезни и здравии.

Две семьи.

Один контракт.

Я уже подписал, заняв внизу полстраницы.

Нила подняла взгляд, абсолютно напуганная.

— Ты не серьезно же. Ты… ты...

Я напрягся.

— Осторожнее выбирай слова. Подумай о том, как больно будет, если ты вновь оскорбишь мое психическое здоровье.

Она сглотнула поток слов, который так и грозился вылететь изо рта.

— Я не подпишу этого, ублюдок.

Я наклонил голову.

— Ублюдок? Интересный выбор слова.

— Не нравится это слово? Как насчет придурок? Убийца? Насильник?

Я влепил ей еще одну пощечину, упиваясь равным жжением, которое мы разделили.

Боль рождает боль. Удовольствие рождает удовольствие.

Забавно, как два эти состояния дополняли друг друга.

— Я соглашусь с «ублюдок» и «придурок», но ни за что не соглашусь с «насильник». Разве я пытался взять тебя? Заставлял тебя? И я не убийца.

Ее глаза засверкали, а пальцами она терла щеку.

— Ты сознательно блокируешь то, что произошло после Первого Долга, или ты настолько больной на голову, что можешь помнить только то, что тебе удобно?

Больной на голову.

Я медленно провел рукой по волосам. У меня было полное право наказать ее. Я раз за разом предупреждал ее.

— Объясни мне, Джетро. Ты утверждаешь, что ты не убийца... пока что. Но именно ты нанесешь смертельный удар, так? Ты как-то говорил об этом. Только если ты, конечно, не струсишь и не заставишь папочку сделать это. Или, может быть, бедного Кеса. Убьет ли он меня? Правда ли он больше мужчина, чем ты? Чтобы убить семейную зверушку, когда она больше не нужна?

Моя челюсть заболела от того, как сильно я стиснул ее.

— Правда хочешь знать?

«Ты уже докопалась до правды».

Мысль ярко сверкнула, почти так же ярко, как ее щека.

— Нет, я уже знаю. Чем воспользуешься? Разделочным столом? Острым лезвием или тупым? — сила и желание бороться в ее голосе внезапно исчезли за всхлипом. — Как ты будешь жить после того, как моя кровь замарает твои идеальные ботинки?

Комната заполнилась печалью, стены давили на нас ужасным будущим.

С жутким воплем она согнулась пополам, схватившись за живот, как будто ее душа пыталась выбраться наружу.

— Объясни мне, Джетро, если у меня ограниченное количество времени, зачем проходить через этот абсурд, заставляя меня подписать это? — она трухнула бумагой перед моим лицом. — Что это вообще? У этого есть название? Возможно. «Мучение Уивер»?

Ее разумность испарялась с каждым слогом.

Я стоял уверенно, отчаянно хватаясь за свой лед внутри. Но в этот момент, я чувствовал боль. Я пробовал ее слезы. Жил ее печалью.

Мои руки сжались в кулаки. Название, которое я дал, было бездумным в то время, но теперь я видел, что это могло разрушить ее.

«Не говори этого».

Воздух в комнате замер, ожидая, когда я заговорю.

Наконец, я сознался:

— Священный Обет.

Она полуфыркнула-полухихикнула, прежде чем, казалось, все поняла, и это сокрушило ее.

— Ты сделал это нашими клятвами? Тайными, священными клятвами брачных уз?

Прежде, чем я мог ответить, она покачала головой и упала передо мной на колени. Пока она раскачивалась, горячие слезы упали на контракт, смешиваясь с чернилами и превращая их в огромные завитки черного.

Она сама подала мне идею. В конце концов, технически мы были женаты. Нас вырастили друг для друга, нам было предначертано свести друг друга с ума. Это была наша судьба. Наша гребаная доля.

Ее смех перемешался с рыданиями. Звук буквально разрывал сердце. Я заставил свое тело стоять на месте, пока она свернулась клубочком на полу.

— Это по-настоящему. Это... это не кошмарный сон. Это реальность!

Слезы ручьем бежали из ее глаз, все быстрее и быстрее, затем она задержала дыхание и начала задыхаться. Она глотала воздух и рыдала, и глотала вновь.

— Так нечестно. Я х-хочу д-домой...

Я никогда не видел, чтобы кто-то так полностью терял самообладание.

Это было не только из-за документа. Это было из-за того, что она не позволяла себе чувствовать. Она не отпустила прошлое. Она не осознала, что это ее будущее, и невозможно повернуть назад — независимо от того, как сильно она убеждала себя в обратном.

Так она выживала — притворяясь, что это нереально, что все каким-то образом исчезнет?

Все пробилось наружу, сотрясая ее тело от горя.

Я возвышался над ней, не желая видеть такую слабость. Презирая то, что сломил ее. Но в то же время, я стоял, защищая ее уязвимость, стоял на страже, удостоверяясь, что она могла дать слабину.

В каком-то смысле я точно знал, как она чувствовала себя. Мы оба были прикованы к будущему, которого не хотели, и ни один из нас не мог отказаться от него.

Я не прикоснулся к ней. Не мучил ее.

Я позволил ей выплеснуть ее опасения и очистить свои мысли.

Я просто позволил ей плакать.

Пока каждая капелька падала на ковер, я понял, что, черт подери, завидую. Я завидовал, что она так легко могла очиститься. Так просто показать эмоции, зная, что она легко могла взять себя в руки вновь.

Прошло полчаса или, возможно, десять минут, но медленно слезы Нилы остановились, и ее дрожащее тело погрузилось в тишину.

Ночь была полностью испорчена. У меня больше не было желания заставить ее подписать или вести войну. И, определено, у меня не было энергии быть безжалостным.

В этом не было никакой нужды. Мне не нужно было ломать ее — не после того, как она сама себя сломала.

Я тяжело выдохнул.

— Вставай.

Медленно, тихо и покорно она поднялись на ноги. Она стояла, пошатываясь, как гребаное привидение. В руках по-прежнему держала перо и документ, вымоченный в ее слезах.

Не проронив ни слова, она положила влажный документ на стол, макнула перо в чернила и подписала свое имя.

Мой желудок сжался. Я должен быть счастлив, но моя радость превратилась в грязное топливо, которое травило мои внутренности.

Избегая зрительного контакта, она прошептала:

— Я хочу вернуться в комнату. Ели внутри тебя есть хоть какое-то подобие души, Джетро, ты исполнишь эту маленькую просьбу.

Мое сердце сжалось, лед треснул, оттаивая часть за частью.

Мои руки так и зудели от желания прикоснуться к ней, предоставить ей утешение... комфорт.

«Она ненавидит тебя, ублюдок».

Ни в коем случае, она не хотела, чтобы ее трогали. Особенно я.

Меньшее, что я мог сделать — это оставить ее в покое.

Медленно я повернулся к столу и взял ее телефон.

— Держи, — я вложил его в ее хрупкую ладонь.

Она даже не обратила на меня внимания.

Поскольку больше нечего было сказать, я повел ее обратно в комнату.

 

Иголочка с ниточкой: Я надеюсь, что ты ответишь мне, Вон. Пожалуйста, скажи мне, что ты не планируешь что-то опасное, что не намереваешься ворваться сюда, потому что в этом случае тебя арестуют или еще хуже… убьют. Пожалуйста, ответь. Я скучаю по тебе.

Я смахнула одинокую соленую слезинку со своей щеки. Мое сердце ощущалось обугленным куском плоти в груди. Прошлая ночь несла лишь отдаленные воспоминания, словно нечто туманное и размытое. Я помнила яркие фейерверки, припоминала, как провела спокойный день за чтением и помогала в саду подготавливать все к празднованию дня рождения, но не могла сказать наверняка, что же произошло в кабинете Джетро.

Все, что я знала, что, в конце концов, не выдержала давления.

То, как я рыдала в собачьей конуре, когда только была доставлена сюда, не шло ни в какое сравнение с тем, насколько я стала раздавленной сейчас.

Меня должно волновать, что Джетро видел момент моей абсолютной слабости, но я не могла собраться с силами. Я чувствовала себя необычно отстраненной от всего, что происходило вокруг меня.

«Он позволил тебе плакать».

Он не стал истязать меня или причинять боль, вселяя в меня еще больше ужаса. Он стоял гордо, словно величественная ледяная статуя, сохраняя абсолютное молчание и не испытывая ни капли жалости, возвышаясь надо мной, пока я заливала слезами отчаяния изысканный ковер.

Но под этой отстраненной, пронизанной арктическим холодом, тишиной скрывалось нечто иное... Что-то совершенно другое.

Его молчание отдавалось горечью печали... пониманием и даже взаимной душевной болью.

Полная луна и золотистые звезды уступили дорогу замечательному дню, как по волшебству рассеивая ужасное окончание вчерашнего праздника.

А знаете, что было самым лучшим после всего? Я спала мертвецким сном, после того, как Джетро оставил меня. Плач полностью осушил мое тело, оставляя напоследок сильную головную боль, которая заставила меня почти потерять сознание.

Мой телефон завибрировал.

Качая головой, я постаралась избавиться от неприятных воспоминаний, которые имели место быть прошлой ночью, и взглянула краем глаза на святящийся экран телефона. Я хотела, наконец, получить ответ от моего близнеца. Но то, что я получила, был намного лучше, чем просто сообщение от брата.

Мое сердце словно сжалось от нестерпимой боли, когда я прочла первое за две недели сообщение от Кайта007.

Кайт007: Не знаю, почему надеюсь на то, что ты мне ответишь, видя, что ты молчишь уже две недели, но у меня выдалась отвратительная ночь, и мне срочно необходимо поговорить с кем-то, кто не будет меня осуждать.

Он пытался писать мне сообщения?

Я быстро открыла папку «Входящие сообщения», но не нашла там ничего. Мой живот скрутило от мысли, что Джетро удалил сообщения Кайта. Ну, что за придурок.

Я прошла путь от швеи, которая вела уединенный образ жизни, поддерживая общение лишь со своим братом и отцом, до девушки, которая мучилась мыслями о трех мужчинах. И как бы я не отрицала, у меня определенно точно были чувства к Кайту. Хотя он и вел себя со мной как форменный подонок, но он дал мне силы, чтобы я могла противостоять ему, что впоследствии положило начало чувствам к Кестрелу. Потому что Кайт и Кестрел один и тот же человек. Я точно знала это.

Я все еще не решалась поинтересоваться об этом у него, но иногда я ловила его загадочные взгляды на мне.

Мне было совершенно без разницы, что это могло быть всего лишь хорошо продуманным планом, чтобы пробраться в мои мысли. И мне было определенно наплевать, что я была только гребаной марионеткой, которой говорили, что думать и кому доверять. Мне нужно было забыть обо всем и следовать за своим сердцем, потому что это было единственной надеждой на спасение.

Ну, и естественно, мои мысли постоянно занимал Джетро. Он смутил, озадачил и ошеломил меня. С одной стороны, мне бы хотелось схватить гребаную канистру с бензином и облить льдистое убежище, в котором он так тщательно скрывался, и увидеть, как оно полыхает, постепенно обнажая человечного и доброго мужчину, который изредка проскальзывал. А с другой, он совершал ужасные вещи, как вчера вечером, которые рушили все чувства нежности и влечения к нему.

Как я могла понять того, кто не понимал даже самого себя?

«Ты не можешь вести с ним разговоры. Потому что в одно мгновение ты пытаешься его соблазнить, а в другое ты пытаешься сделать так, чтобы он истекал кровью».

Мы были испорчены в равной степени.

Переводя взгляд опять на сообщение, я кликнула по кнопке «ответить». Прикусив губу, я размышляла, почему у Кеса/Кайта была плохая ночь. Что произошло после того, как Джетро уволок меня с праздника? И почему Кес не попытался поговорить со мной, когда обнаружил, что я не отвечаю на его смс?

Мы видели друг друга каждый день. И все, что ему требовалось сделать, так это просто прошептать мне что-то на ухо. Что-то, что могло бы подтвердить всю загадочную ситуацию между нами раз и навсегда.

Может, Джетро показал Кестрелу новый документ — ткнул его носом в то, что несмотря на все свои чувства, он никогда не получит меня? Все дело в этом?

Арр. Головная боль, которая измучила меня прошлой ночью, вернулась и накрыла меня с новой силой, словно темная туча.

Иголочка с ниточкой: Сейчас я здесь. И ты прав, я не буду осуждать. Что произошло?

Это было странно, что наши смс не содержали никакого сексуального подтекста, но в то же время это обозначало, что наша «дружба» стала крепче.

Я устроилась поудобнее на подушках. Бриллиантовый воротник натирал мою шею, и она пульсировала от опаляющей боли; не то чтобы в этом было удобно отдыхать.

Кайт007: Я увяз в еще более глубокой депрессии, которая была не знакома мне до этого. Помнишь, как я сказал тебе, что мы являемся теми, кем нас воспитал? Я продолжаю винить в моей неправильности мое воспитание. Я использую это как оправдание своим действиям, но что, если это больше не достаточно, хорошо для меня?

О боже мой.

Я никогда не слышала, чтобы Кайт говорил с такой печалью. Мое сердцебиение ускорилось, когда пальцы быстро запорхали над клавиатурой, набирая ответ.

Иголочка с ниточкой: В тебе нет ничего неправильного.

Я замялась, прежде чем нажать кнопку «отправить». Если я сделаю это, то он узнает, что я подозреваю, кто он. Если он прочтет это между строк и не примет как ответ, который был дан, опираясь на житейскую мудрость, то правда выплывет наружу, и впоследствии наше развитие отношений будет зависеть от него. Хотела ли я наделить его такой властью?

Стиснув зубы, я нажала «отправить».

Моментально, я получила ответ.

Кайт 007: Ты ничего не знаешь обо мне.

Иголочка с ниточкой: Мы можем и дальше притворяться, если тебе так хочется, но это лишь еще одно оправдание. Но твои слова звучат так, как будто ты готов встретиться лицом к лицу с правдой. Но... Решать тебе, хочешь ты или нет этого.

Минуты сменяли друг друга.

Мой разум вернулся к воспоминаниям момента, когда я только приехала сюда. Приветственный обед, ночь в конуре, странные разрушительные столкновения с Джетро. Как их семейству удалось это все, в то же время каждый из них имел свои собственные тайны. Джетро скрывал многое. Кес тоже. Дэниель постоянно исчезал куда-то — ничтожный придурок, — а Кат всегда ходил, окруженным ореолом тайны.

Сколько всего скрывалось под поверхностью, но ни один из них не осмеливался обсудить это.

И если быть откровенной, они превратили меня в человека, который теперь был под стать им. Я превратилась из девушки, которая была цельной личностью, в человека, которому на данный момент приходилось уживаться с противоречивыми сторонами характера.

Я все еще была тихой, подверженной приступам вертиго, девчонкой из Лондона, но в то же время я была женщиной, которой нравилось, что ее истязают, которая испытывала нездоровое возбуждение от ссор и так отчаянно желала секса.

И это вводило меня в состояние ступора и удивления, даже больше чем, когда я думала, что хочу этого секса не с Кестрелом, а Джетро.

Что это значит?

Джетро заставил меня испытать абсолютный и удивительный оргазм перед людьми, которые сидели за столом, они были свидетелями моего удовольствия. Он манипулировал мной — вознаграждая меня удовольствием. Это было одновременно извращенно и приятно.

Нет, в этом нет ничего приятного.

Да, есть, приятное.

Под своей маской Джетро обладал множеством качеств, и притягательность была одним из них.

Кайт007: Мое решение? Ты так уверена, что я буду кристально честен с тобой?

Иголочка с ниточкой: А почему бы тебе не быть честным со мной? Ты ведь знаешь, кто я. И я хочу знать кто ты. Мне можно доверять.

Кайт007: Ты так заблуждаешься. Я совершенно не знаю, кто ты на самом деле. Каждый день меня одолевает ощущение, что я постиг тебя, но потом ты совершаешь что-то, что в корне меняет мое мнение. Ты загадка.

Мое сердце взорвалось.

Наконец. Вот оно подтверждение.

«Каждый день ты совершаешь…»

Не говоришь или пишешь, или намекаешь на что-то. Совершаешь — в смысле действуешь — физически.

Мои руки дрожали, когда я набирала ответ.

Иголочка с ниточкой: Может, тебе стоит немного расслабиться, чтобы что-то увидеть в окружающих. Ты сложный и противоречивый одновременно.

В то мгновение, когда нажала кнопку «отправить», я запаниковала. Он определенно точно признал, что мы знакомы. Я это признала тоже. Но сейчас наша безликая свобода сменилась на клетку осведомленности.

Кайт007: Признайся мне в одной вещи, о которой ты лгала. Поведай мне правду. Позволь мне увидеть, что ты скрываешь.

Мое сознание испытало нестерпимую боль. Было так много секретов, так много тайн. Я очень изменилась; я больше не знала, что мне следует скрывать. Маленький котенок, у которого нет еще когтей, чтобы оказать сопротивление, предпочел бы свернуться в клубок от такого откровенного вопроса, но это не было больше решением всех проблем, и я не хотела, чтобы было.

Я больше не боялась посмотреть глубоко в себя и обнаружить, кем являюсь на самом деле.

Иголочка с ниточкой: Ты хочешь правды? Я кончила всего один раз в своей жизни, и это произошло совсем недавно.

На первый взгляд это казалось ничего не значащими признанием, но на деле оно было очень важным, особенно после всей лжи о многократных оргазмах и извращенных сообщений.

Кайт007: Как вообще такое возможно? Как насчет тех оргазмов, про которые ты мне рассказывала? Я думал, ты королева самоудовлетворения.

Иголочка с ниточкой: Ты задаешь вопросы, которые подталкивают меня признаться в том, какая я на самом деле. Готов ли ты к этому, Кайт? Я спрашиваю серьезно. Потом не будет обратного пути.

Полная тишина.

Как обычно.

Опять сбежал.

Мои пальцы решительно зависли над клавиатурой, чтобы ни дать этому закончиться. Не в тот момент, когда мы были так близки, признать весь этот фарс.

Иголочка с ниточкой: Я могла бы продолжать обманывать тебя, прикидываясь, что я — занимающаяся мастурбацией развратница, поэтому только тебе решать кто я. Выбор за тобой.

Я закатила глаза. Он стопроцентный Хоук. Может, он уже и так все знал обо мне? Они ведь, скорее всего, наблюдали за моей семьей многие годы. Может, именно поэтому Кес написал мне, делая вид, что ошибся номером, чтобы открывать Джетро откровение за откровением, насколько я была тупа и безнадежна.

Я повалилась на мягкие подушки. В этом был смысл. И это ранило намного сильнее.

Кайт007: Занимающаяся мастурбацией развратница? Мне нравится такое название.

Мои глаза вспыхнули; живот болезненно скрутило от желания.

Кайт007: Я хочу знать больше. Давай об этом поподробней, придерживайся темы и скажи мне правду. Ни больше ни меньше. А чем же ты занималась, когда говорила мне что кончала?

Мое сердце забилось быстрее.

Иголочка с ниточкой: Когда я говорила, что испытываю оргазмы, я была или на беговой дорожке или работала до изнеможения.

Прошло пять долгих минут.

Кайт007: А что насчет того единственного раза, когда ты кончила? Как это произошло?

Как будто ты не знаешь.

Внезапно мое терпение лопнуло! Пришло время покончить с враньем, полуправдами, утаенными секретами. Он прекрасно знал, как это произошло. Он наблюдал за тем, как его гребаный брат засунул свой язык между моих ног и заставил меня кончить.

Иголочка с ниточкой: Я кончила на языке моего врага, когда он ласкал меня им между ног. Он заставил меня кончить так быстро и сильно, что я подарила ему ту частичку себя, что не дарила никому. А он использовал это против меня как оружие. Теперь ты счастлив?

Моя грудь поднималась и опадала в бешеном ритме. Ругаться через безликие сообщения было уже не достаточно для меня. Я хотела бить и кричать, и причинять боль.

Кайт007: Если бы ты сейчас была со мной, я бы подарил тебе еще одно удовольствие. Я бы ласкал твой клитор пальцами, пока твоя киска не начала истекать от желания, а затем сделал бы то, о чем грежу с тех пор, как положил на тебя глаз.

Во рту пересохло от возбуждения

Иголочка с ниточкой: Что бы ты хотел сделать со мной?

Кайт007: Я хочу ощутить насколько у тебя узенькая киска. Я хочу исследовать твой влажный жар, пока я буду трахать тебя. Я хочу трахнуть тебя, Иголочка. Ты позволишь мне?

О боже мой. Мое тело наполнилось жгучей потребностью.

И тут пришло сообщение от другого отправителя.

Текстиль: Нила? Я прекрасно понимаю, почему ты не отвечаешь на мои сообщения, но я хочу, чтобы ты знала, что мы с Ви близки к тому, чтобы закончить этот глупый кошмар. Не отчаивайся, родная. Я тебя очень люблю.

О, ты не вовремя, папа. Серьезно, выбрал неудачное время.

Моя бескрайняя похоть превратилась в тлеющую ярость.

Глупый? Он что, правда считал это таковым? Взыскиваемый долг, который стал причиной смерти моей матери и всех перворожденных женщин в моем роду, а он считал его только лишь глупым?

Я рассмеялась над его выбором слов. Это совершенно не было глупым; это поистине было выходящим за рамки здравого смысла.

Иголочка с ниточкой: Папа, именно ты позволил им забрать меня. Ты прекрасно понимал, зачем они явились, но в то же время не сделал ничего, чтобы защитить меня. Ты вручил меня им словно готового на убой теленка без слез сожаления или неистового сопротивления. Как ты смеешь после этого говорить, что ты придешь за мной? Я выстраиваю свою собственную надежду, и впервые в жизни она не основывается на тебе. Черт побери, оставь меня в покое!

Я яростно покачала головой, когда нажала на кнопку «отправить». Я никогда прежде не говорила так со своим отцом. Никогда не была настолько непочтительной. Это заставило меня почувствовать подкатывающую тошноту, но в то же время это наградило меня ощущением освобождения. Освобождением от чувства страха, что я могу разочаровать его.

Потому что именно он разочаровал меня первым

Кайт007: Позволишь ли ты мне трахнуть тебя? Осмелишься ли ты нарушить правила и дать мне то, в чем я так отчаянно нуждаюсь?

Мой разум наполнился образами того, как я занимаюсь сексом с Кестрелом, но, сколько бы я ни пыталась, все, что я могла видеть, был Джетро. Все, что я могла чувствовать, был Джетро. Все, чего я хотела, был Джетро.

Черт.

Я хотела швырнуть гребаный телефон в стену.

Иголочка с ниточкой: Сначала ответь на мой вопрос, прежде чем я дам ответ на твой.

Кайт007: Какой?

Сделав глубокий вдох, я набрала сообщение.

Иголочка с ниточкой: Поцелуешь ли ты меня? Или это противоречит правилам?

Пролетела минута. Затем другая.

Кайт007: Я не просто поцелую тебя. Я буду нежно держать тебя за щеки и ласкать твой рот. Я буду с жадностью поглощать твои губы и заниматься опьяняющей любовью с твоим языком. Я, бл*дь, буду дышать тобой, ты будешь вечно наполнять мои легкие.

Я не могла пошевелиться.

Вот и еще одна разница между братьями Хоук. Один хочет поцеловать меня, а другой сделает все, чтобы избежать этого. Один будет любить и боготворить меня до последнего дня, а другой с радостью станцевал бы на моей могиле, потому что это значит, что его обязанности подошли к концу.

Мое сердце вмиг рассыпалось в пыль.

Я не могла, больше не могла делать это.

Развернув телефон задней крышкой к себе, я вытащила батарею и бросила разобранный телефон в ящик ночного стола.

Я больше не волновалась насчет ответа ему.

Меня больше не волновало, что мое молчание ранит его чувства.

Все, что меня волновало, как исцелить себя от нарастающей боли внутри.

Мне нужно попытаться стереть из памяти Джетро гребаного Хоук.

На следующее утро, я приняла душ и надела черное макси платье, на груди которое было украшено пайетками в виде цветка орхидеи, и на ноги надела фиолетовые балетки.

Мне было необходимо некоторое пространство, поэтому я хотела пойти прогуляться вокруг особняка. Я все еще не включила свой телефон, и если честно, не было никакого желания делать это. Он все еще находился в ящике стола, разобранный на части. Мне было наплевать на внешний мир, не говоря уже об ответе Кайту.

Меня это совершенно не волновало.

Это было долгожданным освобождением.

Сидя на краю кровати, я заплела волосы в косу и перекинула ее через плечо.

Я вскинула резко голову, когда дверь в комнату с грохотом распахнулась.

— Что за....

Джетро стоял на пороге моей спальни и тяжело дышал. На моем бессердечном противнике были черные джинсы и серая футболка — серьезно, у него, что не было других расцветок в одежде?

— Куда это ты собралась? — его голос был соединением гранита, гравия и льда.

Я поднялась, располагая руки на бедрах.

— И тебе, доброе утро. Как вы знаете, хозяин, сейчас пришло время моей прогулки. Я маленькая послушная зверушка. Будьте уверены, я буду следовать будничному распорядку.

Я знала, что играю с огнем, а может, льдом, в зависимости от обстоятельств, но если честно, мне было похрену.

Прошлой ночью в его кабинете он сломал что-то во мне, а Кес/Кайт беспощадно завершил начатое братом, добивая меня разговорами о том, как он желает меня.

Я не могла понять, почему прошлой ночью, когда Кайт сказал, что поцелует, меня охватило внезапное чувство паники. Но теперь мне все понятно.

Если бы я позволила себе попасть в ловушку доброты Кеса /Кайта, я бы потеряла все, за что веду борьбу. А я была не намерена отдавать все так просто. Я была эгоистичной, и мне очень нравилась эта новая Нила. И если это значило, что мне необходимо было тщательно избегать добрых людей и окружать себя только придурками и мудаками, значит, так тому и быть.

Джетро был единственным, кому позволено пронзать мое сердце, мучить меня и вызывать во мне желание. Больше никому.

— Аккуратнее, мисс Уивер, — пробормотал он. Проходя в комнату, он прикрыл ногой дверь позади себя.

Его присутствие было испытанием, и я была готова столкнуться с этим. Преодолевая небольшое расстояние между нами, мы встретились посредине ковра; каждая мышца напряжена и готова к бою.

Его ноздри затрепетали, золотые глаза жадно впились в мои.

— Мне казалось, что ты будешь прятаться под кроватью после вчерашнего сокрушительного падения в моем кабинете.

Я пожала плечами.

— У каждого есть предел, вчера я зашла слишком далеко и пересекла свои границы. К большому сожалению для тебя, на данный момент предел моих душевных возможностей увеличился, так что не возлагай надежды, что в ближайшее время я также легко сломаюсь. — Я улыбнулась, вспомнив про то, как смело и решительно ответила отцу. Наконец, у меня все-таки появилась смелость, и я четко сказала ему оставить меня в покое. И Джетро получит такой же ответ.

Я была готова отключить все чувства к нему так же, как и отключила вчера свой телефон.

Сделав еще один шаг, я мягким движением прикоснулась кончиками пальцев к его твердой груди, неуверенно проводя ими до ремня. Его глаза вспыхнули словно искры, но он стоял на месте.

— Спасибо тебе, Джетро, что подтолкнул меня выйти из моей зоны комфорта. Без тебя я была бы все той же напуганной девчонкой. Но сейчас я чувствую себя на удивление... спокойно.

Меня наполняло чувство спокойствия, в котором я совершенно перестала думать о будущем, и стала такой же переменчивой и потерявшей рассудок как они.

— Да я просто уже не поспеваю за изменениями, что происходят с тобой. — Его голос был мрачным с нотками гнева. Он вскинул голову, и на его серебристых волосах заиграли утренние солнечные лучи, которые проникали через окно.

— Ты опять смогла удивить меня, мисс Уивер. Мне это не нравится. — Он придвинулся ко мне, его губы были в непосредственной близости от моих. — Я начинаю задумываться, что все, что мне известно о тебе, не более чем ложь.

Я твердо стояла на своем.

— Ты совершенно не знаешь ничего обо мне.

Почему наш диалог так напоминал мне вчерашнюю переписку с Кайтом?

Он низко рассмеялся.

—У нас, у Хоук, всегда есть карта в рукаве. Я знаю о тебе больше, чем ты думаешь.

Но его загадочный комментарий не собьет меня с намеченного пути. Он просто прочел сообщения Кайта. Он знал обо мне все, что предполагалось для другого незнакомца.

Я постаралась смотреть суровее в его золотистые глаза, пытаясь разглядеть то, что скрыто за всеми слоями. Но это было бесполезно, это походило на то, как смотреть в черный омут, в котором нет ничего, кроме твоего отражения.

— Пойдем. Сейчас время для собрания Джемстоуна и для завтрака. — Он обдал меня ледяной улыбкой. — Я даже не сомневаюсь, что ты ужасно голодна после твоего... что конкретно это было? Как бы ты предпочла это назвать срыв или истерика?

Я расправила плечи.

— Ни одно из них.

— Тебе все-таки придется выбрать одно из двух.

— Нет, даже не собираюсь этого делать. Если хочешь, я назову это «прощанием».

Он резко дернулся.

— «Прощанием»? — его костяшки побелели, когда он с невероятной силой стиснул кулаки. — С кем?!

Я напрягла взгляд, пытаясь прочесть его. Он отлично играл свою роль. Если он знал, что Кестрел пишет мне, то скрывал это слишком хорошо. Идеальный лжец.

— С прошлым, с той, какой я привыкла быть, и с другом по имени Кайт.

Его реакция была едва различимой.

Маленький вдох. Слегка побелело лицо. Незначительное подергивание мышц.

Затем все исчезло, было умело спрятано под снежной поверхностью, что так хорошо использовалась им в таких случаях, когда нужно было держать дистанцию.

— А, точно, Джеймс гребаный придурок Бонд007. Тот, больной, который, по-видимому, не может прекратить написывать тебе сообщения. — Быстро двигаясь, он схватил меня за локоть и потащил по направлению к двери. — Ну что ж, я счастлив, что ты попрощалась со всеми. Нет ничего хуже, чем умереть, оставив неоконченные дела. — Его улыбка послала поток ураганного ветра, который завывал и проносился в моей растерзанной груди.

Я остановилась как вкопанная.

— Ты не можешь быть хоть чуточку добрее, не так ли?

Он замялся, хмуря лоб.

— Ты ужасно жестокий человек.

Он издал драматический вздох, оттаскивая меня от двери обратно в центр комнаты.

— Я не... не жестокий.

Я сухо рассмеялась.

— Говорит самый бессердечный человек из всех существующих, да ты скорее всего даже не чувствуешь угрызения совести, когда смотришься в зеркало!

Он сделал еще один угрожающий шаг в мою сторону. И я сделала шаг. Отступая на шаг от него, словно двигаясь в ритме танца, как охотник и его жертва.

— Ты говоришь, что я бессердечный?

Я кивнула в подтверждении своих слов.

— Абсолютно бессердечный.

На его красивых губах растянулась усмешка.

— Хорошо, проверь меня. Попроси меня сделать что-нибудь. Я докажу тебе, что у меня есть сердце.

— Что, например? — нахмурилась я.

Он сделал еще один шаг, постепенно подводя меня к кровати. Моя ярость и злость на него преобразилась в сексуальное желание. Я затаила дыхание, когда его золотистые глаза потемнели.

—Ты единственная, кому нужны доказательства, мисс Уивер. Тебе и решать.

Что я могла заставить его сделать?

Что же мне такого попросить, чтобы одновременно доказать, что он не бессердечный мудак, и чтобы мой план по соблазнению сработал?

Я знаю что.

Это была именно та вещь, которую я пыталась сделать с самого начала.

Я прекратила отступать, стиснув колени вместе, чтобы внезапно не потерять уверенность и не сбежать.

— Да, я придумала кое-что. Небольшое испытание. Оно сможет доказать, что ты не такое чудовище, каким я тебя представляю.

Он приблизился ко мне, ленивая усмешка заиграла на его губах.

— Ну, давай же.

Я сжала кулаки, делая глубокий вдох. Пропасть неминуемо разверзлась передо мной. Я сделала шаг в неизвестность и смело прыгнула.

— Поцелуй меня.

Казалось, весь воздух вмиг исчез из комнаты. Мое сердце наполнилось чувством беспокойства.

Джетро замер на месте.

— Прости, что?

Выпрямляясь, я проговорила:

— Ты был близок к тому, чтобы поцеловать меня. Около конюшни, в лесу, когда заставил меня заплатить Первый Долг, даже в твоем кабинете. Я устала от твоих поддразниваний, Джетро. Я устала, что ты отталкиваешь меня, когда все между нами становится более интригующим. Я хочу знать, почему все происходит так.

Джетро сжал руки по бокам.

— И ты думаешь, идиотский поцелуй что-то докажет? Что, во имя всего святого, он может доказать!

Я сузила глаза, смотря пристальным взглядом на него.

— Что ты не такой холодный, каким хочешь казаться. Что тебя многое волнует и волнует настолько, что ты сам желаешь заполучить этот поцелуй заклятого врага.

Джетро звучно рассмеялся, но смех был наполнен неуверенностью и... страхом?

— Даже не подумаю целовать тебя, чтобы доказать такое идиотское мнение.

Я развала руки в стороны, привлекая в объятия, подразнивая его.

— Ты же сказал, что сделаешь все, что я попрошу.

Он мягко рассмеялся.

— Я сказал, что сделаю что-то более серьезное.

— Поцеловать меня, это что для тебя не серьезно?

Его взгляд впился в мой. Прошла секунда и еще одна.

Затем в одно мгновение его льдистая раковина исчезла.

— Что, бл*дь, ты хочешь от меня, Нила?!

Сердце замерло в груди.

Нила.

Он назвал меня Нила.

Я одержала победу. Каким-то образом, я заставила его назвать меня по имени.

Мое сердце неистово застучало, так же как и моя киска вспыхнула от желания.

«Произнеси это еще раз.

Позволь услышать мне, как счастье от победы ласкает мой слух».

Глаза Джетро распахнулись, подмечая, что он допустил непростительную ошибку, и в один миг его злость исказила его прекрасное лицо. Он рванул вперед, оборачивая свои пальцы вокруг моего горла. В настоящий момент плавные черты его контроля отразили все шероховатости под действием его гнева.

Я отступала назад до того момента, пока кровать не преградила мой путь к отступлению. Джетро следовал за мной, грозно наступая на меня, стальная хватка его пальцев усилилась на моей шее.

— Скажи мне, черт возьми. Какого хрена ты затеяла?!

Мое сердце пронзило уколом боли от непонятного выражения, что стояло в его взгляде. Он так искусно скрывал себя от всех. Крошечные просветы правды, что время от времени пробивались на поверхность, которые я долгое время собирала по крупицам, сейчас совершенно не складывались воедино. То, чего я так отчаянно искала, не существовало.

«Это существует. Продолжай подталкивать его».

Мой взгляд был тяжелым, тело пульсировало от нарастающего чувства желания.

— Я только хотела...

Не было смысла в словах. Все закончилось между нами, прежде чем смогло даже начаться.

— Мне нужно…

«Знать, что ты способен заботиться, хотя бы самую малость.

Знать, что ты желаешь меня.

Чтобы ты смог найти и увидеть что-то во мне, что способно остановить тебя от моего убийства».

Это было чем-то нереальным, как желать, чтобы крылатый Пегас ворвался в комнату и унес меня подальше отсюда. Я бы не получила ничего из того, что так отчаянно желала. Независимо от того, что я чувствовала к Джетро, это бы неуместно, неблагоразумно и ошибочно. Я видела, что он вел охоту на меня. Я видела леденящее душу удовольствие, когда он говорил, как отнимает у меня жизнь. И все остальное, что я себе придумала, было не чем иным, как ложь.

Он тяжело дышал, его аромат кожи и леса окружил меня, заполняя мои легкие.

Я подняла руки, чтобы попытаться разжать хватку его пальцев и отцепить их с моей шеи.

— Просто... забудь обо всем, что я сказала. Отпусти. Забудь, что была настолько глупа, что отважилась предложить тебе такое.

Джетро разжал руку, отступая от меня.

— Забыть? Ты та, кто все время вытаскивает это дерьмо на поверхность. Раз за разом, ты поднимаешь этот гребаный вопрос. Меня, бл*дь, уже тошнит от твоих постоянных уговоров и просьб поцеловать тебя. — Нервно проводя рукой по волосам, он добавил: — Именно ты, разрушаешь соглашение между нами!

— Какое соглашение?

— Которое касается взыскания долгов, мисс Уивер! Это все, что мы должны делать вдвоем. Меня ни в коей мере не волнует твое благополучие или эмоциональное состояние. Секс между нами предполагается только как инструмент наказания, а ты в свою очередь продолжаешь его считать наградой. Чертовски соблазнительной наградой!

Его челюсть неистово сжалась в ответ на очередную оговорку, черты лица помрачнели.

— Ты разрушила установленное соглашение, попытавшись поцеловать меня в кафе! Это все твоя вина! Если ты этим желала загнать меня в угол, то, бл*дь, поздравляю, тебе это легко удалось!

Его слова попали четко в цель, словно пронзив мою голову точным выстрелом. А сам Джетро был близок к тому, чтобы потерять ее. Его знаменитое красноречие сменилось набором ругательств.

— Легко?! Ты и правда думаешь, что это было бы легко сделать? Ничего из перечисленного не было бы легко, заметь, для каждого из нас. Даже если бы я плакала каждый раз в углу, когда ты приходил, чтобы унизить меня, мне все равно не стало бы легче. Все было бы немного по-другому, но никак не облегчило бы ситуацию.

Джетро взорвался.

— Во всяком случае, это было бы проще, чем каждый гребаный день противостоять желанию трахнуть тебя.

Мое сердце оборвалось в один миг, соски превратились в твердые жемчужинки, изнывая от желания вновь услышать его голос.

— А ты не думаешь, что у меня та же проблема? Как я живу, понимая, что ненавижу тебя, что ты мой будущий убийца, и все же, я не могу заставить свое тело не желать тебя? Не думаешь, что я буквально ненавижу то, что ты возбуждаешь меня вопреки моему желанию?

Черт, я не должна была это говорить.

Джетро замер, тяжело дыша.

Тишина была оглушительной.

Вздохнув, я потянула себя за косу.

— Слушай, я попыталась поцеловать тебя тогда в кафе, потому что впервые в жизни мой отец дал мне свободу. Виновата ли я, что посчитала тебя привлекательным? Мы страдаем от одинаковой проблемы. Наши тела хотят того, что наши головы понимают нельзя хотеть. Это химический закон, и я отказываюсь, чтобы ты винил во всем меня. Ты украл меня. Ты контролируешь мою судьбу. Если в этом и есть чья-то вина — так это твоя.

Воздух в комнате изменился, меняя атмосферу ссоры, и заполняя пространство жаром и желанием.

Он скривил губы.

— Ты считаешь меня привлекательным?

Господи, он был таким глупым.

Я не могла остановить истерический смех, который вырвался изо рта.

— Ты правда думаешь, что я делала бы минет в лесу? Или извивалась на чьих-то пальцах так же, как на твоих? Я сексуально голодная, но не настолько отчаялась, чтобы позволить трогать себя тому, кто мне не нравится.

Я закрыла рот рукой. Черт. Еще одна вещь, которую мне не стоило говорить. Это было ложью, которую я неудачно скрывала даже от самой себя. Секс с Джетро должен был стать оружием. Каждый раз, когда я думала о его прикосновениях — это было для победы, а не для того, чтобы признать мои подавляющие желания.

Я хотела брать от него. Не наслаждаясь тем, что он дает.

Джетро подошел ближе, прижимая меня к столбику кровати с балдахином. Тепло его тела опасно опаляло меня. Его кулаки сжимались и разжимались по бокам. Так близко. Так соблазнительно близко.

— Ситуация становится интереснее, мисс Уивер. Ты хочешь сказать, что хочешь мой член? Хочешь, чтобы я... трахнул тебя?

Мой желудок сделал сальто. Влажность образовалась между ног, пока наш спор переключился с демонстрации его слабостей на мои.

Я прикусила губу, отказываясь отвечать.

Он ухмыльнулся, его взгляд опустился к моему рту. Он приоткрыл губы, а его дыхание стало тяжелым и прерывистым.

— Скажи мне, что хочешь от меня. Ты заполучила мое полное внимание.

Все неудовлетворение от общения с Кайтом вернулось. Несмотря на грубость наших сексемесок, я скучала по переписке. Болтать непристойности раздуло нужду внутри меня, усилив сексуальное желание. У меня не было отсрочки от проживания в бесконечной пытке с мужчиной, который собирался убить меня. Мужчиной, которого мое тело дико хотело. Мужчиной, который доставил мне удовольствие, который всегда будет жить каким-то ненормальным способом в моей душе.

Я приняла жар гнева и уставилась в золотистые глаза Джетро.

«Не делай этого.

Тебе будет больно. Очень, очень больно».

Я не смогла остановиться.

— Я скажу тебе, чего хочу. Поцелуй меня. — Я подняла руки, обвивая их вокруг его шеи.

Он отстранился, разрывая мой захват. Его грудь вздымалась и опускалась от тяжелых вздохов. Его глаза практически почернели от желания. Желания, которое также отражалось в моих.

— Прекрати просить об этом, чтоб тебя, — выплюнул он. — С чего это я снизойду до поцелуя с тобой? Поцелуй — это эмоция. Поцелуй — это слабость. — Поместив руки по обе стороны от меня, он схватился за столбик и пробормотал: — Я говорил тебе много раз, поцелуй — это то, что ты точно не получишь от меня.

Я придвинулась ближе, прижимаясь грудью к его, пока он не сдался. Он сделала шаг назад, пришел мой черед ради разнообразия преследовать его.

— Поцелуй — это фигня. Чего ты так боишься?

Что я делала?

Что мы делали?

Правила будут нарушены. Обе семьи преданы.

Появятся последствия. Которые повлекут за собой боль. Но в данный момент, мне было плевать.

Все, что меня волновало — это почувствовать губы Джетро на своих.

Он избежал моего захвата, затем вынудил себя стоять твердо, не двигаясь. Я прижалась к нему, смотря прямо в его глаза. Его губы были так близко. Мое сердце трепетало как у умирающей колибри, мой желудок сжался. Так... так близко.

Я не могла пошевелиться.

Джетро не отстранился, он просто стоял, его бедра прижались к моим. Внезапно, он схватил меня за талию, удерживая на месте.

Мы не говорили, только дышали. Правда трещала вокруг нас. Мы знали, как была опасна эта ссора, как износилось наше самообладание.

Мы ходили вокруг да около две недели, и напряжение между нами было штормовой молнией, угрожающей сжечь все на своем пути.

— Прекрати. Прекрати играть со мной. На что ты надеешься? Что я поцелую тебя? Трахну? Начну заботиться о тебе? Что влюблюсь в тебя, — Джетро понизил голос до шепота. — Что не убью тебя? — он покачал головой. — Ты все так же наивна и бестолкова, как и в день, когда я украл тебя.

Ты не веришь в это.

— Докажи это.

Его ноздри затрепетали.

— Нет.

Задрав подбородок, я вела себя как можно храбрее.

— Докажи это, Джетро. Докажи, что останешься таким же холодным, давая мне то, в чем я так отчаянно нуждаюсь.

Мне нужно было увидеть надежду. Хоть малюсенький проблеск.

— С чего ты решила, что мной можно манипулировать? Мне плевать на твои нужды и желания.

— Лжец, — прошептала я. — Тебе не плевать. В ином случае, тебя бы здесь не было. Ты бы не спорил, — я положила руку на его грудь, впившись пальцами в футболку. — Ты ударил бы меня и ушел, если бы был таким, как говоришь.

Я приподнялась на носочки, подтягиваясь к его рту.

— Я уже говорила тебе, ты лицемерен.

Он задумался, просчитывая варианты.

— Один поцелуй?

Я кивнула.

— Один.

Контроль Джетро сломался.

— Просто один гребаный поцелуй? Ты не понимаешь, да, чего просишь? Я не хочу, черт подери, целовать тебя!

Мое сердце разбилось. Я была настолько отвратительной, что он не хотел почувствовать свои губы на моих?

Я блекла под его взглядом, превращалась вновь в свое положение шлюхи Уивер. Но затем я остановилась. Это единственный раз, когда я могла бы вывести его на эмоции, заставить взорваться, это могла бы быть моя единственная надежда.

Уставившись на него, я выплюнула:

— Поцелуй меня. Дай мне проблеск человеческой компании, и я больше слова ни скажу. Я сделаю все, что хочешь. Просто поцелуй меня!

Он сощурил глаза.

— Ты идиотка.

— Ты уже говорил.

— Ты тратишь свое время.

— Ты уже говорил.

— Я не хочу целовать тебя!

Я взбесилась. Подняла руку, открыла ладонь и ударила лицемерного, эгоистичного засранца по щеке.

Сцена изменилась из пропитанной похотью до переполненной агрессией. Мы пялились друг на друга, замерев посреди войны.

— Ты гребаный кошмар, — выплюнул он.

— Поцелуй меня.

— Ты разрушаешь мою жизнь.

— Поцелуй меня.

— Ты...

— Поцелуй меня, Джетро Хоук. Поцелуй. Просто, черт побери, поцелуй меня и дай...

Его тело набросилось на мое. Он поднял руки, схватил меня за щеки, крепко удерживая. Его губы, ох, его губы, они поглощали мои, когда он наклонил голову. С чистой яростью он дал мне то, чего я желала неделями.

Он поцеловал меня.

Мои легкие опустели — он украл весь воздух, но я больше жила не за счет кислорода. Я выживала за счет его рта, его вкуса, его необузданной энергии, которая вливалась в мое горло.

Его язык прорвался между моих губ, поглощая меня дико и с жадностью. Не было никакой нежности и ласки. Это было наказание. Напоминание, что я не выиграю. Он боролся со мной любым подручным способом.

Его руки опустились с моих щек к моей груди. Его агрессивные проникновения пронзили меня мгновенно. Я выгнула спину, открыв шире рот, чтобы закричать, но он проглотил мои крики, углубив поцелуй, отбирая последние капли здравомыслия, которые у меня остались.

Я думала, что поцелуй подарит мне комфорт — покажет ему, что он заботится обо мне. Что он был человеком, как и я. Я не рисковала, будучи взорванная на миллиарды кусочков, которые не имели понятия, кем я была до того, как он украл мою душу.

Он толкал меня, дальше и дальше к кровати. Его дыхание наполняло мои легкие. Его прикосновения перемещались от моих щек к груди, талии, попе. Прижимая меня к огромному стояку в его джинсах.

Кровать остановила наше движение, роняя нас на простыни, но ничего, абсолютно ничего не могло оторвать наши губы друг от друга.

Мы были соединены, целуясь бешено, отчаянно.

Он застонал, когда я скользнула руками под его футболку, нуждаясь в контакте кожа к коже.

Он был кровью, плотью и огнем.

Так отличался от ледника, которым притворялся.

— Черт, — прорычал он, когда мои пальцы переместились к его ширинке. Я поблагодарила свое прошлое за то, что сшила бесчисленное количество брюк, когда прорвалась сквозь барьер и проскользнула к его боксерам нетерпеливыми пальчикам.

Его зубы сжались на моей нижней губе, пока я гладила его. Мы разделили слабый металлический вкус, поскольку наш поцелуй стал настоящим насилием.

Перед глазами все почернело, остались лишь белые пятна и чувства.

Внезапно руки Джетро опустились до моей талии, отодвинули меня, чтобы поднять мое платье и сорвать трусики. Он отчаянно столкнул их вниз по моим ногам.

Мир вращался все быстрее и быстрее, пока мы избавлялись от каждой тряпки на нашем пути. Наши губы не отрывались друг от друга, наши головы поворачивались, пока наши языки скользили и ласкали друг друга.

Стоны эхом отдавались в ушах, но я не понимала, кто издавал их. Пальцы впивались в мою плоть, ногти царапали кожу, а наши уши обзавелись зубами — рвали и кусались, пытаясь поглотить одного вперед другого, пока не стало слишком поздно.

Мы были разъярены.

Одичали.

Мы были вне себя от желания.

Джетро схватил меня за бедра, крепко удерживая на матрасе. Внутренняя поверхность бедер зудела от влаги всепоглощающего желания. Я никогда не была такой влажной. Никогда не умирала от желания быть взятой.

Его рука исчезла между моих ног, втискивая его обнаженные бедра между моих. В тот момент как он узнал, как сильно я желала его, он простонал.

— Ты... о... черт… я...

Мое сердце запорхало от его бессвязной речи. Я обожала то, что он сдался. Впившись ногтями в его поясницу, я прошептала:

— Не останавливайся. Я не хочу, чтобы ты останавливался.

Его голова подалась вперед, а губы вновь захватили мои в крышесносном поцелуе. Его щетина царапала мою чувствительную кожу, но я любила это жжение, эту атаку.

Я выгнула спину, когда один его палец вошел в меня.

— Да... боже...

Его язык прорвался между моих губ, вынуждая поцеловать его в ответ. Я изо всех сил пыталась обратить внимание на его возбуждающий вкус и сногсшибательное ощущение его пальцев, ласкающих мои внутренние стеночки.

Чувство, словно стоишь на краю пропасти, которое он показал мне в первый день — вернулось. Я с жадностью ухватилась за него.

Я придвинулась ближе, нуждаясь в большем... нуждаясь в чем-то большем, сильном... мне нужен был его член.

Он рыкнул, проталкивая второй палец в меня.

— Не останавливайся, — я выгнула бедра, приветствуя, умоляя его толкаться жестче.

Мне было плевать, что я не на таблетках. Мне было плевать на все, кроме как высвободить нас из его кошмарного мира в новое измерение.

— Я не могу... ты не... — стонал Джетро между поцелуями.

— Да, можешь. Ты не можешь остановиться. Не сейчас.

Его пальцы замерли.

Я отказывалась позволять ему обдумывать это. Пришел мой черед укусить его губу. Сильно.

Он взревел... а затем... одичал. Последний барьер, который всегда останавливал, разрушился, и он вылил свою сломленную душу в мое существо.

Он согнул пальцы внутри меня, еще сильнее возбуждая. Его губы прикусывали и ранили, лишая меня мыслей и человечности.

Его свободная рука приподнялась к моей груди, покрутила мой сосок под моим платьем, пока его пальцы врывались жестче, быстрее.

Это нападение заполнило разум.

Это было слишком. И в то же время недостаточно.

Я выгнулась в его захвате, шире развела ноги. Все мысли испарились. Все переживания умерли.

Мне было пофигу, как я выглядела, или что будет после всего.

Я просто хотела его.

— Возьми меня. Пожалуйста.

Он остановил поцелуй. Его губы были припухшими, красными. Его глаза дикие от страсти и влечения. Его челюсть напряглась, и на жуткую секунду, я думала, он откажет мне. Он знал мою сексуальную подноготную, не было причины бояться взять меня без презерватива. Я же не знала его, но он был педантичен во всех аспектах жизни. Как-то я не могла поверить, что он спал с кем попало. Я не думала, что он поставил бы себя в такое уязвимое положение.

Его губы вновь впились в мои, его язык прорвался между моих губ. Я схватила его за шею, прижимая губы жестче друг к другу.

Он вытащил из меня пальцы, растирая мою влажность по бедру, раздвигая мои ноги. Я бесстыдно раскрыла ноги шире. Я не беспокоилась о благопристойности или стыде. Мое тело было сверхчувствительным и буквально пылало.

Одним движением, Джетро сжал мое бедро и подтянулся повыше. Облечение затопило меня, когда я почувствовала головку его члена напротив моего входа.

— Черт, ты ощущаешься... — промурлыкал он. — Ты ощущаешься как...

— Как свобода, — выдохнула я, дрожа, просто ожидая, когда он войдет в меня.

Его глаза широко раскрылись, ослепив меня желанием.

— Да, именно так.

Момент растягивался невыносимо, каким-то образом превращая это из простого траханья во что-то более драгоценное.

Смотря друг другу прямо в глаза, он толкнулся в меня.

Напряженный вскрик покинул мои губы, поскольку боль резанула меня. Я извивалась под ним, пытаясь найти облегчение от щемящей боли, поглощая давление от того, как он наполнял меня.

Я была напугана тем, что он возьмет меня. Напугана его большим размером, уверена, что он не войдет, но дюйм за дюймом он растягивал меня, меня все мое восприятие.

Мое лоно сжималось вокруг него, приветствуя и в то же время, восставая против его вторжения.

Он был идеальным.

Донельзя идеальным.

Наши лбы прижались друг к другу, пока он входил глубже. Как только он полностью вошел в меня, то закрыл глаза и поцеловал меня. Удовольствие сочилось из того места, где мы соединялись — единственного места, где мы были обнажены.

Это было чувственно, непристойно и подходило моей развратной потребности лучше, чем любая другая ситуация.

Я приподнялась, чтобы поцеловать его в ответ, просунув пальцы в его влажные от пота волосы. Его тело пылало, дрожало надо мной, пока я посасывала его язык в моем рту.

Он не остановил меня. Не пытался контролировать меня. Он отдал часть себя, так нежно и сладко, мое сердце треснуло от незнакомой радости.

Я качнула бердами, насаживая себя на его член, в поиске утешения от невыносимого желания взорваться. Мой разум заполнил примитивный инстинкт — сношаться, заявлять права, сводить друг друга с ума, пока мы не взорвемся, и этот жуткий голод будет утолен.

Неукротимость ощущения быть раскрытой, заполненной до краев и так абсолютно взятой, толкнула меня к краю оргазма.

Мои костяшки пальцев побелели, когда я вцепилась в его талию. Мой ум закружило вертиго, когда первый потрясающий оргазм накрыл меня.

Здесь не было стыда или робости.

Мы были выше этого.

Это было первой настоящей вещью, которая произошла за всю мою жизнь.

Мой взгляд вперился в его, я не могла отвести его.

В этот момент он владел мной. Я сделала бы все, что он захотел. И он знал это.

Он качнулся вновь, посылая взрывы фейерверков в мою кровь. Запах нашего желания витал в комнате, обольстительная смесь превратности и правоты.

Мои соски напряглись, когда он вошел в меня вновь, моя грудь пульсировала, отяжелев.

Это было то, что я хотела, за что боролась. Каждый раз, когда мы ссорились, я хотела владеть им, забраться на него и насадить себя на его аристократический член.

— Черт, — простонал Джетро, жестко двигаясь, толкаясь в меня.

Его спина под футболкой была напряжена, а его кожа казалось пылающим вулканом.

Я ахнула, сжимаясь вокруг него, когда он толкнулся раз, второй.

— Еще, пожалуйста, еще.

Как-то все это превратилось из войны в интимное действо. Мы оба пересекли черту, и я понятия не имела, как вернуться назад.

Его взгляд испепелял меня, когда он толкнулся вновь. Я знала, что он боролся с тем, что я сделала — ощутил, что он так же разрушен, как и я. Мы сражались друг против друга, но в конце концом, мы выиграли и проиграли.

Глаза в глаза, плоть к плоти, тут не осталось места для лжи.

И это до смерти пугало.

Я открылась шире, принимая его.

Он втянул воздух в легкие, восхитительно растягивая меня.

Ни один другой мужчина не смог бы конкурировать с изящной холодностью Джетро. Он был похож на айсберг, к чему и выказывал предпочтение, только в разном свете показывал больше правды. Некоторые светлые и яркие огни ослепляли, другие темные и насыщенные пугали.

Но это было не важно, потому что в этот момент, я была в сердце айсберга и все, что я нашла — была страсть.

Наш ритм потерялся в невозмутимости, перешел в безумство. Каждый хотел доминировать.

Он увеличил скорость, принося новую боль.

— Боже, я хочу кончить.

Я выгнула шею, приподнимаясь с матраса.

— Тогда кончай, — пылающее удовольствие разделило меня на два, когда он начал толкаться жестче.

Блеск мужского самодовольства заполнил его глаза, осознание того, что у него был контроль, что я полностью подчинилась.

Он застонал, пока моя киска пульсировала вокруг него.

Затем, он потерял самообладание.

Его губы опустились на мои, пока его бедра ускорили движения, вжимая меня сильнее в матрас.

Я открыла рот, когда каждое нервное окончание прострельнуло к матке, чтобы расплавиться от жидкого покрытия Джетро, когда он клеймил меня.

Затем боль.

Великолепная, яростная, тупая боль, когда он жестче и жестче входил в меня, все быстрее и быстрее.

Каждый дюйм кричал в агонии. Он был слишком большим, слишком длинным, просто слишком, черт подери. Даже с медленным приспособлением и ласковым началом, я не была достаточно широкой, длинной, достаточно готовой.

Я закричала, пока он, не останавливаясь, входил в меня.

Больше не было стен, замков ли секретов. Был только он. Захваченный страстью — сексуальной и дикой. Он дал мне то, чего я хотела. Он дал мне всего себя без секретов.

Его губы открылись над моими, когда он толкнулся вновь, ударяясь о вход в матку. Я не могла дышать. Не могла думать. Его потребность брать все не прекращалась, его поцелуи не останавливались.

Пот выступил на моей коже, пока он входил в меня и мою душу. Комната наполнилась звуками ударяющейся кожи о кожу и тяжелым дыханием.

Но затем боль исчезла, уступив место восхитительному удовольствию.

Мое тело растаяло, приспосабливаясь к его огромному члену.

Мои бедра приподнимались, чтобы встретить его.

Его сердце грохотало напротив моего.

Мы вновь и вновь толкались, наши стоны сплелись в одно яростное сражение.

Я провела ногтями вниз по его спине, схватилась за его попу, вынуждая его двигаться жестче.

Я не думала, что не переживу это. Я боялась, что мы вперед убьем друг друга, чем кончим.

Удовольствия было слишком много.

Таинственное обещание найти удовлетворение казалось невозможной задачей.

Оргазм развернулся из ниоткуда. Я напряглась и застонала под ним.

Мои ноги дрожали, пока он безжалостно брал меня, не останавливая свои яростные толчки.

Я не могла контролировать свое тело. Я и не хотела.

С криком, я кончила так сильно, что практически потеряла сознание от головокружения. Спазмы удовольствия запутали мой мир как нитки паутинки. Мой разум блуждал как неприкаянный призрак, лишенный старого дома, подкошенный эйфорией.

Комната поплыла перед глазами. Я чувствовала тошноту и радость, и разрозненность.

Джетро обернул ладонь вокруг моего горла, просовывая пальцы под бриллиантовое ожерелье, пока в его глазах сверкала темнота. Его челюсть напряглась, пока он смотрел, как я распадалась на части. Я удерживала его взгляд даже при том, что хотела отвести свои глаза в сторону и спрятать, насколько побежденной была.

Я была одержимой, в абсолютном экстазе.

Еще одна райская волна прошла по моему лону, заставив мышцы сжаться.

Джетро не остановился. В минуту, когда моя киска перестала сжиматься вокруг него, он позволили себе последовать за мной. Я застонала, когда его бедра неумолимо в меня вдалбливались, наказывая.

С каждым толчком он ранил меня, гарантируя, что я буду ощущать боль от того, как он владел мной.

С каждым толчком он увеличивался в размере, пульсируя жарче, толкаясь жестче, приводя себя к освобождению, которого он жаждал. В выражении его лица запечатлелась опасность, в его глазах сверкала дикость. Его самообладание испарилось, пока он подгонял себя к краю.

Он кончил с примитивным рыком дикого экстаза, его освобождение разорвало его на куски.

— Бл*дь, бл*дь, бл*дь, — в его голосе эхом отдавалась ярость и уязвимость из-за полного раскрепощения. Вытащив член, он схватил его и сжал, пока белая жидкость выстреливала на мои лобковые волосы и низ живота.

Его живот дернулся, пока струйка за струйкой выстреливала из него, помечая меня мускусными ниточками его спермы.

Тяжело дыша, он посмотрел вниз на свою сперму, на доказательство нашего предательства ненависти, семей и долгов.

Мы не могли отрицать то, что произошло.

Это был не просто секс. Это была не просто похоть.

Тут было что-то большее.

Я ожидала, что он уйдет. Возненавидит меня.

Но он упал на меня, уронив свой скользкий член на мой живот, размазывая теперь уже бесцветный беспорядок, пока мы неловко прижимались друг к другу.

Мое лоно сжималось и пульсировало от такой муки, но я никогда не чувствовала себя настолько умиротворенной и утомленной.

Медленно, сомневаясь, я провела своими губами по его, успокаивая его.

Он не сказал ни слова и не поцеловал в ответ. Он опустил голову ниже, уткнувшись влажным лицом в мою шею.

Я замерла, когда его сильные руки обернулись вокруг меня, прижимая меня к нему.

Слезы катились по щекам, пока мое сердце было сжато. Я не могла справиться с тем, как он просто обнимал меня вот так, особенно после всего, что случилось. Мне нужно было, чтобы он был холодным и отчужденным, чтобы у меня был шанс сохранить свою душу одной частью.

Обманщица.

Моя душа уже была разделена, разбита на осколки.

Сердце Джетро колотилось напротив моего, билось так громко, но замедлялось, пока он обнимал меня.

Мы долго лежали просто вот так. Даже лишком долго. Мы оба без слов осознавали то, что не смогли бы признать, разговаривая.

Мы были раздеты. Обнажены. Выставлены напоказ.

Удручающе беззащитны друг перед другом.

С каждой секундой, я пыталась залечить раны, которые он нанес. Я чувствовала, что он делал то же самое, собирая части своего фасада, неудачно склеивая их на место.

Мгновение за мгновением наша связь исчезала, отдаляя нас друг от друга.

Моя кожа покрылась мурашками, заменив потную страсть на сожаление о последствиях.

Наконец, Джетро отстранился, слез с меня, спрятав любую иллюзию близости. Не встречаясь со мной глазами, он прошептал:

— То, что сейчас произошло, не повторится вновь. Если повторится, то они узнают правду и у меня не будет власти, чтобы спасти тебя. — Его сильная шея дернулась, когда он сглотнул. — Мы облажались, Нила Уивер. По полной программе.

 

Черт возьми.

Мне необходимо было выбраться отсюда.

Мне срочно нужно было «исправить» себя, нужно было отыскать свое ледяное состояние.

Мне нужно было удалить запись на видеокамере.

Никто не должен знать. Никто.

Не смотря в глаза Ниле, я схватил с пола джинсы и рывком натянул на себя. Я не мог успокоить свое заходящееся дыхание. Все внутри меня перевернулось с ног на голову, и это только от мысли, что мне необходимо покинуть ее, после всего, что так круто изменило наши жизни, буквально сбило меня с ног и опустило на колени.

Но у меня не было выбора.

Мой разум необратимо возвращался к тому, как я погружался в нее — слушая ее стоны, чувствуя, как она сжимается вокруг меня, когда она кончала.

Бл*дь.

«Убирайся отсюда.

Прежде чем не стало слишком поздно.

Прежде чем она увидит.

Прежде чем он увидит.

До того поворотного момента, когда все увидят гребаную правду».

Проводя рукой по волосам, я краем глаза посмотрел на Нилу. Она сидела растрепанная и использованная. Ее платье было собрано вокруг талии, разорванные трусики валялись на полу, а губы были припухшими и красными от поцелуев.

Я запретил себе смотреть между ее ног, но когда взглянул, то увидел влажное доказательство самого лучшего оргазма за всю мою жизнь. Я наивно полагал, что проскальзывать членом в ее рот было самым восхитительным ощущением на земле, но я ошибался, это не шло в сравнение с тем, когда я проникал в ее киску.

Мысленно я вернулся к началу, думая, что был слишком большим для нее.

Но, как и все, что касается Нилы, она снова удивила меня. Она смогла принять всю мою длину, и в тот момент, когда я почувствовал ее тело податливым и полностью готовым, это было только лишь для меня.

И, бл*дь, я потерял контроль.

— Джетро...

Я поднял руку, ругая дрожь в мышцах.

— Не надо. Оставайся тут на остаток дня. Не. Говори. Никому. Слышишь меня? — я сощурил глаза и надеялся, что выглядел устрашающе и безумно, а не беспечно и напугано за последствия того, что мы натворили.

Я знал, что они сделают с ней, если узнают.

Она не знала.

И это было даже к лучшему.

Когда Нила не ответила, я прорычал:

— Обещай мне. Это будет нашим долбаным секретом. Никому не говори. Поняла?

Обняв колени руками, она выглядела лет на пять младше своего возраста. Ее ноги были тоненькие и длинные, изящные почти как у балерины. Она была совершенной гибкой женщиной, но с мягкими изгибами и слабостью приходила опасность.

Опасность в такой хрупкой форме.

— Я никому не скажу, Джетро.

— Хорошо, — направляясь к двери, мой разум уже обдумывал все, что мне нужно было сделать, чтобы скрыть эту катастрофу.

Когда я поворачивал ключ, голос Нилы остановил меня:

— Когда... когда я снова увижу тебя? Ты опять исчезнешь? — простыни зашуршали, когда она заерзала на кровати.

Я отказывался поворачиваться и смотреть на нее. Я не мог. Я не доверял себе, что не схвачу ее и не проскользну в ее влажное, соблазнительное тепло вновь.

— Прекрати задавать вопросы, мисс Уивер.

Она гневно выдохнула:

— Так, мы вернулись к «мисс Уивер»? Прекрати. Просто прекрати. Не убегай от меня и зови меня «Нила», ради всего святого.

Взглянув через плечо, я попытался проигнорировать ее раскрасневшуюся кожу, удовлетворенный вздох, но больше всего я притворился, что не вижу зачатки связи в ее взгляде. Понимание.

Это взбесило меня так же, как заставило жаждать более простого существования.

— Я подразумевал именно то, что сказал, мисс Уивер. Мы основательно облажались. Так что держи этот милый, маленький ротик на замке и забудь все, что случилось.

Открыв дверь, я добавил так тихо, чтобы она не услышала:

— Ты разрушила меня, Нила. И теперь моя работа убедиться, что они не разрушат тебя тоже.

 

В то мгновение, когда Джетро ушел, я знала, что не увижу его опять какое-то время.

Чего и следовало ожидать, пролетела неделя, в течение которой моя жизнь превратилась в будни, наполненные рисованием эскизов, чтением и непринужденными беседам с Кесом и парнями из братства «Блэк Даймонд».

На седьмой день исчезновения Джетро, я пробудилась от эротических снов, которые были наполнены отголосками оргазмов, и меня настигло осознание, что я живу с сердцем, которое затянуто таким количеством узлов, что я попросту уже и забыла, как оно должно биться должным образом. Я окончательно устала пытаться скрывать свою неясную печаль и проводить послеобеденные часы на улице.

Лето, наконец, уступило дрогу осени, и воздух был на удивление свеж. Листья еще не начали менять окраску, но уже ощетинились на легком ветру, как будто только и делая, что ожидая волшебного прикосновение природы, чтобы они смогли превратиться из насыщено зеленых в золотисто-оранжевые.

Мой последний набросок был почти готов, и мои пальцы ужасно замерзли, когда я в последний момент прорисовывала детали на соболином пальто, которое будет шикарно сочетаться с моей многоцветно-бриллиантовой коллекцией. За последние пару дней я создала одну из моих любимых коллекций. Я определенно точно поняла, что не одна из тех, кто извлекает пользу из сложившейся стрессовой ситуации и завершат работу точно в срок. Я наслаждалась ленивым послеобеденными часами, которые наполнены трелью птиц и стрекотанием насекомых

Тень нависла над бумагой.

Прикрывая глаза рукой, которая покрыта пятнами от рисования карандашом, я пристально посмотрела в глаза Кестрелу.

— Искал тебя. — Он улыбнулся. Его лицо было приветливым и покрыто тонким слоем щетины. На нем были голубые джинсы, черная футболка и кожаная куртка.

— Не то чтобы я прячусь. — Я потянулась рукой, приближая к себе симпатичный, кружевной зонт, который шел вкупе с приставным столиком для закусок, на котором стоял графин, наполненный клюквенным мором с кристаллами сахара.

— Нет, ты не прячешься. — Его улыбка погасла, когда он засунул руки в карманы брюк. — Я сделал что-то, что огорчило тебя?

Мое сердце раскололось на части, когда я услышала печаль в его голосе.

— Что? Нет, конечно, нет.

Я выждала некоторое время, спросит ли он, почему я не ответила ему на сообщения, где он обещал поцеловать меня, но вопросительное выражение, которое возникло в его глазах до этого, внезапно испарилось.

— Хорошо, просто интересуюсь.

С того самого момента, как я сказала моему отцу, чтобы он отстал от меня и последнего страстного сообщения Кайта о поцелуе, у меня не было достаточно смелости, чтобы включить телефон. Мои прошлые поступки пугали меня, и мне хотелось еще некоторое время побыть в состоянии покоя, не касаясь того, что произошло. Не говоря о том, что я практически сходила с ума от воспоминаний, что так часто всплывали в моей памяти о том, как Джетро вколачивается в меня и оргазма, что, казалось, продолжал существовать с каждым следующим ударом сердца

Склоняя голову чуть набок, я поинтересовалась:

— Почему ты спрашиваешь?

«Да ладно. Будь честна сама с собой, мы, наконец, можем открыть карты и выяснить все раз и навсегда».

Кес прочистил горло, откашливаясь.

— Ну, если честно, то последние пару дней ты выглядишь немного отстраненной. Даже когда ты общаешься со мной в гостиной, твои мысли где-то далеко.

«Да, я вновь и вновь наслаждаюсь воспоминаниями лучшего сексуального опыта, который случился у меня с твоим братом. Ни убавить, ни прибавить».

Каким-то чудом мне удавалось нормально передвигаться и не показывать даже намека на то, как Джетро причинил мне боль своими резкими движениями глубоко внутри меня. После того, что произошло, еще в течение многих часов я содрогалась от дрожи, что сотрясала мое тело. Несмотря на то, насколько истощенное состояние завладело мной, я бы ни на что не променяла это. Каждый раз, когда мои мышцы сокращались, это отдавалось в моем сознании абсолютным состоянием счастья оттого, что я была в его руках.

«Это ведь был просто секс».

Я повторяла это про себя снова и снова.

Но это не был просто секс, но мне было необходимо убеждать себя в этом. Хотя я знала наверняка, что отношения Кредитор и Должник больше не имели никакого смысла.

— Просто думала о многих вещах. Волновалась насчет Второго Долга.

Это в принципе не было ложью, потому что дни проходили, а я ловила себя на том, что с ужасом ожидаю, как и когда меня призовут для выплаты нового долга.

Кес вздохнул, и на его лице появилось пристыженное выражение.

— Черт, конечно. Прости меня. — Проводя рукой по волосам, он присел на край моего шезлонга. Бледное солнце отбрасывало блики на его лицо, когда он неуверенно протянул руку и прикоснулся к моему колену.

Его прикосновение согрело меня через пару удобных джинсов, которые сейчас были на мне. Серая толстовка, которую я всегда надевала, когда работала в главном офисе Уивер, была местами испачкана и кое-где виднелись дырки, что заставило меня чувствовать себя полностью обнаженной.

— Может, тебе что-то нужно? Хочешь поговорить? — поинтересовался он. Его лицо было серьезным, молодым — создавало впечатление, что ему можно было полностью довериться.

Внезапно, я ощутила порыв рассказать ему все, что произошло. О моих ненормальных чувствах к Джетро, о моем переживании, что я не ответила ему, как Кайту. Я хотела полностью открыться ему и снять груз со своего сердца.

«О чем ты думаешь?

Ты никогда не сможешь сделать это».

Я никогда бы не смогла довериться ему. Нет, даже не потому, что спала с его братом. Не потому, что я не могла подобрать слов для признания, насколько я почувствовала себя живой, когда Джетро вонзался глубоко и жестко в меня. Не потому, что виной всему была предательская правда, что когда я кончила, стискивая его член, я никогда еще не ощущала себя настолько живой и мертвой одновременно.

Я никогда бы не смогла открыться ему, потому что мои чувства к Кесу были проще — он мне нравился. Я ценила его дружбу и искренне наслаждалась его компанией. Но это было недостаточно для него. Возможно, он и правда старался обращаться со мной как можно лучше из-за глупого приказа Ката, но ему искренне нравилась моя компания.

Я не была настолько неопытна, чтобы совершенно не понимать, что я привлекаю кого-то. Мое тело покрылось мурашками, когда я понимала, что он смотрит на меня и это заставляло меня краснеть и отводить взгляд.

Неважно, насколько он мне нравился, это чувство даже не было близко к тому, что я испытывала к его брату. Чувство, которое насыщало меня большей силой, в отличие от отношения Кеса — оно было подобно смерти, во всяком случае, для меня. У него была власть уничтожить мою недавно зародившуюся смелость — он был словно змея, которая только и ждала, чтобы окружить меня кольцами смерти и задушить в смертельных объятиях.

Я не думала, что он знал, насколько он заставлял меня нервничать, насколько я была обеспокоена его добротой по отношению ко мне.

— Ты точно уверена, что ничего не произошло? Ты выглядишь полностью погруженной в свои мысли. — Кес прикоснулся к моему колену опять, привлекая мое внимание к себе.

Я быстро выдавила улыбочку.

— Да, я в порядке. Ничего не произошло, за исключением того, что мне пришлось оставить мою прошлую жизнь и окунуться в новый для меня мир семейства Хоук.

Я надеялась, что незначительное откровение прекратит его попытки разузнать, что происходит.

Джетро сказал не говорить никому о том, что произошло между нами.

И я собиралась подчиниться его просьбе.

А я не могла этого сделать, пока Кес так ласково говорил со мной.

Я отодвинула в сторону колено от его теплых пальцев. Закидывая ногу на ногу, я проговорила:

— Спасибо за беспокойство, но я чувствую себя хорошо. Правда.

Он нахмурился, совершенно не веря мне. Но прекратил допытываться.

Мы сидели некоторое время, сохраняя молчание, когда его взгляд опустился к моим эскизам, он проговорил:

— Они и правда очень хорошие.

Я ласково погладила лист с наброском, думая о том, как мне нравится создавать что-то новое. Я скучала по рабочей студии, которая находилась у меня дома. Я никогда не думала, что признаю это, но так и есть.

— Если ты хочешь начать выкраивать их, можешь заказать материал и все, что тебе будет необходимо для этого. Бонни убедиться, что ты получишь все что нужно.

— Бонни?

Он улыбнулся, обнажая ровный ряд идеальных зубов.

— Моя бабушка. Она распоряжается делами бизнеса и семьи. Если ты что-то хочешь, просто скажи мне, я приложу все усилия, чтобы она заказала тебе все.

Мой разум заполнился мыслями о том, чтобы попросить множество вещей. Как насчет компаса или вертолета, чтобы вырваться отсюда?

— Как ты думаешь, она даст мне билет в один конец отсюда? — я мягко рассмеялась, зная, что могла позволить себе пошутить таким образом в присутствии Кеса. В присутствии Джетро никогда. Но Кес был тем, кто понимал, что мое пленение — это что-то ненормальное и не сдерживался в выражениях по поводу Долга по наследству.

Было ли это продуманной уловкой или искренней правдой?

— Поверь мне, если бы была возможность этого, я бы попытался.

Я замерла от его признания.

Неловкость навалилась в полную мощь, тогда я начала судорожно перебирать причины, по которым он мог меня искать, пока мы не окунулись еще глубже в запретные воды.

— Я была нужна тебе по какой-то причине? Поэтому ты искал меня?

Мое тело охватило ощущение паники от мысли, что так скоро пришло время для взимания нового долга. По какой-то необъяснимой причине, я чувствовала себя довольно спокойно, зная, что семейство Хоук намерено держать у меня у себя в течение долгого времени.

Несмотря на то, что у них были припасены для меня тысячи способов оплаты долгов, у меня была некоторая передышка между ними.

Кес посмотрел вдаль, поглощая взглядом образ «Хоуксбридж Холла». Неважно сколько я бы не находилась в этом особняке, я никогда не устану наслаждаться образами башен, мерцающих окон или ощущением богатства, которое источало это строение.

— Я пришел по просьбе. — Он сузил глаза. — Джетро ищет тебя.

Я побледнела. Мое сердце одновременно наполнилось счастьем и страхом.

Что же он хочет? Наказать меня за то, что произошло между нами? Он что, ненавидел меня настолько сильно, что готов переложить на меня всю ответственность?

Это было бы нечестно.

Но ничего, что касается Джетро, не было честным.

Он был совершенно сумасшедшим.

Но... оттаивал.

— Ты знаешь, что он хочет? — пробормотала я, закрывая эскизы.

Кес покачал головой, вытягивая перед собой свои длинные ноги.

— Не имею ни малейшего понятия. Кстати, где вы пропадали в ту ночь, когда был фейерверк? Вы пропустили грандиозный финал.

Я боролась изо всех сил, чтобы сохранить на губах привычную улыбку и не пережить острую боль от того состояния сломленности, которое я испытала в его кабинете.

— Он просто хотел удостовериться, что я вела себя подобающим образом, все то время, пока он игнорировал меня.

Это было еще одной вещью, которую я не могла рассказать Кесу. Священный Обет, который заставил подписать меня Джетро, был нашим общим секретом. Еще одним. Казалось, он все глубже увлекал меня в свой таинственный мир.

Дюйм за дюймом, он погружал меня все глубже в свою ледяную оболочку, делая меня в большей степени своей сообщницей, нежели заложницей.

Я вздрогнула, присаживаясь чуть выше. Даже неделю спустя я все еще вздрагивала от внутривенного натиска страстной волны, что обрушил на меня Джетро.

— Ты в порядке? — Кес ласково прикасался к моей руке с неподдельным беспокойством, что отражалась на его лице. Мою кожу согрело теплое ощущение от его пальцев, но это даже близко не было похоже на пронзающее ощущение, которое настигало меня, когда ко мне прикасался Джетро.

Я нежно погладила его руку.

— Да. Все хорошо. Спасибо.

Кес обладал всеми качествами, которые я хотела видеть в мужчине. Ласковый, надежный, милый с немного жесткой стороной характера, которую он проявлял только в своих сообщениях. Если, конечно, это все было правдой.

Боже, моя голова начинала раскалываться от желания понять этих мужчин.

Джетро же обладал всеми качествами, которые я не желала видеть в своем мужчине. Вспыльчивость, сложность, множество секретов и доминирующая сторона, которая пугала до ужаса. Но как бы то ни было, я чувствовала себя с ним более защищенной, чем с Кестрелом. Это было глупо, или все же интуиция ощущала все более точно, чем я?

По какой неведомой мне причине меня так влекло к Джетро? Почему у меня не было ни малейшей возможности забыть о его существовании, особенно когда рядом со мной находился его младший брат, который был намного лучше него во всех отношениях? И какого хрена, я предпочитала человека, который подтверждал свое желание убить меня?

Я же не серьезно?

Я печально вздохнула. Я не могла влюбиться в Джетро. Я не считала это возможным влюбиться в кого-то, кого никогда не сумею понять, но не могла отрицать, что меня непреодолимо влекло к нему.

Настолько, что мой рот наполнялся слюной только от одной мысли, что его член окажется внутри меня снова. Моя киска становилась влажной от малейшего воспоминания, что было между нами. Мое сердце трепетало от мысли завоевать его.

Кес накрыл ладонью мою щеку.

— Нила поговори со мной. Ты в порядке? Он же не сделал тебе больно, не так ли? Я знаю, что Первый Долг был заплачен, и вопреки всему я не могу испытывать злость по поводу выплаты, но все что выходит за пределы этого, просто непозволительно. — Гнев заставил его золотистые глаза воспламениться. — Немедленно ответь, что он сделал?

Он заставил меня поставить все, что мне было известно, под сомнения.

Он завладел мной без остатка, когда поцеловал меня во второй раз.

Он заставил меня отрастить когти, и мне нравилось это.

— Ничего. — Я улыбнулась, пытаясь улыбкой снять некоторую напряженность. Это было неправильно, что Кес так заботился о моем благополучии, во всяком случае, не тогда, когда я совершенно не знала правдиво ли его чувство заботы, или все это фальшивка.

Если это все было фальшивкой, то он был просто восхитительным актером. Мое сердце застучало быстрее, реагируя на печаль в его взгляде. Прошло достаточно много времени с того момента, когда на меня смотрели так... жалостливо. Ви и Текс использовали это выражение лица чаще всего, для того чтобы указывать мое место, как неуверенной в себе и неловкой дочери.

Теперь это злило меня. Причем чертовски сильно.

— Эй… — Кес прижался ко мне, сгребая меня в объятия. — Все хорошо. Что бы он ни сделал, мы сможем исправить это.

Я напряглась в его объятиях. Гнев бурлил в моей крови.

Я чувствовала себя... обыгранной.

Что он делал?

Чем дольше он обнимал меня, тем сильнее становился мой гнев, превращать в безрассудство. Слова жгли язык — слова, которые мне не стоило озвучивать.

«Какая у тебя цель?

Что ты получишь, если я попадусь на твои фокусы?»

Затем меня начала душить вина. Что, если я поняла все неправильно, и Кес/Кайт был единственным настоящим человеком в этой яме лжи?

Возможно, Кес был прав, и я должна была сильнее бояться Джетро.

Возможно, я ошибалась во всем.

Я съежилась в его объятиях, отдаваясь во власть головной боли и вопросов.

В очередной раз Кес, обладая этой странной способностью, заставил меня сомневаться во всем. Джетро давал мне силу, но одним объятием Кес отбирал всю ее.

Я превращалась в Нилу: послушную дочь и неуклюжую сестру-близнеца, а не в жестокого бойца, которым я была, когда Джетро вызывал меня на бой.

Даже трахать друг друга было боем.

Восхитительным, невероятным, коварным боем.

Руки Кеса напряглись, когда он отстранился, крепко удерживая меня. Мои глаза расширились, когда он наклонился вперед и прижал свои сухие губы к моим.

Вау... что?

Я замерла на месте, когда Кес закрыл глаза, облизнув мой закрытый рот своим языком.

Что я должна сделать?

Я не могла двигаться.

Его вкус проник сквозь мои губы, привнося кофе и шоколад. Его тепло было приятным, но не поглощающим. Его прикосновения были нежными, но не жадными. Не было никаких салютов, взрывов, просто милое...

Я хныкнула, когда его язык проскользнул между моих губ без моего позволения.

— Кестрел.

Мое сердце бешено заколотилось от этого произнесенного слова.

Мы отпрыгнули друг от друга.

Чувство вины заполнило легкие, хотя мне не за что было чувствовать это. В конце концов, мне же сказали, что меня пустят через всех Хоук.

Тогда почему Джетро возвышался такой разъяренный над нами, сжав руки в кулаки?

— Вижу, ты сделал, как я просил и нашел ее, но нарушил указание и решил оставить ее при себе.

Ох, черт.

Кес выпрямился, его тело напряглось в ответ на гнев братца.

— Могу сказать, то же самое и ты сделал одним вечером.

Мой взгляд метался между двумя мужчинами. Как много знал Кес?

Глаза Джетро вспыхнули, уставившись прямиком на меня через плечо Кеса.

Я увидела вопрос и ответ.

«Неужели ты, черт подери, сказала ему?

Потому что я не говорил».

Мое сердце екнуло, ударившись о грудную клетку. Едва заметно, я покачала головой, говоря ему, что наш секрет в безопасности.

Джетро слегка расслабился. Его взгляд опустился на брата, мужчину, которого он рассматривал как соперника.

— Ты не можешь монополизировать ее, Джет, — тихо сказал Кес, удерживая свой нрав. Я не хотела вставать между семьей даже, если эта была самая худшая на свете семья, которая должна была уничтожить мою.

Джетро вновь сжал руки в кулаки.

— Ты, видимо, забыл, что я первенец. Она моя, пока не наскучит мне. Только тогда за ней можно будет поохотиться. Но до этого момента, — он сделала шаг вперед, сокращая расстояние, — она, черт подери, под запретом. Понятно?

Кес выпрямился, прижав рук по швам. Было не похоже, что он отступит. Секунды пролетали, а летнее небо заполнилось тестостероном.

Я ждала, когда начнется драка, но Кес повел плечами, признавая поражение.

— Прекрасно. Но я не буду ждать, когда она наскучит тебе. Все по-честному, брат. Увидимся. — Отходя, он повернулся, чтобы попрощаться. — До скорого, Нила. Помни, мои покои всегда открыты для тебя.

В тот момент, как он исчез, Джетро повернулся ко мне.

Я съежилась на своем шезлонге, желая, чтобы он не возвышался надо мной и не закрывал солнечный свет как дьявол во плоти.

Если он хотел упрекать меня в том, что произошло той ночью, пусть так и будет, но я не буду мириться с его нравом, если сама не нанесу ответный удар.

Но так же, как Кес справился со своим гневом, Джетро справился со своим.

Его выражение лица изменилось из гневного до нормального. Наклонившись, он протянул руку.

— Пошли. Мне надо кое-что показать тебе.

Моя челюсть упала до пола.

Я никогда не видела ничего такого же захватывающего и идеального, и завлекающего за всю мою жизнь.

Это реальность? Или мечта?

— Что... что это за место?

Это об этом говорил Кес, это то, что Джетро должен был показать мне?

Джетро положил руку мне на поясницу, подталкивая меня двигаться вперед. Двойные двери закрылись за ним. Прислонившись к ним, он не отводил взгляда от моего удивленного выражения лица.

— Это твое. Твои покои. Твои настоящие покои.

— Я... я не понимаю.

Он тихонько хихикнул.

— Та комната была глупой идеей, я должен был контролировать тебя. С тех пор я немного переменился.

У меня было столько вопросов, но я могла лишь бродить по комнате, испытывая благоговейный трепет.

Комната была огромной, открытой планировки с арочными проходами, которые вели в гостиную, гардеробную, ванную, в которой был огромный душ и ванна на четырех ножках, и спальню, которая выглядела как персидский базар. Куча божественного материала свисало с кровати с четырьмя столбиками с балдахином.

Но эта комната буквально очаровала меня.

Это было лучше любого магазина с тканями, в котором я бывала.

Намного богаче, чем все рынки, которые мы исследовали с братом и отцом в поисках эксклюзивного материала.

Стены были украшены стеллажами от пола до потолка. Отрезы тканей всех цветов, которые только можно вообразить, и все новое. Шпульки с лентами, пачки с кружевами, нитки всех стилей и ширины стояли на огромном столе, наряду с ножницами, иголками, мелками и рулетками.

В центре комнаты стояли три объемных бюста, две модели в натуральную величину, чтобы можно было создать идеальное платье, а на потолке было окно, которое погружало пространство в естественный свет.

Удобные диваны, двухместные диванчики и велюровые кресла были расставлены рядом с книжными шкафами, заполненными книгами об истории моды, в углу даже стоял небольшой аквариум с тропическими рыбками, плавающими в чистейшей бирюзовой воде.

Мои пальцы так и покалывало от желания прикоснуться ко всему.

Затем мой взгляд привлек ковер.

Глубокий зеленый цвет отражал элегантность и повторяющийся дизайн буквы У.

— Это покои Уивер. Их показывают только тогда, когда Уивер знает свое место.

Я не могла остановить ухмылку, повернувшись к нему.

— Я не знаю своего места.

Его лицо было лишено эмоций.

— Нет, не знаешь. И мой отец не будет счастлив, что я отдал тебе покои так скоро, но... все изменилось.

Мое сердце екнуло, в ожидании, когда он продолжит свою речь.

Но он не продолжил.

Пересекая комнату в своей черной рубашке и серых слаксах, он был как темное пятно или изъян на фоне приятной ткани. Он не подходил этому месту.

Я поняла его. Наконец, я увидела то, что должна была увидеть сразу.

Он не принадлежал этой комнате.

Он не принадлежал этому дому.

Он не принадлежал этой семейке.

Все, что я знала о Джетро, было неправильным. И, несмотря на его задачи и наши судьбы, так ужасно сплетенные и омраченные смертью, я хотела узнать его.

Следуя за ним по комнате, я резко остановилась, когда он повернулся ко мне лицом.

Его лицо исказилось.

— Я не хочу болтать. Я не хочу обсуждать то, что произошло или даже пытаться понять это.

Мой желудок сделал сальто от похоти, которая сверкала в его взгляде.

— Хорошо...

Одним шагом, сокращая дистанцию между нами, он взял в ладони мои щеки, крепко удерживая меня на месте.

— Я хочу трахнуть тебя снова. Так чертовски сильно.

Я не могла дышать.

— Ты спрашиваешь моего разрешения? — прошептала я.

Он скривил губы.

— Нет, я не спрашиваю твоего долбаного разрешения.

— Тогда... просто сделай это.

Воздух в комнате сгустился, я думала, что он оттолкнет меня и унесется прочь.

Но затем его пальцы буквально впились в мои щеки, а его рот обрушился на мой.

 

Какого хрена я вытворяю?

Все прошлую неделю я провел, работая на своего отца, встречаясь с сестрой, и руководил отгрузкой бриллиантов, только чтобы заглушить в памяти воспоминания о безудержном часе восхитительного секса, когда я трахал ее, и затем тайно проскользнул в комнату охраны, чтобы удалить отснятый видеоматериал.

Я играл с долбаным огнем. И вместо того, чтобы обжечься и превратиться в лужу расплавленного льда, я наперекор всему стал сильнее, лучше, жестче в своих суждениях, чем я был... всегда.

Я не мог понять, как явное противоречие моего мира смогло исправить меня, а не уничтожить.

Я прекрасно понимал, что мне необходимо подвергнуть сомнению происходящее — найти ответы на тревожащие меня вопросы, а не идти по пути, которого я совершенно не знал, но как же я мог остановиться, если в самом конце была Нила, искушая меня соблазнительной улыбочкой и раздвигая ноги в желанном приветствии.

Я не был чудовищем, но также, не был и святым.

Моя сила воли держаться подальше от Нилы в это утро в одно мгновение рассыпалась, когда я увидел, как она исчезает в саду с голодным взглядом в глазах.

Мне нравилось думать, что она высматривает меня.

Но затем она поцеловала моего гребаного брата.

Нила подняла руки, ее пальцы проскользнули в мои волосы. Она простонала, посасывая мой язык, тем самым сводя меня с ума.

Мой желудок рухнул вниз, когда член увеличился от нахлынувшего на него желания.

Если она испытывала голод, то я был алчно ненасытный.

Ее щеки были такими мягкими под моими пальцами. Наши языки сталкивались и сплетались в восхитительном танце. Ее нежные стоны отдавались в моей груди, и я не мог ничего поделать с собой, подталкивая ее к кровати.

Бесчисленное количество вечеров Кат втолковывал мне, как именно я должен впервые трахнуть ее. План состоял в том, чтобы вознаградить ее сполна болью, обрушить на нее мучения, и ей же не позволительно никакого удовольствия. Это было частью Третьего Долга.

Но вот все повторилось. Я ослушался.

Я упустил все, ослушавшись прямых приказов, ради того, чтобы единственный раз почувствовать ее, испробовать на вкус.

Как предполагалось, мой член не должен был включаться в игру еще долгие месяцы. Но как это все произошло? Как я мог быть таким слабым, когда дело касалось ее?

Она вскрикнула, в тот момент, когда уперлась ногами в кровать, а затем мягко упала на нее. Она с легкостью вырвалась из плена моих рук, на ее щеках остались красные отпечатки моих пальцев, в том месте, где я с силой стискивал ее кожу.

Мой член еще никогда не был таким твердым, когда она встала на колени, потянула и обернула руки вокруг моей шеи, притягивая меня ближе к себе.

Мне следовало все это немедленно прекратить. Мне нужно было незамедлительно покинуть комнату, притворить за собой дверь. Мне следовало дать ей пощечину и заставить захлебываться слезами — насытить хорошей порцией страха женщину, которая должна была быть моей гребаной игрушкой. А не моей властительницей.

— Джетро прекратили, пожалуйста, думать... Прекрати. Я могу отсюда слышать твои мысли, они настолько громкие.

В мгновение ока я отпрянул от нее.

— Что?

Если она могла слышать мои мысли, то тогда, какого хрена она не убежала от меня? Разве она не видела опасности во мне? Разве она не понимала, в какой кошмар это все могло вылиться?

Я играл не только своей жизнью, но и ее тоже. Смерть не казалась бы ей легким выходом в случае, если бы Кат узнал про нас. Он бы заставил ее молить о ней. Он бы вырвал из нее кусочек за кусочком каждую восхитительную эмоцию, чувства, что она успела пробудить в его перворожденном сыне.

Каждым следующим поцелуем, что я дарил ей в ответ, каждым моим прикосновением, которым ласкал ее — я приговорил Нилу к гораздо худшему кошмару, чем выплата долга. И все почему? Потому что я был гребаный слабаком. Слабак. Слабак.

«Но у тебя есть сегодняшний день».

Я спланировал нашу сегодняшнюю встречу — вот насколько я стал одержим этой женщиной.

«Кто-то» пролил какую-то липкую жидкость на жесткий диск системы безопасности; новую деталь необходимо было заказать перед тем, как камеры слежения в апартаментах Уивер будут в исправном состоянии.

Я прикинул, что через два-три дня все будет замено.

Таким образом, у меня есть два или три дня, чтобы суметь как можно больше насладиться ее телом, прежде чем все резко прекратить и забыть обо всем, что тут произошло.

— Поцелуй меня, — проговорила она, и ее темные глаза заблестели вожделением.

Мой уголок губ приподнялся в улыбке.

— Не эти ли два слова привели нас к этой неразберихе?

Она схватила меня за переднюю часть рубашки, и ее умелые изящные пальцы в рекордный срок справились со всеми пуговицами.

Моя голова откинулась назад, когда я ощутил прикосновения ее крошечных ладоней на моей груди, затем она скользнула ими по спине.

Она притянула меня ближе к себе, запечатлев сладкий и дразнящий поцелуй на моих губах.

Когда я ощутил ее вкус, я был разрушен в который раз сегодня.

Я не мог ничего с этим поделать.

Она была долбаным наркотиком.

Хватая ее за бриллиантовый воротник, я с силой оттолкнул ее от себя. С коленей она упала на спину и перед тем, как откинулась на кровать, она успела оцарапать мою грудь. В тот момент, когда ее ноги расдвинулись чуть шире, я набросился на нее.

Я больше не мог сопротивляться ее чарам — это было бесполезно.

Срывая рубашку со своих плеч, я стал коленями на кровать и подтянул ее за бедра, подминая под себя. Прижимаясь к ней, мы вдвоем вздрогнули от удовольствия.

Ее живот вздрагивал, словно у умирающего создания; в то время как ее сердце билось так громко, оно пыталось угнаться за ударами моего собственного сердца.

Я никогда не получал такого удовольствия от поцелуев, как с Нилой. Я чувствовал ее язык в моем рту, но ощущения были совершенно несравнимыми, когда он прикасался к моему члену. Я никогда так не наслаждался вкусом других женщин. Это была не просто химия, что вспыхнула между нами, источая искры, это также не было просто сражением наших внутренних сил, и это также не имело ни малейшего отношения к тому, как это все могло закончиться.

Это чувство отличалось от всех, и у меня не было желания давать этому объяснение. В ту минуту, когда я осознаю, что это, мне придется сбежать.

Ее язык ласково поглаживал мой и чувствовался таким приятным, сплетаясь в танце с моим словно струящийся шелк.

Моя рука опустилась ей между ног. Джинсы, что были на ней, были моим самый заклятым врагом, поэтому я спешно начал расстегивать пуговицу и молнию.

Она хихикнула у моего рта, отталкивая мои неумелые пальцы, и одним движением руки расстегнула и то и другое.

— Теперь, ты можешь снять их с меня.

Мой живот сжался от потребности, что сквозила в ее голосе.

— О боже, спасибо. — Скатываясь с нее, я стянул с нее проклятые джинсы и склонил голову к ее бедрам, чтобы сорвать черные кружевные трусики, что были на ней.

Срывая их, стон отдался в моей груди.

— Эй! Если ты продолжишь в том же духе, то у меня не останется больше нижнего белья!

Мой член приятно вздрогнул от этой мысли, что она все оставшиеся дни будет проводить без белья под ее роскошными платьями и юбками. Я пришел от этой идеи в восторг.

Образ ее одетой в шикарное черное платье с перьями, в тот день, когда я выкрал ее из Милана, заполнил мое сознание. Как бы я хотел взять его с собой, вместо того, чтобы оставить на обочине дороги грязным и разорванным. Нила обладала тем типом красоты, которая заслуживала каждый день надевать шикарные и изысканные вещи.

Я не мог отрицать, что мне нравилось смотреть на нее в шортах и повседневной одежде, но было что-то невообразимо сексуальное в женщинах, которые носили корсеты и подвязки.

Бл*дь, прекрати думать об этом.

Я был настолько твердым в данную минуту, что мог убить кого угодно крупнокалиберным оружием, что было в моих боксерах. Я не желал кончить, как долбаный подросток, прежде чем смогу скользнуть в нее.

Ее руки опустились на пряжку ремня. Я моргнул, когда она таинственным образом с легкостью расстегнула сразу ремень и джинсы. Дерзким движением рук, она сдернула с меня джинсы и вместе с ними спустила вниз по бедрам боксеры.

Я простонал, когда ее пальчики обхватили мой член.

Пламя, которое она разожгла во мне, было невероятно сильным. Моя душа сделала то, чему была обучена до автоматизма, она мгновенно отпрянула и попыталась защитить себя, скрывая правду.

Я покрылся льдом.

Нила застыла без движения, тяжело дыша.

— Что… что не так?

Все.

— Ничего. — Я отстранился от нее, присаживаясь и опуская ноги с кровати.

«Это настолько чертовски опасно. Тебе необходимо все прекратить».

Я втянул в себя воздух, когда изящные руки Нилы обернулись вокруг моей шеи, прижимаясь к моей спине обнаженной грудью. Холмики ее нежной груди и острые прикосновения ее дерзких сосков в одно мгновение почти уничтожили меня.

Я сжал кулаки, ощущая кровь, от того, насколько сильно я прикусил нижнюю губу.

— Пусти меня.

— И не подумаю.

Небольшая вспышка ярости пронеслась по моей крови.

— Чертова женщина.

— Нила. Мое имя Нила. — Она прижалась к моему плечу губами, оставляя на нем ласковый поцелуй. — Произнеси его… оно не убьет тебя.

Ты ошибаешься. Ты уже убиваешь меня.

— Джетро, если ты сейчас оттолкнешь меня, тогда тебе следует понять, только ты выйдешь за дверь и попытаешься оставить меня на неопределенное время… В этом случае между нами все будет кончено.

Словом, которым можно было бы описать то, что будет, если мне больше не позволят прикасаться к ее телу, быть внутри него, было — кощунство. Мой гнев увеличился, сгущая кровь.

— По-моему ты забываешь, что принадлежишь мне. И я могу делать с тобой, что заблагорассудится.

— Я признаю твою власть надо мной, признаю, что принадлежу тебе, и ты можешь меня мучить. Но как мне кажется, твой отец будет не в восторге, если узнает, чем мы занимаемся. — Ее губы опять прижались к моему плечу в поцелуе. — Ты не можешь продолжать лгать мне насчет этого. Именно по этой причине, ты сказал мне держать втайне то, что произошло между нами.

Я резко устремился вперед, чтобы разорвать ее объятие.

Между нами воцарилось неловкое молчание. Я боролся между двумя желаниями, встать и уйти, что было бы правильным, или развернуться и вонзить в ее киску изнывающий от желания член.

Нила проговорила, обдавая мою кожу теплым дыханием:

— Секс — значит быть готовым обнажить свою душу. Он предназначен для того, чтобы показывать нам истинную правду, а не гнусную ложь, которую мы выстраиваем, как видимость правды. Не стоит бояться того, что в конечном итоге может спасти тебя.

Мое сердце остановилось от мысли, что я могу раскрыть ей самый главный секреты в моей жизни.

Я холодно рассмеялся.

— Я не желаю быть спасенным, мисс Уивер. И секс — это в точности противоположное тому, что ты только что сказала. Секс — это всего лишь выражение животных потребностей.

— Ты сам не веришь своим словам. Только не то, что происходит между нами.

— То, что происходит сейчас между нами, находится вне зоны моего комфорта. У меня ощущение, что я цепляюсь за гребаную соломинку.

Что, блядь, со мной творится?

Я сжал крепко губы из-за ужасного признания.

Нила вздрогнула, ее сердце грохотало у моей спины.

— Видишь, ты можешь быть честным, когда не контролируешь себя.

Я вздохнул.

— Ты хочешь, чтобы я был честным. Отлично. Хотела — получай. Я привык жить, сдерживая себя стальной хваткой контроля. Ты же разрушаешь этот контроль. Я не могу позволить этому произойти. Я не могу справиться со всем, что происходит, когда я не...

— Холодный.

Я кивнул.

— Да, я признаю, что ты пробралась мне под кожу, хотя я полагал, что это было невозможным. Когда я что-то чувствую, то я никогда... — Я замолчал. Какого хрена я говорю? Со стороны, скорее всего, говоря это, я кажусь гребаным трусом. — Я не отрицаю, что теперь, когда ты принадлежишь мне, я страстно желаю тебя, я хочу снова и снова трахать тебя. Я сомневаюсь, что когда-либо мне будет достаточно тебя, но это все нужно прекратить.

«Это нужно прекратить до того момента, пока я не совершил что-то более ужасное».

Нила отстранилась, присаживаясь рядом со мной.

— Что-то, что чувствуется так хорошо, не должно заканчиваться, Джетро. К черту наши семьи. К черту гребаные долги. Мы хотим друг друга. Давай сдадимся во власть нашего желания и забудем о завтра.

Если бы все было так легко. Если бы ту нас было неограниченное завтра.

Но у нас не было этого.

— Что ты хочешь от меня, Джетро? Ты забрал все силой или приоткрывая мне понемногу себя настоящего. Чего же ты боишься? — она выругалась. — Что ты хочешь?

Я хочу... я хочу.

Бл*дь, я не знал, чего именно я хочу.

Мое тело изнывало от неудовлетворения, замешательства и потребности в Ниле. Как от секса это все скатилось к откровениям?

Все, чего я хотел в своей жизни, приводило меня к такому... беспорядку.

Все, что я когда-либо позволял себе желать, было использовано против меня, и это все учило меня ненавидеть, а не любить.

Мне было легче скрыться от чувства сострадания и жалости, потому что эти вещи могли отнять у меня то, ради чего я так усердно трудился.

Я продолжу трахать Нилу, только потому, что я, бл*дь, устал лишать себя удовольствия. Но я ни за что не позволю ей пробраться в мои мысли, и уж точно не дам этого сделать с моим сердцем.

Набравшись смелости, я резко проговорил:

— Я хочу, чтобы ты знала, что никогда не узнаешь какой я. У тебя никогда не будет власти надо мной, ты никогда не добьешься моей привязанности. Несмотря на то, что происходит между нами в кровати, я никогда не освобожу тебя, никогда не стану на твою сторону перед моей семьей, не подчинюсь твоим требованиям. Ничего не изменится в этом положении вещей.

Тяжело вздыхая, я закончил мысль.

— Если ты сможешь справиться с этим, тогда я трахну тебя и вознагражу нас удовольствием. Но если ты не сможешь, то я выйду за эту дверь и не появлюсь до момента, пока не придет время взимать Второй Долг.

Она положил свою нежную ладонь мне на щеку. Ее рука чувствовалась уверенно; ее глаза были абсолютно чисты, без признаков напряжения или следов вертиго. Кажется, словно правда ее совершенно не расстроила, как и то, что я в одно мгновение превратился в безжалостного ублюдка.

— Я хочу, чтобы между нами все продолжилось. Поэтому я согласна... хотя бы на данный момент. — Ее взгляд опустился к моим губам, и румянец желания и страсти окрасил ее щеки. — Хватит болтать. Поцелуй меня.

Я простонал. Я никогда не смогу слышать приказ «поцелуй меня», без желания полностью поглотить ее в страстном поцелуе.

Это была новая ступенька в нашем общении, которая позволяла нам узнать немного больше. Мы просто должны были быть уверенными, что не перейдем границы, и это не приведет к тому, что вся ситуация камнем потянет нас на дно, прямиком к смерти.

Она вновь откинулась на кровать. Мое тело взяло верх над моим разумом, поглощенное невыносимой потребностью, руки изнывали от желания исследовать и прикасаться к ее телу. Стряхивая джинсы с себя, которые все это время продолжали болтаться вокруг бедер, я накрыл ее своим телом, опираясь руками по обеим сторонам от ее головы, и расположился у нее между ног.

Мой член дернулся, изнывая от желания оказаться в ней.

Склоняя свою голову, я прикусил ее обнаженную шею.

Мой разум дал волю воображению, заполняя сознание соблазнительными образами того, что я хотел сделать с ней. Находиться между ее ног было приятно, но это не было тем, чего я хотел. Это не было тем, что сохранит меня в нормальном состоянии.

Если я позволю себе трахнуть ее, в следующий раз, когда я овладею ею будет разительно отличаться от всех остальных. Это неизбежно. У меня нет выбора.

Она захныкала, всячески извиваясь подо мной, подаваясь бедрами вверх.

Она была до смешного нетерпелива. А я почти пребывал в состоянии отчаяния, так хотел ее трахнуть. Я хотел излиться в нее. Я хотел смотреть в ее глаза, когда буду заполнять ее тело и кончать.

Нила с силой обхватила ладонью мой затылок и притянула мое лицо к своему. Нежно провела языком по моей нижней губе, ее язычок ощущался как самая соблазнительная пытка.

Мой живот сжался.

Целая ее глубоким поцелуем, я ощутил, что мой член стал буквально каменным. Отстраняясь, я пробежался жадным взглядом по ее телу, впитывая ее образ. Я видел большее количество ее обнаженного тела, когда она пряталась на дереве, затем, когда лежала передо мной на столе с раздвинутыми ногами, и мне кажется что ее израненная кожа и пребывающее в горизонтальном состоянии тело полностью удерживало контроль над моим членом.

Мое сознание затуманилось, когда я проследовал взглядом от ее живота до выделяющихся тазовых костей, лаская взглядом ее шелковистую кожу. В ее изящном теле не было ни грамма лишнего жира. На ее животе даже проглядывались кубики пресса, что буквально потрясало, но в свою очередь это было соблазнительно. Ее тугая киска располагалась за идеальными розовыми складочками.

Она была идеалом женственности — олицетворением упорства и хрупкости, о котором я мечтал и фантазировал в течение долгого времени.

Множество вещей, которые я хотел сделать с ней. Которые были долгое время скрыты под поверхностью, в данный момент неистово пытались выбраться наружу.

Я не замечал этого ранее, но у нее был свой исключительный аромат свежести — самый подходящий запах, чтобы одновременно опьянять от желания и отравлять, заставляя еще больше влюбляться в нее.

Я хотел сказать ей, насколько она красива.

Я хотел признаться ей, что она делает со мной.

Но не мог.

Сжав грубо ее грудь, я ущипнул ее сосок, перекатывая между пальцами, прежде чем склонить голову и втянуть сладкую жемчужину в рот.

Она протяжно застонала, притягивая мою голову к своей груди. Каждая ласка моего языка, которая предназначалась ее соску, отдавалась ноющим подрагиванием моего члена от неистового желания.

Ее руки были жадными, когда они скользили по моей разгоряченной коже плеч, разминая, поглаживая, одновременно успокаивая и доводя до безумия.

Я склонился над ней.

Ее глаза пытливо всматривались в мои, сияя всеми теми словами, которые не были произнесены вслух, но одновременно были полны силой и причиняли боль. Эта боль пронзила мое сердце, и оно разлетелось на кусочки, утрачивая свою способность правильно функционировать.

Я поцеловал ее страстно, отчаянно пытаясь уцепиться за остатки льда в моем сердце.

Это предполагалось, как простой поцелуй, но у ее рта была загадочная власть над моим чувством контроля. Ее безмолвная мольба о большем легко витала вокруг нас; ее тело вздрагивало и отчаянно умоляло меня о действиях, подводя все ближе к пропасти, из которой не выбраться, и где мне будет наплевать на все вокруг.

— Я так хочу почувствовать твой член внутри, — прошептала она, и ее горячее дыхание согрело мою кожу.

Моя рука легла на ее шею, усиливая захват на горле.

— Я еще никогда и никого не хотел настолько сильно, как тебя.

Она захныкала.

— Тогда прекрати тянуть.

— Нет, мне нравится наблюдать за тем, как ты изнываешь от желания. — Я опустил лицо и уткнулся носом в ее шею, где удерживал ее за горло.— В конце концов, ты вновь одержала победу, мисс Уивер...

— Нила. Пожалуйста… Ты можешь называть меня «мисс Уивер», но не тогда, когда мы находимся в паре шагов от твоего обладания мной.

Я покачал головой.

— Как я и говорил, пока ты грубо не прервала меня, — я прикусил ее нижнюю губу, втянув ее в свой рот. — Ты выиграла, потому что я трахнул тебя.

— Думаю, от этого выиграл и ты.

Я облизнул ее губу, провел кончиком языка по ее челюсти, заставив ее дрожать.

— Хотя ты не умоляла, ага?

Она вздрогнула, тихий стон покинул ее губы.

— Не... не заставляй меня.

Легкая улыбка украсила мои губы.

— Ох, я заставлю тебя, мисс Уивер. — Опустив голову к ее шее, я поцеловал холодные бриллианты ее ожерелья. — Начнем, да?

Она зашипела.

— Просто засунь его в меня.

Я захихикал.

— «Просто засунь его в меня»? Это едва ли романтично.

— Нет и никакой романтики. Если бы у нас были свечи и лепестки роз, и играла приглушенная музыка. А у нас только средство подойти к краю.

Я приподнялся на локтях.

— Средство подойти к краю? — мне не должно быть больно, но, черт подери, это так.

Нила приподнялась ко мне.

— Я хочу кончить, ты хочешь кончить. Прекрати продлевать это.

Нила буквально лишилась рассудка, сильнее возбуждая меня этим, и на моем члене выступила капля смазки. Я хотел сдаться, как же я хотел этого, но еще хотел хоть разок выиграть. Она каким-то образом выигрывала наши споры. Из этого я собирался выйти победителем.

Положив руку на грудную клетку, я прижал ее к матрасу и исследовал ее тело. Каждый дюйм, что исследовал, я прикусывал и всасывал: соски, каждое ребро.

— Джетро, — выдохнула она, ее пальцы вновь запутались в моих волосах. Мое сердце проделывало странные вещи, когда она вот так держала меня — ее ногти впились в мою кожу головы, а ее едва сдерживаемая страсть порождала покалывающую боль, которая ощущалась лучше любого удовольствия.

— Скажи мне то, что я хочу услышать, мисс Уивер. И я дам тебе то, что ты хочешь.

— Я не буду. Не буду молить. Ты сломаешься вперед меня.

Я засмеялся, проводя вокруг ее пупка кончиком языка.

— Ты уверена в этом?

Она права.

Мой член не прекращал пульсировать, а влажность на кончике говорила о том, что мне не удалось усмирить свою нужду.

Она дернула меня за волосы, пытаясь поднять выше. Прикусив ее плоский животик, я поймал ее запястья и прижал их к матрасу.

— Больше никаких прикосновений, мисс Уивер. Помнишь контроль, который я упоминал. Так вот, он нужен мне. — Подув на ее киску, которая была на одном уровне с моим ртом и блестела, я пробормотал: — У тебя самая узенькая, влажная, ненасытная вагина, которую мне приходилось вкушать. И я планирую сделать это вновь. Не торопись и порешай, готова ли ты умолять.

— Ублюдок, — проворчала она, борясь с моей хваткой на ее запястьях.

— Я ублюдок? — я провел языком по ее входу. Она выгнула спину, а ее дыхание дрогнуло. — Я ублюдок, потому что хочу даровать тебе наслаждение вместо боли?

«Притормози».

Я не собирался говорить это. Еще один срыв. Еще раз так чертовски глупо проговорился.

Нила не заметила, когда я вновь провел языком, опускаясь ниже, и быстро и резко вошел в нее.

— Ах!

Сильная дрожь от желания сковала мои мышцы. В ушах ревела кровь от нужды забыть о том, чтобы помучить ее и просто трахнуть грязно и жестко.

— Джетро... пожалуйста...

— Практически умоляешь, мисс Уивер, — не останавливаясь, я прижался ртом к ее киске.

Она попыталась двигаться, но я крепко держал ее запястья, и не дал свободы для движений, пока трахал ее языком.

Я посмотрел вверх, проследив взглядом восхитительный контур ее живота. Она смотрела на меня, в ее глазах пылало черное пламя.

Я улыбнулся, усилив свои ласки.

— Я не сделаю это.

Я не ответил, а всосал ее клитор в рот.

Она дернулась, неудержимо дрожа.

— Все может кончиться одним маленьким словом, мисс Уивер.

— Неа. Только если ты назовешь меня Нила.

Мой язык проник в ее узкую киску, ее мышцы сжались вокруг меня.

— Как насчет пер-перемирия? — ее голос дрогнул, когда ее ноги дернулись, а пальчики ног поджались.

— Перемирия?

— Оба выиграют.

Я выдохнул, осушая ее бедра своим горячим дыханием.

—Ладно.

— Ты первый.

Я засмеялся, чертовски заведенный от желания. Я потерял навыки полноценного разговора.

— Ни за что. Умоляй, — я прижал рот и нос к ней, пока мои легкие не заполнились ее ароматом.

— Джетро!

Мое сердце бешено заколотилось. Каждое слово выходило на выдохе.

— Скажи это... вытащи нас обоих из этого мучения.

Она повернула голову, прижав щеку к матрасу.

— Сделай это и я сделаю всё, что хочешь. Я использую твое имя. Я заберусь на тебя. Разведу твои ножки и войду в тебя так быстро и глубоко, что ты не сможешь ходить неделю.

Мы оба застонали, вообразив эту картинку. Черт, лучше ей начать умолять. Или она вновь выиграет. Я был в двух секундах от того, чтобы взять ее.

Мое впечатляющее самообладание — то самое, что защищало меня всю мою жизнь — испарилось.

Она приподняла бедра, когда я просунул язык в ее пульсирующую киску.

— Моли. Уивер. Умоляй. — Ее бархатистая кожа под моим языком послала все мысли о семье и последствиях куда-то в стратосферу.

Я вновь всосал ее клитор, мои уши ждали, что она сдастся, но она по-прежнему упрямствовала.

Я глубже погрузил язык, подводя ее к оргазму. Ее киска сжалась от моих проникновений.

Я застонал. Пот выступил на висках, а моя спина выгнулась от напряжения. Мои бедра толкались в матрас, вбивая член в поверхность, в поисках облегчения моей боли-удовольствия.

— Умоляй, чтоб тебя! — прошипел я напротив ее клитора. Я больше не мог терпеть.

— Используй мое имя, и я буду умолять.

Черт, так мы ничего не решим. Мы оба слишком сильные. Слишком упрямые.

Тяжело дыша, я посмотрел прямо в ее глаза, которые блестели от опьяняющего желания.

— Вместе, — это был первый раз, когда я согласился на перемирие. Мне не нравилось это, но если это поможет мне очутиться внутри нее, то так тому и быть.

Нила замерла, приоткрыв рот. Наконец, она кивнула.

— Вместе.

Оставив поцелуй на ее киске, я забрался по ее телу и расположился между ног. Запутавшись пальцами в ее волосах, я крепок удерживал ее на месте. Мой член дернулся у ее входа, желая войти внутрь.

Наши сердца колотились в одинаковом бешеном ритме. Наше дыхание рваное и тяжелое.

Ее губы дрогнули, выдавая звуки.

— Я умоляю тебя трахнуть меня, Джетро Хоук.

Я закрыл глаза, когда все тело пробила дрожью.

— Снова. — Я тяжело сглотнул. — Еще, Нила. Умоляй.

В момент, когда ее имя слетело с моих губ, она выпустила все, что сдерживала. Ее руки схватили меня за задницу, она впилась в нее ногтями и приподняла колени. Со всей своей силы, она дернула меня вперед, вынудив меня этим ввести в нее кончик члена.

Мы оба застонали. Громко.

— Трахни меня, пожалуйста. Я умоляю. Я нуждаюсь в этом. В тебе. Я ни в чем так не нуждалась так сильно как в том, чтобы ты заполнил меня. — Она попыталась приподняться, чтобы поцеловать меня, но мои руки в ее волосах удерживали ее на месте такую открытую и искреннюю.

— Джетро, я умру, если ты не трахнешь меня прямо сейчас. Я жажду этого. Умираю от этой жажды. Я не знаю, что со мной не так. Я лишь знаю, что все зудит и страдает, и я так чертовски зла, что ты не даешь мне то, что я хочу.

— И что же ты хочешь... Нила?

Она вздрогнула.

— Я хочу твой член. Сейчас же.

И ты получишь его.

Я толкнулся вперед.

Не было ничего нежного как в прошлый раз. Мой самоконтроль кончился. Совсем. Исчерпался. Я резко вошел в нее.

Она вскрикнула.

Я застонал.

Мы оба прижались друг к другу.

Толкались. Крутились. Мы оказались друг у друга в плену. Наказывали наши тела, сосредоточившись на коечной цели.

— О господи не... останавливайся, — вскрикнула она. Ее бедра пытались вытеснить мой размер.

— Я не могу остановиться.

— Так больно, — ее дыхание было прохладным напротив моей горячей плоти.

— Впусти меня, — я вновь толкнулся, стиснув зубы, когда наслаждение накрыло мои яйца.

Ее рот вновь открылся для крика, но я положил ладонь на ее губы, утихомиривая ее. Ее скулы были резкими, кожа натянулась от желания. Ее глаза были такими темными, что я видел в них свое отражение, мужчину, которого я не узнавал. Мужчину, который окончательно и бесповоротно нарушил границы правильного и неправильного.

Затем приглушенный возглас завибрировал в ее груди.

Мои глаза закрылись, а ее тело сдалось, растягиваясь, приглашая меня.

Черт.

Я сжал руки в кулаки в ее волосах. Прелюдия полностью истощила нас. Секс будет жестким, быстрым... кровожадным.

— А сейчас я трахну тебя, Нила.

— Давай, — она сильнее впилась ногтями в мою поясницу, когда я вошел в нее. Я толкался вновь и вновь, входя по самые яйца. Я трахал не только ее тело, но и разум и душу тоже.

Она позволила мне все это.

Она опустила стены, позволив мне разбить на куски ее защиту.

Мое сердце екнуло от ценности того, что держал — подарка, который она дала мне. Это, черт подери, перевернуло мои внутренности и поставило меня с ног на голову.

Связь была такой ощутимой. Физическая, духовная. Я никогда не хотел быть частью кого-то... всегда был изгоем и посторонним, но между ног моей шлюхи Уивер я нашел искупление, спасение.

Она сжалась вокруг меня, вырывая стон из моей груди. Я двигал бедрами быстрее, жестче.

Мы встретились взглядами.

Я безмолвно кричал на нее.

Бранил ее без слов.

«Ты чувствуешь меня внутри?

Чувствуешь, как я заявляю на тебя свои права?

Как я разрушаю тебя?»

Мои мышцы напряглись, когда ее взгляд принял сообщения и выстрелил в меня своими собственными вопросами.

«Ты чувствуешь меня вокруг себя?

Чувствуешь, как я разрушаю тебя?

Чувствуешь, как я заставляю тебя заботиться обо мне?»

Я рванул вперед, вырывая из нее примитивный звук.

— Господи, ты-ты ощущаешься...

— Как? Как я ощущаюсь? — прорычал я.

— Приятно. Слишком приятно. Мне нужно... нужно кончить.

Тебе и мне, нам обоим.

Я не мог больше делать этого. Мне нужно было закончить, чтобы я мог убежать и спрятаться. Чтобы я смог исправить то, что со мной неправильно. Чтобы найти мужчину, которым был долгих пятнадцать гребаных лет.

С ее губ сорвался беспомощный звук нужды, пока она сжимала мышцами мой член. Наши тела покрыл пот, наша кожа была липкой влажной напротив друг друга, наши легкие отчаянно требовали воздуха.

Крепче сжав ее волосы, я увеличил ритм. Пригвоздив ее к кровати, я трахал ее с дикой жестокостью.

Ее оргазм появился из ниоткуда и без предупреждения. В одну секунду она трахает меня так же жестко, как я ее, а в следующую, она замерла и напряглась. Ее рот широко открылся. Стон, который скручивал мое сердце, сорвался с губ, пока ее киска стиснулась вокруг моего члена с такой силой, что разорвала меня на куски.

Мое собственное освобождение прорвалось как тайфун, скручиваясь и ударяя по каждой клетке моего тела.

— Бл*дь, — схватив ее за бедра, я наклонил ее тело так, чтобы она открылась для большего наказания.

Слезы исступления полились из ее глаз, пока я все глубже входил в нее. Ее лицо исказилось, когда я ударил по местечку, и не мог двигаться дальше. Ее тело остановило мое дальнейшее погружение.

В момент, когда она перестала кончать, я не мог остановиться.

С каждым толчок удовольствие росло во мне. Я окаменел, когда яростное освобождение взорвалось в моих яйцах и разлилось в нее.

Бл*дь, вытащи. Вытащи.

Вытащив член, я обернул пальцы вокруг него и трахнул собственную руку, пока сперма выстреливала на ее животик.

В секунду, когда все кончилось, чувство вины вернулось.

Страх.

Гнев.

Теперь мы уже дважды облажались, и я понятия не имел, как исправить это.

Нила посмотрела на свой живот и смелым, сексуальным движением пробежалась пальчиком по сперме, а затем просунула его в свой рот.

Чтоб. Меня.

Все мое тело покалывало.

— Если секс с тобой будет таким каждый раз, то я предчувствую, что мы затрахаем друг друга до смерти.

Холодок прошелся вниз по моему позвоночнику. Если бы только она знала, насколько верным было ее предположение.

Она понятия не имела, что я сделал бы с ней в следующий раз. Она получила меня дважды, без презерватива. В следующий раз... черт, я не мог думать об этом, вновь не возбудившись.

Наслаждение от того, что я запланировал, прокралась в мое обманывающееся сердце, и я знал, что это начало конца.

Мы продолжим разрушать друг друга.

Мы продолжим осквернять долги и клятвы.

И мы продолжим портить наше будущее, пока не останется ничего, кроме ужаса.

Жизнь переменилась с сумасшедшей до фантастической в один миг.

Я все еще жила в обители монстров, испытывая страх, когда хотела завернуть за угол, и страшилась смерти в будущем, но моя настоящая жизнь еще никогда не казалась мне такой правильной.

Мне нужно было обсудить некоторые дела с моим отцом и братом, прежде чем они появятся тут во всеоружии.

Мне было необходимо ответить на сообщения Кайта.

Мне необходимо было наладить общение с Кестрелом.

Но по какой-то загадочной причине, я просто не могла покинуть невообразимо удобную кровать в комнате, что принадлежала всем женщинам Уивер.

Потолок был устлан огромным количеством персидской ткани, запах свежеизготовленной ткани был лучшим запахом, что наполнял комнату, и который я когда-либо вдыхала.

Я потянулась, наслаждаясь болью, что осталась после того, как Джетро переспал со мной еще раз.

Он уже показал мне, сколько страсти скрыто под его снежной личиной, и я прекрасно понимала, что он только начал оттаивать. Мысль о большем количестве секса, лучшего секса, еще более захватывающего заставляла меня дрожать от предвкушения и чувства нервозности. Я именно это имела в виду, когда сказала, что мы погубим друг друга удовольствием. Мне казалось, что больше просто не вынесу. Но ничто на земле не смогло бы меня остановить от приношения себя в жертву добровольно, если я смогу захватить на тот свет с собой Джетро.

«Не забывай про план».

Я замерла.

Моя цель по его соблазнению отлично работала. Он изменился и по какой-то причине, позволил мне проникнуть в его чувства. Но в тот момент, когда он позволил мне вторгнуться в его чувства, он разрушил мою защиту от него. В тот момент, когда моя киска растянулась вокруг него, позволяя ему завладеть мной полностью, я почувствовала, как что-то внутри меня сдалось. Это было больше чем приглашение или соблазнительная ловушка, что я мечтала расставить для него — это было нечто настоящее, я не обладала достаточной силой воли, чтобы противостоять его вторжению в мою душу и сердце.

«Ты играешь в такую опасную игру».

Мое сердце подскочило до горла только об одной мысли о потере.

А в принципе, что такого может произойти?

Я уже жила со смертным приговором. Ну и что бы такого произошло, что ко всему этому я бы умерла с разбитым сердцем? Это все равно не изменит мою судьбу. Это лишь вознаградит меня ощущением полноты жизни, пока она еще принадлежала мне.

Рассудку не нравились мои выводы, но я отключила свои мысли.

Я перевернулась на живот и глубоко вдохнула запах кожи, который остался на подушках, куда откидывался Джетро.

После того как мы спустились с небес на землю, он просто лежал около часа размышляя о чем-то, или он просто был собой в этой время. После того, как ему далось восстановить свою ледяную маску, он не поизносил ни слова, исчез и больше не вернулся.

Все мои вещи уже перенесли эту комнату, и я заметила свой телефон, который больше не был разобран на части и был заряжен. Он моргал оповещениями о входящих сообщениях на голубовато-зеленом прикроватном столике.

Джетро не только оставил мне телефон, но он был включенным и ожидал, когда я воспользуюсь им.

Почему Джетро захотел, чтобы я пользовалась им? Разве он не ревновал к общению с Кесом/Кайтом? «Тебе необходимо прекратить это. Это было не честно по отношению к Кестрелу дурить ему голову сообщениями, чтобы при личной встрече отталкивать его».

Я была слишком затянута в игру с Джетро. Я простое могла впутать в этот фарс еще и его брата.

Поднимая телефон, я просмотрела входящий сообщения и открыла их.

Парочка была от Вона, еще несколько от отца и одно от Кайта, которое пришло всего час назад.

Мое сердце пропустило удар, когда я пробежалась по нему глазами, читая.

Кайт007: Я мечтал о том, чтобы поцеловать тебя прошлой ночью.

Я откинулась на подушки. Вообще, меня забавляло отвечать и поддразнивать, но в данный момент меня обуревали чувства, как будто я обманываю Джетро.

Иголочка с ниточкой: Прости, я была недоступна. Я... думаю, пришло время прекратить все это. Тебе так не кажется? Мы оба знаем, кто мы такие. Все зашло слишком далеко, все очень сложно, чтобы продолжать притворяться.

Я нервно прикусила внутреннюю часть щеки. Мое сердце изнывало от боли за то, что я отталкиваю его, особенно потому, что внутренне надеялась, что Кайт отнесется к этому более или менее нейтрально. Отказываться от него, даже в тот момент, когда я знала правду, казалось мне, как будто я отстраняюсь от последнего кусочка прошлого.

Кайт007: Прекратить? Мысль о том чтобы переспать со мной была настолько отвратительной для тебя?

Иголочка с ниточкой: Я просто... Прости меня

Кайт007: Отлично.

Иголочка с ниточкой: Но мы все равно можем оставаться друзьями. Я могу видеться с тобой каждый день.

Кайт007: Иногда наличие отношений, которые строятся на том, чтобы мы могли видеть друг друга, преграждает нам путь к правде, за всем этим мы не можем рассмотреть ее. Иногда единственный путь увидеть правду идет через решение абстрагироваться от размышлений. Прощай Ниточка. Мне кажется после всего, ты еще не готова столкнуться с правдой.

Прошло уже четыре часа с того момента, как Кайт прислал последнее загадочное сообщение, но прошедшие часы не смогли сгладить боль. Что он имел в виду своими словами? И почему он не ответил ни на одно мое сообщение?

Я словно сумасшедшая набирала ему сообщения, умоляя его о прощении и объяснениях.

Но в ответ ничего. Тишина.

Все, что смогло меня выманить из комнаты, так это подступающее чувство голода, я вышла, чтобы что-нибудь перекусить.

Я не видела больше Джетро, и только жжение между ног было единственным напоминанием, что что-то необратимое произошло меду нами вчера ночью.

Необратимое событие, и я была ответственна за то, что обидела Кеса и разрушила шансы на то, чтобы переманить на мою сторону другого брата Хоук.

Мурашки покрыли мои руки от мысли столкнуться с ним и чувства неудобства, которое последует за этим.

Может, я и потеряла Кестрела, но каким-то образом мне удалось пробить льдистую раковину Джетро. Мне совершенно наплевать на то, что Кат или долги сделают со мной, ни один из них не сможет разрушить то, что мне удалось сделать.

Я точно не знала, что значило сделанное мною, но понимала, что Джетро Хоук больше не был гребаной игрушкой Ката. Он был моим. И, несмотря на чувство вины за то, что я использую Джетро, чтобы он сохранил мою жизнь, я прекрасно знала, что буду продолжать делать это. Я надеялась еще больше обольстить Джетро. Я хотела заставить его защитить меня. И тогда мне удалось бы хоть как-то избежать всей этой долговой катастрофы.

Мы начали наше общение как заклятые враги и до сих пор были ими, но сейчас... мы были врагами, которых объединяла общая цель. Безумное желание трахать друг друга и разрушить.

Странная комбинация причинять боль и дарить удовольствие.

Это не было нормально. Скорее всего, это даже было ужасно.

Но это были самые лучшие отношение, которые у меня когда-либо были.

Решая пройти напрямую в кухню, чем ожидать пока персонал обслужит меня, я вошла в часть, где велась выпечка, глубоко вдыхая соблазнительный аромат чеснока и розмарина.

Одна из девушек, которую я узнала по волнистым светлым волосам, подняла голову. У нее был курносый нос и карие глаза, которые были честными и открытыми.

— Голодны, мисс?

Я кивнула, проходя вперед и проводя кончиком пальца по поверхности стола, на котором была рассыпано мука. «Хоуксбридж Холл» был заполнен всевозможными новинками, но все же сумел сохранить свое наследие. Кухня была не исключением, она была идеальным местом, где сталкивалась старина и новейшие тенденции техники. Нержавеющие рабочие поверхности опирались на хрупкие шкафы ручной работы. Старинные дымоходы, которые были покрыты копотью от угольной пыли, были подведены к новейшим плитам и духовкам. Огромный вертель все еще использовался для готовки на открытом огне, а также неподалеку в углу, на треноге, висел котел. Ступка и пестики к нему стояли на подоконнике вместе с травами и специями, которые засушивались чуть выше.

Добрая горничная улыбчиво намазала французский батон нежным маслом и полила сверху земляничным джемом, и вручила мне пачку чипсов со вкусом соли и уксуса.

Ничего особенного, обычный перекус, но я поблагодарила ее.

— Спасибо вам.

Она тепло улыбнулась.

— Не будьте на улице слишком долго сегодня. Грядет ураган, как говорят по ВВС. Хорошая погода прошла.

Это что какая-то метафора? Что мое лето прошло, и сейчас мне придется пережить зимние холода?

Теряясь в своих размышлениях, я поднялась по ступенькам, которые вели к главной части дома, и покинула Хоуксбридж через парадный вход.

Горничная была абсолютно права. Горизонт застилали тяжелые тучи, темные и зловещие. Но, несмотря на эти погодные недоразумения, я очень хотела размять ноги; свежий воздух принес бы ясность в мой мир.

И плюс ко всему мне необходимо было развеяться после сообщений Кайта. Каждый раз, когда я задумывалась насчет всего, что произошло, мое сердце сжималось от печали.

Шлепки, украшенные стразами, коротенькие шорты и бирюзовая футболка были весьма неподходящей одеждой, особенно когда начал моросить мелкий дождик, но я не хотела идти в дом.

— Нила! — Кес появился из-за угла, огибая дом, когда он направлялся ко мне успешным, шагом его ботинки хрустели по гравию.

Черт.

Несмотря на огромное желание поговорить с ним, я совершенно не представляла, что сказать. Делая краткие вдохи, я надеялась, что он не заметить мелкие синяки, что оставил Джетро на моих предплечьях.

Кес подошел ко мне, останавливаясь и оглядывая меня, он приговорил:

— Куда собираешься?

Я нахмурилась, жадно рассматривая выражение его лица в поисках боли, которой были пропитаны сообщения от него. Его взгляд был пустым, в нем нельзя было прочесть никаких подсказок или скрытых рассуждений

Как ему удавалось так хорошо скрывать то, что происходило между нами.

Не понимая ничего в точности, я просто пожала плечами.

— Собственно никуда. Просто душу свежим воздухом

— Не возражаешь, если я присоединюсь?

Я пожала плечами опять. Лучше было бы сменить обстановку.

— Конечно.

Кес встал рядом со мной, его глаза поднялись вверх, осматривая темные облака на горизонте. Его молчание было тяжелым, осуждающим.

— Куда ты направлялся? — поинтересовалась я. Мысленно задаваясь вопросом «Куда ты убегаешь от меня?».

Его золотистые глаза посмотрели в мои. Мой живот сжался от воспоминания, как яростно Джетро вколачивался в меня вчера.

— Я просто собирался в конюшню. На следующей неделе игра в поло, хотел убедиться, что моя лошадь в отличной форме. — Пиная гравий, он добавил: — Гребаный Джет всегда выигрывает в поло. Но в этот раз я хочу надрать ему задницу. — Его голос был резким, полностью отличался от его обычной легкой и непринужденной манеры разговора.

Я безумно хотела поднять тему сообщений, но не знала, как это сделать.

Вместо этого, я просто откусила кусок французского батона. После того, как проглотила, я пробормотала:

— Я никогда не видела игру в поло. Как думаешь, мне позволят посетить ее?

«Пожалуйста, скажи мне, что я не разрушила нашу дружбу. Что ты все так же позволишь мне общаться с тобой».

Если у меня не будет компании Кестрела, когда исчезнет Джетро, да у меня просто крыша поедет.

Боже, я была ужасно эгоистичной.

Эгоистичной и жадной в попытках удержать и сохранить отношения с этими мужчинами, используя их в своих целях.

Кес рассмеялся, но улыбка не коснулась его золотистых глаз.

— Конечно. Даже всему персоналу дадут отгул после обеда, чтобы они могли пойти и посмотреть. — Кес пошутил: — Даже заключенным можно прийти.

До того, как Джетро проявил какую-либо заботу обо мне, это ранило бы мое сердце и подкрепило мое желание сбежать.

Теперь... это придавало мне смелости, чтобы продолжать действовать согласно плану. И дало силу, чтобы я могла игнорировать боль оттого, что я оттолкнула Кеса.

Да, мне доставляло удовольствие спать с Джетро. Да, я даже могу признать, что испытываю к нему непонятные чувства. Но конечная цель моей игры не изменилась

Я отчаянно желала, чтобы он влюбился в меня.

Только в этом случае он восстанет против своей семьи. Только когда он будет ослеплен страстью ко мне, он не заметит, как я всажу ему нож в сердце.

Чувство признательности заполнило мое тело. Кес не только напомнил о моих сокровенных целях. У меня совершенно не было времени на оскорбленные чувства и непонимание. Мне необходимо было быть такой же манипулирующей интриганткой, как и они, и не колебаться ни на секунду в своих решениях

«Ты такая же испорченная, как и они».

Хорошо.

Я никогда не признаю свой приговор, что мне необходимо умереть во славу их. Я буду есть их еду, пользоваться их игрушками, я буду трахать их старшего сына, но не погибну. Если воротник Страдалицы Уивер не снимут до моей смерти, то я планирую носить его до момента, пока не умру во сне от старости.

Мы с Кесом продолжали идти в неловкой тишине, никто из нас не желал в разговорах пересекать невидимую грань и заходить слишком далеко. Холл позади нас стал меньше, когда мы пересекли газон и направились в лес.

Молча я предложила ему чипсы. Посмотрев на меня искоса, он взял их.

Хищная птица с дерева устремилась вниз, широко размахивая крыльями, когда мы прошли дальше в лес

Кес замер.

— Видишь это? — медленно, чтобы не спугнуть хищную птицу, он указал на его обнаженное предплечье и татуировку птицы, которая была выбита на коже. — Посмотри, похожи ли они?

Мое сердце забилось быстрее. Я смотрелась в листву. Оперение птицы блестело золотисто-каштановым отливом.

— Это коршун, видишь его?

Что-то внутри меня сжалось, когда он упомянул Кайта.( прим. пер. тут игра слов kite-коршун)

Я сузила глаза. Хищная птица расправила крылья, улетая прочь. Рассматривая татуировку Кеса, я напряженно проговорила:

— Эта птица не похожа на ту, что на твоей руке.

Он кивнул.

— Это потому что моя сокол (от англ. kestrel — Кестрел). Хотя они из одного рода.

Все вокруг буквально замерло.

Что это было? Подачка.

Мурашки прошли по моей спине, пока Кес напряженно смотрел на меня, а его челюсть подергивалась.

— Тот же род, те же гены, только разные имена.

Я перестала дышать.

Он сделал шаг назад и запихнул чипсу в рот.

Проклятье.

Почему он просто не возьмет и не признает это? Я не хотела давить на него, но я уже устала ожидать правду.

Вытерев пальцы в крошках о шорты, я спросила:

— Один род, но разные имена. Скажи-ка мне, Кес, есть ли у тебя иное имя или это загадка, которую мне не дано разгадать?

Он замер, резко вдохнув.

— Если тебя интересует, есть ли у меня дроге имя — то да, есть.

Мои колени подогнулись в ожидании.

Продолжай же.

Я ждала. И ждала. Напряжение увеличилось. «Давай же. Сознайся. Сознайся, что ты Кайт».

Сознайся, что до недавнего времени ты был человеком, с которым я болтала по ночам. Мужчиной, на которого я полагалась, чтобы остаться в здравом уме, даже когда ты был жесток и непредсказуем.

Мое сердце екнуло от горя.

Я обманывала сама себя. Я буду скучать по Кесу. Буду скучать по нашей близости и грязным разговорчикам. Буду скучать по силе, которую он давал мне и сексуальной власти, которая приходила от моего разговора, мастурбирующей распутницы.

Внезапно я передумала отказываться от него.

Он был недостающим звеном — брат, который так отличался от Джетро. Возможно, они оба будут у меня — поддерживая баланс между противным и милым.

Мое рвение узнать правду поутихло.

Сделав шаг назад, я прошептала нерешительно:

— И какое оно? Твое другое имя?

Кес покачал головой.

— Я не хочу говорить. Оно стремное.

Кайт не стремное.

Оно было даже... сексуальным. Не то что Фалькон или Игл, или Валтюр (прим. Falcon — Мелкий сокол, Eagle — Орел, Vulture — Стервятник)

Кайт.

Резкое имя. Неистовое и опасное, но также причудливое, с собратом бумажным, летающим двойником.

Я подвинулась ближе и положила свою руку на его.

— Скажи.

Он застыл, его глаза заполнились нерешительностью.

— Ты можешь мне рассказать, — прошептала я. — Я знаю, что разрушила все, но лучше, если я узнаю.

Он нахмурился.

— Разрушила... что?

Прежде чем я смогла ответить, он облизнул губы и спросил:

— Обещаешь, что я буду также нравиться тебе, после того, как скажу?

Мое сердце пропустило удар, а затем затрепетало от мысли, что скоро я, наконец, узнаю. Я больше не могла прятать ужасную правду. Ложь, в которой я вращалась. Было неважно, что я была игрушкой Джетро, я была не готова отказаться от Кеса. Не тогда, когда мне приходилось сталкиваться с таким будущим.

Я хотела сохранить его. Я буду играть в две игры. Одну — обводить Джетро вокруг пальца, и другая будет включать Кайта и мои разговоры о чем-то глубоком.

Я могла бы иметь их обоих.

Я кивнула.

— Да.

Он выдохнул, его широкие плечи поднялись и опустились.

— Ладно. Ангус.

Мой мир буквально накренился.

— Чего?

Он поерзал, его тело напряглось.

— Я знаю, это не самое лучшее имя в мире, но мне такое дали. Люди называли меня Гус, когда я был ребенком, и я ненавидел это. К счастью, как Хоук, мне дали прозвище. И я потребовал, чтобы все называли меня им, начиная с моего восьмого дня рождения.

Мой разум завращался.

Части, нехотя, ставились на свое место.

Неа, быть того не может.

Ужас заполнил мое сердце.

Мог Кестрел использовать еще одно имя или того хуже...

Мог Кайтом быть Дэниель? Этот психопат злодей, который умрет от моей руки, как только представится такой случай.

Положив руку на сердце, я спросила.

— А... а какое прозвище у Дэниеля?

Кес улыбнулся.

— Он ненавидит его. Поэтому его все зовут настоящим именем, — он провел рукой по волосам. — Хотя не скажу, что виню его.

Хватит ходить вокруг да около!

— Какое? — прошипела я.

Его взгляд стал напряженным, когда он уставился на мое дрожащее тело.

— Базерд. Его прозвище Базерд (прим.ред. англ. Buzzard — канюк, сарыч)

Я не могла дышать.

Это не он.

Тогда...

О боже мой.

Это предательство. Несправедливость.

Пожалуйста, нет.

Я покачнулась, поскольку приступ вертиго взял меня в свой плен. Я наклонилась вперед, упав прямо в руки Кеса.

— А у Джетро? — мой голос едва громче шепота. — Какое у него прозвище?

Мое сердце бешено колотилось. Я чувствовала тошноту. Я чувствовала, что готова умереть.

Кестрел крепко держал меня, его пальцы впились в синяки, которые его брат оставил после себя. Брат, который я думала купится на мою игру.

Но все это время... я купилась на его игру?

От тревоги на мою внезапную перемену настроения, его глаза расширились.

— Нила, все хорошо. Присядь и подыши, — он попытался прижать меня ближе, но я отстранилась. Сглотнув тошноту и желание упасть в обморок, я выдохнула.

— Скажи мне. Кес. Какое прозвище у Джетро?

Я ждала, затаив дыхание.

Я проклинала свое колотящееся сердце.

Я распалилась от страха.

Мое здравомыслие зависело от ответа Кестрела, но было уже поздно.

Я уже знала.

Конечно, я знала.

Конечно, это было правдой...

Почему я думала иначе?

Мои инстинкты кричали ответ, но я не хотела верить.

Имя отражалось в каждом слабом выдохе.

Кес положил свои огромные, теплые руки — в отличие от холодных рук его старшего братца — на мои плечи.

— У Джетро? Он никогда не использует его. Никогда и не использовал.

«Да плевать мне. Скажи!»

Я сглотнула крик. Нетерпение бурлило в крови.

Кес почувствовал мое полусумасшедшее состояние. Он сощурился. Ярость окрасила его кожу.

— Кайт.

Я не могла вытерпеть этого.

Я упала прямиком в его руки.

Он притянул меня ближе и оставил поцелуй на моем лбу.

— Его прозвище — Кайт... но я думал... думал, что ты давно знала это.

Я хотела заплакать, но слезы не шли.

Я хотела кричать, но не выходило ни звука.

Он.

Он не только украл мое тело, но мой разум и фантазии тоже.

Он проник ко мне, когда я еще верила в принцев и сказки. Он развратил меня, прежде чем пришел и украл.

Кайт.

Джетро.

Кайт — это Джетро.

Вопль прорывался через мое горло.

Я не только отдалась своему смертному врагу, но и открыла ему свое сердце.

Он пробрался под мою кожу. Он слышал мои самые потаенные желания.

Он играл со мной как мастер в двуличие.

Моя смехотворная игра — заставить его влюбиться в меня — растворилась в воздухе.

У меня не было шансов на победу.

Не тогда, когда сталкиваешься с опытным первенцем Хоук.

Мое спасение теперь было моим проклятьем.

Джетро — это Кайт.

...

И он успешно заманил меня в ловушку-вольер для птиц.

Продолжение следует…

Заметки

[

←1

]

Триктрак, реже трик-трак (фр. trictrac; tric-trac) — французская игра, где шашки по доске передвигают по числу очков, выпавших на костях.

Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg