«Там, где живет любовь»

Там, где живет любовь (fb2) - Там, где живет любовь 1421K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Светлана Валентиновна Алексеева

Светлана Алексеева Там, где живет любовь

© Пряникова С., 2011

© Книжный Клуб «Клуб Семейного Досуга», 2012

* * *

Оторвав взгляд от монитора, Марина устало посмотрела в окно.

Залитый солнцем город утопал в ярком летнем цветении.

Горделиво раскинув широкие резные листья, вдоль улицы выстроились пышные ряды каштанов. Маленькие изящные клумбы пестрели разноцветными красками. Казалось, улицу наполнял головокружительный, восторженный праздник лета, праздник солнца, тепла и счастья.

В разноцветных шортах и коротеньких, не прикрывающих пупок топах по скверу прогуливались молоденькие длинноногие девчонки. Умостившись на скамейке и покрыв головы смешными шляпками-панамками, на солнышке грелись худощавые седоволосые старушки. Радуясь жизни, вокруг фонтана с безудержными криками восторга носились маленькие беззаботные ребятишки. Умиляясь драгоценным чадам, за ними бегали суетливые, взволнованные мамаши.

Тяжело вздохнув, Марина отвела взгляд от окна и посмотрела на маленькую фотографию, стоящую на столе. На ней весело улыбался белокурый, голубоглазый мальчуган. Большие озорные глаза, добрая беззубая улыбка.

– Солнышко мое, мы обязательно будем вместе. Я обещаю тебе! – с болью произнесла женщина и сжала губы.

За дверью послышались чьи-то тяжелые, уверенные шаги.

Марина выпрямила спину и нервно напряглась. Она знала: так ходит только шеф.

Через мгновение двери распахнулись, и в кабинет стремительно вошел Теофилин.

– Марина Леонидовна, – наигранно насупив брови, закричал шеф, меряя кабинет огромными широкими шагами, – это что за отчет?! Я понимаю, что в стране кризис! Но почему он должен влиять на нас? Почему данные департамента оценки бизнеса демонстрируют такие низкие показатели?

В темном, не по сезону теплом костюме, немного покрасневший и порядком взволнованный, размахивая руками и бурча, шеф чем-то смахивал на глухаря, кружащего на току.

С трудом сдерживая улыбку, Марина внимательно посмотрела на своего начальника.

– Игорь Николаевич, вы же сами сказали: в стране кризис. Наши клиенты становятся экономнее. Соответственно, падает спрос и на наши услуги. А в отчете, сами понимаете, я отображаю реальную картину, – вежливо произнесла она и мило улыбнулась.

Лучше бы она этого не делала.

– Картину, говорите? – ухмыльнулся Теофилин, резко сменив выражение лица. Теперь он стал похож на блаженного, созерцающего лик святой. Тяжело вздохнув, он подошел к столу и пристально посмотрел на нее. – Картина у нас одна, Мариночка. Это вы!

Его маленькие бесцветные глазки-пуговки лукаво забегали по ее лицу, бесцеремонно опустились вниз и тупо застыли на том элегантном месте, где заканчивается декольте. Дыхание начальника стало прерывистым и тяжелым.

Резко встав, Марина одернула юбку и пристально посмотрела на шефа.

Невысокого роста, лысоватый и порядком растолстевший, в свои сорок семь лет он выглядел намного старше. Рано овдовевший Теофилин вместо устройства личной жизни с головой погрузился в работу. Кандидат наук, умелый управленец, пропадающий целый день за рабочим столом, он только изредка вспоминал о том, что не так уж стар.

И все это было бы неплохо, если бы его воспоминания о возрасте не связывались напрямую с финансовым директором компании Мариной. Наверное, испорченный властью Теофилин окончательно потерялся во времени, считая восемнадцатилетнюю разницу в возрасте вполне нормальной. Личные данные и интересы им вообще не учитывались.

Не привыкший к сопротивлению, идущий по жизни только напрямик, он оставался равнодушным к мнению окружающих. Достигший в жизни всего, чего только можно желать, он давно бы преодолел и такое препятствие, как Марина. Если бы не одно «но». Игорь Николаевич не был полновластным владельцем бизнеса. Являясь исполнительным директором международной консалтинговой компании, он был напрямую зависим от ее основных инвесторов – американцев. Именно тех американцев, волею которых руководить финансами была назначена Марина Самойленко. И только это обстоятельство являлось сдерживающим фактором, который уберегал молодую женщину от сексуальных притязаний ее шефа. Иначе ее дорога имела бы лишь два направления: либо спальня начальника, либо государственная биржа занятости.

– Игорь Николаевич, думаю, что данный вопрос вам лучше обсудить с представителями маркетингового отдела, – ответила Марина и деловито подхватила папку. – Я, к сожалению, не имею возможности присоединиться к этой дискуссии. У меня назначена встреча. И, поверьте, очень много работы.

Теофилин изобразил непонятную гримасу, вытер вспотевший лоб и обреченно отступил назад.

– Знаю я вашу работу, Марина Леонидовна! Я все знаю, – тихо и немного злорадно процедил он и вышел из кабинета.

Сердце женщины тревожно сжалось. Таких откровенных намеков шеф еще никогда себе не позволял. Что он имел в виду? Неужели он что-то знает? А может, он где-то ее видел? Тогда ей конец.

Дрожащей рукой Марина открыла ящик стола, достала пачку сигарет и нервно закурила. По кабинету стал быстро распространяться запах табачного дыма, но она ничего не замечала. Беспорядочные мысли переполняли сознание, доводя до исступления и немого ужаса.

– Господи, за что?! – протянула Марина и тихо, словно раненый зверь, завыла.

По щекам потекли тонкие соленые ручейки слез.

Она не боялась ни боли, ни позора, ни бедности. Все это в ее жизни уже было. Пройдя сквозь муки ада, она готова была на все ради того, чтобы вернуть сына. Это было единственной целью, во имя которой она жила. Ради этого она вынуждена совершать поступки, которые унижают ее в собственных глазах, обжигают мучительным огнем и разрывают сердце.

А может, все это – только плод ее больного воображения? Может, ей показалось? Ведь вероятность того, что шеф ее где-то встречал, была весьма мала. Скорее всего, в нем просто взыграло его раздутое, нереализованное «эго». Ну, сказал первое, что в голову взбрело! Попал в «десятку». Сам того не зная, подстрелил, не целясь! Он шеф. Ему все позволено! А она, глупая, взялась фантазировать.

Достав косметичку, Марина подошла к зеркалу.

Честное и объективное, оно не врало. В зеркальном отражении на нее смотрела немного грустная, но очень красивая молодая женщина. На белоснежном, с легким румянцем лице светился теплый, мягкий взгляд бездонных голубых глаз. Красивый, немного продолговатый овал лица, ровный аккуратный нос, большие чувственные губы. Густые черные волосы уложены в высокую, завернутую ракушкой прическу.

Стараясь отогнать гнетущие мысли, Марина натянуто улыбнулась, немного припудрила нос и, приняв гордую осанку, села за стол.

Однако самовнушение действовало не очень сильно. Неудачно начатый день не предвещал ничего хорошего. Что-то смутное, холодное, страшное тяжелой удавкой сжимало горло и не давало сосредоточиться. Отгоняя дурные предчувствия, Марина целиком погрузилась в работу.

А дел, и правда, предстояло немало. Впереди ее ждал отпуск. Отпуск, на который возлагались огромные надежды. Далекое и тяжелое путешествие, вернуться из которого она мечтала не с бронзовым загаром, а с сыном.

В назначенное время Марина встретилась с представителями крупной промышленной компании, заключила выгодный для фирмы контракт и провела совещание. Оставалось только передать дела своему заместителю.

Валерия Андреевна Дилеева была интересной и энергичной дамой бальзаковского возраста.

Марина искренне уважала и любила эту женщину, которая была ровесницей ее матери. Придя на фирму в одно время, они вместе осваивали новое для них дело. И когда через некоторое время при рассмотрении кандидатуры финансового директора выбор пал на Марину, Валерии Андреевне, за плечами которой был немалый опыт работы, хватило мудрости принять это решение как должное.

С тех пор Валерия Андреевна стала для Марины и другом, и помощником.

Вот и сейчас, передавая дела, Марина знала, что ее ведомство в верных руках.

– Валерочка Андреевна, – Марина протянула папку и сосредоточилась. – Главное – проконтролировать расчеты по «Аверсу». Если возникнет форс-мажор, звоните, я на связи. А когда вернусь, обязательно отпущу вас на Мальту. Договорились?

– Договорились, Марина Леонидовна, договорились! Ты только, девочка моя, ни о чем не волнуйся. Главное, чтобы ты вернулась домой с сынишкой! – тихо, нараспев ответила Дилеева и нежно улыбнулась. – Я буду за вас молиться!

Не успела Валерия Андреевна договорить, как на столе Марины запрыгал мобильный телефон. Нарушая тишину кабинета, раздалась волнующая мелодия Хачатуряна. Старый, любимый вальс к драме Лермонтова «Маскарад». Он был созвучен с мелодией души хозяйки. Сердце Марины бешено забилось. Этот рингтон был установлен на вызов только от одного человека. Плохого человека.

Не глядя на экран, она испуганно накрыла телефон ладонью.

– Мариночка, отвечай! – в недоумении подсказала Дилеева и растерянно улыбнулась. Быстро поднявшись, она направилась к двери. – Я к себе!

Ничего не говоря, Марина смотрела на заместителя застывшим взглядом. По телу разливался неприятный холодок. Мелодия становилась все громче и громче, унося сознание в головокружительный, мистический мир человеческого маскарада. Того, который ждал ее сегодня. Помимо ее желаний, помимо ее воли.

Дрожащей рукой Марина обреченно взяла трубку.

– Да, – тихо ответила она, наперед зная то, что сейчас услышит.

– Ты чего же, красавица, так долго трубку не берешь? – без приветов и ответов выкрикнул Эдик.

– У меня были люди. Я все-таки на работе, – все так же еле слышно, на одной ноте ответила женщина.

– Ладно, не строй из себя великую труженицу. Основная работа тебе предстоит через два часа! – весело захихикал Эдик. – Ровно в половине пятого ты должна быть по адресу, который я тебе сейчас скину. Клиент очень серьезный. Настоящая «акула бизнеса». У них корпоратив в «Премьер-Палаце». Юбилей фирмы. Требуется манерность и язык. Понятно?

Марина молчала.

– Понятно? – грозно переспросил мужчина. – Чего молчишь?! Встреча при галстуках. Не боись, красавица, секса не будет! И смотри мне, без финтов! Ты мне еще много должна!

– Эдик, послушай. Боюсь, что я сегодня не смогу, – попыталась возразить Марина. – Я себя плохо чувствую. Я устала. Я очень устала. У меня уже нет никаких сил.

– Закрой рот, сучка! Устала она! Знаю я твои силы. Как мужиков мочить, так у тебя силы есть. А как ноги раздвинуть, так силы покидают! Не обсуждается. Если что-то будет не так, сегодня же менты будут смотреть одно очень интересное видео, – прошипел Эдик и нервно засопел в трубку.

– Хорошо. Я буду, – обреченно ответила женщина и бессильно упала в кресло.

Выбора у нее не было. Тем более сейчас.

Особо не изощряясь, она быстро придумала легенду о неожиданной проблеме, возникшей в налоговой инспекции, и уже через несколько минут выбежала из офиса.

Надев солнцезащитные очки, Марина решительно пошла по направлению к бульвару Шевченко. Она жила недалеко от университета, на старой, красивой улице Тарасовской. От офиса до дома было не более двадцати минут пешком. По киевским меркам это совсем немного. Миновав Владимирскую церковь, Марина перешла на другую сторону, оказавшись в тени роскошного Ботанического сада. Небольшая дорожка, бегущая вдоль сада, вела к улице Льва Толстого. Чуть ниже лежала родная Тарасовская.

Чем ближе Марина подходила к дому, тем больше нарастала тревога. Опаздывать было нельзя. Иначе… От этого слова стало еще хуже. Несмотря на жару, по телу пробежал легкий озноб.

Вбежав во двор, она быстро глянула на часы. До назначенной встречи оставалось чуть больше часа. Ускорив шаг, Марина повернула к подъезду.

– Мариш, погоди! – остановил ее низкий, осипший голос. – Самойленко!

Спрятавшись в тени кустарника, на скамейке сидела худощавая пожилая женщина, Татьяна Федоровна.

– Какой кошмар! – прошептала Марина и растерянно застыла возле подъезда.

Баба Таня, как называли ее соседи, считалась во дворе настоящим старожилом. Сразу после окончания войны, будучи совсем маленькой девчонкой, она вместе с родителями одной из первых поселилась в их доме. Некогда это здание было режимным объектом, и заселяли его руководящие работники НКВД и прокуратуры. Расположенный буквой «П» дом окружал маленький, уютный дворик. Дворик, ставший для каждого из жителей частицей их жизни. В нем делали первые шаги и впервые влюблялись, растили детей и провожали в армию, в нем играли свадьбы и хоронили. В нем все были свои, родные.

Менялось время, менялись жители. Только баба Таня оставалась вечной. Несмотря на преклонный возраст, старушка была активной. Будучи в курсе всех событий, Татьяна Федоровна считала своей обязанностью целиком и полностью контролировать жизнь соседей. Всякий раз она не упускала возможности дать им, как ей казалось, «дельный дружеский совет».

Став на старости лет особо сентиментальной, Татьяна Федоровна с огромным умилением рассказывала Марине о ее детстве, о том, какая она была хорошенькая. По-видимому, теперешний облик молодой женщины ей явно не нравился. Да и степень любви к ней в последнее время значительно уменьшилась. И все это из-за того, что Марина была невнимательна к старушке. Мало рассказывала о себе, да и жила не так, как того хотела соседка. Бабуля откровенно морщилась, когда Марина выходила из дорогих, так называемых «бандитских» машин, носила неприличные юбки и какие-то потрепанные, а то и вовсе окончательно порванные джинсы.

Тяжело вздохнув, Марина вопросительно посмотрела на старушку.

– Что такое, Татьяна Федоровна?

– Подойди ко мне! – прищурив маленькие подслеповатые глаза, приказала бабулька.

– Баба Таня, я спешу. Я только на секундочку с работы убежала! – попыталась увильнуть Марина.

– Подойди, говорю! – насупив белесые, выцветшие бровки, повторила старушка.

– Ну, что? – на ходу поинтересовалась Марина.

– Видишь, сумки стоят? Помоги отнести наверх! – властно, по-царски указав перстом на пакеты, лежащие рядом, приказала соседка.

Не теряя времени, Марина обреченно подхватила пакеты и побежала к подъезду.

– Только, пожалуйста, Татьяна Федоровна, поскорее. Я очень спешу! – забегая в парадное, выкрикнула она.

Мигом взлетев на четвертый этаж, положила под дверь бабкину поклажу и побежала обратно. Старушка неспешно семенила к подъезду.

– Пакеты под дверью! – на лету бросила Марина и побежала к дому напротив.

Времени оставалось не так уж много.

Влетев в квартиру, она на ходу побросала одежду и залетела в душ. Нежные, слегка игривые струйки воды полились по телу. Закрыв глаза, Марина смело подставила лицо под воду. Боясь пошевелиться, она чувствовала, как упругие струи уносят с собой часть ее боли. Ласковая чистая вода согревала тело и очищала душу. Постепенно тревога угасала, оставляя в сердце только легкий след постоянной грусти.

Времени копаться в себе больше не было. Главное, чтобы Эдик остался ею доволен. Главное, чтобы ничего не случилось до того, как она будет вместе с сынишкой. А дальше? А дальше – все равно! Можно поменять город, можно сменить фамилию, можно, наконец, уехать за границу! Только эти десять дней продержаться, несмотря ни на что, стиснув зубы и улыбаясь, делать то, чего от нее ждут.

Вызвав такси, Марина подошла к зеркалу и внимательно посмотрела на свое отражение. Стройная и высокая, она обладала изящной девичьей фигурой. Элегантное гипюровое платье нежного розового цвета удачно подчеркивало талию и красивую высокую грудь. Небольшое полукруглое декольте было украшено тонким жемчужным ожерельем. Белые лаковые туфли гармонично сочетались с небольшой сумочкой, сделанной из такой же глянцевой белой кожи.

Тяжело вздохнув, Марина закрыла дверь и вышла из дому.

– Господи, прости меня! – прошептала она и села в машину.

Глава 1

Марина росла в счастливой и успешной семье. Ее добрый, любящий родитель, Леонид Самойленко, состоял на дипломатической службе и не один год провел за границей. Живя в достатке, он никогда не оставлял семью без своей опеки и заботы. Марина родилась в Ирландии, раннее детство провела в Дублине и только перед тем, как поступить в школу, переехала в Украину. Однако на родной земле долго жить ей не пришлось. Когда Марине исполнилось восемь лет, отца направили на работу в Великобританию.

Больше трех лет она провела на Туманном Альбионе. Обучаясь в престижном Лондонском колледже, Марина легко общалась со своими сверстниками, найдя среди них много интересных людей и настоящих друзей. Девочка изучала их быт и уклад, религию и традиции. Она многому научилась у педантичных англичан и рачительных шотландцев. Вместе с подругами Марина бродила по старинным церквям и замкам, слушала органную музыку и играла в крикет.

Каково же было ее разочарование, когда всего за один миг ее счастливое и безмятежное детство закончилось.

Марина никогда не забудет тот день, когда их семья, в страшной панике и сумятице собравшись за несколько часов, была вынуждена вернуться в Украину. Одиннадцатилетний ребенок, она тогда плохо понимала, что такое ГКЧП[1], что означает развал Союза. Но, глядя на заплаканные глаза матери и суровое выражение лица отца, не вынимавшего изо рта сигарету, понимала, что это плохо.

После возвращения в Киев, ставший столицей независимого государства, отец еще несколько лет проработал в МИДе. Затем его перевели в консульство Австралии и утвердили на далеко не лучшую должность, отчего он становился все более и более угрюмым. Радостные и беззаботные дни, полные веселья, тепла и достатка, остались в далеком прошлом. Из дома как-то в одночасье исчезли дорогие сервизы, шелковые гобелены и персидские ковры. Все чаще отец, так и не сумевший принять новую власть, возвращался домой злой и пьяный, проклиная нынешний режим и свое начальство. Все громче становились их семейные скандалы, все дольше рыдала на кухне поседевшая мать.

Пытаясь отгородиться от семейных неурядиц, Марина постепенно замкнулась в себе, убегая от окружающей действительности и друзей в спасительный мир науки. Осознавая, что скоро предстоит испытание на прочность, она начала готовиться к поступлению в вуз. Девочка видела, как в разыгравшемся шторме терпит крушение их семейный корабль, как безвольно отпустил штурвал капитан, – и понимала, что рассчитывать в жизни теперь может только на себя. Ведь она хотела жить так, как жила прежде: спокойно и счастливо. Марина понимала, что именно от нее теперь будет зависеть, добьется она этого или нет.

Как-то ее мама, видя старания дочери, неожиданно разоткровенничалась:

– Учись, доченька, это правильно! Но успешному человеку не только ум, ему еще мудрость нужна. Думаешь, отец твой оказался так глуп, что под откос свою и наши жизни пустил? Нет, дорогая, он умен, даже очень умен. Но, наверное, не мудр. Именно сильные и умные быстрее ломаются. Посмотри, что в лесу после бури творится! Какие деревья ураган больше ломает? Удивительно, но именно сильные и могучие дубы первыми падают от его грозных порывов. Они не могут смириться, что какой-то там ветер сильнее их. И только березки, тонкие, гибкие и покладистые, остаются целыми после этого вселенского шабаша. А ведь у людей все так же, как в природе! К сожалению, в жизни существуют обстоятельства, которые зачастую намного сильнее нас. И если ты не хочешь поломать свою судьбу, порой надо со многим смириться.

Ее подружки откровенно смеялись, глядя на то, как скучно она проживает свои молодые годы. Многих раздражало, что вместо посещения школьных вечеринок Марина проводит время в библиотеках и читальных залах. Однако, наблюдая за тем, как безрадостно прозябает ее некогда могущественный родитель, нашедший свое единственное спасение в стакане с водкой, как попавшая под сокращение мать, не найдя иного заработка, относит вещи в комиссионку, Марина отчаянно пыталась вырваться из этого замкнутого круга поражений. Она верила в свою победу.

И она победила. Окончив школу с золотой медалью, девушка твердо знала, что будет делать. И когда на вступительном экзамене она наизусть декламировала Шекспира в подлиннике, приемная комиссия была искренне поражена ее знанием языка. Торжественно сообщив родителям о том, что она стала студенткой Киево-Могилянской академии, Марина почувствовала себя настоящей героиней, прошедшей самое большое испытание в своей жизни. Чувствовала ли она тогда, что ждет ее впереди?

Не успев в полной мере насладиться своей победой, Марина подверглась новому испытанию. Оставшийся без работы и окончательно спившийся отец стал для семьи настоящим бременем. А уехав в самый канун Нового года на дачу, больше оттуда не вернулся.

Изрядно напившись и уснув в промерзшем насквозь доме, он так и не почувствовал окутавшего его холода. И когда встревоженная мать приехала на дачу, отец уже был мертв. Девушка тяжело пережила эту трагедию. Но она так и не поняла, что в ее жизни оказалось большей потерей: дорогой родитель или прекрасная сказка детства, в которой великий и напыщенный король оказался голым.

А через год медленно, как церковная свеча, угасла мать.

Несмотря на трудности, выпавшие на ее долю, Марина не опустила руки. Договорившись с преподавателями, девушка стала подрабатывать на кафедре, получив маленькую, но такую необходимую для нее зарплату лаборанта. Постепенно в череде житейских проблем, экзаменов и рабочих будней боль утраты, беспощадно ранящая ее душу, стала медленно отступать. Марина успешно перешла на четвертый курс.

В город ворвалось очередное лето, яркое и жаркое. Но ни раскаленный асфальт, ни палящее солнце не могли испугать народ, заполонивший придорожные кафе и песчаные пляжи Днепра. Засидевшись за зиму дома, все хотели поскорее наградить себя бронзовым загаром, попить прохладного пенящегося пивка и показать себя в таком соблазнительном виде, словно их должны были снимать для обложки журнала «Плейбой». А по вечерам, когда спадала жара, на площадях возле фонтанов собиралась молодежь, полная романтических надежд и трепетных желаний.

Посмотрев на этот благоухающий праздник лета, Марина тяжело вздохнула, поцеловала портрет родителей, заботливо помещенный в деревянную рамку, и повесила его на стену. И уже на следующий день красивая, стройная, молодая блондинка по имени Марина, жаждущая любви и счастья, в компании подружек гуляла по Европейской площади.

Скинув босоножки и закатив до колен свои новые голубые джинсы, она вместе с подругами зашла в леденящую прохладу воды, плавно стекающей по ступенькам. Рядом, радостно плескаясь, играли маленькие дети. Вокруг была масса людей, спасающихся от жары. Не обращая ни на кого внимания, с веселыми криками восторга, сквозь переливающиеся брызги воды девушки быстро побежали вниз. Приятная прохлада разлилась по всему телу. Слегка поскользнувшись и не удержав равновесия, Марина взмахнула руками и плюхнулась в воду. Выпавшие из рук босоножки медленно уплывали в бесконечном потоке воды.

– Ой! – выкрикнула Марина, с досадой ударив руками по водяной глади.

Ухватившись за железные поручни, она осторожно поднялась и огляделась по сторонам. Мокрые джинсы неудобно обтянули ноги, футболка плотно прилипла к телу. Поправив упавшие на лицо волосы, девушка внимательно посмотрела вниз, ища глазами свою исчезнувшую обувь. Но среди живого муравейника, состоящего из маленьких детишек, плещущихся в воде, она так ничего и не увидела.

Осторожно спустившись вниз, девушка наконец-то увидела одну босоножку. Второй нигде не было. Стоя среди играющих детишек, она с растерянностью смотрела по сторонам.

Неожиданно кто-то дернул ее за руку. Обернувшись, Марина увидела интересного молодого человека явно арабского происхождения. Внимательно глядя на нее серьезным, почти гипнотическим взглядом, он держал в руке то, что она так долго искала.

Парень был среднего роста, почти вровень с ней; ветер трепал его волнистые черные волосы, которые игриво переливались на солнце. Красивый, с крупными, правильными чертами лица, он заметно выделялся среди людей, гуляющих на площади. В белых брюках и такой же белоснежной рубашке-косоворотке он, совершенно не смущаясь, стоял в воде.

Глядя на Марину пристальным, серьезным взглядом больших карих глаз, он вдруг улыбнулся светлой, доброжелательной улыбкой.

– Это ваша туфля? – спросил он, старательно выговаривая слова, которые, по-видимому, давались ему с трудом.

– Да, это моя туфля! Большое спасибо! – ответила Марина и впервые за долгое время так весело рассмеялась, что парень невольно заразился ее смехом.

– Я что-то не так сказал? – смущенно улыбнулся он. – Подскажите, я плохо знаю язык. Я сириец.

– Нет-нет, все нормально! Просто у нас туфлями называют закрытую обувь. А вы нашли открытую, летнюю обувь, которую в паре называют босоножками. Но вам эти подробности, я думаю, ни к чему. Вы и так молодец! – откровенно похвалила его девушка и, взяв свою пропажу, вышла из воды.

Не успела Марина пройти пару метров, как кто-то снова схватил ее за руку.

– Подождите, не уходите! – немного волнуясь, проговорил недавний знакомый и посмотрел на нее таким обжигающим взглядом, что в груди у нее все сжалось. – Давайте погуляем!

– Нет-нет, – вежливо отстранилась Марина. – Вы же видите, я вся мокрая. Мне надо переодеться.

Не понимая почему, она хотела поскорее от него убежать. Как будто какая-то невидимая сила отгоняла ее от него. Несмотря на то что парень показался ей симпатичным, она была почему-то напугана. Напугана диким предчувствием, неожиданной встречей, необыкновенным взглядом. Так на нее не смотрел еще никто.

– Подождите! – не отступал тот. – Я провожу вас!

– Не надо, это лишнее, – категорически отказалась девушка, прислушиваясь к своему внутреннему голосу.

Нацепив на ходу промокшую обувь, Марина не спеша пошла к остановке. Настроение было порядком испорчено. И если бы не это навязчивое чавканье под ногами и не этот настырный иностранец, она бы вряд ли пошла домой. Ведь на улице была невыносимая жара. Одежда высохнет на ней раньше, чем она доберется до квартиры. А сколько времени будет упущено!

Задумавшись, девушка подошла к остановке.

Неожиданно Марина услышала сильный скрежет колес. Обернувшись, она увидела, как, на ходу выпрыгнув из машины, к ней бежит настырный иностранец. Ловко перепрыгнув через забор, он преградил ей дорогу.

– Стойте… – протяжно, с мольбой проговорил он.

– Что случилось? – с тревогой спросила девушка.

– Я очень прошу, разрешите вас проводить! Я взял такси. Идемте, пожалуйста! – быстро, немного бессвязно проговорил он и, не дожидаясь ответа, взял ее за руку.

Конечно, по правилам приличия она должна была бы разозлиться, вырваться из рук наглеца и просто сказать, что порядочные девушки на улице не знакомятся. Но… Но она этого не сделала. Немного растерявшись, но не отнимая руки, она стояла, не зная, что сказать. Вокруг сновали прохожие, живым потоком огибая двух прекрасных молодых людей, которые как загипнотизированные смотрели друг на друга.

Марина молчала. Она чувствовала такое нежное, трепетное тепло, исходившее от рук парня, что поневоле страх стал отступать. Глядя на нее ласковым и преданным взглядом, он тихо, но настойчиво попросил:

– Идемте, пожалуйста!

И она пошла. Пошла по зову своего сердца. Сердца, жаждущего тепла, сердца, тоскующего по любви, сердца, желающего ласки. И, несмотря на то что разум упрямо просил ее остановиться, девушка безрассудно поддалась своим чувствам, нахлынувшим на нее такой волной любви и страсти, какую она еще никогда не ощущала.

Впервые в своей жизни Марина влюбилась. Влюбилась именно в того, о ком часто мечтала долгими бессонными ночами. Ведь она всегда верила, что в ее жизни обязательно появится принц. И даже если он не будет на белом коне, то непременно протянет хрустальную туфельку, которая сделает ее жизнь сказочной и прекрасной. И он появился. В том, что это был он, девушка больше не сомневалась.

Чужеземный принц по имени Муфид оказался гражданином Сирии. Родившийся в Дамаске в семье крупного предпринимателя, владеющего заводом по переработке оливок, он по настоянию родителей приехал в Украину, чтобы получить образование, необходимое для продолжения семейного бизнеса.

Муфид поступил в Политехнический институт и среди однокурсников быстро нашел много верных и надежных друзей. Но сердце всегда звало его на родину. К тому же в родном Дамаске его ждала невеста, которую, следуя старинному обычаю, нашли для него родители. Девушка была из достойной семьи, и за нее уже отдали калым. И пусть он не особо вздыхал, глядя на ее фотографию, надежно спрятанную среди множества банковских кредиток в портмоне, но так решили родители, значит, ему оставалось принять их выбор. И надо же было такому случиться, что всего за один год до окончания учебы он вдруг неожиданно и сильно влюбился.

Красивая, умная, озорная украинка просто сводила его с ума. Казалось, они были знакомы целую вечность. От нежных слов, трепетных прикосновений и волнующих ласк у Марины кружилась голова – настолько хорошо ей было с Муфидом. Он бросал к ее ногам огромные букеты благоухающих роз, задаривал дорогими подарками и баловал ужинами в роскошных фешенебельных ресторанах. Сняв яхту, они на целый день могли отправиться в путешествие по Днепру. Простой девушке, привыкшей к более чем скромному образу жизни, когда каждый день превращался в борьбу за существование, эта жизнь показалась сказкой. В ответ златовласая красавица беззаветно отдала ему свое сердце, полное любви, ласки и надежды.

Быстро пролетели эти прекрасные, незабываемые романтические дни. Стремительно ворвавшись в жизнь девушки, ее любимый так же неожиданно оставил ее одну. Но она не чувствовала себя одинокой, зная, что где-то там, в далекой стране, есть человек, который думает о ней. Она была уверена: что бы теперь ни случилось, он обязательно будет рядом. Сильный, надежный, верный.

Потянулись томительные месяцы ожидания, наполненные телефонными разговорами и нежными, тысячи раз перечитанными письмами. А когда перед самым началом осени Муфид вернулся в Киев, они поняли, что больше не смогут жить друг без друга. И уже через год, приняв мусульманство и став законной женой любимого человека, Марина ступила на священную землю Сирии.

Однако, открыв чужой стране свое доброе и радостное сердце, она не получила ответных чувств. Перед ней расстилались сухие песчаные равнины с редкими кустарниками ковыля и перекатывающимися под горячим ветром бесформенными верблюжьими колючками.

Не имея своего жилья, молодожены были вынуждены поселиться у родителей Муфида, живших в роскошном особняке в старой части города. И как Марина ни старалась быть внимательной и приветливой с его родными, девушка быстро поняла, что никогда не станет для них своей. Семья мужа откровенно не хотела ее принимать. Она навсегда осталась для них чужой. Ведь брак против воли родителей по местным обычаям считался преступлением. К тому же только после приезда в Дамаск Марина узнала о том, что у Муфида до нее была невеста. Ни первого, ни второго девушка, выходя замуж, не знала.

Она отреклась от своей веры, бросила дом и оставила родную землю ради самого дорогого и единственного любимого ею человека, который со слезами на глазах обещал, что теперь будет жить ради того, чтобы каждый день по утрам видеть ее счастливую улыбку. И она поверила. Слепо. Безрассудно. Безоглядно.

Часто, сидя вечерами в семейной комнате, свекровь откровенно говорила Марине о том, что она напрасно сюда приехала. Именно мать Муфида превратила жизнь Марины в настоящий ад, постоянно оскорбляя и унижая ее. Несмотря на обиду, девушка старалась быть терпеливой и покладистой, помня слова своей матери. Плохо разбираясь в местных обычаях, молодая жена никак не могла понять: почему она должна есть из общей тарелки со всеми членами семьи? Почему не имеет права зайти в гостевую комнату, если там собрались мужчины? Почему не может выйти на улицу, не повязав на голову и шею платок? Почему не имеет права одна гулять по городу или ходить по магазинам? Она не могла смириться с тем, что ее красивые белокурые волосы стали предметом оскорблений и унижений в новом доме. Горькие слезы обиды обжигали ее молодое красивое лицо. Но она безропотно сносила все ради своей большой и единственной любви. Только по вечерам, укрывшись в глубине большого дома, Марина становилась на колени и прижимала к груди маленький образок с Богородицей, искренне прося прощения за свое вероотступничество.

Это была чужая страна со своей культурой и особым жизненным укладом. Менять их Марина не могла и не имела права. Поэтому чарующая романтика, лирически воспетая Муфидом под звездным украинским небом, на самом деле оказалась намного прозаичней. Да и в семейной жизни прозы становилось все больше и больше. Стараясь спасти угасающий огонь любви, девушка пыталась во всем угодить мужу, который, будучи полностью зависимым от родителей, все чаще смотрел на жену как на помеху, путающуюся под ногами. Все сильнее отличался он от того нежного и внимательного Муфида, которого она так искренне и беззаветно полюбила. А ведь на всей земле для нее не было человека дороже его. В надежде хоть что-то изменить, внести в свою жизнь разнообразие и интерес, девушка решила заняться поиском работы. Но этого ей сделать не удалось.

– Ты приехала в нашу семью, чтобы окончательно унизить нас в глазах людей? – узнав о том, что невестка ищет работу, взвыла свекровь. – Мало того, что ты охмурила моего сыночка, запачкала его в своей вере и увела от добропорядочной невесты! Теперь ты хочешь его оскорбить? Основное призвание мусульманских жен – это забота о доме, семье, детях и муже! Негоже порядочной женщине искать работу! Без согласия мужа ты не имеешь на это права. Если же ты хочешь пойти работать, значит, ты его не любишь! Так зачем ты сюда приехала?!

Но девушка не сдавалась. Стараясь сохранить семью, она безропотно слушалась свекровь и угождала мужу. Облачившись в хиджаб[2], в сопровождении сестер Муфида Марина ежедневно ходила за покупками на центральный рынок Дамаска Сук-эль-Хамидия. И по вечерам любовалась тем, с каким наслаждением муж ест приготовленные ею сирийские блюда. Каждую пятницу в сопровождении семьи женщина терпеливо ходила на намаз в центральную мечеть Дамаска. Не забывая об учебе, при помощи Интернета и благодаря переписке со своими сокурсниками и преподавателями, Марина без проблем осилила программу последнего курса академии.

– Лучше бы ты поскорее внуков принесла, чем диплом! – ворчала свекровь.

Но Марина не хотела останавливаться на достигнутом. Девушка втайне надеялась, что когда-нибудь и она сможет принести пользу их семейному бизнесу, который почему-то оставался для нее наглухо закрытым. Летом, вернувшись в Дамаск из Киева, она подготовила для родных сюрприз: с гордостью показала диплом об окончании самого престижного в Украине учебного заведения и сообщила, что стала студенткой экономического факультета Национального университета имени Шевченко. Однако эта новость не была оценена должным образом.

Но погрузиться полностью в учебу Марине так и не удалось.

Вскоре она узнала, что ждет ребенка. Это известие подарило ей столько радости, что все существующие проблемы отодвинулись на задний план, настолько ничтожными и малыми они показались по сравнению с тем грандиозным событием, которое ждало ее впереди. Муфид тоже обрадовался ее беременности. Муж щедро осыпал ее подарками, стал заметно внимательнее и добрее. Только дома бывал все меньше и меньше. Уделяя огромное внимание бизнесу, он целыми днями пропадал на работе. Но Марина относилась к этому с пониманием. Она искренне жалела Муфида. Несмотря ни на что, молодая женщина видела, что отношение к ней заметно улучшилось. Да и свекровь перестала ее грызть, только изредка вздыхала, глядя, как полнеет и хорошеет невестка.

И как будто посылая прощение свыше, на великий христианский праздник Благовещения, седьмого апреля, Господь подарил Марине прекрасного младенца и самое великое женское счастье – счастье материнства. Обессиленная после тяжелых родов, она, затаив дыхание, прижимала к груди маленький комочек, завернутый в белоснежные шелковые пеленки. Слезы радости лились из ее глаз, когда она смотрела, как этот маленький человечек, похожий на нее как две капли воды, посапывая, с упоением пьет из груди молоко. Она не могла дождаться момента, когда этого прекрасного ангелочка увидит Муфид.

Но молодой отец не разделил ее радости. Сдержанно улыбнувшись, он быстро отдал ей первенца и, сославшись на занятость, поспешил на работу. Больше жена его в этот день не видела.

Глава 2

Полная радостных хлопот, Марина поначалу не обращала внимания на косые взгляды свекрови, которые та кидала в сторону Надима (так единогласно на семейном совете назвали ее сынишку). Милый, улыбчивый, не капризный, он почему-то никак не привлекал к себе внимания родных. Казалось, что его просто не существовало. Поначалу молодую мать это удивляло. Потом она решила, что так принято, и еще больше окружила малыша своим вниманием. Теперь она не отходила от него ни на шаг.

С рождением сына Муфид все чаще и чаще задерживался на работе. Внимание, дарованное ей во время беременности, с рождением сына бесследно исчезло. Его уже не интересовала не только жена, но даже сынишка. Казалось, ребенок его даже раздражал. Жалуясь на то, что из-за детского плача он не высыпается, Муфид перешел в другую спальню. После этого они стали видеться еще реже. Да и родня, так искренне ждавшая их первенца, теперь заглядывала лишь по делу. Ни первая улыбка, ни первые слова, ни первые шаги Надима никому не были нужны. Никому, кроме Марины.

Радуясь и рыдая, она смотрела за тем, как растет малыш. И чем больше он подрастал, тем больше проявлялась его типичная славянская внешность. Но ни прекрасные голубые глазенки, ни шелковые белокурые кудряшки, ни нежное, с легким розовым румянцем личико мальчика не радовали его отца. Хмурясь и вздыхая, он совершенно не интересовался сыном.

Как-то осенью, оставив коляску в густой тени мандаринового дерева, Марина неторопливо занималась уборкой дома. Поглядывая в окно, она с упоением наблюдала за тем, как сладко, слегка посапывая, спит сынишка. Вдруг женщина заметила, как к колыбельке, оглядываясь по сторонам, подошла свекровь. Склонившись над младенцем, бабушка начала пристально его рассматривать. Затем резко отпрянула назад, зло сплюнула и, громко выругавшись, поспешила прочь.

Слезы обиды застилали глаза молодой женщины. Выбежав во двор, она прижала к груди сынишку и, осыпая беззащитное тельце нежными поцелуями, тихо заплакала.

– Солнышко мое, маленький мой мальчик, я никому не позволю тебя обидеть. Господи, что я наделала! – простонала она, понимая, что теперь в этой стране суждено страдать не только ей, но и ее сыну.

Как Марина ни старалась разбудить в муже отцовские чувства, он откровенно не хотел признавать сына. А затем и вовсе заявил, что это не его ребенок. Измученная бессонными ночами и страшными упреками, уставшая от обид и оскорблений, молодая женщина не знала, что делать. Свою отраду и спасение Марина находила в сыне. Уходя из дому, они подолгу гуляли в саду или бродили по красивым тенистым улицам старого Дамаска.

Какова же была ее радость, когда однажды ночью сынишка, которому недавно исполнилось десять месяцев, тихо забормотал:

– Мама, мама, мама!

Не помня себя от счастья, она бросилась к нему, прижимая к груди самое дорогое, что было в ее жизни.

Боясь упреков родных, Марина старалась говорить с Надимом не только на русском, но и на арабском языке. Поэтому очень скоро малыш сказал и свое первое арабское слово. Довольная и гордая успехами сына, молодая женщина решила немедленно поехать в офис к мужу в надежде хоть этим растопить его очерствевшее сердце.

Приведя себя в порядок и нарядив мальчика, Марина в прекрасном настроении вошла в приемную. Однако чопорная секретарша попросила подождать, ссылаясь на то, что у Муфида совещание. Каково же было удивление Марины, когда через полчаса, отворив дверь кабинета, муж приказал секретарше принести бокалы. Не помня себя, молодая женщина ворвалась в кабинет. В гостевой комнате сидела полуобнаженная девушка. Ничего не сказав, Марина выбежала из кабинета.

Слезы обиды, отчаяния и боли обжигали ее лицо. Подгоняемая ураганным ветром, прижимая к себе сынишку, она бесцельно бродила по городу, не зная, что делать. Густые сумерки плавно опустились на город. По крышам домов застучал прохладный зимний дождь. Как будто разрываясь, небо озарилось сиянием яркой грозовой молнии. Сотрясая землю, ударил сильный, беспощадный гром. По придорожным канавам, громко журча, потекли бурные ручейки воды.

Крепко прижимая к себе перепуганного сынишку, Марина бессильно застонала.

– Мама, мама! – залепетал Надим и крепко обхватил ее шею.

Задрожав, Марина с мольбой посмотрела в небо. Слезы безудержно лились по ее лицу. Оставшись одна в этом диком и жестоком мире, она так хотела найти человека, который будет верно и беззаветно ее любить, сделает ее жизнь солнечной и счастливой. Человека, рядом с которым будет надежно и спокойно. Когда-то ей казалось, что Муфид был именно таким. В ответ на его чувства она поехала за ним на край света, оставила родную землю, оставила друзей и даже веру. Он же… Он подло и цинично предал ее, жестоко растоптал самое светлое, самое чистое, что она ему дала – любовь.

Марина была готова немедленно убежать, оставить эту страну и никогда больше сюда не возвращаться. Но она прекрасно понимала, что теперь она не одна. Теперь у нее есть сын. Маленький родной человек, за судьбу которого она в ответе перед Богом. Оставить его было выше ее сил. А с маленьким ребенком, которому нет и года, улететь из страны вряд ли будет легко. Да и не было у нее на это необходимых средств.

Понимая безвыходность своего положения, Марина обреченно пошла домой. Поступить по-другому она не могла.

Услышав стук двери, навстречу вышла свекровь. Прищурив глаза, она пристально посмотрела на невестку, испуганно прижимающую к груди ребенка:

– Ты где так долго была?

– Неужели вас это волнует? – прижавшись к двери, тихо ответила Марина.

– Если честно, то не очень! Но что подумают о нас почтенные люди, встретив тебя с младенцем так поздно в городе? А впрочем, чего можно ожидать от тебя после того скандала, который ты учинила на заводе! Ты опозорила всю нашу родню, оскорбила достойную девушку, дочь наших друзей.

– Я?! – удивленно переспросила Марина.

– Да, ты! – громко заявил Муфид, услышавший их разговор.

Ничего не ответив, Марина поспешила в свою комнату. Сжав губы, она не проронила ни слова. Казалось, ее сердце, горячее и большое, застыло, словно брошенный придорожный камень. И только малыш, громко и настойчиво требующий внимания, вернул ее к жизни. Покормив Надима и уложив его в кровать, она одиноко застыла у раскрытого окна, глядя туда, где была ее родная и такая далекая земля.

Поздно ночью, когда в доме утихли голоса, двери комнаты отворились и в проеме, качаясь от опьянения, застыл Муфид.

– Что ты хочешь? – перепугано спросила Марина.

– Нам надо поговорить.

– Да, надо. Но уже поздно, ты разбудишь ребенка. Иди спать.

– Нет, я хочу сейчас! – выкрикнул он и ввалился в комнату.

Марина подбежала к кроватке и тихим шепотом успокоила младенца.

Когда она обернулась, муж уже сидел на диване, вальяжно развалившись на больших мягких подушках, лежащих по краям.

– Говори, чего ты хочешь? – разозлилась Марина.

– Я любил тебя… – начал он и осекся.

– И?..

– Не надо нам было этого делать. Моя мама права, мы чужие! Но, может быть, у нас еще что-то и вышло бы, если бы не твой сын.

– Это и твой сын! – перебила женщина.

– Не знаю, может быть, – впервые за все время согласился муж. – Но он совершенно не похож на меня; он твой сын. Сын твоей земли. А я сын своих родителей. Я не имел права поступать против их воли. Знаешь, что с ними было, когда я расторгнул помолвку со своей невестой? А ведь они так много надежд возлагали на наш брак. Ведь ее отец – владелец одной из самых крупных плантаций оливковых деревьев в нашей стране. Вместе мы сможем создать целую империю. Я был так глуп.

– Так это она была в твоем кабинете? – взволнованно спросила Марина.

– Да, – тяжело вздохнув, признался Муфид.

– Вот и прекрасно, что ты мне во всем признался! Теперь нам остается только развестись. И чем быстрее, тем лучше! Мне тяжело находиться в этом доме. Я очень хочу поскорее вернуться в Украину, вернуться вместе со своим сыном.

– Не знаю, что на это ответят родители, – пробубнил Муфид, задумчиво наморщив лоб.

– Можно подумать, я им нужна! – взвилась Марина.

– Нет, конечно, – тяжело вздохнув, признал супруг. – Но им необходимо сохранить благопристойность в глазах общества. Думаю, будет лучше, если я просто возьму еще одну жену. По законам нашей страны мужчины имеют право иметь до четырех жен.

– Что-о?! – протянула Марина и, бросившись к мужу, схватила его за плечи. – Так это такую счастливую жизнь ты мне обещал? Жизнь в гареме!

– Хватит! – взбесился Муфид, с силой оттолкнув ее от себя. – Мне и без тебя плохо! А насчет гарема не волнуйся. Еще неясно, захочет ли моя вторая жена делить с тобой кров.

Больше Марина его не слышала.

Всю ночь она не спала. Мечась по подушке, не могла найти себе места; казалось, еще немного, и она просто сойдет с ума – настолько ранящими и жестокими были для нее слова мужа. Она решительно не знала, что делать. Не знала, что ждет ее впереди. Только под утро, измученная и уставшая, она наконец уснула.

Марину разбудил тихий, ненавязчивый шепот. Открыв глаза, женщина увидела склонившуюся над кроваткой ее сына младшую сестру мужа, Алию. Ласково поглаживая мальчика по головке, она заботливо поила его молоком. Глаза девушки светились нежностью и добротой.

Алия была красивой молодой девушкой, младшей из трех сестер Муфида. Несмотря на то что ей недавно исполнилось восемнадцать лет, родители серьезно занимались поиском жениха для нее. Добрая, отзывчивая, ласковая, Алия была единственным человеком в семье, который искренне жалел и понимал Марину. Только она, не скрывая восторга, весело играла с Надимом, рассказывала Марине о Сирии, о ее традициях и нравах. Привязавшись к невестке, Алия хотела, чтобы у них с Муфидом все наладилось.

Улыбнувшись, Марина поднялась с кровати.

– Доброе утро! – осипшим, глухим голосом выговорила она.

– Доброе утро! – немного растерянно ответила девушка. – А я вижу, что ты не встаешь. Знаю, что наверняка всю ночь не спала. Вот я и решила покормить малыша.

– Почему ты решила, что я не спала? – удивленно поинтересовалась Марина, пристально вглядываясь в ее глаза.

– А кто бы на твоем месте заснул, – тяжело вздохнув, ответила Алия и опустила взгляд.

– Так ты уже все знаешь?

– Да, знаю. Я вчера слышала его разговор с матерью. После этого я тоже долго не могла уснуть.

– И ты все слышала?

– Да, – прикусив губу, тихо ответила девушка. По ее щекам ручьем потекли слезы.

– И о чем же они говорили? Скажи мне, Алия, – взволнованно попросила Марина.

Девушка поставила бутылочку на стол и подошла к окну. Было видно, что этот разговор труден для нее.

– Я не могу тебе всего рассказать. Но одно скажу: мать сильно ругала Муфида, утверждая, что он слишком добр к тебе. Больше ничего говорить не буду. Если они узнают, что я на твоей стороне, мне несдобровать. За это меня могут покарать, могут и наследства лишить. Ты же знаешь моих родителей. Они и с Муфидом так поступили.

– В каком смысле? – удивленно округлив глаза, спросила Марина.

– Да в прямом! Они ему ультиматум поставили: или ты, или наследство. Вот он и пошел у них на поводу.

Сердце Марины учащенно забилось.

– Не переживай, Алия. Я все понимаю, я никогда не предам тебя. Я ведь знаю, что ты хорошая девушка. Ты всегда была добра и ко мне, и к Надиму. Только скажи, что мне делать?

Девушка медленно повернулась и задумчиво посмотрела на Марину.

– Убегай. Бери Надима и убегай. Потом будет поздно. Убегай сейчас! – решительно добавила она и облегченно вздохнула. – Я дам тебе деньги на билет. Я узнавала, сегодня самолет есть. Он летит через три часа. Ты успеешь. Только не выдавай меня.

– Что ты, я никогда не причиню тебе боли, – заплакала Марина и обняла ее за плечи, – только скажи, почему, почему мне надо так срочно бежать?

Девушка отстранилась, с болью посмотрев на невестку.

– Они не хотят отдавать тебе сына! – на одном дыхании выпалила она.

– Не хотят… – растерянно повторила Марина. – Как это – не хотят?..

Земля медленно качнулась и уплыла из-под ее ног.

Несколько минут она невидящим взором смотрела в одну точку. Ничего не понимала, только слышала слова девушки, звенящие в голове: «Не хотят отдавать тебе сына… сына… сына…». А ведь этот маленький человечек был не просто ее ребенком; он был тем, без чего она не смогла бы жить. Это было ее солнце, ее воздух, ее вода. Смахнув пелену тревоги, отбросив в сторону эмоции, Марина решительно посмотрела на нее.

– Скажи, Алия, кто сейчас есть в доме? – поинтересовалась она.

– Никого, только мы и прислуга. Мать ушла на базар. Думаю, что она вернется не раньше, чем через два часа. Тебе надо спешить! – сказала девушка и протянула увесистый потертый конверт. – Возьми, это деньги. Не беспокойся, они мои. Я их сама собирала. Этой суммы хватит и на билет, и на то, чтобы некоторое время вы с Надимом ни в чем не нуждались. А потом… Потом я с тобой свяжусь. Запомни: я никогда-никогда не забуду тебя! И если смогу, буду всегда помогать тебе и моему дорогому племяннику! И ты меня – слышишь? – тоже никогда не забывай. А пока нам лучше попрощаться.

Заплакав, Марина обняла Алию за плечи и искренне поцеловала. Оставшись одна, она собрала вещи. Стремясь остаться незамеченной, вышла через черный ход и уже полчаса спустя сидела в такси. Тихо посапывая, рядом дремал Надим. И чем дальше они удалялись от дома, тем сильнее билось ее сердце. «Только бы успеть, только бы успеть…», – звенело в ее голове.

Войдя в здание аэропорта, Марина сразу заметила пожилую пару, стоящую недалеко от касс. Посмотрев на их славянские черты лица, сразу решила, что это земляки. Нарочно пройдя мимо них, женщина действительно услышала родную речь. Так говорили только украинцы. Интуиция ее не подвела. Остановившись рядом, немного волнуясь, она вежливо перебила их разговор.

– Простите, вы летите в Киев?

– Да, – удивленно произнес мужчина и внимательно посмотрел на нее, – а что?

– Простите, я прекрасно понимаю, что не имею права обременять вас своими проблемами, но у меня нет другого выхода. Мне тоже надо лететь в Киев, но я с маленьким ребенком, а у меня еще нет билета. Вы бы не могли присмотреть за моим сынишкой?

– Конечно, конечно! – ответила дама, расплывшись в доброжелательной улыбке. – Мы так любим малышей! Не переживайте, мы за ним присмотрим.

Оставив Надима на попечение земляков, Марина поспешила к кассам. Несмотря на пасмурную погоду, в воздухе стояла невыносимая жара. Тонкими ручейками по спине полились противные, липкие струйки пота. Отвернувшись от пристальных взглядов арабов, Марина слегка развязала косынку, поправив прилипшие ко лбу волосы. Неожиданно на ее плечи упала пышная белокурая прядь. Сзади послышался тихий озлобленный шепот. Быстро спрятав волосы, женщина крепко завязала платок. Время тянулось мучительно долго. Постоянно оглядываясь на пару, воркующую над сынишкой, она купила вожделенные билеты. Теперь дороги назад не было.

Без проблем пройдя таможенный досмотр и регистрацию, Марина облегченно вздохнула.

Уютно умостившись в кресле самолета, женщина с грустью смотрела в окно иллюминатора. Так и не принявшая ее страна оставалась позади. За окном виднелись унылые песчаные равнины, окруженные низким, тяжелым небом. Казалось, что сама природа болеет и плачет вместе с ней. Рядом, устав от перемены мест и событий, с соской во рту посапывал сынишка. Наклонившись, Марина аккуратно поправила плед и тихо заплакала. Теперь для них было все позади. Медленно набирая обороты, загудели турбины. Самолет плавно качнулся и двинулся по взлетной полосе.

Неожиданно, проехав несколько метров, самолет остановился. Пассажиры заволновались. Глядя в иллюминатор, Марина увидела, как на огромной скорости к самолету несется полицейская машина. Подождав трап, из машины выскочили двое полицейских, а следом за ними спешил Муфид. Сердце женщины болезненно сжалось и пропустило удар. Не зная, что сейчас будет, она взяла на руки сынишку и испуганно прижала его к себе.

Дальше все происходило, как в кошмарном сне.

Марина плохо запомнила разъяренные лица полицейских, которые обвиняли ее в похищении гражданина Сирии, плохо запомнила те слова, которые выкрикивал Муфид, вырывая из ее рук сына. Женщина запомнила только плач, который звенел у нее в ушах, когда Надим, протягивая ручки, испуганно звал ее на помощь. Не помня себя от горя, под проливным дождем Марина бежала за полицейской машиной, в которой, не обращая внимания на обезумевшую женщину, увозили ее сына.

После бесцельного скитания по городу, без документов и денег, оставленных в самолете, поздним вечером Марина подошла к дому Муфида. Но муж ее больше не интересовал. Здесь был ее сын. Дрожащей рукой нажав на кнопку звонка, она невольно отступила назад. Словно бродячая собака, сжимаясь от страха, женщина испуганно застыла у двери. Она не знала, пустят ее в дом или, громко обругав, выгонят на улицу. Она не знала, поймут ее или покарают. Она знала одно: в этом доме осталась частица ее сердца, отданная самому дорогому человеку – сыну.

Ей не пришлось долго ждать. Двери дома быстро распахнулись, и на пороге, выставив вперед свою толстую ногу, застыла свекровь.

– Что тебе надо? – не скрывая раздражения, выкрикнула она.

– Где мой сын? – осипшим голосом спросила Марина.

– Хочу заметить, что это не только твой сын, но и сын моего сына, и наш внук, – снисходительно ответила женщина и презрительно усмехнулась.

– Странно, а ведь совсем недавно вы считали совершенно иначе! Вы абсолютно не интересовались ни внуком, ни тем, как он растет. Ведь это вы говорили Муфиду о том, что Надим не его сын. Так зачем, зачем он вам нужен?! Отдайте его мне, дайте нам уехать, и мы больше никогда, слышите, никогда ничем не потревожим вас, – с мольбой в голосе простонала Марина.

– Не тебе судить о моих чувствах, бессовестная женщина! – величественно подняв голову, выкрикнула свекровь. – Чтобы это понять, надо знать нас и нашу страну. Ты этого никогда не хотела. Ты без спроса и приглашения пришла в наш дом, нарушила наш уклад и вековые традиции. Ты опозорила нашу семью, лишила сна и покоя всю нашу родню. Разве мы могли спокойно жить, глядя на то, как пропадает Муфид! Ты специально очаровала его, для того чтобы, не приложив никаких усилий, получить наше богатство.

– Не смейте так говорить! – вскипела Марина. Слезы ручьем полились из ее глаз. – Я любила Муфида! И думала, что он любит меня. И не я бегала за ним по улицам Киева, а он за мной! Это он привел меня в ваш дом. В дом, в котором, кроме любви и тепла, мне ничего не было нужно. И коль так сложилось, давайте расстанемся по-хорошему: отдайте мне сына, и мы улетим ко мне домой.

– Ты посмотри, какая шустрая! – закричала свекровь и топнула ногой. – «Отдайте сына»! Нет уж! Раньше надо было думать! Теперь поздно. Мы не можем отдать тебе, падшей женщине, ребенка, который носит нашу фамилию. Неужели ты не знаешь, что по законам нашей страны после развода опека над ребенком поручается отцу? А право быть воспитателем ребенка имеет бабушка по линии отца. Ведь после того, что ты сделала, украв из семьи наследника, никто не позволит тебе, поправшей наши законы, получить на воспитание сына. К тому же, вместе с тобой ребенок обречен на нищенское существование, ведь ты не имеешь ни средств, ни пристойной работы. Скажи нам спасибо, что полиция Дамаска не завела на тебя уголовное дело. Убирайся отсюда!

Выслушав свекровь, Марина почувствовала, как внутри что-то сжалось и оборвалось. По телу разлилась леденящая волна слабости. Разъяренное лицо свекрови медленно качнулось и куда-то поплыло. Окружающие голоса зазвучали монотонно и слитно. Безумная, безудержная какофония. Жадно глотнув воздух, женщина попыталась что-то сказать, но не смогла. Облокотившись на стену, она медленно опустилась на землю.

Когда Марина пришла в себя, на улице было уже темно.

Тяжело вздохнув, Марина попыталась встать, но не смогла. Приподнявшись, она снова бессильно упала на кровать. Острая боль, сковывая и обжигая, пронзила все тело. Голова раскалывалась и горела. На пересохших губах застыли маленькие запекшиеся капли крови. Не понимая, где она находится, женщина растерянно посмотрела по сторонам. Но кроме маленького кусочка неба, светящегося в небольшом окне, ничего не было видно.

Прислушавшись, Марина уловила приглушенные голоса свекрови и свекра. «Значит, они пустили меня в дом, значит, Надим рядом», – подумала она и попыталась подняться. В голове все закружилось и поплыло. Женщина бессильно упала на пол. Застонав, попробовала встать, но не смогла. Чужая, измученная, брошенная, она никому не была нужна. Из закрытых глаз полились слезы.

Через некоторое время дверь медленно отворилась, и сквозь слабый, приглушенный свет она увидела стройный силуэт Алии. Боязливо подойдя к невестке, девушка испуганно склонилась над ней.

– Марина! – шепотом позвала она. – Ты жива?

– Кажется, да, – еле выговаривая слова, ответила женщина.

С помощью Алии ей удалось встать с холодного пола и улечься на кровать.

– Ты уже пришла в себя? – взволнованно покусывая губу, поинтересовалась девушка.

– Наверное, да, – тихо проговорила Марина. – Но мне очень плохо. Что со мной?

– Подожди, – затараторила девушка. – Я тебе сейчас таблетки принесу. Ты потеряла сознание и упала. Падая, ударилась головой о дверь. Муфид хотел отвезти тебя в больницу, но мать запретила. Я позвонила своей подруге, у нее отец врач. Он сказал, какие препараты тебе нужны. Я купила. Подожди, я сейчас принесу.

– Стой, Алия. Потом принесешь лекарства. Скажи мне лучше, где Надим?

– Не беспокойся, с ним все хорошо. Он дома. Я его покормила и уложила спать.

– Алия, скажи, почему они не хотят отдавать мне сына? Ведь он никому здесь не нужен.

– Это тяжело объяснить. В нашей стране принято оставлять ребенка отцу. Ведь именно отец более состоятелен и имеет больше возможностей обеспечить ребенку достойное содержание. Никогда суд не отдаст опекунство матери без согласия отца и наличия у нее достаточных средств, нужных для воспитания ребенка. Но ты не горячись, подожди! Может, что-то изменится. Я слышала, как Муфид разговаривал с адвокатом. Он очень спешит развестись. Отец поставил ему ультиматум: если до наступления лета он не женится на своей бывшей невесте, то родители лишат его наследства. К тому же, отец стар и хочет передать ему управление делами. Вот он и пошел у них на поводу.

– Так что же мне делать? – простонала Марина и бессильно закрыла глаза. То ли от холода, то ли от нервного напряжения ее бросило в дрожь.

– Не знаю, – чуть не плача, ответила Алия и шмыгнула носом. – Они хотят дать тебе денег, чтобы ты поскорее уехала из страны. Невеста Муфида не хочет быть второй и даже любимой женой. Она требует, чтобы вы развелись и ты навсегда покинула Сирию.

– Боже мой, – простонала Марина и тихо заплакала. – Умоляю, помоги мне! Я не могу отсюда уехать. Лучше я здесь погибну, чем оставлю своего сына!

Некоторое время Алия молчала, нежно поглаживая невестку по голове. Чувствовала, как дрожит ее тело, как слезы стекают по пылающим от жара щекам. Страх и сочувствие боролись в сердце молодой девушки. Она не могла примириться с жестокостью своей родни. Глядя на страдания невестки, она поклялась сделать все, чтобы помочь ей.

Еще месяц Марина прожила в доме мужа. Однако Муфид старательно избегал общения с ней. Стоило им случайно встретиться, как он опускал глаза и быстро уходил. Все переговоры, связанные с разводом, вел адвокат. Осунувшаяся и исхудавшая Марина абсолютно потеряла интерес к жизни. От навалившихся проблем и тягостного ожидания суда она сходила с ума, мучаясь от одиночества и отчаяния. Закрывшись в маленькой, душной каморке, похожей на сейф, Марина ждала только того момента, когда ей позволят увидеть сына.

Жадно целуя его румяные, пухленькие щечки, она убегала с сынишкой в сад. Играя с ним в тени мандариновых деревьев, женщина рассказывала ему о далекой стране, откуда родом его мама, о том, какие хорошие там люди, какая прекрасная и щедрая земля, какие широкие и могучие реки.

– Запомни, маленький, твоя родина – Украина! Запомни, твою маму зовут Марина! – повторяла она ему по несколько раз. Слезы градом лились из ее глаз.

Внимательно слушая маму, малыш смотрел на нее огромными голубыми глазами и неуверенно повторял:

– Мама, Марина! Марина, Украина!

По несчастливому стечению обстоятельств, именно в тот день, когда Надиму исполнился год, состоялся суд.

Глава 3

Марина никогда не забудет тот страшный день.

Пройдя все этапы унизительных допросов, услышав в свой адрес поток грязных обвинений и лжи, она дождалась момента, когда судья городского суда по вопросам личного статуса и опеки вынес свой приговор.

– Талак баин![3] – выкрикнул мужчина, облаченный в мантию, и ударил по столу.

Это означало окончательное расторжение брака.

Радостный шепот пронесся по залу суда. Родственники ликовали.

Однако Марину это уже не интересовало. Затаив дыхание, женщина ждала рассмотрения дела об опекунстве. Укрывшись в уголке зала, она прижимала к груди иконку Богородицы и самозабвенно молилась. Тонкими ручейками по ее щекам текли соленые, обжигающие слезы. Но, видимо, в этот день Господь ее не услышал. А может, он решил поступить по-своему, так, как было угодно ему. И не нам об этом судить.

Оставшись в этот день без мужа, Марина лишилась и самого дорогого, что у нее было – сына. Опека над ребенком была поручена отцу, безоговорочно и безапелляционно. По мнению суда, именно Муфид являлся воплощением родительских достоинств: образованный, богатый, истинный мусульманин из порядочной и уважаемой в Дамаске семьи. Она же была никем, падшей женщиной, поправшей вековые традиции их страны и священные законы шариата. Безработная, не имеющая никакого дохода эмигрантка, предавшая мусульманскую веру, она, по мнению суда, имела лишь корыстные интересы. Поэтому ни слезы молодой женщины, ни обещание обеспечить сыну достойное будущее в Украине судей не тронули. Злые и раздраженные, они были непоколебимы.

А ведь до последней минуты Марина еще на что-то надеялась. Нет, не на Муфида. Она не ждала от него раскаяния. Женщина об этом даже не думала. На смену любви пришла ненависть. За предательство, за ложь, за измену, за боль. За то, что, вырвав ее из родной земли, как цветок, он так жестоко бросил доверчивую женщину в обжигающей и безжизненной сухой пустыне. Это невозможно было простить; за это нельзя было любить. Марина надеялась на милосердие и понимание судей. Надеялась, что сможет достучаться до их сердец. Надеялась, что они услышат ее горький материнский крик. До последней минуты она верила, что сына отдадут ей. Но этого не произошло.

Марина не помнила, как вернулась в дом. Теперь это был чужой дом.

Отворив дверь, женщина невольно отпрянула назад, остро ощутив атмосферу ненависти, от которой становилось тяжело дышать. Еле передвигая ноги, она вошла в дом. Мимо сновали тихие, молчаливые слуги. Уткнувшись в телевизор, в гостевой комнате угрюмо сидел свекор. Артистически закинув руку на голову, на диване лежала свекровь.

Не обращая ни на кого внимания, Марина направилась в комнату сына.

Словно предчувствуя недоброе, Надим тихо сидел в манеже. Заваленный игрушками, мальчик одиноко играл со слоником. Не избалованный вниманием, он очень рано привык к холодным и строгим взглядам. Сынишка рос тихим и неприхотливым. Надим слишком рано осознал, что он лишний. И только мама была тем единственным человеком, который искренне и беззаветно его любил. Только она радовалась его первым шагам. Только она радовалась его первым словам. Только она, крепко обнимая, с упоением целовала его руки и щеки.

Подняв голову, мальчик вопросительно посмотрел на нее.

– Солнышко мое! – тихо простонала Марина и, подхватив сынишку, прижала к себе.

Сзади послышались тяжелые, быстрые шаги. Словно ужаленная, в комнату влетела свекровь.

– Поставь ребенка в манеж! Он только что поел, – насупив густые черные брови, велела она. – А ты иди к себе в комнату, нам надо поговорить.

– О чем? – не отпуская сына, простонала Марина и тихо заплакала.

– Не устраивай истерик и не пугай ребенка! Иди в комнату, коль тебе велят! – перейдя на крик, приказала свекровь.

Опустив ребенка, Марина обреченно пошла следом.

В сердце женщины еще теплилась слабая надежда. Все-таки она должна попытаться уговорить свекровь отдать ей сына. Ведь они добились всего, чего хотели. Показали в суде свое законопослушание и благородство, обелились в глазах общественности и очернили ее. Им это удалось. Теперь Марина покинет их страну. Но ведь сынишка им совсем не нужен, Марина это прекрасно понимала. Голубоглазый и белокурый, ее ребенок не походил на истинного мусульманина и был для всех только лишней обузой.

Думая над тем, что предстоит сказать, женщина задумчиво зашла в комнату.

– Вот твои вещи! – не теряя время, выкрикнула мать Муфида. – Чемоданы собраны. Билеты на столе. Самолет через два часа. Собирайся!

Такого крутого поворота событий Марина не ожидала. Сдерживая себя, она растерянно смотрела на свекровь.

– Без Надима я отсюда не уеду, – робко начала Марина и прижалась к двери.

– Надим остается с нами! – блеснув злыми черными глазами, крикнула пожилая женщина. – Ты слышала решение суда? Если ты сейчас же отсюда не уберешься, мы передадим материалы дела о краже Надима в суд. Тогда ты точно с ним никогда не увидишься! Собирайся, тебе говорю!

Сидя на кровати, она смотрела на невестку победоносным, ликующим взглядом.

Какое-то время Марина молчала. Не веря своим ушам, она боялась пошевелиться. Где-то вдалеке послышался тихий, протяжный гул. Низкий и приглушенный, он становился все сильнее и сильнее. Земля качнулась. Яркий день вдруг покрылся темной дымкой. Казалось, еще мгновение – и наступит конец света.

Забыв о чести и достоинстве, Марина упала на колени и поползла к свекрови. Не помня себя, она прильнула к ее ногам. Исполненная отчаяния, борясь с унижением, она тихо всхлипывала и стонала.

– Умоляю, не забирайте! Умоляю, я не смогу! Вы же тоже мать, вы должны понять. У меня, кроме него, никого нет! Я не смогу. Я без него не смогу! Я не выживу! Умоляю, отдайте мне сына! – глотая слезы, вымаливала Марина.

Этого свекровь явно не ожидала.

– Отстань от меня! Я тебя сюда не звала! – выкрикнула она, брезгливо оттолкнув молодую женщину.

Резко поднявшись, она решительно перешагнула через лежащую на полу невестку и вышла из комнаты.

Сжав руки, Марина протяжно застонала. Дико, громко, безвольно, словно раненая собака. Гул и стон слились воедино, предвещая что-то страшное и неотвратимое.

Медленно поднявшись, она взяла сумку. Машинально достав упаковку с таблетками, высыпала их на руку и проглотила. Жизнь не имела теперь никакого смысла…

Первое, что Марина услышала, было прекрасное птичье пение. «Значит, я в раю», – подумала она, старательно всматриваясь в пристанище душ праведников. Постепенно мгла отступила, и она увидела яркий свет. Перед глазами встала унылая, безынтересная картина. Вокруг не было ни цветущего Эдемского сада, ни милых порхающих ангелочков. Подключенная к множеству проводов, капельниц и датчиков, она лежала в просторной больничной палате. В открытое окно светило слепящее весеннее солнце. Рядом не было ни души.

– Я не хочу жить! – осознав происходящее, выкрикнула Марина, пытаясь вытянуть из руки иголку от капельницы. Но сил пошевелиться у нее не было.

Услышав шум, в палату вбежала медсестра.

– Что вы делаете, не надо! – закричала она, глядя на Марину большими испуганными глазами. – Мы вас еле спасли! Еще немного, и было бы поздно. Вы молодая, красивая, нельзя лишать себя жизни! У вас еще все впереди! Боритесь! В жизни нет безвыходных ситуаций. Надо только найти этот выход.

«Надо только найти этот выход, – повторяла про себя Марина, все больше и больше осознавая тяжесть своего поступка. – Что будет с моим мальчиком, если меня не станет? Кому он будет нужен тогда? Ведь он для них даже не игрушка. Он им нужен только для сохранения мнимой благопристойности. Пройдет время, и он им надоест. Я должна, я обязана жить. Мой долг – сделать все, чтобы мы были вместе».

Узнав, что Марина пришла в себя, прибежала Алия. Робко зайдя в палату, она встревоженно склонилась над невесткой.

– Это я виновата в том, что произошло, – растирая по щекам слезы, прошептала она. – Это я посоветовала тебе улететь с Надимом.

– Что ты, милая, не кори себя! Ты хорошая девушка. Ты единственная в этой семье, кто был добр и ко мне, и к моему сыну, – произнесла Марина и нежно погладила невестку по руке.

– Прости нас, если можешь, прости! Я прошу и за себя, и за всех них. Может, пройдет время, и они осознают свои деяния. А пока… Пока я попытаюсь тебе помочь сама.

– Как, как ты сможешь мне помочь? – с надеждой в голосе прошептала Марина.

Оглянувшись, Алия быстро поднялась и выглянула в коридор. Рядом никого не было.

Вернувшись к Марине, она села на стул и тихо прошептала:

– Вот что я предлагаю. Ты хочешь остаться в Дамаске, чтобы видеться с Надимом, да?

– Да! – недоуменно глядя на девушку, воскликнула Марина. – Но как это возможно? Ведь у меня нет ни жилья, ни работы!

– Вот и я об этом! Послушай меня внимательно. У меня есть одна подруга. Ее отец служит управляющим крупной государственной нефтеперерабатывающей компанией. Недавно из разговора я узнала, что в эту компанию требуются переводчики со знанием русского языка. Я сразу подумала о тебе. Поговорила с подругой. Она побеседовала с отцом. Тот, конечно, не очень обрадовался. Но не отказал. Он у нее добрый человек. Однако предупредил, что в компании действуют строгие правила. Истинные мусульмане, женщин без паранджи[4] они считают падшими и грязными. Он ничего не имеет против иностранок, но только если в общении они будут сдержанны и скромны. Он обещал взять тебя на работу, однако при условии, что ты никому не будешь рассказывать о себе и своем прошлом, по возможности изменишь свою внешность и будешь вести себя очень тихо. Он не хочет, а точнее, боится проблем с нашей родней. Если будешь хорошо работать, получишь возможность и снимать жилье, и копить деньги на адвокатов. Но самое главное – ты сможешь видеться с Надимом! – подведя итог, воскликнула Алия и облегченно вздохнула.

– Спасибо тебе, милая! – прошептала Марина, нежно поглаживая девушку бледной, слабой рукой с тонкими, почти прозрачными пальцами. – Я все сделаю ради сына!

Так для Марины началась новая жизнь.

Выйдя из больницы, она спокойно взяла из рук Муфида конверт с деньгами и билет на самолет. Однако вместо аэропорта женщина поехала в гостиницу, расположенную на тихой улочке Старого Дамаска. Выполняя требования своего будущего начальника, Марина кардинально изменила свою внешность. Из эффектной голубоглазой блондинки она превратилась в жгучую брюнетку с большими карими глазами и смуглым, очень загорелым лицом. При помощи красок, косметики и глазных линз, облаченная в длинную паранджу, она стала похожа на настоящую мусульманку.

Ведя затворнический образ жизни, Марина работала по двенадцать часов, а вечерами сидела над книгами. Учеба стала для нее и целью, и спасением – от страха перед будущим, от одиночества, от тягостных мыслей. Откладывая каждую копеечку, она отказывала себе во всем. Деньги женщина копила, чтобы нанять адвокатов для пересмотра дела об опекунстве. Сняв скромную квартиру в небольшом четырехэтажном доме, Марина постепенно привыкала к быту простых сирийцев: как и все, пищу готовила на газовом баллоне, грелась у закопченной «буржуйки», стоящей посередине комнаты. Ее некогда красивые нежные руки покраснели и потрескались от холодной воды и тяжелой работы. Но это не пугало молодую женщину. Главное, что она осталась в городе, где живет ее сын. Главное, что она хоть изредка может с ним видеться. Каждый день она мечтала о том, что вот-вот раздастся знакомый стук в дверь, и она снова увидит Алию, держащую за руку ее сынишку.

Больше года, скрываясь от всех, она жила тайными встречами с Надимом. Постепенно восстановив душевное равновесие, Марина начала настойчиво искать пути, благодаря которым будет возможен пересмотр дела об опекунстве. И хотя в украинском посольстве подтвердили, что сирийцы действительно имеют практику возлагать опекунство на отца, многие адвокаты говорили о том, что, если статус и финансовое состояние матери позволяют ей занимать достойное место в обществе, пересмотр дела возможен. Однако решающее слово суд все равно оставлял за отцом.

Тем временем Муфид наслаждался счастьем с молодой женой, которая не замедлила родить ему наследников. Ровно через девять месяцев после свадьбы она подарила ему черноглазую двойню, мальчишек. В благодарность за рождение истинных сыновей своей земли Муфид получил управление заводом и огромные плантации оливковых деревьев. Купаясь в счастье, любви и богатстве, он совершенно забыл о том, что у него есть еще и старший сын. Вся забота о Надиме была поручена няньке.

Малыш же, чувствуя себя лишним и ненужным, рос тихим, смирным и непривередливым. Он мог долго играть с любимыми игрушками, часами смотреть веселые мультики. А по вечерам, когда в комнате никого не было, он лежал в кроватке и тихо шептал свои любимые слова: «Мама, Марина! Марина, Украина!» Самым большим счастьем для него были короткие встречи с мамой. И хоть он еще мало понимал в жизни, но даже в неполные два года знал точно: мама – это любовь, мама – это тепло, мама – это радость. И как только Алия забирала его для прогулки по городу, маленькое сердце ребенка сжималось в томительном ожидании настоящего праздника. Он знал: впереди его ждет встреча с мамой.

Однажды в конце лета Марина торопливо возвращалась с базара домой. Накупив всевозможных фруктов и восточных сладостей, она готовилась к предстоящей встрече с сынишкой. На улице была не по-летнему мерзкая, дождливая погода. Сильный ветер, носивший в своих объятиях миллионы невидимых песчинок, буквально сбивал с ног, подгоняя неуклюжих прохожих. Торопливо подбежав к подъезду, Марина остановилась и стала искать в сумке ключи. Неожиданно кто-то крепко схватил ее за руку. Вздрогнув, она оглянулась и увидела Муфида. Не отпуская руку, он пристально смотрел на нее. В его взгляде не было ни злости, ни ненависти. Он буквально пожирал ее удивленными и внимательными глазами.

– Марина?!

– Вы ошиблись! – ответила она деланно низким, гортанным голосом.

– Нет, дорогая, я не ошибся! – ухмыльнулся Муфид, крепко сжимая ее запястье. – Ты можешь изменить цвет глаз, цвет волос, надеть паранджу и даже сделать себе пластическую операцию, но ты не можешь изменить свою походку, фигуру и стать. Я узнаю тебя из миллиона!

Ничего не ответив, Марина опустила глаза. Она понимала безысходность своего положения. Ее поймали. Глупо и нелепо. Ломать комедию было бессмысленно. Как могла она встретиться с Муфидом в этом тихом и убогом районе, в котором такие респектабельные и элегантные мужчины, как он, никогда не появляются? Больше года она вела затворническую жизнь, боясь попасться на глаза кому-то из знакомых. А теперь? Что будет теперь? Ее вышвырнут из страны, как паршивого котенка. И что будет с ее сынишкой?..

– А ты знаешь, я чувствовал, что ты не уехала. Я чувствовал, что ты где-то рядом, – грустно улыбнувшись, прошептал мужчина и отпустил ее руку.

Марина посмотрела на него большими карими глазами, из которых безудержно полились слезы. От растерянности и отчаяния она не знала, что сказать.

– Не плачь. Не надо. Я не причиню тебе зла, – тихо проговорил Муфид и тяжело вздохнул. – Я и так виноват перед тобой. Думаешь, мне хорошо? Нет, это только кажется! Меня твой Бог, наверное, наказал…

Вытерев со щеки слезу, Марина удивленно посмотрела на своего бывшего мужа.

– Марина, пригласи меня к себе. Нам есть о чем поговорить.

– Идем, – обреченно ответила женщина и открыла входную дверь.

Войдя в квартиру, Муфид остановился, с любопытством рассматривая обстановку.

Посередине стены, напротив входа, возвышался массивный рыжеватый шкаф. Наклонившийся на бок, потрескавшийся, всем своим видом он демонстрировал весьма почтенный возраст. Недалеко от окна, заваленный множеством книг и учебников, стоял старенький письменный стол непонятного цвета и происхождения. Возле двери, водруженный на кирпичи, расположился ветхий диванчик, бережно украшенный небольшим тканым ковриком с ярким сирийским рисунком. В центре комнаты, смахивая на постамент, высилась старая, закопченная «буржуйка» с широкой, вытянутой в окно трубой.

Убогость и бедность буквально резали глаз. Только фотографии, развешанные по стенам, с которых голубоглазый мальчуган дарил счастливую беззубую улыбку, были похожи на блики солнечных зайчиков, неожиданно озаривших это серое и грустное жилище.

– Заходи, – тихо предложила Марина и поспешила на кухню.

Когда она вернулась, Муфид сидел на диване и, опустив голову, смотрел вниз. Было заметно, как дрожали его руки. Наверное, ему было не по себе.

– Ты знаешь, я недавно был в Киеве, – начал он, не поднимая головы. – Искал тебя. Я давно тебя ищу. Примерно через полгода после того, как ты уехала (то есть, должна была уехать), я позвонил тебе домой. Но квартиранты сказали, что ты на работе. Я позвонил вечером. Тебя опять не было. Я начал звонить каждый день и даже ночью. Но никогда не мог тебя застать. А потом… Потом просто никто не поднимал трубку.

– Зачем ты меня искал? – вполголоса спросила Марина.

– Зачем? – переспросил Муфид и задумчиво замолчал. – Я многое понял. Я понял, как виноват перед тобой. Сначала я был счастлив. Я купался в своем величии, купался в богатстве и власти, свалившихся на меня после свадьбы. Мать меня больше не грызла, отец отдал управление заводом. Но это длилось недолго. Ко всему, особенно к хорошему, быстро привыкаешь! Вот только к жене, к своей новой жене я привыкнуть не смог. Я постоянно невольно сравнивал ее с тобой. Сравнение, честно говоря, было не в ее пользу. Но что-либо изменить я уже не мог. Да и, по правде сказать, не хотел! А потом у меня родились сыновья, близняшки. Красивые такие, черноглазые. Наши! Глядя на то, как жена воркует над ними, мне становилось не по себе, когда я замечал, какими грустными глазами Надим смотрит на своих братьев. Постепенно он начал мешать. Всем мешать. Тогда я пожалел, что пошел на поводу родителей, что забрал у тебя сына.

– Так отдай его мне! – кинулась к нему Марина и безудержно зарыдала.

– Это не так легко, – вздохнул Муфид, и его губы нервно задрожали. – Но я помогу тебе. Понимаешь, если бы это зависело только от меня, было бы намного проще. Самым большим препятствием в этом деле является общественное мнение. Именно его и боятся мои родители. Отдав ребенка на воспитание матери, материальное и социальное положение которой ниже, чем положение нашей семьи, мы получим осуждение, которое может повлиять на нашу репутацию в обществе, на наш бизнес.

– Что же мне тогда делать? – воскликнула молодая женщина, заглядывая в глаза своего бывшего мужа. – Ведь не может мой ребенок быть заложником вашего священного эгоизма! Это нечестно, жестоко, это бесчеловечно, в конце концов!

– Я уже давно над этим думаю. Именно поэтому я и искал тебя. Я виноват перед тобой. И я обязан тебе помочь, – начал Муфид, боясь встретиться с ней взглядом. – Послушай, что я думаю по этому поводу. Выслушай и не перебивай. Прежде всего, ты все же будешь вынуждена вернуться домой. Там ты займешься поиском достойной работы в престижной и именитой компании. Только от тебя будет зависеть, как успешно сложится твоя карьера. Ведь для того, чтобы ты могла с уверенностью подать иск о пересмотре дела, тебе нужно иметь хорошее жилье, высокий социальный статус, стабильный источник доходов и приличные денежные сбережения. Квартира у тебя, я считаю, вполне подходящая. А вот что касается статуса и источника доходов, то здесь тебе придется приложить немало сил. У тебя прекрасное образование, в скором будущем ты получишь вторую специальность. Думаю, ты сможешь найти неплохое место.

– А где же я возьму, как ты говоришь, приличные денежные сбережения, и какой размер «приличия» будет положительно воспринят вашими судьями? – взволнованно перебила его Марина.

– Размер, говоришь? – ухмыльнулся Муфид и немного замялся. – Размер, по твоим меркам, должен быть большим: около трехсот тысяч долларов на банковском счете. Так, чтобы до достижения ребенком совершеннолетия ему выплачивалось ежемесячное содержание в сумме не менее одной тысячи долларов. Так требуют наши судьи. Я узнавал.

– Ты с ума сошел! – воскликнула Марина и, порывисто поднявшись, отпрянула назад. – Где же я возьму такие деньги? Зачем, зачем ты все это говоришь? Ты же знаешь, я никогда не соберу такую сумму. И если в твоем сердце осталась хоть капля жалости, ты обязан мне помочь, а не советовать накопить за пару лет триста тысяч долларов. Я таких денег не соберу, даже если по отдельности продам все свои органы! А ты говоришь – приличные денежные сбережения!

Закончив обвинительную тираду, она подошла к окну и безудержно зарыдала. Каждый раз, приходя в ее жизнь, этот человек приносил ей боль и разочарование.

– Марина, я дам тебе эти деньги! – прервав ее мысли, объявил Муфид.

Резко обернувшись, женщина даже перестала дышать – настолько ошеломляющими и неожиданными были эти слова.

– Ты дашь мне такие деньги?! – переспросила она, не веря своим ушам.

– Да! – утвердительно кивнул головой Муфид и, расправив плечи, подошел к ней. На его лице снова появились уверенность и величие. – Сейчас я являюсь управляющим заводом и владельцем нескольких оливковых плантаций. В моих руках сконцентрированы огромные денежные средства. Но, к сожалению, раз в полгода отец нанимает бухгалтерский аудит, который представляет ему отчет обо всех финансовых потоках. Поэтому я не смогу сразу перевести все деньги на твой счет. Но года за два, я думаю, ты их получишь.

Так, совершенно неожиданно приняв протянутую руку помощи и первый финансовый взнос от своего бывшего мужа, Марина вернулась в Украину. Другого выхода у нее не было.

Глава 4

С тех пор как Марина уехала из родной страны, прошли долгих четыре года. Многое заметно изменилось. Изменились люди, изменился город. Несмотря на то что с экранов телевизоров и площадей политики усердно кричали о том, что «нация и Украина приходят в упадок», чего-то они явно не договаривали. Народ жил своей жизнью, далекой от жизни политиков. Каждый занимался своим делом. Появилось множество богатых магазинов и казино, сети супермаркетов и ресторанов, по улицам разъезжали дорогие автомобили.

Некогда размеренный быт столицы превратился в существование оживленного улья, в котором сновали миллионы озабоченных рабочих пчел. Но делали здесь не мед; здесь делали деньги. Большие деньги. Их след был виден на лицах вальяжных мужчин, выходящих из дорогих авто; на великолепных нарядах дам, лениво постукивающих пальчиками по витринам с бриллиантами и изумрудами. Наличие больших денег наблюдалось почти на каждой столичной улице, где находились офисы банков, финансовых компаний, брокерских фирм и дилерских центров. Каждый свободный метр земли осваивался если не строителями, то рестораторами, услужливо предлагающими весь спектр услуг и наслаждений. Везде слышался шелест купюр. И каждый желающий приобщиться к этому захватывающему процессу обогащения стремился в столицу, как пчела к цветку.

От произошедших перемен Марина поначалу слегка растерялась. Однако быстро вникнув в ситуацию, решительно взялась за дело. Времени на адаптацию у нее не было. Первой и самой главной задачей стал поиск работы, и не простой, а «достойной». В одиночку с этим заданием справиться было почти невозможно. Для получения доходного места требовались отличные рекомендации и надежное слово поручителя. Пролистав потертые странички старой записной книжки, она, к своему сожалению, нашла там лишь адреса бывших однокурсников и школьных друзей. Сделав несколько звонков в прошлое, Марина поняла, что, кроме приятных встреч, ничего другого они принести не смогут. При помощи старых связей, как и при помощи газетных объявлений, она могла рассчитывать, в лучшем случае, на должность менеджера или преподавателя в школе. Это в ее планы никак не входило.

В безуспешных поисках работы прошла неделя. Но Марина не поддавалась отчаянию и не опускала руки. Как-то раз, возвращаясь с очередного собеседования, она задумчиво брела по старым улицам Киева. Шумной толпой мимо проходили веселые компании молодежи. Дерзкими взглядами оценивая соперницу, мимо дефилировали длинноногие нимфы. Не скрывая улыбок, восторженно глядели вслед молодые парни. Недовольно ворча, оборачивались пожилые, сморщенные старушки. Все это ее забавляло и радовало. Она была у себя дома! Она была в своей стране! Здесь все казалось знакомым, близким и родным: улицы, люди, воздух, земля.

Грустно вздохнув, Марина остановилась возле красного здания университета.

Из задумчивости ее вывел неожиданно раздавшийся скрежет колес. Обернувшись, Марина увидела, как, резко затормозив, одна из машин выехала на пешеходную часть и остановилась возле больницы.

«Эти «крутые» совсем страх потеряли», – подумала она, глядя на то, как из роскошного «Мерседеса‑600» торопливо выскочил элегантный мужчина лет пятидесяти.

Он пристально посмотрел на Марину. Потом немного прищурился, суетливо поправил на переносице очки и уверенно пошел к ней.

– Марина, ты меня не узнаешь? – поинтересовался он, подойдя ближе. Затем снял очки и растерянно улыбнулся.

Что-то родное и до боли знакомое показалось ей в этом взгляде. Марина внимательно смотрела на мужчину. Да, она, несомненно, его знала. Приятное тепло разлилось по ее телу. Так, как в детстве. Значит, это образ из ее детства. Мысли вихрем пронеслись в голове. Но она так и не смогла его вспомнить. Густая седина и глубокие бороздки морщин на его лице мешали воссоздать в памяти образ этого человека.

– Разве не помнишь, кто водил тебя в музей мадам Тюссо? Кто успокаивал после посещения комнаты ужасов? – весело спросил мужчина и хитро улыбнулся.

Марина взволнованно прижала руки к груди.

– Дядя Миша! – воскликнула она и бросилась ему на шею.

Радостные воспоминания вернули ее в прекрасный и беззаботный мир детства. Перед ней стоял верный друг ее отца – Михаил Дмитриевич Федунцев. В старые добрые времена они вместе работали в Лондоне. Вместе служили, вместе отдыхали и дружили семьями. Михаил Дмитриевич и его жена были милой супружеской парой. Они имели все: и любовь, и взаимопонимание, и достаток; только детей Бог не дал. Поэтому они искренне привязались к дочери своего товарища, баловали и любили Марину, как родную. Вернувшись после развала Союза в Киев, Самойленко потеряли связь с друзьями, уехавшими во Францию. Поговаривали, что позднее Федунцевы тоже вернулись в Украину. Правда, к тому времени отцу уже было не до старых знакомых.

– Как ты изменилась, похорошела! Но я тебя сразу узнал, – улыбнулся дядя Миша, глядя на нее радостным взглядом. – Ведь я тебя искал. Знаю, что ты похоронила родителей. Говорят, удачно вышла замуж, переехала в Сирию, да?

– Как вам сказать, – грустно улыбнулась Марина и опустила взгляд, – удачность этого поступка сильно преувеличена.

– Э-э, – задумчиво протянул Михаил Дмитриевич. – По-моему, нам надо о многом поговорить. Впереди выходные. Скажи, как у тебя со свободным временем?

– К сожалению, свободного времени у меня слишком много.

– Тогда поехали со мной! Мне надо буквально на пару минут заскочить на работу. Ты меня немного подождешь, а потом мы поедем на дачу к Ирине Васильевне. Она будет очень рада встрече с тобой! Поверь, мы часто тебя вспоминаем. Ну что, едешь?

– Еду! – решительно ответила она, искренне обрадовавшись случайной встрече.

– Тогда садись в машину! – весело скомандовал дядя Миша, открывая дверцу роскошного автомобиля.

Усаживаясь поудобнее на заднем сиденье «мерседеса», Марина и не догадывалась о том, что сейчас она перевернула еще одну страницу своей жизни.

После радостных приветствий и приятных воспоминаний в компании семьи Федунцевых Марина откровенно рассказала им о себе и своей жизни.

– Бедная моя девочка, за что тебе все это? – протянула Ирина Васильевна, вытирая со щек слезы.

Домой Марина не поехала. До поздней ночи Федунцевы думали над тем, как ей помочь. А помочь они могли. За прошедшие годы в их жизни многое изменилось. Изменилось положение в обществе, финансовое состояние, возросло влияние. Только количество членов семьи оставалось неизменным. Поэтому, встретив Марину, увидев в ней ту же маленькую, любознательную девчушку с длинными русыми косичками и непослушной волнистой челкой, вечно падающей на глаза, они не смогли ее отпустить. Эту встречу они восприняли как знак свыше.

На протяжении долгих лет находясь на руководящих постах в МИДе, Михаил Дмитриевич смог занять довольно высокое положение в обществе. Вхожий в самые закрытые властные кабинеты, он обладал определенным влиянием в сфере экономики и бизнеса. Поэтому уже к следующему утру будущее Марины было решено.

Проснувшись от веселого птичьего пения, она лениво открыла глаза и сладко потянулась. В просторной комнате, залитой ярким солнечным светом, было тепло и уютно. Из открытого окна веяло свежим осенним воздухом, наполненным ароматом хризантем, растущих под окном. Тихий шелест пожелтевших деревьев сладко убаюкивал, заставляя глаза предательски слипаться. Натянув повыше одеяло, Марина повернулась на бок и впервые за долгие годы счастливо и беззаботно улыбнулась. В ногах что-то зашевелилось и обиженно мяукнуло.

– Альбатрос! Я тебя разбудила, прости! – воскликнула она, подхватив разомлевшего от тепла белого пушистого перса.

Немного поиграв с котом, Марина встала с постели.

В кухне пахло блинами и свежим кофе. Стоя возле плиты, Михаил Дмитриевич колдовал над туркой. Непослушная пена, грозно шипя, медленно поднималась вверх. Сглотнув слюну, Марина подошла ближе и приветливо улыбнулась.

– Доброе утро!

– Привет, малыш! – ответил Федунцев.

– А где Ирина Васильевна?

– В саду, собирает яблоки. Хочет побаловать тебя свежим соком.

– Можно мне пойти к ней?

– Нет, не велено! – весело прикрикнул дядя Миша и искренне засмеялся. – Сначала приказано тебя накормить и только потом начинать активные действия.

– Но я еще не голодна, – протянула Марина.

– Малыш, сопротивление бесполезно! Блины на тарелке, сметана в блюдце. Вилку оставим для официальных приемов. Ешь! – улыбнулся Федунцев, поставив на стол чашку с ароматным кофе.

Удобно умостившись на диванчике, Марина по-детски поджала под себя ноги и принялась за завтрак.

Гремя ведром, в кухню вошла Ирина Васильевна. Несмотря на приближающийся пятидесятилетний юбилей, она была в прекрасной форме: стройная шатенка с милым, немного детским лицом; и только тонкие паутинки морщинок вокруг зеленоватых глаз выдавали ее возраст.

– Доброе утро! – первой поздоровалась Марина.

– Привет, малышка! – повторяя слова мужа, ответила Федунцева и искренне улыбнулась. – Как спалось? Что снилось на новом месте?

– Что снилось? – задумчиво переспросила Марина, держа на весу блин, с которого медленно стекала сметана. – Море… Надим… и…

– Что – «и»? – засмеялась Ирина Васильевна. – «И» обязательно должен присниться! Не зря в старину, ложась спать в незнакомом месте, девушки приговаривали: «Сплю на новом месте, приснись жених невесте!» Так был «И» или нет?

– Был вроде, – смущенно ответила Марина и опустила глаза.

– Брюнет или блондин? – не отставала Федунцева.

– Брюнет. Какой-то курчавый и вроде тоже не наш. Нет, это просто совпадение! Я вообще замуж больше не хочу. Хватит.

– Поживем – увидим! – ответила Ирина Васильевна. Быстро налив в чашку кофе, она села напротив. – Дядя Миша тебе уже все новости рассказал?

– У нее впереди целая жизнь, состоящая из новостей! – возмутился Михаил Дмитриевич. – Сейчас девочке надо отдохнуть, хорошо поесть, а потом и о деле говорить!

– Нет-нет, я уже наелась, огромное спасибо! Вы меня очень балуете. Скажите, а какие у вас новости? – поинтересовалась Марина, взволнованно глядя на Федунцевых.

– Новости, девочка, хорошие! – встав из-за стола, констатировал Михаил Дмитриевич и самодовольно улыбнулся. – Я с утра успел побеседовать с кое-какими людьми, навести справки и дать боевые задания. Результат налицо.

– Да не томи ты ее! – прикрикнула на мужа Ирина Васильевна. – Говоришь так, словно на заседании правительства выступаешь. Короче!

– Короче. Не знаю, понравится тебе мое предложение или нет, но я нашел для тебя работу. Недавно я участвовал в одном международном проекте, деятельность которого была направлена на инновационное развитие отечественного бизнеса. Проект получил огромный общественный резонанс и был весьма положительно оценен правительством. По его окончании было решено организовать международную консалтинговую компанию, которая смогла бы продолжить начатую работу. После проведения тендера правительством было принято предложение ведущей американской консалтинговой компании, и уже в скором будущем она начнет свою деятельность в Украине. Именно сейчас руководство формирует штат умных и грамотных специалистов. Учитывая твое идеальное знание языков и образование, я предложил твою кандидатуру в финансовый отдел компании. Хочу заметить, что на данный момент финдиректором фирмы является господин Джонсон, американец. Но длительное пребывание в Украине в его планы не входит. Основной задачей его деятельности является подбор профессиональных кадров и подготовка своего преемника. Я хорошо знаком с господином Джонсоном и успел уже с ним побеседовать. Он с удовольствием встретится с тобой. А пока ты должна подготовить свое резюме и хорошенько обо всем подумать.

Марина как зачарованная смотрела на Федунцева. Она не верила своему счастью и не знала, что сказать – настолько неожиданным и интересным было предложение. Не находя слов, она растерянно смотрела то на Ирину Васильевну, то на Михаила Дмитриевича. Это предложение превзошло даже самые дерзкие ее ожидания.

– Но мне еще год учиться! – вместо благодарности пробормотала она и стеснительно пожала плечами.

– Это не помеха. Но год не получится. К зимней сессии тебе нужно защитить диплом. Он должен быть у тебя к началу января. Ты ведь говорила, что в твоей практике уже была сдача экзаменов экстерном.

– Конечно, я все сделаю, – тихо прошептала Марина и торопливо добавила: – Спасибо, большое вам спасибо! Поверьте, я вас не подведу!

– Ну хватит, малышка. Давай без реверансов! Мы считаем за счастье помочь тебе изменить свою жизнь. А пока быстренько собирайся, едем в город! – деловито распорядилась Ирина Васильевна.

– Вы подвезете меня домой? – поинтересовалась Марина и быстро встала.

– Домой потом! Едем чистить перышки и шлифовать имидж! – весело ответила Ирина Васильевна и, заметив на лице гостьи недоумение, добавила: – На двенадцать я записала тебя к стилисту, на два – к модельеру, а в три тебя ждет мой тренер по восточным единоборствам.

– Восточным единоборствам? – удивленно повторила Марина и округлила глаза.

– Да, дорогая, – кивнула Федунцева, – именно так! Ты у нас современная, продвинутая девушка с большими амбициями и планами. А свершение этих планов зависит не только от того, насколько хороши твои профессиональные навыки, но и от того, как ты будешь принята в коллективе и обществе. Раньше говорили: встречают по одежке, провожают по уму. В наше время ум остался в силе, а вот к одежке добавился калейдоскоп интересов, увлечений и знание этикета. И поверь, никогда в твоей жизни не будет лишним занятие экзотическим видом спорта и умение водить автомобиль. А об остальном мы позаботимся вместе.

– Я умею водить автомобиль! Я еще до Сирии права получила, училась на нашем стареньком BMW, – гордо сообщила Марина.

– Вот и хорошо. Тогда бери ключи и открывай гараж! – рассмеялся Михаил Дмитриевич. – Кнопка от роллетов слева.

– Вы хотите, чтобы я села за руль вашего «мерседеса»?

– Привыкай, уважаемая Марина Леонидовна! Впереди у тебя новая жизнь! – хитро улыбнулся Федунцев, протягивая на ладони ключи от машины.

Прошло два года. За это время жизнь Марины совершенно изменилась. Целиком и полностью посвятив себя работе, она с нетерпением ждала того момента, когда сможет начать процесс по пересмотру дела об опекунстве над сыном. Ведь ради этого она жила и трудилась, не покладая рук. Став финансовым директором консалтинговой компании, она превратилась в настоящую бизнес-леди. Должность в престижной фирме давала ей возможность не только повысить свой социальный статус, но и значительно улучшить финансовое положение. Однако заработанных денег все равно не хватало для того, чтобы сирийские блюстители закона отдали сына на ее попечение. Но ей, как и обещал, помогал Муфид. В течение всех этих месяцев он регулярно переводил на ее счет деньги. То ли от раскаяния, то ли оттого, что первенец мешал его так и не сложившейся семейной жизни, он ни на йоту не отступал от данного ей слова.

До осуществления мечты оставался всего один шаг.

Как-то в конце марта поздно вечером раздался телефонный звонок. Подняв трубку, Марина услышала взволнованный голос Муфида.

– Марина, у меня большие проблемы.

– Что-то с Надимом? – насторожилась молодая женщина.

– Нет, с сыном все в порядке. Понимаешь, неделю назад у меня закончился аудит. Результаты проверки обнаружили нецелевое использование средств. Аудиторы передали акт отцу. Короче, разразился грандиозный скандал. Отец требовал, чтобы я признался, куда были потрачены списанные деньги. Те деньги, которые я отдаю тебе. Я не знал, что сказать.

– И что ты ему ответил? – ледяным голосом проговорила Марина.

– Что? – переспросил Муфид. – Ты не раз говорила, что в вашей стране принято считать, будто лучший метод защиты – нападение! Вот я и придумал для него обвинительную речь о том, как они с матерью разрушили нашу с тобой семейную жизнь, женив меня во второй раз на женщине, которую я никогда не любил.

– Это ты к чему?

– Не перебивай! Выслушай до конца, – нервно выкрикнул он и тяжело вздохнул. – Я сказал, что уже больше года встречаюсь с другой женщиной. Эта женщина из простой и бедной семьи, но очень дорога мне. Все это время я помогал ей. И если отец будет наступать мне на горло, я оставлю семью и уйду к ней.

– И что он ответил? – с замиранием сердца спросила Марина.

– Что ответил? – переспросил Муфид. – Да, по большому счету, ничего! Для него родство с одним из богатейших людей Сирии куда дороже тех копеек, которые я потратил «налево». Ему лучше перенести частичную потерю прибыли, чем потерю богатого свата. Короче, выпустив пар, он простил мне эту маленькую шалость, но пригрозил, что если я не прекращу этой связи, то он заберет у меня завод и опозорит на весь Дамаск.

– У вас все уладилось?

– В общем да, но… – Муфид осекся и замолчал.

– Что – «но»? – испуганно спросила Марина, уже понимая, к чему он клонит.

– Я больше не смогу помогать тебе деньгами, – на одном дыхании выпалил он.

Сердце девушки тревожно сжалось. А ведь ей не хватало до нужной суммы всего двадцати тысяч долларов! Двадцать тысяч – и она сможет начать судебный процесс, сможет вернуть себе самое дорогое, что у нее есть – сына.

– Почему ты молчишь? – наконец спросил Муфид.

– Я не могу говорить, – прошептала она. – Мне кажется, я сейчас умру. Ты сломал мою жизнь, а теперь и вовсе хочешь убить.

– Но ведь я тебе помогал, я сдержал свое обещание!

– Ты не сдержал своего главного обещания.

– Какого? – разозлился Муфид.

– Ты обещал сделать меня счастливой! – выкрикнула Марина и громко зарыдала.

Муфид молча сопел в трубку.

– Пойми, под угрозой и моя жизнь… – начал он неуверенно оправдываться.

– Твоя жизнь? Да она у тебя, как у султана Брунея! – выпалила она. – Ты не отказываешь себе ни в чем. Отдыхая на Канарах, на ужин летишь в Париж. В твоей коллекции машин больше, чем у меня пальцев. Твоя жизнь!.. Ты не знаешь, как можно радоваться ста долларам, оставшимся от командировочных. Всякий раз, бывая в Америке, мои сотрудницы удивляются тому, что мой шопинг по магазинам Нью-Йорка подобен экскурсии в Эрмитаж. Многие думают, что я скряга. А я каждую копейку экономлю для того, чтобы поскорее приблизить момент, когда я буду вместе со своим сыном!

– Подумай, может, ты сможешь у кого-то эти деньги одолжить? Со временем я тебе их верну, но пока…Пока я не могу помочь, – виновато проговорил Муфид. – Только вот незадача: Алия уже договорилась с адвокатом. Наверное, пока придется отложить процесс.

– Нет! – закричала Марина. – Я больше не буду ждать! Когда назначено слушание дела?

– В начале августа. До конца июля ты должна прилететь в Дамаск и предоставить необходимые для слушания документы. И еще адвокат сказал, что обязательно нужна консульская справка о состоянии твоего жилья.

– Как это? – удивилась она.

– Суд требует независимого подтверждения состояния твоего жилища, которое составляется на основании выводов представителя нашего консульства.

– А они думают, я тут в хлеву живу?! – разозлилась Марина.

– Марина, не волнуйся. У тебя прекрасная трехкомнатная квартира в центре Киева, ты сделала хороший ремонт. Я думаю, что наш представитель оценит это должным образом. Ведь ты (извини, что напоминаю) хорошо знаешь, как живут простые сирийцы. Вспомни ту квартиру, в которой ты обитала в Старом Дамаске. Уверен, проблем не будет ни с чем, только вот деньги тебе передавать я больше не смогу. Сделав необдуманный шаг, я многим рискую. Так случилось, что работа стала для меня единственной радостью. Я не хочу этого терять, – признался Муфид. – А в остальном я сделаю все, чтобы тебе помочь. Адвоката беру на себя. Ведь я тоже заинтересован в том, чтобы никто не узнал о нашем тайном сговоре.

Положив трубку, Марина не могла пошевелиться. Два тоненьких горячих ручейка побежали по ее щекам.

Глава 5

Долго размышляя над тем, где взять недостающую сумму денег, она не нашла другого выхода, кроме как продать родительскую дачу. Находясь недалеко от столицы, в маленьком селе Хотянивка, это место было для Марины своеобразной Меккой, в которую она приезжала всегда, когда была возможность. Построенная отцом, дача несла в себе огромный заряд положительной энергии, дающей силы в самые тяжелые и хмурые дни.

Она хорошо помнила, как маленькой девочкой, заливаясь веселым смехом, бегала по светлому деревянному домику, выстланному узенькими ткаными дорожками. Как, просыпаясь по утрам, с упоением втягивала в себя головокружительный аромат варенья, томящегося на плите. Она никогда не забудет, как в тихие летние вечера, сидя на крыльце, мама пела ей протяжные украинские песни. Все лучшие воспоминания детства были связаны с этим местом. Как бы она хотела, чтобы Надим, приехав в Украину, мог так же весело бегать по мягкой зеленой траве, плескаться в речке с соседскими ребятишками, а по вечерам так же с упоением слушать ее тихие, нежные песни и увлекательные сказки…

Но другого выхода у нее не было. Тяжело вздохнув, Марина продала дачу. Оставалось найти недостающие четыре тысячи.

Конечно, она могла легко одолжить эти деньги у Федунцевых. Но Марина решила найти выход из сложившейся ситуации сама. Поразмыслив, она позвонила институтской подруге Юле Лучко. Ничего не скрывая, рассказала о своей проблеме. Юля была современной и эмансипированной девушкой. Сразу после института она вышла замуж за немолодого, но перспективного банкира. Однако неожиданно быстро уличила его в измене с молоденькой секретаршей. Дабы замять скандал, супруг оставил ей новую трехкомнатную квартиру и хорошие «отступные». Несмотря на пережитое, Юля не опустила руки, а с энтузиазмом взялась за увлекательный процесс устройства личной жизни. Не упуская возможности бывать на самых интересных столичных тусовках, предприимчивая девушка приобрела множество нужных и полезных связей. Именно благодаря этим связям и идеальному знанию иностранных языков она устроилась гидом в одну из лучших туристических фирм Киева.

Попросив дружеского совета, Марина сказала, что хочет оформить банковский кредит. Ведь такую небольшую сумму она сможет довольно быстро погасить собственной зарплатой, которая даже по столичным меркам была весьма достойной.

– Глупая ты, подружка! – буркнула в трубку Юлька. – Не зарплата достойная, а ты! И совершенно этим не пользуешься.

– Ну и что толку от моих достоинств? – огрызнулась Марина. – Никто этого не ценит!

– А что ты сделала для того, чтобы тебя оценили? Ведь ты на свет божий, кроме как в офисе и на даче, не появляешься. Да и твою фигуру во всей красе только тренер по айкидо видит. Но ты и там задницу стразами прикрываешь! Или до сих пор считаешь, что твой Муфид является олицетворением всей мужской части планеты? Что все мужики такие же сволочи, как и он? Да, не спорю, в своем большинстве они сволочи, но не все! Есть еще и нормальные мужчины. В люди себя выводить надо! В люди! А то так недолго и в монастырь попасть! Ты и без того в парандже находилась, хватит! Пойми, существует еще иной мир, в котором ты не только финансовый директор, но и интересная, красивая женщина! И это может принести дивиденды даже большие, чем твоя работа!

– Юлька, остынь! Хватит с меня твоих нравоучений. Я с тобой советуюсь, в каком банке лучше кредит оформить, а ты вместо процентных ставок расписываешь мне прелести гламурной жизни. Мне деньги нужны, а не любовник, понимаешь?

– Так, ладно, – резюмировала Юлька, – я к тебе через час приеду. Тогда и поговорим о деньгах. Не надо тебе никакого кредита, я подскажу, как можно получить их без особых проблем и бумажной волокиты!

Ровно через час, как и договаривались, в квартире Марины раздался звонок. Озарив полумрак коридора своей широкой солнечной улыбкой, Юля плавно продефилировала в зал. В тоненьких белоснежных брючках, плотно облегающих ее длинные стройные ноги, и коротеньком розовом топе, дающем возможность всем интересующимся увидеть бриллиантовый блеск пирсинга, она выглядела необыкновенно обворожительной и привлекательной. Маленький вздернутый носик, большие изумрудные глаза, подчеркнутые слегка приподнятой дугой красивых бровей, подаренных ей виртуозным мастером татуажа, делали выражение ее лица слегка дерзким и чуть вызывающим. Сдвинув очки на копну пышных рыжеватых волос, она сосредоточенно уставилась на подругу.

– Ну, говори! – поторопила Марина, поставив на стол чашки с кофе.

– У тебя коньяк есть? – спросила Юлька, неумело скрывая волнение.

– Есть. «Метакса». Семь звездочек, – растерянно произнесла Марина, никогда прежде не замечавшая у подруги подобных пристрастий.

Насколько она знала, Юля вела активный и здоровый образ жизни, ежедневно совершая утренние пробежки и занимаясь фитнесом. И к алкоголю, и к курению она относилась критически, не раз ругая Марину за тайную дружбу с голубым «Парламентом». Стало ясно, что разговор предстоит серьезный.

– Слушай, Юлька, не тяни резину, говори, если есть, что сказать! А то, глядя на тебя, можно подумать, что ты хочешь ограбить инкассаторскую машину! – ухмыльнулась Марина, разливая по бокалам коньяк.

– Сейчас, – отрезала Юлька и взяла бокал.

Выпив коньяк, она немного сморщила маленький курносый носик, еще больше округлила глаза и, глядя на подругу жалобным взглядом, тихо попросила:

– Дай запить.

– Коньяк не запивают, к тому же такой! – парировала Марина.

– Знаю! Но я же не при людях! – не отставала подруга.

– А я что, по-твоему, не человек?

– Нет! То есть, да! Просто ты свой человек. Но вредный! – Юлька обиженно надула губки, но уже в следующее мгновение радостно потянулась к стакану с соком.

Непривычность организма к алкоголю, да еще на фоне вечно продолжающейся диеты, быстро дала ожидаемые результаты. Буквально через несколько минут глаза подруги затуманились, и ее недавно хитроватый кошачий взгляд стал отражением изумрудного света вселенской доброты. Классически скрестив точеные ножки и подперев головку красивой холеной ручкой, блистающей огромными перстнями от Сваровски, она ласково смотрела на подругу.

– Мариша, – начала она несмело, – я тебе кое-что расскажу, а ты, как большая девочка, сама делай из этого выводы. Я всего лишь даю тебе пищу для размышлений.

– Юль, давай без предисловий, не томи.

– Хорошо. Значит, так, – продолжила подруга. – Скажи, ты знаешь, что я недавно отдыхала в Турции?

– Знаю, ну и что? Сейчас многие отдыхают за границей.

– Многие, но не все. И к тому же, не так круто, как я! А ты никогда не задумывалась, откуда я взяла деньги на такую путевку, зная мои расходы по кредиту на машину и, как говорил мой бывший муж, мое хроническое финансовое недержание?

– Юленька, это не мое дело. Раз имеешь, значит, молодец! То, что ты не крадешь, я знаю точно! – отрезала Марина.

– Правильно говоришь, подруга! Но я хочу рассказать тебе о том, как я заработала пять тысяч долларов в течение трех месяцев, потратив на это совсем немного времени и сил. Кстати, в свободное от работы время! Теоретически такие деньги можно получить и за месяц.

– Получить или заработать? – переспросила Марина, глядя на подругу удивленно и настороженно.

– Ну, как тебе сказать… Если считать, что интересную беседу, великолепный фуршет и легкий флирт можно назвать работой, то тогда заработать. Если же это приносит удовольствие, то можно сказать «получить». Короче, слушай! Как-то зимой, после новогодних праздников, я присутствовала на одной элитной вечеринке. Это была презентация нового китайского ресторана на Левом берегу. Зал был буквально переполнен столичным бомондом. Мой новый бойфренд, Андрюхин, владелец сети продовольственных магазинов, упиваясь тщеславием, водил меня, как породистую лошадь, от одной компании к другой. Неожиданно в зале началось неясное волнение. Как оказалось, по неустановленным причинам на презентацию то ли опаздывала, то ли вообще не явилась переводчица. Шеф-повар ресторана, пожилой китаец, и два его напарника растерянно стояли у стены, вопросительно глядя на своего хозяина. В воздухе витала тень надвигающегося скандала. По залу пробежал тихий шепот: «Кто знает китайский?» Я, конечно же, немного выдержала паузу, ища глазами достойного соперника. Однако вскоре поняла, что полиглотом на этой вечеринке являюсь только я.

Гордо подхватив меня под руку, Андрюхин направился к виновнику торжества, и вот тут-то я должным образом оценила результаты своей многолетней усердной учебы. С нескрываемым восторгом хозяин заведения поинтересовался количеством языков, которыми я владею. Каково же было его удивление, когда он узнал, что я знаю не только китайский, но также японский и английский. Весь вечер, отодвинув в сторону Андрюхина, он ходил за мной, нашептывая слова благодарности за спасенный вечер.

С презентации я уходила с высоко поднятой головой, визиткой знаменитого ресторатора и его твердым обещанием скорой встречи. Ты не представляешь моего изумления, когда следующим утром я проснулась от звонка господина Шевелева, того самого ресторатора. С несколько отяжелевшей головой, которая не очень адекватно отреагировала на рисовую водку, неустанно подливаемую в мою рюмку счастливым шеф-поваром, я даже не сразу поняла, кто меня беспокоит. Первая мысль, промелькнувшая в голове, была о том, что ресторатор просто на меня «запал». Рассыпаясь в любезностях, он попросил о встрече. Особо не ломаясь, я быстро согласилась.

Встретившись, он еще раз поблагодарил меня за спасение торжества, подчеркнув мои несомненные достоинства. Затем, не стесняясь, сказал, что имеет ко мне интересное, но щекотливое предложение. Без лишних предисловий он рассказал о том, что один его приятель организовал в столице элитную эскорт-службу. По протекции на работу туда приглашают красивых и умных девушек со знанием языков, высоким интеллектуальным уровнем и букетом разнообразных достоинств.

Услышав это, я поначалу возмутилась, выкрикнув, что ни за какие деньги не пойду на панель, даже если она будет сделана из драгметалла. Абсолютно спокойно отреагировав на мой «выброс адреналина», Шевелев ответил, что о сексуальных услугах речи не идет. Да, прейскурант эскорт-службы их предусматривает, но это заранее оговаривается и с девушкой, и с клиентом. Да и вообще, с секс-услугами, мол, у его приятеля все в порядке. У него проблема с девушками, которые могут быть полезны в качестве сопровождения на элитных встречах и вечеринках, путешествиях по стране и за рубежом. Увидев мои сомнения, он заметил, что оплата за эти услуги очень высока. При этом ни один из клиентов не забывает оставить девушке чаевые.

– И ты согласилась? – удивленно глядя на подругу, поинтересовалась Марина.

– Конечно! – весело ответила Юля. – А что я теряла? Ничего! Получив массу удовольствия и множество развлечений, я смогла еще и прилично заработать.

– И зачем ты мне это, трудяга, рассказываешь?

– Чтобы ты подумала и поняла: совершенно не обязательно влезать в финансовое ярмо банковского кредита. Такие деньги ты можешь легко заработать, несколько раз побывав на открытии какой-нибудь ярмарки или на фуршете, ласково улыбаясь престарелому американцу или французу.

– Ты с ума сошла! – возмутилась Марина. – А если клиенты захотят большего?

– Не думаю, что это проблема, ведь все можно заранее оговорить! – ответила Юлька и обиженно надула губки. – А впрочем, решай сама. Просто Эдик, менеджер фирмы, как-то намекнул, что шеф был бы очень благодарен, если бы я нашла такую же умную и красивую девушку, как сама. Вот я и подумала о тебе. Так что размышляй, подруга! Если не понравится, никто тебя силком тащить не будет. Всегда сможешь оттуда уйти.

Целую ночь Марина не спала. Ей Юлькино предложение казалось омерзительным и противным. Но вместе с тем это была возможность хорошо заработать, к тому же, как говорила подруга, сделать это быстро. Всю ночь она боролась с муками совести. Она не знала, как правильно поступить. Ведь если, как утверждала Юля, данные услуги носят исключительно церемониальный формат, то ей совершенно нечего бояться!

Больше всего ее пугало то, что от нее могут потребовать иных услуг. На это она никогда бы не пошла. С тех пор как она рассталась с Муфидом, в ее сердце оставался единственный и самый дорогой для нее мужчина – Надим. Впустить туда кого-то другого она попросту не хотела, а отдать кому-либо только свое тело, без любви и нежности, для нее было подобно смерти. Она взвесила все «за» и «против», тяжело вздохнула и обреченно закрыла глаза. Это был не лучший, но быстрый выход из сложившейся ситуации. На следующее утро она позвонила в эскорт-службу «Лолита».

Пообщавшись по телефону с менеджером фирмы, Марина быстро договорилась о собеседовании. Правда, в офис службы ее не пригласили, а место встречи было выбрано почему-то очень людное: на улице Сагайдачного, возле летней площадки «Кофе-Хаус». Марина была порядком удивлена, когда уверенным шагом к ней подошел смазливый молодой человек, представившийся Эдиком. Что-то неприятное и отталкивающее было в его внешности. Глядя на него, Марина решила, что этот тип только что вернулся с фотосессии журнала «Максим» – настолько сверкающим и лучезарным был его вид. Настоящие мужчины, по ее мнению, должны выглядеть не так. Нежное розовое лицо, большие серые глаза и легкий непорочный румянец были воплощением мечтаний слабой половины человечества. К счастью, его половая принадлежность была спасена небольшими щетинистыми усиками, плавно огибающими пухлые, никак не мужские губы. Идеально уложенные черные волосы были старательно смазаны гелем. Длинные, аккуратно постриженные бакенбарды широкой дугой опускались почти к самому подбородку. Несмотря на не по-весеннему жаркую погоду, он был одет как с журнальной картинки: элегантный серый костюм, белая рубашка и ярко-красный галстук, жирной точкой завершающий его совершенный облик.

Жеманно подав свою тоненькую ручку, он пригласил Марину на кофе. Начав легкую, непринужденную беседу, он разговаривал с ней так, будто знал ее целую вечность. Суть его речи сводилась к тому, что сегодня ей на голову упала счастливая звезда, которая, засияв, сделает Марину настоящей королевой, сказочно изменив ее серую, безликую жизнь. Выслушав это претенциозное заявление, девушка заметила, что не испытывает особого пристрастия к такому виду деятельности, но определенные финансовые затруднения заставляют ее принять данное предложение.

Ничуть не обидевшись на категоричность тона, Эдик сказал, что имеет для нее небольшую работу на эти выходные. В субботу в «Экспоцентре» должна состояться выставка оборудования для пищевой отрасли, где будет представлен ряд европейских стран. Один их клиент, немолодой, но очень состоятельный бельгиец «голубых кровей» просил предоставить сопровождение в лице умной привлекательной девушки, хорошо знающей французский язык. По окончании ярмарки, в воскресенье, будет праздничный фуршет, где Марина тоже должна присутствовать. Ни о каких сексуальных услугах речь не идет. По окончании работы, если не поступит жалоб со стороны клиента, она получит четыреста долларов.

Не имея иного выбора, Марина согласилась на предложение. Отработав с бельгийцем в выходные, она получила массу положительных эмоций от знакомства с предприимчивыми и интересными людьми, от участия в выставках и прогулках. Марина была не только умной и красивой спутницей, но и прекрасной переводчицей. Не без ее помощи бельгиец заключил ряд договоров и соглашений. Он оказался галантным и вежливым человеком, целиком и полностью посвятившим себя бизнесу. Не стесняясь, он сожалел о том, что уже немолод и даже при виде такой прекрасной женщины может думать только о работе. Расставаясь, он искренне поблагодарил ее за помощь и положил в сумочку двести евро. Эдик тоже похвалил Марину, протянув в конверте обещанное вознаграждение. Причин для волнения не было.

Так, усыпив свою бдительность, девушка начала двойную жизнь. Несколько раз в течение месяца она составляла компанию мужчинам, которые в большинстве своем приезжали в Киев на деловые встречи. Это были россияне и американцы, французы и англичане. Среди них встречались разные люди: галантные и плохо воспитанные, щедрые и жадные. И хотя дополнительная, так сказать, трудовая деятельность больше ее не пугала, Марина все равно с нетерпением ждала того момента, когда накопится необходимая сумма, после чего она, конечно же, выйдет из этой не самой благородной и далеко не детской игры.

Однако «момент истины» наступил несколько раньше. Как-то в начале мая, находясь в компании одного индийца, не очень молодого, но весьма интересного владельца нескольких текстильных предприятий Бомбея, она целых три дня сопровождала его по стране. Вместе с Раджем побывала в Донецке и Харькове. Из-за насыщенных трудовых будней, полных встреч и переговоров, расслабиться и отдохнуть они смогли только в Киеве. После вечерней прогулки по Днепру в знак благодарности он пригласил ее в гости. Утром Радж улетал домой. Он был приятным и умным собеседником, поэтому Марина без сомнения приняла приглашение.

В роскошном номере отеля было хорошо и уютно. Шампанское приятно кружило голову, играла тихая, волнующая мелодия. Немного поговорив с Мариной о пустяках, Радж пригласил ее на танец. Нежно обхватив за талию, аккуратно повел в такт музыке. Вдруг девушка заметила жадный, взволнованный взгляд и услышала тяжелое прерывистое дыхание. Большие крепкие руки задрожали и нервно заскользили по ее талии. Немного отстранившись, она предложила присесть.

– Я тебе не нравлюсь? – возмутился Радж.

Марина молчала, не зная, что сказать. Такого поворота событий она не ожидала. Мужчина подошел ближе и пристально посмотрел в глаза.

– Ты мне очень понравилась! Я хочу, чтобы ты была со мной, Марина. Скажи, ты согласна? – требовательно спросил он, положив руку на ее плечо.

В ответ девушка только покачала головой. Покачала так, как это делают, не соглашаясь с чем-то, миллионы украинцев и россиян. Она это сделала машинально, забыв, что перед ней стоит не голубоглазый славянин, а гордый сын индийского народа.

И прежде чем она поняла, что совершила ошибку, огромные мужские руки, подхватив ее, плавно перенесли на кровать. И пока перепуганная женщина, сопротивляясь разыгравшейся страсти гостя из солнечного Бомбея, пыталась объяснить, что он неправильно ее понял, что это в Индии поворот головы из стороны в сторону считается жестом согласия, а у них в стране говорит об отказе, дело зашло довольно далеко.

Глава 6

Марина не помнила, как добралась домой. Ощущение липких, дрожащих рук, запах чужого несвежего тела не покидали ее до самого утра. Брезгливость и отвращение переросли в настоящую паранойю. Она бесконечно бегала в душ в надежде смыть с себя ощущение чужой плоти; засыпая, вскакивала в холодном поту от воспоминаний о страшных и сильных объятиях.

Утром Марина первым делом позвонила Эдику. Рассказав о том, что произошло, она в категоричной форме заявила о прекращении сотрудничества.

Прошло несколько недель. Захватывающая работа, жизненная суматоха и подготовка документов для адвоката постепенно сгладили из памяти пережитые обиды. Боль воспоминаний начала отступать. С трепетным волнением молодая женщина считала дни до начала судебного процесса. Почти ежедневно общаясь с Надимом посредством Интернета через Скайп, она рассказывала ему о том, какие интересные и веселые будут у него друзья, какой чудной и шаловливый пес охраняет их детскую площадку, какие деревья растут под их окном. Малыш внимательно слушал маму, глядя на нее большими грустными глазами.

– Мама, когда ты меня заберешь? – неустанно повторял он один и тот же вопрос, от которого у нее сжималось сердце, а в глазах появлялись слезы. – Мне так без тебя плохо!

Время стремительно бежало вперед. Это радовало, но вместе с тем и тревожило Марину. Ведь она до сих пор не собрала необходимой суммы. А оставалась такая малость! Отказывая себе во всем, девушка рассчитывала, что сможет накопить ее сама. Но финансовые проблемы зажимали со всех сторон. Отчаявшись, она уже хотела просить помощи у Федунцевых, но тут совершенно неожиданно позвонил Эдик.

– Привет! – поздоровался он, как будто ничего не произошло. – Как жизнь молодая? Как дела?

– Эдик, какое отношение ты имеешь к моим делам?! – отрезала Марина. – Поверь, нам совершенно не о чем разговаривать.

– Да-да! Я знаю, что ты вышла из игры, знаю, что виноват перед тобой. Но я не желал тебе зла. Все произошло случайно. Фактор горячей индийской крови. Ведь скажи честно, до этого случая у тебя не было ни одного клиента, который бы нарушил наши правила? Правда? – вкрадчиво залебезил секс-менеджер.

– Короче. Что тебе от меня нужно?

– Маришка, милая, выручай! У меня проблема. Что-то у меня сегодня не срослось. Девочек не хватает, кто в отпуске, кто с клиентами укатил. Шлюх много, а умных мало. А тут такой «крутой перец» позвонил, да еще самому шефу. Вроде он его кореш. У него, мол, через два часа встреча с французами на загородной вилле. А он, кроме «мерси», и слова по-французски не знает. Без разговора могут большие «бабки» сгореть! Шеф приказал мне хоть из-под земли достать пристойную девушку, чтобы выручить друга.

– А при чем тут я? – разозлилась Марина. – Эдик, отстань!

– Мариша, выслушай меня до конца. Я тебе даю сто процентов гарантии, что это будет исключительно деловая встреча. Тебе только и надо, что в течение нескольких часов изображать из себя любимую женщину этого бизнесмена да помочь в общении с его гостями. Согласись! Выручи меня! Всего несколько часов, и в кармане у тебя будет пятьсот баксов. Клянусь! Никакого посягательства на тебя не будет. Я буду рядом. Буду ждать тебя в машине. Это оговорено, к тому же клиент наш, слова и жесты понимает с детства!

Марина задумчиво замолчала. Эти деньги могли бы существенно помочь решению ее проблемы. Прикусив губу, нервно посмотрела в окно.

– Даже не знаю, – проговорила она. Тяжело вздохнув, ненадолго задумалась.

– Ну, милая, соглашайся! Выручи меня! – ласково пропел Эдик.

– Ладно, – сдалась она. – Но это в последний раз. Просто мне очень деньги нужны.

– Ну и молодец! – радостно воскликнул менеджер. – Заеду через час!

Они встретились ровно через шестьдесят минут. По дороге Эдик весело болтал, рассказывая всякие небылицы и анекдоты. Марина невпопад отвечала на его глупые вопросы, с грустью глядя из окна автомобиля. Настроение было паршивое. Что-то невидимое, тяжелое, страшное сжимало ее со всех сторон.

– Слушай, девушка, что-то ты мне не нравишься. Я тебя на такую элитную встречу везу, а у тебя вид, будто тебя тянут на плаху!

– Знаешь, Эдик, мне что-то действительно нехорошо. Не хочу я туда ехать, – прошептала Марина и опустила глаза. – Давай вернемся, а то я еще что-то испорчу.

– Ты это брось! Сказано – сделано! С меня за этакие финты шеф шкуру снимет. Нечего тебе переживать. Я же говорил, что даже уезжать оттуда не буду. Там вроде есть приличный дворик – в нем и подожду, пока ты освободишься. Не боись, Маришка!

Ничего не ответив, Марина обреченно вздохнула. Через полчаса они подъехали к огромному загородному дому на берегу Днепра. Обнесенный высоким забором из красного кирпича, он напоминал Великую Китайскую стену – настолько внушительны были его размеры. Остановившись возле широких раздвижных ворот, Эдик быстро набрал чей-то номер, покашлял, прочистив горло, и с исключительным педантизмом произнес:

– Добрый день, Евгений Григорьевич! Мы с дамой у ваших ворот.

В следующее мгновение Марина заметила небольшой разворот камеры, висящей у входа. Автоматические ворота плавно отворились и спрятались за Китайской стеной. Машина медленно въехала во двор.

Плавно огибая высокий красивый дом из такого же красного, немного блестящего кирпича, Эдик выехал на заднюю часть двора и, миновав теннисный корт, остановился возле гаража. Что-то подозрительно точное и выверенное было в движениях менеджера. Эдик вел себя так, будто был здесь далеко не впервые.

Не дожидаясь приглашения, Марина вышла из машины. Во дворе было красиво и очень уютно. Везде виднелись строгие ряды экзотических деревьев и пышных кустарников. На лужайках яркими островами горели аккуратные цветочные клумбы. Ближе к террасе, игриво переливаясь в солнечном свете, раскинулся изогнутый голубой бассейн.

– Идем! – по-деловому распорядился Эдик, подхватив Марину под руку.

Двери дома оказались открытыми. Эдик уверенно пошел вверх по широкой деревянной лестнице.

– Ты здесь уже был? – недоверчиво прищурившись, поинтересовалась Марина.

– Нет, – растерянно пробубнил Эдик и остановился. – С чего ты взяла?

– Да ведешь ты себя как-то очень уверенно, будто был здесь не один раз.

– Глупости, – ответил он, открыв одну из четырех дверей, выходящих в холл.

Не успев что-либо ответить, Марина оказалась в просторной светлой комнате, которая, судя по обстановке, была кабинетом хозяина. Посередине стоял огромный письменный стол. Слева располагался большой угловой диван светлой, почти белой кожи. Рядом находился овальный стеклянный столик, на котором стояла открытая бутылка дорогого французского коньяка и коробка конфет. Одну из стен украшал огромный экран телевизора, другая была заставлена высокими книжными стеллажами. Не вынуждая гостей ждать, навстречу им вышел высокий мускулистый парень лет тридцати, одетый в строгий деловой костюм светло-серого цвета. Довольно броская восточная внешность, большие карие глаза. Представившись, любезно предложил присесть. Отпустив Эдика, он стал бесконечно рассыпаться в любезностях, благодаря Марину за то, что она спасла его встречу.

– Вот только гости немного опаздывают. Вы можете задержаться? – произнося слова с легким акцентом, попросил Евгений Григорьевич.

– Хорошо, – вежливо ответила Марина и тяжело вздохнула.

Присев на краешек дивана, они начали легкую непринужденную беседу. Хозяин оказался далеко не самым интересным собеседником. Марина даже удивилась, что при таком огромном количестве книг он имеет столь узкий и примитивный кругозор. В течение нескольких минут беседа плавно свелась к погоде. Устав напрягаться, Евгений Григорьевич развалился на диване, налил коньяк и уставился в телевизор. На большом плазменном экране беззастенчиво плясали оголенные восточные женщины.

– Может, вы включите что-то другое? – немного растерянно предложила Марина, видя, как закипает горячая кровь ее собеседника.

– Что ты, милая, это же так красиво! – похотливо улыбнулся Евгений Григорьевич. И, потянувшись к бутылке с коньяком, предложил: – Может, и тебе налить немного?

– Только совсем чуть-чуть, – не желая обидеть хозяина, ответила она. В ее сердце появилась неподдельная тревога.

Потягивая коньяк, Евгений Григорьевич откровенно комментировал прелести восточных красавиц.

– Может, ваши гости уже не приедут? – взволнованно спросила Марина.

– Нет, дорогая, они будут с минуты на минуту. Так что ты, пожалуйста, будь терпелива! Я говорил, что у меня красивая молодая женщина, которая меня любит и всегда слушает! – развязным тоном произнес он. – А ты даже подойти ко мне боишься. Села от меня за километр! Женщина твоей профессии должна быть олицетворением ласки и нежности. А ты?..

Поднявшись, он подхватил бокал и уселся возле нее. Сердце Марины бешено забилось. Резко поднявшись, она отошла в центр кабинета.

– Моя профессия – переводчик! – воскликнула она, глядя на приближающегося хозяина дома.

– Да? – ухмыльнулся Евгений Григорьевич и попытался ее обнять. – А мне говорили другое!

– Прекратите! – закричала женщина и увернулась от него.

Качаясь в пьяном угаре, мужчина все же схватил ее за руку и притянул к себе. Впившись губами в шею, начал быстро расстегивать блузку. Брезгливо отстранившись, Марина почувствовала отвратительный перегар и неприятный запах пота. Но, не желая сдаваться, мужчина снова схватил Марину за руки и притянул к себе.

– Что ты строишь из себя девочку, дура! Ты хоть знаешь, кто осчастливил тебя своим вниманием? – ехидно произнес он и попытался прижать женщину к себе.

Изловчившись, Марина изо всей силы толкнула его в грудь. Совершенно неожиданно хозяин дома легко отпрянул назад и, взмахнув руками, пошатнулся. Сделав несколько хаотических движений, не удержал равновесия, ударился головой о стол и рухнул на пол. Изо рта потекла алая струйка крови. Тело как-то обмякло, немного задрожало и замерло.

Боясь пошевелиться, Марина стояла, испуганно глядя на тело. Она не знала, что делать.

«Я его убила», – зазвенело в голове. В ушах раздался гул, к горлу подступил неприятный, урчащий комок. Еще чуть-чуть, и она бы упала рядом. Дрожащей рукой Марина вытащила мобильный и набрала номер Эдика.

– Эдик, – еле выговорила она, – я, кажется, убила хозяина дома. Поднимись!

– Ну и шутки у тебя, Маринка! – весело ответил секс-менеджер. – Почему звонишь? Скучно? Или клиент по нужде удалился? Не переживай, французы будут с минуты на минуту.

– Я не шучу, – ледяным голосом ответила она, – он мертв. Я тоже, наверное, сейчас умру.

Через несколько минут Эдик влетел в кабинет. Боязливо наклонившись над телом, он обреченно вздохнул.

– Он действительно мертв!

Резко поднявшись, менеджер подбежал к Марине.

– Ты что, сучка, наделала? Ты же его убила! – глядя на нее бешеными глазами, выкрикнул он.

– Я его не убивала, я только защищалась! Он начал приставать ко мне. А я его оттолкнула. Слегка оттолкнула. А он упал. Упал и ударился. Он пьяный был, еле на ногах держался! – в слезах выкрикнула она.

– Приставал, говоришь! Все строишь из себя недотрогу, а сама мужиков, как мух, мочишь! – закричал Эдик.

– Да не убивала я никого, слышишь? Это он ко мне приставал, – пыталась оправдываться Марина, а потом тихо заплакала. – А, может, он еще жив? Может, надо «скорую» вызвать?

– Ну, подойди к нему, проверь пульс на руке, – предложил менеджер и подтолкнул женщину к телу.

По спине Марины пробежали мурашки.

– Я не могу. Посмотри ты.

Эдик быстро склонился над бизнесменом.

– Кранты ему! Видишь, сколько крови вытекло. Сопротивлялась она! Теперь тебе долго придется сопротивляться. Годков пятнадцать как минимум! – пробурчал он.

Отступив к двери, Марина испуганно смотрела то на покойника, то на менеджера. В ее глазах отражался нарастающий ужас.

– Эдик, миленький, помоги мне! Ты же говорил, что это исключительно деловая встреча, а сам подставил меня, – взмолилась Марина.

– Ладно, некогда разбираться, потом поговорим. Сейчас вернется охранник с французами, надо убегать!

Быстро соображая, цепким взглядом посмотрел вокруг.

– Здесь два бокала. Какой из них твой?

– Этот, – дрожащей рукой указала Марина.

– Забери его в сумку, потом выбросишь, – приказал Эдик.

Быстро выбежав во двор, они сели в машину и, не закрывая ворот, выехали на улицу. Кругом было безлюдно. Огромные дворцы, как символы развитого капитализма, гордо красовались на «украинской Рублевке». Окна соседних домов были плотно закрыты. Опущенные жалюзи защищали хозяев от знойного летнего солнца и ненужного людского глаза. Здесь все были чужими.

– Может, все-таки позвонить в милицию и вызвать «скорую»? – неуверенно спросила Марина.

– «Скорая» ему уже не поможет. А милиция поможет только тебе! – отрубил Эдик. – Едем скорее отсюда! А впрочем, давай подождем. Посмотрим, что будет происходить.

Отъехав метров двадцать, они припарковались на противоположной стороне. Пересев на заднее сиденье автомобиля, стали внимательно наблюдать за домом. Минут через десять во двор въехал шикарный «Мерседес‑600», из которого вышли трое элегантных мужчин и не спеша двинулись к дому. Не отрывая глаз, Марина внимательно следила за особняком. Несмотря на прохладу, царящую в салоне, по спине текли тоненькие струйки пота. Отдаваясь в висках, беспокойно билось испуганное сердце.

Прошло полчаса. Вокруг было тихо и безмятежно. В какое-то мгновение Марине показалось, что все, о чем она думает, является плодом ее бурного воображения, что все это неправда. Однако уже в следующее мгновение девушка увидела, как, поднимая высокие клубы пыли, к дому подъехали две милицейские машины. Следом за ними возле ворот остановилась карета «скорой помощи».

Сердце Марины бешено забилось.

– Эдик, поехали отсюда. Нас могут увидеть, – жалобно попросила она. От огромного напряжения тело ее дрожало.

– Подожди пару минут, – раздраженно отрезал тот. – Я хочу увидеть, что будет дальше.

Казалось, еще немного, и Марина потеряет сознание. Ее охватила настоящая паника. Да, она не могла терпеть над собой насилия, да, она имела право на свою защиту, но она не хотела, совершенно не хотела убивать. Все произошло настолько быстро и нелепо, что никак не укладывалось в голове. А вдруг Евгению Григорьевичу еще можно было помочь? А может, он все-таки был еще жив? Может, зря они не вызвали врачей?

А теперь, затаившись, как настоящие убийцы, они ожидают развязки.

Марине стало за себя стыдно.

В следующее мгновение совесть подсказала ей, что нужно выскочить из машины, вернуться в дом и все рассказать милиции. Честно, искренне, чистосердечно. От этих мыслей ее снова облило потом. И что же будет с ней после этого? Арест. Суд. Тюрьма. Ведь что бы она ни говорила в свое оправдание, именно она убила человека. И ей сидеть. Женщина это прекрасно понимала. Долго или не очень – это решит суд. Но после этого ей никогда больше не вернуть сына. Страшное клеймо судимости навсегда лишит ее права на ребенка.

Вжавшись в кресло, Марина крепко стиснула зубы.

И как она ни упрашивала Эдика поскорее уехать из этого страшного места, тот упрямо продолжал наблюдать за происходящим.

Прошел час. Наконец во дворе появились люди. Взволнованно разговаривая, они внимательно осматривали территорию. Через несколько минут из дома вынесли бездыханное тело хозяина, накрытое белой простыней. Аккуратно поместив носилки в «скорую помощь», медики уехали. Милиция поехала следом.

Закрыв глаза, Марина тихо простонала:

– Эдик, мне плохо. Едем отсюда.

– Мне, что ли, по-твоему, хорошо? – огрызнулся менеджер и завел двигатель.

Отворив двери квартиры, Марина стремглав бросилась в туалет. Ее сильно тошнило. Тело дрожало, в голове гудело. Зайдя в ванную, она открыла холодную воду и смело шагнула в душевую кабинку. Стоя под упругой струей, старалась прийти в себя. Но это не помогло. Ледяной поток обжигал тело и разрывал душу. На ходу подхватывая маленькие соленые слезы, льющиеся из глаз, вода навсегда уносила их прочь, и только мысли, навязчивые и страшные, не оставляли ее ни на секунду.

Утром Марину разбудил протяжный, требовательный звонок. Дрожащей рукой она взяла трубку.

– Привет, девушка! – как ни в чем не бывало, воскликнул Эдик.

– Это ты? – сдавленно произнесла Марина и внутренне сжалась.

– Нет, дух Евгения Григорьевича! – неудачно пошутил менеджер.

– Зачем ты так, мне и без того плохо!

– Тебе плохо? Знала бы ты, каково мне! Меня шеф чуть не убил. Сейчас в городе страшный переполох. Все Женика оплакивают! Милиция пришла к выводу, что смерть наступила в результате несчастного случая. Правда, чтобы этот случай не квалифицировали иначе, шеф выкупил у охранника диск с записью твоего визита. Так что мы тебя «отмыли»! – весело захихикал Эдик. – Но ты теперь нам по гроб жизни обязана, будешь отрабатывать по полной программе!

По телу девушки прокатилась обжигающая волна ужаса.

– Я не хочу этого. Я не смогу! – простонала Марина и громко заплакала.

– Сможешь, дорогая, еще как сможешь! А для бодрости и быстроты мышления просматривай иногда диск, на котором ты героически мочишь Евгения Григорьевича. Я на днях сделаю дубликат и с удовольствием тебе его отдам. И если тебя видео не впечатлит, то, будь уверена, на милицию оно произведет огромное впечатление! Пока, крошка! – бросил Эдик и отсоединился.

Так для Марины началась другая жизнь. Жизнь, полная слез, унижений и горечи.

Глава 7

Уютно устроившись на заднем сиденье служебного автомобиля, Волошин задумчиво смотрел в окно.

Сегодня был особенный день. Ровно пятнадцать лет назад три немного бесшабашных и весьма смелых паренька, имея в руках дипломы экономистов и распрощавшись со статусом студентов, смогли довольно ловко запрыгнуть на иную социальную ступень, гордо назвав себя предпринимателями. Когда после выпускного вечера они радостно выбежали за ворота родного политеха, казалось, что весь мир лежит у их ног. И они хотели его взять – весь и сразу. Думаете, не получилось? Ошибаетесь! Главное – правильно выбрать стратегию. А тактика может быть только одна: наступательная. Как же иначе, если кровь кипит, за плечами всего двадцать два, а впереди столько интересного и неизведанного!

А так как вступать в схватку с этим огромным и сильным миром без особой подготовки было рискованно, свою тактику они направили на использование надежного и довольно крепкого родительского тыла.

С грустью вздохнув, Сергей погрузился в воспоминания.

Шли первые годы постсоветского «разброда и шатания». Кто-то радостно бегал с транспарантами по площадям украинских городов, радуясь так неожиданно пришедшей независимости. Кто-то, подперев стены пустых гастрономов, томительно простаивал в очередях за вожделенным куском масла и бледными от обилия сои «Школьными» сосисками. А кто-то, быстро сообразив, что к чему, понял: если нет КПСС, то должен же кто-то другой управлять экономическим процессом. Особо не жадничая, оставив демократию на попечение политиков, из крикливых «наперсточников» и «кидал» они быстро переквалифицировались в дисциплинированные «бригады», взяв под свой контроль все, что бралось, начиная с приграничных дорог и заканчивая торговыми центрами и казино. Все больше и больше наращивая свое финансовое могущество, они старательно готовили себя к светлому будущему новоявленных олигархов.

Но справиться сами с таким пышным, хотя и бесхозным пирогом разваливающейся экономики они никак не могли. И тут, окончательно поняв, что прошлого не вернуть, быстро пришли на помощь бывшие номенклатурщики. Спрятав на всякий случай свои партбилеты и переодевшись в вышитые сорочки, используя еще весьма эффективные рычаги власти, они начали стремительный процесс «прихватизации».

Не обошли эти перемены и их семью. Волошин-старший, занимавший тогда довольно солидную должность в исполнительной власти столицы, после развала Союза тоже занервничал, с недельку угрюмо помолчал, а потом неожиданно бодро заявил:

– Ну и слава богу, что так произошло! ГКЧП нам в этом только помог. Гнилая была система, популистская! Она с семнадцатого года была обречена на провал. Экономика наша лишь на нефтедолларе и держалась. Я давно уже понял, что коммунизм можно было построить только в одной отдельно взятой Тюменской области. Ведь у нас работало только то, что было связано с «оборонкой». А народ коксом не накормишь да трубы вместо штанов не наденешь! Двигателями прогресса являются частная собственность и здоровая конкуренция. Вот что нам надо!

Несколько озадаченные, мама с Сергеем удивленно наблюдали, как, бодро расправив плечи, некогда преданный коммунист, не упускавший случая при разговоре процитировать великого Маркса, развивал новую теорию экономического процветания своей страны. Будучи тогда юным студентом, Волошин доверял своему родителю больше, чем любому классику марксизма-ленинизма. С восхищением слушая его грандиозные планы, он искренне верил словам отца.

Однако когда через несколько недель Волошин-старший устроился на должность директора завода стройматериалов, а матушка из ведущего конструктора превратилась в заведующую полуразвалившейся тарной базой, Сергей был далеко не в восторге.

– Не знаешь еще ты жизни, студент! – обиженно ухмыльнулся отец. – И мой завод, и мамина база пока что являются государственными предприятиями. Подчеркиваю: пока! Уже по всей стране начинается процесс приватизации. А кто первый имеет право на приватизацию предприятий? Отвечаю: коллектив! А кто стоит во главе коллектива? Директор! Сечешь, сынок? Пусть сейчас мой завод работает не на полную мощность, народ в стране бедный, ему сейчас не до строительства. Но придут другие времена, – а они, поверь, не за горами. Тогда и поговорим! И мать твою я никак не обидел. Ну сидела она, корпела над своими чертежами. А заказов, если ты обратил внимание, все меньше и меньше становится. Ведь их КБ на Москву работает. Ты понимаешь, о чем я? Долго ли еще после бракоразводного процесса будет продолжаться их сотрудничество? Не думаю! А я твою мать кем определил? Заведующей! Ну и пусть у нее в подчинении всего двадцать человек. Ну и пусть все склады на ее базе давно сгнили. Зато база эта в Пуще-Водице находится. Сидит твоя матушка в сосновом бору, как царица, потому что земля там бесценная!

Знал ли он тогда, что эти слова станут пророческими? Всего через несколько лет отец стал владельцем девяноста процентов акций своего предприятия, которое к тому времени начало постепенно набирать обороты. Тарная база, которой руководила мать, за это время полностью прекратила свою деятельность. От безысходности, продав акции руководителю, работники отправились на поиски лучшей жизни. И пока архитекторы работали над впечатляющим проектом гостиничного комплекса, территория базы начала приносить свои первые дивиденды.

Так и начался их многогранный семейный бизнес.

Поэтому, когда, оперившись, Сергей заявил о своих наполеоновских планах, родители не стали раздумывать и сразу согласились. Но совершенно неожиданно новоиспеченному бизнесмену было выдвинуто категорическое требование: пока не женишься, бизнес не получишь.

– Если ты считаешь себя достаточно взрослым для того, чтобы начать свое дело, почему при этом утверждаешь, что молод для создания семьи? Определись, сынок! – вскипел отец. – Тебе нужна стабильность, а не рой златокудрых нимф! Ведь статус студента несколько отличается от статуса бизнесмена. Теперь и девчонки на тебя по-другому смотреть будут. Они в твоих глазах не любовь будут искать, а зеркальное отражение доллара! Запомни: деньги для женщин – это как «Виагра» для мужчин!

Отчаянно сопротивляясь, Волошин несколько дней провел в глубоких раздумьях. А потом решил, что так оно, может, и к лучшему. Перебрав в голове кандидатуры потенциальных невест, остановил свой выбор на сокурснице, скромной и миловидной Наташке Рощиной. У них вроде и любви особой не было – так, встречались иногда. Время от времени, когда в ее комнате не было подруг по общежитию, он страстно целовал ее горячие, сладкие губы. А она почему-то вздыхала, провожая его к двери.

Взвесив хорошо все «за» и «против» и даже немного обрадовавшись намечающимся переменам, Волошин, не мешкая, отправился в Одессу. И уже через неделю вернулся домой со счастливой невестой и открывающимися перспективами. Родители, видя серьезность его намерений, начали подготовку к свадьбе. Сергей же, приняв правила игры, облачился в дорогой костюм и, сияя новеньким портфелем из крокодильей кожи, занялся открытием фирмы. Но редко в жизни бывает все гладко. Именно в тот момент, когда, казалось бы, все так замечательно устроилось, возникли новые трудности. Городские власти никак не давали разрешения на строительство гостиничного комплекса в Пуще-Водице. Долго обивая пороги столичных кабинетов, используя старые отцовские связи, он все равно не мог решить этот вопрос. Ведь власть в стране очень быстро обрела совершенно иное лицо.

И тут на помощь пришел добрый приятель и сокурсник Сергея, Дима Корниенко. В то время его отец занимал высокий пост в Департаменте коммунального хозяйства Киева. Поэтому Корниенко мог решить любую проблему. Особо не стесняясь, он предложил свои услуги и помощь в обмен на долевое участие сына в будущей фирме. Понимая выгоду предложенного варианта, Волошин сразу согласился. Но и на этом они не смогли поставить точку. Как только они с Корнеем, как называли того в институте, уселись за рабочие проекты фирмы, то неожиданно поняли, что их возможности не совсем совпадают с возникшими финансовыми потребностями. Ребятам катастрофически не хватало средств.

Именно на выпускном вечере, разговаривая о своих проблемах с друзьями, они неожиданно нашли третьего компаньона.

Валерка Ермаков был весьма шустрым и толковым парнем. Придя в группу на третьем курсе, он быстро стал душой коллектива, без него не обходилось ни одно серьезное мероприятие. Будучи старше однокурсников на два года, именно он стал лидером группы, с мнением которого считались все – и староста, и преподаватели. В этом немного бесшабашном парне людей притягивала открытость души и огромное обаяние. Он никогда не кичился своим армейским прошлым, в котором лицом к лицу сталкивался с кровью и смертью. Ермаков ценил жизнь и искреннюю мужскую дружбу. Именно там, в Чечне, он узнал, в чем настоящий смысл жизни.

Послушав рассуждения друзей, Валерка сказал, что совершенно не горит желанием идти на предложенную после окончания КПИ работу со скучным режимом и неопределенной перспективой. Он тоже мечтал о создании фирмы, но в одиночку начинать этот процесс пока не решался. Ермаков заметил, что его родители, долгое время проработавшие в торговле, а теперь примерившие на себя новую роль «челноков», вполне могут помочь залатать их финансовые дыры. Многое обсудив, они ударили по рукам и пообещали друг другу честное партнерство и взаимовыручку.

Так и родилась их первая коммерческая фирма, которая из скромного общества с ограниченной ответственностью постепенно переросла в солидную холдинговую компанию, занимающуюся торговлей и строительством жилья, гостиничным и туристическим бизнесом, владеющую собственной торговой и промышленной сетью. И как бы они ни наращивали свое финансовое могущество, как бы стремительно не меняли свой социальный статус, – никогда не отказывались от тесного и надежного сотрудничества трех друзей.

Следуя четкому распределению обязанностей, каждый из них занимался своим делом. Волошин курировал строительство, Корниенко занимался туризмом и гостиничным бизнесом, а Ермаков обеспечивал патронаж над торговлей. Учитывая жизненный опыт Валерки, его мудрость и прагматизм, именно его избрали председателем правления их акционерного общества, со временем переросшего в довольно солидное предприятие с помпезным названием «холдинговая компания».

За эти пятнадцать лет многое изменилось. Изменились и они, их характеры и даже принципы. Кто-то стал чуточку ленивее и вальяжнее, кто-то – азартнее и бесшабашнее, кто-то сделался серьезнее и злее, – но все равно они оставались одной командой.

И именно сегодня, тринадцатого июля, они отмечали «квадратный» юбилей – пятнадцатилетие фирмы. Конечно же, Волошин был искренне рад этой впечатляющей дате, но настроение у него было далеко не лучшее. Взяв организацию праздника в свои руки, Корней с присущим ему размахом подготовил пышный банкет, пригласив множество партнеров и зарубежных гостей. Он, как никто из их компании, умел сделать элитным любое мероприятие, придав ему светский педантизм и гламурный лоск.

Сергею не хотелось помпезности. Он не раз предлагал собраться в тесном кругу, посидеть за круглым столом и просто поговорить. Перспектива того, что весь вечер предстоит держать королевскую осанку и, не снимая с лица дежурную улыбку, строить из себя великосветского льва, его не очень прельщала. Но больше всего Волошина тяготило то, что в такой знаменательный день, среди такого большого количества друзей и партнеров он будет один. А ведь раньше на всех светских раутах рядом с ним была Наташа. В самом деле, не рассказывать же окружающим, что, добившись головокружительного успеха в бизнесе, он потерпел полное фиаско в личной жизни. Да и бывать на светских мероприятиях без пары всегда считалось плохим тоном.

А ведь недавно все было по-другому. Была семья, была любовь. Были жена и дочь. Даже кошка была. А может, ему только казалось, что все это было. Было… было… было…

В тот день, быстро управившись с делами, он возвратился домой из Франции. Был поздний зимний вечер. Увешанный подарочными пакетами, светясь, как зажженная новогодняя елка, Сергей радостно открыл дверь квартиры. Стараясь сделать сюрприз, на цыпочках подошел к двери комнаты, откуда лилась тихая знакомая мелодия.

– А вот и… – радостно начал он и осекся.

В нескольких метрах от него, на диване, в жарких объятиях застыла обнаженная парочка. Перепуганными глазами на него смотрели жена и личный шофер, молодой двадцатипятилетний парнишка.

Больше Сергей в этот дом не вошел. Не было ни криков, ни слез, ни скандала. Только на суде, не придумав ничего более убедительного в свое оправдание, жена, пустив дежурную слезу и используя все свое актерское мастерство, жалобно выкрикнула:

– А что мне оставалось делать? Ведь его никогда не было дома! У него в голове только один бизнес. А я женщина, мне тепло, мне ласка нужна!

На том они и расстались. Оставшись у разбитого корыта, Наташка продала оставленную ей квартиру и обреченно укатила к матери в Одессу.

Решив после этого, что тяжелое бремя материнства ей больше не под силу, она довольно проворно пристроила их четырнадцатилетнюю дочь в один из варшавских колледжей. Волошину такой поворот событий был только на руку. В сложившейся ситуации, когда суд однозначно передал опеку над ребенком бывшей жене, учеба наследницы в престижном колледже была куда лучше, чем беспечное отрочество на Малой Арнаутской. Недолго думая, он оплатил обучение дочери за границей.

Несколько месяцев скитаясь по частным квартирам, Сергей старательно увиливал от навязчивой заботы близких. Их излишнее попечительство никак не шло ему на пользу. Переехав к родителям в Ирпень, он через некоторое время заметил, что на его классическом ремне из блестящей крокодильей кожи катастрофически не хватает дырок. Ведь основным программным заданием его матушки было страстное желание накормить «ребенка» всевозможными разносолами и сдобами. А так как никто на земле не мог готовить лучше нее, то силы удержаться от последней ложки Волошин находил не всегда. Поэтому, придерживаясь твердого убеждения, что большим у мужчины может быть только кошелек и счет в банке, он быстро принял решение удрать из-под столь губительной опеки. Сославшись на то, что приходится поздно возвращаться домой, часто тревожить родителей ночными звонками и подолгу добираться до Киева, он сбежал на квартиру к своему давнему другу и компаньону Димке Корниенко.

Но и там у него возникли определенные трудности. Правда, далеко не гастрономического характера. Кухарке было абсолютно все равно, любит ли он стейк под соусом или с кровью, какие пироги ему больше по вкусу – с вишней или с капустой. Она не сидела напротив него, с умилением глядя, как он уминает гуся с яблоками. Оставив в покое плоть, в новом доме с огромным рвением взялись за его душу. Всем казалось, что вылечить его сердечные раны может только новая любовь. И сколько ни объяснял он Димкиной жене, что ничего и никого не хочет, что лучшими лекарями для него являются время и работа, Галина с ним категорически не соглашалась. Она была твердо убеждена, будто лучше знает, что с ним происходит и как с этим бороться. А кому она пыталась больше помочь – ему или своим засидевшимся в девках подругам, – он так и не понял. Но каждый вечер за домашним чаепитием она устраивала неожиданный эксклюзивный кастинг новоявленных невест. Сначала Волошин скромно улыбался, с тайной надеждой, что это когда-то закончится. Но, по-видимому, подруг у Галины было значительно больше, чем он ожидал. Поэтому он в очередной раз спасся бегством.

А так как бежать ему было попросту некуда, Сергей занялся поиском вариантов для собственного жилья.

Переложив все заботы, связанные с этим, на шустрого парнишку-риелтора, Сергей облегченно вздохнул. И уже через четыре месяца после развода он переехал в просторную четырехкомнатную квартиру в престижном доме, носившем помпезное название «Корона Печерска». Да и до работы ему было недалеко.

Мысли Волошина плавно перешли к рабочему процессу.

Может, и в самом деле права его бывшая жена, утверждавшая, что у него в голове один только бизнес? А как без него, без этой священной коровки, которая дает молочко? А на молочко любителей – пруд пруди! И всем нужно отборное, сливки всем подавай. А откуда они берутся, мало кого интересовало. Все твердили лишь одно: дай. Жене нужна была очередная шуба. Видите ли, в этом сезоне ни голубая, ни коричневая норка не в моде. Без дымчатой шубейки у нее мог произойти нервный срыв. Он и произошел! Доченька, неустанно менявшая модели телефонов, тоже неожиданно поднялась на более высокую ступень технического развития. Игриво прищурив свои зеленоватые глазки, она целенаправленно ткнула пальчиком в витрину с последней моделью «айфона». Теще срочно был нужен новый холодильник, а у тестя в старенькой «пятерке», в которой вечно ломался то карбюратор, то аккумулятор, по непонятным причинам потек радиатор. Когда после очередного финансового транша в Одессу Волошин сказал, что ему выгодней купить им новую машину, тесть очень обиделся! А так как угодить всем было сложно, приходилось работать день и ночь. Вот он и заработался, потеряв главное в жизни.

Но самым тяжелым для него была разлука с дочерью, с Юлькой. За те два года, что они жили не вместе, он часто летал в Варшаву. На каникулах дочка прилетала к нему. После того, как ее мамочка во второй раз пошла под венец, она не особо спешила в Одессу. Да и мать на этом не очень настаивала. Подарив своему новому мачо долгожданного наследника, она не слишком часто вспоминала о существовании дочери.

Единственной женщиной, которую Волошин впустил в свою жизнь, была мама Надя. Так ласково, по-домашнему, Сергей называл свою домработницу. И если бы ее не оказалось рядом, он бы просто сошел с ума.

Будто бы пошутив, судьба случайно подбросила их друг другу.

В тот поздний зимний вечер он возвращался с работы домой. В одночасье оставшийся без жены, квартиры и шофера, Сергей обреченно крутил баранку своей любимой «сотки». Настроение было отвратительное, ехать в Ирпень к родителям совершенно не хотелось. Но больше направляться было некуда. Все вокруг было против него, даже погода. Омерзительная и совсем не летная. Из-за густого полотна снега даже противотуманные фары не давали хорошей видимости. Монотонно размазывая по стеклу снег, «дворники» мелькали перед его глазами и, старательно поскрипывая, разрывали и без того раненую душу. Выехав на дорогу, Волошин пристально посмотрел вдаль и немного прибавил газу.

Трасса была совсем пустая. Вдруг совершенно неожиданно прямо перед его автомобилем мелькнул женский силуэт. С сумкой в руках, как бы хватаясь за воздух, женщина сделала какие-то непонятные движения руками и как подкошенная упала на дорогу. Машинально нажав на педаль, Волошин резко затормозил. Ослепляя фарами ночную эквилибристку, «тойота» остановилась в нескольких метрах от нее. Выскочив из машины, Сергей подбежал к новоявленной Анне Карениной.

– Тебе что, жить надоело?

Ничего не ответив, женщина продолжала сидеть возле машины, глядя на него большими испуганными глазами. То ли от ярких ксеноновых фар, то ли от страха лицо ее казалось мертвецки-бледным. Наклонившись, Волошин быстро подал ей руку.

– Вставайте, – перейдя на «вы», прошипел он, видя, что «Карениной» далеко за пятьдесят. – Руки-ноги целы?

– Лучше бы я их поломала! – немного дрожащим голосом ответила женщина и, опершись на предложенную руку, поднялась с земли.

– Уважаемая, если вы решили свести счеты с жизнью, то не вовлекайте в этот пафосный процесс других. Мне грехов и без вас хватает! – недовольно проворчал Сергей и поднял ее сумку.

– Нет, молодой человек, я и не собиралась, – более спокойно ответила женщина, поправляя на себе шубку.

– Так зачем же под машину бросались?!

– Понимаете, я сегодня немного дольше обычного задержалась в Киеве. Все по магазинам бегала, внукам подарки перед отъездом покупала. Мне послезавтра уезжать, и только через полгода смогу снова домой вернуться. Вот и хотела их побаловать. Отоварилась наконец, но вижу – погода совсем плохая! Автобусы могут и не ходить. Поэтому я решила на трассе «проголосовать». Так до Ирпеня легче добраться! Правда, машин на удивление мало оказалось, гололед ведь сильный да снегопад. А когда увидела вашу машину, подумала, что лучше ближе к проезжей части подбегу, чтобы вы меня наверняка увидели. Спрыгнула с бордюра и поскользнулась. Так что спасибо вам, что не переехали! – тяжело вздохнув, закончила она.

– Только почему же вы желали обратного? – съехидничал Волошин.

– Да это я так, в сердцах! – горько улыбнулась «Каренина». – От обиды на себя и на свою судьбу-злодейку.

– Ладно, садитесь, я вас подвезу! – предложил он неожиданной знакомой.

Не заставляя себя упрашивать, женщина ловко запрыгнула в высокий салон джипа, умостившись на переднем сиденье автомобиля. По дороге она рассказала короткую историю своей жизни. Сюжет ее был довольно типичен для наших сограждан, но Волошину стало искренне ее жаль. Надежда, как она представилась, более тридцати лет отработала учителем младших классов. Многие дети в городе до сих пор называют ее мамой Надей. Всем она вроде была довольна: и семьей, и работой. Так и жила, скромно и счастливо. А когда вышла на пенсию, на нее градом посыпались проблемы: муж стал терять зрение, дочь овдовела, а у младшенькой внучки обнаружили астму. Исполненная горя и отчаяния, она не знала, что делать.

А тут соседка рассказала о том, что Москву, да еще на Рублевку, нужна гувернантка. Выяснив, что она вполне отвечает требованиям работодателей, Надежда подалась в Первопрестольную. Так и жила уже три года: сама в России, а сердце в Украине. И хотя работала у хороших людей, зарабатывала не хуже, чем в Европе, плохо ей было оттого, что далеко от семьи, далеко от дома.

– А сейчас, когда упала под колеса автомобиля, хоть и грешно, но обрадовалась, что если в аварию попаду, то хоть немного еще дома останусь, – грустно вздохнув, прошептала попутчица.

Эту встречу на дороге Волошин воспринял как знак свыше. Она не могла быть случайностью. Ведь в жизни часто бывает: оказываясь в купе поезда, за вечерним чаем, совершенно незнакомые люди рассказывают друг другу о себе все. Говорят, как на исповеди. Говорят, не стесняясь. Говорят, понимая, что больше никогда не встретятся. Они не боятся, что их осудят, они не боятся, что обидят. Они уверены, что их поймут. Поймут, потому что они чужие, поймут, потому что понимать их будут не сердцем, а разумом, спокойным и мудрым. Ведь как бы ни были они близки со своими родными, с ними все гораздо сложней. Потому что, оберегая тех, кто нам дорог, мы боимся огорчить их своими проблемами, показать свою слабость и свою боль. И от этой мнимой безоблачности многие на земле становятся одинокими и беззащитными, навсегда оставаясь один на один с жизнью.

Они долго говорили о себе, о своей жизни. И было в этой женщине столько доброты, столько понимания и участия, что он просто не смог ее отпустить. Недолго думая, Волошин предложил ей работу. Ведь надо же было, чтобы кто-то варил ему борщ, пек пироги и ругал за разбросанную по квартире одежду! А может, он просто хотел иметь рядом человека, с которым мог бы просто поговорить? Одним словом, в Москву Надежда не поехала.

Глава 8

– Приехали, Сергей Федорович! – выкрикнул шофер, молодой озорной парень, который работал у него с тех пор, как его предшественник нечаянно спутал сиденье машины с кроватью шефа.

Его, простого паренька, неожиданно оставшегося не у дел, порекомендовала мама Надя. Когда-то она работала вместе с ним в школе. Ростик был учителем физкультуры и дополнительно вел довольно популярную среди подростков секцию рукопашного боя, приносившую ему куда больший доход. Однако совершенно неожиданно руководство школы решило, что это абсолютно ненужное и даже вредное занятие – и спортзал был отдан под кружок народных танцев. От отчаяния Ростик, на чьем попечении были жена с грудным сынишкой, даже подался на стройку, но тут о нем вовремя похлопотала Надежда Петровна.

И, несмотря на то что Волошин не очень приветствовал протекционизм, Ростиком он остался доволен.

Грустно вздохнув, Волошин не спеша вышел из «лексуса».

На пустующей стоянке был только одинокий «ниссан» Ермакова, который тот ласково величал «Армадушкой».

Значит, Валерка приехал первым. Дав Ростику несколько поручений, Сергей медленно пошел к зданию.

Минуя массивного охранника, услужливо отдавшего ему честь, Волошин быстро поднялся на третий этаж. В просторном холле, усевшись на подлокотник дивана, дымил Ермаков.

– Привет, дружище! – весело поздоровался Сергей, глядя на задумчивого товарища.

– Здоров, – отвлеченно ответил Валерка и посмотрел на него странным, безразличным взглядом.

– Ты чего такой озабоченный, что-то случилось? – поинтересовался Волошин, пытливо глядя в глаза другу.

– Нет, все в порядке.

Швырнув портфель на диван, Сергей присел на край подоконника и внимательно посмотрел на друга. Небольшие голубые глаза Ермакова сегодня казались еще меньше и глубже. Усталые и немного красноватые, они безразлично смотрели в никуда. Весь его вид говорил о том, что он чем-то встревожен. Множество морщинок глубокими бороздками пролегли по лбу, делая его намного старше своих лет. А ведь ему не было и сорока. Стройный и поджарый, он всегда казался ровесником своих друзей.

– Братишка, ты мне не нравишься. У нас ведь сегодня юбилей! Что произошло?

– Все, Серый, проехали! – кисло улыбнувшись, ответил Валерий и встал. Его высокая статная фигура сегодня казалась сутулой и поникшей. – Давай не будем портить праздник, а завтра я с тобой поделюсь некоторыми соображениями.

– Ладно, – махнул рукой Волошин, – не буду тебя донимать!

– Идем ко мне, – устало предложил Валерка.

Пройдя через приемную, они не спеша вошли в просторный, уютный кабинет Ермакова. Отличительной особенностью его интерьера была классическая роскошь и огромное количество цветов.

Пройдя мимо длинного стола, они одновременно уселись в стоящие возле стены кресла.

– Хочешь водички? – предложил Валерка, открывая дверцу холодильника, встроенного в стенку.

– Нет, не хочу! Я бы лучше кофейку выпил.

– Ничего не получится, некогда мне над кофеваркой колдовать! Подождем, пока секретарша придет, – пробубнил Ермаков и приложился к бутылке «Боржоми».

Проглотив пол-литра минеральной воды, он пристально посмотрел на Сергея.

– Что? – спросил тот. – Чего ты так на меня смотришь?

Ничего не ответив, Валерка подошел к окну и снова уставился на Волошина. Его пристальный взгляд начал порядком раздражать.

– Короче, Склифосовский, – разозлился Волошин. – Либо мы начинаем говорить по существу, либо я пошел к себе.

– Не злись, дружище, я просто задумался. Дел полно. Я почти всю ночь не спал.

– Ты что, Валера? Да, у нас дела, но дела, заметь, приятные, а не проблемы! Ты раньше на них как-то спокойнее реагировал. Нельзя так! Уже все на мази, все схвачено, за все заплачено!

– Да-да, согласен, – пробормотал Ермаков, впившись в товарища пронизывающим взглядом.

В это время, словно подгоняемый ураганным ветром, в кабинет влетел Корниенко. Весь его вид говорил о помпезности предстоящего торжества и хорошем настроении. Облаченный в безукоризненно отглаженный светлый костюм, тонкую поплиновую рубашку, он мог бы рассчитывать на имидж лондонского денди, если бы не лишние двадцать килограммов, которые плотно прилипли к его некогда стройной фигуре, да тонкие ряды поседевших волос, умело уложенных по всему периметру маскируемой залысины.

– Дай воды! – вместо приветствия потребовал он и, не дожидаясь приглашения, подлетел к холодильнику.

– Здравствуйте, Дмитрий Иванович! – засмеялся Сергей. – Что, сушит?

– Нет, печет! – весело ответил Корней. – Привет, ребята! Как настроение?

За несколько секунд своего присутствия он, весело размахивая руками и меряя шагами кабинет, выложил им все свои соображения по поводу предстоящего банкета. Не упуская ни одной детали, доложил обо всех изменениях в программе и меню, которые произошли за прошедший вечер. Истинный ценитель прекрасного, он был категоричен в выборе банкетного зала и места отдыха иностранных гостей. Продемонстрировав незаурядное ораторское искусство, убедил компаньонов в том, что лучшего места для торжества, чем «Премьер-Палац», не найти. Да и гости в полном составе – а это около пятидесяти человек – могли там разместиться с комфортом. Разумеется, друзей и знакомых у них было значительно больше, но на юбилей решили пригласить только тех, кто был непосредственно причастен к деятельности компании.

Глядя на то, как маленький и толстенький Везувий извергает на них радужные прогнозы грядущего дня, они невольно начали улыбаться.

– Ты чего ухмыляешься? – резко прервав свою тираду, спросил Корниенко и посмотрел на Сергея.

– Да вот слушаю, как интересно ты все описываешь, и думаю: а цыгане будут? – пошутил Волошин.

Лучше бы он этого не говорил. Корней глубоко задумался и уставился в потолок, будто там был написан ответ на этот вопрос. Его светлые, слегка рыжеватые брови сошлись на переносице, отразив на простом славянском лице сократовскую мудрость. Задумчиво хлопая большими зелеными глазами, он переводил взгляд с одной лампы на другую. Вдруг энергично всплеснул руками и поднял указательный палец.

– Ребята, а это идея! Да, сегодняшний день у нас расписан по минутам, но ведь ночью, катаясь по Днепру, мы вполне можем подсадить на катер цыган. Я уверен, что нашим горячим европейцам это очень понравится. Молодец, Серый! – резюмировал он, устало усаживаясь за стол. – Дайте еще воды!

Волошин всегда удивлялся неугомонному характеру Корнея. Димка был вечным генератором самых неожиданных и дерзких идей, которые в конечном результате давали компании вполне пристойные дивиденды. После того как заработал комплекс в Пуще-Водице, Дима открыл три гостиницы под Киевом и туристическую базу на горнолыжном курорте Прикарпатья, в Буковеле. Ему всегда все удавалось.

Корниенко умело руководил кадрами, лично занимаясь подбором персонала. Именно из-за пристрастия к кадровой работе его жена не раз ворчала, утверждая, что «руководитель такого ранга не должен принимать участия в подборе персонала». Конечно, выслушав данное замечание, можно было бы подумать, что Галину одолела «звездная болезнь». Но это только в том случае, если не знать, что девяносто процентов работников, обслуживающих отрасль, которую курировал Корней, составляют женщины. А он их очень любил.

– Мужики, – наконец подключился к разговору Валерка, – а как кино-то наше? Готово, не знаете?

– Не волнуйтесь, ребята! Мне вчера вечером компьютерщики показали. Все класс! Я взял инициативу в свои руки, поэтому и ответ за все буду держать сам. Руководить банкетом, как и договорились, будет Сева Фесенко. Мы же должны отдыхать и уделять внимание нашим гостям. Не царское это дело – банкетом править! Бухгалтерия деньги уже перевела, финансовую сторону контролирует Таисия Викторовна, – резюмировал Корней, и его лицо сразу приобрело выражение романтической влюбленности, а в лукавых глазах загорелся игривый блеск.

О его нежной страсти к финансовому стражу фирмы говорили многие. Однако Димка это категорически отрицал, утверждая, что их связывают только рабочие отношения.

Молодая, красивая, умная девушка по имени Тая появилась на фирме лет восемь назад, сразу после окончания института. Несмотря на то что ее крестный отец был очень влиятельным человеком, вхожим в самые высокие кабинеты власти, она совершенно не собиралась купаться в лучах его славы. Дерзкая, смелая и честолюбивая, она твердо знала, чего хочет в жизни, и планомерно шла к этому.

Ее первой целью стал престарелый ловелас Шевчук, коммерческий партнер их фирмы, владелец небольшого завода по производству металлопластиковых окон. Оставив семью, пятидесятилетний коммерсант сделал очень дорогое приобретение в виде молодого и красивого тела Таисии, решив таким образом разогреть свою вяло текущую, забитую холестериновыми бляшками кровь. Но быстро и удачно выйдя «в дамки», Таечка не удовлетворилась предложением стать только мужней женой с ограниченным пространством для передвижения. Спринтерские пробежки от кухонной плиты до супермаркетов ее абсолютно не прельщали. Отвергнув предложение мужа стать домохозяйкой, она продолжила свою трудовую деятельность, параллельно защитив кандидатскую диссертацию. Что, наверное, являлось ее второй целью. А уже через год, с почестями проводив на пенсию мудрого, но пожилого Бориса Семеновича, стала главным бухгалтером холдинга, что наверняка являлось ее основной целью.

За это время Таисия Викторовна, как она начала себя величать, успела «без отрыва от производства» родить наследника господину Шевчуку, который постоянно путал имя своего сына с именем внука – оба появились на свет почти одновременно. Став матерью, Таечка значительно поумнела и неожиданно поняла, что у нее с мужем больше нет ничего общего. Кроме жилплощади. Успешно расставшись с Шевчуком, она довольно легко получила от него хорошие отступные и их квартиру в престижном районе Киева. С тех пор, став единственной кормилицей своего сына, она с головой ушла в работу.

Волошин внимательно посмотрел на Корнея и задумчиво ухмыльнулся. Только он один знал о том, что отношения между Димкой и главным бухгалтером вовсе не ограничиваются рабочими рамками.

А дело было так. По традиции, за несколько дней до начала Нового года все руководство фирмы и начальники отделов остались после работы, чтобы вместе провести уходящий год и помечтать о том, что их ждет в году наступающем. Торжественное застолье с умными речами и пафосными прогнозами начало плавно переходить в элементарную пьянку, где после романтических пожеланий удачи в Новом году подогретый спиртным Фесенко пятый раз подряд выкрикивал:

– Будьмо!

Глядя на то, как, заливаясь веселым смехом, Корниенко выкрикивал: «Гей! Гей! Гей!», Ермаков объявил о закрытии банкета. С нескрываемым неудовольствием народ начал неохотно расходиться. Но оторваться от веселой компании сотрудников мог не каждый.

Совсем отпустив тормоза и шаловливо посматривая на Таю, Корней подмигнул ей и кивком головы пригласил в свой кабинет. На фирме многие догадывались об их отношениях. Но тайные любовники тщательно это скрывали. Однако в тот злополучный вечер их бдительность была разбавлена огромным количеством поддержанных тостов.

Уютно умостившись в шикарном кабинете, они потягивали бренди, дожидаясь, пока все разойдутся. Ехать в отель было и поздно, и неохота, а оторваться друг от друга казалось невозможным. Дождавшись, когда шум голосов стихнет, Корниенко начал обхаживать свою обольстительную красавицу. Тяжело дыша, он был не в силах сдержать разыгравшуюся страсть. Особо не сопротивляясь, Таечка плавно переместилась с кресла на диван. Кокетливо пожимая плечиками, она самоотверженно помогала шефу справиться с длинным рядом пуговиц, стоящих заслоном на ее пышной груди.

И когда, прошуршав, на пол упали голубые семейные трусы шефа, а в воздухе повис тихий стон обнаженной, глубокой страсти, произошло непредвиденное. Щелкнул замок, дверь кабинета отворилась, и на пороге, парализованная увиденным, застыла уборщица Марья Владимировна. Женщина предпенсионного возраста, с более закаленными нервами, она первая вышла из состояния затянувшегося ступора. Тихо ойкнув и выронив из рук швабру, она быстро понеслась в неизвестном направлении. Ее первая мысль была о том, что сейчас ее, которой до пенсии осталось всего пару месяцев, немедленно уволят. Сидя в своей каптерке, она трясущимися руками перебирала четки и отчаянно молилась. И в этом процессе она, должно быть, переусердствовала. Через несколько минут с таким же перепуганным лицом к ней заглянул Корниенко. Потупив взгляд, он протянул ей зажатые в кулаке две стодолларовые купюры.

– Вы… это… – замялся Димка, – только никому не говорите! Это была случайность!

– Конечно, конечно, – забормотала Марья Владимировна, не веря своему счастью, – что я, не понимаю, дело молодое! Не беспокойтесь, Дмитрий Иванович, буду нема, как рыба!

Лучше бы он этого не делал.

Казалось, на этом конфликт интересов был исчерпан. Но на следующий день, втайне от шефа, Таисия Викторовна повторила его ошибку. Вызвав к себе уборщицу, она протянула ей сто долларов и ласково попросила навсегда забыть о том, что произошло. Но как же может наш человек забыть о том, благодаря чему всего за одну минуту, не приложив никаких усилий, можно заработать столько, сколько не всегда удается за месяц. Не зря сказано: «Не важен способ, важен результат». Удержаться от искушения для бедной женщины было выше ее сил. Несколько дней подряд перед ее мысленным взором стоял не обнаженный зад начальника, а хрустящие зеленоватые американские банкноты.

После недельной борьбы совести с разыгравшимся финансовым аппетитом последний окончательно взял верх. Тихо шмыгая покрасневшим носом, Марья Владимировна начала совершать регулярные набеги в кабинеты то начальника, то главбуха, где после скомканного изложения возникших семейных проблем она настоятельно просила о небольшой материальной помощи. Но уже через месяц, войдя во вкус и привыкнув к несложной работе просителя, она без лишних прелюдий просто требовала у них денег. Вот тогда-то Димка был вынужден все рассказать Волошину, который и помог убрать с фирмы ненасытную рэкетиршу.

Улыбнувшись от нахлынувших воспоминаний, Сергей внимательно посмотрел на друзей.

– Хорошо, тогда займемся своими делами, – вставая, резюмировал Волошин. – Ко мне скоро проектанты должны прийти. Хочу посмотреть сметы.

– Подожди! – остановил его Ермаков, внимательно вчитываясь в какие-то бумаги, огромной стопкой сложенные на столе. – А ты в котором часу французов встречаешь?

– В двенадцать, а что?

– Да нет, ничего. Просто хочу знать: ты один поедешь или переводчика возьмешь?

– Нет, в одиночку я не рискну! «Мы все учились понемногу…» – улыбнулся Сергей, цитируя любимого поэта. – Со мной, наверное, весь день будет Элла Евгеньевна. Она дама видная, не опозорит ни меня, ни себя!

– Стой, Серый! – выкрикнул Корниенко. – Это неправильно! Да, в аэропорт ты можешь поехать с переводчиком, но вечером она не должна постоянно быть возле тебя.

– Почему? – неуверенно поинтересовался Волошин, заранее зная ответ на свой вопрос.

– Потому что на таких мероприятиях подле тебя может быть только твоя дама сердца или супруга! – подняв палец вверх, довольно зычно констатировал знаток этикета и уже более тихо добавил: – К тому же будет не очень хорошо выглядеть, если твоя пассия окажется старше тебя на пятнадцать лет.

Ничего не ответив, Волошин резко развернулся и, громко хлопнув дверью, вышел.

Войдя в свою приемную, он уловил аромат свежего кофе. И хотя внутри никого не было, он точно знал: Ирочка уже на работе. Такой кофе могла варить только его секретарша. Ему нравилась эта простая, но толковая девчонка. Ее предшественница, тридцатилетняя «гюрза» Сюзанна, была давней подругой его экс-супруги. Только после развода он случайно узнал о том, как, щедро подкармливаемая Натальей, она сообщала ей координаты его местопребывания, всегда и во всем держа ее в курсе дел. До последнего момента она пыталась «сливать информацию», но, к счастью, он вовремя указал ей на дверь.

А когда в проеме этой двери показалась худощавая фигурка молодой двадцатилетней девчонки, он думал не очень долго. Глядя в ее открытые голубые глаза, Сергей почему-то сразу поверил: такая не подведет. И не ошибся. Поэтому вот уже два года по утрам даже в самую пасмурную погоду ему светит маленькое, ласковое солнышко по имени Ира. Она была мила и ненавязчива, простодушна и откровенна. Чем-то даже напоминала ему дочь. Наверное, молодостью и озорством, да еще этим ни с чем не сравнимым светом радости, льющимся из ее глаз.

Глава 9

Зайдя к себе, Волошин устало уселся за стол. Он любил свой рабочий кабинет, хотя и не было в нем той особой роскоши, которая буквально резала глаз, как у его друзей. Он выглядел по-рабочему строгим и деловым: большой директорский стол, единственным украшением которого был плоский белый монитор; возле двери – небольшой мягкий уголок с журнальным столиком; на высоких стеллажах, стоящих вдоль всей стены – множество макетов сданных объектов и образцы стройматериалов. Только в правом углу, немного разбавляя минимализм рабочего помещения, ярко светился большой красочный аквариум.

Тяжело вздохнув, Волошин открыл папку со сметами и отрешенно уставился в бумагу.

Размышления прервал тихий стук в дверь. В дверном проеме показалось миловидное личико секретарши.

– Доброе утро, Сергей Федорович, – улыбнулась она, по-детски покусывая свои пухлые губы, – поздравляю вас с праздником!

– Спасибо, Ирина, – несколько кисло ответил он.

– Элла Евгеньевна просила узнать, в котором часу она будет вам нужна, – отчеканила секретарша.

– Где-то к одиннадцати, но я сообщу заблаговременно. А сейчас я жду проектантов. Так что подготовьте всю документацию по новому объекту.

– Хорошо, я… – не успела закончить девушка.

Широко распахнув дверь, в кабинет вошел Корниенко. Отодвинув секретаршу, посмотрел на Сергея пронизывающим взглядом, который точно не предвещал ничего хорошего. Волошин интуитивно почувствовал рождение его новой бредовой идеи.

– Ирочка, сварите и мне ваш фирменный кофе! – не глядя на секретаршу, попросил Дима и, не дожидаясь приглашения, уселся в кресло.

Не обращая внимания на присутствующих, он быстро приподнял лежащие на журнальном столике каталоги и нервно пробурчал:

– А где твоя зажигалка?

– Не знаю, пропала куда-то, – приглушенно ответил хозяин кабинета.

После того как секретарша ушла, Корней пристально уставился на друга.

– Ты что? Загипнотизировать меня решил? – раздраженно буркнул Волошин. – Слушай, дружище, если ты пришел для того, чтобы окончательно испортить мне настроение, то лучше поскорей сваливай, а то я могу и разозлиться!

– Я так и знал. Значит, из-за Эллочки обиделся! – скривившись, выдавил Димка.

– Да ничего я, Дим, не обиделся! Ты же не виноват, что в моей жизни такой бардак происходит. Просто я не люблю, когда мне об этом лишний раз напоминают, – откровенно признался Волошин, усаживаясь напротив.

– Хорошо, прости, дружище, я не со зла, – улыбнулся Корней, доставая из стоящей на столе шкатулки сигару. – Не возражаешь?

– Валяй! Отравил настроение, трави и воздух! – махнул рукой хозяин кабинета.

Пока Корниенко, следуя всем канонам, аккуратно отрезал край сигары, Ирочка предусмотрительно поставила на стол две чашки кофе.

– Дим, короче, ты чего пришел? Говори, что надо. А то у меня дел по горло!

– Волошин, – обратившись по фамилии, что говорило о серьезности предстоящего разговора, начал Корниенко, – это не мне, это тебе надо!

– Да ну? – съязвил Сергей.

– Как бы тебе правильнее сказать… – неуверенно промямлил Димка и нервно заерзал в кресле.

– Говори, как есть! – рявкнул Волошин. – Что, опять с Галиной мне невесту нашли?

– Нет! – глуповато улыбнулся Корниенко. – Но мыслишь ты в нужном направлении!

– Короче! Даю три минуты на изложение мысли, – требовательно, сквозь зубы процедил Сергей и отпил кофе.

– Братишка, вот что я тебе предлагаю. Ты наверняка слышал о так называемых эскорт-сервисах.

– И?.. – округлив глаза, протянул Волошин.

– Так вот, один мой приятель, точнее, бывший однокашник, организовал подобную службу…

Но Корниенко не успел закончить.

– Ты что, предлагаешь мне в день пятнадцатилетия фирмы в общество друзей и зарубежных партнеров привести проститутку?! – возмущенно перебил его Волошин.

Его лицо покрылось большими красными пятнами. Казалось, еще чуть-чуть, и он кинется на друга с кулаками.

– Послушай, не кипятись! – закричал Корней. – Я хочу как лучше. В его фирме работают лучшие девушки страны. Это очаровательные спутницы – умные, красивые, интеллигентные. Умением вести себя в обществе, общаться, безупречным знанием иностранных языков они не раз помогали своим клиентам решать серьезные вопросы! На деловых переговорах и светских раутах они просто незаменимы, порой полезны нашему брату лучше родимых женушек! Какие это проститутки?! Проститутки – на окружной. А это элитные светские львицы, которые могут украсить любое торжество и деловую встречу.

– Чокнулся, – прошептал Сергей и обессилено плюхнулся в кресло.

– Я чокнулся?! – возмутился Димка. – Ну, тогда как знаешь! Поступай, как считаешь нужным. Я не мамка, чтобы с тобой нянчиться. Только когда ты окончательно определишься, будешь ли в обществе Эллы Евгеньевны или останешься в гордом одиночестве, прошу, уволь меня от ненужных объяснений с гостями, которые наверняка заинтересуются твоей партнершей.

– Ну!.. – требовательно произнес Корней.

– Дим, ты все так хорошо описываешь, что даже не верится. Отчего же такие-растакие красавицы и умницы подались на панель?

– Ну ты, брат, дурак! Ты за своей работой вообще интерес к жизни потерял! Ничего не знаешь! Пойми, эскорт-сервис – это совсем не панель и даже не подиум. Именно посредством этой службы многие девушки имеют возможность познакомиться с лучшими представителями отечественного и зарубежного бомонда. Ведь не каждый смертный может вывалить за вечер с элегантной красавицей «штуку» баксов.

– «Штуку»? – удивленно переспросил Волошин.

– А ты как думаешь?! И они, поверь, того стоят!

– А ты, Дим, это уже по собственному опыту знаешь? – съехидничал Сергей.

– Я знаю! А теперь и ты будешь знать. И больше никто. Понятно? Об этом никто не должен и не будет знать! – ответил Корней, перейдя на шепот. – Так что, не тяни резину: да, нет?

– Ладно, ты меня заинтриговал. Согласен!

– Вот и хорошо, – констатировал Димка, вставая с кресла. – Когда ты будешь дома?

– Ну, устрою в отель французов и поеду. Надо же привести себя в порядок.

– Понятно. Значит, после двух часов с тобой свяжется менеджер фирмы. Я предупрежу своего товарища о серьезности клиента, так что сервис, думаю, будет по высшему разряду! – подвел черту Корниенко и, одарив друга многозначительной улыбкой, вышел из кабинета.

Все следующее утро Волошин ходил, как зомбированный. Он уже практически не думал и не переживал о предстоящем торжестве – благо, его проведение было в надежных руках. Все его мысли были о предстоящей встрече с таинственной незнакомкой. Ускоряя ход событий, он был по-деловому краток с проектантами, педантично вежлив с Эллой Евгеньевной и только встретившись с французами, наконец разрешил себе вспомнить о своей основной миссии.

Приветливо улыбаясь, Сергей увлеченно рассказывал гостям о достопримечательностях родного города и, блеснув эрудицией, даже совершил небольшой экскурс в историю древнего Киева. Сидя на переднем сиденье «лексуса», Эллочка старательно переводила его слова на идеальный французский. Бывшая преподавательница КПИ, владеющая тремя иностранными языками, она была просто находкой для их фирмы. После того как деятельность предприятия набрала обороты и вышла на международный уровень, друзья недолго мучились в поисках подходящего полиглота. Ведь даже через столько лет, прошедших после окончания института, собираясь вместе, они не раз вспоминали о молоденькой преподавательнице, по которой вздыхало не одно поколение студентов.

И если в знаменитой книге Ильфа и Петрова фигурировала Эллочка-людоедка, их Эллочку все ласково называли «сердцеедкой». Несмотря на пятидесятилетний возраст, она и сейчас оставалась такой же милой, подтянутой и необыкновенно лучезарной женщиной. Неистово борясь с надвигающейся старостью, она неизменно выходила победительницей из этого тяжелого поединка, ни на шаг не отступая от своего имиджа. Глядя на ее современную короткую стрижку, свежий цвет лица и довольно смелый для ее возраста стиль, ей нельзя было дать и сорока. Посмотрев на нее, Сергей невольно засомневался в правильности своего решения. Но поезд уже ушел.

Окончив небольшую экскурсию по городу, Волошин повез гостей в отель. Гостиница «Премьер-Палац» находилась в самом центре города, недалеко от университета.

Поднявшись на шестой этаж, Сергей был приятно удивлен убранством апартаментов. Будучи добрыми друзьями, Жак и Филипп потребовали совместный номер. Наверное, пребывая в преклонном возрасте, они не рассчитывали на какие-либо приключения, из-за которых пришлось бы уединяться. У них были другие цели. Их ждал приятный отдых и подписание нового взаимовыгодного контракта. Поэтому, следуя пожеланиям гостей, для них забронировали прекрасный люкс из двух спален и гостиной.

По дороге домой Сергей все время посматривал на часы. Он почему-то бессознательно нервничал и волновался. Наверное, сказывалась неординарность предстоящей встречи. Было по-детски интересно, но и неловко. Еще с юных лет для него существовал определенный стереотип продажной женщины: грязной и лживой. В свои тридцать семь он ни разу не пользовался услугами «жриц любви». Да и какая любовь могла быть за деньги? Да, конечно же, он не был идеально чист и непорочен, нет. Не единожды он совершал необдуманные поступки, вступая в случайные связи и поддаваясь животным инстинктам. Однажды совершенно спонтанно даже согрешил в купе поезда! Во время отдыха в Таиланде был совращен прекрасной узкоглазой нимфой, которая, колдуя над его телом, делала чудотворный тайский массаж. Но это было по зову если не сердца, то хотя бы плоти. И зову, следует заметить, обоюдному. А не по требованию опустевшего кошелька.

Как только Волошин открыл дверь квартиры, зазвенел телефон. Домработницы уже не было. Не снимая обуви, он бегом поспешил к базе, куда она всегда заботливо ставила трубку.

– Слушаю!

– Сергей Федорович?

– Да!

– Вас беспокоят из эскорт-службы «Лолита», – продолжил разговор сладкий мужской баритон. – Скажите, когда вам будет удобно со мной встретиться? Я хочу показать вам каталог с фотографиями наших моделей, узнать ваш выбор и обсудить детали.

Назначив встречу, Сергей уже через полчаса держал в руках каталог с фотографиями, с которых на него, сияя обворожительными улыбками, смотрели прелестные мадонны. Как объяснил Эдик, менеджер эскорт-службы, их фирма создана совсем недавно, но уже имеет наивысшую категорию в сфере услуг для проведения досуга. А так как их клиентами являются очень достойные люди, служба делает все для того, чтобы соблюдалась полная конфиденциальность. Поэтому, не опускаясь до уровня интернет-продаж, они показывают моделей только персонально клиентам, подробно описывая те или иные достоинства девушек.

Рассматривая множество фотографий, Волошин не мог поверить, что такие красивые и умные женщины, с осанкой и чертами светских львиц, свободно владеющие иностранными языками, умеющие играть в теннис и гольф, могут продавать себя за деньги.

– Наши девушки в большинстве своем предоставляют услуги сопровождения, – пояснил Эдик. – Не спорю, возможно и «продолжение банкета», так сказать, общение без галстуков. Но тут все необходимо заранее оговорить. Когда-то, только начав дело, мы опрометчиво упустили данную деталь, пойдя на поводу у похотливых желаний некоторых клиентов. Поэтому красивые девушки в службе остались, а умные ушли. Тогда мы чуть не потеряли бизнес! Теперь приходится дорожить требованиями не только клиентов, но и девушек. Ведь предложениями об интиме сейчас завалено множество интернет-сайтов, а услуги нашего уровня предлагают единицы. Так что выбирайте, не пожалеете!

Просмотрев около двадцати фотографий, Сергей остановил свой взгляд на снимке, с которого на него смотрела симпатичная молодая женщина лет двадцати пяти. В ней не было ни кокетства, ни интриги, ни обворожительного шарма. Но какая-то манящая тайна исходила из глубины ее огромных голубых глаз. В ее светлом и чуть печальном взгляде было столько силы и энергии, что он не мог от нее оторваться.

– Смотрите дальше. У нас есть много интересных и красивых девушек! Может, порекомендовать? – услужливо спросил менеджер.

– Спасибо, я сам! – категорично отрезал Сергей и перевернул страничку.

Но ни одна из фотографий больше не привлекла его внимания. Снова вернувшись на страницу с голубоглазой незнакомкой, он начал пристально рассматривать ее.

– Что вы об этой скажете? – требовательно спросил он.

– Да так, ничего особенного. Марина. Двадцать девять лет. Два высших образования. Диплом экономиста и переводчика. Владеет английским, французским и арабским языками. Безупречное знание этикета, вождение автомобиля и управление яхтой. Знает приемы айкидо и каратэ… Правда, работает у нас совсем недавно.

По мере того как Эдик перечислял достоинства данной особы, глаза Сергея все больше и больше округлялись.

«Этого не может быть», – сказал он сам себе, сразу решив, что такая девушка, наверное, просто ищет себе приключений.

– Простите, Сергей Федорович, но я хочу еще раз подчеркнуть, что Марине двадцать девять лет. Думаю, вам нужна более молодая девушка, – улыбнулся Эдик, явно не желавший этой встречи. – И вообще, она на сегодня занята.

– Я заплачу за эту девушку персонально вам. Двойной тариф, – проговорил Волошин, быстро положив на стол две тысячи долларов.

– Это, конечно, хорошо. Но она действительно занята… – неуверенно начал Эдик.

– Я не люблю повторять два раза! – резко отрезал Волошин и захлопнул каталог. – Я жду ее.

– Ясно, – лаконично ответил менеджер, сгребая со стола деньги.

После того как за ним закрылись двери, Волошин долго не мог найти себе места. Жажда деятельности переполняла его, только коэффициент полезного действия был далеко не самого высокого уровня: на идеально чистую плиту вылил предательскую кляксу сбежавшего кофе; впопыхах чуть не намазал свои бежевые туфли черным кремом, а безнадежно потерянную банку «Берна» нашел в глубине морозильной камеры.

Несколько раз он забегал в гардеробную, тщетно пытаясь подобрать одежду для сегодняшнего вечера. И хотя он не относил себя к педантам, для предстоящего торжества приобрел сразу три костюма, которые посоветовал ему продавец. Но если человек может запутаться в трех соснах, то мужчина, а это особое существо, способен потеряться и в трех костюмах! Для него это куда большие дебри. Несколько раз измерив расстояние от гардеробной комнаты до огромного зеркала, висящего в холле, после очередного забега Сергей решил сойти с дистанции. Быстро заскочив в душевую кабинку, постарался привести нервную систему, как говорил отец, в «строевой шаг». Стоя под струей ледяной воды, он, наконец, немного успокоился.

Как только Волошин вышел из ванной, раздался звонок в дверь. Растерянно затянув на себе халат, Сергей посмотрел на светящийся экран домофона. Перед дверью стояла красивая молодая женщина. И хотя он прекрасно понимал, что данная особа далеко не царских кровей, все равно бессознательно заволновался. Он уже и не рад был той авантюре, в которую его так энергично втянул Корней. Решительно открыв дверь, он мысленно поставил перед собой неприступную стену защиты от надвигающегося вала кокетства и соблазна.

– Добрый день! – поздоровалась девушка, стоящая возле двери. – Вы Сергей Федорович?

– Да, – лаконично ответил он, машинально стянув на груди халат.

– Я Марина. Можно войти? – спросила она и приветливо улыбнулась.

Ни томного взгляда из-под полуопущенных ресниц, ни нежного прикосновения рук почему-то не последовало.

– Да-да, конечно! – Сергей кивнул и растерянно отступил назад. – Проходите, пожалуйста, в зал. Я пока переоденусь.

Вежливо улыбнувшись, Марина не спеша направилась в комнату.

Это была очень красивая молодая женщина, невольно притягивающая взгляд своей грациозностью и элегантностью. Довольно высокого роста, почти вровень с ним, жгучая брюнетка, она была бы похожа на цыганку, если бы не завораживающий свет ее бездонных голубых глаз и нежная белоснежная кожа. Она обладала типичной модельной внешностью с маленьким ровным носом и чувственными, изогнутыми дугой губами. Густые волосы были уложены в высокую, завернутую ракушкой прическу. Только челка, немного непослушная, постоянно падала на глаза.

– Спасибо, – коротко ответила она.

Несколько минут Волошин стоял посреди холла и растерянно смотрел на себя в зеркало. Теперь он тем более не знал, ни что делать, ни что надеть. Он совершенно не ожидал, что женщина такой, с позволения сказать, профессии может выглядеть настолько элегантно. Конечно, в обществе друзей это будет ему льстить. Но в глубине души ему не хотелось выглядеть хуже своей спутницы.

Неожиданно из комнаты раздался негромкий голос Марины:

– Сергей Федорович, может, я могу вам чем-то помочь?

– Это было бы очень кстати, а то я немного запутался, – радостно откликнулся Волошин.

Выйдя из комнаты, девушка посмотрела на него деловым, немного пытливым взглядом.

– Если мне правильно сообщил Эдик, нам предстоит юбилейный вечер по случаю годовщины вашей фирмы, – уточнила она.

– Да.

– Вы уже определились в выборе гардероба или вам нужен совет? – умело пошла навстречу Марина.

– Что ж, от хорошего совета я не откажусь, – удивленно ответил Волошин и облегченно вздохнул. – Пройдите, пожалуйста, в гардеробную!

Признаться честно, Сергей был действительно поражен, слушая ее краткий экскурс в мир светских правил и этикета. Но она не предстала перед ним в облике заумной наставницы, нет. Все ее советы были настолько легки и ненавязчивы, что он даже не подумал сопротивляться.

Поэтому уже через десять минут он увидел в зеркальном отражении весьма симпатичного, аккуратно выбритого мужчину, одетого так, будто над его образом поработал сам господин Армани.

В классическом светло-сером костюме и белоснежной рубашке, украшенной платиновыми запонками с черными бриллиантами и таким же зажимом к галстуку, он выглядел весьма респектабельно.

Поблагодарив девушку за помощь и перейдя на «ты», он с грустью подумал о том, что только мама могла так терпеливо и старательно собирать его в свет.

Ожидая машину, Волошин коротко рассказал Марине о предстоящем мероприятии и его гостях. Понимая, что ей предстоит исполнять роль подруги, девушка попросила его немного рассказать о себе.

Общаясь с ней, Сергей неожиданно почувствовал себя абсолютно легко и комфортно. Его приятно удивил уровень ее знаний, умение вести беседу и непринужденность общения. Находясь в обществе Марины, ему приходилось следить не за опрометчивыми поступками и выражениями своей спутницы, а за самим собой. И хотя он никогда не был невежей и хулиганом, светские рауты и вечеринки, где приходилось с умным лицом и королевской осанкой рассуждать о высоком и светлом, его всегда порядком утомляли.

Буквально через полчаса Волошину уже казалось, что они с Мариной старые добрые друзья – настолько интересно и легко было ему с ней. Только изредка, позволяя возникнуть тени сомнения, он упрямо напоминал своему разыгравшемуся воображению о том, кто она.

Глава 10

– Ну что, идем? – предложил Сергей и немного растерянно посмотрел на красивую молодую женщину.

Мило улыбнувшись, Марина поднялась с дивана.

Что ждало ее впереди, она не знала.

Минуя консьержку, они вышли во двор. Опустив голову, девушка боязливо направилась к машине. Больше всего на свете она боялась встретить своих знакомых.

Всякий раз, оказавшись в компании клиента, Марина взволнованно смотрела по сторонам. Тысячу раз она повторяла про себя заученные фразы логического объяснения ее присутствия в столь нетипичной, мягко говоря, компании. Женщину постоянно преследовал страх неожиданной встречи. Встречи, последствия которой могли отразиться на ее жизни. И не только ее, но и сына. А это было куда страшней.

– Прошу! – весело предложил Волошин, галантно открывая дверь автомобиля.

Устроившись на заднем сиденье «лексуса», они весело разговаривали о погоде, о столичном градоначальнике и о новой власти. И хотя расстояние до места назначения было невелико, время, потраченное в пробках, даром не прошло. Стараясь поддерживать беседу, Марина внимательно слушала мужчину, которому обязана была посвятить свой вечер. Как лучшая ученица великого Станиславского, она входила в роль любящей подруги. Стараясь выяснить интересы клиента, она с легкостью направляла беседу в нужное русло. Ведь теперь от него будет зависеть то, как поведет себя с ней Эдик. Женщина прекрасно понимала, что любое недовольство со стороны Сергея может послужить той искрой, из-за которой все ее мосты будут сожжены. А ведь оставалось всего десять дней. Десять дней до того, как она заберет сынишку.

Выйдя из машины, Волошин вежливо открыл дверь и подал руку.

«Наверное, нас видят его друзья, – мелькнуло в голове Марины. – Иначе зачем ему напрягаться?»

Женщина не привыкла к такому изысканному и внимательному отношению со стороны клиентов. После случая с Евгением Григорьевичем Эдик не жалел ни ее чести, ни достоинства. Вопросы секса теперь не оговаривались. После элитных встреч и пышных вечеринок ее беззастенчиво бросали в объятия престарелых импотентов и грязных извращенцев. Окутанные дурманом власти и выпитого спиртного, почтенные отцы семейств превращались в диких животных, ищущих свою невинную жертву. Без тени стеснения они извергали на нее свои нереализованные сексуальные фантазии. И когда, ликуя и наслаждаясь, они слышали дикий и протяжный крик женщины, были уверены, что она кричит от удовольствия. Но, закусив губу, Марина стонала от отчаяния.

Поэтому галантность Волошина была расценена как фарс.

Скрывая грусть, Марина мило улыбнулась, вышла из машины и последовала за ним.

Неожиданно Сергей остановился.

– Марина, мне будет необходимо тебя представить. Что мне сказать? – неуверенно проговорил он и пожал плечами.

– Скажи как есть. Я работаю финансовым директором в американской консалтинговой компании, – ответила она и пошла вперед.

Глядя на нее, мужчина на секунду замешкался и приподнял брови. В его глазах повисло немое удивление и растерянность. Такого он явно не ожидал. Быстро выйдя из состояния шока, Волошин подбежал к женщине и, подхватив под руку, завел в здание отеля.

Пройдя просторный холл, Марина на мгновение остановилась и внимательно посмотрела по сторонам.

Гостиница «Премьер-Палац» блистала красотой и великолепием. Впечатляюще помпезная и величественная, она была похожа на настоящий дворец. Роскошь и изысканность, игра света и цвета радовали глаз и восхищали. Посередине большой гостевой площадки стоял массивный круглый стол, окруженный высокими бордовыми креслами с широкими покатыми подголовниками. Над холлом, стремительно возносясь вверх, светился огромный стеклянный купол, к вершинам которого, плавно скользя, взбегали небольшие прозрачные лифты.

Пройдя холл, они миновали бар, направившись к маленьким, сверкающим роскошью бутикам. Рассматривая витрины, Марина украдкой глянула на Волошина. Поймав ее взгляд, тот весело улыбнулся и подмигнул. Только сейчас она смогла внимательно его рассмотреть.

Крупный, спортивного телосложения, с покатыми широкими плечами, он чем-то смахивал на Сталлоне. Смуглое скуластое лицо с тяжелым, широким подбородком, немного длинноватый нос с маленькой, еле заметной горбинкой, карие, чуть раскосые глаза и темные, слегка волнистые волосы. Уверенный в себе и сильный. Умный, красивый, молодой, богатый, этот человек невольно притягивал взгляд. Многие, наверное, хотели бы оказаться рядом с ним. Возле такого мужчины чувствуешь себя настоящей королевой.

Так почему же он один? А может, ему уже ничего не надо? Любовь и семья – бремя для него? Что-то лишнее и ненужное. Окруженный роскошью и богатством, он покупает любовь. Покупает удовольствие. Покупает внимание и досуг. За деньги и без разбора! Как и ее. Словно игрушку. В красивой яркой упаковке. Душа и сердце во внимание не принимаются! Ведь у игрушек нет ни сердца, ни души. Поиграет и выбросит. И даже не вспомнит, как ее звали. Такими были большинство ее клиентов.

И все-таки ей казалось, что Волошин не такой. В нем ощущалось что-то особенное, манящее своей простотой и великодушием. Лишенный тщеславия и высокомерия, он был открытым и откровенно участливым. В нем чувствовалась внутренняя сила. Рядом с ним ей почему-то было хорошо и спокойно. А может, это только казалось? Может, она видит то, что хочется видеть? Нафантазирует сейчас… Нет, нет, нет! Она не имеет права распускаться. В ее жизни есть только один мужчина: ее сын.

Женщина вздохнула и отвела взгляд. Этот мужчина не для нее. Да и кому она нужна?

Они не спеша зашли в лифт. Аккуратно и немного боязливо ступив на пушистый коврик, лежащий на полу кабинки, Марина протяжно произнесла:

– Вторник.

– Ты о чем? – не понял Волошин.

– Видишь же, на коврике по-английски написано: «вторник», – пояснила Марина, указывая на огромные буквы, выбитые на ковре.

– А это, наверное, для того чтобы иностранцы, загуляв, не забыли, какой сегодня день! – пошутил Сергей и посмотрел на часы. Было четверть шестого.

На восьмом этаже лифт замер, и двери плавно отворились. Оказавшись в небольшом холле, Марина внимательно посмотрела по сторонам. Вокруг никого не было. Увидев свое отражение в зеркале, висящем напротив лифта, поправила волосы, непослушно падающие на глаза, и деловито посмотрела на Волошина.

– Куда мы идем сейчас? – поинтересовалась она.

– В пять тридцать мы договорились встретиться с друзьями в ресторане. Гости приглашены к шести. Но нам с тобой предстоит зайти за французами. Это мои особые партнеры, от сотрудничества с ними во многом зависит и мой успех. Так что будешь моим помощником!

– Не переживай, я сделаю все, чтобы этот вечер был для них интересным и плодотворным, – улыбнулась Марина.

Отворив двери, они оказались в просторном зале ресторана «Империя». Фешенебельное заведение было создано в изысканном аристократическом стиле. На стенах висели репродукции пасторальных пейзажей в позолоченных ажурных рамах и сияющие зеркала. Весь интерьер, старинная мебель и декор напоминали об императорском стиле дореволюционной России. Музыкант, вдохновенно игравший на черном рояле, создавал атмосферу романтической обстановки и комфорта. Нежная классическая музыка ненавязчиво разливалась по всему залу.

– Как красиво! – восторженно прошептала Марина.

– Ты здесь никогда не была? – удивленно спросил Волошин, как будто для каждого украинца было обычным делом обедать в «Империи», да еще заплатить за очень скромную трапезу не меньше пяти сотен.

– Нет, конечно, – с грустью ответила она. – Это заведение не для меня.

Справа, во всю длину зала, стоял огромный сервированный стол, украшенный разнообразными цветочными композициями. Чопорные официанты, облаченные в белоснежные рубашки и длинные бордовые фартуки, аккуратно расставляли на столах фирменные блюда и напитки.

Увидев вновь прибывших, к ним быстро подошла молодая миловидная девушка в строгом черном костюме. Представившись администратором, она услужливо провела их к компании людей, стоявших возле бара.

– Идем, я познакомлю тебя со своими друзьями! Я обязан им представить свою очаровательную спутницу, – то ли в шутку, то ли всерьез предложил Волошин и тихо добавил: – Они как раз разговаривают с шеф-поваром ресторана.

– Который из них повар? – еле слышно поинтересовалась Марина.

– Высокий широкоплечий брюнет. Видишь? – вполголоса ответил Сергей. – Это новый шеф-повар, с недавнего времени возглавляющий кухню ресторана. Родом из Франции. С его появлением в меню появились самые изысканные средиземноморские блюда и европейские вина. Это особенно подходит для нашего торжества. Ведь среди гостей – партнеры из Франции и Германии. А они известные гурманы! Да и я любитель европейской кухни.

Марина внимательно посмотрела на мужчин и перевела взгляд вглубь зала. За небольшим полукруглым столом, стоящим возле стены, сидели две красивые молодые женщины. Заметив вошедшую пару, беседующие внезапно умолкли. В их пристальном немом взгляде было столько удивления, что Марине стало немного не по себе.

Аккуратно поддерживая ее под локоть, Волошин подвел девушку к друзьям.

– Приветствую всех! Познакомьтесь с моей спутницей: Марина! – гордо представил он, глядя на всех победоносным, ликующим взглядом.

– Очень приятно! – немного растерянно проговорил один из них и, галантно наклонившись, поцеловал ей руку. – Валерий Ермаков. Друг и компаньон вашего кавалера.

– Всеволод Фесенко! – повторил ритуал его товарищ.

– Добрый вечер! – ответила Марина и искренне улыбнулась. Ей почему-то сразу стало комфортно среди этих людей. Даже волнение, не отпускающее с самого утра, постепенно прошло. – Поздравляю вас с праздником! Очень приятно, что в такой знаменательный вечер я смогу разделить вашу компанию.

В это время к ним не спеша подошли дамы, сидевшие за столом. Не сводя с нее глаз, женщины впились в Марину таким пристальным, изучающим взглядом, словно на их пути возникла колесница с самой Клеопатрой.

– Здравствуйте, здравствуйте! – вальяжно протянула худощавая, слегка бледная блондинка. Вызывающе сияя бриллиантами, она даже не пыталась скрыть своего удивления. – Что это ты, Волошин, такую девушку от нас скрываешь? Познакомь, пожалуйста!

Весело глянув на свою спутницу, Сергей коротко отрекомендовал:

– Знакомьтесь: Марина, моя добрая знакомая.

Мило улыбнувшись, Марина растерянно посмотрела на Волошина.

– Елена, жена Ермакова! – продолжил Сергей и, переведя взгляд на скромнее одетую миловидную брюнетку, добавил: – А это Любаша, жена Фесенко.

Выдавив из себя улыбки, дамы уставились на Марину.

В это время в зал вошла новая пара.

Невысокий полноватый мужчина и красивая женщина с довольно яркой, немного вызывающей внешностью. Широко распахнув двери, медленно покачиваясь, они, казалось, не шли, а плыли по широкой ковровой дорожке, ведущей их на церемонию вручения премии «Оскар». Всем своим видом они демонстрировали качество и уровень своей жизни. Одетый в шикарный жемчужно-голубой костюм от Армани, мужчина выглядел безукоризненно. С трудом переставляя ноги в слишком узком для ее пышных форм платье, рядом шла женщина. Намертво вцепившись в руку спутника, она старательно копировала грациозную походку Наоми Кэмпбелл. Холеная, томная, с гордо поднятой головой, она выглядела неотразимо.

Марина с грустью отвела глаза.

Неожиданно кто-то обнял ее за плечи. Рядом стоял Сергей.

– Марина, идем, я тебя познакомлю еще с одним другом, – предложил он, махнув головой в сторону вошедшей пары.

– Идем, – сдержанно улыбнувшись, ответила она и оперлась на предложенную руку.

По мере того как они приближались, большие глаза мужчины, к которому они шли, постепенно расширялись. В них не было ни восторга, ни зависти, ни злости – ничего. Только удивление. Глядя на спутницу Сергея, он растерянно захлопал глазами, наклонил голову набок и быстро отцепил жену.

Марина насторожилась. Неужели это кто-то из ее знакомых? К счастью, большого списка клиентуры она еще не нажила. В памяти быстро промелькнули лица знакомых мужчин. Нет, этого она точно никогда не встречала.

– Познакомьтесь: моя приятельница Марина! – несколько скованно проговорил Волошин и, посмотрев в сторону друзей, сухо добавил: – А это славная чета Корниенко, Дмитрий и Галина.

– Очень приятно! – изо всех сил стараясь выглядеть любезной, проговорила Марина.

– Ну ты, Волошечка, даешь! – не скрывая восторга, воскликнула Галина. – Такой алмаз от людских глаз прячешь! Нехорошо! Нехорошо!

– И я о том же! – протянул Дмитрий, быстро вышедший из состояния замешательства.

Не успел Волошин представить Марину, как услужливый и галантный Корниенко, подхватив ее под руку, начал краткий экскурс в историю создания фирмы. Опустив не очень важные исторические роли своих напарников, он детально остановился на тяготах зарождающегося бизнеса, которые он героически вынес на своих широких плечах.

Немного растерявшись, Марина внимательно слушала его рассказ. Только Сергей с Галиной, привыкшие к непомерному тщеславию Корниенко, дружно смеялись.

– Все, Дмитрий Иванович, – остановив разыгравшуюся фантазию товарища, перебил его Волошин, – нам с Мариной надо идти за французами!

– А где же Элла Евгеньевна? – удивленно спросил Корниенко, оглядываясь по сторонам. – Как же ты без переводчика?

– Она сейчас будет. Они должны вместе с Таисией Викторовной подойти. Но сегодня моим переводчиком будет Марина!

– Она знает французский язык? – захлопав своими длинными ресницами, изумленно протянула Галина.

– И английский тоже! – гордо ответил Сергей и взял Марину под локоть.

– Вот это женщина! – восторженно воскликнула гранд-дама. – Смотри, Волошечка, не упусти!

Тяжело вздохнув, Марина потупила взор. То, что она сейчас услышала, ее совершенно не порадовало. Ведь она никогда не будет той, за кого ее принимают. И как бы лестно о ней ни говорили, как бы головокружительно она ни выглядела, – это никогда не смоет ее клейма. Не рассказывать же всем, что она вовсе не подруга удачливого и привлекательного бизнесмена, а всего лишь продажная девица из эскорт-службы.

Сколько раз, глядя на то, как с экрана телевизора рассказывают о судьбе девчонок, оказавшихся в сексуальном рабстве, она откровенно морщила носик и возмущенно приговаривала: идиотки! С ней такого произойти точно не могло! Но, как говорится, никогда не говори «никогда». Знала ли она тогда, что совсем скоро, приклеив на лицо лучезарную улыбку, она будет за деньги ублажать ненасытных, жаждущих острых ощущений охотников за пороком? Скромная, краснеющая от комплиментов девушка, не знавшая ни до, ни после мужа ни одного мужчины, сознательно бросила себя на шелковые постели, от которых исходил головокружительный аромат духов «Шанель», смешанный с запахом спермы и пота. И если бы ей предстоял выбор между этими постелями и плахой, Марина выбрала бы второе. Если бы… Если бы в этой жизни она была одна.

Всякий раз, возвращаясь после очередного «небольшого поручения» Эдика домой, она порывалась поднять трубку и набрать номер «сто два». Рассказать все как есть, честно и откровенно. В том, что случилось с Евгением Григорьевичем, ее вины совершенно не было. Произошел ужасный, нелепый несчастный случай.

Так думала она. Но как об этом подумают те, кто будет расследовать дело? Ведь они наверняка спросят ее, почему она убежала с места преступления. Почему не заявила о случившемся сразу? Женщина прекрасно понимала, что будет много вопросов. И чем они закончатся, она не знала. Глаза ее снова и снова встречались с маленькой фотографией белокурого мальчика, висящей на стене. Положив телефон на место, она обреченно опускалась на диван. Расставание с сыном для нее было страшнее всего.

Окунувшись в воспоминания, Марина не заметила, как оказалась на шестом этаже отеля. Аккуратно поддерживая ее под локоть, Волошин задумчиво смотрел под ноги. Ступая по мягким ковровым дорожкам, они остановились перед номером шестьсот три.

– Подожди! – взволнованно попросила она. Несколько раз глубоко вздохнув, как-то по-детски смущенно поправила падающую на глаза прядь и тихо прошептала: – А теперь стучи!

Марина быстро познакомилась с немолодыми, но очень интересными французами, и сразу почувствовала себя в их обществе легко и непринужденно. Вежливые и галантные европейцы, они были открытыми, доброжелательными и внимательными. Женщина старалась отвечать взаимностью. Не забывая о главном, она старательно переводила Сергею детали контракта, тщательно вникая в незнакомые профессиональные термины и слова.

Все это время она чувствовала на себе пристальное неусыпное внимание Волошина. Направляя беседу, он с удивлением наблюдал за ней. Сергей словно поедал ее глазами. Это был особенный взгляд. Так на нее никто не смотрел. Сосредоточенно и изучающе. Сергей ловил каждое ее слово, следил за каждым ее движением. Его брови то сходились на переносице, то взлетали вверх. Глаза то удивленно округлялись, то закрывались от неподдельного смеха. Губы то расплывались в широкой улыбке, то сходились дудочкой и даже прижимались зубами. Его мимика была настолько живой, искренней и безыскусной, что женщину это немного рассмешило.

Неожиданно в голове Марины мелькнула смелая мысль: «А может, я ему понравилась?»

Обсудив детали контракта, поговорив о мировом кризисе и глобальном потеплении, французы начали неспешно собираться на торжество.

Глава 11

Когда они вернулись в ресторан, просторный зал «Империи» был полон людей. Оставив французов возле Корниенко, Марина с Волошиным направились к остальным гостям. Поддерживая ее под локоть, Сергей вежливо приветствовал каждого из присутствующих. Вглядываясь в лица издалека, он коротко рассказывал Марине о тех, к кому они направлялись.

Разбившись на небольшие группки, в светских беседах проводили время бизнесмены и политики, артисты и журналисты. Услужливые официанты, лавируя между посетителями, разносили бокалы с шампанским и винами. Стоя у входа, Фесенко с Ермаковым встречали прибывающих гостей.

Неожиданно по залу пронесся тихий шепот. Широко распахнув двери, в ресторан вошли новые гости.

– Это Думенко. Депутат парламента прошлого созыва, – наклонившись к Марине, вполголоса произнес Волошин.

С важным видом царственной особы господин Думенко неторопливо направился к хозяевам торжества. Будучи абсолютно уверенным, что без его трепетной заботы Украина никогда не поднимется с колен, он никак не мог смириться с тем, что остался не у дел. Временно оторвавшись от золотого руля власти, он активно «пошел в народ», воспевая свои идеи и рисуя радужные перспективы созданной им партии, направленные, по его утверждению, на построение светлого будущего нового образца. Довольно быстро приняв приглашение на юбилей, он наверняка искал новых финансовых партнеров. Да и Волошин с друзьями понимали, что вероятность его восхождения на властный Олимп весьма велика: ведь ничто так не изменчиво, как политика, а в нашей стране – особенно. Поэтому встреча сторон была взаимовыгодной.

Марина внимательно посмотрела на бывшего депутата парламента. Высокий и тучный, он был типичным представителем украинской нации. Черноокий, чернобровый, с большим мясистым носом, он напоминал Тараса Бульбу со школьных картинок. Машинально погладив свой реденький поседевший чуб, он обвел зал таким пристальным, пронзительным взглядом, будто бы даже здесь могли прятаться тайные враги украинской демократии. Рядом с ним была маленькая худощавая женщина с грустными запавшими глазами. Идя на шаг позади мужа, она, казалось, несла на себе бремя его известности и власти. Остановившись недалеко от входа, пара требовательно ожидала восторженных возгласов.

Проворный Корниенко не заставил себя долго ждать. Быстро подбежав к гостям, он, не скупясь на комплименты, старательно демонстрировал радость от долгожданной встречи. Лицо дорогого депутата расплылось в самодовольной улыбке востребованной VIP-персоны. Волошин посчитал необходимым присоединиться к друзьям и поспешил к ним, предварительно проводив Марину к французам.

Она этому только обрадовалась: знакомство с господином Думенко ее ничуть не интересовало. Увидев Марину, Жак улыбнулся и заметно оживился. Приобняв ее за талию, он хитро прищурил свои маленькие зеленоватые глазки и игриво погрозил Сергею пальцем.

– Смотрите, Серж, риск делаете! Ми заберем Марина в Франция! – на ломаном русском проговорил он и рассмеялся.

Радуясь компании французов, Марина с удовольствие вела непринужденную беседу. Мужчины с неподдельным любопытством расспрашивали ее о культурной жизни столицы. Их интересовало все: и театральные постановки, и новинки кинематографа, и оперные премьеры. Стараясь не попасть впросак, женщина самозабвенно рассказывала о последних новостях. Не будучи заядлой театралкой, она была приятно удивлена широте интересов зарубежных друзей. Каково же было ее изумление, когда французы поинтересовались здоровьем именитого Богдана Ступки[5]. То, что наши таланты знают и ценят во Франции, конечно, не могло не радовать. От новостей культуры они плавно перешли к спорту и чемпионату Европы по футболу. Тут Марина чувствовала себя более уверено. Тяжело вздохнув, она тайно поблагодарила Бога за то, что он дал Украине таких замечательных людей, как братья Кличко, Ступка и Шевченко. А как бы хотелось, чтобы таких славных и известных на весь мир украинских имен было больше!

После того как собрались все гости, Всеволод Фесенко объявил о начале торжества.

Дамы зашуршали вечерними платьями, а галантные кавалеры загремели тяжелыми стульями, усаживая их за стол.

Под мелодичный звон бокалов все выслушали торжественную речь Фесенко в честь юбилея. Затем на огромном плазменном экране телевизора, установленном посередине зала, гостям был продемонстрирован небольшой документальный фильм, посвященный нелегкому пути восхождения фирмы на вершину славы.

Внимательно смотря эту незамысловатую хронику, Марина была искренне удивлена целеустремленности, работоспособности и взаимовыручке компаньонов. По-видимому, Волошин, Корниенко и Ермаков были настоящими друзьями.

Когда фильм подошел к концу, в зале послышался легкий звон бокалов и столовых приборов.

Только после этого все облегченно вздохнули: процесс пошел.

Сидя между Волошиным и французами, Марина старательно поддерживала легкую, непринужденную беседу. Стремясь как можно больше внимания уделить гостям, она постоянно ловила на себе пристальные взгляды Волошина. Сдерживая улыбку, она заметила, как он следит за тем, какими приборами она пользуется во время еды. Приподняв брови, он тяжело вздыхал, старательно повторяя ее движения. Мало интересуясь кулинарными изысками, он поедал взглядом только ее, изредка вклиниваясь в разговор с французами. Довольно быстро гости расслабились и подобрели.

Лукаво улыбаясь, Сергей наблюдал за тем, как французы ухаживают за Мариной. С неподдельным интересом она расспрашивала их о французской кухне и винах. Время от времени переспрашивая и уточняя, женщина легко поддерживала беседу и улыбалась. И уже через час присутствие Волошина за столом было сугубо номинальным. Французы весело рассказывали Марине о своей стране, женщинах и бурной молодости. О Сергее они вспомнили лишь тогда, когда настоятельно потребовали, чтобы свой следующий вояж во Францию он совершил только вместе с ней. Кивая головой, Волошин восхищенно смотрел на Марину.

Постепенно, небольшими группами выходя из-за стола, гости перешли на уровень кулуарных бесед. Идя навстречу пожеланиям клиентов, молодая девушка запела тихие лирические песни. Оживившись, мужчины стали приглашать дам на танец. Все очень старались показать себя в лучшем свете, сразить друг друга утонченным умом и эрудицией. Устав от этой «ярмарки тщеславия», Марина с удовольствием проводила Жака на террасу, для перекура. Не желая оставаться в зале, Сергей с Филиппом пошли следом.

Впервые оказавшись на смотровой площадке, расположенной по всему периметру ресторана, Марина невольно сжалась. Перед ней раскинулся древний, великий и прекрасный Киев, колыбель русского народа. С высоты птичьего полета завораживающе смотрелись переливающиеся в лучах уходящего солнца золотые купола Лавры и Владимирского собора. Неподалеку виднелись старинные дома Крещатика и площади Независимости. А величественное здание МИДа было совсем рядом. Каждая улица города была похожа на остров, окруженный со всех сторон зелеными океанами скверов. От легкого прикосновения ветра деревья качались, обнимая и убаюкивая родной город. Тяжело вздохнув, Марина перевела взгляд на французов, которые с упоением смотрели вдаль.

Неожиданно их кто-то окликнул. Оглянувшись, Марина увидела Елену, жену Ермакова. Заметно волнуясь, та подошла к Волошину.

– Сереженька, – довольно громко, так, что было слышно и Марине, начала она, – скажи, у вас на фирме какие-то проблемы?

Было видно, что женщина изрядно пьяна.

– Елена Прекрасная, что ты! У нас юбилей и пик экономического процветания! Какие проблемы? С чего ты взяла?

– Понимаешь, Валерка уже целую неделю сам не свой ходит. Придет домой, закроется в кабинете, дымит по-черному и до поздней ночи за компьютером сидит, – выпалила Ермакова и тихо заплакала. – Я пыталась выяснить у него, что происходит, а он – ни в какую! Только наорал на меня и все! Сказал, что я лезу не в свои дела, что ему пока нечего рассказать и что, скорее всего, его головная боль является плодом его же разыгравшейся фантазии! Но я вижу, что это не фантазии, он чем-то встревожен! А может, у него другая баба есть? Может, он не знает, как мне об этом сказать и мучается, а? Помоги мне, Сереженька!

– Слушай, Ленка! Давай завтра часа в два, сразу после того, как я французов отправлю, мы с тобой встретимся и обо всем поговорим. Ну не могу же я сейчас гостей оставить! Надо было тебе утром позвонить. Я и сам вижу, что с ним что-то не то. Но ты не волнуйся! Если что и случилось, то далеко не глобального масштаба. Иначе я бы точно знал! А пока успокойся и развлекай гостей, дорогуша! – наигранно весело проговорил Волошин.

Отведя жену Ермакова, он вернулся на террасу.

Жара начала спадать, все больше гостей выходили на улицу. Неожиданно послышался легкий шум. Взяв Марину за руку, Сергей поспешил в зал. Стоя недалеко от входа, Фесенко с микрофоном в руке анонсировал появление нового гостя.

Выглядывая из-за спины Волошина, Марина с трудом рассмотрела, как, услужливо открыв дверь, в зал вошли два высоких, накачанных парня в затемненных очках и строгих, не по сезону темных костюмах. Быстро пропустив вперед тщедушного, хлипкого мужичка, они не спеша последовали за шефом в центр зала. Среди гостей пробежал легкий, взволнованный шум.

– Матлаб… Матлаб пришел.

Марина внимательно посмотрела на гостя. Она не раз слышала имя этого человека. Человека сильного и, быть может, всемогущего. О нем много говорил киевский бомонд и даже Федунцев. Но видела она его впервые.

Ее размышления прервал Волошин.

– Марина, прости, я вынужден тебя ненадолго оставить. Я поприветствую Матлаба.

– Конечно, конечно! – улыбнулась женщина.

Оставшись в окружении французов, Марина с интересом смотрела на именитого гостя.

На фоне идеального белоснежного костюма контрастно выделялась его смуглая кожа и темные, чуть волнистые волосы. Сверкающий взгляд черных как смоль глаз, заостренный, с горбинкой нос выдавали кавказское происхождение. Остановившись возле виновников торжества, одним движением пальца он подал знак охранникам. В ту же секунду они поставили перед ним ящик, обернутый синей блестящей тканью, и снова застыли за спиной шефа.

Сверкая золотой фиксой, с самодовольной улыбкой тот внимательно смотрел на гостей. Выходец из солнечного Азербайджана, за недолгие двадцать лет, проведенные после окончания учебы в Киеве, Матлаб сумел основательно укорениться в Украине, организовав свой бизнес и подмяв под себя не одну криминальную группировку. Тоскуя по своей родине, он, тем не менее, все не покидал столицу Украины, считая этот город местом богатых приисков, где золотые рудники доступны каждому, кто хочет иметь свой промысел и не боится рисковать. Удивляя чудом своего постоянного процветания, он не случайно получил прозвище Факир.

– Друзья! – громко произнес Матлаб. – В этот торжественный день, когда вы, великие «акулы» нашего бизнеса, празднуете пятнадцатилетний юбилей своей фирмы, я, такой маленький, но искренний друг, не могу не почтить вас своим вниманием. Я очень рад, что в этой прекрасной стране есть такие лихие джигиты, умеющие хорошо жить и работать. Я желаю, чтобы еще через пятнадцать лет я застал вас в таком же добром здравии, богатстве и процветании. И да простят меня ваши женщины, пусть еще много лет красавицы вздыхают вам вслед. Пусть у вас будет все, чего вы желаете. Ну а если чего не хватит, то мы подумаем, где достать!

Крепко пожимая ему руку, друзья пригласили Факира к столу, но тот категорически отказался.

– Дорогие друзья! Я очень уважаю этих молодых людей. Но, к сожалению, я не имею возможности сегодня остаться с вами. И, как принято в такой день, я не мог прийти без подарка. Недавно на берегу Мексиканского залива мне на глаза попалось одно милое создание. Вспомнив о предстоящем юбилее, зная вашу любвовь к животным, я решил подарить его вам.

– Реафат, сними ткань! – приказал он.

Исполняя приказ шефа, охранник наклонился над ящиком, снял очки и аккуратно стянул ткань. В зале все ахнули. В просторном стеклянном аквариуме с небольшим количеством воды лежал крокодил с непривычно темной, почти черной окраской.

– Аллигатор! – громко произнес Факир и, резко закинув голову, выпил коньяк.

Подойдя ближе, Марина брезгливо посмотрела на темную, неприятную рептилию. Вдруг ее взгляд упал на охранников, стоящих возле аквариума. По спине женщины пробежал мороз: в нескольких метрах от нее стоял живой и невредимый Евгений Григорьевич! Ее сердце сжалось и бешено заколотилось. Жадно глотнув воздух, она испуганно отступила назад. Не в силах поверить своим глазам, Марина пристально смотрела на человека, изменившего всю ее жизнь. Почувствовав на себе взгляд, тот тоже посмотрел на нее. Прищурив злые, хищные глаза, немного наклонил голову набок и быстро нацепил очки. Было понятно: он тоже ее узнал.

Дрожа от страха, Марина выбежала на террасу. К счастью, рядом никого не было: собравшись в зале, все гости увлеченно рассматривали омерзительную хищную рептилию. Достав из сумочки сигареты, женщина попробовала закурить. Но не смогла. Непослушные руки никак не могли удержать огонь. Неожиданно кто-то поднес к ее лицу зажигалку. Прикурив, Марина испуганно оглянулась. Рядом стоял Волошин.

– Ты куришь? – удивленно поинтересовался он и хитро ухмыльнулся.

– Нет, я не курю, – взволнованно ответила она и, потупив взгляд, быстро погасила сигарету о лед, лежащий в пепельнице. – Просто я немного разволновалась.

Во всех ее движениях была заметна плохо скрываемая нервозность и тревога. Руки дрожали, на лице появилась какая-то неестественная, смертельная бледность.

– Марина, что произошло? – требовательно спросил Сергей и насторожился. – Ты вся дрожишь. Что случилось? Тебя что-то напугало?

– Нет-нет! Все в порядке, – потупив взгляд, несвязно ответила она и поинтересовалась: – Скажи, а кто это был вместе с Факиром? Его друзья?

– Друзья? – задумчиво переспросил Сергей. – Нет, это охрана. Кажется, они его земляки. Вроде бы нормальные, толковые ребята. Я не раз видел их возле Факира. По-моему, он особенно им доверяет. А почему они тебя заинтересовали?

– Сергей, простите, – неожиданно перейдя на «вы», ответила Марина, – но я не могу, не имею права вам этого сказать. Скажите, они ушли?

– Да, – удивленно пожимая плечами, ответил Волошин.

– Простите, вы не обидитесь, если я оставлю вас? – медленно, чуть слышно спросила она и опустила глаза.

Приподняв брови, Сергей внимательно смотрел на Марину. Такого поворота событий он совсем не ожидал и, растерянно хлопая глазами, не знал, что ответить. Сказать, что ее услуги оплачены до конца дня, он просто не решался. Это было бы цинично. Да, он понимал, что у нее что-то произошло. Однако отпустить ее, отпустить просто так он не мог. Не мог и не хотел. С каждым часом, с каждой минутой он понимал: эта женщина ниспослана ему свыше.

– Марина, – тяжело вздохнув, прервал молчание Волошин, – я не вправе требовать от тебя остаться. Ты свободный человек и не имеешь передо мной никаких обязательств. Я благодарен тебе за прекрасный вечер. Я благодарен тебе за помощь. Но буду честен: я не хочу, не могу с тобой расстаться. Я чувствую и вижу, что у тебя что-то случилось. Ты милая, интересная девушка. И я не посмею, да и не хочу причинить тебе вред. Ты помогла мне и моим друзьям. А я с удовольствием помогу тебе. Сейчас я не буду ничего выяснять. Тебе надо отдохнуть, прийти в себя. Но обещай, что ты потом мне все расскажешь. Хорошо? Я помогу тебе, я сделаю все, что в моих силах. Только, пожалуйста, останься!

– Зачем я тебе такая? – подняв на него свои огромные, полные слез голубые глаза, с бесконечной грустью в голосе поинтересовалась Марина.

– Какая? – насторожился Сергей и крепко схватил ее за плечи.

– Да плохая я, очень плохая! Не надо тебе этого! – ответила она и тяжело вздохнула.

– А это позволь решать мне самому! Ты нужна мне, Маринка, слышишь? Нужна! – решительно произнес Волошин. – Останься, пожалуйста!

– Хорошо, я останусь… – протянула она и нежно улыбнулась. – Иди в зал. Я сейчас приду. Мне нужно позвонить. Я только пару слов своей подруге скажу.

Кивнув головой, Волошин направился в зал, предупредив:

– Марина, я жду!

Стараясь отбросить все негативные эмоции, оставшуюся часть вечера Марина была воплощением красоты и счастья. Веселая и задорная, она никак не проявляла своего недавнего волнения. Великолепно танцуя, Марина покоряла Сергея грациозностью и пластикой. Волошин все сильнее восхищался ее умом и тактом. Когда же гости начали расходиться, сердце его болезненно сжалось, оттого что им предстоит расстаться.

Под конец банкета, предваряя прощание с французами, Сергей стал настойчиво приглашать их на прогулку по ночному Днепру. Но уставшие от обильного застолья Жак и Филипп буквально валились с ног. Сославшись на возраст и на то, что им еще необходимо поработать над контрактом, они церемонно откланялись. Сергей с Мариной вежливо проводили их до номера.

Оставшись наедине, они молча пошли по коридору. Вечер подходил к концу. Возле дверей лифта Волошин нежно взял Марину за руку и пытливо посмотрел ей в лицо. На нем не было больше ни радости, ни веселого озорного света. На него снова смотрели большие грустные глаза – точно такие, какими он впервые увидел их на фотографии.

– Спасибо тебе за вечер, – грустно улыбнувшись, прошептал он. – Ты мне очень помогла.

– Не за что благодарить. Ты заплатил за это большие деньги, – немного дерзко ответила Марина и отвела взгляд.

– Не говори так больше! Слышишь, никогда! – выкрикнул Сергей и с силой сжал ее руки. – Я просто купил счастливый билет! И больше я в лотерею не играю.

Он держал ее руки и пристально смотрел в глаза.

– Мы можем еще встретиться?

– Нам запрещено встречаться с клиентами.

– Я больше не хочу быть твоим клиентом, – резко ответил Волошин. – Я хочу быть твоим другом. К тому же, ты обещала мне что-то рассказать.

– Что рассказать? – наигранно удивленно спросила Марина и опустила взгляд.

– Рассказать, почему тебя так напугала встреча с Факиром и его опричниками, – спокойно и требовательно отчеканил Волошин.

Марина не знала ни что ответить, ни как поступить.

– Сережа, ты действительно очень хороший парень. Но не стоит тебе в это впутываться!

– Повторяю: куда мне впутываться, решаю я сам! Мне действительно хочется тебе помочь. Я вижу, что ты попала в беду. Я вижу, что ты напугана! – в сердцах выкрикнул Волошин и неожиданно замолчал. Затем пытливо посмотрел ей в глаза и с болью выдавил: – Да и, в конце концов, я же вижу: ты не такая!

Опустив голову, Марина ничего не ответила.

Неожиданно женщина почувствовала, как Сергей обхватил ее за талию и крепко прижал к себе. Ни сил, ни желания сопротивляться у нее не было.

– Хорошо, – обреченно произнесла она, слегка отстранившись. – Мне действительно нужна помощь. Я слишком запуталась. А сейчас мне надо идти. Внизу в машине меня ждет Эдик. Всех девушек после работы менеджер или охрана развозят по домам.

– Зачем? – удивился Сергей.

– Чтобы не было самодеятельности, – пояснила Марина.

– Так когда мы встретимся? Ты позвонишь мне? – взволнованно спросил Сергей, глядя на то, как Марина нажимает на кнопку лифта. – Я никуда не поеду, я буду ждать твоего звонка!

– Хорошо, скоро позвоню, – задумчиво ответила Марина и зашла в лифт.

– Возьми, возьми, пожалуйста! – вдогонку крикнул Сергей, протягивая ей свою визитку. – Я буду ждать твоего звонка!

Глава 12

Вернувшись в ресторан, Волошин огляделся по сторонам.

Еще не было двенадцати часов, но гостей осталось мало. Только в самом конце стола сидела небольшая компания: чета Корниенко и представитель мэрии господин Скляр, явно переоценивший свои возможности относительно спиртного.

– …Вот увидите! Скоро вы все у меня под ногтем будете! Я и на вас, и на них управу найду. Я теперь знаю, что делать! Думаете, я ничего не вижу, что у нас творится?! – закричал он и так грохнул кулаком по столу, что задрожала посуда. – Я прекращу это варварское разбазаривание! Вчера на сессии под строительство жилого дома отдали территорию садика, в который я вожу внука. И я ничего не смог сделать! Да, я выступил, призвал их к совести и чести. Но мой голос «против» оказался в меньшинстве. А потом мне – представляете, Дмитрий! – по телефону пригрозили, посоветовали быть умней и не мешать добрым людям. Сволочи!

– Успокойтесь, Борис Евгеньевич! – заискивающе зачирикал Димка. – Может, действительно, не стоит копья ломать? Внук подрастет, тогда ему не садик, а куда большая помощь будет нужна. Да и об учебе мальца подумать не мешает. Может, парнишка захочет учиться за границей, а может, еще что понадобится. Так тяжело все предугадать. Вот и я никогда бы не смог подумать, что с таким трудом придется землю на Трухановом острове выбивать. А ведь я не для себя – для людей стараюсь. Хочу перед Евро‑2012 создать образец отечественного туристического бизнеса, лицо страны хочу показать, а мне не дают!

– Не болтайте чепухи, Дмитрий! – перебил его Скляр и громко икнул. – Вас послушать, так можно подумать, что вы пионерский лагерь хотите построить с флюгером на крыше! Все вы вначале так хорошо и красиво говорите. Только потом вместо мальчиков с горном и в коротеньких штанишках гостей будут встречать обольстительные модели без трусиков и остатков совести. Не надо мне лапшу, дорогой, на уши вешать! Я это уже проходил!

– Борис Евгеньевич, не стоит всех под одну гребенку чесать, – неуверенно промямлил Корней.

– А что стоит? – снова перебил его Скляр и, подняв бровь, обвел всех пронизывающим ледяным взглядом.

– А о том, что стоит, мы с вами сейчас поговорим на воздухе. Давайте выйдем на террасу, подышим! – предложил Корней, помогая Скляру встать из-за стола.

Подмигнув Волошину, взглядом приказал оставаться на месте. Ничего не ответив, Сергей уселся возле Галинки. За спиной сразу же появился официант.

– Молодой человек, принесите, пожалуйста, сто грамм виски и черной икры.

– Не сто, а двести! – поправила Галина.

– А разве дамы пьют виски? – укоризненно поинтересовался Сергей, глядя на то, как она вертит в руках рюмку.

– Отстань! Еще не хватало, чтобы ты мне мозги промывал! От вас, дорогие мужчины, не то что выпить – выть хочется! – с досадой выпалила она.

– Галочка, тебе-то на мужика жаловаться! Димка тебя на руках носит. Дом – полная чаша. Все у тебя есть. Не гневи Бога, дорогуша. Не от чего тебе пить. Разве что от безделья.

– Много ты знаешь, Волошечка! А может, и знаешь, да молчишь… – задумчиво ответила она и кокетливо надула губки. – Ладно, забыли! Просто плохо мне почему-то. Да и этот борец за справедливость меня достал! Весь вечер со своим ущемленным эгоизмом, как Кощей с яйцом, носится. А разбить его проще, чем яичницу на сковородке. Проклятый латифундист! Он, перед тем как начал здесь выламываться да о чистоте своих рук рассказывать, сначала Димке пожаловался на то, что и у него есть проблемы, что не только нам его, но и ему наша помощь нужна. Сейчас они с Димкой наверняка обмен интересов обговаривают. Справедливость… Какая там у нас справедливость! С коррупцией они борются? Это не борьба. Это имитация. Вот в Китае борются, согласна! Вывели взяточников на площадь, поставили в рядок и расстреляли, чтобы видели все. Там ни один чиновник, даже самого высокого ранга, не откупится. Они и министров, как тараканов, бьют. Вот где действительно закон один для всех! Именно поэтому они впереди планеты всей! Именно поэтому у них, а не у тех, кто громче всех кричит о чистоте рук, происходит экономическое чудо развитого капитализма и, что самое удивительное, под руководством Коммунистической партии!

– Галка, успокойся! Ни ты, ни я революции не сделаем. Нам желание стырить прививалось семьдесят семь лет. Кто-то воровал зерно, кто-то гвозди. Прошло еще девятнадцать лет, а мы и дальше тырим. Это в крови! Только теперь все по-другому, по-крупному. Гвозди нынче не в цене. Теперь в ходу танки, заводы, земли!

Залпом выпив налитый виски, Галина закусила подсоленным лимончиком и уже более ласково спросила:

– Серега, а где твоя королева? Куда ты Маринку-то дел?

– Она устала. К тому же сильно натерла ногу, – на ходу выдумал Волошин.

– Так вы с нами не едете по Днепру кататься? – Галка обиженно надула губки.

– С кем же кататься, дорогая? Французов уже не поднять. Думенко, смотрю, тоже ушел, – оглядываясь по сторонам, произнес Волошин.

– Да, его Валерка вызвался к машине провести. Уж очень тот перебрал. И не бедный человек вообще-то, а так ест и пьет, будто последний день на земле живет! – усмехнулась она.

Ударившись в политическую демагогию, Сергей с Галиной не заметили, как подошел Ермаков.

– Что, друзяки, пирушку продолжаете? – кисло улыбнувшись, поинтересовался Валерка.

– О, Ермак, садись с нами! Третьим будешь! – обрадовался Волошин.

– Не могу, дружище, мне надо идти. Ленка опять на меня надулась, взяла такси и укатила домой.

В это время, крепко поддерживая под руку Скляра, в зал вернулся Корниенко. Перегруженный спиртным чиновник мэрии шатался из стороны в сторону и, подойдя к столу, буквально упал на стул. Обведя всех пристальным, жгучим взглядом, он поправил вылезший из пиджака галстук и, беспардонно обняв Димку за шею, крепко поцеловал в ухо.

– Ценю вас, друзья! Умеете жить, умеете работать, умеете с людьми ладить. Вам и помочь не грех! – с трудом выговорил Скляр.

Стараясь правильно произносить слова, он изо всех сил чеканил буквы, словно выступал с трибуны партийного съезда. Держась одной рукой за Корнея, а второй за рюмку, он слегка покачивал своей полысевшей головой с раскрасневшимися толстыми щеками.

Поморщившись от этих горячих объятий, Корниенко брезгливо отодвинулся в сторону.

В это время Ермаков начал собираться домой.

Вежливо попрощавшись, он направился к двери. Возле самого входа его догнал Корниенко.

– Дружище, ну что же ты так рано убегаешь? Все гости уже рассосались. Сейчас Скляра домой отправим и сможем по-настоящему, от души, своей компанией оторваться. Не уходи! – просящим тоном протянул Димка.

– Нет, не могу! Дим, понимаешь, я опять поссорился с Еленой. И вообще, у меня все не так! – в сердцах выговорил Ермаков и внимательно посмотрел на друга.

– Валерка, что с тобой? – осипшим голосом поинтересовался Корниенко и осекся. – А впрочем, как хочешь!

Пока Корниенко с Ермаковым разговаривали, подошел Волошин. Держа под руку шатающегося господина Скляра, он с трудом вывел его из зала. Шумной компанией, весело обсуждая уходящий вечер, они вышли на улицу.

Прощаясь с друзьями, Сергей крепко пожал всем руки.

– И ты уходишь? – немного обиженно спросил Корней.

– Дим, я тоже устал. Мы хорошенько «оторвемся» в субботу. Посидим в узком кругу, пригласим друзей и обязательно нагоним упущенное! – ответил он и искренне улыбнулся.

– А где твоя королева? – прищурив глаза, поинтересовался Димка.

– Откуда я знаю? Ее рабочий день окончен. Все, отстань, я спать хочу! – резко ответил Волошин, совершенно не желая посвящать кого-либо в свои личные дела.

С тех пор как они расстались с Мариной, прошел почти час. Но звонка он так и не дождался. Сергей невольно начал волноваться. Вытащив телефон, внимательно посмотрел на дисплей. Пропущенных вызовов не было.

Неожиданно трубка ожила. На дисплее высветился незнакомый номер.

– Слушаю! – взволнованно ответил он.

– Сережа, это Марина! Прости, что заставила тебя ждать. Но, по-моему, у меня новые неприятности. Я очень боюсь. Ты еще не передумал со мной встретиться? – тревожно спросила девушка. Голос ее дрожал. Было ясно: она очень напугана.

– Говори свой адрес! – приказал Волошин, на ходу заскакивая в машину. – Я скоро буду! Спустишься только тогда, когда я перезвоню. Сама не выходи.

Марина быстро продиктовала адрес. Благо, ехать было недалеко.

Усевшись в машину, Сергей приказал Ростику ехать.

– Гони быстрее, братишка! – скомандовал он и назвал адрес.

Марина жила недалеко от центра, на старой и красивой улице Тарасовской. Чтобы добраться до нее, им хватило пяти минут. Волошин хорошо знал этот район. Найдя нужный дом, он выскочил из машины.

Войдя во двор, Сергей огляделся по сторонам. Окна домов были темными и безмолвными. Только одно небольшое окно на четвертом этаже горело ярким, тревожным светом. Кругом было тихо и безлюдно.

Всматриваясь в нумерацию квартир, висящую у входа в парадное, Волошин быстро отыскал нужный подъезд. Ухватившись за ручку двери, с силой потянул на себя. Но дверь была надежно заперта. Наличие кодового замка говорило о том, что попасть сюда было не так уж просто. В маленьком зарешеченном окошке над дверью был виден слабый, приглушенный свет, горящий в глубине подъезда. Отойдя в сторону, Сергей достал телефон и быстро набрал номер Марины.

– Я уже под подъездом. Выходи! – стараясь говорить как можно тише, произнес он.

– Хорошо, – ответила она и отсоединилась.

Через несколько минут послышались легкие, чуть слышные шаги. Распахнув дверь, Марина быстро выбежала из подъезда. В светло-голубых джинсах «капри», идеально облегающих ее стройные красивые ноги, и белой коротенькой футболке она выглядела совсем юной. Пышные черные волосы длинными волнистыми прядями рассыпались по ее плечам.

Глядя на нее, Волошин глубоко вдохнул и радостно улыбнулся.

– Я очень переживал, что ты не позвонишь! – наконец проговорил он.

– Но ведь я обещала, – возразила она и немного замялась. – Признаться честно, я тоже хотела этой встречи.

– Ну и слава богу! – Сергей облегченно выдохнул и пытливо посмотрел ей в глаза. – Что у тебя случилось?

– Думаю, здесь не стоит об этом говорить, – улыбнувшись краешком губ, вежливо ответила Марина и подошла ближе.

– Тогда говори: куда едем? Говори! Я выполню все, что ты пожелаешь, – предложил Волошин.

– Сережа, я хочу тишины, – еле слышно попросила Марина. – Нам надо поговорить. Вы, кажется, собирались с друзьями на катере по Днепру кататься. Пригласишь меня?

– Маринка, мы отменили эту поездку. Все разошлись по домам! – с досадой в голосе сообщил Волошин. Затем задумчиво помолчал, наморщил лоб и оживленно добавил: – Если хочешь, покатаемся на яхте!

– А где же ты ее возьмешь, к тому же, ночью?

– Украду! – пошутил он и, поймав удивленный взгляд девушки, честно признался: – У нас на фирме своя яхта. Вот на ней и поплывем. Хорошо?

– Отлично, это еще лучше! – обрадовалась Марина.

– Тогда едем. Садись в машину! – весело скомандовал Сергей и галантно открыл дверцу автомобиля.

– Едем, – игриво ответила она и подарила в ответ нежную, ласковую улыбку.

Глядя в окно, они молча сидели на заднем кресле автомобиля. За окном мелькали знакомые, укутанные огнями иллюминаций улицы, полутемные скверы, пустые, скучающие от одиночества проспекты и бульвары. Наконец машина выехала на набережную. Вдалеке показалось яркое, пылающее разноцветными огнями марево. Сливаясь воедино, тысячи огоньков освещали левый берег Днепра.

Ни о чем не говоря, Марина и Сергей медленно шли вдоль речного причала. От воды исходила приятная живительная прохлада. Огибая горизонт, над головой светилось огромное звездное небо. Тихий, чуть слышный плеск волн создавал ощущение вселенского покоя и умиротворения. Только несколько любительниц ночного пения, царствующих в илистых речных заводях, напоминали о земной жизни.

Наконец они подошли к причалу яхт-клуба «Юниор». Поздоровавшись и немного поговорив с охранником, Волошин повел девушку к своей яхте. Быстро заскочив на палубу, подал Марине руку.

– Какая красивая! – радостно воскликнула она и, по-детски хлопнув в ладоши, глядя на надпись, прочитала: – «Atlantis‑47».

Снявшись с якоря, Сергей сбросил пиджак и, подойдя к Марине, сидящей на краю палубы, тихо поинтересовался:

– Тебе здесь нравится?

– Очень! – ответила она, зачарованно глядя в ночное небо.

– Если хочешь, можешь зайти в рулевую рубку. А я пока спущусь в каюту, мне нужно переодеться. В галстуке и костюме я чувствую себя не совсем комфортно.

Дожидаясь Волошина, Марина уютно устроилась в капитанском кресле. Красота и элегантность яхты пленили ее. Сзади послышались тихие шаги, затем знакомый голос произнес:

– Почему растерялись, капитан? Запускайте двигатель, включайте рулевое управление! – глядя на девушку, с улыбкой приказал Сергей, хорошо зная, что она умеет управлять яхтой.

– Я?! – наигранно удивилась Марина и уверенно запустила двигатель. – Ты доверяешь мне эту роскошную яхту?

– Не яхта роскошна, а капитан. Вперед, Маринка! – подбодрил Сергей, глядя на то, как девушка уверенно управляет судном.

Освещая фарватер, они осторожно вышли на середину реки. Марина внимательно и напряженно смотрела вперед.

Проплыв несколько километров, они остановились на середине Днепра. В спокойном безмолвии, затаив дыхание, они любовались огнями далекого мегаполиса. Вокруг, тихо журча и убаюкивая, проплывали воды могучей реки. Немного поежившись от ночной прохлады, Марина скрестила руки и села на краю палубы, еще сохранившей тепло уходящего дня.

Усевшись рядом, Сергей нежно обнял девушку за плечи.

– Не волнуйся. Успокойся и все мне расскажи. А рассказывать тебе, я думаю, есть что. Только ничего не скрывай! Ни я, ни кто-либо другой не имеет права тебя судить. Судья у нас один – Бог! Только перед ним мы в ответе. А я просто хочу тебя понять. Понять и помочь.

Низко опустив голову, девушка немного помолчала и тяжело вздохнула.

– Хорошо, я расскажу тебе все. От начала до конца. Может, излив душу, я почувствую хотя бы некоторое облегчение, – шепотом ответила она и начала рассказ.

Ничего не скрывая, она поведала ему нелегкую историю своей жизни.

Ни разу не перебив, Волошин слушал ее, затаив дыхание.

– Вот и все, – тяжело вздохнув, закончила Марина и замолчала. – Теперь ты все знаешь.

Волошин молчал. Он не знал, что сказать. Он знал, что делать. Дрожащей от волнения рукой он взял тоненькую руку Марины и нежно поцеловал ее пальцы. Больше всего на свете он хотел сейчас почувствовать в своих объятиях эту прекрасную юную женщину, запутаться в ее пышных шелковистых кудрях и ощутить на губах сладкий вкус ее божественного поцелуя.

Но он этого не сделал. Он боялся, что лишние слова, движения и даже накрывшие его стремительной волной чувства попросту испугают ее и оттолкнут. Не такого сейчас ждала эта одинокая, измученная страданиями женщина. Словно загнанный зверь, полная страха и боли, она искала человека, способного ее понять и защитить.

– Это Евгения Григорьевича ты видела сегодня на банкете?

– Да, – облегченно выдохнув, ответила Марина. – Ты сказал, что он охранник Факира. Он называл его Реафатом.

– Теперь все понятно. Тебя обманули и купили. Дешево и жестоко. Но я тебе помогу! Пока не знаю как, но одну я тебя больше не оставлю, – зло, сквозь зубы процедил Сергей и, прищурив глаза, поинтересовался: – Ты еще кому-то об этом рассказывала?

– Только своей подружке, Юле.

Сергей задумчиво нахмурил брови.

– А Эдику? Он же должен был тебя после ресторана забрать. Ты ему об этом рассказала?

Вместо ответа Марина выдернула руку и, по-детски обхватив коленки, заплакала.

– Он меня не забрал. Я простояла минут пятнадцать под гостиницей, потом взяла такси и поехала домой. По дороге я снова набрала его номер. Но трубку поднял какой-то мужчина и, представившись капитаном милиции, сообщил, что сейчас он стоит над бездыханным телом парня с пулей в голове. А в кармане парня, мол, и лежит этот мобильник. Я перепугалась и отсоединилась. Мне страшно, Сергей!

– Да, дела… – протянул Волошин и обнял ее за плечи. – Думаю, что его убили неслучайно именно сегодня и именно после того, как ты увидела воскресшего Евгения Григорьевича. Глупый Эдик непростительно прокололся. За что и получил пулю в лоб… Давай-ка отбросим в сторону эмоции и немного подумаем.

– Хорошо, – улыбнувшись сквозь слезы, ответила Марина и преданно посмотрела на Сергея.

– У тебя мобильник на контракте? – поинтересовался он.

– Нет. Я пополняю счет по терминалу.

– Тогда это проще. Тут больше простора для фантазии. Номер они, конечно, запеленгуют, но доказать вашу связь смогут с трудом. Только вот от телефона надо поскорее избавиться. Как говорится, нету тела – нету дела! Выкинь его в воду. Я тебе новый куплю! – приказал Сергей.

Не раздумывая, Марина быстро поднялась, взяла сумочку и, достав из нее телефон, швырнула его в воду. Вытерев со щеки слезу, посмотрела на Волошина и растерянно пожала плечами.

– Спасибо тебе! Если бы с этим телефоном я могла выбросить в воду свое прошлое… – задумчиво прошептала она и грустно улыбнулась.

– А ты уже выбросила! Ты все выбросила! И теперь забудь! Теперь у тебя будет новая, лучшая жизнь! – глядя на нее серьезным взглядом, ответил Сергей.

– Это как? – удивилась Марина.

– А вот так! – ухмыльнулся Волошин и, обхватив ее плечи, резко повернул ее в другую сторону.

Над горизонтом, озаряя небо яркими лучами восходящего солнца, загорался рассвет.

– Это наш с тобой восход! Нашей новой счастливой жизни. Прошлого больше нет!

Снявшись с якоря, яхта стремительно рассекала голубоватую речную гладь.

Не успели они пришвартоваться, как в кармане Сергея зазвучала знакомая мелодия мобильного телефона. Вытащив из кармана трубку, он удивленно посмотрел на дисплей.

– Да, Ростик! – быстро выговорил Волошин и расплылся в довольной улыбке. – Молодец. Ценю!

– Что-то случилось? – немного взволновано спросила Марина.

– Нет, что ты! – улыбнулся он. – Это Ростик звонил, мой водитель. Оказывается, он нас на причале дожидается. Домой даже не поехал. Немного вздремнул в машине и нас ждет.

– Хорошие у тебя люди, – задумчиво произнесла Марина.

– Да, хорошие. И, самое главное, преданные! – ответил Волошин. – А сейчас едем домой. Домой ко мне. Я тебя одну не отпущу. Пока изо всего этого не выберемся, пока все не разгребем, ты одна не останешься.

– Спасибо, Сережа. Но я не могу. У меня срочные дела. Мне к десяти надо быть в посольстве. Я собираю последние документы и через десять дней вылетаю в Сирию.

– Но ты не можешь идти домой, во всяком случае, одна. Я не хочу тебя пугать, но… – Волошин немного замялся. – Это опасно. Я не могу потерять то, что искал всю жизнь!

Марина внимательно посмотрела на Сергея и тихо пробормотала:

– Я все понимаю. Но я не могу укрыться в бункере. Я ждала этого момента два года. И сейчас не знаю, что для меня страшней: потерять жизнь или потерять сына. Наверное, второе.

– Перестань, малышка! – нежно прижимая ее к себе, прошептал Волошин. – Я не оставлю тебя одну. Все будет хорошо, мы прорвемся. Ты мне только скажи, во сколько тебе на работу?

– На работу? – задумчиво переспросила Марина. – С учетом отгулов – в конце августа. Я ведь с сегодняшнего дня в отпуске.

– Слава Богу! – облегченно выдохнул Сергей. – Это намного упрощает ситуацию. Все это время с тобой будет Ростик. Он и машина – в твоем распоряжении. А сейчас все-таки поедем ко мне. В посольство тебе к десяти, а сейчас и шести нет. Пару часов ты вполне можешь поспать.

– Сережа, спасибо, но я лучше поеду к Федунцевым. Я все равно в посольство с дядей Мишей должна идти, он для меня как палочка-выручалочка. Вот у них я немного и отдохну: на даче для меня персонально комната выделена.

– Что же ты им скажешь, где ты была? Они наверняка удивятся столь раннему визиту.

– Ничего страшного. Скажу, что на катере каталась, праздновала день рождения подруги. Не могу же я рассказать им правду! Порой ложь бывает во благо.

Быстро пришвартовавшись, они пошли вдоль речного причала. Еще издалека Сергей увидел одинокий черный «лексус». Усевшись на капот, с сигаретой во рту на них спокойно смотрел Ростик. Не было в его взгляде ни лукавства, ни злости, ни радости, ни грусти. Он смотрел на своего шефа глазами, полными преданности и понимания.

– Куда рулить, Сергей Федорович? – выпуская струю сигаретного дыма, поинтересовался парень.

– Куда? – удивленно переспросил Волошин и перевел взгляд на Марину. – Где дача Федунцевых?

– В Осокорках. От метро «Славутич» до них километров пять.

– Понятно! – по-деловому ответил Ростик, открывая перед Мариной дверцу машины.

Умостившись на заднем сиденье, они молча смотрели в окно.

Наконец машина остановилась возле небольшого уютного домика, утопающего в пышной зелени деревьев. Вежливо поблагодарив, Марина неторопливо вышла из машины. Сергей вышел следом. Подойдя к красивому невысокому забору, сооруженному из речных валунов, она растерянно остановилась.

– Одну минутку, я сейчас! – крикнул Сергей и быстро вернулся к машине.

Запрыгнув на переднее сиденье, Волошин хитро глянул на своего шофера.

– Братишка, дай напрокат свой телефон! Я тебе потом все объясню.

– Не вопрос, шеф! – несколько удивленно ответил парень и протянул трубку.

Волошин поспешил к Марине. Остановившись возле калитки, она задумчиво, стараясь понять происходящее, смотрела за тем, что он делает.

– Вот, возьми пока этот телефон. Это мобильный моего шофера, Ростика. В телефонной книге я под именем «шеф», – пояснил Сергей. – Я тебя очень прошу, не пропадай и не отключайся. Ни на какие звонки, кроме как от «шефа», не отвечай. Батарея у него мощная. Ее и до завтрашнего вечера хватит. После обеда, проводив французов, я куплю тебе новый телефон. Так, а теперь самое главное: когда освободишься, позвонишь мне и скажешь, где ты находишься. Тебя заберу я или Ростик. К тому же, у него есть ключи от моей квартиры. Повторяю, ты можешь полностью ему доверять. Только прошу: без нас никуда ни шагу. И никаких подружек. Ты должна пропасть. Не обижайся, может, я и не прав, но выглядит все очень подозрительно, и пока совершенно не ясно, откуда растут ноги.

– Хорошо. Хорошо, – глядя на него, словно прилежная школьница, повторяла Марина.

– Да, и еще, – немного замявшись, пробормотал Волошин и вынул из портмоне кредитную карточку. – Это карточка банка «Аваль». Там около десяти тысяч долларов. Я знаю, что тебе нужны деньги. Она твоя.

– Сережа, не надо! – растерянно проговорила девушка. – Я не могу ее взять.

– Все, не пререкайся! Тебе нужны эти деньги. Я хочу и могу тебе помочь. А ты хочешь помочь своему сынишке!

– Хорошо, – вполголоса ответила Марина и посмотрела на него полными слез глазами. – Но я тебе обязательно все верну.

– Обязательно! – передразнил ее Волошин и, чмокнув в щечку, несколько раз повторил PIN-код.

Глава 13

Стараясь не шуметь, Марина открыла калитку и вошла во двор. Кругом было тихо и умиротворенно. Отдохнувшие за ночь, щедро омытые росой лужайки сияли непорочной чистотой и свежестью. Купаясь в лучах восходящего солнца, дом утопал в ярком летнем цветении. Между деревьями и клумбами тянулась легкая полупрозрачная пелена тумана. Солнце настойчиво пробиралось сквозь кроны деревьев и беспощадно растворяло рваные, пушистые клубы рассветной дымки. Радуясь новому дню, птицы завели свои первые утренние трели.

Марина остановилась возле двери, мечтательно улыбнулась и вошла в дом. На цыпочках пробравшись на кухню, включила чайник и посмотрела в окно. Спать почему-то не хотелось. Неожиданно дверь заскрипела, и на пороге показалась Ирина Васильевна. В светлой, усыпанной васильками пижаме, с взъерошенными волосами и заспанными, слегка припухшими глазами, она испуганно смотрела на Марину. Романтическая улыбка вмиг улетучилась с лица гостьи.

– Доброе утро! – немного растерянно поздоровалась девушка и виновато поджала губы. – Я вас разбудила, наверное?

– Что случилось, Маришка? – закрыв за собой дверь, взволнованно поинтересовалась Федунцева. – Сейчас только шесть утра. Откуда ты, моя девочка? Чем ты сюда добралась?

Вместо ответа Марина немного помолчала, поджала под себя ноги, лукаво улыбнулась и опустила глаза. Врать Ирине Васильевне ей не хотелось. Все и без того было написано на ее лице.

– Понятно! – бодро ответила женщина и задорно улыбнулась. В только что испуганных заспанных глазах загорелись озорные огоньки радости. – Ну наконец-то! Наша Маришка влюбилась?

– Кажется, да, – проговорила девушка и тяжело вздохнула.

– Так, «кажется» или «да»? – настойчиво переспросила Федунцева и нежно обняла девушку за плечи.

– Ой, Ирочка Васильевна, я уже и не знаю. Тогда, раньше, я тоже думала, что это любовь. А теперь – не знаю! Наверное, я так и не поняла, что такое любовь.

– Любовь, – пояснила Федунцева и погладила девушку по руке, – это такое чувство, которое затмевает все невзгоды, когда радость переполняет сердце, а мир кажется таким прекрасным, каким доселе никогда не был!

– Именно так мне тогда и казалось, – грустно протянула Марина и горько улыбнулась.

– Тогда любила только ты. Любил ли Муфид тебя? В этом, прости, я не уверена. Скорее всего, им двигало желание. Достигнув своей цели, он потерял к тебе всякий интерес. Любовь, моя хорошая, – это не слова. Любовь, настоящая любовь – это поступки!

– Теперь я понимаю, – тихо проговорила Марина и грустно улыбнулась. – Но я так боюсь снова ошибиться!

– Для этого не надо спешить. Чтобы принять правильное решение, нужно время. Жизнь все расставит на свои места. Ты только внимательно слушай свое сердце. Оно никогда тебя не обманет! Я, знаешь ли, долго не решалась выйти замуж за Михаила Дмитриевича. У меня было много кавалеров. Но среди десятков красавцев, которые вокруг меня увивались, я выбрала его – и не ошиблась, – задумчиво сказала Ирина Васильевна и с легкой грустью вздохнула.

– Ой, Ирочка Васильевна, а расскажите, как вы с дядей Мишей познакомились? Я ничего об этом не знаю! – с любопытством поинтересовалась Марина. – Если это не секрет, конечно.

Федунцева растерянно посмотрела на девушку и улыбнулась.

В это время, громко забурлив, закипел чайник.

– Хочешь чаю? – вместо ответа спросила женщина и посмотрела на плиту.

– Лучше кофе.

– Вот и хорошо! Сиди, отдыхай. А я нам сейчас кофейку сварю! – предложила Ирина Васильевна, засуетившись возле плиты.

Достав турку, Федунцева насыпала туда кофе, добавила молотой корицы, щепотку соли и залила водой. Через несколько минут по кухне распространился ни с чем не сравнимый аромат пряного восточного кофе.

Поставив перед девушкой чашку, Ирина Васильевна уселась рядом и, загадочно улыбнувшись, тихо, нараспев произнесла:

– О том, как мы познакомились с дядей Мишей, можно писать роман.

– Да вы что?! Это было так красиво и романтично? – изумилась Марина и с любопытством посмотрела на женщину.

Федунцева ухмыльнулась, сморщила свой маленький, немного курносый нос и тяжело вздохнула.

– Нет, дорогая, это было и неромантично, и некрасиво, – резко ответила она и поднесла ко рту чашку с кофе. – Это было глупо и немного пошло. Признаюсь честно, о том, как мы познакомились, кроме нас, никто и не знает. Ты будешь первая!

По спине Марины пробежал мороз. Неужели у Федунцевых была такая же нелепая встреча, как у нее с Сергеем? И несмотря ни на что, они так долго и счастливо прожили вместе. Может ли подобное произойти с ней?

Нервно поерзав на табуретке, девушка допила кофе и пытливо посмотрела на Ирину Васильевну.

Поправив на груди пижаму, Федунцева лукаво улыбнулась и начала рассказ.

– С малых лет я росла бесшабашным и несколько взбалмошным ребенком. Отец мой был военным, человеком занятым и вечно отсутствующим. Мать работала медсестрой, дома ее тоже нечасто видели. Мне приходилось всегда и во всем полагаться на себя. Особых проблем родителям я не доставляла. Школу закончила хорошо, довольно легко поступила в наш университет на факультет иностранных языков, выбрав немецкий.

Девушка я была видная. Парней за мной бегало много, а я ни по ком особо не вздыхала. Мне нравилось кружить им головы, получать записки и слушать вздохи по телефону. Так, пару раз схожу на свидание, и – «гуд бай, май бэби!» И вот как-то один парень из параллельной группы за мной увиваться начал. Высокий, стройный, в университетской сборной по волейболу играл. Таким интеллигентным, правильным казался. Все Гете мне в подлиннике читал. Я с ним пару раз в кино сходила, на танцы. Несколько раз целовались. Смешно, по-детски. Он так волновался… А мне было щекотно, еле сдерживала себя, чтобы не рассмеяться. Как-то в выходные мы с ним в цирк решили сходить. Дети! Нам тогда по девятнадцать было. Признаться честно, я не очень хотела с ним встречаться. Просто он многим нашим девчонкам нравился, и они на меня с завистью смотрели. Вот я и старалась всем нос утереть. А вышло наоборот.

Помню, это суббота была. Конец мая. Жара стояла невероятная. Не желая опаздывать на представление, я пришла заранее. Цирк я всегда любила. А обычно я принципиально на свидания опаздывала. Говорю – вредная была! Так вот, пришла на целых десять минут раньше. Стою, кавалера своего жду. А его нет и нет. Уже и люди все в цирк зашли, а он не появляется. Подождала минут двадцать, может, полчаса, и ушла. Злая я тогда была невероятно.

Но плакать да подушку обнимать – это было не для меня. Пришла домой, нанесла боевую раскраску и отправилась на танцы тоску развеять. Как раз к разгару веселья попала. Подруги меня быстро в круг забрали. А танцевать я всегда любила, да и получалось у меня неплохо. Танцую. И тут вижу – кавалер мой, тот, что меня под цирком одну оставил, рядом совсем с другой девицей выплясывает! Заметил меня, хотел подойти, а девица его за рукав дернула, словно к себе навек приковать решила. Посмотрела я на эту красавицу: так, серая мышка. Точнее, не серая, а черная. Фигура, как у бегемота, глазки маленькие. Диво! Правда, мне мои подружки сказали, что девица эта не отличается особо строгим нравом. Что в ее постели побывал уже не один парень. Училась она на курс старше нас. Светой звали. Глянула я на эту пародию и домой пошла.

Плакала? Нет! Так, удивлялась. Меня – и на такое чучело променять.

На следующий день мой кавалер ко мне с букетом примчался. Месяц пороги обивал, все прощение хотел вымолить. А я на него и не в обиде была: просто не нужен он мне стал, и все. А вот на его пигалицу, Светлану черноглазую, я была зла. Теперь она стала моим врагом номер один. Именно ее я считала виновницей своих унижений.

Да только недолго я над этим думала! Окончилась сессия. Пришло лето. Каникулы, море, мальчики. Красота! В таком возрасте плохое быстро забывается. Верится только в лучшее. Ведь впереди целая жизнь!

К третьему курсу я неожиданно повзрослела. Порой сама себя не узнавала. Спокойная стала, уравновешенная, да и на парней по-другому начала смотреть. Мне кажется, я жила тогда в ожидании чуда. Светлого, большого, чистого. Чуда, имя которому – любовь. И оно пришло.

С каким-то обостренным чувством ответственности я погрузилась в учебу. На третьем курсе учиться оказалось куда сложней: появились новые предметы, началась практика. Целые дни я проводила за учебниками. И только в конце сентября подруги вытащили меня на осенний бал. Много не танцуя, я с удовольствием наблюдала за происходящим. Всем кавалерам, приглашающим меня на танец, я категорически отказывала. Не знаю почему, но мне было скучно. И тут я заметила, как в дальнем углу, окруженная двумя ухажерами, танцует моя давняя «подруга», девушка по имени Света. Я мигом взбодрилась. В голове мелькнули не очень благородные и, в общем-то, совсем коварные мысли. Родился план. Эх, молодость! Шальная молодость!

Подхватив подружек, я встала недалеко от своей знакомой. Старательно, будто от этого танца зависит мое будущее, я выдавала такие «па», на которые обратил бы внимание любой хореограф. Компенсируя недостаток места, я как бы нечаянно влетела в соседний круг, наступила одному из парней на ногу и подарила такую лучезарную улыбку, от которой растаяли бы ледники Арктики. А он не растаял. Вежливо отодвинувшись, парень продолжал танцевать возле черного «бегемотика». Проделав этот коварный трюк, я была уверена, что парни пригласят нас танцевать вместе. Но этого не произошло.

Я не унималась. Во что бы то ни стало я хотела отбить этих парней. Всем своим видом я старалась обратить на себя внимание. И мне это удалось. Но меня заметили не парни, а Света. Ответ последовал незамедлительно: цепко ухватив их за рукава, она потащила ребят в другой конец зала. Я окончательно растерялась. И чем больше я ощущала свое фиаско, тем сильнее возрастала моя злость, тем сильнее хотелось достичь своей цели. Любой ценой.

Неожиданно объявили белый танец. Зазвучала нежная мелодия «Лаванды». Логически объяснить то, что произошло дальше, я не могу. Глядя, как «бегемотик» берет под руку одного из парней, я, не теряя времени, пошла к другому. Тому, которому только что оттоптала ногу. Вся из себя такая-растакая, рванула одна, через весь зал! Такого я от себя даже не ожидала! Окружающие, думаю, тоже. Этот поступок для меня по значимости был подобен запуску шаттла.

Подошла, кулаки сжала, убить его за все унижения готова! А сама улыбаюсь, на танец приглашаю. Говорю, вину за причиненную боль искупить хочу. И тут он, наконец, меня увидел. Заулыбался. Даже растерялся немного. А в конце попросил меня еще на одну ногу наступить, чтобы я опять в долгу осталась. Смешной такой парень оказался! И очень добрый. Я весь вечер с ним проговорила. Он был заметно старше меня, в аспирантуре учился, тоже на инязе. Честно скажу, с ним было очень интересно! Думаю, ему со мной тоже. Потому что к «бегемотику» он больше не вернулся. Добившись своего, после бала я хотела от него убежать. Но он меня на улице догнал. Сказал, что в прошлой жизни был сороконожкой. Прошлая жизнь ушла, а ножки остались. И я, оказывается, за вечер по этим ножкам лезгинкой прошлась. Всего его истоптала! Короче, обвинил меня во всех смертных грехах и сказал, что теперь я всю жизнь обязана перед ним вину искупать. Помню, ерунду эту несет, а сам смеется, как ребенок – задорно, искренне. А потом вдруг серьезным стал, взял за руку, посмотрел в глаза и говорит: «Я тебя больше никогда не отпущу».

Ирина Васильевна опустила глаза, смахнула слезинки и грустно улыбнулась.

– Так это дядя Миша был?! – взволнованно спросила Марина.

– Да, дядя Миша.

– А что случилось дальше?

– Дальше? А дальше была любовь! Яркая, светлая, чистая. Знаешь, я влюбилась в него в первый вечер. Сразу. Увидела – и влюбилась.

– Так зачем убегали? – удивилась Марина.

– Глупая была, по инерции убегала. С судьбой наперегонки посоревноваться хотела. Благо, судьба оказалась быстрее! Она всегда нас догоняет, даже когда мы этого не ждем.

– И что же, вы сразу поженились?

– Нет, не сразу, – рассмеялась Ирина Васильевна. – Через два месяца! Перед самым Рождеством. А потом посыпались на нас беды. Умерла моя мама, отец начал пить. Денег катастрофически не хватало. Я нервничала. Но Миша всегда был возле меня. Хотел на заочное отделение перейти, работу стал искать. А я не разрешала. Он очень хорошо учился, большие надежды подавал. Это как раз восемьдесят восьмой год был, наш факультет впервые начал международников выпускать. Он на хорошее распределение рассчитывал, его за границу обещали отправить. Тогда я втайне от него сама начала подрабатывать. Устроилась в нашем общежитии уборщицей. Утром вставала ни свет ни заря, ведро, швабру в руки – и вперед, коридоры драить. Правда, Миша вскоре узнал, начал ругаться, просил оставить эту затею. Но я не отступала. Хотела Мише помочь. А к концу весны поняла, что беременна! Сначала очень обрадовалась, хотела поскорее мужу рассказать. А потом подумала, что если он об этом узнает, сразу мне работать запретит. Думаю, поработаю еще две недельки, пока Миша диссертацию защитит, и уволюсь. Даже коменданта предупредила. Чувствовала я себя хорошо, сил и энергии было хоть отбавляй! Ведрами с водой, как шарами, жонглировала. Казалось, ничто не предвещало беды.

Однако следующий день я запомнила на всю жизнь. Было начало июня, солнечно и тепло, день защиты Мишиной диссертации, настоящий праздник. Встав пораньше, я выгладила мужу рубашку, приготовила завтрак и убежала на работу. Вечером мы с ним договорились пить шампанское. С самого утра я летала как на крыльях. Написала заявление об увольнении, помыла свой этаж, оставалось помыть окно в коридоре. Подтащила я лестницу, вытираю стекло и сама себе улыбаюсь от счастья. Неожиданно в голове что-то закружилось, потемнело в глазах… Дальше я не помню. Очнулась в больнице, врач возле меня в белом халате стоит и все пульс на руке считает. Я растерялась немного. Сначала даже и не поняла, где нахожусь. Поинтересовалась, что со мной. А он глаза опустил: ерунда, говорит, небольшое сотрясение. Я тогда начала вставать, домой собираться. Говорю, что муж меня дома ждет. А врач обнял меня за плечи, погладил по голове и тихо, ласково прошептал: «Девушка, я не знаю, как вам это сказать. Да, вы здоровы. Но сегодня вы потеряли ребенка. Боюсь, деток у вас больше никогда не будет». Что было дальше, я помню плохо. Знаю только, что спряталась я тогда под одеялом и, стиснув зубы, тихо, как щенок, завыла. Сутки выла. Никого видеть не хотела. А мужа видеть боялась. Я была абсолютно уверена, что, потеряв ребенка, навсегда потеряю и его. Зачем я была ему нужна пустая, бездетная?

Вечером Миша пришел в больницу. Когда он вошел в палату, я спряталась под одеялом и опять завыла. Врачи попросили его уйти. И только ночью, выйдя в уборную, я увидела, что в конце коридора одиноко стоит мой Миша. Стоит и смотрит на мои двери. Сначала я захотела убежать. Но не смогла. С красными от слез глазами он молча упал на колени и прошептал: «Прости». Вместе мы проплакала до самого рассвета. И больше не спорили о том, кто перед кем виноват. А под утро, нежно обняв меня за плечи, он спокойно и уверенно сказал: «Мы всегда будем вместе. Я тебя никому не отдам».

Ровно через месяц мы улетели в Англию, где и познакомились с твоими родителями, с тобой. Вот так. Наговорила я тебе, разоткровенничалась…

– Спасибо, Ирочка Васильевна, за душевный рассказ! Спасибо за то, что вы у меня есть! Я тоже многое хочу вам рассказать. Но пока еще сообщать особо нечего. Просто вчера я познакомилась с одним очень интересным и, кажется, благородным мужчиной. Я многое ему о себе рассказала. Он тоже откровенно рассказал о своей жизни. Вы знаете, мне еще никогда и ни с кем не было так хорошо и спокойно, как с ним. Он сильный, уверенный в себе и очень добрый. Как бы я хотела, чтобы мы с ним не расстались!

– Девочка моя, я буду за тебя молиться, – прошептала Федунцева и грустно улыбнулась. – Ты заслуживаешь счастья.

– Вы знаете, тетя Ирочка, сегодня впервые за последние годы я готова признаться себе в том, что больше не хочу оставаться одна. Да, у меня есть сын. Я уверена, скоро мы будем вместе. Но если бы вы знали, как я хочу любить! В одиночестве нет ничего хорошего, – откровенно призналась Марина и опустила глаза.

– Я уверена, я просто чувствую: у вас все будет хорошо! – твердым голосом произнесла Федунцева и встала. – Не грусти, малышка, все наладится. А пока что тебе надо отдохнуть. Иди к себе, поспи часок! Мне в молодости и пятнадцати минут хватало, чтобы отдохнуть. Поспи, девочка. А я тебя разбужу. И ни о чем не волнуйся. Все будет хорошо!

– Угу, – произнесла девушка и радостно, по-детски улыбнулась.

Поднявшись, Марина послушно кивнула головой, поцеловала Федунцеву в щеку, отправилась в свою комнату и быстро заснула. Но выспаться ей не удалось.

С детства приученная к дисциплине, расслабляться по утрам Марина себе не позволяла. «Точность – вежливость королей!» – любил повторять ее отец, требующий от дочери исключительной пунктуальности.

Поэтому уже в начале десятого Марина, удобно устроившись за рулем просторного «мерседеса», выехала из дома. Федунцев сидел рядом. На десять часов ей была назначена встреча в посольстве Сирии. Именно там, на основании представленных документов и выводов комиссии, ей должны выдать справку, необходимую для пересмотра дела об опекунстве. Несмотря на то что все документы были собраны, молодую женщину все равно не покидало чувство тревоги.

– Мариночка, да не волнуйся ты так! Я вечером связывался с консулом. Все будет хорошо! Твои документы уже вчера были на подписи, – погладив девушку по руке, успокоил Михаил Дмитриевич.

Стараясь отвлечь Марину от переживаний, Федунцев весело рассказывал о том, в каких краях в этом году отдыхают власть имущие, куда и почему пропал столичный мэр. Следя за дорогой, девушка лишь изредка из вежливости вставляла несколько слов и скромно улыбалась. Напряженная, как сжатая пружина, она находилась в ожидании того вожделенного момента, когда ей, как путевку в другую жизнь, выдадут эту столь важную для нее справку. И где-то далеко позади осталась встреча с Евгением Григорьевичем, и даже Сережа. Они были только частью ее жизни. Всей жизнью для нее был сын.

Машина, аккуратно лавируя, съехала с улицы Артема и остановилась у небольшого красивого здания на Белорусской. Стараясь не выдать своего волнения, Марина неторопливо вышла из машины и пошла следом за Федунцевым.

Проворно поднявшись на второй этаж, они остановились в приемной консульского отдела. Присев на краешек дивана, молодая женщина взволнованно огляделась по сторонам. Невдалеке под окном сидела молодая пара: смуглый коренастый араб и милая русоволосая девушка. Строго насупив брови, парень что-то настойчиво твердил ей на ухо. Опустив глаза, девушка покорно кивала головой и слушала его наставления. Сердце Марины тоскливо сжалось. Много лет назад и она сидела здесь рядом с Муфидом. Тогда она так же была бесконечно уверена в своем счастье. Счастье, которое каждый из них, оказывается, понимал по-своему.

Марина с грустью посмотрела на пару и отвела глаза. Если бы эта девушка знала о том, чем для нее окончилась сладкая песня красивого сирийского парня! Может, тогда она, как и тысячи наших девчонок, жаждущих счастья с заморским принцем, задумалась бы над правильностью своего поступка. Но каждый сам кузнец своего счастья. Тяжело вздохнув, Марина посмотрела на двери, за которыми скрылся Михаил Дмитриевич. Опустив глаза и сжав руки, она отчаянно молилась. Тихо, еле слышно просила прощения за свое отступничество и взывала Господа к милосердию. В этот раз ее молитвы были услышаны.

Отворив дверь, из кабинета вышел Михаил Дмитриевич.

– Заходи, тебя ждут. Документы готовы! – торжественно произнес он и с чувством выполненного долга опустился в кресло.

Вытащив из сумки паспорт, Марина уверенным шагом вошла в кабинет консула.

Глава 14

Машина плавно остановилась возле подъезда. Протерев глаза, Волошин потряс головой и сосредоточенно посмотрел на Ростика.

– Братишка, у меня к тебе дело имеется.

– Не вопрос, шеф, говорите!

– Прежде всего, хочу тебе сообщить, что девушка, которую ты видел, – моя невеста.

– Поздравляю, шеф! – ответил парнишка и расплылся в радостной улыбке.

– Подожди. Пока рано. Так вышло, что сейчас у нее возникли некоторые проблемы. Ей нужна моя и, не исключено, твоя помощь.

– Говорите, что делать? – бодро выразил готовность Ростик, продолжая светиться счастливой улыбкой.

– Прежде всего, купи ей хороший мобильный телефон. Вставь сим-карту для предоплаченного доступа, без контракта. Марина ночью где-то телефон потеряла, вот я и отдал ей твой. А чтобы не оставаться без связи, я, конечно же, вынужден обобрать тебя, – сказал Волошин и протянул деньги.

– Ясно, шеф. Дальше!

– Дальше – поезжай домой и немного отдохни. Но чтобы в одиннадцать часов был на фирме. Мне ты не понадобишься, я возьму свою машину. Французов тоже отвезу сам. Ты же будь готов в любое время ехать за Мариной. В случае чего я позвоню тебе на телефон твоей Тани. Марину вези, куда скажет, но лучше всего ко мне домой. Одну ее никуда не отпускать и беречь как зеницу ока! Понятно?

– Понятно, Сергей Федорович, – коротко ответил парнишка, впившись в шефа пристальным взглядом.

– Вот и хорошо, – выдохнул Волошин, потирая лоб. – Да, еще. Перед тем, как ехать на работу, свернешь немного в сторону. Недалеко от Киева есть село Хотянивка. Знаешь?

– Конечно! У меня там сестра двоюродная – секретарь сельсовета.

– О, это уже серьезно! Тогда ты, браток, хорошенько разузнай, кто недавно у Марины Самойленко купил дачу. И пока будешь ожидать звонка, возьми этого товарища за жабры. Объясни, что дачку надо вернуть. Культурно объясни, но настойчиво. А чтобы тот не очень артачился, скажи, что хозяин накинет ему пару «штук» сверху как компенсацию за потерянную морковку.

– Решим, шеф!

– Я в тебе никогда не сомневался, – похлопав парнишку по плечу, улыбнулся Волошин. – Пока!

Выйдя из машины, Сергей неторопливо направился к подъезду. Рядом он заметил припаркованный прямо на бордюре старенький тарантас неясного цвета. Остановившись, с удивлением осмотрел этот шедевр автомобилестроения. Машина была щедро украшена фарами, закрылками и трубами. Как гордые аксельбанты, на багажнике красовались три серебристых кольца, предположительно фирмы «Ауди». Протерев заспанные глаза, Волошин еще раз пересчитал кольца, но от этого их количество не увеличилось. Привыкший к тому, что возле его дома всегда паркуются самые элитные и дорогие автомобили, он удивленно пожал плечами, пытаясь идентифицировать эту заржавевшую груду металлолома.

В это время прямо навстречу ему из подъезда выскочил соседский парнишка, Вовка Агафонов. Несмотря на то что он только окончил четвертый курс университета, парень был деловым и очень серьезным. Невысокого роста, слегка худощавый блондин с озорными карими глазами, он был полной противоположностью своему уважаемому родителю, владельцу крупного мебельного комбината.

– Доброе утро, дядя Сережа! – бодро поздоровался парень и поспешил к машине, которую рассматривал Волошин.

– Доброе утро, сосед! – ответил Сергей, с удивлением глядя на то, как парень неистово крутит поржавевший замок. – Это что, твоя машина?

– Да! – гордо задрав подбородок, ответил парнишка.

– Ну-у!.. – удивленно протянул Волошин.

Он привык видеть это семейство в салоне то здоровенного «Кадиллака-Эскалейд», то изящного «Ягуара». Поэтому при взгляде на такое чудо техники он в самом деле не знал, что ответить.

– Нравится? – наконец справившись с замком, самодовольно поинтересовался Вовка.

– Да, ничего! – заглянув в салон, имеющий более пристойный вид, чем экстерьер, соврал Сергей.

– Я ее сейчас на СТО отгоню, и мне из этой «старушки» за два дня «куколку» сделают!

– Но это только в том случае, если на багажнике появится четвертое кольцо, – рассмеялся Волошин. – Пусть отец больше не скупится, может, тогда из нее «куколка» и получится!

– А отец тут ни при чем! Я ее сам купил, за собственные заработанные денежки! Два месяца вкалывал!

– И как это, будучи студентом, ты смог за это время минимум две тысячи баксов заработать? Научи меня, – не унимался Сергей.

– Легко! – горделиво тряхнув своей пышной шевелюрой, ответил Вовка. – У нас президентские выборы были?

– Были. Ну и что?

– А кто, по-вашему, больше всех на выборах пашет, а?!

– Политики, наверное, – задумался Волошин.

– Нет, дядя Сережа, – гордо констатировал Вовка, – студенты! Я, пока предвыборная кампания была, агитировал за шестерых кандидатов, носил на спине и груди их портреты, а в моем гараже хранилось такое количество флагов политических партий, что я (на всякий случай, чтобы не спутать, за кого агитировать) на древках писал их названия.

– Понятно! – весело рассмеялся Волошин. – «Мы не сеем, мы не пашем, мы валяем дурака, здоровенным флагом машем, разгоняем облака!».

В ответ парнишка безудержно расхохотался.

– Да, в наше время такого не было… – ошарашенно пробормотал Сергей.

– Да, говорят, что в ваше время такого точно не было! – засмеялся Вовка и сел за руль своего кровно заработанного «лунохода».

Открыв дверь квартиры, Волошин огляделся по сторонам. К счастью, мамы Нади еще не было. Зайдя в ванную, Сергей застыл под приятной, расслабляющей струей теплой воды. Сосредоточенно глядя в никуда, постоянно думал. Думал и злился. Он ругал и ненавидел себя за то, что уже прямо сейчас не звонит Факиру и не ищет воскресшего Евгения Григорьевича. За то, что сегодня ночью не взял у судьбы то, что она так внезапно преподнесла ему на блюдечке с золотой каемочкой. За то, что не отправился с Мариной в аэропорт и не взял билеты в Дамаск. Он ругал себя за все! Но это были эмоции, глупые и необузданные. Эмоциям он не доверял. «Жизнью должен управлять разум», – так говорил его отец.

Обмотавшись полотенцем, Сергей, покачиваясь, как зомбированный, вышел из ванной и, оставляя на паркете мокрые следы, поплелся в спальню. Поставив будильник на десять утра, он уснул, что называется, «по дороге к подушке». Ему снились тенистые берега Днепра, большие красивые глаза Марины и маленький беззубый мальчик, тянущий к нему свои пухленькие ручки. Вместе они гуляли у речных склонов. Внезапно грянул гром, пошел сильный ливень… Что было дальше, он не увидел. Неожиданно землю затрясло, закружило, и он перепугано открыл глаза.

Прямо над ним с трубкой в руке стояла мама Надя. Дергая за руку, она осторожно, но напористо пыталась его разбудить.

– Сережа, проснитесь. Сережа, пожалуйста, вставайте, – неустанно повторяла Надежда Петровна каким-то приглушенным, осипшим голосом.

– Что случилось? – не очень хорошо соображая, спросил Волошин, который так и не понял, почему вместо Марины перед ним мама Надя.

Переведя взгляд на часы, он раздраженно пробубнил:

– Еще даже нет восьми.

– Сереженька, пожалуйста, возьмите трубочку, – ласково, даже немного заискивающе попросила домработница. – Это Леночка, жена Ермакова, звонит.

Взяв телефон, Волошин поднялся и, обхватив руками свои худые волосатые колени, хмыкнул в трубку:

– Ленка, ну и вредная ты баба! Ни себе, ни другим покоя не даешь! Сама вчера свалила, выспалась, как младенец в люльке, и достаешь всех с утра пораньше. Сказал же тебе: проведу французов, потом позвоню! – без ответов и приветов проворчал он.

– Сережка, миленький, – тихо простонала Елена каким-то чужим, незнакомым голосом, – Валерку убили.

– Что-о? – протянул Волошин, еще больше открыв глаза в надежде на то, что услышанное является продолжением сна.

– Валерку убили, – повторила Лена и так дико зарыдала, что у Волошина по спине побежали мурашки.

– Лен, это ты? – на всякий случай переспросил Сергей.

– Волошечка, – завыла Ленка так, что у него внутри все сжалось, – я сейчас тоже умру!

– Ленка, нельзя! Не бери грех на душу, у тебя дети. Ты где?

– Дома. Милиция только что уехала. Криминалисты забрали Валеркино… – голос ее задрожал, – тело. Я одна. Дети пока у соседки.

– Я сейчас приеду, слышишь, миленькая, я сейчас приеду! – на ходу натягивая брюки, выкрикнул Волошин.

Дрожащими руками он пытался застегнуть рубашку, но вредные пуговицы никак не хотели попадать в проклятые маленькие дырочки. Сплюнув, нацепил первые попавшиеся туфли и, глядя на маму Надю перепуганными глазами, несвязно пробормотал:

– Вам… это… можно домой. Беда, Надежда, беда. Ничего не понимаю. Убили Валерку. Кому он мешал? Он ведь даже мухи никогда не обидел. Ничего не понимаю… – снова повторил Сергей, растерянно роясь в барсетке.

Найдя ключи от машины, он быстро спустился в паркинг. В поредевшем ряду машин одиноко стояла его «тойота». Быстро открыв дверцу, он машинально включил зажигание.

Выехав на проспект, Волошин попал в бесконечную вереницу киевских пробок. Сигналя и ругаясь, водители нервничали и оглядывались по сторонам. Включив кондиционер, он трясущимися руками вцепился в руль, безудержно ругая и проклиная столичную власть. Казалось, еще чуть-чуть – и он пойдет на таран, настолько сильно он спешил к дому, где еще совсем недавно жил его лучший друг. Неожиданно поток машин стал уменьшаться, и Сергей довольно быстро (по столичным меркам) оказался возле небольшого нового дома из красивого красного кирпича, стоящего на Оболонской набережной.

Быстро поднимаясь на восьмой этаж, он с трудом сдерживал волнение, которое становилось тем сильнее, чем ближе он был к квартире своего друга. «Своего друга», – повторил Волошин, который даже в мыслях не мог произнести «своего погибшего друга».

Двери лифта раскрылись, и он увидел проем знакомой лестничной клетки. Но не успел сделать и одного шага, как какая-то невидимая сила, ударив в лицо накатившей волной ужаса, откинула его назад. Прямо перед ним на полу виднелось белое очертание человеческой фигуры, раскинутой в неестественной позе. В изголовье, накрытое любимым Валеркиным джемпером, расползлось багровое пятно крови.

Волошин почувствовал, как у него перехватило дыхание. В глазах почернело. Казалось, еще мгновение – и он потеряет сознание. Прижавшись к стене лифта, он не мог пошевелиться. «Его убили возле двери родного дома. Дерзко. Цинично. Подло», – звенело в его голове. Открыв обезумевшие глаза, Сергей снова уставился на рисунок. Нет, он не мог, он просто никак не мог переступить через то место, где совсем недавно лежало… Машинально нажав на кнопку девятого этажа, Волошин, наконец, попытался вдохнуть. Спасая, лифт увез его из этого страшного, проклятого места.

Остановившись возле двери, Сергей перевел дыхание, стараясь взять себя в руки. Нажав на кнопку домофона, он сосредоточенно уставился на дверь, которая через минуту резко распахнулась, и на пороге, глядя на него пустым, отрешенным взглядом, появилась Елена. До неузнаваемости бледная, с красными, опухшими глазами, она пыталась что-то сказать. Но дрожащие губы непослушно задеревенели.

– Волошечка, – наконец выкрикнула она низким гортанным голосом, – он так и не узнал, как я его любила!

Прижав ее к себе, Сергей вдруг почувствовал, как, обмякнув, Лена начала плавно опускаться вниз. Подхватив на руки, он понес ее в комнату и уложил на диван. Затем Волошин растерянно посмотрел по сторонам и побежал на кухню. Налив полную чашку воды, недолго думая, машинально набрал ее в рот и со всей силы прыснул на Лену. Через мгновение веки женщины задрожали, она открыла глаза и вопросительно посмотрела на него.

– Что со мной?

– Все нормально, Ленка. Небольшой обморок. У тебя есть валериана?

– Есть. Я ее уже полбанки выпила. Не надо, – проговорила Ермакова. Чувствовалось, что речь давалась ей с трудом.

– Слушай, подруга, я знаю, что тебе плохо. Но во имя Валерки, во имя ваших детей, я умоляю, возьми себя в руки! Ты говоришь, что он не знал, как ты его любила. Так пусть сейчас, глядя на нас сверху, он убедится в этом. Ради него, ради того, чтобы найти убийцу, ты должна – слышишь? – взять себя в руки. Мы не сможем ничего сделать, если ты не поможешь нам, если не сможешь сдерживать свои эмоции. Нам нужно обо всем поговорить и хорошо подумать, что делать дальше. Ты согласна?

Ленка несколько раз кивнула, потирая опухшие глаза, и уставилась на Волошина покорным, обреченным взглядом.

– Рассказывай. Все рассказывай. Только не спеши, важна каждая деталь, – попросил он, садясь напротив.

– Я вчера опять поругалась с Валеркой, поэтому уехала домой. Я же тебе говорила: последнее время он ходил сам не свой. Так вот, вчера все гости веселятся, отдыхают, а я сижу одна. Валерка не упускал ни одной возможности слинять на балкон и запихнуть в рот свою любимую соску. Курит и курит, курит и курит! Я вышла на террасу, а он, как паровоз, дым пускает. Стоит, курит, а на меня ноль внимания! Я, конечно, сказала ему свое «фи». А он так задумчиво, как-то безразлично бросил, что ему, мол, сейчас не до веселья и не до меня. Если бы я знала тогда, Волошечка! Если бы я могла что-то изменить! А я накричала на него и ушла, – снова заплакала Ермакова.

– Ленка, Ленка! – затряс ее Сергей. – Мы же договорились, перестань. Рассказывай дальше.

– Ну, я взяла такси и приехала домой. Дети уже спали, поэтому я отпустила гувернантку и завалилась спать. Ночью меня будто сила какая подбросила. Смотрю на часы – три, а Валерки рядом нет. Я тихонечко пошла в кабинет, но его и там не было. Побродив по квартире, решила, что он с вами на катере поехал кататься. Легла, а заснуть не могу, на душе неспокойно как-то. Всю ночь с боку на бок ворочалась. Только под утро, наверное, задремала. Проснулась от того, что кто-то настойчиво звонил в дверь. Было только семь часов. Я сразу поняла: что-то случилось. Валерка никогда, зная, что мы спим, не стал бы нас будить! Да и не напивался он никогда, сам знаешь!

Лена перевела дыхание, тяжело вздохнула и протяжно, как загнанный зверь, завыла.

– Так вот, когда позвонили, я пулей понеслась к двери. Глянув на экран домофона, увидела своих соседей по площадке, Чиженко, пожилую супружескую пару, и их невестку Тамару. Быстро открыв дверь, хотела выйти на площадку. Но они как-то дружно обняли меня за плечи и завели в квартиру, сказав, что им надо со мной поговорить.

Я, конечно, немного растерялась, но пригласила войти. Тамара – она врачом в частной клинике работает – незаметно выбежала на кухню и, вернувшись в комнату, принесла с собой воду, от которой нестерпимо несло валерианой. Тут я и поняла, что произошло что-то очень серьезное. Взяв меня за руку, она очень тихо начала рассказывать о том, что около получаса назад ее муж Денис отправился на утреннюю пробежку. Выйдя из квартиры, недалеко от лифта увидел распростертое тело мужчины, голова которого была залита кровью. Наклонившись над телом, он узнал в нем Валеру.

Не успели Чиженко закончить рассказ, как в квартиру ввалились с десяток милиционеров и бригада «скорой помощи». Дальше я помню мало. Врачи постоянно давали мне какие-то пилюли, кололи уколы и успокаивали. И только когда я относительно пришла в себя, они все-таки рассказали о том, что случилось.

– И с этого место поподробнее, Леночка, – попросил Волошин, крепко сжимая ее дрожащую руку.

– Да-да, – пробубнила Ермакова, потирая взъерошенную голову. – В Валеру стреляли два раза. Один раз в сердце, второй – в голову. Стреляли почти в упор. Смерть наступила приблизительно в час ночи. Возле тела найден пистолет с глушителем. Остальное все чисто, если не считать зажигалки и двух карамелек, которые валялись недалеко от места убийства, сразу за стеной лифтовой шахты. Портмоне, часы и мобильный лежали на месте. Следов ограбления нет. Но есть небольшая зацепка. Неясно только, даст она что-то или нет.

Дело в том, что где-то в половине первого в дверь подъезда позвонили. На экране монитора консьержка увидела мужчину, одетого в форму работника газовой службы. Возле подъезда стояла аварийная машина. Поинтересовавшись, что случилось, она услышала, что в соседнем доме большая утечка газа. Авария якобы была ликвидирована, но теперь они проверяют прилегающую территорию на концентрацию газа. Нехотя, зевая от усталости, он сказал, чтобы она поскорее открывала, а то ему домой охота. Консьержка, конечно же, открыла. Поздоровавшись, он угостил ее карамельками и, быстро пройдя к лифту, сказал, что поднимется на крышу.

– Карамельками, говоришь? – задумчиво повторил Сергей. – Что она еще о нем говорила?

– Сказала, что ничем особенным он не отличался. В яркой спецовке, в кепке, натянутой на самые брови, в огромных роговых очках и с сажей на лице. Довольно смуглый, с густыми бровями и небольшой бородкой. В руках был небольшой чемоданчик с инструментами и фонарик.

– Ясно, что ничего не ясно, – задумчиво изрек Волошин.

– Так вот, минут через пять-семь (это потом благодаря видеопленке уточнят) после того, как этот газовщик поднялся наверх, в подъезд вошел Валера. Анна Васильевна, консьержка то есть, видела, как его Славик привез, шофер. Пройдя мимо нее, Валера вежливо поздоровался и, не останавливаясь, пошел к лифту.

– Она не слышала никакого шума?

– Нет. Сказала, что буквально через пару минут после того, как Валерка поднялся, газовщик вышел из лифта и быстро пошел к машине.

– Интересно, а была ли действительно где-то авария? Я думаю, что нет.

– Не было, Сережа, не было. Следователь сразу же связался с газовщиками. Никакой аварии не было.

– Значит, это он… И конфетки с зажигалкой выронил он. Хотя странно как-то. Обычно так глупо не следят.

– Волошечка, скажи, кому он мешал? Может, у него какая баба была? Может, это ревнивый муж взбесился? Вы ведь лучшие друзья, вы ведь все должны знать.

– Нет, глупышка, никого у него не было. Он любил только тебя! А за баб, моя хорошая, не убивают. Убивают только за деньги. За большие деньги.

Вместо ответа Лена упала ему на плечо и громко зарыдала.

– Лен, хватит. Скажи мне лучше, кто ведет Валеркино дело? Ты хоть фамилию знаешь?

– Вон, визитка на столе лежит. По-моему, капитан Усенко из УБОП. Юрий Иванович Усенко.

– Ясно. А где Валеркин ноутбук, на котором он дома работал?

– В кабинете на столе, я сейчас принесу, – ответила Ермакова и как-то безвольно, немного шатаясь, поплелась к выходу.

Принеся ноутбук, старательно впихнула его в портфель и застегнула замок.

– Ты хочешь его забрать?

– Да. Может, я там что-то найду.

– Бери, – безразлично ответила Елена и плавно опустилась на диван.

– Ленка, мне надо уехать. Первым делом съезжу к Юрке Кобрину. Но одну я тебя не оставлю. Сейчас пришлю к тебе Бандурина, начальника нашей службы безопасности. Мужик он немногословный, но мудрый. Он тебе не помешает, а если надо – точно поможет.

В это время в прихожей раздался звонок.

– Сиди, – остановив ее, проговорил Волошин и встал с дивана, – я сам открою.

Выйдя в прихожую, он внимательно посмотрел на экран домофона. Нервно покусывая губы, на него смотрела Галинка. Рядом, возле стены, стоял Корниенко. Ничего не говоря, Сергей открыл дверь.

Как-то неестественно тихо, боясь сказать лишнее, Димка с Галинкой подошли к Ермаковой. Затаив дыхание, Волошин наблюдал, как, обнявшись, друзья тихо заплакали. Глядя в никуда, он обреченно молчал. Да, они дружили целую вечность. Вместе умели работать, вместе умели гулять, вместе умели пить и ругаться, но они не умели терять, хоронить и прощаться с теми, кто был и навсегда останется частицей их жизни. И весь их успех, все их достижения вдруг показались такими ничтожными и жалкими, потому что ничем, абсолютно ничем они не могли изменить того, что случилось.

Пока Галинка с Еленой, по-женски плача и причитая, горевали о случившемся, мужики, поджидая Бандурина, курили на балконе.

– Скажи, Дим, почему он нам ничего не захотел рассказать? – спросил Волошин. – Даже вчера утром, еще до того, как ты пришел, я пытался с ним поговорить. Но он был абсолютно неприступен.

– Знаешь, я думаю, что это не связано с деятельностью фирмы. Иначе бы мы знали. Да, это деньги… А может, он еще чем-то занимался?

– Когда?! – разозлился Волошин. – Между двадцатью четырьмя и двадцатью восемью часами суток? У нас и пожрать не всегда время есть.

– Не понимаю… Я ничего не понимаю. Кто, кто это сделал? Если мы его найдем, я убью его своими руками! – выкрикнул Димка и как-то тихо, обреченно заплакал.

– Дим, нам надо срочно нанять аудит. Нужно проверить все документы.

– Подожди, не пори горячку. Займемся этим после похорон, когда придем в себя.

– Хорошо, дружище, согласен, – выдохнул Волошин и вернулся в комнату.

В это время в прихожей раздался звонок. Жестом приказав дамам не двигаться, Волошин поспешил к двери. На пороге, опустив голову, стоял начальник службы безопасности Бандурин.

– Заходи, – приказал Волошин и отступил назад.

– Шеф, это ужас! Я не знаю, что сказать, – пробубнил секьюрити.

– Тогда молчи. Но запомни: с головы Елены не должен упасть ни один волосок. Пока не проясним ситуацию, твое рабочее место здесь. Причем работать будешь в три смены, без выходных. Все остальное – по ходу, – приказал Волошин, оглядываясь на женщин. – Мы с Корниенко займемся делами. За старшего здесь ты.

Переговорив с друзьями, Волошин попрощался, взял кейс с ноутбуком и вышел на площадку. Осторожно повернув голову в сторону лифта, увидел чистый пол с красивой мраморной плиткой. Зловещий рисунок, окружавший багровое пятно крови, бесследно исчез. Нервно передернувшись, Сергей вздохнул и пошел вниз.

Глава 15

Еще по дороге позвонив Кобрину, он рассказал о том, что произошло, и договорился о встрече.

Юра был старым другом Ермакова. Вместе они воевали в Чечне, вместе лежали в госпитале под Грозным. Отслужив срочную службу, Кобрин окончил Политехнический институт, увлекся радиоэлектроникой и как-то незаметно для окружающих оказался в СБУ. Веселый и неординарный парень, внешний вид которого совершенно не соответствовал его внутреннему миру, с ярким умом и нестандартным мышлением, он был необыкновенно интересен в общении. Быстро найдя общий язык с Валеркиными друзьями, он стал неотъемлемой частью их компании. И уже никто не помнил, кто к кому первый пришел в гости, кто кому первый протянул руку. Главное, что ощущение этой руки оставалось всегда.

Доехав до станции метро «Арсенальная», Волошин припарковался у небольшого ларька, стоящего на краю площади. Выйдя из машины, он огляделся по сторонам. Кругом была масса людей. Наверное, Кобрин неслучайно выбрал такое людное место. Опытный контрразведчик знал, что делать. Пройдя несколько метров, Сергей скоро увидел друга. Сидя возле входа в метро на высокой мощеной лавке, Юра задумчиво курил.

Свесив длинные ноги, Кобрин приподнял очки и посмотрел на Волошина цепким, проникновенным взглядом черных глаз. Кивком головы подозвал к себе и снова надел очки на маленький, немного приплюснутый нос. Как-то по-мальчишески стрельнув пальцем, выкинул пожелтевший окурок и встал навстречу ему.

– Привет! – поздоровался Волошин тихим, приглушенным голосом.

– Здоров! – вполголоса ответил Кобрин, протягивая длинную, узковатую для мужика ладонь.

Довольно высокого роста, стройный, с исключительно правильной осанкой, он вполне мог бы сойти за тренера по гимнастике или, в крайнем случае, легкой атлетике, если бы не его типично «бандитская» внешность. На широком скуластом лице с тяжелым, немного выпирающим вперед подбородком горел пронизывающий взгляд темных, глубоко посаженных глаз. Густые брови, сросшиеся на переносице, делали его лицо злым и угрюмым. Тонкие, как ниточка, губы были сжаты с такой силой, что порой казалось, будто бы у него, как у хищника, в зубах зажата какая-то невидимая жертва. Короткая стрижка с маленькой, торчащей в разные стороны челкой еще больше усугубляла его и без того мрачный портрет. И словно нарочно подчеркивая свою неординарность, наплевав на возраст и статус, он всегда одевался так, будто только что вернулся с молодежной тусовки: небрежно и слегка нелепо.

Друзья не раз советовали ему сменить имидж, предлагая услуги профессионального стилиста. В ответ на их предложения Кобрин всегда загадочно улыбался, отделываясь парой незначительных фраз:

– Мужики, отстаньте от меня! Костюмы и два десятка рубашек находятся на боевом дежурстве в шкафу. А для меня как для оперативника весьма важным качеством является умение не бросаться в глаза, быть, грубо говоря, неприметным и не выделяться из толпы.

Вот и сегодня, облачившись в светлые голубоватые джинсы и белую, разрисованную изображениями древних египтян рубашку с длинным синим замком-«молнией», он совершенно не выглядел рафинированным интеллигентом из элитного подразделения службы безопасности.

– Идем в машину, поговорим, – предложил Волошин.

– Не стоит, лучше здесь! – категорически отрезал Кобрин.

Отойдя в сторону, они уселись на лавочку, скрытую в тени роскошных деревьев.

Рассказав все, что ему известно, Волошин поднял голову и посмотрел в глаза друга.

– Что скажешь? Что посоветуешь делать?

– Серега, я не знаю пока, что сказать. Не исключено, что убийство каким-то образом связано с деятельностью вашей фирмы. Больше, чем следователю, надо думать вам с Димкой. Кому вы и Валерка перешли дорогу, каким своим действием или, скорее всего, бездействием разрушили чью-то радужную финансовую мечту. Не знаю. У меня, как и у вас, нет никакой информации. Но Валерка ее имел и почему-то скрывал. Когда мы узнаем ответ на вопрос «почему?», тогда сам по себе появится ответ на вопрос «кто?». Я пока постараюсь связаться со следователем. Важны все детали, даже незначительные мелочи.

– Согласен, братишка. Что ж, будем думать, – протянул Волошин, поднимаясь со скамейки. – Мне пора. Держи меня в курсе и сам будь на связи. Мне, к сожалению, надо идти. Уже начало двенадцатого. Через три часа улетают французы. Я не имею права их бросить. У нас контракт. Это надо не только мне, но и фирме, людям, которые у нас работают.

– Конечно, Серега, иди. Думаю, мы еще сегодня встретимся. Да, вот еще что: скажи мне, где Валеркин ноутбук?

– В машине. Я попробую с ним на работе разобраться.

– Думаю, тебе лучше отдать его мне. Во-первых, я его быстрее открою, во-вторых, я вытяну из него всю информацию, даже ту, что он уничтожил, а в-третьих, не надо держать его на работе. Не исключено, что в офисе будет обыск. Подумай об этом и постарайся привести документы в порядок. Хотя бы забери то, что не должно попасться на глаза.

– Хорошо, тебе виднее, – удивленно ответил Сергей. – Тогда идем!

Подойдя к машине, он отдал Кобрину портфель и попрощался.

Открыв дверь квартиры, Волошин вяло оглянулся по сторонам и устало упал в кресло.

– Надежда Петровна! – позвал он на всякий случай.

Но домработницы дома не было.

На ходу раздеваясь, он побежал в ванну. На все про все у него было полчаса. Взглянув на свое отражение в зеркале, он недовольно поморщился и залез под душ. По инерции закрыв глаза, он снова увидел перед собой ужасающую картину сегодняшнего утра.

«Бедный Валерка», – вырвалось из груди. Обреченно опустив руки, Сергей зарыдал. Громко, откровенно, больно. И пусть не по-мужски, и пусть беспомощно. Наплевать. Его никто не видит. Только Валерка. Наверное, там, на небесах, он плачет вместе с ним.

Приведя себя в порядок, Волошин оделся и посмотрел на часы. Ровно двенадцать. «Почему же молчит Марина?» – взволнованно подумал он, выбегая из квартиры. По дороге, постоянно связываясь то с Корнеем, то с Фесенко, то с Эллочкой, он до головной боли, до умопомрачения думал о том, что произошло. Теряясь в мыслях и догадках, Сергей молил Бога о том, чтобы он не отобрал у него Марину. И лишь когда он вошел в холл «Премьер-Палаца», зазвонил телефон.

– Да, Маришка! – ласково проговорил Волошин, увидев на экране короткую надпись «Ростик».

– Сережа, – услышал он родной и нежный голос, – я уже все сделала! Как-то легко и быстро. Наверное, у нас сегодня просто счастливый день, правда?

– Да, – стараясь говорить как можно спокойнее, ответил он. – Я рад за тебя! Если ты уже освободилась, я пришлю за тобой машину. Я, к сожалению, тебя забрать не могу. Дел очень много. Но я все время думаю о тебе! Ты только будь послушной и никуда не выходи. Ростик будет постоянно с тобой. Он хороший парень, я ему доверяю. Мама Надя, то есть Надежда Петровна, знает, что ты переехала ко мне. Не стесняйся, будь как дома, как у себя дома! Обещаешь, Маринка?

– Хорошо, – задумчиво ответила она. – А ты когда освободишься?

– Не знаю, девочка, не знаю. Но я очень хочу поскорее тебя увидеть. Я тебе еще позвоню! А пока говори, где ты находишься.

Перезвонив Ростику, который уже сообщил свой новый номер телефона, он попросил его забрать Марину. Строго-настрого приказав не говорить о случившемся и дав еще ряд указаний, Волошин глазами поискал Эллу Евгеньевну.

Стоя в сторонке, она беседовала с незнакомым пожилым мужчиной. Добродушный старичок, явно иностранец, весело смеясь и жестикулируя, рассказывал ей что-то интересное. Увидев Сергея, Эллочка улыбнулась и весело попрощавшись, пошла навстречу.

– Здравствуйте, – сухо поздоровался Волошин и, пристально взглянув в ее глаза, понял: она еще ничего не знает.

Наверное, так было лучше. Женщинам всегда тяжелее справиться с эмоциями. А во время деловых переговоров расстроенные чувства никак не пошли бы на пользу.

– Добрый день, Сергей Федорович! – весело ответила она. – Рада, что вы пригласили меня помочь. Как говорится, старый конь борозды не испортит!

– Элла Евгеньевна, вы стали для меня незаменимы с тех пор, как дали списать на экзамене, – постарался пошутить Волошин, с трудом выдавив из себя улыбку.

Однако несмотря на все его старания, Эллочка как-то подозрительно внимательно посмотрела на него.

– Сережа, Сергей Федорович, вы себя хорошо чувствуете?

– Да! – бодро соврал Волошин. – А что?

– Да нет, я так спросила. Просто глаза у вас немного уставшие, – корректно ушла от ответа Элла Евгеньевна.

В назначенное время в сопровождении штатного полиглота, старательно натянув на себя маску спокойствия и степенности, Волошин зашел за французами, пригласил их на ланч и после подписал контракт.

Впервые в жизни разрываясь между «надо» и «не могу», Волошин был вынужден соблюдать правила приличия. Проводив гостей в аэропорт, он с нетерпением посматривал на часы. Все его мысли были далеко отсюда. Прощаясь, Жак отвел его в сторону и, игриво прищурив глаза, на ломаном русском прошептал:

– Обязательно приезжай Париж! Не один, с Марина! Я француз, я знаю толк женщина. Марина – великолепен дама!

Не успели гости скрыться из виду, как Волошин, не обращая внимания на Эллочку, еле передвигающуюся на высоченных шпильках, выбежал из здания аэропорта.

– Сергей Федорович, – откровенно негодовала она, глядя на его широченные шаги, – ну куда вы спешите? Я сейчас со своих каблуков свалюсь! Можно помедленнее?

– С каблуков не сваливаются. С каблуков приземляются, уважаемая! А медленнее нельзя, времени нет, – проворчал Волошин и, открыв дверь машины, быстро запрыгнул на сиденье.

Пыхтя, Эллочка подбежала к джипу. Сверкнув глазами, молниеносно оценила обстановку. Шеф явно был не в духе. На всякий случай оглянувшись по сторонам, она наплевательски махнула рукой и, резко подтянув вверх свою критически узкую юбку, одним прыжком, как молодая лань, оказалась возле шефа.

– Поехали! – самоотверженно выкрикнула она, прикрывая сумкой обнаженные коленки.

По дороге они не проронили ни слова. Чувствуя напряженность обстановки, Эллочка недоуменно посматривала на шефа. И только когда машина остановилась возле офиса, Сергей виновато посмотрел на свою бывшую преподавательницу.

– Элла Евгеньевна, простите за грубость! У нас беда.

– Какая беда? – перепугано глянув на него, спросила она.

– Валерку… – через силу выдавливая слова, проговорил он. – Валерку Ермакова убили.

Вместо ответа Эллочка захлопала глазами, что-то несвязно бормоча под нос. Покрывшись яркими красными пятнами, она непонимающе смотрела на Волошина.

– Сережа, Сереженька, – тихо, еле шепча, проговорила она, – как это – убили?

– Насмерть! – выкрикнул он и выпрыгнул из машины.

Минуя охранника, Волошин быстро поднялся на третий этаж.

Задумавшись, он пересек широкий холл и машинально дернул за ручку двери. Закрыто. Подняв голову, он, наконец, понял, что стоит перед приемной Ермакова. Возле двери все так же висела табличка с многочисленными регалиями хозяина кабинета. И вдруг что-то острое и недоброе резануло глаза. Как будто перечеркивая прошлое, на дверях висела небрежно приклеенная белая лента бумаги с множеством подписей и печатей.

– Серега, – услышал он знакомый голос, – кабинет опечатали!

Обернувшись, Волошин увидел Корнея. Вечно светящийся самодовольством, холеный Димка смотрел на него таким отрешенным и пустым взглядом, что ему стало не по себе. Поникший, с черными кругами под глазами, он был совершенно не похож на себя.

– Кто опечатал?

– Оперативники. Сказали, пока идет следствие, в кабинет никто не имеет права входить. Идем ко мне, там и побеседуем, – предложил Корниенко, подталкивая товарища вперед.

В его кабинете всегда было по-особому комфортно и уютно. Именно здесь друзья больше всего любили собираться втроем, когда надо было обсудить какие-то дела. Когда семь лет назад они въезжали в это здание, Димка сразу заявил, что это будет его кабинет. В защиту своего выбора он выдвинул самый неожиданный аргумент: «Мужики, вы оба стройные, вам и по тридцать метров вполне хватит. А я что-то вширь расти начал, мне больше простора надо. Так что эти хоромы будут моими, а в виде компенсации я даю честное пионерское, что организую здесь ленинский уголок для наших комсомольских собраний!» С тех пор они так и называли ту часть Димкиного кабинета, где стоял кожаный коричневый диван с двумя креслами, «ленинским уголком». И как бы подтверждая его предназначение, кто-то шутки ради подарил им небольшой бюст Ленина, неплохо прижившийся в углу роскошного кабинета.

У каждого из них было здесь свое личное место. Никто и никогда не имел права нарушить их незыблемую традицию. Вот и сейчас, устало упав на свои места, друзья с болью посмотрели на пустующее кресло Ермакова.

– Серега, это кошмар, что нам делать? – нервно ерзая на диване, спросил Корниенко.

– Дим, братишка, хватит эмоций. Расскажи, что тут произошло, пока меня не было?

В это время отворилась дверь, и в кабинет вошла Юлия Алексеевна, не очень молодая, но опытная секретарша Корнея. Ухоженная миловидная дама бальзаковского возраста, только она сумела пройти строгий отбор среди соискательниц на столь почетное место секретаря-референта, на котором решающим словом работодателя обладала одна-единственная особа: Галинка. Димкина жена никогда бы не позволила, чтобы по десять часов кряду глаза ее дорогого супруга раздражала молодая длинноногая нимфа. Укрепив тыл у входа в их семейную Бастилию, Галинка все равно не удержала оборону, так и не узнав, что неприятель подобрался с другой стороны.

– Ваш кофе, – коротко сказала секретарша, расставляя на столе чашки.

– Спасибо, – не глядя, ответил Корней.

– Простите, Дмитрий Иванович, к вам Таисия Викторовна хочет зайти, можно? – спросила она.

– Пусть зайдет, – буркнул Корниенко.

Как только секретарша скрылась за дверью, в кабинет вошла Тая.

С папкой в руках, в строгом деловом костюме, она сдержанно поздоровалась. Длинные ярко-рыжие волосы были стянуты в тугой пучок, аккуратно закрученный на затылке. На нежном, почти девичьем лице горел смелый, немного задорный взгляд больших зеленых глаз. Небольшой, чуть вздернутый нос и пухлые, довольно крупные губы. Глядя на нее, сразу становилось понятно, что это сильная и знающая себе цену женщина.

– Простите за вторжение. Но, исполняя ряд ваших поручений, я столкнулась с определенными трудностями. Нужна ваша помощь, – ничем не выдавая своего волнения, спокойно, по-деловому проговорила она.

– Что еще? – как-то грубо, с нескрываемым раздражением спросил Корней.

– В связи с трагическими событиями, произошедшими у нас, я, совместно с юристами, вынуждена подготовить приказ на исполняющего обязанности председателя правления. Но прежде нам необходим протокол собрания акционеров.

– Вот и напиши его, – неожиданно перейдя на «ты», перебил Корниенко.

– Хорошо, – абсолютно спокойно ответила главный бухгалтер. – Но кто из вас будет исполнять обязанности?

Не успел Волошин открыть рот, как Корней выкрикнул:

– Волошин!

– Вы не возражаете, Сергей Федорович? – услужливо поинтересовалась Таисия Викторовна.

– Пожалуйста, зайдите к нам через десять минут, – попросил Сергей. – Нам надо поговорить.

– Как скажете, – словно прилежная ученица, ответила она и скрылась за дверью.

– Дим, ты чего с ней так? Не надо. Сейчас всем плохо.

– Братишка, прости. Это, наверное, нервы! Я что-то никак не могу с собой совладать. Поэтому именно ты и должен исполнять обязанности председателя. А когда Елена вступит в права собственности, тогда и будем решать, что делать дальше, – проговорил Корниенко и залпом, словно это был студенческий компот, выпил остывший кофе.

– Добро, – вполголоса ответил Сергей. – Лучше расскажи, что нового?

– Я был у Факира. Рассказал о случившемся. Тот обещал прошуршать по своим. Узнать, не было ли у Ермака каких-то дел с его ребятами: казино, биржи, бабы. Когда я вернулся, в офисе работали опера. Опечатали кабинет, долго разговаривали с Валеркиной секретаршей.

– А о чем конкретно?

– Да так, общие вопросы, – пожал плечами Корниенко.

– Что еще?

– Оставили нам повестки.

– Какие? – не понял Волошин.

– О вызове в милицию. Мне на пять, тебе на шесть. У них тоже нет никаких зацепок, поэтому будут допрашивать всех подозреваемых, – буркнул Корней.

– Значит, мы тоже подозреваемые? – обреченно вздохнул Волошин.

– Выходит, так.

– Кошмар… – протянул Сергей, откидываясь на спинку кресла. – Мы потеряли лучшего друга, а, оказывается, на нас первых легла тень подозрения.

– Серый, не кипятись. Все понимают, что никто из нас от этого, прости, не выигрывает. Права собственности перейдут Елене, – нервно крутя пустую чашку, рассуждал Димка.

– Да, самое главное: как она? – задумчиво спросил Волошин.

– Держится. Галка еще у нее. Уже приехали Ленкины и Валеркины родные. Фесенко занимается организацией похорон. Славик с машиной в распоряжении Елены. Дети на даче.

– Все верно, – вздохнул Сергей. – Как-то все слаженно и противно.

– Ты о чем? – удивленно глядя на друга, поинтересовался Димка.

– О чем? – ухмыльнулся Волошин. – О том, что мы лучшие друзья, а ничего, абсолютно ничего не знаем о том, что происходило с Валеркой. Мне страшно подумать, но если он нам не доверял, значит, имел на то основания. А, Дим?

– Успокойся, даже Ленка ничего не знала! – вскипел Корней.

– Не знала, но пыталась узнать. Валерка же в последнее время предпочитал находиться один. Упрямо и зло. В этом весь он. Всю предыдущую неделю он постоянно закрывался дома в кабинете и работал на компьютере. У него явно было что-то интересное. Но, наверное, он в чем-то сомневался или в ком-то не был уверен.

– Слушай, нам надо забрать ноутбук. Может, мы там что-то найдем, – перебил Димка, задумчиво прищурив глаза.

– Я уже забрал, – начал Волошин, но тут в кабинет вошла Таисия Викторовна.

– Простите, можно? – смущенно спросила она, крепко прижимая к груди папку.

– Да, конечно! – уже более приветливо ответил Корней.

– Пожалуйста, скажите, на кого писать приказ? – не тратя времени на предисловия, поинтересовалась она. – Нам необходимо срочно оформить документы. У меня масса неоплаченных счетов, а без подписи председателя даже деньги в банке не снять.

– Как я и говорил, на Волошина Сергея Федоровича, – снова буркнул Корней.

– Хорошо, – вежливо, немного холодно ответила Таечка. – Когда к вам, Сергей Федорович, можно зайти?

– Через пятнадцать минут.

Поговорив с Корниенко, Сергей все же решил задать ему вопрос, мучивший его после встречи с Мариной.

– Дим, прости, я понимаю, что это не очень кстати, но я бы хотел попросить тебя о встрече с товарищем, который является владельцем эскорт-службы.

– Зачем? – удивленно спросил Дмитрий, глядя на друга такими круглыми глазами, как будто у него просили аудиенции с самим папой римским.

– Что ж, если тебе интересно, я расскажу. Правда, будет жаль, если после этого ты разочаруешься в своих друзьях, – ответил Волошин и кисло улыбнулся.

Глава 16

Ничего не скрывая, Сергей рассказал ему о том, как Марину завербовали в эскорт-службу, и о том, как вчера совершенно неожиданно она увидела воскресшего Евгения Григорьевича в образе охранника Факира.

– Слушай, братишка, и ты ей веришь?! Даю голову на отсечение, что она сама эту сказку придумала, лишь бы тебя, такого правильного, на слезу пробить. Они все так говорят! И вообще, ты лучше о ней забудь. Тебе это чести не делает. И не стоит особо распространяться о том, что ты с проститутками из эскорт-службы знаком! Подумай логично, неужели Факир будет заниматься такой мелочью, как содержание борделя? А ты именно к этому и клонишь! Или, может, он так мало платит своим бойцам, что они у него на театральных подмостках подрабатывают? Бред это все! Не стоит тебе в это ввязываться! Эти сучки за длинным рублем в службу пришли. Они готовы под кого угодно лечь, лишь бы побольше «зеленых» срубить. А ты купился…

– Ну ты и сволочь, Корней! – вскипел Волошин и сорвался с кресла. – Не ты ли говорил, что это элитные девушки, не ты ли расхваливал их интеллект и красоту? И, поверь, ты был прав! А теперь говоришь – проститутки. Что-то я тебя не очень понимаю. Димка, посмотри, что вокруг творится! Всего за один день наша жизнь так круто изменилась, что от этих перемен выть хочется. Так неужели мы сейчас разругаемся? А может, это кому-то только на руку? Тогда, дружище, вспомни золотые слова Бенджамина Франклина: «Если мы не будем держаться вместе, то будем висеть по отдельности». Короче, если Марине не дадут «вольную», я сам к Факиру пойду. Он точно знает, откуда ноги растут. И я их оттуда вырву.

Поднявшись, Волошин нервно зашагал по кабинету.

– Ты что, с ней всю ночь провел? – настороженно спросил Корниенко.

– Да. Но между нами абсолютно ничего не было! Хотя я немного об этом и жалею. Таких женщин я еще не встречал!

– Вообще, я с тобой согласен. Марина – очень интересная особа! – немного неестественно заюлил Дмитрий, уставившись взглядом в пустую чашку. – Но поверь мне, дружище, пока ты не разберешься в ее прошлом, не убедишься в том, что убийство действительно было инсценировано, тебе не стоит афишировать связь с ней.

– Хватит! Ты мне не мать родная, чтобы учить, как поступать. Не хочешь помогать – не надо! Я сам знаю, что делать, – перебив его, выкрикнул Сергей и, громко хлопнув дверью, вышел из кабинета.

Минуя приемную, Волошин быстро зашел к себе. Но не успел он расслабиться, как вошла секретарша.

– Это вам, – сказала она, протягивая небольшую бумажку.

– Что это? – удивленно спросил Волошин.

– Повестка. Вас вызывают к шести в отделение милиции. Это какой-то молодой милиционер, вроде лейтенант, оставил. Он был с теми, кто кабинет Ермакова опечатывал. Сказал, чтобы вы обязательно были.

– Понятно, – задумчиво протянул Сергей. – Раз надо, значит, буду.

Как только Ира скрылась за дверью, Волошин уставился на маленькую фотографию, стоящую на столе. С черно-белого, немного пожелтевшего от времени снимка на него смотрели три молодых парня. Весело сияя счастливыми, беззаботными взглядами, обняв друг друга за плечи, они искренне улыбались… Ветер развевал их пышные, немного длинные для нынешней моды волосы, непослушно падающие на глаза. Сзади по Днепру проплывал маленький речной катер, а впереди… Впереди их ждала целая жизнь. Так они думали тогда. По щеке Волошина снова потекли предательские слезы. Как же это было давно…

Его воспоминания прервала знакомая мелодия мобильного телефона. «Кобрин» – высветилось на экране.

– Да, Юр, что скажешь?

– Ты где?

– В своем кабинете.

– Выйди на балкон. Не стоит в кабинете разговаривать.

– Вышел, – быстро среагировал Волошин, закрывая за собой дверь, ведущую на широкую террасу. – Говори, Пинкертон!

– Что у вас нового? – начал Кобрин.

– К сожалению, ничего. В офисе работали оперативники. Опечатали Валеркин кабинет. Разговаривали с секретаршей. Вытребовали ряд документов. Правда, реестр оставили. В общем-то, пока ничего ни хорошего, ни плохого сказать не могу, – вздохнул Сергей, облокотившись на массивные деревянные перила. – Повестку нам с Димкой оставили. Мы вечером с ним должны заехать в отделение, потом вместе поедем к Елене. А у тебя есть что-то новое?

– Да тоже пока не густо. Прежде всего, я вышел на следователя Усенко. Один мой приятель вместе с ним в «вышке» учился. Короче, следователь – нормальный мужик, понимающий. Я уже с ним поговорил. Обещал держать меня в курсе дела и максимально ускорить процесс. Говорил, что о том же его просили очень большие люди. Пока особых новостей у него нет. Ствол, найденный на месте происшествия, чист. Отпечатков на нем тоже нет. А вот на зажигалке кто-то наследил. Криминалисты обещали до вечера снимки отпечатать и пробить по базе данных.

– Дай бог хоть какую-то зацепку найти, – вздохнул Волошин. – А с ноутбуком как дела?

– Да вот сижу над ним. Пока ничего. Войти-то я войду, но вот вопрос: когда? А времени на ребусы у нас нет! Я четко знаю: если в течение пяти дней убийство не будет раскрыто, то его не раскроют уже никогда. Поэтому, если до утра не справлюсь сам, придется подключать помощников. Просто я понимаю, что на компьютере может быть разная информация. Не хочется ее особо «светить». Но вы не переживайте, у меня есть один товарищ, наш спец, он все коды ломает, как навесные замки. Одним движением – правда, мысли. Так что, думаю, скоро я все оттуда достану.

– Хорошо, Юр, мы только на тебя и надеемся. И еще. Передай этому Усенко, что мы в долгу не останемся. Пусть постараются мужики! Скажи: хорошего, очень хорошего человека убили.

– Скажу, братишка, скажу, – тяжело вздохнул Кобрин и отсоединился.

Убрав телефон, Волошин почувствовал, как снова задрожали руки.

Весь день он провел в раздумьях. Кому и зачем была нужна смерть Валерки? Кому он мешал или кто его боялся? Быстро раздав отделам задания по текущим вопросам, Волошин зарылся в папки с договорами и платежными документами, которые нарабатывались Ермаковым последние полгода. При помощи юристов отобрав несколько интересных бумаг о предстоящих или отложенных сделках, Сергей старательно собирал информацию о владельцах тех предприятий, которые имели к этому отношение. Именно там он надеялся найти хоть какую-то зацепку, ведущую к разгадке этой страшной тайны. Тем же занимался и Корниенко. Но ничего подозрительного они не обнаружили. Только количество закупленного рапса Волошин посчитал необычно большим. Такие объемы показались ему странными.

Отложив документы в сторону, он задумчиво посмотрел на часы. Половина пятого. Времени проверить все у него уже не оставалось. Через час надо быть в милиции. Голова гудела, спину ломило, глаза пекли. Телефон непривычно молчал.

Неожиданно в кабинет вошел Корниенко. Друзья никогда не предупреждали о своем появлении, не сообщали об этом секретаршам. Так было принято. Так было всегда.

– Привет, Серега. Я зашел сказать, что еду в отделение. Мне же на пять. Я тебя там подожду, – сказал Корниенко и как-то виновато посмотрел на друга. – А насчет Марины ты не дуйся. Я тебе помогу. Только подожди пару дней, как-то не до этого сейчас. Угу?

– Ладно, братишка, – выдавив из себя улыбку, протянул Волошин. – Езжай. Опаздывать нехорошо!

В назначеный срок Волошин вошел в здание Оболонского районного управления милиции. Остановившись возле широкого пластикового окна с непривычно большой надписью «Дежурная часть», огляделся по сторонам. Кругом царила какая-то чрезмерная суета. Хрипя и раздирая пространство, кричала милицейская рация. Несколько линий одновременно сообщали о задержании хулигана, разбившего витрину магазина, и об ограблении квартиры на проспекте Героев Сталинграда. Двое мужчин в милицейской форме о чем-то грозно расспрашивали молодого интеллигента в массивных роговых очках, сидящего на краешке ободранного деревянного стула.

– Послушай, не надо нам лапшу на уши вешать! Анальгин, говоришь? С каких это пор таблетка анальгина стоит тридцать баксов? Или это такса за незатейливые рисунки, выбитые на «колесах»? Почему-то мне не верится, что за солнышки, мотыльков и улыбающихся пантер идет такая солидная доплата! Нет, скотина, это не анальгин, это «экстези»! Так что хватит, не стоит изощряться! Мы уже несколько дней за тобой под «Аквариумом» следим.

– Вы… вы… – напыжившись, выкрикнул интеллигент, – вы еще об этом пожалеете! Я найду на вас управу!

Наконец за стеклом обратили внимание на посетителя.

– Подождите секунду, – буркнул старший лейтенант, сидящий напротив окошка, и поднял на Волошина красные от усталости глаза. – Слушаю вас!

– Здравствуйте, – взволнованно проговорил Сергей, протягивая повестку. – Мне необходимо попасть к Усенко, старшему следователю УБОП.

Что-то аккуратно записав в журнал, старлей оценивающе посмотрел на Волошина и, отдав повестку, коротко сказал:

– Поднимайтесь на второй этаж, кабинет двадцать три.

Быстро пройдя через вертушку, Сергей поднялся наверх.

Потоптавшись немного у двери с номером двадцать три, Волошин прислушался к голосам, доносящимся из кабинета. Не решаясь войти, он почему-то бессознательно волновался. Прислонившись к прохладной стене, Волошин ругал и успокаивал себя одновременно.

– Хватит! – приказывая себе, прошептал он и решительно нажал на ручку двери.

– Можно? – спокойно спросил Волошин, открывая дверь.

– Вы к кому? – поинтересовался молодой парень с лейтенантскими погонами, сидящий возле двери. Его озорные светло-карие глаза заблестели веселым азартным огоньком.

– Моя фамилия Волошин, – коротко представился Сергей, протягивая повестку, – я приглашен к Усенко, по делу Ермакова.

– Тогда вы ко мне, – вмешался мужчина в штатском, сидящий возле окна. – Проходите, присаживайтесь. Усенко Юрий Иванович.

Представившись, он указал на стул, стоящий возле него и, опустив голову, продолжил что-то писать.

– Я веду дело вашего компаньона, – проговорил он, не поднимая глаз.

– Он был не просто компаньоном, он был нашим другом. Нашим лучшим другом! – неожиданно для самого себя поправил Волошин.

Волнение, охватившее его недавно, резко сменилось болью невосполнимой потери.

Ожидая, пока Усенко закончит делать записи, Сергей внимательно смотрел по сторонам. В небольшом, но довольно светлом кабинете стояли три старых стола, огромный железный сейф, на котором высился пустой, пожелтевший от времени и пыли графин. Слева от двери стоял слегка накренившийся шкаф, заваленный множеством различных папок и документов. Никаких привычных глазу офисных мелочей, цветочков и картинок здесь не наблюдалось. Только плакат на стене, с которого на присутствующих, подняв угрожающе объемную боксерскую перчатку, смотрел украинский Железный Кулак[6], немного разряжал обстановку. Хотя кому-то это могло показаться намеком. К тому же, если внимательно присмотреться, то без особого труда можно было прочесть надпись жирным черным фломастером: «Лучшим оперативникам Киева и победителям в борьбе с преступностью от Виталия Кличко».

Отведя взгляд от плаката, Волошин внимательно посмотрел на следователя. На участника боксерских поединков тот явно не тянул. По-видимому, сила его заключалась в других умениях. Усенко был немного худощавым, но жилистым мужчиной лет тридцати пяти с открытым лицом и высоким, красивым лбом. Светлые, слегка рыжеватые волосы на лысеющей голове были аккуратно зачесаны назад. На фоне небольших, слегка раскосых глаз с цепким сосредоточенным взглядом довольно резко выделялся слегка заостренный нос. От этого выражение его лица было чем-то похоже на лисье: умное и хитрое. Тонкие суховатые губы огибала правильная дужка небольших усиков. Во всем облике следователя угадывалась безукоризненно аккуратная и педантичная натура. Волосок к волоску! Даже стрелки на идеально выглаженных брюках были какие-то особенно правильные.

Подняв на Волошина маленькие зеленые глаза, окруженные множеством небольших морщинок, Усенко задумчиво насупил густые рыжие брови и вежливо проговорил:

– Одну минуточку, я только допишу протокол.

– Ничего, ничего, – понимающе пробормотал Сергей и уставился в окно.

Не заставив долго ждать, следователь энергично собрал бумаги, разложенные на столе, сложил их в ровные стопки и, посмотрев на Волошина пристальным взглядом, быстро заговорил:

– Прежде всего, я обязан сообщить вам, что по факту убийства вашего друга и компаньона, Ермакова Валерия Андреевича, возбуждено уголовное дело. В ходе расследования нами выдвинут ряд версий, о которых я скажу несколько позже. Сейчас мы пригласили вас для того, чтобы услышать ваши предположения по поводу происшедшего. Хотелось бы узнать о возможных врагах и конкурентах господина Ермакова, о коммерческих проблемах вашего предприятия. А для начала, соблюдая протокольную процедуру, попрошу коротко рассказать о себе, – скороговоркой проговорил Усенко, подвигая к себе чистый лист бумаги, и размашистым неровным почерком стал быстро записывать то, что говорил Волошин.

– У вас что, четыре мобильных телефона? – удивленно переспросил следователь, оторвавшись от бумаги.

– Нет, у меня четыре мобильных номера, а телефона два, – пояснил Сергей.

– А, ну да! Слышал, – немного стушевавшись, усмехнулся Юрий Иванович. – Ладно, не станем отвлекаться. Попрошу вас ответить на мои вопросы, которые я с ваших слов занесу в протокол.

– Конечно, конечно, – смутился Волошин. – Я тоже заинтересован в расследовании, поэтому можете рассчитывать на мою помощь.

Следователь ухмыльнулся и внимательно посмотрел на Сергея. Казалось, что он видит его насквозь – настолько пристальным и холодным был его взгляд.

– Тогда скажите, – протянул он и украдкой посмотрел на бумагу, – Сергей Федорович, кто, по-вашему, мог желать смерти Ермакову, кому она может быть выгодна? У него были враги?

– Понятия не имею, – потупил взгляд Волошин. – Честно скажу, от его смерти всем только хуже. Он был прекрасным руководителем. Нам будет его не хватать. В финансовом отношении от его смерти тоже никто не выигрывает. Согласно уставу предприятия каждый из нас имел свой процент акций. Все его активы перейдут жене.

– А как, по-вашему, складывались его отношения с супругой?

– Как во всех семьях, – огрызнулся Сергей, понимая, куда клонит следователь. – Елена не способна на такое преступление. Она очень любила своего мужа! Да, вам наверняка скажут, что у нее вредный характер. Но она была преданной и верной женой. Просто у нас жизнь немного загнанная, волчья. Успех в бизнесе требует много сил и времени, а семья, конечно же, от этого страдает. Порой, добившись успеха и достатка, теряешь самое главное в жизни! Поэтому, если Ленка порой немного и бурчала, то, скажу честно, у нее были для этого основания!

– Хорошо, – удивленно подняв брови, перебил Юрий Иванович. – А враги? Были ли у него враги?

– Валерка был абсолютно бесконфликтным человеком. У нас давно сформировался очень тесный и проверенный круг друзей. Никаких особых конфликтов, кроме деловых дискуссий, у нас не возникало. Все, что происходило в его жизни, было мне хорошо известно. Правда, на протяжении последней недели он ходил какой-то угрюмый и задумчивый. Не скрою, его явно что-то тревожило. Я пытался с ним поговорить, но мне это не удалось.

– Почему же? Что-то тут не вяжется. Вы говорите, что были друзьями, а получается, что он вам и не очень-то доверял, так?

– Нет! – возмутился Сергей. – Не так! Просто эти дни были перегружены событиями. Вчера мы отмечали пятнадцатилетие нашей фирмы. Дел было невпроворот: масса организационных вопросов, зарубежные гости. У меня просто не было времени расспрашивать о его душевных терзаниях. Я даже Лене, жене его, пообещал, что сегодня, проводив гостей, обязательно с ним поговорю. Да вот не успел…

– Хорошо, – оторвав взгляд от бумаги, протянул Усенко и еще больше сощурил глаза, – тогда, может, у вас имелись какие-то коммерческие проблемы, нерешенные вопросы, долги?

– Я думал над этим. Но ответа пока не нашел. У нас успешная фирма, старые и надежные партнеры. По этому вопросу мне нечего вам сказать! – категорически заявил Волошин.

– Ладно, тогда ответьте, куда вы отправились после праздничного банкета? Где вы были сегодня в первом часу ночи?

– Я? – удивился Сергей, глядя на следователя с нескрываемым недоумением. – Дома.

Волошин совершенно не хотел рассказывать о своей ночной прогулке с Мариной. Тем более он не хотел втягивать девушку в этот страшный и запутанный клубок ужаса. Да и не хватало еще, чтобы на суд людской была вынесена неординарность их знакомства. Если бы его правда могла чем-то помочь бедному Ермакову, он бы рассказал все, как на исповеди. Но Волошин понимал, что ничем, абсолютно ничем его рассказ не сможет изменить того, что произошло.

– Кто это может подтвердить?

– Мой шофер Ростик. Он меня домой отвозил.

– Во сколько вы были дома?

– В половине первого.

– А кто еще может это подтвердить?

– Да никто, я же вам говорил, что живу один! – буркнул Сергей, которого постепенно начинали раздражать не самые умные, с его точки зрения, вопросы следователя.

– Понятно, – задумчиво ответил Усенко, по-детски вытянув губы дудочкой. На несколько минут в кабинете повисла томительная пауза. – Сергей Федорович, на одном из предметов, найденных на месте преступления, обнаружены отпечатки пальцев. Эти отпечатки по нашей базе данных не идентифицируются. В связи с этим для более тщательного расследования мы вынуждены брать отпечатки пальцев у всех, кто может быть причастен к этому делу и, конечно же, у тех, кто сотрудничал с Ермаковым. В том числе и у вас.

– Вы подозреваете меня в убийстве друга? – с трудом выдавил из себя Волошин и ошеломленно откинулся назад.

– Нет, что вы! Успокойтесь, бога ради. Это стандартная процедура. Одной из версий нашего расследования является убийство из корыстных побуждений. И это вполне логично. Вы тоже должны это понимать. А мы обязаны отработать все возможные варианты.

– Да не вопрос. Берите, пожалуйста! – безразлично проговорил Сергей и задумчиво посмотрел в окно.

Протянув свои руки, он внимательно наблюдал, как молоденький лейтенант старательно мазал их небольшим валиком. Большие потемневшие ладони сразу стали выглядеть зловеще и угрожающе. Поворачивая пальцы из стороны в сторону, он ставил множество отпечатков пальцев и ладоней, которые грозными пятнами ложились на специальный бланк с предусмотренным для каждого пальца местом и удивительным названием «дактилокарта». Пройдя эту не самую приятную процедуру, он с облегчением попрощался со следователем.

Выйдя на улицу, Волошин быстро перешел на противоположную сторону, где стояла его машина. Несмотря на жару, его немного знобило. Ослабив галстук, тугой удавкой сжимающий горло, он жадно глотнул воздух. Но от этого стало еще хуже. Несмотря на вечерний час, воздух был горячим и тяжелым. С тоской посмотрев на свои руки, Сергей тяжело вздохнул. До конца не отмытые, грязные и большие, они казались предвестниками какой-то страшной беды, ожидающей его впереди. Самое лучшее, что было в его жизни, превратилось в страшный, грязный и кровавый ком, поглощающий все на своем пути. Марина, Валерка, допрос… И он чувствовал, что это еще не конец.

Глава 17

Сидя на ковре, Марина задумчиво смотрела на огонь.

В камине, игриво переплетаясь, обнимаясь и убегая, выплясывали алые языки пламени.

Посмотрев на часы, девушка тяжело вздохнула и подкинула в огонь дрова. Скоро полночь. А Сергея все нет и нет. Ростик говорит, что «абонент недоступен». А может, он недоступен вообще? По телу Марины пробежала легкая дрожь. Может, поразмыслив, подумав над тем, кто она такая, он просто не знает, как поступить. Не знает, как сказать, что поторопился, что между ними ничего быть не может. Так, погорячился ночью. Ночью всегда все кажется намного красивее и романтичнее. А утром, многое обдумав, понял, что им не по пути.

От этих мыслей голова девушки закружилась.

– Нет! – с болью произнесла молодая женщина и прикусила губу. Она чувствовала, что что-то произошло. – Он не такой!

Но куда же он тогда пропал? Почему не приходит и даже не звонит?

С самого утра Марина была уверена, что этот день многое изменит к лучшему в ее жизни. Справившись с делами, получив долгожданную справку, девушка, как и договаривались, позвонила Сергею. Узнав о том, как у нее дела, он строго приказал никуда не отлучаться и быть только у него дома. Правда, уже тогда, утром, она почувствовала какую-то неестественную нотку в его голосе. Он показался ей наигранно веселым и очень низким. Из-за сильной занятости Сергей сразу же прислал за ней шофера. Добродушного, веселого парня по имени Ростик. Вручив от имени Сергея огромный букет роз, Ростик сразу же отвез ее к нему домой.

Весь день Марина провела в томительном ожидании.

Ожидая звонка, она все время поглядывала на телефон, лежащий на столе. Несколько раз, украдкой оглядываясь, девушка проверяла режим звучания и пропущенные звонки. Но их не было. Как будто Сергей пропал. Забыл о ее существовании. А может, хотел забыть?

Настали сумерки. Зашелестел ветер. Послышался звук тяжелых грозовых капель дождя.

Не выдержав, девушка взяла телефон и набрала номер, записанный под именем «шеф». Но абонент не отвечал. По телу пробежала легкая нервная дрожь. Укутавшись пледом, Марина никак не могла согреться. Она понимала: если Волошин не придет сейчас, он не придет уже никогда.

В это время в комнату вошел Ростик.

– Вы что, замерзли? – удивленно округлив глаза, поинтересовался парнишка. – А может, вы заболели? Хотите, я разожгу камин? Немного согреетесь.

– А можно? – весело отозвалась Марина. – За окном ведь разгар лета.

– Да бросьте! Жить надо не по календарю, а по состоянию души!

По-видимому, в квартире Волошина Ростик чувствовал себя как дома. Он без труда находил нужные вещи, подсказывал, где что лежит. Вот и в этот раз, принеся дрова, он уже через несколько минут разжег огонь.

Словно зачарованная, Марина опустилась на белый пушистый ковер. По-детски поджав ноги, не отрывая глаз, она смотрела на это дикое, завораживающее зрелище. В комнате было тихо и тепло. Только изредка слышалось потрескивание дров и бой больших настенных часов.

– Если в течение часа он не позвонит, я уйду, – спокойно прошептала Марина и тяжело вздохнула.

По щекам медленно потекли слезы.

Неожиданно рядом зазвонил телефон. Схватив его, девушка быстро посмотрела на экран. Большими буквами на дисплее высветилась короткая надпись: «Шеф».

– Слушаю! – взволнованно ответила Марина, стараясь привести в порядок свое дыхание.

– Мариночка, девочка моя, как ты? – нежно спросил Волошин и тяжело вздохнул.

– Когда ты придешь? – уходя от ответа, поинтересовалась она дрожащим, чуть слышным голосом.

– Не знаю, милая. Честное слово, не знаю. Я очень занят, – скомканно пробормотал Волошин и засопел в трубку.

– Сережа… – протянула Марина и на мгновение замолчала. – Я взрослая девочка. Я все понимаю. Скажи честно: может, мне лучше уйти? Утром в тебе говорили эмоции. Ты поступил красиво и благородно. Теперь, наверное, ты об этом жалеешь. Скажи честно. Я не обижусь! Я все пойму и просто уйду.

– Нет! – закричал Волошин во весь голос. – Нет, милая, нет, хорошая! Нет! Все совершенно не так. Просто… Это непросто. Не смей, не уходи! Ты мне очень нужна. Я сейчас буду! Ты только не уходи!

Неожиданно трубка погасла и замолчала.

Невидящим взглядом девушка задумчиво смотрела сквозь пространство. В ее сердце все больше и больше нарастала тревога. Стало ясно: у Сергея что-то произошло. В этом не оставалось никаких сомнений.

Марина опустилась на ковер и протянула руки к огню.

Игриво переливаясь, в комнате отражались блики догорающего костра.

Задумавшись, девушка не услышала, как отворилась дверь в комнату.

– Марина! – неожиданно послышался тихий шепот.

Вздрогнув, Марина резко оглянулась назад.

В проеме двери с огромной охапкой пурпурных роз стоял Сергей.

Усталый, растерянный, он нежно смотрел на нее и не шевелился.

– Это ты? – протянула она и быстро встала. В огромных голубых глазах застыли слезинки.

Подойдя ближе, Волошин грустно протянул цветы и нежно прошептал:

– Прости меня. Прости, пожалуйста!

– Я… я думала, что я тебе не нужна… – пролепетала она и тихо заплакала. Слезы градом полились по ее лицу. – Я уже привыкла к тому, что все лучшее в жизни мне приходится терять!

– Мы никогда не потеряем друг друга. Слышишь, девочка моя? Никогда! Я тебя никому не отдам, – прошептал Сергей, целуя ее щеки, по которым тонкими ручейками стекали слезы.

– У тебя что-то случилось? Да? – спросила Марина и, положив цветы на стол, пытливо посмотрела в его глаза.

Опустив голову, Волошин устало сел на диван.

– Марина, я не хотел тебе этого говорить, во всяком случае, сейчас. Но в то же время я не хочу, чтобы ты думала, что виной моего настроения, виной тому, что я так неожиданно пропал, являешься ты. Это не так! Твои дела я улажу. Я все сделаю для тебя! – прошептал Сергей и замолчал.

Подперев голову руками, он устало закрыл глаза.

– Так скажи! Скажи, наконец, что случилось?! – требовательно спросила она.

Несколько минут Волошин молчал.

Наконец, тяжело вздохнув, Сергей взволнованно посмотрел на нее и громко, на одном дыхании выпалил:

– Вчера ночью, сразу после банкета, убили Валерку Ермакова.

Глазами, полными боли, он пытливо смотрел на нее и растерянно молчал. Казалось, еще чуть-чуть – и он расплачется: глаза блестели, скулы дрожали.

– Как?.. – протянула девушка и плавно опустилась на пол. – Он… он мертв?

– Да, – ледяным голосом ответил Волошин. – Он был моим лучшим другом.

Несколько минут Марина ошеломленно молчала.

– Ты знаешь, кто это сделал? – наконец выдавила она.

– Нет, но мы его найдем, – твердым, каким-то злым голосом ответил он.

– Бедная Лена, – прошептала девушка и тихо заплакала.

– Успокойся, девочка моя. Ты только ничего не бойся. Мы найдем эту сволочь, – нахмурив брови, Сергей встал с дивана и опустился возле нее.

– Скажи, а тебе ничто не угрожает? С тобой ничего не случится? – испуганно глядя ему в глаза, спросила Марина.

– Ничего! – решительно ответил Волошин и погладил девушку по голове. – Я тебе обещаю: со мной ничего не случится. Ведь теперь у меня есть ангел-хранитель!

– Кто? – не поняла Марина, глядя на него огромными голубыми глазами.

– Ты. Ты, мое солнышко! Если ты будешь рядом, со мной никогда ничего плохого не случится!

Таких прекрасных нежных слов она еще никогда не слышала.

Загадочно улыбнувшись, она ласково погладила его непослушные, ершистые волосы и нежно, несмело поцеловала.

– Марина! – выдохнул Сергей и крепко прижал ее к себе.

Взволнованно дрожа, они опустились на белый пушистый ковер. Какая-то невидимая волна всепоглощающей нежности, оторвав от земли, унесла их к далеким островам, берегам настоящего эдемского рая. Страсть охватила их и не оставила сил ни думать, ни сопротивляться. Измученные и изголодавшиеся, они растворились друг в друге и снова ожили.

Жадно целуя ее губы, Сергей беззастенчиво сорвал с Марины одежду. Крепко прижимая ее к себе, осыпал ее тело горячими, страстными поцелуями. От каждого прикосновения его рук девушка вздрагивала и тихо стонала. С наслаждением вдыхая аромат ее тела, он нежно целовал шею, лицо и грудь. С каждым поцелуем, с каждым прикосновением он опускался все ниже и ниже. Сердце Марины безудержно застучало, предвкушая неземное удовольствие.

Слившись воедино, они уже не помнили ни о чем на свете. Казалось, ничего вокруг, кроме них самих, уже не существовало. Потерявшись во времени и пространстве, они беззастенчиво купались в океане наслаждения. Крепко обнимая Сергея, Марина жадно ловила новые прикосновения. Ее грудь высоко вздымалась, глаза взволнованно блестели. Вдруг какая-то безудержная сила, вырвавшаяся из сердца, разлилась по телу жаркой, захватывающей волной счастья. Закусив губу, девушка напряглась и протяжно застонала. Так хорошо ей еще никогда не было. Тяжело дыша, она не могла пошевелиться.

Но Сергей не мог и не хотел останавливаться. И уже через мгновение, нежно обнимая его за плечи, Марина дарила ему свою ласку. Сильная, нежная, страстная, она буквально сводила его с ума, жадно целуя его крепкое мужское тело. И только когда в комнате затихли звуки сладостных стонов, они бессильно застыли в объятиях друг друга.

– Боже, как я люблю тебя, малышка! – прошептал Сергей и обнял Марину за плечи. – Какое счастье, что я тебя встретил!

– Я… я тоже люблю тебя! – опустив глаза, призналась девушка и немного замялась. – Я почувствовала это сразу, как только тебя увидела. Знаешь, вначале это меня даже напугало! Я старалась скрыть свои чувства и убежать, но, видимо, судьба все-таки сжалилась надо мной. Спасибо тебе!

– За что, глупышка? – улыбнулся Волошин, убирая с ее лица длинные волнистые волосы.

– За то, что ты мне поверил. Я тебя никогда не предам! – тихо прошептала Марина и посмотрела ему в глаза.

– Я знаю. И не надо больше об этом. Слышишь, не надо. Никогда! – резко ответил Сергей и крепко прижал ее к себе.

Не отрывая взгляда, они молча смотрели в глаза друг другу. И столько нежности, любви и благодарности наполняло этот беззвучный разговор, что никакие слова были не нужны.

На какое-то время в комнате повисла тишина. Тишина, полная умиротворения и счастья. Неожиданно в камине затрещали дрова, комната озарилась яркой, красочной вспышкой света. Маленькие искры, похожие на праздничный салют, весело разлетелись в разные стороны.

– Вот видишь! Я же говорил: у нас все будет хорошо! – прошептал Сергей и нежно улыбнулся.

– Угу, – кивнув головой, ответила Марина и, подхватив одежду, быстро поднялась. – Мне надо в ванную!

Приведя себя в порядок, девушка поспешила на кухню. Пока Сергей принимал душ, она старательно накрывала на стол. Далеко за полночь в холостяцкой квартире как-то непривычно слышался стук кастрюль, шум воды и приглушенный звук телевизора. Полная радости, сил и энергии, Марина готовила ужин для любимого человека. Взволнованно перекладывая тарелки, ложки и вилки, она скрупулезно присматривалась к сервировке. Посыпав салат сыром, аккуратно воткнула посередине веточку петрушки, наклонила голову набок и снова поправила сервировку. Вздохнув, посмотрела на дверь.

Словно повинуясь ее желанию, на пороге застыл Сергей.

– Ой, – весело воскликнула Марина и подбежала к плите. Схватив небольшую деревянную лопатку, аккуратно перевернула отбивные.

– Марина! – тихо позвал Волошин.

Быстро обернувшись, девушка подарила ему нежную, ласковую улыбку. В белом махровом халатике, с таким же пушистым полотенцем на голове, стянутым высокой чалмой, свежая и прекрасная, она была похожа на нежный весенний тюльпан, неожиданно выросший на этой неприглядной холостяцкой клумбе. Глядя на него, Марина излучала такой теплый, радостный свет, что Волошин непроизвольно зажмурился. Казалось, что все пространство его квартиры сразу расцвело и похорошело, настолько великолепным украшением была эта женщина.

– А я тебе картошку поджарила! – смущенно проговорила Марина и поправила чалму. – Ты ведь голоден?

– Очень, – чуть слышно произнес он и сглотнул.

– А лучком посыпать? – не унималась она.

– Посыпать… Потом, – осипшим голосом прошептал Сергей. Не отрывая глаз, он медленно, как зомбированный, подошел к ней.

– Что-то не так? – удивилась она, поймав на себе его остановившийся горящий взгляд.

– Марина, – словно в агонии прошептал Волошин и замолчал. Прерывисто дыша, он жадно перевел взгляд на ее тонкую, белую, словно мраморную шею, изящную ложбинку, вздымающуюся на высокой, пышной груди, и тихо простонал: – О боже, я сейчас сойду с ума!

Одним движением руки он быстро развязал ее поясок, открыв перед собой всю прелесть ее обнаженного тела. Не шевелясь, Марина взволнованно смотрела на него. Ее приоткрытые губы взволнованно задрожали. Опустив глаза, девушка глубоко вздохнула. В то же мгновение белым облаком к ее ногам упало пушистое одеяние. Голова Марины закружилась. Никого на свете она еще не хотела так сильно, как этого мужчину. Быстро подхватив ее на руки, Сергей посадил любимую на стол. Выронив лопатку, Марина протяжно застонала. В ту же секунду Сергей прильнул к ее груди, страстно осыпая ее поцелуями. Раздался какой-то грохот: упали столовые приборы и чашки, стоящие рядом.

– Ой, авария! – весело засмеялась Марина.

Но раздавшийся грохот Волошина не остановил.

– Мариночка, если бы ты знала, как я тебя хочу! – целуя ее стройные, красивые ноги, выдавил он.

– А картошка? Ты же голодный, – откинувшись на стену, из последних сил прошептала она.

– Сначала я съем тебя! Картошка будет на десерт, – пошутил он и, подхватив девушку на руки, понес в спальню.

Утром Марину разбудил навязчивый солнечный зайчик, весело играющий на ее лице. Поморщившись, девушка открыла глаза и томно потянулась. Рядом, по-детски надув губы, лежал Сергей. Аккуратно отодвинув его руку, Марина приподнялась и внимательно просмотрела в его лицо.

В это время, подло нарушив блаженную тишину, зазвенел будильник.

– Ой! – испуганно округлив глаза, выкрикнула молодая женщина и нажала на кнопку.

Сергей ласково посмотрел на Марину. По-детски протерев кулаками глаза, улыбнулся и нежно прижал ее к себе.

– Доброе утро, моя королева! – прошептал он.

– Доброе утро, мон сир! – немного смущенно подыграла Марина и ласково улыбнулась.

– Как хорошо мне спалось! – нежно целуя ее волосы, прошептал он. – Ты меня просто убаюкала! А ты как спала?

– Хорошо, очень хорошо! – весело ответила Марина и встала с кровати. – Сейчас быстро приведу себя в порядок и приготовлю тебе завтрак.

– Не спеши, – наигранно насупив брови, приказал Волошин. – Приводи себя в порядок, а завтрак нам приготовит мама Надя.

Марина растерянно остановилась. К такому повороту событий она не была готова.

Старательно поправив на себе халат, который был явно на несколько размеров больше, девушка быстро выскочила из спальни.

После завтрака, сидя в гостиной, Марина обсуждала с Волошиным планы на предстоящий день. Девушка с трудом пыталась уговорить его отпустить ее домой. Но Сергей никак не соглашался.

– Девочка моя, пока я не разберусь с тем, что у нас происходит, я ни на минуту не оставлю тебя одну.

– Только на несколько часов! Мне необходимо собрать вещи, забрать документы. С сыном немного поговорю, и все! – нежно поглаживая его по голове, прошептала Марина и уткнулась ему в плечо.

Тяжело вздохнув, Сергей поднялся с кресла и твердо проговорил:

– Считай, что ты меня уговорила. Но пусть с тобой будет Ростик.

– Сережа, – удивленно протянула Марина и развела руками. – Поверь, это явно лишнее. Я согласна, он меня и отвезет, и заберет. Но зачем же я буду отнимать его время? Мой дом – моя крепость! Да и что со мной может случиться за несколько часов?

– Хорошо, – тяжело вздохнув, сдался Волошин, – только в квартиру ты зайдешь вместе с Ростиком. Пусть он все углы проверит. Когда будешь уходить, позвонишь ему. Он обязательно поднимется за тобой. Больше двери никому не открывай. На звонки не отвечай. Если хочешь, Ростик отвезет тебя к Федунцевым, а вечером я тебя заберу.

– Вот и хорошо! – радостно воскликнула девушка. – Я все сделаю, как ты сказал.

Остановившись, Сергей подошел к Марине, присел на корточки и лукаво посмотрел ей в глаза.

– А теперь сюрприз! – интригующе выкрикнул он и протянул ладони, сложенные вместе.

– Что это? – округлив свои и без того огромные глаза, спросила Марина.

На его руке лежал тоненький позолоченный телефон Vertu.

– Ой! – радостно воскликнула Марина и хлопнула в ладоши. – Это мне?

– Тебе, моя девочка, тебе! – кивнул Волошин, расплывшись в счастливой, довольной улыбке. – Запомни, там только два номера: мой и Ростика. Третий будет Федунцевых. Больше там пока никого не должно быть. Договорились?

– Договорились, – покорно ответила она, прижимая телефон к груди. – Спасибо тебе, Сереженька!

– Не за что, моя хорошая! Я ухожу. За меня не беспокойся. Я буду тебе звонить. А ты подожди Ростика, он скоро приедет. Пока!

– Пока, – с грустью ответила Марина, провожая его к двери.

Какая-то непонятная тоска, словно стальные оковы, обхватила ее сердце и крепко сжала.

Закрыв двери, девушка медленно вернулась в комнату. Впереди ее ждал новый день.

Глава 18

Раскинувшись на широкой кровати в объятиях златокудрой нимфы, досматривал последнюю серию своих разноцветных снов молодой красавец и светский лев Гарик Вольский. Вообще-то по паспорту он был не Гариком, а Игорем, хотя это было не единственной неточностью в его официальных данных. Судя по основному документу гражданина, сны он должен был смотреть в маленьком курортном городке Бердянске, в старом панельном доме на улице Приморской. Однако этот процесс в силу некоторых, особо личных обстоятельств, происходил в стольном Киеве, в шикарной квартире на улице Щербакова. Да и обнимать, если по паспорту, он должен был не юную леди восемьдесят восьмого года рождения, а достойную женщину, мать двоих его детей, как минимум, на восемь лет старше особы, уткнувшейся в его плечо.

Тихо похрапывая и улыбаясь, он видел призрачные картины своего недалекого будущего, к которому он так старательно стремился и рвался. Именно так: рвался. Потому что в борьбе за жизнь, а особенно за свое теплое место под солнцем в этой жизни годится любой способ и метод. Хотя, если вспомнить золотые слова, постоянно звучащие из уст его дорогого родителя, это стремление исходило из неопровержимого лозунга его жизни: «не важен способ, важен результат».

Солнце озарило комнату яркими лучами жаркого летнего утра. На середине кровати, крепко обнявшись, спала прекрасная обнаженная парочка. Шелковая простыня сползла на пол, стыдливо прикрывая остатки «былой роскоши», разбросанные на ковре. Везде валялись фантики от шоколадных конфет, пустые упаковки от чипсов и потемневшая банановая кожура. Рядом с кроватью стояло несколько пустых бутылок красного шампанского «Крым» и замысловатая пепельница-«сфинкс», заваленная горой пожелтевших окурков. Как-то непривычно интеллигентно среди этого безобразия смотрелся ноутбук, расположенный на тумбочке возле кровати молодого человека.

За окном начинался новый трудовой день, но безмятежно посапывающей парочке, по всей видимости, спешить было некуда. Стрелки часов плавно подбирались к десяти, но нашим юным созданиям до этого не было никакого дела.

Неожиданно, разрывая тишину, в комнате зазвучала Седьмая симфония Бетховена. Исполняя пассажи, запрограммированные виброрежимом, на тумбочке запрыгал мобильный телефон.

Встрепенувшись, Гарик быстро поднялся и посмотрел на экран. «Венера», – прочитал он и, несколько раз кашлянув, пробасил:

– Да, дорогая!

– Ну? – прошептал тихий, немного взволнованный женский голос.

– Ничего, солнышко мое! – ответил молодой человек.

– Кто это? – неожиданно проснувшись, протянула молодая нимфа.

Вместо ответа Гарик резко опустил на ее аленький ротик свою широкую, крепкую ладонь.

– У тебя кто-то есть? – подозрительно прислушиваясь, спросила дама, зашифрованная под именем Венера.

– Что ты, любовь моя! Кроме тебя, ни в моем сердце, ни рядом никого не было и быть не может! – пропел Вольский, как можно крепче зажимая рот перепуганной златовласке. – Это телевизор работает.

– Ну-ну! Смотри мне, шалунишка, – с легкой иронией ответила дама и тяжело вздохнула. – Почему же нет денег? Он должен, он обязательно должен их переслать. А может, ты меня обманываешь? А, Гарик? Имей в виду, парнишка, у меня в Панаме есть свой человек. Если он выдаст мне другую информацию, тебе несдобровать.

– Ну что ты, радость моя! Я ничего от тебя не скрываю. Эти деньги нужны нам обоим. Для нас, для нашего будущего, для наших детей. Не жалея себя, я подставляю голову под дула охранников твоего благоверного, по несколько раз в месяц гоняю за границу, мелькая физиономией перед Интерполом. И какая мне за это благодарность? Ты мне попросту не доверяешь.

– Хватит! – оборвав его тираду, вскипела дама. – Я просто ничего не понимаю. Я не знаю, что делать! Кругом столько проблем. Это какой-то кошмар! А ведь у нас уже куплены билеты. Детей завтра забирают мои родители. Все на мази, все готово, а главного нет! Странно как-то.

– Может, он у тебя очень смелый? – ухмыльнулся Гарик.

– Смелый-то смелый, но за задницу свою очень боится!

– А ты уверена, что он читал сообщение?

– Уверена. Я только что входила в его почту. Сообщение отмечено как прочитанное.

– Тогда остается только ждать. Если ты хорошо знаешь своего мужа, то до конца дня деньги должны быть на счету. Не переживай, дорогая. Все будет в порядке.

– Дай-то бог! Все, целую тебя, мой мальчик. Я не могу долго разговаривать, боюсь. Кто знает, чем он квартиру нафаршировал. Сижу на толчке и чирикаю с тобой под шум воды. Надоела эта «романтика»! Скорей бы все закончилось. Короче, я эту сим-карту вынимаю. Если придут деньги, то позвонишь мне с автомата. Пока!

– Целую тебя, моя Венера! Я опять остаюсь один, а до вечера так далеко, – почти искренне вздохнул Гарик и отсоединился.

Он оторвал затекшую от напряжения руку от испуганно смотревшей на него девушки.

– Кто это? – судорожно сглотнув, спросила она.

– Не твое дело! – буркнул Гарик, машинально подняв с пола сигареты. Закурив, мечтательно задумался, вспоминая тот день, когда в его крепкие, надежно сплетенные сети попалась эта роскошная золотая рыбка.

На улицы Киева тогда пришла весна, ранняя и теплая. Ласково грело солнышко, распускались деревья и весело чирикали воробьи. Однако все эти прелести никак не трогали замерзшее за зиму сердце журналиста Вольского. Для его «пламенного мотора» одного солнца было мало. Сердце требовало пожара. Вселенского, вулканического, всепоглощающего. Возвращаясь с небольшого репортажа, посвященного открытию выставки современного прикладного искусства, он без особого энтузиазма втиснулся в поскрипывающий микроавтобус, обещавший доставить его до места назначения – то есть на службу.

Неудобно ерзая на твердом сиденье, Вольский с завистью смотрел на шикарные автомобили, лихо обгоняющие полуразвалившееся чудо техники, на котором он имел честь ехать. «Каждому свое», – подумал он, старательно исследуя дырку в дерматиновом кресле. В прослойке сбитого поролона Вольский неожиданно обнаружил небольшой болт, из-за которого он, как принцесса на горошине, вот уже несколько остановок не мог найти покоя. Вытащив болт, Гарик брезгливо посмотрел на кусок металла, видя в нем предмет, ущемляющий его достоинство. С таким началом день явно не обещал ничего хорошего. Обидевшись на жизнь, он с грустью смотрел в окно, за которым мелькали знакомые столичные улицы.

Ну почему, почему он, такой умный и перспективный выпускник Института культуры, которому пророчили великое будущее, в свои двадцать девять лет так ничего особого и не достиг? Почему эти жалкие людишки, снующие вокруг, не оценили его должным образом? Или он кажется им убогим провинциалом без протекций и связей? А ведь все могло бы быть по-другому. Вольский презрительно стиснул зубы и, прищурив глаза, мысленно погрозил пальцем всему человечеству. «Я вам еще покажу», – твердо пообещал он.

Его отец, окончивший музыкальное училище по классу баяна, всю свою жизнь проработал заместителем директора по культмассовой работе санатория «Геолог». Красавиц и весельчак, он был образцом для подражания. Сколько Игорь себя помнил, он постоянно пропадал у него на работе. Концерты, викторины, дискотеки, фотовыставки… Это было основным увлечением его жизни. Выросший в атмосфере вечного праздника, он с детства научился свободно чувствовать себя на сцене, поддерживать легкую, непринужденную беседу. Он умел играть так, как не удавалось многим ученикам выдающегося Станиславского. Поэтому, окончив школу, Вольский ни на минуту не сомневался в том, что его жизненный путь должен пройти через самый творческий вуз страны, Институт культуры.

Вдохнув на прощание тяжелый, пропахший солеными бычками морской воздух, он помахал из окна вагона своему родному городу. Гарик был твердо уверен, что очень скоро столица ляжет к его ногам. Ведь вряд ли еще на свете можно встретить такого красивого и талантливого парня, как он. И в какой-то мере он был прав. Обольстительный, как Гай Ричи, стройный, как Брэд Питт, умный, как Билл Гейтс, он не мог не обратить на себя внимания.

И вот настал час «Ч»: вступительные экзамены и кастинг. Облаченный в строгий белоснежный костюм, белую рубашку, украшенную маленькой бледно-розовой «бабочкой», он был поистине неотразим. Гордо держа голову, которую пышными локонами обрамляли светло-русые, слегка выжженные на солнце волосы, он смотрел на членов комиссии таким непорочным взглядом прекрасных голубых глаз, что никто даже в мыслях не смел допустить, что он попал не туда. Перед ним открывались все двери, в которые он входил. И чем дальше он шел, тем в более широкие двери попадал.

Поэтому Игорь ничуть не растерялся, когда однажды его пригласили войти в дверь квартиры, принадлежащей одному из его преподавателей, строгому заведующему кафедрой господину Модлинскому. Только не сам господин Модлинский встретил его у двери, а его милая, немного глуповатая дочь по имени Карина, с которой Вольский учился в одной группе. Скромно опустив длинные густые ресницы, молодой человек вручил девушке благоухающий букет роз и тихо прошептал:

– Я благодарен судьбе за встречу с тобой, за то, что могу видеть тебя! За то, что из множества окружающих тебя мужчин ты отдала предпочтение мне. Спасибо тебе за это!

После такого «есенинского» всплеска, низко склонив голову и трепетно прильнув к руке неискушенной девицы, он нежно поцеловал ее мизинец.

– Большего я пока не достоин! – очаровывая ее своим взглядом, протянул Игорь.

Умело вскружив девушке голову, он с удивлением заметил, насколько сильно изменилось отношение к нему. По-другому на него смотрела не только Карина, не только друзья и студенты, но и, что самое интересное, преподаватели. Получив первые дивиденды от своей неотразимой внешности, Вольский решил не останавливаться на достигнутом, потому что хотел получить в этой жизни все и сразу.

Второй жертвой его коварного жизненного плана стала молодая и довольно интересная преподавательница античной культуры, безутешная вдова Анжела Вячеславовна. Как-то незаметно и плавно их долгие дискуссии на темы неисчерпаемого древнего эпоса переросли в нежную привязанность, которая, однажды взорвавшись, словно разыгравшийся Везувий, накрыла их жарким огнем любви и страсти.

Дабы иметь возможность чаще видеться с юным любовником, Анжела Вячеславовна устроила талантливого студента-третьекурсника на должность лаборанта кафедры, где они и продолжали обсуждать захватывающую историю древнегреческой культуры.

Так молодой студент начал свою первую трудовую деятельность. Но ни учебные, ни рабочие, ни сексуальные нагрузки не сумели нанести вреда молодому организму деятельного студента; наоборот, получив доступ к некоторым документам кафедры, предприимчивый парнишка быстро сориентировался в том, что его должность дает ему возможность дополнительного и далеко не малого заработка. Приторговывая лабораторными и контрольными работами, помогая получить зачеты и сдать экзамены нерадивым студентам, он смог реально оценить плоды своей тяжелой работы, которые твердой валютой стали оседать в его потрепанном портмоне.

Победно расправив плечи, он довольно успешно и ловко крутился между Кариной, Анжелой Вячеславовной и кафедрой. Его энтузиазма, сил и обаяния хватало на всех, да еще и оставалось. Вот этот остаток его и подвел. Очередное вложение избыточной энергии оказалось для него не самым удачным.

Как-то на летних каникулах, греясь на пляже под южным июльским солнцем, он увидел очаровательное молодое создание. Подобно русалке, девушка бесстрашно плескалась в прибрежных волнах Азовского моря. Забыв обо всем на свете, Гарик решительно бросился с головой в воду, попутно окунувшись в неожиданно нахлынувшие на него чувства. Так продолжалось почти целый месяц. Вдоволь отдохнув и накупавшись, с утоленной страстью и твердой решимостью забыть о мимолетном увлечении, он снова вернулся в Киев. И надо сказать, данное себе слово он всегда держал твердо, потому что довольно рано для своего возраста понял, что мудрым человеком руководят не чувства, а разум. Разум же, несмотря на эмоции, говорил ему: «Остановись!» Но было поздно.

В самый ответственный момент, когда будущий тесть обговаривал вариант его преподавательской работы на руководимой им кафедре, а благодарная Анжела Вячеславовна устраивала его внештатным фотокорреспондентом в одну, пусть не самую популярную, но все-таки столичную газету, из далекого Бердянска понеслись радостные вести о предстоящем материнстве его очаровательной нимфы. И пока он улаживал зарождающийся скандал, искал покладистых врачей и организаторов решения внезапной проблемы, русалка с твердостью заявила, что ни на какой аборт она не пойдет, потому что опытные врачи напророчили ей двойню. Вот так, под страхом вселенского скандала и статьи Уголовного кодекса, наш многообещающий выпускник был вынужден вернуться в родные пенаты и продолжить свою трудовую деятельность в местном управлении культуры.

Тихо и безрадостно потянулись его серые провинциальные будни. Пощипывая по утрам пухленькие щечки новорожденных двойняшек, поглаживая располневшие формы своей прыткой супруги, он с грустью вспоминал лихие холостяцкие дни. По восемь часов в сутки Гарик монотонно покачивался на поскрипывающем деревянном стуле с замызганной велюровой обивкой и, облокотившись на старый, поцарапанный скрепками, степлером и пивными пробками стол, ваял отчеты о проделанной культмассовой работе. Дети росли, жена толстела, кошелек пустел. И если бы не летние наезды щедрых курортников, с радостью обживающих их небольшой сарайчик, молодому семейству пришлось бы очень трудно. Но именно это «трудно» и сыграло на руку предприимчивому Гарику.

Как-то под Новый год, в минуту особого лирического вдохновения, вспоминая о прекрасных днях своей студенческой жизни, одним росчерком пера, нанесенным на поздравительную открытку, Вольский заставил трепетно забиться сердце его бывшей пассии. Таких нежных, исполненных любви и тоски слов Анжела Вячеславовна еще не читала. Разве что у Пушкина. Но там писали не ей. Сердце бедной вдовы в очередной раз дрогнуло. Забыв обо всем на свете, с грустью понимая, что молодости присущи ошибки, она прошлась по столичным знакомым в надежде найти трудовое пристанище для своего уже не такого юного, но по-прежнему дорогого друга.

Отпущенный восвояси под пламенное обещание вернуться к семье с полным чемоданом денег, Гарик вышел на перрон Киевского вокзала. Свобода! Высокий, красивый, статный, возмужавший, он стал еще лучше. Небрежно тряхнув копной пышных волос, Гарик медленно обвел взглядом приезжую толпу таких же провинциалов, как он. Но они его не интересовали. Поправив длинный кожаный плащ, Вольский уверенной походкой пошел к выходу. И чем больше он приближался к заветной мечте, чем острее ощущал до боли знакомый и любимый запах столичных улиц, тем ярче и счастливее горели его глаза, тем сильнее билось его молодое, резвое сердце. Больше он не ошибется.

Теперь он действительно стал значительно мудрей. Будучи протеже уважаемой дамы, он не брезговал никакой работой. Больше года крутился как белка в колесе: полставки на киностудии Довженко, полставки в архиве, четверть ставки фотокорреспондента в газете, съемка свадеб, банкетов, крестин и ночи напролет в объятиях Анжелы Вячеславовны все-таки медленно, но уверенно измотали молодого героя. Тяжело вздыхая, он начал подумывать над возможностью хоть как-то облегчить свою трудовую деятельность.

Случай не заставил себя долго ждать. Перед самым Новым годом коллектив редакции, в которой работал Вольский, праздновал годовщину выхода первого номера газеты. Корпоративный праздник удался на славу. Слегка подогретый спиртным и оттого порядком осмелевший, Гарик решил сделать «ход конем». Он давно замечал на себе томный, пристальный взгляд главного редактора Тамары Германовны. Будучи интересной, моложавой женщиной, она не выглядела даже на тридцать лет, хотя было ей значительно больше. Но ни ее статус, ни возраст не умалили решительности Вольского, когда, пригласив шефиню на танец, он прошептал ей на ухо все, что некогда читал у самых именитых лириков минувшего столетия. И как он шептал! Лед в сердце женщины таял от обжигающего огня любви и страсти. Как порядочная мать семейства, она, конечно же, немного колебалась. Но когда молодой сотрудник, закрывшись с ней в кабинете, страстно перецеловал все пальцы на ее ногах, сил сопротивляться не осталось.

Через неделю Гарик переехал в новую арендованную квартиру и устроился в просторном кожаном кресле ведущего журналиста отдела культуры. Теперь он не бегал по развалившимся подвалам отечественных архивов и киностудий, а брал интервью у звезд кино и эстрады, часто бывая на гламурных вечеринках украинского бомонда. Вольский ликовал. Изменив статус, он старательно поработал над своим имиджем, став еще более вальяжным и эпатажным. Он отпустил бакенбарды, нацепил очки и научился курить сигары. Ведь теперь он был фаворитом Главной. Да, об этом все знали. Но это ничуть не убавило уважения к нему; наоборот, везде и всегда он был желанным гостем. Казалось, достигнут предел его желаний. Ведь, получая огромное удовольствие от работы, он получал за это и довольно солидные даже по столичным меркам деньги.

Но все течет, все меняется. Постепенно его мечты и желания претерпели некоторую трансформацию, породив в голове много новых, еще более дерзких, поистине наполеоновских планов. Кресло журналиста стало жестковато, арендованная квартира маловата, а ревнивая любовница старовата. К тому же столичная жизнь, полная соблазнов и возможностей, могла дать намного больше. Так он думал. И не только думал, но и работал в этом направлении.

Глава 19

Каждый день, собираясь на работу, Гарик Вольский готовился к выходу так, будто именно сегодня на его пути встретится наследная принцесса какого-то заморского государства. В идеально выглаженном костюме, тщательно выбритый, стройный, красивый, подтянутый, он шел на работу, как на охоту. Жаль только, что вместо шикарного лимузина он вынужден был ездить в переполненном микроавтобусе.

И вот когда Вольский, крепко сжимая в руке кусок ненавистного металла, с грустью думал о своей нелегкой, почти загубленной жизни, в автобус вошла интересная молодая женщина. Не обращая на нее внимания, в обиде на судьбу, на проклятый болт, он задумчиво смотрел в окно. Из состояния нирваны его вывели раздраженные крики соседки по сиденью.

– Ты шо, дикая? Не можешь двери закрыть? – заголосила тетка, точка сидения которой узурпировала добрую половину его кресла. – Во деревня!

Только тут Гарик увидел, как перепуганная женщина старательно тянет ручку двери на себя, вместо того чтобы толкнуть ее вперед. На какое-то мгновение Вольский застыл. Это ощущение было сродни грому среди ясного неба. Перед ним была не просто женщина – это была настоящая женщина! Дама, истинная леди! Такие точно ни в автобусах, ни в троллейбусах не ездят. Он бы не удивился, если бы она компостер спутала с почтовым ящиком. Быстро встрепенувшись, он подскочил к ней, мило улыбнулся и помог закрыть дверь. Руки женщины дрожали, в глазах повисли две обжигающие слезинки.

– Пожалуйста, присаживайтесь, – галантно предложил Вольский и застыл рядом.

Стоять и смотреть на нее можно было бесконечно. Это была очень красивая, ухоженная женщина лет тридцати-тридцати двух. Такую не всегда встретишь даже среди отечественного бомонда. Отбросив ненужную мысль о том, каким ветром, а точнее, ураганом, ее сюда занесло, Гарик беззастенчиво рассматривал новоявленную соседку. Довольно высокая, с роскошными округлыми формами, она была неотразима. Длинные темные волосы уложены в незатейливый пучок, из которого кокетливо свисала небольшая волнистая прядь. Большие карие глаза подчеркнуты такой тонкой работой визажиста, что можно было подумать, будто над ними колдовал настоящий художник. Маленький аккуратный носик с небольшой горбинкой делал ее профиль похожим на тот, который древние греки увековечили в своих скульптурах.

Но не только ее красота привлекла столь пристальное внимание Вольского. В строгом брючном костюме черного цвета, в яркой красной блузе с небольшим то ли галстуком, то ли бантом, она выглядела так безупречно элегантно, словно только что вернулась с показа мод. Все детали, аксессуары и даже французский маникюр говорили о том, что эта дама принадлежала к особой, высшей касте нашего общества.

Нервно поерзав на том же сиденье, на котором недавно сидел Гарик, она взволнованно посмотрела на часы и, тряхнув головой, обвела взглядом салон автобуса. Неожиданно на ней что-то блеснуло. Сердце Вольского предательски сжалось. Такого яркого сияния на одном квадратном метре он еще никогда не видел. Разве что по телевизору, в рекламе ювелирных украшений. Дама была вся усыпана бриллиантами. А то, что это были бриллианты, он знал точно.

Однажды, на втором курсе института, впервые прикоснувшись губами к руке своей любимой преподавательницы, он заметил довольно неприглядное и даже простенькое для ее статуса колечко с бесцветным камушком. Глядя на него, он искренне удивился, почему Анжела Вячеславовна не купит какой-нибудь пристойный перстень с красивым, ярким рубином, как у его матери. Однако спорить о вкусах было еще слишком рано.

Как-то, когда их отношения уже претерпели некоторые изменения, стершие границу недозволенного между студентом и преподавателем, Гарик пригласил ее отметить свою первую заработную плату, полученную на кафедре. Уютно устроившись в небольшом, но фешенебельном кафе, они пили шампанское и весело смеялись. Неожиданно для самого себя в благодарность за оплаченный счет счастливый и великодушный Вольский решил сделать благородный жест щедрого гусара. Достав из кармана банковскую упаковку пятигривневых купюр, полученную в бухгалтерии, он небрежно бросил ее на стол.

– А это, дорогая, мой подарок! Тебе! – радостно улыбнувшись, воскликнул он. – Я очень хочу, чтобы, не жалея ни копейки, на все эти деньги ты купила себе красивый перстень с ярким, дорогим камнем. Твоя прекрасная рука достойна лучшего, чем эта скромная стекляшка!

От избытка энергии и чувств он сказал это столь громко, что привлек внимание посетителей за соседним столиком. Замолчав, те пытливо посмотрели на необычную пару.

– Тс-с, – прошептала Анжела Вячеславовна и приложила ко рту палец.

Сообразив, что сделал что-то не то, Гарик смущенно замолчал. И только дома преподавательница провела с ним краткий курс эстетического воспитания, научив понимать и ценить прекрасное. Многое разъяснив, она рассказала ему и о том, что именно аксессуары являются основным критерием в оценке статуса и финансового состояния человека.

Поэтому сейчас Гарик молниеносно понял, что дама, сидящая перед ним, является особой респектабельной и далеко не бедной. Хотя, судя по ее возбужденному состоянию и выбранному виду транспорта, в данный момент она находилась не на самой светлой полосе своего жизненного пути. Ускоренным темпом в его голове начал созревать план наступательной операции. Благо, было на кого наступать.

Безразлично проехав остановку, на которой он должен был выходить, Вольский терпеливо надеялся на его величество Случай. К счастью, он не заставил себя долго ждать. За окном замелькали знакомые улицы старого Подола. Как только автобус проехал Константиновскую улицу, дама взволнованно завертела головой и, быстро поднявшись, попросила шофера:

– Будьте добры, остановите перед Спасской.

– Я не кобель – вставать там, где захочется! Для этого есть остановка, – не глядя на нее, буркнул пожилой водитель с опухшим от похмелья лицом.

– Какое хамство! – возмутилась дама и заметно покраснела.

– Ты посмотри, какая пани! – добавила жару тетка. – Правильно шофер говорит: не нравится – на такси катайся и не морочь людям голову!

– Какой кошмар! – подыграл Вольский, пристроившись возле перепуганной женщины. – Простите их за невежество. Мне так стыдно!

– Да вы-то здесь причем? – ответила она, одарив Гарика таким нежным взглядом, что тот на мгновение потерял бдительность.

Неожиданно автобус резко затормозил. Не удержавшись, дама отступила назад. В следующую минуту она неловко застыла в крепких объятиях Вольского, опустив на его новые лакированные туфли тонкую, изящную шпильку.

– У-у! – то ли от боли, то ли от радости взвыл он, продолжая поддерживать дорогую даму.

– Выходите, панство! Карета остановлена! – гаркнул шофер, не обращая внимания на приближающийся трамвай.

Превозмогая боль, Гарик выскочил на улицу и, светясь самой лучезарной улыбкой, протянул ей руку.

– Пожалуйста, только быстрей, а то нас трамвай переедет! – проговорил он.

– Да-да, конечно! – ответила она, выпрыгивая из маршрутки. – Спасибо за помощь!

Сдержанно кинув и не обращая больше на него внимания, она задумчиво пошла в сторону Контрактовой площади.

Такого поворота событий Вольский не ожидал. Никто и никогда ранее не мог после такого пройти мимо него. Хмыкнув, Гарик все-таки поплелся следом. В нем проснулся охотничий инстинкт обиженного короля джунглей. Отступать он не собирался.

Пройдя всего несколько метров, дама повернула к скамейке, стоящей невдалеке. Не обращая никакого внимания на толпу, снующую рядом, безразлично швырнула сумку и села возле двух молодых студенток, читающих конспект. Она явно была чем-то огорчена. Вольский замедлил шаг. Он не знал, как поступить дальше. Но мимо пройти точно не мог.

Оглянувшись по сторонам, женщина достала пачку тонкого «Парламента» и, отправив сигарету в рот, начала усиленно копаться в сумке. То ли там был бардак, то ли зажигалка была окончательно потеряна, но сигарета, торчащая из очаровательного ротика, так и не принесла ожидаемого удовольствия. Быстро сообразив, Гарик подошел сзади и протянул вожделенное пламя.

Однако ни упоительной затяжки, ни радостных слов благодарности не последовало. Оглянувшись, дама прищурила глаза и, не вынимая изо рта сигарету, протянула:

– Вы?!

– Я! – с нескрываемой радостью ответил Гарик, продолжая держать в руках зажигалку.

Удивленно подняв брови, дама пристально смотрела на него.

– Вам помочь? – поинтересовался он и, склонившись над ней, приветливо улыбнулся.

– А вы сможете? – с нескрываемым сарказмом произнесла она.

– Для вас я сделаю все! – вырвалось у Вольского.

– Все вы так вначале говорите, – с грустью ответила женщина, выхватив из его ладони зажигалку. – Не люблю, когда мне помогают прикуривать!

– Извините, я могу составить вам компанию? Можно возле вас присесть? – засуетился Гарик и, не дожидаясь приглашения, устроился рядом.

Ответа не последовало. Сделав глубокую затяжку, дама безразлично смотрела на прохожих.

Вольский в ускоренном темпе соображал.

– Простите, я, наверное, вам помешал. Понимаете, когда я впервые увидел вас – женщину, какую редко можно встретить на улице, – мне почему-то показалось, что у вас что-то случилось, что вам плохо. Вы были чем-то огорчены и очень взволнованны. А может, вас кто-то обидел, может, вам нужна помощь? Поймите, я просто не мог пройти мимо. Ведь так часто нам не хватает обычного человеческого участия. Люди гибнут от отчаяния и безысходности. Мы обязаны быть добрее друг к другу, – искренне и страстно пропел он.

Как только он умолк, женщина резко повернулась, и в ее бархатных глазах задрожали две обжигающие слезинки. Наверное, Гарик попал в точку.

И чем дольше она смотрела на этого красивого и интеллигентного молодого человека, тем больше ощущала необыкновенное тепло, идущее от него. Ее сердце сжалось от обиды. Давно ей не говорили таких нежных и ласковых слов. А ведь он был прав. Всю свою жизнь она прожила во имя семьи, бережно лелея и оберегая семейный очаг. Забросив диплом и личные амбиции, она стала покорной хозяйкой и добропорядочной матерью семейства. Она во всем помогала мужу, самоотверженно взвалив на себя бремя воспитания детей и домашних хлопот. И что она получила взамен? Да, у нее был дом, хороший дом. У нее были деньги и прислуга. У нее было все. Не было только главного. Не было ни любви, ни понимания.

А как верилось в лучшее, когда, глядя в глаза самому доброму, самому умному, самому красивому парню на земле, она решительно выпорхнула из такого уютного родительского гнезда, полного тепла и достатка. Ее не страшили ни коммунальная квартира с вечно занятой кухней и заваленным обувью коридором, ни длинная гирлянда пеленок, висящая через всю комнату. Она с энтузиазмом пекла пирожки с фасолью, когда денег не оставалось ни на картошку, ни, тем более, на мясо. Она радостно хлопала в ладоши, когда он дарил ей скромные тюльпаны, сорванные на соседней клумбе. В то трудное и счастливое время она просыпалась от прикосновения его нежных губ, а засыпала в объятиях крепких рук. И не беда, что спали они на полуразвалившемся диване, смотрели в экран маленького черно-белого телевизора, а вместо абажура на лампочке висела замысловато скрученная газета. Сейчас бы она все отдала за то, чтобы вернуться в те упоительные дни, полные любви, счастья и покоя.

Только вряд ли это уже возможно. Как-то незаметно они стали совсем чужими друг другу. В борьбе за выживание муж все больше и больше отдавался работе. За успехом и деньгами пришли усталость и равнодушие. Времени не хватало ни на отдых, ни на семью. Даже сексом они занимались почти по праздникам. Изредка он приходил к ней в спальню и как-то по-воровски, как будто за ними кто-то подглядывал, делал то, что нельзя было назвать любовью. Без страсти, без нежных слов и трепетных прелюдий. Сначала она плакала, думала, что у него кто-то есть. А потом привыкла. Привыкла – и поняла, что больше ничего общего у них нет. Только дети, которые его больше раздражали, чем радовали, а также дом и деньги. Большие деньги. Именно они удерживали ее от того решительного шага, после которого они навсегда и окончательно стали бы чужими.

Незаметно она оказалась в роли номинальной супруги, с которой совсем перестали считаться. По дому сновали гувернантка и кухарка, в саду, среди кустарников, создавал из растений скульптуры садовник Гриша. Только ей одной нечем было заняться. Поэтому она занималась исключительно собой. Но ни бесчисленные поездки по магазинам и фитнес-клубам, ни длительные беседы с подругами за чашкой кофе не приносили ей радости. Единственной отдушиной для нее был выход в свет. В течение нескольких дней она обычно готовилась к тому, чтобы покорить сердца окружающих мужчин и вонзить занозу в сердце завистливых соперниц. Это ее развлекало и немного радовало.

Поэтому, когда сегодня утром муж протянул ей бархатную коробочку с сияющими сапфирами и сообщил о том, что завтра они приглашены на банкет, она радостно захлопала в ладоши. Однако через несколько минут, глядя на блеск переливающихся камней, печально надула губки.

– Почему ты мне так поздно об этом сказал? Что я надену?

Лучше бы она этого не говорила. Может, надо было сначала его поблагодарить, кокетливо чмокнуть в щечку. Но он тоже хорош, поставил ее в такое щекотливое положение: новые сапфиры и старое платье. Это же позор! Она не могла так унизить себя в глазах общества. Выходит, он этого не понимал или не хотел понять. Из ее глаз брызнули слезы, – но на него это подействовало, как красная тряпка на быка.

– Как ты мне надоела! Тебе ничем не угодить! «Что я надену?» – передразнил он, перейдя на крик. – У тебя только две проблемы: маленький шкаф и нечего надеть! Да твоя гардеробная больше моего бассейна. Достала! С жиру бесишься!

– Я бешусь?! – взвилась она. – Я всю свою жизнь тебе под ноги бросила. И что я имею взамен? Клетку, в которую ты меня заточил?

– Угомонись, дура! Клетка-то золотая! Только неделю назад ты получила ключи от нового «жучка». А куда я дел твой убитый «мерседес», ты и не спрашиваешь. А что тебе? Гоняешь, как чокнутая, а я плачу. Выгодней тебе шофера нанять, чем милицейские протоколы да новые счета оплачивать! А ты все ноешь. Что тебе еще от меня надо?!

Вместо ответа она схватила связку ключей с эмблемой фирмы «Фольксваген» и, швырнув на пол, выбежала на улицу.

И вот, униженная и оскорбленная, она сидит на скамейке с сигаретой в руке, как последняя уличная девка. Смахнув слезу, женщина сделала глубокую затяжку и снова посмотрела на интересного молодого человека.

– Простите, я могу пригласить вас на кофе? – набравшись наглости, спросил Гарик, в кармане которого лежали неиспользованные командировочные.

– Вы? – удивленно переспросила дама и округлила глаза. Затем тяжело вздохнула, махнула рукой и обреченно ответила: – Можете!

Так, совсем не романтично, но довольно удачно Гарик познакомился со своей следующей жертвой.

Глядя в ее восхитительные глаза, Вольский категорически заявил, что такая женщина не может иметь земного имени, потому что она божественна, и нарек ее Венерой. Приняв горделивую осанку, дама немного покраснела, но сопротивляться не стала.

До позднего вечера они просидели в маленьком уютном ресторанчике «Текила Хаус». Выпив не одну «маргариту», под звуки зажигательной самбы Вольский так разошелся, что у его дорогой во всех смыслах этого слова дамы не было уже никакого сомнения, что перед ней – настоящий мачо.

Будучи образцом галантности и любезности, Гарик шептал ей нежные комплименты и дарил цветы. Опуская некоторые незначительные детали типа наличия жены и детей, он искренне рассказал о своей загубленной молодости и о страшных страданиях его одинокого, жаждущего любви сердца. Тщательно отработанные жесты, хорошо заученные слова, романтическая внешность и вся манера поведения делали Вольского неотразимым. Умный, тактичный, страстный, он окончательно покорил божественное сердце неземной Венеры.

И не беда, что уже через неделю Гарика перевели на полставки фотокорреспондентом, а обозлившаяся Тамара Германовна искала возможность стереть его не только с лица земли, но и из штатного расписания редакции. Главное, что теперь он обладал такой необыкновенной женщиной, как Венера. Он искренне осыпал ее лепестками роз и купал в шампанском, читал стихи и пел песни. Каждый день, каждую минуту их романтических встреч он превращал в прекрасную сказку, полную любви, нежности и настоящего волшебства. Он влюбил ее в себя. Влюбил страстно, безрассудно, безгранично. Такого в ее жизни еще никогда не было.

Властная и амбициозная, с Вольским она становилась ласковым котенком, безгранично преданным своему новому хозяину. Забыв обо всем на свете, она с головой ушла в самую романтическую страсть своей жизни. И не беда, что любимый был без роду без племени, что единственным счетом у него был кредитный, а в холодильнике гулял ветер. Главное, что он ее любил. Да еще как любил! При мысли о нем голова женщины кружилась, а сердце начинало биться с невероятной скоростью. Ведь он такой милашка, умничка и красавчик. А остальное все поправимо!

Поэтому, как только Вольский посетовал на то, что бывшая пассия в отместку за измену изводит его всеми доступными методами, Венера решительно протянула ему руку помощи. Руку, в которой лежали связка ключей от арендованной квартиры и банковская карточка. Для приличия немного поломавшись, Гарик самоотверженно отверг предложенное.

– Венера, жизнь моя! Я не верю своим глазам. Я знал, что ты добрая, я знал, что ты нежная и отзывчивая. Но то, что ты такая благородная и щедрая, я даже не подозревал! – протянул Вольский и искренне вздохнул. – Но я не могу, я просто не имею права воспользоваться твоей добротой! Нет, я лучше уеду в Европу, устроюсь на работу. День и ночь, думая о тебе, моя богиня, я буду трудиться, не покладая рук, для того чтобы навсегда вырвать тебя из опостылевших уз брака и обеспечить красивую и достойную жизнь – такую, какую ты заслуживаешь.

И тут Гарик снова попал в точку. Такой расклад женщину абсолютно не устраивал. Ни расставание с ним, ни жизнь с гастарбайтером в ее планы совершенно не входили. Путем невероятных усилий она все-таки вручила ему приготовленный аванс и с огромным энтузиазмом взялась за раскрутку своего «милого мальчика». Проведя целый день за телефоном, она обзвонила всех подруг и знакомых, рассказывая о том, что в Киеве появился очень популярный фотохудожник, имя которого известно во всем мире. Но самым главным в его работе являлось то, что, согласно заключениям американской и японской ассоциаций биоэнергетиков, все фотографии, сделанные им, несут в себе огромную позитивную энергию, направленную на исцеление от любых болезней, увеличение благосостояния и жизненный успех. При этом Венера не пожалела времени и фантазии, чтобы поведать о том, как у одного российского бизнесмена после фотовыставки господина Вольского активы фирмы увеличились в четыре раза, а у маленькой девочки из Севастополя, которая более пяти лет лечилась у знаменитых эскулапов, после фотосессии с вышеупомянутым господином полностью пропал энурез.

На Венеру посыпались бесчисленные звонки с просьбами дать координаты новоявленного мессии. Но, подогревая ажиотаж, женщина искренне уверяла, что никогда с ним не встречалась. Тем временем в лучшей типографии столицы ускоренными темпами печатались красочные визитки и буклеты знаменитого фотохудожника.

Таким образом, когда однажды утром Вольский проснулся богатым и знаменитым, он этому особо не удивился. Из сладкого альфонса он превратился в успешного бизнесмена. У Гарика не было отбоя от клиентов, готовых платить за его услуги сотни и даже тысячи долларов.

Понемногу привыкнув к не такому уж и непосильному бремени славы, Вольский приобрел офис и автоответчик, помощника и новенький автомобиль. Казалось, он был на вершине своих желаний. Но оказывается, что не все вершины видно снизу, и чем выше Гарик поднимался, тем больше его тянуло вверх. Вольский хотел большего.

Поразмыслив, Гарик пришел к одному-единственному выводу: он может иметь гораздо, гораздо больше! Правда, если бы не одно маленькое «но» в лице мужа его несравненной Венеры. Муж мешал достижению его главной и великой цели, которая заключалась в трех составляющих: власти, силе и деньгах, настоящих больших деньгах. Задумавшись, Вольский принял позу роденовского «Мыслителя». Его мучил извечный русский вопрос: «Что делать?».

Вообще-то, Гарик был порядочным молодым человеком. Ни убивать, ни грабить он не собирался. Он привык к тому, что все и так плывет к нему в руки. То, что ему нужно, все отдают ему сами. Почему бы не сделать так и в этот раз?

Узнав от Венеры о том, где работает ее муж, Вольский устроил за ним настоящую слежку. Даже в командировки, невзирая на затраты, он отправлялся следом за ним. Каково же было его ликование, когда пышным веером Гарик разложил перед женщиной фотографии, компрометирующие ее дорогого во всех отношениях супруга.

– Эта скотина недостойна быть рядом с тобой! – выкрикнул он зычным, хорошо поставленным голосом.

– Я разведусь с ним! – в сердцах выпалила женщина и смахнула со щеки слезу.

– Правильно! – вне себя от счастья воскликнул Вольский и, быстро насупив брови, гневно добавил: – Изменять такой женщине может только безумец…

– Решено, Гарик, я развожусь! Все равно суд половину имущества отсудит мне.

– Не спеши, дорогая! – остудил ее пыл Вольский, считая ее приданое недостаточным состоянием. – Уверен, мы сможем получить значительно больше.

– Как? – она широко раскрыла свои красивые глаза.

– А над этим нужно поразмыслить, – задумчиво протянул Вольский и погрузился в глубокое раздумье.

Глава 20

Притаившись на заднем сиденье автомобиля, Марина внимательно смотрела на дверь, ведущую в ее подъезд. Прошло более пяти минут, но Ростик не появлялся.

Нет, она совершенно не была согласна с теми контрмерами, которые Сергей предпринял для ее безопасности. Ей, конечно, льстила его забота, но значимость ее персоны была явно преувеличена. Девушка понимала, подставил ее не только Эдик. Не исключено, что в этом деле замешана и Юлька. Поэтому уйти в подполье ей явно не помешает.

Марина тяжело вздохнула и посмотрела на телефон. Пропущенных звонков не было.

Неожиданно в окно кто-то постучал. Резко повернувшись, Марина увидела Ростика, стоящего возле противоположной двери. Быстро нажав на кнопку сигнализации, девушка открыла машину.

– А вы откуда? – удивленно округлив глаза, поинтересовалась она.

– Да я через чердак перешел в соседний подъезд. Хотел все вокруг хорошенько проверить! – усаживаясь в машину, ответил парнишка. Вытерев со лба пот, он озабоченно посмотрел на Марину. – Все чисто. Можете идти!

– Ну, Ростик, вы даете! – растерянно поджав губы, протянула девушка. – Меры безопасности, как для английской королевы. Да кому я нужна!

– Вы моему шефу нужны, следовательно, и важны для нас больше, чем английская королева! – обиженно надув губы, буркнул парень и, протянув ключи, добавил: – Идите! Позвоните, когда за вами заехать.

– Хорошо, Ростик! – весело ответила она и нежно улыбнулась. – Спасибо вам за заботу и не обижайтесь!

Быстро поднявшись на четвертый этаж, Марина открыла дверь и влетела в квартиру.

Немного полежав на диване, Марина включила автоответчик и прослушала звонки. Ничего необычного в них не было. Несколько сообщений с работы и один от Федунцева. Никаких «бармалеев» в эфире не наблюдалось. Облегченно вздохнув, девушка поплелась на кухню. Думая над тем, что предстоит сделать, автоматически насыпала в турку кофе, залила водой и поставила на плиту.

Медленно помешивая любимый напиток, бурно пузырящийся ароматной пеной, Марина задумчиво смотрела в окно.

Подхватив чашку, Марина вернулась в комнату и принялась за дела. Не теряя времени, сложила документы, отправила сообщение Алие, полила цветы и принялась упаковывать вещи. От огромного количества мыслей голова начала болеть, непривычно пылать и раскалываться. То ли от волнения, то ли от забот внутри все пекло и сжимало в висках. Подойдя к окну, девушка открыла его и оперлась на подоконник. Какая-то непонятная слабость разлилась по телу, забирая и силы, и мысли, и волю. Тяжело дыша, она посмотрела вниз. Во дворе никого не было.

«Что со мной? – как-то отвлеченно подумала Марина и опустилась в кресло. – Это, наверное, из-за стресса. Конечно, одна встреча с Евгением Григорьевичем чего стоит! А убийство Валеры? Какой славный был мужчина, доброжелательный! И кто же мог хотеть его смерти?»

От нахлынувшего волнения ей стало душно и очень жарко. Страшная мысль, неожиданно родившаяся в голове, словно облако, повисла в воздухе.

«Как же я не догадалась сразу?! Да это же Волошин убил Валеру! Он, он, он! После того как мы расстались, он надолго остался один. Что он делал все это время? Почему так пристально смотрел на Ермакова? Завидовал? А может, ненавидел?! Почему поздно ночью, когда мы встретились, Сергей был так взволнован? Зачем потащил меня на яхту? Чтобы обеспечить алиби? – По спине девушки пробежали мурашки. – Я обязана сообщить об этом в милицию! Я должна немедленно позвонить в милицию и все рассказать».

Дрожа всем телом, Марина подошла к телефону и набрала номер сто два.

– Дежурный по части, – послышался грубый мужской голос.

– Я хочу сделать заявление об убийстве, – тихо, но четко проговорила молодая женщина. – Я знаю, что в ночь с тринадцатого на четырнадцатое июля в подъезде своего дома был убит Ермаков Валерий. Сообщаю, что убийство совершил его компаньон Сергей Волошин.

– Кто это говорит? – выкрикнули на другом конце провода.

– Самойленко Марина Леонидовна.

– Назовите свой адрес, – требовательно гаркнул хриплый мужской баритон.

Тихо, безвольно Марина отвечала на поставленные вопросы. Казалось, это была не она. Будто бы, притаившись в глубине комнаты, она отрешенно наблюдает за происходящим со стороны. Какое-то неестественное состояние прострации всецело захватило ее тело, эмоции и разум.

Положив трубку, девушка медленно подошла к окну.

Несколько минут она неподвижно смотрела в одну точку. Отрешенно, не моргая, не двигаясь. Ватные ноги дрожали. Обессилевшее тело казалось тяжелым и непослушным. Жадно глотнув воздух, отодвинула штору и вышла на балкон. Бессмысленно посмотрела вниз.

«Зачем мне жить? А может, уйти? Одно движение – и все мучения позади».

«Господи, что со мной происходит? Я, наверное, сошла с ума!»

Оторвавшись от перил, она из последних сил сделала несколько шагов и вернулась в комнату. Тяжело дыша, упала на диван.

Сколько она пролежала, Марина не знала. Глядя в потолок, девушка постепенно начала понимать происходящее. Медленно, но абсолютно отчетливо она вспоминала свой звонок, разговор с милицией, желание покончить с собой.

– Господи, что я наделала?! – положив руку на грудь, простонала девушка и поднялась с дивана. – Бред, бред, бред! Это, наверное, от шока. А может, у меня помутился рассудок? Наверное, я действительно сошла с ума! Господи, что я наделала?! Ничего не понимаю. Я подставила любимого человека. Сереженька!

Впервые в жизни Марина безумно испугалась того, что произошло. Потому что случилось необъяснимое. Обвинив Волошина, она навсегда потеряла любимого человека. Но зачем? Что с ней случилось? Все, что она делала, происходило будто под гипнозом. Но ведь рядом никого не было. В чем же тогда дело? На эти вопросы она не смогла найти ни одного вразумительного ответа.

Дрожащей рукой девушка подняла трубку телефона. «Нужно немедленно позвонить в милицию! Я должна сказать, что оговорила порядочного человека».

Не успела она набрать номер, как кто-то позвонил в дверь. Сильно, протяжно, настойчиво. Не двигаясь, Марина положила трубку на стол. Звонки прекратились. За дверью послышался громкий, взволнованный разговор. Через несколько минут раздались новые прерывистые звонки и стук.

Тихо, на цыпочках девушка подошла к двери и посмотрела в глазок: облокотившись на перила, напротив двери стояли два милиционера и молодой симпатичный парень в штатском. Обреченно вздохнув, она открыла дверь.

– Самойленко Марина Леонидовна? – довольно бодро поинтересовался смуглый молодой человек в штатском. Глаза его взволнованно горели и ликовали. Еле сдерживая эмоции, он изо всех сил старался выглядеть степенно. Достав из кармана удостоверение, представился: – Благой Андрей Михайлович. Следователь Оболонского районного управления милиции. Разрешите войти?

– А в чем, собственно, дело? – еле выговаривая слова, поинтересовалась Марина.

– Около часа назад в милицию поступило ваше заявление, свидетельствующее о наличии информации об убийстве. Так? – спросил он и по-деловому насупил брови. Большие светло-карие глаза стали серьезными и сосредоточенными. Стало очевидно, что впереди его ожидает карьера, обещающая славу Шерлока Холмса.

– Да, это звонила я, – тяжело вздохнув, прошептала Марина и отступила назад. – Проходите.

Не обращая внимания на хозяйку, стражи порядка быстро прошли в комнату.

– Что ж, Марина Леонидовна, хочу выразить вам признательность за неравнодушие и активную гражданскую позицию! – бодро отчеканил молодой следователь и встал с дивана. Подошел к столу, положил папку и весело предложил: – Пожалуйста, изложите известные вам факты на бумаге. То есть сделайте заявление в надлежащем виде. Руководитель следственной группы Усенко специально направил нас сюда, чтобы не причинять вам лишних хлопот.

Не зная, что ответить, Марина неподвижно стояла, прислонившись к стене. В голове гудело, к горлу подступал тяжелый, неприятный ком. Страшные мысли путались и не давали сосредоточиться.

– Что же вы, Марина Леонидовна? – удивленно приподняв брови, протянул Благой, доставая из папки белые листы бумаги. – Присаживайтесь, не волнуйтесь. Пишите все, что вам известно об этом убийстве.

– Мне нечего писать, – неуверенно, чуть растягивая слова, проговорила Марина и опустила глаза. – Это какое-то недоразумение. Все, о чем я говорила по телефону, неправда. Волошин не имеет никакого отношения к убийству Ермакова! Они были лучшими друзьями.

– Это как? – медленно поднимаясь со стула, протянул следователь и округлил глаза. – Да вы отдаете себе отчет в том, что говорите?!

– Да, – выдохнула девушка и искренне расплакалась. – Я оговорила невинного человека.

– О-па! – выкрикнул краснощекий милиционер с засаленными капитанскими погонами и поднялся с дивана. – Ты чего?! В отказ пошла, сучка? Ваньку валяешь? Не надо. Мы это уже все проходили. Мы уже начальству доложили, а ты тут комедию устраиваешь! Да ты соображаешь, что натворила? Затеяла игру по телефону: любит – не любит, убил – не убил! Все, о чем ты, куколка, говорила по телефону, записано на диктофон. Так что нечего теперь отпираться. Купили тебя уже, да? Тогда пойдешь вместе со своим Волошиным под суд!

– Тихо! – выкрикнул следователь и резко повернулся к Марине. – Вы с ума сошли?

Прижавшись к двери, Марина бешено соображала, как теперь быть. Она отчетливо помнила то, что говорила по телефону. Разбираться в аномалиях физиологии и тайнах человеческой психики сейчас было поздно. Что она объяснит милиции, если сама не понимает, что с ней произошло? Оставалось одно: спасти Сергея. Цена вопроса ее не интересовала.

– Да, – решительно ответила Марина и уверенно посмотрела в глаза следователю. – Я сошла с ума. Я сошла с ума от любви. А сейчас раскаиваюсь и прошу прощения за причиненные вам хлопоты.

– Чего-чего? – скривив омерзительную гримасу, переспросил капитан и подошел к ней. – Ты чего мелешь, сучка вежливая?

Глубоко вдохнув, Марина спокойно посмотрела в глаза разъяренного капитана.

– Повторяю: я оговорила человека. Можете меня за это судить. Но я чистосердечно раскаиваюсь и прошу прощения.

– Подробнее, пожалуйста, – подойдя ближе, попросил следователь. Вежливый, галантный, аккуратный, он явно не вписывался в компанию своих развязных сослуживцев.

– Понимаете, – взволнованно начала свой рассказ Марина, – несколько дней назад я познакомилась с Волошиным на банкете. Именно на том банкете, после которого убили Ермакова. Наша встреча была короткой и деловой. После банкета мы отправились на речную прогулку.

– Вдвоем? – поинтересовался Благой.

– Да, вдвоем. К яхт-клубу нас подвез шофер Волошина, Ростик. Все остальное время мы были одни.

– И вы ни на минуту не расставались?

Марина задумалась. Сейчас надо говорить правду. Ложь во благо будет потом.

– Расставались. Но ненадолго. После банкета я поехала домой переодеться. Через час он заехал за мной.

– Во сколько это было? – снова перебил ее следователь.

– Боюсь ошибиться. Но, по-моему, половины первого еще не было. Приблизительно минут пятнадцать, может, двадцать первого.

– Так, продолжим допрос, – пробубнил следователь. – Гражданка Самойленко, рассказывайте о том, что было дальше.

– После того как мы встретились, никуда больше не заезжали и направились в яхт-клуб, кажется, «Юниор». Затем до рассвета катались по Днепру.

– Теперь, исходя из ваших слов, я должен зафиксировать, что у Волошина есть алиби, да? – задумчиво спросил Благой.

– Да, у него алиби! – громко и отчетливо проговорила Марина. – В момент убийства мы были вместе и далеко от города.

– Так какого же хрена ты позвонила сегодня в милицию? Зачем сказала, что именно Волошин убил Ермакова? – взвился капитан.

– Повторяю, все это из-за любви, – тяжело вздохнув, протянула девушка. В голове возник глупый, но очень правдоподобный рассказ. – Я хотела ему отомстить!

– За что? – протянул Благой, удивленно подняв черные широкие брови. На высоком покатом лбу парня застыли тонкие, чуть заметные морщинки.

– Я провела с ним два дня. Верите, мужики, – начала Марина, стараясь вести себя как можно более развязно и глупо, – влюбилась, как девочка! Все для него сделать была готова. Да и он в долгу не оставался. Я из-за него такого ухажера отшила! Век себе не прощу! Мне этот гад, Волошин, в любви вечной клялся. И я поверила. А сегодня утром отвез к дому. Извинился и сказал, что наша встреча была случайной. Ну, не скотина, а?! Поимел и выкинул. А я свою жизнь разбила. Такого магната из-за него выгнала! Пришла я домой, коньячку опрокинула, слезу пустила и такая меня обида разобрала! Ну, думаю, я тебе, сволочь, отдам! Вот и позвонила вам.

– Считай, что тебе это удалось! – так весело, что затрясся живот, заржал капитан. По-видимому, рассказ и манера поведения девушки ему явно понравились. – Теперь он тебя вовек не забудет!

Несколько минут следователь сидел молча. По задумчивому выражению его лица было понятно: он не знает, как поступить дальше. Молчала и Марина. По-хозяйски отодвинув шторы, капитан с товарищем дымили у окна. Было очевидно: ситуация им не нравится.

– Ладно, – наконец отозвался следователь и резко поднялся. – Теперь напишите все, о чем говорили нам, на бумаге. А я на несколько минут отлучусь.

Не дожидаясь ответа, парень скрылся за дверью.

Было понятно, что следователь хотел посоветоваться с кем-то из руководства.

Тяжело вздохнув, женщина встала с кресла и подошла к столу. Застыв у окна, стражи порядка внимательно наблюдали за ней.

– Хорошо. Я все напишу. Вы уж меня простите! Хотите, мужики, я вам водки налью? У меня хорошая есть, финская! – пользуясь отсутствием старшего, предложила Марина. Она изо всех сил хотела понравиться.

– В рабочее время не пьем! – категорически отрезал старший лейтенант.

– А ты нам с собой дай, мы не откажемся! – весело захихикал капитан, беспардонно стряхнув пепел на пол.

– Я сейчас! – взбодрилась молодая женщина. Открыв бар, внимательно посмотрела внутрь.

– О-го-го! – вытаращив глаза, протянул капитан, перед лицом которого выстроилось бесчисленное множество замысловатых заморских бутылок. – А ты, голубушка, хорошо живешь!

– Да уж не жаловалась, пока этого негодяя Волошина не встретила! – подыграла ему Марина. – Выбирайте, мужики, что хотите!

Забыв обо всем на свете, стражи закона застыли возле зеркального отражения дорогих импортных бутылок.

В этот момент в комнату вернулся следователь. По взволнованному выражению его лица было понятно: что-то произошло.

– Ну что, гражданка Самойленко, все написали? – с досадой проговорил он и склонился над женщиной.

– Да, все, – пролепетала Марина и протянула бумагу. – Пожалуйста!

– Эх! – махнув рукой, выдавил Благой. – Привлечь бы вас за такое не помешало!

– Брось ты, Андрюша, пожалей женщину! – расплывшись в хитрой, заговорщической улыбке, призвал капитан и приподнял пакет, наполненный бутылками с дорогими импортными напитками. – Кается она, кается!

Девушка поняла: в этом поединке победительницей вышла она. Об остальном можно позаботиться чуть позже. Главное – не навредить Сергею.

Упаковав еще два увесистых пакета, Марина с облегчением вывела гостей в коридор.

Остановившись возле входной двери, следователь вежливо попрощался и, напыщенно насупив брови, добавил:

– Смотрите, Марина Леонидовна, больше так не поступайте! Завтра вам вручат повестку. Придете в Оболонское управление милиции, кабинет двадцать три.

– Хорошо, хорошо! – протараторила девушка, закрывая двери.

Вернувшись в комнату, Марина устало упала на диван. Что делать дальше, она не знала. Посвящать кого-то в тайны своей психики она не собиралась. Значит, теперь оставалось рассчитывать только на себя. Ну, не звонить же сейчас Сергею, слезно извиняясь за то, что на нее нашло затмение и она нечаянно позвонила в милицию, обвинив его в убийстве друга. Глупости! Но что же все-таки делать? Марина снова задумалась. Наверное, лучше его предупредить, рассказать правду. По крайней мере, это будет честно. А как ему поступать дальше, решит он сам.

Не теряя времени, девушка вытащила мобильный телефон и набрала номер Волошина. Но абонент не отвечал. Немного подождав, она позвонила еще. Но и в этот раз ответа не последовало. Из новенькой, сияющей золотыми отблесками трубки слышались длинные, протяжные гудки.

– Я чувствую: что-то случилось, – протянула Марина и тихо застонала.

Вытерев глаза, Марина дрожащей рукой нажала на следующий номер, отмеченный в телефонной книге.

– Слушаю, – довольно быстро отозвался приглушенный и какой-то неестественный голос водителя.

– Ростик, это Марина!

– Вижу, – коротко ответил парень и засопел в трубку.

– Я не могу дозвониться до Сергея. У него все в порядке? – тихо, предчувствуя беду, поинтересовалась она и резко замолчала.

На какое-то мгновение повисла пауза. Парень молчал. Молчала и Марина.

– Простите, я не могу сейчас говорить. Я позвоню позже, – чуть слышно ответил он и отсоединился.

Марина вздрогнула и опустила трубку. Какое-то страшное, тяжелое и очень реальное ощущение беды сковало грудь и перекрыло дыхание. По телу пробежал неприятный холодок. Опустив глаза, девушка тихо заплакала.

Глава 21

Чем ближе Волошин подходил к офису, тем неспокойнее становилось у него на душе. Опустив голову, он вошел в здание. Прямо перед ним на стене в массивной черной раме висел огромный портрет Ермакова. С радостным выражением лица и добродушной, немного лукавой улыбкой Валерка смотрел на него, как живой. Рядом на столе горела небольшая лампадка, окруженная множеством цветов, перевязанных жуткими траурными лентами. По спине Волошина пробежали мурашки.

– Братишка, – со стоном выдавил он и побежал наверх.

Тяжело дыша, как-то по-воровски заскочил в приемную и закрыл за собой дверь.

Дрожащими руками Сергей вытащил сигареты и, сделав глубокую, жадную затяжку, устало упал в кресло.

Усевшись за стол, Волошин первым делом открыл ящик, в котором лежали документы, связанные с поставкой рапса. Что-то в этой математике у него явно не сходилось. Не спеша, вчитываясь в каждый договор, он сверял его со счетами и банковскими платежками.

Вооружившись ручкой, Сергей вытащил белый лист бумаги и, как в старые студенческие времена, стал длинными, прямыми стрелками старательно вычерчивать схемы отработанных поставок. Если верить цифрам и бумаге, то разница между закупкой рапса и его отгрузкой на экспорт составляла три миллиона евро. Зачем Ермаков оплатил такое количество сырья? Да и поставщики зависшего рапса были Волошину незнакомы.

Встав из-за стола, Сергей вытащил сигареты, сделал глубокую затяжку и, меряя пространство огромными, нервными шагами, стал взволнованно ходить по кабинету. Он не верил в то, что Ермаков был способен на предательство. Искренний, добродушный Валерка, всегда готовый поделиться с ближним, не мог так поступить с друзьями. Ведь три миллиона евро зависли в каком-то небольшом сельхозпредприятии Тернопольской области, о котором они раньше никогда и не слышали.

А может, Ермаков просто ошибся? И поняв это, потребовал вернуть деньги? Может, за это его и «грохнули»?

От нахлынувших мыслей и напряжения голова буквально раскалывалась.

– Дим, зайди ко мне, – растерянно пробубнил Волошин. – По-моему, я что-то нашел.

Положив трубку, Сергей внимательно посмотрел на часы. Почему до сих пор не звонит Марина? Скоро двенадцать, она обещала долго не задерживаться.

Не успел он об этом подумать, как ожила трубка мобильного телефона. «Ростик», – высветилось на дисплее.

– Да! – выкрикнул Волошин.

– Шеф, у нас новые проблемы, – вырвалось из трубки.

– Что? Что случилось? Что-то с Мариной?

– Нет, с Мариной все хорошо. Надежде Петровне плохо. Вас… как это сказать… – взволнованно начал Ростик и замялся. – Вас ограбили! А может и не ограбили. Но бардак оставили исключительный!

– Что с мамой Надей?

– Сейчас все нормально. Она уже пришла в себя. Говорит, голова кружится и очень болит. Я только что заехал к вам домой, продукты завез. Смотрю, дверь открыта, в квартире погром, а Надежда Петровна на полу лежит. Она без сознания была. Я первым делом вызвал «скорую».

– Правильно! – с облегчением вздохнул Сергей. – Она уже что-то рассказала?

– Да, – овладев собой, успокоился парнишка, – сказала, что приходил молодой парень, курьер. Принес авиабилеты на ваше имя. Она, конечно же, ему открыла. А пока расписывалась о доставке, он брызнул ей чем-то в лицо.

– Понятно, – задумчиво протянул Волошин. – И куда я лечу?

– В Москву.

– Когда?

– Сегодня, в половине третьего.

– Понятно. Я сейчас буду. Нигде ничего не трогай, – быстро приказал Сергей и отсоединился.

Открыв сейф, Волошин вытащил пистолет, проверил обойму и аккуратно уложил его в кобуру. Все его движения были спокойными и размеренными. Эмоции отступили на задний план, уступив место здравому смыслу и прагматичному расчету. Он понимал: это война. С кем и за что, он пока не знал. Однако в том, что на карту поставлена жизнь дорогих и близких ему людей, а также его жизнь, он больше не сомневался.

Не успел Волошин подойти к двери, как та резко распахнулась и перед ним, чудом избежав неожиданного столкновения, застыл Корниенко.

– Серый, меня ограбили! – на одном дыхании выпалил Корней. – Галка вернулась из магазина – дома бардак, как после ядерной войны. Все перерыто, и Сэм на полу дохлый валяется.

– О-па! – воскликнул Волошин. – Меня тоже.

– Кошмар! – нервно выкрикнул Корниенко и устало упал в кресло. – Что нам делать? Я боюсь, что мы будем следующими!

– Дим, не каркай. Лучше бери «пушку» и дуй домой, успокой Галчонка. Об остальном поговорим потом. По-моему, нас тоже хотят убрать.

– Кто? – заорал Корниенко. – Кому мы мешаем, Серый?!

– Пойдем, – подтолкнув товарища к двери, приказал Волошин. – По дороге поговорим!

Не успели друзья выйти из кабинета, как туда ворвался Усенко. Следом за ним втиснулись четверо вооруженных до зубов бойцов подразделения «Сокол». В темной камуфляжной форме, в бронежилетах и черных, с небольшой прорезью, масках, они имели такой устрашающий вид, что Волошин невольно огляделся по сторонам, ища грозного противника, укрывшегося где-то рядом. Широко расставив ноги, бойцы застыли в горделивой позе американских солдат.

Перепугано вжавшись в кресло, Корниенко боялся пошевелиться. Удивленно посмотрев по сторонам, Волошин остановил взгляд на следователе и приветливо улыбнулся.

– Чем обязаны, Юрий Иванович? У вас есть хорошие новости?

– Для кого как! – ухмыльнулся следователь.

Сделав несколько размеренных шагов и поправив прилипшие ко лбу волосы, Усенко задумчиво остановился. Ухватив себя за подбородок, сжал губы и внимательно посмотрел на Волошина.

– Гражданин Волошин, обязан вам сообщить, что вы обвиняетесь в совершении убийства Ермакова Валерия Андреевича, – монотонно, не отводя глаз, отчеканил следователь. – Имея ряд фактов и улик, свидетельствующих о вашей причастности к данному преступлению, зная о том, что вы планируете покинуть страну, мы вынуждены вас арестовать. Прошу ознакомиться с постановлением о вашем аресте.

Волошин не верил своим ушам. На какое-то время у него пропал дар речи. Он – убийца?!

– Этого не может быть! – первым нарушив молчание, выкрикнул Корниенко. – Это какая-то ошибка.

– Успокойтесь! Мы не маленькие дети. У нас есть неопровержимые факты. Я не обязан вам это рассказывать, но если вы настаиваете – пожалуйста! Во-первых, на зажигалке, найденной на месте преступления, обнаружены ваши отпечатки пальцев. Во-вторых, за несколько минут до убийства от вас на мобильный телефон Ермакова пришло сообщение с угрозой физической расправы. В-третьих, к нам поступили показания, свидетельствующие о том, что убийство совершили вы. А в-четвертых, желание покинуть страну во время проведения следствия косвенно доказывает ваш страх перед законом. Я уже не говорю о том, что вы даже не захотели отдать дань почтения своему погибшему другу и, не дождавшись, пока его тело предадут земле, решили срочно вылететь в Москву. Поверьте, даже одного из вышеперечисленных доводов достаточно для вашего задержания!

Слушая эту обвинительную тираду, Волошин не мог шелохнуться.

– Серый, ты что, оглох?! Почему ты молчишь? – выкрикнул Корниенко, пытаясь подойти к Волошину ближе. Но дорогу ему быстро преградил шустрый боец «Сокола». – Да скажи же ты что-то, не молчи!

– Дим, успокойся, они разберутся. Поверь, братишка, я ни в чем не виноват, – спокойно сказал Сергей и опустил голову.

Не видя никого перед собой, Волошин протянул руки, выполняя приказ следователя. Что-то холодное, железное, страшное щелкнуло на запястьях, сковав и руки, и тело, и разум. Он больше не слышал того, что говорил Усенко, вынимающий из его карманов пистолет и патроны, не слышал разрывающих душу криков Корнея. Уставившись в потолок, он сосредоточенно думал над тем, что произошло.

В окружении экипированных бойцов «Сокола» Сергей не спеша вышел из своего кабинета.

Автоматически выполняя приказы, Волошин залез в автобус с темными затонированными стеклами. Покачнувшись, потерял равновесие, и, окруженный со всех сторон спецназовцами, неуклюже упал на твердое сиденье транспортера.

Машина медленно ехала в неизвестном направлении. Наконец автобус остановился. Подгоняемый в спину, Волошин согнулся и выпрыгнул на улицу.

В затекших руках ощущалось неприятное покалывание. Немного разжав пальцы, он попробовал расправить плечи, но не смог.

Торопливыми шагами, подгоняемый экипированными бойцами, Сергей поднялся по лестнице. Глядя себе под ноги, он начал осознавать, куда и зачем его привезли.

Переступив порог, Волошин оказался в небольшой прокуренной комнате.

Бледный, с осунувшимся лицом, он совершенно не был похож на того респектабельного и вальяжного мужчину, каким был всего несколько дней назад.

– Снимите с него наручники! – скомандовал следователь. – И можете нас оставить.

Что-то щелкнуло, освободив руки. Наконец Волошин почувствовал, как горячий поток крови побежал по его венам. Онемевшие пальцы стали оживать. Тяжело вздохнув, он посмотрел на Усенко.

– Садись, – то ли предложил, то ли скомандовал тот.

Волошин сел.

– Значит так, гражданин Волошин, – протянул следователь и, прищурив глаза, посмотрел на него презрительным, даже брезгливым взглядом. – Давайте не тратить наше драгоценное время. Недавно я изложил имеющиеся против вас факты, поэтому предлагаю: сделайте чистосердечное признание.

– Я ни в чем не виноват, – глядя ему в глаза, спокойно и твердо произнес Волошин.

Встав из-за стола, Усенко нервно зашагал по кабинету. Внутри него все кипело. Больше всего он ненавидел дела, когда при наличии явных улик подследственные отказывались делать признание. Такие дела закрывать опасно. И вообще, не нравилось ему эта история. Как-то все легко и просто. С виду этот мужик вроде не дурак, а сделал все примитивно, хотя и зверски. Засветился так, что любой школьник расколет. Но факты – упрямая вещь. А факты были против него. Да еще этот утренний звонок: какая-то баба конкретно заявила, что убийца – он. Значит, надо ломать. А по закону ломать сложно. Послушать министра, так ему не помешало бы сейчас перед этой сволочью извиниться за то, что он перешел на «ты». Конечно, Усенко был против таких приемов, как подвешивание подозреваемых на «лом», «ласточку» или искусственное утопление. Когда-то в молодости он даже имел конфликт со свои шефом, сумевшим «расколоть» одного парня при помощи бейсбольной биты и книги Уголовного кодекса. Положив книгу на темечко, тот заботливо уберег голову нерадивого бедняги от неприятного месива размазанных мозгов и крови. После таких допросов задержанные всегда становились значительно покладистее и разговорчивее. К этому Усенко относился весьма осторожно. Но врезать по самое не хочу таким бы не помешало. Но нельзя. Сейчас демократия везде, не только в политике. Вот теперь и изощряйся, чтобы довести дело до прокуратуры. А этот грамотный, еще может и шестьдесят третью статью вспомнить. Тогда дело зависнет очень надолго. А за «висяки» начальство всегда карает.

Вернувшись за стол, следователь неторопливо вытащил бумагу, написал «шапку» протокола дознания и, впившись глазами в Волошина, медленно процедил:

– Попрошу отвечать на мои вопросы, которые я с ваших слов заношу в протокол.

– Хорошо, – довольно спокойно произнес Сергей.

Усенко самодовольно ухмыльнулся и, повернувшись к сейфу, стоящему рядом, вытащил оттуда маленький пластиковый пакет.

– Скажите, это ваша зажигалка? – спросил он, протягивая пакет.

Лицо Волошина покрылось холодной испариной. Он сразу узнал свою любимую зажигалку американской компании Zippo, сделанную из золота 750‑й пробы. Лет пять тому назад он купил ее в США.

– Да, – судорожно сглотнув слюну, пробормотал он, – моя.

Теперь он наконец понял, о какой зажигалке вот уже несколько дней говорит следователь. Железными тисками страх снова сдавил его горло. Тяжело дыша, он уставился на маленький пластиковый пакет. Стало ясно: его подставили.

Волошин тяжело вздохнул: он даже не успел рассказать Димке о поставках рапса. Но он четко понимал, что именно там прячется ниточка, способная развязать этот запутанный, страшный клубок. И эту ниточку нужно передать только в надежные, преданные руки.

– Так вот, – кивнув головой, продолжил следователь. – Она была найдена возле трупа Ермакова Валерия Андреевича. А на ней куча пальчиков. И все, смею заметить, ваши. Как вы это объясните?

– Не знаю, – мрачно ответил Волошин и пожал плечами. – Она недавно у меня пропала.

– Значит, она туда сама залетела! Значит, отказываешься. Ничего, скоро по-другому поговорим! Тогда переходим ко второму вопросу. На предыдущем допросе вы сказали, что в момент убийства, после праздничного банкета, вы находились дома. Однако, допросив вашу консьержку и просмотрев видеозапись перемещений в подъезде той ночью, мы увидели, что вы вернулись домой только под утро. Так все же, где вы были в момент совершения убийства?

Волошин нервно заерзал на стуле.

– Ну, – поторопил следователь, – я жду ответа!

– Да, я сказал не всю правду, – ответил он. – И не потому, что хотел что-то скрыть, нет. Просто в тот вечер я познакомился с одной замечательной девушкой. Я ведь вам говорил, что уже два года живу один. Так вот, всю ту ночь я провел с ней. Вам же сказал обратное только потому, что не хотел втягивать ее в это дело.

– Как ее зовут?

– Самойленко Марина Леонидовна.

– Ну-ну! – ухмыльнулся Усенко и хитро прищурил глаза. – И где же вы были?

– После банкета я заехал за Мариной на Тарасовскую.

– Вы были за рулем? – засуетился следователь.

– Нет, за рулем был Ростик, мой шофер.

– Да-да, мы никак не могли с ним связаться! Ни вчера, ни сегодня днем его не было ни дома, ни на работе.

– Он у меня дома!

– Почему?

– У меня там проблемы. Это правда! Можете поехать и проверить. Да и вообще ваши парни там будут не лишними! – Волошин почувствовал, как внутри него все закипает. – Сегодня утром кто-то ворвался ко мне в квартиру и ограбил ее. Хотя, возможно, там просто что-то искали.

– Интере-есно! – протянул Усенко и, оторвавшись от бумаг, задумчиво уставился в окно. Посмотрев на Волошина, он впился в него цепким, изучающим взглядом. – Но мы проверим ваши показания. Поэтому особо фантазировать не стоит!

– Фантазировать?! – возмущенно выкрикнул Сергей. – Да у меня весь дом перевернут, пожилая домработница в тяжелом состоянии, билеты куплены невесть кем и невесть куда! А Корниенко не только ограбили, но и любимую собаку, преданного сенбернара, убили!

– Спокойно! – перебил его следователь. – Мы во всем разберемся. Давайте не отвлекаться от поставленных вопросов. Кто еще знает о вашем местонахождении в ту ночь?

– Еще? – переспросил Сергей и на мгновение задумался. – Охранник.

– Какой охранник?

– Из яхт-клуба. Трофим. Нас с Мариной туда Ростик привез. Это яхт-клуб «Юниор».

– Знаю такой, знаю. И с директором тамошним хорошо знаком, – чуть заметно и немного загадочно улыбнулся Усенко. – В котором часу это было?

– Где-то в половине первого ночи, – выдохнул Волошин и, опустив голову, добавил: – Как раз в это время убили Ермакова.

– А во сколько вы отправили ему сообщение? – не унимался следователь.

– Кому? – не понял Сергей.

– Ермакову.

– Какое сообщение?

– Какое? – разозлился Усенко. – Читаю: «Валер, не лезь не в свое дело. Лучше помолчи. За мной стоят очень большие люди. Поднимешь шум – грохнут и тебя, и Ленку. А прикроешь глаза – получишь бонусы».

– Чего? – ошеломленно выкрикнул Сергей. – Я никогда такого не писал! Что это за бред?!

– Не писали, говорите? Ну-ну! Это сообщение мы прочитали на его мобильном телефоне. Пришло оно ровно в ноль сорок ночи. Отправитель – Волошин. Номер сходится. Автоматика, хочу заметить, не ошибается. По-видимому, он все же успел его прочесть, так как сообщение было помечено как прочитанное. А уже в ноль сорок четыре из подъезда вышел человек, убивший Ермакова. Благодаря камере время его смерти установлено с точностью до минуты.

– Я не писал этого сообщения. Я не убивал Ермакова. Он мой друг! – монотонно, чеканя каждое слово, выдавил Сергей и устало откинулся назад.

– Хватит! – отшвырнув ручку в сторону, выкрикнул следователь. – Зачем упираться? Вас это не спасет. Я повторяю, все улики против вас! Сейчас вас отправят в СИЗО. А это, смею заметить, место, не особо располагающее к творчеству. Так что посидите, подумайте. Может, поумнеете!

Волошин молчал.

– Подпишите, – подвинув бумагу, буркнул Усенко.

– Я хочу перечитать, – вполголоса ответил Сергей.

– Это ваше право, – ухмыльнулся Усенко.

– А какие у меня еще права? – поинтересовался Волошин.

– Право на адвоката и на один телефонный звонок.

– Я уже могу позвонить? – обрадовался Сергей.

– Можете, – безразлично ответил следователь и подвинул допотопный телефон с круглым шатающимся диском. – Звоните!

Растерянно прикусив губу, Волошин ненадолго задумался. Кому звонить? Кто поверит ему, захочет и, самое главное, сможет ему помочь? Немного поразмыслив, он набрал рабочий телефон Корниенко.

– Слушаю вас! – послышался строгий голос секретарши.

– Юлия Алексеевна, это Волошин, – почему-то представился Сергей, – пригласите к телефону Дмитрия Ивановича!

– Это невозможно, – ледяным голосом ответила секретарша. – Сразу же после вашего ареста его забрала карета «скорой помощи».

Из телефонной трубки раздались холодные гудки.

Подняв голову, Волошин растерянно посмотрел на следователя.

– Корниенко забрали в больницу. Скажите, я могу еще позвонить?

– Звоните! – кивнув головой, ответил следователь и отвернулся к окну.

Дрожащей рукой Сергей набрал телефонный номер Кобрина.

– Да! – быстро ответили на другом конце провода.

– Юр, это Сергей. Меня арестовали. Обвиняют в убийстве Ермакова.

– Я знаю.

Волошин глубоко вдохнул воздух и выкрикнул:

– Братишка, я ни в чем не виноват! Меня подставили. И вообще происходит что-то странное.

– Я не знаю, что тебе сказать, – тихо, без интонации в голосе ответил Кобрин. Чувствовалось, что он тоже встревожен. – Но я не брошу дело на самотек. Мне надо подумать, хорошо подумать. Если бы я знал, с чего начать. Хотя…

– Ты только передай Елене фотоальбом, он у меня в верхнем ящике письменного стола лежит. Там последние Валеркины фотографии. Она еще вчера их у меня просила, – надеясь на сообразительность товарища, подсказал Волошин. Он понимал, что рискует, но это был единственный видимый путь к спасению.

– Я все понял, – не задавая лишних вопросов, ответил Кобрин. – Куда тебя забирают?

– Не знаю. Говорят, в СИЗО.

– Ладно, я сам все выясню и пришлю тебе хорошего адвоката. У меня есть надежный парень. Запомни: Калюжный Борис Юрьевич. Молодой, но ушлый парнишка. Можешь ему полностью доверять!

– Братишка, тебе видней, у меня нет выбора. Еще, пожалуйста, помоги одной очень хорошей девушке, Марине Самойленко. Она сейчас у себя дома. Думаю, ей тоже грозит опасность. Ростик знает, как ее найти. Помоги ей. Она очень для меня дорога, очень!

– Хорошо, я сделаю все, что смогу, – коротко ответил Кобрин и отсоединился.

Глава 22

Медленно покачиваясь, подпрыгивая на каждом ухабе, машина ехала в неизвестном направлении. С трудом втиснувшись в тесную клетку конвойной будки, Волошин ничего не видел. Зажатый со всех сторон решеткой, он с трудом мог пошевелиться. Сергей не знал, куда его везут и что будет дальше.

Минут через двадцать, сделав несколько поворотов, машина остановилась.

Зажмурившись от яркого солнечного света, Сергей выпрыгнул на улицу и оказался в просторном дворе. Вокруг стояли небольшие трехэтажные казармы с маленькими зарешеченными окнами.

Не дав ему оглядеться по сторонам, Волошина завели в казарму и подтолкнули к двери с блестящей табличкой «Помощник начальника СИЗО». Глядя на него презрительным и наглым взглядом, охранник методично сверял его данные, делал какие-то отметки в личном деле, рассказывал о режиме содержания и правилах поведения. Плохо соображая, Сергей автоматически отвечал на вопросы, подписывался и фотографировался.

После этих малоприятных процедур Волошин оказался в каком-то невообразимо тесном боксе, который конвойный довольно метко назвал стаканом. Площадь бокса не превышала квадратного метра. Узкий, высокий, холодный и затхлый, он был сродни бетонному гробу, давящему на тело и сознание. Дожидаясь распределения, Сергей с трудом умостился на небольшом выступе, упершись коленями в ледяную, местами поржавевшую железную дверь. Застывшие минуты казались вечностью. То ли от нехватки воздуха, то ли от волнения Волошин почувствовал неприятное жжение и боль в груди. Внутри все горело и грудь словно распирало. Казалось, он уже был не в силах ни бороться, ни сопротивляться. Закрыв глаза, Сергей громко, отчаянно закричал…

И только когда конвойный выпустил его в мрачный просвет подвала, он наконец пришел в себя. Остановив его возле каптерки, Сергею вручили скатку из старого ватного матраца, тонюсенького одеяла и серого, тяжелого от сырости постельного белья. Брезгливо прижимая к себе это «приданое», Волошин почувствовал режущий нос запах предыдущего обладателя этих далеко не царских постельных принадлежностей. По-видимому, бывший хозяин страдал не только недержанием мочи, но и всеми прелестями многоликого гастрита.

Ехидно ухмыляясь, конвойный наблюдал за новеньким.

– Бери шлемку и весло! – выкрикнул он, положив перед Волошиным небольшую алюминиевую миску с ложкой.

– Что-что? – переспросил Сергей и вопросительно посмотрел на охранника.

Вместо ответа тот дико захохотал, потирая прослезившиеся от смеха глаза.

– Вытяни из туфель шнурки, сними ремень и галстук! – приказал конвойный.

– Зачем? – растерянно спросил Волошин.

– Чтобы не удавился! – гортанно заржав, ответил тот.

Глотая насмешки, Сергей подчинился приказу.

– Часы и кошелек тоже! – буркнул конвойный, с любопытством уставившись на него.

Рядом легли золотые швейцарские часы фирмы «Rolex» и коричневое лакированное портмоне из крокодильей кожи.

– Руки вверх! – скомандовал конвойный и хищно его облапал. – Теперь можешь идти. Пшел!

Загремели засовы, зазвенели ключи. Заскрипели тяжелые, уставшие от работы двери.

– Куда вы меня ведете? – с ужасом спросил Волошин.

– Заключенный, молчать, – гаркнул конвоир и тихо добавил: – Можем и VIP предложить. У нас и такие есть. Пятый пост, больничный корпус. Но они коммерческие, платные. Это для особых! В наших стенах и сестры Ульяновы побывали, и современные политики сидели. Но ты пока до этого не дорос. Ты с простой хаты начать должен. Пшел!

Минуя очередной пост, Волошин неуверенно переступил порог и сразу же отпрянул назад.

– Ну! – зашипел охранник, толкая его вперед.

С трудом отрывая ноги, Волошин шел по серому полумраку разделенного решетками коридора. От затхлого, тяжелого воздуха в голове непривычно кружилось, ко рту подкатывал неприятный, сжимающий ком. Несколько раз икнув, он еле сдержался от позывов к рвоте.

– Стоять! Лицом к стене! – низким, охрипшим голосом выкрикнул конвойный.

Подчиняясь хриплому баритону, Сергей резко повернулся, немного качнулся в сторону и остановился. Рядом, грозно рыча, застыла мощная овчарка с широкой мускулистой грудью. С поднятой на загривке шерстью, дрожа хищным оскалом острых клыков, она внимательно наблюдала за ним.

Гремя ключами, конвоир, наконец, открыл дверь.

– Заходи, – приказал он, подтолкнув Волошина к узкому дверному проему. Упершись в широкий металлический штырь, дверь намертво застыла в полуоткрытом состоянии.

Повернувшись боком, Сергей нерешительно зашел в камеру.

– Принимай пополнение! – гаркнул охранник и быстро закрыл дверь.

В ту же секунду что-то страшное, тяжелое и угнетающее сдавило Волошину горло, парализуя и разум, и волю. Со всех сторон в него впилось множество злых, горящих хищным огнем глаз. В небольшой мрачной камере, со всех сторон заставленной двухъярусными нарами, находилось человек сорок. Кто-то сидел внизу, кто-то лежал наверху, кто-то играл в карты, кто-то просто стоял. С нескрываемым любопытством они смотрели на новенького. За столом прекратилась игра в шашки. Замолчала компания, сидящая под окном. Даже мужик, справляющий свою нужду прямо, как показалось Волошину, на пол, застыл, держа в руках предмет своей гордости. По-видимому, прибытие новичка было для них одним из основных развлечений. Оставив свои занятия, все пристально смотрели на Сергея.

В небольшой переполненной камере стояла невыносимая вонь и сырость. Сначала у Волошина появилось ощущение, что он попал в старый общественный туалет, где даже стены впитали в себя разъедающий мозг запах мочи, смешанный с запахом хлорки. С трудом сдерживая приступы тошноты, он немного задержал дыхание, стараясь овладеть собой, и осмотрелся по сторонам.

Под стенами и в углах лежали груды баулов и потертых спортивных сумок. Разноцветными гирляндами под потолком висели футболки и джинсы, сохнущие на импровизированных веревках, сделанных из перевязанных вещей. Везде валялись грязные носки, консервные банки и пластиковые бутылки. Даже полумрак не мог прикрыть ужасную картину царящего здесь бардака и грязи.

Высокие окна камеры были надежно зарешечены. Через эти небольшие проемы в толстых стенах лучи солнца в камеру почти не проникали. Единственным источником света были несколько блеклых, посеревших от пыли лампочек. Но, несмотря на полумрак, хорошо был виден алчный огонь, пылающий в обозленных человеческих глазах. Следя за каждым его жестом, сокамерники, не отрываясь, смотрели на Сергея.

Держа в руках скатку, Волошин застыл возле двери. Он не знал ни что говорить, ни что делать. Как здороваться, входя в камеру, и кому протягивать руку, в школе не учили. И хотя среди его знакомых было немало личностей с криминальным прошлым, культуру поведения на зоне они никогда не обсуждали. Но то, что здесь все не так, как на свободе, он знал точно.

Наконец, нарушив тишину, к нему подошел невысокий худощавый мужик с типично бандитской внешностью. Его маленькие, глубоко посаженные глаза горели хищным огнем, взгляд был бегающим и беспокойным. Квадратное лицо, тяжелый мясистый подбородок, крупные, выпирающие скулы и широкий, немного приплюснутый нос делали обладателя этого портрета даже помимо его воли номинантом на особо пристальное внимание со стороны правоохранительных органов.

– Чего застыл, как дерьма в рот набрал?! Ни ответа, ни привета! Говори, как полагается: кто, откуда, какая статья на тебе? – медленно обойдя новичка со всех сторон, протянул он.

Наморщив узкий лоб, уставился на Волошина цепким, пронизывающим насквозь взглядом маленьких, круглых, как пуговки, глаз.

– Ну!..

– Волошин. Волошин Сергей Федорович. Из Киева. Задержан по статье сто пятнадцатой, – спокойно, глядя тому прямо в глаза, ответил Сергей.

– Мужик или баба? – не унимался зек.

– Чего? – не понял Волошин.

– «Чего»… – передразнив его, протянул зек. Затем нервно подпрыгнул, сжал кулаки и громко выкрикнул: – Я тебя спрашиваю: ты педераст или нормальный?

Внутри Волошина все сжалось. В той, прошлой жизни он бы, не раздумывая, врезал этому фраеру по морде. Да и вряд ли они бы в той жизни встретились. Теперь же все было по-другому.

– Нормальный, – тихо, без интонации в голосе ответил Сергей.

– А то смотри, если пожелаешь поменять пол, мы быстро поможем! Нам и хирурга не надо! – пискливо захихикав, съязвил зек. – Погоняло у тебя есть?

– Что-что? – насторожился Волошин.

– Кличка! – уточнил тот.

– Нет. Я именем пользуюсь, – отрубил Сергей.

– Тогда прыгай на решку и кричи во весь голос: «Тюрьма, тюрьма, дай кличку!», – дернув плечами, закричал мужик.

– Отстань от него, Кирпич! – оборвав кураж бесноватого зека, выкрикнул мужчина, сидящий в дальнем углу. – Дай человеку прийти в себя.

Волошин внимательно посмотрел на своего заступника. Поджав под себя ноги, тот спокойно наблюдал за происходящим. Во всех его движениях, взгляде, интонации голоса угадывался высокий тюремный статус. Спокойный и уверенный, он держался, как настоящий авторитет. Немного полноватый, лет сорока пяти, с отвисшим брюшком, он обладал типичной кавказской внешностью, что, правда, не отражалось на его речи. Густая шевелюра черных как смоль волос была уложена так аккуратно и элегантно, как будто он только что вышел из дорогого столичного салона. Чисто выбритое лицо, строгий, проницательный взгляд умных, красивых глаз, правильный, почти классический профиль античных греков.

Волошин даже немного удивился присутствию такого типажа в застенках этого страшного учреждения. Только вот огромное количество татуировок, украшавших тело этого крепыша, говорило о его не самом светлом прошлом. На его ключице была выколота огромная восьмигранная звезда. На груди, украшенная множеством куполов, красовалась церковь. Почти все пальцы его рук были разрисованы перстнями.

В ту же секунду тот, кого назвали Кирпичом, остановился и расплылся в какой-то зловещей улыбке, показав гнилые, полуразвалившиеся зубы.

– Тебя Гвоздь уважил. Это хорошо! Оглядись, не шифруйся. Кидай скатку на шконку, вещи клади в телевизор, потом побазарим!

Волошин продолжал стоять. Никакого телевизора в камере он не видел, что такое «шконка», тоже не знал. Сергею снова стало не по себе. Несмотря на прохладу камеры, по спине побежал липкий пот.

– Простите, я ничего не понял.

– Гнилой интеллигент! – выкрикнул кто-то сверху. – Ты чего, первый раз зону топчешь?

То, что ему сказали сейчас, Волошин все же понял. Понял и разозлился. На смену тревоге и страху пришла простая человеческая злость, проснулся привычный инстинкт самосохранения. Если он сломается сейчас, станет послушным инструментом в руках этих зловещих личностей, то у него не останется никаких шансов защитить себя и вырваться отсюда.

– Значит, так, – тихо, но твердо сказал он, продолжая стоять посередине камеры. – Да, я интеллигент, но не гнилой. Я хотел бы уважать каждого из вас, относясь к каждому с пониманием. Если вы, конечно, в этом нуждаетесь. Я действительно впервые и совершенно неожиданно попал в СИЗО. Я не знаю, что мне делать и что говорить, но не хочу постоянно попадать впросак и становиться предметом чьих-то насмешек. Поэтому буду благодарен, если кто-нибудь хоть немного расскажет мне о тюремных традициях и законах.

В камере повисла тишина.

– Он прав, – первым нарушив тишину, произнес мужик, которого назвали Гвоздем. – Токарь, введи его в курс дела! Расскажи о жизни в хате.

Резко встав из-за стола, к Волошину подошел невысокий курчавый мужик лет тридцати пяти. Крепкий, широкий в плечах, с твердым, уверенным взглядом больших серых глаз, он сразу вызывал уважение. После этого в камере послышался привычный шум, каждый занялся своим делом. Представление было окончено.

Волошин облегченно вздохнул. Первый раунд он выиграл.

Токарь задумчиво прищурился и внимательно посмотрел на Волошина.

– Садись, – то ли предложил, то ли приказал он, указывая на скамейку, стоящую возле стола.

Сергей сел, положив скатку на лавку. Широко расставив ноги, Токарь сел рядом.

– Значит, так. Ты о воле забудь, теперь ты на зоне. А здесь свои порядки! И рулят здесь блатные – воры, живущие по понятиям. Запомни: понятия – они куда честнее и человечнее законов, писаных на воле. И соблюдать их обязаны все. Иначе… «Иначе» не стоит! Братва здесь тоже в уважении. Простые мужики, случайные люди – «шестерки», попавшие по «бытовухе», такие же, как и ты. Все должны придерживаться этих правил: уважать хату, уважать семью, живущую в этой хате. Есть на зоне и особые касты: «кони», которые весь срок горбатятся на хозяина; «петухи» – ты наверняка о таких слышал. Педерастами они и с воли приходят, но часто их за плохие дела на зоне опускают. Подашь руку петуху – сам таким станешь. Ясно?

Волошин утвердительно махнул головой.

– А «шконка» – это, я так понял, нары?

– Сечешь! – самодовольно радуясь своим педагогическим способностям, ответил Токарь. – Тогда кидай свою скатку на пальму. Это верхняя шконка. Хорошо, что в хате пока не очень тесно. А бывает, и спим по очереди. Так что тебе повезло. Но на особое место у тебя еще заслуг не набралось, так что спать тебе пока возле параши.

Волошин брезгливо передернулся.

– А хуже быть не может? – вырвалось у него.

– Может. В петушином углу! – отрубил Токарь.

– Хорошо, – выдавил Сергей, покосившись на нары, стоящие возле унитаза.

– Поспишь пока там, потом посмотрим. А барахло свое скидывай в телевизор. Это ниша под столом, там посуда наша и всякая хреновина лежит, – немногословно, но доступно пояснил Токарь. – Возле шлемки с дыркой свою не ставь. Это меченая посуда, из нее «петухи» жрут. Все, осмотрись и не шифруйся. С братвой надо общаться, в хате партизанов не любят.

Радуясь тому, что его присутствие больше не является предметом всеобщего внимания, Волошин закинул матрац и ловко поднялся наверх. Неожиданно раздался странный треск, и его некогда элегантные брюки от «Бриони» засветили нежной, шелковистой подкладкой, открывшейся в самом неприличном и неподходящем месте. К счастью, этого никто не заметил.

Опустившись на простыню, Сергей искренне пожалел о том, что из его жизни навсегда ушли наглаженные, белоснежные носовые платочки. Сколько раз, раздражаясь маминой заботой, он выкидывал их из своих карманов, повторяя, что никто сейчас не стирает и не носит с собой эти огромные, разрисованные глуповатыми узорами «простыни», что сейчас выпускается масса удобных одноразовых и ароматных салфеток. С каким бы удовольствием и наслаждением он сейчас разложил на подушке, точнее на том, что так называется, этот тоненький, благоухающий белоснежный платок!

Глава 23

Подложив руку под голову, Волошин задумчиво уставился в потолок. Огромным ажурным балдахином с него свисала многоярусная сероватая паутина. Посередине, старательно кружась, плел свои сети черный толстопузый паук. Неприятная дрожь пробежала по всему телу. Брезгливо поморщившись, Волошин немного поднялся, протянул руку вверх и быстро сорвал демоническое детище матушки-природы. Серой пеленой на пол опустилось легкое ажурное плетение.

– Козел, ты че сделал?! – грозно прошипел мужик, сидящий напротив, внешний вид которого напоминал гориллу. Его и без того зверское обличье налилось кровью, взгляд наполнился ненавистью и злостью.

Волошин посмотрел вниз, но промолчал.

– Я тебя спрашиваю, ты че сделал? – повторил тот, устрашающе скрипя зубами.

В камере повисла тишина. Ничего не понимая, Сергей не знал, что ответить.

– Ты о чем? – удивленно спросил Волошин.

– Ты какого хрена паука замочил? – злобно процедил сквозь зубы тот.

– Замочил? – удивленно переспросил Сергей и слегка ухмыльнулся.

Вместо ответа Горилла неожиданно подскочил к нему, дернул за ногу и резко скинул с нар. Неудачно приземлившись, Волошин ударился головой о железную стойку и упал на пол. В ту же секунду к нему подлетели несколько мужиков. Сергей попытался встать, но не смог. Кто-то проворно умостился у него на спине, закрывая рот огромными ручищами. Пытаясь увернуться, Волошин дернул плечами, стараясь скинуть невидимого всадника. Но тут на него со всех сторон посыпались удары. Со всей силы, наотмашь, его били в живот, лицо и голову. Били жестоко, били ногами, не жалея ни его, ни своих сил. Обхватив голову руками, Сергей застонал. Но это не спасло его от надвигающейся волны расправы.

Еще раз пытаясь подняться, Волошин обнаружил, что не может даже пошевелиться. В голове гудело, перед глазами летали яркие белые снежинки, а из носа текло непонятное багряное месиво. Опустив голову, он обреченно принимал новые удары. И вдруг, как марево или далекое воспоминание, перед ним возник Ростик, который часто повторял свою любимую фразу: «Побеждает не тот, кто силен телом, а тот, кто силен духом».

Вдохнув как можно больше воздуха, Сергей сосредоточился, не ощущая ни ударов, ни боли. Со всей силы впившись зубами в огромную руку своего всадника, он резко обхватил его голову рукой и подвернул под себя. Это был Кирпич. Прижав его тяжестью собственного тела, Волошин со всей силы ударил его в лицо. Кирпич не шевелился. Быстро поднявшись, Сергей без особого труда уложил на нары Гориллу и, скрутив ему руки, прижал к подушке. Не желая сдаваться, Горилла бешено кричал и выворачивался. В камере начался шум.

– Атас! Торпеде фанеру сломали! – кричал какой-то маленький, сморщенный мужичок, азартно комментирующий события.

Видя выдающиеся борцовские способности новенького, остальные нападавшие бросились врассыпную, быстро оказавшись на верхних нарах. Шум в камере нарастал. Поединок явно становился интересным. Издавая гортанные крики, зеки с азартом следили за происходящим.

Вдруг шум неожиданно смолк, все метнулись по своим местам. По камере пробежал легкий шум:

– Шухер, попкарь!

Не успел Волошин прийти в себя, как заскрипели железные засовы, и в камере, держа в руках толстые резиновые дубинки, появились два контролера. С красными упитанными лицами, маленькими бегающими глазами и фигурами бойцов сумо, они и без дубинок наводили ужас своим видом. В камере повисла тишина.

Обведя всех строгим немигающим взглядом, охранники сосредоточили внимание на Волошине. Стоя посередине камеры, тот старательно вытирал с лица кровь.

– Кто дежурный? – рявкнул один из контролеров.

В ту же секунду к ним подбежал молодой прыщавый парнишка с узенькими лисьими глазками.

– Дежурный по камере осужденный Бутенко. Статья сто восемьдесят седьмая. В камере находится тридцать восемь человек. Восемнадцать осужденных, двадцать подозреваемых. Никаких происшествий за время дежурства не происходило.

– А этот?! – контролер указал дубинкой на Волошина. – И почему в камере шум?

– Не знаю, я шума не слышал. Я давеча в шашки играл с товарищами, – строя из себя дурачка, затараторил Бутенко. – А это новенький, его час назад к нам доставили. Может, он такой и пришел, алкаш, наверное!

– Подойди ко мне! – велел контролер, уставившись на Волошина.

Сергей не спеша подошел к охраннику, на ходу поправляя вылезшую рубашку.

– Фамилия? – буравя его взглядом, спросил тот.

– Волошин. Статья сто пятнадцатая.

– Почему на лице кровь?

– Упал.

– Откуда? – не унимался контролер.

– С верхних нар! Траекторию не рассчитал!

– А может, тебя били? Скажи, в камере была драка? – не унимался страж.

– Никто меня не бил, – упорствовал Волошин, спокойно глядя на охранников.

– Ну-ну! Значит, не хочешь правду говорить, – прошипел страж и помахал дубинкой. – Ну, ничего! Мы и не таких ломали!

Еще раз обведя всех пристальным взглядом, они медленно, оглядываясь, вышли из камеры.

В воздухе повисла тишина.

– Волошин, подойди ко мне, – раздался спокойный баритон. Это был Гвоздь.

Приблизившись, Волошин остановился рядом.

– Тимофеевич, погуляй! – обратился Гвоздь к пожилому мужчине, лежащему напротив. – Дай побазарить!

По-стариковски кряхтя, Тимофеевич поднялся с нар и, подхватив толстый ажурный свитер, лежащий под подушкой, торопливо натянул его на себя.

– Садитесь, садитесь, молодой человек. Если Константин Григорьевич за вас заступается, значит, вы того стоите. Он хороший человек! Справедливый. Присаживайтесь! – еще раз повторил этот «представитель интеллигенции» и, неуверенно семеня, поплелся к разбитому унитазу.

Прикрывая руками порванные штаны, Волошин сел, положив ногу на ногу.

– Видишь, какие у нас личности отдыхают. Доктор наук, химик. Сделал грандиозное научное открытие, над которым работал всю жизнь. А ученик присвоил его себе, обвинив старика в плагиате и шарлатанстве. Бедный профессор от обиды чуть умом не тронулся. А поразмыслив, не нашел ничего более подходящего, чем переехать обидчика. ДТП со смертельным исходом, убийство в состоянии аффекта. Теперь вот ученик отдыхает на кладбище, а старик на нарах. Жаль его! Захирел он за эти полгода. Вряд ли доживет до конца срока. А ведь ему нет и шестидесяти…Ну, хватит о нем. Я о тебе хочу поговорить. Ты вроде пацан ничего, правильный! Это сразу видно, – глядя на Сергея, сказал Гвоздь. – Но ты многого не знаешь. А для этого надо время. Скажи, ты понял, из-за чего драка началась?

Волошин растерянно поднял плечи.

– Ну, судя по крикам, из-за паука. Но это же смешно! Ни один нормальный человек не может жить в грязи. А у вас под потолком паутина гирляндами свисает!

– Не у вас, а у нас! Теперь это и твоя хата, – перебил его Гвоздь. – А в хате, запомни, паук священен. Как в Индии коровы, понял?

Волошин удивленно посмотрел на своего собеседника.

– Теперь понял. Но зачем же сразу бить?

– А ты не лезь сразу в бутылку! Ты хоть знаешь, куда попал? – хитро прищурив глаза, поинтересовался Гвоздь.

– Как это «куда»? – удивился Волошин. – В СИЗО.

– В СИЗО, – протянул Гвоздь и хитро усмехнулся. – Ну-ну! Скажи мне, что на тебе?

– Меня обвиняют в убийстве. В убийстве друга, партнера по бизнесу. Но я не убивал!

Взвесив все «за» и «против», он коротко рассказал свою историю.

– Ну что же, «колоть» я тебя не буду, я не для этого тут поставлен. Если правда на твоей стороне, друзья тебе помогут. А ты наберись терпения и попробуй выжить. Тюрьма многих ломает. Но вижу, ты не из таких. А пока иди, отдыхай! Силы тебе еще пригодятся.

Поговорив с Гвоздем, Волошин запрыгнул на нары и снова уставился в потолок.

Что же случилось в его жизни? Все, что было вокруг него еще совсем недавно – друзья, родители, дом, работа, – лопнуло, как красивый радужный пузырь. Сделав один выстрел, кто-то уложил сразу троих: одного в гроб, второго на нары, третьего на больничную койку. И кому из них лучше – вопрос философский.

Но кому же они так мешали? Прокрутив в голове тысячу вариантов, Сергей так и не пришел ни к какому выводу. Но в том, что этот человек был близок каждому из них, Волошин был убежден. Он знал о них все: о бизнесе, о личной жизни. Но ни то, ни другое убийцу не интересовало. Потому что даже если уничтожить всех троих основателей фирмы, все равно она будет существовать под руководством бесчисленного количества наследников. Это знает любой хотя бы немного образованный предприниматель.

Волошин так разволновался, что покрылся легкой испариной. Но все-таки то, что их убирали из-за денег, у него не вызывало никаких сомнений. А как можно, устранив руководство, получить неплохие дивиденды? Сергей задумался. От этой неожиданной мысли ему стало немного не по себе. Волошин понял: их хотят «обнулить», оставить голый хребет. Ведь, убрав от власти тех, кто следит за процессом, можно довольно быстро перевести все активы в нужном направлении.

Затаив дыхание, Сергей боялся поверить самому себе: в таком случае этот человек имеет отношение либо к фирме, либо к банку, в котором они обслуживаются. Именно об этом и говорит операция с рапсом. Двойные оплаты. Обман Валерки. Да, Волошин это видел. Но он в это не верил. Значит, Ермакова что-то вынудило – точнее, кто-то. Валерку подставили! Так же, как его с зажигалкой и мобильным сообщением.

Так кому же теперь он может довериться?

Сергей задумался. Нет, Усенко не подходит. И если Димка не может ему помочь, остается один-единственный человек, которому можно довериться. Это Кобрин. Офицер с горячим сердцем и холодным разумом, ставящий превыше всего человеческую честь и мужскую дружбу. Сегодня он дал ему подсказку. У Юрки остался ноутбук, таящий в себе много информации, у него есть знания и опыт. А самое главное, Волошин знал: Кобрин не подведет. Он сделает все, чтобы найти убийцу. Настоящего убийцу.

По привычке посмотрев на часы, точнее, на то место, где они раньше находились, Волошин тяжело вздохнул. Он не знал ни сколько времени, ни чего ждать и на что надеяться. Придет к нему адвокат сегодня или завтра, он ответить себе не мог. Но в том, что он придет обязательно, Сергей не сомневался. И только ему, человеку, которому доверяет Кобрин, можно будет все рассказать. Значит, остается ждать. Ждать и терпеть.

Из состояния нирваны его вывел оживленный шум, пробежавший по камере. Один за другим зеки подходили к нише, названной телевизором, и гуськом выстраивались в очередь. Сергей удивленно приподнялся.

– Бери миску! Пошли к кормушке! – на ходу бросил парень, лежавший на соседних нарах.

Впервые за это время Волошин увидел приятное лицо и добродушную, искреннюю улыбку.

Через несколько минут в двери открылось маленькое окошко, из которого кривым алюминиевым половником в миски стали закидывать непонятное месиво сероватого цвета.

– Хавка! Перловка! – радостно шептали зеки, вдыхая гнилостный аромат отвратительного варева. Остановившись посреди камеры, они с наслаждением уминали полусырую кашу с развалившимися кусками тухлой мойвы.

При виде этого пиршества Сергею стало не по себе. Нет, он не смог бы это есть. Но ведь когда-то придется. Пусть он не поест день, два и даже три. Но на четвертый, и он это понимал, придется есть все. Сработают простые человеческие инстинкты, заставляющие выжить любой ценой. Волошин закрыл глаза и отвернулся к стене.

Кто-то неожиданно похлопал его по плечу. Перед ним стоял все тот же молодой парнишка, сосед по нарам. Стоя с кружкой в руке, он смотрел на Волошина и добродушно улыбался.

– Пей, это я тебе взял!

Усмехаясь, парень внимательно смотрел на Волошина. По-видимому, он хотел познакомиться поближе. Молодой, лет двадцати двух, с открытым взглядом красивых голубых глаз, он разительно отличался он этого зловещего окружения. Белокурые волосы, закрученные в непослушные, игривые завитки, яркий румянец на довольно пухлых, еще детских щеках. С такой внешностью он куда больше вписался бы в состав хора имени Веревки, чем в угрюмые тюремные казематы.

– Спасибо, – улыбнулся Волошин, допив чай. – Тебя как звать?

– Тема. Саня Темочкин, – ответил парнишка, весело глядя на него. – Я тоже недавно сюда попал. Второй месяц тут парюсь! Но я не виноват, подставили меня. А ни откупиться, ни отмыться не могу. Дали государственного адвоката. А у меня такое ощущение, что он не на меня, а на прокурора работает!

Усевшись рядом, он рассказал свою грустную и довольно типичную историю неудачного дележа наследства между враждующими родственниками.

Окончив рассказ, Тема опустил голову и как бы невзначай смахнул со щеки слезу.

– Успокойся, парнишка, – ободряюще произнес Волошин, похлопав его по плечу. – Видишь, какая она штука – жизнь. Не зря говорят: от сумы да от тюрьмы не зарекайся.

Долго еще разговаривал он с этим добродушным и искренним пареньком. Сергей чувствовал, что измученный жизнью, одинокий и беззащитный Тема ищет человека, которому можно было бы довериться, спросить совета и просто поговорить. И только когда прозвучала строгая сирена отбоя, они разошлись по своим местам.

Несмотря на усталость, Волошин никак не мог заснуть. Голова трещала от переполнявших ее мыслей и догадок. Ворочаясь с боку на бок, он чувствовал каждую из досок, устилавших нары. Громкий храп разносился по всей камере. Кто-то попискивал, кто-то постанывал, кто-то посапывал. Монотонно журча, в унитазе текла вода, а в углу слышалось шуршание крысы.

Уставшими глазами Сергей смотрел в искореженный потолок, откуда свисали мохнатые серые лохмотья потрескавшейся штукатурки. Постепенно веки сомкнулись, погрузив его в глубокий, освобождающий от оков безмятежный сон.

Глава 24

– Свет, это я! – деловито кашлянув, начал Кобрин.

– Веришь, узнала! – отрубила Света и весело засмеялась.

– Что делаешь?

– А что обычно делают женщины, находясь в отпуске? Варю борщ, солю гуся и мешаю абрикосовое варенье. На домработницу и Карибы у доблестного сотрудника службы безопасности денег не хватает!

– Почему не хватает? Не ври! А кто тебе подарил открытки с туристическими маршрутами Средиземноморья?

– Ладно, успокойся, – обреченно вздохнула Светка. – Нам все равно денег только на открытки и хватает!

– Зато зимой будем есть варенье, абрикосовое, – мечтательно протянул Юрка.

– Короче, Склифосовский, чего звонишь?

– Свет, я сегодня приду не один, – барабаня пальцами по столу, сообщил Кобрин.

– Ну, мне к этому не привыкать. Кто у нас будет сегодня? – не унималась жена.

– Сегодня у нас будет одна молодая женщина, – пробубнил Кобрин.

– Одна? – удивленно переспросила Светка.

– Одна! – повторил Юра и ухмыльнулся.

Он любил вести словесные баталии со своей женой. Остроумная, веселая, неординарная, она была интересной и приятной собеседницей.

– А мне куда деться? Освободить помещение или закрыться в ванной?

– Успокойся, малышка! – впервые за весь день рассмеялся Кобрин. – Ты нам не помешаешь, особенно если угостишь своим фирменным гусем с яблоками.

– Кобрин, ты или умом тронулся, или издеваешься надо мной! Колись: кого к нам несет на этот раз? – выкрикнула Светка.

Юрка сразу представил себе свою супругу. Если она готовит, значит, в кухне. Если говорит по телефону, значит, сидит на подоконнике. Рядом горшок с засохшим, но очень плодовитым перцем, а в ногах престарелая, вечно голодная любимица семейства Чапа. Закрыв глаза, он представил свою малышку. Так ласково он называет свою жену еще со времени их знакомства. С тех пор прошло уже почти пятнадцать лет, а она ничуть не изменилась.

Они познакомились перед самой защитой его диплома. В тот прекрасный весенний вечер, уставший и голодный, он возвращался домой из института. Выйдя из метро, не спеша шел по шумному подземному переходу. Неожиданно он остановился: прямо возле лестницы, держа в руках маленького рыжего щенка, стояла такая же рыжеволосая красивая девушка с большими изумрудными глазами, наполненными слезами. К ее груди было булавкой приколото объявление, написанное ярко-синим фломастером: «Пекинес, девочка. Отдам в добрые и надежные руки». Невысокого роста, с красивой стройной фигурой, в вельветовых джинсах и легкой белой куртке, слегка дрожа, она пытливо вглядывалась в лица прохожих.

– Чего ревем? – не придумав ничего более умного, поинтересовался Кобрин.

– Отстань! Двигай давай! – буркнула девушка.

– Такая маленькая, такая миленькая и такая вредная! – рассмеялся Юрка, ласково поглаживая щенка по голове.

– Слушай, не мешай, пожалуйста! Мне надо щенка пристроить, – немного раздраженно ответила девушка и отступила в сторону.

Бегающими глазами она продолжала всматриваться в людской поток, идущий мимо нее.

Кобрин решительно подошел ближе.

– Я беру его!

– Ты? – округлив глаза, удивилась она.

– Да, я! Ты же хочешь отдать его в добрые и надежные руки?

– Да, – улыбнувшись сквозь слезы, протянула златовласая красавица. – А ты что, добрый и надежный?

– Кажется… – задумался Юрка и, почесав затылок, добавил: – Пока ни родители, ни сестра, ни кот не жаловались!

В ответ девушка весело рассмеялась. На ее розовых нежных щечках появились две очаровательные маленькие ямочки.

Сердце Кобрина сжалось.

– Так у тебя и кот есть? – поинтересовалась она.

– Да, – гордо выпятив вперед грудь, ответил Юра. – Яша!

– А какая порода?

– Очень благородная, с аристократической родословной! – горделиво ответил он. – Его прадед был персом, дед – сиамцем, а отец – Матроскиным из Простоквашино!

Девушка снова рассмеялась. Изумрудные глаза засветились ярким, игривым блеском.

– И как же они будут сосуществовать вместе? Не зря же говорят: живут, как кошка с собакой.

– Легко! – кинул Кобрин и взял на руки щенка. – И как его звать? – поинтересовался Юра, рассматривая пушистого щеночка.

– Это не он, это она. Чапа!

– А тебя? – не унимался Кобрин, глядя на девушку. Спрятав щенка под куртку, он молниеносно переключил свое внимание на нее.

– Что – меня? – кокетливо переспросила девушка.

– Скажи, как тебя зовут? – повторил он.

– Светлана, – тихо, разделяя слово по слогам, ответила она. – Но зачем это тебе?

– Как это – зачем?! – наигранно возмутился Юрка. – А как я буду с тобой общаться, не зная имени?

– А для чего нам общаться? – надув свои пухленькие красивые губки, спросила Света.

– Ну, ты даешь! Неужели ты нас с Чапой вот так возьмешь и бросишь на этом холодном, шумном проспекте? Без женского внимания и участия, доброго слова и ласки нам просто не выжить. Мы обречены на гибель!

– И что вам от меня надо? – насупив брови, спросила девушка.

– Опекунство! – протянул Кобрин и, закрыв глаза, протяжно застонал. – О-о…

– Что случилось? – растерянно глядя на него, спросила девушка.

Ничего не ответив, парень расстегнул куртку. Темными пятнами по рубашке стекали два неприличных ручейка.

– Какой кошмар! – выдавила Светлана и так звонко рассмеялась, что Юрка поневоле заразился ее смехом.

Глядя друг на друга, они безудержно, весело хохотали. Только маленькая Чапа, удовлетворив свои нехитрые потребности, тихо сопела, спрятавшись под курткой.

– Слушай, а ты где живешь? – оборвав веселье, спросила Света.

– На Цитадельной, – ответил Кобрин. Вытащив носовой платок, он начал старательно вытирать пятно. – Вытру, а то мать и на меня, и на Чапу ворчать будет.

– Понятно, – протянула Света и громко скомандовала: – Идем!

– Идем! Только скажи, куда? – не понял парень, согласный идти с ней хоть на край света.

– Ко мне домой!

– Зачем? – насторожился Кобрин.

– Мыться, – усмехнулась девушка и крепко взяла его за руку.

С тех пор они больше не расставались. Сразу после окончания института Кобрин сделал Свете предложение. А ранней осенью, под шелест золотого листопада сыграли свадьбу. Молодые, бесшабашные, веселые, они верили только в хорошее, твердо идя к своей цели. Окончив институт имени Богомольца, Света стала врачом и родила двоих сыновей, погодков. Кобрин, поработав около трех лет в НИИ, создал несколько неординарных проектов в радиоэлектронике, после чего был быстро замечен самыми бдительными органами нашей страны, умеющими ценить ум и сообразительность кадров. Таким образом, вместе с рождением второго сына судьба подарила ему звание старшего лейтенанта СБУ и маленькую двухкомнатную квартиру в Дарницком районе. Несмотря на тяжелые времена, они никогда не унывали. В их доме всегда было полно друзей, а еще в нем жили кошка, собака и попугай Боря, умеющий кричать только одну коронную фразу, переросшую в застольный тост: «За Отечество!»

Так и жили. Поднималась страна, поднимались и они. Светка защитила кандидатскую, научилась руководить отделением и управлять вишневой «девяткой». Кобрин закончил Национальную академию СБУ, получил звание подполковника, ключи от новой трехкомнатной квартиры в центре города и приобрел привычку никогда не рассказывать о себе. Только по вечерам, когда счастливое семейство собиралось вместе, дети растворялись в паутине Интернета, Чапа воинственно сражалась с огрызком кости, Яша играл с мячом, а Боря дремал в клетке, Юрка все так же страстно обнимал свою любимую женщину, благодаря Господа за дарованное ему счастье.

– Ну! – грозно протянула Светка. – Повторяю: кого к нам несет на этот раз?

Глубоко вздохнув, Кобрин вырвался из сладостных воспоминаний.

– Малышка, я не хотел тебе говорить. Но… Понимаешь, Серегу Волошина арестовали. Его… – Юрий немного замялся. – Его обвинили в убийстве Ермакова.

– Этого не может быть, – упавшим голосом прошептала Светлана. – И ты в это веришь?

– Я? Нет! Но против Волошина много улик. И все же я чувствую: здесь что-то не то. Мне надо разобраться. Это какой-то заколдованный круг. Еще и Корнея после ареста Волошина забрала «скорая».

– Господи, с ним-то что? – перебила Света.

– Предынфарктное состояние, кажется. Говорят, на фоне стресса.

– Кошмар, бедный Димка! – выдавила женщина и замолчала. – Юрочка, ты сможешь им помочь?

– Я сделаю все, что в моих силах. Только об одном прошу, Светик. Мне придется немного задержаться. Сама понимаешь, работы много. Завтра похороны, времени будет еще меньше. Но, пожалуйста, прими у нас одну милую женщину. Это подруга Волошина – Марина. Сейчас жду Ростика, и мы сразу поедем к ней. Мне необходимо с ней поговорить – может, она расскажет что-то новое. Серега говорил, что у нее тоже какие-то проблемы. Оставаться одна она не может.

– Не вопрос, Юр. Когда она будет?

– Думаю, через часик Ростик ее привезет. А вы отдохните немного, поболтайте. Только из дому ни на шаг! И, пожалуйста, не открывай никому! Смотри в камеру, дверь обязательно сдай под охрану.

– Юр, – немного испуганно протянула Света, – это так серьезно?

– Светка, ну ты же военная женщина! Ты же прекрасно знаешь основную армейскую заповедь: готовясь к наступлению, подумай про оборону!

Жена задумчиво замолчала. Затем, тяжело вздохнув, ответила спокойным, уверенным голосом:

– Кобрин, я тебе верю!

Положив телефон в карман, Кобрин вытащил сигареты, сделал глубокую затяжку и задумался. Прямо перед ним на столе лежал Валеркин ноутбук и четыре банковские платежки с оплатой счетов на закупку рапса. Тут же были контракты на его реализацию и схемы расчетов, нарисованные корявым, неровным подчерком Волошина. Да, Серега неслучайно дал ему эту подсказку. Математические подсчеты здесь явно не сходились. Три миллиона евро остались у поставщиков. Почему? Неужели Ермаков «кинул» своих друзей? Может, узнав это, Волошин и всадил ему пулю в лоб? Вроде так.

Кобрин тряхнул головой: но этого не может быть! Он не верил! Он не верил собственным глазам. В голове мелькали тысячи мыслей, не давая возможности сосредоточиться. Посмотрев на платежки, он резко повернулся в сторону, как бы догоняя ускользнувшую догадку. Эти маленькие банковские бумажки ему явно не нравились. Снова просмотрев документы, он не нашел в них ничего особенного. Закрыв глаза, постарался сосредоточиться. Что? Что так навязчиво его настораживало, не давая покоя и буравя уставший мозг?

Кобрин встал, стряхнул упавший на колени пепел и подошел к окну.

В дверь постучали.

– Входите!

Уверенной походкой в кабинет вошел невысокий парень лет двадцати восьми.

– Юрий Антонович, шеф просил, чтобы вы дали ему вчерашнюю информацию по контрабанде оружия со схемами ее потоков, – стоя у двери, попросил он. – Да, и скиньте ему разговор, перехваченный на границе. Все это я должен через час передать ГУР Минобороны.

– Игорь, зайди минут через пятнадцать. Я хочу, чтобы мои бойцы все отредактировали и скопировали в отдельные файлы. Документы нужно отдавать в надлежащем виде.

Отдав распоряжения подчиненным, Кобрин склонился над рабочими документами. Контрабанда. Не нравилось ему это дело. Скользкое. Такими поставками простые смертные не занимаются. Не исключено, что «наверху» его могут попросту «похоронить». Тогда вся работа полетит коту под хвост. Кобрин нервно постучал пальцами по столу. В мире, по его мнению, не было более страшного преступления, чем торговля смертью: наркотиками и оружием. Не зря во многих странах за это предусматривалась смертная казнь.

Перед глазами снова встали картины боевых действий в Чечне. Это были страшные дни осени девяносто первого года. Зажмурив глаза, он снова услышал оглушительный свист снарядов, летящих из «Града», еле слышный стон товарища, умирающего от ранения. Боль, кровь и смерть Кобрин впервые увидел в девятнадцать лет. И если тогда, истекая кровью сам, он спас Ермакова от смерти, то сейчас он должен спасти хотя бы его имя.

Юрка вспомнил, как, с забинтованной головой, переживая и волнуясь, он ожидал, пока Валерку вывезут из операционной. Тогда впервые в своей жизни, стыдливо укрывшись в красном уголке, он искренне молился, умоляя Бога спасти друга. Потому что он не знал, не представлял даже, что скажет его матери, как сможет смотреть в глаза отцу и брату, если товарища не станет? Он молился и верил в чудо. И чудо произошло! Ермаков выжил. Превратившись в сиделку, Кобрин не отходил от него ни на шаг. Он кормил Валерку из ложки, читал газеты, писал за него письма и учил ходить.

Кобрин рассмеялся. Он вспомнил, как, поправившись, Ермаков яростно критиковал его почерк, дав утомительный урок правописания. Именно Ермаков рассказал ему об интересном методе определения характера и будущего человека по почерку. Он даже придумал Кобрину подпись – длинную, размашистую и очень неудобную. Почти ленинскую!

В голове Кобрина что-то мелькнуло. Что-то очень важное, обжигающее мозг и останавливающее дыхание. Резко поднявшись, он снова упал на стул и жадным взглядом уставился на платежки. Сознание пронзила внезапная мысль, как будто молния обожгла: подпись! Вот то, что никак не давало ему покоя, вырывая из глубин сознания эти не отпускающие, навязчивые мысли.

Теперь стало понятно: из имеющихся четырех платежек две были подписаны не Ермаковым!

Это понять мог только Кобрин.

Юрка вспомнил, как когда-то, в госпитале, разрабатывая для него факсимиле, Ермаков говорил о том, как много может рассказать о человеке хвостик, имеющийся возле подписи.

– Братишка, – настоятельно учил Валерка, – не делай резких движений! Пиши спокойно, размеренно. Только у нервных и неуверенных в себе людей хвостик подписи летит на сорок пять градусов. Его либо не должно быть вообще, либо градус взлета должен быть не больше тридцати. Как у меня.

По спине Кобрина пробежал пот. Он всмотрелся в лежащие перед ним платежки. С виду они абсолютно не отличались друг от друга. Только вот хвостик, этот стремительно взлетающий вверх хвостик говорил о другом.

Теперь он знал, с чего начинать.

Достав мобильник, Кобрин быстро нашел среди записей нужный номер. Безрукая Анна Семеновна. Много лет назад, будучи рядовым служащим, он познакомился с одной молодой женщиной, работающей в то время простым налоговым инспектором. Вместе они отслеживали цепочки экономических преступлений, вместе отстаивали законность и государственный интерес. Общность занятий, взглядов и жизненной позиции переросли в дружбу. Дружбу, проверенную временем.

Как-то при проведении аудиторской проверки в очень солидной, но не самой законопослушной фирме Анечку, а теперь Анну Семеновну, бессовестно подставили, обвинив в коррупции и отстранив от должности. Бедная женщина чуть не сошла с ума. Вдова с двумя мальчишками на руках, она для многих была эталоном порядочности и в работе, и в жизни. Лишиться работы, да еще по статье, было для нее подобно смерти. Но Кобрин не оставил ее без помощи. Помог, вскрыв огромные махинации с экспортом продукции, доказав уклонение фирмы от уплаты налогов и определив протектора недобросовестной организации в лице депутата Киевсовета. С тех пор карьера Анечки пошла вверх. Теперь она возглавляла уже не отдел, а целую налоговую инспекцию. Но ни время, ни должность, ни лавры пришедшего успеха не повлияли на их добрые дружеские отношения. Для него она и дальше оставалась Анечкой.

В трубке послышались протяжные, въедливые гудки.

– Привет, Кобрин! – определив номер, первая поздоровалась Анна Семеновна.

– Привет, Анечка! Можешь говорить? – вежливо спросил он.

– С тобой – хоть до утра, – засмеялась женщина, – но не сейчас. У меня через десять минут совещание. Так что давай без предисловий. Говори, что надо?

– Понял, – ухмыльнулся Кобрин, радуясь здоровой прагматичности своей подруги. – Анечка Семеновна, мне надо «пробить» две фирмы: кто, откуда, чем занимаются, обороты. Боюсь, что моих друзей «кинули» фирмы-однодневки. Деньги ушли, товара нет. Поможешь, Аннушка?

– Не вопрос! Фирмы киевские?

– Нет, из Тернополя, – вздохнул Юрка. – Это и является для меня наибольшей сложностью. Я бы все и через своих людей узнал, но эта информация не в моем ведомстве. Значит, нужно время и небольшая огласка. А этого мне пока не хочется.

– Давай код!

Продиктовав реквизиты, Юрка тяжело вдохнул, застыв в томительном немом ожидании.

– Слушай, Кобрин, плохи у твоих друзей дела! – наконец произнесла Анна Семеновна, выдав свое логическое заключение. – Ты был прав. Фирмы уже закрылись, просуществовав на земле не дольше бабочки. Больше говорить не могу, народ подтягивается. После совещания я отправлю тебе всю информацию по электронной почте. Идет?

– Идет, моя хорошая! Богатого тебе любовника и умного начальника!

– Плохо желаешь, Кобрин! Не от души, наверное. У меня, к сожалению, все наоборот! – рассмеялась Анна Семеновна и отсоединилась.

Кобрин вытащил из стола очередную пачку сигарет и протяжно произнес:

– Кто-о это сделал?..

Меряя кабинет чеканными, длинными шагами, Юрка выстраивал стратегический план действий.

Пока Аня закончит совещание, пройдет час или полтора. Значит, он спокойно может ехать к Марине. Волошина он передал в надежные руки адвоката, поэтому можно использовать время в своих целях. А цель у него одна: раскрыть это дело. К тому же, у запутанного клубочка появились два хоть и хлипких, но все же хвостика. Не исключено, что к вечеру, благодаря его приятелю и сослуживцу Андрюше Пилипонюку, он сможет добраться до информации с ноутбука. А самое главное, что в шесть часов его спецы должны предоставить Кобрину распечатку всех телефонных сообщений и звонков Волошина. Данные должны быть указаны с учетом места их отправления в системе сотовой связи. Кобрин хорошо знал, что в городской сети расстояние между ретрансляторами, обслуживающими абонентов, составляет от пятисот до тысячи метров. Поэтому погрешность в определении местонахождения Сергея будет минимальной. Проанализировав информацию о сеансах связи Волошина с различными базовыми станциями, можно будет восстановить все его перемещения в ночь убийства. Такие данные автоматически регистрируются в компьютерах компаний, предоставляющих услуги мобильной связи. Получить эту информацию для Кобрина не составляло никакого труда. После этого у него будет возможность с точностью до минуты восстановить траекторию перемещения Волошина по городу и дать ответ на вопрос: отправлял он сообщение с угрозами Ермакову или нет.

Ведь, желая его подставить, сообщение могли отправить при помощи компьютера или даже коммуникатора. Для этого было достаточно некоторых не самых глубоких знаний компьютерных программ, номера телефона Волошина и наличия Интернета.

Размышления Кобрина прервал звонок. Звонил Ростик. Сбросив вызов, Юра быстро вышел из кабинета.

Глава 25

Спустившись вниз, Кобрин внимательно посмотрел по сторонам. На противоположной стороне улицы стоял знакомый черный «Ленд-Крузер». За рулем кроссовера, внимательно всматриваясь вдаль, сидел Ростик.

– Здорово, дружище! – протянув руку, поздоровался Юра и заскочил в машину.

– Здравствуйте, Юрий Антонович!

– Куда?

– К Марине! Едем к невесте Волошина! – скомандовал Кобрин и нацепил очки. – Она что-то знает? Ты ей звонил?

– Да, только что! Сказал, что буду не один, что вы лучший друг шефа, хотите с ней поговорить. Но она ничего не знает, – тяжело вздохнув, выдавил парень, выруливая на дорогу. – Вы как-то того, полегче!

– Не переживай, я Сергею пообещал о ней позаботиться! – буркнул Юрка.

Заглушив мотор, «сотка» медленно остановилась возле подъезда.

– Приехали, – сказал Ростик и пытливо посмотрел в глаза Кобрину. – Мне идти с вами или остаться в машине?

– Подожди здесь! – сурово приказал он. – Какая квартира?

– Двенадцатая, – ответил парень, устало откинувшись на сиденье.

Быстро, на одном дыхании Юрий поднялся на четвертый этаж.

Подойдя к коричневой бронированной двери с цифрой «двенадцать», уверенно нажал на кнопку звонка.

Щелкнув замком, тяжелые стальные двери быстро отворились. То опуская, то поднимая глаза, на пороге стояла взволнованная красивая молодая женщина. Очень красивая. Несмотря на заплаканные глаза и немного припухший нос, выглядела она великолепно.

– Добрый день! – наигранно весело поздоровался Юра и вошел в квартиру. – Вы Марина?

– Да, Самойленко Марина Леонидовна, – как-то монотонно, по-деловому представилась девушка. – Проходите в комнату.

– А я Юра! Кобрин Юрий Антонович. Давний товарищ Волошина и всей их братии, – начал он, следуя за хозяйкой.

– Я знаю. Мне Сережа о вас рассказывал, – вежливо ответила Марина, остановившись в центре комнаты. – Присаживайтесь, Юра. Хотите кофе или чаю?

– С удовольствием выпью кофе! Если вам не трудно сварить, конечно, – смущенно ответил он и уселся в кресло.

– Нет проблем, я быстро! – ответила девушка и скрылась за дверью.

Не успел он толком осмотреться, как в комнату вошла Марина.

– А вот и кофе! – натянуто весело сказала она, опуская на стол небольшой мельхиоровый поднос с двумя приборами. Из маленьких, с золотистой росписью чашек исходил головокружительный аромат.

Ни о чем не говоря, они неторопливо пили кофе. Стараясь уловить взгляд девушки, Юрий внимательно всматривался в ее лицо. Но Марина все время взволнованно опускала глаза. Было понятно: она чего-то боится. Но ведь она еще даже не знает о том, что случилось. Что же ее волнует? Чего она так опасается? Опытного, знающего жизнь контрразведчика это немного удивило.

– Марина, – наконец опустив чашку на стол, проговорил он, – Сергея арестовали.

Немного побледнев, Марина сжала губы и внимательно посмотрела на него.

– Простите, я могу вам доверять? – спокойно глядя ему в глаза, спросила она.

– Наверное, да, – еще больше удивляясь реакции девушки, ответил Юрий. – Думаю, можете. Волошин – мой друг и доверяет мне. И именно он попросил меня позаботиться о вас.

– Когда? – пристально глядя ему в глаза, поинтересовалась Марина.

– Он позвонил мне чуть более двух часов назад. После ареста.

– И что послужило причиной ареста? – все так же спокойно спросила Марина, сосредоточенно глядя на него.

Кобрин невольно удивился спартанскому спокойствию и выдержке молодой женщины. А ведь при встрече она показалась ему такой испуганной и очень взволнованной. Такая трансформация реакций могла быть лишь у очень сильных, неординарных личностей. Именно в экстремальных ситуациях такие люди находят в себе силы сконцентрироваться и обуздать эмоции.

– Его обвинили в убийстве Ермакова. Против него масса улик, – ответил он. – Думаю, вечером я попаду к следователю. Тогда расскажу обо всем детально.

– Вы сможете попасть к следователю? – удивилась девушка.

– Да, смогу! – утвердительно кивнув головой, ответил Юрий. – У нас есть общие знакомые. Мне обещали личную аудиенцию и объективность расследования. К тому же, не буду от вас скрывать, я работник Службы безопасности. Думаю, многим смогу помочь следствию, а соответственно, и своим друзьям.

– Понятно, – задумчиво протянула Марина и встала с кресла. Подошла к окну, отдернула шторы и посмотрела вниз. Во всех ее движениях чувствовалась скрытая нервозность. Затем она вернулась назад и села в кресло.

Кобрин молчал.

– Тогда мне тоже есть о чем вам рассказать, – решительно сказала она. Потом глубоко, как будто перед рывком, вздохнула и добавила: – В том, что Сергей арестован, – моя вина.

– Это как?! – округлив глаза, выдавил Кобрин и удивленно пожал плечами. Такого поворота событий он не ожидал.

Ничего не скрывая, Марина в мельчайших подробностях рассказала ему о том, что произошло утром.

По мере того как говорила девушка, маленькие, глубоко посаженные глаза Юры то округлялись, то сосредоточенно прятались за тонкими веками. Брови то сходились на переносице, то взлетали вверх. Не веря своим ушам, он слушал, слушал, слушал.

– Марина, где можно покурить? – каким-то низким, упавшим голосом спросил он, когда девушка закончила свой рассказ.

– Пожалуйста, на балконе, – тихо ответила девушка и опустила глаза.

Быстро поднявшись, мужчина вышел на балкон. Вытащив сигареты, Кобрин сделал глубокую, нервную затяжку. За последние два дня это была четвертая пачка. Нервы не выдерживали. События не поддавались ни логике, ни объяснению. Но то, что он услышал сейчас, даже его выбило из колеи. Такого в его практике еще никогда не было. Погасив окурок, Кобрин по инерции достал следующую сигарету. В голове закружились неопределенные, навязчивые мысли. Как будто, пропуская их через процессор, мозг отфильтровывает какие-то особые, важные детали.

Неожиданно, как наитие, в голове всплыло особое донесение, полученное около полугода назад. Именно тогда его ведомству было поручено проведение параллельного расследования самоубийства одного очень влиятельного успешного бизнесмена. Именно в этом расследовании, так и не доведенном до логического завершения, прослеживалась цепь событий, похожая на ту, что происходила сейчас. Именно в этом деле он заметил неадекватность поведения, которая вдруг появилась у абсолютно здорового, отдающего отчет в своих действиях человека. Человека, покончившего жизнь самоубийством.

Тяжело вздохнув, Юра вернулся в комнату.

Боясь пошевелиться, Марина внимательно смотрела ему в глаза.

– Почему вы молчите? – тихо, вкрадчиво спросила она.

– Я не знаю, что вам сказать, – честно признался Кобрин и сел в кресло.

– Что же теперь делать? Как мне помочь Сереже? – с мольбой в голосе спросила девушка. – Я готова на Библии поклясться, что Сергей невиновен.

Ничего не ответив, Юрий задумчиво наморщил лоб.

Если все, что рассказала Марина – правда, это может изменить дело. Изменить к лучшему. Что же касается ее звонка в милицию, то здесь все было гораздо сложней. В данном случае нужна была помощь квалифицированного специалиста. Специалиста с именем и званием, с особыми заслугами в области психиатрии. То, что на девушку повлияли со стороны, не вызывало сомнений. Но каким образом? Этот вопрос оставался открытым. А пока от ужаса происходящего Марина действительно не сошла с ума, он должен как можно быстрее привести доказательства того, что Волошина она оговорила.

Неожиданно в голове мелькнула смелая, довольно дерзкая мысль.

– Скажите, Марина, а вы про полиграфы, то бишь, детекторы лжи слышали?

– Ну да, конечно! Правда, в основном из голливудских триллеров, – ответила она, пытливо глядя ему в глаза. – А что?

– Понимаете, было бы неплохо, если бы вы прошли тестирование на полиграфе. Как вы на это смотрите?

– Я? – удивленно протянула она. – Не вопрос! Но что это даст? Разве следствие это учтет? По-моему, суд не рассматривает результаты таких проверок.

– Исходя из законодательной базы – нет. Но, поверьте, в нашей стране имеются такие специалисты, заключение которых суд однозначно примет во внимание. Ведь все зависит от уровня квалификации и опыта работы полиграфолога. В вашей ситуации очень важно попасть к профессионалу, имеющему самое авторитетное имя в данной области. А таких специалистов по тайнам человеческих душ в нашей стране единицы.

– А где же найти такого полиграфолога?

– Я лично знаком с директором украинского Центра детекции лжи, президентом Международной лиги полиграфологов, Волыком Андреем Николаевичем. Слышали о таком?

– Да-да, слышала! – немного задумавшись, ответила Марина.

– Его клиентами являются многие известные политики и бизнесмены. Что уж говорить, если он в Америке самого Тайсона тестировал! Поверьте, равных ему нет. Нам с вами важно, что у него есть огромный авторитет, который он, правда, не особо афиширует. Но, зная результаты его работы, суды, прокуратура и даже СБУ смотрят ему в рот. Если вы пройдете у него тестирование, это очень облегчит нашу работу и поможет Сереже. Скажите, вы согласны?

– Конечно же, да! Хоть сейчас! – заметно повеселев, воскликнула Марина.

– Сейчас – нет. У меня много дел, да и с Андреем Николаевичем надо договориться. Главное, чтобы он был в Киеве. Так что не будем торопить события. А вы пока собирайтесь! Дома вам оставаться нельзя!

– Куда же я поеду? – недоуменно глядя на него, спросила девушка.

– Поедете ко мне! – весело, в приказном порядке ответил Кобрин. – У меня классная жена. К тому же она давно вас ждет!

Мило улыбнувшись, Марина растерянно остановилась посередине комнаты.

– Спасибо вам, Юра. Огромное спасибо! И за меня, и за Сережу.

Познакомив Марину со своей женой, Кобрин вернулся на работу.

Вытащив мобильный телефон, Юра быстро набрал Корнея.

– Слушаю! – раздался взволнованный женский голос.

– Галка, привет! Как Димка? Можешь дать ему трубку? – попросил Юрка.

– Не могу. У него врач. Я в коридор вышла, чтобы не мешать, – отрезала Галинка.

– Я могу его проведать? Где он лежит?

– Да, конечно, приходи! Он в Октябрьской больнице. В кардиологии.

– Это же рядом! Я скоро буду. Что взять?

– Хорошего коньячку и сигареты!

– Чего? – не понял Кобрин.

– Не пугайся, это для меня! – ухмыльнулась Галка. – Надо стресс снять!

Ввиду небольшого расстояния от Владимирской до Шелковичной машину Кобрин решил оставить на стоянке.

Быстро добежав до станции метро «Золотые ворота», Юрка с наслаждением вдохнул прохладный, специфический воздух подземки. Втиснувшись в переполненный вагон, он намертво вцепился в металлические поручни. В порыве разыгравшейся фантазии почему-то представил себя в роли своего любимого попугая Бори, висящего на жердочке. Не самая удачная аналогия породила на его суровом лице такую широкую улыбку, что девушка, сидящая напротив и точно не знающая о существовании эрудита Бори, искренне улыбнулась в ответ.

Выйдя возле Дворца спорта, Кобрин слился с шумной толпой прохожих, снующих по площади. Вспомнив о просьбе Галинки, остановился возле сигаретного киоска и купил пачку сигарет «Парламент». Каково же было его удивление, когда, поднимаясь по крутой улице, недалеко от церкви он увидел девушку, с которой только что ехал в метро.

Невысокого роста, пышнотелая, она медленно шла вверх. Как будто почувствовав его взгляд, резко оглянулась и удивленно подняла брови. Ее красивые карие глаза загорелись веселым озорным светом. Учитывая спортивную закалку и длину ног Кобрина, расстояние между ними быстро сокращалось. Еще несколько раз оглянувшись, девушка неожиданно остановилась и, глядя на него вопросительным взглядом, кокетливо спросила:

– Почему вы меня преследуете? Может, вы бандит?

– Господи, милое дитя! Это недоразумение. Мне просто с вами по дороге.

Улыбнувшись, девушка не спеша пошла вперед. Кобрин шагал рядом. Детская непосредственность, простота и открытость этого очаровательного создания вызвали в нем откровенную симпатию.

– А почему вы меня испугались? Что, я такой страшный? – обиженно спросил Юрка, присоединившись к ней.

– С виду вы или бандит, или милиционер! – ответила девушка и весело засмеялась.

Кобрин сдержанно ухмыльнулся. Интуиция ее не подвела.

– Нет, милое создание! Вы не угадали. Я не тот и не другой.

– Да? – разочарованно протянула она, потупив свои очаровательные карие глазки. – Обычно я никогда не ошибаюсь. Ментов с музыкантами не путаю.

– Вы и не спутали! Потому что я не музыкант. Я инженер. Окончил радиотехнический факультет нашего КПИ, – признался Кобрин, упустив некоторые детали. – А вы кем работаете?

– Я медсестра. Окончила в Питере медицинское училище. А теперь работаю в Октябрьской больнице.

– А у меня в вашей больнице, в кардиологии, друг лежит, – с грустью ответил Кобрин.

– Да? – удивилась она. – Надо же, я именно там работаю! А как фамилия вашего друга?

– Корниенко. Корниенко Дмитрий. Но вы его вряд ли знаете. Он только сегодня к вам поступил.

Незаметно они подошли к высокому современному зданию со стеклянными витражами.

– Вот мы и пришли, – весело сказала девушка. – Счастливо! А за вашим другом я обязательно присмотрю!

– Подождите! Но мы ведь даже не познакомились. Как вас зовут? – спросил Кобрин.

– Ольга! – ответила девушка и от души засмеялась, показав красивые белоснежные зубы с небольшой симпатичной щербинкой. – Ольга Бобко.

– А как вас зовут? – на ходу поинтересовалась девушка.

– Юра, – ответил он и, искренне улыбнувшись, махнул рукой.

Накинув на плечи халат и не дожидаясь лифта, Юрка быстро поднялся на шестой этаж. Прямо возле лестницы наткнулся на Галку, стоящую возле стены.

– Галчонок, привет! – ласково сказал Кобрин и нежно поцеловал ее в щеку. – А ты чего здесь стоишь? Что-то случилось?

– Слушай, Кобрин, не каркай! Я вообще уже и не знаю, что может случиться хуже того, что есть. Разве что нас всех уложат. Только не на больничную койку, а намного глубже! Вся надежда теперь на тебя. Ты всегда был для них четвертым.

– Галка, остынь! Не плети ерунды, – буркнул Юрка.

– Прости, Юр! Я сама не своя, – шмыгнув носом, ответила Галинка. Взяв сигареты, резко расправила плечи, вздернула голову вверх и с королевской осанкой пошла к лифту. – Можешь зайти к Димке. Там как раз твой сослуживец – как его? Все забываю… Зубов, что ли? – пришел.

Оставшись один, Кобрин задумался. Не вовремя он сюда явился. Встреча с бывшим шефом ему была неприятна. Несколько лет назад Игорь Андреевич Зубенко был его непосредственным начальником, руководителем одного из самых серьезных отделов управления. Теперь его место занимал Кобрин.

Старше Кобрина лет на пять, Зубенко еще при Союзе окончил «вышку», во всем следуя старым партийным принципам и подходам к работе. Честный, смелый и принципиальный, он вызывал искреннее уважение у сослуживцев. С двумя высшими образованиями, идеальным знанием языков, Игорь был на высоком счету у начальства. Ему и его ведомству доверяли самые сложные и ответственные задания, связанные с научно-техническими разработками, применяемыми в промышленной и военной технике. Около года он жил в США, участвуя в некоторых научных проектах организации TRADOC, занимающейся подготовкой военных специалистов, анализом и разработкой стратегии военных операций, проводимых под эгидой ООН. После этого, окутанный ореолом славы, он вернулся домой совершенно другим человеком.

Скромный трудоголик, он вдруг стал напыщенно вальяжным, недоверчивым и замкнутым. Купаясь в лучах былой славы, он абсолютно охладел к работе. Она его попросту больше не интересовала. Начальство не раз роптало, что он не отрабатывает потраченных на него средств. Но это не очень расстраивало Зубенко. А когда исполняющим обязанности на его должность назначили Кобрина, он сразу же сделал ход конем, перепрыгнув из рабочего кабинета на больничную койку госпиталя. И уже через несколько месяцев, предоставив руководству службы довольно увесистую папку больничных справок, подписанных ведущими эскулапами отечественной медицины, веселый и розовощекий, полный сил и оптимизма полковник Зубенко уволился в запас.

Каково же было удивление сослуживцев, когда через некоторое время они узнали, что Игорь Андреевич занялся серьезным бизнесом. К тому же, не где-нибудь, а в самой Москве. Выкупив львиную долю акций, он стал владельцем предприятия, выпускающего радиотехническую продукцию. Оставив семью в Киеве, поселился в златоглавой, завел молодую жену и даже под закат боевой славы сумел смастерить двоих мальчишек.

Как-то нехорошо, легко и без особого сожаления он расстался с друзьями, сжигая за собой возводимые годами крепкие мосты. Изредка, приезжая в Киев к родителям, он звонил Кобрину по телефону. Казалось, только для того, чтобы похвастаться своими успехами. Иногда приглашал встретиться, но Юрка всегда отказывался, ссылаясь на занятость. Лишь однажды они встретились в ресторане, где он обедал с Корниенко. И, несмотря на то что именно Кобрин привел Зубенко в компанию своих друзей, только Димка по-прежнему поддерживал с ним отношения, считая обвинения в адрес бывшего полковника попросту голословными.

Подойдя к палате, Кобрин нерешительно остановился у двери. Желание заходить почему-то абсолютно пропало. Неожиданно двери резко распахнулись, и на пороге застыл Зубенко.

– О, Юрка! Привет! – моментально надев на лицо дежурную улыбку, воскликнул Игорь. Крепко пожав руку, похлопал Кобрина по плечу. – Рад тебя видеть! Жаль только, что при таких обстоятельствах.

– Здоров! – коротко ответил Кобрин и вошел в палату.

Посредине небольшой палаты, подключенный к множеству аппаратов, на широкой больничной койке лежал Корниенко. Бледный, с запавшими глазами, он был совершенно не похож на себя.

– Дим, ты как? – тихо, вполголоса спросил Юрий.

– Нормально, братишка, – шепотом отвел тот.

– Где уж нормально… Лечиться тебе, дружище, надо, – буркнул Зубенко и, повернувшись к Кобрину, добавил: – Ладно, мне пора. Я тут ненадолго.

Попрощавшись, он, не оглядываясь, вышел из палаты.

– Дим… – с горечью глядя на друга, протянул Юрка. Усевшись на стул, аккуратно сжал руку товарища. – Ну, что тебе врачи говорят?

– Да ничего хорошего не говорят, – буркнул Корней, посмотрев на Кобрина. – Не пить, не курить, не волноваться, баб не любить! Все. Кончилась жизнь!

– Э, ну ты это брось! – возразил Юрка. – У тебя еще все впереди! Вот найдем убийцу, тогда нам всем станет легче.

– Найдем? – повторил Корниенко. Лицо его приобрело багровый оттенок и покрылось легкой испариной. – А Волошин?

– Дим, успокойся! Я не могу сказать точно. Но я уверен: убийца не Волошин! Поэтому и пришел к тебе разобраться.

– И чем я могу помочь? – прошептал Корней.

– Понимаешь, Дим, – неуверенно, боясь взволновать товарища, начал Кобрин, – мне кажется, что две из четырех платежек, выставленных на оплату рапса, подписаны не Ермаковым. По-моему, подписи поддельные…

Не успел Кобрин договорить, как Корниенко задрожал, закатил глаза и громко захрипел.

– Помогите! – выбежав в коридор, закричал Кобрин. – Позовите врача!

Глава 26

До самого утра Марина не могла уснуть.

Ворочаясь с боку на бок, она все время думала над тем, что произошло. Почему, выделив ее из сотен тысяч женщин, судьба приготовила именно ей такие сложные жизненные испытания? Смерть родителей, измена мужа, расставание с сыном, сексуальное рабство… Завтра ей предстояло новое испытание на прочность: тестирование на полиграфе.

Сколько раз она видела по телевизору, как это происходит. Как за какое-то мгновение с легкостью падает завеса лжи с убийц и маньяков, изменников и воров, взяточников и сутенеров. Смотреть на это было интересно. Смотреть со стороны. Думала ли она тогда, что и ей уготована такая же участь? От этой мысли стало страшно.

И страшно не оттого, что с ней что-то случится. Нет. Больше всего она боялась, что это хваленое чудо техники может ошибиться и ее вновь обвинят в измене и лжи. Но другого выхода у нее не было: правда нужна не только ей, но и Сергею. А ради него она готова на все.

Марина вспомнила вчерашнюю встречу с его адвокатом, Калюжным. Вспомнился их доверительный, откровенный разговор. Вместе с Кобриным он рассказал ей о предстоящем тестировании, пообещав быть рядом. Сильный, решительный, смелый, он вызывал уважение и внушал доверие. После разговора с ним Марина почувствовала себя намного увереннее и спокойнее.

Весь вечер девушка ощущала на себе внимание и заботу Светланы, жены Кобрина. Радушная и гостеприимная, она делала все, чтобы Марине стало хоть немного легче. Досыта накормив, она ни на минуту не оставляла ее одну. Веселая и озорная, Света постоянно что-то рассказывала, вспоминала о Волошине и его друзьях. Вместе они раскладывали по банкам варенье, сетовали на жизнь и ругали мужиков. С ней было легко и очень интересно, и никакие ученые степени, звания и регалии не лишили ее сердечности и доброты.

Как и обещал, Калюжный приехал за ней ровно в девять часов. По пути Борис Юрьевич провел небольшой инструктаж, касающийся тестирования. Глядя на адвоката, Марина внимательно слушала его советы. Чем дольше он говорил, тем больше девушке становилось не по себе. Ее постоянно бросало то в жар, то в холод. Взволнованно дыша, она отвела взгляд и посмотрела в окно.

Как она любила этот старинный и вечно молодой город! Казалось, она не видела его сотни лет. Жадно всматриваясь в красоту киевских улиц, девушка постепенно успокаивалась. Просторные, залитые солнечным светом проспекты казались ей самыми красивыми на свете. За окном проносились знакомые дома и скверы. Огромным зеленым морем шумел вековой Голосеевский лес. Выехав на Амурскую площадь, машина плавно свернула на улицу Трутенко и, минуя охрану, въехала на площадку у огромного высотного дома. Красивое многоэтажное здание светло-желтого цвета заметно выделялось на фоне блеклого, серого окружения безликих хрущевок.

– Приехали! – бодро проговорил Борис Юрьевич и остановил машину. – Идем?

Беседуя, они подошли к дому, нижние этажи которого были отведены под офисы.

Медленно поднялись на второй этаж.

Переведя дыхание, они остановились возле широкой бронированной двери, на которой виднелась небольшая черная вывеска. Ровными позолоченными буквами на ней было написано: «Центр детекции лжи «Арго-А»». Посмотрев на Марину, Калюжный подмигнул и решительно нажал на кнопку домофона. Раздалась нежная, тихая мелодия, затем что-то щелкнуло, и послышался приятный женский голос:

– Слушаю вас!

– Мы к господину Волыку, от Кобрина, – представился Борис Юрьевич.

Через мгновение дверь открылась. В небольшой прихожей стояла молодая шатенка в сером деловом костюме.

– Проходите, пожалуйста. Вас ждут! – учтиво предложила она, указывая на дверь.

Минуя приемную следом за адвокатом, Марина оказалась в просторном, подчеркнуто строгом кабинете. Офисный интерьер, черные кожаные кресла, плотно закрытые жалюзи на окне. Девушка с интересом огляделась по сторонам. В глаза сразу бросились высокие стеклянные стеллажи, стоящие напротив входа. Они протянулись во всю ширину стены и были сплошь уставлены множеством приборов, по-видимому, полиграфов.

– Это один из крупнейших музеев полиграфов, собранных в Европе. Тут выставлены детекторы всех времен, начиная от чернильных и заканчивая компьютерными, – вполголоса сказал Калюжный, поймав удивленный взгляд девушки. Затем подхватил ее под руку и тихо добавил: – Знаю, что здесь находится даже детектор, который использовали на съемках фильма «Основной инстинкт». Видели его?

Не поняв, кого надо было видеть – полиграф или фильм, Марина на всякий случай утвердительно кивнула. Однако исторический экскурс, начатый адвокатом, был неожиданно прерван.

Быстрой, легкой походкой в кабинет вошел худощавый мужчина чуть старше сорока лет. Среднего роста, темноволосый, с правильными, строгими чертами лица и большими, слегка раскосыми карими глазами. Его педантичный внешний вид буквально резал глаза: строгий черный костюм, идеально белая рубашка, на фоне которой контрастно выделялся узкий черный галстук.

Остановившись в центре кабинета, мужчина внимательно посмотрел на своих гостей.

– Здравствуйте! Волык Андрей Николаевич, – коротко представился он, глядя на них таким пронизывающим, пристальным взглядом, что девушке стало не по себе.

Ни рукопожатия, ни дежурной улыбки не последовало.

Гости тоже представились.

Строгость полиграфолога и вся атмосфера кабинета подействовали на нее не лучшим образом. Конечно, она прекрасно понимала, что тестирование будет происходить не в Диснейленде, а полиграфолог – далеко не сказочный принц. Но такого холодного официоза она явно не ожидала.

– Что ж, думаю, наше знакомство будет и интересным, и полезным, – отчеканил Волык. – Пожалуйста, присаживайтесь!

Словно послушные первоклассники, Марина с Калюжным опустились в кресла, стоящие возле двери. Подойдя к массивному письменному столу, Андрей Николаевич сел напротив.

– Думаю, нам не стоит терять время зря, – быстро, по-деловому начал он и перевел взгляд на адвоката. – Поэтому вам, Борис Юрьевич, придется оставить нас одних. Подождите свою подопечную в приемной. Нам никто не должен мешать.

Быстро встав, Калюжный подошел к двери.

– Хорошо, хорошо, буду ждать! – суетливо сказал адвокат и многозначительно добавил: – Я не прощаюсь.

Ответа не последовало.

Взяв со стола какие-то бумаги, Андрей Николаевич подошел к Марине.

– Что ж, Марина Леонидовна, со слов господина Кобрина я в курсе ваших проблем. Целью вашего визита ко мне является получение однозначного ответа на вопрос о причастности или непричастности вашего друга, господина Волошина, к убийству его компаньона Валерия Ермакова. Ранее, по неизвестным причинам вы позвонили в милицию, заявив о том, что именно Волошин убил своего товарища. Правда это или ложь, мы и намерены сейчас разобраться. Убежден, что вам, как и мне, хочется провести объективное расследование. Поэтому прежде чем начать опрос, я хочу ознакомить вас с процедурой тестирования, рассказать о том, как это будет происходить. Согласны?

– Конечно! – облегченно выдохнула Марина.

Около часа длилась так называемая «предтестовая» беседа. Волык рассказывал Марине о процедуре тестирования, о том, какую модель полиграфа он использует в своей работе.

Не спеша, акцентируя внимания на малейших деталях, полиграфолог согласовывал вопросы, на которые Марине предстояло отвечать, рассказывал о том, как правильно излагать ответ.

– Запомните, на поставленные вопросы ответ должен быть только однозначный: «да» или «нет». И никакой полемики! – подчеркнул Андрей Николаевич и встал с кресла. – Вы все поняли?

– Да, все ясно, – кивнув головой, заверила Марина.

Девушка внимательно наблюдала за полиграфологом. Весь его вид говорил об исключительной неординарности этого человека. Спокойный, уверенный, умный, он непроизвольно вызывал уважение. В нем не было ни обыденной суеты, ни лишних движений. Глядя на его манеру держаться и говорить, Марина поневоле сравнивала его с одним из руководителей соседней державы.

– Что ж, тогда приступим ко второму этапу опроса. Пора перейти к тестированию, – проговорил Волык и, подойдя к столу, собрал бумаги, заполненные Мариной. – Однако прежде попрошу вас зайти в уборную. Если есть необходимость, сходите в туалет, для того чтобы в течение часа или двух мы не отвлекались от работы. Но самое главное, тщательно вымойте руки.

Встав, Марина удивленно посмотрела на свои руки.

Полиграфолог мгновенно уловил ее взгляд. Ухмыльнулся.

– К кончикам пальцев будут подключены электроды, которые во время тестирования измеряют уровень потоотделения. Поэтому кожа перед началом обследования должна быть исключительно чистой и свежей, – пояснил он.

– Ясно, – сглотнув слюну, ответила девушка и вышла в прихожую.

Когда Марина вернулась в кабинет, полиграфолог сосредоточенно смотрел на экран монитора.

– Вы уже готовы? – оторвавшись от компьютера, поинтересовался он.

– Да, – задумчиво ответила она, – готова.

– Тогда проходите в следующий кабинет, – предложил Андрей Николаевич, указывая на дверь, встроенную между стеллажами.

Быстро нажав ручку двери, Марина открыла ее, сделала первый шаг и отпрянула назад.

– Что же вы? Не робейте, проходите! – проговорил полиграфолог, подталкивая ее вперед.

Медленно, боясь сделать лишний шаг, девушка зашла в небольшой кабинет и остановилась. Сердце сжалось и быстро заколотилось. Такого она не ожидала: вокруг были черные как смоль голые стены, пол и потолок тоже были выкрашены в черный цвет, даже окно было закрыто темными жалюзи. Никакой мебели, кроме стола и широкого кресла, в комнате не было. По спине Марины пробежал мороз.

– Пожалуйста, Марина Леонидовна, присаживайтесь в кресло! – не дав ей прийти в себя, предложил Андрей Николаевич.

Автоматически подчиняясь приказу, девушка села в кресло, стоящее возле стола.

– Положите руки на подлокотники, – попросил полиграфолог и, подойдя ближе, внимательно посмотрел ей в глаза. – Вам удобно?

– Нормально, – довольно спокойно, стараясь скрыть волнение, ответила она и снова вздохнула.

– Тогда я подключаю датчики, – быстро сказал Андрей Николаевич и ловко окутал ее сетью проводов, а на пальцы надел какие-то прищепки.

Прикрепив датчики и нацепив на руку манжетку для измерения давления, Волык уселся за стол. Открыв детектор лжи, похожий на ноутбук, быстро застучал по клавиатуре.

– Видите на стене небольшую желтую бумажку? – поинтересовался он.

– Да.

– Было бы хорошо, если бы во время тестирования вы, не отвлекаясь, смотрели только на нее.

– Ладно, – кивнув головой, ответила Марина и сосредоточенно уставилась на бумажку.

– Скажите, вы готовы к опросу?

– Да, – выдохнула девушка, желая поскорее закончить это необычное испытание. – Готова!

– Что же, тогда я задам ряд общих вопросов, касающихся только вас. Согласны?

– Да, – коротко ответил она, помня наставления полиграфолога.

– Начали, – проговорил Волык, застучав по клавиатуре.

Сердце Марины невольно сжалось.

– Ваше имя Самойленко Марина Леонидовна?

– Да.

– Вы замужем?

– Нет. – Марина внимательно вслушивалась в вопросы полиграфолога.

– Вы курите?

– Да.

– Вы знаете Волошина Сергея Федоровича?

– Да.

– Вы имеете информацию о том, что именно Волошин убил Ермакова?

От неожиданности Марина откинулась назад.

– Нет! – то ли крикнула, то ли выдохнула она.

– Вы знаете о причастности Волошина к организации убийства Ермакова?

– Нет, – более спокойно ответила девушка и тяжело вздохнула.

– Вы звонили в милицию, сообщив о том, что Волошин убил Ермакова?

– Да.

– Вы умеете плавать? – резко перейдя на другую тему, спросил Андрей Николаевич.

– Да, – облегченно выдохнула девушка, предчувствуя окончание страшных вопросов.

– Вы подтверждаете то, что Волошин убил Ермакова? – не отступал полиграфолог.

– Нет, – тихо и обреченно ответила Марина.

– Вы когда-либо предавали того, кто вам доверял? – неожиданно спросил Волык.

Марина задумалась. Отвечая на этот вопрос, она хитрить не могла. Вспомнились родители, школьные друзья, первые подружки. Всякое могло быть. Могла чем-то обидеть, что-то не так сказать. Но предавать…

– Нет, – тихо, но уверенно ответила девушка.

– У вас есть сын? – ударив по больному месту, поинтересовался он.

– Да.

– В ночь убийства Ермакова Волошин был с вами?

– Да! – немного разозлившись, буркнула Марина.

– Вы сознательно сообщили в милицию о том, что Волошин убил Ермакова?

– Да, – тело девушки покрылось испариной.

– Были ли вы подкуплены, свидетельствуя против Волошина?

– Нет! – взвилась она. По щекам девушки потекли слезы.

Ей надоел этот вал грязи, несущийся на нее.

– У вас были когда-либо проблемы с психикой?

– Нет, – быстро овладев собой, проговорила она.

– По-вашему, Волошин и Ермаков были друзьями? – не унимался Андрей Николаевич.

– Да, – растерянно проговорила она и опустила глаза.

– Вас заставили обвинить Волошина в убийстве Ермакова?

– Нет, – протянула девушка и тяжело вздохнула.

Почти два часа Марина отвечала на поставленные вопросы.

Наконец, Волык замолчал. Повисла томительная, напряженная пауза. Марина все так же сосредоточенно смотрела на бумажку, висящую на стене.

– Все, опрос закончен, – спокойно, размеренно проговорил Андрей Николаевич.

Девушка облегченно вздохнула, оторвала взгляд от стены и посмотрела на него.

– Что мне делать? – тихо, нерешительно спросила она.

– Сейчас я сниму с вас датчики, и можете быть свободны! – ответил полиграфолог, вглядываясь в монитор.

– А когда будут результаты тестирования? – робко поинтересовалась Марина.

Быстро поднявшись, Волык подошел к ней и отсоединил датчики.

– Заключение о результатах тестирования будет предоставлено заказчику в заранее оговоренные сроки, – спокойно глядя ей в глаза, ответил он.

Обессиленная и измученная, девушка вышла из кабинета. Такой уставшей она себя не чувствовала давно. Волык шел следом.

Как только они зашли в приемную, Калюжный встал и пытливо посмотрел на полиграфолога. На его лице не отражалось никаких эмоций.

– Все, тестирование закончено, – коротко, по-деловому проговорил Андрей Николаевич.

– Спасибо вам за помощь! – сказала Марина и смущенно улыбнулась.

– До свидания, господа! – проговорил Волык и скрылся за дверью.

Не помня себя от волнения, девушка вышла на улицу.

– Что ж, Марина Леонидовна, а вы молодец! Сделали большое дело. Думаю, после этого многое изменится! – как-то по-дружески, без лишней степенности, сказал Калюжный и сел в машину.

– Я сделала то, что обязана была сделать, – чуть слышно проговорила девушка и села рядом.

Глядя в окно, Марина думала над тем, что предстоит дальше. Радостная эйфория постепенно прошла. Впереди ее ждали новые испытания: через несколько часов состоятся похороны Ермакова. Несмотря ни на что, она тоже пойдет на панихиду – так велело ей сердце. Ни ей, ни Сергею не за что прятать глаза от вдовы. Марина решила посоветоваться с Кобриным. Юрка не возражал.

Вздрогнув, Марина вспомнила о том, что обещала ему позвонить после окончания тестирования.

Быстро набрав номер Кобрина, девушка терпеливо вслушивалась в протяжные гудки.

– Да, Маришка! – довольно весело ответил Кобрин. – Говори, как дела?

– Не знаю, – честно призналась Марина. – Андрей Николаевич мне ничего не сказал.

– А мне сказал! – строго ответил Юрий.

Марина насторожилась.

– И что сказал? – взволнованно выдохнула она.

– Что все хорошо! Ты не имеешь никаких улик против Волошина. Звонок в милицию состоялся под влиянием неизвестных факторов.

Улыбнувшись, Марина облегченно вздохнула.

Глава 27

Только во сне к Волошину пришло спасение.

Ему снилось, что он – веселый, молодой, полный сил и энергии – был со своими друзьями. Бесшабашно веселясь, они наперегонки бежали вдоль извилистого песчаного берега Днепра. Ярко светило ласковое летнее солнце. Тихо и монотонно билась о берег слабая речная волна. А где-то впереди, у моста, его ждала Марина. Сергей ее не видел, но знал точно, что она там. Знал, что он должен прийти туда раньше всех. Рядом, немного запыхавшись, бежал Валерка. Неожиданно Ермаков остановился, устало согнул колени и как-то хитро, как в юности, посмотрел на Волошина.

– Серый, я больше не могу. Все. А ты не бойся, беги. Ты сможешь! – лукаво прищурив правый глаз, проговорил Ермаков и подтолкнул его вперед.

Волошин остановился, помахал рукой и, не оглядываясь, побежал дальше.

Выбиваясь из сил, он бежал вдоль песчаного берега, потом пробирался через густые заросли кустарника. Ноги гудели от усталости, тело горело от кровавых ран. Но он бежал. Вдруг небо потемнело; огромное черное облако опустилось на землю и легло на Сергея, не давая возможности ни дышать, ни видеть. Стараясь разорвать эту плотную завесу, он вновь и вновь безуспешно пытался вдохнуть…

Задыхаясь, Волошин проснулся. Хотел открыть глаза, но не смог. Что-то огромное, тяжелое, плотное не давало ни дышать, ни видеть. Навалившись сверху, кто-то с силой прижимал к лицу подушку. Казалось, его придавила огромная, многотонная глыба. Ноги, руки, туловище были словно прикованы к кровати, не давая возможности пошевелиться. Сердце бешено стучало, голова раскалывалась и гудела.

Неожиданно в камере раздался крик:

– Атас! Новенького мочат! Гвоздь, в камере беспредел!

Что-то упало и загремело. Послышались громкие крики и мат. Скинув подушку, Волошин жадно вдохнул. Рядом в одних трусах стоял Тема.

Быстро и глубоко дыша, Сергей спрыгнул на пол и посмотрел по сторонам.

– Кто это был?

– Веришь, я не усек! Проснулся оттого, что нары тряслись. Увидел, что на тебе кто-то сидит. Свет со сна глаза, знаешь, как режет? Ничего не видно. Пока крикнул, пока глаза протер, они и слиняли.

Медленно, переваливаясь с боку на бок, к Волошину подошел Гвоздь.

– Что случилось? – шепотом спросил он, поправляя на себе футболку.

– Замочить его хотели! – возмущенно выкрикнул Тема.

– Да, плохи твои дела, – почесав затылок, вполголоса произнес Гвоздь. – Идем к общаку, чтобы народу не мешать.

Натянув на ходу брюки, Сергей пошел следом за Гвоздем.

– Садись, – указывая на край стола, приказал тот.

Волошин послушно сел. Подхватив скамейку, хотел подвинуть к столу, но не смог. Скамейка была намертво прибита к полу. Видя его удивление, Гвоздь хитро улыбнулся.

– Это менты хорошо придумали, иначе на тебя не только подушку, но и лавку опрокинуть могут, – прошептал Гвоздь и хитро ухмыльнулся. – Ну да ладно, не об этом сейчас. Что я тебе скажу? Вижу, ты пацан правильный. Но понять не могу, почему о тебе так сильно на воле пекутся? Кому ты так сильно на воле мешаешь? Такой кипишь вокруг персоны, да за один день, я вижу впервые. Убрать тебя хотят! А если хотят, то уберут, дело времени.

Волошин растерянно посмотрел на Гвоздя. По телу пробежала дрожь.

– Скажи, у тебя «бабки» водятся?

– Да, есть немного. Но если здесь задержусь, боюсь, ничего не останется, – вздохнул Волошин.

– Ну так что? – участливо поинтересовался Гвоздь. – Найдешь «бабки»? Без них на зоне серьезных вопросов не решить.

– Я бы с удовольствием. Но как? – разведя руками, прошептал Сергей. – У вас есть телефон?

– На хрен мне твой телефон, если в СИЗО все мобилки глушат! У них специальная аппаратура есть, для этого начальство денег не пожалело. Поэтому связь с внешним миром только через адвоката или дорожника.

– А это кто?

– Ты вчера не обратил внимания, что верхний шконарь у решетки рабочий? Там место дорожника, отвечающего за связь. А окно то не глухое. Через баяны, то бишь, металлические жалюзи, дорожник и держит связь с миром, принимая и посылая малявы. Так что напишешь, кому позвонить да что от тебя сказать.

– Ясно, – перебил Волошин. – А где гарантии?

– Гарантии только у Господа Бога! – взвился Гвоздь. – И не бери меня нахрапом! Я тебе помочь хочу. Вижу, едут на тебя. Нечестно, не по понятиям. А в тюрьме понятия гораздо глубже, мудрее и человечнее, чем писаные чиновниками инструкции и законы. Это только в кино мы звери. На самом деле все совсем по-другому. Братва своих не предает!

– Так как же объяснить то, что происходит со мной? – возмущенно перебил Сергей. – Вы в камере старший, а за вашей спиной вон что делается!

– Не кипятись, пацан! – остановил Гвоздь и, наклонившись поближе, еле слышно прошептал: – Ты знаешь, куда попал?

– Куда?

– То-то и оно! «Куда»! В СИЗО есть две зоны: черная и красная. Черную зону держит братва, в ней рулят авторитетные воры. Там всегда порядок и никакого беспредела. В красной зоне порядок устанавливают менты. Сценарии в этих хатах пишет администрация. Обычно менты держат огромные камеры, «сороковники», именуемые в народе «пресс-хатой». Вот в такую камеру ты и попал. Сюда в основном сажают строптивых. После небольшой отсидки в такой хате многие становятся покладистее и сговорчивее. Я сюда тоже попал не случайно. Наверное, им и от меня что-то надо. Скоро состоится суд. Впереди лагерь. Поэтому я хочу поскорее отсюда уйти.

– Почему? – тихо спросил Волошин.

– Здесь полно стукачей, проще говоря, куриц! Поверь, их тяжело вычислить. С виду это нормальные пацаны, из братвы. Но, оказавшись в руках следока, они сломались и сдали своих. А у нас предательства не прощают! Это они знают. Вот им и выгоднее быть под ментами да, задержавшись в СИЗО, подольше сохранять свои гнилые шкуры. Ведь попав в лагерь, они как минимум станут петухами! Ментам это тоже на руку: в каждой камере у них есть уши. Их руками они вытягивают признания, их руками они помогают убрать ненужных. И тебя хотели убрать именно они.

– Что же мне делать? – взволнованно спросил Волошин.

– Стучи на волю, пусть помогают! Дашь на общак – поселю ближе к себе, – прошептал Гвоздь, – дам заточку и попробую разрулить ситуацию. Понял?

Озираясь по сторонам, Сергей неуверенно пошел к нарам. Быстро поднявшись, аккуратно, стараясь не разбудить Тему, лег на матрац. Но спать уже не хотелось.

Сегодня похороны. Навсегда из этого мира уйдет его лучший друг, а он не сможет даже проститься с ним. Не сможет сказать слова правды. А, собственно, какой правды? Он ее и сам не знает. Он не знает ничего, кроме того, что не убивал Ермакова. Соберутся тысячи людей, журналисты, телевизионщики. Жуткая языческая процессия, в которой будет мало сочувствия и много сплетен. Кто будет с Ленкой, кто будет рядом с детишками? Кто защитит их? Не исключено, что там появится и убийца.

Кто же он? Кто так целенаправленно убирает их со своей дороги? Перед Волошиным возникли бесчисленные лица знакомых. Среди них были известные державные мужи, успешные предприниматели, банкиры, и, конечно же, воры. Сергей ухмыльнулся. А ведь у них не было ничего общего, кроме одного: всеобщего желания обогатиться. Все их знакомства или партнерские отношения строились по строгой, выверенной годами горизонтали, состоящей из двух одинаковых, направленных в разные стороны, стрелок: ты – мне, я – тебе.

Волошин усмехнулся, вспомнив, как разрабатывая недавно инвестиционный проект для строительства нового промышленного предприятия, они были вынуждены вручить увесистый конверт управляющему банка, который принимал решение о возможности льготного кредитования. Получив требуемую сумму, покрывающую стоимость производственного оборудования, уже до конца года они рассчитывали запустить завод по производству биологического топлива.

От внезапно пришедшей в голову мысли Волошин вскочил. Как же он мог забыть? На инвестиционном счету в банке должны лежать пятнадцать миллионов евро для строительства завода. Должны!

В это мгновение в камере раздался протяжный, въедливый звонок подъема.

Все утро Сергей провел как в тумане. Молча, почти автоматически повторял действия сокамерников. Поверка, уборка, помывка, завтрак. Пристально вглядываясь в кривой, мутноватый осколок зеркала, висящий над умывальником, с трудом узнал в отражении себя. Запавшие щеки, густая щетина, ввалившиеся глаза, на щеке синяк. Отвернувшись, перевел взгляд в сторону. Он не хотел, не мог видеть себя таким.

В камере каждый занимался своим делом. Зеков по очереди уводили на допрос.

Неожиданно кто-то взял Волошина за плечо. Резко обернувшись, Сергей поднял руку и оглянулся назад. Рядом стоял Токарь. Твердый, спокойный взгляд; тихий, уверенный голос.

– Тебя Гвоздь зовет, – сказал он и, не дожидаясь ответа, пошел назад.

Сергей встал и, не раздумывая, пошел следом за ним. Медленно ступая между нарами, внимательно смотрел по сторонам. Эта дорога была подобна походу в джунгли, где каждую секунду ты мог попасть в чьи-то руки или загреметь в ловушку. Со всех сторон на Волошина смотрели прищуренные злобные глаза.

Поджав под себя ноги, Гвоздь пристально взглянул на гостя.

– Садись, – приказал он, указывая на место возле себя.

Сергей сел рядом.

– Пиши, – шепотом сказал Гвоздь и протянул ручку и маленький листок бумаги.

– Что? – не понял Сергей.

– Кому и что передать, – спокойно ответил Гвоздь.

Волошин кивнул головой и наклонился ближе.

– Сколько надо? – вспомнив ночной разговор, тихо спросил он.

– Пиши пять. «Бабок» много не бывает. На зоне они тоже сгодятся. Перекупишь администрацию, так тебя и в «резинку» могут отправить. Камера вроде как для психов, чтобы они ничего с собой не сделали. Маленькая, но спокойная и безопасная. В ней вполне можно волну пересидеть, подождать, пока кипишь уляжется. Не один из заказанных там свою задницу сберег. Пиши пять! – повторил Гвоздь. – Главное, имя и телефон, остальное я организую сам.

Волошин задумался. В банке денег не снять. Родителей трогать нельзя. Код от сейфа знает лишь он. Оставался только Ростик. У него была своя карточка, которую Волошин регулярно пополнял. Неприкосновенный запас.

Расправив на коленях помятый лист бумаги, Сергей аккуратно вывел: «Ростик, как вы? Очень за вас волнуюсь. Помогай Лене. Не забывай о Корниенко, проведывай. Если тебя будут допрашивать, расскажи все, как было. Очень прошу: береги Марину. Я жду адвоката и пока жив, но кто-то старательно хочет меня убрать. Ночью была первая попытка. Нужны деньги. Сними пять тысяч с карточки. Сделай все, что тебе велят. Волошин». Затем дописал номер мобильного телефона и, сложив лист, протянул Гвоздю.

В этот момент дверь загремела, и в кормушке показалось лицо краснощекого конвойного с огромным мясистым носом и маленькими бегающими глазами. Обведя камеру строгим пристальным взглядом, он зычно выкрикнул:

– Волошин, на выход!

Растерянно остановившись, Сергей посмотрел на охранника.

Не зная, куда его ведут, Волошин размеренно шагал по длинным тюремным коридорам. Перед ним открывались и закрывались железные решетки, скрипели засовы и лязгали замки. Перед каждым постом он останавливался и, буравя взглядом стену, терпеливо ждал очередной команды.

Наконец конвойный остановился у железной, выкрашенной в тусклую зеленоватую краску двери.

– Стоять, пришли! – скомандовал охранник и, открыв дверь, добавил: – Заходи!

Переступив порог, Сергей оказался в небольшой комнате, посередине которой стоял внушительных размеров письменный стол. Маленькое окошко с треснувшим стеклом. На стенах серые, облупившиеся панели. Ничего, что могло бы радовать человеческий взгляд. Угрюмая, серая, темная, эта комната отличалась от камеры только относительно свежим воздухом и отсутствием нар.

Не успел Волошин опомниться, как конвойный снял с него наручники и подтолкнул вперед.

Тряхнув руками, Сергей повернулся лицом к окну. Тело напряглось, ожидая встречи с железным взглядом Усенко.

Однако вместо следователя перед ним стоял незнакомый молодой человек лет двадцати восьми.

– Здравствуйте, – приветливо проговорил он и искренне улыбнулся. – Я ваш адвокат, Калюжный Борис Юрьевич.

Сергей недоверчиво посмотрел на своего защитника. Калюжный был невысокого роста, худощавый, с овальным смуглым лицом, большими светло-карими глазами и изогнутыми черными дугами бровями. Слегка длинноватый нос с небольшой горбинкой и красивые, довольно крупные губы делали их обладателя аристократически привлекательным.

– Присаживайтесь, – предложил Борис Юрьевич, указывая на стул, стоящий возле стола.

Волошин подвинул стул и внимательно посмотрел на адвоката.

Опустив голову, тот что-то быстро написал и, повернув лист, протянул Сергею.

– Пообщавшись со следователем, я, чтобы не терять времени, заготовил протокол дознания, «шапку». Ознакомьтесь и скажите, нет ли в нем каких-либо неточностей, – сказал он и, встав возле стола, начал старательно точить карандаш.

«Я от Кобрина. За этот день многое изменилось. Следователь в растерянности. Все его версии лопнули, как мыльный пузырь. Мы стараемся вам помочь. Но вы попали в неудачное место. Старайтесь поменьше общаться с зеками и будьте максимально осторожны. Кажется, вы в опасности. Все самое главное, что хотите сказать, пишите синей ручкой. Вся комната здесь напичкана аппаратурой. Не говорите ничего лишнего».

Не успел Волошин дочитать до конца, как все написанное исчезло, оставив перед ним чистый, слегка измятый лист бумаги. Растерявшись, Сергей боялся пошевелиться. Такого он еще никогда не видел.

– Ну что же вы? – подыграл Калюжный и, хитро ухмыльнувшись, быстро перевернул лист бумаги. – Читайте, не теряйте времени!

На обратной стороне действительно была написана шапка протокола. Опустив голову, Волошин начал сосредоточенно читать. Только после этого адвокат сел на место.

Больше двух часов Борис Юрьевич расспрашивал Волошина о трагическом дне убийства. До секунды выстраивая хронометраж, сверял все до последних деталей. Протянув лист бумаги, попросил Сергея поставить около двадцати своих подписей и расписаться за Ермакова. Не задавая лишних вопросов, Волошин послушно выполнял все требования. С каждой минутой этот молодой человек становился ему все более и более симпатичен. Острота ума, живой взгляд и здоровый прагматизм выдавали в нем настоящего профессионала.

– Спешу сообщить, что и вчера вечером, и сегодня я встречался с Мариной Самойленко, – глубоко вздохнув, признался Калюжный. – Скажу честно: она вам очень помогла.

– Скажите, с ней все в порядке? – покачав головой, поинтересовался Волошин. Мысль о том, что Марина может из-за него пострадать, приводила Сергея в ужас.

– Не волнуйтесь. У нее все в порядке! Она хорошо защищена. Как вы и просили, – многозначительно ответил Борис Юрьевич.

Сложив бумагу, он начал собираться.

– Простите, я могу написать Марине записку? – поинтересовался Сергей и, глядя в глаза Калюжного, потянулся за синей ручкой.

– Да, конечно, пишите! – ответил адвокат и, подвинув Волошину бумагу, поднялся из-за стола. Встав рядом, начал старательно массировать поясницу. – Вот видите: выгляжу молодо, а здоровье никуда! Сидячий образ жизни!

Пока Борис Юрьевич растирал спину и сетовал на тяготы адвокатской деятельности, Волошин размашистым почерком выводил буквы:

«Сегодня ночью меня хотели убить. Боюсь, попытка может повториться. Знающие люди сказали, что я заказан и кому-то очень мешаю. Попросите Кобрина проверить наши банковские счета. Нет ли утечки средств? Только на инвестиционном счету должны лежать пятнадцать миллионов евро, предназначенных для строительства завода. Подозреваю, что нашу фирму хотят зачистить и обнулить. Но, пожалуйста, все должно пройти очень тихо. «Крыса» совсем рядом». Перевернув лист, быстро дописал другой ручкой: «Марина, я тебя люблю».

– Все, готово! – проговорил Сергей и отодвинул бумагу.

Продолжая стоять, адвокат быстро прочитал написанное и, перевернув лист, положил на стол. Несколько раз пройдясь по кабинету, наконец сел на место.

– Что ж, девушке это будет очень приятно. Из тюрьмы такие слова звучат куда дороже! – протянул он, неторопливо сложив бумагу вдвое. На обратной стороне листа ничего не было.

– Будем заканчивать, – резюмировал адвокат. – Завтра я попробую в кассационном порядке обжаловать постановление о вашем аресте. У меня для этого остался один день.

В глазах Сергея загорелась слабая искра надежды.

– Спасибо вам!

– Это не меня надо благодарить, а ваших друзей! – строго, по-деловому ответил адвокат и нажал на кнопку звонка. – До свидания.

Глава 28

Идя по длинным тюремным коридорам, Волошин обдумывал каждое слово, сказанное адвокатом. Значит, он был прав: его подставили. Это знал уже не только адвокат, но и следователь. Сергей облегченно вздохнул. Если с него снимут обвинение, будет сделана половина дела. Будучи на свободе, он сможет скорее выйти на след убийцы. Жаль только, что Корней так невовремя заболел. Он всегда был особенно импульсивным, а теперь – убийство Ермакова, его арест. Все это выбило Димку из колеи. А им сейчас как никогда надо держаться вместе.

– Стоять, лицом к стене! – крикнул конвойный, остановив Волошина у знакомой двери.

Впившись глазами в ненавистную потрескавшуюся стенку тюремного коридора, Сергей терпеливо ждал, пока откроется дверь камеры. Снова, тихо рыча, возле него остановилась овчарка. Грозный оскал клыков, шерсть, поднятая на загривке. Смотреть в ее сторону было и противно, и страшно.

– Пшел! – почти не раскрывая рта, выдавил конвойный и втолкнул его в камеру.

К счастью, на его появление никто не отреагировал. Быстро забравшись на нары, Волошин устало закрыл глаза. В голове кружилось, в желудке неприятно урчало.

Неожиданно дверь загремела, отворив маленькое окошко, названное кормушкой. С радостными лицами, вооружившись железными мисками, зеки выстроились вокруг двери. Постепенно по камере разошелся не самый приятный, но все-таки запах пищи. Внутри Волошина все сжалось. Изо всех сил он старался отогнать мысль о еде. Но это у него не очень получалось.

Неожиданно кто-то толкнул его в плечо.

– Иди, Чемпион, пожри немного! А то так недолго и копыта откинуть! – глядя на Волошина, предложил незнакомый мужик.

Сергей внимательно посмотрел на своего опекуна. Казалось, он видел его впервые. Лет тридцати пяти, невысокого роста, выбритый «под ноль», с тяжелой квадратной челюстью и носом, похожим на флюгер, тот имел на удивление красивые зеленые глаза с длинными черными ресницами. Держа в руке миску, полную какой-то темной бурды, он лукаво смотрел на Волошина и улыбался.

– Спасибо, я не хочу, – сжав кулаки, вежливо ответил Сергей. Тело напряглось, приготовившись в любую минуту отразить удар.

Но тот не отступал.

– Оставь его, Художник! – заступился за Волошина пожилой мужчина, проходящий мимо. – Тяжело человеку, впервые на зону попал. Осмотреться ему надо, привыкнуть.

Немного подумав, Волошин поднялся и спрыгнул на пол. Взяв миску, обреченно пошел к двери. Очереди больше не было.

– Пожалуйста, – проговорил Сергей, протянув через окошко миску.

– А ты кто такой? Что-то мне твоя рожа незнакома. Как фамилия? – снисходительно и требовательно спросил худощавый мужик, которого все называли «баландером».

– Волошин, – коротко ответил Сергей, готовый с радостью нацепить на его физиономию миску, сжатую в руке.

Хитро прищурившись, тот нервно выхватил миску, что-то пробурчал и, щедро наполнив ее каким-то месивом, протянул назад.

Взяв хлеб, Волошин поплелся к столу. Следом за ним загремели засовы закрывающегося окошка. Сергей огляделся по сторонам. Зеки ели кто где: на нарах, за столом, стоя. Не найдя свободного места, Волошин подошел к стене, держа в руках миску, в которой медленно размокал засохший кусок хлеба. Брезгливо поморщившись, Сергей опустился на корточки и, поставив на колени миску, вытащил из кармана ложку.

Не успел он откусить хлеб, как раздался крик, и, подбежав к нему, кто-то с силой ударил его в лицо. От неожиданности Сергей завалился на бок, содержимое миски вылилось на пол. В камере повисла тишина.

Прямо перед ним, тяжело дыша, стоял Токарь.

– Ты чего? – закричал Волошин и, быстро поднявшись, подскочил к нему.

– Чего, говоришь?! – взвился Токарь. Сощурив глаза, пристально смотрел на Волошина. – Ты почему нашу хавку не уважаешь? Ты почему ее фуфлом называешь?! Интеллигент сраный! Век воли не видать, если ты сегодня что-то сожрешь!

– Правильно говоришь! – пробежало по камере. Зеки одобрительно закивали головой.

Сжав кулаки, Волошин не знал, как поступить. Да и не припоминалось, чтобы в присутствии кого-то он раздавал такие эпитеты тюремной пище. Сергей растерянно посмотрел по сторонам. Ввязываться в драку с подручным Гвоздя ему пока не хотелось. Да и Токарь, опустив руки, явно не собирался продолжать борьбу. Постепенно его взгляд стал спокойным и даже игривым.

– Ты зря это сделал, – выдавил Волошин, глядя на Токаря злым, испепеляющим взглядом. – Я такого не говорил! И не дело это – сразу по морде бить. Не по понятиям! Сам же говорил, что в тюрьме они выше любого закона.

– Не учи меня! А то я тебя парашу мыть заставлю! – закричал Токарь и, подойдя вплотную, чуть слышно шепнул на ухо: – Остынь, придурок! Тебя отравить хотели.

Повернувшись к нему спиной, он не спеша пошел к нарам.

По телу Волошина пробежала дрожь, ноги сделались ватными и неуклюжими. Прищурив глаза, Сергей еще раз посмотрел на каждого из сокамерников. Стараясь уловить взгляд, самозабвенно искал врага. Но, увлеченно стуча ложками, на него никто не обращал внимания. Сжав зубы, Сергей поднял миску и медленно поплелся к умывальнику. Зеки продолжали есть. Наверное, подобные «уроки» здесь были обычным, житейским делом.

Открыв кран, Волошин наклонился ниже, облил голову водой и, подставив рот, с жадностью залил в себя около литра едкой, вонючей жидкости. Вдоволь напившись, сполоснул миску и аккуратно поставил ее в нишу.

– Что, Чемпион, не дали пожрать? Заподлянку тебе сделали. Я бы не простил! – затараторил Художник, непонятно откуда выросший перед ним. Глаза его преданно блестели. Лукавая, слегка перекошенная улыбка не сходила с губ. – Но ничего, я своих в обиде не оставляю! Я вечерю тебе сам принесу.

– Ты чего обо мне так печешься? – гаркнул Волошин и схватил Художника за руку.

В этот момент, открыв скрипучую дверь, конвойный впустил Гвоздя. Обведя камеру ледяным, пронизывающим взглядом, тот сосредоточенно уставился на Волошина.

– Слушай сюда, Чемпион: Художника не тронь. Нечего об «коня» руки марать. Вижу, дури в тебе много, а силы и того больше. Негоже ее зря разбазаривать! Идем со мной, дело к тебе есть, – спокойным, уверенным голосом сказал Гвоздь и, не дожидаясь ответа, направился к своим нарам.

Сергей брезгливо оттолкнул Художника и медленно пошел за Гвоздем.

Поджав под себя ноги, Гвоздь принял свою излюбленную позу.

– Садись, – приказал он, указывая на место рядом.

Волошин послушно сел.

– У тебя хорошие кореша, – начал Гвоздь и самодовольно ухмыльнулся. – Деньги уже на месте. Благодаря им ты и остался жив.

– А вы откуда знаете? Вас же не было! – Сергей подозрительно посмотрел на Гвоздя.

– Раз жив, значит, уберегли! – ухмыльнулся тот и, поманив пальцем, тихо добавил: – У меня в администрации свои люди. Они и «стукнули», что отравить тебя хотят, убрать любой ценой. Но мне вовремя маляву прислали. Я и поручил Токарю проследить за тобой. Проследил?!

– Проследил! – ухмыльнулся Волошин, потирая рукой челюсть.

– Нельзя тебе здесь ничего жрать, кроме хлеба, – сделал заключение Гвоздь. – У них яд хороший: через час его невозможно обнаружить даже в крови. А через два ты сдохнешь от сердечного приступа.

По спине Волошина пробежала дрожь.

– Помогите, я в долгу не останусь!

– Значит, так, – наконец проговорил Гвоздь. – Я тебя поближе к себе переселю. Так тебя труднее достать будет. Но ночью я за твою безопасность не ручаюсь. Ночью всякое может быть, поэтому поспи лучше сейчас. Давай, складывай свою скатку и ложись на место Токаря. До отбоя еще далеко. Если не будет кипиша, вполне можешь отоспаться. Мы за тобой приглянем!

Без пререканий, хитро подмигнув, Токарь собрал свои вещи, уступив место Волошину.

– Спасибо тебе! – прошептал Сергей.

– Не за что, – пожав плечами, ответил Токарь. – Запомни, это и есть «по понятиям»!

Разложив матрац, Волошин облегченно вздохнул, умостившись на нарах над Тимофеевичем. Сжимая в руке заточку, данную Гвоздем, он сосредоточенно обдумывал план обороны.

В камере было довольно шумно. Кто-то обсуждал тюремную администрацию, кто-то спорил о сроке, грозящем после суда, кто-то устраивал политические дебаты. Трое зеков, спрятавшись в углу, в полиэтиленовом пакете мешали бражку.

– Сахарку бы добавить! – сделал вывод один из них.

– По-моему, хлеба маловато! – добавил другой.

Прищурив глаза, Сергей наблюдал за происходящим. Постепенно шум слился в монотонную какофонию, окутав сознание тяжелой пеленой сна. Закрыв глаза, он провалился в небытие. Сил сопротивляться больше не было.

Волошина разбудил непонятный шорох и стон, идущий из угла камеры. Открыв глаза, Сергей внимательно прислушался и посмотрел по сторонам. Тихо. Казалось, вокруг него все спали. От длительного лежания на одном боку тело неприятно покалывало и болело. Передернув плечом, он поднял голову и посмотрел в окно. На улице была кромешная темень.

Удивляясь тому, что его никто не разбудил, он свесил голову и посмотрел вниз. Лежа на спине, Гвоздь издавал жуткие звуки бурлящего вулкана. Быстро спрыгнув на пол, Сергей встал.

– Вы куда? – участливо поинтересовался Тимофеевич.

– А куда тут дальше толчка уйдешь? – ухмыльнулся Сергей, сжимая в руках брюки, болтающиеся на бедрах.

Пробираясь сквозь длинные коридоры тюремных нар, он внимательно смотрел по сторонам. Спрятав в кармане руку, крепко сжимал заточку, данную Гвоздем. В любую минуту Волошин был готов к нападению. Древний инстинкт охотника помогал ему медленно переставлять ноги, прислушиваясь к каждому шороху и звуку.

Наклонив голову под кран, Сергей жадно глотал воду, стараясь заглушить неприятное урчание, разрывающее желудок. Задыхаясь и захлебываясь, не обращая внимания на вкус, он старательно наполнял себя этим единственным доступным ему средством для выживания. И только когда в животе начало болеть, обреченно оторвался от воды. Умыв лицо, тряхнул головой и взглянул в зеркало.

Из мутного треугольника, висящего на стене, на него смотрел совершенно незнакомый человек. Спутанная, нечесаная шевелюра, густая черная щетина, запавшие глаза, разбитые губы. Довершением этого жуткого портрета был оторванный воротник рубашки, под которым, стыдливо спрятавшись от алчных глаз, все еще сохранилась небольшая бирка итальянской фирмы Roccino. Казалось, на него смотрел бомж, стоящий на краю паперти. Тяжело вздохнув, Волошин сел возле стола, откуда хорошо была видна камера.

Угрюмо уставившись в одну точку, он думал над тем, как быть дальше. Да, он готов был к любым действиям, любым движениям и атакам. Но где? В тесной камере? Сжав кулаки, он тихо застонал. Застонал от бессилия. Что он мог?! Да ничего! Он даже не мог есть. А на хлебе с водой долго не протянешь.

«А может, Гвоздь с ними заодно? – неожиданно мелькнуло в голове. – Может, он специально меня пригрел, чтобы усыпить бдительность? Если не отравит, так уморит голодом?»

От этих мыслей в висках неприятно запекло. Встряхнув головой, Волошин посмотрел в потолок.

«Парень, возьми себя в руки, – приказал он себе. – По-моему, ты начинаешь сходить с ума. Самое страшное – если ты слетишь с катушек. Тогда тебе точно конец».

Волошин встал и решительно пошел к своим нарам. Возле Гвоздя он чувствовал себя в большей безопасности.

– Что, молодой человек, не спится? – тихо прошептал Тимофеевич. Кряхтя и постанывая, старик опустил ноги и сел на нары.

– Не спится, – вздохнул Сергей, внимательно глядя на старика.

– Садитесь возле меня, я вас чем-то угощу! – предложил Тимофеевич, ловко засунув руку под матрац. Глаза профессора игриво засияли, радуясь малейшей возможности простого человеческого общения. – Когда ко мне кто-то на кафедру приходил, я никогда гостей без чая не отпускал. Даже студенты после нагоняя получали по прянику! У меня всегда в буфете было печенье и много конфет. Старики, знаете ли, почему-то особенно сладости любят!

В подтверждение своих слов он вытащил потертый полиэтиленовый кулек с поломанным овсяным печеньем.

– Угощайтесь! – предложил Тимофеевич и протянул пакет.

Волошин вежливо взял кусок и поблагодарил старика.

– Что вы, Сереженька, ешьте все! – не унимался профессор и, прейдя на шепот, добавил: – Я же все знаю, знаю, почему вам кушать нельзя. Берите, берите, я вам еще хлебушка дам, правда, засохшего, но все равно есть можно!

Положив на колени кулек, Волошин с жадностью накинулся на печенье.

– Спасибо! – с благодарностью глядя на старика, пробубнил Сергей, сжимая в руках опустевший пакет. – С таким аппетитом я давно не ел. Спасибо! Я этого печенья никогда не забуду!

Медленно орудуя языком, он старательно отвоевывал оставшиеся крохи, прилипшие к зубам.

– На здоровье, Сереженька! – ответил Тимофеевич, улыбнувшись искренней, бесхитростной улыбкой. Его добрые светлые глаза окружило множество густых глубоких морщинок. – А теперь ложитесь поспите еще. Я, если спать захочу, разбужу вас. Спите!

– Хорошо! – согласился Волошин и поднялся наверх.

Умостившись на тоненьком матраце, он снова улегся на бок. Зажав в кулаке заточку, подбил подушку и удовлетворенно вздохнул. Вокруг слышался монотонный, назойливый храп, но это ему больше не мешало. Нежное тепло разлилось по всему телу. Закрыв глаза, он впервые за эти дни крепко, по-настоящему, заснул.

Сергей проснулся от громкого, протяжного звонка подъема, разносившегося по камере. Быстро подскочив, посмотрел по сторонам. Камера медленно просыпалась: с матами, стонами, криками. Подпрыгивая и поджимая коленки, кто-то спешил к сортиру. Кто-то, натянув на голову одеяло, старался досмотреть приятный сон. Только Гвоздь, скрестив под собой ноги, спокойно сидел на нарах. Свежий, аккуратно выбритый, он внимательно следил за происходящим.

– Ну что, Чемпион, выспался? – насупив брови, поинтересовался он.

– Угу, – махнув головой, ответил Волошин и, натянув брюки, спрыгнул вниз. – Хорошо поспал, спасибо вам!

– Тимофеевича благодари, не меня!

– Знаю, знаю, – улыбнулся Сергей, быстро переведя взгляд на профессора. Несмотря на шум, Тимофеевич тихо посапывал, подложив под голову маленький, сухонький кулачок.

– Ну что? Вроде все было спокойно? – полушепотом спросил Гвоздь.

– Да, спокойно, – облегченно вздохнул Волошин. – Но что будет дальше?

– Ничего, прорвемся! Главное, разуй глаза и смотри по сторонам. Жрать ничего не бери. После обеда мне обещали кабана подкинуть. Так что потом отъешься! На прогулке держись меня, близко к себе никого не подпускай. Я знаю этих умельцев! У меня был случай, еще при первой ходке, я тогда в СИЗО под Иркутском отдыхал. Так одному корешу, большому перцу, кнопку под зад подложили, а через четыре дня его не стало. Заражение крови! А он как чувствовал, что грохнуть его хотят. Всех сторонился, из чужой руки ничего не брал. Говорил, что слишком много знает, что многих тузов за собой потянуть может. Он вроде главным инженером на военном заводе работал да проворовался. А воровал-то не один! Таблицу деления хорошо знал, с начальством вовремя делился. Говорил, что его смерти в самой Москве хотят. Вот и дождался!

– Хватит, мне и без того хреново, – выдавил Волошин. – Я все понял!

Это утро ничем не отличалось от предыдущего: поверка, завтрак, прогулка. Стараясь держаться поближе к Гвоздю, Сергей ни с кем не разговаривал, избегая всякого общения. После прогулки многие ушли на допрос. В камере стало тише и даже немного свежее. Подгоняя горячий воздух, из окна дул порывистый, сильный ветер. Чувствовалось приближение грозы. По привычке поглядывая на часы, точнее, на место, где они прежде были, Волошин нетерпеливо ждал своей очереди. Но ни следователь, ни адвокат его не вызывали. Каждая минута казалась вечностью, окутавшей его своим беспросветным, мучительным вакуумом.

Снова и снова Сергей погружался в воспоминания того страшного рокового дня. Этот день, как призрак, стоял перед глазами, не давая собраться с мыслями.

– Валерка, братишка, прости, что не уберегли! – прошептал Волошин и сжал кулаки.

Боль потери сжимала горло и не давала дышать. Разгораясь с новой силой, она призывала разум не сдаваться и искать спасения, которое было возможно только при наличии спокойствия и самообладания. Но почему-то с каждой минутой на сердце становилось все тревожнее. Тихая паника, как невидимый кокон, все больше и больше окутывала сознание.

Стараясь меньше думать над тем, что говорил Гвоздь, Волошин отчаянно выстраивал ребусы, имеющие различную конфигурацию и разные пути решения. Множество вопросов, множество ответов. Лишь бы хоть чем-то занять больную голову, где все мысли крутились вокруг самого первого, самого великого, самого предательского инстинкта самосохранения.

Глава 29

Незаметно время подошло к обеду. Загремела тяжелая железная дверь. Приготовив миски, зеки дружно подтянулись к кормушке. По камере разошелся приторный, резкий запах рыбной похлебки. Постукивая ложками, народ с аппетитом уминал прогнившее варево. Отгоняя мысли о еде, Волошин нервно сглотнул слюну и покосился в сторону стола. Под ложечкой неприятно засосало.

– Все пожрали? – выкрикнул баландер, заглядывая через окно.

– Стой, дай еще одну порцию! – резко поднявшись из-за стола, выкрикнул молодой стройный парень по имени Ираклий.

Не особо приметный, спокойный и неконфликтный, он больше держался Художника, играя с тем в нарды или в подкидного дурака. Несколько раз он попытался завести с Волошиным дружбу, но хитрый взгляд и навязчивая услужливость Ираклия сразу насторожили Сергея.

– Добавки не положено! – гаркнул баландер и громко захохотал.

– Я не для себя, – начал оправдываться Ираклий, протягивая миску, – я для новенького, для Чемпиона! А то совсем пацана зашугали, даже жрать не дают! Плесни баланды, а то загнется.

В камере все насторожились. Взяв похлебку, Ираклий поставил миску на стол и покосился на Волошина.

– Чемпион, иди жрать! Хорош, братва, над человеком измываться. Он свое получил. Пусть человек пожрет! – проговорил он, мусоля во рту хлеб.

Такого Сергей совсем не ожидал. Не глядя на Гвоздя, он поспешил к столу. Внутри него все кипело. Кому же так не терпится увидеть его в окружении траурных венков? Сколько людей, находящихся в камере или на воле, жаждут его смерти?

Лицо Волошина налилось кровью. Еле сдерживая себя, он подошел к Ираклию. В ответ тот спокойно и даже приветливо улыбнулся.

– Садись, ешь! В тюрьме не все звери! – проговорил он и подвинул миску.

При приближении Сергея несколько зеков встали из-за стола, почтительно освободив место. Недолго думая, Волошин уселся на скамейку и, облокотившись о стол, внимательно посмотрел на парня. Откуда-то рядом возник Токарь. Повисла томительная пауза.

– Ты чего? – добродушно удивился Ираклий. – Чего ты на меня так уставился?

– Да ничего, – прищурив глаза, выдавил Волошин. – Спасибо тебе. Но я есть не хочу. Меня братва печеньем уважила. Так что от всей души отдаю тебе свою порцию. Ешь!

– Я наелся, спасибо, – немного растерянно ответил парень и попытался встать.

Сергей резко схватил его за плечо и посадил назад.

– Ешь, говорю! – настойчиво приказал он и подвинул миску.

– Я наелся, – пробубнил Ираклий. – Больше не хочу!

Волошин взял миску и, обхватив Ираклия за плечи, попытался открыть ему рот.

– Ешь, сволочь! – взвился он, держа на весу миску.

Раздвигая толпу, к столу не спеша подошел Гвоздь. Спокойный, уверенный в себе авторитет, скрестив руки, сосредоточенно посмотрел на парня. Не успев доесть, зеки схватили миски и торопливо отошли в сторону. В камере повисла тишина. Ничего не понимая, все удивленно смотрели на него.

– Жри, говорю, – прошипел Гвоздь. – Если не съешь, остаток дней проведешь в петушином углу!

Ираклий как-то отрешенно посмотрел на Гвоздя, перевел взгляд на Волошина и неожиданно, резко махнув рукой, опрокинул миску на пол.

– Сука! – заорал Сергей, накинувшись на него.

В камере поднялись крики, подобные крикам зрителей, наблюдающих за боем гладиаторов.

Не помня себя, Волошин посылал удары, в каждый из которых была вложена сжатая сила его ненависти и страха. Не оставаясь в долгу, Ираклий неистово сопротивлялся. Но, видимо, сегодня был не его день. Не чувствуя боли, Сергей уверенно подтверждал «звание» Чемпиона.

Неожиданно загремела дверь. Послышался шум открывающегося замка.

– Шухер, попкарь! – разнеслось по камере.

Кинувшись врассыпную, уже через мгновение зеки были на своих местах.

В дверном окне показалось краснощекое лицо конвойного.

– Волошин, с вещами на выход! – рявкнул охранник и снова загремел ключами.

Сергей взволнованно поискал глазами Гвоздя.

– Куда это меня? – спросил он, вытирая распухший, окровавленный нос.

– Наверное, в другую камеру переводят, – задумчиво ответил Гвоздь. – Но ты держись! Я про тебя не забуду. По всей зоне малявы разошлю. Братва тебя не обидит!

Дрожащими руками Волошин собрал вещи и медленно пошел к выходу.

Поскрипывая, дверь отворилась, упершись в крепкий металлический штырь.

– Стоять! – выкрикнул конвойный. – Лицом к стене!

Волошин беспрекословно подчинился приказу.

Гремя ключами, конвойный закрыл дверь камеры, с трудом справившись с тяжелым железным засовом.

– Пшел! – скомандовал он и подтолкнул его вперед.

Крепко сжимая в руках скатку, Сергей неуверенно шел в указанном направлении. Предательское сердце взволнованно стучало в ускоренном, сумасшедшем ритме. В голове мелькало множество вариантов не самого лучшего, с его точки зрения, исхода путешествия.

Минуя несколько постов, Сергей спустился в подвал, оказавшись в знакомой ему каптерке. Посередине затхлого помещения, за массивным, потертым столом сидел кладовщик, окруженный высокими деревянными стеллажами. С царской осанкой очень важного человека он безразлично что-то писал.

– Сдавай вещи и получай свое барахло! – приказал конвойный, подталкивая Сергея вперед.

– Меня куда-то переводят? – взволнованно спросил Волошин.

– А я почем знаю? – безразлично буркнул охранник. – Приказано доставить тебя к помощнику начальника. А что потом с тобой будет, мне неизвестно!

– Бери свои манатки и расписывайся! – приказал кладовщик, быстро протянув Сергею потертый дерматиновый кошелек и дешевые китайские часы.

– Вы что-то перепутали, это не мои вещи, – растерянно проговорил Волошин.

– Я никогда ничего не путаю, – медленно, чеканя каждое слово, ответил кладовщик и пристально посмотрел ему в глаза. – А если у тебя что-то не то с головой, я быстро доложу об этом начальству. Может, есть необходимость в проведении дополнительной психиатрической экспертизы. Подпись твоя?

– Моя, – обреченно ответил Сергей, сгребая предложенные ему обновки.

Пройдя несколько постов, он оказался возле знакомой двери помощника начальника СИЗО.

– Заходи! – приказал конвоир, подталкивая его к двери.

Немного волнуясь, Волошин неуверенно переступил порог.

Встав из-за стола, владелец кабинета подошел к Сергею, ехидно всматриваясь в его глаза. Невысокого роста, худощавый, он совершенно не был похож на своих подчиненных.

– Подследственный Волошин Сергей Федорович по вашему приказанию доставлен! – отрапортовал конвойный.

– Подождите за дверью, – ответил помощник начальника, продолжая рассматривать Сергея. От него противно пахло чесноком и водкой. – Ну-с! А вы, оказывается, серьезный человек!

Не понимая, о чем речь, Волошин сдержанно промолчал.

– Смею доложить, – продолжил хозяин кабинета и смачно икнул, – что благодаря нашей работе, работе правоохранительных органов, судом вынесено постановление о недоказанности вашего обвинения. Исходя из вышесказанного, мера пресечения в виде вашего содержания под стражей отменена. Около часа назад ваш адвокат передал мне данное постановление суда.

Не веря собственным ушам, Волошин удивленно поднял брови.

– И что мне теперь делать? – еле выговаривая слова, поинтересовался он.

– Дайте подписку о невыезде, которую я передам следователю, и можете быть свободны.

Быстро написав расписку, Сергей нетерпеливо встал из-за стола.

– Я могу идти?

– Да, конечно, – довольно вежливо ответил хозяин кабинета, – я только выпишу вам пропуск.

Дрожащей рукой Сергей взял пропуск и, глядя куда-то вдаль, тихо, отрешенно прошептал:

– Прощайте.

– Прощайте, – донеслось вдогонку. – Конвойный проведет вас до проходной.

Выйдя из кабинета, Сергей наскочил на конвоира.

– Ну? – грозно протянул тот, вопросительно глядя на него.

– Меня отпустили, вот пропуск!

Наморщив свой толстый мясистый лоб, конвойный старательно пытался осмыслить происходящее.

– Отпустили? – переспросил он, переведя на Сергея удивленный взгляд. Затем взял пропуск, внимательно вчитываясь в его строки. – Тогда пошли!

Выйдя во двор, Волошин резко остановился и, прищурив глаза, посмотрел на небо. Низкое и тяжелое, с темными свинцовыми тучами, оно угрожающе нависло над землей. Чувствовалось приближение грозы.

Слушая команды провожатого, он торопливо шел в указанном направлении. Несколько раз обогнув старинное здание СИЗО, оказался возле широких зеленых ворот.

– Идем за мной! – скомандовал охранник, поднимаясь на ступеньки небольшого КПП, расположенного справа от ворот.

Боясь отстать хотя бы на шаг, Сергей поспешил следом. Подтолкнув его вперед, конвойный резко остановился у двери.

За огромным зарешеченным окном сидел краснощекий тучный охранник. Показав документы, Волошин предъявил пропуск и расписался в журнале. Нервно подергивая вертушку, он нетерпеливо смотрел на дверь. Что-то дописав, охранник окинул его безразличным взглядом и неторопливо нажал кнопку. Вертушка ожила, дверной замок громко лязгнул, и уже через секунду Сергей покинул пределы ненавистного СИЗО. В следующее мгновение он оказался на маленьком открытом крыльце, выходящем в уютный тенистый двор. Прямо перед ним виднелись невысокие пятиэтажные «хрущевки». Непривычно громко слышался шум машин. Глубоко вздохнув, Волошин торопливо спустился вниз.

Свобода свалилась на него так быстро и неожиданно, что поначалу он решил, будто это сон. И только когда прохладная грозовая капля упала на его лицо, он начал медленно приходить в себя.

Дождь становился все сильнее. Прогибаясь под ветром, зашелестели зеленые верхушки деревьев. Укрывшись в гнездах, замолчали испуганные птицы. Разрывая небо, вспыхнула яркая серебристая молния. Через несколько секунд послышались оглушительные раскаты грома. Воздух наполнился свежим ароматом цветущих душистых трав.

Как завороженный, не шевелясь, Сергей одиноко сидел на скамейке. Подняв голову, он с упоением закрыл глаза, подставляя лицо чистым дождевым каплям. Детская, счастливая улыбка не сходила с его лица. Он радовался каждому удару грома, каждому порыву ветра, каждой капле дождя, падающей на него. Только сейчас он смог ощутить истинную цену простого человеческого счастья, имя которому – свобода.

И вдруг, вторя удару грома, раздался громкий, волнующий сердце голос:

– Сережа!!!

На ходу выпрыгнув из машины, к нему бежала Марина.

Мокрые волосы, бледное лицо, большие испуганные глаза. По лужам, не глядя под ноги, она бежала навстречу ему. Волошин встал, сделал несколько шагов и замер на месте. Снова грянул гром. Задрожала земля. Задрожало полное радостного трепета тело. Не шевелясь, он пристально смотрел на любимую женщину.

– Сережа! – повторила она и остановилась.

Испуганным взглядом Марина взволнованно смотрела на него. Нервно шевеля губами, хотела что-то сказать, но не смогла.

– Господи, что они с тобой сделали?! – наконец выдавила она и нежно дотронулась до его лица.

По щекам девушки потекли слезы.

– Марина! – тяжело вздохнув, протянул Волошин и крепко прижал ее к себе. Закрыв глаза, с силой обнял ее за плечи.

Из сладостного состояния нирваны их вывел чей-то настойчивый и громкий кашель. Открыв глаза, Сергей увидел своего шофера. Нахмурив брови, Ростик сосредоточенно смотрел на них.

– Шеф, – начал он и неожиданно замолчал. Внешность начальника произвела на него довольно шокирующее впечатление. – Вы, это… Домой надо. А то вы с Мариной Леонидовной совсем мокрые.

– Да-да, – повторила Марина и крепко взяла Волошина за руку. – Сереженька, идем в машину! Юра сказал, чтобы мы сразу ехали домой.

– Вы его сегодня видели? – наконец придя в себя, поинтересовался он.

– Конечно! – самодовольно ухмыльнулся Ростик. – Мы с ним уже и в суде, и здесь успели побывать. Он хотел вместе с нами поехать вас встречать, но его срочно вызвали на работу. Служба! Юрий Антонович сказал, что позже сам вам перезвонит.

– А как у него дела? Скажите, что-то уже известно? – подойдя к машине, спросил Волошин.

– Насколько я знаю, пока немногое. Но, уезжая, Кобрин сказал, что он на правильном пути, – ответил Ростик, быстро нажав на кнопку сигнализации.

– Главное, что он смог доказать, что ты непричастен к убийству Ермакова! – воскликнула Марина и впервые за это время улыбнулась.

Сергей ухватился за дверцу «лексуса» и машинально оглянулся назад. Прямо за ним, разрисовав небо, переливалась огромная разноцветная радуга.

Тяжело вздохнув, он незаметно обронил чужой кошелек и сел в машину.

Устроившись на переднем сиденье автомобиля, Волошин быстро открыл окно. Страшный, зловонный запах камеры настойчиво преследовал и раздражал. Опустив зеркало, висящее над ним, Сергей внимательно посмотрел на свое лицо.

– Ничего, Сергей Федорович! – уловил его взгляд Ростик. – Часок релакса в сауне, хороший ужин, небольшой тюнинг, – и вы снова в нормальном виде!

При воспоминании об ужине Волошин непроизвольно сглотнул слюну и нервно закашлял.

– А как Димка? Как его здоровье? – отгоняя навязчивые мысли, поинтересовался он.

– Да пока не очень хорошо. Готовят к операции, – выехав на Дегтяревскую, ответил Ростик.

– А как Лена? Как похороны прошли? – не унимался Волошин, жаждущий знать все, от чего зависела жизнь друзей.

– Шеф, это было ужасное зрелище. Но Лена молодец, держалась хорошо. Все время возле детишек стояла, ни единой слезинки не проронила. Только когда свекровь внуков увела, упала на могилку, руками обняла и так дико закричала, что мороз по спине пошел. Таки любила она мужа, любила!

– Я тоже была на похоронах, – тихо добавила Марина и смущенно опустила глаза. – Вместе со Светой, женой Кобрина, ездила.

Волошин обернулся назад и удивленно посмотрел на девушку.

– И ты не боялась? Зная, что меня подозревают в убийстве, многие могли на тебя косо смотреть.

– Я пошла туда, потому что на похороны Валеры должен был прийти ты. Поверь, Сережа, ни мне, ни тебе нечего бояться. И это знаю не только я. Твои друзья от тебя не отвернулись!

Сергей снова посмотрел в окно. По его щекам потекли жаркие, стыдливые мужские слезы. Глядя в никуда, он отчаянно корил себя за былые сомнения. И только когда машина плавно остановилась возле его дома, виновато посмотрел на Ростика.

– Спасибо вам, ребята!

– Шеф, не вопрос. Мы своих в беде не оставляем! – самодовольно ухмыльнулся парень.

Дружной компанией они зашли в лифт и поднялись на пятнадцатый этаж.

– У вас есть ключи? – поинтересовался Ростик, остановившись возле знакомой квартиры.

– Нет, они на работе, в портфеле остались, – весело засмеялся Волошин.

Вытащив из кармана запасную связку ключей, Ростик протянул их своему хозяину.

– Открывайте!

Отгоняя переполнявшие его эмоции, Сергей взял ключи и уверенным движением открыл дверь.

Шагнув через порог, тяжело вздохнул и остановился. Почему-то не было ни радости, ни облегчения. Что-то огромное, тяжелое, страшное сжимало не только сердце, но и все тело. Несмотря на освобождение, все было еще не так, как должно быть. Не было определенности, не было понимания того, что с ними произошло. Волошин подсознательно чувствовал: каждую минуту, каждую секунду над ними невидимой тенью нависает опасность. Тяжело вздохнув, он зашел в квартиру. Пройдясь по комнатам, он как вкопанный остановился в кухне. На столе, накрытая тонким льняным полотенцем, лежала целая гора пирожков с румяной, золотистой корочкой.

– Боже, как пахнет! – протянул он и закрыл глаза.

– Ешь, Сереженька, это я тебе напекла! С капустой, как ты любишь! – послышался ласковый голос Марины.

Волошин резко обернулся и посмотрел на девушку.

– Спасибо, дорогая, я сейчас приду. А ты возьми пока из бара что-нибудь хорошее и принеси в кухню.

Запустив сауну, Сергей зашел в ванную, быстро переоделся и, не глядя на себя в зеркало, старательно, раз десять умылся.

Когда он вернулся, стол был накрыт красивой белоснежной скатертью.

– Давайте, друзья, сначала помянем Валерку, – предложил Сергей и тяжело вздохнул. Стоя возле стола, быстро налил в рюмки виски и тихо прошептал: – Пусть земля ему будет пухом!

Выпив, взял пирожок, затем второй и, торопливо жуя, жадно проглотил.

Глядя на то, как он ест, Марина прикусила губу и отвернулась к окну. Смотреть на это было невозможно.

– Ну что же, – проговорил Сергей и снова наполнил рюмки. – За усопшего вроде по одной не полагается. Давайте по второй. Выпьем за Валерку, поблагодарим его за то, что он с нами был, попросим прощения за то, что не уберегли.

Выпив вторую рюмку, Волошин снова взял пирожок, посмотрел на Марину и ласково улыбнулся:

– Замечательные пирожки! До утра не останется ни одного! А пока я иду в душ.

Затем перевел взгляд на Ростика и добавил:

– А ты, дружище, можешь ехать домой. Тебе тоже надо отдохнуть. Но смотри, особо не расслабляйся. В любой момент я могу вызвать тебя из дома. Уверен, это еще не конец.

Попрощавшись с Ростиком, Сергей не спеша вышел из кухни.

Глава 30

Облокотившись на подоконник, Марина задумчиво смотрела в окно. Но ни красота киевских улиц, ни нежная голубизна неба в этот момент ее не интересовали. Сейчас она думала о Сергее.

Встречи с ним она ждала всю жизнь. Долгие годы, полные слез и страшного, холодного одиночества. Она выплакала его в своих молитвах. Вымолила и выстрадала. Встретив, поняла, что это Он. Тот, о котором она мечтала, тот, которого видела во сне. Три дня, проведенные вместе, перевернули всю ее жизнь. Рядом с ним она чувствовала себя счастливой, рядом с ним ей было просто хорошо. За встречей пришла разлука. Страшная, коварная, тягостная. Вечность, полная мучительной борьбы добра со злом, в которой вера превозмогала разочарование, надежда побеждала отчаяние, любовь уничтожала страх.

И вот Сергей на свободе. Казалось бы, счастье должно переполнять ее сердце. Но это было не так. Радость быстро сменилась болью, переживанием за любимого человека. Измученный и исхудавший, он был совершенно не похож на себя. Усталый вид, тяжелая походка, потухшие глаза. Глядя на него, Марина еле сдерживала себя, чтобы не закричать.

Кто и за что затеял эту страшную игру? Кто и за что хочет стереть его с лица земли? Кто и за что, манипулируя ею, помог упрятать его в тюрьму?

От этой мысли по телу девушки пробежала дрожь.

Она совершенно не знала, как поступить дальше.

Вначале, узнав об освобождении Сергея, она очень обрадовалась. Смеялась, плакала, ликовала, как ребенок! Затем испугалась. Что она ему скажет? От этой мысли девушка медленно сходила с ума. Потом решила, что должна быть перед ним честна. Первым делом она расскажет ему правду о том страшном, непонятном телефонном звонке, расскажет все, как было. Он мудрый, он должен ее понять. А впрочем… Понять это было невозможно.

Несмотря на доверие друзей и оправдательный вердикт знаменитого полиграфолога, Марина не находила себе места. Думая об одном и том же, она все время пыталась понять, что же произошло? И хотя, помимо ее обвинений, против Сергея было еще много улик, больше всего за беды, выпавшие на его долю, девушка винила себя.

Подумав, Марина решила уйти.

– Да ты точно сошла с ума! – закричал тогда Кобрин. – Уйти она решила! А кому от этого станет легче?! Тебе? Ему? Ведь в том, что произошло, твоей вины абсолютно нет. И мы все это хорошо знаем. Тебя использовали и грубо подставили. А пока мы не найдем ответ на вопрос, кто это сделал и как, Волошину об этом говорить нельзя! Ему и без того сейчас хреново. Не надо ему об этом пока сообщать, придет время, и он все узнает. А сейчас собирайся и езжай к нему. Поверь, Маринка, ты ему очень нужна!

Тяжело вздохнув, девушка закрыла окно.

Остановившись посреди кухни, она озабоченно насупила брови.

Она должна, она обязана показать, как она его ждала! Пусть этот вечер станет для него настоящим праздником. Незабываемым романтическим ужином для двоих. Все продумав, она быстро и красиво разложила приготовленные салаты, нарезала свинину, запеченную по маминому рецепту, украсила зеленью блюдо с морепродуктами и отправила в духовку гуся.

Закончив приготовление закусок, Марина, не теряя времени, занялась сервировкой стола. Этот процесс был похож на маленькую восточную церемонию. Спокойно, без суеты, на невысокий журнальный столик, покрытый тонкой белоснежной скатертью, девушка выставила красивые, аппетитные блюда, тарелки и приборы. В центре стола водрузила маленький букетик белых орхидей.

Облегченно вздохнув, девушка устало опустилась на диван.

Солнце клонилось к закату. День близился к концу. Тихо, почти бесшумно, работали кондиционеры. Играла нежная, завораживающая музыка. На камине мерцали огоньки свечей, стоявших в высоких золотистых подсвечниках. Откинувшись на подушки, Марина задумчиво сидела на диване. Время тянулось томительно медленно.

Неожиданно зазвонил телефон. Девушка быстро взяла трубку. На дисплее высветилось «Кобрин».

– Да, Юра!

– Мариш, привет! Как там Серега? – сдержанно поинтересовался он.

– Юр, он еще в ванной. Пока ничего не могу сказать. Но вид у него… – пытаясь подобрать слова, Марина немного помолчала, затем тихо добавила: – Вид у него ужасный.

– Все, девчонка! Прекрати! Скоро все будет позади, – задумчиво протянул Юрка.

Марина насторожилась.

– Юр, разве уже что-то известно? – радостно воскликнула она.

– Пока я ничего не могу сообщить. Но я очень близок к ответу на наши вопросы.

– Пожалуйста, не говори загадками, – взволнованно попросила Марина.

– Могу и без загадок, – ответил Кобрин и ухмыльнулся. – Скажи, ты знаешь старушку по имени Татьяна Федоровна?

– Татьяна Федоровна? – задумчиво переспросила девушка. Ни в окружении Эдика, ни у нее на работе старушек не было. Да и со слов Волошина такого имени она не припоминала. – Да нет, вроде не знаю.

– Ну ты даешь! – взвился Кобрин и резко добавил: – Это же соседка твоя!

– Татьяна Федоровна?! Баба Таня? – почти нараспев протянула Марина и удивленно округлила глаза. Причем здесь эта бабулька, соседка по двору? Конечно, характер у нее не подарок, но какое она имеет отношение к убийству Ермакова? – Ну, знаю! Но причем тут она?! Старушка, божий одуванчик!

– Да я еще и сам не знаю причем, Маринка! Мне надо поработать. Но твоя старушка мне очень помогла!

Девушка задумчиво пожала плечами.

– Как скажешь, – протянула Марина и замолчала.

– Ну ладно, пока! Когда Серега сможет, пусть перезвонит, – сурово сказал Кобрин и быстро отсоединился.

Наконец послышался скрип дверей, и на пороге комнаты появился Сергей. Не отрывая глаз, он смотрел на Марину.

– С легким паром, Сережа! – радостно воскликнула она и встала с дивана.

– Спасибо! – протянул он и нежно улыбнулся.

После двух часов, посвященных своему, как выразился Ростик, тюнингу, Волошин заметно изменился. Свежий, идеально выбритый, благоухающий, в тонких голубых джинсах и белой футболке, он снова стал похож на себя. Только потемневшие синяки под маленькими, ввалившимися глазами и припухшая щека напоминали о прошедших днях.

– Ты как? Все хорошо? Садись поскорее за стол! А я пока солянку подогрею! – засуетилась девушка и выбежала на кухню.

Кивнув головой, Волошин посмотрел на стол. Все было настолько красиво, торжественно и непривычно, что он невольно зажмурился.

– Звонил Кобрин. Сказал, чтобы ты с ним связался! – заскочив в комнату, бросила Марина и снова скрылась за дверью.

Поставив на плиту кастрюлю, она поспешила назад. Подошла к двери и замерла на месте.

Сидя за столом, Сергей сосредоточенно смотрел на блюдо, стоящее возле него. Затем быстро рукой подхватил самый большой кусок семги, лежащий в центре тарелки, и отправил его в рот. Тем же путем ушли несколько кусков свинины и помидор. Торопливо жуя, он не мог оторваться от еды. Слегка насытившись, он попытался придать блюдам первозданный вид и только потом облегченно вздохнул.

Тихо, на цыпочках, девушка вернулась на кухню. Смахнув слезу, выключила плиту.

– Приготовься, я несу солянку! – наигранно весело выкрикнула она и загремела тарелками.

– Я готоф! – глухо, с набитым ртом, пробубнил Волошин.

Торжественно держа на подносе тарелки с благоухающей солянкой, Марина вошла в комнату.

Расставив тарелки, Марина села напротив Сергея, пристально вглядываясь в его глаза.

– Принести коньяк или водку? – суетливо спросила она.

– А ты что хочешь? Может, вино или шампанское? – взяв инициативу в свои руки, предложил Волошин.

– Шампанское пить рано. Давай немного коньяку.

– Как скажешь, Маринка! Принеси, пожалуйста, французский коньяк, – вежливо попросил Волошин. – А я пока Кобрину перезвоню. Только дай мне свой телефон. А то мои как вещдоки забрали!

– Конечно! – воскликнула девушка, протягивая изящный телефон.

Улыбнувшись, Волошин взял трубку и вышел в кабинет.

Через несколько минут он вернулся назад. Счастливая беззаботная улыбка снова сошла с его лица.

– Ну, что там нового? – пытливо вглядываясь в его глаза, спросила Марина.

– Да ничего. Пока ничего, – задумчиво прищурившись, протянул он и тихо добавил: – Но, по-моему, он что-то уже знает. Знает и не говорит.

Подперев голову рукой, Марина сосредоточенно молчала.

– Сказал, что Димку готовят к операции. Сказал, что плохи его дела, – продолжил он и задумчиво посмотрел в окно. – Завтра я первым делом поеду к нему в больницу.

– Хорошо, Сереженька! – кивнув головой, согласилась девушка. – А пока садись к столу!

Сергей послушно уселся за стол и, налив в бокалы коньяк, сказал:

– Давай, Маришка, выпьем за справедливость. За торжество справедливости.

Быстро и совсем не интеллигентно Волошин выпил коньяк, немного ухнул и взялся за еду. Казалось, он был готов съесть все это в один присест. Немного стесняясь, старался сдерживать себя, но это получалось плохо. Безудержный аппетит, с которым он поглощал еду, предательски выдавал в нем очень голодного человека. И только когда Марина подала гуся, запеченного с яблоками, Сергей удовлетворенно откинулся на спинку кресла.

– Мариш, спасибо, я больше не могу, – протянул он, – кажется, я сейчас лопну!

Быстро и без суеты девушка убрала со стола.

Когда Марина вернулась в комнату, за окном было уже совсем темно. Облокотившись на подушки, Волошин смотрел телевизор. Увидев Марину, быстро выключил его и внимательно взглянул на девушку. На его лице снова засветилась нежная, счастливая улыбка.

– Спасибо, девочка моя! – чуть слышно прошептал он и взял ее за руку. Притянув, посадил на диван.

– Это тебе спасибо, Сереженька! – ответила девушка и виновато опустила глаза.

Поправив непослушную длинную челку, Марина по-детски сладко потянулась и потерла глаза. Белая футболка поднялась вверх, оголив маленький выпуклый пупок, чем-то напоминающий розовую пуговку. Волошин захлопал глазами, нервно сглотнул и нежно прижал ее к себе.

– Боже, как же я по тебе соскучился! – простонал он, уткнувшись в ее колени. – Если бы не ты, я бы не выжил!

По спине девушки пробежала дрожь.

– Сережа, расскажи, что с тобой было? Как ты провел эти… – она не знала, какие подобрать слова, – эти страшные дни?

Положив голову ей на колени, Сергей коротко рассказал о времени, проведенном в стенах СИЗО. Внимательно слушая его, Марина изредка задавала короткие вопросы. Ласково, по-матерински поглаживая его по голове, Марина рассказала о том, как жилось ей. О событии, произошедшем у нее дома, она сознательно умолчала. Ее тихий и нежный голос завораживал его сознание, создавая ощущение вселенского покоя и умиротворения.

В какой-то миг Марина услышала, как он засопел. Посмотрев на его лицо, она радостно улыбнулась. Сергей спал, по-детски надув губы, на его лице блуждала легкая счастливая улыбка.

Тихо, боясь пошевелиться, Марина сидела на диване.

Вот оно, настоящее женское счастье. Любящий мужчина, дом, умиротворение, покой. Погладив Сергея по голове, девушка тяжело вздохнула. Если бы рядом еще был Надим… Задумавшись, Марина откинулась на спинку дивана и закрыла глаза.

Сколько прошло времени, она не знала. Онемевшие ноги затекли и болели, от неизменной позы ныла спина. Продолжая сидеть, Марина с нежностью смотрела на любимого человека.

Неожиданно Сергей вздрогнул и открыл глаза. Не сразу сообразив, где находится, он быстро поднялся. Вместо грязных и унылых стен камеры увидел родную квартиру и до боли дорогое, любимое лицо.

– Маринка! Я заснул! – виновато произнес он. – А сколько сейчас времени?

– Половина второго, – чуть слышно прошептала она.

– Я проспал больше двух часов? – удивился Волошин. – И ты меня не разбудила?

– Зачем же тебя будить? Ты так сладко спал! Тихо. Как ребенок, – ласково ответила она.

– Малышка, но тебе ведь было неудобно. У тебя ноги, наверное, задеревенели! Тебе не плохо? – немного испуганно спросил Волошин и быстро поднялся.

– Плохо? – переспросила Марина и, улыбнувшись, добавила: – Так хорошо мне уже давно не было.

– Почему? – спросил Сергей.

– Потому что рядом ты! – честно призналась она и потупила взор.

Сергей опустился на колени и посмотрел ей в глаза.

– Девочка моя, я так тебя люблю! – проговорил он, осыпая ее руки нежными, трепетными поцелуями. – Ты самое лучшее, самое доброе, самое прекрасное, что есть в моей жизни.

Затаив дыхание, Марина боялась шелохнуться. Откинув голову назад, закрыла глаза и, сжимая в себе что-то огромное, безудержное и страстное, жившее в ней без права на свободу, сильно, до боли прикусила губу.

– Боже, я так молилась за тебя! – словно выкрикнув, простонала она. – Мне казалось, что я сойду с ума. Три дня, проведенные без тебя, мне показались вечностью. Только сейчас я поняла, как сильно, как безумно сильно я тебя люблю!

Ничего не ответив, Волошин подхватил Марину на руки, несколько раз покружил по комнате и игриво чмокнул в щеку.

– Сережа, не надо, отпусти! – весело смеясь, сопротивлялась она.

В ответ Волошин крепко прижал ее к себе и, нежно поцеловав, понес в спальню.

Нежный, голубоватый свет луны слегка освещал комнату. Отражаясь в зеркалах, над ними светился ее таинственный серебристый диск. Из открытого окна дул легкий ночной ветерок.

Аккуратно положив Марину на кровать, Сергей задумчиво склонился над ней.

В ответ девушка обняла его за плечи и нежно поцеловала. Сладостная волна счастья разлилась по ее телу. От нахлынувших чувств она вздрогнула и тихо застонала. Глаза наполнились счастливыми прозрачными слезинками. Еле сдерживая себя, Сергей все больше осыпал девушку поцелуями. Марина чувствовала каждый его вздох, каждый удар его сердца, которое глухо стучало, вырываясь из груди.

Медленно Сергей снял с девушки одежду. Перед ним, томно откинув голову назад, в ореоле черных как смоль волос лежала богиня. Нежное, точеное тело то вздрагивало, то ослабевало, глаза блестели, слегка приоткрытые губы ждали новых горячих поцелуев.

– Марина! – с еле сдерживаемой страстью протянул он.

Дрожащими от волнения руками девушка нежно ласкала его лицо, грудь и руки. Ее все больше и больше возбуждало это красивое, сильное мужское тело. Опустившись на кровать, Сергей погладил ее волосы и игриво, лаская языком, поцеловал ушко. Неожиданно Марина почувствовала, как напряглась его плоть. Прильнув к груди, он нежно поцеловал ее маленькие, чуть выпуклые соски. Тело девушки сжалось и, изогнувшись красивой дугой, сильно задрожало. Опускаясь все ниже и ниже, Сергей осыпал девушку поцелуями. Крепкие мужские руки ласкали ее грудь, лицо, шею. Марина с упоением ловила прикосновение его теплых, чуть влажных губ. Каждый пальчик, каждый сантиметр ее тела он страстно благодарил за счастье обладать ею и быть с ней. Боясь пошевелиться, Марина прикусила губу и, сжав руками простыню, тихо застонала. По телу разлилась теплая волна блаженства. От горячего дыхания грудь вздымалась все выше – и, вырвавшись наружу, в воздухе повис страстный, протяжный крик.

Не в силах себя сдерживать, Сергей развел ее ноги и прижал к себе. Вздрогнув, Марина обняла его за плечи и тихо застонала. Теряя ощущение реальности, девушка закрыла глаза. Казалось, невидимая волна страсти унесла ее к далеким сказочным берегам. Слившись воедино, они купались в океане неземного, райского наслаждения. Поднимаясь на гребнях счастья, они восторженно качались на волнах, то приближаясь, то отдаляясь друг от друга. Нежность, тепло, радость наполняли тело Марины. Казалось, этому блаженству не будет конца. Такого в ее жизни еще никогда не было.

Глава 31

Сидя на балконе, Кобрин задумчиво смотрел вдаль.

Всю ночь он разгадывал запутанные ребусы этой страшной истории. Теряясь в догадках, боялся поверить в то, что произошло.

Что он имел? Множество фактов, свидетельствующих о том, насколько силен, безжалостен и, что немаловажно, состоятелен их противник. Множество предположений и зацепок, ждущих своего разрешения. Сегодня, Юра это понимал, он узнает ответы на все вопросы.

А пока было ясно одно: Волошин Ермакова не убивал.

Используя информацию, взятую из компьютеров мобильных операторов, было установлено и место отправления сообщения, присланного Ермакову в момент убийства, и номер телефона, с которого оно пришло. Номер, конечно же, оказался не контрактным и уже через несколько минут после отправления сообщения стал недоступен. Интересен для следствия был и тот факт, что за несколько секунд до передачи сообщения на этот телефон поступил звонок от абонента, который, исходя из данных компании сотовой связи, находился в том же квадрате, где и дом Ермакова. Значит, Валерку вели, следуя указаниям заказчика.

Но самым загадочным в этой истории были события, произошедшие вчера.

С самого утра, вручив судьбу Волошина в надежные руки адвоката, Кобрин сидел над Валеркиным ноутбуком. Так и не справившись самостоятельно, он был вынужден попросить помощи у Пилипонюка. Опытнейший компьютерщик, за помощью к которому обращались самые большие чины управления, Андрюша в течение десяти минут открыл доступ к файлам Ермакова.

Несколько часов Юра копался в информации, спрятанной от посторонних глаз. На мониторе мелькали проектные сметы, прайсы строительных материалов и переписка с инвесторами. Наконец среди огромного количества документов появились и договора о поставке рапса. Потерев ладони, Кобрин уставился в светящийся экран. Внимательно сверил реквизиты поставщиков и объемы предполагаемых поставок с платежками, лежащими на столе.

Кобрин задумчиво насупил брови. Выйти на след этих деятелей самостоятельно он не мог. Информация о них у СБУ, конечно же, была, но не в его ведомстве. Помочь в этом могла только Безрукая. Еще утром она обещала предоставить данные об учредителях этих фирм, но до сих пор молчала. Юра нервно посмотрел на часы. Время тянулось томительно долго.

Скопировав документы на флэш-карту, снова повел курсором.

На экране появились различные образцы продукции, топографические планы застроек и кадастровые акты оценки земельных участков.

Неожиданно среди огромного количества документов появилось короткое письмо, полученное десятого июля.

«Уважаемый Валерий Андреевич!

Смею заметить, что проработав на Вашем предприятии более десяти лет, я делала все для его процветания. Однако с тех пор, как меня отстранили от руководства, эти показатели значительно упали. А почему упали, я хорошо знаю. Именно поэтому новоявленная шефиня подала мою кандидатуру на сокращение.

Но, будучи искренне преданной Вам, я не имею права молчать. Прежде всего, хочу сообщить, что львиная доля Вашей выручки уходит «в тень». Кредитные средства, выделенные для модернизации, списали на оборудование, которое давно лежит на свалке. Но самое страшное то, что под эгидой Вашей компании началась торговля людьми. Процветает секс-индустрия, «крышуемая» на самом верху. Бесследно исчезают девушки. Я знаю ответы на вопросы: куда, зачем и почему.

Если Вас все же заинтересует то, о чем я написала, буду искренне рада Вам помочь.

С уважением, Гриневич Галина Михайловна»

Прочитав письмо, Кобрин удивленно пожал плечами. Что это было? Крик души верного сотрудника или простая кляуза? Перечитав письмо, он скопировал и его на флэш-карту.

Время стремительно неслось вперед.

Полдень. Калюжный уехал в суд. Адвокат обещал сделать все, чтобы Волошина выпустили под подписку о невыезде. Усенко особо не возражал.

Кобрин выключил монитор и устало потер глаза.

Встав из-за стола, он нервно зашагал по кабинету. Сегодня четверг. С момента убийства прошло четыре дня. Ждать больше нельзя. Он должен немедленно проверить имеющуюся информацию.

Вытащив из кармана телефон, нашел нужный номер: Безрукая Анна Семеновна. Из трубки послышались протяжные гудки.

– Что, мой хороший, не терпится? – весело выкрикнула подруга.

– Аннушка, милая, горю! – простонал Юрка.

– Поверь, Юрик, я стараюсь! – ответила Анна Семеновна. – Если бы не эта сумасшедшая работа, я бы тебе давно всю информацию дала. Времени в обрез. Обещаю: через час все перешлю по электронной почте. Пока!

Не успел он положить трубку, как ожил внутренний телефон.

– Слушаю! – гаркнул Кобрин, совершенно не желая тратить время на лишние разговоры.

– Юрий Антонович! – выкрикнул строгий мужской голос и коротко представился: – Ткачук. Общественная приемная.

– Ну, – раздраженно протянул Кобрин.

– К нам тут сегодня письмо пришло, сигнал, так сказать. Старушка бдительная прислала. Вроде ненормальная, а может, и нет! Сигналит о международном терроризме. Я бы выкинул, но не полагается. Все по протоколу: изложение, подпись, адрес. Расписывать на вас?

– У меня дел и без старушек полно! – взвился Юрка и тяжело вздохнул. – Ладно, давай мне эту старушку-веселушку. Почитаем, что она там насочиняла.

Положив трубку, Кобрин нервно зашагал по кабинету. Цепким взглядом посмотрел на часы. Если Аннушка сказала, что пришлет ответ через час, значит, пришлет. Пунктуальности Безрукой было не занимать. Вытащив сигарету, он нервно закурил и сел за стол.

В дверь постучали. На пороге появился Олег Коваленко, его помощник.

– Юрий Антонович, ваша почта! – отрапортовал он.

– Спасибо, Олег! Можешь идти.

Уставившись в экран монитора, Кобрин даже не поднял глаза. Почта его сейчас не интересовала. Из головы не выходили поддельные платежки и письмо, присланное Ермакову. Взгляд рассеянно пробежал по столу и остановился. Сосредоточенно вглядываясь в красивый, немного заостренный почерк, глаза задержались на старом, слегка потертом почтовом конверте. Обратный адрес, указанный на письме, был Маринин. Улица, дом. Только номер квартиры не совпадал. Тяжелое предчувствие сжало его сердце.

Кобрин взволнованно схватил письмо.

«Как истинный патриот своей Родины, а также дочь и жена бывших контрразведчиков, смею доложить, что одна из моих соседок, Самойленко Марина Леонидовна, причастна к организации террористического движения, работающего в Украине. Знаю факты, говорящие о том, что данная персона является изменником Родины. К тому же более четырех лет она провела в мусульманской стране.

Диденко Татьяна Федоровна, 1933 г. р.»

Взволнованно вглядываясь в каждую строчку, Юра несколько раз перечитал письмо. По спине побежал липкий, холодный пот. Такого поворота событий он не ожидал. Путаться в догадках здесь было бесполезно. Не теряя драгоценного времени, Кобрин взял со стола телефон.

– Алле! – раздался низкий, слегка хрипловатый голос пожилой женщины.

– Диденко Татьяна Федоровна? – несколько раз кашлянув, спросил он.

– Она самая! – сердито ответила старушка. – С кем говорю?

– Сотрудник службы безопасности Кобрин Юрий Антонович! – представился он. – К нам поступило ваше письмо. Буду краток: оно нас заинтересовало. Я бы хотел с вами встретиться. Как вам удобно – прийти к нам или чтобы мы к вам подошли?

– Тяжело мне, пожилой женщине, к вам бегать. Лучше вы ко мне приходите!

Без проблем добравшись до дома, в котором жила Марина, Кобрин уже через полчаса был возле квартиры старушки.

Юра чувствовал: это не пустое письмо. То, что Марина действительно замешана в терроризме, он даже не допускал – тут у бабульки явно разыгралась фантазия. Но в том, что старушка знала какую-то интересную информацию, он ни минуты не сомневался. Из своей многолетней практики он хорошо знал, что пожилые люди, в силу присущей им любознательности, иногда замечают то, на что другие чаще всего не обращают внимания. Порой именно эти мелочи в корне меняют ход раскрытия дела.

Глубоко вздохнув, Кобрин нажал на кнопку звонка.

Мгновенно, словно его давно ждали, за дверью послышался низкий, осипший голос:

– Кто?

– Кобрин.

В ответ что-то загремело, клацнул дверной замок, и в проеме двери, сдерживаемой толстой плетеной цепочкой, показалось худенькое, морщинистое лицо пожилой женщины.

– Документы! – насупив свои реденькие, выцветшие брови, требовательно выкрикнула старушка.

Юра вытащил удостоверение и протянул его в узкий дверной проем. Достав из кармана фартука увеличительное стекло, бабулька внимательно посмотрела на документ, что-то буркнула под нос и быстро перевела взгляд на Кобрина.

– Заходите! – разрешила она и сняла дверную цепочку.

Отступив назад, старушка сосредоточенно уставилась на него.

– Здравствуйте, Татьяна Федоровна! – стараясь быть как можно любезней, проговорил Юра и расплылся в доброжелательной улыбке.

– Идемте в зал, – предложила хозяйка, довольно быстро посеменив в комнату.

Следуя за ней, Кобрин миновал большое полутемное пространство коридора и оказался в светлой, просторной комнате с интерьером середины прошлого века.

– Садитесь в кресло! – приказала Татьяна Федоровна и села напротив.

Положив руки на колени, старушка тяжело вздохнула, одернула фартук и пытливо посмотрела ему в глаза. Было видно: в ней еще жил и бурлил боевой дух.

– Что вы хотели нам рассказать, Татьяна Федоровна? Что вас так сильно взволновало? – заискивающе начал Юрка, усаживаясь в кресло.

Старушка кашлянула и заговорщически прищурила глаза.

– Я знаю, что моя соседка, Самойленко Марина Леонидовна, член террористической группировки! – перейдя на шепот, заявила она.

Юра удивленно округлил глаза.

Дрожащими руками старушка схватила чашку, стоящую на столе, и отпила пару глотков.

Юрий незаметно включил диктофон.

– Значит, так. Это было в четверг. Точно, пятнадцатого числа. Пришла я с базара. Купила косточки на бульон, картошки да ерунды всякой. Стою у плиты, борщ варю. Злая. Настроение – никакое. Пенсия-то вся на базаре осталась, а до следующей – почти две недели. Плачу. Обидно, слов нет! Тридцать шесть лет на державу отработала, а что получаю?! Девятьсот сорок гривен! Стыдоба! Ульяна, соседка, и десяти лет стажа не имеет. Сделала себе чернобыльское удостоверение и получает пенсию в два раза больше, чем я!

– Татьяна Федоровна, пожалуйста, не отвлекайтесь! – перебил Кобрин. – Говорите по существу.

– Хорошо, хорошо! – пробубнила старушка. – Так вот, стою, борщ варю, а сама плачу. А тут слышу – звонок. Кто-то пришел. Я сразу обрадовалась! Ко мне редко гости приходят. Открываю дверь, а на пороге два парня стоят. Красивые, статные, лет по тридцать. Аккуратно одетые, в темных очках. В руках у одного из них что-то похожее на большой чемодан. Я сначала решила, что они квартирой ошиблись. Ан нет! Парни вежливо поздоровались, показали свои документы. Якобы они из архитектурного управления какого-то там департамента – я не запомнила, название было слишком умное и длинное.

Пояснили, что занимаются разработкой архитектурного проекта небольшой православной церкви. Эту церквушку якобы должны построить в нашем дворе. Я от радости аж руками всплеснула! К старости, знаете, все больше к Богу-то тянет.

Кобрин понимающе кивнул головой и сдержанно улыбнулся.

– Но молодые люди, – продолжила Татьяна Федоровна, – моей радости не разделяли. Сказали, что у них появились трудности. Что для сооружения куполов они должны сделать высотные замеры, поэтому без помощи жильцов дома им не обойтись. А церковь, вроде как, должна прямо напротив моих окон стоять, вот они и хотят эти замеры сделать из моей квартиры.

– Ну-ну! – насторожился Юра.

– Я, конечно, сразу предложила им у меня поработать. Дело-то святое! Да и, думаю, хоть будет с кем поговорить. Пригласила к себе, улыбаюсь, а они какие-то насупленные. Серьезные очень. Зашли в комнату, чемодан поставили, поблагодарили меня и говорят, что работа у них ответственная. Попросили, чтобы, пока они будут заниматься делом, я в комнату не входила. Им, видите ли, мешать нельзя! Мне это, конечно, не понравилось. Что же получается, я в кухне одна, как наседка, должна сидеть?! Они это увидели и сразу начали улыбаться. Сказали, что мэрия выделила для таких сознательных граждан, как я, тысячу гривен в благодарность за помощь. Я аж онемела! Для меня тысяча гривен – сумасшедшие деньги! Стою в коридоре, а сама соображаю, куда это богатство пристроить. А дыр-то в моем бюджете знаете сколько? За отопление заплатить, пальто зимнее надо справить. Понимаете?

– Понимаю, Татьяна Федоровна, – участливо закивал Кобрин, – я вас понимаю! Рассказывайте, пожалуйста, дальше.

– Так вот, получила я денежку, радуюсь. Положила на комод и думаю, что бы мне на ужин такое купить? Сижу, мечтаю. Решила торт к чаю взять и соседку Ольгу вечером позвать. Ох, и позавидует она мне! Час сижу, мечтаю, два мечтаю. Позвонила сыну, позвонила соседке. Делать нечего. В собственной квартире как заложница. А парни притихли так, даже на перекур не выходят! Мне совсем скучно стало.

Тогда я, прости меня, Господи, решила немного согрешить. Тихо, на цыпочках подошла к двери и слушаю. Тишина. Значит, решила, чертежи рисуют. Интересно стало! Я дверь слегка приоткрыла – и обомлела: ничего те парни не рисуют! Стоят у окна и вроде как в бинокль смотрят. В комнате бардак! Провода всякие, чехлы пятнистые разбросаны, а рядом на треноге что-то белое стоит, на широкий диск похожее, с разноцветными точками. Я вся аж похолодела! Сразу поняла: это у них или пулемет, или радиоприемник какой-то современный. Мне-то не видно, что на этом диске впереди!

Бабулька нервно затеребила платок.

– Татьяна Федоровна, вы не волнуйтесь, выпейте еще чайку! – предложил Юра.

Старушка отпила пару глотков и тяжело вздохнула. Было заметно, что старушка волнуется.

– Значит, так, – продолжила Татьяна Федоровна. – Я как это увидела, от двери отпрянула и бегом на кухню. Села на табурет, думаю. Что дальше делать, не знаю! Потом немного успокоилась. Решила, может и правда так сейчас замеры делают? Откуда мне знать, как замеры проводятся?

Вдруг чую – тихий разговор за стенкой. Прислушалась, а слов не разобрать! Но мне же интересно! Понимаете? Я тогда проверенный способ решила испробовать: взяла граненый стакан, приложила к стене и ухо приставила. Тишина. И вдруг слышу: «Ошин убил Макова, Ошин убил Макова». Потом помолчали и приказным голосом опять: «Звони, Марина. Марина».

Я от страха от стены отпрянула, табуретку задела и упала на пол. В кухне грохот. Я быстро поднялась, стакан в буфет спрятала и телевизор включила. Хорошо, что успела. Один из парней из комнаты выглянул и вернулся назад. А я трясусь. Понимаю, что они хотят кого-то убить, сообщение кому-то передают. А помочь не могу. Не тот возраст! Правда, минут через пять они засобирались. Вежливо попрощались – и к двери! А я бегом окно открыла, во двор гляжу. Тихо кругом, детки бегают. Трупа этого Макова нигде нет. Я облегченно вздохнула, глаза подняла – и замерла. Прямо напротив меня соседка моя, Марина Самойленко, у окна стоит. Окно в окно. Глаза в глаза. Я все сразу и поняла. Это они с ней переговаривались. Ей информацию секретную передавали. Она девушка вроде хорошая, всю жизнь на моих глазах росла. Но после смерти родителей заметно изменилась. Замуж, представляете, за иностранца вышла, в Сирии четыре года жила. Сына родила, понимаете? А два года назад домой вернулась, причем одна – ни мужа, ни сына. Понимаете?! А живет богато, ремонт дорогой сделала. На машинах дорогих, зарубежных катается. Откуда у нее, одинокой, такие богатства?! Вот я и решила: террористка она!

– Понятно, – задумчиво протянул Кобрин. – Скажите, а вы можете точно сказать, в котором часу все это происходило?

– Конечно. Полдень на дворе был. Я специально на часы поглядела, чтобы знать, когда это произошло.

– Что ж, благодарю вас за бдительность! – спокойно поблагодарил Кобрин, внутри которого кипел настоящий Везувий. – А теперь подробнее расскажите мне все, что вы видели в комнате. С чем эти парни работали?

– Подробнее… – проговорила старушка и растерянно захлопала глазами. – Хорошо! Значит, в комнате был настоящий бардак. Полно проводов. На полу валялись какие-то пятнистые сумки бело-голубого цвета.

– Что еще привлекло ваше внимание? Что было в комнате?

– В комнате? – переспросила бабулька и сосредоточенно уставилась в потолок. – Перед окном стояла тренога белого цвета, я вам говорила, как у фотографа.

– И что на ней было?

– Ну, говорила же вам, диск какой-то, высокий и широкий!

Старушка задумчиво наморщила лоб. Кобрин не торопил. Внимательно вслушиваясь в каждое слово, сопоставлял факты и делал выводы.

– Как бы вам это пояснить… Это как огромная, величиной с телевизор, сковородка, но с гранеными краями! – выпалила старушка. – А на подоконнике лежал здоровый бинокль. Все, больше ничего не знаю!

Кобрин вытер вспотевший лоб и тяжело вздохнул. Переведя описание оборудования, данное старушкой, в технические характеристики инновационных технологий, почувствовал, как застучало в висках. Он не мог поверить в то, что сейчас услышал. Такого в его практике еще никогда не было. Опытный контрразведчик, он сразу понял, что происходило в квартире пожилой женщины. Происходило именно в то время, когда Марина звонила в милицию.

Попрощавшись, Волошин вышел на улицу. Посмотрев на часы, поспешил на работу.

Зайдя в кабинет, первым делом включил компьютер. Последним из сообщений было письмо от Аннушки.

«Обе фирмы имеют одного владельца. Козачок Григорий Валентинович. 1973 года рождения. Родом из Ямполя Хмельницкой области. Проживает в Тернополе, ул. Мельника, 48, кв. 15. Владел шиншилловой фермой. Агрофирмы, поставляющие рапс, просуществовали 22 дня. Все предприятия закрыты 14 июля. Думаю, что в Украине его уже нет. Удачи».

Кобрин прочитал сообщение еще раз. Потом еще и еще. Голова начала болеть и неприятно раскалываться. От огромного вала информации все перемешалось. Казалось, еще чуть-чуть, и она просто треснет пополам.

Ямполь, Ямполь, Ямполь… Что-то знакомое было в названии этого городишка. Обхватив голову руками, Кобрин задумался. Где-то раньше кто-то говорил ему об этом поселке. Кто?

Достав сигареты, Юрка закурил.

В дверь постучали. Не дожидаясь ответа, в кабинет вошел невысокий полноватый мужчина. Гриша Потехин был старым и проверенным другом: почти одновременно они пришли в контору, вместе учились в «вышке», вместе пережили новые времена и новое начальство. Долго работали в одном отделе. Правда, со временем Гоша, как называли его в коллективе, перешел в информационно-аналитическое управление и переехал в серое здание на Ирининскую.

– Привет контрикам! – весело проговорил Гоша. – Как жизнь?

– Хреново! – честно признался Кобрин.

– Чего так? – удивился Потехин, хитро прищурив маленькие глаза. – Твои орлы такое дело провернули! Давно такого объема контрабанды у нас не брали.

– Да уж, народ совсем страх потерял, – устало вздохнул Юрка. В голове родилась свежая идея. – Гоша, у меня к тебе дело есть. Давай выйдем на перекур.

Гриша одобрительно кивнул.

Оказавшись на улице, они не спеша зашагали по Владимирской. Не скрывая ничего, Кобрин рассказал ему об убийстве друга. Рассказал о ходе следствия и своих подозрениях. Другого выхода у него не было. Он не мог в одиночку распутать этот страшный, загадочный клубок событий, опутавший его в последние дни. Юрка видел: против них играет сильный, жестокий и бесстрашный враг. Враг, который уже ни перед чем не остановится.

– Юр, я проверю твои подозрения. Обещаю, что к завтрашнему утру дам тебе исчерпывающую информацию, – пожимая на прощание руку, пообещал Потехин.

До позднего вечера Кобрин сидел на работе. После работы, накупив фруктов, заехал к жене Ермакова. По дороге Юра заглянул в офис друзей. Поговорил с секретаршей Волошина, Иркой. Затем отправился к Галинке. Жизнь выбила из седла его друзей, оставив одиноких и беззащитных женщин наедине со своей бедой. И если у Корниенко еще была надежда, то Ермакова ее потеряла навсегда.

Уставший и опустошенный, он вернулся домой. Впереди у него был новый день. День, которого он и боялся, и ждал.

Глава 32

Марину разбудил тихий, чуть слышный стук. Слегка приоткрыв глаза, она увидела Сергея. Тихо, держа в руках чашку, он медленно закрывал дверь. На лице светилась радостная улыбка. Спальня наполнилась густым, пьянящим ароматом кофе.

Быстро закрыв глаза, девушка притворилась спящей.

– Солнышко мое, вставай! – услышала она.

Лениво потянувшись, Марина потерла заспанные глаза.

– Доброе утро, моя хорошая! – тихо прошептал Волошин и опустился на колени.

– Доброе утро, Сереженька! – немного растерянно произнесла она и быстро встала.

– А я тебе кофе сварил. Хочешь? – глядя на нее счастливыми, преданными глазами, предложил Сергей.

– Очень хочу, – кивнув головой, обрадовалась девушка. Взяв чашку, отпила глоток и тихо сказала: – Великолепный кофе!

Приведя себя в порядок, Марина зашла в кухню. Сергея там не было. Возле плиты, с лопаткой в руках, там заправляла мама Надя. Подойдя ближе, девушка предложила свою помощь, но мама Надя была непреклонна. Выделив ей место в зрительном зале, она заботливо усадила Марину на диван. Перед девушкой быстро появились тарелка с французской сдобой, кофе и густые домашние сливки. Ни на секунду не умолкая, Надежда Петровна с волнением рассказывала об инфляции и росте цен; ругая правительство, домработница с грустью вспоминала ушедшие времена.

За разговором женщины не заметили, как в кухню вошел Сергей.

– Здравствуйте, сударыни! Болтаете? А завтрака нет, поди? – весело пошутил он и застыл в проеме двери.

Увидев его, мама Надя резко замолчала. Немного побледнев, отступила назад и приложила руку к груди.

– Сереженька, сыночек! Какое счастье, что вы с нами! – радостно воскликнула она и сосредоточенно глянула на него. – Господи, что же они с вами сделали?

– Вы это про зуб, что ли? – улыбнулся Волошин, смущенно прикрывая ладонью рот. – Ерунда! Вы же знаете моего друга, профессора Палийчука. Увидите, Иван Васильевич мне всего за несколько дней сделает голливудскую улыбку.

После завтрака Волошин закрылся в своем кабинете и, несмотря на воскресный день, уселся за телефон. Не тратя время на сентиментальные разговоры, он раздавал рабочие поручения. Сергей старался как можно быстрей запустить маховик рабочего процесса. Фирма должна жить! От этого зависит судьба многих людей, его друзей и близких. Они должны знать: жизнь продолжается.

Пользуясь возможностью, Марина уселась в кресло и, положив на колени ноутбук, подключилась к Скайпу. К счастью, Алия была возле компьютера, рядом с ней крутился и Надим. Марина долго разговаривала с сынишкой. Для нее это был настоящий подарок – ведь она не видела его целых три дня. Счастливый, беззаботный, веселый, мальчик расспрашивал ее о том, как они будут лететь на самолете. Его интересовало все, что было связано с его новым домом: какие у него будут игрушки, сколько в квартире компьютеров, будут ли у него друзья? Прощаясь, Надим грустно улыбнулся и требовательно, по-взрослому насупив брови, спросил:

– Мамочка, ты меня не обманешь? Ты меня правда заберешь?

Еле сдерживая слезы, Марина прикусила губу.

– Солнышко мое! Конечно же, заберу! Я ведь без тебя не могу! – заверила она. – Ты только слушайся Алию и не зли бабушку. А ровно через пять дней мы встретимся!

– Пять? – задумчиво протянул Надим и посмотрел на свою маленькую ладошку. – Ладно, подожду. Ты только уже собирайся! Я тебя знаешь как жду? Сильно-сильно!

Поговорив с сынишкой, она еще долго разговаривала с невесткой.

– Марина, не волнуйся! – уверенным голосом сказала та. – Все будет хорошо! Адвокат обсуждал все варианты решения суда. Вывод его однозначен: исходя из твоего заявления, согласия Муфида и предоставленных документов, суд отдаст опеку над сыном тебе!

– Дай Бог! – с надеждой произнесла Марина. – Спасибо тебе, Алия! До встречи!

Выключив компьютер, она задумчиво посмотрела в окно. Если дела пойдут так, как говорила Алия, то уже через пять дней она сможет забрать Надима. В следующую пятницу, двадцать третьего числа, состоится суд. Закрыв глаза, девушка мечтательно улыбнулась.

С озабоченным лицом в комнату вошел Волошин.

Из коридора послышалась знакомая мелодия телефонного звонка.

– Ой, это, кажется, мой телефон! – вздрогнула девушка и встала из-за стола.

– Сиди! Я сейчас принесу! – на ходу выкрикнул Сергей и скрылся за дверью. – Это Кобрин!

Вернувшись назад, Волошин мрачно посмотрел на Марину.

– Ну что? Что он говорит? Как у него дела? – пытливо заглядывая ему в глаза, поинтересовалась Марина.

– Да так, ничего! Спросил, как наши дела, – задумчиво ответил Сергей. – Ты знаешь, мне кажется, он что-то не договаривает. Я чувствую, что он все знает!

– Почему? – робко протянула Марина и округлила глаза.

– Вот и я об этом! – буркнул Сергей и подошел к окну. – Ладно, Маришка, мне пора. Надо проведать Димку. Потом поеду на фирму, а в двенадцать встречусь с Юрой. Ему следователь мои трубки отдал, так что после обеда я буду мобильный. Звони!

– Сереженька, а можно, я к Федунцевым съезжу? Дядя Миша приболел, давление. Я не могу его не проведать, – попросила Марина.

Волошин задумался.

– Малышка, нет! Я тебя одну не пущу. Ростика я загрузил своими поручениями. Давай-ка я сам тебя отвезу.

– Отлично! – радостно воскликнула Марина. – Я сейчас. Я быстро соберусь!

– Собирайся спокойно! Не надо, не спеши! Я тебя в паркинге подожду.

Выйдя из дома, Волошин торопливо спустился в паркинг. В опустевшем ряду машин сиротливо стоял его любимый «Ленд-Крузер». Открыв дверь, Сергей уселся на свое сиденье и ласково, как котенка, погладил руль. Включив кондиционер, откинулся на спинку и закрыл глаза.

Тишину прервал тихий, дразнящий стук. Открыв глаза, Сергей увидел Марину. В белых брючках и голубой майке, она весело смотрела на него. Ласковая, нежная улыбка, добрые, красивые глаза. Глядя на него игривым, озорным взглядом, девушка обворожительно улыбалась.

– Прошу на борт! – весело ответил Сергей, открывая дверь автомобиля. – Садись!

Марина ловко запрыгнула в высокий салон джипа.

– О-па! – засмеялась она и поцеловала его в щеку.

Быстро приняв вызов, Волошин обнял ее за плечи и крепко поцеловал в губы. Его дыхание сделалось прерывистым и тяжелым.

– Нет, не надо! – попросила Марина и отпрянула в сторону. – Так мы никуда не доедем.

Волошин кисло улыбнулся и включил зажигание.

– Как скажешь! – выдавил он и обиженно надул губы. – Но с тебя должок!

– Я перед тобой, мой хороший, всю жизнь буду в долгу! – ответила девушка.

Машина плавно выехала со двора и повернула на Гусовского. В салоне играла тихая, нежная музыка. Из кондиционера дул легкий, прохладный ветерок. Впереди показались павильоны Печерского рынка; дорога плавно пошла вниз.

По инерции, думая о делах, Сергей нажал на педаль тормоза. Не чувствуя упора, нога провалилась и пошла вниз. Волошин насторожился. Склон увеличивался, скорость росла. Впереди, возле рынка показалась озабоченная толпа торговцев. По дороге с полными кошелками семенили пожилые тетки. Не теряя самообладания, Сергей ухватился за ручник. Не останавливаясь, тот плавно пошел вверх. Сергей понял: тормозные шланги и трос перерезаны. Спуск увеличивался. Машина стремительно неслась вниз.

– Быстро выпрыгивай из машины! – громко крикнул Волошин.

– А что… – не успела договорить Марина.

– Прыгай! – заорал он.

Открыв дверь, девушка выпрыгнула на мостовую.

Не оглядываясь, Волошин резко выкрутил руль вправо и направил автомобиль на высокий, крепкий каштан. Испуганные прохожие закричали и разбежались в разные стороны. Машина ударилась о дерево и остановилась. Что-то затрещало. Сверху посыпались широкие зеленые ветки. Над улицей повис душераздирающий, страшный крик:

– Сережа!!!

Освободившись из крепких объятий подушек безопасности, Волошин медленно выбрался из машины. Ноги дрожали, сердце бешено колотилось. Вытерев стекающую с губы кровь, он быстро огляделся по сторонам. К месту происшествия подтягивалась толпа любопытных прохожих.

– Целый? – прижимая руки к груди, простонала пожилая женщина и для уверенности дернула его за рукав.

– Эти «крутые» совсем совесть потеряли! – сделала вывод вторая тетка. – Среди белого дня пьяные разъезжают! Да ты, сволочь, мог всех нас убить!

– В милицию его надо сдать, алкоголика! – подхватил пожилой мужик.

Вытирая окровавленное лицо, Сергей растерянно стоял возле машины.

– Я трезвый, – неуверенно начал он. – У меня авария. Понимаете?

В это время, ловко растолкав толпу зевак, подбежала Марина. Растрепанные волосы, перепуганные глаза, на руке ссадина.

– Сереженька, ты живой? – испуганно спросила она, глядя на него взволнованным, бегающим взглядом. – С тобой все хорошо?

– Все нормально! Как ты? – взяв ее за руку, поинтересовался Волошин.

Разгоряченная толпа кричала все громче и громче. Кто-то требовал милицию, кто-то – судмедэксперта, а кто-то – материальной компенсации за причиненный испуг.

Неожиданно послышалась громкая музыка и противный скрип тормозов. Рядом остановилась старая подержанная машина.

– Дядя Сережа! – послышалось из открытого окна. – Что случилось? Я могу вам помочь?

Из разрисованного чуда техники, некогда представлявшего именитую компанию «Ауди», выглядывала белокурая голова соседского паренька.

– Вовка, подбросишь? – обрадовался Сергей.

– Не вопрос! – засмеялся парень.

И прежде чем разогретая фантазиями толпа успела что-то сообразить, Волошин схватил Марину за руку и заскочил в машину.

– Давай, Вовка, жми, дорогой! – закричал он, сосредоточенно оглядываясь назад.

Повторять дважды было не надо. Радуясь возможности показать свой виртуозный пилотаж, парень отчаянно надавил на педаль.

– Что же вы машину одну оставили? – самодовольно улыбаясь, поинтересовался он.

– Она и так никуда не уедет. Движок сдох! – выкрикнул Сергей и вежливо попросил: – Дружище, прикрути, пожалуйста, музыку, мне позвонить надо.

Вовка послушно кивнул головой.

Взяв у Марины мобильный телефон, Волошин первым делом позвонил Ростику.

– Ростик, извини, говорить некогда. У меня авария. Машина стоит на развилке, возле Печерского рынка. Под деревом отдыхает. Бери эвакуатор и тащи ее на СТО.

– Все понял, – сдержанно и немногословно ответил парнишка. – Вы целы?

– Да.

– Ясно, – проговорил Ростик и отсоединился.

Сергей ухмыльнулся.

– Дядя Сережа, а куда едем? – оглянувшись, поинтересовался Вовка.

– Пока дуй прямо! Я сейчас уточню, – ответил Волошин. – Только вот с товарищем свяжусь.

Не теряя времени, он быстро набрал Кобрина. Из трубки послышались протяжные длинные гудки.

– Да, Серега! – наконец отозвался Юра. – У тебя все хорошо?

– Пока да, но нам надо срочно встретиться! – требовательно выкрикнул Сергей. – Я сейчас чуть не разбился. Хватит играть в прятки! Ты не хочешь мне ничего рассказать?

Кобрин вздохнул и засопел в трубку.

– Серега, прошу тебя, слиняй куда-нибудь. Всего на один день!

– Ты бы меня еще к своему Боре в клетку запрятал! – взвился Волошин.

– Братишка, не ори! Скоро все закончится! – выкрикнул Юрка. Голос его неестественно дрожал.

– Ты уже все знаешь? – тихо, упавшим голосом поинтересовался Сергей.

– Знаю, – с трудом выдавив из себя это слово, признался Кобрин.

– Кто?

Юра молчал.

– Кто?! – требовательно повторил Волошин.

– Мы едем за ним, – твердо произнес Кобрин.

– Я еду с тобой! – заорал Сергей. – Почему ты все от меня скрываешь? Это что, моя домработница или бывшая жена? Хватит! Хватит меня лелеять! Говори, куда ехать?

– А может, не надо? – неуверенно предложил Юрка.

– Куда ехать? – зло, сквозь зубы повторил Волошин. Стараясь сохранить спокойствие, добавил: – Я сейчас выезжаю на Киквидзе.

– Хорошо. Но только потом меня не вини! – пробурчал Кобрин.

– Короче! – выкрикнул Сергей. – Повторяю последний раз: куда ехать?

– Через пару минут я подберу тебя возле Южного моста, – процедил Юрка. – Усенко едет за мной. До встречи!

Отшвырнув трубку, Сергей взволнованно посмотрел на Марину. В огромных голубых глазах девушки повис немой вопрос.

– Пока ничего! – буркнул Волошин и отвернулся к окну.

В груди защемило.

– Вовка, дружище, подкинь меня до Южного моста! – хлопнув парнишку по плечу, попросил он. – А девушку отвези немного дальше, в Осокорки, к дачному поселку.

– Не вопрос, дядя Сережа! Как скажете! – добродушно улыбнулся Вовка, напевая под нос какую-то веселую песенку.

Машина подъехала к Железнодорожному шоссе и остановилась. На Саперно-Слободской как всегда образовались автомобильные пробки.

– Сережа, – Марина крепко взяла его за плечо, – я тебя очень прошу, береги себя!

– Я тебе обещаю: все будет хорошо, – успокоил ее Сергей. – Как только смогу, сразу позвоню!

Впереди показалась широкая гладь Днепра.

Машина плавно остановилась.

– Спасибо, дружище! – поблагодарил Волошин и, протянув руку, добавил: – Хорошая у тебя машина!

Парень засветился счастливой, самодовольной улыбкой.

Сергей взглянул на Марину. Бледная, испуганная, она смотрела на него, почти не дыша.

– С Богом! – прошептала она. – С Богом, Сережа! Иди!

Стоя у проезжей части, Волошин внимательно всматривался в автомобили, несущиеся навстречу. На улице было душно и очень жарко. Сбросив пиджак, Сергей нацепил очки и осмотрелся. Тени поблизости не было. Смахнув пот, он стал поближе к краю дороги.

Наконец среди бесчисленного количества легковушек и грузовиков он увидел зеленый «пежо». Помахав рукой, сосредоточенно уставился на машину.

– Быстро садись! – на ходу открыв дверь, выкрикнул Кобрин.

Сергей упал в непривычно низкое для него кресло.

– Говори! – приказал он. – Не тяни!

– Ничего я тебе говорить не буду! – вглядываясь в дорогу, раздраженно ответил Юрка и внимательно посмотрел на бортовой компьютер. – Через двадцать минут будем на месте, сам увидишь!

Отвернувшись, Волошин обреченно замолчал. Спорить дальше было бесполезно.

– Куда мы едем? – немного успокоившись, поинтересовался он.

– В Вишенки, ближе к затоке, – буркнул Кобрин.

– Ты знаешь точное место?

– Не боись, дружище! Я их всех облепил маячками, – процедил Юрка. – Нам километров семнадцать осталось. От Славутича повернем направо. Они возле третьего шлюза.

– Они? – удивленно переспросил Волошин.

– Да, именно они, – утвердительно кивнув головой, ответил Юра и тяжело вздохнул. – Ты только смотри, не дергайся! Следом за нами едет Усенко с бойцами. Война – его задача! Мы же должны подойти к дому и убедиться, что они еще там.

– Так сколько же их? – удивленно поинтересовался Сергей.

– Троих я уже знаю, – тяжело вздохнув, ответил Кобрин и, выкрутив руль, повернул в сторону дачных участков.

Вдалеке показалось красивое село.

Глава 33

Миновав село, машина съехала с дороги и остановилась возле пышного ветвистого кустарника.

– Вот этот дом, – зло, сквозь зубы процедил Кобрин, указывая на роскошный двухэтажный особняк, стоящий на краю села.

Открытый, не обнесенный забором, дом хорошо просматривался из-за кустарника. С высокими колоннами, большими окнами, он находился недалеко от реки. Вокруг виднелись накрытые клеенками стройматериалы, бревна и бетономешалка. Рядом стоял черный, забрызганный грязью «мерседес» и серебристая «мазда».

Волошин покраснел и сжал кулаки.

– Что же мы будем здесь сидеть? – разозлился он. – Мы что, приехали сюда природой любоваться?!

– Остынь, братишка, сейчас прибудет Усенко и его бойцы, – спокойно вглядываясь вдаль, ответил Кобрин и вытащил из бардачка пистолет. – Возьми! Обойма полная. Правда, лучше бы она тебе не пригодилась. Идем поближе! Но к дому не подходи.

Оставив машину, они спрятались в кустах. Всматриваясь в дом, Сергей так никого и не увидел. Во дворе тоже было пусто. Плотные шторы надежно закрывали окна от любопытных глаз. Время тянулось мучительно долго. Кобрин достал телефон и нервно застучал по кнопкам.

– Юрий Иванович, мы уже на месте. Да. Машины еще возле дома. Вы скоро будете? – поинтересовался он и задумчиво протянул: – Хорошо… Ждем!

– Ну? – взволнованно спросил Волошин. – Где твоя группа захвата?

– Уже рядом, как раз въезжают в село.

Неожиданно послышался звук приближающейся машины. На огромной скорости, поднимая высокие клубы пыли, к дому несся красный «фольксваген».

Сергей насторожился.

– Юр, смотри, к нам гости едут! Только на бойцов спецподразделения «Сокол» они не похожи.

Кобрин резко повернул голову.

– Кого это еще принесло? – удивился он, внимательно всматриваясь в машину.

Затормозив на огромной скорости, машина резко остановилась возле дома. Хлопнув дверцей, из нее выскочил высокий белокурый парень. С фигурой Аполлона, в тонких льняных брюках и белой поплиновой рубашке, он казался образцом красоты и элегантности. Быстро обойдя машину, парень открыл переднюю дверь и подал руку. Из машины вышла интересная, чуть полноватая дама в розовом джинсовом костюме и затемненных очках. Оттолкнув парня в сторону, она резво направилась к дому. Было видно, что дама очень взволнованна.

– Галинка! – в один голос воскликнули друзья и удивленно уставились друг на друга.

Парень был им не знаком.

– Кажется, в сценарии предвидятся изменения, – пробормотал Кобрин и задумчиво надул губы дудочкой.

– Ничего не понимаю! – изумлено протянул Волошин.

В это время Галинка подошла к дому и сильно, настойчиво постучала. Ей не открывали. Отодвинув женщину в сторону, молодой человек, не церемонясь, громко заколотил в дверь. По-видимому, они были уверены, что в доме кто-то есть. Но двери оставались закрытыми. Недолго думая, Галина вытащила из-под клеенки кусок кирпича и протянула своему другу. Послышался звон падающего стекла.

– Где же Усенко? – взволнованно спросил Кобрин, насупив свои густые, широкие брови.

Неожиданно дверь резко распахнулась, и из дому выбежала Таисия Викторовна. Следом за ней вышли Зубенко и Корней. В руках у Димки был тяжелый кейс.

От неожиданности Волошин отпрянул назад. Ему показалось, что ощущение реальности навсегда покинуло его. Тело накрыла какая-то горячая, испепеляющая волна ужаса.

– Они?.. – дрожащими губами протянул он.

– Они, – обреченно выдохнул Кобрин.

Тяжело дыша, Сергей внимательно всматривался вдаль. Во дворе разгорались настоящие страсти. По-видимому, Галинка спутала карты не только им, но и тем, кто скрывался в доме.

Не обращая внимания на Таечку, Галка вцепилась в своего мужа. Сбросив с себя маску интеллигентности и громко матерясь, она изо всех сил била его по лицу. Оттолкнув жену, Корниенко попробовал подойти к «мерседесу», но тут на помощь пришел молодой аполлон. Ловко подставив ногу, он повалил Димку на землю. Кейс упал, и из него посыпались толстые пачки упакованных зеленых банкнот. Не теряя времени, Галинка переключилась на Таисию Викторовну: вцепившись ей в волосы, резко потянула на себя и ударила в грудь. Тоненькая бухгалтерша плавно опустилась на капот «мазды» и съехала вниз.

Видя такой поворот событий, Зубенко вытащил пистолет и громко заорал:

– Всем отойти к дому!

Галина испуганно отпрянула назад и посмотрела на мужа.

– Вы что, с ума сошли?! Я знала, что ты спишь с другими, я знала, что ты сволочь, но я не думала, что ты можешь убить мать своих детей!

Ухмыльнувшись, Димка неуклюже поднялся и начал собирать рассыпанные банкноты.

– Галка, уйди, – не глядя на жену, пробормотал он. – Нам надо срочно уехать. Я оставляю тебе все. Уйди!

– Кобель проклятый! Что ты мне оставляешь?! Троих детей, старую хату и полуразвалившуюся тачку?! – выкрикнула она и бросилась к мужу.

– Галина, отойди! – приказал Зубенко и направил на нее пистолет. – Отойди, я не шучу.

Галинка медленно попятилась к дому. Ее спутник испуганно укрылся за спиной дамы. Корниенко закрыл кейс, и, смерив взглядом молодого аполлона, пошел к «мерседесу».

– Ты как? – поинтересовался Кобрин и посмотрел на друга.

– Уже нормально, – процедил Волошин и сжал зубы.

– Тогда идем, их надо задержать! Боюсь, они могут уйти, – решительно сказал Кобрин и пошел вперед. – Спрячь оружие и попытайся их отвлечь. Хоть на минуту. Нам надо потянуть время! Я попробую выбить пистолет у Зубенко. Димка, наверное, не вооружен. Хотя в машине у него всегда была «пушка».

Надев пиджак, Сергей спрятал пистолет и пошел к дому. Обогнув кусты, он вышел на открытую поляну. Почему-то не было ни волнения, ни страха, а голове звенела только одна мысль: «не дать уйти». Игриво улыбаясь, он подошел ближе. Казалось, его никто не замечал.

Угрожающе размахивая пистолетом, Игорь стоял напротив Галинки.

– Отдайте телефоны! – строго приказал он.

Перепугано глядя на дуло пистолета, Галина, а затем и ее спутник отдали свои трубки.

Подойдя к «мерседесу», Корней поставил на сиденье кейс и проверил замок. До жены ему не было никакого дела.

Оторвав от капота свою прелестную задницу, Таечка тряхнула головой и подошла к Корниенко.

– Поеха… – начала она и осеклась.

Прямо перед ней, светясь лучезарной улыбкой, стоял Волошин.

– Привет, ребята, а вы куда? – беззаботно поинтересовался он и радостно развел руки.

На мгновение над поляной повисла тишина. Глядя на Сергея, Димка растерянно захлопал глазами. Тая испуганно попятилась назад. Судя по всему, его не ждали.

Первым из состояния ступора вышел Зубенко. Схватив Галину за шею, он быстро приставил к ее виску пистолет. На лице Игоря появился зловещий оскал.

– Что тебе здесь надо?

– Пришел справиться о здоровье друга, – хладнокровно ответил Волошин. – А то, говорят, он из больницы сбежал. Нехорошо!

Корниенко ухмыльнулся и смачно сплюнул.

– Козел ты, Серый!

– Может быть, – процедил он, – но не убийца!

– Убийца? – несмотря на крепкие объятия Зубенко, переспросила Галинка. – Так это ты убил Валерку?

Димка обернулся, посмотрел на Игоря и небрежно бросил:

– Кончай его! Нам надо ехать.

Ситуация выходила из-под контроля. Сергей начал быстро соображать. Почему медлит Кобрин? Спокойно, не делая резких движений, он потянул руку к поясу. Однако прежде чем рука дотянулась до пистолета, раздался душераздирающий крик. Со всей силы Галинка опустила на ногу Зубенко высоченную тонкую шпильку и поддала в пах. Согнувшись, Игорь отпрянул назад. Через секунду раздался выстрел, затем второй. Упав на землю, Зубенко застонал. Пистолет полетел в сторону. Безвольно повисла раздробленная рука, из разбитого колена потекла алая струйка крови.

Не опуская пистолета, Кобрин выскочил на поляну.

– Всем стоять! Дом окружен!

– Гады! – крикнула Галка и забилась в истерике. – Ненавижу всех!

Не обращая ни на кого внимания, Корниенко быстро запрыгнул в машину. «Мерседес» взревел и тронулся с места.

– Стоять! – скомандовал Волошин и выхватил пистолет.

Передернув затвор, прицелился в колеса и нажал на курок. Машина присела на бок и сбросила скорость.

В это время на дороге показались два микроавтобуса. Перегородив дорогу, они резко остановились. Не теряя ни минуты, из них выскочили экипированные бойцы «Сокола». «Мерседес» обреченно остановился.

Из мегафона, прикрепленного к крыше автобуса, послышался хрипловатый голос Усенко:

– Гражданин Корниенко, вы окружены. Поднимите руки и выходите из машины! Сопротивление бесполезно.

Тишина.

– Гражданин Корниенко! Немедленно выходите из машины! У вас нет никаких шансов!

Окружая «мерседес» со всех сторон, бойцы подходили все ближе и ближе.

Неожиданно, сотрясая пространство, в машине прогремел выстрел. На мгновение повисла тишина, затем раздался громкий, душераздирающий звук клаксона.

Сергей все понял.

Опустив голову, он медленно пошел к реке. За спиной начался шум. Послышались крики и плач. Но это его уже не интересовало. Это была уже не его жизнь.

Облив голову водой, Волошин устало упал на землю. По щекам безудержно потекли слезы. Измученный и опустошенный, он бессмысленно смотрел в небо. Дул ласковый, теплый ветер, куда-то торопясь, по небу летели белые пушистые облака. Подобно его далеким, полным радужного веселья дням, они уже никогда не вернутся назад. Как никогда больше он не увидит счастливых лиц своих закадычных друзей.

– Димка! – закричал он и спрятал лицо в траву. – Зачем ты это сделал?!

Он не знал, сколько прошло времени. Солнце медленно клонилось к закату. Неожиданно послышались приближающиеся шаги; Волошин стыдливо вытер глаза и посмотрел по сторонам. Это был Кобрин. Подойдя ближе, Юрка сел рядом и протянул пачку сигарет. Ни о чем не говоря, они закурили. Первым нарушил молчание Кобрин.

– Ты как? – угрюмо поинтересовался он.

– Спасибо тебе, дружище. Спасибо за все! – уклонившись от ответа, проговорил Сергей и опустил голову.

– Красиво здесь! – наконец заговорил Кобрин. Держа во рту тонкую, сухую соломинку, он с грустью смотрел на воду.

– Юр, дай мне, пожалуйста, свой телефон! – попросил Сергей.

Взяв трубку, быстро набрал номер.

– Марина, не волнуйся! – наигранно весело сказал он. – Все уже позади! Я скоро буду. Жди!

Волошин вздохнул и посмотрел на друга.

– Юр, пожалуйста, расскажи мне теперь все, что знаешь.

Кобрин грустно кивнул головой и, подтащив старую сухую корягу, сел рядом.

– Это началось около года назад. Все больше и больше увлекаясь главной бухгалтершей, Димка стал совершенно безрассудным, потерял голову, чего не скажешь о самой Таечке. С головой она дружила всегда! Смелая, решительная, она хорошо знала, что ей делать. Статус любовницы ее не устраивал, она хотела намного большего.

Для того чтобы увлечь Димку, она даже тайно подсыпала ему «Виагру». После бурных ночей с бухгалтершей, где он чувствовал себя настоящим половым гигантом, отработанные гимнастические упражнения с супругой его больше не интересовали. Димка надолго исчезал из дома: Ницца, Карибы, Малайзия… Вместо охоты и рыбалки увлекся гольфом и казино. Но настоящий азарт к нему пришел в Лас-Вегасе. Это был особый, чарующий мир! Мир, в котором он хотел остаться навсегда. Вместе с Таей.

Именно там им в головы пришла идея завладения вашей компанией.

Купив небольшой отель в Гленко (это богатый пригород Чикаго), Корниенко открыл там ресторан и казино. И на этом его сбережения закончились. Тогда, используя художественные таланты своей пассии, а также ее доступ к финансовым документам, он при помощи поддельных платежек начал плавно перекачивать деньги за границу. Не гнушаясь никаким заработком, подельники организовали секс-картель. Их прибыль, как и жажда наживы, с каждым днем росла.

Открыв офшорную компанию на Кипре, они надежно вкладывали туда свои сбережения. Однако с такими большими задачами в одиночку справиться было сложно. Переводить деньги в одном направлении было неумно и даже опасно. Им нужно было как можно быстрее открыть подставные фирмы, которые бы работали на их интерес. Только на кого их открыть, они не знали. Довериться в этом деликатном вопросе можно было только хорошо знакомому и такому же корыстному, как они, человеку.

И этот человек нашелся: Игорь Зубенко. Старый приятель, хорошо устроившийся в Первопрестольной, он часто приезжал в Киев. Здесь у него были не только родственные, но и деловые связи. Имея неплохую голову и огромный опыт руководящей работы, он успешно развивал свое предприятие. Довольно быстро на его заводе прекратили выпускать радиоприемники и прочую ерунду. Используя старые связи, он начал работать в инновационном направлении: его основной продукцией стали средства шпионажа и контрнаблюдения.

Именно Игорь нашел им надежного подручного. Подставным лицом, владельцем фирмы, на которую перекачивались деньги, стал родной брат жены Зубенко, родом из Ямполя – городка, где и были зарегистрированы подставные фирмы. От него деньги уходили в офшоры.

Тем временем Зубенко все больше процветал. Его клиентами стали солидные бизнесмены и политики, желающие не только владеть ситуацией, но и влиять на нее. Влиять на события, на людей. За это они готовы были платить сумасшедшие деньги. Тогда-то Зубенко и вспомнил о своей прошлой деятельности, о старых приятелях, с которыми работал в США.

Именно в Америке он познакомился с Майклом. Британский военный специалист, во время войны в Ираке он имел редкую возможность испытать на практике новейший вид вооружения – «не-летальное» оружие.

– Что это? – впервые услышав такой термин, поинтересовался Сергей.

– «Не-летальное» оружие – это не смертельное оружие, – нахмурившись, пояснил Кобрин. – Электромагнитные бомбы, графитовые мины, сильнопахнущие газы и акустические устройства – все это является новейшими разработками Пентагона.

Однако интерес у Зубенко вызывало только одно устройство, так называемый «Голос Бога». Этот аппарат широко применяется для охранных целей, но его главным достоинством является передача речи на большое расстояние. Это чудо-оружие психологического воздействия дает возможность управлять человеком, всецело подчинять его волю и разум.

– Как это? – удивленно спросил Сергей и округлил глаза.

– Дело в том, – попробовал пояснить Юра, – что в этом устройстве использовано одно из основных свойств инфразвука: он идет направленным лучом, передавая вербальное, то есть словесное предупреждение, приказ и даже устрашающий звук. Кстати, мощность этого звука равна мощности, которую при старте издает космический корабль. Но главное, что инфразвук не может быть услышан человеком, хотя воспринимается им изнутри. Он передает голосовые приказы, которые как бы сами рождаются в голове объекта, заставляя его действовать согласно посланным ему установкам.

Во время войны в Ираке американцы направляли его на исламских террористов, используя это устройство для передачи «Божьего слова». Те всегда отличались особенной религиозностью и суеверностью. Услышав в голове «Голос Бога», велящий сдаться и прекратить сражение, они немедленно выполняли приказ и начинали молиться. Именно после этого данное изобретение и получило такое название. А рассказываю я тебе об этом устройстве так подробно потому, что оно в твоей жизни сыграло не последнюю роль.

По спине Волошина пробежали мурашки.

– Так вот, поняв, что на этом можно сорвать большой куш, Зубенко обратился к Майклу. Ведь получить такую аппаратуру законным путем было практически невозможно. Приобрести его могли только солидные государственные структуры, имеющие на то разрешение.

Прельстившись предложенной суммой, Майкл устроил списание прибора с одного из охраняемых объектов. Как ему это удалось, теперь будут разбираться спецслужбы Великобритании. Разобрав устройство на детали, он в течение двух месяцев по частям передавал его в Украину.

– Да брось!.. – не поверил Волошин.

– Что ты, Серега, благодаря беспечности и алчности таможенников к нам можно ракетную установку перевезти! Зубенко довольно быстро нашел в Киеве фирму, которая имела лицензию на автомобильные перевозки из Англии. Заключив с ними контракт, он регулярно, раз в неделю получал из Лондона маленькие передачи. Само устройство весит до тридцати килограмм. Паромом во Францию, а дальше автомобилями груз доставлялся в Украину. В багаже среди множества деталей были упакованы и более важные составляющие, значащиеся в Декларации как комплектующие к компьютеру.

По-видимому, привести устройство в действие для Зубенко не составляло особого труда. Схему и принципы его работы он изучил, еще находясь в Штатах. И уже прошлой осенью к нам пришел первый сигнал о психологическом воздействии на одного очень серьезного политика. За этим сигналом появился второй. Один за другим крупные бизнесмены и политики сознательно совершали неадекватные поступки, причиняющие вред их имиджу и бизнесу, при этом они абсолютно ничем не могли объяснить мотивы своего поведения. Самое страшное, если бы это устройство было применено к толпе! А впрочем, кто его знает…

И когда бдительная старушка Татьяна Федоровна обвинила Марину Самойленко в шпионаже и убийстве «Макова», я сразу понял, о чем она говорит.

– Марину? – удивленно спросил Волошин. – Причем тут она?

– В том-то и дело, что Марине здесь досталась основная роль.

Волошин насторожился.

– Объясни! – выкрикнул он и резко поднялся.

– Успокойся, Серега, я тебе сейчас все расскажу, – успокоил его Кобрин. И продолжил: – Решив организовать элитную секс-фирму, Корней с Таечкой тщательно подошли к подбору будущих жриц любви. К их удивлению, даже в огромном городе найти девушек с модельной внешностью, знанием языков и хорошими манерами оказалось не так уж легко. Подумав, Таечка попросила одну знакомую помочь им в «кадровой работе». За услуги той было предложено солидное денежное вознаграждение. Этой знакомой оказалась Юля, подруга Марины. Падкая на деньги девица быстро отработала свой гонорар: в фирме появились достойные девушки. При помощи управляющего Эдика секс-фирма, названная эскорт-службой, успешно заработала. Среди девушек, состоящих в ней, Марина оказалась самой востребованной. Увидев, какие средства она им приносит, Корней решил сделать так, чтобы она не сорвалась с крючка. Тогда-то он и придумал это кино с Евгением Григорьевичем.

Буквально за несколько дней до убийства Валерка узнал о том, что происходит на вашей фирме. В электронной почте Ермакова я нашел письмо вашей сотрудницы Гриневич Галины Михайловны. Однако Валерка попросту ей не поверил. Хотя подозрения о том, что на фирме орудует шайка, у него появились давно. Буквально за несколько дней до убийства он нашел «левые», якобы оплаченные счета за рапс. Сам знаешь, Ермаков был интеллигентным человеком, свято верящим в незыблемость вашей дружбы. Как раз намечалось празднование пятнадцатилетия фирмы. Дел было полно, и он не хотел вам ничего говорить. Но, несмотря на это, отдал распоряжение о проведении независимого аудита. Наверное, он все-таки начал что-то подозревать… Подельники насторожились. Стараясь усыпить его бдительность, представили Валерке финансовые отчеты, которые совершенно не соответствовали действительности.

Каков же был ужас Корнея, когда он увидел на банкете Марину! Ведь он категорически не разрешал Эдику выводить ее в свет. Димка знал, что с Матлабом придет Реафат. Но тут сказалась твоя настойчивость: подкупив секс-менеджера, ты, наверное, ее спас. А она, оказывается, тебя. Дальше все шло по голливудскому сценарию.

Узнав Евгения Григорьевича, Марина позвонила Юле. Она поняла, что ее подставили. Не теряя времени, Юля все доложила Тае. Понимая, что его узнали, Реафат решает спрятать концы. Он панически боится Матлаба: честный вор, Факир бы ему этого не простил. Испугавшись, Реафат убивает Эдика. Под конец вечера, выпив лишнего, Валерка что-то говорит Димке. У Корнея начинается паника. К тому же, подозрений в краже он боится давно.

– Почему? – не уставал удивляться Волошин.

– Потому что последнее время на его электронный адрес стали приходить довольно таинственные сообщения. В них весьма подробно рассказывалось о его деятельности и обмане партнеров. Сообщалось о поездках за границу, связях с любовницей и неплохих капиталовложениях в Штатах. Масла в огонь подлило последнее сообщение, присланное накануне банкета. В нем категорически требовалось перевести на расчетный счет, открытый в Цюрихе, десять миллионов евро. В противном случае, тайное обещало стать явным!

– И кто же это сделал?

– Подожди, дружище, не торопи! – ухмыльнулся Юра. – Так вот, поняв, что он «засветился», Димка решает убрать троих.

– Но как? – Сергей растерянно захлопал глазами.

– Сначала они придумали убить Ермакова. Но это нужно было сделать так, чтобы все подозрения пали на тебя. Подкинув на место преступления твою зажигалку, отправив Валерке сообщение якобы с твоего мобильного телефона, они хотели, чтобы ни у кого не возникало сомнений, что убийца – ты. А для того чтобы ты не думал о причастности Корнея к убийству, имитировали ограбление ваших квартир и уложили Димку в больницу.

Но и этого им показалось мало. Решив ускорить ход событий, они купили на твое имя авиабилеты, чем не на шутку напугали следствие. Узнав о твоем отъезде, Усенко просто обязан был тебя задержать. К тому же, именно в этот момент Марина открыто обвинила тебя в убийстве.

– Марина? – удивленно протянул Волошин.

– Да, Марина, – кивнув головой, ответил Кобрин. – Понимая, что девушка в любой момент может их «сдать», они решили ею воспользоваться, а потом убрать.

По спине Сергея пробежала дрожь.

– Выследив Марину, – продолжил Юра, – Зубенко отправляет к ней своих орлов. Под ложным предлогом они попадают в квартиру ее соседки, пожилой одинокой старушки Татьяны Федоровны. При помощи «Голоса Бога» парни приказывают девушке оговорить тебя и позвонить в милицию. Что она и выполняет. А под занавес программы спецы приказывают Марине покончить жизнь самоубийством. Благо, именно в этот момент, подслушивая их разговор, за стенкой кухни падает испуганная баба Таня. Насторожившись, опричники сворачивают технику и покидают глупую, как им кажется, старушку.

Не успев свести счеты с жизнью, Марина постепенно приходит в себя. Первым делом она хочет звонить в милицию. Девушка напугана тем, что оговорила тебя. Но уже поздно: «опера» у нее в квартире, ты в тюрьме, а Корней в больнице! Не теряя самообладания, Марина утверждает, что оговорила тебя. Следователь в растерянности. Тогда Марина решается на отчаянный шаг.

Сергей взволнованно посмотрел на Кобрина.

– Какой?

– Марина соглашается пройти проверку на полиграфе, детекторе лжи.

– Бедная моя девочка! – протянул Волошин и обхватил голову руками.

– Получив объективный ответ ведущего полиграфолога страны, Усенко понимает, что ты не виноват, – продолжил Кобрин. – Все улики, собранные против тебя, лопаются, как мыльный пузырь! К тому же, будучи бдительным гражданином своей страны, Татьяна Федоровна посылает в приемную СБУ письмо, в котором обвиняет Марину в шпионаже. Старушка оказалась еще та! Старая закалка!

Уже вчера вечером, после разговора со старушкой, я понял, что в игре Зубенко. Подозрение упало и на Корнея. Уходя из офиса, я поставил маячки на его машину и машину Таисии Викторовны. Ведь в день твоего ареста Димка уезжал на «скорой», вот его «мерседес» нам и помог! Ребята Усенко «сели на хвост» главному бухгалтеру. А милая медсестричка Оля из Октябрьской больницы пожаловалась мне на то, что, испугавшись операции, Корниенко просто сбежал!

А в завершение, сегодня утром Усенко узнал о том, что ваша фирма представила в банк платежки для перевода пятнадцати миллионов евро в Панаму, в офшорную зону. Срочная оплата за оборудование! Вот так. Но деньги не ушли. Управляющая заблокировала операцию и на всякий случай позвонила Усенко.

– Понятно, – задумчиво произнес Сергей и взволнованно спросил: – Так кто же был той второй силой, спутавшей всем карты?

– А ты не догадался? – усмехнулся Юрка и тяжело вздохнул. – Галинка! Наша милая пышечка Галинка.

Волошин удивленно округлил глаза.

– Так это она «пасла» своего мужа?

– Да, Серега, она.

– Теперь все ясно, – угрюмо протянул Волошин и устало встал. – Жаль только, что нам никогда не вернуть Валерку.

Поднявшись, друзья медленно пошли к машине.

Эпилог

Самолет плавно опустился на землю. На ее единственно родную землю. Тяжело вздохнув, Марина взглянула в окно. Разноцветными огнями в иллюминаторе блеснуло знакомое здание аэропорта «Борисполь». Улыбнувшись, она посмотрела на сына и ласково погладила его по голове.

– Солнышко мое, просыпайся! Мы прилетели! – прошептала она и сняла ненавистную косынку.

По плечам веером рассыпались красивые белокурые волосы.

Надим открыл глаза, немного потянулся и удивленно посмотрел на маму.

– Мамочка, а что с твоими волосами? Почему они белого цвета?

– Потому что теперь у меня все будет белое! – улыбнувшись, ответила Марина и прижала сынишку к себе. – Собирайся, сокровище! Мы дома!

Глаза мальчишки весело загорелись. Прижимаясь к маленькому окошку, он внимательно всматривался вдаль. Но кроме посадочных огней и звездного неба ему ничего не было видно.

– За окошком совсем темно! – обиженно надув губки, пробормотал малыш.

Выключив двигатель, самолет плавно остановился.

– Сыночек, давай ручку, нам надо идти! – весело сказала Марина, пропуская Надима вперед.

Пройдя паспортный контроль, молодая женщина забрала свои вещи и вошла в здание аэровокзала. Рядом шагал красивый белокурый мальчик с пушистыми завитками на голове. Ее мальчик. Ее сын. Радостно улыбнувшись, Марина взволнованно посмотрела по сторонам. Кругом было полно людей. Вглядываясь в толпу встречающих, поискала глазами Сергея, но не нашла. Сердце тревожно сжалось. Она так ждала этой встречи! Ждала и волновалась – ведь она не знала, как поведет себя Надим, как отнесется к сынишке Волошин. Провожая ее, он обещал их встретить. Что же могло измениться за три дня? Отгоняя дурные мысли, девушка потерла лоб и сняла очки.

В то же мгновение раздался громкий, оглушающий крик:

– Марина!

Расталкивая толпу, навстречу ей выбежал Сергей. Держа в руках огромный букет роз, он радостно смотрел то на нее, то на мальчика.

– Марина! – восторженно воскликнул он и растерянно остановился. Радостно улыбаясь, он крепко держал цветы. – Боже, какая же ты красивая! Я тебя просто не узнал!

– Нравится? – игриво засмеялась девушка и весело тряхнула головой.

– Очень нравится! – искренне признался Волошин и протянул огромный букет белоснежных роз. – С приездом тебя, любимая!

Поцеловав Марину, он с любопытством посмотрел на ее спутника. Прижимаясь к маме, Надим внимательно наблюдал за ними.

– А это что за сказочный принц? – весело спросил Сергей и, присев на корточки, добавил: – С вами можно познакомиться, молодой человек?

Надим попятился и спрятался за Марину.

– Молодой человек, а вы любите кататься на машине? – не отступал Волошин.

Огромные голубые глаза мальчика весело заблестели. Дядя попал в точку!

– Люблю! – оторвавшись от мамы, проговорил он и застенчиво улыбнулся.

– Тогда поехали? – не унимался Сергей.

– Поехали! – согласился Надим и потянул Марину за руку. – Мама, поехали!

– Но, молодой человек, я с незнакомыми детьми не катаюсь. Маму я знаю, а вас нет! – наигранно пожимая плечами, ответил Волошин. – Так не пойдет!

– Я Надим! – ответил мальчик и смело шагнул вперед. – Поехали?!

Взяв мальчика на руки, Волошин не спеша пошел к машине. На улице было тихо и безлюдно. Медленно разворачиваясь, от стоянки отъезжали автомобили. Подул сильный, прохладный ветер. Обняв Надима, Сергей крепко прижал его к себе. Ему сразу понравился этот милый и умный мальчик. Грустно улыбаясь, Марина шла рядом.

Погрузив багаж, они медленно тронулись с места. Обняв сынишку, Марина умостилась на заднем сиденье автомобиля. Глядя по сторонам, Надим потер заспанные глаза и сладко зевнул.

– Марина, вы, наверное, устали? Уже так поздно! Поспите немного, пока мы приедем, – предложил Сергей и ласково улыбнулся.

– Да сколько же нам ехать? – удивилась Марина. – Минут сорок, не больше!

– Нет, Маришка! – возразил Волошин и грустно покачал головой: – За сорок минут не получится. Южный мост закрыли на ремонт, придется ехать через мост Патона.

– Ничего страшного, – безразлично ответила девушка и нежно обняла сынишку. – Главное, что мы на родной земле!

Машину слегка покачивало. Облегченно вздохнув, Марина прижала к себе Надима и закрыла глаза. Не сворачивая, они выехали на Харьковское шоссе. За окном проносились красивые левобережные кварталы. Озаряя горизонт, город светился ярким сиянием разноцветных огней. Постепенно огни померкли: город остался позади. Пристально всматриваясь вдаль, Сергей вчитывался в указатели, стоящие вдоль дороги.

Наконец машина плавно остановилась.

– Маришка! – тихо позвал Волошин. – Просыпайтесь. Мы приехали!

Открыв глаза, Марина удивленно посмотрела по сторонам. Ничего не понимая, протерла заспанные глаза и вышла из машины. Следом, немного покачиваясь, вышел Надим.

– Что же ты? – засмеялся Сергей. – Не робей, заходи! Ты дома!

Марина нерешительно подошла к незнакомому забору из небольших речных валунов. Вверху светились яркие круглые фонари.

– Куда мы приехали? – взволнованно, как будто что-то предчувствуя, спросила она.

– Туда, где живет любовь! – Волошин хитро улыбнулся и подтолкнул девушку вперед.

Медленно открыв калитку, Марина сделала несколько шагов и остановилась.

Освещенный яркими огнями, утопающий в зелени и цветах, перед ней стоял ее любимый домик детства. Вместо заросших лужаек появились клумбы и маленькие фонтаны, рядом виднелась беседка и маленький мангал. Все вокруг было ухоженным и очень красивым. А на пороге, еле помещаясь на крыльце, сидел огромный коричневый мишка.

– Ура! – не скрывая радости, закричал Надим. – Мишка!

Забыв о маме, он побежал к игрушке и быстро забрался ему на лапы.

Прикрыв ладонями глаза, Марина тихо заплакала.

– Спасибо, Сереженька! Спасибо тебе за все!

Волошин тяжело вздохнул и обнял ее за плечи.

– Милая моя, успокойся, не надо плакать. Это тебе спасибо!

– За что? – тихо спросила она и опустила глаза.

– За то, что ты пришла в мою жизнь! Пришла и спасла! – улыбнулся Сергей и нежно поцеловал ей руку. – Любимая, выходи за меня замуж!

Взявшись за руки, они мечтательно посмотрели в небо.

Мерцая завораживающими огнями, над ними горел таинственный Млечный Путь.

1

ГКЧП (Государственный Комитет по чрезвычайному положению СССР) – орган, созданный рядом высших государственных лиц СССР в ночь с 18 на 19 августа 1991 года и произведший неудавшуюся попытку государственного переворота путем отстранения Президента СССР М. С. Горбачева от власти, известную также под названием «августовский путч».

(обратно)

2

Хиджаб – в исламе – название женской уличной одежды, скрывающей лицо и фигуру.

(обратно)

3

Талак баин – по законам шариата «безотзывный развод».

(обратно)

4

Паранджа – женская верхняя одежда в мусульманских странах, представляющая собой халат с длинными ложными рукавами и с закрывающей лицо волосяной сеткой.

(обратно)

5

Ступка, Богдан Сильвестрович (р. 1941) – актер театра и советского, украинского, польского, российского кино. Народный артист СССР (1991), лауреат Государственной премии СССР (1980), Герой Украины (2011).

(обратно)

6

Имеется в виду боксер Виталий Кличко.

(обратно)

Оглавление

Светлана Алексеева Там, где живет любовь

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Глава 28

Глава 29

Глава 30

Глава 31

Глава 32

Глава 33

Эпилог Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg