«За тридевять земель»

Эмма Ричмонд За тридевять земель

Глава первая

Ничего не изменилось: тот же костюм у садовника, те же хризантемы, та же ситуация: мама не может решить свои проблемы сама и Абби вынуждена, бросив все, бежать к ней по первому зову. Ничего не изменилось. А ведь должно было измениться, подумала Абби. Если ее мама хочет вести такой же образ жизни и дальше, она должна все изменить. Радикально.

«Катастрофа», — сказала ее мама. Еще одна. Каким-то образом она позволила незнакомому мужчине проникнуть в ее дом и рыться в библиотеке умершего мужа. Конечно, он договорился о встрече и у него были письма и рекомендации, но он заставлял ее нервничать. Абби должна срочно приехать и помочь ей.

И Абби поехала. Она взяла недельный отпуск — к нескрываемому недовольству начальства — и поехала к матери прямо из офиса.

Выбравшись из машины, все еще в туфлях на высоких каблуках и в элегантном костюме, она медленно шла к парадной двери. Высокая, стройная, всегда безупречно выглядевшая, она обладала холодной, неприступной красотой, которую большинство мужчин находили пугающей. Ясные серые глаза равнодушно и строго смотрели на мир. Вьющиеся светлые волосы были собраны в аккуратный пучок на затылке. Она олицетворяла собой современную деловую женщину. Хотя совсем не была уверена (Абби грустно улыбнулась при этой мысли), что современные женщины бегут к маме, стоит ей только позвать. Причем мама никогда не звала других дочерей, только Абби. Разумеется, Элен и Лаура были замужем и занимали очень ответственные посты, но…

Парадная дверь распахнулась, прежде чем она постучала, и ей пришлось прервать свои размышления. Изучив лицо матери в поисках следов стресса и не найдя таковых, она коротко улыбнулась:

— Привет!

— Привет, дорогая, — нервно ответила ее мать. — Извини, что доставила тебе столько беспокойства.

— Ну что ты, — отрицательно покачала головой Абби. — Не надо смотреть на меня так, словно я сейчас начну ругать тебя. Я не виновата, что так выгляжу.

В ответ мама извиняющимся тоном пробормотала:

— Ты заставляешь меня чувствовать себя беспомощной. Ты всегда такая спокойная, у тебя все под контролем.

— Да, — кивнула Абби. Она не собиралась объяснять матери, что только старается все время выглядеть спокойной и уверенной, потому что хочет быть такой. Всегда отвечать за свои поступки, всегда мыслить разумно и контролировать ситуацию. Но сейчас это рождало отчуждение между ними. Отчуждение, в котором они обе были повинны.

Войдя в дом, она сразу приступила к делу:

— Итак, где он?

На лице матери снова промелькнул страх.

— Абби, пожалуйста… Я так старалась.

— Я знаю, — вздохнула Абби, скрывая нетерпение, потому что понимала: в поведении матери виновато горе, которое ей пришлось пережить. Она обняла ее, вынула из рук метелку из перьев, которой та смахивала пыль, и бережно усадила маму в кресло в холле. — Теперь расскажи мне все.

— Он пришел несколько дней назад, — начала мать, — был безукоризненно вежлив и все такое, но… О, Абби, я не могла справиться с ним! Мне пришлось рассказывать ему об отце, отвечать на его вопросы. А он все спрашивал и спрашивал… И я не могу сидеть все время дома и следить, чтобы он не украл фамильное серебро, — добавила она расстроенно.

— Конечно, нет, — согласилась Абби, прекрасно понимая, что к серебру все это не имеет никакого отношения.

Она знала, что мать еще не готова говорить о муже, даже с ней, Абби, не то что с незнакомцем, который, очевидно, задавал глупые вопросы, на которые та была не в состоянии ответить. Абби не была уверена, что она сама в состоянии отвечать на какие-либо вопросы. Матушка, разумеется, считала, что только она страдает, а ведь Абби тоже было тяжело. Ее тоже мучали мысли о долгах, которые оставил отец. И письмо, из-за которого у нее начались ночные кошмары.

Сжав руки, мать продолжала:

— Ты ведь поговоришь с ним, не так ли, дорогая? Ты такая сильная, такая сообразительная. Ты всегда справлялась лучше меня.

Да, потому что у нее не было другого выхода, потому что она заставляла себя делать это.

— Он хочет купить книги?

— Я не знаю, но я не могу продать их, Абби…

— Конечно, нет, — прервала она мать, прежде чем та расстроит себя еще больше.

Что-то все равно придется продать, чтобы заплатить долги. Дом, например, который слишком велик для одного человека. Правда, сейчас ее мама не была готова к этому.

— А что конкретно он здесь делает?

— Просто просматривает книги. Говорит, что он историк… или что-то вроде того, — добавила она с сомнением.

— Тебе следовало сказать, чтобы он пришел позже, когда тебе станет лучше. Наверняка здесь нет никакой спешки.

— Я пыталась, Абби! Я пыталась, но он так смотрел на меня!.. Он из тех людей, которые заставляют тебя сделать то, что им хочется.

Встревоженная, Абби спросила:

— И что же ты ему обещала?

— Ничего. Честно. Только то, что он может оставаться здесь так долго, как ему хочется.

Глубоко вздохнув, Абби поинтересовалась, хотя заранее знала ответ:

— И как долго он хочет здесь оставаться?

— Неделю, может быть, неделю. Он меня все время расспрашивает о твоем отце.

О господи, только не это, подумала Абби.

— Что именно он спрашивал? — осторожно спросила она.

— Не знаю! Просто спрашивал, каким он был…

— Он был с ним знаком?

— Не знаю, он не сказал.

— Как его зовут?

— Тернер, Сэм Тернер.

Сжав рот, подняв взгляд к потолку, Абби пробормотала:

— Я просматривала папины бумаги, там не упоминался никакой Сэм Тернер. Где он сейчас? В кабинете?

— Нет, ушел на ланч. Он действует мне на нервы, Абби.

А когда ее мама нервничает, жизнь становится очень, очень сложной. Абби предстояла нелегкая неделя.

Мать с надеждой смотрела на нее.

— Ты ведь останешься, не так ли? О, это пришла моя машина, — воскликнула она, вспыхнув, вскочила и подхватила чемодан, который Абби не заметила, хотя он стоял прямо рядом с дверью.

— Машина? — переспросила Абби.

— Да. Разве ты не слышишь? Водитель посигналил.

— Ммм… И куда ты едешь?

— Собираюсь погостить у Элен пару дней. Разве я не сказала тебе?

— Нет, — ответила Абби сухо.

— О, мне казалось, я говорила. Ты будешь вежливой с ним, не так ли? — взмолилась она. — Если он был другом папочки…

Разозлившись, Абби бросила:

— Ты же сказала, что он вроде не был знаком с отцом.

— Да, но папочка писал ему, наверное, слышал о нем…

— Надеюсь.

— Я позвоню тебе, когда доберусь, чтобы ты не беспокоилась.

Поцеловав дочь в щеку, она открыла дверь и поспешила к машине. Абби медленно последовала за ней. Все еще держа в руках метелку, она наблюдала, как водитель помог матери сесть в машину. Джеймс, садовник, работал на центральной лужайке, рассеянно отметила она. Его пиджак был аккуратно повешен на яблоню, а полосатый фартук прикрывал безукоризненной белизны рубашку и тщательно выглаженные брюки.

Сэм Тернер, должно быть, то еще чудовище, если вынудил ее мать бежать из дома. Абби с сестрами давно пытались вытащить мать куда-нибудь после смерти мужа, хотя бы ненадолго, но та категорически отказывалась. Что было такого в этом Сэме Тернере, что заставило их матушку сначала впустить его в дом, а потом уехать, упаковав вещи в такой спешке? Абби размышляла над этим, наблюдая за ее отъездом. И очень быстро нашла ответ. Когда машина выехала из ворот, появился мужчина. Впервые за всю взрослую, сознательную жизнь сердце Абби подпрыгнуло в груди. Испуганная, она смотрела, как он приближается.

Его рубашка не была безукоризненно белой, а брюки — тщательно выглаженными, но он мог бы быть одет в мешок из-под муки — и ни одна женщина на планете не заметила бы этого. Высокий, мускулистый, с выгоревшими на солнце каштановыми волосами, правильным носом и острыми скулами, он выглядел потрясающе. Словно загипнотизированная, Абби не могла оторвать от него глаз. Когда он подошел ближе, она увидела такие яркие голубые глаза, которые обезоружили бы самого страшного хищника, столкнись он с ним лицом к лицу в джунглях. Что уж говорить о ней? Она никогда в жизни не видела мужчину, который был бы настолько мужчиной, как этот незнакомец.

Она заметила, как он попытался найти взглядом садовника, потом уставился на Абби с метелкой в руках. На его лице не дрогнул ни один мускул.

Она надеялась, что ее лицо тоже не выражает никаких эмоций.

— Вы, кажется, горничная, — начал он шутливо.

Его голос был глубоким, низким, чуть хрипловатым. И вязким. Как сироп, решила она. Абби прекрасно поняла, почему ее мать так легко обещала ему все на свете.

— Нет, — возразила она. — Дочь владелицы дома. — Стараясь, чтобы ее речь не выдала и тени заинтересованности, холодно, что всегда было ее средством защиты, она продолжила: — Я понимаю, что садовник в костюме выглядит довольно необычно. Вы мистер Тернер?

Его глаза сузились при звуке ее голоса, потом он кивнул.

Уставившись в голубые-голубые глаза, не в силах отвести взгляд, она заметила в них насмешку. Это вернуло ее к реальности. С холодной улыбкой, которую научилась изображать на своем лице в результате четырнадцатилетней тренировки, она спросила:

— У вас есть документы, удостоверяющие вашу личность?

Он иронически улыбнулся:

— Миссис Хантер уже видела мои документы.

Раздраженная его спокойствием, Абби добавила сахарным голосом:

— Я не миссис Хантер.

— Да, — согласился он. — Вы не миссис Хантер. Мои документы в кабинете.

Надменный и эгоистичный, решила она, и доказательства ей не требовались. Человек, привыкший делать все так, как ему хочется. Человек, который считает следование правилам приличий потерей времени. Человек, представляющий опасность для ее сердца. Абсурд. Сделав жест, разрешающий ему войти, она шагнула в сторону и дала ему дорогу. Закрыв дверь, прошла за ним в кабинет. Во всем его облике сквозили благородство и достоинство, с которыми некоторые мужчины рождаются, подумала она неприязненно.

Открыв папку, которая лежала на столе, он достал несколько документов и протянул ей. Его лицо не выражало абсолютно никаких эмоций. Опершись на стол, он ждал.

Зажав метелку под мышкой, она стала просматривать документы, чувствуя, что он наблюдает за каждым ее движением, и начала нервничать, как нервничала ее мать. Заставив себя сосредоточиться, она быстро пробежала глазами письмо от профессора Уэйна из Оксфорда и письмо от отца с приглашением приехать. Грусть охватила ее, когда она дошла до размашистой отцовской подписи. Пряча боль, она сказала:

— Этого недостаточно, чтобы подтвердить вашу личность. Письма могли и украсть. У вас есть паспорт?

— С собой нет.

Не показав раздражения, которое испытывала, она продолжила:

— Вы должны, по крайней мере, понимать мою осторожность. Сегодня приходится быть осторожным.

— Конечно, — согласился он. В его глазах светились любопытство и острый ум.

— Вы не будете возражать, если я позвоню профессору Уэйну?

— Пожалуйста, — сказал он.

Она улыбнулась. Элегантно опершись о край стола, она взяла трубку и набрала номер. Он все также наблюдал за каждым ее движением. Стараясь не дать себя запугать, не отводя взгляда от его глаз, она коротко поговорила с человеком, взявшим трубку, и ее соединили прямо с профессором Уэйном. Она задала вопросы, он ответил, и когда он описал Сэма Тернера, она поблагодарила его и положила трубку.

Голубые глаза смотрели прямо в ее серые.

— Я так интересую вас? — спросил он.

— Нет, — бросила она. — Вы не мой тип.

— Как и вы не мой. Мне кажется, мужчины вашего типа всегда послушны и никогда не возражают вам, миссис Хантер.

— Мисс, — поправила она. — А вы всегда возражаете, мистер Тернер, не так ли?

Он не ответил. Только продолжал смотреть на нее. Потом перевел взгляд на что-то за ее спиной. Повернувшись к окну, она обнаружила, что Джеймс в своих желтых резиновых перчатках приступил к обрезке кустов. Чудаковатый, он, несмотря на все свои причуды, был потрясающим садовником. Если дом продадут, а так, скорее всего, и будет, он останется без работы. Если только новые владельцы не наймут его.

Кашлянув, чтобы привлечь внимание Тернера, она встала.

— Можете продолжать, — сказала она грубоватым, даже оскорбительным тоном. — Пожалуйста, не трогайте ничего в комнате. Кроме стола, разумеется. Он в вашем распоряжении.

— Разумеется, — согласился он без всякого выражения.

— И… вы должны надевать перчатки, когда работаете со старыми документами. Кстати, в какое время вы будете работать? — Не дав ему возможности ответить, она взглянула на часы — это было легче, чем смотреть ему в глаза, — и объявила: — Сейчас два тридцать, как вам с девяти до шести?

Когда он не ответил, она посмотрела на него, и выражение его глаз заставило ее снова занервничать.

— Откуда такая недоброжелательность? — спросил он спокойно.

— Осторожность, — поправила она.

Он склонил голову, не отрывая глаз от нее.

— Каким он был?

— Кто?

— Мистер Хантер.

— Добрым. А вы? — спросила она надменно.

Его губы сжались.

— Недобрый. Я дам вам знать, когда буду уезжать.

Закончив разговор, она повернулась на каблуках и вышла. Она чувствовала себя опустошенной и одураченной.

Недобрый? Несомненно. А ты ведь обещала измениться, Абби. Ты обещала быть милой с людьми. Она знала, что бывала стервозной, когда нервничала. Но сейчас это не было стервозностью, подумала она. Она была злой. Потому что чувствовала угрозу.

Рассеянно засунув метелку для пыли в шкаф, она направилась в кухню. «Ты справишься с ним», — сказала ее мать. И она справится. Разумеется, она справится. Тогда почему ее сердце бьется так быстро? Почему она чувствует себя такой разбитой?

Налив чайник, потому что это было таким естественным, таким привычным действием — наполнить чайник, она включила газ и стала думать, что бы ей такое еще сделать. Никогда в своей жизни она не чувствовала себя так. Хотя нет. Однажды было.

О, ради бога, Абби, соберись, начала она уговаривать себя. Он всего-навсего мужчина! Ты общаешься с мужчинами всю свою сознательную жизнь. Да, только мужчина. Хотя и с такими голубыми глазами, которые могут растопить лед в ее сердце. Что, может, и не так уж плохо.

Скрестив руки на груди, она стояла у окна, щурясь от солнца и изучая сад. Мисс Спокойствие. Мисс Эффективность. Все это было ложью. Огромной, вопиющей ложью. И никто не подозревал об этом. Но никто и не беспокоился по этому поводу, подумала она грустно. Еще вчера она обещала себе, что займется тщательным самоанализом. Только, если бы она сделала это, подумала она уныло, ей наверняка не понравилось бы то, что она увидела бы.

Она стала размышлять о своей жизни, точнее — о последних ее четырнадцати годах. Она вела жизнь, которая ей как бы не принадлежала. Жизнь пустую и бесцветную. Помолвленная с подходящим мужчиной, которого не любила, она работала в юридической фирме, которую ненавидела. Почему ей потребовалось так много времени, чтобы осознать это? Она не знала.

Четырнадцать лет назад она сделала добровольный выбор, стала чем-то, чем не хотела быть, то ли из гордости, то ли от злости, то ли из-за низкой самооценки. Причины уже не имеют значения. Значение имеет то, что она сделала выбор. Сама. Добровольно. Она прятала свою ранимость под маской уверенности, пока эта маска не приросла к ней навсегда. И люди поверили в это. Поверили в то, во что она хотела, чтобы они поверили. Как Сэм Тернер. Но как теперь вернуться назад? Она не была уверена, что помнит, какой была раньше. Кажется, полной противоположностью тому, чем является сейчас.

Посмотрев на свое обручальное кольцо, она медленно сняла его и положила в карман. Она позвонит Питеру сегодня же вечером и скажет, что все кончено.

— Вы не можете позволить себе сауну? — раздался хриплый голос позади нее.

Обернувшись, она уставилась на Сэма Тернера и только тогда обнаружила, что кухня наполнилась паром. Она забыла о чайнике. Она не должна позволить ему повлиять на все ее только что принятые решения. Он вполне способен на это — она инстинктивно чувствовала.

— Нет, — холодно ответила Абби, — неурожай в этом году. А мы хотели вырастить так много вкусных вещей!

— Бананов?

— Кокосовых орехов. Вам что-нибудь нужно?

Его губы сжались.

— Кофе. Миссис Хантер сказала, что я могу чувствовать себя как дома, — сухо проинформировал он Абби, доставая две чашки из буфета. — Молоко? Сахар?

— И то и другое, — пробормотала Абби, потому что, скажи она, что сама приготовит себе кофе, будет выглядеть круглой дурой. Чувствовать себя дурой — это одно, а вот выглядеть дурой — совсем другое. Стараясь не выдать своих мыслей, она сказала елейным голосом: — И где еще, кроме кухни, вы чувствуете себя как дома, мистер Тернер?

Он бросил на нее взгляд через плечо.

— А где бы вы хотели? — парировал он.

— Нигде, — ответила она, не отводя взгляда.

Она всегда обращалась с мужчинами как с вещами, с нужными ей вещами. Ее поведение и манеры были отшлифованы до блеска за последние четырнадцать лет. Не думай, не чувствуй — только действуй. Так она поступила и сейчас. Не время возвращаться к прошлому, менять себя в угоду пришельцу. Этот человек представлял угрозу для ее спокойного мира, что ей в настоящее время меньше всего было нужно. В любом случае нельзя изменить личность за несколько минут самоанализа. Меняться нужно постепенно, осторожно. Это не тот человек, которого можно запугать, которому можно угрожать. Она умна, но он, очевидно, умнее. Нужно быть осторожной.

— Кто из них вы? — спросил он равнодушно.

— Извините?

Доставая молоко из холодильника и добавляя его в кофе, он помедлил, прежде чем ответить.

— Я только поинтересовался, кто вы на самом деле.

Решив, что он спрашивает о дочерях хозяйки, она кратко ответила:

— Самая младшая. Спасибо, — добавила она, принимая чашку кофе.

— Не за что. Вам нравится держать мужчин под каблуком?

— Конечно, — согласилась она без размышлений. — А вам не хочется, чтобы вас держали под каблуком, мистер Тернер? — Она сама поразилась тому, что сказала это. Он только улыбнулся. Попытавшись снова взять инициативу в свои руки, она резко бросила: — Откуда вы приехали?

— Не издалека, — ответил он, облокотившись на раковину и потягивая свой кофе.

— И вы работаете с профессором Уэйном в Оксфорде?

— А вы не спросили его? — пошутил он.

— Нет.

— Ммм…

— Будьте осторожны, мистер Тернер, разрешение работать здесь легко может быть пересмотрено.

Он взглянул на нее так, как будто это его нисколько не волновало. В конце концов ее охватило почти непреодолимое желание выплеснуть ему в лицо кофе.

— Сколько лет ваш отец коллекционировал военные сувениры? — спросил он.

— С самой юности, так мне кажется.

— У вас довольно большая коллекция.

— И очень ценная.

Ей хотелось бы сесть, но тогда она оказалась бы в невыгодном для себя положении, а этого она должна избегать.

— Вы были знакомы с отцом? Он никогда не упоминал о вас.

Сэм опустил ресницы, посмотрел на свою чашку.

— Мы не встречались.

— Но вы хотели?

— Да. Ваша мать сказала, что он умер шесть месяцев назад.

— Да. Сердечный приступ, — сказала Абби коротко. И надо отдать ему должное, он не продолжил расспросы о смерти отца.

— Как давно ваши родители женаты?

— Мм, — пробормотала она. — Я не думала, что вам нравится пустая болтовня.

Он посмотрел на нее внимательно.

— Что вы сказали?

— Ничего, — спохватилась она. — Вас ведь я нисколько не интересую. Но могу рассказать. Элен и Лаура появились здесь, когда им было шесть лет. Сейчас им тридцать четыре, что означает…

— «Появились здесь»?

— …что означает двадцать восемь лет назад, — продолжала она, не обратив на него никакого внимания, — а мои родители поженились двумя годами раньше, то есть…

— «Появились здесь»?

— Мы все приемные дети, мистер Тернер.

Он смотрел на нее с нескрываемым интересом.

— Я удовлетворила ваше любопытство? — спросила Абби с легким раздражением.

— Да, — ответил он. Резко выпрямившись, добавил: — Я, пожалуй, продолжу работу.

— Работу над чем? — спросила она. — Над чем конкретно? — повторила она, когда он не ответил.

— Ничего особенного.

Взяв чашку кофе с собой, он вышел.

Любопытно. В ее жизни встречались неординарные люди. Люди, которые страстно увлекались чем-нибудь — историей, войной, сигаретными этикетками. Иногда ей было с ними скучно, иногда интересно. Чем же интересен мистер Тернер, что в нем особенного? Откуда это напряжение между ними?

Заставив себя не думать о нем, потому что у нее были более важные проблемы, она подошла к раковине и вылила в нее слишком крепкий кофе. Потом забрала из машины чемодан и направилась в свою комнату.

Снимая жакет, она вынула обручальное кольцо из кармана и, присев на кровать, принялась изучать его. Это было красивое кольцо, дорогое, но подаренное не в знак любви. Питер обручился с ней по тем же самым причинам, по которым она согласилась на помолвку. Взаимопомощь. Она займется его домом, будет поддерживать интеллигентный разговор с его коллегами, гостями, клиентами. И он, если нужно, составит прекрасный эскорт для нее. Их семьи считали их превосходной парой. Может, так оно и есть, но ей хотелось чего-то большего. Ей не хотелось поступать разумно.

Это для начала, Абби, сказала она себе. Это было начало… только чего? Открыв сумочку, она положила кольцо в карман вместе с письмом отца и вспомнила, что именно с письмом и надо было что-то делать. Она больше не может откладывать это, ссылаясь на другие дела.

Раздраженная, неуверенная, она подошла к окну. Конец октября, а солнце светит, как в сентябрьский полдень. Дом надо продать. Но как убедить маму? Она не хотела огорчать ее. Она не была злой девушкой, несмотря на впечатление, которое производила на людей ее внешность. Вот Сэм Тернер, например, думает, что ей нравится топтать ногами мужчин. Может, так оно и есть. Сэм Тернер был здесь лишним.

Тогда почему она думает о нем?

На следующее утро она надела элегантные брюки и рубашку с короткими рукавами. Это не потому, как она пыталась себя убедить, что ей необходимо произвести впечатление на Сэма. У нее просто нет другой одежды. Имидж, который она выбрала для себя, не позволял ей носить что-нибудь обычное, будничное. Хотя это было самой глупой частью той роли, которую она выбрала для себя. Ты зашла слишком далеко, Абби. Слишком далеко.

— Что-то не так? — спросил он тихо, когда вошел в дом.

— Нет, — автоматически ответила Абби. Смешно было бы, если бы она рассказала ему, что думает о нем. Но момент был упущен — Сэм уже направлялся в кабинет.

— Кофе? — задержала она его.

Он обернулся, приподнял одну бровь, выражая удивление. Он удивился обычной любезности с ее стороны. Ей захотелось плакать. Она когда-нибудь сможет измениться? Вести себя по-человечески, хотя бы с людьми, которые ее еще не знают?

— Ну, так вы будете кофе или нет? — спросила она.

— Спасибо. Я предпочитаю черный без всего.

Она отправилась готовить кофе.

Твоя вина, Абби. Да. Но он тоже не захотел упростить ситуацию. Если бы она была наивной простушкой, он бы издевался над ней, а она бы только смущалась.

Хмурясь, она приготовила кофе и понесла в кабинет.

Половина книг была вытащена из шкафа и в беспорядке разбросана по столу. Сэм же рассматривал какую-то карту.

— Я надеюсь, вы поставите все потом назад, — сказала она, освобождая на столе место для кружки.

Он не потрудился ответить. Обиделся, наверное. Но по ей самой непонятным причинам ей хотелось позлить его. Наверное, потому что он сидел за столом ее отца, потому что был чужаком, потому что у него были голубые глаза. Она ткнула тонким пальцем в точку на карте и произнесла:

— Севастополь. Здесь было сражение.

Он взглянул на нее, и электрический ток снова пробежал между ними.

Удивленная, она снова уставилась в карту, лихорадочно подыскивая, что бы сказать.

— Это ужасно, что все занимаются только ролью англичан в Крымской войне, а не ее причинами. А ведь все началось со ссоры России и Франции по поводу Палестины.

— И фактически, — добавил он мягко, — Турция завоевала Молдавию.

— Да.

Ей нужно было уйти.

— Вы очень внимательны, — продолжал он тем же мягким, завораживающим голосом.

— О, я всегда внимательна, — услышала она свои слова. — Только не всегда люди замечают это. Надеюсь, вам понравится кофе.

Не дожидаясь ответа, она вышла. Он последовал за ней.

Сердце учащенно билось в груди, плечи напряглись, она ускорила шаг.

— У вас есть любовник?

Шокированная, она сделала глубокий вдох, но не замедлила шага.

— Нет, — удалось ей выдавить из себя. — А у вас?

— Нет. Вы забыли печенье.

Она остановилась.

— Извините?

— Печенье, — повторил он. — Ваша мать всегда давала мне печенье.

— Неужели? — сказала она, чувствуя себя полной идиоткой. — Как мило с ее стороны!

Повернувшись, она увидела, как он открыл буфет и достал хрустящее шоколадное печенье. Открыл пакет и протянул ей. Она отрицательно покачала головой. Не отводя глаз от ее лица, он медленно достал печенье и начал его есть. Она не могла оторвать взгляд от его рта. Маленькая крошка прилипла к его нижней губе, и Абби, задрожав, отвела взгляд.

— Это можно устроить, — сказал он мягко.

Сердце билось как птица в клетке. Нервы были на пределе. Не пытаясь делать вид, что не расслышала, она покачала головой.

— Нет, спасибо.

— Почему? Я вас волную.

— Вы привлекательный мужчина, — согласилась она — и не могла поверить, что ее голос не дрожал. Никто никогда не говорил с ней так. Даже Питер. Может, у него тоже есть маска? — вдруг подумала она.

Сделав глубокий вдох, она повернулась — и никого не увидела. Он ушел. Она застонала. «Это можно устроить». Устроить что? Поцелуй?

Нет. Приказав себе перестать думать о нем, она пошла посмотреть почту. Но весь остаток дня ее мучали сомнения.

Следующий день был еще хуже. Во всяком случае, для нее. Может, потому, что она провела полночи, думая о нем. И почему она чувствовала, что просто принести кофе и печенье требовало огромной смелости от нее?

Заглянув в кабинет через распахнутую дверь, она обнаружила его стоящим у шкафа. Он просто перебирал корешки книг.

Она бросила взгляд на его широкую спину и повернулась, чтобы уйти.

— Я думаю, он много путешествовал, — сказал он, не оборачиваясь.

— Мой отец? Я не знаю, — откликнулась она. — Разумеется, он был в России.

— Наверное, до вашего рождения?

Не понимая, к чему он ведет разговор, она бросила:

— Может быть. Я знаю очень мало о его молодости.

Все еще не оборачиваясь, он продолжил изучение шкафа.

— Он был юрисконсультом, не так ли?

— Да. Который спекулировал на бирже, а потом оказался по уши в долгах.

— Сколько ему было лет, когда он умер?

— Шестьдесят два. Это помогает вашему исследованию? Изучение его прошлого?

— Спасибо за кофе.

— И печенье, — добавила она, выходя. — Не забудьте печенье.

К чему все это? Взвинченная, она вернулась на кухню. Слишком много людей в последнее время интересовались ее отцом. Только Сэма Тернера в этом списке не хватало! Как мог такой аккуратный, добрый, заботливый человек, как ее отец, оставить дела в таком беспорядке? Конечно, он не предполагал, что у него случится инфаркт. Но он никогда не был дураком. Потом это странное письмо с инструкциями, кому его доставить. В Гибралтар. Она надеялась, что это не касается долгов. Но что это тогда могло быть? Она подождет, пока дом не будет продан, а потом отправится в Гибралтар.

Почувствовав себя больной от стольких мыслей и проблем, она пошла в деревню, чтобы как-то отвлечься и, может, купить что-нибудь на ужин.

В тот день она его больше не видела, он ушел, не попрощавшись. Наверное, избегал ее. Очевидно, и ей лучше избегать его. Но это не помешает думать о нем. И мечтать…

На следующее утро, когда она ему открыла дверь, он был молчалив. Никакого намека на улыбку в голубых глазах. Кивнул ей и направился прямо в кабинет.

Она сделала ему кофе и молча поставила на стол. Без комментариев.

Она не может думать ни о чем другом, кроме него, призналась себе Абби. А почему? Ведь он издевался над ней, она ненавидела таких мужчин. Тогда почему бы ей не заняться чем-нибудь? Не убрать на кухне, к примеру? В своей комнате? Выбросить все лишнее? Нет, не мусор. Она выбросила все лишнее 14 лет назад. Но оставалась еще одежда. Книги. То, что ей нужно, она может взять с собой в Лондон. Так сделай это, Абби! Но у нее не было настроения.

Она слышала, как он выходил на ланч. И ноги сами, без ее на то согласия, понесли ее в кабинет. К тому же она обнаружила, что все еще думает о его предложении.

У нее не было большого опыта в искусстве флирта. Фактически — никакого опыта. Все эти годы, когда она притворялась мисс Снежной королевой, у нее не было возможности потренироваться в этом. Она, наверное, была единственной двадцативосьмилетней девственницей на земле. Но она не хотела ею быть. Не то чтобы стыдилась этого, но… не встретила никого, с кем бы ей хотелось заняться любовью. До этого момента. Он, наверное, очень опытный любовник… Да… Но не для нее… Этот мужчина опасен.

Она дотронулась до книги, лежавшей на столе, — та была очень пыльной. Видно, давно здесь убирали как следует. Ведь если даже книги такие пыльные, то что же говорить о мебели?

Не переставая думать, она достала лестницу и прислонила ее к высокому книжному шкафу. Она успеет сделать это до его возвращения. Наверное, он придет через час.

Абби протирала шкаф и почувствовала, что сейчас расчихается от пыли. Сосредоточившись на этом, она не заметила, как дверь открылась, и, когда Сэм спросил, какого черта она делает на этой лестнице, издала возглас удивления и потеряла равновесие.

Сильные руки подхватили ее и опустили вниз. Но не отпустили. Сэм просто смотрел ей прямо в глаза, и напряжение между ними достигло предела.

— Обычно вы уходите на час, — сказала Абби, обвиняя.

— Я не был голоден, — просто ответил он, не отрывая глаз от ее лица. — Так что вы делали здесь?

— Искала клад.

— Нашли?

— Нет.

— Нет, — повторил он за ней. Затем начал ласкать пальцем прядку волос, и она задрожала от удовольствия. Он понимающе улыбнулся. — Ваша мама сказала, что вы очень умная девушка, — медленно произнес он. (Ее мама говорит слишком много.) — А еще она сказала, что вы, словно Снежная королева, холодная и сдержанная. Нежная, как шелк, снаружи и твердая, как кремень, внутри. Девушка, которая заставляет мужчин падать на колени.

— На колени? Ну уж во всяком случае, не вас, — хрипло сказала она.

— Да, не меня. — Не отрывая взгляда от ее глаз, он спросил искушающе: — Насколько вы холодны, Абби?

Он собирается поцеловать ее, подумала Абби в панике. Но она не попыталась освободиться. Она не сделала ничего, что должна была сделать. Наоборот. Переведя взгляд на его рот, она не могла удержаться и сама первая поцеловала его. И прилив чувств, который она испытала, прикоснувшись к его губам, поразил ее. Она не была готова. Никогда она не испытывала ничего подобного.

Потеряв ориентацию во времени и пространстве, она прошептала зачарованно:

— Я ничуть не холодна. Я хочу все.

«Все» было подходящим словом для описания того, чего она жаждала. Его поцелуй обжег ее губы. Он наклонил голову и поцеловал ее так страстно, что земля поплыла под ее ногами. Его поцелуй не был нежным. Она и не хотела, чтобы он был нежным. Удовольствие охватило все ее тело, когда он прижал ее к книжному шкафу и начал целовать с еще большей настойчивостью.

Крепко обнимая его, она отвечала на поцелуи, потрясенная взрывом желания, проснувшегося в ней. Это было волшебно. Его руки были сильными. Губы — опытными. Этот поцелуй она будет помнить всю оставшуюся жизнь. Она чувствовала биение его сердца рядом со своим. Она ощущала, как его бедра все крепче прижимаются к ее бедрам, как желание пульсирует между ними.

А потом он оттолкнул ее, крепко взяв за плечи. Она была шокирована. В голубых, как летнее небо, глазах полыхала ярость.

— Сэм! — прошептала она встревоженно.

— Нет, — грубо отрезал он.

Ничего не понимая, чувствуя боль от неудовлетворенного желания во всем теле, страстно мечтая о продолжении, она скользнула руками по его груди.

— Абби!

По-прежнему ничего не понимая, она повернула голову и увидела свою мать в дверном проходе.

— Что вы делаете? — вскричала она. — Ты же помолвлена!

— Помолвлена? — повторила Абби, ничего не понимая.

— Да! Где твое кольцо?

Бросив взгляд на свою левую руку, словно понятия не имела, о чем говорила ее мать, она пробормотала:

— Я сняла его. Сэм и я…

— Нет, — прервал он. Убрав руки с ее плеч, он отступил назад. — Нет, — повторил он.

— Сэм! — сконфуженная, она протянула руку, чтобы удержать его.

Он проигнорировал это. Взяв свою папку со стола, вышел из кабинета.

— Сэм! — Она хотела бежать за ним, но мать схватила ее за руку и удержала.

— Я знала, что он опасен. Я знала это. Я не должна была оставлять тебя одну. Абби! Ты не должна идти за ним!

— Но я хочу… — пытаясь высвободиться, Абби уставилась на дверь, потом на свою мать. — Почему он разозлился? — прошептала она.

— Ты целовала его, — воскликнула мать, словно никогда не видела ничего подобного раньше.

— Да.

Он вернется, сказала она себе. Он обязательно вернется.

— Он не то, чего я хочу для тебя, — отчаянно продолжала мать. — Питер…

— Не сейчас, мама, — прервала Абби. — Я отнесу твой чемодан.

Схватив чемодан, она поспешила наверх. Бросив чемодан на кровать, она просто стояла, ничего не видя вокруг себя. Почему? Почему он разозлился?

Она застыла на несколько минут, пытаясь прийти в себя. Потом подошла к окну. Она была в смятении. Ушел. Почему? Но он вернется. Разумеется. Не отдавая себе отчета, она поднесла пальцы к губам, закрыла глаза, чтобы вспомнить тот поцелуй. Желание все еще не отпускало ее…

Она ничего не понимала. Он ушел, потому что она помолвлена? Хорошо, завтра она все ему объяснит.

— Абби! — громко позвала мать.

— Иду, — ответила она автоматически.

Отойдя от окна, все еще словно в тумане, она спустилась по лестнице и нашла мать в кухне.

— Я приготовила чай…

— Да, спасибо.

— Абби!

— Как прошла поездка? — быстро спросила она, чтобы предотвратить вопросы насчет Сэма.

— Хорошо, — вздохнула мать. Печально смотрела она на свою дочь. Она никогда не видела ее такой. — Не связывайся с ним, Абби, — взмолилась она. — Это небезопасно.

— Небезопасно?

— Да. Я знала такого, как он. Это волнующе. Но не длится долго. Питер — то, что тебе надо.

— Нет, — покачала головой Абби. — Это не так.

— Но ты не знаешь этого мужчину!

— Нет, но хочу узнать, — тихо призналась она. — Как Элен?

— Прекрасно. — Расставив чашки, мать села и показала Абби на место напротив. — Она считает, что дом нужно продать.

Вся обратившись во внимание, Абби уставилась на свою мать, не смея надеяться.

— И?

— Я тоже так считаю. О, Абби! — устало сказала она. — Я думала, твое будущее обеспечено. Я была так рада, когда вы обручились.

— Я не люблю его, — тихо произнесла Абби.

— Да, но ты не можешь любить Сэма! Ты едва знаешь его!

— Что случилось с мужчиной, в которого ты была влюблена?

Ее мать покраснела, начала играть ложкой.

— Он ушел к другой. Это было давно.

— Но ты все еще помнишь, как больно это было? Ты не любила папу?

— Конечно, любила.

Но это было совсем не так? — она не произнесла этого вслух. Потому что ты не смогла забыть первую любовь. Сэм может стать ее первой любовью. Если вернется.

— Ты думаешь, что сможешь продать дом? — с нежностью спросила она.

— Да. Он слишком велик для одного человека. А мы должны выплачивать долги. Кредиторы не будут ждать.

— Да, но… — взяв мамину руку в свои, она нежно сжала ее. — Ты уверена?

— Да. — Сделав глубокий вдох, мать продолжила веселее: — Я видела подходящее бунгало недалеко от дома Элен… Лучше начать все сначала. И это решит наши проблемы, не так ли?

— Да.

Некоторые из них. И Сэм вернется. Конечно, он вернется.

Они долго говорили, строили планы, а утром, когда Сэм не пришел, Абби попыталась мыслить философски. Но ей это не удалось. Она посетила агента по недвижимости, распорядилась о продаже дома, поехала с матерью осмотреть бунгало, молясь, чтобы Сэм не вернулся в ее отсутствие. Она не знала, возвращался он или нет. И на следующий день он не пришел.

Не было никакой записки, никаких объяснений. Он просто исчез. Абби не знала его адреса. Не знала, как связаться с ним. Профессор Уэйн не знал, где он живет. Он вообще едва знал его. И не было никакой возможности найти этого человека.

Человек из ниоткуда. Человек, которого она не может выбросить из головы. Одного поцелуя было недостаточно. Совсем недостаточно.

Глава вторая

Прошло несколько месяцев, дом был продан, мама переехала в бунгало, и медленно, медленно Абби начала смиряться с тем, что Сэм не вернется. Он исчез навсегда. Она не увидит его снова. Апатия сменилась гневом, гнев — намерением не позволить ему испортить ей жизнь. Но забыть его она не могла.

Когда она была в последний раз в доме, перед ее мысленным взором сами собой возникали картины: вот Сэм подтрунивает над ней на кухне, вот они в кабинете, в холле. Ей хотелось плакать. Но не только из-за Сэма — еще из-за того, что этот дом много значил для нее. Она выросла здесь. Она приехала сюда маленькой девочкой, испуганной и несчастной, а нашла здесь счастье и смех, озорные проделки. И так продолжалось, пока ей не исполнилось четырнадцать лет.

С глубоким вздохом она пересекла холл и вошла в кабинет. Почти всю мебель вывезли: что-то отвезли в мамино бунгало, что-то досталось сестрам, остальное продали. Все, что хотела Абби — это письменный стол отца и кресло. В этом кресле он писал свое последнее письмо. Не обращая внимания на боль в сердце, которая убьет его, он позвонил в «скорую помощь» и принялся писать письмо младшей дочери с просьбой передать его послание Натану Табинеру. Из Гибралтара. Лично. Он не написал, было ли это срочно, хотя наверняка так оно и есть. А она до сих пор ничего не сделала. Или почти ничего: она выяснила, кто такой Натан Табинер. Глава компании по управлению капиталами. Но это ни о чем ей не говорило. Хотя, очевидно, капиталы имеют что-то общее с долгами. Она попыталась утешить себя, полагая, что, если бы это был долг, ее уже оповестили бы. Хорошо, скоро она все узнает. Когда закончит с домом, начнет искать Натана Табинера. У нее был свободный график работы. Не было нужды спешить обратно. Она возьмет выходной после того, как поговорит с Табинером.

Повернувшись, она посмотрела на пустые книжные шкафы. Содержимое их было продано. Она долго стояла перед ними, думая об отце и о Сэме. И злилась на саму себя. Как глупо думать о мужчине, который не хочет ее. Смешно, не правда ли? Именно тогда, когда она поддалась порыву, была беззащитна и уязвима, ее чувства растоптали. Но, по крайней мере, все долги были выплачены. Насколько ей известно.

С грустью покинув дом, она заперла парадную дверь. Только мысль о том, что новые владельцы оставили место садовника за Джеймсом, не позволяла ей совсем пасть духом.

Она решила поехать на машине, а не лететь самолетом, потому что надеялась, что долгая поездка даст ей время подумать, спланировать свое будущее, осмотреть достопримечательности, о которых она только читала.

Но, взяв с собой книги, она не позаботилась о какой-нибудь еде и, достигнув границы Испании и Гибралтара, чувствовала себя ужасно, а очередь из машин растянулась на несколько миль.

Ей следовало найти отель и отдохнуть, но она не сделала этого, и, когда добралась до офиса мистера Табинера, ей потребовалось время, чтобы успокоить боль в желудке. Может, дело не в еде, думала она. Может, это нервы.

Вперед, Абби! Это не должно быть в тягость. Сделав глубокий вдох, она выбралась из машины и, высоко подняв голову, медленно вошла в холл.

Вокруг царил хаос: грязные газеты, стремянки, маляры, один из которых болтал с девушкой в приемной.

— Я хотела бы видеть мистера Табинера, — холодно произнесла Абби, входя в роль деловой женщины.

— Вам лучше поговорить с Грегом Хэнсоном. Я попрошу Салли позвонить и сообщить ему, что вы здесь.

Ожидание…

После выражения искреннего удивления по поводу ее прихода и долгой паузы, когда Грег Хэнсон не знал, что ей сказать, она встала у окна и начала ждать. Застенчивый человек, подумала она. Но у нее не было настроения болтать с ним. Еще совсем недавно она приняла бы его поведение как должное. Она знала, какой эффект оказывает на большинство мужчин. Она мгновенно видела их реакцию. Перед ними была деловая женщина, высокая блондинка с холодными серыми глазами. Такие женщины приводят их в замешательство. Несмотря на то, что чувствовала себя ужасно, держалась она, как всегда, превосходно. В своем элегантном легком костюме под цвет глаз она наблюдала за яхтами в море.

— Он скоро будет, — пробормотал Грег. Он выглядел совсем жалко.

Повернув голову, она едва заметно улыбнулась ему.

— Я могу предложить вам чашечку кофе или хотите что-нибудь другое?

— Не надо, спасибо. Вы здесь давно работаете? — спросила она только для того, чтобы что-то спросить.

— Пять лет, — осторожно ответил он.

С приклеенной на лице улыбкой она повернулась снова к окну, желая, чтобы все побыстрее закончилось, и надеясь, что Табинер поторопится.

— Расскажите мне о нем, — продолжила она разговор.

Грег не ответил; она посмотрела на него, изобразив интерес, хотя больше всего ей хотелось убежать отсюда.

— Служебная тайна?

— Нет. Да. Я имею в виду… — покраснев, пробормотал он невнятно. — Что рассказать? Он самодостаточный, сдержанный человек. Всегда вежлив, ничего не забывает: ни людей, ни фамилии… — Прервавшись, Грег пожал плечами: — Я не знаю, какой он! Я только его советник. Он ужасно умен. Иногда он улыбается тому, что я говорю.

Она подумала, что это странно. Звучало так, словно Грег Хэнсон не знал Табинера вообще. Плохой знак. Ей также не понравилось словосочетание «ужасно умен». Если Табинер не поспешит, она уйдет.

Дверь позади них открылась, и они оба обернулись: Грег — нервно, потому что не услышал, как он подошел, а Абби — с надеждой, которая исчезла, как только она поняла, кто это был. Сэм Тернер.

Напряжение родилось между ними мгновенно. Она не говорила, не думала, только смотрела, словно загипнотизированная, на мужчину в дверях. От неожиданности ее тело перестало слушаться ее.

Она словно сквозь туман слышала, как Грег представляет ее, не в силах оторвать взгляд от мужчины, которого уже не надеялась увидеть никогда.

— Как ты нашла меня? — спросил он спокойно, но без тени доброжелательности.

Все еще в шоке, Абби призвала весь свой четырнадцатилетний опыт на помощь. Попыталась улыбнуться.

— А еще важнее — зачем?

Она помедлила с ответом, продолжая смотреть на него, потом сказала с легкой дрожью в голосе, которая была заметна ей одной:

— Я не искала тебя. Я понятия не имела, что ты здесь. — Сделав глубокий вдох, она продолжила увереннее: — А почему ты здесь? Ты встречаешь гостей мистера Табинера?

В его глазах появилась угроза.

— Что?

— Я сказала…

— Я слышал, что ты сказала, — нетерпеливо прервал он. — Почему ты хочешь видеть его?

Она услышала, как Грег издал какой-то неопределенный звук, но проигнорировала его. Наклонившись вперед, внезапно почувствовав ужасную злость, не только из-за того, как она отреагировала на его появление, но и из-за его высокомерия, она проворковала сахарным голосом:

— Это секрет.

Сжав губы, он произнес без всякого выражения:

— Тогда тебе нужно договориться о встрече.

— С кем? С тобой?

— Нет.

Склонив голову набок, она продолжала спокойно и насмешливо смотреть на него, хотя это требовало неимоверных внутренних усилий. Она не могла думать о том, что спросить, что сказать, ей только удалось выжать из себя:

— Ты знаешь мистера Табинера?

— Да.

— Хорошо?

— Это не твое дело.

Она улыбнулась. Повернувшись к Грегу, спросила:

— Мистер Табинер придет?

— Его нет, — коротко бросил Сэм.

Повернувшись к Сэму, она уточнила:

— Мистер Хэнсон сказал, что он здесь.

— Мистер Хэнсон ошибся.

— Я вижу.

— Хорошо.

Не глядя на нее, он обратился к Грегу:

— Грег, ты не оставишь нас?

Поколебавшись мгновение, Грег тихо спросил:

— Мне сообщить всем, что мистера Табинера здесь нет?

— Будь добр.

Хэнсон кивнул и вышел.

— У тебя есть право отдавать распоряжения служащим мистера Табинера? — спросила Абби тем же сладким голосом.

— Да, а теперь скажи мне правду.

Глядя ему прямо в глаза, она бросила:

— Ты думаешь, я искала тебя? — (Он не ответил.) — Почему я должна была искать тебя?

— Понятия не имею.

Улыбнувшись, она поинтересовалась:

— Ты работаешь здесь?

— Нет, — отрицательно покачал он головой.

— Но то, что ты оказался здесь, не просто совпадение, не так ли?

— А ты как думаешь?

— Я думаю, это не простая случайность.

— Почему?

Письмо, могла она сказать, но не собиралась делать этого.

— И если твои дела с мистером Табинером законны, — продолжил он, — тогда зачем такая секретность?

— Может быть, я подражаю тебе, — пробормотала она. — У тебя ведь тоже есть секреты, Сэм, не так ли? Ты ведь искал что-то у нас в доме?

— Например?

— О, я не знаю… — туманно намекнула она и заметила, как он насторожился. Что-то было нечисто в его делах с Табинером.

— Я пришел в ваш дом посмотреть коллекцию твоего отца — награды Крымской войны.

— Так ты сказал. Но я не знаю правды. Ты так быстро испарился… Как я могу быть уверена, что ты не прихватил с собой что-нибудь ценное? Первое издание какой-нибудь книги, например?

— Нет, — ответил он раздраженно. — Я ничего не взял.

— Тогда почему такой внезапный отъезд? Без объяснений, без слов благодарности…

— Я закончил свои исследования.

— Лжец, — обвинила она его.

Отворачиваясь от нее, он сказал:

— Уходи, Абби!

— Но может быть, я хочу сделать капиталовложение?

Он иронически усмехнулся:

— Сомневаюсь.

— Почему же? Ты думаешь, я не могу это себе позволить?

— О, думаю, можешь. Сколько ты хочешь вложить? — поинтересовался он. — Миллион? Два?

— Нет, — сказала она с вынужденной улыбкой. — Но ведь принимают и меньшие вложения, не так ли?

— Да, — согласился он. — Что ты хочешь? Вклад на срок до пяти лет? Срочный вклад?

— Может быть, — сказала она неопределенно.

— И ты выбрала именно эту компанию, потому что…

— Потому что она лучшая, — прервала она. — А я всегда выбираю лучшее.

— Я тебе верю.

Подойдя к окну, он уставился на море, как она совсем недавно.

— Это твоя машина, там внизу? — промурлыкал он. — Там запрещена парковка. Уходи, Абби! Здесь тебе нечего делать.

— Почему же? Я все еще надеюсь увидеть Натана Табинера, — заметила она.

— Тогда сделай так, как я сказал. Договорись, чтоб тебе назначили встречу! — Взглянув на часы, он добавил: — Завтра. Я передам его секретарше.

Не дав ей времени возразить, Сэм подошел к столу и нажал кнопку внутренней связи. Он попросил швейцара подняться и, когда тот появился через секунду, отдал ему приказание:

— Проводите мисс Хантер до машины. Прямо до машины.

— Да, сэр, — сказал швейцар.

Спокойно, без спешки она наградила Сэма долгим насмешливым взглядом и вышла. Он с грохотом захлопнул дверь.

Она снова открылась через секунду. Не поворачиваясь, он сказал коротко:

— Не спрашивай ни о чем.

— Хорошо, — отозвался Грег. — Кто она?

— Никто. — «Никто», — повторил он про себя. Как бы ему хотелось, чтобы это было правдой. — Ее зовут Абигайль Хантер.

— Неприятное воспоминание из прошлого? — осторожно спросил Грег, пытаясь изобразить шутливость.

— Старый друг семьи, — ответил Сэм.

— Ты был не очень-то дружелюбен!

— Я просто удивился, увидев ее здесь.

— Впервые слышу, что тебя что-то может удивить.

— Будь осторожен со словами, Хэнсон.

— Извини.

— И не извиняйся.

— Хорошо, но если она друг семьи, — протянул он задумчиво, — почему она не знает, кто ты такой?

— Она знает, кто я. Она знает меня как Сэма. Все знают меня как Сэма.

— Но она искала Натана Табинера?

— Да, и не должна найти его, потому что, кажется, он подозревает, почему она его ищет.

— Так почему она не знает, что он и ты — одно лицо?

Сэм не ответил. Вместо этого он продолжал смотреть в окно. Он видел, как она вышла из здания и направилась к машине.

— Как ей удалось попасть сюда?

— Наверное, из-за неразберихи, связанной с ремонтом, а охранник еще не знает наших правил.

— Тогда выгони его.

— Нет, — покачал головой Грег. — Он только сегодня приступил к работе.

— Тогда почему его не проинформировали, что никто не должен проникать сюда, если ему не назначена встреча? Это непременное условие.

Заинтригованный, Грег смотрел на своего друга.

— Я прослежу за тем, чтобы ему сообщили правила.

— Хорошо. И если ты с кем-нибудь будешь обсуждать то, что видел, ты уволен.

— Угрозы, угрозы…

Повернув только голову, без тени улыбки, Сэм посмотрел на Грега холодными голубыми глазами. Он вообще редко улыбался.

Грег нахмурился.

— Сэм…

— Оставь.

Удивленный, Грег проследил за его взглядом.

— Она уезжает, — пробормотал он ободряюще.

— Да, — сухо согласился Сэм.

Глава третья

Больше не было нужды притворяться. Абби медленно шла к машине, чувствуя себя совершенно разбитой.

Ее голова лопалась от догадок и предположений. Она села в машину и поблагодарила Бога за то, что ей удалось не уронить достоинство и не показать Сэму, какой шок произвело на нее его появление. Она никогда не позволит ему узнать, как он обидел ее. Он работал на Табинера. Должно быть, работал. Она не верила в случайные совпадения. Это слишком подозрительно. В их доме он появился под маской историка и под предлогом интереса к бумагам отца. Но наверняка это было притворством. Откуда ты знаешь, Абби? — оборвала она себя. Да она готова поспорить, что так оно и есть. Но если он не был историком, что он делал у них дома? К чему притворство? Может, он не хотел, чтобы ее семья знала, что он работает на Табинера? Что он, очевидно, и делал. Нет, не очевидно. Но он знал его. И все эти вопросы о ее отце, о ней самой… Может, он искал письмо, которое сейчас лежало у нее в сумке?

Может быть, очень даже может быть.

Следует ли ей открыть письмо, прочитать, что там написано, или?..

Она включила зажигание, и машина тронулась. По крайней мере, его хамское поведение убило симпатию, которую она к нему испытывала. За это ему можно было сказать спасибо. Другие мужчины много отдали бы за то, чтобы поцеловать ее, подумала она рассеянно. Как он мог позволить себе отдавать ей приказания, словно провинившейся школьнице? Он обращался с ней так, как будто она была пустым местом. Может, у него здесь какая-то особая должность? Частный сыщик, например? Натан Табинер находится здесь, в этом она готова была поклясться. Но Сэм не хотел, чтобы они встречались. Почему?

Слепая и глухая ко всему, кроме собственных мыслей, она смотрела прямо перед собой. Четыре месяца размышлений. Ненависти. Он понравился ей, черт побери! Больше чем понравился, признавалась она себе и была уверена, что он испытывает то же самое. Но на самом деле все было не совсем так. Она почувствовала сексуальное влечение, как только увидела его. Он издевался над ней, дразнил ее, привлекал. И ушел, не сказав «до свидания». Потому что нашел то, что искал? Почему он был таким злым сегодня? Потому что решил, что она обнаружила, что он взял? Но что это могло быть?

Впрочем, сейчас это не так уж важно. Ей это было не нужно… Хорошо: если он решил, что она уедет, то он очень удивится. Это свободная страна. И потом — она опять чувствовала себя нехорошо. Она останется до завтра, пока не почувствует себя лучше. Но тогда она больше не увидит Сэма.

Бросив взгляд назад, на здание, она увидела его в одном из окон. Рядом виднелась темная фигура Грега Хэнсона. Что за ирония судьбы? Почему она встретила мужчину, которого уже не ожидала увидеть? В месте, где она никогда не была раньше, в офисе человека, которого она не знала и с которым ей было необходимо встретиться.

Но это ведь не было случайностью? Нет, если Сэм работал на Табинера. Тогда он знал или подозревал, по какой причине она появилась там. Абби сбросила скорость и направила машину в тупик. Она пойдет в туристическое бюро, и они подберут для нее что-нибудь подходящее. Какое-нибудь тихое место, где она сможет подумать обо всем. О Сэме.

Рассеянно ведя машину, она остановилась на большой площадке для парковки недалеко от канатной дороги. Спросив у первого встречного, где ближайшее турбюро, все еще думая о Сэме, она шла к центру города по главной улице, которая была здесь пешеходной, где люди толпились возле киосков с дешевыми сигаретами, батарейками и еще бог знает с чем.

Толпы народа, несмотря на послеобеденное время… Абби направлялась в туристическое бюро недалеко от Айриш-тауна. И там она снова увидела Сэма.

Не задумываясь ни на мгновение, она пошла за ним. Высокий и властный, он притягивал ее к себе и возбуждал. Да, возбуждал, призналась она самой себе, презирая собственное тело за то, как оно реагировало на этого мужчину. Она не хотела чувствовать что-то к нему. Только узнать правду.

Она видела, как он вошел в старое здание с тяжелой деревянной дверью. Любопытно, живет он там или навещает кого-то из знакомых? Она развернулась и направилась в бюро. Оно было закрыто.

Двумя часами позже, посетив пять отелей, которые она нашла, больная и раздраженная, она поехала туда, где видела Сэма, и припарковалась на улице. У нее было два пути: или постучать в дверь, в которую он входил, и спросить, дома ли он, и потом спросить его, где она может переночевать, или ей надо возвращаться в Испанию и искать отель там.

Гордость должна была остановить ее, но гордость молчала. Зато гнев — нет. Сэм задолжал ей кое-что в Англии. Сделав усилие над собой, она подошла и позвонила. Она слышала звонок внутри, но никто не ответил. Она попыталась еще раз, потом вернулась в машину. Измученная, она откинулась на спинку сиденья… Она чувствовала себя так, словно путешествовала целую вечность. Длинная поездка из Англии, напряжение перед встречей с Натаном Табинером, нестерпимая жара, а потом шок от встречи с Сэмом. Неудивительно, что она совершенно разбита.

Откинувшись на спинку сиденья, она смотрела прямо перед собой. Давай, Абби! Взбодрись! Или уезжай! Она никак не могла ни на что решиться, а уже начинало темнеть.

Рассеянно проведя пальцем по приборной панели, она вздохнула. Пылища! Нужно прибрать здесь. Самая умная мысль за весь день. А потом она поедет в Испанию. Она может вернуться завтра. И узнать, кто такой Сэм.

Каким образом? — спросила она себя недовольно. Что, она обыщет его? Порывшись в бардачке в поисках тряпки, она улыбнулась про себя. У нее в руках была метелка для стряхивания пыли, когда они впервые встретились… Что-то здесь было не так, иначе он не подумал бы, что она преследует его… После его нелюбезного приема было бы логичным уехать, покинуть Гибралтар.

Тень легла на ее лицо, и она быстро оглянулась. Грег Хэнсон наблюдал за ней. Советник. Чей?

— Я убираюсь, — сказала она спокойно. Он не ответил. — Ничего больше. Только жду.

— Сэма?

— Да. Кажется, его нет дома.

Держа дистанцию, словно Абби могла быть опасной для него, он спросил, поколебавшись:

— Он знал, что вы придете?

— Да, — солгала она. — Все отели переполнены.

— И он сказал, что вы можете остановиться здесь?

— Да. — Она сама не знала, почему лжет. Это не входило в ее намерения. Но, может, ей удастся выйти сухой из воды. — Вы знаете, где он?

Он покачал головой.

— Он должен быть здесь. Мне нужно ехать в Дже… Простите, — извинился он. — Мои планы вас, наверно, не интересуют.

— Не интересуют, — согласилась она. Она не собиралась быть грубой, но быть дружелюбной требовало таких усилий, что она предпочла остаться самой собой.

— У меня есть ключ… — начал он робко.

— Хорошо. А как насчет машины?

— Вы можете оставить ее тут рядом. Я покажу вам.

— Будьте добры.

Он медленно пошел, она поехала за ним… Почему он так нервничал? Хотя, если Сэм разговаривал с ним так, как он говорил с ней, ничего удивительного. Или это ее вина? Ей всегда не хватало обходительности в общении с мужчинами.

Следуя за ним по узкой аллее, она припарковала машину в конце ее. Выбравшись из машины и взяв сумку, она вежливо поблагодарила Грега.

— Очень хорошо, что вы проходили мимо, мистер Хэнсон.

— Грег, — поправил он, доставая ключ из кармана. Он задержался возле стеклянной двери, закрытой тяжелой решеткой. — Зовите меня Грег.

— Абби Хантер.

— Да, Сэм говорил.

А что еще он говорил? Ей стало интересно. Почему он избегает ее как чумы? Это точно заставит Грега нервничать. Вот она умеет производить впечатление человека, у которого вообще нет нервов. Было удобно притворяться безразличной, беззаботной, и ей это превосходно удавалось, потому что она долго практиковалась. Но остановиться в его квартире без разрешения?..

— Может, он не вернется до утра, — пробормотала она, и Грег посмотрел на нее подозрительно.

— Он ведь разрешил вам остановиться здесь, не так ли?

— Да, а что?

— Нет, ничего. Просто я не увижу его. Я еду в Джерез, вот почему я здесь.

— Зашли попрощаться?

Он покраснел, и она почувствовала себя неловко. Обманывать Сэма — это одно, а этого милого простодушного человека — совсем другое. Что же изменилось, Абби? Ты обманывала людей всю твою взрослую жизнь. Говорила с ними так, как будто они были ниже тебя. А ведь ты пыталась измениться. Просто трудно внезапно расстаться с ролью, которую играла четырнадцать лет.

Раздраженно тряхнув волосами, она прошла в дом.

— Здесь всегда так тепло в феврале?

— Нет, эта неделя — исключение.

Осматривая безупречно чистую кухню, она кисло улыбнулась. Сэм предпочитает самое лучшее. Она не знала, живет ли он постоянно в Гибралтаре. Она может спросить Грега, но у нее больше не было сил на разговоры. Все, что она хотела, — это прилечь где-нибудь.

— Сюда, пожалуйста, — неуклюже пробормотал Грег, когда провел ее через арку в потрясающую комнату. Огромная, прекрасно обставленная, в серых и белых тонах, она поражала каким-то холодом. Наверно, из-за того, что деревянные ставни на окнах были закрыты. Сэм, должно быть, хорошо обеспечен, если может позволить себе такую квартиру. Интересно, частные детективы хорошо зарабатывают? Он обвинил ее в том, что она что-то скрывает, подумала она кисло, но по сравнению с этими апартаментами ее ложь просто ничтожна.

Грег кашлянул, чтобы привлечь ее внимание, она устало улыбнулась.

— Я покажу вам комнату для гостей.

Она почувствовала себя незваной гостьей, и у нее промелькнула мысль, что, наверное, это не было хорошей идеей — прийти сюда. Рассеянно проведя рукой по спинке одного из диванов, она последовала за Грегом в спальню.

Увидев двуспальную белую кровать, белые кресла, закрытые ставни на высоких узких окнах, которые делали все в комнате туманным, она непроизвольно зевнула, глаза закрывались сами собой.

— Спасибо, — тихо сказала она.

Он кивнул, все еще нервничая:

— Ванная там.

Она посмотрела, куда он указывал.

— В кухне все есть, но если вам не нравится готовить, внизу есть неплохой ресторан.

— Спасибо, но я хочу только спать. Кажется, я чем-то отравилась.

— Вы были у доктора? — заботливо спросил Грег.

Она потрясла головой.

— Только у аптекаря. Он дал мне таблетки. Все обойдется, не беспокойтесь. И я надеюсь, у вас не будет неприятностей с Сэмом, — добавила она тихо. Никак она не могла дождаться, когда он наконец уйдет.

Все еще колеблясь, с написанной на лице озабоченностью, он дружески улыбнулся и ушел. И ей больше не надо было притворяться. Притворство отнимало у нее все силы. А может, это не притворство. Она так легко вошла в роль. Начать все сначала. Так она думала в октябре. А теперь все вернулось на круги своя. Может, и неплохо, что у нее такой большой опыт притворства. А какой опыт обмана у Сэма? Только в одном она была уверена: она выяснит это. Но не сейчас. Опустив свою сумку на пол, она сбросила туфли и легла на кровать.

Уставившись в потолок, Абби расслабилась. Завтра она будет чувствовать себя лучше. Закрыв глаза, она провалилась в сон.

Она спала до восьми утра, сразу поднялась с кровати и, чувствуя себя разбитой, но хотя бы не больной, распахнула ставни, впустив свет в комнату. Облокотившись на подоконник, осмотрела маленький сад позади дома. Взглянув вверх, увидела яркое голубое небо. Еще один теплый день. День, который даст ей ответы на вопросы. После того, как она примет душ.

Она вывалила содержимое сумки на кровать, сняла вчерашнюю одежду и надела халат. Напряженно вслушиваясь в тишину дома, осторожно открыла дверь. Выглянув и никого не увидев, тихо пошла в сторону кухни, чтобы приготовить себе кофе, и столкнулась нос к носу с Сэмом.

Серые глаза утонули в голубых.

— Не ругай Грега, — выдохнула она. — Это не его вина.

— Конечно, — согласился он спокойно. — Твой завтрак на балконе.

— Я собиралась принять душ, если это возможно, — выдавила она.

Он усмехнулся.

— Чувствуй себя как дома.

Обойдя ее, он вошел в свою спальню и закрыл дверь.

Нет, ему это не понравилось. Об этом говорило все: сжатые губы, холод в глазах. Абби не могла понять, как это она была почти влюблена в него. Он заставлял ее сердце биться быстрее, заставлял ее чувствовать себя идиоткой, но когда они поцеловались…

Покачав головой, она налила себе стакан воды и пошла в душ. Выбрав нужную температуру, скинула халат и встала под струю теплой воды.

Почему он приготовил завтрак? Чтобы ускорить ее отъезд? Но тогда ему вообще не было нужды кормить ее. Просто выставить. Так почему? Смена тактики?

Нанося шампунь на волосы, она думала о том, что в Суррее они понравились друг другу. Он сам спрашивал, привлекает ли он ее, намекая, что связь между ними возможна.

И она испугалась, как девственница, которой она, впрочем, и являлась. И она сожалела о своей реакции, потому что, если бы ответила «да», она наверняка не была бы сейчас девственницей.

О, ради бога! Он поцеловал тебя только один раз, Абби! И ушел. Почему ты делаешь из мухи слона? Потому что это был поцелуй, вкус которого она до сих пор ощущала на своих губах. Но она не хотела думать об этом. Избегала думать об этом последние четыре месяца. Или старалась, по крайней мере, призналась она себе.

Рассеянно она начала намыливать кожу. Ей нужно как следует подумать о том, что она собирается делать. Почему она не насторожилась, когда он отказался рассказывать о себе? Она знала, что он скрывает что-то. Он только изображал заинтересованность, чтобы отвлечь ее от своих дел. И это сработало. Тогда почему он поцеловал ее и потом ушел? Почему не ушел прежде, чем поцеловал?

Потому что не хотел этого? Потому что не смог удержаться? Потому что его охватила страсть?

Он не мог уйти из-за поцелуя. Нет, он ушел, потому что нашел то, что искал. Или потому, что не мог найти это.

Отложив мыло, злясь на себя за то, что думает о нем, что интересуется им, она смыла пену и выключила душ. Вытерев волосы насухо и причесав их, она промокнула влагу на теле полотенцем и нанесла лосьон. Туго завязав пояс халата, она вернулась обратно и нашла его ждущим ее на балконе. Ошеломленная, она уставилась на него. В светлом костюме, кремовой рубашке с коричневым галстуком он выглядел по-другому, как-то официально. Может, он имел какой-нибудь высокий пост?

Что не означало, что он не мог лгать ей. Он лгал ей.

Медленно подойдя к нему, она увидела кофейник, две чашки, апельсиновый сок, булочки и салфетки. Она села напротив.

— Очень мило с твоей стороны, — сказала она, в голосе прозвучали нотки сарказма.

— Это не я, — безразлично бросил он. — Горничная приготовила завтрак.

— Но ты приказал ей. — Да.

— Но это ни о чем не говорит, не так ли? — поинтересовалась она.

— Ни о чем.

Налив кофе в чашку, она жестом предложила и ему. Он кивнул. Добавив молоко и сахар в свою чашку, она выпила.

— Я сказала Грегу, что ты разрешил мне остаться здесь.

— Я так и подумал.

— Все отели переполнены.

Изучая его лицо, она обнаружила, что ей трудно отвести глаза. С самого первого момента, когда она его увидела, несмотря на все их споры и разногласия, он волновал ее и заставлял сердце биться чаще. И она ничего о нем не знала. Знала только, что он привлекал ее, как никто до него. Его безразличие сводило ее с ума.

Еще он знал Натана Табинера.

— Как долго ты живешь в Гибралтаре? — спросила она.

— На. — Он отвел взгляд от нее и уставился на скалы.

— Извини?

— На Гибралтаре, а не в Гибралтаре. Это мыс.

— О! — Потянувшись за рогаликом, она медленно намазала его маслом, забыв, что Сэм не ответил на ее вопрос.

— Как твоя семья?

— Почему ты спрашиваешь о моей семье?

— Чтобы поддержать разговор.

— Тогда я тоже могу показать, что умею быть вежливой. Мои сестры и мать в порядке. Мой отец, как ты знаешь, умер. Ну, как?

— Прекрасно. — Он встал и повернулся к ней спиной. Облокотившись на перила, он осматривал пейзаж. — На что ты рассчитывала? — спросил он жестко. — Ты появляешься неизвестно откуда и ждешь, что я поверю твоим идиотским историям об инвестициях.

— Идиотским? Вроде тех, которыми ты потчевал меня, например что ты военный историк? — спросила она сахарным голосом. — Но, как это ни странно, я тебя не преследовала, Сэм. Как я могла преследовать тебя? Ты не оставил адреса, профессор Уэйн ничего не знал о тебе. ДВЛК…

— Что?

— Место, где выдают автомобильные права, потому что у тебя ведь не было паспорта с собой. Наверно, трудно подделывать удостоверения?

Она взяла другой рогалик.

— Хорошо, — согласился он. — Ты не преследовала меня. Но ты здесь наверняка не для того, чтобы сделать инвестицию. Что возвращает нас к первому пункту нашего разговора. Почему ты хочешь видеть Натана Табинера?

— Что возвращает нас к другому пункту — какое тебе до этого дело. — Откусив кусочек рогалика, она начала жевать. Когда он не ответил, продолжая смотреть на скалы, она тихо сказала: — Мне это не нужно, Сэм. Мне действительно это не нужно.

Он не повернулся, молчал, и внезапное чувство беспомощности охватило ее.

— Я хочу знать, зачем тебе Табинер.

— А все, что я хочу знать, — это какое отношение ты имеешь к нему и почему ты пришел ко мне домой. Давай заключим сделку. Ты скажешь правду мне, а я — тебе.

Он не ответил.

— У нас нет другого выхода. Неужели ты не понимаешь?

— Это сложно, — сказал он кисло.

— О, ради бога. — Она налила себе еще кофе. — Ты вошел в мою жизнь без объяснений, точно так же покинул ее… Я не знаю, кто ты, не знаю, что движет тобой… Ты лгал мне, притворялся заинтересованным во мне, чтобы оставаться в доме…

— Нет, — оборвал он ее.

Покачивая головой, она наблюдала за ним.

— Так ты не был заинтересован? — спросила она беспомощно.

— Нет.

— Тогда почему ты уехал так внезапно?

— Я говорил тебе. Мои исследования были закончены.

— Тогда, когда моя мама упомянула о моем женихе? — промурлыкала она. — Что, разумеется, дало тебе повод, в котором ты так нуждался.

И она знала, что была права. Она видела, как он напрягся. С кислой улыбкой она спросила:

— Но теперь ты можешь сказать мне правду. Почему бы тебе не сделать этого?

— Я могу спросить то же самое. Я не помню, чтобы ты упоминала о помолвке.

— Потому что я не была помолвлена. Я просто не сказала об этом матери.

— Или, скорее всего, жениху. Оригинально.

— Наверное, я оригинальная девушка.

— Это я знаю. Тот, у кого садовник одет так, как будто он собирается на прием, должен быть…

— Джеймс? Но он очень хороший садовник, поэтому ему позволено иметь свои странности. Как и тебе — твои, — добавила она.

— У меня нет странностей, — раздраженно отозвался он.

— Да, — согласилась она. — Отрицать связь между тобой, Табинером и моим отцом — это не странность. Это — очевидная ложь, потому что здесь есть связь.

— Почему?

Потому что Табинер здесь. А у нее письмо от отца для Табинера. Но она не станет говорить Сэму об этом, пока не узнает, что происходит. Пока не прочитает письмо.

— Это вовсе не означает, что твой отец знал его.

Да, это так. Разочарованная, она уставилась на напряженную спину Сэма.

— Ты не историк, — начала она.

— Докажи это!

Повернувшись, он прошел мимо нее в комнату. Чувствуя злость и отвращение, она скомкала салфетку.

— Если ты меня так ненавидишь, — сказала она, — почему не выкинул из дома прошлой ночью? Почему позволил мне остаться?

— Я тебя пожалел.

Она фыркнула. Закончив завтрак, она взглянула на скалы. Во всем этом не было никакого смысла. Никакого.

Резко встав, она направилась в комнату и не заметила, что балконная дверь была слишком низкой для ее роста. Она ударилась головой о притолоку. И все поплыло у нее перед глазами.

Глава четвертая

На ощупь найдя кресло, Абби рухнула в него. Ее глаза были закрыты, голова раскалывалась.

— Я сильно ударилась?

— Нет.

Распахнув глаза, она увидела его в пяти футах от себя.

— Откуда ты знаешь?

— Нет крови. Почему бы тебе не быть поаккуратней?

— Я была аккуратной, но это опасно — делать такие двери. У меня, наверное, сотрясение мозга, — закончила она с вызовом.

— Вряд ли.

— Почему ты мне не веришь? — выкрикнула она. — У меня почти вышибло дух, Сэм!

— Не будь смешной.

Не отводя от нее взгляда, который ясно говорил, что ему хотелось бы быть где угодно, кроме своего дома, он сунул ей под нос два пальца.

— Сколько пальцев ты видишь?

Отмахиваясь от него, она бросила:

— Два.

— Ну вот, значит, нет никакого сотрясения.

— Правда, доктор? — сказала она, ощупывая голову. — Здесь шишка.

— Нет там никакой шишки. Иди и оденься.

— Прекрати мне приказывать.

С возгласом раздражения Сэм подошел к двери и самым тщательным образом обследовал ее.

— Не могу понять, как ты могла быть такой неуклюжей!

— Очень легко.

— Но ты не выглядишь неуклюжей.

— Одна из странностей моей жизни, — пробормотала она. — Я выгляжу элегантной и уверенной, но на самом деле спотыкаюсь о каждую брошенную спичку.

— О, иди и оденься, — повторил он.

— У тебя есть аспирин?

Он глубоко вздохнул. Пошел на кухню и вернулся через минуту со стаканом воды и с флаконом обезболивающих таблеток.

— Спасибо.

Морщась, она выпила две и еще раз осторожно ощупала свою голову.

— Во сколько Табинер начинает работать?

— В девять.

— А сколько сейчас?

— Девять.

— Могу я позвонить?

— Абби, мое терпение не безгранично! У меня есть дела через двадцать минут, — процедил он сквозь зубы.

— Тогда иди, я тебя не держу. Я сама могу за собой присмотреть.

— Я хочу, чтобы ты ушла сейчас.

— Почему? Что изменят лишние пять минут?

Взяв пульт со столика, она включила телевизор.

— Ты хорошо видишь изображение на экране? — спросила она.

Он выхватил у нее пульт и выключил телевизор.

— Иди и оденься.

— О, конечно, дорогой!

Медленно встав, она подождала минутку и, убедившись, что голова не кружится, попыталась идти.

— Абби! — нетерпеливо сказал он.

— Уже иду.

Оказавшись в спальне, она уставилась в зеркало. Скорчила рожицу.

Хорошо хоть со зрением у нее все в порядке.

Открыв сумку, она достала маленькое зеркальце и с его помощью попыталась определить, есть ли на голове отметина, потом вздрогнула, услышав, как дверь спальни с грохотом захлопнулась. Резко опустив зеркало, она потрясла головой. Она сама не понимала, почему так себя ведет. Забыла, кто она на самом деле. Старая Абби, новая Абби… Жизнь становится очень сложной… Может, если она доведет его, он скажет ей то, что она хочет знать… Голова правда здорово болела.

Абби одевалась медленно. Надела белые хлопковые брюки и топик. Вернувшись в комнату, увидела, что Сэм мечется как разъяренный лев. Да, он был немного похож на царя зверей — с волосами, выжженными солнцем. Сильный, безудержный… А в Суррее он был совсем другим.

— Готова? — резко спросил он.

— Нет, мне надо позвонить Табинеру. Как я могу узнать номер?

Он назвал номер.

— Ты же сказал, что не работаешь там! — подозрительно нахмурилась Абби.

— Нет, но он мой друг. — Голос у Сэма был раздраженный. — Поторопись!

Скорчив ему рожу, она подошла к телефону и взяла трубку.

— Повтори!

Он снова назвал номер.

— Ты здесь случайно не для того, чтобы увидеть Табинера? — поинтересовалась она.

— Нет, — отверг он ее предположение. — Я здесь по случаю соревнований по гольфу.

— Здесь есть поле для гольфа? — удивилась она.

— Здесь нет. В Вальдерраме. Там проводятся соревнования на кубок Райдера, — объяснил он, глядя на нее как на идиотку: разве можно не знать о таких вещах!

— О, — сказала она.

— Ты ведь понятия не имеешь, о чем я говорю.

— Конечно, имею, — возмутилась она. — Англичане против американцев.

— Европейцы против американцев.

— А, ну да, конечно… Я… Алло? Да, я хотела бы договориться о встрече с Натаном Табинером… О, и как долго он будет отсутствовать? — Неосознанно покусывая нижнюю губу, она кивнула, потрясла головой и Сэм раздраженно отвернулся. Рассеянно наблюдая за ним, она пробормотала: — Как же я могу увидеть его? Я приехала только на несколько дней. О, все в порядке.

Она опустила трубку.

— Никаких шансов, — фыркнула она. — Его секретарша не знает даже приблизительно, когда он вернется. Я должна звонить на следующей неделе.

— Я слышал. Ты готова?

Наверное, Натан поехал на турнир, размышляла Абби. Или Сэм подготовил его и тот распорядился, чтобы, когда она звонит, ей говорили, что он отсутствует.

— Турнир начнется только в пятницу, — прервал Сэм ее мысли.

— Да? Я полагаю… — начала она с надеждой.

— Ты правильно полагаешь, — коротко бросил он.

— Но если отели переполнены…

— Тогда нужно попытать счастья в Испании. Теперь ты готова?

— Конечно.

В спальне она сложила свои вещи в сумку. Аккуратно застегнув молнию, физически ощущая нетерпение Сэма, она подхватила сумку, солнечные очки и вернулась в гостиную.

— Твое поведение говорит о низкой самооценке, — медленно произнесла она.

— Что ты имеешь в виду?

— Твою агрессивность.

— Но ты-то откуда это знаешь? Или ты психиатр?

— Нет.

— Тогда поехали, — оборвал он. — Не ожидал от тебя такого.

— Я всегда такая, просто хорошо скрываю это.

— Почему? — требовательно спросил он.

— Потому что.

Надев солнечные очки и выудив из сумки ключи, она оглядела аллею и внезапно остановилась. Она ведь его больше не увидит! Теперь, когда она знала, что он здесь, он будет очень осторожным, постарается не попадаться ей на пути.

Повернувшись к нему, она увидела, что он протягивает ей ладонь.

— Что?

— Ключи!

— Ключи?

— Да, Абби, — поторопил он. — Ключи. Здесь есть отели вниз по побережью. Там могут быть свободные места. Я покажу тебе.

— Ты собираешься вести машину?

— Да.

— Может, ты и прав. Я же не могу вести машину с сотрясением мозга.

— У тебя нет сотрясения мозга. — Взяв ключи, Сэм отпер машину.

— Скажи это моей голове, — возразила она, садясь на пассажирское сиденье. — Я думала, у тебя была назначена встреча.

— Да, была.

— Ты опоздаешь.

— Да.

— Но избавиться от меня важнее? — съязвила она.

Включив зажигание, сидя как можно дальше от нее, он надел темные очки и направил машину в сторону центра.

Почему он был таким напряженным? Таким агрессивным? Гнев она еще могла понять. Но напряжение! И какое ей до этого дело? Он флиртовал с ней? Да. Но не давал обещаний. Ушел без объяснений. Бог знает, может, оно и к лучшему. Они различаются, как вода и камень. И уж точно, не его манера общаться привлекала ее к нему.

— Почему ты уехал, Сэм? — тихо спросила она.

Он не ответил.

— Ты поцеловал меня и затем…

— Пушка весом в сто тонн.

Ничего не поняв, она прокрутила в голове последние фразы диалога, но это не помогло.

— Извини?

— Я только сказал, что здесь внизу есть пушка весом в сто тонн.

— Могу я на нее взглянуть?

— Нет.

— Зачем тогда упоминать о ней? Чтобы не отвечать на вопросы и не лгать?

Он молчал, мрачно глядя прямо перед собой.

— Ты даже мысли не допускаешь, что я могу быть любознательной?

— Нет. — Резко затормозив, он распахнул дверь и сказал: — Жди здесь.

«Жди здесь», «делай это»…

Через минуту он вернулся мрачнее тучи.

— Ну что? — спросила она.

— Нет, но ты наверняка найдешь что-нибудь в Ла-Линеа. Тебе надо поехать туда.

Когда она не ответила, он взглянул на нее, и она улыбнулась.

— Ла-Линеа — это?..

— Ради бога, Абби, ты проезжаешь ее по пути к Скале.

— А, город, да. А куда мы едем сейчас?

— Назад, — сухо ответил он. — Мы сделаем еще одну остановку и поедем назад.

Она кивнула.

— Но ты ведь живешь здесь. Табинер пригласил тебя, потому что вы друзья.

— Он не приглашал меня.

— Приказал?

Он не ответил.

Наблюдая за ним, она грустно спросила:

— Это что-то такое ужасное, что ты не можешь рассказать мне, Сэм?

— Нет.

Вернувшись на набережную, он выключил мотор и повернулся к ней. На его лице была написана беспомощность. Но голос оставался сильным.

— До свидания, Абби, — тихо сказал он. — Хотя я думаю, больше мы не увидимся.

— Правда? — с трудом прошептала она.

— Да.

— Что я сделала, Сэм?

— Ничего.

— Тогда почему?

Он покачал головой.

— Тогда ответь мне на один вопрос. Я тебе понравилась?

Он резко отвернулся и открыл дверцу.

— Прощай, Абби.

— Прощай, — отозвалась она. Ей было грустно. Она была разочарована.

— Извинись за меня перед Грегом. — (Он кивнул.) — Сэм! — (Он не обернулся.) — Ничего.

Что она могла сказать? Она не была влюблена в него, она совсем не знала его, но как хорошо это могло бы быть. Для нее, во всяком случае. Любить его, спорить с ним. Она смотрела, как он уходит.

Неуклюже перебравшись на водительское сиденье, она продолжала размышлять. Обман… Он не принес ей пользы, как и ему.

Включив зажигание, проверив зеркало, она вдруг вспомнила, что забыла свою косметичку у него в ванной и что она ей понадобится.

Она выскочила из машины и побежала за ним.

— Сэм! — закричала она, и он остановился. Догнав его, она схватила его за руку. — Я забыла косметичку у тебя в ванной. — (Подозрительно посмотрев на нее, он осторожно высвободил руку.) — Правда. Я на самом деле забыла ее.

Он взглянул на часы и достал ключи из кармана брюк. Сняв ключ от задней двери, он протянул ей связку.

— Положи их в почтовый ящик, когда будешь уходить.

— Хорошо.

Не сказав больше ничего, он ушел.

Следя за ним, пока он удалялся, она подумала, что он выглядит одиноким. Смешно! Как он мог быть одиноким?

Она вернулась в апартаменты Сэма. Забрала косметичку, осмотрелась напоследок. Когда она уже собиралась уходить, внезапно зазвонил телефон. Поколебавшись только секунду, она подняла трубку.

— Сэм?

— Его нет.

— О, дорогая, я упала и не могу достать телефон.

Нахмурившись, Абби подумала, как это она не может достать телефон, если говорит по телефону.

— Но ведь вы говорите по телефону?

— Да, но больше я не могу его достать.

Ничего не понимая, но решив, что расспрашивать бесполезно, Абби участливо спросила:

— Вы сильно ударились?

— Я не знаю. Я не знаю, что делать.

Как и она. Но не могла же Абби оставить женщину лежать на полу. Она показалась Абби пожилой и беспомощной.

— Где вы?

— Дома.

— Нет, я имею в виду ваш адрес.

— Ты придешь?

— Конечно!

Женщина прошептала имя и адрес, и Абби быстро все записала.

— Я скоро буду… Алло?

Никакого ответа, только стон, а потом — тишина.

Конечно, можно позвонить в «скорую помощь», но она обещала прийти сама. О, ради бога, Абби, не трясись!

Поспешив к машине, она выхватила карту Гибралтара из бардачка. Оказалось, что дом, который ей нужен, находится прямо за углом. Схватив сумочку и оставив машину и квартиру незапертыми, она побежала. Она легко нашла квартиру, но не могла войти. Она попыталась заглянуть в окно, но ей мешала занавеска. Она бросилась к калитке во двор, и, к счастью, одно из окон с задней стороны было открыто. Заглянув внутрь, она увидела старую женщину, лежащую на полу лицом вниз. Перевернутое кресло валялось рядом. Видимо, у нее оставались силы только для того, чтобы набрать номер Сэма.

Абби влезла через окно и бросилась к ней. Она была в сознании, но очень напугана. Абби опустилась на колени рядом с ней, нежно погладила седые волосы.

— Так глупо, — простонала старушка. — Я не хотела доставлять неприятности.

— Ну что вы, лежите спокойно, не пытайтесь двигаться. Я вызову «скорую». — Она подняла трубку. — Вы знаете, какой у них номер?

— Один-девять-девять, — прошептала дама.

Быстро набрав номер, Абби объяснила ситуацию.

— Они будут здесь через несколько минут.

Она оглянулась, соображая, что еще сделать, потому что ничего не знала о приемах оказания первой помощи, знала только, что нельзя двигать человека. Найдя на диване покрывало, она аккуратно накрыла женщину.

— Ты можешь притворить окно и проверить, все ли закрыто. Мои ключи на тумбочке.

Сделав, как ее попросили, Абби оставила открытой только парадную дверь для «скорой помощи». Потом вернулась к старой леди, Делле. Так, она сказала, ее зовут: Делла Торрес.

— Мне очень жаль. Сэм, наверно, разозлится.

— Конечно, нет.

— Да, разозлится, он запретил мне залезать на стулья.

Улыбнувшись — она словно слышала, как Сэм говорит это, — Абби успокоила даму:

— Он не будет ругать вас, по крайней мере, пока вы не поправитесь.

— Будет. Он давно уже ходит злой и раздраженный.

Но если старая леди знает, что Сэм не в настроении уже давно, значит, он живет здесь постоянно. А он сказал, что приехал играть в гольф. И тут она услышала, как подъехала машина.

— «Скорая» приехала, — приободрила она Деллу. — Нет-нет, не двигайтесь, они обо всем позаботятся.

Через некоторое время врачи положили Деллу на носилки, и они все вместе поехали в больницу. Абби ведь не могла оставить старушку одну. У нее еще будет время найти отель.

Но когда Деллу осмотрели, дали болеутоляющее, перевязали сломанную руку и устроили в палате, был уже почти вечер.

— Ты расскажешь Сэму? — спросила Делла, засыпая.

— Да, конечно. Как насчет ночной рубашки? Или чего-нибудь еще?

— О!

— Я соберу все для вас. У меня есть ключи. Или Сэм… если вы не хотите, чтобы я трогала ваши вещи.

Закрыв глаза, Делла прошептала:

— Я не могу просить об этом Сэма.

Улыбнувшись, Абби погладила ее руку.

— Не беспокойтесь.

Импульсивно она наклонилась и поцеловала Деллу в щеку.

Солнце все еще ярко светило. В больнице она успела выпить только чашку кофе из автомата и была голодна.

Она отправилась пешком, что было ошибкой, потому что в апартаменты Сэма она пришла измученная жарой, усталая и голодная.

Сэм ждал ее, закатав рукава рубашки и ослабив узел галстука. Его глаза сверкали от гнева.

— Где ты была? — спросил он угрожающе. Она открыла было рот, чтобы ответить, но тут же закрыла, потому что он продолжил: — Ты оставила дверь незапертой, ключи в машине и свою косметичку рядом с телефоном.

— Да, я…

— Я просил тебя уехать. Ты сказала, что уедешь. Ты нашла отель?

— Нет, я…

— Нет, — согласился он, — потому что ты и не собиралась делать это.

Глядя на него, она ждала, пока он закончит обличительную речь, и потом тихо спросила:

— Ты закончил? — (Его губы сжались, но он ничего не сказал.) — Хорошо, я собиралась уходить, когда зазвонил телефон.

— И ты, разумеется, ответила.

— Заткнись, Сэм, — приказала она тихо. — Это была старая женщина. Делла Торрес. Она упала… Неужели тебе все равно?

— Нет.

— Конечно, нет, — повторила она, стыдясь своего вопроса. — Извини, это был тяжелый день. С ней теперь все в порядке. Сломанная рука, несколько ссадин. Я отвезла ее в больницу. Она боялась, что ты разозлишься.

Он отвернулся и запустил руки в волосы.

— Спасибо.

Наверное, ему трудно было поблагодарить ее — за что бы то ни было.

— В какой она больнице?

Когда она не ответила, он повернулся к ней.

— Я не знаю. — Показав направление, она добавила: — Это там, недалеко.

— Больница святого Бернарда.

— Кажется, так.

Она не могла отвести от него взгляда, как и он от нее.

— Извини, что я повысил голос.

— Ничего, — с трудом отведя взгляд, сказала она. — Я лучше пойду.

— Пойдешь?

— Искать отель.

— О!

Она не видела его лица, но чувствовала, как напряжение между ними растет. Пора уходить.

Она подошла, чтобы взять свою косметичку, которая все еще лежала рядом с телефоном.

— До свидания, Сэм, спасибо, что разрешил мне переночевать здесь прошлой ночью.

Уже на полпути к двери она услышала его голос:

— Уже поздновато.

— Для чего?

— Для поисков отеля.

— Да, но ничего не поделаешь.

— Тебе лучше остаться здесь.

Она остановилась.

— Я пойду навещу Деллу. Ты ела? — (Она покачала головой.) — Тогда поешь, увидимся позже. Закрой дверь, если захочешь уйти.

— Да, — прошептала она.

Он прошел мимо нее и исчез.

Положив косметичку на стол, она сделала себе сандвич. Что-то тревожит Сэма. Очень сильно. И Делла была не просто другом — чем-то большим. Он прятал боль под маской гнева. А может, он не лгал насчет своих чувств? Ведь поцелуй не был ложью. Он был страстным, долгим…

Внезапно ей стало жарко. Она вымыла тарелку, сходила к машине за багажом и, отнеся его в комнату для гостей, снова вышла из дома. Она пошла к Делле собрать все необходимые вещи: ночную рубашку, зубную щетку и так далее. Потом направилась в центр купить цветы и открытку с пожеланием выздоровления. Потом поехала в больницу.

Сэм сидел рядом с кроватью и держал Деллу за руку. Она спала. Он взглянул на Абби, она улыбнулась.

— Я принесла цветы. — Осторожно, стараясь не разбудить Деллу, она положила цветы и открытку на столик. — Надеюсь, сестра найдет для них вазу.

Он кивнул.

— Увидимся позже, — сказала она робко.

Когда она открыла дверь, вошел доктор. Он улыбнулся ей и посмотрел на Сэма.

— Мистер Табинер, не так ли?

Застыв, ничего не видя перед собой, Абби медленно повернулась. В комнате был только один мужчина. Мистер Табинер. Сэм.

Глава пятая

Дура, — укоряла она себя, когда бежала по коридору. Какой же она была дурой! Разумеется, он и есть Табинер. Кто, кроме него!

— Абби!

Она не остановилась, не повернулась, стремительно неслась к выходу.

— Абби! — закричал он еще раз, бросаясь в погоню за ней.

Она ускорила бег, но он все равно догнал ее.

— Абби!

— Не трогай меня. «Тебе нужно договориться о встрече», — так ты сказал? «Его нет», — сказал ты.

— Я не хотел, чтобы ты знала, кто я такой. — Его голос звучал устало.

— Тебе это удалось, — сказала она сквозь зубы. — Я не знаю, кто ты такой.

— Но почему ты хотела встретиться с ним?

— С ним? — рассмеялась она. — Почему не «со мной»? Ведь он это ты.

— Да, доктор ждет меня.

— Тогда тебе лучше поторопиться, — высвободив руку, она открыла дверцу и села в машину. Не глядя на Сэма, завела мотор и уехала.

От злости она не могла даже думать. Ее губы были крепко сжаты. Собрав свою сумку в спальне, она бросилась к машине и замерла. Проклятие, она не уедет! Она хочет знать, почему он солгал. У нее есть на это право. Он лгал с самого начала. Он сказал, что его зовут Сэм Тернер, что он историк. Он, конечно, может быть, и историк. Но зачем скрывать свое имя? Если он приехал в Суррей легально, зачем скрывать свое имя? Ее отец знал его, должен был знать. Иначе зачем он писал ему? Натан Табинер должен был знать ее отца. Или нет?

Совсем не обязательно. Почему Сэм задавал столько вопросов? Потому что не знал ее отца?

Стоя снаружи с сумкой в одной руке и с косметичкой в другой, глядя на скалу, она размышляла. Сэм не знал, что ее отец умер. Папа написал ему, пригласил приехать, но письмо, которое Сэм ей показал, было адресовано Сэму Тернеру.

Все еще хмурясь, она вернулась в дом, отнесла сумку в спальню и села в гостиной.

Ее отец знал Натана Табинера, потому что письмо, которое он ей оставил, было адресовано ему, Натану, не Сэму.

Был ли Натан отцом Сэма?

Подожди, подожди, подожди, — приказала она себе. — Все это только догадки. Но ведь он признался, что лгал, что не хотел видеть ее. Почему?

Она попыталась мыслить спокойно. Четыре месяца назад, когда он приехал в Суррей изучать коллекцию наград времен Крымской войны… Так он сказал. Это ложь? Возможно. Возможно, он что-то искал. Письмо? Письмо, которое она привезла с собой. Она боялась, что в нем речь идет о долгах, — вот почему она так тянула с поездкой.

Знал ли Сэм о письме? Был ли отец должен его компании? Ему нужны были деньги или?.. Но ведь он спросил бы о долге. Он не стал бы разыгрывать ее, если бы ему нужны были деньги. Хорошо. Это легко выяснить. Нужно всего-навсего прочитать письмо. Что она и сделает. Через минуту.

Не замечая, что сумерки сгущаются, она вспомнила день, когда они впервые встретились. Ничто тогда не указывало на то, что может произойти в будущем.

Табинер владел инвестиционной компанией. Может, ее отец вкладывал в нее деньги? Или он был их консультантом? Был ли Натан Табинер одним из его клиентов?

Думай, Абби, думай. Что ты знаешь о своем отце? О его прошлом? Не много.

Внезапно зажегся свет, и она вздрогнула. Сэм стоял в дверях и смотрел на нее. Его лицо было абсолютно бесстрастно.

Посмотрев на него, она спросила:

— Как Делла?

— Спит. Завтра ее будут оперировать.

Он прошел к окну и задернул занавески от насекомых. Потом включил настольные лампы.

— Я хочу знать правду, Сэм, — сказала она тихо. — Никакой лжи, никаких игр, только правду, истинную правду. Почему ты приехал в наш дом? Ты что-то искал?

— Нет, — ответил он так же тихо. Подойдя к бару, он открыл его и спросил: — Хочешь выпить?

— Нет, спасибо. Тогда зачем ты приехал?

— Посмотреть на коллекцию твоего отца.

Налив себе скотча, он сел в кресло напротив.

— Нет, это неправда, — отвергла она его ответ. — А если и правда, тогда зачем скрывать свое имя?

Он не ответил.

— Потому что кто-то в доме мог узнать его? — продолжила она.

Он опять не ответил.

Разглядывая его жесткое лицо, она думала, ответит ли он на вопросы. На все вопросы. Может быть, ее юридическое образование наконец-то пригодится ей. Мисс Хантер, обвинитель. Так, начнем сначала.

— Тебя действительно зовут Сэм? Или Натан?

Он удивленно посмотрел на нее, потом кивнул.

— А твой отец? Его тоже зовут Натан?

— Звали.

— Звали? — переспросила она хрипло.

— Да, — отозвался он хмуро. — Он умер за несколько недель до моего приезда к вам.

Обдумав сказанное, она продолжила:

— Его смерть имеет какое-то отношение к тому, что ты приехал?

Он не ответил, только смотрел в стакан.

Она вдруг почувствовала усталость.

— Хорошо. По словам мамы, ты не знал, что мой отец умер. Это правда?

— Да.

— Ты хотел увидеть его? Тебе нужно было увидеть его?

Он поколебался мгновение, потом кивнул.

— Почему?

Он вздохнул и тихо сказал:

— Я не могу тебе сказать. Что ты знаешь о моем отце?

— Ничего, но, может, мне следует что-то знать.

Его губы сложились в подобие улыбки, но в ней не было теплоты.

— Ничего. Зачем ты приехала, Абби?

— Я думаю, чтобы встретиться с твоим отцом.

— Не со мной?

— Нет.

— Почему?

Она покачала головой. Пока она не узнает, что происходит, она ничего не расскажет ему. Она знала, что это нечестно, но она вскроет письмо. Она не собирается отдавать его сыну Натана Табинера.

— Если бы ты сразу, когда я приехала, сказал мне, что твой отец умер, все было бы проще.

— Да, — согласился он. Он действительно раскаивался в обмане.

— Так ты работаешь в компании?

— Да.

— Ты ее владелец?

— Да.

— Если бы я случайно не выяснила, кто ты, я бы так и не попала на прием к Натану Табинеру? Каждый раз, когда я звонила бы, твоя секретарша отшивала бы меня?

— Да, — признал он. — Ты ела?

— Только сандвич… днем, — ответила она.

Он долго не отрывал взгляда от своего напитка и в конце концов отставил его в сторону нетронутым.

— Я приглашаю тебя пообедать.

— Я не хочу идти обедать.

— Ты вообще не ешь?

— Конечно, ем, но…

— Но не со мной?

— Нет, не в ресторанах, — пробормотала она, поднимаясь с дивана.

Он посмотрел на нее.

— Почему?

— Потому что там часто подают плохую пищу.

— Отравление?

— Да, — выдавила она сквозь зубы. — Мне кажется, мой желудок никогда не придет в норму. С тех пор я не люблю рестораны.

— Это психологическая реакция.

— Я знаю. Я пыталась себя перебороть, но не смогла.

— Звучит ужасно. — Да.

— Как насчет заказа еды по телефону? — (Она кивнула.) — Китайскую? — (Она кивнула еще раз.) — Все равно что?

Он подошел к телефону и набрал номер. Очевидно, он часто заказывал еду так, подумала она рассеянно: он знал номер наизусть.

Когда он положил трубку, она продолжала смотреть на него.

— Почему ты не хочешь рассказать мне все, Сэм? Или мне лучше звать тебя Натаном? — добавила она с иронией.

— Нет, все зовут меня Сэмом.

— Почему?

— Потому что знают, что я не люблю имя «Натан».

— Из-за отца?

— Что-то вроде того.

Он пошел в кухню накрывать на стол. Она прислонилась к стене.

— Почему бы не сказать мне, что происходит?

— Потому что я не могу.

— Это имеет какое-то отношение ко мне? — настаивала она.

— Нет.

— А к тебе?

Продолжая накрывать на стол, он повернулся к ней.

— Оставь, Абби, пожалуйста. Если бы я мог сказать тебе, я сделал бы это.

— Но ты не можешь?

— Нет.

— Потому что это затрагивает кого-то еще?

— Да.

Он повернулся к шкафу за солью и пряностями.

— Скоро привезут еду.

Они посмотрели друг на друга: она — беспомощно, он — жестко. Напряжение между ними можно было пощупать.

— Я жалею, что приехала.

— Я тоже. Уезжай завтра, Абби. Забудь обо всем.

— Забыть о тебе?

— Да.

Со вздохом она повернулась и пошла в гостиную. Она не хотела забывать его. Она хотела знать, что происходит. В гостиной она направилась к книжному шкафу и остановилась перед ним, рассеянно проведя рукой по корешкам.

— Ты сказал Грегу, что я сожалею об обмане?

— Да.

— Что он сказал?

— Не слишком много.

— Понятно, — устало кивнула она. — Мне он тоже ничего не сказал. Он нервничал.

— Потому что ты слишком умна.

Повернувшись к нему, она удивленно вскинула бровь.

— Умные женщины пугают его до смерти, — объяснил он.

Его голос тоже звучал устало.

Она не могла смотреть на него долго, потому что это причиняло ей боль. Она снова вернулась к книгам.

— Мы едва сказали друг другу пару слов. Как он мог определить, умна я или нет? В любом случае я думаю, что быть умным означает держать рот закрытым, когда нужно.

— Может быть, ты выглядишь умной. Такой уверенной в себе.

— Женщиной, которой нравится держать мужчин под каблуком?

— Да.

— Ты сказал так в Суррее.

— Я помню. И ты умная, не так ли, Абби? Дипломы по юриспруденции не дают просто так.

— Нет.

Но это требовало большой работы. Она не была слишком умной, она много работала. И это было еще одной ошибкой в ее жизни. Она пыталась быть чем-то, чем на самом деле не была. Лучше бы ей заняться домоводством, по крайней мере научилась бы готовить. А вот Сэм был ужасно умен. Грег так сказал. Меняя тему разговора, она спросила:

— А как Делла? Ты давно ее знаешь?

Держа руки в карманах, он взглянул на нее.

— Она жила по соседству, когда я был маленьким. Это дань уважения бабушке. У Деллы не было семьи.

— Поэтому ты за ней присматриваешь? — Вынув книжку, она скорчила гримаску, потому что книга была о финансах, и положила ее обратно. В его библиотеке не было никаких романов. — Она сказала, что ты разозлишься, что ты будешь сердиться на нее.

— Да? — спросил он.

— Да. Она очень приятная особа.

— Она сказала то же самое о тебе.

— Холодная мисс Хантер, — съязвила она.

— Ты не была такой.

— Трудно быть холодной, когда хочешь помочь и не знаешь, что делать, — призналась она. — Ты всегда жил на Гибралтаре?

— Кроме тех лет, когда учился в колледже и в университете.

Она заметила жучка, ползущего по полке.

— Я убила одного такого, — сказала она глупо.

— Да?

Он не удивился. Он даже не заинтересовался. Почему он должен был заинтересоваться? Засунув руки в карманы, она подошла к картинам на стене.

— Подлинники?

— Конечно.

— Мило.

— Спасибо, — сухо поблагодарил он.

Она улыбнулась беззащитной улыбкой маленькой девочки. Посмотрела на его спокойное лицо, где только глаза выражали эмоции, на его рот, который однажды целовал ее, беспомощно спросила:

— Это было игрой, Сэм? Твое поведение тогда?

Может, он ответил бы, но раздался звонок в дверь. Может, и не ответил бы.

— Как раз вовремя, — пошутила она, когда он вышел.

Абби пошла на кухню, села за длинный сосновый стол и стала ждать Сэма. Чувствуя себя ужасно, она должна была сохранять маску, притворяться. Это становилось все труднее. Может быть, чувства, которые подавляют слишком долго, в один прекрасный момент вырываются наружу, прорывают плотину? Она хотела дотронуться до него. И что такое важное, такое ужасное он знал и не мог рассказать ей? Наверное, это имело какое-то отношение к их родителям. Но какое? Деньги? Папа сделал неудачные вложения? Или это была какая-то другая финансовая операция?

— Это имеет отношение к деньгам? — спросила она, когда он вошел с коробкой в руках.

Он взглянул на нее, потом отвел взгляд.

— Нет.

— Дело не в каких-то деньгах, которые мой отец мог быть должен вам?

— Нет.

Достав теплые тарелки из духовки, он поставил их на стол и вынул из коробки несколько пакетов с едой.

— Правда?

— Да, — нетерпеливо ответил он. — Это не имеет абсолютно никакого отношения к деньгам. Перестань выдумывать, Абби.

— Потому что, даже если я докопаюсь до причины, ты не скажешь мне, права я или нет?

— Да. — Сев напротив, он принялся раскладывать еду по тарелкам. — Приятного аппетита.

Абби почувствовала восхитительный аромат, и ее желудок заурчал.

— Извини. Как долго Делла пробудет в больнице?

— Я не знаю. Несколько недель. Спасибо, что навестила ее.

Его голос звучал напряженно и неестественно. Она попыталась прочитать что-нибудь на его лице, но это было невозможно.

— Ей нужна будет сиделка, не так ли?

— Да. Я найму кого-нибудь. Ешь!

Вздохнув, она послушно принялась за еду. Потом аккуратно отложила вилку.

— Закончила?

Она кивнула, отодвинув тарелку. Он собрал посуду.

— Кофе?

— Да, пожалуйста.

Она не предложила помочь ему. Он и сам справится. Он чувствовал себя уверенно на кухне. Увереннее, чем она, подумала Абби со стыдом. Готовка не интересовала ее. Да и еда тоже. Только как средство поддержания жизни.

Он загрузил посудомоечную машину и выбросил пакеты из-под еды.

— У тебя есть девушка?

Он улыбнулся и отрицательно покачал головой.

— Нет, в данный момент нет.

— Братья или сестры?

— Нет.

— Хорошо, нет необходимости вдаваться в подробности.

— Не будь смешной. Зачем тебе ответы на все вопросы? На некоторые вопросы ответов нет. Ты хоть представляешь, насколько назойливой ты можешь быть?

— Да.

— Как пугающе выглядит твоя ироническая улыбка?

— Загадочная.

— Ну, загадочная. Равнодушно-загадочная.

— Тренировка.

— Извини?

— Тренировка, — повторила она. — Я часами репетировала ее перед зеркалом.

Шокированный, он уставился на нее.

— Ради бога, зачем?

— Чтобы пугать.

Вскинув брови, он продолжал смотреть на нее.

— Ничего не понимаю.

— Я знаю. Но в этом-то и весь смысл. Я не хочу, чтобы люди понимали меня. Или не понимали.

Она улыбнулась, заметив его удивление.

— Не волнуйся, Сэм, это неважно. Важно то, почему ты не рассказываешь мне правду.

— Потому что в ней нет смысла.

— Разойдемся, как в море корабли?

— Да. Я не хочу обижать тебя, — продолжил он, расставляя чашки, — я никогда не хотел обидеть тебя. Не настаивай, Абби!

— Потому что это обидит меня?

Она подошла ближе к нему. Он замер и напрягся. Потом отодвинулся.

Она дотронулась рукой до его запястья. Он схватил ее руку, словно она обожгла его.

— Не трогай меня, — воскликнул он.

Глава шестая

— Почему? — тихо спросила она.

Отведя взгляд, он налил кофе в чашки. Абсолютно спокойно.

— У тебя заразная болезнь? — спросила она озабоченно.

— Нет, просто отстань, Абби, — сказал он спокойно. — Молоко, сахар?

— Да, ты же знаешь… Подожди, дай мне сказать. Я не должна прикасаться к тебе, не должна говорить с тобой, задавать вопросы, хотя мне и позволено остаться здесь еще на одну ночь, потому что я позаботилась о твоей знакомой старушке. Но утром, с рассветом, я должна уехать. И не должна спрашивать, почему. Это запретная зона. «Не входи — убьет!» Правильно?

С потрясающим спокойствием он собрал все необходимое на поднос и отнес в гостиную. Абби смотрела, как он ставит поднос на кофейный столик и садится как можно дальше от нее. Еще один искусственный барьер.

Она взглянула ему прямо в глаза. У него на щеке задергалась жилка.

— В Суррее, — начала она, — в доме моего отца, когда я чуть не упала с лестницы, мы поцеловались. Внезапно, страстно. Как будто мы оба ждали этого, искали друг друга. И, хотя я не слишком искушена в отношениях между мужчинами и женщинами, я бы сказала, что мы хотели большего. Но ты вдруг оттолкнул меня. Ты разозлился. Почему ты разозлился, Сэм? Потому что почувствовал больше, чем хотел чувствовать? — (Он не ответил.) — Хорошо, сделаем еще одну попытку. Появилась мама. Она сказала, что я помолвлена. Но я уже не была помолвлена, — подчеркнула она. — И хотя мама не видела, что мы целовались, догадаться было очень легко. Это остановило тебя? Или ты решил, что не должен желать большего?

Молчание.

Но Абби была намерена добиться ответа.

— Ты просто подхватил свою папку и ушел. Почему? Это имеет отношение к моей матери?

Он не шевельнулся, никак не отреагировал, она продолжила тем же ровным голосом:

— Так что же такого страшного в моей маме, что сделало невозможным для тебя продолжать? Я, конечно, не считаю, что мужчины находят меня неотразимой, и не являюсь экспертом в области мужской психики, но я знаю, что понравилась тебе, и знаю, что ты ушел, когда вернулась моя мать.

— Я остановился до того, как пришла твоя мать.

— Потому что ты услышал, как подъехало такси? — поинтересовалась она. — Ты услышал поворот ключа в двери?

— Нет. Твой кофе остынет, — сказал он без всякого выражения. — Ты идешь в неверном направлении.

— Да? Тогда в каком направлении мне надо пойти?

Не отрывая от него взгляда, Абби села напротив и потянулась за чашкой. Напряжение пульсировало между ними. Напряжение, которое трудно было скрыть, хотя она и пыталась. Она чувствовала странное ощущение в животе: наполовину — боль, наполовину — наслаждение. Мама велела ей отойти от него, внезапно вспомнила она. Потому что Сэм напомнил ей кого-то. Отца Сэма? Это было шоком для нее. Господи, неужели ее мать была влюблена в его отца? Открыв рот, она тут же закрыла его. Она спросит сначала свою мать. Но пока постарается вытянуть из Сэма столько информации, сколько возможно.

— Скажи мне, — настаивала она. — В каком направлении? — Ей показалось, что прошла вечность, прежде чем он взглянул на нее. — В направлении утраченных иллюзий? Слепой страсти? Или в том направлении, в котором ты хочешь, чтобы я искала? — Она не знала, почему все это так важно для нее. Но это было важно. — Тот поцелуй был потрясающим.

— Я польщен.

— Прекрати, — закричала она. — В этом участвовали двое!

— Да. Ты предложила, я принял предложение. Но ты не мой тип, Абби. Да и ты однажды сказала, что я не твой тип мужчины. Ты раздражаешь меня, злишь, провоцируешь.

— Я не злая, — запротестовала она, — ты лжешь.

— Это было приятным развлечением, Абби, — продолжил он. — У меня и в мыслях не было заходить дальше простого поцелуя. И когда я услышал, что ты помолвлена…

— Не помолвлена, — поправила она.

— Что ты предложила себя, хотя встречалась с другим, — продолжал он, словно не слыша ее слов, — я предпочел уйти.

— Тебе стало противно? — уточнила она.

— Да. Я поцеловал тебя, потому что ты хотела этого. И злился на себя, потому что я этого не хотел. Я не люблю холодных, расчетливых женщин, а ты именно такая.

— Правда?

— Я так думаю. Во всяком случае, ты производишь такое впечатление.

— Впечатление может быть обманчивым.

— Агрессия? Назойливость? Такое трудно изобразить.

— Но почему я не могу тебя трогать?

— Потому что я не хочу, чтобы меня трогали, — просто ответил он.

Поднявшись на ноги, он собрал посуду и понес на кухню. Его спина была абсолютно прямой и напряженной. Почему? Потому что ему не нравятся сцены?

— Мне надо идти, — продолжил он тем же равнодушным голосом. — Увидимся утром, я надеюсь.

Он подобрал свой пиджак и ключи и вышел.

Она осторожно подняла чашку, борясь с желанием запустить ее ему в спину, допила кофе и опустила чашку на стол. Он не хотел, чтобы его трогали. Всего-навсего? Тогда откуда напряжение и все эти подавляемые эмоции?

Вернувшись в кухню, Абби вымыла чашку и убрала в шкаф. Она чувствовала, как внутри нее закипает гнев. Она ненавидела не только его, но и саму себя. Потому что была дурой.

Неужели она такая, как он сказал? Назойливая, самоуверенная, надменная? Нет. Он лгал. Если бы он поцеловал ее только потому, что она этого хотела, он не наслаждался бы так этим проклятым поцелуем! Не целовал бы ее так долго, по крайней мере.

Или нет? Откуда ты знаешь? Что ты вообще знаешь о мужчинах, Абби? Ты ничего не знаешь о них.

Но она так и не узнала, зачем он приехал в Суррей.

Увидеть ее мать? Потому что его отец был влюблен в нее?

Да, письмо… Ведь она может прочитать его. Может?.. Конечно!.. Или?..

Она позвонит матери. Нет никаких причин ходить вокруг да около. Абби набрала номер матери и спросила прямо, знакомо ли ей имя «Натан Табинер». Ответ был: «Нет». Значит, это направление неверное. Пообещав позвонить позже, Абби вернулась в спальню. Вместо того чтобы сразу открыть письмо, она остановилась перед зеркалом. Какое же направление? — спросила она себя. Ее большие серые глаза были полны грусти, густые ресницы отбрасывали тени на щеки. Густые вьющиеся светлые волосы отсвечивали серебром. Ничем не примечательное лицо, заключила она. Решительное, но не привлекательное, не пробуждающее в мужчинах страсть. Раздражение? Возможно. И отвращение. Сэм сказал, что она была агрессивной. Вообще-то, каждый будет агрессивным, если обстоятельства велят. Холодной? Расчетливой? С этим тоже можно согласиться. Хотя расчетливой?.. Но она была расчетливой, по крайней мере последние четырнадцать лет.

И она не понравилась Сэму. Только раздражала его. Тогда откуда напряжение? Почему ей нельзя было дотронуться до него?

Может, следовало сказать ему правду? Горько улыбнувшись, Абби подумала, а знает ли она, где правда. Она так долго скрывала свои чувства. Может, у нее и не осталось никаких чувств? Может, они высохли, как бедные комнатные растения, которые забыли полить?

Закончив самоанализ, Абби медленно прошла к сумке и вынула письмо. Больше похоже на посылку, чем на письмо. Несколько раз обмотано скотчем, чтобы случайно не открылось. Может, ей не следует делать это? Может, лучше не знать, что внутри? Как с ящиком Пандоры.

Абби очень нервничала, но любопытство победило. Очень осторожно она вскрыла конверт. Глубоко вздохнув, прочитала начало письма:

«Получив это письмо, ты узнаешь о моей смерти. Может, его нужно было послать раньше, но тогда возникли бы вопросы, а я не хочу говорить с тобой».

Глаза ее наполнились слезами. Она не плакала так давно — с самой смерти папы. Ей потребовалось время, чтобы собраться и читать дальше:

«Старые обиды нелегко забываются. Унижение трудно проглотить или выбросить из головы. Я думаю, ты все еще хранишь эту тайну. Как и я. Гордые люди не любят признаваться в своих ошибках, не так ли? Только я знаю правду, и в конце концов решил рассказать ее тебе. Я не был ответственен — не мог отвечать — за то, что случилось много лет назад. Не знаю, кто был виноват в этом, но только не я.

Что ты будешь делать с этой информацией, конечно, зависит от тебя. Мой совет: не трогай спящую собаку. Боюсь, ты не примешь этот совет, ты никогда не слушал ничьих советов. Но моя совесть теперь чиста. Я написал это письмо так, чтобы только мы с тобой поняли, о чем идет речь, чтобы никто больше не понял, если бы и прочел письмо».

Внизу была подпись

«Джордж Хантер».

Заинтригованная, разочарованная, разозленная, Абби села на кровать, перечитала письмо еще раз — и ничего не поняла. Ясно было следующее: ее отец и этот человек, Натан Табинер, не любили друг друга. И еще: много лет назад случилось что-то, что должно оставаться тайной.

О, папа, вздохнула она. Что могло быть таким ужасным? Ошибка? Позор? Не удалась какая-то сделка? Натан Табинер обвинял ее отца? В письме не было ни слова о предполагаемом визите Сэма, и, скорее всего, визит Сэма не имеет отношения к этому порыву отца излить свою душу. Наверное, папа даже не знал, кто такой Сэм.

Сэм сказал, что его визит был запланирован. Но говорили ли они с ее отцом? Или только переписывались? И если переписывались, Сэм писал от имени Натана или Сэма Тернера? Она ведь его не спрашивала, не так ли?

Или письмо предназначалось и для Сэма тоже? Может, ее отец хотел, чтобы она отдала его Сэму?

Возникло только еще больше вопросов, не так ли? Взглянув на лампу, Абби заметила, что свет привлекает насекомых. Встав, она закрыла штору и вернулась на кровать.

Лежа на кровати, сложив руки на затылке, она смотрела в потолок. Она чувствовала смущение и злость, разочарование и боль. Хотя, если подойти ко всему разумно, у нее не было на это причин. Сэм был лжецом — не она. Хотя она заставила его поцеловать ее. Это в конце концов было правдой. Но когда он поцеловал ее, она потеряла контроль над своими чувствами — вернее, потеряла бы, если бы Сэм не оттолкнул ее. Она была возбуждена, а потом рассержена. Да что там говорить — она была просто в гневе от его поведения. И обижена, призналась она. Но подавила эти эмоции. Это потребовало от нее большой силы воли. Большей, чем она думала. Или ее тело само решило без ее помощи, что ей ничего не нужно, что она больше ничего не чувствует? Или она заставила себя ничего не чувствовать? Да, он привлекал ее. Но она боялась. Боялась отказа. Она смотрела на него, на его губы, глаза, жесты, но запрещала себе чувствовать.

Ты подделка, Абби! Подделка. Другие люди не ведут себя так, у них есть настоящие эмоции. У всех, кроме Сэма, конечно. Абби продолжала смотреть в потолок. Я не знаю, кто я на самом деле. Она подумала так и испугалась. Наверное, она никогда не раскроется. Наверное, вся ее жизнь так и пройдет. Никогда не принимать ничего близко к сердцу, никогда не показывать своих эмоций, всегда держать дистанцию. Никаких эмоций. Никаких чувств. Совершенно ничего.

Но когда Сэм поцеловал ее, он разбудил спящий вулкан. Абби помнила каждое мгновение. Это было потрясающе. Почему она не может чувствовать это сейчас? Потому что ей не хватает его губ, чтобы повторить все? Задрожав, она обняла себя руками, словно ей было холодно. И заснула. Ее разбудил какой-то звук. Абби лежала совершенно одетая на кровати, свет горел. Она взглянула на часы и обнаружила, что они остановились.

В раздражении Абби поднялась с кровати и разделась. Потом направилась в ванную, почистила зубы и вернулась в постель. Но не могла заснуть.

Она снова оделась. Белая юбка и кофточка. Туфли не стала надевать. Босиком прошла в кухню. Стол был накрыт к завтраку. И Сэм варил кофе.

Он повернулся к ней.

— Что случилось?

— Случилось? — повторила Абби вопросительно. — Ничего. Почему ты спрашиваешь?

— Ты выглядишь так, как будто что-то случилось.

Она вымученно улыбнулась.

— Может, это сотрясение мозга.

— У тебя болит голова?

Подняв руку, Абби потерла лоб.

— Нет, — призналась она. — Только ощущаю тяжесть. Я плохо спала.

Взглянув на него внимательнее, она решила, что он тоже плохо спал этой ночью.

Принимая чашку кофе, которую он протянул ей, Абби присела за стол.

— Ты узнавал о самочувствии Деллы?

Прислонившись к столу, он стоя пил кофе.

— Да, я только что звонил в больницу. Она хорошо спала. И хочет видеть тебя. Сестра сказала, что тебе лучше сначала позвонить.

Она кивнула. Потом взяла рогалик и намазала его маслом. Сэм подлил ей кофе.

— Спасибо. А ты не ешь?

— Я уже поел.

Возникла пауза. Они словно не знали, о чем говорить.

— Я оставил номер больницы рядом с телефоном.

Абби еще раз кивнула. Съела рогалик и встала. Позвонила в больницу. Сэм все еще стоял в кухне с мрачным видом. Он ждал.

— Ей нужны некоторые вещи.

— Я могу принести их.

Она устало улыбнулась.

— Личные вещи. Она же не может просить мужчину рыться в ее ящике с нижним бельем, не так ли? Даже если этот мужчина ей почти как внук.

— Разумеется, — улыбнулся он. Первый раз, с тех пор, как они приехали. У нее внутри все сжалось.

— Я пойду и все соберу. У меня есть ключи. Ты идешь сегодня на работу?

— Может, позже.

— Просто я не знаю, когда сказать тебе «до свидания», — добавила она беспомощно.

Она не стала дожидаться ответа, а вернулась в спальню. В кухне раздался грохот, как будто Сэм со злостью швырнул чашку на пол.

Она уже не чувствовала себя разозленной. Только потерянной. Как когда была ребенком и дочитывала книгу с плохим концом.

Выходила из дому, Абби не увидела Сэма. Наверное, он избегал ее.

Она поехала на квартиру Деллы. Собрала белье, отыскала нужную книгу, стаканы, полила растения и отправилась в больницу. Делла сидела на кровати, рука у нее была в гипсе, под глазом — синяк.

Они улыбнулись друг другу.

— Сэм спросил, почему ему нельзя было привозить мои вещи? Он сердился?

— Да.

Делла, очевидно, хорошо знала Сэма. Стараясь быть веселой и любезной, Абби добавила:

— Он сказал, что будет позже. Я видела вашу соседку. Она навестит вас днем. — Положив вещи на столик, спросила: — Вам еще что-нибудь нужно?

— Нет, дорогая, ты и так слишком добра ко мне. Ты можешь остаться еще ненадолго? — с надеждой спросила Делла.

— Конечно. Вам скучно?

— Да, это ужасно. Мне хватило пяти минут, чтобы начать скучать. А они сказали, что я останусь здесь на неделю. Ты закрыла квартиру? — спросила она озабоченно.

— Да. — Протянув ключи, Абби неуклюже пробормотала: — Я боюсь, что больше не смогу прийти. Уезжаю сегодня.

— В Англию? — Да.

— А Сэм едет с тобой?

— Нет.

— О, я думала, вы…

— Нет, — прервала ее Абби. — У нас просто дела.

Почему ей надо что-то объяснять?

— Я бы хотела, чтобы он встретил милую девушку, — грустно сказала Делла. — Ему ведь тридцать шесть, ты знаешь.

— У него еще есть время, — машинально ответила она. — Он сказал, что вы были ему как бабушка.

— Да. — Делла улыбнулась, но это была довольно кислая улыбка. — Ему кто-то был нужен, бедняжке.

— Правда? — удивилась Абби. — Разве он не был счастлив дома?

— Не думаю, что кто-то был счастлив в их семье. Его отец всегда был занят. Очень жесткий и строгий человек.

— А мать?

— Элли? Элли была… шикарная. Я думаю, это подходящее слово. С ней нельзя было просто поговорить, ты понимаешь? Она была леди.

— Леди? — изумилась Абби. — У нее был титул?

— О нет, дорогая, она выращивала кабачки.

— Что?

— Кабачки, — повторила Делла. — Все леди так делают.

— Да что вы говорите?!

— О да, а еще малину. Или этот, как его…

Забыв о своих проблемах, с искорками в глазах, Абби улыбнулась.

— Мне надо запомнить это.

Интересно, всем это известно или нет? Если она поедет домой и будет выращивать кабачки или еще что-нибудь, решат ли все, что она леди? А вдруг?.. Надо попробовать.

— Они развелись, разумеется, — продолжала Делла.

— Правда?

— О да, они не могли больше жить вместе. Она снова вышла замуж. Живет теперь в Марбелье.

— Вы поддерживаете связь?

— Не особенно. Открытки на Рождество.

— Она не забрала с собой Сэма? — спросила Абби удивленно.

— Нет, он остался с отцом.

— И вы помогали присматривать за ним?

— Да, — улыбнулась Делла, вспоминая. — Он был прекрасный мальчик, такой вежливый. И такой умный. Слишком умный. Слишком умные люди часто оказываются не приспособленными к реальной жизни. Ему было только двенадцать, когда он поступил в Оксфорд.

— Двенадцать?! — воскликнула потрясенная Абби.

— Да, такой умный маленький мальчик. Его интересовало все. Все — наука, литература, финансы. В финансах он просто гений. Когда его отец отошел от дел из-за слабого здоровья, Сэм начал управлять компанией. Добился больших прибылей. Но деньги еще не все. Он говорил тебе, что мне восемьдесят девять лет?

— Нет, — улыбнулась Абби, послушно добавив то, чего от нее ждали: — Вы выглядите гораздо моложе. — И она не лгала. Делла была такая куколка! — Если бы у меня была бабушка, я бы хотела, чтобы она походила на вас, — сказала она искренне.

— Правда? Как мило! У тебя нет ни бабушки, ни дедушки?

— Нет… Но мне нужно идти. Сестра сказала, что я могу побыть здесь только пять минут.

— Ну надо же! Глупая корова! — воскликнула Делла разочарованно.

Шокированная, Абби разразилась смехом:

— О Делла, она только заботится о вашем здоровье.

— Нет, она думает только о своем обеденном перерыве. — Улыбнувшись, Делла потрепала Абби по руке. — Спасибо за все. Жаль, что ты уезжаешь. Так приятно было с тобой поболтать!

— Мне тоже, но нужно уезжать. — Вряд ли Сэм обрадуется, если она задержится здесь. Поднявшись на ноги, она нежно поцеловала Деллу. — Я рада, что вам лучше. И больше не взбирайтесь на стулья. До свидания!

Быстро выскочив из палаты, потому что она ненавидела прощаться с теми, кого любила, Абби поспешила к машине.

Университет в двенадцать лет?! И он сказал ей, что она умна… Может, учеба стала всем для него после ухода матери? Особенно если его отец был таким занятым человеком. Наверное, ей надо было спросить Деллу, знала ли она ее отца.

Не видя ничего перед собой, погруженная в мысли, она не заметила Сэма, идущего навстречу. Так же она не заметила тележки, которая вырулила из-за поворота коридора. Она автоматически вытянула вперед руки, чтобы оттолкнуть ее, но момент был упущен, тележка врезалась в нее, Абби потеряла равновесие и упала прямо на Сэма.

Стараясь удержать ее, потом — самому удержаться на ногах, он упал вместе с ней на пол. Два мальчика, толкавшие тележку, бросились бежать.

Лежа на груди Сэма, она подняла глаза и застыла. Ничего не соображая, только смотрела на него. И все внутри нее пылало.

Абби ощутила, как кровь закипела в венах. Его губы были так близко. Она чувствовала его дыхание. Она не могла не прикоснуться к нему.

Одно прикосновение, краткое, легкое, но оно вызвало взрыв страсти в них обоих. Как удар тока.

— Нет, — хрипло прошептал он и дернулся.

Оттолкнув ее, не обращая внимания на то, что у нее могли быть повреждения после столкновения с тележкой, он вскочил на ноги и быстро ушел.

Глава седьмая

Оставшись лежать на полу больничного коридора, Абби смотрела, как Сэм уходит.

— Уж по крайней мере он мог бы помочь вам встать. — (Повернув голову, она уставилась на медсестру, склонившуюся над ней.) — С вами все в порядке?

«Нет», — хотела сказать Абби.

— Да, — сказала она.

Она ухватилась за протянутую ей руку и попыталась подняться на ноги, но тут же острая боль пронзила ее, и она снова рухнула на пол.

— Где болит? — встревожилась медсестра.

— Лодыжка, — простонала Абби. — Подвернулась, наверное, когда я упала.

— Или сломалась, — мрачно констатировала сестра. — И, если я когда-нибудь поймаю этих двух маленьких монстров, убью их, — добавила она. — Не двигайтесь и не трогайте ногу, — приказала она, убирая руки Абби от поврежденной лодыжки. — Я пойду распоряжусь насчет кресла-каталки.

Послушавшись, что было, конечно, разумнее, чем возражать, Абби прислонилась к стене. Полными слез глазами она смотрела в ту сторону, куда ушел Сэм.

Откуда этот шок? — спросила она себя. Ты же давно это знала. Ты хотела, чтобы он целовал тебя, обнимал. Яростно смахнув со щек слезы, она закрыла глаза.

Прокручивая все произошедшее в памяти, она словно ощущала ткань его рубашки под пальцами, его дыхание на своей щеке… Открыв глаза, она уставилась на маленькую девочку, наклонившуюся к ней.

— Ты упала? — спросила та с любопытством.

— Да, — попыталась улыбнуться Абби; взглянув вокруг в поисках взрослого, с кем могла быть девочка, она спросила: — Ты здесь одна?

— Нет, — ответила девочка. — Мама там, — она махнула рукой.

— Тогда тебе лучше пойти к маме. Она может волноваться.

— Хорошо, — выпрямившись, девочка ушла.

Когда она исчезла за поворотом коридора, Абби услышала ее возглас: «Мама, там леди сидит на полу». Она не разобрала, что ответила мама.

Снова закрыв глаза, Абби подумала о поцелуе. Нет, это не было поцелуем. Только легкое прикосновение губ. И он ушел.

Ее лодыжка горела. Но на перелом это не было похоже. Как ты справишься со всем этим, Абби? — спросила она себя отчаянно. Правда, она всегда как-то со всем справлялась. Всегда была самостоятельной и сильной. В ее двадцать восемь лет у нее уже был значительный опыт травматизма: сломанная рука, пальцы, расшибленные коленки, разбитый лоб, аппендицит, однажды она даже чуть не утонула. Дважды у нее было отравление, один раз сотрясение мозга, теперь — вывихнутая лодыжка, еще — несчастная любовная история и разбитое сердце.

Разумеется, этот список не включал того, что не относилось к ней лично. Например, она нечаянно сломала руку сестре, когда они играли еще детьми, разбила не одну мамину вазу, испортила газонокосилку, поцарапала папину машину, когда училась водить…

Поток ее мыслей был прерван двумя санитарами и медсестрой, подошедшими к ней.

Они подняли ее и усадили в кресло-каталку.

Двумя часами позже с забинтованной лодыжкой, балансируя на костылях, одолженных больницей, Абби медленно ковыляла к выходу. Она собиралась взять такси. Конечно, она не могла вести машину. И вдруг увидела Сэма. Он стоял около ее машины и озирался по сторонам. Волновался? — предположила она. Беспокоился о ней? Или просто злился, что она еще не уехала? Какие еще неприятности она ему доставит?

Никаких — вот единственный ответ. На то, чтобы доставлять неприятности, нужны силы. А их у нее не осталось.

Наблюдая за ним, пока он ее не заметил, она почувствовала, что он ей неприятен. Когда они впервые встретились, она нашла его высокомерным, раздражающим и подозрительным. Слишком высоким, слишком худощавым, совсем не таким мужчиной, которые ей обычно нравились. Ей всегда нравились элегантные, вежливые, хорошо воспитанные мужчины. Но ведь они нравились не ей, Абби, а той женщине, которую она изображала.

А он… Он был в ярости из-за того, что она его поцеловала. Почему?

Он неожиданно повернулся и увидел ее.

— Я искал тебя, — сказал он тихо. — Твоя машина все еще здесь, но тебя не было у Деллы.

— Не было, — согласилась она, избегая смотреть на него. — Она не сломана, — добавила она.

— Хорошо.

— Только вывих. Бинты можно снять через несколько дней.

— Да, извини.

— Это не твоя вина.

Она не знала, что он имеет в виду, когда извиняется. Но это не имело значения.

— Ты, наверно, голодна.

— Не особенно.

— Тебе надо поесть.

— Да.

Может, поэтому у нее кружилась голова? От голода? И еще она ощущала слабость. Или, может, солнце светило слишком ярко. Много причин.

— Где ключи от машины?

Неуклюже опираясь на костыли, она вынула ключи из сумки и протянула ему. Открыв пассажирскую дверь, он помог ей сесть. Не дотрагиваясь. Очень осторожно. Положив костыли сзади, сел рядом.

— Ты еще не видела по-настоящему Гибралтара, не так ли?

— Не видела.

— Что ты знаешь о нем? — спросил он, заводя машину.

— Не много, только что здесь есть обезьяны, красные телефонные будки и старые добрые английские полицейские.

— Да, маленький кусочек Англии. Здесь около шестидесяти обезьян. И по легенде они прибыли из Марокко по туннелю под землей. — (Она улыбнулась). — Вопрос о принадлежности Гибралтара Великобритании поднимается ежегодно. Испания требует пересмотра границ. Английское правительство только улыбается и говорит: «Извините». Здесь живут генуэзцы, еще есть мальтийцы, испанцы, индийцы и марокканцы. И все такие же англичане, как Биг-Бен. Английский — официальный язык, хотя большинство населения двуязычное.

— А ты?

— Я тоже. Слева напоминание о войне. — (Взглянув, она кивнула.) — Во время обеих мировых войн мы обеспечивали безопасность гавани, где союзники могли ремонтировать корабли и держать склады с оружием. Аэропорт был построен во время Второй мировой войны, что означало исчезновение футбольных и крикетных площадок.

Абби знала, что он говорит только для того, чтобы говорить. Говорит то, что приходит в голову, чтобы избежать разговора о том, что произошло в больнице. Может, оно и к лучшему.

— Тебе, конечно, известно, что генерал Франко закрыл границу и она была закрыта до восемьдесят пятого года. Странно, но это только усилило наше желание оставаться под Британией и разорвать связи с Испанией. Некоторые гибралтарцы даже были расстроены, когда границу открыли. Мне кажется, им нравилось уединение. Мы подъезжаем к Каталанскому заливу. Слишком застроено, но места здесь потрясающие. Все пляжи расположены на этой стороне мыса.

Она кивнула и перевела взгляд на залитое солнцем Средиземное море. Все скалы здесь, казалось, состояли из известняка. Не то чтобы известняк ее очень уж интересовал, но это был повод для разговора.

— Раскопки известняка?

— Его использовали для очистки воды.

— Использовали?

— Да, сейчас есть более современные способы очистки.

Он продолжил объяснение системы водоочистных сооружений в Гибралтаре.

Час спустя он остановил машину рядом с канатной дорогой.

— Здесь есть маленькое кафе, совсем недалеко.

— Я не могу.

— Там есть терраса с прекрасным видом, — быстро добавил он. — Я знаю, что ты не ходишь в рестораны, но подумал, что…

— Хорошо, — прервала она. — На террасе, должно быть, приятно.

Она подумала, что в кафе ей будет легче находиться, чем в машине наедине с ним. Сэм вылез из машины, достал костыли и, открыв дверь, протянул их ей. Он был очень напряжен.

— Здесь ступеньки.

— Я справлюсь, — тихо ответила она.

Ковыляя позади него, она поднялась по деревянным ступенькам на террасу и села под широкий зонтик. Ничего не было сказано о том, где она будет обитать, пока ее лодыжка не заживет. Ни слова не было сказано о произошедшем в коридоре больницы. Почему он был в ярости?

Улыбающаяся женщина поприветствовала Сэма, посочувствовала Абби по поводу лодыжки и протянула им меню.

Сэм даже не открыл свое меню, просто заказал бургер и салат.

— Лучший в городе, — объяснил он Абби.

— Тогда мне то же самое.

— Что вы будете пить? — поинтересовалась официантка.

— Кофе с молоком и воду.

Она не спросила Сэма — наверное, знала, что он обычно пьет.

Когда она ушла, возникла пауза.

— Ты пила что-нибудь холодное по дороге сюда?

— Извини?

— Я думаю о том, что случилось с твоим желудком. Туристы всегда пьют много холодных напитков из-за жары. А это вредно.

— О, я запомню.

— Конечно, если ты не ела в ресторане…

— Да, скорее всего, ты прав.

Снова повисло молчание. И чтоб хоть как-то нарушить его, Абби выпалила:

— Ты, наверное, знаешь многих здесь. Территория-то такая маленькая.

— Да.

— И мне кажется… — оборвав фразу, она вдруг поняла, что должна сказать что-то другое, что занимает ее мысли. — Откуда такая ярость, Сэм?

Наблюдая за маленьким голубым вагончиком на канатной дороге, она ждала ответа.

— Ярость? — переспросил он.

— Да, в больнице, когда я поцеловала тебя.

— Я не был в ярости.

Повернувшись к нему, она спросила:

— Тогда что это было? Злость?

— Тебе лучше оставаться у меня в квартире, пока ты не поправишься. Я перееду на время к Грегу.

— Спасибо.

Принесли еду. Они ели молча, погруженные в свои мысли.

Когда тарелки унесли и подали кофе, Абби медленно начала размешивать сахар.

— Почему тебе нравится раздражать людей? — внезапно спросил он. Казалось, ему действительно было интересно. — Ты сказала, что специально тренировала свою равнодушно-загадочную улыбку. Зачем?

Улыбнувшись, она пробормотала:

— О, я злилась, что-то раздражало меня. Я была подростком.

— Подростки обычно именно такие, — сухо прокомментировал он.

— Да, но я была особенной. Я пытаюсь вернуться к той прежней Абби, которой я была раньше. Но я не помню, какой была, с тех пор как встретила тебя. Ты показал, чего мне не хватает. Хотя нет, встреча с тобой только подтолкнула меня к осознанию того, что я давно уже чувствовала. Я разорвала помолвку. Я глаз не спускала с незнакомца.

— Я договорился о визите.

— Знаю. — Вспомнив, что собиралась спросить у него, она воспользовалась возможностью. — Ты говорил с моим отцом лично, назначая встречу, или только переписывался с ним?

— Это имеет значение?

— Не знаю, — сказала она.

Он пожал плечами.

— Я писал ему.

— Как Сэм Тернер?

— Да.

— Потому что он знал имя «Натан Табинер»?

Он не ответил. Вместо этого он спросил, почему она хочет снова стать такой, какой была когда-то.

— Ммм… Мама тяжело переживала смерть папы и не хотела видеть в доме незнакомцев. И не хотела оставлять тебя в доме одного.

— Она думала, что я украду столовое серебро.

— Что-то вроде того.

Конечно, ничего подобного. Абби даже не была уверена, что у них есть серебро. Но сейчас такое время, когда нужно быть осторожным, особенно если не знаешь человека.

— У меня недельный отпуск, — продолжила она. — Но мое решение вернуться немного поколебалось.

— Вернуться куда?

— К той Абби, какой я была в четырнадцать лет. Как ты знаешь, у меня две старшие сестры, очень умные. Исключительно. Элен — юрист, Лаура — хирург. Я же была идиоткой. Нет. Просто глупой. Недисциплинированной, неаккуратной. До четырнадцати лет я слышала все время одни и те же слова: «Почему ты не похожа на своих сестер?» Меня все время сравнивали с ними.

— Да, — сказал он. — Я понимаю.

— И я все время боялась, что я им не нужна… Хотя это неправда. Мой настоящий отец был младшим братом мамы, и иногда мне казалось, что они считали своим долгом воспитывать меня. Но что любят они только близняшек, Элен и Лауру. В любом случае наступил день, когда я больше уже не могла это терпеть. Я пришла из школы поздно, грязная, мокрая, но счастливая, потому что мне удалось спасти тонувшего щенка. Кто-то сунул бедняжку в мешок и кинул в реку. Отец оказался дома, и я не знаю, от гнева или от страха за меня, но я получила вместо обычной лекции о моей безответственности от мамы целых два нагоняя. Мне не позволили объяснить, почему я так выгляжу, только прочитали нотацию. Щенка отобрали, вручили горничной и велели отнести в полицию. Меня отослали в мою комнату. Мои сестры, такие опрятные, такие аккуратные, смеялись. Может, и не смеялись, но было очень похоже на то.

— И тогда ты начала практиковаться в равнодушно-загадочной улыбке? Решила измениться?

— Да, и я не скажу, что это было просто. Но я сделала это. Сперва мои друзья думали, что это шутка. Они не могли понять, почему я изменилась так радикально, а главное — зачем, — Абби засмеялась. — Как и я сама, впрочем. Мои школьные учителя, разумеется, были счастливы, когда я превратилась в аккуратную, послушную, трудолюбивую ученицу. Я сдала экзамены, поступила в университет, но больше не смеялась. Я не попадала в неприятности, не участвовала в студенческих забавах. Только училась. И это было очень трудно, — призналась она, — потому что у меня не было больших способностей.

— И твои родители тоже были счастливы?

— Не знаю. Они спрашивали, все ли у меня в порядке. — Вспоминая прошлое, она воспроизвела свой ответ дословно: «Почему вы спрашиваете? Вы сами этого хотели. Воспитанную, трудолюбивую дочь. Теперь она у вас есть. А все ли у меня в порядке — какое это имеет значение?» Потом она уходила. Она не слушала, когда отец старался объяснить ей, что они не имели в виду такие крайности. Они хотели, чтобы она была счастлива. «Нет, — отвечала она. — Вы хотели, чтобы я была похожа на моих сестер». Она обвиняла их, но на самом деле только сама была виновата во всем…

— Абби?

— Извини. Я размышляла о том, насколько глупы подростки. И не только подростки, — добавила она. — Не могу поверить, что это длилось пятнадцать лет. Привычка? Или страх потерять себя? Холодная мисс Хантер, у которой нет чувства юмора. Но оно у меня есть, — она словно говорила сама с собой. — Где-то глубоко, слишком глубоко запрятано.

Она замолчала и глотнула остывшего кофе.

Он ничего не сказал. Что он мог сказать? Что она была дурой? Это она и без него уже знает. Но все эти мысли не появились бы, не встреть она Сэма.

Она неуклюже встала.

— Я пойду к машине.

Не дав ему времени на ответ, она подхватила бутылку с водой и направилась к автостоянке. У нее на сердце было очень тяжело. И она не знала, что можно сделать, чтобы облегчить эту тяжесть.

Абби, ты ведь умеешь смеяться, сказала она себе. Может, натянуто, но умеешь. Иногда. И улыбаться. Ты была почти счастлива эти годы.

Она не могла открыть машину, потому что ключи были у Сэма. Абби прислонилась к ней и стала наблюдать за канатной дорогой.

Когда Сэм подошел, они поехали в его квартиру.

— Анджела, моя горничная, — объяснил он, — придет завтра в семь. Если ты не хочешь вставать так рано, оставь ей записку. Я пойду соберу свои вещи.

— Сэм? — окликнула она; он остановился, но не обернулся. — Что бы ни произошло между нашими отцами, это не моя вина.

— Откуда ты знаешь, что что-то произошло между нашими отцами?

Закусив губу, чтобы не проговориться, она сказала:

— Я не знаю. Но, если что-то произошло, мне очень жаль.

Он не ответил, просто прошел в свою комнату и закрыл за собой дверь.

Расстроенная и больная, она не знала, что ей делать — спрятаться ли в своей комнате до его ухода или попрощаться с ним. Но, кажется, у нее нет сил сказать ему «до свидания».

Но не сказать она тоже не могла. Она будет сожалеть об этом всю оставшуюся жизнь. Поэтому она села в кресло и стала ждать.

Через пять минут он появился, неся в руках сумку, заметил ее, остановился.

— Не вставай, — сказал он, когда она сделала попытку подняться.

— Я хотела попрощаться.

Они посмотрели друг на друга. Его глаза голубые, ее — серые, грустные. Все, что она хотела сказать ему, казалось, застряло у нее в горле.

— Лучше просто уходи, — выдавила она.

— Да, я оставлю адрес и телефон Грега, на всякий случай. — В его голосе не было никаких эмоций. Он быстро нацарапал адрес и сказал: — Веди машину осторожно, не навреди лодыжке. Обещаешь?

Она кивнула.

Он пошел в кухню, но остановился.

— Абби…

— Да?

Она ждала, что он продолжит, но он молчал. Тогда она встала и пошла к нему, не заметив, как листок с адресом соскользнул со стола и попал ей под ноги. Ее костыль поскользнулся на нем. Она вскрикнула. Сэм повернулся, уронил сумку и подхватил Абби.

Схватившись за его рубашку, она восстановила равновесие, потом подняла руки и обвила его шею.

— Дежа-вю, — прошептала она и поцеловала его.

Он оттолкнул ее. Она сделала последнюю попытку:

— Почему? Это только поцелуй, Сэм. Это не так ужасно.

— Правда? — все еще сжимая ее плечи, спросил он. — Пока он не влечет за собой ничего большего.

— Почему? — прошептала она. — Почему он не может привести к чему-то большему?

— Потому что это не то, чего я хочу, — отпустив ее плечи, он вышел из комнаты.

— Ты хочешь этого, — сказала она ему вслед. — Хочешь.

И Абби тоже хотела этого. Больше всего на свете. Она опустилась обратно в кресло.

Она сидела там долго. Слезы тихо лились по ее лицу. Он хотел ее. Абби знала это. Его влекло к ней. Она знала это. Может, он боялся, что она хочет слишком многого. Она должна была яснее показать, что обычных отношений ей будет достаточно. Нет, подумала Абби. Недостаточно. Она не хочет просто встречаться с ним. Она любит его.

Она любит его.

Но он не любит ее.

Абби откинула голову назад и уставилась в потолок. Это из-за их родителей? Может, ей следовало отдать ему письмо? Наверное, он знает, о чем идет речь. «Старые обиды» — так написал ее отец. Почему они должны разрушить жизнь следующих поколений? Но размышлять так бесполезно. Его мать может знать что-то…

Абби вздрогнула. Наверняка знает. Почему бы не отыскать ее и не спросить? Она хочет знать правду. Так сделай это, найди и спроси! Но как узнать, где живет мать Сэма? Делла… Ей мать Сэма посылала рождественские открытки… Нужно что-то сделать. Ей нужно знать, что мешает Сэму быть вместе с ней.

Она нравилась ему. Абби знала это.

Она позвонила в больницу. Через пять минут у нее был адрес. Еще через пять минут подъехало такси, чтобы отвезти ее в Ла-Линеа, где Абби собиралась пересесть на автобус до Марбельи.

Еще через два часа, измученная, с ноющей лодыжкой, она вышла перед красивой виллой, окруженной деревьями и кустарниками. Попросив водителя такси подождать, позвонила в дверь.

Дворецкий открыл дверь и с невозмутимым видом выслушал, как Абби на отвратительном испанском объясняла, что ей нужно.

Чувствуя себя ужасно, Абби оглянулась вокруг. Роскошное место. Даже ее одежда смотрелась здесь нищенски. Все годы практики в искусстве элегантно одеваться пошли насмарку. Она выглядела кошмарно. Она не выглядела кошмарно с тех пор, как ей исполнилось четырнадцать лет. Может, ей начинает удаваться? Возвращение к прошлому.

Появилась горничная и пригласила ее следовать за ней в гостиную.

Очень красивая леди сидела на диване. Она выглядела безупречно. Сэм унаследовал ее глаза. Они смотрели проницательно, и в них светился ум. «Шикарная», — сказала Делла. Нет, эта женщина только играла такую роль. Может, у них есть что-то общее?

Леди посмотрела на Абби и протянула руку.

— Мария сказала, что вы друг Сэма?

— Да, извините, что я явилась без приглашения, но мне нужно у вас кое-что спросить. Меня зовут Абигайль Хантер.

Глаза леди распахнулись от удивления. Она переспросила осторожно:

— Хантер?

— Да, ваш бывший муж знал моего отца, я полагаю.

Наверное, нужно быть откровенной, подумала Абби.

— Знал? — повторила женщина, усмехнувшись. — Да, он знал его. Старые грехи. Тебе лучше присесть.

— Спасибо, какие грехи? — спросила Абби, садясь в кресло.

— Ты разве не знаешь?

Абби потрясла головой.

— Я за этим и пришла. Узнать.

Мать Сэма разгладила складку на юбке длинными тонкими пальцами.

— Зачем?

— Потому что я люблю вашего сына, — она ждала реакции, но не такой.

— Любишь? — воскликнула женщина в ужасе. — Боже мой, ты не…

Стараясь оставаться спокойной, Абби спросила:

— Что «не»…

Мать Сэма явно была в шоке. Ее лицо стало абсолютно белым. Абби встревожилась. Она повторила свой первый вопрос:

— Что произошло между вашим мужем и моим отцом?

— Я, — простонала мать Сэма.

Изумленная, Абби уставилась на нее.

— Вы?

— Да, что тебе сказал Сэм? — спросила она.

— Ничего. Он отказался обсуждать это.

— Похоже на него. — Она в отчаянье сжала пальцы. — И ты и Сэм? Вы…

— Нет.

— Нет? — с надеждой повторила она. — Вы не…

— Нет, — сказала Абби, ничего не понимая. — Сэм не сказал вам, что мы встретились?

Мать Сэма отрицательно покачала головой.

— Но мы вообще почти не разговариваем с Сэмом. Я была плохой матерью. Я никогда не хотела детей. Натан хотел, конечно, и я пыталась выполнить свой долг. Я была испорченной скучающей богатой девочкой, а Натан был таким симпатичным. Какими глупыми мы были в молодости!

Эхо ее собственных слов, подумала Абби.

— Я даже не позаботилась о том, чтобы узнать его получше. Нравятся ли ему те же вещи, что и мне… Мы встретились на вечеринке. Я подумала, что ему нравится танцевать. Но ему не нравилось, — посмотрев на реакцию Абби, она продолжила: — Я поняла, что совершила ошибку, во время медового месяца. Натан понятия не имел, как завоевывать женщину, как любить. Я считала его застенчивым. Но он таким не был. Натан выбрал меня, потому что решил, что я ему подхожу. Он решил, что я буду послушной. Я хотела весело проводить время. Мне нравились вечеринки, общение, я ненавидела сидеть дома. А через шесть месяцев я встретила твоего отца. Он не был таким симпатичным и таким преуспевающим, как Натан. Но ему нравилось танцевать и развлекаться. Я скучала. Мне было одиноко. Я была готова для измены. Твоему отцу стало жаль меня. Так или иначе, но у нас начался роман. В результате появился Сэм.

Уставившись на элегантную леди, не понимая, что та говорит ей, Абби потрясла головой.

— Нет.

— Да.

— Нет, — повторила Абби. — Папа не мог иметь детей. Нас удочерили. Меня и моих сестер.

— Удочерили? — воскликнула мать Сэма. — Но тогда… Ты уверена?

— Конечно, я уверена. Сэм знает? Конечно, знает, — ответила себе Абби. — Вот почему он приехал в Англию. А я думала, это моя мать…

— Что?

— Нет, ничего, не имеет значения…

Теперь Абби знала, зачем Сэм приезжал в Англию, но не знала, почему он оттолкнул ее. Если он и думал, что Джордж его отец, он знал, что в любом случае они не брат и сестра: Абби говорила ему, что ее удочерили. Может, он не хотел иметь ничего общего с дочерью человека, который разрушил брак его родителей? Но он знал это до поцелуя. Может быть, когда ее мать вошла, он вдруг понял, как ужасно все это будет? Но ведь ее матери совсем не обязательно знать правду.

— Хранить такой секрет все эти годы!.. — простонала мать Сэма. — Почему он не сказал мне?

— Потому что, я думаю, ваш муж унизил его. Так говорится в письме, — вынув из сумки, Абби протянула письмо женщине.

Мать Сэма быстро прочитала его и вернула Абби.

— Я хотела, чтобы Сэм был его сыном. Не Натана. Это ужасно, да? И я знаю, что чувство вины не позволило Джорджу писать.

— Вины?

— Да, он сказал, что чувствует себя виноватым в том, что произошло между нами.

— А вы?

— Нет, я чувствовала только злость. Когда Натан узнал обо всем и — да! — унизил твоего отца, твой отец уехал обратно в Англию. Через несколько недель я обнаружила, что беременна. Я написала ему. Он не ответил. Я не виню его, после того как Натан обошелся с ним. Но если бы он сказал правду, это не доставило бы Сэму столько боли.

— Кто сказал Натану, что ребенок не его?

— Я, но я не хотела ничего говорить Сэму. Это был конец нашего с Натаном брака. Мы оставались вместе еще какое-то время, но между нами больше не было и намека на чувства.

А отец Абби помнил об унижении все эти годы. Хотя он не был отцом ребенка. Но письмо пришло слишком поздно. Абби хотела знать больше, несмотря на то что это причиняло ей боль.

— Почему Сэма растил Натан, а не вы?

— Мне разрешили видеть его по выходным.

— Разрешили?

— Это была сделка. Он дал мне много денег. Я могла продолжать жить так, как мне нравится, а он воспитывал Сэма. Я думала, что хочу именно этого.

— А сейчас?

— Сейчас нет. Мне кажется, я испортила жизнь Сэму. Твой отец был счастлив в браке?

— Да, извините, если вам тяжело говорить об этом, но я хочу знать, что означает это письмо. Я хочу знать, что происходит с Сэмом.

— С Сэмом?

— Да.

— И ему надо сказать, что Джордж не его отец, не так ли?

— Да. — Поколебавшись секунду, Абби осторожно спросила: — Вы продолжали спать с мужем после начала романа с Джорджем?

— Да, он настаивал на этом.

— Но вы не подумали, что Натан мог быть его отцом.

— Нет. Я же тебе говорила: я не хотела, чтобы он им был. Сэм знает, что тебя удочерили?

— Да… Мне пора идти. — Абби подобрала костыли. — Спасибо, что поговорили со мной. До свидания, миссис.

— Элли, — сказала она. — Зови меня по имени, Абби! Что ты будешь теперь делать?

— Поговорю с Сэмом. — Абби внезапно остановилась. — Вы все еще выращиваете кабачки?

— Кабачки? — переспросила Элли. — Нет. Подожди! Где он?

— Он у Грега, своего друга.

И Абби нужно было увидеть его. Немедленно. Она поспешила к такси.

Старые обиды. Унижение. Она не могла представить, чтобы ее отец мог встречаться с замужней женщиной. Она не могла осуждать его, но позволить Натану считать, что его сын на самом деле не его сын?.. Это преступление! Но поведение Сэма? Может, поэтому он так себя вел? Есть только один способ выяснить это.

По дороге назад она не видела ничего вокруг, только лицо Сэма.

Она хотела, чтобы машина двигалась быстрее. Нетерпеливо поглядывая на часы, она вспомнила, что уже поздно, офис закрыт, ей придется ехать за адресом домой.

Попросив таксиста подождать, она вошла в квартиру, подхватила листок бумаги с адресом Грега, захлопнула дверь и поняла, что оставила ключи внутри. Прекрасно, Абби.

Она поспешила к такси и через несколько минут была на месте. Грег жил на третьем этаже. Лифта не было.

Измученная, потому что ковыляние по лестнице на костылях было изнуряющим, она добралась до квартиры и позвонила. Грег открыл и с изумлением уставился на нее.

— Привет, Грег, — сказала она. — Сэм здесь?

— Да, но…

— Могу я его увидеть? Это очень важно.

Грег преградил ей путь, не давая войти.

— Я подожду здесь, — сказала она.

Он не шевельнулся.

— Я позову его, — сдался он наконец.

Закрыв дверь перед ее носом, он бросился на кухню. Она услышала голоса. Через минуту появился Сэм с полотенцем в руках. Он совсем не был рад видеть ее.

— Ты вытираешь посуду? — пошутила она.

— Что тебе надо?

Не слишком хорошее начало, но он ведь не знает, зачем она пришла.

— Увидеть тебя, разумеется… У твоей матери был роман с Джорджем, — начала она.

Он тихо ответил:

— Я знаю это.

— Да, но… Могу я войти?

— Нет.

— Сэм! Это важно!

— Для кого?

— Сэм! — закричала она. — Ты думал, что ты сын Джорджа, не так ли? Вот почему ты приехал в Англию. Но это неправда! Джордж не мог иметь детей. — Она ждала ответа, но он молчал и смотрел на нее. Она повторила: — Он не твой отец! Я могу войти?

— Нет.

Удивленная, она взмолилась:

— Ты понимаешь, о чем я говорю? Твоим отцом был Натан.

— Не обязательно.

— Да, он твой отец. Я виделась с твоей матерью, и она сказала, что они продолжали спать вместе, когда она встретила Джорджа.

— Великолепно, — сказал он с иронией. — Теперь мне стало легче.

— О, Сэм, — беспомощно всхлипнула она. — Не будь таким жестоким. Я думала, ты обрадуешься.

— Правда? Тогда у тебя такие же представления о морали, как у моей матери.

Шокированная, она уставилась на него.

— У меня есть моральные принципы, и у твоей матери тоже, — запротестовала она. Он рассмеялся. — Но не в этом дело, — продолжила она.

— А в чем?

— В нас. Я не знала об этом, о Джордже и твоей матери, но нет смысла отталкивать меня из-за этого.

— Не из-за этого.

Она чувствовала полную беспомощность.

— Ты не хочешь иметь дело с членами моей семьи? Я понимаю, после того, что сделал Джордж…

— Нет.

— Нет? Тогда почему? — почти кричала она. — Пожалуйста, скажи мне.

— Потому что я не люблю тебя.

Глава восьмая

— Я не просила тебя любить меня. Я только просила… — Чего? — спросила она саму себя. Страсти? — А ты сказал…

— Нет, Абби, ты сказала.

Ей словно дали пощечину. Она прислонилась к стене совсем без сил.

— Но я надеялась…

— Ты напрасно надеялась. Я пытался расстаться с тобой мирно. Я хотел, чтобы ты уехала. И если бы ты не была такой…

— Какой? Отчаянной? — горько спросила она. — Искренней?

— Да.

Она рассмеялась:

— Ты действительно ублюдок. — (Он улыбнулся.) — И почему ты не сказал мне, что считал Джорджа своим отцом? Зачем делать из этого тайну? Не было нужды рассказывать об этом моей матери, но ты мог рассказать мне. Незачем было изображать интерес ко мне, которого ты не испытывал. Ты приехал увидеться с моим отцом? Узнать его? Но не хотел, чтобы он знал, кто ты. Поэтому ты взял чужое имя. Его коллекция материалов, посвященных Крымской войне, была только предлогом. (Он не сказал ни да, ни нет. Только стоял и смотрел на нее.) — И, если бы ты рассказал мне всю правду в Суррее, ты бы избежал всей этой путаницы. Но не волнуйся насчет меня. Я не брошусь со скалы в море и тому подобное. — Ее лицо было мертвенно-бледным. — Я была дурой. Ты здесь ни при чем.

Выпрямившись, униженная, оскорбленная, она оперлась на костыли.

— И кстати, — бросила она, — папа оставил мне письмо для твоего отца, вот почему я приехала в Гибралтар. И поэтому я навестила твою мать, я хотела знать, что оно означает. Я оставлю его тебе в квартире. Твой отец тоже унизил моего. Наверное, это фамильная черта.

Гордясь тем, что ей удалось самостоятельно добраться до лестницы, она остановилась передохнуть. Сэм с грохотом захлопнул дверь, швырнул полотенце на кресло.

— Иди за ней, пожалуйста. Проследи, чтобы с ней все было в порядке, — сказал он Грегу.

Тот кивнул.

С глазами, полными слез, слыша шаги сзади, Абби сосредоточилась на том, чтобы одолеть три этажа и не сломать шею.

Грег настиг ее внизу. Нервный и неуверенный, он неуклюже объяснил:

— Сэм попросил меня помочь тебе.

— Со мной все в порядке! — закричала она.

— Я пойду с тобой.

— Не нужно. Унижение надо пережить в одиночестве.

Вот почему Джордж вернулся в Англию, после того как Натан Табинер его унизил. Его унижение длилось тридцать шесть лет. Но не ее, не ее! Ей нужно было выплеснуть свою ярость. Она изо всех сил стукнула костылем по стене.

— Это неправда! — взорвалась она. — Я не была влюблена!

Злобно разговаривая с тротуаром, ощущая присутствие Грега сзади, она продолжала изливать свою ярость на Сэма всю дорогу.

— Он даже не удивился, когда я рассказала о Джордже.

— Его мать звонила.

— Что?

— Его мать.

А, тогда все ясно. Взглянув на дверь, она вдруг вспомнила, что ключ остался внутри.

— Я не могу войти, у меня нет ключа.

— У меня есть.

— Старый добрый Грег, — пробормотала она. — Всегда готов спасти меня. Но это должно быть уроком для тебя, Грег. Никогда не целуй женщину, если не любишь ее.

— Хорошо, — согласился он, открывая дверь.

Неожиданно она остановилась.

— Он что-то скрывает. — (Грег выглядел смущенным.) — Я возвращаюсь.

— Что?

— Назад, — объяснила она ему, как идиоту.

— Куда назад?

— К тебе домой, разумеется.

— Почему?

— Увидеть Сэма.

— Но его там нет.

— Как это нет? Я же знаю, что он там.

— Нет, у него была назначена встреча. Он собирался уходить, когда ты пришла, — беспомощно добавил Грег.

— Внезапно возникшее неотложное дело, не так ли?

— Я не знаю.

— Конечно, не знаешь. Мне нужно выпить. — Она направилась в гостиную. — Ты будешь? — бросила она через плечо Грегу.

— О, нет, спасибо, мне нужно идти.

— Садись, — сказала она нетерпеливо. — Я не кусаюсь. — (Он выглядел так, словно не был в этом уверен.) — Извини. — Она холодно улыбнулась. — Просто я места себе не нахожу. Но тебе ничто не угрожает. — Сделав глубокий вдох, она налила себе скотча, добавила воды и опустилась в кресло. — Садись, Грег, — приказала она. Она не могла оставаться одна. — Почему? Почему он так себя ведет?

— Понятия не имею.

— Я ему понравилась, я знаю… А ты хотел бы сейчас оказаться где-нибудь в другом месте, не так ли?

— Нет, конечно, нет, но…

— Лжец, — пробормотала она. — Я хочу его, Грег.

— Извини?

— Сэма. Я хочу его. И он неравнодушен ко мне. Я знаю это. Тогда почему он так себя ведет?

— Я не знаю.

— Что случилось после того, как я ушла?

Его глаза распахнулись.

— Мисс Хантер, я не думаю…

— Не думаешь, что у меня есть право допрашивать тебя? Разумеется, нет. Но я хочу знать, какой он на самом деле. Я не дура.

— Конечно, нет.

Взглянув на бедняжку Грега, она устало улыбнулась ему:

— Он ненавидит меня?

— Я не знаю.

— Конечно, он ведь не рассказывает своим служащим о своих делах. Но ты ведь больше, чем просто служащий. Ты его друг… Я хочу, чтобы он был моим. Моим любовником. — (Грег смутился.) — У тебя есть девушка?

— Да.

— И она, конечно, застенчивая, милая и нежная.

— Да, — согласился он.

— Ты любишь ее?

— Да.

— А она тебя?

Он кивнул.

— Я рада. — Она рассеянно смотрела на жидкость янтарного цвета, которую ей больше не хотелось пить. — Я не знаю, как мне быть, ты же видишь. Я так надеялась.

— Мне жаль.

— Уходи, пожалуйста. Тебе не надо нянчиться со мной, — улыбнулась она. Он колебался. — Со мной все будет в порядке. Я не буду делать глупостей.

Встав, Грег посмотрел на нее.

— А что ты будешь делать?

— Не знаю. Поеду домой. Меня оскорбили. И мне надо… — оборвав фразу, потому что рыдания подступили к горлу, Абби закусила губу. Успокоившись, она продолжила: — Интересно, не правда ли? Как люди еще не утратили способности мечтать, строить иллюзии, обманываться? Давай, иди. Извини, что я испортила тебе вечер.

— Ты не испортила. Просто я не очень хорош в…

— В роли утешителя для женщины, которая пугает тебя до смерти?

Он ободряюще улыбнулся ей:

— Сэм рассказал тебе?

— Ну… Хотя не думаю, что действительно могу кого-то испугать. И я не умная. Скорее, глупая. Извини, я обманывала тебя.

— Не имеет значения.

— Нет, имеет. Но тебе нужно идти. Я съем что-нибудь и лягу спать. Это был трудный день.

Когда он ушел, она осталась сидеть со стаканом в руках и тяжестью в груди. Она размышляла, почему все сложилось так ужасно. Но не могла найти ответа. Она попыталась вспомнить каждую их встречу, каждый жест, каждое слово. Сэм не хочет ее. Как ты могла попасть в такую ситуацию, Абби? О, легко, ответила она сама себе. Я могу сделать это без труда. Но как она могла поверить в то, что нравится Сэму, когда он только притворялся? Она не знала.

И зачем он притворялся? Он мог спросить об отце и без притворства.

Прекрати, велела она себе. Он не хочет тебя.

Отставив стакан, Абби отправилась в постель. Когда она проснулась утром, на море бушевал шторм. Она откинула покрывало и встала.

Войдя в гостиную, она поняла, что горничная уже ушла. На столике не было стакана с виски, а на кухне ее ждал завтрак.

Заставив себя есть, наблюдая, как дождь бьет по стеклу, Абби решила, что поедет домой. Если бы Сэм хотел ее, он сказал бы. Но больше она не станет спрашивать. Так поступают только дуры. Ты не можешь заставить кого-то любить себя. Она ошиблась. У нее не было опыта. Но теперь все.

Все, что она считала влечением, на самом деле было отвращением. Он боялся, что она будет надоедать ему своей влюбленностью.

Абби начала собирать свои вещи, чувствуя себя совершенно несчастной. Она поедет осторожно, делая остановки для отдыха. Ее лодыжка больше не болела, только ныла. И она уже могла сгибать ее. Достаточно, чтобы нажимать на педаль.

Занятая сбором вещей, Абби вдруг услышала звук, словно кто-то открыл дверь.

— Грег! — позвала она.

Никакого ответа.

Выпрямившись, с рубашкой в руках, Абби напряженно вслушивалась. Услышала, как что-то упало, а дверь закрылась.

Тихо она прошла к двери и открыла ее. Выглянув в щель, Абби ждала. Когда ничего больше не произошло и она уже решила, что ей показалось, услышала шаги. Воры? Подобрав один из своих костылей, Абби на цыпочках направилась в гостиную.

Сэм выругался и выхватил у нее из рук костыль, нацеленный в его голову.

Она закричала.

— Я думала, это вор.

— Спасибо за то, что заботишься о моем имуществе.

Она опустила костыль и вернулась в спальню, захлопнув дверь. Он открыл ее. Ее сердце забилось быстрее, но Абби подошла к кровати и продолжила упаковывать вещи. Стараясь, чтобы ее руки не дрожали, она собрала одежду и уложила в сумку.

— Ты мне понравилась, Абби. — (Она не ответила, продолжая заполнять сумку.) — Но я думал, что ты похожа на меня. А это не так. Тебе нужно все. Любовь, чувства, семья. — (Проигнорировав его, она подошла к гардеробу.) — А мне нет. Я понял, только когда поцеловал тебя, по твоему ответу, по тому, как ты растаяла в моих объятиях, что тебе нужно больше, чем я могу дать. Я не знал, что мисс Спокойствие — только роль. Когда я поцеловал тебя, я понял, насколько ты неопытна. Я не хотел причинить тебе боль, Абби. И не хочу. — Когда она не ответила, он тихо добавил: — Ты не можешь вести машину.

— Могу, — сказала она так решительно, что он вздрогнул. — Ты и не подозреваешь, что я могу, когда я в ярости.

— Ты можешь оставаться здесь, пока не поправишься.

— Нет.

Достав письмо, она положила его рядом.

Он повернулся и взял его. Она слышала, как он вскрыл конверт и начал читать.

— Очень мило.

— Да.

Она знала, что он наблюдает за ней, только сильная воля позволяла ей игнорировать его присутствие.

— Ничего бы не получилось, Абби.

— Да.

— Я бы только причинил тебе боль.

— Да, — она достала косметичку из гардероба.

Он тихо снял ее халат с крючка на двери и протянул ей.

— Что-нибудь еще?

— Нет.

— Я отвезу тебя в Ла-Линеа. В отель.

— Нет.

— Абби!

— Не называй меня так.

— Ничего бы у нас не получилось, — воскликнул он.

— Это ты так говоришь.

Обхватив ее руками, он повернул ее лицом к себе.

— Не вышло бы, Абби! Я не способен ничего чувствовать. Со мной не все в порядке.

— Прекрасно.

— Посмотри на меня!

— Нет.

Он приподнял ее подбородок так, чтобы она взглянула ему прямо в глаза, яркие, голубые.

— Ничего бы не вышло, — повторил он. — Я не могу любить тебя. Я не способен любить. Я бы искал повода для ссоры, я бы ждал, когда ты заговоришь с другим мужчиной, чтобы обвинить тебя в измене.

— Не нужно объяснять, почему ты не способен испытывать чувства. Ты не любишь, не любишь. Вот и все. Позволь мне уйти.

Его лицо застыло, на щеке начала подергиваться жилка, она перевела взгляд на эту жилку, чтобы не смотреть ему в глаза.

— Я не должен был целовать тебя. Это вызвало столько эмоций. А ты мне даже не нравилась.

— Ты мне тоже.

— Моя мать звонила перед твоим приходом.

— Я знаю.

— Абби, — взмолился он.

— Да?

— Перестань.

— Почему? Ты хочешь, чтобы я улыбнулась и простила тебя? Сказала, что все в порядке? Ты оскорбил меня. Зачем мне притворяться, что все в порядке? Скажи спасибо, что я не вытираю слезы твоей рубашкой! — она сделала глубокий вдох, чтобы сдержать эти самые слезы, подступившие к горлу. — Позволь мне уйти, Сэм.

— Я не могу, — просто сказал он. — Не так. Неужели ты думаешь, что я позволю тебе вести машину с поврежденной ногой? Да еще в таком состоянии?

— Ты понятия не имеешь о том, в каком я состоянии, и у тебя нет выбора. Дело не в тебе, дело во мне. Мне надо идти.

Она чувствовала, как все плывет у нее перед глазами, чувствовала, что вот-вот расплачется. Она не вынесет этого. Будет еще хуже, если она поддастся искушению выплакаться у него на груди. Все внутри нее кричало, что она хочет этого. Обнять его, умолять. Она так хотела его, что это причиняло ей невыносимую боль. И почему он был так напряжен? Если он не любит ее, то что он здесь делает?

Вздернув подбородок, она сделала ошибку, взглянув ему в глаза. Впервые. Конечно, она видела его глаза и раньше, но только сейчас разглядела в них то, что он всегда скрывал за маской безразличия, — боль.

— Ты…

— Не надо, — взмолился он. — Ради бога, не надо, Абби!

— Но почему?

— Потому что я не могу.

— Не хочешь, — возразила она.

— Не хочу, — согласился он. — Не хочу.

— Не хочешь причинить мне боль, — это был не вопрос. Утверждение. Но он ответил:

— Да. Я думал, что, если ты будешь ненавидеть меня, это будет проще для тебя. Твое появление в квартире Грега не было неожиданным. Моя мама звонила мне.

— И ты успел подготовиться и притворился, что тебе все равно?

— Да.

— Потому что не хотел заводить роман с приемной дочерью человека, соблазнившего твою мать?

— Нет, не это было причиной.

— Тогда что? И не говори мне эту ерунду про неспособность к чувствам! Ты собираешься провести остаток жизни, избегая эмоций?

— Да.

— Но ты не можешь! Даже если ты не хочешь меня…

— Я хочу тебя. Зачем, по-твоему, я вернулся? Я заставил себя пойти на запланированную встречу. Сказал себе, что это будет лучшим решением. Но я не мог. Я не мог допустить, чтобы ты пережила то же, что твой отец. Я провел все свое детство, не зная, почему меня не любили, пытаясь заслужить одобрение отца. Я думал, что это была моя вина, что я сделал что-то, что заставило его ненавидеть меня. Это сломало мне жизнь. Я не могу быть для тебя тем, что тебе нужно. Я не тот мужчина, которого ты заслуживаешь, не тот мужчина, которого заслуживает любая женщина.

— Но ты сможешь научиться!

— Нет, — сказал он. — Не думаю. Представляешь, какая мысль пришла мне в голову, когда я узнал, что у Джорджа три приемные дочери? Я решил, что это из-за меня, потому что сын у него уже есть. Я думал, что это твоя мать не могла иметь детей. Абсурдно, не правда ли?

— Нет, — с нежностью сказала она. Заглянув ему в глаза, она прошептала: — Но ты не можешь провести всю оставшуюся жизнь, презирая самого себя.

— Не презирая — защищая.

— Но что это за жизнь?

— Жизнь, которая никому не причинит боли.

— Но ты не можешь решать за других, — настаивала Абби. — Жизнь — это риск. И у всех есть право на ошибки. Так мы учимся. — Тот факт, что ей потребовалось четырнадцать лет, чтобы чему-то научиться, Абби предпочла не упоминать. Она подняла руку и погладила его по щеке. — Сэм, ты говоришь неразумные вещи. И у меня есть право решать самой. Ты можешь предупредить меня, напугать, очертить границы, но ты не можешь указывать мне, как любить тебя.

Он хотел оттолкнуть ее руку, но передумал и вместо этого прижал сильнее к своей щеке.

— А может, это себе самому ты не хочешь причинять боль? Этого ты боишься?

— Думаю, я боюсь того, что случится, если я когда-нибудь займусь с тобой любовью, — сказал он.

Внезапно ей стало жарко, по телу пробежала дрожь, она прикоснулась к его шее и поняла, что он тоже дрожит.

— А что может случиться? — прошептала она, чувствуя, как тепло разливается в груди, а сердце бьется все быстрее и быстрее. В горле пересохло. — У тебя будет инфаркт, если ты будешь подавлять свои чувства, — хрипло сказала она, прижимаясь к нему.

— Я удивляюсь, почему он не случился у меня несколько месяцев назад. Абби…

— Просто поцелуй меня, — взмолилась она. — Всего один поцелуй!

— Ты уже говорила это раньше.

— Тогда позволь мне поцеловать тебя. Я осторожно, — добавила она с искорками смеха в глазах.

Она приподнялась на цыпочки, закрыла глаза и коснулась губами его рта. Тело Сэма дернулось, но в следующее мгновение его руки уже крепко прижимали ее к себе, а горячие губы настойчиво прижались к ее губам.

Застонав, Абби еще крепче обняла его, отвечая на поцелуй. Она никогда его не отпустит.

Все накопившееся отчаяние и жажду вложила она в этот поцелуй, дикий, страстный, бесконечный. Ее пальцы запутались в его волосах. Его руки так крепко сжимали ее, что могли сломать что-нибудь. Казалось, что ближе быть было просто невозможно. Но Абби хотела большего, она хотела быть еще ближе, совсем близко. Она могла думать только об этом. Больше ни о чем.

А потом он остановился.

Абби открыла глаза. Сэм стоял неподвижно, напряженно, с закрытыми глазами. Его дыхание было прерывистым.

— Сэм…

— Нет, — застонал он.

— Да, Сэм. Я хочу, я очень хочу тебя, — взмолилась она. — Не говори «нет». Тебе будет хорошо со мной. Я обещаю.

— Я знаю это, черт побери!

— Тогда займись любовью со мной, пожалуйста, — прошептала она. — Пожалуйста.

Он вздохнул еще раз и открыл глаза.

— Не проси, — сказал он. — Никогда не проси.

Одним резким движением он сорвал с себя рубашку, скинул туфли и начал расстегивать брюки.

С широко раскрытыми глазами, словно в тумане, все еще боясь, что он передумает, она сняла с кровати сумку и косметичку. Потом откинула покрывало.

Он посмотрел на нее. Прижал к себе и в одно мгновение раздел ее и прижался к ее губам.

Абби не было больно. Она всегда думала, что в первый раз бывает больно, но ей не было больно. Хотя это вряд ли можно было назвать любовью, слишком отчаянно голодными были они оба. Это было освобождение, которого они так страстно ждали. Абби никогда не подозревала, что открыться другому человеку, открыть ему свое тело, свои эмоции, свои чувства так прекрасно. И так пугающе. Когда ты теряешь контроль над своими чувствами к другому человеку. Мог наступить конец света, а она бы даже не заметила. С четырнадцати лет Абби жила сама по себе, никому не открываясь. А теперь все эти чувства принадлежали ему. И это пугало ее. Но она сама хотела этого.

Он лежал на спине, закрыв одной рукой глаза, она повернулась к нему.

— Сэм?

— Да, — его голос был хриплым.

— Не надо ненавидеть меня.

Он убрал руку и взглянул на нее.

— Я не ненавижу тебя… Но и собой не горжусь.

— Это уже прогресс, — Абби застенчиво улыбнулась.

Выражение его лица смягчилось, он прижал ее к себе.

— Это было впервые для меня, ты же знаешь.

Он застыл, беззвучно выругался и повернулся к ней лицом.

— Впервые?

— Да, — стыдясь, призналась она. — И я хотела, чтобы это был ты. Извини, я не встретила никого, кого бы полюбила, до тебя. А я не хотела заниматься этим просто так… Я, наверное, была единственной двадцативосьмилетней девственницей на свете.

Перестань болтать, Абби. Она не смотрела на него — не была уверена, что хочет видеть выражение его лица. Но мужчины должны быть польщены в таком случае или нет? Правда, Сэм не был как все, и с ним она не могла быть ни в чем уверенной. Он лежал неподвижно, и она собралась с силами и взглянула на него. Он смотрел на нее. А потом засмеялся.

— Ты такая опасная, Абби!

— Почему? — удивилась она.

— Такая непредсказуемая!

— Но это же хорошо… или нет? Не скучно, во всяком случае.

— Не думаю, что у нас когда-нибудь появятся такие проблемы, как скука.

— Проблема только в твоих чувствах?

Он вздохнул. Поцеловал ее в макушку.

— Я не знаю, есть ли у нас будущее, Абби. Не спрашивай меня, я не знаю.

— Хорошо.

— Знаю только, что я переступил барьер, который не собирался никогда переступать. Что я теперь буду делать, не представляю. — Наматывая ее локон на палец, он хрипло продолжал: — Но, занявшись с тобой любовью, я хочу любить тебя снова и снова.

Тепло разлилось по ее телу. Она закрыла глаза и прижалась к нему.

— Я тоже хочу этого.

— Я был бы нежнее, если бы знал. Но откуда я мог знать? Ты не выглядишь девственницей. И ведешь себя не как девственница.

— Я не знала, что девственницы ведут себя как-то по-другому, — резонно сказала она, и он улыбнулся.

На этот раз это было медленно, и он смотрел ей в глаза, и она не могла отвести взгляда. И он видел в ее глазах: она чувствует, что он делает с ней. И она тоже могла видеть его, видела, что он чувствует рядом с ней.

Когда ее дыхание замедлилось, а пальцы, вцепившиеся в его спину, разжались, она закрыла глаза, потому что у нее больше не было сил.

Глава девятая

Абсолютно без сил, но удовлетворенные, они лежали рядом, просто глядя друг на друга. Сэм был очень серьезным.

— Не слишком хорошая основа для романа? — тихо спросил он и пояснил: — Эмоционально неполноценный мужчина и девушка, которая четырнадцать лет притворялась такой, какой никогда не была.

Абби промурлыкала:

— Может, и нет. Но ведь мы попытаемся, не так ли?

— А это имеет смысл? Пытаться?

— Я думаю, да. Все, что ни делается, все к лучшему, так, кажется, говорят.

— Говорят, — пробормотал он, — много чего говорят. Но если только один любит, что тогда?

— Тогда другой будет учиться любить.

— Ты очень уверена в себе.

Она улыбнулась.

— Нет, это только на словах я уверена. Но ведь их нужно произнести, не так ли? Иначе мир прекратит существовать. Никто никогда не будет делать что-нибудь, никто не будет рисковать, никто не будет учиться летать… И я не хочу терять тебя. — Нежно коснувшись его груди, она добавила: — Ты почти заставил меня поверить в то, что не хочешь меня.

— Но ты никак не хотела верить в это.

— Ты мне нужен, Сэм. Мне нужно касаться тебя, нужно чувствовать, нужно любить. Если ничего не получится, у меня останутся воспоминания, что я когда-то жила в сказке.

Смутившись, он спросил с таким нескрываемым интересом, что это тронуло ее.

— В сказке? Так ты чувствуешь?

— Да. Испуг и восхищение. Страх и любопытство. Потому что я никогда никому не отдавала себя полностью. Сейчас мне достаточно иметь возможность любить тебя. Я не хочу надоедать тебе. Я не прошу тебя любить меня или говорить, что ты любишь меня.

Не произноси это, предупредила она себя. Не произноси слов, о которых потом пожалеешь. Ведь однажды тебе захочется услышать, как он скажет тебе: «Я люблю тебя». Кто знает? Она посмотрела ему в глаза и спросила:

— Какой ты, Сэм?

— Эгоистичный, — прямо сказал он. — Расскажи мне о Джордже.

— Я начинаю думать, что никогда не знала его по-настоящему, — вздохнула она, переведя взгляд на потолок. — Он был добрым, или я думала, что он был добрым. Но он позволил твоему отцу считать, что ты не его сын. Отец всегда держался слишком официально. Я бы никогда не подумала, что у него мог быть роман с замужней женщиной. Он всегда был таким корректным… Он был одиноким, Сэм, — сказала она участливо. — Брак моих родителей не был заключен на небесах. Я не знала твоего отца, но Делла сказала…

— Да? — перебил он. — Что сказала Делла?

— Что он был очень строгим человеком.

Он усмехнулся.

— А чего ты ожидала после того, как он обнаружил, что его молодая жена завела роман на стороне?

— Нет, он всегда был таким. — Но ведь она не знала, каким он был на самом деле. Наверное, лучше будет промолчать. — Извини, — прошептала она.

Это ведь его отец. Элли не упоминала о других романах. Может, он боится стать похожим на отца? Но Абби не могла представить Сэма, имеющего роман на стороне.

Он ждал, когда она продолжит.

— Я не она.

— Нет… Пойду сварю кофе, — он вылез из постели и направился в кухню.

Кофе был предлогом. Она знала это. Знала, что ему хочется побыть одному. Подумать. Это будет нелегко. Мой холодный возлюбленный, улыбнулась она грустно.

Абби надела халат и направилась в ванную.

Когда она вошла в гостиную, он стоял у окна, держа руки в карманах халата, и смотрел на Скалу. Она не знала, что сказать. Но просто стоять было тяжело. Гордый человек, самодостаточный… И такой красивый.

Не было смысла готовить кофе, потому что никто из них не хотел кофе, но она сделала это. Она приготовила кофе и протянула ему кружку. Смотрела, как его пальцы обхватили ручку. Пальцы, которые недавно касались ее тела. Она не могла поверить, что все это случилось с ней.

Стоя позади него, сжимая кружку в руках, она тихо спросила:

— Мне уйти?

Он повернулся к ней.

— Нет, Абби! Я хочу тебя. Я хочу, чтобы все было как сейчас.

Она кивнула. Она ведь тоже этого хотела.

— Что мне делать, Сэм?

Он удивился:

— Я не знаю.

— Ты не жалеешь? — натянуто улыбнулась она.

— Нет, — поставив свою кружку, потом вынув ее кружку из рук и тоже поставив на стол, он притянул Абби к себе, поцеловал в макушку. — Если бы я не хотел этого, я бы не вернулся.

Уткнувшись в его плечо, она прошептала:

— Я хочу касаться тебя.

— Тогда касайся.

— Когда?

— Когда захочешь.

— Везде?

— Везде.

Подняв подбородок, она взглянула ему в глаза:

— Я хочу…

— Чего ты хочешь? — ласково спросил он.

— Лежать обнаженной рядом с тобой, хочу, чтобы ты обнимал меня, любил меня. Хочу видеть, как в твоих глазах разгорается страсть, хочу видеть твою улыбку. Я хочу говорить, что ты — мой. Ты возбуждаешь меня, Сэм. — Внезапно ее глаза наполнились слезами. — Извини. Я не была готова. Сначала я заболела, потом встретила тебя, несчастный случай с Деллой, моя лодыжка… Я редко плачу…

Он нежно обнимал ее.

— Да, — сказал он, — но это потому, что женщина, роль которой ты играла, никогда не плакала, не так ли?

— Да.

— Ты такая страстная, такая решительная! Ты знаешь, чего хочешь.

— Да.

Он улыбнулся:

— Что теперь со мной будет?

— Не знаю.

— Я попал под чары колдуньи, которая обладает огромной властью.

— Колдуньи? — удивилась она.

— Ты очаровала меня, Абби! Ты заставила меня желать измениться к лучшему. Но я боюсь тебя обидеть.

— Я тоже не хочу, чтобы ты меня обижал. Я не вынесу этого. Мне не следовало снимать маску.

— Нет, — улыбнулся Сэм.

— Я очень сложный человек.

— Интересный, — поправил он.

— Я не знаю, кто я такая.

— Знаешь только, чего ты хочешь?

— Да. Я даже не знаю, почему я чувствую к тебе то, что я чувствую.

— Загадка?

— Не думаю, — она покачала головой. — Но ты застал меня врасплох.

— Неприятное чувство.

— Других женщин ты, наверное, тоже заставал врасплох…

— Ты так считаешь?

— Да.

Он поднял ее на руки и отнес в кресло. Она уютно устроилась на его коленях. Да, он встречался с другими женщинами, но никогда не чувствовал к ним то, что чувствовал к ней.

— У других женщин не было такой холодной внешности и такого огня внутри, — сказал он.

Это ли влекло его к ней? Он не знал.

— Правда? — спросила она.

— Правда.

— Поэтому ты всегда так напряжен?

— Не знаю.

— Скажи мне правду.

— Ты думаешь, это легко, Абби? Хотеть тебя каждую минуту, но бояться сделать что-то, в чем мы оба потом будем раскаиваться. Я даже не знаю, почему я так хочу тебя.

— Да, — согласилась она. Она тоже не знала. — Магия, я полагаю. — Она обвела губами линию его рта. — Что в тебе такого, что заставляет мое сердце биться быстрее? Твоя сила? Твоя сдержанность? Твои голубые глаза?

— Мое дружелюбие?

Она улыбнулась:

— Я ничего не знаю о тебе, только хочу прикасаться к тебе.

— И сегодня четверг.

— Да, я знаю.

— А завтра пятница.

— Да, я знаю. А за пятницей идет суббота. Что ты хочешь этим сказать, Сэм?

— Соревнования по гольфу. — А!

— Я буду отсутствовать три дня. И ты не сможешь меня касаться. Но не просись поехать со мной.

— И не мечтаю. Ты ждал, что я буду проситься?

— Да. Я не знаю ни одной знакомой женщины, которая отпустила бы своего мужчину одного.

— Отпустила бы? А как можно остановить их?

— Угрозами?!

— Я не угрожаю, а также не ворчу и не сплетничаю. И я никогда не понимала, почему некоторые мужчины и женщины стремятся стать такими собственниками. И так ревнивы. Я считаю, что хорошо, когда у людей разные интересы, когда они пользуются относительной свободой. Тогда им, по крайней мере, есть о чем поговорить.

Он не выглядел убежденным.

— Ты доверяешь мне?

— Да.

— Почему?

— Потому что я должна, — просто сказала она. — У меня нет другого выхода. Мы провели вместе пять минут, и это было приятно…

— Приятно? — изумился он.

— Да, неужели ты так не думаешь?

— Нет, я думаю, что это было как угодно — великолепно, замечательно, восхитительно… Но никак не «приятно».

— Страстно? — спросила она с надеждой.

— Ммм.

Улыбнувшись, она поцеловала его.

— Я люблю тебя. Думаю, что люблю тебя, — поправила она себя. — Я так чувствую. Но если буду ставить условия, я тебя потеряю. И если буду строить догадки о том, что ты делаешь без меня, это тоже не принесет никакой пользы. — Подняв руку, она обвела пальцем контуры его губ, и все ее тело охватила дрожь от одного этого легкого прикосновения. — Если ты собираешься изменять мне, — продолжила она, — я ничего не смогу сделать. Но если ты мне изменишь и я узнаю об этом, меня не окажется здесь, когда ты вернешься. Мне будет больно, я буду в отчаянии, но я не смогу, не смогу делить…

— Нет. Если я захочу порвать наши отношения, я скажу тебе.

— И скажешь мне, почему?

— Это важно?

— Да.

— Тогда я скажу тебе, почему. — Нежно покусывая ее палец, касавшийся его нижней губы, он признался: — Не знаю, что я чувствую к тебе, Абби! Не знаю, просто ли это сексуальное влечение или что-то большее. Ты волнуешь меня, заставляешь целовать тебя до безумия, и я не понимаю, почему ты не возражаешь против того, чтобы я уехал на три дня.

Больше интересуясь поцелуями, чем его словами, она сказала:

— Я не говорила, что не возражаю. Я возражаю, потому что буду скучать. Но это твоя жизнь, Сэм. И я почти силой втянула тебя в роман со мной. — Прижимаясь крепче к нему, она прошептала: — Целуй меня до безумия, Сэм!

Не отрывая от нее взгляда, он спустил халат с одного плеча и начал нежно исследовать ее обнаженную кожу. Его пальцы обвели контуры груди, а потом он поцеловал ее. Его губы нежно исследовали каждый уголок рта Абби, каждый сантиметр шеи, плеч, груди. Господи, как же он хотел ее!..

Его страсть вызвала ответную реакцию в каждой клеточке ее тела. Руки Абби начали собственное исследование.

Он высвободил ее грудь из халата и мучительно нежно провел по ней пальцем, так что Абби застонала.

Это длилось долго. Очень долго. Когда она в конце концов открыла глаза, чувствуя себя на седьмом небе от счастья, Сэм раскинулся рядом с ней. На его скуле лежала ресница. Его? Ее? Она смахнула эту ресничку пальцем.

— Приятно? — шутливо спросил он.

Она кивнула:

— А тебе?

Наверное, ей не следовало спрашивать, но она хотела знать. Как еще она узнает о его чувствах? Сам он молчал… И это пугало ее.

— Да, Абби! Это было приятно для меня. — Наблюдая за ней, он спросил: — Ты ведь понятия не имеешь, не так ли?

— Понятия о чем? — испугавшись его требовательного голоса, она начала натягивать халат, чтобы прикрыть грудь. Он остановил ее руку.

— Что ты делаешь со мной.

— Нет… Только что я делаю тебя напряженным.

Он улыбнулся.

— Да, — согласился он. — Ты делаешь меня напряженным… Чем ты займешься в мое отсутствие?

— Буду снимать бинты с лодыжки. Исследовать окрестности. Навещать Деллу.

— Да, разумеется. Я так благодарен тебе! Это она сказала тебе, как найти мою мать?

— Да. Твоя мать очень сожалеет. — (Он нахмурился.) — Не злись на нее. Она знает, что совершила. Она совершила ошибку. Она была очень юной и увидела в твоем отце то, чего не было на самом деле. Ей было одиноко и скучно. И она нашла выход в новом романе.

— Романах, — поправил он. — Многих романах. И она оставила маленького сына человеку, который не любил его.

— Да. Из-за денег. Чтобы она могла продолжать вести ту жизнь, которая ей нравилась. Ей не следовало выходить замуж, не следовало заводить детей, но это не значит, что твоя мать плохой человек. То, что она сделала с тобой, непростительно. Но она не плохая.

— Только эгоистичная, аморальная и безответственная.

— Да, но она заплатила за это. И не ждет прощения или любви. Она знает, что сделала с тобой.

— Нет, Абби, — возразил он. — Моя мать понятия не имеет, что она сделала тебе.

— Почему ты не рассказал мне обо всем, когда приехал в Суррей? Ты не думал, что я могу понять тебя? Боялся, что я разозлюсь?

— Нет, причина проста: я не хотел говорить тебе. Я не хотел делиться ни с кем.

— Даже с тем, кто тебе нравится?

— Да, — подтвердил он. — Я не собирался оставаться. Я был зол.

— Ты смеялся надо мной.

— Да, смеялся. Потому что ты была похожа на тех женщин, которых я больше всего презирал. И ты знала человека, с которым я хотел встретиться. Ты знала его так, как я никогда его не узнаю.

— Извини.

— Это не твоя вина.

Он поймал один из ее пальцев и поднес к губам.

— Я не знаю, почему остался. Чего хотел добиться. Когда твой отец умер…

Попытавшись приободрить его, она спросила заинтересованно:

— Ты знал что-нибудь о Крымской войне до приезда в Суррей?

Он улыбнулся, рассмеялся и покачал головой.

— Нет, — честно признался он. — Не слишком много. Но я прочитал о ней в книгах твоего отца.

— Так ты читал их? — удивилась Абби.

— Конечно, мне было любопытно. Мне нравится узнавать новое.

— Делла сказала, что ты поступил в университет в двенадцать лет.

— Да.

Вглядываясь в его лицо, она спросила сочувственно:

— Это было ужасно?

— Ужасно? Нет, мне очень нравилось.

Она не могла представить себе двенадцатилетнего ребенка в Оксфорде.

— Откуда ты узнал, что мой отец коллекционирует предметы, имеющие отношение к Крымской войне?

— Так же, как я узнал, что я не сын своего отца. Отец сказал мне.

— Сам? — воскликнула она в шоке.

— Да. Он рассказал, что я не его сын, о романе матери, о твоем отце. Он был прямолинеен. Смеялся над его хобби. Это показалось мне хорошим предлогом для приезда. Я не хотел, чтобы твой отец знал, кто я, пока мы не встретимся, хотел узнать его прежде. Я познакомился с его коллегами, выяснил, кто является экспертом в области Крымской войны. Это был профессор Уэйн. Я попросил его написать мне рекомендательное письмо.

— Так просто?

— Да, Абби, так просто. Я ненавидел тебя и твою мать. Я ненавидел своих родителей. Я боялся, что не смогу сдержаться и расскажу все твоей матери. Я понятия не имел, знала ли она о романе. Мне было все равно.

— И ты решил, что я приехала сюда, потому что узнала правду? Ты продолжал настаивать, чтобы я сказала тебе, почему хочу видеть Натана Табинера. Ты не хотел, чтобы я узнала?

— Да, я не хотел, чтобы кто-то из твоей семьи узнал, не хотел признаваться, что меня влечет к дочери человека, который разрушил мою жизнь. Мне нравится делать то, что мне нравится делать. Мне не нравится отчитываться перед другими. У меня были романы. Я ведь нормальный мужчина. Но никогда — с замужними женщинами и никогда — с женщинами, не следующими правилам. Я был эгоистом, я говорил тебе.

— Нет, не эгоистом. После того, как твой отец поступил с тобой, это легко понять.

— Мой отец был скорее разочарованным и обиженным, чем жестоким. У него был удар, и он остался наполовину парализованным. Он не мог справиться с этим. Это изменило его. Я думаю, он не собирался говорить мне, но он был болен и в ярости. Может, потому, что ему пришлось оставить бизнес сыну, который не был его сыном. Я не знаю.

И пока шок еще не прошел, сын поехал в Англию найти своего «настоящего» отца. И обнаружил, что тот уже умер.

— Мне было бы легче, если бы я знал правду. Тогда я бы понимал, почему меня не любят. Дети всегда винят себя, ты знаешь. Считают, что они в чем-то неправы.

— О, Сэм, — нежно сказала она, гладя его щеку. — Я не знаю, что тебе пришлось пережить, но это не должно портить тебе жизнь. Ты заслуживаешь счастья.

Он улыбнулся.

— Я не знаю, что такое счастье.

— Учиться любить себя, — не раздумывая, сказала она.

Он так странно посмотрел на нее, что Абби покраснела. Она сама не знала, почему так сказала. Наверное, потому, что так чувствовала. Абби изменилась под влиянием мнения других людей, а на самом деле ей следовало говорить только то, что думает она, а не другие. Она должна была быть самой собой.

— Я не имею в виду нарциссизм или эгоизм, но…

— Я понял, что ты имеешь в виду.

— Да?

— Да, но не думаю, что мне это подходит. Я то, что я есть. И не хочу меняться.

— Потому что тебе все равно, что о тебе думают другие люди?

— Да.

— Даже я?

Он поколебался, подумал, потом тихо ответил:

— Не знаю. Я ничего не знаю.

— О!

— Я не говорю, что мне плевать на твое мнение, но я не знаю, насколько могу открыться тебе… Или ты — мне. Ответственность — это новое понятие для меня. У меня нет опыта.

— Я не хочу, чтобы ты чувствовал ответственность за меня.

— Не за тебя, — поправил он. — За твое счастье. Расскажи мне о своем детстве.

Она не поняла, почему он так быстро сменил тему разговора. Она вдруг задумалась над тем, что, может быть, с ней что-то не так, раз она влюбилась в человека, который не хочет, чтобы его любили. А она любит его, подумала она. Каждая минута, проведенная с ним, только подтверждала это. Она не хотела, чтобы он изменился, хотела только знать, что он чувствует. Поэтому она рассказала ему о своем детстве и о многом другом, удивляясь тому, сколько разных тем они могут обсудить. И, сравнивая его детство со своим, она поняла, как несчастен он был.

Потом они оделись, навестили Деллу, но ничего не сказали о том, что произошло. Они поели в кафе на открытом воздухе, вернулись в квартиру и, не говоря ни слова, направились в ее комнату.

Когда они проснулись утром, все еще шел дождь. Уютно устроившись в его объятиях, Абби уставилась на дождь за окном.

— Мы забыли закрыть жалюзи.

— Ммм, — лениво потянулся он. — Мы думали о других вещах.

Она улыбнулась.

— Но оденься получше, когда поедешь на турнир, а то промокнешь.

— Да, у меня есть дела на пару часов, так что мы вместе позавтракаем.

— На балконе, — улыбнулась она.

— Да. Пойдем.

Она смотрела, как он одевается и упаковывает сумку. Он делал все очень аккуратно, что заинтриговало ее.

— Я могу подвезти тебя.

— Не нужно — за мной заедут.

— У тебя есть машина?

— Нет. Но это неважно.

Он застегнул сумку, взял зонтик, дождевик, клюшки для гольфа и поставил все это возле двери.

— Все собрал?

— Да.

— Тогда хорошей поездки. Не пей много и не забывай переодеваться, если промокнешь.

Он рассмеялся. Обняв ее, он сказал:

— Если у тебя будут проблемы, позвони Грегу. У тебя есть его номер.

— Хорошо, — она крепко поцеловала его.

Он поцеловал ее в ответ, и в тот же момент раздался автомобильный гудок снаружи. Отпустив Абби, он открыл дверь. Помахал и вернулся к ней.

— Я приеду в воскресенье вечером. — (Она радостно улыбнулась.) — Я привык к твоей равнодушной улыбке.

Она изобразила равнодушную улыбку. Он долго смотрел на нее, словно стремясь запечатлеть ее лицо в памяти, потом забрал вещи и вышел.

Закрывая дверь, она перестала улыбаться. Она будет скучать по нему, но будет ли он скучать по ней?

Все следующие три дня, не прекращаясь, шел дождь. Время остановилось для нее. Сэм забрал единственный в квартире зонтик, а у нее не было пальто. Поэтому она оставалась дома. У нее было так много времени, чтобы думать, скучать, огорчаться, что к воскресенью она ужасно нервничала. Она чуть не плакала. Но дождь уже не был таким сильным, и она решила навестить Деллу.

Вернув костыли, навестив Деллу, Абби медленно шла по коридору, размышляя, чем бы заполнить остаток дня. Она автоматически улыбнулась встречному молодому человеку, который выглядел так, словно сегодня наступило Рождество.

— У меня сын! — воскликнул он с гордостью.

— Поздравляю, — тепло сказала она. — Сколько он весит?

— Восемь фунтов.

— Теперь вес измеряют в килограммах.

— А мы — в фунтах. Мы назовем его Джеком…

— Очень мило. Ваш первенец?

— Да. Мне нужно было кому-то рассказать.

— Хорошо, — рассмеявшись, она обняла его и поцеловала в щеку. А потом увидела Сэма. Он был в костюме и в галстуке. И смотрел на нее очень странно.

Она похлопала молодого человека по плечу и направилась к Сэму. Но остановилась, потому что выражение его лица могло остановить кого угодно.

Глава десятая

Ей не нужно было спрашивать, почему он так на нее смотрит. Она знала это. Повернувшись, она вышла под дождь.

«Я бы ждал, когда ты заговоришь с другим мужчиной, чтобы обвинить тебя в измене». Ну что ж, больше ему не придется ждать.

Зонтик открылся над ее головой. Сэм последовал за ней.

— Я приехал раньше, — сказал он.

— Я вижу.

— Не присутствовал на поздравительной речи.

— Ну как все прошло?

— Сыро.

— Ты не выиграл?

— Нет. Я играл как идиот.

А теперь думает, в чем еще он был идиотом. Хорошо, она не собирается объяснять свое поведение. Вообще не будет ни о чем говорить. И, похоже, он тоже.

— Лодыжка лучше?

— Да, спасибо.

— Ты видела Деллу?

— Да.

— Ее выпишут в ближайшие дни?

— Да.

— Вот мы и дома, — сказал он, открывая дверь и отряхивая зонтик от капель. — Когда ты уезжаешь?

— Сейчас, если хочешь.

Мисс Спокойствие. Мисс Самоконтроль.

— Я имею в виду, когда тебе на работу?

На самом деле? А она подумала, что он имеет в виду совсем другое.

— У меня нет работы. Я буду искать новую. Наверное, чем скорее, тем лучше.

— Это было только на одно мгновение. Я быстро взял себя в руки. Не хочу извиняться.

— Тебе и не нужно.

— Нет. И я даже не могу обещать, что это больше не повторится. — (Она уставилась на свои руки.) — А если ситуация повторится, но только со мной? — спросил он. — Если ты увидишь, как незнакомая женщина обнимает и целует меня, что ты сделаешь?

— Выцарапаю ей глаза.

Он улыбнулся:

— Нет, ты подойдешь к ней, похлопаешь ее по плечу и попросишь самым вежливым тоном убрать от меня руки. Ведь правда?

— Я должна так сделать?

— Да. И она уберет, потому что ты можешь выглядеть очень угрожающе, если захочешь. И я скучал по тебе. Я не думал, что скажу это. Но это правда. Там были другие женщины, жены, подружки. «Не пей много, Джордж, — или Харри, или Вильям. Тебе больше не нужно пить — или говорить, или есть. Нам скучно». И я думал: Абби не такая. И был счастлив, а некоторые мужчины говорили мне, что я должен быть счастлив, что один. И когда я сказал, что больше не один, они воскликнули: «Господи, неужели она отпустила тебя одного? Она тебе настолько доверяет? Она, наверное, сумасшедшая». Ты сумасшедшая, Абби?

— Я сама себя об этом спрашиваю.

— Тогда я спросил, есть ли у их жен причины не доверять им. И все выглядели сконфуженными. «Ну, ты знаешь…» Я подумал, неужели все считают, что измена неизбежна?

— Я не знаю, — сказала она. — Некоторые женщины считают, что да, неизбежна. «Они же мужчины», — так они говорят, словно это объясняет все. Но зачем им это надо, если они любят друг друга? — Она изучала его лицо. Иногда он выглядел таким красивым, что от него трудно было отвести взгляд. — Мне было больно, Сэм. Я не могла поверить, что ты…

— Я знаю, я начинаю учиться читать твои мысли. Но правда в том, что я…

— Ждал этого?

— Нет. Был готов к этому.

— Это ужасно.

— Я знаю.

— Он только что стал отцом. Он был так взволнован! Он хотел рассказать об этом всему миру. Но там была только я. Они назовут его Джеком, — добавила она.

Тихим, гипнотизирующим голосом он спросил:

— А как ты назовешь своего, когда у тебя будет сын?

Она почувствовала, как бездна разверзается под ее ногами:

— Я не знаю.

— Но ты ведь хочешь детей, Абби?

— Да.

— И я тоже.

— Правда?

— Да, но я не назову сына Натаном.

— Нет.

— И я думаю, что нам пора в постель.

— Да? — слова было очень трудно произносить.

— Да.

В дверь постучали.

— Абби, Абби, это Грег, — дверь распахнулась. — Дверь была открыта, и я вошел, о… О, привет, Сэм! Я не знал, что ты вернулся… Я хотел оставить документы на подпись.

— Тогда оставь их. Ты все еще здесь?

Грег быстро положил бумаги на стол и вышел, аккуратно закрыв за собой дверь.

— Почему он работает в воскресенье?

— Не знаю, но мне наплевать. По крайней мере — сейчас. Сейчас я предоставляю тебе право действовать.

Она начала медленно развязывать его галстук.

— Мне всегда хотелось сделать это.

— Правда?

— Да.

— А что еще тебе хотелось сделать с мужчиной?

Все у нее внутри задрожало от страсти.

— Поцеловать его вот так, — сказала Абби.

Он стоял неподвижно, не касаясь ее, только смотрел на нее. Ждал. И это возбуждало ее. То, что он был настолько сильным, настолько сосредоточенным, что мог ждать. Все, что он делал, возбуждало ее. Один взгляд его ярких голубых глаз разжигал в ней огонь. Она приподнялась на цыпочки и прижалась губами к его губам. Только на мгновение, чтобы ощутить тепло его губ. Потом закрыла глаза и поцеловала его по-настоящему, долгим поцелуем, едва касаясь его тела, поцеловала в губы. Это было потрясающе! И он знал, какой эффект оказывает на нее.

Она сама не замечала, что издает звуки, сводящие его с ума. Она слышала только биение своего сердца, чувствовала только вкус его губ. Это было замечательно, но ей хотелось большего. Она медленно спустила его пиджак с плеч, скинула свои туфли и провела обнаженными пальцами ноги по его ноге.

Их губы на секунду расстались, и они оба распахнули глаза. Она начала расстегивать его рубашку.

— Оставь галстук, — хрипло приказал он.

Абби кивнула и, когда рубашка присоединилась к лежащему на полу пиджаку, начала покрывать поцелуями его грудь, лизать соски — она где-то читала, что это возбуждает мужчину. Он застонал — значит, сработало. Господи, спасибо тебе за глянцевые журналы — лучшие друзья девственницы. Она засмеялась.

— Что?

Взглянув на него, она покраснела, но улыбнулась счастливо:

— Я люблю тебя.

— Хорошо, — не отрывая от нее глаз, он начал снимать ее топик, затем бюстгальтер. Она оказалась по пояс голой.

Она помнила, словно сквозь сон, как он нес ее в спальню, и совсем не помнила, как он снял с нее остатки одежды.

Они занимались любовью медленно, эротично, тщательно исследовали тела друг друга, что совершенно лишило их сил.

Она улыбнулась:

— На тебе все еще галстук.

— Я чувствую себя несколько… боссом. Только Грегу не говори.

Смеясь, она поинтересовалась:

— Почему не говорить Грегу?

— Потому что он так мил, что все всегда всё ему рассказывают. Особенно пожилые леди.

— Я не пожилая леди.

— Пока еще, — пошутил он. — Если мы продолжим в том же духе, нам недолго останется.

— Так вот что нас ждет!.. Но мы не сможем продолжать, если я уеду в Англию, — промурлыкала она.

— А ты хочешь этого?

Она отрицательно покачала головой.

— Это ты хочешь этого, — она серьезно посмотрела на него. — Или?

— Нет.

— Мы ведь не будем встречаться изредка, когда нам удобно?

— Нет.

— Тогда могу я переехать сюда?

Теперь он отрицательно покачал головой.

— Тогда что?

— Я так далеко не планировал. Я не знал, чего хочу, пока не увидел тебя в коридоре больницы. Ты смеялась, я никогда не видел, чтобы ты смеялась. Ты всегда такая спокойная, холодная. Только однажды ты не была такой — когда ударилась головой о притолоку.

— Действительно, — улыбнулась она. — Продолжай.

— И я разозлился, потому что ты улыбалась другому мужчине… Я испугался, что ты можешь делить постель с другим мужчиной. Женщина, которая принадлежит мне, моя женщина. Я понял, что хочу быть единственным мужчиной в твоей жизни. Ты выйдешь за меня замуж? — серьезно спросил он.

Изумленная — так это было неожиданно, — она не могла сказать ни слова.

— Выйти за тебя? — выдавила она.

— Да.

Она испугалась:

— Я не знаю. Ты всегда говорил, что… О, Сэм! — беспомощно воскликнула она. — Я не знаю.

— Из-за того, что ты знаешь, кто я? Какое у меня прошлое?

— Нет, что ты! Но ведь ты сказал, что не любишь меня.

— Я много чего сказал. Я не знаю, люблю ли я, Абби, — честно признался он. — Я действительно не знаю. Я никогда не чувствовал ничего подобного к женщине. Никогда не чувствовал себя таким растерянным, таким беспомощным. Но я не хочу потерять тебя. Я очень боюсь.

Не уверенная в том, что ей следует ответить, она осторожно предложила:

— Может, нам стоит сначала пожить вместе, чтобы посмотреть, что получится?

Он обвел контур ее губ пальцами:

— Нам это не нужно.

— Разве? — изумилась она. — Но жениться так поспешно…

Повернувшись, чтобы смотреть ему прямо в глаза, она заметила, что он выглядит расстроенным.

— Тебе здесь не понравилось? — спросил он.

— Не в этом дело. Конечно, мне здесь понравилось.

— Тогда в чем?

— Я не знаю.

Она действительно не знала. Он погладил ее волосы.

— Я очень хотела, чтобы ты любил меня. Долго-долго. И теперь, когда все идет так хорошо, я не знаю. Я люблю тебя, Сэм, хочу быть с тобой.

Тогда почему же она боится замужества? Потому что не целиком открылась ему. Какая-то часть оставалась закрытой. Ведь она любила его. Она не знала его достаточно хорошо, но любила. Закрыв глаза, она попыталась представить их будущее, ее жизнь с ним. И ведь он не настаивал, не давил на нее. Просто ждал, гладил ее волосы. И шаг, который он хотел сделать, значил больше, чем все шаги, которые она могла сделать. С его опытом недоверия и измены… Если он думает, что у них все получится, если он готов верить, почему бы ей не сделать то же самое?

Если она скажет «нет», это будет изменой их чувствам, разве не так? Изменой его доверию к ней. Она хотела остаться с ним, не могла представить свою жизнь без него.

— Да, — сказала она.

Он взглянул ей в глаза:

— Ты уверена?

— Да, — сказала она тверже. — Я люблю тебя.

— Спасибо.

— За то, что я люблю тебя? — удивилась она.

— Нет, спасибо за доверие. Это то, что ты сказала тогда. Учиться любить, учиться верить.

— Да.

Он нежно поцеловал ее и спросил:

— Ты сказала, что моя мать не любила отца, когда выходила за него замуж, и он тоже не любил ее.

— Да. Он был симпатичным, богатым. Она думала, что он даст ей ту жизнь, к которой она стремилась. Она была молода, Сэм.

— А моему отцу просто нужен был кто-то достаточно хорошего происхождения, чтобы принимать гостей и устраивать ужины.

— Да. Она была настоящая леди, Сэм.

— Леди?

— Ммм… Она выращивала кабачки, — улыбнулась она.

— Кабачки?

— Да, а еще малину.

Он ждал дальнейшего объяснения, не понимая причины ее веселости.

— И, как видишь, — продолжила она, — твой отец узнал это. И попался.

— Попался?

— Ммм, это признак настоящей леди.

— Что?

— Выращивание кабачков, малины или крыжовника. Делла не была уверена, чего именно.

— Делла! — выдохнул он.

— Да.

— Так вот почему их брак распался! Потому что она выращивала кабачки и малину.

— Нет, нет и нет, — отвергла Абби это шутливое предположение. — Просто ей было скучно. Муж не обращал на нее внимания. Он понятия не имел, как ухаживать за женщиной, — Абби погладила Сэма по щеке. — Я не стремлюсь обелить их в твоих глазах. Но неужели ты не видишь? Они не любили друг друга, как мы с тобой! Как я, — поправила она, потому что не была уверена в его чувствах. — Я просто хочу, чтобы ты наладил отношения с матерью.

— Я знаю.

— Но, на всякий случай, могу я спросить? Мне нужно выращивать кабачки, Сэм? — улыбнулась она. — Чтобы стать леди.

— Звучит великолепно.

— Но как другие узнают об этом? — поинтересовалась она.

— Я скажу им, — пообещал он. — Скажу, что это отличительный признак настоящей леди. Здесь, правда, не слишком много плодородной земли, и семена достать трудно, но для тебя я постараюсь. Мы арендуем огородик в Ла-Линеа. Это все, что нужно для того, чтобы сделать тебя счастливой, Абби? Семена кабачков? — спросил он шутливо.

— Только если ты будешь доверять мне и не дашь мне скучать.

— О, у тебя не будет времени скучать.

— Да?

— Да.

Обняв его, она нежно прошептала:

— Тогда покажи мне, как ты собираешься избавить меня от скуки?

— С удовольствием!

Оглавление

Глава первая

Глава вторая

Глава третья

Глава четвертая

Глава пятая

Глава шестая

Глава седьмая

Глава восьмая

Глава девятая

Глава десятая X Имя пользователя * Пароль * Запомнить меня

Регистрация

Забыли пароль?