Дела сердечные (epub) - Дела сердечные 1037K (книга удалена из библиотеки) (скачать epub) - Лариса Юрьевна Теплякова

Лариса Теплякова Дела сердечные

Тайный голос высших сил.

Незнакомый почерк веток.

Мы, затерянные где-то

между счастьем и бедой.

Б. Окуджава

Бывают дни, когда мать-природа вдруг обнажает свои истинные нрав и силу, напоминая людям, что все они лишь гости в этом мире. Людские жизни – небольшие отрезки во времени и в пространстве, а ее стихия вечна и прекрасна в своей мощи. Это неистовство надлежит пережить без уныния, вслушиваясь в симфонию, сотканную из завываний ветра, скрипа и стона деревьев, штормовых ударов волн о берег. За серой пеленой дождя проступают неясные очертания грядущих событий… Ведь любой ливень когда-то заканчивается.

Все преходяще. Все течет, изменяется и в конце концов завершается. Пожалуй, только общее количество человеческой любви на Земле остается неизменно. Она везде. Она растворена в воздухе. Любовь проникает в сердца, ускоряя их обычное биение. Пульсация сердца волнует душу, ее движения возбуждают сильные чувства, и тогда яркой звездой вспыхивает новая история любви. Так было во все времена, и, к счастью, случается и в наши дни.

* * *

Отель был наполовину пуст или наполовину полн. Это кому как. Сервис тоже был какой-то неполноценный, урезанный. Персонал откровенно халтурил, несмотря на заявленную звездность заведения. Не было соблазнов, объявлений об экскурсиях и танцевальных вечерах. Служащие словно отыгрывались на малочисленных отдыхающих за непогоду.

Анжелу многое не устраивало, но она старалась не подавать виду. Алексей же выглядел вполне довольным. Он вообще мог отдыхать где угодно, лишь бы с ней, а Анжела предпочитала поездки на европейские курорты. И все же они дорожили совместным отдыхом, потому что им редко удавалось вырвать неделю-другую из рабочего графика.

Пара недель без спешки, телефонного трезвона, без чужих, навязанных биополей были нужны обоим. Пара недель погружения в нежность, поиска новых оттенков собственных чувств – за тем, что так недоставало в последнее время, они сбежали из Москвы в Сочи.

Итак, Сочи. Отель «Жемчужина». Черноморское побережье, конец августа, но сезон бархатным назвать было трудно.

В советские времена сюда было сложно попасть. Теперь понятия престижности изменились. Россияне потянулись к иноземным берегам, и в недоступной прежде «Жемчужине» образовались свободные номера. Плати и заселяйся.

Но постояльцы надолго не задерживались: не устраивал сервис, угнетала погода. Уже неделю лил дождь. Он начинался рано утром, то затихая, то усиливаясь до тропического ливня. На город сверху обрушивалась тяжелая вода. Море в ответ возмущенно штормило. Все сливалось воедино. Где море, где небо?

День и ночь измученное море тяжело дышало, как огромный организм. Его солоноватый запах ощущался повсюду. Морская сырость вкрадывалась, проникала, впитывалась во всякую субстанцию. Даже дыхание и настроение были пронизаны влагой.

Небо угрюмо набухало, провисая над сушей и морем. Наглые огромные тучи наплывали друг на друга. Они тяжело толкались, закрывая собой солнце. Солнце трусливо пряталось за этими свинцовыми тучами, поэтому дневной свет оставался скудным.

Набегами бесчинствовал ветер. От его бешеных порывов жалобно стонали кипарисы. Порой страшно было выходить на балкон, а не только спускаться вниз. Тогда Анжела с печалью смотрела в окно на прекрасные стройные деревья. Ей казалось, что им не устоять против неистовых натисков бури. Она опасалась однажды увидеть несчастные кипарисы сокрушенными. Анжела любила красоту во всех ее проявлениях, и гордые вечнозеленые деревья казались ей совершенными, но более ранимыми, чем толстоногие, разлапистые простушки пальмы.

Летела из Москвы в самолете, мечтала войти в море, как в бескрайнее счастье. Хотела черпать его ладонями и обновляться, омываясь соленой водой. А море вот оно – сине-черное, буйное, холодное, непредсказуемое. Выказывает свой крутой характер, отпугивает. Море близко, да не окунешься. Счастье рядом, да в руки не идет.

Хотелось дней, начинающихся со спокойствия и красоты, золотых лучей солнца, мягких сумерек, нежных ночей. Хотелось равновесия и ясности. Но бушующая стихия вносила свои могучие поправки, и приходилось искать радость, исходя из данности.

По-настоящему утро начиналось тогда, когда просыпался Алексей, но обычно он спал долго и крепко. Анжела вставала рано. Чтобы чем-то занять себя, она включала телевизор, убавляя звук до нижнего предела. Анжела смотрела все подряд, то и дело переключая каналы. В новостных программах мелькали кадры, отснятые в Москве. Столица нежилась в лучах августовского солнца. Погода там стояла мягкая, ласковая, и дальнейшие прогнозы тоже были хорошие. Хотелось домой, к сыну, к маме, к теплу. Мятущееся сердце Анжелы изредка тоненько постанывало. Эти ноющие боли она считала надуманными, а их причиной – свои душевные колебания. Рядом безотлучно находился Алексей. Его любовь обволакивала, размягчала, плавила сомнения, наполняла смыслом каждый день.

Алексей открывал глаза и сразу тянулся к Анжеле. Ему нравилось в ней все: длинные светлые волосы на прямой пробор, круглое лицо, сочные губы, чуть насмешливые серые глаза с грустинкой, крупное длинноногое тело, покатые плечи, большая грудь. Даже обозначившийся животик умилял и притягивал своей женственной мягкостью. Алексей обходил дозором потаенные уголки ее плоти, неспешно наслаждаясь первыми утренними прикосновениями.

В сексе он никогда не спешил. Медленное действо превращалось в церемонию возведения Анжелы в сан королевы. Он ее возвышал своими ласками и восхищением. Каждое утро Анжела заново открывала себя в его объятиях и начинала нравиться себе такая. Серость будней отступала. Появлялись желания. Тела и чувства совпадали в резонансе. Рождалось маленькое, очень личное утреннее счастье. Казалось, они на несколько минут взлетают ввысь и парят над Землей, отрешившись от всего, как влюбленные на известной картине Шагала. Начинать день с волнующего полета просто изумительно!

Торопиться было некуда, и они проводили в постели час-другой. Неспешно общались, смотрели телевизор. Из телерепортажей узнали, что насыпь железной дороги местами размыта водой, начат аварийный ремонт. На некоторых улицах воды было по колено. Земля отказывалась принимать ее внутрь.

Безжалостный ветер сотворил другую подлость. Завертевшись стремительным смерчем, он сорвал линии электропередач в нескольких районах города. Благодаря телевидению об этом уже знала вся страна, но сами сочинцы и гости курорта из тех обесточенных районов находились в неведении и ожидании помощи. Город терпел жесточайшие удары стихии.

Именно в такое ненастное утро, посмотрев удручающие новостные телепрограммы, Алексей сказал Анжеле:

– К счастью, в «Жемчужине» работают все системы жизнеобеспечения! Свет горит, радио вещает, телевизор устрашает, а из кранов течет вода! И даже канализация в порядке!

– Да, но только мы тут словно заложники, – иронично заметила Анжела.

– Зато в Москве будет что вспомнить! – воскликнул Алексей, прижимая ее к себе. – Мы с тобой заложники под одним одеялом! И мне это нравится!

У него был свой подход к трудностям. Они его заводили, будили воображение, вызывали кураж.

Номер покидали к полудню, шли завтракать в бар или кафе отеля. Появляясь на людях, они вызывали неизменный интерес у скучающей публики. Их было невозможно не заметить. С ними пытались заговорить, завязать отношения. От их пары исходил шарм аристократизма и обеспеченности. Нетипичность их отношений вызывала любопытство. То ли супруги, то ли любовники. Блистательная пара притягивала пытливые взоры, восхищение и сопутствующую этому мимолетную зависть.

Анжела общалась вежливо, обходительно, но все же с заметной долей снисхождения. Она уклонялась от ответов, чем интриговала и возбуждала еще большее любопытство. Алексей неизменно широко улыбался. Он и душой был широк, размашист в действиях, масштабен в замыслах. Погода и малолюдность не портили настроение: он с аппетитом ел и строил планы на предстоящий день. Анжеле ничего не приходило в голову, она удивлялась изобретательности его ума. Ведь Сочи невелик и в ненастье неуютен.

Передвигаться пешком было почти невозможно, но с такси проблем не возникало. У входа в гостиницу постоянно дежурили несколько таксомоторов. Бывалые водители знали все обо всем, и вынужденно томились без дела. Редко кому из постояльцев хотелось ехать куда-то в дождь. Разве что отбывали на железнодорожный вокзал, но теперь в связи с ремонтными работами движение поездов отменилось на неопределенный срок.

Алексей ежедневно осчастливливал кого-нибудь из водителей выгодным заказом. Таксисты поочередно возили заметную пару по побережью, соблюдая осторожность. Мощная «Волга» двигалась, рассекая глубокие лужи. Вокруг было столько воды и влаги, что Анжеле казалось, будто они плывут к намеченной цели на подводной лодке.

Несмотря на погоду, все же удавалось немного разнообразить досуг. В стереокино, насадив неудобные специальные очки, посмотрели фильм советских времен, который уже видели когда-то в Москве. Один вечер скоротали в неплохом ресторане, слушая цыганские романсы. Выступали актеры театра «Ромэн». Многие спектакли этого цыганского театра Анжела тоже видела в Москве. Память на лица и даже фамилии была у нее прекрасная, поэтому артисты показались хорошими московскими знакомыми.

В один из дней съездили в форелевое хозяйство. Надев сапоги и прорезиненные плащи с капюшонами, кормили огромных прожорливых рыб сухими гранулами. Рыбины подпрыгивали вверх, забавно толкались и жадно хватали ртом коричневые жесткие катышки. Форели плескались в воде, сверху на всех тоже капало. Вода, кругом одна вода. Холодная, скучная, бесцветная. Анжела даже позавидовала краснобоким рыбинам. Они находились в своей стихии.

Несколько раз пытались попасть на концерт в знаменитый зал «Фестивальный», но анонсированные выступления отменялись. Концертный комплекс пустовал. Видно, эстрадники и их продюсеры очень внимательно следили за прогнозами погоды и не рисковали понапрасну. В сезон ливней в Сочи полный зал не собрать.

* * *

И все-таки, несмотря на их обособленность, случилось одно нерядовое знакомство. Произошло оно, пожалуй, благодаря плохой погоде.

В отеле ежедневно наполняли бассейн подогреваемой морской водой: большой, декорированный весьма затейливо, с островками, мостками и двумя каналами, уходящими прямо в сауну, но мало кто из гостей отваживался плавать.

А вот Алексею нравилось. Когда дождь менял свой характер с проливного на моросящий, он шел купаться. Анжела в это время обычно читала или смотрела спутниковое телевидение в номере. Иногда она спускалась и наблюдала за ним, стоя под навесом. Алексей плавал и нырял по-мальчишески весело, заряжаясь бодростью. Выходя из воды, он неизменно дарил Анжеле соленый поцелуй. Потом они шли пить горячий чай.

Однажды, выйдя к бассейну, Анжела увидела, что Алексей плещется не один. Ему составляла компанию какая-то женщина. Похоже, они плавали наперегонки. Оба поднимали фейерверки брызг, кричали друг другу что-то, понятное только им.

Из воды выскочили один за другим.

– Анжела, это Оксана! – представил Алексей.

Анжела быстро охватила взглядом фигуру женщины. Броская, широкая в кости, но не полная, а подтянутая, с женственными, развитыми бедрами и упругими мышцами ног. Развернутые плечи и грудь немного подрагивали, с волос и купальника капала вода, но она красиво двигалась, чуть откинув голову. «Породистая, – отметила Анжела. – Алексею нравятся такие видные дамы». Внутри у Анжелы сразу шевельнулась бессознательная ревность, но новая знакомая так открыто и миролюбиво посмотрела прямо в глаза, что это чувство свернулось крохотным клубочком, не оказав особого влияния на ее настроение.

– Я вас узнала, правда, не сразу! – приветливо сказала Анжела. – Мы летели с вами в самолете. Верно?

– Все верно. Конечно, как признать! Я была одета по всей форме, а тут в одном купальнике, – весело рассмеялась Оксана. – Будем знакомы? Жильцова Оксана Андреевна.

– Вот зря ты ей свое отчество сказала! – вклинился Алексей. – Анжелка у нас любит выкать, всех по отчеству величать. Она у нас церемонная, воспитанная. Это я парень простой.

– Да, Анжела, давай-ка, душа моя, без церемоний. Согласна? Вот с твоим Лешей мы быстро сошлись характерами, пока плавали под дождичком. Славный он у тебя. Мы с ним, похоже, ровесники. Мне тридцать пять, а тебе? – спросила Жильцова Алексея, заворачиваясь в большое махровое полотенце.

– Мне тоже, – подтвердил Алексей, энергично обтираясь.

– Впервые вижу, чтобы женщина запросто сообщала свой возраст, – иронично подметила Анжела.

– А что мне таиться? Разве это что-то изменит? – простодушно удивилась Оксана. – Что есть, все мое.

– А Анжелка у нас молодушка! – вставил Алексей. – Ей всего-то двадцать девять годков.

– Вот и славно! – одобрила Жильцова. – Значит, у нее многое впереди.

– Я помню, вы в самолете выглядели такой строгой, такой серьезной! Вы что-то сосредоточенно читали. Какие-то документы, – вспомнила Анжела.

– Ну, точно, выкает! – рассмеялась Жильцова. – Ты прав, Алексей! Чопорная дама, твоя Анжела.

– Хорошо, хорошо, не буду! – виновато воскликнула Анжела. – Все, Оксана. Просто Оксана. Ты. Отныне только ты.

– Вот это по-нашему! – одобрила Жильцова.

– А пойдем к нам чай пить, Оксана! – пригласил Алексей. – У нас есть электрочайник, отменная заварка на выбор, всякие десерты в холодильнике.

– Хорошая идея, – согласилась Анжела.

– Анжелика у нас чаевница знатная, – нахваливал Алексей. – Чайные церемонии обожает и всегда возит с собой любимые сорта чая. Ей ведь не могут угодить ни в одном ресторане. Такая привереда!

– Так твое полное имя Анжелика? – изумилась Оксана. – Боже, как красиво!

– Это целая романтическая история! – с нескрываемым удовольствием заметил Алексей. – Приходи, мы тебе ее расскажем. Позволишь, моя дорогая и прекрасная Анжелика?

– Ты уже фактически начал, не спрашивая меня, – усмехнулась Анжела. – Ну, пловцы, переодевайтесь в сухое, а то застудитесь. Оксана, мы приглашаем. Наш номер семьсот тридцатый.

– Хорошо, буду. У меня день сегодня свободный, – без тени жеманства согласилась Оксана.

Жильцова не заставила долго ждать. Вскоре по гулкому, пустынному коридору послышались ее энергичные шаги, потом решительный короткий стук в дверь.

– Открыто! – откликнулась Анжела.

Оксана несколько преобразилась, и опять очень понравилась Анжеле: слаженная фигура, обтянутая податливым трикотажем, лучистые глаза. Природная пластика этой сильной женщины, ритмика голоса, уверенный взгляд притягивали и вызывали симпатию.

– Так ты живешь в «Жемчужине»? – спросила Анжела. – Почему же мы до сих пор не встречались?

– Не совпадали во времени, – предположила Оксана. – Я уходила рано, возвращалась к вечеру и потом уже не покидала свой номер. Нужно было поработать. Я ведь здесь по делам.

– А мы просыпаемся поздно, нежимся, гуляем, если удается, подолгу ужинаем, чаевничаем и смотрим по телевизору мелодрамы, – сказал Алексей с долей самоиронии. – Анжелика лично отбирает по программе самые высокохудожественные, на ее взгляд, телепередачи и пичкает меня культурой. Хочет сделать из меня интеллектуального гурмана высшего порядка.

– Ну что же, притихшая гостиница, добротная еда, прогулки, морской воздух, здоровый секс, ранние отходы ко сну – верный залог целительного отдыха, – шутливо, но твердо сказала Жильцова. – А в обстановке любви и взаимопонимания, которая царит у вас, эффект получится двойной.

– Ты рассуждаешь, как доктор, – заметил Алексей.

– Я и есть доктор, – призналась Оксана.

– Одно очко в мою пользу! – негромко воскликнула Анжела.

– Что у вас за игра? Посвятите? – поинтересовалась гостья.

– Да Анжелика у нас весьма наблюдательная дама. И не от праздного любопытства, а от пытливости ума, – пояснил Алексей. – Она подмечает всяческие мелочи, а потом составляет свое представление о человеке. На курорте сейчас скучновато, вот мы и развлекаемся, обсуждая увиденных людей, наделяя их всякими качествами.

– Не суди строго, это такое невинное развлечение, – смутилась Анжела.

– Ну, уж не такое и невинное! – нарочито разошелся Алексей. – Настоящая школа злословия! Анжелке все и всех надо вышутить, высмеять. Она бывает очень едкая! Я бы не хотел попадаться ей на язычок!

– Какой же ты, однако! Как ты обо мне! – с ласковым укором сказала Анжела. – Это просто игра, и не более того. Не слушай его, Оксана.

– Нет-нет, мне любопытно! – возразила Жильцова. – Я обожаю подобные игры. Мне тоже свойственно нечто такое. Я часто себя ловлю на сатирических умозаключениях. Мы с тобой одной крови, Анжела.

– Вот и хорошо, я не одинока! – обрадовалась Анжела. – В общем, я вычислила, что ты доктор, но вот какой, пока не установила.

– Я – кардиолог, работаю в одной старинной московской больничке, – довольно скромно пояснила Оксана. – Прилетела сюда на симпозиум и участвовала в показательной операции. Сейчас делаются щадящие операции без вскрытия грудины. Используется специальная установка с компьютером. Ой, я могу увлечься, много и долго об этом говорить! Вам, я думаю, наши медицинские тонкости без надобности. Одним словом, все прошло успешно.

– Так, значит, ты сердечных дел мастер? – улыбнулась Анжела.

– И что, как вы считаете, доктор, любовь живет в людских сердцах? – задорно подхватил Алексей.

Жильцова улыбнулась. Жизнерадостность этих людей пришлась ей по душе. Их психическому здоровью и жизненному тонусу можно было позавидовать. Обычно, если Оксане Андреевне доводилось с кем-то знакомиться и представляться кардиологом, сразу же начинались жалобы на здоровье, разговоры о болезнях. Аура приятельского общения исчезала, очерчивались роли «пациент-доктор». А эти двое балагурили, говорили о любви… Счастливые.

– Все счастье и горе от ума, – чуть помедлив, ответила Оксана. – Любовь вызревает в умах и заставляет учащенно биться сердце. Возникающее половое влечение обусловлено гормонами, а они влияют на сердце. Все так взаимосвязано в нашем организме, что однозначного ответа нет. Любовь живет в каждой клеточке человеческого организма!

– Я давно это ощущаю, и все пытаюсь свою Анжелику убедить! – воскликнул Алексей.

– А она что, тебе не верит? – подыграла ему Оксана. – Девушка с таким романтичным именем! Кстати, как же действительно тебя зовут, младая красавица? Анжела или Анжелика? Это ведь разные имена? Или я не права?

– Ты права, Оксана, – охотно ответил Алексей. – По документам моя красавица, конечно, Анжела. С именем связана еще одна наша игра. Когда-то она начиталась французских романов про Анжелику, ну, и мечтала, как все девчонки, о принцах да королях. А всех королей мира заменил ей я один! Я ее иногда называю Анжеликой, когда мы вдвоем.

– О-о, Леша, что Оксана о нас подумает! Глупые забавы взрослых, упитанных людей! Прекрати! – взмолилась Анжела. – Хватит об этом. Лучше скажи нам, Оксаночка, ты здесь надолго?

– Пока вот зависла. Самолеты не летают и не едут поезда. Но погода наладится, это точно. Есть у меня надежные знакомые в МЧС. Им можно верить. Утверждают, все стихнет так же внезапно, как и началось. Возможно, я еще погреюсь на солнышке пару дней, раз уж заехала сюда.

– Это было бы здорово! – обрадовался Алексей. – Составишь нам компанию.

– Слушайте, ребята, поведайте, что же еще имеется для неспокойной души в этой звездной «Жемчужине»? Чем тут балуют постояльцев? – поинтересовалась Жильцова.

– Бассейн, сауна, массаж, – монотонно перечислил Алексей. – Кажется, все.

– Оксана, массажисты здесь хорошие, вышколенные! – отрекомендовала Анжела. – Руки умелые, опытные. И сами люди занятные! Некоторые работают с советских времен, знают все местные легенды.

– Да, если их послушать, тут раньше было увлекательно! Здесь селили партийных боссов, номенклатуру и иностранцев. Конечно, гостиница была под пристальным присмотром КГБ! Тут шныряли шпионы-разведчики, промышляли валютные проститутки, фарцовщики, менялы. Запреты порождали преступления. Тайны, скандалы. Жизнь бурлила. А теперь, по их мнению, скучняк, куражу не хватает, – охотно поведал Алексей. – Анжела обожает вытянуть из них басенку-другую. Они и рады стараться. То ли сочиняют, то ли правда, но тоскуют по тем временам!

– Когда вызовешь на разговор, лучше работают, – согласилась Анжела. – А то вяло мнут клиента с отсутствующим взглядом. С разговорцем же – глаза горят, работа спорится!

– Конечно, вспоминают, как брали мзду с простых смертных за поселение, да получали всякие мелкие подарочки от иностранцев! Проносили валюту в трусах и чулках, – усмехнулся Алексей. – Теперь их значимость упала, гонор поубавился.

– Интересно! – оценила Оксана. – Возьмешь меня с собой, познакомишь с массажистами? Люблю я это приятное рукоприкладство!

– Как ты хорошо сказала! – подметил Алексей. – Приятное рукоприкладство!

– Конечно! Я предупрежу тебя заранее, – пообещала Анжела Оксане.

– Можно выйти на ваш балкон, посмотреть, что в природе делается? – без стеснения спросила Оксана.

– Пожалуйста. – Алексей открыл балкон, а Анжела протянула ей плед.

Оксана вскоре вернулась в комнату.

– Ну, и погода! – сказала она, зашторивая окна. – Есть такое немецкое ругательство – доннер веттер! Гром и молния! Хотя молний нет, но грохота хватает. Волны стонут и плачут. Погода такая, что тянет покурить, хотя я и бросила. Была у доктора Жильцовой такая вредная привычка!

– Ну и ну! Курила и ругалась по-немецки? А где ты этому обучилась? – поинтересовался Алексей.

– Стажировалась месяца три в кардиологической клинике в Германии. Тамошние коллеги научили, – с улыбкой пояснила Жильцова. – Однако мне пора. Спасибо за чай. Действительно, очень вкусно. Анжела, ты славная хозяйка, да и вообще у вас хорошо. Я приятно скоротала вечерок и ухожу с легким сердцем.

Она направилась к двери, а Анжела поймала себя на мысли, что было бы славно иметь такую подругу. Однако во взрослой жизни уже не скажешь, как в детстве – давай дружить!

– Как тебе показалась Оксана? – спросил Алексей, когда они остались вдвоем. – Какую ты ей дашь характеристику?

– Необычная, – немного подумав, ответила Анжела. – Кажется, вот она вся тут, без особых прикрас. Открытое лицо, смеющиеся глаза, минимум косметики. Даже лака нет на ногтях. Но, всматриваясь, начинаешь понимать, что она непроста. В ней уживается высокое и земное. Видно, что умница женщина.

Анжела высказала впечатление об Оксане, умолчав о том, как ей не хватает такой подруги.

– Я это тоже подметил, но ты выразилась удачнее. Мне так не сказать. Ну что, Анжела Александровна, не откажите в любезности разделить постель с безумцем, влюбленным в вас! – нарочито церемонно обратился Алексей.

– Не откажу, если безумец найдет пульт от телевизора и предоставит его мне в полное распоряжение, – царственно заявила Анжела.

– И пульт, и свою душу, и тело, – шутливо согласился Алексей.

Засыпали под однообразный шум дождя, с надеждой на хорошие прогнозы. Так закончился еще один непогожий день на Черноморском побережье.

* * *

И все-таки солнце проглянуло! Это действительно случилось неожиданно, как и обещала доктор Жильцова. Несмело взойдя над городом, обленившееся светило взялось за свою жаркую работу. Улицы преобразились, освобождаясь от надоевших луж. Зазвучала музыка в летних кафе, потянуло аппетитным дымком. Шашлычники жарили мясо, наверстывая упущенное. На набережную потянулись повеселевшие курортники. На сырых пляжах резвились купальщики. Город Сочи ожил.

По случаю явления солнца Алексей предложил прогуляться до Центрального рынка, закупить там всевозможной снеди, вина и устроить пикник прямо на берегу. Анжела не возразила.

* * *

Шли по сочинским улицам, разглядывая подробности. Без всякой надобности заходили в магазинчики, рассматривали нехитрые курортные сувениры, одежду.

– Купи себе что-нибудь интересное! – предложил Алексей. – Что тебе тут нравится?

– Мне ничего не надо. – Анжела отнекивалась.

– Так не бывает! – возразил он. – Женщине всегда что-то нужно! Подумай хорошо!

– В Москве выбор больше и вещи качественнее, – слабо упиралась Анжела.

– Не хочешь купальник или широкополую шляпу? – Алексею хотелось радовать ее и осыпать подарками.

– Нет, нет, нет! – нараспев сказала Анжела. – Не люблю случайных, бесполезных покупок.

– Какая же ты рассудительная! – изумился Алексей. – Так трудно тебя удивить!

Рынок жил своей беспокойной жизнью с яркими красками южных плодов, снопами зелени, острым запахом местных солений и характерным людским гомоном. Азарт мены, магия денег, аппетитность даров природы, выразительность жестов, мимики, меткость диалогов создавали особую, неповторимую энергетику. Солнечная погода, которую так долго ждали, усиливала радость от этого праздника жизни. Хотелось влиться в людское море, разделить общий восторг, ощутить его всей душой.

Похоже, Алексею это удавалось сполна. Он увлеченно ходил вдоль рядов, бойко торговался, но платил щедро. Выбирал самое лучшее, и вскоре накупил так много, что вполне могло хватить дня на три. Анжела его не останавливала. Ее мысли текли в ином направлении.

Приглядываясь к ценникам, к продуктам, она вдруг ощутила тянущую, неясную боль в сердце, шум в голове. Попыталась объяснить это состояние резкой сменой погоды. И действительно, солнце к полудню распалилось нешуточно. Анжела все же решила, что посоветуется с Оксаной, пока та не уехала.

На обратном пути она заявила Алексею:

– Знаешь, я вспомнила, чего мне хочется – модную оправу для очков. Я схожу с Оксаной в салон оптики. Не возражаешь?

– Если ты хочешь, то конечно! – радостно согласился Алексей. – Покупай все, что понравится, денег не жалей! Ты права, две женщины быстрее поймут друг друга.

* * *

К счастью, Оксана была в номере. Увидев Анжелу, она сразу спросила:

– Тебе нехорошо?

– Заметно?

– Цвет лица не нравится, – ответила Оксана, разглядывая Анжелу. – И радужка глаз, и белки.

– Вот зашла посоветоваться. Может, таблеточку какую дашь. Что-то сердце давит.

– Садись, – ровным докторским тоном приказала Оксана. – Показывай, где болит.

– С левой стороны, будто бы, в левое плечо отдает и куда-то в спину уходит. Да вроде уже отпустило, – неуверенно поясняла Анжела, чуть конфузясь.

– Что еще ощущала в самый пик болей?

– Шум в голове, слабость. Пот выступил, – смущенно вспоминала Анжела. – Но сегодня очень жарко…

– Было ощущение, словно воздуха недостаточно? – настоятельно продолжала Оксана.

– Да, было, но ведь жарко…

– Пока я дам тебе нитроглицерин. Рассасывай под языком, немного полежи. Можешь у меня отдохнуть. Заодно и поболтаем. Ложись, ложись, сердешная моя, не смущайся. Докторов стесняться не надо.

– Мне уже лучше, от одного твоего внимания. У тебя взгляд исцеляющий, – сказала Анжела, располагаясь на диване. – Кстати, я Леше сказала, что мы с тобой пошли мне новые солнечные очки покупать. Имей в виду, если что!

– Подожди про очки. Лучше скажи, часто такое повторяется?

– Бывает иногда. Порой едва ощутимо, порой чуть сильнее, – нехотя созналась Анжела. – Ты не забудь про очки, ладно, Оксаночка?

– Очки купить успеем. Их тут полным-полно, правда, советчик я плохой, в моде ничего не смыслю. Ношу, что удобно. Знаешь что, милая, я ведь через день уезжаю, – заявила Жильцова. – Так что давай-ка завтра, с утра, прогуляемся к моему хорошему приятелю в санаторий министерства обороны. Сделаем тебе кардиограмму. Сегодня я ему позвоню, договорюсь. Как, завтра Леше будем правду говорить или опять что-нибудь придумаем?

– Нет-нет, Алексей знать не должен! – поспешно возразила Анжела. – Скажу ему, что к косметологу пойду.

– Тебе виднее, тебе решать! – согласилась Оксана, пожав плечами. – Вечером все точно сообщу. А сегодня на солнцепеке не сиди. Лучше где-нибудь в тенечке. Гуляй, дыши, отдыхай, думай о хорошем. Болячки я, знаешь, как отпугиваю?

– Как?

– Поговоркой. Говорю ей: отвяжись, болячка, я казачка! – рассмеялась Оксана.

– А ты разве казачка?

– Наполовину. Есть во мне кровушка украинских реестровых казачков.

– У нас с сыном тоже есть любимая поговорка: у собаки не боли, у коровы не боли, у Сашеньки заживи, – с улыбкой поведала Анжела. – Он и успокаивается. Бывает, ушибется, и сам просит – мама, давай про собаку и корову.

– Сколько ему?

– Четыре года вот-вот исполнится.

– А моему сыночку – четырнадцать.

– Совсем большой! Когда еще мой таким будет!

– Будет. Не торопи время, – ласково заверила Оксана. – Все у тебя будет.

Анжела вышла от Жильцовой с удивительным ощущением, будто обрела добрую старшую приятельницу. Подруг у нее даже в юности было мало, да и сходилась она с людьми весьма осторожно, не вдруг.

* * *

Пикник удался. Впервые за дни отдыха погода не докучала, не мешала, а благоприятствовала. Лучи солнца дробились и отражались в морской глади. Небольшие волны с тихим шорохом лизали берег. Во всем была такая благодать и гармония, что думалось только о хорошем, как и наказывала веселая Оксана.

Пили сухое вино, ели вкуснейшие местные копчености и свежие овощи, причем Алексей все резал и раскладывал сам, не позволяя Анжеле пачкать руки. Она благодарно принимала заботу, впитывала его любовь и в ответ радовала отменным настроением.

Им было о чем поговорить. Их многое связывало. Интересы, принципы, круг общения, работа. Сын.

Мальчику через две недели исполнялось четыре года, и им хотелось устроить ему праздник. За разговорами о сыне Алексей вспомнил детство, за детством – юность.

– Хочешь, расскажу, как я женился сразу после армии?

– Зачем? – откликнулась Анжела, задумчиво глядя в морскую даль. – Я думаю, дело нехитрое.

– А я таки расскажу! – решительно заявил Алексей. – Мне кажется, ты должна знать обо мне все. Я познакомился с Ниной на танцах в клубе. Мне было шестнадцать лет. Мальчишка! Что я тогда понимал? Дружили, ходили в кино, целовались. В восемнадцать ушел в армию. Я ни о чем всерьез не задумывался, а она ждала меня. Навещала мою мать, дружила с моей сестрой. Я отслужил два года, вернулся, а Нина в нашем доме уже своя стала. Молва нас поженила раньше, чем мы зарегистрировались. Через год первая дочь родилась. Вот только тогда я понял, что все нешуточно, что это не игра, а самая настоящая жизнь! Надо же быть таким дураком по молодости!

– И давно ты поумнел? – рассмеялась Анжела.

– Мне стыдно признаться, но я даже не представлял, что с женщиной может быть такое родство душ, такая лавина ощущений… Где ты была, Анжелика? Ведь ты, именно ты, моя настоящая вторая половинка!

– Ждала, когда ты повзрослеешь, – отшутилась Анжела. – Теперь ты у нас большой, умный, значительный, но все-таки женатый. Да и где бы мы встретились? Я в клубы на танцы не ходила. Исключительно только на школьные и институтские вечера. А когда ты женился, я еще несовершеннолетняя была.

– А тебе никогда не хотелось замуж? – заинтересованно спросил Алексей. – Ведь девчонки об этом мечтают со школьной скамьи!

– Это верно, мечтают, – согласилась Анжела со снисходительной усмешкой. – И выскакивают, чуть ли не сразу после выпускного вечера. Насмотрелась я на эти скороспелые браки по пылкой любви. Для брака надо созреть – я как-то это очень рано поняла и не спешила. Лучше ты мне скажи, как же тебе жилось в твоей семье, если ваши души и вправду чужие?

– Да я давно живу по инерции, – признался Алексей. – Все так, ну, и я… А что там у них происходит, не задумывался. Ты же знаешь, я весь в работе.

– Да, ты у нас трудоголик, Лешенька! – согласилась Анжела.

– А сейчас ты хотела бы замуж? – опять поинтересовался Алексей.

– Ну, если бы кто-нибудь позвал вот в такой домик у моря, окруженный садом, да разогнал навсегда дождевые тучи, то я, возможно, согласилась, – опять шутливо сказала Анжела. – Сидела бы на солнышке и ела спелую черешню! Я так ее люблю!

– Нам надо упорядочить свою жизнь, – очень серьезно заявил Алексей. – Сколько можно сыну говорить, что папа на работе! Да и мы имеем право жить, как велит сердце. Ты не волнуйся, я все устрою! Вернемся в Москву, я займусь разводом. Ну, о чем ты думаешь, Анжела?

– Я? Да вот размышляю, не сходить ли завтра к косметологу? Говорят, есть здесь замечательный специалист, – откликнулась она.

– Удивительная женщина! – воскликнул Алексей. – Я волнуюсь, я душу изливаю, фактически предложение делаю, а ты о косметологе думаешь! Он кто, мужчина?

– Нет, нет, женщина, – усмехнулась Анжела.

– Ну а что ты ответишь на мое предложение? – спросил Алексей.

– А ну как твоя Нина Ивановна не пожелает тебя отпускать? – лукаво улыбнулась Анжела. – Такими мужьями не разбрасываются.

– Едва ли возникнут большие проблемы. Ведь мы с Ниной уже давно чужие люди. Думаю, она это тоже чувствует. Я предложу ей хорошие условия, все оговорю. Ну, как?

– Скорее всего у Нины Ивановны совсем другое мнение, но это мы обсуждать не станем. А как будешь свободен, заходи. Попросишь моей руки у маменьки. А там и поглядим, – отшутилась Анжела. – А к косметологу я тем более схожу. Надо почистить перышки перед твоим сватовством.

– Я не совсем понимаю твою иронию, – обескураженно заявил Алексей. – Мы давно близки! И дело не только в том, что меня влечет к тебе, как к женщине. Мы одинаково видим мир. Дождливые дни на море еще больше убедили меня в этом. В такой обстановке я бы заскучал с кем угодно! Капризничал бы, рвался домой, на работу. А с тобой совсем другое дело. Отношения особые.

– Чем же? – игриво спросила Анжела. – Разве мы делаем что-то иначе, не так, как миллионы других мужчин и женщин?

– Соприкасаться душами – вот истинное счастье, – опять серьезно сказал Алексей. – Анжелика, я прошу тебя, будь моей женой. Из твоих уст я готов слушать даже всякие глупости. Вот хотя бы про косметолога. Что тебе там делать? Ты и так хороша. Если хочешь, иди, конечно, побалуй себя, понежься. И черешни я тебе куплю полную корзину! Ешь на здоровье! Только ответь на мой вопрос.

Анжела зажмурила глаза и испытала прилив чистого удовольствия. Предзакатное солнце грело веки, слова дорогого мужчины ласкали душу. Но она привыкла к сдержанности.

– Хорошо, как в сказке, – медленно проговорила Анжела, открывая глаза. – На исходе дня, на берегу моря, молодой король предложил руку и сердце прекрасной деве.

– Так в чем же дело? – удивился Алексей, основательно задетый за живое. – Мы любим друг друга, а все остальное не важно!

– Важно, Леша, ой как важно! В сказках приключения завершаются свадьбой, а в жизни все только начинается после свадьбы, Лешенька, – ответила Анжела. – И еще неизвестно, как сложится. Меня уже в детстве интересовало продолжение – ну, поженились, а что потом?

– Твоя рассудительность меня настораживает! Хорошо, я не стану тебя торопить, но сам всем займусь по приезду, – запальчиво ответил Алексей. – И я уверен, что у нас все сложится прекрасно!

* * *

На следующее утро Анжела и Оксана взяли такси и поехали в санаторий министерства обороны. Там их очень любезно встретил высокий, крепкий человек, с хорошей выправкой, с приятным лицом и небольшой проседью в темных волосах, словно присоленных самой жизнью. Звали его Николай Семенович.

– Это мой старый, хороший товарищ, – отрекомендовала Оксана. – Он прекрасный специалист и человек, главврач санатория.

«Прямо-таки настоящий полковник», – подумала Анжела. Она сразу подметила, что хороший товарищ смотрел на Оксану Андреевну с большой теплотой и самым настоящим мужским интересом.

– Вот, уговариваю Оксану Андреевну бросить суетную Москву и приехать к нам работать, – доверительно поделился Николай Семенович. – У нас все условия. Климат, фрукты, зарплата.

В его словах проступала симпатия. Наблюдательной Анжеле не составило труда догадаться, что Николай Семенович готов предложить Оксане нечто большее, чем он перечислил, – себя самого.

– Да видали мы ваш климат, Коля! – рассмеялась Оксана. – Нос на улицу из отеля высунуть боялись! Такое вокруг творилось!

– Ну, так это изредка случается, – возразил Николай Семенович. – А вообще-то у нас замечательно. Курорт, всероссийская здравница! Сам президент в Сочи отдыхать приезжает.

– Коля, не начинай старый разговор, – мягко остановила его Оксана. – Пойдем кардиограмму девушке сделаем.

Вся процедура заняла немного времени. Потом Оксана без церемоний отправила Анжелу подышать на веранде, а сама села за расшифровку кардиограммы.

Анжела с интересом разглядывала территорию санатория – несколько тяжеловатые, но ухоженные постройки советских времен. Ночью она хорошо спала, и чувствовала себя отменно. Ей даже было неловко, что пришлось обременять Оксану.

Через полчаса Оксана присоединилась к ней.

– Что скажете, доктор? – спросила Анжела, улыбаясь.

– Не буду делать поспешных выводов, но думаю, что тебе надо ко мне в больницу для более глубокого обследования.

– А что такое? – обеспокоилась Анжела.

– Знаешь, дружочек, есть кое-какие сбои, – ласково сказала Жильцова. – Понимаешь, наша сердечно-сосудистая система устроена настолько тонко, что не только малейшее неприятное ощущение, но и тревожная мысль или чувство вызывают отклик в тонусе сосудов, частоте работы сердца. Давай встретимся в Москве, обследуем тебя и подлечим.

– Хорошо, – быстро согласилась Анжела. – Только Леше ничего не говори, ладно? Я сказала ему, что мы к косметологу пошли.

– Что же ты так скрытничаешь? – удивилась прямодушная Жильцова. – Он производит очень благоприятное впечатление! Умный, внимательный, заботливый, деликатный. Таких мужей еще поискать!

– Всем хорош Лешенька Воробьев, это верно, да вот только муж он чужой! – сухо пояснила Анжела.

– Ну что же, всякое в жизни бывает! – согласилась Оксана. – Я-то думала, что вы женаты. Прости, вечно я со своей прямотой.

– Да ничего, это ты меня прости. Вынуждаю тебя лгать, – сказала Анжела. – Понимаешь, одно дело молодая и здоровая, а молодая и больная – это совсем другое. Еще бабушка мне говорила: муж любит жену здоровую, а брат любит сестру богатую. Жен-то бросают, а уж я, как понимаешь, любовница. Так вот, я эту бабулину поговорку дополнила бы так – а любовницу хотят беззаботную!

– Да, любовницы с проблемами никому не нужны! А красивая вы пара, скажу я тебе! – с сожалением воскликнула Оксана. – И как-то ладно все у вас – шутки, игры, улыбки! Теперь твои причины для треволнений мне ясны. Вечно разрываться, делить себя между любовником и сыном – та еще задачка!

– Да сын-то его, – пояснила Анжела.

– Вот как! – покачала головой Оксана.

– Не удалось мне, Оксана, суженого до загса довести, вот и родила я ребенка от чужого мужа, – запальчиво воскликнула Анжела. – Может, все не те женихи попадались? Ну, не сложилась у меня правильная судьба! Не посыпать же голову пеплом! А ты сама-то замужем?

– Нет, разведена. Живу с отцом-пенсионером и с сыном-школьником, – призналась Оксана и заразительно рассмеялась. – Бывала я, Анжелка, в том загсе – аж два раза: расписывалась и разводилась! Мужа у меня теперь нет, а брата родного и раньше не было! А отцу и сыну я нужна всякая!

– Значит, у тебя тоже все непросто, – резюмировала Анжела.

– Да нормально у меня! – отмахнулась Оксана. – Со мной ужиться нелегко, да и к работе я слишком привязана. Сын мой уже большой, самостоятельный. А у мужа в моем силовом поле зажим случался. Ступор. А сейчас без меня ничего, расцвел. Ну ладно, не будем препарировать ваши отношения. Ничего я Алексею не скажу, но тебе, вероятно, потребуется лечение. Я оставлю тебе свои координаты и буду ждать. Не глупи. Появляйся.

* * *

Алексей встретил Анжелу с мальчишеским нетерпением.

– Как долго тебя не было!

– Часа два, не больше, – сказала Анжела и скользнула губами по его щеке. – А что? Погода хорошая. Ты мог вдоволь нырять, плавать и загорать.

– Я поплавал, а лежать одному на пляже мне скучно. Имей в виду, там на меня посягали!

– Еще бы! – улыбнулась Анжела. – Такой роскошный рост, умные, живые глазки, респектабельный, аккуратный животик…

– Ну да, я не Аполлон и даже не Шварценнегер, это верно, – с легкостью согласился он. – Но женщины посылали мне томные взоры!

– Таких мужчин, как ты, милый, женщины в своем воображении не раздевают, а одевают. Мысленно облачают в элегантный костюм, затягивают на шее дорогой галстук, дополняют образ увесистым портфелем из кожи хорошей выделки и престижным автомобилем с водителем. Тебе все это так идет! Уж я-то знаю! – иронично сказала Анжела.

– Вот как? Именно так они делают, женщины? Надо чаще ходить на пляж! – пошутил Алексей, притягивая подругу к себе. – А ты? Что ты делаешь со мной в своем воображении?

– А я – это я! – чуть заносчиво ответила Анжела. – Разве ты забыл?

Алексей не стал отвечать. Он привлек ее ближе и поцеловал глубоким, долгим поцелуем. В такие минуты Анжела покорялась ему не без удовольствия, но, не теряя самообладания, лавируя где-то на грани сдержанности и страсти.

– Кстати, у нас мало времени, – сказал он, освобождая подругу из объятий.

– А что такое? – удивилась Анжела.

– Мы идем на концерт! Я купил билеты! В «Фестивальном» будет петь Александр Градский! А перед этим надо пообедать где-нибудь на воздухе. Так что наряжайся!

– Тогда я в душ, – сказала Анжела.

– И я с тобой, – лукаво заявил Алексей.

Он сам раздел ее и продолжил целовать под струями воды. Анжела не противилась, а лишь податливо изгибалась и льнула к нему, возбуждая еще больше. Вода смягчала и нивелировала пылкость, помогая ненадолго избавиться от извечной сдержанности чувств. Анжела любила Алексея, и предавалась любви, как могла, как умела.

* * *

Вечерело. С моря дул легкий бриз. Освеженные и нарядные, они сидели в третьем ряду кресел. Алексей придерживал в руке длинные пальцы подруги и с увлечением внимал голосистому исполнителю. Градский держался просто, без пафоса. Знакомая черная рубаха, свободные брюки, вольная грива волос с проседью. Человек приехал и привез свой голос. И больше ничего и никого лишнего. Аккомпанемент звучал в записи. Одного голоса было вполне достаточно, чтоб ощутить упоение.

Градский исполнил несколько популярных песен, а потом обратился к своим слушателям:

– Я наслышан, что погода вас не баловала. Штормило? Шли дожди?

– У-у! Да-а! – громко загудел зал.

– Я попадал в такую ситуацию. Случилось это лет пять назад, и был я с одной прекрасной дамой… И как-то потом сама собой сложилась песня. Я назвал ее «Ливни на море». Вышло так, что эти дни оставили след и в душе, и в творчестве… Порой мне кажется, что вся наша жизнь – сплошной длинный блюз.

Певец сел на стул и запел. Его голос струился, удивляя оттенками, лаская и волнуя одновременно. Слова и мелодия совпали с настроением Анжелы. Душа резонировала, к горлу подступил комок. Непрошенные слезы наполнили глаза. Погода на курорте утихла, смягчилась, а вот ее сердце встрепенулось.

Всегда держалась достойно, принимала жизнь такой, как она складывалась! Как же так вышло, что все отчаянно запуталось и она сама не знает, как быть дальше?! Слезы обострили ощущения. Стало ясно, что нити, связующие ее, Алексея и сына, натянулись до предела. За все приходится расплачиваться. Развязка неизбежна. Но какая? Эх, Анжелика – маркиза ангелов!

Исполнив песню, Градский тряхнул головой, откидывая непослушные волосы, и тихо сказал:

– Я, в общем-то, хотел рассказать о любви. Не знаю, удалось ли…

Несколько секунд зрители хранили молчание, словно каждый думал о своем. А потом зал взорвался аплодисментами. Рассказ о любви вызвал бурю эмоций.

Возвращались по набережной. Антрацитово блестело Черное море, темнели пики кипарисов. В свете фонарей мелькали пары. На лице Анжелы проступил легкий румянец, и необыкновенно светились глаза. Она задумчиво молчала. Алексей дышал полной грудью и любовался подругой, не подозревая, что творилось в ее душе.

В вечерних сумерках отель «Жемчужина» заманчиво горел огнями. Обманный праздник, грустно подумалось Анжеле. Чаю, решила она. Нужно выпить чаю на балконе, а потом лечь пораньше спать. Это был ее рецепт обретения душевного покоя.

В вестибюле они столкнулись с Жильцовой. Она о чем-то разговаривала с администратором.

– Хорошо, что я вас встретила! Добрый вечер! Вижу, он удался! – сказала она, увидев знакомую пару.

Женщины обменялись оценивающими взглядами.

«Такая естественность, как у Оксаны, поистине притягательна», – мелькнуло в голове у Анжелы.

«У Анжелы талант преподнести себя обществу, – подметила Окасана. – Замысловатая прическа, блеск украшений, изысканное платье, облако духов. Я никогда этого не умела. Мне это не дано».

– Да, мы были в «Фестивальном», слушали Градского, – первым заговорил Алексей. – Концерт замечательный!

– Он виртуозно владеет голосом! – согласилась Оксана.

– Дамы, вечер-то какой! А не сообразить ли нам на троих чайку или даже вина? – предложил Алексей. – Пойдем в наш номер, Оксана!

– Нет, не получится, – решительно отказалась Жильцова. – Я завтра очень рано улетаю. Мне еще нужно собраться, да и выспаться не мешало бы. Вот спустилась предупредить администратора о своем отъезде, а тут вы! Красивые, нарядные, довольные.

– А разве есть рейс на Москву в такое время? – удивилась Анжела. – И вообще, говорят, в аэропорту ужас, что творится! Столько рейсов было отложено, так что теперь наверняка полная чехарда!

– А я полечу на спецрейсе. Самолет МЧС. Завтра за мной спасатели заедут чуть свет – и прощай, город Сочи!

– Удивительная женщина! – сказала Анжела. – Для тебя нет ничего невозможного. Какие у тебя водятся знакомства!

– Моя профессия сводит с самыми разными людьми, – уклончиво ответила Жильцова. – Я им чиню сердца.

– Ну, будем дружить в Москве? – сказал Алексей, протягивая Оксане руку.

– Говорят, всех курортных знакомых надо внимательно рассмотреть под московским небом! – сказала Жильцова, энергично пожимая протянутую руку. – На курорте все одинаково беззаботны и вольны. А в столице иные взаимосвязи.

Обычные фразы в ее исполнении прозвучали особенно. Крепко. С удвоенным смыслом.

– До встречи, – добавила она, затем быстро чмокнула Анжелу в висок и стремительно удалилась пружинистым шагом.

– У меня в голове застряли последние слова Оксаны, – сказал Алексей за вечерним чаем. – Что она имела в виду, как думаешь?

– Мало ли что может иметь в виду такая неординарная женщина. – Анжела привычно уклонилась от развернутого ответа.

– Да, кто постигнет женщину до конца, тот сравнится с богом! – произнес Алексей, обаятельно улыбаясь.

«На самом-то деле все гораздо проще, чем тебе кажется, Лешенька!» – с грустью подумала Анжела. Она без труда уловила и перемену в настроении Оксаны, и подтекст в ее словах.

* * *

Не родись красивой, а родись счастливой – издавна говорят в народе. Но всем непременно хочется совместить и то и другое! Мало кому удается, а иначе бы и поговорки такой не было.

Анжела Комарова всегда избегала досужих разговоров о женском счастье, хотя вокруг вечно судачили про свою и чужую личную жизнь. Анжела ревностно уберегала свой мирок от постороннего вторжения, но даже себе не могла дать однозначного ответа, все ли в нем благополучно.

Вот в детстве, когда был жив папа, она ощущала себя очень счастливой. Дочь и отец дружили и обожали друг друга. Оптимист и весельчак, папа никогда не наказывал ее, а умело переключал внимание дочери с детских шалостей на что-нибудь интересное. Папа много читал, и приучил к чтению дочь. Он часто шутил, устраивал розыгрыши, и Анжела росла остроумной девочкой. Отец всегда мог ответить на любой вопрос любимой почемучки. Он знал массу любопытных вещей! Он говорил с дочерью на одном языке, а она радостно впускала его в свой детский мир. Мама со счастливой улыбкой смотрела на них обоих.

Папа. Бывает нечто, что отвратить невозможно. Анжела поняла это очень рано. У ее отца обнаружили рассеянный склероз. Страшная болезнь быстро превратила сильного, умного человека в беспомощное существо. Врачи не могли его спасти. Анжеле исполнилось семнадцать лет, когда отца не стало. Мать Анжелы, Лидия Матвеевна, безмерно горевала, но была готова к такому исходу и не тешила себя надеждами на чудо. После смерти мужа женщина стала жить ради дочери.

Мать и дочь не шиковали, но время от времени посещали театры и художественные выставки. Изредка принимали гостей – родственников и старых друзей семьи. Лидия Матвеевна во всех своих проявлениях оставалась очень интеллигентной. Она никогда не лезла беспардонно в душу дочери, хлопотала по хозяйству, а порой так и вообще все в доме брала на себя. Они ладили замечательно. По вечерам Лидия Матвеевна встречала Анжелу с работы, усаживалась с ней за кухонный стол. Наступало время вечерних бесед. За каждым словом матери пряталась любовь к дочери. Это чувство гнало по стареющим жилам кровь, заставляя биться ее большое сердце в ритме времени.

Родители мечтали, чтобы дочь была красивой и удачливой в любви. Отчасти их мечты сбылись. Анжела обладала приметной, выразительной внешностью, но любовные отношения у нее выстраивались непростые. В студенческой юности за девушкой вдруг приударил молодой преподаватель. Он был женат, и Лидия Матвеевна деликатно вмешалась, постаралась остудить пыл дочери.

Позднее, спустя пару лет, Анжела познакомилась на вернисаже с интересным человеком, художником. Закрутился яркий, но, увы, короткий роман. Однажды в мастерскую художника явилась его жена, расставив тем самым все недостающие точки. Оказалось, пылкий поклонник просто не счел нужным обрисовывать свое семейное положение. Ту некрасивую, скандальную сцену в мастерской Анжела запомнила на всю жизнь и дала себе слово впредь быть осмотрительнее.

О том, что Алексей Воробьев женат, она, конечно же, знала, но поначалу просто не могла сообразить, как ей реагировать на его внимание. А потом она просто полюбила. Алексея было трудно не полюбить. Она некоторое время скрывала их роман от матери, но Лидия Матвеевна очень быстро обо всем догадалась. Правда, она решила больше не вмешиваться в любовные дела своей взрослой дочери.

Быть любовницей своего руководителя непросто. Очень трудно удерживать его уважение и мужской интерес к себе. По неосторожности можно потерять и любовника, и хорошую работу. Анжела научалась держать свои чувства в узде. Молодая женщина взвешивала каждый шаг, каждое высказывание. Ведь всякое откровение могло обернуться против нее.

Так Анжела сделалась молчаливой. Скрытность и осмотрительность стали основными чертами ее характера. Сами собой завяли отношения с подругами. Ведь друзья претендуют на личное пространство, а там у Анжелы уже обретались мама, сын Саша и Алексей. Для нее существовали только работа, дом и нечастые тайные свидания с любимым мужчиной.

А ей так хотелось иметь свою собственную семью и хотя бы одну задушевную подругу! Алексей обожал ее тело, но он не представлял, как она домовита, заботлива, бережлива. Ведь мама научила ее многому, но все женские таланты Анжелы оставались незамеченными. И только с рождением маленького Саши она ощутила себя настоящей женщиной, правда, без мужа. Что ж, у каждой женщины своя судьба. Анжела научилась обходиться в доме без мужчины, а по жизни – без подруг, но это давалось нелегко.

А фортуна будто бы забавлялась, расставляя новые ловушки, вовлекая молодую красивую женщину в непростые отношения. Успех у мужчин часто оборачивался для Анжелы проблемами. Почти год она пребывала в перекрестии интересов двух мужчин и скрывала это от каждого из них.

К ее удивлению, немецкий инженер Ульрих Шюц, который часто и подолгу бывал у них на предприятии с деловыми визитами, стал выказывать ей свое мужское влечение. Начиналось невинно – улыбки, комплименты, шутки. Возможностей было предостаточно. Директор предприятия, Алексей Воробьев, радушно принимал немецких партнеров – устраивал щедрые застолья и пикники в их честь. Эх, Леша, Леша, широкая душа! Ему и невдомек, что он сам создавал благоприятные условия для флирта.

Элегантный немец отменно владел русским языком, а его акцент лишь придавал словам особый шарм. С каждым разом в его поступках усиливался оттенок фривольности. Он действовал смело, ловко, с веселым нахальством зарубежного гостя. При каждом удобном случае Ульрих старался дотронуться до Анжелы, игриво приобнять, а ее обдавало мощной волной его сексуальности.

– Считается, что немцы – антиподы русских, но это не так, – как-то сказал он. – Вот вы, Анжела, очень вписались бы в нашу жизнь. Я вас чувствую.

– Ой, ли? – усмехнулась она.

– А вот послушайте, – продолжал немец, возбуждая ее эстетический интерес. – Я живу в старой части Берлина. Аккуратные домики в два-три этажа. Дымок каминов над крышами. Готические пики собора. Бой часов. Чарующие запахи и звуки с самого утра! Аромат кофейни, жареные сосиски, булочки с корицей. Звоночки велосипедов. Покой, красота во всем. Эта уютная, правильная страна вам бы обязательно понравилась. Не хотите поговорить со мной об этом подробнее? Давайте встретимся наедине…

– Европейская сказка, – иронично заметила Анжела.

– Но для вас она может стать реальностью, – наступал Ульрих. – Неужели вам никогда не хотелось изменить свою жизнь, начать другую, более разумную, упорядоченную. Вы мне очень нравитесь…

Анжеле льстило его мужское внимание, но она понимала, что в этой сказке ей не место. Она реально смотрела на вещи. Да, иногда безотчетно хотелось взлететь над суетой и перенестись куда-то… Однако от себя не убежать.

Два мужчины. Одного она очень любила, но он был женат. Другой был полностью свободен, но она не могла связать свою жизнь с ним. Ведь она воспитывала сына, которого родила от Алексея Воробьева, заботилась о маме, и эти взаимосвязи крепко удерживали ее от опрометчивых поступков. Анжела напряженно всматривалась в свое будущее, но ничего не могла там рассмотреть. А годы шли…

* * *

В кардиологическом отделении Чоховской больницы случилось ЧП: исчез пациент, которого готовили к плановой операции. Больной носил обычную фамилию Иванов, внешность имел самую стереотипную, но занимал ответственный пост в Министерстве атомной энергетики. Вначале этому никто особенного значения не придал – работы у персонала хватало. Мало ли, заигрался мужчина в шахматы на другом этаже, вышел за газетами или просто погулять, в конце концов. Уж очень погода стояла замечательная.

Прошли день, ночь, наступило утро, а Иванов в своей палате не появился. Все вещи на месте, а больного нет. Медработники обеспокоились не на шутку. На утренней оперативке собирались обсудить план действий. Нужно было принимать срочные меры, иначе… Напряженность повисла в воздухе, угнетая всех.

Тишайший Иванов исчез, а вот заведующая отделением Жильцова возникла совершенно неожиданно. Она вошла в кабинет именно в ту минуту, когда начали утреннее совещание. Кинув всем бодрое приветствие, Оксана Андреевна заняла свое место и взяла в руки бразды правления. Все знали, что она была на международном симпозиуме, что в Сочи проблемы с вылетом самолетов и движением поездов… В общем, впервые коллеги желали, чтоб Оксана Андреевна задержалась, но все обернулось иначе. В воздухе запахло грозой.

Оксану Андреевну уважали, ценили, но слегка побаивались. Она обладала особым магнетизмом и прозорливостью. С первых мгновений по понурым лицам своих подчиненных она поняла, что веские причины для беспокойства имеются. Сообщить ей о происшествии взял на себя смелость врач-кардиолог Зинов Олег Васильевич.

– Та-а-ак! – сказала Оксана Андреевна. – Выяснять, кто виноват, будем позже. Сейчас надо принимать срочные меры.

Жильцова включила компьютер и задвигала оптической мышкой. Всем стало ясно, что она ищет сведения о пациенте Иванове.

– Вот черт, что такое! – воскликнула она. – Набираю одни буквы, а выскакивают совсем другие. Абракадабра какая-то!

Несколько голов сунулись к экрану.

– Это вирус, Оксана Андреевна. «Червяк» называется, – осмелился прояснить ситуацию все тот же Зинов. – Может, кто зараженную дискету ненароком вставил.

– Так! Больные пропадают, а всякие червяки заводятся! – резюмировала Жильцова. Ее недовольство сгустилось над макушками подчиненных грозовым облаком. – Тут не в дискете дело. Знаю я, от чего такие червяки заводятся. Кто-то у нас во время ночного дежурства по интернету гуляет, а такие вот червяки обычно на порносайтах сидят, профанов поджидают! Врач должен обращаться к интернету только в случае профессиональной необходимости, а не картинки разглядывать и не чатиться в глупых чатах, где зависают одни бездельники. Придется сеть на ночь отключать. Как подростки, честное слово! И историю болезни Иванова мне на стол – быстро!

Папку подала старшая медсестра Рита. Жильцова сделала нужную выписку и протянула листочек молодому врачу Игорю Лобову.

– Значит, так! Сейчас проведем обход. Всем сосредоточиться. Операций у нас сегодня нет. Игорек и Рита едут по следам Иванова. Домой, на работу! Действовать деликатно, но продуктивно. Адреса, пароли, явки! Зинов! Вызываешь программистов! И чтоб установили надежную антивирусную программу. В шесть вечера все недоразумения должны быть изжиты из стен отделения! – подытожила Жильцова. – Удачного рабочего дня, уважаемые коллеги!

Наконец, все испытали облегчение. Оксана Андреевна умела обращаться с подчиненными. Держалась просто, подбирала верный тон, действительно уважала своих коллег, но не расслабляла. Рядом с ней верилось, что все получится.

* * *

И завертелся самый обычный день в кардиологическом отделении. Обход, осмотры, консультации, назначения. Только в пять часов вечера Жильцова направилась в кабинет главного врача Николаева Дмитрия Дмитриевича, в обиходе – очень коротко ДД. Он встретил ее словами:

– Оксана Андреевна! Какими судьбами? Говорят, из Сочи не выехать, не вылететь, а ты тут как тут. На чем добралась?

– На помеле верхом, – съязвила Жильцова. – Что, без меня спокойнее?

– Да ладно, я как раз сегодня собирался связаться с тобой, – обаятельно улыбаясь, сообщил Николаев.

– Вы только подумали, Дмитрий Дмитриевич, а я уже здесь! – рассмеялась Жильцова. – Ребята из МЧС подбросили до Москвы. Да и погода в Сочи наладилась. Давайте-ка перейдем к делу. Вот список деталей, которые срочно требуются для установки ЭХО. И еще вопрос – когда запустим наш новый операционный комплекс? Где наладчики?

– Все решим, но мало-помалу, – согласился Николаев, беря список. – Одно наладим, другое запустим. Не кипятись, Оксана.

– Как мне не возмущаться? На чем прикажете работать?

– Я тебя понимаю, но и ты осмысляй ситуацию! Я ведь рассуждаю не только как врач, но и как управленец. Нет средств. Не выделены. А наши олигархи предпочитают замки за границей покупать да в Куршавель ездить. Благотворительность нынче не в моде. Нет продолжателей дела купцов Чоховых, Морозовых и прочих благородных российских фамилий! Да уж, какие там благотворители! Хоть бы из фондов не разворовывали то, что в бюджете заложено! Ладно, чего об этом. Сама все знаешь. – Лицо ДД исказилось в гримасе раздражения. Эта тема была самой болезненной для него.

– С вашими связями многое достижимо, – упрямо заявила Жильцова. – А если где-то, в каких-то кабинетах надо пробить вопрос, подключайте меня.

– Наденешь короткую юбку, как Юлия Тимошенко для визита к Черномырдину, или к кому она там ходила долги Украины за газ списывать? – усмехнулся Николаев.

– Я и без короткой юбки обойдусь, – уверенно изрекла Жильцова.

– Без юбки у вашего брата иногда получается эффективнее! – хохотнул Николаев, но поправился, увидев, как сверкнула глазами Жильцова. – Ну, пошутили, хватит. Обмозгуем, обещаю. Сделаем прикидки. Распишем план мероприятий, составим список нужных людей. Запустим твой комплекс!

– Обещаете?!

– Сказал же! Ох, Оксана, не сверли глазами! Воительница! Вот когда ты разойдешься, так с тебя весь московский лоск слетает! Проступает что-то нутряное, грозовое, свирепое! Я прямо-таки тебя бояться начинаю! – полушутя-полусерьезно сказал Николаев.

– Ну, уж! Устала я что-то, домой бы пойти пораньше, но еще есть дела. Ладно, откланиваюсь, – сказала Жильцова и вышла.

* * *

Пациент Иванов был доставлен в кардиологическое отделение именно в восемнадцать ноль-ноль. Выполняя задание, следопыты от кардиологии сделали все возможное. Оказалось, он давно разведен и проживает в своей квартире один. Пришлось опрашивать соседей. В любом доме найдутся словоохотливые дамочки, оперирующие достоверными фактами про всех жильцов. Главное – суметь их разговорить. Выяснив некоторые подробности личной жизни Радия Савельевича, Игорь и Рита сумели обнаружить его по другому адресу. Иванов сопротивления не оказывал. Он мирно сдался, но всю дорогу хранил молчание. Путь в больницу немного пугал его, но в этом Радий Савельевич не признался бы ни за что. Он вообще всегда страшился всяких лечебных учреждений и людей в белых халатах. Ему казалось, что врачи что-то скрывают от него, да и вообще судьбу не обмануть никакими ухищрениями. Что уж на роду написано, так тому и быть.

Сконфуженный Иванов предстал перед Жильцовой, с тоской ожидая ее гнева.

– Добрый вечер, Радий Савельевич! – приветствовала его заведующая отделением обычным ровным тоном. – Давайте-ка я вас осмотрю, сердечко послушаю, давление померяю.

Радий Савельевич молча отдался в руки лечащего врача, чувствуя, как его сердце ухнуло куда-то вниз. Когда нехитрые процедуры были завершены, Оксана Андреевна участливо спросила:

– Что же вы, сердешный мой, так нас пугаете? Ведь мы вас к операции готовим.

– Личные обстоятельства, – скупо ответил побледневший Иванов, и тут же устыдился своего поведения. На словах выходило совсем глупо и недостойно солидного, немолодого человека.

Жильцова давно привыкла, что многие пациенты, чаще мужчины, теряются, столкнувшись со своей болезнью лоб в лоб, и уподобляются незрелым подросткам. Она взяла Иванова за запястье, будто бы проверить пульс, хотя в этом уже не было необходимости. От этого движения Радий Савельевич расслабился и обмяк. Сердце его плавно вернулось на место.

– Понимаете, Оксана Андреевна, бывают в жизни мужчины такие ситуации… – смущаясь, начал Иванов и замолчал, нерешительно посматривая на Жильцову.

Обычно Оксана Андреевна была строга, не расслабляла пациентов излишней жалостью. Вздохи, слезы, недоуменные вопросы больных она оставляла за скобками. Ей были важны совсем другие подробности их жизнедеятельности. Но в случае с Ивановым интуиция подсказывала, что нужно проявить терпение. Жильцова готовила его к операции по новому методу, и ей требовалось полное доверие своего пациента. Оксана Андреевна приободрила его взглядом и мягко сказала:

– Ну, Радий Савельевич, не стесняйтесь. Я ваш доктор и слушаю вас очень внимательно.

– Есть у меня женщина… Встречаемся не первый год. А тут недавно размолвка вышла, мы не виделись некоторое время. И все какие-то дела… Да и скуповат я на нежности. А тут я приболел. И вот пока лежал здесь, у вас в отделении, многое обдумал на досуге. Понял, как она мне дорога. В общем, обидел я ее. Так тоскливо мне стало! Думаю, неизвестно, сколько еще жить мне осталось, надо бы повиниться, прощения попросить, раскрыть сердце и душу. На душе-то кошки скребли. Вот собрался и ушел тихонечко из палаты. Прямо ночью и пошел. Думал, быстро обернусь, а как встретились, так расстаться нет сил. Наговориться не могли. Ведь сколько проживу – неизвестно.

– В общем, ищите женщину, – понимающе резюмировала Жильцова. – Рада за вас. А жить вы будете долго. Мы вас подлечим, восстановим, если будете слушаться меня, конечно, и соблюдать все назначения. Обещаете?

– Обещаю, – кивнул Иванов. – А на работу в министерство о моем проступке сообщать не будете?

– Ну что вы, Радий Савельевич! Это, я думаю, ни к чему. Зачем зря беспокоить занятых людей?

– Спасибо, Оксана Андреевна. Не молод я уже, вот и боязно мне немного, – признался Иванов.

– Думайте о хорошем, – посоветовала Жильцова. – О том, как все счастливо сложится в вашей личной жизни. Представьте, что вы уже подлечились и ваше сердце бьется ровно. Растению нужно солнце, а человеку – воля к жизни. А воля к жизни подпитывается любовью. И настоящая любовь у вас есть. Идите, Радий Савельевич, отдыхайте. У нас с вами сегодня выдался очень беспокойный день.

Пациент кивнул и послушно вышел, а Жильцова задумалась, глядя в окно. Вечерело. Больничный парк в торжественном осеннем убранстве медленно погружался в сумеречное марево. Наступивший сентябрь щедро одаривал золотыми теплыми днями. Есть в этих мягких осенних днях и самом воздухе, пропитанном запахами земли, увядающих листьев, особое томящее очарование, которое неизменно волнует всякую душу. Хочется надышаться вдоволь, насладиться этой красотой, хочется еще что-то успеть до зимы, что-то вспомнить, что-то не упустить. Разноцветье листвы будоражит не меньше нежной весенней зелени. И сердце беспокоится, и рвется куда-то…

Вот именно, рвется, подумалось Оксане. Вот мой Иванов и побежал. Не молоденький уже, а все в поиске лучшей доли. Личную жизнь побежал устраивать, надо же! А она, Жильцова Оксана Андреевна, должна быть выдержанной и беспристрастной, хотя и у нее есть свои причины для раздумий.

* * *

В свои тридцать пять лет Оксана Жильцова успела сделать многое, что под силу только цельным, волевым и неординарным натурам. Сильная, решительная, талантливая – она порой словно светилась изнутри, бессознательно привлекая к себе как поклонников, так и завистников…

Карьера Оксаны Андреевны сложилась удачно, а вот личная жизнь неловко развалилась. Оксана вышла замуж довольно рано, еще студенткой, по большой любви. Но совет да любовь царили недолго. Семья зашаталась в девяностые годы под натиском перемен. Дурное настроение мужа реяло в доме, как черный флаг. Он пытался найти себя в бизнесе, но коммерция не пошла. Муж хандрил, страдал комплексами, искал себя вновь. Оксана все вышучивала, а муж не понимал ее веселости и раздражался. Любовь скукожилась. Возникла пропасть, которую не перешагнуть. Муж ушел.

Горевать и убиваться Оксана не умела. От ударов судьбы излечивалась работой. Оказалось, развод не так трудно пережить, будучи плотно занятой. Доктор Жильцова была ежедневно нужна своим пациентам.

В мире мужчин и женщин по-прежнему вспыхивали влюбленности, как звезды на небосклоне. Разгорались романы, вершились интриги. Оксана Андреевна тоже порой флиртовала с мужчинами, но вскользь, играючи, не всерьез. Она слыла остроумной и дерзкой. Во взаимоотношениях с противоположным полом ее устраивало веселое отсутствие обязательств с обеих сторон, а больше всего она ценила надежную мужскую дружбу. Друзья имелись, так как работа сводила ее с разными людьми.

Влюбленности похожи на звезды. Они украшают жизнь, но забирают много эмоций и душевных сил. Оксана Андреевна Жильцова не могла это позволить. Было жаль растрачивать себя на выстраивание любовных отношений. Ей требовалась свободная голова и твердые руки. Она не видела причин заниматься чем-то, кроме своей любимой медицины.

* * *

На исходе беспокойного дня Оксана Андреевна зашла в небольшой больничный храм Всех скорбящих радость. Она провела там минут десять, не больше. О чем думала эта сильная, умная женщина, молилась ли или просто отдохнула душой, оставалось только догадываться.

* * *

По возвращению в Москву Алексей Воробьев действительно планировал безотлагательно заняться личной жизнью, но с этим опять пришлось повременить. За его отсутствие накопилось множество неотложных дел. Рабочие задачи вскрывались одна за другой. На первой же оперативке он ощутил себя вратарем, отбивающим непростые мячи. Поставщики отгрузили некачественную древесину. В арбитражном суде требовалось его присутствие на важном заседании. Истек ресурс работы сложного режущего инструмента на фрезерных станках. По контракту следовало вызывать представителей фирмы-изготовителя из Германии.

Одним словом, события выстраивались так, что каждый последующий день уводил Воробьева в совершенно другую сторону от его личных планов. Алексей привык сам вникать во все подробности и нюансы, а потом делегировать полномочия подчиненным. Ведь главное состоит из мелочей. Мелочи требуют внимания. Тогда главное сложится в нечто значительное, законченное.

Он создал собственное предприятие с нуля, из ничего, и очень гордился им. Алексей был упоенным трудоголиком и деятельным мечтателем. С детства его влекла естественность древесины. Он любил всякие поделки из нее. Поэтому на первых порах его маленький кооператив производил разделочные доски, скалки, ложки, сувениры. Чуть поднаторев, освоили полочки и тумбочки. Дело росло и ширилось. Перешли к производству мебели, деревянных оконных рам и межкомнатных дверей. Оборудование закупили в Германии на фирме «Вайнинг».

Педантичные немцы приезжали отлаживать работу высокоточных станков, править режущий инструмент, курировали техпроцессы. Алексею нравилась их врожденная любовь к порядку, деловые качества. Он часто бывал в Германии, изучал опыт организации производства и попутно саму страну. Такая пунктуальность и собранность, как у граждан Германии, гибельно бы сказались на фантазии и выдумке российского человека. А у немцев ничего, все совмещалось. Вот уж воистину, что русскому хорошо, то немцу смерть! Но, несмотря на некоторые различия в привычках, деловые партнеры уважали Воробьева за честность и принимали очень радушно. Работы всегда хватало, и все казалось Алексею безумно интересным.

Воробьев старался принимать на работу талантливых, неординарно мыслящих, приятных в общении людей. Фирма становилась его второй семьей. Все сотрудники, включая и мужчин, были по-человечески немного влюблены в своего директора. Директор был высок, улыбчив, хорош собой. Его некоторое внешнее сходство с народным артистом России Александром Ширвиндтом добавляло ему симпатий среди подчиненных, поставщиков, банковских работников и налоговых инспекторов. Как говорится, его любили даже мытари.

Ленивых и недалеких людей Алексей не выносил. Увольнял легко, не испытывая угрызений совести. Вычеркивал нерадивого человечка из списков, выплачивал положенное по закону и двигался дальше семимильными шагами.

Спрос на продукцию рос. Нарождающийся средний класс хотел иметь в своем обиходе красивые и экологичные вещи. Воробьев решил открыть мини-цех плетеной мебели и домашней утвари. Нанял художников, технологов и мастериц. Лозу для изделий выращивали в дальнем Подмосковье и тщательно обрабатывали особым методом. Умелицы выплетали такую красоту, что зарубежные партнеры не смогли устоять и заключили договор на поставку новой продукции в Германию.

Естественность притягательна, а неповторимость всегда актуальна. Алексей сделал ставку на натуральные материалы, современные технологии, и не ошибся. Предприятие приносило своему создателю прибыль и чувство реализованности. Теперь дело вело Воробьева за собой, задавая темп жизни. Это было его время. Он совпал с ним, он улавливал его рваный ритм и наслаждался результатами.

Алексей с удовольствием ехал утром из дома на работу и задерживался там допоздна. Он и ужинал часто на предприятии, и праздники там проводил. Жене и двум дочерям он создал все условия, превратил просторную квартиру в комфортабельное современное жилье, а сам частенько довольствовался диваном в кабинете и простой едой из небольшой столовой предприятия.

* * *

Анжела устроилась на предприятие после института. Работала в бухгалтерии. Главбух ее хвалила. Сам Алексей подмечал, что девушка аккуратна, серьезна, исполнительна, но не более того. И лишь однажды, когда Анжела на корпоративной вечеринке ненароком высказала свое суждение по дизайну разрабатываемых моделей, он изумился. Слова девушки прозвучали дельно и метко. Алексей прислушался, пристально всмотрелся в нее. И УВИДЕЛ. И захотел знать о ней все.

Выяснить подробности жизни девушки не составило труда. Этих частностей было совсем немного. Жила Анжела вдвоем с мамой. Самое главное – у Анжелы не было жениха.

Алексей поступил своеобразно.

– Надежда Федоровна, – спросил он как-то главного бухгалтера. – Работы с иностранными партнерами все больше, а я бы не хотел, чтобы вы распылялись. Мы должны вас беречь. Кого бы нам назначить на ведение валютных операций?

– Да я бы рекомендовала Анжелу, если вы не возражаете. Думаю, справится, – чуть подумав, ответила бухгалтер.

– Еще бы, ваша школа! На том и порешим, – заключил Алексей.

Заручившись согласием главного бухгалтера, он поручил Анжеле ведение валютных счетов. Именно это позволило ему чаще вызывать девушку к себе в кабинет для просмотра и подписания банковских документов. Зарплату он ей тоже увеличил, но незначительно, чтоб не вызывать недоумения, особенно у самой Анжелы. Ему приходилось частенько ездить вместе с ней в валютный отдел банка, так что все на предприятии вполне буднично относились к тому, что Анжела иногда садится в машину вместе с директором. Сам Алексей машину никогда не водил, он нанимал шоферов, обычно из бывших таксистов. Они превосходно знали город и умели ладить с инспекторами ГИБДД. Водители были в курсе личных и рабочих дел своего директора, становясь его доверенными лицами. Конечно же, случайных людей он возле себя не держал. Ведь со своими шоферами приходилось проводить очень много времени, а в любой поездке хочется иметь приятное, успокоительное соседство.

Однажды после делового вояжа в банк Воробьев предложил Анжеле прогуляться по Пречистенке.

– Не возражаете, Анжела Александровна? Что-то душно сегодня, хочется подышать, а вы составите мне компанию, – слукавил Алексей, изучая лицо девушки.

– Если не очень долго, – коротко ответила Анжела, спокойно выдержав его прямой испытующий взгляд.

По Пречистенке пошли пешком. Алексей заговорил об архитектуре. Оказалось, отец Анжелы был инженером-строителем, и тема была ей не нова. Разговор потек сам собой. Девушка держалась свободно, без тени кокетства. Алексею понравилось. Прогулки стали повторяться.

Он возил ее в старинные усадьбы в черте города: Кусково, Царицыно, Кузьминки, Коломенское. Анжела держалась ровно, ей доставало ума и воспитанности, чтобы сохранять учтивую дистанцию между работодателем, не интересуясь мотивами его поступков. За время этих прогулок Алексей рассмотрел ее всю. Рослая, красивая чистой славянской красотой, немногословная, величавая, благородная. Из своих светло-русых волос Анжела ежедневно сооружала новую прическу: то простая коса, то горделивая хала, то целомудренная ракушка, то пышный завитой хвост. Он знал ее немногочисленные костюмы и платья наперечет и удивлялся всякий раз тому, как она их заново обыгрывала, украсив брошью, шарфиком или кружевом Если гулять не удавалось, Алексей втайне скучал без Анжелы, но опасался спугнуть девушку опрометчивым откровением.

Однажды они поехали в небольшую квартиру, которая принадлежала ему, но останавливались в ней обычно партнеры из Германии.

– Мне хочется с тобой посоветоваться. Квартира простая, без излишеств. Я задумал оформить ее. Наши гости достойны лучшего. – Алексей выдумал это на ходу и солгал так гладко, что поразился сам.

В квартире все произошло само собой, без неловкости и замешательства. Было так упоительно прекрасно, что Алексей испытал чистый, давно утраченный молодой восторг. Он отринул все угрызения совести. Ему вообще претила маета сомнений и терзаний.

Они не рассуждали о любви. Анжела дарила Алексею свое роскошное сливочное тело, а он вожделенно принимал его, пока каждая клеточка организма не услаждалась до истомы. Он совершал чувственные открытия, он вникал в Анжелу, предугадывал желания и ощущал небывалый подъем жизненных сил. Алексей не считал, что обделяет жену и дочерей. Любовниц имели многие люди его круга, и он брал то, что щедро преподносила ему судьба, не находя причин отказываться. Отношения с Анжелой были ему необходимы и достаточны для полноты жизни, а тайна их сопричастности добавляла особой остроты, которой он не ощущал в прежней жизни.

Иногда в их отношениях возникали длительные паузы, обусловленные занятостью Воробьева. Оба, не сговариваясь, соблюдали обычную субординацию, не внося оттенка фривольности в рабочую атмосферу. И лишь редкий особый взгляд директора и блеск его глаз напоминали Анжеле об их близости.

Алексей помнил, как Анжела деловито и просто сообщила ему, что беременна. Он подписывал платежные поручения для банковских перечислений. Анжела стояла справа, подавая ему документ за документом. Покончив с бумагами, она вполголоса сказала:

– Я должна поставить вас в известность о своей беременности. Пожалуй, скрывать нечестно. Уже третий месяц. Я решила рожать. К вам, Алексей Витальевич никаких претензий. Ребенок только мой. Мне придется пойти в декретный отпуск, но я очень быстро выйду на работу. Мама мне поможет. Никто не должен знать, чей это ребенок, но вам я сочла нужным сказать. Все же он и ваш.

– Он мой, и я о нем позабочусь, как положено, – спокойно и твердо ответил Алексей. – И папу своего он должен знать – давай договоримся об этом сразу. Дети – это прекрасно. Это значит, что жизнь продолжается. Держи меня в курсе, что нужно, без всяких стеснений. Присядь.

Анжела присела на краешек стула, распрямила спину, вся подобралась. Ее поза приобрела горделивое изящество.

– Я должна подумать, – сухо сказала она после некоторого молчания.

– Ну что же, подумай, – согласился Алексей, вдруг поняв, что знает только ее тело, но не душу.

В положенный срок родился сын. Анжела назвала его Сашей в память о своем отце. Алексей был так счастлив, что мысленно просил прощения у дочерей. Сын был похож на него с первых минут своей жизни, и эта схожесть потрясла Алексея до глубины души. Он и не знал, что такое точное подобие возможно. С тех пор у него стало как бы три семьи: одна – согласно регистрации в паспорте, другая образовалась по воле чувств, вне закона, третья – рабочая, на предприятии. Он везде ощущал себя хозяином положения.

* * *

Алексей посмотрел из кабинета на улицу. День стоял мягкий и золотой, а вид из окна был вполне романтический. Немецкий инженер Ульрих Шюц галантно подавал руку фрейлейн Анжеле, помогая выйти из автомобиля. Она ездила в налоговую инспекцию или в банк. Это было не суть важно в тот момент. На фоне клумб с томными астрами, подстриженных елочек и тронутых желтизной тополей вся мизансцена казалась чересчур картинной.

Ульрих улыбался, и что-то говорил молодой женщине. Анжела отвечала, всем своим видом выказывая заинтересованность. Ульрих гордился своим знанием русского языка и всегда улучал момент попрактиковаться…

«Вот что он там ей плетет, ловелас этакий, уже битых пять, нет, шесть минут? И ведь это не в первый раз! А она? Весела, игрива, приветлива. Вот он протянул ей какую-то маленькую коробочку, а она взяла ее! Это подарок! Как она может так поступать! Стоп, надо успокоиться, взять себя в руки. Что она, собственно, должна делать? Не отвечать, хамить иностранному гостю? Сам ведь всегда требовал внимательного отношения к немецким коллегам. Вот и получай плоды! А Ульрих ловкач! Взял под локоток, заглядывает в глаза. Заигрывает. Прямо пастушок и пастушка на цветущем лугу! А ведь он не женат… А как она хороша! И смотрятся они славной парочкой – оба рослые, светловолосые! Да они и схожи во многом! Аккуратны, рассудительны, ироничны…»

Люблю ее, подумалось Алексею. Люблю до визга поросячьего. Но я не в том возрасте, когда совершают глупости. И положение обязывает.

Алексей осторожно продолжал наблюдение. Внутри росло глухое раздражение. Мысли роились и больно жалили. Голова походила на жужжащий улей. Это состояние не нравилось Алексею, оно вызывало смутную тревогу. Он укорил себя за непростительное бездействие. Ведь Анжела красивая женщина, достойная мужского поклонения! И когда-нибудь Ульрих или кто-то другой улестит ее в конце концов. Нет-нет, этому не бывать! Ведь Саша – его сын, он носит его фамилию. А сына она не оставит, нет! Господи, что же такое жжет все внутри?! Ревность? Нет, страх. Страх за нее, за себя, за сына. Страх потери.

Надо действовать безотлагательно! Ведь сам рассыпался в обещаниях, там, в Сочи, рьяно убеждал, доказывал, а в Москве словно бы забыл о своих намерениях. Да нет, не забыл, просто отложил на время. Все, пора решительно действовать! Сама мысль об этом принесла Алексею успокоение. Его волевой натуре претило уныние.

Алексей позвонил верному водителю на мобильный телефон:

– Скажи Ульриху, что я приглашаю его пообедать в ресторан.

Он видел немую сцену, разыгранную за оконным стеклом после его звонка. Водитель выскочил из машины и исполнил указание. Ульрих театрально поцеловал Анжеле руку и направился в здание. Анжела тоже заспешила на свое рабочее место. Алексею не терпелось вызвать ее в кабинет, но учинять допрос любовнице прямо на работе было бы пошло и глупо. Он одернул себя и удивился, что был всего на волосок от непристойной банальности в их устоявшихся отношениях.

Когда Ульрих Шюц, переодевшись и освежившись, вошел в кабинет Алексея Воробьева, он встретил там спокойного, уверенного в себе человека, с искоркой в умных глазах.

– Дорогой Ульрих! Я благодарен тебе за работу, которую ты проделал в этот раз! И сейчас я приглашаю тебя в одно место, которое обязательно заинтересует любителя русской словесности! Ресторан «Библиотека»! Слышал про такой? Там удивительно интеллигентная атмосфера, а главное – можно полистать книги на русском языке. Едем?

– Да, это интересно, – с живостью отозвался Ульрих. – Скажи, а мы можем взять с собой одну милую девушку из твоей бухгалтерии?

– Кого ты там присмотрел? – шутливо спросил Алексей. – Признавайся! У меня там все красавицы!

– О да, но она настоящая русская красавица! – воскликнул Ульрих. – Знаешь, когда я учил ваш сложный язык и он мне не сразу давался, я подбадривал себя тем, что когда-нибудь смогу свободно объясниться с русской девушкой. А в мыслях я представлял именно такую, как Анжела. Скажи, мы можем ее взять с собой?

– Прости, дорогой Ульрих, вынужден тебе отказать. Рабочий день не завершен, и мне не подобает увозить свою подчиненную запросто в ресторан.

– Понимаю, – уныло согласился Ульрих. – Порядок есть порядок. Извини. Я как-нибудь приглашу ее сам, уже после работы. Например, показать мне Москву, а потом поужинать!

– Имеешь право, – сказал Алексей. – После работы Анжела вольна поступать по своему усмотрению. Дерзай.

Алексей ответил Ульриху и тут же ужаснулся своим словам. Ревность завладела всем его существом. Он и не знал, что такое возможно.

* * *

Домой Алексей вернулся раньше обычного, чем весьма удивил жену.

– Ты нездоров? – участливо спросила Нина.

– Нет, все в порядке. Просто рано освободился, – ответил Алексей. – Где дети?

Жена неопределенно пожала плечами и высказала предположение, дополнив его неуверенным всплеском рук:

– Гуляют… Погода хорошая.

– Да, погода замечательная, – кивнул Алексей. – Я в душ.

Он с удовольствием стоял под тугими струями, чувствуя, как вода смывает вязкую пелену раздражения. Воробьев признался себе, что в последние дни его раздражало все. Чистота в офисе, которую он всегда любил и требовал. Немецкая педантичность партнеров, которую он обычно ценил и считал достоинством. Ухоженность сотрудниц, их модные штучки, вопрос жены, ее манера говорить, нелепость ее излишних движений и эта томная, вкрадчиво-ласкавая московская осень, которая, кажется, никогда не кончится! А главное – его безумно волновала непостижимая отстраненность Анжелы и ее мягко-шутливый отказ на его предложение пожениться. Еще изматывало недовольство с собой, фальшь двойной жизни, которую создал сам.

Чаю, подумал Алексей. Надо выпить чаю. Анжела всегда так делает, и он уже привык. Аромат хорошего чая утешает, отвлекает от суеты. С этими мыслями он вошел на кухню и прикрыл за собой дверь.

Жена возникла на пороге кухни совсем неслышно. Она совершенно бесшумно передвигалась по квартире в своих мягких тапочках-ботиках. Ботики напоминали меховую игрушку – то ли заяц, то ли кто-то еще. Они смешно выглядывали из-под длинного велюрового халата, который, очевидно, Нина подбирала в тон своим несуразным тапкам. «Когда-то она была от меня без ума, и мне это льстило, – мелькнуло у Алексея в мозгу. – А теперь? Нелепый вид, нелюбимая женщина. А я постоянно лгу и увязаю в болоте обмана все больше».

Вначале когда-то между ними появилась трещинка, потом она становилась все шире, а они не заметили. Семьи бывают респектабельные, благополучные, скандальные, таинственно-непонятные, а у них стала никакая. Кто виноват? Оба. Но Алексей решил всю вину взять на себя.

С полминуты молча ощупывали друг друга взглядами. Жена нерешительно замерла на месте и взирала изумленно-обиженно, словно ударилась невзначай о невидимую преграду.

– Ты голоден, наверное? Ты уж прости, я сегодня не готовила. У меня диета, а девочкам я пельмени варила. Хорошие такие пельмешки, купила в супермаркете. А сама морковку натерла и кефиром запила. Хочешь, и тебе пельменей сварю? – нервной скороговоркой выдала Нина.

Алексей только что заметил, что на столе действительно стояла миска с оранжевым морковным месивом.

– Нет, не надо. Сядь, – велел Алексей.

– Хорошо. – Жена покорно присела напротив, через стол.

– Нина, нам надо развестись, – без предисловий заявил Алексей своим обычным ровным тоном.

– Леш, ну, ты чего-о-о? – удивилась жена. – Из-за морковки, что ли? Так это я себе приготовила, а всю не съела. Диета у меня. Ну, я сейчас сделаю тебе что-нибудь. Хочешь, рыбки пожарю? Форель есть в морозилке. Я ее быстро в микроволновке разморожу и на сковородку, а?

– Нина, успокойся. Сиди, не мельтеши. Нина, зачем ты диету держишь?

– Похудеть хочу.

– Тебе не к лицу худоба. Глупо все это, Нина. С чего ты взяла, что нужно себя истязать? Не всем по нраву бестелесные фотомодели. В них жизни нет. Мне всегда нравились женщины с формами… Ладно, сейчас не об этом. Давай поговорим о другом.

– Так ты серьезно, что ли, про развод? – Глаза жены удивленно округлились.

– Серьезнее не бывает, – утвердительно кивнул Алексей.

Он вспомнил, что жесты убеждали его жену лучше всяких слов. Она свсегда много и никчемно жестикулировала. Так, кажется, делают героини в бразильских сериалах. Вся их семейная жизнь стала напоминать Алексею мыльную оперу, и с этим было пора кончать. Он больше не хотел суетливо прикидывать, что солгать Нине. Эта «музыка тайных измен» порядком ему осточертела.

Алексей говорил доходчиво и твердо, пытаясь пояснить жене необходимость развода. Нина сидела молча, с виноватой улыбкой, застывшей на лице. Когда муж замолчал, она расслабила лицо и тихо спросила:

– Леша, а вот без этого всего никак нельзя? Я ведь тебе не мешаю. Можно нам ничего не менять? Все это так хлопотно.

– Как же ты не понимаешь, Нина? Нельзя так жить! Все какое-то ненастоящее, картонное, фальшивое! Я не хочу больше ломать себя! Я хочу жить так, как требует сердце.

– А где же оно, настоящее? Ты нашел? – тихо, но с вызовом, спросила Нина.

– Послушай, давай не будем искать виноватых. Грешен я один, все беру на себя. Обойдемся без сцен. Ты и девочки не будете ущемлены, я обещаю. А тебе нужно заняться чем-то интересным, изменить свою жизнь. Мы и об этом позднее поговорим. Помогу, чем сумею. Я всегда буду тебе другом.

Нина развела руки в стороны, будто дирижируя, потом свела ладони и воздела их вверх. Алексей взирал на отчаянные пассы супруги, не испытывая ни малейшей жалости. Огромное желание все поменять всецело завладело им. Он понимал, что Нина хочет ему возразить, но не находит слов для выражения мыслей. Да и откуда они возьмутся, если Нина дни напролет смотрела пустые, бездарные сериалы. И без слов все было ясно.

– Ладно, делай, что там положено, – ответила она, наконец.

Ночь супруги провели в разных комнатах. Алексей уснул крепким сном человека, сделавшего трудное, но очень важное дело. Он разом провалился из яви в небытие. Нина напротив долго лежала в темноте без сна. Слова мужа вертелись в голове ночным кошмаром. Она была уязвлена и подавлена. Мысли сталкивались, высекая искры, причиняя боль. В ней нарастала маленькая гроза.

Утром в кабинет Воробьева с документами явилась сама главбух Надежда Федоровна.

– А где Анжела? – спросил Алексей, придавая своему голосу беспечность.

– Захворала, Алексей Витальевич, – безмятежно ответила Надежда Федоровна. – Позвонила, предупредила.

– Я видел ее вчера, была здорова. Кокетничала с Ульрихом под моим окном, – буркнул он.

– Да, Ульрих ей проходу не дает, это верно. Под всяким предлогом является к нам в бухгалтерию. Влюбился немчик. А с ней, думаю, ничего серьезного, – предположила Надежда Федоровна. – Я не знаю, где она провела отпуск, ведь наша Анжела девушка скрытная, но думаю, смена климата сказалась. Вот тут еще черкните подпись да я пойду.

Оставшись один, Алексей ощутил щемящую тоску. Ему захотелось срочно услышать любимый голос своей Анжелы. Он набрал номер ее мобильного телефона, но услышал лишь вежливый автоматический отказ: «Абонент недоступен. Перезвоните позже». Алексей набирал еще и еще, но в трубке звучало одно и то же.

Привычный миропорядок зашатался. Анжела исчезла, и все разом утратило для Алексея смысл.

* * *

Анжела не стала откладывать визит к Оксане. Вначале она позвонила ей по телефону.

– Анжела, дружочек, молодец, что не пропала! – откликнулась Оксана. – Приходи завтра вечерком, после шести. Спросишь меня в отделении, тебе укажут. Жду!

Войдя в отделение кардиологии, Анжела увидела пожилую санитарку. Та деловито и тщательно мыла полы.

– Где я могу увидеть кардиолога Жильцову Оксану Андреевну, не подскажете? – вежливо обратилась Анжела.

– Оксану Андреевну? Вот ее кабинет, – указала женщина и уточнила, строго посмотрев на Анжелу. – А она вас ждет?

– Да, мы договаривались, – заверила ее Анжела.

– Ну, так вытирайте ноги, и милости прошу, – по-хозяйски распорядилась санитарка.

На двери кабинета висела табличка, которую нельзя было не заметить.

Жильцова Оксана Андреевна

Заведующая отделением

Доктор медицинских наук

– Здравствуй, Оксана Андреевна! – сказала Анжела. – Я изучила табличку на твоей двери. Вот ты какая! Так и тянет опять перейти уважительно на «вы»!

– Мы с тобой это щепетильное дело так порешим: днем я тебе Оксана Андреевна, с восьми утра и до восемнадцати ноль-ноль. Это чтобы слушалась меня. А вечерком – просто Оксана, добрая подруга и наперсница. Чайку попьем, посплетничаем, – в шутливой манере заявила Жильцова. – Я тебе уже одноместную палату выделила. Сегодня одна освободилась. Зная твой замкнутый характер, думаю, сумела угодить.

Комната была небольшая, сияющая чистотой. В промытое окно входил свет осеннего солнца. Слышался шелест листвы, виделся куполок больничной церкви. В палате было тепло, даже уютно. «Золотая душа», – с признательностью подумала Анжела об Оксане, но вслух сдержанно сказала:

– Спасибо, Оксана Андреевна.

– Располагайся. Поначалу будет скучновато, но потом познакомишься с другими пациентами. Здесь есть такие интересные личности! О высоких материях размышляют, об устройстве мира и Вселенной. Тебе расскажут легенды про купца Чохова, который эту больничку основал. Личность интересная, историческая. Есть у нас ворчуны, есть поэты, есть юмористы. Мы всем починяем сердца. У нас соблюдается режим. Это очень важно при сердечных болезнях. В общем, тут почти оазис тишины и благонравия…

Оксана Андреевна не успела докончить фразу. В кармане затрезвонил сотовый телефон.

– Да, слушаю! – ответила она. – Ну, что еще веселенького случилось?! Да?! Сейчас, буду. Анжела, дружочек, извини. Главврач вызывает.

С этими словами Жильцова устремилась прочь. Анжела осталась одна со своими мыслями.

* * *

Николаев вызвал Жильцову не в свой кабинет, а в гинекологическое отделение, к заведующему Пушкаревскому.

– Собираю малый военный совет, – попытался пошутить ДД, но Оксана Андреевна сразу заметила его крайнюю озабоченность. – Докладывай, Василий Алексеевич.

– В общем, собирался я уже домой, к машине шел, а тут бежит Валентина Федоровна. Прытко так, – с усмешкой, неторопливо рассказывал Пушкаревский. – Кто-то позвонил старшей медсестре Розе и сказал, что в нашем здании заложена взрывчатка. Но я думаю, что это чьи-то глупые шутки. Кто будет моих болезных баб взрывать? Ревнивые мужья?

– Нет, коллеги, надо разбираться со всей серьезностью, – твердо потребовал Николаев.

– Согласна, – одобрила Жильцова. – Куда заложена, в каком виде – сообщили?

– У нас ведь тут ремонт начался, – пояснил Пушкаревский. – Здание-то старое, местами и без взрывчатки рушится. Так вот, рабочие завозили стройматериалы. Я думаю, куда же еще взрывчатку закладывать, если не в эти мешки и ящики. Но кому нужно нас взрывать, скажите на милость, ума не приложу!

– А я догадываюсь, – недоверчиво сказал Николаев. – Но пусть разбирается следствие. Нам надо решать, как действовать.

– Больных беспокоить нельзя, – решительно отрезала Жильцова. – Возникнет паника.

– Да и нереально даже одно отделение куда-то срочно разместить, – согласился Николаев.

– А вызывать надо специалистов – взрывотехников. Действовать будем по своим надежным каналам. – Жильцова рубила фразы без колебаний. – Сейчас ведь есть специальные мини-роботы.

– Еще собаки натасканные… – задумчиво сказал Пушкаревский. Хирург-гинеколог то ли изрядно устал, то ли ловко маскировал свое беспокойство, но выглядел Василий Алексеевич невозмутимым. – Эх, пообещал жене в кои-то веки домой пораньше приехать! Не судьба.

– Операцию надо провести тихо. Если уж возникнет угроза, будем срочно запрашивать помощь. Надеюсь, справимся, – размышляла Жильцова. – Васенька, ты пойми, я не хочу пугать, но и игнорировать звонок мы не имеем права.

– Я потому тебя и вызвал. Согласен полностью, – подхватил ее слова приободрившийся Николаев. – Давай, Оксаночка, родная, звони! Ты по-женски сумеешь пробить мужские обветренные сердца высоких начальников из силовых структур.

– Давай, Дмитрий Дмитриевич, смекать, с кем лучше связаться. ГУВД, ФСБ или МЧС? У всех есть свои взрывотехники, но и свой стиль работы.

– Однако какие у тебя знакомства, Оксана! – усмехнулся Пушкаревский.

– Ну, так, Васенька, мои сердешные, которых я подлечила, где только не работают! Болезни себе зарабатывают… – сказала Жильцова.

– Давай начнем с ГУВД, – раздумчиво сказал Николаев. – Их недавно основательно оснастили против терактов всяческих.

– Давай, – согласилась с ним Жильцова.

Совещание заняло каких-нибудь десять минут. Приступили к действиям. Операция началась.

Бригада взрывотехников из ГУВД прибыла в Чоховку на чудо-машине под названием «Аракс». Передвижная лаборатория была оснащена всем необходимым: локаторы, газоанализаторы, металлоискатели, компьютер со специальной программой. Исполнители облачились в специальные костюмы, наподобие скафандров. Все действо напоминало фантастический фильм, но, к счастью, с добрым концом. Довольно быстро был обнаружен мешок с неизвестным подозрительным веществом. Его взрывотехники осторожно погрузили и увезли для тщательного изучения. На этом операция завершилась.

* * *

Анжела позвонила матери, успокоила ее, что отлично устроилась, и отключила мобильный телефон. Она надеялась, что Оксана вернется к ней в палату, но так и не дождалась ее. «Видимо, тяжелого больного привезли на “скорой помощи”», – решила Анжела.

За окном все растворялось в надвигающейся ночной мгле. Анжела включила свет, полистала книгу. Не читалось. Мерещились какие-то странные звуки, шорох шин, далекие чужие голоса. Что-то непонятное нарушало спокойствие осенней ночи. Она слышала осторожные шаги в коридоре, потом где-то совсем тихо затворилась дверь. Удары сердца сделались напряженными, с тупой болью. Через пару минут боль отпустила. Анжела выключила свет, закрыла глаза. «Спи, слабенькое сердчишко», – грустно подумала она, призывая на помощь спасительный сон. Спалось ей отнюдь не безмятежно.

Оксана Андреевна появилась в ее палате уже утром. Освеженная и подтянутая, она совершала обход в окружении медперсонала.

– Это новая пациентка, прошу любить и жаловать, – представила она Анжелу. – А ты, Анжела, готовься. Сегодня тебя сопроводит Рита. Я расписала назначения. Все позже поясню.

Рита оказалась премилой молодой женщиной. Она препровождала Анжелу по кабинетам. Везде, где им приходилось побывать, обсуждалась новость про заложенную взрывчатку. Ночные события обросли слухами и догадками, передавались из уст в уста. Анжела поняла, что странные звуки не были ее нервными галлюцинациями. «А у них тут не соскучишься! – с юмором отметила она про себя. – Вот тебе и тихая обитель! А я, по крайней мере, убедилась, что с головой у меня все в порядке! Уже неплохо!»

Скучать Анжеле и правда не пришлось. Анализы, рентген, ЭХО. К вечеру она изрядно утомилась и с удовольствием вернулась в свою палату.

Ближе к семи часам вечера появилась Оксана.

– Ну, что, Оксана Андреевна, нет здоровых людей, а есть недообследованные? – пошутила Анжела.

– Чаще всего это так! – охотно согласилась Жильцова. – Ну, давай попьем чайку и побеседуем. Вопрос – ответ, вопрос – ответ. Мне важно все. Будем собирать о тебе факты по атомам и молекулам. Видишь ли, последние исследования показывают, что некоторые заболевания сердца именно у женщин протекают скрыто. Истина всегда где-то посередине, на стыке разных областей медицины. Организм надо рассматривать как единое целое всех его систем. Я об этом вместе с нашим неврологом Цоем Тимуром Кимовичем задумала одну работу написать… Ну сейчас не об этом! Меня вообще надо тормозить, когда я увлекаюсь разговорами о медицине. Лучше расскажи мне о своих родителях. Кто они, каким твое детство было?

Анжелу удивил вопрос кардиолога, но на душе потеплело. Вспомнить детство всегда приятно.

– Мама и папа поженились студентами. Часто ходили в кино! Больше всего любили французские фильмы про Анжелику! Те самые, где играет Мишель Мерсье. А про Анжелику столько книг написано! Целая библиотечка. Мама сама читала и меня пристрастила. Я их все перечитала, – рассмеялась Анжела. – Надеялись мои родители, что сложится у меня интересная судьба. Я тоже мечтательная была! Наивно, да?

– Да нет, вполне жизненно. И что же твои родители, как они поживают? Здоровы?

– У тебя такие гипнотические интонации, – отметила Анжела. – Хочется исповедаться. Папа, к сожалению, рано умер. У меня юность прошла подле отца-инвалида. Мама до сих пор по-настоящему не оправилась.

– А что у него было? – уточнила Оксана, маскируя свой профессиональный интерес под простую доверительную беседу.

– Рассеянный склероз. Очень рано ушел из жизни, – призналась Анжела.

Оксана Андреевна вмиг поняла, что без невролога Цоя не обойтись. Он должен посмотреть Анжелу обязательно, чтоб исключить наследственные факторы. «И Васеньку Пушкаревского попрошу посмотреть мою девушку, – решила она. – Не помешает».

– Ну что, Анжела, мы действительно одной крови, – сказала она с ноткой скорби в голосе. – Одинаково смотрим на мир, потому что детство схожее. У меня ведь тоже мама рано умерла. У нее был врожденный порок сердца, дефект клапанного аппарата. Врачи запрещали ей рожать, но она и слушать не стала! Заведомо дала подписку, что предупреждена… В родах могла не выжить сама или ребенок… Но выжили мы обе. Случилось чудо. Однако организм моей мамочки ослаб. Сердце сильно сдало. Тридцать пять ей было, когда она скончалась. Сама вот уже дожила до этих лет, и помню все. Я дала себе и отцу слово стать кардиологом. И стала, как видишь. Вот такая моя история!

– Боже мой, Оксана! – прошептала Анжела. – Детство без мамы…

– Наши мертвые не так и мертвы, их души всегда рядом, – мягко возразила Жильцова. – Мама любила папу, эта любовь помогла ей родить дочь вопреки всему, а дочь стала врачом, исцеляющим людей. Получается, мама своей смертью послужила людям. Ты теперь отдыхай, а завтра будем делать кардиомониторинг по Холтеру.

* * *

А в городе пахло теплой осенью, и вечер был особой красоты. Это очарование томило Алексея Воробьева. Оно еще больше подчеркивало его смятение. Без Анжелы мир вокруг поскучнел. Резко обозначилась монотонность будничной, пусть даже очень обеспеченной жизни.

Алексей Воробьев ехал к матери Анжелы и к своему сыну Сашеньке. Ему всегда дозволяли приезжать к мальчику в любое время, но в этот вечер он намеревался поговорить с его бабушкой. О ней, о строптивой своей Анжеле.

Лидия Матвеевна казалась ему строгой, старомодной дамой, впрочем, не лишенной приятности. Они виделся коротко, она всегда куда-то исчезала, стараясь не мешать его общению с Сашей и Анжелой. Алексей понимал, что разговор с может выйти трудным, но не видел другого выхода.

Воробьев постоял пару минут перед дверью квартиры, подготавливая первые фразы. Закрытая дверь всегда таит в себе какую-то безысходность. Подавив сомнения, позвонил. Дверь отворилась.

Беседа выстроилась иначе, чем он мог себе представить! Словесные заготовки не пригодились.

– Я понимаю, Лидия Матвеевна, что вы едва ли питаете ко мне уважение… – начал Алексей.

– Позвольте, давайте сразу расставим все точки для ясности, – строго возразила Лидия Матвеевна. – Не будем ходить вокруг да около. Я отношусь к вам прекрасно, Алексей Витальевич. Более того, считаю вас дельным человеком, заботливым отцом, и, если бы у меня был такой зять, я могла бы не тревожиться за дочь. Но, увы, жизнь вносит свои коррективы. Не все мне по душе, но что делать! Я с некоторых пор не вмешиваюсь в личные дела своей дочери, только помогаю ей по мере сил.

– Лидия Матвеевна! – услышав ее признание, Алексей мгновенно ощутил прилив сил. – Умоляю, повлияйте на Анжелу! Она избегает меня! И это именно сейчас, когда я развожусь с женой. Я готов жениться на Анжеле. Я могу обеспечить ее! Она будет счастлива! Она довольно помучила меня, проявила характер. Подскажите ей, что уже довольно ребячиться. Вы мудрая женщина… У вас женская интуиция и все такое… Прошу вас!

Пожилая дама прервала поток его красноречия, подав ему знак царственно поднятой рукой:

– Анжеле не свойственно играть в прятки. Она не ребячится, нет. Она умна и хорошо воспитанна. Видимо, Алексей Витальевич, Анжела приняла решение, и мы с вами мало сумеем повлиять. Знаете, должна признаться, я ведь однажды уже вмешалась в ее отношения с мужчиной, и все расстроилось. Он уехал за границу, девочка моя надолго замкнулась. Это давняя история, но с тех пор я не вторгаюсь в эту сферу жизни моей дочери.

– Так у Анжелы была какая-то любовная история?! – искренне удивился Алексей.

– Ну а как вы думали?! – с некоторой гордостью за дочь заявила Лидия Матвеевна. – Женщин без тайн не бывает. Если вы заметили ее, так почему не могли другие?

– Вы правы, прошу прощения.

– Дайте срок. Тем более что…

Она замолчала и призадумалась.

– Где она, скажите?

– Вы знаете, я буду играть на вашей стороне, – вдруг энергично заявила Лидия Матвеевна. – Давайте вместе попробуем улучшить эту жизнь, хотя думаю, что мыслю эгоистично и субъективно. Но я мать, причем стареющая. Анжела в больнице. Чоховская клиника. Это…

– Все понял! – сказал Алексей. – Я поеду к Жильцовой!

– Так вы ее знаете?

– Да, мы знакомы!

– Я надеюсь на вашу деликатность.

– Я не подведу, – заверил Алексей. – Но буду не я, если не добьюсь своего!

Алексей узнал гораздо больше, чем рассчитывал, но испытывал смешанные чувства. Он пытался прогнать добытые факты сквозь сито собственной интуиции и жизненного опыта, но понял, что женщины изначально мудрее и сложнее мужчин. Его размышления прервал звонок Ульриха.

– Алексей, не хочешь составить компанию одинокому мужчине? – предложил немецкий коллега.

– Могу. А где ты?

– Я в твоей квартире, один, как перст.

– Квартира скорее твоя, чем моя. Хорошо, сейчас буду.

Кроме работы их с Ульрихом связывала дружба и взаимное уважение. Алексей не раз бывал в его доме, в Германии. Мужчины общались легко, по-приятельски.

– Я погулял по городу, купил немецкие продукты. Сейчас они у вас есть, но иногда дороговаты! Простой ужин, который я готовил сам. Немецкое вино, баварские колбаски, овощи. Немцы тщательно соблюдают любые технологии, а в производстве продуктов питания особенно! – с довольством говорил Ульрих, накрывая на стол. – Но я грущу! Исчезла прекрасная Анжела. Признавайся, ты ее где-то спрятал!

– Нет, что ты! – натужно рассмеялся Алексей. – Она заболела. Неужели так зацепила тебя наша Анжела Александровна?

– Я ведь знаю Анжелу не первый год, но в последнее время стал ловить себя на романтических мыслях о ней. Признаюсь, она мне очень нравится! – заявил Ульрих.

«А уж мне-то как нравится, так просто нет мочи! – с самоиронией подумал Алексей. – Но опять придется лгать, теперь Ульриху. Вот он может запросто говорить о симпатии к Анжеле, а я нет».

– Она – девушка серьезная! – усмехнулся Алексей. – Слывет у нас недотрогой.

– Но ведь у нее есть ребенок?

– Да, есть, – беспечно говорить о собственном сыне оказалось нелегко.

– Значит, кто-то же сумел пробить броню вашей недотроги! Так что она давно женщина, Алексей! – усмехнулся Ульрих. – А женщине всегда нужен мужчина! А чем я плох?

Алексей только кивнул ему в ответ. Его обожгла мысль: «Вот они, издержки моей двойной жизни! Если бы Ульрих знал, что это наш с Анжелой сын и зачат он именно в этой квартире, где мы сейчас беззаботно болтаем и пьем вино! Мы с ней безумно, самозабвенно, любили здесь друг друга!»

– Я ведь подумываю о женитьбе, – доверительно сказал Ульрих и добродушно улыбнулся.

– А что же тебя сдерживало до сих пор? Ты видный, умный, состоятельный. Неужели не встречал достойных женщин? – спросил Воробьев.

– О, женщины были, даже в разных странах! – простодушно сознался Ульрих. – Признаюсь, у меня и сын есть в Польше от одной местной красотки. Живет с матерью, я им помогаю. А сам я постоянно в разъездах. А сейчас наша фирма разрослась, бизнес стабильный, штат большой. Я могу себе позволить относительный покой, оседлость и красавицу жену.

– Неужели ты готов быть верным одной женщине?

– Я этого не говорил! – хохотнул Ульрих. – Я только сказал, что хочу жениться.

– Так ты хочешь жену из России? А поговорку помнишь: что русскому хорошо, то немцу смерть? – шутливо спросил Алексей. – Наши женщины непросты! Норовистые лошадки!

– Да, это так, это так! – рассмеялся Ульрих. – Но ведь я не спешу. Я буду долго и красиво ухаживать, а ты мне поможешь. Я надеюсь на тебя. Эта Анжела будоражит мое воображение. Ну, ты меня понимаешь! Давай выпьем, а то я наговорю тебе всяких глупостей!

– Да, давай за тебя. Легкое вино, легкие разговоры о женщинах… Что еще нужно уставшему мужчине, чтобы скоротать вечер! – слукавил Алексей. – Веселый ты человек, Ульрих!

– Да, я такой, – сказал Ульрих, подняв вверх указательный палец. – Но в каждой шутке есть доля шутки. Это русская поговорка или нет?

– По-моему, это пословица, – сказал Алексей. – И, кажется, английская. Впрочем, я могу ошибаться. Давай еще по бокалу вина.

– О англичане! Эти островитяне такие умники! – отметил Ульрих.

Выпив вина, Алексей фривольно заявил:

– Анжела у нас как лакмусовая бумажка для мужской чувственности! Командировочные всегда на нее западают! Я уже думаю – то ли она глазки как-то особенно всем строит, то ли что еще? – с напускным порицанием сказал Алексей и тут же подумал с горечью: «Поздравляю! Дошел до низостей! Пошло, низко и противно!»

– Нет, глазки она не строит, – возразил ему Ульрих. – В ней удивительная снежная сексуальность. Ведь снег обжигает, не так ли? И еще у нее очень тонкое восприятие мира. Меня это притягивает. У меня словно бабочки в животе порхают. Это такая немецкая поговорка о влюбленности!

– Как же ты ее, однако, подробно разглядел! – сказал Алексей осипшим голосом. – И когда только успел?

– Я еще тот ловкач! – заявил подвыпивший немец.

Впервые Алексей испытал острый приступ ненависти к коллеге. Ему хотелось ударить Ульриха прямо в смеющееся лицо. Какими эпитетами он награждал его мысленно! Самодовольный, хитрый паук, поджидающий глупую муху! Игрок, авантюрист, женский охотник! Алексей едва сдерживал себя в тот вечер.

В каждой шутке есть доля шутки. Эта фраза вертелась у Алексея в голове. Его охватил боевой азарт. Сердце весело билось. Хочу жениться, подумалось ему. Хочу, хочу, хочу, и все обстоятельства обращу в свою пользу. Он и не знал, что этого можно так желать, просто жаждать. Спасибо сластолюбивому Ульриху, спасибо мудрой Лидии Матвеевне. Алексей Воробьев вдруг ясно осознал, что давно тяготеет к спокойной семейной жизни с обожаемой женщиной.

* * *

Алексей Воробьев возник в кабинете Жильцовой в одиннадцать утра.

– Здравствуй, Оксана! – сказал он, обаятельно улыбаясь. – Вот мы и встретились под московским небом!

– Здравствуй, Алексей, – суховато ответила Жильцова. – Рада видеть тебя в добром здравии. Ты уж прости, у меня операция. Мне пора идти.

– Только две минуты! – попросил Алексей. – Я хотел бы узнать об Анжеле. Что с ней? В чем дело? Какие проблемы?

– Видишь ли, Леша, я имею право говорить о состоянии пациентов только с их близкими родственниками, – строго заявила Жильцова.

– Вот как?! – опешил Алексей. – А я, стало быть… Да-да… Все верно, формально я не родственник. Однако ты бы могла…

– Алексей, у меня операция, – жестко напомнила Жильцова.

– Хорошо, сейчас исчезну! – пообещал Воробьев. – Только я скажу тебе напоследок, Оксана Андреевна! Эта женщина для меня все! Поверь!

– Верю, – честно и твердо сказала Жильцова. – Вот только порой вы, мужчины, слишком долго в себе копаетесь. Седина в волосах, а душой все мальчики-одуванчики! А годы идут! За это время и дети рождаются, и сердца изнашиваются. Повидала я таких чудаков предостаточно. Ты уж тоже мне поверь. Спите с женщинами, а того понять не можете, что подруги ваши всегда стремятся к определенности. Каждой матери гнездо свить хочется для своего птенца. Не щадите вы женщин. И пока что ты ей, Алексей, просто приятель, причем не особенно серьезный.

– Что же, это правда! – согласился Алексей. – Заслуженно ты меня хлещешь, Оксана Андреевна! Но навещать Анжелу я могу?

– Это – пожалуйста! – позволила Жильцова. – Только не волнуй ее! Она давно пребывает в состоянии вялотекущей депрессии. Всякое новое волнение губительно. Неужели ты не видишь, как она копит все в себе! Все в этой жизни сурово, имеет причину и следствие. Ты, Алексей, для нее не просто любовник… Впрочем, едва ли я имею право говорить с тобой об этом…

– Спасибо, Оксана, отрезвила ты меня. Все я понял, не так уж я плох, – ответил Алексей и вышел из кабинета Жильцовой.

* * *

Анжела вышла немного прогуляться после обеда. Она уже освоилась в Чоховской клинике, правда, существование в больнице казалось ей каким-то ненастоящим, условным, замедленным. Она мало общалась с другими пациентами, и вызывала любопытство, как у больных, так и у персонала.

Чужие взгляды казались колкими, а вопросы – пустыми. Надвигался тихий час, и Анжела поспешила вернуться в свою палату.

Ей снился долгий завтрак с Алексеем у моря, на открытой веранде в «Жемчужине», потом прогулка с ним рука об руку, поцелуи под кипарисами. Поцелуи были так волнующе натуральны, что она открыла глаза. У кровати стоял на коленях Алексей. Он был одет в белый халат, который ему удивительно шел.

– Не пугайся, это всего лишь я, – шепотом сказал он.

– Застал меня врасплох. – Анжела очаровательно улыбнулась.

– Ты дивно хороша! Извини меня за вторжение и говори же, что случилось. Я несколько дней ходил сам не свой! Что произошло? – нетерпеливо спросил Алексей.

– Говорить о болезнях совсем неинтересно, – уклонилась от ответа Анжела. – Да и пока нет точного диагноза.

– Давай тогда поговорим о нас, – ласково предложил Алексей, присаживаясь рядом. – Скоро ты будешь здорова, и мы поженимся. Ведь так?

– Я не хочу тебя напрасно обнадеживать, – уверенно заявила Анжела.

– Опять этот сухой тон! Почему ты так разговариваешь со мной! Это жестоко! Это нечестно, наконец! – не сдержался Алексей. – Я устал играть в прятки! Я люблю тебя и хочу нормальную семью!

– Она у тебя есть.

– Я с тобой хочу ее создать!

– Похоже, не получится у нас. Я не подхожу тебе.

– Но у нас есть сын!

– А с Ниной Ивановной у тебя две дочери, – заметила Анжела. – А сына я родила для себя. Ведь ребенка лучше рожать, пока еще сама относительно молода, пока это легко. Ты меня не соблазнял, ничего не обещал, но и я не давала тебе клятв. Мужчина – носитель гена, а женщина рожает и вынашивает. Считай, что ты сделал мне большой подарок.

– Что ты мелешь?! – резко возмутился Алексей.

– Ого, да ты бываешь грубым?!

– Да, бываю, черт возьми! А ты вероломна! Что ты несешь?!

– Вот мы уже почти перешли на оскорбления… Так зачем тебе такая жена?

– Мы созданы друг для друга!

– Это тебе показалось.

– Показалось?! Ты сводишь меня с ума! Прошу, образумься!

– Мы с тобой заигрались, – нараспев произнесла Анжела. – Долго жили в плену своих причуд, во власти чувственных наслаждений. Это приятно, но это еще не все. Есть скучная проза жизни и борьба за простое нормальное функционирование организма.

– Мы вылечим тебя, мы достанем самые лучшие лекарства, ты будешь восстанавливаться в Швейцарии, во Франции. Где пожелаешь. Оторвись от минувшей жизни, подумай о нас! Поверь, постепенно ты забудешь обо всем! Уж я постараюсь!

– Ты ничего не понимаешь!

– А я не хочу ничего понимать! Я знаю, что ты мне нужна. Я не могу без тебя!

– Не можешь без меня? Да что ты знаешь обо мне?!

– Да, знаю немного, это верно. Ты скрытная, ты таишься от меня. Но ты нужна мне любая! Больная, здоровая, порочная, резкая, ироничная – ты моя!

– Ты думаешь, что наш брак будет удачнее твоего первого брака?

– Да, думаю! Мой первый брак был ошибкой. Я не хочу тащить эту ошибку через всю жизнь.

– Твоя ошибка обросла обстоятельствами. Загляни в будущее. Представь себе пересуды, толки, боль, скандалы, суровый суд родных.

– Меня это не волнует. Я сумею со всеми разобраться сам.

– А если я не разобралась в себе до конца? Возможно, я – чувственная эгоистка. Я наслаждалась, раздвигала границы дозволенного…

– Часто?! Со многими?!

– Не часто. Да и какая разница… Что было, то было.

– А с Ульрихом ничего ты не раздвигала? Что у тебя было с ним? – не сдержался Алексей.

– Не будь пошлым, Алексей, – одернула его Анжела. – На этот вопрос я отвечать не буду. Так что оставь подозрения при себе.

– Это ты говоришь пошлости и банальности. Как же мне жить с подозрениями, если они возникли? – горячился Алексей.

– Как хочешь. Вообще-то любовь – прежде всего, доверие. Слышал об этом? – в своей ироничной манере спросила Анжела.

– Все, Анжела, хватит пустых разговоров! Я обещал Оксане не волновать тебя.

– Вот и не волнуй. – Анжела мягко улыбнулась. – Леш, мне действительно кажется, что мы заигрались. Ломка семьи – опасный, эгоистичный эксперимент на живых людях. На чужом несчастье счастья не построишь. Я боюсь топтаться по головам.

– А я не в счет? Мои чувства топтать можно? Эксперимент со мной ты завершила! Я в отставке! Ты что, меня просто употребила для зачатия?! Ведь что-то ты ощущала со мной?

– С тобой я чувствовала себя безмерно любимой. Это немало. И спасибо тебе.

– Вот-вот! И так будет всегда, пока мы вместе! Будет еще лучше! Анжела, я прошу, не спеши с выводами. Я больше не буду тревожить тебя допросами, но позволь мне видеться с тобой.

– Хорошо, – согласилась Анжела. Ей и самой было трудно без него.

– Все, пока мне довольно этого. Я буду приходить каждый день и вести себя тихо-тихо.

– Вот и поговорили, – мирно улыбнулась Анжела. – Каждый день у тебя едва ли получится. Я же знаю, как ты занят. Леш, ты извини, я устала. У меня завтра столько назначений! Оксана Андреевна мне скучать не дает!

– Все, ухожу. Отдыхай.

Разговор с Алексеем утомил Анжелу, словно трудная работа. Она ощущала полную опустошенность и разбитость. Чуть позже пришла Жильцова, и она была ей рада. У них вошло в привычку пить чай в Анжелиной палате и неспешно беседовать. Ровные интонации голоса Оксаны, уверенные суждения, доброжелательный взгляд творили чудеса. В ее сильном биополе Анжела успокаивалась.

– Оксаночка, ты бы сказала мне, что меня ждет, – спросила она. – К чему готовиться? К операции?

– Нет, что ты! – сказала Оксана. – Хирургия – это терапия, доведенная до отчаяния! Все не так страшно. Мы тебя подлечим и отпустим. Будешь потом приходить на контрольные осмотры.

– От сердца отлегло, – призналась Анжела.

– Послушай, сегодня утром у меня был Алексей. Может, ты с ним слишком сурова? Что у вас происходит? Может, не стоит безжалостно жечь корабли? – осторожно спросила Жильцова.

– Чем он тебя так растрогал? – с улыбкой поинтересовалась Анжела.

– Сроду не видела ничего правдивее его глаз, – откровенно сказала Оксана. – Мне кажется, он действительно любит тебя.

– Нравится ли судьбе наша любовь? Одной рукой фортуна что-то дарит, а другой отбирает, – задумчиво изрекла Анжела.

– Красиво излагаешь! – полушутя-полусерьезно подметила Жильцова. – Мне даже на память строки пришли – «запутавшись в тысяче истин, свою мне никак не найти». Откуда это, не помню. Мой отец увлекается собирательством мудрых мыслей и афоризмов. Просвещает и меня.

– Верно, я ощущаю что-то похожее, – согласилась Анжела.

– У тебя переизбыток благородного здравомыслия! – весело заметила Жильцова. – Смотри на все проще. Любишь – люби, а нет – гони!

Анжела только улыбнулась в ответ. Как хорошо иметь ясные, четкие мысли! Как здорово, что они у кого-то есть! Как хорошо иметь такую подругу, как Оксана!

Поздно вечером Анжела стояла у окна. Все корпуса Чоховки были освещены. Клиника походила на огромный океанский лайнер, движущийся в ночи. За каждым окном своя история боли и страданий. «Скоро все угомонятся, погасят лампы, и я усну. А завтра придет Алексей, и день наполнится ожиданием. Наверное, я люблю его, – размышляла Анжелика. – Я очень его люблю, но так боюсь дать волю своим чувствам!»

* * *

Даже себе Нина Ивановна Воробьева не могла признаться в нежной привязанности к Алексею, а уж тем более не стала бы кому-то раскрывать свою душу. Поэтому, толкуя с соседкой Алей за чашкой кофе, она сводила разговор к повседневным пустякам.

По телевизору шла передача «Деловая Москва» с участием Алексея Воробьева. Алю переполняла гордость за успешного соседа, и она зашла разделить свой восторг с Ниной Воробьевой, надеясь на маленький житейский праздник.

– Костюм у Леши замечательный! – отметила Аля. – Сидит, как влитой! И цвет хороший! Где покупали?

– Из Германии привезли, – апатично ответила Нина.

– Как здорово, Нин! – восхитилась Аля. – Он тебя в свои поездки берет!

– Немцы приглашали своих партнеров с женами. Хорошо нас принимали…

– Муж у тебя очень даже интересный! А как хорошо говорит! Про семью спросили – слушай! Про тебя, и про девчонок ваших упомянул! – не унималась Аля, удивляясь равнодушному выражению лица своей соседки.

– Хм, а что он еще скажет, если мы и есть его семья? – хмыкнула Нина.

– Нин, ты чего кислая-то такая? – спросила Аля. – Посмотри на своего мужика, взбодрись! А может, шампанского по бокалу выпьем? У меня есть бутылочка, я сбегаю.

– Да нет, голова что-то болит, – солгала Нина.

Алексей действительно говорил энергично и уверенно, улыбался в камеру, но Нина не вслушивалась в его речь. Она-то знала, что передача шла в записи, а снимали ее в самом начале лета, когда еще ничего не предвещало таких досадных перемен в их семье.

Передача закончилась, и начались телефонные звонки. Звонили родственники, сотрудники, знакомые. Поздравляли, а она коротко благодарила. Это длилось чуть меньше часа. Потом ушла Аля, и в комнаты вернулась тревожная тишина.

Нет, не было у Нины пылких чувств к мужу, но отдавать другой женщине его не хотелось. И дело не в материальных благах. И даже не в детях. Девочки вот-вот повзрослеют, сами выйдут замуж. Они хорошенькие, уже сейчас мальчишки заглядываются, так что не останутся без женихов. Алексей уйдет, дочери покинут дом, а она останется одна. И воцарится гулкая тоска, сосущая сердце.

Нину устраивала ее благополучная жизнь. С Алексеем она бывала за границей, ужинала в дорогих ресторанах. Ей нравилась услужливость водителей, уважительность сотрудников фабрики, часто звонивших домой Воробьевым. Было приятно появляться с ним на различных презентациях. Алексей всегда одержим своей работой, но она была его женой, а это статус. Престиж. В ее возрасте это ценно. А разведенной женщине все вокруг будут притворно сочувствовать, смотреть вслед с прискорбием, а то и со злорадством. Станут оскорбительно судачить за спиной. Кому интересна она сама отдельно от Алексея? Даже соседка Аля не заглянет лишний раз. Вот и сейчас она прибегала из-за Леши! Нет, развод допустить нельзя!

Объявив о разводе, Алексей перестал таиться. Он просто носился со своей честностью, как с флагом, не замечая, что унижает Нину. Подслушивать нехорошо, подсматривать неприлично, выслеживать недостойно. Но Нина решила выяснить все о своей сопернице, не гнушаясь средствами.

В Чоховской клинике работала санитаркой другая соседка, Евдокия Ивановна. Она и поведала Нине о визитах Алексея к молодой женщине. Возмущенная Евдокия Ивановна выяснила все подробности из истории болезни пациентки Комаровой и доложила его жене.

Нина легко связала все добытые сведения воедино. Соперница существовала, имела сына от Алексея, небедно жила, но временно прихварывала. Последнее обстоятельство было Нине на руку. У нездоровой женщины и аура слабая.

Развод похож на огромную черную дыру, в которую улетает все – благополучие, статус, спокойствие и даже разум. Впервые в жизни Нина решила обратиться к силам магии. Вдруг помогут? А уж потом к адвокатам…

Магов и колдунов в Москве оказалось немало. Газеты изобиловали объявлениями. Вначале Нина озадачилась с выбором, но вскоре решила, что чем ближе будет чудодей к Чоховской клинике, тем надежнее получится заговор. Ей везло. Прямо рядом с Чоховкой располагался салон колдуньи Варвары.

Вначале Нина позвонила. К ее удивлению, услышала автоответчик:

– Вас приветствует салон элитной ритуальной магии колдуньи Варвары! Мы рады помочь вам в разрешении ваших проблем. Оставайтесь на линии, ждите ответа!

Через десять секунд ей ответил глубокий грудной женский голос:

– Вас слушают.

Нина кратко изложила свою проблему.

– Ясно, у вас появилась разлучница, – резюмировала дама на том конце провода. – Можно сделать приворот любимого, отворот соперницы, порчу наслать.

– А что лучше и надежнее?

– Все вместе, но это дорого.

– Я хорошо заплачу, – заверила Нина.

– Приезжайте. Мы все подготовим, – весомо пообещала служительница колдовского заведения.

В холле магического салона с типовым евроремонтом висел прейскурант, и стояли горшки с цветами. Девушка, похожая на обычную секретаршу, подпиливала ногти. Увидев вошедшую Нину, она нараспев спросила:

– Вы записаны?

– Да, я Воробьева. Я час назад звонила.

– Проходите. Для вас все готово!

Комната, в которой принимала сама Варвара, была декорирована иначе. В таинственной полутьме сидела ведунья. Она испытующе посмотрела на Нину большими, густо подведенными глазами, потом начала молча раскладывать карты.

– Садись, – пригласила она, кивком указывая на кресло. – Рассказывай, да только правду, одни факты.

Нина немного смутилась, подбирая слова, сопровождая свою речь излишними жестами.

– Не оправдывайся! – прервала ее колдунья. – Не в церкви. Мне твое покаяние не требуется. Я все и так вижу. Карты мне говорят. Вначале снимем с тебя порчу, проклятия, все негативные программы уберем, а потом вступим в контакт с невидимым тонкоматериальным миром.

Порчу сняли быстро. Так же скоро ликвидировали накопившийся негатив. Варвара пояснила, что под этим подразумеваются свои и чужие отрицательные мысли и эмоции, с годами опутавшие Нину, словно тугая паутина. Нина слушала Варвару и представляла, как омерзительные оковы отваливаются слой за слоем. Делалось как будто легче.

Потом колдунья понизила голос и приступила к основному действию:

– Взываю к силам бесплотным, к великим таинствам огня, воды и камня!

Нина расслабленно закрыла глаза и погрузилась в дремоту. Хотелось забыться и очутиться в счастливой молодости. Очнулась она от легкого толчка в плечо. На столе перед ней лежали овощи и фрукты – капуста, яблоки, морковь, груши. Рядом поблескивал большой нож. Его вид неприятно смутил Нину. Все-таки холодное оружие, а не волшебная палочка.

– Режь плоды земли пополам и повторяй за мной, – повелела ей ведунья. – Тебе, разлучнице, мужа моего не увлечь, не завлечь, не спать с ним не лечь! Подожди, активней работай! Злости побольше! Веселей! Сначала давай.

– Не увлечь, не завлечь, не спать с ним не лечь! – вторила Нина.

– Зло не прощаю, тебе возвращаю! Красоту отнимаю, болезнь нагоняю! Мужа маню, тебя гоню!

Порубленные и заговоренные овощи и фрукты сложили в пакет. Их надлежало рассыпать возле дома соперницы, но Нина решила, что это лучше сделать под окнами больницы. Потом Варвара протянула ей маленькую английскую булавку и красиво упакованное печенье:

– Булавку мужу незаметно приколи. Она для приворота. Сейчас научу тебя, как с печеньем поступить.

По окончании ритуала ей подали квитанцию с перечнем услуг. Это было похоже на счет в ресторане, и Нина подумала, не оставить ли улыбчивой девушке чаевые, но сумма была настолько внушительна, что она передумала.

Напоследок колдунья скептически спросила Нину:

– А ты сама-то любишь Алексея своего?

Нина смущенно улыбнулась, опустила глаза и поспешила прочь. Этот вопрос Варвары окончательно убедил ее в чудесных способностях гадалки.

* * *

В вечерних сумерках в палате Анжелы появилась незнакомая посетительница. Она была одета в длинное темное платье, на голове – платок.

– Кто вы? – тревожно спросила Анжела. – Ошиблись дверью?

– Я к тебе, – приглушенно сказала женщина. – Гостинчик принесла. Отведай с чаем.

– От кого?

– Из местной церкви. Намоленная выпечка. Набожные люди молятся за здравие страждущих, а потом мы разносим по палатам.

Женщина положила пакет на стол и поспешно вышла, склонив голову. Анжела выглянула в коридор, но посетительницы там уже не было. Какое-то внутреннее чутье ей подсказывало, что не стоит трогать печенье руками. Не долго думая, Анжела накинула на плечи шаль и направилась в больничный храм.

* * *

К счастью, отец Серафим был еще в церкви.

– Можно к вам обратиться? – смело спросила Анжела.

– Конечно, – мягко сказал священник. – Чем-то встревожена, дочь моя?

– Да, батюшка. Со мной сейчас произошел странный случай.

– Садись, в ногах правды нет, – предложил старец. – Рассказывай, не смущайся.

– Ко мне в палату вошла незнакомая женщина в длинном черном платье и сказала, что разносит намоленные гостинцы из этого храма.

– Никого не посылал, – ответил отец Серафим. – А что она принесла?

– Выпечку, – сказала Анжела.

– Кажется, я догадываюсь, что это. Так иногда всякие маги и колдуны делают, – пояснил отец Серафим. – Порчу насылают, да только все это пустое. Не пугайся, родная. Хорошо, что пришла. Мы с тобой поговорим, я тебя перекрещу и отпущу с богом. Ты мне лучше расскажи, что в твоей жизни происходит, кого ты можешь опасаться.

Отец Серафим говорил очень ласково, и всем своим обликом напоминал Анжеле доброго царя Берендея из сказки о Снегурочке. Ей захотелось выговориться.

Отец Серафим умел слушать: это было большое его достоинство. Анжела говорила с надрывающей сердце горечью, не щадя себя. Священник сразу это приметил. Все накопленное и потаенное мучительно всплывало серой пеной и рвалось наружу. Ей не хотелось больше таиться.

– Твои сомнения мне понятны. Ты заперла свои чувства в сердце, а оно ослабело от натуги. Бог – есть любовь, и богу угодно, чтоб люди любили друг друга. Не всегда получается идти прямой дорогой к своему счастью. Вот и твой Алексей заплутал. Только ты не должна ожесточаться, дочь моя. Не держи зла на нелюбимую жену своего Алексея. Она сама не ведает, что творит. Я не знаю, сама ли она была у тебя, подсылала ли кого, но зло это от нее исходит. А ты снеси оскорбление в молчании. За это бог воздаст тебе. Лечись, выходи за Алексея замуж, живите в любви, но не препятствуй ему помогать своим дочерям. Уважай его чувства, способствуй добрым делам, и все образуется. Пора тебе прилепиться к мужчине – так напутствовал Анжелу отец Серафим.

Жильцова встретила Анжелу у входа в кардиологическое отделение.

– Где ты была?! – удивилась она. – Я тебя потеряла! У меня уже были случаи, когда пациенты пропадали. Особенно влюбленные.

– Что ты, Оксана Андреевна, я на такое не способна. К дисциплине с детства приучена, – улыбнулась Анжела. – Ой, прошу тебя, зайди ко мне.

Она коротко рассказала Жильцовой о происшествии. Выслушав ее, Оксана рассмеялась:

– Ох, мне эти Варварины козни! Не первый раз она против моих сердешных ворожит! Придется мне самой с ней как-нибудь разобраться!

– А кто это, Варвара?

– Да колдунья! У нее салон ритуальной магии через дорогу! И нет чтобы что-то новенькое придумать, а она все одно и то же клиентам подсовывает! Песочное печенье из ближайшей кулинарии.

Войдя в палату, Оксана схватила злополучный пакет и со смехом сказала:

– Ворожу, ворожу, беду отвожу! Отвяжись, болячка, пришла казачка! Все, теперь все злые чары, как рукой снимет!

Анжела облегченно улыбнулась.

– А я-то, дурочка, страшилась этот гостинец в руки брать, – созналась она своей подруге и доктору.

– Ну, тебе, может, и не надо. На всякий случай, – подмигнула Оксана. – А мне можно. Я сама ведьма! А теперь давай серьезно. На завтра я договорилась провести обследование у Цоя в неврологии, а потом и к нашему Васеньке Пушкаревскому заглянем. Если что-то тебя удивит, ты просто положись на меня. Все не напрасно.

– Оксана Андреевна, я верю тебе, больше чем себе, – доброжелательно сказала Анжела.

* * *

Жильцова внимательно смотрела на монитор и с нетерпением ждала заключения невролога Цоя. На экране был четко представлен мозг пациентки Комаровой. Неподготовленного человека эта картина могла бы испугать, но сама Анжела безропотно лежала в камере огромной установки магнитно-ядерной томографии и не могла ничего видеть. Тимур Кимович вертел изображение так и сяк, делал какие-то разрезы, выделял области, но пока хранил молчание.

Оксана Андреевна нешуточно тревожилась. Она прекрасно понимала, что, если опытный невролог обнаружит у Анжелы малейшие признаки, крохотные зачатки рассеянного склероза, все круто изменится в худшую для молодой женщины сторону. И предсказать результаты лечения не возьмется никто. Рассеянный склероз остается твердым орешком для ученых во всем мире. Недуг коварен, мало исследован, страшен последствиями и часто передается из поколение в поколение. Иногда эта болезнь становится злым роком всего рода. Случается, что человек уже рождается с патологическими изменениями в молекуле ДНК, где содержится закодированная генетическая информация. В мозгу происходят необратимые изменения, и ничто не способно оживить его мертвые клетки. Человек постепенно утрачивает свои привычные способности к обычным простым действиям: двигаться, говорить, смотреть, осязать. Жизнь превращается в мучительное существование.

– Ну, что? – решилась спросить Жильцова у своего коллеги.

– Подожди, Оксана Андреевна, остуди свой пыл, – остановил ее Цой. Он ловко манипулировал мышкой компьютера и жал на кнопки клавиатуры с таким увлечением, будто играл в занимательную виртуальную игру. – Понимаешь, некоторые болезни мозга именно у женщин проявляются в виде сердечных приступов и судорог. Например, эпилептический синдром. Сама природа эписиндромов…

– Слушай, Тимур Кимович! Мы не на конференции!

– Все-все! Вот мои первичные выводы. Очагов и точек, посылающих аномальные импульсы, не обнаружил. Областей, несоответствующих возрасту пациентки, не видно. Ну, это, популярно излагая, а я потом все опишу, как положено.

– Проще говоря?

– Проще говоря, картина благоприятная. Но, кроме приборов, я полагаюсь на свои руки. Сейчас я обследую ее старым дедовским методом.

Анжела послушно вытянулась на кушетке, а чуткие руки невролога ощупывали ее тело. Было немного щекотно и непонятно, но она терпела его манипуляции. Оксана Андреевна ее предупреждала, и она ничему не удивлялась.

Тимур Кимович будто бы забавлялся, сгибая и разгибая пальцы ее ног, поднимая кисти рук и не раз заставляя молодую женщину работать различными суставами. Примерно через двадцать минут он шутливо сказал, щуря свои и без того узкие глаза:

– Все хорошо у вас, деточка. И головка светлая, и все остальное в порядке. Подлечивайте сердце.

Дальше из отделения неврологии две видные дамы поспешили в гинекологию.

Оксана быстрым шагом двигалась по больничным лабиринтам, здороваясь с коллегами на ходу. Анжела едва поспевала за ней.

– Быстрей, Анжела! – весело подбадривала Жильцова. – Наш Васенька Пушкаревский вот-вот убежит на операцию. Он страшно занятой! Сотни женщин ежедневно стремятся к нему на стол или на кресло, с большим желанием, чем в постель к любовнику!

Гинеколог положил Анжеле на колено свою теплую большую руку и сел перед ней на стул, словно он собирался неспешно пообщаться с девушкой. Тепло его ладони ослабило напряжение мышц, согрело и успокоило.

– Девы младые, оргазмов взыскующие, – напевал под нос Василий Алексеевич, осторожно орудуя своим инструментом. – Что там у нас? Чем удивите?

– Васенька, не смущай мою девушку своими шуточками, – попросила Жильцова. – Она и так, бедняжка, еле жива. Ее сейчас Тимур Кимович вертел, как кубик Рубика.

Пушкаревский обошелся с пациенткой из кардиологии очень бережно.

– По моей части пока все в полном порядке, – заверил он. – Заходите, если что, без стеснения.

– Ну, если Василий Алексеевич так говорит, значит, все замечательно! – обрадованно подытожила Жильцова, помогая утомленной Анжеле встать. – Он про женщин, знает то, чего и нам самим неведомо. Спасибо тебе, Васенька.

– Желаю здравствовать, – напутствовал Пушкаревский.

Вернулись в отделение кардиологии. Жильцова усадила Анжелу на диван в своем кабинете и сказала:

– Ну, сердешная моя, теперь я знаю о тебе все!

– А мне можно узнать? Хотя это так страшно – узнавать подробности про свой организм!

– Слушай. Все самое страшное мы отсекли. У тебя начальная форма ишемической болезни. Это поправимо. Я составлю тебе план лечения, питания и физических упражнений. Правда, упражняться будешь чуть позже. Таких пациентов, как ты, можно вернуть к полноценной жизни. Мы с тобой вовремя поймали процесс за хвост! Это счастье, как для врача, так и для пациента!

– Оксана Андреевна, но если бы не ты, там, в Сочи, то я бы не предприняла никаких действий.

– Я и не сомневаюсь! – воскликнула Жильцова. – Обычно все так и делают. Потом поступают к нам с инфарктом.

– А что, моя болезнь может к этому привести?! – с ужасом спросила молодая женщина.

– Мы ее остановим! – успокоила Оксана. – Мы тебя подлечим, ты сможешь любить Лешу и жить в свое удовольствие.

– Мне бы очень хотелось тебя как-то отблагодарить. – Анжела испытала прилив признательности.

– У-у, подожди! Наша дружба и сотрудничество надолго, даже навсегда. Я ведь тебя на учет поставлю. Полечишься недельки две в стационаре. Потом будут восстановительные процедуры. А ты мне обязательно поможешь! Будешь у меня показательно-образцовой пациенткой. Кроме историй болезней я веду медицинские дневники. Всем докторам приходится много писать. Обычно врачи не любят это делать, а я считаю записи необходимыми. Жаль, сутки коротки!

– Да, Оксана Андреевна! Я восхищаюсь тобой! – Анжела покачала головой. – Послушай, Оксаночка, вот ты такая умная, красивая, энергичная, вокруг тебя столько блистательных мужчин, но почему ты одна? Мне-то ты советуешь не жечь корабли, создать семью, а сама что же?

– Мои корабли давно сожжены, и Рубикон перейден! – азартно заявила Жильцова. – Я медицине отдана и буду только ей верна! Я все давно решила. В этом и есть мое женское счастье. Заболталась я с тобой. Ступай! У меня работа! А тобой теперь займутся наши славные сестрички.

* * *

Деревья в больничном парке клонило в долгий зимний сон, и они сбрасывали последнюю одежду. Невозможно равнодушно смотреть, как отрывается от ветки засохший лист. Где-то под сердцем начинается волнение и постепенно растекается по всему телу, до кончиков пальцев.

Анжеле захотелось яблок. В них спрятано лето. Оно законсервировано в запахе, в мякоти, в цвете. Захотелось подержать в руках большой гладкий плод, а потом с хрустом откусывать кусочек за кусочком. Она взяла телефон и позвонила Алексею:

– Леш, яблок очень хочется.

– Яблок? – радостно откликнулся он. – Каких? Какой сорт?

– Не знаю. Выбери сам.

Алексей привез ей килограмма три фруктов в живописной корзинке из соломки. Он умел и любил делать подарки. Яблоки были разных осенних сортов – семиринко, джонатан и какие-то другие, но все очень красивые. Еще он выложил из пакета промытый пухлый инжир, отборные финики, янтарную курагу.

– Это полезно для сердца, я прочитал, – деловито сказал Алексей.

– Какой-то ты тихий сегодня, – шутливо подметила Анжела. – Говоришь мало, ничего не предлагаешь.

– Я обещал тебе быть смирным, – улыбнулся он. – Вот и стараюсь.

– А жениться на мне не передумал?

– А ты согласна?

– Да.

Он поцеловал ей руку, пахнущую яблоком, и сказал:

– Я рад ужасно, но должен тебя предупредить, что я жених проблемный.

– Что ты имеешь в виду? – усмехнулась Анжела. – Вот-вот, уже пошел на попятную!

– Я ведь оформляю развод, все имущество оставляю бывшей жене и девочкам. Я сам пока без жилья. Переехал временно в ту квартире, где наши партнеры останавливаются.

– Придется взять тебя к себе, – сказала Анжела. – Комнатки у нас, конечно, небольшие, но все же их три. В тесноте, да не в обиде.

– Правда? А я уж думал-думал, как поступить… Конечно, со временем я куплю другую квартиру, ремонт сделаю, но это…

– Нет, уж если я что решила, то долго ждать не могу! Решено, мы будем жить у нас.

– Как-то неудобно. А что скажет Лидия Матвеевна? Я с тещей никогда и не жил.

– Ну, так надо же попробовать! А она мировая теща, я тебя уверяю!

– Надо же, как все завертелось! – восхитился Алексей. – Чего только в жизни не бывает! Будто молодость вернулась.

– Слушай, Леш, ты хоть и жених мне теперь, но долго в отделении засиживаться нельзя. Оксана Андреевна так строго режим соблюдает, и мне не хочется ее подводить.

Алексей послушно встал. Анжела шутливо притянула его за лацканы пиджака, целуя на прощание.

– Ну, пока, жених! Ой, что это у тебя?

– А что там?

– Ты зачем булавку к воротнику приколол? – удивилась Анжела. – Да еще сзади. Новая мужская мода?

– Я и не заметил, – сказал Алексей. – Отколи, пожалуйста.

Анжела протянула ему обычную английскую булавку.

– Ума не приложу, откуда она, – недоумевал Алексей. – Может, кто подшутил. Дочки мои наверное. Ладно, пошел я. Спокойной ночи.

Бесполезную булавку Алексей выбросил в урну на улице.

А во дворе облетали и кружились листья. В больничном парке происходил осенний листопад.

Сентябрь сменился октябрем. Подули ветры-листобои, запахло скорым снегом. Этот месяц в народе издавна называли грязником, подзимником, а еще и свадебником. Красивое название. Мудрый смысл. Ведь и, правда, хорошо в преддверии студеной зимы обзавестись собственным отдельным очагом.

Очаг там, где ждут и любят. Дом там, где очаг, даже если в нем тесновато. Алексей Воробьев переехал в малогабаритную квартирку Комаровых, и ежедневно спешил туда с работы. Его ждали все – Анжела, Саша, Лидия Матвеевна.

С первых дней появления в доме Алексей стал настойчиво торопить Анжелу с регистрацией брака, чем очень удивлял ее.

– Пойми, это признание нашего общего статуса! – пытался убеждать Алексей.

– Тебе это так важно? – усмехнулась Анжела.

– Важно и мне, и тебе, и Саше, и даже нашим потомкам. Момент создания семьи – исторический факт для последующих поколений. Ну скажите ей, Лидия Матвеевна! – Алексей призвал на помощь будущую тещу. – Вам ведь тоже важно!

– А как же?! – весомо заявила Лидия Матвеевна. – Безусловно. Я с Лешей согласна. Это акт взаимного уважения и признания двух любящих людей.

Лидия Матвеевна с уважением посмотрела на Алексея. Ей льстило, что он считается с ее мнением. Между ними быстро установилось благорасположение. Она была готова к роли образцовой тещи. Ей нравилось, что в доме наконец-то появился настоящий мужчина, хозяин, отец ее внука.

А Воробьеву нравились суждения и манеры Лидии Матвеевны, ее основательность и спокойность. Сам он происходил из очень простой семьи, и вот эту заповедную атмосферу московской интеллигентности вдыхал с удовольствием. Такое теперь дорогого стоит, но не продается. Вообще все самое ценное – здоровье, любовь, талант – не продается. Алексей взирал на свою будущую тещу с пиететом и очень надеялся на нее.

– Анжела, если мы не поженимся, как полагается, я буду ощущать себя беглым приживалом. Жить без регистрации грешно! – запальчиво добавил Алексей.

– Нет, Лешенька, это без венчания – сожительство во грехе, а без регистрации – ничего, можно. Нам с тобой делить пока нечего, имущества не нажили, – рассмеялась Анжела. – Может, пока обойтись без пресловутых печатей в паспортах? Я ведь только вышла из больницы.

– Не нравятся мне эти новомодные воззрения на брак! – опять вступила в разговор Лидия Матвеевна. – Ну, жалко же смотреть на пары, которые всем доказывают, что печать в паспорте ничто! Бравируют своим вольным положением! Так поставьте же ее, эту печать, если вы не боитесь, и дело с концом! Ан нет! Сделать окончательный выбор не так-то просто! Себя не обманешь.

– Конечно, я, как говорится, с одним чемоданом пришел, но ничего, мы наш, мы новый мир построим! – горячо заявил Алексей. – А насчет венчания мысль хорошая. Спасибо, дорогая Анжелика! Надо обдумать. Знаешь что, давай распишемся в загсе, потом обвенчаемся, а в свадебное путешествие поедем весной, когда ты окрепнешь. У меня как раз день рождения в апреле, вот и отпразднуем все события где-нибудь на курорте. Как идея?

– Я и забыла, что ты у нас Овен по Зодиаку! – иронично воскликнула Анжела. – Вот откуда столько напористости!

– Так что насчет регистрации и венчания? – опять настойчиво спросил Алексей.

– Леша, дай подумать! Не торопи! – настаивала Анжела.

– А ты у нас Рак по Гороскопу? – уточнил Алексей. – Вот откуда это вечное стремление тянуть с ответом! Ты инстинктивно пятишься назад, обдумывая каждый шаг! А я хочу, чтоб пути назад не было – ни мне, ни тебе.

– Позвольте мне сказать, молодые люди! – опять заявила Лидия Матвеевна. – Зарегистрироваться, конечно, можно в любое время, а вот с венчанием не так все просто. Венчают обычно по пятницам и воскресеньям, но не каждый месяц. В дни постов все венчания отменяются. В ноябре начинается Рождественский пост. А весной и вовсе Великий пост, а перед ним Сырная неделя. И в храмах это свято чтят. Никто вам не позволит проводить обряд ни за какие деньги.

– Вот и получается, что октябрь – самый подходящий месяц! – резюмировал Алексей. – Спасибо вам, Лидия Матвеевна, за поддержку.

– Да, но я предполагаю, что во всех храмах введена предварительная запись на венчальные обряды, – грустно сказала Лидия Матвеевна. – Ведь Москва такая большая! Вам, Алексей Витальевич, придется исколесить всю столицу, но я мыслю, что все давно уже расписано наперед.

– Зато я, кажется, знаю один храм, где эту церемонию можно осуществить, – тихо сказала Анжела.

Они расписались в конце октября. Свадьбы и застолья не было, а вот венчание состоялось. Анжела пожелала совершить церемонию в больничном храме «Всех скорбящих радость» при Чоховской клинике.

* * *

Однажды обычная жизнь Чоховской клиники замерла от удивления и восторга. Особый торжественный колокольный звон разливался по больничному парку, колыхал прохладный воздух, проникал в самые отдаленные уголки строений, возвещая о предстоящем обряде венчания в храме «Всех скорбящих радость». Всем – медперсоналу и пациентам – хотелось увидеть возвышенный ритуал хотя бы из окна. Те, кто не мог ходить, просто слушали волнующий перезвон колоколов и мысленно приобщались к происходящему. Маленький храм не мог вместить всех приглашенных и желающих. Многие стояли на улице, образуя живой коридор, по которому шли будущие супруги.

Анжеле казалось, что всю жизнь она жила в ожидании этого дня. В ее светло-серых глазах проступило нерастраченное девическое выражение, а в мягком очерке лица и улыбке сквозила кротость. Алексей вглядывался и с удивлением замечал нечто новое в фигуре и движениях своей любимой. Свойственная ей некоторая надменность исчезла вовсе, уступив место завораживающей женственности.

Отец Серафим накануне исповедал их обоих. Сам батюшка был торжественно спокоен, неспешен и совершал таинство по всем канонам православия. Его голос обволакивал, мягко подчинял, вел за собой.

– Встаньте по узаконенному чину – жених справа, а невеста слева, – указал отец Серафим. – Вручаю вам венчальные свечи – символ радости, тепла и чистоты ваших помыслов.

Пламя высоких свечей трепетало, и Анжела слегка волновалась, чтобы оно не угасло. И дело было совсем не в суевериях. Она опасалась, что досадная случайность нарушит волшебную благодать обряда.

Далее следовало обручение. Батюшка надел кольцо сначала Алексею, потом Анжеле и трижды, в образ Святой Троицы, переменял их.

– Троекратным обменом колец знаменуется ваше доверие друг к другу, – пояснял отец Серафим. – Встаньте на середину, пройдите на белый плат, на единое супружеское подножие.

После вопрошания о свободном желании стать супругами, после молитв Богу о благах для новой семьи, вынесли венцы. Самый главный момент церемонии наступил.

– Венцы над вашими головами – это образы короны Царства Небесного, но и символ мученического венца, ибо на пути вашем встретятся вам разные испытания. Господи, Боже наш, славою и честию венчай их! – трижды провозгласил священник.

Свидетельницей со стороны невесты была доктор Жильцова. Она крепко держала венец над головой своей подопечной и чувствовала, как ровно и счастливо бьется сердце Анжелы, наполненное любовью.

– Испейте вина, символ жизненной чаши радостей и скорбей, которую вы должны делить до конца своих дней, – повелел отец Серафим.

В завершение отец Серафим напутствовал новоявленных мужа и жену:

– Отныне главнейшие ваши обязанности в жизни именно по отношению друг к другу. Сердца ваши соединяются, и ангелы поют над ними, и снисходит Божья благодать. Что Бог сочетал, того человек да не разлучает. Помните, брак – это установление Господа нашего о совершенстве. Брак – это бесконечный подвиг смирения своей гордыни, взаимного терпения и уважения супругов. Бойтесь огорчить друг друга и потерять свою любовь.

Совершенный обряд помог Анжеле освободиться от сомнений, былых обид, неудач и отпустить с миром свое прошлое. Выходя из храма, она ловила взгляды людей, обращенные на них с Алексеем. Счастливые глаза мамы. Душевные, открытые глаза Оксаны Андреевны; загадочные и мудрые – невролога Тимура Кимовича; удивленные глаза знакомых медсестер. И еще десятки взоров других людей сопровождали их до ворот Чоховской клиники. Они все явились добрыми свидетелями рождения их семьи.

На следующее утро пошел первый снег. Он неистово кружился, гонимый безжалостным ветром, потом все-таки достигал земли и таял под ногами, образуя грязную кашицу. В природе все резко изменилось. Казалось, будто всем привиделся светлый, сухой прохладный осенний день и чудесное венчание в маленьком храме. Обычная больничная жизнь творилась в каждом отделении Чоховской клиники, но все же то тут, то там слышались разговоры о вчерашнем событии. Жизнь торжествовала вопреки болезням!

Венчание в больничной церкви постепенно становилось легендой клиники.

* * *

Алексей уезжал на работу, и Анжела проводила день в ожидании его возвращения. Она занималась с сыном, готовила еду, неторопливо выполняла еще какие-то домашние дела, и при этом любой житейский пустяк наполнялся особым смыслом. Оказалось, что ждать мужа, пребывая в полной уверенности, что он вернется домой, удивительно приятно. Она никогда не стремилась к роковым страстям, а желала комфортной повседневности.

Теперь Алексей принадлежал ей, но былое не отпускало его. Анжела поняла, что приняла любимого мужчину с внушительным багажом прошлой жизни, со всеми взаимосвязями и родственными узами. С этим приходилось считаться. Будучи любовницей, она никогда не сталкивалась с Ниной Ивановной, а в качестве жены Алексея довелось несколько раз пообщаться. Нина сама звонила, провоцируя колкостями на конфликт. Однажды, увидев гримасу досады на лице дочери, Лидия Матвеевна взяла у нее телефонную трубку.

– Здравствуйте, Нина! Я мама Анжелы, – учтиво представилась она. – Давайте с вами познакомимся. Нам не помешает выстроить корректные отношения…

Вдруг Лидия Матвеевна осеклась, вслушиваясь в пространную тираду Нины. А та не стеснялась в выражениях.

– Ах ты, старая кошелка! – в запальчивости заявила Нина. – И ты со своей дочкой-бесстыдницей заодно! Ничего, он вас тоже бросит! Отольются вам мои слезы!

Нина прекратила свою речь, когда молчание на том конце провода показалось ей слишком длительным.

– Вы правы, Ниночка, по сути, но грубоваты по форме, – спокойно сказала Лидия Матвеевна. – Я немолода, это верно. Но старость никого еще не миновала, и вас не обойдет. А такие разговоры до добра не доведут. Жизнь все расставит на свои места. Не тратьте свое время на напрасные звонки.

Затем она положила трубку и строго сказала Анжеле:

– Нечего морщиться! Знала, на что шла! Алексею Витальевичу ни полслова, ни полнамека, про наши бабьи разговоры! Он знать не должен.

Анжеле хватило здравомыслия и сдержанности не говорить мужу о звонках Нины. Помнила она и слова отца Серафима – не держать зла в душе.

Но Нина беспокоила звонками и самого Алексея. Она сбросила свою обычную маску флегматичности, сделалась вздорной, требовательной, склочной. Алексею она грозила отсудить долю в предприятии.

– И что ты будешь с этой долей делать? – удивленно спросил он.

– Продам тебе назло! – выкрикнула Нина. – Первому встречному!

– Ну, и отрубишь сук, на котором сидишь, – спокойно парировал Алексей. – Ты и девочки будете всегда прекрасно обеспечены при условии стабильной работы моей фабрики. Производство поделить непросто. А начнутся суды, разбирательства, так как я денег заработаю? Не глупи, Нина. Успокойся. Давай лучше обговаривать все вопросы по-семейному.

– Поменял здоровую жену на больную! – выдала Нина. – Она же у тебя сердечница!

– А вот это мы обсуждать не станем, – сухо ответил Алексей. – Как бы у тебя самой нервное расстройство не случилось, Нина. Уж очень ты кипятишься.

Ему не раз приходилось ездить к бывшей жене с увещеваниями. Впрочем, Алексей не тяготился этим и не злился на Нину. Он понимал, что развод – это отнюдь не разрыв обязательств, и бремя его ответственности только возросло. У него по-прежнему было три семьи – первая, где росли дочери, вторая, где сын и Анжела, и третья – фабрика.

* * *

Когда Алексей входил в дом, сразу становилось шумно и празднично. Вначале к нему с криком радости бежал Саша. Он старался завладеть отцом первым, и они затевали веселую возню прямо в прихожей. Потом оба шли целовать маму. Затем следовал длительный ужин с беседами.

По выходным подолгу гуляли втроем. Иногда Алексей уезжал один и накупал множество продуктов. Он открыл в себе увлеченность кулинарией, и порой удивлял своих домочадцев грамотным красивым обедом.

Как-то в воскресный полдень он явился домой с огромной яркой коробкой, прошел с ней на кухню и таинственно закрыл за собой дверь. Саша попытался заглянуть к нему, но Алексей прикрикнул:

– Пока никому не входить! Я сам всех позову!

Когда домочадцы были, наконец, приглашены, они увидели на столе диковинный кухонный прибор.

– Что это? – спросила Анжела.

– Фондюшница! – торжественно объявил Алексей.

– Что-что? – в один голос воскликнули женщины.

– Приспособление для фондю! – осторожно разворачивая какие-то причиндалы, сообщил Алексей. – Смотрите, какая прелесть!

Нечто, одновременно похожее на кастрюлю и самовар, блистало гладкими нержавеющими боками. Рядом располагались двурогие вилочки с разноцветными набалдашниками.

– Фондю – это не просто блюдо, – увлеченно пояснял новоявленный кулинар. – Это – целая философия! Фондю не терпит суеты. Вот здесь горит огонь, а в котелке сыр плавится. Накалываешь что-нибудь на вилочку и окунаешь в горячий сыр. И так каждый делает по очереди.

– А что накалывать? – спросила Анжела.

– Я пока точно не разобрался, – признался Алексей. – Тут книга рецептов прилагается. Для начала даже просто булочку можно. Чтоб не заморачиваться… Ну, как?

– Здорово! Особенно если не заморачиваться, – с улыбкой оценила Анжела.

– Испытаем? – предложил Алексей.

В ход пошли булочки, колбаса, сосиски, овощи. Все казалось необыкновенно вкусным. За сыром пришлось еще раз сходить в ближайший магазин. Обед вышел шумным и долгим. Все оживленно общались, толкались локтями, роняли вилки. Даже Лидия Матвеевна разрумянилась и съела больше обычного. А самым довольным был Саша. Мама и бабушка кормили его совсем по-другому, не позволяя шалить за столом. С папой было гораздо интереснее. Такого веселого обеда, похожего на игру, он в своей жизни еще не видел.

Алексей смотрел на лицо сынишки и обнаруживал свои черты, омытые детством до трогательной чистоты. Воробьев признавался себе, что настоящую суть отцовства он открыл во всей полноте именно во втором браке.

– Анжела, мне бы хотелось познакомить его с сестрами, когда он станет чуть старше. Ты не будешь возражать? – вполголоса спросил Алексей, наблюдая за Сашей.

– Конечно, Леш, ведь он им брат, – тихо сказала Анжела. – Мы с тобой продумаем, как лучше сделать.

– Да, пока это непросто… – вздохнул Алексей.

Поздно вечером, уже лежа в постели, Анжела спросила:

– Я вдруг почему-то подумала, а как же раньше бедных девушек выдавали замуж без любви, против воли? Как же они жили каждую ночь, каждый день?

– Они рано старились, – пошутил Алексей. – Без любви очень-очень скучно, я это точно знаю.

И они тихо рассмеялись.

* * *

Как-то вечером Алексей появился в кабинете Жильцовой. Он знал, что Оксана Андреевна засиживается допоздна.

– Заехал обсудить щепетильный вопрос. Мы ведь, Оксана Андреевна, и не отблагодарили тебя по-хорошему. Вот только ума не приложу, как лучше это сделать. Не везти же тебе ящик коньяку, в конце концов! Мы люди свои – ты уж подскажи мне, не стесняйся.

Жильцова рассмеялась:

– Знаешь, как врачи говорят в таких случаях? Сказать?

– Как? – заинтересовался Алексей.

– Чем бутылка коньяку, лучше три бутылочки водочки, чем коробка конфет, лучше три баночки тушенки, а вообще-то мы и колбаску тоже кушаем! – выдала Жильцова.

– Что же, не лишено житейского смысла, – хмыкнул Алексей. – А если серьезно?

– Я не богата, но жаловаться мне грешно, – ответила Жильцова. – У меня то статейка выйдет, то лекции пригласят прочесть, то платные консультации. Пациенты тоже не забывают. Думаю, и с вашей семьей я буду теперь дружить. Вы мне оба дороги.

– Можешь быть уверена, Оксана Андреевна, мы всегда придем тебе на помощь…

– Подожди, Леша, рассыпаться в признательности! – остановила его Жильцова. – Должна предупредить, что счастье твое хрупкое. Помни, что Анжеле твоей противопоказано нервничать. Пока все хорошо, но болезни коварны. Помнишь, я говорила, что ты ей не просто любовник.

– Помню.

– Вот, не забывай. Береги ее.

Впервые в своей жизни Алексей осознал, что не всегда и везде он может быть хозяином положения. Обретя настоящее счастье, он изведал и опасения за него. Ведь лишить человека житейских радостей могут не только людские интриги, но и неотвратимые болезни. Человек может угаснуть, как звезда, сделав своих близких несчастными до конца их дней.

* * *

Дни летят быстро, а счастливые – в особенности. Незаметно пришла весна. Все вокруг отогревалось, просыпалось, устремлялось к солнцу. Солнце припекало, изгоняя зимнюю хандру. Весной ритм существования иной. Дышится полной грудью, и сердце наполняется кровью и радостно бьется, освеженное кислородом.

В конце марта Алексей напомнил Анжеле о намеченном путешествии.

– Ты же любишь Европу, – сказал он жене. – Можно поехать в Карловы Вары. Оттуда до Праги и до Германии рукой подать. Можно очень интересно и с пользой провести время.

– Ты не поверишь, но мне часто снится Черное море. Оно ведь бывает разным – то грозным, то игривым, то безмятежным. Когда ты мне первый раз делал предложение, море было ласковое. Его хотелось гладить рукой, – мечтательно сказала Анжела.

– Так ты хочешь опять в Сочи? – удивился Алексей.

– А ты нет?

– Мне везде хорошо, лишь бы с тобой, – радостно ответил Алексей. – Я бы вообще не прочь отправиться в кругосветное путешествие на полгодика, да жаль, дела не позволят. Так, ну, если решение принято единогласно, то действовать надо без промедления, иначе вплетутся какие-нибудь непредвиденные обстоятельства, и все разладится. Завтра закажу номер в отеле, куплю билеты на самолет. Мне только нужно пару дней для завершения некоторых дел.

– Смотри сам, делай как лучше.

– Слушай, а где заказывать номер? Может, в «Редиссон-САС-Лазурная»?

– Там, конечно, комфортно, но слишком похоже на безликий турецкий отель. В «Жемчужине», словно в старом замке, притаилось само время. Ведь скоро все советское совсем канет в историю. Вон, уже «Интурист» на Тверской улице разобрали! И гостиницу «Москва» тоже, и «Россию». Так и до «Жемчужины» дело дойдет. Может, съездим туда еще раз?

– Удивляюсь тебе каждый день, – признался Алексей. – Ты не похожа на гламурных дам.

– Это плохо или хорошо?

– Это замечательно!

У Анжелы вошло в привычку беседовать время от времени с Оксаной. Конечно, Оксана Андреевна была очень занята и выбрать время для встреч ей было трудно, но зато можно было позвонить и соприкоснуться душами на расстоянии, проговорить все мелочи бытия.

Когда билеты были куплены, день вылета определен, Анжела рассказала ей про предстоящую поездку в Сочи.

– Послушай, а ведь мне тоже туда надо вылетать! – азартно заявила Оксана. – Я, пожалуй, появлюсь там через пару-тройку дней.

– А что такое? Опять симпозиум? Вот было бы здорово! – обрадовалась Анжела.

– Нет, на этот раз причина совсем другая. Меня вызывают на консультацию к высокопоставленному больному. Он там, в мэрии города Сочи, решал какие-то вопросы инвестиций в строительство.

– А что, там, в Сочи, своих врачей не хватает?

– Понимаешь, больной особенный. Он иностранец, из Южной Кореи, находится в Сочи как официальное лицо, и вдруг, бац, тяжелый сердечный приступ. Первую помощь, конечно же, оказали, но срочно сообщили в южнокорейское посольство. Из посольства позвонили в наше министерство здравоохранения с просьбой провести консилиум кардиологов. Ему уже делали несколько лет назад операцию в Москве, и надо принять решение, как поступить на этот раз. В общем, я должна лететь. Минздрав требует. Билеты мне купят и гостиницу закажут, какую попрошу. Кстати, где вы остановитесь?

– Мы опять решили заселиться в «Жемчужине».

– Я тоже постараюсь туда попасть, – твердо заявила Оксана. – Да если и поселят в другом месте, не беда! Это же не Москва, быстро найдем друг друга! Чайку попьем, погуляем вместе вечерком.

– Ты и не представляешь, как я рада! – ответила ей Анжела.

* * *

Дорожный кураж достиг своего пика в аэропорту Домодедово. Зов дальних дорог, возможность оторваться от повседневности всегда слегка кружат путешественникам головы. Обстановка в Адлерском аэропорту резко контрастировала с элегантностью и колоссальностью столичного Домодедова.

– Ты хотела увидеть призраки ушедших лет? Вот тебе памятник советской эпохи во всей своей красе! – воскликнул Алексей, спускаясь по трапу.

Обветшалый небольшой аэропорт давно уже устарел морально и технически, а новый комплекс, заложенный лет двадцать назад, так и стоял в стороне заброшенным бетонным чудищем, беспорядочно поросший бурьяном.

Чуть ли не на взлетной полосе хватали за рукава назойливые автоизвозчики и бабульки, заманивающие к себе квартирантов. Приходилось продираться сквозь говорливую толпу, оберегая сумки от посягательств. Разноголосый гвалт обрушивался на приземлившихся гостей курорта.

На этот раз город встретил их, как старых добрых знакомых. Море заигрывало, заискивало, влекло. Оно неустанно перекатывало свои волны, вылизывая берег. Когда вода отступала назад, на берегу оставались мелкие подношения – гладкие камушки и ребристые ракушки, которые, возможно, попали сюда издалека.

Весенний воздух пьянил. Вообще, весна в Сочи была какая-то шальная, звучная, многоцветная, ароматная, чувственная! Каждый день приносил ошеломляющую новизну ощущений.

Алексей, по своему обыкновению, долго спал. Анжела просыпалась рано и тихонько выходила на балкон. В ясную погоду открывался изумительный вид на окрестности. По небу плыли легкие облачка. Из-за них выступали горные вершины. Было удивительно, что на земле есть что-то выше облаков. Утром из-за этих заснеженных вершин всходило солнце, а вечером оно томно окуналось в море. Дни наполнялись красотой, а ночи нежностью. Все было как нельзя лучше.

С балкона их номера просматривался парк «Дендрарий» и прилегающие городские аллеи. Анжела знала, что вот-вот зацветут магнолии, и старалась не упустить этот момент. Поначалу появились огромные бутоны – прямо на голых ветвях. И однажды утром все деревья заполыхали, словно увешанные игрушками. Еще не проклюнулись листочки, а цветы уже раскрылись: бело-розовые, лунообразные, бесподобные!

– Леша, вставай! Хватит спать! Всю весну проспишь! – нетерпеливо воскликнула Анжела. – Пойдем скорее гулять! Будем гулять целый день до изнеможения!

Шли по дорожкам рука об руку, любуясь изобильной растительностью.

– Еще ни разу в жизни у меня не было такого красивого начала дня! – тихо сказала Анжела, плотнее прижимаясь к мужу.

– В Москве просто ждешь, когда сойдет снег и просохнет асфальт, радуешься первой травке на газоне, а тут такие красоты! – согласился Алексей.

– В этот раз мне все так нравится! – порывисто призналась Анжела. – Слушай, если верно, что люди от обезьян произошли, то я точно от южной обезьяны!

– Конечно, от обезьян, – усмехнулся Алексей, обнимая жену. – Пока эту теорию никто официально не отвергал. Обезьяна ты моя южная!

– А скоро тут зацветет алыча, потом кизил, мушмула! М-м, что будет! – сообщила Анжела. – Голова кругом!

– Ты так хорошо осведомлена по части ботаники?

– А мне массажисты мои рассказывают. Просвещают, – сказала Анжела.

– Ой, смотри, Анжелика, не знаю, кто там тебя просвещает! – с нарочитой строгостью заявил Алексей. – Надо бы проследить, с кем ты дружбу водишь! За тобой вечно глаз да глаз!

– Леш, если нас послушать со стороны, так умора просто! – весело предположила Анжела. – Идут двое вполне взрослых, довольно упитанных, неплохо образованных людей, обнимаются и несут всякую чушь!

– А влюбленные молодожены всегда глупеют на некоторое время! – заявил Алексей. – Закон природы.

– Леша, а разве ты ревнивый? – поинтересовалась Анжела. – Ты всегда такой деловитый и рассудительный, особенно на работе!

– Я и сам раньше не замечал, а оказывается, я жутко ревнивый! – сознался Алексей. – Просто бываю мавр Отелло!

– Подожди-подожди, я что, давала тебе повод для ревности? – полюбопытствовала Анжела. —

– А дело было так! – начал Алексей. – Я однажды из окна своего кабинета наблюдал, как ты с Ульрихом кокетничаешь, и такая ревность меня обуяла!

– И что?

– Ну, теперь-то думаю, можно рассказать, теперь не страшно!

– Чего не страшно?! Говори, не томи!

– Ладно, расскажу! – решился Алексей. – Ведь Ульрих откровенно признался, что питает к тебе симпатии. Он даже просил меня посодействовать вашим отношениям, представляешь?!

– Так-так! – рассмеялась Анжела. – Вот оно что! Вот где собака порылась! Так ты не зря рвался скорее жениться и даже обвенчаться!

– Ну да, – простодушно согласился Алексей. – Я хотел узаконить свои права. Как представлю, что он мог подсуетиться раньше меня, то внутри все вскипает! Ведь увез бы тебя в Германию! Ульрих – парень, конечно, неплохой, но я тоже чего-то стою!

– Вот так да! – шутливо изумилась Анжела. – Какие происки за моей спиной! А ты, оказывается, матерый хитрец и собственник! Вот Ульрих-то удивился бы твоей двуличности! А мне ты даже не предоставил право выбора!

– Да, я лишил тебя права выбора! У-у, я собственник, и еще какой! – охотно подтвердил Алексей. – И вообще, я в последнее время в себе постоянно что-то выявляю! Жизнь полна открытий!

– Взрослеешь, мужаешь, – иронично сказала Анжела. – Помнишь, как ты мне про ошибки молодости говорил? Это ведь совсем недавно было, именно у Черного моря.

– Да, было. Но столько изменилось с того дня. Жизнь сделала новый виток, пришла весна, все обновилось.

– Ага, перезагрузка, как в компьютере, – вышучивала мужа Анжела.

– Слушай, Анжелика, а мы найдем Ульриху другую русскую невесту! И как-нибудь съездим к нему с дружеским визитом. Покажу тебе Германию. Славная страна. Меня туда почему-то всегда тянет. Может, я от немецкой обезьяны произошел? – весело сказал Алексей.

– Опять чушь несем, как дети, – усмехнулась Анжела.

– Имеем право! – азартно заявил Алексей. – Можем мы немного отдохнуть мозгами и душой?

– Можем, конечно, можем, – согласилась Анжела. – Вот интересно, а где наша Оксана Андреевна пропадает? Леша, давай ее пригласим прогуляться. Такая красота, а она вся в делах, весны не видит. Вот уж кто имеет право отдохнуть! Мы просто обязаны вытащить ее, отвлечь от работы.

– Давай, – согласился Алексей. – Только эту женщину надо еще поймать. Это мы с тобой курортники, а она при деле.

Жильцова прилетела в Сочи несколькими днями позже, обозначила свое появление, сообщила координаты, и больше на связь не выходила. Оставалось догадываться, что Оксана Андреевна очень занята. И все-таки Воробьевы решились ее пригласить.

* * *

– Ну, мои дорогие, поездка вам явно на пользу! – сказала Оксана при встрече. – Прекрасный цвет лица, сияющие глаза! Перемена мест и отсутствие забот всегда на пользу здоровью! Это я вам, как доктор, говорю!

– А ты сама, Оксаночка, где пропадаешь? – спросила Анжела. – Не заглянешь даже вечером на чай. Ведь не сутками ты в клинике!

– Я так уставала! – призналась Оксана. – Пришлось корейцу делать операцию на месте. Решили его не перевозить. Хорошо, что здесь городская больница отлично оснащена. А восстановление в курортных условиях пройдет даже лучше. Будет жить мой Ким Джи Чин, хоть и не молоденький давно!

– А мы бродим, южной весной любуемся. Хотели разделить с тобой свои восторги, – сказала Анжела.

– Я, конечно, знала, что в природе весна, но многого не замечала! – созналась Оксана. – Когда полно работы, я предпочитаю высыпаться. Сон ведь первейшее лекарство от недугов!

– То-то Леша у нас спит как медведь! – вставила Анжела.

– Вот-вот, и я как медведица, – балагурила Оксана. – А потом, мне же надо все зафиксировать в моих медицинских дневниках!

– Ведешь записки практикующего врача? – улыбнулся Алексей. – Прелюбопытное, полагаю, чтиво!

– Это же в русской традиции! – подхватила Анжела. – Чехов, Вересаев! Я уверена, у Оксаны множество достойных историй наберется. Вот, хотя бы при мне было – обнаружили взрывчатку, заложенную в подвале клиники.

– Что-что?! Какая взрывчатка? – удивился Алексей. – Почему я ничего не знаю?

– Ну, ладно, Анжела, не пугай мужа! Все ведь обошлось, – засмеялась Оксана. – Да, неплохо бы такие записки вести, да времени не хватает! Но если я когда-нибудь займусь писательством, то напишу о купцах-благотворителях, которые в прошлые века жертвовали свои немалые средства на медицину. Наша больница Чоховской именуется в честь купца Чохова. О нем так мало известно! А человек был необыкновенный! Недавно нашли его дневники. Вот это была бы книга! Но, увы, времени нет. Вот вы меня вывели на прогулку, так и на том спасибо. Такая благодать вокруг! Жаль, уезжать скоро. А вы наслаждайтесь, отдыхайте.

– Да нет, нам тоже пора домой, – сказал Алексей. – Дела зовут. Бизнес долго без присмотра оставлять нельзя!

– Да, это верно, – согласилась с мужем Анжела. – Давайте полетим обратно вместе! Согласна, Оксана?

– Да я-то что? Не буду ли я помехой молодоженам? – лукаво спросила Оксана.

– Нет! – разом ответили доктору Жильцовой супруги Воробьевы.

– Леша, давай-ка завтра билеты покупай, а то Оксана Андреевна без нас удерет в Москву, – решительно заявила Анжела.

– Как скажете, Анжела Александровна! – браво отчеканил Алексей. – Есть не допускать доктора Жильцову до полета одну!

Жильцова была приятной попутчицей. Ее веселость скрашивала даже скучную процедуру предполетного досмотра в аэропорту. Женщины оживленно обменивались остроумными замечаниями и радовали Алексея своим отменным настроением. Он и не догадывался, что Анжела скрыла от него свои ночные страхи.

Перед отъездом Анжеле снился неприятный сон, и она проснулась с неясным ощущением беды. Анжела надеялась, что в дороге ее нервозность развеется, но ничего не выходило. Присмотревшись, Алексей заметил некоторое беспокойство в ее больших серых глазах.

– Перестань волноваться, – шепнул ей муж.

– Я постараюсь, – с мягкой улыбкой пообещала ему Анжела.

– Что, в чем-то проблема? – вмешалась прямолинейная Оксана Андреевна.

– Да понимаешь, Оксаночка, наша Анжела летать немного побаивается, – деликатно пояснил Алексей. – Вот ты ей скажи, как доктор, разве это нормально для современной женщины?

– Боязнь летать – довольно распространенная фобия, – невозмутимо пояснила Жильцова. – Это проявление обычного человеческого инстинкта предосторожности. А у щепетильных женщин это чувство особенно развито.

– И что посоветуешь предпринять? – поинтересовался Алексей.

– Транквилизатор употребить, – не задумываясь, сказала Оксана.

– Какой? – удивилась Анжела.

– Немного коньячку! – рассмеялась Оксана. – А ты что думала? Таблетки? Страх вызывает физиологические реакции, а коньячок мягко снимет напряжение, и все пройдет. Принять два-три глоточка на грудь никому не повредит.

Все шло своим чередом, но перед самой посадкой рейс в Москву задержали на один час.

– Я так и знала, что-нибудь обязательно должно было случиться! – сокрушенно сказала Анжела.

– Запрещаю панику! – категорично скомандовала Жильцова. – Все нормально. Погода отличная. Нам представилась возможность подышать морским воздухом на прощание. Вперед, за мной!

В небольшом здании была душная теснота, и многие пассажиры вышли на воздух. День стоял солнечный, ясный. Со стороны летного поля открывался вид на горы и реку Псоу, отделяющую Россию от Абхазии. Виднелись даже пограничные вышки.

– Надо же, а ведь недавно была одна страна! – воскликнул Алексей.

– Я ездила когда-то с родителями в детстве в Гагры, – задумчиво сказала Анжела. – Маленькая совсем была, плохо помню.

– Да, курорт был знаменитый! Фильм еще есть такой – «Зимний вечер в Гаграх», – подхватила Оксана. – Помните?

– О боже, – тревожно ахнула Анжела, перебив Оксану. – Смотрите!

В небе появился военный вертолет. Его камуфлированная окраска испугала молодую женщину.

– Чего ты? – усмехнулся Алексей. – Ну, вертолет летит. Это МИ-24. Его еще крокодилом называют. Подумаешь!

– Я на таком даже летала, – добавила Оксана. – Надежная машина.

– Оказывается, вид границы очень тревожит, – призналась Анжела.

– Это просто у тебя сегодня такое мрачное настроение, – сказал Алексей. – Здесь же не граница с Чечней или Афганистаном. Это всего лишь мандариновая Абхазия. Помнишь абхазские мандаринчики ели на Новый год? Купили килограмм десять.

– Помню, – кивнула Анжела, натужно улыбаясь. Она усердно пыталась справиться с собой.

– Вот что, дамы, вы тут любуйтесь природой, а я за коньячком сбегаю! – вдруг предложил Алексей. – Я мигом. Не волнуйтесь.

Но без волнений не обошлось.

Пассажиров московского рейса пригласили пройти к самолету ТУ-154 ровно через час, как и обещали. Однако теперь задерживался Алексей.

– Отлично! Можно вылетать! Только где наш Леша? – воскликнула Оксана.

Началась обычная посадочная суета. Поток людей с ручной кладью ширился и вихрился. Алексею пришлось пробираться к своим прекрасным спутницам сквозь толпу.

– Леша, ну где же ты застрял? – ласково попеняла ему Анжела. – Уже посадка!

– Анжела, там очередь образовалась! – оправдывался на ходу Алексей. – Но зато я купил тебе твой любимый горький шоколад! И орешки! И цукаты! Вперед, моя беспокойная женушка, в небо!

Проводники действовали быстро и слаженно, размещая пассажиров в салоне воздушного судна. Они не забывали ослепительно улыбаться, успевая при этом поторапливать медлительных, помогать неловким и отвечать на вопросы дотошных граждан.

Когда устраивались в своих креслах, обнаружили, что нет сумки с вещами.

– А где сумка? – ахнула Анжела.

– Ее почему-то нет, – растерянно сообщил Алексей.

– Она была у тебя в руках, – тихо напомнила ему Анжела. – Неужели ты ее оставил в аэропорту?!

– Анжела, я поставил ее на пол, когда рассчитывался, – сокрушенно признался Алексей. – Может, вернуться?

– Бесполезно! – удрученно сказала Анжела. – Ее уже там нет, можешь не сомневаться. Жулики не дремлют. Ты ее только на пол ставил, а они уже руки тянули. Да и как ты это сделаешь? Трап уже убирают.

– А деньги и документы при вас? – быстро спросила Жильцова.

– Да, документы и кошелек у меня в моей сумочке, – сказала Анжела.

– И у меня тоже деньги на месте, – констатировал Алексей.

– А что тогда в той сумке ценного? – допытывалась Оксана.

– Одежда, немного косметики, две книги, журналы, – раздумчиво перечислила Анжела.

– Шмотки, одним словом? – уточнила Оксана с хитрой улыбкой.

– Ну да! – минорно согласилась Анжела.

– Надеюсь, не последние? – не унималась въедливая Оксана.

– Бог с тобой, Оксана, конечно, нет! – подтвердила Анжела.

– Вот и славно! В Москве Леша тебе новые наряды купит. Правда, Алексей? – спросила Оксана.

– Так хоть завтра! – обрадовался Алексей. – И сумку купим, и платья, и купальники. Может, это к лучшему, а?

– К лучшему, к лучшему! – поддержала его Оксана. – Кому-то твои старые вещи нужнее оказались, чем тебе, Анжела! Считай, что подарила неимущим гражданам, оказала милость! А тебе справим новый гардероб! Вещички – дело наживное!

– Утешили, – улыбнулась Анжела. – Шутники вы мои! Все в юморе топите!

– Так давай утопим в коньяке! Зачем дело стало? – хохотнула Оксана. – Зря, что ли, Леша бегал?

– Так, может, выпьем за новый гардероб Анжелы Александровны? – предложил Алексей и пристально посмотрел на супругу.

– Наливай, – коротко скомандовала Жильцова.

Анжела ответила улыбкой. Алексей разлил коньяк по пластиковым стаканчикам. Так отметили пропажу злополучной сумки и убытие из гостеприимного города Сочи.

Когда стюардессы разносили по салону карамельки, Алексей обратился к одной из девушек, обаятельно улыбаясь:

– Извините, у меня супруга очень обеспокоена, не может расслабиться, и только вы мне поможете. Не раскроете нам секрет задержки рейса? Все ли в порядке с нашим самолетом?

– Уверяю вас, с нашим самолетом все в полном порядке! – вполголоса ответила девушка, учтиво склонившись к ним. – Дело в том, что возникло некоторое замешательство из-за прогулочного параплана. Он летел над морем и вторгся в запретную воздушную зону. Как видите, аварийные службы сработали очень быстро. Никто ничего и не заметил. Такое, к сожалению, теперь часто бывает. Некоторые фирмы берутся развлекать туристов, но делают это неумело.

– Спасибо вам, девушка! – поблагодарил Алексей и беззаботно обратился к жене: – Вот видишь, пока ты разглядывала пятнистый вертолет, проглядела параплан!

– А ты проворонил сумку, – беззлобно напомнила она.

– Должен тебе признаться – водится за мной грешок. На отдыхе я бываю рассеян. Видно, отключаюсь, расслабляюсь. Тебе придется приглядывать за мной. Меня нельзя оставлять одного, имей в виду! – полушутя-полусерьезно сказал Алексей.

– Придется всегда быть рядом! – усмехнулась Анжела.

– Раз моя женушка улыбается, я могу немного вздремнуть, – сказал Алексей. – Вы, девочки, поболтайте. Вам всегда есть о чем поговорить. Разбудите меня, когда подадут обед.

– Уважаемые дамы и господа! Экипаж нашего судна приносит вам свои извинения за небольшую задержку рейса. Рады вам сообщить, что погода вполне благоприятна на всем протяжении нашего маршрута. Не предвидится никаких препятствий для нормального выполнения полета и удачного приземления в аэропорту Домодедово. После полного набора высоты вам будет предложен горячий обед и напитки. Приятного вам отдыха на борту! – любезно раздалось из динамиков.

Лайнер взвыл, взял разбег и плавно оторвался от земли, вздымаясь над морем. Прибрежные постройки стремительно уменьшались, и вскоре совсем исчезли из виду. Самолет обступили пышные облака, напоминающие сладкую вату, которую так любит маленький Сашенька. «Я парю в небе. Леша и Оксана рядом. А мама и Саша ходят по земле, – подумала Анжела, понемногу успокаиваясь. – Скорее бы прилететь в Москву! Соскучилась!»

– Хорошо летим, – довольно подметила Жильцова. – Едем по небу, как по скоростному автобану. Никаких воздушных ям. Летчики первоклассные. Главное, чтобы не задерживали обед. Высоту набрали, пора и закусить. Да и выпить не помешает!

– Да, отобедать было бы неплохо, – отозвался Алексей, открывая глаза. – Аппетит уже разыгрался! Признаться, я, как ребенок, люблю всяческие угощения, особенно в воздухе.

– Вот с виду ты большой и солидный, а на самом деле действительно похож на мальчишку. Такой же нетерпеливый, как наш Саша, – мягко одернула мужа Анжела. – Может, и подождать-то надо минут пять. Сказали же – накормят.

В салоне царило дремотное безмолвие. Слышался только мощный ровный рокот турбин. Все три двигателя исправно работали, и экипаж держал верный курс.

Прошло еще минут десять. Раздвинулись плотные шторы, услужливые стюардессы вкатили в салон тележки. Все оживились, откидывая столики, зашуршали, распаковывая еду. Поплыли аппетитные запахи. Слышался ровный, негромкий говорок довольных пассажиров.

Анжела сидела между двух очень близких, дорогих ей людей и ощущала себя на седьмом небе от счастья. Закончились ее вопросительно-напряженные отношения со своей судьбой. Ей нравилось дружить с Оксаной и быть женой Алексея. С Оксаной всегда надежно и легко, а рядом с мужем все простые, обыденные действия неизменно наполнялись особенным смыслом. Всякая трапеза – маленький праздник, а уж в полете и тем более. Каждый взгляд – объяснение в любви. Каждое соприкосновение – телесная радость. Но об этом она предпочитала молчать. Она опасалась расплескать это свое невыразимое ощущение.

Анжела уже не сожалела о пропаже сумки. Ведь вещи, и правда, – дело наживное, а без чего-то можно и вовсе обойтись. Все, что жизненно необходимо человеку, совсем нематериального свойства. Это мечты. Знания. Упорство. Интуиция. Профессионализм. И еще обязательно любовь. А где живет любовь? Там, где сердце.

Кардиолог Жильцова с довольством думала, что ей удалось не только подлечить Анжелу, но и подтолкнуть этих любящих людей к решительному шагу – созданию семьи. Они были предназначены друг другу, но уж очень долго ходили вокруг да около. А какая славная получилась семья!

За бортом проплывали редкие и небольшие пушистые облачка. День был очень солнечный, замечательный. Небо удивляло нежной голубизной. Самолет оставлял за собой в этом чистом, ясном просторе реактивный след, который хорошо был виден тем, кто находился на земле. Белое на голубом. Волнующе красиво.

Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg