«Секрет тропиканки»

Ивани Ребейру Секрет тропиканки

Глава 1

Ранним погожим утром девушки, как всегда, отправились прогуляться на лошадях, надеясь таким образом смягчить горечь расставания, но вид живописных окрестностей на сей раз не радовал и не бодрил их — лица обеих выглядели грустными, в глазах поблескивали слезинки.

Одна из них — Рут — два с половиной года провела в здешних местах, работая учительницей, и никогда бы отсюда не уехала, если бы не печальные обстоятельства, о которых она старалась не думать.

Другая — Арлет — была владелицей поместья, доставшегося ей в наследство от недавно умершего отца. Боль утраты еще не притупилась, не сгладилась временем, и она тоже помышляла о скором отъезде, собиралась продать имение и ферму, где каждая былинка напоминала ей об отце, раня в самое сердце.

Подружились девушки сразу же после приезда Рут, а когда заболел отец Арлет — и вовсе сблизились, сроднились как сестры.

— Если бы ты не была рядом со мной, — сказала на прощанье Арлет, — вряд ли я сумела бы перенести это горе. Сколько раз мне казалось, что со смертью папы кончилась и моя жизнь, но ты неизменно возвращала меня к действительности, придавая мне сил и внушая робкую надежду на будущее…

— У тебя еще будет много радостей, — сочувственно улыбнулась Рут. — Твоя доброта и чуткость к чужим бедам не могут не вызывать в людях ответной любви. Ты заслуживаешь большого счастья, Арлет.

— Ах, если бы нам воздавалось по нашим добродетелям!.. — вздохнула та. — У тебя вон тоже все складывается не так, как хотелось бы. Но я надеюсь, со временем и твоя боль утихнет.

— Да, на новом месте плохое забывается легче, — согласилась Рут.

Место, где она решила поселиться, было для нее абсолютно незнакомым, но там с недавних пор жили ее родители и сестра Ракел. Отец, всю жизнь мечтавший о собственном рыболовном промысле, скопил наконец — не без помощи Рут — денег на лодку и перебрался вместе с семьей поближе к морю. Рут не однажды собиралась там побывать, да все мешали какие-то дела. Теперь же она ехала в Понтал-де-Арейа, зная о нем лишь понаслышке.

До автобусной станции ее довез на машине Алоар — управляющий имением Арлет. Правда, по дороге между ними вышла ссора, оттого что Алоар, предложив Рут выйти за него замуж, буквально набросился на нее со своими ласками. Пришлось пригрозить, что она выпрыгнет из машины на ходу и пойдет пешком. Это отрезвило красавца ковбоя, но не помешало ему заявить, что когда-нибудь он добьется расположения Рут.

Маркус в тот день вовсе не собирался ехать в Понтал-де-Арейа, надеясь провести выходные в обществе своей невесты Андреа, но отец — строгий и властный сеньор Виржилиу — нарушил все его планы. Разумеется, это огорчило Маркуса, хотя он и подчинился воле отца, понимая, что причина и в самом деле веская: надо было срочно уладить скандал в гостинице, принадлежавшей их семейству. Ситуация осложнилась тем, что виновницей скандала была дочь сеньора Виржилиу — Малу, девчонка взбалмошная и, как многие считали, психически неуравновешенная. О ее странных выходках шла молва по всему Рио-де-Жанейро, но на сей раз Малу превзошла себя, совершив откровенно криминальный проступок: пробравшись в гостиничный ресторан, она подсыпала во все блюда слабительного. В результате половину туристов пришлось госпитализировать, а половина поспешила покинуть Понтал-де-Арейа, потребовав выплатить неустойку. Директор гостиницы, не вынесший такой пакости от хозяйской дочки, заявил сеньору Виржилиу о своем уходе.

— Тебе придется временно исполнять обязанности директора, — наставлял сына Виржилиу. — А я попытаюсь замять эту неприятную историю.

У Малу он отобрал ключи от машины и велел жене — сеньоре Кларите — не спускать с дочери глаз.

— Вот так всегда, — проговорил Маркус, отправляясь в гостиницу. — Малу что-нибудь натворит, а я отдуваюсь.

Дорога, пролегавшая вдоль побережья, была Маркусу хорошо знакома, и он практически не отвлекался на нее, сосредоточившись на семейных проблемах, которые с каждым днем принимали все более угрожающие формы. Свободолюбивая Малу не ладила с отцом и прежде, считая его чересчур жестоким, но к откровенной войне перешла, лишь когда он упрятал в тюрьму ее жениха Джильберто, обвинив того в торговле наркотиками. Собрав журналистов, она заявила, что дело сфабриковано ее отцом, и газеты не замедлили раструбить об этом на весь свет.

Едва Виржилиу успел отмыться, употребив свои связи, как случилась трагедия: парень покончил с собой прямо в тюремной камере.

С той поры Малу стала повсюду твердить, что в смерти ее жениха повинен сеньор Виржилиу и она будет мстить ему всеми доступными средствами.

Разумеется, никакому отцу такое не могло понравиться, а Виржилиу тем более, поскольку он занимал в Понтал-де-Арейа пост вице-мэра и все эти слухи изрядно повредили его репутации.

Сеньора Кларита, понимая, что Малу пережила тяжелое нервное потрясение, попыталась отвести ее к психотерапевту, но не смогла этого сделать. Дочь на весь дом кричала, что в лечении нуждается отец, и если он попробует сдать ее в психушку, то может поплатиться должностью вице-мэра.

В этой запутанной истории Маркус держал сторону Малу, но не потому, что верил ее россказням о злодеяниях отца, а просто жалел младшую сестренку, потерявшую возлюбленного.

«Как же ей помочь? Как уговорить ее на беседу с психоаналитиком?» — соображал он по пути в гостиницу, но не мог найти подходящего решения.

Внезапно его внимание привлекла девушка, стоявшая на обочине дороги: в ее облике было нечто такое, отчего Маркус резко затормозил.

— Вас… подвезти?.. — спросил он, открыв дверцу.

Девушка ответила не сразу. Встретившись глазами с Маркусом, она тоже испытала неожиданное потрясение.

Из оцепенения их вывели подбежавшие к машине люди:

— Наш автобус сломался. Подвезите нас! — затараторили они хором.

— Вы тоже ехали в этом автобусе? — спросил Маркус у девушки.

— Да, — вымолвила наконец она.

— Тогда берите ваши вещи и поедем со мной. Я довезу вас, куда скажете.

Так Рут познакомилась с Маркусом.

Пассажиры, набившиеся в автомобиль Маркуса, вышли по дороге, а он, как и обещал, довез Рут до самого дома.

— Я несколько дней проведу в местной гостинице, — сказал он, прощаясь. — Не возражаете, если мы увидимся завтра и погуляем на берегу?

Рут согласно кивнула.

Встреча с родными оказалась примерно такой, как и ожидала Рут: отец несказанно обрадовался ее приезду, мать пришла в некоторое смятение, понимая, что теперь в их доме не будет покоя, поскольку Ракел всегда недолюбливала Рут; сама же Ракел даже не стала скрывать неудовольствия при виде сестры.

— Ты собираешься здесь поселиться? — спросила она Рут, недвусмысленно намекая на то, что их пребывание под одной крышей не сулит ничего хорошего.

— У меня нет другого выхода: Арлет продает ферму и уезжает в Рио, — молвила в свое оправдание Рут.

Отец — сеньор Флориану — поспешил снять неловкость, высказав надежду, что на новом месте у Рут все сложится наилучшим образом.

После обеда он сразу же повел дочь на берег показать предмет своей гордости — лодку, на которой большими буквами было выведено имя Рут.

— Если бы не деньги, которые ты все время посылала, то этой лодки у меня бы не было до сих пор, — пояснил он дочери, заметив ее смущение.

Находившиеся на берегу рыбаки одарили Рут неприязненными взглядами и спешно удалились, словно не желали общаться ни с Флориану, ни с его дочерью. Однако Флориану такое поведение рыбаков не показалось странным, и он громко окликнул их:

— Эй! Идите сюда! Я познакомлю вас с моей дочерью Рут!

Те посмотрели на него с недоумением и тревогой: уже не спятил ли старик? Флориану же в ответ лишь весело рассмеялся:

— Вы думаете, что перед вами Ракел? А это — Рут! У меня ведь две дочери. Они — близнецы.

— Да, и в самом деле… Похожи как две капли воды, — согласились рыбаки, но эта новость не добавила им радости, а наоборот, повергла в еще большее уныние.

— Вы только не расстраивайтесь, — сказал им Флориану, — Ракел и Рут похожи внешне, а внутренне — совершенно разные. Рут добрая и никого не способна обидеть.

Рыбаки, похоже, не очень-то ему верили, и Флориану, тяжело вздохнув, пообещал, что со временем они сами в этом убедятся.

— Насколько я поняла, Ракел тут не любят, — тихо молвила Рут, обращаясь к отцу.

— Да, — подтвердил он. — Ты же знаешь свою сестру. Она умеет наживать врагов.

С причала Рут возвращалась одна, и по дороге на нее напал здоровенный парень с горящими ненавистью глазами. Подкравшись сзади и ухватив Рут за волосы, он опрокинул ее на песок и злобно прошипел:

— Я отомщу тебе! Больше ты не будешь ломать мои скульптуры! Да» Я брошу тебя в море, и ты умрешь…

От таких слов у Рут все похолодело внутри, и, собравшись с силами, она резко оттолкнула обидчика. Тот еще некоторое время бежал за ней, а затем остановился, бросив ей вдогонку:

— Ты умрешь!

Запыхавшаяся Рут вбежала в дом и рассказала матери о случившемся.

— Это был Тоньу Лунатик, — догадалась сеньора Изаура. — Они с Ракел враждуют.

— Не преувеличивай, мама, — вмешалась Ракел. — Этот Тоньу — сумасшедший. Мнит из себя скульптора. Целый день возится на пляже — лепит фигуры из песка. Ну а я шутя их разрушаю.

— Зачем? — изумилась Рут.

— Да просто так, от скуки.

— Вообще-то он не всегда был таким, — решила смягчить ситуацию Изаура. — Говорят, в детстве Тоньу считался очень способным, сам научился читать, рисовать, лепить. А рассудок у него помутился после смерти отца. Потом его мать вышла замуж за сеньора Донату — хозяина рыболовецкой артели. Все лодки, что ты видела на берегу, принадлежат ему, и рыбаки на него работают. Только Флориану теперь ловит рыбу сам по себе, ни от кого не зависит.

— А его пробовали лечить? — спросила Рут.

— Кого? — не поняла Изаура. — А, Тоньу! Да не знаю я. Сеньор Донату его никогда не любил, а мать, говорят, была женщиной тихой, во всем подчинялась своему новому мужу. Сейчас ее уже нет в живых, а Тоньу и его сестра Глоринья живут вместе с сеньором Донату.

— Ладно, мам, — грубо оборвала ее Ракел, — хватит об этом сумасшедшем. Рут, пойдем со мной, нам надо оговорить условия совместного проживания.

Выйдя с сестрой в гостиную, она выдвинула свои требования: жить в разных комнатах, не совать нос в дела друг друга, не вылезать со своими замечаниями, что, как известно, очень любит делать Рут, и не придавать значения сплетням, которые рассказывают в городе про Ракел.

Рут молча приняла эти условия, и удовлетворенная Ракел сказала, что пойдет прогуляться.

— Может, встречу Вандерлея, — не стала скрывать она своих планов от сестры.

— Это твой друг? — спросила Рут.

— Нет, откровенно ответила Ракел. — Вандрелей — мой мужчина. Мы любим друг друга без памяти! Жаль только, что у него нет денег.

— Неужели для тебя это так важно?

— Конечно! Без денег никакая любовь не греет.

— Да, мы с тобой действительно очень разные, — грустно заметила Рут.

Заглянув в гостиницу и не найдя там почти никого из служащих, Маркус отправился к своему дяде по матери — сеньору Брену, который был мэром Понтал-де-Арейа. Этот тридцатилетний обаятельный мужчина пользовался большим авторитетом у местных жителей, хотя они иногда и подшучивали над тем, что он чрезмерно ревнив. «Спору нет, сеньора Вера — очень красивая женщина, — частенько говаривала донья Мануэла, владелица небольшой лавчонки, — но ведь она не дает повода для ревности. А сеньор Брену просто бесится, когда увидит ее на пляже. Что ж, бедной женщине в такую жару и к морю нельзя выйти?»

Но все эти разговоры были беззлобными, так как в остальном мэр полностью устраивал горожан, включая и донью Мануэлу, которая и вовсе слыла в округе его страстной поклонницей.

Маркусу в доме дяди очень обрадовались. Вера сразу же распорядилась накрыть стол, а сама стала обсуждать с Маркусом, как помочь несчастной Малу.

— Она девушка открытая, чистая, — говорила Вера, — и не выносит малейшей фальши. Надо пригласить ее к нам, пусть поживет некоторое время здесь, вдали от отца.

Брену согласился с предложением жены, а также сообщил Маркусу, что подыскал надежного человека на должность директора гостиницы. Маркус тотчас позвонил отцу, надеясь обрадовать его этой новостью. Однако тот заявил, что не намерен пользоваться услугами Брену, и в сердцах бросил трубку.

Обескураженный Маркус вынужден был извиниться перед Брену и Верой.

— Ничего, мне не привыкать, — сказал Брену, а Вера, желая разрядить обстановку, перевела разговор на другую, менее опасную тему.

— Андреа не собирается приехать сюда? — спросила она у Маркуса.

— Нет, — рассеянно бросил тот, думая о своем.

— Ну а со свадьбой вы уже определились? — не отставала от него Вера.

— Нет, — вынужден был включиться в разговор Маркус. — Когда долго общаешься с человеком, то сложно определить, любовь это или просто привычка.

— Вон как! — удивленно вскинула брови Вера. — А может, тут замешана другая?

— Нет, — ответил Маркус, как-то не слишком уверенно

После телефонного разговора с сыном Виржилиу долго не мог успокоиться.

— Я не желаю, чтобы у меня под боком вертелись люди Брену! — твердил он, нервно ходя из угла в угол.

Находившаяся здесь же Кларита робко вступилась за брата, напомнив, что он никогда не делал зла Виржилиу и что в городе его очень уважают.

— Неужели ты так наивна? — воззрился на жену Виржилиу, даже перестав ходить по комнате. — Ведь народ — это стадо баранов! Они проголосуют за кого угодно при умелой организации предвыборной компании.

— А по-моему, ты просто завидуешь, Брену, — не удержалась Кларита.

— Нет, мне незачем ему завидовать, — самодовольно усмехнулся Виржилиу, — поскольку я значительно умнее и хитрее твоего братца! Если бы вы все строго выполняли мои указания и прислушивались к моим советам, то в нашей семье не было бы никаких неприятностей. Вот, например, я дал Маркусу четкое задание: отыскать управляющего гостиницей среди местных жителей. А он переложил это поручение на Брену. Нет, Маркус будет сидеть там, пока не найдет человека, который бы меня устраивал во всех отношениях!

Маркус такого человека вскоре нашел, но уезжать из Понтал-де-Арейа не торопился — теперь уже по собственной воле. Встретившись, как было условлено, с Рут, он понял, что эта девушка с первого взгляда завладела его сердцем. Скромная, воспитанная, остроумная. А какое необычное лицо, как выразительные, глубокие глаза! От них исходит завораживающее, умиротворяющее сияние. Так и хочется прильнуть к ним губами и ощутить сладостный покой. Глядя в эти глаза, со всей очевидностью понимаешь, что больше не надо никуда мчаться, чего-то искать, поскольку именно в них — твое счастье и твое блаженство.

Они посидели в кафе на берегу, затем прогулялись вдоль моря. Маркус показал стоявшую на приколе принадлежавшую их семье яхту, предложив на ней поплавать, но Рут не осмелилась принять столь заманчивое предложение.

— Может быть, в другой раз? — сказала она неуверенно. — Завтра, например.

Маркус не настаивал, понимая состояние спутницы. В ее присутствии он тоже немножко робел — до сих пор ему не приходилось общаться с такими скромными девушками, и поэтому он решил просто следовать желаниям Рут. Проводив ее до дома, он не посмел даже пожать ей руку, не говоря уже о поцелуе. Лишь на короткое мгновение дотронулся до ее роскошных каштановых волос и это прикосновение хранил в памяти весь вечер и весь следующий день, считая часы и минуты, отделявшие его от новой встречи с Рут.

А она, придя домой, очень удивилась, когда мать спросила ее о свидании с Маркусом. Не зная, что ответить, Рут вопросительно взглянула на отца, и тот, добродушно улыбаясь, пояснил:

— Тебе придется привыкнуть к тому, что здесь все друг друга знают. А Маркус Ассунсон — и вовсе личность знаменитая. Как никак сын нашего мэра и владелец гостиницы!

— Он повез меня на машине, когда сломался автобус, — смущенно заговорила Рут. — Ну а сейчас мы немного прогулялись. Маркус приглашал меня покататься на яхте, но я отказалась.

— И напрасно! — высказала свое мнение Изаура. — Тебе и Ракел уже пора думать о замужестве, а Маркус — жених, которыми не разбрасываются.

— Мама, перестань! — залилась краской Рут.

— Но я же вижу, что он тебе понравился. Ты влетела в дом как на крыльях.

— Да, Маркус мне понравился, — не стала скрывать Рут.

Во время этого разговора Ракел хранила молчание, а когда Рут отправилась в свою комнату, последовала за ней и вытянула из сестры подробности сегодняшней встречи — о чем говорили, где гуляли, а также выведала, где и когда они с Маркусом должны встретиться завтра.

На следующий день она пришла к гостинице за час до означенного времени.

— Разыщи Маркуса Ассунсона, — попросила она инвалида-моряка, потерявшего руку в стычке с акулой. — Скажи, что его ждет Рут.

Вышедший вскоре Маркус тоже не заметил подмены, ослепленный радостью встречи с очаровавшей его девушкой.

— Прости, я, кажется, что-то напутал, — произнес он смущенно. — Ожидал увидеть тебя только через час.

— Нет, это ты меня прости, — сказала Ракел. — Я действительно пришла раньше, потому что праздник моряков начинается уже сейчас. Поедем туда!

— Ты же вчера отказалась, когда я предложил пойти на этот праздник.

— Да. Но то было вчера, а сегодня я передумала.

— Ты прелесть! — восторженно воскликнул Маркус. — Я готов исполнить любое твое желание!

Праздник моряков, разумеется, нисколько не интересовал Ракел, но ей надо было увести Маркуса подальше от гостиницы, где их могла увидеть Рут. К тому же праздник проходил на острове, и туда надо было добираться по морю. Естественно, Маркус должен был сразу же пригласить ее на яхту, что очень устраивало Ракел.

На бор яхты она ступила смело, уверенно, и Маркус впервые отметил, что сегодня Рут совсем не такая, как вчера: куда подевались ее стеснительность и скованность! Своими наблюдениями он поделился и с Ракел, на что она ответила просто:

— Видимо, я начинаю понемногу привыкать к тебе, — и тотчас же задала встречный, провокационный вопрос: — А тебя не радует такая перемена?

— Нет! Что ты! Наоборот, сегодня ты мне нравишься гораздо больше, — заверил ее Маркус. — От тебя просто невозможно оторвать глаз.

— А ты позволишь мне встать ненадолго у руля? — не давала ему опомниться Ракел. — Никогда не плавала на яхте!

— Конечно!

Далее Ракел оставалось только продемонстрировать свою неопытность в управлении судном, чтобы Маркус вынужден был обнять ее, дотягиваясь руками до штурвала и подстраховывая начинающую яхтсменку.

У Маркуса от близости Ракел перехватило дыхание, и он, не отдавая себе отчета, коснулся губами ее шеи. Ракел, изображая невинность, замерла. Это еще больше распалило Маркуса: крепко обняв Ракел, он принялся страстно целовать ее.

Очнулись они, когда яхта заметно накренилась. Маркус, неохотно оторвавшись от Ракел, выключил мотор.

— Давай чего-нибудь выпьем, — предложил он, уводя Ракел в каюту, где был расположен бар.

Она молча повиновалась.

Яхта мерно покачивалась на волнах, и это как нельзя лучше соответствовало моменту.

— Ты сводишь меня с ума! — жарко прошептал Маркус, припав к Ракел всем телом. — У тебя такие губы!.. Я не узнаю себя. Со мной ничего подобного никогда не было.

— Я тоже не узнаю себя, — сказала Ракел. — Давай повернем обратно.

— Почему? — расстроился Маркус. — Ты меня боишься?

— Я боюсь себя.

— Я тебе не нравлюсь? — обиженно произнес он.

— Нет, дело не в этом… Я должна тебе кое-что рассказать…

— Ничего не надо рассказывать, — твердо произнес Маркус, опять поцеловав ее в губы. Затем, на мгновение прервав поцелуй, добавил: — Ничего не говори, пожалуйста. Просто — чувствуй!

Ракел, якобы поддавшись на уговоры, перестала сопротивляться его ласкам…

Глава 2

Не найдя Маркуса в условленном месте, опечаленная Рут долго бродила вдоль берега, пока ее не осенило: а что, если Маркуса задержали какие-то дела и он, хоть и с опозданием, поехал к ней домой? Чуть ли не бегом она устремилась к дому, но там ее ждало разочарование: мать сказала, что Маркус к ним не заезжал.

— Ну, значит, не смог, — заключила Рут. — У него ведь много дел.

Отец, заподозривший неладное, спросил у жены, где сейчас Ракел.

— Пошла к подруге, — ответила Изаура.

— Помилуй, какие у Ракел подруги! — сердито бросил Флориану. — Ты знаешь хоть одну?

— А что ты так встревожился? — спросила в свою очередь Изаура.

— А то. Что Ракел видели в яхт-клубе! Мне Ду Карму говорила. Как ты думаешь, что ей делать в яхт-клубе?

— Ну, не знаю, — недовольно проворчала Изаура. — Мало ли что? Решила пройтись, развеяться.

— Ты всегда защищаешь Ракел! Какую бы пакость она ни сделала, у тебя всегда найдется для нее оправдание!

— Ой, только не надо ссор, — с досадой бросила Изаура, уходя в другую комнату.

— Нет, подожди! — Флориану был настроен и дальше выяснять отношения с женой, но от скандала Изауру спасли неожиданные гости: Глоринья привела брата, чтобы он попросил прощения у Рут за дерзкое нападение на нее.

— Ну, теперь ты видишь, что это не Ракел? — говорила она Тоньу.

Тот во все глаза смотрел на Рут, пытаясь уловить разницу.

— Я не сержусь на тебя, — ласково улыбнулась Рут, — мне все объяснили. Ты просто перепутал меня с Ракел.

— Прости, я не хотел, — виновато произнес Тоньу. — Теперь я вижу, что ты — другая. Ракел никогда так не улыбается. И глаза у тебя — добрые. Можешь не сомневаться: тебя я больше не обижу. А если кто-то посмеет обидеть тебя, я буду защищать.

— Спасибо, Тоньу, — растроганно молвила Рут. — Ты очень хороший.

— Скажи, а это ты была сегодня на берегу с тем парнем, что привез тебя сюда на машине? — вдруг спросил он.

Все семейство Флориану замерло от такого вопроса.

— Я видел, как вы поднимались на яхту, — продолжал между тем Тоньу. — Но мне показалось, что это была Ракел.

— Не знаю, что тебе и ответить, — произнесла наконец Рут. — Могу только сказать, что это была не я.

Ракел вернулась домой на рассвете и очень рассердилась, увидев в гостиной Рут.

— Ты почему не спишь? — набросилась она на сестру. — Решила посмотреть, кто меня провожал?

— В том не было нужды, — глухо ответила Рут. — Тоньу видел, как ты с Маркусом уплыла на яхте, и сказал нам.

— Я убью этого проклятого Лунатика!

— Оставь его в покое. Не он, так кто-то другой сказал бы. Лучше объясни, зачем ты это сделала. Зачем перехватила Маркуса и выдала себя за меня?

— Ну, просто захотела подурачиться…

— Ракел, неужели ты не понимаешь, что этим не шутят? Не стану скрывать: Маркус мне очень нравится. Даже… Словом, я люблю Маркуса!

— Ой, ради Бога! — усмехнулась Ракел. — Он мне не нужен. Такой же болван, как все: заглотил наживку.

— Пообещай мне, что не станешь делать этого впредь, — взмолилась Рут.

— Ладно, — пожала плечами Ракел. — Спать хочется. Извини, я пойду.

На следующий день, однако, она опять собралась на свидание с Маркусом и постаралась улизнуть из дома так, чтобы этого не заметила Рут. Но ее остановил Флориану.

— Ты куда? Я не пущу тебя! — сказал он, крепко удерживая дочь за руку. — Не смей становиться на дороге у Рут!

— Ах, как трогательно! — ядовито усмехнулась Ракел. — Отец защищает свою любимую дочь! А нелюбимая пусть страдает, с нее не убудет.

— Ракел, это подлость! — строго молвил Флориану.

— Оставь ее! — вмешалась Изаура. — Ракел же не виновата, что Маркусу она понравилась больше, чем Рут.

— А ты откуда знаешь? — пришел в бешенство Флориану. — Может, она действует по твоему наущению?

Воспользовавшись тем, что отец переключил внимание на мать, Ракел вырвалась из его рук и была такова.

Рут, заставшая самый конец этой сцены, поняла, что сестра опять отправилась к Маркусу. Видеть сочувствующий взгляд отца и виноватый, бегающий — матери ей было не по силам, и она отправилась к морю.

Но едва выйдя за порог, Рут попала в объятия незнакомого мужчины. Пришлось отбиваться и звать на помощь.

— Ты совсем взбесился, Вандерлей? — сердито молвил прибежавший на крик Флориану. — Не видишь, что это Рут, а не Ракел?

— Рут? — изумился Вандерлей.

— Да. Рут, — пояснил ему Флориану. — Моя дочь. Они с Ракел близнецы.

— Простите, я не знал, — растерянно произнес Вандерлей. — А где Ракел? Мы с ней договаривались встретиться еще вчера, но она куда-то исчезла.

— Шел бы ты лучше к своей жене, бесстыдник! — с досадой произнес Флориану.

— Он что, женат? — изумленно спросила Рут, когда Вандерлей ушел.

— Да, — развел руками Флориану, — но твою сестру это не смущает.

Неожиданное происшествие, случившееся в Понтал-де-Арейа, отвлекло Рут от тягостных переживаний, и связано оно было с Тоньу Лунатиком.

Как известно, Тоньу жил вместе с сестрой и сеньором Донату, но пасынок и отчим недолюбливали друг друга, и у обоих были на то веские причины. Во-первых, Тоньу с детства твердил, что его отец умер не в результате несчастного случая, а был кем-то убит. Не мог такой опытный рыбак утонуть в море, считал Тоньу. Сеньора Донату неизменно раздражали эти заявления пасынка, а с некоторых пор неприязнь переросла в откровенную ненависть. Объяснение тому было самое что ни на есть тривиальное: сеньор Донату с вожделением посматривал на подросшую Глоринью, надеясь склонить ее к сожительству и затем жениться на ней. Но Тоньу пугали похотливые взгляды отчима, обращенные на Глоринью, и он строго следил за тем, чтобы сестра не оставалась в доме один на один с сеньором Донату.

— Что ты ходишь за ней по пятам? — злился тот. — Она уже взрослая.

Тоньу отмалчивался, но бдительности не ослаблял.

Никакие уловки сеньора Донату, пытавшегося избавиться от пасынка хоть ненадолго, не приносили успеха. Наконец однажды вечером он додумался взять Тоньу с собой в море. Покататься на лодке Лунатик был не прочь, но он конечно же и предположить не мог, что отчим опрокинет лодку и под прикрытием темноты уплывет один, бросив лодку и Тоньу в миле от берега. О том, что Тоньу не умеет плавать, в городе знал каждый. Не составлял исключения и сеньор Донату, строя на этом свой подлый расчет.

Но Тоньу повезло: его спасла Рут, одиноко бродившая в тот вечер по берегу. Вытащив полуживого Лунатика из воды, она позвала на помощь мать, и вдвоем они привели беднягу в чувство.

Благодарная Глоринья суетилась, не зная, куда усадить Рут и чем ее угостить. Донату же поспешил удалиться в свою спальню, мысленно посылая проклятья и Лунатику и Рут.

— Это он перевернул лодку, чтобы убить меня, — сказал Тоньу. — Только ты, Рут, никому об этом не говори.

— Успокойся, успокойся, — молвила она. — Ты очень устал.

— Ты мне не веришь? — верно понял ее Тоньу. — Но это правда! Он хотел, чтобы я утонул. Он думает, что я дурачок, а я все вижу и все понимаю.

— Ладно, не будем говорить о печальном, — сказала Рут. — Давай лучше я научу тебя плавать. Как только поправишься — сразу и начнем занятия.

На следующий день Тоньу уже смог получить первый урок по плаванию, и оказалось, что он весьма способный ученик. Рут была в изумлении.

— Почему же ты не научился этому раньше?

— Я боялся, — пояснил Тоньу. — Мой отец утонул в море, вот я и боялся. А с тобой — не боюсь!..

У сеньора Виржилиу был день рождения, и Маркус решил воспользоваться этим случаем, чтобы объявить всем о разрыве помолвки с Андреа. Но по приезде в Рио обнаружилось, что Малу тоже подготовила подарок ко дню рождения отца: устроила стриптиз в одном из ночных притонов, куда специально пригласила репортеров. На следующий день все газеты вышли с фотографиями дочери вице-мэра, демонстрирующей свое нижнее белье, и родители больно переживали этот скандал.

Пока Маркус утешал их, успели собраться гости, в числе которых оказалась и Арлет — племянница Виржилиу. Внимание родителей переключилось на гостей, и Маркус никак не мог вклиниться со своим сообщением.

Андреа пришла на праздник вместе с матерью и сестрой Каролой, а их отец — сеньор Сампайу — был в это время в отъезде. «Надо бы сначала поговорить с ним, прежде чем огорошить Андреа, — рассудил Маркус. — Сеньор Сампайу — человек умный и спокойный, он все поймет и поможет избежать лишней нервотрепки».

Но родителям, а также Малу и Сесару — адвокату и другу семьи Ассунсон — он все же сказал о своем решении порвать с Андреа и жениться на Рут.

Малу возликовала, а Клариту и особенно Виржилиу такое известие повергло в шок. Когда гости разошлись, Виржилиу устроил сыну подробный допрос, а затем попытался убедить его, что это непорядочно по отношению к Андреа, да и попросту глупо с точки зрения выгоды: отказаться от богатой невесты и жениться на дочери рыбака.

Этот последний аргумент отца привел Маркуса в ярость, и он, демонстративно хлопнув дверью, уехал обратно в Понтал-де-Арейа.

— У него ветер в голове, — сказал Виржилиу Кларите. — Поезжай завтра же в Понтал и присмотри там за ним. Можешь взять с собой Арлет и эту… стриптизершу. Заодно и брата своего навестишь.

Кларита плохо представляла себя в роли надзирательницы при взрослом сыне, однако спорить с мужем не стала, рассудив, что Малу будет полезно пожить хоть несколько дней вдали от отца.

Виржилиу же, поговорив с женой, вызвал к себе Дуарту, официально числившегося у них водителем, а на самом деле выполнявшего особо деликатные, секретные поручения.

— Поезжай в Понтал-де-Арейа и потихоньку, без лишнего шума разузнай все о некоей Рут, дочери рыбака. Оттуда позвонишь мне.

Звонка от Дуарту долго ждать не пришлось, так как попутно тот получил в Понтал-де-Арейа еще одну весьма важную информацию.

— Тут происходит нечто ужасное, — докладывал Дуарту патрону. — В морской воде обнаружен какой-то кишечный вирус, и мэр распорядился закрыть все пляжи. Выставил повсюду заградительные щиты. На пляжах дежурят полицейские патрули и штрафуют всех, кто нарушает запрет на купание. Горожане недовольны, а туристам ничего не остается, как покидать Понтал. Гостиница опять стоит полупустая.

— Ладно, этим я займусь сам, — сказал Виржилиу, — а ты выполняй то, о чем мы условились.

В тот же день он сам появился в Понтал-де-Арейа и договорился с новым директором гостиницы — сеньором Сантьягу, что тот сагитирует горожан на бунт и те снесут заградительные щиты на пляжах.

Затем, выслушав доклад Дуарту, попросил того устроить ему тайную встречу с Ракел.

Сидя за столиком в кафе сеньора Алемона, Маркус стал свидетелем довольно громкой беседы других посетителей, осуждавших решение мэра закрыть пляжи. Встревоженный таким настроением горожан, он поспешил в мэрию, чтобы предупредить об этом Брену.

А тот как раз беседовал там с Рут: речь шла о месте учительницы, на которое она претендовала. Маркус, не ожидавший такой встречи, на мгновение растерялся, но Брену сразу же представил ему Рут.

— Мы знакомы, — с улыбкой произнес Маркус.

О существовании близнецов он уже знал, но принял Рут именно за ту девушку, с которой встречался все эти дни и на которой собирался жениться.

Подождав, пока Брену закончит беседу с Рут, Маркус сказал ей:

— Встретимся вечером на том же месте.

Она, согласно кивнув, одарила его счастливой улыбкой.

А придя домой, застала там страшный скандал: разгневанный Флориану кричал на Ракел за то, что, как ему донесли, вчерашнюю ночь она провела в номере Вандерлея. Ракел, привыкшая к подобным ссорам, тупо твердила, что ее оболгали, и это лишь еще больше сердило отца: он грозился избить ее до такого состояния, чтобы она не могла и на люди показаться. Изаура, как всегда, защищала любимую дочь, надеясь переключить гнев мужа на себя. С появлением Рут ссора постепенно улеглась и до драки дело не дошло. Однако Флориану строго-настрого запретил Ракел выходить в тот вечер из дома, и только благодаря этому обстоятельству Рут удалось встретиться с Маркусом.

— Ты сегодня опять какая-то другая, — сказал он после того, как Рут отказалась поплавать на яхте. — У тебя неприятности? Или боишься строгого отца?

— Нет, не боюсь, — ответила Рут. — Отец очень добрый человек.

— Ну, тогда ты, наверно, опять почувствовала себя учительницей после сегодняшнего разговора с мэром, — пошутил Маркус.

Погуляв некоторое время вдоль берега, они расстались, так как Маркус должен был явиться на семейный ужин к Брену.

— Туда приехали моя мать, сестра и кузина, — пояснил он. — А потом еще и отец нагрянул. Из-за этой истории с пляжами может возникнуть ссора между ним и дядей. Поэтому сегодня я тебя не приглашаю на ужин. А вот завтра — милости прошу. Надо же тебе познакомиться с моей семьей!

Как и предполагал Маркус, Виржилиу за ужином разругался с Брену в пух и прах. И даже ночевать не остался в его доме. Кларита решила, что он уехал обратно в Рио, но Виржилиу остался до утра в гостинице, так как ему еще надо было встретиться с Ракел.

Дуарту подловил ее возле дома Флориану и сказал, что с ней хотел бы поговорить сеньор Виржилиу, но так, чтобы это осталось между ними. Ракел, готовая к любому повороту событий, согласилась прийти в условленное место.

Однако намерения Виржилиу стали понятны ей чуть ли не с первой его фразы. Почуяв возможную выгоду, Ракел успокоилась и даже попросила у этого напыщенного господина сигаретку.

— Значит, вы хотите, чтобы Маркус женился на той аристократке, а не на моей сестре? — уточнила она.

— Да.

— А скажите, почему вы решили обратиться за помощью именно ко мне? Вы же меня совсем не знаете.

— Я навел о тебе кое-какие справки, — прямо ответил Виржилиу. — Поэтому знаю, что ты — умная, самолюбивая девушка, ненавидишь этот городишко и мечтаешь о лучшей жизни. Но твой отец беден и не сможет дать тебе то, что ты заслуживаешь, а я — могу. Твоя услуга будет хорошо оплачена. Здесь — аванс, — сказал он, передавая Ракел увесистый пакет с банкнотами. — Остальное получишь, когда мой сын откажется от твоей сестры.

Принимая пакет, Ракел высокомерно усмехнулась.

Деньги она решила отдать на хранение Вандерлею, для чего ей пришлось посвятить любовника в план сеньора Виржилиу.

— Только ты не слишком заигрывайся в любовь с этим лопоухим аристократишкой, — предупредил он Ракел.

— Что ты! — рассмеялась она. — Я люблю только тебя! А деньги нам не помешают.

Вандерлей молча с этим согласился, так как уже прикинул в уме, что завтра же купит себе мотоцикл, пустив в оборот свалившиеся на него банкноты.

По дороге Ракел зашла в магазин Тонии и купила там несколько самых дорогих платьев.

— Откуда у тебя такие деньги? — удивилась Тониа.

— Секрет! — загадочно усмехнулась Ракел.

Дома она рассказала байку про найденный на берегу кошелек, в которую отец не поверил, но Ракел его мнение не слишком интересовало.

Андреа, обеспокоенная странным поведением Маркуса на дне рождения сеньора Виржилиу, решила сама во всем разобраться, для чего ей пришлось отправиться в Понтал-де-Арейа. А чтобы это не выглядело слишком навязчиво, она уговорила поехать туда сестру Каролу, которая была очень дружна с Малу.

В доме Брену их приняли весьма радушно, однако вскоре позвонила владелица магазина Тониа и сообщила мэру, что группа горожан во главе с Сантьягу отправилась на пляж сносить заградительные щиты и таблички, предупреждающие о запрете купания. Тони об этом стало известно из разговора собственного отца и Жоэла — ее возлюбленного.

Брену тотчас же позвонил комиссару полиции, а затем и сам отправился на место готовящегося преступления.

Вера, боясь возможной потасовки, в которой мог пострадать муж, вынуждена была извиниться перед гостями:

— Я пойду туда. Вдруг Брену потребуется моя помощь.

Малу вызвалась сопровождать тетю, и к ней присоединились остальные гостьи.

Маркус тем временем встретился с Ракел, выглядевшей необычайно нарядно в новом платье, и привел ее в дом Брену, желая познакомить с родственниками. Когда же прислуга сказала ему, что все ушли на берег, он, совсем ошалев от красоты Ракел, потащил ее в спальню.

— Подожди, — довольно холодно отстранила его Ракел. — Я бы хотела сначала пойти в ванную.

Сжигаемый страстью, Маркус едва дождался, когда она выйдет из ванной, и был немало удивлен ее видом: вместо роскошного платья на Ракел теперь был купальник.

— Что это значит? — спросил он обескуражено.

— Пойдем искупаемся в море! — заявила Ракел.

— Ты не перестаешь меня изумлять! — восторженно воскликнул Маркус. — Никогда не знаю, какой гранью ты повернешься в следующую минуту. Но разве не известно, что вода загрязнена?

— Это выдумки! — беспечно молвила она. — Пойдем!

Маркус как завороженный послушно последовал за ней.

Вдоволь наплескавшись, Ракел на обратном пути еще успела разрушить песчаную скульптуру сестры, любовно вылепленную Лунатиком. Маркуса это несколько покоробило, но, ослепленный любовью, он назвал выходку Ракел всего лишь невинной проказой, найдя и здесь повод для восхищения:

— Ох, какая же ты шалунья!

— Я нравлюсь тебе такой? — спросила его Ракел.

— Да!

— Ты уже не спутаешь меня с моей сестрой?

— Нет! Тебя я узнаю из тысячи двойников!

Когда они вернулись в дом Брену, там по-прежнему находилась только служанка, но и та их не заметила.

Ракел пошла в ванную — переодеться и высушить волосы, и в это время как раз появились Вера и ее гостьи. Маркус растерялся, увидев среди них Андреа.

— Зачем ты приехала сюда? — спросил он, не скрывая своего неудовольствия.

— Затем, что ты, похоже, меня избегаешь, — ответила Андреа. — Буду рада, если мне это только показалось.

Ракел, услышав из-за двери их разговор, предпочла не усугублять ситуацию и выскользнула из дома никем не замеченной. Поняв, что она уже не войдет в гостиную, Маркус с облегчением вздохнул, подумав про себя, какая же умница его возлюбленная.

Но рано он успокоился: войдя в ванную, Андреа обнаружила там свой купальник, который был мокрым.

— Кто надевал мой купальник? — возмутилась она. — Малу, это тебе взбрело в голову порезвиться?

— Да зачем он мне нужен, — раздраженно ответила та. — У меня своих достаточно.

— Неужели у вас такая прислуга? — бросила Андреа упрек хозяйке, но Вера сказала, что это исключено, никто из служанок не посмел бы сделать ничего подобного.

Маркус, сгорая от стыда, попробовал выйти из гостиной, но тут Андреа переключилась на него:

— Ты один был дома. Точнее, не один, а с какой-то уличной девкой, которая оказалась способной надеть на себя чужое белье!

Далее разразился шумный скандал. Андреа истерично кричала и плакала. С большим трудом ее удалось успокоить, хотя тайна мокрого купальника так и осталась нераскрытой.

Некоторое время Ракел прогуливалась у моря, надеясь, что Маркус выйдет к ней, сбежав от невесты. Но он не появился, зато свою обидчицу издали узрел Тоньу.

«Сейчас я с тобой поквитаюсь», — повторял он, стараясь подкрасться к Ракел незаметно. Однако его планы переменились, когда он увидел, как Ракел направилась к особняку мэра и, написав какую-то записку, оставила ее в машине Маркуса.

Тоньу извлек эту записку и прочитал следующее: «Маркус, я не могла больше ждать. Увидимся завтра. Целую. Рут».

Догнав Ракел, Тоньу помахал перед ней запиской:

— Я расскажу Рут, как ты отбила у нее жениха!

Осознав всю опасность ситуации, Ракел прибегла к хитрой уловке:

— Ты хочешь, чтобы Рут плакала? Этот Маркус ее обманывает. У него есть невеста, а он говорит Рут, будто любит ее. Вот я и решила вывести его на чистую воду. А ты подумал черт знает что…

— Я тебе не верю. Ты никогда никому не помогала. И Рут ты не любишь.

— Ты забываешь, что она — моя сестра и я не могу ее не любить. Ведь ты же любишь Глоринью?

— Да…

— Ну вот и я хочу помочь Рут. Пусть она лучше сейчас немного пострадает, чем потом, когда уже поздно будет что-то изменить. Отдай мне записку и не выдавай никому нашу с тобой тайну.

Одураченный Тоньу отдал ей записку.

Подойдя к своему дому, Ракел столкнулась с незнакомцем, который принял ее за Рут.

— Здравствуй! — сказал он, взяв ее за руку. — Я соскучился по тебе и вот приехал. Мне очень плохо без тебя…

— Ты ошибаешься, — сказала ему Ракел.

— Что значит «ошибаешься»? Я знаю, ты не хочешь меня видеть, но я просто не мог к тебе не приехать.

Ракел, высвободившись из его рук, устремилась прочь.

— Рут, постой, — молвил ей вслед незнакомец. — Не бойся меня. Нельзя же обвинять весь мир только поточу, что один подлец тебя обманул. Забудь его! Время лечит все…

Услышав такое, Ракел остановилась и повернула обратно, однако увидела приближавшуюся к дому Рут.

— Алоар? — изумилась та. — Вот неожиданность!

Тот недоуменно переводил взгляд с одной девушки на другую.

— Это моя сестра. Мы с ней близнецы, — пояснила Рут и представила Ракел Алоара. — Ну что ж, пойдем прогуляемся, раз приехал.

Едва войдя в дом, Ракел не удержалась от удовольствия сообщить отцу и матери о том, что Рут не так невинна, как им кажется.

— У нее был роман с управляющим фермой, но это еще не все. Мою «целомудренную» сестру обманул какой-то мужчина.

Когда Рут, проводив Алоара, пришла домой, Флориану прямо спросил ее о том, о чем ему стало известно от Ракел.

— Она все неверно поняла, — ответила Рут отцу.

— Так я и думал, — облегченно вздохнул тот.

А на следующий день Алоар привез в подарок Рут ее любимую лошадь.

— Зачем? — смутилась Рут. — Это же твоя лошадь. Я не могу принять такой подарок.

— Дочка, не отказывайся, — вмешалась Изаура. — Я же вижу, что человек дарит тебе от чистого сердца. Да и Ракел сможет иногда на ней покататься.

Алоар, боясь дальнейших возражений Рут, поспешил откланяться.

— Он мне понравился, — сказал дочери Флориану.

А Изаура делилась радостью с Ракел:

— Может, она выйдет замуж и уедет? Дай-то Бог. А пока ты сможешь покататься на лошади.

— Нужна она мне! — фыркнула Ракел. — Я скоро буду кататься в собственном автомобиле.

— Отец сердится, что ты нигде не работаешь, — вспомнила о печальном Изаура.

— Перебьется! Чистить креветок я не пойду. И вообще я скоро стану богатой и уеду из этого вонючего городка!

Глава 3

Поскандалив с женихом из-за злосчастного купальника, Андреа вернулась в Рио, но, несмотря на это. Ракел все же не рискнула предстать перед матерью Маркуса и семьей мэра. И тогда Маркус уговорил се познакомиться хотя бы с Малу — на нейтральной территории, в баре Алемона.

Во время этой встречи Малу вела себя очень прилично, стараясь как следует разглядеть избранницу брата. Разговор за столом шел, в общем, о пустяках, Малу только приветливо улыбалась будущей родственнице и почти ничего не говорила. Когда же, оставшись с сестрой наедине, Маркус спросил ее мнение о Рут. Малу ответила прямо:

— Мне она не поправилась. По-моему, ей нужен не ты, а твой капитал.

Обиженный Маркус объяснил такой вывод Малу вздорностью ее характера.

Делясь своими впечатлениями с матерью. Мату ее пожалела, сказав о невесте Маркуса чуть помягче:

— Она очаровашка. Уверена в себе. И своего не упустит.

— Все ясно. — заключила Кларита. — Она тебе не понравилась.

Маркус, оскорбленный в лучших своих чувствах, тоже уехал в Рио. желая положить конец двусмысленности в отношениях с Андреа. Доктор Сампайу к тому времени как раз вернулся из поездки, и Маркус прямо сказал ему, что не любит Андреа и не может на ней жениться.

— Но что произошло? — спросил Сампайу. — Вы встречались столько лет…

— Да, но я не знал, что такое любовь, пока не встретил другую девушку. — пояснил Маркус. — На ней-то я и собираюсь жениться.

— Что ж, это веская причина для разрыва. — согласился Сампайу. — Я понимаю тебя.

— Спасибо! — просиял Маркус, у которого свалился камень с души.

Когда Сампайу передал их разговор Виржилиу. тот попросил компаньона пока не огорчать Андреа.

— Я надеюсь, это увлечение скоро пройдет. Более того, скажу: я уверен, что вся его так называемая любовь буквально на днях обернется большим скандалом.

Скандал грянул раньше, чем мог предположить Виржилиу, не знавший, что его сын поехал к Андреа и все ей рассказал. На следующий день газеты опубликовали сообщение о расторжении помолвки между Маркусом и Андреа.

Взбешенный Виржилиу срочно затребовал к себе Ракел.

— За что я плачу тебе деньги? — набросился он на нее.

— За то. чтобы ваш сын не встречался с моей сестрой. — приняла вызов Ракел.

— Но он представил ее моей дочери и объявил невесте о разрыве помолвки!

— На обеде с вашей дочерью была не Рут, а я. Таким образом, ваше задание строго выполняется.

— Но Маркус ни о чем не догадывается и вес больше влюбляется!

— Скоро он поймет, что ошибался.

— Ты дашь ему отставку от имени Рут? — догадался Виржилиу.

— Вот именно! А моя сестра думает, что Маркус ее бросил, и не собирается к нему приставать.

— Молодец. — похвалил ее Виржилиу. — И все же постарайся не затягивать эту историю.

— Не волнуйтесь. Маркус обещал заехать ко мне в воскресенье, вот тогда я и скажу; что не люблю его.

— Прекрасно! — удовлетворенно заявил Виржилиу.

— А вы только для этого меня позвали?

— Да. Остальные деньги получишь, когда мой сын женится на Андреа.

— Я надеюсь, — сказала Ракел.

— Ты далеко пойдешь, девочка! — не удержался от замечания Виржилиу.

— Спасибо. Каждый выкручивается, как может.

— Да. в этом ты абсолютно права. — согласился он.

По дороге из Рио Ракел зашла в гостиницу к Вандерлею и потребовала срочно отдать ей оставленные на хранение деньги.

— У меня их нет. — ответил Вандерлей. — Я пустая их в дело. Купил мотоцикл.

— Пролай. Или займи у кого-нибудь, но чтобы сегодня же мои деньги ко мне вернулись, — строго сказала Ракел,

— Подожди, куда ты? — остановил ее Вандерлей, видя, что она уходит. — Мы не займемся любовью?..

— Когда раздобудешь деньги, тогда получишь и любовь.

— Придется идти к сеньору Донату и просить в долг у него. — хмуро молвил Вандерлей.

Ракел отправилась домой, с облегчением думая о том, что в воскресенье судьба ее круто изменится к лучшему.

А Виржилиу; простившись с Ракел. попытался еще раз спокойно поговорить с Маркусом.

— Ну ладно, ты сделал одну ошибку. — внушал он сыну, — объявил всем о разрыве с Андреа. Но я прошу тебя не спешить с этой… Рут. Ведь ты се совсем не знаешь. Пообщайся с ней, приглядись как следует. Может, она окажется обыкновенной аферисткой.

Такого оскорбления по адресу возлюбленной Маркус не мог стерпеть и заявил, что женится на ней незамедлительно. А пока уйдет из дома, где его так унижают.

— Ну и катись — бросил ему вдогонку Виржилиу.

Затем, без промедления переключившись на дела, вызвал к себе адвоката Сесара.

— Тебе удалось утрясти скандал с арестованными в Понтал-де-Арейа?

— Я говорил с ними, они обещали не называть твоего имени, — доложил Сесар. — Так что отделаются штрафом за мелкое хулиганство, который, разумеется, придется оплатить тебе.

— Это мелочь по сравнению с убытками, которые я могу понести из-за ослиного упрямства Брену! Надо во что бы то ни стало открыть пляжи!

— Но в воде действительно найден вирус, — счел необходимым напомнить Сесар.

— Ерунда! Я не могу лишиться дохода от гостиницы, — стоял на своем Виржилиу. — А если мне и придется ее закрыть, то ценой этому должна быть должность мэра! Горожане сами потребуют переизбрания Брену.

Сесар выслушал эту тираду без комментариев и удалился.

А Виржилиу, набрав номер Сантьягу, велел тому выяснить, кто донес Брену о готовящейся акции, а затем примерно наказать этого стукача.

Отвечая на вопрос Маркуса, почему она старается общаться с ним где-нибудь подальше от собственного дома, Ракел пояснила, что очень боится отца, который проклянет их обоих, если узнает о наличия у Маркуса другой, официальной невесты.

Теперь же, расторгнув помолвку с Андреа, Маркус считал, что может с чистой совестью предстать перед сеньором Флориану. Об этом он и сообщил Ракел, приехав к ней домой.

Увидев его с Ракел, Рут оцепенела. Изаура. наоборот, от волнения засуетилась, не зная, как себя вести в присутствии неожиданного гостя. Ракел представила ей Маркуса. Рут осталась неподвижной в соседней комнате.

— Сейчас я принесу вам кофе. — нашлась Изаура, и едва она успела выйти, как Маркус страстно обнял Ракел и поцеловал ее в губы.

— Я люблю тебя! — выдохнул он счастливо.

— Прости, я должна тебе сказать кое-что важное… — начала было Ракел, но он прервал ее:

— Самое важное для меня — ты!

— Нет, прежде чем встретиться с моим отцом, ты просто обязан меня выслушать, — проявила она настойчивость. — Давай пройдемся вдоль берега, и я тебе все расскажу.

Чтобы довести дело до необходимого, желанного финала. Ракел, сейчас надо было признаться, что она не Рут. Маркус, услышав такое, открыл рот, намереваясь задать, вопрос, но не смог вымолвить ни слова.

— Я Ракел. — повторила между тем она. — Когда я узнала, что Рут тебя не любит, а просто развлекается с тобой, то очень на нее разозлилась и решила вмешаться. Но потом… я сама влюбилась в тебя.

— Кто бы мог подумать! — все еще не мог оправиться от потрясения Маркус. — Когда мы с ней познакомились, Рут показалась мне очень скромной, искренней.

— Увы, это только видимость добродетели.

— Но почему ты раньше мне не открылась?

— Я пыталась. Помнишь, в самый первый раз я хотела тебе все рассказать, но ты остановил меня?

— Да. что-то такое припоминаю…

— А потом я так влюбилась, что боялась потерять тебя.

— Ну что ты! Мне самому было страшно потерять тебя… Ну да, тебя! Не важно, какое имя ты носишь, важно, что я люблю тебя!

Они опять забылись в долгом страстном поцелуе.

— Выходи за меня замуж… Ракел! — оторвавшись на мгновение от ее губ, вымолвил Маркус.

— Да! Да! — с готовностью ответила она. — А теперь пойдем к отцу. Только не удивляйся, если он вдруг начнет читать мне нотации. Он человек добрый, но грубый.

— Я ему не позволю! — воинственно произнес Маркус.

— Простите, а разве не вы привезли сюда Рут, а потом встречались с ней? — спросил Флориану, когда Ракел представила ему Маркуса.

— Я. Но потом мы с Ракел полюбили друг друга. И я прошу у вас ее руки. Если вы сомневаетесь, то можете навести обо мне справки.

— А как относятся к этому решению ваши родители? — спросил Флориану.

— Моя мать хотела бы приехать познакомиться с вами и Ракел…

— Пусть приезжает, — растерянно молвил Флориану.

Все время, пока шли эти переговоры, Рут находилась у себя в комнате. Затем к ней заглянула Изаура.

— К тебе можно, дочка? — спросила она виноватым тоном, но глаза ее светились от счастья, — Маркус предложил Ракел выйти за него замуж… Ты говорила, что он тебе не очень-то и нравится,

а Ракел всегда мечтала выйти замуж за богатого. Что ж, так оно лучше. Ракел все равно не годилась для нашей рыбацкой жизни.

— Мама, оставь, — взмолилась Рут. — Ракел обманула меня, обманула Маркуса. Она попросту украла у меня жениха!

— Ну, не расстраивайся, и для тебя муж найдется…

— Мама, прошу, уйди!..

Однако успокоиться в тот день Рут было не суждено, так как вскоре к ней вошла Ракел.

— Я заранее знаю, что ты хочешь мне сказать, — предупредила она сестру. — Что я дрянь, подло обошлась с тобой. Не стану оправдываться. Наоборот — буду откровенной. Вначале я не думала, что все так обернется. Хотела немного поразвлечься, подурачиться. Потом просто выполняла поручение… Но подробностей не могу тебе сказать… А когда поняла, что Маркус в меня влюблен — решила позаботиться о себе. Да! И не вижу в этом ничего дурного. Маркус, по крайней мере, понял меня, когда я сказала, что люблю его.

— Нет, ты его не любишь! — уверенно заявила Рут. — Ты любишь Вандерлея.

— Ну как можно их сравнивать! — рассердилась Ракел. — Маркус — милый, образованный, богатый…

— Вот в этом все и дело, — сказала Рут. — Ты любишь не Маркуса, а его богатство.

— Ой, только не надо читать мне мораль, — с досадой молвила Ракел. — Произошло то, что произошло. И надеюсь, ты не будешь вставлять мне палки в колеса.

— Я твоими методами не пользуюсь.

— Вот и ладно. Значит, договорились?

— Постарайся не слишком обижать Маркуса. — только и смогла сказать Рут.

Выполняя задание Виржилиу. Сантьягу собрал верных ему людей, чтобы выяснить, кто же сообщил мэру об их тайной операции. Доказательств против кого бы то ни было у них не имелось, но многие подозревали Мануэлу, которая больше всех защищала мэра.

— Она могла подслушать у себя в лавке мой разговор с Зе Педру, — сказал Жоэл, и это решило судьбу Мануалы: тайное собрание постановило сжечь ее лавку

Исполнить приговор было поручено Сантьягу и Вашку, что они и осуществили под покровом ночи. Проснувшиеся горожане обнаружили пожар, когда спасать уже было нечего. Лишь пустая фляжка из-под керосина валялась неподалеку в кустах.

Случившееся потрясло жителей Понтал-де-Арейа: все понимали, что любой из них мог оказаться на месте добрейшей Мануэлы, за всю свою жизнь не причинившей никому зла.

Mэp, выступив перед собравшимися, пообещал, что не пожалеет ни сил, ни средств для поимки преступников.

Это происшествие неожиданным образом повлияло и на личную жизнь Тонии: узнав о пожаре, она открыто заявила Жоэлу:

— Вы обидели Мануэлу, не зная, что мэру позвонила я!

Жоал не смог простить ей такого предательства, а она, в свою очередь, впервые увидела в нем жестокого и глупого человека. Ссора оказалась принципиальной, и Тониа выставила Жоэла за дверь.

Виржилиу, получив известие о пожаре, удовлетворенно потирал руки, пока не узнал, что наказание понесла ни в чем не повинная Мануэла. Тогда, поразмыслив, он пришел к выводу, что надо переменить тактику в отношениях с Брену.

— Я хочу помириться с твоим братом. — сказал он Кларите. — Поедем в Понтал-де-Арейа.

Брену был рад принять извинении Виржилиу. предпочитая худой мир доброй ссоре.

А Виржилиу. будто бы между прочим, зашел в магазин к Тонии и пригрозил ей.

— Напрасно вы себя так ведете. — вовсе не испугалась она. — Правда на моей стороне.

— Да ладно тебе. — пошел на попятный Виржилиу. — Просто ты мне нравишься, и я ищу любой повод, чтобы заглянуть к тебе. — при этом он окинул ее восхищенным взглядом и вполне искренне улыбнулся.

Тониа, которая никогда не лезла за словом в карман, от такого признания растерялась и оторопело смотрела вслед уходящему Виржилиу.

Заметив, что Рут в последние дни очень грустна, Тоньу сочувственно произнес:

— Ты страдаешь из-за него, из-за Маркуса?

— Да. — призналась она. — Ракел разлучила меня с ним.

— Ну что ж, может, так и лучше. — сказал он, помня их разговор с Ракел.

— Нет, Тоньу. — с горечью произнесла Рут, которой не с кем было поделиться своей бедой. — Никому от этого не будет лучше. Я люблю Маркуса, а Ракел выходит за него замуж, хотя любит Вандерлея.

— Что? Замуж? — набычившись, спросил Тоньу.

— Да. Она долго выдавала себя за меня, пока он в нее не влюбился.

— Я убью ее! Она меня обманула. Говорила, что старается ради тебя, потому что у Маркуса есть невеста, а ты о ней ничего не знаешь. Нет, я точно убью се! А ты — не плачь. Ты — самая хорошая, самая лучшая на свете! Если б ты могла меня полюбить, то я бы на тебе женился.

Он погладил Рут. как маленькую, по голове и в отчет получил добрую, благодарную улыбку.

— Только не трогай Ракел. — попросила Рут. — Уже ничего нельзя исправить. Спасибо, что выслушал меня. Ты — мой единственный друг в этом городке.

Она и предположить не могла, что Тоньу все же попытается осуществить свою угрозу. Выследив Ракел на пляже, он напал на нее и стал душить заранее припасенной веревкой. Ракел попыталась кричать, но Тоньу лишь туже сжал ее горло. «Ты умрешь! Ты умрешь!» — повторял он в ярости.

Первым на помощь Ракел прибежал Донату, а чуть позже подоспели и некоторые рыбаки, находившиеся в то время на причале. Тоньу, вырвавшись из рук отчима, бросился наутек, и ему удалось скрыться. Донату воспринял этот случай как подарок судьбы и заявил комиссару Родригу, что Тоньу становится все более опасным и его следует изолировать от общества.

Несколько дней Тоньу провел в пещере, о существовании которой знала, кроме него, только Глоринья. Ракел требовала, чтобы Лунатика арестовали, а Рут защищала его, уверяя, что он никого не способен убить. Глоринья открыла ей тайну пещеры, и вдвоем с Рут они навещали там беглеца.

Комиссар Родригу между тем стал опрашивать других свидетелей, однако добиться от них чего-нибудь существенного ему не удалось. Рыбаки не любили Донату и Ракел, а Тоньу сочувствовали, потому и утверждали, что прибежали на пляж, когда Донату уже гнался за Тоньу. «Вряд ли он хотел убить Ракел, — говорили они в один голос. — Может, и попытался ударить за то, что она постоянно дразнит его и разрушает песчаные скульптуры, ну так за это не грех любого наказать». Таким образом, из слов свидетелей выходило, что привлечь к ответу следовало бы Ракел, а не Лунатика, и комиссар Родригу, сам симпатизирующий Тоньу, с легким сердцем закрыл дело.

— Вы все сговорились против меня! — злобно бросил рыбакам Донату. — Ну ничего, и это запомню!

Когда опасность миновала, Тоньу вышел из своего убежища и был встречен радостными возгласами горожан.

***

Заехав к Ракел и узнав, какай беда с пей приключилась. Маркус заявил, что сам накажет этого сумасшедшего — упрячет его если не в тюрьму, то в психбольницу.

Рут, находившаяся в соседней комнате, на этот раз не стала скрываться, а вышла к Маркусу, чтобы объяснить ему всю подлость ситуации, в которой он оказался.

— Тоньу не сумасшедший. — твердо произнесла она.

— О. Рут! — приветливо улыбнулся Маркус. — Хорошо, что ты дома. Сейчас, я думаю, мы утрясем все недоразумения и не будем обижаться друг на друга.

— Именно этого я и хочу. — подтвердила Рут. — Тебе надо знать правду:

— Может, оставим на другой раз? — вмешалась Ракел.

— Нет. лучше уж сегодня. — возразил Маркус. — Говори. Рут.

— Я была крайне удивлена, когда узнала, что Ракел выходит за тебя замуж. — начала она. — Наверно, моя сестра наговорила тебе много всяких слов, чтобы оправдать свой поступок, но вряд она сказала то, о чем мне поведал Тоньу…

— Какое отношение имеет этот сумасшедший ко мне и Ракел? Я больше не хочу о нем слышать, — раздраженно бросил Маркус, и Рут на мгновение сбилась.

Этим и воспользовалась Ракел.

— Дорогой, неужели тебе не ясно, о чем идет речь? — с нежной улыбкой обратилась она к Маркусу. — Рут хочет защитить своего буйного приятеля, который меня почему-то ненавидит. А что же касается нашей с тобой любви, то… Я, конечно, поступила некрасиво, когда выдала себя за Рут. Но сколько раз мне в этом раскаиваться? Я влюбилась и не хотела тебя терять.

— Да. я знаю, любимая, успокойся. — прижав Ракел к себе. Маркус ласково коснулся губами ее

щеки.

Вошла Изаура с подносом, на котором дымился горячий кофе, и Ракел улучила момент шепнуть

сестре:

— Ну зачем ты так унижаешься? Он любит меня.

Вандерлей достал денег у сеньора Донату, который всегда выручал его а критических случаях. правда, не бескорыстно, а помня о давней услуге, оказанной некогда Вандерлеем.

— Имей в виду, я все записываю, — считал необходимым напомнить Донату, и. когда это особенно злило Вандерлея, тот отвечал:

— А мне и записывать ничего не надо: у меня и сейчас перед глазами отец Лунатика, выброшенный волной на скалы. И лицо его припоминать не надо: стоит только взглянуть на твоего пасынка, Тоньу — вылитый отец.

Донату не любил подобных разговоров, а потому спешил побыстрей отделаться от Вандерлея, сунув ему деньги.

Вот и на сей раз он вынужден был раскошелиться, чтобы Вандерлей смог вернуть свой долг.

— Зачем они тебе так срочно понадобились? — спросил он. возвращая деньги Ракел.

— Тебя это не касается. — отмахнулась она от Вандерлея. — Поговорим в другой раз: я очень тороплюсь.

Спешила она к себе домой, куда с минуты на минуту должны были приехать Маркус и Кларита, и едва успела переодеться, как они вошли.

Познакомив мать со своей невестой, Маркус пошел на причал — позвать сеньора Флориану, а Ракел сказала будущей свекрови, что хотела бы поговорить с ней наедине. У Клариты тоже имелось такое желание, но Ракел обескуражила ее, заявив:

— Отдайте это вашему мужу, он знает, что здесь. — она сунула в руки Клариты пакет с деньгами.

— Я передам…

— Не знаю, что вы обо мне подумаете. — продолжила между тем Ракел. — но я хочу жить с чистой совестью. Эти деньги сеньор Виржилиу дал мне двадцать дней назад, чтобы я помогла разлучить Маркуса и Рут. Это была плата за услугу.

— И ты сделала, что он просил, не так ли? — понимающе кивнула Кларита.

— В общем, да. Но произошло неожиданное: мы с Маркусом полюбили друг друга. Поэтому я и возвращаю деньги. Если бы приехал ваш муж, то я бы отдала их ему. но он не приехал…

— Я знала об этой истории, Ракел, — сказала Кларита, не нуждаясь больше ни в каких объяснениях. — Виржилиу рассказал мне о деньгах, а Маркус — о путанице с близнецами. И. отправляясь сюда, я намеревалась тебя разоблачить.

— Вы думали, я оставлю деньги себе?

— Да.

— Тогда вы должны узнать обо мне и еще кое-что, — горячо заговорила Ракел. — Я ненавижу этот городишко, ненавижу запах креветок и вообще всю эту рыбацкую жизнь, но я бы никогда не вышла замуж без любви. Никогда!

— Ты и в самом деле любишь моего сына? — спросила Кларита, которую, очевидно, не убедил

пафос Ракел.

— Люблю. — твердо ответила та.

— Ну что ж, это я и хотела услышать. — подвела итог Кларита. — Не будем говорить Маркусу об этом, — она кивнула на пакет с деньгами.

Ракел внутренне возликовала и не удержалась от следующего заявления:

— Простите меня, но сеньор Виржилиу заблуждается, полагая, что можно купить все. Есть люди, которые не продаются.

— Какой цинизм! — возмутился Виржилиу, когда Кларита передала ему содержание разговора с Ракел. — Она забавляется за мой счет! Обманула и меня и Маркуса!

— Если бы ты не прибегал к своим сомнительным методам, этого бы не случилось. — заметила с укоризной Кларита,

— Ну тогда бы Маркус женился на Рут. Велика ли разница? Нет, я все ему расскажу.

— Ты рискуешь навсегда поссориться с Маркусом. Он уже и так ушел из дома.

— Так что же ты предлагаешь? Пусть он женится на этой авантюристке?

— Маркус любит се. А Ракел обещала молчать о деньгах.

— И ты ей поверила? — ядовито усмехнулся Виржилиу. — Этой мошеннице?

— В любом случае она заинтересована в том, чтобы Маркус не знал об этой истории.

— Ну разве что поэтому она будет помалкивать, — согласился Виржилиу. — Но ее цинизм просто потряс меня! Ведь ты могла ничего и не знать о нашей с ней договоренности. Представляешь, в какое положение она могла поставить и тебя и меня? Однако такие мелочи ее не волнуют.

— Ладно, Виржилиу, — сказала Кларита. — Если ты не хочешь потерять сына, то тебе придется смириться с его женитьбой на Ракел.

Глава 4

Кроме удара нанесенного Кларите и Виржилиу сыном, они в то же время переживали другую неприятность доставленную им дочерью. На сей раз Малу зашла в своих проделках так далеко что се шалость едва не закончилась трагически.

А началось все довольно безобидно — с поездки в имение Арлет. Инициатором этой поездки был Виржилиу которому хотелось обеспечить себе надежное алиби на момент поджога лавки в Понтал-де-Арейа. Понимая, что не только Брену. но и многие рядовые горожане могли. заподозрить в нем подстрекателя, Виржилиу как бы заранее говорил им: Да я вообще был в такой глуши, откуда и позвонить-то сложно, так что не приписывайте мне чужие преступления.

Словом, Виржилиу собрался осмотреть имение, которое намеревался купить, и пригласил с собой Сесара. Арлет должна была ехать вместе с ними как хозяйка имения, а Малу напросилась туда только затем, чтобы не скучать дома. да еще и прихватила подружку Каролу

Представив гостям Алоара, Арлет сказала, что он покажет им ферму и при виде этого красавца ковбоя в Малу словно вселился бес. Она всячески стала задирать Алоара, поддразнивать его. А когда увидела, что тому все же удается сохранять невозмутимость, то и вовсе вошла в раж: Подкравшись к нему сзади, вынула револьвер из кобуры, висевшей у Алоара на поясе.

Лишь после этого он пришел в ярость. Но ни Виржилиу ни Сесара поблизости не было, и Алоару пришлось буквально Вступить в единоборство с этой зарвавшейся девчонкой.

— Не подходи! — крикнула Малу, вырвавшись из рук Алоара, пытавшегося отобрать у нее оружие. — А то застрелю! — и в подтверждение своих слов она пальнула, не задумываясь, куда придется выстрел. Пуля просвистела у Алоара над ухом.

— Да ты сумасшедшая! — воскликнул он и вновь устремился к ней, надеясь во что бы то ни стало обезоружить ее.

Малу однако, это не смутило. Наоборот, она, хохоча, стала беспорядочно стрелять по кустам.

На выстрелы сбежались все присутствующие в доме. Виржилиу был вне себя от злости, и это доставило немалое удовольствие Малу

— Ну все, — сказала она, удовлетворенная тем, что пощекотала нервы отцу; — тир закрывается. Возьми свою пушку ковбой!

В это время из кустов послышался стон. Все присутствующие бросились туда и увидели окровавленную Каролу, лежавшую на земле без движения.

К счастью, рана оказалась неопасной, но пулю из тела Каролы пришлось извлекать в больнице. Там же раненая провела еще несколько дней.

Малу болезненно переживала случившееся, хотя и не показывала этого отцу. Перед Каролой же и ее родителями она искренне повинилась. Скандал удалось замять благодаря всегдашней сдержанности и рассудительности сеньора Сампайу

— Я надеюсь, — сказал он Малу что этот несчастный случай послужит тебе серьезным уроком.

— Да, — ответила она, — я вовсе не хотела причинять вред Кароле и очень сейчас страдаю.

Виржилиу же решил наказать дочь, закрыв ее счет в банке.

Теперь к проблемам с Малу добавилась женитьба Маркуса, и Виржилиу ломал голову как этому помешать.

— Ты не волнуйся, — сказал он Сампайу, — я все равно что-нибудь придумаю. Этот брак не имеет права на существование. Рано или поздно Маркус женится на твоей дочери.

Ответ Сампайу удивил Виржилиу:

— Нет, любви помешать невозможно. да и не нужно. Маркус признался мне, что с Андреа его связывала дружба, привязанность, но вовсе не любовь.

— Не могу поверить, что ты говоришь это всерьез, — молвил Виржилиу — Вообще, с тобой, по-моему, происходит что-то неладное. Из поездки в Нью-Йорк ты вернулся каким-то другим. Скажи, что там произошло?

Ничего особенного, — уклонился от ответа Сампайу

А может быть, ты заболел? — высказал догадку Виржилиу — Я заметил, ты все время глотаешь какие-то таблетки.

— Да, — не стал скрывать Сампайу — У меня обнаружили диабет, и в Нью-Йорке этот диагноз подтвердился. Только ты не говори, пожалуйста, никому о моей болезни. Я не хочу чтобы Жужу и девочки из-за меня расстраивались.

Виржилиу понял, что в предстоящей войне с Ракел ему нечего рассчитывать на поддержку жены и компаньона, а следует полагаться только на лицо заинтересованное — на Андреа.

— Не оставляй Маркуса без внимания, — сказал он ей, — и ты добьешься своего. А я всячески буду этому способствовать.

От скоропалительной женитьбы Маркуса отговаривал Брену, делая упор на то, что племянник недостаточно хорошо знает свою будущую жену, а Сесар вообще считал этот брал обреченным на неудачу — из-за разницы в воспитании, привычках и социальном положении жениха и невесты. Дяде Маркус отвечал просто: «Все, что нужно, я о Ракел знаю», а нравоучения Сесара вызывали в нем бурный протест и желание сыграть свадьбу как можно скорее.

Виржилиу тоже не смог помешать женитьбе сына и вынужден был с ней смириться, но не навсегда, а временно. Он не терял надежды исподволь открыть сыну глаза на Ракел, для чего и предложил новобрачным поселиться в его доме, пока они не построят свой собственный. Маркус принял за чистую монету отцовское предложение и даже поблагодарил его за такое великодушие. Ракел же слишком обрадовалась и согласилась пожить у Виржилиу лишь очень короткое время, но тот сказал, что все расходы по строительству нового дома оплатит сам — в качестве свадебного подарка, и тут уж Ракел устоять не могла.

— Одно ее слабое место я уже знаю, — поделился он своим успехом с Кларитой. — Эта особа настолько алчная, что способна утратить бдительность, когда речь заходит о крупной сумме денег.

Кларита не поддержала мужа в его начинаниях, но и спорить с ним тоже не стала.

Маркус попросил ее помочь выбрать Ракел свадебное платье, и она безропотно исполняла его просьбу. разъезжая с будущей невесткой по самым дорогим и самым модным салонам. В какой-то момент к ним присоединилась и Андреа, что выглядело довольно странным, но Ракел это стерпела, а Кларита не посмела отказать бывшей невесте сына из деликатности и воспитанности. Маркус тоже смотрел на ухищрения Андреа сквозь пальцы, а Виржилиу всячески поощрял ее попытку создать видимость дружбы с Ракел.

— Она должна привыкнуть к твоему присутствию в нашем доме, — наставлял он свою помощницу. — И когда это произойдет, ты сможешь подметить какие-то детали в ее поведении, с помощью которых нам удастся скомпрометировать нахалку в глазах Маркуса.

Неожиданную союзнику Виржилиу обрел и в лице Арлет. которая. познакомившись с Ракел и узнав, что это сестра Рут, сразу же Обнаружила разительное Отличие между близнецами.

— Ракел — резкая, надменная, и глаза у нее холодные, недобрые, — по простоте душевной высказала свое впечатление Арлет. — А Рут — скоромная, доброжелательная, искренняя. Думаю, что Маркус сделал ошибку выбрав из двух сестер Ракел.

— Ты только не говори этого Маркусу, — поспросила племянницу Кларита.

Весть о замужестве Ракел между тем разнеслась по всему Понтал-де-Арейа и докатилась до Вандерлея, который понял, наконец, что его оставили в дураках. Покараулив Ракел на улице, он силой затащил ее в бар Алемона и там высказал все, что о ней думал.

— Так вот зачем тебе понадобились деньги! — наступал он на Ракел, едва сдерживаясь, чтобы не ударить ее. — А я, идиот, развелся с женой! Поверил, что ты и вправду меня любишь!

— Давай сядем за столик и спокойно поговорим, сохраняя хладнокровие, произнесла Ракел, которой совсем ни к чему был этот скандал при свидетелях.

Вандерлей неохотно повиновался.

Я не врала, когда говорила, что люблю тебя, — сказала ему Ракел. — Но, к сожалению, твое агентство по продаже недвижимости пока не приносит ощутимой прибыли. А Маркус уже сейчас подарил мне шикарный автомобиль и скоро построит особняк, какой я пожелаю! О деньгах и говорить не приходится — у меня их будет огромное количество.

— Шлюха! — бросил ей Вандерлей.

— Напрасно ты не хочешь меня понять, — Терпеливо продолжила Ракел. — Ведь я стараюсь не для себя, а для нас с тобой! Пока мы будем просто выкачивать денежки из этого наивного богача, а со временем я разведусь с ним и отсужу половину его состояния. Тогда мы и поселимся с тобой в том роскошном особняке.

— А сейчас? Что мне делать сейчас?

— Увы, нам придется опять встречаться тай- ком. Только прежде ты был женат, а теперь я буду замужем. Как видишь, почти ничего не изменилось, за исключением богатства, которое само приплыло к нам в руки. Грех было бы его упустить.

— Ты говоришь правду? — несколько воспрянул духом Вандерлей.

— Да для меня каждая минута без тебя — невыносимое страдание! — с неподдельной страстью в голосе молвила Ракел. — Я из последних сил сдерживаюсь, чтобы не пойти с тобой в гостиницу прямо сейчас.

— Пойдем! — тоже зажегся Вандерлей.

— Нет. Вечером! А сейчас я должна мчаться домой —. туда придет Маркус.

Легок на помине, Маркус как раз в тот момент проезжал мимо бара и увидел на открытой Террасе Вандерлея и Ракел. Они прощались, и Вандерлей, забыв о предосторожностях, поцеловал свою возлюбленную в губы. Потрясенный, Маркус резко затормозил. От Ракел это не укрылось, но она сделала вид, будто не заметила его, и размеренным шагом стала удаляться от Маркуса. Тот, очнувшись, окликнул ее по имени. Ракел не обернулась, и ни одна жилка в ней не дрогнула. Маркус побежал вслед и, догнав ее, произнес прямо ей в лицо:

— Ракел!

— Я Рут, — спокойно ответила та.

— Прости, — смутился Маркус.

— Ничего, нас всегда путают.

— Да, когда я увидел тебя с тем парнем, то совсем потерял голову. Прости:

— Не стоит извиняться. Только… не говори моему отцу, с кем я здесь встречалась. Ладно?

— Да, конечно.

— Спасибо. Я сейчас тороплюсь: мне надо переодеться и сортировать креветки. Ужасно грязная работа.

— Да-да, — рассеянно молвил Маркус, все еще не веря собственным глазам.

Постояв еще некоторое время в растерянности, он зашел в бар, выпил холодной воды и лишь затем поехал к дому своей невесты. Она встретила его уже в другом платье, и таким образом инцидент был исчерпан.

А вечером состоялось ее свидание с Вандерлеем, но Флориану об этом донесли, и он всерьез намеревался избить Ракел, да Рут опять ему не позволила.

— Скажи спасибо сестре, — бросил Флориану Ракел.

— Ах, она святая — ядовито усмехнулась та. — А может, расскажешь нам, кто тебя обманул? Ну. что ж ты молчишь, Рут?

Позже, когда страсти улеглись, Ракел заглянула в комнату Рут и продолжила все в том же издевательском тоне:

— Тебя, конечно, интересует, действительно ли я продолжаю встречаться с Вандерлеем? Да! Потому что люблю его до дрожи. Каждой клеточкой люблю! И все мои мысли — только о Вандерлее! Но я ненавижу нищету и поэтому вынуждена терпеть Маркуса.

— Он не заслуживает такой подлости. Я все ему расскажу — заявила Рут.

— Только попробуй — пожалеешь, что на свет родилась!

Выйдя на следующий день к морю, Рут увидела изваяние из песка. любовно созданное Лунатиком.

— Это ты, — сказал он, потупившись. — Похожа?

— Да! Ты — замечательный художник. Тебе надо принять участие в конкурсе песчаных скульптур.

— А ты… плакала? — заметил он покрасневшие глаза Рут. — Я убью эту мерзкую Ракел! Она больше никогда не сможет тебя обижать.

Желая успокоить Тоньу, Рут предложила ему прогуляться вдоль берега, а в это время Ракел успела порушить песчаное изображение сестры.

— Нет, я все-таки ее убью! — воскликнул Тоньу и уже не смог успокоиться в течение всего дня, беспрестанно твердя: «Я убью Ракел!»

Поздно вечером он крадучись вышел из дома, что насторожило служанку Алзиру, питавшую к Тоньу самые нежные чувства.

— Сеньор Донату! Проснитесь! — растолкала она хозяина. — С Тоньу может случиться беда. Я думаю, он пошел к Ракел, чтобы убить ее.

Донату давно мечтавший избавиться от пасынка, обрадовался подвернувшемуся случаю. и помчался прямо к комиссару Родригу.

Тоньу им удалось схватить на месте преступления — в комнате спящей Ракел. В руках у него была склянка со щелочью, которую он собирался плеснуть в лицо обидчице.

Припертый к стенке, Тоньу тем не менее попытался извернуться:

— Я принес эту щелочь для Рут. Она просила меня… Ей надо почистить плитку в ванной… Правда, Рут?

— Да, — вымолвила та, пожалев своего друга.

Ракел и Донату ей не поверили, но Флориану сказал, что Рут никогда не врет, и комиссар, не скрывал своего удовольствия, подвел итог:

— Опять ты, Донату, поднял шум на пустом месте.

Тот, скрипнув зубами, вынужден был покинуть дом Флориану.

По случаю выздоровления Каролы Виржилиу устроил вечеринку, где роль самых почетных гостей отводилась семейству Сампайу. Кроме них были приглашены также Сесар, с недавних пор ухаживающий за Арлет, и его брат Зе Луис — новоиспеченный доктор, получивший диплом врача в Нью-Йорке.

Возвращению Зе Лукса в Рио очень обрадовалась Карола, и этот вечер, действительно, сразу же превратился для нее в праздник.

Другая виновница торжества — виновница в буквальном смысле этого слова — Малу выглядела чересчур возбужденной, так как ее накануне разозлил своими замечаниями отец.

Какое-то время она соображала, как бы ему отомстить, и вдруг в ее поле зрения попал Алоар, приехавший к новому хозяину обсудить дела на ферме. Озорно сверкнув глазами, Малу собрала вокруг себя молодежь и предложила правила только что придуманной игры:

— У вас есть ровно час и ни минутой больше, чтобы найти на улице какое-нибудь животное и привести его сюда. — Публика сразу же оживилась, а поощренная вниманием Малу продолжила: — Но прежде каждый из вас даст мне пятьсот тысяч, а потом всю сумму получит победитель.

Молодежь здесь собралась не бедная, но таких денег при себе у многих не оказалось, Малу это не смутило — она согласилась и на чеки.

Через час весь дом наполнился животными — от кота и кролика до обезьяны и слона. Но все сошлись во мнении, что победу следует присудить Кароле, притащившей откуда-то симпатичного тигренка. Однако тут выступила Малу:

— Многие из вас нарушили главное условие — отыскать животное на улице. Поэтому будем рассматривать только те находки, которые попали сюда прямо с улицы. Алоар, — обратилась она к безмолвно стоявшему рядом с ней ковбою, — ты ведь не станешь отрицать, что я догнала тебя за воротами, когда ты уходил от моего отца?

— Нет, — ответил тот, не догадываясь, к чему клонит Малу

— Так вот, смотрите, какого совершенного, красивого зверя привела я! — и она одним ловким движением накинула на Алоара ошейник, — А что? Человек — это животное, только наделенное разумом и членораздельной речью. В общем, я выиграла!

Алоар долго не мог прийти в себя от такой оскорбительной выходки, а когда, наконец, очнулся, то сказал Малу что она — жестокая самонадеянная пустышка

— Ты обиделся, что я назвала тебя животным? — спросила она с милой улыбкой.

— Нет! Прослыть животным в среде некоторых представителей человеческого рода — большая честь для меня, — ответил ей Алоар и стремглав бросился из этого дома.

Затем он гнал машину на большой скорости, не разбирая дороги, и на крутом повороте не справился с управлением.

Поздно ночью Виржилиу позвонили из больницы и сообщили что управляющий находится в операционной с травмой черепа.

Через несколько дней Арлет уговорила Малу поехать к Алоару попросить у него прощения, но он предпочел притвориться спящим.

— Ну ладно, я приду в другой раз, — сказала Малу покидал палату

Алоар, облегченно вздохнув, открыл глаза.

— Ага, попался! — расхохоталась она, внезапно отворив дверь и заглядывая в палату. — Поправляйся, ковбой! Не держи на меня зла.

Глава 5

По мере того как приближался день свадьбы, стали обнаруживаться мелкие неприятности, омрачавшие настроение Маркуса. Во-первых, Андреа будто бы нечаянно, а на самом деле по сговору с Виржилиу, оступившись, упала в бассейн, и в руках у нее при этом были все приглашения на свадьбу, которые, разумеется, намокли. Рассылать их в таком виде было невозможно, а на то, чтобы отпечатать новые, не оставалось времени. В результате на свадьбу оказались приглашены лишь самые близкие, к которым не зазорно было обратиться и по телефону. Маркус подозревал, что Андреа сделала это специально, однако прямых доказательств у него не имелось.

Другая неприятность всплыла тоже буквально за день до свадьбы: Сесар, на которого Маркус рассчитывал как на свидетеля, должен был ехать на какой-то конгресс юристов. Зе Луис, как нарочно, тоже куда-то запропал, и Маркус посетовал на эти обстоятельства в разговоре со своим, по сути, шапочным знакомым — Алемоном.

— Если тебя устроит, то я мог бы стать твоим свидетелем, — вызвался Алемон.

Маркус с благодарностью принял его предложение.

Услышав от сына имя свидетеля, Кларита побледнела, что сразу же заметил Виржилиу

— Ты знаешь этого Алемона? Что тебя с ним связывает? — подступил он к жене с расспросами.

— Да, он был капитаном теплохода, на котором я однажды отдыхала, — неохотно ответила Кларита и поспешила переключиться на другую тему: — А кто будет свидетельницей?

— Рут — ответил Маркус. — Но есть еще одна проблема: Ракел расстроена, оттого что ее некому вести к алтарю.

— Как? А сеньор. Флориану? — изумилась Кларита.

— Он отказался. Ракел говорит, что он приболел и к тому же стесняется.

— Странно. Она ведь его дочь, — продолжала недоумевать Кларита, а Виржилиу что-то смекнув, произнес с ядовитой ухмылкой:

— Ну, наверно, твоя невеста хочет, чтобы к алтарю ее вел я? Что ж, придется мне это сделать.

— Спасибо, отец, — растроганно молвил Маркус, не учуяв в тоне Виржилиу никакой издевки.

Вскоре, однако, всем стало ясно то, о чем догадывался проницательный отец семейства. И вскрылось это, как всегда бывает в подобных случаях, неожиданно: Арлет, навестив с утра свою подругу Рут в отеле, где остановился Флориану с женой и дочерьми, обмолвилась о том, что Виржилиу поведет Ракел к алтарю. Флориану потерял дар речи от такого сообщения, Арлет же, заметив его реакцию, добавила:

— Но ведь вы сами отказались…

— Я?! — возмутился Флориану.

— Простите, — растерялась Арлет. — Так утверждала Ракел.

— Боже мой! Какой позор! Она стесняется собственного отца! — не мог успокоиться Флориану. — Сейчас я пойду к ней…

Рут едва ли не силой удержала отца от скандала накануне венчания.

Арлет, вернувшись в дом Виржилиу. рассказала о случившемся Кларите. Та была потрясена. Вездесущий Виржилиу оказался как раз поблизости и услышал конец их разговора.

— Ну, теперь вам все понятно? — спросил он с явным торжеством. — Этого следовало ожидать.

— Не говори только ни о чем Маркусу, — попросила мужа Кларита. — Не стоит его расстраивать в такой день.

На том и порешили.

Свадьба прошла довольно уныло из-за малого количества гостей и натянутых отношений меду присутствовавшими на торжестве. Флориану и Рут держались скованно, помышляя лишь о том, как бы поскорее уехать отсюда. Изаура же не скрывала своего счастья, глядя на Ракел, Виржилиу и Кларита всячески создавали видимость согласия и подобающей моменту торжественности. Андреа выглядела подавленной и растерянной. Даже Малу из любви к брату в тот вечер почти не хулиганила.

Наконец тягостное застолье подошло к финалу, и новобрачные стали собираться в аэропорт, чтобы улететь в свадебное путешествие.

Семейство Флориану отправилось дамой на машинах Брену и Алемона, которые любезно согласились довезти родственников невесты до Понтал-де-Арейа.

Выйдя утром в город, Рут узнала, что за время ее двухдневного отсутствия тут произошло множество важных событий. Во-первых, Титу — сын Шику Белу — сделал предложение Глоринье, и Донату скрепя сердце вынужден был согласиться с их помолвкой. Во-вторых, сам Шику Белу попался на продаже отборных, самых крупных креветок, которые по договору предназначались Донату как владельцу лодок. И разоблачил рыбака все тот же сеньор Донату. Разразившийся скандал не успел получить своего развития только потому что его затмил другой, гораздо более мощный — на центральной площади кто-то выставил огромное чучело Брену с надписью: «Пугало для туристов». Вокруг чучела возник стихийный митинг, и симпатии горожан опять разделились. Одни яростно ругали мэра за то, что их доходы резко упали из-за отсутствия туристов, а другие, наоборот, восторженно поддерживали его усилия по сооружению новой, экологически чистой системы канализации.

Виржилиу, организовавший эту акцию, не упустил случая приехать в Понтал-де-Арейа и собственными глазами увидеть, как разъяренная толпа будет сыпать проклятия на голову мэра. Однако Брену удалось успокоить собравшихся, пояснив им, что убытки, которые они несут — временные и с окончанием строительства очистных сооружений все потери окупятся с лихвой. А пока для самых нуждающихся мэрия предусмотрела льготные ссуды и частичную компенсацию убытков. Заинтересованные горожане тотчас же засыпали Брену вопросами, к разговор незаметно перешел в деловое русло.

Виржилиу чертыхаясь, поспешил к своей машине, но внезапно увидел в толпе Тоньу и почувствовал острое желание овладеть ею немедленно. «Как она меня волнует!» — повторял он по дороге домой, сам удивляясь столь сильному порыву страсти.

— Что с тобой? — встретила его Кларита. — У тебя лихорадочно блестят глаза. Ты не заболел?

— Нет. Я соскучился по тебе! — и он с ходу повалил жену на диван, представляя, будто перед ним Тониа.

Клариту такое поведение мужа попросту испугало, так как он показался ей в тот момент почти невменяемым.

Между тем конфликт Шику Белу и Донату тоже нашел свое разрешение: Титу, живший до той поры в столице и скопивший там кое-какие деньги, снял их со счета и вздумал купить собственную лодку чтобы рыбачить на ней вместе с отцом в Понтал-де-Арейа и больше не зависеть от алчного Донату отбиравшего у рыбаков две трети их улова.

После отъезда Маркуса Малу стало совсем скучно в родительском доме, и она вздумала прогуляться в бывшее поместье Арлет. Вместе с ней отправилась и Карола. не оставлявшая надежды помирить подругу с Алоаром.

Малу, однако, извиняться перед ковбоем не стала, а по-прежнему поддразнивала его, хотя он и не поддавался на ее провокации. Такое независимое поведение Алоара задело за живое Малу и она, нарочно подвернув ногу, симулировала вывих голеностопного сустава.

— Ой, я не могу идти, — корчилась она якобы от боли. — Помогите!

Находившемуся поблизости Алоару ничего не оставалось, как взять ее на руки и отнести в дом. Затем, осмотрев сустав, он заключил, что никакого вывиха у Малу нет, но небольшое растяжение мышц и сухожилий все-таки имеется. Таким образом, ему пришлось и дальше опекать эту непредсказуемую гостью. А она, к немалому удивлению Алоара, вдруг притихла, всегдашняя резкость ее куда-то исчезла, и наоборот — появилась мягкая, доброжелательная улыбка.

— Ты не сердись на меня, ковбой, — сказала она, попивая кофе на террасе и с грустью глядя на заходящее солнце. — Я только дома такая ужасная, а здесь, вдали от отца, становлюсь паинькой.

— Малу — очень добрая и надежная, — добавила Карола — Поэтому я и дружу с ней.

Алоар мысленно согласился с Каролой, но вслух этого не высказал.

Расстались они с Малу почти друзьями.

Еще будучи в Рио-де-Жанейро на свадьбе сестры, Рут договорилась с Арлет, чтобы та подыскала хорошего врача для Тоньу. Арлет выполнила просьбу подруги и даже сама приехала в Понтал-де-Арейа, чтобы увезти Тоньу и Рут на своей машине.

Донату отпустил пасынка охотно, все еще не теряя надежды обольстить Глоринью. В свою очередь Тоньу мог уехать из дома со спокойным сердцем, так как рядом с сестрой теперь находился ее жених Титу.

После женитьбы Маркуса Тоньу стал более откровенно выражать свое чувство к Рут, доставляя тем самым невыносимые страдания Алзире.

— Если меня и в самом деле вылечат, — мечтательно говорил он, — то я смогу жениться на Рут.

В клинике, куда Арлет и Рут привезли Тоньу, его протестировали, сняли энцефалограмму, прописали лекарства и велели вновь прийти на прием через две недели. Затем, прежде чем отправиться обратно в Понтал-де-Арейа, Арлет предложила заехать в дом Виржилиу, где жила сейчас, чтобы немного передохнуть и пообедать.

Кларита, знавшая от Арлет историю Лунатика, приняла его радушно, даже ласково, и он, всегда чутко улавливавший в людях доброту сразу же доверился этой милой сеньоре, стал рассказывать о своих песчаных скульптурах и о том, что ему лучше всего удаются скульптурные портреты Рут.

— А Ракел я не люблю, — простодушно добавил он.

— Почему? — спросила Кларита.

— Она злая. Разрушает мои песчаные фигуры, обижает Рут. Да, она отбила у Рут парня.

— Ты говоришь о Маркусе? О моем сыне?

— У него такая шикарная огромная машина!

— Это мой сын, грустно произнесла Кларита.

— Мне очень жаль, — Посочувствовал ей Тоньу. — Потому что Ракел не принесет Маркусу счастья. Она любит не вашего сына, а совсем другого — Вандерлея.

— Арлет, может, мы уже поедем? — вмешалась Рут, понимая, что Тоньу и так сказал слишком многое из того, о чем следовало помолчать.

— Нет, отчего же? — вставил свое слово Виржилиу, до той поры помалкивавший, и внимательно слушавший Лунатика. — Побудьте с нами хотя бы до вечера.

Но Арлет тоже верно оценила обстановку и стала собираться в дорогу.

— Ну, что скажешь? — спросил Виржилиу Клариту когда гости уехали.

— Ужасно, — ответила она. — Но ведь у этого парня вроде бы не все в порядке с головой?

Виржилиу не мог простить Брену той публичной победы на митинге и организовал новые беспорядки в Понтал-де-Арейа. По его указке Сантьягу и Жоэл напоили нёскольких оставшихся в городке туристов и спровоцировали их на купание в море. Увлеченные примером смельчаков, нарушивших запрет мэра и эпидемиологической службы, к купающимся присоединился и кое-кто из местных жителей. Всех их арестовала полиция. К несчастью, среди арестованных оказалась и давняя подруга Веры, приехавшая в Понтал погостить. Брену всегда недолюбливал эту Марию-Элену, считая ее легкомысленной и дурно влияющей на Веру. Теперь же он и вовсе разозлился, поскольку сам объяснял гостье, почему нельзя купаться в море. Супруги поссорились.

А среди горожан опять возникло недовольство мэром, применившим такие строгие меры к купальщикам.

— Отпусти их из-под ареста, — посоветовал Брену Виржилиу, — не нагнетай обстановку.

— Нет, в данном случае я должен проявить твердость, — стоял на своем Брену; и этот его ответ весьма удовлетворил Виржилиу

Из мэрии он отправился прямо в магазин к Тонии, что стало для него уже навязчивой идеей.

Едва завидев ненавистного вице-мэра, Тониа попыталась запереть магазин изнутри, но Виржилиу успел протиснуться в узкую щель и захлопнул за собой дверь.

— Я не могу без тебя жить! — заявил он Тонии. — Ты мне снишься. Я вижу тебя повсюду. Иногда мне кажется, что я схожу с ума.

— Очень на то похоже, — подтвердила Тониа. — Поэтому прошу вас покинуть магазин.

— Нет! Я не уйду отсюда, пока не получу тебя всю! — и он набросился на девушку со своими объятиями и поцелуями.

Тониа изо всех сил стала отбиваться и прокусила ему губу. Виржилиу взвыл от боли, а Тониа, воспользовавшись этим, выбежала на улицу. Испугавшись, что она может позвать кого-нибудь на помощь, Виржилиу тотчас же поспешил удалиться из магазина.

Вернувшись домой, он опять стал приставать с ласками к жене, видя перед собой лицо Тонии, но на сей раз Кларита обнаружила его вспухшую губу и воспротивилась требованию мужа. Виржилиу проявил настойчивость, и тогда Кларита с отвращением оттолкнула его.

— Я знаю, — сказала она, — ты мне всю жизнь изменял. Но я зачем-то это терпела. А теперь — не хочу! Все, Виржилиу забудь, что я твоя жена. Можешь заводить романы с кем угодно, я не буду тебе препятствовать

Такое заявление Клариты несколько отрезвило его, но он все же не стал придавать серьезного значения словам жены.

— Не забывай, у нас скоро юбилей, — напомнил он Кларите — Тридцать пять лет супружеской жизни

— Ну вот дождемся юбилея и разведемся, — подвела итог Кларита.

О юбилее вспомнил не только Виржилиу но и Малу, которая конечно же не могла упустить возможности преподнести очередной «подарок» отцу.

На сей раз она сообщила родителям, что сама подготовила и разослала приглашения близким друзьям юбиляров, а также многим представителям высшего света Рио-де-Жанейро. Кларита от такого сюрприза пришла в ужас, а Виржилиу наоборот, подумал, что это удачный повод для примирения с женой.

Так или иначе, но с идеей Малу смирились и стали готовиться к предстоящему торжеству. Активнее остальных к нему готовилась, естественно, сама Малу но делала это тайном от родителей.

И вот наступил день юбилея. Кларита и Виржилиу, Изображал из себя счастливую пару, встречали в гостиной цвет аристократического общества, принимая поздравления, а в это время с черного хода в банкетный зал устремилась толпа нищих, собранная по всему городу приятелями Малу.

Когда гостей, наконец, пригласили в зал, там уже за столами вовсю пиршествовали обитатели свалок и помоек.

Такой пакости Виржилиу не смог простить дочери и потребовал, чтобы она покинула родительский дом навсегда. Кларите и Арлет, однако, удалось частично смягчить наказание: Виржилиу согласился отправить Малу на учебу в Швейцарию, обеспечив ей весьма скромное содержание.

Как ни хорохорился Вандерлей, а замужество Ракел все-таки больно его уязвило. «Если бы мои дела с недвижимостью шли хоть чуть-чуть получше, то, возможно, она бы и не стала искать миллионеров на стороне», — наивно и самонадеянно думал он. Конечно, у Вандерлея не возникало сомнений в том, что Ракел любит не Маркуса, а его, но перспектива финансовой зависимости от новоявленной богачки тоже не слишком радовала. «Кто знает, как может измениться Ракел под влиянием дармовых, и притом огромных. денег? — размышлял Вандерлей. — При ее амбициях и дерзком характере она вполне способна видеть в бывшем любовнике всего лишь одного из своих многочисленных слуг которыми можно помыкать и унижать их, как вздумается. Нет, я должен рассчитывать прежде всего на себя и на собственный бизнес».

И он решил ввязаться в одно весьма рискованное предприятие сулившее большую выгоду разумеется, в случае удачи. Но чтобы раскрутить этот заманчивый проект, нужен был кое-какой стартовый капитал и Вандерлей опять пошел за деньгами к Донату. Тот, однако, сказал что сам переливает не лучшее времена, и отказался финансировать Вандерлея. Их Разговор пошел по традиционному сценарию и привлек внимание Тоньу, находившегося в соседней комнате. Приложив ухо к двери, он услышал такое, отчего у него волосы встали дыбом

— Ты должен благодарить меня, — говорил Вандерлей — Я по дружбе оказываю тебе услугу. Или ты считаешь, будет лучше если я стану трезвонить о том, как и почему погиб отец Лунатика

— Нет.

— Тогда не требуй вернуть прежний долг и дай мне еще денег.

Перед глазами Тоньу поплыли круги, и он, боясь потерять сознание, поспешил выйти на свежий воздух, А еще спустя некоторое Время он плакал над могилой отца и вслух Просил его:

— Помоги мне вспомнить Папа! Вандерлей и Донату знают как ты погиб, но скрывают это. А я все время пытаюсь вспомнить и не могу. Помоги Мне, отец! Я же был тогда с тобой на скалах и должен помнить, что там произошло. Помоги мне, Палочка!

Глоринья, встревоженная долгим отсутствием брата, отыскала его, почти обессилевшего на кладбище и он сказал ей:

— Сеньор Донату знает, как погиб наш отец.

— Конечно, знает, — желая успокоить его, мол- вила Глоринья. — Он ведь первым прибежал, когда ты стал звать на помощь.

— Ну да, первым, потому что он сам и убил нашего отца! — выпалил вдруг Тоньу.

— Не говори глупостей, — одернула его Глоринья,

— Нет, это правда! — возбужденно заговорил он. — Мне никак не удается вспомнить, как все было. Я сидел с отцом на скале… А дальше — провал. Но Донату убил нашего отца! И знаешь, почему? Потому что хотел жениться на нашей матери и забрать себе все лодки отца. Да!.. А я не могу вспомнить даже папиного лица… Но, может, если начать лепить его из глины, то я вспомню?

— Да, конечно, вспомнишь, — ради его спокойствия согласилась Глоринья. — А сейчас пойдем домой.

Сампайу очень удивился, узнав, что Андреа уехала в Понтал-де-Арейа якобы отдохнуть.

— Не знаю, что ей там делать, — высказал он свое недоумение Кароле. — В Понтале закрыты пляжи. Если хотела отдохнуть, то для этого можно было выбрать другое место.

— Я думаю, она все еще не может смириться с потерей Маркуса, — ответила Карола. — Наверняка поехала туда неспроста. Надеется раздобыть какие-то сведения о Ракел, чтобы потом скомпрометировать ее в глазах Маркуса.

— Неужели? — расстроился Сампайу

— Да, папочка, ты плохо знаешь свою старшую дочь!

— А младшую? — усмехнулся он,

— От младшей, наверно, можно ждать каких-то сюрпризов, но, во всяком случае, она уж точно без двойного дна, — в тон ему ответила Карола.

Как оказалось, в своих предположениях она была недалека от истины: в Понтал Андреа поехала затем, чтобы познакомиться с Вандерлеем. А инициатором поездки был конечно же Виржилиу.

Справки о Вандерлее он навел сразу же, как только услышал это имя от Тоньу. Выяснил, что Вандерлей занимается торговлей недвижимостью, и поручил Андреа притвориться, будто она хочет купить дом и с этой целью обращается к Вандерлею.

— Старайся завязать с ним тесное знакомство, — поучал он ее. — Пусть этот тип повозит тебя по окрестностям, а ты делай вид, что тебя не устраивает какая-нибудь мелочь, и продолжай «поиск». Маркус на днях звонил — они уже скоро вернутся домой. Надо, чтобы ты под любым предлогом привела к нам или к себе Вандерлея и там бы они встретились с Ракел. Мне очень хотелось бы увидеть ее реакцию.

Таким образом, Андреа оказалась в Понтал-де-Арейа и поселилась буквально рядом с Вандерлеем, в соседнем номере. Поэтому познакомиться им было несложно — Андреа попросила соседа помочь ей запереть дверь, придумав, будто не может повернуть ключ в замке. Вандерлей легко управился с замком, а дальше они заговорили о каких-то пустяках. Тут-то Андреа и ввернула свою байку о покупке дома — дескать, приехала присмотреть здесь какой-нибудь милый особнячок для себя. Вандерлей клюнул на приманку и, боясь упустить богатую клиентку. принялся всячески ее ублажать.

Когда же Виржилиу сообщил Андреа о дне приезда Маркуса, Вандерлей уже вполне мог считаться ее близким другом.

Изаура тяжко переживала разлуку с любимой дочерью и не могла нарадоваться получив, наконец, от нее известие.

— Ракел будет в Рио на следующей неделе, — сообщила она мужу. — Ой, я уже так истосковалась по ней!..

— Что-то они слишком рано возвращаются, — сказал Флориану — Не рассорились ли?

— А тебе бы этого очень хотелось! — с обидой произнесла Изаура. — Ты никогда не любил Ракел.

— Зато ты баловала ее без меры и обижала Рут, — не остался в долгу Флориану

Разгоревшуюся ссору, как всегда, погасила Рут. Изаура, чувствуя себя обиженной, все же постаралась, чтобы последнее слово осталось за ней:

— Ну ничего, скоро мы переедем в Рио, и я буду видеться с Ракел каждый день!

— Никуда мы не переедем! — опять взвился Флориану. и все началось сызнова.

Спор о переезде продолжался между супругами с тех пора как Ракел, еще будучи невестой, сказала, что Маркус пообещал купить для них приличный дом в столице. Флориану сразу же заявил, что хочет жить в Понтале и рыбачить на своей лодке.

— Там тоже можно найти дом у моря, — подсказал Маркус. — Ракел очень хочет, чтобы вы жили неподалеку от нее, и я счастлив сделать вам всем такой подарок.

— У нее будет своя семья, — возразил Флориану, — и с нами ей все равно придется видеться реже. Будете приезжать сюда по выходным на своей машине. А если так уж хочешь сделать нам подарок, то… подари лодку, Это все, что нам нужно.

— Хорошо, подарю, — обрадовался Маркус. — Но одно не исключает другого. Если решите переехать в Рио, то сразу же подберем для вас дом.

С той поры Изаура и пилила упрямого мужа, не желавшего и слышать о переезде. Ему вторила Рут чем очень раздражала мать.

— Господи, хоть бы скорей приехала Ракел, — говорила им Изаура. — Может, она сумеет вас переубедить?

Глава 6

Недолгое пребывание новобрачных в свадебном путешествии показалось странным не только Флориану, но и многим другим. Виржилиу был доволен таким ходом событий, считая, что сыну и невестке, по-видимому, не так уж и хорошо вдвоем, если они прервали свое путешествие. Кларита ожидала возвращения сына с тревогой: ей все еще хотелось надеяться, что он сможет быть счастливым с Ракел. Малу распирало любопытство: что же там у них произошло? Андреа воспрянула духом и, мороча голову Вандерлею, готовилась нанести сопернице ощутимый удар.

Лишь Арлет никак не могла настроиться на чужие проблемы, поскольку ее в тот момент занимал только Сесар, нравившийся ей с каждым днем все больше.

Виржилиу, которому до всех было дело, прямо спросил у своего адвоката, какие у него намерения по отношению к Арлет, и, не ожидал ответа, добавил: «Не вздумай понапрасну морочить ей голову». В этой ситуации Сесару не оставалось ничего другого, как ответить, что он хотел бы жениться на Арлет. «Тогда не тяни, — посоветовал ему Виржилиу. — Вы оба уже не слишком молоды»

И вскоре Сесар сделал предложение Арлет. Она ответила согласием, но, учитывая опыт Маркуса, со свадьбой Сесар решил не торопиться.

А опыт Маркуса действительно оказался печальным. Отношения между молодоженами не заладились буквально с первого же дня их свадебного путешествия.

По желанию Ракел они отправились в Нью-Йорк, где поселились в первоклассном отеле. Маркус был счастлив, что наконец может остаться наедине с желанной супругой, но она потащила его на люди, в ресторан. И там, перебрав лишнего, пустилась в пляс с каким-то нагловатым типом, который, не стесняясь, прижимал ее к себе, а затем и вовсе сунул руку в разрез платья. Маркус вскочил со стула, готовый избить наглеца, но на мгновение оцепенел, потрясенный реакцией Ракел: она, громко и вульгарно хохоча, погрозила «шалуну» пальчиком. Это еще больше раззадорило пьяного танцора, и он, выражая свой восторг, страстно поцеловал Ракел в губы. Маркусу захотелось провалиться сквозь землю от стыда и отчаяния, но он нашел в себе силы подойти к жене и, оторвав ее от партнера, буквально вытолкать из ресторана.

— Как ты смеешь! — возмущалась Ракел. — Выталкивать меня из зала на глазах у всех!

— Пойдем домой, — процедил сквозь зубы Маркус, — там поговорим.

— Я никому не позволю собой командовать. Запомни это! — продолжала она свое. — Ты мой муж, а не надсмотрщик. И я тебе не рабыня! Понятно?

Все это она говорила в лифте, пока они поднимались на свой этаж. Маркус молчал, но, придя в номер, сказал, что не узнает свою возлюбленную.

— Откуда этот резкий тон, эта развязность, даже распущенность? — недоумевал он.

— Что ж, ты женился не на аристократке, — напомнила ему Ракел.

— Да при чем тут это! Просто ты вела себя как… — он хотел сказать «как уличная девка», но в последний момент сдержался.

— Ну, договаривай! — подхлестнула его Ракел. — Что ж ты замолчал?

— Мне не нравится, что ты много пьешь и куришь.

— Да? — ядовито усмехнулась она. — А прежде нравилось! Я ведь никогда не скрывала своих привычек. И одна из них — нежелание кому-либо подчиняться и выслушивать чьи-то замечания.

— Ракел, это ужасно, — совсем отчаялся Маркус. — Неужели ты не понимаешь, как мерзко выглядел тот американец? Зачем он тебе вообще понадобился? Мы с тобой только что поженились, у нас медовый месяц…

— Да мне всего лишь захотелось немножко повеселиться, расслабиться.

— Не понимаю, как тебе могут нравиться подобные вещи! Ведь это же откровенная пошлость…

— Ну что ж, значит, мне нравится быть пошлой! — отрезала Ракел. — И не пытайся меня переделать. тебе это не удастся.

Маркус ничего не ответил, и она решила, что пора сменить тон.

— Ладно, давай не будем ссориться, — сказала она так, будто речь до сих пор шла о сущем пустяке. — Ты еще любишь меня? Ну тогда иди ко мне, мой хороший, мой Правильный и непорочный!..

В этот раз они помирились, но и в последующие дни Маркуса не покидало ощущение, что он полюбил одну девушку, а женился на другой. даже в постели Ракел не была такой же страстной, как прежде, и вообще предавалась любви неохотно, словно выполняя неприятную обязанность.

Прогулки по городу посещение театров и музеев тоже не доставляли ей удовольствия. Из всех развлечений она предпочитала рестораны, а точнее — возможность налиться. При этом пила в основном виски и осмеяла Маркуса, когда он заказал для нее шампанское.

— В Понтале тебе нравилось пить шампанское, — напомнил он. — Ты, сама это говорила.

— Наверно, то была не я, а Рут, — без зазрения совести ответила Ракел.

Ситуация повторилась, когда Маркус завел речь о будущих детях:

— Я всегда мечтал иметь большую семью: трое, а то и четверо детей…

— Ой, не дай Бог! — оборвала его Ракел.

— Но ты же любишь детей! Помнишь, мы говорили об этом в самом начале нашего знакомства?

— ‘Ты опять перепутал меня с учительницей. С Рут! Это она любит сюсюкать с малышами и вытирать их сопли. А я хотела бы еще несколько лет пожить в свое удовольствие и не думать о пеленках.

Подобные ответы не просто обескураживали Маркуса, но вселяли в него страх за дальнейшую жизнь с этой женщиной, его женой, которую он, как выяснилось, совсем не знал.

Но все эти неприятные открытия были мелочью по сравнению с тем, что произошло однажды, когда Ракел опять напилась почти до невменяемости. Во всяком случае, передвигаться сама она не могла, и Маркус буквально внес ее в номер на руках.

— Я же говорил, что тебе не следует так много пить, — сказал он, укладывая жену в постель.

— Ох, какой же ты зануда, — пробормотала Ракел, уже проваливаясь в сон. — Но я тебя все равно безумно люблю… Иди ко мне, Вандерлей!.. Поцелуй меня!.. Вандерлей!..

Она забылась в тяжелом алкогольном сне, а Маркус всю ночь просидел, тупо глядя в окно и думал о том, какую чудовищную ошибку он совершил, женившись на Ракел.

Утром он прямо спросил ее, кто такой Вандерлей. Ракел лишь на мгновение пришла в замешательство, но от Маркуса это не укрылось.

— Зачем тебе? — овладев собой, спросила она.

— Хочу знать, кто он.

— Ну, это парень, который ухаживал за Рут, — намеренно скучным тоном молвила Ракел.

Маркус смотрел на нее с недоверием, и тогда она добавила:

— Малоприятный тип… Мне он никогда не нравился… Иди ко мне. Давай еще немного поспим

Ее ответ только укрепил подозрение Маркуса в том, что Ракел вышла за него замуж не по любви, а по расчету И он решил по возвращении в Рио непременно разузнать подробности о Вандерлее и о том, что связывает этого человека с Ракел.

В аэропорту молодоженов Встречали Арлет и Сесар, до той поры еще ни разу не видевший Ракел. Когда же он ее увидел, то не смог скрыть своего замешательства

— Что с тобой? — спросила Арлет. — Ты вдруг побледнел. Тебе плохо?

— Нет-нет, — пробормотал он.

Маркус представил ему Ракел и тоже заметил, что с Сесаром не все в порядке.

— У тебя какие-то неприятности? Или приболел?

— Нет. Наверно, просто устал, — ответил Сесар. — Расскажи лучше, как прошло ваше путешествие.

— Замечательно! Правда, Ракел?

— Да, — подтвердила она. — Мы так счастливы!

То же самое они повторили и родителям Маркуса, и Малу У Клариты отлегло от сердца, а Виржилиу, позвонив Андреа, обнадежил ее тем, что Маркус, похоже, лишь изображает из себя счастливчика

Пока всеобщее внимание было приковано к молодоженам, Сесар отвел в сторону Зе Луиса и спросил, есть ли у Ракел сестра.

— Да, — ответил тот, — они близнецы и очень похожи между собой. Их все путают.

— А как зовут другую сестру?

— Рут. Она живет с родителями в Понтале и дружит с Арлет… Эй, что с тобой? — спросил Зе Луис, заметив, как изменился в лице его брат. — Сердце?

— Нет, тебе показалось, — с трудом вымолвил Сесар.

— И все же ты обрати внимание на свое сердце, — проявил настойчивость Зе Луис. — Это мнение врача. Дай я послушаю твой пульс. Ну, так я и думал: у тебя явная тахикардия.

В тот же вечер Сесар сказал Арлет, что после их свадьбы хотел бы поселиться в Сан-Паулу. где ему предлагают очень интересную работу. Арлет ответила, что ей больше нравится Рио-де-Жанейро, но она согласна последовать за Сесаром хоть на край света.

На следующий день в доме Виржилиу произошло еще одно событие, посеявшее дополнительные сомнения в душе Маркуса. А источником этих сомнений послужил Тоньу Лунатик, которого Глоринья привезла в Рио-де-Жанейро на прием к врачу

Доктор вновь снял энцефалограмму и, не найдя в ней никаких изменений по сравнению с предыдущей, вынужден был констатировать, что бессилен помочь Тонъу.

Глоринья, ожидавшая брата в коридоре, на какое-то мгновение отвлеклась и не заметила, как Тоньу вышел из кабинета врача. Подождав еще некоторое время, она сама заглянула к доктору и узнала, что Тоньу ушел от него примерно полчаса назад. Обыскав всю больницу и не найдя брата, Глоринья помчалась на автовокзал, а затем и в Понтал-де-Арейа, уповая на то, что Тоньу вздумал уехать домой один. Однако и дома он не появлялся. На кладбище и в заветной Пещере его тоже не было,

Тогда совершенно отчаявшаяся Глоринья бросилась к Комиссару Родриго, а тот подключил к розыску Тоньу столичную полицию.

Нашли его, однако, не полицейские, а Арлет, возвращавшаяся домой из клиники, где она работала. Тоньу шел по улице и плакал. Арлет остановила машину.

— Тоньу? Что ты здесь делаешь? Один!.. Ты не узнаешь меня? Я — Арлет, подруга Рут.

— Да, теперь узнал, — вымолвил он. — Здравствуй.

— Как ты оказался здесь?

— Я заблудился… Доктор сказал, что не сможет меня вылечить, он опять заплакал.

— Поедем со мной, — повела его к машине Арлет. — Сейчас мы заедем к донье Кларите, ты ее знаешь, а потом я отвезу тебя в Понтал.

У Клариты сердце сжалось при виде несчастного, убитого горем Тоньу. Она велела накормить его и уже собиралась звонить Брену, чтобы тот успокоил Глоринью, когда в гостиную вошла Ракел,

— А это еще что такое? — возмутилась она. — Как ты здесь оказался?

Тоньу отвернулся от нее, а Арлет объяснила Ракел, что произошло.

— Невероятно! — сказала та. — Как будто кто-то специально надо мной подшутил Вы знаете, что этот полоумный дважды покушался на мою жизнь? Эй, — тронула она за плечо Тоньу, — ты опять задумал какую-нибудь гадость?

Вместо ответа он с силой ударил ее по руке. Ракел едва устояла на ногах. Маркус тотчас же бросился к Тоньу, намереваясь его ударить. Но Кларита заслонила собой Тоньу, крикнув:

— Маркус, он же болен!

— Это не дает ему права бить людей. Ракел только хотела с ним поздороваться.

— Нет, она плохая, — сказал Тоньу, — она всем делает больно. От нее исходит зло…

— Ладно, пойдем я тебя покормлю, — вмешалась Арлет, желая поскорей разрядить обстановку.

Пока Кларита звонила в Понтал, Маркус подошел к Тоньу и извинился перед ним за свой срыв.

— Но ты, пожалуйста, больше не бей Ракел, — добавил он. — Этого нельзя делать ни в коем случае.

— А сеньор Флориану ее тоже бил! — сказал в свое оправдание Тоньу.

— Не может быть! — не поверил ему Маркус.

— Еще как может! Она получила за то, что путалась с женатым парнем. Сеньор Флориану тогда всыпал ей как следует…

— Он все врет!’— воскликнула находившаяся поблизости Ракел. — Этот дебил постоянно выдумывает про меня всякие небылицы!

— Ладно, Ракел, — сказал Маркус, — давай попрощаемся с Тоньу без скандала, а потом обо всем поговорим.

— Тут и говорить не о чем, — сердито бросила она. — Лунатик все наврал.

Наконец Изаура дождалась той счастливой минуты, когда ее любимая дочь вновь переступила порог родительского дома. Но открытый без утайки, разговор, какие частенько вели между собой мать и дочь, пришлось на время отложить, так как надо было уделить внимание гостям — Кларите и Маркусу, приехавшим вместе с Ракел.

Маркус сказал, что уже присмотрел дом, в котором мог бы поселиться Флориану с семьей. Тот, как и прежде, стал отказываться от такого подарка, Ракел и Изаура принялись его убеждать в обратном. Рут вообще не участвовала в этом обсуждении. Кларита, в очередной раз отметив существенную разницу между сестрами, предложила компромиссный вариант: все-таки посмотреть дом, а уж потом принимать окончательное решение.

Затем Флориану и Маркус заговорили о новой лодке, Изаура стала что-то рассказывать Кларите, а Ракел увлекла сестру в соседнюю комнату.

— У меня к тебе просьба — обратилась она к Рут. Скажи Маркусу, что Вандерлей — твой парень.

Реакцию Рут предугадать было нетрудно, и потому Ракел пришлось выложить ей всю правду о том, что произошло в Нью-Йорке.

— Я тебя очень прошу продолжила она. — Просто умоляю. Для Маркуса это будет страшным ударом. Если ты еще любишь его хоть немного, то не заставляй его страдать, скажи, что у тебя роман с Вандерлеем.

В этот момент в проеме двери показался Маркус и, смутившись, тотчас же удалился

— По-моему он все слышал, похолодев от ужаса, сказала Рут.

— Нет, вряд ли, — успокоила ее Ракел. — Ну так ты сделаешь то, о чем я тебя прошу?

— Да, — глухо вымолвила Рут

А Маркус, действительно услышавший, о чем его жена просила сестру, поспешил на берег в надежде унять свой гнев и не сорваться на скандал. Там, однако, ему встретился Флориану, и Маркус прямо спросил его, бил ли тот когда-нибудь Ракел и за что. Флориану, не умевший врать, вынужден был подтвердить то, что Маркусу уже было известно от Тоньу.

Вернувшись в дом вместе с Флориану, Маркус выглядел мрачным, и Ракел, догадываясь о причине такого настроения мужа, как бы между прочим, в продолжение прерванного разговора, спросила у Рут:

— А с парнем своим, с Вандерлеем, ты продолжаешь встречаться?

— Д-да, — ответила Рут, и щеки ее запылали от стыда.

— Может, вскоре погуляем и на твоей свадьбе? — не унималась Ракел, надеясь окончательно развеять подозрения Маркуса.

— Хватит об этом! — взмолилась Рут и чуть ли не бегом устремилась прочь из комнаты.

Маркус оставил диалог сестер без комментариев.

Андреа, поездив с Вандерлеем по окрестностям Рио и посмотрев множество прекрасных особняков, загорелась идеей и вправду купить один из них. Но для этого ей надо было уговорить родителей, а точнее — отца, в ведении которого находился основной капитал их семьи. Однако отношения с отцом у Андреа всегда складывались сложно, и сейчас между ними не было взаимопонимания, поэтому обольщение родителей пришлось начать с матери.

К удивлению Андреа, мать восприняла такое предложение с восторгом, как будто всю жизнь только и мечтала о покупке загородной виллы.

Это как раз то, что мне сейчас необходимо! — сказала Жужу дочери. — Я упрошу Сампайу, чтобы он сделал мне такай подарок!

— Ну что ж, замечательно — с облечением вздохнула Андреа. — Значит, завтра я приглашу к нам маклера. А почему же ты сама не додумалась до такого простого решения если тебе хотелось приобрести загородный дом?

— Раньше в этом не было нужды, а теперь обстоятельства изменись — туманно ответила Жужу.

— О чем ты говоришь? Какие обстоятельства?

— Ну… — Замялась Жужу, наверное, я постарела. А с возрастом человеку хочется быть поближе к природе.

Отвечая так, она лукавила. На самом же деле ей случайно подвернулись под руку результаты медицинского обследования Сампайу, и она поняла, что ее муж неизлечимо болен. Несколько дней буйное воображение Жужу рисовало ей картины одну страшнее другой, но все сводилось к тому что отныне она должна была похоронить себя заживо. «Кто знает, как долго он еще протянет — размышляла Жужу. — Год? Два? А может, будет лежать, прикованный к постели, десятки лет? И я вместе с ним окажусь прикованной к дому — ни в свет выйти, ни у себя собрать гостей. И никто больше не увидит моих туалетов, моих бриллиантов!.. А потом он умрет, когда я уже буду старой и никому не нужной. Никто на меня не позарится, не возьмет замуж…»

Почувствовав себя несправедливо обиженной, она решила воспротивиться воле судьбы, пойти наперекор обстоятельствам. «Сампайу скрывает от меня свою болезнь, и это хорошо. Пусть он и дальше думает, что мне ничего не известно. А я тем временем должна подыскать себе нового мужа и развестись с Сампайу».

Приняв такое решение, она успокоилась и стала думать о разделе имущества и капитала, соображая, как бы урвать для себя побольше. Таким образом, предложение Андреа легло на благодатную почву: Жужу вознамерилась оформить загородную виллу на свое имя.

После отъезда Ракел Рут долго не могла успокоиться, терзаясь тем, что пошла на поводу у сестры и вынужденно соврала Маркусу.

К ‘Вечеру нее поднялась температура, а затем еще несколько дней Рут металась в жару.

В городке же тем временем начался праздник: спуск на воду новой лодки Шику Белу. Рыбаки восприняли это вроде бы частное сообщение как общую победу над Донату и готовились продемонстрировать перед хозяином свою солидарность с Шику Белу.

Флориану, опечаленный болезнью Рут, тем не менее собрался идти на праздник, сказав, что пробудет там недолго.

— Мне тоже хотелось бы пойти, — огорчилась Изаура. — Такие события случаются не часто в нашей жизни… Может, Рут побудет здесь одна? Мы ведь скоро вернемся.

Флориану, уязвленный черствостью жены, сказал, что сам останется с дочерью, а Изаура пусть идет на праздник.

— Я присмотрю за Рут, — вызвался Тоньу, навещавший больную по несколько раз на дню, и тем исчерпал семейный конфликт.

Пристроившись на стуле у постели Рут, он не сводил с нее глаз, тихо приговаривая:

— Ты — самая лучшая на свете… Самая красивая… Самая добрая и нежная… Тебе плохо, больно… Если б я мог тебе помочь! Если б я мог взять твою боль на себя!..

Рут пошевелилась во сне, и Тоньу умолк. Внезапно до его слуха донеслось отчетливое: «Маркус!., Маркус!..»

— Я здесь, с тобой, — сказал Тоньу, нежно погладив ее по руке.

Рут затихла.

«Боже мой, как она его любит! — подумал Тоньу. — Если бы я мог вернуть ей Маркуса!..»

Сведения, почерпнутые Маркусом в Понтале, не давали ему покоя, но он решил сдерживаться, насколько это будет возможно. Уж если не удосужился изучить свою жену до свадьбы, то надо хоть теперь понять ее как следует, прежде чем принимать решение о разводе.

Дома его внимание невольно переключилось на Малу, которая в отместку отцу; лишившему ее счета в банке, вышла на улицу в нищенском одеянии, где и встала с протянутой рукой:

— Подайте дочке миллионера-скряги!.. Подайте Христа ради дочери Виржилиу Ассунсона, которую отец-монстр лишил куска хлеба!..

Прохожие, изумленные таким зрелищем, охотно подавали ей монетки, а кто-то догадался поставить у ног Малу пустую банку из-под пива. Мелочь звонко посыпалась в эту гнутую жестянку.

Вскоре вокруг Малу собрались корреспонденты, заснявшие акт попрошайничества на фото- и видеопленки.

Домой ее увел проезжавший мимо Сесар, для чего ему пришлось употребить силу. Этот момент тоже был зафиксирован репортерами.

— Я хотел отправить ее в Швейцарию к началу учебного года, — сказал Виржилиу, — но она вынуждает меня сделать это немедленно. Устрою там ее в самый дешевый пансионат — с питанием, и пусть она довольствуется нищенским образом жизни, если он ей так по душе!

— Отец она и в Швейцарии не угомонится, — сказал Маркус. — А у тебя возникнут международные неприятности.

— Но я больше не могу терпеть ее в своем доме. Пусть она катится куда угодно, лишь бы с глаз долой!

Малу сказала, что она и сама мечтает о том же —.не видеть отца, а потому хотела бы поселиться на какое-то время в бывшем поместье Арлет. Виржилиу. согласился отправить ее туда при условии, что за ней там будет присматривать Дуарту.

— Ладно, потерплю твоего пса, — вынуждена была сдаться Малу.

Глава 7

Андреа пригласила Маркуса и Ракел на ужин, и теперь они решали, как быть. Обоим не хотелось идти туда, но и отказаться было не совсем удобно, так как Сампайу все-таки компаньон Виржилиу и с ним надо поддерживать добрые отношения. Склонились к тому, что следует принять приглашение.

Разумеется, они не могли знать, какой неожиданностью оказался этот ужин для самого Сампайу которого ни жена, ни дочь заранее не известили, а поставили перед фактом. Особенно его удивил странный подбор гостей: Маркус с женой и — никому не известный маклер, впервые переступивший порог этого дома.

— Тебе не кажется, что маклера следовало бы принять в другое время? — сказал он Андреа.

— Ой, папа, оставь свои аристократические замашки, — с досадой молвила она. — Вандерлей — мой хороший знакомый, почти друг.

— Не бывает дружбы почти, около того, наполовину на две трети, — пояснил ей Сампайу — дружба — она либо есть, либо ее нет.

— Сейчас не время для нравоучений, осадила его Андреа. — С минуты на минуту должны появиться гости.

Первым пришел Вандерлей, ничего не подозревающий о готовящемся для него сюрпризе. Затем прибыли Маркус и Ракел. Андреа представила им своего «почти друга» и, не скрывая удовольствия, наблюдала, как вытянулись лица Ракел и Вандерлея. Маркус замер, узнав в приятеле Андреа своего соперника, и напряженно ожидал, чем закончится эта сцена.

— Мы знакомы, — первой нашлась Ракел.

— Да? — изобразила удивление Андреа.

— Ничего удивительного, — поддержал игру Вандерлей. — . Понтал — городок маленький.

За ужином говорили о том о сем, но беседа явно не клеилась, так как Вандерлей и Ракел все-таки чувствовали себя не слишком уверенно. А Маркус думал, что такое совпадение вряд ли могло быть случайным, и соображал, каким образом Андреа узнала о связи Вандерлея с Ракел.

— Ты ничего не ешь, Маркус, — заметила Жужу — И вообще какой-то мрачный. Что случилось?

Пришлось сослаться на головную боль, и эта отговорка затем послужила поводом для того, чтобы поскорее покинуть дом Сампайу.

Какая муха тебя укусила? — спросила Ракел в машине, не поверив в его недомогание. — Все ревнуешь меня к Вандерлею? Ты же слышал, что говорила Рут? Это ее парень.

— Я слышал, что говорила ты, упрашивая Рут подтвердить твою ложь. А еще я слышал, как ты, будучи пьяной, говорила: «Я люблю тебя, Вандерлей!»

— Маркус, ты меня оскорбляешь! — вместо обороны перешла в наступление Ракел.

— Но как ты объяснишь свой разговор с Рут?

— Объясню! Я все объясню, раз уж тебе этого так хочется! — приняла она вызов, лихорадочно соображая, как выкрутиться из непростой ситуации. — Тебе не приходило в голову, почему Рут, эта праведница, которая никогда не врет, вдруг поддержала меня?

— Наверно, потому что не желала нашей с тобой ссоры, — высказал предположение Маркус.

— Да, но не только поэтому Когда Рут встречалась с Вандерлеем, он был с ней очень груб, и мне это не нравилось, я с ним часто ссорилась. Однажды он в отместку затащил меня силой в гостиницу и хотел надо мной надругаться. К счастью, мне удалось вырваться. Конечно, Рут неприятно вспоминать ту историю.

— Допустим, что все так и было, — не очень-то поверил ей Маркус. А как быть с твоим признанием в любви к этому грубияну?

— Если бы ты был откровенным со мной, — бросила ем упрек Ракел, — и рассказал обо всем сразу еще там, в Нью-Йорке, то и проблемы бы у нас не возникло. Тебе бы не пришлось мучиться ревностью. В тот вечер я была пьяна, а ты был груб со мной. Тащил меня за руку в гостиницу. Видимо, в моем сознании вы как-то и совместились с Вандерлеем. Иначе я никак это не могу объяснить.

Маркусу очень хотелось ей верить, но ревность еще клокотала в нем, Ракел же почувствовала, что ей удалось сбить с толку мужа, и она постаралась развить успех:

— Не хочешь мне верить — не верь. Но моя совесть чиста.

И она прямо, чистым, открытым взглядом посмотрела ему в глаза,

Маркуса этот взгляд сразил наповал.

— Ну ладно, прости меня, — сказал он. — В другой раз я постараюсь все свои сомнения разрешать сразу же, вместе с тобой.

— У тебя не будет поводов для сомнений, — заверил его Ракел.

Домой они пришли, полностью помирившись, и Виржилиу был изумлен, глядя на этих воркующих голубков. По телефону Андреа доложила ему, что Маркус явно что-то заподозрил и весь кипел от ревности. «Наверно, прохиндейке все же удалось опять запудрить мозги моему доверчивому сыну, — пришел к выводу Виржилиу. — Но я — не Маркус, и меня не проведешь!»

На следующий день ему повезло и он подслушал телефонный разговор Вандерлея и Ракел. Она очень испугалась, услышав голос Вандерлея:

— Зачем ты сюда звонишь? Совсем рехнулся?

— Мне надо с тобой увидеться. Сегодня же!

— Это невозможно.

— Я буду звонить, пока ты не согласишься, — пригрозил он.

— Ладно. Говори, куда приехать и в котором часу.

Место и время их свидания Виржилиу записал в свой блокнот, а затем позвонил в сыскное агентство и нашел детектива для слежки за любовниками.

Встретившись с Вандерлеем в кафе, Ракел бросила ему:

— Забудь мой телефон и о моем существовании!

— Ты что, Ракел? — попытался обнять ее Вандерлей. — Я же люблю тебя! Я так соскучился!..

Она, грубо оттолкнув его, устремилась обратно к машине и вскоре была дома. Тотчас же там раздался телефонный звонок, и Кларита передала трубку Ракел:

— Спрашивают тебя.

— Я не хочу верить в то, что ты меня разлюбила, — говорил Вандерлей.

— Да, сеньор Донату, здравствуйте, — перебила его Ракел, давая понять, что не имеет возможности говорить свободно. — Да, спасибо. Отец передал мне вашу просьбу Я поищу для вас лекарство и привезу его на днях. До свидания, сеньор Донату. Я сама вас разыщу.

Пояснив свекрови, кто такой сеньор Донату, она удалилась в свою комнату и с жадностью осушила рюмку виски, а затем и вторую, и третью…

Рут еще не совсем оправилась от болезни, когда ее навестил неожиданный гость — Сесар. Изаура, впустившая его, была немало удивлена явлением такого представительного сеньора, а Рут и вовсе чуть не потеряла сознание.

— Прости, я должен был приехать, — сказал он ей, — когда узнал, что ты здесь. Я — друг Маркуса, но по чистой случайности не был у него на свадьбе. А потом увидел его жену и в первый момент подумал, что это ты.

— Ракел — моя сестра, — наконец обрела дар речи Рут.

— Да, я знаю. Правду говорят, что мир тесен.

— Кто-нибудь видел, как ты сюда входил? — спросила Рут.

— Женщина, открывшая мне дверь. Наверно, твоя мать. Ей известно, что мёжду нами было?

— Нет. Я не хотела огорчать ни ее, ни отца.

— Рут может, я могу тебе чем-то помочь? — спросил он.

— Спасибо, не надо.

— Ты все такая же гордая, — недовольно заметил Сесар.

— У бедняков нет права на гордость, — парировала Рут. — Это привилегия таких богачей, как ты.

— Ну перестань… Я хотел тебя попросить…

— Догадываюсь, о чем, — прервала его Рут. — Ты собираешься жениться на Арлет и хочешь, чтобы я и впредь молчала.

— В общем, ты верно угадала, — сказал он, потупившись. — Скажи, Арлет действительно не знает о нашей связи?

— Конечно, тебя это волнует прежде всего, — печально заметила Рут. — Ты все такой же. Арлет мне очень помогла, когда я оказалась одна, в трудном положении, но я не сказала ей, кто был отцом моего ребенка,

— Я хотел на тебе жениться…

— Не надо, Сесар, — остановила его Рут. — Мне слишком больно все это вспоминать, Я ничего не скажу Арлет, но ты должен пообещать, что не поступишь с ней так же, как со мной.

— Обещаю!..

— А теперь уходи! Пожалуйста!..

Виржилиу надеялся, что Кларита сказала о разводе сгоряча, но в последующие дни ему пришлось убедиться в серьезности ее намерений, особенно после того, как он фактически прогнал из дома Малу

Я чуть не потеряла из-за тебя сына и теперь теряю дочь, — заявила ему Кларита. — Всю жизнь я молча принимала твою сторону; лишь бы не порушить зыбкий мир, существовавший в нашей семье. Но моя сдержанность и мое терпение оказались напрасными: семья все равно разрушилась. В общем, я больше не могу служить только тебе, Виржилиу. Как мать, я должна прежде всего помочь Малу, протянуть ей руку, а не превратиться окончательно в ее врага.

— А может, дело не в детях и не во мне, — язвительно произнес Виржилиу; — а вот в этой орхидее? Кто тебе послал такую пошлость? — он указал на цветок в горшке, накануне переданный Кларите с посыльным. — Ну-ка, что там написано? «С глубоким уважением, Вальтер». Кто такой Вальтер? Это не тот ли бывший капитан, а ныне владелёц кабачка? Он? Я помню, как ты глазела на него, когда он был свидетелем на свадьбе Маркуса.

— Да, это он, — подтвердила Кларита. — А в этом горшке — очень редкий сорт орхидеи. Вальтер сам ее вырастил.

— Ах, ах! Какие нежности!

— Вальтер к моему решению о разводе не имеет никакого отношения, — твердо произнесла Кларита. — Давай разойдемся мирно, без этих издевок и уколов. Я дала тебе полную свободу

— А я — нет! — прервал ее Виржилиу — Потерпи хотя бы до той поры, пока Маркус не построит свой дом и не переедет отсюда.

— Строительство может продлиться и полгода. Ты на это рассчитываешь? Надеешься, что я передумаю?

— Пообещай мне, что до переезда Маркуса ты не будешь затевать дело о разводе, а там — поступай, как пожелаешь.

Их разговор случайно услышала Малу и была ошеломлена таким поворотом событий.

— Выходит, я тебя совсем не знала, — сказала она матери. — Как тебе удавалось скрывать, что ты глубоко несчастна?

— Так было не всегда, с грустью произнесла Кларита. — Когда-то я страстно любила твоего отца. А потом… Что-то изменилось во мне, а уж в нем произошли такие чудовищные перемены, которые убили все живое, на чем держались наши отношения. Жажда власти и денег постепенно разрушила Виржилиу, а заодно сломала и меня, и тебя…

— Мамочка, — обняла ее Малу я рада, что нечаянно стала свидетелем вашего разговора. Знай: я тебя очень люблю! И не скучай тут без меня. Я буду звонить тебе с фазенды каждый день!

Она четко исполняла обещанное — звонила каждый день, говорила, что им с Каролой там очень хорошо, спокойно, и даже Дуарту ее не слишком раздражает.

— А как Алоар? — спрашивала Кларита. — Вы с ним не враждуете?

— Нет, он относится ко мне снисходительно! — весело отвечала Малу

Виржилиу эти ежедневные щебетания по телефону приводили в бешенство, но он сдерживался. Сейчас для него главным было свалить Брену с поста мэра и выставить вон Ракел без права на капитал Маркуса. А для этого приходилось поддерживать видимость благополучия в семье — чтобы Ракел и Маркус оставались в родительском доме и были все время у Виржилиу на глазах.

По сведениям, полученным от сыщика, выходило, что Ракел из осторожности решила временно не встречаться с Вандерлеем, а Виржилиу хотелось поскорее разоблачить ее. Поэтому он посоветовал Андреа сделать вид, будто она влюблена в Вандерлея, и даже распустить слух о ее помолвке с маклером, чтобы вызвать ревность в Ракел и спровоцировать ее на активные действия.

Андреа такой план одобрила, а Вандерлей опять попался в ловушку

Затаивший обиду на Ракел, так грубо прервавшую с ним отношения, он охотно развлекался с Андреа, которая теперь хотела видеться с ним каждый день. Самолюбию Вандерлея льстило то, что такая богатая и красивая девушка, похоже, в него влюбилась. Это было особенно приятно еще и потому что семьи Андреа и Маркуса тесно общались между собой и до Ракел очень скоро могли дойти слухи о романе Вандерлея с Андреа. «Пусть она узнает! Пусть лопнет от злости — злорадствовал он. — Сразу же прибежит ко мне!»

Все мысли его по-прежнему были о Ракел, но присутствие рядом молодой, красивой Андреа тоже так или иначе волновало Вандерлея. И однажды он, перебрав лишнего в ресторане, где они веселились с Андреа, вдруг страстно обнял ее, прошептав в самое ухо: «Ты сводишь меня сума!..» В ответ Андреа дала ему понять, что давно ждала этого признания. У Вандерлея закружилась голова.

— Я полюбила тебя сразу же, как только увидела, — гнула свою линию Андреа.

— Это невероятно! Меня? Скромного маклера? Да я и мечтать не мог о таком чуде!..

Флориану наотрез отказался от покупки нового дома и вернул Маркусу чек, но тот сказал, что деньги можно использовать и на что-нибудь другое, например на лодки.

У Флориану захватило дух от его предложения.

— Это было бы здорово! — Воскликнул он, радуясь как дитя. — Тогда бы мы утерли нос сеньору Донату! Организовали бы рыболовецкий кооператив… Я бы сдавал лодки рыбакам по очень умеренной цене, и на Донату никто бы не захотел гнуть спину…

Окрыленный этой идеей, он помчался к Шику Белу и тот, разумеется, поддержал его план.

Донату заметил, что рыбаки о чем-то оживлено говорят между собой, но тотчас же умолкают, стоит ему приблизиться к ним на несколько шагов. «Что-то они замышляют против меня!» — сделал вывод Донату и как бы невзначай завел беседу с одноруким Маруджу:

— Ну что, ты все еще не теряешь надежды выйти в море?

— Да, — ответил тот, — я должен отыскать ту проклятую акулу и вспороть ей брюхо!

В море много акул, и все они похожи друг на друга.

— Нет, ту; что откусила мне руку, я узнаю из тысячи! — уверенно заявил Маруджу; — Только меня никто не хочет брать с собой в море. Конечно, кому нужен рыбак с одной рукой! Вы ведь тоже не хотите, чтобы я у вас работал.

После стычки с акулой у Маруджу помутился рассудок, и его стремление поквитаться с обидчицей давно уже стало притчей во языцех среди рыбаков. Зная об этом, Донату и решил использовать Маруджу в своих целях.

— Если ты окажешь мне одну небольшую услугу то я обещаю дать тебе лодку. Будешь рыбачить, как все. Думаю, ты управишься и одной рукой, не так ли?

— Да! да! — воскликнул ошалевший от счастья Маруджу. — Когда я могу выйти в море?

— Сначала ты должен сделать то, о чем я тебя попрошу; а там посмотрим, — уклончиво ответил Донату; — Знаешь, мне кажется, Шику Беду и Флориану задумали против меня какую-то пакость. Не мог бы ты потолкаться среди них, а вечером зайти ко мне и рассказать о чем они говорили?

— Конечно! для меня это несложно, — купился на приманку Маруджу.

На следующий день Донату отправился на рыбный рынок, где торговал креветками Флориану, и заявил ему громко, так, чтобы слыша и другие рыбаки:

— Ты собираешься купить лодки и переманить у меня людей? Так вот, запомни: я уничтожу всякого, кто встанет на моем пути. Имей это в виду и передай всем, кому очень хотелось бы разорить меня, У вас ничего не выйдет? я хозяин на этом побережье!

Сказав это, он удалился гордой, независимой походкой, а рыбаки стали судить-рядить кто же в их среде оказался предателем. Маруджу сжался в комок, а затем неожиданно для себя вдруг выпалил:

— Это Лунатик! Больше некому. Сеньор Донату его отчим, вот Лунатик и донес ему.

— Тоньу ненавидит Донату — возразил Флориану, но Шику Беду предположил, что парень мог проговориться случайно ведь он все-таки не совсем нормальный.

Тоньу обиделся до слез, когда рыбаки высказали ему свои подозрения.

— Да как вы могли такое подумать обо мне!.. — Возмущался он, размазывая слезы по щекам. — Сеньор Донату — мой враг! Он убил моего отца и забрал себе все его лодки!..

— Что ты несешь, безумец? — одернул его Шику Белу.

— Да! Да! Он — убийца! А вы все… Вы все плохие!.. Я больше не хочу Вас знать!..

И он побежал в свою пещеру, где не раз уже спасался от людской жестокости.

Там его отыскала Глоринья, а затем и Рут, узнав от отца о случившемся.

Вы не должны были так поступать с Тоньу! — заявила она рыбакам, — У него есть странности но он не способен проговориться даже случайно, если его об этом специально предупредить. Тоньу — очень надежный человек.

— Может, действительно, надо было его предупредить, — загалдели рыбаки, — Он мог и не догадаться, что это пока следует держать в секрете.

— Нет, — твердо произнесла Рут — Тоньу клянется, что не говорил о лодках с сеньором Донату И я верю ему. Тоньу никогда меня не обманывал.

— Да, зря мы обидели парня, — вздохнул Шику Белу — Надо бы его как-то успокоить.

— Есть только один способ, — подсказала Рут. — Вам всем нужно извиниться перед Тоньу.

Рыбаки последовали ее совету, а выискивать в своем кругу провокатора больше не стали, решив, что Донату сам случайно подслушал их разговор о покупке лодок.

Андреа объявила родителям о своей помолвке с Вандерлеем, что, как и следовало ожидать не понравилось ни Жужу. ни Сампайу, хотя и по разным причинам. Жужу не устраивало финансовое положение будущего зятя, а Сампайу он с первого взгляда показался человеком наглым, жестоким и корыстным. Но Андреа рьяно отстаивала свой выбор, и Сампайу сдавшись, попросил ее хотя бы не спешить со свадьбой. Андреа с таким требованием согласилась, поскольку оно ее очень устраивало.

— Мне кажется, — сказал ей отец, — что ты не изжила в себе любовь к Маркусу и твое желание выйти замуж за первого встречного продиктовано обидой и отчаянием. Не сделай ошибки, дочка! Потом всю жизнь будешь мучиться.

— Ты всегда отличался проницательностью, папа, — ответила ему Андреа, не вдаваясь в излишние подробности.

Виржилиу был в курсе событий, происходивших в доме его компаньона, и, по договоренности с Андреа, специально пригласил Сампайу с женой к себе на ужин. Кларита, вовсе не расположенная к тому; чтобы устраивать приемы и демонстрировать незыблемость семьи Ассунсон, воспротивилась, однако Виржилиу пояснил ей, что после женитьбы Маркуса на Ракел Сампайу сменил дружеский тон на официальный и теперь надо восстанавливать прежние отношения. Конечно, это была чистейшая ложь, понадобившаяся Виржилиу для осуществления своей интриги, направленной против Ракел, но Кларита о том не догадывалась, и потому ей пришлось целый вечер выслушивать пустую болтовню Жужу. За столом также присутствовали. Маркус и Ракел, что, по задумке Виржилиу; было обязательным условием данной игры.

Пощебетав о том о сем, Жужу, как и ожидал Виржилиу; перешла к больному для себя вопросу:

— Вы знаете, у нас такая новость! Андреа заявила, что выйдет замуж за этого маклера — Вандерлея. Может, ты ее отговоришь, Маркус?

Он не расслышал последней фразы Жужу, так как все внимание его было приковано к Ракел: при сообщении о женитьбе Вандерлея она буквально поперхнулась.

Виржилиу удовлетворенно хмыкнул.

Ракел закашлялась и под этим предлогом покинула общество, удалившись к себе в комнату; Маркус, извинившись перед гостями, последовал за ней. Виржилиу торжествовал.

Войдя в спальню, Ракел тотчас же выпила рюмку виски и нервно закурила.

— Что, подвела тебя всегдашняя выдержка? — сказал Маркус. — Слишком тяжелым оказался удар?

— Мне надоели твои беспардонные уколы! — закричала на него Ракел. — Твоя ревность уже превратилась в манию! Я простудилась во время купания, у меня повышенная температура. а тебе повсюду мерещится супружеская измена!

— Температура у тебя поднялась когда ты услышала о помолвке Андреа и Вандерлея, — в тон ей ответил Маркус. — Я сидел рядом с тобой и видел твою реакцию на это известие. Она была даже слишком красноречивой.

Их ссора вышла на сей раз очень бурной и закончилась тем, что Маркус впервые заговорил о возможности развода. Ракел все твердила. что любит только его, Маркуса, и докажет ему свою. верность.

Однако на следующий день ей позвонила Андреа — якобы затем, чтобы по-дружески излить душу.

— Только ты можешь меня понять, потому что сама недавно прошла через такие же трудности. — говорила она Ракел. — Прёдставляешь, моим родителям не понравился Вандерлей, и они требуют отсрочить свадьбу. А я боюсь, что за время отсрочки они сумеют каким-то образом нас разлучить. У меня такое предчувствие.

— Ну почему же обязательно разлучить? — вставила Ракел.

— Ты так говоришь, потому что не знаешь моих родителей. Они на все способны! Может, нам не стоит ждать их благословения и обвенчаться тайно? Вандерлей согласен. А ты что посоветуешь?

— Я думаю, вам не следует торопиться, — глуховатым голосом произнесла Ракел.

«Подлец! Ему не терпится заполучить в жены одну из самых богатых невест Бразилии! — негодовала она. — Его надо немедленно остановить!»

Зная, что Вандерлей временно поселился в Рио, чтобы быть поближе к своей невесте, Ракел обзвонила едва ли не все отели, пока не нашла тот, в котором он проживал.

— Мне надо немедленно с тобой увидеться! — сказала она, не заботясь о том, как истолкует ее исчезновение Маркус.

Вандерлей предложил приехать к нему в номер, но тут Ракел проявила некоторую предусмотрительность, рассудив, что туда в любой момент может прийти Андреа и уж тогда скандала точно избежать не удастся.

Встретились они на нейтральной территории, в ресторане. Ракел, волнуясь, пила одну рюмку за другой, а Вандерлей все никак не соглашался разорвать помолвку с Андреа, наслаждаясь возможностью отомстить своей любовнице за ее недавнее высокомерие.

— Подожди совсем немного, — уговаривала его Ракел. — Маркус уже вчера заявил о разводе. Я же хотела дождаться, пока будет построен дом, чтобы мы с тобой могли там жить. Но если ты настаиваешь, я могу плюнуть на этот дом. Нам хватит и того, что я отсужу у Маркуса в результате развода.

— Я не верю тебе, — утирался Вандерлей. — Ты уже однажды меня обманула. Стоило тебе выйти замуж за миллионера, и ты сразу же заговорила со мной как с ничтожеством, тебя недостойным. «Забудь о моем существовании!» Разве это не твои слова?

— Я рассердилась на тебя за тот звонок. Сорвалась. С кем не бывает? — оправдывалась она. — Мы должны быть очень осторожными, скрывать наши отношения, чтобы Маркус не смог обвинить меня в измене. Иначе я не получу ничего при разводе.

— Когда говорят «Забудь о моем существовании», это означает: «Прощай навсегда», — возразил Вандерлей. — И у меня нет гарантий, что ты не скажешь то же самое после моего разрыва с Андреа.

— Я же люблю тебя! Если б это было не так, то я бы не примчалась сюда очертя голову, рискуя нарваться на скандал!

— А может, поступим по-другому? Я женюсь на Андреа, ты останешься замужем за Маркусом, и мы будем, как прежде, любовниками.

— Нет! — воскликнула Ракел. — Я не хочу тебя делить ни с кем!

— Ну, есть еще вариант, — всерьез принялся размышлять Вандерлей. — Если я вновь поверю в твою любовь, то мы оба сможем развестись и соединить вырученные от наших браков капиталы…

— Значит, ты по-прежнему любишь меня? — воспрянула духом Ракел. — Хочешь быть со мной, хочешь на мне жениться?

— Да.

— Тогда откажись от Андреа, и я буду твоей. Я безумно люблю тебя! — она, сгорая от страсти, потянулась к Вандерлею, и он не смог удержаться от поцелуя.

Но детектив, нанятый для слежки, упустил этот момент: он как раз докладывал Виржилиу по телефону о встрече Вандерлея и Ракел.

Виржилиу велел Сесару срочно разыскать Маркуса и отправиться вместе с ним в ресторан.

Найдя Маркуса, одиноко прогуливавшегося вдоль бассейна, Сесар сказал ему:

— Мне только что позвонили… С Ракел не все в порядке…

— Где она? — встрепенулся Маркус.

— Поедем. сам все увидишь.

Однако, приехав в ресторан, они не застали там ни Ракел, ни Вандерлея, ни наблюдавшего за ними сыщика. Маркус не находил себе места от беспокойства за Ракел.

— Скажи, кто тебе звонил и что конкретно говорил? Вспомни! — теребил он Сесара.

— Давай вернемся домой, — вместо ответа предложил тот. — Ракел, наверно, уже дожидается тебя там.

Предположение Сесара не оправдалось: Ракел в это время находилась в номере Вандерлея. куда он увел ее, чтобы она могла хоть немного протрезветь. В этот раз им повезло: они успели покинуть ресторан, пока сыщик говорил по телефону с Виржилиу

Глава 8

Вера, желая помочь мужу и поднять настроение горожан, занялась устройством благотворительного бала — с лотереей и распродажей различных товаров по сниженным ценам. Ей активно помогали Мануэла, Тониа, Рут. Вырученные от празднества деньги предполагалось распределить между особо нуждающимися, пострадавшими от закрытия пляжей.

Брену, обычно ревностно относившийся к любым развлечениям жены, на сей раз поддержал ее, не скрывал своей благодарности. С некоторых пор он почувствовал себя увереннее и мог спокойно подшучивать над Зе Педру, установившим чучело мэра на крыше своего магазина:

— Хвалю за сообразительность! Наверняка теперь у тебя нет отбоя от покупателей. Хорошую рекламу придумал.

— Да уж, — вынужден был подтвердить Зе Педру, — такая реклама сделала свое полезное дело: покупатели потекли ко мне рекой.

— Не боишься, что владельцы других магазинов могут на тебя ополчиться?

— Нет, не боюсь, — многозначительно усмехнулся Зе Педру, имея в виду своего влиятельного покровителя — Виржилиу.

— Ему следовало бы опасаться другого, — вставила Тониа, недовольная тем, что ее отец выставил чучело Брену над магазином. — Ведь вы имеете полное право подать на него в суд за то, что он использовал вас для рекламы без вашего ведома. Я, во всяком случае, советую вам это сделать. Отсудите неплохие деньги! А мой палаша пусть раскошелится.

Зе Педру промолчал, бросив на дочь гневный взгляд.

— Нет, я, не буду судиться из-за того, что приносит прибыль моим избирателям, — сказал Брену.

Тониа же не могла примириться с такой «рекламой» и беспрестанно ссорилась из-за этого с отцом, а однажды специально пришла к Вере и

сказала, что отца науськивает Виржилиу

— Да я сама слышала, как он убеждал моего отца поставить это чучело. Сеньор Виржилиу ненавидит вашего мужа. Хочет занять его должность.

Вера и сама об этом догадывалась, но Брену вполне доверял Виржилиу. Теперь у нее появилось доказательство, и Брену хорошо знавший Тоньу поверил ей.

— Что ж, если так, то я буду настороже, — заключил он. — Всегда бывает спокойнее, когда знаешь, откуда ждать удара.

Собираясь с женой на бал, он пребывал в веселом настроении, которое не смогло омрачить даже присутствие Марии-Элены, вновь появившейся в их доме несмотря на скандал из-за купания.

На балу, однако, произошло событие, заставив шее поволноваться не только Брену, но и Веру.

Все шло хорошо, пока на празднике не появился Зе Луис, работавший теперь в местной клинике. Увидев Веру, он оторопел.

— Кто эта девушка? — спросил он у проходившего мимо Жоэла.

— Жена мэра, — ответил тот.

— А как ее зовут?

— Вера.

Сомнений у Зе Луиса больше не оставалось: это была она, его давняя любовь, с которой он познакомился в Нью-Йорке, когда еще был студентом. Их страстный и пылкий роман продолжался недолго — Зе Луис уехал к брату на каникулы, а Вера в это время исчезла. Зе Луис пытался разыскать ее, однако все его усилия оказались напрасными:

след Веры затерялся безвозвратно.

И вот теперь он встретил ее здесь, в Понтале!

Прежнее чувство нахлынуло на Зе Луиса с новой силой, и он весь вечер не отрывал глаз от Веры. Она же, заметив его в толпе, очень испугалась и взглядом дала понять, что к ней сейчас не следует подходить. Зе Луис хотя и работал в Понтале всего неделю, но уже был наслышан о фантастической ревности мэра. «Ладно, у меня еще будет время», — так же, взглядом, ответил он Вере.

Однако к концу бала все же не удержался и пригласил ее на танец.

— Мы должны с тобой встретиться! Скажи, где и когда? — шепнул он Вере. — Я тебя безумно люблю!

— Нет, не надо, Зе Луис, — запротестовала она. — Я замужем. Брену очень ревнив… А то, что было между нами, уже в прошлом.

— Но я люблю тебя! И буду искать с тобой встреч. Я просто не могу поступить иначе, — заявил Зе Луис.

Брену, заподозрив неладное, поспешил к жене и увел ее домой.

— Мне не понравилось, как тот тип пожирал тебя глазами, а ты еще и говорила с ним о чем-то, — упрекал он Веру.

— Ну не могла же я грубить ему только потому что он как-то не так на меня посмотрел.

— Значит, ты тоже это почувствовала! — поймал ее на слове Брену — И продолжала с ним танцевать?

Мария-Элена пришла домой позже и, узнав о сцене ревности, устроенной Брену, посоветовала Вере рассказать мужу правду о своем прошлом романе.

— Ой, только не это! — испугалась Вера. — Он меня со свету сживет и позаботится, чтобы Зе Луис немедленно убрался из Понтала.

— А тебе этого не хотелось бы, — понимающе усмехнулась Мария-Элена.

— Пойми, не так просто найти место врача сразу после окончания университета. Зе Луис только что устроился на работу…

— Ну, тебе видней, — сказала Мария-Элена. — Если он не будет тебя донимать, то можно и не говорить ничего Брену.

На том и порешили.

А Зе Луис, взволнованный неожиданной встречей, сидел в это время в ресторане Жоэла и рассказывал ему о своей юношеской любви.

— Я жил на деньги, которые мне присылал брат, но Вера считала меня чуть ли не миллионером.

— А чем она занималась? — с пристрастием выспрашивал Жоэл, учуяв, что может подкинуть Виржилиу ценную информацию, которую тот сумеет использовать против мэра.

— Она жила очень скромно, постоянной работы у нее не было…

Бал между тем продолжался и Тоньу загрустил, увидев, как Рут танцует с комиссаром Родригу, который буквально не давал ей в тот вечер проходу. Рут оживилась, порозовела. Тоньу перевел взгляд на другую пару — Глоринью и Титу нежно щебетавших о чем-то во время танца. Порадовавшись за сестру, он опять обратил свой взор на Рут — она улыбалась партнеру своей милой, обаятельной улыбкой.

Тоньу почувствовал себя самым одиноким человеком на свете.

— Не хочешь выпить? — подошел к нему Маруджу. — У меня есть деньги.

— Нет, я становлюсь агрессивным когда выпью, — отказался Тоньу.

— Если выпить немного, то ничего с тобой не случится, — уговаривал его Маруджу, специально подосланный сеньором Донату.

В конце концов Тоньу согласился, и Маруджу постарался напоить, его почти до невменяемости.

Затем к Тоньу подключился Донату.

Ну вот, сидишь один, пьяный, — сказал он, провоцируя пасынка на ссору. — А где же твои хваленые друзья? Они бросили тебя, Потому что ты им не нужен.

— Никто меня не бросал я сам ушел с праздника! — стал защищаться Тоньу.

— Нет, они тебя бросили. А с тобой остался один

я — человек, которого ты считаешь своим врагом

и рассказываешь про него всякие небылицы, за

которые бы тебя следовало упечь в психушку.

При этих словах Тоньу рассвирепел, что случалось с ним всегда, когда Донату заводил речь о психбольнице.

— Я не сумасшедший! — кричал он. — А вам скоро придет конец! Вот сеньор Флориану купит лодки, и все рыбаки уйдут к нему. А на вас никто не станет горбатиться!

— Ну, это еще когда будет, — расчетливо ввернул Донату. — Говорят, у Флориану даже и денег-то нет, а только чек. Вот он поедет в банк, а ему там ничего и не выдадут, потому что чек — липовый!

— Неправда! — возмущенно воскликнул Тоньу. — Маркус не мог обмануть сеньора Флориану, он — порядочный человек!..

— Ну как ты можешь знать, кто порядочный, а кто — нет — продолжал подначивать его Донату — Пусть Флориану сперва получит свои деньги…

— А он их уже получил! — выпалил Тоньу. — деньги у него дома лежат!

— Да? Ну, тогда другой разговор… — все, что надо было услышать Донату, он выведал у Тоньу. — Ладно, я пошел, А ты можешь гулять со своими друзьями.

Пользуясь тем, что все семейство Флориану было на празднике, Донату проник в его дом и без особого труда нашел там деньги, предназначенные для покупки лодок.

Флориану обнаружил пропажу лишь на следующий день.

Как ни странно, это печальное событие помогло Ракел сохранить ее брак, давший заметный крен в сторону развода. Узнав о краже в доме отца, она поспешила туда и тем разрядила весьма накаленную обстановку возникшую после свидания с Вандерлеем.

Домой она тогда вернулась поздно, к тому же

не совсем протрезвевшая. А пока ее не было, Виржилиу прямо сказал Маркусу, что его жена путается со своим давним любовником — Вандерлеем. И показал фотоснимки, сделанные детективом.

Маркуса, однако, возмутило не столько сообщение отца, сколько то, что он устроил слежку за Ракел. Виржилиу же сказал в свое оправдание, что делает это из лучших побуждений, желая сыну только добра.

— Предоставь мне самому выяснять отношения с моёй женой! — не принял его помощи Маркус. — Я был не первым, с кем встречалась Ракел. Ну и что из того? У меня тоже была Андреа. Мы и сейчас

с ней видимся. А она, кстати, собирается замуж

как раз за того же Вандерлея. Так что между ним

и Ракел все кончено!

— Ты наивен как дитя, — сокрушенно молвил Виржилиу. — Да они оба водят за нос и тебя и Андреа. Им нужны только деньги — мои и Сампайу.

У Маркуса больше не было сил выслушивать подобные речи, и он удалился в свою комнату.

Когда же вернулась Ракел, он высказал

многое, в том числе и услышанное от отца:

— Ты продолжаешь встречаться с Вандерлеем! Не надо отпираться: отец показал мне снимки, где засняты ваши свидания. И сегодня ты тоже была у своего любовника!

Ракел, как всегда, предпочла обороне наступление:

— Какая низость! Твой отец приставил ко мне сыщика, будто я какая-нибудь преступница! Сейчас

я пойду к нему и скажу все, чего он заслуживает.

— Отец поступил не лучшим образом, — согласился Маркус, — но суть от этого не меняется: ты ведь встречаешься с Вандерлеем!

— А твой папаша не объяснил тебе, почему я вынуждена встречаться с тем подонком? Нет? Так вот я тебе объясню: Вандерлей меня шантажирует! Он знает, что сеньор Виржилиу подкупил меня, чтобы я разлучила тебя с Рут. Да, не смотри на меня так. Твой отец дал мне за услугу очень большие деньги, и я не устояла — согласилась. А потом сама влюбилась в тебя и вернула сеньору Виржилиу его поганые деньги!

— Ты лжешь!

— Нет! Давай пойдем к твоему палаше, и пусть он сам это подтвердит.

— Не надо. Оставайся здесь. Я поговорю с ним сам, — сказал Маркус.

Виржилиу был возмущен наглостью Ракел, вздумавшей извернуться подобным образом, и поначалу отпирался. Но тут вмешалась Кларита, заметив, что рано или поздно это все равно должно было всплыть.

— Да, — вынужден был сознаться Виржилиу — я хотел уберечь тебя от ошибки, за которую ты теперь расплачиваешься. Ведь если бы не вмешалась Ракел, ты бы женился на Рут, а это одно и то же. Впрочем, Рут кажется, не такая прохиндейка, как ее сестра, если позволила обвести себя вокруг пальца. А эта твоя просто дьявол какой-то. Она сумела надуть нас всех, в том числе и меня. Но я не остановлюсь, пока не выведу ее на чистую воду!

— И это говоришь ты, который оказался способным на грязный подкуп! — возмущенно бросил Маркус.

— Да, ради твоего счастья мне пришлось взять на себя такую грязную работу, — ответил Виржилиу. — К сожалению, мои усилия оказались напрасными. Но это уже в прошлом. А сейчас ты должен задуматься, с кем живешь, от какой ужасной женщины могут родиться твои дети. Я думаю, пока не поздно, тебе следует развестись с Ракел, и пусть она катится к своему Вандерлею!

— Я сам решу, как мне поступить с Ракел! — заявил Маркус, уязвленный тем, что отец, по сути, высказал вслух его потаенные мысли.

Когда он вернулся в свою комнату Ракел уже безмятежно спала.

«Ну и нервы же у тебя, моя любимая!» — мысленно произнес Маркус. Решение о разводе он отложил до завтра.

А утром позвонили из Понтала, сообщив о краже, и Ракел устремилась туда якобы затем, чтобы поддержать отца. Кларита поехала вместе с ней.

А Виржилиу вскоре пришлось выехать в поместье, откуда ему позвонил встревожённый Дуарту.

— Требуется ваше вмешательство, — уверенно заявил он своему патрону — Этот наглый ковбой увивается возле Малу и она принимает его ухаживания.

— Сейчас жё выезжаю! — коротко ответил Виржилиу.

Приехав на фазенду, он устроил Алоару выволочку в присутствии Малу и Каролы.

— Я требую, чтобы ты соблюдал дистанцию между тобой и моей дочерью! Не забывай, что ты работаешь на меня. И если тебе дорого место управляющего…

— Да, оно мне дорого, — подтвердил Алоар. — Я люблю свою работу. К тому же с этим поместьем

у меня связаны добрые воспоминания. Но сейчас

я хотел бы уволиться и прошу вас дать мне расчет.

Виржилиу опешил от такого заявления.

— Ну к чему такая поспешность? — сказал он примирительным тоном. — Возможно, я погорячился, был с тобой чересчур крут. Но в мои планы входило только предупредить тебя насчет Малу. А как управляющий ты меня очень устраиваешь.

— И все же я прошу уволить меня, — стоял на своем Алоар.

— Нет! — твердо произнес Виржилиу — Я не собираюсь терять хорошего управляющего из-за моей взбалмошной дочери. Если же ты не передумаешь увольняться то давай вернемся к этому разговору позже. Мне ведь надо хотя бы подыскать тебе замену.

— Хорошо, я подожду пока вы найдете другого управляющего, — согласился Алоар.

— Ты бы лучше прогнал своего вонючего пса! — посоветовала отцу Малу бросив испепеляющий взгляд на Дуарту.

— Пойдем отсюда, пойдем, — подступила к ней Карола, стремясь унести подругу во избежание еще большего скандала.

— Нет, этого я ему не спущу! — пригрозила Малу, имея в виду Дуарту — Я сама накажу подлеца!

— Но Дуарту во многом прав, — заметила Карола, когда они с Малу отошли на достаточное расстояние от Виржилиу. — Алоар и в самом деле к тебе неравнодушен.

— Это ты говоришь серьезно? — удивленно вскинула брови Малу.

— Ой, не притворяйся будто сама ничего не замечала, — пристыдила ее Карола. И тебе он, по-моему не безразличен иначе бы ты его не задирала и не кокетничала с ним.

— Ну, это ты уже хватила через край, — рассмеялась Малу — Я дразню Алоара, чтобы не было скучно. А он страдает по Рут — сестре моей невестки. Мне Арлет сказала.

— Все проходит, и страдание тоже, — философски произнесла Карола. — Сейчас его занимаешь ты, хотя он, может быть, и сам этого пока не осознает.

— Какая ты мудрая и проницательная! — опять рассмеялась Малу. — Постой, постой!.. — резко сменила она тон, увидев одиноко сидящего на лавочке Дуарту. — Сейчас я с ним поквитаюсь!

Подкравшись сзади к Дуарту она окатила его водой из шланга, который. использовался для поливки цветочных клумб.

— Сеньор Виржилиу! На помощь! — завопил тот.

— А ну замолчи, негодяй! — прикрикнула на него Малу и, вынув из кармана пистолет, направила его на обезумевшего от ужаса дуарту. — Если издашь хоть звук — пристрелю!

Карола, испугавшаяся не менее Дуарту бросилась к подруге, пытаясь отнять у нее оружие. Малу безудержно хохотала, глядя, как трясется от страха. Дуарту.

— Ты совсем спятила! — сердилась Карола, уводя Малу подальше от места несостоявшегося преступления. — Где ты взяла пистолет?

— Позаимствовала у сына кухарки, — довольная произведенным эффектом, пояснила Малу — Это игрушечный пистолет!

Виржилиу однако, не понял ее шутки и велел Малу срочно покинуть фазенду:

— Поедешь к матери! Она сейчас гостит у своего братца, вот пусть заодно займется и твоим воспитанием.

Малу была не прочь переменить обстановку и восприняла наказание как подарок.

— Не скучай, ковбой! — подмигнула она напоследок Алоару. — Скоро увидимся!

— Дуарту будет присматривать за тобой и в Понтале, — предупредил ее Виржилиу. про себя добавив: «А также за Кларитой и Ракел».

Его опасения насчет жены были не напрасными: Кларита, поселившись в доме Брену частенько заходила в бар к Алемону. где они вели свои волнующие, полные намеков и недомолвок беседы.

— Жаль, что ты бываешь в Понтале так редко, — сказал он однажды.

— Ты можешь заходить ко мне, когда будешь в Рио, — пригласила его Кларита. — Тебе ведь приходится ездить туда по делам?

— Да. Спасибо, молвил ошеломленный Алемон, понимая, чем рискует эта замужняя женщина, приглашал его в свой дом.

— А как на это посмотрит сеньор Виржилиу?

— С некоторых пор он получил полную свободу и того же я потребовала для себя, — просто, без лишних подробностей ответила Кларита.

А в Понтале тем временем кипели страсти по поводу кражи денег у Флориану. Тоньу заявил, что украсть их мог только Донату. Рыбаки были с ним согласны. Комиссар Родригу даже устроил обыск в доме Донату. но денег не нашел — тот спрятал их за пределами жилища.

Пока горожане возмущались, обсуждая это преступление, случилось следующее — не менее ужасное: бесследно исчезла лодка Шику Белу. Рыбаки, обследовавшие все побережье, вернулись ни с чем.

— Наверно, твоя лодка на дне морском, — не удержался от замечания Маруджу счастливый тем, что ему все-тали удалось выйти в море.

Накануне ночью они с Донату отправились в давно обещанное плавание, Сеньор плыл на своей лодке, а Маруджу управлял лодкой Шику Белу, но не справился со штурвалом, и лодка пошла ко дну. Донату успокоил неудачливого моряка, сказан, что будет молчать о случившемся.

— Ты бы лучше пояснил, как могла произойти

кража, сказал однорукому Шику Белу. — Ведь

я платил тебе за то, чтобы ты стерег мою лодку. А ты прослал?

— Не знаю… Может быть… — прикинулся овечкой Маруджу.

Подозрение опять пало на Донату, но доказательств против него ни у кого не было.

Ракел все раздражало в родительском доме, однако возвращаться в Рио она не торопилась: во-первых, выжидала, пока там улягутся страсти, а во-вторых, надеялась встретиться здесь с Вандерлеем, который по-прежнему наезжал в Понтал довольно часто по своим маклерским делам.

Дуарту докладывал Виржилиу, что ведет она себя тут вполне прилично, так же как и Кларита. А вот Малу не может обойтись без приключений:

взяла без спросу чужую лодку и чуть не утонула, когда лодка сильно накренилась. Хорошо, что по-близости оказался Жоэл, вытащивший Малу из воды и пригнавший лодку на место.

— Пусть ею занимается мать, — с досадой бросил Виржилиу. — А ты следи за Ракел. Детектив сообщил мне, что Вандерлей, кажется, отправился в Понтал.

В тот же день Дуарту подтвердил информацию детектива, доложив патрону, что Вандерлей остановился в гостинице в номере, который он обычно занимал.

— Не спускай с него глаз! — приказал Виржилиу, а затем, обернувшись к Маркусу, входящему в гостиную, спросил: — Ты отчего такой грустный? Скучаешь по любимой жене?

— Скучаю! — принял вызов Маркус. — И даже собираюсь ехать в Понтал.

— Ну что ж, поезжай, — неожиданно для Маркуса посоветовал Виржилиу — Чем маяться здесь, лучше повидаться с ней и успокоиться.

Говоря это, Виржилиу не сомневался, что Ракел

и Вандерлей обязательно попытаются встретиться

в Понтале, и было бы хорошо, если бы их там

застукал Маркус.

Ракел, узнав о приезде Вандерлея, действительно пошла его повидать, предусмотрительно надев платье Рут.

— Что ты задумала? — спросила та, догадываясь о намерениях Ракел. — Опять идешь к Вандерлею?

— Да! — рассмеялась ей в лицо Ракел.

— В моем платье?!

— Мои все испачкались. А тебе жалко выручить сестру?

Сказав это, она вышла из дома, не оглянувшись на Рут.

Вандерлея ей удалось встретить на центральной площади, но он, похоже, не слишком обрадовался этой встрече, сразу же заявив, что спешит и не имеет времени на праздные разговоры.

— Ответь, ты расторг свою дурацкую помолвку? — спросила тем не менее Ракел. — Ну что молчишь? Хочешь, чтобы я устроила тебе какую-нибудь гадость?

— Ты ничего не сможешь сделать, — возразил он. — Андреа влюблена в меня по уши и наплюет на все твои гадости.

— Я способна уничтожить и ее и тебя, если ты не оставишь мне другого выбора.

— Знаешь, лучше оставь свои угрозы, — рассердился Вандерлей, — а то ведь я тоже могу про тебя многое рассказать Маркусу…

Он осекся, увидев, как прямо пёред ними остановилась машина и из нее вышел… Маркус.

— Ты опять любезничаешь с этим типом? — грозно спросил он у Ракел, схватив ее за руку.

— Прости, Маркус, но тебе пора бы научиться отличать свою жену от меня, — хладнокровно ответила Ракел. — Запомни: меня зовут Рут, а твоя жена сейчас дома.

— Нет, я тебе не верю, — он бросил взгляд на ее руку, но обручального кольца не увидел: Ракел успела его снять и спрятать в карман. И все равно Маркус не сомневался, что сейчас перед ним — Ракел и она цинично врет. — Садись в машину и поедем к твоей сестре.

— Замечательно! — рассмеялась она. — Это очень хороший способ обнаружить между нами разницу.

На пороге дома их встретила Изаура, и Ракел взглядом попросила мать помочь ей в столь пикантной ситуации, сказав при этом:

— Представляешь, Маркус опять нас перепутал! Он уверен, что я — Ракел!

— Ну ничего, со временем разберется, — молвила Изаура, ласково улыбнувшись Маркусу. Ракел у себя в комнате. Ей немного нездоровится, она прилегла. Идем, я тебя провожу.

Ракел поспешно сунула матери обручальное кольцо, и та, все поняв, поспешила в комнату Рук бросив Маркусу не слишком любезно:

— Подожди, я посмотрю, может, она спит.

Рут действительно спала. Изаура надела ей на палец кольцо, и Рут тотчас же открыла глаза.

— Что случилось?

Мать, приложив палец к губам, умоляюще на нее посмотрела: дескать, не подведи, выручи свою непутевую сестру.

— Да, она и в самом деле задремала, — сказала Изаура громко. — Но уже проснулась. Входи, Маркус!

— Ты заболела? — сразу же бросился он к Рут. — Что с тобой?

Та молчала, пребывал в растерянности. Маркус, наклонившись, поцеловал Рут в губы. Она в испуге отпрянула.

— Ты все еще на меня сердишься? — по-своему истолковал ее реакцию Маркус, — А я по тебе соскучился.

Рут продолжала молчать, и он опять поцеловал ее в губы. На сей раз она не отстранилась. Маркус ощутил себя самым счастливым человеком на свете.

— Давай забудем о тех проклятых деньгах, что тебе давал мой отец! Забудем раз и навсегда, Я люблю тебя!

Изаура между тем внесла в спальню платье Ракел.

— Оденься, — сказала она дочери. — я его только что погладила.

— Да-да, — смущенно пробормотала Рут, лишь теперь сообразив, что она предстала перед Маркусом в нижнем белье.

За ужином Рут, вынужденно игравшая роль сестры, была неразговорчивой и подавленной. Флориану, вовлеченный в этот же постыдный спектакль, выглядел и того хуже. Изаура пояснила Маркусу, что муж болезненно переживает утрату денег, а Ракел (на самом деле Рут) попросту нездорова.

— Я хотел сегодня же увезти тебя домой. — сказал Маркус той, которую он принимал за свою жену, — но вряд ли нам стоят пускаться в дорогу, если ты больна. Иди в постель, отдохни, я тоже заночую здесь.

Рут ничего не оставалось, как вновь вернуться в спальню, хотя она не теряла надежды, что Ракел придумает какой-нибудь способ выманить оттуда Маркуса и занять свое место на брачном ложе. Однако Маркус сам принялся раздевать Рут, бережно укладывая ее в постель.

— Маркус, не надо, я плохо себя чувствую, — Воспротивилась она его поцелуям, на что он ответил:

— Да, конечно, любимая, ты права. Я просто полежу рядом с тобой. Ну разве что изредка буду целовать тебя, если не смогу удержаться…

Утром Рут, пользуясь тем, что Маркус еще спал, вошла в спальню Ракел.

— Забери своё кольцо и иди к мужу — сказала она холодно.

— Спасибо тебе! Ты спасла наш брак, — вполне искренне поблагодарила ее Ракел. — Дай я тебя обниму.

Вместо ответа Рут отвесила ей пощечину, в которую вложила всю свою боль.

— Сумасшедшая! — бросила ей Ракел, поспешно выбегая из комнаты.

Виржилиу с нетерпением ожидал возвращения сына, оповещенный Дуарту о стычке Маркуса с Вандерлеем на площади. Он даже не поехал в офис, а пригласил Сампайу к себе домой, чтобы обсудить какие-то проблемы, касающиеся их совместного бизнеса.

Каково же было удивление Виржилиу, когда, войдя в гостиную, он увидел там своего компаньона, признающегося в любви Арлет!

— Простите, я помолвлена… — растерянно бормотала она, стараясь не слишком обидеть Сампайу, потому что не сомневалась в искренности его признания. Увидев же входящего Виржилиу смутилась еще больше и поспешно покинула гостиную, оставив мужчин одних.

— Ты не объяснишь, что все это значит? — недовольно спросил Виржилиу.

— Объясню, — не стал изворачиваться Сампайу — С тех пор как Арлет поселилась у тебя в доме, я потерял покой. Ни разу в жизни мне не довелось встретить более милой и очаровательной женщины.

— Согласен, у Арлет много достоинств, но она помолвлена с Сесаром, а ты, насколько мне известно, женат. Если, конечно, не развелся тайком от всех со своей Жужу.

В этот момент как раз приехали Маркус и Ракел. Виржилиу, предвкушая удовольствие, пошел им навстречу. Однако, против его ожидания, лица сына и невестки светились неподдельным счастьем.

— Неужели помирились? — шепнул он Маркусу.

— Да! — радостно ответил тот. — Вчера я снова увидел ту Ракел, которую полюбил. Она замечательная! В общем, я люблю ее, отец.

Глава 9

Рут опять плакала на берегу и когда Тоньу попытался ее утешить не смогла разговаривать даже с ним попросив его уйти.

— Я знаю из-за кого ты плачешь — сказал ей Тоньу. — Из-за проклятой Ракел! Она была здесь и наверняка сделала тебе какую-то гадость. Ну ничего, потерпи, скоро я избавлю тебя от мучительницы!

Рут, погруженная в свои переживания, не придала тогда значения словам Тоньу, а он пошел в бар Алемона и попросил налить ему виски, а также дать самый острый нож.

— Зачем тебе нож? — удивился Алемон.

— Чтобы убить Ракел! — по простоте душевной ответил Тоньу.

— Выброси эту мысль из головы, — строго сказал Алемон. — И пить тебе не следовало бы. Давай я налью тебе чего-нибудь более вкусного, но менее крепкого.

Тоньу повиновался Алемону, которого уважал, и, пристроившись за столиком в углу бара, стал рассеянно смотреть в окно.

В бар вошел Вандерлей, косвенно напоминавший Тоньу о Ракел, и начинавший было отступать гнев опять охватил Лунатика. А Вандерлей, сам того не ведая, еще и подлил масла в огонь, похваставшись Алемону, как им с Ракел запросто удалось надуть «лопуха» Маркуса Ассунсона.

— Представляешь, она выдала себя за Рут, и этот дурачок ей поверил! До сих пор не научился различать сестер, так непохожих между собой!

Тоньу, резко сорвавшись с места, побежал на берег — туда, где оставил плачущую Рут.

— Я все знаю! — сказал он ей. — Вандерлей похваляется, как Ракел провела Маркуса. Я все расскажу Маркусу! Сейчас же поеду в Рио и расскажу!

Рут остановила его порыв, с горечью пояснив, что сама приняла участие в мистификации, затерянной Ракел.

— Тогда остается одно: убить ее! — пришел к выводу Тоньу.

— Ты не должен даже думать об этом, — испугалась Рут. — Нельзя никого убивать. Ты не Господь, чтобы решать, кому жить, а кому умирать.

— Но как же Он может допускать такое зло! — в отчаянии воскликнул Тоньу.

Рут нечего было ответить своему другу — она и сама думала о том же: как Творец позволяет Ракел безнаказанно вершить зло? Сказала только, что Маркус не переживет, если с Ракел случится какая-нибудь беда. Поэтому Тоньу должен оставить в покое Ракел и готовиться к конкурсу песчаных скульптур, где у него есть все шансы победить.

«Она не права, — думал Тоньу — узнает правду о Ракел, то он разлюбит ее и снова влюбится в Рут».

Помирившись с Маркусом, Ракел вовсе не отказалась от намерения повидаться с Вандерлеем и предложить ему отступной — денежный залог того, что она обязательно разведется с нынешним мужем и станет женой Вандерлея.

Как назло, тот укатил в Понтал вместе с Андреа, и сколько времени они собирались там быть, Ракел выяснить не удалось. «А вдруг они там обвенчаются! — пронзила ее догадка. — Нет, я должна увидеть Вандерлея немедленно!» И она, придумав какой-то пустяковый предлог, тоже умчалась в Понтал.

Там, не заботясь о своей репутации замужней женщины, сразу же остановила машину у гостиницы и поднялась в номер к Вандерлею. Однако ей все-таки повезло избежать большого позора: Вандерлей и Андреа как раз только что вышли из номера, собираясь уехать в Рио.

— Какая неожиданность! — расплылась в улыбке Андреа. — Ты не нас ли ищешь?

Вандерлей промолчал, но смотрел на Ракел угрожающе.

— Нет, я зашла сюда по делам Маркуса, — вынуждена была ответить та.

— Как жаль, что мы торопимся, — не скрывая своего удовлетворения, молвила Андреа. — Уезжаем домой, в Рио. А то бы могли кофейку попить…

— Я тоже тороплюсь, — с трудом сдерживая гнев, молвила Ракел.

Затем она гнала автомобиль на предельной скорости, "не соображая, куда едет. А когда эта мысль, наконец, пришла ей в голову, то Ракел обнаружила себя на побережье, чуть ли не в сотне миль от Понтала. Повернув обратно, поехала медленней. Однако совладать с собственной яростью никак не могла и, когда в лобовом стекле замелькали окрестности Понтала, круто свернула к морю. Там, выйдя из машины, присела на огромный валун, закурила…

— Я расскажу Маркусу, как в прошлый приезд ты выдала себя за Рут! — грозно прозвучало у нее за спиной.

Обернувшись и увидев перед собой Тоньу, Ракел в то же мгновение с силой толкнула его на камень. Тоньу, не ожидавший столь внезапного нападения, потерял равновесие, ударившись головой о валун. Кровь тоненькой струйкой побежала по его виску.

— Ну и лежи тут, подыхай! — гневно бросила Ракел.

Однако, приехав в родительский дом, она, желая подстраховаться, все же сказала Рут:

— Твой сумасшедший дружок опять на меня покушался. Хотел убить меня! Но я дала ему отпор.

— Где он? — встревожилась Рут.

— Ты, конечно, беспокоишься о нем, а не о сестре, — упрекнула ее Ракел. — Можешь пойти к валуну, посмотреть, как твой дебил истекает кровью.

— Ты чудовище! — только и смогла ответить Рут, устремившись на помощь Тоньу.

Ракел же, коротко изложив матери, зачем сюда приезжала, собралась обратно в Рио.

— Ты даже не хочешь узнать, жив ли Лунатик? — робко спросила Изаура. — А вдруг ты его… убила?

— Ничего с этим гадом не случится, — уверенно заявила Ракел. — Заживет как на собаке.

— Дочка, — решилась дать еще один совет Изаура, — не гонялась бы ты за Вандерлеем, раз он не хочет на тебе жениться. А то и Маркуса можешь потерять, и все богатство…

— Богатство я не потеряю! — успокоила ее Ракел, нежно поцеловав мать на прощанье.

Рут вернулась домой поздно, сказала матери, что у Тоньу — сильное сотрясение мозга и он находится в местной клинике. Дежурит возле него Глоринья.

— Ну слава Богу, живой, — с облегчением вздохнула Изаура. — Хоть он и пытался убить Ракел, а все равно хорошо, что выжил. Поди докажи на суде, что Ракел всего лишь защищалась.

— Она сама напала на него первой, — сказала Рут. — Я верю Тоньу. Очнувшись, он все рассказал.

— Как можно верить сумасшедшему! — недовольно буркнула Изаура, хотя и сама знала, что в данном случае правда была на стороне Тоньу.

Рут не стала возражать матери, зная бесполезность подобных споров. Сейчас ее гораздо больше беспокоило то, о чем сказал Тоньу, придя в сознание:

— Я вспомнил, как погиб мой отец. Его убил сеньор Донату. А теперь я убью его!

Рут и Глоринья стали упрашивать Тоньу пока никому не говорить о том, что он вспомнил, чтобы не накликать гнев Донату, а лучше заявить обо всем комиссару Родригу. Тоньу, послушавшись их совета, согласился временно помолчать, но твердой уверенности в этом у Рут не было.

Между тем Донату, почувствовав свою полную безнаказанность, стал поговаривать о покупке новых лодок на деньги, якобы скопленные им за долгие годы. Слушая эти речи, рыбаки недоверчиво кивали головами: их подозрение в том, что деньги у Флориану украл именно Донату, только росло.

А он, не смущаясь недоверием рыбаков, упивался вседозволенностью. «Я здесь хозяин! — твердил как заклинание. — И никто не смеет становиться мне поперек дороги!»

Узнав, что Флориану отдал свою вторую лодку в пользование Шику Белу, Донату решил примерно наказать обоих.

— Ты еще хочешь выйти в море? — спросил он у Маруджу.

Тот не смог устоять перед соблазном, хотя и опасался гнева рыбаков.

— Пока ты со мной, тебя никто не сможет обидеть, — заверил его Донату, — Сегодня ночью выходим в море.

Однако на сей раз операция прошла не столь успешно — Донату с помощью Маруджу успел потопить лишь одну лодку Флориану, а когда вернулся за другой, на берег неожиданно пришли Шику Белу и Титу. Но все же Донату повезло: он вместе с Маруджу спрятался за камнями, и рыбаки, обеспокоенные пропажей лодки Флориану не заметили злоумышленников.

А наутро удачливого злодея вызвали в полицейский участок, и Донату был уверен, что комиссар Родригу опять подозревает его в краже лодки, не имея никаких улик. Поэтому и заявил с порога свой протест:

— До каких пор будет продолжаться эта травля? Я вынужден подать на тебя в суд, Родригу!

Тот, однако, огорошил Донату письменным заявлением Тоньу, где были подробно изложены обстоятельства гибели его отца. Похолодев от ужаса, Донату тем не менее нашел в себе силы защищаться:

— Мало ли что мог написать сумасшедший, да еще и после недавней травмы головы! Ни один суд не примет всерьез эту бумажку.

К сожалению, Родригу нечем было крыть, и он отпустил Донату, предупредив, что будет искать другие доказательства его вины, поскольку верит показаниям Тоньу.

— Ищи! — ядовито усмехнулся Донату.

Виржилиу, продолжавший плести тайные интриги сразу в нескольких направлениях — против Брену, Ракел, Вандерлея, а также открыто враждовавший с Малу и стремившийся сохранить свой брак с Кларитой (при этом не терял надежды отомстить строптивой Тонии), чувствовал иногда, что его рассудок не выдерживает такого напряжения сил. Острая головная боль, начинавшаяся от висков и вскоре заполняющая собой затылочную часть, распространялась затем на позвоночник, плечи, руки. Виржилиу поспешно глотал обезболивающие таблетки — самые сильные, какие только смог приобрести. Боль заметно притуплялась, но полностью не отступала, и тогда Виржилиу вынужденно прибегал к спиртному, чтобы забыться в тяжелом алкогольном сне.

Кларита, давно заметившая перемену в состоянии мужа, много раз умоляла его обратиться к врачу, но Виржилиу был уверен, что здоров, а головные боли — это всего лишь следствие усталости.

Однако с некоторых пор приступы мигрени участились, и он сам уже подумывал о посещении врача, да все было недосуг. Ни одно затеянное им дело не допускало отлагательства — приходилось действовать немедленно и наверняка. Разве может представиться другая, более благоприятная возможность для свержения Брену, чем закрытие пляжей? Нет, конечно, и этим надо, умело воспользоваться. А Ракел? Можно ли спокойно дожидаться, пока она, разведясь с Маркусом, отсудит половину фамильного состояния, собираемого по крохам предками Виржилиу и преумноженного им самим!

Поэтому и не оставалось времени на заботу о собственном здоровье.

В Понтале недовольство горожан мэром протекало волнообразно: то вроде бы они соглашались со своим положением, понимая, что с постройкой очистных сооружений их доходы многократно увеличатся, а то вдруг им не хватало терпения, особенно в конце каждого месяца, когда они привыкли подбивать бабки и считать полученную прибыль, а иные — убытки. Виржилиу, подметивший эту закономерность, не преминул ею воспользоваться и — не сам, конечно, а через верных людей — подбил владельцев магазинов и мелких лавчонок разом забастовать. Пусть покрутится мэр, когда в городе невозможно будет купить даже самых необходимых продуктов!

И вот все магазины закрылись. Однако по-прежнему работал рынок, и за покупками народ устремился туда.

— Что будем делать? — позвонил патрону Сантьягу.

— Надо устроить погром на рынке, — отдал указание Виржилиу. — Только действуйте очень осторожно, чтобы не попасть в руки полиции.

Сам он появился в Понтале, когда беспорядки уже покатились по рынку и резонанс достиг официальных кругов в Рио, вынужденных признать, что Брену плохо справляется с обязанностями мэра.

— Открой ты эти проклятые пляжи, — в который раз посоветовал он шурину. — Тогда и торговцы откроют свои лавки.

— Нет, сейчас нельзя уступать им! — уверенно заявил Брену. — А торговцы вскоре и сами поймут, что лучше иметь небольшой доход, чем вообще никакого.

И точно: к концу дня многие лавки открылись, забастовка иссякла сама собой.

Виржилиу, как всегда, не удержался от соблазна повидать Тоньу, и на сей раз эта мания чуть не привела его к трагическому исходу. Тониа, защищаясь от назойливого вице-мэра, ударила его по голове довольно тяжелой статуэткой. Виржилиу вынужден был обратиться в местную клинику и объяснить доктору Муньосу, который зашивал ему рассеченную бровь, что стал жертвой хулигана, бросившего камень в Брену, но попавшего в него, Виржилиу. Муньос, опасаясь более тяжелой травмы, сделал рентгеновские снимки черепа и, озадаченный полученным результатом, настоятельно посоветовал Виржилиу обратиться к нейрохирургу.

— Не хочу огорчать вас заранее, — сказал он потерпевшему, — но снимки отчетливо показывают какое-то новообразование в затылочной части мозга. Это может быть последствием какой-то давней травмы… У вас бывают головные боли?

— Да, — подтвердил Виржилиу, — особенно в последнее время.

— Вам надо немедленно пройти обследование в специальной клинике, чтобы выяснить характер этой опухоли и начать соответствующее лечение.

Предостережение Муньоса вовсе не обеспокоило Виржилиу. «Этот провинциальный лекаришка слишком много на себя берет», — высокомерно подумал он.

Дома ему пришлось повторить байку о хулигане, покушавшемся на Брену. Кларита восприняла ее с недоверием. А когда Виржилиу попытался обнять ее, страстно шепча: «Тониа! Тониа!» — подозрения только укрепились. Позвонив Брену, она легко смогла убедиться в том, что муж ей врал: Брену в тот день не был вместе с Виржилиу на площади и вообще не выходил с ним в город.

— Иногда мне кажется, что он сходит с ума, — не сумела скрыть своего отчаяния Кларита.

Проходя мимо спальни мужа, она осторожно приоткрыла дверь, желая посмотреть, закончился ли его приступ, сопровождавшийся галлюцинациями. Виржилиу лежал на спине, широко раскинув руки. Дыхание было ровным — уснул. Рядом с кроватью, на полу, валялся пиджак, из внутреннего кармана которого выглядывали свернутые в трубочку рентгеновские снимки. Кларита развернула их, но понять смогла лишь то, что это были снимки черепа в двух проекциях. Затем она увидела медицинское заключение, из которого следовало, что Виржилиу нуждается в срочной консультации нейрохирурга. Преодолевая ужас, она показала свою находку Арлет, и та подтвердила, что на снимках отчетливо просматривается опухоль.

— Боже мой! — упавшим голосом произнесла Кларита. — Теперь я не смогу уйти от него…

Ракел не оставляла попыток встретиться с Вандерлеем наедине, однако ей это никак не удавалось, и она заливала свое горе непомерным количеством виски. Маркус, обеспокоенный тем, что его жена прямо на глазах превращается в алкоголичку, пытался бороться с ее пагубной привычкой, на что Ракел отвечала:

— Я все еще не могу успокоиться после того, как на меня напал сумасшедший Лунатик.

Маркус обещал заняться Тоньу всерьез — изолировать его от общества, но не мог даже выехать в Понтал и оставить жену в таком состоянии,

А тем временем подоспел день рождения Клариты, который, по обыкновению, праздновался широко, с большим количеством гостей. Сампайу и его семейство были обязательными участниками этих ежегодных празднеств, и нынешнее тоже не стало исключением. Но впервые Андреа пришла на день рождения Клариты со своим новым женихом, и Ракел надеялась улучить момент, когда можно будет предложить деньги Вандерлею за то, чтобы он отказался от брака с Андреа.

Малу, которой отец разрешил проживать дома до окончания каникул, как всегда, не могла не преподнести сюрприз, пригласив на семейное торжество своего нового приятеля — Жоэла. С тех пор как он спас ее на море, Малу, желая досадить отцу, приблизила к себе этого простолюдина, объясняя их частые встречи тем, что Жоэл якобы учит ее играть на гитаре. Виржилиу пытался пресечь столь странную дружбу, но не мог выказать своего гнева открыто, как в случае с Алоаром, поскольку Жоэл был исполнителем многих акций, направленных против Брену и организованных самим Виржилиу. Была также и другая причина, по которой он терпел в своем доме Жоэла: Тониа! Может быть, узнав о встречах Жоэла с Малу, Тониа разлюбит его и станет более благосклонной к Виржилиу?

Так или иначе, но Жоэл был здесь частым гостем, и Малу с удовольствием дразнила отца, говоря, что выйдет замуж за своего спасителя. Однажды она брякнула это и при Жоэле, заставив лихорадочно забиться его сердце. «А почему бы и в самом деле не использовать эту возможность? — размечтался он. — Сумели же Ракел и Вандерлей окрутить этих богатеньких. Чем же я хуже их? Тем более что на мне висит огромный долг и я не знаю, как буду расплачиваться с Виктором».

Тониа же глубоко переживала измену Жоэла и, случайно узнав, что он отправился в Рио на день рождения сеньоры Ассунсон, тайком последовала за ним. Спрятавшись в кустах вблизи дома, она увидела, как Малу и Жоэл целовались на освещенной террасе, и, не совладав с чувством ревности, запустила в соперницу камнем.

Удар ее пришелся, однако, не по Малу, а по Брену, проходившему в тот момент вблизи целующихся.

Малу, видя, как упал Брену, бросилась ему на помощь, а бдительный Дуарту получил еще одну возможность выслужиться перед патроном, поймав Тоньу.

Пока хозяева и гости решали, что с ней делать — отправить в тюрьму или отпустить, как того требовал Брену, — Ракел увлекла Вандерлея в сад и, потеряв над собой всякий контроль, страстно прижалась к нему всем телом.

— Я люблю тебя! Люблю! — говорила она, осыпая Вандерлея жаркими поцелуями.

Тот пытался увернуться, но она крепко сцепила руки у него за плечами, не отпуская его и требуя:

— Откажись от Андрея!

Выросший как из-под земли Маркус помог Вандерлею освободиться из объятий Ракел и тотчас же нанес ему сильный удар в скулу. Вандерлей, лишь на мгновение потерявший равновесие, ответил Маркусу еще более сильным ударом. В результате между ними завязалась жестокая драка, и Сесару с большим трудом удалось разнять соперников.

— Готовь документы для развода, — сказал ему Маркус, вытирая кровь с разбитой губы. То же самое он повторил и специально для Ракел, обернувшись к ней: — Я развожусь с тобой и хочу, чтобы ты завтра же убралась из этого дома.

Виржилиу все-таки настоял, чтобы Тоньу увезли в полицейский участок, и, явившись туда на следующий день, пообещал, что вытащит ее из тюрьмы, если она станет его любовницей.

— Да пусть я умру за решеткой, но никогда не позволю тебе дотронуться до меня! — ответила ему Тониа.

А час спустя ее освободили, так как Брену отказался выдвигать против нее обвинение.

Уязвленный Виржилиу поклялся отомстить им обоим и несколько утешился, когда узнал, что Ракел покинула их дом, а Сесар уже приступил к подготовке дела о разводе.

— Ты должен сделать так, — поучал его Виржилиу, — чтобы у судей не осталось сомнений в супружеской измене Ракел. И пусть она выйдет из зала суда такой же голодранкой, какой была до замужества.

— Это не составит труда, — заверил его Сесар — Мы приложим имеющиеся у нас фотоснимки и призовем в свидетели тех, кто наблюдал вчерашнюю сцену в саду.

Однако Виржилиу рано успокоился, полагая, что ему удалось взять верх над авантюристкой: через несколько дней Ракел вновь появилась в их доме и заявила о своей беременности.

Маркус растерялся, не зная, как ему поступить теперь, а Виржилиу, не поверивший Ракел, потребовал, чтобы Кларита отвела ее к своему гинекологу.

— Его сейчас нет в городе, — сказала та.

— Ну тогда сходи с ней к любому другому врачу.

Кларите было неловко сопровождать Ракел в клинику, выполняя указание мужа, но она посоветовала невестке не противиться его воле, чтобы не обострять и без того сложные отношения в их семье.

В итоге Ракел посетила врача, у которого она якобы наблюдалась и прежде, а Кларита просто подождала ее в коридоре. Выйдя от гинеколога, Ракел показала свекрови медицинское заключение, подтверждавшее беременность.

Виржилиу застонал от бессильного гнева, а Маркус заявил, что все равно разведется с Ракел, а ребенка оставит себе.

— Нет, этого тебе сделать не удастся, — отрепала Ракел. — Ребенок останется со мной! А также я потребую деньги на его содержание, дом, который строится, и машину, подаренную тобой к нашей свадьбе.

— Сынок, не надо выяснять отношения сейчас, — вмешалась Кларита. — У вас еще будет время все обдумать и прийти к какому-то разумному решению. Не забывай, что Ракел теперь вредно волноваться.

Едва она успела это вымолвить, как Ракел, словно в подтверждение ее слов, пошатнулась и стала медленно оседать на пол. Маркус вовремя подхватил ее и на руках отнес в спальню.

— Срочно вызовите врача! — крикнул он прислуге, но Ракел, открыв глаза, тихо произнесла:

— Не надо… Мне уже лучше…

Потом он еще долго сидел у ее постели, а она, вытирая слезы, благодарила его за участие. Когда же Маркус, наконец, поднялся, чтобы уйти в свою спальню, она слабым голосом попросила его:

— Побудь со мной этой ночью. Мне почему-то страшно… И очень-очень одиноко…

Маркус не смог ответить отказом на ее просьбу.

Глава 10

Ракел, наконец, поняла, что рискует слишком многим, так безрассудно ища встреч с Вандерлеем: у Маркуса уже скопилось достаточно фактов, чтобы на суде обвинить ее в супружеской измене. А лишиться богатства, ради которого и затевалось это замужество, она конечно же не хотела. Поэтому и решила затаиться, выждать некоторое время. Прежде всего надо было заставить Маркуса отказаться от развода, а заодно и посмотреть на поведение Вандерлея. При воспоминании о бывшем любовнике Ракел приходила в неистовство: как посмел он, нарушив их договор, самостоятельно устраивать свою судьбу и приумножать собственный капитал!

А Маркус терзался от боли и сомнений, глядя на эту притихшую, присмиревшую Ракел. Ему казалось, что она тоже мучается оттого, что боится потерять его, Маркуса, и что ей дорога его любовь. Думать о том, что Ракел интересует только их фамильный капитал, очень не хотелось, и Маркус всячески гнал от себя эту мысль.

Наблюдая за сыном, Виржилиу не сомневался, что тот уже согласен взять обратно свое заявление о разводе, и при каждом удобном случае считал своим долгом напомнить невестке:

— Не надейся, что твои дешевые уловки заставят Маркуса отказаться от развода.

— Сейчас это уже не имеет значения, — отвечала она. — Я сама буду настаивать на расторжении нашего брака.

«Ну что ж, похвально, — мысленно одобрил ее Виржилиу. — Развод ты получишь, а вот оттяпать часть моего капитала у тебя, голубушка, не получится».

Ракел, в свою очередь, догадывалась, о чем помышляет ее свекор, и придумывала дополнительные ухищрения для соответствующей обработки Маркуса. Так, заметив, что он скучает, если она подолгу находится у матери в Понтале, стала ездить туда чаще, возвращаясь в Рио лишь на денек-другой.

Изаура очень переживала за дочь, но та всякий раз успокаивала ее, уверенно заявляя, что никакого развода в ближайшие полгода не будет.

— Ой, дочка, ты так обидела Маркуса, что он вряд ли тебя простит, — высказывала свои сомнения Изаура.

— Мама, о чем ты говоришь! — смеялась в ответ Ракел. — Маркус тупее, чем Тоньу Лунатик! Мне ничего, не стоит обвести своего муженька вокруг пальца. Вот увидишь: завтра он приедет сюда поздравить меня с днем рождения — несмотря на нашу ссору. Она оказалась права: на следующий день в Понтал приехал не только Маркус, но и пожаловало все семейство Ассунсон, включая его главу. И в этом не было ничего странного. Наоборот — не мог же Виржилиу пропустить столь, удобный случай для еще одной встречи Ракел и Вандерлея! А потому и подготовил невестке сюрприз.

— Поскольку это день рождения не только Ракел, но и Рут, то я счиггаю необходимым отпраздновать его здесь, в Понтале, — пояснил он Флориану и Изауре. — Вы, наверное, знаете, что недалеко отсюда находится наше загородное имение? Бот я и приглашаю вас туда. Там есть все условия для того, чтобы устроить настоящий праздник.

Изаура восприняла эту идею с восторгом, Флориану тоже не стал возражать, заботясь о примирение Ракел и Маркуса.

Рут молча повиновалась воле родителей, не ожидая от праздника ничего хорошего. Ей по-прежнему было тяжело находиться в обществе Маркуса, любящего Ракел и страдающего из-за своей неудачной любви… Но креме этой, ставшей уже привычной боли, Рут ожидало еще одно трудное испытание: среди гостей, приглашенных Виржилиу, были Арлет и Сесар. Ничего не подозревавшая Арлет очень хотела, чтобы двое дорогих ей людей — жених и лучшая подруга — тоже подружились и потому Рут вынуждена была весь вечер общаться с Сесаром.

— Спасибо тебе, — сказал он ей, улучив момент, когда Арлет их не могла слышать. — Я надеюсь, ты и впредь будешь хранить нашу тайну? — Оставь меня, Сесар, — взмолилась Рут. — Неужели ты не видишь, какой ценой мне дается это молчание?

— Прости, — сразу же ретировался он. — Я только хотел тебя поблагодарить.

Напряжение, в котором пребывала Рут, достигло своего предела и прорвалось предательскими слезами. Ничего не видя перед особой, она поспешила уйти с освещенной террасы в тень, где и дала волю слезам.

— Рут, милая, не плачь, — сказал, выйдя из-за деревьев, Тоньу. — Я чувствовал, что тебе сейчас очень плохо, и потому пришел сюда.

Припав к его плечу, Рут продолжала беззвучно плакать.

— Тебя обидел тот мужчина, с которым ты разговаривала? — спросил Тоньу. — Не волнуйся, я с ним поквитаюсь. Что он от тебя хотел?

— Не надо его трогать, Тоньу, — попросила Рут. — Этот человек принес мне много боли, а теперь он — жених Арлет. Ты ведь знаешь, какая она хорошая, и не станешь доставлять ей лившие страдания?

— Но если он — такой гад, то надо предупредить Арлет, — резонно заметил Тоньу.

— Тут не все так просто, как кажется на первый взгляд, — с трудом выговорила Рут. — Я могу это рассказать только тебе, но больше никому, даже Арлет… В общем, когда-то я любила Сесара, а он меня обманул. Не женился, хотя обещал, и бросил меня, когда узнал, что я беременна. Мне пришлось уехать из Рио туда, где меня никто не знал. Так я оказалась в имении Арлет. Ребеночек мой родился очень слабым и прожил совсем недолго. Я и сама была на грани гибели, но меня выходила Арлет. Можно сказать, она вернула меня к жизни… Теперь ты понимаешь, почему я не могу открыть ей всю правду?

— Да, — с горечью молвил Тоньу. — Наверно, он должен сделать это сам, если любит Арлет, а не обманывать ее, как тебя. Я не хочу, чтобы он обидел еще и Арлет! Придется мне все-таки наказать его!

— Ты не станешь этого делать, — твердо произнесла Рут. — Иначе мне будет еще больней.

— Ладно, я подумаю, как быть, — неопределенно ответил Тоньу.

А в это время Ракел вела свою изощренную игру с Маркусом.

— Я посмотрела подарки. Среди них нет одного — твоего, — сказала она с печалью в голосе.

Маркус молча выписал ей чек, но она с обидой отклонила его:

— Мне не нужны деньги. Я хотела получить от тебя хотя бы маленький букет цветов.

Маркус смутился, а затем, волнуясь, стал просить у нее прощения. Закончилась эта сцена долгим нежным поцелуем, и в Рио супруги вернулись, достигнув полного примирения.

«Ну что? — бросив победоносный взгляд на Виржилиу, безмолвно спросила его Ракел. — Твой план провалился. Ты думал, я так глупа, что опять брошусь на шею Вандерлею в присутствии гостей? Нет, у меня хватит выдержки дождаться лучших времен!»

Алоар появился в доме Виржилиу, чтобы представить ему человека, которого он нашел на место управляющего поместьем. Однако Виржилиу был настроен совсем иначе, нежели в прошлую их встречу.

— Я хотел бы, — сказал он Алоару, — чтобы ты по-прежнему оставался управляющим. Возможно, я тогда чересчур погорячился, ты не держи на меня зла. Это все из-за моей безумной дочери. Но теперь она будет далеко отсюда — в Швейцарии, так что ты сможешь спокойно работать. Договорились?

— Да, — рассеянно ответил Алоар, опечаленный вестью о скором отъезде Малу.

Уйти, не повидавшись с ней, он не мог и попросил горничную разыскать ее.

— Спасибо, — сказала Малу, выйдя к нему. — Кажется, я приобрела в твоем лице настоящего друга. Ты узнал от отца, что он высылает меня из страны?

— Да.

— И захотел меня утешить?

— Не только, — серьезно ответил Алоар. — Возможно, я могу тебе чем-то помочь?

— Это было бы здорово! — сразу же ухватилась за его предложение Малу. — Пойдём в сад, там все обсудим. Понимаешь, я просто не имею права доставить папочке такое удовольствие — уехать на другой континент. К тому же в моей поддержке сейчас очень нуждается мама… А ты и вправду готов мне помочь?

— Да. Только объясни, что ты задумала.

— Потом объясню! — весело бросила Малу и, чмокнув Алоара в щеку, побежала обратно к дому, крикнув на бегу: — Жди меня здесь, я скоро вернусь!

Ворвавшись в кабинет отца, она с порога заявила ему, что… беременна от Алоара.

Ошеломленный Виржилиу не мог вымолвить ни слова, и на подмогу ему пришел находившийся здесь же Маркус.

— Это твоя очередная шутка? — спросил он у сестры.

— Увы!.. — молвила она, потупив взор. — Разве такими вещами шутят?

— Но вначале ты сообщила об этом с радостной улыбкой, — напомнил ей Маркус.

Виржилиу все еще пребывал в состоянии шока.

— Разумеется, — ответила Малу в своей обычной манере. — Тут есть и некоторые плюсы: я теперь не смогу ехать в Швейцарию.

— Негодяйка! Шлюха! — взорвался наконец Виржилиу — Дуарту был прав, когда предупреждал меня! Так вот почему этот подонок так хотел уволиться! Нашкодил — и в сторону? Нет, я убью его! Он уже уехал? Догнать его немедленно!

— Папочка, не кипятись, — насмешливо вставила Малу. — Алоар не собирается от тебя бежать. Он ждет меня в саду;

— Маркус, тащи его сюда? — распорядился разгневанный Виржилиу.

— Алоара не надо тащить, — гордо произнесла Малу — Он сам придет.

В сад она отправилась вместе с Маркусом и там сообщила Алоару о своей проделке.

— Tы с ума сошла! — рассердился тот.

— Но ведь ты же обещал мне помочь, — сказала в свое оправдание Малу. — Это единственный способ отменить поездку в Швейцарию.

— Так ты все выдумала? Нет никакой беременности? — догадался Маркус.

— Ну конечно! — ответила она брату — Мы с Алоаром даже не целовались, откуда ж взяться беременности?

— Но как ты могла так подставить его? — возмутился Маркус.

— Алоар — мой друг. Он не бросит меня в беде. Правда, Алоар?

— Ну что мне с ней делать? — молвил он, обращаясь к Маркусу.

— Жениться! — подсказала Малу. — Да, жениться. Что вы на меня так уставились? Бывают же фиктивные браки. Ну, Алоар, ты поможешь мне?

В ее голосе была такая искренняя мольба, что у Алоара больно сжалось сердце: до чего же несчастная и беззащитная эта девочка!

— А твой отец согласится? — спросил он неуверенно.

— Мы же не будем. говорить ему, что наш брак — фиктивный! А чтобы спасти семью от позора, он сам будет заставлять тебя жениться. Пойдем к нему, — взяв Алоара за руку, она добавила, желая придать ему большей уверенности: — Не бойся, Маркус нас не выдаст.

Виржилиу повел себя именно так, как и предсказывала Малу, — потребовал от Алоара, чтобы тот женился на его дочери. Правда, при этом он выдвинул еще одно условие:

— Обвенчаетесь — и чтобы духу вашего здесь не было. Увози свою жену куда хочешь, а я больше не пущу ее на порог этого дома!

В ответ на его выпад Малу заявила, что желает получить в качестве приданого бывшую ферму Арлет, где они и будут жить с Алоаром.

— А иначе никакой свадьбы не будет, и я останусь матерью-одиночкой! — пригрозила она отцу,

— Ладно, получай свою ферму и катись отсюда побыстрее! — вынужден был пойти на уступку Виржилиу.

Маркус, немало удивленный поведением Алоара, попытался откровенно поговорить с ним наедине.

— Как ей удалось заморочить тебе голову? — не скрыл он своего изумления. — Ведь брак, пусть и фиктивный, накладывает на человека много обязанностей. А характер у моей сестрицы такой, что ты с ней еще хлебнешь лиха.

— Я тоже раньше так думал, — сказал Алоар, — но потом понял, что вся эта задиристость, дерзость, неуравновешенность идут от глубинного страдания. Малу — чистая и искренняя, благородная!

Маркус смотрел на него во все глаза, пораженный услышанным, а Алоар между тем продолжал:

— Знаешь, на ферме она совсем не такая, как здесь. Ровная, спокойная, доброжелательная. Озорная, конечно, — улыбнулся он, давая понять, что озорство Малу ему явно по нраву.

— Так, может, вы меня разыграли с этим фиктивным браком? А на самом деле у вас любовь? — спросил Маркус, совсем сбитый с толку.

— Нет, брак действительно фиктивный, — ответил Алоар. — что касается любви… Возможно, она присутствует, но только с моей стороны…

— В таком случае я желаю тебе удачи, — ободрил его Маркус. — Малу взбалмошная, но добрая и чистая, тут ты прав. А на тебя, кажется, тоже можно положиться. Так что со временем, думаю, вы сможете стать замечательной парой. Малу умеет ценить добро, и, не сомневаюсь, она тебя еще полюбит!

Успешно пройдя испытание во время дня рождения, Ракел продолжала следовать избранной тактике: встреч с Вандерлеем не искала, Маркусу старалась не грубить, открытых столкновений с Виржилиу избегала. Вот только от обильной выпивки отказаться никак не могла, и Маркуса это очень беспокоило.

— Ты же беременна, — взывал он к ее материнским чувствам. — Подумай о ребенке!

— Я пытаюсь пить меньше, — беззастенчиво врала она, — но у меня пока это не получается.

— Прости, может, тебе стоит… пройти курс лечения? — однажды предложил Маркус.

— На ребенке это отразится не меньше, чем спиртное, — тотчас же нашлась она.

— Есть методы психологического воздействия. Гипноз, например.

— Хорошо, я подумаю. Но прежде попробую обойтись собственными силами. Знаешь, это давняя привычка. Я не хотела тебе говорить, что мой отец раньше очень много пил. По сути, он был алкоголиком.

— Кто бы мог подумать! — изумился Маркус. — Он производит впечатление вполне здорового человека и к спиртному, по-моему, равнодушен.

— Это он стал таким после лечения. А когда мы с Рут были детьми, он частенько угощал нас вином и сигаретами. Ты мне не веришь?

— Честно говоря, не могу представить сеньора Флориану алкоголиком.

— И тем не менее все это было. Рут, к счастью, оказалась сильней меня, а я, увы, пристрастилась к сигаретам и выпивке. Но я избавлюсь от этой привычки! Клянусь тебе. Ради нашего малыша постараюсь.

Виржилиу с огорчением наблюдал, как налаживаются отношения Маркуса и Ракел, и не мог ничего придумать, чтобы помешать этому. На некоторое время его внимание отвлекла Малу со своим сумасбродным замужеством, но она уехала в свадебное путешествие, и теперь надо было вновь заняться судьбой сына.

Однако сосредоточиться на этой проблеме Виржилиу помешала Кларита: Дуарту донес, что она принимала у себя Алемона — разумеется, не сообщив об этом мужу. Виржилиу устроил ей скандал, на что Кларита ответила коротко:

— Ты свободен, и я — свободна. Наш брак существует лишь формально.

Виржилиу не мог смириться с существованием соперника и велел Дуарту навести подробные справки о прошлом Алемона.

А тут как раз и Маркус заявил, что передумал разводиться с Ракел. «Придется все начинать заново», — с досадой подумал Виржилиу.

Несколько дней он пребывал в дурном расположении духа, однако затем вдруг повеселел, изобретя новую ловушку для Ракел.

— Мы должны сделать Вандерлея своим союзником! — огорошил он Андреа, призвав ее для очередной беседы. — Да, не удивляйся. В этом заключается суть моего плана. Ты предложишь своему маклеру такую сумму денег, против которой он не устоит. Разумеется, ему надо будет сказать, что это моя просьба, а ты только выполняешь роль посредника.

— Я пока ничего не поняла, — растерянно молвила Андреа. — Деньги-то зачем?

— Затем, чтобы Вандерлей заманил куда-нибудь Ракел и сообщил нам о готовящейся встрече. А я пошлю туда Маркуса.

— Вряд ли он согласится, — возразила Андреа. — Мне кажется, Вандерлей по-прежнему любит Ракел, а на мне собирается жениться только из-за денег.

— Скажи ему, что хочешь отомстить своей бывшей сопернице. И еще можешь пригрозить: мол, если он не выполнит твое желание, то ты усомнишься в его любви и никакой свадьбы не будет.

Андреа в точности выполнила указания своего наставника, но Вандерлей счел эту затею весьма рискованной:

— Если Маркус застукает нас с Ракел, то попросту убьет меня! Хотя… Сколько там предлагает сеньор Виржилиу?

Поразмыслив так и эдак, он в конце концов пришел к выводу, что игра стоит свеч, и начал торг:

— Пусть он в придачу к этим деньгам отдаст мне также ферму, которую недавно купил у Арлет.

— Ее получила Малу — в качестве приданого, — напомнила Андреа.

— А меня это не касается! — совсем зарвался Вандерлей. — Если сеньор Виржилиу собирается оставить с носом Ракел, то он не станет упираться из-за такой мелочи.

— Черт с ним! Пусть подавится этой фермой! — заявил Виржилиу, когда Андреа передала ему требование Вандерлея.

Неожиданный звонок заставил учащенно забиться сердце Ракел. «Ага, значит, не можешь прожить без меня! — злорадно подумала она о Вандерлее. — Богатство, конечно, иметь приятно, да оно не способно заменить любовь. Теперь ты это понял?»

А Вандерлей, словно вторя ее мыслям, говорил о том, что ему трудно общаться с Андреа, которую он не любит, и что безмерно соскучился по Ракел.

— Я тоже истосковалась по тебе, — не стала скрывать она и с радостью согласилась прийти на свидание.

Встретились они в ресторане, где Ракел, как всегда, позволила себе выпить лишнего и стала буквально тащить Вандерлея к нему в номер. Вандерлей, однако, изо всех сил упирался, пребывая в постоянном напряжении. «Когда же появится этот лопоухий муж?» — ругал он про себя Маркуса, обозленный его непростительной медлительностью.

А Маркус, не посвященный в интриги Виржилиу, в это время вел переговоры со своим партнером по бизнесу, и Сесар сбился с ног, ища его по всему Рио.

— Я не смог найти Маркуса, — наконец доложил он Виржилиу.

— Проклятье! — выругался тот. — Придется назначать еще одну встречу. Ну что ж, поезжай в ресторан и незаметно дай отбой Вандерлею.

Ракел, окрыленная этим первым, оставшимся безнаказанным свиданием, уже сама искала новой встречи с Вандерлеем, причем не на людях, а в каком-нибудь укромном местечке, где можно было бы безбоязненно предаться любви.

— Ну хорошо, — якобы согласившись с ней, сказал Вандерлей. — Мы встретимся в ресторане отеля, выпьем там немножко, потанцуем, а потом поднимемся ко мне в номер.

Виржилиу на сей раз специально позаботился о том, чтобы Маркус никуда не отлучался, и в назначенный час сказал ему:

— Твоя жена сейчас находится в ресторане с Вандерлеем. Поезжай туда. Но помни, что инициатором этой встречи был не он, а она. Поэтому держи себя в руках и не вздумай учинить там драку.

В ресторан они отправились с Сесаром и, устроившись за портьерой, стали свидетелями разговора Вандерлея и Ракел.

— С Андреа мне бывает очень тяжело, — сказал Вандерлей, специально провоцируя Ракел на откровенность, так как уже заметил появившихся здесь Маркуса и Сесара. — Вчера мы с ней так поссорились! Едва не подрались.

— Ой, а каково мне приходится, если бы ты знал! — тоже позволила себе поплакаться Ракел. — Один Виржилиу чего стоит! Так и пышет ненавистью ко мне. А уж как меня раздражает Маркус! Большего тупицы и зануды я в своей жизни не встречала. Иногда мне просто хочется тюкнуть его чем-нибудь тяжелым по голове, чтобы он навек заткнулся со своей заботливостью и нравоучениями. «Ты слишком много пьешь. Это вредно», — передразнила она Маркуса и тотчас же добавила: — Давай выпьем за нашу любовь и наше с тобой счастье!

— Все, с меня достаточно, — глухо произнес Маркус. — Пойдем отсюда, Сесар.

Из ресторана они вышли тем же путем, каким и вошли, — через служебный вход, и их пребывание осталось для Ракел тайной.

Вернувшись домой, Маркус сразу же стал бросать платья жены в чемоданы, и за этим занятием его застала Кларита.

— Что случилось? Вы опять поссорились? — обеспокоилась она.

— Нет, мы не ссорились, — с горькой усмешкой ответил Маркус. — Просто я слышал, как она говорила Вандерлею, что любит его и ненавидит меня.

— Где ты слышал?

— В ресторане. Она сейчас там — пьет с Вандерлеем за их будущую совместную жизнь.

— Тебя послал туда отец? — догадалась Кларита. — Он не имел права на такую грязную интригу!

— Нет, мама, — возразил Маркус. — Отец открыл мне глаза на Ракел, и я ему за это благодарен.

Глава 11

Появившись в родительском доме с вещами, Ракел сказала, что пожить здесь, у моря, ей посоветовал ее лечащий врач.

— Ты больна? — спросила Рут одновременно с тревогой и недоверием.

— Да. У меня бессонница и головокружения, — не моргнув глазом ответила Ракел.

Истинную причину своего приезда она открыла только матери, и та пришла в отчаяние:

— Я ведь просила тебя не рисковать и оставить в покое Вандерлея!

— Ни за что на свете! — воскликнула Ракел. — Мне нужен только Вандерлей.

— Но теперь Маркус вправе выгнать тебя ни с чем.

— Я найду хорошего адвоката и отсужу все, что мне причитается, как бывшей жене Маркуса, — самонадеянно заявила Ракел.

Несколько дней она провела, почти не выходя из своей спальни и опустошая одну бутылку за другой. Изаура, обеспокоенная этим запоем, тем не менее старалась защитить дочь от нападок Флориану, который был уверен, что Ракел попросту выставили из дома Виржилиу,

— Ей нездоровится, — твердила одно и то же Изаура. — Не приставай к ней.

— Ну да, ей нездоровится, и поэтому она глушит виски! — возмущался Флориану. — Нет, я сам поеду в Рио и все узнаю у Маркуса.

Эту угрозу он и в самом деле осуществил, упросив Рут поехать вместе с ним.

— Только мы поедем не домой к Маркусу, а в его офис, — поставила условие Рут.

Маркус встретил их радушно, хотя и не скрывал, что опечален случившимся.

— Я все еще люблю Ракел, — признался он. Рут не удержалась от слез, видя, как страдает Маркус, а Флориану только и смог вымолвить:

— Прости меня, сынок. Моя беспутная дочь не заслуживает того, чтобы ты из-за нее так переживал.

— Мне не за что вас прощать, — смутился Маркус. — Я сам виноват, что поспешил с женитьбой, недостаточно хорошо узнав Ракел. А о вас и о тебе, Рут, у меня останутся самые добрые воспоминания. И если вам потребуется моя помощь, то всегда можете на нее рассчитывать. Кстати, похищенная лодка так и не нашлась?

— Нет, — развел руками Флориану. — Сеньор Донату слишком хитер, чтобы оставлять улики. А лодку он, похоже, просто утопил.

— Знаете, я тут думал, как вам помочь, — начал было Маркус, но смутился и счел необходимым пояснить: — Ну, еще тогда, до… разрыва с Ракел… Так вот, мне пришло в голову, что я мог бы сам организовать рыболовецкий кооператив. Купил бы несколько лодок и сдавал бы их в аренду за очень умеренную плату. И все рыбаки с удовольствием перешли бы от Донату ко мне. Как вы смотрите на подобную затею?

— Это было бы замечательно! — воскликнул Флориану. — Маркус, ты такой добрый, благородный человек! Мне очень жаль, что Ракел этого не оценила и так подло обошлась с тобой.

— Значит, вы одобряете мою идею с кооперативом?

— Конечно! И все рыбаки будут благодарны тебе, если ты возьмешься за это дело.

— Ну, тогда до встречи в Понтале, — сказал на прощание Маркус.

С тех пор как Тоньу узнал, за какого ужасного человека собирается замуж Арлет, его не покидало беспокойство о ее дальнейшей судьбе.

— Ты должна рассказать Арлет всю правду, — убеждал он Рут. — Если этот сеньор причинил столько горя тебе, то и Арлет он не пожалеет. А она такая хорошая, такая добрая!

— Тоньу, ты не прав, — возражала Рут. — Меня Сесар не любил, а Арлет он любит.

— Тебе он тоже клялся в любви, ты сама об этом рассказывала, — напомнил ей Тоньу. — И Арлет он на самом деле не любит. Я же видел их вместе!

— Ой, ну откуда ты можешь знать, кто любит, а кто лишь притворяется!

— Я всегда это чувствую, — с обидой произнес Тоньу. — Например, я не сомневаюсь, что комиссар Родригу любит тебя искренне. Но все равно тебе не надо выходить за него замуж, потому что ты думаешь только о Маркусе.

— Да, ты и в самом деле чувствуешь глубже и тоньше многих из нас, — согласилась Рут. — Я принимала ухаживания Родригу, потому что он порядочный, надежный человек. Но когда он предложил мне выйти за него замуж, то я не раздумывая отказалась.

— И правильно сделала! — обрадовался Тоньу — Я почему-то уверен, что ты еще будешь счастлива с Маркусом.

— Нет, это исключено, — с горечью молвила Рут. — Маркус сегодня признался мне, что любит Ракел, несмотря на ее измену.

Тоньу помолчал, не умея объяснить, на чем основано его предчувствие. А затем, вернувшись к разговору об Арлет, сказал, что сам придумает, как ей помочь.

На следующий день он, никого не предупредив, отправился в Рио и, боясь опять заблудиться, попросил таксиста отвезти его к дому известного миллионера — Виржилиу Ассунсона. Там он спросил у садовника, где можно найти сеньора Сесара, и вскоре заявился к нему в офис.

— Я друг Арлет и Рут, — сказал он без всякого предисловия, — и буду их всегда защищать.

— Похвально, — усмехнулся Сесар, немало удивившись такому странному посетителю.

— Я требую, — продолжил Тоньу, — чтобы вы рассказали Арлет, как подло поступили с Рут!

— Что? — побледнел Сесар. — О чем ты говоришь?

— О том, что вы обманули Рут и теперь обманываете Арлет. Расскажите ей всю правду, и пусть она тогда решает, стоит ли ей выходить за вас замуж.

— Да как ты смеешь, наглец!.. — Сесар поднялся из-за стола, намереваясь ударить Тоньу, но тот не испугался и сказал:

— Если вы не сделаете этого сами, то Арлет узнает обо всем от меня,

— Я вышвырну тебя отсюда, негодяй! — вплотную подступил к нему Сесар, но неожиданно появившийся Маркус спас Тоньу от удара.

— Как ты здесь оказался? — удивленно молвил Маркус.

— Он хотел получить у меня юридическую консультацию, — поспешно пояснил Сесар.

— Ты приехал сюда один? — спросил Маркус, помня о том, как однажды Тоньу заблудился в Рио.

— Да, — ответил тот.

— Найдешь обратную дорогу? Или тебя проводить?

— Если вам не трудно, то отвезите меня на автовокзал, — не растерялся Тоньу.

— Ну ты и фрукт! — не удержался от замечания Сесар.

— До свидания, сеньор, — вежливо обратился к нему Тоньу. — Надеюсь, вы исполните мою просьбу в самое ближайшее время.

Вернувшись из Рио, Флориану устроил такой разнос Ракел, что она решила уехать из дома.

— Боже мой! — всплеснула руками Изаура. — Что ты наделал!

— Все правильно, — парировал Флориану. — Пусть убирается с глаз моих!

— Но куда же она пойдет?

— Не волнуйся, мама, — сказала Ракел. — Я поеду в Рио, поселюсь там в гостинице. Мне все равно надо искать адвоката.

— Я поеду с тобой! — решительно заявила Изаура.

— Спасибо. Я буду только рада, — благодарно посмотрела на нее Ракел.

Пока Изаура укладывала вещи, Ракел пошла к морю, которое в тот день сильно штормило. Рут, видя, в каком возбужденном состоянии находится сестра, последовала за ней.

— Боишься, что я утону? — расхохоталась Ракел, бесновато сверкнув глазами. — Неужели ты и вправду такая добрая, что не желаешь моей смерти? Ведь я отбила у тебя жениха!

— Ракел, не стоит сейчас купаться, — с тревогой молвила Рут. — Ты же видишь, какие волны!

— А я и не собираюсь купаться, — заявила Ракел. — Я хочу покататься на лодке, под парусом!

И она принялась устанавливать парус.

Обеспокоенная Рут продолжала отговаривать ее от этой безумной затеи, но переубедить сестру ей не удалось.

— Тогда я поплыву вместе с тобой! — приняла решение Рут.

Они отплыли достаточно далеко от берега, а когда уже повернули обратно, лодку накрыло мощной волной, смыв обеих сестер за борт. Вынырнув на поверхность, они увидели, что лодка затонула.

— Не, отчаивайся! — крикнула сестре Рут. — Надо плыть к берегу.

Очередной вал накатил на сестер сзади и вновь погрузил их в морскую пучину. Однако они и на сей раз сумели выбраться на поверхность.

— Дай мне руку!.. Надо держаться вместе! — задыхаясь, вымолвила Рут.

Тоньу, с берега наблюдавший за рискованной прогулкой сестер, видел, как затонула их лодка, и позвал на помощь Титу. Тот сразу же включил мотор и поплыл к месту аварии.

Но спасти ему удалось лишь одну из сестер.

— Тоньу, ты их различаешь, — сказал он, вынося на берег бездыханное тело то ли Рут, то ли Ракел. — Посмотри, которую из них я спас.

Едва взглянув на потерпевшую, Тоньу сразу же узнал в ней Рут, и сердце его заколотилось от счастья.

— Рут, милая моя! — прошептал он, — Титу, беги скорей за доктором.

— Да, сейчас. Побудь тут с ней, — крикнул тот уже на бегу.

— Рут, хорошая моя, очнись! — заклинал тем временем Тоньу. — Ты должна выжить, должна!

Тело Рут было сведено судорогой, и Тоньу пытался расправить его в суставах, разгладить, оживить. Силясь распрямить негнущуюся руку своей возлюбленной, он увидел, что в кулаке у Рут зажато обручальное кольцо Ракел. «Она до последнего момента спасала Ракел! — догадался Тоньу. — Надеялась удержать ее за руку, вытащить из воды… А кольцо соскользнуло с пальца… И осталось у Рут, потому что оно принадлежит ей по праву. Маркус должен был подарить его Рут, а не Ракел…»

И он, взяв на себя смелость восстановить справедливость, надел обручальное кольцо Ракел на палец Рут.

Отправив потерпевшую в местную больницу, Титу взял на себя скорбную обязанность сообщить о несчастье Флориану и Изауре. Тоньу последовал за ним,

— К сожалению, Рут мне спасти не удалось, — закончил свой печальный рассказ Титу.

Флориану тут же бросился на берег — искать Рут, а Изаура помчалась в клинику доктора Муньоса.

— Сеньор Флориану, постойте, я должен вам что-то сказать, — остановил несчастного отца Тоньу. — Рут жива! Это Ракел утонула.

Флориану смотрел на него, ничего не понимая.

— Идите скорее в клинику, а то сеньора Изаура узнает Рут и сразу все откроется. Идемте. Я по дороге все объясню. Надо предупредить вашу жену.

Когда они пришли в клинику, то застали там только плачущую Изауру.

— Флориану, мы должны срочно ехать в Рио, — вымолвила она сквозь слезы.

— Я сделал все необходимое для вашей дочери, — пояснил Зе Луис. — Ее жизнь вне опасности. Несколько часов она будет спать, потому что я ввел ей снотворное…

— Гдe она? — прервал его Флориану.

— Случайно здесь оказался Маркус. Приехал в Понтал по каким-то делам, а тут такое несчастье… Ну и увез Ракел к себе домой. Вы опоздали буквально на минуту.

— Она… Ракел… не просыпалась? — спросил Тоньу.

— Нет. Маркус унес ее на руках, спящую.

— Спасибо, доктор, — поблагодарил Зе Луиса Флориану. — Нам, действительно, надо сейчас же ехать в Рио.

— Я тоже поеду с вами, — заявил Тоньу.

О подмене он сказал Изауре уже по пути в Рио, и она, истошно рыдая, все порывалась выйти из машины, чтобы отыскать хотя бы тело любимой дочери. Флориану силой удерживал жену, повторяя:

— Сейчас мы должны думать о Рут и о Маркусе.

— Рут не сможет притворяться, — сказала Изаура, несколько успокоившись.

— Она любит Маркуса, — возразил Тоньу, — и сумеет сделать все, чтобы он только не страдал.

— Ладно, пусть сама решает, — обессиленно молвила Изаура.

Пробуждение Рут было ужасным — она кричала, металась в постели, звала на помощь. Сквозь нечленораздельные крики прорывалась одна отчетливая фраза: «Ракел, держись, мы выплывем!»

— Бедняжка, она бредит, — сказала Арлет. — Думает, что она все еще в море. И говорит о себе в третьем лице. Надо снова ввести ей успокоительное.

Через несколько часов Рут опять проснулась, и на сей раз сознание вернулось к ней.

— Мама… Папа… Тоньу… Арлет… — едва шевеля губами, называла она имена тех, кто склонился над ней. — Где я?

— Ты дома, — успокоила ее Арлет, но Рут внезапно встрепенулась:

— Ракел! А где Ракел? Она жива?

— Жива, жива, — тотчас же подхватила Арлет. — Поспи еще немного. Тебе вредно волноваться.

Рут вновь смежила веки, и, когда ее дыхание стало ровным, Арлет обратилась к Изауре и Флориану:

— Видимо, она продолжает находиться в шоке. Но вы не беспокойтесь, со временем это пройдет. Надо только пригласить опытного психотерапевта.

— Но ведь не сейчас? — испугавшись, спросила Изаура. — Пусть она поспит, а там, глядишь, и сама справится с шоком.

— Да, разумеется, — подтвердила Арлет. — К сожалению, мне надо ненадолго уйти. Вы побудете с ней?

— Иди, милая, иди. Спасибо тебе, — с облегчением молвила Изаура, а когда Арлет вышла, стала осторожно будить Рут: — Доченька, проснись, нам надо сказать тебе что-то очень важное.

Рут открыла глаза, но Изаура не смогла сказать ей о гибели Ракел — разрыдалась. Флориану поспешно увел ее из комнаты. А Тоньу, волнуясь и запинаясь, поведал Рут и о судьбе Ракел, и о своей попытке спасти Маркуса.

— Ну, не плачь, — умолял он Рут. — Ракел уже не вернуть, а Маркус может покончить с собой, если узнает, что ее нет в живых. Помоги ему! Притворись, будто ты — Ракел. Ты же любишь Маркуса!

— Нет, я не смогу лгать… — произнесла Рут и осеклась, потому что в комнату вошли Маркус и Кларита.

— Ты проснулась! — просиял Маркус. — Я так рад! — он наклонился над Рут, желая поцеловать ее, но она жестом попросила его оставить ее в покое.

— Она еще очень слаба, — сказал Тоньу. — Идемте отсюда. Пусть с ней побудут сеньора Изаура и сеньор Флориану.

Весть о гибели Рут отозвалась болью в сердцах многих жителей Понтала. А дерзкая, откровенная Тониа позволила высказать то, о чем думал каждый, но не решался произнести вслух:

— Какая несправедливость! Утонуть должна была Ракел — за все ее грехи.

— Ладно тебе, не подливай масла в огонь, — одернула ее Мануэла, жестом указав на сидящего за соседним столиком Родригу. — Ты видела когда-нибудь, чтобы он столько пил? А сейчас сеньор Алемон не успевает подносить ему бокалы. Родригу очень страдает по Рут. Я даже заметила в его глазах слезы…

Смерти Рут обрадовался лишь один человек — Сесар, решивший, что у него теперь развязаны руки. Столкнувшись с Тоньу в доме Виржилиу, он прямо сказал ему:

— Теперь ты ничего не сможешь доказать. Тебе не поверят, потому что ты ненормальный.

— А ты — подонок! — парировал Тоньу, но открывать свои карты перед Сесаром не стал.

— Советую тебе замолкнуть по-хорошему, — пригрозил тот.

— Ладно, — согласился Тоньу. — До поры до времени я помолчу. Но уверяю тебя: ты напрасно радуешься, что Рут погибла.

По-своему горевали о случившемся также Виржилиу и Андреа, но их огорчала не столько гибель Рут, сколько спасение Ракел.

— Надо же, как везет этой аферистке! — возмущался Виржилиу. — Она в буквальном смысле непотопляема! Даже такое трагическое происшествие обернулось для нее выгодой: сестра лишилась жизни, а эта тварь, наоборот, вернула себе расположение Маркуса.

— Они помирились? — с тревогой спросила Андреа.

— Маркус утверждает, что поселил ее к нам временно, пока она полностью не выздоровеет. Но ты ведь знаешь, как изворотлива Ракел.

— Да, — печально молвила Андреа. — Но и у нее имеется слабое место: Вандерлей. Я уговорила его отсрочить свадьбу еще на три месяца, а за это время многое может случиться. Сейчас он счастлив тем, что получил от вас деньги, и мечтает о ферме Арлет.

— Сесар подготовил необходимые документы для передачи фермы Вандерлею, но я не могу пустить их в ход, пока не вернутся из путешествия Малу и Алоар. Тоже парочка подобралась на мою голову! — выплеснул свое раздражение Виржилиу.

Малу и Алоар провели медовый месяц не в заграничном путешествии, а неподалеку от дома — в Сан-Паулу. Настоял на этом Алоар, которому вздумалось принять участие в проходившем там родео. Малу было все равно, куда ехать, но, когда в одном из соревнований Алоар упал с лошади и сильно ушиб плечо, она воспротивилась его рискованному увлечению:

— Я не хочу остаться вдовой, поэтому требую, чтобы мы немедленно вернулись на свою ферму.

— Вдовой ты не останешься, — в тон ей ответил Алоар, — поскольку я — опытный ковбой. А приз, который я надеюсь получить, обеспечит нам материальную независимость от твоего отца.

Приз он действительно взял, и Малу прониклась еще большим уважением к своему фиктивному мужу.

— Я восхищена твоей настойчивостью и смелостью! — сказала она. — У меня сердце обрывалось каждый раз, когда я наблюдала за соревнованиями. А ты ведь был там, в самом пекле!

— Ну, это ты слишком хватила: пекло! Родео — всего лишь спорт. Тут нужны ловкость и азарт. Даже смелости особой не требуется.

В Рио они вернулись вполне довольные путешествием и друг другом, но весть о гибели Рут заставила обоих опечалиться.

— Я знаю, ты любил ее, — сказала Малу, пытаясь утешить Алоара. — Мне Арлет говорила.

— Да, любил, — не стал скрывать он. — Рут была замечательным человеком.

— Ты и до сих пор ее любишь, — грустно покачала головой Малу. — Так же как я люблю Джильберто.

— Нет, мое чувство к Рут давно претерпело изменения, — сказал Алоар. — Любовь без взаимности, в конце концов, угасает. Но у меня навсегда останутся о Рут самые добрые воспоминания.

За ужином Виржилиу сообщил Малу и Алоару, что их ферма продана другому лицу, а они взамен могут подыскать себе даже более дорогую. Малу расценила это как оскорбление и потребовала вернуть ей именно ту ферму, которую она получила в качестве приданого.

— Пойми, я был поставлен в такие условия, — оправдывался Виржилиу, объясняя, что не мог поступить иначе.

— Я не желаю слушать тебя, — встала из-за стола Малу. — Алоар, пойдем отсюда!

Алоар, извинившись перед Кларитой, тоже покинул столовую, но Маркус, догнав его, счел необходимым посоветовать:

— Отец, конечно, поступил не лучшим образом, но и тебе не стоит идти на поводу у Малу.

— Сеньор Виржилиу оскорбил не только ее, но и меня, — напомнил ему Алоар. — Поэтому я поддержал в данном случае Малу. Слава Богу, мы с ней можем прожить и без этой фермы. Я заработал довольно приличные деньги на родео. Снимем квартиру, я найду работу…

— Прости меня, — смущенно молвил Маркус, — вы так держитесь друг за дружку, что я подумал…

— Не перерос ли наш брак из фиктивного в настоящий? — продолжил за него Алоар. — Увы, нет. Мы по-прежнему спим в разных постелях, и даже в разных комнатах. Но это сейчас не так важно. Главное, что мы сблизились с Малу в остальном. Я даже могу сказать, что мы с ней крепко сдружились за это время.

— Что ж, дай вам Бог, — сказал Маркус и печально вздохнул, вспомнив о Ракел.

— А ты все еще настроен на развод? — спросил в свою очередь Алоар.

— Да. Ракел меня не любит. Я вожусь с ней сейчас только ради нашего ребенка.

Алоар промолчал, не найдя, чем утешить Маркуса.

Глава 12

В тот же день, когда к Рут вернулось сознание Изаура поспешила обратно в Понтал, так как ее сердце разрывалось от скорби по другой — любимой — дочери.

— Я не уйду с берега до тех пор, пока море не вынесет мне тело Ракел, — сказала она Флориану, и тот, испугавшись за ее рассудок, тоже был вынужден последовать за женой.

— Держись, дочка, — подбодрил он на прощание Рут.

— Мне будет плохо без вас, — печально молвила она. — Но мы расстаемся ненадолго: я постараюсь постепенно подготовить Маркуса к трагической вести и сразу же приеду домой.

— Ладно, поступай как знаешь, — не стал перечить ей Флориану.

Тоньу очень хотелось остаться рядом с Рут, чтобы поддерживать ее в столь сложной ситуации, но он понимал, что этого делать нельзя.

— Всем известно, как я ненавидел Ракел, и вдруг такая перемена. Это может вызвать подозрения, — сказал он сам себе.

Таким образом, и родители и Тоньу вскоре уехали, а Рут осталась в доме Виржилиу одна, и ей, еще не окрепшей, предстояла трудная роль, — выдавать себя за Ракел.

С Маркусом она, к счастью, общалась мало, по-прежнему ссылаясь на недомогание, и это значительно облегчило ее задачу. К тому же Маркус теперь много времени проводил в Понтале, где создавал свой рыболовецкий кооператив, купив для начала пять лодок. Рыбаки с восторгом восприняли нового хозяина, так как он сдавал им лодки всего лишь за половину улова, а не за две трети, как Донату. Но и этой частью улова надо было распорядиться с умом, а потому Маркус стал искать выгодных оптовых покупателей не только для себя, но и для всей артели.

Возвращаясь по вечерам домой, он сразу же шел в комнату жены, был с ней ласков., говорил об их будущем ребенке, из чего Рут и заключила, что Ракел была беременна. «Тем более никакой подмены не может получиться, — с облегчением подумала она, — Надо открыть Маркусу правду как можно скорее».

Между тем Кларита, находившаяся все это время рядом с невесткой, буквально не узнавала се, поскольку у той появились совсем иные привычки: вместо кофе она пила чай, вместо виски — сок, просыпалась не к полудню, как прежде, а едва ли не с рассветом, с домашними обходилась не высокомерно, а вежливо, даже почтительно…

— Неужели на нее так повлиял несчастный случай? — высказала свое недоумение Кларита. — Она словно переродилась.

— Такое бывает, когда человек оказывается перёд лицом смерти, — философски заметила Арлет

— Не будь такой наивной! — одернул ее Виржилиу. — Эта аферистка просто умело притворяется, чтобы избежать развода. Я вижу ее насквозь!

— Ну почему ты не допускаешь, что с Ракел действительно могла произойти серьезная перемена? — рассердилась Кларита. — Бедняга пережила такую трагедию, была в шоке…

— Потому что я лучше знаю людей, чем ты! — парировал Виржилиу.

Маркус тоже с удовлетворением отметил, что Ракел больше не пьет, и даже не курит, но его раздражал ее кроткий, учтивый тон.

— Тебе не кажется, что ты переигрываешь, стараясь изображать из себя скромницу? — не сдержался он однажды.

— Прости, — сказала Рут. — Я, наверно, еще не совсем выздоровела, и то, что ты принимаешь за игру, на самом деле — обыкновенное недомогание.

— В таком случае позвони Вандерлею, — грубо ответил ей Маркус. — Он быстро поднимет твой тонус.

Рут молча снесла это оскорбление, а наутро собралась уезжать в Понтал. Маркус сразу же встревожился:

— Нет, я не отпущу тебя в таком состоянии. Ты еще очень слаба. Прости меня, вчера я был с тобой груб.

— Я вовсе не обиделась, — возразила она. — Просто мне хочется повидать маму: она очень переживает из-за смерти Рут.

— Нет! — твердо произнес Маркус. — Ты поедешь в Понтал только тогда, когда тебе разрешит врач. Если не беспокоишься о себе, то подумай о ребенке!

Рут пришлось повиноваться, но как только Маркус уехал по делам, она сняла с себя обручальное кольцо и, оставив его в спальне на видном месте, вновь попыталась уйти из дома незамеченной.

Однако на сей раз ее остановила Кларита.

— Пойми, я не могу отпустить тебя, — сказала она. — Маркус очень расстроится.

— Тогда помогите мне! — взмолилась Рут, больше не имея сил сдерживаться. — Я не могу сказать ему, что я — Рут, а не Ракел! Пожалуйста, скажите Маркусу, что я пыталась смягчить для него удар, но у меня ничего не получилось.

— Пойдем, я уложу тебя в постель, — испугалась Кларита. — Ты бредишь. Тебе надо принять успокоительное. Сейчас я вызову врача.

— Да нет же! — чуть не плача, воскликнула Рут. — Это не бред. Ракел утонула…

И она рассказала Кларите, как произошла подмена.

— Девочка моя, не волнуйся, — поверив наконец Рут, стала успокаивать ее Кларита. — Хорошо, что ты мне рассказала, и теперь я попрошу тебя никуда не уезжать. Да, не удивляйся. Тоньу поступил очень мудро и… благородно. Пусть Маркус по-прежнему думает, что ты — Ракел, а я всячески буду тебе помогать.

— Но зачем? Я не смогу заменить ему Ракел!

— И не надо! — подхватила Кларита. — С Ракел он хотел развестись, а тебя — полюбит! Ведь ты любишь Маркуса?

— Да, — не стала скрывать Рут.

— Тогда борись за свою любовь и сделай моего сына счастливым!

Головные боли продолжали изводить Виржилиу, но к врачу он по-прежнему не шел, уверяя всех, что абсолютно здоров и полон сил. Энергии его, действительно, можно было позавидовать, так как он не только успешно справлялся с делами компании, но и уделял большое внимание многочисленным интригам. Часть из них относилась к членам семьи — Ракел, Малу, Кларите, но самым главным для себя Виржилиу считал дискредитацию Брену и возможность любой ценой занять его должность.

Пока Дуарту собирал сведения об Алемоне, а Ракел набиралась сил после несчастного случая, Виржилиу оставил на время и жену, и невестку, переключив все внимание на Малу и Брену.

С дочерью у него вышел серьезный конфликт: она требовала вернуть ей бывшую ферму Арлет и угрожала раструбить во всех газетах, как папа-миллионер лишил ее приданого. Во избежание скандала Виржилиу приказал Сесару помедлить с передачей фермы в собственность Вандерлея, но тут проявил характер Алоар: вернул тестю все деньги, подаренные Малу для свадебного путешествия, и отказался от какого бы то ни было приданого. Затем он снял недорогую квартиру в Рио, куда и перевез Малу, а еще через несколько дней устроился работать в нотариальную контору.

— Ну и пусть! — сказал Виржилиу Сесару. — Пусть эта избалованная девица поживет на скромное жалованье, мужа! Посмотрим, надолго ли ее хватит!

— А что делать с фермой? — спросил Сесар.

— Ничего! Объясни Вандерлею, что Малу будет судиться и со мной, и: с ним, если он получит ферму. А на суде могут выплыть нежелательные подробности… Словом, пусть он возьмет у нас деньги и катится на все четыре стороны. Сейчас меня интересует не Вандерлей, а Брену. Он уже получил анонимное письмо?

— Надеюсь, — сказал Сесар. — Но пока с его стороны не было никаких действий. Я уговорил Зе Луиса вызвать Веру на свидание и объясниться ей в любви. Брену не теряет бдительности, и скандал возникнет неизбежно.

Сесар не ошибся в своих предположениях — Брену, действительно, проследил за женой, когда она отправилась на свидание с Зе Луисом, но скандала, вопреки ожиданиям Сесара, все же не произошло. Укрывшись в тени деревьев, Брену отчетливо слышал, что говорила его жена Зе Луису:

— Я согласилась прийти сюда только затем, чтобы окончательно внести ясность в наши отношения. Не преследуй меня, Зе Луис, умоляю тебя. Когда-то в юности ты мне нравился, но те времена давно прошли. Пойми: я очень люблю моего мужа! Так люблю, что никакое воспоминание юности не способно поколебать моего чувства. Брену для меня — самый дорогой человек на свете. Прости, что делаю тебе больно, но это лучше, чем оставить тебе хоть малую надежду. Поверь, со временем и ты влюбишься. И будешь счастлив!..

Брену стало стыдно за себя, за свою беспочвенную ревность, и он отошел подальше в тень. Вера же, сказав еще несколько слов Зе Луису, простилась с ним. А когда Брену вернулся домой, сама рассказала ему о своей встрече с Зе Луисом и о том. что их связывало в прошлом.

— Я люблю тебя! — только и мог сказать на это Брену. — Ты — самая красивая, самая нежная и самая верная жена на свете!

Тем временем Зе Луис поделился с братом своим горем, а Сесар, в свою очередь, доложил об этом Виржилиу.

— Надо же, какая целомудренная! — недовольно хмыкнул тот. — Ладно, зайдем к ней с другой стороны. Выспроси у Зе Луиса, чем она занималась в Нью-Йорке, на какие средства жила, ну и так далее. Вдруг там отыщется какое-нибудь слабое место!

Получив указание, Сесар вышел, а Виржилиу почувствовал острую боль в затылке. «Проклятье, опять эта боль! Она возникает всякий раз, когда у меня срывается какое-нибудь дело. Из-за несчастной бабенки — такая адская боль! Нет, я должен как можно быстрее расправиться с Брену!..» И он, вызвав к себе Дуарту, велел тому устроить покушение на Брену.

— Я знаю, ты умеешь стрелять точно, — сказал он своему верному слуге. — Поэтому рассчитай все так, чтобы это было не убийство, а только ранение. Я же пушу слух, будто в Брену стреляли доведенные им до отчаяния избиратели. И тогда он сам добровольно подаст в отставку!

Дуарту не слишком понравилось такое задание, но тем не менее он его исправно выполнил, за что получил весомое денежное вознаграждение А Виржилиу опять потерпел неудачу, так как подлый выстрел из-за угла заставил горожан еще теснее сплотиться, вокруг мэра, и даже те, кто прежде недолюбливал его, теперь искренне сочувствовали Брену. «Ну ничего, когда-нибудь я за все с тобой поквитаюсь!» — мысленно угрожал ему Виржилиу, мечась по комнате в бессильной ярости. Ночь он провел без сна, лишь иногда впадая в полубред и бормоча при этом: «Тониа!.. Тониа!..»

А Тонии в ту ночь приснился кошмар: будто пьяный Виржилиу пытается овладеть ею и она никак не может от него отбиться. Проснувшись в холодном поту, и вся дрожа от ужаса, Тониа долго не могла успокоиться, думая, к чему бы этот, чудовищный сон? В последнее время Виржилиу не появлялся в Понтале, и Тониа понемногу стала забывать о его мерзких поползновениях, тем более что в ее жизни произошли и другие события, потребовавшие много душевных сил.

Одно из них было весьма печальным для Тонии: внезапно исчез ее возлюбленный — Жоэл. Причем исчез, не простившись и ничего не объяснив. Тонна горько переживала его предательство, а когда всплыла причина его бегства, то и вовсе отчаялась. «Выходит, я совсем не разбираюсь в людях», — казнила она себя, потому что, как оказалось, Жоэл то ли украл, то ли промотал огромные деньги, взятые им в долг, и вынужден был бежать от кредиторов.

Те, в свою очередь, выставили на аукцион его ресторан, но тут вернулся из-за рубежа брат Жоэла — Виктор и выкупил семейное предприятие. Он же рассчитался и с кредиторами Жоэла, замяв таким образом скандал.

— Ты прости моего непутевого брата, — сказал он однажды Тонии. — Жоэл еще молод и глуп. А ты найдешь себе другого парня — более серьезного и достойного тебя.

— Я не нуждаюсь в утешениях! — гордо ответила Тонна.

Виктор на нее не обиделся, и даже наоборот — при каждом удобном случае старался подчеркнуть свое дружеское расположение к ней. А когда узнал, что к Тонии посватался доктор Муньос, то не постеснялся прямо сказать ей:

— Не выходи за него замуж, не делай глупостей.

— А тебе какое дело до моего замужества? — рассердилась Тониа. — Или ты считаешь, что я должна хранить верность твоему братцу, который меня бросил?

— Нет, просто я вижу, что ты не любишь доктора, — ответил Виктор.

— Ишь, какой проницательный! — более миролюбиво молвила Тониа. — Значит, ты искренне желаешь мне добра?

— Да, — ответил он и посмотрел на нее таким взглядом, от которого у Тонии взволнованно забилось сердце.

— Спасибо, — сказала она, смутившись, и неожиданно для себя вдруг разоткровенничалась: — Ты прав, я не люблю Муньоса. И замуж за него не выйду. Но и Жоэлу никогда не прошу его предательства, хотя злость на него у меня уже почти прошла.

— Что ж, это хорошо, — заметил Виктор. — Когда она пройдет полностью, то твое сердце освободится для любви, — и опять одарил Тонну проникновенным, многозначительным взглядом.

…Сейчас, приходя в себя после привидевшегося кошмара, она вспомнила этот взгляд Виктора, и ей сразу же стало спокойнее. «Неужели я влюбилась в Виктора?» — впервые задалась она вопросом, но однозначно ответить на него не смогла.

Потерпев неудачу в борьбе с Брену, Виржилиу вновь направил свои усилия на Ракел. Теперь ему пришло в голову пригласить в гости Тоньу Лунатика, неизменно вызывавшего гнев Ракел, и тем самым спровоцировать ее на грубость.

— Я должен показать Маркусу, что вся ее нынешняя кротость — наигранная, что это лишь дешевое лицемерие, — говорил он Сесару.

Тот слушал патрона спокойно до тех пор, пока Виржилиу не попросил его съездить в Понтал и привезти оттуда Тоньу.

— Я не могу, — сказал Сесар, чем немало удивил Виржилиу.

— Да не могу я с ним общаться, — повторил Сесар, — потому что… В общем, тут есть тайна; которой этот негодяй меня шантажирует.

После такого интригующего признания Биржилиу конечно же вцепился в Сесара как пиявка, и тот вынужден был выложить ему всю правду. Виржилиу, однако, это не смутило:

— Рут теперь покоится на дне морском, а вместе с ней утонула и твоя тайна. Так и скажи Лунатику, если он вздумает тебя шантажировать. Ни Арлет, ни кто другой ему не поверит, потому что он ненормальный.

Таким образом, Сесару пришлось ехать в Понтал и говорить с Донату, чтобы тот отпустил пасынка к сеньору Виржилиу.

— Какие у него могут быть дела с Тоньу? — рассердился Донату, и без того обозленный на семейство Ассунсон из-за деятельности Маркуса. — Мало ему рыболовецкого кооператива? Он еще что-то замышляет против меня?

— Нет, сеньор Виржилиу сам недоволен тем, что Маркус ввязался в это дело, — сказал Сесар. — Не стану от вас скрывать: Тоньу ему нужен, чтобы позлить Ракел, которую сеньор Виржилиу очень не любит.

— Напрасно он связывается с этим сумасшедшим, — высказал свое мнение Донату. — Лунатика следовало бы отвезти в психушку, а не в гости к миллионеру.

— Да? Вы так считаете? — оживился Сесар.

— Конечно Лунатик просто опасен. Его давно пора изолировать от общества, но меня никто не слушает, все защищают этого дебила.

— Что ж, я присмотрюсь к нему и надеюсь, сумею уговорить его полечиться, — многозначительно проговорил Сесар. — А уж там пусть решают врачи, как с ним быть.

— Спасибо, я буду вам очень признателен, — понимающе кивнул Донату.

Сесар опасался, что Лунатик не захочет ехать с ним в Рио, но тот, против ожиданий, сразу же согласился.

По дороге Сесар сказал ему все, как советовал Виржилиу, и Тоньу, боясь выдать Рут, не стал с ним спорить. Лишь позволил себе одну фразу:

— Все равно ты не женишься на Арлет.

Рут несказанно обрадовалась, увидев Тоньу, но он взглядом напомнил ей, что она должна реагировать по-другому.

— У, змея! — пробормотал он специально для Виржилиу.

— А ты что здесь делаешь? — спросила Рут, стараясь воспроизвести интонацию Ракел.

— Он — наш гость! — с нескрываемым удовольствием произнес Виржилиу. — Не обижай его, пока я ненадолго отлучусь. Мне как раз сейчас надо позвонить.

Он вышел из гостиной, но не затем, чтобы позвонить, а затем, чтобы вывести из равновесия невестку.

— Ругай меня! Говори какие-нибудь гадости, — шепотом попросил Тоньу, и тут Рут поддержала игру, стараясь говорить как можно громче:

— Ну как? Много скульптур налепил в мое отсутствие? Это хорошо! Скоро я приеду в Понтал и разрушу их!

— Я тебя убью! — радостно выкрикнул Тоньу и опрокинул стул, чтобы создать побольше шума.

Удовлетворенный Виржилиу вернулся в гостиную, а Рут демонстративно ее покинула.

Тоньу остался доволен своим визитом в дом Виржилиу: во-первых, он повидался с Рут и помог ей утвердиться в трудной для нее роли, а во-вторых, успел перемолвиться словом с Арлет, сказав ей, что Сесар — очень плохой человек и за него не следует выходить замуж.

— Почему ты так думаешь? — серьезно отнеслась к его мнению Арлет. — Объясни.

— Сейчас я этого сделать не могу, — с сожалением произнес Тоньу, — но через некоторое время обязательно расскажу тебе все, что знаю о нем.

Обеспокоенная Арлет поделилась своей тревогой с Кларитой:

— Тоньу очень хорошо чувствует людей, и его мнение для меня много значит. А что ты мне посоветуешь?

— В любви трудно давать советы, — уклончиво ответила Кларита. — Ведь ты любишь Сесара?

— Да.

— Ну тогда и решать придется тебе.

— Разумеется, — согласилась Арлет. — Но я еще не все рассказала. Сегодня мне опять объяснялся в любви Сампайу, и я напомнила ему о Сесаре. А он… Представляешь, он сказал о Сесаре то же самое, что и накануне Тоньу! Такое совпадение мнений не может быть случайным.

— Сампайу совсем зарвался, раздраженно бросила Кларита.

— Нет, я на него не в обиде, — возразила Арлет. — Наоборот, я вижу, что он искренне меня любит, и это достойно уважения. Скажи, почему Сампайу я верю безоговорочно, хотя и не люблю его, а в Сесаре сомневаюсь?

Кларите нечего было ответить на этот вопрос, и она промолчала.

— Знаешь, что мне посоветовал Сампайу? — продолжала между тем Арлет. — Чтобы я попросила Сесара назначить точную дату свадьбы!

— Ну и?.. — не удержалась от вопроса Кларита, уже по тону Арлет догадавшись, как повел себя в этой ситуации Сесар.

— Он сказал, что сейчас у него много дел, которые надо закончить, прежде чем отправиться в свадебное путешествие.

Часто бывая в Понтале по делам кооператива, Маркус однажды решился спросить у Флориану, действительно ли тот приучал своих малолетних дочерей к вину и сигаретам. Флориану остолбенел от такого вопроса и не мог вымолвить в ответ ни слова.

— Я сразу не поверил Ракел, когда она мне это сказала, — извиняющимся тоном продолжил Маркус. — Но все же хотел уточнить…

— Так ты услышал эту мерзость от Ракел?! — изумился Флориану. — Господи, да как же она могла сказать такое о родном отце!

— Вы не расстраивайтесь, — попытался успокоить его Маркус. — К сожалению, Ракел способна на многое… А меня простите, пожалуйста, за этот дурацкий вопрос. Я не хотел сделать вам больно.

Домой он, однако, вернулся в дурном расположении духа и решительно заявил жене:

— Ну все, теперь ты можешь отсюда уезжать. Я говорил с врачом, он считает, что ты вполне здорова.

Кларита пришла на помощь Рут, умоляя Маркуса не обижать беременную жену, на что он ответил:

— Мне не стоит напоминать о ребенке! Я и так думаю только о нем. А эта особа, — он презрительно кивнул на Рут, — сама говорила не раз, что терпеть не может детей, особенно грудных.

— Я завтра же уеду, — сказала Рут.

— Нет, ты не уедешь, — твердо произнесла Кларита. — Я тоже имею право позаботиться о своем внуке.

Позже, улучив момент, она стала умолять Рут сдержаться, потерпеть, не обижаться на Маркуса:

— Он думает, что ты — Ракел, поэтому так злится. Но если ты не уедешь, то Маркус в конце концов полюбит тебя.

— Я больше не, могу притворяться, видя, как он мучается, — сказала Рут. — Мои силы на пределе. Надо рассказать Маркусу правду.

— Бедная моя девочка! — сочувственно произнесла Кларита. — Ты устала, я понимаю… Может, тебе действительно надо передохнуть? Поедешь на несколько дней в Понтал, соберешься там с силами, а потом приедешь сюда на судебное разбирательство и скажешь, что не даешь согласия на развод.

У Рут не было сил думать о предстоящем судебном разбирательстве — она с радостью восприняла предложение Клариты, мечтая лишь о том, чтобы поскорее стать самой собой, то есть Рут, а не Ракел.

Утром она покинула дом Виржилиу, даже не попрощавшись с Маркусом. Войдя в ее спальню и увидев там драгоценности Ракел, он очень удивился:

— Она не взяла их с собой?

— Да, — подтвердила Кларита. — Ракел оставила себе только обручальное кольцо, а остальное велела передать тебе.

— Невероятно! — растерянно молвил Маркус. — Неужели она и вправду изменилась?

Глава 13

По приезде домой Рут довелось пережить еще один удар: мать встретила ее холодно, почти враждебно.

— Ну что, у тебя ничего не получилось с Маркусом? — спросила она, не скрывая, что ее удовлетворил бы отрицательный ответ.

— Пока не получилось, — ответила Рут. — Но сеньора Кларита убеждена, что Маркус меня полюбит.

— Ты ей все рассказала? — изумилась Изаура. — И она тебя поддерживает?

— Да.

— Но развод все-таки состоится?

— Маркус полагает, что это неизбежно.

— Ну тогда нечего ходить в платье Ракел и носить обручальное кольцо! Сними его сейчас же! — грубовато потребовала Изаура. — Ты не Ракел!

— Мама, не надо так волноваться, — попыталась успокоить ее Рут, понимая, что у матери помутился рассудок после смерти Ракел.

Флориану подтвердил ее догадку:

— Ты не обижайся на мать, она стала странной в последнее время. По ночам пробирается к новым лодкам, которые купил Маркус, и сдирает с них краску. А я по утрам заново их подкрашиваю… Перед людьми стыдно… Так она убивается по Ракел.

Рут слушала отца со слезами на глазах, а затем, пожалев мать, сняла кольцо и платье Ракел, надела свою привычную одежду и волосы собрала в тугой пучок, как делала это прежде.

Увидев ее в таком облике, Тоньу забеспокоился:

— Сейчас ты совсем не похожа на Ракел. Оденься и причешись, как она! А то Маркус может тебя увидеть, он сейчас в Понтале. И тогда все откроется…

— Ну и что из того? — остекленелым взглядом уставилась на него Изаура. — Что из того, я тебя спрашиваю? Кто ты такой, чтобы лезть в нашу семью? Пусть Маркус все узнает! Потому что Рут не должна занимать место Ракел!

Тоньу растерялся, а Флориану силой увел жену в спальню.

— Дай ей успокоительного, — сказал он дочери, вернувшись в гостиную. — И надень, пожалуйста, платье Ракел. Тоньу прав. А мать ты не слушай, она несет бред.

Последовав совету отца и Тоньу, Рут вновь облачилась в платье сестры и в таком наряде отправилась на рынок за продуктами, не предполагая, каким тяжелым испытанием станет для нее этот выход в город. Уже с первых шагов по улице она ощутила на себе враждебные взгляды и отчетливо услышала у себя за спиной их шепот: «У, ведьма!.. Даже смерть ее не берет!.. Бедняжка Рут погибла, а эта вон процветает!..»

— Тоньу; я не вынесу этого, — сказала она ему, возвращаясь с рынка. — Они все меня ненавидят!

Тоньу перестал лепить свою скульптуру из песка и, как мог, стал утешать Руг:

— Пойми, они не тебя ненавидят, а Ракел!

— Мне от этого не легче!

— Но ты ведь любишь Маркуса? Тогда — терпи!..

Он осекся, заметив, что стоявшие поодаль рыбаки смотрят на них с явным изумлением: о чем так мирно могут беседовать эти двое?

— Рут, порушь мою скульптуру! — потребовал Тоньу.

— Зачем? — пришла в недоумение она.

— Пусть рыбаки не сомневаются, что ты — Ракел.

— Мне больно разрушать такую красоту.

Рут отдалилась от него на несколько шагов, а затем, разбежавшись, сломала песчаную скульптуру.

— Смейся! Громко смейся, — подсказал Тоньу. Рут попыталась изобразить хохот, но он получился более похожим на рыдания.

Рыбаки, однако, не заметили столь существенной детали и, устремившись на помощь Тоньу, схватили Рут, полагая, что она — Ракел, и поволокли к морю.

— Сейчас ты ответишь за все зло, которое натворила! — приговаривали они, окуная Рут головой в воду. — Если сама не утонула, то мы тебе поможем.

— Оставьте ее! Отпустите! — вынужден был нарушить конспирацию Тоньу, испугавшись, что Рут захлебнется. — Пусть ее судит Господь Бог!

Рыбаки, движимые жаждой возмездия, не слышали Тоньу, и неизвестно, чем бы все это кончилось, если бы на помощь дочери не подоспел Флориану. Лишь увидев его, рыбаки спохватились и поняли, что зашли слишком далеко.

— Я же говорю тебе: кончай эту комедию, — бросила Изаура плачущей Рут, узнав, что случилось на берегу. — Тебя попросту убьют!

— Нет! — вдруг решительно заявила Рут. — Я пойду до конца, чего бы мне это ни стоило!

— В тебе нет сердца! — обвинила ее Изаура.

Едва Рут успела отдышаться и высушить волосы, как случилось еще одно малоприятное событие: в спальню к ней тайком пробрался Вандерлей.

— Я узнал, что ты в Понтале, и не смог тебя не повидать! — заявил он, сразу же набросившись на Рут с поцелуями.

— Уйди, негодяй! — отбивалась она изо всех сил. — Катись к своей невесте, к Андреа!

— Да что с тобой? — опешил Вандерлей. — Я же люблю тебя! А на Андреа женюсь из-за денег.

— Подонок! — продолжала свое Рут. — Не смей приближаться ко мне! Забудь меня!

Окончательно сбитый с толку, Вандерлеи попятился к выходу.

А спустя час он сказал Алемону, сидя в его баре:

— К сожалению, Ракел уже не та женщина, которую я знал!..

Приобретя неожиданного союзника в лице Сесара, Донату уверенно приступил к осуществлению их совместного плана: разбавив молоко спиртом, он подсунул это питье Тоньу и стал нарочно его подначивать. Спирт ударил в голову Тоньу, и он, в конце концов, набросился на отчима с кулаками.

— Tы убил моего отца, а я убью тебя! — кричал, не владея собой, Тоньу.

В этот момент как раз и появился Сесар, без промедления отправивший Тоньу в психбольницу. Убитая горем Алзира тем не менее догадалась попробовать молоко, которое пил Тоньу, и спрятала кувшин подальше от глаз Донату. Затем, разыскав Глоринью и Титу, сказала им, что Донату специально подпоил Тоньу, чтобы избавиться от него.

— Ты должна все это рассказать комиссару, — заявил Титу. — Пойдем к нему!

Однако Донату заметил, что кувшин с молоком исчез, и, пока Алзира отсутствовала, обыскал весь дом. Когда же Титу привел комиссара, в кувшине уже было обычное молоко, без всяких примесей.

— Я клянусь, что там был спирт! — плакала Алзира.

— Не плачь, — сказал ей Родригу. — Я верю тебе. Просто этот негодяй успел уничтожить улику.

А Тоньу между тем метался на больничной койке, повторяя: «Донату убил моего отца, а я убью его!» Затем, после большой дозы успокоительного, он затих и, лишь проснувшись на следующее утро, осознал, где находится.

— Доктор, отпустите меня, — взмолился он, — я бываю буйным только от спиртного.

— А вчера вы что-нибудь пили?

— Нет.

— Ну вот видите, — развел руками врач, — спиртное тут ни при чем. Просто болезнь обострилась, и вас надо лечить.

Тоньу сник, понимая, что теперь он может не выйти отсюда никогда. В печали и унынии провел еще два дня, а на третий — исчез. Но уйти далеко ему не удалось: санитары схватили Тоньу в больничном саду и водворили обратно. Доктор же, опасаясь нового побега, лишь ужесточил режим содержания Тоньу.

— Я должна его навестить! — волновалась Рут, узнавая от отца новости о Тоньу.

— Ты не можешь сейчас этого сделать, — уговаривал ее Флориану. — Ведь даже Глоринья не знает, что ты — Рут. Представь, какой шум она поднимет, когда увидит Ракел в палате Тоньу! Heт, дочка, ты должна потерпеть хотя бы до судебного разбирательства. А потом найдешь способ, как повидать Тоньу.

И вот наступил день, когда Кларита приехала за Рут, чтобы отвезти ее в суд.

— Маркус удивляется, почему ты сама не захотела приехать на своей машине. Я объяснила ему, что после несчастного случая ты боишься садиться уза руль, — предупредила ее Кларита.

— Я трушу перед завтрашним судом, — призналась Рут.

— Не стоит, — уверенно заявила Кларита. — Сегодня мы устроим нечто вроде праздничного ужина в связи с твоим возвращением, а там, глядишь, вы с Маркусом и помиритесь. Почему-то мне так кажется.

— Нет, он меня ненавидит, — печально молвила Рут. — Ни разу не зашел к нам, хотя бывал в Понтале часто.

— Это он выдерживает характер. А на самом деле все еще любит тебя.

— Да он любит Ракел, — напомнила ей Рут. — А вовсе не меня.

Во время ужина Маркус поднял бокал за предстоящий развод и, увидев, что Рут отказалась пить, потребовал, чтобы она немедленно сняла обручальное кольцо.

Кларита вступилась за Рут, призвав Маркуса сохранять достоинство и элементарные правила приличия. Виржилиу помалкивал, но Маркус чувствовал с его стороны явную поддержку.

— Простите, мне лучше уйти, — сказала Рут, боясь, что в любой момент может расплакаться.

— Ну вот, чего ты добился? — упрекнула сына Кларита, когда Рут ушла в свою комнату. — Тебе доставляет удовольствие изводить беременную жену?

— Да, я несколько погорячился, — вынужден был признать Маркус. — Сейчас попробую ее успокоить.

Войдя в спальню и увидев там рыдающую Рут, он ощутил острый укол в сердце и стал просить у нее прощения.

— Я не виновата, что так получилось, — сказала Рут не от имени Ракел, а от своего собственного. — Не виновата, что люблю тебя, что хочу быть рядом с тобой!

От этих ее слов у Маркуса все поплыло перед глазами, и он, не отдавая себе отчета, стал нежно и страстно целовать жену.

Ночь перед разводом они провели вместе, в одной постели.

Утром Кларита прямо спросила сына, стоит ли ему ехать в суд.

— Вчерашняя ночь ничего не значит, — упрямо ответил он.

— И все же подумай хорошенько, прежде чем предстанешь перед судьей.

То же самое она сказала и Рут.

В суд они поехали вчетвером — разводящиеся супруги, Сесар и Кларита.

— Действительно ли такая приятная молодая пара намерена расторгнуть свой брак? — спросил судья, и Маркус уже в следующее мгновение, без всякой паузы, ответил:

— Да-

— А вы что скажете? — обратился судья к Рут.

— Я люблю Маркуса, — произнесла она тихо, но твердо, — и хочу быть его женой.

— В таком случае я не могу развести вас сегодня, — заявил судья. — Придется дать вам время на дополнительное обдумывание.

Из суда ехали молча, не желая выяснять отношения в присутствии Сесара. Сам он старался держать нейтралитет, но слишком сосредоточенный взгляд и нахмуренные брови выдавали его неудовольствие результатом. Кларита же не скрывала своей радости, и глаза ее светились озорной улыбкой. Рут и Маркус пребывали в смятении.

Дома их ожидала гостья — Андреа.

— Прости, не удержалась, приехала тебя поздравить, — бросилась она к Маркусу. — Теперь ты опять свободный мужчина!

Он растерялся, не зная, как выйти из этой неловкой ситуации, но неожиданно для всех подала голос Рут, причем так, как вполне могла бы это сделать Ракел.

— Ты несколько поторопилась с поздравлениями, — обратилась она к Андреа. — Должна тебя огорчить: Маркус по-прежнему мой муж, а я — его жена!

Теперь растерялась Андреа, и Маркус, пожалев ее, пояснил:

— Развод временно отложили, но ты не ошиблась в главном: я — свободный мужчина. А Ракел уедет к своим родителям.

— Нет! — проявила характер Рут. — Я остаюсь здесь. Жена должна быть рядом с мужем! — и, поймав одобрительный взгляд Клариты, продолжила с еще большим куражом, подражая сестре: — Меня тошнит от моего городка и запаха креветок. Поэтому я хочу, чтобы мой сын родился здесь, в доме своего отца! И еще — не хочу, чтобы кое-кто вновь попытался завладеть моим мужем.

— А по-моему, тут совсем другая причина, — приняла вызов Андреа. — Ты цепляешься за Маркуса, потому что тебя бросил Вандерлей!

Сказав это, она победоносно расхохоталась, и Рут, неожиданно даже для себя, отвесила ей звонкую пощечину.

— Ты совсем сошла с ума! — бросился к ней Маркус.

— Я должна защищать себя, если этого не может сделать мой муж! — бросила ему упрек Рут.

Кларита едва сдержалась, чтобы не зааплодировать.

— Наглая плебейка! — процедила сквозь зубы Андреа, потирая покрасневшую от удара щеку.

— Маркус, если ты не уймешь свою гостью, — предупредила Рут, — то мне придется самой поставить ее на место. И я сумею это сделать, можешь не сомневаться. А то, что я за свою жизнь перечистила множество креветок, никому не дает права унижать меня.

«Ты? Чистила креветок? — хотел было уличить ее во лжи Маркус, но что-то в тоне Рут заставило его сдержаться. — Ничего не понимаю: когда она врала — прежде или теперь?»

Кларита рассудила, что именно сейчас ей пора вмешаться и остановить схватку двух соперниц. Таким образом, моральную победу одержала Рут, и Маркус не без удивления поймал себя на мысли, что он рад за жену.

Обозленный очередной неудачей, Виржилиу опять плохо спал ночью и опять в полубреду звал Тониу. А утром вдруг заявил, что едет по делам в Понтал. Рут облегченно вздохнула: в отсутствие Виржилиу ей легче будет выбраться из дому и повидать, наконец, Тоньу. Она не знала, что, уезжая, Виржилиу не забыл дать указание Дуарту, чтобы тот на всякий случай присматривал за ней.

Самому же Виржилиу повезло: Тониу он встретил на улице и, резко затормозив, попытался силой втащить ее в машину. Тонна отчаянно сопротивлялась, но Виржилиу оказался сильнее. Бросив ее на сиденье, он захлопнул дверцу…

И тут как из-под земли вырос Муньос — с пистолетом в руках.

— Стой, негодяй! — произнес он угрожающе. — Отпусти девушку, или я тебя застрелю!

Виржилиу вынужден был повиноваться. Тониа, трепеща от гнева и ужаса, вышла из машины, а Муньос не удержался и со всего размаха ударил Виржилиу в скулу.

— Если ещё раз посмеешь ее тронуть, я тебя не так отделаю! — пригрозил он напоследок.

Виржилиу долго не мог оправиться от удара. Глаз его заплыл, голова гудела от боли. Надо было срочно приложить какой-нибудь компресс или примочку но ехать в местную больницу к тому же доктору Муньосу Виржилиу не мог. Медленно тронувшись с места, он остановил автомобиль у дома Брену.

Помощь ему оказали Вера и Мария-Элена.

— Эти бандиты совсем распустились! — возмущался Виржилиу, сидя в кресле и прикладывая примочку к глазу — Средь бела дня угрожают пистолетом!

Вера не могла поверить, что Муньос ни с того ни с сего напал на Виржилиу, и всячески защищала доктора.

— Ну да, он ведь заодно с твоим мужем, поэтому ты стоишь за него горой, — упрекал ее Виржилиу. — И как Брену не понимает, что такие люди лишь компрометируют его!

— Брену многого не понимает, — вразрез с подругой высказалась Мария-Элена. — Взять хотя бы историю с закрытием пляжей… — под осуждающим взглядом Веры она осеклась, но Виржилиу и этого было достаточно: он понял, что при случае может использовать Марию-Элену в своих интригах против Брену.

Отправляясь в больницу к Тоньу, Рут сказала об этом Кларите, и та посоветовала ей воспользоваться такси, опасаясь, что Дуарту и другой водитель могут донести Виржилиу куда они возили молодую госпожу.

Рут последовала совету Клариты, но Дуарту перехитрил их обеих: запомнив номер такси, выяснил у водителя, куда ездила Рут.

— Что? В психиатрическую больницу? — изумился Виржилиу, выслушав доклад Дуарту.

— Да, — подтвердил тот. — Причем именно в ту, где находится Тоньу Лунатик.

— Поезжай к нему и спроси, была ли у него Ракел, — распорядился Виржилиу.

Тоньу, как и следовало ожидать, ответил отрицательно, зато санитар дал прямо противоположную информацию:

— Да, была. И у Тоньу после визита этой сеньоры сразу улучшилось настроение.

Потрясенный таким известием, Виржилиу даже забыл о своей травме и погрузился в глубокое раздумье. А на следующий день позвал к себе Сесара и огорошил того своим заключением:

— Та, кого мы принимаем за Ракел, на самом деле — Рут!

Сесар счел эту идею абсурдной и предположил, что Ракел могла поехать к Тоньу лишь затем, чтобы позлить его.

— Если б это было так, то Лунатик не стал бы ее покрывать, — возразил Виржилиу. — Нет, я почти не сомневаюсь, что мы имеем дело с Рут.

— Этого не может быть! — вымолвил Сесар, побледнев.

— Ты упорствуешь только потому, что тебе хотелось бы видеть мертвой Рут, а не Ракел, — ударил его по больному месту Виржилиу. — Предлагаю закончить наш спор и внимательно следить за… в общем, за моей невесткой.

Затем он встретился с Андреа и то же самое сказал ей. В отличие от Сесара, Андреа такая новость несказанно обрадовала:

— Значит, Ракел мертва! И я теперь могу послать ко всем чертям Вандерлея?

— Не спеши, — осадил ее пыл Виржилиу. — Я еще должен доказать, что в моем доме живет самозванка. А ты мне в этом поможешь.

— Да что тут доказывать? — воскликнула Андреа. — Если это Рут, то она не беременна!

— Молодец! — похвалил ее Виржилиу.

Кларита забеспокоилась, когда муж потребовал, чтобы она сводила невестку к гинекологу и выяснила, как обстоят дела с беременностью. Однако внешне своего беспокойства перед Виржилиу не выдала и пообещала Рут, что сумеет все утрясти.

В клинику они, как того хотел Виржилиу, съездили, но Кларита сказала мужу, что ее врач экстренно вылетел в Нью-Йорк по каким-то неотложным семейным делам. Сесар тотчас же навел дополнительные справки — информация Клариты подтвердилась.

— Ладно, у нас еще будет время этим заняться, — усталым голосом молвил Виржилиу. — Что-то голова у меня болит…

Малу появлялась в доме родителей крайне редко и лишь в отсутствие Виржилиу, который запретил ей туда приходить. В прежние времена Малу постаралась бы сделать все наперекор отцу, но теперь Алоар занимался ее воспитанием, или, как он говорил, «укрощением». Малу в меру сил сопротивлялась диктату своего фиктивного мужа, хотя со стороны это почти не было заметно. Во всяком случае, Карола просто поражалась переменам, происшедшим с ее подругой. И в самом деле, кто бы мог представить, что Малу, до той поры ни разу не державшая в руках швабры или кастрюли, теперь сама готовила обеды и убирала квартиру!

Правда, это выходило у нее не слишком умело, но Алоар, морщась, съедал подгоревшую, пересоленную, а то и вовсе опасную для желудка пищу, утверждая, что на прислугу у них нет средств.

— Мама даст нам денег на содержание прислуги, — нашла выход Малу. — И ты не посмеешь мне отказать!

Алоар не стал ей перечить, но, к большому огорчению Малу, ни одна из нанятых служанок больше двух дней в их квартире не задерживалась. Малу находила это странным и пыталась докопаться до причин, но ей даже в голову не могло прийти, что Алоар сам, тайком от нее, увольняет нанятых девушек, давая им отступного. А одну, которая ни за что не хотела лишаться работы, ему пришлось попросту напугать: когда Малу не было дома, он вошел на кухню абсолютно голым, и служанка сама сбежала от такого сумасшедшего хозяина.

— Пойми, я вовсе не собираюсь делать из тебя домработницу, — объяснил суть своего воспитания Алоар. — Если ты будешь учиться или найдешь подходящую работу, то я позабочусь и о прислуге.

— Они у нас все равно не приживаются, — обреченно махнула рукой Малу.

— Будем искать такую, которая приживется.

— Я не знаю, чем бы хотела заняться, — честно призналась Малу. — Ни одна профессия меня не привлекает.

— Ну конечно, тебе больше нравится оплакивать свою загубленную жизнь, сидя над портретом Джильберто! — упрекнул ее Алоар.

— А вот это тебя не касается! — рассвирепела она. — Не смей даже произносить его имени!

— Меня касается все, что связано с тобой! — заявил Алоар и, властно притянув к себе Малу, поцеловал ее в губы.

Не ожидавшая от него такой смелости, Малу на мгновение замерла, а затем решительно вырвалась из его объятий.

— Ты забываешься, ковбой! — молвила она, пылая гневом. — Если что-нибудь подобное повторится, то я сразу же разведусь с тобой!

В комнате повисло тягостное молчание, и, не в силах его вынести, Малу отправилась к матери. А там ее настроение ухудшилось еще больше, потому что она увидела Ракел, с которой враждовала давно и открыто.

— Ну что, решила здесь навеки поселиться? — язвительно поприветствовала она невестку.

Рут, понимая, что неприязнь Малу относится к Ракел, нисколько не обиделась, ответив искренне и просто:

— Мне не нужен этот дом, но я очень люблю Маркуса.

От такого ответа у Малу пропало желание язвить, и она молча направилась в комнату матери.

— Я тебе не верила, когда ты говорила, что Ракел изменилась, но сейчас увидела это воочию. Мне даже показалось, что передо мной не Ракел, а… Рут.

Глава 14

Флориану приехал в Рио навестить дочь и Тоньу Лунатика. Этим воспользовалась Рут: сказала, что идет с отцом за покупками, а на самом деле отправилась в психиатрическую лечебницу.

Для Тоньу у Флориану была припасена хорошая новость, которую он незамедлительно и выложил:

— Вчера Титу нашел мою пропавшую лодку. Ее действительно утопили. И сделал это Донату! Да, он уже арестован! Потому что в лодке оказалась его цепочка, которую он носит на шее. Зацепилась за крюк и запуталась…

— Теперь мне легче будет отсюда выбраться, — обрадовался Тоньу, но, вспомнив о Сесаре, сразу же сник.

Руг поняла его без слов и предложила иной выход:

— К сожалению, я не могу пока разоблачить Сесара, но ты должен притвориться, будто потерял память и ничего не помнишь из прошлого. Тогда Сесар отстанет от тебя.

Тоньу эта идея понравилась.

А Арлет позаботилась о том, чтобы его выпустили из больницы хотя бы для участия в конкурсе песчаных скульптур, убедив лечащего врача, что во время лепки память Тоньу может восстановиться.

Счастливая одержанной победой, она возбужденно рассказывала Кларите, как уговорила врача, как затем отвезла Тоньу и Глоринью на автовокзал, и конечно же опять высказала надежду, что память вернется к Тоньу.

— Ты не должна была этого делать! — вдруг заявил Сесар, у которого сдали нервы. — Этот тип опасен! Я видел, насколько он страшен в состоянии буйства.

Арлет стала защищать Тоньу, и между ней и Сесаром впервые возникла размолвка.

— Не понимаю, чем ему так досадил Тоньу, — огорченно молвила Кларита, обращаясь к Рут.

— Идите, я вам все расскажу, — шепотом ответила ей Рут, давая понять, что Арлет не следует этого слышать.

Потрясенная Кларита долго не могла прийти в себя, узнав историю Рут.

— Похоронить собственного ребенка — это такое горе!

— Да, мне самой хотелось тогда умереть, — сквозь слезы произнесла Рут. — Возможно, я бы и дошла до крайней точки, если бы не Арлет. Она все время была рядом со мной, только не знала, кто отец моего ребенка. Вот почему мне трудно открыть ей всю правду о Сесаре. Я боюсь убить ее таким откровением.

— Но сделать это все равно придется, — сказала Кларита. — Нельзя допустить, чтобы Арлет вышла замуж, не зная, каков на самом деле Сесар.

— Тоньу предлагал ему самому открыться перед Арлет. Возможно, она бы его и сумела простить. Но Сесар предпочел упрятать Тоньу в психбольницу.

Виржилиу не поверил в потерю памяти Тоньу и велел Сесару ехать в Понтал.

— Присмотри там за ним. Я уверен, что они с Рут сговорились, чтобы усыпить твою бдительность. Но Лунатик все-таки ненормальный и так или иначе выдаст себя.

Сесар начал свои расспросы с Донату, которого Родригу вынужден был освободить за недостатком улик.

— Нет, не волнуйтесь, — успокоил Сесара Донату. — Лунатик вернулся из психушки совсем чокнутым. Видать, его там лечили такими лекарствами, что он стал полным идиотом: никого не узнает — ни меня, ни Глоринью, ни Алзиру. Играет с малолетним Реджиньо и лепит свои фигуры. Надеется победить в конкурсе, ха-ха-ха! По-моему, он окончательно свихнулся.

У Сесара отлегло от сердца, но для пущей убедительности он все-таки отыскал Тоньу на берегу, и, видя, что тот никак на него не реагирует, спросил:

— Ты почему со мной не здороваешься? Затаил обиду?

— Простите, сеньор, — ответил Тоньу. — Как я могу приставать к незнакомым людям и здороваться с ними?

Удовлетворенный таким ответом, Сесар вернулся в Рио, но Виржилиу не разделил его успокоенности.

— Какие же вы все легковерные! Этот дебил водит вас за нос и потирает руки от удовольствия. Нет, я разоблачу их с Рут любыми средствами!

И он, войдя в гостиную, окликнул невестку по имени:

— Рут!

Она инстинктивно обернулась на оклик и в тот же миг поняла, что совершила непоправимую ошибку.

— Так значит, ты — Рут? — с ухмылкой уточнил Виржилиу.

— Если вы думаете, что я — моя сестра, то принимайте успокоительное! — нашлась Рут.

— Боюсь, что успокоительное теперь понадобится тебе, — рассмеялся Виржилиу, довольный произведенным эффектом.

Кларита, напуганная тем, что муж подозревает Рут, поспешила увезти ее хотя бы на время в Понтал. Но Рут опять повела себя неосторожно: отказалась взять чек, который ей предложил Маркус.

— Но ведь тебе нужны деньги на всякие там… расходы, — недоуменно молвил он. — Пока ты считаешься моей женой, я должен тебя содержать.

— Я еще не истратила те деньги, которые ты мне дал в прошлый раз.

— Странно… — еще более удивился Маркус. — Прежде я не успевал тебе выписывать чеки.

— Наверное, твою жену подменили, — вставил Виржилиу, многозначительно посмотрев на Рут.

Она с достоинством выдержала его взгляд и решительно направилась к машине, так и не взяв чека.

— Она дает тебе понять, что ей нужны не деньги, а твое доброе отношение, — упрекнула сына Кларита, надеясь таким образом спасти ситуацию.

Маркус почувствовал себя виноватым и сунул чек в руки матери:

— Ты все же передай ей…

Виржилиу ядовито усмехнулся: дескать, какой же ты наивный, сынок! Но ничего, я очень скоро помогу тебе прозреть.

Изаура встретила дочь и сватью холодно, без всякого радушия. Не предложила им кофе с дороги, как делала это обычно, не стала поддерживать разговор, начатый смущенной Кларитой.

— Мне очень жаль, — шепнула Кларите Рут, — но мама никак не может оправиться после смерти Ракел. Надо бы отвести ее к психиатру, только она и слышать об этом не хочет. Прямо и не знаю, что делать.

— По-моему, она тяготится моим присутствием, — сказала Кларита. — Пойдем в бар к Вальтеру, там пообедаем. Кстати, возьми чек, который тебе передал Маркус.

— У меня и вправду есть деньги, — пояснила Рут и оставила чек на столе.

Изаура, приметив это, спрятала чек в свой кошелек, едва за Рут и Кларитой закрылась дверь.

В отличие от Изауры, Алемон встретил Клариту и ее невестку как самых дорогих гостей, предложив им наилучшие блюда.

— А для тебя, — сказал он Кларите, несколько смутившись, — у меня есть подарок: рукопись книги, которую я написал. В ней нет последних страниц, потому что это повествование о жизни — моей и нашего городка. А оно еще не закончено. Прочитай, пожалуйста, на досуге, и, может, ты подскажешь мне такую концовку, которая окажется для всех нас счастливой.

— Вальтер, я так тронута, — молвила Кларита, принимая из его рук неожиданный подарок. — А вариант концовки у меня имеется. Только его непросто будет осуществить в реальности.

— Ничего! Все в нашей власти! — уверенно заявил он, приободренный намеком Клариты.

От Рут не укрылось, какими влюбленными глазами смотрят эти двое друг на друга, но из деликатности она старалась делать вид, будто ничего не замечает.

— Наверное, тебе кажутся странными мои отношения с Вальтером? — сама завела разговор Кларита. — Не удивляйся. Когда-то очень давно у нас был роман. А потом я полюбила Виржилиу… Но эта любовь с годами растаяла. Сейчас мы стали совсем чужими людьми, и я не развожусь с ним только потому, что хочу помочь тебе и Маркусу.

Выйдя из бара Алемона, они простились как задушевные подруги.

— Если тебе будет неуютно в родительском доме, — сказала Кларита, имея в виду враждебный настрой Изауры, — то сразу же приезжай ко мне.

Я несколько дней пробуду в Понтале, в нашем загородном доме.

Рут медленно направилась по улице, и тут к ней подошел Титу. Преградив ей дорогу, он гневно произнес:

— Напрасно ты приехала сюда! Рыбаки тебя ненавидят, а я хочу предупредить: если ты порушишь хоть одну скульптуру Тоньу или как-то иначе обидишь его, то будешь иметь дело со мной. И уж поверь, у меня рука не дрогнет, когда я буду топить тебя в море.

Кларита, не успевшая тронуться с места, увидела, как Рут угрожают, и устремилась ей на помощь. Но Рут изумила ее, вынув из сумочки пистолет и направив его на Титу.

— По тебе тюрьма плачет! — бросил он, отступая. — И когда-нибудь ты расплатишься за свои преступления!

— Зачем тебе оружие? Ты очень рискуешь, — с тревогой молвила Кларита.

— Этот пистолет — игрушечный, — пояснила Рут. — Я купила его, потому что и в самом деле боюсь мести рыбаков. Они ведь думают, что я — Ракел, и однажды уже пытались меня утопить.

— По-моему тебе просто опасно оставаться здесь, — заключила Кларита. — Давай-ка я тебя сразу увезу с собой.

Весть о пистолете Ракел, которым она пригрозила Титу, молниеносно облетела весь Понтал, вызвав возмущение горожан, и, разумеется, стала известна Сесару, продолжавшему здесь свои наблюдения за Тоньу.

— Так могла поступить только Ракел! — уверенно заявил он, докладывая новости Виржилиу.

— Нет! Я не сомневаюсь, что это блефует Рут, — был непоколебим тот. — Она испугалась, когда я ее фактически разоблачил, и теперь стремится исправить положение.

Так и не сумев убедить шефа, Сесар сказал ему, что Кларита активно общается с Алемоном. Ответ Виржилиу ошеломил Сесара:

— Ну и пусть! Она для меня уже в прошлом.

— Как? — воскликнул Сесар. — Не могу поверить!

— Да, в прошлом, — спокойно повторил Виржилиу. — Мы с Кларитой разводимся. И меня сейчас интересует не она, а Тониа. Пойдем, посмотришь, какой великолепный автомобиль я купил для нее.

— Для Тонии?..

— Для моей будущей жены, — уточнил Виржилиу. — Рано или поздно Тониа согласится стать женой мэра!

Сесар с опаской посмотрел на шефа, впервые усомнившись в здравости его рассудка.

На следующий день Виржилиу подогнал купленной для Тонии автомобиль прямо к магазину Зе Педру.

— Это мой подарок вашей дочери, — пояснил он обескураженному хозяину. — Я развожусь с женой и прошу у вас руки Тонии.

Зе Педру не нашелся, как отреагировать на такое заявление, и стоял как столб.

— А Тонна согласна? — вмещалась Мануэла, абсолютно уверенная в том, что вице-мэр сошел с ума.

— Она согласится, — уверенно произнес Виржилиу, — когда поймет, что я люблю ее. Правда, Тониа? — обратился он к девушке, тоже потерявшей дар речи.

— Мне кажется, — выдавила из себя Тониа, — вам следует обратиться к психиатру.

— Не смей грубить сеньору Виржилиу! — очнулся наконец Зе Педру. — Он просит твоей руки!

— Мануэла, будь добра, позвони в психушку и скажи, пусть вышлют к нам сразу две машины, — ответила на это Тониа.

— Перестань куражиться! — одернул ее Зе Педру. — Сеньор Виржилиу оказывает нам честь. Посмотри, какой подарок он тебе сделал!

— Не знаю, как ты, Мануэла, а я больше не могу оставаться в этом дурдоме, — сказала Тониа, выходя из-за прилавка и направляясь к двери.

Виржилиу попытался преградить ей дорогу, но она, грубо оттолкнув его, выбежала на улицу.

— Примите мои извинения, сеньор Виржилиу, — подобострастно молвил Зе Педру. — Тониа еще молодая и глупая. Но вы не волнуйтесь: я сумею объяснить ей, от какого счастья она отказывается.

— Буду вам очень признателен, — взволнованно произнес «жених», и Мануэла не удержалась от смеха.

— А что будем делать с автомобилем? — спросил Зе Педру.

— Передайте его Тонии, — распорядился Виржилиу, покидая магазин. — Надеюсь, к следующему моему приезду она будет согласна выйти за меня замуж.

— Можете не сомневаться, сеньор Виржилиу! — заверил его Зе Педру.

Сесар, сопровождавший шефа в этой поездке, счел необходимым сообщить Маркусу о странном поведении его отца. Маркус, так же как и Сесар, не смог найти объяснений столь дикому поступку и позвонил Малу.

— Как ты считаешь, — спросил он сестру, — у матери с отцом все в порядке? Может быть, тебе известно о какой-нибудь ссоре между ними?

— А что случилось? — в свою очередь спросила Малу.

— Да я и не знаю, как тебе сказать, — растерянно произнес Маркус. — Если верить Сесару, то речь идет вообще о…

— О разводе? — подсказала Малу.

— Ты говоришь об этом так спокойно?

— Дорогой братик, — насмешливо произнесла Малу, — если бы ты не был так озабочен своими разборками с Ракел, то давно бы мог заметить, что брак между нашими родителями существует лишь номинально. И мама не разводится с отцом только из-за тебя — ждет, пока ты или помиришься с Ракел, или окончательно с ней расстанешься.

— Это чудовищно! — воскликнул потрясенный Маркус.

— Чудовищно жить с нашим папочкой, — парировала Малу.

— Я сейчас же поеду к маме в Понтал, — решил Маркус. — Не хочешь поехать со мной?

— Хочу! Только тебе придется уговорить Алоара, чтобы он меня отпустил.

— А мы возьмем его с собой, — нашел компромиссный вариант Маркус.

Кларита обрадовалась неожиданному приезду детей, хотя, впрочем, и догадалась, чем вызван их визит.

— До вас дошли слухи о любовных похождениях отца? — спросила она прямо.

— Да, — ответил Маркус. — Мама, неужели это правда, что вы разводитесь?

— Увы, сынок, — подтвердила Кларита. — Ты же видишь, что жить с ним невозможно.

— Мама, прости меня, — повинился Маркус. — Я словно пребывал во сне. Ничего не замечал. Думал только о себе.

— Ну что ты, я вовсе на тебя не сержусь, — обняла его Кларита. — У тебя было трудное время.

— Оно еще не кончилось, — вздохнул Маркус.

— Все в твоих руках, сынок. Иди к Ракел. Она по тебе очень соскучилась.

Вечером к ним в гости пришел Алемон, и Малу, желая сделать матери приятное, устроила танцы на террасе.

— Дамы приглашают кавалеров! — распорядилась она и, сделав несколько шагов в сторону Алоара, вдруг изменила направление. — Давненько я не танцевала с моим любимым братом.

Алоару пришлось пригласить Рут, А Кларита закружилась в танце в Алемоном.

На следующий танец Маркус пригласил Рут. Она с волнением положила руку на его плечо, и Маркус ощутил, как ее трепет тотчас же передался ему.

— Неужели ты меня и вправду полюбила? — не удержался он от вопроса.

— Да! — выдохнула счастливая Рут.

— Сейчас я готов в это поверить, потому что раньше ничего подобного с твоей стороны не чувствовал.

— Я любила тебя всегда, — сказала Рут. — С самого первого мгновения, как только мы встретились.

— Как бы я хотел, чтобы это было правдой!.. Музыка прерывалась и начиналась вновь, а они даже в паузах не размыкали объятий. Алоар смотрел на них с нескрываемой завистью, Кларита — с явным удовольствием.

— Просто не верится, что Ракел могла настолько измениться, — шепнул ей Вальтер. — Сейчас она похожа на Рут.

То же самое подметил и Алоар, о чем сказал Маркусу.

— Я хорошо знал Рут и даже любил ее. У нее была такая милая, искренняя улыбка… Сейчас Ракел улыбается точно так же…

— Да, она очень изменилась, — подтвердил Маркус. — Сейчас я танцевал именно с той девушкой, которую когда-то полюбил.

У Алоара вырвался тяжелый вздох, и Маркус, отвлекшись от своих проблем, спросил:

— А у тебя, я вижу, с Малу все по-прежнему?

— Она меня не любит, — с горечью произнес Алоар.

— Я поговорю с Каролой, — решительно заявил Маркус, — и во время празднования моего дня рождения мы разыграем комедию! Думаю, Карола согласится ради подруги потерпеть твои «ухаживания».

— А Зе Луис? Как он на это посмотрит? — забеспокоился Алоар. — Насколько мне известно, у них с Каролой начался серьезный роман.

— Зе Луиса я тоже уговорю! — заверил его Маркус.

Счастливый сам, он хотел видеть счастливыми и всех вокруг себя. А чтобы не оставалось никаких недомолвок, торжественно объявил присутствующим, что он любит свою жену и намерен прожить с ней до конца своих дней.

Между тем Андреа, еще не знающая о примирении Маркуса с женой и полностью уверенная, что в доме Виржилиу живет не Ракел, а Рут, решила поставить точку в мистификации с Вандерлеем.

— Помолвка отменяется и свадьбы не будет! — заявила она, облегченно вздохнув.

— То есть как? — опешил Вандерлей. — Почему?!

— Да потому, что меня тошнит от тебя! — прямо ответила Андреа.

— Значит, вся эта затея была лишь затем, чтобы разлучить Маркуса с Ракел? — дошло наконец до Вандерлея.

— Молодец! — похвалила его Андреа. — Сообразительный!

— И никакой фермы я тоже не получу? — уточнил он.

— Нет.

— Ну что ж, — молвил Вандерлей, немного поразмыслив, — тогда выпиши мне чек и дай ключи от вашего дома в Понтале. Я пока буду жить там. И не вздумай отказывать мне, а то я расскажу обо всем Маркусу!

— Ради Бога, рассказывай, — нисколько не испугалась Андреа. — Маркусу вскоре предстоит узнать такое, по сравнению с чем твои откровения покажутся ему детским лепетом.

Вандерлей не понял, что она имеет в виду, однако попытался спасти ситуацию иным способом:

— А если я также сообщу сеньору Сампайу о твоем сговоре с отцом Маркуса?..

— Нет, этого делать не стоит, — вынуждена была отступить Андреа. — Возьми лучше ключи и чек.

«Отныне ты и сеньор Виржилиу будете платить мне регулярно! — злорадствовал Вандерлей по дороге в загородный дом Андреа. — Вы проклянете тот день, когда надумали обмануть меня!»

Приехав в Понтал, он пригласил к себе в гости Вилму, поссорившуюся со своим возлюбленным Сервилио, и провел с ней ночь на шелковых простынях семейства Сампайу.

Глава 15

Идиллия, возникшая между Маркусом и Рут, закончилась, едва они приехали в Рио. И произошло это потому, что Маркус завел речь об их будущем ребенке. Рут, не зная, как лучше поступить — рассказать правду сейчас или еще повременить, — попыталась перевести разговор на другую тему, чем заставила Маркуса вновь усомниться в ее верности, а точнее — в верности Ракел.

— Почему ты всегда избегаешь разговоров о ребенке? Объясни! Ведь если ты меня и вправду любишь, то наш ребенок должен быть желанным для тебя. Разве не так?

— Так, — подтвердила Рут.

— Тогда в чем же дело? Молчишь? Тебе нечего сказать?.. Ну так я сам отвечу за тебя: ты не хочешь говорить о ребенке, потому что его отец — не я, а Вандерлей!

— Я больше не могу, — сказала Рут Кларите, опять вернувшись в Понтал после ссоры с Маркусом. — Надо все ему рассказать.

— Нет, — твердо заявила Кларита. — Сейчас этого делать нельзя. Ты расскажешь Маркусу всю правду, когда вы вновь помиритесь и почувствуете себя счастливыми. А сейчас пойдем на конкурс песчаных скульптур, поболеем за Тоньу.

На берегу, где проходил конкурс, уже собралось много народу, и Рут издали высматривала в толпе своих родителей, однако увидела только отца.

— Мать наотрез отказалась идти со мной, — с горечью сообщил Флориану. — Я боюсь за нее: исчезает из дома, бродит неизвестно где. Надо бы уговорить ее показаться врачу. Может, тебе это удастся?

— Меня она сейчас, похоже, просто ненавидит, — печально молвила Рут. — Но я конечно же попытаюсь найти к ней подход.

— А как у тебя дела с Маркусом?

— Все хорошо, но есть непреодолимая трудность — ребенок. Не знаю, как поведет себя Маркус, когда узнает, что я не беременна.

— Даст Бог, все обойдется, — высказал надежду Флориану.

Рут протиснулась поближе к конкурсантам, чтобы встретиться глазами с Тоньу и приободрить его. Тоньу поприветствовал ее радостной улыбкой, зато горожане, принимавшие Рут за Ракел, не скрывали своей неприязни к ней, говоря: «У, змея! Наверное, только и мечтает, как бы все это порушить».

Рут терпеливо сносила оскорбления, поддерживаемая Флориану и Кларитой. Алемон ассистировал Тоньу; а когда он закончил работу, многие из горожан ахнули: «Да это же его отец! Тоньу вылепил скульптуру своего отца!»

Встревоженный Вандерлей тотчас же разыскал в толпе Донату.

— Что бы это значило? Неужели он так четко помнит лицо отца?

Донату был напуган всерьез и ничего не мог ответить Вандерлею.

— А может, это подсознание выдало ему образ отца? — предположил Вандерлей. — И Лунатик даже не подозревает, кого вылепил?

— Надо как можно скорей разрушить эту жуть: смотрит как живой! — Донату поежился, не выдержав взгляда изваяния. — Все это очень странно… Тоньу всегда говорил, что не может вспомнить лицо отца. А фотографии я постарался уничтожить сразу же, как только женился на его матери…

Тем временем жюри объявило итоги конкурса: главный приз выиграл Тоньу.

— На эти деньги я найму хорошего адвоката! — воскликнул он.

— К тебе вернулась память? — обрадовалась Глоринья, стоявшая рядом с ним.

— Что? Я не понял, о чем ты говоришь, — спохватившись, пробормотал Тоньу.

— Ты знаешь, что вылепил нашего отца?

— Да? Правда? — изобразил он изумление. — Нет, я не знал, кого леплю… Теперь мне надо хорошенько запомнить его лицо…

По окончании конкурса Рут отправилась домой вместе с отцом — ей хотелось повидать мать. Однако Изауру они дома не застали.

— Ну вот где она? Кто может сказать, что с ней сейчас? — волновался Флориану.

А Изаура в это время находилась неподалеку от Понтала, в старой заброшенной хижине, одиноко стоявшей на каменистом, непригодном для купания берегу. И беседовала она там с… Ракел!

— Я принесла тебе свежий кофе в термосе. Попей, — ласково говорила она дочери. — А тут — обед для тебя. Все вкусненькое, как ты любишь. Сегодня в городе праздник, отец тоже туда пошел… Может, и тебе, доченька, пора показаться на люди?

— Нет, мама! Не для того я здесь, полуживая, провалялась столько дней, чтобы теперь выйти и просто сказать: «Здравствуйте, это я, Ракел». Мне надо быть осторожной и мстить им умело. Прежде псего — Рут, а потом — Вандерлею! Этот подонок предал меня! Польстился на деньги.

— Дочка, оставила бы ты эту свою затею, — робко молвила Изаура.

— Не уговаривай меня, не зли! — оборвала ее Ракел. — Когда море вынесло меня на берег и я ползла к этой лачуге, то мечтала лишь об одном: выжить! А потом ты нашла меня и сказала, что Рут заняла мое место… Если бы ты знала, какую боль я в тот момент испытала! Нет, ни за что не прошу Рут!

— Ракел, доченька, злоба еще никого не доводила до добра, — продолжала умолять ее Изаура. — Почему бы тебе не объявиться перед Маркусом? Он любит тебя и обрадуется, что ты жива.

— Мама, он всегда любил Рут, — напомнила ей Ракел. — Ему нравится как раз то, что есть в ней. А то, что во мне, — его только раздражает. Теперь он наверняка счастлив с Рут.

— Там не все так просто, как ты думаешь. Да и обман все равно скоро откроется, потому что Рут не беременна.

— Я тоже не беременна, — хмуро заметила Ракел.

— Ты можешь сказать, что у тебя был выкидыш, когда ты чуть не утонула.

— Сейчас это для меня уже не важно… Ты принесла коньяк? Дай-ка я налью себе. А теперь раздобудь для меня парик и темные очки. Заодно выспроси у Рут, где сейчас обитает Вандерлей. Женился он или еще нет?

— Я слышала, он сейчас живет в Понтале, в доме своей невесты. Но водит туда Вилму…

— Подлец! С ним я, пожалуй, разберусь прежде всего…

Вернувшись домой и увидев там Рут, Изаура опять стала требовать, чтобы она рассказала Маркусу правду и ушла от него.

— Мама, я не смогу этого сделать, — твердо ответила Рут.

— Ну сама же будешь виновата, — сердито бросила ей мать.

За окнами послышался шум, а еще минуту спустя толпа разъяренных рыбаков ввалилась в дом Флориану.

— Мы отдадим твою дочь под суд! — заявили они Изауре.

— За что? Почему? — испугалась та, решив, что речь идет о Ракел, а не о Рут.

— Она разрушила скульптуру, за которую Тоньу получил главный приз на конкурсе!

— Побойтесь Бога! — встал на защиту Рут отец. — Ракел ушла с берега вместе со мной и все это время была дома. Я за нее ручаюсь!

— Кроме нее этого никто не мог сделать, — возразили ему.

— Почему же? Это вполне мог сделать Донату, — высказал предположение Флориану. — Он терпеть не может Тоньу и всегда рад ему досадить.

— Сеньор Флориану прав, — вмешался подоспевший Тоньу.

— Ты узнал Флориану? — изумились рыбаки.

— Да, — пришлось сознаться Тоньу. — Я был все время поблизости и не видел, чтобы она, — указал он взглядом на Рут, — выходила из дома.

— Неужели это был Донату? — загалдели рыбаки, постепенно покидая дом Флориану.

— Рут, тебе лучше отсюда уехать, — сказал Тоньу, когда все вышли. — Кто знает, что они могут сделать с тобой?

— Мне очень жаль, — в свою очередь посочувствовала ему Рут, — что погибла твоя скульптура.

— Да, теперь я могу не вспомнить лицо отца, — заплакал Тоньу.

— Не плачь, — утешила его Рут. — На берегу были фотографы и телевизионщики, снимавшие конкурс. Мы раздобудем фотографию твоей скульптуры!

— Да? — обрадовался он. — И я смогу всегда, когда захочу, смотреть на моего папу.

— Конечно.

Как всегда после ссоры с женой, Маркус особенно остро чувствовал свою вину: не сдержался, наговорил Ракел гадостей, а она-то за последнее время очень изменилась и делает все возможное для сохранения семьи… Словом, совесть замучила Маркуса, и он сам отправился в Понтал за женой. Кларита, одобрив поведение сына, вернулась вместе с ними домой — чтобы отпраздновать день его рождения.

Виржилиу сделал вид, будто смирился с существованием Ракел в его доме, сказав Маркусу:

— Ну что ж, дай ей еще шанс.

Рут показалось это весьма подозрительным, и вскоре подвох обнаружился: им оказалось платье, которое отец показал Маркусу.

— Я специально купил его для твоей жены, — с елейной улыбкой преподнес подарок Виржилиу. — Хочу, чтобы она надела его на твой день рождения.

Платье было очень дорогим, но чересчур открытым, даже вызывающим. Рут пришла в ужас, представив, как будет в нем выглядеть.

— Я не смогу его надеть, — сказала она Кларите.

— Сможешь! Ты просто обязана это сделать! — проявила та настойчивость. — Виржилиу проверяет тебя, зная, что Ракел нравилась подобная одежда. Поэтому надень, доставь своему свекру удовольствие. Не забывай также, что за столом он попытается тебя споить. Будь настороже!

Виржилиу, однако, поступил еще коварнее, нежели предполагала Кларита: подсунул Рут под видом шампанского специально приготовленную смесь, способную свалить с ног даже опытного пьяницу. Почти сразу же Рут почувствовала дурноту и вынуждена была покинуть гостей.

— Ничего не понимаю, — растерянно пробормотал Маркус. — От одного бокала ей стало дурно?

— Не забывай, что она беременна, — сказала сыну Кларита, уверенная, что тут не обошлось без вмешательства Виржилиу.

Тем временем служанка, заранее проинструктированная Виржилиу, поднесла Рут другой стакан — с якобы противорвотным средством. Рут выпила и это зелье. Затем, сделав несколько шагов, упала.

Маркус бросился ей на помощь, и вдвоем с Кларитой они увели Рут в спальню.

— Прости меня, Маркус, — заплетающимся языком произнесла Рут. — Я очень перед тобой виновата… Мне надо рассказать тебе правду…

— Ракел, успокойся, — властно вмешалась Кларита, — Помолчи. Тебе сейчас лучше поспать.

— Нет, отчего же? Пусть говорит! — заинтересовался Маркус. — Я слушаю тебя, Ракел!

— Прости меня, — опять повторила Рут. — Я очень люблю тебя… И только потому решилась на обман…

— Какой обман? Давай говори, не стесняйся, — подбадривал ее Маркус.

Кларита совсем отчаялась, не зная, как спасти ситуацию, но ей на помощь неожиданно пришла Арлет.

— Знаете, кто к нам пожаловал в гости? — сказала она, загадочно улыбаясь. — Никогда не отгадаете!

— Арлет, сейчас не время, — с досадой молвил Маркус.

— Нет, пойдемте, посмотрите! — настаивала она. — Да и Ракел надо дать отдых! Пойдемте, пусть она поспит.

Воспользовавшись случаем, Кларита буквально за руку вытащила сына из спальни.

Гостем оказался Тоньу, которого столичное телевидение пригласило для съемки в студию — как победителя недавнего конкурса.

Пока Маркус и Кларита расспрашивали гостя о съемке, Виржилиу тоже не упустил своего шанса. Войдя в спальню к Рут, он прямо спросил ее:

— Ракел утонула, да?

— Да, — слабым голосом подтвердила Рут.

— А ты решила выдать себя за нее?

— Я не хотела… Так получилось… Я люблю Маркуса…

— А как насчет ребенка? — продолжал допрос Виржилиу. — Ты беременна?

— Нет…

— Сегодня же расскажешь Маркусу правду! Договорились?

— Да.

Удовлетворенный Виржилиу покинул спальню и, подойдя к жене, гневно бросил ей в лицо:

— Ты была пособницей аферистки! Но теперь в этом маскараде нет нужды: Рут только что во всем мне призналась. Сесар, срочно разыщи Маркуса! — попутно отдал он указание адвокату.

— Не верь тому, что скажет тебе отец! — сразу же предупредила Кларита подошедшего к ним Маркуса. — Он все еще надеется женить тебя на Андреа и потому выдумывает всякие небылицы.

— Пойдем к твоей жене, и ты сам все услышишь! — ответил на это Виржилиу.

Ничего не понимающий Маркус поплелся следом за отцом, но, когда тот попытался войти в спальню Ракел, вынужден был остановить его:

— Тебе не кажется, что это по меньшей мере неприлично?

— Тогда войди туда сам, — сдался Виржилиу. — И спроси, что она хотела тебе рассказать.

У Клариты оборвалось сердце, но секунду спустя из спальни вышел Маркус и сказал, что его жена спит.

— Растолкай ее! — не сдержался Виржилиу, дав повод Маркусу резко одернуть его:

— Отец, ты, похоже, выпил лишнего и забываешься…

— Ладно, спроси ее, когда проснется, — проворчал Виржилиу.

— Идемте к гостям, — тотчас же предложила Кларита. — Мы совсем оставили их без внимания.

— Там сейчас хозяйничает Малу, — не скрывая раздражения, молвил Виржилиу. — Пользуется редкой возможностью!..

Малу и в самом деле с удовольствием играла роль хозяйки, видя, как это злит отца, который не мог выгнать ее из дома в день рождения Маркуса. Настроение у Малу было отличное, но лишь до тех пор, пока она не заметила, что Карола и Алоар весь вечер держатся рядом, одаривая друг друга нежными, многозначительными улыбками.

— Не слишком ли мало внимания ты уделяешь Кароле? — не выдержав, спросила она Зе Луиса. — Ее вынужден развлекать Алоар.

— Им есть о чем поговорить, — спокойно ответил Зе Луис, тоже принимавший участие в заговоре, организованном Маркусом, Карола ведь обучает Алоара математике.

— Что? — изумилась Малу. — Математике? Прямо здесь, сейчас?

— Нет, у себя дома. А ты разве не знаешь? Они занимаются уже примерно с неделю. Алоар готовится к поступлению в университет.

Для Малу это известие прозвучало как гром среди ясного неба.

— Так, значит, математика? Университет? — спросила она, нарушив уединение Алоара и Каролы. — А я узнаю об этом последней?

— Я ни от кого ничего не скрывал, — сказал Алоар, едва сдерживаясь, чтобы не рассмеяться. — Просто ты не интересовалась моими делами.

— А Карола, выходит, интересовалась? — обернувшись к подруге, она пристально посмотрела ей в глаза, но та выдержала ее взгляд и произнесла невинным тоном:

— Я не буду возражать, если ты сама будешь заниматься с Алоаром.

— Нет уж, — встала в горделивую позу Малу. — Тебе он, кажется, доверяет больше. Поэтому продолжайте в том же духе!

Резко повернувшись, она пошла прочь, а Карола радостно шепнула Алоару:

— Ура, она ревнует! Маркус оказался прав!

Счастливый Алоар поспешил поделиться новостью с Маркусом, но тот слушал его рассеянно, опечаленный случившимся с Ракел.

— В последнее время она совсем не пила, — сказал он Алоару, — и я надеялся на лучшее. А сегодня — вдруг этот сбой.

— Если ты любишь ее, то наберись терпения, — посоветовал Алоар. — От такой привычки непросто освободиться в одночасье.

— Да, ты прав, — согласился Маркус и, отправившись в спальню жены, провел там всю ночь.

А утром, проснувшись в его объятиях, Рут опять не смогла сказать, что она — не Ракел.

Между тем Кларита позаботилась о том, чтобы перехватить Рут по дороге в ванную и рассказать, что произошло накануне вечером.

— Ты сама во всем призналась Виржилиу, но это было вчера. А сегодня скажи ему, что ты просто решила над ним поиздеваться, потому что он вместо шампанского дал тебе бокал с какой-то гадостью. Прямо так и скажи! — внушала ей Кларита.

— У меня и вправду голова раскалывается, — молвила Рут. — Что ж, попробую еще раз сыграть.

Выйдя к завтраку и увидев Виржилиу, она упредила его вопрос, заявив:

— Ну что? Поверили пьяной невестке? Ждете дальнейших откровений? Так вот, я вчера поиздевалась над вами за то, что вы подсунули мне бокал с отравой! И так будет всякий раз, как только вам захочется устроить мне какую-нибудь проверку!

Выпалив это, она громко рассмеялась, стараясь подражать Ракел. Виржилиу, не ожидавший такого сильного хода от Рут, только и смог вымолвить:

— Ничего, я все равно выведу тебя на чистую воду!

Вандерлей уже понял, что долго шантажировать Андреа и Виржилиу он не сможет, а потому решил поживиться там, где для него не было практически никаких препятствий, — у Донату.

— Я тут обзавелся кое-какими деньгами, — сказал он Донату, — и хотел бы использовать их с выгодой. Знаю, что у тебя сейчас трудные времена — Маркус нанес тебе непоправимый ущерб…

— Да уж, — подхватил Донату. — Мне пришлось снизить цену за аренду лодок и нанять новых рыбаков, приезжих. Я собирал их по всему Рио. А ты хотел вернуть мне долг?

— Нет, наоборот, — усмехнулся Вандерлей. — Я хотел купить на эти деньги несколько лодок и стать твоим компаньоном!

— Ты совсем обнаглел! — возмутился Донату. — Сначала верни долг!

— Я вовсе не чувствую себя должником, — возразил Вандерлей. — И вообще мне хотелось бы положить конец подобным разговорам. Прежде я жалел тебя, не выкладывал всех доказательств, но сегодня ты меня вынудил. Хочешь взглянуть? — и он показал Донату фотографию, запечатлевшую момент убийства.

— Узнаешь себя? А это — несчастный отец Лунатика.

— Подлец!. Подонок! — закричал Донату, пытаясь выхватить фотографию из рук Вандерлея.

— Зря суетишься, — спокойно заявил тот. — У меня еще такие имеются. А эту можешь взять себе на память. Но сначала скажи, подхожу ли я тебе как компаньон?

— Подходишь, — выдавил из себя Донату. — Только тебе недолго придется тешиться своей победой, потому что сегодня ты подписал собственный приговор.

— Ладно, угомонись, — сказал ему Вандерлей. — Не боюсь я твоих угроз!

Отправившись в Рио за лодками, он на всякий случай заглянул к Андреа, хотя и не слишком рассчитывал на успех. Предчувствие не обмануло его: Андреа наотрез отказалась выписывать очередной чек, а кроме того, грубо оскорбила его, назвав дешевым мошенником, которого надо гнать из приличного дома пинками.

Разгневанный Вандерлей, не сдержавшись, ударил Андреа. Она истошно закричала, и на шум прибежал встревоженный Сампайу.

— Папа, избавь меня от этого бандита! — бросилась к отцу Андреа. — Он поднял, на меня руку!

— Ах так?! — вынужден был защищаться Вандерлей. — Тогда я расскажу сеньору Сампайу, в какую грязную игру ты втянула меня вместе со своим покровителем!

И он без утайки поведал обо всех интригах Виржилиу и Андреа. Сампайу слушал его, держась за сердце, а потом вдруг побледнел и стал тяжело оседать на пол…

Глава 16

Став виновником сердечного приступа Сампайу, Вандерлей поспешил убраться обратно в Понтал, но там его ждало очередное потрясение — встреча с настоящей Ракел, живой и невредимой.

Она вышла к нему из-за кустов, росших вблизи дома Андреа, и Вандерлей в то же мгновение узнал в ней ту, прежнюю Ракел, которую любил когда-то.

— Т-ты?.. — вымолвил он и огляделся по сторонам, ища свидетелей происходящему.

— Что? Испугался призрака? — расхохоталась она. — Не того боишься, мой милый! С призраком было бы легче справиться, нежели со мной. Да, я не скрываю, что намерена отомстить тебе за предательство.

— Ракел! Ты жива? Какое счастье! — бросился к ней Вандерлей, не принимая всерьез ее угрозы.

— Стой на месте! — осадила она его. — Не то я расправлюсь с тобой немедленно.

— Что же ты от меня хочешь? — спросил он, совсем сбитый с толку. — Я думал, что нужен тебе…

— Да, ты мне нужен, Вандерлей, — язвительно молвила Ракел. — Я хочу услышать, за сколько сребреников ты продался Виржилиу и Андреа. Ведь они тебя подкупили? Ну, говори правду!

— Прости, Ракел! — пал перед ней на колени Вандерлей. — Я пошел на это лишь потому, что тоже хотел разлучить тебя с Маркусом.

— Врешь, негодяй! Сколько тебе заплатили?

— Мне обещали ферму Арлет, но так и не дали. Виржилиу обманул меня…

— И правильно сделал! — удовлетворенно заявила Ракел. — Будешь знать, как предавать любимых!

— Ракел, прости!..

— А твоя невеста? Она тоже прогнала тебя?

— Да…

— Этого следовало ожидать. Андреа использовала тебя, чтобы вернуть Маркуса, но у нее тоже ничего не получится.

— Постой, постой!.. — вдруг начал соображать Вандерлей. — А почему ты оттолкнула меня в прошлый раз? Или… то была… не ты?

— Оставь свои догадки при себе, — оборвала его Ракел. — И не вздумай болтать кому-нибудь о нашей встрече!

— Ракел, любимая, ты уже уходишь? — Вандерлей, поспешно вскочив на ноги, попытался обнять ее.

— Убери руки! — строго сказала она. — Я позвоню тебе на следующей неделе.

* * *

«Она любит меня! — ликовал Вандерлей. — Теперь мы все начнем сначала и будем счастливы!»

А Ракел покидала его с двойственным чувством: с одной стороны, в ней кипела злоба и желание отомстить предателю, а с другой — хотелось броситься в его объятия и забыть обо всем на свете, как это бывало прежде. «Нет, я не должна расслабляться!» — приказала она себе и, чтобы окончательно избавиться от сомнений, решила искупаться.

Наплававшись вдоволь и вновь ощутив в себе силы для беспощадной борьбы с обидчиками, она вышла на берег. Издали увидела Тоньу, лепившего песчаную скульптуру, и не удержалась от искушения напутать его.

— Привет! — сказала она, подкравшись к нему сзади.

Тоньу вздрогнул, услышав ее голос.

— Говорят, ты победил на конкурсе и тебя даже взяли на работу инструктором? Будешь обучать лепке других сумасшедших?

Тоньу несколько секунд смотрел на нее, пребывая в шоке, а затем, с криком сорвавшись с места, помчался к рыбакам.

— Я знаю, что это ты надел мое кольцо Рут, и накажу тебя! — крикнула ему вдогонку Ракел.

Тоньу же, прибежав на причал, вымолвил: «Я видел живую Ракел!» и тотчас же упал без сознания.

Рыбаки решили, что Тоньу привиделся призрак Ракел, но когда парень очнулся, то повторил свое утверждение:

— Она была в том же самом купальнике, в котором утонула. И голос у нее был тот же — противный. И она знает все, что случилось после ее смерти.

— Ну правильно: тебе померещился ее призрак, — заключил Титу.

Однако Флориану не разделил его уверенности, припомнив, как странно вела себя в последнее время Изаура: куда-то уходила с тяжелой сумкой, в которой он однажды обнаружил судки с горячей пищей и чистые простыни. Тогда Изаура сказала, что несет все это заболевшей приятельнице, но теперь Флориану в ее словах усомнился. Придя домой, он прямо спросил жену, не укрывает ли она где-нибудь Ракел.

— Неужели ты думаешь, что Ракел стала бы прятаться, если бы ей удалось спастись? — ответила ему Изаура, и Флориану оставил жену в покое.

Около суток жизнь Сампайу была в опасности, а затем кризис миновал, и близкие получили возможность поговорить с больным. Кароле Сампайу обрадовался, с Андреа же не захотел даже и говорить.

Обеспокоенный таким поведением компаньона, Виржилиу решил не рисковать и отложил посещение Сампайу до лучших времен, боясь, что тот сгоряча может разорвать с ним контракт. «Сейчас он взвинчен и болен, а потом, когда выздоровеет, будет вести себя осмотрительнее», — рассудил Виржилиу. Вызвав к себе Маркуса, он велел тому ехать в Аргентину для заключения важного договора — вместо заболевшего Сампайу:

— Надеюсь, ты сможешь его заменить?

— Постараюсь, — ответил Маркус. — Но не лучше ли тебе самому туда съездить? У тебя больший вес в деловых кругах, нежели у меня.

— Нет, у меня здесь достаточно хлопот, — отклонил его предложение Виржилиу. — Да и тебе надо когда-то заявлять о себе.

Маркус, нежно простившись с женой, уехал, а Виржилиу погрузился в ставшие уже привычными для него интриги.

Прежде всего он навестил в больнице Марию-Элену, попавшую туда с кишечной инфекцией.

— Я хотел прийти сразу же, как только узнал о вашей болезни, — сказал он, вручая Марии-Элене роскошный букет цветов, — но меня не пустили. А теперь, когда карантинный срок прошел, я здесь. Надеюсь, вы не в обиде на меня за то, что я выступал против закрытия пляжей? Говорят, ваша болезнь стала следствием купания в море?

— Это одни разговоры, — с досадой ответила Мария-Элена. — Врачам не удалось ни подтвердить эту версию, ни опровергнуть.

— Значит, вы на меня не сердитесь?

— Нет, что вы!

— А к Брену своего отношения не переменили?

— Мы невзлюбили друг друга с первого взгляда! Так что мне трудно переменить мнение о Брену.

— Вы однажды обещали мне рассказать кое-что о прошлом Веры. — напомнил ей Виржилиу. — Разумеется, я тоже намерен выполнить свое обещание, — и он передал ей чек.

Мария-Элена замешкалась с ответом, но сумма, обозначенная в чеке, придала ей решимости, и она заговорила:

— Когда-то очень давно Вера не могла найти работу и вынуждена была устроиться в ночной клуб — танцовщицей.

— Это был стриптиз-клуб? — оживился Виржилиу.

— В какой-то мере. У меня хранится красочный плакат, где Вера обнажена до пояса.

— Вы могли бы дать его мне? А точнее — продать? За плакат я уплачу дополнительно.

— Разумеется…

Теперь Виржилиу имел еще большую возможность шантажировать Брену. Он настолько воспрянул духом, что учинил разнос Кларите, изорвав в клочья рукопись Вальтера.

— Твой возлюбленный — преступник! — заявил он. — Ты связалась с дурным человеком.

— Не тебе о нем судить. — вступилась за Вальтера Кларита.

— А ты спроси его как-нибудь, почему он оставил капитанский мостик и поселился здесь, — посоветовал Виржилиу, ядовито усмехаясь.

Довольный тем, что оставил жену в тревоге, он отправился в Понтал — поквитаться еще с одним своим противником. Остановив машину возле клиники Муньоса, Виржилиу зашел туда с видом победителя.

— Доктор Муньое? Рад вас видеть! Не верите? А я и в самом деле рад, потому что у меня есть для вас очень важное сообщение. На вас заведено уголовное дело! Да! Вероятно, сегодня вы получите вызов в суд. Я разыскал мать того пациента, который умер у вас на операционном столе, и убедил ее подать на вас в суд. И о доказательствах вашей вины тоже позаботился!

— Это была естественная смерть! — возразил Муньос. — У больного не выдержало сердце.

— Вам трудно будет доказать это на суде. Поэтому предлагаю на выбор: или тюрьма, или — вы покинете Понтал в течение суток и навсегда забудете сюда дорогу. Я настоятельно советую вам выбрать второе, потому что свидетелей я уже подкупил, ха-ха-ха!

— Вы отпетый негодяй! — сказал Муньос и, подумав, добавил: — Я уеду из Понтала сегодня же. Но лишь затем, чтобы подготовиться к этому суду как следует.

— Всей твоей жизни не хватит, чтобы подготовиться, — расхохотался Виржилиу. — Tы сделаешь непоправимую ошибку, если вздумаешь тягаться со мной на суде.

Место Муньоса в клинике занял Зе Луис, и у него теперь стало меньше времени, чтобы видеться с Каролой.

— Я буду приезжать к тебе, как только смогу, — сказал он ей, — а ты не слишком увлекайся Алоаром.

— Неужели ты тоже ревнуешь, как Малу? — рассмеялась Карола. — Ну, Алоар — видный мужчина, — уклончиво ответил Зе Луис.

— Не волнуйся: он без памяти влюблен в Малу. К тому же необходимость в нашем спектакле скоро отпадет сама собой.

— Tы так думаешь?

— Да, я уверена.

Ревность Малу, действительно, возрастала не по дням, а по часам, но Алоар изобретал все новые ситуации, в которых бы чувства его фиктивной жены проявлялись с полной силой.

Во-первых, он при каждом случае звонил Кароле и заканчивал разговор неизменным: «Целую», зная, что Малу это слышит. Во-вторых, он однажды поцеловал Каролу во время танца в ночном клубе, заставив поволноваться не только Малу, но и Зе Луиса.

— Не могу тебя понять, — сказала после этого Малу Кароле. — Тебе ведь нравился Зе Луис, ты сама мне говорила. А теперь кокетничаешь с Алоаром. Мне-то все равно, а Зе Луису это может не понравиться.

— Главное, чтобы ты на меня не обиделась, — уклончиво ответила Карола.

На следующий день Малу позвонила ей и предложила погулять за городом, в большой веселой компании.

— А Алоар тоже едет с тобой? — спросила Карола.

— Нет, он уехал на ферму Арлет. Там у него остались какие-то дела.

— Знаешь, мне что-то нездоровится, — поскучневшим голосом произнесла Карола, соблюдая правила игры. — Пожалуй, я не поеду.

Малу такой ответ явно не понравился, но она смогла сдержаться, чтобы не наговорить подруге гадостей.

Прогулка получилась долгой, и домой Малу вернулась поздно ночью. Алоар, до той поры не смыкавший глаз, услышал ее шаги за дверью и затаился. Дверь он заранее запер на защелку, чтобы Малу не смогла ее открыть ключом. Ему было очень жаль несчастную Малу, настойчиво звонившую в дверь, но он сцепил зубы и сидел неподвижно до тех пор, пока звонки не прекратились. Заглянув в глазок, он увидел, что Малу сидит на ступеньках, прислонившись к перилам. Сердце Алоара сжалось от боли, однако он вновь пересилил себя и открыл дверь лишь утром, уходя на работу.

— Нет, постой! — преградила ему дорогу разгневанная Малу. — Ты не смеешь так со мной обращаться. Почему ты не открыл мне дверь?

— Я прочитал твою записку. Ты писала, что уезжаешь за город с ночевкой. Я очень устал за день и крепко уснул. Мне и в голову не приходило, что ты можешь вернуться ночью.

— Конечно, тебе наплевать на меня! — стала упрекать его Малу. — Тебя не волнует, где я и с кем провожу время!

— Мы же — свободные люди, — подливал он масла в огонь.

— Разумеется, свободные, — согласилась она. — Но не настолько же, чтобы совсем не беспокоиться друг о друге. Я вот, например, волновалась, все ли гладко прошло у тебя на ферме. — В общем, да, — сказал он, добавив нарочно виноватым тоном: — Если не считать, что меня ужалила оса. — И, отогнув воротник, показал ей след от поцелуя, оставленный Луизой — девушкой, влюбленной в него еще с той поры, когда он работал на ферме.

Поцелуй этот Луиза позволила себе помимо воли Алоара: обрадовавшись его приезду, подкралась сзади и буквально впилась губами в его шею. Алоар грубо оттолкнул ее, но затем решил и этот курьез обернуть для пользы дела.

— Подлец! Негодяй! — окончательно выйдя из себя, Малу хлестала Алоара по щекам, пока он не сжал ее в объятиях.

— Клянусь тебе, это оса! — произнес он ей в самое ухо, а затем стал страстно целовать ее. — Я люблю тебя! Неужели ты этого не чувствуешь?

— Притворщик! Негодяй! Волочишься за каждой юбкой! — вырвавшись из его объятий, закричала Малу.

— Ну ладно, мне пора на работу, — сказал он и вышел, оставив Малу наедине с ее переживаниями.

Узнав от Изауры, что Маркус уехал в командировку, а Рут так и не открыла ему всей правды, Ракел решительно заявила:

— Сейчас самый удобный момент для того, чтобы поквитаться с моей сестрицей.

— Ракел, что ты собираешься с ней делать? — в испуге молвила Изаура.

— Не волнуйся, мама, я только разоблачу ее. Но так, что она навсегда уберется с моей дороги!

— Дочка, помни, что она все-таки твоя сестра, — не слишком поверила ей Изаура.

— А она как со мной поступила? — возмутилась Ракел. — Она думала обо мне?

— Рут до сих пор не знает, что ты жива, — заметила Изаура.

— Мама, хватит причитать! — грубо оборвала ее Ракел. — Я немедленно отправляюсь в Рио.

Приехав в столицу, она сняла там квартиру, предъявив документы Рут. Затем, надев парик и темные очки, направилась к дому Виржилиу. Там, укрывшись за деревьями, она дождалась, когда Рут и Кларита уехали из дома, и вошла в него, на ходу сняв парик.

В гостиной ее встретил Виржилиу.

— Ты вернулась? — удивился он, принимая Ракел за только что уехавшую Рут. — Что случилось?

— А вам какое дело? — оборвала его Ракел. — Что вы повсюду суете свой нос?

— О, как ты заговорила, пташка! — изумился Виржилиу. — Совсем обнаглела? Думаешь, я. не сумею доказать, что ты — самозванка? Да я упеку тебя в тюрьму за мошенничество! Я ведь нисколько не сомневаюсь, что ты — Рут, и найду этому неопровержимые доказательства!

— Можете не суетиться, — рассмеялась ему в лицо Ракел, — потому что я закончу этот маскарад сама! Завтра же!

И она горделиво прошла в свою бывшую спальню. — Негодяйка! Аферистка! — крикнул ей вслед Виржилиу, лихорадочно соображая, что ока собирается выкинуть завтра.

Ракел же дождалась, когда Виржилиу ушел в офис, а служанка — за продуктами, и устроила в доме настоящий погром, разбив все зеркала, люстры и сервизы. Затем, надев парик, удалилась.

Первой домой вернулась Дива, служанка, и, обнаружив погром, сразу же позвонила в офис Виржилиу

— А сеньора Ракел дома? — спросил он.

— Нет, — ответила Дива.

— На такую мерзость способна только она! — безапелляционно заявил Виржилиу.

Клариту и Рут он встретил на пороге, весь пылая от гнева.

— И ты посмела еще раз здесь появиться? — набросился он на Рут. — Я вызову полицию! Пусть тебя немедленно увезут в тюрьму!

— Что с тобой? — вмешалась Кларита. — С чего ты вдруг напустился на Ракел?

— А ты войди в гостиную и сама все увидишь!

— Господи! Что здесь произошло? — испуганно воскликнула Кларита. — Нас ограбили?

— Нет. Это все сделала она! — указал Виржилиу на Рут.

— Tы с ума сошел! — вступилась за Рут Кларита. — Когда мы с Ракел уезжали, здесь все было в порядке.

— Верно, — согласился Виржилиу. — А потом она вернулась, нахамила мне и, когда я ушел, стала тут все крушить.

— Виржилиу, прости, но ты, по-моему, не в своем уме, — повторила Кларита. — Все это время Ракел была со мной! Она не возвращалась!

— Перестань ее покрывать! — визгливо выкрикнул он. — Мне надоело видеть, как ты ей потакаешь! Пусть она убирается из нашего дома немедленно, или я вызову полицию!

— Я сейчас уеду, — сказала Рут.

— Нет! Ты не станешь этого делать! — твердо произнесла Кларита. — Не видишь разве, что у него помутился рассудок? Я не удивлюсь, если узнаю, что это он сам все разгромил.

— Я убью вас обеих! — завопил в гневе Виржилиу и пошел с кулаками на Клариту.

— Сеньор Виржилиу, не надо! — преградила ему дорогу Рут. — Я сейчас уеду! Только возьму с собой некоторые вещи.

— Вон! Вон отсюда! — переключился на нее Виржилиу.

— Да, я ухожу. Уже ухожу, — бормотала Рут, отступая к двери.

— Завтра вернется Маркус, и мы к тебе приедем! — крикнула ей вслед Кларита.

Едва увидев Рут, Изаура сразу же поняла, что та появилась здесь не по доброй воле, а, вероятнее всего, под давлением Ракел. «Ну, слава Богу, хоть жива!» — обрадовалась Изаура, а вслух спросила:

— У тебя какие-то неприятности?

— Да, мама, — печально молвила Рут. — Я больше не вернусь в дом Маркуса.

Флориану стал успокаивать дочь, уверяя ее, что все еще может наладиться, а Изаура помчалась к междугороднему телефону — сообщить новость Ракел.

— Прекрасно! — обрадовалась та. — Я сейчас же выезжаю в Понтал. Возьми у Рут несколько платьев, отнеси их в мою бывшую хижину и подожди меня там.

— Что ты еще задумала, Ракел? — испугалась Изаура.

— Не бойся, я не стану убивать Рут. Сейчас мне надо расквитаться с Вандерлеем, Тоньу и Маркусом. А платья нужны для того, чтобы появиться в доме Виржилиу.

— Ой, доченька, остановилась бы ты, — продолжала умолять ее Изаура. — Ведь Рут ясно сказала, что больше не вернется к Маркусу. Чего ж тебе еще надо?

— Мне многое надо, мама. Тебе этого не понять.

Кларита была уверена, что Виржилиу сошел с ума, однако сама ничего предпринимать не стала, решив дождаться Маркуса. Когда же тот приехал, Виржилиу вышел к нему вполне спокойный и с наигранной печалью в голосе произнес:

— К сожалению, должен тебя огорчить, сынок. Твоя жена от нас сбежала.

— Почему? Что тут произошло? — встревожился Маркус. — Не волнуйся, — взял его за руку Виржилиу. — Так будет лучше для всех, поверь мне.

— Да что тут стряслось? Можете вы мне ответить? — еще больше забеспокоился Маркус.

— Ракел сбежала, потому что она обманывала тебя, — перешел к объяснениям Виржилиу. — Она вовсе не была беременна и все это время шантажировала тебя будущим ребенком.

— Откуда ты знаешь? — с недоверием спросил Маркус. — Это Ракел тебе сказала?

— Я припер ее к стенке, и она в бессильном бешенстве учинила тут погром. А потом и вовсе сбежала.

— Ничего не понимаю, — признался Маркус. — Мама, ты можешь объяснить подробнее, что говорила Ракел, уезжая?

Вместо ответа сыну Кларита обратилась к мужу:

— А почему же ты не скажешь Маркусу всей правды? Почему умалчиваешь, что в нашем доме жила не Ракел, а Рут?

— У меня пока нет доказательств, — проворчал Виржилиу.

— А у меня — есть! — заявила Кларита. — Идем, сынок, в мою комнату. Я все тебе расскажу.

— Так ты с самого начала участвовала в этом подлом заговоре! — пришел в бешенство Виржилиу, но Кларита не стала его слушать.

У Рут подкосились ноги, когда она увидела Маркуса, выходящего из машины и направляющегося к ее дому.

— Папа, помоги мне, пожалуйста, — вымолвила она, не зная, как именно должен помочь ей Флориану. — Там Маркус приехал…

Флориану вышел навстречу гостю и радушно пригласил его в дом.

— Здравствуй! — сказал Маркус с улыбкой, увидев растерянную Рут. — Я приехал за тобой!

— Прости меня, — запинаясь, начала она. — Я должна тебе рассказать…

— Ничего не надо рассказывать, — прервал ее Маркус. — Я все знаю. Рут!

— Рут? — ошеломленно повторила она.

— Да, Рут! Мама мне все рассказала, и я счастлив, что у тебя хватило духу так поступить. Прости меня. Я незаслуженно обижал тебя. Но я ведь тогда не знал правды…

Подойдя к Рут, он нежно обнял ее и поцеловал в губы. У Рут перехватило дыхание.

— Я люблю тебя, Рут! И всегда любил только тебя, Ракел лишь на короткое время завладела мной, но то была не любовь, а какой-то угар, лихорадка. А потом я вдруг ясно увидел, что женился вовсе не на той девушке, которую полюбил с первого взгляда…

Они еще долго объяснялись друг другу в любви, а Ракел в это время выбирала платье, в котором должна была появиться в доме Виржилиу.

— Маркус не знает, что она — Рут, и, надеюсь, никогда не узнает, — сказала Ракел.

— Но он приехал за ней, я сама слышала, — напомнила дочери Изаура.

— Это неважно! — самонадеянно заявила Ракел. — После всего, что я натворила в доме Виржилиу, Рут не посмеет туда вернуться. Поверь мне, Маркус уедет ни с чем. А затем появлюсь я…

Придя домой и не увидев машины Маркуса, Изаура стремглав бросилась в комнату Рут. Она была пуста.

— Где Рут? — спросила Изаура Флориану, разыскав его на причале.

— Уехала с Маркусом! — радостно воскликнул он, а у Изауры оборвалось сердце.

Глава 17

Виржилиу расхаживал по своему кабинету, не без удовлетворения поглядывая вокруг. Скоро, очень скоро этот письменный стол станет столом мэра. Мэр будет сидеть в этом кресле и поигрывать вот этим карандашом. Впрочем, обстановку тогда, наверное, придется сменить…

Приятные мечты Виржилиу прервал своим приходом Сесар. Однако Виржилиу не был на него в обиде. Человек этот в ближайшее время станет его родственником. Но дело даже не в этом. Дело в том, что Виржилиу видел в Сесаре своего союзника, надежного соратника. Он не таил от него ни своих планов, ни своей радости.

— Рад тебя видеть, Сесар, — встретил он его.

— Tы, я вижу, в хорошем настроении, — улыбнулся Сесар.

Худое лицо Виржилиу чаще хранило выражение холодной недоступности и даже некоторой брезгливости. Добродушное довольство, которое сейчас читалось на нем, было большой редкостью.

— Мои планы близки к осуществлению, — признался Виржилиу откровенно, что тоже было немалой редкостью. — Как только Маркус и Андреа поженятся, я получу контрольный пакет акций. И вдобавок сегодня вечером Мария-Элена передаст мне кое-какие бумажонки — весьма ценные, потому что они вынудят Брену непременно уйти в отставку.

— Я первый поздравлю тебя с повышением, — все с той же располагающей улыбкой сказал Сесар. — Надеюсь, наша свадьба с Арлет состоится не позже, а даже несколько раньше свадьбы Маркуса.

Да, со свадьбой Маркуса возникла кое-какая заминка. Из дома сначала нужно было выдворить самозванку Рут, потому что Виржилиу не сомневался: Ракел погибла, а Рут теперь выдает себя за его невестку. Но он откроет глаза Маркусу, и они решат это дело полюбовно.

Виржилиу вообще не мог понять, как можно держать возле себя жену, похожую на лошадь. Но после жизни с Ракел, у которой и нрав был как у норовистой кобылы, эта придурь у Маркуса наверняка прошла, и ему будет в радость заиметь жену-красавицу!

Виржилиу и в голову не могло прийти, что Маркус первый понял, кто теперь оказался с ним рядом. Да и как могло быть иначе? Можно ли было спутать кроткую голубицу Рут с бессердечной Ракел? Рут чувствовала, что Маркус любит ее, что с каждым днем он привязывается к ней все нежнее и крепче. Она не сомневалась, что Маркус всегда любил только ее и лишь житейская неопытность и сердечная неискушенность сделали его игрушкой в коварных руках сестры. Теперь Маркус был с ней и щедро одаривал ее своей любовью. А сестра? Сестра родилась такой — жесткой, холодной, бессердечной. И Рут по временам чувствовала себя перед ней даже виноватой, будто это она обделила сестру, забрав себе самое лучшее — горячее доброе сердце, неиссякаемый источник любви.

Кларита радовалась, глядя на сына и Рут. Материнское сердце безошибочно подсказывало ей, что теперь она может быть спокойной за сына. Счастье, которого не могла и не хотела дать ему Ракел, даст Рут. И вместе с тем сколько еще опасностей грозило их хрупкому счастью! Но не вечно же Рут будет выдавать себя за сестру! Когда откроется правда, Виржилиу ни перед чем не остановится, чтобы расправиться с Рут. А правда так или иначе выйдет наружу очень скоро, ведь Ракел была беременна и все знали об этом…

Словом, Кларите было из-за чего не спать ночей. Зато днем она радовалась на своих молодых, радовалась присутствию кроткой Рут у них в доме.

Теперь, когда между Маркусом и Рут не существовало никакой тайны, они отправились в Понтал навестить Изауру и Флориану.

В тот вечер рыбаки как раз праздновали победу Топьу на конкурсе. И Рут с Маркусом пошли на берег потанцевать. Рут совсем было позабыла, что теперь она в глазах всех Ракел, и вспомнила об этом, только почувствовав на себе не слишком приязненные взгляды рыбаков. Но повела она себя, пожалуй, точь-в-точь как Ракел: ей дела не было до их неприязни. Она-то ведь всех их любила! И Рут, обняв Маркуса, самозабвенно закружилась в танце.

А из-за крепко сплетенных ветвей тамариска на рыбацкое веселье, на смеющихся Рут и Маркуса смотрела злобным горящим взглядом Ракел, клянясь про себя отомстить им всем…

Праздник кончился. Все разошлись по домам, но Тоньу — героя праздника — после веселья поджидали еще и сюрпризы, и, надо сказать, не слишком приятные.

Вернувшись поздним вечером к себе в комнату, Тоньу, по обыкновению, погрузился в мечтания о Рут. Сегодня он видел ее, и это было ему главным подарком. Рассеянный взгляд Тоньу блуждал вокруг и вдруг наткнулся на валявшуюся на полу газету. Что это? Крупным шрифтом набраны знакомые имена… Арлет… Сесар… Объявление о свадьбе? Да быть такого не может! Ни одна девушка не должна выходить замуж за этого обманщика! Тоньу завтра же отправится в город и откроет глаза на негодяя, которого и на порог-то пускать не следует!

Тоньу пришел в страшное возбуждение. Он готов был бежать сейчас же, лишь бы удержать добрую хорошую девушку от опрометчивого шага. И вдруг он услышал, что кто-то окликает его по имени. Знакомый женский голос. Тоньу выглянул в окно. Боже мой! Кровь заледенела у него в жилах! Прямо в глаза ему глядела покойница Ракел и ухмылялась.

Долго не мог опомниться Тоньу. Призрак Ракел напугал его до полусмерти. Однако страшное видение только укрепило решимость Тоньу отправиться в город. Проведя ночь без сна, он ранним утром отправился в Рио.

— До знакомства с тобой, — говорил Тоньу, устроившись с Арлет на кухне, — сеньор Сесар встречался с Рут. А как стала она от него ребеночка ждать, тут-то он ее и бросил…

Именно эту фразу и услышал проходивший мимо кухни Виржилиу. Резким движением он распахнул дверь.

— А ну убирайся отсюда немедленно! — рявкнул Виржилиу. — Чтобы духу твоего тут не было!

Тоньу не спеша поднялся.

— Мне что? Я уйду, — тихо сказал он. — Только Сесар-то от этого лучше не станет. Плохой он человек, нечистый!..

С этими словами разобиженный до глубины души Тоньу вышел. Виржилиу посмотрел на Арлет.

— Неужели ты поверила этой рвани? — с возмущением спросил он.

— Не знаю, — в глубокой задумчивости ответила Арлет. — Но думаю, что свадьбу лучше пока отложить.

— И не думай даже! — Виржилиу так и кипел. — Какие глупости! Это все происки наших врагов, которые не хотят твоего счастья. Не смей играть им на руку!

Быстрым шагом он отправился в кабинет и немедленно позвонил Сесару.

— Приезжай как можно скорее, твое счастье под угрозой. Явился дурачок Тоньу и рассказал Арлет все о тебе и Рут. Арлет в шоке.

Виржилиу не сомневался, что появление Тоньу — это происки интриганки Рут, которая стоила своей сестры и с которой он и без того был намерен посчитаться.

И надо же: на ловца и зверь бежит! Спустившись в гостиную, Виржилиу увидел Рут, идущую ему навстречу. Очевидно, она приехала в город, желая посмотреть, чем обернется затеянная ею история. Внутренне Виржилиу весь кипел, но тут же сообразил, что именно сейчас ему и представляется уникальная возможность разоблачить самозванку. И вместо того чтобы высказать ей все, что он думал, свекор ласково улыбнулся невестке и, поддерживая игру, которую она вела, сказал:

— Рад тебя видеть, Ракел.

Мнимая Ракел усмехнулась. Виржилиу чертыхнулся про себя: до чего же она великолепно вошла в роль — усмешка у нее ну точь-в-точь как у сестрицы.

— Зайдем ко мне, выпьем по бокалу, — предложил он. — Вино у меня просто великолепное!

На секунду сердце у него замерло — сейчас откажет! Тихоня Рут никогда не отличалась склонностью к спиртному. Но, как видно, роль обязывала — с той же усмешкой невестка охотно последовала за ним в кабинет.

Виржилиу говорил о вещах самых незначащих, давая понять самозванке, что верит ей целиком и полностью. Они выпили по бокалу золотистого душистого вина и поболтали еще минут пять.

— Ты, наверное, спешишь? — наконец спросил Виржилиу.

— И даже очень, — откровенно ответила Рут— Ракел.

— Ну что ж! Не смею тебя больше задерживать. Удачных покупок!

— Спасибо, — и Рут, покачивая бедрами, вышла из кабинета.

А Виржилиу торопливо отставил ее бокал в сторону. Сейчас приедет Сесар и заберет его. Он проверит отпечатки пальцев, и у них появится неопровержимая улика. Вот тогда-то они и возьмутся за выдворение самозванки!

Сесар приехал очень скоро. Он нашел Арлет в гостиной. Послеполуденное солнце мягко золотило шелковистые белые занавеси. Манили сочной спелостью золотые с румяными бочками персики на столе. И воздух в этой прохладной просторной комнате будто мерцал и золотился. Но золотые сны о счастливом будущем отлетели от глаз Арлет. Она сидела, будто раздавленная непосильной ношей.

— Виржилиу мне все сказал, — начал Сесар с порога. — Неужели ты могла поверить? Чтобы я — и с какой-то простолюдинкой? Рыбачкой, от которой, извини меня, за версту пахнет рыбой? — В голосе Сесара звучало искреннее возмущение и обида.

— Рут была учительницей, — тихо и безучастно поправила жениха Арлет.

Сесар смешался. Но только на одну секунду.

— Неужели? — разыграл он удивление. — Видишь, я об этом даже и не знал. Для меня она всегда была только рыбачкой!

Арлет смотрела на уверенного в себе красавца. Как он яростно защищался! Ей хотелось ему поверить, но почему-то не верилось. И не потому, что она так уж поверила Тоньу. Хотя говорил он проще, горше, безыскусней. В речах его слышалась забота о ней, Арлет. А кто он ей, этот рыбак с побережья? Или даже не рыбак, а странный чудак по прозвищу Лунатик?..

Арлет слушала, что говорил Сесар, и выходило, что, защищая себя, он обвинял ее.

— Ты не любишь меня, если поверила наветам! — драматически провозгласил он.

Вот это была, пожалуй, правда. Вернее, тоже не совсем. Она просто не знала, любит она Сесара или нет.

— Мне нужно во всем разобраться, — тихо сказала Арлет и твердо добавила: — А свадьбу мы пока отложим.

Сесар понял, что большего ему пока не добиться.

— Пусть жизнь моя будет разбита, но тебя я буду боготворить всегда! — патетически произнес он на прощанье и вышел.

Бокал с отпечатками пальцев, переданный ему Виржилиу, был как нельзя кстати. Рут поплатится за свои козни! Арлет будет его женой!

Не прошло и часа, как посыльный принес от портнихи свадебное платье. Арлет отослала коробки наверх с горничной. Что за день такой несчастливый!

Но несчастья этого дня еще не кончились. Впрочем, Виржилиу считал этот день весьма удачным и разве что слегка омраченным тучками, которые пскоре развеются. Да и как он мог считать иначе, если ему предстояло долгожданное свидание! Долгожданное, многообещающее! Тщательно одевшись и взглянув на себя в зеркало, он остался собой доволен: безупречен! Безупречен, как всегда!

Виржилиу с Марией-Эленой сидели в ресторане Они были похожи на двух влюбленных, что сидят рядом и неотрывно смотрят друг другу в шала.

— Я присмотрела квартиру, которая меня вполне устраивает. Естественно, в хорошем квартале — Она назвала сумму, и взгляд ее стал особенно пристальным.

Виржилиу ответил взглядом, полным преданности.

— Разумеется, я заплачу.

— Чек сейчас, интересующие тебя бумаги сейчас, оформление купчей на будущей неделе, расходы за твой счет.

— Разумеется, дорогая. Буду только рад.

Ох уж эти влюбленные! И при встрече нуждаются в любовных записочках. Вот он что-то пишет, передает ей, а она передает ответ. Но разве непонятно, что это только предлог, чтобы встретились их жаждущие прикосновения руки?..

Сделка состоялась, ужин закончился к взаимному удовольствию. Любовь кончилась. Купчей займется адвокат Виржилиу.

Виржилиу был по-настоящему счастлив, открывая сейф, чтобы положить туда конверт, полученный от Марии-Элены. Вот тут-то и поджидала его огорчительнейшая неожиданность, на которые был так щедр именно этот день. Из сейфа пропали драгоценности! Как? Каким образом? Дома были только свои. Арлет, Рут — Ракел и сам Виржилиу. За это он мог поручиться… Тревожить полицию он пока не хотел.

На следующий день Виржилиу настиг еще один удар. Позвонил Сесар и сообщил, что отпечатки пальцев на бокале принадлежат Ракел. Никаких сомнений в этом и быть не может. Виржилиу был ошеломлен. Неужели он мог так ошибиться? Неужели все его блистательные планы полетят в тартарары? Ну, не все, но по крайней мере половина! Не может такого быть! Со всеми этими загадками ему предстоит разобраться!

Немало загадок было в доме и у Малу. Семейная ее жизнь представляла собой настоящий театр военных действий. Однако теперь организатором засад, ошеломительных нападений, эффектных вылазок была не она, Малу, а ее муж Алоар. Так, например, он с равнодушным видом сообщал ей:

— Имей в виду, я сегодня обедаю с Каролой!

И само по себе это было Малу весьма неприятно. Но вдобавок в доме не было и обеда. Выходило так, что Малу должна была готовить себе сама. А что было делать, когда ни одна служанка не задерживалась в доме больше двух дней? И это была главная загадка. В чем дело? Малу их не обижала. Напротив, была с ними мила и любезна. С последней в особенности. Еще бы, она так была ей нужна! И все-таки несмотря ни на что их одну за другой будто ветром сдуло! А Алоару хоть бы что. Весело насвистывая, он готовил себе завтрак, а уходя, говорил, что обед должна приготовить Малу. Возмущение и горькая обида кипели в сердце Малу. За что с ней так обращаются?

Но если ей не удавалось выяснить отношения с Алоаром, который знай себе отшучивался и отмалчивался, то выяснить, что происходит со служанками, было в ее силах. Она позвонила в бюро по найму, которое присылало им служанок, и узнала следующее: оказывается, оба они нудисты, у них пятеро детей мал-мала меньше, которых вот-вот должны привезти с дальнего ранчо, и на этой почве хозяина очень тянет к служанкам… Поэтому ни одна служанка больше не хочет к ним идти.

Обомлевшая Малу в растерянности опустила трубку. Но через пять минут она уже кипела неподдельной злобой. И вернувшегося с работы Алоара встретил град яростных упреков.

— Так ты из меня захотел служанку сделать, нудист?! — кричала Малу. — Служанку, кухарку, зачуханную мамашу пятерых сопливых щенков?! Потому что у тебя, видите ли, извращенный вкус и аппетит разгорается только на горничных?! Так, что ли, я должна понимать твое безобразное поведение?

Алоар громко расхохотался. Его насмешила логика Малу. Насмешило и то, что, по существу, Малу была не так уж и неправа. Во всяком случае, он проделывал все эти штучки вовсе не от невнимания к своей капризнице жене, а скорее наоборот. Отсмеявшись, он сказал самым мирным тоном:

— Обещаю исправиться в самое ближайшее время. Сегодня я получил письмо от Селины, моей сестры. Она приезжает в город на обследование и остановится у нас, так что уж не посетуй: у нас будет общая спальня. Я не хотел бы огорчать Селину странностями нашей семейной жизни. Безопасность я тебе гарантирую!

Малу собралась было послать к черту и Селину, и Алоара, но почему-то вдруг молча кивнула. Наверное, потому, что поняла: как бы громко она ни кричала, как бы ни возмущалась, Алоар ее не услышит. Посмотрит с равнодушным любопытством и пройдет мимо. Для него существует сестра Селина, он ее уважает, не хочет причинять огорчений… А Малу он, видите ли, гарантирует безопасность. Как же она оскорбительна, эта безопасность!

Малу гордо вскинула голову:

— Пусть будет так, как ты хочешь! Но имей в виду, я на кухню ни ногой. И есть ничего не буду! Даже кофе пить! Объявляю голодовку?

Не обошлось без загадок и в домишке Флориану. Исчезновения Изауры вызывали у него поначалу недоумение, которое вскоре превратилось в подозрение, смешанное с недовольством. А кому, скажите, понравится, если жена каждую минуту готова улизнуть за дверь? Флориану никогда не был ревнивцем. И вот надо же! Доживя до седых волос, стал выслеживать жену, следить за каждым ее шагом. Теперь Флориану испытующе поглядывал на каждого из своих знакомцев и тем более незнакомцев — любой из них мог оказаться врагом. Когда он застал у себя в доме Донату, беседовавшего с Изаурой, он тут же раскричался:

— Да как ты посмел войти в мой дом, мерзавец? Ты же ограбил меня! Сжег мою лодку! Присвоил деньги! И смеешь еще показываться мне на глаза!

— Да будет тебе, сосед, — лениво отвечал Донату, почесывая свой толстый живот.

— Конечно, тебе не повезло, но при чем тут я? И лодки твоей я не видел, и денег не брал. Пойди хоть сейчас в банк и проверь мой счет: прибавился там хоть грошик? А пришел я к тебе по делу, принес твоей жене платок. Она обронила его на берегу.

Еще того не легче! Хорошенькое дело! Флориану тут же забыл о Донату и с подозрением уставился на Изауру. Ему показалось, что она как будто смутилась. Хорошо же! Недалек тот день, когда он выведет вертихвостку на чистую воду!

Донату, видя, что супруги вот-вот примутся выяснять отношения, потихоньку выскользнул за дверь. Ему и самому нужно было кое-что выяснить. Изаура сказала, что, по ее мнению, пасынок его и не думал терять память. Взял и просто-напросто притворился. А это наводит на размышления.

Но для начала Донату отправился на берег проверить тайничок, куда он спрятал денежки Флориану. Деньги лежали на месте. Это его успокоило. Он не знал, что любопытные глаза уже наблюдают за ним и что через пять минут денег в тайнике уже не будет…

Пока он заметил только, что у него до сих пор нет ключа от лодки. И забеспокоился: куда запропастился пострел Реджиньо, который должен принести ему ключ. Скоро уж темнеть начнет!..

Реджиньо и в самом деле не отдал ключ хозяину. Он пожалел Маруджу, который умолял помочь ему. Моряк мечтал заполучить лодку, отправиться в море и поквитаться наконец с акулой, которая лишила его руки. Мальчик жалел однорукого и наконец решился. Но как раз в тот момент, когда он передавал ключ от лодки Маруджу, появился Донату. Разъяренному толстяку ничего не стоило справиться с калекой и мальчишкой. Ох и поколотил же он их! Чтобы впредь было неповадно на чужое добро рот раскрывать!

Восстановив справедливость, тяжело отдуваясь и держа рукой в кармане ключ, Донату отправился домой.

Тоньу сидел в уголке понурый, жалкий, будто побитая собака.

— Эй, — окликнул его Донату, — ты помнишь, кто я такой?

Тоньу печально покачал головой, и было непонятно, «да» он говорит или «нет».

— А люди вон толкуют, будто ты все прекрасно помнишь и только притворщик большой! — продолжал свой допрос Донату.

Тоньу еще больше понурился, словно просил оставить его в покое. Но Донату не собирался щадить этого придурка, который вдобавок мог оказаться для него и опасным. Но только он открыл рот, как Тоньу сказал:

— Помнить я ничего не помню, но знаю, что ты мой отчим, что ты меня любишь и я тебя тоже люблю.

Что мог сказать на это Донату? Рот у него закрылся сам собой, и он, грузно переваливаясь, направился к себе в спальню.

А Тоньу с ужасом представил себе предстоящую ночь. Он боялся жуткого призрака, который смотром на него из темноты, боялся до дрожи, до холодного пота. Глоринья согласилась лечь у него в комнате, но у нее вдруг поднялась температура, простыла, видно, и вот теперь он оставался один на один с ночной жутью.

Алзира с сочувствием смотрела на молодого хозяина. Она давно привязалась к нему за его незлобивость, за доброе сердце. Странные его фантазии зачаровывали ее, будто сказки. Он совсем не казался ей дурачком. Просто пришел из какого-то другого мира, вот и рассказывает о нем. Ей его рассказы очень нравились.

— Если позволите, я лягу у вас в комнате, — предложила она. — А вы мне что-нибудь расскажете.

— Обязательно расскажу, обязательно, — с готовностью отозвался повеселевший Тоньу и с благодарностью посмотрел на Алзиру. Похоже, и у этой славной девушки сердце такое же доброе, как и у Рут.

Тоньу Лунатика утешала Алзира, а бедного Реджиньо — Тониа.

Увидев плачущего брата, она всплеснула руками.

— Боже мой! Кто это тебя так? — с испугом спросила она и тут же кинулась промывать кровоточащие ссадины, прикладывать холодные примочки к синякам.

— Хозяин, — закусывая губу, чтобы больше не плакать, отвечал Реджиньо.

— И чем же ты провинился? — продолжала расспросы Тониа.

Реджиньо, всхлипывая, объяснил, в чем было дело.

— Конечно, и ты не без греха, нечего чужим добром распоряжаться, — рассудила Тониа, — однако намерения у тебя были самые что ни на есть добрые! А вот распускать руки и бить ребенка!.. — негодовала она. — Поверь, даром Донату такое не пройдет! И я найду, какой монетой с ним расплатиться!

И Реджиньо, прижавшись к сестре, которая ласково его обнимала, почувствовал себя будто под теплым крылом. Все беды его отодвинулись, уменьшились, растаяли, и он погрузился в сон, который настигает детей так внезапно.

Уснула и Алзира, убаюканная смутными. мечтами о неведомых странах. И только стоило ей уснуть, как к окну прильнул призрак с лицом Ракел.

— Тоньу, Тоньу, — звал он помертвевшего от ужаса Лунатика, — иди, тебя ждет твой отец! Сейчас ты увидишь своего отца! Иди!

Тоньу лежал, оцепенев от ужаса.

— Иди! Иди! — продолжал звать и манить его призрак.

И Тоньу, будто настоящий лунатик, зачарованный зовом луны, вдруг поднялся с постели, спустился по лестнице вниз и шагнул в темноту

Глава 18

Поутру растревоженным муравейником шумел рыбный рынок — ночью призрак чуть было не погубил Тоньу.

— Не проснись я, — рассказывала взволнованная Алзира, — не знаю, что бы и было. Но я, слава Богу, проснулась. Смотрю, Тоньу нет. Дверь распахнута. Я бегом на берег. Кричу, зову. Добежала до самого страшного места, где внизу острые камни торчат, и вижу: стоит он на скале и вот-вот прыгнет вниз и разобьется. Окликнула я его, а он мне в ответ: «Призрак сказал, что меня мой отец зовет». «Да отец твой давным-давно на небесах, — говорю я ему. — Нечего тебе тут делать». Послушался он меня, и завела я его домой.

Рыбаки, стоявшие плотным кольцом вокруг Алзиры, зашумели:

— Надо бы мессу заупокойную отслужить! Видно, не успокоилась душа. Рут на том свете!

Рыбаки не сомневались, что является к Тоньу Рут, ведь ни для кого не было секретом, что он любил ее. Но если уж является она да еще за собой манит, значит, плохо ей, потому и стала похожа на Ракел, свою сестрицу, которая всегда была исчадием ада. Помолиться надо за нее как следует, чтобы обрела покой на небесах.

Рыбаки всей гурьбой уже собирались отправиться к священнику, как вдруг раздались громкие крики.

Посреди площади на земле лежал Донату и громко вопил.

Рыбаки бросились к нему. Что такое? Что случилось? Донату ревел словно бык и ничего не мог толком объяснить. В конце концов выяснилось, что в общей суматохе кто-то подкрался к нему сзади и сильно ударил по затылку палкой, а когда он свалился и на миг потерял сознание, похитил все его цепочки с амулетами…

Кровососа Донату никто в поселке не любил, Так что и сочувствие ему было соответственное. Каждый про себя подумал, что еще и не так надо было долбануть стервеца.

А довольная Тониа потихоньку смеялась в уголке, перебирая цепочки: она свое слово сдержала, расправилась с обидчиком по заслугам.

Когда Флориану услышал, что в поселке хотят отслужить по Рут заупокойную мессу, то страшно встревожился.

— Нельзя по живому заупокойную служить, — толковал он Изауре. — Пойдем скажем всем, что погибла Ракел. Как можно такое про себя таить?

— Да ты с ума сошел! — напустилась на него Изаура. — Ты что, на голову Рут беду накликать хочешь? Узнают все, что не Ракел, а Рут с Маркусом живет, и что с ней сделают? Ты об этом подумал?

— Ох, права ты, права, — Флориану просто за голову схватился. — Что же делать? Ума не приложу!

— Ничего не делай, — посоветовала Изаура. — Что, Господь Бог сам не разберется, кто у него живой, а кто мертвый? А лишний раз помолиться за бессмертную душеньку, я думаю, не грех…

Изаура говорила так, а у самой сердце было не на месте, и болело оно за Ракел, которая, что бы кто ни говорил, была самая несчастная!

Неопределенность положения Рут очень тревожила Маркуса. Наконец он решился довериться своему адвокату. Делал он это с немалым душевным трепетом. Что-то он ему скажет? А вдруг Рут и в тюрьму могут посадить за подлог?..

Однако все оказалось благополучнее, чем думалось. Конечно, Рут совершила противозаконный поступок, но поскольку она не претендовала ни на какие материальные ценности, ничего себе не присвоила, то наказывать ее по существу, было не за что. Стало быть, положение ее было хоть и уязвимое, но не опасное. Что же касается их брака, то Маркусу пока еще только предстояло доказать, что он вдовец, а уж только после этого можно было вступать в новый брак. Срок для подтверждения вдовства при том, что смерть жены произошла в море и ее труп не был обнаружен, был довольно долгим.

Маркус про себя подумал, что по одному этому можно судить, как страстно хотел отец его брака с Андреа, если в обход всех законов намеревался обвенчать их так быстро…

Именно это и удерживало Маркуса от открытия тайны Рут…

Отцу он пока решил сказать, что у Ракел — Рут случился выкидыш, а там будет видно…

Прояснив про себя свою семейную ситуацию и несколько успокоившись, Маркус заглянул к Сампайу. Отношения у них с Андреа были сложные, зато с ее отцом просто замечательные. Сампайу высоко ценил деловые качества Маркуса, а главное, его ответственность и добропорядочность. На днях он предложил Маркусу замещать его на посту президента компании. У Сампайу было неважно со здоровьем, и он собирался, передав дела фирмы в надежные руки, немного подлечиться.

Маркус взвесил обстоятельства и решил, что при данном положении дел он не может идти в обход своего отца. В качестве вице-президента компании пусть он и примет дела от Сампайу.

Сампайу отлично понимал, что Виржилиу спит и видит, как бы стать президентом, поэтому и не желал передавать ему пост. Он понял, что рассчитывать на отдых и лечение ему в ближайшее время не приходится. Но неприязни к Маркусу не почувствовал.

Сампайу сожалел, что Маркус не станет мужем Aндреа., но и за это не мог быть к молодому человеку в претензии. Ведь сердцу не прикажешь. Он и сам оказался вдруг во власти нежданно-негаданно нахлынувшего чувства, на какое, казалось, никогда и не был способен. Чувство это стало смыслом каждого его дня, оно осветило его жизнь и давало силы преодолевать трудности.

А трудностей было немало. Трудностей и забот. Главной его заботой была судьба дочерей. В первую очередь, конечно, судьба Андреа, которая наживала слишком уж горький для молодой девушки опыт. При этом он видел, что сердце ее еще не разбужено. Стремясь выйти замуж, — может, и к лучшему, что предполагаемое замужество не состоялось, — она руководствовалась понятиями, которые с детства внушила ей мать. А Жужу внушала одно: «Главное — благосостояние! Нет ничего страшнее бедности!» Сам он не был сторонником рая в шалаше, но и в счастливую жизнь рабыни во дворце тоже не верил. Теперь он горько сожалел, что не вмешивался в воспитание дочерей, и старался хоть как-то посодействовать их благополучию. Особые опасения ему внушал Вандерлей: ведь от этого проходимца можно ожидать всякого. Сампайу позвал Андреа к себе в кабинет.

— Знаешь, дочка, я не уверен, что Вандерлей исчез из твоей жизни навсегда, — сказал он, протягивая ей чек и любуясь ее бархатными чудесными глазами, — передай ему от меня чек и скажи, чтобы заглянул ко мне в офис. Мне нужно с ним поговорить.

— А о чем? — удивилась Андреа, забирая чек.

— Деловой разговор, тебе неинтересно, — отмахнулся отец. — А вы с Каролой собрались бы да отправились в Понтал-де-Арейа, отдохнули бы, подышали воздухом.

— Скажи, что-то случилось? Зачем тебе вдруг понадобился Вандерлей? — спросила Андреа, уже всерьез заинтересованная.

— Мой житейский опыт подсказывает, что от мошенников и авантюристов лучше держаться подальше, дочка, — ответил Сампайу, пристально глядя на Андреа.

— А ты уверен, что он мошенник, а не просто человек, видевший во мне выгодную партию? — неожиданно даже для себя вступилась Андреа за Вандерлея.

— Уверен! — твердо ответил Сампайу.

Андреа передала Вандерлею чек, а также обе просьбы отца, и он легко на все согласился, полагая, что Сампайу собирается предложить ему какую-то обоюдовыгодную сделку. Деньги нужны были Вандерлею до зарезу. В бизнесе у него был застой. Спал он с Вилмой. Тосковал о Ракел. И надеялся поправить свои дела браком с Андреа. Очевидно, и Сампайу, как человек неглупый, видел в нем недурную партию для дочери и хотел проверить деловые качества жениха. Вандерлей не сомневался, что с деловыми качествами у него все в порядке. Что же касается Ракел, то они, наверное, и в аду гореть будут вместе! Телесная связь двух сладострастных, порочных циников не уступает в прочности душевной связи двух тонко понимающих друг друга идеалистов. Сампайу принял Вандерлея холодно, разговор повел о незначащих вещах и будто мимоходом сообщил:

— Кстати, я лишил Андреа наследства. Думаю, что к этому сообщению мне не нужно присоединять просьбы держаться от нее подальше?

Это и была соль разговора. Она была оскорбительна. Вандерлей вышел от Сампайу в ярости. Теперь ему было просто необходимо повидать Ракел. К черту условности! Он поедет к ней и поговорит. В конце концов, она его женщина. Она даст ему денег. Потом будет видно.

Вандерлей не привык откладывать дела в долгий ящик. Он тут же отправился домой к Виржилиу. Рут — Ракел оказалась дома, она вышла в холл. Он мгновенно подхватил ее под руку и потащил в сад, где они стали чинно прогуливаться по дорожкам перед домом.

— Я умираю без тебя, Ракел, умираю! Ты одна можешь спасти меня и спасешь! — лихорадочно шептал он ей на ухо, прижимаясь все теснее.

Рут находилась в странном замешательстве. Она не ожидала ничего подобного, и только из-за растерянности не выгнала сразу этого подонка. Но мало-помалу она пришла в себя и страшно разозлилась. Перед этой-то мразью она не обязана разыгрывать Ракел! Кому, как не ей, знать, что он подлец, что он может устроить любую гадость! Подальше, подальше от него! Никаких отношений. Никакой зависимости.

— Оставьте меня немедленно, вы обратились не по адресу, — гневно начала она. Вандерлей не дал ей закончить.

— Я понимаю, тут нам не поговорить! Приезжай ко мне в гостиницу, — и он назвал адрес отеля в Понтал-де-Арейа, куда приходила к нему Вилма. — Мне нужна ты, нам с тобой нужны деньги, все варианты мы с тобой обсудим. Жду! Пока!

Он ушел торопливей, чем хотел бы, потому что заслышал шаги на дорожке, и не ошибся: в аллее стоял и смотрел на него и на свою невестку Виржилиу. Спустя секунду к нему присоединился и Маркус, но он уже увидел только спину Вандерлея и спину Ракел — Рут. Вандерлей торопился к калитке, Рут к дому.

— Видишь, сынок, — не без тайного злорадства сказал Виржилиу — Ракел вновь вернулась к своему любовнику.

Маркус помрачнел. Гадка и противна была ему эта тень из его прошлой мучительной жизни. В своей Рут он нисколько не сомневался. Но кто, как не он, был обязан беречь ее от посягательств этого грязного человека? Что ж, Маркусу предстояла весьма неприятная встреча. Только нужно было хорошенько все обдумать, чтобы раз и навсегда покончить с Вандерлеем и не выдать тайны Рут.

Маркус был мрачен, зато Виржилиу сиял: шансы развести Маркуса с Ракел все возрастали, а значит, можно было вновь подумать и о его свадьбе с Андреа. Теперь Виржилиу жалел, что познакомил Андреа с Вандерлеем, — там, похоже, тоже возникла какая-то любовная возня. Но тут он полагался на Ракел: она своего не упустит — ни денег, ни мужчину.

После того как выяснилось, что в живых осталась действительно Ракел, вопрос об исчезнувших драгоценностях отпал сам собой. Виржилиу было ясно, что именно она и забрала их из сейфа. Но он не хотел заговаривать с ней сейчас на эту скользкую тему и тем самым насторожить ее и спугнуть. Он копил улики и факты, чтобы, дождавшись удобного случая, нанести обожаемой невестушке сокрушительный удар.

Драгоценности и в самом деле забрала Ракел. Она выяснила по телефону, что Рут нет дома, и приехала за ними. Ее очень позабавила встреча с Виржилиу. Какое наслаждение получила она от двойной игры! При одном воспоминании ноздри ее трепетали, глаза блестели. Но это было только начало. Главное — впереди! Месть! Месть всем этим людишкам!

Неудача с Тоньу огорчила Ракел. Он должен был стать первым, на кого падет ее месть. Ведь он был своего рода прелюдией, самой легкой добычей. Как хорошо она его вела и как он был послушен! Еще минута — и Ракел столкнула бы его со скалы прямо на острые камни. Ох уж эта Алзира! Но ничего! В свой час все получат свое!

Ракел сидела и перебирала чудесные драгоценности. Можно было подумать, что она любуется ими. Нет, она прикидывала, сколько за них можно выручить. Дверь скрипнула, и в хижину тихонько проскользнула Изаура,

— Что нового? — осведомилась Ракел, принимаясь за горячие лепешки с жареной рыбой, которые принесла мать.

— Приехали Рут с Маркусом, — сообщила Изаура. — Поклянись мне, что своей сестре ты не хочешь зла.

— Клянусь! — засмеялась Ракел. — Ты так недоверчиво смотришь на меня, мама! Ну чем мне поклясться, чтобы ты успокоилась?

— Клянись адом и небом, своей и моей жизнью! — торжественно проговорила Изаура.

— Клянусь адом и небом, своей жизнью и жизнью моей матери, — проговорила скороговоркой Ракел и вновь принялась за еду. — А какие еще новости?

— Вандерлей прислал Рут записку, — осторожно начала Изаура. — Что, мол, ждет. Он здесь, в нашей гостинице.

Вот это была настоящая новость!

— Отлично! — Ракел уже приготовилась бежать в гостиницу. — Зайди еще разок попозже, мама! Расскажешь мне про Рут и про Маркуса! — с этими словами Ракел убежала.

Изаура вздохнула и отправилась домой. Ох уж эта Ракел! И что их всех ждет, один только Бог знает!

В Понтал~де-Арейа вместе с сыном и невесткой приехал и Виржилиу. Маркус, прихватив с собой Флориану, отправился на берег толковать с рыбаками. Он немало наслушался от Рут про их беды и теперь помогал им выбиться из нищеты.

Рут отправилась повидаться с Тоньу. По правде сказать, ее смертельно обидело то, что он посмел рассказать Арлет историю ее несчастья. Рана затянулась, но ощущение несмываемого позора осталось, и ей было нестерпимо больно, что кто-то знает про ее позор!

В городе обида жгла ее будто каленым железом, и она заторопилась сюда, чтобы высказать ее и как-то с ней сладить. Она шла по знакомым улочкам, вдыхая морской воздух, и думала о Тоньу.

А он, словно почувствовав, что она приедет, уже дожидался ее на безлюдном берегу.

— Здравствуй! — сказал он ей с блаженной улыбкой.

И она не могла не улыбнуться ему в ответ.

Находившаяся поблизости Алзира просто глазам не поверила: неужто ее хозяин мирно беседует с Ракел?

— Я — Рут, — призналась мнимая Ракел Алзире, и та бросилась ее обнимать.

Потом взглянула с испугом, хотела что-то сказать, но прикрыла рот руками.

— Ну что? Что? Говори, не бойся! — с улыбкой подбодрила ее Рут.

— Завтра по тебе будут служить заупокойную мессу, — выговорила Алзира.

— А надо бы по Ракел, — прибавил Тоньу. — Ходит она тут у нас по побережью привидением. Людей смущает.

— Наверное, ты, как всегда, что-то выдумал, Тоньу, — не поверила ему Рут.

— Правда, правда, ходит, — стала заверять ее и Алзира. — Чуть было не погубила Тоньу, завела его на скалы и…

Но Рут думала совсем не о Ракел, а о своем приятеле Тоньу. По той горячности, с какой говорила о нем Алзира, разделяя все его фантазии, Рут поняла, что славная девушка искренне любит Лунатика, и от души порадовалась за него.

Что же касается призрака Ракел, то о нем она вспомнила по дороге к родителям, уже в сумерках. И было в этом что-то тревожащее и страшное.

У Виржилиу были свои планы. Для начала он обошел весь поселок. Как-никак, скоро он станет здесь мэром и поэтому должен быть в курсе всех новостей. Безлюдное побережье выглядело уныло. Пляжи закрыты. Гостиница пустует. Виржилиу шел по гостиничному коридору и слушал, как гулко отдаются его шаги. Он постоял у окна, посмотрел на серый без пестрых зонтиков и лежаков пляж. Тихо, мертво все вокруг. И вдруг в этой тишине раздались легкие, явно женские шаги. Виржилиу невольно насторожился и спрятался за занавесом. По коридору прошла Ракел. Навстречу ей открылась дверь ближайшего номера, и оттуда выглянул Вандерлей. Ракел вошла. Дверь закрылась.

Что ж, еще один золотой в копилку Виржилиу.

После гостиницы Виржилиу отправился на рыбный рынок. Но уже не за новостями. Ему хотелось непременно увидеть Тониу. В последнее время она стала для него наваждением, манией, страстью. И когда он собрался в Понтал-де-Арейа, он знал, что едет, прежде всего, к Тонии. Вся его предыдущая прогулка была своеобразным маневром. Он словно бы доказывал, что у него есть другие дела, и вот наконец он заглянул в ее лавчонку. И действительно увидел там девушку. Она будто светилась фарфоровой белизной в этой жалкой дрянной лавчонке, товар которой Виржилиу оглядел с брезгливостью.

Старик Зе Педро привычно принялся жаловаться на жизнь. Тониа молчала, стоя в сторонке, почти у самой двери.

— Вот и товара у меня почти на восемьсот, тысяч, — сказал старик, — а не живем. — мучаемся, хлеб не каждый день едим…

Виржилиу, не отрывая глаз от белолицей Тонии, которая не удостаивала его и взглядом, достал чековую книжку и выписал чек на миллион. Хотя восемьсот тысяч за такой товар было явным преувеличением.

— Куда изволите доставить? — униженно спросил Зе Педро, вертя в дрожащих руках чек.

Виржилиу еще раз обежал глазами полки — нет, совершеннейшая дрянь!

— Товар? — переспросил он. — Товар? — и сделал еще один широкий жест. — Да вы можете себе его оставить. А вот ваша дочка пусть лучше меня поцелует.

— Поцелуй, дочка, поцелуй сеньора Виржилиу. Есть за что, — лепетал счастливый старик.

Тонна никогда не отличалась кротким нравом, Виржилиу уже получил от нее по заслугам. Ей на него всегда было наплевать. Особенно с тех пор, как она почувствовала, что он так и липнет к ней. И вот прилип! Вместе с вынужденным, купленным поцелуем Виржилиу получил и ненавидящий взгляд. Но взгляд этот только раззадорил вице-мэра: костьми ляжет, но заполучит девчонку. А уж поцелуй! Огонь! Яд! Есть для чего постараться.

Перед отъездом Виржилиу пошептался с Бастиано. И как видно, они быстро пришли к согласию, потому что на бледных губах Виржилиу, когда он садился в машину, играла слабая улыбка. Сегодня в Рио их еще ждал семейный ужин: Кларита пригласила Малу с Алоаром и Селину, его сестру.

Зе Педро вмиг почувствовал себя Крезом. Приосанившись, расхаживал он по своей лачуге и давал советы дочке:

— Ты, Тониа, выходи замуж за миллионера. Тот же Виржилиу чем тебе не пара?

Тониа с сердитой жалостью посматривала на отца: совсем плох стал старичок? Такую чушь мелет! Денег этих хорошо бы хватило на то, чтобы долги раздать. А что касается Виржилиу, то от этих волков в овечьей шкуре нужно держаться подальше. Ну да ладно, отец и сам не понимает, что говорит!

День уже клонился к вечеру, а Реджиньо все не было. Тониа заволновалась: куда запропастился мальчишка? Они рано остались без матери, Тониа вырастила брата и относилась к нему по-матерински.

Когда стало совсем темно, Тониа уже места себе не находила. Она успела обегать весь берег, всех расспросила про Реджиньо, но никто не видел паренька.

Море есть море, неровен час, может любое несчастье случиться! А еще Донату — искалечит и концов не найдешь! Ночные часы тянулись медленно, и чего только не передумала за это время Тониа! Безрадостной была ее жизнь — вечная забота о куске хлеба, долги, хлопоты по хозяйству. Ее радостью был Реджиньо. Мечты о его счастливом будущем скрасили ей немало часов. Она видела его сильным красивым парнем, ловким, удачливым. Все девушки будут любить его, а деньги так и поплывут в руки. Что же могло случиться' с ее мальчиком? Однако в самую страшную беду все-таки как-то не верилось. Море всегда было их другом. Реджиньо вырос на его берегу и был еще слишком мал, чтобы оно его забрало. Но беда все-таки случилась. Какая? Тониа не знала. Но она подкрадывалась все ближе и ближе — неведомая, страшная беда…

Утром уже весь поселок знал об исчезновении Реджиньо. Все любили смышленого мальчугана. Все гадали, что же с ним могло случиться? Рыбаки собрались даже отправиться в море, поискать мальчишку у дальних скал. Было в море одно такое коварное течение, стоило попасть в него неопытному пловцу, и оно уносило его на далекую окраину побережья. И как оттуда выбраться мальчишке? Напутался, должно быть, и сидит. Так утешали рыбаки Тонну.

Священник отменил назначенную на этот день заупокойную мессу по Рут, так обеспокоила всех пропажа Реджиньо. Услышав об этом, Алзира вздохнула с облегчением. Что бы там ни говорили, а служить по живому человеку как по покойнику нехорошо! А уж Рут такая добрая, такая добрая, подарила ей свои платья и денег дала!

Сообщили о пропаже Реджиньо даже Виржилиу, и он приехал в Понтал-де-Арейа. Как-никак, дело касалось его возлюбленной.

В середине дня Тониа, которая внешне была как бы спокойна, крепилась, а про себя уже думала самое страшное, обнаружила на пороге письмо. В нем сообщалось, что Реджиньо похищен, и была назначена сумма выкупа. Причем какая!..

— Да откуда же я возьму столько? — заломила в отчаянии руки Тониа.

А найти деньги было надо, и срочно, потому что иначе Реджиньо грозило нечто ужасное!

Сон ей, что ли, снился? Жуткий кошмар! Видно, прознали злые люди про деньги, что дал Виржилиу, и посчитали, что их у них куры не клюют. Вот и воспользовались тут же…

Сгорбившись, сидела Тониа на пороге своего домика и все раздумывала, за что же валится на них несчастье за несчастьем.

— Пойду пройдусь, — наконец сказала, поднимаясь, Тониа отцу.

Сидеть в бездействии было ей невмоготу. Соленый морской ветерок должен был принести хоть какое-то решение.

Как только Тониа ушла, к домишке Зе Педро подошел Виржилиу.

— Слышал, слышал о вашем несчастье, — сказал он, — Сочувствую. И что же, никаких новостей?

— Лучше бы никаких, чем такие, — с горестным вздохом пожаловался старик. — Украли нашего мальчика, теперь выкуп требуют… А таких денег нам вовек не найти!

— Пусть ваша дочка ко мне заглянет, мы с ней потолкуем. Может, я сумею помочь чем-нибудь, — предложил Виржилиу с улыбкой. — Как освободится, так пусть и заходит. Поговорим, поужинаем. Вы же знаете, я человек состоятельный.

— Зайдет, — бодро согласился старик. — Отчего не зайти? Тем более если вы нам помочь хотите. Благодарны будем! Очень благодарны!

«Ну вот, кажется, и это дело на лад пошло», — порадовался про себя Виржилиу, направляясь к своему загородному дому.

Он невольно вспоминал вчерашний семейный вечер, вспоминал с обидой и неприязнью. Он чувствовал себя чужим в собственной семье. Маркус потребовал, чтобы он обращался с Ракел уважительно. Ему, видите ли, тон отца не понравился! Мало того, пригрозил из дома уйти! Но уж, наверное, у Виржилиу были основания пренебрежительно говорить с этой шлюшкой.

Малу так его и не простила за непутевого своего парня, считает, что он его погубил. Так с тех пор и ненавидит. Но и ere как отца тоже молено понять: любимая дочка нашла себе какого-то босяка! О ее же счастье заботился!

И Кларита… Он давно ее уже разлюбил. Но она была ему верной женой, надежной опорой. Он привык к ней, по-своему считался. По возможности, конечно. Желание ее развестись с ним, начать новую жизнь с каким-то барменом воспринималось Виржилиу как предательство. Чего ей, спрашивается, не хватает? Муж ее — уважаемый в обществе человек, с солидным состоянием. Но если она ему такое отребье предпочла, то за кого же она его считает?

Самолюбие Виржилиу было уязвлено до крайности. «И дети, дети туда же, — продолжал размышлять он. — Ни один не встал на защиту отца. Ни один не постоял за сохранность семьи. Как будто и семьи-то не было!» А ведь как он работал! Всем им благосостояние обеспечил. Предатели! Все предатели! Но теперь будет и у него отрада — гибкая белолицая девочка. Пусть достанется она ему обманом. Стерпится — слюбится. Привяжется к нему за баловство, за ласку, станет его тихой пристанью, утешением.

Виржилиу не знал, что у Маркуса состоялся с матерью очень серьезный разговор. Он признавал, что отец человек тяжелый, но ведь столько лет вместе прожито! Может, не стоит пороть горячку с разводом? Не восемнадцать же, право, лет!

Примерно так убеждал Клариту Маркус.

Кларита смотрела на него с любовью и с некоторой долей снисхождения.

— Ты говоришь мне, сынок, все то, что говорят обычно родители неразумным детям. Но и дети, и сама жизнь отвергают такой скучный разум. Всю свою жизнь я смотрела людям прямо в глаза. И гак же собираюсь смотреть и дальше. Я полюбила другого человека, так зачем мне от кого-то прятаться? Да, когда я с Алемоном, мне снова будто восемнадцать. Он оживил меня, понимаешь, сынок? Я буду очень горда, когда стану бабушкой твоих детей, но я же еще и женщина! В сердце у меня много любви, и я буду любить столько, сколько смогу. Часть моей любви принадлежит детям, часть внукам, а часть Алемону, которого, прошу запомнить, зовут Вальтер.

Маркуса нельзя было упрекнуть в бессердечии. Он любил свою мать и понял ее. Ни слова не говоря, он обнял Клариту, признавая тем самым ее право быть хозяйкой своей жизни.

Тониа пришла в загородный дом Виржилиу, когда уже совсем стемнело. Шла она, едва передвигая ноги, и все надеялась на какое-то чудо. Все ее существо противилось этой встрече, но речь шла о спасении брата и она не могла не пойти!

Виржилиу ждал ее с накрытым столом, с зажженными свечами.

Тониа отпрянула.

— Нет-нет, я на одну секундочку, — пробормотала она с тоской, прекрасно понимая неотвратимость надвигающейся на нее беды.

— У нас же деловой разговор, — сказал Виржилиу, беря ее за руку, — почему бы не скрасить его? Мне так приятно видеть тебя.

И Тониа села, еще не зная, опрокинет она через секунду хорошенький изящный столик или покорно будет пить вино и смеяться с противным, отвратительным Виржилиу, который так и поедает ее глазами, но пока так вкрадчив, так деликатен…

Виржилиу показал ей на стоящий в углу маленький чемоданчик.

— Жизнь твоего брата, а может, и две жизни, — сказал он, но бедная Тониа уже поняла, что будет пить вино и смеяться.

После ужина Тониа все-таки сделала попытку сбежать, но Виржилиу твердо взял ее за локоть.

— Жизнь твоего брата, — повторил он еще раз, указывая на чемоданчик. — Позволь же мне показать тебе дом, милая.

Вспыхнувшая до корней волос, с тошнотой в горле и ненавистью в сердце, Тониа отправилась вслед за Виржилиу.

Наверное, возмечтала о тихой пристани и Ракел, когда, свидевшись с Вандерлеем, потребовала, чтобы тот получил от Виржилиу бумаги на владение фермой.

— Я хочу, чтобы мы с тобой наконец исчезли, — предложил ей Вандерлей. — Тебе не кажется, что сейчас самый подходящий момент, а, Ракел?

— И да и нет, — уклончиво отвечала Ракел. — У нас совсем нет денег. И я предлагаю для начала отобрать у Виржилиу ферму

— У меня есть еще один ход. Мне повезло, я заснял момент, когда Донату столкнул со скалы отца Тоньу. Думаю, Донату раскошелится за такие любопытные кадры.

Ракел с улыбкой согласно кивнула.

Так что к Донату подкрадывались со всех сторон беды — тайник его уже опустошил Сервилио, который увивался теперь вокруг Вилмы, уверяя, что получил наследство, Грозил ему и шантаж Вандерлея. Но Донату пока ни о чем подобном не помышлял и разыгрывал из себя спасителя Реджиньо, тоже, разумеется, небескорыстно.

Вечером предыдущего дня Бастиано соблазнил Реджиньо поездкой на лодке. Уговорил мальчишку, увез и спрятал у себя в доме. Реджиньо сперва разобиделся, потом рассердился, потом со слезами умолял Бастиано отпустить его, догадавшись, что тот держит его будто в тюрьме. Реджиньо беспокоился об отце, о Тонии — сестра просто с ума сойдет от волнения.

Бастиано только посмеивался, глядя, как тревожится мальчишка.

— Сиди, сиди, — говорил он ему. — Тебе положено сидеть и не трепыхаться.

Но вот на следующий день у дома Бастиано появился Донату, он ворвался в комнату, схватил за руку Реджиньо, шепнув Бастиано:

— Ударь меня палкой!

После короткой потасовки Донату увел с собой Реджиньо, посадил в лодку и привез в поселок. Реджиньо с благодарностью смотрел на своего спасителя.

Обнимая брата, Тониа громко рыдала. Горько узнать, что понапрасну претерпел ты позор и унижение. Никакие деньги не могли ее порадовать… Одно утешение, что Реджиньо жив и здоров, что он опять с ней, что он в безопасности. И Тониа плакала, мешая радость с горем…

Глава 19

Виржилиу добился того, чего хотел, но счастливым себя не чувствовал. Тониа не отозвалась ни на одну его ласку, и любовная их встреча напоминала скорее пытку, а не любовь. Роль палача была не по душе и Виржилиу. Он понял, что тихой пристани ему ждать нечего. Но он надеялся, что деньги возьмут свое. Реджиньо вернулся, деньги остались у Тонии. Она почувствует вкус к обеспеченной жизни. Поймет, что значит быть богатой, и оценит Виржилиу по заслугам. В общем, он не терял надежды. Жаль только, что на следующий день у него был приступ страшной головкой боли — до потери сознания, до галлюцинаций. Приступ напомнил ему, что он давным-давно нездоров. И напоминание это было для него угнетающим. Виржилиу бесило собственное бессилие перед врагом, который распоряжался теперь его организмом. Поэтому он и знать его не хотел. Поэтому и игнорировал по мере сил. Поэтому с удвоенной страстью хотел распоряжаться собственной судьбой сам!

«Вот Сампайу болен всерьез, — твердил Виржилиу самому себе, — а у меня все от нервов, от усталости, все пустяки. Однако постараемся воспользоваться болезнью Сампайу и обернуть ее себе на пользу».

Виржилиу не сомневался, что компаньон сделает его президентом фирмы хотя бы временно, на срок лечения. И поехал к Сампайу, чтобы обговорить все формальности.

Каково же было его изумление, когда Сампайу не только не пообещал ему поста президента, сохраняя его по-прежнему за собой, но даже намекнул, что в ближайшее время намерен расстаться с Виржилиу как с компаньоном.

А тут еще Вандерлей насел на Виржилиу, требуя отдать ему ферму и угрожая, что откроет все махинации Виржилиу Маркусу. Виржилиу после разговора с Сампайу был особенно заинтересован в хороших отношениях с сыном, поскольку у Маркуса была своя, и немалая, доля акций в фирме Сампайу. До тех пор пока, эти акции были как бы совместной семейной собственностью, Сампайу не посмеет отстранить Виржилиу от дел! Виржилиу подумал и решил пойти навстречу Вандерлею.

Вандерлей хмыкнул. Он не ожидал, что прожженный плут и деляга Виржилиу так легко поддастся на шантаж. Удача окрылила его. Драгоценности, которые передала ему Ракел, он уже успел превратить в доллары. Так что с хорошей новостью и деньгами он мог рассчитывать уже не на скупой поцелуй, которым был удостоен при встрече, а на что-то большее…

«Почему бы нам не провести медовый месяц в Греции, дорогая?» — мысленно обращался Вандерлей к Ракел, представляя, как, отдыхая, она лежит, откинувшись на подушки.

Но, пойдя Вандерлею на уступки, Виржилиу, разумеется, не собирался складывать оружия. Он пожаловался и на Сампану, и на Вандерлея Сесару. Kaк адвокат-крючкотвор, тот мог помочь ему как-то отплатить и тому и другому. Любой из них мог попасть впросак, любого из них можно было подловить.

— Понял, — кивнул Сесар. — Но для начала я должен поквитаться с сумасшедшим, который расстроил мою свадьбу с Арлет.

— Настроение у Арлет неважное, — согласился Виржилиу, — но не теряй надежды. Любовь горами двигает, а Арлет не из тех девушек, что выходят замуж без любви. А раз она любит, она простит тебя. Вот увидишь!

— Надеюсь. Но пока уберу сумасшедшего. Я не хочу держать у себя под носом бочку с порохом, которая всякую секунду может взорваться. Кто знает, что ему еще придет в голову!

Слово не расходилось с делом у Сесара, когда речь шла о его собственной выгоде, и он немедля отправился в Понтал-де-Арейа. Адвокат полагал, что у него хватит умения и искусства уговорить дурачка взять свои слова обратно. Самым лучшим было бы, если бы Лунатик отправился к Арлет и рассказал ей ту же самую историю еще про кого-нибудь. А потом повторил про третьего. Тогда его невеста поймет, будто все это лишь фантазии и бредни расстроенного воображения.

Тоньу встретил Сесара угрюмо и настороженно. Он давным-давно возненавидел этого прощелыгу.

— Мне не о чем с вами разговаривать, — сразу же заявил он.

— А мне есть! — властно ответил Сесар. — Ты пойдешь и немедленно извинишься перед моей невестой за ту напраслину, которую возвел на меня!

— Еще чего! — рассмеялся Лунатик. — Что? Колет глаза правда-то?

— Отказываешься? Тогда пеняй на себя! Если ты потерял память, то какой из тебя свидетель? А если нет, то мошенникам, которые притворяются, тем более доверять опасно! Сейчас я отвезу тебя в Рио, и мы выясним, кто ты на самом деле: слабоумный или прожженный плут?!

Тоньу похолодел. Больше всего на свете он боялся, что его уличат в обмане. Невинном обмане, который давал ему возможность быть вне досягаемости отчима. Он набычился, давая понять, что ни за что не сдвинется с места. Но Сесар не бросал слов на ветер. Он уже засучивал рукава, собираясь скрутить парня и запихнуть его в машину.

Алзира, увидев такое, взвизгнула и кинулась звать на помощь. Как раз неподалеку от их дома сгрудились на берегу рыбаки, толкуя с Маркусом о кооперативе.

Маркус, услышав о Сесаре, который чего-то добивается от Тоньу, помрачнел и скорым шагом пошел за Алзирой. Он ненавидел Сесара.

Сecap уже волок упирающегося Тоньу к машине.

— А ну оставь его и убирайся отсюда! Быстро! — скомандовал Маркус, и сила его ненависти была такова, что Сесар спасовал. — Быстро! Быстро! — торопил Маркус.

Сесар с силой отпихнул Тоньу, сел в машину и дал газ. Он не захотел выяснять отношения с Маркусом по многим причинам. Одна из них была та, что он не потерял еще надежды породниться с этим семейством. Жаль, что Маркус ему помешал, дело легко могло бы сладиться. Теперь Сесар полагался только на чувства Арлет.

Арлет переживала трудное для себя время. Она никак не могла прийти ни к какому решению. Один день она просыпалась с твердым намерением не выходить замуж за подлеца, зато другой манил ее вдруг обещанием счастья, шепча, что темная история лишь навет на прекрасного принца. Что ни день, Арлет советовалась с Кларитои. Та поначалу давала ей самые серьезные советы, но потом поняла, что племянница ищет у нее не совета, а утешения, и давала Арлет просто выговориться.

Арлет делилась своим горем со всеми, кому мало-мальски доверяла. Раньше за ней не водилось такой откровенности, и эта откровенность тоже свидетельствовала о смятении, в каком находилась бедная девушка.

Пошла она поделиться своим горем с Сампайу, и тот был рад как ребенок тому, что Арлет отсрочила свадьбу. Сесар ему не нравился. Но он не искал объективных причин для своей неприязни, понимая, что скорее всего дело в его любви к Арлет. Потому Сампайу не решился выступить советчиком в таком деликатном деле, однако ему захотелось как-то отвлечь девушку от черных мыслей. Он прекрасно знал деятельную натуру Арлет и принялся рассказывать о своих обширных планах благотворительности, которые начал претворять в жизнь.

Они сидели рядом и мечтали. Для начала они снесли развалюхи и построили благоустроенные дома, потом убрали свалки и разбили парки. Выстроили больницу, следом родильный дом, а потом и детский сад неподалеку.

Когда Арлет очнулась, солнце уже клонилось к закату и освещало худощавое лицо Сампайу, делая его загорелее и моложе. Глаза его, устремленные на Арлет, по-юношески сияли.

— Видишь, девочка, как широка жизнь! Видишь, сколько в ней дела и радости! Только успевай!

Арлет с благодарностью посмотрела на этого немолодого уже человека, который душой был моложе многих и многих…

Вечером она опять принялась советоваться с Кларитои. Кларита с сочувствием смотрела на бледненькую Арлет и, взяв ее за руку, спросила:

— А тебе, что тебе подсказывает сердце?

— Не знаю, — с искренней тоской сказала Арлет. — Сегодня оно мне подсказывает «нет», а завтра «да». Как я могу ему доверять?

— А я перестала доверять Сесару, — вдруг твердо сказала Кларита. — И к твоему сведению, наняла другого адвоката.

Вот это была новость!

— Да, — подтвердила Кларита. — А скажи-ка мне, ты когда-нибудь думала всерьез о чувствах Сампайу?

— Думала, — честно призналась Арлет.

— Тогда ты не любишь Сесара, — убежденно сказала Кларита. — Слушайся сердца. Только своего сердца, Арлет!

Раздался шорох шин, к дому подъехала машина. Наверное, вернулся Маркус.

Но Кларита не пошла встречать сына, предоставляя эту радость невестке, которая за долгий день успела так соскучиться по мужу!

Сияющая Рут прильнула к груди Маркуса, и все его дела и встречи, приятные и неприятные, отлетели будто ничего не значащий сор. Завтра они снова вступят в свои права. Но это будет завтра. А сегодня все принадлежало его любви, его счастливой любви с Рут!

Маркус не стал ей рассказывать о своей встрече с Сесаром. Двери настоящего он плотно закрыл от прошлого.

Зазвонил телефон. Рут подняла трубку. Лицо ее напряглось, потемнело.

— Кто? — спросил Маркус, видя, что она, не отвечая, положила трубку.

— Вандерлей, — ответила Рут. — Просит встретиться.

— Забудь, — попросил он, привлекая к себе Рут. — Уж к тебе-то это не имеет никакого отношения. Это мое дело, и я тебе обещаю, что больше он звонить не будет. Перед сном Маркус заглянул в кабинет к отцу и долго возился в углу с сейфом. «Он взял пистолет», — похолодев, догадалась Рут, которая невольно следила за мужем.

— Завтра я повидаю Вандерлея, и вот увидишь — он оставит тебя в покое, — пообещал Маркус, желая ей спокойной ночи.

А Вандерлею не терпелось повидать Ракел. Он твердо и окончательно решил покинуть эти места и хотел договориться с Ракел о сроке, когда они уедут. Он сумел припугнуть Донату, и тот как ни противился, но пообещал отвалить ему солидную сумму денег. В ближайшие дни Вандерлей должен был получить и купчую на ферму. Разумеется, он собирался тут же ее продать. Полученной суммы хватит и на отъезд и на первое время жизни за границей, а там видно будет. Предстояло обсудить детали отъезда с Ракел. Нетерпение заставило его позвонить ей домой вечером, хотя он уже понял: пережитое потрясение изменило Ракел. Она стала более сдержанной и из дома предпочитала с ним не говорить. Однако хватка у нее осталась прежней, в этом Вандерлей мог поклясться. Не получив ответа по телефону, он решил передать записку с просьбой о встрече через Изауру. Изаура никогда еще их не подводила.

Возвратившись в гостиницу, Вандерлей встретил Вилму. Она пошла с ним рядом, зазывно поглядывая на него. Ночь любви, сладостную ночь любви — вот что обещал ее взгляд. Но Вандерлей не откликнулся на призыв. Мысли его были заняты Ракел, отъездом. С Вилмой, случайной в его жизни связью, пора было кончать.

Вилма мгновенно почувствовала настроение своего любовника. Что могло быть оскорбительнее его равнодушия? Да еще в такой теплый, пропахший пряными ароматами вечер, который так и звал предаться наслаждениям любви?..

— Я не из тех женщин, которые прощают измены, — угрожающе произнесла Вилма.

«И Ракел тоже», — усмехнулся про себя Вандерлей.

— И я… я люблю тебя, — продолжала она.

— А я тебя нет, — цинично сообщил Вандерлей и, не оглядываясь, вошел в гостиницу.

От любви до ненависти один шаг, и Вилма поторопилась его сделать.

Теплый ласковый вечер, видно, и впрямь располагал к любви. Алзира, утешая Тоньу после пережитых треволнений, поцеловала его, повергнув в страшную растерянность. Растерялась и сама Алзира. Именно сейчас она и поняла окончательно и бесповоротно, что любит этого странного, чудаковатого парня с необычными фантазиями, что готова служить ему преданно и верно всю жизнь.

Повергнутый в смятение всеми событиями пестрого дня — Сесар, Алзира, — Тоньу нуждался в разрядке и поэтому отправился в бар к Алемону.

— Она поцеловала меня, — недоуменно поделился Тоньу Лунатик с барменом.

Алемон не стал уточнять кто, но принялся по-отечески наставлять Тоньу в сложном искусстве любви и обращения с женщинами.

Он и сам был влюблен, и урок его превратился в гимн женщинам, без которых скудеет мир и тускнеет жизнь.

Алемон с Тоньу сидели за стаканом вина, хмелея от любовного томления.

А в доме Тоньу бушевала тем временем буря. Дело в том, что Донату вернулся в прескверном настроении. Он обнаружил пропажу денег из тайника и не сомневался, что ограбил его Тоньу. Угроза Вандерлея разбередила в нем все его старые опасения. Деньги деньгами — Донату просто зубами скрежетал, думая, во сколько ему обойдется прыткость Вандерлея, — но главная беда была в другом — Тоньу оставался его смертельным врагом. И если он узнает точно, кто убийца его отца, Донату не ждать пощады. Вполне возможно, что пасынок его и в самом деле только притворяется беспамятным, а сам лишь ждет удобного момента, чтобы с ним рассчитаться… В общем, Донату принял решение расправиться с пасынком. И начал с того, что выгнал Алзиру. Он давно заметил, что служанка опекает дурачка будто малого ребенка, ходит за ним, знает каждый шаг, защищает. Этого было достаточно, чтобы с ней расправиться.

Алзира не ждала такого и ударилась в слезы.

— Куда же я пойду? — плакала она.

— Оставьте ее, пожалуйста! — просила со слезами на глазах и Глоринья.

Донату хоть и не был равнодушен к падчерице, но на этот раз пропустил ее просьбу мимо ушей.

— Пусть убирается и как можно скорее, — распорядился он и вышел.

— Как только мы с Титу поженимся, я возьму тебя к нам, — скороговоркой обещала Глоринья, утешая себя и Алзиру, вся в слезах от своей женской беспомощности.

Обнявшись, девушки горько плакали, ко сделать ничего не могли: обе они боялись Донату, ведь он мог и поколотить, поэтому Алзира собрала свои вещички, еще раз поблагодарила про себя Рут, которая дала ей немного денег, и ушла из дома, где только-только улыбнулось ей счастье.

Вернувшись в опустелый дом, Тоньу стал умолять отчима вернуть Алзиру. Он понимал, что Донату прогнал девушку из-за ее привязанности к нему. Но без нее ему стало страшно в этом доме, куда приходили призраки, где печальное прошлое подстерегало его…

— И не проси! — резко ответил Донату. — В доме я хозяин, и мне решать, кому есть мой хлеб!

«Ну и я уйду из этого страшного, печального дома», — решил про себя огорченный Тоньу.

Глоринья подошла к нему и взяла за руку.

— Не печалься, — шепнула она. — Все как-нибудь уладится. А сегодня я буду ночевать у тебя, в комнате.

Тоньу с благодарностью посмотрел на сестру.

А наутро поселок Понтал-де-Арейа ждала радость — цирк раскинул свой пестрый шатер на площади. И в городе сразу повеяло праздничной суетой. К неописуемому восторгу всех мальчишек и девчонок прошествовали сначала верблюд, потом слон. В пестрых фургончиках прибыли артисты и всевозможные приспособления. На площадке около одного фургончика гривастый лев прыгал через обруч, около другого хохотал крас-ноносый клоун, а у третьего всем посылала воздушный поцелуй наездница.

— Спешите! Спешите! Спешите! — кричал зазывала. — Самые ловкие в мире жонглеры! Самые искусные акробаты!

И не было дома в поселке, где бы не размечтались о цирковом представлении. И взрослые и дети — все хотели чудес, все стосковались по празднику.

Под праздничную суету устроились худо-бедно дела Алзиры. Ее приютила у себя Ду Карму, а работу предложил Флориану — лишняя пара рук на очистке креветок никогда не помешает.

Днем приехали Маркус и Рут. Рут, похоже, была чем-то взволнована, но спросить дочку, в чем дело, Флориану не решился.

— Знаешь, папа, — сама заговорила Рут, — я тебя очень прошу, побудь с Маркусом. Куда он, туда и ты. Последи за ним незаметно. Нам опять звонил Вандерлей, и Маркус прихватил с собой пистолет. И мне неспокойно. Просто себе места не нахожу.

Флориану мог понять беспокойство Рут. Вандерлей был не из тех, с кем хотелось бы иметь дело. А уж пистолет и вовсе штука серьезная.

— Глаз не спущу, — пообещал Флориану. — И если что…

— Да-да, я буду дома.

Флориану и сам был неспокоен, потому что Изаура по-прежнему куда-то исчезала. Неспокойна была и Изаура, потому что отнесла записку Вандерлея Ракел и та тут же собралась на свидание.

Вандерлей, увидев машину, из которой вылезли Виржилиу, Рут и Маркус, удовлетворенно хмыкнул: значит, сначала купчая, а потом на десерт Ракел. Отлично!

Сперва Маркус отправился на побережье потолковать с рыбаками. Он купил им лодки, но лодки не решали всех проблем. Теперь нужно было обсудить, как решить все прочие. Флориану будто прилип к своему зятю. Оно и понятно. Возле кого ему еще держаться?

С началом представления в цирке поселок разом опустел. Впечатление было такое, словно на представление отправились все — от мала до велика.

«Не думаю, чтобы Вандерлей увлекался цирком, — усмехнулся про себя Маркус. — Пожалуй, это самое удобное время, чтобы нам потолковать».

— У меня кое-какие дела в гостинице, — сказал он Флориану.

«Вот оно, то самое», — подумал Флориану, а вслух сказал:

— Я тебя внизу подожду, сынок. Tыl же не век дела свои будешь делать. А нас Рут небось заждалась, — на всякий случай ввернул он, надеясь призвать зятя к осторожности.

Флориану присел в нижнем холле на диванчик и принялся ждать, напряженно прислушиваясь. Но вокруг царила тишина, и была она даже какой-то гнетущей. Правда, где-то орал телевизор. Потом стало совсем тихо. И кто-то явно бегом сбежал по лестнице. Оказалось, Маркус, бледный как полотно. И сразу кинулся к телефону.

— Вандерлей убит! — кинул он на ходу. Маркус набрал номер полиции и сообщил им то же самое.

Флориану с беспокойством смотрел на зятя — нет, недаром Рут места себе не находила, женское сердце — вещун.

Полиция приехала тут же, записали показания Маркуса. Войдя в номер, он нашел Вандерлея мертвым. Тот лежал поперек кровати, вокруг валялись бутылки и опрокинутый поднос с едой. Задерживать их не стали, и они пошли к себе домой.

Флориану не знал, что и думать, но покоя на сердце у него не было. Из пистолета Маркус, похоже, не стрелял. Но, может, придушил?

Не стало покоя и у Изауры, когда она услышала страшную новость. Это же она отнесла записку Ракел! И Ракел тут же отправилась на свидание. Бедная ее девочка. Что же с ней теперь будет?..

Весть о смерти Вандерлея мгновенно донеслась до города. И Сесар тут же вспомнил, как перед отъездом в Понтал-де-Арейа он спросил Виржилиу:

— Ну что, везешь купчую на ферму? Кажется, сегодня последний срок.

— И не думаю, — с каким-то странным смешком отозвался Виржилиу. — Надеюсь, дело решится само собой и мы о нем скоро и думать забудем.

И вот теперь Вандерлей лежит в гостиничном номере мертвый…

Глава 20

Селина, поселившись у брата, с большим интересом наблюдала за его семейной жизнью. В небольшой квартирке, которую снимали молодые, порядка было, конечно, мало. Но и требовать его было нельзя: слишком молода была хозяйка. Селине нравилась Малу, своенравная, с характером, но очень непосредственная, щедрая, безоглядная. Хотя, с другой стороны, Селина, может быть, и хотела бы для брата другую жену — постарше, похозяйственнее, поспокойнее… Но Алоар выглядел довольным. И Селина продолжала присматриваться. Здоровье ее оставляло желать лучшего, кроме как в больницу она никуда не выходила.

С большим трудом выбралась она на семейный вечер в дом тестя Алоара. И как было не выбраться! Должна же она была поддержать знакомство с новой родней.

Вечер оставил у нее тягостное впечатление. Сначала были только родные, а потом пришла еще и Карола, очевидно, их общая и хорошая знакомая, — очень пикантная брюнетка. Она не скрывала своей симпатии к Алоару — кокетничала с ним напропалую и всячески ухаживала за столом, чем страшно бесила бедняжку Малу. Малу в конце концов разобиделась, встала и уехала. Но никто из домашних не призвал Каролу к порядку, не сделал внушения и Алоару, который благосклонно принимал ее ухаживания.

— Видишь, твоя жена тебя ревнует, — даже с какой-то радостью сказала зятю теща.

— Задето самолюбие, а до любви еще далеко, — отвечал ей весело и шутливо Алоар.

Селина чувствовала, что за всем этим стоят сложные и не совсем понятные ей отношения.

И уж совсем ей было непонятно, из-за чего вдруг вспыхнула размолвка между братом и сеньором Виржилиу. Наверняка из-за каких-то деловых интересов. Однако видно было, что сеньор Виржилиу очень всем недоволен. Впрочем, похоже, он всеми был недоволен — смотрел на всех сурово, без улыбки, и Селина невольно внутренне сжималась под его холодным, бесстрастным взглядом. Да, впечатление от новой родни было непростым…

А через несколько дней Алоара выгнали с работы. С Малу сразу случилось что-то вроде истерики. Немного успокоившись, она села в машину и поехала к отцу в офис. Она не сомневалась, что Виржилиу приложил руку к увольнению ее мужа.

Малу чувствовала себя в цепких когтях хищного зверя. Самое страшное было то, что хищным зверем, который губил ее жизнь, был родной отец! Он натравил Джильберто, теперь травил Алоара. Джильберто она любила. Об Алоаре она не могла этого сказать. Но и равнодушной к нему тоже не была. Брак их был фиктивным. И со временем ее стало очень тяготить ее девичество. Обидным казалось безразличие Алоара, — как-никак, она прекрасно сознавала свою женскую привлекательность. Задевало кокетство Каролы. Мало сказать задевало — оскорбляло до глубины души. Словом, чувства, которые она испытывала в своем странном браке, были скорее отрицательными. Но надеялась она на перемены. Можно сказать, что она была уже настолько неравнодушна к Алоару, что, перемени он свою шутливую неуязвимость на заботу о ней, она ответила бы ему благодарной привязанностью.

Что же касается отношения к отцу, то именно бессилие делало ее способной на самую неожиданную, непредсказуемую выходку. И вот сейчас, ворвавшись к нему в кабинет, она кричала, топая ногами:

— Ты! Ты! Ты настоящий негодяй! Как ты посмел? Зачем ты лишил Алоара работы? Ты бездушный и бессердечный мерзавец! Настоящий подлец!

Малу кричала, а сотрудники Виржилиу, которые находились в этот момент у него в кабинете, слушали, поглядывая на шефа. Потом молча Вышли.

Виржилиу сидел с каменным лицом, дожидаясь, пока Малу замолчит.

В кабинет вошел Маркус и обнял сестру за плечи.

— Пойдем, дорогая, — ласково сказал он, — пойдем. Сейчас мы с тобой поедем к маме, она тебя ждет…

Малу, всхлипывая, пошла за братом. Дорогой Маркус убеждал сестру, что потеря работы не такое уж большое горе.

— Алоар — толковый парень, он найдет себе новое место в два счета.

— Как ты не понимаешь, Маркус, — отвечала с тоской Малу, — я же не из-за работы, а из-за того, что отец нас травит, что он просто настоящий подлец! Этого я не могу пережить! От этого я бешусь!

Маркус промолчал. У него самого отношение к отцу было сложное, но так однозначно он его не оценивал.

— А ты знаешь, что Вандерлея убили? — осторожно начал Маркус. — Так что вопрос с фермой решился сам собой.

— Да что ты? — вскинулась Малу. — Пусть отец отдаст ферму нам. Алоар просто создан для жизни в деревне!

— Думаю, что это будет неплохим выходом, — согласился Маркус. — Рассчитывай на меня, я поговорю с отцом.

Он оставил Малу Кларите, а сам отправился обратно в офис.

— Отец, мне кажется, мы как-то должны помочь Малу. — начал он нелегкий разговор с Виржилиу.

— Всю свою жизнь я только и делаю, что помогаю своей дочери, — жестко отвечал Виржилиу, — но не вижу пока никакого толку. Мне кажется, Маркус, что твоя сестра нуждается в помощи врача-психиатра. Кто зазвал в наш дом нищих? Устроил стриптиз в ночном клубе? Просил милостыню на улице? Продал семейные драгоценности? И наконец она придумала, что беременна! Что все это значит? Как ты сам понимаешь, я не имею никакого отношения к увольнению Алоара. Это очередная ее бредовая фантазия!

Виржилиу лгал, но нисколько не чувствовал себя виноватым. Его раздражали и зять и дочь настолько, что он предпочел бы вообще забыть об их существовании. Однако дела вынуждали его видеть Алоара, и вот после очередной вспышки раздражения он благополучно от него избавился и нисколько не сожалел об этом.

— Да, я вспыльчив, эгоистичен, — продолжал Виржилиу, расхаживая по кабинету, — но никогда не опущусь до низости. Ты ведь знаешь хозяина нотариальной конторы, в которой работал Алоар, можешь сам позвонить ему и выяснить, из-за чего этот молодчик лишился работы. Думаю, там было немало причин.

— А ты знаешь, папа, Малу не отказалась бы поселиться вместе в Алоаром на ферме, если бы ты дал им такую возможность, — ввернул Маркус.

— А я ведь видел Вандерлея мертвым, — вдруг сделал неожиданное признание Виржилиу, вспомнив ужасную картину и не в силах остаться с ней один на один. — Но в отличие от тебя не стал звонить в полицию.

— А какие у тебя были дела с Вандерлеем? — поинтересовался Маркус.

— Он должен был вернуть мне кое-какие бумаги, касающиеся фермы, поскольку не смог заплатить за нее, — теперь уже совершенно безбоязненно солгал Виржилиу. — Отношения у нас с ним были весьма натянутые, так что мне не хотелось быть даже косвенно замешанным в это дело, — на сей раз совершенно откровенно признался он.

— Раз вопрос с фермой решен, почему бы не отдать ее Many? — настойчиво спросил Маркус.

— Я подумаю, — уклончиво ответил Виржилиу, — сам понимаешь, что такие дела с ходу не решаются.

Смерть Вандерлея наделала немало шуму в поселке. Все судили и рядили, кто мог убить его. Те, кто считал, что спаслась Ракел, не сомневались, что убил его Маркус, ревнуя свою жену. Но кое-кто подозревал и Донату.

Услыхав, что Вандерлей мертв, Донату испытал огромное облегчение. Дамоклов меч возмездия, который все это время нависал над ним, будто растаял в воздухе. Во всяком случае, так сначала показалось Донату. Но после короткого мига радости он вдруг сообразил, что положение его, пожалуй, даже ухудшилось. Пленка, которой угрожал ему Вандерлей, оказалась теперь в руках полиции, и не сегодня завтра до него могут добраться… Донату прошиб холодный пот, и он перестал спать ночами, ожидая ареста.

Неизвестно, спокойнее бы ему стало или нет, если бы он узнал, что буквально накануне дня убийства Реджиньо. с Маруджу сидели на лавочке перед гостиницей, и, как только из дверей ее показался Вандерлей и скрылся за поворотом, Маруджу сказал:

— Подожди меня тут! Сейчас я возьму одну штучку и вернусь!

Вернулся он спустя несколько минут с пленкой и показал ее Реджиньо. На пленке совершенно отчетливо было видно, как Донату толкает отца Тоньу со скалы. Реджиньо был потрясен.

— Он мне за все заплатит, этот Донату, вот увидишь, — процедил сквозь зубы Маруджу, и они ушли.

Изаура рыдала в хижине Ракел, умоляя признаться ей, только ей, своей родной матери, в том, что она убила Вандерлея.

— Оставь, мама, — холодно оборвала ее мольбы дочь. — Зачем мне было его убивать, когда он доставал нам деньги? Его час еще не пробил, а вот поди ж ты…

Изаура смотрела на дочь с трепетом священного ужаса. В ее глазах она была существом, неподвластным человеческим законам. Вандерлей был единственным человеком, которого Ракел любила, — в этом Изаура могла поклясться. И вот он мертв. Убит! И хоть бы одна слезинка! Ракел опять что-то соображала, прикидывала, рассчитывала. Вот она оделась, собралась и сказала:

— Пока! Я по делам, вернусь к вечеру.

Ракел опять нужны были деньги, и она поехала В Рио, чтобы воспользоваться проторенной дорожной, забрать кое-что из драгоценностей в сейфе.

На этот раз она выбрала ожерелье и кольцо. Кольцо выкатилось у нее из рук и со звоном запрыгало по полу. Дива, служанка, заглянула на звон в комнату и увидела свою хозяйку, которая брала из сейфа драгоценности.

— Я рассчитываю на твою деликатность, — сказала ей хозяйка.

Дива кивнула. Однако вечером она не преминула попросить у Рут — Ракел взаймы солидную сумму.

Рут дала служанке деньги, но предупредила:

— Трать их бережно, сумма-то немалая.

— Еще чего! — вдруг нагло усмехнулась Дива. — Потрачу, ты мне еще дашь. А я никому ничего не скажу.

Дива вышла, а Рут осталась сидеть в тревожном недоумении: что за притча? С чего вдруг такой бесстыжий фамильярный тон? И о чем она собиралась молчать? Неужели узнала, что она не Ракел?

Но прыгающие мысли Рут увели ее скоро в другую сторону. Родригу начал расследование убийства Вандерлея. Маркус уже дал показания, и пока его больше не тревожили. Стало известно, что и она, Рут — Ракел, заходила в гостиницу, что было правдой. Но она честно призналась, что подошла только к стойке администратора и справилась, здесь ли Вандерлей. Маркус не знал об этом. И страшно ее ругал.

— Ты же сейчас Ракел. Все в поселке прекрасно осведомлены об отношениях твоей сестры с Вандерлеем! Как ты могла отправиться в гостиницу? Для чего? Для того чтобы поддерживать сплетни? Какая неосмотрительность! Просто преступное легкомыслие!

Не могла же Рут сказать ему, что видела, как он отпирал сейф, чтобы взять пистолет. Что смертельно перепугалась, как бы он чего-нибудь не натворил сгоряча. Что, удостоверившись в присутствии Вандерлея и испугавшись еще больше, приставила к нему Флориану…

Рут была уверена, что Маркус не убивал Вандерлея. Ведь Флориану не слышал ни малейшего шума, а в номере валялись разбитые бутылки, был опрокинут поднос — следы явной потасовки, и вдобавок выпущено было несколько пуль. Уж если бы были выстрелы, Флориану наверняка бы их услышал и что-нибудь предпринял. Она ведь предупредила его…

Беда была в том, что связь Вандерлея с Ракел ни для кого уже не была секретом, и поэтому первый, кто попадал под подозрение, был ее Маркус, ревнивый муж, пожелавший покончить с двусмысленным положением. Понимая это, Рут не находила себе места от беспокойства.

Узнав., что Алоар остался без работы, Карола тут же переговорила с отцом, и тот предложил ему недурное место с хорошим окладом. Помогала Карола Алоару по-дружески, сама она была влюблена к Зе Луиса, и он отвечал ей взаимностью, так что она и подумать не могла, какая буря поднимется, и доме из-за ее помощи.

Алоар тут же согласился на предложение Сампайу и от души поблагодарил Каролу.

Селина пришла в восторг от того, что неприятность так быстро уладилась. Зато Малу рвала и метала. Она требовала, чтобы Алоар немедленно отказался, иначе, иначе…

— Но я уже согласился, — холодно глядя на Малу, сказал Алоар.

А вечером в спальне, где на время пребывания у них Селины они спали вместе, он сказал:

— Если тебя что-то не устраивает, давай разведемся, — и вышел, оставив на постели рыдающую Малу, для которой это предложение было большим ударом.

Спустя два дня Родригу снова вызвал Маркуса на беседу. При более тщательном обыске номера отыскался пистолет, из которого и были произведены выстрелы.

Маркус не мог не признать, что пистолет этот принадлежал ему.

— Вы что же, пришли в номер сеньора Вандерлея с пистолетом? — продолжал допрашивать Родригу.

— Нет, — ответил с недоумением Маркус, сам прекрасно чувствуя, что ответ его выглядит крайне неубедительно, и еще раз повторил рассказ про лежащего поперек постели Вандерлея, разбитые бутылки, опрокинутый поднос и орущий телевизор.

Родригу отметил про себя, что в первый раз орущий телевизор не фигурировал.

В принципе ему было вполне достаточно пистолета для того, чтобы арестовать Маркуса, независимо от того, признает он себя виновным или нет. Естественно, что убийца всегда пытается вывернуться. Хоть этот убийца позвонил в полицию и сообщил об убийстве. Но такое тоже бывает. И если бы первый допрос снимал не сам Родригу, он бы арестовал Маркуса немедленно. Но допрашивал, а. вернее, расспрашивал его он сам. Глаз у него был наметанный, и он видел, что Маркус вел себя как человек, потрясенный случившимся, но ни в коей мере себя к этому событию не причисляющий. Вел себя очень естественно и не возбудил ни малейшего подозрения. Настораживало Родригy и то, что пистолет был найден спустя два дня. Он самолично тщательнейшим образом осмотрел номер сразу же после звонка Маркуса. И то, что пистолета он не обнаружил, даже задевало в какой-то мере его профессиональную честь.

Находка пистолета наталкивала Родригу на мысль, что убийца ухитрился его подкинуть, с тем чтобы направить следствие по ложному следу — хотя как бы и совершенно очевидному, как бы напрашивающемуся само собой. Поэтому он пока ос-тавил Маркуса в покое и только взял с него подписку о невыезде.

То, что его пистолет оказался в номере Вандерлея, потрясло Маркуса. И своим потрясением он не мог не поделиться с Рут. Может, она что-то поймет? Может, ей придет что-то в голову?

— Знаешь, я действительно решил взять с собой пистолет, когда собрался круто поговорить с Вандерлеем, — признался он Рут. — Но когда я пошел за ним, в сейфе его не обнаружил. И решил, что его для какой-то надобности взял отец. И вот теперь этот пистолет обнаружили в номере Вандерлея… Как тебе это нравится?

Тут Маркус припомнил признание Виржилиу, — значит, отец тоже был у Вандерлея, и он не позвонил в полицию… «Неужели? Неужели?» — забилась у него в голове мысль.

Рут, слушая сбивчивый, взволнованный рассказ Маркуса, который вдруг прервался молчанием, наполненным явно какими-то страшными картинами, тоже невольно подумала: «Неужели?»

Она поняла, что муж ее не признался в полиции в том, что взял с собой пистолет, как не признался сейчас и ей. Но если пистолет был у Маркуса, и выстрелы сделаны из него, то выходит, что Маркус…

«Вполне может быть, что из ревности, из ненависти к этому грязному, отвратительному человеку Маркус, потеряв контроль над собой, выстрелил… — думала Рут. — Но теперь, когда он опомнился, ему и самому непонятно, как же это могло произойти. Вот он бежит и от того, что произошло, и от того, что может за этим последовать…»

Страх и жалость завладели сердцем Рут. Слезы сами собой полились у нее из глаз. Счастье посветило ей так недолго! Только оберегая ее покой, отправился Маркус к Вандерлею. Выходит, она стала причиной величайшего несчастья в его жизни. Его несчастья и своего…

Маркус нежно обнял плачущую Рут и принялся утешать. Он уже сожалел, что рассказал ей обо всех этих дрязгах. Разве не знал он, что его Рут так впечатлительна?..

Однако загадка убийства очень его занимала. Кто же мог взять пистолет из сейфа? Код его знали только Виржилиу, Кларита, Маркус, Рут и погибшая Ракел…

Не сразу смирилась Рут с мыслью, что Маркус, се Маркус, такой добрый, честный и благородный, совершил убийство. Все в ней противилось этой ужасной мысли. Она гнала ее от себя прочь. Не верила ей! Но превратившись в навязчивую идею, мысль эта преследовала ее неотступно, и настал миг, когда Рут признала: «Да, этот ужас совершил Маркус». И почти тотчас же пришло к ней еще одно твердое и отчетливое решение.

Решение Рут было таким простым и логичным, что она даже улыбнулась.

Медлить она не стала, оделась, спустилась вниз и села в машину. Погруженная в свои мысли, Рут даже не заметила, как оказалась уже в Понтал-де-Арейа. Знакомые светлые домики, яркая зелень, синее море, золотой песок пляжа — все это она видела будто впервые. Впервые, а может быть, даже во сне — так все было ярко, празднично, нарядно. И еще дом, не менее знакомый, чем все остальные, — полицейский участок, руг не спеша направилась прямо в кабинет Родригу.

Родригу что-то писал и удивился появлению Рут, которая вошла без стука.

— Вы хотите что-то сообщить, сеньора Ракел? — спросил он.

— Да, — сказала Рут. — Да. Хочу сообщить, что Вандерлея убила я.

Родригу впился в нее пристальным, испытующим взглядом. Поворот неожиданный, но вполне реальный. Родригу, как местный житель, был в курсе если не сути взаимоотношений Вандерлея и Ракел, то, во всяком случае, сплетен, которые вокруг них ходили.

Сплетни делали вполне правдоподобной эту развязку.

— Вас побудила к признанию находка пистолета? — спросил следователь.

— Да, — признала Рут. — Да. Поскольку я взяла пистолет моего мужа.

— Расскажите, как это было, более подробно, — попросил Родригу, приготовившись записывать.

— Самое главное, что я убила этого подонка, — сказала Рут. — Подробности совсем неважны. Все произошло очень быстро. И я не хочу об этом вспоминать!

— И все-таки, раз вы делаете такое признание, вам придется припомнить и подробности, — продолжал настаивать Родригу.

— Нет-нет, главное я сказала, и больше ничего от меня не требуйте!..

Родригу вспомнил беспорядок, который царил в номере, полуголого Вандерлея. Подробности, видно, были не слишком аппетитны. Однако со временем сеньора Ракел снизойдет и до подробностей. Сейчас она еще потрясена тем, что оказалась способной на чистосердечное признание. Как видно, поначалу она хотела подставить мужа. Расквитаться разом с обоими. Но спасовала. В ней заговорила совесть. Да, многим оказывается не по зубам их собственное преступление. Многие способны совершить его, но немногие потом спокойно пользуются его плодами.

Родригу придвинул Рут — Ракел лист с записанными показаниями.

— Распишитесь вот тут, — ткнул он пальцем. Рут расписалась.

— Вы меня арестуете? — спросила она.

— Пока нет, — ответил Родригу. — Отправляйтесь домой и ждите решения правоохранительных органов.

Рут приготовилась к самому страшному. Взяв на себя преступление, она распрощалась с тем привычным обыденным миром, где люди спят, обедают, работают, ходят в гости. Что ей там делать? Вернуться сейчас обратно домой, сделав шаг, переступив черту, было для нее, наверное, не менее тяжким наказанием, чем оказаться в тюрьме.

Силы вдруг покинули ее, и, выйдя из полицейского участка, она какое-то время, безучастная и будто чужая всему на свете, сидела на скамейке. Потом поднялась и отправилась к родителям.

Она сожгла все свои корабли и поэтому призналась отцу и матери тихим, безучастным голосом в том, что это она убила Вандерлея.

Флориану расплакался, повторяя:

— Как же? Как же это так? Ты же не выходила! Ты же была дома!

А Изаура со стесненным сердцем сердито посмотрела на дочь:

— Господи! Да не возводи ты на себя напраслину! Ты и пистолета в руках держать не умеешь!

Рут ничего не ответила матери. Она сидела в уголке, погрузившись в какие-то свои мысли. Изаура не могла выдержать эту пытку. Она прекрасно поняла, что дочь взяла на себя вину, спасая Маркуса. Но и в вине Маркуса она тоже не была уверена. Поэтому, накинув платок, она побежала к Ракел.

— Твоя сестра взяла вину на себя, — сообщила она с порога.

— Если ей хочется сгнить в тюрьме, — хладнокровно произнесла Ракел, — пусть гниет.

— И ты не заступишься за нее? — спросила Изаура.

— Я же сказала тебе, что я здесь ни при чем, — отозвалась Ракел. — Единственное, что я сделаю, — это переберусь в город. Мне здесь делать больше нечего.

Вот тут заплакала и Изаура — лишиться разом двух дочерей было ей не по силам.

Когда Изаура вернулась домой, уже стемнело. Рут собралась с силами и уехала. Флориану встретил жену. Он не мог ей простить, что и в тяжкий миг испытаний она думает только о себе, о мерзких своих удовольствиях.

— Где ты была? — приступил он к ней.

— В церковь ходила, — машинально соврала Изаура.

— Я был в церкви, но тебя там не было! Постыдилась бы на старости лет врать мне прямо в глаза. Шлялась где-то. И платок опять там оставила!

Изаура провела рукой по голове — да, действительно, опять обронила платок и даже не заметила.

— Скажи лучше, с кем была? С кем? — уже орал на нее Флориану, в ярости он толкнул ее, и она упала, да так и осталась лежать на полу. Лежала и горько плакала.

Флориану уже было стыдно, жаль жену. Он сел возле Изауры, взял ее за руку.

— Ну скажи, где же ты была? — спросил он совсем другим голосом.

— На пляж ходила, — сквозь слезы ответила Изаура. — Ракел искала…

Из глаз Флориану опять полились слезы: бедные, разнесчастные их доченьки!

В потемках, сидя на полу, плакали, обнявшись, двое стариков.

Нелегко было Рут сообщить Маркусу о своем поступке. Но она набралась мужества и сказала:

— Я была в полиции, Маркус, и призналась, что это я убила Вандерлея.

С каким напряжением ждала она его ответа! Нет-нет, она в нем не сомневалась: конечно, он не примет ее жертвы. Но теперь выходило так, что она вынуждает его на ответное признание. Что не спасает, а губит его. Вот если бы ее арестовали, а не отпустили домой…

Маркус сначала не понял:

— Что? Что ты сказала? Повтори!

— Я убила Вандерлея, — тихо произнесла Рут. У Маркуса застучало в висках — да-да, такое могло быть. Круг замкнулся. Рут, кроткая голубица Рут, сама решила расправиться с Вандерлеем. Он же принимал ее за Ракел. Но не надеясь на свои силы, она взяла пистолет из сейфа. И защищаясь, выстрелила. Хотела спасти его и вот…

— Ты хотела спасти меня, — с мукой и любовью произнес Маркус.

Рут молчала, но глаза ее сияли такой преданностью, что он подавил невольно вырвавшийся из его груди глухой стон.

Маркус подхватил Рут и прижал к себе — бедную, несчастную свою девочку, которую он спасет, непременно спасет!

Зато в каком восторге был Виржилиу, узнав о признании своей невестки.

— Она сама призналась еще и в том, что заглядывала в сейф, — сказал он Сесару. — Напиши, и мы предъявим ей дополнительное обвинение.

Дела Виржилиу вновь пошли на лад, и он находился в прекрасном настроении. Не далее как вчера он навестил Брену и поговорил с ним по душам.

— У меня есть двести фотографий твоей Веры, где она почти что голенькая, — гаденько улыбаясь, сообщил Виржилиу. — Я не поленился и размножил ту, что дала мне ее бывшая подружка Мария-Элена, они ведь вместе работали стриптизершами. У меня и афишка есть. Отличная, между прочим, афишка, пальчики оближешь!

Брену сидел и, будто окаменев, слушал. Когда Вера предупреждала его, что зять его — человек опасный, он ей не верил. Теперь он видел, что это просто мерзавец, и негодовал от собственного бессилия.

— Чего ты добиваешься? — глухо спросил он.

— Добровольной отставки, — ответил Виржилиу. — Иначе фотографии твоей жены украсят все наши улицы и площади наравне с цирковыми афишами. И знаешь, она очень многим понравится. У твоей жены отличная фигурка. Брену молчал.

— Тебе, знаешь ли, позвонят из мэрии и сообщат, что нашли там бомбу. Это будет хорошим поводом, правда? Сперва чучело, потеря популярности, потом бомба… — говорил Виржилиу.

Брену молчал.

— Ну как хочешь. Можешь немного и подумать. Я понимаю, сразу тебе трудно переключиться. Позволю себе откланяться, — и Виржилиу, все с той же гаденькой улыбочкой, вышел.

Брену молчал. Молчал он и тогда, когда испуганная Вера стала спрашивать, что с ним.

Она целовала его, тормошила, стараясь оживить мужа, которого будто превратили в каменную статую.

— Голова болит, — наконец ответил он жене и слабо улыбнулся.

— А я думаю, что в смерти Вандерлея виноват отец, — сказала Малу, выслушав новость от еле сдерживающей рыдания Клариты.

Глава 21

Маркуса, поначалу безоглядно поверившего признанию Рут, поверившего с какой-то отчаянной тоской безнадежности, как только прошел первый эмоциональный шок, — обуяло сомнение. Слишком уж хорошо он знал свою Рут. По самой своей природе она была кроткой, смиренной, жертвенной. Никакие проявления агрессии не были свойственны ей. Вполне можно было предположить, что в экстремальной ситуации, защищаясь, она могла бы пойти и на крайность, потому что при всей своей кротости была прямодушна, бескомпромиссна и по большому счету мужественна. Но вот предположить, что она заранее взяла из сейфа пистолет, было невозможно. Дело было еще и в том, что на пистолете не нашли отпечатков пальцев. Поэтому не арестовали и Маркуса — сама по себе принадлежность пистолета еще не могла служить доказательством его причастности к убийству. Поэтому не арестовали и Рут — обстоятельства требовали выяснения. Предположить, что Рут заранее, надев перчатки, берет пистолет из сейфа, как бы проигрывая, планируя ситуацию убийства, было немыслимо.

Перед глазами Маркуса вновь возник неопрятный номер с разбитыми бутылками, остатками еды на полу, орущим телевизором. Нет, Рут не имела к этому никакого отношения!

— Голубка моя, — обратился он к жене, — а когда ты вошла к номер, телевизор уже был включен или ты сама его включила?

— Какой телевизор? — недоуменно вскинула глаза Рут. — Разве там был телевизор?

— Но уж перчатки-то ты надела заранее? — продолжал свои вопросы Маркус, которому вдруг стало необыкновенно смешно.

Вся нелепость, вся абсурдность ситуации представилась ему до того явственно, что он не мог не рассмеяться. Им обоим начал сниться бредовый, кошмарный сон, и нужно было как можно скорее с ним покончить.

Смех Маркуса немного разрядил обстановку. Рут поняла, что Маркус просто смеется над ней, задавая свои нелепые вопросы. И в то же время она почувствовала горечь. Она могла себе в этом не признаваться, однако легкость, с какой муж все-таки принял ее жертву, невольно оскорбляла ее. Разумеется, она сделала это не ради его благодарности, но хоть на какое-то понимание ее нелегкой ситуации она могла рассчитывать?! Маркус же вел себя будто маленький ребенок. Испугавшись, стал неуклюже выворачиваться. А когда она избавила его от страха, тут же легкомысленно все позабыл и даже позволяет себе над ней подшучивать. Да, конечно, она взяла вину на себя ради того, чтобы вернуть ему душевное спокойствие. Но когда он так быстро и так искренне успокоился, в сердце ее закралась невольная обида.

— Рут, скажи мне, зачем ты это сделала? — вдруг совершенно серьезно спросил Маркус.

Глаза Рут стали медленно наполняться слезами: все это слишком походило на издевательство. Чем она такое заслужила?

Глядя на свою безмолвно сидящую жену, видя, как быстро катятся по ее щекам слезы, этот скорбно сжатый рот, всю ее исполненную безнадежного отчаяния фигуру, Маркуса вдруг осенило: Боже мой! Да неужели…

Он встал перед Рут на колени, взял ее руки в свои и тихо спросил:

— Девочка моя, неужели ты подумала, что этого негодяя застрелил я?

Продолжая безмолвно плакать, Рут кивнула.

Маркус встал и обнял, прижал к себе свою трогательную, беззаветно ему преданную, благородную и беззащитную Рут.

Он утешал ее, целовал, обещал, что непременно все окончится хорошо и очень скоро.

Он не упрекал ее за безрассудство, с каким она ввергла себя в беду. Не упрекал и за то, что представила себе его, Маркуса, легкомысленным трусом. Он видел лишь величие ее души, благородство помыслов и чувствовал только благодарность.

— Сейчас я поеду к Родригу и возьму твое заявление назад, — наконец сказал он. — А ты немного отдохни. Тебе надо полежать после всех пережитых треволнений.

С блаженным чувством покоя, откинувшись на подушку, лежала Рут, следя глазами за игрой солнечных лучей на стене. Ей не хотелось шевелиться, двигаться, она чувствовала себя слабой и будто заново родившейся. Только теперь она осознала, в каком кошмаре жила все последние дни. Страх, который вошел в ее душу с вестью об убийстве, исказил и ее саму, и все вокруг. Маркус разбудил ее, прогнал ночной мрак, населенный чудовищами. Маркус, ее любимый муж, которому она не поверила, против которого согрешила, заподозрив в трусости, ребячестве, легкомыслии…

Рут лежала и мысленно просила прощения у Маркуса, плакала и была счастлива.

Маркус гнал машину как сумасшедший. Ему не терпелось как можно скорее покончить с этим делом. Невольно он жалел, что вообще ввязался в него. Вот не позвонил же в полицию отец, человек более опытный и житейски искушенный…

Вихрем ворвался он в кабинет Родригу, и тот с недоумением посмотрел на нежданного посетителя. Про себя он не мог не отметить, что семейство Ассунсон не без странностей.

— Показания, которые дала сеньора Ракел, ложные, — торопливо заговорил Маркус. — Очень прошу вас, начните новое расследование. Сейчас оно явно пошло по ложному пути…

Наивный человек! Как будто это было так просто! Машина уже начала действовать и будет действовать так, как ей положено.

— Ничем не могу помочь! — развел руками Родригу. — Дело я уже передал в суд. Суд теперь все и будет выяснять. Но вы не волнуйтесь, — прибавил он, видя опрокинутое лицо Маркуса. — В таком деле адвокат — великое дело. Найдите хорошего адвоката.

— Спасибо, комиссар, — поблагодарил Маркус и вышел.

Светило солнце. Нежась в его лучах, смеялось море. Яркие цирковые афиши обещали чудеса. И Маркус вдруг понял, что ему, для того чтобы спасти Рут, тоже нужно чудо. Ведь сейчас Рут была сеньорой Ракел, у которой было множество оснований для убийства своего любовника…

— Я найму самого лучшего адвоката!

Необходимость в самом лучшем адвокате он почувствовал еще острее после разговора с отцом.

Виржилиу сейчас был в наилучшем расположении духа. Фортуна опять повернулась к нему лицом. Брену вот-вот уйдет в отставку, Ракел вот-вот покинет их дом. Теперь-то наконец Маркус женится на Андреа. Кажется, кто-то говорил, что Вандерлей сумел стать ее женихом. Но теперь нет и этого препятствия. Словом, все складывалось как нельзя лучше.

— Ракел убила его наверняка из ревности. Ревновала к красавице Андреа, — сообщил он сыну.

— Моя жена тут совершенно ни при чем, — твердо ответил Маркус.

— Я не хотел бы разрушать твоих иллюзий, сынок, — не без яда сказал Виржилиу, — но их разрушила сама жизнь. Я не говорил тебе, я своими глазами видел, как Ракел входила к Вандерлею, не в этот раз, а в прошлый, но теперь скажу: вместе с пистолетом из сейфа пропала и часть наших семейных драгоценностей. Может, ты их взял для очередного бала?

Маркус недоуменно уставился на отца.

— Да-да, и Дива призналась мне, что видела, как твоя Ракел брала их оттуда. Вот так-то, сынок. Так что, я думаю, тебе нечего ее особенно защищать.

— Я возьму для своей жены самого лучшего адвоката, — настойчиво проговорил Маркус.

— Надеюсь, что в прокуратуре головы не глупее, чем в коллегии адвокатов, — гневно ответил Виржилиу своему упрямцу сыну.

Открытие, что Рут брала из сейфа драгоценности, вновь вернуло Маркуса к загадке пистолета. Пистолет-то все-таки принадлежал ему, пропал из сейфа и оказался в номере. Он вспомнил, что Рут рассказывала ему о Лунатике, который боится призрака Ракел.

«Еще немного, и я тоже поверю в существование злонамеренных призраков», — подумал про себя Маркус.

И при одном воспоминании о своей бывшей жене невольно содрогнулся.

При том что фортуна повернулась лицом к Виржилиу, много было обстоятельств, которые обидно задевали его. Так, буквально через два дня должен был состояться его развод с Кларитой. И этот развод страшно уязвлял самолюбие Виржилиу. Он давно не дорожил Кларитой как женщиной, но привык к комфорту семейного дома, а главное, теперь выходило так, что и им самим, и его трудами пренебрегли. Не ценили их ни в грош! Отбросили его как ветошь, как мусор!..

Именно поэтому Виржилиу не переставал жалить улыбающуюся Клариту. А она не могла не улыбаться, хотя волновала ее и судьба сына, и судьба невестки, но ощущение близкой свободы, близкого счастья наполняло ее такой радостью, что улыбка невольно просилась на ее вдруг посвежевший и ставший таким соблазнительным рот.

— Так, значит, вскоре ты станешь барменшей? — с явной подковыркой поинтересовался Виржилиу.

— Да, буду барменшей, — спокойно подтвердила Кларита.

— Это у вас семейное, — продолжал язвить Виржилиу, — вас так и тянет в грязь. Брену держится руками и ногами за свою стриптизершу, а тебя хлебом не корми, дай среди пьяных мужиков потолкаться!

— Мы могли бы расстаться друзьями, — все с тем же спокойствием отвечала Кларита, — и я могла бы вспоминать свою жизнь с тобой как не слишком счастливую, но вполне достойную. Однако ты делаешь все, чтобы я о тебе вообще не вспоминала, потому что не люблю вспоминать всякую дрянь и гадость!

С этими словами Кларита выплыла из комнаты как королева, и неизвестно, кто одержал победу: обидчик или та, которую он так хотел обидеть…

И опять мысли Виржилиу обратились к Тонии. Опять он стал думать о ней как о своем счастье, своем утешении. Или утехе. Вспоминал ее белоснежную кожу, шелковистую, нежную. Все неприятности успели выветриться у него из головы, и кружил ее лишь будоражащий аромат молодости Тонии, ее неиспорченность… Ему захотелось немедленно повидать ее, уговорить на новое свидание… Чемоданчик она ему вернула. Передала служанке в доме. Даже не открыла. Ну да еще прицыкнет.

Во второй половине дня Виржилиу сел в машину и поехал в Понтал-де-Арейа. Машину свою он сразу остановил у домишки Тонии. Но если бы Виржилиу и захотел выбрать самый неудачный день для своего визита, то лучше он выбрать просто не мог. Именно в этот день, именно в этот час Тониа сидела со своим женихом, который наконец вернулся.

Лицо Тонии, обращенное на Муньоса, тихо светилось. Вполголоса они обсуждали, когда им лучше назначить свадьбу, и именно в этот миг на пороге комнаты вдруг появился Виржилиу и с маху выпалил:

— Я мечтаю повторить нашу страстную ночь любви, Тониа.

Выпалил, даже не успев разглядеть, что кроме Тонии в комнате есть еще кто-то.

Порыв Виржилиу не мог не поставить Муньоса в тупик, и он вопросительно посмотрел на Тонну. Та залилась слезами. А Виржилиу вышел, сел в машину и уехал. Честно говоря, он был не слишком доволен собой.

Рыдающая Тониа все рассказала своему жениху. Собственно, она и не собиралась ничего скрывать от него. Но, увидев его, она разом обо всем позабыла и смотрела только в будущее, а прошлое, трудное и жестокое, будто разом отсекла от нее чья-то благодетельная рука.

Муньос разозлился, но не на Тониу. Он любил ее и жалел. А вот что касается Виржилиу, то настанет день, когда он с ним поквитается…

— Мало ли какие сны тебе снились, милая, — сказал он, утешая свою Тониу. — Мы с тобой скоро поженимся, и сниться тебе будет только хорошее.

Тяжелые минуты пережила и Глоринья. Ду Карму принесла ей свадебное платье, и она принялась примерять его. Ду Карму с улыбкой смотрела на хорошенькую счастливую девушку — вся ее жизнь впереди. Сколько всего еще будет! Даже и у нее, Ду Карму, жизнь еще не кончена, вон Шику Белу как увивается. Опять умолял переехать к нему, но Ду Карму еще не решила, как ей поступить…

Занятые каждая своими мыслями, они не заметили, как в комнату вошел Донату. Одного вида свадебного платья было для него достаточно, чтобы разъяриться. Чего он только не предлагал падчерице — королевскую жизнь, денег на платье, билеты в цирк! Ничего не захотела. Держится за своего голодранца Титу, будто он из чистого золота! Ну он еще устроит ей сладкую жизнь! Он и согласия ее спрашивать не станет, сам возьмет все, что ему причитается! Донату дождался, когда Ду Карму ушла, и кинулся в комнату падчерицы. Молча, тяжело пыхтя, шел он к ней, протягивая свои волосатые ручищи. Глоринья вмиг сообразила, что ей грозит, и громко взвизгнула. Сейчас она вцепится в это ненавистное чудовище, все лицо располосует! А тот все ближе, ближе… И вдруг Донату упал. Перед Глориньей стоял ее странновато улыбающийся брат с большой суковатой палкой, которой он огрел отчима по голове.

— Идем-ка отсюда, — сказал он, протягивая ей руку, и они убежали, не дожидаясь, когда Донату придет в себя.

Пришлось бы Глоринье до свадьбы скитаться по чужим людям, но на свое счастье брат с сестрой повстречали комиссара Родригу.

Выслушав сбивчивый рассказ девушки, Родригу взял ее за руку и повел обратно домой. Лунатик шел за ними следом.

Когда они вошли, пыхтящий Донату уже сидел в кресле.

— Пальцем ее тронешь, будешь иметь дело со мной, — громко сказал комиссар, указывая на Глоринью. — Вмиг окажешься у меня за решеткой! Смотри, второй раз повторять не буду!

Второй раз повторять такое и не надо было — Донату смертельно боялся комиссара, а еще больше — тюрьмы. Так что с этого дня он был тише поды, ниже травы и только злобно поглядывал на падчерицу.

А Тоньу, садясь вечером возле сестры, потихоньку шептал ей:

— Знаешь, а мне кажется, что Вандерлея убил Донату. Боялся его, потому что тот видел, как он нашего отца убил. Только вот не знаю, сказать мне об этом Родригу или нет?

Глоринья поглаживала брата по руке, стараясь отвлечь от страшных мыслей. Она боялась, как бы от них ему не стало хуже. А сколько правды в его словах, она не знала. И не знала, что ему посоветовать.

Зато слова Маруджу, которые она случайно услышала — тот хвастал в баре, что помог Донату затопить лодки Флориану и Шику Белу, — она передала рыбакам. Пусть знают, с кем имеют дело.

— Ищи себе другое место, Маруджу, нам тут предатели не нужны, — сказал однорукому Шику Белу, подходя к нему.

Таково было мнение всех рыбаков поселка, и с этого часа Маруджу, однорукий моряк, стал в поселке изгоем.

Изгоем почувствовал себя и Брену. Ему нужно было принять трудное решение и сделать это одному, ни с кем не советуясь. Собственно, он уже принял его, но из-за этого решения лишился расположения и понимания той, ради которой его принял.

А дело было так.

Виржилиу не замедлил сдержать свое обещание, и очень скоро Брену позвонили из мэрии, сообщив о подложенной туда бомбе.

Вера, услышав о бомбе, тут же вскинулась:

— Не давай себя запугать, Брену! Ты никогда не был трусом! Я уверена, что это чьи-то гнусные происки!

Брену с тоской посмотрел на свою умную, проницательную жену. Если бы он любил ее меньше, если бы меньше ею дорожил, все было бы совсем по другому. Но речь шла о ее репутации, и она дол лена была быть безупречной. Прошлое он оставил в прошлом и не желал допускать былые тени и настоящее.

— Тебя никто не поймет, Брену, если ты сдашься! — продолжала настаивать Вера. — Эй! Ты меня слышишь? Очнись.

Брену вернулся из странствий по прошлому и посмотрел на Веру, которая вновь ослепила его своей красотой.

— Я слышу, Вера, слышу, — слабо отозвался он. На этот раз Брену отдал распоряжение об усилении охраны мэрии и пока тем и ограничился.

Но очень скоро раздался второй звонок.

— Разве мы не договорились, Брену? Или ты передумал? А может, рад будешь видеть свою Веру па каждом углу и перекрестке? Эту радость я тебе обещаю, — говорил Виржилиу.

— Видишь ли, буквально через месяц уже кончат канализацию, — начал было наивно Брену, — и мне бы хотелось…

— Ее кончат и без тебя. Ты что, главный инженер? Или сам ее делаешь? В общем, никаких проволочек! Как только тебе поступает сигнал, ты делаешь ответный шаг! Не слышу ответа!

— Хорошо, хорошо, — ответил Брену.

— Да! Имей в виду, что мы по-прежнему с тобой близкие друзья. Не вздумай показать, что между нами кошки бегают!

— Хорошо, хорошо, — так же машинально ответил Брену, думая о своем.

По существу, он уже распрощался со своим постом. Его ждала другая работа. Брену решил вернуться к преподавательской деятельности. Он ведь был неплохим учителем, в Рио он нашел коллеж, где готовили к поступлению в высшие учебные заведения, и там ему охотно предоставили место. Вот только жаль, что Веру совсем не интересует эта его работа…

Вскоре в мэрии поднялась очередная паника — там вновь была обнаружена бомба.

Больше Брену не сопротивлялся и тут же подал в отставку.

Вера кричала на него, перешла спать в другую комнату, не в силах простить мужу проявленного малодушия.

— Я не знала, что ты такой трус! — заявила она, закрывая за собой дверь.

К сожалению, она была права, он смертельно боялся, но не за себя — за нее.

Вожделенный миг настал — Виржилиу сделался мэром. Сампайу собирался уехать на месяц, чтобы поправить здоровье, и Виржилиу заранее потирал руки.

— За этот месяц мы выпустим дополнительное количество акций и сами же их и скупим, таким образом, к приезду Сампайу у меня будет контрольный пакет и я буду президентом компании, — посмеиваясь, говорил он Сесару

Сесар был мрачен. Арлет, похоже, окончательно решила отказать ему, хотя пока еще и не высказала своего решения. Он предложил было свои услуги Маркусу в качестве адвоката Ракел, но и Маркус отказал ему. Теперь Сесару было куда труднее осуществить план Виржилиу по выдворению этой авантюристки из дома. Однако Виржилиу не терял надежды, что они ее все-таки выставят…

А пока новый мэр отдал распоряжение открыть

Защищать свою жену Маркус попросил знаменитого адвоката Отасилио Жалвао, который был известен тем, что не проиграл ни одного дела.

Виржилиу был страшно недоволен решением сына. И хотя сам он всячески подкапывался под Сампайу, но почему-то надеялся, что Маркус рано или поздно женится на Андреа.

Андреа находилась в очень тяжелом душевном состоянии. Убийство Вандерлея угнетающе подействовало на нее. Подействовало тем более, что произошло оно после того, как отец сделал все возможное, чтобы она не виделась с Вандерлеем. Нельзя сказать, что она к нему привязалась, но он импонировал ей своей броской внешностью, своим циничным умом. Она даже вполне могла представить себя женой этого человека, хотя прекрасно знала, что он не любит ее.

И вот теперь, когда Вандерлея убили, в душе Андреа будто что-то надломилось. Куда бы она ни пошла, она видела перед собой его насмешливый взгляд, слышала голос. Ей все казалось, будто она упустила какую-то счастливую возможность и погубила его и себя…

Жужу, видя, какой мрачной сделалась Андреа, спросила ее прямо:

— А не ты ли убила Вандерлея? Ведь он давал тебе немало поводов для ревности?

Между матерью и дочерью давно уже не было душевной близости. Жужу сейчас ее собственная судьба заботила куда больше, чем судьба ее дочерей. Она считала, что обе они хорошенькие, молоденькие и поэтому прекрасно устроятся. Себя она тоже считала и молодой, и привлекательной, несмотря на полноту, но понимала, что молодость ее относительна — при двух-то взрослых дочерях! — и торопилась ею воспользоваться. Сейчас у нее был очаровательный поклонник, о чем она не преминула сообщить своему доходяге-мужу.

— Я тебя понял и совершенно с тобой согласен: давай разведемся, — неожиданно ответил Сампайу.

Спокойствие Сампайу потрясло Жужу. Она-то думала, что он будет цепляться за нее, боясь остаться наедине со своей смертельной болезнью, и приготовилась уже к длительной борьбе. А он так охотно пошел на развод. О чем это говорит? Что за этим таится?

В общем, Жужу было о чем подумать, и ломать голову из-за проблем своих дочерей она не собиралась.

Услышав вопрос матери, Андреа только поморщилась: просто удивительно, как ее мать да ухитрялась сказать ей какую-то глупость или гадость!

— Я хотела бы поехать за границу, мама, — сказала она. — Мне нужно переменить обстановку, развеяться. Ты не поможешь мне?

Андреа имела в виду вполне определенную помощь: на поездку ей нужны были деньги.

— Я думаю, дочка, что ты прекрасно развеешься, если поедешь в наш загородный дом. Чудный воздух, масса впечатлений.

Андреа все поняла. Разговаривать им больше было не о чем.

Жужу, озабоченная и своим материальным положением, опасалась потратить лишний крузейро на дочь.

Зато Малу добилась от Виржилиу того, чего хотела. — Виржилиу собирался отдать ей ферму. Хотя делал он это не из-за большой любви к дочери, а скорее следуя настояниям Сесара, который разумно говорил ему:

— У вас постоянные проблемы и с дочерью, и с фермой. Отдайте ферму дочери, и вы избавитесь и от тех, и от других.

Виржилиу сообразил, что если Малу поселится где-то вдалеке, то и он вздохнет с облегчением. Тем более что на днях она снова устроила ему скандал, обвиняя, что он и только он убил Вандерлея…

Малу обрадовалась обещанию отца. Наконец-то они избавятся от Каролы и ее благодеяний! Но до поры до времени не стала ничего говорить Алоару. Пусть впереди у нее для него будет приятный сюрприз.

Алоар с удовольствием смотрел на повеселевшую Малу. Она вовсю кокетничала с ним, дарила самые соблазнительные улыбки. Чего только она не делала, чтобы увлечь его в водоворот любовной страсти! Какие надевала ночные рубашки! С вырезами, разрезами, кружевами!

Но Алоар держался стойко. Хотя держаться ему становилось все труднее и труднее. Однако он все еще не доверял Малу. «Стоит ей поддаться, — считал он, — вся власть над капризницей будет потеряна». И все-таки время от времени он позволял себе страстный, жгучий, яростный поцелуй, который потом долго будоражил кровь.

— Ты голубой! — в ярости кричала ему Малу, когда Алоар опять ускользал от нее, такой соблазнительной, такой зовущей…

Она металась, бесилась, злилась, но вместе с тем чувствовала, что однажды подспудный поток подавляемых страстей сметет все преграды и Алоар все-таки будет принадлежать ей! И день этот недалек!

Настал день, и отец Жоао отслужил мессу за упокой души Рут. Изаура не пошла на мессу, зато Флориану молился за свою несчастную дочь, но не за Рут — за Ракел. А вечером пил и пил в баре, питаясь отгородиться от той зыбкости, которая стала окружать его в последнее время. Его дочь Рут стала называться Ракел. За живую отслужили Мессу как за покойницу. Зато покойницу считали живой. Жена его говорила одно, делала другое, и не было возможности распутать всю эту дурацкую путаницу. Поэтому пил и пил Флориану, и мысли у него в голове путались и путались.

— Давай скажем отцу, что ты жива, — умоляла Изaypa приехавшую Ракел. — Нет больше моих сил и врать ему! Он ведь не сомневается, что я на старости лет завела себе любовника, и теперь чуть ни не с кулаками на меня набрасывается, — плакала она.

— Оставь, мама! Все у вас с отцом какие-то глупости! — отмахнулась от матери Ракел, нетерпеливо накуривая сигарету — Мне нужно время, чтобы уладить все мои дела. Потом я уеду за границу и говори тогда всем что хочешь! Но не раньше.

Ракел страшно раздосадовало, что мэром теперь стал Виржилиу.

— Следи за всеми его действиями и сообщай мне. Он мой враг. И не должен ничего знать обо мне. Но надеюсь, он успокоится, когда вместо меня упечет за решетку Рут.

— Tы же обещала мне не вредить сестре, — снова заплакала Изаура.

— А разве я ей врежу? — удивилась Ракел. — Она сама захотела провести остаток своих дней в тюрьме. Я просто не мешаю ей делать то, что ей хочется. В общем, твое дело сообщать мне все, что здесь будет твориться.

— Конечно, дочка, конечно, — стараясь успокоиться, отвечала Изаура: никто не должен был догадаться, что она плакала.

Тоньу Лунатик, проходя берегом мимо хижины, заметил огонек сигареты, заметил и машину из Рио, что стояла в кустах, а потом вышедшую из хижины Изауру. Он больше не сомневался, что Изаура встречается с каким-то мужчиной. Одно только было неясно: стоило ли сообщать об этом Флориану или нет?

Тоньу еще хотел сообщить Родригу, что в живых-то осталась Рут. А Рут точно никого убить не могла… Но уж больно он был ненадежный свидетель в глазах окружающих.

— Опять твои дурацкие выдумки! — скажет ему Родригу и не поверит, тем более теперь, когда отец Жоао отслужил по Рут мессу…

К вечеру адвокат Жалвао прибыл в Понтал-де-Арейа. До этого он успел поговорить с Маркусом, который убеждал его, что жена у него — святая женщина и не способна ни на какое преступление.

Переговорил он и с Виржилиу, который сообщил ему, что женщины лживее Ракел он в своей жизни не видел, что у нее был роман с Вандерлеем, который длился и после свадьбы, и сын его Маркус об этом романе знал…

Запасшись столь разноречивыми сведениями, Жалвао осмотрел гостиницу, потом номер и расспросил служащих отеля. Мнение их было единодушным.

— Такое могла сделать только госпожа Ракел, — твердили все в один голос. — Она сперва подошла к стойке, поговорила с нами, отвела глаза, а потом зашла с черного хода и тюкнула сеньора Вандерлея…

Глава 22

Зе Луис скорее сочувствовал Брену, чем Виржилиу, с которым явно дружил его брат Сесар. Уж больно все нескладно вдруг пошло у Брену. Теперь, когда Зе Луис разлюбил Веру, увлекшись Каролой, он симпатизировал ее мужу и точно так же, как Вера, сомневался в том, что Брену струсил. Не струсил же он, когда жители поселка бросались на него чуть ли не с кулаками из-за закрытия пляжей! Вел себя достойно, по-мужски, сумел переубедить их, успокоить. И на пугало начихал. Да и мало ли еще было примеров его твердости и мужества?

— Это какая-то интрига, — твердила помирившаяся с мужем Вера, — и я разберусь, кто там за нитки дергает. Голову даю на отсечение, что это происки Виржилиу.

Зе Луис был целиком и полностью с ней согласен.

Правда, он и сам находился сейчас не в лучшем положении. Дело было в том, что последнего экзамена, который дает допуск к врачебной практике и без которого его диплом был пустой бумажкой, он не сдал. Зе Луис сам прекрасно чувствовал необходимость сдать этот экзамен, которому обычно предшествовала стажировка. Как же он мучался во время своих дежурств на медпункте! При виде вольного холодным потом обливался. Чувствовал: один неверный шаг — и свершится непоправимое! Поэтому и предпочитал всегда обращаться к услугам «скорой помощи», вызывая изумление и недоумение медсестер.

Муньос, понаблюдав за врачебной деятельностью Зе Луиса, сразу сообразил, в чем дело.

— Знаешь, друг, давай-ка займись подготовкой к экзамену. Хоть ты и учился в Америке, но у нас в Бразилии диплом без допуска недействителен. Зачем тебе нарываться на неприятности? А то ведь все это может и судом кончиться.

Зе Луис именно суда и боялся. Понимал он и то, что должен сдать свой экзамен как можно скорее, потому что, встречаясь с Каролой, стал всерьез подумывать о женитьбе.

Сам он был влюблен и мечтал, что Карола будет всегда рядом с ним. Представлял себе уютный домик с прелестной хозяйкой, воскресные прогулки, пикники, вечеринки с друзьями, которые так будет оживлять своим присутствием его очаровательная, остроумная жена. Он все больше сочувствовал брату, у которого не заладилось с женитьбой. Зе Луис был очень привязан к Сесару, и, хотя оба они теперь были взрослыми, детское благоговение перед старшим братом сохранялось у Зе Луиса по-прежнему. Он стал раздумывать, как бы помочь брату Может, поговорить с его невестой? Рассказать ей, какой Сесар хороший и заботливый?

Размышление Зе Луиса прервал телефонный звонок.

— Твой брат — настоящий подлец, — сказал женский голос в трубке. — Он соблазнил мою сестру, бедняжку Рут, и бросил ее, когда она родила. Не пришел далее посмотреть на ребенка. Ребенок умер, она болела. Если не веришь мне, поезжай в Понтал-де-Арейа и поговори с родителями Рут!

Зе Луис выслушал женщину молча. Его поразило и странное совпадение, и то, что он услышал. Услышанное поразило больше. Оно было ужасно. Он в самом деле должен был проверить, не навет ли это, не злобная ли клевета…

Ракел положила трубку и расхохоталась. Пусть и этот птенец потрепыхается. Но главное, конечно, как следует расшевелить Сесара и Виржилиу. Вчера она навестила Сесара и просто издевалась над ним.

— Об Арлет и не мечтай, — сказала она, закурила и, прищурившись, поглядела на невольно занервничавшего адвоката. — Твою историю с Рут я непременно расскажу Зе Луису в назидание. Пусть юноша поучится на твоих ошибках!

— Если ты это сделаешь, — прошипел взбешенный Сесар, — я сгною тебя в тюрьме!

Ракел расхохоталась. И сделала то, что пообещала. Разворошила осиное гнездо. Теперь они будут больно-пребольно жалить.

Зе Луис решил выяснить правду о той информации, которую он получил в результате того странного телефонного звонка. Ранним утром он сел в свою машину и отправился в Понтал-де-Арейа. Ему было неловко идти в чужой дом, к незнакомым людям и просить ответа на такие необычные, сокровенные вопросы. Положение его несколько облегчалось тем, что героини этой давней трагической истории уже не было в живых… Облегчалось для него, Зе Луиса, но не для ее близких… В общем, он и сам не знал, сумеет ли задать тот вопрос, без ответа на который он теперь не мог ни есть, ни спать…

Молодого человека встретила Изаура. Ракел предупредила ее и распорядилась:

— Скажи ему правду. Поверь, это в интересах сестры.

Изаура всегда беспрекословно повиновалась своей дочери. В ее глазах Ракел была сверхъестественным, непостижимым существом, обрекавшим себя всегда лишь на беды и несчастья. Поэтому она встретила молодого человека со спокойной, но доброжелательной сдержанностью. И была очень рада тому, что Флориану не было дома.

Заикаясь, краснея, бледнея, стал выговаривать Зе Луис причину, которая привела его в этот дом. А потом, набравшись духу, рубанул с плеча:

— Я — брат сеньора Сесара, и до меня дошли слухи, что он очень виноват перед вашей погибшей дочерью Рут. Скажите мне, так это или нет? Поймите меня правильно: не пустое любопытство руководит мной. Мне это очень важно. И я заранее прошу у вас прощения за то, что заставляю переживать горькие минуты.

Изаура скорбно взглянула на едва оперившегося юнца.

— Да, это правда, молодой человек. Горькая, непоправимая правда. Ваш брат дурно обошелся с моей бедной дочкой. Бросил ее с ребеночком, даже не посмотрел на сына. Маленький вскоре умер, и дочка едва жива осталась…

Зе Луис молча поклонился страдалице, сел в машину и уехал.

«После того что я узнал от сеньоры Изауры о твоих отношениях с ее дочерью Рут, я не могу считать тебя порядочным человеком и поддерживать с тобой отношения. Более того, ты был для меня в жизни высшим авторитетом. Я всегда поклонялся тебе! И вот мой кумир рухнул. Я не могу жить под одним небом с тобой, дышать одним с тобой воздухом! Прощай! Я уезжаю в Америку, чтобы больше никогда с тобой не видеться.

Твой бывший брат Зе Луис».

Сесар отложил полученное с утренней почтой письмо. К немногим людям был он привязан в своей жизни, и брат был одним из таких людей. Письмо дышало юношеским максимализмом, искренней болью, которая, похоже, подвигла Зе Луиса на опрометчивый шаг…

Сесару нужно было еще подумать, как вмешаться и удержать брата. Пройдет несколько лет, и они вновь будут лучшими друзьями, — в этом Сесар не сомневался. Как нисколько не раскаивался в своем поведении с Рут. Он разлюбил ее. Ему претила эта восторженная девица, для которой он стал единственным светом в окошке. Она готова была повиснуть на нем как камень. А что касается младенца, то это ее вина. Слава Богу, сейчас не средневековье. Младенец был ее отчаянной попыткой навязаться ему, связать по рукам и ногам, испортить жизнь. Но он ей не поддался!

Она пошла ва-банк, и он тоже!

История эта и тогда попортила ему много крови, портит и теперь. Поэтому он и ненавидел всех, кто выволакивал ее на свет. Кто смеет судить его?! Кто смеет ставить палки в колеса?!

К Арлет он искренне привязался и искренне намеревался сделать ее счастливой. Во всяком случае, она была девушкой его круга, представляла для него определенную ценность — ее приданое, положение и обществе… Он никогда бы не обидел ее.

Происки всяких отъявленных мерзавцев отняли у него невесту чуть ли не накануне свадьбы! Теперь у него отнимают брата! Сесар ни секунды нe сомневался в цинизме Ракел, которая воспользовалась высокими мотивами, чтобы поссорить его в Зе Луисом. Но она ему заплатит! "И дорого!

Да, Ракел не ошиблась. Сесар не преминул рассказать Виржилиу о посещении Ракел, ее угрозах, письме Зе Луиса, и Виржилиу точно так же, как он сам, стиснул зубы и процедил:

— Остаток своих дней гадючка проведет в тюрьме!

— Мы сможем пожениться с тобой только через пять лет, — с грустью сказал Маркус, обнимая Рут. — Только тогда я официально стану вдовцом. Но до этого мы должны как-то разрешить и наше двойственное положение… Кстати, с тобой хочет поговорить твой адвокат и просит о разговоре наедине.

Рут кивнула, занятая печальными мыслями. Она не видела выхода из их все более запутывающейся истории, и ей становилось страшно. Она чувствовала: самым реальным исходом становится тюрьма…

Сеньор Жалвао был профессионалом высокого класса и очень любил свою работу. Дело поначалу показалось ему весьма банальным, но он взялся за него из симпатии к Маркусу, который был так предан жене в ее почти что безнадежной ситуации.

Теперь Жалвао было очень любопытно взглянуть на свою подзащитную — такие противоположные мнения о ней он услышал, причем от самых разных людей.

И вот она стоит перед ним — выше среднего роста, стройная, с хорошей фигурой. Большие карие глаза глядят с затаенной болью и какой-то покорностью, а может, и растерянностью. О нервности говорит и крупный рот — губы слегка подрагивают и будто живут своей жизнью. Волосы гладко причесаны, в движениях некоторая скованность. Одета скромно, но со вкусом. Узкие худые руки, довольно слабые, тоже говорящие о нервности.

В целом адвокату Жалвао она показалась скорее застенчивой и импульсивной, чем лживой и коварной. А взгляду своему он доверял, взгляд у него был наметанный.

Сам он вел себя очень мягко, но без малейшей вкрадчивости, был внимателен и доброжелателен. Клиентка должна была почувствовать, что может по всем на него положиться, во всем ему довериться, потому что он целиком и полностью на ее стороне. Жалвао принялся расспрашивать ее о визите и номер Вандерлея.

— Вам я, конечно, расскажу всю правду, — волнуясь, начала Рут. — Я не была в номере Вандерлея и вообще видела его раза два в своей жизни.

Вот тебе на! Поистине странное, необыкновенное начало: Жалвао было жаль, что разговор их начался с откровенного запирательства. Он вполне мог предположить, что сеньора не убивала своего любовника, но что они были любовниками, знали все, включая мужа…

— Отношения наши должны строиться на полном доверии, — терпеливо начал внушать он своей подопечной. — Если вы не доверяете мне, я не смогу вас защитить. Через несколько дней судья решит, передавать дело в суд или нет. Если он передаст дело в суд, то суда вы будете дожидаться в тюрьме. Будьте честны со мной. Служащий отеля утверждает, что видел, как вы поднимались наверх, видел вас и до этого — вы навещали сеньора Вандерлея всякий раз, когда приезжали в Понтал-де-Арейа.

— Какая гадкая клевета! — искренне возмутилась Рут. — Приезжая туда, мне и в голову не приходило идти в гостиницу! Я никогда не имела ничего общего с этим человеком! И глубоко уверена, что все свидетели подкуплены. Сеньор Виржилиу просто спит и видит, чтобы разлучить нас с Маркусом!

В тоне ее было столько неподдельного возмущения, что Жалвао предстояло разобраться, кто перед ним: гениальная актриса или жертва гнусных интриг свекра. Дело, в общем, выглядело не так однозначно, как показалось ему сначала…

Во всяком случае, первый разговор подзащитной с адвокатом окончился, по существу, ничем.

Кларита твердила сыну и невестке одно: «Вы должны сказать адвокату Жалвао всю правду. Откройте ему, что Рут и Ракел сестры и в живых осталась Рут».

Но Рут это приводило в такой смертельный ужас, что Маркус, опасаясь у жены нервного срыва, а то и еще чего-нибудь похуже, пообещал ей никому ничего не говорить, даже адвокату.

Страх Рут перед Виржилиу носил уже и сейчас какой-то патологический характер. Теперь она даже обедала у себя в спальне, боясь, как бы Виржилиу не устроил ей какой-нибудь провокации.

Жалвао еще несколько раз побывал в Понтал-де-Арейа и выяснил кое-какие весьма любопытные подробности. Так, он узнал, что Вандерлей встречался у себя в номере и с рыбачкой Вилмой. Он разыскал Вилму и поговорил с ней. Она все отрицала, но выглядела несколько испуганной. Он так и не добился от нее признания, что у нее была любовная связь с Вандерлеем. Однако узнал, что Вилма на днях выходит замуж. Понятно, что с прошлым она хотела покончить раз и навсегда.

Жалвао пристально оглядел ладную, сбитую фигуру рыбачки, сильные руки, крепкие ноги. Она производила впечатление человека решительного, твердо знающего, чего хочет.

Внимательно изучая материалы следствия, он выяснил и еще кое-что весьма существенное. Но эти сведения он решил приберечь для судебного заседания, поскольку дело все-таки было передано и суд. А пока он лишь успокоил своих клиентов: у них есть все основания рассчитывать на благополучный исход.

Однако Рут была уже в таком нервном состоянии, что ни на что хорошее не надеялась.

Жизнь тем временем шла своим чередом. Ясным солнечным днем священник обвенчал три пары: Титу с Глориньей, Вилму с Сервилио и Ду Карму с Шику Белу. Возраст у этих пар был разный, счастливы они были каждый по своему, но все-таки счастливы…

Счастливой почувствовала себя и Арлет в свой день рождения, который встретил ее чудесными цветами и изумительным ожерельем, присланным Сампайу. Она с утра надела сверкающее, играющее веселыми огоньками ожерелье и почувствовала, что будто обвела себя волшебным кругом, который отвел от нее все дурное — дурные мысли, настроение и даже людей. Все в этот день улыбались ей, и именно в этот день она поняла твердо и окончательно, что ей не нужно выходить замуж за Сесара. И дело было совсем не в Рут. Он сам ей был не нужен и неинтересен. Она сделала бы страшную ошибку, связав с ним свою жизнь. Они были совершенно разные, чужие друг другу люди… Теперь Арлет, кажется, поняла, что имела в виду Кларита, когда твердила ей:

— Слушайся себя, своего сердца!

Она должна была решить свою судьбу не умом, не соображениями, что хорошо, а что плохо, а всем своим существом, и тогда решение будет ясно, неоспоримо и непреложно. И вот решение пришло к ней как подарок ко дню рождения.

Арлет невольно рассмеялась и вспомнила, как нежно попрощался с ней Сампайу перед отъездом:

— Береги себя, милая девочка! И вот увидишь, я приеду совершенно здоровым, и тогда мы с тобой помечтаем!

Арлет уже, кажется, начала мечтать о его приезде.

Если в душе Арлет наступила наконец долгожданная ясность, то в душе Малу по-прежнему царили смута и смятение. И по-прежнему она яростно добивалась внимания Алоара и столь же яростно боролась со своим отцом. Теперь она расклеивала обличительные афишки против Виржилиу, обвиняя его во всех смертных грехах. Обвиняя и отрекаясь. Снимая с себя вину за то, что она — дочь такого страшного человека.

Афишки были последней каплей, переполнившей чашу терпения Виржилиу. «Пусть они живут на ферме, — решил он, — с глаз долой, из сердца вон!» И Маркус наконец передал сестре документы на ферму.

— Он надеется избавиться от меня, — саркастически усмехнулась Малу.'

— Думаю, и это имеет место, — дипломатично ответил Маркус.

— Я еще подумаю, — пообещала Малу, но бумаги взяла.

Конечно, ей хотелось жить на ферме, она чувствовала, что создана для естественной жизни на природе. Чувствовала, что создан для такой жизни и Алоар. Но ей хотелось, очень хотелось сначала убедиться, что Алоар любит ее искренне, преданно, бескорыстно. Любит просто за то, что она Малу, безумная и неотразимая!

Похоже, что Алоар именно так и любил ее, но он был слишком большим гордецом, чтобы отдать себя в распоряжение взбалмошной девчонки, у которой семь пятниц на неделе. Так они и мучили друг друга, проверяя и перепроверяя, сближаясь и отскакивая в разные стороны.

И все же взаимное любовное напряжение нарастало, уже и воздух был наэлектризован подавляемой любовной страстью, и однажды она сломала преграды, которые так тщательно воздвигал Алоар, подхватила их и понесла.

Несколько дней они прожили в сумасшедшей любовной горячке, ничего не видя и не слыша, но однажды утром будто очнулись, очнулись в объятиях друг друга и открыли, что кроме страсти связывает их и просто нажитая за долгие дни привязанность, нежность. И тогда они поклялись друг другу в вечной любви.

Малу была счастлива. Но вечность в молодости коротка.

Малу так и не сказала ничего Алоару про ферму. С одной стороны, она хотела сделать мужу сюрприз, с другой — сама еще ничего не решила. О ферме Алоару сказал Маркус, спросил, когда они туда собираются перебраться. Он хотел знать, будут ли Малу с Алоаром в городе во время суда.

Алоар выразил полную неосведомленность, и Маркус тут же попросил прощения.

— Малу готовит тебе сюрприз, — сказал он, — а я ей все испортил.

Маркус даже не подозревал, насколько он все испортил. Подозрительный, самолюбивый Алоар теперь совсем другими глазами посмотрел на все то, что произошло в последнее время у них с Малу.

— Я знаю, какой сюрприз, — сказал себе Алоар, — она собирается со мной развестись. Поставила на своем, взяла надо мной верх, добилась, чего хотела. Поиграла и теперь бросит!

Алоар почувствовал себя униженным.

Когда и Виржилиу попытался обсудить с ним дела фермы, — Виржилиу был заинтересован, чтобы они отправились туда как можно скорее, — Алоар ответил ему:

— Со мной можете ничего не обсуждать! Я развожусь с вашей дочерью! — чем поверг Виржилиу в шок.

— Тогда мы отправим Малу в психиатрическую лечебницу, — объявил Виржилиу Маркусу, обеспокоив и его до глубины души.

Маркус принялся советоваться с Кларитой, а та стала расспрашивать Малу:

— Что у вас там такое происходит, дочка? Почему вдруг Алоар собирается разводиться? Чем ты его еще обидела?

— Я? Обидела? Разводиться? Ну и пусть! Пусть разводится! Я всегда знала, что он меня не любит! Пусть убирается на все четыре стороны, и немедленно! — бушевала Малу в отчаянии.

Единственно трезвой в этом сумасшедшем доме оставалась пока Селина. И как могла, пыталась образумить Малу. Она прекрасно видела, что брат любит свою жену без памяти, но только слишком самолюбив, чтобы в этом откровенно признаться.

Видела она, что и Малу любит брата, и всеми силами пыталась убедить Алоара в этом.

— Как же! — мрачно ответил на ее уговоры Алоар. — Покойника она любит, а не меня.

Услышав такое, и Селина впала в полную растерянность.

Наконец в дело вмешался разумный Маркус, и совместными усилиями им с Селиной кое-как удалось примирить враждующих супругов, уговорив их принять достойный компромисс.

В результате оба они вступили во владение фермой, поделив ее пополам, получив каждый свою долю, с тем чтобы иметь возможность вести свое хозяйство независимо друг от друга.

«Самолюбие обоих, таким образом, удовлетворено, а хозяйством будет, очевидно, заниматься благоразумная Селина», — подумал про себя Маркус.

Узнав о соломоновом решении, Виржилиу облегченно вздохнул. Его устраивало, что дело обойдется без скандала, что Малу останется с Алоаром, который и будет отвечать за нее, что оба они теперь будут жить вдалеке от него, его никак не касаясь.

И без Малу у него было множество забот. Во-первых, он был озабочен вопросом своей популярности в поселке. Как-никак, он ведь теперь мэр. Так что ему нужно было продумать целую систему мер, которые помогли бы завоевать симпатии своих подопечных. Пока он ограничился тем, что убрал чучело, и сделал это с чувством великого облегчения: теперь он окончательно стер своего соперника с лица земли!

Во-вторых, он хотел все-таки попортить кровь Алемону, а значит, и Кларите. И уже предпринял кое-какие шаги в этом направлении. Думая об этом, Виржилиу заранее потирал руки.

В-третьих, ему предстояла кампания по завоеванию Тонии. Теперь, когда не сегодня завтра он будет свободным человеком, почему бы, собственно, не предложить ей руку и сердце? Но это он прибережет на крайний случай, а пока можно действовать и более заурядными средствами…

И в-четвертых, — Ракел. Собственно, Ракел была среди его забот не на последнем, а на первом месте.

Тем более что день суда приближался…

Глава 23

Несмотря на примирение с мужем, Вера не могла смириться с тем, что Брену подал в отставку. Она надеялась, что сумеет повлиять на него, вдохновить на борьбу, вдохнуть мужество. Какие только аргументы не пускала она в ход! И уговаривала, и стыдила, и грозила. Безрезультатно. Брену слушал, и ответ его был все время одним:

— Я возвращаюсь к преподавательской деятельности, Вера. Это единственное, что меня интересует.

— А тебя не интересует, что заболела Аталиба? — кричала Вера. — Не интересует, что вот-вот вспыхнет эпидемия? Тебе уже на всех наплевать?!

Красные круги плыли перед глазами Брену, голова готова была лопнуть. А потом из красных кругом возникала полуобнаженная фигура жены на афишке, приглашающей на стриптиз, и он стискивал зубы, сжимал кулаки и тихо, упорно повторял:

— Только преподавательская деятельность. И ничего больше. С осени начнутся занятия, а сейчас мы переедем в рыбацкий домик, который я снял, и немного отдохнем.

— Ты можешь переезжать, куда хочешь! Я с тобой не поеду! — в сердцах отрезала Вера.

Они стояли напротив друг друга — смуглая, пылающая гневом Вера, чьи черные глаза метали молнии, и коренастый, широкоплечий Брену, который будто оледенел, бледный как смерть, со сжатыми губами и полуприкрытыми глазами.

— Как хочешь, — наконец сказал он и вышел. Это был конец. Конец всему. Вера бросилась на диван и зарыдала, давая выход и своему гневу, и своему отчаянию.

Брену, ее Брену, оказался жалким трусом! Себялюбивым эгоистом! Ему наплевать на нее! Наплевать на всех! Он дорожит только своим покоем и отдыхом! Она выходила замуж за другого человека. Этот себялюбец ей не нужен!

Вере свойственно было решать все с ходу Нельзя сказать, что очередное решение принесло ей облегчение, но зато оно потребовало других решений, которые, занимая мысли Веры, отвлекали ее от сердечной боли. Да! Да! Ей предстояло обдумать, как она построит свою жизнь без Брену, где будет жить, чем заниматься…

Через несколько дней они разъехались.

Все, о чем говорила Вера, знал и сам Брену и не мог не принимать близко к сердцу. Он прекрасно знал, что жители поселка уже начали купаться в море, и вот первый предупредительный сигнал — кишечная инфекция у старой Аталибы. Брену не выдержал и отправился к Виржилиу, отправился после того, как услышал, что тот вдобавок уволил с работы Мунъоса, единственного врача в поселке.

Он не пошел к нему в мэрию, а навестил вечером дома. Брену высказал ему все: предупредил о грозящей опасности, упрекнул в преступном злоупотреблении властью.

— Я буду с тобой бороться! — пригрозил он. — Обращусь к прессе, открою твои истинные намерения! Вот увидишь, и на тебя найдут управу!

— На меня найдут, а на тебя уже есть, — усмехнулся Виржилиу и вытащил из ящика стола афишку. — Полчаса работы, и весь поселок будет восхищаться прошлым твоей очаровательной женушки.

Брену скрипнул зубами.

— Tы умрешь один, как паршивый пес! Жалкий, ненужный, как твое дурацкое пугало! — пообещал он и не без удовольствия увидел, что насмешливое выражение покинуло лицо Виржилиу — его исказил страх.

Виржилиу с ненавистью посмотрел вслед уходящему Брену. Тот попал в самое больное место. С некоторых пор Виржилиу стал бояться смерти, стал бояться одиночества. И ему нужна была Тониа. Непременно. Во что бы то ни стало! Муньоса он выгнал, чтобы отсрочить его свадьбу с Тонией. Безработные не женятся. Подкупал он всячески и Реджиньо, дарил ему дорогие подарки, надеясь, что мальчуган сумеет расположить к нему сестру. Но дело кончилось тем, что мальчишка стал просто избегать его. Очевидно, по наущению Тонии. Но Виржилиу придумал еще один трюк, и он должен был непременно привести к нему Тониу, которая делала все, лишь бы с ним не встретиться. Виржилиу послал к ней налогового инспектора, и тот наложил на магазин штраф за неуплату налога. Теперь она непременно придет к нему, к мэру, чтобы выяснить причину такой несправедливости… Виржилиу ждал.

И Тониа действительно пришла. В руках у нее были квитанции об уплате, которые она швырнула ему на стол. Она стояла молча и вся была воплощенное негодование.

— Рад тебя видеть, Тониа, — двинулся к ней навстречу Виржилиу.

Он собирался обнять ее, заглянуть в глаза, впиться в губа жадным поцелуем… Два шага разделяло их, и тут Виржилиу увидел в руках Тонии нож. Она смотрела на него не отрываясь, и губы ее кривила злобная усмешка. И вот тут он понял, но не умом, а инстинктом — подсознательно, всем своим существом, — что перед ним беспощадный враг, который не остановится ни перед чем.

— Кажется, вышло недоразумение, — сказал он с натянутой улыбкой. Постоял и двинулся обратно к столу. Взял в руки квитанции. — Да-да, явное недоразумение…

Тониа взглянула на него с таким уничтожающим презрением, что Виржилиу показалось, будто он уходит, уже ушел в землю. Потом она резко повернулась и, так и не сказав ни слова, вышла.

Да и какие тут могли быть слова?

У Виржилиу опять заболела голова, мысли путались, сознание затуманилось, он был близок к обмороку…

Малу лежала на ковре, рядом с ней валялся пустой пузырек от снотворного.

Алоар схватился за голову. Миллион мыслей молнией пронесся у него в голове. Зачем он мучил гною девочку? Как он смел?

На днях Малу встретила Каролу и попыталась выяснить с ней отношения. От Каролы она и узнала; что та по просьбе Алоара разыгрывала фарс. Карола думала ее утешить, а как выяснилось, нанесла жестокую рану: с ней обращались как с марионеткой — дергали за веревочку, и она дергалась, она страдала!..

— Паяц! Жалкий паяц! — кричала она Алоару. — Как ты посмел играть мной? Моими чувствами?! Между нами все кончено! Я продаю свою половину фермы!

— А я на своей буду вести хозяйство, — спокойно сказал Алоар, чем только подлил масла в огонь.

Мог ли он думать, что этот фарс закончится настоящей трагедией?

Пока все эти мысли проносились в голове Алоара, его рука судорожно набирала номер «скорой».

Первый гудок — и Малу вскочила на ноги.

У Алоара просто челюсть отвисла, и рука с трубкой машинально опустилась на рычаг.

— Фарс за фарс, — хохотала Малу. — Зато теперь я убедилась, что ты и впрямь ко мне неравнодушен! И вполне возможно, что я раздумаю продавать ферму.

— Да я сейчас задушу тебя собственными руками, — разъярился Алоар. — Такие дурацкие шутки выкидывать! Ну, знаешь! И ферму лучше продавай! На меня не рассчитывай. Я и пальцем не пошевелю, чтобы помочь тебе в хозяйстве!

— Тогда я подышу себе другого помощника! — с такой же яростью закричала в ответ Малу.

На их крики прибежала Селина и принялась мирить разбушевавшихся супругов.

За время своего пребывания в доме брата она стала необходимым членом этого бурного, неуравновешенного семейства. Ей жаловались обе стороны, и она неизменно выступала адвокатом то брата, то невестки. Обследование показало, что у Селины вегетососудистая дистония, для лечения ей требовался свежий воздух и спокойная, размеренная жизнь. Жизнь на ферме была самой подходящей, и Селина не отказала брату, когда он пригласил ее пожить с ними. Хотя спокойствия эта жизнь не обещала…

Селине удалось кое-как образумить воюющие стороны — если искать вину, то не без вины был каждый.

Втайне и Алоару и Малу хотелось как можно скорее переселиться на ферму. Там они надеялись зажить новой жизнью. Оба они любили природу и не чувствовали себя хорошо в городе. Селина понимала это и делала все, чтобы ускорить отъезд.

Пока молодые занимались ссорами и выяснением отношений, Селина паковала вещи, потом съездила на ферму и распорядилась приготовить дом к приезду новых хозяев. И вот случилось так, что совсем как бы неожиданно Малу и Алоар оказались в один прекрасный день перед завязанными тюками и неизбежностью через два часа отправляться в путь.

Неизбежность эта их обрадовала. Они нуждались в твердой руке, которая иногда направляла бы их жизнь по столь же твердому и правильному руслу.

В Понтал-де-Арейа все уже знали, что Ракел скоро будут судить. Услышав эту весть, Тоньу потерял и сон и покой. Как же так? Это же не Ракел, а Рут, и она не может иметь ничего общего со всей этой грязью! Для начала он отправился к Флориану.

— Я думаю пойти к сеньору судье и сказать, что произошла ошибка, — стал излагать Тоньу свой план защиты Рут. — Пусть он знает, что Ракел утонула, тогда дело кончится само собой.

Тоньу с тревогой ждал ответа. Флориану тяжело вздохнул.

— Я и сам ночей не сплю, все думаю, — жалобно сказал он. — Но боюсь, что так мы сделаем бедняжке еще хуже. Боюсь, что так ее будут судить не за одно, а за два преступления. И если в убийстве она уж точно не виновата, и это, наверное, можно как-то доказать, то во втором виновата точно. Ты понимаешь меня?

Тоньу кивнул.

После этого разговора Тоньу целый день бродил по берегу, пытаясь найти хоть какое-то решение, Какой-то выход. Добрел он до высокой скалы, где внизу бурно пенились волны, разбиваясь об острые камни. Сюда зазвал его ночью призрак ненавистной Ракел, которая теперь собиралась погубить и свою сестру как бы подменив добрую Рут собой. Здесь когда-то погиб его отец. И Тоньу стал просить отца помочь бедняжке Рут, защитить ее от злого призрака.

За спиной Тоньу раздались шаги. Он резко обернулся. Позади стоял Маруджу.

У Маруджу было еще сквернее на душе, чем у Тоньу. Рыбаки сторонились его, чуждались. Но ведь он и сам ненавидел Донату и не хотел иметь с ним никакого дела. Влачил он нищенское, голодное существование изгоя и мечтал отомстить Донату, которого винил во всех своих бедах.

Заполучив пленку, Маруджу почувствовал себя обладателем сокровища, вершителем судеб. Несколько дней он наслаждался ощущением своего тайного всевластия и с превосходством посматривал на Донату, который, как ему казалось, был целиком и полностью в его руках. Но это только казалось. Когда он наконец решился и отправился с пленкой к комиссару Родригу, тот далее не взглянул на нее. Это дело совершенно его не интересовало. Он не хотел ворошить прошлое. Родригу просто-напросто отослал Маруджу, чем крайне обидел калеку.

Теперь Маруджу решил показать пленку Тоньу. Для Тоньу, который кадр за кадром увидел гибель своего отца, это стало еще более тяжким потрясением, чем известие о суде над Рут. Теперь он своими глазами увидел, как погиб его отец. Видел Донату, который толкнул отца, видел, как тот сорвался со скалы — той самой скалы, где он, Тоньу, сейчас стоял, — как падал вниз, а потом видел уже только буруны и белое кипение волн вокруг черных острых камней…

— Я думаю, что Донату убил и Вандерлея, — высказал свое давнее предположение Тоньу. — Ему не впервой.

— Давай съездим к адвокату, который приезжал к нам сюда и всех расспрашивал. Ему, наверное, это тоже будет интересно, — предложил Маруджу.

Тоньу кивнул:

— Давай!

Это и было то спасительное для Рут решение, о котором он молился, прося помощи у своего отца. Огсц послал ему помощь, напомнив и о своей неотмщенной гибели.

Жалвао был известным адвокатом, и наши путешественники без труда нашли офис, где он консультировал.

В отличие от комиссара Родригу, Жалвао внимательно выслушал своих необычных посетителей. Он не посмеялся над предполагаемой ими версией убийства и охотно принял предложенное вещественное доказательство — пленку.

— Не сомневайтесь в моей добросовестности, — подбодрил он их, — я постараюсь разобраться во всем как можно тщательнее и непременно сообщу вам результат.

Маруджу и Тоньу, выйдя на улицу, переглянулись. Похоже, что на этот раз им повезло, и слабая улыбка осветила их измученные небритые лица. Первая улыбка за много дней.

Накануне суда Жалвао навестил Рут и Маркуса. хотелось подготовить свою клиентку к предстоящему испытанию. Он не мог скрыть от них, что бой предстоит весьма серьезный.

— Не давайте себя запугать, госпожа Ракел, — говорил адвокат. — Обвинение настроено очень агрессивно. Но вы не сомневайтесь в успехе. Я уверен в вашей невиновности, несмотря на подписанное вами признание.

Рут кивнула, но на душе у нее не было покоя.

И вот наступил день суда. Зал был набит битком. Еще бы! Убийство на почве ревности! Приехали многие и из Понтал-де-Арейа. Ракел там не любили и хотели посмотреть, как будет вести себя на суде эта «бесстыжая».

Рут сидела на скамье подсудимых, стараясь сохранять внешнее спокойствие, но внутри у нее все было напряжено. Нет, она не подозревала, на какое тяжкое испытание обрекает себя, когда взяла вину за убийство. Если бы это было нужно для спасения Маркуса, она поступила бы и сейчас точно так же, и у нее достало бы сил все вынести. Но сейчас, когда все это стало бессмысленной глупостью, ей было трудно…

Рут взглянула на судью, потом на обвинителя, потом на его помощника, и сердце у нее бешено заколотилось. Ей стало нечем дышать, во рту пересохло. Помощником обвинителя был Сесар! Сесар, встречи с которым она долгое время избегала, которого после причиненного ей горя не видела вот уже несколько лет, но который совсем недавно вдруг ворвался к ней в дом и чуть было не задушил, обвиняя в исчезновении брата, которого она и в глаза-то никогда не видела! Словом, этот безумец, по непонятной ей причине, был теперь ее обвинителем. Какая несправедливость! Какая вопиющая несправедливость!

Волнуясь, тревожась, переживая, Рут совершенно забыла, что она сейчас Ракел и что прошлое бедняжки Рут не имеет к ней никакого отношения… Зато непосредственное отношение к ней имеет прошлое ее сестры.

— Вы были в любовной связи с убитым? — услышала она вопрос, и ничего не ответила.

Да и что она могла ответить? Она была в шоке. Впрочем, вопрос относился вовсе не к ней. Сейчас шел допрос свидетелей, судья допрашивал Вилму, красотку рыбачку, которая работала теперь в баре у Алемона и совсем недавно вышла замуж за Сервилио.

Вилма отрицала, но Жалвао так искусно строил допрос, что в конце концов она призналась:

— Да, любовь у нас с ним была.

— И вы его ревновали? — продолжал опрашивать Жалвао.

— А кто же его не ревновал? — усмехнулась Вилма. — Вон и она ревновала, — мотнула она головой в сторону Рут — Ракел. — Недаром всадила и него чуть ли не всю обойму.

— Ну а вы?

— Я? Я только бутылкой по башке огрела, чтоб не больно-то задавался, а то спать он со мной спал, а потом всякие гадости говорил.

Вилма была даже горда своим признанием: пусть все знают, что она за себя умеет постоять.

А что любовь была, так с таким мужчиной большой ли это грех?

— Спасибо, — судья поблагодарил свидетельницу и отпустил ее.

Затем допрашивали служащих отеля, и все они показывали, что к Вандерлею в номер ходили и Вилма, и Ракел и что в день убийства Ракел была в гостинице не один раз.

Обвинитель Мурильо представил суду стройную версию: Ракел, которая находилась в давней связи с Вандерлеем, узнала о его новой любовнице, взяла пистолет своего мужа и приехала выяснять отношения. Застав любовника с Вилмой, она захлопнула дверь и убежала. Вилма устроила Вандерлею скандал, стукнула его бутылкой и тоже выскочила из номера. Но Ракел вернулась и, не в силах снести обиды, несколько раз выстрелила в своего любовника, потом в ужасе выронила пистолет и уехала. Однако, не выдержав чувства вины, приехала в полицию и призналась в совершенном преступлении.

Рут, услышав речь обвинителя, разрыдалась. Она не сомневалась, что дело ее проиграно и теперь до конца своих дней она будет сидеть в тюрьме. Потрясение ее было столь велико, что, рыдая, она повторяла:

— Я — Рут! Рут! Никаких отношений с Вандерлеем у меня не было.

Услышав ее признание, Жалвао все понял. Нити соединились, картина была ясна. В отношении Рут, разумеется, которая и в самом деле была натурой импульсивной, откровенной и честной и не была причастна к убийству. Ввиду такого неожиданного поворота событий суд объявил перерыв.

Жалвао подошел к рыдающей Рут и подосадовал, что она сразу ему во всем не призналась.

— Я же предупреждал вас: доверие прежде всего. Однако расскажите мне теперь всю правду.

И Рут, вытирая слезы, все подробно ему рассказала.

— Не печальтесь, я уверен, что сумею помочь мам, — стал утешать Рут Жалвао, выслушав ее рассказ. — Наберитесь терпения и успокойтесь.

Между тем Сесар убеждал Мурильо:

— Эта женщина сломала жизнь моему брату. Она сеет вокруг себя смерть и разрушение. Ты должен сделать все возможное, чтобы до конца своих дней она оставалась за решеткой.

Суд продолжил свою работу, и обвинитель вновь взял слово.

— Признание обвиняемой не меняет сути дела, — заявил он. — Рут, выдав себя за сестру, стремилась заполучить и мужа. Вандерлей был ей в этом помехой, поскольку мог распознать ее и пылать ее тайну. Поэтому обвиняемая, которая теперь назвала свое настоящее имя, убила любовника своей сестры. А потом, не выдержав тяжести преступления, призналась. Господа присяжные заседатели! Я прошу вас вынести обвинительный вердикт ради того, чтобы свершилось правосудие!

Из сгустившихся над головой Рут туч грянул гром. Буря началась с такой быстротой, что недалека была и молния, которая убьет ее…

Рут не могла уже даже плакать. Ей все было безразлично. Она сказала все, что могла, в свою защиту, и если правда не спасла ее, то, значит, это ей Божье наказание за обман. А Божьей каре не противятся…

Слово взял защитник Рут — адвокат Жалвао. Он попросил разрешения еще раз допросить свидетельницу Вилму.

Вилма держалась раскованно, она уже ничего не боялась. Всем было понятно, кто и почему убил Вандерлея.

— Я хотела остаться у него, — теперь уже совсем откровенно призналась она на вопрос, в котором часу произошла их встреча, — а пришла где-то около полуночи. Но он все выставлял меня. Уперся, и хоть ты что! Ну, мы и повздорили немного. И я дала ему бутылкой по голове. Я ж поняла, что он другую кралю ждет. И не хотела, чтобы он с ней любовь крутил. Пусть уж лучше с больной головкой поваляется…

Жалвао, поблагодарив, отпустил свидетельницу, а потом зачитал заключение судебного врача, сделанное на основании вскрытия:

«Смерть наступила в результате удара тяжелым предметом по голове, спровоцировавшего вскоре кровоизлияние. Спустя несколько часов уже в мертвое тело было выпущено три пули».

Зал безмолвствовал — настолько неожиданной была развязка, — потом разразился рукоплесканиями. Знакомые кинулись к Рут, обнимали ее, целовали. Судья призвал всех к порядку, объявил перерыв, суд удалился на совещание.

Но все было ясно и так. Никто уже не сомневался в оправдательном приговоре для Рут. Теперь все ахали, изумляясь тому, что в живых осталась Рут, а не Ракел, и хотели перемолвиться с ней словом.

Рут сидела молча и тихо молилась: Господь не хотел ее наказывать.

Маркус был счастлив. Разом разрешились все его проблемы: он был вдовцом и спустя положенное время мог жениться на Рут.

По-прежнему оставалось загадкой, кто воспользовался его пистолетом, кто выпустил из него в Вандерлея пули… Но вряд ли Маркус станет разрешать ее. Она его уже нисколько не интересовала.

Зато эта загадка очень интересовала Виржилиу. Услышав, что суд вынес Рут оправдательный приговор, он просто рвал и метал.

Сесар тоже сидел мрачный и злобный.

— Но ты же видишь, что я ничего не мог поделать, — угрюмо твердил он. — Вандерлей умер от удара, а не от пуль. Но и Вилму не арестовали. И для нее нашли смягчающие обстоятельства.

— Так кто же живет у меня в доме? — задавал мучивший его вопрос Виржилиу. — Ты же сам принес мне экспертизу, которая показала: отпечатки пальцев принадлежат Ракел!

— Да, принес, и она лежит у тебя в сейфе, — подтвердил Сесар.

Виржилиу задумался: ему еще во многом предстояло разобраться.

Не в силах скрыть своего счастливого облегчения, Изаура говорила Ракел:

Нашу Рут все-таки оправдали! Убила-то Вилма. Она теперь в шоке, бедняжка. Сидит и твердит: «Да не может быть! Не может быть! Я же легонько!» А вышло-то так, что она сама во всем и призналась. Сервилио теперь пьет напропалую в баре. Жалко их: только что поженились. Зато Руг, она счастлива. Правда, теперь непонятно, кто все-таки в него стрелял.

— Чего тут непонятного? — усмехнулась Ракел. — Я и стреляла.

Изаура замолчала, прикрыв рот руками и в ужасе глядя на дочь. Она первая заподозрила Ракел, но та так твердо отвела ее подозрения, что Изаура поверила ей всей душой и совершенно успокоилась. Но с Ракел нельзя быть спокойной.

А Ракел сидела, курила и мысленно представляла то самое утро, когда она вошла в номер Вандерлея. В этот день у них должен был состояться очень серьезный разговор. Она пришла с утра, Но он лежал поперек кровати и уже лыка не вязал. Видно было, что он провел веселую ночку, и не один: постель была мята-перемята. И тут Ракел поняла, что Вандерлей решил послать ее к черту, что прокутил все ее денежки, продав драгоценности, что завел себе другую пассию… И такое взяло ее зло, что она врубила на полную мощность телевизор и стреляла, стреляла в эту пьяную, бесчувственную свинью! Пистолет она тогда унесла с собой. Выронила она его, наверное, после заупокойной мессы, которую отслужили по Рут. Она побывала на ней, надев парик и темные очки, а потом зашла в номер Вандерлея. Ее будто магнитом туда тянуло, а служащие за небольшую мзду пускали в него любопытных. Но, конечно, в этом-то никто из них на суде не признался. И вот когда она стояла в этом уже убранном, пустом и безликом номере, стояла, припоминая былое, она вспомнила, что Вандерлей однажды не пустил ее в помер, что продался Виржилиу и Андреа. И не пожалела о нем, хоть и была в безвыходном положении… И тогда, наверное, выронила пистолет.

Теперь ей предстояло хорошенько подумать, как поступить и что предпринять…

Ракел взглянула на мать, которая сидела словно неживая.

— Да будет тебе! — окликнула она ее. — Ты же видишь, я все-таки не убийца. Умер Вандерлей от удара, Рут освобождена. Да и Вилма вроде бы тоже.

— Да, и Вилма, а Рут с Маркусом собираются в путешествие, — сказала приободрившаяся Изаура.

— Ну вот видишь. Когда они уедут, ты мне скажешь. Я тогда покажусь папе, а потом исчезну… И наверное, навсегда.

Но точного плана у Ракел еще не было, его только предстояло выработать…

Глава 24

Нервы Донату не выдержали… Узнав, что Ракел оказалась Рут и что на суде ее оправдали, он сообразил: следствие непременно будет разыскивать того, кто стрелял. По поселку ходили упорные слухи, будто убийца он, Донату. А он к тому же заходил к Вандерлею в номер, надеясь найти негатив, которым тот его шантажировал… В общем, как только Донату привлекут по делу Вандерлея, тут же выяснится другая его вина, и ему уж никак не отвертеться.

Впавший в панику Донату пустился в бега. Все это время он жил, ожидая стука комиссара в дверь.

Но убежал он не слишком далеко, скорее спрятался, затаился, выжидая в безопасности, как развернутся дальнейшие события.

Единственный, кто знал о его убежище, был Бастиано, который и обещал сообщать Донату все новости.

Узнав об исчезновении Донату, никто о нем в поселке не пожалел и не забеспокоился. Зато наиболее предприимчивым рыбакам тут же пришла в голову мысль, что они имеют право воспользоваться лодками Донату. Столько лет он тиранил их всех и угнетал, что теперь сам Бог велел пустить лодки на общее доброе дело.

Так рыбаки и порешили, о чем Бастиано не замедлил сообщить бывшему патрону. Донату от злости заскрипел зубами.

— Сожгу! — проскрежетал он. — И свою сожгу, и кооперативные!

Он уже не помнил, что лодки-то, по существу принадлежат не ему, а Тоньу и рыбаки пользуются ими вполне законно, потому что Тоньу охотно передал их рыбакам. Тоньу всегда обещал: как только умрет Донату, лодки перейдут во владение рыбаков.

Сам Тоньу был счастлив тем, что Рут оправдали. Он по-прежнему занимался скульптурой, пытаясь создать портрет своего отца. Сделав очередной вариант, он звал Флориану посмотреть на него, и тот цепкий раз со вздохом говорил ему:

— Нет, пока еще не слишком похож, но уже что-то есть.

И Тоньу вновь принимался за работу. Вечерами и нему приходила посидеть Алзира. Ей нравилось смотреть, как работает Тоньу, а ему нравилось, что она сидит и смотрит на него. И так получилось, что он и сам не заметил, как стал звать ее Рут. По его ощущению, она была таким же щедрым, любящим сердцем, и он был благодарен ей за участие.

Имя «Рут» поначалу смущало Алзиру. Но Глоринья и Титу убедили ее, что тут нет ничего дурного. Что говорит это имя только о хорошем отношении Тоньу; потому что нет для него человека дороже Рут. Так оно и было. Против этого Алзира не возражала.

А настоящая Рут собиралась в путешествие. Маркус называл их путешествие «свадебным». Что за беда, если официально пожениться они смогут позже? Главное, что теперь они вместе и им ничего не надо скрывать.

Правда, Ракел не преминула позвонить Маркусу и пригрозить:

— Тебя ожидает большое несчастье, если ты отправишься в путешествие!

Но Маркус только рассмеялся: ну и чудачка эта Андреа! Все между ними давно выяснено, а она все звонит, да еще так глупо!

Из офиса он позвонил ей и попросил:

— Андреа! У нас с Рут все просто великолепно, и твое участие кажется мне излишним.

Андреа не поняла, что означает неожиданный звонок Маркуса. Похоже было, что он хоть как-то хочет напомнить о себе. Но почему таким странным образом? Накануне отъезда они с матерью отправились в дом Виржилиу проститься с Рут и Маркусом. Невольно Андреа услышала, кaк Виржилиу шипит Рут:

— Имей в виду, ты никогда не станешь женой моего сына!

Да, она знала, что Виржилиу всегда стоял за нее горой. Но она уже вряд ли хотела этого. Впрочем она и сама не знала, чего хотела. Больше всего хотела, наверное, изменить свою жизнь, уйти из родительского дома. На счастье она уже не надеялась, но по привычке хотела богатства, считая, что богатство — замена счастью. И совсем недурная замена.

В этом ее убедил пример матери. Поклонник ее, сеньор Жакомини, был очень богатым человеком, и Жужу будто на крыльях летала…

На крыльях летала и Малу. Все последнее время она очень неважно себя чувствовала. До того неважно, что даже перепугалась. Ей-то казалось, что па природе она почувствует себя счастливой, успокоится, наберется здоровья. И вот на тебе! Тошнота, дурнота, кусок в горло не лезет. Не выдержав, она пожаловалась Селине. У той тоже здоровье не ахти, может, она ей что-то посоветует.

Селина, выслушав Малу, посмотрела на нее и лукаво и весело.

— А знаешь, мне кажется, что ты просто-напросто беременна! — объявила она.

— Да ты что! — поразилась Малу.

Новость привела ее просто в восторг. Наверное, ничего в жизни она так не хотела, как иметь

ребенка!

Малу прошла тест на беременность, и диагноз Селины подтвердился. Теперь Малу летала будто па крыльях и собиралась обрадовать и Алоара, с которым они так до сих пор и не помирились. Но разве будущий ребенок не повод для прочного и долгого мира? Во всяком случае, Малу надеялась, что это так.

— Я жду ребенка, — сияя, объявила Малу за завтраком.

Но Алоар и ухом не повел: это они уже проходили. Малу выкидывала и не такие шуточки. Что-что, а актриса она замечательная.

— Ты что, не веришь мне? — возмутилась Малу, запуская в него печеньем, от которого только что откусила кусочек. — Да как ты смеешь?

Алоар на лету подхватил печенье, а потом и замахнувшуюся на него руку Малу. Они уже возились, шутливо боролись, раскрасневшись и тяжело дыша. Алоар целовал Малу в шею, искал губы… Но вдруг опомнившись, оставил ее и ушел.

Малу залилась слезами: нет, он не любит ее! Он ее не любит! Ну и пусть! Никто ей теперь не нужен! У нее будет малыш, и она будет любить только его! Он не узнает, что значит быть нелюбимым!

Своей любовью мучился и Брену.

Кларита, узнав, что брат разъехался с женой, поторопилась навестить его. Она была очень привязана к брату и очень ему сочувствовала. Она догадывалась, что виновник несчастливой судьбы Брену — тот же самый человек, который сделал несчастной и ее, и человек этот — Виржилиу Ассунсон!

— Может, твое счастье все-таки в Рио, — говорила она. — Ты всегда любил преподавательскую работу.

Ей так хотелось верить в лучшее!

— Вера — мое единственное счастье. Она — моя жизнь, — повторял Брену одну и ту же фразу. — И знаешь, я боюсь, что не уеду в Рио, если Вера останется здесь. Но я все сделаю для того, чтобы она была со мной.

Между тем умерла от гепатита старая Аталиба. Она долго работала в мэрии, и Брену прекрасно знал ее. Аталиба стала первой жертвой той самой инфекции, которой так опасался Брену. Виржилиу обещал продолжить работы по канализации поселка, но пока не отпустил на них ни гроша.

И Брену вновь отправился к Виржилиу, однако на этот раз он постарался не застать хозяина дома. Брену решился на отчаянный поступок: обыскать дом и забрать афишку и фотографии Веры. Он жаждал развязать себе руки, чтобы ринуться наконец в борьбу.

Но честным людям не удаются бесчестные поступки. Не успел Брену сделать и нескольких шагов по дому, как появился хозяин, весьма удивленный неурочным визитом шурина.

— Отдай мне афишу и фотографии! — потребовал Брену. — Я куплю их у тебя! Сколько ты за них хочешь?

— Нисколько! — с усмешкой отвечал Виржилиу. — Я хочу держать тебя в руках. А деньги, и куда большие, чем ты можешь дать мне, заплатят туристы, когда снова приедут к нам, и поселок заживет полной жизнью.

— А люди пусть болеют и умирают? — горько спросил Брену.

— От болезней умирают одни собаки, которые и так умрут с голода, — с важностью заявил Виржилиу.

— Если бы ты знал, как я тебя ненавижу? И что бы я с тобой сделал, если бы только мог! — в бессильной ярости выговорил Брену.

— Я прекрасно знаю, — спокойно ответил Виржилиу, — поэтому и держу тебя в руках.

Возвращаясь в свою новую пустую квартиру, Брену вновь и вновь искал, на чем он может поймать Виржилиу.

Навстречу ему шел с вечерней прогулки комиссар Родригу. Брену не мог не остановиться я с невольной горечью упрекнул его.

— Как же это так, комиссар, — начал он вместо приветствия, — почему до сих пор не выяснено, кто поджег лавку Мануэлы? Кто поставил путало? Кто в меня стрелял?

Брену был уверен, что любая из этих ниточек привела бы к Виржилиу. Будь у него хоть одна самая крошечная зацепка, он сумел бы свалить негодяя! Но он был один, у него не было помощников, не было соратников. А Родригу тут же стал жаловаться:

— Да с таким оснащением, как у нас, удивительно, как мы еще хоть кого-то ловим! У нас же нет ни техники, ни хорошей машины, ничего! И людей не хватает! И денег нам мэрия не отпускает!

Брену слышал об этом не раз и не раз обсуждал эти вопросы с Виржилиу, однако все оставалось на прежнем месте. Теперь Брену и в этом видел целенаправленные злокозненные действия Виржилиу.

И опять ему предстояла бессонная ночь в поисках выхода из безвыходного положения…

Вера нашла для себя выход. Она попросилась в компаньонки к Тонии, и та охотно согласилась. Торговля у нее шла еле-еле, но энергия и смекалка Веры вполне могли оживить ее. Сошлись они и на ненависти к Виржилиу, которому собирались всячески противостоять.

За это время Виржилиу успел сделать еще одну пакость. Виктор, владелец ресторана, когда у него дела пошли плохо, обратился за помощью к Виржилиу. Тот оплатил его закладную и, похлопав по плечу, успокоил Виктора. Но вот прошел месяц, и Виржилиу заявил, что ресторан принадлежит ему поскольку он расплатился по закладной, а Виктор может убираться на все четыре стороны.

Виктор онемел: они ведь договорились с Виржилиу, он выплачивает ему проценты! И вот теперь Виктору нужна была большая сумма, чтобы все-таки отстоять свой ресторан. Тониа с Верой собирались всем, чем могли, помочь ему.

Тониу приводило в отчаяние то, что Реджиньо теперь целыми днями пропадал на пляже. Она прекрасно понимала опасность, которая им всем грозила, но ее не понимал старый Зе Педро и смотрел на это сквозь пальцы. Ну а мальчишку разве можно вытащить из моря, когда стоит жара и вода так к себе и манит?..

В общем, получилось так, что мужчины отступились, Брену струсил, и женщины решили бороться сами. Они должны были отстоять свой поселок, защитить справедливость. Должны были справиться с Виржилиу!

А Виржилиу тоже одолевали проблемы. Он был рад тому, что они с Сесаром перехватили факс Сампайу, где говорилось, что он передает все дела Маркусу. Поэтому ничего не подозревавший Маркус и собирался в «свадебное путешествие», которое тоже было на руку Виржилиу. Теперь Виржилиу самым естественным путем принимал на себя дела фирмы вместо сына, не сомневаясь, что выпустит дополнительное количество акций и станет президентом.

Мучил Виржилиу и другой вопрос: кто же все-таки стрелял в Вандерлея и почему на бокале отпечатки пальцев Ракел?

Он как раз раздумывал об этом, когда к нему в кабинет вошел взволнованный Сесар.

— Мой брат исчез, — сообщил он. — Я уже дал запрос в полицию, но и полиция не может его найти. Если с ним что-то случилось, я сотру Рут в порошок!

— Брось, Сесар, не кипятись! При чем тут Рут? Рут всегда была тихоней. А вот ее сестра! Та всегда попадала не в бровь, а в глаз!

— Да Рут еще хуже Ракел? — в сердцах сказал Сесар. — Рыба-прилипала. Прилипнет и сосет, сосет. Уж кто-кто, а я-то ее знаю. Из-за Зе Луиса просто ненавижу!

— А что ты думаешь про отпечатки пальцев? А пистолет? А драгоценности? Нет, Рут на такое не способна. И знаешь, что внезапно пришло мне в голову: а что, если Ракел жива?

Сесар посмотрел на Виржилиу недоверчиво. Предположение его было слишком смелым, чтобы оказаться правдой. Но в то же время оно многое объясняло.

Изаура все твердила пре себя обещание Ракел: «Я скоро уеду. Перед отъездом покажусь отцу. И больше вы меня не увидите».

Изаура болела, лежала в жару, и все ждала, когда же дочка исполнит свое обещание. Болезнь свалила ее с ног внезапно. Видно, последние события вконец подкосили ее, и она слегла.

Флориану заботливо ухаживал за женой. Он расстроился и в то же время был доволен: наконец-то Изаура была с ним, никуда не уходила. Радовался он и тому, что любимой его дочери Рут, похоже, посветило счастье. С нее было снято тяжкое обвинение, она любила и была любима. Отрадные мысли о дочери утешали Флориану в горе, которое постигло всех рыбаков поселка, — у них сгорели лодки. Все до единой, и те, что принадлежали сбежавшему Донату. И те, что купил рыболовецкому кооперативу Маркус. Ни у кого из рыбаков не было сомнения, что это поджог. Но вот Кто его совершил?..

— А Ракел, должно быть, уже уехала, — вдруг произнесла Изаура с блестящими от жара глазами. — Как бы она не навредила Рут, хоть и обещала, что не будет вредить сестре.

— Сейчас я тебе дам лекарство, — заторопился Флориану, поднимаясь.

У Изауры, видно, сильно повысилась температура, раз она начала бредить.

Приняв лекарство, Изаура задремала, проснулась часа через полтора. Температура у нее за это время явно снизилась, была она вся в поту, лоб совершенно холодный, но бред продолжался.

— А ты знаешь, ведь наша Ракел жива! — заявила она Флориану.

— Успокойся, старушка, лежи и ни о чем не думай, — попробовал образумить ее муж. — А еще лучше поспи. Глядишь, тебе и полегчает.

— Да я же правду тебе говорю! — вскинулась Изаура. — Я не брежу. Все это время Ракел скрывалась в хижине. К ней-то я и ходила, но она просила никому-никому об этом не говорить. И я молчала как рыба!

Флориану вспомнил Тоньу, который всем твердил о призраке Ракел, и, похолодев, вдруг понял: жена в самом деле говорит правду. И не знал, рад он этой правде или нет. С одной стороны, можно ли не обрадоваться тому, что твоя дочь жива? А с другой — Ракел принесла всем столько горя… И предчувствие новых горьких бед вызвало слезы на глазах Флориану.

— Tы предала и меня и Рут, — невольно упрекнул он жену.

Выходило, что правда Изауры была для него даже хуже, чем если бы жена призналась ему в супружеской измене…

— Ракел очень изменилась, поверь, — попробовала смягчить мужа Изаура.

— В чем? — простонал Флориану. — Скажешь, не она стреляла в Вандерлея? Не она взяла пистолет Маркуса? Не она подставила Рут? Так в чем жe изменилась наша дочь, Изаура?

Изаура вместо ответа заплакала и сквозь слезы повторяла:

— Но теперь-то она уже далеко отсюда. Она уехала.

Ракел и вправду была далеко. Но совсем не так далеко, как представлялось Изауре. Она была в Рио и входила в дом Виржилиу. Продумав свое положение, она приняла решение. И оно было беспроигрышным.

Увидев поднимающуюся по лестнице навстречу ему Ракел, Виржилиу с изумлением и не без яда спросил:

— Неужели медовый месяц закончился? Так скоро? И куда же ты дела Маркуса?

— Я — Ракел, сеньор Виржилиу, — со свойственной ей усмешкой ответила Ракел, и Виржилиу застыл не то чтобы в изумлении, но в каком-то подобии ступора.

Хоть он и высказал предположение, что невестка его жива, но сам в это нисколько не верил. Но вот она стояла перед ним живая и невредимая. И Виржилиу видел, что это именно Ракел, потому что смотрела она с такой откровенной бессовестностью, о которой, общаясь с Рут, он уже успел позабыть.

В холл заглянула Дива, и Ракел распорядилась:

— Забери-ка из машины мои сумки и неси их в спальню!

Дива беспрекословно повиновалась.

— А почему, собственно, ты так долго не появлялась? — наконец спросил Виржилиу.

— Почему же не появлялась? — расхохоталась Ракел. — Мы даже с вами вино пили и беседовали.

Да-да, было, было, потому на бокале и остались отпечатки пальцев Ракел… Виржилиу больше ни в чём не сомневался.

— Мое место заняла сестричка Рут, но я подумала, подумала и все-таки вернулась. Как ни смешно, но пришла я за тем, что мне принадлежит. И за моим мужем тоже!

Виржилиу тяжело вздохнул. Борьба им всем предстояла нелегкая.

А Ракел уже поднялась в спальню. И начала с того, что выкинула из шкафа все платья Рут, твердо решив, что отстоит все свои права, что ни одного шагу не уступит без боя. После того как история с Вандерлеем закончилась для нее так благополучно, она почувствовала себя совершенно неуязвимой и с тайным злорадством предвкушала свою встречу с Маркусом. Он успел, наверное, забыть, но он вспомнит, на что способна его жена Ракел Ассунсон!

Утвердив себя в правах в доме мужа, Ракел отправилась в Понтал-де-Арейа. Ее родители, да и все остальные жители поселка теперь должны были убедиться в том, что она жива.

Однако Ракел не была бы Ракел, если бы для начала не пощекотала чьи-то нервы.

Тоньу сидел у себя в мастерской и трудился над скульптурой, которая никак ему не давалась. Он вызывал из неподатливой памяти, из неподатливой глины облик своего отца, и ему все казалось: вот-вот он схватит никак не дающееся ему сходство. И вдруг на пороге появилась странная, закутанная в покрывало женская фигура. Тоньу похолодел — снова призрак!

Призрак приоткрыл лицо, и бледная Ракел усмехнулась Тоньу кровавыми губами. Перед глазами Тоньу все поплыло, он почувствовал, что теряет сознание.

Ракел схватила его за руку и сильно встряхнула.

— Я жива! — сказала она, — Можешь пойти и и всем рассказать об этом!

Тоньу чувствовал тепло ее руки, да и насмешливый тон Ракел не оставлял никаких сомнений.

Не сказав больше ни слова, она повернулась и ушла. Посидев с секунду, поднялся и Тоньу. Ему просто необходима была какая-то разрядка после появления ненавистной Ракел, и он отправился в самое людное место поселка — в бар Алемона, где всегда толпился народ.

— Ракел-то жива! — объявил он всем.

Но рыбакам сейчас было не до фантазии Тоньу, они толковали о сгоревших лодках и судили-рядили, кто же мог их спалить.

— Брось свои бредни, Тоньу! Ты скоро вконец сдвинешься на этой злосчастной Ракел, — только и услышал Тоньу в ответ на свою новость.

Свидание Ракел с отцом вышло не слишком радостным. Если Флориану печалился о ее смерти, то не меньше печалился и о том, что она осталась в живых. Тяжкое испытание для родителей — иметь такую злую, неуправляемую дочь.

Ракел не видела никакой необходимости ссориться сейчас с отцом. Ей предстояла борьба с Виржилиу, с Маркусом, и поэтому она хотела заручиться его поддержкой.

— Я ни в коем случае не хочу перебегать дорогу Рут, — постаралась утешить она обеспокоенного Флориану. — Вполне может быть, что, получив от Маркуса какую-то сумму денег, я просто уеду, и как можно скорее.

— Зачем ты нам лжешь, дочка? — горестно спросил Флориану. — Я звонил в Рио. Кларита сказала, что ты вселилась в свою комнату и уже выбросила все платья Рут.

— Так в свою же! — мгновенно разозлилась Ракел.

Она хотела обойтись с отцом по-хорошему, но если ему больше нравится участвовать в военной кампании, пусть участвует!

— Скажи откровенно, Ракел, что ты собираешься предпринять? — стала просить Изаура, которой сегодня наконец стало немного легче, но она еще была очень слаба. — Мы имеем право знать твои планы.

— Собираюсь вернуть себе все, что мне принадлежит! И моего мужа тоже! — жестко ответила Ракел.

И тут, не выдержав, Изаура дала пощечину своей бездушной, бессердечной дочери!..

Ракел только усмехнулась, повернулась и вышла.

Изаура лежала, и слезы текли по ее впалым бледным щекам.

Плакал и сгорбившийся Флориану, притулившийся возле постели жены.

Ракел отправилась в бар: после встряски полезно выпить. А у нее сегодня не одна встряска, а сплошные землетрясения. Но они скорее возбуждали, чем угнетали, так что ей нужно было просто немного расслабиться.

Однако в баре произошло непредвиденное. Рыбаки, которые к этому времени успели порядочно сузиться и все продолжали обсуждать свое несчастье, находились в той стадии злобного отчаяния, которое непременно нуждается в разрядке..

Увидев Ракел, они обступили ее тесным кольцом.

— Тоньу-то правду сказал! — заговорили они наперебой, — Ведьма в живых осталась!

Слово было найдено — ведьма! И теперь уже, тыча в нее пальцами, они злобно повторяли:

— Tы приносишь нам всем несчастья! Твоя вина, что у нас сожгли лодки. Как только ты исчезла, все у нас пошло было на лад. А как только молвилась, горе ложкой хлебаем! Хватай ее, ребята! Утопим — и дело с концом! Ведьма! Ведьма! Ведьма!

Ракел впервые всерьез перепугалась. Она ничего не могла поделать с возбужденной, гневной толпой, которая готовила ей расправу.

Круг сжимался все теснее. Ей уже больно заложили за спину руки, и она, молча отпихиваясь ногами, лихорадочно думала, как бы ей себе все-таки помочь…

Алемон, засучивая рукава, готовился ринуться в драку. Он не мог позволить, чтобы в его баре сводили счеты с женщиной.

— Поймали! — вдруг раздался снаружи истощим и крик.

Рыбаки разом притихли и прислушались. — Поджигальщика поймали! — раздался снова крик.

И, бросив Ракел, толпа, топоча, ринулась из бара.

Алемон усадил Ракел на стул и принес ей рюмку коньяка — пусть немного придет в себя, а сам побежал следом за остальными.

Полицейские, окруженные толпой любопытных, вели в участок Донату. Сначала им удалось найти банку из-под керосина, на ней были отпечатки пальцев Донату Потом Родригу поставил посты на всех близлежащих дорогах. Благо их было всего две.

Как не выдержали нервы Донату в первый раз, так не выдержали они и во второй. Совершив поджог, он не мог уже отсиживаться в безопасности, а собрался срочно бежать подальше от этих мест — прихватил кое-какие вещи, все свои деньги и двинулся в путь. Вот тут-то его и схватили. И схватили с поличным.

Донату шел мрачнее тучи. Мысленно он уже простился со свободой до конца своих дней. Поэтому обдумывал план побега. Он понимал, что вещественное доказательство его преступления — заснятая Вандерлеем пленка — в руках полиции, так что отрицать что-либо бессмысленно…

Глава 25

Проснувшись, Рут выходила на галерею маленького коттеджа, где они остановились, и смотрела сначала вниз на зеленые волны гор, а потом вверх — и тоже видела могучие, поросшие лесом горы — одна другой выше. До этого она никогда не бывала в горах, и величие их зачаровывало впечатлительную Рут.

Маркус намеренно выбрал это тихое курортное местечко, не сомневаясь, что Рут влюбится в горы.

После пережитых волнений оба они нуждались в отдыхе, и дальние прогулки по живописнейшим долинам приносили обоим целительную усталость, а потом и желанный покой.

Прошло всего несколько дней, но Рут уже выглядела посвежевшей, и Маркус радовался, глядя на нее.

Он не хотел никому сообщать, где они остановились. Но Рут беспокоилась о матери, об отце и просила Маркуса если не сообщать их телефона и адреса, то хотя бы звонить самому. С неделю Маркус отказывался, но потом уступил настояниям Рут.

Он позвонил в Рио в родительский дом. После возвращения они с Рут собирались зажить своим домом, снять небольшую квартиру, обзавестись собственным хозяйством. Все дни и вечера они обживали свою будущую жизнь, расставляли новую мебель, покупали безделушки, посуду, сажали на балконе цветы. Они уже явственно представляли себе свой будущий дом, так что Маркусу странно было даже думать, что его еще нет, что вернутся они на старое место, к родителям…

К телефону подошла Кларита, голос ее странно дрогнул, когда она поняла, что звонит Маркус.

— Да-да, все мы здоровы, — как-то не слишком уверенно отвечала она. — Но знаешь, сынок, было бы лучше, если бы вы вернулись…

— Что-то случилось? — встревожился Маркус. — С кем?

— Случилось, и всерьез, но мы все здоровы, — еще раз повторила Кларита. — Приезжайте, вы все узнаете.

Больше она ничего не сказала.

— Наверное, что-то с моими, раз твои все здоровы, — предположила Рут. — Твоя мама просто не хотела вмешиваться. Наверняка что-то случилось с мамой. В последнее время они очень не ладили с отцом, — осторожно добавила она.

— Ну как ты думаешь, надо ехать? — спросил Маркус.

Ему совсем не хотелось вновь окунаться в городскую суету. Однако были в возвращении и свои приятные стороны. Они ведь возвращались в новую жизнь — и чем скорее вернутся, тем скорее у них будет свой дом! Вскоре должен был приехать и Сампайу, так что Маркусу предстояло много работы в фирме. Может, не о чем жалеть? Может, правильно, что каникулы окончились так быстро и жизнь снова зовет их в город?

— Да, Маркус, непременно, — без колебаний ответила Рут. — Я очень беспокоюсь. Твоя мать не станет тревожиться по пустякам.

Они прилетели солнечным ярким днем. Маркус был задумчив. Но вдруг он вспомнил, что оставил часть багажа в аэропорту.

— Ну и ну! Никогда со мной такого не бывало! — огорчился он. — Совсем голову потерял! С чего бы это?

— Не расстраивайся. Все бывает! — утешила его Рут. — Просто вернешься за ним в аэропорт, а я, мы все будем тебя ждать.

Говоря о том, что бывает все, она еще не подозревала, какой ее ждет сюрприз. Не знала, вместе с кем она будет ждать Маркуса.

Первой, кого она увидела, войдя в дом, была Ракел. Потрясенная Рут бросилась ее обнимать, плача от радости. Какой бы Ракел ни была, она все-таки ее сестра, и смерть Ракел была для Рут тяжелым горем.

Обняла сестру и Ракел, но совсем с другим чувством.

— Так вот почему нас вызвала Кларита! — воскликнула Рут. — И подумать только, ни слова не сказала! А как мама с папой? Здоровы?

— Здоровы, — сухо ответила Ракел. — Но ваше свадебное, — Ракел сделала акцент на слове «свадебное», — путешествие мне пришлось прервать…

Только тут Рут сообразила, до чего усложнилось ее положение. Она. вспомнила тягостное ощущение, с каким жила все зто время и о котором успела позабыть за свои короткие каникулы. Вспомнила и трудный характер Ракел. Нахлынувшая волна воспоминаний сразу несколько остудила радость встречи.

— Пойдем, ты мне все расскажешь. Как ты спаслась? Где была все это время? — говорила Рут, поднимаясь к себе в комнату.

Ракел поднялась вслед за ней.

Тут Рут ждало второе потрясение: ее комнаты не было — все ее вещи были выкинуты, мебель переставлена.

— Я же вернулась, сестричка, — с расстановкой сказала Ракел, — ты, кажется, этого не поняла. Я вернулась, и насовсем.

— Что ты хочешь этим сказать? — спросила, похолодев, Рут. — Что Маркус…

— Маркус — мой муж, — отвечала Ракел. — И женился он на мне по любви, как ты помнишь.

Бедняжка Рут тут же почувствовала себя самозванкой. Вернулась хозяйка, и ей пора было убираться вон! Неуверенная в себе Рут никак не могла противостоять своей излишне уверенной в себе сестре. На это Ракел и рассчитывала и лишний раз убедилась, что рассчитывала правильно.

Глотая слезы, Рут подошла к окну и посмотрела на аллею, что вела от ворот к дому, на цветы, на синее небо. Все оставалось таким же ярким и праздничным, каким было и утром, но этот праздник уже не для нее.

По песку зашуршала машина, к дому подъехало такси.

«Маркус», — сообразила Рут, но навстречу ему выбежала Ракел, и он поцеловал ее…

Раз он поцеловал Ракел, то вполне возможно, ему нее равно, с кем быть. И возможно, Ракел вновь займет свое место жены возле Маркуса и он будет ей рад.

В глубине души Рут прекрасно знала, что сейчас грешит против Маркуса, что он любит ее и только ее. А Ракел ненавидит. И если поцеловал Ракел, то только потому, что не ожидал увидеть свою бывшую жену, а думал только о ней, о Рут…

Однако укоренившаяся привычка слушаться не собственных чувств, а исходить из каких-то особых, высших, идеальных соображений вновь увлекла Рут на ложный путь.

«Я должна покинуть этот дом и не мешать Mapкусу разобраться в себе», — такое приняла она решение, стоя у окна и глотая слезы.

Поцеловав Ракел, Маркус мгновенно узнал ее, и его захлестнула волна ненависти.

— Так вот что произошло, — мгновенно сообразил он. — Вот почему мама так срочно нас вызвала. Вот она разгадка и пистолета, и убийства Вандерлея, и всего остального.

Отстранив Ракел, даже не поглядев на нее, Маркус бегом взбежал по лестнице, ища Рут. Он слишком хорошо знал свою жену, чтобы не представлять себе, в каком она сейчас состоянии.

Ракел смотрела вслед Маркусу. Первый раунд она проиграла, но не сомневалась, что Маркус — слабак и рано или поздно ей поддастся. Важно, только выдворить из дома Рут, а за этим дело не станет.

— Рут, милая, — окликнул жену Маркус, вбегая в комнату, — уезжаем из этого дома немедленно. Мы же собирались с тобой зажить своим домом! И сделаем все, как собирались. Слышишь?

— Нет, Маркус, — ответила Рут, повернувшись к нему заплаканным лицом. — Я уеду, а ты останешься здесь со своей женой. Потом будет видно.

— Но моя жена — ты, все и так давным-давно видно! Что случилось, Рут? Уйдем немедленно! Слышишь?

— Нет. Закон сейчас не на моей стороне, и пока уйду одна я.

— Погоди, — поморщился Маркус. — Дождись меня здесь, я немедленно съезжу к Жалвао, посоветуюсь с ним, и мы будем действовать так, как он скажет.

Пока Маркус переодевался, искал необходимые для консультации бумаги, Рут неподвижно сидела в уголке, но мысленно она уже успела собрать свои вещи, мысленно она уже ушла из этого дома.

Маркус умчался. Рут обнаружила в углу свои платья и стала перекладывать их в сумку. Остальное, собственно, было все собрано — чемоданы-то она не распаковывала.

Внизу раздался шум голосов, и, к своему удивлению, Рут увидела перед собой Тоньу с Алзирой. Она обрадовалась — пришли настоящие ее друзья! Им навстречу вышел Виржилиу, который оказался дома, и увел Тоньу к себе. Рут видела все это из своего окна.

Тоньу был в страшном возбуждении. Он поторопился приехать в Рио, чтобы защитить Рут от Ракел. Намерения у него были самые серьезные, и он не собирался их таить. Во всяком случае, он тут же поделился ими с Виржилиу:

— Мне придется убить Ракел, — со вздохом сказал Тоньу и сжал кулаки, — а то ведь она всем успеет навредить.

— Правильно, — ласково сказал обрадованный Виржилиу. Такой поворот событий очень его устраивал. — Постарайся увезти ее в Понтал-де-Арейа, а там все само сладится. Обрывистый берег, острые камни. От несчастного случая никто не застрахован, правда ведь?.. Никто и не узнает, что ты ей слегка помог. И мы с тобой тоже ни о чем таком не говорили. Так ведь? Ты будешь молчать? Ты же умный парень.

Тоньу кивнул. Он был рад найти союзника своим замыслам.

Увидев посетителей, Ракел тут же побежала к Рут. — Ну что ж, сестричка, все складывается для тебя как нельзя лучше. Воспользуйся обществом Тоньу и Алзиры и поезжай к родителям в Понтал-де-Арейа. Если ты ждешь решения адвоката, то поверь, никакой адвокат не разрешит твоих проблем. Их ты можешь решить только сама.

Словно змея на кролика действовала Ракел на Рут. Еще пять минут назад Рут собиралась дождаться Маркуса, но вот она уже выходит с сумкой и садится в машину, пригласив с собой Тоньу и Алзиру. А Ракел смотрит, как они уезжают, из верхнего окна комнаты, которая еще так недавно принадлежала Рут…

Виржилиу тоже выглянул в окно: неужели Тоньу удалось так быстро увезти с собой Ракел? Нет, вряд ли. Ракел не из тех, кого можно быстро уговорить. Наверняка уезжает Рут. Тоже большое облегчение. А за Ракел он возьмется сам и выкурит змею из дома.

Маркус вернулся довольно скоро и страшно расстроился из-за того, что Рут уехала. Объяснить себе это он мог только одним: несовместимостью сестер. Но Рут все-таки должна была его дождаться.

Жалвао, изучив брачный контракт, с сочувствием посмотрел на Маркуса.

— К сожалению, молодой человек, вступая в брак, вы поступили весьма неосмотрительно. В случае развода вы пообещали своей жене раздел имущества, так что теперь она вправе претендовать на половину всего того, что вы имеете.

Маркус махнул рукой, он готов отдать и больше, лишь бы от этой жены избавиться.

Жалвао правильно понял жест Маркуса.

— Советую вам держать себя в руках, действовать крайне осторожно, оговаривать каждый шаг со мной. Уверен: все кончится для вас благополучно. В мире нет ничего невозможного. Но процедура потребует, очевидно, не меньше года, учитывая сложный характер вашей жены.

Маркус поблагодарил сеньора Жалвао и поспешил домой. Он собирался предложить Рут немедленно подыскать квартиру и немедленно поговорить с Ракел о разводе.

Маркус собрался ехать в Понтал-де-Арейа, и Виржилиу тоже поехал вместе с ним.

— Не понимаю, чего ты так разволновался, — сказал он сыну, садясь рядом с ним в машину. — Я не вижу между сестрицами особой разницы!

Маркус ожег отца гневным взглядом и даже возражать ему не стал.

— На твоем месте я женился бы на Андреа, — продолжал Виржилиу. — Умница, красавица, из хорошей семьи. Не чета этим втирушам!

Маркус молчал. Ему не хотелось сейчас ссориться с отцом — сейчас, когда он твердо решил нажить своим домом.

Видя, как по-хозяйски ведет себя в ее доме Ракел, как гоняет туда-сюда Диву, Кларита так и кипела. Дива теперь приносила невестке завтрак к постель, а потом бегала целый день то за одним пустяком, то за другим. Услышав, как Ракел говорит Арлет: «Я уверена, Маркус будет моим мужем», — Кларита взорвалась.

— А я уверена, что он теперь никогда не расстанется с Рут. Он любит ее! — сказала она.

— Ну ясное дело, вы за то, чтобы ваш женатый сын развлекался еще и с любовницей, — протянула Ракел. — Вы же развлекаетесь с Алемоном.

У Клариты горло перехватило от негодования: она успела позабыть ту бесстыдную, циничную наглость, которая с первого дня отличала Ракел…

Ракел расхохоталась. До тех пор, пока она имела дело с совестливыми людьми, она была неуязвима.

Алзиру до смерти перепугали намерения Тоньу. Чего она только не делала, чтобы убедить его в том, что Бог сам покарает злодейку-Ракел и он не смеет вмешиваться в дела Провидения.

Теперь, когда в поселок вернулась Рут, Тоньу уже больше не звал Алзиру этим именем, он называл ее Алзирой, а чаще «худышка», и относился с прежней нежностью.

Эту перемену Алзира встретила с радостью. Она надеялась, что рано или поздно Тоньу раздумает ловить луну в небе и повернется к ней — простой земной девушке, которая привязалась к нему всем сердцем.

— Посмотри на Донату, — твердила она Тоньу, — вот человек, который пошел на преступление. И что? Принесло оно ему счастье? Всю жизнь он всех сторонился, боялся, все были ему врагами, потому что, того и гляди, обнаружат, что он преступник. В конце концов, он не выдержал и сделал все, чтобы попасть под арест.

— Но сначала как следует насолил рыбакам, — мрачно сказал Тоньу.

— А чего еще можно ждать от преступника? — возмущенно спросила Алзира. — Но если даже толстокожий негодяй Донату не выдержал, пусть не угрызений совести, потому что он — бессовестный, но своих страхов и тревоги, то с тобой-то что будет? Ты же сразу с ума сойдешь!

— Я хочу оградить Рут от опасности, — упрямо отвечал Тоньу. — Иначе ведьма Ракел сживет ее со свету. Но ты права в одном, худышка, вряд ли я смогу с ней расправиться. Я ведь уже пытался, и не раз. Но у меня так ничего и не вышло…

Зато Тоньу удалось другое. Наконец-то он вылепил фигуру своего отца, и когда Флориану заглянул к нему в мастерскую, то остановился пораженный.

— Вот теперь это — твой отец, — сказал он. — Точка в точку.

Тоньу, польщенный, поблагодарил. Он и сам чувствовал, что скульптура получилась — как живой, с доброй усмешкой смотрел на своего сына умудренный житейским опытом рыбак. Он, который давным-давно покинул своих детей, был опять с ними. И был доволен, что малышка Глоринья удачно вышла замуж и счастлива. Что возле его сынка-фантазера появилась преданная и верная душа…

Нервничая, Донату все ждал, когда же ему предъявят обвинение в убийстве. Но комиссар Родригу будто воды в рот набрал. За сожженные лодки Донату приговорили к штрафу, то есть, попросту обязали вернуть рыбакам сожженные лодки, да еще и приплатить им за нанесенный ущерб. А вот за другое, куда более страшное преступление, которое тяготело над ним всю жизнь, не давая ему ни есть, ни спать спокойно, только ещс собирались спросить.

Наконец Донату не выдержал пытки ожиданием и сам спросил комиссара:

— А что мне положено за старика де Луа?

Родригу пристально посмотрел на Донату, который сам уже был, почитай, стариком, который до недавнего времени был заносчивым и толстым, но теперь будто весь обвис, и сказал:

— Да ничего. Срок давности вышел. Можешь гулять на свободе.

И Донату, который приготовился бороться, защищаться, отрицать свою вину, доказывать, что де Луа был отъявленным мерзавцем, что он просто вынудил его поднять на себя руку, вдруг оказался не у дел. От него никому ничего было не нужно. Всем было наплевать, убивал он или не убивал…

— И что же, я могу идти? — спросил Донату.

— Иди, — равнодушно отпустил его Родригу. И Донату побрел к себе в дом. Он был раздавлен.

Нет, он ни в чем не раскаялся. И если бы его посадили на долгий срок, он бы тут же стал воевать и, наверное, постарался сбежать. Преследуй его кто-нибудь, он бы яростно защищался, но теперь его жизнь поблекла и утратила смысл. Все ему опротивело. В том, что его освободили, была какая-то нечестность. Как ни крути, но его преступление было самым значительным событием его жизни. И в том, что событие это словно бы вычеркнули, не придав ему никакого значения, было что-то невыносимо обидное, оскорбительное, несправедливое. Донату просидел в тюрьме не больше недели. Попал он туда готовым постоять за себя хищником, а брел домой дряблым стариком.

Однако это был лишь короткий миг слабости. Хищник он и есть хищник. Стоило Донату попасть к себе в дом, как он тут же понял, что ему есть за что бороться и что отстаивать. Деньги! Его хотели лишить денег! Но без денег нет и жизни! И он новее не собирался отдавать этим вонючим рыбакам свои деньги! Донату тут же принялся собираться. Намерения его не изменились — он должен уехать подальше от этого паршивого городишки. Уехать богатым человеком и зажить спокойной, обеспеченной жизнью. А здесь у него не должно остаться никаких зацепок, никаких хвостов.

Забирая из сейфа ценные бумаги, купюры, чековую книжку, Донату наткнулся на свой пистолет. Ага! И он ему пригодится. Кстати, напоследок нужно рассчитаться с Маруджу, единственным, кто может свидетельствовать против него в деле о поджоге. Донату запомнил калеке трепливый, длинный язык. Распустил его под пьяную лавочку, мерзавец, разболтал, что потопил лодку Флориану! И еще вдобавок его, Донату, назвал! Конечно, сам и поплатился за болтовню. Рыбаки в поселке потом гнали его от себя, будто чумную собаку! Но тем легче будет расправиться Донату с этим отщепенцем. Исчезнет, и никаких концов, за которые можно будет выдернуть Донату из его райской жизни!

Тоньу, узнав, что Донату отпустили из тюрьмы, по переставал следить за своим отчимом-убийцей. Правосудие могло простить вину за давностью лет, но сын не в силах был смириться с убийством отца. И Тоньу не сомневался, что преступник всегда готов на новое преступление.

По приезде в Понтал-де-Арейа Маркус тут же отправился в дом Флориану. Рут была угнетена, печальна.

— Что изменилось? Скажи? — принялся уговаривать ее Маркус. — Мы собирались с тобой зажить своим домом, так что же нам мешает?

— Ракел, — ответила Рут. — До тех пор, пока не будет оформлен официальный развод, у моей сестры будет шанс остаться с тобой. И я не могу лишать ее этого шанса.

Маркус с изумлением смотрел на нее.

— Но это означает только одно: ты не доверяешь мне! Моей любви, моим чувствам! — с обидой сказал он.

— Да, так, — ответила с горечью Рут. — Но согласись, у меня есть на это основания, не правда ли? Ракел всегда брала надо мной верх, когда вступала в борьбу. Но я не хочу с ней бороться. Борись с ней сам. Если устоишь, если освободишься и предложишь мне любовь, руку и сердце, я с радостью буду с тобой.

Таково было решение Рут, она его выстрадала, и Маркус пока был бессилен повлиять на него.

— Вот увидишь, я добьюсь развода скорее, чем ты думаешь, — пообещал он. — Позволь только информировать тебя о ходе бракоразводного процесса.

— Конечно, Маркус, я буду рада твоим новостям.

И на прощанье Маркус все-таки заслужил улыбку и поцелуй.

А Виржилиу приехал с тем, чтобы повидать Тониу. Но на этот раз ему это не удалось. В магазине хозяйничала Вера, а с Верой Виржилиу иметь дела не хотел. Он даже не зашел в магазин. Однако Вepa увидела его через витринное окно и сообщила о его приезде Тонии. Тониа была сейчас вся в хлопотах, она готовилась к свадьбе, но на сердце у нее было тяжело.

Муньос оформил лицензию на частную практику, взял ссуду и оборудовал кабинет.

Тонии сшили подвенечное платье. И была она и нем на диво хороша, но, увидев себя такой красавицей, она ничуть не обрадовалась. Ей не в чем было упрекнуть Муньоса, он относился к ней и внимательно и нежно. Однако между ними стояла тень Виржилиу. И ее жених относился к ней словно к тяжелобольной, словно бы к пациентке. В его внимательности Тонии чудилось что-то профессиональное, и ей становилось неловко. Ее смущала и сковывала его слишком уж пристальная забота.

Иногда Тонии казалось, что ей стало бы гораздо легче, если бы Муньос устроил ей бешеный скандал и отколотил бы ее за невольную измену, а потом они бы помирились, простив друг друга… Но быть вечной больной… В общем, Тонии было тяжело, и она невольно отстранялась от Муньоса, а он, пытаясь к ней приблизиться, удваивал свои заботы. Куда проще и легче было Тонии с Витором. Они вместе искали для него выход из ловушки, изобретали хитроумные способы добывания денег и хохотали до упаду. Они были с ним на равных, были партнерами в трудной жизненной борьбе…

Оценила Тониа и Веру — энергичную, мужественную, преданную, и при случае утешала Брену, который по временам совсем было падал духом.

— Не отчаивайся, слышишь, Брену? Вера непременно к тебе вернется, и все у вас будет хорошо. Ты сделал правильный выбор! Он тебя не обманет.

Брену и сам знал, что сделал правильный выбор. Знал, что Вера — его жизнь, и ждал, когда жизнь его начнется снова.

Виржилиу долго бродил по поселку, обдумывая, как поступить с Ракел, и в конце концов остался ночевать в Понтал-де-Арейа. Сгущались сумерки. Он зажег свет. Сидел в гостиной за бокалом вина и вспоминал тот вечер, когда стол был накрыт на двоих и он был вместе с Тонией. Вновь она стояла перед ним как живая — стройная, гибкая, с нежной белой кожей, золотисто-рыжими волосами. Его страсть, его наваждение… И вдруг он отчетливо почувствовал, что кто-то на него смотрит. Смотрит в спину. Ему сразу сделалось не по себе, и он отпил большой глоток вина, постаравшись избавиться от неприятного чувства. Оборачиваться ему не хотелось. Но обернуться все-таки пришлось.

Из черноты окна смотрело на него жуткое женское лицо с вытаращенными глазами и волосами из пакли: пугало не пугало, призрак не призрак…

Виржилиу не был трусом, но невольно вздрогнул и похолодел. А призрачное пугало, глядя ему в глаза, стало тихонечко подвывать, словно бы разом смеясь и плача, и тянуть к нему длинные отвратительные руки.

Виржилиу и сам замахал руками, пытаясь отогнать жуткое видение. Но в соседнем окне появилось еще одно женское лицо, не менее жуткое, и оно уже откровенно хохотало.

Виржилиу схватил пистолет и выскочил на улицу. Нет, он никогда не был трусом. И сейчас он посчитается с этой дьявольщиной!

Призраки кривлялись и хохотали, а он стрелял в них, стрелял. Но недаром говорят, что черта никакой пулей не возьмешь! Призраки все хохотали и разве что отошли чуть подальше. Страшная боль молнией ослепила мозг Виржилиу, и, теряя сознание, он вдруг догадался: «Это у меня галлюцинация. Меня преследуют галлюцинации…»

Маркус, возвращаясь в Рио, не гнал машину. Спешить ему было некуда. Еще вчера вечером у него был хотя бы воображаемый дом, а сегодня не было вообще никакого. Считать домом опостылевшие стены, в которые вновь вселилась ведьма Ракел, он не мог.

Глава 26

Сесар перестал спать, потерял аппетит Зе Луис будто в воду канул, и Сесар никак не мог отыскать его следов. Он уже нанял частного детектива, но пока без видимых результатов Про себя он по клялся: если с братом случится несчастье, Ракел не жить. В отличие от импульсивного Тоньу, Сесар не кидался из стороны в сторону. Он давал себе слово и исполнял его.

Своим не слишком горячим сердцем Сесар жил тревогой за брата, а холодным деятельным умом помогал своему компаньону Виржилиу. Совместными усилиями они неплохо подготовились к приезду Сампайу. На ближайшем совете директоров Сампайу ждал ошеломляющий сюрприз.

Сесар тем охотней помогал Виржилиу в борьбе против Сампайу, что внезапно понял: Сампайу и его соперник, счастливый соперник в любви. Понял он это по тому оживлению, с каким ждала его возвращения Арлет. По мере приближения долгожданного дня она становилась все веселее и как бы напряженнее, счастливее. Глаза ее сияли, она то и дело задумывалась, и румянец разгорался у нее на щеках.

Сесар довольно часто бывал в доме Виржилиу и наблюдал за Арлет. Он был достаточно опытен, чтобы не обмануться в этих сердечных приметах. Сам он мог не испытывать чувств, но тем лучше разбирался в чувствах других.

Сампайу вернулся. Со здоровьем у него стало значительно лучше. Он радовался скорой встрече с Арлет. Но первой увидел толстушку Жужу, которая так и излучала энергию и довольство жизнью. Сампайу от души за нее порадовался.

Зато Карола была нервна и печальна. Внезапно исчез Зе Луис, исчез, не сказав ей ни слова. Она не могла понять, что случилось. И это после всей той нежности, мечтаний о будущей жизни. Она видела, чувствовала, что у Зе Луиса самые серьезные намерения относительно нее, и вот вдруг… Что случилось? Испугался? Набирается решимости? Бросил?

Андреа сочувствовала сестре. Им обеим не везло в жизни. Что толку, что обе собой недурны и вовсе не дуры!..

Андреа очень радовалась возвращению отца. С ним дом ожил и им с сестрой уже не было так одиноко.

— Какие новости? — спросил Сампайу, усаживая напротив себя любимицу Андреа.

— Не могу скрыть, что мама очень увлечена своим новым поклонником Жакомини, он то ли промышленник, то ли банкир — одним словом, денег у него просто куры не клюют. Меня мама выбрала в наперсницы и компаньонки. Вчера мы ездили в театр, позавчера в ресторан. Должна сказать, что он — просто старикашка. И вдобавок не слишком-то приятный.

— Вроде меня. Я тоже не слишком приятный старик, — скорчив смешную мину, сказал Сампайу.

— Да ты у нас просто юнец, — рассмеялась Андреа, — и заслуживаешь юной прекрасной невесты!

— Ну спасибо, дочка, на добром слове. Вполне возможно, я тебе и приведу новую молоденькую маму в подружки. Ты ведь знаешь, что мы с твоей мамой надумали развестись.

— Знаю, — посерьезнев, ответила Андреа. — И у тебя, и у нас отношения с мамой сложные, но все же у нас семья, дом… Если все развалится, мы с Каролой будем совсем бесприютные, — честно призналась она.

— Я позабочусь, чтобы у нас в доме ничего не изменилось до вашего замужества, — пообещал Сампайу. — Поверь, мне очень хочется видеть вас обеих счастливыми.

— Верю, папочка, — улыбнулась Андреа.

Но Сампайу переоценил крепость своего здоровья. Когда на ближайшем совещании директоров компании он узнал, что у Виржилиу пятьдесят один процент акций и право решающего голоса, ему стало плохо. Фактическим президентом компании был теперь Виржилиу.

Даже от Виржилиу Сампайу не ожидал такого. Не ожидал, что многолетний компаньон так его подставит, по существу, — предаст.

Виржилиу торжествовал победу, а Сампайу лежал в больнице,

В больнице и произошло их первое после приезда Сампайу свидание с Арлет.

Увидев ее встревоженное лицо, а потом при виде его вспыхнувшую в глазах радость, Сампайу перестал сожалеть о друге-предателе.

Арлет сидела возле его постели, рассказывала о пустяках, а глаза их вели свой разговор и говорили о самом серьезном, что только бывает в жизни, — о любви.

О любви мечтала и Малу, но совсем не о такой, какая вдруг проснулась в Алоаре. Он полюбил ферму, сделался завзятым хозяином. Теперь только и разговоров было, что о породистых коровах, курах, петухах и утках.

Для начала Алоар купил несколько элитных коров, и одна из них на днях принесла бычка. У Алоара будто сынок родился. Он пропадал в коровнике дни и ночи. Бычок был настоящий племенной, и Алоар возлагал на него немало надежд и будущем.

Зато Малу просто видеть этого быка не могла, а в доме только и слышалось: «Фредерик да Фредерик!» — так Алоар назвал своего любимца/

Что же касается Малу, то Алоар предложил ей поехать вместе с ним к врачу. Он хотел убедиться лично, правду ли говорит взбалмошная капризница. Ему надоело выставлять себя дураком и зависеть от всяких фантазий, которые залетают Малу в голову.

Малу всерьез разобиделась. Как это так? Он что, не верит ей? Ах так? Ну и не надо! Пусть сидит со своим дурацким Фредериком. Она тоже с места не сдвинется. Еще не хватало его убеждать! Нет. Подумать только! Его еще нужно убеждать!

И снова Малу и Алоар не смотрели друг на друга. И снова Селина потихоньку лила на разбушевавшиеся волны масло, утихомиривая их.

Однако в доме был и еще кто-то, кто совсем не желал ему мира.

Мира не желала Луиза. Ей давным-давно нравился Алоар, и она делала все, чтобы прибрать его к рукам. Стоило ему поссориться с женой, как Луиза просто проходу ему не давала. Чем бы он ни занимался, она была рядом, первая его помощница, и при всяком удобном случае проезжалась насчет Малу, выставляя ее чуть ли не сумасшедшей.

Но Алоару Луиза не нравилась, а сумасшедшая Малу нравилась, и нравилась тем больше, чем была сумасбродней, хотя сам он себе в этом не признавался. И делал вид, будто занят одним хозяйством. Ну а Малу он как будто перевоспитывал.

В общем, Алоар был уверен, что Малу опять собралась его надуть, как уже не раз бывало, и был полон решимости не поддаваться. Луиза вертелась вокруг Алоара. Малу ревновала и страдала.

Наверное, нам лучше развестись, — твердила она Селине. — Разве можно назвать это счастливым замужеством? Счастливой семьей?

А разве ребенку не нужен отец? — пыталась образумить Малу Селина. — Вот увидишь, Алоар будет просто чудесным отцом. Ты только посмотри, как он возится с этим смешным теленком.

С теленком — да! Малу была согласна, что теленку Алоар просто прекрасный отец.

И вот как-то придя с утра пораньше в коровник, Алоар увидел Фредерика, укутанного в голубую пеленку и с привязанной к уху пестрой погремушкой. Теленок в таком наряде выглядел уморительно смешным. Но Алоар разъярился. Малу опять издевалась над ним, недвусмысленно давая понять, что отцом он может быть только теленку!

Что ж, пускай ищет себе другого мужа! С меня хватит! Развод! И немедленно! — объявил он Селине.

Да вы что, с ума посходили? — наконец всерьез возмутилась кроткая Селина. — Развод! Развод! Ну Малу я понимаю, она в интересном положении, нервничает, ревнует, все преувеличивает! А ты-то! Тебя какая муха укусила? Что ты ведешь себя будто дуболом какой?

Никогда еще сестра не выговаривала так брату. И Алоар застыл с приоткрытым ртом.

— Так что, Малу и взаправду беременна? — Только и сумел спросить он.

— Ну да, — спокойно ответила Селина. — А ты что, ей не веришь, что ли?

— Я решил, что она опять дурит мне голову!

Алоар побежал со всех ног искать Малу. Он был счастлив и горд, что станет отцом. Селина не ошиблась, говоря, что отцом он будет прекрасным. У Алоара были все задатки, чтобы стать заботливым и любящим отцом семейства.

Алоар бежал и чуть ли не выкрикивал вслух все ласковые и нежные слова, которые только знал. Сейчас он обнимет свою девочку, подхватит ее на руки, попросит прощения и больше никогда не будет ничем волновать. Их первенец должен расти счастливым и здоровым!

Но Малу нигде не было. Алоар встревожился. Он уже обегал все ее любимые уголки в саду, потом в доме. Пусто. Наконец служанка сообщила ему, что сеньора Малу уехала в Рио к родителям. И Алоар, начисто забыв, что до сегодняшнего дня они все еще были в ссоре, тут же снова разозлился: да как она смеет рисковать своим здоровьем, а главное, здоровьем ребенка? Хотя он и припомнил, что Малу собиралась навестить родителей, узнав, что вернулась Ракел. Ракел она терпеть не могла, но ей было интересно посмотреть на обожаемого, папочку, который ненавидел невестку еще больше.

Малу попала в самый эпицентр бури, которая бушевала в доме: Маркус и Ракел обсуждали развод.

— Я хотела бы начать все снова. Мы ведь так любим друг друга. А разрыв? Его как будто и не было, — так начала этот разговор Ракел. — Я столько пережила, так глубоко поняла многое, что ты не можешь, не имеешь права взять и просто меня отшвырнуть!

В другое время Маркус бы поддался на ее словесную удочку. Он охотно забывал все плохое, но история с Вандерлеем была еще слишком свежа, и ее он забыть не мог. Не мог поверить, что Ракел переменилась, когда она только что так откровенно стремилась посадить его в тюрьму… Его пли Рут…

После моря слез, уверений в страстной любви, обещаний умереть от горя Ракел согласилась на развод.

— Но мне, Маркус, нужны машина, дом, две квартиры и два земельных участка, — кротко перечисляла Ракел. — И тогда я не буду чинить тебе при разводе никаких препятствий.

Вконец измочаленный, Маркус подумал, что он отдал бы все это и без дурацких, столь несвойственных Ракел сцен. В сущности, она потребовала почти все, что у него было, но он ни о чем не жалел, полагаясь на свои силы и на счастье с Рут.

— А теперь, когда она получила все, что хотела, выкинь ее из дома, — посоветовала брату возмущенная Малу.

— До бракоразводного процесса она имеет право жить здесь, — со вздохом ответил Маркус, — и думаю, что она этим правом воспользуется. А я всегда уважал законы.

— А я нет! — резко ответила Малу. — Впрочем, может, так лучше, и пусть наш драгоценный папочка поживет в гадюшнике.

* * *

Кларита собиралась ехать в Понтал-де-Арейа к Алемону. Ее бракоразводный процесс благополучно закончился, но она еще улаживала всякие дела и только готовилась к решительной перемене своей жизни. Малу решила, что поедет с матерью, — до фермы там было рукой подать. Дорогой она надеялась всерьез поговорить с Кларитой. Если она разведется с Алоаром, то конечно же ей понадобится помощь, тем более с малышом. В общем, ей нужно было обсудить все свои проблемы.

Мама, очень прошу тебя, зайди к Рут, — попросил Маркус. — Скажи, что Ракел согласилась на развод, что я очень люблю Рут и мы с ней будем очень счастливы. Еще скажи, что Жалвао немедленно займется подготовкой и оформлением необходимых документов, и, может быть, при достигнутом обоюдном согласии все получится куда скорее, чем мы думали.

Непременно все передам, сынок, — улыбнулась Кларита, обнимая за плечи Малу.

Сколько проблем у бедных ее детей! Но она всегда была оптимисткой и надеялась на лучшее.

Появился Виржилиу, и у него нашлось поручение к Кларите:

— Сообщи рыбакам и сеньору Алемону тоже, что я жду их всех завтра в мэрии. Разговор пойдет о кооперативе, о котором они так мечтают.

При этом Виржилиу посмотрел на Клариту с такой ядовитостью, что она невольно заподозрила какой-то подвох. Но, естественно, согласилась передать и просьбу Виржилиу.

Кларита с Малу уехали, и Маркус, не откладывая, решил поговорить с отцом. Его до крайности поразило то, как Виржилиу повел себя с Сампайу.

Когда Маркус навестил Сампайу в больнице, тот сказал ему:

— Мне кажется, твой отец просто тяжело болен. В здоровом состоянии люди так не поступают.

Выяснив отношения с Ракел, Маркус решил выяснить и отношения с отцом.

— Сампайу — твой старый друг. А если не друг, то партнер, — начал Маркус, — и как же ты мог его предать?

Не тебе я буду давать отчет, сынок, — холодно ответил Виржилиу. — Я поступаю так, как считаю нужным, и впредь буду поступать точно так же. Советы мне не нужны. Твои тем более.

В таком случае я не нахожу возможным оставаться с тобой под одной крышей, — решил Маркус. — И мы прекращаем наше сотрудничество.

Ему и в самом деле больше нечего было делать в этом доме. Да и где он, дом? Развалины. Пепелище.

Еще до своего отъезда Маркус договорился о квартире, где собирался поселить Рут, где они должны были жить вместе. Теперь он переехал туда один, но с надеждой, что и Рут вскоре переселится к нему.

В доме остались жить Виржилиу и Ракел, ненавидящие друг друга смертной ненавистью.

Жила еще и Арлет, но она была будто тень, будто облако, ее почти и не было. Семейное гнездо превратилось, по удачному выражению Малу, в гадюшник.

Новость Малу очень обрадовала Клариту. Она не сомневалась, что Алоар любит ее дочь, у нее была возможность убедиться в этом, поэтому она стала настраивать Малу на примирение с Алоаром. Но настраивать не впрямую, а исподволь.

— Мой дом всегда открыт для тебя и твоего малыша, дочка, — сказала она, целуя Малу. — Алемон будет рад тебе. Но я уверена, что приедете вы к нам втроем. Вот увидишь, Алоар будет прекрасным отцом. Знаешь, а сейчас мне обязательно нужно заехать на ферму. Ты ведь не откажешь нам с Вальтером в гостеприимстве? Мы мечтаем провести там несколько дней. А ты поживешь у нас. Принимаешь предложение?

Предложение понравилось Малу. И Кларита повернула, не доезжая до Понтал-де-Арейа, к ферме.

Алоар, увидев издали машину на дороге, сразу же сообразил, что Малу возвращается, и кинулся встречать ее.

— Прости меня! Я последний дурак! Дурак из дураков! — начал он, подхватывая Малу в свои объятия.

Малу не часто слышала покаянные слова от своего самолюбивого муженька. Они были для нее неожиданностью. Поэтому встречу она оценила по достоинству. На этот раз ей не захотелось капризничать, и она честно и откровенно ответила на его поцелуй поцелуем не менее пламенным. Была и еще одна причина, по которой Малу была столь кротка: после искреннего покаяния мужа она внезапно почувствовала себя виноватой.

— Ты тоже меня прости, — шепнула она. — Я, знаешь, поместила в газете объявление, что у нас на ферме продается племенной бычок…

Алоар взглянул на нее и только махнул рукой: чего уж там!..

— Будут желающие, отправим восвояси, — пообещал он.

О Кларите оба они позабыли, но Кларита на них не обиделась. Она помахала им на прощанье и развернула машину. У дочки все было пока в порядке. Надолго ли?

Понтал-де-Арейа встретил Клариту не слишком радостными новостями. Собственно, саму Клариту они касались мало, но ими жил, их обсуждал весь поселок.

Первая относилась к Донату. Он неудачно выстрелил в Маруджу, ранил его, и тут его схватила полиция. Теперь ему одним штрафом не отделаться, ему наверняка дадут срок, и немалый. Рыбаки злорадствовали по поводу Донату. Надеялись и на возмещение своих убытков. Потому что никто из них не верил, что, оставшись на свободе. Донату хоть что-то заплатит. Но если уж он снова попал в руки полиции, то она из него выжмет положенное…

— Кстати, — вмешалась в разговор рыбаков, который происходил в баре, Кларита. — Виржилиу приглашает вас всех в мэрию для разговора о кооперативе и тебя, Алемон, тоже. Очевидно, речь пойдет и о покупке новых лодок.

Рыбаки радостно и согласно закивали. Они давно уже не получали никаких субсидий. Может быть, Виржилиу возобновит их?

Вторая новость огорчила Клариту: тяжело заболел Реджиньо. Та же кишечная инфекция, которая только что унесла Аталибу. Кларита, как и Тониа, винила в болезни своего бывшего мужа. Но что она могла поделать?

Муньос не отходил от постели больного. Тониа не спала ночей, но мальчику становилось все хуже и хуже, хотя Муньос еще надеялся на благоприятное разрешение кризиса.

Однако перелома к лучшему не произошло, и вот он остался один на один с бездыханным хрупким тельцем.

Сначала Тониа не плакала. Слезы пришли потом. Она впала словно бы в беспамятство, горячку, звала и повсюду искала Реджиньо.

Муньос заботился и о ней. Тониу он выходил. Но когда она пришла в себя и увидела у своей постели Муньоса; она вдруг сказала:

— Я выздоровела. Совсем. И знаешь, Муньос, свадьбы у нас не будет.

— Ты винишь меня в смерти Реджиньо? — напрямую спросил Муньос.

— Нет, не виню, — ответила Тониа. — Так же как ты не винишь меня из-за Виржилиу. Это не вина, это что-то другое. Какая-то тень, которая разъединяет нас и мешает чувствовать себя естественно и свободно. Мы виним себя сами и не в силах справиться с чувством собственной вины. Так будет вернее, да?

Муньос молчал.

— Да, так, — более уверенно продолжала Тониа. — Ты ведь хотел спасти моего брата и не смог. Я хотела уберечься от беды и не смогла. И это бессилие мы ставим себе в вину. И никогда не сможем простить его себе…

— А может быть, ты просто не любишь меня, — тихо сказал Муньос.

— Может быть, — так же тихо ответила Тониа. Ей не хотелось разбираться еще и в этом. Главное было сказано. Решение принято.

Тонии не стало легче, она просто стала совсем свободной и совсем одинокой. Тем более что и Зе Педро уехал в Рио. Потеряв сына, он не мог больше оставаться в поселке. Но, пережив смерть брата, Тониа ни в чем не могла и не хотела притворяться. Она не умела лгать. Не могла — ни себе, ни Муньосу.

Муньос про себя признал правоту Тонии. Он и сам чувствовал ту неловкость, что искажала, мешала их отношениям. Но он очень любил Тониу и надеялся, что она полюбит его так же безоглядно. Что пройдет время, и они все-таки будут счастливы.

Но нет, не получилось, не случилось, и Муньос почувствовал, как безнадежно горек вкус несчастья. И невольно стал подумывать об отъезде из Понтал-де-Арейа. Больше его здесь ничего не удерживало.

Кларита повидала и Рут, уговаривала, убеждала ее принять предложение Маркуса.

— Есть ли смысл в вашей разлуке? — спрашивала она.

— Ракел — моя сестра, — отвечала Рут, — и было время, когда Маркус выбрал ее. Может, и теперь ему нужно разобраться в своих чувствах. Пусть у Ракел останется шанс. Вон и моя мать считает, что Маркус и Ракел могут помириться, — горько кивнула Рут в сторону Изауры.

Изаура только поджала губы. Кларита была для нее чужим человеком, и она не хотела обсуждать с ней и при ней своих семейных проблем. Чем она была виновата, что переживала за свою бесчувственную, бессердечную дочь? Что поделать, если цеплялась за каждое подобие чувства Ракел? И если Ракел сделала попытку вернуться к Маркусу, то Изаура от души ей желала, чтобы там у нее что-то сладилось. Рут найдет свое счастье, у нее есть душа и сердце, она умеет любить. А Ракел…

Между тем Ракел не теряла времени даром. Она входила в права на собственность. Дом, который должен был перейти к ней, она потребовала оформить на Изауру. Она знала, что мать давно мечтала пожить в хорошем доме и чтобы дом этот был ее собственным. Так пусть ее мечта исполнится. Может, и отец станет к Ракел помягче, если получит в подарок от дочери роскошный дом?

С этой вестью Ракел поспешила в Понтал-де-Арейа, надеясь порадовать родителей, а заодно и разведать, что там поделывает сестрица Рут.

Но Рут не захотела повидаться с сестрой. Стоило Ракел появиться на пороге, как она тут же ушла из дома. Ракел фыркнула: очень нужно! Изаура обрадовалась дому. А Флориану наотрез отказался переезжать. — Я не Донату, мне чужого не надо, — сказал он и с осуждением посмотрел на жену.

— Я непременно туда перееду, дочка, — пообещала Изаура уезжавшей Ракел. — Спасибо тебе большое за твою заботу.

— Неужели ты не понимаешь, что предаешь меня, мама? — спросила Рут, которая стала невольной свидетельницей прощальной сцены.

Глава 27

Виржилиу продолжал делать вид, что болезни в поселке не имеют никакого отношения к загрязненному морю, и вовсю готовился к туристическому бархатному сезону. Он задумал украсить поселок, устроив на главной площади фонтан с цветной подсветкой, и собирался даже пышно отпраздновать его открытие. Находились глупцы, одни корыстолюбивые, другие просто подхалимы, которые льстили новому мэру и им восхищались.

Попытался Виржилиу расположить к себе и рыбаков, пообещав заняться вплотную организацией кооператива. Тут от преследовал двойную цель. Он хотел еще отомстить и Кларите, которая ушла от него окончательно и навсегда. И он приготовил бывшей жене сюрприз, который должен был заставить ее горько пожалеть о сделанном шаге.

Собрав у себя рыбаков, Виржилиу пообещал им свою поддержку во всех их начинаниях, пообещал и субсидию на приобретение новых лодок.

Рыбаки одобрительно зашумели, выслушав его коротенькую речь.

Потом Виржилиу взглянул на Алемона, который был бессменным казначеем кооператива.

— Вы доверяете Алемону? — спросил он рыбаков.

— Доверяем, — вновь зашумели рыбаки.

— Напрасно, — жестко отрезал Виржилиу, — по полученным мною сведениям, этот человек был уволен из военно-морского флота за кражу и отсидел срок в тюрьме.

Рыбаки невольно отшатнулись от хозяина бара. Вот, значит, как! Он был не местный, пришлый, они его приняли, доверились. И выходит, зря! Теперь они смотрели на Алемона неприязненно.

Виржилиу не сомневался, что Алемон начнет сейчас же все отрицать, и приготовился нанести ему очередной сокрушительный удар, изобличив во лжи. Но Алемон и не думал отпираться.

— Да, было и такое в моей жизни, но очень давно. И хотя были смягчающие обстоятельства, я никогда на них не ссылался. И целиком и полностью расплатился за свою вину. Трудное было время. Я написал об этом книгу — пусть мой горький опыт послужит другим в назидание…

Но никто его особо и слушать не стал. Вор он вор и есть.

Ты сам понимаешь, Алемон, что теперь ты не можешь быть у нас казначеем, — сказал ему Шику Белу. — История вышла неприятная.

Это уж как вы решите, — спокойно отозвался Алемон.

Домой Алемон шел один.

Виржилиу, наблюдая за рыбаками, торжествовал победу. Пусть Кларита знает, что вышла замуж за вора, с которым никто не хочет иметь дела, ни один человек! Пусть увидит, что променяла всеми уважаемого человека, мэра, на какое-то отребье!

Прошел день, другой, рыбаки не заглядывали в бар, обычно такой оживленный и людный. Алемон сразу же все рассказал Кларите, у него не было от нее тайн. Держался он мужественно, и так же мужественно держалась Кларита. Презрение рыбаков казалось ей большой несправедливостью. Вину свою Апемон давным-давно искупил, а по отношению к здешним людям ни в чем не провинился. Он прожил в Понтал-де-Арейа не один год, и упрекнуть его было не в чем. Кларита прекрасно понимала, что ее бывший муж просто мстит и ей и Алемону, и переживала, что вместе со счастьем принесла своему новому мужу столько горя.

Бар все пустовал, и Кларита решила, что они устроят себе маленький отпуск, что-то вроде свадебного путешествия. И вот они отправились на ферму к Малу.

— Я покажу тебе, Вальтер, все самые чудесные и очаровательные уголки, которые всегда так любила. Я ведь там выросла, — обещала Кларита. — А заодно мы посмотрим, как там ладят наши молодые.

Молодые обрадовались приезду гостей. Алоар тут же повел Вальтера показывать свое хозяйство, которым чрезвычайно гордился. И надо сказать, что Вальтер оценил его по достоинству, — в хозяйстве он знал толк, потому что и сам был из семьи потомственных фермеров.

Мужчины обсуждали хозяйственные проблемы,

женщины — будущие детские. Селина уже начала потихоньку готовить приданое малышу, а то с его сумасшедшими родителями ребенок, того и гляди, без пеленок останется.

По утрам Кларита с Вальтером совершали прогулки верхом, объезжая и впрямь необыкновенно живописные окрестности. Здесь прошла молодость Клариты, и она на свежем воздухе среди зелени виделась опять и юной, и прекрасной. Вальтер любовался ею и, несмотря ни на что, чувствовал себя очень счастливым.

Малу не присоединилась к ним. Не решалась рисковать. Не так давно она упала с лошади — что-то не в порядке было с подпругой. По счастью, все обошлось благополучно. Врач, который тут же был вызван на ферму, сказал, что Малу упала необыкновенно удачно.

Малу была счастлива, зато Луиза кусала губы. Падение было делом ее рук, она ослабила подпругу, от души желая выкидыша Малу.

После падения неуемная Малу стала куда осторожнее. Да и Алоар следил, чтобы она близко не подходила к лошадям.

Так что Вальтер с Кларитой уезжали вдвоем и долго странствовали по полям и лесам.

Как-то вернувшись уже почти к вечеру, они застали в доме страшный скандал.

Алоар чуть ли не орал на Малу, а та злобно, со слезами отвечала:

Да! Да! Отравила! Всех твоих мерзких кур и петухов! Потому что я их ненавижу! Ненавижу!

Изверг! Живодерка! — кричал Алоар. — Извести живых птиц! Они же живые! Ты это понимаешь? Живые! Теперь я к тебе и подойти боюсь!

И не смей подходить! Только попробуй! Ноги моей не будет в этом проклятом доме. Я немедленно отсюда уезжаю! — отвечала Малу.

Кларита попыталась узнать, в чем дело. Оказалось, что у Алоара в одночасье передохла вся птица и он заподозрил в этом жену. Она всегда побаивалась гусей и петухов, которые очень напугали ее в детстве.

Загоревшаяся гневом Малу не отрицала своей вины, разъярив вконец Алоара. Помирить их было невозможно.

— Поверь, Алоар, — стала успокаивать зятя Кларита, — Малу способна на самые неожиданные выходки, но убить живое существо она не может. За это я тебе ручаюсь.

Потом она увела рыдающую дочь к себе в комнату и принялась ее успокаивать. Но Малу рыдала безудержно.

— Мне надоело! Надоело! — рыдала она. — Стоит чему-то стрястись, как во всем виновата Малу! Лошадь захромает — Малу! Корова околела — виновата Малу! Теперь еще эти петухи! Нет! Хватит с меня! Скажи, когда ты уезжаешь с этой проклятой фермы, и я уеду с тобой. Мне нужен только покой, только покой!

— Доченька, но ты, наверное, и сама постаралась, чтобы Алоар так думал? Сколько ты дров наломала! Потерпи, и он переменит свое мнение!

— Но он же должен знать, что я не убийца! Да, я ревновала Фредерика. Я даже выпустила его, хотела, чтобы теленок сбежал! Но потом мне стало так за него страшно! Я его пожалела! Я даже спать не могла и пошла за ним ни свет ни заря. Хотя просто тряслась от ужаса. Потому и взяла пистолет. И когда увидела змею, как она к нему подползает, то едва не умерла. Но я все-таки в нее выстрелила. Я спасла его, хоть и потеряла потом сознание. А Алоар…

— Девочка, я же никогда в тебе не сомневалась! У тебя горячая голова и такое же горячее сердечко, и поэтому тебе нельзя ничего решать сгоряча.

К ним в комнату вошла расстроенная Селина.

Я уверена, что ты ни в чем не виновата, Малу, — сказала она. — Прошу тебя, успокойся, Алоар через час пожалеет о своей дурацкой вспышке, ты же его знаешь.

Спасибо, Селина. Ты всегда заботилась обо мне, всегда хорошо ко мне относилась. Я никогда тебя не забуду. Но здесь я не останусь. Это он зверь, а не я, — снова расплакалась Малу.

— Я тебе обещаю, что не оставлю этого дела. Я выясню, что приключилось с этой несчастной птицей… — пообещала Селина, чувствуя, что сейчас Малу не отговорить.

В конце концов, женщины решили, что Малу какое-то время поживет у матери, а Селина потом приедет за ней. А может, и Алоар. Но пока Малу и слышать не хотела о звере-Алоаре.

Так несколько неожиданно закончилась свадебная поездка Клариты и Вальтера. Но и возвращение их не обошлось без сюрприза.

Как только Алемон открыл свой бар, как к нему стали заходить смущенные рыбаки, прося у него прощения. Они не стали говорить хозяину бара, что горой за него стали их жены. Что они просто отлучили своих мужей от семейных очагов за допущенную ими несправедливость.

— От Алемона ни вы, ни мы не видели за все эти годы ничего плохого! — заявили они. — А Виржилиу только и знает, что делает всем гадости. И вы так легко попались на его удочку! Он вами вертит, как хочет! И вы прогоняете порядочного человека в угоду подлецу!

Зачинщицами этой кампании были, конечно, Тониа и Вера. Они подначили всех женщин поселка. Они были самыми ярыми врагами нового мэра. Мэра, который впустил в их поселок болезнь. Мэра, который думал только о себе и ни во что не ставил других!

Только одна мысль поддерживала Тонну в ее одиночестве и горе — мысль о мести. Она не сомневалась, что сумеет отплатить Виржилиу. Когда Зе Педру собрался в Рио, она его не удерживала. Теперь единственной ее поддержкой в это трудное время невольно стал Витор… Она помогала ему, он помогал ей, и они вместе боролись против Виржилиу.

Но и у Виржилиу были свои неприятности. И его денежные обстоятельства взяли в тиски. Подошел срок платы за акции, благодаря которым Виржилиу сделался президентом компании. Свободных денег у него не оказалось, и он стал советоваться с Сесаром, где бы их лучше занять.

— Я бы не советовал тебе обращаться в банк, — вкрадчиво сказал тот. — Всем тогда сразу станет ясно, что ты в стесненном положении, и это сразу снизит твой авторитет и подорвет доверие.

— Ты прав. Ты же знаешь, что теперь я женат па политике, так что репутация — прежде всего, — отвечал Виржилиу. — Я поставил себе цель стать через год губернатором, а через три — членом правительства. Надеюсь, ты не откажешься быть моим доверенным лицом?

— Не откажусь, — пообещал Сесар. Потеряв Зе Луиса, потеряв невесту, он чувствовал себя выброшенным из жизни, и профессиональная деятельность была для него единственным спасением. — Попробуй обратиться к Маркусу. Чтобы все осталось в кругу семьи.

Виржилиу знал, что, какие бы кошки не бегали между ними, на сына он может положиться. И он обратился к Маркусу. Однако выяснилось, что теперь ему придется иметь дело с Ракел, потому что все состояние Маркуса перешло в ее руки.

Виржилиу скрипнул зубами. Дело принимало крайне неприятный оборот. Но делать было нечего, и Виржилиу обратился к Ракел, так как ему не хотелось афишировать свои финансовые затруднения.

Ракел не отказала ему в займе, но взяла довольно высокий процент. Виржилиу это устраивало, ей он не хотел ничем быть обязанным. Сразу Ракел дала ему только часть необходимой суммы, пообещав спустя несколько дней дать и остальное. Но и это устраивало Виржилиу. Финансовые трудности на какое-то время были устранены

***

Достигнув того, к чему она всегда стремилась, — сделавшись наконец богатой, — Ракел была наверху блаженства. Как это ни смешно, но теперь она практически одна жила в доме Виржилиу и чувствовала себя в нем хозяйкой. Арлет не была ей помехой — она жила тихо и незаметно, поглощенная своим новым чувством и заботами о Сампайу. Зато Ракел ринулась в вихрь светских удовольствий. Она слыла самой модной женщиной сезона — у нее были самые роскошные туалеты, самые красивые драгоценности, и она демонстрировала их всюду — на скачках, на благотворительных балах и праздниках, в самых фешенебельных клубах. У нее появились и многообещающие поклонники. Так, один миллионер, клубное ее знакомство, клялся быть рабом этой роковой женщины до конца своих дней.

Подумывала Ракел и о путешествии в Европу, манила ее больше всего Италия.

— У итальянцев, говорят, бешеный темперамент, — любила повторять она. — Под стать моему. И наверное, зиму я проведу там.

Казалось бы, что ей Маркус, что тихоня Рут? Но они-то и не давали покоя ее пустому тщеславному сердцу.

«Никогда Рут не будет с Маркусом! Никогда!» — поклялась Ракел.

«Ракел мне за все заплатит!» — поклялся себе Сесар. Сосущее беспокойство за Зе Луиса отравило ему жизнь. Каким бы он ни был, но он был старшим братом, и судьба младшего тревожила его и волновала. Как оказалось, не напрасно. Он наконец получил известие о брате — Зе Луис находился в больнице. Лежал он там уже давно, и теперь дело пошло на поправку. Однако вначале состояние его было очень тяжелым. Вот причина, по какой его никак не могли отыскать. Больницами частный детектив занялся в последнюю очередь.

Зе Луис попал в автомобильную катастрофу.

«Очевидно, был в очень плохом состоянии. А гнал на всей скорости», — предположил Сесар.

И немедленно отправился к брату в больницу. Но Зе Луис отвернулся к стене и не пожелал сказать Сесару ни единого слова. Он не хотел видеть своего развенчанного кумира.

Сесар довольно долго сидел возле него, заговаривал, хотел даже покаяться. Но Зе Луис спрятал голову под подушку, показывая, что не желает его слушать.

Сесар ушел. Ему стало еще тяжелее. До тех пор, пока брата искали, у него была надежда на примирение. Но получилось так, что, найдя брата, он окончательно его потерял. Такого он не мог вынести.

Сесар поделился своими переживаниями с Виржилиу. От Виржилиу узнала о Зе Луисе Карола и полетела в больницу.

Чего только она не пережила за это время: и муки самолюбия, и желание отплатить за то, что ее бросили, и тревогу, и страх за Зе Луиса. Оставшись одна, она поняла, что полюбила Зе Луиса всерьез.

Потом поняла, что и он не играл в чувства. Так что если сейчас он не с ней, то означает это только то, что произошло нечто очень серьезное. Поняв это, она жила в непрестанной тревоге.

И вот наконец, к своей несказанной радости, она узнала, что он жив, что его поставили на ноги и даже скоро выпишут.

Каролу Зе Луис встретил совсем не так, как брата. Он чувствовал себя перед ней виноватым, — ведь он заставил ее мучиться, пережить столько тревог, внушил неуверенность. Но она все-таки пришла, она простила его, она на него не сердится. У Зе Луиса тоже было немало времени, чтобы проверить свои чувства, и он понял — он хочет заботиться о Кароле, мечтает сделать ее счастливой. Надеется, что она станет его женой.

Влюбленные не могли наговориться. Им столько нужно было сказать друг другу!

Карола позвонила Алоару на ферму, ей хотелось поделиться своим счастьем. Она привыкла считать Алоара своим другом.

Алоар не стал вдаваться в подробности их ссоры с Малу. Он просто сказал, что Малу ждет ребенка и сейчас гостит у матери. Узнав, что Зе Луиса вот-вот выпишут из больницы, он пригласил их с Каролой подышать свежим воздухом у них на ферме.

Карола с радостью приняла его предложение: лучшего варианта для выздоровления Зе Луиса не было.

Алоар, разумеется, уже раскаивался в своем гневе против Малу. Уже жалел ее. Понимал, что был не прав. Но история с мертвой птицей продолжала оставаться загадкой.

Загадку эту разгадала Селина. Она прекрасно видела и раньше, что Луиза увивается вокруг Алоара. Но после отъезда Малу Луиза стала чрезвычайно внимательна и к ней, Селине, постоянно предлагая свою помощь по хозяйству. Селина не отказывалась — хозяйство стало так велико, что нуждалось в лишних руках. Однако Селина стала замечать, что Луиза ведет себя уже не как помощница, а как хозяйка. Наконец, сочтя, что доверие Селины завоевано, Луиза как-то сказала ей:

— Как же всем нам стало легко без Малу с ее вечными выдумками и капризами!

Селина так не считала, но промолчала, чем заслужила спустя несколько дней еще большую откровенность. Луиза, ища в ней поддержку своим видам на Алоара, спросила:

— А не кажется вам, Селина, что я буду Алоару лучшей женой, чем Малу?

— Мне кажется, что это дело Алоара. Не мое дело решать, какая ему нужна жена, — уклончиво ответила Селина. — Но раз они ждут ребенка, то вопрос решился сам собой — Малу была женой Алоара и ею останется.

— А я так не считаю, — не согласилась Луиза. — Если Малу тут не будет, Алоар привыкнет ко мне. И я уверена, со мной он будет куда счастливее.

— А ребенок? — поразилась подобному бесчувствию Селина.

— Люди не бедные, воспитают, — спокойно ответила Луиза.

Подобные разговоры стали повторяться изо дня в день, причем Луиза не чувствовала, как болезненно неприятны они Селине. Ей казалось, что если она умеет стряпать, печь и следить за чистотой в доме, то это самое главное и уж дороже этих достоинств нет ничего на свете. А дальше хоть трава не расти.

Наконец Селина не выдержала и сказала Алоару:

— Я уверена, что твою птицу отравила Луиза, Tы что, не знаешь, как она тебя добивается? Она делает все, чтобы развести тебя с Малу. По-моему, с твоей стороны большая ошибка — держать ее у себя в доме. Во всяком случае, тебе придется выбирать между мной и ею.

— Мне на нее наплевать, — отвечал Алоар. — Но разве она не помогает тебе по хозяйству? Разве ты справишься одна?

— Помощницу я себе всегда найду. Но нельзя держать врага в доме. И мне кажется, что тебе пора ехать за Малу.

Алоара давно раздражала Луиза, но все-таки он решил с ней поговорить.

— Послушай, — начал он, — а что ты подсыпала нашим птичкам? — Они вместе кормили коров в коровнике. — Что-то очень хорошее, раз они скончались в одночасье.

— Крысиную отраву, — не стала запираться Луиза.

— Птичкам вместо Малу? — поинтересовался Алоар: на Луизу у него хватало хладнокровия.

— Ну это ты уж хватил! — усмехнулась Луиза. — Но Малу мне здесь, конечно, ни к чему. Tы же видишь, что я тебя люблю, и совсем недавно ты был не прочь, чтобы мы были вместе. А Малу, она сумасшедшая. И я очень рада, что ты ее отправил куда подальше.

— А с завтрашнего дня отправлю куда подальше и тебя, — жестко и грозно распорядился Алоар. — Чтобы и духу твоего здесь не было. И попробуй только еще устроить Малу какую-нибудь пакость — в тюрьме сгною! Малу она терпеть не может! Ах ты!..

Глядя в бешеные глаза Алоара, Луиза перепугалась. А она-то считала, что он к ней хоть как-то да привязан.

Луиза кинулась искать защиты у Селины, но та холодно сказала:

— Я очень рада, что брат принял такое решение. И думаю, что самое лучшее для вас — это уехать немедленно.

И Луиза распрощалась и с фермой, и со своими надеждами на удачное замужество.

В тот же день Алоар поехал в Понтал-де-Арейа за Малу.:

Малу, может быть, еще бы и поупрямилась, но, услышав, что Алоар пригласил в ближайшее время погостить Каролу, собралась немедленно. Она должна была сама разобраться, что там будет с этой Каролой.

Алоар промолчал, что Карола приедет со своим женихом Зе Луисом. Пусть приезд Зе Луиса будет для его жены приятным сюрпризом.

О другом приятном для Малу сюрпризе — исчезновении Луизы, он сообщил ей по дороге.

Малу уехала из Понтал-де-Арейа, Виржилиу чуда приехал. Он в очередной раз повздорил с Ракел, которая потребовала себе частъ акций. Наглость этой мерзавки, которая разыгрывала теперь в его доме хозяйку, возмутила и разозлила Виржилиу. Сколько бы он ни повторял, что выдворение Ракел из дома для него сейчас не первоочередная задача, что Ракел его мало волнует, он говорил неправду.

После бурной сцены голову ему вновь стиснул обруч боли, колотилось и никак не могло успокоиться сердце.

Приехав, он сразу отправился в мэрию, хотя день уже клонился к вечеру. Идти в свой пустой дом ему не хотелось. Стоило ему представить себе одинокий вечер, сгущающуюся тьму и невольное ожидание призраков, которые вот-вот заглянут в окно, как ему становилось тошно.

Нет, он не шутил, когда говорил, что женой его стала политика. Спокойнее всего теперь ему было в рабочем кабинете. Дома у него теперь не было.

Виржилиу сел за стол и постарался сосредоточиться на делах. Он отложил сводки о загрязненности моря, о новых больных. Неприятные сведения он считал происками врагов. И ничем больше. Потом взгляд его наткнулся на сведения о прибывающих туристах, и он погрузился в их изучение.

Кооператив рыбаков, туристический сезон — вот должны быть его главные дела, как мэра.

Совсем стемнело, однако в мэрии все светился огонек — Виржилиу работал.

Вдруг дверь его кабинета тихонечко приотворилась. На скрип Виржилиу поднял голову — из темноты на него надвигалось пугало. Вытаращенные бессмысленные глаза, ухмыляющийся рот и руки, огромные руки, которые тянулись к Виржилиу, Ближе, ближе… Что это? Галлюцинация? Или его материализовавшийся страх? Или призрак? Ближе, ближе в ночной безмолвной тишине жуткие, страшные руки…

Бледный как мел Виржилиу мешком сполз со стула и неуклюже скорчился на ковре. Призрак-пугало покачался еще некоторое время посередине комнаты, потом тихонечко выскользнул за дверь и исчез.

Свет горел в кабинете до утра. Поутру служитель мэрии нашел у стола окоченевшее тело Виржилиу. Вскрытие показало разрыв сердца и большую опухоль в мозгу. Очевидно, боли стали настолько сильными, что сердце не выдержало..

Виржилиу умер, и, наверное, для него это был самый лучший исход. Он гнался за призрачным счастьем властвовать. Достиг призрачного благополучия, которое не сегодня завтра должно было улетучиться как дым. И умер, напутанный призраком.

Случилось так, что вокруг него не осталось ни одного человека, который всерьез горевал бы о его кончине. Он доставил столько болезненно-горьких минут своей бывшей жене Кларите, что она, пожелав ему покоиться с миром, облегченно вздохнула.

С невольным облегчением вздохнул и Маркус, который в последнее время стал стыдиться своего отца — так недостойно и непонятно он вел себя!

Теперь ничто не омрачало совместной деятельности Маркуса и Сампайу, который опять занял пост президента фирмы, и перед ними открывалось широчайшее поле деятельности.

Не пожалела об отце и Maлy. Вместе с ним окончательно ушла в прошлое и тень ее первой любви. Ушла безвозвратно, оставив Малу трудное, но счастливое настоящее.

С мстительной улыбкой встретила весть о смерти Виржилиу Тониа.

— Он получил по заслугам, — сказала она Вере. — Я понятия не имела, что у него такое слабое сердце. Но я ни в чем не раскаиваюсь.

И она завязала в узел костюм пугала, готовясь его сжечь. Ей показалось, что Реджиньо, ободряя ее, улыбнулся ей. Во всяком случае, ей стало легче думать о нем и вспоминать уже не его исхудалое, болезненное личико, а веселый, озорной нрав ее братишки, от которого только и жди, что какой-нибудь проказы или шалости.

— Когда у меня будет сын, я назову его Реджиньо, — внезапно сказала Тонна.

И Вера согласно кивнула. Она не сомневалась, что у Тонии будет сын и даже, возможно, к будущей осени. Она видела, как часто стал приходить к ним Витор и как оживлялась при виде его лица Тониа. По тому, как молодые люди болтали и смеялись, Вера понимала, что свадьба тут не за горами.

Вера побежала отыскивать Брену. Она не сомневалась, что смерть Виржилиу многое переменит в жизни ее мужа. Виржилиу был его врагом, и он, только он вынудил Брену подать в отставку. Но как? Из-за чего? Она не знала.

Войдя в пустую комнату Брену, Вера поняла, что он куда-то вышел. И вдруг с удивлением увидела на его столе старую афишу — еще тех времен, когда она работала в кафе-шантане стриптизеркой.

Внезапная догадка осенила ее. Так вот в чем дело! Вот чего испугался ее отважный Брену! Ревнивец Брену! Бедняга Брену!

Со всеми страхами нужно кончать единым махом. И немедленно! Вера схватила афишу и торопливо пошла к главной площади, к мэрии. Через пять минут на мэрии уже красовалась афиша, приглашающая всех в прошлое Веры на представление со стриптизом.

Ждал ли такого Брену? После того как он узнал о смерти Виржилиу, первым его желанием было отправиться к нему в кабинет и открыть сейф. И он тут же поддался ему. Никто не задержал его, не задал ему вопроса. Все в мэрии прекрасно знали Брену.

Дрожащими руками он набрал код сейфа, и через пять секунд проклятая афиша была у него, в руках. Наверное, не было никого на свете счастливее Брену. Так был бы счастлив человек, вырвавший из лап дьявола свою бессмертную душу. Но вместо того чтобы тотчас же уничтожить эту дьявольщину, Брену отнес ее домой, готовясь расправиться с ней вдумчиво и торжественно. Это будет ритуальный акт прощания с прошлой жизнью и вступления в новую.

Телефонный звонок потребовал его присутствия в мэрии. Нужно было решать вопросы, связанные с похоронами, и он вновь отправился туда.

И вот выходя из мэрии, он увидел проклятую афишу и рядом с ней свою Веру. Она ждала его с беззаботной улыбкой.

Внутри у Брену все бушевало, но он нашел в себе мужество улыбнуться и подошел к своей жене. Мимо шли люди, кое-кто разглядывал афишу и шел себе мирно дальше. Никто не смеялся, никто не тыкал пальцем ни в Веру, ни в Брену.

Вера поцеловала Брену, а потом потащила на скамейку в тень.

— Ты стыдился вместо меня, да, Брену? — заговорила она.

Брену сидел сжавшись, потупившись.

— Напрасно. Я не стыжусь своего прошлого, — спокойно сказала Вера. — Это была трудная и не слишком приятная работа. Она забирала много сил и приносила довольно скудное пропитание. Но ничего постыдного я не сделала, можешь мне поверить.

И Брену вдруг с невыразимым облегчением посмотрел на Веру. Неужели? Неужели все его муки, все кошмары остались в прошлом? Похоже, что так. Свершилось то, чего он боялся больше всего на свете. Свершилось — и ничего не рухнуло. Не провалилось. Не изменилось. Все осталось на своих местах. Светит солнце. Идут мимо люди. Ему улыбается Вера. Она стала еще красивее.

— Ты больше не боишься, а, Брену? — спросила Вера, заглядывая ему в глаза.

— Кажется, нет, — неуверенно ответил Брену.

— Привыкай, привыкай, Брену, что тебе нечего бояться. Ты не имеешь права бояться, Брену! Потому что у нас будет сын! Слышишь? У нас будет сын!.

Брену смотрел в смеющиеся черные бездонные глаза Веры, и утреннее его счастье казалось ему жалким пламенем свечки в сравнении с ослепительно-щедрым солнцем.

Глава 28

И все-таки был на свете один человек, который искренне и всерьез жалел о Виржилиу. Этим человеком был Сесар. Смерть патрона, сообщника, союзника сделала его еще более одиноким и неприкаянным. Теперь его лишили и дела. И в этой его беде была тоже виновата Ракел. Виржилиу позвонил ему перед своим отъездом в Понтал-де-Арейа и рассказал о беспримерной наглости Ракел, прося найти на нее управу.

Что ж, Сесар, кажется, был готов найти управу на эту ведьму.

Сочувственное слово Виржилиу прошептала про себя и добрая душа Рут. Она пожалела Виржилиу, который умер такой жалкой, одинокой смертью. В ушах у нее звучали слова Клариты:

— Маркус ждет тебя. Он любит тебя. Без тебя ему так плохо, так одиноко.

«Сейчас, когда у Маркуса умер отец, ему стало еще более одиноко», — подумала она, хоть и знала, что особой близости между отцом и сыном не было. Но ведь мы не вольны в своих чувствах, и потеря отца, каков бы он ни был, всегда боль.

Днем Рут съездила к матери и еще раз убедилась, какой несчастной и потерянной чувствует себя Изаура в подаренном ей Ракел доме. Бесцельно слонялась она по комнатам, не зная, чем себя занять, привыкнув за долгую жизнь к нескончаемой череде хлопот, к заботам о семье, о муже. Теперь ей не о ком стало хлопотать, не о ком заботиться. Настал отдых. Но Изаура чувствовала себя узницей в украшенной цветами тюрьме.

Ночью Рут спала плохо, все думала об отце, о матери, о Маркусе и на рассвете решила поехать в Рио. Маркус называл ее «солнышко», вот она и заглянет к нему в спальню как солнышко, а завтра они поедут вместе на похороны. Вряд ли имеет смысл жить в разлуке и чего-то ждать. А если Рут уедет, соединятся и отец с матерью. Мать не бросит отца одного, она непременно к нему вернется.

Кларита дала ей ключ от новой квартиры Маркуса, и Рут тихонько открыла дверь своим ключом.

«Какая милая, светлая квартира, — одобрила она, войдя, — о такой мы с Маркусом и мечтали. И как тихо. Хорошо, что он еще спит…»

Рут приоткрыла дверь в спальню. Маркус действительно крепко спал. Но спал он не один. На соседней подушке столь же крепко спала Ракел.

Рут опоздала. Маркус сделал свой выбор.

Она и сама не знала, как добралась до Понтал-де-Арейа. На этот раз у нее не было даже слез.

Жужу, услышав о смерти Виржилиу, пристально посмотрела на Сампайу: долго ли ее-то муженек протянет? Она уже не торопилась с разводом, потому что Жакомини, верный ее поклонник, вдруг взял да и сделал предложение Андреа. Вот и бери с собой взрослых дочек в театр да в рестораны! Для Жужу такой поворот событий был большой неожиданностью. И надо сказать, что для Андреа тоже. В растерянности она попросила несколько дней на размышление. Жакомини казался ей слишком старым. Он ей совсем не нравился. Однако она слышала голос Жакомини:

— Я осыплю вас драгоценностями! Буду носить на руках! Умоляю, будьте моей женой!

И голос этот звучал все как-то теплее, навевая смутные, радужные грезы о чудесной, праздничной жизни, ничуть не похожей на скучную обыденность родительского дома.

— Что ж, — стала мало-помалу думать Андреа, — конечно, Жакомини не молод, но именно поэтому ему и захочется превратить остаток своей жизни в феерию счастья. За жизнь он, наверное, накопил опыт любви. Меня он будет баловать, угождать, исполнять малейшие мои желания, и я привяжусь к нему. Мне не будет трудно платить благодарностью за его готовность служить мне. Он возведет меня на трон любви, сделает своей королевой, и я буду одаривать его своими милостями.

Андреа позволила своим мечтам убаюкать себя. Перемен ей хотелось давно, а других возможностей жизнь ей не предоставляла. Надежда на ее брак с Маркусом давно отошла в область преданий. Позади было много тяжелых переживаний, неприятных воспоминаний, смертей и даже убийств.

Поэтому настал день, когда Андреа осчастливила своим согласием Жакомини. И в доме Сампайу стали готовиться к свадьбе. А вернее, сразу к двум свадьбам, потому что Карола и Зе Луис решили обвенчаться.

Сампайу про себя подумал, что решение это наверняка ускорила Малу, у которой они жили на ферме. И был недалек от истины.

Для Сампайу события вновь развернулись неожиданным образом. Он было собирался повременить со своей свадьбой из-за дочерей, чтобы они не почувствовали себя оставленными и вышли замуж из родительского дома. Но дочери одновременно покидали его дом, а в нем оставалась Жужу, жена, которая раздумала с ним разводиться, потому что потеряла возможного жениха и не могла устроить свою судьбу так, как хотела.

Сампайу тяжело вздохнул. Судьба будто все время над ним подшучивала. Отняв у него президентство, она утешила его, подарив любовь Арлет. А вернув президентство, превратила Арлет в мечту, которую он никак не мог превратить в реальность.

Однако, поразмыслив хорошенько, он решил с Жужу особо не церемониться. Арлет была дорога ему. Она была терпелива и во всем полагалась на него, на его решения. Когда он сказал ей о своем беспокойстве за дочерей, она разделила его волнения и ни слова не возразила. Так почему она должна быть во власти прихотей его жены Жужу, вполне самостоятельной и обеспеченной женщины?

Он посоветовался со своим адвокатом и начал бракоразводный процесс одновременно с заключением брачных контрактов своих дочерей.

— Милая, — сказал он Жужу, — наши дочери не нуждаются больше в нашей опеке, и значит, нас с тобой больше ничто не связывает. Поэтому будет только честно, если мы расстанемся. Тем более что у меня есть новая привязанность и есть перед ней обязательства.

Жужу хотела было устроить Сампайу скандал, но раздумала. В конце концов, ей не в чем было упрекнуть Сампайу: первой развода захотела она. Он ничего не скрывал от нее, и вполне возможно, что ей будет даже легче найти себе нового спутника жизни, если у нее будут развязаны руки.

Оставаться с Сампайу она в любом случае не хотела. В ее глазах он был занудой, который хочет неведомо чего и вечно предъявляет к ней какие-то немыслимые требования. К тому же, что бы он ни говорил, но он все-таки был болен, а Жужу терпеть не могла никаких болезней.

— У меня всего-навсего диабет, — сказал он ей. Но и в диабете мало радости — уколы, диеты.

И если нашлась такая дурочка, которая согласна… В общем, Жужу не стала чинить препятствий.

В тот самый день, когда Андреа связала себя узами брака, Жужу и Сампайу обрели свободу.

Правда, Сампайу собирался в ближайшем будущем подарить свою свободу любимой Арлет.

Вторую свадьбу, свадьбу Каролы и Зе Луиса, праздновали на ферме. У Андреа, собственно, не было свадьбы, ее не захотели ни жених, ни невеста. Венчание в церкви, а потом скромный семейный ужин, после которого молодые отправились в загородный дом Жакомини.

Зато на свадьбе Каролы и Зе Луиса все веселились от души. Столы были накрыты на свежем воздухе. Молодежь купалась и скакала на лошадях. Вечером на лужайке, освещенной цветными фонариками, танцевали до упаду.

Зе Луис очень окреп на свежем воздухе и парном молоке от породистых коровок Алоара, так что теперь он отплясывал вместе со своей смуглянкой женой на зависть всем окружающим. Они были парой, которой можно было залюбоваться. Под стать им были и Алоар с Малу, полные сил и живой молодой энергии. Они и ссорились-то от избытка сил, а вовсе не от недостатка взаимной страсти, и это теперь, когда они плясали, было очень заметно.

Не отказало себе в удовольствии потанцевать и старшее поколение. Сампайу танцевал со сдержанной милой Арлет, нежно отводил ей со щеки пушистые волосы и заглядывал в глубокие темные глаза, обещающие ему бездну счастья.

Кларита танцевала со своим стройным блондином Вальтером. Кружась, они уносились в свою беззаботную молодость, и она окутывала их, будто облаком, и тогда, когда они перестали кружиться.

Нашла себе партнера и Жужу, которая, разведясь, не потеряла пышности форм, зато платья стала носить куда короче, показывая, что ножки у нее еще ого-го. Теперь эти ножки лихо отплясывали с фермером-миллионером, соседом Малу и Алоара.

Фермер был просто без ума от Жужу.

— Ну и женщина! Это такая женщина! — твердил он.

И его восхищение ударяло Жужу в голову, будто шампанское, и она становилась еще задорнее и кокетливее.

Словом, свадьба удалась на славу. Про себя Сампайу посочувствовал Андрея. Она с мужем приехала к сестре ненадолго. Чинно посидев за столом, чета Жакомини отправилась дальше, не оставшись на вечерний сельский бал. По всему чувствовалось, что веселья в жизни Андреа будет немного. Она уже была в каком-то длинном закрытом старушечьем платье, а Жакомини ревниво поглядывал по сторонам. Ну да Бог с ним, с весельем, были бы там хотя бы взаимопонимание и покой.

Потом проводили в свадебное путешествие Каролу и Зе Луиса. Эта парочка отправлялась в Европу. Карола давно мечтала о Париже, и Зе Луис сделал ей такой свадебный подарок.

— Может, встретимся в Париже, сестричка? — спросила накануне Карола Андреа.

Андреа вопросительно взглянула на мужа, и тот ответил:

— Не сейчас. Мы с Андреа хотим насладиться обществом друг друга.

И Андреа, тихонько вздохнув, кивнула. Она уже поняла, что ее супруг накопил за жизнь не запас любви, а одну только скаредность. И Парижа ей не видать ни за что!

О том, что Зе Луис женился и уехал в Европу, Сесар узнал из светской хроники. О хронике позаботилась Жужу — все должны были знать об удачном замужестве ее дочерей.

Сесар опустил газету. Он сидел за своим утренним кофе. День обещал быть жарким, пустым и бесконечным.

Теперь мальчик не вернется уже к нему никогда. У него есть жена, своя жизнь, о которой он даже не посчитал нужным сообщить брату. Он просто вычеркнул Сесара из своей жизни. Вычеркнул навсегда. Жизнь вообще шла мимо Сесара, а он стоял на обочине, глотая пыль, которую оставляли ему торопящиеся на праздник.

Каждодневный праздник, похоже, устроила из своей жизни и Ракел. Сесар ее ненавидел. На похоронах Виржилиу собралась вся семья. Любопытное было зрелище. Ракел с Маркусом порознь, но Ракел хотела стоять с ним под руку, очевидно желая подчеркнуть какие-то свои особые на него права. Однако Маркус так на нее цыкнул, что она угомонилась. Тем более что все вокруг смотрели на нее недоброжелательно и неодобрительно. Маркус, видно, хотел стоять возле Рут и торопливо подошел к ней, что-то долго и горячо ей говорил, но она ему не отвечала, смотрела в землю, а потом, подняв глаза, сказала одну-единственную фразу, от которой Маркус застыл с полуоткрытым ртом. Что она сказала? Неведомо. Так они и простояли всю мессу рядом, но не вместе. И Ракел посматривала на них с явным чувством удовлетворения.

Сесару не было жаль Рут, не было жаль и Маркуса. У них была своя жизнь, с которой они должны были сами разбираться. Но он лишний раз видел дьявольскую ухмылку Ракел и не сомневался, что с такой же ухмылкой она капала своим гадючьим ядом, отравляя душу Зе Луиса.

Жара накапливалась, где-то надсадно жужжала муха. Вот такой же жужжащей, не дающей покоя мухой была в жизни Сесара Ракел.

Сесар встал, отыскал жужжащую на стекле муху и придавил ее.

В жаркой мертвой тишине он долго еще сидел словно бы в полузабытьи, потом встал, надел белоснежный выходной костюм и направился к двери.

Сегодня на пригородном ипподроме скачки. Ракел там будет непременно. Сегодня они увидятся.

Машину Сесар остановил в тени неподалеку от дома Виржилиу. Ракел по-прежнему жила там, единственная теперь его хозяйка, потому что, кажется, и Арлет уже покинула его.

Воспоминание об Арлет было неприятно Сесару. Он искренне привязался к этой девушке, искренне надеялся и на ее привязанность. Подумав об Арлет, он понял, что рана эта еще не затянулась до конца.

Но приехал он сюда вовсе не за дурацкими воспоминаниями. Отмахнувшись от них и запретив себе думать об Арлет, он весь сосредоточился на наблюдении за воротами, от которых вела к дому аллея.

Но не вспоминать он не мог. Сколько раз проходил он по этой аллее и входил в этот дом… Он знал его как свой собственный. Дом Виржилиу которого больше нет…

Из ворот выехала Ракел в открытой белой машине, и сама она была в белой накидке, открывающей кроваво-красное платье. Птица-феникс, оставляющая после себя черный дым Пожарищ.

Ракел любила быструю езду, не отказала она себе в удовольствии и на этот раз.

Однако не терять из виду Ракел было не так уж трудно. К тому же Сесар прекрасно знал, куда она держит путь.

Выехав за город, они оказались практически одни на пустынной дороге. Дорога эта считалась старой, ездили все по новой, более удобной, но Ракел выбрала именно эту из-за своего пристрастия к бешеной езде. Были к тому же на ней и опасные места, а Ракел любила пощекотать и себе нервы.

На одном из таких опасных мест, на повороте, Сесар догнал машину Ракел и чуть-чуть прижал ее к обочине. К обочине, которой, собственно говоря, не было. Вместо которой был скалистый обрыв к морю. Скорость была слишком велика, чтобы Ракел сумела выправить руль. Белый автомобиль мгновенно вынесло за дорогу, секунду он висел над бездной, потом ударился о скалу, взорвался и вспыхнул. Огонь и клубы черного смрадного дыма — вот и все, что осталось от бело-красного феникса, который на этот раз уж не воскреснет. За это Сесар готов был поручиться.

Он развернулся и медленно поехал обратно в Рио. Свидание состоялось.

Глава 29

Маркус первым узнал о гибели Ракел. Ему позвонили из полиции, и он тут же сообщил трагическую весть Флориану в Понтал-де-Арейа.

— Понимаешь, дочка, машина взорвалась, и ничего не осталось, — растерянно говорил Флориану Рут.

Глаза Рут наполнились слезами, но она не могла сказать, о ком она плачет: о сестре или о себе.

И хорошие, и дурные вести летают будто на крыльях. Не прошло и часа, как уже весь поселок знал о гибели Ракел.

— Сначала Виржилиу, теперь Ракел, — говорил Брену Кларите, сидя в баре у Алемона.

— О ней тут никто жалеть не будет, — сказал один из рыбаков, опрокидывая рюмку.

— О ней будет плакать ее мать, — со вздохом отозвалась Кларита.

Вокруг Брену столпились рыбаки.

— Кстати, ты знаешь, что мы собираем подписи? — спросили они. — Люди в поселке хотят, чтобы ты опять был у нас мэром.

Брену улыбнулся. Для него это была приятная новость. Но еще больше она обрадует Веру. Однако он не мог не сказать:

— Но программа-то у меня осталась прежняя. Я опять закрою пляжи, и туристов не будет, пока мы не достроим канализацию. Вы же за это и выгоняли меня, — упрекнул он своих легковерных, изменчивых избирателей, которых качало будто на волнах.

— Мы знаем. Поэтому тебя и хотим. Мы ведь тоже кое-чему научились, — пригорюнились рыбаки. — Аталибу с Реджиньо похоронили. Кое-кто еще скоро, похоже, отправится за ними. Хватит с нас. Нагоревались. Так что ты уж не отказывайся, Брену. Мы за тебя будем голосовать.

— Ладно, будем бороться за наши природные богатства вместе, ~ отвечал Брену, невольно улыбаясь.

В бар вошел Флориану, и все невольно замолчали, опустив глаза в землю. Флориану был хороший человек, его все любили и сочувствовали, что ему так не повезло с дочерью. Везенье-то, пожалуй, наступило для него сегодня. Но этого никто не мог ему высказать.

— А я рад, что Ракел умерла, — вдруг раздался голос с порога, и в бар вошел Тоньу.

Все невольно на него зашикали: «Помолчи! Негоже так говорить!»

Но Тоньу ни на кого не обратил внимания ж продолжал:

— Очень хорошо она сделала. Злые люди должны умирать, чтобы было место для добрых.

И Флориану невольно горько кивнул.

Он только что видел, как расстались Рут и Маркус, и неизвестно, что причинило ему больше боли: смерть Ракел или несчастье Рут.

Как молил ее Маркус быть с ним вместе, вернуться к нему! Ведь теперь им никто не мешает.

— Ты выбрал Ракел, ты был с ней вместе, я сама вас видела! Понимаешь? Сама!

— Но я ничего не помню! Я понятия не имею, как это случилось. Я не помню совершенно ничего! — оправдывался чуть ли не со слезами на глазах Маркус. — Ну поверь же мне! Поверь!

— Ты не помнишь, зато помню я! — твердо ответила Рут. — И мы никогда не будем вместе. Никогда!

— Это последнее твое решение? — безнадежно спросил Маркус.

— Да, — ответила Рут.

— Тогда я уеду из этой страны и больше никогда не вернусь. Без тебя мне нечего здесь делать! Мы видимся в последний раз, — Маркус умоляюще посмотрел на Рут, может, это на нее подействует?

— Счастливого пути! — вот и все, что услышал он в ответ.

Маркус уехал, а разбитая горем Рут отправилась к Изауре. Она не знала, первой ли сообщит матери скорбную весть о Ракел или уже будет стараться ее утешить.

Изаура встретила дочь рыданьем. Они сидели вместе и горько плакали. Каждая о своем.

— Я уйду из этого дома, мне здесь не жить, — сказала Изаура. — Бери его себе, дочка. Все себе бери. Нам тут ничего не нужно.

— И мне тоже, — ответила Рут. — Все должно вернуться к Маркусу. Это все его. При чем тут мы?

— А Маркус, он приходил к тебе? — спросила Изаура.

— Да, мама, приходил, — едва шевеля губами, произнесла Рут.

— Почему ты к нему не вернулась? Ты же любишь его! Любишь больше жизни!

— При чем тут это? У него своя жизнь, у меня — своя, — с трудом отвечала Рут.

— Ты из-за того, что он был с Ракел? Что спал с ней? — продолжала допрашивать Изаура.

— Да, мама, из-за этого. А ты откуда знаешь? Но давай больше не будем об этом. Поверь, мне и так тяжело.

— Маркус не изменял тебе. Ракел все наврала. Она мне рассказывала, как все подстроила. Ей хотелось поймать его, держать в руках, заставлять делать все, как ей нравится. Она подговорила его секретаршу дать ему снотворного в соке: он, мол, после смерти отца совсем не спит… Ну та и дала. А Ракел выбрала какое посильнее, так что он и в самом деле как под наркозом был. Он и вправду ничего не помнит.

— Почему же ты сразу мне не сказала? — обомлела Рут.

— А ты что, Ракел не знала? — с упреком спросила Изаура. — Рассказать она мне рассказала, а потом стала грозить, чтобы никому ни единого слова… Я ведь не только любила ее, я ведь и боялась ее, — снова заплакала Изаура.

И Рут ничего не стана говорить матери, ведь и она была так несчастна.

— Ты возвращайся к нему, возвращайся. Он ни в чем перед тобой не виноват, — продолжала уговаривать ее Изаура.

Материнское ее сердце, оплакивая несчастную Ракел, хотело видеть счастливой бедняжку Рут, которая ни перед кем никогда и ни в чем не была виновата.

— Маркус уезжает. Уже поздно, мама, — тихо ответила Рут, хотя в душе ее заиграл какой-то счастливый солнечный проблеск.

И опять она не спала всю ночь, а с первыми лучами солнца тронулась в путь. Не мог же Маркус исчезнуть в один миг: ведь даже на то, чтобы взять билет, нужно время…

Рут сразу же отправилась к Сампайу и Арлет. Маркус перед отъездом наверняка должен был у них появиться, чтобы уладить все дела. Как-никак, Маркус был ответственным человеком. А уж уезжая так надолго…

Но Сампайу ничего не знал о Маркусе, он у них не появлялся.

— Единственное, чем могу помочь тебе, — предложил всегда отзывчивый на чужое горе Сампайу, — это узнать, каким рейсом он вылетает. Сейчас мы вместе поедем в аэропорт, у меня там есть знакомый, и он для нас просмотрит все списки. В крайнем случае, встретитесь у трапа, — пошутил он.

Рут слабо улыбнулась.

Теперь Рут сжигало нетерпение, ей казалось, что каждая минута грозит катастрофой. Именно в эту минуту и улетает Маркус.

Бледная, крепко сжав руки, сидела она в машине и с колотящимся сердцем считала эти самые страшные минуты.

В аэропорт они приехали довольно рано. Знакомый Сампайу любезно поднял все списки и стал внимательно их изучать. Но, как оказалось, ни в одном из них имя Маркуса Ассунсона не значилось.

Что за притча? Куда мог исчезнуть Маркус?

— Больше я ничем не могу помочь тебе, дорогая, — ласково сказал Сампайу обескураженной Рут. — Ищи дальше сама. Если он у нас появится, я передам, что ты его ищешь.

— Большое спасибо, — пролепетала Рут.

— Не за что, — отозвался огорченный Сампайу. Он предложил отвезти ее в Рио, но Рут отказалась. Теперь ей хотелось побыть одной. Еще некоторое время она посидела в холле, глядя на снующих взад-вперед пассажиров и надеясь на случайную счастливую встречу. Потом нехотя встала.

«От судьбы не уйдешь, — подумала она. — Я опять поддалась Ракел. И Ракел опять меня переиграла».

Домой она вернулась совсем без сил, вялая, потухшая. Отец с матерью сидели вместе. В другое время она бы обрадовалась этой новости. Еще бы! Подумать только, наконец-то Изаура дома! Но теперь просто отметила этот факт.

— Бесполезно, — ответила она на вопрошающие взгляды отца и матери. — Я потеряла Маркуса. Его нет ни в одном пассажирском списке.

— Ничего ты не потеряла! — тут же горячо заговорила Изаура. — Завтра снова съездишь в Рио, снова начнешь поиски. Ты должна научиться отстаивать свое счастье! Муж твой не иголка! Вот увидишь, найдется! Только ты не отступай, не пасуй, дочка, как всегда пасовала!

— А ты знаешь, твоя мать ведь права, — поддержал жену Флориану. — Ляг, отдохни, а завтра снова пустишься в путь.

Рут прилегла на диван, не раздеваясь. Она и вправду очень устала.

Флориану с Изаурой тихонько вышли.

Сколько она продремала, Рут не знала, но, когда она открыла глаза, было еще светло. Косые лучи солнца освещали гостиную, где она прилегла. Но в комнате она была не одна — на пороге стоял Маркус.

— Ты меня искала? — спросил он. — Tы все знаешь?

— Знаю, — ответила Рут. — И искала тебя.

— Теперь ты мне веришь? — спросил он.

— Да, — ответила Рут.

— Тогда идем! Теперь мы будем вместе и навсегда.

— Погоди! Мне же нужно сказать родителям. Надеть пальто, взять сумку…

— Оставь записку, что ты со мной. А больше тебе ничего не надо! Идем же! Идем!

«Я с Маркусом. Целую.» — едва успела написать Рут, как Маркус уже потянул ее к двери.

Выйдя за порог, они побежали. Маркус торопил ее, и Рут увидела чудесную яхту, что покачивалась на причале.

— Джалма, отваливай! — приказал Маркус, едва они оказались на борту.

И белоснежная яхта птицей полетела по морю, золотясь в косых лучах солнца.

Может, Рут спит и все это ей снится? Но нет, Маркус обнимает ее так крепко, целует так горячо. И все равно все это похоже на сон или на сказку.

— Куда мы плывем? — спрашивает Рут.

— Увидишь, — таинственно отвечает Маркус. Что может быть удивительнее морского заката?

Облитые золотом, по золотому морю плыли Рут и Маркус прямо к солнцу, что постепенно погружалось в воду.

Когда яхта причалила к берегу, было уже темно. Причалила она к чудесному островку, на котором светился окнами дом, кивали головками цветы.

— Что это за чудо, Маркус? — спросила изумленная Рут.

— Этот остров принадлежит одному моему другу, а сейчас он принадлежит нам. Остров нашей любви, — тихо шептал Маркус, ведя свою Рут к приветливому дому.

— А мне все-таки кажется, что я сплю и вижу тебя во сне, — вздохнула Рут.

— Ты будешь спать и видеть во сне бессонную ночь, нашу с тобой ночь, моя девочка! — прошептал ей в ответ Маркус.

И была ночь, ночь любви, и был день с золотым солнцем, песком и чудесным морем, в котором они купались и потом ловили рыбу. Серебристые рыбки будто сами плыли к Рут, и она вытаскивала их одну за другой.

— Просто чудо какое-то! — восхищался Маркус. — У меня так не получается.

— Не забывай, что я — дочь рыбака, — засмеялась в ответ Рут. — Папа всему меня научил. Как ты думаешь, они не очень там волнуются?

— Зная, что ты со мной? Да они спокойнее сегодняшнего моря! — заявил Маркус, — Они же знают, что я тебя похитил, и похитил навсегда.

— Неужели мы могли потеряться? — вздрогнув, спросила Рут.

— Нет, — уверенно ответил Маркус, — не могли. Я всегда знал, что мы с тобой будем вместе, потому что верю в силу любви.

— А куда мы отправимся дальше? — спросила Рут.

— Не имеет значения. Вслед за нашими мечтами, — ответил Маркус.

— За нашей звездой, — подхватила Рут.

— Моя звезда — ты, — тихо сказал Маркус, беря ее на руки.

Они вернулись в Понтал-де-Арейа на следующий день. Вернулись как раз вовремя, чтобы успеть проститься с Тоньу. Вечный мечтатель Тоньу уходил вместе с бродячим цирком, который сегодня сворачивал свой шатер.

Глоринья немало поплакала, прежде чем решилась отпустить брата. Но что она могла поделать? Тоньу манили к себе дальние страны, а цирковая семья успела привязаться к доброму чудаку за то долгое время, что прожила в маленьком теплом приморском городке.

Полюбил циркачей и Тоньу, а еще больше полюбил он цирк. Его трудную и всегда праздничную работу, запах человеческого и лошадиного пота, опилки арены, громкую музыку и яркие вечерние огни.

И у Тоньу была чудесная лошадка — белый жеребец, верный его друг. На нем он и собирался странствовать, с ним собирался и выступать. Вот только Тоньу еще не решил, будет ли его номер смешной клоунадой или опасной джигитовкой.

Провожать Тоньу вышел весь поселок. Оказалось, что без чудака и фантазера городок опустеет и потускнеет. Многим будет недоставать Тоньу Лунатика.

Трогательным и грустным было прощание Тоньу с Алзирой, а произошло оно накануне вечером.

Алзира до последнего момента не верила, что Тоньу уйдет вместе с цирком. Она пришла к нему в мастерскую, сидела и разглядывала скульптуры.

Совсем недавно Тоньу сделал моряка Маруджу, который все-таки вышел в море, чтобы найти акулу, которая сделала его калекой. И похоже, вместо акулы он нашел в море свою смерть, потому что лодку потом прибило к берегу, а Маруджу исчез.

Поселок вспомнил о нем незлым словом: несчастный это был человек, с покалеченным телом, покалеченной душой и судьбой. Мир праху его!

А Тоньу сделал его бюст, потому что помнил добром моряка — кто, как не он, подтвердил его догадки о смерти отца? И потом они вместе добивались справедливости.

Посмотрев на Маруджу, Алзира подошла к последней работе Тоньу, еще закрытой большой тряпкой.

— Можно? — спросила она, берясь за конец.

Тоньу кивнул. Алзира сдернула тряпку и увидела самого Тоньу. Он смотрел на нее, слегка склонив к плечу голову, как смотрел обычно, и чуть заметно улыбался.

И вот тут она поняла, что Тоньу действительно собирается уходить. Иначе никогда бы не стал он делать своего скульптурного портрета. Ведь он лепил только тех, кого уже нет в поселке…

— Ты и вправду уходишь? — спросила она.

— Да, худышка, — отозвался он ласково.

— А можно и мне с тобой? — спросила она.

— Нет. Ты же не циркачка.

— Но я могла бы стать твоей женой, — отважно ответила Алзира: чего ей было стесняться, раз в этот час решалась ее судьба.

— Нет, худышка, это невозможно, — печально ответил Лунатик, — я люблю одну только Рут, а тебя, твое доброе сердце буду всегда и всюду вспоминать. Но любовь у меня одна на всю жизнь.

— Не оставляй меня, Тоньу! Я-то ведь тебя люблю, — жалобно, по-детски попросила Алзира.

— Ты любишь свою мечту, худышка, и однажды она сбудется, и ты будешь счастлива. А я приду когда-нибудь со своим цирком и порадуюсь твоему счастью.

— Подари мне хотя бы этот бюст, — попросила Алзира.

— Возьми, — засмеялся Тоньу.

И Алзира благоговейно прикоснулась к глиняной щеке Тоньу, как если бы он был живой.

И вот теперь Тоньу уходил, и весь поселок вышел его провожать. Тоньу уже собрался вскочить на лошадь, как вдруг из толпы вышли Ду Карму и Тонна, в руках у них было что-то необыкновенно пестрое, яркое. И это пестрое чудо они протянули ему.

Пестрой оказалась сказочно-прекрасная попона для лошади.

— Ты же будешь выступать в цирке, — сказала Ду Карму, — вот я и сделала твоей лошадке цирковой костюм. А это для тебя.

И она развернула замечательный ярко-синий плащ с капюшоном. Дорожный плащ странствующего рыцаря.

А какой мечтатель не художник? И какой художник не рыцарь?

Тоньу в благодарность поцеловал Ду Карму и Тониу. Потом поцеловал сестру и Титу.

— Когда вернусь, постарайтесь, чтобы у меня был племянник, — шутливо наказал он сестре и зятю.

Потом завернулся в плащ и, садясь в седло, помахал рукой рыбакам-сельчанам.

— Я еще вернусь! Мой цирк еще к вам вернется! И опять потянулись по улицам Понтал-де-Арейа ярко расписанные фургоны, опять брел печальный слон и тащил тележку упрямый ослик. Замыкал шествие Тоньу на белой лошади. Но на этот раз праздник уходил из Понтал-де-Арейа.

Тоньу обернулся и в последний раз помахал Рут и Маркусу, которые стояли чуть в стороне от толпы, тесно прижавшись друг к другу.

— Счастья тебе, Рут! Счастья! — услышала она пожелание верного своего рыцаря.

Праздник ушел, но счастье и радость остались. Рыбаки со смущенными улыбками от того, что вдруг так расчувствовались, отправились в бар Алемона выпить по рюмочке. Пошли с ними и Рут с Маркусом, им обоим хотелось повидать Клариту и Вальтера.

Тут ждала их новая радость. Со смущенной улыбкой Вальтер протянул им книгу в яркой, нарядной обложке.

— «История Понтал-де-Арейа», — прочитала Рут.

— Что это, Вальтер? — спросила она.

— Моя новая книга, — ответил он. Любопытные рыбаки уже передавали книгу из рук в руки.

— И о чем она? — интересовались они.

— О вас, — улыбался Вальтер. — И каждому из вас я подарю по книге, потому что все вы ее герои. Это будет мой прощальный подарок, потому что я закрываю бар и мы с Кларитой переезжаем жить в Рио. Так что сегодня угощайтесь за мой счет!

Пока все пили за здоровье друг друга, прощались, здоровались, обнимались. Рут не спеша листала книгу, прочитывая кусочек то там, то здесь о знакомых сельчанах, которых знала с детства.

Вот описание свадьбы Тонии с Витором. «Ты счастлива, моя кувшинка?» — спрашивает он ее». Действительно, так Витор и зовет Тониу. А она отвечает: «Я даже не думала, что могу быть так счастлива».

Рут подняла голову и посмотрела на Тониу, которая стояла рядом с Витором и, без сомнения, была счастлива так, как никогда в жизни.

Описал Вальтер и отца Тонии, Зе Педро, который жил теперь в Рио и приехал в Понтал-де-Арейа, чтобы забрать с собой Мануэлу. Наконец-то и эта парочка, которая всегда ругалась и препиралась, обрела покой и согласие.

Счастливо жили и Алоар с Малу. Малу стала очень стараться стать такой, какой хотел ее видеть Алоар, но он вдруг понял, что любит ее такой, какова она есть.

— Я люблю тебя дикой лошадкой, — сказал он ей. — И если ты станешь другой, нам будет скучно!

А Зе Луис помирился с Сесаром. Их помирила Карола. Сесар очень полюбил свою невестку и, может быть, переменится к лучшему в будущем.

Рут улыбнулась. Бог с ним, с Сесаром, пусть и он будет счастлив.

— Вальтер, а это все правда? — улыбаясь, спросила она.

— Конечно, — улыбнулся и он. — Самая же главная правда вот здесь. — Он показал Рут первую страницу, на которой было написано: «Кларите, моей любимой на всю жизнь».

— Жизнь есть любовь, и это самая главная правда. — сказал Вальтер.

Они закрыли книгу. Большая, очень важная часть «Истории Понтал-де-Арейа» закончилась. А перед каждым из ее героев лежала чистая страница, начиная с которой жизнь сама будет писать новую книгу.

Оглавление

Ивани Ребейру Секрет тропиканки

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Глава 28

Глава 29 X Имя пользователя * Пароль * Запомнить меня

Регистрация

Забыли пароль?