«Шопинг-терапия»

Роз Бейли Шопинг-терапия

Часть первая Лондонский гроссбух Нью-йоркская «Мыльная опера»

1 Алана

Что может быть слаще успеха! В этот вечер в лучах славы купался мой друг Пьер, молодой кутюрье, впервые представивший свою линию на дефиле в Европе. И поскольку пресса постоянно связывала его имя с моим, я справедливо полагала, что моя известность в свете немало способствовала росту числа его поклонников в Лондоне. Они прозвали меня Ацтекской принцессой, что меня смешило неимоверно, хотя мой отец, потомок рабов, бежавших на север Тропой Спасения[1], наверняка рассвирепел бы, попадись это прозвище ему на глаза. Бедный папуля, он относится ко всему так серьезно.

Вспышки фотокамер так и сверкали вокруг меня, пока Пьер поднимался на подиум и театрально раскланивался. Я стояла в первом ряду и хлопала так громко, как только мне позволяли золотые перчатки. Вряд ли, конечно, мои хлопки можно было расслышать в общем гуле аплодисментов. Модели Пьера приводили в восторг толпу лондонских знаменитостей, и часть этого восторга распространялась на него самого, тощего, застенчивого парня, посылавшего публике воздушные поцелуи. Долгий путь прошел он, должна вам сказать, с тех пор, когда был просто Питом Брауном, непризнанным гением, студентом Гарварда, который боялся сказать родителям, что выбрал дизайн в качестве дополнительной специальности. Мой славный Пит поймал удачу за хвост, и я гордилась тем, что способствовала превращению Пита в Пьера.

— Вперед, Пьер! — кричала я, осторожно поворачивая голову, чтобы не уронить роскошный головной убор Ацтекской принцессы, созданный Пьером специально для меня. Этот убор достойно венчал изысканный дизайнерский наряд: узкое, облегающее фигуру черное платье с золотой отделкой, золотые перчатки и черные босоножки с ремешками от Маноло Бланика.

В этот миг Пьер повернулся ко мне, протянул руку, и прожектор тоже развернулся в мою сторону. Приятно возбужденная, я грациозно двинулась к ступенькам, поднялась на сцену и приняла эффектную позу, чтобы показать в самом выгодном свете творение Пьера, а заодно и свою изящную фигуру.

Должна признаться, что, находясь в центре внимания, испытываю чувственное удовольствие. Это не обманчивый кайф от хорошей дозы, это подлинное наслаждение. Да, успех — это настоящий кайф.

Мы как будто плыли в обнимку по молочной реке с кисельными берегами, посылая воздушные поцелуи костлявым моделям.

— Ты просто чудо! — сказал мне Пьер.

— Нет, милый, это ты чудо! — возразила я, шутливо толкнув его, одетого в элегантный парчовый пиджак. Он даже споткнулся, бедная тростиночка. — Видел, кто там был?

— Говорили, что Ума. И еще сэр Ян. Сара Джессика. И миссис Хилтон, прямо с фермы. Неужели это правда? Здесь, в Лондоне? — Он прижал ладони к щекам. — Как это у меня вышло? Я ведь никто.

— Да ну тебя! — Я взяла его под руку, сгорая от желания напомнить ему о том, как родители лишили его наследства, как его освистывали в Кембридже, когда он демонстрировал на себе собственные модели, как его поливали грязью на математическом факультете. — Пит, миленький, разве ты мало пережил, пока добился успеха здесь? Теперь ты победитель, плюй на все, наслаждайся.

Его прелестное мальчишеское лицо осветилось радостной улыбкой, и он стиснул мою руку.

— Спасибо тебе, Алана. Ты лучше…

Он не успел договорить, потому что помощник режиссера вывел на него целую толпу репортеров, жаждущих цитат и непристойных подробностей, чтобы заполнить ими страницы бульварной прессы. Кто-то назвал меня любовницей Пьера, и я с трудом удержалась от смеха, поражаясь, как они исхитрились найти хоть один гетеросексуальный признак в моем миниатюрном приятеле. Не то чтобы меня беспокоили какие бы то ни было сплетни про нас. Но на данный момент ни у кого из нас не было партнера, и грязные сплетни в желтой прессе были только на пользу Пьеру, добавили бы ему известности.

Кто-то похлопал меня по обтянутому шелком плечу — Дарла, из «команды» Пьера.

— Во время показа было два звонка от какого-то судьи Маршалл-Хьюза, — сказала она. — Говорит, что он твой отец. Пытается связаться с тобой.

Я слышала его сообщение на автоответчике еще в гостинице, но, как мне показалось, там не было ничего срочного, и я отложила разговор до конца показа.

— Спасибо, Дарла, — сказала я, пробираясь сквозь толпу репортеров.

Пожалуй, пора поговорить с папочкой, а то он очень не любит, когда его звонками пренебрегают. Я сказала Дарле, что присоединюсь к ним позже, в ресторане «Таман гэнг», где мы заказали торжественный ужин по случаю успешного дефиле. Потом я взяла свою крохотную, вышитую бисером черную сумочку и направилась к выходу.

Вопреки репутации Лондона, было солнечно и прохладно — начало мая. Я включила мобильник и прослушала папины сообщения — одно другого нетерпеливее. Господи, ниспошли ему терпения! Я неторопливо брела в сторону ресторана и краем глаза отмечала, что привлекаю внимание своим нарядом Ацтекской принцессы. По дороге я не смогла удержаться от искушения зайти в крошечный магазинчик под названием «Прочные основы». Там продавалось мужское белье всевозможных видов: шорты, боксеры и плавки — шелковые, хлопчатобумажные, разнообразных цветов и фасонов. Больше всего меня привлекла витрина, где белье демонстрировали манекены с весьма выдающимися выпуклостями. Я не упоминала о том, что у меня давно не было бойфренда? Пожалуй, даже слишком давно…

Как бы то ни было, я не удержалась и приобрела несколько «прочных основ». Я не была уверена в папиных предпочтениях и купила ему трое полосатых трусов «Дольче и Габбана» весьма консервативного дизайна. Они вполне подходили для стареющего государственного деятеля, судьи и отца. Пьеру я выбрала черные трикотажные спортивные трусы с очаровательными пуговками в форме сердечек на ширинке. Они выглядели так соблазнительно, что меня так и подмывало купить парочку для себя, но они слишком заужены, и емкости для моей пусть и небольшой, но достаточно выраженной попки явно не хватит. Неужели я употребила слово «емкость»? Надо будет сказать папочке, что два года в Гарварде явно окупились.

Я ждала, пока служащий завернет покупки, и в это время в моей расшитой бисером сумочке завибрировал мобильник. Я открыла его, даже не взглянув на имя звонившего.

— Папочка, я как раз собиралась тебе звонить.

— Алана! — загудел он, как колокол. Подумать только, так хорошо слышно. Даже не верится, что он звонит из Нью-Йорка. — Куда ты, черт побери, запропастилась? Вчера я получил сообщение от банка о том, что необходимо пополнить кредитную карту из-за перерасхода в Париже. Ради бога, скажи мне, как ты оказалась в Париже?

— Париж был вчера! Сегодня я уже в Лондоне.

Служащий «Прочных основ», долговязый юноша в плохо повязанном галстуке, уставился на меня с благоговением. Я улыбнулась ему, — возможно, он просто умрет от счастья.

— Лондон? Чем ты занимаешься в Лондоне?

— В данный момент покупаю для тебя нижнее белье.

Служащий глупо ухмыльнулся, а я закатила глаза, когда папуля громко заскрежетал:

— Какое еще нижнее белье? Мне вовсе не нужно белье!

Я отвела трубку подальше от уха.

— Вовсе не обязательно так кричать, — сказала я. — Я тебя прекрасно слышу. Я занимаюсь здесь тем, что поддерживаю Пьера на его первом дефиле. Он устраивает показы во всех крупных городах. Не лучшее время года, согласна, но публика, похоже, изголодалась по новым моделям. На очереди Милан, а потом…

— Не желаю слышать ни о каком Милане! Лучше объясни мне, почему я должен оплачивать чек на две тысячи долларов какого-то ресторана в Париже?

— О, я и не знала, что так много получится. Видимо, не учла обменный курс.

— Тебе следует вернуться домой.

— На следующей неделе. — Я забрала свертки и губами изобразила «спасибо» служащему. — Я вернусь в следующее воскресенье. Разве мама не сказала тебе? Я поведу ее выбирать новую мебель для дома в Гемптоне[2]. С гостиной мы уже разобрались, а…

— Похоже, твоя мама не может разобраться во многих вещах.

Угу. У-гу-гу. Похоже, папочка обнаружил брешь — видимо, превышение бюджета.

— Что все это значит? — поинтересовалась я невинным тоном.

— Твои расходы посылаются на мой счет в «Американ экспресс». Откуда у тебя карточка на этот счет?

Разумеется, от мамы, но не буду же я ее подводить.

— Ты из-за этого беспокоишься? Ну ладно, я больше не буду ею пользоваться.

— Немедленно. Возвращайся. Домой, — его голос прерывался от гнева.

— Папочка, все в порядке?

— Все будет в порядке, когда ты вернешься домой, сядешь со мной рядом и все объяснишь, — он говорил непререкаемым тоном, словно отдавал приказ или выносил приговор. Представьте себе воплощенные весы правосудия. Мой папуля-судья иногда держится так, словно весь мир — это зал суда, на котором он председательствует.

— А после Милана никак нельзя? — осведомилась я самым нежным голоском.

— Нет, дело не терпит отлагательства. Требую, чтобы ты вернулась домой. Сегодня же.

— Но сегодня больше нет рейсов на «Конкорде»…

— Это… Какого… — тут он разбушевался по-настоящему. — Тратить такие деньги, за которые можно слетать на Луну и обратно! Алана, немедленно вылетай домой ближайшим рейсом. В противном случае я буду вынужден применить карательные меры.

Выражался он как истинный судья, и дело явно было серьезное.

Горькое разочарование овладело мной, когда я вышла из магазина на фешенебельную лондонскую улицу.

— А завтра нельзя? Мы ведь на несколько часов впереди.

— Сегодня, — отрезал он, и я представила, как судейский молоток закрывает заседание.

Дело закрыто. Подсудимый приговорен к возвращению домой.

Проходя мимо витрины, уставленной духами и лосьонами, и ожидая соединения с авиакомпанией, я не могла отделаться от ощущения того, что в папином голосе звучала не только серьезная озабоченность. В нем ощущался гнев, разочарование, раздражение. Но в общем-то папочка, как всегда, в своем репертуаре. Вот только приятное путешествие с душкой Питом накрылось. Но тут мне на глаза попался выставленный в витрине изящный сиреневый флакон с лосьоном. Я представила его на столике в ванной комнате для гостей в Гемптоне рядом с вазой, в которой плавают настоящие розы, и синей мозаичной скульптурой, купленной в Париже.

Я закрыла мобильник и решительно направилась в бутик. Я просто должна купить этот лавандовый флакон. Папа оценит, когда увидит, как красиво он будет смотреться в нашем загородном доме на побережье океана.

В конце концов он всегда смягчался, осознавая, что я не такая уж закоренелая преступница вроде тех, что канючат о снисхождении у него в зале суда. Я же его любимое дитя, его маленький поросеночек. Обычно я всячески скрывала ласковые чувства, но нередко напоминание о них смягчало отцовское неудовольствие. Стоит только маленькому поросеночку приласкаться к папуле, как, глядишь, тебе простят десять тысяч баксов, потраченных через карточку. Хм! Может, даже двадцать тысяч простят!

2 Хейли

Для начала позвольте описать, как я была одета в тот день на съемочной площадке: я принадлежу к числу людей, которым подходящий наряд придает уверенность. На мне были любимые старые джинсы, вытертые на бедрах и коленях, вылинявшие до белесой голубизны, едва державшиеся на бедрах и слегка открывавшие плоский живот. Я всегда была худой, с длинными ногами танцовщицы (однако у меня никогда не было намерений засветиться у Саймона в шоу «Идол Америки»[3]), и джинсы сидели на мне прекрасно. Джинсы вообще очень выигрышны для худых ног; к тому же синие джинсы — такой же символ Америки, как бейсбол или яблочный пирог. Золотистые волосы — клянусь, никакой краски «Бергдорф»! — и стройные, длинные ноги, созданные для джинсов, олицетворяют Средний Запад и обеспечивают мне пусть незначительное, но все же преимущество в конкурентной борьбе за роли среди холодных средневековых красавиц или знойных брюнеток с такими блестящими волосами, что глазам больно.

Разумеется, я дополнила джинсы потрясающей розовой майкой, надетой поверх футболки с открытыми плечами и рукавом три четверти от «Найн Уэст», и розовыми босоножками с ремешками вокруг лодыжек. Босоножки и майка были в мелкий серо-розовый горошек — может, вы видели такие в последнем номере «Вог»? — а пятисантиметровый каблук придавал ногам и вовсе немыслимую длину, превращая наряд в сочетание джинсовой сдержанности с весенней кокетливостью.

Я вовсе не думаю, что представляю собой что-то выдающееся, но если пробиваться на главные роли в дневных телесериалах, то пора начать одеваться, как подобает телезвезде. Два года назад меня взяли на роль Ариэли в сериале «Наше завтра». Там я играю девушку, которую обнаружили в реке у водопада Индиго-Фоллз: она может оказаться — или не оказаться — русалкой; оказаться — или не оказаться — коварной наследницей состояния Престона Скотта; оказаться — или не оказаться — дочерью Мередит Ван Аллен, примадонны дневного телеэфира (ее играет Деанна Чайлдз). Около десяти лет назад дочь Деанны прямо из колыбели была похищена волками и, по слухам, унесена далеко в горы, где ее вырастили и воспитали беззубые горцы. Даже с моими знаниями математики, в таком случае мне должно быть около десяти лет; к счастью, в «мыльных операх» время весьма условно и зависит от обстоятельств.

Хотите небольшую справку в духе «Дайджеста «мыльных опер»»? Я начинающая актриса со Среднего Запада, и мне удалось подписать тринадцатинедельный контракт на роль загадочной девушки в сериале, где царит «мыльная» звезда дневного телеэфира — Деанна. Продюсеры сериала несколько раз продлевали со мной контракт, но до сих пор мой персонаж не пользуется особой популярностью среди зрителей, и это меня задевает. Ладно, историю выдумала не я, но ведь я в ней снимаюсь. Вот она я, Хейли Старретт, на экране вашего телевизора, и хотя я держусь невозмутимо и спокойно, внутри меня обуревают сомнения.

— Я не уверена, нравлюсь я зрителям или нет, — жаловалась я однажды своей подруге Алане, когда мы пили капуччино без кофеина и с обезжиренными сливками.

Я пребывала в мрачном настроении после звонка моего агента: по ее словам, исполнительный продюсер сериала колеблется, продлевать ли мой контракт на следующие тринадцать недель. Агент, которую я прозвала Круэллой[4] — по понятным причинам, имела обыкновение сообщать дурные вести едва ли не с удовольствием.

— Просто не знаю, что делать, — хныкала я, терзая картонную подставку из-под чашки с кофе. — А вдруг они меня действительно не любят?

— Разумеется, любят, — возмутилась Алана. — Не обращай внимания на болтовню какой-то кучки продюсеров, им просто больше нечем заняться. Ты прекрасно знаешь, что ты талантливая актриса.

— Но я хочу удержать за собой эту роль. Она мне позарез необходима.

— Милая, ты в этом не нуждаешься. — Алана посыпала тертым шоколадом взбитые сливки в наших чашках с капуччино и протянула мне ложку. Так у нас было заведено — посыпать шоколадом капуччино, как мороженое. Она помешала ложечкой пену в чашке и задумчиво уставилась куда-то в пространство, словно там показывали видеофильм. — Знаешь, в чем ты действительно нуждаешься? — Тут ее глаза засветились, как у кошки. — Ты нуждаешься в хорошей шопинг-терапии. В походе по магазинам.

Конечно, мой бюджет мало соответствовал предложению Аланы, но надо отдать ей должное: идея и впрямь обладала чудодейственными свойствами. И хотя Алана и я уже год жили в одной квартире, но именно шопинг-туры объединили нас. Мы пришли к выводу, что будущая звезда телеэкрана должна одеваться, как звезда настоящая. Наш кофе не успел остыть, как мы добрались на такси до универмага «Блумингдейл», где я выбрала роскошную юбку фирмы «Марк Джекобс» с кружевной оборкой по подолу и под стать к ней топ без рукавов. Оттуда мы отправились на Пятую авеню в «Сакс» за новыми джинсами — вот тогда-то Алана и решила, что моим фирменным знаком должен стать джинсовый стиль.

— Джинсы так здорово сидят на тебе, а тут еще белокурые от природы волосы — ну просто картинка: луга и поля с маргаритками и подсолнухами, — изрекла Алана, восседая, словно королева, на табуретке в примерочной. Она вытянула смуглую ногу и принялась вытирать пятнышко сажи на босоножке от «Прады». В этот момент ее и осенило:

— Ты длинноногая девочка со Среднего Запада, одна из тех соседок, на которых каждая мамаша мечтает женить своего отпрыска, а каждый юнец так и облизывается.

— Ты в самом деле так считаешь? — Я все еще в сомнении вертелась в джинсах перед зеркалом.

— Безусловно. Джинсы — это твой фирменный стиль.

Начиная с этого дня я принялась вырабатывать свой стиль: юная актриса повсюду появляется на Манхэттене в повседневных джинсах и дизайнерских блузках. Вердикт Аланы придал мне уверенности, но главным условием прорыва послужил шопинг. Шопинг ослаблял стресс. Шопинг возвращал уверенность в себе. Шопинг, черт меня побери, был тем, в чем я всегда была сильна.

И самое главное, шопинг мог помочь мне сделать карьеру.

Это поразительное открытие повлекло за собой целую череду походов по магазинам с Аланой, девушкой с таким острым чутьем на моду, что его следовало бы разлить по флаконам и продавать в бутике универмага «Генри Бендел». Заботливая, щедрая, стильная Алана… Господи Боже, благодарю Тебя за нее! Прогулки по магазинам с Аланой возместили мне все те наслаждения, которых я была лишена в детстве, будучи дочерью двух бесталанных хиппи, опустившихся с финансовых высот Уолл-стрит до богом забытой фермы в Висконсине. В то время как мои одноклассницы щеголяли в супермодных джинсах, ботинках и свитерах от «Неймана Маркуса», я носила бесформенные балахоны из альпаки, сотканной на ранчо в горах Перу. Правило номер один: никогда не носите одежду из ткани, созданной на ранчо.

В общем, именно Алана настояла на том, чтобы я купила эти изумительные туфельки в серо-розовый горошек, от которых я прихожу в восторг. И вот я сижу в режиссерском кресле на съемочной площадке, где снимается «Наше завтра», и верчу ногой, с тревогой всматриваясь в грязное пятнышко у носка левой туфли. Может, я наступила на жевательную резинку в метро? Или это какая-нибудь трудно определимая грязь, что обязательно прилипает к обуви, стоит пройтись по нью-йоркским улицам? Скажу я вам, в отличие от вылизанного Нью-Йорка из сериала «Секс в большом городе», в настоящем Нью-Йорке нечего и пытаться сохранить безукоризненную чистоту любимых туфель: один неверный шаг в парке — и ваши любимые туфли без пяток пропали безвозвратно. Черт бы побрал всех этих голубей, отбросы и мужчин, писающих где попало!

Пока я любовалась своими туфлями в стиле ретро от «Найн Уэст», съемочная площадка начала потихоньку заполняться: появились помощники режиссера, вызывающие актеров; служащий подкатил тележку с реквизитом; операторы занимали свои места и болтали друг с другом через наушники. Было раннее утро, и никто из актеров еще не гримировался, потому что сначала предполагался быстрый прогон, чтобы распределить последовательность эпизодов и ракурсы. Мимо проковылял мой приятель Рори Кендрикс с чашкой кофе в руке, имитируя зомби.

— Тяжелая ночка выдалась? — поинтересовалась я.

Он взглянул на часы.

— Я остановился часа три назад.

В обычной жизни Рори был модным пианистом и пользовался большим спросом на вечеринках, а в настоящее время замещал постоянного ночного аккомпаниатора Карена в баре отеля «Эдисон». Мой лучший друг среди актеров сериала «Наше завтра», Рори исполнял роль Стоуна, многообещающего автора песен, который зарабатывал на жизнь тем, что исполнял модные шлягеры в местной гостинице. Если вы следите за генеалогическим древом в сериале, Стоун — тоже внебрачный сын Престона Скотта, но эта сюжетная линия сошла на нет еще несколько лет назад.

Он зевнул:

— Ну почему я вечно влипаю в дурацкие ситуации? Мне надо поспать, а то я буду плохо выглядеть.

— Отоспишься в старости. — Я скрестила ноги так, чтобы он мог увидеть мои туфли.

— Ты так думаешь? Ну ладно, лицо еще куда ни шло, но на самом деле на ночную жизнь меня уже не хватает.

Сказать по правде, Рори был ангельски красив. Еще подростком он снимался для большого торгового центра на окраине Детройта. Потрясающе синие глаза и совершенные черты лица, способные вдохновить даже Микеланджело, могли бы обеспечить ему блестящую карьеру топ-модели, если бы не рост. Он перестал расти. Рори перебрался в Нью-Йорк, где болтался без дела в перерывах между выступлениями.

— Нечего разыгрывать передо мной старца-отшельника, — сказала я. — Куда бы мы ни пошли, ты всегда остаешься до закрытия бара.

— А все потому, малышка, что я жажду встретить настоящую любовь. — Он принялся напевать. — Жажду встретить настоящую любовь в самых неподходящих местах…

Я поморщилась:

— Прошу тебя, прекрати! Слишком рано для кантри, да и голосок у тебя подсел после всего выпитого рома.

Он слегка стиснул мою коленку и внезапно отстранился:

— А что это у нас такое? Никак новое приобретение?

— Нравится?

— Не то слово! — Он поднял мою ногу, чтобы получше разглядеть туфлю, и даже рот разинул. — Не может быть, это же модель, которую показывали в последнем номере «Вога»!

Я небрежно кивнула:

— Да, и верх соответствующий.

— Ах ты, негодница! А я-то думал, что ты на мели?

— Ну, в общем, да. Но я надеюсь, Габриель непременно подпишет со мной новый контракт. А как по-твоему?

Он обвел взглядом съемочную площадку:

— Ик-то сек-то на тек-то.

— Что ты бормочешь? Никогда не понимала этой тарабарщины.

Он слегка понизил голос:

— Наш достопочтенный ИП должна быть сегодня на площадке.

Я осмотрела затененные уголки по краям съемочной площадки, надеясь увидеть нашу ИП — исполнительного продюсера — Габриель Казанджян, ответственную за съемки сериала. Габриель — большой босс, вершитель судеб, хотя порой сотрудники или звезды вроде Деанны Чайлдз обращаются с ней довольно бесцеремонно.

На съемках любой «мыльной оперы» царят порядки собачьей стаи. Я испытала их на себе, когда в первый раз появилась на съемочной площадке, стиснув в потной ладошке текст своей крошечной роли. Один из операторов катил мимо меня телекамеру и в этот момент воскликнул:

— Привет, ну как дела?

У меня потеплело на душе. Надо же, первый день на съемках, а ко мне уже относятся по-приятельски.

— Прекрасно! — весело прощебетала я в ответ.

Но он озабоченно продолжал говорить в микрофон:

— Да, он взял отпуск на неделю. Собирается заняться ремонтом дома.

— Простите? — переспросила я, еще не сообразив, что он разговаривает не со мной. Позднее я узнала, что зовут его Лес, но он ни разу не заговорил со мной с того раза, когда я посмела обратиться к нему, а он с недоумением взглянул на меня. Я нарушила неписаное правило: не навязывайся никому из тех, кто стоит выше тебя на общественной лестнице. Я навязывалась одному из членов великой Хартии телеоператоров! Неслыханно! Продолжи я в том же духе, и недреманная полиция съемочных нравов ворвалась бы на площадку, чтобы в клочья порвать мой членский билет Гильдии актеров.

За два последующих года я усвоила несколько важных уроков. Никогда не используй реквизит или съемочную мебель, так как в основном это картонный хлам. Толкни дверь — и она немедленно свалится с петель. Стукни но стене — и она тут же рухнет.

Еще одно правило нашего сериала: примадонна Деанна — королева съемочной площадки.

— Можно начинать? — прокричал один из помрежей, Шон Райдер. Шоп Райдер обладал таким зычным голосом, что обычно перекрывал все шумы; это сработало вполне успешно и на сей раз.

Я выбралась из кресла и приготовилась работать, но вся толпа дружно повернулась в сторону миниатюрной фигурки с копной рыжих кудряшек на голове. Деанна Чайлдз.

Рори прошептал мне на ухо:

— Приветствуем Ее Величество королеву.

— Я все еще не получила переработанный текст, — нежным голоском прощебетала Деанна, надув губки, покрытые сияющим суперблеском. — Я подожду в ресторанчике «У Жака», через дорогу.

И она с достоинством удалилась.

— Вот стерва, — вздохнул Рори. — Действительно ушла.

Шон замахал на него руками и подал сигнал в наушники — чрезвычайная ситуация. Деанна отказывалась сниматься в эпизоде в том виде, в каком он был написан. Ничего нового, она проделывала этот трюк неоднократно.

— Может кто-нибудь связаться со сценаристами? — Шон Райдер настойчиво взывал в микрофон. — Они в курсе, что Деанна требует переработать текст?

Я скрестила руки и глубоко вздохнула, молясь про себя, чтобы на ее рыжую голову с короткой стрижкой свалился софит или чтобы она впала в «мыльную» кому годика на два. Судя по унылым физиономиям операторов и нервным жестам помощников режиссера, они разделяли мои пылкие чувства. Несмотря на недосягаемое число фанатов Деанны — зрителей, которые считали ее такой же нежной, доброй и трудолюбивой, как ее героиня Мередит Ван Аллен, работать с ней было очень нелегко. Из-за нее уволили несколько человек, просто потому, что те с ней не поладили; однажды она уколола булавкой костюмершу, одуревшую от ее требований; как-то даже попала в желтую прессу, затеяв скандал в очереди в банке.

Опять меня понесло? Я ведь вроде бы должна быть благодарна судьбе за то, что у меня хоть небольшая, но постоянная роль. Все дело в том, что наглое поведение Деанны только подчеркивало, какое низкое место я занимаю в иерархии: всего лишь одна из мелких актрис, которых неделями не приглашают на съемки очередной серии. Да, конечно, это просто ревность, профессиональная зависть, и ничего больше. Мне бы толику ее успеха — или подписать бы постоянный контракт! — и я бы выпрыгивала из лимузина с обаятельной улыбкой и работала бы на площадке как зверь! Я умею приспосабливаться к обстоятельствам, может, даже слишком хорошо умею. Отсюда и все мои беды.

— Ладно, на сей раз она хотя бы в здание заходила, — заметил кто-то из операторов. Раньше уже бывало так, что, если Деанне не нравился сценарий, она звонила режиссеру из машины по мобильнику и заявляла, что у нее заглох мотор на Пятьдесят седьмой улице. «Жду переработанный текст», — сообщала она помощнику режиссера, опустив затененное стекло машины. Помреж, отправленный, чтобы доставить ее на съемки, объяснял ей, что сценаристы ничего не собираются менять в тексте, но она только встряхивала рыжими локонами и поднимала стекло со словами: «Разумеется, изменят».

Главный осветитель поправил толстый кабель и, ухмыляясь, выпрямился:

— Ну, может, все не так уж и плохо. Может, она просто решила не торопясь позавтракать. — Он засунул руки за ремень.

— А не наведаться ли нам в буфет, пока не разобрали все горячие булочки?

Рори зевнул:

— Пойду вздремну у себя в гримерке. Разбудите меня, когда ад снова разверзнется.

Я помахала ему рукой и снова плюхнулась в одно из режиссерских кресел. Повторить, что ли, роль, но тогда в моей игре исчезнет новизна, экспромт. С памятью у меня все в порядке, а текст частенько бывал таким примитивным, что у меня возникало ощущение, будто я декламирую нелепые детские стишки.

Я покачивала ногой в новой туфельке и надеялась, что костюмерша выдаст мне сегодня какую-нибудь одежду поприличнее. Поскольку мою героиню обнаружили плавающей в реке у водопада Индиго-Фоллз, меня постоянно облачали то в странные бирюзовые купальники, то в покрытые блестками зеленые платья, отчего я становилась похожей на карпа, танцующего чарльстон. Сколько я ни упрашивала костюмершу сменить эти наряды, та только трясла головой. «Так распорядилась Габриель», — говорила мне Джоди с виноватым выражением глаз, давая мне понять, что от нее ничего не зависит. Перевод понятен: Габриель наложила вето на разнообразие гардероба, чтобы возместить расходы на эксклюзивные наряды второго размера для ее величества Деанны, которые должны были затмевать все остальные костюмы в сериале. Деанна блистала в «Шанель». Она обедала в нарядах от «Диора». Она путешествовала в костюмах от «Кельвина Кляйна» и на церемонию вручения «Оскара» прибывала в роскошных нарядах. Наш дизайнер по костюмам Джоди Чен была страшно талантлива: она получила две премии «Эмми» за костюмы к сериалам. Но именно Деанне всегда доставались самые эффектные наряды в Нью-Йорке почти сразу после показа на Седьмой авеню. А для нас Джоди приходилось выдумывать унылые костюмы, чтобы Деанна на нашем: фоне выглядела королевой.

Я уже рассказывала о порядках в собачьей стае?

Теоретически, исполнительный продюсер находится на вершине пирамиды, и действительно, когда Габриель появлялась на съемочной площадке, все начинали нервно хихикать, сознавая, что эта женщина может любого из нас подозвать и объявить, что он больше не участвует в съемках. Она всегда выглядела элегантной, была вежливой, чем заметно отличалась от большинства продюсеров, как правило, небрежно одетых. Всегда в блестящих колготках, кашемировой двойке и с домашней укладкой волос. Если вся остальная публика на съемках выглядела словно с похмелья после дружеской вечеринки, Габриель напоминала учительницу из старых фильмов Диснея.

Так вот, на вершине пирамиды располагается исполнительный продюсер — наша дорогая Мэри Поппинс — и штат ее помощников, занятых подбором актеров, разборками со сценаристами и принимающих участие во всех вечеринках.

Ниже их находятся сценаристы. Актеры их то любят, то ненавидят — в зависимости от того, есть в сценариях материал для игры или только нудные и бессмысленные реплики за чашками остывшего кофе. Сценаристы работают в другом здании, и мы почти не встречаемся с ними, а когда изредка все же встречаемся, то они, по моим наблюдениям, взирают на актеров с опаской, как аллергики на домашних животных. Может, они отождествляют нас с персонажами? Нищие, лживые, коварные обитатели сериала, забавные типы, населяющие Индиго-Хиллз? Очень любопытно.

Режиссер имеет свою долю власти: он (она) царит на съемочной площадке в течение дня; власть эта, однако, ограничена, поскольку для разных эпизодов обычно приглашаются разные режиссеры. В общем, с режиссерами можно работать, если они уживаются, сами знаете с кем.

Сегодня режиссером была Стелла Фейнберг; она мне особенно нравится: вполне разумная женщина, чьи бесформенные свитеры и забота об актерах создают вполне дружелюбную атмосферу на съемках.

— Дамы и господа, — обратилась к нам Стелла через полчаса после эффектного ухода Деанны. — Нам надо проработать исправленный сценарий. Шон и Айрис раздадут вам копии текста. Быстро прочитайте свои роли, и мы устроим прогон.

— Надо же, какая скорость, — высказался кто-то, пока я листала страницы сценария в поисках собственной роли на сегодняшний день. Вот она — сцена с Деанной, слава богу, не вырезана, но текст существенно изменился. В предыдущем варианте моя героиня Ариэль, пытаясь узнать о своем прошлом (ну, например, действительно ли она раньше была русалкой), приходит к Мередит (героиня Деанны) и обвиняет ее в том, что она засунула Ариэль в бочку и сбросила в водопад Индиго-Фоллз.

Теперь события развиваются по-другому.

Ариэль угрожает самоубийством и рассказывает Мередит, что она сама себя засунула в бочку, потому что жизнь утратила для нее смысл. В конце эпизода Мередит требует, чтобы Ариэль взяла себя в руки. Ариэль капризничает, и Мередит дает ей пощечину.

Хлоп! Шлеп!

— Чего там, почему бы не завершить сцену пощечиной? — высказываюсь я в пространство. Побои меня несколько озадачили. С другой стороны, чего еще можно ожидать от сценаристов, если им даны считаные минуты для изменения сценария?

— Хейли? — Стелла взглянула на меня поверх очков. — Можно тебя на одно слово?

— Конечно!

Я пошла за ней к одной из мрачных декораций, которая изображала кладбище со статуей скорбящего ангела на переднем плане.

— Я вся внимание, — бодро произнесла я, как обычно, в надежде, что речь пойдет о моем мастерстве, или о повышении рейтинга, или даже о новом контракте. Правда, обычно режиссеры не занимаются кадровыми вопросами, но ведь надеяться невредно.

— Я насчет изменений в сценарии. — Стелла обняла меня за обнаженные плечи и прижата к своему грубой вязки свитеру. На мгновение мне в ноздри ударил запах мыла, и в горле запершило.

— Моя новая сцена с Мередит? — Я подняла голову и смахнула с губ ворсинки. — Неужели ты выкидываешь ее?

— Ну разумеется, нет. Но держи ухо востро, дорогуша. Изменение сценария? Мысли о самоубийстве? Пощечина? — В ее карих глазах плескалась печаль. — Это все выдумки Деанны.

— Вот как! — Я пыталась осмыслить сказанное, а Стелла сочувственно кивала. — Но почему? Я имею в виду почему Деанна хочет от меня избавиться? Она так меня не любит?

Изредка сценаристы и менеджеры брали на себя объявление о «проблеме» — нечто вроде публичной операции. Для актеров это означало, что их персонаж будет долго лечиться от анорексии, бесплодия, алкоголизма или болезни Альцгеймера. Последнее время ходили слухи об использовании мотива юношеского самоубийства, что, конечно, эффектный ход, согласна, но мне совершенно не хотелось, чтобы в этом месяце жертвой стала моя несчастная Ариэль!

— Умоляю, Стелла, скажи мне правду, — взмолилась я. — Что, Ариэль действительно покончит с собой в этой серии?

— Милая, ты не хуже меня знаешь, что Ариэль может превратиться в пасхального кролика и ускакать в Китай. На самом деле это было бы интереснее, чем тот вздор, который последнее время исходит от сценаристов.

— О нет! — Сердце мое бешено заколотилось в предчувствии беды. Не может случиться со мной такого, да еще после очередной любовной неудачи. Мой приятель Уокер только что порвал со мной без всяких объяснений — просто не звонил целых три недели. Я три недели промучилась, потом все-таки пошла к нему на работу в обеденный перерыв и спросила, в чем дело. Он вел себя так, словно и объяснять тут нечего. «Иногда просто не складывается, вот и все», — сказал он, пожимая плечами.

Пожал плечами! После трех месяцев близости мне надо было бегать за парнем, чтобы он просто пожал плечами. Должна признаться, меня это подкосило. Я устроила себе пиршество с диетической кокой, обезжиренными чипсами и охапкой журналов, но все это мало помогло, потому что никто не знает, как быть, если твой безответственный приятель не дает себе труда даже объяснить, почему он ушел от тебя. Я рассказываю об этом не ради того, чтобы вызвать жалость к себе, но чтобы объяснить, почему в моей броне ощущались бреши, когда Стелла выдала мне свой невразумительный совет.

— Не принимай этого на свой счет, Хейли. — Стелла поглаживала мою ладонь с почти материнским сочувствием. — Это еще ни о чем не говорит. Деанна — она и есть Деанна. По ее прихоти сценарий наскоро переделывается в выигрышных для нее сценах, но это вовсе не означает, что изменится сюжет.

Но я не могла просто так успокоиться.

— Неужели они могут просто выкинуть меня из сериала? Ты видела мое выступление в качестве гостя в программе «Ваши сериалы» две недели назад?

— Не стоит беспокоиться, — настаивала Стелла. — Это просто переделка на скорую, руку, чтобы успокоить Деанну на сегодня. Вполне возможно, что о «самоубийстве» больше не вспомнят.

Сердце потихоньку успокаивалось.

— Ладно, — с трудом выдавила я. — Лишь бы контракт продлили.

— Да брось ты! — Стелла ласково похлопала меня по плечу, когда мы возвращались обратно на площадку. — Я просто решила предостеречь тебя, чтобы ты держала ухо востро.

— Спасибо тебе, — сказала я, хотя в душе поднималась новая волна паники. Я чувствовала себя абсолютно не готовой к съемкам, к тому же опасалась встречи с Деанной, но иного выхода не было. Сделав глубокий вдох, я решила сделать упражнение из йоги, которое я знала: вдохнуть энергию — выдохнуть напряжение.

Вдохнуть энергию, выдохнуть напряжение…

Дыхательное упражнение помогло. Помогло и мысленное упражнение — сосредоточиться на приятных образах: например, представить насыщенный ароматами отдел косметики в универмаге «Блумингдейл», великолепные, похожие на музей, залитые светом витрины с ювелирными украшениями у «Тиффани», полки с бытовой электроникой для гурманов в «Мейси Селлар», шикарные, в коричнево-белую полоску, ванные комнаты у «Генри Бендела» в Верхнем Вест-Сайде с душевыми кабинками размером со студию.

— Прошу сосредоточиться, — обратилась к нам режиссер, подняв руки вверх, требуя внимания, как стюардесса в огромном авиалайнере. — Давайте прорепетируем, прежде чем актеры отправятся гримироваться и надевать костюмы.

О нет, я вовсе не хотела сосредоточиваться на этой ужасной сцене, которая могла означать конец моего участия в сериале! Я хотела мечтать о шопинге, которым мы займемся с Аланой, когда она вернется из Европы. Мысленно я представляла себе фонтан в «Трамп-Тауэре», журчащий неспешно и ласково, как стихотворение дзен…

— Ну, добро, — отозвался Ян Горвиц со своим ярко выраженным британским акцентом.

Красивый, седой, неисправимый курильщик, Ян играл врача, который по ошибке убил в прошлом году своего злобного брата-близнеца. Он сунул в рот незажженную сигарету и открыл сценарий.

— Давайте уже начнем.

Я с неохотой отвлеклась от своих магазинных грез и принялась заучивать новые слова, когда в студии появились Деанна и ее свита. На этот раз она принесла с собой собачонку, шумного маленького йорка с тонкой серой шерстью и узкой длинной мордочкой, которая напомнила мне летучую мышь. Начался собачий спектакль: каждый был обязан участвовать, некоторым приходилось держать и развлекать собачку, пока Деанна изучала текст.

— Ну, как сегодня себя чувствует Маффин? — спросила Стелла, с обожанием во взоре почесывая псину.

— Бедный малыш, что-то ему сегодня нехорошо. — Деанна вручила йорка Шону. — Боюсь, у него, — тут она понизила голос до шепота, — понос.

Я видела, как Шон вздрогнул за спиной Деанны, едва не уронив собачонку, и мне понадобилось все мое актерское мастерство, чтобы сохранить невозмутимый вид, когда Деанна повернулась ко мне.

— А, привет! — она одарила меня показным дружелюбием. — Что-то новенькое? Волосы покрасила в новый цвет?

Я не говорила ей, что волосы у меня золотисто-белокурые от природы; женщина вроде Деанны в ответ на это способна разразиться зловещим карканьем, как злая колдунья. Я кротко опустила глаза:

— Нет, цвет тот же самый.

Она постучала пальцами по подбородку, оглядывая меня с ног до головы:

— Вот оно что! Туфли.

Я скромно продемонстрировала свои «Найн Уэст» в горошек, стараясь выглядеть не слишком довольной.

— Да, туфли действительно новые.

— Гм… Ничего туфельки, но…

— Но что?

— Ну, сочетание.

Я быстренько оглядела себя:

— Эта блузка подходит к туфлям.

— Да, конечно, дорогуша. Но эти туфли и джинсы?..

Повисла неловкая пауза, пока окружающие усиленно притворялись, что занимаются своими делами и изучают сценарий.

— Может, тебе это покажется глупым, но джинсы — это мой фирменный стиль. Видишь ли, я сочетаю джинсы с вечерним верхом и простенькой футболкой.

Деанна хмыкнула:

— Ты и тысячи других начинающих актрисок.

Мне захотелось стереть самодовольную ухмылку с ее пухлых от ботокса губ, но я заставила себя удержаться от самоубийственной выходки — карьера прежде всего.

— Ну, как бы то ни было, — я согнула уголок сценария, — туфли новые. «Найн Уэст».

— Прелестные туфельки, — с излишним жаром согласилась она, — хотя не очень сочетаются с джинсами. Тебе не говорили, что туфли с ремешками вокруг лодыжки не стоит носить под брюки? — Она произнесла «брю-уки» так высокомерно, как будто играла роль в какой-нибудь британской комедии.

— Так ведь джинсы — это мой фирменный стиль, — пролепетала я, чувствуя себя серой мышкой.

Она вздохнула:

— Разумеется, дорогуша, но не с такими туфлями.

Я приподняла брючину и посмотрела на свои замечательные туфли. Может, она права? А вдруг мы с Аланой допустили просчет в модных тенденциях и я опорочила себя «безвкусицей» и попаду в черные списки журналов «Гламур» или «Космо»?

— Ну ладно, все, — сказала Деанна озабоченно. — Мы репетируем или как?

Команда оживилась, все заняли свои места, и Стелла взглянула на нас поверх очков:

— Разумеется. Ваш эпизод развивается в гостиной особняка Чайлдзов. Давайте прогоним сцену, без пощечин конечно.

— Ну конечно! — проворковала Деанна, с показной нежностью погладив меня по щеке.

Я изо всех сил старалась улыбаться, но чувствительный удар был нанесен в самое сердце.

Я надела джинсы и туфли с ремешком вокруг лодыжки.

Я совершила непростительный грех против хорошего вкуса.

Моя жизнь кончена.

Часть вторая Вперед! сегодня распродажа по случаю Пятого мая![5]

3 Алана

Черт бы побрал все соборы! И кому только нужен этот колокольный звон?

Я карабкалась по бесконечным ступенькам на вершину колокольни, чтобы натянуть носок на язык колокола, но чем выше я поднималась, тем темнее становилось в лестничном колодце.

— Кто это вытворяет? Прекратите! — закричала я.

Я сражалась с тьмой, пока не обнаружила, что извиваюсь, лежа в собственной постели.

Я сорвала наглазники и посмотрела на часы. Двенадцать. Полдень. Уф!

Я нащупала кончиками пальцев кнопку и надавила ее, чтобы прекратить колокольный звон будильника, а потом снова рухнула на подушку. Спать до полудня и все равно не выспаться… Я была явно не в форме. Перелет, конечно, сказался, но такая усталость не могла появиться от какого-то незначительного сдвига времени.

Весенняя тоска.

Зевая, я потянулась за розовым кружевным пеньюаром, что составлял комплект с розовой ночной рубашкой. Какая находка! Ткань потрясная и так красиво скользит. Я ощущала себя одним из ангелов небесных, о которых так вдохновенно рассказывает преподобный Тайсон в церкви, куда ходит тетя Несси. Единственный недостаток наряда — его розовый цвет, который плохо сочетается с моей кофейного цвета кожей. Нда. В этом беда нарядов многих модельеров. Некоторые гении моды не заботятся о том, чтобы выбрать цвета, подходящие для оттенков кожи афроамериканцев. Я подбросила пеньюар ногой, и он плавно опустился на пол. Да, розовый цвет не для меня. Надо будет поискать что-нибудь более подходящее.

Но этим можно заняться и попозже. А теперь надо вставать, чтобы не опоздать на массаж лица к «Армидж», а потом успеть сделать маникюр и педикюр — явно необходимые. Будь у меня время, я бы еще сходила на массаж нагретыми камнями к «Шантель», но это уже сверх программы, если я хочу успеть на встречу с Хейли. Мы договорились выпить чаю в отеле «Плаза» — для Хейли это было очень важно, потому что она явно переживала что-то типа карьерного кризиса. Я не совсем поняла про туфли с ремешком вокруг лодыжки. Я решила пригласить ее на чай, потом развлечь ее походом по магазинам. По-моему, мы обе нуждались в шопинг-терапии и приятных покупках — надо же чем-то лечиться от жизненных неурядиц.

Что касается меня, то я была безумно рассержена поведением папочки. Во время полета из Лондона позавчера у меня было время поразмышлять над его нелепым, смехотворным требованием, чтобы я немедленно возвращалась. Подумать только! Я отправилась в Европу с самой благородной целью — поддержать моего лучшего друга Пита, а меня отругали и затребовали домой, как какого-нибудь нашкодившего щенка! У меня просто кровь кипела в жилах, и стало еще хуже, когда из вестибюля «Манчестер апартментс» я вышла на улицу прямо во влажный и жаркий воздух.

— Боже правый, уже лето? — Я заслонилась рукой от солнца и улыбнулась швейцару, мистеру Барнсу.

— Пока еще май, но погода самая что ни на есть летняя — Мистер Барнс ласково сощурился, и вокруг его глаз разбежалось множество тонких лучиков.

Он был одним из немногих афроамериканцев среди персонала в кооперативе «Манчестер апартментс», что доставляло известное неудобство папе. Папа всегда морщился и долго мял в руках банкноты, прежде чем дать чаевые мистеру Барнсу: он чувствовал себя виноватым, что ему открывает дверь брат по расе, когда он и сам в состоянии открыть эту проклятую дверь. Полагаю, эта неловкость возникает, когда человек выходит в люди из низов и с детства привык сам обслуживать себя, а теперь вот вынужден принимать чужие услуги. Папа вырос в семье, где было пятеро детей, в районе Грент-Нек, в Нью-Йорке. Ему приходилось выполнять самые разные обязанности: готовить, мыть посуду, шить, пылесосить, стирать. Сколько раз я слышала рассказы о воскресных обедах, после которых ему с сестрами приходилось часа по три мыть и чистить кастрюли и сковородки и до блеска драить кухню? Неоднократно. Если бы Господь сотворил нас для того, чтобы провести всю жизнь в мытье и чистке кухни, он бы вместо ногтей снабдил нас щетками на кончиках пальцев. Слава богу, что с этим покончено.

И все же ужасно, что папа скорее всего никогда не освободится от ощущения стыда. Подумать только, он, успешный федеральный судья, не может ни поехать на Карибы, ни нанять лимузин, ни жить в доме со швейцаром без того, чтобы в нем не срабатывало вечное чувство вины. Бедный папа, бедная мама. У нее-то нет подобных волнений по поводу того, что ее обслуживают, но зато ей приходится жить с человеком, относящимся, как мать Тереза, к обслуживающему персоналу.

Что думаю я по этому поводу? По мне, так это замечательно, когда чернокожий человек имеет прилично оплачиваемую работу, которая его вполне устраивает. К тому же мистер Барнс — человек словоохотливый и внимательный, и мне приятно, что он каждый день открывает передо мной двери.

— Такси, мисс Маршалл-Хьюз?

— Да, если можно, мистер Барнс. И было бы замечательно, если бы вам удалось найти такси с кондиционером.

Пока он ловил такси, я ощутила прилив нежности к своему любимому городу.

А что, если остановиться на Пятой авеню и заглянуть в «Бергдорф», где я купила по особому заказу замечательную театральную сумочку с вышивкой от «Алессандро Дель Аква»: вдруг там уже появились новые модели летних сумок? Я посмотрела на свои часики «Ролекс» с бриллиантами. Увы, не успеваю. Когда же вставить визит в «Бергдорф» в свое расписание?

Массаж лица.

Маникюр, педикюр.

Чай в «Плаза».

Вот оно… поход по магазинам во второй половине дня! Там можно выкроить время перед обязательным обедом с предками. Подумать только, а я еще собиралась завести мужчину! Конечно, удобно иметь кого-нибудь под рукой для свободных вечеров, но у меня и минуты нет свободной, если честно.

Да уж, действительно. Для девушки двадцати с небольшим я просто ужас как перегружена.

Пожалуйста, дайте чашечку капуччино. Тоска смертная.

4 Хейли

Мне надо больше работать.

Почему они не продлевают контракт на следующие тринадцать недель?

Почему никто ни слова не сказал о новом контракте?

Почему не звонит мой агент?

Кажется, от моего дыхания пахнет кофе?

Ненадежность моего положения беспокоила меня, пока я из последних сил старалась сохранить невозмутимый вид на съемочной площадке сериала «Наше завтра» и никак не могла дождаться конца рабочего дня. Мой день закончится в час — печальный итог моей жизни.

Закончится.

Мы уже записали два эпизода, безрадостных для моей героини. В сегодняшнем эпизоде Ариэль слонялась по ресторану гостиницы «Индиго-Инн», потягивая вишневую кока-колу и с вниманием выслушивая, как другие герои грузили ее своими проблемами. Я должна была горестно кивать и излучать сочувствие в то время, как Белла озабоченно прикидывала, как выкрутиться, чтобы родители не заметили, что она пропустила целый семестр, развлекаясь со своим дружком. Затем был еще старик по имени Геллере, так он жаловался, что тоскует по своей жене Трикси, которая умерла в прошлом году. (Как раз была годовщина смерти Трикси — актриса, игравшая Трикси, после ее «смерти» снялась в ситкоме, где неожиданно обрела популярность в роли бабушки, — и теперь сценаристы из кожи зон лезли, чтобы вставить побольше ретроспективных сцен с Трикси и заработать капитал на новоявленной знаменитости.)

На другом конце площадки мой приятель Рори выдавал на фортепиано импровизацию на тему «Surrey With the Fringe on Тор». В сегодняшнем эпизоде Рори-Стоун перебирал клавиши в глубине ресторана гостиницы «Индиго-Инн»[6], и на фоне этой музыки все персонажи на что-нибудь жаловались.

Я прислонилась к «дубовой» стойке и зевнула. Был перерыв между дублями, и нынешний режиссер, Перси Блейк, распорядился, чтобы все оставались на своих местах. Групповые эпизоды снимать сложно, потому что в них могут быть задействованы более десятка человек и за всеми надо уследить; если разрешить актерам покидать площадку, то может получиться так, что кто-то вернется с другой прической, у кого-то окажется другой оттенок губной помады или крошки от пончика пристанут к воротнику, — вроде бы мелочи, но они так и выпирают, когда эпизод монтируют в целом.

— Так-так, дамы и господа. — Перси помедлил, прижав кончики пальцев к губам.

Перси — один из тех эффектных чернокожих мужчин, которые так и излучают обаяние и талант; работать с ним — сплошное удовольствие. С Деанной Перси управляется виртуозно, как настоящий профессионал. К счастью, сегодня в моих эпизодах ее не было, так что мне не пришлось лицезреть ее, терпеть мерзкие комментарии по поводу моих туфель. Наконец Перси вышел из задумчивости и объявил:

— По-моему, мы можем перейти к эпизодам из шестого действия.

— Действие шестое, сцена вторая! — провозгласил Шон. — Белла подходит к фортепиано и секретничает со Стоуном, Лиззи Слейт встречает в дверях дока Уиллоуби.

— Ах да! — Ян Горвитц повел бровями в сторону Сьюзан Лазло, исполнявшую роль Лиззи. — Это вроде бы та сцена, где я ставлю тебе диагноз истощения, основываясь на сухости кутикул.

Сьюзан сложила руки и, ни слова не говоря, заняла свое место. Она, как и я, работает по временному контракту, и от нее не услышишь и намека на жалобу (хотя могу себе представить, каково ей сейчас!).

— Дальше… — продолжил Шон, — у нас Ариэль идет через весь зал к Костасу, сидящему в кабинке в углу.

Наконец-то! Это и есть эпизод, которого я так ждала: моя первая серьезная сцена со стройным, смуглым, загадочным Костасом, которого играет Антонио Лопес — предмет обожания домохозяек. Его красивое лицо украшает обложки еженедельников, посвященных «мыльным операм», а широкая, ослепительная улыбка и глаза с поволокой западают вам в душу и заставляют сладко замирать сердце. Я согласна с критиками — Антонио великолепен, несмотря на то что до сих пор не обращал на меня ни малейшего внимания, может, потому, что весь прошлый год увивался за Деанной. Ловкий мужик. С самого первого дня на съемках он льстил ей, умасливал, как индейку на День благодарения, а она упивалась его комплиментами, купалась в них.

Хоть и с завистью, но должна признать, что в совместных эпизодах они просто излучали страсть. Деанна была лет на десять старше Антонио, но в сериале они играли влюбленную пару, пока героиня не узнала, что когда-то в Сальвадоре в тюрьме он убил человека… и этот человек оказался ее братом. Или, может, отцом? Я особенно не запоминала детали. Кто там будет обращать внимание на такие мелочи, когда смуглое мускулистое тело Антонио движется на фоне атласных простыней?

— Перси, — позвал режиссера Рори, потягиваясь, — извини, что прерываю, но можно мне выйти на пять минут? Необходимо… — он понизил голос и театральным шепотом уточнил: — воспользоваться удобствами.

— Господи, парень! Я как раз именно это хотел сказать! — воскликнул Горвитц и, на ходу засовывая в рот сигарету, двинулся к двери. — Я быстро вернусь!

— Не уходите далеко! — сложив ладони рупором, крикнул им вслед Перси. Он взял у Шона планшет и проверил расписание. — Когда в следующий раз соглашусь снимать групповой эпизод, пожалуйста, пристрелите меня!

Изумленный Шон поскреб щетину на подбородке:

— Как скажете, босс.

Я встала и занялась растяжкой по системе йоги: Я как раз занималась энергетическими дыхательными упражнениями, когда кто-то пихнул меня в бок.

Рори хитро ухмыльнулся и пропел:

— Козочка, козочка, о-о-о, поцелуй Анто-онио-о!

Я схватила его за плечи:

— Почему бы тебе не заткнуться?

К счастью, Антонио в этот момент тоже вышел.

— Скажи спасибо, что он вышел, а то я бы убила тебя на месте.

— По-моему, ты ему нравишься, — продолжал поддразнивать меня Рори, его синие глаза горели.

— Не выдумывай. Он больше в твоем вкусе.

— Нет-нет! Надежные источники подтверждают, что мистер Лопес вполне гетеросексуален. Очко в твою пользу. — Рори был одним из первых на телевидении, кто открыто заявил о своей сексуальной ориентации еще восемь лет тому назад, когда это могло стоить ему актерской карьеры, но, на его счастье, критики отнеслись к нему весьма благожелательно. С тех пор он закрепился в шоу-бизнесе.

— Вечно от тебя одни неприятности, — сказала я ему.

— Я не шучу, Хейли. Антонио к тебе неровно дышит. По слухам, у него в гримерной висит постер с твоим фото.

— Может, прекратишь? — Я расправила ужасную кофту от моего костюма цвета морской волны и помассировала лоб. — Как я выгляжу? У тебя есть леденцы?

Он через стойку протянул мне жестянку с моими любимыми коричными леденцами.

— Вот спасибо!

— Ш-ш! Я стянул их у помрежей. А вид у тебя вполне гламурный, несмотря на мерзкий костюм. И когда Джоди прекратит одевать тебя, как морского угря?

— Тогда, когда наша прима перестанет видеть во мне угрозу. — Я подышала мятно-коричным запахом и улыбнулась. — Круто.

— Волнуешься? — поддразнивал он, опираясь на стойку. — Честное слово, он на тебя глаз положил.

— Убирайся!

— Я серьезно говорю, — Он поднял брови. — Первый раз в жизни.

— Да ну? — Я украдкой бросила взгляд на кабинку, где должен был сидеть Антонио. Пусто. — Ты имеешь в виду «положив глаз» в буквальном или в переносном смысле?

— Милая, я говорю, что он жаждет уложить тебя и…

— Хорошо, хорошо, можешь обойтись без подробностей. — Я почувствовала, что краснею, и рассердилась на Рори за то, что ему удалось так легко меня смутить.

Рори скрестил руки на груди; похоже, на него накатило вдохновение.

— Значит, так, ставлю один к десяти; один на то, что ты не прочь позволить ему залезть в твои трусики, и десять на то, что ты не прочь и без трусиков проверить его достоинства. Ну как, пари?

— Ребята, продолжаем работать! — закричал Шон. — Все по местам!

Легкая суматоха — и все приготовились к съемке. Рори подмигнул мне:

— Удачи, куколка!

Я бросила на него сердитый взгляд, но он его проигнорировал. Рори медленно подошел к фортепиано и начал наигрывать «Do Ya Think I'm Sexy?»

Заняв свое место у стойки бара, я попыталась успокоить волнение, вызванное шутками Рори.

«Это не первый сценический поцелуй. Это игра. Это ничего не значит», — убеждала профессиональная актриса.

«Но ведь это поцелуй Антонио Лопеса!» — испуганно возражала охваченная страстью девчонка.

Пока гримерша взбивала мне волосы, я позволила влюбленной девчонке одержать верх, В конце концов, капелька волнения не повредит моей игре, и если уж поцелуй значится в сценарии, то почему бы не получить от него удовольствие?

Шон призвал всех угомониться, и Джоанна объявила начало дубля. Я пошла через зал к Антонио, делая вид, что не замечаю его, а затем согласилась присесть к нему на минутку — я имею в виду Костаса, — и он начал рассказывать Ариэль про свои неприятности.

Я сидела рядом с ним, робко скручивая салфетку.

Я шевелила губами, как будто мы на самом деле разговариваем. Не уверена, что я строго придерживалась сценария, но точно знаю, что играла хорошо, как никогда.

— Никто меня не понимает, — сказал Костас. — Может, ты?.. — Он взял меня за руку и провел пальцем по ладони. От этого прикосновения у меня забилось сердце. — Только ты можешь понять. Ты словно пришла из другого мира.

Я подняла голову, и в моих глазах заблестели слезы.

— Я не могу рассказать тебе о моем прошлом, — произнесла я. — Мне хотелось бы его узнать. Но я все понимаю. Я не могу помочь, но я знаю, что ты чувствуешь в глубине души. Не понимаю как, но знаю.

Он склонил голову так низко, что от его дыхания шевелились волосы на моей голове.

— Да, — прошептал он, и его прекрасное лицо вплотную приблизилось к моему. — Я верю тебе.

Я даже дышать перестала в тот миг, когда его губы коснулись моих в поцелуе. Большинство актеров просто прижимаются сомкнутыми губами, но Антонио раскрыл зубы навстречу моим и мягко, словно поддразнивая, коснулся языком моей верхней губы. С еле слышным стоном я открыла рот и пробежала кончиком языка по его идеально ровным зубам.

Боже мой, вот это мужчина — я чувствовала себя в раю.

«Стоп! Снято!»

5 Алана

— Он поцеловал тебя по-настоящему? — допытывалась я у Хейли, пока она запихивала в рот остатки сэндвича. Она выглядела, как никогда, прелестно в джинсах с заниженной талией, фиолетовой футболке и сапожках на шпильке от Джимми Чу; блестящие белокурые волосы волной лежали по плечам. — Тебя по-настоящему целовал сам Антонио Лопес?

— Угу! — Она энергично закивала, округлив и без того большие глаза и продолжая жевать крохотный деликатесный сэндвич, поданный на изысканной тарелочке в обеденной зале в холле отеля «Плаза».

Я наклонилась над столом и понизила голос до шепота:

— Прямо с языком и все такое?

Сама мысль о том, чтобы оказаться рядом с Антонио Лопесом, уже возбуждала, а тут — настоящий, пылкий поцелуй…

— С языком и с зубами! Никогда в жизни ничего подобного не случалось со мной на съемочной площадке. Это было что-то. Просто пламя страсти! — Хейли помахала руками в воздухе, изображая, как их повело пламя страсти.

— Ой, как я тебе завидую! — Я отсалютовала фарфоровой чашкой; так чудесно снова вернуться в любимый город, пить чай с подругой. — Ну а дальше? Что было дальше? Расскажи мне все!

— А нечего и рассказывать! Он завел меня этим поцелуем, я так и растаяла, а потом, когда режиссер крикнул «Стоп!», он просто бросил меня, словно куль с картошкой. Ну, скажу я тебе, этот парень способен открывать и закрывать пыл, как водопроводный кран.

— Сказала она со страстным вздохом, — пошутила я.

— Ну, скажем, меня это несколько ошеломило. Во-первых, я никогда не воспринимала его как мужчину моего типа, а во-вторых, не думала, что он настолько способный актер.

— Может, он играл, а может, подавал тебе знак. Пари держу, Антонио очень даже увлекся тобой.

Хейли прижала руку к губам.

— То же самое говорил мне Рори, но я решила, что он просто поддразнивает меня. — Она покачала головой.

У Хейли есть одна подкупающая черта: она абсолютно не сознает собственной красоты. Видимо, ее травоядные родители-хиппи слишком долго скрывали ее под нелепыми балахонами, и ей теперь невдомек, что она просто сногсшибательная красотка. А может, сказались три года, проведенные семьей Старретт в буддийском монастыре? Представьте себе, что вы пропускаете выпускной бал, потому что живете в общине медитирующих монахов! Подумать страшно, что некоторые родители творят со своими детьми.

— Увлекательный поворот событий, — сказала я. — Значит, тебе теперь немножко полегчало после того, как Деанна прошлась насчет твоего гардероба?

— Немножко. — Хейли принялась за вафлю. — Не знаю, как это я позволила ей, но так уж получилось.

— Не вини себя, — сказала я, — но к каким туфлям она прицепилась?

— «Найн Уэст», — ответила Хейли с возмущением.

— Не может быть! Розовые, в горошек? Последний писк!

Ну и характер у этой дамочки! Хейли подробно пересказала мне весь разговор, и я почувствовала, как во мне закипает гнев и обида за подругу. Деанна Чайлдз представляет собой ходячую угрозу, чудовище, которое нападает на слабых и беззащитных людей вроде Хейли. Когда Хейли закончила рассказ, я перегнулась через стол и сжала ее руку:

— Послушай меня, подружка. Ты выглядишь в своем наряде великолепно — можешь мне поверить! Джинсы никогда не выйдут из моды. Неужели Деанна не видела Деми Мур в джинсах и шелковой блузке от «Гуччи» на премьере в прошлом месяце? А Наоми Кэмпбелл? Джессика Симпсон? Линда Евангелиста? Я тебя умоляю! Деанна Чайлдз не способна угадать направлений моды, даже если сам Кристиан Лакруа похитит ее вместе с ее лимузином и переправит на самолете прямо в Париж!

Хейли стряхнула крошки со скатерти:

— Даже если и так, она очень влиятельный человек на этих съемках.

— Конечно, и ты очень умно поступаешь, что подчиняешься ей. Но никогда не верь тому, что она говорит. Деанну интересует только успех самой Деанны и ей безразлично, по чьим трупам она будет карабкаться наверх.

Я подлила Хейли чаю, и она положила ложку взбитых сливок на овсяный хлебец. У Хейли замечательный обмен веществ: ее организм сжигает все, что она ест, почище доменной печи. У меня-то все десерты сказываются на фигуре, но парни, с которыми я встречаюсь, ничего не имеют против.

— Держись, — сказал я. — Все образуется, вот увидишь.

— Я так рада, что ты вернулась, Алана. Вижу, у тебя новый французский маникюр.

— Это в салоне «Армидж». — Я вытянула руки — маленькие, с гладкой, шоколадного оттенка кожей и едва заметными суставчиками. — Там просто сказочные мастера.

— У тебя такие красивые руки, что мастерам и делать почти нечего, — сказала Хейли. — Ладно, расскажи мне про Европу, но сначала про то, почему ты так быстро вернулась.

— Это все папочка — ему неймется меня воспитывать. Ты не поверишь, но он позвонил мне в Лондон и велел немедленно лететь домой на семейный совет.

Хейли перестала жевать и уставилась на меня с прилипшей к нижней губе сахарной пудрой:

— Что-нибудь случилось?

— Ничего, он просто снова распространялся насчет денег. Меня уже тошнит от этих финансовых разборок с родителями. Разве они не понимают, что все хорошее стоит денег? Они же знают, что я не остановлюсь, если хочу что-то купить, И они знают, что у меня изысканный вкус и нюх на стиль и качество.

Она покачала головой:

— Иногда родители бывают такими тупыми. Я так и представляю своих родителей, сидящих на старом диване, покрытом чехлом, в одежде, которую они приобрели во времена президентства Джорджа Буша-старшего. Не понимаю я этого. Что за поколение? Они не умеют с удовольствием тратить деньги.

— Вот именно! — Какое счастье разговаривать с понимающим человеком! Хейли попала в самую точку. — В общем, я решила взять инициативу в свои руки. Если они будут настаивать на этом смехотворном ограничении бюджета, им придется удвоить сам бюджет.

— Ну и правильно. А сколько они выделяют тебе сейчас? Если не секрет.

— Никаких секретов. Каких-то жалких три тысячи в месяц, не считая платы за кооператив.

— При твоих аппетитах это капля в море.

— Я тебя умоляю! Три тысячи долларов — это жалкие гроши в пересчете на евро. Трех тысяч едва хватит на наряд от «Прады» или на поход по магазинам обуви. К тому же я не все трачу на себя. Я постоянно делаю небольшие подарки родителям. На мне лежат все рождественские покупки, и теперь мы с мамой планируем обновить интерьер в нашем доме в Гемптоне. Я во всем этом прекрасно разбираюсь, но не могу же я ограничиваться такой смехотворной суммой.

После того как папа так сурово разговаривал со мной по телефону, я опасалась этого семейного совета, но разговор с Хейли помог мне найти нужные доводы.

— Значит, ты встречаешься с ними? — спросила она. — И как ты намерена сыграть эту сцену?

— Я буду профессионально исполнять роль дочери. — Я досконально продумала свой план, когда летела в самолете из аэропорта Хитроу. — Сначала я собираюсь представить им все расчеты. Объяснить, что три тысячи долларов в месяц — это всего лишь тридцать шесть тысяч долларов в год. На такую зарплату в Манхэттене никто не проживет; а если учесть их две зарплаты, трастовые фонды и инвестиции, то я им вообще ничего не стою.

— Неплохо.

Хейли передала мне блюдо, и я взяла сливочное печенье, облитое горьким в шоколадом.

— Затем я собираюсь привести веские доказательства в свою пользу — подходящий пример. Думаю, что на папу он произведет особое впечатление.

— Браво.

— С твоей помощью. Я хотела бы пройтись по магазинам и выбрать кое-что из мебели для нашего дома в Гемптоне. Таким образом я смогу показать, насколько глупы все папины правила относительно бюджета. Думаю, ему понравится, как будет выглядеть дом. Мне кажется, все должно быть выдержано в белых тонах: ванильного цвета стены, белоснежная плетеная мебель, панели из отбеленной сосны.

— Да, я видела нечто подобное. Это так элегантно и в то же время непринужденно. — Хейли перекинула через плечо сумочку от «Фенди» и подалась вперед. — Откуда начнем?

— В «Блумингдейле» и «Бон Ни» идет распродажа по случаю Пятого мая.

Мы с Хейли просто не можем устоять против соблазна посетить распродажи — сама возможность заполучить что-нибудь стоящее на двадцать процентов дешевле заставляет наши сердца биться, как у закаленных бегунов перед стартом. Я протянула официанту одну из моих блестящих кредиток с голограммой и отмахнулась от денег Хейли.

— Угощаю, милая. Надо же тебя чем-то побаловать после всех ужасных слов Деанны. — Я запихнула кредитку в сумочку от Кейт Спейд. — Пожалуй, начнем с универмага «Генри Бендел».

— Но ведь у «Бендела» не торгуют мебелью?

— Нет, но в этом месяце М.А.С. выпускают новую линию губной помады, и продавщица сказала мне, что она появится у них прямо сегодня.

— О-о! Замечательно. — Она салфеткой проверила помаду на губах. — У меня такое ощущение, что я слегка полиняла. Давай зайдем в туалет и приведем себя в порядок.

— Я собиралась предложить то же самое!

— Вот так всегда у нас с Хейли: не будь мы внешне такими разными, я бы поклялась, что мы с ней близнецы, разлученные с самого рождения. Трудно представить себе двух других людей, которые любили бы одно и то же, вроде мартини «Карибы» и одежды от «Прады», и ненавидели одно и то же, вроде заплеванных полов в кинотеатре или мужчин, которые любят разговаривать в постели. Честное слово, мы мечтаем об одном и том же, смеемся одним и тем же шуткам, даже писать ходим одновременно. Если у меня есть сестра по духу, то это Хейли Старретт.

6 Хейли

Все началось в универмаге «Бендел». Весенняя линия помады еще не появилась, и мы поднялись наверх, где набрели на необычный набор подставок под стаканы — из белой эмали с крошечными цветочками по краям. Все они были расписаны вручную, и каждая имела свой рисунок.

— Маленькие произведения искусства, — сказала Алана. — Я должна купить их для нашего летнего дома.

— Нет, позволь мне. — Я выхватила подставки у нее из рук и повернулась к продавщице. — Я давно хочу купить подарок твоим родителям, чтобы отблагодарить их за то, что они разрешили мне погостить в этом доме. А раз они тебе понравились, значит, это и будет лучший подарок.

— Ладно, спасибо! Очень мило с твоей стороны.

Я улыбалась, направляясь к прилавку, а про себя гадала, узнала ли меня продавщица по сериалу, или я ей просто понравилась. Она вела себя так почтительно, чуть ли не кланялась мне, заворачивая покупку.

Я тоже улыбалась ей в ответ, пока не начала подписывать чек и не увидела цену. Двести сорок долларов за шесть кружочков, чтобы предохранить ваш стол от влаги?

Ну да ладно… Это подарок, и подарок заслуженный. Ну все, больше я не пользуюсь кредиткой, пока не подпишу новый контракт. Это в последний раз, так как я вспомнила, что кредитный лимит почти исчерпан.

А вдруг мне повысят зарплату в сериале… может, даже удвоят? Или утроят!

Я повертела ярлычок на летнем шарфике и сделала вид, что цена в пятьсот долларов меня нисколько не удивляет. Да, повышение зарплаты было бы весьма кстати. Утром же позвоню Круэлле.

В «Саксе» мы с Аланой едва не потерялись среди огромных круговых вешалок с летними платьями последних моделей от Марка Джекобса. Алана пришла в восторг от обилия шестого размера, и мы, нагрузившись платьями, направились в примерочную. Вообще-то летние платья не очень подходят для Манхэттена. Может быть, поэтому многие здесь круглый год носят черное, придавая всему мрачный вид. А может быть, потому, что в каньоны улиц между высокими зданиями в центре Манхэттена попадает слишком мало солнца. Как бы то ни было, попробуйте пройтись по центру Манхэттена в летнем платье — и вы поймете, что я имею в виду: оно покажется совершенно неуместным.

Но Алана не вписывается ни в какие правила; вот и теперь она примеряла перед зеркалом что-то ярко-красное с белым из ситца с тропическим рисунком.

— Блеск! — Она повесила платье на вешалку «покупаю» и взяла другое, романтичное белое, прямо из фильма «Великий Гэтсби». — О мистер Марк Джекобс, вы чудо!

Я верчусь перед зеркалом в персикового цвета ситцевом платье в полоску, чувствуя себя босоногой феей на цветущем лугу.

— Только не говори мне, что ты его не берешь! — воскликнула Алана. — Я не позволю тебе отказаться.

Скручивая волосы в узел, я попыталась возненавидеть это платье. Мне не удалось.

— Где я буду его носить?

— Поверь моему опыту. Когда на улице жуткая жара в миллион градусов, ты будешь носить его не снимая.

Я посмотрела на цену. Оп! Потрясающе! Ситцевое платье за 499 долларов. Да уж! Слишком дорого, и никаких скидок по случаю Пятого мая. А кредитка моя балансирует в опасной зоне.

Нет. Ни в коем случае.

— Вспомни, что мы говорили: ты должна одеваться как звезда. — Алана повернулась ко мне спиной, чтобы я застегнула ей молнию на эффектном платье в черно-белую полоску. — Ты должна вложить деньги в себя, в свою мечту.

Я наклонила голову и с легкой улыбкой посмотрела на свое отражение в зеркале сквозь завесу шелковистых волос. Конечно, Алана права. Благодаря мечте я ощущала себя необычной. Красивой.

Как часто девушке хочется почувствовать себя красивой!

Щелк! Я добавила мое персиковое полосатое платье на вешалку «покупаю».

К тому времени, когда мы добрались до «Бон Ни», у нас было уже множество пакетов, чьи цвета и эмблемы говорили сами за себя: элегантные в коричнево-белую полоску из «Бендела», белые с тисненой огромной буквой «С» из «Сакса», цвета морской волны из «Тиффани», где Алана купила отцу серебряный зажим для галстука и янтарные серьги, которые, как мы обе согласились, идеально подходили для Роз Маршалл-Хьюз. Алана провела меня к гардеробной, где мы сдали на хранение пакеты и пальто. Потом мы сели в лифт и поднялись в отдел мебели. Алана намеревалась всерьез заняться обстановкой для летнего дома.

Я ощущала себя Златовлаской из сказки, пересаживаясь то на кожаную кушетку, то на полосатую оттоманку, то на белый диван. Слишком жестко, слишком мягко, слов нет как безобразно. В общем, мы быстро пришли к выводу, что здесь нет «ничего подходящего».

— Чувствую, что мне придется вернуться к вопросу о мебели потом, — сказала Алана, неспешно шествуя по проходу в своих шикарных сапожках «Дольче и Габбана» на высоченных каблуках и поглядывая на прелестные диванчики.

Внизу мы прошлись по аксессуарам, примеряя шляпы — мой вечный повод для беспокойства.

А вдруг у предыдущего покупателя были вши? Или какая-нибудь другая зараза? Возможностей хоть отбавляй. Но я не могла противиться искушению и примерила несколько шляпок.

— Никак не могу решить, нравится ли мне клетка «Берберри», — озабоченно говорила Алана, примеряя клетчатую шляпку спортивного типа. — Иногда она мне нравится, иногда нет. Противоречивое у меня отношение к «Берберри».

— Это классика. — Я скрестила руки, оценивая шляпку. — Некоторые очень даже любят «Берберри». Цвет тебе идет, идеально подходит к оттенку кожи.

Она нахмурилась, глядя на свое отражение в зеркале:

— Да, конечно, но все-таки не могу решить.

— Мадонна снова ввела моду на клетку.

— Да, но Мадонна — это Мадонна, а я нет. Понятно, что я имею в виду?

Мне было понятно.

— На твоем месте я бы не торопилась это покупать. Купишь «Берберри», когда будешь настроена на «Берберри».

Она вернула шляпку на подставку и погрозила мне пальчиком:

— Мисс Старретт, умеешь ты убедить!

Мы уже порядком утомились, когда добрались до отдела косметики, и были разочарованы тем, что новая линия М.А.С. еще не появилась в продаже. Мы поглазели немножко и остановились у витрины «Trenda».

— Ты пользовалась «Trenda»? Я ее обожаю. — Я полюбовалась на стеклянную витрину. — Летние косметички, массажные бусы. А, вот и их губная помада. Самое лучшее, что у них есть!

— Помню, я вроде бы покупала «Trenda» несколько лет назад, — сказала она. — Замечательные румяна, чудные тени для глаз, да?

— Как же называется мой оттенок?

— Застекленный шкафчик стоял сразу за проходом, и никого из торговых работников не было поблизости. Но я могла рассмотреть футлярчики: Так, «Веселая слива», «Сверкающая луна», «Сочная вишня»… Нет, не то.

Я уткнулась прямо в витрину, пристально вглядываясь в названия.

— Вот оно! Последний ряд внизу. «Чувственный поцелуй». Это мой оттенок. — Я выпрямилась и отбросила волосы через плечо. — Потрясающий оттенок! Я целую вечность не могла его найти.

Продавщица вынула небольшую коробку и поискала среди других тюбиков.

— Забавно. Это последний экземпляр «Чувственного поцелуя».

— Пусть попробует, — предложила Алана.

— Невозможно. Это последний экземпляр. Если я разрешу ей попробовать, то он станет пробником. А если он станет пробником, то я не смогу его продать.

— Глупость какая-то, — сказала Алана. Продавщица равнодушно передернула плечами:

— Таково правило. Для вашего же блага.

— Но посмотреть-то можно? — Алана теряла терпение. — Просто выньте его из витрины.

— Не могу.

Алана широко раскрыла глаза:

— Вы шутите…

— Я хочу эту помаду. — Я вытащила кошелек и полезла за кредиткой. — Просто продайте мне ее.

Продавщица уставилась на витрину, поджав губы.

— Я знаю этот цвет. Я уже много лет продаю эту линию. Он вам не подходит. Он придаст вашей коже синюшный оттенок.

Она забавно произнесла это слово: «сюнюшный».

Я положила кредитку на стеклянный прилавок:

— Все в порядке. Я беру ее.

Она покачала головой, тряхнув рыжими кудряшками:

— Не советую. Я пытаюсь вам помочь, отговаривая вас, потому что вы будете напоминать желтого цыпленка с красным клювом. Подумайте о себе, дорогуша, и выберите другой цвет.

Вы можете себе такое представить? Я прочитала ее имя на бейджике.

— Послушайте, Марчелла, я пользовалась этим оттенком много лет. Я обожаю его.

— Значит, вы много лет придавали своей коже сюнюшный оттенок. — Она снова пожала плечами. — Кому до этого дело?

— Нет, это просто смешно. — Алана выхватила из сумочки свою кредитку и со стуком бросила ее на прилавок. — Я покупаю помаду. Я требую ее. Продайте ее мне. Может, она и мне придаст синюшный оттенок?

Рыжая посмотрела на нее оценивающе:

— А вот вам она пойдет, к вашей коже. Но я понимаю ваш замысел. Нет, дамы, уберите свои кредитки.

— Послушайте, Марчи… — Алана вышла из себя. Продавщица щелкнула пальцами чуть ли не под носом Аланы:

— Я вам не Марчи, а Марчелла.

Алана пожала плечами:

— Кому до этого дело? Просто продайте мне эту помаду. Этот чертов «Чувственный поцелуй».

Ноздри у Марчеллы раздувались, как будто ей трудно было дышать.

— Продайте мне эту помаду, — настаивала Алана. — И еще две летние косметички. И одну подушечку для педикюра. Моя племянница будет в восторге от них.

Я думала, что продавщица будет и дальше сопротивляться, но она взяла кредитку Аланы и повернулась к счетчику.

— Я продаю вам это под давлением, — заявила она, проверяя кредитную карту, потом провела по покупкам устройством, считывающим штрихкод. — Так что не вздумайте вернуться сюда с жалобой на то, что помада придает вашему лицу синюшный оттенок: я вас предупредила.

Алана в отчаянии закатила глаза:

— Считайте, что мы предупреждены.

— Так! — Марчелла еще раз протянула карточку через сканер, потом нажала кнопку на счетчике. — Ваша карта из «Бэнк оф фридом»? — Она снова повернулась к нам. — Вас зовут Алана Маршалл-Хьюз? У вас есть удостоверение личности?

— Кто этого требует?

— Фирма, которая выдала вам кредитную карту, — продавщица злорадно ухмыльнулась, постукивая кредиткой по прилавку. — Нельзя ли побыстрее.

— Нет, это просто что-то немыслимое! — Алана обошла прилавок и заорала на продавщицу: — Верните мне мою карту! Дайте ее мне! Я сама ее проверю.

— Вы не имеете права сюда заходить! — Рыжая нагнула голову, как бык на корриде. — Вот так-то! — Она позвала продавщицу от соседнего прилавка: — Кортни! Вызови охрану!

— Вот-вот, вызовите охрану! — Алана подошла поближе к продавщице. — Пусть они появятся здесь, чтобы увести вас, когда я наконец получу помаду.

— Я и оформляла вам покупку этой проклятой помады! Я не виновата, что ваша карточка аннулирована.

Я стояла у прилавка и смотрела на них со смесью шока и изумления. Я в жизни не видела, чтобы Алана так вела себя, но, с другой стороны, неслыханно, чтобы ее кредитка не сработала.

— Дай сюда помаду, — прорычала Алана.

— Я отдам ее тебе. — Продавщица отодвигала помаду все дальше и дальше. — Отдам, и можешь засунуть ее себе в задницу!

Алана потянулась за помадой через прилавок, но Марчелла внезапно поднырнула под ее руку, подавшись вперед. Мне показалось, что она собирается удрать, но тут она споткнулась и свалилась на пол.

Моя подруга не смогла удержаться на ногах и рухнула прямо на нее. На полу образовалась куча, в которой мелькала дизайнерская обувь, качественная одежда и ухоженные руки с маникюром.

— Где она? — Алана подняла голову и принялась ощупывать пол. — Давай ее сюда!

— Дамы? Что здесь происходит? — Здоровенный охранник подбегал к нам, позвякивая ключами на поясе. Он несколько опешил, увидев борьбу, напоминавшую драку двух разъяренных кошек. — Кто-нибудь пострадал?

Алана села на полу:

— Она не хотела продавать помаду моей подруге!

Продавщица приподнялась с пола и пригладила волосы назад.

. — У нее недействительная кредитка, — заявила она, указывая на Алану. — А эта, — тут она указала на меня, — будет выглядеть синюшной курицей!

Появилась женщина-охранница, тоже явно растерянная. Огромный охранник покачал головой.

— Мы ничего не нарушали, — сказала я ИМ. Все произошло из-за тюбика губной помады.

— Да, мэм, — сказала охранница. — Всяко бывает.

В самом деле? Так уж часто случаются разборки из-за губной помады? Кулачный бой из-за косметики?

Охранница зашла за прилавок:

— Никто не пострадал? Ответа она не получила.

— Марчелла? — Охранница помогла ей подняться. — Пройди наверх. Там тебя ждут в отделе кадров.

Охранник повернулся к Алане:

— А вам придется пройти со мной, мисс.

— Куда вы ее ведете? — спросила я с беспокойством. Мне никогда раньше не доводилось попадать в неприятности в магазинах.

— Просто веду ее к дверям, — огромный охранник с переговорным устройством на поясе слегка шепелявил. — Сюда, мисс.

— У меня пальто и пакеты в гардеробной, — Алана стояла на своем. — Я без них не уйду.

— Разумеется, — он указал рукой в сторону площадки, — после вас.

Она повернулась и с достоинством зашагала к широким каменным ступеням в своих остроносых сапожках «Дольче и Габбана». Надо отдать Алане должное: даже в этой кошачьей потасовке она держалась классно.

Из поднимавшегося лифта донесся крик. Я повернулась и увидела в нем рыжую. Она смотрела нам вслед и орала:

— Я никогда не забываю лица! Я в жизни не продам вам эту помаду!

Алана повернулась к лифту, вздернула бровь и отчеканила:

— Ну, это мы еще посмотрим. Еще как посмотрим.

7 Алана

Мои родители любят обедать в светском клубе «Коллингтон». Хотя папа несколько смущается своего высокого статуса, система «чаевых в конверте», принятая в «Коллингтоне», ему очень нравится, и он особенно ценит, что клуб был основан представителями разных этнических групп. В любое время здесь можно встретить отечественных меценатов, врачей из Индии, бизнесменов из Азии, ученых со всего мира, а также несколько нью-йоркских политиков, впрочем последнее, не слишком радует.

В пользу клуба говорит и то, что кухня здесь вполне приличная, члены семей вышеупомянутых достойных категорий джентльменов могут приятно провести время в баре, к тому же в клубе действует один из лучших бассейнов в Нью-Йорке. Не скажу, что я часто им пользуюсь, но мы с Хейли постоянно обещаем себе, что будем ходить туда регулярно.

Я оставила подарочки, приготовленные для мамы с папой, в гардеробе, затем поправила на себе костюмчик «Шанель». Проходя через обеденный зал, выдержанный в розовых тонах, я увидела, что родители уже сидят за своим любимым столом, папа со стаканчиком виски «Chivas», разбавленного содовой, а мама, как всегда, потягивает мартини с водкой. Мама, разумеется, немедленно заметила мой новый костюм сливового цвета и, не успев меня обнять, тут же принялась обсуждать его.

— «Шанель»?

Я поцеловала ее в щеку и, коснувшись искусственного меха на лацкане, кивнула.

— Разумеется. И до чего же он тебе к лицу, Ланни. — Она прямо сияла от гордости, гладя меня по плечу.

— Спасибо, мамочка.

— «Шанель»? — пробурчал папа. — Ну и во сколько он мне обошелся?

Я слегка наклонила голову, так что хвост из множества закрученных косичек упал на плечо. Я хотела было с вызовом ответить, что ему это нисколько не стоило, потому что он аннулировал кредитную карточку, но вовремя прикусила язык, вспомнив, как папа ценит уважительное отношение к себе.

Вместо этого я сыграла в папину маленькую любимицу.

— Ой, папочка, вечно ты об одном и том же, — защебетала я, потянувшись, чтобы обнять его. — Ты скучал без меня?

Он скривил губы, как рассерженный бульдог:

— Где уж мне было скучать, когда на меня один за другим обрушивались счета по кредитной карте. Ты идешь порочным путем.

— Эрнест… — сказала мама с упреком.

— Ну да, конечно, скучал, но надо же вести себя разумно, Алана. В цивилизованном обществе мы все должны вести себя разумно.

Я уселась и развернула салфетку.

— Можно, я закажу себе что-нибудь выпить перед обедом?

Это его обезоружило, по крайней мере временно.

— Да, да, конечно. Сиди. — Он подозвал официанта, и я заказала «Грейхаунд», коктейль из грейпфрутового сока с водкой. Пока папа, надев очки, погрузился в изучение меню, я жестом попросила официанта принести двойную порцию. Он подмигнул мне как заговорщик и поспешил выполнять заказ.

Мама потянулась через стол и похлопала меня по руке:

— Жду не дождусь, когда ты расскажешь про Европу. Как оно там?

— Там потрясающе. Я ездила туда, чтобы помочь Пьеру представить его новую линию одежды. — Мама слегка нахмурилась, припоминая, и я подсказала: — Помнишь Пита из Гарварда? Пита Брауна?

— Ах да, тощенький такой.

Мы похихикали, вспомнив, какую шутку отмочил Пит однажды в нашем летнем доме в Гемптоне. Мы решили устроить импровизированную вечеринку в гавайском стиле, и по такому случаю Пит быстро смастерил балахон из душевой занавески, соломенные юбки из сломанных плетеных стульев, потрясающие бусы из больших пластмассовых колец — защепок для занавески. Мама от души потешалась, глядя на его творчество, но папа был страшно недоволен, обнаружив отсутствие душевой занавески в собственной ванной.

Официант принял наш заказ и удалился, а легкая беседа продолжалась. Пересказывая маме новости, я немного расслабилась. Может, этот обед с предками окажется не таким уж занудным. В конце концов, мама меня всегда понимала и восхищалась тем, как я поддерживаю друзей, иногда оказывая финансовую помощь Хейли, бесконечно помогая Питу, дарила сказочной красоты галстуки Рори, осыпала подарками малышей, которыми успели обзавестись мои друзья по колледжу Карла, Джойс и Наязия. Я прямо до слез растрогалась, подумав об этом. Может, мне стоит основать Фонд Аланы. Ух, звучит внушительно, интересно, а папа одобрит?

— Смотри, Эрнест, Шнабели тоже здесь! — воскликнула мама, подняв глаза от мартини. — Интересно, как прошел спектакль? О, и доктор и миссис Чин, вон там, в углу. Я слышала, они недавно вернулись из Стокгольма, с конференции. Сэди Уильямс рассказывала, что они ночевали в гостинице изо льда на севере Швеции. Представляешь, Эрнест? — Мамины карие глаза приняли мечтательное выражение, словно видели перед собой приключения и чудеса.

Подозреваю, что я уродилась в маму.

Папу перекосило, как будто одна мысль о ночевке в гостинице, построенной из замороженной воды, внушала ему отвращение.

— Но, Роз, а как же твой годичный отпуск для научной работы?

— Ну, я подумала, что по пути можно, — сказала мама, но мои радары уловили слова «годичный отпуск».

— Мама, ты уходишь в годичный отпуск из Университета Нью-Йорка?

— Да, я беру отпуск на весь следующий год для работы над научно-исследовательским проектом по изучению читательских способностей у городской молодежи. Отпуск не оплачивается, но проект страшно интересный.

— Мамочка, это потрясающе. И куда ты поедешь для исследований?

— Во всякие экзотические места, — сказала она. — Роуздейл, Флашинг, Мюррей-Хилл, места, где собирается много народу.

Я поморгала, ощущая приятную тяжесть новой туши для ресниц.

— Но ведь это все пригороды Нью-Йорка, разве нет? Ну да, конечно! Я поняла! — Она же вроде говорила о том, что это не оплачивается? По-моему, это глупо, но нельзя же было разочаровать маму, она с таким энтузиазмом относится к своему проекту. — Да, мамуля, это просто замечательно.

Папа откашлялся и произнес:

— И это тесно связано с сегодняшней повесткой дня. Поскольку твоя мама весь следующий год не будет получать зарплату, я обратился к бухгалтеру с просьбой проанализировать наш семейный бюджет, и мы получили, я бы сказал, шокирующие результаты.

— Ну, полно тебе, Эрнест, — вмешалась мама. — Ты же обещал мне не драматизировать события.

Меня обуял страх, и я выпрямилась на обитом бархатом стуле, чувствуя себя каким-то персонажем из кино.

— Боже мой! Не хочешь ли ты сказать, что мы разорены, что все состояние семьи ты спустил на азартные игры или вложил в предприятия, которые разорились? Может, все наши деньги похищены в результате электронного мошенничества?

Я вцепилась в отороченные мехом лацканы пиджака. Финансовый кризис — хуже этого ничего не бывает.

— Ничего подобного, мы вовсе не разорились! — сурово возразил папа. — Ты просто насмотрелась всяких «мыльных опер», вроде той, в которой снимается Хейли, если думаешь, что я способен так легкомысленно обойтись с семейным бюджетом.

— Папа просто пытается сказать, — пояснила мама, — что нам придется урезать расходы. А ты, Ланни, в последнее время тратишь слишком много.

Урезать расходы? Урезать расходы! Да мне, наоборот, необходимо увеличить их! Предки явно сошли с ума! Не может быть, чтобы мои родители… Нет, это просто кошмарный сон.

8 Алана

За телячьей отбивной с брокколи я сообразила, что мы вовсе не разорены — разве что в папином воображении. Это меня несколько успокоило, хотя, надо признаться, новости, преподнесенные родителями, кого угодно вывели бы из себя. Я решила сосредоточиться на еде и до поры до времени не возражать — пусть они сначала выскажутся, вот тогда я и нанесу ответный удар.

— Ты не скучаешь по своим друзьям в Гарварде? — спросила мама. — Не собираешься вернуться в университет?

— Наверное, я тебя разочарую, мама: нет, не собираюсь. Бостонских друзей я встречаю постоянно. И Бинтаун очень люблю. Но Гарвард не для меня.

Папа первым сообразил, какую он совершил ошибку, отправив меня учиться в Гарвард, где студенты со всего света любят повеселиться и где так много магазинов и бутиков. В конце второго курса меня безжалостно отозвали в Нью-Йорк, когда мои счета по кредитной карточке превысили плату за обучение в этой цитадели «Лиги плюща»[7].

Несмотря на то, что мне пришлось в слезах расстаться со своим гарвардским бойфрендом, я очень быстро утешилась дома, обнаружив, что в Манхэттене жизнь бьет ключом не хуже, чем в Бостоне, да еще и без всяких рефератов и экзаменов.

— Я просто поинтересовалась, — продолжала мама. — Нам бы хотелось, конечно, чтобы ты окончила университет, Ланни. Мне кажется, что, если бы тебе было чем заняться, ты бы не тратила столько времени на магазины.

— Видит Бог, я стараюсь экономить. Я вовсе не хочу, чтобы ты возвращалась в Гарвард… — начал папа.

«Ну и замечательно, потому что я туда и не собираюсь», — подумала я, старательно намазывая сметаной печеный картофель. Мой приятель Рори говорил мне, что картофель — это чистое бедствие, и меня это поразило. Что может быть плохого в этом замечательном корнеплоде, полном всяких полезных минералов? Может, это какая-нибудь фигура речи?

— Тем не менее, не пора ли тебе подумать о завершении образования? — настаивал папа.

— Большинство твоих курсов тебе зачтут, — добавила мама. — Ты можешь учиться в Нью-Йоркском университете или в Колумбийском.

— Или в Сити-колледже, — с чувством произнес папа. Это была его alma mater, колледж, из которого он поступил в юридический институт. Нет, если я еще раз услышу историю про то, как он «из низов» поднялся до статуса федерального судьи, я просто швырну свою картофелину прямо на стол, за которым обедают Шнабели.

— Пора решать, Алана. Хватит уже болтаться без дела. Тебе надо закончить образование.

Образование? Меньше всего меня заботил университетский диплом. Я считаю, что образованной мамы с докторской степенью вполне достаточно в семье — пусть она и учит студентов искусству письма в Нью-Йоркском университете. Зачем мне идти по ее стонам — чтобы обнаружить свою полную непригодность к этому занятию? Мой университет — это город. Мои аудитории — это магазины. Стенды с обувью, витрины с драгоценностями, вешалки с одеждой — вот мои учебные курсы.

— Я вовсе не думаю об этом, — заявила я. — Меня не привлекает традиционное образование, это не по мне.

— Ну что ж, внеси коррективы в свои взгляды, — угрюмо вынес вердикт Его Честь судья Эрнест Маршалл-Хьюз. — В наше время без университетского диплома невозможно сделать карьеру.

Сделать карьеру? Неужели он не понимает, что я на голову обогнала всех своих сверстниц? Половина моих одноклассниц сидит во всяких скучных офисах, покупает готовую одежду в дешевых магазинах. Ну, вы знаете этот тип девушек, которые ходят на работу в кроссовках, на ленч съедают йогурт и проводят уик-энды со своими будущими мужьями в поисках дома или места под дом в окрестностях Нью-Йорка. Я вас умоляю! Неужели мой собственный отец не понимает, что я создана для более утонченной жизни?

— Если тебе это доставит удовольствие, я подумаю о том, чтобы вернуться в университет, — сказала я. — Ну, потом. Я сейчас так занята, что у меня просто нет времени даже на массаж нагретыми камнями.

— Занята чем? Будь добра, объясни мне, чем ты так занята, — у папы заходили желваки на скулах от гнева. — Я встретил на той неделе Кравитца, и он сказал, что ты больше у них не работаешь.

Мама бросила на меня умоляющий взгляд типа «не говори ему, что мне уже давно об этом известно!». Я смотрела в тарелку на остатки печеного картофеля, а папа распространялся насчет того, что он усвоил трудовые навыки еще в большой семье, где было пятеро детей и они все жили в доме с тремя спальнями в Грейт-Нек.

— Когда ты вообще последний раз честно работала? — спросил он. — По-настоящему работала, я имею в виду.

Я могла бы рассказать ему о бессонных ночах, когда помогала Питу подготовить его первое дефиле в Париже, но вопрос папы звучал явно риторически, потому что он уже настроился на лекцию «о пользе трудолюбия».

Я поежилась от его упреков, как бывало в детстве, хотя он был не совсем прав, потому что юридическая контора «Кравитц и Руттер» совсем не соответствовала моим талантам. Подумать только, они ожидали, что я целый день буду сидеть за столом! Да и стол-то был дешевый, из МДФ: он постоянно цеплялся за юбку, из-за него я испортила платье от «Миссони», темно-синий костюм «Шанель». Еще там был телефон, и он звонил не умолкая, а кто-то постоянно кричал в трубку визгливым голосом и требовал неизвестно чего. За две недели эти люди довели меня до того, что я извивалась и корчилась за этим проклятым столом, нанося еще больший вред своей одежде.

— Мне искрение жаль, что я тебя огорчаю, папочка, — сказала я с покорным видом. — Но если честно, я ненавидела каждый день, проведенный в конторе «Кравитц и Руттер». Целыми днями я обязана была искать для мистера Кравитца его очки для чтения! Они отказались купить кофеварку для капуччино. Я постоянно оказывалась в чем-нибудь виноватой, и дни тянулись бесконечно, как тянучки.

— Понятно. — Он сложил руки перед собой на столе и посмотрел на меня так, будто я была преступницей. — В таком случае, может, ты поделишься со мной своими планами на будущее, Алана?

Должна сказать, что, уставившись на остывшую запеканку из брокколи и вслушиваясь в назидательный папин тон, я осознала, что ничего приемлемого для него я предложить не в состоянии. Не рассказывать же ему про Фонд Аланы, или про мои способности совершать удачные покупки, или про то, что я делаю для друзей и для семьи.

— Папа, ты не понимаешь меня, — я постаралась говорить спокойно. — Мое предназначение заключается в том, чтобы приносить людям радость. Для этого я способна на все. Я независимый человек и, надеюсь, вполне могу распоряжаться собственной жизнью.

— Ты права, я тебя не понимаю, — согласился он. — Но чем ты… Как ты распоряжаешься собой каждый день?

Я потянулась за стаканом воды и ощутила его влажную, прохладную поверхность.

— Я ношусь по всему городу. — Я отпила глоток воды. Папа явно ждал продолжения. — У меня жесткое расписание.

— Расписание интервью для устройства на работу? — настаивал папа.

— Нет, сеансы в салонах, — пояснила я. — Девушка должна следить за собой. — Слава богу, мама на это согласно кивнула. — И я делаю покупки. Поиск подходящего подарка — для меня настоящий ритуал. Между прочим, я вам обоим сегодня купила кое-что в подарок. Ой, папочка, я ведь купила для тебя очень хорошие шорты «Дольче и Габбана» в модном магазинчике в Лондоне, который так смешно называется — «Прочные основы». Правда, забавно?

— Нижнее белье! — фыркнул папа с негодованием, обращаясь к маме, — Она тратит мои деньги на нижнее белье!

— Зря ты фыркаешь, папа, — обиделась я. — У меня настоящий нюх на покупки, и не просто нюх — дар! Я способна найти новый фасон, прежде чем остальные даже услышат о нем. А уж про распродажи и говорить нечего. Чтобы купить настоящую вещь с большой скидкой на распродаже, надо попасть в магазин одной из первых, и уж тут я своего не упускаю.

Сидя напротив меня за столом, папа снял очки для чтения и уставился на меня;

— Ты шутишь! Скажи, что ты просто меня разыгрываешь.

— Но, папа, именно этим я и занимаюсь.

— Покупки! — взорвался он. — Боже правый, Алана! Ты должна навести порядок в своей жизни!

— Эрнест, — мама с беспокойством оглянулась на столик Шнабелей, — кричать вовсе не обязательно.

— На самом деле, папа, — пробормотала я, — что за истерика! Разве ходить по магазинам — это преступление?

— Когда ты наконец осознаешь свои обязанности в жизни? — настаивал он.

— Это ты говоришь об обязанностях? — Тут уже меня охватил гнев, и я не смогла сдержаться. — А как насчет обязательств по счетам «Банк оф фридом»? Ты не знал, что не оплатил вовремя счет по их кредитной карте? Вспомни о своих обязанностях, папочка.

— Как раз наоборот, — заявил он. — Со счетом все в порядке. Я просто аннулировал твою кредитку, когда бухгалтер уведомил меня, что ты истратила за месяц больше десяти тысяч долларов. Десять тысяч долларов за один-единственный месяц! Ты хоть понимаешь, что это в три раза превышает твой бюджет?

— Ну, считать-то я умею, — сказала я, хотя меня всегда раздражает умножение. — Но ведь это были покупки для нашего дома в Гемптоне. Я купила два новых гарнитура для спален, их доставят в следующем месяце. И еще потрясающие светильники от «Тиффани». Постельное белье, стеганые одеяла и обои в тон к ним, статуэтки и очень элегантный старинный секретер.

— Звучит заманчиво, — сказала мама. Я повернулась к ней:

— Теперь я ищу мебель для гостиных, но, может, у тебя есть пожелания по меблировке главной спальни?

— Не поощряй ее, Роз, — отрезал отец. — Пора положить конец этой потребительской вакханалии. — От негодования он даже брызгал слюной.

Я оттолкнула тарелку и стиснула руки.

— Папа, когда ты успокоишься, ты и сам поймешь, что обновить обстановку в летнем доме стоит денег. Может, это выглядит дорого, но я тебе обещаю, что результатом ты будешь очень даже доволен.

— Нет, не буду. Я собираюсь прекратить все это безумие: отменить заказы, вернуть все эти простыни, статуи и светильники. Меня вполне устраивают старые лампы. Я могу спать на старых простынях еще сезон или два. Меня не заботит, что меня когда-нибудь вынесут на старых простынях. Я хочу положить этому конец.

Его голос гремел на весь зал. За соседним столом прекратился разговор, и сидящие обернулись на нас. Отец прилюдно устраивал семейную сцену — и это мой отец, консервативный, сдержанный судья. Неслыханное событие!

Официант тут же появился у нашего столика.

— Все в порядке, дамы? Судья Маршалл-Хьюз, Ваша Честь?

У меня запылали уши; отец ничего не ответил и закрыл лицо руками.

— Все в порядке, благодарю вас, — сказала мама официанту.

Но я-то знала, что это ложь. Отнюдь не все было в порядке. Мы с отцом находились на грани открытой войны.

— Я положу этому конец, — сказан папа, по-прежнему закрывая лицо ладонями. Он потер глаза, потом тяжело опустил руки на стол с выражением душевной боли на лице. — Завтра я аннулирую все твои кредитные карты. Твое месячное содержание заканчивается с настоящего момента. Я оплачу твои предыдущие долги и буду оплачивать счета по твоему кооперативу, так что у тебя хотя бы крыша над головой будет.

Меня охватила паника, сердце билось как сумасшедшее. Он не шутит. Это происходит на самом деле. Он пытается уничтожить меня.

Я повернулась к маме, но она только пожала плечами; в глазах у нее была печаль.

— Он делает это с благой целью, Ланни.

Его благая цель была мне совершенно непонятна, но я не собиралась оставаться здесь и заниматься выяснением отношений. Я схватила свою сумочку «Гуччи» и вышла с гордо поднятой головой.

В гардеробной я увидела два небольших пакета с подарками для родителей, и мне стало дурно.

У меня даже не было возможности вручить им подарки, которые я выбирала с такой любовью.

Заплатив чаевые гардеробщику, я подумала, не стоит ли вернуться и вручить им подарки, развеяв мрачные тучи и отменив суровый папин приговор.

Я уже повернулась было к обеденному залу, но потом остановилась.

Не такая это брешь, чтобы ее можно было заполнить скромными подарками.

Я накинула кашемировое пальто и направилась к выходу, подсчитывая сдачу наличными с моих покупок у «Тиффани».

Будь проклят этот день!

9 Хейли

Может, я неисправимая оптимистка, но при звуке телефонного звонка я скрестила пальцы в надежде, что это моя Круэлла. Я оставляла ей сообщение на автоответчике еще днем и подумала, а вдруг это она звонит мне, чтобы сообщить, что один из продюсеров сериала «Наше завтра» известил ее о намерении продлить со мной контракт.

Я говорила, что мой тринадцатинедельный контракт уже истекает?

Я говорила, что окажусь на мели? Впрочем, это мое перманентное состояние.

Я с надеждой схватила трубку, но на определителе номера высветился абонент из Висконсина. Родители — видимо, звонят из ближайшего продовольственного магазина, где они запасаются соевым творогом, брюссельской капустой и свежими овощами. Семечки, орехи и витамины они получают по почте в десятифунтовых мешках. Иногда моя мать Тедди делает домашний йогурт и обменивает его на яйца у фермера по соседству. Папа специализируется на домашнем консервировании, и, когда я бываю у них, я всегда стараюсь держаться подальше от гаража, чтобы, не дай бог, не коснуться чего-нибудь стерилизованного, не сдвинуть воск, на который могут попасть солнечные лучи, отчего он растает, или, боже упаси, не съесть ягоду, которую папа предназначил для варенья.

— Привет, мамочка, — сказала я в трубку, досадуя про себя, что они не подождали денек-другой со своим еженедельным звонком. У предков не было телефона в доме, отец потому и забрался в такую глушь, чтобы избежать вторжения общества в его частную жизнь — телефон был одним из самых активных проводников вторжения, — в результате чего они звонили мне раз в неделю, когда ездили в ближайший магазин за всем необходимым.

— Привет, Звездочка! Как жизнь?

Это прозвище дала мне мама, чтобы я помнила, что меня назвали в честь кометы. Вот именно, комета Хейли. Хиппи вообще любят такие знаковые штучки, но могло быть и хуже, и я могла оказаться носительницей имени вроде Солнечный Свет или Лунный Луч.

— У меня все замечательно, — бодро сказала я.

В трубке раздавалось какое-то неясное бормотание, потом мама сказала:

— Папа спрашивает, звонили тебе по поводу нового контракта или нет?

Такова была обычная схема разговора: его вела мама, а папа снабжал ее вопросами.

Я согнула ногу и встала в позу воина:

— Пока нет, но сегодня у меня был выигрышный эпизод с Антонио Лопесом, а в одном магазине меня узнали в лицо.

— Очень вдохновляет! — сказала мама.

По-моему, она вообще не знает, кто такой Антонио Лопес. Да и откуда бы? Телевизора в доме у родителей нет — это ведь еще один источник стресса, от которого избавились родители, покончив с Уолл-стрит и финансовой карьерой. Правда, они смотрели видеозаписи сериала «Наше завтра» со мной в роли Ариэли в доме у родственников, но, думаю, это еще больше убедило их в решимости и впредь избегать телевизоров.

— А как вы там? — спросила я.

— У нас все хорошо. Нам привезли дрова, теперь, наверное, хватит до будущей зимы. Да, пока не забыла, к тебе может зайти дочка Салли Уоллес. Она отправилась в Нью-Йорк и тоже хочет стать актрисой. Я дала ей твой адрес и сказала, что ты поможешь ей сориентироваться. Ее зовут Дженифер.

Ну и ну, очередная начинающая актриса по имени Джен готова нарушить мой святой час в «Старбаксе».

Мама продолжала рассказывать мне о семействе Дженифер. Помню ли я четырех девочек Уоллес, которые любили кататься на каноэ по озеру. Все темноволосые, а их мама переехала в Висконсин из Чикаго.

Я, конечно, ничего не помнила, но ради поддержания разговора согласилась, что вроде припоминаю Уоллесов. Это оказалось ошибкой, потому что источник на заднем плане подсказал очередные вопросы: «Когда, по-твоему, решится вопрос с твоим контрактом? Как ты справляешься со счетами?»

Динь-динь! Меня спас другой звонок. Звонила Алана по сотовому телефону.

— Мама, у меня звонит другой телефон. Подождешь?

— Нет-нет, все в порядке. Позвоню на следующей неделе.

Я торопливо распрощалась с ней и ответила на звонок Аланы.

— Слава богу, наконец-то ты ответила, — сказала она с необычными нотками в голосе. — Ты мне так нужна. Можешь приехать сейчас?

— Что случилось? Ты где?

— Я у входа в «Бон Ни». Можешь ты подъехать прямо сюда?

— Конечно. — Я уже натягивала свои туфельки «Найн Уэст». — Но что ты там делаешь?

В моей голове зашевелились нехорошие мысли: Алана вернулась в магазин после того, как мы расстались час назад. Она подралась с Марчеллой, охрана надела на нее наручники, ее арестовали…

— Я тебе все объясню, когда приедешь. Давай встретимся в отделе косметики у витрины «Trenda».

Я накинула кожаный пиджак, чуть не подвернула ногу на высоком каблуке и схватила ключи. Выбегая из дома, я пыталась сообразить, что могло приключиться с Аланой.

С моим воображением картинки получались самые зловещие.

10 Алана

Как там говорится: вор возвращается на место преступления?

Конечно, я чувствовала себя довольно паршиво, когда вернулась в отдел косметики «Бон Ни» в тот же вечер, после того как повздорила с продавщицей. Как там ее звали? Марта? Марли? Марчеза?

Да какое мне до нее дело, если я ее больше не встречу? Мне просто надо все же купить для Хейли ее любимую помаду «Trenda» и удрать, прежде чем эта продавщица выскочит, как чертик из коробки, и опять начнет спорить. Мне так и не отдали мою кредитную карточку, но она все равно аннулирована, а до остальных папа не доберется раньше завтрашнего утра.

Был уже восьмой час. У меня оставалось примерно двенадцать часов финансовой независимости… и менее двух часов до закрытия большинства магазинов. Последняя ночь больших покупок до того, как меня вышибут из финансового седла, и уж эту ночь я использую на все сто. Я интуитивно чувствовала, что начать грандиозный поход надо с покупки помады для Хейли, чтобы исправить положение: может, тогда сработает положительная карма.

Я вернулась к стойке «Trenda» и несколько расстроилась, увидев, что там никого нет. Беда с этими продавщицами: то они набрасываются на вас, как будто вся эта косметика принадлежит им лично, то ни одной нет поблизости.

У витрины «Эсти Лаудер», наоборот, стояли сразу три продавщицы; две возле «Ральф Лорен» — одна из них и есть та самая, рыжая. Я приготовилась. Вот оно, возмездие. Интересно, о чем она сейчас болтает?

Может, ее уволили после всей этой заварушки? Я медленно подошла поближе. На ней все еще была зеленая униформа косметического отдела, и, судя по тому, как она беспрерывно трещала, обращаясь к своей товарке, она явно нуждалась в терапии. Я подобралась к ним, чтобы послушать, и укрылась за фиолетовым, величиной с арбуз, флаконом туалетной воды.

— Ну, когда меня вызвали в отдел по персоналу, я сразу решила: все из-за этой стервы! Из-за нее я могу потерять работу!

Я так и застыла. Речь шла обо мне!

— Но оказалось, что ничего подобного, — продолжала Марчелла (наконец я вспомнила ее имя). — Ну, думаю, сейчас мистер Померанц наорет на меня и уволит — не тут-то было! Вместо этого они решили перевести меня в отдел закупок. Можешь себе представить, как мне повезло? В отдел закупок, потому что они решили, что у меня большой потенциал, но для работы непосредственно с покупателями я не очень подхожу. Теперь я пройду курсы оптовой торговли и направлю свой напор на придурков-оптовиков. Представляешь? И всем я обязана этому чуду в перьях!

— Вот именно, — подтвердила я, появляясь из-за гигантского флакона и сжимая кулаки. — Ты должна за все благодарить меня.

Рыжая яростно сверкнула глазами, и в какой-то момент мне показалось, что она готова наброситься на меня и рвать когтями и зубами.

Однако нет. Неуловимое движение — и сработала стальная воля. Что-то такое мелькнуло в ее глазах. Уважение? А может, чувство юмора.

— Чудо в перьях вернулось, — сказала она. — Замечательно, я ведь кое-что тебе должна. — Она вынула коробочку из кармана униформы, маленькую коробочку с блестящим знаком «Trenda». — Я сохранила это для тебя.

Я уставилась на помаду, как будто она могла обжечь мою ладонь.

— «Чувственный поцелуй»? Она пожала плечами:

— Твоей подруге помада совершенно не подходит. Но можешь меня не слушать. Пускай она расхаживает в ней, как клоун из цирка. Наверное, иногда надо позволять людям поступать по-своему, и пусть они будут довольны собой. Во всяком случае, так сказал мистер Померанц.

Удовольствие от победы несколько портила покорность Марчеллы и еще то, что она сохранила для меня этот тюбик помады. Да, победа была неполной.

Она сильно отличалась от других, хотя я еще не решила, в хорошую или плохую сторону.

— Все в порядке? — неслышно подошла Хейли. Она тряхнула волосами, оглянувшись. — Пока никаких охранников?

Я протянула ей тюбик «Чувственного поцелуя»:

— Вот, попробуй.

— Мой цвет, — Хейли слегка оживилась и повернулась к зеркалу на прилавке. По-моему, все продавщицы отдела косметики затаили дыхание, пока она распаковывала тюбик, снимала крышечку, подкручивала помаду и намазывала губы.

Яркая помада отливала оранжевым цветом на ее губах. Действительно, как у клоуна.

Великолепная красавица Хейли смотрелась ужасно с этой помадой.

— Действительно, кошмар, — вынесла я окончательный вердикт. — Придает лицу синюшный оттенок.

Хейли улыбнулась перед зеркалом, а затем ее передернуло.

— Какая гадость! — Она взяла две салфетки из коробочки у продавщицы соседнего отдела. — И как только я могла пользоваться такой помадой?

— Ты была права, — сказала я Марчелле, с достоинством признавая свое поражение. Я вся в отца: спорю до последнего, но умею признавать себя неправой, если встречаю убедительное доказательство. — Я просто повторяю твои слова.

Марчелла поправила лацканы зеленой униформы и поджала губы:

— Угу.

— Я была не права, — признала я, обращаясь к группе продавщиц. — Марчелла разбирается в оттенках. Я готова всегда покупать косметику у нее.

Девушки хором принялись восклицать «Разумеется!», «Она лучше всех!» и «Я думала, что они просто хотят изменить внешность». Напряжение спало, народ вернулся к своим прилавкам, покупатели — к своим покупкам, а Марчелла подошла к витрине, взяла тюбик — предмет нашего спора — и протянула его мне.

— Попробуй, — сказала она. — Это твой цвет.

Я подкрутила помаду и намазала губы. Да-а, на моих губах это выглядело словно огненная радость, приправленная перцем.

— Аллилуйя! — запела я.

Марчелла чавкнула во рту жвачкой. Она еще и жвачку жует. Невероятно.

— Я ж говорила, — сказала она.

— Я чувствую себя идиоткой, — признала я.

— По крайней мере, ты не выглядишь идиоткой. — Стерев остатки «Чувственного поцелуя» с губ, Хейли накладывала собственную помаду коричного цвета. — А я-то какова: с этими оранжевыми клоунскими губами на виду у десятка специалисток по косметике. Как ты думаешь, кто-нибудь меня узнал?

— Ты уж извини меня, Марчелла. Слушай, а ты работаешь с процентов? Что, если нам сегодня закупить тонну макияжа? — спросила я.

Она подергала сережку:

— Дело хорошее, а у тебя есть наличные?

Наличные? Ах да… эта история с кредиткой.

Я почувствовала, что краснею.

— У меня полный кошелек кредитных карточек, и одна из них уж наверняка действует. Мы с Хейли жаждем запастись косметикой. Можешь показать нам весенние оттенки?

— Сколько угодно! — Марчелла подвела нас к стойке «Trenda». — Можно начать с установления палитры ваших личных оттенков. Вы ведь знаете, что отнюдь не все цвета подходят всем. Сюда. Начнем с блондинки…

Она хорошо разбиралась в оттенках, но определенно не годилась в продавщицы. Может, я действительно сделала ей одолжение, устроив скандал, благодаря которому ее направили на курсы оптовой торговли. Пока Марчелла объясняла насчет тонов кожи, оттенков косметики и времен года, я поглядела на часы. Уже больше половины восьмого.

— Остановись, Марчелла, — сказала я. — Мы уже обращены в твою веру, так что проповедь отменяется. Давай, грузи нас товаром. Нам нужно накупить как можно больше до закрытия магазина.

Как можно больше.

11 Хейли

— Ну, выкладывай, — сказала я, когда мы с Аланой наблюдали, как очаровательная старушенция в ресторане «Зарела» разделывает авокадо для гуакамолы[8] прямо на нашем столе. — Для чего ты все это накупила? Тебе ведь это не нужно?

— Вот именно. — Алана обмакнула чипс в соус. — Разве что та шляпка «Берберри». Хотя, как я уже говорила, с клеткой мне не все ясно.

Шляпка «Берберри» была куплена по принципу «А, одно к одному!». Во всех остальных случаях Алана выбирала вещи но ценнику: чем дороже, тем лучше. Мы довольно быстро переместились в «Тиффани», потому что она сообразила, что ювелирные изделия обладают двумя преимуществами: занимают мало места и мало весят, к тому же безумно дорого стоят. Когда прозвенел звонок, предупреждающий о закрытии магазина, Алана заплатила носильщику, чтобы он отнес покупки к ней домой, а мы налегке отправились в «Зарелу» отметить Пятое мая.

— Значит, ты все это накупила, чтобы возвратить…

— И получить за все наличные. Конечно, мне потребуется два-три дня, чтобы вернуть все покупки, но зато я получу круглую сумму наличными, и мне будет на что жить. Должна тебе сказать, я не полагаюсь на папу. Он раньше никогда такого не устраивал.

— А подробнее? — предложила я. Во время закупочной лихорадки, сгребая все подряд, она сообщила мне только основные факты и в общих чертах.

— Милая, я не в состоянии передать тебе всю трагедию в лицах. Достаточно сказать, что он намерен только оплачивать мой кооператив, чтобы я, по крайней мере, не попала в число бомжей.

«Чтобы мы не попали в число бомжей», — подумала я, вспомнив о том, что уже задолжала Алане квартплату за несколько месяцев. Мне просто позарез необходим новый контракт с сериалом «Наше завтра».

— Но кроме крыши над головой и обедов украдкой с мамой время от времени, я останусь без гроша, когда папа аннулирует мои кредитки. Вообще никаких денег. Ты же знаешь, я так жить не могу.

Я горестно кивнула:

— Я тебе сочувствую. И что ты намерена делать?

— Искать работу, разумеется, — беспечно сказала она.

По-моему, она еще не осознала размеров ущерба.

Бедняжка Алана. Все-таки непонятно, как она сумеет выйти из этого положения?

— Какого рода работу ты собираешься искать? — спросила я. подумав, что, в сущности, она не готова ни к какой более или менее прилично оплачиваемой работе.

— Меня осенило, когда мы помирились с Марчеллой в отделе косметики. Я всегда восхищалась тем, какая легкая работа у демонстраторов, ну, знаешь, тех, кто предлагает опрыскать покупателей каким-нибудь парфюмом. Как ты думаешь, я смогла бы с этим справиться? Интересно, смогу я повторить раз двадцать за день: «Вам подсказать что-нибудь? Вам подсказать? Вам подсказать?»

Это уже звучало похоже на план.

— Теперь, когда мы подружились с Марчеллой, я думаю, что могла бы начать с «Бон Ни», — продолжала Алана. — Я позвоню ей завтра же утром не откладывая. Или послезавтра. У меня назначен массаж нагретыми камнями, и потом надо возвратить все эти покупки. Но рано или поздно я намерена заняться работой — обрызгивать духами элегантных дам.

— Занималась я этим. В общем, иногда было даже забавно, но после сезона рождественских покупок они не очень-то активны.

Заговорив о своем опыте работы, я вспомнила, что мне даже приходилось голодать, пока я не получила роль в сериале. Ни страховки, ни наличных денег. Я жила в ужасной квартире в подвале с двумя соседками, явно лесбиянками. Я подрабатывала официанткой в столовой, и на прослушиваниях от меня пахло столовским жиром. Я копила мелочь на чашку элитного кофе и заходила в кафе «Старбакс» по утрам попозже, чтобы прочитать газету, оставленную кем-нибудь из клиентов. Та еще жизнь!

Но это было до того, как я познакомилась с Аланой и стала снимать у нее свободную комнату на Мэдисон-авеню за символическую плату. До того, как я смогла себе позволить стрижку и укладку у настоящего мастера. До того, как я смогла делать маникюр и массаж лица в салоне, и до изысканных обедов в таких местах, как «Зарела», где очаровательная старушка готовит у тебя на глазах гуакамолу.

Если вы бывали в ресторане «Зарела», вы знаете, о ком я говорю. Ее работа состоит в том, что она подходит к каждому пришедшему посетителю и предлагает приготовить соус из авокадо. Я видела, как она ловко проделывает это для пускавших друг другу пыль в глаза бизнесменов, для отчаянно ссорившейся пары, для нашей девичьей компании, погруженной в обсуждение злободневного вопроса о том, как рискованно делать минет необрезанным. Старушка — просто прелесть.

— Спасибо, — поблагодарила я, когда она закончила.

Я дата ей на чай несколько долларов, а Алана сунула двадцатку. Бабуля благодарила и кланялась так, словно мы вручили ей миллион золотом, а потом перешла к другому столику.

— Я что, действительно дала ей двадцать долларов? — спросила Алана. Я кивнула, и она стукнула себя по лбу: — Боже, какая я идиотка! Я сама нищая, а подаю такие щедрые чаевые. Жаль, что нельзя ее вернуть.

— Рассматривай это как прощальный жест. И вообще, ты станешь Золушкой только с утра, а сейчас и до полуночи еще далеко.

— Вот-вот, я об этом и думаю, Хейли. За обед плачу я, а потом мы прогуляемся по барам или завернем в клуб, а может, еще куда-нибудь. У тебя истекает контракт, у меня проблемы с родителями, и, по-моему, мы вполне заслужили скромное развлечение. Может, это в последний раз!

— Вот это больше похоже на ту Алану, которую я знаю. — Я подняла бокал с «Маргаритой», чувствуя, как сблизил нас сегодняшний вечер. Мы, конечно, и раньше ощущали дружескую близость, особенно во время пробежек по магазинам, но сегодня мы обе находились в стесненных обстоятельствах, и это порождало особое чувство локтя.

— Я так благодарна тебе, Алана, Ты невероятно щедрый человек. Не знаю, что бы со мной стало, не будь тебя.

— Не начинай! А то я вконец растрогаюсь. — Она помахала ладошкой перед глазами. — Просто ты слишком очаровательна, чтобы жить в Нью-Йорке без феи-крестной. Вспоминай меня, когда тебе будут вручать премию «Эмми» на сцене «Радио-Сити».

— Вспоминать тебя? Да ты сама должна быть там.

Мы чокнулись, и мне на руку выплеснулось несколько капель. Мы сделали по глотку, и я вытерла руку салфеткой.

Но Алана, уставившись на что-то позади меня, стукнула ладонью по столу:

— Черт бы их побрал!

— Что случилось? Кого побрал бы черт? — Я оглянулась, но не увидела ничего необычного.

— Все как всегда, — воскликнула она, ломая кукурузный чипс. — Похоже, папа подослал их шпионить за мной.

12 Алана

Когда я увидела, как они входят в ресторан, я до того разозлилась, что готова была смыться через заднюю дверь. Я вас умоляю! Послать их следить за мной — как это низко! Мне захотелось протолкаться сквозь толпу и хорошенько врезать Тревору.

Однако я не забывала о своем положении в обществе, и моя незапятнанная репутация не позволяла нарушать неписаные правила поведения на публике — ну, может, только один раз, когда я помогла сбежать одному знаменитому рокеру, не буду называть его имя. Но мне тогда было всего двадцать лет, а он был просто душка, и вообще иногда приходится немножко отступать от правил, и если не забывать, что это всего лишь американские горки, а не настоящая опасность, то все кончается благополучно и даже не без удовольствия.

— Кто шпионит? — прошептала Хейли, внимательно рассматривая людей, стоящих у входа в зал.

— Мой кузен Тревор и его дружки. Уверена, что его подослал папа, чтобы следить за мной, а потом доложить ему. — Я даже зубами скрипнула. — Я сейчас закричу. Можно здесь кричать?

Ресторан был переполнен, все столики заняты, через динамики звучала громкая музыка, и скорее всего никто не услышал бы моего отчаянного вопля.

— Я помню Тревора, — сказала Хейли. — Он ведет светский образ жизни, ходит по вечеринкам, да?

— Да, и еще нюхает кокаин. Несколько раз донюхивался до того, что «скорую» вызывали. Его мама, тетя Несси, даже обращалась в клинику Бетти Форд, но это не помогло: он снова вернулся к кокаину и чуть не загремел на год в тюрьму.

Правда, теперь он не был похож на отпетого наркомана; и лицо немножко округлилось, и взгляд был мягкий, не тот взвинченный, беспокойный, стеклянный взгляд, каким он отличался раньше. На нем был хорошего покроя серый костюм и более темного оттенка рубашка, которая очень подходила к его темно-коричневой коже. Тревор, высокий и худой, по росту напоминает профессионального баскетболиста, но гораздо стройнее и соразмернее.

Сейчас он заигрывал с распорядительницей, и она явно была очарована им и его неразлучным приятелем Ксавье Гудменом. Пожалуй, стоит сказать несколько слов о Ксавье: дай ему палец — откусит руку. Парень напористый, словоохотливый и неотразимый для юных милашек, так что они просто млеют от него и на все готовы. Ходячий пример того, как смазливая физиономия может заменять мозги: достаточно иметь идеальные зубы, ямочку на подбородке и доброжелательный взгляд, чтобы представлять собой опасность для общества.

— Ты знаешь его приятелей? — спросила Хейли.

— Этот карамелевый красавчик с неотразимой улыбкой — Ксавье Гудмен. Он называет себя комиком, но, по-моему, это просто треп.

— Мне кажется, я видела его по кабельному телевидению, — сказала Хейли.

— О, он был бы счастлив это услышать. А третий парень просто душка. Я обожаю Кайла. Он всегда такой остроумный, вежливый и прекрасно одевается. Не могу понять, почему он таскается с этими недоумками, но ему виднее.

Пока мы так разговаривали, Тревор заметил нас. Он подался в нашу сторону, но я отрицательно покачала головой и жестом показала, что готова горло ему перерезать.

Но когда Тревор с кем-то считался?

Он уже протискивался мимо распорядительницы, по дороге прихватил стул у соседнего столика и уселся во главе нашего четырехместного стола.

— Мне следовало догадаться, что ты обязательно отметишь Пятое мая именно здесь!

— Вот именно. — Я неприветливо покосилась на него, пока он целовал меня в щеку. — Давай, притворяйся, что это случайное совпадение.

Отмахнувшись от моего замечания, он повернулся к Хейли и протянул руку:

— Привет, меня зовут Тревор Маршалл-Хьюз, я двоюродный брат Аланы. Мы не встречались раньше? Твое личико мне вроде знакомо, крошка. А вот и мои друзья, Кайл Декстер и Ксавье Гудмен. Я люблю называть его Экс[9], если вам понятно, что я имею в виду. Вы не возражаете, если мы присоединимся к вам? Вы же видите, эта забегаловка забита до отказа, а тут трое голодных и бесприютных, и деться некуда.

Пока он болтал, Ксавье и Кайл заняли свободные стулья и принялись благодарить нас с Хейли так, словно мы напоили их, умирающих от жажды в пустыне. Вот так всегда, Тревор и Ксавье не мытьем, так катаньем добиваются своего.

Подошла официантка и приняла у нас заказы. Я приуныла. Раз уж мой бунтовской вечер принял неожиданный оборот, почему не могло случиться так, чтобы я провела его с каким-нибудь приятным молодым человеком? Кайл — парень ничего, но не в моем вкусе, кузен мой — это просто назойливый тип, а Ксавье прямо противоположен моему представлению об идеальном мужчине. И вот теперь эти трое зануд привязались к нам и способны отравить такой замечательный вечер.

Я вас умоляю. Ну ладно, вечер пропал. Но хорошо уже то, что рядом со мной уселся Кайл.

— Ого, красавица, — заговорил он, слегка робея. — Костюмчик-то на тебе превосходный. — Он наклонил голову, разглядывая мой костюм. — Черт меня побери, если это не «Шанель». И кольцо… — Он взял меня за руку над столом и принялся рассматривать мое кольцо с аметистами и рубинами. — Ну до чего изысканное. Похоже на изделие от Жерара. В Европе купила?

Я положила кончики пальцев ему на рукав, ощущая гладкую ткань костюма.

— Кайл, да ты разбираешься в дизайнерах. Вообще-то, Жерар недавно открыл бутик здесь, на верхнем этаже «Сохо». Не слышал? Джейд Джаггер у них работает креативным директором.

— Читал где-то, но они работают только по заказам. Поверить не могу, что ты уже к ним попала. Завидую.

— Когда ты, наконец, бросишь эту нудную страховую компанию и найдешь работу, где бы ты: мог приложить свои таланты?

— И при этом сесть на голодную диету? — осведомился Кайл. — Нет уж, благодарю покорно. Меня вполне устраивает сидеть в крошечном офисе над актуарными таблицами и каждые две недели получать чек на свой хлеб с маслом. Чеки греют душу, знаешь ли.

Мы оба посмотрели через стол на Ксавье с Тревором, которые распустили хвосты перед Хейли, когда выяснили, что она снимается в сериале.

— Настоящая, живая актриса! — Тревор вопил в десятый раз так, что соседи оглядывались на наш столик, а бедная Хейли, благослови ее Господь, сидела пунцовая как помидор.

— Поверить не могу, что сижу за одним столиком с девой-рыбой из сериала «Наше завтра», — соловьем разливался Ксавье.

Тревор замахал на него рукой:

— Вовсе она не рыба, она русалка! Выбирай слова, приятель.

— Извините! — вклинилась я. — Она таинственный персонаж. Она не помнит своего прошлого, ничего не знает о своем происхождении, ее просто нашли в реке у водопада Индиго-Фоллз. Если уж вы, парни, не смотрите сериал, то купите хотя бы журнал «Дайджест «мыльных опер»».

— Значит, ты, Хейли, таинственная дева, — пошутил Кайл. — Признаюсь, я не видел ни одной серии, но если там такой состав, вроде тебя, то я, пожалуй, посмотрю.

— Спасибо! — от души поблагодарила Хейли. — Если честно, когда они подписали со мной контракт, это был крутой поворот в моей жизни. Нью-Йорк стал гораздо приятнее, когда я смогла ездить на такси. Я ведь родилась не в Нью-Йорке.

— А я как мог об этом узнать? — задумался Тревор.

— Может, потому, что она не приставала к тебе на улице и не пробовала стащить у тебя кошелек? — пошутил Ксавье.

— Ладно, не буду тебе надоедать, — продолжал Тревор. — Можно только один вопрос про сериал? Ты на самом деле русалка? Или это все выкрутасы сценаристов, чтобы зрителей заманить на сериал?

— Честное слово, не знаю, — сказала Хейли.

— О-о! — взвыли парни в унисон.

— Нет, правда! Дело в том, что я даже не знаю, что со мной случится на следующей неделе! Я не уверена, что сами сценаристы знают об этом. Даже не пробуйте вычислить, кто на самом деле мои родители и унаследую ли я огромное состояние Престона Скотта. Сценаристы меняют сюжет каждый месяц.

— Нелегко тебе, должно быть, — посочувствовал Кайл. — Подумать только, играть отдельные эпизоды, не зная, что за человек твоя героиня и что ее ожидает в будущем.

Хейли кивнула, соглашаясь:

— В общем, да. А ты занимаешься бизнесом? Ксавье захохотал:

— Да уж, ужасно скучным бизнесом.

— Страховое дело, — несколько сконфуженно пояснил Кайл.

— Мой тебе совет, Ариэль, — заявил Тревор. — Что бы там ни происходило, не ложись в постель с Престоном Скоттом, ведь если он окажется твоим папашей, дело выйдет тухлое, как дохлая рыба.

Хейли чуть не подавилась коктейлем.

— Обещаю. Сделаю все, что в моих силах. Действительно, получилась бы китайская головоломка, правда? Надеюсь, что сценаристы до такого не дойдут.

— Никогда мне не нравился этот Престон Скотт, — заявил Ксавье. — Мужик ходит, будто ему в зад палку засунули.

— Хватит этих шуточек, — сказала я, поворачиваясь к кузену. — Лучше признайся, пока я не испортила тебе кайф: почему ты таскаешься за мной, как легавый?

— Легавый? За тобой? — Тревор сморщил лицо в смешную гримасу. — Вот уж не знаю, но могу свериться с календарем. О, вот оно что, сегодня четверг. Это день двоюродных легавых.

Трое парней разразились таким хохотом, словно в жизни не слышали более забавной шутки.

Разглаживая мех на лацканах темно-фиолетового костюма «Шанель», я подождала, пока хохот прекратится.

— Разве тебе не звонил мой папочка и не велел тебе глаз с меня не спускать?

— Дядя Эрнест? — Он прищурился. — Так ты это серьезно? В чем дело?

— Отвечай на вопрос.

— У, настоящая дочь судьи, — заявил он. — Послушай, клянусь, твой отец не приставлял меня шпионить за тобой, хотя все это звучит очень забавно.

— Интригующе, — добавил Кайл.

— Пожалуй, почище сериала «Наше завтра», — высказался Ксавье, и Тревор бросил на него сердитый взгляд. — Я же сказал, пожалуй.

— Ну, Алана, в чем там дело с дядей Эрнестом?

— Ничего особенного, — солгала я. — Маленькая холодная война.

— Нет, дела обстоят значительно хуже, — с горечью пояснила Хейли. — Они разругались, и судья Маршалл-Хьюз урезал бюджет Аланы. Урезал полностью и без предупреждения. Разве это не кошмар?

Она выпалила все это, прежде чем я успела вмешаться, подмигнуть, скорчить гримасу, замахать руками или просто заткнуть ей рот чипсом. И вот на меня уставились три пары растерянных и сконфуженных глаз, хотя парни скорее всего и не подозревали о существовании сакральной связи между одинокой девушкой и бюджетом для пополнения ее гардероба.

— Да брось ты, Алана! — первым отреагировал Тревор. — Судья в тебе души не чает. Что же ты такого натворила, чтобы он так озверел?

— Ничего, — сказала Хейли. — Вообще это несправедливо с его стороны.

— А ты не пробовала потолковать с ним по душам? — спросил Кайл. — Самое лучшее — это непосредственное общение.

— По-моему, рановато, — неохотно сказана я. — Он все еще не остыл. Знаете что? Все это ерунда. О, еда уже на столе! Кто заказывал тамалу?[10]

За едой Тревор развлекал нас историями о тете Несси, как пытался ей помочь, предложив компьютеризировать ее бизнес, а потом обнаружил, что она продолжает вести записи в своих старых бухгалтерских книгах, блокнотах и на планшетах.

— Вхожу я и вижу, что все счета занесены в компьютер. Здорово! А потом смотрю, мама возится со своей картотекой и блокнотами и заявляет, что надо обязательно сохранять записи на бумаге на случай отключения электричества. Как вам это нравится?

— Чисто по-женски, — заявил Кайл. — Вспомни великое отключение в две тысячи третьем году? Весь Нью-Йорк во тьме, а миссис Несси спокойно доставляет обеды клиентам согласно графику, а?

Экс с аппетитом поедал рис.

— Вот оно, преимущество газа, — готовь — не хочу.

Еще до моего рождения тетя Несси начала готовить обеды для тех соседей, кто работал допоздна и не имел времени сам их готовить. И уже через два года она имела целое предприятие по производству готовых домашних обедов, которое обслуживало Грейт-Нек, Манхэссет, Литл-Нек и Дугластон. В этом районе две больницы, много врачей и специалистов, готовых платить хорошие деньги за цыплят, запеченных по-домашнему, мясной паштет, свиные ребрышки или жареную камбалу с подходящими гарнирами вроде картофельного пюре, китайского горошка, овощей или сладкой кукурузы.

Теперь у нее миллионный оборот, но она по-прежнему готовит все на той же старой кухне, хотя и оснащенной современным оборудованием, в доме, где прошло детство моего отца. Две другие мои тетки, Фония и Корал, тоже живут в Грейт-Нек. Фония работает в приемной у врача, а Корал помогает Несси: ее специальность — десерты. Для них семейный бизнес — это любовь всей жизни. Тревор не занимается обедами, но он намерен взять на себя управление делами, хотя некоторые члены семьи сомневаются, что он «способен вести дела». Мои родители пока не вмешиваются.

От всего этого можно помешаться, если подумать, что к Тревору — Бог его любит, — не единожды нашкодившему, по-прежнему относятся как к герою. А мне стоит один разок попасть на благотворительный бал, где Кортни Лав обнажает грудь, и готово: папа считает, что моя репутация на всю жизнь загублена.

Как вам нравятся эти двойные стандарты?

Общий разговор распался на группы. Я отрезала кусочек омара под острым соусом и повернулась к Кайлу, которому явно хотелось высказаться.

— Похоже, выпад твоего отца тебя сильно задевает.

Я взяла бокал с «Маргаритой»:

— Я стараюсь об этом не думать.

— Не бери в голову. Я сам вечно сражаюсь с папой.

— В этом-то все дело, Кайл. Мы обычно не ссоримся с папой. Он всегда обо мне заботился, я такая… папенькина дочка. Ему нравилось оплачивать мои счета, баловать меня.

— Ну, я-то вообще отказался спорить с отцом, — продолжал Кайл. — Последний раз мы повздорили, когда в моде были джинсы в обтяжку. — Он покосился на официантку в тугих джинсах, облегавших бедра под белым фартуком, и нахмурился. — Ладно, может, это было вчера.

Я улыбнулась. Кайл всегда старался примирить спорщиков, чтобы всем не было обидно. Странно, что такого милягу до сих пор не заарканила какая-нибудь приличная, солидная женщина.

Мало-помалу общим вниманием завладел Экс Всемогущий — что само по себе неудивительно, — и Хейли поверила, что он снимает комедийное шоу для кабельного ТВ. Сколько раз я уже слышала эту историю?

— Дела у нас идут хорошо, — говорил он. — Если нам дадут зеленый свет, мне придется переехать на Запад, по крайней мере на некоторое время.

— Потрясающе! — с энтузиазмом воскликнула Хейли.

Девочке можно только посочувствовать: уже два года она живет на Манхэттене — и все еще сохранила первозданную доверчивость.

— Может, тебе стоит подобрать роль для Хейли, — поддразнила я Экса. — Что-нибудь забавное для эффектной, стильной, цветущей девушки из Висконсина?

Ксавье блеснул своей хищной улыбкой:

— Вполне возможно. Почему бы и не добавить что-нибудь в сценарий.

— Это было бы здорово! — Хейли потрясла кулачками, как победитель забега, исполняющий боевую пляску. Хорошенькая как картинка, но разума в ней ни на грош.

— Да, Экс вовсю разворачивается на комедийном поприще. А сегодня у него выступление в «Stone Cold Comedy». — Тревор посмотрел на часы. — Вот почему нам так хотелось получить здесь столик: у Ксавье обязательства. В общем, нам пора уже бежать.

— Как вы, дамы? — спросил Ксавье. — Мы могли бы взять такси.

Хейли повернулась ко мне, и взгляд ее выражал явную мольбу: «Ну пожалуйста!»

— Нет, не стоит.

Весь вечер натужно смеяться в компании Тревора и его приятелей — нет, это не входило в мои планы.

— Вы должны пойти, — настаивал Ксавье. — Если вы не пойдете, значит, вы меня не любите. Это меня расстроит. Уничтожит. Или еще хуже.

— У вас завтра съемки начинаются рано? — обратился Кайл к Хейли.

— Вообще-то, у меня завтра выходной. — Она смотрела на меня умоляюще.

— Прекрати, Алана, — с упреком обратился ко мне Тревор. — Наплюй на свою хандру и составь компанию подруге.

Я вздохнула:

— Ладно. Подождите, пока я надену подходящее для комедии выражение лица.

Я оставила Тревора расплачиваться за обед и направилась в туалет, чтобы припудрить лицо. Едва я закончила и вышла, как меня тут же подхватил Ксавье, поджидавший у дверей с моим пальто в руках.

— Мы уже готовились развернуть кампанию ДОЧМА против тебя, — сказал он.

— Ты хочешь сказать, кампанию ДОЧКА, — поправила я, продевая руки в рукава пальто.

— Не-а. Мой термин означает ДОлой Чертов МАкияж!

Я закатила глаза:

— Ксавье, мне бы очень хотелось посмеяться, честное слово. Боюсь только, что я слишком умна для твоего чувства юмора.

— Ты хочешь сказать, что у меня недостаточное чувство юмора? — Он обхватил меня руками сзади, запахивая на мне пальто, и слегка помедлил, задержав руки на моей груди.

Их теплая тяжесть вызывала приятное ощущение, должна признаться. Должна также признаться, что эти руки в прежние времена касались моей груди гораздо более непосредственно. Но те времена остались в далеком прошлом, когда я еще не знала другого, пронырливого и настойчивого Ксавье. Потом-то я хорошо усвоила, что эти теплые руки ведут к краху.

Я шагнула в сторону и обернулась к нему, уперев руки в бедра:

— Можно спросить? Когда ты, наконец, усвоишь? Когда ты прекратишь попытки залезть ко мне под юбку?

Он сделал невинное лицо:

— А что я такого сделал?

— Не начинай все сначала. Не знаю, как еще можно выразиться, Ксавье. Мне этого не нужно. Лавочка закрыта. Поезд ушел.

Он слегка улыбнулся:

— Поезд ушел? Мне нравится последний вариант.

Я повернулась к двери:

— Вот и поверь, что это последний вариант.

13 Хейли

— Восхитительно, — повторяла я, пока мы стояли в вестибюле клуба, ожидая, когда нас проведут к столику. Ксавье крутился возле бара вместе с другими актерами в ожидании начала шоу, а мы предвкушали зрелище. Атмосфера прокуренного бара напомнила мне закулисные ощущения в тех немногих спектаклях, где мне удалось сыграть. Напряжение. Оживление. Сосредоточенность. Безумие.

Я любила все это. Мне очень хотелось остаться в этих электрифицированных джунглях, но Тревор уже торопил нас пройти внутрь и обещал, что Ксавье присоединится к нам после представления.

— Кому нужен этот Ксавье, — шепнула я Алане, чувствуя, как кружится голова от избытка впечатлений.

— Чертовски верно. — Она склонилась к самому моему уху. — Милая, да ты пьяна.

— Так ведь праздник все-таки, Пятое мая! — захихикала я, прищелкивая пальцами и чувствуя, что такого праздничного настроения у меня давно не было.

Не имело никакого значения, сколько «Маргарит» я выпила, хотя, помнится, Тревор заказывал несколько бокалов. Алкоголь только помог мне справиться с гнетом забот, послужил лекарством от беспокойства. В туалете я посмотрелась в зеркало и нашла, что я чертовски хорошо выгляжу — честное слово! — и мои туфельки в горошек с ремешками вокруг лодыжек от «Найн Уэст» очень даже смотрятся с джинсами. На самом деле не просто смотрятся, а суперсмотрятся.

И сама я выглядела оху… В общем, я выглядела на все сто.

— Поверить не могу, что мы в «Комеди Клаб», да еще с одним из исполнителей, — повторяла я. — Я просто в восхищении.

— Эй? В чем дело? — нахмурилась Алана. — Подруга, ты ведь Ариэль из сериала «Наше завтра». Ты на несколько голов выше мелких комиков вроде Ксавье Гудмена. Поверь мне, это все низкопробная публика. По-моему, за пятнадцать минут кривляния на сцене ему оплачивают такси до дома.

— Но он будет готовить шоу для кабельного телевидения. Алана, я знаю, что ты не из числа его поклонниц, но ведь парень явно талантлив.

— Увидишь сама, — прошипела она сквозь зубы.

— Ладно, как бы то ни было, я первый раз в «Комеди Клаб», и завтра не надо рано вставать на работу. Может, это и не бог весть что, но по крайней мере я собираюсь провести здесь время и получить удовольствие от этой ночи.

И не ныть и не сокрушаться по поводу нового контракта. Все это сплошное занудство. Никому не интересно слушать об этом. Я завопила, перекрывая аплодисменты в зале.

— Эта ночь принадлежит мне!

— Ну и замечательно, подружка. Крепче держись за руль и наслаждайся быстрой ездой. Должен же кто-то сидеть за рулем.

Глаза постепенно привыкали к слабо освещенным рядам столиков вокруг яркого пятна сцены, где черноволосая женщина в черной кожаной куртке вещала о том, как она переживает, что дочь ничем не интересуется, кроме кукол Барби, белобрысых скаут-герлс и ванильного мороженого. Мы с трудом пробирались между занятыми столиками к своему месту. Усаживаясь, мы услышали, как кто-то взвизгнул позади нас:

— Девчонки! Не может быть! И вы тоже здесь?

Мы с Аланой повернулись одновременно. За длинным столом сидела Марчелла в окружении компании девушек: судя по тому, как обильно они были накрашены, я поняла, что все они — продавщицы из отдела косметики «Бон Ни».

Алана вежливо ответила со вздохом:

— Нас сюда затащили против нашей воли.

— Мы приятели одного из актеров, — небрежно бросила я тоном завсегдатая. — А вы?

— У нас коллективный выход в свет. Примерно раз в месяц или около того. — Она широким жестом обвела своих спутниц и нагнулась поближе к моему уху: — Хочу предупредить, что здесь надо заказывать как минимум две порции спиртного, и не соглашайтесь на выпивку со льдом — это в два раза дороже и не стоит того.

— Спасибо за совет. — Алана уселась на свое место у противоположной стороны стола.

Мое место оказалось рядом с Марчеллой, и она развернула стул так, чтобы мы могли разговаривать. Вначале я чувствовала себя с ней неловко. В отличие от Аланы, я нелегко схожусь с людьми и не умею быстро заводить друзей. Некоторые с ходу задают вам кучу вопросов о личной жизни, а я вечно маюсь, размышляя, не слишком ли неудобно расспрашивать человека о том, о чем, может быть, ему вовсе не хочется говорить. «Если кому-то интересна моя жизнь, я напишу о ней книгу» — так обычно отвечал мой отец, когда его забрасывали вопросами о том, где он вырос, где жил и чем зарабатывал себе на жизнь.

Но в данном случае мне не стоило беспокоиться: Марчелла болтала за двоих. Она свободно высказывала свое мнение о женщине, выступавшей на сцене, о стоимости закусок, о состоянии женского туалета, о некрасивой плитке на полу. Слушая ее, я поражалась игре случая. Вот девушка, которая буквально дралась с Аланой в магазине, и теперь она дает мне советы и объясняет официантке, что я хочу напиток отдельно, а лед отдельно.

— А то они попросту разбавят выпивку водой, — объяснила мне она.

Все казалось теплым и пушистым: моя новая подруга Марчелла, моя великая праздничная ночь, дама за соседним столиком, восхищенная моей игрой в сериале «Наше завтра». Мне захотелось обнять кого-нибудь, но я догадывалась, что это сказывается действие текилы.

— О, вот этот парень гораздо лучше, — заявила Марчелла, увидев на сцене высокого испанца. — Приготовься хохотать, подруга. От него уписаться можно.

Она оказалась права. Я поддалась кайфу и, забыв обо всем, весело хохотала над шуточками комиков.

В перерыве Алана представила Марчеллу Кайлу и Тревору, и те настояли, чтобы она присоединилась к нам.

— С удовольствием! — обрадовалась Марчелла. — Но сначала я оплачу свой джин с тоником. — Она повернулась к своему столу и открыла нарядную вышитую сумочку от Фенди, насколько я могла судить.

— Не беспокойся. — Тревор перегнулся через стол и выхватил у нее счет. — Мы позаботимся об этом. Ну, друзья, пейте и веселитесь. Мой приятель скоро выступает, приготовьтесь смеяться изо всех сил.

— Господи Иисусе! Что это еще такое? — изумилась Марчелла, обращаясь ко мне. — Он что, в самом деле собирается оплатить наш счет? Ты что, Тревор? Не смей этого делать! Девушки сами способны оплатить свою выпивку.

— Расслабься! Тут и говорить не о чем, сущие пустяки.

— Пусть платит, — сказала Алана Марчелле. — Позволь Тревору устроить свое шоу.

Свет снова выключили. Марчелла села рядом со мной и принялась наблюдать за Аланой, Тревором и Кайлом, которые сидели за столом напротив нее.

— Очень мило с его стороны оплатить наш счет, — сказала она. — Он или чокнутый, или набрался. Выглядит вроде нормально… Ой, он что, богатенький?

— Да, у них довольно состоятельная семья… Маршалл-Хьюзы, — сказала я, понизив голос из опасения, что Алане может не понравиться, что обсуждают их семейные дела. — Мать Тревора владеет прибыльным предприятием общественного питания на Лонг-Айленде. А родители Аланы вообще из высших кругов. Мать преподает в Нью-Йоркском университете, а отец — федеральный судья. Ходят слухи, что его собираются назначить членом Верховного суда.

— Ничего себе. — Она буквально впитывала новости как губка.

Через несколько минут она похлопала меня по плечу и спросила:

— Как ты думаешь, Алана счастлива?

Я пожала плечами.

— Нет, — уверенно ответила сама себе Марчелла.

— Ну, я бы так не сказала.

— Поверь мне, заинька. Твоя подружка Алана несчастна. Знаешь рассказ про несчастную маленькую богатую девочку? Ее семья была чуть ли не самая богатая на свете, но они как-то разлучились, и ей пришлось жить в нищенском приюте — это при таких-то деньгах. Потом появился ее папаша, но она его не узнала, а он ослеп на войне и поэтому тоже ее не узнал.

А критики еще утверждают, что «мыльные оперы» оторваны от жизни.

— Все это очень печально, — продолжала Марчелла, и я не поняла, относится это к Алане или к истории о бедной богатой девочке. — Видела, как все эти парни крутились возле нее во время перерыва? Как они пытались завести разговор, а она всем им давала от ворот поворот? Говорю тебе, ей приятнее выбирать блеск для губ, чем заводить человеческие отношения. А ведь вся суть блеска для губ заключается в том, чтобы заводить человеческие отношения.

Трудно объяснить почему, но в этом заявлении Марчеллы я ощущала некую последовательность.

— Я должна помочь ей. — Марчелла скрестила руки на груди. — Я должна оказать помощь нашей прекрасной афроамериканской принцессе.

Я подняла бокал и укрылась за ним. Алана уставилась на нас, возможно недоумевая, почему мы болтаем во время выступления комика.

— И как ты это собираешься осуществить? — спросила я у Марчеллы.

— Очень просто. Я исправлю все, что не так в ее жизни.

Я покачала головой. Исправлять придется многое. Наша жизнь вообще требует капитального ремонта.

Надеюсь, Марчелла не увязнет в этой трясине.

14 Алана

И вот на сцене появился Ксавье, заявленный под псевдонимом Экс-мен, и меня опять поразило, насколько он хорош собой, просто потрясающе красив. Прожекторы бросали сверкающие блики на его шоколадно-коричневую кожу, а когда он улыбался, на его щеках появлялись ямочки, смягчая хищный оскал и придавая его облику дополнительный шарм: плохой парень встречает девушку своей мечты. Если учесть, что Голливуд — страна иллюзий, то Экс удачно впишется в него.

Пока Ксавье разогревал публику, я вспоминала, что он всегда отличался внешним обаянием. Не будь он таким противным…

— Скажите мне, нет ли сегодня в зале кого-нибудь королевских кровей? — Он вглядывался в зал, заслоняя глаза ладонью, как козырьком, от света прожекторов. — Каждый мужчина хоть раз в жизни имеет принцессу. Понятно, о чем речь?

Я потянулась к бокалу. Долго запрягаешь, Экс.

— Не важно, что это за принцесса — Среднего Запада, иудейско-американская, азиатская или афроамериканская… Принцессы есть у всех народов. Соединенные Штаты — вообще магнит для принцесс. В далекой Англии их всего одна-две, да, может, несколько в Лихтенштейне. Лихтенштейн. Нравится, как звучит. Все равно что упрашивать проститутку в Баварии. Лих-тен-штейн? Я, я! Гут, гут!

Разумеется, сексуальные шуточки, как всегда. Можно было заранее догадаться.

— Но у разных народов принцессы разные. Черт меня побери, если каждый мужик хотя бы раз в жизни не имел дела с принцессой, этакой недосягаемой, курящей девицей, чем-то средним между избалованной стервой и похотливой самкой. При этом она всегда думает, что ты мечтаешь затащить ее в постель. Ты совершаешь какой-нибудь невинный поступок, например, подаешь ей пальто, а она, с видом престарелой библиотекарши, говорит: «Экс! Экс? Мы ведь не будем этим заниматься?» Или: «Ничего такого не будет, не дождешься». Или: «Лавочка закрыта». Или: «Поезд ушел».

Я выпрямилась на стуле. Подонок! Он использовал мои слова для этой пошлятины.

— Тут ты начинаешь беспокоиться: что же я сделал? Что я такого натворил? А дело все в том, что принцесса не водится с кем попало, потому что у нее высокие запросы. Принцессе подавай только идеального мужика.

Народ вокруг меня умирал от смеха, а я не могла понять, над чем они смеются. Что тут смешного? Почему девушка не может мечтать об идеальном мужчине? Неужели эти люди не читали журналов «Гламур», «Космо» или «Вог»?

Странный народ.

— Вы небось думаете, как же распознать принцессу? Ну, про маникюр и говорить нечего, это само собой. Речь не идет о простом уходе за ногтями. Нет, они должны быть инкрустированы крохотными бриллиантиками, разрисованы цветочками и даже украшены татуировочкой.

Ногти — это объект культа. Никаких резких движений этими драгоценностями. Даже дверей нельзя открывать или, боже упаси, печатать. Никакой чистки картошки, резки овощей, мытья полов или стирки. Принцесса относится к своим ногтям как к особам королевской крови.

Лопни мои глаза, если вскоре наши милые крошки не начнут вживлять микрочипы в свои ногти. Понятно, о чем речь? Микрочипы. Тогда им не придется даже с мобильником возиться. Просто поднять пальчик — и общайся с собственной рукой.

Он поднял вверх указательный палец и запищал тоненьким голоском:

— Быстрый набор, «Тиффани»!

Публика зашлась от смеха, когда он засунул палец в ухо и заверещал:

— Алло? У меня вопрос: могу я заказать кольцо с тремя солитерами? Как, только с одним? Но у моей приятельницы Маффи с тремя!

Вот именно. Микрочипы. Я намерен запатентовать эту идею — не вздумайте перебежать мне дорогу! Да, я хочу запатентовать ее, но предвижу одно возможное осложнение. Видите ли, если мужику улыбнется удача, его принцесса сумеет применить свои ручки. Понятно, о чем речь? Замечательно. Папаша принцессы тратит бешеные деньги на уроки музыки. Принцесса играет на флейте. Какой мужик откажется от принцессы, чьи губки привыкли к дудочке. Правильно, не откажется.

Он выбрал какого-то парня из публики и указал на него:

— Ты ведь не откажешься, чтобы твой орган ласкали нежные лепестки, правда? Правда?

Я схватила сумочку, готовая вскочить из-за стола. Почему я должна выслушивать оскорбления?

— Принцесса и флейта. Вся проблема в том, что ты не знаешь, какого рода звонок она сделает во время секса, если мобильник будет вживлен ей в пальчик. Ну, например, она поведет ручкой туда, куда надо, и задаст нужный ритм — и вдруг набирает быстрый вызов своему парикмахеру. А ты кричишь: «Я кончаю! Я кончаю!» А на том конце кто-то в салоне кричит: «Не сегодня! Не сегодня! Все занято!»

Ну хватит! Я встала так стремительно, что опрокинула стул, но даже не обратила на это внимания. Звук его падения утонул в громе аплодисментов и хохоте. Никто ничего не заметил. Никто не повернул головы, когда я выбегала в вестибюль, стуча каблуками по выложенному плиткой полу.

Подонок! Вот и пусть обходится собственной рукой!

15 Хейли

Она вылетела из зала «Комеди Клаб» так стремительно, словно ее затошнило. Но направилась она не в туалет, а к выходу на улицу.

— Алана! Подожди!

Она обернулась, стоя у бровки и подзывая такси.

— Едешь со мной? — спросила она.

— Куда мы едем? — раздался голос позади меня. Марчелла.

— Сообразим по дороге.

Рядом затормозило желтое такси, и Алана открыла дверцу.

Марчелла решительно обошла меня и расположилась на заднем сиденье.

— Ты едешь? — обратилась ко мне Алана.

Разумеется, я поехала, но все происходило слишком быстро для моей затуманенной спиртным головы. В машине, стиснутая между двумя подругами, я почувствовала тошноту и попросила открыть окно. Алана дала распоряжение водителю и, уцепившись за разделительный экран, уставилась на улицу.

— До чего докатился род человеческий! — заявила Алана. — Ксавье Гудмен. Ему следует сменить имя на Бэдмен[11].

— Подставить тебя ради красного словца — это верх нахальства с его стороны, — сказала Марчелла. — Что ты намерена предпринять?

— Я бы с удовольствием вздернула его за… за все его штучки-дрючки.

Мне потребовалось время, чтобы понять, о чем идет речь.

— Он! — Мои зубы лязгнули, когда нас подбросило на выбоине, но в целом это было более приятное ощущение, чем всякие повороты, от которых меня по-прежнему тошнило.

— А потом еще Тревор: судя по тому, как он чуть не испортил мне вечер, он все-таки шпионит за мной. Конечно, он мой родственник, двоюродный брат, но я ему ни на грош не верю. Этому парню вообще нельзя доверять.

— А мне он показался очень даже приятным, — возразила Марчелла. — Он оплатил мой счет, а заодно и счета всех наших девочек за столом. Очень благородно с его стороны.

Алана тряхнула искусно закрученными косичками, так что они стукнули по стеклу машины, и повернулась к нам:

— Если бы благородство можно было купить, мой кузен давно стал бы уже сэром Тревором, судя по тому, как он швыряется деньгами.

Стоп… Я ведь всегда считала, что швыряться деньгами — это хорошо. Разве мы не ценим людей, которые тратят на нас деньги? Разве не поэтому назрели все эти раздоры в семье Аланы? Да, трудновато соображать после нескольких «Маргарит» и… других напитков.

Такси внезапно остановилось, и Алана принялась рассчитываться с водителем, а Марчелла — подталкивать меня к двери. Я неуклюже выбралась из такси. Мне почему-то казалось, что я стала выше ростом в своих туфельках в горошек и узких джинсах.

— Где мы? — спросила я.

— «Ле Бар».

— «Ле Бар?» — взвизгнула Марчелла. — Я всегда мечтала здесь побывать. Ты что, член клуба? Вот это вечер так вечер! Обалдеть можно. Ой, будет о чем рассказать сестре — я в «Ле Бар»!

— Хейли, — Алана потянула меня за рукав, — разве ты не помнишь? Я ведь тебя сюда водила.

А, да. Бар с танцполом только для членов, настоящий дворец, где можно чувствовать себя в безопасности, потому что надо быть миллионером, чтобы стать членом клуба. Алана обожала это место, хотя я не могла понять почему.

— С тобой все в порядке, милая? — спросила Алана.

— В полном порядке! — Я выпрямилась и сделала глубокий вдох. — Вперед.

— Смотри под ноги на ступеньках, — посоветовала Алана. — И вообще попридержи коней. Можешь выпить сока с лаймом, чтобы голова перестала кружиться.

Мы спустились по ступенькам в подвальное помещение, где располагался клуб. Звуки бас-гитары напоминали грохот поезда в метро. Стоп, может, это действительно поезд в метро… Алана шагала впереди, гордо развернув плечи и высоко подняв подбородок, она шла мимо забитых народом столиков, как принцесса мимо подданных.

Нет, она отнюдь не была снобом, но, видимо, Ксавье уловил что-то в ней, затеяв эту байку о принцессе.

Мы пробирались между столиками и стульями, обитыми тканью леопардовой расцветки, и леопардовые пятна так и плясали у меня перед глазами. Алана уверенно направлялась в конец зала, и там на возвышении за огромным столом на сиденье с тигровой обивкой сидел Рори! Мой Рори! Свежий и накрахмаленный, словно только что из душа, а может, так оно и было. Насколько я знаю, он частенько весь вечер спал, чтобы потом веселиться всю ночь.

Я споткнулась на ступеньке, ведущей к его столику, и чуть не свалилась ему на руки, прервав его разговор с каким-то типом, может с поклонником.

— Хейли! — Он спас мое достоинство, схватив в объятия и одновременно поставив на ноги. — Как я рад тебя видеть!

— Рори, что ты делаешь здесь так рано? — спросила Алана.

Он с поклоном облобызал ей ручку:

— Какое славное колечко! Насколько я разбираюсь, от Жерара. А это что за воплощение космополитической моды?

Пока Алана представляла Марчеллу, а поклонник Рори незаметно исчезал, я проскользнула за перегородку и уселась со вздохом облегчения:

— Замечательный стол.

Отсюда открывался вид на большую часть зала и на танцпол, а мягкий свет успокаивал, даже тошнота почти прошла.

— Можно с вами на «ты»? — обратилась к Рори Марчелла.

Он удивленно поднял брови, но ее уже понесло:

— Я просто хотела сказать, что на тебе обалденный костюм. Я видела такой в каталоге «Брукс Бразерс», и я знаю, что он стоит чертову уйму денег, но на тебе смотрится вполне уместно. Классный костюм.

— А у тебя классное имя… Марч-ч-челла, — произнес он со смаком. — Итальянка?

Она отмахнулась:

— Пуэрториканка.

Он что-то сказал по-испански, я не поняла — я вообще не знаю испанского, — и Марчелла так и растаяла.

Я откинулась на спинку тигрового сиденья и вздохнула:

— Господи, хорошо-то как.

— Не стесняйся, — сказал мне Рори, когда я опрокинула вазу с цветами, пытаясь отодвинуть ее, чтобы не мешала мне смотреть на зал, — чувствуй себя как дома.

— Сарказм на меня не действует, — заявила я с чувством, широким жестом приглашая всех усаживаться. — И вообще, без нас ты тут торчал один как перст.

— Ты кого-нибудь ждал? — спросила Алана.

— Если и ждал, то его планы изменились, — сказала я, постепенно приходя в себя. — Рори, ты должен нам помочь. Мы пытаемся за одну ночь растратить все состояние Аланы, а магазины уже закрыты. Марчелла здорово помогла нам в «Бон Ни», но теперь мы иссякли.

— Жаль, что вам не удастся купить «Трамп-Тауэр» в это время суток, — сказал он. — Но мы можем заказать бутылочку «Дом Периньон». Кто за?

Марчелла с готовностью подняла руку, и Рори подозвал официанта и заказал ему невероятно дорогие напитки. Я заказала имбирный эль, чтобы делать вид, будто я тоже пью. Разговор перешел, как всегда с Рори, на сериал «Наше завтра». Во-первых, Марчелла заявила, что теперь, когда она познакомилась с Рори, она обязательно будет смотреть сериал не отрываясь (заметьте, что меня она даже не упомянула, но я не в обиде). Потом уже Рори принялся на чем свет стоит ругать сценаристов, которые постоянно помещают его персонаж в совершенно немыслимые ситуации.

— Я только что получил распечатки на следующие съемки, — жаловался он, сложив руки умоляющим жестом. — И едва в них заглянул, как тут же почуял недоброе. Я сразу понял, как они собираются развивать линию Стоуна. — Он перегнулся через стол и схватил меня за запястье. — Можешь угадать с трех раз. Новая болезнь в этом году: у Стоуна обнаружится положительная реакция на СПИД.

— Не может быть! — воскликнула я. — Но Стоун же не голубой?

Он кивнул с сердитым блеском в синих глазах:

— И он не колется и не подвергался операции в те годы, когда еще не проводили анализ донорской крови. И вот я вас спрашиваю: как мог Стоун заразиться СПИДом? Через деньги в ресторане? Через сиденье унитаза? Через почту? Меня угнетает безответственность этих сценаристов. Если они хотят, чтобы их персонаж заразился СПИДом, то должны по крайней мере подготовить для этого сюжетную почву. Писатели хреновы! Почему бы им не перестать халтурить?

— В этом вся беда. — Алана подняла шампанское, изящно обхватив тоненькими пальчиками ножку бокала. — Люди просто не способны делать свое дело, а когда они принимаются за него, оказывается, что им не хватает то настойчивости, то целеустремленности. Сплошная некомпетентность вокруг. Очень печально.

— Ну, не все же такие неудачники, — возразила Марчелла. — Хотя в данном случае я согласна, сценаристы действительно облажались. С твоим персонажем я имею в виду. А что они вообще собираются с ним делать? Прикончить?

Рори посмотрел на меня с ужасом:

— От всего этого у меня голова раскалывается!

— Не может быть, чтобы они намеревались тебя прикончить, — сказала я, хотя в глубине души подозревала именно это. Ужасно, когда не знаешь, какие трагические повороты судьбы уготованы твоему персонажу на следующей неделе, но таковы правила игры в дневных сериалах. — Эй, а может, они собираются устроить тебе мнимую смерть! Это всегда увлекательно!

— Трюк с пустым гробом. — Алана погрозила ему пальцем. — Ужасно люблю истории про пустые гробы. Или когда труп исчезает, а потом с топотом врывается в комнату и пугает всех до полусмерти.

— Или еще такой прием, как кома! — вклинилась я в порыве вдохновения. — Ты лежишь на больничной койке, а все вокруг тебя рыдают, признаются в грехах, клянутся отомстить… Согласись, что это неплохой ход для сюжета. Рори повел бровью:

— Пожалуй, неплохо. Может, я подсуну это сценаристам. Видит Бог, они и похуже сюжетики заимствовали.

Я закусила нижнюю губу, представив себе, что Рори надолго исчезнет со съемок.

— Ну и что ты собираешься делать? Звонил своему агенту?

— Тут же! Она в этот момент вела какие-то затяжные переговоры и не смогла заняться мной. А время идет! Я решил взять быка за рога: ринулся прямо в продюсерскую контору и потребовал меня принять.

— Да ты что? — Меня восхитила его сила духа. Мало кто отваживался наехать на продюсеров и после этого остаться в сериале, но Рори был всеобщим любимцем.

— Когда в приемной Джанет сообщила мне, что продюсеры заняты, я кинулся к двери и загородил выход. — Он театрально взмахнул руками, чудом не задев бутылку с шампанским, к моему вящему облегчению.

— Ты загородил собой дверь? — Даже на Марчеллу это произвело впечатление.

— Ну, они прервали свои важные занятия за закрытой дверью и в конце концов впустили меня. Выслушали, дали выговориться. Габриель предложила, что СПИД обернется ложной тревогой — ошибка при взятии пробы или подтасовка результатов анализа по чьей-нибудь злой воле.

— Грандиозно! Зрители обожают такие повороты, — согласилась я, возвращаясь к своей обычной восторженности.

— Разумеется, ни она, ни Дирк ничего не обещали.

— Ну, чего еще ожидать от Дирка, — заметила я.

Известный под прозвищами Дирк-Швырк, Дирк-Тырк и Дирк Обжора-Выпивоха, он вел наши денежные дела.

— Дирк — это дохлый номер, но Габриель обычно держит слово. Во всяком случае, расстались мы вполне по-дружески. — Рори вздохнул. — Они поговорят со сценаристами, а я преподнесу им всем запонки от «Картье».

— Ой, лучше купи у «Тиффани», — вмешалась Алана, теребя Рори за рукав. — Я как раз знаю подходящие! С гагатом и перламутром.

— Старый добрый перламутр! — Рори закатил свои выразительные глаза. — Звучит совсем как в мультиках про Губку-Боба![12] — Рори озвучивал одного из персонажей этого мультяшного сериала и постоянно напоминал всем об этом.

— Позвони мне завтра, и я все устрою через моего торгового агента, — сказала Алана. — Запонки очень миленькие, может, ты даже для себя захочешь купить.

— Да ведь я не ношу рубашек с манжетами, — возразил Рори.

— Я тебя умоляю! — Алана тряхнула головой. — Можно подумать, что это имеет какое-то значение!

16 Алана

— Алана! Привет! Как дела? — спросил Закари Нидерман, бывший одноклассник.

Он наклонился и расцеловал меня в обе щеки, и я представила его своим друзьям. Зак явился в компании мужчин, молодых и постарше, все старые друзья, семейные знакомые и завсегдатаи клуба «Ле Бар». Кое-кто принялся выпрашивать автографы у Рори и Хейли, но в общем-то они все хотели потанцевать со мной.

Как всегда.

Не знаю почему, но в «Ле Бар» мужчины как-то особенно поддаются моему обаянию.

Через несколько минут я уже была среди танцующих в компании с Рори, Марчеллой и Хейли. Мы образовали свой кружок, а парни танцевали вокруг и пытались проникнуть внутрь круга, но всякий раз, когда они проталкивались поближе ко мне, я поворачивалась к ним задом и отпихивала их подальше.

Марчелла была в восторге:

— Потрясающе! Как ты с ними управляешься?

— Привычка, — сказала я, поводя плечами.

— Нет, в самом деле! — Марчелла кричала громче музыки. — Как тебе удается стряхнуть этих пиявок? Они готовы поиметь тебя прямо здесь.

— Когда они становятся слишком назойливыми, — улыбнулась я, — я сообщаю им, что я лесбиянка. Действует как магическое заклинание.

Мы вернулись за стол, и Марчелла выразила восхищение моей способностью притягивать парней:

— Ты просто как приманка в садке с акулами. Они так и вертятся вокруг тебя, готовые сожрать. Почему, собственно, она так удивляется? Это была моя вотчина, мое место. В «Ле Бар» я ловила кайф.

— Алана настоящая принцесса, — заявил Рори, — наша собственная афроамериканская принцесса.

Я слегка напряглась, услышав его слова, но Хейли тут же взяла ситуацию под контроль, толкнув Рори локтем:

— Больше так не говори.

— А что? Что я такого сказал? Алана царит здесь! Каждый настоящий мужик западает на нее. Даже некоторые геи, — сказал он, посылая ей через стол воздушный поцелуй.

— Так-то лучше. — Обычно я не обращаю внимания на то, что обо мне говорят, но Ксавье сильно задел мое эго, и теперь требовалось время, чтобы залечить раны. Время, шампанское и общение с друзьями в «Ле Бар».

— Ты знаешь, — начала Марчелла, — я всегда просто умирала от желания попасть сюда, но теперь, когда я здесь, мне уже не очень-то все нравится. Люди здесь какие-то ненастоящие, а мужики примитивные. Что за радость топтаться на танцполе ради парочки расслабленных стариков?

У меня отвисла челюсть.

— Видишь ли, это все перспективные знакомства. Никто не может стать членом клуба, если у него нет солидного капитала.

— Никакие они не перспективные, — фыркнула Марчелла. — Заинька, я понимаю, что тебя заботит, как найти себе пару, но ты не имеешь представления, как это делается.

Рори разинул рот от изумления.

— Я вовсе не о сексе говорю, — заявила Марчелла. — Любой бабуин способен на это. Я говорю о настоящем партнере, об истинном друге. Девочки, неужели вы не понимаете, что такого в баре не встретишь?

— Это что-то новое, — сказал Рори.

Я была с ним согласна, но мне не хотелось признаваться, что, возможно, в моем девичьем образовании насчет поиска партнеров существовали пробелы.

Хейли почесала в затылке:

— Ну ладно, тогда где его искать, мистера Настоящего?

— Если ищешь собутыльника для того, чтобы таскаться по вечеринкам, то можно и здесь найти, — сказала Марчелла.

— Ого! — заморгал Рори.

— Если же ищешь мистера Настоящего, искать его надо там, где ему место. Нужен тебе бизнесмен — отправляйся в приличную контору и прокатись на лифте вверх-вниз. Ты будешь удивлена, сколько народу захочет пообщаться с тобой в лифте. Хочешь познакомиться с врачом — наймись волонтером в какую-нибудь больницу или клинику. Хочешь финансиста? Двигай прямиком на Уоллстрит во время ленча. Говорю тебе, у человека, который тебе нужен, нет времени болтаться по ночным клубам и вертеть подружек на танцполе в три часа ночи. Они работают по-настоящему, живут настоящей жизнью. И ты должна найти способ, как с ними познакомиться, войти в их жизнь. Выйди на их тропу. — Она скрестила руки. — Вот так-то.

— Марчелла сказала, — произнес Рори, протягивая руки. — И это хорошо. Когда приступаем к катанию на лифтах?

— Когда надо, тогда и приступим, — сказала я. — Мне нравится твоя идея, подруга.

— Ничего особенного, — сказала Марчелла. — Просто здравый смысл.

— Ты так думаешь? — спросила Хейли. — Такой прямолинейный подход. Вроде очевидно, но труднодостижимо.

Меня смущало только то, что таким образом все мужчины из «Ле Бар» разом обесценивались. Не то чтобы мне кто-нибудь из них особенно нравился, но это подрывало основы всего образа жизни, что я создала себе за три года, все ночи, которые я провела в баре в надежде, что там появится кто-нибудь необыкновенный и интересный. Неужели все мои усилия ни к чему не вели?

Существовал единственный способ проверить это.

Я подняла бокал с шампанским и отпила глоток.

— Кто пойдет завтра со мной на ленч на Уоллстрит?

17 Хейли

— Хорошие туфельки, дорогая, — сказал Рори Марчелле, когда она вернулась после очередного захода на танцпол.

Марчелла непринужденно покрутила ногой в туфле.

— Спасибо, сладенький. Это туфельки от Лиз Клейборн. Я отхватила их в стоке в Нью-Джерси, притом за смешные деньги.

— Да ну? — восхитился Рори, — В них ты словно на облаке плывешь.

Совет да любовь между Марчеллой и Рори — ну разве не восхитительно?

— Ты любишь стоки? — Алана схватила Марчеллу за руку. — Нам с тобой обязательно надо пробежаться по стокам в Гемптоне. Я часто проезжаю мимо них, но они настолько неприглядно выглядят, что меня туда не тянет.

— Даже ради выгодной покупки? — Марчелла опешила. — Пятьдесят процентов скидки. Ты соображаешь, что говоришь?

— Я обожаю распродажи! — заявила Алана. — Только не говори, что я все пропустила. Мы должны сделать это вместе. Надо будет устроить такую поездку. Что, если нам всем поехать? В какой-нибудь день в середине недели, когда меньше пробок на выезде из города. Погода вроде установилась, в родительском загородном доме места полно. Правда, там в разгаре смена обстановки.

— Я бы с удовольствием отправилась в Гемптон, — откликнулась я, — но боюсь, что с нашим расписанием съемок будет трудно вырваться.

— В таком случае я могу тебя обрадовать: можешь смело планировать поход по магазинам Гемптона. Я заглянул в наброски сценария на следующие две недели, и там Ариэль нигде не появляется. Похоже, у тебя отпуск, — сообщил Рори.

— О, замечательно, тогда я тоже смогу поехать, — небрежно сказала я, но тут же спохватилась: — Погоди! Ты говоришь, нигде не появляется? Две недели съемок, и ни единого эпизода с Ариэль? Ни разу?

Рори прижал палец к подбородку:

— Нет, я действительно ни разу не встретил даже упоминания о твоей героине. Похоже… — Тут он начал соображать, что случилось. — Ты просто исчезла бесследно.

— Тогда неудивительно, что никто не заикается о новом контракте! — Мое беспокойство стремительно переходило в панику. — А ведь они обещали мне, что у меня будет больше эпизодов. По крайней мере, Габриель так сказала. То есть мой агент так говорит.

Теперь понятно, почему Круэлла не звонит, возможно, гоняется на метле за щенками.

— Перестань, не паникуй. — Алана уставилась на меня своими черными глазищами. — Давай рассуждать здраво. Ариэль слишком популярна, чтобы ее вообще убрали из сериала.

— Это еще ничего не значит, — причитала я. — Они вполне могут заменить меня другой актрисой. Какой кошмар!

— Не делай поспешных выводов, Хейли, — попробовал успокоить меня Рори. — Ты ведь знаешь, как все течет и все изменяется в сериалах для домохозяек! Только привыкнешь к чему-нибудь, а они возьмут и все повернут иначе!

— Да уж, например, вырежут твоего персонажа, — печально сказала я. — Извините меня, я должна позвонить своему агенту.

Я подхватила сумочку и отправилась в дамскую комнату, где через голосовую почту послала сообщение Круэлле, что я откажусь от ее услуг, если она немедленно не позвонит мне.

После этого я закрыла мобильник, чувствуя угрызения совести.

Может, я преувеличиваю?

Завела сама себя?

Что еще можно было сделать? В конце концов, если твой агент не звонит целую неделю, когда ты так ждешь этого звонка, надо что-то предпринимать.

Когда я возвращалась, кто-то окликнул меня. Я обернулась и увидела знакомое лицо: средних лет, лысоватый, седеющий мужчина с морщинками вокруг глаз — и все же лицо знакомое.

— Дэрил, — представился он. — Фирма «Малковитц и Малковитц. Театральное агентство». Помните? Мы встречались на вручении премий «Эмми».

— Да, конечно!

Агент. Может, все же я права. От старого агента уйти, к новому агенту прийти.

Он сидел в кабинке с двумя мужчинами ближневосточного типа. Оба улыбнулись мне.

— Присаживайтесь к нам, — сказал Дэрил. — Позвольте познакомить вас с моими друзьями.

Он представил мне обоих мужчин, которые говорили с сильным акцентом, пожимали мне руку и не сводили с меня глаз. Поскольку они были явно не сильны в английском языке, Дэрил говорил за всех, рассказывая мне об актерах, с которыми ему довелось работать.

— Холли Берри, пока она не прославилась. Вик Тайлер, певец кантри…

Разговаривая, он слегка поглаживал меня по плечу и шее. Я вспомнила о словах Марчеллы насчет того, что стоящих мужчин в ночном баре не встретишь. Значит ли это, что Дарил относится к нестоящим мужчинам? Я старалась рассуждать объективно, но прикосновения к плечу и шее доставляли приятное ощущение. В нормальном состоянии я бы поставила его на место, но сейчас я чувствовала себя такой несчастной и беззащитной, что, когда он потянулся ко мне с поцелуем, я не оттолкнула его.

Его дыхание отдавало мятой — должно быть, заранее пожевал несколько таблеток, а язык был вовсе не таким уж липким. Он просто обхватил губами мои губы и гладил но спине, и это утешало меня.

Когда он коснулся рукой моей груди, я слегка вздрогнула. Не то чтобы я этого очень хотела, но это прикосновение вызвало во мне какой-то отклик. Я решила расслабиться и плыть по воле волн, ответив на его поцелуй и позволяя ему ласкать меня под звуки музыки и мерцание огней.

Мы вели себя как парочка юнцов в тени придорожного магазинчика, тяжело дыша и загораясь от прикосновений. Очень острые ощущения, должна признаться. Я обольщала его, но в то же время чувствовала себя в полной безопасности, зная, что здесь и сейчас мне ничего не грозит.

Он оторвался от моих губ и принялся покусывать мочку уха.

— Ты такая красивая, — шептал он, снова собираясь схватить меня за грудь. На сей раз я отвела его руку, слегка смутившись присутствием двух мужчин восточного типа, глазевших на нас через стол. — Очень красивая. Скажи мне, пожалуйста, — спросил Дэрил, уставившись на мои груди, — они настоящие? На ощупь вроде настоящие.

Приятное томление, доставлявшее мне радость, пропало, уступив место отвращению. Я оттолкнула его и схватила сумочку. Господи, и чем я думаю? Обжиматься с мужиком, которому нужна только информация о моих сиськах?

— Мне пора идти.

18 Алана

На сей раз мне пришлось выручать Хейли. Мы с Рори увидели, как она, возвращаясь из туалета, застряла за столиком какого-то лысого пижона, который, похоже, был с ней знаком ближе, чем следовало. После того как Хейли рассталась со своим парнем, я еще ни разу не видела ее с кем-нибудь, и меня отнюдь не обрадовало, что этот лысый похотливый козел может послужить ей утешением.

Она все-таки ушла от него, но смотрела на меня с отчаянием, когда я взяла ее под руку.

— Нет, вы только посмотрите на нее, — сказала я. — Стоит немного выпить, и она уже готова влюбиться в кого попало в самом неподходящем месте.

— Ребята, мы собираемся завтракать, — заявил Рори, увлекая нас к выходу. — Я не могу работать на пустой желудок.

Марчелла рассмеялась:

— Ты собираешься на работу? После разгульной ночи?

— Вызов на шесть утра. Но я поспал пару часиков вечером, — признался Рори.

— Я тебе не верю, — заявила Марчелла. — Я и самой себе не верю. Я в жизни так поздно ночью не развлекалась. По крайней мере, со времен школьного выпускного бала.

Мы выбрались на улицу, и Рори оглядел ряд черных лимузинов.

— Вот он. Мой водитель ждет, третья машина в ряду. Он отвезет нас прямехонько в круглосуточное кафе, а потом я превращусь в тыкву и отправлюсь на работу.

— Поверить не могу, что еду в лимузине. — Марчелла погладила сверкающий кузов машины и улыбнулась водителю.

Она начинала мне нравиться, хотя в ней было много всего намешано. Всегда наготове с практичным советом, она в то же время была способна с благоговейным восторгом закатывать глаза, совсем как ребенок, когда сталкивалась с вещами, привычными для меня. Она обладала даром выворачивать обычные предметы и распознавать их волшебную изнанку.

Иногда это очень освежает.

Поедая омлет в круглосуточном кафе, Марчелла засыпала Рори и Хейли вопросами о том, как снимаются дневные телесериалы. И хотя Хейли нервничала из-за неопределенного будущего Ариэль, старалась отвечать вежливо. Марчелла казалась увлеченной «закулисной жизнью» телевидения, и я подумала, что она способна сделать блестящую карьеру как торговый агент в «Бон Ни». Я собиралась послать их начальнику подробное письмо по электронной почте и рассказать, какой у них замечательный торговый агент Марчелла, — разумеется, после того, как высплюсь хорошенько и справлюсь с первоочередными делами.

Первоочередные дела… Я вспомнила, что одно из таких дел заключалось в том, чтобы самой найти работу.

— Ой, чуть не забыла, — сказала я, выковыривая вилкой грибы из омлета. — Марчелла, у меня к тебе огромная просьба. Не могла бы ты помочь мне устроиться на работу в ваш магазин, ну, например, ходячим парфюмом. Знаешь, такие девушки, они опрыскивают духами покупателей? Как ты думаешь, я бы подошла?

Рори чуть не подавился тостом с омлетом.

— Принцесса Алана ищет работу? Когда это ты работала в последний раз?

Я пнула его под столом.

— Ой! Не туфля, а шило какое-то.

— Приходилось мне работать в разных местах и раньше, — сказала я. — Конечно, ничего интересного, не то что с духами.

Я тут же вообразила, как получаю первый чек за работу, много-много долларов, чтобы помахать им перед папочкиным носом.

— Не знаю насчет таких девушек, — задумалась Марчелла. — По-моему, они не работают на наш магазин. Я никогда не видела их у нас в комнате отдыха. Видимо, им платят косметические компании.

— А как вообще устроиться на работу? — спросила я.

— Я поспрашиваю и найду что-нибудь для тебя, — пообещала она.

Ура! Вот папочка-то удивится! Я добьюсь успеха и без его кредитных карточек.

На улице занимался бледный рассвет. Рори с Марчеллой отбыли в лимузине. Он пообещал ей, что водитель отвезет ее в Бруклин, после того как доставит его на студию, а Марчелла предвкушала, что она подъедет к дому, и сестра с зятем увидят, как она выходит из этой элегантной машины.

Мы с Хейли взяли такси, но, проезжая по Мэдисон-авеню, я увидела вывеску аптеки CVS и сообразила, что надо, пожалуй, запастись кое-какими необходимыми мелочами до того, как я перейду на самообеспечение.

Я набила полную корзину разными флакончиками с лаком для ногтей, лечебным маслом для волос, дорогим шампунем и всякой всячиной для ванной. Еще мы попробовали несколько разных оттенков лака, а под конец наткнулись на две очаровательные керамические вазы для нашей ванной.

Мы несли все эти покупки в непривычно дешевых пластиковых пакетах и сделали еще одну остановку — в «Старбаксе», где купили навынос кофе-латте, газеты и обезжиренные булочки, потому что валились с ног и зевали в унисон.

Дома Хейли плюхнулась на диван, включила кассету с эпизодами, где она играет Ариэль, и печально обхватила ладонями чашку с кофе.

— Не могу понять, в чем дело, — размышляла она вслух. — Во мне самой? В моем исполнении? Может, в агенте? Круэллу, правда, никто не любит. Господи, не может быть, чтобы меня выкинули из сериала!

Пока она разносила собственную игру замечаниями вроде «Идиотизм!» или «Даже слезы и те фальшивые!», я умылась, переоделась в пеньюар и включила компьютер, чтобы проверить почту. Ничего стоящего, но на сайте InStyle.com рекламировались фантастические летние ансамбли, большинство из которых можно было заказать через Интернет.

Я сидела за компьютером и ахала от восторга.

Сумочки медового цвета на молнии с веселенькими бледно-зелеными цветочками.

Узкая длинная сумочка в крупный оранжевый горох — причудливая и стильная.

Наконец, плетеные сандалии металлического цвета с перламутровыми дисками от Колина Стюарта.

— Колин Стюарт! — завопила я от восторга.

— Скажи ему, что меня нет дома, — пробормотала Хейли из гостиной.

Я заглянула туда: она уже спала, уткнувшись лицом в подушку, одна рука свешивалась с дивана.

Сон одолевал и меня, но, глядя одним глазом, я еще успела кликнуть маленькую тележку, что означало, да, я покупаю эти сумочки и сандалии. И конечно же, это восхитительное желтое шифоновое платьице, отделанное рюшами. Да, да, да!

Я впечатала номер моей карточки «Американ Экспресс», и пальцы мои колотили по клавиатуре, как капли дождя по мостовой.

Скорей, скорей! Скорей, пока папа не аннулировал карту! Он никогда не встает так рано, но не мешало и подстраховаться.

Добавив еще несколько победных штрихов в эпопею покупок, я прошла мимо спящей подруги, выключила телевизор, наложила ночной крем и нырнула в постель.

Наглазники, беруши и…

Я все еще держала в руках одну берушу, когда зазвонил телефон. Определитель номера показывал… Папа.

Папа в восемь часов утра? Ничего хорошего ожидать не стоило.

Я зарылась в подушки. У меня не было сил разговаривать с ним сейчас: во-первых, сезонная тоска, во-вторых, я все еще сердилась на него за вчерашнее.

Если он звонит, чтобы извиниться, пускай оставит сообщение.

Я поуютнее устроилась в постели, ощущая голыми ногами приятную прохладу гладких простынь, и заснула, а перед глазами плясали плетеные сандалии металлического цвета.

Часть третья По случаю Дня Поминовения[13] все цены снижены! Распродажа!

19 Хейли

Говорят, что самоубийство — это круто.

К счастью для меня, у моей героини Ариэль не хватило мужества (или трусости, зависит от точки зрения) на то, чтобы покончить с собой. После двухнедельной паузы, когда я спасалась только шопинг-терапией и накупила джинсовой одежды больше, чем турист на лошадином ранчо, мне наконец-то предложили новый тринадцатинедельный контракт в сериале «Наше завтра».

Глубокий вздох.

Теперь я смогу отдать долг Алане — квартплату за два месяца. И месячный минимум по кредитным картам. Дошло до того, что я даже не проверяла список покупок, когда пришли счета. Я вовсе не раскаивалась в том, что купила их, нет, но меня удручало, как дорого все стоит, и я не хотела лишний раз в этом убеждаться. Конечно, бутики Манхэттена были шагом наверх по сравнению с шерстяной одеждой и бабушкиным нижним бельем, которое мы заказывали по каталогу в Висконсине, но, поверьте мне, цены даже частично не отражали разницу в качестве и стиле.

Ура! Я смогу оплатить месячный минимум по кредитным счетам! И у меня не конфискуют кредитные карточки, их не порвет пополам какой-нибудь служащий с усами, как у Муссолини. Наоборот, эти жаждущие проявить свою власть служащие будут сканировать мои покупки с уважением, потому что два банка увеличили мой кредитный лимит до двадцати тысяч долларов каждый! Дважды по двадцать тысяч — это сорок тысяч, астрономическая цифра, которую можно потратить на плетеные сандалии, кофе-латте и «Шардоне» с ароматом персика и миндаля. Как мне нравился образ толстых пачек наличных — моих собственных! Чувствуешь себя Гретой Гарбо.

Итак, я, радостная и счастливая, устремилась на студию, где шли съемки сериала «Наше завтра», снова в качестве актрисы. Я обняла Шона, даже поздоровалась с операторами и не возражала, когда Люси, гримерша, решила попробовать на мне новый оттенок губной помады. Я пребывала в приподнятом настроении, пока не прочитала текущий сценарий. Поскольку актер, игравший Престона Скотта, был занят в другом месте, его эпизоды передвинулись на завтра, а на сегодня были поставлены сцены между Мередит и Ариэль. Вот так сразу? Драматический эпизод со мной и Деанной Чайлдз.

Как актриса, я всегда рада играть с любыми коллегами-актерами. Однако, услышав (и прочитав!), что именно Деанне я обязана двухнедельной отставкой, я, должна признаться, испытывала вполне законное недоверие. И подавленный гнев. И страх перед тем, что она снова попытается выжить меня. Вот почему изменение в расписании меня очень расстроило.

Но тут Джоди вынесла мой костюм на сегодня, и у меня захватило дух: шелковое платье в обтяжку, без бретелей, и потрясающие туфли от Маноло в горошек, без задников.

— В чем дело, дорогуша? — спросила Джоди, задергивая занавес, чтобы никто из зевак в студии не увидел меня в нижнем белье.

— Так… так красиво.

Я держала волосы, пока она застегивала молнию на вызывающем полосатом зеленом платье с завышенной талией, без рукавов и бретелей.

Джоди скрепляла лиф, поджав губы.

— Здесь можно было бы убрать побольше — ты такая худенькая! — но в целом сидит неплохо.

— Просто мечта! Я чувствую себя как Джулия Робертс, когда Ричард Гир повел ее по магазинам в «Красотке».

Обычно невозмутимая, Джоди слегка улыбнулась:

— Да, мне нравится этот эпизод. Теперь примерь туфли. По сценарию ты должна сбросить их, когда выходишь на карниз, поэтому я выбрала тебе туфли без застежек и ремешков.

Я сунула ноги в туфли с открытым носом и порадовалась, что вчера сделала педикюр. Туфли были из голубого шелка с бледно-зеленой ленточкой вокруг пальцев, на тонком каблуке. И в горошек! С каким бы удовольствием я скинула их с ног прямо в лицо Деанне, чтобы она увидела, что горошек — это модно.

— Замечательно, — сказала я. — Сказочно. Очень удобно.

— Чтобы такое платье сработало на все сто, необходимы аксессуары: не забудь колье и серьги. Лучше всего серебряные, каплями — по контрасту с горизонтальной полоской на платье.

Все мое внимание было приковано к зеркалу, к новой, нарядной Ариэль.

— Господи, как хорошо выбраться из унылых одеяний, напоминающих водоросли, хотя и это платье тоже зеленое.

Джоди наморщила нос, дергая сантиметр, висевший у нее на шее.

— Время пришло. Об этом и раньше все знали, но тут сработала целевая группа, и они буквально обрушили результаты дискуссии на Габриель. Зрители не желают смотреть по телевизору на людей, одетых в лохмотья. Пришло время для Ариэль носить стильную одежду.

— Спасибо тебе. — Я бы ее обняла, но подозревала, что ей это не понравится. Надо же, как раз тогда, когда мне так нужна была поддержка перед встречей с Деанной, я получила эту поддержку от Джоди. — Спасибо, спасибо!

Она отодвинула занавес, тем самым указывая, что я готова и могу идти, освободив место для следующего персонажа. И я выплыла из гардеробной в своих туфельках в горошек от Маноло, ошеломленная и красивая, преображенная волшебной палочкой феи-костюмерши.

20 Алана

— «Эсперанса»! — шептала я, пытаясь придать голосу таинственное, экзотическое звучание, — «Эсперанса»!

Если честно, то от духов «Эсперанса» у меня разболелась голова, а может, я подхватила инфекцию. Сначала они отдавали гвоздикой и цветочным ароматом. Потрясающе! Или я так считала, когда поднялась в отдел косметики, готовая произвести переворот в торговле парфюмерией.

Но вскоре этот запах достал меня; и когда одна девчонка пошутила, что он напоминает ей запах тигриной мочи, это сравнение сделало свое черное дело. Теперь стоило мне нажать спрей, как услужливая память тут же переносила меня в туалеты Центрального зоопарка. Вряд ли такие ассоциации могут пойти на пользу торговле.

— Дамы, попробуйте «Эсперансу»! Духи с мистическим ароматом… — Черт его знает, что это означало, но именно так именовалась тема духов, и Грег, мой босс, хотел, чтобы «она дошла».

— Надо, чтобы тема дошла, — внушал мне Грег по телефону. — Если женщины не попробуют духи, они не узнают, нравятся они им или нет. Так что твоя главная задача — увлечь их темой духов.

Если честно, то единственные, кто «увлекся темой», были этот извращенец Грег и еще большая извращенка певица Эсперанса, которая, по слухам, жила с двумя сибирскими белыми тиграми в двуспальной квартире где-то на окраине города. Странная выходила математика: две спальни — и два тигра? Видимо, тиграм приходилось делить спальню на двоих. Вот вам задачка: квартирный вопрос в Нью-Йорке.

В «Вашингтон пост» я прочитала, что Эсперанса вылизывала их шкуру, как тигрица-мать, а правление кооператива хотело ее выселить, потому что вся квартира пропахла тигриной мочой. Еще они писали, что представители Ассоциации защитников домашних животных подкарауливали ее в Центральном парке, чтобы облить «кровью», то есть красной краской, и что она бросила учебу в Университете Джона Брауна и умолчала об этом в анкете, которую подавала на молодежный конкурс «Главная хулиганка Америки».

Все, что я прочитала о моей работодательнице, возмущало меня до глубины души, но факт оставался фактом: она была богата и знаменита, а я никто и ничто, попирающее мраморные полы магазина «Бон Ни» в попытке преодолеть свои финансовые затруднения и вернуть богатство. Где справедливость в этом мире?

Впрочем, богатство было весьма отдаленной перспективой, а пока попирание мраморных полов наносило непоправимый ущерб моим сандалиям «Дольче и Габбана» и моим нежным ножкам. Как раз вчера Сэки делала мне педикюр в салоне «Армидж» и обнаружила трещинку на моей левой пятке.

— Ай-ай-ай! — воскликнула она, показывая мне пятку.

Мне пришлось, скрывая ужас, попросить компресс с горячим воском. Сэки сделала все, что могла, но все удовольствие от салона было испорчено. Трещина на пятке, как у старушки! Я вас умоляю!

— «Эсперанса»! — прошептала я, протягивая флакон проходящей мимо престарелой блондинке с синими тенями на веках. — Не хотите попробовать духи «Эсперанса»?

— Пожалуй, — неуверенно произнесла она.

Я опрыскала ей запястье из флакончика в форме тигра. Она осторожно нюхнула, отвернулась и поспешила дальше.

— Есть еще туалетная вода и одеколон «Эсперанса», — крикнула я ей вслед. Может, она еще вернется потом. Может, вернется и купит два флакончика — для себя и в подарок.

— «Эсперанса»! — шипела я, напоминая сама себе змею.

Я шагнула навстречу проходившей мимо девушке, но она ускорила шаг, обходя меня. Торопится, наверное, подумала я, но она повернула назад.

Повернула назад и снова обошла меня.

Повернула назад, чтобы понюхать пробник «Вечная страсть» у стойки напротив.

Кого я обманываю?

Работа вызывала у меня отвращение, и я прекрасно сознавала это. От нее болели ноги, а получила я за первую полную рабочую неделю всего триста тридцать долларов, за вычетом налогов, и вообще весь этот торговый прием «понюхай и купи» устарел еще десять лет назад. Теперь любая уважающая себя женщина не выходит из дома, не подушившись любимыми духами, и никто не станет смешивать духи, разве что если вам достанется столик возле мужского туалета в ресторане «Нобу». Понятно, что женщины, пробующие духи в парфюмерном магазине, — это в основном новички, туристы в мире парфюмерии: они с удовольствием приходят и торопятся уйти, пока не кончилась виза. Если турист может получить что-то бесплатно, зачем платить?

— «Эсперанса», — взывала я, грациозно продвигаясь в сторону прилавка «Беар Шоулдерс». Они производят лучшие в мире лосьоны, а у меня пересохли руки. Я решила украдкой попользоваться лосьоном с витрины.

— «Эсперанса»… это означает «надежда».

Скорее, безнадега.

Не везет так не везет — пробник с кремом «Экзотический огурец» оказался пустым. Я огляделась и помахала рукой Каро, одной из более приятных продавщиц.

— Привет, Каро, ты мне не поможешь? Пробник с кремом «Экзотический огурец» пустой.

— Опять? Сейчас посмотрю. — Она подошла к прилавку и нахмурилась. — Это у нас бестселлер среди средств для рук.

— И понятно почему. Он такой бархатистый, и в него входит компонент против старения кожи, правда? Ты что-нибудь знаешь про это? — спросила я.

— Мне рассказывали, что он проходил испытания в лаборатории и, может статься, действительно неплох, раз так раскупается, — сказала Каро. Она открыла шкаф и наклеила ярлычок «пробник» на новый флакон: — Вот. Попробуй его, малышка.

Я выдавила небольшую порцию жидкости на ладонь и втерла ее.

— Божественно!

Каро захихикала:

— Я муженьку своему рассказываю, что этот крем помогает против старения. Как-нибудь на днях принесу крем домой и натру ему член. Посмотрим, как это на него подействует.

— Ну ты даешь!

— А ты им руки мажешь. Милая, да тебе никакие кремы против старения не нужны, для такой красоты. — Она взяла меня за мизинец правой руки и внимательно осмотрела обе стороны ладони. — Совершенная форма. Ногти блестят, кутикулы в порядке. А кожа… м-м-м.

— Извините, девушки, мне нужен крем «Экзотический огурец». — Прямо перед прилавком стояла женщина. За ней на невидимом поводке следовал муж, лысый мужик, явный подкаблучник.

— «Эсперанса»? — спросила я у суровой дамы, держа флакончик наготове.

— Господи, нет, конечно! Это уж слишком, — гавкнула дама. — Меня тошнит от этой тигриной леди, и вообще у меня аллергия на химию, которую добавляют в духи. Но «Экзотический огурец» — это заманчиво. Это пробник? — Она подняла флакончик и осмотрела его со всех сторон. — Не знаю, не знаю. Вы пользуетесь им, да? Вы не возражаете, если я понюхаю его на ваших руках?

Муж сложил руки на груди и явно скучал.

— Пожалуйста. — Я сложила руки, как для молитвы, и поводила у нее перед носом. — Запах очень тонкий.

Суровая дама осторожно принюхалась:

— Запах приятный. Ну и ручки у вас. Дэрил, ты только посмотри на ее руки, нежные, как сливочное масло.

Опять про руки. Я заставила себя улыбнуться. Руки — это мое главное достояние.

— Но это не от крема, Мюриель, — робко возразил Дэрил.

— Какая разница? — рявкнула его жена. — Дорогуша, у вас очаровательные ручки. Правда, Дэрил?

— Очень красивые, — уныло согласился он, имея в виду «когда-мы-наконец-уйдем?».

Я поулыбалась им, пытаясь вспомнить, откуда мне знакомо лицо этого Дэрила. Я ведь где-то видела его раньше.

— Постойте, вы не агент? Дэрил Мусековитц?

— Малковитц, — кивнул он.

— Точно, театральный агент, — сказала я, припоминая, что Хейли с ним знакома.

Он снова кивнул, миссис Малковитц намазывала руки кремом, а у меня вдруг появилась идея. Можно сказать, взорвалась в голове. Классная идея.

— Вы очень вовремя, мне как раз нужен агент.

— Вам и еще всем официанткам в городе. — Дэрил сунул руки в карманы брюк. — Мюриель? Ей нужен агент. Дай девушке визитную карточку.

— Видите ли, я намерена выступить в качестве фотомодели рук. — Я грациозно поднесла руку к щеке и похлопала ресницами.

Дэрил только хрюкнул, но Мюриель тут же повернулась ко мне и уставилась на меня во все глаза.

— Да, понимаю.

— Ну, зайдите ко мне в контору на следующей неделе, — промямлил Дэрил.

Жена шлепнула его по плечу:

— Не будь идиотом! У девушки фантастические руки. — Она раскрыла сумку и протянула мне визитку. — Забудь про конкуренцию, куколка. Позвони завтра и передай Шерри информацию о себе. Мы подпишем с тобой контракт на будущей неделе, и я подумаю, как организовать пробы. — Она снова покосилась на мои руки и улыбнулась. — Совершенство. Уверена, мы обязательно подыщем для вас то, что надо.

Скажу я вам, мне хотелось воздеть свои совершенные руки и пуститься в пляс прямо посреди отдела косметики!

Но всему свой черед. Сначала надо было спуститься в туалетную комнату и смыть со своих драгоценных пальцев запах «Эсперансы», то есть тигриной мочи.

Потом назад и снова воспользоваться кремом «Экзотический огурец».

Скажу я вам, совершенство рук — отнюдь не дело случая.

21 Хейли

Я осторожно продвигалась по карнизу, ногами со свежим педикюром нащупывая поддельный камень, а кончиками пальцев — поддельную штукатурку.

— Где она? — из-за стеклянной двери раздался голос, вызывавший у меня стойкое отвращение. — Она же только что была здесь…

Я заставила себя глянуть вниз, на улицу, и быстро отвернулась, потому что у меня закружилась голова. Мое тело покачивалось на карнизе, а душа испытывала захватывающее раздвоение личности: шагнуть вниз — и положить конец страданиям или, изо всех сил цепляясь за карниз, продолжить это головокружительное передвижение в чужом мире, не зная, кто ты и откуда.

Я чувствовала настоящие слезы на глазах, когда камера приблизилась для крупного плана.

— Стоп! Снято! — крикнула Стелла. — Замечательно! Великолепно! Теперь следующий эпизод.

Шоп вразвалочку прошел передо мной по настилу, изображавшему улицу десятью этажами ниже моего карниза, и заглянул через стеклянные двери в пентхауз. Все это делалось ради Деанны, потому что наша примадонна отказывалась даже пальцем шевельнуть, если ее лично не просили об этом.

— Следующая сцена, декорации те же, — сказал ей Шон. — Пентхауз Ван Алленов, балкон изнутри и снаружи. Вы готовы, миссис Чайлдз?

— Минуточку, — невозмутимо ответила Деанна.

Рори пробрался на «улицу» у моих ног, его лицо находилось на уровне моего живота.

— Это было потрясающе! Малыш, тебе это удалось! Это будет успех. Когда выходит серия, в пятницу? Пари держу, после такого они обязательно захотят смотреть следующую серию.

— Спасибо, — сказала я, все еще со слезами на глазах переживая сыгранную сцену. — Дай мне, пожалуйста, салфетку с тележки, — попросила я, не желая сходить с места. Я всей душой чувствовала, что вошла в роль по-настоящему, и не хотела испортить настрой, меняя положение.

Он протянул мне салфетку, и я осторожно промокнула глаза.

— Я не размазала тушь?

— Нет, все в порядке. Ты выглядишь замечательно. — Он покосился на открытую дверь в «пентхаус». — Пари держу, она на мыло исходит из-за того, что тебе дали сыграть такую выразительную сцену.

Я улыбнулась:

— Как это вообще вышло?

— Думаю, что случайно. Наверняка сценаристам шею намылят. Но пока что ты на коне, малыш. Погоняй вовсю.

— Мне бы не хотелось терять драгоценное время, когда все готово, — нельзя ли побыстрее приступить к съемке? — спросила Стелла.

— Ну, раз уж вы так просите, — сладким голоском отозвалась Деанна.

Я радовалась, что, стоя на «карнизе здания», не вижу ее.

Рори выразительно закатил глаза и поспешил выйти за пределы декорации.

— Прошу, дорогая, очень прошу! — Стелла стиснула руки молитвенным жестом. — Пожалуйста! S'il vous plait! Par favor! Bitte! — Она повернулась к ассистенту. — Ну, Шонни, поехали.

Шон повернулся к первой камере и скомандовал:

— Три, два, один! Начали!

И снова я превратилась в Ариэль, неземное существо, девушку без прошлого, которая неизвестно откуда появилась у водопада Индиго-Фоллз, — и, наконец, в приличной одежде.

— Ариэль! — окликнула меня Мередит.

— Может, я спущусь и посмотрю внизу? — Британский акцент Горвитца придавал даже самым пустым репликам определенную весомость. — Наверное, она ушла.

— Боюсь, что это было бы слишком просто, — возразила Мередит. — Мошенница вроде Ариэль так просто не уйдет. Ее надо выгнать из города.

Я всхлипнула, подавляя захлестнувшие меня чувства, и камера надвинулась на меня для съемки крупным планом.

Я буквально распласталась по стене, но это не помогло. Кудрявая головка Мередит выглянула с балкона.

— О господи, Ариэль! Что ты там делаешь? — Она разинула рот от изумления, высовываясь — и очень далеко — наружу.

— Не подходи! — крикнула я. Этих слов не было в сценарии, но Деанна готова была вылезти на карниз, чтобы попасть в кадр крупным планом вместе со мной! — Оставайся на месте. Если ты подойдешь ко мне, клянусь, я прыгну вниз.

На площадке стало тихо, как в могиле. Змея свернула кольца и отступила, слава богу. Чья там следующая реплика?

— Ариэль? Ариэль, дорогая, это доктор Уиллоуби. — Старый добрый Ян спешит на помощь. — Почему бы тебе не вернуться в дом, мы сядем и спокойно все обсудим.

— Не могу! — с трудом выдавила я. — Пока она в доме, я не вернусь. Я не доверяю Мередит Ван Аллен.

— Не доверять мне! — воскликнула Мередит. — Да я в жизни не причиню никому вреда. Я даже мухи не обижу. Вместо того чтобы прихлопнуть муху, я просто прогоняю ее в окно. Как ты можешь говорить обо мне такое?

— Потому что я знаю правду, — произнесла я почти шепотом. — Я знаю, что ты сделала со Скипом. — Атмосфера накалялась. Даже гримерши и парикмахерши, обычно болтающие между собой, сейчас смотрели на происходящее затаив дыхание. — Я знаю, что ты сделала! — мой голос поднялся до крика.

Мередит только покачала головой, безмолвно отвергая все обвинения и изумляясь моим нападкам. Хорошо сыграно.

— Скип? — доктор Уиллоуби разыграл смущение.

— Откуда ты знаешь про Скипа? — спросила Мередит. — Он исчез задолго до того, как ты появилась в Индиго-Хиллз.

— Он был мне как брат, — сказала я. — А ты уничтожила его. Он желал тебе счастья, Мередит. Он отдал бы тебе все, все, но тебе-то нужно было отнять у него все. Тебе нужно было отнять у него жизнь!

— Нет! — воскликнула она, пытаясь дотянуться до меня. — Все было не так.

— Ты убила его, Мередит. Его смерть на твоей совести. — Я повернулась лицом к улице и глубоко вздохнула, чтобы набраться мужества. — Можешь записать это на свой счет, Мередит.

— Ариэль, послушай меня, — с чувством сказал доктор, — прошу тебя, не прыгай!

— Остановись! — крикнула Мередит, всхлипывая, как и положено в «мыльной» опере. — Остановите ее!

Не обращая на них внимания, я возвела глаза к воображаемому небу, сосредоточив взгляд на мостике где-то под потолком.

— Все хорошо, Скиппи, — с чувством прошептала я, — ты недолго будешь скучать в одиночестве.

С этими словами я широко раскинула руки и прыгнула в небытие…

С настила я поднялась под гром аплодисментов — аплодисменты на съемочной площадке! Стелла вопила и свистела. Рори колотил себя по голове, как танцор фламенко. Шон засунул планшет под мышку и хлопал в ладоши. Гримеры и костюмеры издавали восторженные возгласы. Даже операторы оторвались от камер, включившись в общий хор. Ассистенты Деанны хлопали изо всех сил, включая подавальщицу диетической коки: она даже поставила стакан на пол, чтобы освободить руки.

Я расправила плечи и позволила себе слегка улыбнуться. Мы сделали это! Все прошло синхронно, но иногда бывает так, что съемки вроде бы идут как надо, а потом выскакивает какая-нибудь мелочь, и приходится все повторять.

Но не сегодня.

— Браво, брависсимо! — вопила Стелла, с объятиями набрасываясь на нас. Она с жаром прижала меня к своему необъятному свитеру, потом менее пылко обняла Деанну и Яна. — Ну разве это не самая захватывающая сцена в истории дневных сериалов? — восклицала она.

Шон повернулся ко мне и отвесил театральный поклон:

— Изумительно.

Я обернулась к Рори и увидела, что он промокает глаза, пытаясь успокоиться. Я взглянула на него вопросительно, и он воздел руки вверх, как будто не мог поверить в происходящее.

— Не знал, что в тебе такое кроется, малыш.

— В воздухе пахнет «Эмми»! — восклицала Стелла. — Даже двумя «Эмми»!

Деанна подошла к краю площадки и отпила глоток своей диетической коки, которую ее помощница торопливо подняла с пола.

— Две «Эмми». — От звучания этих слов глаза Деанны сверкали, как у кошки, играющей с мышкой. — Мне нравится. Но не представляю, как я могу получить две «Эмми» сразу?

Мы с Рори обменялись насмешливыми взглядами. Неужели Деанна действительно забыла, что я играла вместе с ней в этой сцене?

— Ой, ты меня уморила. — Стелла решила превратить все в шутку. — Я имела в виду, что в этом году вы с Хейли получите по «Эмми». Хейли вполне достойна взять «Эмми» за роль второго плана.

— Ах вот как… — Деанна оценивающе посмотрела на меня, словно ей принадлежало право решать. — Ну да, пожалуй! — согласилась она, протянув руку, как будто собиралась потрепать меня по плечу. Она так и не дотянулась до меня, по меньшей мере на полметра, но разве это имело значение?

— Огромное спасибо, Хейли. — Стелла еще раз обняла меня. — На сегодня все. Надеюсь, мы увидимся на следующей неделе. Какой день у тебя по расписанию?

— Вторник, — подскочил Шон. — С самого утра. Тебя предстоит облачить в купальный костюм и сделать устойчивый к воде макияж, поскольку ты падаешь в бассейн на крыше. — Шон закатил глаза. — Это все сценаристы.

— По крайней мере, это мягче, чем падать на тротуар. — Меня обрадовала перспектива свободных выходных с предстоящими съемками на той неделе. Ариэль прыгает с карниза, но несколько дней спустя ее обнаруживают в бассейне пентхауза у какого-то миллиардера. Наверное, ее русалочьи инстинкты срабатывают именно тогда, когда Ариэль больше всего в этом нуждается.

Я всех поблагодарила, со всеми распрощалась и направилась к гримерной, которую делила со Сьюзен Ласло, еще одной актрисой на полставки. Краем глаза я уловила какое-то движение на съемочной площадке. Деанна направлялась к заведующей костюмерной Джоди.

Остановившись у стола с закусками, я макнула морковку в хумус и попыталась прислушаться. Хм… в хумусе слишком много чеснока. Разговор тоже имел пряный привкус.

— Кто сегодня подбирал костюм для Ариэль? — спросила Деанна. Я не слышала ответа Джоди, но он явно не удовлетворил Деанну. — Поговори об этом с Габриель, ладно? Видишь ли, платья с открытыми плечами и без бретелей всегда были моим фирменным стилем в этом сериале. Я не хочу сказать, что костюмеры плохо работают, но я должна иметь собственный стиль. Ведь я — это я.

Я — это я… По-моему, это девиз какой-то линии духов трехлетней давности? Н-да, действительно без сценаристов Деанна может говорить только чужими словами.

Я прихватила еще одну морковку и пошла переодеваться, по-прежнему слишком переполненная ощущением собственного успеха, чтобы обращать внимание на Деанну. Какая же она все-таки ведьма! Пусть себе скулит и ноет, распоряжается и посылает свою помощницу за очередной порцией диетической коки. Ей придется торчать здесь до пятницы, а я свободна до конца недели.

Интересно, те платья, которые мне так понравились в «Лорд и Тейлор», будут включены в распродажу по случаю Дня поминовения? Одно особенно хорошо сидело на мне — бальное платье из великолепного красного атласа. Оно было бы вполне уместно на церемонии вручения премии «Эмми».

Вот именно. Я не сказала, что оно с открытыми плечами и без бретелей?

22 Алана

— Вечно у меня проблемы с Т-зоной, — пожаловалась я Каро, пока она осторожно втирала мне в кожу лица сокращающий поры лосьон. — Я с этим борюсь, но, говорят, по крайней мере, моя кожа дольше сохранит молодость.

— Слушаю тебя и удивляюсь. — Руки Каро так и порхали по моему лицу, то смачивая его ватным тампоном, то мягко массируя кожу кончиками пальцев. — Детка, у меня есть клиентки, готовые на все, даже на убийство, ради такой кожи, как у тебя. Ты просто поддерживай ее на том же уровне и, главное, не забывай увлажнять.

— Увлажняю дважды в день, — сказала я.

С карточкой агента в кармане и с надежной перспективой карьеры в качестве фотомодели рук я решила дать отдых усталым ногам и посидеть у прилавка «Беар Шоулдерс». Каро любезно согласилась сделать мне легкий косметический массаж, а заодно и сделать рекламу новой линии косметики.

— Ну как? — спросила она.

— Приятно, но мне больше нравится маска «Экзотический огурец». От нее возникает ощущение чистоты, и она успокаивает мою носоглотку, пострадавшую от этих проклятых духов.

— Прошу прощения, милые дамы?

Я мгновенно узнала сердитый голос. Открыв глаза, я увидела разгневанную Марчеллу.

— Ты соображаешь, что делаешь? — Она быстро принялась закрывать флакончики и баночки на прилавке. — Вы здесь не для этого, вы обе, и к тому же…

— Извини, — сказала я, понимая, что это, должно быть, выглядит ужасно. — Но я уже отметилась. Я имею в виду, что закончила смену, но у меня так устали ноги, к тому же я заинтересовалась новой линией «Беар Шоулдерс», а Каро любезно согласилась ее продемонстрировать. Но самое главное, я здесь больше не работаю. — Я решила скрыть от нее самую неприятную часть событий: эти чертовы духи раздражали мне слизистую носа, покупатели не проявляли желания быть опрысканными этими духами, и я больше не намерена состоять на службе у знаменитости, которая фотографируется, вылизывая своих тигров. Я сказала, что это занятие кажется мне бесперспективным, но что со стороны Марчеллы было очень мило устроить мне работу на первых порах. — Я увольняюсь, — закончила я бодрым голосом.

— Так, — Марчелла скрестила руки на груди, — не обязательно сдаваться так сразу.

— Нет, я правда увольняюсь. У меня нет другого выхода. Я намерена все время посвятить моей новой работе. — Изящным жестом я развела руки в стороны, как балерина. — Я собираюсь стать фотомоделью рук.

— Хорошо, я сообщу Грегу. — Она сбавила обороты и принялась переводить взгляд с моего лица на руки и обратно. — Я всегда говорила, что руки у тебя — само совершенство. Но, радость моя, как ты собираешься вступить в бизнес? Знаешь кого-нибудь, кто занялся бы рекламой? Тебе понадобится агент…

— Да у меня уже есть! — Я помахала карточкой Дэрила Малковитца.

— Ежедневный маникюр…

— Это дело святое, — согласилась я.

— И надежная страховка для твоих рук. В конце концов эти ручки обеспечат тебе хлеб с маслом.

— Я не подумала об этом. Вы кого-нибудь знаете в страховой компании «Ллойд» в Лондоне? — Каро с Марчеллой отрицательно покачали головой. — Ну ладно, папин страховой агент поможет мне. — Я коснулась плеча Марчеллы. — Ты гений. Честное слово. «Бон Ни» просто не представляет, как им повезло. — Я подошла к зеркалу, чтобы стереть остатки крема после массажа Каро. — А теперь, когда я уладила все с работой, можно поехать в Гемптон. Я хочу уехать пораньше, пока дороги не забиты пробками, и проверить, все ли в порядке с обновлением интерьера, до приезда родителей. Они обычно открывают сезон на уик-энд Дня поминовения.

— А я думала, твой отец лишил тебя покупательной способности, разве нет? — сказала Марчелла.

— Но я успела кучу всего закупить, прежде чем он спятил. Может, если я расставлю и оборудую все в доме как следует, он посмотрит на это другими глазами. Может, он тут же сменит гнев на милость. Раз — и готово. — Я щелкнула пальцами. — В День поминовения папочка еще будет умолять меня, чтобы я закончила смену обстановки.

Я доверительно наклонилась к Каро:

— Отец по части дизайна абсолютно невежествен.

— Ну, радость моя, что ты хочешь? Он же всего лишь мужчина.

— Я тебя умоляю! Давай прекратим эту тему. — Обычно я редко обсуждала семейные дела с посторонними, но Каро была такая милая, да и массаж способствовал избавлению от комплексов. — Если папа просто признает, что он происходит от Марса, а я — от Венеры, это уже будет прогресс. Не представляю, как мама справляется с этим.

— Некоторые мужчины никогда не поймут этого, — сказала Марчелла, натирая руки огуречным кремом. — Они смотрят на вещи совершенно под другим углом. Вот почему нам приходится тормошить их и перетягивать на свою сторону. Они вроде как тонут и барахтаются в воде, и им необходимо протянуть руку, чтобы вытащить на берег. Мы нужны им. Но мы не можем просто стоять на берегу и внушать им, что они должны научиться плавать. Они просто утонут, черт побери! И дело не в том, чтобы научиться плавать, а в том, чтобы знать, как научиться этому. А они не знают. Так что все зависит от нас. Мы, девушки, можем их спасти.

Я уперла руки в боки от изумления:

— Боже правый, да это самое замечательное объяснение, какое я когда-либо слышала!

— Да, детка, — кивнула Каро. — Ты правильно заметила. — И она отошла к покупательнице за соседний прилавок.

— Марчелла, ты, должно быть, очень мудрый человек.

Она пожала плечами:

— Может быть.

В этот миг я осознала оборотную сторону моего увольнения из «Бон Ни». Марчелла! Как мне будет ее не хватать! И меня озарило.

— Знаешь, дом в Гемптоне очень большой, — сказала я. — Почему бы тебе не приехать как-нибудь? Например, в День поминовения? Давай не будем теряться, ладно? Ну, там, пообедать вместе, пробежаться по магазинам и прочее.

— Я бы с удовольствием, солнышко. Но в День поминовения я работаю.

Мы проверили расписание и выяснили, что у Марчеллы есть несколько свободных дней в середине недели перед праздниками.

— Превосходно! Я говорила с Хейли, и у нее тоже свободны несколько дней. Можем завтра поехать все вместе, а вернетесь вы автобусом в любое время.

— Неплохая идея. Надо поговорить с сестрой. Я должна была посидеть с племянником, но сестра как-нибудь перебьется. Надо когда-то жить и для себя.

— Я тебя умоляю! Ты всю неделю работаешь как вол. Ты заслужила отпуск. И мы можем пробежаться по стокам!

— Ну ладно, я должна вернуться в отдел постельного белья. Какая-то идиотка выставила новые простыни фирмы «Ральф Лорен» в витрине, даже не отпарив складки. Идиотка.

— Простыни «Ральф Лорен»? — тут же среагировала я. — Новые расцветки? Ладно, я сама схожу и посмотрю во время перерыва. Нам нужны новые простыни в Гемптоне. И пожалуй, в собственной квартире.

— Нельзя сказать, что было разумно тратить мои жалкие триста долларов на новые простыни, но разве можно устоять перед искушением?

23 Хейли

Добравшись до своей гримерной, я нашла на столе записку от Сьюзен Ласло, исполнительницы роли «трудного подростка» Лиззи.

Видела твою игру… Браво! Потрясно!

С.

Я улыбнулась. Сьюзен не отличалась красноречием, но я начала понимать, что за скромной ролью Лиззи Слейт скрывается человек стойкий и целеустремленный. Мы обе были актрисами второго плана, а потому делили на двоих крохотную комнатушку размером с «Мини-Купер», хотя нас это вполне устраивало.

В ответ я нацарапала короткую записку с пожеланиями приятного отдыха в «длинные» выходные — в понедельник съемок вообще не будет — и оставила ее на туалетном столике Сьюзен, которой предстояли съемки до конца недели. А я была свободна до следующего вторника и могла поехать с Аланой в Гемптон.

Настоящий отпуск, да еще с перспективой настоящей работы по возвращении — чем не роскошь!

Я повернулась к своему скромному шкафчику, подняла руки над головой и исполнила танец живота. Я блестяще отыграла важный эпизод — и теперь предвкушала свободу, свободу, свободу!

Почему мама не позвонила узнать, как мои дела, в такой удачный день, как этот?

Заглянув в шкаф, я проверила свой гардероб и решила оставить практически все на следующую неделю. Розовые туфли в горошек, разумеется, отправятся вместе со мной да еще три бутылки питьевой воды «Эвиан», что я стащила у обслуживающего персонала. В этом городе вода всегда должна быть под рукой, особенно сейчас, когда уже стало жарко, а в метро и магазинах еще работает отопление.

В этот момент в дверь неожиданно постучали, и я, резко выпрямившись, ударилась затылком о шкаф.

— Войдите! — крикнула я, потирая ушибленное место.

Весь дверной проем заполнил собой Антонио Лопес. Его черные короткие волосы были гладко прилизаны и зачесаны назад, как требовала сцена, в которой он только что снимался. На нем был двубортный, с иголочки, костюм бледно-серого цвета — нелепая весенняя мода. Я понимала, что нельзя судить о людях по внешности, но ничего не могла с собой поделать.

Я была влюблена в него.

— Хили, — произнес он со своим чудесным акцентом. Я не могла вспомнить, откуда он: из Испании, Португалии, Аргентины? Впрочем, это не имело значения. — Можно войти?

— Конечно! — пискнула я, отступив назад и едва не упав в гардероб. Когда он грациозно проскользнул в нашу крошечную гримерную, я быстро захлопнула дверцу гардероба, чтобы совсем не покалечиться. — Как дела?

— Отлично. — На миг блеснули его зубы в победной и весьма сексапильной улыбке. До чего же он был хорош! — Я видел твою игру в эпизоде с Деанной. Захотелось зайти и сказать тебе, что это было великолепно. — Он прижал руку к груди. — Я был по-настоящему растроган.

— Я тоже, — ответила я, не придумав ничего лучше. Да и какое это имело значение! Господи, да я просто идиотка! — Я хотела сказать: Et tu? Как у Шекспира. — В этом замечании смысла было еще меньше.

Да ну же, дурочка! Возьми себя в руки!

— Спасибо, — сказала я. — Я даже не знала, что ты смотришь. Услышать такое от тебя — это дорогого стоит. Спасибо.

— Пожалуйста.

В это мгновение я заметила, что на столе валяется раскрытая упаковка с тампонами, и буквально прыгнула, чтобы убрать их, пока он не увидел. Конечно, ему это не в диковину, но мне все-таки не хотелось, чтобы он обратил на них внимание.

Он раскинул руки, как будто ловил меня, чтобы я не упала, и мы оба рассмеялись.

— Извини, — откровенно сказала я. — Я не привыкла, чтобы в моей гримерке появлялись звезды вроде тебя.

— Звезды? Здесь нет звезд. — Он протянул руку и поправил прядь волос у меня над ухом.

— Ну, Деанна… — сказала я.

— Ладно, пусть будет одна звезда. А мы все просто актеры. — Его лицо оказалось в нескольких сантиметрах от моего. — Я только хотел сказать, что восхищаюсь твоей игрой.

Я уже собиралась снова ответить «я тоже!», но вовремя сообразила, что второй раз это покажется полной глупостью. Он явно хотел поцеловать меня, но медлил, а его глаза слегка затуманились. Я не выдержала. Я подвинулась еще ближе, обняла его и поцеловала сама.

Он простонал в ответ, раскрывая губы. Поцелуи Антонио — это что-то сказочное, как я запомнила еще с нашей совместной сцены в предыдущей серии. Его поцелуи уносили меня в иной мир, в иное время.

Я так увлеклась, что едва заметила, как раздавила задом упаковку с тампонами на туалетном столике.

Он оторвался от моих губ и крепче обнял меня.

— Мы должны обязательно встретиться, — сказал он. — Как насчет выходных? Разумеется, не в студии.

— Ой, я должна ехать в Гемптон, — выпалила я, не успев осознать, что говорю. — Я уезжаю завтра, но мне очень хочется побыть с тобой.

— У меня там небольшая квартира, — сказал он, принимаясь целовать мои пальцы. — В восточной части Гемптона. Может, встретимся там? На главной улице есть приличный клуб.

Я закивала головой, как китайский болванчик:

— Да, да, конечно! Замечательная мысль! Мы договорились встретиться завтра вечером, и Антонио направился к двери.

— У меня еще один скучный эпизод. По-моему, придется разделаться с очередным негодяем.

— Ничего не поделаешь. — Я помахала пальчиками на прощание.

— Да, и еще. Постарайся не проговориться про наш роман. Хотя бы вначале. Не хочу, чтобы начались всякие пересуды на студии.

Я подивилась тому, что Антонио знает такие слова, как «пересуды», и только молча кивнула, а он послал мне воздушный поцелуй и выскользнул за дверь.

Я глубоко вздохнула, а потом задумалась. Неужели он сказал «наш роман»? Значит, у нас роман?

Антонио Лопес и Хейли Старретт, новая пара на телевидении. Журнал «Дайджест «мыльных опер»» обязательно напишет о нас очерк. Может, у нас возьмут совместное интервью в программе «Наши сериалы». Мы бы составили прекрасную пару!

Трясущимися руками я вытащила мобильник и принялась набирать номер Аланы.

— Даже не пробуй угадать, с кем я встречаюсь завтра вечером…

24 Алана

— И кому только в голову пришла нелепая идея — дать названия улицам в Бруклине? Свихнуться можно. Это небось сам мистер Бруклин придумал? Ты уверена, что адрес правильный? — спросила я у Хейли, вильнув папиной машиной в опасной близости от бампера припаркованного автомобиля и едва не врезавшись в гидрант. Марчелла жила на узкой темной улочке, довольно неряшливой, с маленьким магазинчиком, химчисткой и букмекерской конторой на углу. Возле тотализатора толпились мужчины — плохо одетые, неопрятные, седеющие мужики, окутанные клубами сигаретного дыма. Отвратительно.

Хейли уже названивала Марчелле по мобильнику:

— Мы здесь! По крайней мере, мне так кажется. На углу химчистка, потом магазин, потом… да, там мужики. Хорошо. Мы припарковались у гидранта. Хорошо. — Она захлопнула мобильник. — Она сейчас спустится. Говорит, чтобы мы закрыли окна и ни в коем случае не разговаривали с теми, кто проигрался в тотализаторе.

Я уже закрывала окошко со своей стороны, испытывая отвращение к проникшему в машину сигаретному дыму. Папа очень любил свой старый «Мерседес», прочный, как танк. Я сто раз пыталась уговорить его купить более новую модель, но папочка питал неистребимую слабость ко всякому старью. Я поправила боковое зеркало и заметила, как один из мужиков плюнул на тротуар. Какая гадость! Я пожалела Марчеллу, вынужденную жить здесь. Как должно быть противно каждый день ходить мимо этих мужиков. Правда, я знала, что Марчелла способна постоять за себя.

— У меня от этого квартала просто мурашки по коже.

Я наклонилась к зеркалу и поправила шляпку цвета светлой морской волны, отделанную белой атласной лентой. Шляпок у меня много, но это оправдано тем, что они защищают лицо от солнечных лучей лучше всякого крема. А эта шляпа особенно хорошо сочеталась с пляжным ансамблем от Адриенн Виттадини: капри в белый и цвета морской волны цветочек, длинное белое летнее пальто и в тон босоножки на невысоком каблуке «Дольче и Габбана» с вышитыми ремешками. Наряд был слишком ярким для этой мрачной бруклинской улицы, но идеален для пляжа. Правда, я не собиралась и близко подходить к пляжу: во-первых, я не переношу, когда под ногти забивается песок, а во-вторых, для моей будущей карьеры надо было беречь руки — и пляж им был явно противопоказан.

— Она сказала, что ее дом — тот, в котором расположена химчистка. — Хейли сдвинула назад свою модную белую шляпку «Кангол» и прищурилась на здание. — Что она там возится? Может, нам двери запереть?

— Меня насмешило такое замечание от женщины в экстравагантной белой шляпе в мафиозном стиле.

— Я не имею в виду ничего такого, но как ты думаешь, Марчелла из бедных? То есть этот район и вся эта обстановка…

Хейли задумчиво постучала мобильником по подбородку.

— Думаю, Марчелла из обычных. Этот дом ничуть не хуже того жуткого подвала, где я жила, пока не переехала к тебе. Марчелла живет как все. Это ты живешь иначе. Тебе никогда не приходилось беспокоиться о деньгах.

— До сих пор, — поправила я, размышляя о том, что деньги, заработанные за рекламу духов, стремительно исчезают и осталось не больше трехсот долларов, а я всего лишь потратила их на кофе и такси.

Вообще мои финансы выглядели печально… К моему безмерному удивлению, мне не удалось получить наличными за возврат товаров, приобретенных во время «покупательского азарта». У меня сохранились все чеки, я не тронула ни одной этикетки и вернула покупки в пределах суток. Вообразите мое отчаяние, когда первая же продавщица, к которой я обратилась в «Бон Ни», заявила, что не может вернуть мне деньги наличными.

— Как! Не можете вернуть деньги? Но я предъявляю чеки! — возмутилась я.

Мне терпеливо объяснили, что это торговая политика магазина. Продавщица сказала, что может только перечислить деньги на мой кредитный счет, — иными словами, деньги возвращались прямиком к папочке.

— Нет! Так нельзя! — возмущалась я, требуя вызвать старшего продавца, который очень вежливо повторил мне те же слова: «политика магазина».

С другими покупками произошло то же самое: слова «торговая политика магазина» повторялись как заклинание. Правда, большинство магазинов согласились выплатить деньги, хотя выплаты должны были проводиться через отдел кредитования, а на это должно уйти от трех до шести недель.

Три недели уже прошло, и я начинала падать духом. Но я всегда легко разбиралась с деньгами. Я подсчитала, что к тому времени, когда начнут приходить возвратные чеки, я уже получу прибыль от заказов на фото рук. К тому времени и папа убедится, какие чудеса я могу проделывать с кредитными картами, и восстановит мое содержание.

Я повернулась к почти квадратному кирпичному дому, на нижнем этаже которого располагалась химчистка, и тут увидела, как Марчелла выходит из подъезда. Одетая в нарядный черно-белый ансамбль, она выглядела так, словно сошла со страниц журнала «Вог».

— Ой, беру свои слова обратно. Ты только взгляни на нее. Эти брюки в клетку могли бы составить гордость классической коллекции «Талбот».

— Все бы отдала за эту, цвета ванили, сумочку из крокодиловой кожи, — пробормотала Хейли.

— Это точно «Furla». А посмотри на шляпу! Круто! — Это была шляпка в черно-белую клетку с высокой тульей и мягкими свободными нолями. — Я не могу понять, чья это модель, но гладкий черный топик с драпировкой ты, конечно, узнала?

Мы с Хейли переглянулись и хором сказали:

— DKNY.

— А дорожные сумки? Чья это фирма? — выдохнула Хейли, но Марчелла уже махала нам, скатывая дорожную сумку на колесиках по каменным ступенькам.

Я открыла дверь машины и вышла наружу главным образом для того, чтобы рассмотреть ее потрясающую сумку.

— Извините, что задержалась! — крикнула она. — Трудно выбраться из дома, когда там маленький ребенок, даже если это не твой ребенок. Я обожаю этого малыша.

Элегантная сумка на колесах была изготовлена из гладкой кожи цвета густого меда. В комплект входила еще и дорожная косметичка, как раз подходящего размера, чтобы вместить все флаконы с шампунем, кондиционером и лосьоном. Я не удержалась и пощупала кожу — мягкая до изумления.

— Где ты это купила? — сверлила я взглядом Марчеллу, пока она запихивала свои вещи в багажник. По соседству с этими роскошными сумками мои скромные сумки от Джакомо наверняка скукожатся и всю дорогу будут скулить.

— Эти сумки могла бы нести сама Джулия Робертс, — сказала Хейли, когда мы все уселись в машину. — Или Джей Ло. Или Дженнифер Анистон.

— Хейли, дорогая, — остудила ее Марчелла, — ты что, действительно полагаешь, что они сами носят свой багаж?

— Ну, я уверена в одном, — сказала я, сняв темные очки и следуя указателям выезда на шоссе, — все эти мужики возле тотализатора наверняка получили кайф при виде нас троих, с нашими роскошными весенними ансамблями, шляпками и всем прочим.

Марчелла хлопнула себя по бедру и повернулась к Хейли, сидевшей на заднем сиденье:

— Пари держу, они глазам своим не поверили.

— Я балдею от твоих дорожных сумок, — сказала Хейли. — Наш продюсер поговаривает о съемках на натуре, и если мы поедем, то мне понадобится что-нибудь очень приличное. Старые рюкзачки времен колледжа не годятся.

— Да, пора совершенствоваться, — подтвердила Марчелла.

— Ну ладно, — включилась я. — Мы просто умираем от нетерпения и хотим узнать, где ты это купила.

— Разумеется, в «Бон Ни». Этот комплект выставили по такой завышенной цене, что я решила подождать до Дня дурака. Мы так называем распродажу, когда все товары в «Бон Ни» — действительно все — продаются с пятидесятипроцентной скидкой. Замечательная практика. — В этот день с утра, как только открылись двери магазина, я уже была там, а с моей служебной скидкой я купила этот набор за смешные деньги.

Мы с Хейли охали от восхищения. Купить изысканно красивую вещь — это одно дело, но купить изысканно красивую вещь с неслыханной скидкой — это уже настоящее волшебство.

— Да, про служебную скидку я и забыла, — сказала я, а перед моим мысленным взором тут же засияли прекрасные простыни «Ральф Лорен», украшенные скидкой в двадцать процентов. — А твоя скидка не распространяется на родственников и друзей?

— В «Бон Ни» с этим строго, — сказала Марчелла. — Я бы с удовольствием помогла тебе, подруга, но это может стоить мне рабочего места.

— Разумеется, об этом и речи быть не может, — вежливо сказала Хейли, но в ее голосе слышалось разочарование.

Меня это тоже расстроило: я представила себе всех этих служащих с правом на служебную скидку, которая, увы, на меня не распространялась. Все-таки жизнь бывает удивительно несправедлива.

— Нет ничего лучше удачной покупки, — заявила я, набирая скорость, по мере того как освобождалось скоростное шоссе. — Я до сих пор помню самые грандиозные распродажи в моей жизни. И даже запах своих духов в тот день, не говоря уже о цвете губной помады.

— Замечательно. — Хейли положила руки на приставной столик и наклонилась вперед между двумя передними сиденьями. — Давайте рассказывать всякие истории про удачный шопинг. Алана, как насчет самой невероятной покупки в твоей жизни?

— Трудно выбрать.

Я рассказала им, как покупала папе на Рождество двухсотдолларовый кашемировый свитер в «Мейси». Он уже шел со скидкой, а у меня еще скопилось множество купонов и талонов на однодневную скидку, так что в конце концов он обошелся мне всего в семь долларов и семьдесят восемь центов, включая налог с продаж. «По этой цене, — заявила мне продавщица, — получается, что это мы вам платим за товар».

— А я помню сапожки фирмы «Джимми Чу» в Виллидж, — сказала Хейли. — Они шли с красным ярлыком, то есть с двойной скидкой в восемьдесят процентов. По-моему, они остались с прошлого сезона, но мне было все равно. Они мне так подошли, что я до сих пор их ношу.

— Напомни мне, чтобы я выбросила их, когда мы вернемся домой. — Я была искренне возмущена. — Сапоги двухсезонной давности? Да ты в своем уме?

Марчелла вспомнила удачную покупку шарфика от «Гермес», который обнаружила в корзине с уцененными товарами в одном из бутиков «Бергдорфа».

— Ну и конечно, вот эту майку и слаксы, которые я отхватила прошлым вечером в «Сирсе».

— Ты купила этот ансамбль в «Сирсе»? — не поверила я.

— Представляешь? В «Сирсе». Мы пошли с сестрой покупать детскую кроватку для малыша. Я катала его по проходам и совершенно случайно наткнулась на вешалку с уцененными платьями. Следующее, что помню, — я с малышом в примерочной, а потом все только ахали от изумления, когда увидели, как сидят на мне эти тряпки.

— Невероятно, — сказала Хейли.

— Не то слово. Нам пришлось еще везти домой на такси детскую кроватку и самим тащить ее по лестнице. Моему зятю приходится работать сверхурочно.

Мы с Хейли еще в себя не пришли от рассказа Марчеллы о фантастической покупке в «Сирсе», а она уже продолжала сериал о своих покупательских удачах.

— А если взять дизайнерские вещи, то однажды мне удалось купить сумку «Кейт Спейд» в бутике на Мэдисон-авеню как раз в тот день, когда они снимались с продажи. Ой, нет, подождите! А бытовая техника считается? Как-то я купила кухонный комбайн «Cuisinart Deluxe» на пятьдесят процентов ниже розничной цены. Я тогда встречалась с продавцом из этого магазина, и мне удалось уговорить его. Потом мы довольно скоро расстались, но комбайн-то работает до сих пор, да еще как!

Мы смеялись и вспоминали всякие забавные истории. Должна признаться, что мы с Хейли знаем толк в покупках, но Марчелла Родригес имеет просто фантастический нюх: это подлинный гений.

И я грелась в лучах ее величия.

Два часа спустя наш «Мерседес» уже катил среди розовых кустов по Роузбад-Лейн, и показался дом моих родителей. Шесть лет назад, пока мы с мамой путешествовали по Европе, папа сам выбрал это место: очаровательной U-образной формы дом из кедра, с белой деревянной верандой вдоль всего центрального фасада. Возле гаража, переделанного из бывшего каретного сарая, стояли две машины, и я вспомнила, как мама говорила, что прислуга уберет и приготовит дом к нашему приезду. Подъехав поближе, я заметила, что веранда заставлена большими ящиками.

— Похоже на съезд ЕПС[14]— пошутила Хейли.

Гравий заскрипел под колесами, когда я затормозила у крыльца. Я распахнула дверцу машины, выбралась наружу и подняла солнцезащитные очки, чтобы получше разглядеть ящики.

— Какие огромные ящики! Обожаю подарки. — Осторожно пройдя по выложенной камнем дорожке в своих босоножках «Дольче и Габбана», я вспорхнула по ступенькам на крыльцо и принялась изучать почтовые наклейки на ящиках.

— Фортунофф! Ура! — Я обхватила обеими руками одну из упаковок, словно обнимая ее. — Чуть не забыла! Это мебель для патио у бассейна, я заказала ее взамен ужасных алюминиевых чудовищ, которые папа купил в прошлом году. Ой, сил нет терпеть, хочется скорей рассмотреть. — Я принялась открывать одну из крышек.

— Что же это такое? — Марчелла закинула свою сумочку на один из ящиков. — Как можно доставлять посылки без расписки? Как можно оставлять на переднем крыльце товар ценой в тысячи долларов? Тебе еще повезло, что никто не проехал мимо на каком-нибудь грузовичке и не увез все это добро с собой.

— Наверняка уборщики расписались в получении посылок, — сказала я, просовывая ключ под одну из скобок. — И вообще, это Гемптон. Никто не может подъехать к чужому дому, не вызвав подозрения у соседей.

Хейли всплеснула руками:

— Алана! Не сломай ноготь! Помни, что твои руки — это твое будущее.

Я отдернула руки от ящика как от огня. — Ты абсолютно права. Мы займемся этим позже. Надо сначала устроиться как следует.

25 Хейли

— Давайте распакуем вещи и отправимся в южную часть Гемптона, — предложила Алана, входя в дом. — Наверняка кто-нибудь уже начал распродажу перед Днем поминовения, как вы думаете? В бутиках в это время года не так уж много покупателей, и, должна признаться, некоторые из моих самых любимых купальников я приобрела в здешних магазинчиках.

— Забудь. — Марчелла вкатила свой элегантный багаж на восточный ковер. — Я всю неделю работала в магазине, а за городом так замечательно, и океан у нас под боком. Идемте лучше на пляж.

Что? А шопинг?

Мы с Аланой в смущении переглянулись.

— А я-то думала, что ты завзятый покупатель, — сказала Алана. — Вообще-то, пляж вот он, сразу за дюнами. Мы в любое время можем туда наведаться.

— Послушай, ласточка, магазины от нас никуда не убегут. — Марчелла сняла шляпу и поправила причудливо стриженные волосы. — Так где моя комната? Или мы так и будем здесь болтаться?

Мне показалось, что Алана была несколько ошарашена, но все же повела нас в главную часть дома, где спальни несколько лет назад были заново отделаны с учетом новомодных тенденций: пестрая комната, комната в стиле модерн, охотничьего домика и т. д. Мне особенно нравилась комната в стиле модерн, с ее неоновым освещением и выгнутыми пластиковыми стульями, как на космическом корабле, но, когда мы поднимались наверх, Марчелла обогнала меня. Мне пришлось довольствоваться пестрой комнатой, которая почему-то напоминала мне самодельные одежды моих родителей.

— Путешествие в детство, — пробормотала я, направляясь в дальний конец холла. — Я не говорила, что в этой комнате мне являются привидения?

— Не беспокойся, — крикнула мне вслед Алана, — здесь не водятся привидения! Все наши фамильные призраки скрываются в подвале.

Я уже собиралась ответить, когда услышала чей-то голос. С дальнего конца холла доносился голос мужчины.

— Вы слышите? — Я остановилась и оглянулась на подружек. — По-моему, здесь кто-то есть.

— Да ну же, не глупи! — Алана помахала мне рукой. — Никого тут нет, кроме нас, красоток.

Ладно. Я пошла вперед и задержалась у двери.

— Да ты сама знаешь как, — донесся из-за нее мужской голос.

Может, там телевизор включен? Я, правда, не помнила, есть ли там телевизор. Может, кто-нибудь забыл его выключить.

— Судья Маршалл-Хьюз? — окликнула я, ощущая некоторое беспокойство.

Вряд ли здесь мог оказаться отец Аланы, к тому же он всегда занимал хозяйскую спальню в южном крыле дома. Я чувствовала себя персонажем какого-то фильма ужасов, попавшего в переделку. Алана и Марчелла уже распаковывали вещи у себя в комнатах. Да нет, все это просто глупости.

Распахнув дверь, я увидела свет, пробивавшийся сквозь задернутые шторы и падавший на… напряженные ягодицы чернокожего мужчины. Он стоял спиной ко мне, вцепившись в темные волосы женщины, опустившейся перед ним на колени. На женщине были джинсы, кроссовки и синяя рабочая куртка. Мужчина так громко стонал, что женщина явно не могла услышать, как я открываю дверь.

— О господи! — выдохнула я, сообразив, что здесь происходит.

— Ой, мисс Алана! — вскрикнула женщина, обознавшись.

— Что? Нет, не может быть! — Мужчина повернул голову. Тревор, кузен Аланы. — Нет, нет, не останавливайся! — приказал он женщине, обхватив ее голову руками.

Я ошеломленно попятилась.

— Хейли! — заорал он.

— Да?

— Закрой эту чертову дверь!

— Как такое могло прийти тебе в голову, Тревор Маршалл-Хьюз? — Алана покраснела от гнева, грозя пальцем и тряся головой. — Трахаться с уборщицей в доме моего отца! С уборщицей моего отца! В доме моих родителей! Ты приезжаешь сюда без разрешения и затаскиваешь в постель эту беднягу, словно какой-нибудь неандерталец?

— Мы обошлись без постели. — Тревор, в рубашке навыпуск, уставился на океан, спокойный и безучастный.

Марчелла, Ксавье и я наблюдали за происходящим, сидя в шезлонгах, хотя сцена обещала быть безобразной и противной, как искореженная в аварии машина.

— Я говорил вам, что он не раскается, — сказал Ксавье. Он отвернулся к океану и взял бутылку с водой. — Этот человек не выказывает ни малейших признаков раскаяния. Запустите в него книгой, судья Алана.

— Я запущу в тебя чем-нибудь потяжелее книги. Тревор Маршалл-Хьюз, — пообещала Алана.

— Не приставай ко мне, — сказал Тревор, направляясь прочь по пляжу. — Я не в настроении.

— Ты явно был в настроении несколько минут назад! Я поверить не могу в то, что эта шлюха вытворяла в доме моего отца. Я уже почти решила, что вышвырну ее прочь.

— И не думай об этом.

— Вот увидишь!

Нам с Марчеллой пришлось развернуться, чтобы наблюдать, как они идут по пляжу. Алана бежала за ним, путаясь в шифоновой, с запахом, юбке и стараясь поспевать за его размашистым шагом. Время от времени ветер доносил до нас ее голос, и говорила она все об одном и том же.

— В жизни не была так сконфужена, — сказала я, хотя чувствовала, что слегка привираю. Сконфужена я бывала, и не раз.

— Это ему следовало быть сконфуженным, — заявила Марчелла.

— Да бросьте вы, девушки! — засмеялся Ксавье. — Никто никому не причинил вреда. Женщину никто не вынуждал, оба не женаты, а по кабельному телевидению, если вы смотрите, наверняка молено увидеть гораздо более пикантные картинки, чем Тревор со спущенными штанами.

— Наверное. — Я с минуту подумала и улыбнулась. — Пожалуй, ты прав. Я имела в виду, в этом ничего сексуального не было. — Я засмеялась. — Это, скорей, выглядело комично.

Ксавье притворно вздохнул:

— Вот и все мои женщины говорят то же самое.

К тому времени, когда Алана с Тревором вернулись, наше пляжное сообщество разрослось до дюжины или около того народу за счет соседей и других отдыхающих, которые прогуливались вдоль пляжа Дюн-Роуд и решили присоединиться к компании и дармовой выпивке. Небо было чистым, солнце светило ярко, и воздух прогрелся примерно до двадцати пяти градусов. Прекрасная погода для загара, хотя в купальниках было довольно прохладно, так как с океана дул свежий ветер. Марчелла болтала со смуглым дизайнером по тканям из Челси и парочкой оформителей детских книг. Ксавье и Тревор ухаживали за группой стюардесс и студенток, собиравшихся поработать летом воспитательницами в детских лагерях на Норт-Форк. Алана общалась с отставным морским десантником, теперь возившим местных рыбаков на своем судне. Не знаю, действительно ли он ее интересовал, или она просто хотела выяснить у него, в какой день недели лучше всего покупать свежую рыбу.

Я присоединялась то к одной, то к другой группе, но по большей части лежала, закрыв глаза и ощущая, как тепло солнечных лучей ласкает кожу, и слушала шелест волн, набегавших на берег. Душа моя не жаждала общения; мои мысли были заняты совсем другим.

Антонио.

Согласна, может, в этом было что-то детское, как в плакате с Брэдом Питтом, что висел у меня в шкафчике в старших классах средней школы.

Только на этот раз не было нужды вешать плакат. Все было по-настоящему. Ну или почти по-настоящему.

Я пыталась собрать факты воедино и осмыслить наши отношения с Антонио по совету Аланы. Что я о нем знала как о человеке? О его жизни, если не считать стандартного набора биографических данных в таблоидах? О том, что он любит и чего не любит?

На некоторые вопросы ответы у меня были. Разумеется, были! Но сейчас радостное ожидание предстоящего свидания с Антонио не хотелось омрачать никакими подробностями.

— Эй, народ! — призвал Ксавье, хлопая в ладоши. — Дамы и господа, позвольте мне привлечь ваше внимание ненадолго.

Я подняла широкие поля пляжной шляпы и увидела, что Ксавье стоит на песке и обращается к толпе зрителей:

— Меня зовут Ксавье Гудмен…

— Привет, Ксавье! — закричали в ответ стюардессы.

Он уставился на них и кивнул:

— И я принадлежу к смехоголикам. Понимаю, это звучит так же примитивно, как музыка «Бич Бойз»[15] в их лучшие времена, но подождите, и вам больше не нужно будет слов. Не нужно слова «вечеринка», детка. Не нужно слова «экстази». Не нужно слова «марафет». Не нужно слова «кайф». По двум важным причинам.

Мы с Марчеллой посмотрели на Тревора, который согнулся пополам от смеха. Алана не проявляла особого интереса. Она изучала свой шезлонг и стряхивала песок с юбки.

— С тобой все в порядке? — спросила я, когда Ксавье принялся за свое.

Она опустила на глаза солнцезащитные очки и откинулась на спинку шезлонга.

— Хоть бы он заткнулся. И почему он вечно устраивает это? Вот мы тут сидим, расслабляемся на пляже, а Эксу обязательно надо устроить из всего этого шоу. Ему непременно надо быть в центре внимания, командовать всеми.

— Знаешь что? — тихо сказала я. — Мне кажется, вы с ним слишком похожи. В этом все дело.

— Я тебя умоляю! Дело вовсе не в этом.

Ксавье продолжал сыпать шутками:

— Рассмотрим кучу других имен, которые тоже не понадобятся. Ну вот, например: Питер, Дик, Джонсон, Билли, Вуди, Мерфи. Да-да. Я знаю одного ирландского парня, который называет эту штуку «Мерфи». Что это за название? Я сказал ему, что настоящие парни так не говорят, и знаете, что он мне сказал, этот Шон Комз? Он сказал, ну пусть это будет «Пых-Папочка», если тебе так больше нравится. Пых-Папочка. Мне это больше нравится. Явно лучше Мерфи.

Я вспомнила, что часть этих шуток он выдавал на своем представлении в клубе. Другие казались экспромтом, импровизацией специально для компании на пляже. Подойдя к студенческой парочке, Ксавье покачал головой и предупредил парня:

— Опасайся американской принцессы! Она сначала позволит тебе съесть пирожное, а потом велит отрубить тебе голову!

Алана выпрямилась в шезлонге и сняла очки, сверкнув глазами на Экса.

Но он продолжал шутить на тему о том, что во всяком обществе обязательно найдется хоть одна американская принцесса. Она, как паучиха, сначала соблазняет партнера, а потом съедает его на завтрак.

Алана нагнулась ко мне и доверительно спросила:

— Можно, я прикончу его прямо сейчас? Не могу ждать до завтрака.

Она встала, и я только пожала плечами, когда она широко улыбнулась и, обратившись к публике, заявила:

— Надеюсь, вы поняли, кто такой мистер Ксавье Гудмен. Он — мистер Шутка-С-Бородой.

На пляже стало тихо, а Ксавье прищурился, наблюдая за Аланой поверх голов слушателей.

— Наверняка у каждого из вас есть такой приятель, — вкрадчиво продолжала Алана. — Еще в детстве он без конца повторял один и тот же заезженный анекдот, и вы были готовы сбежать от него куда глаза глядят.

Публика ответила дружным смехом.

— Он взрослел и совершенствовал свои шутки. На вечеринках вокруг него всегда собирался народ, по крайней мере в первый час или около того. Но дело в том, что он не может остановиться. Он вроде CD-плеера на авторежиме. Можно сходить в химчистку и вернуться, а он все будет играть то же самое. Снова и снова.

На сей раз даже Ксавье выдавил принужденную улыбку, хотя, выставленный на посмешище, Чувствовал себя явно неуютно.

— Этот приятель переполнен самонадеянностью, — продолжала Алана. — Она так и сочится изо всех пор, возможно будучи последствием гормонального дисбаланса, что случается у мужчин. Если бы собрать эту самонадеянность в бутылку и продать, то вас бы со всех сторон окружили женщины-комики…

Я изумленно наблюдала за всем этим, уверенная, что Алана проделывает это с отвращением. Конечно, ей нравилось быть в центре внимания, но так, чтобы восхищались ее красотой и модным нарядом, а не вывороченной наизнанку логикой.

Слишком много злобы в отношениях между Аланой и Ксавье, даже между Аланой и ее кузеном Тревором. Причина была мне не совсем понятна, но я твердо поняла одно: сердить Алану опасно.

26 Алана

Я с трудом удержалась от искушения зарыть Ксавье и Тревора в песок по шею, намазать медом и поставить рядом банку с огненными муравьями. Уж поверьте, эта сдержанность далась мне нелегко.

Мы вернулись в дом, и, расслабившись под массажным душем, который мы с мамой устроили наподобие того, что видели в отеле «Токио Ритц», я сообразила, что поступила мудро, сохранив им жизнь, поскольку мне требовалась их помощь в расстановке мебели. Эта ванная комната была частью хозяйских комнат, и к ней никто не имел доступа, кроме нас с родителями. Я благодарила Небеса за то, что Тревор не выбрал мой тихий японский садик для того, чтобы заставить уборщицу обрабатывать его набалдашник. В воздухе витал свежий запах шампуня, а я прикидывала, как разместить гостей в доме: парней надо разместить в комнатах для гостей в центральной части (раз уж пестрая комната Хейли все равно обесчещена). Мы же переберемся в северное крыло, где спальни не перестраивались с того времени, когда я еще училась в колледже, зато нам никто не будет мешать.

Пока мои подруги принимали душ, я позвала парней, чтобы они размяли задницы и отработали ночлег и питание. Тревор спустился вниз, шлепая босыми ногами и ворча, что в этом доме женщины распоряжаются и не дают ему ни минуты покоя. Ксавье шел следом в одних шортах цвета хаки, распространяя свежий запах лимона.

Я отступила с площадки, слегка смущенная его видом. Шоколадная кожа и округлые мышцы, заметные, но не настолько выпуклые, чтобы распирать кожу.

Красивый мужчина. Восхитительный. Но неприлично же появляться в таком виде, когда в доме полно женщин.

— Почему бы тебе не одеться попристойнее, пока я не рассердилась? — проворчала я.

— Я вполне пристойно одет. На улице почти тридцать градусов. Для такой погоды это пристойная одежда.

— Мне неприятно с тобой работать, когда ты в таком виде, — настаивала я.

Он откинул голову и расхохотался… и смеялся, пока поднимался назад по лестнице.

Как он себя ведет? Он что, хочет меня смутить или разозлить? Скажу я вам, эти два приятеля — два сапога пара.

К моему удивлению, когда дело дошло до поднятия тяжестей, Тревор проявил смекалку и отыскал в сарае тележку. Словно заправские подсобные рабочие, они с Ксавье перевезли тяжелые ящики к боковому крытому портику и вытащили огромные корявые скобы с помощью длинных отверток.

— О боже! — воскликнула я, когда Экс вытащил первый стул, точнее, плетенное из натуральной лозы кресло с роскошными подушками, вышитыми пальмами, орхидеями и тропическими цветами. — Какая красота! Настоящий кокосовый рай — точь-в-точь как я задумала. — Я забыла тему дизайна, но теперь, при виде теплого кофейного оттенка лозы, все всплыло в памяти. — Я куплю в местном питомнике две пальмы в горшках и установлю маленькие бирюзовые светильнички вдоль дальней изгороди. Как маленькое кафе на пляже на Багамах. Я, правда, там еще не была, но в «Conde Nast Traveler» за 2004 год они значились на первом месте.

Тревор отошел в сторону и со страшным скрежетом потащил к себе по бетонному настилу одно из зеленых алюминиевых кресел, стоявших вокруг стола.

— Что плохого в этих креслах? Они же совершенно новые!

— Я тебя умоляю! Папа купил этот ужасный гарнитур на распродаже ради зеленого цвета. Он так и называется — «Ледяной лайм». Что тут еще скажешь?

Тревор уселся в кресло.

— По-моему, вполне удобно…

— Он хотел, чтобы все было под цвет травы! — Я махнула рукой в сторону ровно подстриженного газона позади патио у бассейна. — Кто же выбирает под цвет газона, когда нужно подчеркнуть контраст? Плетеные стулья подойдут гораздо лучше. — Я подошла к самому большому ящику. — Это, должно быть, стол. Его еще надо собрать, но инструменты есть в сарае. Как вы думаете, вы справитесь до обеда? Мне ужасно хочется обедать сегодня вечером под открытым небом.

— Справлюсь ли я? — Тревор уселся поглубже в кресле и закинул руки за голову. — Мне нравятся эти зеленые кресла. Ну хорошо, пусть тебе не нравятся кресла, но что плохого в столе? Стеклянная столешница на белых ножках.

— Я что, говорю на иностранном языке?

— По-моему, мы вполне успеем собрать стол, — сказал Ксавье.

— Вот и собирай стол, Экс, — заявил Тревор, перекинув ногу через ручку зеленого кресла. — Я в этом зеленом кресле счастлив, как зеленая саламандра. Не возражал бы против пивка или какого-нибудь коктейля с маленьким зонтиком. Как насчет дайкири с дыней? Или мартини с соком зеленого яблочка?

— Если хочешь получить сегодня вечером обед, помоги своему приятелю, — заявила я Тревору, поглаживая яркий тропический орнамент на распакованном кресле. Я уселась в него и закрыла глаза, вспоминая фотографии багамского рая в журналах. Ах!

— Что делать с зеленой мебелью? — спросил Ксавье.

— Вынеси это на берег, поближе к воде. — Сказав это, я тут же забеспокоилась, что нарушаю экологию. — В самом деле, может снести в сарай? Я найму кого-нибудь, чтобы их увезли после выходных.

После того как мебель была распакована, собрана и установлена, мы с Ксавье потратили какое-то время на уборку патио, пока остальные готовили обед. Тревор жарил мясо на гриле, Марчелла варила свежую кукурузу и раскладывала хлеб, купленный в бруклинской пекарне, а Хейли крошила салат — она в этом деле специалист.

Когда мы сели обедать, косые лучи заходящего солнца осветили северную лужайку, вызолотив цветочный ковер. Оранжевые бархатцы, многоцветные анютины глазки, мамины любимые вьющиеся белые розы и стена кустов сирени вдоль изгороди. Этот сад — одно из самых любимых папиных мест — теперь приобрел удобный и стильный вид, папа сможет наслаждаться им в свое удовольствие. Папа будет гордиться мной.

— Вы, ребята, мне так и не сказали, как вас сюда занесло, — спросила я, когда мы разложили бифштексы по тарелкам. — Мама не предупреждала, что вы собираетесь приехать.

Не обращая внимания на сервировочную ложку, Тревор руками схватил дымящийся початок кукурузы.

— Я и сам не знал, пока твоя тетя Несси едва не вышвырнула меня из окна.

— Да? Когда ты попадаешь в немилость, она становится моей тетей Несси?

— Она сумасшедшая, вот она кто. А я был в таком настроении, что мне надо было убраться оттуда поскорее, прежде чем я успел бы наговорить такого, о чем жалел бы всю оставшуюся жизнь. Человеку следует знать пределы своих возможностей, и, скажу тебе правду, сегодня она почти довела меня до этих пределов.

— Тебе надо было просто поговорить с ней, — сказал Ксавье. — Она вполне разумная женщина. Нечего было так заводиться и мчаться сломя голову из города.

— Вот как, поговорить с ней? Поговорить с ней? — Тревор отмахнулся от него. — Отстань от меня. Что-то я не видел, чтобы ты пытался с ней поговорить.

— Я с ней не ругался.

— Ты ей всегда нравился больше, Экс, — поддразнила я, за что Тревор кинул в меня огрызком кукурузы. — Как грубо! — уставилась я на него. — Разве мама тебя ничему не научила?

— Она учила тебя понимать разницу между людьми, — сказал Ксавье. — А ты просто сбежал. Вообще, чего ты так завелся из-за какой-то дурацкой компьютерной программы? Если женщина хочет вести записи в блокноте, пусть себе записывает.

— Это она завелась, а не я, — ответил Тревор. — Стукнула по клавиатуре, потом выдернула вилку из розетки. Представляешь?

Тетя Несси способна устроить настоящий скандал, если ее довести.

— Да, она действительно наехала на тебя, — сказала я.

— Я больше ни минуты не мог там оставаться. Мама просто спятила. — Тревор закатил глаза. — Только и твердит «сделай то, сделай это, сделай это немедленно». Может, она великая повариха, но в бизнесе она ничего не понимает.

— Как ты можешь так говорить о своей матери, — возразил Ксавье. — Она тебя вырастила. Практически, она и меня вырастила и к тому же добилась в жизни многого без всякой мужской поддержки.

— Это не мешает ей быть ненормальной, — упрямо стоял на своем Тревор.

— Мои родители абсолютно ненормальные, — сказала Хейли. — Когда они уехали из Нью-Йорка, мне кажется, они действительно искали тишины и покоя, убегая от постоянного стресса, но довели этот покой до абсурда: ни тебе телефона, ни телевизора. Меня удивляет, что они еще не отказались от электричества, хотя я могу себе представить, что в один прекрасный день пана начнет беспокоиться, что через тостер до него доходят сигналы с Марса.

— Ну, мы все время от времени слегка чокнутые. — Ксавье положил вилку на край тарелки и опустил руки на колени. — Никогда не забуду, как Несси забрала меня к себе. По существу, усыновила меня, когда мне некуда было деться.

— Вот, значит, как все произошло? — поддразнила я. — А теперь ты явился сюда на выходные с Тревом, и вечеринка продолжается.

Я на самом деле помнила, как еще в Грейт-Неке Ксавье неожиданно появился у нас и обосновался на нижней койке в комнате Тревора. Ксавье на семейных воскресных обедах, Ксавье под струями поливальной установки, в мокрых шортах и босиком, с соседскими детьми в жаркие летние дни. Потом уже подросший Ксавье, в пиджаке и галстуке, на рождественском ужине у нас в доме — этот обычай наше семейство всегда свято соблюдало, — и для него обязательно находился подарок от тети Несси под елкой.

— Послушай, мне всегда хотелось узнать, что произошло на самом деле. Соседи говорили, что была какая-то авария на дороге. — Ходили слухи, что родители Экса погибли одновременно в какой-то ужасной автокатастрофе на шоссе на Лонг-Айленде. — Это правда?

— Нет, — Ксавье опустил глаза. — Все не так просто. У матери, ну, видите ли, у нее были свои проблемы. Она занималась продажей наркотиков, и однажды копы поймали ее с поличным. Но она испарилась прежде, чем они смогли отправить ее в тюрьму. Думаю, она отправилась в Калифорнию, поскольку постоянно твердила про Голливуд. Правда, не знаю, добралась ли она туда.

Я всегда немножко побаивалась матери Ксавье из-за ее красных кожаных перчаток, сложной прически и холодного взгляда. Однажды она накричала на меня из-за того, что я отпихивала кузена Дан-Дана от своего трехколесного велосипеда, и я со всех ног бросилась к маме, ухватилась за ее юбку, рыдая от несправедливости всего происшедшего.

— Да, братишка, тебе пришлось несладко. — Тревор отломил кусок хлеба и намазал его маслом. — Может, все было бы иначе, если бы твоя мать не выгнала твоего отца.

— Да таких «если» найдется много, и они не зависят от нашей воли.

Ксавье сделал большой глоток из стакана с водой, пока все дружно работали ножами и вилками, а Хейли передавала салат. Обед шел своим чередом, но мы понимали, что момент принадлежит Ксавье, что пришла его пора вспомнить прошлое.

— Мой предок хотел как лучше. Он пытался наладить жизнь. Водил большой грузовик, развозил вещи по всей стране. Мама ненавидела его работу. А потом начала и его ненавидеть. Когда я видел его последний раз, он подарил мне бейсбольную перчатку. Я запомнил этот случай, потому что мне было всего пять лет и перчатка была мне очень велика: почти все мои пальцы могли уместиться в одном отделении. — Он постукивал пальцами по подбородку и смотрел отсутствующим взглядом куда-то вдаль. — Ребята, я был в восторге от этой перчатки. Папа плакал в тот день, когда подарил мне ее. Лицо у него было в слезах, и, обняв меня, он замочил мне рубашку. Мне было непонятно, в чем дело, почему он такой печальный, почему в тот его приезд все было не так, как обычно. Много лет прошло, пока я сообразил, что это была наша последняя встреча. Он-то знал, конечно.

Такого Экса нам еще не доводилось видеть, и за столом установилась тишина; слышны были только страстные жалобы Ленни Кравитца[16], да весенний ветерок шелестел в кустах. В этот вечер прохладный бриз доносил тепло от нагретой земли вместе с запахами почвы и бетона, травы и соленой морской воды.

Я положила на тарелку кукурузный початок и облизала с губ масло — и внезапно посочувствовала Ксавье. Мне как-то никогда не приходило в голову, что он жил с Тревором и тетей Несси, потому что ему просто некуда было деться. Черт возьми! Это многое объясняло. И заставило меня почувствовать, какой же эгоисткой я была, обращаясь с ним, как с приживалой, все эти годы.

Ну, может, не все.

Надо признаться, какое-то время, в отрочестве, я просто с ума сходила по Ксавье. В самом деле, кто же может устоять перед мальчиком, который постоянно появляется на сцене во всех школьных спектаклях, победителем театрального конкурса, потому что был способен насмешить даже угрюмого директора школы. Ксавье был хорош собой и грелся в лучах славы. Какое-то время мне хотелось тоже погреться в его лучах. Мне хотелось стать его девушкой.

Но я была кузиной Тревора, все равно что родственницей. Он считал, что этому не бывать.

— Давайте уберем со стола, и я заварю кофе, — сказала Марчелла, нарушив тишину. — Я сыта, но я привезла восхитительный десерт из кондитерской в Бруклине. Они готовят лучшие в городе канноли[17].

— Канноли? К черту! — Тревор бросил свой початок и вытер руки салфеткой. — Что такая горячая латиноамериканская девушка, как ты, имеет общего с этими слащавыми итальяшками?

— Погоди, милый, ты еще увидишь. — Марчелла собрала тарелки и ушла на кухню.

Я взяла две миски и отправилась следом за ней, а Экс по-прежнему смотрел куда-то сквозь тюльпаны, анютины глазки и кусты сирени, слегка таинственные в наступающих сумерках. Похоже, я стала лучше к нему относиться, после того как узнала про все, что ему довелось пережить. В конце концов, не такой уж он плохой.

Разве что по отношению ко мне.

27 Хейли

— Мы едем или как? — нетерпеливо крикнула я через дверь, затянутую москитной сеткой, и забегала по деревянной веранде. Обычно я не очень-то беспокоюсь о точности, но через двадцать минут я должна была встретиться с Антонио Лопесом в клубе, расположенном в восточной части Гемптона, а я понятия не имела, далеко ли это и сколько времени будут еще копаться все остальные.

Я нервничала.

А что, если я опоздаю?

Если он уйдет?

Если он подумает, что я его подставила?

— Тебе что, на пожар? — Алана вышла на крыльцо. Ее темная кожа так и сияла, оттененная рубиново красным бюстье, которое великолепно сочеталось со свободной цветастой юбкой. Она на ходу натянула короткий жакет и взглянула на часы. — О черт! Ты же встречаешься с Антонио! Почему ты не напомнила?

— Не хотела, чтобы все суетились. — Я зажала рот рукой, чтобы не начать грызть ногти. Плохо, Хейли! Успокойся, детка, успокойся!

Алана открыла дверь с защитной сеткой и, сложив руки рупором, закричала:

— Тревор! Ксавье! Кончайте наряжаться и тащите вниз свои ленивые задницы, иначе вам придется добираться самим. — Дверь толкнула ее в спину, и она отступила, позволив ей захлопнуться. — Марчелла болтает по телефону с сестрой. — И она снова крикнула через дверь: — Марчелла!

Наша рыжая подруга появилась в наушниках, как телефонистка, и помахала рукой, чтобы Алана замолчала.

— Послушай меня. Говорю тебе, его надо посадить, чтобы пища лучше переваривалась, а то у него начнется жуткая изжога. Дети не могут есть лежа, а потом сразу засыпать. Ты хоть попробовала вызвать у него отрыжку?

Она со вздохом кивнула, выслушав ответ.

— Знаю, знаю, ты стараешься, детка. Ты делаешь все, что можешь, но в следующий раз, на будущее, не корми его из бутылочки в лежачем положении. Ты же не станешь есть фрикасе из цыпленка в постели, а?

Я спросила у Аланы, когда Марчелла уже направлялась к машине:

— Что, у Марчеллы есть ребенок?

— Это ее племянник, но у ее сестрицы нервный срыв… Молодая мамаша, а у ребенка колики.

Забираясь в машину, я слушала советы Марчеллы и поражалась тому, насколько она спокойна и уверена в себе. Может, мне надо было попросить у нее совета насчет того, как одеться сегодня вечером. На мне были джинсы в обтяжку и строгого фасона блузка фирмы «Хьюго Босс», серая, в тонкую белую полоску, рукав три четверти. Под ней не было ничего, и она была расстегнута почти до талии. Серый цвет смотрелся строго и серьезно, волосы мои, наоборот, были распущены и взбиты, а глубоко открытая ложбинка на груди выглядела так вызывающе и соблазнительно, что я даже засмущалась, посмотрев на себя в зеркало.

Я уже решила было надеть что-нибудь другое и даже направилась к чемодану, но в общем-то мне так и хотелось выглядеть. Я хотела выглядеть сексапильно. Антонио Лопес давал мне шанс, и надо было им воспользоваться, чтобы он не стал искать источник энергии на стороне.

К тому времени, когда Экс наконец выехал на главную улицу в восточной части Гемптона, я была сплошной комок нервов, ерзающий и кусающий губы комок.

— Мы опаздываем, — твердила я. — Он ждет там уже целых десять минут.

— Кто ждет? — Тревор обернулся с переднего сиденья. — И где там?

— Антонио, — сказала я, — сколько нам еще ехать?

— Почти приехали, — ответил Ксавье. — Кто же знал, что здесь окажется столько народу, когда сезон еще не начался.

— Антонио кто? — допытывался Тревор. — Что вообще происходит?

— Антонио Лопес, придурок! — рявкнула Алана. — Они должны были встретиться с Хейли еще десять минут назад, и она не опаздывала бы сейчас, если бы вы были повнимательнее.

Тревор поднял руки вверх:

— Сдаюсь! Я же не знал! Антонио Лопес… М-м-м, м-м-м. Тот самый латинский мачо. Он действительно и в жизни такой горячий? — спросил он меня.

— Даже горячее, — сказала я.

— А как оно там в сериале? Он найдет этого серийного убийцу, который терроризирует Индиго-Хиллз? Или станет следующей жертвой в списке?

— Она не знает! — снова рявкнула Алана. — Довезете вы нас когда-нибудь до клуба или нет?

— Тревор, ты чудо, — сказала я. — Сразу видно, что смотришь сериал. Даже следишь за детективным сюжетом.

— Ну да, а что мне остается делать, пока мама переписывает показатели в свой треклятый блокнот.

Машина свернула на стоянку, и Ксавье посигналил.

— Черт бы все побрал! Видели? Он занял мое место!

— Паркуйся где угодно, — сказала я в отчаянии.

— Негде. Стоянка переполнена под завязку.

— Тогда подъезжай к самому входу. Быстро! — скомандовала Алана.

Экс подогнал машину к входу в клуб. Марчелла первой вылезла с заднего сиденья.

— Не беспокойся, детка, — сказала она мне. — Чем позже, тем эффектнее появление.

Я уже дошла до такого состояния, что вообще не понимала, зачем я тут оказалась.

— Что я тут делаю? Антонио не чета мне.

Алана обернулась и схватила меня за руки:

— Перестань дергаться, подруга! Там в клубе сидит замечательный экземпляр мужчины, и он ждет тебя. Быстренько двигай туда и прибери его к рукам, пока какая-нибудь девица не опередила тебя!

Она отрезала мне путь к отступлению. С глубоким вздохом я откинула волосы назад и толкнула дверь.

В клубе было темно, вращающийся цветной прожектор освещал только танцпол, а музыка гремела так, что гарантировала головную боль уже через час. Что я тут делаю? Я не умею вести себя в клубах, особенно на дискотеках, где ценится язык тела, а не слова. Если мне для развития романа придется танцевать, то, пожалуй, лучше бы я сейчас тихо-мирно спала в своей постели в Висконсине.

Я оглядела толпу: в основном очень юные лица, никаких следов пластической хирургии.

— Похоже на студенческую вечеринку, — сказала Алана. — По-моему, большинство колледжей ушли на каникулы.

Кто-то врезался в меня, и я едва не повалилась на стол.

— Где же он? — Паника. — Его здесь нет.

— Еще рано, а помещение огромное. Марчелла пошла посмотреть в другой зал. Мы его найдем.

Не сегодня, подумала я. Глупо с моей стороны было надеяться, что Антонио действительно…

Но он был там и уже проталкивался сквозь толпу, не сводя с меня глаз. Позади маячила Марчелла, она махала мне рукой, указывая на него и широко улыбаясь. Нашла!

Я чуть не задохнулась. Он улыбался и смотрел на меня с таким восхищением, словно я была самой удивительной драгоценностью, какую ему доводилось видеть.

— Хили! Ты пришла. Я так рад, что ты здесь. Хочешь потанцевать? — С этими словами он взял меня за руку, притянул к себе и поцеловал в обе щеки.

— Пока нет, — едва выговорила я.

— Ну и ладно. У меня столик в соседнем зале, там потише. Твои друзья присоединятся к нам?

Я стряхнула с себя наваждение и оглянулась, ища их взглядом. Алана уже разговаривала и танцевала медленный танец с каким-то парнем. Марчелла стояла с Тревором и Ксавье у дверей, но, когда я привлекла ее внимание, сделала движение губами «пока» и помахала мне рукой.

— Мы можем и потом к ним подойти, — сказала я Антонио, а он обнял меня за плечи и повел вверх по лестнице за баром.

В соседнем зале стояли темные деревянные столы, разделенные перегородками, — идеальные условия для тех, кто хочет пообщаться. Антонио затмевал для меня все, и я почти ничего и никого не замечала вокруг. От его прикосновений я загоралась, от его улыбки — просто слепла. Пока мы шли через зал, я чувствовала, что все смотрят на нас — Антонио со своей девушкой. Пара. Антонио Лопес и Хейли Старретт.

Хейли Старретт-Лопес. Хейли Лопес? Нет… Хейли Старретт-Лопес.

Наша кабинка была в темном уголке. Он пропустил меня вперед и сам скользнул рядом на сиденье, естественным жестом уронив мне руку на колено.

— Будешь пить шерри? — спросил он. — Здесь оно очень приличное. Лучшие сорта производят у нас на родине, но я знаю, что мало кто из американцев способен оценить его сладкий богатый аромат.

Я ответила, что шерри — замечательное вино. Он по-прежнему держал руку на моем бедре, и мне ужасно хотелось, чтобы эта рука двинулась поглубже и вверх по моей ноге. Меня поразило собственное нетерпение, но я действительно хотела близости с Антонио, хотела, чтобы это начало поскорее закончилось, и мы могли бы перейти к менее напряженной и более естественной стадии нашего романа.

Мы поболтали о сериале: об операторах, сценаристах, о новой буфетчице. Антонио немного рассказал о своей семье в Аргентине, о том, как начинал в качестве фотомодели в рекламе крема для бритья. Еще он говорил о вездесущих фоторепортерах и добавил, что Гемптон — это настоящее осиное гнездо назойливых представителей массмедиа. Но больше всего он любил фанатов, преданных и любящих поклонников «мыльных опер».

Я развлекла его рассказом о своих родителях, художниках-отшельниках на Среднем Западе. Я решила скрыть некоторые факты: ему ни к чему было знать, что «искусство», которым занимались мои родители, — это варенье из ежевики.

Когда разговор слегка замедлился, он повернулся ко мне и положил голову мне на плечо.

— Ах, Хили, — сказал он таким голосом, что сердце мое затрепетало. — Я должен тебе признаться. — Он поднял голову и посмотрел мне прямо в лицо своими глазами с поволокой.

Мое сердце готово было выпрыгнуть из груди.

— В чем? — спросила я, чуть не плача.

— Ты такая красивая, — сказал он. — Я так хочу тебя. — С этими словами он просунул руку в вырез блузки и обхватил ладонью мою грудь.

Я чуть не задохнулась от прикосновения его теплой ладони, такого интимного и неожиданного, что оно пробудило во мне глубокую и нежную страсть. Он припал к моим губам в долгом поцелуе, слегка покусывая их и поглаживая мою грудь, словно определяя ее размер. Со вздохом я прижала ладонь к его джинсам и с удовлетворением оценила напрягшийся член. Да, он действительно хотел меня. Я почувствовала возбуждение. Мне не доводилось заниматься любовью со знаменитостями, и его слава словно окрашивала все происходящее в особые цвета.

Он расстегнул еще одну пуговицу на моей блузке и припал губами к моей груди, посасывая сосок. Я испугалась было, что кто-нибудь увидит нас, но свет был такой тусклый, мы сидели в темном уголке, и вообще было так хорошо, что я закрыла глаза и перестала беспокоиться. От груди он снова вернулся к моим губам, и мы бурно целовались и ласкали друг друга, и он расстегнул джинсы, чтобы я тоже могла прикоснуться к нему. Я принялась исследовать предоставленную расстегнутыми джинсами территорию, скользя рукой сверху вниз по твердому гладкому члену.

— Это так… — он с силой втянул воздух сквозь стиснутые зубы, полузакрыв глаза, — так приятно, когда ты касаешься меня. — Он приподнял бедра, и его напрягшийся член буквально высунулся наружу из брюк.

Значит, Антонио тоже обошелся сегодня без нижнего белья. Он предполагал что-то в этом роде. Это соображение добавило мне уверенности. Он хотел заняться со мной любовью. Антонио Лопес действительно хотел меня. Одна мысль об этом довела меня почти до оргазма.

Я ощутила, как напряглись все мои мышцы в нетерпении отдаться ему прямо здесь и сейчас. Я знала, что это невозможно, особенно со всеми этими рыскающими вокруг фоторепортерами. Но жар в крови отнюдь не способствовал здравому смыслу, а Антонио, казалось, вообще не беспокоило то, что он сидит с расстегнутыми штанами.

Что я могу сказать — страсть вообще безумна.

— Послушай, — прошептала я, стиснув его покрепче. — Я хочу тебя. Но не здесь.

Он провел рукой по моему бедру вверх до молнии и вцепился в пряжку ремня. — Пойдем отсюда, — сказал он. — Поедем ко мне?

— Да, — прошептала я и поняла, что буду повторять ему это слово постоянно. В нашем будущем это слово будет звучать очень часто.

Мои друзья понятливо улыбались, когда Антонио вел меня мимо танцпола к выходу. Я улыбнулась в ответ, радуясь тому, что все взгляды привлечены к нам. Мы были знаменитостями на этом вечере.

Как только мы появились на автостоянке, на боковой дорожке показался какой-то человек, и Антонио схватил меня за руку.

— Хили! Папарацци!

Я сделала вид, что пригибаюсь, а на самом деле придвинулась поближе к Антонио, млея от одной мысли о том, что попаду на фотографию вместе с ним. Кто что скажет, если наша фотография появится в журнале «Новости в мире «мыльных опер»»? Мы были звездами телесериала, и у нас был настоящий роман, и мне нечего было стыдиться.

Конечно, он отличался сексуальной притягательностью, но для меня Антонио значил больше, чем просто секс. Я чувствовала, что каждое его прикосновение преображает всю мою жизнь.

Вот из такого материала и делают «мыльные оперы».

28 Алана

Обычно мне требуется не больше пяти минут, чтобы оценить собравшихся на любом мероприятии, будь то светский раут или пляжная вечеринка. Там могут быть светские бездельники, вырядившиеся под панков; бизнесмены, одетые более традиционно, но все равно снобы; городские антимодники из числа тех, кто думает, что моду можно отрицать, напялив шапки дальнобойщиков; дебютантки из высших кругов, которых ожидает преждевременная старость из-за сухой кожи и неверных мужей; телевизионщики, которые жаждут стать киношниками и обычно примазываются к киношникам, а те, в свою очередь, утверждают, что телевидение — это отбросы искусства, кормящиеся корпоративными подачками…

Я вас умоляю! Добавьте сюда несколько звезд Бродвея и предпринимателей-миллиардеров, и вы получите столько самодовольных субъектов, что даже сам Фрейд растерялся бы. Больше всего удручает то, что мало кто из них знает толк в одежде. Правда, печально?

К сожалению, толпа, собравшаяся в тот вечер в клубе, не включала никого из перечисленных выше. Мы с Марчеллой быстро установили, что, кроме Антонио, который к тому времени уже давно уехал, в клубе не было ни одного стоящего мужчины. А уж университетские девицы, которых там было в избытке, явно накладывали макияж малярным валиком.

Ясно, что ни с кем знакомиться там вообще не стоило, а поскольку Ксавье и Тревор прочно застряли у стойки бара, погрузившись в бесконечный «мужской» разговор, нам с Марчеллой оставалось только танцевать.

— Как жаль! — сказала я Марчелле, когда мы подошли к танцполу. — Я надела потрясающее красное бюстье, возможно в первый и последний раз, и некому его оценить. — Еще один пропащий вечер.

— А я что тебе говорила? Не стоит ожидать, что в ночном клубе можно встретить кого-нибудь стоящего, милая. Их надо искать в других местах. Как насчет того парня, владельца судна, ты с ним общалась сегодня на пляже?

— Не мой тип, — ответила я, — но очень милый.

— Ну а мне понравился Донован. Знаешь, что он работает на Пьера Кардена и «Барни»? Мы договорились как-нибудь встретиться за ленчем в городе. Но в таком месте, как это, вряд ли найдешь такого, как Донован. Сегодня он отправился на званую вечеринку в чьем-то доме. Вот как надо развлекаться.

— Я должна что-нибудь выпить, — сказала я, направляясь к бару, где сидели мой кузен и Экс.

— Ты должна прежде всего хорошенько выспаться. Береги себя для лучших времен, милая. Для завтрашнего дня. Я пройдусь но пляжу и обязательно раздобуду приглашение в какую-нибудь стоящую компанию.

— Стоящих компаний не бывает, — заявил Тревор, глядя на нас мутным взором. — Не стоит тратить на них время.

— Кое-кто явно перебрал сегодня, — сказала Марчелла, протискиваясь к бару между ним и Ксавье.

— Думаешь, я пьян? — спросил Тревор. — Да я только начал. Бармен… — Он жестом заказал еще порцию выпивки.

Я обратила внимание на то, что Ксавье пил сельтерскую воду с лимоном.

— Полегче с этой смесью, приятель, — поддразнила я его, усаживаясь рядом на высокую табуретку, — Хочешь держать все под контролем? Ну да, так и есть. Ты ведь всегда владеешь собой и все держишь под контролем.

— Я за рулем, — сказал он.

— Все под контролем, и ты за рулем, — добавила я. — В отличие от моего кузена, уж он-то никогда не упускает случая потерять контроль, будь то женщины, виски или наркотики.

— Не будь такой стервой. Я отвезу вас домой. А что до Трева, оставь его в покое. Надо же парню выпустить пар.

— Я тебя умоляю! Сколько раз я уже это слышала? Бедный Трев! Он колется, он продал бабушкины драгоценности, чтобы добыть деньги на наркотики, но давайте не будем говорить об этом, потому что бедному Тревору надо выпустить пар.

— Может, ты прекратишь об этом? — невозмутимо сказал Экс.

— Эй! — Тревор включился, подняв голову. — Вы там обо мне, что ли, толкуете?

— Да, о тебе, братец. Продолжай спать. Не хочу портить тебе кайф.

— На фиг все это. — Тревор откинулся назад и сполз с табуретки. — Не вечер, а дерьмо. Я отсюда сваливаю.

— Прекрасно, милый, спокойной ночи! — крикнула ему вслед Марчелла. — Желаю тебе добраться до дома и не заблудиться.

— Иди за ним, — сказала я Ксавье. — Что же ты? Ты ведь должен выручать его.

— Далеко он не уйдет. — Экс оглянулся, наблюдая, как Тревор пробирается среди танцующих. — У него нет ключей от машины, а большинство баров уже закрыто на ночь. Может, он просто в туалет захотел.

— И как это ты не бежишь подержать ему, — съязвила я.

Позади Экса Марчелла скорчила гримасу на мои слова и обратилась к бармену с каким-то вопросом.

— Почему ты считаешь, что я отвечаю за проблемы Тревора? Он что, из-за меня попал во все это дерьмо? Ну конечно, давай, вини во всем меня, но только дело здесь не во мне.

— Если бы он понял, что с ним происходит, его можно было бы вылечить, — сказала я. Я знала, что это не самое подходящее время и место для того, чтобы обсуждать личные дела Тревора, но Ксавье вывел меня из терпения. — Истина в том, что Тревор лелеет свое страдание. Он не хочет лечиться, во всяком случае не на самом деле, и раз уж он сам не хочет бороться за себя, то мы можем носиться и нянчиться с ним, пока не помрем, но ничего от этого не изменится. Так что извини меня, если я не сочувствую ему, но я уже все это проходила с Тревором, и не один раз.

— Да что ты? — Ксавье посмотрел на меня хмуро. — Если честно, то что ты, Алана, знаешь о Треворе? Остынь, подруга. Может, вместо того, чтобы судить, лучше подумала бы о тех внутренних демонах, с которыми сражается Тревор.

— Демонах! Почему я должна жалеть человека, в котором они сидят, хоть он и пытается время от времени с ними разделаться?

— Милая, не знаю насчет демонов, — вмешалась Марчелла, — но сейчас Тревор явно нарывается на неприятности.

Мы обернулись, чтобы посмотреть, в чем дело. Тревор прислонился к стене и вытаскивал банкноты из бумажника, разговаривая с кем-то, кто стоял за перегородкой.

— О нет! — Я не хотела этому верить. Несмотря на все мои резкие слова, мне хотелось верить в то, что Тревор вылечился от худшего из своих пристрастий, что он просто прикрывается обычными пороками, сексом и алкоголем, пока не выберется из ямы, куда сам себя загнал. — Он что, покупает наркотики?

— …твою мать! — Ксавье спрыгнул с табуретки и пошел вдоль бара. Мы с Марчеллой побежали за ним.

— Что ты, черт побери, вытворяешь? — Вырвав пакет из рук Тревора, Ксавье притиснул его к стене.

Тревор изумленно вытаращил глаза:

— Полегче, приятель. — Казалось, он рассердился, но тут же сник и головой прислонился к стене, закрыв глаза.

Ксавье развернулся и напал на грузного белого парня с бородой Санта-Клауса и покатым лбом. Порочный Санта отступил, потирая плечо под кожаным жилетом.

— Отстань от него, на фиг! — заорал Экс. — Что тебе надо от него?

— Ничего. — На лбу у того выступили капли пота, когда он с усилием перегибался через собственный живот, поднимая с полу пакет с кокаином. — Все в порядке, все путем, ладно? Только убери от меня руки.

— Простите? — Марчелла протиснулась между Тревором и Эксом и схватила торговца за грудки. — Ты считаешь, что все в порядке? Все путем? Скажу я тебе, тупица, вовсе не все путем. Ты думаешь, что все в порядке, продавая это дерьмо, — да еще моему другу?

Он пытался убраться подобру-поздорову:

— Послушайте, леди…

— Нечего тут торговать этой дрянью. — Она колотила его по груди. — Знаешь, кто ты такой? Я тебе скажу. Ты просто общественная помойка. Урод! А мать твоя знает, что ты торгуешь наркотиками?

Порочный Санта бросил на нас с Ксавье отчаянный взгляд.

— Пожалуйста, заберите своего приятеля и уходите.

Пора было увозить Тревора домой, но Марчеллу не так-то легко было заставить замолчать.

— Знаешь, что я думаю о таких, как ты? Я думаю, что тебе лучше поскорей убраться отсюда подальше, пока я не вызвала полицию. Можешь остаться, и я прямо сейчас их вызову. — Она выхватила свой мобильник и принялась набирать номер.

— Это уж и вовсе ни к чему, — сказал наркоторговец, пробираясь к туалетам. — Ведь никто никому не причинил вреда, правда? — И он припустил рысью через вестибюль к выходу.

— Ну и засранец, — сказала Марчелла.

— Не такой уж он плохой, — сказал Тревор заплетающимся языком.

— Да не он, приятель, а ты! — рявкнула на него Марчелла.

Несмотря на критическое отношение к Ксавье, я радовалась, что в ту ночь он был с нами. Он единственный из нас остался трезвым и мог вести машину, к тому же без труда затащил Тревора наверх в спальню и пообещал ночевать в его комнате и последить за ним.

Откидывая на кровати стеганое одеяло, я поняла, что совершенно выдохлась. Несмотря на весь свой гнев, я любила моего беспутного кузена и хотела помочь ему, хотя не знала как.

В машине, по пути домой, он плакал у меня на плече настоящими слезами и нес всякую чепуху, снова и снова принимаясь извиняться. Он сожалел о том, что натворил, что впутался в неприятности. Он умолял меня о прошении, он не хотел, чтобы я его ненавидела.

— Перестань, Трев, ты же знаешь, что я тебя люблю, — повторяла я ему. — Но не могу же я просто так смотреть, как ты снова вляпываешься в это дерьмо. Ты должен попытаться хоть что-то сделать.

Пока Ксавье вел машину по темным проселочным дорогам, Тревор клялся, что изменится, исправится и начнет вести нормальный образ жизни.

— Все это зря, детка, завтра утром он не вспомнит ни единого слова из своих обещаний, — сказала мне Марчелла. — Тревор, заткнись и спи. Завтра поговорим.

— Не хочу говорить! Хочу что-то сделать! Сделать хоть что-то со своей гребаной жизнью! — заорал он.

У меня сердце надрывалось при виде сломленного, рыдающего Тревора.

По-моему, я чуть ли не впервые поняла, что его действительно что-то терзает, но что — я не могла понять. Ксавье был прав. Я всю жизнь ворчала попусту, но сегодня ночью Тревор вызвал во мне истинное сострадание.

Сегодня я поняла, что так больше продолжаться не может. Если Тревор будет жить так и дальше, то это доконает его. Почему же он ничего не пытается сделать?

Я не хотела терять его, но не знала, чем могу помочь.

Я скользнула под одеяло и закуталась в него, надеясь получить ощущение привычного комфорта. Эта комната была моей с тех пор, как папа купил этот дом, и все в ней оставалось по-старому коллекция CD, кровать с балдахином, стеганое одеяло и плюшевый тигр.

Я обняла своего Тигги и унеслась мыслями в прошлое, когда в возрасте семи-восьми лет на аттракционах я стреляла из водяного пистолета и выиграла этого тигра. Там был и Тревор, который постоянно вырастал из всех джинсов. Тетя Несси позволила нам промокнуть во время катания по воде, а потом мы сохли на скамейке и уплетали горячую кукурузу, глядя на огромное чертово колесо.

— Ни за что туда не пойду, — говорил тогда Тревор. Чертово колесо пугало его. Слишком высоко для людей, не умеющих летать.

Кажется, он забыл это правило.

Повернувшись на бок, я зарылась лицом в подушку и попыталась придумать какой-нибудь план спасения Тревора. Что я могла для него сделать?

Он очень гордился своими галстуками. Я бы могла завтра купить ему замечательный галстук в каком-нибудь фирменном магазине. Мелочь, но, по крайней мере, ему было бы приятно.

Магазины… Еще одна проблема.

Оплатив вчера счет в клубе, я осталась со ста шестьюдесятью долларами в кармане. (Да, последние две порции можно было бы и не заказывать!) Что можно купить на жалкие сто шестьдесят долларов?

На прикроватном столике я заметила стопку старых журналов времен моей юности. «Подростки». «Мадемуазель». Я уже собиралась скинуть их на пол, как вдруг заметила, что вместе с ними лежат письма с рекламными проспектами. Уборщицы, наверное, сложили все это сюда, потому что это моя бывшая комната.

Современные рекламные проспекты выглядят потрясающе: классная бумага, дизайн, полиграфия. Я взяла конверт с фотографией, где папа строит для детей на пляже песчаный замок. Картинку сопровождал призыв: Реализуйте свои ЛЕТНИЕ мечты!

Какая замечательная мысль! Чтобы случайно не испортить руки, я вскрыла конверт пилочкой для ногтей и вытащила письмо, а также светло-голубой набор для умывания, весь в голубых пузырьках.

Текста было много, со всякими скучными цифрами, однако заголовки выглядели весьма привлекательно.

Обращайтесь за новым низкопроцентным кредитом! Предложение ограничено.

Что такое ГПС — может, неправильно напечатано? Никакой, в общем-то, разницы.

Ваш кредит заранее одобрен!

Что ж, приятно слышать.

Горячие деньки! Кругленькая сумма наличными!

Еще приятнее.

Ладно, надо прочитать, что там напечатано мелким шрифтом. Где ловушка? Ушлый покупатель знает, что всегда есть какой-то подвох.

Пришла пора погрузиться в лето и насладиться всем, что может дать теплая погода, — особенно если у вас есть кредитная карта «National Bank of Integrity». С помощью этой карты вы получите свободный доступ к средствам, которые вам нужны Ваша новая, низкая годовая процентная ставка (ГПС)…

Ну, теперь хоть понятно, о чем речь, хотя я по-прежнему не понимаю, к чему все это…

…распространяется на текущие чеки, получение наличных через банкомат, потребительские кредиты. Деньги на лето — для любых нужд.

Про банкомат — это понятно. Банкомат. Банкомат!

Воспользуйтесь своей кредитной линией на каникулах на жарком берегу океана или в прохладе Великого Белого Севера.

Слишком хорошо, чтобы быть правдой! Единственный недостаток — я не нашла в конверте блестящей пластиковой карточки, сколько ни листала и ни трясла проспект. Я внимательно рассмотрела конверт: действительно, адресовано лично мне. Этот замечательный банк предлагает мне кредитную карту. И бесплатный телефонный номер напечатан жирным шрифтом. Я зевнула. Интересно, дежурит ли кто-нибудь в «Bank of Integrity» сейчас?

Я набрала номер, и очень приятный голос женщины по имени Вэл заверил меня, что банк работает с клиентами круглосуточно и без выходных. Вэл тут же помогла мне заполнить анкету по телефону, действительно, очень любезно. Единственное, что меня смутило, — это необходимость указать семейный доход.

Да-а, карточка действительно словно для меня задумана, но дохода у меня как такового нет, разве что деньги, которые выплачивает мне папа на кооператив. Около трех тысяч в месяц.

Я уже собиралась назвать эту сумму, когда Вэл уточнила:

— Имеется в виду совокупный доход всех членов семьи, проживающих в доме.

Тут я села в постели. Значит, включая папу и маму, — ведь именно это вытекает из слов Вэл.

— Ну, точно я сказать не могу, но приблизительно — пожалуй. — Зарплаты моих родителей плюс доходы от инвестиций и ценных бумаг… — Полагаю, тысяч тридцать.

— В год?

— В месяц.

— Ого! Замечательно! — Обрадованная Вэл с минуту обрабатывала данные, а потом поздравила меня с открытием счета в «Bank of Integrity». Они высылают мне кредитную карту с белым голубем, к тому же Вэл сообщит мне номер моего счета, чтобы я могла сразу же начать «тратить деньги на летний отдых»!

Мы заключили хорошую сделку с Вэл, так что жалко было прощаться, но я знала, что все двадцать четыре часа в день семь дней в неделю я могу связаться с ней в любой момент, если будет надо. Я потушила свет и, улыбаясь, улеглась поудобнее. Может, я и не все мировые проблемы решила за ночь, но кое-что сделала. Еще утром я проснулась, имея всего двести долларов за душой, а теперь я засыпаю в обнимку с кредитной линией на двадцать тысяч полновесных долларов.

Я спала, как ангел.

29 Хейли

— Я так и не нашла темных очков, которые бы мне действительно понравились. — Я рылась в корзине с очками в магазине «Сангласс Шэк», примерила несколько моделей, но все отвергла. — В чем дело с этими очками? Слишком определенные. — Я примерила квадратные очки. — Вызывающие. — Примерила овальные. — Нет, слишком занудные.

Марчелла согласилась:

— Школьная училка.

— Примерь вот эти. — Алана подала мне очки в форме полумесяца в черепаховой оправе, и мы дружно засмеялись. Я растопырила пальцы веером, как Траволта. — Ладно, клади назад, — сказала Алана. — Почему же мне-то они к лицу?

Действительно, ей они очень шли.

— На тебе они говорят, что ты «умная, проницательная, артистичная». На мне они будто спрашивают: «Получили ли вы сообщение с вашей планеты?»

Марчелла вернула на вертящуюся стойку очки в оправе со стразами и кивнула нам:

— Ладно, девушки. Едем дальше. В «Банана рипаблик»?

— Но мы так ничего и не купили. — Алана подала Марчелле очки со сверкающей оправой. — Вообще мы только начали.

Марчелла и сверкающие очки вернула на стойку.

— Разве у тебя нет темных очков?

— Есть, конечно. Но мне понравились те, в черепаховой оправе.

— Они тебе действительно нужны? — настаивала Марчелла. — Под «нужны» я имею в виду, что ты не можешь без них жить?

— Ну, странный вопрос, — сказала Алана.

— Милая, это ты беспокоишься насчет бюджета, а не я. И этим все сказано.

— Да, конечно, но разве они не потрясающие?

Я кивнула:

— По-моему, тебе стоит их купить.

— Правда? — просияла Алана. Марчелла пошла на попятный:

— Сколько они стоят?

— Кто их знает? Они замечательные. — Алана повернула их, чтобы рассмотреть ярлычок.

Марчелла фыркнула:

— И они называют это скидкой? Поступай как знаешь, но могу тебе сказать, что точно такие же есть у нас в «Бон Ни», и в День дурака они будут стоить в два раза дешевле этих. Подумай об этом, а я просто хочу сберечь твои деньги.

— Ох… — Алана казалась расстроенной, но все же сняла очки и воткнула их на стойку. Мы уже направились к дверям, когда она повернулась и с тоской посмотрела на очки. — Мне кажется, я нужна им.

Марчелла подхватила ее под руку и потянула к выходу.

— Оставь их, милая, — утешала она. — Кто-нибудь найдет им хорошее применение на здешней ферме. На очень богатой ферме.

«Банана рипаблик» — это праздник.

Какая жительница Манхэттена устоит перед черным льняным блейзером, особенно в жестком, хотя и слегка небрежном, стиле «Биг банана»! Эти линии и фактура ткани, казалось, говорили «мне все до лампочки»: очень по-нью-йоркски.

Я рассматривала блейзер, когда Алана прошла мимо, направляясь к расчетному прилавку с целой охапкой вещей.

— Ты напала на золотую жилу!

— Всего несколько вещиц, но я должна их купить. — Марчелла выскочила из-за витрины с шелковыми маечками, и Алана добавила: — Мне они очень нужны. Да. Мне необходимы эти вещи.

— И эти брючки цвета хаки тебе подошли? — спросила Марчелла.

— Думаю, что подойдут. Я примерю их дома.

— Что? — Марчелла была ошарашена. — Как это?

— Тут такая очередь в примерочные, что мне жалко времени. Если не подойдет что-нибудь, я просто верну это назад.

Марчелла покачала головой:

— Нет уж, нет уж. Ты не станешь выбрасывать деньги на вещи, которые не будешь носить. — Она с суровым видом указала на примерочную комнату. — Марш туда!

К моему удивлению, Алана послушалась. Я подхватила черный блейзер, красные брюки в обтяжку по бедрам, несколько джинсов и поспешила за ними. Не стоило сердить Марчеллу, и мне очень хотелось услышать ее мнение о том, как сидит на мне черный льняной блейзер.

Полчаса спустя мы все трое стояли в очереди на расчет, очень тщательно выбрав вещи и гордясь собой. Марчелла преподала нам урок, критически рассматривая, как что на нас сидит, проверяя швы, складки, ткани, инструкции по уходу.

Мой льняной блейзер не прошел сурового экзамена у Марчеллы.

— Кому захочется видеть телезвезду в льняном жакете, бесформенном, как мешок с картошкой?

Уф.

Но мы все же нашли пиджачок из льняной ткани, которая, как Марчелла заверила меня, не будет мяться, и я сгорала от нетерпения, чтобы надеть его в студию. Может, в нем я встречу Антонио в кафе напротив студии… Может, в нем я зайду к нему…

Я забегала вперед, как всегда, но, боже мой, как мне хотелось быть с ним, особенно после ночи, проведенной вместе. Сначала мы как шальные тискались в клубе, потом последовала ночь в его доме, полная безумной, прямо-таки киношной страсти, когда мы вовсю порезвились в постели.

Подумать только, что в начале вечера я ужасно нервничала, боялась показаться недотепой и самозванкой. Но Антонио обладал редким даром дать девушке почувствовать себя избранницей, единственной в мире. Когда мы сели за столик в клубе и принялись болтать как старые друзья, я почувствовала, как мы близки. Я знала, что нравлюсь ему, но не знала, насколько глубоко было его чувство. Есть женщины, которым легко играть в игру «лишь бы мне было хорошо», но я не из таких. Если я западаю на кого-нибудь, то тут же принимаюсь строить планы на всю жизнь. Понимаю, что я просто неврастеничка и это отпугнуло многих парней, но я не могу поддерживать близкие отношения без того, чтобы не думать о будущем.

Как бы мне устроить будущее с Антонио, не слишком навязываясь ему?

До сих пор инициатива принадлежала ему, и он пригласил меня поужинать с ним сегодня. Марчелла пообещала подыскать мне что-нибудь изысканное от Лиз Клейборн или DNKY. Но меня все же беспокоило, как будут развиваться события, когда мы вернемся в Нью-Йорк. Он будет приглашать меня к себе или приходить ко мне? Будем ли мы проводить вместе целые ночи? Поселимся ли мы вместе? Снова я опережаю события.

Марчелла первой прошла на контроль с единственной покупкой — парой черных льняных брюк шестого размера, но они в самый раз облегали ее «попку, как у Джей Ло», по ее собственному выражению.

Алана подошла к следующей свободной кассе и начала расплачиваться.

Я прошла к кассе вслед за Марчеллой и подала контролеру свою карточку.

— Извините, — сказал он, — вашу карточку почему-то не принимают.

Я опешила. Может, я исчерпала свой кредит? Разве я не проплатила необходимый минимум по своим кредиткам? Конечно же, проплатила! Может, я сделала это еще до того, как купила новые купальники для этих выходных? Да еще массаж в салоне «Армидж».

Как стыдно!

— Вот как, — сказала я по возможности небрежнее, — прошу прощения.

— Запишите это на мою, — сказала Алана, протягивая карточку через барьер.

— Но я думала…

— Я завела новую кредитку, — гордо объявила она. — На свое имя.

— Поздравляю! Здорово!

Алана явно двигалась в правильном направлении, обретая финансовую независимость. В конце концов, у нее теперь есть работа, и она намечает новую, привлекательную для нее карьеру. Фотомодель рук. Кто бы мог подумать?

— Поверить не могу, что теперь у тебя есть собственная карточка, — сказала я. — Круто!

— Это не просто карточка, — сказала Алана, бережно засовывая ее обратно в кошелек. — Это билет на летний праздник.

Часть четвертая Экономьте деньги на распродаже по случаю Четвертого июля в нашем магазине!

30 Алана

Следуя за Хейли на съемочную площадку сериала «Наше завтра», я на ходу придумывала всякие приятные слова, чтобы выразить восхищение и не слишком при этом солгать. А на самом деле? На самом деле было это старое, мрачное здание с обшарпанными стенами.

— Правда, впечатляет? — Хейли подняла брови. — Я до сих пор помню свой первый день на съемках. Я чувствовала себя как новичок в школе, но никто не обратил на меня внимания. Я переоделась в туалете, потому что не знала, предоставят ли мне гримерную. Я вела себя как дурочка. Деанна приказала мне принести ей диетическую коку, и я принесла. — Она обхватила себя руками. — Это место так памятно для меня.

— Я понимаю, — сказала я. Это прозвучало неубедительно, но я вообще не очень умею лгать.

Я изо всех сил улыбалась, когда меня чуть не сбили с ног двое рабочих, несших выпотрошенный холодильник. Я не жалуюсь, но там негде было даже присесть, если не считать мебели на съемочной площадке, которая была запретной территорией, даже если там не шла съемка. Кроме того, декорации комнат выглядели малопривлекательно, туда даже заходить не хотелось. Например, жилая комната смотрелась банально и непритязательно. Кабинет врача был уж слишком готическим. Могу поклясться, что в шкафу для документов хранились мозги Франкенштейна. А холл в гостинице в стиле паба… Кто только придумал выдержать оформление в зеленых тонах? Так и приходит в голову лепрекон с трилистником. Разве эти декораторы не понимают, насколько убийственно действует основной зеленый цвет?

— Алана! — меня окликнул Рори, который стоял с двумя парнями и просматривал сценарий. — Как поживаешь, радость моя? — Он подбежал и расцеловал меня в обе щеки.

— Ты сам радость моя, — шутливо ответила я. — Ты выглядишь совершенно по-голливудски в Нью-Йорке, и это мне ужасно нравится.

Он приосанился:

— Это оттого, что губы накачаны ботоксом. Как ты здесь очутилась? — Он оживился. — Фотомодель безупречных рук? Твои руки будут снимать у нас в сегодняшней серии?

— Пока нет. Но у меня сегодня просмотр.

— Это ее пятый просмотр, — пояснила Хейли. — Она с головой ушла в свой «ручной» бизнес. Ты бы видел ее дома. Никто так не бережет свои руки, как Алана.

— Что тут скажешь? Мои руки — это мое будущее. Мой агент, Мюриель, считает, что скоро это сработает.

— Давай посмотрим! Прими позу! — настаивал Рори.

Я скрестила руки на груди (по правде сказать, я оставила на виду часть ложбинки), и Рори разразился аплодисментами.

— Здорово, да? — Рори обратился к двум парням, с которыми он до того разговаривал. — Эти руки — само совершенство? Их можно подставить для нашего серийного убийцы!

— Очень мило, — сказал один из них. — За исключением того, что наш убийца — белый мужчина.

— Ерунда! — отмахнулся Рори. — Ты должна порадовать меня, куколка. Давненько я тебя не видел, и даже Хейли о тебе ни единым словечком не обмолвилась, потому что занята кем-то другим.

Мы с Рори ухмыльнулись, глядя на Хейли, а она вспыхнула как маков цвет.

— Нечего на меня так смотреть! Да, занята. И счастлива. Антонио просто чудо.

— Почему бы тебе не поделиться своим приобретением? — допытывался Рори. — Не привести его к друзьям? На обед? На ленч? На коктейли? На пляж? Вы двое — самый тщательно охраняемый секрет на телевидении.

— Как ты думаешь, почему я здесь? — Я уселась в высокое режиссерское кресло, один из немногих предметов мебели, на которых можно было сидеть, не считая съемочных декораций. — Это единственная возможность посмотреть на него.

— Здесь нельзя сидеть! — хором воскликнули Рори и Хейли.

Я тут же встала и оглянулась:

— Вши?

— Двойного размера. — Рори взял меня за руку и повел прочь. — Это кресло Деанны. Если она застукает тебя в нем, тебя тут же выгонят с площадки.

Мы пробрались позади декораций к столу с пирожными, булочками, йогуртами, фруктами, соками и большим кофейником. Рори предложил мне кофе, но я отказалась, потому что прочитала, что кофе сушит кожу, а мне надо было заботиться о руках. Я соблазнилась на миску клубники и уселась на пластиковый стул.

— Что планируете на Четвертое июля? — спросил Рори. — Барбекю на крыше? Вечеринка на берегу с видом на фейерверк? Или вы снова собираетесь в Гемптон?

— Гемптон в ближайшее время отпадает, — сказала я. — По-моему, папа еще не пришел в себя после нашего последнего нашествия.

— Да что ты? — оживился Рори. — Неужели вы замусорили весь дом? Ужасные девицы! Ужасные!

— Да нет, с домом все в порядке, — сказала я.

— Алана даже улучшила обстановку. — Хейли отломила кусочек бублика. — Она где-то откопала классный набор плетеной мебели для террасы у бассейна. Очень удобный, в карибском стиле. Не мебель, а чудо! Мы там обедали, рядом с бассейном.

— Стоп! Вы меня убиваете! — Рори поднял руку. — Как бы мне хотелось поваляться на солнышке, но, увы, дерматолог не позволяет и думать об ультрафиолете. Ирландское проклятие.

Я слышала, что это выражение означает маленький пенис, но не стала говорить об этом Рори.

— Тогда в чем проблема с папой? — спросил Рори.

— Да все в том же, в деньгах, — ответила я. — Ему не нравится, что я их трачу.

— Ужасно. — Он повернулся к Хейли. — И ты была там во время спектакля? Судья действительно разбушевался? Вызвал полицию?

— Я уже вернулась на Манхэттен, — сказала она. — Алана отвезла нас на автобусную станцию за день до этого. Марчелле нужно было на работу, а у нас с Антонио были планы в городе.

— Скажу я вам, после их отъезда была сплошная тоска. Я снова пошла по магазинам и накупила массу вещей, но это не помогло. Я прошлась по очаровательным магазинчикам на главной улице в южной части Гемптона и обнаружила там потрясающие купальники. Да, именно там я купила великолепные висячие серьги ручной работы, их делают индейцы на Лонг-Айленде. И еще туфли… «Дольче и Габбана» — на распродаже! Разве можно было устоять?

— Куколка, ты столько всего наговорила, что не ухватишь сразу, — сказал Рори. — Где же в этом шопинг-разгуле появляется судья?

— В субботу утром появляются судья и миссис Маршалл-Хьюз, — возвестила Хейли. — Алана еще спала.

— Еще один папин пунктик — мораль. Он считает, что вставать на заре — это обязательно. Всякий, кто спит после восьми часов, тунеядец.

— Н-да, я был бы признан виновным на суде у твоего папы, — заметил Рори.

— Ну, я долго не могла заснуть. Потом мне было так уютно под стеганым одеялом, и вдруг я услышала вопль с террасы у бассейна. Это кричал папа, кричал ужасно. Я подумала, а вдруг у него инфаркт. Я кинулась вниз, и оказалось, что весь шум из-за мебели. Где его зеленые стулья? Он требовал вернуть их на место. И во сколько обошлась ему эта плетеная мебель? Когда я сказала про три тысячи долларов на распродаже, мне показалось, что его действительно хватит инфаркт.

— Алана действительно купила их на распродаже, — пояснила Хейли. — Ее отец образованный человек, но кое в чем он удивительно невежествен.

— Я пыталась объяснить ему, насколько новая мебель лучше. Более удобная и стильная, но он и слушать ничего не хотел. Он оттащил стол с креслами к стене дома и отправился в сарай, чтобы вернуть старую мебель, эти ужасные зеленые стулья. Маме плетеная мебель понравилась, но после папиных воплей она не решается сидеть на ней.

— Сцена впечатляющая! — сказал Рори. — Воображаю, как судья собственноручно переставляет мебель на террасе у бассейна.

Хейли припомнила и еще кое-какие подробности — более обидные. Как папа заявил, что новая мебель напоминает ему «мерзкие киношные декорации». Он не мог понять, как его дочь настолько забылась, что потратила его деньги на такое барахло. Как папа обозвал меня ленивой паразиткой с порочными наклонностями, не имеющей понятия о том, что можно и чего нельзя делать. Было очень обидно слушать все это. Неужели он не понимал, как много я всего успеваю сделать? Я вовсе не была ленивой, а уж называть свою дочь паразиткой…

Мама тоже хороша. Она усадила меня на кухне и заявила, что у меня серьезная проблема, которая требует, как она сказала, профессионального вмешательства. При этом она не смотрела мне в глаза. Я была вынуждена прервать разговор. Нельзя разговаривать с родителями, когда они не смотрят тебе в глаза.

— Значит, я должна идти к психоаналитику, потому что я прирожденный дизайнер интерьеров? — спросила я ее.

— Твое пристрастие к шопингу стало проблемой.

— Шопинг — это не проблема, это то, в чем я понимаю больше других. А в чем-то это и терапия. Почему ты считаешь, что лучше потратить сотни долларов на врача, который стал бы копаться в моих мозгах, вместо того чтобы дать мне возможность потратить те же деньги на одежду, обувь и сумочки и почувствовать себя счастливой? — спросила я. — Где смысл, мама?

В ответ мама, преподаватель университета, заявила мне, что этот вопрос дальнейшему обсуждению не подлежит.

Приехали! И это называется демократическая страна?

Мне хотелось уехать как можно более эффектно.

Мне хотелось рвануть по подъездной дорожке так, чтобы гравий летел из-под колес!

Но из-за моих покупок пришлось задержаться. Четыре захода к машине через весь дом с сумками и коробками. Хуже всего оказались коробки с обувью, объемистые и неудобные для размещения. Я бы оставила их, если, конечно, смогла бы расстаться с дорогими моему сердцу «Дольче и Габбана».

И вот в один из моих заходов к машине из-за угла дома выбежал папа и заглянул в открытый багажник.

— Как? — воскликнул он в ужасе. — Как ты расплачивалась за все это?

— Не беспокойся, — ответила я. — Моя новая работа хорошо оплачивается.

— Что еще за новая работа? Я захлопнула багажник.

— Я работаю фотомоделью рук, — сообщила я, несколько опережая события. — Говорят, у меня руки изысканной формы.

— Это не работа! Работа — это тяжелый труд.

Снова эти пуританские взгляды на работу. Иногда я поражаюсь, как мне удается выносить полное отсутствие умения радоваться жизни у моих родителей.

— Вот так… Четвертого июля нечего и рассчитывать на поездку в Гемптон. Может, на День труда? К тому времени папа, наверное, придет в чувство. Должен же он понять, насколько нелепы и неудобны его зеленые стулья.

— Зеленые стулья. — Рори покачал головой. — Я знавал много разных причин для разногласий между людьми, но чтобы мебель для патио — никогда. Скандал с голой грудью Джанет Джексон по время шоу Суперкубка и распри мэра Нью-Йорка Блумберга с геями и лесбиянками бледнеют рядом с твоим рассказом.

— Эти стулья свидетельствуют о полном отсутствии представления об эстетике у папы.

Я долго размышляла над этим, и слово «эстетика» мне показалось очень точным. К сожалению, я не могла привести этот довод непосредственно папе, так как мы до сих пор не разговаривали.

— Ладно, девушки, раз уж мы Четвертого июля будем в городе, давайте придумаем какое-нибудь развлечение. — Рори постучал пальцем по подбородку. — Прелесть Нью-Йорка летом в том, что жители Манхэттена покидают его. Город послужит нам игровой площадкой.

— Точно, давайте что-нибудь устроим! — Хейли захлопала в ладоши. — Может, к нам присоединится Антонио. Мне ужасно хочется, Алана, чтобы вы с ним встретились.

— Мне тоже хотелось бы поближе познакомиться с настоящим Антонио, — загадочно сказал Рори.

— Кстати, о настоящем… Где же он? — Я посмотрела на часы. — Мне придется через весь город добираться на просмотр. Я должна ехать.

— А нам пора гримироваться, мисс Ариэль.

Хейли пожала плечами;

— Жаль. Мы тебя проводим к выходу.

Мы шли мимо гримерок, когда появился вышеупомянутый господин, решительной походкой шагая через вестибюль. Обычно писаные красавцы кажутся мне слишком прилизанными, но Антонио нарушал привычные представления. Высокий, смуглый, красивый, горячий… Понятно, почему Хейли запала на него.

— Антонио! — Она бросилась вперед, чтобы обнять его, но он внезапно отвернулся. Поцелуй Хейли пришелся куда-то в подбородок.

— Хили… Я опаздываю в костюмерную.

— Я хотела познакомить тебя с моей лучшей подругой, — сказала она, представив нас друг другу.

Он пожал мне руку и заглянул в глаза, но явно чувствовал себя не в своей тарелке.

— Я должен идти. — Он развернулся, но потом дал задний ход. — Рад познакомиться.

— Милый, но сдержанный, — подвела итог я, когда он ушел. — Что с ним?

— Я слышал, что он очень замкнутый человек, — сказал Рори. — Но ты наверняка знаешь его лучше. Он действительно такой скрытный? Таинственный, судя по черным очам?

Хейли рассмеялась:

— Ничего таинственного. Очень жадный до секса.

Мы с Рори дружно свистнули в ответ.

— Наедине со мной он совсем другой, — продолжала Хейли. — Более раскрепощенный. На людях он словно в раковину прячется. Даже странно.

— Не могу сказать наверняка, — Рори понизил голос и поманил нас поближе, — но подозреваю, что дело в нашей примадонне Деанне.

— Что? — проворчала Хейли. — Между ними ничего нет. Деанна замужем.

— Можно подумать, это ей мешает, — нахмурился Рори.

— А у них что-то было раньше? — поинтересовалась я.

— Не для протокола? — Рори кивнул. — Года два назад кое-что было, а примадонна очень неохотно выпускает из когтей своих бывших.

— Как они могли? — Хейли была потрясена. — Ведь она замужем. Я ничего не читала об этом.

— Хейли… — Рори покачал головой. — Иногда из тебя так и прет провинция, девушка из штата Висконсин.

Я помахала им пальчиками, покидая их:

— Пожелайте мне удачи. У меня предчувствие, что на сей раз мне повезет.

— До встречи, — сказала Хейли с несчастным видом, явно убитая новостями про Антонио и Деанну.

— Чтоб тебе ногу сломать, куколка! — напутствовал меня Рори. — Или нет, лучше ноготь!

Я сверкнула на него глазами.

— Ну ладно, просто очаруй их своими ручками! Именно это я и собиралась сделать.

31 Хейли

— Может, лучше эти слова произнести мне? — сказала Деанна. — Это вполне в духе Мередит, правда?

— У тебя и так много слов в этой сцене, о Великая Ди, — сказал Перси. Сегодня он выступал в качестве режиссера, и я чувствовала, что Деанна со своими капризами и придирками вконец вывела его из обычной сдержанности. — Не хочу тебя перегружать.

— Ничего, я потерплю, — настаивала Деанна. — Разве был случай, когда я не выучила свою роль? Посмотри на меня. Я что, хожу со сценарием и читаю по бумаге?

«Конечно, его носит один из твоих рабов», — подумала я.

— Что за слова? — спросил Перси.

— «Я знаю настоящего Скипа, — прочитал Шон. — Я читаю в его душе».

Предполагалось, что это мои слова, но Деанна требовала их, чтобы усилить эмоциональный накал своей роли в этой сцене. Она пыталась отобрать у меня все, но я понимала, что сопротивляться ей нельзя. Попробуй поссориться с Деанной — и на этом твоя роль закончится, по крайней мере к следующей серии.

Перси бросил недовольный взгляд, но сделал пометку в сценарии, который держал Шон.

— Прекрасно, отдаем эти слова Мередит. Все, ребята, готовы к съемкам? Скажите, что готовы. Надо, чтобы все были готовы.

— Готова! — гордо выкрикнула Деанна.

— Все по местам! — скомандовал Шон.

По дороге к своему месту у дверей гостиницы я прошла мимо Рори, который расположился за фортепиано.

— Эй, куколка, у тебя хоть какие-то слова остались в этой сцене? — спросил он, подмигнув мне.

— Не уверена, — ответила я. — Может, мне придется освоить язык жестов.

— Все готовы? — спросил Перси.

— Готовы, Перси! — помахала я рукой.

— Ага! — подтвердил Рори.

Шон принялся отсчитывать секунды:

— Пять, четыре, три, два…

Деанна открывала эпизод пространным монологом, описывая Стоуну, сочувствующему пианисту, свои переживания по поводу якобы мертвого Скипа. Сначала я пыталась вслушиваться, ожидая момента для своего выхода, но диалог претерпел существенные изменения, и, если честно, меня больше волновали отношения между Деанной и Антонио. Черт! Как он мог заниматься этим с Деанной? Меня угнетала сама мысль о том, что они были близки, но в то же время не хотелось придавать слишком большое значение делам давно минувших дней.

Во всяком случае, я пыталась сосредоточиться, но реплики Деанны стали монотонно повторяться. Все одно и то же: «Я так близко знала Скипа»; «Я любила его, на самом деле любила»; «Это была любовь всей моей жизни»; «Представьте, как это бывает, когда ты встречаешь человека и чувствуешь, что всегда знала его». Трудно было понять, говорит она по сценарию или нет, уж слишком медоточивым был ее голос. Все звучало для меня как бесконечное «бла-бла-бла-бла-бла. Бла-бла-бла, бла-бли-бли-бла-бла».

Пока я так стояла, во мне нарастал гнев. Мне было так плохо, что я едва не плакала. Что теперь показывала эта сцена? Что Мередит лучше всех? Что она любила Скипа больше всех? И что моя героиня — это всего лишь самозванка, донимающая бедную Мередит?

Шон указал на меня — мой выход.

Я открыла дверь и вошла, увидев, что Деанна с несчастным видом сидит возле фортепиано.

По дороге к ней у меня защипало глаза. Я ничего не могла с этим поделать. Остановившись перед Деанной, я уже рыдала и всхлипывала.

Рори выпучил глаза от изумления. Деанна тоже несколько растерялась.

— Я знаю, что ты обо мне говоришь. — Я всхлипнула и, судорожно вздохнув, попыталась взять себя в руки. — Я понимаю, как ты переживаешь из-за Скипа.

— Я знала настоящего Скипа, — сказала Деанна с чувством. — Я читала у него в душе.

— Так сохрани это, — сказана я, отходя от сценария. — Храни память о нем. Только, пожалуйста, оставь что-нибудь и для нас.

Под ее растерянным взглядом я разрыдалась еще сильнее, и Перси завопил:

— Стоп, камера!

Я опустилась на пол, испытывая такое эмоциональное потрясение, что мне было на все наплевать. Я испортила всю сцену, и теперь придется все снимать заново. Деанна доконала меня; я опозорилась перед всеми и теперь не знала, как мне взять себя в руки.

— Феноменально! Невероятно! — Он жестом показал Деанне, что восхищен. — Ура, Великая Ди! Изменения в сценарии сработали на все сто. Гениально! Поехали дальше.

Деанна наступила мне на платье, проходя мимо, но не сказала ни слова. Наверное, со злости. Ну да ладно.

— Где моя диетическая кока! — крикнула она, и двое из ее свиты тут же кинулись провожать ее в гримерку.

Рори протянул мне руку:

— Я не знаю, как тебе это удалось, детка, но тебе это удалось.

Позади него стоял Шон с коробкой бумажных носовых платков.

— По-моему, они тебе просто необходимы.

— Спасибо. — Я промокнула глаза сразу двумя платками, потом рассмеялась. — Вот это аттракцион.

— Привыкнешь, — ласково сказал Шон.

Когда Рори ушел для съемок следующей сцены, Шон обратился ко мне:

— Можно спросить?

Я кивнула.

— Можно как-нибудь пригласить тебя на чашечку кофе?

Я улыбнулась:

— Замечательная идея. — Шон всегда от души поддерживал меня.

Он кивнул и прикусил нижнюю губу:

— Как насчет будущей недели?

Я уже чуть было не согласилась, но потом подумала, что получится не очень красиво. Что подумает Антонио? Я вроде как предам его, своего бойфренда?

— Мм… Надо проверить записную книжку, — весело сказала я.

— Конечно. — Шон неуверенно улыбнулся, как будто прочел мои мысли.

«Прости меня!» — подумала я, направляясь в свою гримерную. И почему обаятельные, умные, добрые парни появляются только тогда, когда ты уже связана с другим? Шон, конечно, добрый друг; но я была по уши влюблена в самого сексапильного, по мнению телезрителей, мужчину, и вовсе не собиралась рисковать нашими отношениями.

32 Алана

Представьте себе, пробок в городе не было, и я добралась до нужного места в Сохо на сорок пять минут раньше назначенного времени. Не желая показаться слишком заинтересованной, я нырнула в кафе «Старбакс» и решила побаловать себя кофе-латте. Подумать только, целых два дня я не пила кофе.

Я села у окна, чтобы наблюдать за снующими по улице людьми. Уличный торговец, испанец, подозрительный тип. Журналистка в клетчатой юбке и джинсовой куртке. Бестолковый парень в футболке и в джинсах от «Гэп». Свободный художник с большой кожаной папкой для рисунков. И целая куча студенток или безликих девиц с пирсингом, татуировками, в пышных коротких юбочках и с всклокоченными, выкрашенными в розовый цвет волосами.

Уверена, что все они считали себя модно одетыми, но, глядя на них, я недоумевала, кто одевает всех этих людей? Жаль, что мэр Блумберг не ввел обязательный для всех третьеклассников — самый подходящий возраст — курс «Найди свой стиль в одежде». Я бы помогла ему составить учебную программу, в которой необходимо уделить особое внимание тому, как следует выбирать фасон или стиль в зависимости от различных типов фигуры, цвета кожи, образа жизни и времени года. И разумеется, обязательный экзамен в конце года, без которого школьник не сможет перейти в четвертый класс. (Такой курс на самом деле совершенно необходим для жизни, поэтому тот, кто не сдал экзамен, должен проходить курс до тех пор, пока не усвоит!) И все потому, что, глядя на жителей Нью-Йорка, я с сожалением отмечала, что даже в блестящем Сохо никто не умеет со вкусом одеваться.

Ровно в 10.20 я перешла улицу к зданию с перестроенными верхними этажами и поплелась по ступенькам (очень уж небезопасной выглядела клетка лифта) на третий этаж, где на покрытой ковром скамье сидели две женщины.

Одна из них оторвалась от журнала и сообщила мне:

— Вы должны зарегистрироваться.

Я остановилась у пустой стойки и вписала свое имя в листочек на планшете, отметив при этом, что передо мной вписали свои имена Клодетт и Пуччи. Усевшись, я принялась изучать конкуренток. Девушка у окна выглядела сонной и отрешенной, словно погрузилась в буддийский транс. Может, это какой-то профессиональный прием фотомоделей, демонстрирующих руки? Со своего места я не могла разглядеть ее руки, но предположила, что пальцы у нее должны быть такие же тонкие и длинные, как и ноги.

Девушка, читавшая журнал, принадлежала к типу А — искательница острых ощущений, любительница риска. Как я узнала? Ну, фотомодель, рискующая за несколько минут перед просмотром поранить руки бумагой… В общем, скажем так, эти руки не годились для нашей профессии. Разве что для выращивания сахарного тростника или для добычи алмазов?

Из студии вышла озабоченная девица с кучей заколок на голове.

— Так, вы уже записались? Мы начнем чуть позже. Вернусь через минуту.

Интересно, трудно это — оценить пару рук? Сколько времени это занимает? Тыльной стороной, пожалуйста. Только мизинчик! Согните большой палец…

— Да, здесь есть кофе, если хотите, — сказала Девица с Заколками.

Я налила себе чашку кофе и села на скамью, чтобы посмотреть обложки журналов. От нечего делать принялась разглядывать плитки на потолке — вполне приличные. Я представила себе, как выглядит студия внутри, и подумала, что могла бы обустроить эту приемную, превратив ее в уютный уголок. Или в шикарный салон. Сколько это могло бы стоить? Для начата пришлось бы нанять рабочих, чтобы очистить помещение…

Вызвали Клодетту, и девица, очнувшись от транса, вприпрыжку кинулась в студию. Нас осталось двое.

Я потягивала на редкость крепкий кофе и зевала. Сложно будет сохранить энтузиазм, если это протянется долго. Интересно, они уже обследовали указательный палец Клодетты?

Пуччи тоже зевала. Я вообразила, как Девица с Заколками выходит из студии и обнаруживает, что мы с Пуччи мирно спим в объятиях друг у друга.

В студию меня пригласили уже после одиннадцати. Я столько времени ждала, что настроилась на оптимистический лад, но студия оказалась унылым местом с голыми кирпичными стенами, оснащенным только самым необходимым оборудованием, осветительными приборами и задником.

— Привет, Алана! Меня зовут Надин, — молодая женщина в черной вязаной майке и алой ситцевой юбке представилась мне с другого конца студии, но руки не подала. Правило номер два: никогда не прикасайся к фотомодели, демонстрирующей руки. — Туда, пожалуйста.

Следуя за ней, я заметила у нее на лодыжках довольно большие ссадины. Ай-ай-ай! От чего это могло быть? Натерла неподходящей по размеру обувью? Брилась тупой бритвой? Упала на ступеньках? А может, гораздо хуже… Может, она из тех, кто любит наносить раны самой себе, чтобы ощутить себя хозяйкой собственного тела.

Я моргнула. Почему это мне лезет в голову всякая ерунда?

— Сюда. — Надин остановилась возле столика, покрытого синим бархатом, и положила руку на скатерть, показывая мне, что я должна сделать. — Мы сделаем пять снимков. Открытую ладонь. Тыльную сторону. Сжатую в кулак. С браслетом. С ожерельем в руке. Понятно?

— Да. — Я улыбнулась и встала на место Надин у столика. — Проще простого.

Я положила руку на бархат и постаралась направить в ладонь заряд энергии.

Фотограф посмотрел на нее через объектив.

— Поднимите руку чуть-чуть выше. Не кладите на стол.

Я подняла руку над столом. Рука чуть-чуть подрагивала.

— Замечательно, — сказал фотограф. Он взглянул на меня поверх камеры и улыбнулся: — Не надо нервничать.

Но я не нервничала. Это был приступ кофеиновой дрожи. Я слегка потрясла рукой, чтобы настроиться. Еще один снимок. Камера дважды щелкнула.

— Следующий снимок.

Я встряхнула рукой и постаралась держать ее потверже. Мой проклятый безымянный палец трясся, как цыпленок на снегу.

— Вы можете держать руку потверже? — инструктировала меня Надин.

— Я пытаюсь. Видите ли… По-моему, я сегодня выпила слишком много кофе.

— Ну ладно. — Надин кивнула. — В другой раз.

— Может, завтра? Или сегодня попозже? Я выпью побольше воды.

Но Надин уже вела меня к выходу. Фотограф отошел от камеры и разговаривал по мобильнику. Понятно, мой сеанс был окончен.

— Мы заканчиваем, но все равно, спасибо за визит.

Возле дверей я остановилась и взглянула в глаза Надин:

— Послушайте, я так рассчитывала на эту работу. Не могли бы вы мне помочь?

— Сожалею, — печально сказала она. — Это от меня не зависит. Руки у вас действительно очень красивые. Воздержитесь от кофе и попытайтесь в другой раз.

Попытайтесь в другой раз.

Это было похоже на утешительный приз в дурацком игровом автомате — малоприемлемый для того, кто привык выигрывать огромных плюшевых мишек. Абсолютно неприемлемый.

33 Хейли

Антонио поймал меня по дороге в раздевалку.

— О, это ты, милый! Что с тобой случилось? Алана жаждала с тобой познакомиться, а ты отнесся к ней так неприветливо.

— Может, мы зайдем в комнату? — он указал на мою гримерную.

Мы зашли внутрь, и он закрыл за собой дверь.

— Можешь сесть в кресло Сьюзан, — предложила я, поскольку в этом тесном закутке вмещалось всего два сиденья. — У нее сегодня свободный день, и вообще она не станет возражать.

Я устроилась в своем кресле, и на меня вдруг навалилась страшная усталость.

— Хили? Как ты себя чувствуешь?

— Бывало и получше. Послушай, Антонио, сегодня я узнала кое-что, чему не очень обрадовалась. Про вас с Деанной.

— Ну, — он кивнул и опустил глаза.

— И ты так отчужденно держался с Аланой. И вообще, за весь месяц, пока мы вместе, ты ни разу не захотел встретиться с моими друзьями. Если подумать, то мы, в сущности, почти нигде не появлялись вместе. — А если и появлялись, то в каких-нибудь никому не известных местах вроде аргентинского ресторанчика на Восточной Тридцать шестой улице, столь любимого Антонио, или в крохотном итальянском ресторанчике «Адская кухня». — Антонио, — мне тяжело было говорить об этом, но приходилось, — ты что, стыдишься меня?

— Господи, Хили, о чем ты говоришь! Нет, конечно. Я просто всю неделю работаю как вол, а потом мне уже не хочется устраивать парадные выходы. — Он опустился передо мной на колени и заглянул мне в глаза. — Мне так хорошо с тобой, ты же знаешь.

— Но почему ты держишься так отчужденно? Почему ты не хочешь, чтобы нас видели вместе? И вообще, должна тебе признаться, меня очень расстроило то, что я узнала про вас с Деанной.

Он поднял голову, упираясь подбородком в мои бедра.

— Я понимаю. Прости. Это все в прошлом.

— Но она замужем. И у нее дети.

— Да, конечно. Всякое бывает. Но с этим все кончено. По крайней мере, у меня к ней никаких чувств не осталось. Что я могу сказать о Деанне? Ей нравится таить злобу. Именно поэтому я и не хотел, чтобы о нас с тобой узнали. Она вполне способна на подлость по отношению к тебе, лишь бы мне насолить. Я видел, на какие выходки она способна, и не хочу, чтобы она навредила тебе, Хили.

Он погладил мое колено, а потом нежно, но настойчиво начал гладить голое бедро.

Я откинулась на спинку кресла и вздохнула, пытаясь понять Антонио. Пока мы вместе, он такой общительный и открытый, но стоит мне отойти, как он тут же замыкается в себе и превращается в незнакомца — например, как сегодня утром с Аланой. Что я знала о нем? Может, меня просто соблазнили эти пальцы, гладящие мои бедра в стремлении доставить мне удовольствие?

— Я счастлив с тобой, Хили. Защитить тебя — мой долг.

— Она не может навредить нам, — сказала я, поглаживая его руки. — Как ты не понимаешь? Если мы вместе, мы сильны, и у нее нет ни малейшего шанса.

Он поднял на меня печальные глаза:

— Я не хочу, чтобы тебе грозила опасность. Даже если это всего лишь опасность потерять работу.

Он просунул пальцы под резинки трусиков и принялся ласкать мои эротические зоны.

— Антонио… — Я закрыла глаза и отдалась страстным фантазиям, позволив ему доставлять мне наслаждение.

34 Алана

Разочарование плохо отражается на мне. Кое-кто способен закутаться в него, словно в теплое пушистое одеяло зимней ночью. Но у меня не хватает на это терпения, и когда со мной случается нечто подобное, я пускаюсь бежать как сумасшедшая, пока из меня не выветрится даже запах разочарования.

А если побегать по отделу косметики в «Саксе», этот неприятный запах выветривается гораздо быстрее.

Именно туда я и направилась после столь неудачного просмотра — на первый этаж «Сакса», в отдел аксессуаров и косметики. Лишняя баночка крема никому еще не повредила.

После этого я совершила ужасную вещь. Я прошла по Пятой авеню прямо среди бела дня в июле, свернула направо, вошла в топографическую дверь бутика «Фьюжн» и поднялась в лифте на четвертый этаж, где очутилась в шикарном, обалденно дорогом бутике, работавшем только по заказам и предлагавшем самые последние, самые бредовые модели от самых модных дизайнеров.

— Алана! — у Веспы был пронзительный, гнусавый голос, резкий, как удар кнута. — Не знала, что ты сегодня придешь. Заходи! Садись! Хочешь кофе? «Суматра» или «Черный Султан»? Прожаренный?

— Нет-нет, не надо кофе, спасибо. Мне надо… — Я сложила свои пакеты на пол рядом с обитой зеленым бархатом кушеткой и попыталась облечь в слова то, что накопилось в моей душе. — Мне надо… что-нибудь этакое.

— И ты не знаешь, как описать этот объект своих мечтаний. — Фиалковые глаза Веспы заблестели под густой рыжей челкой. — Ты хочешь то, je пе sais quois.

— Именно! — Я стиснула руки при звуке старого доброго французского языка. — То-не-знаю-что. — Я села и положила ногу на ногу с чувством глубокого и полного удовлетворения. — И ты можешь предложить мне что-то в этом роде шестого размера?

Сидя на кушетке, я начала приходить в человеческое состояние. Веспа принесла юбку от «Шанель», с высокой талией и несколькими рядами оборок, покрытых серебряными и золотыми блестками. Не для меня. Другая юбка, тоже «Шанель», больше подходила мне по расцветке: тисненый атлас с бледными серыми, медными и золотыми полосками. Юбка была украшена сутажом с черными и медными блестками, но заниженная талия мне не подходила. Заниженная талия не годится для девушек с пышным задом. Дальше!

И вот тут-то он и появился, черный кашемировый ансамбль, юбка с пиджаком, и у меня даже дух захватило. Юбка была скроена по косой и отделана блестящими золотыми перьями, которые колыхались вокруг бедер, — изысканный дизайн, как раз для моей фигуры.

У меня появились знакомые симптомы: учащенный пульс, румянец на щеках, легкое покалывание в затылке. Я должна его купить.

— Оно самое, да? — Веспа положила костюм мне на колени, и я принялась ощупывать пышные кашемировые складки. — Это модель Джайлса Дикона. Знаешь его? Новый дизайнер из Англии, его первый показ состоялся в этом году. Он называет свои модели «неуместный шик».

— Мне ужасно нравится! — сказала я.

В примерочной я украдкой бросила взгляд на ценник. Юбка стоила всего девятьсот семьдесят долларов! Пиджак был дороже, полторы тысячи долларов, но мне не очень понравился — двубортный, с золотыми пуговицами и золотыми эполетами, свисавшими чуть ли не до колен. Да, необычно, но не совсем то, что мне нужно. Но можно ли нарушить ансамбль?

Мы с Веспой обсуждали сравнительные преимущества черных туфель «Шанель» и светло-бежевых «Маноло Бланик», когда зазвонил мой мобильник. Я посмотрела на экран — папа. Проклятие! Он что, камеру спрятал в моей сумке фирмы «Луи Виттон»? Может, он звонит, чтобы пригласить меня на побережье? Наверное, это было бы кстати. В разгар влажной июльской жары ничего нельзя представить лучше прохладных ночей Гемптона.

Я открыла мобильник:

— Привет, папа.

— Чем ты там занимаешься? — проворчал он. Я улыбнулась Веспе, придумывая честный ответ:

— Терапия. Серьезная терапия.

— И ты болтаешь по мобильнику во время сеанса?

— Я тоже без тебя скучаю.

— Нечего ко мне подлизываться! — папин голос звучал весьма агрессивно.

Я пыталась сообразить, что я могла наделать такого, чтобы снова вывести его из себя.

— Мы тут перехватили письмо, адресованное тебе, и я звоню, чтобы ты мне объяснила смысл этого письма.

Подумать только, федеральный судья не понимает обычного человеческого языка.

— Что в письме, сэр?

— Видишь ли, — продолжал он в своем обычном ворчливом тоне, — мне казалось, что мы учили тебя уважению и ответственности, но то, что я увидел здесь, говорит, что ты… тебе… Черт побери все на свете! Говори с ней сама!

— Алана, мы только что приехали в Гемптон и обнаружили счет из «National Bank of Integrity». Похоже на кредитную карту. Можешь объяснить, что это?

— Дай мне сообразить… — Ведь я указала им свой городской адрес! Они посылали мне почту на квартиру. Я получила новехонькую кредитную карту. Как они смеют осложнять мне жизнь? — Конечно, вспомнила. Перешли мне это почтой.

— Алана, что это такое?

— Мама, я сама разберусь. — Молчание — Это мой собственный счет, так ведь? Я вырабатываю чувство ответственности за саму себя. — В трубке послышался шелест. — Мама? Мама, не смей открывать мою почту…

— Семь тысяч долларов? — взвизгнула она.

Семь кусков? И это без моего нового приобретения — костюма от Джайлса Дикона? Еще две с половиной тысячи. А что еще я покупала в последнее время? Обычно я помнила, но звонок от разгневанных родителей выбил меня из колеи.

— Алана, когда ты завела эту кредитную карту?

— Я же сказала тебе, что об этом позабочусь сама? Нет, тебе обязательно надо вскрывать мои письма без разрешения и… Мама, это нечестно. Я же сказала, я отвечу за это сама.

— Совершенно верно, сама. Ты займешься этим счетом, и ты встретишься с консультантом. — В ее голосе появились непривычные интонации. Мама Годзилла.

— Консультантом, мама? Знаю я их. Они обвинят во всех моих проблемах родителей, то есть вас с папой. Именно этим они и занимаются.

— Я говорю о финансовом консультанте. Ты уже взрослая девушка, Алана, и пора тебе освоить финансовые азы.

Я закатила глаза. Я бы не возражала против того, чтобы выиграть на бирже, но во всех остальных отношениях финансовый мир меня абсолютно не интересовал. А уж пиджаки, которые носят эти люди… Я вас умоляю!

— Я звоню прямо сейчас и договариваюсь о встрече. Кэрол посоветовала мне одного консультанта, говорит, он знает свое дело.

— Ее рекомендует Кэрол? Кэрол Грейстоун? Тогда она жутко дорого стоит. У этого консультанта офис в «Бергдорфе»? Или апартаменты в Стенхоуп?

— Его зовут Ли Левенталь, адрес в центре.

— Мама, это глупо! Ты хочешь, чтобы я прекратила тратить деньги? Так ведь? А я знаю, что эти финансовые волшебники дорого стоят. Очень дорого.

Молчание. Неужели я убедила ее?

— Можешь занести это на счет своей кредитной карты.

И впервые в жизни мама, не дослушав меня, повесила трубку.

35 Хейли

Этим вечером я была даже рада отправиться на обед с друзьями без Антонио, тем более что он работал допоздна. Рори заказал столик в «Москито», и мы были уверены, что в соседней кабинке сидит Джеки Чан с женщиной, скорее всего Тиной Фей. До чего же было приятно просто болтать с друзьями и сплетничать про знаменитостей.

— Это точно она, — сказала Марчелла, потянувшись за маслинами. — Определенно она. Какая еще красивая женщина отважится надеть такие жуткие очки?

— Кому какое дело до нее? — Алана развернулась в ту сторону, поправляя браслет и одновременно подглядывая. — Ой, какой он душка! — прошептала она. — Самый что ни на есть Джеки Чан. Говорят, у него суставы, как пластилин.

— Какой в этом прок? — поинтересовался Рори. — Будь добра, проиллюстрируй на примере с помощью схемы или диаграммы.

— Ну вот, теперь и ты меня достаешь — после такого-то ужасного дня. — Алана шутливо посмотрела на Рори сквозь бокал мартини с яблочным соком. — Сначала об меня вытер ноги дружок Хейли. Потом я провалила просмотр. Потом мне позвонили родители и объявили о начале финансовой интервенции. Меня отправляют в клинику Бетти Форд для лечения от шопинг-зависимости, а теперь еще какая-то звезда «мыльных опер» пытается меня словесно оскорбить.

— На нашем языке это называется дневная мелодрама. — Рори положил подставку под стакан с коктейлем. — Повторяйте за мной, детки. Днев-на-я ме-ло-дра-ма…

Я до сих пор переживала из-за высокомерного поведения Антонио по отношению к Алане, и, несмотря на довольно успешную попытку оправдаться, у меня все еще были к нему претензии.

Особенно после случая на съемочной площадке.

— Очень странно все получилось, — рассказывала я друзьям. — Я стояла в дверях и смотрела вслед Антонио. Ему предстояла съемка, поэтому надо было, ну сами понимаете, беречь силы.

— Какой мужик! — Рори вытащил вишню из коктейля и с жадностью отправил ее в рот. — Откладывает все на потом, как боксер-профессионал перед серьезным боем.

— Ну вот, стою я и размышляю, что надену в следующей сцене, и вдруг вижу какую-то тень в темном углу. Я окликнула: «Кто там?» Угадайте, кто появился? Деанна. Она пряталась в углу, поджидая и подглядывая.

Трое друзей, разинув рот, посмотрели друг на друга и хором выдохнули:

— Шпионка!

Потягивая коктейль, я кивнула:

— Думаю, что да. Она удирала поспешно, как злая ведьма Запада, и никого из ее певунов поблизости не было…[18] Очень странно.

Рори поперхнулся и вытер лицо салфеткой.

— Нравится мне наш актерский состав! Надо будет попросить Джоди, чтобы на следующей неделе она подобрала Деанне черную шляпу.

— Забавно, конечно, но меня это слегка беспокоит, — Марчелла подмигнула мне. — Она не угрожала тебе?

— Она велела мне оставить его в покое. Именно так она и заявила, имея в виду Антонио. Но он уверял меня, что между ними давно уже ничего нет.

— История любопытная. — Алана отвела взгляд от Джеки Чана. — А что еще она говорила? А ты что? Когти не выпускали?

— Я стояла у себя в гримерной, — гордо заявила я. — Я посмотрела ей в глаза и сказала: «Ты замужняя женщина, не забыла?»

Рори с Аланой даже застонали от восторга.

— Что я такого сказала?

Марчелла погладила меня по руке:

— Ничего особенного, милая.

— Ты просто мать Тереза, — сказал Рори. — Ты подумай, Хейли. Какое дело Деанне до твоих моральных принципов? Что, мужики вроде Антонио не способны соврать ради любовного равновесия и собственной независимости? — Он бросил взгляд на соседнюю кабинку. — Как вы думаете, Джеки Чан не устроит для нас шоу со своими пластилиновыми суставами?

— Ну а дальше что? — спросила Алана. — Чем все закончилось?

Я припомнила, как исказилось лицо Деанны.

— Она так и сверкнула на меня глазами, когда уходила. И зашипела, как кошка. Сказала, что я дура. «Ты просто дура, дура!»

— Мерзкая стерва, — сказала Марчелла.

— И все. После этого она ушла.

— Растеклась лужей на полу, да? — поддразнил Рори. — А ты, случайно, не вылила на нее ведро воды?

— Можете шутить сколько угодно, но я что-то беспокоюсь о Хейли. — Алана погладила меня по спине. — Если эта Деанна устроит какую-нибудь пакость, Хейли может пострадать. Она ведь может повредить твоей карьере, правда?

— Она пользуется большим влиянием, — пожала я плечами.

— Она и раньше поливала тебя грязью, — заметил Рори. — Только из-за чего? Ты опрокинула ее диетическую кока-колу или что-то в этом роде?

— Да, кошмарная тетка. — Марчелла отправила в рот вишенку из коктейля и покачала головой. — Я смотрю сериал, пока кормлю племянника, и, скажу я вам, не нравится мне эта Мередит Ван Аллен. Говорит всякие хорошие слова про Скипа, хотя все знают, что это она его убила. Такая женщина на все способна, и, по-моему, стерва, которая ее играет, сама такая же.

— Жаль, что другие зрители иного мнения, — сказала я. — Деанна всегда мелькает на обложках дамских журналов, на утренних ток-шоу, в Шоу Опры. И как это люди не видят, что под хрупкой оболочкой куклы Барби таится отвратительное чудовище.

— Ну, я-то вижу, — сказала Алана. — И могу тебе сказать, что я не позволю ей наезжать на тебя. Не зря все-таки мой папа федеральный судья. Если она тронет тебя хоть пальцем или дыхнет на тебя, ей мало не покажется. Никто не смеет обижать мою подругу. Я всегда с тобой, Хейли, когда только понадоблюсь тебе.

— Мы расправимся с ней. — Марчелла сломала в руке зубочистку. — Мы все за тебя, милая.

Я взглянула на Рори, смущенно ерзавшего на стуле.

— Конечно, кое-кому надо беспокоиться и о своей карьере, — сказал он, прикрываясь стаканом скотча, — но в случае чего, Хейли, ты подай мне сигнал. Да, не забывай, что у тебя есть знойный мачо Антонио и он на твоей стороне. Уверен, что он настоящий матадор и справится с таким быком, как Деанна.

— Э, он не из Испании, он из Аргентины.

Рори отмахнулся:

— У меня всегда было плохо с географией.

Когда нам принесли салат, Алана подробно рассказала о всех событиях дня. Ее очень удивил звонок родителей, но еще больше она удивилась счету на семь тысяч долларов.

— Я удивляюсь тому, что тебя не поколотили как следует, — сказала Марчелла. — Как ты собираешься оплачивать свои семь тысяч?

— Заработаю как фотомодель, демонстрируя руки, — защищалась Алана.

— Э, прости, как? Ты хоть один цент заработала на этом?

Алана подцепила вилкой ломтик яблока, делая вид, что полностью поглощена салатом.

— Я не паникую. Деньги всегда откуда-то появляются.

— Потому что пока тебя содержит твой предок, — проворковала Марчелла. — Серьезно, милая, ты можешь залезть в неоплатные долги с этими кредитными карточками. Тебе не расплатиться. Кредитки имеют смысл, если у тебя есть счет в банке. Ты просто расплачиваешься каждый месяц по счету, и все. Никаких процентов, никаких годовых выплат. Только так.

— Я так и собираюсь делать, — сказала Алана. — Как только мои заработки сравняются с моими расходами.

— А если нет? — спросила Марчелла. — Что, если тебе не повезет с демонстрацией твоих рук?

— Марчелла! — Я была поражена. — Это жестоко.

— Я вас умоляю! — Алана подняла руку с маникюром, на этот раз инкрустированным бриллиантовыми стразиками. — Если случится худшее, я что-нибудь изменю, например откажусь от членства в фитнес-клубе. От обезжиренных булочек. В них все равно полно углеводов. И маникюром тоже можно пожертвовать.

Я положила вилку на тарелку:

— Алана действительно старается заработать. — Я повернулась к ней. — Мы знаем, что ты стараешься, дорогая. Но что бы ни случилось, независимо от того, сколько я сама заработаю, я никогда не позволю тебе отказаться от маникюра.

— О! — Со слезами на глазах Алана раскинула руки, и мы обнялись. — Ты такая милая.

— По-моему, в шоу на кабельном канале «Холмарк» это назвали бы моментом контакта, — сухо заметил Рори.

— Я рада, что вы любите друг друга, — сказала Марчелла. — Но вы обе совершенно не умеете обращаться с деньгами. Вы тратите кучу денег на одежду, которую скорее всего у вас не будет ни времени, ни желания носить. Какого черта?

Я посмотрела на Алану, и мы обе вдруг расхохотались.

Алана утирала выступившие от смеха слезы салфеткой. А Рори между тем попытался объяснить положение дел.

— Иногда, моя дорогая Мар-р-рчелла, дело не в покупке. Иногда важен сам шопинг — и все тут.

36 Алана

На следующий день я, как послушная дочь и финансово ответственная гражданка, отправилась на встречу с финансовым гуру. Подтверждая намерение изменить свою жизнь, я даже не польстилась на такси и направилась к автобусной остановке. Это вроде бы выглядело разумным сберегательным шагом, но, обнаружив, что автобусный билет стоит целых два доллара, я усомнилась, что такси обошлось бы мне намного дороже.

Вообще надо было посоветоваться со Сьюз. Я имею в виду Ли.

Хотя мамину финансовую любимицу звали Ли Левенталь, я живо представила Сьюз Орман, яркую блондинку, выступающую по кабельному телевидению с рекомендациями, как сберечь свои деньги. Я принимала душ и придумывала всякие милые шуточки, чтобы объяснить Ли свой последний покупательский приступ. Как я хотела убедиться, что карточка действительна. Как я узнала, что необходимо завести личную расходную карту, чтобы выстроить собственную кредитную историю. Какой терапевтический эффект производит шопинг, а уж если подвернется распродажа, то очень часто покупки оказываются гораздо менее расточительными, чем сеанс у психоаналитика. И вообще, я могла бы завершить последнюю шопинг-терапию весьма миленькой парой новых туфель.

И к тому же эти умные слова в легкомысленных рекламных проспектах, призывающие меня открыть расходный счет и «тратить, тратить, тратить!». Разумеется, я понимала, что это всего лишь рекламный трюк. Но ведь на самом деле это очень талантливо…

В наше время жить становится веселее… если использовать кредитную карту и экономить на покупках.

Или…

Выпиши чек сегодня, сбереги деньги сегодня! Пользуйтесь прилагаемыми чеками для доступа к своему кредитному счету.

А чего стоит та строчка с картинкой тигра:

Пробуди в себе зверя! Получи золотую кредитную карту из Коллекции Сафари.

И мы с Ли вместе посмеялись бы над тем, как кредитные компании стараются соблазнить клиентов на безответственные расходы. Мы бы отметили уважение американцев к материальным ценностям, конкуренцию в мире моды, стремление женщин от восемнадцати до сорока лет оставаться в форме и облекать эту форму в надлежащую одежду. (И подумать только, в Гарварде я не прошла академическое тестирование на необходимый уровень способностей!) Я бы показала Ли, что разбираюсь во всех этих вещах.

А потом спокойно призналась бы Ли, что иногда совершала покупки импульсивно. Я покупала ненужные вещи просто ради удовольствия покупать.

Ли кивнула бы с умным видом. Она уверила бы меня в том, что все это в порядке вещей. Девушки — они и есть девушки. Она могла бы выразить заинтересованность во встрече с моим отцом, чтобы изучить, насколько он разбирается в культурной значимости шопинга для американского общества.

Я бы пожелала ей удачи в этом исследовании.

А потом мы бы распрощались, а может, пошли бы вместе выпить по чашке капуччино или прогуляться по художественным галереям, расположенным по соседству с ее офисом в Сохо. Мы могли бы посетить наши любимые места, возможно даже соблазнились бы на покупку какого-нибудь произведения искусства. (Эта мысль посетила меня, когда автобус проезжая мимо небольших арт-галерей в центре города.)

Мы уже выехали из Сохо, но так и не доехали до офиса Ли. Кажется, я ошиблась! Ну да. Теперь автобус проезжал мимо старомодных зданий, где располагались офисы. И тут до меня дошло, что — совсем рядом находится здание суда. Мэрия. Правительственные учреждения. В общем, сплошное занудство.

Я вышла из автобуса и нашла офис Ли — тоскливое здание из стекла и бетона. Внутри не было даже швейцара, только звонок. Бедная Ли явно переживала не лучшие времена. Может, она тоже страдала от шопинг-зависимости?

В душном лифте я попыталась отвлечься от назойливого запаха мастики и сосредоточиться на том, как благодетельница Сьюз Орман устраивает чужие жизни. Финансовое благоустройство — это замечательно! Сосредоточимся на великой цели и забудем про ободранный линолеум на полу.

На шестом этаже одна-единственная секретарша обслуживала с десяток контор. Я сказала ей, что пришла на встречу с Ли, она записала мое имя и предложила присесть. Я направилась было к кожаному дивану, но оказалось, что обивка виниловая, и я не решилась подвергать свою новую юбку от Джайлса Дикона опасности соприкосновения с синтетикой, в которой наверняка угнездились все мыслимые и немыслимые микробы.

Я решила постоять в своих туфельках от «Маноло».

Меня довольно быстро направили в кабинет Ли — третья дверь справа. Я переступила порог и протянула руку. Представьте себе весь мой ужас, когда вместо Ли я обнаружила там старого неприветливого мужчину с огромным носом.

— Здравствуйте, — сказала я, опуская руку на свою отделанную золотом юбку. — Ли Левенталь здесь?

— Вы не ошиблись, — сказал он, ухмыляясь себе под нос — Присаживайтесь, мисс Маршалл-Хьюз, я к вашим услугам. Заполню только папку по вашему делу, всего несколько строк.

Я плюхнулась на стул в полном шоке. Это и есть Ли?

Как могла мама поступить так со мной — собственной дочерью? Она даже не проверила это место! Не нужно быть стипендиатом Родса, чтобы сообразить, что мистер Левенталь — человек не того уровня, чтобы работать с Маршалл-Хьюзами. Особенно с такими умными, как я.

Ли вел себя вполне дружелюбно, но я сразу же ушла в глухую оборону. По счастью, вместо того чтобы спрашивать меня, он начал излагать свои взгляды на личные финансы. Бла-бла-бла, бла-бла-бла.

Я понимала, что надо вслушаться в то, что он говорит, но не могла оторвать взгляд от его носа. Нос был неестественно большим, с красными прожилками и мелкими рябинами.

Откуда на носу взяться рябинам? Я пыталась понять это, пока мистер Левенталь развивал лекцию о важности составления ежемесячного бюджета, фиксирования расходов, ведения записей, — все это я знала, но вот как может нос вырасти таким красным и немыслимо большим, было выше моего понимания.

Может, его ранило шрапнелью во время войны?

Он был таким древним, что вполне мог участвовать во Второй мировой войне. На каком-нибудь острове в южной части Тихого океана.

Шрапнель или, может быть, какое-нибудь экзотическое насекомое из тех, что обитают в тропиках на океанских островах. Редкий экземпляр клеща-тромбикулида, оставляющего щербины на носу.

А вдруг это работа какого-нибудь хирурга по пересадке носов в те времена, когда пластическая хирургия еще не достигла нынешних высот… Например, в восьмидесятые годы прошлого века Может, мистер Ли работал на заводе и попал в аварию. Или какой-нибудь мафиози выстрелил и попал ему в нос.

— Извините, — сказал Ли Левенталь, когда на столе внезапно зазвонил телефон.

Пока он говорил по телефону, я жестом показала, что выхожу. И я вышла.

— Мисс? — окликнула меня секретарша.

Я не обернулась. Не из грубости, а потому что не хотела больше тратить время и притворяться, что спрашиваю совета у неприятных мне людей.

Я позвоню маме и выставлю свои требования.

Пускай отправят меня к Сьюз — или оставят в покое.

37 Хейли

— Нет, только не здесь, — прошептала я, взглянув на дверь крошечной гримерной. — А вдруг войдет Сьюзан?

— Сьюзан — большая девочка. — В черных глазах Антонио пылало желание, когда он опрокинул меня на туалетный стол и втиснулся у меня между ног. Мой халатик распахнулся, когда он скользнул рукой вверх по бедру и внутрь. — Вообще поздно об этом думать. Ты пустила сок, а я твердый как камень. — Он жадно поцеловал меня, лишая остатков сопротивления. — Ну, давай, Хили. Мы быстренько.

Со стоном я обвила его руками и ответила на поцелуй.

— Хорошо, только у меня кончились презервативы.

— Нет проблем. — Он вынул из кармана пакетик, открыл его и ловко натянул. — Я готов.

После короткой прелюдии он резко и глубоко вошел в меня, но мы уже проделывали это и раньше, и мое дыхание участилось в такт движениям Антонио. Я закрыла глаза и растворилась в мыслях о том, как этот красавец занимается со мной любовью.

Через несколько минут мы оба кончили одновременно и посмеялись над тем, как в порыве страсти Антонио сбросил со стола флаконы с лосьоном.

— Хорошо, что они пластмассовые, — пошутила я.

Он подтянул черные трусы и задернул молнию на джинсах, после чего крепко обнял меня.

— Хили, ужасно жаль, но я должен идти. У меня встреча с людьми, и разговор пойдет о кино.

— Тебя приглашают сниматься в фильме? — я пришла в восторг. — Но это же здорово!

— Посмотрим, — он пожал плечами. — Чаще всего такие встречи оканчиваются впустую.

Помочь я ему не могла, но надеялась, что в его фильме найдется роль для юной блондинки. Было бы чудесно сниматься с ним где-то вне сериала «Наше завтра» — настоящая совместная работа. Но мне казалось, что еще рано встревать в его дела. Кроме того, Антонио был по-прежнему скрытен во всем, что касалось его карьеры, и меня забавляло, что мы так свободны и раскованы в сексе, но как только доходило до всего остального, он словно захлопывал калитку. Загадочные существа мужчины, ничего не скажешь.

Он ушел, а я свернулась в кресле и принялась листать последний выпуск «Новостей «мыльных опер»». Всякий раз, открывая очередной выпуск, я надеялась увидеть там фотографию нас с Антонио, сбегающих из клуба в Гемптоне. Мне так хотелось, чтобы пресса отразила нашу связь (что бы ни думала об этом Деанна), не говоря уже о том, какую роль сыграла бы такая фотография в моей карьере.

И снова никаких фотографий. Нечестно это. Явно ни один из журналов не купил эту фотографию у репортера, когда он наверняка предлагал ее несколько недель тому назад.

Я вздохнула. Какой же закон надо нарушить, чтобы добиться известности в нашем мире?

В дверь постучали, и я решила, что это деликатная Сьюзан.

— Войдите.

В дверях появилась неприветливая Габриель Казанджян.

— Хейли? Давно не виделись.

Я выпрямилась в кресле и запахнула халатик. Боже, а вдруг от меня все еще пахнет сексом? Я быстро нагнулась, чтобы поднять флаконы с пола, куда их опрокинул Антонио.

— Можно войти? — спросила Габриель.

— О, конечно! Разумеется! Ты застала меня в момент отдыха.

— Извини, что побеспокоила, — сказала она, и на ее невыразительном рыбьем лице не отразилось никаких чувств.

Что было в ее словах? Сарказм? Может, она слышала наши стоны и вздохи за дверью гримерной всего лишь несколько минут назад? Или нет?

Может, у меня просто паранойя?

Она вошла и прикрыла за собой дверь.

— Думаю, нам надо поговорить.

Я натянуто улыбнулась. Точно, паранойя.

— В кадровом составе грядут изменения, о которых тебе следует знать.

— Изменения? — у меня сорвался голос.

— Через несколько недель у нас на телевидении Восточного побережья появится новый директор дневных программ. Не проболтайся об этом. Я уже встречалась с ним, и он выразил озабоченность демографическим составом нашей аудитории.

— Да, — я кивнула, еще не понимая, каким образом это может коснуться меня.

— Он намерен расширить сектор молодежной аудитории, а мы все прекрасно знаем, что молодежь любит видеть на экране своих сверстников. Таких, как ты, например.

Я? Конечно, я из молодых. Да, да, да!

— И мы обе знаем, что твой рейтинг не слишком высок, — сказала она.

Ох уж этот гнусный рейтинг! Даже думать об этом не хотелось.

— Но наш новый директор дневных программ хочет поставить на тебя. Он распорядится, чтобы сценаристы раскрутили новое направление сюжета — вокруг тебя. — Она улыбнулась, и удивительно, как при этом не лопнула кожа у нее на лице. — Как ты думаешь, справишься?

Я изо всех сил закивала:

— Конечно! То есть ущипни меня, это сон!

— Но запомни, что эта информация пока не для посторонних, — сказала она, направляясь к двери.

— Не беспокойся! — заверила я ее. В нормальном состоянии я бы обязательно проводила ее до двери, но после наших игр с Антонио я чувствовала себя несколько вялой. — Я сама в этом заинтересована!

Она глубокомысленно кивнула:

— Я вижу.

38 Алана

Слава богу, меня впустили в помещение студии. Рори я не нашла, а Хейли была занята в съемке, но я с удовольствием пристроилась у края съемочной площадки в качестве зрителя. После неприятной встречи с самым большим носом, когда-либо появлявшимся на человеческом лице, я испытывала грусть и разочарование. Я не слишком ясно понимала почему, возможно, потому, что мои собственные родители не доверяли мне, но испытывала двойственное, неясное чувство, которое возникало всякий раз, когда предки принимались воспитывать меня, нечто похожее на зыбкую болотистую почву, и ступать на нее в настоящий момент мне не хотелось.

Я стояла на краю съемочной площадки, наблюдая за тем, как режиссер объявляет кадры и дает последние указания актерам перед съемкой. Готовились к сцене ОПП — оказания первой помощи: героиня Хейли должна была сделать искусственное дыхание кому-то, и ее наставляли, как держать руки, как дышать и тому подобное.

Осветители включили прожекторы, и золотые перья на моей юбке заблестели под их лучами. Я подняла руки и подставила их потоку света, восхищаясь гладкостью кожи, перламутровыми ногтями, напоминавшими по форме миндаль. Почему никто из этих коммерческих гениев до сих пор не обратил внимания на их красоту? Судя по тому, что я видела на просмотрах, те, кто принимает решения, попросту идиоты.

Когда начались съемки, мне трудно было разглядеть Хейли за операторами, осветителями и всеми, кто суетился на площадке, но я поняла, что она в прекрасной форме и нравится режиссеру и его команде. Оно и неудивительно. Поработайте-ка с примадонной вроде Деанны — после этого всякий нормальный человек придется вам по душе.

— Помогите! Кто-нибудь! Помогите! — взывала какая-то женщина на площадке. — Он не дышит!

Хейли мгновенно остановила сервировочный столик на колесах, который она катила по коридору больницы, и кинулась на помощь больному.

— Быстро, позовите врача, — сказала она женщине. — Они все на собрании в северном крыле.

Женщина покинула сцену, а Хейли помогла положить больного на пол, распрямила его и принялась поочередно надавливать ему на грудь и делать искусственное дыхание рот в рот. (Думаю, она просто играла, но выглядело это вполне убедительно.) Спасая умирающего, Хейли одновременно исхитрилась произнести целый монолог, убеждая человека не сдаваться и цепляться за жизнь изо всех сил. Мне хотелось запрыгнуть на сцену и крикнуть ей: «Правильно, детка, разговаривай с ним!» Не каждый день видишь, как оказывают первую помощь умирающему, но Хейли делала это очень убедительно.

Вся съемочная группа явно думала о том же, потому что, когда съемка закончилась, все, начиная с режиссера, зааплодировали, а парень с планшетом сказал ей, что она здорово сыграла. Я кинулась тоже поздравить ее, и она крепко обняла меня.

— Как ты оказалась здесь, дорогая? — спросила она. — Разве у тебя не назначена сегодня встреча с кем-то от Сьюз Орман?

— И не спрашивай! Когда все пошло вкось, я не могла оставаться в одиночестве. Подумала, неплохо бы пройтись по магазинам.

Она сверкнула синими глазами:

— У меня есть VIP-пропуск на покупки в «Блумингдейл», действительный в течение целого дня.

— Это самая приятная новость за сегодняшний день. Можем идти прямо сейчас?

— Я закончила работу. Сейчас только переоденусь и…

— Хейли… Подожди! — Невысокая темноволосая женщина с сантиметром на шее отошла от режиссера и поспешила за нами. — Не забудь, у тебя сейчас примерка. Скоро будем снимать эпизод грандиозной свадьбы, и я не могу допустить, чтобы у тебя во время съемок вывалилась грудь из выреза.

Я нагнулась к Хейли:

— А почему бы и нет. По-моему, здорово было бы для рейтинга.

— Ступай в примерочную и найди это платье, — распорядилась женщина. — Сейчас у меня назначена встреча, но через час я приду и помечу, что надо исправить.

— Хорошо, Джоди, — вежливо сказала Хейли. Я нахмурилась.

— Джоди — наш главный художник по костюмам, — пояснила Хейли. — А тебе будет интересно посмотреть, какие модели она держит на вешалках. Настоящая сокровищница. Почти так же увлекательно, как шопинг.

Если честно, то мне вовсе не хотелось потакать противной тетке, которая посмела распоряжаться временем моей подруги, пока я не зашла в костюмерную и не увидела бесконечную двухъярусную стойку, увешанную плечиками. Сначала это зрелище подавляло, словно ты вошел в склад благотворительной одежды Армии спасения. Но стоило присмотреться, как становилось очевидным высокое качество и стиль платьев.

Я подошла к стойке с белыми летними платьями: юбки в складку, блузки с фестонами, платья без бретелей, платья на бретелях, кружевные тоники. Кроме белых, там были наряды всех цветов и фасонов, короткие и длинные, цветастые и одноцветные, строгие черные и украшенные блестками. Я прошлась вдоль вешалок, время от времени останавливаясь, чтобы присмотреться к необычным фасонам и роскошным тканям.

Одни ткани чего стоили, но этикетки просто сражали наповал: «Шанель», «Вера Вонг», «Оскар де ла Рента», «Каролина Эрера», «Микаэль Коре», «Зак Посен», «Нарсисо Родригес».

— Что-то ты притихла, — поддела меня Хейли.

— Нет слов. — Я отступила от вешалок и обозрела бесконечные ряды нарядов. — Пытаюсь переварить все это. Я вижу перед собой святилище моды.

— Это только одежда для торжественных случаев.

Я выбрала безупречное черное платье «Дольче и Габбана» с узкими бретелями и низким вырезом сзади, отделанное золотым шнуром и стразами.

— Здесь есть примерочные? Или можно раздеться прямо здесь?

— В дальнем конце есть кабинки, — сказала Хейли. — Но с этими нарядами нельзя рисковать. Джоди просто из себя выходит, если мы обращаемся с одеждой непочтительно.

— Ой, да перестань, Хейли. Примерка платья-другого никому не повредит, а Джоди здесь появится только через час. Она же сказала нам.

— Ну… — Хейли колебалась, но я знала, что она не устоит. Обязательно уступит. — Мне всегда до смерти хотелось примерить этот серый льняной пыльник от Анн Тейлор. Ладно.

Я набрала целую кучу сказочных нарядов и чуть ли не бегом ринулась в конец костюмерной.

Я примерила черное платье «Дольче и Габбана». Элегантно.

Отделанное бисером бирюзовое облегающее платье от Оскара де ла Рента. Потрясающе.

Темно-серое атласное платье «Шанель» с орнаментом вокруг выреза. Восхитительно.

Хейли смеялась, примеряя очень сексуальное платье с замысловатым вырезом, которое ни за что не позволили бы надеть ее героине, Ариэль.

— Ты только взгляни, — сказала она, выставляя ногу из высокого разреза — Разрез до самого некуда. Как тебе это нравится?

— Я уже истощила свой запас, — сказала я, стягивая атласную юбку. — Надо выбрать еще что-нибудь.

Я отправилась за второй партией и вернулась нагруженная сокровищами из маленькой боковой комнатки.

— Посмотри, что я нашла! Ты знаешь, что сбоку есть отдельное помещение, а там — угадай что? — платья от «Прады»! Наша с тобой любимая фирма — и вот оно, в терракотовых тонах. У меня даже слюнки текут от одного его вида.

— Подожди. Из бокового помещения? Эти примерять нельзя.

— Почему? — Я уже снимала с плечиков роскошное бальное платье от «Прады» теплого коричневого цвета.

— Это костюмы Деанны. Ее гардероб хранится в отдельной комнате. В тайнике, как ее называют. Кроме Деанны и Джоди, никто не смеет к нему прикасаться. И вообще, ни одно из ее платьев никому не подойдет: они все второго размера.

— Подумаешь, что в этом плохого? Деанна и знать не будет. У нее лучшие платья из всей этой обширной коллекции. И — оп! — смотри-ка, — я затянула молнию на бальном наряде «Прада» и ладонями разгладила тугой корсаж, — второй размер Деанны сидит на мне как влитой. Как там насчет фирменного бренда миссис Деанны Чайлдз, которая носит миниатюрный второй размер?

— Ты шутишь? — У Хейли отвисла челюсть. — Так она жульничает? И на самом деле у нее вовсе не второй размер?

— И рядом не стоял. — Я вертелась перед зеркалом. — Я просто обожаю это платье.

— Как по-твоему, Деанна его стягивает?

— Наверное, Джади помогает ей. И может быть, она пользуется своей пышной прической как прикрытием. Рядом с такой массой крутых кудрей тело выглядит миниатюрнее, чем есть.

— Всегда хотела поносить это платье, — сказала Хейли, снимая с плечиков облегающий розовый, расшитый бисером наряд.

— Ну вот тебе и случай подвернулся. А я примерю вот это. Модель Кристиана Лакруа, я видела ее в «Вог» на какой-то знаменитости. Правда, то платье было белым. — Я натянула короткое черное кружевное платьице «Лакруа», ноги открытые, сквозь кружева соблазнительно просвечиваю голое тело.

Какой эффект создает черное кружево на моей шоколадной коже, да еще ноги открыты!

— Платье убойной силы, — оценила Хейли.

— Брр, — пошутила я. — Такое платье явно нельзя показывать папе.

— Это если бы ты вообще могла показать его дома. Не забудь, мы просто играем в примерку. Ни одно из этих платьев нельзя приобрести.

— Ну и что? — Я засмеялась. — Что тут такого? Я вовсе не собираюсь покупать ни одно из этих роскошных одеяний. Мы просто развлекаемся.

Ну и как насчет моей шопинг-мании? Мне нравится тратить деньги, должна признать. Но все эти сексуальные шелковые платья и прихотливые многослойные оборки из красных перьев на платье от Унгаро, текстура тканей и покрой — все эти чисто физические мелочи доставляли мне непередаваемое наслаждение.

Может, дело вовсе не в приобретательстве. Может, есть другая причина? А вдруг меня привязывает к шопингу эстетическое чувство?

Ну и конечно, возможность сногсшибательно выглядеть.

Я вертелась перед зеркалом в черном кружевном наряде «Лакруа» из гардероба Деанны, вскидывая голову и отбрасывая крученые косички через плечо.

— Вот он, наряд для церемонии «Эмми». Можешь представить меня в нем на парадной дорожке, когда мы придем получать твою премию?

— Только если я буду в этом платье. — Хейли в облегающем розовом платье подошла сзади. — Слава богу, что оно расшито бисером. А то я решила бы, что ты голая.

— Обтягивает тело как перчатка. — Хейли повиляла бедрами, и бисеринки засверкали. — Ужасно нравится.

— Да уж, не сомневаюсь, что нравится, — раздался холодный, резкий голос с саркастической интонацией, как у разгневанной мамаши.

Хейли круто обернулась, но мне и поворачиваться было не надо: в зеркале я хорошо видела лицо Деанны. У меня сердце ушло в пятки при виде чудовищной злобы, плескавшейся в ее глазах. Страшилка для веселой вечеринки.

— Как вы посмели трогать мои личные вещи, надевать мою одежду?

— Мы просто примеряем костюмы, — сказала я. — Не стоит поднимать из-за этого шум.

Деанна не обратила на меня никакого внимания, сосредоточившись на Хейли:

— Ты перешла всякие границы. За это вылетишь с работы.

Хейли побледнела как полотно и собрала свою одежду. Я почувствовала угрызения совести, когда она выбежала из комнаты.

Веселая вечеринка явно закончилась.

39 Хейли

Мои волосы развевались за спиной, когда я босиком неслась через всю костюмерную. Я надеялась, что успею добежать до своей гримерной, пока меня никто не увидел в этом платье.

— Хейли! — окликнула меня Джоди, и я влетела в стойку с платьями, едва не повиснув на ней.

— Я… должна уйти! — я не могла остановиться. — Я сейчас вернусь.

— Что такое? Что на тебе надето? Это не твое платье для свадьбы.

Я понимала, что она догадается обо всем еще до того, как я выбегу из костюмерной, но была не в состоянии остановиться. Во мне бушевал адреналин, понуждая меня бежать изо всех сил. На лбу выступили капли пота, а сердце колотилось при мысли, которую я гнала от себя: Деанна достала тебя.

Ты перешла ей дорогу.

Она тебя уничтожит.

Добежав до своей комнаты, я совсем запыхалась, но не от усталости, а от страха. Что я натворила? Как я могла совершить такую глупость?

— Хили? — Из дверей своей гримерной выглянут Антонио, удивленно вскинув брови. — В чем дело? Я услышал, как Джоди вызывает охрану в костюмерную. С тобой все в порядке?

— Я боюсь, — призналась я, вытирая рукой вспотевший лоб. — Деанна охотится за мной. Она в ярости. Она поймала меня, когда я примеряла ее платье.

— Ты что? — Его прекрасные глаза в ужасе округлились. — Как это произошло?

— Долго рассказывать. — Я чувствовала, что с каждой минутой обстановка накаляется все больше и больше. Я открыла дверь в свою гримерную. — Послушай, ты можешь посторожить, пока я переоденусь?

— Я…

Конечно, я захотела слишком много. Он запнулся, подбирая слова, а я подумала об уровне его актерских способностей: сумеет ли он сымпровизировать в случае нужды?

— Не могу. Я должен идти. Разве я тебе не говорил? У меня встреча.

— Ладно, — сказала я, задетая его нежеланием меня защитить. — Уходи. Занимайся своими делами. Не беспокойся обо мне.

Он ушел, не поцеловав меня и даже не простившись. Чужой человек.

Как, черт возьми, в это поверить?

Я облегчила душу, изо всех сил хлопнув дверью ему вслед.

В тот вечер улицы Манхэттена пропитались отвратительной влажностью, от которой потела кожа и щипало в носу. Когда мы с Аланой вышли из студии, я впала в отчаяние.

— Черт побери! Новый крутой поворот в жизни. Я превысила кредит. Я потеряла работу. Может, и любовь тоже. И бреду теперь в центре города через болото, вся в поту.

— Милая, все не так уж плохо.

— Да я не жалуюсь, — сказала я. — По крайней мере в течение десяти минут я жила полной жизнью. Будет о чем рассказать, сматывая пряжу в Висконсине.

— Перестань. У тебя солнечный удар. Мам срочно нужно найти оазис в пустыне.

Она повела меня в магазин «Генри Бендел». Дверь распахнулась, обдав сухим прохладным воздухом. Я оказалась в изысканной торговой атмосфере и ощутила проблеск надежды, отразившийся в большом золоченом флаконе духов. Может, жизнь еще не кончена. У меня ведь есть агент? Пока что Круэлла ничего не сделала для меня, хотя исправно получала свои двадцать процентов. Но почему бы ситуации не измениться? Сегодня ей придется побороться за меня. Она ведь хочет отработать свою зарплату?

Мы с Аланой молча направились в дамскую комнату, окрашенную в белую и коричневую полоску, это женское убежище в жестоком мужском мире большого города. Прежде всего я вымыла руки и вытерла лицо влажной салфеткой. Потом уселась в удобное кресло и позвонила Круэлле.

— Я бы не беспокоилась из-за Деанны Чайлдз, — сказала Круэлла. — Я слышала, что новый директор дневных программ хочет раскрутить тебя на телевидении. Молодежное направление. Деанна в эти планы не входит.

— Но у нее наверняка есть всякие хитрые условия в контракте, — возразила я. — По крайней мере, так мне говорила Габриель.

— Габриель Казанджян? Ты встречалась с исполнительным продюсером?

— Сегодня даже дважды. Последний раз она посоветовала мне покинуть студию, пока Деанна не нанесла главный удар. Габриель постарается уменьшить негативные последствия, но гарантировать ничего не может. Она намекала на то, что Деанна может уволить кого угодно. Это правда?

— Маловероятно, но возможно. Я сделаю несколько звонков. Позвоню тебе попозже.

— По крайней мере, она не кричала на меня, — сказала я Алане.

— Разумеется, с чего бы! Ты ничего дурного не сделала.

— Знаешь, а ты права. Пари держу, Круэлла свяжется с Габриель и выяснит положение дел. Почему бы и нет? Я преувеличиваю. А вот Антонио… Ну что ж, он еще узнает, какого свалял дурака. — Я засмеялась и откинулась на спинку кресла. — Вот это день! Из меня выжали все соки, но, может, я делаю из мухи слона. Гнев Деанны уляжется, и останется только суровый выговор от Джоди.

Алана подвинула кресло и села рядом со мной, вытянув ноги. Она принялась шаловливо покачивать носком босоножки «Дольче и Габбана».

— Как ты думаешь, может, нам пройтись но магазинам?

Я потерла руки о джинсы и с облегчением вздохнула:

— Ты прямо читаешь мои мысли.

* * *

Мы действительно кое-что купили, и я снова расправила плечи, воспряла духом и освежила лицо ароматным увлажнителем, который можно наносить прямо на макияж. Мы с Аланой отхватили по два флакона, а потом попросили упаковать их в подарочные (в коричневую полоску) коробки с бантиками — почему бы и нет?

Жара была уже не такой удушающей, когда мы покинули магазин, чтобы встретиться с Марчеллой. Она закончила работу и жаждала оказать мне моральную поддержку в тяжелую минуту жизни. Для встречи она выбрала французский ресторанчик в районе Пятидесятых улиц, и я шла туда пружинящей походкой, но не благодаря туфлям «Маноло». Шопинг укрепил мою веру в будущее, жизнь прекрасна.

На подходе к ресторану Алана замедлила шаги.

— Что это, очередь? Я тоже остановилась.

— Надеюсь, она заказала столик?

— Эй, девушки! Привет! — Марчелла закричала на весь квартал, как уличный мальчишка, подзывающий собаку. — Как дела? Прости, что спрашиваю, но есть новости? — спросила она, когда мы подошли к ней. Я покачала головой, и она с энтузиазмом объяснила: — В этом месте всегда полно народу, но оно стоит того, чтобы немножко подождать.

Я была не в том настроении, чтобы спорить, а Алана, насколько я видела, была ошеломлена новым для нее опытом стояния в очереди в ресторан. Мы втиснулись в порядке очереди в тесный вестибюль. Ресторан «Ла Бон суп» был переполнен, люди теснились вокруг столиков размером с шахматную доску. Когда мы получили столик, то наши пакеты с покупками пришлось запихнуть прямо под ноги, что не очень-то удобно. Однако красное вино и салат оказались превосходными, а суп, принесенный на соседний столик, пах восхитительно.

— Суп, когда на улице под тридцать градусов? — спросила Алана. — И почему люди за ним еще и в очереди стоят?

— Я обожаю это место. — Марчелла взяла корочку хлеба. — Полный обед плюс напитки — и за все меньше двадцати баксов.

— А ты выбираешь ресторан по ценам, — сказала Алана так, как будто подобная мысль ей и в голову никогда не приходила. — В следующий раз я не буду тащить с собой пакеты. Мы просто стиснуты здесь.

— Кстати, а что это за пакеты? — Марчелла бросила взгляд под стол. — Да еще из «Генри Бендела». Что бы там ни оказалось, это наверняка обошлось в кругленькую сумму.

Алана принялась доказывать необходимость покупок, и в этот момент зазвонил мой мобильник.

— Круэлла. — Я мгновенно открыла его. — Спасибо за звонок. Я уже беспокоилась.

— Не знаю, как ты исхитрилась, но, похоже, тебе придется планировать свое будущее без «Нашего завтра». Голубушка, я знаю, что ты из Айовы, но должна же была сообразить, что нельзя нападать на звезду сериала.

— Я из Висконсина, и я ни на кого не нападала.

Человек с мокрыми от пота волосами за соседним столиком подозрительно уставился на меня. Я отвернулась, сообразив, что нарушила собственные правила и разговариваю по мобильнику за столом в ресторане. Это очень неприлично, хотя, глядя на длинную очередь, я не понимала почему.

— Убедись, что они не врут, — сказала я, понизив голос. — Я бы в жизни никого не смогла ударить.

— Это правда, ты напала на ее платья, но для некоторых женщин покушение на их платье от «Прады» равносильно удару под ложечку.

— Это не ее платья. Это костюмы студии. Деанна заявила, что они принадлежат ей?

— Послушай, Канзас, для тебя этот сериал закончился. Исполнительный продюсер сказала мне, что тебе еще повезло, что не выдвинуто обвинение в краже. Эти платьица стоят целое состояние.

— Воровство! Но я ничего не взяла. Ты сказала об этом?

— Они разрывают контракт со следующей недели. Больше никаких съемок, Монтана. Обычно принято выплачивать отступные, но, я думаю, тебе лучше отказаться от денег в обмен на письменное подтверждение того, что против тебя не будут выдвигать обвинения.

— За что? — я попыталась сдержать голос и эмоции. — Оскорбление, нанесенное костюму? Незаконная примерка?

— Я рада, что у тебя сохранилось чувство юмора, — сказала Круэлла.

Юмор? Я держала телефон над тарелкой с супом и тупо смотрела на него. Посетители ресторана вот-вот должны были увидеть, как женщина самовоспламеняется у них на глазах, а мой агент думает, что я отпускаю шуточки по телефону?

— Ну-ка, дай сюда. — Марчелла отобрала, у меня телефон. — Агент? Думаю, дорогуша, тебе лучше поднять со стула свою толстую задницу и заняться делом. Твоей клиентке нужна работа. Что ты собираешься предпринять?

Марчелла слушала, а я смотрела на нее в изумлении.

— Нечего мне вешать лапшу на уши. И pardonez moi за мой французский, если ты не найдешь для Хейли место в другом сериале, я… Нет, дорогуша, это не угроза, это обещание. — Она отключила мобильник и вернула его мне.

— Здорово! — Алана с усилием улыбнулась. — Еще одна проблема решена. Тебе никогда не нравилась Круэлла, правда ведь? Радуйся, теперь ты от нее освободилась.

— Меня уволили. — Я моргала, с усилием пытаясь сообразить, что произошло. — Меня выкинули из сериала.

— И по-видимому, ты потеряла агента, — согласилась Марчелла, — но ты найдешь кого-нибудь получше этой старой вешалки.

— А знаешь, Марчелла, — Алана пристально рассматривала ее, — ты могла бы работать агентом. У тебя есть ум, характер и настойчивость…

— Нет, ни в коем случае. Мне это неинтересно. Мое дело — розничная торговля. Здесь я все знаю, и здесь я своя. Но я хочу помочь тебе, Хейли. На самом деле, если честно, то вы обе нуждаетесь в помощи.

Алана закатила глаза:

— Ну, теперь ты заговорила совсем как мои родители.

— Милая, мистер Большой Нос тебе действительно не подходит, — сказала Марчелла, — но твои родители тебя любят. Ты тратишь деньги, которых у тебя нет, — вы обе. Посмотрите на себя! Обе без работы, а тратите деньги в универмаге «Генри Бендел»? Вы в своем уме?

— Это была терапия, — объяснила я.

— Шопинг-терапия. — Алана задумчиво поставила на стол бокал с вином. — Если честно, это единственное, что помогает.

— Не задаром, но вы обе нуждаетесь в терапии, и это не шопинг.

Я заинтересовалась:

— Что ты имеешь в виду? В чем мы нуждаемся?

— Воздержание. Для начала — полный пост. Потом можно немного расслабиться, но по разумному плану — как худеют по специальным диетам.

Алана подняла бокал:

— Я в ужасе. Я вся внимание.

— Моя подруга Сьюзан обожает диету «South Beach», — небрежно сказала я, сверкнув глазами на потного мужика, подслушивающего наш разговор. Понизив голос, я спросила Марчеллу: — Ты считаешь, что мы слишком толстые?

— У вас замечательные фигуры. Ваша проблема — это привычка тратить деньги. Она осложняет вам жизнь да к тому же заставляет покупать то, что вам совсем не нужно. Терпеть не могу тратить деньги зря. Поэтому я прописываю вам Бюджетный План Марчеллы. Сокращенно — БПМ.

— Замечательно, — согласилась Алана, — Бренд производит хорошее впечатление.

— С чего начнем? — спросила я.

— Положите на стол кредитные карточки. Я открыла свою серебряную сумочку.

— У меня осталась всего одна. Я думала, что это обернется к лучшему, но я постоянно превышаю лимит, и меня штрафуют. Тогда на время все исправляется, но потом я забываю про баланс и снова превышаю лимит.

Алана гордо выложила свою на стол.

— Видите голубя на голограмме? Я заказала личную карточку.

— Замечательно, — согласилась Марчелла. Потом она поменяла карточки местами и вручила мне карточку Аланы, а мою — Алане. — Будете хранить карточки друг друга. Я знаю, что вы близкие подруги и доверяете друг другу. Но вы не будете ими пользоваться.

— А как же расходы? — спросила Алана.

— Какие расходы? Вы теперь на бюджете. Вы не можете себе позволить покупать всю эту дрянь. С этого момента вы не открываете свои дизайнерские сумочки.

Я вздрогнула.

— Мы же помрем с голоду!

— Можете тратить наличные на насущные покупки. Молоко или бублики.

— Кофе в «Старбаксе», — добавила Алана.

Но Марчелла решительно покачала головой:

— Пора научиться заваривать кофе дома, детка. Все эти элитные сорта стоят бешеных денег, которых у вас нет, правильно? Надо расставить приоритеты. Составьте бюджет и держитесь его.

Я хлопнула себя по лбу.

— Я плохо ориентируюсь в цифрах.

— Не беспокойся. Я тебе помогу, — предложила Марчелла. — Мы поможем друг другу. Поверьте мне, это первый шаг к тому, чтобы упорядочить свою жизнь.

— Верю, верю! — засмеялась Алана.

Я отнеслась к этому без всякого энтузиазма.

— Я понятия не имею, как заваривают кофе, — пожаловалась я. — Хотя, по-моему, в следующие несколько недель у меня будет достаточно времени, чтобы научиться.

— Очень много времени.

У Аланы зазвонил мобильник, и она с жаром заговорила в трубку:

— Представляешь, чем я занимаюсь? Я перехожу на БПМ вместе с Хейли. Нет, это не круиз. Угу. Не знаешь что? Нам рассказала об этом Марчелла. Ну, может, когда-нибудь я тебе об этом расскажу. Что-что? — Она взглянула на нас: — Тревор предлагает нам встретиться с ним и Эксом в «Comedy Clinic» в верхней части города.

— Начнем с того, что вы не можете позволить себе ночные увеселения, — заявила Марчелла.

— Разве мы не можем воспользоваться наличными? — спросила Алана. — Я действительно нуждаюсь в том, чтобы поднять настроение.

— Дай мне трубку! — Марчелла схватила мобильник и принялась отчитывать Тревора: — У меня на руках две ходячие финансовые катастрофы, и они встретятся с вами сегодня только при условии, что вход свободный. Обещаешь?.. Если я потрачусь на такси, приеду туда и обнаружу, что ты мне солгал, не жди от меня спуску… Хорошо… Да, дорогой. До встречи. — Она захлопнула телефон и протянула Алане. — Договорились. Развлечения за его счет.

— Здорово ты все устроила. — Я сунула мой непривычно плоский кошелек обратно в серебряную сумочку от «Фенди» и почувствовала себя несколько неуверенно.

Я была рада, что Марчелла взялась за нас, но она не могла опекать нас двадцать четыре часа в сутки. Как я с этим справлюсь?

Как я смогу прожить без кредита?

В какие эмоциональные трясины я погружусь без шопинг-терапии?

Даже думать об этом было тяжело. Ладно, завтра будет время подумать. И еще много таких завтра в будущем.

А сегодня… за все будет заплачено. Вот и отпразднуем так, словно это последняя вечеринка на свете. Для нас с Аланой так оно и было!

40 Алана

Клуб в верхней части города представлял собой одно из тех заводных местечек, где ты просто обязан смеяться и аплодировать, потому что вокруг все сверкает и народ веселится на полную катушку, так что просто неприлично портить общую атмосферу веселья своим кислым видом.

Да, клуб излучал энергетику, а Тревор пребывал в раздраженном, неустойчивом состоянии и в некотором подпитии. Главной новостью являлось го, что Ксавье должен был через два дня лететь в Лос-Анджелес, где планировалась раскрутка его комедийного шоу после того, как кабельное телевидение приняло проект.

— Основные телеканалы обычно запускают такие программы ранней весной, — объяснял нам Ксавье, пока мы стояли в баре у входа в клуб. — Но на кабельном другие порядки.

— Замечательно, — сказала я, понимая, что отъезд Ксавье послужил для Тревора оправданием для того, чтобы напиться.

— Горжусь тобой, братишка. — Тревор похлопал Ксавье по щеке, чуть не упав при этом с табуретки. — Точно горжусь. Вперед, братишка!

— Как здорово! — восхищалась Марчелла. — Поверить не могу, что оказалась знакомой с комиком, ведущим собственное шоу на кабельном ТВ.

— Да, — переминалась я с ноги на ногу, — тетя Несси всегда говорила, что ты прирожденный комик.

Хозяйка клуба провела нас из бара в зал и усадила за столик. Комики еще не начали выступать, свет не погас, и я увидела в зале несколько знакомых лиц. Лидия Джексон, дочь маминой подруги, уж наверняка доложит обо всем, что видела, начиная от моих новых туфель на «шпильке» и кончая сияющим лицом. Мой бывший дружок, Иззи Дэниел, широко улыбался с другого конца зала, давая понять, что выгляжу я превосходно. Иззи — парень неплохой, но слишком увлеченный своими блюзовыми композициями, чтобы вписаться в мой образ жизни. Конечно, мне нравилось, сидя у него на постели, слушать, как он сочиняет музыку, но у меня были и свои дела, более важные, еда, сон, душ. Я помахала в ответ рукой, надеясь, что он не вздумает подходить, и с облегчением увидела, что он был с женщиной, — Иззи обзавелся подружкой. По тому, как они сидели, тесно прижавшись друг к другу, это было серьезно. Ну что ж, желаю ей удачи!

Я принужденно улыбнулась двум женщинам, с которыми мне доводилось встречаться в барах. Неясия и Шарон. По-моему, сестры. Всегда шикарно одеты, аксессуары, туфли, серьги и прочее — все в тон. Я бы поставила им «отлично» за старательность, но результат неизменно оказывался банальным и однотонным. Например, все в красных тонах, включая и оригинальные аксессуары. Или все слишком фиолетовое. Почему-то, глядя на них, я вспоминала проституток, работающих по ночам на Девятой авеню.

По-моему, я уже говорила, что люди не умеют одеваться?

Сестры тут же подбежали к нашему столику и закудахтали вокруг меня, хотя мне было ясно, что их интересует другое. Когда с тобой три привлекательных черных парня, внимание женщин тебе обеспечено. Откуда было знать сестричкам, что один из парней голубой, другой пропойца, а третий себялюбец?

— Что за красавцы сопровождают тебя сегодня? — допытывалась Шарон.

Сегодня она была вся в персиковом, и этот цвет делал ее похожей на пресс-секретаря Общества пасхальных кроликов. И хотя я не люблю злословить, но готова поклясться, что ее юбка была из синтетики. Фу!

Я представила всех друг другу, как положено девушке, с детства воспитанной мамой в строгих правилах.

Неясия вежливостью не отличалась; она быстренько втиснулась на стул между Тревором и Кайлом, на что изысканно одетая Марчелла только саркастически подняла брови, придав лицу выражение «однако?». Тревору удалось несколько протрезветь и произвести впечатление на Неясию. Или, может, она учуяла запах миллионов, которые его мать сделала, на жареных цыплятах. Трудно сказать.

С началом шоу Ксавье ушел, и я сидела между Марчеллой и Тревом. Марчелла до слез смеялась каждой шутке, Хейли тоже увлеклась, но мне было грустно. Меня как-то задел успех Ксавье, особенно по сравнению с моим провалом в качестве фотомодели рук. Несправедливо это. Почему я не получила выгодного предложения?

Извинившись, я вышла из-за стола. Мне необходим свежий воздух. Может, если проветриться, я смогу вернуться и все-таки развлечься немножко.

Но Ксавье перехватил меня по дороге к выходу.

— Куда это ты собралась, женщина?

— Какое тебе дело? — сказала я, проходя через бар.

Воздух на улице ничуть не посвежел. Парило. Стояла все та же жара. Да еще неприятные запахи. Я вздохнула, почувствовав на своем локте руку Экса.

— Что с тобой, Алана? Если бы я тебя не знал, то подумал бы, что ты переживаешь что-то вроде кризиса. Погоди-ка. Действительно, финансовый кризис. Я прав? Тогда все понятно.

— Хорошо, что тебе все понятно, — сказала я с иронией. — Все очень просто.

— Ну, хоть и просто, а людям интересно узнавать про банкротство. Замечательная тема.

Я круто повернулась к нему:

— И думать не смей использовать это в своем выступлении. Хватит с меня принцессы. Как ты мог, Экс? На самом деле.

Уличный свет бросал на его лицо голубые отблески, придавая ему туманный и загадочный вид. Коварство коварством, но Экс и в самом деле был очень красивым парнем.

— Да брось ты, Алана. Ни за что не поверю, что ты приняла это всерьез. Ты служишь мне одним из источников вдохновения в это лето. Публике нравится про принцессу.

— Да что ты говоришь? Ну что ж, один — ноль в твою пользу, Экс. Ты побеждаешь, я покоряюсь.

— Почему ты воспринимаешь это так близко к сердцу?

— Может, потому, что это близко к сердцу.

— Ну да, конечно, говорят, что в хорошей комедии всегда отражается настоящее страдание.

— О, значит, вся эта чушь про принцессу — настоящая?

Он покачал головой:

— Послушай, это не прямо про тебя. Я вовсе не хотел тебя обидеть. Ты такая крутая. Как «Хаммер» на дорогах.

— Ну вот, теперь я еще и «Хаммер»! — у меня сорвался голос, и я с трудом сдержалась.

— Господи, — пошутил он, — не допусти, чтобы меня убила женщина.

Что может быть хуже умного приятеля?

— Ты сравниваешь меня с огромной машиной?

— Это не машина. Это средство передвижения. Раньше использовалось только в армии. Первым гражданским лицом, обзаведшимся «Хаммером», стал Шварценеггер.

Хуже умного приятеля может быть только умный приятель, который думает, что он знает все на свете.

— Послушай, Экс. Зачем ты преследуешь меня?

— Вот как? Значит, ты думаешь, что это все про тебя?

Я обхватила себя руками:

— Это правда?

Он отвернулся:

— Не знаю, что в тебе такого, Алана, но не могу отрицать очевидное. То есть как до тебя достучаться? Сколько времени на это уйдет? Я знаю тебя с детства, поэтому и спрашиваю. Или все это игра? Или что?

— Странный вопрос. По-твоему, у меня нет сердца.

— Нет, я не это имею в виду. Дело во мне: этот проект на ТВ в Лос-Анджелесе — мой большой шанс. Конечно, он может лопнуть как мыльный пузырь, но прежде, чем уехать, я хочу понять… Ну, не знаю, понять про нас.

Я едва не поперхнулась:

— Про нас?

— Про нас с тобой.

Он повернулся ко мне так, что почти касался меня. Тогда он обнял меня за обнаженные плечи, и меня поразило, какие ласковые у него руки, как нежно прикосновение. Полный контраст со злыми колкостями, так легко слетавшими с его губ.

На мгновение я закрыла глаза, сопротивляясь теплому чувству, разбуженному во мне его прикосновением, пытаясь пробудить в себе здравый смысл. Я этого человека терпеть не могла, но в то же время мне хотелось, чтобы он обнял меня, прижал к груди, поцеловал.

Позади скрипнула дверь, и выскочила запыхавшаяся Хейли.

— Тревор! — крикнула она. — С ним что-то случилось.

Той ночью я впервые в жизни ехала в машине «скорой помощи».

После того как Тревор отключился в мужском туалете и его не смогли привести в себя, Кайл набрал 911. Приехала «скорая» с сиреной и мигалками, и медики, установив, что он еще дышит, уложили его на каталку, и его длинные ноги свешивались через край.

— Он пил? — спросила медсестра со «скорой». Вопрос был риторическим.

— Я нашел вот это в его кармане. — Ксавье протянул ей пузырек из-под лекарства. Крошечный и, похоже, пустой.

— С ним все будет в порядке? — спросила я. Женщина пометила что-то в своем планшете.

— Возможно, ему промоют желудок. Сейчас не могу сказать ничего определенного, кроме того, что мы везем его в больницу «Колумбус». Кто-нибудь поедет с нами?

— Я поеду. — Я попыталась взобраться через заднюю дверь, но там уже сидел Ксавье вместе с другой медсестрой.

— Можете сесть со мной впереди, — сказала женщина.

Я залезла на переднее сиденье и расплакалась. Она молча вручила мне коробку с салфетками, мы тронулись и поехали в душную ночь, оглашая воздух сиреной.

В больнице бригада «скорой помощи» оставила нас с Ксавье в жуткой комнате для посетителей. На хлипких пластиковых стульях было неудобно сидеть; в ней все время толпился народ: склочные парочки, подстриженные под панков приятели тех, кто пострадал от передозировки, нормальные люди, которые старались ни на кого не смотреть. Экс обнял меня за плечи, прижал к себе, и я не противилась. На самом деле было даже приятно вот так сидеть, склонив голову ему на плечо. Я могла бы даже задремать, закрыв глаза и воображая, что меня здесь нет. Могла бы.

После нескольких часов ожидания молодой врач пригласил нас к стойке.

— Тревор принял слишком большую дозу анальгетика, — сказал он, глядя нам прямо в глаза. — Передозировка, да еще алкоголь. Я так понимаю, это с ним не в первый раз?

Я кивнула.

— Мы оставим его на обследование. До утра он скорее всего пробудет без сознания, но вы можете пройти в его палату, если хотите. Завтра его осмотрит психиатр, и мы начнем лечение.

— Вы вылечите его? — спросила я.

Врач помолчал.

— Ничего не могу обещать. Он уже проходил какое-нибудь лечение? У психиатра? В клинике для лечения алкоголиков и наркоманов?

— Несколько раз, — ответил Ксавье.

Врач кивнул:

— Ему стоило бы пройти еще один курс, но это, сложно. Надо, чтобы он сам этого захотел. Чтобы он был готов к этому.

— Он пройдет, — Ксавье сказал с уверенностью, которой я вовсе не ощущала. — Он это сделает.

Мы поднялись в палату Тревора и застали там нянечку, обтиравшую его влажным полотенцем, хотя он был в полной отключке. Она закончила, принесла нам еще одно кресло и посоветовала не мешать Тревору как следует выспаться. Мы и не мешали, тем более что он храпел, как медведь, а мы с Ксавье совсем выдохлись и умирали от усталости.

Я устроилась в кресле с ногами, завернулась в одеяло и задремала ненадолго, но потом Ксавье стал спрашивать у меня, помню ли я, как обстояли дела в школе. Принимал ли Тревор наркотики уже тогда? Или все началось после смерти его отца? Может, Ксавье был не прав, покрывая Трева, потакая ему?

— Наверное, я выгляжу как злостный соучастник, — сказал Ксавье. — Боюсь, что мой отъезд в Лос-Анджелес как-то спровоцировал его, но я не могу не ехать. Для меня это мечта всей жизни.

Все еще с закрытыми глазами, я признала, что мы в таких делах не специалисты и что нужна профессиональная помощь.

— Как ты думаешь, Тревор вылечится?

Ксавье зевнул:

— Надеюсь. Он говорил мне, что сыт по горло всякими советами. А ведь все эти люди любят его. Я так и сказал ему, что ему повезло, раз у него есть те, кто его любит.

— Иногда я была готова убить его, — сказала я. — Во мне говорила ревность. Он ведь любимец семьи, но все делает, чтобы восстановить людей против себя.

— Расскажи мне об этом.

И Ксавье рассказал, как ему непросто было вырасти в богатой семье, личную принадлежность к которой он никогда не ощущал.

— Я должен был выбиться в люди, чтобы оправдать то, что в меня вложила тетя Несси.

— Так вот почему ты работал в «Макдоналдсе»? — нахмурилась я. — А я-то считала тогда, что тебе нравится носить эту забавную кепку.

— Это добрый старый Мак уберег меня от бяк, — пошутил он.

Все эти бессонные часы мы говорили и говорили, перескакивая с предмета на предмет, вроде потока сознания. К утру меня поразила та незримая связь, что установилась между нами. Под отталкивающим поверхностным ехидством скрывался блестящий ум, талант, тонкость чувств, и всему этому было невозможно противиться.

В общем, в полусонном состоянии я призналась самой себе, что в нем было что-то привлекательное.

— Можно, я задам тебе вопрос, — сказал он. — Допустим, парень отправляется в Лос-Анджелес с выгодным контрактом и большим банковским счетом. Ты могла бы поехать с ним? То есть тебе хотелось бы этого?

— Будь у меня силы, я бы отвесила тебе пощечину. Ты спрашиваешь, не шлюха ли я?

— Нет! Нет, ни в коем случае. Просто гипотетический вопрос.

Этот гипотетический вопрос напомнил мне, какое отвращение он у меня вызывал, когда вел себя как подонок.

И вообще, даже если я и влюбилась, новой Алане не следует вешаться на мужчину. Надо удержаться от соблазна обрести нового покровителя вместо отца.

Если я с кем-нибудь и свяжусь, то это должна быть настоящая любовь.

Любовь и немножко здорового секса. Здоровый секс никогда не помешает, правда?

41 Хейли

Энергию вдыхаем, стресс выдыхаем. Чистый воздух вдыхаем, грязный воздух выдыхаем.

Легкий воздух вдыхаем, тяжелый воздух выдыхаем.

Скрутившись кренделем, я сидела на полу нашей гостиной и пыталась расслабиться. Первый день моей новой жизни.

Это была суббота, когда обычно приезжал курьер с толстым конвертом, в котором находился сценарий на следующую съемочную неделю. Несмотря на все попытки представить себе живописную гору Седон в Аризоне, я так и не сумела отвлечься от нашей двери и кнопки звонка на ней. Я все время поглядывала на нее и ждала, что, как обычно, зазвонит звонок и весь кошмар предыдущего дня рассеется как дурной сон.

Но нет, пора прекращать это. Звонок не зазвонит. Я уволена. Страшная, ужасная правда, но все же правда.

Я с силой толкнула руки перед собой, словно упираясь в невидимую стену. Я должна упираться. Надо упираться…

Черт! Я уронила руки, схватила мобильник и позвонила Антонио. И снова голосовая почта.

Оставить сообщение? Четвертое за сегодняшний день?

Нет, решила я, отключив телефон. Я уже получила сообщение от него, громкое и отчетливое. Он меня бросил. Наш роман закончился.

Моя жизнь закончилась.

Я набрала номер Рори и застала его по дороге в тренажерный зал.

— Надо поддерживать форму, крошка.

— Что, если нам пообедать вместе? — в отчаянии спросила я. — Я угощаю. — Я выпалила это прежде, чем сообразила, что не в состоянии заплатить за обед.

— Накачанные парни вроде меня не обедают. Особенно после того, как нажрутся накануне вечером. Если я не прослежу за этим, сценаристам придется Стоуна переименовывать в Боулдера[19].

— Тогда за тобой информация, — сказала я. — Ты уже прочитал сценарий? Какая судьба ожидает Ариэль в предстоящую неделю?

— Я пролистал.

— Ну и?.. — настаивала я.

— Не очень светлое будущее, крошка. Обезьянья оспа.

— Что?

— Ты поцарапалась иглой, ухаживая за пациентом, только что прилетевшим из Африки. Или с Цейлона. Во всяком случае ты заразилась обезьяньей оспой, и тебя пришлось поместить в изолятор. Боюсь, что твоя смерть неизбежна.

— Нет! — завопила я. — Может, это ложная смерть. Ошибка в опознании. Чужое тело в гробу.

— Нет, это действительно ты. Они могли бы воскресить Скипа, чтобы он порыдал на твоих похоронах.

— Они не посмеют! Деанна выкинет это!

— Совершенно верно.

— Может, я впаду в кому на долгое время. Пока Деанна не отправится в отпуск.

— Она этого не пропустит, — сказал он сочувственно. — Извини, Хейли.

— Я не позволю этому случиться. Я могу победить болезнь: я знаю, что могу. Я подхвачу оспу и вылечусь. Ариэль справится с этой проклятой обезьяньей оспой.

— Малышка, ты прямо как проповедник в соборе.

— Да, конечно, — прошептала я. — Приятной тренировки.

— Ничего приятного. — Он хрюкнул. — Пока, лапусик.

Я наклонилась и достала головой до пола, выдыхая весь воздух из легких. Моей героине не удалось выжить в этом печальном эпизоде. Ариэль умерла.

И я вместе с ней.

42 Алана

После нескольких часов беспокойного сна я поплелась в гостиную и увидела Хейли на диване. Уперев подбородок в подушку, она смотрела старый фильм с Кейт Хепберн в роли инженю. Рядом с ней стояла кружка с чем-то вроде разведенной водой сажи.

— Я пыталась сварить кофе, — пояснила она, — По-моему, надо пользоваться бумажными фильтрами, чтобы это процедить.

Я почесала затылок, смутно соображая.

— Фильтрами? А, да, наверное. Кто вообще варит кофе дома?

Я открыла кухонный шкаф. Еды никакой, зато изобилие бокалов и посуды из моей любимой разноцветной керамики, приобретенных в «Китчен Кабудл». Великолепный обеденный сервиз. И никакого обеда.

— Как дела у Трева? — спросила Хейли.

— Он выживет. Если перестанет себя гробить. Он согласился пройти лечение.

— Это уже просвет.

— Там посмотрим. Он уже лечился раньше. — Я закрыла буфет и постучала пальцами по разделочному столу. — Надо выбраться отсюда, — сказала я. — Мне нужно сделать покупки.

— А как насчет Плана Марчеллы? — Хейли села на диване и скрестила руки. — Я не отдам тебе карточку. Ну разве что в случае крайней нужды.

— Мы используем свои сбережения. Можно снять наличные в банкомате. А потом… О, я знаю! Можно зайти в один из недорогих магазинов «Мэнди», или «НМ», или «Блуберриз».

Хейли снова опустилась на диван.

— Во что превратилась моя жизнь?

— Это будет забавно. Давай, подруга, накинь на себя что-нибудь. Мы отправляемся за покупками!

Мне потребовалось всего несколько минут, чтобы оценить обстановку, «Блуберриз» выглядел очаровательно, как пляжный домик для Барби в Малибу, но и так же вульгарно, и это оскорбляло мои эстетические чувства. Глупо, что такие замечательные вещи продаются вперемешку с барахлом.

По-моему, я попала на базу снабжения всех Неясий и Шарон на свете.

— Мне не хочется здесь ничего покупать, — нервно заметила Хейли. — Может, уйдем? По-моему, в «Мейси» сегодня распродажа.

— Давай просто заглянем, — сказала я, пытаясь припомнить что-нибудь безобидное. Носки? Заколки для волос? — А как тебе эти эзотерические кольца? По-моему, очень забавно. Ну, по крайней мере, это тема для разговора, если попадется скучный собеседник.

Хейли покачала головой:

— Это напоминает мне родителей. Эзотерические кольца, гранола[20] и благовония. Разговоры о потерянном поколении.

Никогда еще я не видела свою подругу в таком упадническом настроении. Мы занимаемся шопингом, а она не может выбрать ничего, что подняло бы ей настроение.

— Я намерена набрать кучу, ну, не знаю, например, вот этих очаровательных коротких пижамок и пойти их примерить. Когда вернешься в человеческое состояние, присоединяйся ко мне.

Я посмотрела ценник на пижаме и, к своему изумлению, обнаружила, что она стоит больше двадцати долларов. Двадцать баксов за такой пустячок в «Блуберриз»? Разве не сказано в их рекламе: «Не слушайте блюз, покупайте в «Блуз», наши низкие цены поднимут ваше настроение»? Какое надувательство!

По дороге в примерочную я сказала Хейли:

— Да, мне понадобится моя карточка. Не успеешь сказать «ах», как я буду при деньгах.

Хейли так и не появилась в примерочной. Когда я вышла в торговый зал, то чуть не уронила выбранную мной пижаму.

— Марчелла? — я старалась говорить уверенным голосом. — Что ты здесь делаешь?

Лицо ее пылало от гнева.

— Вопрос другой, Алана, что ты здесь делаешь?

— Это я ей позвонила, — призналась Хейли с виноватым видом. — Прости, но я не знала, что делать, и подумала, что будет неправильно выдать тебе твою кредитку.

Я сердито посмотрела на нее:

— Ты…

— Не ругай Хейли, — отрезала Марчелла. — Кого надо ругать, так это тебя за то, что ты явилась сюда и собираешься потратить деньги на вещи, которые тебе вообще не нужны.

— Извини, мне что, нельзя спать в пижаме?

— В пижаме! Спи в футболке. Ты что, не слышала моих слов вчера? Бюджетный План Марчеллы? Алана, сестренка, ты банкрот.

— Да, знаю. — Я положила пижаму на полку с носками. Дешевый хлопок оставил белые волокна на моей черной майке. — Но это ничего не меняет. Для меня заниматься шопингом — все равно что дышать или есть. Не могу же я прекратить жить.

Даже не стряхнув белые ворсинки с майки, я схватила под мышку свою сумочку «Луи Виттон» и вышла с гордо поднятой головой.

Эта Марчелла имела наглость приехать, чтобы допрашивать меня и учить жить. И Хейли тоже хороша с ее сентиментальными «не знала, что делать» и «прости!». Хватит с меня таких подружек.

Так обойтись со мной, после того как я провела целую ночь в палате Тревора. Я шла по улице и угрюмо размышляла о том, какой ужасный город этот Нью-Йорк, где твои друзья ополчаются на тебя.

Друзья… Ха! Высказывать мне то, что, по их мнению, я должна выслушивать. Какое им до меня дело?

Я снова вспомнила о Треворе на больничной койке и поняла, что он должен был чувствовать то же самое. Люди, которые любили его, говорили ему то, чего он не хотел слышать. Черт возьми, а ведь они тоже были правы.

Я обернулась и увидела, что мои подруги идут позади меня в нескольких шагах. Да, это мои настоящие подруги. О, конечно, я была готова убить их, но знала, что они поступили так для моего же блага.

— Я хочу, чтобы ты взяла на себя обязательство, — заявила Марчелла, как всегда переходя прямо к делу. — Или ты помогаешь мне, или нет. Я не могу заставить тебя сделать это. Алана — единственная, кто может распоряжаться Аланой.

— Да, ладно, я согласна, — сказала я. — Но ты же не ожидаешь, что я буду сидеть целый день сложа руки и даже в магазин не заходить. Могу ведь я просто посмотреть?

— Вот она, самая серьезная проблема! — Марчелла показала на меня пальцем. — У тебя слишком много свободного времени. Но мы об этом позаботимся, не откладывая в долгий ящик. Тебе нужна работа.

— Да что ты? — Я принялась обирать хлопковые нитки с майки. — Замечательно. Эй, а как насчет работы персональным закупщиком для знаменитостей? Это моя специальность, и я могу проводить целый день в магазинах и тратить чужие деньги. Правда, здорово было бы?

Марчелла покачала головой:

— Нет, слишком тесно связано с твоей зависимостью. Пошли, это всего в двух кварталах отсюда, — Она устремилась вперед, а Хейли послушно шла рядом с ней.

Какого черта! Я машинально шла за ними, продолжая снимать нитки и размышляя над тем, что мои туфли «Прада» без задников слишком свободно сидят на ноге. Это из-за влажности или пора покупать новую пару?

Марчелла зашагала по каменным ступенькам ресторана «ЛА Минут», и я высказала вслух свое одобрение. Наконец-то подружка образумилась, и мы пообедаем в «самом крутом ресторане на свете».

— Замечательная мысль! — воскликнула я. — Я проголодалась, а здесь готовят самый вкусный салат по-голливудски.

Но Марчелла лишь покачала головой, отворяя большую стеклянную дверь.

— Ты не можешь позволить себе обедать здесь. Я веду тебя устраиваться на работу, дорогуша.

Я засмеялась:

— Здесь? Но я не умею готовить.

— Правильно, но ты представляешь, что людям нравится, и у тебя хороший вкус, и ты знаешь, как обслуживать богатых клиентов так, чтобы им было приятно. Не помешает и твое хорошенькое личико. Из тебя выйдет прекрасная распорядительница.

— Распорядительница? А что это такое? — выпалила я прямо в лицо женщине в цыганском наряде и с наушниками на голове, совсем как в центре управления полетами.

— Это потрясающе увлекательная работа, — бодро сказала она, приветствуя нас. — Столик на троих?

— Нет, я не останусь. — Хейли в панике затрясла головой, повернувшись к Марчелле. — Я не смогу работать здесь. Здесь бывает много народу. Меня узнают.

И я поняла, что ловушка захлопнулась на мне. Хейли просто трясло.

— Они решат, что я сдалась, — бормотала она. — Мне никогда не дадут больше роли…

— Без паники, милая. — Марчелла обняла ее за плечи. — Для тебя я приготовила кое-что другое. Скромный профессиональный совет. Может, ты не слышала, но о тебе упомянули в новостях вчера вечером. Ты теперь известна как «плохая девчонка», хулиганка из мира «мыльных опер».

— Но я ничего не натворила! — запротестовала Хейли.

— Вот именно. Ты заявляешь, что не виновата ни в чем, а люди не желают этого знать. Аудитория жаждет услышать, что ты вела себя плохо. Люди вообще любят падших ангелов. Я тебе предлагаю больше не сопротивляться и сделать себе рекламу на имидже плохой девчонки. Перейди на другой телеканал и раскрутись там в качестве возмутительницы спокойствия.

— Но это… Это не я, — возражала Хейли.

— А Ариэль — это ты? Ты что, полудевушка, полурыба?

Хейли вздохнула:

— Может, я смогла бы сыграть это. Сыграть как актриса.

— Вот именно. Что тебе терять?

— Извините, что перебиваю, — с нахальным видом вмешалась распорядительница. — Как насчет столика?

— Мы здесь, чтобы встретиться с Минут-меном, — ответила Марчелла, — по поводу работы. Будьте добры, передайте ему, что пришла Марчелла. — Как только распорядительница принялась звонить на другую планету, Марчелла вернулась к Хейли: — Так вот, дорогая, прежде всего, позвони своему агенту. Скажи ей, что у тебя есть план из трех пунктов. Ты начнешь претворять его в жизнь, а она должна устроить для тебя интервью…

Марчелла продолжала наставлять Хейли, а я осмотрела холл ресторана. Клиентов проводили по нему очень быстро — и правильно делали, потому что интерьер холла напоминал мне приемную дантиста, неуютную и обещающую неприятные минуты.

— Хорошо, я позвоню Круэлле. — Хейли скрестила пальцы. — Пожелай мне удачи.

— Вперед, подруга, — сказала я и обняла ее. Через минуту после того, как она удалилась, из лифта вышел грузный человек с гладко зачесанными назад волосами песочного цвета.

— Марчелла, детка, что происходит? — Он нагнулся и поцеловал ее в щеку.

— Все в порядке, — сказана она. — Я зашла, чтобы помочь тебе, толстяку. Моя подруга Алана ищет работу, а тебе нужна приличная распорядительница. Я решила свести вас. — Она представила нас друг другу, и он пожал мне руку.

— Меня зовут Дэнни Слейн, но все зовут меня Минут-мен. — В глубине зеленых глаз Дэнни плескалась улыбка. — Что скажете, Алана? У нас высокий уровень обслуживания. Как вы думаете, вам здесь понравится?

— Мне везде нравится, если меня окружает хороший стиль. Мне нравится то, что вы сделали с этим местом. Мне здесь всегда нравилось: вкусная еда и забавное оформление.

Дэнни ухмыльнулся:

— Замечательно.

— Однако, — продолжала я, — должна честно признаться, Минут-мен. Шелковые цветы в холле? — Я пожала плечами. — И коврик у дверей надо сменить. На нем просто написано большими буквами: «Уцененный товар из «Кей-Марта»[21]». Мятные пастилки на стойке? Кого мы обманываем? Можете произнести по буквам «судебный иск за гепатит»? А этот цыганский наряд, в который вы обрядили персонал?

— Костюм играет важную роль. Он часть оформления, — пояснил он. — Мы хотим, чтобы служащие смотрелись как статисты в высокобюджетном фильме.

— Из 1940-х годов? Я вас умоляю. В нем я буду выглядеть как сбежавшая рабыня. «Я в жизни не видела, как рождаются дети!» Вы хотите, чтобы ваш персонал так смотрелся?

— Разумеется, нет, но надо же выдерживать тему оформления.

— Ну так смените костюм. Я уверена, что мы сможем найти что-нибудь более подходящее для вашего персонала, что соответствовало бы высокому уровню вашего заведения.

— Да, пожалуйста. — Распорядительница провожала группу клиентов к лестнице.

— Не знаю. — Прислонившись к мраморной колонне, Минут-мен задумчиво поскреб подбородок. — Вам придется показать мне эскизы формы. Но, должен сказать, мне понравилась ваша прямота. Кажется, вы знаете, что нужно потребителю.

— Можете на меня положиться, я очень опытный потребитель.

Марчелла кивнула:

— Да уж, это точно.

— Хорошо, — сказал Дэнни, пожимая мне руку. — Давайте попробуем.

43 Хейли

— Зое скоро подойдет, — сообщила мне секретарь в приемной, помедлив в дверях.

Она провела меня в кабинет Зое Лемонды, главного редактора журнала «Новости «мыльных опер»», моего проводника в широкий мир. По крайней мере, я на это надеялась, когда направлялась сюда этим утром.

— Хотите что-нибудь выпить?

Я ухмыльнулась:

— У вас есть виски? — Такой ответ мне подсказала Марчелла, и он сработал как заклинание.

Секретарша побледнела и нервно выглянула в холл.

— Воды, кофе или чаю?

— Ладно, обойдусь водой, спасибо.

Я подтолкнула посетительское кресло поближе к письменному столу Зое и уселась. Никаких рассюсюкиваний, наставляла меня Марчелла. «Наезжай на нее по-наглому». Я расправила на себе элегантный расшитый бисером черный пиджак «Дольче и Габбана», позаимствованный у Аланы. Абсолютно новый образ: платье и подобранный к нему пиджак открывали мои ноги, а смелый разрез подчеркивал их длину. Уже неделя, как я не надеваю джинсы. Марчелла предложила, чтобы новая, дерзкая Хейли выглядела совершенно иначе, и мне пока нравился мой новый стиль — в основном созданный из запасов гардероба Аланы.

Молодая, худая, как карандаш, блондинка с короткой стрижкой под эльфа вошла в кабинет и улыбнулась:

— Вы действительно спрашивали виски? Да вы еще и пьяница!

Я засмеялась:

— Подумала, что спросить невредно.

— Меня зовут Зое. — Она протянула руку. — Я слышала, что вы недавно сменили имидж, и, должна сказать, он вам идет. Покончили с девушкой со Среднего Запада, выросшей на кукурузе, а?

Я закинула ногу на ногу.

— Боюсь, что мы уже не в Канзасе.

Зое улыбнулась.

— Я закрою дверь. Нам есть о чем поговорить. Как вам известно, я специализируюсь на закулисной информации в мире «мыльных опер».

Я кивнула.

— Для вас у меня есть множество анекдотов про Деанну. Я их делю на несколько категорий: от противных до отвратительных, но вы можете делать с ними все что угодно.

Голубые глаза Зое расширились от изумления.

— Не возражаете, если я буду записывать на магнитофон? Вы первый человек, который выносит на публику грязное белье Деанны. Не хочу вас пугать, поверьте, но эта дама столь влиятельна в шоу-бизнесе, что до сих пор никто не решался перейти ей дорогу.

— Я тоже так думала, но она перешла мне дорогу сама, и не один раз. Она добилась, чтобы меня уволили, она запугала моего бойфренда…

— Антонио? — Зое включила магнитофон. — Мне бы хотелось получить что-нибудь и на него. Представьте, он для нас тоже очень ходовой товар. Но главное — о главном: Деанна и ее грешки.

— Я всегда вспоминаю Деанну как воплощение подлости. Никто на съемочной площадке не застрахован от ее приступов гнева, и все обязаны исполнять ее приказы. По ее воле увольняют гримеров, а однажды она при мне уколола помощницу костюмера булавкой.

Зое строчила со страшной скоростью, и на лице у нее было написано крайнее изумление.

— Это правда, что она требует вносить изменения в сценарий?

— Отказывается выходить из машины, пока не добьется своего.

— Уф! Я как-то работала продюсером на съемках телесериала. Никогда больше. А как насчет одежды второго размера?

— На самом деле, шестой, — я кивнула в знак подтверждения. — Да-да, вы правильно расслышали. Все эти годы она врала. Бог знает почему. У меня шестой размер, и я этим горжусь.

— Это просто здорово, — сказала Зое, поднимая руки, словно сдаваясь на милость победителя. — Но я больше не перебиваю, рассказывайте истории целиком. Например, когда она вам угрожала. Как это произошло?

— Ну, она поджидала меня, прячась в тени за дверью моей гримерной, когда у меня…

Я рассказывала это с удовольствием, стараясь не упустить ни малейшей подробности. В некоторых случаях правда пикантнее всякого вымысла. Когда я решила пойти в атаку, я пообещала самой себе, что никогда не опушусь до уровня Деанны. Я придерживалась правды.

Старая Хейли отнеслась бы к этому с негодованием, но новая с готовностью раскрывала тайны съемочной площадки. Если Деанна собиралась обливать меня грязью, то мне ничего не оставалось, кроме как вымазать руки, чтобы швырнуть в нее грязью в ответ.

И расстрелять все патроны.

Часть пятая Не жалей денег на распродажу в августе!

44 Хейли

Нет ничего страшнее разгневанных фанатов, настигших тебя в тот момент, когда ты закупаешь предметы женской гигиены.

Я только что выложила на прилавок в углу дешевой аптеки CVS тампоны и дезодорант, когда в очереди позади меня громко вздохнула женщина. Я оглянулась и посмотрела на нее.

— Да ведь это русалка из сериала, — громко сказала она, так что вся очередь стала оглядываться. У нее были черные волосы, местами поседевшие так, что напоминали шкуру скунса. Может, она стояла в очереди, чтобы купить какую-нибудь каштановую краску для волос. — Это тебя поймали, когда ты пыталась украсть платья Деанны Чайлдз, — заявила она злорадно.

Я натянула соломенную шляпу поглубже на лоб и пробормотала;

— Я ничего не пыталась украсть.

Интересно, расслышал ли кто-нибудь?

Я повернулась к кассиру, и скунсовая дама добавила:

— Следите за ней получше! Это воровка!

Продавщица вопросительно подняла брови, а я покачала головой. Иногда имидж плохой девчонки работает против тебя, но ведь никто не отрицает права Маты Хари или Мадонны спокойно купить тампоны. Я копалась в сумке в поисках тридцати семи центов. Надо будет поговорить с Марчеллой насчет увеличения суммы наличных на насущные нужды.

— Это точно она!

Женщина со скунсовой сединой указала на стопку журналов «Скандалы в мире «мыльных опер»», лежавших на стенде возле кассы. Она постучала пальцем по фотографии, где я выхожу из ресторана «Москито» вместе с Джеки Чаном. Мое лицо на снимке довольно бледное, но Джеки выглядит восхитительно. В тот вечер мы случайно встретились в ресторане, и так уж получилось, что и выходили из него одновременно. Ну не лихо ли закручивает пресса? «Хейли Старретт, воровка из сериала «Наше завтра»».

По крайней мере, они не переврали мое имя. Я медленно повернулась и скрестила руки на груди.

— Я не воровала эти платья, к тому же они не принадлежат Деанне. Это костюмы для сериала, а я была на примерке в костюмерной. Будучи актрисой сериала, я примеряла платье, когда у Деанны случился один из ее знаменитых приступов гнева.

Покупатели смотрели на меня во все глаза, слушая мое выступление. Женщина в прямоугольных очках и с портфелем бросила на меня сердитый взгляд. Сильно накрашенная девица одобрительно кивала. Мужик в конце очереди кричал:

— Объясни ей, Ариэль!

Закончив свидетельские показания, я повернулась к прилавку и выудила наконец мелочь. Я уже ждала чек (для Марчеллы), когда женщина позади меня подлила масла в огонь:

— А как насчет Антонио Лопеса? Он действительно бросил вас?

Вопрос был слишком личный, на него не ответишь ни в двух словах, ни даже в пяти, хотя я уже прошла этап «глаза-бы-ему-выцарапать». По моим подсчетам, первые семь дней после разрыва отношений можно назвать периодом «спускания пара». В это время каждая сторона переживает стресс, подавленность, вину, сожаление, неверие и на всякий случай сдает анализы на инфекцию, передаваемую половым путем.

Что касается меня, я попереживала с неделю, а потом обнаружила, что не очень-то и сожалею о нем. Самое неприятное в нашем разрыве было то, что он дал Деанне повод лишний раз унизить меня.

— Знаете, — сказала скунсовая дама, возвращая меня к действительности, — в жизни вы не такая хорошенькая.

Я обернулась к ней и только закатила глаза.

Как ни странно, но после того, как я вылетела из сериала, меня стали гораздо чаще узнавать. Марчелла оказалась права, когда настаивала на преимуществе дурной славы. Я, конечно, ничего не имела против имиджа плохой девчонки, но пока все это вторжение в мою частную жизнь никак не окупалось. Я бы не возражала против усиленного внимания, если бы это принесло мне работу!

— Правда, что Деанна угрожала вам? — спросила настырная женщина.

— Читайте «Новости «мыльных опер»», — посоветовала я, рекламируя интервью с Зое. — Там написано все как есть.

Схватив пластиковый пакет, я с гордо поднятой головой направилась к двери, едва не зацепив стойку с журналами «Скандалы в мире «мыльных опер»» сиреневой шелковой юбкой из гардероба Аланы. Я уже читала этот номер, в котором приводятся слова Деанны: «Хейли Старретт никогда не вернется в сериал, даже если очень захочет. Только через мой труп».

Очень соблазнительное условие, подумала я. Очень соблазнительное.

45 Алана

— Это Алана. Я посылаю пятерых гостей в пещеры, группу из пяти человек в пещеры. Как понял? — Я тихо говорила в микрофон головного телефона, пока вела пятерых бизнес-леди к лифту.

— Медведь. Понял тебя, Алана.

Медведем мы звали Брендона, моего коллегу, ответственного за четвертый этаж, известный как пещеры. Весь персонал «ЛА Минут» в обязательном порядке носил головные телефоны, а жаргон, которым мы пользовались, выработался в процессе сопровождения сотен посетителей по многоэтажному зданию. Сегодня в мои обязанности входило встречать гостей в моем любимом месте — у главного входа, то есть служить чем-то вроде главного диспетчера полетов. Я должна была встречать и приветствовать каждого посетителя, очаровывать его в течение тридцати секунд, а затем увлекать за собой к «одному из моих любимых столиков» со всей энергией, служащей отличительным знаком «ЛА Минут». Я работала здесь меньше месяца, но уже освоила темп одного из самых многообещающих новых ресторанов на Манхэттене. Ресторан был очень, очень, очень популярным местом, куда ходили на людей посмотреть и себя показать, а я очень, очень, очень ловко управляла этим дружелюбным хаосом.

Я направила еще несколько групп к разным столикам. Самых шикарных гостей я разместила за столиками в зале с фонтаном на втором этаже, где обычно обедали все звезды, модели и известные музыканты. Центр фонтана украшала скульптура Оскара — увеличенной копии золотой статуэтки, присуждаемой Академией кино. Третий этаж назывался галереей и отличался большей сдержанностью и спокойствием. Стулья там стояли как в кинотеатре, по два или по три. Помещение оживляли ширмы из разрисованной рисовой бумаги или с витражами. В результате получался необычный эффект: очаровательное сочетание китча, эклектики и мещанского уюта. На четвертом этаже обстановка напоминала декорации «Планеты обезьян» и «Парка юрского периода». Танцевальный зал и бар с приглушенным освещением обожали студенты и перезрелые дебютантки. Владелец ресторана Дэнни Слейн, известный всем как Минут-мен, заманивал посетителей в пещеры, предлагая закуски за полцены в «счастливые часы», и от желающих отбою не было. Как видно, скидки весьма эффективны и в ресторанном бизнесе.

— Здравствуйте, миссис Тонг! Заходите к нам, мы спасем вас от этой удушающей жары! У нас в саду прохладно и уютно. — В микрофон я сообщила: — Две денежные копилки в фонтанный зал, — и направила ведущую теленовостей и ее спутника в зону знаменитостей.

Вслед за ними в холле появился высокий чернокожий парень, и я решила, что это баскетболист, пока не увидела его поближе.

— Тревор! — Я обняла его и похлопала по спине. — Ты замечательно выглядишь, паршивец!

— Гораздо лучше, чем в последний раз, когда ты меня видела. Да и ты преуспеваешь, котенок. Отхватила работу в самом престижном ресторане города.

Я освободилась из объятий Трева и заметила рядом с ним Ксавье. Я всегда знала, что снова встречусь с ним, хотя меня несколько обескураживало, что ситуация выходит из-под контроля. Для парня, который разве что не умолял меня уехать с ним в Лос-Анджелес, он как-то слишком быстро заткнулся. Когда я спрашивала у тети Несси, как проходит лечение Тревора, я попутно кое-что узнавала и о нем — в основном всякие домыслы.

Что я могла сказать, чтобы снять неловкость?

— О, это ты. — Я вовсе не хотела показаться слишком резкой. — Приехал в гости с Западного побережья?

— На самом деле я житель двух побережий. Ты ведь не думала, что легко избавишься от меня, правда? К тому же кто-то должен вытащить твоего кузена из провала.

— Вовсе нет, — настаивал Тревор. — Теперь это мой собственный долг. Я сам должен его исполнить.

— Разве тебе не говорили, что ты не сможешь справиться с этим в одиночку? — возразил Ксавье.

Тревор поднял руки вверх:

— Ты извращаешь мои слова, братишка…

— Стоп, стоп! — Теперь уже я подняла руки вверх. — Прежде чем вы прикончите друг друга прямо здесь, в холле, я договорюсь, чтобы меня подменили, возьму перерыв, и мы сможем пообщаться.

Я договорилась с Джинджер, и мы с ребятами уселись за стол на третьем этаже, где столики отгорожены друг от друга экранами, неподалеку от кухни, — не самое хорошее место для клиентов, зато удобное для служащих ресторана, чтобы они могли пообедать, не бросаясь в глаза. Минут-мен не хотел, чтобы люди в униформе ресторана светились в местных забегаловках вроде «Бургер Хивенс». Я согласилась с ним, что это выглядит непрофессионально, и предложила, чтобы персонал обедал прямо здесь. Босс — человек вполне разумный. Что весьма удачно, потому что я не переношу дураков.

Я передала заказ на кухню, наполнила три стакана кока-колой и вернулась к столу.

— Я заказала для нас свиные отбивные, блюдо дня.

— Свиные отбивные? — Ксавье задумчиво постучал пальцем по подбородку с ямочкой. — А если мы хотели что-нибудь другое?

— Попробуйте, и вам понравится, — сурово сказала я.

— Все та же старушка Алана. — Тревор помешал соломинкой лед в стакане с напитком. — Расскажи, как тебе удалось попасть сюда и так быстро сделаться начальницей. А? Спишь с владельцем?

— С Минут-меном?

Парни чуть не поперхнулись кока-колой.

— Глупо даже предполагать. Нет, он парень что надо, но не думаю, чтобы жена и дочь Дэнни позволили бы мне есть с их стола. Нет, мой путь к славе и процветанию в ресторане «ЛА Минут» объясняется моими способностями и трудолюбием. Понимаю, что вам трудно в это поверить, но придется. Понятно, что большой карьеры здесь не сделаешь, но мне нравится. И мой светский опыт пригодился. Здесь я чувствую себя как дома.

— А в этой форме ты и выглядишь как дома, — сказал Ксавье. — Чертовски тебе идет.

— Может, потому, что я ее и разработала, — сказала я, потягивая кока-колу через соломинку.

— Ты имеешь в виду, ну, в своем воображении.

— В своей квартире.

Стефани принесла нам сочные свиные отбивные с зеленью и яблочным соусом, и я посоветовала:

— Ешьте, пока горячее! Терпеть не могу, когда подают чуть теплую еду. А здесь все блюда горячие и вкусные.

— Алана, ты бы послушала себя со стороны! — сказал Тревор. — Они что, промыли тебе мозги или вставили микрочип «ЛА Минут»?

— Вечно тебе хочется достать меня, Трев. Тебе досадно, что мне нравится моя работа и я с ней хорошо справляюсь?

И я рассказала им, что старая форма «ЛА Минут» практически никому из девушек не шла, к тому же синтетическая ткань не позволяла телу дышать, белые блузки были без вытачек, а широкие кушаки то и дело попадали в блюда с едой. Я указала на это Дэнни, и он потребовал конкретных предложений. Тогда я взялась за иголку с ниткой, попробовала разные ткани и фасоны. Я взяла за основу белую хлопчатобумажную блузку из магазина уцененных товаров, с рукавом три четверти, добавила перламутровые пуговицы, пришила вставку, прикрывающую грудь, и изящный воротничок и сделала множество вытачек, чтобы подчеркнуть фигуру. Одна из официанток продемонстрировала мою блузку Дэнни, он сказал: «Круто!» — и пожелал, чтобы весь женский персонал перешел на новый фасон, как только я смогу переделать двадцать четыре белые блузки.

— Тогда я поняла, что моя миниатюрная машинка, купленная по рекламе на ТВ, не годится для такой большой работы, И я пробралась в дом родителей, пока они были в отъезде, и забрала свою старую швейную машинку, которую папа подарил мне на день рождения, когда я с отличием закончила девятый класс.

— Они ее до сих пор не выкинули? — спросил Тревор.

— Ты же знаешь, папа бережливый человек.

— Я помню, когда ты получила ее, — заметил Ксавье. — Ты чуть не швырнула ее на пол, помнишь? Твой несчастный отец очень расстроился.

— Бесполезный подарок. Мне было тринадцать лет, на что мне сдалась тогда швейная машинка?

— Ну ты и ревела тогда, — сказал Тревор. — Ревела и ревела, пока твои глаза не покраснели и не стали похожи на маленькие красные луковицы. Я боялся, что ты заболела или еще что, но мама сказала, что ты просто маленькая испорченная девчонка.

— Неправда!

— Алана, ты ревела до тех пор, пока папа не достал из кошелька несколько банкнот. Две-три сотни, насколько я помню.

— Это вовсе не значит, что я была испорченной девчонкой. Я просто всегда любила красивые вещи.

Оба приятеля обменялись понимающими взглядами.

— Нечего тут заговоры устраивать. Что я могу поделать, если у меня утонченный вкус? Люди просто не понимают меня.

Мы пообедали, и Ксавье, извинившись, отправился покурить.

— Снова куришь? — заворчала я.

Он уставил на меня указательный палец:

— Даже не пытайся достать меня, женщина.

Когда Ксавье ушел вниз, Тревор кивнул ему вслед:

— Замечательный парень. Бросил пить, чтобы не подавать мне дурной пример. Плохо только то, что снова начал курить. Вредно для здоровья, но ведь он это делает ради меня.

— Ксавье тоже псих на свой собственный лад, — сказала я. — А как ты? Какие у тебя планы? Я так рада, что ты пришел в себя. Я могу тебе чем-нибудь помочь?

— Не знаю. Еще не знаю, чем я займусь, но твердо знаю одно: к прошлому не вернусь. Семейный бизнес меня не привлекает, а если честно, то не гожусь я для семейного бизнеса. Мама никогда не думала о миллионных доходах, ее не это интересовало. Ей хотелось готовить свои обеды и кормить людей и доставлять им удовольствие. Да ты, наверное, слышала всякие семейные пересуды насчет того, что я потерял часть маминых денег на неудачных вложениях.

Мне не хотелось признаваться, что не только слышала пересуды, но и сама высказывалась весьма резко, осуждая Трева, частично из соперничества с двоюродным братом, а частично из ревности. Тревор обладал редким даром располагать к себе людей.

— Надо мной тяготело бремя. Я постоянно думал о том, что должен восполнить то, чего не сделал папа, и доказать самому себе, что могу упрочить успех маминого бизнеса. Но что бы я ни делал, все шло коту под хвост, все оказывалось не тем, что ей было нужно. Я просто бился головой о стену, возненавидел ее, возненавидел себя. — Он потер лицо рукой. — Да, я опротивел самому себе. Полный неудачник.

— Трев… — Я провела рукой по его спине, не зная, что сказать, потому что не могла я лгать, что всегда в него верила, особенно теперь, когда он был честен со мной. — Я беспокоилась за тебя, — сказала я. — Иногда готова была убить тебя.

Он засмеялся, хотя глаза блестели от слез.

— Да уж, представляю. Но ты, по крайней мере, не осталась равнодушной. Ты беспокоилась так, что хотела меня прикончить.

Мы оба прыснули.

— Дорогой, я тебя прикончу, если ты снова возьмешься за старое.

— Хорошо сказано, — оценил он. — Буду полагаться на тебя. Знаешь, я всегда удивлялся, как ты это делаешь. Настаиваешь на своем, идешь своим путем, не обращая внимания на все то дерьмо, что вокруг, и делаешь то, что тебе нравится, улыбаешься и все такое. Стоит только посмотреть на тебя в форме, которую ты сама сшила для себя и всех остальных, потому что считала это правильным и даже получила от этого удовольствие. Это редкий дар, Алана. Выбираться из всего этого дерьма самой и брать от жизни все, что считаешь своим. Даже радость… Ты ведь радуешься, правда?

— А ты? — спросила я.

— Ну… иногда. Думаю, что этот мир был бы лучше без меня. Иногда мне хочется, чтобы меня не было, чтобы я вообще не родился, не испытывал бы всех жизненных мук.

— Нет, Трев, нет. — У меня дрогнул голос, как будто боль Тревора передалась мне, и я стиснула его руку и закрыла глаза, пытаясь послать ему положительную энергию через свою ладонь.

Через минуту он взмолился:

— Эй, ты из меня все соки выжмешь.

— Черт тебя побери, Тревор Маршалл-Хьюз. Никогда, слышишь, никогда жизнь не станет лучше без тебя. И не говори мне, что игра не стоит свеч. Все будет хорошо.

Он глубоко вздохнул:

— Не знаю, может, я просто оцепенел и не способен радоваться жизни.

Я шлепнула его по руке:

— Тогда дай себе время. Твое оцепенение пройдет, и боль понемножку отступит, день за днем. В один прекрасный день ты проснешься, вдохнешь свежий воздух, поднимешь лицо к солнышку и скажешь: «Будь я проклят, если моя кузина Алана не пообещала мне когда-то, что все будет хорошо!»

— Ну и чушь ты несешь, — сказал он.

— Давай, братец, скажи мне аллилуйя и аминь.

— Пошла вон!

Я ткнула его пальцем:

— Ну же, давай! Он вздохнул:

— Ну ладно. Аллилуйя.

Он закатил глаза, а я шутливо шлепнула его по руке, в глубине души надеясь, что все так и будет. Мой кузен не должен жить с таким грузом на душе: ему нужна отдушина, источник радости.

— Ты всего лишь несчастный афроамериканец, — сказала я. — Погоди у меня. Через пару месяцев ты запоешь совсем по-другому.

— Надеюсь, — сказал он. — Очень надеюсь.

46 Хейли

«Я не подражаю Дональду Трампу или что-то типа того, но, Круэлла, вы уволены». Вот я и сформулировала это, теперь остается бросить эти слова в лицо моему агенту.

Я сделала еще глоток мартини с грейпфрутовым соком и проверила время по мобильнику. Слишком рано: от старых привычек нелегко избавиться. Когда я привыкну к тому, что плохие девчонки заставляют себя ожидать?

Круэлла заявилась на удивление вовремя. Она улыбалась, отчего лицо ее стало похожим на гримасу смерти.

— Хейли? Прекрасно выглядишь. Я тебя даже не узнала. Ты так изменилась. Сделала массаж лица или лишилась иллюзий провинциалки?

На сей раз я пошла в бой с открытым забралом:

— У тебя еще осталась последняя возможность угостить меня коктейлем, прежде чем я покончу со всем этим и найму другого агента.

Она попыталась изобразить невозмутимость, но я заметила, как она напряглась.

— Похоже, что ты действительно утратила иллюзии провинциалки. Официант? Мартини с водкой и тремя оливками.

— Итак… Не говоря уже о недостатке профессионализма, что ты вообще для меня сделала? — я говорила так, если бы стала Марчеллой. — Я не шучу насчет последней возможности. Я так часто мелькаю в прессе, что представляю собой лакомый кусок для дневного ТВ. В сущности, дело лишь за толковым агентом, которому следует пошевелить задницей, сделать несколько звонков, провести разведку боем — и все. Разве не так?

Круэлла взяла свой коктейль и залпом выпила половину бокала.

— По-моему, я кое-что нашла, но не уверена, что тебе это понравится. Им требуется злодейка для убийства одного из героев, но тебе следует хорошенько подумать, прежде чем так круто менять карьеру.

— Кому требуется?

— Одному из каналов. Сериал «Дни скорби». — Она пососала оливку, словно хоббит последний кусочек эльфийского хлеба. — Им срочно нужна актриса на двухнедельный контракт.

— Когда начинать?

— Но, дорогуша, ты все же подумай. За тобой может закрепиться амплуа злодеек. Навсегда.

А разве у меня оставался выбор, после того как Деанна поставила на мне клеймо клептоманки?

Я взяла зубочистку и вытащила оливку из мартини Круэллы, неторопливо проглотила ее и улыбнулась:

— Организуй этот контракт.

Взяв под мышку свою серебряную сумочку от Фенди, я бросила чек на стол перед Круэллой и вышла из ресторана.

Забавно, но быть плохой совсем неплохо.

— Говорю вам, весь этот спектакль с плохой девчонкой оказывает магическое действие. Круэлла едва не подавилась оливками, когда я бросила ей этот чек, — рассказывала я своим друзьям в «ЛА Минут», где Алана устроила нам шикарное место — большой круглый стол у фонтана, так близко, что иногда ветерок доносил легкие брызги от ног позолоченного Оскара. — В общем, с завтрашнего дня я снимаюсь в сериале «Дни скорби».

— Ты будешь сниматься в «Скорби»! — Рори схватился за грудь. — Умираю от зависти. Возьми меня с собой!

— Замечательная новость, Хейли. — Темные глаза Аланы весело блестели. — Но мне немного жаль, что ты не помучила Круэллу. По-моему, она заслуживает корректирующей терапии.

— Молодец, детка, — сказала Марчелла. — За чем пошла, того и добилась.

— Это тебе спасибо и всем вам. Если бы не гардероб Аланы, которым я пользовалась все это время, не советы Марчеллы и не Рори… — (Он приосанился.) — Вечно ты меня рассмешишь.

— И это все? — Рори сдул в мою сторону каплю влаги с отпотевшего бокала с водой — Похоже на премию «Эмми». Одна из тех наград, когда «мы не знаем, как вас благодарить, потому что не знаем, в чем ваши заслуги».

— Я понимаю, что ты имеешь в виду.

В этот миг я чувствовала себя на гребне успеха, и голова слегка кружилась от радости. В этот прекрасный августовский вечер мои друзья радовались моей маленькой победе, а публика в ресторане оживленно переговаривалась, поскольку прошел слух, что здесь обедает знаменитость. Говорили обо мне, и мне было приятно. Я снова буду сниматься в сериале. Пока только двухнедельный контракт, но обязательно последуют и другие.

Подошел фотограф, чтобы сделать снимок, и Марчелла заставила его правильно записать мое имя и упомянула, что я снимаюсь в «Скорби». Меня приятно щекотала мысль о том, что моя фотография будет висеть рядом с портретами знаменитостей, которые украшали фойе на втором этаже по дороге к туалетам.

— Посмотри на это с другой стороны, — заметила Марчелла. — Хорошо, что не в сортире.

— Ладно, теперь к плохим новостям, — сказала Алана. — На кухне мне сказали, что у них кончились эскалопы, а в салат входит мята.

— Ужасно, — заныл Рори. — Мята-то зачем?

— Ничего, перебьешься, — ответила ему Марчелла.

— Как замечательно, что ты сумела заказать для нас сегодня этот стол, — сказала я Алане. — Приятно, когда есть что отпраздновать. Ведь после этого мне придется работать над своей скромной ролью две недели без выходных. Наконец-то у меня есть работа! — Я была так счастлива, что никакие мелочи не могли испортить мне этот вечер.

И тут я увидела, как напряглась Алана.

— В чем дело?

Одна из распорядительниц подошла к нашему столу и, сдвинув наушники, наклонилась к Алане.

— Хьюстон, у нас проблема, — сказала она Алане, а потом принялась шептать что-то ей на ухо.

— Нет, ничего у нее не выйдет. — Алана отшвырнула салфетку, поднялась и взяла переговорное устройство у коллеги.

— Что-нибудь не так? — спросила я.

Марчелла подозрительно потянула носом:

— Что происходит?

— Похоже, явился какой-то важный посетитель, — предположил Рори. — Дэвид Геффен? Райан Сикрест? Мэри-Кейт и Эшли?

— Это Деанна. Она уже здесь и желает сидеть на втором этаже.

Я неуверенно хихикнула:

— Вот здорово. Она хочет к нам присоединиться.

Алана нажала кнопку головного телефона:

— Говорит Алана. Проследи, чтобы Деанну Чайлдз провели в пещеры. Поняла? Деанну в пещеры… Что значит не можешь? — Алана со злостью посмотрела на Оскара. — Хорошо. Я сама займусь ею.

— Алана… — обратилась к ней распорядительница. — Миссис Чайлдз всегда сидит в зале с фонтаном.

— Не волнуйся, Сейдж. Я возьму все на себя, — сказала Алана, направляясь к двери.

Но она опоздала.

Деанна Чайлдз уже стояла у входа в зал второго этажа, наводя ужас на публику одной из своих знаменитых гримас.

Один ее вид вызвал у меня колики.

Я перевела взгляд на ее свиту и едва не подавилась своим «Космо».

— Берегитесь, — сказала я друзьям, — у меня сейчас дым пойдет из ушей.

Марчелла застонала:

— Вот дерьмо!

Антонио Лопес подошел к Деанне и взял ее под руку. Пари держу, он и не догадывался о том, что назревает конфликт, пока не увидел подходившую к ним Алану.

Зрелище было потрясающим. Красивое смуглое лицо Антонио пожелтело, тогда как у Деанны перспектива конфликта вызвала прилив сил.

— О господи! — вздохнул Рори. — Папа с мамой застукали нас с Кэдди.

— Как ты, милая? — спросила Марчелла.

— Убила бы его, змееныша, — сказала я. — Но сначала помучила бы хорошенько. Несколько лет мучений. В заточении, без кабельного телевидения и «Старбакса».

— Знаешь, все это очень сильно напоминает «мыльную оперу» конца восьмидесятых годов. — Рори вздохнул. — Нет, пора мне выбираться из сериалов для домохозяек.

Алана что-то говорила им со скоростью сто слов в секунду, но Деанна покачала головой и прошла мимо моей подруги.

— Хейли? — Деанна заговорила высокомерным тоном.

Она подошла к нам на расстояние плевка и остановилась, словно ожидала от меня поклона или книксена.

— Я так понимаю, что по твоей милости эти девицы не пускают нас сюда?

— Ты так думаешь? — Я сделала большие глаза. — Если честно, мне до лампочки, где тебя посадят: здесь или на станции метро. Мне до тебя нет дела, Деанна. Я начинаю сниматься в «Днях скорби», сериал ничуть не хуже твоего.

— У тебя нет никаких шансов, — сказала она, отмахнувшись от меня.

— Возможно. А возможно, я выкину твою обвислую задницу из эфира.

Я с удовлетворением наблюдала, как она повела рукой вниз, словно проверяя, насколько обвисла ее задница. Сила внушения.

— Наверное, мне стоило бы поблагодарить тебя за то, что ты выкинула меня из «Нашего завтра», — сказала я. — Хотя знаешь что? Ты мне так не нравишься, что меня не тянет на вежливые жесты.

Деанна вздернула было подбородок в попытке ответить, но без сценаристов, видимо, не сумела подобрать подходящих выражений и просто запыхтела от злости.

— Так что… вали отсюда. Куда хочешь, — сдержанно сказала я. — Брысь, вы оба. Пока-пока. У нас здесь маленький междусобойчик, и я не желаю, чтобы вы двое портили нам праздник своим присутствием.

Деанна круто развернулась, но направилась не к выходу, а на другую сторону фонтана. Алана всплеснула руками:

— Какой спектакль!

— Ну а ты что стоишь? — спросила я Антонио.

Он пожал плечами:

— Я не могу ею управлять.

— Надо же, удивил, — заметила Марчелла.

Между тем Алана шла вслед за Деанной вокруг фонтана. Мы вертели головами, стараясь не упустить зрелища.

— Как насчет того стола? — Деанна кричала, размахивая рукой над головами обедающих. — Или вон того? Видите ли, обычно для меня резервируют стол здесь. Но меня бы устроил и тот стол, где сидит ваша подружка.

— У меня есть для вас замечательный стол, — уговаривала ее Алана. — На четвертом этаже.

Деанна все обходила фонтан, вроде тех фигурок на циферблате часов, что движутся по кругу, а потом исчезают за дверцей.

— Деточка, мне очень жаль, что приходится говорить об этом, но если ты не посадишь нас возле фонтана, то завтра же вылетишь с работы.

Я начала было подниматься из-за стола, но Марчелла дернула меня за руку.

— Алана может сама постоять за себя, — прошептала она. — Не обижай ее.

Приветливо улыбаясь, Алана осмотрела зал и хлопнула в ладоши:

— Ой, посмотрите! Вот вам и место у фонтана. Деанна самодовольно скрестила руки, и тут Алана шагнула вперед и сильно толкнула актрису.

Пронзительно взвизгнув, Деанна рухнула в фонтан; усеянный блестками подол ее юбки и золоченые босоножки торчали снаружи, словно рыбий хвост.

— Источник вечной молодости, Бэтмен! — воскликнул Рори, не трогаясь с места. — Примадонна ныряет на дно.

Марчелла и я в восторге обнялись.

— Глазам своим не верю! — восклицала Марчелла. — Наслаждаюсь зрелищем, но не могу в это поверить.

Антонио кинулся, чтобы помочь Деанне выбраться, но фотограф опередил его и щелкал снимок за снимком, пока она, как мокрая курица, бултыхалась в воде.

— Ты… — Деанна откинула назад мокрые кудряшки и протерла глаза. По ее щекам растеклась тушь, а накладные ресницы отклеились. — Ты! — Она указала на Алану. — Ты заплатишь за это!

Алана скрестила руки и пожала плечами.

— Может быть, — сказала она, — но за такое зрелище и заплатить не жалко.

47 Алана

Конечно, это бар Джо Аллена. Я сознавала это. Я была в баре с Тревором и Ксавье.

Но как я туда попала? Не могу припомнить.

Ну и не важно. Главное, что я была там. Хейли мирно спала дома. Ей надо было выспаться, потому что с утра на работу. И Марчелле, и Рори.

А мне? Мне можно не высыпаться. Можно вообще больше не спать. Можно и на работу больше не ходить.

А мне нравилось работать в «ЛА Минут». На самом деле нравилось.

Мистер Минут-мен. Правильный мужик. Приятный человек. Он меня пока не уволил — пока, — но ведь его и не было вечером в ресторане. Водил жену с дочкой на бейсбол. Хороший человек. Но он не видел, как Деанна искупалась в фонтане.

Я засмеялась. Очень забавно. Но не для ресторана. Я понимала это. Господи, что я натворила? Как последняя идиотка.

— Да, затрахалась, — сказала я. — Ой! — Я прикрыла рот рукой. — Я что, произнесла это вслух?

Тревор повернулся ко мне:

— Ты имеешь в виду, тебя затрахали? Или ты затрахала? Разница, конечно, есть, но, мне кажется, и то и другое верно.

— Нечего мне разъяснять насчет пьянства, приятель. — Я выхватила у него стакан. — Всю ночь пьешь эту дрянь.

— Это имбирный эль. Я покончил с соблазнами. Ну, кроме женщин, конечно.

— Женщины-то и есть самый соблазн, — разъяснил Ксавье.

— Кто бы говорил, — ответил Тревор.

Я посмотрела на Ксавье. Белые зубы… Темная, шоколадного цвета кожа. Ямочка на подбородке.

— Это мы о тебе говорим, — пошутил Ксавье.

А я чуть не плакала. Ксавье, мой приятель. Мой самый верный друг. Он хотел, чтобы мы были вместе, ну почти захотел. А я его отшила. Почему? Ну почему?

Опять же, потому что идиотка.

— Ты всегда был рядом, — сказала я. — А я нет. Я очень сожалею. — Тут эмоции захлестнули меня и вывели из равновесия.

— Ого, она что, плачет? — спросил Тревор. — Правда, плачет? Точно, плачет! Алана! Что с тобой, сестренка? — Он отвернулся. — Не переношу, когда они ревут.

— Пошли отсюда. — Ксавье обнял меня и новел к выходу.

Мы вышли на улицу, но он продолжал поддерживать меня.

— Можешь сама стоять? — спросил он.

— Конечно.

Тогда он выпустил меня, и я тут же свалилась на него, прижавшись к его крепкому поджарому телу, такому твердому, такому надежному.

Я тебя люблю. Я всегда тебя любила, только из упрямства не хотела этого показывать, даже сама от себя скрывала. Как глупо!

Слышал ли он меня? Он ничего не сказал, только глубоко вздохнул.

— Детка, тебе нужно домой, — сказал он.

— П-шли д-мой, — пробормотала я.

— Да, да, не волнуйся. — Он поддерживал меня. Моя опора.

Такси. И моя постель… Как я люблю свою постель!

48 Хейли

Репутация — великое дело.

Когда я появилась на съемочной площадке сериала «Дни скорби», каждый старался подойти ко мне, поздороваться, объяснить, как и что, помочь мне освоиться. Я прошла мимо актеров, погруженных в чтение сценария, и они окликнули меня по имени и захлопали. Я приветствовала их, помахав рукой и чувствуя себя неловко, хотя мне это польстило. Охранник позвонил по телефону исполнительному продюсеру Данте Понса, и тот захотел немедленно встретиться со мной. Со мной! Да, великое дело репутация.

Я, чуть ли не танцуя, вошла к нему в кабинет, но потом вспомнила о своем новом имидже плохой девчонки и начала вести себя с «очаровательной развязностью», тем более что он пригласил режиссера Пайпера Робинсона, чтобы официально представить меня. Меня!

— Мы очень рады, что вы будете сниматься у нас. — Данте говорил это, слегка склонив голову набок, совсем как мой трехлетний племянник, который любит взирать на мир со стороны. — Должен вам сказать, вы широко известны как светская скандалистка и обидчица Деанны.

— Замечательно. — Я засмеялась. — Не уверена, что это хорошо, но мне хочется сыграть эту роль.

— Я только хотел спросить вас… — Пайпер замялся, но потом все-таки сказал: — Вы действительно толкнули Деанну в фонтан прошлым вечером? Вы ведь что-то праздновали там?

— Ну… — Я вспомнила совет Марчеллы: пусть они думают, что ты плохая девчонка. — Скажем так, Деанна на самом деле свалилась в фонтан. Нет, я ее не толкала — в это время я со столовым ножом в руках гонялась за Антонио Лопесом.

Они от души посмеялись над этой картинкой.

— Мы прекрасно сработаемся, — сказал Данте, склонив голову набок. — Большинство серий снимает Пайпер, и все мы — одна небольшая, но дружная семья. Жаль, что сценаристы отвели вам только две недели, но, если все пойдет хорошо, мы попросим их придумать что-нибудь поинтересней для вас.

— Вы ведь всегда сможете воскреснуть, — заметил Пайпер. — По-моему, ваше тело не находят, когда вы погибаете на следующей неделе. Не так ли?

— Нет, не находят, — заверил нас Данте. — Думаю, можете рассчитывать на долгосрочную перспективу. Мой заместитель проводит вас в вашу гримерную. Да, мы выделили лимузин с водителем, чтобы вас доставляли на студию и отвозили домой. Нельзя допускать, чтобы наша звезда блуждала в метро.

— Звучит неплохо, — небрежно заметила я, подавляя неуместное желание вскочить и сплясать веселый танец прямо в кабинете Данте.

Если все пойдет хорошо… Неужели Данте это на самом деле сказал?

О, если я получу постоянную роль в этом сериале, Деанна просто лопнет от злости!

Лучший способ отомстить — это добиться успеха.

49 Алана

Вы когда-нибудь мучились с похмелья весь август?

Ну, не то чтобы весь месяц, но денек-другой, а когда мне стало лучше, то я ясно представила себе, что последствия разгульной ночи мне придется расхлебывать до конца лета. Мои родители увидели в газете фотографию, где я стою у оскароносного фонтана, откуда Деанна грозит мне кулаком. Неплохой снимок, прямо скажем. Правда, я там улыбаюсь несколько зловеще, но в целом выгляжу намного привлекательнее мокрой Деанны.

Папа был вне себя и рычал от ярости.

— Недостойно унижать имя Маршалл-Хьюз скандальной известностью!

Можно подумать, я не понимаю?

Мне хотелось спросить его, с каких это пор представитель семейства Маршалл-Хьюз читает «Новости «мыльных опер»» — ведь это фото было опубликовано отнюдь не на страницах «Таймс», — но я вовремя вспомнила, что судье вопросов не задают.

Потом я в последний раз пришла в «ЛА Минут», где получила последний чек и попрощалась с сотрудниками.

— Ты была лучше всех! — Сейдж плаката у меня на плече. — Благодаря тебе мы носим эту потрясающую форму, а ресторан работает как швейцарские часы. Жаль, что все так вышло с Деанной. Я чувствую, что в этом есть и моя доля вины.

— Твоей вины здесь нет, — заверила я ее. — Ты все сделала правильно. Кто может предугадать, куда занесет таких дамочек, как Деанна?

Больше всех был расстроен Минут-мен.

— Нам будет тебя очень не хватать, — сказал он. — Жаль, что я не могу тебя оставить, но толкнуть знаменитость в фонтан…

— Я понимаю.

Деанна пригрозила подать на ресторан в суд, если меня не уволят. Понятно, что моя работа в «ЛА Минут» на этом закончилась.

— Но могу предложить тебе должность портнихи, — сказал Минут-мен. — Парни жалуются на свои рубашки. По-моему, они просто завидуют девочкам. Через две недели к нам придут делать материал для «Вэнити фэар», и я хочу, чтобы к тому времени у ребят появилась новая форма. Как, сможешь?

— В общем идея мне нравится, — сказала я ему. Перед уходом я сняла мерки с нескольких парней — мы при этом вовсю повеселились — и отправилась прямиком в «Швейный квартал»[22]. Большинство расположенных там магазинов не работает с частными клиентами, но, когда я занималась формой для девушек, мне удалось заключить там несколько довольно выгодных сделок.

Форма для мужчин оказалась непростой задачей: мужская мода вообще гораздо консервативнее женской, и сначала мне ничего не приходило в голову, кроме как одеть мальчиков в смокинги, что было бы неудобно и очень дорого. В первый день я изучала ткани, болтала с англоговорящими владельцами ателье и изучала модели мужской одежды, выставленные в витринах. Дул свежий ветерок, и я прошла квартал на запад, купила два горячих яичных рулета — их можно есть, только пока они горячие, — и газету объявлений и села среди студентов на небольшой площади перед Институтом технологии моды. Похоже, там больше всего ценились самые экзотические модели одежды.

Рядом со мной сидели два студента и обсуждали какой-то конкурс. Лиц их я не видела, но заметила очень живописный тюрбан на голове девушки и чрезвычайно костлявую спину парня.

— Почему ты не участвуешь? — хныкала девица. — Ты должен участвовать.

— Зачем? Все равно они выбирают не лучший дизайн. Здесь вопрос в том, кто кого имеет.

— Ну и что? Ты ведь выиграешь.

— Меня это не колышет. Выкладываться на разработку моделей? Ради чего?

— Тебя не волнует освобождение от платы за учебу? — спросила девушка. — Хочешь выплачивать долги всю оставшуюся жизнь? — Она открыла свой альбом. — Как ты думаешь? У меня есть шанс?

Я украдкой взглянула на рисунок из-за их спин. Это был набросок индианки в длинном цветастом наряде. Любопытно.

— Хочешь получить шанс на выигрыш? — спросил паренек. — Тогда согласись переспать с Верой Николе.

Она шлепнула его по плечу, и они ушли, но я еще посидела в тенечке, раздумывая над тем, что мне захотелось пойти вместе с ними. Чему учат в этих институтах моды? Наверняка это скука смертная, но все же я заинтересовалась настолько, чтобы обойти здание и зайти в канцелярию за справочником.

Институт моды. Папа высмеял бы все это нещадно.

Два дня я билась над дизайном мужской формы и наконец нашла самый простой вариант: серая футболка, спортивный пиджак и черные брюки.

— Это может показаться скучноватым, — сказала я Минут-мену, — но на самом деле вполне в голливудском стиле. К тому же я обнаружила партию хлопчатобумажных фуфаек очень высокого качества, а к ним более темные пиджаки из льна. Пиджаки надо будет подогнать каждому по фигуре, но с этим я справлюсь. — Я вручила ему сделанный мною эскиз. Фигуру я, конечно, перевела, но все остальное нарисовала сама. — Выглядит стильно, к тому же я уложусь и в бюджет, и в сроки, если вы одобрите.

Эскиз ему понравился. Подумать только, какие чудеса можно сотворить с помощью цветных карандашей.

— Хорошо, Алана, — согласился Дэнни, возвращая мне блокнот. — В этом деле я доверяю тебе. Но форма должна быть готова в срок. Не хочу, чтобы парни выглядели как мрачные пираты, когда придут репортеры из «Вэнити фэар».

Двенадцать дней, да еще подгонка… Начинать надо немедленно.

Из-за этого я и не услышала первый звонок Ксавье. Жужжание швейной машинки заглушило сигнал мобильника. Когда я прочитала его сообщение, у меня слегка закружилась голова, словно от прошедшего похмелья.

— Привет, детка. Звоню, чтобы проверить, как ты себя чувствуешь. Все прошло? Ладно. Позвони.

При мысли о нем сердце заколотилось так, что стало больно. Я смутно помнила события той ночи, но все-таки сохранила в памяти то, как я упала в его объятия, прижалась к нему. Я вас умоляю! По-моему, я даже распустила нюни у него на плече.

Неужели я сказала ему, что влюбилась в него?

Я этого не помнила. Я подумала даже, не позвонить ли Тревору, чтобы выпытать у него правду, но уж тогда он раздует из этого целую историю. Нет, на самом деле не могла я влюбиться в известного комика. Нет, только не в Ксавье. Он вообще не в моем вкусе и к тому же скоро уезжает в Лос-Анджелес, где с головой уйдет в работу над своим шоу.

Второй раз он позвонил, когда я выходила из душа. Я плюхнулась на кровать, лихорадочно пытаясь найти нужные слова.

— Я беспокоюсь о тебе после вчерашнего. Как ты себя чувствуешь?

— Прекрасно! Конечно, вчера я оплошала — нельзя было столько пить! Я была не в себе.

— Вроде того. В общем-то, ты выглядела забавно, но явно не владела собой.

— Правда? Я говорила что-нибудь такое, о чем не следовало бы говорить? — запустила я пробный шар.

— Так, кое-что, довольно бессвязно. Послушай, Алана, наверно, глупо с моей стороны заговаривать об этом, но между нами что-то происходит, и я… Мне кажется, не стоит притворяться, что это не так. Ты меня слышишь?

— Слышу, — сказала я. — Но какой в этом смысл? Ты уезжаешь на запад, а я… Я не знаю, Экс. Мы всегда ссорились. Может, на химическом уровне мы не совпадаем.

— Ну и что ты предлагаешь?

— Держаться друг от друга на безопасном расстоянии. Западное побережье в самый раз подходит.

— Ну, я все-таки буду тебе звонить.

— Не мучай себя, — сказала я. Не мучай меня, подумала я, а он пошутил насчет моего настроения и отключил трубку.

Он звонил в третий раз, потом в четвертый. Я не брала трубку, но сохранила голосовые сообщения. Странно, но его голос вызывал у меня улыбку. Я все думала о том, как он выглядел в этой нелепой бейсболке, работая менеджером в «Макдоналдсе», когда мы еще учились в старших классах.

Господи, похоже, на этот раз я действительно втрескалась.

50 Хейли

— Добрый вечер, мисс Старретт, — мистер Барнс приподнял шляпу, открывая мне дверь.

— Благодарю вас, мистер Барнс. — Мои каблуки звонко цокали по мраморному полу вестибюля «Манчестер апартментс», и я подавляла в себе искушение пуститься в пляс. Боже, какие чудесные новости.

— У мисс Маршалл-Хьюз были посетители, но они уже ушли. Три весьма приятных джентльмена. — Он понизил голос и добавил: — Миссис Абрахам из квартиры 8-F жаловалась, но я сказал ей, что должна же мисс Маршалл-Хьюз встречаться с друзьями.

Я улыбнулась. Соседи действительно выражали недовольство тем, что в нашу квартиру последнее время зачастили мужчины, но Алана не собиралась что-либо объяснять, ведь у нее времени оставалось в обрез на то, чтобы сделать необходимые примерки и подогнать костюмы для всего мужского состава «ЛА Минут». Поэтому она решила не тратить времени на дорогу в ресторан, а договорилась, чтобы парни приходили сюда.

Наверху я вставила ключ и распахнула дверь настежь.

— Дорогая, это я! И у меня новости.

Алана вынырнула из-под швейной машинки. Волосы у нее были стянуты на затылке в конский хвост, и на ней была просторная серая футболка с эмблемой Гарварда.

— Привет! Что нового в окружающем мире?

— Я нравлюсь зрителям! — Я вскинула руки вверх в победном жесте. — Круэлла позвонила мне на работу и сказала, что я получаю приз зрительских симпатий в номинации телесериалов. Представляешь? Зрители выбрали меня! Но церемония награждения состоится в ближайший четверг, и мне нужно платье. Данте позволил мне закончить съемки пораньше, чтобы я могла пойти в магазин, и ты должна пойти со мной.

— Хейли, это здорово! — Она уже выключила швейную машинку и понеслась в спальню переодеваться. — И конечно, церемонию вручения будут передавать по телевидению?

— Да. И мне надо написать речь. О боже! Придумай какие-нибудь энергичные выражения для плохой девчонки.

— Это по части Марчеллы.

— Ты тоже идешь со мной на церемонию. Я могу пригласить с собой гостя, и уж мы их там расшевелим. К тому времени ты должна закончить эти формы. И тебе тоже понадобится наряд. — Всего несколько недель назад это показалось бы катастрофой, но теперь я заработала кое-какие деньги на «Скорби» и могла позволить себе новое платье. Даже Марчелла согласится, что это не пустая трата, а вложение капитала. — Откуда начнем? «Бергдорф» или «Сакс»?

— «Швейный квартал». — Алана вышла из спальни в нарядном красно-белом цветастом платье и белом летнем пальто. После целой недели заточения в квартире она не забыла, как надо одеваться для важного выхода. — Я знаю место, где можно купить прошлогодние модели по оптовой цене.

— Прошлогодние? — нахмурилась я.

— Предоставь это мне. Сэкономишь тысячи долларов, а я внесу кое-какие изменения, и никто даже не заметит.

— Но, дорогая, у тебя совершенно нет времени. Эти формы требуют от тебя чуть ли не круглосуточной работы, а платье мне нужно к четвергу.

— Я справлюсь, — заявила Алана. — И вообще, мне нужна смена декораций. От этих пиджаков мне уже жемчужно-серые сны снятся. Представляешь, как сложно переделывать, когда доходишь до подкладки? Я тебя умоляю! Слава богу, материал превосходный. Иначе я дошла бы до самоубийства.

Мы добрались до центра на метро — не хмыкайте, пожалуйста, это одно из условий Марчеллы, — и Алана провела меня по нескольким салонам, с владельцами которых она была достаточно хорошо знакома, чтобы получить скидки. Выбор был большой, но в конце концов мы остановились на роскошной модели от «Диора» — ярко-красном платье без бретелей, нужна была лишь несложная подгонка в талии. Для Аланы мы выбрали наряд от «Прады» из шифона со слоями различных оттенков коричневого цвета, от шоколадного до рыжевато-коричневого и терракотового. Платье надо было подкорачивать, но для Аланы это не проблема, да и цена подходящая. Алана еще поторговалась с владельцем, и в результате два платья стоили нам менее пятисот долларов. Конечно, во время примерки пришлось тесниться в крошечных каморках, но какие-то уступки неизбежны.

По пути домой в метро мне пришла в голову мысль, как сильно изменились наши шопинг-привычки. И еще кое-что: очень сильно изменилась Алана. Она как-то ушла в себя, словно задумалась.

— С тобой все в порядке? — спросила я.

Она нахмурилась:

— У меня голова забита работой. А тут еще Ксавье.

— Угу, — я покачала головой, — с мужчинами одни проблемы, правда?

— Да уж, черт бы их побрал. А я словно повернулась на нем. Не могу о нем не думать, хотя надеюсь, что все это временно. Так ведь бывает, правда?

— Если это тебя так мучает, то почему ты отталкиваешь его? — спросила я. — Почему бы не признаться ему честно во всем? По-моему, он тоже к тебе неравнодушен.

— Нет, — она отмахнулась от меня, — ничего из этого не выйдет.

— Да, Алана Маршалл-Хьюз, наконец-то я обнаружила, чего ты боишься. Ты боишься полюбить.

Она покачнулась и врезалась в мое плечо, когда поезд затормозил на остановке.

— Все это мура. У меня полно работы. И о будущем некогда думать.

Я усмехнулась. Мы обе знали, что она просто-напросто лжет.

51 Алана

Еще две вытачки на пиджак Медведя.

Хиту нужно укоротить рукава, и я почти закончила отглаживать пиджак Роберта.

Я выдохлась до предела, стараясь закончить все до завтра, когда в «ЛА Минут» приедет команда из «Вэнити фэар», но вроде укладывалась в срок. Вторую часть дня я потрачу на рукава для Хита и подгонку своего платья для церемонии вручения премий. Тогда завтра утром можно доделать пиджак для Медведя, принять душ и отвезти эти последние пиджаки в ресторан. Всего и делов-то.

Тут послышался звук ключа в дверях.

— Хейли?

Было слишком рано для нее, но, может, ее отпустили в связи с предстоящей церемонией.

— У нас небольшая проблема.

Она вошла пошатываясь, с рукой на перевязи поверх фиолетовой шелковой блузки.

— О господи, что случилось? Садись, дорогая.

— Все в порядке. Глупое происшествие на съемках. Я врезалась в открытый ящик каталога.

— Что?

— Не спрашивай, Все дико извинялись, но на самом деле я сама виновата. А теперь у меня не плечо, а сплошной синяк, самое время надевать платье без бретелей.

— Вот именно! Ой, бедняжка!

— Врач сказал, что повязку к вечеру можно снять, но бинт необходимо оставить. — Она встряхнула головой. — Так глупо. А если я не появлюсь на церемонии, публика подумает, что я неблагодарный сноб.

— Ты должна пойти туда. Обязана! Мы подыщем для тебя что-нибудь другое. По-моему, в моем гардеробе можно найти что-нибудь с закрытыми плечами, а если не совсем подойдет, я быстренько подгоню его прямо сейчас. — Я встала из-за швейной машинки и повела Хейли к себе в спальню. — Вперед, Золушка. Пора надевать волшебный наряд.

Просмотрев гардероб, я поразилась, что практически все вечерние платья с открытыми плечами. Все мои модели от Веры, Оскара, Валентино… Ни одно не подходит!

Золотой парчовый жакет «Дольче и Габбана» скрывал плечи, но в августе в нем будет слишком жарко. Однако выбора не было.

— Секундочку. — Я вытащила плотно облегающий мужского покроя костюм от «Диора» из блестящей черной ткани. — Помнишь, Николь Кидман повсюду появлялась в таком? Очень шикарно.

— Но жарко же.

— Ну… Сними блузку. Мы его сошьем спереди, оставим глубокий вырез, и ты наденешь потрясное колье, чтобы оно сверкало перед камерой.

— Ага, и мужского покроя пиджак добавит еще один штрих в имидж плохой девчонки. — Хейли осторожно просунула руку в рукав. — Посмотрим, как это выглядит.

На брюках надо было вернуть вытачки, которые я распустила для своего пышного зада.

— Я немного убавлю сзади, и ты будешь выглядеть потрясающе.

— Спасибо тебе! — Она обняла меня одной рукой и выскользнула из пиджака. — Ты спасительница погибающих. Я должна прилечь, а то отключусь. По-моему, это анальгетики действуют.

— Отдыхай! Я тебя разбужу, когда надо, — сказала я с булавками во рту.

Я принялась за работу и быстро обнаружила, что тонкая ткань на брюках от «Диора» не выдержит напора моей старой швейной машинки; придется шить на руках. Я шила весь день со страшной скоростью. К трем часам я успела только половину и поняла, что у меня не остается времени, чтобы укоротить собственное платье. Я позвонила Рори и уговорила его, чтобы он сопровождал сегодня Хейли на церемонию.

Через несколько часов, когда Хейли уже заканчивала макияж, я разгладила последнюю вытачку. Когда она натянула брюки и расправила пиджак, у меня слезы выступили на глазах. Она столько пережила за лето: война с Деанной, разрыв с Антонио, скандальная известность, сражение за карьеру. Но сейчас, глядя на нее, такую ослепительную в предвкушении выдающейся награды, мне показалось, что все эти осложнения и препятствия только готовили ее к этому мигу.

— Какая ты красивая! — сказала я, чувствуя, что это настоящая плата за все то время, что провела согнувшись у швейной машинки.

— О, спасибо, дорогая. — И тут она заметила, что я не одета. — Ты все еще в свитере! Быстро, быстро! Нам нельзя опаздывать.

— Я позвонила Рори. Он будет тебя сопровождать.

— О нет! Ты обязательно должна пойти! Половина этой награды — твоя!

— Времени уже нет, — сказала я, торопя ее к ожидавшему лимузину. — Я должна закончить работу для «ЛА Минут». Я совершенно выдохлась, и глупо, конечно, но я совсем забыла подшить собственное платье.

— И все из-за меня! — у Хейли дрогнул голос, когда мы уже зашли в лифт. — Ты всегда так умеешь одеться, но ты все забросила, чтобы сделать это для меня!

— Милая, это моя работа, — сказала я суровым голосом. — Послушай, я столько просидела взаперти в квартире, что вспышки фотокамер меня просто ослепят.

Лимузин у подъезда сверкал в лучах заходящего солнца. Когда мы вышли из дверей, Рори выбрался наружу из машины и выглядел очень элегантно в темно-синем смокинге.

— Хейли! — помахал он рукой. — У них есть разные коктейли с мартини. Ты какой предпочитаешь?

Она повернулась ко мне:

— Мне стыдно, что я использую тебя, как Золушку.

— Ничего, у тебя еще будет возможность вернуть долг. А сейчас поезжай навстречу радости. Великой радости.

Я вышла на улицу и смотрела, как Хейли садится в лимузин.

— Рори, я знаю, что это испытание для тебя, но постарайся не напиться до начала церемонии.

— Слушаюсь. — Он стиснул руки. — Первым делом трезвость, ну а пьянство потом.

— И присмотри за Хейли. Плечо у нее выглядит ужасно.

— Понял! — Он улыбнулся водителю и залез в машину.

Я стояла и смотрела, как они отъезжали. Вот тогда-то я и увидела его на другой стороне улицы. Все это время он стоял и наблюдал за мной. Он не улыбнулся, даже не помахал рукой, просто переждал, когда проедут машины, и перешел улицу.

— Нам надо поговорить, — сказал он. — Где ты была все это время? Я звонил, звонил, но ты не брала трубку.

— Да, я знаю. — Не могла же я признаться ему, что сохранила его сообщения и слушала их, когда мне было одиноко. Глупо признаваться в таких вещах.

— Можно мне зайти?

— Конечно, — сказала я, пытаясь обдумать, как себя вести. Ксавье знал меня слишком хорошо и сразу почувствовал бы фальшь. Чтобы не признаться ему в своих чувствах, надо было придумать какую-нибудь уловку в качестве отвлекающего маневра.

Мы поднялись наверх, и он увидел ворох тканей и ножниц на обеденном столе.

— Ты что, открыла мастерскую по пошиву фуфаек?

— Это моя новая работа. — Я откинула со лба прядь волос. — Я готовлю форму для мужского персонала «ЛА Минут», и, сказать по правде, мне придется работать всю ночь, потому что надо закончить к завтрашнему дню. Может, мы поговорим как-нибудь в другой раз?

Он уселся на стул в столовой и ослабил узел галстука.

— Угу. Мне понадобилось много времени, чтобы до тебя достучаться, и я не собираюсь уходить. Ты работай, а я буду смотреть на тебя.

— Перестань! Думаешь, я смогу шить, когда ты сидишь у меня над душой?

— Ну, тебе лучше сразу привыкнуть к этому, потому что так оно и будет впредь. Я не собираюсь отпускать тебя, Алана.

Слезы сдавили мне горло, и я подошла к окну и уставилась на августовский закат. Нет, я не люблю Ксавье. Весь этот эмоциональный взрыв из-за двух недель напряженного труда, когда я гнула спину над шитьем, а сегодня провожала свою лучшую подругу на бал, совсем как Золушку, в наряде, сшитом из лохмотьев. Эти слезы не имеют никакого отношения к мужчине, сидящему позади меня в комнате…

— Когда ты прекратишь убегать от меня, Алана?

— Я не убегаю. — Я повернулась лицом к нему. — Я изменилась, Ксавье. Я научилась сознавать свои возможности, свою силу и свои недостатки. И ты никак не вписываешься в это все. Мы просто доводим друг друга.

— Доводим до добра, детка.

— Я столько трудилась, чтобы достичь этого. Я не могу отказаться от самой себя.

Он выпрямился на стуле и глубоко вздохнул, заметно разочарованный.

— Расскажи мне о переменах.

— Во-первых, я не хочу ни от кого зависеть. Отец преподал мне очень ценный урок, и я не собираюсь поступаться независимостью, даже если появляется знаменитый юморист и предлагает меня содержать. Я сама зарабатываю себе на жизнь, и мне это нравится.

— Никто не покушается на твою независимость.

— И я не хочу уезжать отсюда, бросать друзей и семью ради того, чтобы поехать на запад в погоне за чужой мечтой.

— Ну что же, ты высказалась достаточно прямо и ясно. Ты выдвигаешь суровые условия, но ведь и я изменился. Мне удалось уговорить кабельное телевидение готовить шоу здесь.

— О! — Это многое меняло. — Ты сделал это ради меня?

— Ради нас.

Я нахмурилась:

— Никаких «нас» не существует.

— Еще как существует. Если только ты признаешь, что на свете есть такое, над чем человек не властен. Иногда кто-то бросает тебе поводья, и тебе надо просто поймать их, ухватить покрепче и мчаться вперед.

Черт возьми! Я понимала, что он прав.

Я повернулась к нему, чтобы разглядеть эти высокие скулы, ослепительно белые зубы. Я погладила пальцем ямочку на подбородке.

Он скривился и оттолкнул мою руку:

— Не переношу этого.

— Женщинам нравятся ямочки.

— Да уж, все твои тетки и твоя мама вечно гладят меня по подбородку, будто ребенка.

Я засмеялась и снова провела пальцем по ямочке:

— Нравится?

Он схватил меня за руку и усадил к себе на колени:

— Ты хочешь свести меня с ума, детка?

— Вот именно.

— Ну что же, тебе это удалось. — Он нежно поцеловал меня в губы. Я обняла его за шею, и мы оба застонали, и его губы стали более требовательными.

Я ужасно хотела его, он должен был стать моим отныне и на всю жизнь, и я поняла, что мы оба не в силах противиться этому. Нам судьбой предназначено быть вместе, вырасти вместе, бороться и любить вместе. Иногда такое случается, и можно только пожалеть идиота, который пытается остановить то, что остановить нельзя, — колесо судьбы.

Мы заказали обед из китайского ресторана, но, должна признаться, еда так и остыла нетронутой. И знаете что? Мне было на это наплевать.

Часть шестая Не упустите шанс сэкономить в День Труда!

52 Хейли

— Поделитесь, пожалуйста, со своими поклонниками новостями из вашей жизни за последние несколько месяцев, — предложила Зое Лемонда, протягивая мне микрофон.

Мы находились на съемочной площадке сериала «Дни скорби», и Зое проводила первое в своей карьере интервью в прямом эфире для журнала «Новости сериалов — в лицах». Издатели решили запустить мультимедийный проект в виде еженедельного шоу на кабельном ТВ, и Зое выбрала для первой передачи меня.

— Пойдем по порядку, — улыбнулась я. — У меня появилось больше денег, но совсем не осталось времени на то, чтобы их тратить. Я провожу целые дни, а иногда и ночи здесь, на съемочной площадке.

— Сплошная работа — и никакого удовольствия?

— О, для удовольствия времени сколько угодно, да и друзей полно. Просто мы получаем удовольствие здесь, в студии, вдобавок нам за это еще и платят.

— За это время вы стали телезвездой! Вам это нравится?

— Еще бы! Замечательно! Потрясающе! Хотя моя подруга Алана утверждает, что звезд как таковых не существует — это просто огромные шары из раскаленных газов. У меня ушло более двух лет на то, чтобы осознать, насколько она права.

— Уж не намекаете ли вы на Деанну Чайлдз?

— Кто-то упомянул Королеву Клопов? Должна сказать, что я многим ей обязана. Не обвини она меня облыжно в преступлении, которого я не совершала, я бы так и застряла в том сериале, играя какую-то рыбообразную деву. Я имею в виду русалку. Так что спасибо тебе, Деанна.

— Не хочу показаться слишком назойливой, но как у вас обстоят дела с личной жизнью? Ходят слухи, что вы можете снова возобновить отношения с Антонио Лопесом?

Я покачала головой:

— Антонио и я… Да, у нас были особые отношения. — Я изо всех сил сдерживалась, чтобы не высказать перед камерой, что я на самом деле думаю об этой лживой, подлой свинье. — Но теперь все кончено. Если честно, то я понять не могу, как это я связалась с актером. — Я повернулась и посмотрела прямо в камеру. — Девочки, не повторяйте моих ошибок! Все актеры ненормальные! Держитесь от них подальше!

Зое рассмеялась:

— Никаких романов на работе.

— Откуда взять на них время? — пошутила я. — Я провожу здесь двадцать четыре часа в сутки. — Однако при этих словах я перевела взгляд с Зое на режиссера, Шона Райдера, которого студия переманила у «Нашего завтра». Когда Данте предложил Шону место режиссера, о котором тот мечтал годами, Шон бросил «Наше завтра» не оглядываясь.

И на прошлой неделе мы с ним наконец созрели до той самой чашечки кофе. Шон, такой скромный — и такой умный… Проводить с ним дни и ночи на работе — действительно одно удовольствие.

— И последний вопрос: каковы ваши планы на будущее? — спросила Зое.

Бросив взгляд на Шона, который с оператором обсуждал сценарий, я глубоко вздохнула.

— Использовать возможности, — ответила я. — Использовать возможности на всю катушку.

53 Алана

— Алана, дорогая, у тебя готова рубашка Рори для очередного эпизода? — Иден Баррио, главный костюмер, просунула голову в заднюю комнату и улыбнулась. — Не то чтобы срочно, но вообще-то он стоит там полуголый.

— Доглаживаю, — ответила я, сражаясь с морщинкой у воротничка.

— На самом деле я вовсе не возражаю против того, чтобы появиться в этом эпизоде полуголым, — заявил Рори, входя в пошивочный цех, где мы перешивали, подгоняли и чинили костюмы для актеров. — Это сцены со сновидениями, а мы знаем, что во сне всякое снится, в том числе и полная бессмыслица. И потом, моим поклонникам я больше нравлюсь с голой грудью.

— Надевай рубашку, — велела Идеи. — У нас несколько иная аудитория, чем в «Нашем завтра». Мы — семейный сериал.

— Ну ладно, — Рори подмигнул мне. — Могу и примерить. На самом деле у Иден куда лучше вкус, чем у той ведьмы, где я снимался раньше. Если бы мне пришлось снова носить рубашку для гольфа, я бы просто взвыл. По-моему, одежда для загородного клуба старит меня лет на десять.

— Ну ты как-то пережил это, — сказала я.

— Но ты-то, подумать только, работаешь как вол, просто глазам не верится. Понять не могу, как это ты согласилась на такой кошмар.

— Мне нравится, — сказала я. — Единственная заноза в заднице — это актеры, которые так и норовят появиться перед камерой полуголыми. — Я протянула ему рубашку.

— Солнышко, если я — единственная заноза в твоей жизни, ты лучше посчитай радости.

Я только их и считала последнее время, радуясь работе заместителем костюмера в сериале «Дни скорби», радуясь учебе в Институте технологии моды, радуясь единственному человеку в моей жизни, который одновременно и любил, и мучил меня. Ксавье был заводилой в наших отношениях, и мне это нравилось. Мне нравилось, что мной распоряжались. Он договорился с кабельным телевидением, что будет снимать свое шоу на Восточном побережье, и первым делом нанял нового продюсера — своего верного друга Тревора. Взявшись за работу, Трев только и делал, что мотался повсюду, вел переговоры и заключал контракты, но ему это явно пошло на пользу. Похоже, он нашел свое место в жизни, и меня это радовало.

Да, кстати, о радостях. Надо упомянуть и об одной из самых главных — мир с родителями.

Я отправилась на семейный совет, чтобы защитить свой проект, но на сей раз явилась во всеоружии, с планом, финансовой сметой и графиками, которые составила с помощью Марчеллы.

— Мои расходы теперь под контролем, — заявила я. — На страницах три и четыре подробно расписан мой месячный бюджет. Необходимые вещи, вроде еды и хозяйственных мелочей. Деньги, которые я получаю в «Днях скорби», позволят погасить долг по кредитной карте к февралю, и дальше я собираюсь жить за свой счет. Есть только одно затруднение.

Папа взглянул на меня поверх очков.

— Мне придется взять у тебя деньги в долг. Это действительно долг. Я поступила в Институт технологии моды, на дизайнерское отделение. Марчелла говорит, что я смогу параллельно работать в сериале, так что буду кое-что зарабатывать.

— Институт технологии моды. — Папа положил мой проект на стол. — Подходящее название.

— Эрнест, — одернула его мама, — почему бы тебе не отнестись с уважением к планам Аланы. Она нашла то, что принесет ей счастье. Так ведь, дорогая?

— Папа, я хочу стать модельером. И я смогу. Я знаю, что способна.

Папа встал из-за стола, выдерживая томительную паузу. Мы с мамой тревожно переглянулись. Неужели он вот так и уйдет?

Вместо этого он шагнул ко мне и обнял меня:

— Я горжусь тобой, Алана. Наконец-то, наконец-то ты внесла смысл в свою жизнь.

Мама широко улыбнулась и показала мне победный жест, когда я взглянула на нее поверх папиного плеча.

— Дети, дети, — сказала она, — как быстро вы взрослеете.

— И все же мне хотелось бы знать… — Папа шагнул назад. — Что послужило стимулом? После стольких лет, когда я всячески пытался просветить тебя насчет трудовой дисциплины и финансовой грамоты, что открыло тебе глаза на необходимость бюджета?

Я живо представила себе разъяренную рыжеволосую девицу, которая когда-то сражалась со мной из-за тюбика помады.

— Что послужило стимулом? Я нашла личного финансового консультанта.

На площадке готовились к съемкам, и я вышла из костюмерной, чтобы быть наготове: вдруг придется подогнать какой-нибудь костюм прямо на ходу. Конечно, сочетать учебу и работу будет нелегко, но зато я одновременно пройду и практику швейного дела, и теорию и историю моделирования одежды.

Хейли использовала свое влияние, чтобы устроить нас всех, меня, Рори и Марчеллу, на студию. Марчелла решила заняться продюсерской работой, где она сможет развить свои организаторские способности. По дороге к рампе я заметила ее в углу пустующей площадки. Она вела переговоры с кем-то по мобильнику.

— Вы что, с ума сошли? Не стану я платить такие деньги за подержанные стулья из кинозала. Да и выглядят они ужасно. Вот и передайте ему, что я сказала. И скажите, пускай снизит цену ровно вдвое, иначе мы вообще выкинем этот эпизод из сценария… Дорогуша, меня это не волнует! Сценаристы перенесут действие в парк, или в пиццерию, или еще куда-нибудь. А кошку вы мне достали для съемок во вторник? Откуда я знаю, какая шерсть, длинная, короткая. Спросите у редактора.

Я помахала Марчелле рукой и только потом заметила, что кто-то маячит у входа. Удивительно красивое лицо, ослепительная улыбка — мой сладкий, Ксавье. Он добился того, чтобы съемки шли в Нью-Йорке, и по счастливой случайности их студия располагалась неподалеку от нашей. Время от времени нам удавалось вместе пообедать или поужинать.

— Алана! — он позвал шепотом, стараясь не мешать съемке. — Звонил твой отец, говорит, что не может до тебя дозвониться.

Я подбежала к нему, чтобы мы смогли говорить потише.

— Ох, я вчера вечером выключила телефон и забыла включить.

— Нельзя выключать мобильник. Отец просто вне себя.

— Если ты помнишь, мы были вроде как заняты, и ты сам не хотел, чтобы нас прерывали.

— Ну да, конечно… Во всяком случае, он хочет, чтобы мы оба приехали в Гемптон. Говорит, что, может, ты закончишь переделку интерьера, которую затеяла в начале лета.

— А ты сказал ему, что у меня нет времени? На следующей неделе начинаются занятия в институте, а студия дает только один выходной.

— Алана, это твой отец. Я не могу ему отказывать. Он сказал, что ему пришлось выкинуть зеленые стулья с террасы. Они все облупились уже к июлю.

— Я ему так и предсказывала.

— Странно было читать ею имя на экране моего мобильника. То есть он всегда был мне вроде дяди. Дядя Эрнест. Подумать только, теперь он будет моим тестем…

— Ну-ну, приятель, полегче. Пока еще и речи не шло о браке.

— Перестань, Алана. Ты ведь и сама этого хочешь.

Он был прав, конечно, но я не хотела сдаваться так быстро. Мне нравилось мучить его.

— Я только начинаю новую карьеру. И мы только начали по-настоящему встречаться. И знаешь что? Тебе еще надо меня заработать.

Он обнял меня за бедра:

— Ты так думаешь?

— Именно. Хочу, чтобы за мной ухаживали, мистер Экс. Чтобы угощали вином и ужином.

Он ухмыльнулся:

— Хочешь потратить все мои деньги на дорогие туфли и сногсшибательные платья, а?

— Я тебя умоляю! — я покачала головой. — На туфли я как-нибудь и сама заработаю.

54 Хейли

— Ой, посмотрите! Ой, не могу, до чего хорошенькие! — Я держала в руках маленькую деревянную коробочку, выкрашенную в бледно-голубые, зеленоватые и теплые белые тона, под стеклянным колпачком. Внутри был насыпан белый песок, и на нем лежало несколько крошечных раковин, которые изящно перекатывались, словно плавали, когда коробочку поворачивали. — Тебе нравится?

— Пожалуй, это подошло бы к новой ванной при бассейне, — задумчиво сказала Алана. — Помнишь ту нишу между душем и тумбочкой? И вполне вписывается в общий дизайн. Вопрос в том, которую из двух выбрать?

Марчелла махнула на нас рукой:

— Возьмите обе. По такой цене это очень выгодно.

— Правда? — удивилась я. — Ты тоже заговорила, как мы.

— И надо купить несколько пластмассовых коробок, — сказала Марчелла. — Очень удобно держать в них мелкие вещи: это создает опрятный вид и помогает быстро найти то, что надо. Представляете? Губная помада не закатится в самый дальний угол ящика. Карандаши и ручки на месте. Можно даже использовать их для носков.

— Неужели еще время на это тратить? — заворчала Алана.

— Удивительно, но это так. — Марчелла водрузила свои роскошные темные очки на голову. — Когда у тебя все организовано, на все находится время. Девочки, вы только взгляните на эти коньячные бокалы. Скоро зима. Правда, они пригодятся, когда захочется согреться самой и заодно согреть близких?

— Я возьму два, — сказала я, укладывая бокалы в постепенно наполнявшуюся корзину. — А может, не надо? Может, выложить коробки? Или… Ну не знаю. Что-то я много всего набрала.

Я уже давно ничего не покупала в таких огромных количествах и теперь беспокоилась, что нарушаю все наставления Марчеллы.

— Помнишь, что я говорила тебе насчет сознательных покупок, дорогуша? — спросила Марчелла. — Если тебе это действительно нужно, если у тебя есть цель и если цена подходящая, надо брать.

Я вздохнула с облегчением.

— И я могу все это купить? — Я вновь почувствовала знакомое ощущение: адреналин от стоящей покупки.

— Понимаю, — сказала Алана, переворачивая статуэтку, чтобы посмотреть, чье это производство. — Приятно снова выйти на охоту. В каждой из нас сидит дикая охотница.

— Дорогая, в этом месте дикую охотницу можно смело выпускать на волю, — сказала Марчелла. — Магазины «Все за доллар» — истинное благословение Божье.

Примечания

1

Тропа Спасения, или Подпольная (железная) дорога — название тайной системы организации побегов негров из южных рабовладельческих штатов на Север и в Канаду до Гражданской войны 1861–1895 гг. (Прим. перев.)

(обратно)

2

Имеется в виду курортный город Саутгемптон, расположенный на Лонг-Айленде. (Прим. ред.)

(обратно)

3

«Идол Америки» (American Idol) — реалити-шоу, ежегодный конкурс певцов на американском телевидении, впервые устроенный 11 июня 2002 года. Суть программы — в поиске лучших молодых исполнителей через ряд прослушиваний, транслируемых на всю страну. На последних этапах конкурса победители определяются голосованием зрителей по телефону. Саймон Коуэлл — продюсер, менеджер и член жюри конкурса. (Прим. перев.)

(обратно)

4

Круэлла де Вилль — злодейка из фильма «Сто один далматинец». (Прим. ред.)

(обратно)

5

Пятое мая (исп. Cinco de Mayo) — праздник в США, отмечающий дату исторической победы мексиканской армии над французскими войсками в битве при Пуэбло 5 мая 1862 года.

(обратно)

6

Песня из мюзикла «Оклахома». (Прим. ред.)

(обратно)

7

«Лига плюща» — объединение престижнейших университетов и частных колледжей на северо-востоке США. (Прим. ред.)

(обратно)

8

Гуакамола (мекс.) — густой соус из толченого авокадо, смешанного с лимонным соком, луком и специями. (Прим. перев.)

(обратно)

9

Первая буква имени Ксавье — Xavier — произносится по-английски «экс». Алана намекает, что Ксавье ее бывший бойфренд. (Прим. ред.)

(обратно)

10

Тамала — мексиканское блюдо из мелко нарубленного мяса со сладким перцем и острой приправой, которое подают в горячей кукурузной лепешке. (Прим. перев.)

(обратно)

11

В тексте игра слов: Goodman — «хороший человек», Badman — «плохой человек». (Прим. перев.)

(обратно)

12

Губка-Боб (SpongeBob SquarePants) — главный герой популярных телемультиков одноименного сериала, начавшегося 1 мая 1999 года и продолжающегося по сей день. Персонаж придуман биологом и аниматором Стизеном Хилленбургом и озвучен актером Томом Кенни. Веселый, подвижный, отличается высоким тембром голоса («как у дельфина»), выглядит как нечто среднее между морской и кухонной губкой (Прим. перев.)

(обратно)

13

День поминовения — День памяти павших в войнах официальный праздник в США, отмечается в последний понедельник мая. (Прим. ред.)

(обратно)

14

ЕПС (UPS) — Единая посылочная служба.

(обратно)

15

«Бич Бойз» (Beach Boys) — известная в 1960-1980-е годы поп-группа из Лос-Анджелеса, штат Калифорния. Популяризаторы «музыки серфингистов» и «хот-род рока». В ранних хитах, вроде «Surfin U.S.A.» (1963) и «California Girls» (1965), воспевался утопический солнечный рай для подростков. В 1980-е годы ежегодные концерты группы в День независимости у памятника Вашингтону собирали до полумиллиона человек. (Прим. перев.)

(обратно)

16

Ленни Кравитц (Lenny Kravitz) — популярный американский рок-певец. (Прим. перев.)

(обратно)

17

Канноли — булочки с кремом. (Прим. перев.)

(обратно)

18

Имеется в виду злая волшебница из сказки Фрэнка Баума «Волшебник из страны Оз», которую Элли облила водой из ведра, и та растаяла. Именно об этом говорит дальше Рори. Российским читателям волшебница известна под именем Бастинда в сказке А. Волкова «Волшебник Изумрудного города». (Прим. ред.)

(обратно)

19

Здесь игра слов. Стоун (Stone) в переводе с английского означает «камень», а Боулдер (Boulder) — «валун». (Прим. ред.)

(обратно)

20

Гранола — подслащенная овсянка с добавлением орехов и изюма. (Прим. ред.)

(обратно)

21

«Кей-Март» — сеть дешевых универсальных магазинов. (Прим. перев.)

(обратно)

22

«Швейный квартал» (Garment District) — район в центре Манхэттена между 26-й и 42-й улицами вдоль Седьмой авеню; известен как центр пошива модной одежды. Участок Седьмой авеню между этими улицами известен как «Авеню моды». (Прим. перев.)

(обратно)

Оглавление

Часть первая Лондонский гроссбух Нью-йоркская «Мыльная опера»

  1 Алана

  2 Хейли

Часть вторая Вперед! сегодня распродажа по случаю Пятого мая![5]

  3 Алана

  4 Хейли

  5 Алана

  6 Хейли

  7 Алана

  8 Алана

  9 Хейли

  10 Алана

  11 Хейли

  12 Алана

  13 Хейли

  14 Алана

  15 Хейли

  16 Алана

  17 Хейли

  18 Алана

Часть третья По случаю Дня Поминовения[13] все цены снижены! Распродажа!

  19 Хейли

  20 Алана

  21 Хейли

  22 Алана

  23 Хейли

  24 Алана

  25 Хейли

  26 Алана

  27 Хейли

  28 Алана

  29 Хейли

Часть четвертая Экономьте деньги на распродаже по случаю Четвертого июля в нашем магазине!

  30 Алана

  31 Хейли

  32 Алана

  33 Хейли

  34 Алана

  35 Хейли

  36 Алана

  37 Хейли

  38 Алана

  39 Хейли

  40 Алана

  41 Хейли

  42 Алана

  43 Хейли

Часть пятая Не жалей денег на распродажу в августе!

  44 Хейли

  45 Алана

  46 Хейли

  47 Алана

  48 Хейли

  49 Алана

  50 Хейли

  51 Алана

Часть шестая Не упустите шанс сэкономить в День Труда!

  52 Хейли

  53 Алана

  54 Хейли Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg