«Золотая Серединка»

Золотая Серединка (fb2) - Золотая Серединка 764K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Наталия Анатольевна Доманчук

Золотая Серединка роман Наталия Доманчук

© Наталия Доманчук, 2015

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero.ru

Глава первая

Я стояла у Москва реки, глотала слезы и рассуждала о том, как он мог ТАК со мной поступить.

На город опустилась темно-серая, тюлевая завеса и покрапывал мерзкий, холодный дождь. Одной рукой я держалась за столб с дорожным знаком, где был нарисован белый квадратик Малевича, замурованный в красный кружок, а второй рукой вытирала слезы, которые застилали шикарный вид на реку и на Петра Первого в лилипутской лодке. Петр махал мне какой-то желтой бумажкой и ехидно улыбался. Я отвернулась от него, смахнула слезу и заревев в голос пробурчала:

– Подлеееец!

Получилось очень мелодично.

Где-то неподалеку, справа, я услышала одобрение:

– Гнида!

Это сказала белокурая девчонка, лет восемнадцати. Я отмахнулась на нее как от призрака и села на бордюр, прям под белым квадратом Малевича.

Она не спешила подойти ко мне, лишь глотнула какую-то бесцветную жидкость из бутылки и к «гниде» добавила «баран».

Я опять махнула рукой и дала понять, что мне абсолютно безразлично ее мнение и вступать со мной в дискуссию сейчас не желательно. А сама попыталась справиться со слезами: они меня душили.

Белокурая девчонка подошла ко мне и, еще раз отпив из бутылки, спросила:

– Ну и чего ты рассопливилась?

– Семь лет, – пробурчала я сквозь слезы, – семь лет я потратила на него…

Собеседница присела на бордюр рядом со мной:

– А у меня пять. Как в жопу всунула, – философски заметила она.

Я перестала реветь и подняла на нее глаза.

Рядом со мной сидела красавица: блондинка с губами Анжелины Джоли, ногами Наоми Кэмпбел и грудью Памелы Андерсон. Если моя внешность и мои пропорции годились только на картину времен Рубенса, то внешность и пропорции Барби смело позволяли ей влезть на икону. На ней были голубые джинсы, порванные на коленках и желтая моднячая курточка. «И как она ходит с такими ободранными коленями?» – подумала я, но вслух, пренебрежительным тоном сказала:

– Вот именно такую как ты ему и надо.

– Чего? Какую такую? – скривилась блондинка.

– Такую худую, чтоб вся просвечивалась, чтоб в рваных джинсах ходила, чтобы пила с ним это… что ты там пьешь? – я кивнула на почти пустую бутылку.

– Мартини, – уточнила блондинка.

– Вот-вот. Чтоб выражалась неприличными словами… вот кто ему пара… хочешь, подарю?

– Да иди ты в жопу со своим подарком!

– Вот-вот, – я опять начала реветь, – а я так не умею ругаться. И от таких слов сразу краснею… а он поначалу смеялся, а потом его это стало раздражать.

– А ты кто? Небось, беспонтовая заточка?

Я перестала реветь и уставилась на нее.

– Затычка? – предположила я, – да, наверное. Он затыкал мною все свои… – я опять зарыдала и сквозь зубы процедила, – дыыыры…

– Да не затычка, а заточка, – объяснила Барби, – это значит телка, которая постоянно учится. То есть умная.

– А! – понимающе откликнулась я, – значит, это был комплимент?

Барби пожала плечами. Видимо слово комплимент она не знала. Диалог глухого с немым бы в самом разгаре.

– А чего при параде? – она кивнула на мой деловой костюм, – Бизнес вуман, чё ли?

– Финансовый менеджер в банке. – Отозвалась я.

– Крутой сапог!

Я с удивлением уставилась на свои осенние туфли.

– Ну ты даешь, – удивилась Барби. – Чё, правда, не врубаешься?

Я даже не знала что ответить, потому что совершенно не понимала причем тут крутые сапоги, если на мне туфли? Поэтому смотрела на Барби широко открытыми глазами и хлопала ресницами.

– Ну ты дятел! А где живешь?

– Вот тут и живу, – я кивнула на дом окна которого светились неподалеку. – А ты?

– И я тут, в первом подъезде.

Я внимательно посмотрела на блондинку.

– Погоди, я тебя знаю! Это ведь твоя свадьба гудела на весь наш район пару лет назад?

– Пару… – Барби скривилась, – ни фига себе пару? Целых пять! – уточнила она и допила мартини.

– Ты же за американца вышла, да?

– За южноафриканца, – поправила меня новая знакомая. – Но он уже давно не в Африке живет.

– А где же?

– Здесь, в Москве.

– И что? Все? Конец любви? И у тебя?

– А я чё, не человек?

– Конечно, нет, – уверено сказала я, – лично ты для меня Барби. Глупая кукла. Причем, китайского производства.

– Чего? – блондинка вскочила на ноги, – Ты кого кончитой обозвала, овца?

Я тоже вскочила на ноги:

– А причем тут «Юнона и Авось»?

Барби на секунду замерла, но потом, тряхнув копной шикарных белых волос, продолжила:

– Ты базар фильтруй, финансовый директор, а то я так перемкну тебе этим пузырем по тыкве, что твои кудрявые мозги раскинутся по всей Москва реке! А домой ты пойдешь с красными соплями! Поняла? – и стала размахивать передо мной уже пустой бутылкой.

Идти домой с красными соплями совсем не хотелось, да и вообще я почему-то осмелела: отмахиваясь и совершенно не веря в происходящее, закричала:

– Слушай ты, Барби, я хоть и краснею от одного слова… – тут я запнулась, кашлянула и, взяв себя в руки, продолжила, – «задница», но драться я умею – курсы дзюдо закончила. Так что это еще неизвестно чьи кучерявые мозги дворнику придется утром подметать!

– Ах ты, мочалка! – Барби выкинула бутылку в сторону и вцепилась в мои волосы.

– Ах ты… Барби! – я кинула свою сумочку на бордюр и вцепилась в ее светлую шевелюру.

На помощь поспешили прохожие, разняли нас, а мы как петухи выпячивали грудь (у кого есть) и кричали оскорбительные слова. Эх, жаль, что у меня с собой не было моего любимого портфеля. Сколько нужных слов я могла бы записать в свою тетрадку! Я, конечно, попыталась их запомнить, но кроме известной «мочалки» и «лошары» ничего в памяти не сохранилось. С моей же стороны самым оскорбительным словом было «жопа». Да, наконец-то я его произнесла вслух и при этом не покраснела.

Барби стала ругаться с кем-то из прохожих, а я схватила сумочку и побежала к дому. Только тут до меня дошло, что я устроила драку. Да, впервые в жизни. В голове крутилась только одно словосочетание: «Какой позор». Я думала и молилась только о том, чтобы меня не заметили соседи или кто-нибудь из знакомых. Поднявшись пешком на пятый этаж, я открыла дверь своей уютной, но уже одинокой квартиры, сразу побежала на кухню, выпила стакан воды и посмотрела в окно.

Как ни странно, но внизу уже никого не было.

Я включила электрический чайник, вытащила из холодильника курник, отрезала себе кусок и тут поняла, что я еще не переоделась.

Пришлось идти в ванную, мыть руки, потом в спальню, переодеться в домашний халат и тапочки и только после этого я позволила себе сесть за стол, налила себе чашку чая без сахара и съела кусок пирога. На душе сразу стало легче. Вот только интересно от чего? Может оттого, что все накопившиеся отрицательные эмоции и всю свою боль я оставила внизу, когда обозвала свою новую знакомую неприличным словом? Или оттого, что узнала несколько новых интересных неприличных слов? Или все-таки от курника?

Я люблю поесть. И люблю поесть вкусно. Думаю, что Кирилл не раз вспомнит о моих кулинарных способностях, когда утром, обнимая какую-нибудь костлявую Барби, будет доедать холодный бутерброд с сыром. Да и когда будет спать с ней на грязных простынях… тоже будет вспоминать меня. Я меняю постель два раза в неделю. И все постельное белье у меня выглажено и накрахмалено. Пусть это делаю не я сама, а моя домработница… Кому какое дело как я веду свое хозяйство?

Я думаю, что вы уже поняли, что я самая настоящая правильная девочка, которая умеет на свете все… кроме одного – быть счастливой.

Любой поступок, который бы я не совершила, я сначала одобряла, совершала, а потом уверяла себя, что поступила правильно.

В моем роду все или доктора или профессора. Все образованы, все интеллигенты и … наверняка все несчастны. Хотя утверждают, что они в полном порядке.

У меня два высших образования. С самого рождения все знали кем я буду и каких высот достигну. В двадцать пять у меня уже была своя квартира, машина и жених, который никак не вписывался в ряды моего интеллигентного семейства. Меня сразу обозвали белой вороной и предложили взяться за ум, которого у меня было в избытке. За ум я браться не хотела, так как мой жених был воплощением всех моих фантазий. И не только эротических, между прочим! Поэтому я назло мамочке и папочке вышла за него замуж. На свадьбе не было ни одного человека из моей родни и после этой выходки я забыла что такое «воскресный обед». Да, они просто отреклись от меня. Конечно, я скучала по родным, и, конечно, не раз пожалела о случившемся. Теперь только представьте себе – КАК я любила своего мужа!

Нет, я его не просто любила – я его боготворила и очень боялась потерять. Поэтому и пыталась быть идеальной. А он меня взял и бросил. Именно из-за этой проклятой идеальности.

Я готовила ему экстраординарные блюда, чтобы не просто утолить голод, но еще при этом доставить гастрономическое удовольствие. Вот, например, вы знаете что такое Пумперникель? Нет, это не полезное ископаемое – это пряник. Самый обыкновенный литовский пряник. Правда, Кирилл его называл «первый десерт», или «первая часть Марлезонского балета». Как Вы уже могли догадаться, была еще и вторая часть Марлезонского балета – пирог, или штрудель, или тортик, или суфле. Я постоянно устраивала ему недели «Кухни народов мира»: японской, китайской, датской, норвежской, румынской … Самой любимой у него была французская: Кирилл заказывал омлет с зеленью «о фин ерб» почти каждое утро. Сверху этот омлет получался слегка подрумяненным, а внутри – светлым и воздушным. А Фуа Гра? Вы бы хотели испробовать это блюдо из рук финансового директора, а не шеф-повара французского ресторана?

Я не просто сделала уютным квартиру, чтобы ему жилось комфортно, но и оборудовала ее так, как было благоприятно его астральному дому. Его зодиакальный астрологический знак – Рыбы – принадлежит к числу древнейших эзотерических символов и чтобы проникнуть в глубины его подводного царства и разноцветного фантастического подводного мира, я соорудила у себя в квартире большой аквариум, в котором завела более ста видов рыб. Кое-какие хорошие изменения я сразу почувствовала и с новой силой взялась за обустройство. Фэн Шуй – стало моим вторым открытием в дизайне интерьера квартиры. Когда же кристаллы, каменные садики Дзен и мини фонтаны не помогли, я вычитала о древнеиндийской науке – Васту, которая возникла за века до фэн-шуй, и была связана с Аюр-Ведой, традиционной индийской наукой о медицине и здоровье. Следуя ее принципам, я существенно «улучшила» качество своей жизни – как обещала индийская наука – осталась одна. И это после семи лет совместной жизни!

Его слова до сих пор гудят в моем среднем ухе: «Ты слишком идеальна. Ты вообще женщина? Или робот?»

Это были его последние слова, потом он стал собирать чемодан, а я стояла и не знала что делать. Идеальная женщина, в моем представлении, не должна была перечить мужу, а должна была помочь ему собрать вещи. Помогать укладывать его трусы я, конечно, не стала. Но не потому, что решила перестать быть идеальной, а потому, что не могла пошевельнуться – в какой шок он ввел меня своим уходом. Я перечитала кучу книг, но не знала как себя вести с человеком, которого больше всего на свете любишь… и не могла подобрать слова, чтобы остановить его. Поэтому я стояла, молчала и только когда он хлопнул входной дверью я поняла, что он всю мою жизнь и весь мой внутренний мир засунул в одно большое место под названием «ЖОПА». Правда, вслух я назвала это место задницей…

Глава вторая

Воскресное утро полностью зависит от субботнего вечера. А так как вчерашний вечер я провела не очень благоприятно, то и настроение с утра было отвратительным. Перед глазами стояла молоденькая и до безобразия симпатичная молодая девочка с бутылкой и я, размахивающая сумкой. Помочь мне мог только врач. И не простой, а для моей головы!

Мой психолог – женщина, ее зовут Валерия Иосифовна, ей почти сорок и она не замужем. В общем, как сапожник без сапог, так и психолог без счастья в личной жизни. Но это уже не мои проблемы, свою работу она выполняла качественно. Я выходила от нее всегда окрыленная и с решенными задачками. Хотя мои вопросы назвать задачками было нельзя – это были сплошные ребусы. До сих пор не понимаю, как Валерии Иосифовне удалось их разгадать. Правда рылась она очень глубоко – залезала в самые сокровенные места, долго и упорно копалась в детстве, в моих родителях, одноклассниках и классной руководительнице. Да, именно в классной руководительнице она и нашла тот камень, который заставила меня взгромоздить себе на плечи и выкинуть в глубокое синее море. Мы даже вместе медитировали с ней и я кидала этот камушек на дно красного моря. Мне казалось, что в Египте этому камню будет намного интересней, чем на дне черного моря.

Мою классную руководительницу звали Альбина Ивановна. Когда она взяла шефство над нашим классом, ей было слегка за тридцать. И столько же тараканов было в ее голове. Первый таракан звался «Себя любить нельзя!». Его прототипом были «Надо любить других!», «Надо жертвовать!» и «Только безоговорочное самопожертвование способно сделать из человека личность!». Личностью в классе хотели стать многие. Но стала только я. Потому что я была в первых рядах и так хотела стать этой личностью, что для других места уже не было. Да, я играла честно и жертвовала всем направо и налево. И очень скоро поняла, что стала самым затюканным ребенком в классе. Ко мне обращались только если нужно было помочь. И тогда я, как Бэтман, только без плаща и маски, врывалась и помогала так, что и сама уставала от себя и от помощи, которую пыталась оказать.

Со временем, конечно, мой Бетмановский запал прошел. Даже совсем еще юная школьница смогла понять – что-то тут не так. И помогать и любить только других больно. Да, я все это понимала, но по инерции продолжала жить, как завещала великая классная руководительница. Хоть и не так рьяно, как вначале.

И со стороны можно было просто предположить, что я очень добрая девочка. Вот в таком состоянии я и дожила до времени, пока не встретила Кирилла.

Я позавтракала, надела свою любимый деловой костюм в елочку и набрала номер телефона Валерии Иосифовны.

Она принимала меня всегда. И в воскресенье утром и в пятницу поздно ночью. Я всегда знала, что в любой момент могу на нее рассчитывать и получить медицинскую помощь для моих тараканов.

Еще через полчаса я лежала у нее в гостиной на шелковой подушке, рассматривала лепнину на потолке и делилась вчерашней «встречей» с незнакомкой.

– Она Вам сразу не понравилась? – спросила Валерия Иосифовна.

– Сначала мне было все равно. Мне было настолько больно и непонятно почему от меня ушел Кирилл, что я, после его ухода, выбежала на улицу и даже куртку забыла накинуть. Правда, сумочку не забыла. Я стояла на набережной, смотрела куда-то вдаль и никак не могла поверить, что со мной это происходит.

– Почему Вы не позвонили мне?

Я замолчала, подумала, три раза обвела глазами выступающий розовый цветочек на потолке и честно ответила:

– Не помню. Не знаю. Мне было так больно, как будто все разрывалось внутри. О Вас я даже и не вспомнила, почему-то…

– Это нормально. Такое случается. Любой человек сначала пытается справится с проблемой сам. И только если у него не получается – он ищет другие способы. Это даже хорошо. Я не хочу, чтобы вы полностью зависели от меня и принимали решения только после консультации со мной. Вы должны сами пытаться все решить. Мы много времени провели за беседами и мне иногда кажется, что Вы могли бы уже принимать пациентов вместо меня.

– Это Вам только кажется. Как возникает проблема – я сразу превращаюсь в маленькую девочку, которую надо погладить по головке и рассказать, как жить дальше.

– Хорошо, расскажите мне, что вы чувствуете по отношению к Вашей вчерашней знакомой?

– Она… совсем не похожа на меня. Скорее наоборот – мы антиподы.

– Вы ее ненавидите?

– Почему я должна ее ненавидеть? – я приподнялась и с удивлением посмотрела на Валерию Иосифовну.

– Она не похожа на вас. Кроме того, мне кажется, что именно такой типаж мог бы увлечь Вашего мужа. Разве нет?

– Да. Возможно мой муж легко бы мог увлечься ею. Но я не вижу и не чувствую в ней соперницу. Помните, мы с Вами уже говорили об этом – чем более успешный человек, тем менее характерна для него ненависть.

– Абсолютно верно! Развитая личность чаще всего мотивируется интересом, заботой и любовью. И я очень рада слышать, что вы не испытываете к ней неприятных эмоций. И знаете почему?

Я уже устала от сеанса. Поэтому закрыла глаза и даже не подумав ответила:

– Нет.

– Потому что вы легко можете ее сделать своим другом. И поучиться у нее тому, что вам необходимо как воздух: непосредственности, легкости, бесшабашности. Как Вы отнесетесь к этой идеи?

Конечно, идея была гениальная! Я возвращалась домой и думала только о том, как я об этом сама не додумалась. Конечно, свою идею я несколько расширила.

Я даже не стала подниматься к себе, а сразу направилась в первый подъезд. Я не знала точно где живет моя вчерашняя подруга Барби, но я без труда нашла ее.

Она еще спала. Конечно, нормальные люди спят в воскресенье в десять утра. Где-то в глубине своей антикварной души я это понимала. Но вот менять свой график, который я выработала за семь лет супружества, уже не могла.

Итак, Барби открыла мне дверь и, почесывая ухо, сказала:

– Только не это!

– Привет, – тихо поздоровалась я, – есть разговор. Можно войти?

Она только вздохнула и пропустила меня в квартиру.

Барби стояла передо мной в желтых трусиках в белый горох и такой же «гороховой» маячке. Ее светлые длинные волосы были растрепаны, или можно даже сказать запутаны, а по лицу растекался вчерашний макияж, который она не соизволила смыть перед сном. Но все равно на нее было приятно смотреть. Она была как ребенок, который проснулся и сразу бежит к маме на ручки. Так и ее – хотелось если не взять на ручки, то хотя бы обнять и отвести в кровать.

– Мне нужна твоя помощь, – я сразу перешла к делу, как и привыкла.

– Мыло и веревки нет. Вчера выкинула в окно.

– Чтобы не податься соблазну? – спросила я.

Барби устало смотрела на меня:

– Тебе чего надо?

– Может пригласишь хотя бы на кухню? – попросила я.

– На кухню? – Барби ухмыльнулась, – это там, где такой огромный двухкамерный дядька и электрическая плита?

– Да, там еще должен быть чайник и чай. Сахар можешь не искать.

– Давай ты сама все найдешь, – попросила Барби.

Я согласилась и направилась на кухню. Холодильник был отключен, все шкафчики полупусты. Было немного крупы, муки, и овсянки. А вот чая или кофе я не нашла.

– А давно ты тут обитаешь?

– Месяц.

– И до сих пор не купила чай?

– Я бодяжить не люблю. Если мне надо закинуться я звоню в соседнюю пиццерию. – Объяснила Барби.

Она стояла на одной ноге, как аист, и обнимала себя за плечи, видимо ей было холодно.

– Ладно, это твое дело. Я все-таки еще раз убеждаюсь, что вы с Кириллом очень похожи. Он тоже все время хотел куда-то поехать, где-то поужинать: то бюргеры, то пиццу…

– И чего в этом плохого?

– А что хорошего? Я пиццу делаю в сто раз вкусней, тесту даю подойти три раза – оно у меня пышное, воздушное… Колбаска свежая, сыр только моцарелла… а тут не пойми кто готовил, а может у него руки были грязные?

– Хочешь сказать, что ты никогда не тусуешься?

– Я посещаю рестораны, конечно. По работе приходится – с клиентами часто в ресторанах назначаю встречи. Только почти ничего не ем из того, что заказываю. Так: поковыряюсь и объясняю всем, что не голодна.

– Почему?

– Моя знакомая работала официантом в хорошем ресторане. И она мне рассказала как там на кухне обстоят дела. И как в салат могут положить то, что не доели вчера. Там безотходное производство! И нельзя быть уверенным даже в самом крутом ресторане. Лучше всего – домашняя еда!

– А может у тебя бабла нет?

Облегчено вздохнув, я поймала себя на мысли, что язык Барби я понимаю. Да, пусть я не могу ответить на ее языке, но ведь это придет. Надо только побольше с ней общаться.

– Есть. У меня есть деньги. Просто я предпочитаю домашнюю кухню.

– Какой бред! – скривилась Барби. – Ладно, давай выкладывай чего приперлась?

– Я пришла просить тебя о помощи.

– По воскресеньям не поддаю, – расхохоталась Барби.

Я сделала вид, что не услышала ее издевки:

– Тебе наверняка нужны деньги. Так вот, – я вздохнула, – предлагаю тебе работу.

Барби равнодушно смотрела на меня и ждала предложения.

– Мне надо, чтобы ты познакомилась с моим мужем.

– С бывшим?

– Почему бывшим? Мы не в разводе. И, надеюсь, не разведемся. Да, между нами стена непонимания, но я собираюсь ее разрушить. С твоей помощью.

– Это как? – хмыкнула Барби, плюхнулась на стул и поджала коленки к носу.

– Ты должна познакомиться с моим мужем. Как именно, я тебе расскажу. А после – просто должна быть собой.

– Зачем?

– Чтобы он понял, – я замолчала и попыталась подобрать правильные слова, чтобы Барби не обиделась и не выгнала меня, – чтобы он почувствовал разницу.

– Между мной и тобой?

– Да, – призналась я.

Барби встала, посмотрела на меня как-то оценивающе, подошла к окну, потом повернулась и сказала:

– Кроссовки жмут и нам не по пути.

– Что это значит? – растерялась я.

– Вали отсюда.

– Ты мне не поможешь?

– Нет.

– Почему?

– По кочану.

– Потому что я лошара? – я уже гордилась собой, что запомнила, а самое главное произнесла это слово.

– Ага, – согласилась Барби и громко рассмеялась.

– Ну пожалуйста.

– Сказала нет – значит нет. Слушай, топай домой, а?

– Не могу, – обида подкатила к горлу, и на глаза навернулись слезы. – Я его люблю, понимаешь? И очень хочу вернуть. Ты когда-нибудь любила? По настоящему?

– Я и сейчас люблю. Но он не прется с меня. Что же мне в ящик сыграть, что ль?

– Зачем сразу в ящик. Нужно попробовать другие пути…

– Да пробовала я. Раз десять пыталась ему сварить суп, картошку жарила, костюмы, как у тебя покупала.

– И что?

– Да ничё. Ржал только.

– Потому что ты пыталась измениться только внешне. А про внутренние изменения и не вспомнила.

Барби пожала плечами:

– Нет, просто ему нужна не я, а такая как ты…

Когда она произнесла эти слова, меня сразу осенила гениальная идея:

– А давай ты откроешь моему мужу глаза, а я твоему?

– Ага, – ухмыльнулась Барби, – он как тебя увидит сразу в ЗАГС и потащит.

– Не потащит. Я буду играть слишком хорошую, такую, знаешь, ну слишком приторную. Его сразу затошнит и он к тебе прибежит.

– А если не прибежит?

– Уверяю тебя, прибежит. Я его буду заставлять мыть руки каждые три минутки, убирать за собой вещи в шкаф…

Барби меня перебила:

– Ты, правда, будешь заставлять его делать это? И тебе не будет жаль его?

– Конечно, нет! Я же не люблю его.

– А если полюбишь? – осторожно спросила Барби.

Я улыбнулась:

– Я люблю своего мужа. Очень сильно. И другого мне надо.

Барби кивнула, вздохнула и о чем-то задумалась.

– Ну так что? Согласна?

– Даш на даш? – Барби протянула мне руку.

– Не поняла, – призналась я и попыталась улыбнуться.

– Ну, это что то вроде: ты – мне, я – тебе.

– Аааа! – затянула я и пожала ей руку, – понятно.

Барби опять обняла себя за плечи.

– Если тебе холодно, то почему ты не наденешь халат? – наивно спросила я.

– У меня нет халата, не было, и никогда не будет.

– Почему? – не поняла я.

– Не мое.

– Но ведь халаты бывают разные. Я не предлагаю тебе надеть старый, бабушкин. Знаешь, какие хорошенькие халатики продаются сейчас в магазинах.

– Девушка в халате – уже баба.

– А ты хочешь быть вечно молодой девочкой, – не спросила, а очень утвердительно произнесла я.

– Ага.

Я подошла к окну, посмотрела на еще спящий город. И мне очень захотелось теплоты. И быть счастливой. Но рядом не было никого, кроме незнакомой Барби. Которой тоже сейчас хотелось тепла и простого бабского счастья. Хотя, про себя она наверное, называла его девчачьим.

– Думаешь, у нас получится?

– Если мы очень захотим – уверена, что получится. Кстати, как тебя зовут? А то я тебя про себя называю Барби.

– А я тебя называю Умка, – засмеялась моя новая знакомая.

– Меня зовут Ирина, – представилась я.

– А я Татьяна. Можно Таша.

– Таш, слушай, я вот разговариваю с тобой и не могу понять – ты, когда говоришь всякими странными словами – притворяешься? Или ты действительно такая?

– Какая такая?

– Вот все эти «даш на даш», «кроссовки, которые жмут»… где ты всему этому научилась?

– У меня двоюродная сестра так разговаривает. А я только с ней и общаюсь. А вообще я могу быть мягкой и пушистой. И кокетничать могу, и глазки строить, и безнес-вуман тоже корчить из себя могу. Только те, кто меня хорошо знают, все равно видят во мне пацанку.

– Тебе от этого плохо?

– Мне просто надо, чтобы он меня любил. А он… не любит…

Я улыбнулась. Улыбнулась тому, что давно знала: все женщины на свете хотят одного – любить и быть любимыми. Да, многие еще хотят шубы, Феррари и звездочку с неба, но если забрать у них главное – им шубка сразу станет холодной, Феррари слишком быстрой, а звездочка с неба – слишком яркой.

– Хочешь, я тебе помогу? Я могу сделать из тебя настоящую леди.

У Таши загорелись глаза:

– Сделай! А я тебя научу как быть пацанкой. Твой же муж тащится от них?

– Отлично. Даш на даш!

Таша засмеялась:

– Ты хорошая ученица.

– Надеюсь. Так какие у нас планы? – возбужденно спросила я.

– Для тебе план такой: никаких планов!

– Но мы же должны знать, что будем делать, – я действительно чего-то не понимала.

– Вот для меня мы составим этот твой дурацкий план. Вернее, я составлю. Никогда, правда, не парилась… так что очень даже интересно. А вот тебе планов никаких не надо. Тебе надо научиться жить … – Таня кивнула на мой рабочий портфель, который я прижимала к груди, – без красненькой тетрадки. Стопудово она в твоем огромном чемодане?

– Ты о ежедневнике? Так там, в основном, одна работа, – попыталась я оправдаться.

– И на фига она тебе в воскресенье утром? Ты на работу собралась?

– Нет…

– Вот и кинь его здесь. А мы пойдем, закинемся. – Она запнулась, посмотрела на меня виновато, – Мы пойдем завтракать. В пиццерию.

– Но…

– … ты вернуть своего мужа хочешь?

Я кивнула.

– Вот и будешь пиццу хавать.

– Вот и будешь пиццу хавать, – повторила я вслух за Таней.

– Заело?

– Нет, учу слова.

– Правильно. Пошли?

– Ты в этих трусиках и в этой маечке собираешься идти в пиццерию?

– Неее, – засмеялась Таша, – ща накину на себя что-то.

– Что-то? – удивилась я, – настоящая леди должна просыпаться и первым делом бежать в душ. Потом расчесаться, сделать легкий макияж, привести в порядок свою комнату и только потом бежать туда, куда надо. И бежать, между прочим, надо не в чем-то, а в очень элегантном. И на каблуках.

– Как скучно… – скривилась Таша. – И ты, правда, делаешь это каждый день?

– Конечно! – воскликнула я.

– Я к такому никогда не привыкну! – призналась Таша и сникла.

– Привыкнешь. Если ровно месяц ты будешь это делать каждый день, то потом все пойдет на автомате. Ручаюсь!

– Ладно, тогда уду умываться и чистить зубы.

– Молодец! Ты идеальная ученица!

Глава третья

Через полчаса мы устроились в пиццерии у столика у окна, Таша заказала две пиццы, две чашки кофе и сразу призналась:

– Знаешь, ощущение очень приятные. Я давно не укладывала волосы. Так приятно сидеть и ощущать себя такой… ухоженной, элегантной… Мне многому нужно у тебя научиться!

Я кивнула:

– И мне тоже – у тебя.

– О, это очень легко! Главное – когда просыпаешься никуда не бежать. Несколько раз подтянуться, улыбнуться, подумать о том, что мир прекрасен и что вся эта огромная машина движется по своей оси только для тебя.

Я усмехнулась:

– Ничего себе позиция. То есть вся Вселенная создана только для тебя?

– Именно!

– А когда тебя не станет? Она исчезнет?

– Скорей всего да. Ну, или может сначала и будет двигаться по инерции, но не долго. Ей, без моего смеха, без моей улыбки станет скучно, она разрыдается и остановится.

– Как бы мне хотелось, чтобы так и было. Только не из-за тебя, а из-за меня.

– Так что же тебе мешает так думать? – прищурилась Таша.

– То, что я взрослая девочка и понимаю, что жизнь без меня не остановится. И даже самые близкие люди со временем тоже меня станут забывать.

– Вот и проблема: я маленькая девочка – а ты взрослая тетка. Я верю в чудеса – ты нет.

Спорить с Ташей было невозможно. Потому что она выглядела здравомыслящим человеком. И даже когда говорила весь этот бред – было такое ощущение, что это не бред вовсе. Может быть это было так потому, что она во все это искренне верила? А вместе с ней и мне хотелось верить?

– То есть вот живет на свете Вася, – я все-таки решила вступить с ней в полемику, – живет он себе, живет и раааз – сегодня умирает. И что? Завтра Земля остановится?

– Из-за Васи? Нет, конечно! Земля остановится только из-за меня! – и Таша рассмеялась.

– Понятно, тебе и самой смешно. А я не понятно зачем пытаюсь тебе объяснить, что так не бывает.

– А я хочу в это верить и буду! Себя надо любить. А ты не любишь, я заметила.

Я сначала сразу хотела возразить Таше и сказать, что я себя люблю. Не зря ведь мы с моим психологом работали над этим вопросом почти три года!

Валерия Иосифовна мне все разложила по полочкам. Объяснила разницу между альтруизмом и эгоизмом и заставила саму себя не только уважать, но и любить. Поначалу, я с ней долго спорила, что себя любить нельзя – это чистой воды эгоизм! Но она объяснила мне, что выстраивать свои отношения с окружающими нужно исходя из того, что нужно вам, исходя из любви к себе. Но не в ущерб окружающим. А этому стоит научиться! И один из первых принципов разумного эгоизма – любить себя надо, но не за счет других. Скажу честно – я долго пыталась, и Валерия Иосифовна меня даже иногда хвалила, но все равно Кирилла любила больше, чем себя. Да и сейчас люблю больше…

– Таш, а сколько тебе лет? – стараясь больше не думать о Кирилле и не вспоминать о нем, спросила я.

– А сколько дашь?

– Семнадцать-восемнадцать. Но, зная, что ты в браке пять лет – получается, что тебе около двадцати пяти.

– Так и есть.

– А где ты этих блатных слов нахваталась?

– Я же говорю, у меня двоюродная сестра – панк. Только так и базарит. А я только с ней и общаюсь. До того, как я уехала в ЮАР мы были с ней неразлучны. Она моя лучшая подруга.

– Но сейчас ты должна стараться этих слов не произносить.

– Конечно, это без проблем, – недовольно пробурчала Таша.

– А то я как представила себе, что мне нужно было бы обучать тебя русскому с самого первого класса…

– Не пришлось бы. Я школу закончила с отличаем, а потом еще и институт в ЮАР – муж настоял.

– Расскажи о себе, – попросила я.

– Да чё рассказывать?

– Таша, не чё, а что, хорошо?

– Да без проблем! Что рассказывать? – исправилась Таша, – Мой отец лег в кроватку когда мне было шесть лет. Мама списалась и померла когда мне было двенадцать. Бабка – была мировой бабой, но тоже померла. Так что все умерли – я сирота.

– И папа тоже? – не поняла я.

– Ну да. Лег в кроватку – значит повесился.

– Как? – от неожиданности спросила я. Понятно, что я прекрасно знала, как люди вешаются.

– На Кичи. – Объяснила Таша.

Нам принесли кофе, Таша отпила из чашки, зажмурилась и улыбнулась.

– Ташенька, ты прости меня за эти глупые вопросы, но я очень многих слов не понимаю. Он в тюрьме сидел?

– Да.

– И тебя бабушка воспитывала?

– Да.

– И квартира тебе от бабушки досталась? – поинтересовалась я.

– Ага.

– Таш, не ага, а да.

– Да без проблем. Просто забываюсь, – виновато ответила Таша.

– Ты с мужем уже развелась?

– Пока нет. А вы из-за чего поссорились? – спросила Таша.

Я отпила кофе, покрутила в руках чашку и пожала плечами:

– По-моему, потому что я слишком идеальна. А вы?

– По-моему, – Таша тоже пожала плечами, будто сомневалась, – потому что я ничего не умею.

– А почему не научишься? – спросила я.

– А на фига? В ЮАР жизнь построена так, что ты там белый человек. У меня была прислуга, которая стоит там копейки, и она все за меня делала. Даже еду готовила. Правда не я ее этому обучила, а мой муж. А я целыми днями только училась. А вечером мы ужинали, смотрели новости, читали книги у камина и ложились спать. Скукота смертная. Даже учиться не хотелось. А вообще, я считаю, что человека или любят таким, какой он есть – или не любят.

Я еще раз с удивлением посмотрела на Ташу. Такая молодая, но мудрости ей не занимать. И говорила она почти те же слова, что и мой психолог, что семья – это, как минимум, два человека. И что каждый из нас живет свою жизнь, именно – свою, единственную и неповторимую. Это большое заблуждение, считать, что постоянно принося себя в жертву, я смогу заслужить любовь и уважение мужа. Обычно все происходит с точностью до наоборот. (Как в воду смотрела!) И вполне может быть, что в один прекрасный день меня предпочтут женщине, которая любит себя гораздо больше. (Вот это я очень хотела выяснить – поменяли ли меня на другую женщину, или от меня просто сбежали?) Жертвуя собой, женщина целиком погружается в семейный быт, теряет собственные увлечения, подруг и, как следствие – интерес к жизни. (Подруг у меня не было, родители и брат со мной не общаются – да, все ее слова сбылись!) У нее теперь одна цель: стать такой, какой ее хочет видеть муж. Валерия Иосифовна называла таких женщин социальными хамелеонами: они готовы изменить свои взгляды, приоритеты, убеждения, внешность, лишь бы стать для милого идеалом женщины.

– О каком, собственно, идеале может идти речь? – вскидывала она свои густые брови к небу и пристально смотрела на меня, – Если вас не принимают такой, какая вы есть, если для того, чтобы вас любили, необходимо измениться на 180 градусов, то стоит ли игра свеч? Женщину, которая не любит себя, никогда не будет по-настоящему любить ни один мужчина!

И еще она почти на каждом сеансе повторяла (надеясь, что до меня это когда то дойдет), что единственный идеал – это мы сами. – И пусть все, кто нас любит, воспринимают нас такими, какие мы есть. По большому счету самое страшное – потерять себя, все остальные потери не так ужасны, как ни кощунственно это звучит. И не страшно, если ваши убеждения отличны от взглядов любимого человека. Только из-за этого вас никогда не разлюбят. Наоборот, если мужчина чувствует, что вы внутренне свободны и самостоятельны (а эти качества дает нам разумный эгоизм), то он будет вас больше ценить. Такая женщина притягивает мужчин, как магнит, как и всякая незаурядная личность, уважающая себя и свои интересы. Уважать и любить себя это вовсе не значит притеснять чьи-то интересы. Просто надо любить себя и тебя полюбят. Все так просто и так сложно…

Нам принесли пиццу.

– Бери руками, вот так, – Таша взяла кусок пиццы и поднесла ко рту, – и ешь. Ммммм, как вкусно. Чего смотришь, ешь!

Я брезгливо поднесла кусок пиццы ко рту, откусила и стала жевать.

– Ну? – пытала меня Таша.

– Неплохо, – отозвалась я.

– Зачем ты так долго жуешь?

– Так надо. Пищу надо тщательно пережевывать. Здоровый человек должен пережевать кусок 50 раз, а самосовершенствующийся – 150 раз.

– Кто тебе сказал такую чушь?

– Шаталова.

– Передай ей мой огромный привет.

– К сожалению, я с ней лично не знакома.

– Откуда тогда у тебя информация?

– Из книг.

– Правило первое: никаких книг.

– Кириллу тоже не нравилось, – призналась я.

– Что? Книги? Или то, что ты жуешь 150 раз?

– И то и другое.

– Наш человек! Неужели ты, правда, думаешь, что людям нравятся такие умки как ты? И неужели ты думаешь, что кому– то нравится, когда перед тобой сидит верблюд и полчаса жует один миллиметр пиццы?

Я согласилась с Ташей и проглотила то, что было у меня во рту.

– А теперь ты расскажи о себе. Или нет. Давай я расскажу о тебе, – предложила Таша.

Я откусила еще один кусок от пиццы и кивнула.

– Ты родилась в правильной семье. Все родственники – или ученые или… нет, никаких «или». Все ученые. Ты закончила школу с золотой медалью, пару институтов, на квартиру или сама заработала, или родственники помогли. Тебя с детства учили готовить, печь торты, вышивать крестиком. Потом ты встретила своего единственного и неповторимого и… ничего не поменялось – по понедельникам ты вышивала, по вторникам – ты готовила суфле, по средам – салат из печени трески, а по воскресеньям вы гуляли в парке и любовались Москва рекой. Однажды твой единственный и неповторимый пришел взволнованный, собрал чемодан и сказал, что уходит. Ты не стала его останавливать, потому что решила, что не пройдет и суток как он прибежит назад, к своей курочке, которая несет для него золотые яйца… Но оказалось, что он не пришел ни через два дня, ни через неделю… А знаешь почему?

– Нет, – призналась я.

– Потому что у него уже давно есть другая – полная тебе противоположность: худая, с короткой стрижкой, сумасшедшая, без портфеля, и с рюкзачком на спине.

– Нет у него другой. Ну, – я замялась, – по крайней мере, мне очень хочется в это верить. А вообще – то, что ты сказала – не все правда. В моей семье никто никогда палец об палец не ударил. У нас была и есть домработница – она все и делала: и вышивала крестиком, и пироги пекла, и салаты готовила. Мы только учились. И когда я встретила Кирилла – я ничего не умела, кроме как целыми днями корпеть над учебниками. Это благодаря ему я всему научилась. Это он сделал меня такой, какая я сейчас. А потом бросил…

– Ладно, не переживай. Вернем мы твоего Кирилла.

– Очень надеюсь, а как твоего мужа зовут?

– Эдик. Эдвард – его настоящее имя. Но тут все называют его Эдиком.

– Он здесь работает? Почему не в Африке?

– Ему нравится Москва. Я же тебе говорю – в ЮАР очень скучно жить. Даже ему, хотя у него там куча родственников. ЮАР – это болото. Очень уютное, тихое болото с кувшинками. Мы прожили там пять лет, и я чуть от тоски на луну не выла… Это я настояла, чтобы мы сюда переехали. У него шикарная квартира на Чистых прудах. Я с ним жила… но месяц назад он меня выгнал…

– Вот бессовестный! Как можно выгнать женщину на улицу? Почему он сам не ушел?

– Это его квартира. Когда мы познакомились, он уже имел эту квартиру…

– Да какая разница! Я говорю не о том, что положено по закону, а о нравственности.

– Аааа, так он знал, что у меня есть бабушкина квартира…

– И что? Он хоть звонил тебе?

– Нет. Он сказал, что хочет забыть меня как страшный сон, и мечтает больше никогда меня не видеть.

– Значит так! – я отпила от чашки кофе, и заметила, что с каждым глотком мне он все больше нравится, – я сделаю из тебя такую девочку-колокольчик, что он на коленях будет умолять тебя вернуться.

– А я, в свою очередь, такого перцу задам твоему мужу – что он приползет к тебе на коленках!

Я, довольная, протянула руку Таше и произнесла:

– Заметано!

Таша засмеялась:

– Концепция одобрена!

Мы доели пиццу, нам принесли счет и Таша полезла в карман за кошельком.

– Погоди, а работа у тебя есть? – спросила я.

Она виновато пожала плечами и замотала головой.

– Тогда я заплачу. А ты расскажи мне, что ты умеешь делать.

– У меня крутая специальность, – весело отозвалась Таша. – Только я никогда по специальности не работала. Я всего полгода как получила «мастера». В ЮАР меня без проблем взяли бы, и еще и зарплату приличную платили бы. А тут…

– Ты уже пробовала искать работу?

– Да, уже неделю этим занимаюсь. Ты не подумай, у меня есть небольшие сбережения – Эдик выдал, чтобы я с голоду не померла.

– И кто ты по специальности?

– Я – специалист, в задачи которого входит всесторонний анализ экономических и финансовых показателей компании, а так же ее денежных потоков и активов. Круто, да?

Я засмеялась:

– Такое впечатление, что ты это заучила.

– Так и есть. Я же училась на английском языке, и даже не представляла себе, как моя специальность звучит на русском. Пришлось искать в интернете, чтобы на собеседовании рассказывать о себе.

– Мы с тобой, значит, коллеги. Я тоже финансами занимаюсь. И это очень здорово, что у тебя такое сильное образование. Надо сказать спасибо твоему Эдику за это. Да и ты молодец, учиться на английском в другой стране…

– У меня английский на высшем уровне. Бабуля с шести лет водила по разным репетиторам – воспитывала, лепила из меня леди.

– Вот молодец! Как в воду глядела, что тебе английский понадобится.

– Ох, знала бы ты ее! Такая сильная женщина! Знаешь, кем она работала? – Таша огляделась по сторонам, потянулась ко мне и на ушко прошептала, – сутенершей.

Я ахнула и закрыла рот рукой, видимо боясь, чтобы изо рта не вылетело что-то большее, чем междометие.

– И ты тоже работала у нее? – с ужасом спросила я.

– Нет, ты что! Бабка меня любила и всегда говорила, что никогда не позволит опуститься до этих девок, которые продают себя. Она мне спуску не давала – музыка, чтение классики, английский, французский, живопись. Когда я полностью созрела и закончила десятый класс, она уже отошла от дел и стала сильно сдавать. Именно тогда, через каких-то знакомых она нашла для меня Эдика, который хотел взять в жены только русскую. Нас познакомили. И как-то все так быстро у нас закрутилось… Она хотела для меня хорошей, заграничной жизни. Но так и не поняла, что все равно продала меня… пусть не на ночь, а на пять лет…

– Зачем ты так? Ты ведь по любви вышла?

– Нет, ты что! – засмеялась Таша, – мне от бабулиного присмотра вырваться надо было! Она вообще меня никуда не пускала. Ни с сестрой, ни с друзьями видеться не разрешала. Сама на машине возила по всем репетиторам и лепила, лепила и еще раз лепила из меня умницу и красавицу.

– То есть она тебя заставила выйти замуж?

– Она предложила. А я сразу согласилась. – Призналась Таша, – просто мне как воздух было необходимо вырваться, сбежать от нее. Я думаю, что если бы Эдвард был чернокожим, низеньким уродцем – я бы все равно согласилась. Просто уже до такой точки кипения дошла, что готова была за черта лысого замуж выйти – главное, чтобы подальше от бабулиного пресса.

– А как же она без тебя справилась? Ты ведь, наверняка была смыслом ее жизни?

– Да, это я только потом поняла, когда повзрослела. Но ее уже не стало. Она быстро ушла – сгорела за два месяца.

– А Эдвард тебя любил? Я имею в виду, когда вы познакомились, ты видела его любовь в глазах?

– Влюбился в меня как мальчишка. На руках носил, все мои прихоти выполнял.

– А ты в него влюбилась?

– Он мне нравился, мне нравилось, что он от меня без ума, но полюбила его чуть позже. Когда узнала какой он человек, как его уважают, как он ведет бизнес… Он открыл для меня новую, красивую жизнь. Но самое главное – дал мне выбор. С бабулей этого не было – там все за меня решала она. А когда тебя не держат на поводке, то и сбегать не хочется, правда? Так я и втянулась. День за днем, год за годом – и не заметила, как он стал мне самым родным человеком на свете.

Таша загрустила, замолчала и уставилась в окно. Я тоже стала рассматривать пейзаж, и каждый из нас думал о своем…

Что значит родной? Это или родной по крови, или это человек, живущий с тобой на одной волне, который тебя понимает и с которым легко ужиться. Но ни одно из этих определений не подходило к Кириллу: кровь у нас была разная, он совершенно не понимал и даже не воспринимал серьезно мои увлечения, я его не понимала совершенно – просто знала, что он любит и как надо сделать, чтобы он был доволен, но понять – никогда не выходило. А ужиться с ним можно было только одним способом – делать все, что он хочет и чтобы он был счастлив.

Получается, то Кирилл мне был совсем не родным. А просто любимым. А родной – это когда и он и я чувствовали бы себя одинаково счастливыми просто потому, что мы есть у друг друга.

К каким интересным выводам я пришла! Надо будет обязательно это обсудить с Валерией Иосифовной. Может, все таки, я в чем то ошибаюсь? По крайней мере, мне бы этого хотелось.

Мы вышли из пиццерии и остановились.

– Куда пойдем? – спросила Таша.

– К тебе домой. Я хочу посмотреть какой у тебя гардероб. А потом надо докупить тебе, что будет необходимо для работы. И вообще, для жизни.

– Для какой работы?

– С завтрашнего дня ты моя помощница по финансам. Да, вот такая удача, – засмеялась я, – Я давно ищу себе человека с новым мышлением и кучей идей. Уверена, что ты как раз подойдешь на эту роль, да и мне, уверена, будет чему у тебя поучиться.

– Спасибо, Ир, – Таша улыбнулась и опустила голову.

Какая же она все-таки застенчивая, – подумала я. Совсем еще ребенок! Хотя по вчерашней драке совсем не скажешь, что она способна на резкие слова и хулиганские поступки. Хотя, и по мне не скажешь, что я способна на драку. Видимо, накипело, и мы вчера просто «спустили пар».

Мы направились к Таше домой, я выбрала несколько блузок, которые, по моему мнению, она могла оставить в своем гардеробе: плащ, черное замшевое пальто, и пару новых сапог на высоченном каблуке.

– Какие симпатичные сапожки! И они новые! Почему ты их ни разу не обула? – спросила я.

– Я не ношу обувь на каблуке.

– Ты неправильно построила предложение, – улыбнулась я.

Таша с удивлением посмотрела на меня:

– Вроде не сказала никакой глупости…

– Я не носила обувь на каблуке, – произнесла я, – чувствуешь разницу?

– Хочешь сказать, что сейчас придется?

– Обязательно!

– Ладно, если надо – значит научимся.

– Вот и все. Вот это, – я указала на вещи, которые лежали на диване, – надо отложить в сторону и надевать только для того, чтобы приструнить моего мужа, – а вот эти, – я указала на несколько блузок, которые весели на вешалках в шкафу – ты можешь надевать на работу.

– Спасибо, – прищурилась Таша и хитро улыбнулась, – значит, на работу теперь можно ходить без юбки.

– Юбку и все остальное, что я посчитаю нужным, я тебе сейчас куплю в магазине.

– Спасибо, – повторила Таша, уже смутившись. – Но я не нищенка, у меня есть деньги!

– Не за что пока благодарить. А деньги пусть будут на черный день. Пойдем, походим по магазинам, и ты скажешь, что купить мне, чтобы выглядеть модной.

– Договорились!

Оставшиеся полдня мы провели в магазинах, купили мне какие-то модные брюки-дудочки, в которые я еле влезла, три коротких юбки, которые настолько короткие, что я даже не представляю, куда в них можно пойти, ярко красную курточку, две пары джинс и шарфик. Из всех вещей мне понравился только шарфик, и я готова была его сразу натянуть на шею, но Таша сказала, что его стоит носить только с курточкой и джинсами. Таше я купила несколько белых блузок, три деловых костюмчика, две длинные юбки, две пары строгих брюк, кардиган и три пары туфель на шпильках.

Пообедать мы решили в ресторане «Рыбка».

– Там такие божественные морепродукты! Тебе понравится, – закатила глазки Таша.

Рыба действительно была приготовлена отлично. Я искала к чему придраться, но в итоге сдалась и призналась самой себе, что в ресторанах неплохо готовят.

– Ну что, – Таша вытерла губы салфеткой, – давай думать, как мне познакомиться с твоим ненаглядным.

– Тут даже и думать нечего. Он обедает почти всегда в одном и том же кафе, возле своего офиса. Познакомиться тебе не составит труда. Нам надо подумать, чем его зацепить, чтобы он захотел с тобой длительных отношений. А уж там ты покажешь ему на что способна.

– Я так думаю: если я в его вкусе, то он сам должен клюнуть.

– Так и будет. Он когда видит таких как ты, теряет рассудок. Даже при мне пялился на таких девчонок.

– И ты ему позволяла?

– А что я могла сделать?

– Устроить скандал, накричать, наорать, разбить его любимую чашку, кинуть на пол его ноутбук, врезать ему хорошенько по морде…

Я ее перебила:

– И ты это все делала? Со своим Эдиком?

– А как же! Мужчина должен уважать женщину. Кстати, Эдику было достаточно одного скандала. После, он никогда даже и не смотрел на женщину в моем присутствии.

– Да уж, – философски протянула я по Воробьяниновски, – не знаю что сказать. Я, если бы даже и хотела устроить скандал, не сумела бы.

– Кто это тебе сказал? Настоящая женщина из ничего может сделать три вещи: шляпку, салат и скандал.

– Ух ты! – я искренне порадовалась, что у меня очень интересная собеседница, и знает высказывания известных личностей, но остановила ее прямым укором, – но мы с тобой не настоящие.

– Почему это?

– Потому что ты не сможешь сделать салат, а я скандал.

– Но мы станем настоящими. Ты научишь меня готовить – а я тебя постоять за себя.

– Да! – уверено сказала я.

– Мы создадим, – Таша прищурилась, – золотую серединку. Ты слишком положительная, я какая-то отрицательная. Нас надо вместе сложить в один казан, перемешать и выйдет идеальная женщина!

– Это же сколько нужно мешать! Да и состав наших качеств настолько разный, что могу себе только представить, как тяжело будет повару или поварам. Нам, то есть, – философски заметила я. Но у нас время есть. Ты только представь себе какими мы станем!

– Мне уже не терпится.

– Не гони лошадей. Надо хорошенько поработать, чтобы получить хороший результат.

– Не надо откладывать. Итак, когда приступаем к плану «Кирилл»? Давай, прям завтра?

– Нет. Не будем спешить. Я тебя должна подготовить. Рассказать что он любит и потом, мне правда нужна помощь в офисе. Давай ты недельку-другую поработаешь, а потом уже начнем действовать.

– Ладно. – Согласилась Таша и по-мужски пожала мне руку.

Глава четвертая

Две недели пролетели незаметно. Все рабочее и свободное время мы с Ташей проводили вместе. После работы ужинали в ресторане, там строили планы, рассказывали каждая о своей семейной жизни, делились советами и расходились по домам только чтобы выспаться и назавтра встретиться опять.

– Таш, ты очень умная девочка. За эти две недели я больше узнала от тебя, чем ты от меня! А с компом и всеми этими программками ты вообще меня удивила!

– Самая моя любимая игрушка была – ноутбук. Но я его разбила об голову Эдика. Когда ушла.

– Какая ты вспыльчивая, – засмеялась я.

– Можно я тебе расскажу о чем мечтаю? – стесняясь, спросила Таша.

– Конечно, мне очень интересно.

– В следующем году я хочу поступить на литературный. Хочу стать писателем.

Такого поворота я не ожидала и поэтому замерла.

– Но, наверное, это нереально, да? – Таша заметила мое замешательство.

– Нет ничего невозможного. Просто, мне казалось, что к литературному факультету надо иметь не только желание, но и способности. И потом, у тебя такая замечательная специальность, – и я кивнула на кипу бумажек на ее столе.

Таша пожала плечами.

– Ты пишешь? Ты написала хоть что-нибудь?

– Да, – призналась подруга, – только Эдик, прочитав один мой рассказ, попросил меня больше никогда не давать ему читать эту… ерунду.

– Твой Эдик для нас не авторитет. Если ты пишешь – значит тебе это нравится. А человек должен заниматься тем, что ему нравится. Так он будет счастлив. По крайней мере, так пишут в книжках… И еще – у человека должна быть мечта и он должен к ней идти.

– Только у меня времени для этого нет. – Таша опустила голову.

– Время есть всегда. Просто его надо правильно распределить.

– Чтобы поступить – мне надо вспомнить всю школьную программу.

– Нет, это будет твое второе высшее образование. И оно делается быстрей и легче, чем первое.

– А тебе нравится твоя работа? Ты не хочешь поменять специальность? – спросила меня подруга.

– Мне очень нравится. – Призналась я. – И менять ее я не хочу.

– Это клёво! – вздохнула Таша.

– Только вот счастья от одной работы получать мало. Надо чтобы был баланс. Но ничего, мы идем к этому балансу, и ты будешь заниматься тем, что тебе нравится. Главное – очень сильно хотеть и идти к своей цели.

– Я буду стараться. – Пообещала Таша.

Глава пятая

День Х, когда Таше предстояло познакомиться с моим мужем, был назначен на пятницу.

– В последний рабочий день недели он точно захочет расслабиться и пойдет обедать в ресторане «Недальний восток». Ты знаешь, что делать и ты не подведешь меня, правда? – спросила я у Таши.

– Никогда и ни за что я тебя не подведу.

– И помни главное – ему наскучила нормальная лексика. Тебе надо с ним разговаривать так, как ты тогда говорила со мной, когда мы подрались.

– А если ему понравится?

– Так и должно быть. Представь, что человек семь лет подряд из фруктов ел одни яблоки. Вечерами он листал журналы, находил в них другие экзотические фрукты, но попробовать у него никак не получалось. Что же ты думаешь, неужели он не попробует манго если вдруг такая удача подвернется. Конечно, попробует!

– Ох, что-то мне не очень нравится быть в роли манго, – недовольно пробурчала Таша.

– Перестань! Это аллегория.

– Это аллегория ругательная, и прошу ее ко мне не применять! – подражая Ивану Васильевичу Бунше, прочеканила Таша.

Мы рассмеялись.

– Нет, мне, конечно, нравится аллегория, но не со мной в главной роли. Ладно, я все поняла. Обещаю не подвести тебя. Все, я пошла?

– Давай, я еду домой и буду ждать тебя там. Сразу ко мне, хорошо?

– Договорились!

Таша пришла около девяти часов. Я к этому времени вся извелась. Положительным моментом было то, что она его зацепила. Иначе, где бы она пропадала два часа? Отрицательных моментов было множество. Я боялась, что Кирилл ее раскусит. Потому что я очень хорошо подготовила Ташу: она знала все слабости Кирилла, какую музыку, какую еду, какую одежду он предпочитает, я рассказала какие позы он предпочитает в постели. Хотя, когда представляла себе, что может сейчас она в его объятиях, меня бросало в жар. Еще я очень боялась, что Таша влюбится в него. Ташка, при всей своей «крутости» и умением постоять за себя была очень хрупкой и совершенно не опытной. Но больше всего я боялась, что Кирилл влюбится в нее. Ведь именно такие женщины, как Таша, ему всегда нравились.

– Как ты могла прожить с этим отморозком целых семь лет? – с порога спросила меня Таша.

– Слава Богу, ты не влюбилась в него! – Я кинулась ее обнимать.

– В этого «Мистера Самый Умный Дурак на свете»? Да ни за что!

– А он в тебя?

– Он заинтересовался мной, скажу тебе честно. Но не так, как ты думаешь.

– А как я думаю? – на самом деле я действительно не знала, как я думаю, и как Таша думает, что я думаю.

– Он приглашал меня к себе. Лучше сказать – не приглашал, а умолял.

– Наверное ты ему действительно понравилась.

– Разве нам не это надо? Я должна ему понравиться, для того чтобы потом разонравиться на всю жизнь.

– Как вы расстались?

– Я дала ему номер своего мобильного. – Скривилась Таша, – выпросил.

Спала я ужасно. Всю ночь мне снилось, что Таша на моих глазах целуется с Кириллом. Я просыпалась, пила воду, опять засыпала и в таких муках провела всю ночь. Утром обо всем рассказала Таше.

– Мне не нужен твой Кирилл. Я хочу вернуть своего мужа.

– Тогда, я думаю, тебе пора начинать учиться готовить.

Таша вздохнула:

– Ненавижу!

– Потому что у тебя не получалось. А когда получится один салатик, другой, когда ты приготовишь пельмени своими ручками, сваришь их и тебе самой понравится – тогда ты перестанешь бояться и будешь готовить с удовольствием.

На самом деле я ей врала. Я не любила готовить. Хотя, всем говорила, что обожаю. Надо же было как-то оправдывать саму себя, что я все свое свободное время проводила на кухне, чтобы удовлетворить все гастрономические удовольствия своего супруга, удивить его, а самое главное показать ему насколько я хорошая, ну, к чему скромничать – идеальная жена.

Конечно, и мне все далось не сразу. Были и слезы и даже истерики. Только все это не выливалось в семью, а гасилось, как сода с уксусом – на моей кухне в гордом одиночестве.

Могу признаться, что на кулинарные книги я потратила несколько своих огромных зарплат. И, как мне тогда казалось, я все делала правильно. У настоящей хозяйки должны быть кулинарные книги. Считаю ли я так сейчас?

Скажу честно – я уже в этом сомневаюсь…

– Пельмени? Самой лепить? Зачем? – Таша на меня смотрела широко открытыми от удивления глазами.

– Потому что домашние пельмени не сравнить с магазинными. Вот именно этим мы и займемся сегодня. Идем в магазин!

И мы вместе пошли в магазин, купили все необходимые продукты и направились в Таше. Она, под моим руководством, приготовила тесто на пельмени, а также смешала фарш со специями и различными травками. Но когда начала раскатывать тесто, зазвонил ее мобильный телефон. Мы обе вздрогнули, она, грязными руками схватилась за трубку и прошептала «Але». Это был Кирилл.

– Здравствуй, моя солнечная девочка, – пролепетал он в трубку.

Я подставила ухо к телефону и услышала его голос.

– Здравствуй, Кирилл, – спокойно ответила Таша.

– Какие у тебя планы на сегодня? Может встретимся?

– К сожалению сегодня не получится. Я на даче у друзей.

– А завтра?

– Может быть, – Таша кокетничала, и мне пришлось ее отдернуть, чтобы она не строила гримасы, а держала себя в руках.

– Тогда завтра в четыре, на том же месте.

– Постараюсь, – уже серьезно произнесла Таша, нажала на красную кнопочку и с опаской посмотрела на меня.

– Раскатывай тесто, – кивнула я на стол.

– Ир, ну чего ты злишься? Ты же сама все это придумала!

– Я не злюсь, Таш, я… просто боюсь.

– Чего?

– Что ты в него влюбишься, что он тебя полюбит…

– Я? В него? Он же отморозок!

Зазвонил мой мобильный. На экране высветилось имя «Кирилл».

– Это он, – шепотом сообщила я Таше.

– Поднимай.

Я нажала на кнопочку:

– Здравствуй, – услышала я такой родной голос.

– Здравствуй Кирилл.

– Что делаешь?

Ташка тоже тянулась к телефону, чтобы слышать наш разговор.

– На роликах катаюсь, – зашептала она мне во второе ухо.

– На роликах катаюсь, – повторила я за подругой, а сама выпучила глаза от удивления.

– Шутишь? Ты, и на роликах?

– Погода отличная, видимо Бабье лето настало, – ответила я, а сама продолжала удивленно смотреть на Ташу.

– Так может прокатимся вместе? У меня есть к тебе разговор.

Таша закивала головой, чтобы я соглашалась.

– Давай. – Еле слышно прошептала я.

– Тогда у твоего дома через час.

Я положила трубку и уставилась на Ташу.

– Я не умею кататься на роликах. Да и самих роликов у меня нет!

– У меня есть. – Ответила Таша. Давай ключи от своей квартиры – я сгоняю и принесу тебе вещи.

Через пять минут она уже командовала: Так, вот эти брючки-дудочки надень, вот эту футболку, а вот эту спортивную кофточку завяжи на бедрах. Быстрей, одевайся! У меня есть всего двадцать минут, чтобы научить тебя кататься.

Я напялила на себя все, что мне дала Таша, расправилась со всеми липучками для роликов, обула их и встала на ноги. Таша крутилась возле меня и осматривала, как статую.

– Вот этот шарфик повяжем, а волосы быстренько заплетай в косички.

– Ты с ума сошла? Какие косички? Мне скоро тридцатник стукнет!

– Быстро, я сказала. Времени нет.

Она разделила волосы пробором надвое и стала заплетать одну косичку. Мне пришлось заплести вторую.

– А теперь на улицу, быстро!

Я еле-еле проковыляла к лифту, мы спустились вниз и Таша вместо того, что начать меня обучать кататься на роликах, кинулась к клумбе с цветами и сорвала темно красную астру.

– Вот чего не хватало для полного образа, – и воткнула мне в голову.

– Ты меня будешь учить кататься? – не сдержавшись, крикнула я.

– Это очень просто. Отталкивайся одной ногой, да, вот так, а другую вытягивай и весь вес переводи на другую ногу. Вот так, молодец. Ты, наверное, на коньках умеешь кататься?

– Да, – ответила я, – три года занималась фигурным катанием, пока моим родителям не сообщили страшную новость – явного таланта у меня к этому нет. И тогда они сосредоточились на иностранных языках.

– Ну и молодцы. Ты стоишь замечательно. И двигаешься тоже прилично. Прям настоящая фигуристка! – похвалила меня Таша.

У меня действительно получилось с первого раза.

– Только с горки не катайся, а то убьешься. Только по прямой. Да, молодец. Ну что? Еще пятнадцать минут у тебя есть. Я иду наверх, чтоб он не дай Бог меня не заметил, а ты катайся тут. И помни главное: улыбайся, притворяйся, что безумно счастлива, ни в коем случае не унижайся перед ним…

– Интересно, о чем он собирается со мной поговорить?

– Есть только два варианта: либо он хочет помириться, либо будет просить подписать все бумаги на развод.

– Что?

– Хорошо, что я тебя предупредила, а то вид у тебя жалкий. Если попросит развод – улыбнись и скажи, что в любое время, в любом месте.

– Не смогу, – захныкала я.

– Сможешь. Представь себе, что у тебя есть другой. Которого ты обожаешь. А этот, так… просто доставучка, которая мешает тебе стать счастливой.

– Да я когда его вижу теряю дыхание!

– Теряй все, что хочешь! Но только не чувство собственного достоинства. Поняла?

– Да, – вздохнула я, – то есть нет.

– Вот и хорошо! Все, я убежала, катись, не стой на месте!

– Когда я вернусь, чтоб пельмени были готовы, поняла? – крикнула я вслед подруге.

– Да, моя госпожа, – хитро улыбнулась Таша и нырнула в подъезд. А я проехала к набережной и стала там кататься взад-вперед. Через минут пять увидела Кирилла.

– Шикарно выглядишь! – он подошел ко мне ближе и взяв за руку прокрутил вокруг себя, внимательно рассматривая.

– Спасибо, – еле прошептала я и почувствовала, что покрываюсь краской стыда.

– Хотел с тобой поговорить. Только вот не знаю где. Рестораны и кафешки ты презираешь…

– Я? Презираю? С чего ты взял? – спокойно возразила я, – тут за углом пиццерия есть, мне она очень нравится. Может, пойдем?

– Ты меня что, добить решила сегодня? Модные брючки, косички, ролики, теперь еще и пицца?

– Хватит ныть, поехали туда! – и я оттолкнулась и покатилась к пиццерии.

Официант меня узнал, улыбнулся и на мое счастье спросил:

– Все ту же пиццу с беконом и анчоусами?

– Да, и капучино, – машинально ответила я и взглянула на Кирилла.

Он действительно был шокирован.

– Мне пиццу с морепродуктами, если есть и эспрессо.

– Итак, о чем ты хотел поговорить? – я улыбнулась и поправила цветок в волосах.

– Да так, просто, – промямлил он.

– Искал предлог как меня увидеть?

– Нет, я хотел о разводе поговорить. – Ответил он негромко.

– О разводе? Не вижу никаких проблем. Подавай на развод, я приду, распишусь, где надо и мы навсегда перестанем быть мужем и женой. – Сказала я, улыбаясь, хотя мне было совсем не до улыбок. Хотелось разреветься от обиды. Единственное, что меня останавливало – что он говорил о разводе с настороженностью и нерешительностью.

– Договорились, – согласился он, но потом взглянул на меня как-то по-доброму и спросил: – Ну как ты, вообще?

– Все отлично. – Соврала я. – А ты как?

– Тоже хорошо.

Разговор не клеился. Я вспоминала о чем меня учила Таша: улыбаться, кокетничать, строить глазки. Учить то она меня учила, но ничему не научила. Стоило мне поднять глаза на Кирилла и вся ее наука куда то улетучивалась.

Принесли пиццу, я откусила кусок и от удовольствия закрыла глаза. Конечно, пицца не была так вкусна, как я ее обыграла, но Кирилл мне поверил.

– У тебя появился другой? – спросил он, когда я глотнула пиццу, едва ее прожевав.

К такому вопросу я была не готова и подавилась, закашлялась и протянула руки к капучино, чтобы запить застрявший в горле кусок.

Но после того, как все нормализовалось, я пила кофе и смотрела в окно, как будто никакого вопроса и не было. Потому что не знала, как мне ответить на него. Этого мы с Ташей не проходили.

– Понятно, значит, у тебя действительно что-то поменялось в жизни, – предположил Кирилл.

Я только загадочно пожала плечами и еле заметно улыбнулась.

Остальные десять минут мы доедали пиццу молча. Я думала о том, чтобы мне у него спросить, чтоб завязать разговор, но так ничего и не придумала. О чем думал Кирилл я не знаю, но заметила, что пиццу он ел не получая удовольствия, как это случалось раньше. Оставив на тарелке два куска, он встал и сказал:

– Я позвоню тебе, как только все документы будут готовы.

Я только кивнула и опять еле заметно улыбнулась. Только на этот раз улыбка вышла дежурной, что его еще больше разозлило и он, швырнув на стол деньги для официанта, ушел не оглядываясь.

Когда я все рассказала Ташке, она обрадовалась и сказала, что я большая умница, и самая лучшая ученица на свете.

– А я думала, ты меня ругать начнешь.

– За что? – удивилась Таша.

– За то, что я ему не сказала, что у меня есть другой. Или, что его нет.

– Самое главное в нашем женском деле, чтобы мужчина не знал правду и постоянно сомневался: а может у нее есть другой мужчина? Или, может, у нее было плохое настроение? А может у нее никого нет и она меня дразнит?

– И что нам это дает?

– По крайней мере, одно – он думает о тебе. И не забивает голову всякими пацанками, вроде меня. А завтра я нанесу сокрушительный удар!

– Как?

– Я устрою ему скандал, – улыбнулась Таша.

– Только осторожней – он не знает что это такое. Вдруг ему с перепугу понравится?

– Скандал в моем исполнении не может понравится. Поверь мне. Он выгонит меня из дому сразу же. И никакого секса не будет.

– Очень надеюсь. – Успокоилась я и предложила Таше пройти на кухню. – Очень хочется посмотреть, как поживают пельмени.

Таша сделала реверанс и пропустила меня первой на кухню.

На столе красовались сырые пельмешки – красавцы, один в один похожие друг на друга.

– Какая ты умничка! – похвалила я подругу. – А теперь давай я научу как их отварить.

– Так это просто. Как закипит вода – кинуть пельмени и варить 5 минут.

– Только воду надо посолить, положить туда пару листиков лаврового листа, несколько горошин черного перца и ложку сливочного масла.

Таша только закатила глаза и вздохнула.

– И это еще не все. Обязательно надо узнать об этом блюде кое-что интересное.

Таша закрыла лицо руками и пробурчала:

– Пельмени – это сибирская национальная еда. Так?

– Вообще то пельмени имеют китайские корни. В средние века они были известны только на территории Китая и соседних стран.

– Да? – Таша подняла левую бровь и сделала очень заинтересованное лицо.

– Да! В Монголии, например. Но так же есть версии возникновения пельменей независимо друг от друга в разных частях света.

Таша опять меня перебила:

– И со всего света пельмени стали стекаться в Монголию! Так и вижу – огромные повозки с пельменями стоят на границе с Монголией. Да? – она хихикнула.

– Нет. Ты не умничай, а слушай: вначале пельмени попали на Кавказ и в Среднюю Азию, затем в Сибирь, где рецепт прочно укрепился и принял современную форму. Особенно популярны стали пельмени в 10–13 веках среди кочевых народов, рацион которых состоял в основном из мясных блюд, а также среди сибирских народов за несомненное удобство пельменей – делались они один раз осенью и замораживались на всю зиму, а готовились по необходимости.

Последнюю информацию Таша слушала с закрытым ртом, но активно кивала головой.

– Ну и что тебе не нравится? – закончив пельменную лекцию спросила я подругу.

– То, что это скукота смертная.

– Почему? Разве тебе не интересно откуда произошло слово пельмень?

– Ах, это еще не конец лекции? – вопросом на вопрос ответила подруга.

– Происхождение слова «пельмень», скорее всего, имеет финно-угорские корни. Это искажённые два слова «пель» – ухо и «нянь» – хлеб.

– Теперь можно и умереть! – восхитилась Таша моими знаниями. – Но ты хоть понимаешь, что это скучно?

– Почему? Кирилл никогда не жаловался. И всегда с интересом слушал меня.

– Я, так полагаю, эти лекции были ежедневными?

– Нет, конечно. Только тогда, когда я готовила что-то новенькое.

– Все равно перебор. Бедный Кирилл. Я начинаю его понимать.

– А я не понимаю. Чем плохо хоть раз в неделю узнавать что-то новое и интересное? – возмущенно спросила я.

– А ты подумала, как он себя чувствует в эти моменты? – спокойно поинтересовалась Таша, – а я тебе отвечу – чувствует он себя как последнее чмо!

– Таша! – возмутилась я.

– Именно чмо! Другого определения я найти не могу, извини! Ты только представь – сидит за столом семейная пара, жует пельмени. И тут мадам Умка встает и начинает ходить вокруг стола с указкой и рассматривать, как биологичка, пельменя в разрезе! И это хорошо, если просто рассказывать. А если она решит вызвать нерадивого ученика и спросить его: – А ну-ка, дружочек, скажи, в каком веке появился пельмень? И как он выглядел до нашей эры?

– Не смешно!

– Хочешь сказать, что не задавала ему этих вопросов. – Таша поставила руки в боки.

– Только сначала, для того, чтобы задать тему разговора. И все это было как бы между прочим. И ему всегда было интересно! Он даже хвастался друзьям, что я специально подготавливаю для него каждый день какую-то новую и интересную информацию и преподношу ее ему. Поняла? Ему нравилось это! – выкрикнула я.

– Если бы ему нравилось, то и он бы стал такие викторины устраивать. Для тебя. Но что-то мне подсказывает, что они существовали только в одних воротах, где вратарем был бедный Кирилл.

– Пожалей его еще. – Я немного успокоилась. Наверное потому, что поняла, что Таша во многом права. И даже вспомнила несколько случаев, когда Кирилл садился за стол и спрашивал:

– Где там у нас родилась картошка пюре?

– Что там у нас с родиной кукурузы?

– В каком веке и где пересеклись котлетки с тефтельками?

Мы вместе смеялись, а потом я ему рассказывала и про тефтели, и про котлеты, и про кукурузу.

Таша смотрела на меня с сочувствием.

– Ладно, ладно, я все поняла! Впредь постараюсь не умничать. А ты не смотри на меня с сожаленьем, а вари пельмени!

Таша, довольная, что я послушалась ее совета кивнула, засыпала в кастрюлю соль, добавила лавровый лист, перец горошком и уже через пятнадцать минут мы поедали пельмени со сметаной.

– Ну как? Ну, скажи, правда вкусные!

– Не то слово! Вкусней никогда не ела, – хвалила я подругу и на самом деле не лукавила: пельмени были вкусней моих.

– Тогда открываю тебе страшный секрет! – Таша вытащила из морозилки упаковку пельменей и протянула мне: – Пааааабаааам! – пропела она, – Пельмени сибирские, сорт высший.

Я смотрела на упаковку и ничего не могла понять.

– Я открыла упаковку, обваляла их в муке, и преподнесла тебе, как будто я их сделала сама. Поняла?

– А где же тесто и фарш?

– В холодильнике.

Я молчала. Думала. Пельмени действительно были очень вкусными, хоть и сделаны не своими ручками.

– Сердишься? – спросила Таша.

– Нет, конечно. Теперь буду знать, что и в магазине можно купить очень вкусные полуфабрикаты. И не тратить на это свое драгоценное время.

– А что делать с тестом и фаршем?

– Мы завтра сделаем чебуреки! Я тебе научу. Хотя… – я задумалась, – может они и в магазинах продаются?

– Продаются, но мне не нравятся.

– Вот тогда сделаем и пожарим их завтра. Сами, своими ручками.

– Научи меня делать пирожки из дрожжевого теста! – попросила Таша.

– Обязательно научу! Но самая большая вкуснятина на свете – говорила я с набитым ртом, – это кулебяка! Вот если ты ее научишься готовить – Эдик будет у тебя на коленях жить.

– Угу, то-то я смотрю, твой Кирилл ползает по кухне и упирается в твои нижние конечности.

– Ой-ой-ой! – скривилась я и засунула еще один пельмень в рот, – он мне просто надоел, и я его выкинула на улицу.

Таша на меня так посмотрела и засмеялась, что и я не сдержалась и тоже рассмеялась. Потом мы еще долго хохотали и представляли своих мужчин ползающими по кухне в поиске кулебяки.

Глава шестая

Чебуреки и пирожки приготовить в воскресенье не удалось. Кирилл позвонил Таше рано утром, чтобы удостовериться, что она придет в четыре часа к нему на встречу. Таша ответила положительно и я с ней в деталях обсудила как ей себя вести.

– Да понятно все, я чё тебе лошара какай-то, мне по тыщу раз объяснять не надо. Врубаюсь, как рубильник, с первого раза!

– Понятливая ты моя, – засмеялась я.

Таша вернулась ровно через два часа. Начала рассказывать, смеялась, начинала рассказывать опять, углублялась в какие-то детали и опять хохотала.

– Давай с самого начала! – попросила я. Хоть Таша сразу и сообщила мне, что секса не было, я все хотела знать в мельчайших подробностях.

– Ну встретились мы с ним в ресторане. Я ему такая: слушай, я хавать не очень хочу. А он: а что же ты хочешь? А я: в гости к тебе хочу. Он обрадовался, запрыгал возле меня, как зайчик, и говорит: пошли. Чистота, я тебе скажу у него просто нереальная!

– Шутишь? – удивилась я, – он никогда за собой носки с пола не поднимет!

– Нет, не шучу, правда. Я прям сначала перепугалась – его ли эта квартира, да и вообще он ли? И говорю ему: кофе приготовь мне. Нагло так говорю, специально. Но он проглотил, как ни странно, и метнулся на кухню. Поставил чайник, насыпал в чашку кофе, залил кипятком и подает мне эту бодягу. Я руки в боки поставила и говорю: чё за ересь ты тут намешал? Я такое не пью. А сама раз и села на стол, ноги специально раздвигаю, заманиваю. Он вроде и хочет подойти, да боится, держит в руках чашку с кофе и косится на мои голые коленки.

– Ну? А дальше что?

– А дальше я спрыгиваю со стола и такой элегантно-сексуальной походкой подхожу к нему. Он думал, что я приставать к нему начну, а я взяла из его рук чашку и каааак треснула ее об стенку! – Таша залилась смехом.

– А он?

– Видела бы ты его глаза! Он был не просто ошарашен, он был в таком ауте, что я даже побоялась, чтобы он меня не убил.

– Он не тронул тебя? – испугалась я.

– Да говорю же, нет. Он в шоке был! Я этим воспользовалась и ушла. А на прощанье крикнула ему: Я тебе не лошара какая-то пить растворимый кофе!

– Ты так быстро ушла?

– Ну а чё? Я свою работу выполнила. Теперь он наверняка считает меня сумасшедшей.

– Уверена? А вдруг он догадается, что это я тебя подговорила?

– На это у него не хватит мозгов!

– Да ладно тебе! Он не дурак.

– Дурак. Просто твоя любовь застилает тебе глаза.

– Что теперь делать?

– Ждать звонка. Он стопудово тебе позвонит!

– Не думаю.

– Ты просто не знаешь мужчин.

– И что я ему скажу?

– Вот это очень интересная часть и мы должны ее тщательно подготовить.

– Что именно? – не поняла я.

– Стратегию. Он позвонит тебе или сегодня, или завтра. – Уверенно сказала подруга.

Я замотала головой.

– Говорю тебе – позвонит, значит позвонит. Но! – Таша подняла указательный палец вверх: – ты скажешь, что занята.

– Почему?

– Потому что нам надо, чтобы он немного понервничал. Чтобы еще раз подумал о том, что у тебя есть другой, и о том, что девочки в его вкусе ему не по зубам: они слишком ветрены, вспыльчивы и непредсказуемы. Еще он должен понять, что ты была для него идеальной женщиной… за исключением чего-то. Ну там, рестораны не любила, убирать за собой заставляла…

– Да ничего я не заставляла. У меня домработница есть – она и убирает в доме.

– Ах вот в чем дело! Чего же ты раньше молчала? А то я как не приду – у тебя чистота идеальная. И мне прям, не верилось, что всю эту чистоту ты наводила.

– Не отвлекайся. Рассказывай дальше, что мне следует сделать.

– Тебе следует первый раз сказать ему, что ты занята. А во второй раз согласиться встретиться и поразить его чем-нибудь.

– Чем?

– Не знаю еще. Надо подумать. Пусть все идет, как идет. А сейчас самое время идти делать чебуреки и поговорить о том, как ты познакомишься с моим мужем.

– Ты уверена, что ты этого хочешь?

– На все сто! Видела бы ты испуганные глаза своего благоверного! Хочу, чтобы у моего тоже были такие глаза!

Мы решили не давать тесту и фаршу испортиться и направились к Таше, чтобы приготовить и побаловать себя чебуреками. Мы сразу прошли на кухню, я стала учить Ташу – как лепить чебуреки, и по ходу мы продолжали с ней обсуждать мою предстоящую встречу с Ташиным мужем.

– Мой не дурак. И тебе так прямо вести себя не стоит. Надо растянуть хотя бы на три встречи. На первой встрече просто надо строить из себя интеллигенцию.

Я ее перебила:

– Что значит строить?

– Я имела в виду, – улыбнулась Таша, – просто быть собой. Чтобы он клюнул.

– Согласна.

– На второй встрече стоит ему указать на несколько недостатков.

– Например?

– Можно спросить мыл ли он руки, можно постоянно принюхиваться и через минут десять, когда он уже заметит это, спросить: а ты носки часто меняешь?

– Грубовато, Таш.

Таша скривилась:

– Ну тогда… не ты ли испортил воздух?

– Это еще грубее!

– У меня голова слабо соображает… после шикарного кофе, – засмеялась Таша, – предложи ты.

– Ну, – я стала думать, – может просто заметить, что эта рубашка не сочетается с этим галстуком?

– А откуда ты знаешь, что он носит галстуки?

– Понятное дело – раз интеллигенция, значит, просто обязан.

– Мне нравится ход твоей мысли.

– Еще можно сказать, что ненавижу рестораны.

– Кстати! Получается, что встретить друг друга вы должны где угодно – только не в ресторане.

– Может в магазине? Я буду стоять и капризно выбирать обезжиренные продукты?

– Отличная мысль! – Засмеялась подруга.

– И еще ему предложу какой-нибудь противный йогурт.

– Соевый! – воскликнула Таша.

– Он предпочитает соевые йогурты? – удивилась я.

– Представь себе.

– Это же такая…

– Бяка, – закончила за меня фразу Таша, но почему посмотрела на меня с такой хитрецой в глазах и спросила: – Ты ведь тоже покупаешь соевые йогурты?

– Да. Потому что они полезны.

– Какой бред, – покачала головой Таша, – питаться надо тем, что тебе нравится.

– И тем, что полезно тоже!

– Ой, не знаю…

– Хватит ныть. Лучше скажи, как я узнаю твоего Эдика? Тебя уж точно не должно быть рядом.

– Мы можем проследить, как он выйдет из подъезда. Он ходит по магазинам по выходным, с утра.

– Надеюсь, что в субботу мы его и выловим. А теперь самый главный вопрос: он по-русски понимает?

– Еще как! Три года учил. Он вообще помешан на России, на истории, географии и еще кучей всего российского! А ты на английском не говоришь, разве?

– Говорю, конечно. Но все-таки описать в деталях мою тонкую душу хотелось бы на русском.

– А чё ее описывать? Она у тебя, как на ладони.

– Или как на лАдане, – пошутила я, – в смысле, что от нее уже почти ничего не осталось.

– У тебя все в полном порядке! – уверила меня Таша.

– Раз так, то у меня есть к тебе просьба. Хотела попросить почитать хоть один твой рассказ.

Таша засмущалась:

– Может не стоит? Понимаешь, если еще хоть один человек скажет, что я гоню пургу, мне…

– А ты еще кому-нибудь давала читать кроме Эдика?

– Своей сестре давала, – призналась Таша.

– Это той, которая панк?

– Ага, – Таша улыбнулась.

– Неси сюда свои рассказы, – ласково приказала я.

Таша побежала в комнату и принесла всего три листочка.

– И это все?

– Если ты поймешь этот рассказ я дам тебе другой.

– Ах, тут еще и понимать надо? Это я люблю. Значит так, под руку смотреть не надо, я пойду в гостиную, а ты пока делай чебуреки, договорились?

Таша кивнула.

Я взяла три листика и пошла в гостиную.

Рассказ назывался:

Вера, Надежда, Любовь

Верочка Вопрошайко работала в библиотеке уже более десяти лет. Она очень любила свою пыльную конторку, но больше всего она обожала вторник и пятницу, когда работала «раздавалкой книг». Вечерами она возвращалась в свою одинокую комнату в коммуналке, листала любимые книги и мечтала о чем-то великом. В тот самый вторник она сидела в приемной и раздавала книги жаждущим знаний посетителям. Его она заметила, как только он вошел в просторный холл библиотеки, снял кепочку и встал в очередь за белокурой красавицей, которой нужна была книга о венерических болезнях. Верочка Валерьевна с неприязнью взяла у блондинки библиотечную карту и указала на полку, где хранились вожделенные знания. Следующим был он – смуглый брюнет с монголоидными глазами. «Какие умные глаза! Вот бы с ним вместе написать диссертацию…» – подумала Верочка и поправила ярко фиолетовый берет на голове.

– Объектом моего исследования является судьба человека как субъект-объектная феноменальная реальность. – С волнением произнес брюнет, снял очки, но потом опять нацепил их себе на нос.

Верочка кокетливо, насколько ей позволяла врожденная скромность и воспитание, улыбнулась, и спросила:

– Вы имеете в виду ценностно-смысловую структуру судьбы человека и ее отражение в гуманитарном самосознании?

Брюнет опять снял очки, широко, на сколько ему позволяла природа, распахнул свои монголоидные глаза и, кивая, от радости, что его понимают, затараторил:

– Да, философско-антропологический анализ судьбы человека, как фундаментальная категория гуманитарного знания, а так же познание сущностной характеристики философско-антропологического подхода к судьбе человека – это очень интересный аспект, Вы не находите?

Верочка встрепенулась и, понимающе кивнув брюнету, побежала куда-то к полкам с книгами, прихватила с верхней три тяжелых тома и, указав своему новому знакомому на выход, сообщила своей напарнице:

– Я буду завтра.

– Сомневаюсь, – прошептал брюнет Верочкиной напарнице и, смущаясь, опустил свои монголоидные глаза.

Любочка Сердцеедочка относилась к тем женщинам, которые любили деньги и красивых мужчин. А так как эти две составляющие не являлись ей в одном флаконе, как любимый шампунь и кондиционер Голова и Плечи, она довольствовалась ими поодиночке: сегодня деньги – завтра красивый мужчина, или наоборот. Она не обладала таким широким запасом слов, как негр из людоедского племени Тумбо-Юмбо, но зато ее словарный запас более чем в три раза превышал запас Эллочки Людоедки. В основном, она высказывалась междометиями, а то, что не могла выразить словами, заменяла взглядами: пылкими, жаркими, или, наоборот, снисходительными и пренебрежительными.

Так, буквально на днях, ее кошелек заметно прибавил в весе от нового знакомства с греческим господином пенсионного возраста, и, тем самым, баланс в ее непростой жизни был слегка нарушен. Она решительно направилась на пляж. За красотой.

И сразу нашла ее. Он шел: стройный, накаченный, грациозный, элегантный.

Его монголоидные глаза и местами обесцвеченные жарким солнцем темные волосы, выгодно оттенял шоколадный загар. Он сразу взял ее за руку, она прижалась к нему всем телом и на выдохе вымолвила только обреченное «О, боже!». Его губы пахли кофе, а маленькие шоколадные кубики на упругом торсе вызвали такую бурю восторга у Любочки, что она, раскрыв свой потрясающий мягкий и теплый ротик, и вытянув губки в дудочку, принялась считать кубики на торсе красавца:

– Ох, Ах, Ух, – ее тонкий пальчик слегка прикасался к накаченному торсу незнакомца. Незнакомец улыбнулся и томным голосом произнес:

– Восемь.

Любочка произнесла мягкое «Вау!» и протянула ему свою ручку. Мужчина поцеловал протянутую для поцелуя конечность и, вытащив из кармана упругий, кожаный кошелек, предложил:

– Могу я угостить даму коктейлем?

Про себя Любочка подумала о том, что с таким мужчиной она готова всю жизнь пить коктейли в ресторане на Монмартре, слушать прибой океана на балконе его шикарной виллы… Много о чем подумала Любочка, но озвучить смогла только:

– О, создатель!

Мужчина взял ее под ручку и не спеша повел в те места, где она еще не бывала, чтобы открыть для нее те двери, в которые она еще не стучала, и чтобы показать ей то, что она еще не видала…

Наденька Рискоманова больше всего на свете любила острые ощущения и зашкаливающий уровень адреналина в крови. Одни люди называли ее странной, другие придурковатой, третьи надеялись, что она перебесится, но только Наденька никогда не слушала то, о чем говорит народ и мечтала каждый новый день прожить так, чтобы не было мучительно скучно.

Чего только она не пробовала! Например, совсем недавно она, прогуливаясь по городу, очень захотела белого шоколада. В этот момент, стоит заметить, уровень адреналина в ее неспокойной кровушке имел совсем низкую отметку, и чтобы удовлетворить себя сразу по двум пунктам Неденька сняла с ноги один чулок, натянула на голову и вошла в здание банка. В руках у нее был игрушечный пистолет, который выглядел как настоящий, и дамская черная сумочка. Если бы сумочка была чуть побольше, ей можно было бы не волноваться за старость, но и украденных денег ей вполне бы хватило на десять лет счастливой жизни. Но, к сожалению, Наденька никогда не задумывалась о старости, а сами деньги ее интересовали только как возможность повысить уровень адреналина в крови.

С Григорием Пришелконец Наденька познакомилась именно в том банке, который ограбила. Она взяла его в заложники, чуть позже угостила белым шоколадом и уже тогда поняла, что нашла родственную душу.

– А может быть прыгнуть с парашютом? – мечтательно предложила Наденька, пересчитывая денежные купюры.

– Хорошая идея, – Григорий Аполлонович отпил от чашки ароматный кофе, прищурил свои монголоидные глазки и подмигнул Наденьке.

– Только, чур, я первая прыгаю!

– Ой, Наденька! – удивился товарищ Пришелконец, – так ты хочешь быть первой? Чего же, дуреха, раньше молчала?

Я прочитала рассказ и направилась на кухню.

– Таш, просто замечательно! – сразу похвалила я подругу.

– Ты меня сейчас специально успокаиваешь?

– Нет. Я говорю правду. Мне очень понравился рассказ.

– И ты его поняла?

– Конечно! Что тут непонятного?

– Тогда скажи, что я хотела сказать этим рассказом?

– То, что Вера у тебя основана на здравом смысле, на каких то познаниях, что любовь на красоте, на чувствах, а надежда на чем-то совершенно непостижимом. И еще, что на самом деле это чистая случайность, что надежда умирает последней.

– Офигеть! – воскликнула Таша.

– Таш, мы же приличные леди, и такие слова не употребляем. – Поправила я подругу с улыбкой на лице.

– Просто я даже и представить себе не могла, что меня поймут. Даже не верится…

– И раз уж мы откровенничаем, хочу сказать, что третью часть ты немного… смазала. Видимо спешила поскорей закончить рассказ. В первой и во второй все герои и поступки расписаны. У тебя очень хороший слог! А вот в третьей части нет такого красивого языка.

– Я подумаю и обязательно исправлю, – пообещала Таша. – Спасибо тебе, большое.

– Не за что. Я и сама удовольствие получила. Еще дашь что-нибудь почитать?

– Все остальное в ноут буке, который я разбила об стенку когда уходила от мужа. Надо сдать его в ремонт и с жесткого диска списать всю информацию. Я займусь этим. Обещаю.

Потом, Таша делала чебуреки и еле слышно напевала «Бесаме мучо», а я готовила салат из свежих овощей и думала о том, что моя подруга действительно талантлива, и что я сделаю все, чтобы этот талант раскрыть.

Глава седьмая

В понедельник на моем мобильном телефоне высветилось имя звонившего – «Кирилл».

Ташка была рядом и сразу приказала мне:

– Ты занята. Просто занята и не говори чем.

Я подняла трубку:

– Да, я слушаю.

Таша уже стала стучать себя по голове и закатывать глаза. Видимо, я должна была сказать что-то вроде «Привет, перец!».

– Ириш, привет. Как дела? Что делаешь?

– Все чики-пуки, – прошептала мне Таша в ухо, но я не очень хорошо услышала ее речь, поэтому Кириллу ответила то, что мне показалось, что сказала Таша:

– Делаю чебуреки.

Подруга в это время опять закатила глаза и закрыла руками лицо.

– Давно не ел твоих чебуреков. Можешь угостишь?

Таша замахала руками, что ни в коем случае и прикрыв рукой телефон сказала:

– К тебе придут родители.

– Ко мне придут родители, – повторила я Кириллу.

– Ты помирилась с предками? – удивился бывший муж.

Таша удивленно посмотрела на меня, но закивала головой.

– Да.

– Поздравляю. Наверное, безумно счастлива?

Таша продолжала кивать головой.

– Да, – ответила я.

– Ладно, не буду мешать вашей идиллии, – произнес Кирилл и положил трубку.

Ташка похлопала меня по плечу в знак одобрения, что я справилась с задачей, но заметила:

– Чики-пуки – это не чебуреки.

Я кивнула, что знаю.

– А ты что, правда с предками в ссоре?

– Да, – призналась я.

– А чего?

– Из-за Кирилла. Они его не приняли.

– Ни фига себе! Эту историю ты мне еще не рассказывала.

Мне пришлось посвятить Ташу в свои семейные тайны, рассказать, что из-за Кирилла я перестала общаться со всеми родственниками, и признаться, что я очень скучаю за ними.

– Значит так, – приказным тоном произнесла Таша, – задача номер один – помириться с родителями.

– Как? Я почти восемь лет с ними не общалась.

– А сейчас будешь.

– Не смогу. Ну как? Что я возьму и приду к ним?

– Да, – спокойно ответила Таша.

– Я не смогу.

– Ладно. Давай пока отложим эту тему. Мне надо подумать, как все устроить.

Я кивнула.

– Ну что, я права? Позвонил тебе твой Кирилл? Он через пару дней еще раз позвонит. Или придет.

– С вещами?

Таша замялась:

– Скорей всего нет. Но не потому, что не хочет вернуться. Он давно уже хочет, поверь мне. А с вещами он не придет только потому, что забоится, что ты и его и вещи спустишь с пятого этажа. Ну, или не ты, а твой новый парень.

– Которого у меня нет.

– Но он же этого не знает! – Воскликнула Таша.

– Если так – то все очень хорошо, – обрадовалась я.

После работы мы направились покупать мне ролики.

– Я научу тебя кататься на них так, что твой муж вернется к тебе именно по этой причине! – пообещала мне Таша.

И она выполняла свое обещание – сразу после работы мы направлялись в Лужники, где она учила меня кататься на роликах.

Скажу Вам, что это учение не из легких. Красиво отталкиваться и катиться вперед я научилась быстро. Но когда Таша стала учить меня кататься задом, приседать и крутиться я очень пожалела, что вообще решилась на эту учебу. Длилась она всего три дня. В четверг я чуть не поломала ногу и почти поломала средний палец на правой руке. Почти, потому что перелома не нашли, но поставили диагноз: трещина в проксимальной фаланге среднего пальца. И наложили гипс. Вы когда-нибудь видели бизнес леди с гипсом на среднем пальце? Желаю Вам никогда этого не видеть. Хотя мой гипс веселил любого, кому выпадала честь познакомиться с моим средним пальцем, а вернее с его проксимальной фалангой, мне смешно не было.

Именно из-за этой фаланги мы отложили наши уроки по «катанию на роликах», но начали другие занятия: в четверг и пятницу Таша учила меня «козырным» словам. Картина напоминала сцену из мультфильма «Простоквашино», когда Матроскин учил птичку приветственной речи: «Кто там?»

Только Таша меня учила совсем другим словам:

– Повтори: Твою мать!

– Не смогу. Это очень грубо. Давай что-нибудь не такое обидное, – капризничала я.

– Повтори, сказала: Твою мать!

– Твою мать, – еле слышно прошептала я.

– Громче! – кричала Таша, – ты оскорблена, понимаешь? Тебя подвели твои сотрудники, они не выполнили все в срок, и теперь весь отдел будет сидеть без зарплаты.

– Твою мать! – повторила я громче.

– Молодец, а теперь представь себе, что твой подчиненный пришел вдрызг пьяный и обрыгался на твоих документах.

– Я его убью! – шепотом произнесла я.

– Твою мать! Вот, что ты должна сказать! Научу я тебя когда-нибудь этому или нет?

Рабочая неделя прошла, а Кирилл так и не позвонил. Таша уверила меня, что он позвонит в начале следующей недели. А в субботу с утра мы начали операцию «партизаны и Эдик». Названия придумала Таша, она же меня в шесть утра разбудила и заставила поехать на моей машине к дому Эдика, чтобы подкараулить его, проследовать за ним в магазин и там познакомиться с ним.

Ждали мы Эдика целых три часа. Таша мне уже успела за это время все уши прожужжать как себя с ним вести. После того, как я пообещала ей не влюбляться в него, не влюбить его в себя и вести себя как леди, она, как будто впервые, взглянула на мой загипсованный палец, и вскрикнула:

– А что же ты ему про свой палец расскажешь?

– Как это что? Всю правду.

– Я так и знала! Как чувствовала! Какую правду? Что ты бизнес вуман и катаешься на роликах?

– Что ты предлагаешь?

– Просто скажи, что упала. И все. Никаких роликов!

– Хорошо.

– Давай порепетируем – предложила Таша.

– Я все помню.

– Давай, – захныкала она.

– Хорошо, давай, – согласилась я, потому что делать было действительно нечего.

– Вот я стою и выбираю йогурт, да? А ты такая подходишь и говоришь… – Таша сделала небольшой реверанс, ожидая моей реплики.

Я попыталась влиться в образ, сделала очень умный вид, в основном я делаю такой вид, когда общаюсь с клиентами, и сказала:

– Я Вам советую попробовать вот этот, соевый.

– Вам нравится соевый йогурт? – с легким английским акцентом произнесла Таша и поправила на себе воображаемые усы и бородку.

– У него что, есть усы и бородка? – спросила я.

– Есть, – шепотом ответила подруга и опять вжилась в образ Эдика и повторила: – Вам нравится соевый йогурт?

– Он очень полезный, – ответила я.

– Но Вам он нравится? – допрашивала меня Таша в образе Эдика.

– Да, – соврала я.

– Я Вам не верю, у вас на лбу написано, что Вы не любите соевый йогурт.

– Сомневаюсь, что Вы вообще умеете читать, – оскорбилась я и отвернулась.

– Я Вас обидел? Простите, не хотел.

Я повернулась к Таше, вернее к ее образу:

– Да, может быть Вы и правы – я не люблю соевый йогурт. Но я предпочитаю здоровую и полезную пищу.

Таша, довольная, сжала кулаки, показывая мне, что ей нравится наш диалог, но потом сразу вошла в образ и, протянув мне руку, сказала:

– Эдвард Ван Дер Берг. Я из Южной Африки.

– Ирина.

Я протянула ему, то есть ей руку и Таша, слегка пожав ее с моим средним пальцем, замурованным в гипс, воскликнула:

– О, Боже, что с Вами случилось?

– Я упала. Неудачно. Да… к сожалению…

– Перелом?

– Маленькая трещина.

– Не хотите ли Вы составить мне компанию и выпить чашечку кофе?

– Вообще-то я предпочитаю домашний кофе, но так как мои принципы не позволяют мне пригласить понравившегося мужчину в первый день знакомства к себе домой, я с удовольствием принимаю Ваше предложение.

– Твою мать, – Таша вздохнула и откинулась на сидение.

– Что не так?

– Он влюбится в тебя, стопудово влюбится по самые яйца!

– Таша, ну как ты можешь! Так грубо!

– Зато правда.

– Перестань. Нам это и надо, разве нет? Не ты ли мне это говорила неделю назад, когда знакомилась с моим мужем?

Таша молчала.

– Да, я его влюблю, а потом устрою такой ад! Поверь мне.

– А если тебе надо будет с ним переспать? – испугалась Таша.

– Настоящие леди не спят с мужчинами, с которыми знакомы меньше года. Разве ты не знала об этих принципах?

– Нет, – обрадовалась Таша. – Но эти принципы мне очень нравятся. Прям очень-очень!

Наконец из подъезда вышел Эдик и направился к своему автомобилю.

– Только бы в магазин, только бы в магазин! – запричитала Таша.

– Ну а куда же еще? Не в ресторан ведь!

– А в кино, например?

– В девять утра? – удивилась я, – он что, совсем ненормальный?

– А о чем я тебе твержу уже целую неделю? Если в кинотеатре показывают какой-нибудь хороший, а в его понимании хороший – это какой-нибудь исторический фильм, он ходит в кинотеатр именно на утренний сеанс. Там всегда мало людей. И никто не жует перед его носом попкорн и не хлюпает кока колой!

Пока Эдуард шел к автомобилю, я успела его рассмотреть: высокий, лысоват, одет очень опрятно и со вкусом. Мне очень хотелось рассмотреть его более детально – какого цвета глаза, например, но я подумала, что этот шанс мне еще обязательно выпадет – я это сделаю в магазине. Если, конечно, он туда направляется.

Глава восьмая

На наше счастье он остановил свой автомобиль возле супермаркета.

– Все, иди, я беру такси и еду домой. Буду ждать тебя дома.

– Может посидишь в машине? – предложила я.

– Ну да? А если он пойдет провожать тебя до автомобиля? А тут я, такая, сижу. Нет, я еду домой. Давай, иди быстрей к витрине с йогуртами!

Таша выскочила из машины, мне тоже надо было торопиться, потому что за фигурой Эдика уже закрылись двери приветливого супермаркета.

В этом магазине я была много раз и знала где находится отдел с молочными продуктами. Туда сразу и направилась. Но Эдварда там не оказалось. Я стала метаться от одного отдела к другому, но он как будто испарился. Я решила не паниковать и обойти все отделы, с самого начала. Когда я опять вернулась к молочному, который был после мясного, овощного, хлебо-булочного, рыбного, бакалейного, и отдела хозтоваров, моя тележка была по прежнему пуста, а Эдик стоял рядом с полкой с йогуртами и выбирал. Видимо, соевый.

Я не стала к нему подходить ближе, потому что сначала надо было восстановить дыхание и положить в тележку хоть что-нибудь. Я старалась не привлекать внимание и тихонько, но глубоко вдыхала и выдыхала. Этому меня научили на курсах по улучшению памяти, интеллекта и скорочтения. Восстановив дыхание, я кинула в тележку обезжиренное молоко, кефир и потихоньку подобралась к йогуртам.

Эдвард вертел в руках жирный питьевой йогурт с клубникой. Я подошла ближе и взяла с полки соевый.

– Этот отвратителный, – с легким английским акцентом и без мягкого знака в прилагательном произнес Эдик.

– Но он очень полезный, – возразила я и подошла к Эдварду еще ближе.

Так я уже могла рассмотреть его: большие голубые глаза, украшенные мелкими морщинками, когда он щурился, чтобы прочитать надпись на продуктах, идеально ровный нос, чуть полные губы, элегантная бородка с усиками смягчала заостренный подбородок, а приятная улыбка дополняла картину обаятельного мужчины.

– Вы следите за фигурой?

– Я слежу за здоровьем.

– Это очен хорошо. Но я прочитал в интернете, что последние исследования показали, что соевый йогурт не так полезен, как это принято считать. Очен полезен соевый творог. Но я его не вижу на прилавке. – Эдик пожал плечами и расстроено развел руки, – Да, простите, я так и не представился. Меня зовут Эдвардом.

– Я – Ирина. А откуда Вы, Эдвард?

Эдик улыбнулся:

– Угадайте.

– С удовольствием. Только сообщите тогда мне свою фамилию.

– Ван Дер Берг, – Эдик наклонил голову в знак знакомства.

– Или из Голландии, или из Южной Африки.

– Потрясающе! Вы угадали. Я южноафриканец. А Вы русская?

– О, да! Мой прадед был потомком большой духовной династии.

– Как интересно. У ваз, наверное, по воскресеньям собирается очень много людей, вы вместе обедаете, рассказывать как прошла рабочая неделя. Я один раз был на такой воскресный обед. Потрясающе!

– Да, все именно так. Было.

– Почему было? Что-то изменилось?

– Семь лет назад я вышла замуж за мужчину, которого мои родственники не приняли.

– Как жал! Надеюсь, он действительно достоин Ваз и Вы счастливы с ним?

– Мы расстались. Чуть больше месяца как расстались.

– Мне очен жал!

– Я уже успокоилась.

– Наверное, обидно, понимаю.

– Очень обидно.

– Я тоже был женат на русской. – Признался Эдик.

– Да что Вы говорите! – я изобразила такое удивление, что сам маэстро Станиславский взял бы меня к себе в театр.

– Но она оказалась не готовой в брак.

– В каком смысле не готовой?

– Ей было двадцать лет, когда мы женился, но мне казалос, что ей десять. Она ничего не уметь делать.

– А Вы не пробовали ее научить?

– Я ведь не мама и папа.

– Ну все же. Просто мне кажется, что когда есть чувства, то все вопросы можно решить.

– Значит, не было. Наверное, у Ваз тоже нет никаких чувств, раз Вы расстались?

– Наверное. Или они просто прикрылись раздражением.

– Мне очен жал, – опять произнес Эдик.

– Мне тоже.

Я думала когда же он уже, наконец-то, пригласит меня в кафе, но он, видимо, этого делать не собирался. Потому что кинул в свою тележку еще три питьевых йогурта и сказал:

– Было очен приятно познамится.

– Мне тоже, – сообщила я, слегка поклонилась и направилась к кассе. Куда направился мой новый друг я не видела, заплатила за обезжиренное молоко, кефир и поехала домой. А вернее к Таше.

– Так быстро? – удивилась она.

– Он какой-то ненормальный у тебя.

– Да, я знаю.

– Мы с ним так мило поговорили обо всем на свете, а он даже не пригласи меня выпить кофе.

– Это такой тип мужчины.

– Нет, просто я ему не понравилась.

– Если он с тобой заговорил – значит ты ему понравилась.

– Нормальный мужчина не упустит женщину, которая ему понравилась.

– А я тебе говорила, что он ненормальный, – с упреком сказала Таша.

– И что теперь делать?

– Придется в следующую субботу идти в этот супермаркет. У него будет как раз неделя, чтобы понять, что ты ему понравилась и, зная его, могу тебя уверить, что он в это же время будет разгуливать по супермаркету ровно через неделю.

– Ладно, посмотрим, как ты хорошо его знаешь.

– А он что-нибудь говорил обо мне?

– Да, – призналась я, – сказал, что женился на маленьком ребенке.

– Твою мать! – Таша ударила кулаком по столу.

Я попыталась успокоить подругу:

– Но он очень тепло это сказал.

– Да пусть даже горячо! Как он может это говорить первому встречному?

– Просто я ему сказала, что развелась с мужем, вот и он сказал, что развелся с женой, потому, что она оказалась не взрослой женщиной, а ребенком.

– Да? А вот ты рассказала причину, по которой ты развелась с мужем.

Я задумалась:

– Не помню. Нет, по-моему.

– Вот именно. А ему надо было, значит, все причины рассказать, да? Вот козел!

Глава девятая

Вечером мы с Ташей направились в парк. Погода стояла чудесная: желтые листья покрылись разноцветным ковром, солнце приятно пригревало, настроение было хорошим. Мы прогуливались по узким тропинкам, рассказывали друг другу истории и хохотали. Наш диалог прервал звонок моего мобильного телефона. Это был Кирилл. Сердце опять бешено забилось, но Таша взяла меня за руку и сказала:

– Не бойся, поднимай!

– Да, Кирилл, – сразу ответила я.

– Привет, как настроение?

– Отличное.

– Где ты?

– В парке гуляю, – честно ответила я.

– Сама?

Я не знала что ответить, но Таша, которая была рядом и слышала наш разговор замотала головой.

– Нет.

– А с кем? – Кирилл и раньше не отличался хорошими манерами, а сейчас вообще обнаглел.

– Это тебя не касается, – ответила я, и Таша в знак согласия, что я ответила правильно, закивала головой.

– А, ну тогда гуляй, гуляй, – с иронией в голосе пролепетал Кирилл и отключил телефон.

– Ты хоть что-то понимаешь? – спросила я у Таши.

– Ревнует, наверное, – как-то неуверенно ответила Таша.

Глава десятая

Утро и день понедельника пролетели очень быстро. Вечером, когда мы ужинали, зазвонил Ташин мобильный телефон. Таша ответила свое дежуроное «Алё» и чуть не свалилась со стула.

– А, это ты грубиян! – еле слышно произнесла она.

Да, такого поворота событий мы не ожидали.

– Я, конечно, очень рада, что ты соизволил позвонить и извиниться за отвратительный кофе, который ты мне предлагал выпить, но я по прежнему чувствую себя оскорбленной!

Таша потянулась ко мне ближе, чтобы я смогла слышать, что ей говорил мой муж:

– Ташенька, я обещаю тебе, что этого больше не повторится. Ну неужели ты не дашь мне второй шанс?

Я неуверенно пожала плечами, Таша ошарашено смотрела на меня и никак не могла решить, что же ответить Кириллу.

– Я хочу пригласить тебя в самый лучший ресторан, где готовят самый отменный в мире кофе.

Я обречено кивнула, махнула рукой, что, мол, что тут сделаешь, и услышала от Таши:

– Хорошо, но запомни, что это будет второй и твой последний шанс.

Что ей ответил Кирилл, я уже не слышала. Таша положила трубку и стала меня успокаивать:

– Ну а что ты хотела? Я же должна показать ему, на что способны такие девочки как я? Не волнуйся, у меня есть шикарный план! Я даже хотела кое-что из этого плана включить в мой рассказ, – Таша хихикнула.

– Что же?

– У меня тут огромный список, сейчас, – Таша встала со стола, взяла из прихожей свой портфель и вытащила оттуда кипу листов.

– Вот, давай будем читать и одобрять.

– Что это?

– Это как разозлить парня. Инструкции. В интернете нашла. Итак, что тут у нас… так… Первый пункт: приготовить ему очень соленую и перченую еду и заставить съесть. А? Как тебе?

– Если я не ошибаюсь, он тебя в ресторан пригласил?

– Хорошо. Это мы используем в следующий раз.

Я вздохнула.

– Знаешь что, – Таша встала и начала махать передо мной листиками, – у меня нет никакого желания встречаться с твоим отморозком. И не надо делать меня виноватой и строить скорбное лицо. Если тебе это не надо – значит я никуда не иду. Меняю номер телефона и пусть звонит мне в пустоту. Поняла?

– Я просто боюсь, – захныкала я.

– Тогда сиди себе и бойся. А я буду лопать вот, свои макароны, и не забивать голову какими то Кириллами, которых я в гробу видела. Да, в белых тапочках.

– Грубиянка, – отмахнулась я.

– А ты трусиха. Живешь по правилам и не хочешь даже шаг в сторону сделать!

– Потому что мне нравится, как я живу.

– Врешь! У тебя ничего нет. Ни мамы с папой, ни мужа, ни детей. И это ты называешь жизнью?

– А у тебя будто все это есть?

– У меня нет. Но у меня будет. Жизнь любит смелых, дерзких, рисковых. А я одна из них.

– Ладно, не кричи… раскричалась. Давай читай, что там у тебя дальше?

– Только сначала ты мне дашь слово, что мы больше не возвращаемся к этой теме – ты ничего не боишься и пробуешь все, что я предложу.

– Договорились. Это даже интересно.

– Вот и отлично, – Таша успокоилась и села за стол. – Второе: Постоянно его перебивать и называть пусечкой.

Я прыснула.

– Нравится, да? – засмеялась подруга.

– Очень.

– Значит, берем.

Я опустила голову.

– Что опять?

– А как ты думаешь, можно ли приобрести где-то такую маленькую камеру, как у шпионов в фильмах?

– Такую, как пуговку? Хочешь контролировать ситуацию, да? Ну а что, отличная идея. Так и я смогу контролировать, что ты будешь говорить Эдику.

– Отлично!

– Сейчас узнаем. У меня один знакомый работает в какой-то крутой компании и снабжает телохранителей больших бандюков всякими такими примочками. Ща, позвоним.

Она взяла мобильный и начала искать номер телефона.

– Вот, нашла, звоним… Эй, это ты крутой перец? Это твоя сеструха… ага… узнал? Ну, молодец. Слушай, мне надо срочно купить камеру видео наблюдения, но маленькую… как пуговица, да… ага… и как она работает? Я имею в виду куда сохраняется информация? Вот, такую нам и надо, чтобы прийти домой и все просмотреть, да. Сколько она стоит? Десять штук? Ого! Круто. Что? Рублей? – Таша закрыла рукой телефон и доложила мне – Я думала десять штук баксов, а оказывается рублей. Будем брать?

Я, боясь, что рубли могут превратиться в баксы, несколько раз кивнула.

– Да, берем. Куда подъехать? К тебе? Завтра с утра, хорошо? Да есть у меня деньги, не волнуйся ты так. Хорошо. Давай тогда, братело, до завтра.

Таша положила трубку, нанизала несколько макаронин на вилку, и покрутив ими перед моим носом сказала:

– Теперь твоя душенька точно будет спокойна! Ты будешь видеть все, что мы с ним делаем.

– Меня просто очень расстроила его настойчивость… Чего это вдруг? Не звонил больше недели. И вдруг вспомнил?

– Я тебе обещаю, что его настойчивость очень скоро покинет его.

– Нет, сейчас, когда я смогу контролировать, а самое главное видеть его, не надо чтобы она его покидала. Надо стараться не перегибать палку, а просто потихоньку выводить его из себя.

– Так и сделаем, – согласилась Таша, – Идем дальше. Третье: демонстрировать свой целлюлит и рыдать.

Она нахмурилась:

– Вообще то у меня нет целлюлита.

– Видимо в этом и есть фишка. Демонстрировать ему свои шикарные ноги и жаловаться на целлюлит.

– Да? А что, это интересно. Только плакать я не смогу. У меня не тот образ. Я другого плана девочка: дерзкая, веселая, гордая, жгучая!

– Тогда этот пункт для меня! – обрадовалась я.

– Правда? И ты сможешь заплакать перед ним?

– Еще как! Ты плакала когда-нибудь перед своим Эдиком?

– Этого еще не хватало! Я не унижаюсь перед мужчинами.

– Вот и отлично. А я поплачу. И буду плакать по любому поводу! А? Как тебе идея?

– Вот, тут еще одна в твою копилку: рыдать, когда он уходит и говорить, что тебе очень одиноко.

– Так, давай запишем! – я взяла ручку и записала эти два пункта для себя. – Что там дальше?

– Пятое: купить ему кота, который будет гадить в его тапки.

– Замечательная идея! – я даже вскочила от радости, – он ненавидит котиков. Надо пойти и купить ему какого-нибудь мерзкого кота, который будет скакать у него по занавескам и гадить везде.

– Зачем покупать? У моей сестры, та, что панк, есть такой экземпляр. Она его уже раз десять оставляла где-то за городом, но он, падла, находил дорогу домой. Так что возьмем напрокат. Но когда? Я же не припрусь к нему в ресторан с котиком?

– Нет, надо будет напроситься к нему на следующий день домой и уже туда принести кота.

– Решено! Шестой пункт: за рулем всем подрезать и возмущаться: «Почему он меня не пропустил? Я же женщина!»

Я рассмеялась:

– Замечательный пункт!

– Ничего замечательного. Я вожу именно так, как в этом пункте.

– Так отлично! Тебе даже играть не надо будет!

– А ты хорошо водишь? – спросила Таша.

– Да, – с гордостью ответила я.

– Хорошо. Значит, я завтра после ресторана попрошусь поводить его машину и… напугаю его до смерти! – Таша заглянула в листочек: – Седьмой: написать рассказ и дать ему отредактировать.

– Ну уж нет. Твои рассказы давать не стоит. Он действительно их не поймет, а ты расстроишься.

– Кто тебе сказал, что я дам ему свой? Я найду в интернете самый сопливый, сладкий рассказ про любовь, дам ему прочитать, или нет, сама прочитаю ему, буду восхищаться по ходу, и пусть только попробует сказать, что ему не понравилось! Этот пункт подойдет не на завтра, а на послезавтра, когда я к нему заявлюсь с котиком.

Я хихикнула:

– Мне все больше и больше нравится наш тандем!

– Мне тоже, – улыбаясь, призналась Таша.

– Что там дальше?

– Тупо комментировать футбольный матч.

– Он не любит футбол. Лет пять назад я пошла на курсы «Как стать идеальной женой»…

Таша перебила меня:

– Неужели есть такие курсы?

– Да. Я, правда, закончила их посещение на первом уроке, но именно на этом занятии нас учили «полюбить» футбол.

– И ты его полюбила?

– Нет. Мне этого не надо было, потому что Кирилл не любит ни футбол, ни хоккей. И вообще к спорту равнодушен.

– А вот Эдик любит! – гордо заявила Таша.

– И что теперь? И я его должна полюбить?

– Нет. Тут у нас с ним была идиллия. Мы вместе смотрели и футбол и регби. Поэтому, чтобы у вас не произошло тоже самого, ты должна притвориться, что видишь футбол в первый раз. И тупо комментировать его.

– Тупо, это как?

Таша подошла ближе к телевизору, по которому транслировали какой то боевик и, наклонившись к экрану, произнесла:

– Ой, дорогой, а чего это они в одинаковых майках, а? Ой, а вот этот, который у ворот в другое одет… и такой он гламурненький, правда? Молодец какой, не то что эти голубые! Слушай, милый, а почему они этот бедный мяч ногами пинают? Руками то намного удобней! Ой, смотри, а этот гламурненький у ворот берет мяч руками. Он, наверное, у них самый умный, да? Молодец какой. Он мне сразу понравился. Интересно, он женат? – Таша закатила глазки и эротично вздохнула.

Я за всем этим наблюдала с таким интересом и с таким удовольствием, что когда Таша посмотрела на меня, она все поняла и спросила:

– Что, нравится?

– Даже и думать не могла, что можно так гениально дурочку из себя строить?

– Еще как можно! Кроме того, эта самая дурочка очень умиляет мужчин, таких как твой Кирилл.

– А таких как Эдик нет? – спросила я, – все-таки это как бы мне следует комментировать футбол?

– Нет. Я передумала. Не стоит. Во-первых, ты не сможешь из себя строить дурочку. Ты слишком интеллигента и он ни за что не поверит, что ты не знаешь правила игры в футбол. А во-вторых, мы должны его утомить не глупостью, этого у меня было в избытке, а умом и занудность. Чтобы он понял, что интеллект надо искать где угодно, только не дома – дома должна быть легкая и спокойная атмосфера. Но это в случае, с Эдиком. А вот с Кириллом должна быть… – Таша задумалась.

– И с Кириллом должна быть такая же атмосфера раскованности и непринужденности! Хочет заказать пиццу – пусть заказывает. Хочет не разуваясь и не переодеваясь ужинать – запросто! Хочет спать не в пижаме – пусть спит.

– Это ты сейчас специальные заклинания читаешь?

– Нет. Это я просто, наконец-то, поняла, что ему надо. И что самое главное – поняла, что в этом нет ничего ужасного.

– Вот и отлично! Раз мы все поняли, нам нужен просто второй шанс. Надо сделать так, чтоб он у нас был.

– И он у нас будет! – громко, как лозунг отрапортовала я.

– Шоб мне сдохнуть! – поддержала меня Таша, но я на нее с таким укором посмотрела, что она быстро исправилась: – Я знаю, город будет, я знаю, саду цвесть!

– Когда такие люди в стране советской есть, – закончила за нее я.

Список «Как разозлить парня» так и остался лежать на столе. Мы о нем в тот вечер позабыли, потому что по телевизору началась мелодрама «Красотка» и мы, прихватив две пиалки с попкорном (да, да, я уже полюбила эту еду) уселись на диван и допоздна смотрели и восхищались кто кем. Я – Джулией Робертс. Таша – Ричардом Гиром.

Глава одиннадцатая

Наконец-то Ташин ноутбук вернули целым и невредимым (вмятина сбоку и четыре царапины не в счет) и теперь каждое утро, на работе, я решила начинать с ее рассказа. Это давало мне многое. Во-первых, выключало Ташин голос на десять минут. Нельзя сказать, что я уставала от нее, но немного тишины еще не совсем проснувшемуся организму не мешало. Во-вторых, приятное времяпрепровождение за чашечкой кофе. Ну и, в-третьих, небольшую зарядку для ума: в ее рассказах всегда был тайный смысл и мне очень хотелось его разгадать.

Интервью с работодателями

Не так давно, окончив с красным дипломом колледж, я устроилась на работу. Проработав около полугода, я поняла, что это совсем не то, чем бы я хотела заниматься в жизни. Одним вечером, пролистывая предложения о работе, я наткнулась на очень заманчивое и интересное объявление в газете. Я позвонила, оставила сообщение на автоответчике и свой телефон, и через некоторое время мне перезвонила женщина и пригласила на интервью.

Офис корпорации, в которую меня пригласили, находился в центре города на одной их самых больших улиц и занимал 120 этажей. Я знала это здание. Все жители нашего небольшого городка знали его, поэтому, по инерции записывая адрес, который мне продиктовали по телефону, я сразу размечталась, как я буду работать в этой известной компании, как я буду сидеть за огромным дубовым столом, не успевшим еще избавится от запаха дерева, как буду обедать в ресторане этого прекрасного заведения, где, казалось, все пахло успехом.

– В 12 вас устроит? – спросили в трубе

– Да-да, конечно.

– Припаркуйте машину, пожалуйста, где будет табличка «Visitors» и пройдите в регистратуру. На ваше имя будет выписан пропуск. Миссис Тирипс проводит вас.

– Да, спасибо. Я все поняла.

– Тогда до завтра.

– Такая возможность дается только раз в жизни, сказала я вслух, – и я обязательно должна ею воспользоваться.

Ночью я почти не спала. Уснула только под утро и проснулась, когда часы показывали 10–45. Обругав себя самыми ужасными словами, за то, что не услышала будильник, я стала собираться. Шанс, что я не опоздаю у меня все-таки был.

Добираться около получаса. Чтоб привезти себя в порядок мне нужно было еще, как минимум, полчаса. На завтрак времени не оставалось. Но это ничего страшного – можно позавтракать после интервью.

В регистратуре я была без пяти 12. Мне выдали пропуск и Миссис Тирипс пошла впереди меня, указывая путь.

– Офис находится на 67 этаже, – сказала она.

Мы ехали на лифте, потом шли по длинному коридору.

Само здание оказался совсем не таким, как я представляла. Людей почти не было, на стенах висели очень странные картины, вернее не то, чтоб странные, а какие-то необычные. И не пейзаж, и не потрет и не натюрморт. А все вместе. Одну картину, когда мы ждали лифт, я успела хорошо рассмотреть. В правом углу было нарисовано яблоко, в левом – капуста. В центре находились люди, которые тянулись к ним руками. Мне почему то сразу показалось, что эта картина со смыслом, но что она означала у меня не было времени думать.

Наконец, когда мы дошли до нужного офиса, Миссис Тирипс остановилась на секунду перед дверью, подправила свою причёску, одернула вниз короткую юбку и постучала.

– Войдите, – услышала я мужской голос.

Миссис Тирипс открыла дверь, пропустила меня вперед, сама зашла и сказала:

– Мисс Туад, господа.

– Благодарю вас, Мисс Тирипс, – сказал мужчина справа от меня и закрыл за моей провожающей дверь.

Я оказалась в небольшом и светлом зале. По обе стороны, напротив друг друга, в разных концах комнаты находились столы. Слева, за компьютером, сидел мужчина.

Стены не были завешаны картинами, как в коридорах. Паркетный пол немного скрипел под ногами, а в самом центре более темным фоном паркетной кладки, выделялся небольшой круг.

Мужчина, который с интересом смотрел на меня, протянул руку и представился

– Мистер Даг

– Анна Туад, – ответила я и слегка наклонила голову.

В это время, мужчина, который сидел за столом, встал и подошел ко мне.

– Мистер Ливед. Интервью с вами мы будем проводить вместе, если вы не возражаете.

Я замотала головой, что нет, не возражаю.

– Попрошу вас встать вот в этот круг.

Мистер Ливед взял меня под руку и провел туда, а сам вернулся и сел за свой стол.

– Мисс Туад, прежде всего хочу вас поблагодарить что имею честь видеть вас сегодня здесь, – сказал он уже сидя за столом и рассматривая что-то в компьютере. – У нас для вас есть предложение. Но все по подряду, – закончил он и поднял правую руку, указываю на то, что уступает речь Мистеру Дагу.

Мистер Даг стоял в метре от меня, слегка кивнул и сказал:

– Наши компании занимаются одним и тем же бизнесом. Несколько тысяч столетий наши предки враждовали и бизнес из-за страдал. То Мистер Ливед переманивал к себе моих работников, то его убегали ко мне. Поэтому, не так давно, мы решили принимать на работу сотрудников вместе и вместе проводить интервью. И если претендент кого-то из нас выберет, что ж, значит так тому и быть. Другой, в свою очередь, больше никогда не сможет предложить ему работу в своей компании. Думаю, что это мудрое решение, так как бизнес, который мы ведем, пошел вверх. Итак, офис Мистера Ливеда находится в этом здании в подвальном помещении, мой – на самом верхнем 120-ом этаже. Для вас это имеет значение?

– Нет, – ответила я.

– Значит, идем дальше. Рабочий день у нас тоже абсолютно одинаковый, – сказал он и посмотрел на меня.

Я опять кивнула, что поняла.

– Работа очень похожая, зарплата тоже одинаковая, – он отвел взгляд и замолчал.

– Так в чем же тогда разница? – спросила я.

– На первый взгляд разницы нет, – ответил он честно.

– Но на самом деле она огромная, – включился в разговор Мистер Ливед и встал из-за стола, – В моей компании рабочий день не нормированный. Мне важно, чтобы мой сотрудник выполнил свою работу качественно и в срок. У меня нет утренних и вечерних совещаний. К тому же, если вы, например, сегодня проспали, – он развел руками и немного наклонился, как в реверансе, перед Мистером Дагом, – то я не стану вас ругать. А вот Мистер Даг всыплет вам по первое число. Уж поверьте мне.

– Я считаю, что дисциплина, порядок, скромность и самопожертвование – главные критерии успеха. – ответил Мистер Даг и наклонил передо мной голову.

– И еще у Мистера Дага есть куча правил, которые нужно соблюдать, – добавил Мистер Ливед и улыбнулся.

– Их всего 10. И их действительно нужно соблюдать, будучи моим сотрудником, – согласился Мистер Даг.

– А у меня нет никаких правил. Мне надо, чтобы вы выполняли свою работу. Кроме того, очень часто я буду вам предлагать сверхурочную, которая будет оплачиваться дополнительно, – добавил Мистер Ливед и опять улыбнулся.

Я стояла и не знала что мне делать. Мистер Даг выглядел строгим, но от него исходила такая сила, что мне было бы очень приятно работать с под его началом. А у Мистера Ливеда была приятная и открытая улыбка и он был очень обаятельным. Он постоянно потирал ладошки и складывал руки, как при молитве.

– Простите, я могу подумать? До завтра?

– К сожалению нет. Это единственное интервью, которое мы можем вам предложить, – ответил Мистер Даг, а Мистер Ливед сделал при этом гримасу сожаления и сложил ладошки вместе.

Решение пришло мне как-то сразу. Я точно и осознанно поняла, что не нуждаюсь в их услугах, поэтому я выпрямилась и сказала.

– Простите, господа, но я не смогу принять вашего предложения.

Мистер Даг вздохнул, а Мистер Ливед лукаво улыбнулся и шепотом, как будто только для себя, сказал:

– Первый шаг в мою компанию вы уже сделали.

Мистер Даг вышел из кабинета

Я взглянула на Мистера Ливеда. Он улыбался и потирал ладошки.

Я прочитала рассказ, допила кофе, а мурашки все еще продолжали бегать по моему необъятному телу.

– Таш, этот рассказ гениален!

– Ну прям уж, – покраснела подруга.

– Погоди, дай теперь поразмыслить. То есть у нее был выбор: служить Богу или Дьяволу. Да?

– Ага, – кивнула Таша и ждала следующих открытий с моей стороны.

– Но она никого не выбрала.

– Да. Но это означает, что когда ты отказываешься от Бога – то ты делаешь первый шаг к Дьяволу.

– Ой, как все серьезно! А как ее звали? – я уткнулась в распечатанные листочки.

– Туад. Если прочитать справа налево, то Даут. То есть Мисс Сомнение.

– Ах, тут еще надо читать с зада наперед? И Ливед – это Девил, то есть Дьявол, а Гад, это Даг – то есть Бог.

– Все верно!

– Ну Ташка, ты закрутила! Молодец. Мне очень нравится!

Ташка довольная оправилась на свое рабочее место, а в обеденный перерыв она поехала к своему другу-брату за мини камерой. На работу она приехала взволнованная и сразу стала делиться впечатлениями:

– Ты себе не представляешь, какие маленькие камеры я видела! Я пересмотрела около двадцати и решила, что лучше нам не покупать у него камеру, а брать напрокат. Братело согласен. Вот, на первое свидание я взяла камеру пуговку. Пришью ее к своей куртке или нет, лучше к кофточке. Вся информация записывается на чип. Как только я вернусь со свиданки, мы вместе все и посмотрим. Договорились?

– А почему в аренду? Не лучше ее купить?

– Зачем? Мы будем менять камеры. Через недельку я возьму у него камеру зажигалку. Поставлю ее на стол с сигаретами и все.

– Это на тот момент, если пуговички на твоей кофточке он уже расстегнет? – вздохнув, спросила я.

– Я думала об этом, – хихикая ответила Таша, – и знаешь что я ему скажу?

Я пожала плечами.

– Скажу, что лечусь от… триппера.

– Да ты что! Он тебя сразу выгонит!

– А ты разве не этого хотела? – Таша засмеялась.

– Нет. Раз у нас есть камера, то я с удовольствием посмотрю, как ты над ним издеваешься. Но про венерические заболевания все равно грубо.

– Тогда просто скажу, что проблемы и месяц заниматься сексом нельзя. А за этот месяц он будет молить всех богов на свете, чтобы я исчезла из его жизни.

С работы мы ушли пораньше – наряжать Ташу.

Она надела лосины, джинсовую юбочку, водолазку и теплую кофту, на которой мы перешили все пуговки. Одна из пуговицей была камерой наблюдения. Мы проверили ее перед выходом, и Таша ушла, а я осталась ждать.

Как я мучилась в ожидании рассказывать не буду. Но зато когда Таша через три часа вернулась и мы сели смотреть видеозапись, я получила огромное удовольствие: я смеялась до слез. Особенно когда Таша делала то, что Кирилл даже в самом страшном сне не мог себе представить.

Съемка началась с ресторана. Таша только подъехала на такси, а Кирилл ее ждал у входа.

– Здравствуй, моя солнечная девочка, – по-детски пропищал он, и протянул к ней руки.

Таша протянула ему свои ручки и сказала:

– Пусечка, ты меня в прошлый раз так разозлил своим кофе, что я до сих пор не могу прийти в себя.

– Я обещаю, что сегодня я сделаю все, что ты захочешь.

– Ладно, пойдем, я голодна как заморский олень.

Они прошли в ресторан, уселись за столик напротив друг друга так, что мне было очень хорошо видно Кирилла. Поначалу сердце несколько раз сжималось, учащено стучало, но потом я привыкла и спокойно смотрела всю запись.

Кирилл протянул Таше меню и попросил:

– Все, что тебе будет угодно.

Таша заказала бифштекс с кровью и салат «Ночная Москва».

Кирилл заказал рыбу с овощами. Когда заказ был сделан, началась непринужденная беседа.

– Пусечка, а чем ты занимаешься? – громко, чтобы слышали все присутствующие, спросила Таша.

– Строю дома, – тихо ответил Кирилл.

– Ой, пуууусечка, это наверное так интересно! – Таша забыла, что у нее на груди камера и заломила руки к груди.

К счастью, видео съемка не остановилась, и я увидела немного раздраженные глаза Кирилла. Конечно, пусечкой, да еще в таком крутом ресторане, где он всегда встречается с клиентами, его никто не называл. Тут на наше счастье в ресторан зашел один из его друзей, компаньон в бизнесе – Олег, он увидел Кирилла и подошел к нему.

– О, Кирюх, привет. Хорошо, что я тебя встретил, у нас завтра презентация и я хотел бы, чтоб ты пришел.

– Обязательно, – по-деловому ответил Кирилл и сделал вид, что он очень занят, и беспокоить его не следует.

Но Таша думала по-другому:

– А как зовут друга моего пусекусечки? – Она привстала и протянула свои ручки к незнакомцу.

Кирилл покраснел как рак. Олег тоже не ожидал такой развязки и, пожав Ташины ручки, ничего не ответил.

– Ты чего такая бука, – плаксивым голосом спросила Таша, потянулась к незнакомцу и ударила его по рукам.

Тут надо было видеть глаза Кирилла. Он был настолько ошарашен, что даже не мог руководить ситуацией, просто сидел и смотрел как Таша бьет по рукам Олега.

Олег не долго терпел, похлопал друга по плечу, что-то прошептал ему на ухо и ушел.

Таша присела:

– Какой хам.

– Да, – закивал Кирилл, – очень невоспитанный человек.

– Ну, пусекакочка моя, какие у нас планы на вечер? – опять громко, чтобы все слышали, спросила Таша.

– Ласточка моя, – тихо прошептал Кирилл и пододвинулся к ней, – не могла бы ты не называть меня так.

– Тебе не нравится? – обиженно закричала Таша и встала из-за стола.

Кирилл тоже встал, взял ее за руку и объяснил:

– Мне очень нравится пусечка, но пусть это будет только между нами. Когда мы вдвоем. А то здесь находятся мои клиенты и они могут подумать, что я несерьезный бизнесмен и не захотят со мной вести дела.

– Тогда я буду называть тебя косолапый утконос, – опять громко ответила Таша.

Кирилл попробовал ей возразить, но она протянула вперед правую руку и капризно сказала:

– Выбирай, или пусечка, или косолапый утконос.

– А давай лучше «милый»? – жалостливо попросил Кирилл.

В это время официант подал еду.

Таша уселась поудобней, взяла вилку с ножом и стала отрезать по кусочку от мяса.

– Фу, ну какая же пакость, – она отодвинула тарелку и громко сказала: – какой паршивый ресторан, милый. – Слово «милый» она сказала очень громко, – Но ты не думай, я не обижаюсь на тебя. Просто я запрещаю тебе сюда приходить! Пойдем!

Она встала и взяв за руку Кирилла, направилась к выходу. К Кириллу сразу подбежал официант, но наш герой что-то ему ответил на ушко и скрылся под ручку с Ташей.

Когда они подошли к автомобилю, Таша протянула правую ручку и пролепетала:

– Пусик, дай мне ключи, я поведу.

Кирилл вздохнул, закрыл лицо руками, как бы собираясь духом, потом полез в карман пиджака, достал ключи от машины и протянул их Таше.

Таша села за руль, Кирилл сел рядом на пассажирское сиденье и спросил:

– У тебя права есть?

– С правами и дурак может ездить. А ты попробуй без них! – и завела движок автомобиля.

Что было дальше я наблюдала с открытым ртом. Машину, вместе камерой, бросало то влево, то вправо, к сожалению, видно было только дорогу, но этого было достаточно, чтобы понять, что Кириллу вряд ли понравилось вождение его автомобиля. Таша нагло подрезала все машины, высовывала из окна средний палец, кричала «Ах ты засранец!», «Полна Москва идиотов», «Понаехало тут всяких!» и «Ты что, слепой, ублюдок?» и после каждого раза она обращалась к Кириллу с вопросом:

– Пусик, почему они такие нахалы? Почему они не пропускают меня вперед? Я ведь женщина!

Слово «женщина» она говорил очень громко и надрывно, как будто плакала.

Естественно она не повела машину к дому, где мы проживаем, а поехала к своей сестре – панку. С этой сестрой я не была знакома, но после просмотра видеозаписи поняла, что знакомиться мне не хочется. Они подъехали к какому-то старому дому, Таша посигналила и сестра вышла. На сестре были рванные бриджи и грязный топик, а на голове розовато-зеленые волосы, торчащие, как Эйфелева башня.

Таша вышла из машины, по-братски, вернее по-сестрински поздоровалась: они хлопнули по ладошкам, потом прикоснулись локоточками, потом прыгнули на одной ножке и присели на корточки.

Кирилл вышел из машины. Я услышала, как он хлопнул дверцей.

– Вот тут я живу, – Таша привстала и показала на ветхий домик. А это моя сеструха – Изя.

Изольда тряхнула своей розово-зеленой башней и протянула Кириллу кулачок правой руки. Моему супругу пришлось протянуть свой кулак, произошло легкое столкновение кулачков, а это, видимо, означало, что знакомство состоялось.

– Кузьма дома? – спросила Таша у сестры.

– А гдеж ему быть? Жрет ботинки в коридоре.

– Кирилл очень хочет его забрать, – ответила Таша, и направилась к дому.

Через пару секунд она вышла с разноцветным котом в руках. Кот представлял собой мини копию Изольды: его шерсть была разрисована в точно такой же гамме, как и Изина Эйфелева. Глаза при этом у котика были совсем не испуганные, а наглые.

– Это Кузьма, я хочу, чтобы он пожил у тебя. Ему тут плохо, его Изя постоянно красит. А мне его жалко.

И даже не дождавшись, что ответит Кирилл, она открыла багажник автомобиля, кинула туда кота и захлопнула багажник.

– Все, пусяра, езжай домой. Я приеду к тебе завтра вечером. Надеюсь, ты приготовишь что-нибудь вкусное к ужину?

Кирилл как-то неуверенно кивнул.

Таша открыла ему дверцу и приказала:

– Все, шуруй домой. У меня дел по горло.

Кирилл сел за руль, завел двигатель, открыл окошко и помахал девицам.

– Про Кузьму не забудь, а то задохнется в багажнике.

Кирилл кивнул, машина отъехала.

Таша отключила камеру. Я еле оторвалась от телевизора и уставилась на Ташу.

– Что? Не нравится? – удивилась подруга.

– Я просто настолько поражена, что даже не знаю, что и думать.

– Чем поражена?

– Почему он все это терпит? – спросила я.

– Ну, ты же сама мне говорила про манго. Человек всю жизнь мечтал попробовать манго. Вот оно у него в руках. И он его пробует.

– Погоди. Попробовать – это значит откусить разок. И если тебе не понравилось – выплюнуть и больше никогда не пробовать.

– Значит, ему понравилось, – подытожила Таша.

– Что понравилось? Унижение в ресторане? Стыд перед другом, перед клиентами? Что?

– Я думала, ты будешь довольна. – Скривив губки, произнесла Таша.

– Я довольна. Очень. Только теперь хочу понять, почему он это терпит?

– Почему ему не понравилось манго, но он его, как мазохист жует?

– Да.

– А может назло тебе? – предположила подруга.

– Скорей всего назло себе, – я сказала это с уверенностью, потому что действительно поняла, – он всегда мечтал о такой девочке, как ты, и вот, получив, он должен как бы доказать сам себе, что все было не зря. Он как бы не верит, что ты действительно такая и дает тебе шанс. Еще и еще. Интересно, когда ему надоест? Интересно, когда он поймет, что ошибся?

– Скоро. Вот Кузьма ему устроит! – Таша хихикнула. Он обделает ему всю обувь, всю квартиру! Даже страшно представить себе, какая картина откроется передо мной завтра.

Глава двенадцатая

На следующий вечер картина действительно открылась необычная. Но все по порядку. Утро, как обычно, началось с чашки кофе и с Ташкиного рассказа:

Звонок

– Да, алё, – Лена кричала в трубку, – я слушаю вас. Говорите!

Никто не ответил. Лена положила трубку, но не успела даже дойти до кухонной двери, как телефон зазвонил снова.

– Ну, говорите же, – сказала она сразу.

– Здравствуй, – услышала она.

Лена присела, отстранила трубку и испуганно посмотрела на неё.

Потом опять осторожно приложила её к уху и шепотом сказала:

– Здравствуй…

В трубке ничего не ответили, только было слышно, что на том конце провода кто-то есть, но он просто молчит.

– Очень боялся тебя испугать.

Лена молчала. Сначала она подумала, что это кто-то так шутит, но его голос она узнала бы из миллиона. Нет, из миллиарда. Нет. Его голос она никогда бы не спутала, ни с кем. Потому что это был самый родной и самый желанный голос на свете. Немного хриплый, как-будто простуженный, но она чувствовала, что на том конце провода сейчас он. Тот, кого она потеряла 3 года назад, кого знала всего несколько месяцев, но будет любить всю оставшуюся жизнь.

– Ну скажи мне что-нибудь.

– Я знала, что ты позвонишь.

Он засмеялся. Совсем неслышно, так, как смеялся всегда. Немного смущаясь и, наверное, покручивая рукой усы.

– Я даже не хочу спрашивать тебя, как это все произошло. Я просто хочу слышать твой голос. Или, – Лена немного запнулась, – или может быть…

– Нет. Только голос.

– Хорошо.

Он молчал.

– Как ты? Просто расскажи мне, как ты.

– Не могу.

– Хорошо. Тогда просто говори. Просто говори. Что-нибудь…

– Помнишь ромашки?

– Да, – тихо сказала Лена, и по её щекам потекли слезы.

Они, соленые и горькие, стекали на платье, на руки и казалось вместе с этим бестолковым дождем, который тревожно стучал в окно, пели серенаду. Грустную и печальную песню о любви.

Она даже подумала о том, что эти капли так громко стучат и из-за них она не услышит его слов. Но он пока молчал, а капли все плакали и плакали.

– Красивые цветы. Тут их нет. А может и есть. Но я не встречал.

Потом он почувствовал, что она плачет.

– Прости. Не хотел будить воспоминания. Просто…

– Это чистые слезы. Они смывают все, что было за эти три года. Без тебя.

– Я очень виноват.

– Не надо. Все равно ничего не вернуть и ничего не изменить. И если ты не можешь говорить о том как ты, расскажи мне о прошлом. Там где был ты. И я.

– Это очень больно.

– Мне тоже, – потом, немного помолчав, добавила, – эта боль… наказание или награда?

– Боль не может быть ни наградой, ни наказанием. Потому что она боль.

– Но ведь она отпустит. Когда-нибудь. Да?

– На время.

– Значит, наказание.

– У тебя есть кто-то. – Спросил он.

– Нет. А у тебя?

– Нет. И не будет, – ответил он и вздохнул.

– А у меня? – спросила она и замерла.

– Будет, – сказал он и она почувствовала, как он слегка усмехнулся.

– Ты мне еще позвонишь?

– Нет. Вряд ли.

– Все равно спасибо. Мне даже дышать стало легче.

В трубке послышались короткие гудки. Лена встала, вытерла почти высохшие на щеках слезы и улыбнулась.

Потом оделась и вышла из дома. Купив в ближайшем цветочном магазине огромный букет ромашек, остановила такси: «На Ваганьковское, пожалуйста»

Вернулась она домой поздно вечером и залезла под теплый плед. Мама принесла ей чашку горячего чая, погладила по голове и, словно между прочим, сказала:

– Леночка, тебе звонил какой-то мужчина.

– Попросил поблагодарить за ромашки?

– Да, – кивнула в ответ мама.

– Спасибо, мамуль. Я знаю.

Я отложила листочки и посмотрела на Ташу.

– Тебе надо срочно искать издательство! Они не смогут тебе отказать!

– Понравилось, да?

– Очень! – честно ответила я.

В этот день в офисе было много работы. Я осталась поработать сверхурочно, а Таша уехала пораньше готовиться к встрече с Кириллом.

Запись мы уже просматривали около полуночи, когда Таша вернулась от Кирилла. Кот сидел на диване, поджав хвост. Он уже был не розово-зеленой окраски, а серовато-дымчатый, наверное, как его мама. Или папа.

Кирилл ждал Ташу. На столе горели свечи, а в духовке что-то дымилось.

– Пуууусечка, – поздоровалась Таша и протянула Кириллу ручки.

– Слушай, а как же мне тебя называть? – спросил Кирилл.

– Что значит «как называть»? Ты забыл как меня зовут?

– Нет, я имею в виду ласково, как ты меня. Может пупсиком?

– Меня? Пупсиком? – удивлению Таши не было границ.

Да, к сожалению, я не имела возможности видеть ее удивленный взгляд с широко распахнутыми глазами, поднятыми до макушки бровками и панически хлопающими ресницами, но я была уверена, что ее взгляд сейчас был именно таким.

– Да. Я буду пусечкой, а ты пупсиком. – Решительно сказал Кирилл и кивнул в сторону Кузьмы. – Замечательный кот. Всю ночь спал со мой.

Видимо такое начало немного вывело из колеи Ташу, потому что она немного замешкалась, начала поправлять пуговицы на кофте, зацепила камеру. Потом вроде успокоилась и когда они сели за стол ужинать, она выполнила все по плану:

– Пусик, что ты приготовил?

– Это мясо с овощами. Неужели невкусно?

– Не то, чтобы не вкусно… просто пресно. Нужны специи. Пока Кирилл доставал из холодильника горчицу, Таша посолила его еду. Ну и свою тоже, но чуть-чуть.

Как потом это блюдо ел Кирилл, надо было видеть! А Таша все приговаривала:

– Вот, теперь совсем другое дело, а то ты ничего не посолил.

Потом они уселись в гостиной на диване, и Таша попросила у него мобильный телефон. Все время, пока она что-то там рассматривала и нажимала на кнопочки, Кирилл сидел как на иголках. Таша совершенно не обращала на его нервозность внимание и расспрашивала:

– А кто такой Валерий Борисович? А Мария Семеновна? Это твоя клиентша? Когда дошла до имени Олега, нажала на вызов и когда ей ответили «Але» взволновано затрещала:

– Олежка, это я, новая жена Кирилла. Ты меня узнал?

Кирилл сначала попытался остановить ее, подавая какие-то знаки, потом попытался отобрать у нее телефон, но она его стукнула по лбу и сказала: «Не лезь, а то получишь по рогам, а если у тебя нет рогов, то я тебе их быстро оформлю» и продолжила разговор с Олегом:

– Как мой пусик себя сегодня вел? Он кушал кашу?

Я смотрела на экран и так смеялась, что у меня даже потекли слезы.

Таша остановила запись:

– На самом деле этот Олег сразу бросил трубку, как только понял, кто ему звонит. Но чтобы позлить Кирилла я нарочно продолжала разговаривать. – Таша опять нажала на «Плэй»

– Я тебя умоляю, Олеженька, завтра утром проследи, чтобы он поел овсяночку. А я тебя при встрече отблагодарю, так уж и быть. Хорошо, зайка? Отлично! Спасибо тебе котенюшечка моя.

Кирилл как ни странно развалился на полу и хитро улыбался.

– А что это ты так лыбишься, пусечка? – кокетливо спросила его Таша.

– Это я от счастья, – ответил Кирилл, – вот сижу и радуюсь.

– Ну и отлично.

Лично я сразу заметила, что Таша занервничала. Она сразу вскочила и направилась к выходу:

– Не звони мне. Я устала от тебя. Я сама позвоню тебе в субботу. Понял?

– А если я не выдержу? – услышали мы его голос.

– Тогда я тебя накажу!

– Ух ты! Я уже возбудился. И как ты меня накажешь? – Кирилл вскочил и побежал в коридор провожать Ташу.

– Я позвоню всем твоим коллегам с просьбой об овсянке. Веришь?

– Фу, как не романтично. А я думал ты меня свяжешь и отхлестаешь!

– Я не бью мужчин, с которыми знакома меньше месяца.

– Осталось две недели. Я потерплю.

– Вот и терпи. Пока!

Таша отключила видео.

– Ну что? Какая мне оценка сегодня?

– Отлично сработала. Давай теперь думать, что мне делать с твоим Эдиком.

– Нет, сначала я хочу тебе кое в чем признаться.

– В чем? – я испуганно посмотрела на подругу.

– Это касается твоих родителей.

– Чё? – это все, что я смогла у нее спросить.

– Отлично, Ириш! И сам вопрос, и его постановка, а гримаса так вообще на твердую шестерку. Так держать!

– Что ты там про родителей говорила?

– Я с ними разговаривала вчера. – Таша опустила голову.

– Как? Как ты могла? Где ты телефон нашла? – кричала я на подругу.

– Очень сложно взять твой айфон и найти номер телефона мамы и папы? Я сегодня была у них дома. До встречи с Кириллом я поехала к ним, поговорить.

– О чем? – я была в таком шоке, что с крика перешла на шепот.

– О вас. О том, как нельзя в жизни отказываться друг от друга. Я рассказала им как тяжело мне без родителей. Твой папа даже прослезился и сказал, что очень по тебе скучает…

– А мама наверное молчала или нет… она твердила, что я во всем виновата, да?

– По началу – да. А потом все-таки призналась, что это они с отцом виноваты.

– И что дальше?

– Нас пригласили в субботу на обед.

– Офигеть! – я опять начала объясняться в несвойственной мне манере.

– Только в субботу за обедом не надо так, пожалуйста. А то подумают, что мы невоспитанные леди.

– Твою мать! – я решила выдать весь свой словарный запас и, посмотрев на Ташу, разрыдалась. Скорей всего, от счастья.

Глава тринадцатая

Утром я пыталась прочитать Ташин рассказ, и даже прочитала его, но вот оценить не смогла.

Не спи!

Степан опять заснул на своем рабочем месте. Ему приснился Дьявол: он хмуро посмотрел на него и сказал:

– За последний месяц ты заснул на рабочем месте 66 раз. Пришло время расплаты: теперь все твои недостатки перейду к твоей жене Люське, а ты станешь такой, как Люська.

И исчез.

Степан проснулся, почесал за ухом: «Присниться же такое!» и пошел домой.

Люськи дома не было. Степан включил телевизор, и только захотел развалиться на диване, как непонятная сила повела его на кухню – готовить ужин.

Люська пришла почти в девять, вместо обычных шести.

– Ты где была? – спросил ее Степан.

– Ой, у Аньки такое горе, такое горе случилось, – затараторила Люська и направилась в спальню.

Спепан пошел за ней:

– А чего от тебя спиртным пахнет?

– Что ты, милый, тебе показалось. Я суха, как лист!

– Так что с Анькой-то?

– С какой Анькой? А! С Анькой. Ой, с ней такое! – Люська схватилась за голову, – потом расскажу. У тебя сигаретка есть?

– Чего?

– Чё та все тело ломит. Сейчас бы сигаретку, кофейку и баиньки.

– А ужин? – спросил ошалевший Степан.

– Нет, спасибо, я уже поужинала.

Люська уселась на супружеское ложе, стащила с себя колготки, свернула в клубочек и пульнула под кровать. Под колготками у Люськи ничего не было.

– А где твои… – Спепан задумался, – трусики?

– Чёрт! Так и думала, что забуду их под кроватью…

– Под какой кроватью? – не понял Степа. – У Аньки?

Люська серьезно посмотрел на мужа:

– Ах, да, Анька. Ну конечно. Ей мои трусы понравились, дай, грит, поносить. А я чё? Я не жадная, правда Степуша?

Люська сняла блузку, лифчик, потянулась, как кошка и зевнула:

– Щас бы мужичка, да с потрошками! – голосом Жиглова проговорила она.

Степа ошарашено смотрел на нее.

– Нееее, не тебя. – Устало махнула на него Люська, – у тебя рубаха вся в пятнах, да и взгляд? Где зажигающий взгляд?

– Люсенька, что с тобой? – умоляюще спросил Степа.

– А чё со мной? – не поняла Люська, – баба пришла с рабочей смены, устала… давай спать, а?

Утром Люська потребовала завтрак в постель. Пришлось приготовить. Потом долго искала свои колготки и ругалась на Степана. С работы она опять пришла поздно, под «шафе» и потребовала ужин. Пока Степан «мастерил» макароны, Люська скурила две сигары, выпила пол бутылки коньяка и заснула в зале, на полу.

Теперь уже спать на рабочем месте Степан не мог. Он думал, как ему жить дальше. Его совершенно не устраивала жизнь, которую диктовала ему Люська.

Через месяц он решил поговорить с женой:

– Люсенька, ты же понимаешь то, что с нами происходит, неправильно.

– Что ты имеешь в виду, дорогой? – спросила Люська и отрыгнула.

– Ты раньше себе такого никогда не позволяла, – жалобно пропищал Степан.

– Чего ты хочешь?

– Ты перестала уделять мне внимание!

– Опять – двадцать пять! Я уже тебе объясняла – я действительно занята. А тебе лучше не зацикливаться на моем внимании и заняться собой. Запишись в спорт клуб, сделай новую прическу, в конце концов, купи себе что-нибудь…

– Что?

– Барсетку…

– У меня и так их пять штук…

– Тогда туфли.

– Хорошо.

На следующий день Степа пошел покупать себе новые туфли.

– Степан Борисыч, как хорошо, что вы зашли к нам. А у нас как раз новая коллекция появилась. Посмотрите, кожаные, коричневые, как вы любите.

– Она меня не любит! – заплакал Степан и прижался носом к туфле.

– Она вас просто не ценит! – вдруг решила успокоить его продавщица Наденька.

– Я ей вчера блинчики приготовил. С карамельной начинкой. Она даже не попробовала.

– А принесите мне, если остались. – Попросила Наденька.

Степан улыбнулся:

– А идемте ко мне. Жена только в девять придет, а у меня столько всего!

Следующий месяц все свое свободное время Степан проводил с Наденькой. Она смогла по достоинству оценить и его кулинарный талант, и его тонкую душу. Но больше всего его поразило то, что она никогда не кидала грязные колготки под кровать, не отрыгивала, когда он смотрел мелодрамы, и не пукала в постели.

Еще через месяц он переехал к ней. Люська совсем не расстроилась, даже поцеловала Степана в нос и пожелала им счастливой жизни.

Все пошло своим чередом: Степан приходил с работы, они вместе с Наденькой готовили ужин, а потом устраивались у телевизора и смотрели сериалы.

Степан был без ума от Наденьки, а Наденька даже и не представляла, что на свете могут быть такие чуткие мужчины, как Степан.

Когда новая семейная жизнь наладилась, Степан опять заснул на рабочем месте. К нему опять пришел Дьявол, посмеялся над его новым образом и сказал, что «все возвращается на круги своя».

Как только Степан проснулся, он сразу почувствовал, что ему очень хочется пива.

Его старые собутыльники уже давно отреклись от него, и поэтому когда он появился в пивнушке, отвернулись и не захотели с ним разговаривать. Пива сразу расхотелось.

Курить – тоже не было желания. Но почему-то очень захотелось забежать к Наденьке в магазин и купить себе новую пару туфель. А вечером, вместо футбола его потянуло досмотреть сериал: «Там такая завязка! Я должен посмотреть эту серию!» – объяснял он свой поступок.

Люсенька прибежала за ним в субботу, когда он готовил на завтрак оладьи с яблочным сиропом. Она долго кричала на Наденьку и требовала «вернуть мужа». Степан размешивал соус и думал о том, какой он счастливый: такие красивые женщины дерутся за него. Наденька, конечно, не отдала Степана, чему Степан был очень рад.

На рабочем месте все было без изменений: он по прежнему каждый день засыпал, к нему приходил Дьявол и уговаривал: «Ну ты же мужик, а не тряпка! Посмотри на себя со стороны!». На что Степан отвечал: «А мне нравится моя жизнь!».

Шестого июня, когда Степа опять задремал, Дьявол пришел задумчивый, сел на стул, рядом со Степаном и сказал: «Там, внизу, я отвечаю за тебя. А ты ведешь себя совсем не так, как надо. Такими темпами ты станешь ангелом! И я погибну. Прости, Степа, но у меня нет другого выхода», – и Степан проснулся.

Через два часа в коморку Степана зашел начальник и представил ему нового сотрудника – Петю Хирюгина, который сразу понравился Степану. Через неделю Степа бросил Наденьку.

Теперь Степан и Петр не только вместе работали, но и вместе жили.

– Петюнь, солнышко, умоляю, не позволяй мне уснуть на рабочем месте. А то вдруг моему Дьяволу опять что-то не понравится. Например, твоя обувь… ему станет стыдно за меня, и он опять решит что-то изменить… А я тааак счастлив. Как никогда…

– Как скажешь, милый! – улыбнулся Петр и разулся.

Ему очень натирала новая обувь. От «Прада».

– Ничего не поняла, – пробурчала я себе под нос.

– Чего ты не поняла? Что Петя – дьявол?

– Ну а дальше что? Получается, что живет он с дьяволом и ему это нравится?

Таша задумалась.

– Ты хоть сама поняла, что написала? – засмеялась я.

– Я хотела сказать, что человек сам вправе распоряжаться своей судьбой. И даже если за его спиной стоит Демон и помогает ему – он может выбрать другой путь.

– И где же он его выбрал? Он с ним живет!

– Это пока. Потому что другой план у него не сработал. Но поверь мне, он опять заснет на рабочем месте. Или ты думаешь Дьяволу больше нечем заняться, чем развлекать Степана?

– Не знаю как там у тебя будет дальше, но пока ему твой Степан нравится и он с ним сожительствует.

– Значит, я хотела сказать, что и Дьяволу не чужда любовь.

Я рассмеялась.

– Ну вот, наконец-то ты веселишься. А то, как услышала про родителей – сразу поменялась в лице.

– Я очень боюсь этой встречи, – призналась я. И не знаю, что надеть.

– Вечером подберем тебе что-то.

Да! Так, как к этому обеду с родителями, я никогда не готовилась.

Даже на свое первое свидание я так не волновалась идти, как на этот обед:

– А платье? Оно меня не полнит? – в сотый раз, крутясь перед зеркалом, я спрашивала у Таши.

– Нет, тебя не платье полнит. А то, что ты жрешь по ночам, – спокойно ответила подруга и закинула ноги на журнальный столик.

– Таш, в моем доме ноги на стол не кладут, – упрекнула я ее.

– Это не ноги. Это произведение искусства!

– Да? И в чем же они так гениальны?

– Они растут от моих ушей, они ровные и без грамма целлюлита.

Я не слушала подругу, а только пыталась поддерживать разговор, чтобы она опять на меня не кричала. Тем более, о чем было спорить? Я и так была согласна с тем, что ее ноги конгениальны! Только вслух этого не произносила.

– Ты опять нервничаешь? – с укором посмотрела на меня Таша.

– Нет, – соврала я. – Просто…

– Просто оставь этот подол в покое и не тяни его. Ты прекрасно выглядишь! Раздевай платье, сядь и успокойся. Мы завтра идем на обед, а не сегодня. И во второй половине дня. А в первой, если ты не забыла, позволь мне тебе напомнить, ты встречаешься с Эдиком, в супермаркете. Ровно в 9.

– И долго мне его там надо будет ждать?

– Я думаю до 10 будет достаточно.

– Целый час наедине с йогуртами… какая романтика…

– И кофту не забудь, с пуговицей-камерой. Знаешь, как я за ним соскучилась?

Зазвонил Ташин телефон.

– Это твой, – шепнула мне Таша и нажала на зеленую кнопочку: – Да, утконосик мой лупоглазенький, соскучился?

Закатив глаза, она слушала нежное воркование, периодически добавляя свои реплики:

– Пусик, не нервируй меня. Я завтра занята, я же тебе сказала. В понедельник, не раньше. Как там Кузьма? Ну и отлично. Смотри за ним, а то если он помрет – я и тебя похороню в том же углу, понял?

– Пузяка, я очень занята. Ну какое тебе пупсячье дело с кем и когда. Не с тобой. И этого достаточно.

– Все, я сказала. Если не хочешь, чтобы я поменяла телефон, то не звони мне до понедельника. Понял? – и она отключила, наконец-то телефон: – Вот доставучка. Ты уверена, что он тебе еще нужен?

Я как то неопределенно пожала плечами.

После примерки и выбора платья для встречи с родителями мы отправились спать. Завтра меня ждал особенный и очень ответственный день.

Я лежала в постели и представляла себе как я увижу своих родителей. Я не видела их так долго… Нет, я конечно приезжала тайком к их дому и, прячась в автомобиле, наблюдала как они заходят в такой родной, пропахший чужими котлетами, подъезд, как они разговаривают, и почти всегда спорят друг с другом, как тащат тяжелые пакеты с едой. Мама никогда не доверяла выбор продуктов гувернантке и сама всегда закупалась самыми лучшими и отборными товарами. В эти минуты мое сердце разрывалось на множество мелких красных кусочков, обливалось тягучей кровью и мечтало еще хоть раз ступить за порог их, а когда то и моего, дома. И вот завтра у меня будет этот шанс. Я не знаю, что я им скажу. Я отлично читаю доклады, успешно выступаю на публике с какими-то странными, и как мне сейчас кажется никому ненужными речами на конференциях, умею смело поставить на место любого своего подопечного и подчиненного. А вот как, и самое главное что сказать родителям при встрече я не знаю.

Вот с такими мыслями я заснула. Так никакого плана и не составила. Решила действовать по обстановке.

Глава четырнадцатая

Таша появилась очень рано! Она накинула на пижаму легкое пальто, в коридоре бросила его в угол, а сама быстро плюхнулась в мою кровать досматривать сны. Правда, до этого силком вытолкнула меня с постели.

– Вот нахалка! Только семь утра? Куда ты подняла меня в такую рань?

– Тебе надо срочно привести себя в порядок. Он любит очень ухоженных женщин. Иди брей ноги!

– Чего? Ты что, бредишь?

– Иди-иди! Не думай, что он не рассмотрит их. Он их рассмотрит и увидит, что ты неряха!

Я точно решила, что она бредит.

– Он обожает когда ножки гладкие и пяточки без царапки, – уткнувшись в подушку промурлыкала подруга.

– А я обожаю, когда мне не указывают когда бриться. Вот назло тебе ничего делать не буду, – разозлилась я.

На самом деле весь этот наш придуманный карнавал начинал меня бесить. И Кирилл, который являлся на нем шутом номер один, бесил меня в первую очередь. И Эдик, с которым мне предстояло встречаться.

– Сейчас пойду и сведу твоего Эдика с ума, поняла?

Таша приподнялась с постели, со злостью посмотрела на меня, но потом махнула рукой и провалилась с белую мягкую бездну.

Сна не было ни в одном глазу. Я сделала легкий макияж, надела черные строгие брюки и светлую кофту со стоячим воротничком. Всегда любила такие вещи, которые придают некую строгость и шарм. Уже в коридоре обула огромные шпильки и не попрощавшись с Ташей пошла на встречу с Эдвардом.

Было всего восемь утра. Супермаркет уже работал, но стоять два часа у прилавка с йогуртами мне не хотелось. И я решила позавтракать в Кофе Хауз, прямо напротив магазина. Я выбрала столик у окна, заказала себе омлет, сырники и большую чашку капучино и, расслабившись, уставилась в окно, чтобы не пропустить Эдика.

– Доброя утро, – услышала я где-то в левом ухе.

Я обернулась и увидела Эдварда.

– Доброе… – все, что я смогла пролепетать.

– Я ни хачу ваз обманывать, поэтаму скажу чесТно (произнес каждую буковку), что я прищел сюда, чтобы следить вас.

– А я позавтракать пришла, – я очень разволновалась: такое честное признание меня очень удивило и умилило.

– Я уже целый чаз тут сижу. И если бы ви не прищли, то просидел бы до объеда. Так что спасьибо вам, что ви не любитель поспать.

– Я любитель, но держу себя всегда в форме. Не позволяю своим слабостям управлять мною. – Я улыбнулась так мило, насколько могла.

– Ви мне очен понравится тогда.

Улыбка сразу сошла с моих пухлых щек.

– Я воопще не бапник! – он испугался моей реакции и сразу начал защищаться. – Просто я сразу почуВствовал родственную душу.

Слово почувствовал он сказал по слогам и проговорил в нем каждую букву. Меня это опять умилило и я улыбнулась.

И в эту же секунду вспомнила, что камера у меня выключена.

Эдик что-то еще говорил про то, как ему кажется, что мы похоже, и наша встреча не случайна, и что он целую неделю не мог ничем заниматься и только думал обо мне. Он мне наговорил столько всего… чего я просто не могла передать, а уж точно и показать Таше. Это бы ее точно очень расстроило.

И, конечно же, я думала не только о ней, но и о себе. Она наверняка захочет получить моего Кирилла, как запасной вариант. Тем более, что не только меня, но и ее впечатлило его поведение, его влюбленность и его полное подчинение ей.

Я отпила из чашки капучино и посмотрела на Эдика. Он уже молчал и просто любовался мною.

Да, это было чертовски приятно. Но я не за этим сюда пришла.

Что же я должна была делать? В общих чертах я помнила, конечно. Но вот конкретики у меня не было. Да, я должна быть приторно правильной, нудной, всегда поправлять его и непременно рыдать. Но не прям сейчас? Нужен был какой-то план. А его не было. Вчера мы просто говорили о том, что мне надо его еще раз встретить и зацепить. А получается так, что он зацепился так, что сам уже точно не отцепится. Да и думать об этом мне сейчас вообще не хотелось. Я переживала о предстоящей встрече с родителями и все мои мысли были только там.

Поэтому я допила кофе и сказала Эдику следующее:

– Эдвард, я прошу меня простить, но в данный момент мне действительно уже пора идти. Мне надо купить кое-какие продукты в магазине и … – я замолчала, но потом все-таки решила сказать правду: – я сегодня встречаюсь со своими родителями.

– Поздравльяю! – воскликнул мой собеседник. – Это так здорово, что вы решили помирится (да, именно так он и произнес – без мягкого знака) с родительями (а сюда он его вставил зачем-то).

– Мне очень нелегко это далось и я хочу быть полностью сконцентрированной и готовой к этой встрече. А с Вами мы можем встретиться завтра, если вы не возражаете?

– Эта была бы прелесна! – воскликнул он.

– Тогда до завтра. В этом же кафе, в час дня, договорились?

– А ви оставите мне свой телефон? – он так жалобно на меня посмотрел.

Я продиктовала ему свой номер телефона, он сразу защелкал по клавишам своего мобильного и набрал мой номер. Удостоверившись, что я его не обманула, и мой телефон жалобно пропищал полонез Огинского, он пожал мне руку и сказал «До завтра».

И я поехала домой. Таша все еще лежала в моей постели, но уже не спала, а читала мою дежурную книгу, которая всегда находится на моей тумбочке. На сегодняшний день это был роман Достоевского «Преступление и наказание».

– Я так и думала, что ты не выдержишь и сбежишь с этого супермаркета, – даже не отрывая глаз от Достоевского сказала она. – Могла бы для приличия хоть где-то посидеть и прийти домой к десяти…

– Зачем? Я его встретила, мы мило побеседовали и договорились на завтра.

– Что? – она вскочила с постели и стала расстегивать пуговичку на моей кофте.

– Да нет там никакой записи!

– Как нет?

– Я приехала с этот магазин в восемь, потому что кое-кто выгнал меня с постели! – я сделала паузу, чтобы позлить Ташу, но она смотрела на меня с открытым ртом, что мне стало ее жалко, и я продолжила: – И чтобы не торчать у прилавка, зашла в Кафе Хауз, села у окна и решила его выловить так. А оказалось, что он сидел прямо позади меня. И он подошел и сказал, что рад меня видеть. Потом я сказала, что мне надо идти и он предложил встретиться завтра.

– То есть вот так? – она поставила руки в боки.

– Что так?

– Сразу увидел и давай встретимся, да?

– Да, – спокойно ответила я.

– Ага, значит так, – Таша стала нервно прогуливаться по спальне.

– Что тебя беспокоит? Да, я его заинтересовала. Впрочем, как и ты моего Кирилла.

– Сладко поёшь!

– Таш, что ты хочешь?

– Я хоть раз пришла к тебе без записи?

– Так мы проговорили всего пару минут.

– То есть ты даже кофе не выпила?

Я вздохнула:

– Выпила.

– Значит не пару, а как минимум минут десять. И что? За это время нельзя было зайти в туалет и включить камеру?

– И как бы это выглядело?

– А может ты вообще зашла туда пописать. Кому какое дело?

– Таша, не дави на меня. Когда я его встретила, я совсем растерялась. Потому что не помню нашего плана вообще, понимаешь? И все, что хотелось – это быстро договориться с ним на другую встречу и прибежать к тебе, чтобы мы заново повторили все, что я должна делать.

– Ну ладно, ладно, я и сама забыла…

– Вот! А у меня еще родители в голове сидят. И совсем мне сейчас не до твоего Эдика.

– То есть ты в него не влюбилась? – Таша заискивающе посмотрела на меня.

– О, да, по самые колени. – И я показала ей насколько.

Она засмеялась и мы пошли на кухню пить чай.

За маковым рулетом с ароматным чаем я прочитала Ташин новый рассказ:

Коммунальная квартира

Поник вскочил по будильнику. С восхищением посмотрел на свое нагое, накачанное тело в большом, овальном зеркале, натянул с вечера приготовленные треники, обул кеды на босу ногу и направился на пробежку. Проходя мимо комнаты брата, он несмело постучался и спросил:

– Воник, ты сегодня как?

– Никак, – ответила за Воника Седа.

– Сед, я не тебя спрашиваю. Брат, ты же вчера обещал! – жалобно пропищал Поник.

Воник поцеловал в ушко Седу, нехотя встал с кровати и принялся искать в шкафу спортивный костюм.

Седа зевнула, потянулась и откинула от себя одеяло. Воник сначала посмотрел на ее черный бермудский треугольник, потом на белую, пошарпанную дверь и одним прыжком оказался рядом с подружкой.

– Завтра, братело. – Кинул он Понику и уже обращаясь к Седе спросил, – так на чем мы остановились?

Поник чертыхнулся, откинул со лба еще не уложенные волосы и недовольно побрел по длинному коридору.

Когда он вернулся, Седа хозяйничала на кухне.

Поник принял контрастный душ, побрился, уложил волосы, вылил на себя пол-литра парфюма и, надев парадный костюм, направился на кухню готовить завтрак. Он перемолол овсянку, залил ее кипятком и, помешивая, чтобы она не пригорела, добавил несколько изюминок.

– Смотри аккуратней с изюмом, он очень калорийный, я бы на твоем месте им не увлекалась, – хихикнула Седа, снимая кофе с плиты.

– Тебе это не грозит. У тебя нет изюма – ни в нутре, ни в хозяйстве.

На кухню зашел Воник.

– Опять ругаетесь? – хмуро промычал он.

– Кто? Мы? – Седа удивленно подняла левую бровь, – Что ты, Вонь! Нам нечего с Поником делить.

– А меня? Вы же все никак не можете меня поделить, – недовольно буркнул Воник и уселся за стол.

– Овсянка, сэр, – отрапортовал Поник и насыпал брату целую тарелку.

Седа ухмыльнулась и поставила перед Воником круасан с сыром.

– Еще могу пожарить яичницу, – проворковала она и налила любимому кофе.

Воник невольно вздохнул, глядя на тарелку с овсянкой, и подвинул ближе к себе блюдце с круасаном.

– Ну и не надо! – обиделся брат, – ну и жри свое тесто.

– Я завтра. Честное слово! – начала оправдываться Воник, – обещаю.

Поник обречено махнул на него рукой и принялся тщательно разжевывать кашу.

В дверь позвонили.

– Чет, это наверное твой доставщик! – громко, в никуда, закричала Седа.

Из коридора послышались торопливые шаги, и вскоре в дверях появился Чет с шикарным букетом цветов.

– Шоб я так убивалась, как говорит наша Суба, – протянула Седа.

– Что ви понимаете в любви? – философски произнес Чет, и потянулся к круасану.

– Муси-муси, пуси-пуси, миленький мой, – послышалось из коридора, – я горю я вся в укусе, рядом с тобой.

– Проснулась! – Чет обнял букет и закрыл от удовольствия глаза.

Через несколько секунд на кухню зашла Пята в одном нижнем белье. Слабые тесемки прозрачного лифчика едва сдерживали ее волнующую грудь и, казалось, что они вот-вот сдадут оборону и рухнут на руки обалдевшему от счастья Чету.

– Как я вам сегодня? – Пята кокетливо покрутилась вокруг себя.

Чет, как во сне, протянул ей букет цветов, а Седа только зло облизнулась и, подтерев слюни у Воника, растеряно прошептала любимому:

– Рот закрой, пожалуйста.

– Пят, вот объясни мне, – Поник встал из за стола и подошел к ней ближе, – ты жрешь все подряд, приходишь ни свет ни заря домой, иногда покуриваешь с Воскриком марихуану, а выглядишь… лучше меня?

– Я люблю и я любима, – прошептала ему Пята и нежно погладила по бритому подбородку. – Сегодня я встречаюсь с Мартом!

– А мне что делать? – Чет недовольно захныкал.

– А ты сходи в гости к Февралю, достань чернил и поплачь. – Пята подошла к Чету, погладила его послушные волосы и вернула подаренный букет. – Навзрыд.

За этой милой картиной их и застала Суба.

– О! Два придурка в три ряда! Как ви сами себя имеете?

– Суб, ну скажи хоть ты ей, – продолжал хныкать Чет. – Объясни ей, что я ее люблю.

– Ой, Не делайте мне беременную голову! Купите себе петуха!

– Ты же ее лучшая подруга! Неужели Март лучше меня?

– Почему да?

– Субик, если ты не повлияешь на нее, я повешусь!

– Дешевле утопиться.

– Думаете я шучу? Я сделаю это! Сегодня же!

– Я себе имею представить! Чет, не делайте мне смешно! – и, отмахнувшись от него, она направилась к Понику.

– Понь, вы сегодня элегантнее, чем рояль. Пята, давно тебе говорю – присмотрись к этому лондонскому жениху!

– Спасибо, подружка, но он не в моем вкусе – Пята поцеловала Субу в щечку, достала из ящика шоколад и, прыгнув почти голой попой на рабочую поверхность кухонного стола, принялась грызть шоколадную плитку.

– Я люблю Марта, – добавила она и загадочно улыбнулась.

– Я Вас умоляю! Сегодня Март, завтра Апрель.

– Вот именно! Кого угодно, только не меня! – закричал Чет и зарыдал в букет.

– Чтобы да, так нет, – ответила Суба.

В коридоре послышались неторопливые шаги.

– Воскрик идет! Делаем ставки! – закричала Пята и кинулась к столу.

– Мужчина! – хором заорали Воник с Седой и кинули на стол две бумажки.

– Мужчина! – поддержал их Поник и элегантно положил бумажную купюру.

– Ээээ, – стоял в раздумьях Чет.

– Сто процентов мужчина! – подхватила Пята и накрыла своей купюрой все, что были на столе.

– Конечно мужчина, – повторил за Пятой Чет. – И положил свою маленькую бумажку на Пятину.

– Таки баба! – швырнула купюру Суба, и даже не заглянув в коридор, отобрала все деньги, которые скопились на столе и, напевая «Бесаме Мучо», отправилась в свою комнату.

– Как вам это нравится? – спросила обалдевшая Пята.

На пороге кухни появился Воскрик в женском костюме и уставшим взглядом обвел всех присутствующих:

– А вам бы только посмеяться над гермафродитом….

От рассказа я была в полном восторге:

– Ташка, это лучшее!

– Ты мне это уже говорила, – засмеялась подруга.

– Нет, ну это вообще – слов нет.

– А я на форуме одном выложила, в интернете, и там никто ничего не понял. Ты точно поняла?

– Конечно! Это дни недели. Понедельник всегда такой правильный – у него хватает силы воли на все. У Вторника уже этой силы воли нет. А Среда – полностью во власти наших слабостей. Четверг… влюблен в Пятницу? Почему?

– Мне кажется, что люди любят четверг только потому, что за ним идет Пятница.

– Суббота – еврейский день и она мне очень понравилась. Самая яркая и интересная. Воскресенье – уставшее. И не пойми что… средний род…

– Как же я тебя люблю! – Таша кинулась меня обнимать.

– И я тебя, – призналась я и не соврала.

Глава пятнадцатая

На обед к моим родителям я готовилась четыре часа.

Это я только наряжалась. Хотела, правда приготовить пирог с капустой, но Таша мне запретила и сказала, что знает отличную пекарню и мы по дороге купим там пирог и с капустой, и с яблоками и с чертенятами. С чертенятами мне совсем не хотелось, потому что их было в достатке в Таше. И во мне тоже, похоже, иногда просыпались эти существа.

– Скажи, что мне им сказать при встрече?

– Можешь вообще ничего не говорить. Они пригласили ведь меня. А ты побудешь там для мебели.

– Что это значит? – не поняла я.

– Да шучу я. Ну просто скажи «Здравствуйте». Это сможешь?

– Смогу.

– Вот и отлично. А дальше само собой пойдет, а если не пойдет, то я продвину.

После того, как я перемерила все свои наряды, которые были в шкафу, и сказала свою любимую фразу «Мне нечего надеть» Таша разозлилась и взяла инициативу в свои руки:

– Ты же вчера уже мерила платье! И выбрала его. Мы обе одобрили твой выбор. Чем оно тебе не подошло?

– Оно какое-то пафосное…

– Ах, пафосное… Ну да, это ужасная причина, согласна. Хорошо. Вот тебе черная юбка, вот тебе белая кофта. Надевай и поехали.

– Я на обед иду, а не в офис.

– Тогда вот тебе черная юбка и черная водолазка.

– Я не на похороны иду, а на обед.

– Понятно. Если предложить все белое – то ты не на свадьбу едешь, а если цветное – то не к цыганам. И самое главное – не дай бог чтобы присутствовал пафос! Все понятно! В чем, по-твоему, ходят на обед к родителям?

– В чем-то таком… – я покрутила запястьем руки в разные стороны.

– У нас оно есть? – Таша попыталась меня передразнить и тоже покрутила кистями рук.

Я молчала и смотрела на разбросанные по всей комнате вещи.

– У нас этого нет. Так что давай, выбирай: или пафос, или офис, или свадьба, или, прости господи, похороны.

– Похороны.

– Отличный настрой! Просто отличный. Хорошо, спорить не буду. Надевай и поехали.

Я надела черную водолазку с черной блузкой, на быструю руку соорудила из своих волос прическу «ракушку», выбрала самые высокие шпильки и мы вышли из подъезда.

Всю дорогу у меня ныл живот. Я ужасно переживала.

– Надо было тебе успокоительное какое-нибудь выпить. Может, заедем в аптеку?

– Яду мне, яду! – попыталась отшутиться я.

Яду мне не купили. Таша сказала, что мой организм его достаточно и сам вырабатывает в нужных пропорциях в соответствующих ситуациях и что я все равно от него не умру – у меня уже на него выработался иммунитет. Зато купили пирог с капустой, грибами и вишней.

Таша заранее подумала, что дарить пироги в картонных коробках не стильно, тем более, потом, уверять всех, что это домашние пироги. Поэтому с моего шкафа она прихватила три подноса (два хрустальных и один стеклянный с жуткими керамическими розочками) и уже в машине вытащила купленные пироги и разложила их не подносы.

– А рецепт? Мы совсем забыли посмотреть как в интернете делают пироги. Или ты помнишь? – заволновалась Таша.

– Помню, конечно. Но нас никто о рецептах не спросит. Мама кроме яичницы ничего никогда не готовила. К чему ей забивать голову рецептами пирога?

– А жена брата?

– Настя? Я ее плохо знаю, мы только пару раз с ней встречались, еще до встречи с Кириллом. Не думаю, что она умеет печь. Вот такое у меня предчувствие.

– Ох, экстрасенша ты наша. Приехали?

– Да. Вот их дом.

Вся родня встретила нас в коридоре. Все стояли как солдаты, выстроившись в шеренгу и на мое «Здравствуйте» хором ответили «Здравствуй».

Таша сразу протянула моей маме поднос с одним пирогом, который несла, затем взяла из моих рук еще два подноса с другими пирогами и передала их уже моему отцу. Родители, в свою очередь, взяли их и продолжали стоять и смотреть на меня. А я стояла с вытянутыми руками и смотрела на них всех, по очереди, на всю эту шеренгу: на папу, на маму, на любимую и воспитавшую меня с пеленок домработницу, на брата и его жену, и на детей, которые обнимали за ноги своих родителей. Я даже не знала, что у моего брата родились дети! Как же так вышло? Неужели я действительно так сильно провинилась, что меня даже не поставили в известность о наличии племянников?

Когда я познакомилась с Кириллом, мой брат Андрей только женился на Анастасии. Да, у нас в семье всех называют полными именами. Не Настя, а Анастасия. И когда их спрашивали о будущих детях, они отвечали, что хотят пожить для себя и если надумают, то лет через десять, не раньше. Прошло всего пять, а у них уже пятилетние дети есть, которые испугано смотрят на меня и прижимаются к родительским ногам.

– Большое спасибо, что пригласили нас на обед, – Таша взяла инициативу в свои руки, как и обещала – давайте, наверное, пройдем в гостиную.

И она взяла меня за руку и повела в зал. Вся шеренга пошла за нами.

– Так, ну что, садимся за стол? У вас все готово, или надо помочь? – спросила Таша у мамы.

– Все готово, присаживаемся, – очнулась мама, села за стол и попросила гувернантку Зину подавать блюда.

Зина совсем не изменилась: на первый взгляд полная, грузная, но очень даже шустрая и поворотливая, с родинкой над губой и испуганными черными глазками. Я не думаю, что она испытывала огромное удовольствие от своей работы, но мама ее любила и платила очень хорошо. А любила она ее за преданность. Помню, даже сначала подговорила соседку, чтобы та предложила Зине работать у нее дома, и даже зарплату чуть больше обещала. Но Зина была непреклонна и отказала соседке. Мама всегда очень гордилась Зиной и знакомила со всеми гостями, представляя: моя вторая рука – Зинаида. Да, опять полное имя. В моей семье это закон. Наверняка его установила мама, я просто не помню, но его подхватили все члены семьи и даже мой не принципиальный отец. Один раз кто-то из одноклассников, когда я еще училась в школе, позвонил и попросил к телефону Иру. Папа мой ответил так:

– Иру? Какую Иру? У нас в доме Ир нет. – И положил трубку.

А мама потом его защищала и мне выговаривала: пусть все знают, что нашу дочь зовут Ирина.

– У нас на обед сегодня рассольник. – Тоном учительницы доложила присутствующим моя мама.

– Замечательное русское блюдо! – включилась в беседу Таша, – я готовлю его из почек, а вы? – и она так посмотрела на мою мать, что та поначалу растерялась, но потом быстро пришла в себя:

– У нас в доме еду готовит Зина. Зинаида, подавай!

– Очень хорошо к рассольнику подойдут наши пироги. Мы их утром испекли. Там один с картошкой и грибами, а второй с капустой. Третий сладкий – с вишней – к десерту.

– Вы сами печете пироги? – спросил Ташу отец.

– Да, в основном это Ирина печет, но она уже и меня научила. Очень просто и самое главное точно знаешь какие там ингредиенты – все свежее, домашнее.

– У нас тоже все домашнее. Только для этого не надо было учиться в двух институтах – чтобы потом борщи и пироги готовить, – матушка была явно не довольна нашей с Ташей стряпней.

И похоже Ташу, которая заварила весь этот кисель, в этом доме не жаловали. Как и меня, впрочем.

– А между прочим, как Вас зовут? – спросила моя мама когда Зина, улыбаясь мне во все свои золотые зубы, поставила на стол розовую в белый цветочек супницу и наши подносы с пирогами.

– Меня зовут Татьяна. Я коренная москвичка, живу в центре, неподалеку от Ирины. Я сирота, уже давно, поэтому так ценю слово семья и все ценности, которые мы создаем в своей семье – начала свою игру Таша, но моя мама быстро ее перебила:

– И какие же у вас ценности?

– Я считаю, что родители и дети – это самые родные люди на свете, и они должны жить в мире.

Мой отец закивал головой, в знак согласия. Мама стала размешивать в тарелке рассольник, брат, пытаясь совладеть с улыбкой, опустил голову и исподлобья посмотрел на меня. А Таша продолжила:

– И еще я считаю, что если в семье есть какие-то проблемы – то их надо решать сообща, а не категорическим тоном рушить семью.

– И кто же тут все рушит, дорогая Татьяна? У нас прекрасная семья, посмотри, – и она развела руками в сторону, указывая на всех, кто сидел за столом. И на меня в том числе.

– Вот и прекрасно! Давайте тогда есть рассольник, раз у вас все замечательно, – и Таша первой взяла кусок пирога, откусила и потом застучала ложкой по тарелке, пробуя суп.

– Я просто хотела бы кое-что уточнить, – мама строго посмотрела на меня поверх очков. – Я, так понимаю, Кирилла в твоей жизни больше нет?

Я тоже выбрала самый ароматный кусок пирога с капустой и даже поднесла его ко рту, чтобы откусить, но не успела. Так с открытым ртом и замерла. Жалко, что ответа на ее вопрос я не знала. Как бы Кирилла сейчас рядом не было, но ведь в сердце же он был!

– Он для нее умер, – ответила за меня Таша, – мы вместе ходили на кладбище, посадили там цветочки, так что не переживайте – он холоден, как топор.

– Я надеюсь, это была шутка? И он жив, здоров, только живет не возле нашей Ирины?

– Совершенно верно, – призналась Таша, – рассольник потрясающий!

– А чем вы занимаетесь, Татьяна? – наконец-то вступил в диалог мой отец.

– Я закончила университет в Йоханнесбурге, – откусывая кусочек пирога сообщила Таша. – Сейчас работаю с Ириной в банке.

– А какая у вас специализация? – папа и не думал сдаваться.

– Я экчуриал сайнс. Так называется моя специализация на английском. А в банке я занимаюсь статистикой и анализом. Это очень интересная специальность, хоть и очень узкая.

– И какую должность Вы там занимаете? – включилась в разговор маман.

– Руковожу банком. Ирина – моя подчинённая. Очень трудолюбивая. Мы с ней быстро нашли общий язык и подружились.

Как я не захлебнулась почками из супа, если они, конечно, там были, от такого вранья, я не знаю. Но настроение она мне подняла, и я уже не так нервничала.

– А как с семейной жизнью? – это уже поинтересовалась Настя.

– Замужем. Муж из Йоханнесбурга, он работает в Москве экспертом. Детей еще пока не завели. Решили для себя пожить…

– Это правильно, – с упреком опять включилась в беседу мама. – Потому что дети – это очень серьезно. И если уже захотелось бы разбежаться – а не получится, – и она исподлобья посмотрела на брата.

– Зина, можешь подавать второе. У нас на горячее куропатки под божественным соусом из хрена. И фаршированный картофель. – Похвасталась мама, как будто сама стояла у плиты и готовила эти яства.

– И какие же у тебя планы на будущее? Ты хоть слово сегодня сможешь сказать, или все за тебя будет рассказывать Татьяна? – спросила у меня мама и добавила: – и что у тебя с пальцем?

Не знаю отчего, но я совсем перестала волноваться, чуть откинулась на стуле и спокойно ответила маме:

– На роликах каталась и упала. А планы? Да какие могут быть планы? – я вытерла рот салфеткой, – жить, наслаждаться жизнью, искать нового мужа, родить двойняшек, поехать в Японию, ЮАР и в Папуа Новую Гвинею.

– Прекрасные планы! – воскликнула матушка, понимая, конечно же, иронию, с которой я ответила на ее вопрос. – Езжай сначала в Японию и ЮАР, а потом посмотрим. Зачем тебе Папуа?

– Ну почему же? Я бы и сам с удовольствием поехал бы в Порт-Морсби. Там есть что увидеть. А еще там можно посетить поселение Кука. Вот где история зарыта! – и папа поднял указательный палец вверх, совершенно не понимая, что хотелось бы мне совсем другого.

Хотя, чего именно мне хотелось бы я не знала.

С одной стороны я хотела вернуться к Кириллу. Но с другой – я уже привыкла жить без него и, по-моему, уже свыклась с этим. Правда, признаваться Таше я в этом не спешила. Потому что именно сейчас поняла это. Видимо, в родительском доме действительно витает какой-то правильный дух и все расставляет на свои места.

– Почему вы мне даже не сообщили о детях, которые родились у Андрея?

– Я хотел, очень хотел! – начал защищаться брат, – но ты же знаешь маму!

– В чем дело? Какие могут быть обвинения? Ты сама прекрасно знала, что как только в твоей жизни не будет этого проходимца – наши двери всегда будут открыты для тебя. Но с ним – никаких детей. Никого! И ничего!

Да, и к чему я задала этот вопрос, когда знала каков будет ответ?

В этом доме ничего не меняется – тут всем управляет мама. И всегда так было. Конечно, можно скрывать от нее кое-что, чем она управлять не сможет, но не факт, что она об этом все равно узнает и тогда будет на один упрек больше.

Всех членов моей семьи это устраивает. И меня устраивало. Мне казалось это нормальной ситуацией – ну пусть себе хозяйничает в доме, раз у нее это действительно получается. А сейчас я думаю совсем по-другому. Я даже улыбнулась своим мыслям и поняла, как сделать так, чтобы быть и в семье и делать то, что мне хочется. Хотя, конечно, Кирилла я бы все равно не смогла бы внедрить в семейную ячейку. Да и не надо! Начну все с чистого листа.

Я опять улыбнулась своим мыслям и поблагодарила эту квартиру за прекрасный и чистый дух, который очищает и окрыляет!

– Как их зовут?

Малыши за столом не сидели. Это еще одно правило в нашей семье – детям не место за столом со взрослыми. Зина отвела их на кухню и там их развлекала, пока у нас шел царский обед.

– Софья и Сергей, – ответил мне брат.

– Красивые имена. Особенно Софья. И довольно редкое. А еще что у вас нового?

– Андрей защитил диссертацию, – похвасталась золовка.

Вскоре я совсем успокоилась и расспросила про всех родственников и знакомых. Таша сидела рядом, слушала и улыбалась. Было видно, что ей действительно не хватает семейного уюта и она была рада находиться здесь.

Прощались мы очень тепло, обнимались, целовались, мама уже перестала строить из себя строгого директора школы, папа все время обнимал меня и не выпускал мою руку из своей, дети прыгали на шею и кричали «приходи еще к нам». В общем, обед прошел очень хорошо. И у меня и у Таши было отличное настроение и я пригласила всех своих родных на ужин в среду, ко мне.

– Так здорово посидели! – призналась мне Таша как только мы сели в машину, – прям завидно так стало… Хотя твоя мама совсем не подарок…

Я молчала. А что тут скажешь? Я сама чувствовала себя плохо все семь лет, которые я не общалась с семьей. А мама? Да разве матерей выбирают? Да, ходят «слухи», что младенец, перед тем как появиться на свет, летает с ангельскими крылышками и выбирают себе родителей. Я, конечно этого не помню, но за свой выбор мне не стыдно.

– Может и мне к сеструхе съездить? Все таки моя родная кровь…

– А почему бы и нет? Поехали прямо сейчас! – предложила я.

– Правда? Ты поедешь со мной?

– С удовольствием! Давай только по дороге купим что-то сладенького. А то десерт у Зины, честно сказать не удался, а наш пирог с вишней был кислым, как моя жизнь.

– Да, мне тоже не понравилось это суфле, а наш пирог вообще стыд. Завтра заеду в эту кондитерскую и устрою скандал! Совсем распустились. А сейчас давай купим пару кило конфет – Изюка ест любые, а нам купим тирамису.

Изольда сегодня выглядело совсем по-другому. Ее волосы уже не были раскрашены во все цвета радуги. Они были естественного цвета, хоть и очень грязные, зализанные за уши и связанные в неряшливый пучок. Джинсы были те же, глаза густо накрашены синими тенями, а губы обведены карандашом по контуру, но помады на них не было.

– Какие люди! С бухлом? – обрадовалась Изольда.

– Не, похавать тебе принесли, ну ты как? – спросила у сестры Таша.

– Ништяково. Все пучком! Ух ты, белочка, мишка на севере, клеевые батоны! – рассматривая конфеты Изя комментировала их названия, – У тебя чё?

– Да все по-старому.

– Как там муж, который объелся груш? Не подавился еще?

– Вроде жив… – Пожала плечами Таша.

– А ты как? – спросила Таша у меня.

– Вроде тоже неплохо…

– Тебя тоже ботан бросил? – спросила она у меня.

– Да, и ее бросили, не преставай с глупыми вопросами, ставь чайник, – ответила за меня Таша.

– Не, ну я просто прикалываюсь с вас! Вы ваще себя в зеркало видели? – спросила Изольда.

Мы с Ташей посмотрели друг на друга и улыбнулись.

– Вы обе – богини! А ходите как бомжихи!

Я стала рассматривать свой строгий похоронный наряд.

– Да я не ваши шмотки имею в виду! У вас взгляд как у нориков! Вам все похер.

– А вот не правда, – начала защищаться Таша, – ни фига нам не похер! У нас, между прочим, цель есть. И мы к ней идем.

– Ну и? – Изя стояла перед нами как учительница, а мы с Ташей сидели на стульях как нашкодившие девчонки.

– Долго объяснять, но мы с ней поменялись ролями, чтобы вернуть наших мужей.

– Ты хочешь вернуть своего дебилоида? – закричала Изольда.

– А ты не подумала, что я его могу любить? – закричала ей в ответ Таша.

Изольда махнула на нее рукой и крикнула в мою сторону:

– И ты? Такая фифа и будешь бегать за своим гандболистом?

Я пожала плечами, виновато опустила голову, и почему-то подумала: пора домой, а то еще побьют…

– Вот что я вам скажу, девочки, – по-деловому заговорила Изя и стала, как лектор по кафедре, ходить из угла в угол, – я бы на вашем месте: первое – наняла бы киллера и грохнула обоих. Сразу, в один день. Второе – сделала шикарные похороны и отпела бы их в церквушке. Кто знает, может и на том свете есть жизнь, пусть там и живут. А здесь – не надо! Третье – отмечаю девять дней, сорок дней, голубцы, еще какую-то вкуснятинку приготовила, гостей собрала, помянула и все. Забыла!

Мы молчали и смотрели в пол.

– Поняли? – криком спросила она.

– Ну зачем сразу убивать? – скривилась Таша.

– Чтоб даже и намека не было все начать сначала. Хотите помогу? У меня есть клевый и проверенный чудак!

– Нет-нет, не надо! У меня тоже есть. Мы к нему обратимся, я уже к нему сто раз обращалась! – я так испугалась, что Изя сейчас все решит за нас – и наймет, и убьет, и поминки, и эти девять дней, а потом и сорок, что не сдержалась и сказала вот такую ерунду.

– Уважуха! – она подошла ко мне, по-мужски пожала руку и, уже обращаясь к Таше, добавила: – Учись! А ты все нюни распускаешь. Вот тебе пример – и выглядит, вроде как ботаничка, но дела решает на раз-два!

– О, да, она может, я знаю, – Таша так серьезно закивала в мою строну, что я даже плечи расправила, чтобы казаться важней, чем я есть.

– Ну давайте уже хавать! – Изольда стала доставать какие-то грязные чашки из единственного кухонного шкафчика, а у меня от страха почему-то во рту все пересохло и я тихонечко, чтобы она не видела, нащупала в кармане телефон и нажала на нем заветную комбинацию цифр, для того, чтобы мой телефон зазвонил. Раздался звонок, я вытащила из кармана свой мобильник и сказала:

– Что? Вы что там, совсем уже? – сделала короткую паузу, – Неужели без меня ничего сделать не можете?

Потом положила трубку и сказала Изольде:

– Прости, но мне надо срочно бежать. Безмозглые и неумелые. Постоянно нужен контроль.

– О, да, я тебя понимаю! – Изя кивнула и посмотрела на меня с огромным уважением.

– Я с тобой, – Таша вскочила со стула и побежала к выходу.

В машине мы уже с ней вдоволь рассмеялись, копируя Изю:

– Девять дней, сорок и… – я задумалась, – причем тут голубцы?

– Так ведь она на Украине воспитывалась. Ей было лет десять, как ее в Москву привезли. А на Украине на поминках делают голубцы и еще очень вкусный сладкий рис с изюмом. Мы как то ездили вместе, еще когда моя бабка была жива в какую-то украинскую деревню. Тогда, если мне не изменяет память, ее дед умер. А они с моей бабкой были родными. И я так хорошо помню, что в этой деревне все почему-то говорили на непонятном мне языке.

– На украинском, наверное?

– Я тоже сначала так думала. Потому что село это было на Украине. Но как потом оказалось, это была молдавская деревня. И вот эта смесь украинского с молдавским – это что-то!

– Классно! Ты так здорово рассказываешь, что мне прям захотелось туда поехать.

– О, там действительно супер! Если бы ты знала, какие там готовят сладкие макароны в печи!

– Что? Сладкие макароны? Я, вроде, неплохой кулинар, но никогда о таком блюде не слышала, – призналась я.

– Надо поискать в интернете. Я только помню, что я называла их шоколадными макаронами, потому что они были такого грязно коричневого цвета, хотя бабка мне говорила, что никакого шоколада или какао там и в помине не было. Они просто долго томились в русской печи.

Я хихикнула:

– Молдавское село в украинской деревне с русской печкой. Вот же тебя угораздило там быть. Прям завидую.

– А я, может, возьму и отвезу вас туда.

– Нас это кого? – я не на шутку испугалась, – меня с Изольдой?

– Нет. Нас, это тебя, меня, Кирилла и Эдика.

– Аааа, ну да, обязательно съездим, – опять хихикнула я.

– Зря хохочешь, вот посмотришь – у нас все получится. Эдику, уж точно такая экскурсия понравится. Вот Кириллу конечно нет… – она задумалась, – но я придумаю, как его затащить туда. Там охота клевая.

– Давай, клевая моя, будем думать и составлять план, что мне завтра говорить Эдику, как себя вести и каким плачем рыдать: с маленькими всхлипываниями или навзрыд? – я улыбалась.

Настроение действительно было замечательное.

С родителями помирилась. Завтра у меня свидание с мужчиной, которому я нравлюсь. У меня давно не было свиданий. У меня давно не было других мужчин, кроме Кирилла. И у меня давно не было влюбленных в меня мужчин. Зато моя душа затягивала такие жизнерадостные серенады, от которых сама же разворачивалась и сворачивалась. И хотелось жить, любить, творить, кричать и ликовать.

Таша заметила мое прекрасное настроение:

– Вот такая ты мне очень нравишься. Камера есть? Давай снимем тебя вот такую счастливую и когда тебе будет плохо – будешь включать и… согреваться.

– Не надо. – Смутилась я.

– А еще лучше знаешь что? – Таша так разволновалась, что стало говорить быстро-быстро, – я читала, что именно в такие моменты, когда тебе очень-очень клево – надо загадывать желания. И они очень быстро сбудутся. Давай, быстрей, загадывай. Говори вслух: Хочу, чтобы я поскорей была рядом с Кириллом.

Я смотрела на нее и молчала.

– Ну, чего ты молчишь? Лучше вслух сказать. Не про себя, а вслух!

Я дотронулась до ее руки и спокойно ответила:

– Я не хочу быть с ним.

– Как это?

– Не знаю. Надоело мне все это. Почему я должна бороться за него? Да и не только за него. Хочу, чтобы за меня боролись, чтобы мною восхищались. Неужели я этого не заслуживаю?

Таша с укором смотрела на меня:

– Ты головой нигде не ударилась?

– Не заслуживаю? – переспросила я.

– Не в этом дело. Просто я думала, нет, я была уверена, что он мужчина твоей мечты.

– Не хочу ничего делать, – я улыбнулась.

– А как же я? – Таша заволновалась, – Как же Эдик?

– Все будет как мы решили. Я пойду завтра и буду себя вести так, как захочешь ты. Что я должна делать? Говори и я все сделаю как надо!

– Хорошо, – Таша успокоилась, положила руки на колени, как будто подготавливает себя к какому-то ритуалу, закрыла глаза на пару секунд, потом открыла и спросила: – Ты сможешь почти сразу расплакаться или поругать его за что-то?

– За что?

– Да какая разница!

– Большая разница. Я должна быть подготовленной. Ты его знаешь хорошо, вот и говори мне – за что я могу его поругать? Вот тебе примеры: обувь?

– Чистит каждое утро, блестят как у Кузьмы яйца.

– Мятая одежда?

– Все выглажено. Не мною, так домработницей. Стопудово!

– Ногти? – Я даже не дала Таше ответить: – Нет, все, я поняла, он чистюля и к внешнему виду я придраться не смогу. Акцент?

– В смысле? – не поняла Таша.

– Я скажу, что меня раздражает его акцент.

– Нет… не то. – Таша отвернулась и смотрела в окно.

Ничего толкового в голову не пришло и я предложила:

– Тогда придется плакать.

– Причина?

– У меня целлюлит.

– Вот так сразу? – засмеялась Таша.

– Да. У меня большой, просто огромный целлюлит.

– Клёво, мне нравится. Еще что? Нужно проявить занудство. И ум! Да, точно! Надо о чем-то не переставая говорить. Знаешь, так монотонно, нудно, и очень неинтересно. О чем сможешь?

– О чем угодно!

– Только чтобы было неинтересно, запомнила?

Я кивнула:

– Едем домой?

– Да, и про кулинарию не забудь. Придумай, или расскажи как ты готовишь пирог.

– А как я его готовлю?

– Записывай, – Таша захихикала и попыталась передразнить меня, подделывая мой голос и интонацию: – Эдвард, я считаю, что этот пирог приготовили неумелые повара. Его надо готовить так: в чистую, стеклянную посуду… кстати, а ты знаешь, почему именно в стеклянную, а не эмалированную, например? – И она посмотрела на меня как будто из под очков.

– Поняла, хватит кривляться, – я засмеялась. – У меня нет очков.

– А взгляд у тебя все равно должен быть как будто они у тебя есть!

– Все, едем домой. Завтра тяжелый день. У меня главная роль со словами!

Глава шестнадцатая

Утро было прекрасным, поздним и, как обычно, началось с прихода Таши и мятного чая под «компанию» нового рассказа:

Четыре сестры

Осень ходила по комнате и нервно курила

– Где, ну где эта гадина? Убью, вот возьму и убью ее! Сегодня уже 5 сентября! И уже пять дней как Я должна прогуливаться по городам, швырять в прохожих мокрые листья, укутывать бизнесменов в элегантные шарфы, а красавиц в модные в манто.

Весна лежала на кровати под теплым пледом и громко отхлебывала из чашки малиновый кисель. Зима сидела за столом и ела пельмени со сметаной.

Наконец щелкнул замок и на пороге появилось Лето.

– Приперлась! Где ты шлялась, дрянь!

– Оооо, щас расскажу, – Лето разула зелененькие в белый цветочек туфельки и побежала на кухню.

По дороге она взлохматила волосы Весне, клюнуло в щеку Зиму, отобрала у нее вилку и наколов сразу три пельменя отправила в свой алый ротик. Потом она подбежала к холодильнику, что-то вытащила оттуда, из буфета достала яблочный сок и прям из пакета выпила добрую половину.

– Ево завут Фетр, – с полным ртом маковой булочки сообщила она.

– О, – отозвалась весна, – Федора у нас как раз еще не было!

– Та не Фетр, а Фетр! – замахала руками Лето и еще откусила от булки.

– Лично мне все равно как его зовут, потому что больше я на твои уговоры не пойду, – заявила Осень, – сегодня уже 5 сентября и я сейчас же выхожу за порог и можешь меня даже не уговаривать.

– Такого у меня еще не было. Он не просто влюблен в меня. Он от меня без ума!

Осень делала вид, что не слышит ее: она достала из комода чемодан и стала в него кидать первые попавшие вещи: телесные колготки, зонтик, который все это время прятался возле холодильника и оранжевые из облепихи бусы, которые почему то валялись на подоконнике.

– Кто он? – вяло поинтересовалась Зима, помещая в рот последний пельмень.

– Он из Москвы, – как бы между прочим, но на самом деле с гордостью ответила Лето.

– Фи, из Москвы, – скривилась Весна, – ужас, знаю я этих москвичей, они такие капризные! Был и у меня один Федор, москвич. А до меня он и Зиму, как оказалось позже, любил.

– Да, детка, эти москвичи такие переменчивые, – согласилась Зима. – Они вообще никого не любят. Даже себя! Посмотри как они работают, как идиоты!

– Моего Петр зовут. Это во-первых, – уже прожевав отозвалась Лето.

Весна опять ее перебила:

– И Петр у меня был. Даже 3 Петра было!

– Мой Петр любит только меня. В этом я уже убедилась, поняли? Это во-вторых. А в-третьих, вы меня все равно не остановите. Он ждет меня через час у памятника Пушкину. И, – она набрала побольше воздуха и почти закричала, – он предложил мне жить вместе!

В комнате, цепляясь за партеры, повисла тишина. Все смотрели на Лето, а она смотрела на свои голые колени. Молчание прервала самая старшая и самая мудрая из сестер – Зима:

– Где? Где вы собираетесь вместе жить? В Москве?

– Почему бы и нет? – скривилась Лето.

Три сестры громко рассмеялись. А весна хохотала так, что у нее из глаз полились слезы: у нее всегда так – глаза на мокром месте.

– А разве не МЫ все решаем? Почему, ну почему я не могу жить в Москве круглый год? Петр уже снял нам квартирку на Тверской. Ну, девочки, ну пожалуйста! – захныкала она и кинулась в колени Зиме.

– Да где угодно, – спокойно ответила ей Зима, погладив по головушке, – только не в Москве. Езжай с ним в Египет, в Кению, в Абу-Даби! Дать глобус?

– Нет. У него бизнес в Москве. И он ну никак не может уехать. А я не могу без него. И он не может без меня. Понимаете?

– Деточка, москвичи продажные! Они и меня любят в зимние каникулы. Знаешь, как сильно любят? – спросила Зима и показала на шее засосы, – уже полгода прошло, а любовь до сих пор на шее!

– И меня они очень любят. Особенно 8 марта. Все так наряжаются, так расфуфыриваются, тюльпанами на год вперед закупаются. А потом, что? Ах, поскорей бы Лето!

– Вот именно! – опять закричала Лето, – они всегда-всегда ждут и любят только меня! Кого ни спроси – все меня любят.

– Глупая девочка они любят не тебя, а отпуск.

– Нет. Я вам всем заявляю – нет. Петр любит меня!

Осень в этом споре почти не участвовала и успела собрать свой большой желтый чемодан:

– Ну все, сестренки, я пошла!

– Осень, миленькая, ну пожалуйста, ну не езжай в Москву. Езжай в Бобруйск, в Новосибирск съезди…

– В Новосибирск уже Зима меня не пустит, она завтра туда собирается. Погоди, а чего я с тобой торгуюсь? – и Осень взялась за чемодан.

Лето начала истошно кричать «Убивают», кинулась отбирать у нее желтый ящик и наступать на ноги, чтобы она сделала шаг назад.

– Эй, курицы, хватит вам! А то сейчас как возьму посох, как шарахну им по Кремлю – и обе улетите в Тунис. Не будите лихо, пока оно …тихо… – гаркнула Зима и устроилась рядом с Весной под пледом.

– Поняла? – шепотом заговорила Лето, – сейчас разозлим ее и обеим конец. Ну дай мне еще недельку, по-по-по– пожалуйста!

– Ладно, собирайся, – предложила Осень Лету. – Пойдем вместе к этому твоему Пушкину и ты сама посмотришь кого он выберет.

Лето кивнула, встала на ноги, поправила свою пышную накрахмаленную юбочку и пошла за Осенью.

Петр стоял у памятника с букетом цветов

Сестры остановились неподалеку, чтобы обсудить план.

– Вот мудак, – воскликнула Осень, – ну мудак, это же видно!

– Он просто москвич, – возвела руки к груди Лето. – И очень красивый, правда?

– Ну хорошо, красивый мудак из Москвы. Иди!

– А план? – испугалась Лето.

– По ходу разберемся! Беги к нему! – и Лето смело зашагала на встречу к Петру.

Петр увидел свою любимую и замахал букетом

– Как я по тебе соскучился, – он схватил Лето в охапку и закружил прямо у ног великого поэта.

– Познакомь нас, пожалуйста, – как гриб после дождя появилась Осень и похлопала сестру по плечу.

– Ах, да, знакомься, это моя сестра.

Петр взглянул на Осень и замер. Ее рыжая копна волос развивалась по ветру и слепила своим блеском прохожих, ее глаза – яркие и игривые, как темно синие звездочки, манили своим светом и притягивали внутренним огнем, а губы, сочные и нежные, звали и сводили с ума. На ней было ярко оранжевое платье, которое дополняли красные рябиновые бусы, обрамляющие тонкую, длинную шею.

– О, Боже, какая красавица! – воскликнул Петр.

Лето ударила его букетом в пах:

– Свинья!

Петр даже не заметил этого, он смотрел с восхищением на Осень и не мог оторвать от нее своих липких глаз.

– Иди домой, дорогуша, там Зима на год вперед пельменей налепила – поешь, успокойся, – подмигнула Осень сестре и взяла под руку Петра:

– Пойдемте в парк? Я там неприлично красива!

И Лето, бросая на землю холодные от злости слезинки и поправляя на ходу свою накрахмаленную юбочку, которая уже давно потеряла свой товарный вид, поплелась к дому. Ее грязные зеленые туфельки в мелкую белую ромашку монотонно, как гребцы в лодке, отбивали шаги в родной дом. Она шла и клялась, что больше никогда и ни за что она не останется дольше своего времени. А в Москву вообще решила, больше ни ногой. Конечно, потом, укрываясь мягким одеялом, и обнимая любимых сестер, она взяла свои слова назад. Потому что у нее еще вся жизнь впереди, и будет еще ее время, и будет опять Москва, и будет опять любовь, а может когда-то она и останется… до октября. Кто знает?

Я улыбнулась:

– Какое прекрасное осеннее утро. Замечательный рассказ.

– А критика?

– Мне все нравится. Осень получилась такой выпуклой, яркой, мне нравится.

– А Лето нет?

– Мне кажется, другим сестрам этого и не надо было. Ты сделала акцент на Осени и это правильно. – Я допила чай и направилась в комнату одеваться. – Уже почти двенадцать. Ну мы и сони с тобой!

– Мы бизнес леди. А им в воскресенье нужен отдых. Камеру не забудь. И включи ее еще в машине, договорились?

– Да, все сделаю, не волнуйся.

– Самое главное – быть правильной, нудной и рыдать.

На встречу в Эдвардом я пришла вовремя. Специально не хотела опаздывать, так как была уверена, что Таша этим точно грешила.

– Я так рад! – Эдвард преподнес мне букет прекрасных роз и поцеловал руку.

– Я просто не знал ваш любимые цветы. Поэтаму купил розы.

– Спасибо, розы очень красивые цветы. А моих любимых все равно сейчас нет. Мне очень нравится сирень.

Он закивал:

– Почему-та я так и думал. Вам идут эти цветы.

Он предложил мне сесть за столик.

– Нет, там накурено. – закапризничала я.

Он указал на столик у окна, но мне он тоже не понравился. У стеночки – тоже был мне не мил.

– У вас что-та случилось, я вижу.

Ну что? Актрису заказывали? Ах, давно я не плакала? Самое время пореветь. И я зарыдала, мы уселись за первый попавший столик и я стала жаловаться на свою жизнь.

– У меня целлюлит. Он у меня на всей попе, на ногах и даже тут, внизу, – и я указала на щиколотки.

Он поначалу пытался что-то возразить, но я его быстро останавливала и продолжала свои жалобы:

– Я его мажу-мажу всякими кремами антицеллюлитными, а он все есть и есть. Я и скраб купила с мятой и цитрусовыми, я купила себе большую щетку с натуральной щетиной, у меня даже есть ролик специальный! А еще я делала массаж! Баночный массаж. Знаете как это больно? Это берут гелевую банку, прислоняют ее к попе, высасывают из нее воздух и вот таким орудием елозят по заднему месту. Я так рыдала на этой процедуре. Двадцать раз ходила туда, а сегодня с утра встала у зеркала и вижу – ничего не помогло. И еще у меня появилась морщинка на переносице, и вот тут возле правого глаза тоже. – Я приблизилась к нему близко-близко, чтобы и он смог разглядеть мою мимическую морщину, – Вы же даже не представляете себе, что это значит ходить с морщинкой возле правого глаза! Вот если бы еще возле левого было – тогда полбеды. А получается, что только возле правого и мне постоянно приходится щуриться на левый, чтобы и там тоже была.

Он так меня внимательно слушал, иногда даже кивал, как будто понимал все мои проблемы, а один раз даже замотал головой, мол «Ну ты посмотри, как человек мучается!».

– А еще этот палец! – я подняла вверх свой загипсованный средний палец.

– Болит, да?

– Я бизнес леди! Я работаю в банке. Я очень важная персона, – тут я опять разрыдалась, – и хожу с этим пальцем. Мне очень неудобно. И еще многие смеются, когда видят меня в строгом костюме и с этим пальцем, – я потрясла белым гипсом у его носа.

– Но ведь это временно. Потерпить немного…

– Я хочу жить сейчас и здесь. Я не хочу жить завтра. Нет. Завтра тоже хочу, но, – я высморкалась в носовой платок, – вы меня не понимаааааете.

И опять зарыдала.

За это время официант два раза к нам подходил, но Эдвард ему махал рукой, чтоб он испарился, а сам не сводил с меня глаз. Когда все рыдательные темы я закрыла, мне пришлось искать другие жалобы на жизнь:

– А еще знаете что? Мне надоело бороться с манипуляторами, – я опять прикрыла лицо руками.

– Кто это? У Ваз на работе? – поинтересовался Эдвард.

– Вот Вы знаете, какой метод манипуляции считается самым жестким?

Он замотал головой, что не знает.

– Война! – я возвела руки к небесам. С моим забинтованным пальцем это выглядело очень комично, я еле-еле справилась с собой, чтобы не рассмеяться. – Война – это… – очень хотелось сделать паузу, как его высочество в фильме «Тот самый Мюнхгаузен» и сказать, что Война – это война, но тогда бы я точно рассмеялась, а в этой ситуации этого делать было нельзя:

– Я – за честную борьбу, или скорей всего даже за то, чтобы я была готова к этой борьбе или хотя бы знала о ней! А что получается на деле?

Эдвард вопросительно посмотрел на меня, ожидая развязки.

– Ведь как было раньше? Вспомните эту агрессию между сыновьями Эллады и Трои за обладание прекрасной Еленой. Тысячи людей стали жертвами манипуляции, и среди них герой Одиссей, который вынужден был покинуть свою прекрасную Пенелопу и только что родившегося сына. Ради чего? Здесь же явное противоречие между целями Одиссея и того, кто им манипулировал. Одиссею нужна его семья и родная Итака, а кто-то там желал захватить Трою под самым нелепым предлогом. Как будто в Трое не было прекрасных женщин равных Елене. Последствия этой манипуляции я уверена, Вам хорошо известны?

Эдвард как-то не очень смело кивнул, но я решила продолжить:

– Или возьмем средневековые Крестовые походы. Десятки тысяч людей шли сражаться за Гроб Господний, тем самым укрепляя господство Христианской религии и Католической церкви. Зачем? Да, соглашусь, что в те далёкие времена примеров массовых манипуляций было множество, но они имели конкретные цели и несколько ограниченный характер. Но меня крайне нервирует совсем другое!

Эдвард опять на меня вопросительно посмотрел. Но все еще с интересом.

– Вот как только на мировую арену вышла Великобритания ситуация во всех сферах жизни круто изменилась. Я имею ввиду, что именно Британия дала миру ту строгую систему цивилизационных представлений, которая стала прекрасной болванкой для одурманивания миллионов людей. Именно Британия впервые создала технологию формирования НУЖНЫХ мозгов и, соответственно, сознания. Ведь что получается? Достаточно с детства дать определённые представления, сформировать нужные стереотипы и варианты поведения и они будут господствовать в сознании всю оставшуюся жизнь. Мне кажется, именно британцы впервые установили власть стереотипа как идеальной системы предпочтений, хотя всегда существовали традиционные предпочтения. Что же такое стереотип, спросите Вы?

– Да, спрощу, – бедный Эдвард, как только мог, пытался поддержать беседу.

– Стереотип – это нечто несуществующее в природе, соответствующее идеальному представлению о вполне реальных явлениях и объектах. Он имеет исключительно идейную, идеальную природу и может существовать только в сознании. Пожалуй, стереотип стал в некоторой степени извращённым воплощением теоретических изысканий Гегеля.

Все. Вот тут, на Гегеле он уже потерялся. Поэтому пришлось еще немного напрячься, чтобы добить его: я сказала еще несколько предложений гениального бреда, которые лились из моих уст сами по себе и через минуту заметила, что глаза Эдварда были пусты. Даже официант, со своим дурацким меню, перестал к нам подходить, а стоял в трех шагах с открытыми, но не живыми глазами.

Когда я замолчала, Эдвард понял, что ему срочно нужно поддержать беседу, оживился и спросил:

– И что нам делат?

Я вздохнула, развела в стороны руки и сказала:

– Надо что-то срочно заказать!

Мой кавалер секунд десять молча смотрел на меня, потом понял о чем я говорю, засуетился, замахал рукой официанту, который подбежал к нам на ватных ногах и еще через пару минут я была готова начать новый доклад на тему «Лимонный пирог – как первый путь манипулирования моим настроением».

Действительно, настроение сразу поднялось, пирог был не идеальным, но и не критически ужасным, но так как я четко помнила, что рот закрывать нельзя, я начала опять свою болтовню:

– Вот, знаете, я не очень уважаю все эти пироги, которые непонятно где и кем сделаны.

– Я тоже! – восхитился Эдвард.

– Я никогда не покупаю торты и пироги. Все пеку сама.

– Вы – потрясающая женщина! – опять восхитился Эдвард.

Надо было срочно что-то сделать, чтобы он меня принял за зануду. Я подняла руку вверх, чтобы ко мне подошел официант.

– И это все, на что способен Ваш кухен? – спросила я и скривилась.

– Кто? – побледнел официант.

– Кухен – это повар по-немецки. – Как бы между делом, но очень недовольно ответила я.

– Дайте, дайте нам есчо меню! – закричал Эдвард, расстроенный тем, что пригласил меня в кафе где мне ничего не нравится.

Официант метнулся за меню и через секунду подал его мне. Я листала и кривлялась:

– Зандкухен есть у вас?

– А что это? – осмелился спросить официант.

Я посмотрела на него как на идиота. Кстати, таким же взглядом одарила и Эдварда:

– Это маленькое миндальное пирожное, или печенье. Которое тает во рту. Правда, это у приличного повара. У Вашего – оно будет гнить.

Бедный парень опустил голову и молчал.

– А обертух?

– А мнихи?

– А бурдалю?

– Может петишу есть?

Официант молчал и мотал головой.

– Принесите тогда мне бриошь.

– Это Вам не Рублевка, – ответил он.

Вот тут уже назревал скандал.

Огромный такой скандал, толстый, посыпанный сверху моим любимым шоколадом. Но так как скандалить и Таша умела – я должна была разреветься. И я это сделала. Слезы покатились из моих глаз как град:

– А я не прошу что-то сверхъестественное! Я прошу простой бриошь! – рыдала я, затем встала и как маленький ребенок затопала ногами.

– Самый простой бриощь! – заступился за меня Эдвард. Он, бедный, так хотел мне угодить, что тоже встал и начал уговаривать официанта стоя.

– Да где я его возьму Вам? – официант начал отходить от нас назад.

Эдвард забегал возле меня, но не зная как ко мне подойти и что сказать, схватил официанта и увел его в другой зал.

Я почему-то была уверена, что он не будет его дубасить, а будет уговаривать принести мне бриошь.

Так и случилось. Через пару минут они оба шли улыбаясь и несли на тарелке что-то ароматное и еще горячее.

Позади них шел шеф повар. Они поставили передо мной тарелку, а шеф повар пояснил:

– Это не бриошь, но намного вкусней, я вас уверяю.

– Это обыкновенный круассан, – недовольно скривилась я, но слезы вытерла.

– Но он еще нежней, чем бриошь, я вам гарантирую.

– Ладно, понятно, надо ехать на Рублевку, – отмахнулась я и отвернулась от них, чтобы насладиться обыкновенным круассаном.

Повар с официантом ушли, а Эдвард присел возле меня.

– Вы скажите, где есть это и мы туда поедем! – пообещал он, когда я, кривляясь, доедала круассан.

– Ладно уже. В следующий раз. А сейчас мне пора.

– А я позвонить Вам?

– Да, конечно! – и я встала и даже не оглянувшись, покинула ресторан.

Ташка смотрела запись с открытым ртом.

– Чё за бред ты ему про манипуляцию толкала? Как долго ты над ним парилась?

– Это не мой бред. Это Благодетелева-Вовк. Мы как-то на семинарах проходили. Вот почему-то и отозвался он сегодня. А что, мимо?

– Не то, чтобы совсем мимо. Просто не хочется, чтобы он тебя за умалишенную принял.

– Ты же сама говорила болтать и рыдать!

– Болтать, ага. Но тут ты совсем загнула. И не то, чтобы мне не понятно было о чем ты говоришь. Нет, вроде все понятно. Но все равно кажется, что ты… прости, конечно, – дура.

– Приехали! Наоборот. Я – очень умная.

– А получается, что дура.

– Ладно, в следующий раз поговорю о конце света. И тоже буду рыдать.

– Думаешь, он тебе позвонит?

– Стопудово!

– Ой, только давай без этой пошлости, – засмеялась Таша.

Глава семнадцатая

Новая неделя по новой традиции началась с Ташиного рассказа. Я читала его уже в офисе, наслаждаясь капучино из Шоколадницы.

Красотка

Я очень красивая. Не просто симпатичная, а просто красавица.

Все мужчины оборачиваются мне вслед. Я привыкла к их вниманию и стараюсь не грубить им, когда они рассматривают меня со всех сторон.

Все есть у меня, но вот счастья нет. Не рада я ни первым лучам солнца, ни закату, ни ветру, что гуляет и цепляется ко мне. Мне противно пение птиц, мне кажется это таким сентиментальным… А я… Я слишком серьезная и красивая, чтоб думать и наблюдать за природой. Ведь природа не спрашивает меня какую погоду я хочу сегодня. И вот сейчас… Кто просил эту погоду, чтоб сегодня пошел дождь? Я не просила. Я вся промокла и этот дождь без моего разрешения смыл с меня всю косметику. А я все стою, как дура, и жду СВОЕГО. Даже не знаю как его назвать. Мужем его не назовешь, у него жена есть. Страшная, конечно, но зато она ему двух детей родила. А деток он своих очень любит. Да я и не ревную его к ним.

Любовником тоже его назвать не могу. У него и любовница имеется. И я это тоже прекрасно знаю, да он и не скрывает этого от меня. Он мне так прямо и говорит: еду я к Таньке, порезвлюсь немного.

Поэтому я его никак не называю. По имени? Имя у него странное: Игнат. Не нравится оно мне.

Ой, холодно то как! Стою уже битый час под дождем и все жду. Настроение паршивое, хочется устроить ему что-нибудь такое… О, так я посмотрю я не одна такая. Вон стоит еще одна, такая как я. И как я её не заметила? В шаге от меня стоит. Поговорить что ли и с ней?

Ох и страшная она… Ни косметики, ни духов не использует.

Видно, что не следит за собой.

И почему? Наверное денег нет. А может просто лень.

Ладно, поболтаю с ней немного.

– Привет старушка! Как дела?

– Здравствуйте. Мы разве знакомы?

– Нет. А какое это имеет значение. Разве плохо вот так вот поболтать с незнакомкой? Ты видишь меня впервые и я тебя тоже. Я расскажу тебе о своих проблемах, а ты мне о своих. И нам обоим станет легче.

– А мне нечего тебе рассказать. У меня нет проблем.

– Ну тогда я расскажу тебе о себе. Вот посмотри на меня. Я очень красивая и очень молодая. Все оборачиваются мне вслед. Когда я познакомилась с ним, он меня просто обожал. А сейчас? Я забыла, когда он в последний раз называл меня ласковым именем. Да, конечно он работает и очень устает. Но ведь пару ласковых слов – это ведь не тяжело? И я думаю, а что будет дальше? Это сейчас я красивая и молодая. А завтра я буду старая и некрасивая. И тогда я вообще никому не буду нужна. Разве ты не задумываешься об этом? Разве тебе никогда в голову не приходило, что будет завтра, как ты будешь жить? Я ужасно боюсь старости. Боюсь постареть. Это так страшно – быть одной и никому не нужной.

– Нет. Я этого уже не боюсь. Я уже давно не молода, и как ты сказала, я уже старушка, и самое страшное у меня уже позади. Мне повезло с ним. Он не красавец, но и не урод. Он не богат, но и не беден, и хоть и работает, и тоже устает, он находит для меня ласковые слова и очень часто дарит подарки. Он никогда не обижает меня и я стараюсь отвечать ему тем же. Ведь самое главное это взаимопонимание. Я чувствую что ему надо от меня и поддаюсь на его просьбы, а он мне за это благодарен. Я вижу это по его улыбке, иногда по его ухмылке. Я знаю каждую морщинку на его лице и я очень благодарна судьбе за то, что встретила его на своем пути. Но самое главное… Самое главное то, что и я и он знаем, что мы нужны друг другу и мы не мечтаем о … Ладно, мне пора. Вот идет он.

По направлению к жигуленку шел высокий симпатичный мужчина средних лет. Он подошел к своей маленькой, старенькой машинке, погладил её и сказал:

– Ну что, девочка моя, поехали?

И жигуленок плавно выехал с парковки. А красивая шикарная АУДИ стояла и смотрела на них. И хоть она была совсем новая и очень красивая и многие оборачивались ей вслед, она по-женски завидовала этой «копейке».

Я посмотрела на Ташу:

– Очень хорошо. Аллегория с машиной мне понравилась. Ты бы хоть на какой-нибудь сайт или конкурс их пристроила, а?

– Пристрою обязательно, только…

Договорить ей не дал телефонный звонок:

– Это твой обормот! – грубо сказала она и нажала на кнопочку, – да, пусяра, привет. Я нормально. Завтракаю, вот.

Тут зазвонил мой телефон и на экране высветилось имя Эдвард. Я протянула телефон Таше, чтобы она увидала, кто звонил, отошла к окну и подняла трубку:

– Ирина, здраВСТВуйте.

– Здравствуйте, Эдвард. Как вы себя чувствуете?

– Спасибо, хорошо. Я нашел для Ваз настоящий бриошь.

– Очень приятно это слышать. Я, правда, и сама могла его испечь, но мне очень приятно, что вы хотите меня им угостить.

– О, да, с удоволствием! Давайте сегодня вечером?

– Я не против. Я заканчиваю в семь, и в восемь мы бы могли с Вами встретиться. Мне удобно на Тверском бульваре.

– Да, конечно, а где именно?

– Можно на лавочке, на этом бульваре…

– Ах, да, эта же бульвар. Тогда я буду ровно в восемь Ваз ждать.

– До встречи.

К этому времени Таша уже тоже закончила разговор с Кириллом:

– И я тоже в восемь встречаюсь.

– Ну и отлично, – спокойно отреагировала я.

– А камера только одна.

– Давай сегодня ее возьму я, чтобы тебе легче было.

– А ты?

– Обойдусь. Ты ведь мне все расскажешь.

– Как-то ты уж очень быстро от него отказываешься.

– Таш, я не отказываюсь. Я просто устала…

– Может ты на моего Эдварда глаз положила?

– Я тебе запись принесла? И сегодня принесу. Не мучай меня. Давай работать.

– Я же твоих глаз на этой камере не видела…

– Ну да, они у меня тааак горели, таааак горели! – пошутила я.

– И я об этом, – Таша улыбнулась, – ладно, посмотрим какой бред ты ему споешь сегодня.

– Наверное речь пойдет о конце света.

– Чего это вдруг?

– Я же должна опять зарыдать, так? А какая еще причина, кроме целлюлита, естественно, может быть, чтобы довести меня до слез? Кончено же конец света!

– Только за руки его не хватай, как будто боишься, что мы сейчас все умрем.

Я рассмеялась:

– У меня принципы – три месяца ни-ни!

– Даже за ручку?

– Таш, ну что ты как маленькая. Это я принципы для Эдварда придумала. Вот такая я строгая и правильная дама!

– А, ну тогда ладно, я согласна.

Вечером, после работы я заехала домой, нацепила на себя кофту со встроенной камерой в виде пуговицы и поехала на встречу с Эдвардом.

Очень трудно описать какие я к нему испытывала чувства. Да, он мне нравился, но скорее как брат. И, конечно же, мне нравилась его влюбленность и готовность делать все по моему первому желанию. Он пришел с огромным букетом, наверное, штук пятьдесят, нежно фиолетовых роз, очень опрятный и его глаза горели, как фонари на Тверском бульваре. Нет, даже ярче. Мы сначала посидели в «Бублике». Он настаивал на хорошем ресторане, где можно испробовать на десерт бриошь, но я его уговорила оставить этот ресторан на выходные, так как этот ресторан находится не в центре города, а тратить сейчас свое время на дорогу не хотелось. Мы перешли на ты. Как-то почти сразу, и у меня было такое впечатление, что я его знаю уже много лет.

А после легкого ужина (я заказала только теплый салат и чашку кофе, а он стейк из лосося с овощами на пару) я сама предложила поехать к нему. Он очень удивился. Но я это попыталась объяснить так:

– Я не хочу водить тебя за нос…

– Это как?

– Не хочу тебе морочить голову. Это выражение ты знаешь?

– Да, слышал.

– Мне необходимо увидеть, как ты живешь. Понимаешь?

– Конечно, все возможно… – лепетал он, но так все еще ничего не понимал.

– Я патологическая чистюля. У меня куча правил, которые необходимо соблюдать.

– Я согласен соблюдать все! – испугался Эдвард.

– Это уже второй шаг. Первый-это если я позволю быть тебе рядом со мной. А вот это я решу только когда посмотрю, как ты живешь.

– У меня хороший квартира, три комнаты и гостиная.

– Меня интересуют не размеры, а чистота. Я не буду жить с грязнулей. И перевоспитывать его тоже не возьмусь. У меня очень много правил и все нужно соблюдать.

– Я готов! – отозвался мой поклонник.

– Их много, – я прищурилась.

– Хорошо, давай поедьте ко мне и все запишем, – предложил Эдвард.

И мы поехали.

Его квартира в Калошном переулке оказалась очень уютной, светлой и просторной:

– Так… – я прошла в гостиную, – значит, тебе нравится минимализм…

Эдвард выглядел немного испуганным. Он осмотрелся, как будто видит эту квартиру впервые и спросил:

– Эта минимализм, да?

– Очень похоже. Отказ от субъективности, репрезентации, иллюзионизма.

Эдвард посмотрел на меня, как на инопланетянина. А я, продолжая прогуливаться по просторной гостиной, продолжала:

– Минимальная трансформация, простота и единообразие форм, монохромность, и я бы сказала, творческое самоограничение. Отвергая классические приемы и используя серийные, конвейерные методы индустриального производства…

Остапа несло! Я мерила шагами комнату и была сама от себя без ума. Если бы я попробовала так изъясняться с Кириллом, то максимум хорошего, чтобы я услышала – это был бы шепот стен или их молчание. Впрочем, от Эдварда тоже никаких звуков еще не исходило. Но скорей всего, Кирилл бы не молчал, а ответил так: «Хорош выделываться». И может еще, потом, добавил бы: «Ужин скоро?». Причем это бы он сказал не после пятилетнего проживания под одной крышей, а в первый день знакомства.

Я замолчала, задумалась на секунду и усмехнулась. Сама себе. За то, что только сейчас стала понимать, кто был возле меня все эти годы. И еще, что этот «кто-то» совсем мне не подходит.

– Как мне нравяТСя такие женщины! – Эдвард стоял у стеночки и, держа руки как при молитве, восхищался мной.

– А ты рано радуешься. По тому как ты живешь можно узнать о тебе все! Не боишься?

Эдвард засмеялся. Громко. Я впервые увидела, как он смеется и мне очень понравился его смех.

– Артефакт в минималистском интерьере – это символ свободы. Свободы не только от лишних вещей или темных углов, где иногда хранится ненужный хлам, но и свободы от семьи. Посмотри – здесь нет ни одной перегородки, все комнаты связаны между собой, образуя одно большое пространство и четко делят эту квартиру целиком на одного хозяина – на тебя. Здесь нет места другому человеку. Здесь нет места семье, детям, огромной пушистой елке с подарками на Новый год. Здесь даже нет места шумной дружеской компании у этого камина, – я указала на черный, искусственный камин возле столовой, – с бокалом французского вина. Здесь есть только ты один.

Я обреченно опустила руки и выдала вывод:

– Похоже ты большой эгоист.

Его щеки задрожали, брови нахмурились, а глаза так жалобно на меня смотрели, что я отвела взгляд и добавила:

– Скорей всего. Но, конечно, я могу ошибаться.

– Я не эгоист! – громким шепотом выкрикнул он мне в лицо. Я очен хачу семью, много детей и ель, такую, большую, – он поднял руки на собой и потянулся к потолку, – и подарков под нея, и тут нада кресло купить, и плед красный, в клеточку.

– Шотландский вариант, – я решила помочь ему в выборе деталей.

– Да. И я не хочу быть свободный! Я простой, одинокий архитектор, который посвящать всю свою тигриную долю времени работе, а дом этот… – он поднял руки над собой и пытался подобрать слова.

Не знаю зачем, но я решила ему помочь:

– Это место успокоения, релаксации и возможность укрыться от суеты и пестроты мира.

Он облегченно вздохнул и кивнул.

– Если честно, то я совсем не против минимализма. Более того, он мне даже нравится. Я тоже люблю обходиться небольшим количеством вещей, но при этом никогда не ограничиваю себя слишком жестко. Но я не аскетик, ты не подумай.

Мне очень хотелось увидеть его реакцию, и я вопросительно посмотрела на него.

– Я тоже не люблю аскетизм.

– Почему?

– А почему я должен его любить?

– Ну это же так… благородно: ограничить, подавить свое чувство, влечение для чего-то большего!

– Нет. – Стоял на своем Эдвард.

– Тебе по душе гедонизм?

Я специально мучила его заумными словами. Во-первых, хотела сама произвести на него впечатления. А во-вторых, хотела понять насколько он образован.

– Нет. Зачем ты падаеш в крайност? Есть такое понятие, – он задумался или вспоминая, или подбирая слова, – утилитаризм. Знаешь что эта?

– Конечно знаю, – смело ответила я.

Он серьезно посмотрел на меня и улыбнулся, ожидая ответа.

– У меня сложилось четкое убеждение, что утилитаризм выбор лучшего из менее радикальных форм.

– Согласен, а почему?

Я так и не поняла тогда, что это был за допрос, и действительно ли ему была интересна эта тема, или он просто проверял меня на интеллект.

– Гедонизм в своих избытках таит не меньшие разрушители и раздражители чем аскетизм. Он ставит перед необходимостью борьбы с зависимостями, с «переполнением сосуда». Аскетизм же подходит с другой стороны, это наоборот подчас недостаточно заполненный сосуд, как вызов к умению терпеть и руководствоваться меньшим. Правда, я имею ввиду аскетизм в виде намеренных ограничений, лежащих ниже планки среднего состояния.

– Умница! – закричал он, – я очень не любить в жизни крайность!

Мы много еще о чем с ним беседовали. Он сварил мне кофе, подал печенья и конфеты, был очень обходительным и я поймала себя на том, что не хочу уезжать из его уютного гнездышка. Мне очень нравилось с ним общаться – он оказался на редкость интересным собеседником.

К полуночи я все же вернулась домой.

Таша ждала меня в моей квартире. Она очень нервничала:

– За что это столько роз? – она округлила глаза.

– Просто так…

– Ну, гад! Я его убью! И тебя тоже! Ты совсем с ума сошла? Начало первого! Разве приличная леди возвращается в такое время со свидания?

– Я просто в роль вошла и никак не смогла выйти.

– Давай быстрей камеру. Актриса хренова…

Я протянула ей флэшку, Таша подключила ее к компьютеру и стала просматривать запись.

– Один бред несете. Что один, что второй, – комментировала она наш с Эдвардом диалог.

– Ты мне советовала умничать – вот я воспользовалась твоим советом.

– Какой к черту улитаризм? Интересней темы для общения ты не нашла?

– Он меня сам к этой теме подвел. Чего ты злишься?

– Почему ты не рыдала? Ты же обещала поговорить о конце света и порыдать?

– Сценарий изменился. – Я пожала плечами.

– Ты этими своими интеллектуальными сводками его с ума сведешь. И потом уже никакие рыдания не помогут. Так… И что? Это все?

– Да, флешка на три часа только. Ты уже все промотала. А толком даже не послушала о чем мы там говорили.

– Мне хватило вашего улитаризма. Бред сивой кобылы и ее кобеля.

– Утилитаризм, – поправила я подругу.

– Один фиг!

– И тогда уже не кобеля, а жеребца.

– Очень умно. Да, еще меня поучи! – Таша была явно не в духе.

– Что случилось? Чего ты такая злая?

– Твой придурок меня просто достал!

– Что он сделал на этот раз.

– Даже говорить боюсь, – Таша опустила голову.

– Я спокойно приму любую новость, – пообещала я.

Таша несколько раз вздохнула, посмотрела на меня, потом опустила голову и сказала:

– Он сказал, что, наверное, любит меня.

Меня как будто облили кипятком. Я ничего не могла ни говорить, ни делать. Я стояла как истукан, а глаза залило горячей, просто огненной водой. Мое тело разрывалось изнутри. Как будто миллион маленьких ежиков катались по мне и пытались вырваться наружу.

Да, может быть я и думала о том, что между нами действительно все кончено, что мы действительно разные, что он совсем не подходит мне и что я уже почти смирилась с тем, что следующие сто лет я буду жить без него. Но одно дело говорить, думать. А другое дело – принять это, как неизбежность.

И еще. Он никогда не говорил мне, что любит меня. Да, иногда, он называл меня любимой. Очень часто говорил, что я самая лучшая и идеальная женщина в мире. Но никогда я не слышала от него признаний в любви.

– Ир, ну ты чего, это ведь неправда! – увидев мою реакцию стала оправдываться Таша.

Я ничего не хотела говорить, а уж тем более объяснять сейчас Таше:

– Я устала, давай спать.

– Ты обиделась на меня?

– Причем тут ты? Просто… я запуталась. Я не понимаю, как так можно жить.

– Как так? Ты про кого вообще? Про Кирилла?

– Я его ненавижу, – призналась я и поняла, что говорю чистую правду.

– От любви до ненависти один шаг. Вот ты его и сделала. Тебе легче?

– Легче от того, что я поняла, что ненавижу его?

– Да, тебя отпустило?

– Ты знаешь, да. Меня очень радует, что мне не хочется его видеть. И я перестала о нем думать. Я перестала рисовать семейные картинки… кстати, давно перестала…

– Какие картинки? – не поняла Таша.

– Это меня на очередном тренинге учили – как быстро добиться своей цели. Если я хочу быть счастлива в браке, например, я должна постоянно рисовать и как бы проигрывать свои рисунки счастья. Например, красивый большой дом, праздник – Рождество. Я раскладываю у камина подарки, поправляю игрушки на огромной елке, звонят в дверь – я бегу открывать а там он…

Только когда произнесла местоимение ОН, я поняла, что никогда не представляла себе Кирилла за этой счастливой дверью. Там всегда был просто какой-то мужчина. Нет, ни какой-то! Я помнила его образ: высокий, на нем черное, прямое пальто, большой объемный шарф.

– Кто? Кирилл?

– Нет, – ответила я спокойно, – кто-то другой.

– Надеюсь, не Эдвард?

– Нет. Он был в черном пальто.

– У Эдварда есть черное пальто.

– Оно есть почти у всех мужчин, – успокоила я подругу, – а вот у Кирилла точно нет. Возьми пожалуйста, завтра камеру и спроси его обо мне. Вот прям прямо и спроси: был ли у тебя кто-то и любил ли ты ее.

– Зачем?

– Очень хочу услышать, что он обо мне думает.

– Хорошо. А ты завтра с Эдиком встречаешься?

– Нет. Он улетает на два дня в Германию. Мы встречаемся в четверг. А завтра мне надо хорошенько подготовиться к встрече с родней. Надо будет только попросить домработницу, чтобы она вылизала квартиру. А сама я завтра, наверное, работать не буду – а буду искать интересные рецепты на кулинарных сайтах в интернете.

– А я предлагаю приготовить то, что ты уже много раз готовила, чтобы не опозориться. Лучше проверенное блюдо. И не одно. А пять!

– А может заказать в ресторане, чтобы не возиться?

– В нашем супермаркете продаются такие вкусные салаты! А вот горячее блюдо лучше самой приготовить…

– Согласна! Так тому и быть!

Глава восемнадцатая

Утром прочитать рассказ Таши не было времени: слишком много навалилось работы. А еще надо было подготовить меню на завтрашний ужин с родителями. Но к вечеру я все, с помощью Таши, разгребла и насладилась ее рассказом:

Загадка

Я знал, что где-то на свете есть ты. Я ждал нашей встречи очень долго. Мы переписывались почти полгода. Каждый день я узнавал о тебе что-то новое, выискивал самые сокровенные твои тайны, пытался виртуально заглянуть тебе в глаза и увидеть, примешь ты меня таким каков я есть, полюбишь ли меня, с моими недостатками, или прогонишь. Ты рассказывала мне о себе. Я пытался в своих рассказах немного приукрасить себя. Ты не пыталась приукрасить себя. Я и так знал, что ты прекрасна!

У меня была другая до тебя. И даже переписываясь с тобой и живя только тобой, я жил с другой. Нельзя сказать, что я не любил её. Я просто очень давно её знал, и очень привык к ней. Но однажды ты спросила: «Сможешь ли ты её забыть» Я не хотел лгать тебе и сказал: «Не знаю». Ты не обиделась на меня и сказала:

«Приезжай поскорей». И я приехал. Я оставил ту, с которой был так много лет, с которой прожил все эти годы.

Когда я увидел тебя, я понял, что только ты – моя большая и светлая любовь, только ты самая неповторимая и загадочная, только ты сможешь мне дать то, о чем я так долго мечтал.

Когда я приехал ты светилась от счастья. Ты полюбила меня сразу и я утонул в тебе.

Я помню наш первый закат. Он был теплым, как летняя ночь. Ты обнимала меня, а я смотрел тебе в глаза и не мог поверить, что я здесь, сейчас, с тобой.

Я помню наш первый рассвет. Ты разбудила меня шумом океана и долго целовала летним прохладным ветерком.

– Просыпайся, Соня – ласково сказала ты. – Я столько еще должна тебе рассказать и показать…

– Мне больше ничего не надо. Главное, что ты со мной!

Я растворялся в тебе. Ты мне казалась такой слабой, мне постоянно хотелось покорять тебя. С каждым днем мы прирастали друг к другу.

Мы проводили вместе все дни и ночи. Я знал все твои тайны. Я познал всю тебя. Тебе не нравилось это:

– Я боюсь, что когда ты прочтешь меня всю, ты уйдешь.

Но я не мог насладиться, и на твои обиды не обращал никакого внимания.

– Я хочу быть твоей открытой книгой, – шептала ты, – я хочу, чтоб ты постоянно открывал для себя что-то новое, чтоб я всегда была для тебя ЗАГАДКОЙ.

– Ты – моя ЗАГАДКА! – шептал и я тонул в тебе.

Я был с тобой больше года. В моих глазах появилась грусть и ты почувствовала это.

– Ты вспоминаешь её? – однажды спросила ты.

– Я вспоминаю её каждый день, – грустно ответил я.

– И ты любишь её? – в твоих глазах были слезы.

Я не знал, что тебе ответить. Я не хотел тебе лгать, но и правду не хотел говорить. Ты верила мне, и я боялся обмануть твои надежды.

Ты перестала задавать мне вопросы о ней, в надежде, что я смогу её забыть.

Ты окружила меня вниманием и заботой, лаской и терпением, а я все равно каждую ночь во сне видел не тебя, а её.

Я пытался вырвать её из моего сердца, но не мог.

Когда я уезжал, ты горько плакала на моем плече

– Не уезжай! Не уезжай! Не уезжай! – молила ты.

Вместе с тобой плакало и мое сердце. Я обманул и тебя и себя. Потому, что сердце мое было с ней. И ты в этом совсем не виновата. Просто я так устроен, и ты должна это понять.

Я всегда буду любить тебя, моя милая АФРИКА, но сердце мое принадлежит другой. И имя её – РОССИЯ.

После рассказа сразу захотелось допросить подругу:

– И что, правда, ты бы не смогла жить в Африке?

– Думаю, что смогла бы. На самом деле самое главное не где жить, а с кем.

– Не знаю. Вернее, да, я слышала эту фразу, но вот лично для меня было бы тяжело жить не там, где я выросла. Да и зачем?

– А представь себе, что ты полюбила иностранца и он никак не может остаться в Москве.

– Это еще почему? Мне кажется, сейчас нет решаемых проблем, и мы бы нашли компромисс.

– А если ему климат не подходит или еще что-то. Просто представь и все. Смогла бы с ним улететь в Африку?

Я, почему то сразу представила Эдварда. Как он стоит передо мной и говорит: «Ира, мы должны улететь в ЮАР. Мне не подходит климат – я постоянно простужаюсь. Поедем со мной»

И улыбнулась.

– Чего ты лыбишься?

– Ах, люди везде живут. Может быть и поехала!

– Вот, видишь! Так как рассказ?

– Отлично. Мне вообще нравится как ты используешь аллегорию.

– Да, мне самой нравится. – Застеснялась Таша, – а теперь скажи мне что у нас с меню? Выбрала?

– Да, в нашем супермаркете я куплю три салата и украшу их очень необычно. На горячее приготовлю мясной рулет с грибами и еще на закуску гренки с помидорами и фаршированные яйца. Думаю, хватит.

– Вполне. А что с работой? Выйдешь завтра?

– Да. До обеда поработаю. Ты сегодня идешь к Кириллу?

– Иду. Сегодня я ему устрою. Будь уверена!

А вот кто кому и что устроил это еще неизвестно.

Таша пришла вся взволнованная и молча протянула мне флешку.

Запись начиналась с того, как она вошла в квартиру.

Он с особой нежностью помог ей раздеть пальто и пригласил в комнату.

– Пусяка, а ты знаешь о том, что я летом буду поступать на литературный факультет? – спросила она, присаживаясь на диван.

– Нет, душа моя, но мне очень нравится твоя идея.

– Сейчас я уже взяла себе репетитора и вовсю готовлюсь к экзаменам. Повторяю все. Что забыла со школы… И вот мне эта училка задала написать сочинение. И я прям волнуюсь вся.

– Ну что ты, милая, я уверен, что ты справишься. – Кирилл присел рядом с Ташей.

Таша полезла в сумочку и вытащила два смятых листочка.

– Сейчас, пусик, я тебе прочитаю, что я написала, а ты скажешь, понравилось тебе сочинение или нет, хорошо?

– С огромным удовольствием! – отозвался он.

И Таша начала читать:

– Когда родился Владимир Ильич Ленин, никто не знал, что он будет предводителем коммунистов, о котором помнят и в наши дни. Ленин учился в школе. Иногда к нему приставали парни. Кончалось это разборкой на школьном дворе. Ленин не любил драться, но приходилось защищаться. Кроме школы Владимир Ильич ходил работать, так как в те времена нужны были деньги чтобы хоть как то прокормиться. Прилавки в магазине были почти пусты.

Таша оторвала глаза от листочка и посмотрела на Кирилла:

– Пока все нравится? Ты говори, не стесняйся, если что не так.

– Все отлично. Ты все излагаешь очень хорошим, я бы сказал доступным языком.

– Да, мне самой тоже нравится. Ладно, слушай дальше: Ленин очень любил детей. Hа парадах он брал ребенка и нес его на руках. Люди не возражали, что ихнего ребенка берет предводитель.

– У тебя прекрасный слог, – комментировал Кирилл.

– Когда началась Великая Октябрьская Революция, в стране началась паника. Воды нигде не было. Некоторые даже не могли дойти до машины с едой, так как, охваченные голодом, лежали на полу и погибали.

– Очень правильно! Все так и было! – закивал Кирилл.

– Щааа, я еще не закончила. Ладно, почитаю тебе концовку: Сейчас Ленин почти весь состоит из протезов. Когда на него падает свет, то кажется, что он светится изнутри. Надеюсь, что в будущем его похоронят как человека. Ведь он как манекен там лежит, и все на него смотрят. Он же тоже человек, как и мы. Пусть же его похоронят как подобает, а не как манекена.

– Какая же ты умница! Я тоже против того, чтобы над людьми так издевались. Я тоже за то, чтобы его похоронили нормально, по христиански!

– Ах, пусик, я даже не думала, что ты такой романтик.

Таша сложила руки у груди, тем самым закрыла на секундочку камеру.

– Я приготовил на ужин кролика в сметане. Пойдем на кухню? – предложил Кирилл.

– О, пупсяка, какой же ты клевый!

Они прошли на кухню, уселись друг на против друга и стали поедать какую-то коричневую, совсем не аппетитную массу.

– Вот, давай я тебе наложу еще, – за обе щеки уминала Таша и еще ухаживала за моим мужем.

– Спасибо мое солнышко. Ты такая чудесная. Ты такая хорошая. Ты самая лучшая.

Как меня не стошнило, глядя на эту запись, я не знаю. Как в самом страшном сне: эти актеры вели себя так, как самые ужасные актеры в мире. Но самое страшное было то, что они оба понимали, что играют, и эта игра им обоим нравилась. Наверное поэтому они и продолжали этот театр. Для кого? Для меня?

– Ешь с хлебушком. – Таша протянула Кириллу ломтик черного хлеба.

– Знаешь, лапочка моя, обо мне никто так никогда не заботился.

– Да? У тебя никогда не было пупсика? – спокойно спросила Таша.

Я не видела ее глаз. Но ее интонация мне говорила о том, что лапушка Таша осталась позади, а сейчас на сцену выходит Таша мегера. И не ошиблась.

– Был один пупс, – ковыряясь в тарелке, ответил Кирилл.

В этом месте я немного напряглась и даже вздохнула.

– И что? Она не готовила тебе бутербродики или кашку по утрам?

– Готовила. Но…

– Что, пусечка? Говори, я хочу о тебе знать все! Все-все-все! – капризным тоном повторяла Таша.

– Ее каша была всегда такой сладкой. Она добавляла изюм, орехи, мед. На выбор всегда были три вида варенья.

– И что? – уже другим тоном спросила Таша. Видимо, ее очень задело его недовольство моей стряпней. – Не нравится варенье – не ешь. Отодвинь его. Что не так, я не поняла? У тебя есть выбор, разве нет?

Кирилл сразу заметил, что Таша явно была недовольна его воспоминаниями о другом пупсике, но он даже бровью не повел, а спокойно объяснил:

– Нет. Мне навязывают чужой выбор.

– Как это? – не поняла Таша. Тебе дали 3 пиалы с вареньем, медом, орехами и изюмом. Ты из этих вариантов можешь выбрать один!

– Да. Из тех, что мне дали я могу выбрать. Но ни один из вариантов не является моим. А я хочу иметь свой выбор, понимаешь!

Я остановила запись и посмотрела на Ташу.

– В общем, я его поняла, конечно, – ответила она на мой вопрошающий взгляд.

– Да я, в общем-то, тоже его поняла. Просто мне кажется, что это чистой воды издевательство!

– Я с тобой абсолютно согласна. Включай и послушай, что я ему скажу.

Я включила видео дальше.

– Какой свой? – закричала Таша от возмущения, – Не хочешь жрать варенье – выброси все эти долбанные пиалки в мусорку!

– Это тоже не мой выбор! – закричал в ответ Кирилл. – Она как бы мне предлагает: хочешь – ешь варенье, не хочешь – не ешь. Понимаешь? Каша в миске, пиалки рядом. Но это ее выбор. Это ОНА так любит жрать эту кашу!

– То есть лучше намешать содержимое пиалок в кашу и так подать?

– Нет, – уже спокойным тоном ответил Кирилл, – не надо вообще никаких пиалок. Я знаю, где находится варенье, я сам могу встать и взять. И это уже будет мой выбор. Не ее навязчивое предложение, а мой выбор!

– Дурак ты, пусечка. Твоя девушка любила тебя и хотела сделать твою жить максимально комфортной. А ты дурак! Лучше скажи, что ты просто не мог самореализоваться. Поэтому искал причину в семье. Ты – неудачник! Ты просто, – Таша набрала в легкие воздух, чтобы высказать Кириллу все, что она о нем думает, но Кирилл ее перебил:

– А может я просто не любил ее?

Вот это был удар ниже пояса.

Я отключила запись и сказала Таше:

– Я это знала. Вернее, я только недавно это поняла. И не надо больше никаких камер, хорошо?

– Сдаешься?

– Мы не на войне, чтобы сдаваться.

– Жизнь – та же война, только жестокости еще больше, – философски заметила Таша.

– У нас с ним ничего уже быть не может, ты ведь это понимаешь? К чему тогда весь этот цирк?

– То есть полный отбой? И на твоем фронте, и на моем?

– Если ты хочешь, я могу твой фронт продолжать… – предложила я.

– Нет, не хочу. Все, закрываем эту тему и больше к этому не возвращаемся, да?

– А если они будут звонить?

– Говорим так: я поняла, что ты полный мудак и все отношения с тобой я прекращаю. Не звони мне больше, прощай.

– Я так сказать не смогу.

– Так скажу я, а ты придумай что-то про интеллект и разные полюса мышления.

– Может, полушария?

– Да какой черт разница?

– Ты говоришь ерунду потому что ты нервничаешь. Ты влюбилась в Кирилла, да? – спокойно спросила я.

– А ты в Эдварда, да? – спросила у меня Таша.

Я пожала плечами и, улыбнувшись, призналась:

– Не знаю. Возможно.

Я ожидала чего угодно: что Таша закричит на меня, что побьет сервиз, который одиноко стоял на столе и тоже ждал хоть какой-то реакции, что начнет обзываться, но она тихонько присела на стул и призналась:

– И я не знаю. Но, наверное да, влюбилась…

– И что будем делать?

– Надо сказать им правду. И если, после этого, они захотят с нами общаться – будем думать, что делать дальше.

Глава девятнадцатая

Я решила встать пораньше, чтобы управиться с офисными делами и уйти к трем часам домой, чтобы приготовить ужин для родных. Ташу, конечно, тоже пригласила и попросила не опаздывать.

Таша мне протянула распечатанные листики с рассказом, который я еще не читала и попросила покритиковать, если найдется минутка перед ужином. И она нашлась, потому что на приготовление ужина я потратила всего час: эффектно украсила салаты, разогрела медальоны из говядины под сырной коркой, уложила по тарелкам баклажаны, фаршированные творогом и чесноком в скрученные в рулеты и жареные кабачки с петрушкой. Все это было куплено в любимом магазине. Сама приготовила только мясной рулет с грибами и отварила картофель, заправив его сливочным маслом и укропом.

Оставался целый час – я накрыла на стол, поставила свои любимые большущие тарелки и вазу с цветами. Цветы напоминали мне Эдварда, но я решила о нем не думать до завтра. Вот наступит завтра – и я буду думать, что мне делать. А сейчас только родные и Таша. Я с удовольствием устроилась в кресле и начала читать ее рассказ:

Белые начинают и выигрывают…

– Партию в шахматы? – спросил Игорь и подал Марине бокал с шампанским.

– Пожалуй, – Марина прищурилась и отпила из бокала.

Игорь пододвинул к ней шахматную доску:

– Уступаю тебе первый ход.

Марина переместила белую пешку на H2 – H4.

– Оригинальный ход, – улыбнулся Игорь и немного наклонился к Марине. – Но не эффективный.

Она усмехнулась, он взял ее руку и поцеловал кончики пальцев.

– Мы знакомы с тобой всего несколько часов, а мне кажется, что я знаю тебя всю вечность, – прошептал он и приложил ее руку к своей щеке.

***

– Где вы познакомились? В парке? – спросил Вадим, просматривая запись, где Игорь и Марина играют в шахматы.

– Да, как ты и советовал. Проследил до парка, там и подошел. Она собирала желтые листья, плела из них венок. Она необычная. Так мне показалось. Но очень склонна к меланхолии. Мне кажется, это будет мой рекорд. Посмотри, как она на меня смотрит.

Игорь налил себе в бокал виски и присел на диван, к другу.

– Слишком красивая, – скривился Вадим, – такие, как она, очень избалованные…

– О чем ты говоришь! Всего день, как мы с ней знакомы, а она уже ест из моих рук! Я тебе говорю – это будет мой рекорд! Ты хозяину уже сообщил, что рыбка клюнула на крючок?

– Еще нет. Ты уверен, справишься?

– Как никогда! Звони. И пусть за эту куклу даст побольше. Можешь даже спросить его, как он желает, чтобы она покончила с собой.

– Игорек, не заносись. То, что она отдалась тебе в первый день, еще ничего не значит.

– Да ты посмотри, как она отдалась! – Игорь кивнул на монитор, – она чуть меня живьем не съела. Скажу честно, такого потрясающего секса у меня давно не было! Смотри, что она вытворяет, как она это делает! А?

Вадим нажал на паузу.

– Она слишком красивая, слишком шикарная. Уверен, что справишься? – спросил Вадим.

– Как никогда. – Заверил его Игорь. – В нашем деле что главное?

– Влюбить! – ответил Вадим, – это правило я знаю. Правда все никак не могу понять как тебе удается это со всеми женщинами? Ты их гипнотизируешь?

– К любой женщине нужен свой подход. Это надо чувствовать, я не могу тебе объяснить.

– Да мне и не надо. Я доволен тобой – ты отлично выполняешь свою работу…

***

– Тук-тук, кто в теремочке живет? – Игорь приоткрыл дверь и вошел в комнату.

Марина лежала на кровати на животе, обнаженная и читала книгу.

– Не скучала без меня?

– Скучала, конечно, – Марина потянулась к Игорю, руками обвила его шею и поцеловала. Потом встала с дивана, включила музыку и, притянув к себе Игоря, начала извиваться под музыку.

– Я тут принес пиццу тебе… – шепотом проговорил Игорь.

– Пицца портит фигуру. Ну, иди ко мне, чего ты стоишь, как истукан.

***

– Я сказал хозяину, что рыбка клюнула. Угадай, сколько он за нее даст?

Игорь равнодушно пожал плечами.

– Пол лимона!

Игорь кивнул, что понял.

– Ты не рад?

– Очень рад, – ответил Игорь равнодушно.

Это должен быть револьвер. И только он, – добавил Вадим.

– Слово хозяина – закон, – выдавил из себя Игорь.

– Дружище, я знаю, что ты не любишь крови. Я знаю, что предпочитаешь таблетки, но все-таки пол лимона – это не сто штук, которые мы обычно получаем. Заметь, хозяин даже не торговался. Видимо, эта Мариночка здорово ему насолила.

Игорь усмехнулся:

– Как сахарная девочка может насолить?

Вадим не услышал, что сказал Игорь. Он смотрел на монитор.

– Я даже завидую тебе, когда смотрю, как она извивается под тобой.

– Хочешь попробовать? – хмуро поинтересовался Игорь.

– Нет. Переживу. Запах денег мне нравится больше, – засмеялся Вадим.

***

– Я кое-что купил для тебя… – Игорь протянул Марине маленькую бархатную коробочку.

Она открыла коробочку, сразу закрыла и положила на стол:

– Не люблю бриллианты.

– Что же ты любишь?

– Солнце, море. – Марина задумалась, – люблю карусели. Хочу подняться высоко-высоко на чертовом колесе и…

– И что? – Игорь не выдержал длинной паузы.

– И ничего, – засмеялась Марина, – просто подняться высоко-высоко.

– Мне очень хочется что-нибудь сделать для тебя. Чего бы ты хотела?

– Приготовь мне овсянку.

– Мариш, я говорю о том, что хочу для тебя купить все, что ты только пожелаешь – шубу, яхту.… Хочешь в Париж?

– Хочу овсянку, – она улыбнулась.

– Ладно. Запиши этот день в историю. Ты променяла Париж на овсянку. Иду готовить.

***

– Две недели позади, а вы только трахаетесь сутками напролет. Ты даже перестал играть в бизнесмена. Трое суток не вылезали из кровати. Что ты ей наплел про свою работу?

– Вадим, это не твоя забота.

– Неужели она так хороша в постели?

Игорь не ответил, затянул сигарету и выпустил клубок.

– Она влюблена в тебя?

– Как кошка.

– Отлично. А что если ты ее со мной познакомишь? Давай поменяем сценарий. Сколько можно – постоянно одно и тоже: влюбленная женщина видит тебя с другой и кончает жизнь самоубийством.

– Это давно проверенная схема. Чего мудрить?

– Ну, давай просто попробуем.

– Что?

– Пусть она тебе изменит. Пусть она мучается и поэтому застрелится? А? Как тебе? По-моему хозяину эта фишка очень понравится. Ну, ты же психолог, ты же знаешь женскую сущность. Согласись, это будет ярче?

– Она любит меня.

– Давай проверим!

– Она любит меня, – повторил Игорь.

– Спорим. Мои сто штук против твоих. А? Сто штук на дороге не валяются.

– Срок?

– Один вечер. Мы приходим, ты нас знакомишь, потом тебе кто-то звонит, и ты исчезаешь. Можешь сразу прийти сюда и смотреть, как я буду трахать ту, которая без ума от тебя.

– Только без насилия!

– Договорились.

***

– Мариш, ты одета? Я не один

– Я на кухне, – отозвалась Марина.

– Это Вадим. Мой лучший друг. Это Марина.

Она протянула ему руку, он поцеловал ее длинные пальцы и заметил:

– Вы, наверное, отлично играете на фортепиано – у вас очень длинные пальчики.

Марина ничего не ответила, только указала на стол:

– Я приготовила божественное мясо. Присаживайтесь, поужинайте с нами.

Она поставила на стол еще одну тарелку и приборы.

– Ты и готовить умеешь? – Игорь притянул ее к себе и поцеловал в шею, – как же мне повезло!

Зазвонил мобильный телефон Игоря.

– Да, я понял. Выезжаю. Буду через полчаса. Ждите. —

И уже виновато посмотрев на Марину добавил:

– Работа. Надо ехать. Не скучайте тут без меня.

***

Игорь вышел из квартиры, спустился на этаж ниже, открыл ключом дверь и сразу направился к монитору.

– Ты красивая! – Вадим дотронулся до ее руки

– Как ты хочешь? – спросила Марина, провела рукой по его лицу и дотронулась пальцем его губ.

Вадим смахнул со стола тарелки и приборы и усадил ее на стол.

Она тяжело и часто дышала. Он вошел в нее резко, грубо, она застонала и прижалась к нему.

– Сука! – вырвалось у Игоря. Он схватил пустую чашку и швырнул в монитор. – Сука!

Из глаз полились слезы.

Он упал на диван, уткнулся в подушку и зарыдал.

Очнулся, когда кто-то тормошил его за плечо:

– Вставай. Вот-те и Мариночка. Видел, как она прыгнула на меня?

– Видел, – хмуро ответил Игорь, встал и вышел из квартиры.

Идти домой не хотелось.

Он спустился на лифте, вышел из подъезда и пошел в сторону парка. Он пинал ногами желтые листья и думал, что ему делать дальше.

Ему было очень обидно. За себя. Что он так сильно ошибся. Теперь ему было совершенно ясно, что Марина никогда не покончит собой. И он не получит пол миллиона.

Ладно, деньги – это не проблема. Да, жаль, но ведь будут другие женщины, будут другие деньги. А будут ли другие женщины? После Марины? Да даже если и не будут! Ему есть на что жить и чем заниматься.

Ему бы разобраться с тем, что творилось у него в душе. Он стал вспоминать все, с самого начала. Когда он понял, что полюбил? Когда она поставила ему мат? Она была первой, кто поставила ему мат. Да, пожалуй, именно тогда он впервые увидел в ней не только красивую женщину. Когда он впервые понял, что не хочет видеть ее стеклянных глаз? Ночью, когда она прижалась к нему всем телом и прошептала «Мой».

Да, именно в ту ночь…

Он курил сигарету за сигаретой и вглядывался в темное небо.

Он вспомнил первую встречу, их первую партию в шахматы, ее странный ход H2-H4. Он замер. Как же он раньше не заметил этого сходства? Вадим, именно Вадим всегда ходил так.

Его кинуло в жар.

Неужели он и «заказал» его? Или может Вадиму «заказали» его? Кто? Хозяин? Игорь никогда не видел этого хозяина.

Он опустил голову, подобрал желтый лист. Улыбнулся. А ведь никакого хозяина никогда и не было… Вадим и был тем человеком, который заказывал ему всех этих девушек. Он богат, деньги – куры не клюют, он и платил свои деньги. Только зачем? Кто были эти девушки в его жизни?

Может быть они его когда-то бросили и он им мстил?

Как же это узнать? Надо поехать к нему на дачу. Он все равно сейчас останется у монитора, и будет следить за тем, что будет происходить в квартире Игоря, когда он вернется…

Игорь выкинул окурок и побежал. У шоссе он остановил такси и поехал к Вадиму на дачу.

Разбив стекло, он залез в дом и сразу направился в кабинет.

Старые открытки, письма, фотоальбомы. Игорь судорожно листал и вглядывался в лица. Страница за страницей. Да, вот, эта Лиза – самая первая девушка, которая покончила собой на глазах Игоря. Эта вторая, Света. Она выбросилась из окна.

Руки затряслись. Значит, никакого хозяина нет. Игорь просто был исполнителем в руках Вадима.

А что это меняет? Какая разница кто был заказчиком? Убиты они все были руками Игоря. Вернее его изменой…

Сейчас надо понять другое – Марина это подстава, или тоже девушка, которую любил Вадим, и которая его предала…

Он пролистал все три фотоальбома, но фотографию Марины не нашел.

Значит подстава. Не зря он предложил за нее такие деньги. Знал, что Игорь не справится…

Что же он хотел получить в итоге?

Как, по его планам, должна закончиться эта игра?

Игорь потер виски.

– Думай, думай! – сказал сам себе.

Скорей всего именно Игорь должен выстрелить.

Или в себя. Или в Марину.

Что бы это дало Вадиму?

Может, больше некому мстить, и Игорь ему больше не нужен?

Может, Игорь лишний свидетель, и когда-нибудь он догадался бы, что все эти женщины значили для Вадима?

А может, Вадиму просто нравится смотреть на смерть, которая застывает в зрачках?

Что ж, он ее увидит.

То, что Марина отдалась Вадиму ничего не значит. Она должна была это сделать. Но она его не любит.

Он, Игорь, знает какие глаза у любви. Он знает, как целуют губы, которые наполнены этим чувством. Он знает, как дрожит голос, когда любовь наполняет душу.

– Ну что? Играем до конца, дружок, – спросил он у фотографии, на которой был Вадим, потушил сигарету и выпрыгнул в окно.

***

Игорь повернул ключ в замке, тихо вошел в квартиру.

Марина вышла из комнаты на цыпочках, подошла к нему, обняла и опустилась на колени.

Он вытащил револьвер, опустился на колени:

– Есть я, есть ты, есть Вадим – этажом ниже. Нас трое. Должно остаться двое. Решай.

Она испуганно смотрела на него.

Он взял маленький, почти игрушечный черный револьвер, взвел курок и поднес к виску.

Она опустила голову, а он нажал на курок.

***

– Партию в шахматы? – Вадим протянул Марине бокал с вином.

– С удовольствием. Какими играешь?

– Белыми.

Я прочитала и улыбнулась. Было приятно сознавать, что и такой жанр, как детектив не чужд Таше – рассказ действительно получился очень колоритным и захватывающим.

Мои родные пришли вовремя. Вот чего у мамы не отнять – так это пунктуальности. Ну, у нее, правда, есть еще и другие качества, которые она ни за что не отдаст, а очень бы хотелось: это мстительность и эгоизм. И я прекрасно знаю, что даже сегодня за столом она не забудет мне напомнить, что я их предала и выбрала «того». Конечно, я не буду спорить и доказывать, что это она меня предала. Я просто помолчу или поменяю тему.

Таша чуть-чуть опоздала и пришла когда уже все уселись за стол. Она принесла пирог со сливами и перед мамочкой отметилась:

– Вчера испекла. Тесто такое легкое, а пирог получается очень вкусным.

Я взяла пирог в руки, а ей в ухо успела шепнуть:

– Надеюсь, штрих код и ценник ты удалила?

– Да, нажав клавишу «Делит», – пошутила Таша.

Разговор за столом поначалу не клеился:

– Как прошла половина недели? – спросила я у родни, когда все уже заполнили свои тарелки.

– Все, как обычно, – отозвалась маман.

– Уже легче, – ответил брат.

– А для меня все дни одинаковые, – призналась невестка.

Тогда я решила переключить разговор и покритиковать мои закуски, которые на столе и мой мясной рулет с грибами. Критику я ожидала только от маман. Но ошиблась:

– Немного суховат, – опустив глаза произнес брат.

– А баклажаны горчат немного, – признался папа.

– В общем, готовка – это не твое. – Вынесла вердикт мама, – и не надо. Я, например, тоже готовить не люблю и никогда себя не заставляю – все делает Зина. У тебя, кстати, есть гувернантка?

– Есть, конечно.

– И правильно. Надеюсь, она готовить умеет? Вот выйдешь замуж… Кстати, а ты с тем проходимцем официально развелась?

– Все документы уже подали, все готово. Должна получить развод на днях.

– Это дело мы обязательно отметим – погуляем в Пушкине! – обрадовалась мама.

– Нет, только не в Пушкине! – я умоляюще посмотрела на родителей, – там очень дорого и самое главное очень невкусно!

– А мне там нравится – там торжественно! – пожала плечами невестка.

– Вот именно! Вкусно поесть можно и дома. А вот увидеть других интеллигентных и интересных людей – можно только там! Мы заплатим, не волнуйся!

Я опустила голову. Ресторан Пушкин мне совсем не нравился. И именно тем, что народ там собирался не поесть, а показать себя. А что я могла показать? Маленькую собачку? У меня ее не было. Да я, если честно, никогда не питала слабости к маленьким животным. Хотя… Вот бы взять на этот вечер Кузьму! Разрисовать его всеми цветами радуги и прийти с ним под мышку. Вот тогда бы свет софитов мне был бы обеспечен. А так, кроме Кузьмы и показать-то некого… Себя? У меня и себя не было. И кажется, с самого рождения. Что-то пыталось вырваться наружу, как только я поссорилась с родителями, но, похоже, что другой человек, под именем Кирилл, подхватил от родителей эту эстафету и так же не давал моему Я реализоваться.

– У тебя кто-то ведь уже есть? – строго, поверх очков посмотрела на меня мама, и взгляд ее говорил о том, что отрицательного ответа у меня быть не должно.

Я не знала что сказать. Вся родня смотрела на меня, а я вытирала салфеткой рот и молчала. За меня ответила Таша:

– Она уже вторую неделю встречается с моим мужем.

Вот тут надо было видеть лица моих родных.

Секунд двадцать в их глазах было такое недопонимание! Оно бегало из угла в угол, из одно взгляда в другой и махало флагами разных стран: в основном России и ЮАР, конечно. Они смотрели на меня, на друг друга, на Ташу, а мне в это время стало так легко, что я улыбнулась и поблагодарила Ташу.

– Ненавижу вранье. И спасибо тебе, что избавила меня от него. И я, вкратце, рассказала всем про наш с Ташей договор.

– Вот это круто! – первым ответил брат и засмеялся.

– Молодцы, девочки, – поддержала нас Настя.

– И что, вы влюбились в мужей друг друга? – решил уточнить все детали отец.

– Мне совсем не важно, что вы там испытываете. Я лишь должна быть уверена в том, что он достоин тебя.

– Можете быть уверены в этом. Они действительно подходят друг другу. Как будто из одного теста сделаны. – Начала заступаться за меня Таша.

– Надеюсь, не из твоего легкого, песочного, из которого ты нам приготовила сливовый пирог. – Съязвила маман. Потом строго посмотрела на меня и приказала: – Чтобы ты опять не совершила ошибку – мы срочно должны его увидеть.

– Сейчас все равно не получится. Во-первых, он в командировке и прилетит только завтра. Во-вторых, я ему еще не рассказала правду про нас с Ташей, и что все это было задумано специально. И в третьих, – я набрала побольше воздуха, – Давайте я сама решу с кем мне жить.

Возмущению маман не было предела. Она ничего не говорила, но она встала из-за стола и стала ходить по комнате, держась за голову, как будто у нее разыгралась мигрень.

– Я обязательно с вами посоветуюсь. И познакомлю вас, – я стала оправдываться. – Но принимать окончательное решение должна я. Как ты это не понимаешь? Мне же с ним жить! Тебе ведь его только на званых обедах и праздниках видеть, – обратилась я уже к маме.

– Вот именно! И мне не хочется закрывать глаза на это!

– Вам не придется, – Таша опять кинулась на мою защиту, – он очень хороший. Очень правильный, интеллигентный, добрый, очень умный и культурный. Ну просто копия – ваша Ирина.

– Почему же ты от такого прекрасного отказываешься? – спросил отец у Таши.

– Я совсем другая. Не пара ему. И он это понял давно. А я только недавно…

– Ладно, не будем тогда паниковать раньше времени. – Отец встал из-за стола, подошел в маме, усадил ее за стол и сам уселся рядом, держа ее за руку, – может, действительно достойный человек.

– Одна надежда – что он иностранец и что он порядочный. – Вздохнула маман.

Глава двадцатая

Утром у меня было совсем другое настроение. Совсем не такое, как вчера. Я всегда знала, что с любым решением нужно переспать. Его надо уложить с собой на подушку, почитать ему сказку на ночь и попросить: «Помоги мне определиться». И до утра оно должно созреть. Да, как помидор на грядке.

Поэтому, когда Таша пришла за мной я, вместо «Привет» ей сказала:

– Я не хочу говорить Эдварду правду.

Она очень удивилась. Видимо, она не спит со своими решениями и не дает им, как огурцам, созреть до утра.

– С чего это такие перемены?

– Боюсь его потерять, – решила признаться я.

– Опять боишься? Так и будешь всю жизнь бояться? Не надоело?

Я опустилась на стул в прихожей:

– Надоело. Но я не могу его потерять. Он поймет, что я вруша и бросит меня.

– Ну да, пусть он лучше бросит тебя через семь лет. Или когда узнает правду. Да, конечно, так намного лучше. – Иронизировала Таша.

Я опустила голову и не знала что делать.

– Ты должна уважать себя. Ты – самая лучшая женщина, которую я только встречала. Почему ты себя не любишь? Почему ты опять хочешь привязать к себе мужчину?

– Я поняла, что он мне очень дорог.

– Поздравляю тебя с этим. Но так строить семью нельзя.

– Разве? А ты не знаешь, что почти всегда в семьях кто-то любит, а кто-то позволяет любить?

– Знаю, – спокойно ответила Таша, – и я хочу, чтобы в моей семье любили меня. А я позволяла. Или, по крайней мере, делала вид, что позволяю.

– Глупость какая. Отношения должны быть открытые. Супруги должны говорить о своих чувствах.

– Говорить можно все, что угодно. Все равно любовь измеряется поступками, а не словами. И вообще, мы завели глупый спор. Что хочешь – то и делай! – сдалась подруга.

Я села в прихожей на кресло и задумалась.

– Лично я начинаю новую жизнь. Чтобы все, что я делаю – было правильно, и я собой хочу гордиться. Сейчас у меня есть такая возможность, – заявила Таша.

– Ты так уверена, что Кирилл тебя простит?

– Знаешь, мне кажется, что он все знает. – Предположила подруга.

– У меня тоже такое предчувствие, – призналась я.

– Может он нас где-то видел? Потому что нормальный мужчина не будет так себя вести, ты согласна?

– На все сто процентов. Тем более, зная Кирилла. Но какая сейчас разница?

– А ты не хочешь начать новую жизнь, да? – Таша не думала сдаваться и продолжала свой допрос.

– Невозможно начать новую жизнь. Нитше писал, что человек всегда прикован к своему прошлому: как бы далеко и быстро он не бежал – цепь бежит вместе с ним.

– О, ну началось. Ленина и Карла Маркса еще процитирую.

– Ну причем тут они? Я чувствую эту цепь, понимаешь?

– Хорошо. Что твое прошлое? Назови мне его? Кирилл? Ты его легко уже можешь вычеркнуть? Кто еще? Родители? Они тебе мешают?

– Ты меня не понимаешь.

– Ну и ладно. У меня все равно другие понятия. На работу идем?

На работу мы конечно же пошли. Но вот настроение у меня весь день было на нуле.

Когда я уже была дома, позвонил Эдвард и пригласил в театр. А поздно вечером мне позвонил папа и спросил как прошел рабочий день и я с ним поделилась своими думами:

– Нельзя начинать новую жизнь с вранья, – сказал он.

– Причем тут новая жизнь?

– Новый брак – всегда новая страница. Пусть она у тебя будет чистой, а не в кляксах.

– Ну да, скажи еще, чтобы я поля провела и фломастеры приготовила.

– Да, скажу. Семейная жизнь – это тяжелая работа.

– А мне было легко с Кириллом. Все эти 7 лет. Я только скучала по вам. А вот с ним была полная гармония и мне не было тяжело.

– Тогда почему же вы расстались?

– Потому что он не любил меня. Это я только сейчас поняла.

– Как такое возможно? Разве тебя можно не любить? – папа сказал это с такой любовью, что я ее даже почувствовала, и улыбнулась.

– Ты просто мой любимый папочка и тебе тяжело это представить.

– Тогда зачем он на тебе женился?

– Вот этого я не знаю. И даже никаких догадок нет, правда.

А для того чтобы все-таки полностью разобраться в этом, я попросила Ташу: перед тем как сказать Кириллу правду расспросить обо мне и спросить: если он не любил меня – зачем он женился на мне? Неужели только потому, что ему льстила моя большая любовь?

Когда то я прочитала одно высказывание, которое мне очень понравилось, и обещала периодически вспоминать о нем: «Мужчина охладевает женщиной, которая слишком сильно его любит. И наоборот. Видимо, с сердечными чувствами дело обстоит, как с благодеяниями: кто не в состоянии оплатить за них, тот становится неблагодарным». Суть этого высказывания я прекрасно понимала. Оно очень близко по духу с Пушкинским: «Чем меньше женщину мы любим, тем легче нравимся мы ей». Только первое намного шире, я бы сказала, объемнее. Но как можно на деле применить его? Тут же все зависит от твоей души – насколько она большая и светлая.

Кроме моих родителей на мое воспитание, как я уже рассказывала, наложила большой отпечаток моя классная руководительница – Альбина Ивановна. Видимо, родители тоже прекрасно знали в чьи руки меня отдают, поэтому и не сильно интересовались моей учебой – знали, что у меня все будет на отлично. И не только в дневнике, но и в душе.

Альбина Ивановна была женщиной разведенной, и все свое свободное время посвящала нам – своим ученикам. Она постоянно проводила конкурсы, давала заполнять какие-то анкеты и очень любила разговаривать с нами по душам. Однажды она собрала только девочек. Это был конец девятого класса. Все девушки уже хорошо сформировавшиеся и желающие и ждущие активного влечения со стороны мальчиков. Она же нас постоянно отговаривала от близких отношений, говорила, что девственность – это подарок, который должен достаться именно супругу и только ему одному. Это может показаться странным, но она так умела уверить и донести свой взгляд на мир, что очень много девочек действительно поверили в эту светлость отношений и донесли ее до брака. И я в том числе. Кирилл действительно был у меня первым и пока последним мужчиной. Но в тот вечер у нас был очень серьезный разговор про любовь, который я никогда не забуду. Альбина Ивановна раздала нам листочки и задала только один вопрос:

– Напишите, что бы Вы хотели: чтобы Вы любили, или Вас любили?

У нас в классе было пятнадцать девушек. Четырнадцать ответили «Чтобы я любила». Почему? Потому что так легче, я умею руководить своими чувствами. Потому что я не смогу жить без любви. Потому что мне любовь необходима как воздух. У каждой из четырнадцати были своим «потому что». Но Альбину Ивановну совсем не волновали наши «потому». Она вообще, казалось, перестала нас видеть и смотрела только на Инну, которая единственная ответила «Я хочу, чтобы любили меня».

Тогда, Альбина Ивановна поменялась в лице, даже покраснела и произнесла:

– Я и не думала, что воспитала такого бездушного монстра…

И в ее глазах было столько презрения, что она даже не захотела выслушать «потому что» от Инны.

Прошли годы. Я недавно встречалась с Инной. У нее прекрасная семья: муж и двое детей. Она разбабела, я бы даже сказала немного запустила себя. Но какими влюбленными глазами на нее смотрит ее супруг! Ни складки на талии, ни целлюлит на попе – ничто не помеха настоящей любви! Я никогда не видела таких глаз! И я ей позавидовала. И вспомнила ее желание – оно действительно сбылось – ее любили!

Сейчас мне тоже хотелось именно этого. Чтобы меня любили. Я действительно устала от этой бесконечной любовной погони. Не хочу ничего доказывать. Какая разница какое у меня образование, чего я добилась в жизни и какой у меня ай кью? Разве за это любят женщину?

Глава двадцать первая

За окном лил дождь. И в моей душе тоже был водопад. С одной стороны я понимала, что Эдварду надо сказать всю правду, а с другой я успокаивала себя, что эту правду все равно ему никто не раскроет. Тогда зачем о ней говорить? Таша точно не скажет. Кириллу до меня никогда не было дела, так что и он будет молчать. Говорить только потому, что надо сказать? Или чтобы быть чистой перед самой собой? А когда сказать? До театра или после? А может в антракте?

Таша на мои вопросы не ответила, только пожала плечами и покрутила пальцем у виска:

– Чтоб я так убивалась. Ты всегда такая?

И сама за меня ответила:

– Ах, да, забыла, все должно быть согласно протоколу. Так, давай доставай свой ежедневник и читай, как должна поступить настоящая женщина.

– Это надо прочитать в душе.

– Вот и поковыряйся там и узнай. Пошли на работу, а то на тебя смотреть противно – раскисла вся, как сопля на носовом платочке.

В офисе стало немного легче – когда голова занята работой, то дурные мысли в нее не лезут. Хотя, пробивались, конечно.

Таша протянула мне всего один листик, а сама устроилась за моей спиной.

Чехоманка

Варвара Степановна была женщиной одинокой. Две недели назад ей исполнилось тридцать девять лет, а личная жизнь у нее все не складывалась.

На свой день рождения она накрыла богатый стол и пригласила Матвея Константиновича. Она давно присматривалась к нему, как к отцу своего будущего ребенка.

Но Матвей Константинович вел себя довольно странно. Он никогда не отказывал Варваре Степановне, приходил в ее дом ровно в указанное время, потчевался, рассказывал последние новости, кланялся, говорил «Спасибо вашему дому», быстро надевал ботинки, хватал куртку и убегал.

Варвара Степановна убирала со стола, мыла посуду и до ночи плакала, приговаривая: «Я ему не люба».

Мужчины у нее бывали. В очереди не стояли, но проводить до дома и обогреть огромную душу Варвары Степановны почти все водители таксо-парка были не прочь. Может потому что она всегда угощала мужчин домашним хлебом и тарелкой вкусного борща? А может потому, что ничего взамен, кроме ласки не просила и ни на что не надеялась.

Стоит заметить, что Варвара Степановна была довольна высокой женщиной, с тяжелыми, грузными плечами, на которых всегда красовался цветастый платок. Своими большими руками она постоянно поправляла этот платок и убирала локоны со лба. Еще она знала, что у нее большая душа. Так говорили все водители в таксо-парке, где она работала диспетчером. Все свободное время она проводила за чтением рассказов Антона Павловича Чехова и во всех мужчинах пыталась увидеть героев рассказов своего любимого писателя. Надо признаться, что Варвара Степановна была очень влюбчивой женщиной, она быстро и пылко влюблялась, но когда находила хоть какое-то сходство с одним из чеховских персонажей сразу успокаивалась, вздыхала и в ту же секунду любовь улетучивалась, как туман.

Матвей Константинович не походил ни на одного героя: он работал в аптеке, носил густые, грузинские усы и очки в желтой оправе, был женат, имел двоих детей, и никогда согреть огромную душу Варвары Степановны не пытался.

И Варвара Степановна решила, что ее ребенок должен быть непременно только от него. Поэтому она переждала еще недельку, после последней встречи с Матвеем Константиновичем, и во время обеденного перерыва перешла дорогу и направилась в аптеку, где и работал ее герой.

Поправив платок, она плечом открыла дверь и вошла. Зазвенел колокольчи, и Матвей Константинович собственной персоной подошел к посетителю.

– Матвей Константинович, здравствуйте, – начала она спешно, – простите, что отвлекаю вас на работе, но у меня к вам есть дело…

Матвей Константинович с восхищением посмотрел на нее и с гордостью, но как-бы совершенно случайно, стал поправлять небольшую деревянную табличку на прилавке, которую вот уже неделю как изготовили по его заказу.

Варвара Степановна запнулась, несколько раз прошлась по золотым буквам и подняла полные слез глаза на Матвея Константиновича.

«Какой ужас!», – прошептала она, – «Какой ужас!» – и в ту же секунду схватилась за свой платок и выбежала из аптеки.

А Матвей Константинович еще долго стоял и думал почему Варвара Степановна не порадовалась за его повышение, потом несколько раз, как будто впервые, внимательно прочитал надпись: «Заведующий Аптеки – Овсов Матвей Константинович», пожал плечами и спрятал табличку в кладовку.

– Ну? – спросила она меня, когда я прочитала и положила листик на стол.

– Я, как и твоя героиня, тоже люблю Чехова. Поэтому его рассказ «Лошадиная фамилия» знаю, – я улыбнулась.

– Как хорошо иметь дело с умным человеком! Ничего объяснять не надо!

– По рассказу – нет. Все понятно и он мне очень понравился. А вот по Кириллу хотелось бы кое-что уточнить…

– Что же?

– А ты уверена, что он тебя любит? Ты же сама сказала, что чувствуешь, что догадывается о нас. Вдруг это тоже была игра с его стороны? И никакой любви к тебе он не испытывает?

– Моя интуиция меня никогда не подводила. И я чувствую, что он меня любит.

– Вот такую сумасшедшую? Дикую? Невоспитанную?

– Ну я же не такая, – Таша надула губки, – и он это чувствует.

– Хорошо, не буду тогда тебя мучать. А знаешь… – я даже подпрыгнула от идеи, которая только что пришла мне в голову, – хотя, ты наверное на это не пойдешь, – и я сникла и опустила голову.

– Как это не пойду? Я? И не пойду? – Таша поставила руки в боки и уставилась на меня.

– Я просто вдруг подумала, что было бы клево, если бы мы завтра с тобой вместе пришли к Кириллу. Тебе же все равно нечего терять – ты уверена, что он тебя любит! Давай придем к нему вместе, сядем, поговорим…

– А что, хорошая идея, мне нравится. Кроме того я бы хотела послушать что он будет говорить тебе в лицо.

– Ты это о чем? – я не поняла ее намеков.

– Знаешь, я все равно до сих пор не могу понять, почему он от тебя ушел. Поэтому хотелось бы это услышать от него.

– Он же тебе сказал – он никогда не любил меня.

– Не верю. Это его первый брак. Он не мог жениться просто так.

– Моя любовь!

– Бред сивой кобылы! Он видный мужик, и я уверена, что его до тебя любили. Пусть не до смерти, но любили. Поэтому мне надо знать что повлияло на его желание развезтись.

– Чтобы не делать повторных ошибок?

– Наверное, – Таша пожала плечами, – просто это надо знать. И точка.

– Тогда оставляем эту задачу на завтра. А сегодня ты с ним встречаешься, как обычно, без всяких дознаний с пристрастием.

– Ага, – Таша улыбнулась и протянула руку, чтобы скрепить наш договор.

Эдвард был без цветов. Но в руках у него был небольшой праздничный пакетик в жутких розочках. Он протянул его мне при встрече и улыбаясь пролепетал «Здравствуй».

Настроения не было, в театр идти не хотелось, поэтому я предложила попить кофе в Шоколаднице и поговорить. Мое настроение ему явно не понравилось, он тоже начал волноваться и поплелся за мной как послушный барбос.

Мы уселись за столик у окна и я сразу приступила к главному:

– Я знаю твою жену.

– Ой, нет. Она вышла на тебья?

– Мы с ней познакомились еще до нашей встречи – она страдала по тебе, а я по своему бывшему мужу. И от этих страданий мы решили сделать очень нехорошее дело, – я сама не заметила, как стала объяснять прошедшее, разжевывая по слогам, как будто объяснялась не перед взрослым мужчиной, а перед ребенком – подбирала легкие, простые слова и делала небольшие паузы, чтобы он все понял.

Но все равно Эдвард ничего не мог понять. Видимо, он не был знаком с русской женской «загадочностью». Ну а каким еще словом можно назвать то, что мы с Ташей натворили.

– Я должна была тебя влюбить в себя, а потом бросить.

– Зачем?

– Чтобы ты знал, что послушные и умные женщины – это не рай.

– А что это?

– Ад, наверное. Ну, по крайней мере, идея была создать, а вернее, показать тебе этот ад.

– И что дальше будет? Ты не хочешь видет меня, да? – с жалостью спросил Эдвард и добавил: – тебе Танья рассказала про меня плохое.

– Нет, ничего плохого она о тебе не рассказывала. Она любит тебя. Вернее, любила.

Он удивленно посмотрел на меня, и мне пришлось объяснять:

– Да, можно с уверенностью сказать, что она тебя не любит. Уже. Влюбилась в моего мужа. Который оказался очень внимательным, обходительным, терпел ее выходки и скандалы…

– Я не мог терпеть, – признался Эдвард.

Я не знала, что говорить, поэтому замолчала и опустила голову.

– А я в тебья влюбился, – тихо произнес Эдвард.

– Ты мне тоже нравишься…

Сама от себя не ожидала, что так легко произнесу это признание. К Эдварду я испытывала совсем другие чувства. Никак не похожие на отношения с Кириллом. Хотя, если говорить об этом чувстве в целом, то и в первом и во втором случае я испытывала одно и тоже – благодарность. Только Кириллу в том, что он на меня обратил внимание, а Эдварду – в том, что он меня любил.

В школе я никому из мальчишек не нравилась. Никто никогда не предлагал мне встречаться. Даже в кино никто не приглашал. Я часто задавала себе вопрос «почему так?» Ведь я была нормальной, вполне симпатичной девушкой, хорошо училась, посещала всякие кружки, спортивные секции – в общем, совсем не отличалась от других одноклассниц. Ответ я нашла у психолога, намного позже. Оказывается, у меня с детства образовался комплекс отличницы. Даже в школе я старалась контролировать и управлять всем, чем только можно было. Председатель школьного совета, староста, участие в различных олимпиадах и других ответственных мероприятий. Я заранее продумывала все подробности предстоящих проблем и не оставляла места для случайностей или возможных ошибок. Слишком много деталей – но я была уверена, что справлюсь с ними. И, к сожалению, из-за постоянного напряжения, постоянного разрывания своей личности на множественные достижения, меня так изматывали, что мне очень часто не удавалось продемонстрировать то, на что я была действительно способна. И вот эти многочисленные ошибки породили комплекс отличницы и блокировали всякое желание что-то совершать. Я всегда считала себя идеальной. Естественно это мнение появилось не само – его мне привили мои родители. Они ведь тоже идеальны. А как же тогда быть с их детьми? То есть со мной и моим братом? Конечно же у идеальных родителей должны быть идеальные дети. И мы ими были! А человек, который претендует на идеальность – не должен ошибаться по умолчанию. Поэтому я считала себя перфекционисткой и панически боялась отступиться. Я по сто раз проверяла каждый свой шаг и когда оступалась – это было для меня аутодафе. Вот почему я тянула с замужеством и часто отказывалась от серьезных отношений – я боялась, что у меня не все будет «на отлично»!

Моя первая любовь звалась Русланом. Это было в восьмом классе. Я долго обижалась на родителей, что они меня не называли Людмилой. Это ведь так романтично – Руслан и Людмила – как из сказки! У меня могла быть прекрасная первая любовь! Если бы не глупый перфекционизм! Я ковырялась во всех деталях, в которые только можно было всунуть свой длинный нос. Я часами репетировала диалог, продумывала наряд, походку, намеки, даже два раз ходила в кино сама, чтобы иметь возможность говорить умные слова и наперед угадывать как будет развиваться сюжет. Думаете, Руслан захотел со мной встретиться во второй раз?

Как потом мне объяснил мой психолог – Руслан не видел во мне искренность, спонтанности и живого общения. Я казалось ему очень скучной и нудной. Я прекрасно повторяла чужие высказывания, копировала интересные фразы из мультфильмов, а раскрыть свою индивидуальность у меня не получалось.

Моя вторая любовь, уже в девятом классе, звалась Алешей. И любимой песней на пару месяцев у меня была «Алешкина любовь». Этот парень был вполне доволен моим чувством юмора, моими театральными данными – ему было со мной интересно. Но повстречавшись пару недель он стал меня раздражать: я увидела возле себя безалаберного и приземленного подростка, который не мог выполнить простое задание по математике, но что самое главное, даже не стремился узнать чему равен тангенс.

И чем больше я заставляла его образумиться и увлекала учебой – тем сильнее он сопротивлялся и наконец, через месяц, сказал мне «бай-бай». С английским у него тоже были проблемы, но такими простыми словами он кидался направо и налево.

Потом был институт. Там тоже отношения с парнями никак не складывались – почти все парни меня раздражали, а те, кто не раздражал – бежали от меня, как от огня.

На третьем курсе я поняла, что самой мне с этой проблемой не справиться и обратилась к психологу. Он и поставил мои мозги на место и научил обращаться с мужским полом.

Ровно через месяц я познакомилась с Кириллом.

Встреча не была романтичной – мы познакомились в компьютерном магазине. Он мне понравился сразу. Еще из окна Рив Гоша. Да, это была любовь с моего первого взгляда. Я побросала все бутыльки парфюма и кинулась в магазин компьютерной техники, чтобы привлечь понравившегося парня.

Как он потом мне признался, я была в его вкусе, поэтому и он сразу на меня клюнул: ему очень нравились высокие, элегантные брюнетки с длинными волосами. Не знаю что я такого ужасного сделала за семь лет сожительства с ним, что ему стали нравиться худющие блондинки в порванных джинсах? Надо будет спросить у психолога, кстати. Ведь мой брак с Кириллом все семь лет держался только на ней. Иногда мне хотелось разорвать его на мелкие, гадкие кусочки, но я звонила ей и она стальным голосом мне советовала:

– Выдохните, посчитайте до десяти, вспомните его самый лучший поступок, представьте, что он ваш сын, вам не жалко его?

И мне сразу становилось его жалко.

– Что будьем делать? – Эдвард смотрел мне в глаза.

– Я думаю, что нам надо сделать пару дней перерыв.

– Так говорят, когда хотьтят расстаться, – он загрустил и опустил голову.

– Нет. Честное слово – нет. Я не хочу с тобой расставаться. Ты мне очень нравишься. Я просто прошу пару дней, чтобы прийти в себя…

Боже, какую чушь я говорила! Это ему надо было пару дней, а то месячишко, чтобы прийти в себя о того, как я с ним поступила. А я собираюсь взять тайм-аут потому что сама поступила гадко!

Эдвард не поверил моим словам.

– Давай прям сейчас договоримся о встрече. В следующую пятницу. Давай прямо здесь. Или нет. Давай в субботу. Приходи ко мне домой. На обед. С родителями.

Эдвард сразу повеселел и удивленно спросил:

– Знакомство с родительями?

– Да. Надеюсь вы друг другу понравитесь…

– Уверен! – убедительно ответил Эдвард и поцеловал мне руку.

Глава двадцать вторая

Это был тяжелый день. Хотя бы потому, что ночью я совсем не спала. Самое интересное, что я сама себе не могла объяснить почему я так нервничаю и с таким страхом жду встречи с Кириллом.

Я сама себе уже миллион раз задала вопрос: «Люблю ли я его?» и сама сто пятьдесят раз ответила: «Нет»

Тогда почему трясутся мои руки? Почему в голове только его имя?

Я взяла мобильный телефон в руки и набрала номер своего психолога:

– Валерия Иосифовна, доброе утро.

– Здравствуйте, Ирочка! – защебетала моя наставница.

– Простите, что отвлекаю Вас, но мне сейчас очень нужна ваша помощь!

Через полчаса я уже сидела, а вернее лежала на кушетке, а Валерия Иосифовна наяривала круги вокруг меня и отчеканивала то, что я должна была понять сама:

– Вы занялись самобичеванием! Зачем? Опять этот Ваш перфекционизм! У вас был муж. Сейчас не будем разбирать каким мерзавцем он оказался. Пороемся в Вас! Вы сразу поставили себе планку, что у Вас все будет вот так, – и она показала рукой чуть выше своей головы. – А сейчас вы пришли ко мне и что говорите? Вам кажется, что вы не дотянули? Недопрыгнули? Вы казните себя за это?

Я немного приподнялась на кушеточке и только хотела ответить на четко поставленные вопросы, как за меня на них ответила сама Валерия Иосифовна:

– Да, безусловно, иногда полезно себя критиковать. Но эта критика не должна переходить в самобичевание – иначе можно убедиться в собственной никчемности и растерять внутренние ресурсы.

Все ее слова были вполне доступны для понимания, но я ничего понять не могла, поэтому я приподнялась и прямо спросила:

– В чем моя ошибка, и что мне надо сделать, чтобы перестать дрожать – мне сегодня с ним надо увидеться и не потерять свое лицо.

– Ваша ошибка в том, что вслух вы считаете виноватым его, а в душе – виноватой себя. Что вы все-таки не сделали все возможное, по максимуму, чтобы сохранить семью.

Я опустила ноги на пол и уселась поудобнее:

– А кто виноват?

– В том то и дело, что может быть никто! А вы вините себя. Вы ищите проблемы в себе! А их и нет вовсе! Вот Вы считаете, что он ушел от Вас потому, что Вы перфекционистка?

– Не знаю. Скорей всего, ему просто стало со мной скучно. А может он и не любил меня никогда…

– Но вам страшно идти на встречу?

– Да.

– Почему? Чего Вы боитесь?

Я пожала плечами.

Я действительно не знала, чего я боюсь. Просто боюсь и все!

– А я Вам отвечу. Вы боитесь… – Валерия Иосифовна подошла ко мне ближе, наклонилась и почти шепотом проговорила: – что Ваш бывший муж во всем обвинит Вас!

Я молчала. Смотрела на свои ногти и обдумывала то, что сказала мне психолог.

– А почему Вы этого так боитесь? А все из-за этой планки, которую Вы сами себе поставили.

– И что мне делать?

– Опустить планку. Это первое. Второе – смириться, прям здесь и сейчас, что даже если в вашем разводе виноваты Вы – то прямо тут и сейчас вы на это плюнете и разотрете. Три раза! Вы человек, а не робот. И вам свойственно ошибаться! Надо прийти спокойно на встречу, послушать его доводы, аргументировать свои, не стесняясь, спокойно, но без особого энтузиазма и самое главное без унижений, спокойно встать, попрощаться и поехать домой. Там уже сделать выводы, но опять же без особого самобичевания…

– Я знаю, что он мне скажет. И я хочу быть готовой к этому ответу. Помогите мне, Пожалуйста, Валерия Иосифовна!

– Конечно, дорогая, моя. – Она села со мной рядом на кушетку и приготовилась слушать.

– Он мне скажет, – я набрала побольше воздуха и тихо произнесла: – что он меня никогда не любил.

– Это не так. Он любил Вас. Может быть он просто сейчас не любит, и ему кажется, что никогда не любил. – Она положила меня на кушетку, а сама стала прогуливаться и рассказывать мне сказки о любви.

– Вы думаете, что местом обитания любви считается сердце? На самом деле сердце – не источник, а индикатор любви. И любовь живет не в сердце, а в голове…

Я лежала с закрытыми глазами и с удовольствием слушала ее лекцию на тему любви. Вспоминала, что я чувствовала, когда только познакомилась с Кириллом, как меня бросало то в жар, то в холод от его первых прикосновений. А так же сравнивала эти ощущения с нынешними, когда я находилась рядом с Эдвардом.

– Вы не заснули, Ирина? – Валерия Иосифовна дотронулась до моей руки.

– Нет, что Вы!

– Так вот, страдание возникает из-за недостатка серотонина. Что же касается главного «виновника» – дофамина, то он дает полную концентрацию на предмете страсти. Он властно понуждает добиваться цели, стремиться к обладанию столь желанным предметом.

– И как долго может длиться любовь?

– Состояние пылкой влюбленности длится в среднем 12–17 месяцев. Этого в принципе достаточно, чтобы добиться взаимности или получить окончательный отказ. Если бы огонь страсти пылал дольше, он просто сжигал бы нас дотла, что явно не входит в планы природы. Счастливые любовники умирали бы от истощения, а отвергнутые – от невыносимых страданий. Но нет правил без исключений. В отдельных случаях любовь может длиться очень долго. Особенно, если это любовь несчастная.

Я почему-то сразу подумала, что этот вариант про меня, и именно потому, что моя любовь несчастная – она и не дает мне покоя до сих пор.

– А для счастливой любви у природы есть механизм, который превращает буйное пламя в ровный огонь. Для несчастной любви такого механизма нет – только инстинкт самосохранения. Он срабатывает не всегда.

– Наверное, у меня несчастная? – спросила я почти шепотом.

– Почему Вы так решили?

– Потому что мне до сих пор больно.

– Вам больно от того, что он Вас бросил? Или от того, что Вы продолжаете его любить и хотите быть с ним? – спросила Валерия Иосифовна.

Я резко встала с кушетки и четко ответила:

– Нет, я не хочу быть с ним.

– Значит и любви уже нет. Осталась только обида.

– А куда же она подевалась? Моя любовь?

– Ну вот смотрите: когда цель достигнута, пылкая влюбленность угасает по мере того, как растет привязанность. Фаза тихого блаженства предусмотрена природой на срок, необходимый, чтобы выносить и выкормить младенца. Ее продолжительность – в среднем три года. На четвертом году многие отношения распадаются.

– Но люди же живут вместе годами!

– Конечно, очень многие пары демонстрируют поразительную живучесть чувств и отношений. Но это иные чувства и иные отношения. И связаны они не с древними, «рептильными», а с поздними, чисто человеческими структурами мозга. Можно называть это дружбой, можно – вечной любовью. В любом случае эти чувства – другая тема.

– Значит, во мне нет любви. А только привязанность?

– Если Вы не горите желанием быть с ним каждую минуту, засыпать с ним на одной подушке и ухаживать за ним – то скорей всего в Вас кипит обида за напрасно прожитые с ним годы.

Я опустила голову. Да, скорей всего именно обида, потому что просыпаться с ним в одной постели я не то, чтобы не хотела – я бы уже это категорически не допустила.

– Но уверяю Вас, что это не так. Да, пусть Вы ошиблись, и Ваш первый выбор был неверным. Но Вы приобрели огромный опыт, который даже если и прочитаешь в книжках, или услышишь от психолога, все равно не прочувствуешь! Это надо только пережить.

– Да, Вы правы. И я не буду об этом жалеть. Спасибо Вам, Валерия Иосифовна, я, пожалуй, пойду…

И хоть меня уже не так трусило от предстоящей встречи, но я начала готовиться к ней за пять часов – сразу помчалась в салон красоты, а затем в магазин прикупила обновки, которые и натягивала на себя, когда за мной зашла Таша:

– Опаньки, это что за маскарад такой? – спросила она меня, увидев в оранжевых колготках.

– Надоело быть серой мышью. Решила преобразиться.

– И именно для встречи с моим Кириллом?

– Он еще мой, – я решила с ней немного поиграть, – и будешь себя плохо вести – вообще не отдам, поняла?

Таша не на шутку испугалась. Куда-то подевалась ее смелость и уверенность в себе, и она только хлопала ресницами и смотрела на меня.

– Эй, я пошутила! Мне твой Кирилл и даром не нужен.

– Зачем тогда так наряжаться? – она посмотрела на себя в зеркало, – я, вот, в джинсах иду…

– И отлично. Он любит спортивный типаж…

Таша меня перебила:

– Ага, и ты специально так наряжаешься, чтоб его позлить?

– Именно. Хочу услышать от него пару дерзких фраз. Может, он сосредоточится на моем неудавшемся наряде и не сможет сказать главного?

– Чего именно? – Таша явно не понимала. Или очень хорошо делала вид, что не понимает.

– То, что он никогда меня не любил, – я ответила ей спокойно и даже сама удивилась себе: уж как то очень быстро я свыклась с этой мыслью.

Таша пожала плечами, мол поступай, как ты считаешь нужным.

Уже через час мы стояли перед дверью Кирилла и Таша все никак не решалась позвонить в эту бронированную и всю обшитую красным дерматином дверь:

– Не знаю, что-то у меня ужасное предчувствие, – хныкала она и переминалась с ноги на ноги.

– Не боись, даже если он и разозлится, то потом отведает моего пирога с капустой и подобреет.

– Ага, твой пирог с капустой из ресторана «Штоле»! Неужели ты думаешь, он не был в этой забегаловке?

– Как ты можешь так говорить о заведении, где пекут лучшие в мире пироги?

Таша посмотрела на меня с жалостью. Видимо, я много чего еще в своей жизни не пробовала.

– Я уверена, что он не был там. Он ходит в рестораны только в радиусе 400 метра от дома и офиса. Звони, а не то я освобожу руки от этого дурацкого пирога и позвоню.

Таша нажала на звонок, там за дверью заголосил соловей, и мы услышали приближающие шаги, а потом и самого хозяина квартиры:

– Пусяка, привет, вот, решила тебя познакомить со своей подругой, – и Таша указала на меня.

Кирилл совсем не удивился мне, а как-то по-доброму улыбнулся и пригласил в квартиру.

Мужская обитель оказалась на редкость уютной: прихожая была светлой и просторной и очень напомнила мне прихожую в нашей с ним квартире: те же стены, окрашенные в бежевый цвет, темный, лакированный ламинат на полу, даже круглый персидский ковер имел такой же турецкий рисунок. А еще круглое зеркало под старину, как у меня, в которое пялилась Таша. Она сильно нервничала и никак не могла развязать шнурки на ботинке, ей помог Кирилл – нагнулся, развязал, а потом, чтобы я не пропустила театральной постановки о любви, громко поцеловал Ташу в коленко, которое выглядывало из модных, но порванных джинс.

– Ну что, знакомиться будем? – спросила я и протянула Кириллу пирог.

– Если вы еще не познакомились с Ташей, то знакомьтесь, а я пойду ставить чайник. Кстати, прекрасно выглядишь! В этих оранжевых колготах ты похожа на осень.

– Да, только бус из облепихи на шее не хватает. И вязаной кофточки ее покойной бабушки. – Таша пошла за ним: – То есть тебя совсем не удивляет тот факт, что твоя бывшая жена – моя подруга?

– Почему это бывшая? – спросил Кирилл? – Самая, настоящая! Паспорт показать?

А потом, взглянув на меня и кивнув на пирог, добавил:

– Эх, знала бы ты, как я скучал по твоим пирогам!

– Это не ее пироги! – вдруг закричала Таша, – это она в «Штоле» купила!

Таша очень нервничала, поэтому я даже не злилась на нее за бусы, бабушкину кофточку и пироги, а только улыбнулась, уселась на табуретку и стала рассматривать кухню.

В глаза мне сразу бросился сервиз в стеклянном шкафу. Очень похожий был и у меня. Правда, я им не пользовалась потому что он не нравился Кириллу. Я была просто обескуражена и решила поговорить об этом со своим психологом.

– Как жаль! – воскликнул Кирилл, – я бы многое отдал, чтобы еще раз отведать твой пирог с грибами и сыром.

– Этот тоже не плох. И с капустой ты тоже любишь.

Мы, как будто, были одни на кухне и совсем не замечали Ташу.

– Эй, я вам не мешаю? – капризным тоном спросила она.

– Как поживаешь? Говорят, у тебя новая любовь? – и я кивнула на Ташу.

Кирилл внимательно посмотрел на мою подругу, как будто видел впервые. Таша тоже внимательно на него смотрела и ждала ответа. Он специально выждал небольшую паузу, чтобы она смогла опять занервничать и ответил:

– Она славная девочка, согласись.

– И самое главное – в твоем вкусе.

Кирилл опять стал рассматривать Ташу, как будто видит впервые, и еще при этом комментировал:

– Да, худущая, как велосипед, с тонкими запястьями, с голубыми глазками – отличный вариант. Иногда, правда, бывает слишком крикливая, но я нашел уже регулятор громкости.

– И каким же образом ты меня собираешь выключать? – тем же капризным тоном, что и раньше, спросила Таша.

– Поцелуем.

– Только не при мне, хорошо? Давайте попьем чай с пирогом и я пойду, – предложила я.

– Я, так понимаю, ты пришла чтобы рассказать о том, что весь этот цирк – твоя выдумка?

– А ты откуда узнал? Догадался?

– Нет, я бы до такого не дошел. Просто подумал бы про Ташу, что она сумасшедшая и отправил на воздух, как воздушный шарик, – Кирилл поставил на стол чашки и присел на стул: – а тут увидел вас в парке вдвоем и решил играть до конца.

– Мда, с шариком меня еще никогда не сравнивали, – Таша тоже присела на табуретку.

– Я так и думала, что ты нас где-то увидел. Потому что терпеть то, что вытворяла Таша – нормальный мужчина бы не смог.

Я налила в чашки чай, отрезала всем по куску пирога и мы продолжили беседу:

– Я так и не понял, чего ты хотела добиться?

Я отмахнулась:

– Сейчас это уже не важно. Вы нашли друг друга и хорошо.

– А ты? – спросил он, и я увидела в его глазах жалость.

– А я выхожу замуж за ее мужа.

Ах! Какое удивление я увидела в его глазах! Мне пришлось рассказать о нашей с Ташей сделке и о том, как мы сами попали в капканы, расставленные нами же:

– Но хорошо то, что хорошо кончается, – закончила я свое выступление на арене.

– Знаешь, я так переживал за тебя. Мне казалось, что ты однолюб. – Признался Кирилл.

Я ничего не ответила. Только пожала плечами, улыбнулась и пошла в коридор.

Они оба вышли меня провожать. Кирилл молча подал пальто, а Таша шапку с шарфом. В таком же молчании я обулась и открыла двери. Они смотрели на меня и ждали, что я что-то скажу. А я не могла из себя выдавить ни звука. Я находилась в его квартире около получаса, но за это время мы ни разу не посмотрели друг другу в глаза. Каждому из нас было стыдно за то, что с нами произошло. Таше и мне – за то, что мы устроили цирк с испытаниями, Кириллу за то, что он бросил меня и так до сих пор не смог объяснить или признаться, что чувства прошли.

У меня защемило в груди, потому что я вдруг поняла, что Таша уже не приедет в свою квартиру, а останется жить тут, с Кириллом. С моими Кириллом. Да, еще пока с моим…

Я не стала дожидаться лифта и пошла пешком.

Вышла из подъезда, прыгнула в свой автомобиль и дала волю слезам. Я сама не могла понять почему я плачу? Ведь я четко понимала, что не люблю его. Что уже не люблю. Почему же тогда слезы лились рекой, а душу выворачивало наизнанку?

Уже потом, дома, укутавшись мохнатым пледом и отхлебывая из любимой чашки зеленый чай, я поняла, что плакала по прошлому, по тому доброму и хорошему прошлому, где я была счастлива, любима и любила. И еще по тому, что понимала, что Кирилл все равно останется в моем сердце. Я не умею вычеркивать людей из своей жизни. Да, некоторые это делают легко и просто – раз и даже шрама, даже маленькой белой полоски не остается. А я не могу. Я не могу назвать человека чужим, когда он столько лет был мне родным. Я не смогу вычеркнуть его и сделать вид, что не знаю. Он навсегда останется в моем сердце.

Я допила чай, отключила телевизор и спросила у себя:

– Чего бы тебе сейчас хотелось больше всего?

Вариантов ответов было много. От простого: «Позвонить Эдварду?» до глупого: «Позвонить Таше с Кириллом и пожелать им спокойной ночи?». Но все эти ответы были отрицательными. А положительным был только один – Я хочу к маме с папой.

Я сразу же набрала родителей и когда мама подняла трубку, спросила:

– Мне сейчас так плохо. Можно я к вам приеду?

Мне ничего не ответили, я только услышала всхлипывание. Хотя, может мне показалось?

Глава двадцать третья

Просыпаться в родном доме – это счастье. А просыпаться в родном доме, когда тебе стомиллионов лет – это не просто большое счастье, а огромное.

И пусть я вчера пришла к этот дом как побитая кошка и долго плакала и задавала вопрос «почему», и мне было очень стыдно, я опускала голову и все плакала и спрашивала. А мама подходила, поднимала мой подбородок, смотрела мне в глаза и говорила:

– Все это глупости! Он тебя не достоин. Ты самая лучшая!

А папа подходил с другой стороны, обнимал меня за плечи и тихо в ушко шептал:

– Ничего нет невозможного. Если ты сильно захочешь ты всего добьешься. И сможешь его вернуть.

Мама, конечно же, слышала папины слова, и они начинали спор, где все равно у обоих родителей ключевой фразой было: «Я хочу, чтобы она была счастлива!»

И пока они спорили о том, насколько я должна быть счастлива и с кем, доступ к моему телу был открыт для Андрея и Насти (они живут в соседней квартире, но Зина их подняла с постели – потому что, как сказала маман, у нас случилось ЧП)

Брат стоял в пижаме, рычал и спрашивал:

– Хочешь я убью урода?

А Настя, прикрывшись байковым халатом в желтый цветочек, прыгала возле меня и пищала как комар (она, оказывается, совсем крошечная без каблуков, ниже меня на две головы):

– Они все козлы, не обращай на них внимание.

На нее, как шмель, нападал брат и жужжал:

– Как ты смеешь такое говорить, я же тоже мужчина, и что, я тоже урод?

Она его успокаивала:

– Ты – огромное и единственное исключение, поэтому я и вышла за тебя замуж. А все остальные – точно козлы.

Пока они спорили, ко мне пробиралась Зина, гладила меня по волосам и смущенно вытирала слезы. Свои слезы, которые, не стесняясь моей родни, текли по ее щекам, а потом падали и тыкались своими прозрачными носами в темно-фиолетовые складки ее вязаного сарафана.

Только дети в пижамах и тапках с фонариками испуганно стояли на пороге и прижимались к дверям.

А я им подмигивала, но они почему-то после этого переглядывались и еще больше пугались и пялились друг на друга, а потом на свои тапки, которые светились разными цветами радуги и отвлекали их от испуганных мыслей.

А потом мы все незаметно переместились на кухню. Зина заварила чай с мятой, Настя уложила спать детей и принесла из дома доверху засыпанную пиалку с конфетами, мама с папой уселись возле меня с разных сторон и налили себе шоколадного ликерчика. Я без остановки ела «Мишку на севере», которые мне любезно разворачивала и подсовывала Настя и запивала обжигающим чаем, облизывая от таявшего шоколада свои обветренные губы и наверняка грязные пальцы. Брат сидел с лицом «Мы все козлы!» и мы все вместе слушали наставления родителей, которые перебивая друг друга «желали мне добра»:

– Слушай свое сердце! – твердил отец, – если тебе кажется, что этот иностранец не твоя вторая половинка – так и скажи ему.

– Не слушай отца, – вторила мать, – сначала мы должны его увидеть и я тебе сразу скажу – половинка он тебе или четвертинка.

Когда пиалка с конфетами оказалась пустой, Настя стала бесшумно летать по кухне в поиске сладостей, но тут ей помогла Зина, которая полезла в закрома и выложила на стол огромную коробку шоколадных конфет «Зимний Вечер. Ассорти».

Настя опять взялась за роль «расфасовщицы» и теперь уже, когда передавала мне конфету не молчала, а докладывала:

– Это мятная, с помадкой.

– Это молочный шоколад с манговой начинкой.

– А это белый шоколад с темной нугой.

Я кивала и безжалостно засовывала в себя сладость.

И не важно, что мы так и не пришли к консенсусу. Главное то, что я была рядом с людьми, которые меня любили и которых любила я.

И было утро. И солнце щекотало мне нос. И мне наверняка должно было быть стыдно, что я так ворвалась вчера, всех поставила на уши, завалила своими проблемами.

Но мне совсем не было стыдно. Ни капельки.

Я натянула на уши пододеяльник, вдохнула запах пододеяльника и улыбнулась. За мои стомиллионов лет столько всего поменялось, а запах накрахмаленного маминого пододеяльника остался прежним. Я скрутилась в улитку и почему-то стала вспоминать название стиральных порошков: Дося, Чье-то Морозное утро, Ариэль, Тайд. Прогресс идет вперед, новые технологии заполняют наши дома и сердца, а мамин пододеяльник пахнет так же, как и стомиллионов лет назад.

И я обожаю этот запах.

А потом я встала и пошла на кухню, где все семейство меня уже ждало. Мама сама приготовила мне овсянку, щедро добавила в нее полную ложку сгущенки, папа сам сварил кофе с солью (только он умеет варить такой замечательный кофе с пенкой), Настя притащила тарелку сырников, которые мой брат полил моим любимым черничным вареньем, а Зина достала из духовки любимые мною с детства ватрушки с корицей. Мы пили чай в компании любимых людей и были безумно счастливы.

Глава двадцать четвертая

Все воскресенье я провела у родителей дома.

К вечеру мне совсем полегчало. Родители полностью убедили меня, что моя жизнь удалась, и что мне не стоит расстраиваться из-за того, что из моей жизни ушел человек, который в нее и попал случайно.

Мне очень понравилось, что сказал мне папа. После субботней истерики в коридоре я попыталась взять себя в руки и, вытирая слезы, сквозь зубы прочеканила:

– Я справлюсь!

– Конечно, справишься, – поддержала меня мама.

– Я справлюсь, – как мантру повторила я, – потому что я сильная!

Папа подошел, обнял меня, поцеловал в лоб и прижал к себе:

– Это не твой мужчина, – сказал он ласково, – потому что он не настоящий. С настоящим – женщина счастливая. А со всеми другими – сильная. Я не хочу, чтобы ты была сильной. Я хочу видеть тебя счастливой.

Мне очень понравились его слова. И мне действительно захотелось вырваться, освободиться от этой силы, которая заставляла меня изменяться, быть лучше, быть умнее. Зачем? Что дало мне два высших образования, три иностранных языка, тонны книг? Разве этот багаж сделал меня счастливой?

Родительский дом – самая лучшая палата для больного.

Мне очень хотелось позвонить Эдварду и пожелать спокойного сна.

Но я забыла свой мобильный телефон дома.

По этой причине я все выходные не говорила ни с кем кроме родных. И даже утром, в понедельник, не захотела ехать домой – а сразу поехала на работу.

Таша уже была в офисе и когда увидела меня набросилась как пантера на дичь:

– Ты с ума что-ли сошла? Где тебя носит? Ты почему трубку не берешь? – орала она.

– Я дома мобильник оставила. – Спокойно ответила я и сняла пальто.

– И где тебя носило? – уже чуть тише, но с таким же упреком поинтересовалась подруга. – К Эдварду, небось, поехала?

– Угадала, – я решила немного поиграть с ней.

– И как?

– Все супер!

– Что супер? – она явно нуждалась в деталях.

– Все супер, я же сказала.

– Был секс? – Таша опустила голову и стала ковыряться носочком туфли в ковре.

– Конечно был.

– И как? Почему я должна вытягивать у тебя всю информацию клещами? – она обиженно надула губки.

– Тебе не кажется, что эта информация личного характера, и я не должна с тобой ею делиться?

– Ну мы же подруги, – ее безапелляционность меня стала раздражать.

– Таша, я не буду с тобой откровенничать на эту тему.

– Ну хорошо, только скажи кто, по твоему мнению, лучше – Кирилл или Эдвард?

– Таша! – я прикрикнула на нее.

– Ой-ой-ой! И чего это мы вдруг такие недотроги стали.

Я включила свой рабочий компьютер и присела на стул.

Таша сдаваться не хотела:

– Сказать тебе мою оценку?

– Так нельзя, – я опять попыталась прикрикнуть на нее, – нельзя оценивать мужчину которого любишь.

– А кто тебе сказал, что я его люблю? – Таша опять заковыряла туфелькой уже на этот раз в паркете.

– Вот мы и приехали. Что такое? Разочаровал?

– Не знаю, – Таша присела на стул рядом со мной. – Все как-то не так. И меня раздражают некоторые вещи…

Я ее не перебивала, а ждала, пока она сама начнет рассказывать:

– Он… такой спокойный. И меня это раздражает!

Я засмеялась:

– А ты все хотела устраивать скандалы, и чтобы он плясал под твою дудочку?

– Конечно!

– Зачем? Тебе нужен пастух или мужчина?

– Раньше мне было как-то интересней. Он играл на публику, терпел все мои фокусы, чтобы доказать тебе что-то там… непонятно что…

– И?

– А сейчас мои выходки терпеть не надо! Зачем мне притворяться стервой? Или все таки надо?

– Все никак не можешь угомониться? Перестань его терзать. Веди себя нормально, – я пыталась дать ей советы.

– Как ты?

Я вздохнула.

– Вот именно. Не хочу вести себя как ты. Потому что финал очевиден.

– А если ты будешь вести себя, как и раньше, финал будет другим?

– Вот я и не знаю.

Этот понедельник показался мне самым долгим. Мне очень хотелось поскорей поехать домой и остаться в одиночестве. Конечно, мне так же было интересно узнать звонил ли мне Эдвард. И еще хотелось позвонить ему, спросить как он и уточнить встречу на воскресенье.

Но работы было столько, что мы задержались до самого позднего вечера. Уже все сотрудники ушли, а мы с Ташей все сидели за стоими рабочими столами и работали.

Таша принесла мне чашку чая и свой новый рассказ:

– Вот, что-то на лирику потянуло, прочтешь?

– Конечно! – обрадовалась я.

История одной любви

– Да не люблю я ее, понимаешь? Не-люб-лю! – раздраженно по слогам произнес Игорь и отвел глаза в сторону.

Алька опустила голову и заплакала. Игорь обнял ее за плечи:

– Ну не могу я перечить отцу, ну как ты не понимаешь, Аленький?

– Почему у меня нет богатого отца, как у Таксы? И зачем твоему отцу понадобились ее деньги? Он их с собой на тот свет забрать хочет?

– Да причем здесь деньги?

– А что тогда? Зачем ему нужен этот брак? Неужели ты думаешь, я не понимаю из-за чего он заставляет тебя жениться на ней?

– Такса любит меня…

– А я, значит, нет?

– Она ему как дочь. Он ее знает с пеленок… Ну чего ты, ну не плачь. Я с ней уже поговорил, все объяснил. У нас будет фиктивный брак. Она согласна.

Алька кивнула и вытерла слезы:

– Конечно, она согласна. Жить то вы будете вместе, на даче у отца. Спать будете в одной комнате…

– Отцу осталось три месяца. Максимум – три месяца. Я должен быть возле него. Как он умрет я сразу разведусь с Таксой и мы поженимся. Обещаю тебе. Хочешь, поклянусь?

– Нет, не хочу.

– Нужно только подождать? Всего три месяца!

– Всего три месяца? Всего? Рядом с женщиной, которая боготворит тебя?

– Но я ведь ее не люблю!

– Это не важно. Она тебя любит. За двоих.

– Глупости все это. Любить надо за себя.

– Ты это делаешь из-за денег?

Игорь обреченно вздохнул, с видом мученика поднял руки к небу и умоляюще посмотрел на Алю.

Но она не смутилась и только повторила свой вопрос.

– Ты это делаешь из-за денег?

Игорь присел на стул.

– Это отличный старт. К тому же клиенты отца. Тебе не придется покупать ложки, вилки, стаканы. У тебя все это уже будет. Будет своя квартира, можем даже домработницу оставить, чтобы ты не мыла посуду и прибиралась в доме.

– А я хочу покупать ложки и вилки. Хочу мыть посуду, хочу убирать в доме. Хочу воспитывать наших детей, – у Альки опять задрожали плечи.

– Я обещаю тебе – у нас все будет хорошо. Надо только потерпеть, хорошо?

Алька уткнулась в его плечо, навзрыд зарыдала и смирилась:

– Да.

***

Аля сидела у себя в маленькой комнатке, укутавшись в сиреневый мохеровый плед, просматривала фотографии и вспоминала, как она познакомилась с Игорем. Так банально: подошел, представился, и сразу залез в самую серединку ее сердца. Она прижала к себе альбом и представила, как сейчас на даче, он, ее Игорь, сидит за одним столом с Таксой. Как домработница подает ароматные котлеты, плавятся бархатные, душистые свечки и как Такса смотрит на него влюбленными глазами. Ей стало не по себе. Она набрала его номер и замерла. Длинные гудки разрывали ее веру на куски. Она с ненавистью кинула телефон на пол и зарыдала. Он бросил ее. Сейчас это уже очевидно даже ей. Три дня не звонил. Такса добилась своего. Какое все-таки подходящее прозвище у нее. Ее так прозвали из-за фамилии Таксович, но она, на самом деле, очень напоминала таксу: маленькие черные пугливые глаза – бусинки, курносый, суетливый носик, длинное туловище и маленькие короткие ножки. Она очень добрая, любезная, была у Альки в гостях всего три раза, но каждый раз бросалась к раковине помыть грязную посуду. Вся такая хорошенькая, вся такая правильная, ласковая.

Раздался звонок домашнего телефона. Сердце бешено забилось, Алька бросилась к нему, подняла трубку.

– Аленький, это я.

– Ты не звонил мне три дня. Три дня! – не справившись с эмоциями, закричала Алька.

– Я все время был возле отца. Он умер.

– Мне очень жаль… – все, что смогла выговорить Алька.

– Я завтра вечером приеду. Жди.

Зажав трубку в руках, как будто это какой-то бриллиант, Алька присела не корточки и прошептала коротким гудкам:

– Ну вот и все. Конец мучениям. Семь месяцев, двадцать три дня и четыре часа. И сейчас он свободен.

Потом вскочила, как сумасшедшая, запрыгала по комнате, разбрасывая на ходу вещи, и закричала:

– Он свободен! Мой Игорь свободен!

Потом, утопая в горячей, душистой ванне, Аля ощущала себя блаженно невесомой и счастливой, она даже почувствовала приятный привкус счастья, тягучий, как кофейная конфета. Солнечная, неуловимая энергия любви опьяняла и наполняла ее. Она даже устыдилась, что совсем недавно, каких-то три часа назад, думала о том, чтобы убить эту любовь. Хотя она прекрасно знала, что любовь нельзя убить, что она как Ванька-встанька, у которой есть какая-то специальная деталь, которая все время поддерживает его. Так и в любви – она будет всегда. Любовь – вечна!

***

Весь день Алька готовилась ко встречи. Сколько они не виделись? Она подошла к календарю. Семнадцать дней. И три из них, последних, она даже не разговаривала с ним. Но сейчас все будет по-другому. Она приготовила ужин, накрыла на стол, вытащила из серванта вазу – он обязательно принесет ей цветы. Они сядут здесь, на тесной кухоньке и будут говорить, говорит, говорить…

Позвонили в дверь, и она бросилась навстречу своему самому любимому человеку. Открыла, и чуть не упала в обморок. На пороге стоял Игорь с Таксой. Он аккуратно пододвинул ошарашенную Альку, и зашел в квартиру.

– Я специально пришел с Таксой, чтобы ты не сомневалась в том, что я тебе сейчас скажу.

Такса прятала глаза, смотрела в пол и как-то отрешенно, но загадочно-счастливо поднимала уголки своих тонких губ. Игорь что-то говорил про договор с отцом, клялся, что любит только Альку, ее одну, указывал руками то на Таксу, то на Альку, просил подождать еще пару месяцев, взад-вперед ходил по коридору и убеждал, убеждал. Только кого, Алька никак понять не могла. Очередной раз, посмотрев на блаженную, чуть скрытую улыбку Таксы, на ее огромный живот, который она прикрывала руками, она открыла входную дверь и, обращаясь к Игорю, процедила:

– Пошел вон!

***

Любовь прожила менее суток. Всю ночь она кричала, билась слезами об подушку, но к утру началась агония и вскоре она умерла.

Алька похоронила ее рано утром, в ближайшем кафе. Она потушила об нее окурок и, улыбаясь первым лучам солнца, вышла из накуренного помещения.

Я прочитала рассказ, отдала листочки Таше и спросила:

– Ты правда думаешь, что любовь можно убить?

Таша присела на стул рядом со мной и хмыкнула.

– Мне кажется, что мы всегда будем что-то испытывать к человеку, которого любили. Даже когда пройдет десять или двадцать лет. Потому что этот человек был частью тебя, он поселился здесь, – я указала на грудь, – и вытащить его оттуда мы не в силах.

– Я так и думала! Ты до сих пор любишь Кирилла! – воскликнула подруга и почему то схватилась за голову руками.

– Я не люблю его. Но у меня всегда будет дрожать голос и может, даже, подкашиваться ноги, когда я буду его случайно видеть. Потому что он был частью меня целых семь лет. Мы с ним ни на один день не разлучались, понимаешь? Он никогда не станет мне чужим. И мне никогда не будет безразлична его судьба.

– Скажи еще, что ты желаешь ему добра.

– Конечно. А как же еще?

– Вообще-то, скажем так, в основной массе, когда люди расходятся, то мечтают, чтобы с его бывшим случился, как минимум, какой-то колит, а уж лучше трехсторонний бронхит.

Я хихикнула:

– А третье сторона воспаления откуда?

– А это простуженные жабры! И вообще, про это миллион раз даже в кино обсуждалось: идешь ты такая вся крутая, а тут он – жалкий прыщ на попе у слона. И он обязательно толстый, как бегемот, и постарел, и возле него какая-то мокрая курица, которая даже мизинца твоего не стоит, но самое главное – он несчастен и ужаааасно жалеет, что вы не вместе. Неужели ты этого не хочешь?

Я улыбнулась и лукаво посмотрела на подругу:

– Хочешь сказать, что ты хочешь, чтобы Эдвард женился на мне и был несчастен?

Таша задумалась.

– И ты, наверное, хочешь, чтобы мы прожили с ним лет десять, а потом случайно встретились на выставке импрессионистов?

Таша молчала, а я решила продолжить дискуссию.

– Стоим мы такие с Эдвардом у «Кувшинок», Моне, и тут подходите вы с Кириллом…

– Нет, только не Моне. Пусть это будет Шагал.

– Вообще-то он эспрессионист…

– Да? А так по нему и не скажешь, – Таша закусила губу и улыбнулась.

– Хорошо, пусть будет Шагал. Вот стоим мы у картины «День рождения» и тут подходите вы с Кириллом…

Таша вытянула ладонь вперед, чтобы я замолчала, встала, выгнув спину, и подошла к картине, которая висела у меня в офисе на стене:

– Боже, какие яркие краски! Какое искажение цвета и формы!

Я тоже встала и подошла к картине. Играть, так играть:

– А почему они летают, как ты думаешь? Почему они парят в пространстве? – и уставилась на картину.

Таша вопросительно посмотрела на меня и на секунду растерялась. Мне этой секунды хватило, чтобы перевести разговор в нужное русло:

– Ой, Кирилл, Таша, а вы что тут делаете?

Таша с удовольствием отключила внимание от картины:

– Да вот, решили прикоснуться к прекрасному.

– И как? – шепотом спросила я у подруги, – ножки не подкашиваются? Вот же он, твой Эдвард, рядом со мной стоит.

Таша взглянула на пустоту позади меня:

– Наивняк.

– В смысле? – не поняла я.

– Ты думаешь, что мы с тобой не будем встречаться?

– Ну…

– И увидимся только лет через десять?

Я опять неопределенно промычала.

– Ты же без меня уже жить не сможешь!

– А, это да, – я засмеялась и обняла подругу.

– Десять лет… Во даешь! Как только язык такое повернулся сказать.

– Что же нам делать?

– Очень четко для себя определить раз и навсегда – с каким мужчиной мы остаемся. – Отчеканила Таша и подошла к окну.

Я пошла за ней:

– То есть этот вопрос еще обсуждается?

– Думаю, что да.

– И как? И что? – зачастила я с вопросами.

Такого поворота я никак не ожидала.

– Ты не подумай, что ты одна такая, – Таша решила меня успокоить и обняла за плечи.

– Я такая же, – продолжила она.

Я стояла с открытым ртом и никак не могла понять, что же она придумала.

– Мы должны встретиться с нашими бывшими.

– С кем?

– Ты с Кириллом, я с Эдвардом.

– Я уже встречалась с Кириллом, – не поняла я ее задумки.

– Ты встречалась при мне. А надо – чтобы один на один.

– А ты с моим Эдвардом?

– Да.

– Зачем?

– Играем до конца. Приходим и говорим, что мы все поняли и хотим вернуться.

– Бред какой-то.

– Почему?

– Потому что точно знаю, что Эдвард тебе откажет. Он меня любит.

– Ну и пусть он меня пошлет. Зато я с ним поговорю. Попробую его поцеловать!

– Да?! И я тогда тоже. А если получится, то и кое-что посерьезней можно сделать…

Таша часто заморгала глазками.

– Ты в своем уме? Зачем все это делать? – спросила я уже другим тоном, чтобы она поняла, что мое предложение о кое-чем серьезном было шуткой.

– Чтобы понять можешь ли ты его целовать, не противно ли тебе. Он же, в принципе, уже давно чужой человек тебе, разве нет.

– Нет. Я тебе целый день сегодня твержу, что Кирилл никогда не станет мне чужим.

– То есть, если тебе дать такую возможность, ты бы жила с Эдвардом и изменяла ему с Кириллом?

– Я человек высоких моральных принципов! – почти крикнула я, – неужели ты этого не поняла?

Ташу мой полу-крик никак не испугал:

– Хорошо, перефразируем вопрос: Ты бы жила с Эдвардом, но когда видела Кирилла, краснела и бледнела, и также тайно хотела его?

– Ты сегодня явно бредишь, – бросила я и пошла к своему рабочему столу.

– То есть не хочешь встречаться с Кириллом напоследок?

Я молчала.

– В последний раз спрашиваю! Будешь?

– Буду! – коротко, но уверенно ответила я.

– И рискнешь его поцеловать?

– Еще как рискну! – я уже крикнула.

Подруга меня сегодня явно выводила из себя.

– Врешь! – отмахнулась Таша.

– Чтоб мне похудеть!

Таша засмеялась:

– Хорошее проклятье.

Я делала вид, что рассматриваю что-то в компьютере.

– Когда?

И тут я взорвалась. Может какие-то болтики зашли за шарики? Но мне действительно, захотелось сделать что-то сверхъестественное, то, чего бы я никогда себе позволить не могла. То, что нельзя было бы объяснить, и уж никак не выстроить из всего этого золотистую логическую цепочку. Хотя, розовая цепочка (тут явно пахло Ташиным присутствием) тоже бы хорошо смотрелась, если бы я все-таки сумела бы ее выстроить.

– Прям сейчас, – я нажала на кнопку *выкл* и направилась к выходу.

– Камеру возьмешь? – испуганно спросила Таша.

– Хочешь посмотреть, как я соблазню твоего Кирилла?

Таша кивнула. Она уже явно не была довольна своей затеей, но все равно побежала за мной в машину.

Как назло пробок на дорогах не было – уже все разъехались по своим домам и даже наверное уже лежали в своих постельках. Я впервые об этом пожалела. Может тогда бы я успокоилась, собралась мыслями и развернула автомобиль домой…

Мы доехали до дома Кирилла и Таша дрожащими руками стала цеплять на меня камеру.

– Можно мне один вопрос задать? – спросила я.

– Валяй, – строя из себя равнодушную самку ответила подруга.

– Скажи мне, ты спала с ним?

Этот вопрос волновал меня все выходные. И сейчас просто разрывал своим вопросительным знаком на множество кусочков.

Подруга замотала головой.

– Почему?

– Как-то не вышло. Он не настаивал…

– Я была уверена, что ты осталась у него…

– Нет. Я спала дома. И еще, знаешь… мы договорились встретиться сегодня, но он мне вчера не позвонил. Ни разу. За целый день. За целое воскресенье. И сегодня тоже ни звоночка…

Я вздохнула:

– Может не идти?

– Нет уж. Топай, давай!

Я на секунду замешкалась и Таша меня взяла за руку:

– Можно и мне один вопрос?

– Валяй, – в той же манере, как и подруга, ответила я.

– Почему у вас не было детей? Ты не хотела? Или Кирилл?

– Скажем так – я была не против их иметь. Да, я не делала ничего для того, чтобы они появились, но только потому, что мы с Кириллом договорились сразу, что лет десять – никаких детей.

Таша отпустила мою руку:

– Жалеешь, что их нет?

– Стараюсь на эту тему вообще не думать. Это из серии «Если бы, да ка бы…

– Ну все, иди, – прошептала Таша.

– Дай мне свой мобильник, – попросила я, – на всякий случай.

Таша протянула мне свой айфон и сказала:

– Я беру такси и еду домой. Буду ждать тебя у себя дома. Забежишько мне?

– Договорились, – кинула я уже на ходу.

Мое состояние было очень близко к обморочному: ноги подкашивались, в горле пересохло, казалось, что не хватает воздуха. Я пыталась придумать, что ему сказать? Чертыхалась, злилась на себя, но все равно плелась.

Возле двери немного замешкалась, несколько раз глубоко вздохнула и выдохнула и тут почему-то вспомнила про сервиз. И решила позвонить своему психологу.

Я отошла от двери подальше и набрала номер телефона Валерии Иосифовны, благо, что я знала его наизусть. Впрочем, как и все другие номера, включая прачечную, администрацию президента, телефон районного суда и еще сотню ненужных комбинаций из цифр:

– Дорогая Валерия Иосифовна! – затараторила я, когда она подняла трубку, – Это Ирина. Мне очень нужна ваша помощь. Всего один вопрос по телефону?

– Да, да, конечно, задавайте, – испугалась она.

Я вкратце рассказала ей про сервиз. Который не нравился Кириллу, когда мы жили вместе, но который он купил, когда ушел от меня. Не забыла упомянуть про похожий ковер и старинное зеркало.

– Дорогая моя, ответ очевиден – он очень скучает.

– Что? – к такому ответу я не была готова. – Это же он от меня ушел. Это он был не доволен семейной жизнью. Но самое странное то, что он мог вернуться в любой момент, если действительно так скучал по мне, но этого не сделал. Почему?

– Самец, увы, – горько проронила психиатр, – похоже, что вы должны сделать первый шаг.

– Какой шаг?

– Вы должны показать ему, что он по-прежнему любим и дорог.

Я поблагодарила Валерию Иосифовну и подошла к двери. Проверила камеру, включила ее – Таша имеет право знать с кем собирается жить всю жизнь.

Конечно, что-то мне говорило не делать этого. Видимо, это был мой внутренний голос, который всегда славился хорошей интуицией. Но я прогнала его и с огромной головой вопросительных знаков и наречия: «почему?» и «зачем мне все это надо?», наконец, позвонила в дверь.

Кирилл открыл свою огромную, тяжелую дверь с улыбкой. Но даже «здрасти» не сказал. Только указал рукой, чтобы я прошла. Кузьма, как и в субботу, встретил меня нежным попискиванием, я нагнулась и взъерошила ему чубчик. Потом встала, выпрямила спину и оказалась очень близко к Кириллу.

Таша почему-то мерила свою неприязнь или симпатию поцелуем. А мне хотелось только посмотреть Кириллу в глаза.

Я так давно не видела его глаз. И понять: родные они мне, или нет.

И вот я стояла, смотрела в эти серые глаза и увидела в них знаете что? Нет, не любовь. Любовь – это в дешевых женских романах. Там случается именно так: он посмотрел на меня глазами, полными сожаления и боли, что столько дней, ну или ночей, мы провели не вместе, в его глазах я увидела нескончаемую любовь – она его заполняла, обволакивала и переполняла, потому что в уголке его одиноких глаз я увидела маленькую капельку, которая медленно скатилась по его небритой щеке (конечно не бритой – он все эти месяцы, ну или годы, думал только обо мне и даже забывал побриться). Эта на первый взгляд прозрачная, но на самом деле переполненная горем слеза могла означать только одно! Нет, не означать, а кричать только об одном – он любит меня, всей душой, всем сердцем, всей своей… Вам еще не надоело? Меня уже тошнит…

Так что же я увидела в его глазах, спросите Вы?

И я вам не с удовольствием, но отвечу – НАСМЕШКУ!

Большую, обсыпанную маком и кунжутными семечками насмешку. Именно с такой насмешкой я смотрю на пончик с арахисом и шоколадной помадкой и думаю: ну, и что ты, дорогой мой, мне скажешь напоследок?

И у меня внутри что-то сломалось. Наверное, это была какая-то деталь, которая отвечает за что-то нежное и беззащитное. Именно таким существом я была. Когда-то. И я только сейчас вдруг вспомнила, что именно таким взглядом на меня и смотрел всегда Кирилл. Мол, ну что на этот раз? Пирог с яблоками и изюмом? А книжка на ночь какая? «Отцы и дети?» Или «Над пропастью во ржи?»

Я сделала шаг назад и оглядела коридор:

– Что-то никак не могу отделаться от того, что нахожусь не у тебя дома, а у меня. Те же бежевые стены. Ну это ладно. Темный паркет на полу. Ладно и это. Зеркало во весь рост под старину. На ладно уже места нет, но пусть будет. Но круглый ковер с турецким орнаментом это что?

– Мой дом. Имею право, – недовольно буркнул Кирилл.

– Это называется плагиат! – я повысила голос, но была очень довольна этим.

Кирилл сделал вид, что не заметил моего возбужденного вида и решил поменять тему:

– Ты одна?

Я вопросительно посмотрела на него.

– А где же пирог? К мужчинам нельзя ходить в гости с пустыми руками. Разве тебя этому не научили на курсах хорошей жены?

И все. Тут эта деталька, которая отвечает за нежность и беззащитность, поломалась совсем. Вылетела. Я даже слышала ее безудержный визг. Фьють – и я без нее. Интересно, на всю жизнь? Или ее можно будет вставить?

– Твою мать! – прошептала я.

– Чего?

– 708 44 30

– Что это за цифры? – с интересом спросил Кирилл и подошел ко мне ближе.

– Это номер телефона закусочной, которая привезет тебе на дом пирог с твоим долбанным сыром! И яйца! С рисом. Не забудь! Да, код 495. Чего ты смотришь на меня? Жрать хочешь – звони!

– Дорогая, что за тон?

– Какая я тебе нахрен дорогая? Ташу свою будешь так называть.

Тут уже Кирилл пришел в себя: от злости его лицо даже покрылось пятнами. Но разве какие-то там пятна смогут противостоять мне – без загогулинки нежности и беззащитности?

Я поддела сапогом его ковер на полу:

– Вы только поглядите – ковер он купил, с турецким орнаментом. А когда точно такой же купила я, он мне что сказал? Что за восточная небрежность! А зеркало во весь рост? Ох, какая пошлость!

Круги на лице еще законного супруга пылали, но он молчал, и только кадык его ходил туда-сюда, и желваки тряслись, как заливное из рыбы.

Я уже вроде все сказала. И собиралась закругляться и возвращаться в автомобиль. Но тут взгляд зацепился за кухонную дверь, и я вспомнила о сервизе:

– От-жещь, падла какая! – опять завелась я и помчалась туда.

С ноги открыла дверь, еще два шага и я была возле кухонного шкафчика с сервизом в красную вишенку. Конечно, не точная копия моего сервиза. На моем была малинка. И не одна, а пригоршня. Очень красивая, в натуральную величину, малина. А тут одна одинешенькая вишня. Даже без веточки! И размер ее был в два раза больше натуральной. Какая-то вишня мутант. Ну точно, ни вкуса у человека нет, ни мозгов!

Открыв дверцу шкафчика, я взяла чашечку с этой дебильной вишенкой-мутантом и обратилась к Кириллу, который уже наверное понял, что целым он сегодня не останется, поэтому ближе ко мне не подходил, а стоял в проеме двери:

– Ты же говорил, что бело-красный сервиз – это не грамурно. Надо что-то под серебро, а лучше даже купить черную посуду?

– Это не мой сервиз, – начал оправдываться Кирилл. Я эту квартиру снимаю!

– Да нормальный мужик, которого бы задолбала жизнь со мной, только при виде одного этого сервиза сбежал с этой квартиры. Или купил себе новый, гламурный, с фиолетовыми разводами. А ты? Что делаешь ты?

Кирилл удивленно смотрел на меня. И я ответила за него:

– А ты пользуешься им, как последний лох!

Я опять посмотрела на супруга, но он молчал как партизан и вступать со мной в дискуссию не хотел.

Зато хотела я:

– А ты прав. Херня сервиз.

И кинула эту чашку на пол.

– Ты совсем что-ли дура? – закричал Кирилл.

– А то ты не знаешь!

И вторая чашечка уже полетела в сторону законного супруга.

Третья, четвертая, пятая и шестая перед тем как разбиться сделали несколько кульбитов в воздухе и попали именно туда – куда я целилась. А именно – в верхнюю перекладину проема двери, под которым, как герой стоял Кирилл и не двигался.

Когда чашки были разбиты я взяла в руки блюдце:

– Фу, какая гадость. Одна огромная вишня на целую тарелку. Это ж подавиться можно, – и тарелка опять летит в сторону Кирилла, но не попадает в перекладину, а перелетает кухню и приземляется где-то там в коридоре. Звук от приземления был хорошим – она получила по заслугам.

Остальные пять я разбила об пол.

И меня сразу отпустило. И на душе даже стало как-то светло и легко. Нет, нежность и беззащитность еще не вернулись, но было так здорово, как будто я всю жизнь хотела сделать какое-то дело, но все время забывала. А сейчас я его сделала.

Я присела на краюшек стула:

– Ну? – уже спокойным тоном сказала я, – Поесть что-то есть?

– Хочу тебе сказать, что Таша на тебя плохо влияет. – Как бы на ходу бросил Кирилл и пошел к холодильнику.

– Нормальная девчонка. – Махнула я рукой.

– Есть оливье и вчерашняя пицца с салями.

– Разогревай!

Кирилл положил тарелку с пиццей в микроволновку, а на стол положил пиалку с салатом, приборы, два стакана и пакет сока:

– Я все-таки надеюсь, что ты с ней будешь видеться редко, – сказал он и подал пиццу.

– Ты можешь только надеяться, – хмыкнула я и откусила кусок.

– Вот сейчас ты нормальная, – как-то по-доброму произнес Кирилл, присел рядом на стул и тоже откусил кусок от пиццы.

– А ты – дебил! – спокойно ответила я на его комплимент.

– Ира, перестань. Меня не очень заводят такие слова.

– Да? А что же тебя еще не заводит?

– Все, что ты делала со мной последние семь лет!

– Это я с тобой делала? А я думала, что ты! – моему возмущению не было предела, я даже встала со стула.

– Я? То есть это я принимал решения не советуясь с тобой, а потом категорическим тоном просто ставил тебя в известность? – Кирилл тоже встал и стал махать перед моим носом чайной ложкой.

Я даже не знала, что ответить. Все, что он сейчас говорил – это было точно не обо мне. Я никогда не принимала решения сама и уж точно советовалась с ним по каждой мелочи, а не просто категорически ставила его в известность.

– Ты бредишь! – закричала я, – приведи хоть один пример.

– Ах, тебе пример нужен? Ну давай пройдемся хотя бы по ковру, зеркалу и сервизу, да?

Я кивнула, что согласна.

– Дорогой, я присмотрела круглый ковер, он мне очень понравился и я хочу его завтра купить, – немного кривляя меня, произнес Кирилл, – Я не очень люблю круглые формы. А какого он цвета? – уже своим голосом спросил Кирилл и сам же, но уже парадируя женский голос ответил: – Бежевый, конечно.

Потом он сделал небольшую паузу и своим голосом продолжил:

– Ну ты же знаешь, что мне нравятся ковры темных расцветок? – и опять моим писклявым голосом ответил: – Да, но темный цвет зрительно уменьшает пространство комнаты, а у нас прихожая и так маленькая и ее надо визуально расширить.

Все, что он сейчас говорил, было чистой правдой, но как он ее преподнес, выглядело действительно несправедливо. По отношению к нему, конечно же.

Я решила кое-что дополнить:

– И разве я не права? Кирилл, поверь мне, я прочитала много книг по дизайну прежде чем купить этот ковер!

– Вот именно! Ты прочитала и прислушалась к кому угодно, но только не ко мне. Ты читала кулинарные книги – и готовила. Да, иногда было очень вкусно. Но вспомни, как часто я тебе говорил, что я не люблю свеклу? А ты мне ее чуть ли не каждый день то варила, то запекала, то с чесноком выжимала!

– Но она же полезная! – выкрикнула я.

– Что-то я ни разу не припомню, чтобы ты готовила, например, редьку! Или Тыкву! А они ой как полезны! Но ты их не ешь, правда?

Я замолчала и опустила голову: Кирилл был прав. Я ненавидела тыкву и редьку. Поэтому и не готовила ничего из этих овощей.

– А сервиз? Есть же миллион вариантов: ну не нравится тебе мой выбор – серый или цвет «металик», хорошо. Ведь можно было купить зеленый, оранжевый, или простой и строгий белый. Только не в эту жуткую малинку!

– А сам купил в вишенку…

Кирилл махнул рукой на остатки на полу:

– Это я тебе назло купил.

– Мне? Или себе на зло? – тихо спросила я.

– Я просто начал скучать. И решил, что эти вишенки смогут мне напомнить о прекрасных, семейных вечерах с тобой.

– То есть все таки что-то хорошее ты помнишь, – обрадовалась я и улыбнулась.

– Хорошего было много, не спорю. Но твоя безграничная идеальность… Вот ты сделала что-то, и ты это считаешь правильным – потому что в книгах так написано. И ты это преподносишь мне – на, бери Кирилл и благодари меня, что я такая умная. А мне это совсем не надо. А ты все говоришь и говоришь про полезность, про то, как ты старалась, целый день готовила, или искала ЭТО. И так красиииииво мне на блюдце с голубой каемочкой приносишь и ждешь ответа. А что я могу сказать? Неужели ты правда думаешь, что я бесчувственная свинья и могу тебя огорчить и сказать, что ЭТО – полное дерьмо?

– То есть ты все время врал…

– Я скрывал правду, чтобы тебя не огорчать. И потом… разве с тобой можно было нормально поговорить? Я никогда не знал, и до сих пор, между прочим, не знаю, например, какое именно кино тебе нравится. Нет, я говорю не о тех фильмах, которые надо посмотреть потому что их надо посмотреть, потому что это где-то написано, а о том, какой тебе жанр, именно тебе, нравится. Не какому-то Александру Тимофеевскому, которого ты сильно уважаешь, а тебе!

Я села на стул и откусила еще кусок пиццы:

– Теперь я хоть знаю почему ты от меня ушел.

– Да это я так… и не собирался этого делать… меня просто в тот день очень вывела твоя покупка этой идиотской жабы. У нас в квартире было полно всяких фонтанов, аквариумов, террариумов, каких-то статуэток. Но эта жаба, с моего роста, меня просто доканала.

– Не преувеличивай – всего тридцать сантиметров.

– Я не чувствовал себя в этой квартире хозяином, понимаешь?

– Да я ведь все для тебя покупала! – закричала я, – лягушка это признак богатства и плодородия. А так же возрождения. Я просто очень хотела, чтобы у нас уже был ребенок. Поэтому и купила…

– Здорово! – захлопал в ладоши Кирилл, – вместо того, чтобы поговорить со мной о ребенке – ты купила жабу!

Я смотрела в пол и стыдилась поднять на него глаза:

– И ты ушел из-за лягушки?

– Ты вообще меня слышишь? О чем мы тут с тобой уже полчаса говорим?

– Я это поняла. Я спрашиваю о последней капли!

– Я не собирался уходить, но когда руки потянулись к чемодану, а ты даже слова не проронила… я вообще стал сомневаться – женщина ли ты, или ходячая энциклопедия без души… Почему ты меня не остановила?

Я растерялась. Но поняла, что опять начинать говорить ему о том, что даже в критические моменты надо вести себя достойно, не стоит. Потому что это действительно глупо. Надо вести себя по обстоятельствам. И если обстоятельства требуют скандала – то его надо было устроить. А если они, например, требует секса – значит надо пойти на встречу этим обстоятельствам и устроить все так, как они хотят.

– Почему ты меня не попросила остаться? Почему не сказала, что любишь меня и хочешь быть со мной?

Я отпила из стакана яблочный сок и тихо, куда-то в стакан, прошептала:

– Я люблю тебя и хочу быть с тобой.

И сама испугалась этих слов. Потому что они получились искренними и исходили прям из сердца, а не из стакана, как могло показаться на первый взгляд.

Кирилл отобрал у меня стакан и потянул за руку, чтобы я встала.

Потом обвел рукой мои волосы, как будто пригладил взъерошенные пряди, взял мое лицо в свои руки и поцеловал.

Поцелуй длился долго. Мы давно с ним так не целовались – как будто в последний раз, как будто кто-то из нас сейчас уйдет и больше никогда не вернется.

Я пыталась проанализировать ситуацию, но не смогла. Зато теперь точно могу сказать – что при поцелуе мозг отключается. И как я этого раньше не замечала? Хотя нет, иногда он включался и издавал вопросительные импульсы: «Это прощальный поцелуй?»

Наверное, прошла целая вечность, пока мы смогли оторваться друг от друга:

– Что будем делать дальше? – спросила я.

– Как насчет секса? – улыбнулся Кирилл и потянул меня за руку в спальню.

На ходу я успела с себя снять кофту, а мое сознание даже успело прошептать: «Прости меня, Таша»

Глава двадцать пятая

Второе утро подряд было прекрасным. Солнце уже давно залило всю комнату своим светом, а мы лежали с Кириллом взявшись за руки и молчали. Но молчали так, как будто и не молчим вовсе, а вовсю обсуждаем где мы были все эти месяцы и почему мы были врозь. Молчать ведь можно по разному. Самое сложное молчание, когда боишься, что пауза затянулась и начинаешь говорить. Хоть что-нибудь, всякую чушь, только бы не тишина. Бывает что молчишь потому что нечего сказать, и эта тишина еще хуже предыдущей: знаешь, что даже пара слов, чепуха про погоду и то будет лучше, чем молчание, но все равно не можешь сказать ни слова. И в голове гудит, шумит, как будто поезд пронесся рядом – вот такое пронзительное молчание я тоже встречала.

На работу идти не хотелось. Я поднялась на локте и посмотрела на мужа:

– Кто готовит завтрак?

– А давай я! – отозвался Кирилл и побежал на кухню.

Я потась, выгнулась как кошка и засмеялась. Вслух.

– Что тебя так рассмешило? – услышала я голос из кухни.

– Счастье. Оно только что пришло ко мне в постель и начало меня щекотать. Ревнуешь?

Муж появился в проеме двери с миской в одной руке и с венчиком в другой.

– Нет. Оно к тебе только сейчас, под утро пришло, а со мной всю ночь спало!

– Ах вот где оно было всю ночь!

И он улыбнулся и посмотрел на меня так нежно, что я не выдержала, вскочила и подбежала к нему:

– Я тебя очень-очень люблю! – прошептала ему куда то в шею и вдохнула его родной запах.

– Значит замуж за этого южноафриканца ты не пойдешь? – Кирилл уткнулся носом в мои волосы и явно ждал ответа.

– Конечно нет.

– Ты тогда все придумала, чтобы позлить меня? – муж улыбался и уже смотрел на меня прищурившись.

– Не совсем. Он и правда влюбился в меня. И мне так тяжело от этого.

– Тяжело от его любви? – не понял Кирилл.

– Нет. То есть да. И от этого тоже. Просто план был совсем другой. Я должна была начать его сильно раздражать своей идеальностью. И он должен был понять, что его жена – Таша – намного круче меня.

– Ну это же не так. Таше далеко до тебя. – Кирилл стал взбивать яичную смесь. – Я совсем не удивляюсь, что он в тебя влюбился.

– И ты не ревнуешь? – с улыбкой спросила я.

– Ты же мне только что сказала, что очень-очень меня любишь. Неужели ты сможешь жить с нелюбимым Ташиным мужем?

– Нет, конечно.

– Вот и я так думаю. Идем на кухню, сковородка уже нагрелась, наверное.

Мы долго завтракали. Он кормил меня нежнейшим омлетом с салями, а я забравшись с ногами на табуретку глотала его не прожевывая, запивая обжигающим кофе и умирала от счастья.

В этот день мы на работу так и не пошли. Я позвонила начальнику и сказала, что заболела, Кирилл своему руководству послал смс, мы перебирались то в спальню, то на кухню, болтали, смеялись, веселились, я рассказывала ему про то, как мы придумывали с Ташей испытания для него. Он мне рассказывал, как он эти испытания выносил, как несколько раз хотел убить Ташу, но потом, в самом конце, когда понял, что Таша в него влюбилась, ему стало ее жалко.

– Я же был точно уверен, что это игра. Но в ее глазах стало такое появляться, что мне становилось не по себе. Что мы с ней делать-то будем?

– Надо убедить ее встретиться с Эдвардом!

– Это еще кто такой? Южноафриканец? – спросил меня муж.

– Да. Очень интересный человек. И я очень надеюсь, что он не только интересная личность, но и умный индивидуум. Таша очень яркий и талантливый человек, я ни грамма в этом не сомневаюсь. Видимо, он просто не сумел разглядеть в ней все ее потаенные способности и тонкие струны ее души.

– Я тоже не сумел, – хмыкнул Кирилл.

– Ты и не пытался, наверное.

– Ну да, после того, как она разбила чашку с кофе вот об эту стенку, – Кирилл ткнул пальцем в розовую кафельную плитку, – у меня все желание углубиться в ее тонкие струны души пропали.

– Оказывается, ты все таки не любишь скандалы? Поэтому я тебе их и не устраивала! – заявила я и захлопала в ладоши. – Меня мой психолог учила, что нельзя устраивать скандалы с целью заполучить то, что ты хочешь. Это своего рода эмоциональный шантаж. Хотя многие пары этим практикуют. И это работает. Это что-то вроде семейной игры.

– Жалко, что мы не играли в эти игры. – Кирилл с укором, но с улыбкой посмотрел на меня. – Звучит так заманчиво!

– Очень сложно играть в эти игры. Даже шантаж может стать опасным, если оппонент не терпит сам факт принуждения делать то, чего не хочет. А еще очень часто скандал является симптомом наличия серьезных проблем между мужем и женой. И вот после такого скандала никто из его участников не получает удовлетворения и никому не удается сконцентрировать внимание на своей персоне. И обязательно приходит горечь и опустошение. Становится очень тяжело на душе, наступает полная апатия.

– Я думаю, что скандалы никто не любит. Ни муж, ни жена. Но иногда они просто необходимы.

О, да! Кирилл был прав! Меня несколько раз к этому выводу подводила мой психолог Валерия Иосифовна. Особенно когда я приходила к ней взвинченная, нервная и со слезами на щеках и блузке. Она всегда советовала мне действовать по обстановке. И если я вижу, что эмоциональное состояние зашкаливает, то нет ничего плохого в том, чтобы снять это напряжение. Скандалом, да. Но я никогда этого не делала. Во-первых, боялась, что Кирилл примет меня за истеричку. Во-вторых, не хотела, чтобы он видел мои слезы и мою слабость – я сильная женщина и могу справиться с любой проблемой. Потому что я еще и умная женщина. И дурой в его глазах выглядеть тоже не хотела. Ну и в-третьих, я очень боялась, что не смогу остановиться в этом скандале и наговорю ему за все обиды, накопившиеся за наши семейные годы. Поэтому, когда мне было плохо, я садилась на кухне и плакала. И все свои обиды высказывала холодильнику и электрической плите. Потом обязательно на этой же плите готовила что-то вкусненькое, чтобы порадовать себя и мужа. Иногда ходила к Валерии Иосифовне. Она тоже легко снимала мое возбужденное состояние своим монотонным голосом.

– Ты же мне вчера вечером устроила скандал. И ничего. Все в порядке. – Кирилл с нежностью посмотрел на меня.

– Это так… Скандальчик…

– Правда? Разбитый чайный сервиз, перекошенная дверь, – Кирилл тыкнул пальцем в проем двери, – это оказывается скандальчик?

– Я вчера готова была тебя просто разорвать. На маленькие кусочки! И если честно, то мириться с тобой я вчера и не думала. Хотела просто прийти, перебить все, что есть в этой квартире, упрекнуть тебя в том, что накопилось за семь лет семейной жизни и уйти. Мне казалось, что мне сразу станет легче.

– И после сервиза стало легче?

– Да. Даже лучше чем от сеанса психотерапевта. – Призналась я.

– И дешевле, наверное. – Кирилл засмеялся. – Сервиз стоит три тысячи. А твоя Валерия Иосифовна берет пять.

– А ты откуда знаешь? – подпрыгнула я.

Кирилл залился хохотом:

– Ты мне как-то это и сообщила. Испугалась, что я тайно посещаю твоего психолога? А это было бы прикольно! Но я никак не верю в их силу, уж прости.

– А вот и зря, – отозвалась я и хотела уже начать убеждать мужа, что если бы и он познакомился с Валерией Иосифовной, то…

Но Кирилл меня перебил:

– Когда тебе нужно решить какую-то задачу, и тем более, если эта задача связана со мной – то легче и проще будет поговорить со мной. Я все тебе популярно объясню. Любой вопрос! И будет тебе ответ. Давай!

Я задумалась:

– Да у меня как-то и нет сейчас никаких вопросов. Мы все вчера решили.

– За битьем сервиза?

– Угу. Хотя я вот недавно подсылала Ташу узнать очень интересный ответ, на интересный вопрос: зачем ты на мне женился?

– Нууу – затянул Кирилл, – это вообще не интересно. Женился, потому что сразу почувствовал, что ты моя половинка. Но я все таки имел в виду не просто вопрос. Ты же с этим вопросом к психологу не пойдешь? Я имел в виду ситуацию. Когда ты не знаешь как поступить, когда ты мечешься, думаешь, страдаешь. Вот тогда и надо обращаться ко мне. И я все решу. Я хочу все решать. Я хочу быть мужчиной в нашем доме.

– Самец! – хмыкнула я.

– Даже если и так. А пока в нашем доме самец – Валерия Иосифовна.

– Как же она тебе не нравится! – изумилась я.

– Зато мне очень нравишься ты! – прошептал Кирилл и притянул меня к себе.

Глава двадцать шестая

Следующим утром мы с Кириллом отправились на работу. Таша встретила меня кивком, потом подошла и спросила:

– Помирились, да?

Я опустила голову и кивнула.

– Ну и правильно. Мы же с тобой именно это и задумали с самого начала, правда?

Я опять кивнула и виновато посмотрела на нее:

– А ты не звонила своему Эдварду?

– Нет, – Таша замотала головой. – Не буду. Не хочу. Пусть все идет так, как идет. Но за тебя я очень рада. Честно-честно!

– И ни граммочки не обижаешься?

– Конечно нет! Вы две половинки. Я просто нафантазировала себе что-то, сама в это поверила, а на самом деле ничего такого не было. Да и любви к твоему Кириллу у меня нет. Просто ко мне так никто никогда не относился. Вот на это я и купилась.

– Но ведь на самом деле, мне кажется, на свете и нет такого мужчины, который бы смог именно по любви терпеть такие унижения. Да и зачем? Ты правда думаешь, что смогла бы уважать и ценить такого мужчину?

– Не смогла бы. Только это понимание пришло бы потом. Когда бы он мне уже надоел. А Эдвард тебе не звонил? – спросила Таша.

– Не знаю. Мой телефон дома и уже сто раз успел разрядиться. А на твой никто не звонил. – Я вздохнула.

– Что тебя сейчас тревожит? – поинтересовалась подруга.

– Родители. Я даже не знаю как им опять рассказать про Кирилла.

– Так и рассказать. Позвонить и сказать так, как есть. Или нет, лучше поехать. А может… – у Таши загорелись глаза, – а может преподнести им Эдварда, как сумасшедшего? Чтобы они перекрестились, и хором закричали – возвращайся к Кириллу?

– Эдвард никогда на это не пойдет! – убедительно сказала я.

– Ну он, может и не пойдет, а вот у меня есть друг Гоша, он отлично сыграет роль влюбленного южноафриканца.

Я задумалась. Конечно, это была гениальная идея! Но было очень много ньюансов, которые надо было учесть.

– Гоша должен идеально говорить на английском! Потому что мои родители и брат очень хорошо говорят на этом языке и вдруг они захотят его проверить? – я подняла руку и загнула большой палец.

– Он десять лет прожил в ЮАР. Он знает об этой стране все! И английский у него на отличном уровне – отозвалась Таша.

– С какой стати он будет играть эту роль? – я загнула указательный палец.

– Он влюблен в меня. И сделает все, что я скажу.

– Это так некрасиво пользоваться мужчиной в своих, скажем честно, не очень приличных целях. И кто этот Гоша, вообще? – я загнула и средний палец.

– Мировой мужик. Пока я считаю его именно таким. И сейчас настал как раз тот момент, чтобы… Да, для него это будет хорошая проверка. Может я еще замуж за него пойду.

– Ты никогда мне о нем не рассказывала! Почему?

– Это очень давняя и драматическая история. И если честно, я вообще никому о ней рассказывать не хотела. Я даже вспоминать об этом не хотела.

И Таша рассказала мне эту историю. Гоша был лучшим другом Эдварда. Они вместе работали в ЮАР и очень хорошо дружили. Гоша по приезду в ЮАР встретил девушку, коренную жительницу этой страны – голубоглазую блондинку – и месяца через три женился на ней. Все у них вроде шло хорошо и на публике они выглядели как прекрасная и влюбленная пара, но на самом деле, Гоша практически сразу, как только они стали жить вместе, понял, что она не его половинка. Они были совершенно разные, да и разный менталитет тоже очень сильно мешал счастливой семейной жизни. Гоша и представить себе не мог, что в семье может быть разделение прав по листочку. Лаура – так звали его супругу, на второй день совместной жизни предложила сесть за стол переговоров и разделить обязанности. Так как уборка, глажка и другая черная работа и полных уход за домом в этот список не входил, потому что за это в доме отвечала домработница и садовник, список все равно получился немаленьким. И как считал Гоша – пустым. По ее листочку Гоша должен был:

Дарить ей цветы 2 раза в неделю, варить кофе и приносить в постель три раза в неделю, дарить мелкие подарки каждую неделю и крупные – раз в месяц, каждую субботу делать с Лаурой шопинг в разных магазинах, помогать в выборе одежды, туфель, а так же мебели и аксессуаров для дома. Ну и еще кое-что по мелочи. Но самое главное, что совсем выбило из колеи Гошу – Лаура хотела, чтобы бюджет у них был разный, чтобы Гоша даже не спрашивал сколько у нее денег на счету, сколько она зарабатывает и не вмешивался когда она покупает за свои деньги все, что желает. Она предлагала первого числа каждого месяца скидываться на еду, аксессуары для дома или мебель, на выход в ресторан (минимум три раза в неделю). Все остальные вопросы каждый решает сам из своего бюджета.

– Поломался у тебя автомобиль? Это твои проблемы. Ты, конечно можешь попросить меня подвезти тебя до работы. И я выполню твою просьбу. Но лучше этого не делать. Решай свои проблемы сам – арендуй себе небольшой и дешевый опель и не отвлекай меня! – заявила Лаура, когда Гоша попал в аварию и его автомобиль был на ремонте.

– Хорошо, что хоть приехала на место аварии и посочувствовала! – вырвалось у Гоши тогда, но Лаура на это заявление даже и внимания не обратила.

Гоша терпел всю эту «семейную жизнь» три года. Как раз до того времени, как Эдвард привез из России себе невесту – Ташу.

То ли из-за безысходности, то ли из-за того, что Гоша разочаровался в женщинах, и вдруг увидел нежный и беззащитный цветок по имени Таша – Гоша стал сходить с ума от любви. От Лауры он ушел сразу. Но вот открыто рассказать все Таше боялся. Просто стал напрашиваться в гости к Эдварду и там сидел и любовался этой юной и прекрасной девушкой. Конечно, Таша заметила его пылкие взгляды. А вот Эдвард вообще не замечал Гошиной любви. На этой волне они прожили три года, пока Гоша решил все поменять в свой жизни и бороться за свою любовь. Он рассказал все Эдварду, так же признался Таше и предложил ей руку и сердце.

Таша сразу отказала Гоше, потому что тогда ее любовь к Эдварду была на самом пике. Она и думать не могла о другом мужчине.

А Эдвард просто пожалел друга и объяснил ему, по-дружески, конечно, что Таша за него замуж не хочет. Типа, прости, чувак, я спрашивал – она тебя не любит.

И опять все пошло по накатанному сценарию – почти все выходные у Таши проходили в компании Эдварда и Гоши. И как Таша не старалась изолироваться от назойливого поклонника – Эдвард ее успокаивал и просил быть терпимей.

– Таш, неужели все семейные пары в ЮАР живут именно так? – спросила я подругу, когда она закончила свой рассказ про влюбленного Гошу.

– Ты имеешь в веду разный бюджет? Да, в основном, именно так. У нас этого не было, так как я совсем не зарабатывала. Но вообще женщины там рулят! Я знаю три, нет, четыре семейные пары, где женщины работают, но получают небольшие деньги. И естественно эти деньги они тратят только на себя. И сколько на счету у них – их мужья даже не знают. Есть одна пара, которая тоже скидывается в общий котел, как Гоша с Лаурой. Еще знаю знакомых, где русские девочки и местные мальчики. Девочки давно приватизировали кредитки этих мужчин. Я просто не шмотница, мне кредитка Эдварда не нужна была. А продукты мы покупали всегда вместе.

– А почему Гоша сейчас в Москве? И почему я еще не знаю и ни разу не видела его.

Таша нахмурилась:

– Вообще-то, он предатель. В Москву он вернулся из-за меня. И недели две ходил за мной по пятам, надеясь, что я одумаюсь и выйду за него замуж. Но потом он встретил некую Ингу. Ненавижу это имя!

– Я тоже! – воскликнула я.

– И она закрутила моего Гошу по полной. Месяца три я вообще о нем ничего не слышала. Попал в пучину страстной любви!

– Может он вообще не в Москве, – предположила я, – а если и тут, захочет ли он играть эту роль…

– Любовь не умирает никогда! – с пафосом произнесла по слогам Таша. – Слышала эту песню? Мне стоит только пальчиком его поманить, он прибежит и забудет свою Ингу.

– Давай, звони! – решительно произнесла я. – Я устрою своей мамочке показательные выступления лучшего в мире мужа!

Таша хихикнула, взяла с моего стола свой телефон и набрала номер:

– Гоша, привет, – сладким голоском пропела она, – мне нужна твоя помощь. Да, кстати, как ты там? Еще не женился?

Гоша что-то долго рассказывал Таше. Сначала я подумала, что про свою женитьбу. Но это так долго продолжалось, что за это время можно было уложиться в рассказ и про развод. Наконец, Таша с придыханием сказала:

– Ну хорошо. Тогда сегодня вечером в моей квартире встретимся и я все тебе расскажу.

Нажала отбой на айфоне и посмотрела на меня:

– Как же я ненавижу эти сладкие сюси пуси! Терпеть их не могу. Так и хочется дать ему по башке этим телефоном. Я не маленькая девочка! Я взрослая женщина! А он мне: девулечка моя сахарная, как же соскучился за твоим нежным голоском. Я считаю, что суффиксы чка и чки в русском языке надо совсем отменить.

– Не надо! – засмеялась я. – Мне они нравятся.

– Это потому, что ты не слышала, как разговаривает Гоша. Он вообще очень интересный чудак. И с юмором, и внешность у него приятная. Я слышала, как он общается по бизнесу – нормальный мужчина. Но когда видит меня – сразу меняет пластинку и начинается… сил моих нет слышать это.

– Так скажи ему об этом. – Предложила я.

– Обидится.

– Не факт. Зато не будет тебя раздражать. И у вас появится шанс.

– Ты таки обязательно хочешь меня связать с кем-то узами, если не брака, то просто порочными? – прищурилась подруга.

– Кстати, ты тоже с ним говоришь, как будто задыхаешься. Как будто… – я закрыла глаза и пытаясь скопировать Ташу с придыханием произнесла, как Рената Литвинова: – ты бежала стометровку и у тебя сейчас остановится и сердце, и легкие и печенка.

Таша громко рассмеялась:

– Если я действительно так говорю, то это надо срочно прекращать. Сегодня же ему расскажу, что мне это не нравится.

Вечером я, наконец-то, попала домой. Нашла свой телефон разряженным на столе, подключила его к зарядному устройству и обнаружила пять пропущенных звонков от Эдварда и один звонок от Кирилла и от него же смс: «Какие планы на вечер?»

Я сразу же набрала мужа:

– Только добралась домой, – доложила я, – и честно говоря, ожидала уже тебя увидеть дома. Или ты не готов еще?

– К чему? – спросил Кирилл.

– К совместной жизни со мной…

– Ах, к жизни с тобой! – усмехнулся супруг, – к этому я всегда готов. Просто я еще на работе. Много дел навалилось, за вчера и за сегодня. Еще часик поработаю, забегу за вещами, за Кузьмой и к тебе. Да?

– Очень жду. Что приготовить на ужин? Будут пожелания?

– Давай сходим в рыбный ресторанчик, который на том берегу? Пройдемся по нашему любимому мостику, я расскажу тебе стихотворение, которое сегодня написал, – Кирилл рассмеялся.

Я тоже прыснула:

– Ты?

– Очень даже неплохо получилось. Всего четыре строчки, но какие, мммм…

– С удовольствием послушаю твои четыре строчки, прогуляюсь по мосту и съем на ужин рыбку. Как будешь подъезжать – позвони мне, чтобы я была готова и ты меня не ждал.

Я отключила телефон с блаженной улыбкой на губах. Но потом вспомнила про родителей и вздохнула. Надо было и им позвонить. Хоть бы отец поднял трубку, почему то мне не очень хотелось говорить с мамой.

– Алло, пап, привет. Ну как вы там?

– Только пришел с работы. Мамы еще нет. А ты как? Что-то голос у тебя не очень веселый.

– Пап… тут такое дело… я все-таки не хочу тебя обманывать, поэтому скажу как есть – я помирилась с Кириллом.

– И поэтому ты такая грустная? – спросил отец.

– Нет, не поэтому. Я его люблю и мне очень хорошо с ним. Но вот как об этом сказать маме?

Папа молчал, потом вздохнул:

– И правильно. Мне этот иностранец, которого мама сильно хочет, не очень нравится. Хотя я его еще и не видел, но ты же знаешь, я не очень люблю иностранцев. Мы разные с ними. И не все так просто, как кажется на первый взгляд…

– Пап, я кое-что придумала, надеюсь, что ты меня поддержишь и подыграешь мне?

– Попробую, конечно. А что именно ты придумала?

– Пока не хочу говорить. Сейчас я иду на встречу, там все решится и я сразу тебе позвоню.

– Договорились. Жду твоего звонка!

Поговорить второй раз с папой мне в этот вечер так и не удалось. Потому что когда позвонила ему я, рядом с ним была мама и мы не могли обсуждать, что мне делать дальше. А когда он набрал меня, поздно вечером, мы с Кириллом были в ресторане.

И Эдварду я не позвонила. Решила вот так струсить и дать ему догадаться самому, что быть с ним я не хочу.

А вот про встречу с Ташей и Гошей я расскажу в подробностях.

Они уже ждали меня на кухне. Таша накрыла на стол: пирог со сливой из кулинарии (как обычно сказала, что только что сама испекла), пирожные картошка из любимого супермаркета (готовила вчера) и заварила чай с мятой и чебрецом по моему рецепту (Гоше сказала, что это рецепт ее бабушки, который переходит из поколения в поколение и который должен передаться по наследству или Ташиной дочке, или уйти в могилу с Ташей). Как я не поперхнулась от такой наглой лжи я не знаю.

Гоша был прекрасен! Я вообще не понимала, как можно было не влюбиться вместе с головой и печенкой в этого мужчину: высокий, очень спортивное телосложение, широкоплечий, очаровательные, вечно улыбающиеся голубые глаза, прямой, немного с горбинкой нос, который предавал ему необычайный шарм, и шикарная светлая кучерявая грива. Но самое приятное – у него было такое замечательное чувство юмора, что уже через час у меня болел живот и сводило челюсти от того, что я постоянно смеялась. Он начинал про что-то рассказывать и обязательно показывал как это выглядело. Даже салат, который он съел на обед он описал: он резко вскочила на одну ногу и согнулся – это был скрюченный огурец, потом скрутил свою шевелюр в хвост и высунул язык – так выглядела редиска у него на тарелке. А уж когда он стал копировать Эдварда – мы с Ташей чуть от смеха со стульев не упали.

– Таша, – сказала я подруге, когда она разлила в чашке очередную порцию чая по старинному и очень тайному рецепту, – мне кажется, что Гоша никак не подходит для моей роли.

– Как это не подхожу! – вскочил Гоша с табуретки, – да я единственный, кто действительно тебе нужен!

Я удивленно уставилась на Гошу:

– Тебе Таша все уже рассказала?

– Нет, – спокойно ответила Таша.

– Еще нет, – добавил Гоша, – но это не важно! Я – человек трансформер и я могу адаптироваться к любой ситуации. А между прочим, ты знаешь, что у меня за спиной, – тут Гоша ткнул пальцев в спину и сгорбился, – три курса МХАТА! Когда я в Плешку перешел – за мной Станиславский ходил по пятам и рыдал – умолял, чтобы я одумался и вернулся в искусство!

Я рассмеялась:

– Станиславский умер еще до войны.

– Знаю, знаю, – махнул на меня рукой Гоша, – только его дух до сих пор живет в зданиях МХАТА. И если я говорю, что он рыдал, то это правда. Он мне даже снился пару раз и умолял вернуться.

– Нет, дело совсем не в том, что я боюсь, что ты не справишься. Наоборот! Ты настолько приятный и позитивный человек, что мои родители просто влюбятся в тебя с первого взгляда и никуда тебя не отпустят.

И Таша рассказала Гоше вкратце о нашем плане. Гоша внимательно ее слушал и потирал руки:

– Справлюсь! Я сыграю Манилова!

– Слишком просто. Она тебя съест. – Отозвалась Таша.

– Кто она? – не понял Гоша.

– Моя мама! Она вылитый Чичиков в юбке. Ты у нее сразу на крючок прыгнешь, а потом и не заметишь, как окажешься у нее во рту!

– На самом деле Чичиков не такой страшный персонаж. Он никого не убивал…

– Да, но и о каких-то духовных качествах мы тоже говорить не можем, – я выпятила ладонь перед собой, чтобы Гоша остановился и выслушал меня.

Но Гоша просто так сдаваться не собирался:

– А ты знаешь, что Гоголь собирался во втором томе сделать Чичикова достойным человеком? Он должен был страдать, искать и найти себя! Вот это я понимаю драматизм! Как жаль, что мы имеем только первый том.

На этом интересном моменте у меня зазвонил телефон. И это был не слон, а Кирилл:

– Буду у подъезда через минут пять. Спустишься?

– Да, – с радостью воскликнула я, – уже бегу!

Таша меня проводила до двери и сказала:

– Я с ним поработаю, не переживай. У нас все получится! Он сыграет очень нудного, противного и щепетильного Эдварда. Можно еще из него сделать скрягу.

– Нет, у меня мама знаешь какая скряга! Скружд Макдак в свои лучшие мультипликационные годы. Уж лучше наоборот – пусть будет транжирой и любителем сыграть в казино! А? Как тебе моя идея?

– Отличная. Мы идем с Гошей работать над ней.

Вечер с Кириллом мы провели чудесно. Ужин был потрясающим, при свечах, супруг прочитал мне свое стихотворение и мы оба посмеялись над ним. Вместе с нами ужинал Кузьма. Он спокойно сидел на коленях у Кирилла и даже не пытался никуда сбежать – ел рыбу с тарелки мужа, а на меня смотрел как на пустое место.

– Просто кот нашел своего хозяина, – важно сказал Кирилл.

– Он замечательный, – призналась я. – Надеюсь, что он и меня сможет полюбить.

– Тебя не полюбить невозможно, – улыбнулся супруг.

Дома, в постели, когда я уже засыпала, Кирилл сообщил, что в четверг утром на два дня уезжает в командировку, в Питер:

– Уууу, – заскулила я и уткнулась носом в его плечо.

– Всего два дня. И Всего одна ночь: с четверга на пятницу.

– Я буду всю ночь рыдать, а два дня ходить с грустным лицом! – пообещала я.

– Нет. Это не годится. Тогда поехали со мной.

Я на минутку замешкалась. С одной стороны мне очень хотелось поехать с ним в чудесный и волшебный Питер, город, который мы оба обожали. Но с другой стороны у меня будет целый вечер свободный и я смогу пригласить своих родителей к себе и познакомить их с лже Эдвардом.

– Меня никто не отпустит сейчас. Очень много работы. Но я смогу приехать на Сапсане в пятницу после работы и мы сможем провести выходные в Питере.

– Отличная идея! Как я сам до нее не додумался! – воскликнул Кирилл и поцеловал меня в нос.

Глава двадцать седьмая

Таша утром доложила мне две новости. И обе были хорошие:

– Гоша готов! Может хоть сегодня сыграть роль Эдварда. Акцент будет сделан на то, что он любитель выпить, поиграть в казино и не думать о завтрашнем дне.

– Главное, чтобы он палку не перегибал. И говорить надо с акцентом, он помнит?

– Конечно, он любитель покривлять Эдика – с удовольствием скопирует его акцент и интонацию.

– А вторая новость какая? – спросила я подругу.

– Мне вчера вечером звонил Эдвард. Мы очень долго с ним разговаривали. По душам, я бы сказала.

– Ты ему рассказала про меня и Кирилла?

– Да, конечно. И про себя тоже… – Таша замолчала и отвела глаза.

– Что именно?

– То, что я была дурой и не смогла уберечь наши отношения. И что во всем была виновата только я.

– Чем закончился разговор?

– Я попросила у него еще один шанс. Сказала, что я чувствую, что сейчас знаю как все должно быть. Он обещал подумать и позвонить мне.

– Это здорово! Он обязательно тебе позвонит! Вот увидишь!

Таша кивнула и улыбнулась. Казалась она это давно знает.

Знакомство лже-Эдварда с моими родственниками было назначено на четверг вечером у меня дома. Гоша принес пару своих фотографий, которые я разложила на тумбочке возле кровати и на комоде в зале.

С папой я переговорила заранее, рассказала ему про лже-Эдварда и попросила помощь: самое главное – делать вид, что ему очень нравится Эдвард. Тогда мама обязательно пойдет «от противного» и начнет его ненавидеть. Этот план, кстати, подошел бы наверное не только к любому герою, просящего моей руки, но и к любому делу, которое хоть каким-то боком касалось бы моей матери.

Гоша пришел на два часа раньше, расспросил меня про родственников, немного о детстве, о чем я мечтала. Я постоянно улыбалась и смотрела на него с таким восхищением, что он заметил это и тихо прошептал мне на ухо:

– Ты меня смущаешь. Ты замечательная! Но я люблю Ташу.

– У меня нет на тебя никаких видов. Просто ты мне очень симпатичен, как человек, – спокойно и без стеснения объяснилась я.

– Ну слава Махалаху! Я так устал от того, что в меня постоянно кто-то влюбляется!

И я сразу раскусила Гошу. Передо мной был человек, который никого не любил и одновременно любил всех людей на планете. И про Ташу он лукавил. Нет, может он и любил ее, но только потому, что она ему отказала в любви. Видимо, она была первой девушкой, которая сказала ему нет. И как только она сказала бы ему «да» – его любовь испарилась бы. Я еще раз убедилась в том, что Таша очень умная девочка и многое видит наперед.

Мой родители пришли одни. Брат с женой прийти не смогли – заболели сразу оба детеныша. Папа поздоровался с Гошей за руку, моей маме Гоша поцеловал ручку, помог снять пальто и даже нагнулся расстегнуть сапоги, но мама его сразу отшила – она не любит такой фамильярности. Папа ухмыльнулся и улыбнулся мне.

Гоша вел себя сначала очень хорошо. Я даже наступила ему на ногу под столом, когда он стал скакать от темы поэзии до космонавтики, затем от аэродинамики до политических деятелях, не забыл про Сталина, Ленина, Рузвельта и Черчилля. В течении всего это времени он выпил четыре рюмки водки. Занюхивая салфеткой. Водки там, конечно, не было – была простая вода. Родители никогда водку не пили и даже не пробовали. Максимум, что может выпить мама – рюмочку ликера. А чем больше пил Гоша – тем болтливей он становился. Папа тоже смог помочь ему и стал хвалить:

– Вы замечательный, очень эрудированный иностранец. Я таких никогда не встречал! Ваши знания достойны восхищения!

– Я очень любить Россию. И я так рад, что встретить русскую девочку тут, – на ломаном русском еле пролепетал Гоша.

– А хобби у вас есть? – спросила мама у моего жениха. – Я имею в виду, кроме книг, которые вы читаете взахлеб.

– Я немножка поиграю в казино, – наконец-то Гоша вспомнил о моей проблеме и начал играть роль в нужном направлении.

– Как это немножко? – встрепенулась мама.

– Раз в неделя. Не больше! – Гоша увидел в глазах моей мамы страх и сразу решил начать оправдываться, но не тут то было.

– И сколько вы там оставляете? – спросила маман.

– О, я делать все именно так, как учат в умные книгах – я брать с собой определенный кусок денег, никогда не брать свои дорогие часы и вещ, которые дорогие… – он не успел договорить, мама его перебила:

– Какая эта сумма? – почти крикнула она.

– Пятьсот долларов. Всего пятьсот долларов, – Гоша наклонил голову, как провинившийся кот.

– Пятьсот долларов в неделю? Это же две тысячи долларов в месяц! – закричала маман, – а сколько вы получаете тогда, извините за нескромный вопрос, если тратите такую огромную сумму на свою болезнь?

– Да, это есть болезнь! Я знаю! Но Таша меня почти вылечить. Я две недели уже не играть! Вообсче! – Гоша вытянул два своих пальца через весь стол, чтобы мама смогла точно убедиться, что это именно цифра два.

Мама вскочила со стола и уже обратилась ко мне:

– Ира, ты меня опять расстраиваешь. Очень! – она вытерла рот салфеткой и дотронулась рукой до отца, в надежде на его поддержку.

– Ты преувеличиваешь, Анна, может человек уже встал на правильный путь. Может, именно наша девочка сможет его излечить от этой пагубной привычки.

– Моя дочь финансист, а не лекарь! – закричала маман. – Я не позволю этого никогда!

Тут пришла моя очередь:

– Ну, знаете ли. Вам нужен был состоятельный – вот, пожалуйста. Нужен был вежливый, услужливый – вот он, нужен был начитанный – тоже вот он – цитирует Достоевского и Шопенгауэра и еще вы хотели с хорошей родословной – у него отличная парода – не кусается, не гавкает на чужих, целует ручки и разувает обувь. Ну да, играет иногда в казино. Ну да, иногда выпивает. Но зато он породистый! Неужели это не видно?

– Если существуют семь рюмок невидимой водки – то тогда конечно! Но я их видела.

– Я все мочь! Ради моя Иринка я все мочь! Я не буду пить! Вот еще одну сейчас и все, – Гоша схватился за бутылку водки, наскоро до краев наполнил рюмку и залпом выпил.

– Ирина, мы уходим. Позвоним тебе чуть позже. Нам с отцом надо прийти в себя! – ледяным голосом сообщила маман и направилась к входной двери.

– До свидания, доченька, – прошептал папа и чмокнул меня в щечку.

Когда за ними захлопнулась дверь я с улыбкой посмотрела на Гошу и даже не сдержалась и подошла к нему и обняла.

– Ты точно в меня не влюбилась? – спросил Лже Эдвард.

– Точно! Хоть ты был великолепен.

– Три курса МХАТА. И зачем я бросил? Сейчас бы меня знала уже вся страна. – Мечтательно произнес Гоша и поднял глаза в потолок.

Маман позвонила поздно вечером, когда я уже лежала в постели и читала книгу.

– Я не хочу ставить тебе никаких ультиматумов, я просто прошу тебя – выгони его! – тихим голосом попросила она.

Я молчала.

– Неужели ты его любишь?

– Нет. Я люблю Кирилла. Но вам нужна парода.

Теперь замолчала мама.

– И еще я люблю вас, поэтому делаю все, чтобы быть с вами.

– Я вот тут подумала… может дать твоему Кириллу второй шанс?

У меня так бешено заколотилось сердце, что я даже сразу и ответить не смогла.

– Ирина, ты слышишь меня? – спросила мама.

– Слышу. Мы не виделись с ним более трех месяцев. Может у него уже есть другая… – Я специально решила сразу не соглашаться с маминым предложением. Во-первых, чтобы она ни о чем не догадалась. Во-вторых, чтобы она не передумала, а стала меня утешать и уговаривать – чтобы эта идея исходила от нее, а не от меня.

– Ну так позвони, спроси, тебе надо встретиться с ним. Потом уже посмотрим. Если и он тебя любит, то у него не может быть другой.

– Ну у меня же появился другой? А я все продолжала любить своего мужа. И только его! Я это точно знаю.

– Ладно, хватит этих сантиментов. Займись этим вопросом или предложи нам третьего кандидата.

– Нет, третьего я не выдержу. Я лучше подумаю, как вернуть Кирилла. Но попробуйте только сболтнуть, что у меня был роман с Эдвардом!

– Сначала договорись с ним, а потому уже будешь торговаться с нами, – ответила мама и положила трубку.

Ну что ж! Я получила пропуск вернуть Кирилла в семью. Осталось только договориться с ним, чтобы он был помягче с моими родителями и не сильно умничал, когда начнутся беседы об английской литературе.

В пятницу после обеда я привезла Таше Кузьму, попросила его любить и жаловать до воскресенья, а сама уехала на Сапсане в Питер и там мы с Кириллом провели прекрасные выходные, которые назвали второй медовый месяц.

Глава двадцать восьмая

Мне обязательно нужно было поговорить с Кириллом о родителях. Но я решила не портить на это выходные и побеседовать с ним в понедельник, после работы, за ужином.

– Ты ведь знаешь, что я помирилась с родителями, да? – спросила я мужа, разрезая ароматную буженину.

– Ты серьезно? – Кирилл действительно был удивлен.

– Ну как же… Ты же мне звонил и я сказала, что помирилась…

– Я помню это, но я думал, что ты это придумала, чтобы позлить меня.

– Нет. Это Таша придумала. И помирила меня с ними. – Я замолчала и опустила голову.

– И что теперь делать? Будешь общаться с ними без моего участия?

– А ты не хочешь дать им второй шанс? – вопросом на вопрос ответила я.

– Насколько я помню, они меня на дух не переносили. У них изменился нюх? Что произошло?

– Просто я очень страдала по тебе эти три месяца и они это видели. И сейчас наверняка хотят, чтобы мы опять были вместе.

– Наверняка? Ты их уже спрашивала об этом? – спросил Кирилл.

– Нет, просто они спрашивали про тебя и интересовались не помирились ли мы. Они и правда очень переживают. Они хотят, чтобы я была счастлива.

Кирилл кивнул и усмехнулся.

– Чего ты? – не поняла я.

– Твоя мама думала и думает всегда только о себе. О том, какая она прекрасная, какая важная, какая умная. На тебя у нее просто времени никогда не было и не будет. – Кирилл вздохнул, – Но если ты хочешь, чтобы я присутствовал на твоих семейных ужинах – я не против. Ради тебя я готов даже на эти жертвы.

– Спасибо тебе огромное, – я дотронулась до его руки.

Он взял мою руку и поцеловал кончики пальцев.

– Когда?

– Что именно? – не поняла я.

– Когда намечается обед. Надо ведь проштудировать школьную программу по литературе. Освежить память. Помнится, в прошлый раз твоя мама подловила меня на Фонвизине.

Да, мне тоже, наверное, надо перечитать «Недоросль», – засмеялась я и уткнулась носом в плечо мужа.

Глава двадцать девятая

Еще одна неделя пролетела как стрела Сапсана – быстро и в удовольствие.

В воскресенье мы с Кириллом ездили на обед к моим родителям. Все прошло очень хорошо. Мама была любезна, как никогда. Папа получал удовольствие глядя на меня и замечая, что я очень счастлива. Брат нашел общий язык с Кириллом и они активно обсудили тему андроидов на рынке. А я просто была счастлива.

Во вторник утром Таша сообщила мне, что она встречалась с Эдвардом.

– Помирились? – заверещала я и кинулась ей на шею.

– Нет, – спокойно ответила подруга.

– Ну как же так… – бубнила я, – вы должны были помириться…

– А может это и есть хэппи энд? – спросила Таша.

– Какой же это хэппи энд?

– Вот такой. Когда все счастливы.

– Ты правда счастлива? – удивилась я. Таша никак не была похожа на девушку, которая светится от счастья.

– Мне хорошо. Спокойно. Я могу жить без него. Он может без меня. Значит, никаких чувств между нами нет. Правильно я рассуждаю?

– А когда ты его видишь у тебя колотится сердце? – спросила я подругу.

– Колотится.

– Значит чувства есть.

– Мы решили еще месяц подождать. – Как-то загадочно произнесла Таша. – А потом еще раз встретимся и все окончательно решим.

– Понятно. Это, конечно же предложил тебе Эдвард, человек, который привык все планировать отключая эмоции и мозги.

– Да, именно этот человек, – Таша была подавлена. А я не знала, как ей помочь.

Но я чувствовала, что я обязательно что-то придумаю.

Вечером я весь разговор с Ташей рассказала Кириллу.

– А я знаю что делать! – решительно ответил мой муж.

– Класс! Я знала, что я обязательно что-то придумаю! – запрыгала я от радости и захлопала в ладоши.

Кирилл рассмеялся:

– Если ты это я, а я – это ты. Значит придумала именно ты. Я не против.

– Не томи!

– Надо купить им тур. Например, в Париж. Хотя это и банально. Но это работает. Париж очень романтичный город. Помнишь, какие замечательные дни мы провели там с тобой?

– Еще бы! Это было наше лучшее путешествие! А как мы этот тур передадим их?

– Ты передашь Таше, я ее мужу. За четыре часа до отлета. Чтобы у них не было времени даже собрать вещи и чтобы они сразу, если хотят быть вместе, побежали на аэроэкспресс.

– А что мы должны сказать им при этом?

– Что мы им дарим на Рождество поездку в Париж. И если они любят друг друга и хотят дать друг другу еще один шанс, то должны немедленно бежать в аэропорт.

– Отличная идея!

Все оказалось не так просто, как мы думали. В основном, по части организации. И по части романтической Европы. Мне нужен был паспорт Таши и Эдварда. Всеми правдами и неправдами Ташин паспорт я получила. А вот данных о паспорте Эдварда у нас не было совсем. И тут никакие правды и неправды не помогли бы. Таша бы догадалась. Но я не расстроилась, потому что шенгенской визы в Ташином паспорте не оказалось. Поэтому Париж автоматически оказался за бортом наших планов. Зато мы подумали и решили, что Питер совсем не хуже Парижа. И тоже очень романтичный город. Мы купили два билета на Сапсан и забронировали гостиницу на Невском проспекте с видом на Храм «Спас на Крови».

Информацию где работает Эдвард я тоже узнала от Таши. И вместе с Кириллом в четверг мы даже поехали туда и прождали более часа на улице у входа в здание, чтобы увидеть как из офиса выходит Эдвард и убедиться, что он все еще в Москве и никуда не улетел.

А в пятницу вечером мы на бис исполнили задуманную операцию.

Таша долго смотрела на меня, на билеты, по сторонам.

– Тут не надо хлопать глазами и думать. – Предупредила я подругу. – Такой же тур в Питер получил и твой Эдвард. И если ты ему дорога – он поедет в Питер.

– А если нет?

– Тогда ты сама погуляешь по этому прекрасному городу. И заодно узнаешь, что ты ему не нужна. Уже точно узнаешь. Правда?

Таша кивнула, поцеловала меня и вместе с билетами поспешила на Ленинградский вокзал.

У Кирилла тоже прошло все удачно. Эдвард вышел из здания офиса, Кирилл представился, быстро все ему объяснил и Эдвард стал задавать вопросы:

– А Таша точно поедет? А что это за поезд? А у меня нет с собой вещей, что делать? А я не взял с собой зубную щетку. А какая погода будет в Питере на выходных.

Кирилл сказал только одно:

– Если ты сейчас же не возьмешь эти билеты и не отправишься в этот гребанный Питер, я тебя убью.

Да, грубовато, но это сработало. Эдвард испуганно взял у Кирилла бумаги и побежал к метро.

Как оказалось позже – в сапсане Таша с Эдвардом не встретились.

Таша стояла на перроне с самого начала подачи поезда, но Эдик так и не появился. Таша все же села в этот поезд но всю дорогу прорыдала:

– Я никто для него. Я все поняла. Я дура. Как я могла полюбить такого чурбана?

К концу поездки Таша смирилась со своей судьбой, да и вообще со всем на свете (сначала, что она невезучая, потом, что наоборот везучая, что все это поняла сейчас, а не когда родила бы Эдварду десять детей, потом она себя пожалела, потом я ее пожалела, потом она запретила всем на свете себя жалеть) и когда приехала на такси к гостинице у стола информации нос к носу столкнулась со своим супругом.

Что уж там у них было дальше я в подробностях не узнавала, но в понедельник она улыбалась даже при слове «годовой отчет».

Будем ли мы дружить семьями? И как я смогу смотреть в глаза Эдварду?

Я об этом не думала. Мне сейчас не до этого – я учусь быть счастливой не изобретая «Золотую Серединку», а быть самой собой. Я учусь летать! Как птица! Вот сейчас поднимусь высоко-высоко в небо, расправлю крылья и буду парить над землей. Надо только поверить в то, что я могу летать. В то, что я могу быть счастлива. И тогда я обязательно буду! Я это теперь знаю точно!

Оглавление

Глава первая

Глава вторая

Глава третья

Глава четвертая

Глава пятая

Глава шестая

Глава седьмая

Глава восьмая

Глава девятая

Глава десятая

Глава одиннадцатая

Глава двенадцатая

Глава тринадцатая

Глава четырнадцатая

Глава пятнадцатая

Глава шестнадцатая

Глава семнадцатая

Глава восемнадцатая

Глава девятнадцатая

Глава двадцатая

Глава двадцать первая

Глава двадцать вторая

Глава двадцать третья

Глава двадцать четвертая

Глава двадцать пятая

Глава двадцать шестая

Глава двадцать седьмая

Глава двадцать восьмая

Глава двадцать девятая Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg