«Любовь тебя найдет»

Джанет Гоувер Любовь тебя найдет

Глава 1

Продавец газет и журналов привычно наблюдал, как элегантная светловолосая женщина выходит из подъезда дома напротив его киоска. Даже не глядя на часы, он твердо мог сказать: сейчас ровно восемь утра. Потому что она всегда появлялась точно в это время. И, как обычно, у обочины тротуара ее поджидал белый «мерседес». Киоскер также знал, что сегодня она лишь передаст свой увесистый портфель водителю, но сама в машину не сядет. Ибо сегодня был второй вторник месяца.

Отпустив водителя, женщина стала переходить дорогу, направляясь к его стенду. Смотрелась она великолепно — холеная, хотя и с минимумом косметики, со стильной короткой стрижкой. На его вкус, она была несколько худовата, но, тем не менее, весьма эффектна в своих изысканных дорогих костюмах, надеваемых по рабочим дням. Безукоризненны были красивые ноги, и она умела ходить на высоких каблуках, чему многие женщины так и не могут научиться. Выглядела она лет на тридцать пять, однако можно было поспорить, что в действительности ей не меньше сорока. Она явно принадлежала к той категории женщин, которые тратят немалые деньги на то, чтобы казаться моложе, чем они есть на самом деле.

Подойдя к стенду, женщина остановилась возле журналов и, быстро перебирая их своими длинными пальцами, стала пересчитывать количество экземпляров в разных стопках. Так она делала каждый второй вторник очередного месяца, после чего покупала один экземпляр одного и того же издания.

— Доброе утро, — поприветствовал даму газетчик, принимая от нее деньги. — Хороший сегодня денек.

— Да, неплохой, — вежливо улыбнулась женщина.

Ее улыбка почему-то всегда казалась ему печальной. Хотя она определенно имела все, что нужно для жизни, — квартиру в элитном доме с видом на Сиднейскую гавань и высокооплачиваемую работу, свидетельством чему был служебный «мерседес». Она явно не испытывала стесненности в средствах.

— Вы знаете, этот журнал меняет свой формат, — осмелился заметить киоскер, передавая сдачу.

— В самом деле?

— Да, теперь это будет еженедельник.

Женщина повертела журнал в руках, разглядывая обложку. Он никак не мог понять, почему из всех имеющихся у него журналов она всегда выбирала именно этот — «Жизнь Австралии» не принадлежала к числу наиболее популярных глянцевых изданий. Журнал, конечно, был ярким и броским, но, на его взгляд, несколько вульгарным, совсем не соответствующим имиджу столь изысканной покупательницы.

— А как вы думаете, он будет пользоваться спросом в таком формате? — поинтересовалась женщина.

— Не знаю, — пожал плечами киоскер. — Хотелось бы надеяться. Чем больше выручка, тем лучше.

Покупательница улыбнулась и, попрощавшись кивком головой, направилась к платформе электрички. Газетчик проводил ее взглядом. Эта женщина подходила к его стенду в течение целого года и всегда была весьма любезной, обмениваясь с ним мнениями насчет погоды или же по поводу какого-нибудь заголовка в том или ином издании. Порой она интересовалась, как идет торговля. В общем, ничего личного — он не знал, как ее зовут, и был бы сильно удивлен, если бы вдруг выяснилось, что ей известно его имя. Она всегда сохраняла дистанцию, и, похоже, не только по отношению к нему. Со своего места рядом с выходом на платформу он видел очень многое, однако еще ни разу не замечал, чтобы его постоянная клиентка входила в подъезд или выходила оттуда с кем-то еще, будь то мужчина или женщина. Вероятно, несмотря на свою эффектную внешность, она была довольно одинока.

И с этой мыслью киоскер повернулся к очередному, только что подошедшему покупателю.

Держа в руке свернутый журнал, Хелен миновала турникет и вышла на перрон. Станция «Милсонс-Пойнт» была последней остановкой перед тем, как поезд пересекал Сиднейскую гавань, и платформа была заполнена пассажирами, собирающимися перебраться по огромному мосту, с его знаменитой аркой, в деловую часть города, где находились их рабочие места. По большей части это были молодые люди, принадлежащие к так называемому среднему классу и обладающие высокой мобильностью. То есть именно ее контингент.

Хелен прошла по платформе, наверное, впервые не обратив внимания на невероятно голубой небосвод, нависающий над этим грандиозным мостом. Перед наступлением зимы природа стремилась проявить себя во всей красе, однако внимание Хелен было сосредоточено на руках ее предстоящих попутчиков. Она старалась отметить каждое издание, приобретенное для чтения в дороге, и особый интерес вызывали две девушки, просматривавшие экземпляр того же самого журнала, который имелся у нее. Склонив головы над одним из разворотов, они что-то оживленно обсуждали. Что ж, замечательно. Кое у кого были, конечно, и другие издания, но этого следовало ожидать. Ради получения такой вот информации она и предпринимала ежемесячные поездки на электричке, и если ее замысел окажется успешным, то в следующий раз, выйдя на платформу, она увидит совершенно иной расклад.

Заняв место в вагоне подошедшего поезда, Хелен заметила еще одну девушку с последним номером «Жизни Австралии», внимание которой было сосредоточено на какой-то заметке. Хелен также раскрыла свой экземпляр и быстро перелистала несколько страниц, уже точно зная, что заинтересовало ту пассажирку.

«Фермер ищет жену…»

Заголовок был напечатан крупными броскими буквами, но глаз, конечно же, цепляла помещенная под ним фотография. Прислонившийся к деревянной ограде парень в обтягивающих джинсах и высоких сапогах для верховой езды был просто великолепен — голубые глаза, светлые волосы с золотистым отливом, через расстегнутый ворот рубашки виднелась мускулистая рельефная грудь, покрытая светло-коричневым загаром. Он держал в руке широкополую шляпу и ослепительно улыбался, являя собой воплощенную мечту многих женщин.

Под снимком шел следующий текст:

«Каким ты представляешь своего избранника с берегов далекой Снежной реки? Должно быть, это наполовину Хью Джекман с примесью Киа Урбана и частицей Эрика Баны. Обитатели австралийского буша скоро будут здесь для того, чтобы найти себе спутниц жизни.

Какая женщина не мечтает стать ближе к природе рядом с мужчиной, черпающим силы от самой земли?

Мы, сотрудники журнала, верим в настоящую любовь и счастливую совместную жизнь и потому берем на себя задачу подобрать идеальную пару для мужчины, работающего в сельской местности.

В данный момент мы с нетерпением ждем откликов от заинтересованных фермеров. Поведайте нам о женщине своей мечты. Какой она должна быть? Что вы сами можете ей предложить? И какой вам видится ваша совместная жизнь?

Что же касается вас, девушки, то вам не придется долго ждать. Отныне наш журнал будет выходить еженедельно, и уже в следующем номере вы познакомитесь с первой группой фермеров-женихов.

Вы ищете романтику? Мы тоже. Поэтому давайте искать ее вместе».

Под заметкой стояла подпись: Хелен Вудли, главный редактор.

В течение нескольких секунд Хелен взирала на собственное имя. На данной странице эта последняя строчка была, наверное, единственным, что соответствовало действительности. Изображенный на снимке «фермер» являлся всего-навсего моделью, чьи как бы выгоревшие волосы и золотистый загар были следствием посещения салона красоты, а отнюдь не воздействия палящего солнца австралийского буша. Хелен не знала, сидел ли этот парень когда-нибудь в седле, но сильно сомневалась в этом. И он определенно не был озабочен поисками подруги. Она присутствовала на той фотосессии — этот псевдофермер стремился поскорее вернуться назад в свою комфортную городскую квартиру.

Так что практически все здесь было выдуманным. Но в том и заключалась ее работа — создавать иллюзии. И это у нее получалось совсем не плохо.

Поезд меж тем прибыл на станцию «Виньярд». Хелен вышла из вагона и, продолжая присматриваться к журналам в руках у попутчиков, спустилась на улицу. Отсюда до редакции было буквально несколько шагов.

Ее кабинет располагался на двадцать третьем этаже. И в нем имелся большой стол из стекла и хромированной стали, полагающийся ей по статусу, а из огромных окон открывался захватывающий вид на Сиднейскую гавань. Непосредственно перед кабинетом находилось просторное помещение, где работала ее редакционная команда. Центр зала занимал еще более широкий стол, чем у нее. На нем всегда громоздились различные бумаги, фотографии, лоскуты разноцветных тканей, флаконы с разнообразной косметикой, и вокруг него как раз скучились ее подчиненные, уже готовые приступить к делу.

— Доброе утро, Хелен, — поприветствовал ее личный ассистент Ричард, вслед за ним то же самое повторили остальные.

— Доброе утро, — отозвалась она, проходя в кабинет.

Ричард с блокнотом на изготовку, как обычно, последовал за ней. Хелен очень хотелось попросить его немного подождать, потому что сейчас ей как никогда требовалось хотя бы несколько минут уединения и покоя, однако именно сегодня она не имела ни малейшего права на проявление какой-либо слабости. Даже перед своими соратниками.

Ричарда Гордона она взяла к себе ассистентом около года назад, когда он только-только окончил факультет журналистики. Ему было двадцать три года, он обладал смазливой внешностью, модно одевался и был весьма смышленым и амбициозным. В редакцию он являлся самым первым, а покидал уже после ее ухода, если только она сама не спроваживала его пораньше. Хелен прекрасно понимала, что работу под ее началом Ричард рассматривает лишь как ступеньку на карьерной лестнице, однако ничуть не беспокоилась по данному поводу. Даже наоборот. Ричард напоминал Хелен ее саму в том же возрасте, и она доверяла ему в той же степени, что и другим. То есть не очень.

Сейчас ей больше всего хотелось бы услышать, что у них уже имеются первые отклики. Хотя рассчитывать на это, конечно же, еще рано — журнал поступил в продажу лишь сегодня утром. Впрочем, при нынешней распространенности электронной почты кто-то вполне уже мог отозваться. Быть может, хотя бы один-единственный фермер уже сообщил, что ему требуется жена? На кон была поставлена вся ее дальнейшая карьера. Если она потерпит фиаско, ей, пожалуй, придется искать новую работу, вот только вряд ли кто-то предложит хорошую должность неудачливому редактору журнала.

— Свяжись с типографией, — сказала Хелен Ричарду, прошедшему за ней в кабинет. — Удостоверься, нет ли каких задержек с выпуском следующего номера.

— Я разговаривал с ними вчера, — доложил ассистент. — Они заверили, что у них практически все готово, но им нужен окончательный макет «фермерских» страниц уже в четверг, хотя бы к концу рабочего дня.

Так скоро! У нее есть всего лишь пара дней, чтобы подыскать полтора десятка достаточно презентабельных фермеров для размещения их фотографий и прилагающихся историй на отведенных страницах. Если этого не произойдет; она станет настоящим посмешищем в журнальной индустрии. Хелен ощутила некоторую панику, но постаралась, подавить ее в зародыше.

— Что ж, прекрасно… Думаю, первые отклики по электронной почте мы получим в самое ближайшее время. — Ее голос был наполнен уверенностью, которой в действительности она не испытывала. — Список кандидатов должен лежать на моем столе в четверг к середине дня.

— Понятно.

— И проследи, пожалуйста, как идет продажа этого номера. Вполне возможно, что понадобится дополнительный тираж. — Хелен питала надежду, что высказанное вслух предположение обязательно станет явью.

— Да, конечно.

— Так… Что у меня на сегодня запланировано?

— Прямо с утра интервью для радио по телефонной связи. Затем еще одно для десятого канала. Оно пройдет в прямом эфире, и по завершении их главный приглашает вас на ленч.

Хелен предпочла бы, конечно, обойтись без застолья, однако совместная трапеза с могущественным телевизионным боссом была не менее важным делом, чем само интервью.

Она уселась за свой стол.

— Гранки газетного очерка о вас будут в редакции примерно к полудню, — продолжил Ричард. — Как только они появятся, я их сразу же принесу.

Хелен кивнула. Она немного нервничала по поводу упомянутого очерка, но об этом никто не должен был знать.

— Что-нибудь еще?

— Срочного ничего.

— Что ж, замечательно. Спасибо, Ричард, можешь идти.

Ассистент кивнул и, покинув кабинет, прикрыл за собой дверь.

Не вставая, Хелен развернулась вместе с креслом к большому окну с открывающимся из него впечатляющим видом. Но хотя ее глаза взирали на одну из известнейших во всем мире перспектив, мысленно она пребывала совершенно в ином месте, прикидывая объемы продаж и типографские расходы. Завтра нужно будет решить, стоит ли делать дополнительный тираж последнего номера, и если да, то в каком объеме, после чего в типографии смогут полностью заняться подготовкой следующего.

Еще год назад журнал «Жизнь Австралии» влачил весьма жалкое существование, едва окупая издержки по его выпуску. И перед медиахолдингом, которому он принадлежал, стоял непростой выбор — либо вдохнуть в него новую жизнь, либо окончательно закрыть. На тот момент Хелен была заместителем редактора другого, конкурирующего и куда более успешного издания. Решив оставить прежнее место, она заявилась к владельцам «Жизни Австралии» со смелыми предложениями по реанимации дышащего на ладан ежемесячника. Впоследствии ей потребовался целый месяц, чтобы убедить хозяев журнала в необходимости преобразовать его в еженедельник. И в течение этого месяца она каждое утро просыпалась с вопросом — а не совершила ли ошибку и не попросить ли прежнего босса взять ее обратно? Однако у нее все же хватило выдержки, и, в конце концов, совет директоров согласился с ее планом.

Все это началось около года назад, и минувшие месяцы были, возможно, наиболее трудными за всю ее жизнь, ибо ей приходилось буквально сражаться за осуществление своих замыслов. Она стремилась изменить не только периодичность выхода журнала, но также его внешний вид и содержание, желая захватить тот пласт читателей, который прежде принадлежал их конкурентам. Неделя за неделей она работала практически без выходных, встречаясь с рекламодателями и печатниками, планируя различные проекты, подсчитывая издержки и прибыль. И вот теперь, в самый ближайший срок, выяснится, что ее ждет — успех или же полнейший провал.

За все это время никто из работников редакции не замечал в её поведении ни малейшей тени неуверенности. Ее внешняя невозмутимость ни разу, ни на единую секунду не дала сбоя. Все свои сомнения она приберегала для долгих томительных ночей, когда ей никак не удавалось заснуть. Лишь наедине с собой она могла признаться в мучающих ее страхах. В случае ошибки журнал уже никогда не поднимется. Если «Жизнь Австралии» закроют, это будет ее личной неудачей, о чем быстро узнает весь журналистский мир. И тогда на ее карьере можно будет поставить крест. Если она потерпит фиаско, у нее не останется ни малейших перспектив.

Нынешний «фермерский» проект был исключительно ее идеей, трамплином для запуска обновленного журнала, и она всей душой надеялась, что этот замысел сработает.

Хелен вернулась к столу. Сегодня у нее было на удивление мало дел. Макеты следующих трех номеров уже составлены — за исключением «фермерских» страниц. Она специально выделила в своем календаре несколько дней, оставив их свободными для прямого общения с публикой, что было немаловажно для продвижения проекта.

Словно в ответ на ее мысли на столе ожил телефон.

Хелен сняла трубку:

— Да, Ричард, слушаю.

— Ребята с радиостанции хотят проверить качество связи, — сообщил помощник. — Интервью начнется с минуты на минуту.

Ох, уж эти интервью… Она их просто ненавидела! Пока вопросы касались самого журнала, это было еще терпимо, но потом ведущие, как правило, начинали интересоваться ее личной жизнью, обсуждать которую у нее не было ни малейшего желания. И совершенно не важно, сколько раз задавались подобные вопросы — отвечать на них все равно было нелегко.

Хелен сделала глубокий вдох.

— Соединяй, — распорядилась она.

— Миссис Вудли? — послышался в трубке чей-то голос.

— Да, это я, Хелен Вудли, — четко и с расстановкой произнесла она.

— Соединение со студией произойдет через несколько секунд, и я хотел бы удостовериться, что рядом с вами нет включенного радио, потому что это будет создавать помехи.

— Нет, включенного радио в моем кабинете нет. — Хелен не в первый раз давала такие интервью и прекрасно знала все технические тонкости.

— Замечательно… Сейчас у нас заканчивается реклама, и я вас соединяю.

Через пару секунд в трубке раздался бодрый речитатив диджея с радиостанции:

— И снова добро пожаловать на наше утреннее шоу! Я также приветствую Хелен Вудли, редактора журнала «Жизнь Австралии», который отныне выходит в обновленном виде. Доброе утро, Хелен.

— Доброе утро, Тайрон, — таким же бодрым голосом отозвалась Хелен. — Для меня большое удовольствие пообщаться с вами.

— Итак, Хелен, вы решили стать свахой?

— Ну, я бы так не сказала. — Сохраняя все тот же легкий тон, она стала направлять разговор в нужное ей русло. — Наш журнал всегда стремился быть интересным для обитателей всех регионов страны, и теперь, когда он становится еженедельником, у нас появляются новые возможности благоприятно повлиять на жизнь многих наших читателей.

Все эти фразы были частью рекламной кампании, затеянной пиарщиками холдинга для продвижения обновленного журнала, и даже для Хелен они звучали как пустые и фальшивые словеса. Однако ее прямая обязанность заключалась в том, чтобы следовать корпоративной линии.

— Но ваш заголовок гласит: «Фермер ищет жену», и вы призываете всех заинтересованных вам писать. На мой взгляд, это выглядит как самое настоящее сватовство. — Диджея было не так-то просто сбить с толку хитрыми пиаровскими приемами.

— Мы просто предоставляем жителям различных частей страны редкий шанс протянуть друг другу руки, — продолжала гнуть свое Хелен.

— Пожалуйста, расскажите нашим слушателям, как это будет происходить.

— Ну, на данный момент мы ожидаем поступления откликов от заинтересованных фермеров. Пишите или сообщайте по электронной почте, о какой именно женщине вы мечтаете. Мы постараемся представить на наших страницах как можно большее количество потенциальных женихов. А затем уже наши читательницы будут писать тем фермерам, с которыми им захочется встретиться.

— И вы станете сами подбирать жену каждому фермеру?

— Нет, что вы!.. Такое решение не в моей компетенции. — Хелен старалась сохранять все тот же непринужденный тон, не допуская в него ни малейшей язвительности. — Полученное письмо мы перешлем тому мужчине, которому оно адресовано, после чего фермеры и написавшие им женщины будут сами решать, развивать ли им дальнейшие отношения.

— А скажите, Хелен, вы не собираетесь и себе подыскать какого-нибудь фермера?

Хелен сделала медленный глубокий вдох. Она ожидала услышать подобный вопрос, но от этого он не был менее неприятным.

— Нет, Тайрон, не собираюсь.

— Но, Хелен, вы ведь одиноки… Вы одна из самых видных невест в нашей стране.

— В общем, каждая женщина, которой понравится тот или иной фермер, представленный в нашем журнале, может быть уверена, что он обязательно получит ее письмо, — продолжила Хелен, игнорируя комментарий в свой адрес.

— И сколько фермеров уже откликнулось на ваш призыв? — поинтересовался диджей.

— Честно говоря, не знаю, — ответила она. — Журнал вышел только сегодня. Но можете быть уверены, что первые фотографии и сопутствующая информация появятся уже в следующем номере, который выйдет ровно через неделю.

Когда интервью наконец-то закончилось, Хелен с чувством заметного облегчения вернула трубку на место. Прозвучавшие вопросы вопреки опасениям не так уж глубоко затронули ее личную жизнь, и вместе с тем она смогла дополнительно прорекламировать журнал, ради чего, собственно, и затевалась вся эта болтовня в эфире.

Хелен взглянула на свой непривычно пустой стол. Сейчас ей было, в общем-то, нечего делать, кроме как ожидать развития событий.

Да, на карту была поставлена ее профессиональная репутация. Но ведь в стране должно же быть хоть какое-то количество одиноких фермеров…

Дженни услышала, как в задней части дома захлопнулся сетчатый противомоскитный экран, после чего по деревянному полу застучали каблуки сапог.

— Не вставай, сестренка, я сам все сделаю.

Расслабившись, Дженни снова откинулась в шезлонге.

Она была лишь на пятом месяце беременности, но уже ощущала себя довольно неуклюжей.

— Может, хочешь чаю? — поинтересовался вернувшийся Питер, выходя на веранду, где она отдыхала.

Дженни взглянула на брата. Он был весьма крупным мужчиной — под два метра ростом, с крепким ширококостным телосложением. Неистребимый загар, покрывающий лицо, а также морщины на лбу и вокруг глаз свидетельствовали о тридцати пяти годах жизни, проведенных под палящим солнцем на полупустынных просторах в глубине материка. Питер с первого взгляда производил впечатление сильного, уверенного в себе человека, каким он и был на самом деле. Он мог запросто опрокинуть наземь молодого бычка, умел пилотировать самолет, извлекать воду из-под поверхности иссохшейся земли, а в случае необходимости оказывался неплохим помощником на кухне.

— От чая я, пожалуй, не откажусь, — ответила Дженни.

Питер снова скрылся в доме и вскоре вернулся обратно — с чаем для нее и вместительной кружкой холодной воды для себя. Передав сестре чашку, он присел на перила.

— Крис с Сарой еще занимаются?

Дженни кивнула.

Проживание вдали от населенных пунктов вовсе не означало, что дети фермеров должны оставаться неучами. Просто их школа располагалась прямо на дому. В детстве они с Питером учились в своеобразной радиошколе, прослушивая специальные уроки, которые вел учитель, находящийся за сотни километров от них. Теперь же восьмилетние близнецы Питера, помимо радио, имели еще и интернет, однако режим учебы оставался прежним. Каждый день они не менее часа занимались с преподавателем, после чего еще пару часов выполняли домашнее задание, за чем Дженни строго следила.

Когда дети станут постарше, их, конечно, лучше всего отправить в школу-пансион, но к разговору об этом Питер был пока не готов.

В детстве и юности Дженни почти боготворила своего высокого красивого брата, который гораздо лучше, чем она, стрелял и держался в седле. Когда она была слишком маленькой для того, чтобы самостоятельно взнуздать лошадь, он делал это за нее. Как настоящий герой, он нередко выручал ее при возникновении различных затруднений — снимал с резервуара для воды, когда под ней сломалась лестница, помог отыскать чистокровного жеребца, когда по ее недосмотру тот вырвался из загона. Кроме того, как-то раз Питер поставил синяк под глаз одному городскому парню, который с его сестрицей позволил себе лишнее. Ну а потом он был шафером на ее свадьбе. Так же как и она — подружкой невесты на его.

До сих пор Дженни испытывала глубокую печаль при воспоминании о том, как Питер и Карен, стоя бок о бок, приносили клятву перед алтарем: «Пока смерть не разлучит нас…»

Если даже в ее ушах по-прежнему звучали эти слова, то для брата они, вероятно, были просто оглушающими. Судьба отпустила ему лишь два года счастливого брака, а затем — безмерное горе, кажущееся бесконечным. И единственная радость в его жизни после смерти жены — это дети. Потому-то он и не был готов отправить их в пансион, что создавало немалую проблему, поскольку сама она вместе с мужем вскоре покинет ферму, и за ними некому будет присматривать.

Дженни все еще с трудом верилось, что через четыре месяца они с Кеном тоже станут родителями. Ее муж начал работать на их ферме с восемнадцати лет, его нанимал еще отец. Выросший на побережье Квинсленда, Кен был полон решимости найти свое место в жизни в этих суровых краях, и это ему вполне удалось. Сейчас, десять лет спустя, он был не менее опытным скотоводом, чем любой из живущих на этих территориях с самого рождения. А попутно он влюбился в нее, хозяйскую дочку, и отец с матерью благословили их брак за несколько месяцев до того, как перебрались жить на восточное побережье. И вот теперь Дженни вместе с мужем собиралась отправиться туда же, поскольку Кену предложили стать управляющим на одной из ферм в штате Квинсленд. Он не хотел упускать такую возможность, а Дженни была рада оказаться поближе к родителям, тем более с новорожденным малышом. Так что через несколько месяцев их с Кеном здесь уже не будет.

Поэтому у нее оставалось совсем немного времени, чтобы позаботиться о размеренном течении дальнейшей жизни брата.

Питер попросил ее подыскать для его близнецов няню, и она прилагала к этому всемерные усилия, неоднократно размещая объявления в газетах, что выходили в ближайших городах — Кэтрин и Дарвин. А пару раз она посылала объявления даже в Квинсленд. Но ни одна кандидатура не показалась ей сколько-нибудь подходящей. Все те, кто откликнулся, были либо слишком молоды, либо, наоборот, находились в преклонном возрасте. Кроме того, ни одна из потенциальных нянь прежде никогда не бывала в их краях, и потому Дженни сомневалась, что они смогут продержаться здесь достаточно долго. Хотя, быть может, она просто чересчур придирчива.

— Самолет доставил почту, и там есть несколько писем, — сообщил Питер, видимо, размышляющий о том же самом. — Возможно, это предложения от нянь.

— Очень на это надеюсь, — отозвалась Дженни. — Потому что времени остается все меньше.

— Мы будем сильно по тебе скучать. — Он печально улыбнулся, после чего пошутил: — Наверное, не стоит даже пытаться убедить тебя бросить Кена и остаться с нами?

— Сожалею, но…

— Что ж, придется научиться управляться без тебя.

На пару минут Питер скрылся в доме и вернулся с доставленной почтой. Самолет залетал к ним лишь раз в неделю, и потому объемистая упаковка содержала множество газет, а также журналы. Принесенный пакет Питер положил на стол рядом с шезлонгом Дженни.

— Спасибо тебе за заботу, — поблагодарил он.

— Ну, раз уж я вас покидаю, это самое меньшее, что я могу сделать.

— Кен все еще в гараже? — поинтересовался Питер, вновь водружая на голову свою пропыленную широкополую шляпу.

— Наверное. — Ее муж с самого утра занимался профилактикой и текущим ремонтом мотоциклов, которые практически ежедневно использовались для перемещения по их обширным угодьям.

— Ну ладно, пока, сестренка. Увидимся позже.

Питер спустился по лестнице, перешагивая сразу через две ступеньки, и двинулся по утоптанной коричневой земле подворья в сторону хозяйственных построек. Дженни проводила его взглядом.

Эти старые деревянные сараи с железными крышами, темные и прохладные внутри, не так уж давно были местом ее детских игр. А жерди, огораживающие загоны, служили ей и качелями, и каруселями.

Прикрыв глаза, Дженни слилась с тишиной и покоем, царящими в доме, где она родилась и выросла. Лишь изредка было слышно, как пощелкивает расширяющаяся под солнцем крыша, да еще с выгона доносилось карканье ворон. Все эти звуки были такой же частью ее жизни, как и привычная красно-коричневая почва под ногами. Две тысячи квадратных километров полупустынной территории вряд ли соответствовали чьим-то представлениям о рае, однако она любила этот край и, конечно же, будет о нем скучать.

Дженни взяла со стола пакет и распаковав, извлекла из него корреспонденцию и периодику. Почтовый самолет должен был также доставить кое-какие продукты, заказанные ею вчера по телефону. Питер, разумеется, оставил коробку на кухне, и с ее разбором можно было подождать. Дети скоро доделают уроки, и потому у нее не так уж много времени, чтобы спокойно просмотреть почту, включая письма от претенденток на должность няни. Хотя в действительности Саре и Крису была нужна не столько няня, сколько мать. Также, как и Питеру — жена…

Внимание Дженни вдруг привлекла обложка одного из журналов.

Точно!.. Жена!

Она быстро перелистала несколько страниц.

Замечательно! Это то, что нужно! Питер очень часто выручал ее, и теперь пришла ее очередь помочь брату. Взяв журнал, Дженни прошла в просторную комнату, которая прежде была кабинетом ее отца, а теперь служила учебным классом для его внуков.

— Ну, как ваше домашнее задание? — поинтересовалась она у близнецов.

— Мы все сделали, тетя Дженни, — ответила Сара, серьезная и умная девочка, очень похожая на свою мать.

— Можно, мы теперь пойдем помогать папе? — спросил Крис.

— Нет, — мотнула головой Дженни. — У папы с дядей Кеном и так дел невпроворот, не хватало еще, чтобы вы путались у них под ногами.

На детских лицах читалось разочарование.

— Но если вы поможете мне разобрать доставленные продукты, — продолжила Дженни, — а потом еще полчасика не будете мне мешать, то тогда мы сходим в гараж все вместе.

— Ура! — Загорелые ребячьи руки на пару мгновений обвили ее шею, после чего племянник с племянницей выбежали из комнаты.

Компьютер остался включенным.

В соответствующей строке Дженни быстро набрала веб-адрес журнала «Жизнь Австралии» и через несколько секунд пробежала взглядом появившуюся на экране страницу. Журналу требовалось фото. Ну что ж, совсем недавно она как раз фотографировала Питера, чтобы переслать снимки их родителям. Создав файл, Дженни принялась набирать сопутствующий текст.

Вообще ей следовало быть предельно осторожной, поскольку Питер наверняка рассвирепеет и, возможно, даже отругает ее, если вдруг узнает, что она затеяла. Потом, когда подходящая женщина будет уже найдена, он, конечно же, смирится со своей участью, ну а пока в случае чего это можно будет представить как поиски няни.

Грег Андерсон уныло взирал на свои руки, лежащие на коленях. На них уже в полной мере отразились несколько недель нелегкого труда. На коже краснело множество порезов, приобретших под солнцем коричневый цвет. Да, его руки все больше становились похожими на руки настоящего фермера. Они стали такими же, как у отца, и это было весьма печально. А ведь ему всего двадцать три года, и он не собирался становиться фермером. Никогда всерьез не думал об этом. Однако в самые последние минуты очень многое изменилось.

— …поэтому согласиться с этим просто необходимо.

Отвлекшись от невеселых размышлений, Грег уловил только обрывок фразы.

— Простите, — поднял он голову, — что вы сказали?

— Я очень старался убедить вашего отца, — с профессиональной невозмутимостью проговорил доктор. — Но ему, очевидно, нелегко с этим смириться.

Нелегко — это не то слово. Его отец не терпел слабости в других, и уж тем более он не пожелает признать ее за собой.

— И долго это продлится?

— Трудно сказать, — пожал плечами врач. — Возможно, годы. Но я буду с вами откровенен — подобная форма болезни практически не имеет лечения. Все, что мы можем сделать, — это лишь облегчить его страдания.

— Но когда он сможет вернуться домой?

— Грег… — Доктор на секунду замялся. — Думаю, мне нужно объяснить ситуацию более конкретно. Вы, конечно, сможете забирать его на какое-то время домой, ему это будет полезно, но это могут быть лишь кратковременные визиты. Ведь вашему отцу требуются постоянный уход и непрерывное наблюдение.

— То есть он до конца жизни должен будет оставаться в больнице?

— Здесь, в Таунсвилле, имеется специальное медучреждение для долговременного ухода за подобными пациентами, и я уверен, что мы сможем определить туда Роберта.

Специальное медучреждение?.. То есть что-то вроде дома для престарелых. Иными словами, отец уже никогда не сможет заниматься фермерским трудом.

— Вы ведь еще не заходили к своему отцу? — продолжил меж тем врач. — Тогда поговорите с ним сейчас сами. А через несколько дней, когда вы все обдумаете, мы с вами снова встретимся.

Взяв захваченный с собой портфель, Грег поднялся со стула и вышел из кабинета доктора.

Пребывая в некоторой растерянности, он шагал по длинному коридору, выложенному зеленой плиткой, не глядя по сторонам и не замечая красочных плакатов, развешанных на стенах, стараясь не воспринимать приглушенные звуки, доносящиеся из палат, и запах дезинфицирующих средств, не способных замаскировать миазмы болезни и смерти. Остановился он возле второй двери от конца коридора и, собравшись с духом, шагнул внутрь.

Лежащий на кровати отец вроде бы спал — его веки были опущены, рот слегка приоткрыт, одеяло приподнималось и опускалось от размеренного дыхания. Еще недавно он был крупным, мускулистым мужчиной, однако болезнь отняла у него практически все силы. Сейчас его лицо выглядело бледным, щеки запавшими, и он смотрелся гораздо старше своих пятидесяти лет. Пальцы лежащей на груди руки казались неестественно длинными и очень хрупкими — они уже давно были не способны на крепкую хватку.

Едва Грег подошел к кровати, отец тотчас же поднял веки. И во взгляде его серых стальных глаз не было ни единого признака смятения или тревоги.

— Почему так поздно?

— Прости, папа, — автоматически произнес Грег привычные с детства слова.

— Бумаги привез?

— Да, конечно. — Взяв стул, Грег придвинул его к кровати, хотя и не слишком близко. Усевшись, положил портфель на колени, однако открывать его не стал. — Папа, я только что разговаривал с врачом. Он считает, что нам следует подумать о будущем.

— Именно о будущем я и думаю. И потому должен просмотреть все бумаги. — Отец требовательно протянул руку. — Если я не растолкую тебе, что и как делать, то к тому моменту, когда я покину это место, ферма придет в полнейший упадок.

— Как раз об этом доктор со мной и говорил, — снова забормотал Грег. — Он утверждает, что твое состояние…

— Даже слышать об этом не желаю! — Голос отца был слишком слаб, чтобы назвать его рыком, но, тем не менее, в нем присутствовала прежняя безапелляционность. — Эти доктора просто стервятники! Я не собираюсь торчать здесь до конца жизни. Долго я тут не задержусь. Мне осточертели эти ощупывания и прослушивания! Так что хватит об этом. Надеюсь, насос для воды уже починили? Во сколько это обошлось?

Отец снова протянул руку. Она заметно дрожала, и было даже непонятно, что тому причиной — болезнь или гнев. Грег без всякого энтузиазма открыл портфель и передал отцу привезенные бумаги.

Хмыкнув, тот стал их просматривать.

Грег посмотрел в окно. Приближалось время сбора урожая, и хотелось бы надеяться, что для него нынешний урожай будет не очередным, а последним.

Да, быть сыном Роберта Андерсона не так-то легко. Хотя Грег старался добросовестно соответствовать его требованиям. Он исполнял все, что тот хотел, и даже больше. Будучи школьником, он почти все каникулы проводил на сахароварне, а когда его сверстники вовсю ухлестывали за девчонками и веселились на вечеринках, сидел за баранкой трактора и занимался сбором тростника. Но, несмотря на все старания, он ни разу не услышал похвалы и порой задавался вопросом, был ли отец другим хотя бы в молодости, когда рядом с ним еще находилась жена.

Отец, конечно же, видел в нем своего помощника в фермерском труде, а впоследствии — преемника. Но Грег всегда знал, что эти надежды напрасны. Он мечтал об ином будущем и потому давно замышлял нечто вроде побега и окончательного освобождения от отцовской зависимости. Однако обстоятельства для этого были пока не слишком благоприятными. У него не имелось никаких профессиональных навыков, кроме тех, что связаны с выращиванием и обработкой сахарного тростника. Школу он окончил, а вот высшего образования не получил. Грег обладал привлекательной внешностью, был общительным, но этого, конечно же, недостаточно для самостоятельной независимой жизни. У него, правда, имелся один небольшой талант, но до последнего времени он не казался ему чем-то серьезным. По-другому он взглянул на это лишь несколько месяцев назад, — тот талант, что обитал в его руках и сердце, приоткрыл для него одну дверь, и ему не терпелось в нее шагнуть.

Но тут, как назло, отец заболел. Поначалу это казалось обычным гриппом, которому не стоило придавать особого значения, но потом выяснилось, что это нечто совсем иное. Грег не любил своего отца и не испытывал к нему какой-либо привязанности, однако не мог бросить его в такой момент. И он утешал себя тем, что задержится лишь для сбора и обработки очередного урожая, всего на несколько месяцев, пока отец не поправится и не встанет на ноги.

Грег сунул руку в карман джинсов, чтобы дотронуться до предмета, который всегда находился при нем. Пальцы коснулись кусочка полированного металла, скользнули по изгибам и бороздкам, выгравированным на блестящей поверхности. Это было его первое по-настоящему профессиональное изделие из серебра, его амулет, предназначенный приносить удачу. Грег с такой силой стиснул металлический овал в кулаке, что даже ощутил боль. Дай Боже, чтобы нынешний сезон действительно стал для него последним!

— А это что такое?

Отвлекшись от своих размышлений, Грег взглянул на отца. Тот держал на коленях приходно-расходную книгу и дрожащим пальцем указывал на одну из записей. Грег этого ожидал.

— Я купил компьютер, — объяснил он.

— Компьютер?.. На кой хрен он нужен?! — Теперь уже отец трясся от негодования.

— Папа, в современном мире без компьютера не обойтись, — стараясь оставаться спокойным, проговорил Грег. — Тебе уже давно следовало им обзавестись. Я использую его для составления отчетов, пишу на нем письма… Да и вообще он много для чего нужен. — Абсолютной ложью все это, конечно, не являлось, Грег действительно использовал компьютер для ведения документации, но основное его предназначение было совсем иным.

— А что, от руки письмо написать нельзя? Я так делал всю жизнь!

Разумеется, можно, да разве в этом дело?

— А еще я на этой неделе подключился к интернету, — признался Грег, решив одним махом покончить с данной темой.

— Интернет?.. Да там же сплошной информационный мусор! — Несмотря на телесную немощь, Роберт Андерсон по-прежнему обладал немалой внутренней энергией. — На нашей ферме мы уже несколько поколений вполне преуспеваем без всякого интернета!

Грег вздохнул. Он, конечно, тоже мог заниматься фермерством без интернета, но суть дела заключалась не в этом. В случае если ему суждено надолго засесть на ферме, через интернет он будет иметь связь с остальным миром. Он даже мог бы создать собственный веб-сайт и продавать с его помощью свои ювелирные изделия. Это было бы для него отдушиной.

— Папа, плата составляет всего лишь тридцать пять долларов в месяц. Не такие уж большие деньги.

— Мне понятно, что ты задумал. Пользуясь тем, что я вынужден торчать здесь, ты хочешь полностью отсечь меня от всех дел. Ведь так? Ну, ничего, когда я отсюда вырвусь, я наведу порядок…

Примерно через полчаса Грег наконец-то покинул больницу. И, сев за руль старого рабочего пикапа, тронулся в обратный путь. Вскоре город остался позади, и полоса шоссе протянулась перед ним подобно предстоящей череде лет, когда он будет буквально прикован к ферме, где никогда не чувствовал себя как дома, и к больному отцу с его тяжелым характером.

Некоторое время спустя Грег привычно свернул на засыпанный гравием проселок, ведущий к ферме, остановился перед закрепленным на столбике жестяным бочонком из-под масла, служившим им почтовым ящиком, и извлек из него несколько писем.

Яркая вспышка молнии вывела его из состояния некоторой прострации, в которой он пребывал после посещения больницы. Как видно, приближалась гроза. Кроме того, молния высветила затянутый в полиэтилен журнал, валяющийся на земле. Свесившись из кабины, Грег поднял находку, меж тем как первые капли дождя застучали по лобовому стеклу. Вероятно, журнал предназначался жене соседа и был обронен здесь случайно. Грег хотел уже положить его в бочонок, чтобы почтальон смог забрать утерянное издание на следующий день, но тут вдруг заметил броский заголовок, помещенный на обложке.

«Фермер ищет жену…»

Грег едва не рассмеялся. После чего положил журнал на пассажирское сиденье. Ну что ж, если ему суждено стать фермером, то почему бы не выписать себе «фермерскую» жену?

Упершись ногой в опору и закряхтев от напряжения, Ли Кеньон потянула проволоку на себя, два раза обмотала ее вокруг столбца и быстро закрепила с помощью специальных плоскогубцев. После чего перевела дух и подергала проволоку, проверяя качество работы. Та была натянута, как гитарная струна. Для большей надежности Ли сделала еще пару витков и, удовлетворенная, отступила на шаг назад. Стянув перчатки и сняв бейсболку, утерла тыльной стороной ладони струившийся по лицу пот.

Поскольку лето уже миновало, было не так уж и жарко, однако починка шпалер для поддержки лозы требовала немалых усилий. Сунув плоскогубцы в задний карман джинсов, Ли подошла к своему пикапу, в тени которого стояла бутыль с водой, подняла ее и, отвинтив крышку, сделала несколько глотков прохладной влаги. Затем полила себе на голову, провела рукой по коротким темным волосам и, прислонившись к кузову, окинула взглядом то, что успела сделать.

Ну что ж, не так уж и плохо… Проволока снова была натянута так, как и полагалось. Сейчас, после сбора урожая, лоза подрезана, ну а весной, когда вновь вызреют гроздья, у них уже будет необходимая поддержка.

— Итого еще три, — с удовлетворением произнесла Ли.

После того как будет покончено с починкой уже имеющихся шпалерных линий, она сможет приступить к сооружению дополнительных под новые посадки предстоящей весной — самых первых с того дня, когда она появилась здесь три года назад. Поворачивая голову, Ли скользнула взглядом по аккуратным прямоугольникам виноградной плантации, протянувшейся до построек ее фермы.

Следовало признать, что дела у нее шли совсем неплохо. Ей всего двадцать девять лет, а она уже владелица виноградников в долине Хантер-Вэлли, и ее имя внесено в список виноградарей этого наилучшего винодельческого региона Австралии.

— Так-то вот, Джек Торн, — проговорила Ли. — Я и без тебя прекрасно обхожусь. — И она засмеялась, чувствуя себя практически свободной от прежней боли.

У нее не было при себе часов, но она в них и не нуждалась. Положение солнца на небе говорило, что до наступления темноты времени еще вполне достаточно, а потому можно было приступить к очередному прогону. Сделав еще несколько глотков, она подхватила моток проволоки и двинулась к следующему столбцу…

Когда же солнце спустилось почти к самому горизонту, Ли решила закончить работу. Оставалось только закинуть в кузов инструменты и проволоку, после чего можно ехать домой, где ее ждал освежающий душ. Она подтащила моток оставшейся проволоки к задней части пикапа и тут остановилась. Всего-то и нужно, что приподнять его до бортика, однако сделать это было не так-то просто. За день она настолько вымоталась, что этот моток показался ей невероятно тяжелым.

Ли вздохнула. Иногда все же случались моменты, когда крутиться в одиночку было нелегко.

И словно в ответ на эту невеселую мысль послышался рокот мотора приближающегося автомобиля.

— Господи, пожалуйста, только не он! — взмолилась Ли, прекрасно понимая, что ехать сюда по грунтовке может лишь один человек.

Машина меж тем остановилась за ее спиной. Даже не оборачиваясь, Ли знала, что сосед направляется сейчас к ней своими широкими шагами все с тем же самоуверенным видом, который ее так сильно раздражал. И почему он всегда появляется в такие моменты, когда она выглядит не самым лучшим образом, испачкана, растрепана и мокрая от пота? Хоть бы раз он встретился ей, когда она умыта, причесана и имеет на лице косметику.

— Привет, Ли, я тут проезжал мимо и подумал, может, тебе нужна какая-нибудь помощь?

И почему у него всегда такой покровительственный тон?..

Нацепив на лицо улыбку, Ли обернулась.

— Привет, Саймон.

Нет, это просто несправедливо, что подобный тип обладает столь неотразимой внешностью. Саймон Брэдфорд вполне мог бы быть кинозвездой или же блистать на подиуме. Он возвышался над ней на целую голову, работа на земле сделала его тело крепким и мускулистым, кожу покрывал здоровый коричневый загар, а кроме того, солнце подарило его волосам изумительный золотистый оттенок. У него были голубые глаза, от которых можно сойти с ума, а когда он улыбался — так же, как сейчас, — взору открывались два ряда ровных, идеально белых зубов. Обладая импозантной внешностью, он был также достаточно умным и весьма преуспевающим. Словом, Саймон Брэдфорд был тем мужчиной, который запросто мог вызвать учащенное сердцебиение у многих женщин.

Что же касается Ли, то у нее в списке самых ненавистных типов он занимал второе место — сразу же за Джеком Торном, ее бывшим женихом.

— Позволь мне. — Саймон подхватил неподъемный моток и с легкостью забросил его в кузов, где тот с громким лязгом и упокоился.

— Спасибо, — пробормотала Ли, стараясь быть любезной и борясь с побуждением пригладить волосы, спрятать куда-нибудь руки с грязными обломанными ногтями.

— Не за что. — Саймон принялся собирать инструменты, которые Ли, намереваясь вступить в схватку с проволокой, бросила на землю.

— Не надо, оставь, — сказала она. — Я сама.

— Да мне нетрудно. — Монтировка и пассатижи тоже последовали в кузов, после чего все внимание Саймона переключилось на нее. — И вообще мне только в радость тебе помогать. Я всегда на это готов, ты же знаешь.

Да ничего такого она не знала и знать не желала…

— Пока справляюсь… Сама… Но если что-то понадобится, позову…

Как же, жди… Черта с два ты этого дождешься!

— Хорошо…

Саймон смотрел на нее сверху вниз, и Ли ощущала себя маленькой, нелепой и бестолковой девчонкой. Она, конечно, и в самом деле была невысокой, но при этом все же обладала определенными способностями и достаточно уверенно шла по жизни. Вот только в присутствии Саймона Брэдфорда эта уверенность куда-то исчезала. В нем было что-то такое, что превращало ее в какую-то косноязычную дурочку.

Ли прекрасно понимала, что в действительности соседу хочется прибрать к рукам ее земли, которые как раз находились посреди его обширных угодий. Прежний владелец отказался уступить Саймону свою собственность, не желая, чтобы предмет его гордости был поглощен этим местным магнатом, и предпочел продать ферму молодой паре, собирающейся начать совместную жизнь. Ну а когда Джек смотался отсюда, Саймон тотчас же нарисовался у дверей с предложением избавить ее от непосильной ноши.

Но она ему категорически отказала.

Только не в этой жизни… И не в следующей.

Тем не менее, суровая реальность все же заставила ее пойти на определенный компромисс. Пока у нее не имелось возможности производить и поставлять на рынок собственное вино, она была вынуждена продавать урожай, а крупная винодельня Саймона, для мощностей которой требовалось куда больше винограда, чем выращивалось на его плантациях, была самой ближайшей, и потому Ли, в силу необходимости, уступала ему свой, хотя ей это совсем не нравилось. Помимо того, приходилось поддерживать с этим человеком какие-то отношения, скрывая под маской любезности свою неприязнь. Ну, ничего, уже в следующем году она сможет начать, производство собственного вина и с огромным удовольствием прокатит Саймона, когда он вновь вознамерится закупить у нее урожай. Втайне она очень надеялась, что ее успех вызовет у него такую же досаду, такое же раздражение, какое вызывал в ней он сам.

— У тебя уже есть билеты на торжественный ужин Клуба виноградарей? — поинтересовался меж тем Саймон.

Никаких билетов у нее не было. И она не собиралась идти на это ежегодное мероприятие, которое, в общем-то, являлось одним из самых значимых событий сезона и на котором присутствовали практически все местные виноградари. Три года назад Ли была на таком ужине вместе с Джеком и получила немалое удовольствие от общения с другими фермерами. Но уже два последующих раза она приезжала одна и с трудом выдерживала сочувственные взгляды окружающих. Саймон, разумеется, тоже бывал на этих мероприятиях и всегда производил впечатление в своем черном элегантном смокинге, высокий и стройный. Обычно его сопровождала очередная смазливая подружка.

— Пока нет. — Ли не стала говорить, что она не собирается присутствовать на ужине.

— Ты с этим не затягивай, — посоветовал Саймон. — А то они быстро все распродадут. Ты ведь не хочешь пропустить это событие?

«С превеликой радостью», — мысленно усмехнулась она.

— Если у тебя нет кавалера, — продолжал он, не замечая ее напряженности, — то могу помочь. Сам я уже пригласил одну даму, но у меня есть на примете пара человек…

— Спасибо, не надо, — поспешила отказаться Ли. И подумала: не поставить ли Саймона самым первым в списке наиболее ненавистных персон? — У меня уже имеется сопровождающий. — Сдерживая внутреннее кипение, она улыбнулась.

— Что ж, замечательно, — проговорил он. — Хотелось бы с ним познакомиться. — И, чуть помолчав, добавил: — Надеюсь, я смогу с тобой потанцевать?

Ли едва не задохнулась от возмущения. А Саймон меж тем скользнул взглядом по сооружаемой ею ограде.

— Да, хорошая здесь земля. Лоза растет просто изумительная.

«И эта лоза будет моей! — хотелось рявкнуть Ли. — Здесь тебе ничего не обломится, так что даже не облизывайся!» Но вслух она произнесла лишь два слова:

— Да, действительно…

Вероятно, в ее голосе все же прозвучал намек на те мысли, что она держала в голове, потому что Саймон слегка нахмурился и искоса взглянул на нее. После чего молча кивнул и двинулся к своей машине. Ли даже не стала смотреть ему вслед. Проверив, всели инструменты на месте, она тоже уселась за руль и завела мотор.

Покинув свои владения, она выбралась на шоссе, и, пока ехала к продуктовому магазину, расположенному на пересечении двух дорог, ее негодование мало-помалу проходило.

И зачем она стала сочинять всякие небылицы? Ведь никакого сопровождающего для предстоящего ужина у нее не было. Она вообще ни с кем не встречалась с тех пор, как Джек убрался из ее жизни, и вряд ли можно надеяться, что в ближайшем будущем у нее кто-то появится. Потому что уход за виноградником забирал практически все ее время и энергию. Она даже не могла припомнить, когда в последний раз куда-нибудь выбиралась. Редкие телефонные разговоры с родителями, живущими в Сиднее, — вот почти и все ее контакты с окружающим миром.

Уже в магазине, взяв необходимые продукты, Ли стала отбирать журналы, так или иначе связанные с виноделием, и ее взгляд наткнулся на обложку «Жизни Австралии», на которой имелся один весьма броский заголовок. Она прихватила также и это издание, после чего направилась к кассе оплачивать покупки.

О замаячившем перед ней шансе Ли думала всю обратную дорогу. И, оказавшись дома, сразу же взяла ручку, лист бумаги и, пока ее не покинула решимость, села писать письмо: «Дорогая редакция, меня зовут Ли Кеньон. Я хоть и женщина, но тоже занимаюсь фермерством…»

— Ну вот, Хелен, тут все имеющиеся на данный момент кандидаты. — Ричард положил на стол папку с письмами и фотографиями.

— И сколько их? — поинтересовалась она.

— На сегодняшний день поступило более трех сотен откликов, в том числе и по электронной почте, — с энтузиазмом сообщил ассистент.

Хелен на несколько секунд прикрыла глаза, чувствуя, как ее отпускает напряжение.

— Прошло всего три дня, а уже откликнулось столько читателей, — продолжил Ричард. — А ведь до нас еще не добралась почта из более отдаленных мест. Думаю, в ближайшие дни поступит примерно такое же количество писем. И это только первая неделя.

— Что ж, это радует, — улыбнулась Хелен. — Даже с тем, что уже имеется, мы вполне сможем заполнить «фермерскую» рубрику трех последующих номеров. Ну а список тех, кого мы поместим в текущем, будет у меня готов примерно через час.

— Тогда я сообщу об этом макетчикам, — сказал Ричард, направившись к двери.

Некоторое время Хелен сидела в полной неподвижности, наслаждаясь внутренним покоем. Похоже, ее замысел начинает приносить плоды. Слава тебе Господи!..

Она открыла папку и взяла самый первый лист, содержащий, список имен откликнувшихся фермеров с указанием возрастов и мест проживания. Ее команда уже отобрала наиболее подходящих кандидатов — тридцать человек из трех сотен, приславших письма. То есть получалось — один из десяти. Очевидно, остальные либо не очень фотогеничны, либо написанное ими слишком уж примитивно. Некоторые, возможно, остались за бортом из-за плохого качества снимков. Ведь их журналу нужен самый лучший «товар».

Хелен слегка нахмурилась. Последняя ее мысль была, конечно же, весьма некорректной. Но она, впрочем, не вышла за пределы черепной коробки.

В общем, отвергнутые получат впоследствии письма с вежливым объяснением, что из-за огромного объема корреспонденции журнал просто не в состоянии поместить на своих страницах информацию обо всех откликнувшихся. Так что тех фермеров, чьи фотографии находились в этой папке, можно было назвать счастливчиками. Половина из этих тридцати человек будут представлены в следующем номере «Жизни Австралии», и ее задача — выбрать, кто именно.

Хелен распределила файлы по всему столу — поверх писем в них были вложены снимки. И, не прочитав ни единой строчки из посланий кандидатов, сразу же отсеяла троих по той причине, что ей не понравилась их внешность. Таким образом, осталось двадцать семь человек.

Ей хотелось представить на страницах журнала наиболее широкий диапазон потенциальных женихов — как по возрасту, так и по типам хозяйств и регионам проживания. И с учетом этого были отложены файлы еще трех кандидатов, после чего она приступила к чтению писем.

Час спустя работа была почти закончена. Файлы отсеянных фермеров вернулись обратно в папку (эти ребята получат второй шанс на следующей неделе), четырнадцать штук лежали в стопке по левую руку, а два последних файла — прямо перед ней, ожидая окончательного выбора. Один парень был скотоводом из Нового Южного Уэльса, другой выращивал сахарный тростник неподалеку от Таунсвилла.

Хелен еще раз пробежала глазами письмо скотовода. Оно было вполне складным и интересным, да и прилагающееся фото было отличным. Однако она уже отобрала одного скотовода. Быстро перебрав стопку, Хелен нашла его письмо. Просто замечательный кандидат — тридцать пять лет, вдовец с двумя маленькими детьми, обитающий на необъятных просторах Северной территории. Даже название его фермы было очень романтичным — Ривер-Даунс. Угодья площадью две тысячи квадратных километров… Так что он определенно в числе самых первых.

Что же касается производителя сахарного тростника, то он был довольно молод и на снимке выглядел весьма эффектно. Темные волосы, голубые глаза, широкие плечи… По правде говоря, она не совсем понимала, зачем такому парню искать себе жену через журнал. Но это ее, конечно, не должно касаться. Ее задача — повысить спрос на издание, и если этот «тростниковый» фермер способен помочь в этом деле, она охотно представит его в новой рубрике. Помимо прочего, парень упомянул о своем хобби — изготовлении ювелирных украшений. Данное обстоятельство наверняка привлечет к нему дополнительный интерес.

— Ну что ж, Грег Андерсон из Таунсвилла, двадцати трех лет от роду, — проговорила Хелен, добавляя в стопку последний файл. — Ты принят. Добро пожаловать!

Итак, первая группа из пятнадцати человек была сформирована.

Хелен разложила на столе полтора десятка фотографий, чтобы бросить на них окончательный взгляд. Она была вполне довольна собранным материалом. Каждый из кандидатов обладал определенной «изюминкой», которая и определила ее выбор. Молодые и в возрасте, они занимались самыми разными видами фермерства — от овцеводства до выращивания помидоров. Был даже такой, который разводил страусов. Он, правда, не обладал особо фотогеничной внешностью, да и письмо его было не очень-то складным, однако заводчик страусов — это то, что непременно вызовет интерес. Экзотика!

А еще здесь была одна женщина…

Хелен взяла ее файл и вгляделась в изображенное на фотографии лицо. Она была молодой и довольно миловидной, эта Ли Кеньон, занимающаяся выращиванием винограда в долине Хантер-Вэлли. Да, наверное, жизнь одинокой фермерши не менее трудна, чем жизнь одинокой редакторши общенационального журнала… Впрочем, что тут гадать? Главное, что присутствие в рубрике не только фермеров, но и фермерши наверняка увеличит интерес к новому проекту.

Собрав отобранные файлы и захватив также отвергнутые, Хелен вышла в редакционный зал.

— Это пока отложи, — сказала она Ричарду, вручая ему папку с «отсевом». — Возможно, возьмем отсюда еще кое-что, когда посмотрим, какие женихи напишут нам на следующей неделе.

Затем подошла к большому «демонстрационному» столу, освободила достаточное пространство, сдвинув в сторону бумаги и прочие предметы, и стала одну задругой выкладывать фотографии, чутко прислушиваясь к реакции собравшихся подчиненных. Если отобранные фермеры вызовут интерес у членов ее команды, то подобный же эффект они должны произвести на читателей. И возбужденный гул голосов, наполнивший комнату по мере того, как снимки переходили из рук в руки, сказал ей все, что она хотела знать.

Хелен с удовлетворением отошла от стола, предоставив работникам редакции возможность продолжить работу, за которую им платили. И как раз в этот момент громкий стук в приоткрытую дверь возвестил о прибытии журналистского босса.

— Привет, Хелен. — Джим Соммертон, обладающий весьма громким голосом, был невысоким и почти что круглым.

— Привет, Джимми. — Она поспешила перехватить главного исполняющего директора, прежде чем тот успеет вмешаться в текущую работу. Джим вполне успешно руководил их медиаимперией, однако мало что соображал в тонкостях повседневной журналистской работы.

— Должен сказать, что это здорово! — прогудел он. — Уровень продаж растет, так что будем делать дополнительный тираж. В общем, ты молодец!

— Спасибо, — поблагодарила Хелен. — Думаю, на следующей неделе будет еще лучше.

— Очень на это надеюсь. — Как видно, Джим внимательно следил за ее деятельностью. — Я хочу, чтобы комната для корреспонденции была буквально завалена письмами от «одиноких сердец».

Хелен покивала головой. Вообще Джима было нелегко выносить в больших дозах. Изначально он категорически возражал против «фермерского» проектам теперь, наверное, явился, чтобы примазаться к ее успеху.

— Но ты особо не разбрасывайся этими мускулистыми парнями. — Джим довольно чувствительно поддел ее локтем и подмигнул. — Прибереги хотя бы парочку для себя.

Хелен исторгла из своих легких смех, который стих, как только Джим вышел за дверь. Она не испытывала ни малейшего веселья. Всего лишь несколькими словами и похотливым взглядом своих глазок он совершенно изменил восприятие «фермерского» проекта, который стал казаться каким-то… скользким. В общем, послевкусие от посещения босса осталось неприятное.

— Хелен, у нас все готово, — окликнул ее от стола макет-дизайнер.

Приблизившись, она взглянула на составленные страницы.

— Ну что ж, отправляйте в печать. Пора!

Глава 2

Донна Бойд вышла на балкон и повесила на перекладину свое мокрое бикини. После чего стянула с головы полотенце и провела ладонью по влажным каштановым волосам. Из одежды на ней были только шорты и короткий топик.

Раскинув руки в стороны, она позволила легкому ветерку ласкать ее бронзовую кожу, еще разгоряченную после утреннего купания, а затем, опустив веки, медленно втянула в себя солоноватый океанский воздух. Даже с закрытыми глазами она по-прежнему видела, как волны с белыми барашками пены мягко накатываются на золотистый песок, а крикливые чайки неспешно парят вдоль береговой линии. Когда же Донна снова подняла веки, пляж оставался на том же самом месте, но только она могла видеть лишь небольшие песчаные лоскутки, усеянные людьми и едва заметные между высотными зданиями из стекла и бетона. Да, эта квартира на девятом этаже могла похвастаться не столько видом на пляж, сколько его фрагментами. И все же это было лучше, чем постоянно лицезреть серое шоссе и кирпичные стены — картину, которая открывалась из окон ее квартирки в Лондоне.

Она, конечно, не обнаружила в Австралии тропического рая, о котором мечтала, но, тем не менее, что-то близкое к этому тут имелось.

Прислонившись к балконному ограждению, Донна продолжила принимать солнечную ванну.

До чего же она обожала здешнее тепло! В Лондоне сейчас наверняка еще сыро, повсюду преобладают серые тона, пасмурные дни скрывают малейшие проявления наступившей весны. Порой ей даже не верилось, что она находится здесь, в так называемом рае для серферов. Это звучное определение достигло ее ушей, преодолев почти полмира, и она охотно откликнулась на долетевший призыв. На перелет сюда ушла большая часть ее сбережений, но это было совсем не важно. И всего через два дня после того, как ей стукнуло двадцать пять, она сошла по трапу самолета, прибывшего из Лондона, с распростертыми объятиями встречая новый для нее мир и ожидая увлекательных приключений.

Какого-либо настоящего приключения с ней, правда, так и не случилось, однако она совсем неплохо провела последние восемь месяцев.

Прежде всего, она обнаружила, что австралийцы во многом похожи на англичан — ну, за исключением, быть может, своих спортивных пристрастий. Британский акцент и имеющееся образование помогли ей быстро найти хорошую работу в одном туристическом агентстве. Вообще-то, она не совсем понимала, как можно променять солнечный Квинсленд на дождливый Лондон, но если таково было пожелание клиентов, она охотно делилась с ними познаниями о своей стране и родном городе. «Англия, — говорила она, — отличнейшее место для проведения отпуска и каникул…» Хотя ей самой и надоело там жить. В общем, Донне нравилась ее работа, которая хоть и не приносила такого же удовлетворения, как преподавательская деятельность в Лондоне, но зато предоставляла определенные компенсации. Агентство оплачивало ей жилье, а пару недель назад она провела за счет фирмы уик-энд в Сиднее, где полюбовалась знаменитым мостом через залив и зданием оперы.

Кроме того, работа в турфирме помогла ей обрести подруг, с которыми она делила квартиру. Кэти Маннинг также работала консультантом в их агентстве, и Донна нашла с ней общий язык с самого первого дня. А через неделю Кэти предложила ей перебраться в квартиру, в которой она жила вместе со своей сестрой-близняшкой Анной. Для всех трех девушек это было как нельзя лучше — они быстро сдружились, а ведение хозяйства в складчину позволяло в значительной мере экономить личный бюджет и еще откладывать кое-какие деньги. Австралия была огромной страной, и Донне хотелось увидеть как можно больше самых разных мест до того, как истечет срок действия визы и ей придется лететь обратно.

Вообще она осуществила здесь не одно свое пожелание. Во-первых, приобрела изумительный загар. Во-вторых, вдоволь наплавалась в лазурном Тихом океане. У нее даже был секс с неотразимым белокурым спасателем — прямо на пляже, при свете луны. Хотя это оказалось не так здорово, как представлялось, поскольку песок набился куда только можно.

Словом, ей нравилась и сама странами живущие тут люди. Хотя иногда возникало ощущение, будто ей чего-то не хватает. Она пока не понимала, чего именно, но надеялась, что в ближайшем времени это выяснится.

— Донна!.. Ты дома? — В голосе Кэти очень часто звучал восторг по самому незначительному поводу, однако сейчас она казалась куда более возбужденной, чем обычно.

— Ну а где же мне быть? — Донна шагнула обратно в комнату, куда стремительно вошла подруга, ходившая покупать к завтраку свежие круассаны.

— Донна, я нашла решение!

— Что ты имеешь в виду?

— Я знаю, как тебе помочь!

— В чем?

Плюхнувшись на диван, Кэти запустила руку в пластиковый пакет, который был несколько великоват для скромного завтрака на двоих.

— Ты ведь хочешь остаться у нас?.. После того как закончится твоя виза?

— Ну, допустим. — Донна опустилась в кресло напротив. — Здесь прекрасно, но ты же знаешь, мне вряд ли предоставят вид на жительство.

— Предоставят!.. Если ты выйдешь замуж!

— За кого?

— Вуаля! — С эффектным взмахом руки Кэти швырнула ей какой-то журнал, уже раскрытый на одной из страниц. — Это решение всех твоих проблем!

«Фермер ищет жену…» — гласил крупный заголовок. Пробежав глазами несколько строчек, Донна взглянула на застывшую в ожидании подругу.

— Ты шутишь?

— Ничуть, — помотала головой Кэти. — Это наилучший вариант.

— Ну, уж нет. — Данную тему Донна не хотела даже обсуждать. — Я не собираюсь становиться невестой по переписке…

Которую фермер из какой-нибудь глуши выпишет себе, как обычный товар.

— Они далеко не все обитают в глуши, — возразила Кэти. — Тут есть один очень классный парень из Брисбейн-Вэлли, который выращивает овощи.

— Но я все равно…

— Это совсем недалеко от побережья. Так что на уик-энд ты сможешь приезжать к нам в гости.

— Одна или со своим гипотетическим мужем? — засмеялась Донна. — Ладно, пошли завтракать, а то мне скоро идти на работу. — И она направилась на кухню.

— Ты вполне можешь рассчитывать на самый лучший вариант. — Захватив журнал, Кэти последовала за ней. — Потому что ты очень привлекательная. Отличная фигурка, голубые глаза, а волосы… Они у тебя просто изумительные! А, кроме того, у тебя британский акцент, который всем так нравится, образование…

— Меня все это нисколько не интересует. — Донна включила электрический чайник и потянулась за чашками.

— Ты могла бы послать то самое фото, где ты на пляже, в бикини. Тогда тебе непременно придет ответ.

— Нет, что ты, только не это!.. Обо мне создастся неверное впечатление. И вообще, — отмахнулась Донна, — я же сказала: меня это не интересует.

— А, по-моему, стоит написать.

— Сколько раз тебе говорить?.. Нет! С чем ты будешь есть круассаны — с медом или джемом?

— Не уходи от разговора. — Кэти положила раскрытый журнал на кухонный стол. — А как тебе парень из Таунсвилла, выращивающий сахарный тростник?

Донна засмеялась.

— Я еще раз говорю: нет!

Вообще Кэти могла уговорить ее практически на все. Но только не в этот раз.

Однако, в конце концов, она все же захватила журнал с собой на работу, лишь бы отвязаться от назойливой подруги. У самой Кэти был сегодня выходной, и Донна пообещала ей, что обязательно просмотрит «фермерские» страницы, как только выдастся свободная минута. Впрочем, организуя различные туры по своей родине для любознательных австралийцев, она довольно быстро позабыла об утреннем разговоре.

Во время обеденного перерыва Донна по заведенной привычке дошла до пляжа, находившегося в двух кварталах от офиса, чтобы съесть здесь свой ленч, обозревая между делом океанскую ширь и наблюдая за многочисленными туристами. И вообще плеск накатывающихся на берег волн навевал успокоение, позволял расслабиться, отвлечься от рабочей суеты.

Присев на невысокий парапет, Донна скинула обувь, зарыла ступни в теплый мягкий песок и, доставая из сумки пакет с сандвичами, заметила лежащий там же журнал, о котором успела позабыть.

Что ж, обещание надо выполнять… Тем более что Кэти непременно проверит, как она держит свое слово. По правде говоря, ее и саму одолевало некоторое любопытство, и к тому же на ближайшие полчаса никаких иных занятий все равно не предвиделось.

Вонзив зубы в бутерброд с ветчиной и сыром, Донна приступила к ознакомлению с потенциальными женихами.

Их было больше дюжины — сплошь фермеры и все одинокие. Молодые и в возрасте, они улыбались ей со страниц журнала, и несколько раз Донна ловила себя на том, что тоже улыбается им в ответ.

Тридцатилетний Дэвид, занимающийся овцеводством и считающий, что женщины превосходят мужчин в уходе за животными, жил в Южной Австралии и хотел, чтобы его избранница была высокой и стройной. Джон, пятидесятилетний скотовод, обитающий в районе Снежных гор, искал для себя некурящую женщину, обладающую чувством юмора. Что же касается овощевода, о котором упоминала Кэти, то он действительно был красавчиком. И к тому же считал, что женщины гораздо лучше мужчин справляются с домашним хозяйством. Совершенно ясно, для чего ему требовалась жена.

Донна покачала головой. Ей было совершенно не важно, насколько достойными людьми были все эти фермеры, — она не станет писать ни одному из них. Как бы ни привлекала ее Австралия, она не собирается выходить замуж только ради того, чтобы здесь остаться. Тем более таким манером. Когда она решит вступить в брак, то на это у нее будут более веские причины.

С этой мыслью Донна перевернула последнюю страницу рубрики.

Очередной жених не обладал эффектной внешностью. Его лицо было худощавым и угловатым, а темные волосы выглядели так, будто он подстригал их самостоятельно. Возможно, так оно и было, поскольку, судя по фотографии, он обитал вдали от какой-либо цивилизации. Мужчина стоял, прислонясь к деревянной ограде, и за его спиной не было практически ничего. Только синее небо, красноватая почва и несколько чахлых деревьев, явно изнывающих от зноя. Как видно, это и был тот самый буш — почти безлюдные территории в центре материка, о которых Донна читала еще в Лондоне.

Фермер был одет в выцветшую рубашку и линялые джинсы, в руке — пропыленная широкополая шляпа. Лицо покрыто стойким загаром, в уголках глаз — лучики морщинок. Он смотрел в объектив с какой-то странной полуулыбкой, и именно этот взгляд запал ей в сердце.

Письмо Питера Николса было кратким. Вдовец и отец двух маленьких детей, он владел скотоводческой фермой где-то на просторах Северной территории — об упомянутом им ближайшем городке Донна ни разу не слышала. Себя Питер описывал как человека, способного на любовь и заботу, обладающего чувством юмора и ищущего женщину со сходным характером, готовую присоединиться к уже имеющейся семье. Которую, как он добавлял, можно и расширить. Его жене придется вести жизнь в краях хоть и далеких от благ цивилизации, но, тем не менее, обладающих своеобразной красотой. Она, конечно, будет лишена городских удовольствий — ни кино, ни магазинов, ни воскресных посиделок с подругами, — но в качестве вознаграждения получит возможность стать членом любящей семьи.

На последнюю фразу, которая не очень-то соответствовала мужскому образу мыслей, Донна обратила особое внимание. Она снова посмотрела на фото и уже отчетливо разглядела печаль, застывшую в глазах мужчины. Интересно, отчего умерла его жена? Или она погибла? Должно быть, она была еще совсем молодой. Какая трагедия… Особенно для детей.

Что ж, если она кому-то и напишет, то этому самому Питеру Николсу. Хотя, конечно, не станет отсылать ему тот снимок, где изображена в бикини, в надежде зацепить его внимание. Этому мужчине нужно нечто большее, чем обыкновенные женские прелести. Вместо этого она написала бы, что имеет огромное желание влиться в большую семью — такую же, какую оставила в далекой Англии. И ее совсем не беспокоит отсутствие магазинов и кинотеатров — подобные городские радости не смогли удержать ее в Лондоне и точно так же не удержат здесь, в этом «рае для серферов». Что же касается одинокой жизни на безлюдных просторах… Как можно быть одиноким, когда рядом с тобой любимые и любящие люди?

Да, если она ему напишет, то именно такие слова.

— Слушай, это, случайно, не твоя соседка?

Оторвавшись от бухгалтерской документации, Саймон Брэдфорд поднял глаза: Таня шагнула в кабинет с каким-то журналом в руках. Глядя на нее, он не удержался от улыбки. Девушка принадлежала к тому типу женщин, которые каким-то образом заставляют мужчин улыбаться. Высокая и стройная, с длинными черными волосами, Таня Перри выглядела так, как и должна выглядеть дочь состоятельного человека, время от времени, на нерегулярной основе, подвизающаяся в качестве модели. А еще она была его подружкой — такой же «нерегулярной», время от времени, что вполне устраивало их обоих.

— Где ты увидела мою соседку?

— Да вот здесь, в журнале.

В перерывах между фотосессиями и выходами на подиум Таня нередко гостила у него по нескольку дней и всегда привозила с собой кипу журналов, за чтением которых проводила немало времени. Вполне понятное увлечение, учитывая, что она вращалась в мире моды. Порой, когда в этих глянцевых изданиях появлялись снимки самой Тани, он их тоже просматривал, но в основном, конечно, откладывал в сторону.

Немного отъехав вместе с креслом от стола, Саймон взял протянутый журнал и взглянул на открытый разворот. Взирающая на него со страницы девушка и в самом деле была отнюдь не Таня, а…

— Да, это Ли, — пробормотал он.

Однако здесь была изображена совсем другая Ли Кеньон, сильно отличающаяся от той, которая несколько дней назад натягивала проволоку в своем винограднике. На фотографии она была в платье, с косметикой на лице, ничуть не похожая на сельскую труженицу. Иными словами — чертовски привлекательная женщина.

Саймон отлистал пару страниц назад и слегка нахмурился, увидев название журнальной рубрики: «Фермер ищет жену…» Ну, в случае с Ли, конечно же, имелся в виду муж. И что ей взбрело в голову?

— Зачем ей это понадобилось? — озвучила ту же мысль Таня.

— Понятия не имею, — отозвался Саймон, еще не до конца веря своим глазам.

— Какое-то время назад она была, кажется, обручена, ведь так? — уточнила Таня.

— Да, была.

— И ее жених сбежал с их общими деньгами?

— Что-то вроде того. — Саймон был не очень-то расположен обсуждать дела соседки со своей подружкой. Тем более что он еще не до конца отошел от потрясения, испытанного при виде Ли, представленной на страницах общенационального журнала.

— Вот негодяй!

Саймон промолчал, но он был полностью согласен с прозвучавшим определением. Ли Кеньон и Джек Торн не успели даже толком обосноваться в Хантер-Вэлли, когда этот тип свалил отсюда. Саймон хорошо помнил, как по округе ходили разговоры о паре новичков, выигравших в лотерею немалую сумму, после чего жених скрылся в неизвестном направлении, прихватив с собой все деньги. Однако это была еще не полная история. Саймон знал гораздо больше остальных, но держал язык за зубами. И у него имелись собственные причины ненавидеть Джека Торна.

— Не понимаю, зачем ей искать себе мужчину через журнал, — проговорила Таня. — Она ведь достаточно привлекательна.

— Что верно, то верно, — машинально согласился Саймон, и ему тут же пришлось уклониться от ладошки своей возлюбленной. — Но с тобой ей, конечно же, не сравниться, — засмеялся он.

— Смотри у меня… — Таня проскользнула между ним и столом, присела на полированную поверхность, поместив ноги по обе стороны кресла, и отобрала журнал. — Я ревнивая.

— Да чего тебе-то ревновать?.. Ты вне конкуренции.

— Все равно… Я была задета.

— Ну, извини.

Он провел ладонями по ее гладким бедрам, едва прикрытым коротким халатиком, после чего, притянув за талию, усадил к себе на колени. Подавшись вперед, она одарила его поцелуем — долгим, неспешным, многообещающим. Он крепко прижал ее к себе, запустил пальцы в волосы…

Забытый журнал остался лежать на столе.

…Некоторое время спустя Саймон поднялся с кровати. Завалившись в постель, они так и не выключили в гостиной лампы, и теперь свет проникал в спальню, выхватывая из темноты изумительные формы спящей Тани. В пылу страсти одеяло сползло на пол, и ее соблазнительное тело было полностью представлено для обозрения. Да, девчонка красива. А еще она была пылкой в постели, хотя в общем-то и не любила его. Так же, впрочем, как и он ее. Они просто испытывали взаимную симпатию и чувственное влечение друг к другу, и этого им было вполне достаточно. И потому, когда придет время расстаться, у них не останется каких-либо сожалений. Одни лишь приятные воспоминания.

Да, именно такой необременительный союз ему и нужен. А вот попытка завести более серьезные отношения закончилась неудачно, разрушив попутно планы еще одной пары — тех, кто мог бы стать его друзьями.

Эта мысль снова напомнила Саймону о Ли.

Покидая спальню, он не стал накидывать халат — в доме не было никого, кто мог бы его увидеть. Точно так же за ним некому было подсматривать снаружи, через окна, поскольку ближайшая ферма, как раз и принадлежащая Ли, располагалась в полумиле отсюда.

Щелкая выключателями, Саймон прошел по всему дому. После чего вернулся в гостиную, взял со стола полупустой бокал с вином, оставленный здесь, когда они с Таней устремились в спальню, и приблизился к стеклянным дверям, выходящим во двор. Отсюда открывался чудесный вид на залитый лунным светом сад, за которым на пологом склоне раскинулись его виноградники.

Немного в стороне в свете включаемых на ночь прожекторов была хорошо видна винодельня — несколько строений, где давили виноград и где затем готовили вино. Чуть дальше следовал ряд искусственных холмов, под которыми находились погреба, где при оптимальной температуре медленно вызревали наилучшие сорта. Крыши бункеров были специально покрыты дерном с живой травой — не совсем обычный метод, но, как выяснилось, вполне эффективный. А еще в полуподвальном помещении у него находились винный магазин и ресторан, предназначенные для туристов. Этот бизнес также приносил немалый доход.

В общем, у него имелись все основания гордиться собой. Он создал преуспевающее хозяйство, предоставляющее работу почти двум десяткам семей, имел большой комфортабельный дом, красивую подружку. Совсем неплохо для мужчины, которому чуть больше тридцати. Ну, или, точнее, почти тридцать пять. Но все равно неплохо.

С корпусов винодельни взгляд Саймона снова переместился на покрытый виноградниками склон. После чего глаза невольно скользнули туда, где он часто мог видеть освещенные окна в доме Ли. Однако этой ночью оттуда не исходила ни единого проблеска, и все подворье было погружено в темноту!

Теперь, когда Саймон остался наедине со своими мыслями, та обеспокоенность, которую он испытывал весь вечер, переросла почти что в тревогу. Ну для чего Ли выставила себя напоказ в этом журнале?

Ей это совсем не нужно, поскольку она более чем привлекательная женщина. Изумительные голубые глаза, хорошая фигурка, нежные губки, зовущие к поцелую… Бывали моменты, еще до знакомства с Таней, когда он охотно впился бы в эти губки, если бы только получил какой-то поощрительный сигнал.

Но дело даже не только в ее внешности. Достаточно хоть немного узнать Ли, чтобы понять, насколько это незаурядная личность. Она обладала немалой отвагой, раз уж не бросила фермерство после того, как осталась одна. И, невзирая на сплетни и пересуды, упорно трудилась. Она никогда не боялась тяжелой работы и вполне справлялась с ней. Несмотря ни на что, она продолжала начатое дело и относилась к нему весьма ответственно. Он знал об этом лучше других, поскольку уже третий год закупал у нее виноград.

Саймон допил остатки вина.

Да, ему нравилась Ли. Он испытывал к ней, если можно так выразиться, братско-покровительственные чувства, и ему не хотелось, чтобы после тех неприятностей, которые ей доставил Джек Торн, она снова обожглась. Вообще случались моменты, когда он был готов… Но нет, между ними постоянно маячила тень ее бывшего жениха, и оставался неприятный осадок после той истории. Он каждый раз замечал во взгляде Ли явную напряженность и потому предпочитал сохранять с ней чисто деловые отношения.

Однако новое обстоятельство проигнорировать было трудно. И зачем Ли написала в этот журнал? Он так и остался лежать в кабинете на столе, куда его бросила Таня.

Пройдя туда, Саймон включил настольную лампу и просмотрел издание более внимательно. Что ж, по крайней мере, оно не принадлежало к числу мужских журналов с эротико-порнографическим уклоном, и основную часть его читательского контингента наверняка составляли женщины. Для них в общем-то и предназначалась эта рубрика, поскольку все остальные, кого в ней представили, были фермерами мужского пола. И потому фотография миниатюрной женщины с огромными глазами казалась здесь совершенно неуместной.

У него имелось опасение, что те, кто откликнется на призыв Ли, будут не способны принести ей ничего, кроме страданий. Ведь нормальный, стоящий мужик вряд ли станет знакомиться через журнальное объявление. А текст, помещенный рядом с фотографией, похоже, только подчеркивал ее уязвимость: «…партнер, который смог бы разделить… очень важно доверие… готовность работать ради осуществления мечты…»

Слишком уж много ей захотелось.

Она, конечно, вполне этого заслуживала, особенно после подлого поступка Джека Торна, однако маловероятно, что она обретет желаемое при помощи какого-то журнала. Мужчина, который был бы достоин Ли, вряд ли станет его читать…

Саймон глянул на обложку.

…Вряд ли кто будет просматривать «Жизнь Австралии».

Ну, разве что человеку кто-то посоветует обратить внимание на напечатанное объявление.

Вообще идея была неплохая, и Саймон, чуть поколебавшись, стал мысленно перебирать имена знакомых, которым он мог бы доверить Ли. Однако найти подходящую кандидатуру оказалось не так-то просто — один был не слишком умен, другой обращался с женщинами совсем не по-джентльменски. А для Ли требовался наилучший вариант, такой мужчина, который…

Н-да… Трудно даже сообразить, стоящая эта идея или нет.

Если Ли вдруг проведает о том, что он сделал, она его просто растерзает. Хотя как она сможет узнать? Ведь посвященными в замысел окажутся только два человека. И если план сработает, Ли будет ограждена от контактов со всякого рода неудачниками, которые могут клюнуть на ее объявление. Кто знает, возможно, идея продуктивная. Как бы то ни было, попробовать стоит.

Ощутив вдруг холод, Саймон передернул плечами.

Да, середина осени не очень-то подходящее время для того, чтобы разгуливать по дому нагишом. Так что лучше вернуться в постель и прижаться к теплому телу Тани.

С этой мыслью он положил журнал обратно на стол и выключил лампу.

— Отлично, Молли! Просто замечательно! — Руководитель рекламного агентства оторвался от просмотра принесенных фотографий.

— Спасибо. — Молли поправила один из снимков. Каждый из них она знала практически наизусть, поскольку сама планировала мизансцены, подсказывала моделям, где встать, что надеть. После чего обрабатывала отснятый материал, создавая те образы, которыми сейчас восторгался заказчик.

— Слушай, а тебе самой не хочется снова оказаться перед объективом? — поинтересовался тот. — Не скучаешь по прежней работе?

— Нисколько… От нынешней и удовлетворения больше, и денег.

В начале своей карьеры в мире гламура Молли тоже была моделью, имея для этого вполне подходящую внешность, — высокая, стройная, миловидная. По крайней мере, она сама так считала. Впрочем, в модельном агентстве, куда она обратилась, пришли к такому же мнению, посоветовав, правда, перекраситься в блондинку и сесть на диету, если у нее есть желание подняться на самый верх. Так она стала «глянцевой красавицей», однако довольно быстро поняла, что в действительности ей хочется самой держать в руках фотоаппарат, самой создавать эффектные образы вместо того, чтобы быть их деталью. Поэтому, приняв судьбоносное решение, она до отвала наелась жареной картошки с бифштексом, вдоволь полакомилась мороженым, после чего отправилась приобретать профессиональную технику. И по мере того как к ее волосам возвращался натуральный рыжеватый цвет, стала осваивать избранную специальность.

Еще будучи фотомоделью, Молли успела узнать, какая жесткая конкуренция царит в мире моды, однако трудностей она не боялась. И, бесстыдно используя наработанные связи, сумела убедить одного из уже признанных мастеров взять ее в свою команду в качестве бесплатной помощницы. Так она трудилась около четырех месяцев, в течение которых мало-помалу создавала собственное портфолио. Шанс ей подвернулся, когда босс отказался от одного заказа, причем в самую последнюю минуту, и она тотчас же предложила отвергнутым клиентам свои услуги. Поскольку время поджимало, тем пришлось согласиться, и таким образом она начала работать самостоятельно. Первая же сессия оказалась успешной — как, впрочем, и последующие. С того дня прошло уже около года, ее репутация все больше упрочивалась, и рекламные агентства наряду с редакциями различных изданий очень часто предпочитали приглашать ее вместо других более маститых фотохудожников.

— Думаю, наши клиенты будут очень довольны, — продолжил меж тем менеджер. — Использование театрального интерьера — просто замечательная идея!

— Да, все получилось даже лучше, чем я ожидала, — отозвалась Молли.

Агентство заказало ей серию снимков для одного дома моды, специализирующегося на молодежной одежде. Их вещи сочетали в себе камуфляжные ткани, черную кожу и заклепки — иными словами, то был нешаблонный и в какой-то мере агрессивный тренд. Подумав, Молли привезла группу моделей в недавно отреставрированный театр, где отсняла их на фоне изящной лепки в стиле барокко и старинных гобеленов, и подобное сопоставление имело просто потрясающий эффект.

— Наши клиенты, кстати, скоро будут здесь. Может, задержишься, чтобы пообщаться и услышать их мнение?

Такое приглашение было лишним свидетельством высокой оценки, которую получила ее работа.

— Извини, не могу, — покачала головой Молли. — У меня назначена важная встреча. Но ты обязательно позвони — расскажешь, что и как. Это самые лучшие снимки, но если они заинтересуются, то у меня есть еще.

— Позвоню непременно. — Менеджер откинулся на спинку кресла. — В общем, отличная работа. У меня тут ожидается еще пара заказов, и я хотел бы, чтобы за них взялась именно ты, если, конечно, будешь свободна.

— С большой радостью, — ответила Молли. — Давай я позвоню тебе завтра. Расскажешь, какую оценку получили эти снимки, а потом обсудим дальнейшую работу.

— Но ты по-прежнему не хочешь становиться нашим штатным сотрудником? — По улыбке менеджера было ясно, что он и без того знает ответ. Тем более что вопрос задавался не впервые. Каждый раз Молли отклоняла предложение, однако ее отказ ничуть не вредил их деловым отношениям. Она даже подозревала, что ее независимость вызывала у работодателя восхищение.

Молли, в свою очередь, улыбнулась и помотала головой. После чего, обменявшись с менеджером рукопожатием, покинула офис рекламного агентства.

Она шла по залитому солнцем Сиднею, и ей хотелось прыгать или кого-нибудь обнять от переполнявшей ее радости. Причина — удачная фотосессия, а также тот факт, что крупное агентство зазывает ее на постоянную работу, пусть даже она и не собирается принимать предложение. Ей всего двадцать два года, она не обременена ни семьей, ни закладными, а потому вполне может позволить себе наслаждаться свободой, которую дает выбранный ею тип трудовых отношений. Ведь потом может быть и поздно. Возможно, через несколько лет ей захочется более упорядоченной жизни, вот тогда она и устроится на постоянную работу. Но только не сейчас. Пока ей достаточно того, что она вполне преуспевает на избранном поприще.

Молли шагала по Джордж-стрит, с наслаждением вдыхая прохладный осенний воздух и скользя взглядом по высотным офисным зданиям в поисках той или иной перспективы, которая могла бы послужить фоном для очередной фотосессии. Она также присматривалась к прохожим, обращая внимание на их одежду, внешность, походку.

Сидней!.. Она просто обожала этот город! Покинув родительский дом в окрестностях Голубых гор, девушка приехала сюда три года назад и теперь даже не представляла, как смогла бы жить где-то еще. Здесь ей нравилось буквально все — и залив, и перекинувшийся через него мост, и здание оперы. Восхищали высоченные дома и подстриженные зеленые лужайки, многочисленные рестораны и выставочные галереи. А главное — по душе пришлись живущие здесь люди.

Сегодня вечером Молли собиралась пойти на прием, устраиваемый на борту теплохода, который будет курсировать по заливу с веселящимися на палубе гостями. И ее сопровождающим, ее кавалером должен стать знакомый, работающий оператором на телевидении. Они встретились около месяца назад на показе моды и с тех пор уже несколько раз выбирались в свет вместе. Этот парень был очень мил, с ним было интересно, однако Молли не имела на него серьезных видов. На нынешнем этапе жизни она вообще не могла относиться к чему-то всерьез, кроме своей работы. И потому этот телеоператор был для нее просто хорошим приятелем, не более того.

В общем, Молли с нетерпением ожидала предстоящий вечер и приятное развлечение. Это станет отличным завершением удачного дня!

В таком приподнятом настроении она и добралась до здания, где располагалась редакция журнала «Жизнь Австралии». И, войдя в офис на двадцать третьем этаже, с улыбкой поприветствовала Ричарда Гордона.

— Привет, Молли! — Лицо Ричарда тоже расплылось в улыбке. — Рад тебя видеть. Как дела?

— Лучше всех.

Она прекрасно понимала, что нравится этому парню. Он хоть и не высказывался по данному поводу, однако по его реакции, по его оживлению и так все было ясно. Но она старалась не поощрять его, не давать ему напрасных надежд. Ричард, конечно, был вполне симпатичным и милым, однако Молли не хотелось заводить отношения, которые могли бы помешать любимой работе. Тем не менее, явное внимание со стороны этого красавчика не могло не радовать. Особенно в такой день.

— Твои снимки для рекламы детской одежды превосходны, — сказал меж тем Ричард. — Поздравляю.

— Спасибо, — поблагодарила Молли. — Но вообще тот человек, который посоветовал мне работать с детьми и животными, оказался прав. Сессия была чертовски утомительной, хотя результат стоил того. Когда у вас появится этот материал?

— Через три недели.

— Замечательно… Моя мама всегда покупает издания, в которых помещены мои снимки.

— Так ты дай мне ее адрес, — предложил Ричард. — И я вышлю ей тот номер.

— Она будет просто в восторге, — улыбнулась Молли. — Хелен у себя?

В последнее время журнал «Жизнь Австралии» стал одним из основных ее заказчиков, и за прошедшую пару недель, когда Хелен разрабатывала новый облик издания, она отсняла для них немало материала. Результатом же нынешней встречи, вероятно, станет еще один заказ.

— Да, я здесь, — послышалось за спиной.

Молли обернулась.

— Привет, Хелен, — улыбнулась она и прошла в редакторский кабинет, где уселась на предложенный стул.

Хелен заняла привычное место за своим большим столом. Как всегда, она выглядела вполне элегантно — классический костюм от Шанель и туфли от Курта Гейгера. На самой же Молли, словно в противовес этому, были обычные синие джинсы и белая футболка без каких-либо надписей. Вероятно, кто-то мог бы и стушеваться на фоне безупречного стиля Хелен, однако с ней этого не происходило. Ее было не так-то просто ввергнуть в смущение.

— Ну, как прошла «перезагрузка» журнала? — полюбопытствовала Молли.

— Все идет как нельзя лучше, — ответила Хелен. — «Фермерский» проект вызвал большой интерес, и комната для писем просто завалена корреспонденцией.

— Очень рада за вас.

— Именно по поводу этого проекта я и хотела с тобой поговорить, — продолжила Хелен. — Ты не могла бы поснимать одного из наших фермеров вместе с его избранницей?

— И когда? — спросила Молли.

— Пока не знаю, все зависит от них самих. — Хелен протянула ей папку. — Вот здесь первоначальная подборка, опубликованная на этой неделе.

Открыв папку, Молли стала перебирать содержащиеся в ней файлы. Ее не интересовала информация об этих фермерах, главное для нее — их внешность.

— Что ж, неплохо, — проговорила она, просматривая фотографии. Запечатленные на них лица были на первый взгляд вполне ординарными, но в том и заключалась ее работа, чтобы из обычного делать нечто выдающееся.

Чтобы получше разглядеть один из снимков, Молли извлекла его наружу. На нем был изображен молодой человек примерно ее же возраста — черноволосый, голубоглазый и довольно симпатичный. Хотя качество фотографии было, конечно, весьма посредственным. Создавалось впечатление, что парень фотографировал себя самостоятельно, закрепив аппарат где-нибудь на столбе ограды. В выражении его лица было что-то такое, что обращало на себя внимание. Какая-то уязвимость и, похоже, печаль.

Молли взглянула на оборотную сторону снимка.

Парня звали Грегом Андерсоном, он жил неподалеку от Таунсвилла и занимался выращиванием сахарного тростника. А, кроме того, увлекался изготовлением украшений из серебра. В общем, довольно интересная личность, причем сразу по нескольким причинам.

«А ты милый», — мысленно произнесла Молли.

— Ну, что скажешь? — спросила Хелен.

— В принципе для фотосессии годятся все, кто тут есть, — профессиональным тоном ответила Молли, возвращая снимок на место. — И каким образом это будет происходить?

— По мере поступления писем от заинтересовавшихся читательниц мы будем пересылать их тем, кому они адресованы, поддерживая при этом постоянный контакт с написавшим нам фермером. И когда кто-то из них пригласит ту или иную женщину к себе в гости, тебе нужно будет отправиться туда же, чтобы заснять их общение. Снимки понадобятся для иллюстрации последующего очерка.

— И когда примерно нужно будет ехать?

— Пока у нас достаточно материала для двух очередных номеров. Ну а уже затем хотелось бы опубликовать иллюстрированный рассказ о развитии взаимоотношений какой-либо пары.

— Ясно… В начале следующей недели я буду занята, а вот потом у меня ожидается значительный перерыв. — Вообще-то Молли собиралась подыскать позиции для предстоящих съемок одной модной коллекции, но с этим можно было и подождать. — Так что в случае необходимости я в вашем распоряжении.

— Что ж, отлично. Тогда созвонимся.

Выйдя из редакторского кабинета, Молли задержалась возле стола Ричарда.

— Похоже, я буду делать для вас «фермерскую» сессию, — сообщила она ему.

— Замечательно.

Взяв лежащий здесь же экземпляр последнего выпуска, Молли нашла нужную страницу.

— Вот тут есть один парень… — Она указала на фотографию Грега Андерсона. — Если можно было бы выбирать, то я предпочла бы снимать именно его.

Ричард заглянул в журнал.

— Ты, случайно, не влюбилась?

Молли засмеялась.

— Да нет, что ты… Просто у него очень фотогеничное лицо, его мне хотелось бы запечатлеть.

— Ну, тогда попробую сделать все, что в моих силах, — пообещал Ричард.

— Буду очень благодарна.

Редакцию Молли покинула все в том же приподнятом настроении. И, выйдя на улицу, повернула в сторону Музея современного искусства. Там как раз проходила фотовыставка, которую она непременно должна была посмотреть.

После того как Молли ушла, Хелен некоторое время пребывала в задумчивости.

Для своего достаточно юного возраста девушка была очень хорошим фотографом, от сессии к сессии качество ее работы только улучшалось, и Хелен хотелось бы и впредь использовать ее талант во благо своего журнала. Помимо этого, Молли импонировала ей и просто как личность. Энтузиазм и жизнерадостность били у нее буквально через край, и выражением своего лица, каждым движением она словно заявляла: «Жизнь прекрасна!» Когда-то Хелен и сама обладала таким же мироощущением, однако это осталось в прошлом.

От подобной мысли она почувствовала себя чуть ли не старухой.

У нее на столе лежала кипа бумаг, требующая скорейшего рассмотрения, однако у Хелен не было ни малейшего желания браться за работу. Она испытывала какое-то непонятное беспокойство, хотя «фермерский» проект продвигался вполне успешно, а в комнате для корреспонденции скопилось множество писем, которые предстояло переслать тем, кому они предназначались. Еще куча писем громоздилась на большом столе в редакционном зале, и ее подчиненные занимались сейчас их разбором. Так что ей следовало бы только торжествовать. Члены ее команды если и не ликовали, то, по крайней мере радовались успеху нового проекта — из-за дверей кабинета то и дело доносился смех.

Хелен постаралась взять себя в руки. Несмотря на то что «фермерский» проект развивается полным ходом, она не должна почивать на лаврах. Взявшись преобразовать загибающееся издание, она поставила на кон свою профессиональную репутацию, и теперь, после реализации удачного замысла, было бы совсем неплохо подкинуть достаточно громкую историю, «бомбу», то есть такой материал, который покажет, что пороху у них еще много и его хватит не на один выстрел.

Отперев верхний ящик стола, Хелен достала оттуда одну из папок. В ней находились листы с отпечатанным текстом и несколько фотографий. Это был набросок весьма любопытной статьи, а на снимках, приобретенных за немалые деньги у одного американского папарацци, были запечатлены два голливудских актера, проводящие совместный отдых. Они оба были женаты, однако степень близости, зафиксированная фотографом, не оставляла ни малейших сомнений насчет их взаимоотношений. Когда ей были предложены данные снимки, Хелен поначалу даже заподозрила, что это фотомонтаж, потому что какие-либо порочащие слухи об этих двух актерах до нее раньше не доходили. Наоборот, оба слыли добропорядочными семьянинами, и их браки считались наиболее крепкими среди представителей американской киноиндустрии. Так что все это обещало стать весьма громкой сенсацией. Журнал «Жизнь Австралии» начали бы упоминать в телепередачах по всему миру через считанные минуты после его поступления в продажу, снимки тут же разошлись бы по многим другим изданиям, а сопутствующая статья цитировалась бы на самых разных языках. Ну а на редактора прогремевшего журнала обратили бы благосклонное внимание владельцы самых крупных медийных империй.

Так почему же она до сих пор медлит?

Пока об этой истории знали лишь считанные единицы, и Хелен являлась исключительным обладателем как фотографий, так и текста. Вслед за «фермерской» темой этот материал мог бы поспособствовать еще большему подъему рейтинга журнала. Громкий скандал послужил бы хорошим толчком, который вознесет уровень продаж на рекордную высоту и оправдает рискованную игру, которую она затеяла, обосновавшись в этом кабинете около года назад.

И все же Хелен не могла решиться на запуск попавшего ей в руки компромата. Не то чтобы она испытывала какие-то угрызения совести или так уж уважала чье-либо право на невмешательство в личную жизнь. Оба актера были публичными фигурами, которые вовсю использовали средства массовой информации для поддержания собственной популярности, и потому ее не должно волновать, какое воздействие окажет разоблачение на их карьеру и отношения в семье. Это не ее проблема. А, кроме того, если эти двое изменяют своим женам, разве не заслуживают они какого-то наказания? Так что, опубликовав данный материал, она просто сделает свою работу, и сделает ее хорошо.

В размышления Хелен вторгся взрыв смеха, донесшийся из-за двери. Через прозрачные стены она бросила взгляд в редакционный зал, где ее подчиненные расположились вокруг большого стола. Обычно он был завален образцами одежды и различной косметики, но теперь все это уступило место огромному количеству конвертов. И как раз сейчас один из них кочевал из рук в руки, сопровождаемый приступами хохота.

Хелен ощутила не совсем понятный приступ раздражения. Что там у них происходит?

— По какому поводу веселье? — поинтересовалась она, выходя из кабинета.

— Да тут попадаются довольно забавные письма, — объяснила одна из сотрудниц.

— Вот послушайте еще, — предложила другая. — «Я не слишком привлекательный, но зато я хороший парень. И тебе не нужно будет заниматься со мной сексом, пока ты не будешь уверена…» Ну и лузер!

— Это еще ничего, — подала голос третья. — Вот тут пишет одна девица… «Дорогая редакция, у меня никогда не было бойфренда, и я еще ни разу по-настоящему не целовалась. Это потому что я толстая и совсем некрасивая. И еще не слишком умная. Но я хорошая, поэтому перешлите, пожалуйста, мое письмо какому-нибудь фермеру, которому пришло меньше всего писем. Тогда у меня будет больше шансов, что он выберет меня».

Все, кроме Хелен, снова засмеялись.

— Ну, хватит, — совсем негромко произнесла она, однако реакция сотрудников была моментальной. Подчиненные знали ее достаточно хорошо, чтобы понимать, когда она говорит серьезно.

Хелен взяла из стопки еще не распечатанное письмо и приподняла его перед собой.

— Не надо смеяться над этими людьми, — сказала она. — Возможно, они не столь образованны, как вы. Возможно, толсты и некрасивы, а потому отчаялись найти близкого человека и страдают от одиночества. Но какими бы они ни были, они заслуживают тактичного к себе отношения и хотя бы капельку уважения.

Сидящие вокруг стола согласно закивали головами.

— Надеюсь, вы меня поняли. Продолжайте сортировать корреспонденцию. Каждый фермер должен получить адресованные ему письма, все до единого. Всем понятно?

Последовали утвердительные возгласы.

— Те же письма, которые не адресованы какому-либо конкретному фермеру, должны получить стандартный ответ.

С этими словами Хелен развернулась и проследовала обратно в кабинет. И только прикрыв за собой дверь, обнаружила, что по-прежнему держит взятый наугад конверт. Она машинально бросила его в свой открытый портфель.

И почему ее вдруг охватило раздражение? Неужели лишь потому, что ее подчиненные смеялись над авторами писем?

Но если они поступали не совсем красиво, то что же тогда оказать о ней самой? Ведь в какой-то мере она тасует людские судьбы, словно игральные карты.

Взгляд Хелен упал на раскрытую папку, где лежали обличительные снимки.

В сущности, она собиралась поступить еще хуже. Она намеревалась опубликовать материал, который очень серьезно навредит тем, с кем она никогда даже не встречалась. Кроме того, это будет сильным ударом для их семей. И все ради чего?

Наверное, впервые за всю свою карьеру Хелен испытывала сомнения в правильности того, что она делает. Нет, она была вполне компетентна в избранной сфере деятельности, но был ли ее выбор верным? Та ли это цель, к которой она стремилась все эти годы?

Хелен вспомнила, как в детстве и юности она запоем читала книги, в которых было что-то чудесное, необычное, и как мечтала со временем сама стать писательницей. А в университете клялась себе самой, что своей деятельностью, своим словом будет способствовать улучшению окружающего мира. И что в результате? Она беззастенчиво вмешивается в чужие судьбы ради того, чтобы лучше продавался ее журнал.

Разве эти актеры не имеют права на какие-то личные секреты? Свои тайны есть у каждого, в том числе и у нее самой.

Захлопнув «проблемную» папку, Хелен пихнула ее в свой портфель. Она не понимала, откуда в ее голове взялись эти беспокойные мысли, но от них следовало избавиться. Перед ней открывался новый этап в карьере, и нельзя было допустить, чтобы из-за какой-то нелепой сентиментальности пошли насмарку годы упорного труда.

Хелен взглянула на часы. До конца рабочего дня было еще далеко, но ей все же лучше отправиться сейчас домой. У нее полный портфель работы, и ей наверняка будет легче сосредоточиться вдали от любопытных взглядов, которые бросали в ее сторону примолкшие подчиненные.

Но все оказалось совсем не так, как представлялось. Даже дома, устроившись за столом в гостиной, Хелен по-прежнему ощущала себя не в своей тарелке. Как правило, в хорошую погоду она предпочитала работать на лоджии, откуда открывался великолепный вид на гавань с перекинувшимся через нее мостом, этим огромным металлическим сооружением, напоминающим плечики для одежды. Но сегодня у нее было не то настроение, и потому она расположилась в комнате, поставив рядом с собой бокал вина. И когда открыла портфель, сразу же увидела поверх бумаг нераспечатанный конверт.

Хелен извлекла его наружу. Она не собиралась заглядывать внутрь. У нее не было ни малейшего желания читать это письмо, особенно в своем нынешнем состоянии. Его нужно было отнести завтра обратно в редакцию. Но прежде чем Хелен успела осознать свои действия, ее рука сама надорвала конверт.

Снимок, выскользнувший оттуда вместе со сложенным листком, был довольно интересным. Объектив запечатлел зрелого мужчину, который, слегка склонившись, стоял перед жеребенком. Фермер был без шляпы, на него падали лучи солнца, и все его внимание было сосредоточено на животном. Жеребенок, вытянув шею, обнюхивал человеческое лицо и, судя по напряженным мускулам, в любой момент был готов сорваться с места. Похоже, что и мужчина, и жеребенок не замечали присутствия фотографа, и именно это делало снимок столь очаровательным. Хотя для «фермерской» рубрики он, конечно, не годился. Для размещения в журнале необходимо изображение анфас, чтобы человека можно было как следует рассмотреть. И все же снимок был замечательным. Хелен развернула письмо, текст которого был набран на компьютере: «Дорогая миссис Вудли, позвольте мне представиться. Мое имя — Мэтт Редмонд, мне сорок два года, и я развожу породистых лошадей на своей ферме, которая находится в Новом Южном Уэльсе неподалеку от Скоуна…»

Хелен снова взглянула на фотографию. У этого Мэтта Редмонда было хорошее волевое лицо, которое с годами наверняка будет становиться все более импозантным. Вероятно, и сейчас он выглядел гораздо лучше, чем в молодости, до того, как на его лице отразился опыт прожитых лет. Хотя, несомненно, и в двадцать он был вполне привлекательным. Словом, этот мужчина был красив настоящей мужской красотой и наверняка останется таким, впредь.

Хелен стала читать дальше.

«…Я разведен, но у меня есть дочь Элисон, которой я очень горжусь. Она в этом году поступила в университет на ветеринарный факультет. И теперь, когда ее нет рядом, дом кажется мне опустевшим.

Практически все свое время я провожу на ферме и в ее окрестностях, занимаясь выращиванием и обучением лошадей, этих прекрасных и очень умных животных.

Думаю, моя жизнь была бы более наполненной, если бы рядом находился близкий человек, с которым ее можно разделить, который смог бы оценить красоту окружающей природы. Я хотел бы познакомиться с женщиной, которая могла бы понять мою радость, испытываемую при рождении маленького жеребенка, и с интересом наблюдать, как он растет и развивается.

Возможно, это прозвучит шаблонно, но, по мнению многих, я обладаю чувством юмора. Кроме того, я люблю читать и слушать классическую музыку. Я не курю, однако не отказываю себе в удовольствии выпить бокал красного вина за ужином или бутылку пива в жаркий день.

В общем, мне хотелось бы найти родственную душу, с которой я мог бы соединить свою жизнь и все, что имею. С нетерпением жду отклика».

Подпись под текстом была несколько необычной — слишком мелкой и аккуратной для мужской руки. Хотя она вполне соответствовала всем этим словам, куда более выразительным и вдумчивым, чем можно было бы ожидать от мужчины, а тем более от фермера.

Откинувшись на спинку кресла, Хелен опять воззрилась на снимок. Это было трудно объяснить, но что-то ее здесь зацепило. Возможно, располагающая внешность этого мужчины, а может быть, его простые и искренние слова, западающие в душу. Тронула его несомненная любовь к своей дочери и гордость за нее. А еще впечатление производил тот факт, что своей работой он способствовал появлению на свет новой жизни и помогал ей развиваться. И потому он, должно быть, знал, что такое счастье. Которое не дано было познать ей.

Вздохнув, Хелен отложила письмо и фотографию и вынула из портфеля захваченные из редакции папки. Однако те так и остались нераскрытыми, поскольку она опять взяла в руки послание Мэтта Редмонда. И, перечитав его, довольно долго рассматривала снимок. Нет, этот мужчина не попадет на страницы ее журнала. Даже если бы фото соответствовало всем требованиям, она не смогла бы передать его редакционным насмешницам, макетчикам и печатникам, которые выставили бы Мэтта на всеобщее обозрение. Нет, только не этого человека. Потому что он заслуживал лучшей участи.

Достав из ящика стола пару листов писчей бумаги, Хелен взялась за ручку. Она сама ответит Мэтту Редмонду и объяснит ему, почему он обойден вниманием, — что-нибудь о нехватке места в новой рубрике, коротко и обезличенно.

Однако минут через пятнадцать Хелен уже заканчивала вторую страницу.

Глава 3

Черные копыта кобылицы размеренно стучали по утоптанной земле, и Мэтт Редмонд слегка покачивался в седле, крепко, но без напряга удерживая в руках поводья. Лошадь скакала по травянистому выгону, раскинувшемуся сразу за домом, легкой рысью, но Мэтт чувствовал, что ей хочется большего. День ото дня осенний воздух становился все более прохладным и бодрящим, и молодому здоровому животному явно не терпелось пуститься вскачь во весь опор.

— Ну что ж, моя красавица, будь по-твоему.

Мэтт подался чуть вперед, покрепче стиснул бока кобылицы коленями, и та, дернув ушами, принялась выкидывать ноги все дальше и дальше.

— Давай-давай…

Ободренная его голосом, лошадь поскакала быстрее, и ее копыта замелькали над землей. Мэтт еще больше склонился к шее, окончательно ослабил поводья, и кобылица полетела вперед словно стрела. В считанные секунды она перешла на настоящий галоп и, шумно дыша, старалась еще больше увеличить скорость.

Эта лошадь действительно была очень резвой. Мэтт впервые предоставил ей полную свободу, и теперь, подставив лицо встречному ветру, и сам вместе с ней отдался ощущению полета.

Но через несколько минут он все же натянул поводья, заставив кобылицу замедлить бег, а потом и вовсе перейти на шаг. Перенапрягать ее не следовало. Ноздри животного подрагивали, бока вздымались, легкие усиленно поглощали воздух.

— Отлично, малышка, — похвалил Мэтт, похлопав ладонью по слегка взмокшей коричневой шее. — Надеюсь, ты получила удовольствие?

Словно в ответ лошадь склонила голову к земле, громко фыркнула и встряхнулась, взметнув свою роскошную гриву. Мэтт засмеялся, а расслабленная и довольная кобылица продолжила неспешное движение. Когда же они подъехали к ограждению, он переложил поводья в одну руку, снял свою потрепанную широкополую шляпу и помахал ею сначала сбоку от лошади, а затем и около шеи. Кобылица повела ухом, но этим ее реакция и ограничилась. Удовлетворенный результатом, Мэтт утер тыльной стороной ладони лоб и водрузил шляпу обратно. А ведь еще несколько дней назад подобная манипуляция с головным убором заставляла животное в испуге шарахаться в сторону.

Что ж, ежедневное обучение мало-помалу приносит свои плоды. Мэтт огляделся вокруг в поисках дополнительных испытаний для питомицы.

Они находились возле усыпанной гравием аллеи, ведущей от въездных ворот к постройкам фермы. Вдоль нее выстроились высокие эвкалипты, между которыми росла короткая трава, имеющая благодаря недавно прошедшему дождю изумрудно-зеленый цвет. Взглянув в сторону дороги, Мэтт заметил белый почтовый фургон, как раз отъезжающий от его ворот.

— Ну что, Грэнни, — обратился он к лошади. — Поедем заберем почту?

Кличка Грэнни[1] могла, конечно, показаться несколько странной для трехгодовалой кобылицы. Но все дело в том, что ее полное имя звучало как Игрейн, а еще полнее — Игрейн Уилларинг-Даунс, поскольку в качестве фамилии все его питомцы получали название фермы. Ну а имена родившимся жеребятам подбирала его дочь Элисон — каждый год в соответствии с определенной темой. Когда на свет появилась Грэнни, это были легенды о рыцарях Круглого стола, и темно-коричневый жеребенок с четырьмя белыми «носочками» получил имя матери короля Артура. Но впоследствии «Игрейн» постепенно трансформировалось в «Грэнни», чем Элисон была крайне недовольна. В этом году, к моменту появления у Грэнни жеребенка, Элисон здесь не будет — она, похоже, совершенно обжилась в Сиднее, где получала ветеринарное образование. Мэтт не мог не гордиться своей дочерью, но в то же время очень по ней скучал. Сидней находился не так уж далеко от Скоуна, но из-за учебы и соблазнов городской жизни у Элисон, как видно, просто не оставалось времени на частое посещение отцовского дома. Но так, впрочем, и должно быть. В общем, ее вряд ли стоило ожидать на ферме до окончания первого семестра, а этот день наступит еще не скоро.

Внезапно остановившись, Грэнни испуганно зафыркала и выкатила глаза — неподалеку по шоссе мчался мотоцикл, рассекая тишину ревом своего мотора. Ну вот как раз подвернулось еще одно небольшое событие — выемка почты из ящика. Как поведет себя при этом Грэнни?

Поглаживанием и ласковыми словами он успокоил кобылицу, после чего заставил приблизиться к выкрашенному в белый цвет бочонку из-под масла, служившему ему почтовым ящиком. И, чувствуя, как животное слегка напряглось, склонился, чтобы извлечь наружу перетянутую резинкой пачку конвертов.

— Молодец, — похвалил Мэтт, направляя лошадь в сторону фермы. — Ну а теперь давай отвезем все это домой.

Сложенный из бруса дом, уютно устроившийся среди деревьев в сотне метров от реки, был выкрашен в белый цвет и по всему периметру окружен широкой верандой. Его построил еще отец Мэтта, когда создавал здесь ферму, названную термином из языка аборигенов, обозначавшим обитающих в окрестностях опоссумов. Ну а потом родители уехали жить на побережье, и Мэтт остался в этом огромном поместье вдвоем с дочерью. Каждый год Элисон какое-то время проводила вместе со своей матерью в Квинсленде, а в основном ее жизнь протекала именно здесь, рядом с отцом и лошадьми.

Окинув взглядом свой большой дом, Мэтт в который раз ощутил, насколько пуст тот стал после отъезда дочери.

Возле калитки в ограде из штакетника, окрашенного в тот же белый цвет, он спешился. Идея обнести дом подобной оградой принадлежала бывшей жене, а вот сооруженная рядом с калиткой коновязь — это была уже его задумка. Закрепив поводья на перекладине, он погладил Грэнни по носу и направился в дом. Ключи доставать не пришлось: во время кратковременных отлучек он редко закрывал двери, а уж когда находился дома — и подавно. Шагнув в относительную темноту прихожей, Мэтт стянул с головы шляпу и подошел к окну, чтобы посмотреть, как поведет себя лошадь, оставшись одна. Между делом он перебрал конверты, которые по-прежнему держал в руках. Тут, конечно же, присутствовали обычный набор счетов, разнообразные рекламные предложения, а также анкеты из Ассоциации конезаводчи-ков, членом которой он являлся. А еще в стопке имелся белый конверт, надписанный аккуратным и абсолютно незнакомым почерком.

Испытывая любопытство, Мэтт извлек из него листок бумаги и принялся читать.

«Дорогой мистер Редмонд, с сожалением сообщаю вам, что ваше письмо и фотография не могут быть опубликованы на страницах „Жизни Австралии“. Это ни в коем случае не связано лично с вами, а обусловлено исключительно нехваткой места. Приношу вам свои извинения и надеюсь, что вы не слишком разочарованы…»

Мэтт слегка нахмурился. Его письмо и фотография?.. Что все это значит? Он заглянул на вторую страницу — в самом конце стояла подпись некой Хелен Вудли. Это имя было ему незнакомо, но сама женщина, очевидно, что-то о нем знала. Мэтт продолжил читать.

«…В своем письме вы упомянули, что ваша дочь учится в университете, и я уверена, что ее ждут блестящие перспективы…»

Ах, вот оно что!.. По всей видимости, в данном недоразумении каким-то образом замешана Элисон!

Внимание Мэтта привлекло движение за окном, и он вскинул голову. Похоже, что Грэнни чего-то испугалась — она натянула поводья, округлила глаза. Бросив письмо на подоконник, он устремился к двери, однако когда оказался снаружи, лошадь уже оправилась от страха и успокоилась. Мэтт отвязал ее и повел на конюшню. Вообще пора было подыскивать Грэнни новый дом, и у него имелся на примете человек, который мог бы ею заинтересоваться. Этим же вечером он пошлет ему сообщение по электронной почте, ну а потом позвонит Эли, чтобы поговорить с ней об этом странном послании.

В течение дня Мэтт больше не вспоминал о письме — на это у него просто не было времени. С отъездом дочери у него в значительной мере прибавилось работы. Он, конечно, не собирался и впредь обходиться без помощника, однако пока еще не нашел подходящего человека. Как раз на завтра у него было назначено собеседование с одним парнем — тому только что исполнился двадцать один год, и он вырос на подобной же конеферме в Новой Зеландии. Мэтт очень надеялся, что претендент на место окажется толковым работником. Ну а пока все приходилось делать самому — убирать навоз, кормить и обучать лошадей, а также многое другое. Так что светлое время суток было заполнено до последней минуты. А с наступлением темноты он занимался бухгалтерией и прочими бумагами.

Было около девяти часов, когда Мэтт уселся, наконец, за стол и позвонил дочери на мобильный. Элисон отозвалась после второго гудка.

— Привет, пап.

— Здравствуй, Эли. Хотелось бы надеяться, что мой звонок застал тебя в твоей комнате, где ты грызешь гранит науки.

— Ну, вообще-то я как раз возвращаюсь из библиотеки, — ответила Элисон. — И если бы ты позвонил минут пять назад, то я была бы не доступна. На прошлой неделе я оставила телефон включенным, и когда он затрезвонил, библиотекарша была готова меня растерзать.

— Но я надеюсь, ты не одна на улице в столь поздний час? — Этот вопрос вырвался у Мэтта прежде, чем он успел спохватиться.

Было слышно, как Элисон вздохнула.

— Нет, папа, не одна. Рядом со мной один знакомый — большой и сильный футболист.

Данное обстоятельство не очень-то успокоило Мэтта.

— Слушай, сегодня я получил довольно странное письмо, и мне кажется, ты могла бы объяснить, в чем тут дело.

— Письмо?..

— Да, письмо. Из журнала «Жизнь Австралии». От женщины, главного редактора.

— Ничего себе!

Реакция дочери подтвердила его предположение.

— Давай, Эли, выкладывай.

— Пап, не подумай, что это какая-то шутка. Я послала в этот журнал твое фото — они там подыскивают жен для одиноких фермеров.

— Эли, ну ты даешь… — Мэтт даже не знал, сердиться ему или нет. — Мне не нужна жена, а если бы и понадобилась, я бы нашел ее самостоятельно.

— Да я понимаю, но просто… — Последовала пауза, которой, казалось, не будет конца.

— Что — просто? — снисходительным тоном спросил Мэтт.

— Видишь ли, пап, насколько я знаю, ты уже давно ни с кем не встречался, и я подумала, что теперь, когда меня нет рядом… — На пару секунд Элисон опять замялась, но затем все же закончила: — В общем, я подумала, что тебе сейчас немного одиноко.

Мэтт улыбнулся. С момента своего рождения восемнадцать лет назад дочь не переставала удивлять и восхищать его.

— Очень приятно, что ты обо мне беспокоишься, — сказал он. — Однако я уже большой мальчик и сам могу это сделать.

— Не сомневаюсь… Ну и что тебе отписала эта дама?

— Она извинилась за то, что у нее нет возможности представить меня на страницах журнала.

— Черт!.. А я была уверена, что уж за тебя-то они обязательно ухватятся. Какая досада!

— Наоборот, это очень хорошо, — возразил Мэтт. — Дай мне слово, что впредь самодеятельность проявлять не станешь.

Получив такое обещание, он стал расспрашивать дочь об учебе и ее жизни в городе. И уже под самый конец разговора поинтересовался, какое именно фото было послано в журнал.

— Одно из тех, которые я нащелкала в прошлом году, — ответила Элисон. — Помнишь, мы снимали только что родившихся жеребят?.. На том снимке ты запечатлен вместе с Гиперионом. — Прошлогодний приплод она нарекла именами героев древнегреческой мифологии.

— Помню-помню… — Мэтт покачал головой. — Ну, в общем, будь добра: в следующий раз, прежде чем с кем-то меня сводить, поинтересуйся моим мнением.

— Заметано. — Судя по тону, дочь не очень-то и раскаивалась.

— Ну ладно, пока… Смотри, не позволяй своему футболисту лишнего.

— Хорошо, — засмеялась Элисон. — Пока, папа. Я люблю тебя.

— Я тебя тоже. Счастливо.

Повесив трубку, Мэтт задумался. Вообще-то его дочь была права, причем сразу по обоим пунктам. Во-первых, без нее он действительно чувствовал себя одиноко, а во-вторых, и в самом деле уже давно ни с кем не встречался. После развода с женой он так и не обзавелся подругой.

Мэтт взял пришедшее из редакции послание и стал его дочитывать.

«…Ваше письмо навеяло мне мысли о поэзии „Банджо“ Патерсона. Мне кажется, вы в чем-то подобны его „Кленси с Бурного Ручья“, для которого:

В день приветный солнце светит, И речной сверкает плес, Люди дружески встречают, Ветерок в кустах играет, Полночь в небе рассыпает Без числа алмазы звезд…[2]

В то время как я сижу в грязном, пыльном городе, лишь мечтая о широких просторах».

Отложив письмо, Мэтт прошел в гостиную и приблизился к заставленным книгами полкам. Извлек из ряда томик Патерсона и отыскал в нем стихотворение, которое ему очень нравилось в детстве:

Не блюдя почтовых правил, Я письмо ему отправил На далекий милый Лаклан, Где встречались он и я. Но ответа ждал не очень, Ибо адрес был не точен, На конверте красовалось: «Кленси с Бурного Ручья».

Мэтту вдруг представилась эта самая редакторша, сидящая в своем кабинете, за окнами которого шумит наполненный суетой город, и пишущая ему письмо. Мысленным взором он видел ее голову, склоненную над листом бумаги, а вот лица разглядеть не мог. Однако ему почему-то казалось, что она тоже чувствует себя одинокой.

Мэтт тряхнул головой: и с чего это у него разыгралось воображение? Тем не менее, письмо этой женщины тронуло его, ему было понятно ее настроение, и потому ей следовало ответить хотя бы из соображений вежливости.

Мэтт вернулся в кабинет, где по-прежнему тихо гудел включенный компьютер, и уселся за стол. Поначалу он хотел послать сообщение на электронный адрес журнала, но потом подумал, что это будет слишком официально. Поэтому, взяв ручку с бумагой, стал писать от руки.

«Дорогая Хелен, прежде всего я хотел бы устранить небольшое недоразумение…»

— О чем ты вообще думал?! — Голос Роберта Андерсона звучал слишком громко для тихих больничных покоев. Он потряс журналом перед носом сына. — Ты выставил себя на посмешище! И меня вместе с собой! — Он швырнул издание на бледно-зеленое покрывало.

Грег взглянул на собственное лицо, взирающее на него с одной из страниц. Выходит, они не обошли его вниманием… До сего момента Грег даже не знал, что «Жизнь Австралии» разместила информацию о нем в своей «фермерской» рубрике. Ему хотелось взять журнал в руки, однако удерживало отцовское негодование.

— Пап, я просто увидел их объявление и решил таким образом позабавиться, — проговорил Грег, пытаясь спустить это дело на тормозах.

— Вот как?.. Да это они над тобой позабавились! — выкрикнул Роберт. — И как мне теперь смотреть в глаза другим сахарозаводчикам?

«Да ты ни с кем из них больше не встретишься!» — хотелось крикнуть в ответ Грегу.

И как только отец не понимал, что ему больше не придется бывать на традиционных сборищах производителей сахарного тростника? Он уже никогда не вырастит ни единой тростинки, потому что ему не суждено покинуть эту палату, и остаток жизни он проведет именно здесь, в окружении этих блеклых стен. Ну а ему самому вряд ли удастся развязаться с фермой и вырваться на свободу.

Проглотив все эти слова вместе со своей досадой и болью, Грег молча открыл портфель и достал оттуда бумаги с недельным отчетом. Отец буквально вырвал их из рук и практически сразу о нем забыл.

Грег осторожно взял с кровати отброшенный журнал. И кто, интересно, подсунул его отцу? Вероятно, кто-нибудь из персонала. То, что отцу стало все известно, было, конечно, неприятно, ну а вообще ему было лестно, что выбор редакции пал также и на него. Грег быстро просмотрел страницы рубрики — наряду с ним тут присутствовали больше десятка других фермеров и даже одна женщина, которая выращивала виноград. А ведь в журнал наверняка пришло несколько сотен писем. Но они выбрали его. Как видно, мнение работников редакции о нем не совпадало с мнением родителя.

Сунув журнал в свой портфель, Грег бросил взгляд на отца. Его лицо было пепельно-бледным — как от болезни, так и от недостатка солнечного света. Отец по-прежнему отказывался признать свое плачевное состояние и сделать необходимые распоряжения. Он просто не мог позволить себе проявление слабости или даже обычных человеческих эмоций. Грег не припоминал, чтобы отец выказывал когда-либо свои чувства, какую-то внутреннюю боль или тревогу. И уж тем более не видел его плачущим. Он подозревал, что даже гибель жены не выдавила из его глаз ни единой слезинки. Грег совсем не помнил свою мать, что же касается отца, то тот даже имени ее никогда не произносил. На черно-белых фотографиях, которые Грег хранил как сокровище, была изображена молодая женщина с длинными светлыми волосами и жизнерадостной улыбкой на лице. На каждом снимке она была в широких юбках и в какой-то мере даже походила на хиппи. Грег часто задавал себе вопрос, что такая женщина могла найти в Роберте Андерсоне. Хотя, возможно, в прежние годы его отец был более открытым и даже способным на любовь. Он, конечно, вряд ли разделял воззрения хиппи, но, вполне вероятно, обладал чувством юмора. Грег нередко задумывался о том, насколько иной была бы его жизнь, если бы мать осталась жива.

Сунув руку в карман джинсов, он дотронулся до своего серебряного амулета. Помимо фотографий, какие-либо следы пребывания в доме матери отсутствовали, однако ему все же досталось от нее кое-что еще. На всех снимках на ней было серебряное украшение — либо сережки, либо браслет. А на одном из них у нее на шее красовался серебряный кулон. И Грег ничуть не сомневался, что его ювелирный талант был своеобразным наследием, переданным ему матерью. А еще он был убежден, что, по сути, предаст ее, если закопает этот свой талант в землю. Но, увы! — теперь его намерение окончательно покинуть ферму и стать профессиональным ювелиром могло не реализоваться по причине серьезной болезни отца.

А тот меж тем, похоже, уже заснул, что происходило с ним довольно часто. Его сердце функционировало все хуже, и врачи ничего не могли с этим поделать. Точно так же ничего не мог поделать и Грег, кроме как отказаться от своей мечты и остаться на ферме. И это произойдет вовсе не из соображений сыновней любви. Если он и испытывал когда-либо подобную любовь, то она давно умерла под воздействием отцовской язвительности и презрения. Сюда не примешивалось чувство долга. Если у него и имелся какой-то долг, то он повелевал ему реализовать свою мечту. Вполне возможно, тут присутствовал некоторый страх. И тогда отец был прав, называя его трусом.

Стараясь не разбудить спящего родителя, Грег собрал рассыпавшиеся по постели бумаги, положил их обратно в портфель и тихо покинул палату. После чего быстро прошел по стерильным коридорам, минуя другие точно такие же помещения, и, распахнув больничные двери, со вздохом облегчения шагнул на залитую солнцем улицу. Дойдя до оставленной на стоянке машины, он открыл дверцу, бросил портфель на переднее сиденье и уселся за руль. И, прежде чем включить зажигание, достал из кармана амулет. Этот серебряный овал был достаточно миниатюрным, чтобы уместиться даже в женской ладошке. Грег повертел его в руке, ловя солнечные лучи, и изящная резьба, покрывающая полированную поверхность, тут же заиграла гранями. Это изделие не имело определенного функционального предназначения и было всего лишь красивой вещью. Грег до сих пор помнил то чудесное ощущение, которое испытывал, отливая и обрабатывая его. В тот самый день он, в общем-то, и почувствовал себя ювелиром.

Грег стиснул блестящий кусочек металла в ладони и поднес к губам. Он непременно найдет какой-нибудь выход. Он просто обязан это сделать.

Прибыв на ферму, Грег даже не взглянул в сторону темно-зеленых рядов тростника. А также пренебрег множеством мелких дел, возникающих в доме каждый день. Вместо этого прямиком отправился в свою мастерскую. Хотя слово «мастерская» было, конечно, слишком громким для маленького уголка в сарае, который отец выделил ему под то, что он сам называл «сентиментальным вздором». Но Грегу было наплевать на отцовское мнение относительно его увлечения — главное, что у него появилось место для работы. И с того дня, когда отец слег, он все больше времени проводил в этом закутке, потому что только здесь мог чувствовать себя по-настоящему счастливым.

Достав из кармана серебряный амулет, Грег положил его на привычное место на полке, после чего уселся за рабочий стол. Он никогда не хотел быть фермером, однако это не мешало ему черпать вдохновение от земли. И сейчас у него имелось несколько идей, навеянных видом горящего тростника. В его блокноте было полным-полно набросков, а первоначальные контуры вылепленных из воска форм казались весьма многообещающими. Скоро он доведет эти формы до ума и уже тогда зальет в них драгметалл, хранящийся пока дома.

Грег извлек из ящика стола необходимый инструмент и внимательно осмотрел кромку резца. Первым делом нужно было разогреть режущую часть…

Он настолько увлекся работой, что не услышал, как к дому подъехала машина. И только звук клаксона вернул его к реальности.

— Черт!..

Он терпеть не мог, когда его отвлекали отдела. Тем более если все шло как по маслу — именно так, как сейчас.

Аккуратно положив восковую форму и инструмент на кусок ткани, Грег загасил горелку и, вытерев руки, вышел во двор. Покрытый пылью красный почтовый фургон как раз остановился между сараем и домом.

— Привет, Грег, — помахал рукой водитель, направляясь к задней части машины.

— Привет, Том. Ты мне что-то привез?

На несколько секунд водитель скрылся за распахнутыми дверцами, после чего вынырнул обратно с картонной коробкой.

— За это тебе нужно расписаться.

— Ну конечно. — Грег взял протянутую ведомость.

В доставленной посылке содержались химикалии и дополнительный инструмент — все то, чего он не мог приобрести здесь. Ему не терпелось поскорее вернуться в мастерскую.

— Но это еще не все. — Почтальон снова нырнул в недра фургона и вытянул оттуда вторую коробку, но уже открытую. В ней находились белые холщовые мешки, наполненные, судя по всему, конвертами.

— А это… — забормотал Грег.

— А это тоже все для тебя, — засмеялся Том. — Должно быть, благодаря тому журналу.

— Так ты видел?..

Впрочем, чему тут было удивляться? Разве он не собирался выставить себя на всеобщее обозрение?

— А как же! Этот журнал выписывает моя жена. — Том поставил коробку на землю, и они оба устремили на нее взгляды.

— И сколько здесь? — поинтересовался несколько ошарашенный Грег.

— Почти сотня.

Грег даже не знал, что сказать.

— Похоже, все эти письма от девиц, которым хочется выйти за тебя замуж. — Обычно морщинистое лицо почтальона, которому было около шестидесяти, своим выражением словно говорило, что этот мир вряд ли способен его чем-то удивить. Однако сейчас, впервые за все то время, что Грег был знаком с Томок, он казался изумленным.

— Вероятно, так и есть, — согласился Грег.

Том хлопнул его по плечу.

— Ну что ж, удачи, — пожелал он и, снова усевшись за руль, тронулся с места.

Грег занес обе коробки в дом. И, как ни странно, уже не испытал желания немедленно вскрыть посылку с принадлежностями для ювелирного дела. Отставив ее в сторону, он сразу же принялся выкладывать на кухонный стол пачки писем. После чего, стягивая с них резинки, рассыпал конверты по поверхности столешницы. Все эти письма, присланные в журнал «Жизнь Австралии» и по большей части написанные от руки, были действительно адресованы именно ему. Грег пребывал в некотором замешательстве, не совсем представляя, что делать дальше.

— Ну что ж, для начала их нужно хотя бы распечатать, — сказал он самому себе.

Грег взял наугад один из конвертов, а когда вскрыл его, изнутри вместе с листком бумаги выскользнула фотография. Изображенная на ней брюнетка была абсолютно голой! Потрясенный, он даже выронил снимок. Тот упал лицевой стороной вверх, и обнаженная девушка продолжала взирать на него с призывной улыбкой. Чего-чего, а такого Грег не ожидал. Взяв фотографию и непрочитанное письмо, он сунул их обратно в конверт. Нет, он не был ни ханжой, ни девственником — ему просто не хотелось читать сообщение от девушки, способной послать свое интимное фото совершенно незнакомому человеку.

Следующий конверт Грег вскрывал с некоторой настороженностью.

Очередная претендентка оказалась, слава Богу, одетой, и это был несомненный плюс. Но, к сожалению, она была толстой. Не просто полной, а прямо-таки необъятной! Грег понимал, что поступает не совсем корректно, но это письмо он тоже не стал читать. И, отложив его в сторону, взялся за третье.

Запечатленная на фотографии девушка была примерно его же возраста — не красавица, но и не дурнушка. Грег почувствовал некоторое облегчение. По крайней мере, с первого взгляда это послание не отпугивало. Он развернул два листка рукописным текстом и принялся читать.

«Я хочу свалить из города, потому что меня сцапали за попытку кражи в магазине. А еще копы держат меня на крючке за курение травки. Быть может, если я уеду из города, я смогу начать жизнь заново…»

Покачав головой, Грег отложил и это письмо. Он, конечно, сочувствовал написавшей его девушке — ему лучше других было известно, как нелегко порой преодолеть жизненные обстоятельства. Однако у него хватало собственных проблем, чтобы взваливать на себя еще и чужие.

Испытывая разочарование, Грег принялся сгребать нераспечатанные конверты обратно в коробку. Пожалуй, отец был прав — он совершил глупость, послав письмо в редакцию «Жизни Австралии». Это «фермерское» сватовство — обыкновенная уловка ради повышения спроса на журнал, и он, конечно же, проявил наивность, понадеявшись на какой-то положительный результат. Эта затея никоим образом не поможет ему обрести личное счастье, и потому у него не было ни малейшего желания читать остальные письма, которые наверняка подобны трем предыдущим.

Когда все конверты очутились в коробке, Грег некоторое время взирал на них, понимая, что ведет себя неразумно.

— Ну ладно, — произнес он вслух. — Так уж и быть, еще одно посмотрю.

Очередная девушка оказалась довольно привлекательной — светлые волосы до плеч, голубые глаза. А написала она следующее:

«Здравствуй, Грег! По правде говоря, мне немного неловко от того, что я пишу письмо совершенно незнакомому человеку, о котором узнала через журнал. Полагаю, ты испытывал такие же чувства, отсылая в редакцию свою фотографию…»

Похоже, девушка была достаточно проницательной, и ему это начинало нравиться.

«…Меня зовут Джасмин Льюис, но для близких и друзей я просто Джасси. Мне двадцать два года, я живу в Мельбурне и работаю в художественном салоне, потому что очень люблю искусство, а особенно живопись. Вряд ли я когда-нибудь сама стану художницей, но, тем не менее, мне нравится быть причастной к этому изумительному миру…»

С каждой последующей строчкой это послание все больше внушало оптимизм. Если уж отец не понимал его потребности создавать изящные, красивые вещи, то, быть может, он найдет такое понимание у Джасси? Правда, Грега немного опечалил тот факт, что она проживала в Мельбурне. Путь оттуда был неблизкий, и билет на самолет обойдется довольно дорого.

«…Я не знаю, как у нас все сложится, и нам, конечно же, не следует давать друг другу какие-то обещания. Но как бы там ни было, мне все же хотелось бы с тобой встретиться».

Грег снова взял фотографию Джасси, чтобы получше ее рассмотреть, и заметил на шее девушки небольшой серебряный кулон. Что ж, наверное, это был знак, и ему нужно воспользоваться предоставляющимся шансом.

В письме Джасси не был указан номер телефона, что, конечно же, свидетельствовало о ее осторожности и благоразумии. Однако это означало, что ему придется ей писать. И поскольку до Мельбурна письмо будет идти дня два, тянуть с этим делом не стоило.

Использовать в данном случае компьютер было не совсем уместно, и потому Грег пошел искать бумагу и ручку. Найдя все это, он опять уселся за стол и несколько секунд взирал на чистый лист. Письмо нужно было написать правильно, подобрав такие слова, которые окончательно расположили бы к нему девушку. И, прокручивая в уме различные фразы, он стал машинально водить ручкой по бумаге, набрасывая замысловатые контуры, которые со временем могли бы обрести воплощение в благородном металле.

Металлический лязг прозвучал как-то неуместно среди объятых тишиной просторов. Но уже через несколько секунд лязгнуло второй раз, затем — третий, и по мере того как ветер раскручивал лопасти вертушки, этот звук стал повторяться все чаще и громче. Взяв начало глубоко под землей, по трубе прокатилось шипение и бульканье, после чего из нее вырвались первые брызги, которые, упав на раскаленный солнцем бетон, практически сразу испарились. Последовало еще несколько окрашенных ржавчиной капель, затем из отверстия заструился тоненький ручеек, и наконец, когда ветряк как следует раскрутился, из трубы хлынула полновесная струя животворной влаги, которая начала растекаться по дну бетонного резервуара.

Питер улыбнулся, сунул гаечный ключ в задний карман своих линялых джинсов и, сняв шляпу, отбросил ее в сторону. Шагнув вперед, он подставил под струю шею, чтобы смыть с нее пыль и пот, затем поплескал воду на лицо, вознаграждая себя за многочасовой труд, связанный с починкой ветряка. И наконец, наполнив сложенные ладони, сделал несколько глотков. Вода, выкачиваемая из подземного озера, была слегка тепловатой и имела земляной привкус, но, тем не менее, была вкуснее самого лучшего вина.

Распрямившись, Грег тряхнул головой, послав во все стороны мельчайшие брызги. Вода все шире растекалась по бетонной поверхности, хотя пока еще не успела полностью смочить дно резервуара, который имел несколько метров в диаметре и почти на метр возвышался над поверхностью земли. Для его наполнения потребуется пара дней, и эта вода была необходима для того, чтобы поить многочисленный скот во время предстоящего гуртования. Подняв голову, Питер взглянул на чистое безоблачное небо. Сезон дождей закончился, грунтовые дороги подсыхали, и скоро здесь появятся наемные гуртовщики, к прибытию которых почти все готово.

Питер свистнул, и через пару секунд к нему подбежал пес, спасавшийся от жары в тени деревьев. Уселся у ног хозяина, вопросительно поднял на него глаза и, свесив из пасти язык, стал учащенно дышать.

— Запрыгивай, — предложил ему Питер, указывая на резервуар.

Пес тотчас же перескочил через бетонный бортик и принялся хватать пастью льющуюся из трубы воду. Некоторое время Питер с улыбкой наблюдал за резвящимся питомцем, затем нагнулся и поднял с земли шляпу. Он даже не стал стряхивать с нее пыль — его широкополую акубру грязью не испугаешь. Истрепанная и покрытая пятнами, она стала почти что частью его самого.

Насвистывая незамысловатый мотив, Питер прошел к мотоциклу, оставленному в тени низкорослых деревьев, и принялся укладывать инструмент в короб багажника. После чего оседлал своего железного коня и резким движением ноги завел мотор. Рев двигателя выманил из резервуара пса, который подбежал к мотоциклу и, с ходу запрыгнув на заднее сиденье, прижался к хозяину, готовый отправиться в обратный путь. Питер ощутил, как его рубашка быстро пропитывается влагой от мокрой собачьей шкуры.

Дорога, ведущая от места сбора гуртов к дому, была еще грязноватой, но на ней четко выделялись две колеи, образовавшиеся за многие годы езды по этому пути. Когда дорога окончательно подсохнет, по ней будет нетрудно перегнать скот. Да и ездить на мотоцикле станет гораздо легче.

Питер ехал на скорости около тридцати километров в час, точно зная, что будет на ферме уже через двадцать минут. Его взгляд скользил по суровому ландшафту, отмечая давно знакомые скальные выступы и приземистые деревца. Прибыв на подворье со скоплением хозяйственных построек, он загнал мотоцикл в гараж, после чего направился к дому. На дороге медленно оседала поднятая им пыль.

Питер успел сделать лишь несколько шагов, когда заметил Дженни и Кена, которые сидели на скамейке под одной из акаций и, склонив друг к другу головы, о чем-то беседовали. Он находился слишком далеко, чтобы уловить их слова, однако прекрасно расслышал, как сестра засмеялась после какой-то шутки мужа. В ее смехе было столько радости и счастья… А затем Дженни и Кен обнялись, и их губы слились в долгом поцелуе.

Питер поспешил отвернуться. Вид подобной идиллии заставлял его еще сильнее страдать по поводу утраты собственной любви. Даже по прошествии семи лет боль, вызванная смертью Карен, по-прежнему оставалась в его сердце. Все эти годы Дженни и Кен были для него поддержкой и опорой, помогая отвлечься от тяжелых, горьких мыслей, однако в самом ближайшем времени они собирались его покинуть.

В детстве и юности младшая сестра всегда была чем-то вроде его тени. Выросшие в столь удаленном и уединенном месте, они были настолько близки друг другу, насколько это возможно между братом и сестрой. Она поддерживала и утешала его, когда он оплакивал умершую жену, а также взяла на себя заботу об оставшихся без матери близнецах. Однако с некоторых пор Дженни была не только его сестрой, но и женой Кена. Этот бывший наемный работник стал на их ферме практически незаменимым человеком. Он мог скакать на любой лошади, более или менее приученной к седлу, а также исправить возникшую в том или ином механизме неполадку. А еще он стал для Питера лучшим другом. В сущности, они трое вместе с близнецами были самой настоящей семьей, связанной к тому же общим бизнесом.

И вот теперь на ферме Ривер-Даунс ожидались перемены. Питер же вообще не очень-то приветствовал какие-либо изменения, а тем более такие, которые предстояли.

В скором времени Дженни с Кеном тоже станут родителями, и ему было понятно их желание перебраться на восточное побережье, чтобы зажить своей семьей. Хотя, конечно, это понимание не сделает разлуку с ними более легкой. Нужно будет нанимать нового работника, и совсем не важно, насколько толковым парнем тот окажется, — пройдет немало времени, прежде чем он сможет в полной мере заменить Кена в рабочей жизни фермы. А еще более сложная задача — отыскать няню для детей. Если им не удастся найти подходящую кандидатуру, то близнецам, вероятно, придется отправиться в школу-интернат, о чем Питеру не хотелось даже и думать.

Ну а помимо прочего, няня с новым работником все равно не смогут заменить ему сестру и друга.

Всю свою жизнь Питер провел на этих обширных безлюдных просторах, однако никогда не считал их скучными и унылыми. Но теперь перед ним реально вырисовывался призрак одиночества. Когда Дженни и Кен уедут, будет ли ему достаточно для душевного равновесия одной лишь любви к этим суровым краям?

Прервав невеселые размышления, Питер двинулся дальше. Дженни с Кеном меж тем уже успели зайти в дом. И когда он открывал противомоскитный экран, из распахнутого кухонного окна до него донеслись их голоса.

— …вряд ли такое понравится, — услышал он обрывок фразы Кена.

— Возможно, — согласилась Дженни. — Но я уверена, что так будет лучше всего.

— И когда ты скажешь об этом Питеру?

— О чем таком вы хотите мне поведать? — поинтересовался Питер, входя на кухню. Кен, как он и предполагал, сидел на скамье, Дженни накрывала стол для ужина.

— О няне для детей, — с некоторой поспешностью ответила сестра.

— Ты уже кого-то нашла? — оживился Питер.

— Кажется, да. — Дженни отвернулась, чтобы заглянуть в холодильник. — На наше объявление откликнулась еще одна женщина, и я уже пообщалась с ней по электронной почте. На мой взгляд, она подходит нам как нельзя лучше.

— Ну-ка, ну-ка… Расскажи поподробнее. — Наполнив стакан холодной водой, Питер опустился на табурет.

— В общем, зовут ее Донна Бойд, и по профессии она учительница, — сообщила Дженни. — А сейчас у нее что-то вроде каникул.

— Однако у нас тут не курорт, — напомнил Питер. — Не хотелось бы, чтобы она нас покинула, едва дети начнут к ней привыкать.

— Да нет, думаю, этого не произойдет.

— Откуда тебе знать?

— Она произвела на меня впечатление достаточно серьезного и искреннего человека, — ответила Дженни. — И вообще она родом из сельской местности, ее отец занимался овцеводством, поэтому она вполне представляет, чего ей следует ожидать.

Сидящий на скамье Кен внезапно закашлялся и, замотав головой, потянулся за стаканом с водой.

— Так что думаю, для тебя эта девушка будет наилучшим вариантом, — торопливо продолжила Дженни. — Ну, то есть для детей. Я уже договорилась с ней насчет прибытия к нам. Она сможет прилететь на почтовом самолете примерно через неделю. Но только уже завтра надо сообщить ей, что мы готовы ее принять, чтобы она могла завершить свои дела.

— Не слишком ли все это поспешно?

— Так, Питер Николе! — Дженни повернулась к нему и подбоченилась. — Не надо искать зацепки и пытаться оттянуть неизбежное. Нам уже давно пора кого-то найти. До того как я уеду, нужно дать девушке возможность освоиться и узнать, что здесь и как.

— Ну ладно, ладно… — усмехнулся Питер. — Ты меня убедила. Если ты уверена, что эта женщина нам подходит, делай как знаешь.

— То-то же. — Своим тоном сестра давала понять, что данная тема закрыта. — И советую тебе поговорить с детьми, чтобы они свыклись с тем обстоятельством, что у них будет няня.

Своих близнецов Питер обнаружил там, где и ожидал их найти. На просторном выгоне сразу за домом они возились со щенками, которых полтора месяца назад родила одна из его пастушьих собак. Дети с блаженными улыбками валялись прямо на земле, меж тем как по ним ползали пять пушистых комочков, которые, как бы ни было жалко, в скором времени будут отлучены от матери и отправятся в самые разные места. Пастушьи собаки Питера славились по всему краю, и эти щенки были распределены среди других фермеров еще до своего рождения. Так что каждому из них предстояло жить и служить в том или ином скотоводческом хозяйстве. Ну а пока они не подросли, им можно было беззаботно резвиться и играть с детьми.

— Привет, ребята, — окликнул близнецов Питер, остановившись возле калитки.

— Привет, папа, — в унисон отозвались дети. И, сняв с себя четвероногих друзей, стали подниматься. Щенки тотчас же поковыляли к лежащей поодаль матери, чтобы уткнуться носами в ее брюхо.

— Так мы всех щенков отдадим? — спросила Сара, устремив на Питера взгляд своих карих глаз, так похожих на материнские.

— Боюсь, что всех, — ответил он, открывая для детей калитку. — Ты же знаешь, на щенков Чиппер всегда большой спрос.

— Это потому, что она чемпионка, — заявил Крис.

— Совершенно верно, — улыбнулся Питер. — Чемпионка среди пастушьих собак. И ее щенки тоже станут пастушьими псами. Они не обретут своего счастья, если не смогут служить людям.

Близнецы согласно кивнули с весьма серьезным выражением на лицах.

— Я должен вам кое-что сообщить, — сказал Питер, уже направляясь вместе с детьми к дому.

Они втроем уселись на широкой затененной веранде, и дети с ожиданием воззрились на него.

— Вы ведь знаете, что через некоторое время тетя Дженни и дядя Кен переберутся жить на восточное побережье, — заговорил Питер.

Брат с сестрой кивнули, и их улыбки померкли. Они, конечно же, сильно будут скучать по своей тете, которая стала для них почти матерью.

— И вы в курсе, что нам нужно найти работника, который будет помогать мне управляться с хозяйством, когда дядя Кен уедет.

— Он все равно не сможет быть таким, как дядя Кен, — буркнул Крис.

— Кто знает?.. — пожал плечами Питер. — Поживем — увидим. — Тронутый подобной преданностью сына, он взъерошил ему волосы. — Но, кроме того, к нам приедет кое-кто еще… Няня, которая будет заботиться о вас.

— Няня?.. — чуть ли не ужаснулся Крис. — Мне уже почти девять лет! Не нужна мне никакая няня.

— А какая она? — заинтересовалась Сара.

— Ну… Зовут ее Донна, и она очень хорошая. Вообще она преподавала в школе, поэтому мы всегда можем сказать, что она ваша учительница, а не няня. Так для вас звучит лучше?

Обменявшись взглядами, брат с сестрой кивнули. Похоже, данный вопрос был улажен.

Уже ночью, лежа в постели, Питер подумал, что ему следовало бы поподробнее расспросить Дженни об этой Донне Бойд. Надо было выяснить, сколько ей лет, из каких она мест. Питер не мог не беспокоиться по поводу того, как примут ее дети. Они потеряли мать в столь малом возрасте, что знали ее только по фотографиям, а теперь их собиралась покинуть и любимая тетя. Ему не хотелось, чтобы жизнь нанесла близнецам еще одну душевную травму. Но вообще Питер вполне доверял проницательности своей сестры, которая любила его детей не меньше, чем он сам. И она, конечно, позаботится о том, чтобы эта няня — или, вернее, учительница — оказалась именно тем человеком, который им нужен. Впрочем, завтра он все же попросит сестру показать ему электронную переписку с той женщиной.

С этой мыслью Питер повернулся на бок, обратив спину к пустующей половине двуспальной кровати, и закрыл глаза.

Ли сидела в своем автомобиле, ощущая себя не очень-то уютно. Прошло уже минут двадцать, как она припарковалась на одной из оживленных улиц на окраине Сиднея. Вокруг нее сновали люди, которые заходили в магазины и выходили оттуда, нагруженные пакетами с покупками. Слонялись туда-сюда подростки, занятые какой-то своей непонятной суетой. Водители проезжающих мимо машин бросали в ее сторону недовольные взгляды, видимо, надеясь, что она отъедет и освободит парковочное место. Но Ли старалась не обращать внимания на окружающих и не спускала глаз с одного из магазинов, расположенного в нескольких метрах от нее. Туда тоже заходили люди и через какое-то время выходили обратно — иногда с пустыми руками, но чаще всего с пакетами, в которых теснились бутылки с вином. Что было совсем неудивительно, поскольку вывеска над дверью гласила: «Винная торговля Йена Радда».

Этот самый Йен Радд написал ей письмо, лежащее сейчас рядом на пассажирском сиденье. Ли протянула было руку, чтобы взять его и перечитать еще раз, но в следующую секунду передумала. Зачем? Она и так знает текст этого письма практически наизусть.

«Дорогая мисс Кеньон, я не сразу решился написать вам. Такой поступок не совсем в моей натуре, однако, ваша фотография и информация о вас в журнале „Жизнь Австралии“ не могли меня не тронуть. Работая в винной индустрии, я хорошо представляю, как трудно для женщины в одиночку заниматься выращиванием винограда, и поэтому заранее восхищаюсь вами…»

Первый раз эти слова Ли прочитала, сидя за кухонным столом. К тому моменту она уже успела распечатать около половины конвертов, доставленных ей почтальоном в тот день, и, дойдя до письма Йена Радда, решила, что вскрывать остальные смысла не имеет. Если она затеяла все это ради того, чтобы подыскать себе кавалера для торжественного ужина Клуба виноградарей, то такого человека она уже нашла. Виноторговец в их компании будет абсолютно своим. На вложенной в конверт фотографии был запечатлен мужчина лет тридцати с небольшим — хоть и не Брэд Питт, но вполне презентабельный. Он отлично подходил на роль сопровождающего, а именно это ей и было нужно. Что-то большее она даже не планировала.

И вот теперь, находясь возле магазина этого Иена Радда, она почему-то боялась зайти внутрь. Хотя, возможно, его и не было на месте.

В письме он сообщил, что проводит рабочий день не только в своем магазине, но и на складе, откуда осуществляются оптовые продажи. Так что могло оказаться, что сегодняшняя поездка — совершенно пустая трата времени. Но выяснить это можно, лишь зайдя в магазин. В конце концов, она не для того ехала сюда целых два часа, чтобы отправиться восвояси, так ничего и не предприняв.

С этой мыслью Ли открыла дверцу машины и выбралась наружу. Но прежде чем перейти дорогу, удостоверилась, что с ее внешностью все в порядке. Этим утром ей было не так-то легко решить, что именно надеть для предстоящей встречи. И она переодевалась три раза, пока не остановила свой выбор на джинсовой юбке до колен и зеленом джемпере. Подобный вариант, на ее взгляд, был достаточно элегантным и при этом не слишком деловым. А, кроме того, не создавалось впечатления, будто она стремится обратить на себя мужское внимание. И вместе с тем — Ли это чувствовала — выглядела она вполне привлекательно.

Магазинный зал оказался довольно узким, к тому же после залитой солнцем улицы здесь было темновато. Несмотря на свое волнение, Ли сразу же определила, что заведение было истинным раем для любителей и знатоков вина. Неяркое освещение помогало наилучшим образом сохранять благородный напиток, к тому же бутылки были аккуратно уложены на бок, чтобы пробки оставались влажными. Многие этикетки были Ли отлично знакомы. Судя по всему, на этих полках было представлено самое качественное вино.

В магазине находились лишь мужчина и женщина, являвшиеся, по всей видимости, супружеской парой. Они стояли у прилавка и листали выложенные там брошюры. Ни хозяина, ни какого-либо продавца заметно не было.

Ли прошла вдоль полок, касаясь пальцами бутылок и практически не видя их. Затем взглянула поверх плеча в сторону прилавка, сразу за которым находилась открытая дверь подсобного помещения. В какой-то момент ей показалось, что оттуда донесся чей-то голос. Вообще она нервничала, словно какая-нибудь школьница, у нее даже взмокли ладони.

«А ну возьми себя в руки!» — мысленно приказала самой себе Ли, однако это не очень-то помогло.

Стоящий возле прилавка мужчина посмотрел в ее сторону.

— Хозяин магазина ищет для нас кое-какую информацию, — сказал он. — Извините, если задерживаем вас.

— Да нет, все в порядке, — отозвалась Ли сдавленным и ставшим вдруг хриплым голосом.

«Ну, хватит!» — решила она. Стоит ли впадать в подобное состояние из-за мужчины, которого она и знать не знает? Лишь потому, что она уже три года ни с кем не встречалась. Зачем ей это нужно? Она ведь может заявиться на этот дурацкий ужин и в полном одиночестве. Она уже так делала — и ничего, сквозь землю не провалилась.

Так что лучше плюнуть на это журнальное знакомство и отправиться домой.

Между тем за прилавком появился не кто иной, как сам Йен Радд.

Да, он не был похож на Брэда Питта — он выглядел гораздо лучше. Как видно, объектив фотоаппарата проявил к нему некоторую несправедливость. У него были светлые волосы и голубые глаза, однако столь поверхностное описание не могло в полной мере выразить все его великолепие. Простая льняная рубашка и обыкновенные брюки сидели на нем идеально. Йен был не слишком высоким, но все же повыше, чем она. И когда он заговорил, его негромкий спокойный голос, казалось, специально долетел до нее, чтобы ласкать ей слух.

Ли не могла отвести от него взгляда. У нее внутри возникло ощущение, которое она сразу же определила как самое настоящее влечение. Ей хотелось прикоснуться к нему, провести ладонью по груди, почувствовать на щеке его дыхание. Ей хотелось…

Тем временем Ли невидящим взглядом уставилась на полки с бутылками. Ее лицо пылало, и на нем наверняка проступил румянец. Такого она не испытывала с тех пор, как ее покинул этот мерзавец по имени Джек Торн. Впрочем, она даже не припоминала, чтобы бывший жених вызывал у нее подобные ощущения.

Она была просто не в силах справиться с собой. И потому ей следовало как можно скорее уйти отсюда.

— Чем могу быть полезен? — ласково проник в ее уши раздавшийся за спиной голос.

Те двое покупателей покидали магазин, и Йен Радд переключил свое внимание на нее. Ли постаралась взять себя в руки. В конце концов, он ведь не знает, кто она такая. Она просто купит бутылку вина и уйдет.

Нацепив на лицо любезную улыбку, Ли обернулась.

— Да я тут смотрела… — Ее голос дрогнул, едва она заглянула в эти изумительные голубые глаза.

— Извините… — Йен слегка сдвинул брови. — Вы ведь Ли Кеньон?

Отрицать очевидное было бессмысленно. А спасаться бегством — поздно. И Ли кивнула.

— Я узнал вас по той фотографии в журнале. Очень приятно познакомиться. — Он протянул ей руку. — Так вы прочитали мое письмо?

— Да. — Она вложила свою кисть в его ладонь, и весь мир вокруг них словно исчез.

— Вы приехали, чтобы увидеть меня?

— Вообще-то у меня была назначена деловая встреча, — солгала Ли. — И я решила, что раз уж оказалась в Сиднее…

— Я очень рад, что вы заглянули ко мне.

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем Ли осознала, что Йен по-прежнему удерживает ее руку. Она аккуратно высвободила ладонь.

— Во всяком случае, я… — Она не имела ни малейшего понятия, о чем говорить дальше.

— Вы уже обедали? — пришел ей на помощь Йен.

О чем он спрашивает? Как он в такой момент вообще может думать о еде?

Ли отрицательно мотнула головой.

— Тогда позвольте вас угостить. — Он приподнял руку, заранее пресекая слова протеста, готовые сорваться с ее языка. — Отказ не принимается. Вы не беспокойтесь, никаких изысков. Тут у нас за углом есть неплохое кафе.

— Ну что ж, согласна, — уступила Ли.

— Значит, договорились. Подождите немного, я лишь предупрежу своего помощника.

Йен улыбнулся и, зайдя за прилавок, исчез в подсобном помещении.

У Ли было такое ощущение, будто на ее глазах совершилось чудо. Она пребывала в некотором ошеломлении и в то же время чувствовала возбуждение, которого уже давно не испытывала.

Йен вернулся через пару минут.

— Сегодня мы ожидаем машину с товаром, так что слишком долго я отсутствовать не могу, — сказал он.

— Понятно, — вымолвила она.

Короткий путь до кафе они миновали в молчании. Ли впервые столь чутко ощущала тепло солнечных лучей на своем лице и дуновение бриза, шевелящего ее волосы. При кафе, куда они пришли, имелись столики, установленные снаружи под разноцветными зонтами и окруженные по периметру различными растениями в терракотовых вазонах. Кое-где уже сидели обедающие люди. Йен провел ее к одному из угловых столиков.

— Здесь очень мило, — проговорила Ли, уткнувшись взглядом в меню. Поднять глаза на Йена она опасалась, поскольку тот мог заметить ее волнение.

— Я захожу сюда время от времени, когда выдается свободная минута, — отозвался он.

К ним меж тем подошла официантка. Она была молодой и привлекательной, а выражение ее лица ясно свидетельствовало о том, что обслуживать Йена для нее скорее удовольствие, нежели обязанность. Ли даже почувствовала что-то вроде укола ревности.

— Итак, что вы предпочтете? — поинтересовался Йен.

«Тебя», — хотелось ответить ей. Однако вместо этого она снова устремила взгляд в меню, не находя каких-либо иных слов.

— Не знаю. — У нее не было абсолютно никаких соображений. — А что вы посоветуете? — почти в отчаянии спросила она.

— Здесь очень хорошие салаты, — ответил он.

В результате Ли выбрала фруктовый салат из манго и авокадо, Йен же заказал себе салат с курицей. После чего поинтересовался, заказать ли также и вино.

— Нет, спасибо, — отказалась Ли. — Мне ведь еще вести машину.

— А, ну да, — кивнул Йен. — В таком случае рекомендую свежевыжатые соки.

Себе он заказал смесь ананасового и апельсинового, и она попросила то же самое, поскольку была просто не в состоянии сделать собственный выбор. Официантка ушла, и Ли со всей остротой осознала, что теперь им с Йеном придется разговаривать друг с другом.

— Я чувствую себя несколько… — пробормотала она.

— Я хотел бы… — произнес он одновременно с ней.

И они оба замолчали.

— Говорите вы, — с улыбкой предложил Йен.

— Я просто хотела сказать, что чувствую себя как-то неловко из-за того, что написала в этот журнал, — призналась Ли. — Даже не понимаю, зачем я это затеяла. Раньше я ничего подобного не делала.

— А я хотел сказать, что тоже ничего такого раньше не совершал и потому тоже испытываю некоторую неловкость. — Йен улыбнулся. — Так, может, нам станет легче, если мы притворимся, будто встретились сегодня совершенно случайно, когда вы зашли в мой магазин?

— Давайте попробуем.

— Ну, тогда… Добрый день, меня зовут Йен Радд.

— Приятно познакомиться. А я Ли Кеньон. — И она протянула ему ладонь.

Он принял ее обеими руками и удерживал довольно долго, прежде чем отпустить.

— Ну что ж, Ли, чем вы занимаетесь в жизни?

— Ну, вообще-то, у меня имеется виноградник в долине Хантер-Вэлли. — Ли полностью включилась в предложенную игру.

— В самом деле?.. Подумать только, какое совпадение! А я, представьте себе, торгую вином из этого самого винограда.

Не в силах и далее сохранять серьезность, Ли рассмеялась. Йен к ней присоединился, и какая-либо напряженность между ними окончательно исчезла.

— Ну что ж, Ли, расскажите, пожалуйста, о своем хозяйстве, — попросил он.

К тому моменту, когда официантка принесла заказ, они уже с увлечением разговаривали о винограде и вырабатываемом из него вине. Тема представляла обоюдный интерес, тем более что они оба были хорошо информированы по данному вопросу. Ли больше не нервничала и получала удовольствие от еды, а их непринужденная беседа продолжилась и после того, как трапеза была закончена. Однако наступил момент, когда Йен взглянул на свои часы.

— Знаете, Ли, мне пора идти. Не хочется с вами расставаться, но дела есть дела. Товар, должно быть, прибыл еще полчаса назад.

— Мне тоже пора, — сказала она. — Хотелось бы вернуться на ферму засветло, чтобы успеть кое-что сделать.

Йен оплатил счет, и они той же дорогой отправились обратно. И когда завернули за угол, Ли увидела возле его магазина большой крытый грузовик, из которого выгружали коробки с вином, ставя их на широкую тележку.

— Ваш товар действительно прибыл, — заметила она.

— Вижу, однако, я все же могу проводить вас до вашего автомобиля.

Когда они подошли поближе, Ли присмотрелась к надписям на коробках и… слегка даже сбилась с шага. Как оказалось, Йен в немалом количестве закупал вино не у кого иного, как у Саймона Брэдфорда!

— Ли, что-то не так? — Йен взял ее за руку.

— Да нет, все в порядке, — ответила она, сбрасывая с себя оцепенение.

Ну, разумеется… Нет ничего удивительного в том, что ему поставляет вина Саймон, ведь он является одним из основных производителей в их долине. Йен был бы весьма странным бизнесменом, если бы не приобретал его продукцию. Так что нет никаких причин для беспокойства. Молния не бьет дважды в одно и то же место, и в данном случае Саймон не может представлять для нее какой-то опасности.

Взглянув на Йена, Ли улыбнулась. После чего они вместе перешли через дорогу и приблизились к ее автомобилю. Открыв дверцу, она повернулась к нему:

— Благодарю за чудесный обед.

— А я — за составленную компанию. Когда мы увидимся снова?

Его последние слова вызвали у нее некоторое замешательство. Смеет ли она надеяться, что его влечет к ней так же, как и ее к нему?

— Знаете что… — Ли решила не ходить вокруг да около. — Через две недели у нас состоится торжественный ужин Клуба виноградарей. Это очень значимое событие — черные смокинги, вечерние платья, бал… Так что если вы будете свободны…

— Я с большой радостью принимаю ваше приглашение.

Ли едва удержалась от облегченного вздоха.

— Однако две недели — слишком долгий срок, — продолжил меж тем Йен. — Быть может, мы встретимся уже в этот уик-энд?

Сердце Ли было готово выскочить из груди.

— Неплохая идея…

— Однако у меня нет номера вашего телефона.

— А справочник Федерации виноградарей имеется?

— Разумеется.

— Ну, тогда номер моего телефона у вас уже есть.

Преодолев секундное колебание, Ли поспешила усесться за руль, поскольку Йен, чего доброго, мог и поцеловать ее на прощание. А она сама могла не удержаться и ответить на этот поцелуй, что было бы, конечно, уже чересчур.

Йен отступил назад и, когда она тронулась с места, помахал ей рукой.

Ли сосредоточила все внимание на дороге и вскоре выехала на шоссе, ведущее на север. И уже тут дала волю своим мыслям, вспоминая улыбку Йена и те моменты, когда их взгляды пересекались. Можно было, конечно, вообразить, будто их совместная трапеза являлась всего лишь деловым ленчем двух коллег по бизнесу, но это, естественно, было не так, и она не могла этого не понимать. Новой встречи с Йеном Раддом жаждала отнюдь не фермерша, выращивающая виноград, а женщина, которая — чего уж тут скрывать! — вожделела его всей своей женской натурой.

Глава 4

— Леди и джентльмены, мы начинаем посадку в аэропорту Таунсвилла. Верните, пожалуйста, спинки сидений в вертикальное положение.

Меж тем как голос из динамика продолжал напоминать правила поведения пассажиров, Молли повернула голову к сидящей рядом девушке. Та смотрела в иллюминатор, наматывая на палец прядь своих светлых волос.

— Ну, вот мы и прибыли, — сказала Молли. — Как себя чувствуешь?

— Я что-то нервничаю, — с вялой улыбкой отозвалась Джасси.

«Неудивительно», — мысленно прокомментировала Молли. Ведь Джасси пришлось оставить свою работу и отправиться за две тысячи километров к парню, которого она даже толком не знает. При этом они оба рассчитывают на последующий брак. И что она будет делать, если у них ничего не получится? А еще более важный вопрос — как все сложится, если задуманное осуществится?

— Не переживай, — постаралась успокоить волнующуюся спутницу Молли. — Ты ведь уверяла, что он, судя по телефонному разговору, вполне милый и тактичный.

— Да, конечно, — подтвердила Джасси. — Он изумительный! Я просто боюсь, что не понравлюсь ему.

— Ну почему ты так думаешь? — улыбнулась Молли. — Ты очень привлекательная, умная, общительная.

— Ты, в самом деле, считаешь, что я привлекательная?

— Ну конечно.

— Спасибо… Услышать такое от тебя, работающей в мире моды… Это очень приятно.

Молли ожидала, что после таких слов последует вопрос, который она уже неоднократно слышала от многих девушек со смазливыми личиками и устремлениями стать звездой. И она давно научилась достаточно мягко и тактично объяснять им, что далеко не каждая обладательница эффектной внешности способна быть моделью или актрисой. Однако Джасси промолчала и, снова отвернувшись к иллюминатору, продолжила теребить свои волосы.

Молли облегченно вздохнула и, склонившись, проверила, надежно ли устроена под ногами сумка, где находился ее фотоаппарат.

Она познакомилась с Джасмин Льюис всего лишь пару часов назад в Сиднейском аэропорту. Журнал «Жизнь Австралии» полностью оплатил Джасси перелет из Мельбурна в Таунсвилл, чтобы она могла встретиться с Грегом Андерсоном. А за это Грег и Джасси дали согласие на то, чтобы она, Молли, провела несколько дней вместе с ними, делая снимки для очерка, который опубликуют в одном из последующих номеров. Надо будет, кстати, поблагодарить помощника Хелен Вудли за то, что он предоставил ей именно того героя репортажа, о котором она и просила во время последнего визита в редакцию. Из Грега и Джасси получится отличная пара — во всяком случае, внешне.

Самолет меж тем приземлился и через несколько минут вырулил к терминалу. Расстегнув ремень безопасности, Молли, положила ладонь на руку Джасси.

— Ты подожди немного. Позволь мне выйти первой.

— Зачем?

— Дело в том, что я должна найти Грега и запечатлеть, как он ожидает твое появление из самолета, — объяснила она. — А еще мне нужно сфотографировать вас обоих в самые первые минуты встречи.

Бедная Джасси пребывала в столь нервозном состоянии, что была готова согласиться на все. Молли погладила ее по плечу.

— В общем, оставайся здесь до тех пор, пока не выйдут все пассажиры. Так у меня будет несколько минут на то, чтобы полностью подготовиться.

Джасси согласно кивнула.

— Вот и хорошо, а я пошла. — Молли взяла свою сумку и направилась к выходу.

Джасси же осталась сидеть в салоне бизнес-класса, меж тем как из задней части самолета потянулись пассажиры эконом-класса.

Молли сразу узнала Грега Андерсона, застывшего в ожидании у дверей терминала. В реальности парень выглядел также, как и на фотографии, только в данный момент, когда он внимательно вглядывался в проходящих мимо женщин, выражение его лица было немного напряженным и озабоченным. Облачен он, по всей видимости, был в так называемый комплект для выезда в город. В опущенной руке Грег держал широкополую шляпу, которой — вероятно, совершенно неосознанно — похлопывал себя по бедру. Нужно было помочь ему расслабиться.

— Добрый день, вы ведь Грег Андерсон? — Она протянула ему руку. — А я Молли Ситон, фотограф, присланный журналом.

— Здравствуйте. — Он пожал ее ладонь. Его голос выдавал явное волнение. — А Джасмин… Джасси… она ведь с вами?

— Да, мы летели вместе от самого Сиднея.

Грег облегченно опустил плечи. Неужели он думал, что его избранница не прилетит?

— И где же она?

— Я попросила ее дать нам несколько минут, — ответила Молли. — Нужно сделать пару снимков — как вы ожидаете ее появление.

— Понятно.

Молли начала доставать из сумки фотоаппарат.

— Я должен позировать? — спросил Грег, которого, похоже, еще больше охватило волнение.

— Просто стойте на этом самом месте, — отозвалась Молли. — А все остальное — моя забота.

Она стала расхаживать вокруг Грега, ища наилучший фон и оптимальную освещенность, а тот, казалось, уже забыл о ее присутствии. Все его внимание снова было сосредоточено на дверях терминала. Молли быстро сделала несколько щелчков камерой. Конечно, получившиеся кадры вряд ли можно будет использовать, но тем не менее… По крайней мере, это даст ей возможность прочувствовать интерьер и лицо парня перед более важными снимками, когда появится Джасси.

В зал меж тем прошли последние пассажиры. Грег шагнул поближе к дверям, и Молли расположилась так, чтобы в объектив попали частично он сам и возникшая на переходном мостике девичья фигура. Вскоре Джасси миновала дверной проем, и лицо Грега осветилось широкой улыбкой.

Молли защелкала фотоаппаратом.

Не обращая внимания ни на нее, ни на эти щелчки, Грег устремился вперед и, протянув руки, взял ладони Джасси в свои. Он был значительно выше, чем она, и потому взирал на нее теперь сверху вниз, продолжая улыбаться и удерживать ее руки. Лицо Джасси тоже озарилось робкой улыбкой.

— Привет, — сказала она. — Я Джасси.

— Добро пожаловать в Таунсвилл, Джасси. Очень рад тебя видеть.

Наблюдая за встречей пары через прицел объектива, Молли мысленно призывала их обоих поцеловаться. Однако этого не произошло. Через минуту все необходимые снимки были сделаны, но Грег с Джасси так и стояли, поглощенные друг другом и словно забыв про нее.

— Грег, — окликнула Молли, убрав фотоаппарат обратно в сумку. — Нам еще нужно забрать багаж.

— Это там, — указал он и повел их к месту выдачи вещей-пассажиров.

Багаж Молли состоял из увесистого металлического «ларца», в котором находились дополнительная фототехника и ноутбук, а также компактного рюкзака с кое-какой одеждой и личными вещами. Большой же чемодан Джасси наводил на мысль, что она либо прилетела надолго, либо собиралась очень часто менять наряды.

Подхватив этот чемодан, Грег повел их к прозрачным раздвижным дверям, и через минуту они вышли наружу, где царила неимоверная жара и ослепительно сияло солнце. Молли почувствовала, как на ее лбу тотчас же проступил пот.

А когда они двинулись через автостоянку, то сквозь подошвы быстро ощутила, до какой степени раскален размягченный от зноя асфальт.

— Ну и жара! — проговорила Джасси. — Я думала, что осенью у вас тут попрохладнее.

— Нет, здесь, на самом севере материка, настоящей прохлады не бывает, — отозвался Грег.

— Ну ничего, это не так уж и страшно, — улыбнулась Джасси, меж тем как они остановились и Грег полез в карман за ключами. — Ведь в твоем автомобиле есть кондиционер? — Она устремила взгляд на стоящий пред ними синий седан последней модели.

— Да нет, моя машина вот эта. — Грег был явно смущен. — И кондиционера в ней нет.

Обернувшись, Джасси посмотрела на старенький пикап с открытым кузовом, и ее лицо разочарованно вытянулось.

— Понятно…

— Но до фермы ехать совсем недалеко, — поспешил успокоить Грег.

— Ну и замечательно, — улыбнулась ему Джасси. — Я еще никогда на таких не ездила. Это, должно быть, здорово.

Молли мысленно подбодрила ее. Девушка, конечно же, нервничала, но всеми силами старалась этого не показать. Грег тоже прилагал немалые усилия, чтобы скрыть волнение. Укладывая свой рюкзак в кузов, Молли заметила, что машина была вымыта совсем недавно — вне всякого сомнения, по случаю прибытия гостей.

Грег распахнул дверцу кабины, и их обдала выкатившаяся изнутри волна горячего воздуха.

— Боюсь, нам будет немного тесновато, — извиняющимся тоном проговорил он.

Джасси первой забралась в машину, устроившись в центре. Молли уселась с краю, поместив сумку с фотоаппаратом себе на колени.

— В кузов я ее положить не могу, — пояснила она Джасси. — Техника очень хрупкая.

Грег быстро обошел вокруг капота и занял место за рулем, плечом к плечу с Джасси. Он оказался прав — втроем им здесь было довольно тесно. А, кроме того, — жарко.

— На скорости будет обдувать ветерком, — заверил Грег, опуская стекло со своей стороны.

Он завел мотор, и машина двинулась к выезду с автостоянки. Они влились в поток выезжающего транспорта и вскоре подкатили к автоматическому шлагбауму.

— Черт!.. — воскликнул вдруг Грег.

Молли и Джасси повернулись к нему.

— Что случилось? — спросила Молли.

— Я забыл заплатить за стоянку, — ответил он. — А мы сейчас среди тех, кто оплатил ее заранее.

Молли посмотрела назад. Сразу за ними двигалась другая машина, а за той — еще одна. И не было никакой возможности отъехать в сторону и пропустить их вперед.

— Платежный автомат тут недалеко, — сказал Грег. — Я скоро.

С этими словами он выскочил из кабины и, жестами извинившись перед вынужденными дожидаться водителями, побежал оплачивать парковку.

Молли взглянула на Джасси. По всей видимости, та была готова расплакаться — и от нервного напряжения, и от жары, и от складывающейся ситуации. Позади них уже слышались нетерпеливые гудки.

— Ты должна понимать, что он волнуется не меньше тебя, — сказала Молли.

— Ты думаешь?

— Конечно. Парень изо всех сил старается произвести на тебя впечатление.

Джасси вяло улыбнулась:

— Вообще-то он милый.

— Несомненно, — согласилась Молли. — И довольно привлекательный.

Улыбка Джасси стала шире.

— Да он просто неотразим!

Они обе посмотрели в ту сторону, где Грег шарил по карманам в поисках монет для парковочного автомата.

— А еще у него очень аппетитная задница, — добавила Молли.

Джасси засмеялась.

— Я сразу обратила на это внимание, — продолжила Молли. — Да это заметила бы любая женщина, будь она хоть за милю от него.

Даже если Грегу и хотелось узнать, по какому поводу они смеялись, когда он вернулся, расспрашивать он не стал.

По дороге на ферму Грег вкратце рассказывал Джасси о местах, которые они проезжали. Молли же смотрела в окно, стараясь не мешать им своим присутствием — настолько, насколько это возможно, когда трое человек втиснуты в кабину двухместного пикапа. Грег и Джасси явно не нуждались в ее посредничестве.

Точно так же, как фотоаппарат постоянно находился у Молли под рукой, так и сидящий в ней профессиональный фотограф всегда пребывал в состоянии готовности. И ее внимание уже привлек большой красный выступ песчаника, возвышающийся неподалеку от шоссе. Этот холм и сам по себе был весьма впечатляющим, ну а вид с его вершины наверняка был просто сказочным. Сейчас полуденное солнце палило слишком сильно, но вечером его более мягкий свет сотворит настоящее чудо с этим лазурным небосводом, особенно если кое-где на нем будут присутствовать легкие облачка. Хотя она и прилетела сюда по заданию «Жизни Австралии», ей ничто не помешает сделать кое-что попутно и для себя. Поэтому она обязательно попросит Грега отвезти ее к этому холму. Если, конечно, сможет оторвать его от Джасси.

Их путешествие подошло к концу, когда они свернули на неширокую гравийную дорогу, по обе стороны которой рос высокий темно-зеленый тростник — настолько плотный, что он казался сплошной стеной. И вскоре машина подкатила к большому дому из бруса, выкрашенному в белый цвет и имеющему по всему периметру широкую веранду.

Джасси выбралась из кабины с водительской стороны вслед за Грегом и встала рядом с ним.

— Добро пожаловать на мою ферму, — проговорил он.

На взгляд Молли, в его голосе не чувствовалось гордости, которой можно было бы ожидать от владельца подобного хозяйства. Что же касается Джасси, то та, похоже, ничего не заметила.

— Какой большой дом, — произнесла она. — И веранда просторная.

— В наших краях дома иначе и не строятся, — пояснил Грег. — Дело в том, что широкие веранды позволяют сохранять в комнатах прохладу. Ну что, пойдемте внутрь?

И, взяв чемодан Джасси, он вместе с ней двинулся вперед. Молли со своими вещами последовала за ними. Сегодня она больше не собиралась фотографировать, но вот завтра, возможно, немного поснимает вокруг фермы — ведь здесь наверняка имеются интересные ракурсы.

Грег провел их прямо на кухню, которая, как видно, являлась центром всего дома. Выглядела она как и многие прочие кухни, но только была невероятно большой., не уступая по площади однокомнатной квартирке Молли в Сиднее. Плита тоже была огромной, а холодильник мог, наверное, вместить количество продуктов, достаточное для роты солдат. Возле одной из стен стоял длинный деревянный стол, на котором лежал некий предмет, обернутый в яркую подарочную бумагу.

Взяв упаковку, Грег протянул ее Джасси:

— Это тебе.

— Спасибо…

Молли присмотрелась к очертаниям: судя по форме и размерам, это мог быть футляр для ювелирного украшения. Она взглянула на Джасси — та, по всей видимости, предположила то же самое. Ну что ж, через журнал Грег выразил пожелание обзавестись женой, и Джасси прибыла сюда именно по этой причине. И если все пойдет удачно, то на определенном этапе без кольца не обойтись. Но только… не может же Грег так сильно торопить события?

Слегка подрагивающими пальцами Джасси удалила обертку. Коробочка, как оказалось, была дополнительно укутана в мягкую черную ткань. Немного помедлив, она подняла крышку, и Молли, не в силах удержаться, вытянула шею.

Довольно широкое серебряное кольцо уютно расположилось в гнезде из такой же черной ткани. Оно было покрыто затейливой резьбой и инкрустировано простым голубым камушком. Кольцо было красивым, но обручальным оно, конечно же, не являлось.

— Я сделал его для тебя, — с некоторой робостью пояснил Грег. — После того как ты написала, что готова прилететь ко мне. Надеюсь, оно тебе нравится?

Молли отметила, что Джасси очень хорошо скрыла свое разочарование. Надев кольцо на средний палец правой руки, она поблагодарила Грега, чмокнула его в щеку и заверила, что просто очарована этим подарком.

Неожиданно для самой себя Молли испытала не совсем понятное чувство облегчения.

Включив компьютер, Хелен обнаружила, что по электронной почте пришло еще шестьдесят четыре сообщения. Да уж, удачный денек… Она принялась за чтение с мыслью о том, действительно ли Интернет такое благо и подспорье в бизнесе, как это обычно утверждается. Если вдуматься, то каждый день она тратит уйму времени, занимаясь делами, которые в ином случае, возможно, и не попали бы на ее стол. Быть может, давно пора позволить Ричарду Гордону просеивать и электронную почту, как он это проделывает с традиционной бумажной?

Пятое по счету сообщение было от Молли Ситон, посланное накануне уже после полуночи. Да, работать до столь позднего часа — это на нее похоже. Быстро пробежав глазами текст, Хелен открыла вложенные в конверт фотографии.

На первом снимке был изображен Грег Андерсон, встречающий в аэропорту свою избранницу. Вообще-то Хелен надеялась увидеть запечатленный поцелуй, но, присмотревшись, решила, что так, как есть, будет даже лучше. Правую половину фотографии занимало лицо этого парня, который с волнением и восторгом взирал на приближающуюся к нему очаровательную блондинку, чье личико выражало те же самые эмоции. Да, снимок получился эффектным — одновременно и романтичным, и несущим определенный сексуальный заряд.

Второй снимок запечатлел девичью руку, на среднем пальце которой был надет серебряный перстень с голубым камнем, сделанный весьма искусно и с выдумкой. Кликнув мышкой, Хелен вернулась к тексту. Ну, правильно, ведь Грег Андерсон занимается изготовлением украшений из серебра, и этот перстень являлся его подарком девушке, которая ради встречи с ним преодолела немалое расстояние. История намечалась неплохая. Хелен мысленно прикинула, кому из работников редакции поручить написание очерка. Лететь в Таунсвилл необходимости не было, проинтервьюировать данную пару можно и по телефону. Ну а Молли предоставит нужные фотографии и, возможно, поделится своими наблюдениями и впечатлением о том, какие взаимоотношения сложились у Грега и этой — как ее? — Джасси…

Через несколько минут Хелен послала Молли ответное сообщение.

Рабочий день, как всегда, был очень напряженным. И только под вечер, заперев предварительно дверь кабинета, она смогла вытащить из стола все ту же коричневую папку. Открыв ее, она снова взглянула на фотографии, на которых были запечатлены два голливудских актера. Да, папарацци подловил их в самый неподходящий для этих парней момент, и они вряд ли смогут объяснить свои объятия обыкновенной мужской дружбой. Если эти снимки опубликовать, можно не сомневаться, что рейтинг журнала подскочит до заоблачных высот, тираж резко возрастет, а имя редактора станет известно всему журналистскому миру. И, тем не менее, Хелен по-прежнему не решалась дать ход этому скандальному материалу, сама не очень понимая почему. Она, конечно, могла бы оправдаться тем, что «фермерский» проект отнимает у нее слишком много времени, однако в данной отговорке не было бы ни грана правды.

Поднявшись из-за стола, Хелен подошла к окну. Внизу во всей своей красе раскинулась Сиднейская гавань, мимо сверкающих белизной арок оперного театра сновали паромы и прогулочные теплоходы. Да, она проделала немалый путь, покинув крохотный городок в Западной Австралии, где когда-то родилась. И хотя ее родители по-прежнему жили там, она уже давно не навещала родные края.

Ее отец был весьма суровым человеком, не способным на компромиссы и придерживающимся устаревших моральных принципов. Он так и не смог простить единственную дочь за совершенную в юности ошибку. Нельзя, конечно, сказать, что он выгнал ее на улицу, однако его холодность, которую разделяла и мать, в конце концов, вынудила Хелен покинуть родительский дом. И с тех пор редкие звонки на Рождество и в дни рождения были для нее не более чем не очень-то приятной обязанностью. Она убеждала себя, что родители ей больше не нужны, что самое главное в ее жизни — это карьера. Она являлась редактором общенационального журнала, и ей пришлось немало побороться за эту должность. Ее реальная повседневная жизнь начиналась на работе и здесь же заканчивалась, а случающиеся время от времени выходы в свет редко предпринимались ради собственного удовольствия. Посещения театра и благотворительных мероприятий были такой же частью ее работы, как и принятие решения, какой именно материал следует публиковать в том или ином номере.

В сущности, ее личность определялась ее работой… Являлось ли таковой разоблачение пикантных подробностей из частной жизни двух актеров, в результате чего их карьеры наверняка будут загублены, а семьи разрушены?

Хелен покачала головой. Неужели в ней просыпается то, что называется совестью?

Зазвеневший телефон как нельзя кстати прервал ее мысли, принимавшие нежелательное направление.

— Хелен… — Голос ассистента в трубке звучал как-то неуверенно. — Прошу прощения за беспокойство, но тут к нам позвонила одна особа, которая непременно хочет с вами поговорить.

Вообще-то Ричард всегда самостоятельно разбирался с входящими звонками и обычно безошибочно определял, с кем его начальница будет говорить, а с кем нет. А еще он прекрасно знал, что если дверь ее кабинета закрыта, то, значит, она не желает, чтобы ее отвлекали.

— Кто такая?

— Ее зовут Элисон Редмонд.

Хелен просканировала свою память.

— Это имя мне незнакомо.

— Судя по голосу, она совсем юная, — добавил Ричард. — И она утверждает, что вы с ее отцом… ммм… друзья.

В его интонации сквозило явное сомнение, ведь за тот срок, что он был ее помощником, ему впервые пришлось принять для нее звонок личного характера.

— Что-то не припоминаю… — пробормотала Хелен и умолкла.

Ах, ну да, Элисон Редмонд, дочь Мэтта Редмонда!.. Студентка университета, которая написала к ним в журнал от имени своего отца. Хелен взглянула на свой портфель, где лежало письмо, присланное уже самим Мэттом. Она получила его два дня назад, однако за ответ пока еще не бралась. Но она должна ему написать, хотя для нее это было столь же проблематичным, как и принятие решения по поводу опубликования скандального материала, лежащего сейчас на ее столе. Интересно, зачем эта девушка ей позвонила?

— Соединяй, — распорядилась Хелен, снова усаживаясь в свое кожаное кресло.

— Добрый день, это миссис Вудли? — Голос действительно принадлежал совсем юной девушке, которую, похоже, ничуть не смущал факт общения с медиафигурой общенационального уровня.

— Привет, Элисон. Чем могу быть полезна?

— Вы знаете, кто я?

— Конечно. Твой отец упомянул о тебе в своем письме.

— А, ну да… В принципе из-за этого я и звоню, — заторопилась девушка. — Папа рассказал мне о вашей переписке. Он, похоже, заинтересовался… то есть я хочу сказать, он вроде как хочет…

Хелен молчала, не собираясь помогать собеседнице преодолевать затруднение.

— Ну, в общем, — продолжила Элисон, — папа сейчас здесь, в Сиднее. Он привез мне кое-какие вещи, и я тут подумала, что вы с ним могли бы…

Искренне удивленная, Хелен не смогла удержаться от смеха.

— Элисон, ты пытаешься устроить нам свидание?

— Да нет, что вы… Ну, в некотором роде… По правде говоря, да.

Некоторое время Хелен хранила молчание. Она даже не знала, как ей отреагировать: рассмеяться или повесить трубку? Но следовало признать, что девушка была смелой и дерзкой.

— А твой отец знает об этом звонке?

— Пока еще нет. Он вышел, чтобы… О, черт!.. Извините… Он уже вернулся. Миссис Вудли, пожалуйста, поговорите с ним.

С того конца линии донеслись какие-то неясные звуки, затем послышались приглушенные голоса, после чего последовали возмущенные восклицания. А потом трубку снова взяли в руки.

— Здравствуйте, миссис Вудли, это Мэтт Редмонд.

Его голос вполне соответствовал внешности — низкий и густой, неспешный и в то же время слегка вибрирующий. Несмотря на неловкость ситуации, этот голос был полон уверенности и твердости, и Хелен инстинктивно почувствовала, что ей непременно понравится его обладатель.

— Добрый день, мистер Редмонд.

— Я должен извиниться перед вами за свою дочь, — продолжил Мэтт. — Иногда Элисон позволяет своим фантазиям брать верх над здравым смыслом. Она не имела никакого права вас беспокоить. — Несмотря на эти слова, в его голосе звучала несомненная любовь к дочери.

— Мистер Редмонд, ради Бога, не стоит волноваться. Однако признаюсь, я несколько удивлена тем, что ей удалось пробиться ко мне через двух телефонисток и моего помощника. Должно быть, ваша дочь весьма незаурядная личность.

— Да, Эли умеет быть настойчивой.

Хелен осознала, что она улыбается.

— Послушайте, вы не хотели бы… — На секунду она замялась, но затем продолжила, не оставляя себе возможности передумать: — Может быть, мы действительно встретимся и выпьем чего-нибудь вместе? Мне кажется, будет несправедливо, если подобная настойчивость останется невознагражденной.

Последовало молчание, и Хелен расслышала, как на том конце Эли задает отцу какие-то вопросы. Она замерла в ожидании ответа. Ну, конечно же, он отклонит ее приглашение, и это будет только к лучшему. О чем она вообще думала, предлагая ему пропустить по стаканчику?

— Я буду очень рад пообщаться с вами, — отозвался, наконец, Мэтт, и вслед за этим послышался приглушенный возглас ликующей Элисон.

— Сегодня я, скорее всего, буду работать допоздна, — поспешила сообщить Хелен. — Так что нам, наверное, лучше встретиться прямо здесь, в редакции.

Помимо прочего, так будет и гораздо безопаснее. Они по-быстрому выпьют чего-нибудь в ближайшем баре, после чего она сошлется на неотложные дела и снова вернется к себе в кабинет.

— Что ж, замечательно, — согласился Мэтт.

Хелен продиктовала ему адрес редакции и на этом завершила разговор — возможно, даже несколько резко. Затем откинулась на спинку кресла, недоумевая, что ее вдруг дернуло встретиться с этим мужчиной. Ведь ей и так постоянно не хватает времени, Чтобы выполнить всю намеченную на день работу. К тому же в ее нынешней жизни просто нет места для какого-либо романа, а тем более — с фермером. Вряд ли у нее может быть что-то общее с человеком, разводящим лошадей.

Открыв портфель, Хелен достала письмо Мэтта Ред-монда.

Ну, вообще-то, у них имелся общий интерес к поэзии. А еще, судя по тексту письма, у него неплохой слог — так же как и у нее. Когда-то она даже воображала себя будущей писательницей, а не редактором журнала. Но это было очень давно.

Протянув руку, Хелен нажала на клавишу соединения с редакционным залом.

— Ричард, предупреди, пожалуйста, охрану, что сегодня по окончании рабочего дня ко мне должен прийти человек по имени Мэтт Редмонд.

— Хорошо, Хелен. — В голосе помощника прозвучало явное удивление. — Может, мне задержаться, чтобы проводить его сюда?

— Нет, Ричард, спасибо. Я сама его встречу. — И она отключилась, прекрасно понимая, что теперь ее ассистент будет буквально сгорать от любопытства. Однако она не собиралась предоставлять ему какую-либо дополнительную информацию. Но даже если бы она это и сделала, Ричарду было бы нелегко поверить, что его начальница вознамерилась пропустить по стаканчику (свиданием это, конечно же, не являлось) с одним из фермеров. Да Хелен и самой с трудом в это верилось.

Покачав головой, она сосредоточила внимание на лежащей перед ней папке. Ей так и не хватило решимости дать ход этой разоблачительной истории. И если она все же предпочтет придержать данный материал, тогда надо будет подумать, что поставить на первую полосу.

День тянулся чуть ли не целую вечность, меж тем как Хелен возилась со страницами очередного номера. Очерк о Греге Андерсоне и его выписанной по почте избраннице был бы достаточно сильным материалом, главной темой номера, но его пока что просто не было в наличии. Имелась, конечно, и еще пара вариантов, но ни один из них не шел ни в какое сравнение с той «бомбой», что находилась в коричневой папке.

Ричарда она отослала домой незадолго до шести. Уходить ему явно не хотелось, и причиной тому было, конечно же, обыкновенное любопытство, а отнюдь не какая-то необходимость или желание подольше посидеть за рабочим столом. Однако ни он, ни кто-либо другой не нужны были ей в качестве свидетелей предстоящей встречи с Мэттом Редмондом. И дело тут вовсе не в том, что она чего-то стеснялась. Или же все-таки стеснялась? Странно, ее первое личное свидание с тех пор, как она заняла свой нынешний пост, состоится не с кем-нибудь, а с фермером, с которым она познакомилась по переписке. Как это могло выглядеть со стороны? Не лучше ли прямо сейчас позвонить Мэтту и отменить назначенную встречу, сославшись на неотложные дела? Если он приехал в Сидней всего лишь на день, то уже завтра его здесь не будет, и таким образом это ненужное знакомство закончится, так толком и не начавшись.

Однако проблема заключалась в том, что у нее не было номера его мобильного.

В этот момент, словно спровоцированный подобными размышлениями, на столе зазвонил телефон.

— Слушаю, — сняв трубку, отозвалась Хелен.

— Это с охраны, миссис Вудли. Тут к вам пришел человек по имени Мэтт Редмонд. Мне передавали, что вы его ждете.

— Да, все правильно, — подтвердила она. — Спасибо. Покажите ему, пожалуйста, в какую сторону идти. Подниматься вместе с ним не обязательно, я встречу его у лифта.

— Хорошо, миссис Вудли.

Положив трубку, Хелен сразу же поднялась с кресла. Если поторопиться, то, вероятно, она еще успеет забежать в туалет, чтобы по-быстрому причесаться и нанести на губы свежий слой помады… Однако, ухватившись за свою сумочку, она осознала, что времени на это уже не остается. Впервые за многие годы она собиралась с кем-то встретиться, чувствуя себя совершенно неподготовленной!

Вышедший из лифта мужчина был высоким и отлично сложенным, что было заметно даже под курткой — не такой уж модной, но сидевшей на нем безупречно. Он остановился, меж тем как за ним сдвинулись створки, и с любопытством огляделся. Вся его внешность свидетельствовала о том, что он не принадлежал к миру людей из высотных городских зданий и стеклянно-хромированных офисов. Ему, несомненно, были более привычны открытые просторы, залитые солнечным светом. И, тем не менее, он не выглядел здесь неуклюжим или неуместным. Самое большее, он казался слегка заинтересованным функционированием того мира, куда он только что шагнул. В общем, у него был вид человека, который чувствует себя вполне комфортно при любых обстоятельствах и в любой обстановке.

Хелен, стоящую за прозрачной перегородкой, Мэтт так и не заметил. Оправив юбку и нацепив налицо профессионально-любезную улыбку, она открыла дверь кабинета и двинулась вперед. Его глаза, взгляд которых устремился в ее сторону, были темно-карими, а улыбка, приподнявшая уголки губ, куда более искренней, чем ее собственная.

— Добрый вечер, мистер Редмонд, — поприветствовала Хелен, протягивая руку. — Очень рада вас видеть.

Ее ладонь он не столько сжал, сколько просто задержал в своей. Глядя при этом ей в лицо с прямотой, которую она находила несколько смущающей.

— Зовите меня просто Мэтт.

В реальности, не искаженный телефоном, тембр его голоса был глубоким, мягким и очень приятным. Хелен даже подумала, что он вполне мог заниматься когда-то пением. Темно-карие глаза, золотисто-коричневая от постоянного пребывания под солнцем кожа лица… Мэтт всем своим видом производил впечатление сильного человека. Причем не только физически — он излучал также немалую внутреннюю силу.

— Ну тогда я просто Хелен, — произнесла она, высвобождая ладонь из его руки. — Спасибо, что нашли время зайти к нам в редакцию. — Ей был неприятен звук собственного голоса. Такое впечатление, будто она общается с деловым партнером.

— Для меня это было совсем нетрудно, — проговорил Мэтт. — Тем более что это доставило огромную радость моей дочери.

Хелен улыбнулась, припомнив возглас восторга, донесшийся до нее через телефонную трубку.

— Да, я слышала, как она ликовала.

— Она считает, что я должен почаще выбираться в свет.

— Что ж, юным девушкам свойственно беспокоиться за своих отцов.

— Но в данном случае она, возможно, права.

— А где ее мать? — полюбопытствовала Хелен, прежде чем успела спохватиться.

— Моя бывшая жена живёт в Квинсленде. Время от времени Эли бывает у нее, но по большей части с момента развода живет со мной. Вернее, жила, пока не поступила в университет. — Умолкнув, Мэтт оглядел редакционный зал. — Ну а вы как?.. Мне кажется, работа здесь отнимает у вас немало времени. Гораздо больше, чем следовало бы.

— Но я люблю свою работу, — сказала Хелен. И после паузы признала: — Хотя вы, конечно, правы — я занята здесь с утра до вечера.

Она уловила в своем голосе нотки сожаления, и это ее несколько удивило. И вообще разговор довольно быстро приобретал слишком личностный характер.

— Через минуту я буду свободна, — произнесла она, возможно, с излишней резкостью. — И тогда мы сможем пойти где-нибудь посидеть.

— Что ж, отлично.

Они вместе прошли к ней, и Мэтт не спеша приблизился к окну, чтобы взглянуть на эффектную перспективу Сиднейской гавани с перекинувшимся через нее мостом. Хелен же подошла к столу, не понимая, почему этот просторный кабинет стал вдруг каким-то маленьким. Несмотря на то, что она стояла у дальнего конца стола, ей все равно казалось, будто Мэтт находится совсем рядом.

— Впечатляющая картина, — заметил спокойно ее гость.

— Одно из преимуществ, которые дает занимаемый мной пост, — отозвалась Хелен, принявшись выключать компьютер. Между делом она взглянула в сторону окна. И когда заговорила снова, ее интонация была уже более мягкой. — Отсюда чудесный вид, ведь правда? Признаться, я часто им любуюсь.

— Интересно, — продолжил Мэтт, — как выглядели эти места две сотни лет назад, при первых колонистах? До того как были вырублены леса, до появления небоскребов и этого моста?

— Думаю, и тогда картина была впечатляющей, — улыбнулась Хелен. — Но моста мне бы не хватало. Я как-то привязалась к этой металлической громаде. — Она забросила в портфель кое-какие бумаги.

Мэтт меж тем повернулся к ней, и Хелен снова ощутила некоторую неловкость. На ней был черный костюм с короткой обтягивающей юбкой, под пиджаком — белая шелковая блузка, на ногах — черные элегантные туфли. Она знала, что выглядит отлично, и, тем не менее, предпочла бы быть одетой несколько иначе. Чтобы ее вид был менее деловым и официальным.

— И это все, что вам нужно? — спросил Мэтт.

— Что именно? — не поняла Хелен.

— Ну, вот это. — Он обвел рукой помещение. — Полагаю, вам пришлось немало потрудиться, чтобы попасть сюда. Вы мечтали именно об этом?

Хелен уже хотела ответить утвердительно, но затем перевела взгляд на папку в своих руках. В ней лежали фотографии, доставляющие ей столько терзаний. Если весь смысл ее жизни заключался в работе, то почему она так мучается по поводу опубликования скандальных материалов? Разве пресса не занимается этим изо дня в день?

— Мэтт, я могу поинтересоваться вашим мнением по одному вопросу? — Эти слова сорвались с языка, прежде чем она успела одуматься.

— Конечно.

Ей не следовало обсуждать данную тему с кем бы то ни было, а уж тем более с этим человеком, которого она едва знала. И, тем не менее, она собиралась это сделать.

— Я никак не могу решить, как мне поступить с одним материалом. — Она показала ему коричневую папку.

— А что здесь? — спросил Мэтт.

— Одна история, и весьма громкая. Сенсация, которая моментально поднимет рейтинг моего журнала.

— И что, возникла какая-то проблема?

— Не совсем так. — Хелен вздохнула. — Это касается двух известных киноактеров. Точнее, их весьма специфических взаимоотношений.

— Понятно. — Как ни удивительно, Мэтт не проявил какого-либо любопытства. Хелен ожидала, что он поинтересуется именами, но этого не произошло.

— Этот материал в случае публикации наверняка разрушит их семьи, — с некоторой торопливостью продолжила она, чувствуя на себе взгляд Мэтта. — А также, возможно, и карьеры.

— Тогда почему вы хотите его обнародовать? — Он, казалось, был искренне озадачен.

— В том-то и дело, что не хочу. — Ее слова были абсолютной правдой. — Однако это сенсация, причем, эксклюзивная, а моя работа заключается в том, чтобы делать журнал более успешным, и данный материал очень бы в этом помог.

— Даже такой ценой?

— Но ведь репортеры — публичные люди, зарабатывающие деньги на «жареных» фактах, на освещении подробностей личной жизни известных личностей. И потому подобная публикация вполне соответствовала бы правилам игры. — Произнося эти слова, Хелен осознавала, насколько неубедительно они звучат. Да и верила ли она им сама?

— Я имел в виду не ту цену, которую придется заплатить этим актерам, — негромко пояснил Мэтт.

Эти слова задели в ней какую-то внутреннюю струну. Не зная, что ответить, она отвела взгляд, забросила папку в ящик стола и повернула ключ.

Затем они вместе направились к лифту. Створки раздвинулись сразу же после нажатия кнопки вызова. До самого первого этажа они оба не проронили ни слова, и Хелен лихорадочно соображала, как ей вести себя дальше. Вообще она собиралась отвести Мэтта в близлежащий бар — небольшой, стильный и довольно шумный. Это было идеальным местом для того, чтобы пропустить по стаканчику с человеком, которого вряд ли когда-либо встретишь вновь. Но она решила поменять первоначальное намерение. Ведь Мэтт был не из той когорты лощеных типов из журналистской среды, с кем ей обычно приходилось иметь дело. И она уже давно не коротала с кем-либо вечер исключительно в личных интересах.

— Куда бы вам хотелось пойти? — поинтересовалась Хелен, когда из сверкающего мрамором вестибюля они, миновав прозрачные раздвижные двери, вышли на улицу.

Мэтт скользнул взглядом по многочисленным прохожим, шагающим по тротуару, по заполненной машинами проезжей части.

— Туда, где тихо и спокойно. Чтобы можно было без помех пообщаться. И хорошо бы с видом на залив, где побольше свежего воздуха.

Хелен застыла в некоторой нерешительности. Она вдруг поняла, куда ей хотелось бы отвести Мэтта. Она уже так давно не бывала в том месте. Возможно, это не совсем то, чего он ожидает, но у нее не было ни малейших сомнений, что ему там понравится.

— Тут неподалеку имеется один уютный уголок.

— Места нужно бронировать заранее или благодаря вашим связям мы и так получим лучший столик?

Хелен вскинула руку, чтобы остановить такси.

— Там, куда мы отправимся, места есть всегда и для всех.

Когда они переехали через мост, таксист, следуя ее указанию, сразу же свернул и, съехав по широкой дуге вниз, остановился под первым пролетом возле огромного каменного пилона.

Выбравшись из машины, Мэтт посмотрел вверх, откуда доносился приглушенный шум двигающегося транспорта.

— Признаться, не совсем обычное местечко, — проговорил он.

— Здесь неплохо, — отозвалась Хелен. — Следуйте за мной.

Получая от ситуации определенное удовольствие, она повела Мэтта к ряду магазинчиков, которые выстроились вдоль узкой дороги, спускающейся к самой воде. Заведение, где продавалась жареная рыба с чипсами, находилось рядом с павильоном, заполненным множеством разнообразных бутылок. Она отправила Мэтта покупать пиво, сама же пошла заказывать для них обоих ужин.

Затем они проследовали по длинному травянистому склону парка, прислушиваясь к отдаленному гулу мчащихся по мосту машин, и уселись на деревянную скамью, откуда открывался чудесный вид на гавань и расположенный напротив оперный театр. С каждой минутой становилось все темнее, и прожектора, освещающие здание оперы, придавали ему таинственный вид. По темной водной глади скользили отраженные огни паромов и небольших теплоходов, а по ту сторону залива, создавая впечатляющий задний план, устремлялись ввысь небоскребы делового центра.

— Это должно бы быть завернуто в старую газету, — сказал Мэтт, раскрывая коробку с картошкой и рыбой.

— Теперь подобная упаковка не соответствует санитарным нормам, — отозвалась Хелен. — Но я думаю, когда такая еда заворачивалась во вчерашние новости, вкус у нее был гораздо лучше.

Они ели и пили пиво, разговаривая о самых разных вещах. О раскинувшейся перед ними перспективе, о мосте, о грандиозном здании оперного театра. Хелен даже не припоминала, когда она в последний раз вела столь продолжительные беседы на темы, не имеющие отношения к ее работе.

В этом уединенном месте они были не одни — неподалеку под парковым фонарем сидела какая-то девушка, склонившаяся над книгой. Очевидно, она начала читать еще засветло, однако и сейчас не желала прерываться. Под конец она достала из кармана свой мобильник и раскрыла его, чтобы плеснуть дополнительный свет на последние страницы. Затем со вздохом удовлетворения захлопнула книгу и, поднявшись, ушла, так и не заметив, что за ней кто-то наблюдал.

— Когда-то и я также читала, — проговорила Хелен. — Только тогда у меня не было мобильного телефона, и я использовала фонарик.

— Вы любите читать?

— В последние годы у меня не так уж много времени, чтобы читать для собственного удовольствия, — с некоторой грустью ответила она. — Но в детстве я буквально проглатывала все, что попадалось мне в руки. И израсходовала гору батареек, читая под одеялом с фонариком, когда мать выключала свет.

Мэтт засмеялся.

— У меня было то же самое. И я по-прежнему много читаю, только теперь у меня есть возможность жечь свет хоть всю ночь.

— Да, становясь взрослым, человек приобретает кое-какие преимущества.

— Несомненно.

— Было время, когда я и сама хотела стать писательницей, — тихо призналась Хелен.

— А разве вы ею не стали? Ведь журналистика тоже в чем-то сродни писательскому труду.

— Возможно, — пожала она плечами. — Только я мечтала стать романисткой. И написать величайший австралийский роман. Я даже начинала две разные книги.

— И что вам помешало продолжить?

— Жизненные обстоятельства. Мечты не всегда сочетаются с действительностью.

— Но, наверное, не стоит все же окончательно отказываться от своих намерений, — сказал Мэтт.

— А у вас было желание, которое не удалось реализовать так, как представлялось? — поинтересовалась Хелен.

— Думаю, так случается у многих, — ответил он. — Но это не значит, что надо махнуть на себя рукой. Особенно если у тебя есть цель в жизни.

Хелен не могла не признать его правоту. Да, она действительно отказалась в свое время от своей мечты. Но быть может, еще не поздно наверстать упущенное?

— Вы ведь увлекаетесь поэзией? — вымолвила она после некоторого молчания. — Это несколько необычно в наше время.

— В самом деле? — улыбнулся он. — Но вы тоже к ней неравнодушны, значит, мы похожи.

Хелен не нашла, что ответить на эти слова. Но в этом и не было необходимости. Какое-то время они просто сидели и наслаждались тишиной.

Затем Мэтт взглянул на свои часы.

— Не хотелось бы завершать столь чудесный вечер, но мне пора. Мне еще предстоит неблизкий путь обратно.

— То есть вы прямо сегодня возвратитесь на свою ферму?

— Такова моя повседневная жизнь… Ведь нужно задать лошадям корм, а уже утром ждут другие дела. Хозяйство большое.

Хелен неохотно встала со скамейки. Они в молчании поднялись обратно по склону и вышли к дороге.

— Сейчас я поймаю для вас такси, — сказал Мэтт.

— Это совершенно ни к чему, я живу совсем рядом. — И она показала на свой дом.

— Неудивительно, что вы знаете, где можно получить самый лучший ужин в Сиднее, — пошутил он.

— По правде говоря, я уже давно сюда не заглядывала, — улыбнулась Хелен. — Так что спасибо за предоставленный повод.

— Не стоит благодарности. И вообще вам не нужно дожидаться каких-либо поводов.

На дороге меж тем появилось такси, водитель которого, по мере приближения к ним, замедлил ход. Мэтт поднял руку.

— Мне нужно перебраться обратно через мост, чтобы забрать свою машину. — Повернувшись к Хелен, он взял ее ладонь и, глядя сверху вниз, улыбнулся. — Спасибо за прекрасный вечер.

— Я также получила огромное удовольствие, — отозвалась она.

Мэтт неотрывно смотрел ей в глаза, и Хелен вдруг ощутила какое-то теплое завихрение, прокатившееся по всему телу. Ее губы тоже растянулись в улыбке. Мэтт меж тем склонил голову и поцеловал ее в щеку.

— Спокойной ночи, — тихо произнес он. После чего отошел и уселся в поджидающее такси.

Глядя, как задние огни автомобиля исчезают за поворотом, Хелен испытывала нечто вроде разочарования. А может быть, сожаления. Она дотронулась до щеки, еще хранящей тепло его поцелуя. В гламурном мире массмедиа поцелуй в щеку — это почти то же самое, что и обыкновенное рукопожатие, подобными поцелуями ее коллеги обменивались при встрече или прощании, и они, как правило, не имели какого-то особого значения. Однако те мгновения, когда с ее щекой соприкасались губы Мэтта, ощущались совершенно иначе, и этот краткий контакт что-то расшевелил внутри ее. А когда Мэтт взял ее за руку…

Хелен вдруг осознала, что к ней уже давно никто не прикасался с каким-то реальным значением. Это было необычно и… остро. Она посмотрела в ту сторону, куда отъехало такси, но машины уже и след простыл. Позвать Мэтта обратно было невозможно.

Направляясь к своему дому, Хелен подумала, что это, возможно, даже хорошо, что при расставании они ни словом не обмолвились о новой встрече. Ибо в ее жизни нет места для такого мужчины, как Мэтт. В молодости она, конечно, думала о семье и детях, но эта мечта давным-давно рассыпалась в прах из-за ее собственной ошибки. Она, разумеется, сожалела о потере, однако вопреки тому, что сказал Мэтт, это было то устремление, которое ей уже не суждено реализовать.

Возможно, она и преувеличила его привлекательность. Скорее всего, так и есть. Хотя, конечно, он очень мил. У него выразительные глаза и не менее изумительная улыбка. Однако…

Ли взглянула на женщину, взирающую на нее из зеркала. Волосы слегка подвиты, на лице — косметика. А еще на ней снова была юбка. Нет, наверное, это не она, а какая-то совсем другая девица, которая за последние полчаса уже раз двадцать посмотрела на часы, волнуясь, словно школьница перед первым в жизни свиданием.

До полудня оставалось совсем немного, и Йен Радд должен был появиться с минуты на минуту.

Он позвонил ей во вторник. А потом в четверг. Ну а вчера он связался с ней, чтобы напомнить о том, что они условились вместе пообедать. Как будто она могла забыть!

Лив последний раз окинула взглядом свое отражение и вышла из спальни, мысленно поклявшись, что больше не станет переодеваться. Потому что она проделала это уже дважды, свидетельством чему была разбросанная по кровати одежда.

Но через минуту Ли зашла обратно, чтобы собрать раскиданные наряды и повесить их в шкаф. И вовсе не потому, что Йен мог оказаться хотя бы на подступах к ее спальне. Они всего лишь пообедают, и он не задержится даже до ужина, поскольку ему необходимо вернуться в Сидней в связи с какими-то делами. Так что о том, чтобы остаться на ночь, не могло быть и речи. И тем не менее, Ли решила навести порядок в своем алькове. Хотя бы для того, чтобы заполнить время ожидания. Потому что если она ничем себя не займет, ей, возможно, приспичит снова переодеться.

Захлопнув дверцы шкафа, Ли окончательно покинула спальню. И, подавив побуждение встать у окна, чтобы пялиться на ведущий к дому проселок, прошла на кухню.

Решив пригласить Йена на субботний обед, она как-то не задумалась о том, что именно они будут есть. Вообще можно было бы обойтись какими-нибудь сандвичами, после чего она провела бы для него обзорную экскурсию по своей ферме, рассказав попутно о намерении производить собственное вино и разливать его по бутылкам. А также о желании обзавестись погребком для реализации продукции прямо на месте. Нет, это ни в коем случае не могло называться свиданием. Скорее просто деловой встречей коллег по бизнесу.

Тогда с какой стати она устроила подобное пиршество? Креветки с авокадо… Спаржа, посыпанная тертым пармезаном… Зеленый салат с ароматными приправами, хлеб домашней выпечки… Сыры самых разных сортов, фруктовый десерт… Всего этого семье из четырех человек наверняка хватило бы на целую неделю.

Конечно, в качестве оправдания можно сослаться на то, что в этом есть немалое удовольствие — готовить для кого-то еще после трех лет приготовления пищи для себя одной. Обедать и ужинать в одиночку, может быть, и неплохо в течение недели, но через месяц, а тем более через год это становится просто невыносимым. А после того как этот мерзавец, числившийся ее женихом, слинял отсюда, именно так и происходило — она принимала пищу в полнейшем одиночестве. Так же как и работала в одиночку и совершенно одна спала.

Эти мысли вновь напомнили Ли о Йене Радде, а также — что уж тут отрицать? — о ее влечении к нему. Даже его голос, доносившийся из телефонной трубки, вызывал в ней какое-то теплое трепетание. Возможно, именно поэтому она и надела белую хлопковую юбку цыганского фасона и топик на бретельках. Как видно, в глубине души ей очень хотелось понравиться…

Ли быстрым шагом покинула кухню и направилась обратно в спальню, чтобы облачиться в надежные синие джинсы и обычную футболку. А также, чтобы обуться, поскольку босые ступни — это слишком уж по-домашнему и в какой-то мере навевает интимную атмосферу.

Однако до спальни Ли так и не дошла, заметив через окно гостиной подъезжающий к дому автомобиль. Переодеваться было поздно.

Чтобы не показаться чрезмерно заинтересованной, она предпочла не спешить навстречу гостю. И, приблизившись к окну, стала наблюдать за тем, как Йен вылезает из машины. Одет он был с элегантной простотой — в темные брюки и льняную рубашку, верхние пуговицы которой были расстегнуты. Он потянулся после долгого сидения за рулем, и через мягкую ткань рубашки очень эротично обозначился его крепкий торс.

Ли ощутила, как в нижней части ее живота что-то дрогнуло. Она не могла и дальше себя обманывать, и вся ее решимость куда-то исчезла. Трудно было даже разобраться, что пугало ее в большей степени — мысль о том, что Йен, возможно, также испытывает к ней влечение, или же опасение, что ничего подобного нет и в помине. Продолжать прятаться и дальше было невозможно, поэтому Ли прошла в прихожую, сделала глубокий вдох, стараясь успокоиться, и открыла входную дверь.

Йен как раз доставал с заднего сиденья свой рюкзак. Когда он обернулся и увидел ее, его лицо осветилось улыбкой. Он быстро пересек двор и, в два шага преодолев ступени, взошел на веранду.

— Здравствуй, Ли, — поприветствовал девушку Йен и, склонившись, поцеловал ее в щеку, как это принято у друзей или хороших знакомых. От него исходил утонченный аромат лосьона после бритья.

— Привет… Надеюсь, ты без труда нашел мое поместье? — Ли развернулась, чтобы провести Йена в дом, стараясь при этом скрыть румянец, вызванный прикосновением его губ.

— Да, это оказалось не так уж трудно, — ответил он.

Гостиная, куда они прошли, показалась Ли какой-то маленькой. Йен стоял совсем рядом, улыбаясь и глядя на нее своими изумительными голубыми глазами. Ей было достаточно протянуть руку, чтобы дотронуться до него…

— Не желаешь чего-нибудь выпить? — поспешила поинтересоваться она. — Может, кофе или чего-то еще?

— Нет, спасибо, не надо. Я тут, кстати… — Открыв рюкзак, он извлек бутылку белого вина. — Вот, привез для нашего обеда.

— Спасибо…

— А это лично тебе. — И он вручил ей увесистую книгу. «Женщины и вино. Рост женского влияния в мировой ивинной индустрии» — прочитала она название, вытисненное на обложке.

— Я подумал, что тебе это будет интересно.

— Вне всякого сомнения. Спасибо.

Улыбнувшись, Ли снова заглянула в голубые глаза Йена, и они довольно долго — может, год, а может, и два — просто смотрели друг на друга.

— Наверное, вино лучше всего поместить пока в холодильник, — нарушил он, наконец, молчание.

— Да, конечно… И о чем я только думаю? — Развернувшись, Ли устремилась на кухню. Самой-то ей было известно, о чем она думала. Вот только Йену об этом знать не следовало.

— Как здорово…

Ли едва не выронила бутылку. Аккуратно поместив ее в холодильник, она обернулась и увидела, что Йен стоит в дверном проеме, ведущем в ее просторную кухню-столовую, и взирает на застеленный белой скатертью стол, в центре которого возвышалась ваза с красными и белыми розами.

— Может, приступим прямо сейчас? — предложила она, хотя на часах было только начало первого.

— Вообще-то после сидения за рулем я не отказался бы немного размять ноги. Тем более что ты обещала мне ознакомительную экскурсию по своей ферме.

— Ну что ж, идем.

Стремясь поскорее выскользнуть из волнующе наэлектризованной атмосферы, возникшей на кухне, Ли открыла заднюю дверь, сунула ноги в стоящие за порогом босоножки на плоской подошве, и они вместе вышли на залитый солнцем двор, где она вновь обрела способность свободно дышать.

— Итак, с чего начнем? — спросила Ли.

Взглянув на нее, Йен улыбнулся:

— На усмотрение дамы.

Не заметить двусмысленности этого краткого диалога было невозможно. Ли даже показалось, что ее сердце замерло. Какое-то время назад она запросто смогла бы продолжить этот шутливый флирт, но только не теперь. Поскольку Джек Торн, который вторгся в ее жизнь и, потоптавшись там, исчез, в какой-то мере подорвал в ней былую уверенность в себе, и она даже не мечтала о новой любви, практически смирившись с одиноким существованием. Потому-то у нее и не нашлось подходящих слов для непринужденного ответа.

— Тогда нам туда, — показала Ли. — Посмотрим мой виноградник… И новый участок, который я собираюсь засадить в этом году.

— Ну что ж, вперед. — Если Йен и ожидал чего-то еще, голосом он этого не выдал.

Они в молчании шагали по тропинке, ведущей вверх по склону к ближайшему сектору виноградника, и Ли с опаской следила затем, как шаловливый ветер играет ее юбкой, грозя в любое мгновение взметнуть подол. Случись такое, она просто сгорит от стыда. Жать, что она так и не успела натянуть джинсы.

— Как вижу, ты уже почти закончила подрезку, — заметил Йен, когда они поравнялись с первым рядом лозы.

— Да, — кивнула Ли. Данная тема была вполне безопасной, поскольку разговор о виноградной лозе никоим образом не может восприниматься как флирт. — Так что теперь мне остается лишь ждать и надеяться на хорошую погоду.

— И все это ты делаешь в одиночку? — В голосе Йена звучало явное изумление.

— Приходится. — Ли не хотелось объяснять, что в самом начале участие в работе принимал и ее бывший жених.

До того как изменил ей и исчез с выигранными в лотерею деньгами.

— Прежний владелец был уже немолод, и ферма находилась в довольно запущенном состоянии, когда мы… когда я ее купила. Так что пришлось потрудиться, чтобы навести здесь порядок.

— Да, ты просто молодчина. А почему ты решила стать виноградарем?

— Вообще это довольно забавная история, — улыбнулась Ли. — В школе у меня была подруга, итальянка по происхождению, и в их семье пили очень много вина. Так вот мы с ней часто прятались за домом и тоже пробовали его.

Шагающий рядом Йен засмеялся.

— И однажды нас застукал ее дедушка, который раньше у себя в Италии занимался виноделием. В общем, он прочитал нам лекцию о вине и преподан несколько заповедей правильного к нему отношения, главная из которых — никогда его не красть.

Йен рассмеялся уже во весь голос, видимо, представив, как все это происходило. У него был очень приятный смех — искренний и теплый.

— Наверное, тот случай и положил всему начало, — продолжила Ли. — Чем больше я узнавала о вине, тем сильнее оно меня очаровывало, и в результате я оказалась здесь. Так что теперь мне лишь осталось наладить собственное производство.

— Уверен, что у тебя все получится, — сказал Йен, и Ли уловила в его голосе нотки восхищения.

Они двинулись по тропинке дальше, обсуждая процесс выращивания винограда и тонкости виноделия, пока не достигли вершины холма.

— А там тоже твой виноград? — спросил Йен, показывая на ровные ряды лозы, протянувшиеся вдоль склона соседней возвышенности.

— Нет. — Ли постаралась не допустить в свою интонацию ни малейшей язвительности. — Тот участок принадлежит хозяйству «Брэдфорд вайнери».

— Понятно, — кивнул он. — Должен сказать, что вино у них отличное.

— Возможно. — Ли немного поколебалась. — На прошлой неделе я видела, как из грузовика, что стоял возле твоего магазина, выгружали их продукцию… Скажи, Саймон Брэдфорд твой друг?

— Да нет, у меня с ним в основном деловые контакты. — Слегка нахмурившись, Йен посмотрел на нее. — По твоему голосу можно предположить, что у тебя имеются какие-то проблемы во взаимоотношениях с этим человеком. Я прав?

— Да как тебе сказать… — пожала плечами Ли. — Была тут у нас одна история. Но это все в прошлом.

— История? — Йен был явно заинтригован.

— Да нет, ничего такого особенного… Мы с ним просто соседи, не более. Он скупает у меня виноград, вот и все.

— Ну и ладно, забудем о нем, — улыбнулся Йен. — Ты говорила, что начала засаживать новый участок. И где он?

— Это там, — махнула рукой Ли, радуясь возможности сменить тему.

Она провела Йена туда, где были туго натянуты новые шпалеры, сверкающие на солнце в ожидании юной лозы.

— И все это ты сделала в одиночку? — спросил он.

— Ну да.

— Кто бы мог подумать?! — Он повернулся к ней. — Да тебе просто цены нет!

Йен стоял совсем рядом и с улыбкой смотрел на нее сверху вниз. В знак благодарности за комплимент Ли кивнула, на мгновение опустив глаза, а когда снова подняла их, ожидала увидеть в его взгляде нечто большее, чем просто восхищение ее сноровкой в натягивании проволоки.

Йен меж тем взял ее руку, развернул ладонью вверх и, взглянув на блеклые следы уже рассосавшихся волдырей, провел по ним пальцами. Ли даже показалось, что он собирается поднести ее ладонь к губам. Однако этого не произошло. Йен подержал ее руку еще несколько секунд и отпустил.

— Слушай, у меня есть одна идея, — сказал он, шагнув немного в сторону.

Ли тоже слегка отступила от него, испытав при этом нечто вроде чувства утраты.

— Какая именно?

— Ведь посадка лозы — довольно тяжелая работа?

— Еще какая!

— Мне кажется, я знаю, как сделать ее легче. При моем магазине сформировалась группа дегустаторов-любителей, и я думаю, некоторые из них охотно попробовали бы свои силы в виноградарском труде.

— Я не совсем понимаю…

Йен с улыбкой принялся объяснять:

— Ты могла бы пригласить этих любителей вина поучаствовать в посадке, я уже слышал о подобных мероприятиях. В общем, они сажают новую лозу, после чего можно создать веб-сайт, через который они смогли бы отслеживать ее рост и развитие. А когда ты сделаешь вино из самого первого урожая, можно будет устроить для них эксклюзивную дегустацию. И им же можно предоставить первоочередную возможность приобрести это вино — они непременно его купят, поскольку у них появится личная заинтересованность.

Следовало признать, что идея была отличной, а энтузиазм Йена — заразительным.

— Они могли бы также придумать имя засаженной ими делянке, — добавила Ли. — Или же партии самого первого вина.

— Тоже хорошая мысль.

— Но мне, надеюсь, не придется оплачивать их труд?

Йен засмеялся.

— Ли, эти люди сами тебе заплатят за привилегию посадить новую лозу.

— В самом деле?

— Конечно. Ведь для них это будет своеобразной загородной экскурсией, весьма интересной и познавательной. Они своими глазами увидят, как зарождается вино. Гости приедут из Сиднея на специально заказанном автобусе, здесь их будет ждать обед… Они могли бы продегустировать и приобрести какое-нибудь вино — твое, если оно у тебя есть. А если нет, то я это организую.

— Ну, обед-то я обеспечу, — подхватила Ли. — Я как раз обустраиваю свой погребок… Пойдем посмотрим.

Для нее показалось совершенно естественным взять Йена за руку, чтобы повести обратно на подворье фермы. Что же касается его самого, то он не выказал ни малейшего удивления.

Вскоре они приблизились к небольшому строению, примыкающему к более крупному корпусу винодельни. Проигнорировав парадный вход с большими прозрачными створками, Ли провела Йена к узкой боковой двери.

— Прежний владелец продавал тут свою продукцию, — пояснила она уже внутри, нащупывая в темноте выключатель. — Это помещение долго не использовалось, но мне, думаю, не понадобится много времени, чтобы все здесь подготовить.

Достаточно просторный зал был практически пуст. В одном из углов громоздилось несколько пыльных столиков со стульями, вдоль дальней стены протянулась широкая барная стойка, за которой через приоткрытую дверь просматривалась кухня.

— Тут надо только заново все покрасить, а еще я думаю привлечь к работе местных художников, чтобы они расписали стены. Бар, конечно, тоже нужно переоборудовать.

Йен стоял совсем рядом с ней, и его лицо выражало неподдельный интерес. Это было так здорово — делиться своими замыслами, своей мечтой с понимающим человеком. Тем более со столь привлекательным мужчиной.

— Это будет просто замечательно, — заверил он и в совершенно дружеской манере приобнял ее за плечи.

Прикосновение к открытой коже его теплой ладони тотчас же заставило ее позабыть о вине и экскурсионных автобусах. В некотором оцепенении Ли уставилась взглядом в стену, боясь повернуть голову и посмотреть на Йена. А тот меж тем пошевелил рукой, но вовсе не для того, чтобы ее убрать. Он погладил ее по плечу, после чего его ладонь медленно скользнула на спину. Ли едва могла дышать. Когда же пальцы Йена переместились на шею, она повернула к нему лицо.

В его голубых глазах уже не было ни делового энтузиазма, ни смеха. Они выражали более глубокие чувства. А в следующую секунду он шагнул к ней вплотную, мягко взял в ладони лицо, и его губы приникли к ее губам.

Этот неспешный жаркий поцелуй словно разморозил ту часть ее существа, которая уже давно пребывала, словно в анабиозе. Ли практически не осознавала собственных движений — она лишь понимала, что ее ладони касаются его тела, и наслаждалась ощущением крепкого мужского торса под мягкой льняной рубашкой. В ответ на эти прикосновения он притянул ее ближе, и его руки скользнули на талию.

Прошла, казалось, целая вечность, прежде чем Йен оторвался, наконец, от ее губ, отступил назад и, сделав глубокий вдох, улыбнулся ей. Ли, учащенно дыша, тоже улыбнулась.

Затем Йен приподнял ее руку — совсем как недавно — и на этот раз действительно поцеловал.

— Ну а теперь, — с заметной хрипотцой проговорил он, — я бы не отказался от обещанного обеда. Думаю, мы с тобой успели проголодаться.

Не очень-то доверяя своему голосу, Ли лишь молча кивнула и двинулась к выходу.

Пока они шли к дому, Йен говорил что-то о виноделии, о возможностях сотрудничества, и Ли казалось, что она дает ему вполне адекватные ответы, хотя ее мысли вертелись в совершенно иной плоскости.

Ну что она делает? Она ведь едва знает этого человека! Более того, они познакомились через журнал. Она провела вместе с ним всего лишь пару часов — так почему же ей хочется, чтобы он остался, чтобы ему не нужно было возвращаться сегодня в Сидней? С тех пор как ее покинул бывший жених, она ни с кем не делила свою постель, и бывали моменты, когда она чуть ли не сходила с ума, когда ее тело буквально требовало интимной ласки… Но это вовсе не значит, что нужно запрыгивать в койку с первым встречным.

Впрочем, нет — Йен таким не был. Она неоднократно пересекалась и с другими привлекательными мужчинами, и некоторые из них достаточно ясно выражали свой интерес к ней. Если бы ей был нужен просто-напросто обаятельный самец, то прямо под боком имелся Саймон Брэдфорд. Однако, помимо секса, ей требовалось и кое-что еще, и вполне возможно, именно Йен мог ей это дать. Она пока не могла определить чем именно, но он явно отличался от прочих мужчин, и потому у нее не было уверенности, что ей так уж хочется подавлять разыгравшиеся чувства. Ведь это так здорово — снова ощутить себя женщиной!

Когда они вернулись в дом, Ли начала выставлять на стол приготовленные блюда, а Йен тем временем принялся открывать вино. Она как раз добавляла в спаржу приправу, когда почувствовала, что он приблизился к ней сзади. Его ладони легли ей на плечи, и он нежно поцеловал ее в шею.

— Я должен тебе кое в чем признаться, — тихо произнес он почти в самое ухо.

— В чем же? — Она не обернулась, но движение ее рук прекратилось.

— Боюсь, что я тебе солгал.

На краткий, но ужасный миг Ли оцепенела, с трепетом ожидая последующих слов.

— Мне вовсе не обязательно возвращаться сегодня в Сидней, — продолжил Йен. — Я сказал так на всякий случай, чтобы у меня был предлог… если бы все пошло по-другому.

Повернувшись, Ли посмотрела ему в глаза. И была обрадована тем, что в них увидела.

— Ну что ж, подобную ложь я готова простить.

— И только?

Улыбнувшись, она приподнялась на цыпочки и поцеловала его в губы.

«Ты хорошо подумала? Ты уверена, что действительно этого хочешь?»

Эти слова будто эхо звучали в ее голове, и их не мог заглушить даже рокот авиадвигателя.

В самом деле, хорошо ли она подумала? Донна смотрела в иллюминатор небольшого самолета. Во все стороны до самого горизонта протянулась бескрайняя красная равнина. Эта земля казалась почти безжизненной — лишь кое-где посреди этой необъятной пустоты виднелись приземистые чахлые деревца. Невысокие холмы и острые выступы обветренных скальных пород были единственными заметными ориентирами в открывающемся взору ландшафте. В восприятии Донны, привыкшей к зелено-желтым тонам, преобладающим в сельской местности у нее на родине в Англии, это пространство было не чем иным, как пустыней. Казалось просто невообразимым, чтобы здесь мог кто-то жить. И, тем не менее, где-то на этих просторах расположилась ферма, носящая название Ривер-Даунс. Донну несколько удивляло возникновение подобного названия в местности, лишенной малейших намеков на наличие воды. А, кроме того, она гадала, каким в реальности окажется Питер Николе, который встретит ее в конечной точке этого перелета. Ради него и двух его детей она и рискнула отправиться в эти не очень-то гостеприимные края.

Так была ли она в действительности уверена в правильности своего поступка?

Признаться честно, нет.

После отосланного ему письма они с Питером обменялись парой сообщений по электронной почте, и он довольно подробно рассказал ей как о своих детях, так и о ферме. О покойной жене особо не распространялся, упомянув лишь, что она погибла в результате несчастного случая. За строчками текста на экране монитора Донна без труда разглядела его огромную любовь к своим детям, а также к двум сотням квадратных миль почти пустынной местности, прозванной Ривер-Даунс. И слова Питера пробудили в ней желание увидеть его близнецов и взглянуть на ту дикую красоту, которую он так красочно описал.

Что же касается самого Питера… Именно по поводу него у нее и возникали сомнения. Его электронные послания вроде бы давали некоторое представление о присущем ему характере, но этого было явно недостаточно, чтобы с определенностью сказать, получится у них что-нибудь или нет. Но, тем не менее, она все же решила попытать счастья, не будучи в чем-либо полностью уверенной. Потому что если бы не сделала этого, то потом всю жизнь гадала бы, как все могло обернуться. Так что, приняв решение, она на следующий же день уволилась с работы и принялась готовиться к путешествию вглубь материка.

В электронных посланиях Питер упоминал об изолированности своего бытия, но только сегодня Донна в полной мере поняла, что он имел в виду. Все те карты, которые она предварительно просмотрела, практически не подготовили ее к перелету, начавшемуся сегодня утром на побережье Тихого океана и продолжавшемуся сейчас, семь часов спустя, над опаленными солнцем безлюдными просторами. Та энергия и энтузиазм, с которыми она отправилась в путь, под воздействием расстояния и жары мало-помалу сходили на нет. За четыре часа обычный рейсовый самолет доставил ее в Дарвин, где она впервые вкусила иссушающий зной и низкую влажность северных широт, и уже здесь кое-как добралась до небольшого ангара в дальнем конце аэродрома, где нашла немолодого бодрячка в шортах и фуражке, который именовал сам себя бушевым пилотом. Прежде Донна не слышала подобного выражения, но ей не потребовалось много времени, чтобы понять его смысл. Этот дядечка усадил ее в кресло второго пилота своей одномоторной «сессны» (пассажирские сиденья были демонтированы ради того, чтобы освободить место под груз, которым сейчас и была заполнена задняя часть самолета), после чего поднял машину в бескрайнее синее небо. В кабине было шумно, что весьма затрудняло нормальный разговор, но Донне было вполне достаточно просто смотреть на проплывающий внизу пейзаж и наблюдать за тем, как отбрасываемая самолетом тень движется по поверхности земли, цвет которой из зеленого постепенно переходил в коричневый, а затем — в красный.

Примерно через два часа полета самолет вдруг клюнул носом и стал стремительно снижаться.

— Мы уже подлетаем? — спросила Донна у летчика.

— К Ривер-Даунсу?.. Пока нет. Здесь одна из точек моего маршрута, нужно забросить сюда почту и кое-какие припасы. Это не займет много времени.

— Понятно.

— А до Ривер-Даунса еще две сотни километров к югу.

Им лететь еще двести километров? Вглубь этой пустыни? Это просто невообразимо!

Донна подалась к боковому стеклу в надежде разглядеть внизу какие-нибудь постройки и получить хоть какое-то представление о том, что ее ждет в конце столь долгого пути. Однако она увидела все ту же красную почву и приземистые деревья. Поблизости не было заметно никаких сооружений — ничего, что хотя бы отдаленно напоминало аэродром. И, тем не менее, они снижались. Она вовсе не боялась летать, пересекла по воздуху почти полмира, однако теперь, когда самолет резко устремился вниз, испытала некоторый страх. Они почти что падали, хотя внизу по-прежнему не наблюдалось признаков посадочной полосы.

Пилот между тем указал на что-то впереди по курсу, и Донна снова вгляделась. Ну, ничего себе!.. Неужели тот более-менее ровный отрезок голой земли и есть взлетно-посадочная полоса? Она вцепилась в подлокотники кресла так, что побелели костяшки пальцев, а самолет уже через пару минут коснулся колесами грунта и, с подскоками прокатившись некоторое расстояние, наконец, остановился.

Донна поспешила выбраться наружу, чтобы хотя бы ненадолго ощутить под ногами твердую почву.

Их уже поджидал какой-то человек, стоящий рядом со старым обшарпанным пикапом. Лицо у него, как и у пилота, было коричневым от постоянного пребывания на солнце, и также, как пилот, он оказался не очень-то многословным.

— Добрый день, — буркнул мужчина, коснувшись пальцами полей своей пропыленной шляпы.

— Здравствуйте, — вежливо улыбнулась Донна.

Больше местный житель ничего не сказал и продолжал стоять, не сводя с нее любопытного взгляда.

Находиться под солнцем было очень жарко — Донне казалось, что ее кожа вот-вот вспучится пузырями. Золотистый загар, приобретенный на побережье, вряд ли мог защитить от ожога под этими палящими лучами. Она всегда обожала свои волнистые волосы, однако теперь была готова их обрезать, чтобы допустить к шее хоть какой-то ветерок. Она приподняла сзади свою темную гриву, но это ничуть не помогло. Обнаженные участки кожи так же страдали от зноя, как и те, что были скрыты под одеждой. Донна почувствовала, как меж лопаток потекла струйка пота, на лбу тоже выступила испарина. Вообще она думала, что хлопковая юбка и открытый топик, которые были на ней, наилучшим образом подходят для любой жары, однако в подобном пекле и такое облачение не помогало. Наверное, было бы лучше, если бы от солнца была скрыта как можно большая часть тела.

— Туристы у нас бывают не часто, — проговорил незнакомец, и его любопытство, как видно, возобладало над сдержанностью.

— Она летит в Ривер-Даунс, — сообщил ему пилот, возившийся в хвосте самолета.

— Да?.. И зачем?

Донна открыла было рот, но в следующую секунду сообразила, что ответить ей в общем-то нечего. Не скажешь же этому человеку, что она откликнулась на объявление в журнальной рубрике знакомств. Ведь так она наверняка предстанет перед ним как заказанная по почте невеста, что не соответствовало действительности. Или же так оно и есть?.. Во всяком случае, как иначе объяснить, для чего она отправилась в такую даль к мужчине, которого не видела ни разу в жизни?

В результате Донна отговорилась тем, что прибыла сюда в отпуск из Англии, и отошла в сторонку, сославшись на необходимость размять ноги после долгого сидения в тесной кабине. Таким образом, она ускользнула от нежелательных расспросов.

Пятнадцать минут спустя Донна снова забралась в самолет, совершенно взмокшая после непродолжительного моциона и по-прежнему не имея четкого ответа ни для незнакомца в пыльной шляпе, ни для себя самой.

Поставленный вопрос буквально грыз ее, и остаток пути она провела, погрузившись в собственные размышления. И потому даже вздрогнула, услышав после долгого молчания голос пилота:

— Сейчас я пролечу над самым домом, чтобы дать знать о вашем прибытии. И они, возможно, отправятся встречать вас всем скопом. — Летчик улыбнулся.

— Так мы уже на месте?

— Ну да… Гляньте вниз. Замечательный вид.

Преодолевая натяжение ремня, Донна склонилась к боковому иллюминатору. Самолет быстро снижался, устремившись к небольшому скоплению построек. Одна из них, судя по конструкции, была, конечно же, жилым домом. Две другие, довольно крупные, — амбарами. Впрочем, нет, в этих краях не может быть амбаров, так что это, скорее всего, просто сараи. А еще она увидела несколько грунтовых дорог, ведущих в разные стороны, а также огороженные досками загоны. Вот и все. Даже вокруг жилого дома земля была коричневой, без единого намека на зеленую лужайку.

Перед отправлением сюда Донна постаралась узнать как можно больше о Северной территории, однако полученная информация практически не подготовила ее к восприятию расстилающейся внизу картины. Вряд ли нашлись бы слова, способные описать ужасающую пустоту этого огромного пространства. Теоретически она, конечно, знала, куда отправляется и что здесь увидит, однако реальность превзошла все ее ожидания. Донна чувствовала, как ее охватывает паника. Нет, она не сможет тут остаться… Ведь она всего лишь обменялась парой электронных посланий с человеком, которого никогда не видела. И о чем она только думала?

Страх, заставивший Донну вцепиться в подлокотники, был вызван отнюдь не крутым снижением «сессны».

Постройки меж тем исчезли под крылом, и впереди обозначилась полоска красноватого грунта, к которой они устремились по еще более отвесной траектории. Вскоре колеса коснулись земли, и самолет, подкатив к небольшому навесу из листового железа, остановился.

Донне потребовалось немалое усилие, чтобы расстегнуть ремень и по узким ступенькам спуститься вниз. Потому что внутренний голос убеждал ее остаться в кабине и улететь отсюда прочь, чтобы вернуться в уютную сиднейскую квартиру с видом на океан. Можно было бы даже отправиться обратно в Англию или податься куда-то еще — в любое место земного шара, где почва покрыта травой, а вокруг снуют люди.

Жара обрушилась на нее подобно удару молота. Даже сейчас, под вечер, солнце немилосердно обжигало кожу. Хотя летчик, достающий из самолета ее багаж, похоже, и не замечал этого. Он отнес чемоданы, к навесу, под которым обнаружился еще один летательный аппарат, только несколько иной модели, и поставил их в тени. После чего вернулся и, не проронив ни слова, принялся выгружать какие-то коробки.

Прикрыв глаза ладонью, Донна огляделась по сторонам. Создавалось впечатление, будто они с пилотом были единственными живыми существами на многие сотни километров в округе. Растущие кое-где чахлые кустики пребывали в полной неподвижности, и даже малейшее дуновение ветерка не беспокоило пыльные пучки коричневатой травы. Рядом со взлетно-посадочной полосой стояли в одиночестве две постройки — небольшой сарай из листового железа с закрытой дверью и без единого окна и тот самый авиационный ангар, если, конечно, столь примитивное сооружение было достойно такого названия. Где-то в отдалении послышалось карканье непонятно откуда взявшейся вороны. Единственными другими звуками были пощелкивания, которые издавал остывающий мотор самолета.

Летчик меж тем подошел к ней.

— Я бы охотно подождал, чтобы повидаться с Питером, — сказал он, — однако времени на это уже нет. Так что передавайте ему привет.

— Вы уже улетаете? — встревожилась Донна.

— Да, мне пора. До наступления темноты надо заскочить еще в два места.

— Но ведь… — Она не находила нужных слов. Неужели он бросит ее одну посреди этой пустыни?

— Не беспокойтесь, — подбодрил летчик, — Кто-нибудь из них скоро будет здесь.

Забравшись в самолет, он помахал на прощание рукой и захлопнул дверцу.

Мотор «сессны» снова заработал, обдав Донну выхлопными газами. Затем самолет развернулся и, подняв шлейф красноватой пыли, пошел на взлет. В конце полосы он оторвался от земли, с усилившимся рокотом устремился ввысь и через несколько минут превратился в маленькую точку на голубом небе. А вскоре окончательно стих и шум его двигателя.

Донна в оцепенении стояла на месте, взирая на то, как пыль медленно оседает обратно.

— А если никто так и не появится? — тихо вымолвила она.

Однако ответить ей было некому.

Глава 5

— Черт!..

Старенький пикап подскочил вверх, попав колесом в выбоину, и Питер покрепче ухватился за руль. Он гнал, конечно, слишком быстро, однако ему нужно было поскорее добраться до взлетно-посадочной полосы. На этот раз почтовый самолет прилетел раньше обычного, а он сам, в свою очередь, немного подзадержался. И все из-за сломавшегося генератора, будь он неладен! Несчастная девушка торчит там, наверное, уже не меньше часа и, вероятно, думает, что о ней совершенно забыли.

Через несколько минут Питер подкатил, наконец, к навесу, где, по его мнению, должна была находиться прибывшая няня, и резко затормозил, взметнув вверх красноватую пыль. Выбравшись из кабины, он огляделся.

Рядом с ангаром стояли два чемодана, самой же девушки нигде не было видно.

— Ау!.. Вы где? — позвал Питер, решив, что она отошла, чтобы найти более прохладное место для ожидания.

Ответа не последовало, и он, протянув руку к баранке, пару раз нажал на клаксон. Однако единственным откликом было карканье всполошившейся неподалеку вороны. Куда же она делась?

Сощурившись от светившего в глаза солнца, Питер огляделся по сторонам. Вряд ли эта девушка могла уйти далеко. По словам Дженни, нанятая няня выросла на овцеводческой ферме, так что она должна хорошо знать, как вести себя в подобной местности. Вряд ли она настолько глупа, чтобы отправиться к ферме пешком. Хотя кто ее знает?

Часов Питер не носил, поскольку они ему были просто не нужны. Живя в этих краях с самого рождения, он всегда мог достаточно точно определить, сколько времени остается до наступления темноты. Именно это здесь и было важно.

Питер взглянул на солнце — до захода оставалось чуть больше часа. Вздохнув, он загрузил чемоданы гостьи в кузов, после чего поднес ладони ко рту и крикнул во всю мощь легких:

— Эге-гей!..

Ответом ему снова была тишина.

Питер уселся за руль и, запустив мотор, тронул машину с места. Его все больше охватывало беспокойство. Скорее всего, девушка двинулась напрямик, иначе она встретилась бы ему на дороге по пути сюда. Из самолета она наверняка видела ферму, и ей, конечно же, показалось, что туда можно без труда дойти пешком. Но это было совсем не так. С высоты легко обмануться насчет расстояний на земле. К тому же путь тут совсем не простой, имеется опасность столкнуться с диким зверем, а в довершение всего — изнуряющая жара. Интересно, захватила ли она с собой хотя бы бутылку воды? Трудно предположить, что человек, отважившийся на подобный переход в совершенно незнакомой местности, отправился в путь без малейшего запаса питья. Эта мысль заставила Питера еще глубже вдавить педаль газа.

Когда он заехал во двор, из дома тотчас же выскочили дети, следом за ними вышла Дженни.

— А где же наша няня? — в один голос поинтересовались близнецы.

— Не знаю, — отозвался Питер. — Похоже, ей надоело ждать, и она решила дойти до фермы пешком.

Дети ошеломленно молчали. Несмотря на юный возраст, они хорошо знали, чем это может обернуться.

— В общем, так, ребята. Вы остаетесь с тетей Дженни и никуда ни ногой. — Питер повернулся к сестре. — Где Кен?

Прежде чем Дженни успела ответить, ее муж появился в дверном проеме у нее за спиной.

— Что случилось?

— Похоже, наша гостья отправилась сюда пешком.

— То есть не по дороге, напрямик?

— Ну да.

— Может, стоит поднять самолет?

— На это уже нет времени, скоро стемнеет.

Не сказав больше ни слова, Кен скрылся в доме, чтобы захватить шляпу.

— Дженни, если мы не вернемся до наступления темноты, зажги везде свет. В доме, на дворе, в сараях. Чтобы она могла заметить жилье.

Сестра, лицо которой выражало тревогу, кивнула.

Развернувшись, Питер быстрым шагом двинулся к гаражу. По пути его нагнал Кен, и они оба вывели из-под крыши мотоциклы. Искать пропавшую верхом на лошадях было бы, конечно, сподручнее, поскольку так они скорее расслышали бы ее крики, однако лошади гуляли где-то на выгоне — времени, чтобы пригнать их сюда и оседлать, уже не оставалось.

— Сделаем так, — сказал Питер Кену. — Я прочесываю буш к югу от фермы, а ты двигай на север.

— Самолет был у нас около часа назад, так что она не могла уйти далеко.

Не сказав друг другу больше ни слова, они завели мотоциклы и разъехались в разные стороны. Мысли у обоих были схожие. В их краях, чтобы заблудиться, не обязательно забредать слишком далеко. Если эта девица взяла неверное направление, то она обнаружит лишь кустарник и красные скальные выступы. Ни люди, ни какие-либо постройки ей не встретятся. А если заметит отпечатки копыт, оставленные скотом, и решит придерживаться этого следа, то так она может уйти еще дальше от жилья. И в том случае, если у нее нет воды и, более того, шляпы, долго она не протянет. Ну а если упадет в обморок, то они могут не заметить ее, даже проехав в нескольких метрах от нее.

Поэтому найти прибывшую няню нужно было до наступления темноты, которая сделает эту задачу невыполнимой. Питер гнал мотоцикл не слишком быстро, прилагая усилия к тому, чтобы удерживать его на неровностях бездорожья, и напряженно обозревая окрестности в надежде увидеть девичью фигуру. Ему хотелось увеличить скорость, однако таким образом он мог проскочить мимо, не заметив пропавшую. У него не было ни малейшего представления, во что она одета, и оставалось только надеяться, что на ней имеется что-нибудь белое. Ну а если что-то темно-зеленое или коричневое, то обнаружить ее будет практически невозможно. Питер попытался представить, что увидела эта девушка, глядя вниз из самолета. Сам-то он взлетал и садился здесь сотни раз и потому знал окрестности как свои пять пальцев. А вот в каком ракурсе представал Ривер-Даунс для постороннего?..

Самолет по идее подлетал с севера, и таким образом ферма оказывалась по левую сторону от взлетно-посадочной полосы. Но если пилот сделал предварительный круг, то пассажирку это могло ввести в заблуждение. И тогда, отправившись в путь, она, возможно, двинулась в совершенно противоположном направлении. В таком случае, если она действительно пошла на запад, впереди ее ждет только голая пустыня. Если, конечно, она до нее доберется.

Питер еще минут пятнадцать прочесывал свой сектор, но пропавшей девушки так и не обнаружил. Тени меж тем удлинялись, и времени до наступления темноты оставалось совсем не много. В нем все больше росла уверенность, что прибывшая няня, в самом деле, повернула на запад, в противоположную от фермы сторону. Остановив мотоцикл, Питер глубоко вздохнул. Если он окажется не прав, то это лишь усугубит ситуацию. Однако что-то ему подсказывало, что он не ошибался.

Развернувшись, Питер крутанул ручку газа, и мотоцикл рванулся вперед. Мчаться на подобной скорости по пересеченной местности было рискованно, но сейчас это его мало беспокоило. Похоже, он знал, куда могло занести девушку, — по крайней мере, такой вариант представлялся наиболее вероятным.

Изнывая от жары, Донна через силу переставляла ноги, упрямо продвигаясь вперед. Потому что остановиться — значит, признать свою ужасную ошибку. Она уже давно должна была бы дойти до фермы. Или хотя бы до ограды. Да хоть до какого-нибудь признака человеческого присутствия! Постройки, которые она видела из самолета, находились не так уж далеко от места посадки, и у себя в Англии она прошла бы это расстояние за каких-нибудь полчаса, причем без малейшей испарины. А здесь она прямо-таки обливалась потом. У нее была надежда, что по мере снижения солнца жара спадет, однако этого не произошло. С каждой минутой становилось темнее, и она боялась даже подумать о том, что ее ждет.

Донна продолжала упорно двигаться вперед. Порой после какого-нибудь веселого вечера, проведенного на высоких каблуках, ее ноги тоже болели, однако не до такой степени.

Нынешняя боль была совершенно иного типа. Это была настоящая агония измученных конечностей, которые уже начали кровоточить в местах прорвавшихся волдырей. Мягкие туфли на плоской подошве были слишком слабой защитой от острых камней и раскаленной земли.

Донна заставила себя сделать очередной шаг. И зачем она откликнулась на объявление в этом дурацком журнале? Зачем поперлась в такую даль? И почему этот Питер Николе не ждал ее у места посадки? Уж если он всерьез стремился завязать какие-то отношения, то мог бы, по крайней мере, встретить ее как полагается. Что это вообще за мужчина — сначала заставляет девушку преодолеть тысячи километров, а потом бросает на произвол судьбы посреди пустыни!..

О том, что она, возможно, сама усугубила ситуацию, предприняв этот поход, Донна старалась не думать. И, кутаясь в свое негодование, словно в защитный кокон, продолжала идти.

Через некоторое время ее сознание, затуманенное усталостью и болью, уловило какой-то отдаленный звук, и она остановилась. Это было похоже на рокот мотора.

— Эй! — закричала Донна. — Я здесь!

Выкрикнуть что-либо еще она уже не могла — ее горло совершенно пересохло.

Она находилась на дне высохшей речки, куда соскользнула уже давно, наверное, несколько часов назад. И откуда у нее просто не было сил выбраться. Впрочем, брести по песчаному руслу было сравнительно легче, чем по неровностям пересеченной местности наверху. К тому же она подумала, что этот овраг наверняка выведет ее к какой-то главной реке, наполненной водой, а там, где есть вода, непременно будут и люди.

Донна взглянула на склоны русла. Если ее действительно кто-то ищет, тогда надо выбираться отсюда. Однако каменистые берега казались высокими, как Эверест, и, вероятно, были столь же трудными для преодоления.

Вздохнув, она приблизилась к склону и посмотрела наверх. Нет, он был не таким уж высоким, примерно около двух метров, однако достаточно крутым. Но зато по краям росло несколько деревьев, переплетенные корни которых торчали кое-где наружу. К тому же выступавшие валуны можно было использовать в качестве опоры для ног.

Уцепившись за самый ближайший корень и перебирая ступнями по осыпающемуся склону, Донна начала подтягиваться вверх. Затем уперлась левой ногой в один из камней с довольно острыми выступами и, не обращая внимания на боль, ухватилась за другой корень. После чего стала осторожно подтягиваться, пока ее голова и плечи не оказались над краем. Хватая ртом воздух, она подняла глаза — и оцепенела.

В траве прямо у нее под носом что-то двигалось — извилистое и явно опасное.

— Не шевелитесь! — раздался вблизи мужской голос. Вняв требованию, Донна зависла в неподвижности. Змея тоже остановилась и приподняла свою узкую продолговатую голову. Замелькал ее тонкий, раздвоенный на конце язык.

В следующую секунду грянул выстрел, заставив Донну вскрикнуть и содрогнуться. Ее нога стала соскальзывать с опоры, руки начали разгибаться, и она поползла вниз. Однако в последний момент ее запястье обхватила широкая сильная ладонь.

— Я держу вас, — прозвучал тот же самый голос, и в следующее мгновение она очутилась наверху. На ее талию легла вторая рука и потянула прочь от окровавленной змеи, корчащейся в предсмертной агонии.

— Все в порядке. Теперь вы в безопасности.

Донна совершенно инстинктивно уткнулась лицом в грудь своего спасителя и расплакалась — от пережитого страха, испытанного потрясения, страшной усталости. Мужчина молча придерживал ее за плечи.

Мало-помалу ее всхлипы стали затихать. Слегка отстранившись, она утерла слезы, подняла голову и взглянула на загорелое лицо с карими глазами, которое еще недавно улыбалось ей со страниц журнала.

— Вы ведь Питер Николе?

— Он самый, — подтвердил мужчина. — А вы, как я понимаю, мисс Бойд?

Донна кивнула, и некоторое время они так и стояли, глядя друг на друга. Питер возвышался над ней на целую голову и по всем статьям выглядел как самый настоящий обитатель буша. Коричневая от загара кожа, худощавое крепкое тело, облаченное в клетчатую рубашку и синие джинсы, в опущенной руке — старенький дробовик. Шляпы в данный момент на нем не было, но, судя по его примятым черным волосам, снял он ее совсем недавно. Донна вдруг осознала, что на ней самой сейчас перепачканная, мокрая от пота одежда, ноги истерты в кровь, а лицо, должно быть, ужасно грязное. Да, совсем не такой она представляла их первую встречу.

— Почему вас не было у места посадки самолета? — Это был не лучший способ начинать знакомство, однако вопрос вырвался прежде, чем она успела спохватиться.

— Вы уж меня извините, — с виноватым видом произнес Питер. — Дело в том, что я налаживал генератор, а самолет в этот раз прилетел раньше обычного. Когда же я приехал за вами, вас уже не было. Вам не следовало оттуда уходить.

— Теперь я это понимаю. — Донна посмотрела на убитую змею, и ее слегка передернуло. — Она действительно опасная?

— Очень… Это коричневая королевская кобра, и здесь, вдоль русла, их довольно много.

Донна снова содрогнулась.

— Так что нам лучше поскорее уйти отсюда.

Она последовала за Питером, настороженно озираясь по сторонам — не мелькнет ли где-то еще длинная извивающаяся лента?

— Да вы не бойтесь, — успокоил он. — Звук выстрела наверняка отпугнул всех прочих, что были поблизости.

Тем не менее, Донна предпочла не расслабляться.

Они подошли к оставленному неподалеку мотоциклу, и Питер сунул ружье в закрепленный сбоку чехол. Затем отсоединил от руля холщовый мешок с металлической ручкой и протянул ей. Донна не сразу поняла, что это такое. Но потом, догадавшись, отвернула крышку и подняла емкость с водой над головой. Несколько секунд она боролась с непослушным мешком, который проминался и изгибался в ее руках, пока не сумела его наклонить. Плеснувшаяся на лицо вода была тепловатой, но, тем не менее, необычайно вкусной. Она сделала с десяток больших глотков, слегка закашлявшись, когда часть влаги попала ей в нос, и вернула емкость Питеру. Тот ловко направил струю себе в рот и тоже напился, не расплескав при этом ни капли. После чего закрепил мешок на прежнем месте, взял с сиденья свою пропыленную шляпу и, надев ее, привычным движением перекинул ногу через мотоцикл.

— Вы когда-нибудь ездили на подобном транспорте?

Донна отрицательно помотала головой.

— Это несложно. Пристраивайтесь за моей спиной.

Она нерешительно шагнула к мотоциклу. Для него-то с его длинными ногами это, может, и несложно, а вот ей, к тому же облаченной в юбку… Донна осторожно завела ногу на другую сторону мотоцикла и уселась на кожаное сиденье.

— Ноги ставьте вон туда, — указал Питер. — И придвигайтесь ко мне поближе.

Она скользнула вперед, оставив между ним и собой сантиметров десять.

— Да нет, придвигайтесь вплотную и обхватывайте меня за пояс.

Донна послушно прижалась к нему, и ее юбка при этом несколько задралась, наполовину оголив бедра. Но Питер этого вроде бы не заметил, и к тому же она была слишком измотана, чтобы беспокоиться о подобных пустяках.

— Держитесь крепче.

Резким движением ноги он завел мотор, чей рев тотчас же заглушил все прочие звуки. Затем, бросив взгляд назад, чтобы удостовериться, в порядке ли пассажирка, крутанул рукоятку, и железный конь устремился вперед. Поначалу, пока они ехали по пересеченной местности, лавируя между кустарниковой порослью, их продвижение было не таким уж быстрым. Но потом, когда выбрались на неширокую укатанную дорогу, скорость значительно возросла. Мотоцикл мчался через буш, и Донна сидела позади Питера, крепко обхватив его за талию и прижавшись щекой к мужской спине. Рокот мотора и скорость словно изолировали ее ото всего на свете, кроме ощущения его теплого крепкого тела, от которого исходил запах человека, работающего на земле.

Донна не могла бы сказать, как долго длилась эта поездка. И осознала реальность происходящего лишь в момент, когда мотоцикл остановился возле большого деревянного дома. Она соскользнула с сиденья, радуясь возможности вновь ощутить под ногами твердую землю, и медленно огляделась вокруг. Ее новое место жительства — если, конечно, именно так и будет — никоим образом не походило на что-либо виденное ею прежде.

Пространство, на котором расположилось целое скопление построек, было куда обширнее площади той фермы, где она выросла. Здесь было несколько больших сооружений из листового железа, в которых, по-видимому, размещалась различная техника. А еще — огороженные загоны для скота, на данный момент пустовавшие. Кроме того, имелось несколько строений поменьше, чье предназначение было пока неясно. Что же касается жилого дома, сложенного из бруса и окруженного широкой верандой, то он был просто огромен. Крыша была покрыта точно таким же железом, какое пошло на изготовление хозяйственных построек, и ее края довольно низко нависали над верандой — как видно, для того, чтобы создать наилучшую защиту от палящих лучей солнца. Возле дома и сараев находились большие резервуары, изготовленные все из того же листового железа и предназначенные, конечно же, для хранения воды. Да, вода здесь, наверное, была на вес золота… А еще неподалеку возвышался сварной каркас ветряка, установленный, очевидно, над артезианской скважиной.

Благодаря прочитанной литературе Донна уже имела некоторое представление о подобных фермах. Также как об изолированности этих мест и царящей здесь жаре. Но одно дело — читать, и совсем другое — увидеть все воочию. Это все равно, что очутиться на какой-нибудь далекой планете. Казалось, даже стоящий рядом с ней человек тоже принадлежал к какому-то иному миру, как и окружающая действительность.

Донна вдруг почувствовала некоторое головокружение.

— Вам плохо? — встревожился Питер и придержал ее за плечи.

В этот момент дверь дома со стуком распахнулась, и по ступенькам, подобно мячикам, скатилась пара маленьких шумных существ, которые, поднимая пыль, устремились к ним.

— Пап, ты ее нашел?

— Она жива?

— Где она была?

— Ну-ка тихо! — пресек этот галдеж Питер. — Мисс Бойд очень устала, ей нужно отдохнуть. Так что не шумите и идите домой.

Близнецы бегом вернулись на веранду и там задержались, чтобы придержать для них дверь. Питер с Донной поднялись по ступенькам, и он ввел ее в ярко освещенную кухню, где их встретила молодая беременная женщина, стоящая у накрытого к ужину стола.

— Я так рада, что с вами все в порядке! — Она ухватила Донну за руки и усадила на стул. — Мы тут все очень беспокоились! Я — Дженни, сестра Питера.

— Мы думали, что вас уже нет в живых, — вставил свое слово мальчик.

— Ничего подобного, — возразил сыну Питер. — Мы были убеждены, что мисс Бойд просто немного заплутала в наших лесах.

— Так вы действительно заблудились? — прозвучал тихий тонкий голосок.

Донна взглянула на озабоченное личико девочки, которая, конечно же, была Сарой. И, несмотря на сильную усталость, несмотря на то, что она еще не отошла от пережитого потрясения, ее сердце наполнилось сочувствием к этой малышке, которая за свою короткую жизнь уже успела перенести тяжелую утрату.

— Понимаешь, Сара, я решила сама добраться до фермы, но пошла совсем в другую сторону.

— Ну ладно, ребята, дайте мисс Бойд перевести дух. — Питер повернулся к Донне. — Вы уж их извините. Они до сих пор взбудоражены известием, что у них будет няня.

— Няня?.. — Ей показалось, что она ослышалась.

— Надеюсь, Дженни сообщила вам, что она с мужем уезжает отсюда? Мои дети, похоже, перепугались, что им придется остаться со мной наедине. — Он улыбнулся и взъерошил сыну волосы.

— А еще, папа, нам нужен новый работник, — напомнил ему мальчик. — Когда ты его наймешь?

— Я… их няня? — в ошеломлении переспросила Донна. Здесь явно была какая-то ошибка. В своих электронных посланиях Питер и словом не обмолвился, что его семейству необходима няня. О самих близнецах разговор, разумеется, шел, однако она полагала, что прилетит сюда, чтобы присоединиться к его семье, а не для того, чтобы работать на них.

— Мне кажется… — забормотала Донна, но тут заметила, что сестра Питера, перехватив ее взгляд, медленно помотала головой. В глазах женщины ощущалась какая-то просьба, но разобрать, в чем дело, она не могла.

Донна была совершенно сбита с толку. Тут определенно что-то не так. Похоже, она отправилась в такую даль, питая абсолютно напрасные надежды. И в результате оказалась черт знает где рядом с мужчиной, который вольно или невольно ввел ее в заблуждение.

После столь долгого и невероятно тяжёлого дня это было уже слишком.

Донна стала подниматься со стула, и кухня тотчас же завертелась вокруг нее подобно карусели. Дженни поспешила схватить ее за плечи.

— Пойдемте, я покажу вам вашу комнату. Сейчас вам нужен отдых, а все остальное обсудим потом.

Сестра Питера вывела ее из кухни, и они, пройдя по длинному коридору, зашли в просторную спальню.

— Донна, — заговорила Дженни, как только они обе уселись на кровать, — это я во всем виновата.

— В чем именно?

— В этом недоразумении. Эта затея исключительно моя. Я вам все объясню чуть позже, когда поблизости не будет Питера и детей.

— Но они должны знать; что я вовсе не няня.

— Нет, пожалуйста, только не сейчас, — умоляющим голосом попросила Дженни. — Я все улажу, честное слово, только ничего им пока не говорите.

Находясь в этой тихой прохладной комнате, Донна больше всего хотела немедленно завалиться на мягкую постель и проспать целые сутки. А может быть, и двое. Она посмотрела на Дженни. Та как-то неуверенно сидела на самом краю кровати, прикрыв руками свой выпуклый живот, и ее лицо выражало неподдельную обеспокоенность. Хотя сестра Питера о чем-то умалчивала, Донна, тем не менее, чувствовала, что вполне может ей довериться. По крайней мере, на данный момент.

— Ну, хорошо, — вяло проговорила она. — Однако завтра мы непременно им все расскажем.

— Да, конечно. Я обещаю. А теперь отдыхайте. — И Дженни, поднявшись, направилась к выходу.

Донна тотчас же повалилась на кровать, и последнее, что услышала, прежде чем отключиться, был щелчок дверной щеколды.

* * *

— Необходимо, чтобы температура металла была строго определенной, — объяснял Грег, сидящий за своим рабочим столом. — Чуть холоднее или чуть горячее — и ничего не получится.

Молли слегка склонилась, чтобы лучше рассмотреть процесс. В одной руке Грег держал газовую горелку, в другой — небольшие длинноносые пассатижи, в которых были зажаты тонкие серебряные проволочки, предварительно нарезанные, скрученные вместе и изогнутые в нужную форму. Его сноровка и уверенность в обращении с раскаленным добела язычком пламени просто очаровывали. Молли пришла сюда, в мастерскую, чтобы заснять хозяина дома за работой, однако ее фотоаппарат так и лежал на стуле, меж тем как она неотрывно наблюдала за действиями Грега.

— Я изучал строение крыльев, — продолжил он. — Ты знаешь, без перьев птичье крыло не представляет ничего особенного. В нем практически те же самые кости, что и в человеческой руке. Именно перья придают крылу форму и делают его красивым.

Грег взял еще одну проволочку и пристроил на полагающееся место, не прекращая разговор, который, в сущности, вел с самим собой.

— А вот у летучей мыши крыло совсем иное, очень похожее на человеческую ладонь — с длинными пальцами, между которыми натянута мембрана. Но оно тоже прекрасно.

— Так ты намерен сделать ювелирное изделие в форме крыла летучей мыши?

Грег засмеялся.

— Мне кажется, подобная вещица мало кого привлечет.

— Ну почему?.. Любителям фильмов ужасов и готической музыки такое украшение наверняка понравится.

Грег аккуратно отложил инструменты в сторону, распрямился и, взяв увеличительное стекло, принялся рассматривать свою работу. Молли придвинулась ближе.

На столе лежало тонкое ажурное изделие, которое, в общем-то, не было копией крыла, но в то же время в его линиях присутствовало что-то такое, что вызывало ощущение скорости и полета. Эта вещица отличалась от всего того, что Молли видела прежде, но, тем не менее, была очень красивой.

— Это просто изумительно, — проговорила она.

— Ты действительно так думаешь? — Грег устремил на нее пытливый взгляд, словно ее мнение было для него самым важным на свете.

— Конечно, — совершенно искренне заверила Молли.

Он улыбнулся ей, и она тоже улыбнулась в ответ. Несколько секунд они неотрывно смотрели друг на друга, затем Грег вновь переключил внимание на свою работу. Молли почти неосознанно придвинулась еще ближе. Ей нравилось наблюдать за тем, как он мастерит. За работой Грег полностью забывал о какой-либо робости и сомнениях, его руки двигались с уверенностью и сноровкой. Они были крепкими и сильными, но, похоже, тонко чувствовали малейшие изменения в обрабатываемом металле. А какое, интересно, ощущение испытала бы она, если бы эти ладони прикоснулись к ее телу? Несмотря на их силу, они наверняка могли быть очень нежными.

Опомнившись, Молли в некотором шоке отступила назад. И чтобы скрыть смущение, шагнула к стулу, взяла лежащий там фотоаппарат и, приставив к глазу, принялась настраивать фокусировку.

И о чем она только думает? Ни в коем случае нельзя позволять себе подобные мысли о Греге. Для нее он просто герой фотосессии, не более.

Убеждая себя, что она всего-навсего очарована его художественным мастерством, Молли покрепче ухватила фотоаппарат. И постаралась взять себя в руки.

— Ты не возражаешь, если я сделаю несколько снимков, чтобы запечатлеть тебя в процессе работы? — спросила она.

— Разумеется, — не поднимая головы, отозвался Грег.

Молли посмотрела по сторонам в поисках наилучшей позиции и наибольшей освещенности. После чего шагнула в один из углов и сделала оттуда пару быстрых щелчков. Затем двинулась на другое место и, скользнув взглядом по расположенной над верстаком полке, заметила там какую-то серебряную вещицу.

— А это что? — поинтересовалась она.

Грег сразу же понял, о чем идет речь, и, взяв изделие, аккуратно положил ей на ладонь.

— Это я сделал уже давно. Один из первых моих опытов.

Молли внимательно рассмотрела серебряный диск, украшенный изящной резьбой.

— Красиво.

— Спасибо. Эта вещь стала в некотором роде моим амулетом на удачу.

— И как? Помогает?

— Надеюсь. — Грег улыбнулся и протянул руку, чтобы взять у Молли амулет.

Его пальцы на мгновение коснулись ее ладони, и это произошло снова — она опять ощутила где-то глубоко внутри беспокойный толчок. А он, интересно, что-нибудь почувствовал?

Шагнув в сторону, Молли поспешила закрыть лицо фотоаппаратом и, глядя в видоискатель, стала менять ракурс съемки.

— А как ты вообще этим увлекся? — Она решила, что, задавая вопросы, сделает их общение более похожим на интервью, создаст более рабочую и менее интимную обстановку.

— Ну, начать нужно с того, что моя мать погибла, когда я был совсем маленьким…

— Извини, я не знала…

— Это случилось в автомобильной аварии много лет назад, и я ее совсем не помню. Отец, к сожалению, ничего не сохранил после нее — в доме осталась лишь пара фотографий, еще черно-белых. В детстве я рассматривал их целыми часами, и на этих снимках на маме были серебряные украшения — либо кулон, либо серьги. Думаю, именно тогда все и началось.

Пока Грег говорил, Молли, изменив фокусное расстояние, приблизила его лицо. Он был не менее фотогеничным, чем все те модели, с которыми она работала прежде, однако через объектив можно было разглядеть не только его лицо, но и обнаружить страстную увлеченность любимым делом. А также глубокую печаль, укоренившуюся на нем, как видно, в связи с потерей матери. Защелкав затвором, Молли сделала несколько последовательных снимков — не для журнала, а лично для себя.

— Когда я учился в школе, — продолжал Грег, не обращая внимания на пристальное око фотообъектива, — у нас была учительница рисования, которая тоже занималась изготовлением ювелирных украшений. Ее стиль, правда, отличался от моего нынешнего, но, тем не менее, она очень многое мне дала. Она научила меня всему тому, что знала сама, а потом помогла выбрать отделение в техническом колледже. И с тех пор я постоянно экспериментирую.

— Должна сказать, что результаты твоих трудов впечатляют, — сказала Молли.

Отложив инструменты, Грег снова взял свой амулет и стал рассматривать его, поворачивая в пальцах.

— Я всегда считал, что те способности, которые у меня есть к этому делу, в какой-то мере являются материнским наследием. Когда я изготавливаю что-то из серебра, я чувствую себя словно ближе к ней. — Умолкнув, он взглянул на Молли. — Возможно, это звучит странно…

— Ничуть.

В мастерской воцарилась тишина, наполненная взаимопониманием, однако через несколько секунд она была нарушена донесшимся снаружи голосом:

— Грег, ты здесь?

Услышав Джасси, Молли невольно вздрогнула. У нее возникло ощущение, будто ее застукали за совершением чего-то неблаговидного.

— Да, заходи, — откликнулся Грег.

Дверь распахнулась, и вместе с хлынувшим в помещение солнечным светом на пороге появилась Джасси — в короткой летней юбке и топике без бретелек. Ее светлые волосы были небрежно перехвачены сзади резинкой, но выглядела она, тем не менее, весьма эффектно.

— Что это ты делаешь? — поинтересовалась Джасси, приблизившись к Грегу.

— Думаю, это будет брошка, — ответил тот, откинувшись на спинку стула и показывая свою работу.

— По форме похоже на крыло, — заметила она.

— Ну да, на крыло ангела.

Хотя эти слова Грег адресовал Джасси, его взгляд был устремлен на Молли. Она улыбнулась ему и тут же ощутила укол совести: ведь общие шутки у него должны быть не с ней.

— Очень мило, — произнесла Джасси.

— Спасибо.

Джасси взяла серебряный диск, который Грег считал своим амулетом, и повертела его в руке.

— А ты работаешь только с серебром? — спросила она.

— Мне нравится именно серебро, — ответил Грег. — Я получаю удовольствие от работы с ним. Но тебе оно вроде тоже нравится? Ты ведь носишь серебряные украшения?

— Ну да, иногда. — Джасси слегка надула губки. — Но я думаю, что золото все же лучше. А ты разве так не считаешь? Вообще мне хочется, чтобы ты сделал для меня что-нибудь из золота.

— Ну… Попробовать, наверное, можно, — без особого энтузиазма проговорил Грег. — Хотя не знаю, как у меня получится. Я не имею ни малейшего опыта работы с золотом.

— Уверена, что у тебя получится. — Джасси небрежно откинула серебряный диск обратно на стол и обвила шею Грега руками.

Молли отвернулась, сделав вид, будто проверяет свой фотоаппарат. Однако она успела заметить, что Грег был задет тем, как Джасси обошлась с его амулетом. А еще он бросил взгляд на руку девушки — подаренного перстня на ее пальце не было.

— Вообще я пришла, чтобы вытащить тебя отсюда, — продолжила меж тем Джасси. — Потому что пора лить чай, и я уже накрыла на стол.

— Ну что ж, идем. Мне действительно нужно сделать перерыв. — Грег поднялся со стула. — Молли, ты идешь?

— Я вас догоню, — отозвалась та. — Хочу еще сделать несколько снимков самой мастерской. Я недолго.

— Мы ждем тебя. — Взяв со стола амулет, он сунул его в карман джинсов.

Грег с Джасси направились к дому, и Молли некоторое время смотрела им вслед. Они шли, держась за руки, и Джасси, глядя на Грега снизу вверх, улыбалась. Внешне они, конечно, представляли отличную пару, однако Молли не очень-то нравилось то, чему она была свидетельницей. Прошло всего два дня, а Джасси, похоже, уже не сомневалась, что останется здесь навсегда. И вела себя так, будто у них с Грегом было все окончательно решено. Ему, конечно, льстило внимание такой красотки (да и какой парень воспринимал бы это иначе?), но кто знает, разделял ли он уверенность Джасси насчет их совместного будущего? Грег, безусловно, был весьма одарен. Ему требовалось время и какое-то личное пространство для развития своих художественных способностей, а Джасси, судя по всему, была отнюдь не той девушкой, которая могла бы предоставить такую возможность. И потому, понимая, что это не должно ее касаться, Молли, тем не менее, не хотела, чтобы Грег и Джасси связали свои судьбы.

В дом Грег и Джасси вошли через центральный вход, и для него это было как-то необычно, поскольку всю свою жизнь он входил и выходил из дома, как правило, через кухню. Не кто иной, как Джасси, привнесла в это дело изменение. Ну а стол был накрыт не где-нибудь, а в столовой, и в этом тоже заключалось новшество, ибо сколько Грег себя помнил, они с отцом всегда ели лишь за кухонным столом.

Теперь же тяжелые шторы на окнах столовой были отдернуты, и эту практически не используемую ранее комнату заливал солнечный свет. Большой стол был накрыт чистой белой скатертью, и посреди него, добавляя красоты всему убранству, стояла ваза с цветами.

— Какое великолепие! — проговорил Грег.

— Спасибо, — улыбнулась Джасси, сияя своими голубыми глазами. — Надеюсь, ты не будешь сердиться, что я покопалась в шкафах, где и обнаружила все эти вещи? Которые, судя по всему, не использовались целую вечность.

Джасси была права — все это действительно не применяли в хозяйстве очень давно. По правде говоря, он вообще не припоминал, чтобы эти голубые тарелки с рисунком или ваза когда-либо выставлялись на стол. Вполне возможно, вся эта посуда принадлежала когда-то матери и со дня ее смерти была обречена лишь на то, чтобы собирать пыль. Грег мягко сжал ладошку Джасси. Она так старалась, чтобы все было как нужно. И ей удалось привнести в его жилище массу света, которого прежде здесь явно не хватало. Она, конечно, не совсем понимала его художественные увлечения, его потребность создавать красивые вещи из серебра, но это было не столь уж и важно. Зато Джасси нравилась ему внешне, его влекло к ней, и она была способна пробуждать в нем неведомые прежде ощущения, когда смотрела на него своими голубыми глазами. А именно это ему и было нужно.

Под влиянием импульса Грег обнял Джасси, привлек к себе и прильнул к ее губам в долгом нежном поцелуе. Когда они оторвались друг от друга, Джасси приподняла руку, провела пальчиком по его щеке и, полуприкрыв глаза, улыбнулась:

— Пойду, принесу чай.

Грег согласно кивнул и в следующую секунду увидел Молли, стоящую в дверном проеме. Что же касается Джасси, то та ее не заметила и упорхнула на кухню, оставив их обоих стоять напротив друг друга в противоположных концах комнаты. Грегу стало как-то неловко, и он даже почувствовал себя немного виноватым из-за того, что целовался с Джасси всего через пару минут после того, как они с Молли… А впрочем, в чем тут проблема? Молли прибыла сюда лишь для того, чтобы сделать фотографии. А если они и ощутили что-то необычное при соприкосновении рук, то в тот момент это был просто-напросто контакт двух творческих натур. Поэтому ему вовсе незачем переживать из-за того, что Молли застала их с Джасси целующимися. В конце концов, именно эту девушку он и выбрал.

Зазвонивший неожиданно телефон пришел на выручку как нельзя кстати. Грег чуть ли не бегом устремился в кабинет и, сняв трубку, машинально ответил, продолжая внутреннюю борьбу с неожиданным смятением. Однако два слова, донесшихся с другого конца линии, заставили его сосредоточиться.

— Простите, как вы сказали? — перебил он. — Из журнала «Жизнь Австралии»?

— Совершенно верно, — подтвердил женский голос. — На следующей неделе мы собираемся опубликовать очерк о вас и вашей избраннице, и написать его поручено мне. Он будет проиллюстрирован фотографиями Молли, которая сейчас находится у вас.

— Так вы…

— Нет, лететь к вам мне вовсе не обязательно. Будет достаточно просто поговорить с вами обоими по телефону, задать кое-какие вопросы.

— Понятно.

— Надеюсь, вы к этому готовы?

— Ну, в общем-то, да. — Грег чувствовал себя в довольно глупом положении. Он, конечно, дал согласие на освещение его взаимоотношений с Джасси, однако все происходило гораздо быстрее, чем он предполагал. Они только начали узнавать друг друга, и он даже не успел рассказать ей о своем отце. — Но я думал…

— Да, слушаю вас, — отозвалась сотрудница редакции.

— Нельзя ли подождать еще хотя бы пару дней? — попросил Грег. — Вообще-то у нас все идет как надо, но если вы дадите нам еще немного времени, то… история может получиться поинтереснее.

— В самом деле? Вы намекаете, что у вас…

Вопрос собеседницы повис в воздухе, но Грег и так понял, что она имела в виду. Он осознавал, что вводит ее в заблуждение, однако ему требовалось время.

— Ну, обещать я, конечно, ничего не могу… — с несколько игривой интонацией проговорил он, досадуя на самого себя.

— Понимаю, — отозвалась журналистка. — Ну что ж, думаю, мы сможем отложить этот материал до следующего номера. Если не возражаете, я перезвоню вам денька через два-три. Хорошо?

— Да, так будет лучше всего, — согласился Грег, испытав немалое облегчение.

— Ну что ж, ладно… Возвращение Молли запланировано на завтра, но, быть может, ей стоит задержаться еще на пару дней? Как вы думаете, в этом есть смысл?

Грег вдруг осознал, что Молли действительно уедет отсюда, как только будут отсняты все необходимые фотографии. И понял, что не хочет, чтобы она исчезла из его жизни.

— Думаю, если она останется, это будет здорово, — совершенно искренне ответил он.

Проведя в дороге около четырех часов, Хелен, наконец, увидела упомянутый почтовый ящик. Точнее, жестяной бочонок из-под масла, служивший в качестве такового. И что немаловажно, на его боку имелась надпись Уилларинг-Даунс, выведенная зеленой краской.

Свернув с шоссе на извилистую аллею, засыпанную гравием, Хелен вдруг ощутила легкое сожаление, что эта поездка не продлилась чуть дольше. До сего момента она была настолько сосредоточена на том, чтобы не сбиться с пути, что даже не задумывалась насчет того, что произойдет, когда она окажется на месте. И теперь ей требовалось еще хотя бы несколько минут на то, чтобы подготовиться.

Хелен до сих пор не совсем понимала, почему согласилась с предложением Мэтта Редмонда. Как ни странно, но она была польщена, когда он позвонил ей три дня назад, чтобы поблагодарить за чудесный вечер, проведенный в парке, откуда они любовались гаванью, оперой и огнями города. Поначалу она восприняла этот звонок всего лишь как дань несколько старомодной вежливости, проявлением хороших манер, и потому приглашение Мэтта провести уик-энд на его ферме немного ее удивило. Но еще большей неожиданностью для нее стало то, что она безо всякого промедления приняла его. А ведь у нее не было ни времени, ни склонности заводить какие-либо отношения, и уж тем более с фермером-коневодом, живущим в двухстах пятидесяти километрах от Сиднея. И почему ее так и не покидает это странное волнение, это ожидание непонятно чего?

Гравийная дорога вывела машину к скоплению построек. По правую руку располагался довольно большой дом с затененной верандой и аккуратной лужайкой перед ним — ухоженной и окруженной оградой из белого штакетника. При виде такого ограждения губы Хелен невольно дрогнули в улыбке: кто бы мог подумать, что Мэтт Редмонд окажется любителем подобных заборчиков? Ну а дальше дорога уходила к различным хозяйственным строениям, которые, на неискушенный взгляд Хелен, выглядели ничуть не хуже, чем жилой дом. Кроме того, она заметила высокие эвкалипты, растущие вдоль реки, и огороженные загоны с пасущимися на них лошадьми.

Хелен сбросила скорость до минимума, прикидывая, где ей лучше остановиться. Ждет ее Мэтт в доме, или же он находится где-то на территории фермы? Имея определенное представление о сельской жизни, она прекрасно понимала, что успех и процветание, которые тут повсеместно были видны, достигаются лишь долгими часами усердного труда. Решив, в конце концов, припарковаться возле дома, Хелен заглушила мотор, вылезла из машины и оказалась в мире, абсолютно отличающемся от того, что был привычен ей. Помимо пощелкивания остывающего двигателя, вокруг не было слышно никаких иных привычных звуков. Так же как и людских голосов. Она слышала лишь щебет птиц, шум ветра в кронах деревьев и тихие всхрапы пасущихся неподалеку лошадей. Лучи клонящегося к закату солнца придавали белым стенам построек слегка розоватый оттенок, все вокруг дышало покоем и в то же время было наполнено жизнью. Прикрыв глаза, Хелен сделала глубокий вдох, наслаждаясь солнечным теплом, изумительным вкусом чистейшего воздуха и терпким запахом, исходящим от земли.

Когда же она снова открыла глаза, то обнаружила, что за ней наблюдает стоящий напротив Мэтт.

— Ой-й… — Хелен едва не покраснела, ощутив себя чуть ли не школьницей, застуканной за совершением чего-то неподобающего. — Привет, Мэтт, тут все так непривычно.

— Я тебя понимаю, — улыбнулся он. — Меня это тоже не оставляет равнодушным каждый раз, когда я возвращаюсь из города. Все эти звуки, запахи.

— Да, здесь просто восхитительно, — выдохнула она.

Мэтт кивнул, а затем, после небольшой заминки, шагнул вперед и поцеловал ее в щеку.

— Добро пожаловать.

Хелен взглянула в его лицо, чувствуя, как ее нервозность мало-помалу исчезает.

— Мне у тебя нравится, — уже совершенно непринужденно произнесла она.

Подхватив ее сумку, Мэтт направился в дом, Хелен последовала за ним. Взойдя на веранду, он снял шляпу и распахнул дверь, пропуская ее вперед, что вызвало у нее улыбку. Она не очень-то привыкла к подобному обхождению, но, тем не менее, ей это польстило.

Внутри дом оказался весьма просторным, повсюду царил практически идеальный порядок. Мэтт понес ее сумку в гостевую комнату, она же тем временем огляделась вокруг. Вдоль стен гостиной тянулись заставленные книгами полки, и на двух из них стояли серебристые призовые кубки, завоеванные, как видно, лошадьми, чьи изображения, помещенные в рамки, находились рядом. В комнате имелось несколько глубоких удобных кресел, на окнах висели яркие веселые шторы (чувствовалась рука дочери), а на одной из стен — большая картина с аборигенскими мотивами. Через аркообразный проем просматривалась просторная светлая кухня. Вообще это жилище было наполнено духом дружелюбия и радушия, и Хелен не сомневалась, что будет чувствовать себя здесь как дома.

— Ты, наверное, устала после дороги? — поинтересовался вернувшийся Мэтт. — Может, хочешь выпить чашку чаю или чего-нибудь прохладительного?

— Нет, спасибо, — отказалась она. — Честно говоря, после четырехчасового сидения за рулем мне больше всего хочется размять ноги.

— Ну что же, тогда ты оказалась в нужном месте. Я проведу для тебя ознакомительную экскурсию.

Выйдя из дома, они направились к конюшне. По пути говорил главным образом Мэтт, она же предпочитала помалкивать и с интересом слушала его рассказ о принадлежащем ему хозяйстве, о пасущихся неподалеку лошадях, о том, какие виды он на них имеет. Было совершенно ясно, что Мэтт по-настоящему любит и своих животных, и землю, на которой работает. Поглядывая на него, Хелен невольно вспомнила фотографию, помещенную в журнале при запуске проекта «Фермер ищет жену». Смазливый голубоглазый паренек с мелированными волосами, изображавший фермера, явно отличался от Мэтта Редмонда. Тот постановочный снимок выглядел откровенным надувательством, мужчина же, шагавший сейчас рядом с ней, был самым настоящим. И эту реальность она находила очень привлекательной.

В дом они вернулись, когда уже начало темнеть. Хелен сразу же отправилась в ванную, чтобы освежиться под душем, а когда вышла оттуда, Мэтт заканчивал накрывать к ужину стол.

— Спагетти и салат? — улыбнулась она. — А мне почему-то казалось, что такие, как ты, предпочитают большой кусок мяса с картошкой.

— Подожди до завтра и увидишь, — отозвался Мэтт. И, поставив перед ней тарелку, стал разливать вино.

Подняв бокалы, они соприкоснули их края.

— Итак, что скажешь? — поинтересовался Мэтт за едой.

— У тебя отличное хозяйство, — похвалила Хелен. — Должно быть, все это требует немалого труда.

— Конечно, — подтвердил он. — Но когда любишь свое дело, работа не кажется такой уж тяжелой.

— Не сомневаюсь, — кивнула она.

— Ты ведь наверняка так же относишься к своей работе? Полагаю, нужно быть мастером своего дела, чтобы подняться до такого уровня в той же журналистике. Я считаю, что лишь тот, кто по-настоящему любит избранную профессию, может добиться в ней успеха.

— Да, было время, когда я действительно любила свою работу, — сказала Хелен. — В самом начале журналистской карьеры у меня возникло стремление изменить весь мир, я хотела бороться за справедливость, разоблачать всякого рода негодяев.

— И удалось?

— С годами я поняла, что поменять этот мир не так-то просто. Даже не весь мир, а хотя бы ту его часть, которая окружает непосредственно тебя. Вот потому-то я и занялась поиском невест для одиноких фермеров. — Хелен улыбнулась, чтобы не показаться слишком пессимистичной. — А также преданием огласке сокровенных тайн богатых и знаменитых. Но это, конечно же, не совсем то, о чем я мечтала.

— Наверное, эта неделя была нелегкой? — предположил Мэтт.

— Они все непростые, — усмехнулась Хелен.

— Ты уже приняла решение насчет той истории? О киноактерах, про которых говорила?

— Пока нет, — ответила Хелен. — Если бы моему боссу стало известно, что я не даю хода такому материалу, он бы меня просто растерзал. А если бы узнал, что я рассказала об этой истории тебе, меня бы в два счета уволили. Вполне возможно, я этого и заслуживаю.

— А в самом деле, зачем ты мне рассказала?

— Ну, наверное, хотела произвести на тебя впечатление, — усмехнулась она.

Мэтт покачал головой:

— В тебе мне нравится вовсе не это.

В его глазах Хелен видела явный призыв. Внутри у нее все всколыхнулось, и на этот раз она не сомневалась в том, что действительно покраснела. Сейчас ей, наверное, следовало сказать, что он тоже произвел на нее впечатление, однако пауза затягивалась, а нужных слов так и не находилось. Если бы все это происходило в кино, то в следующую секунду наверняка бы раздался стук в дверь или же зазвонил телефон, чтобы вызволить ее из затруднительного положения.

Хелен сделала глубокий вдох. Она должна была что-то сказать, но в голову ничего не приходило.

И в этот момент, как по заказу, действительно зазвонил телефон.

У Мэтта не было ни малейшего желания отвечать на этот вызов. Ему не хотелось, чтобы кто-то прерывал его общение с Хелен. Однако телефон продолжал трезвонить, и Мэтт, пожав плечами, поднялся с места.

— Привет, папа, — услышал он, поднеся трубку к уху.

— Эли? — удивленно проговорил Мэтт, хотя удивляться тут, собственно, было нечему.

— Ну а кто же еще?

— Что новенького? Как учеба? Надеюсь, эту неделю ты прилежно занималась?

Эли засмеялась.

— Пап, ну когда ты перестанешь беспокоиться?.. У меня все в полном порядке.

Мэтт с извиняющейся улыбкой взглянул на Хелен. Она тоже улыбнулась в ответ и, взяв свой бокал, вышла на веранду, чтобы не мешать его разговору с дочерью.

— Слушай, папа, — продолжала меж тем Эли. — Завтра я собираюсь приехать домой.

— Вот как?

— Ну да. Мне нужно взять кое-какие вещи, а один мой знакомый как раз едет в нашу сторону. Примерно к обеду он завезет меня на ферму, а в воскресенье заберет.

Мэтт молчал. Завтрашний приезд дочери был совсем некстати.

— Пап, ты меня слышишь?

— Эли, я, конечно же, буду рад тебя видеть, однако…

— Пап, у тебя что-то случилось? — встревожилась дочь.

— Да нет, с чего ты взяла? — поспешил успокоить он. — Дело просто в том, что… у меня есть кое-какие планы на этот уик-энд.

— Ах, вот оно что! И какие же?

— Ну как тебе сказать… — Мэтт даже не знал, что ответить. У него не было намерения хранить какие-либо секреты от дочери, однако и сообщить что-то определенное он пока не мог. Ведь если у них с Хелен ничего не получится…

— Пап, у тебя, наверное, назначена встреча с миссис Вудли?! Я угадала?!

Мэтт слегка отстранил трубку от уха, радуясь тому, что рядом не было Хелен. В возбуждении его дочь становилась иногда чересчур громогласной.

— Ну, в принципе да. — Он не хотел врать Эли, но и предоставлять ей излишнюю информацию тоже не стремился.

— А ты парень не промах!.. Когда? Где? Давай выкладывай.

— Нет уж, больше я тебе ничего не скажу, — засмеялся Мэтт. — В общем, ладно, если собираешься нагрянуть — приезжай. Буду рад тебя видеть.

— А-а… Так она приедет к нам на ферму?

— Эли…

— Или она уже приехала? О Боже!.. Я вас, случайно, не потревожила?

— Эли, прекрати.

— Ладно, папуль, не беспокойся. Я могу заехать и в другой раз, так что не буду нарушать вашу идиллию. Но в понедельник ты мне позвонишь и обязательно все расскажешь.

— Вот еще… И не подумаю.

Через пару минут Мэтт тоже вышел на веранду и присел рядом с Хелен на верхней ступеньке крыльца.

— Извини, что пришлось отвлечься.

— Это была твоя дочь?

— Да. Она хотела завтра приехать, чтобы взять кое-какие вещи, но потом решила, что в этом нет срочной необходимости.

— Ты, вероятно, сообщил ей о моем присутствии, и она не захотела быть третьей лишней?

— Нет, о тебе она догадалась сама, ну а в остальном все верно.

— Твоя дочь весьма смышленая девушка.

— Несомненно, — с готовностью согласился Мэтт. — А тебе никогда не хотелось иметь детей?

В повисшем молчании он искоса взглянул на Хелен. Она сосредоточенно взирала на свой бокал, покручивая в нем остатки вина.

— Извини, — сказал он. — Я вовсе не намерен что-либо выведывать, и если ты…

— Да нет, все в порядке, — заверила Хелен. — Просто это один из наиболее частых вопросов. И я всегда отвечаю, что как-то не удосужилась обзавестись потомством.

— Понятно, — вымолвил Мэтт, чувствуя, что здесь не так-то все просто.

— Ну ладно, — взбодрилась Хелен. — Поскольку ты приготовил ужин, то я, быть может, попробую сварить для нас кофе?

— Это было бы неплохо, — ответил он. — Пойдем, покажу, где что находится.

— Нет, оставайся здесь. Я позову, если чего-то не найду. — И Хелен, поднявшись, исчезла в доме.

Оставшись сидеть на крыльце, Мэтт задумчиво смотрел на постройки фермы, испытывая желание дать самому себе пинка. По всей видимости, он затронул весьма деликатную тему, причем как раз тогда, когда Хелен начала расслабляться. Все это время он чувствовал, как в ней постепенно спадает напряжение, но теперь оно, похоже, вернулось опять.

А ему совсем не хотелось видеть эти жесткие морщинки вокруг ее прекрасных глаз.

Мэтт уже давно не встречал таких женщин, как Хелен Вудли. И дело тут вовсе не в какой-то сексапильности, хотя, на его взгляд, она была очень даже привлекательна, особенно в этих обтягивающих джинсах. А также не в образованности и интеллекте, хотя Мэтт не сомневался, что Хелен гораздо умнее, чем он. И не в ее чувстве юмора и этой очаровательной улыбке. Привлекательной ее делало все это, вместе взятое, но также и кое-что еще. Мэтт чувствовал в Хелен нечто такое, что и притягивало его к ней. Он пока не понимал, что именно, но точно знал, что хочет, чтобы они стали ближе друг другу. Настолько, насколько это возможно.

— Какой кофе ты предпочитаешь? — донесся из-за приоткрытой двери голос Хелен.

— Черный, без сахара, — отозвался Мэтт.

Судя по интонации, к ней возвращалась прежняя легкость. Несмотря на то, что Хелен занимала пост редактора крупного журнала и наверняка являлась достаточно жестким профессионалом своего дела, в душе она — Мэтт это чувствовал — была весьма уязвимой и, похоже, слегка опасалась той степени близости, к которой стремился он. Так что торопиться не следует. И его выдержка, несомненно, будет вознаграждена.

— У тебя есть какие-нибудь планы на завтра? — вполне непринужденно поинтересовалась Хелен, присаживаясь рядом с ним и вручая ему чашку.

— Конечно, — в тон ей ответил Мэтт. — Ты умеешь ездить верхом?

Хелен засмеялась.

— Когда-то умела. Но это было очень давно, еще тогда, когда я заплетала косички и носила школьную форму.

Мэтт едва не пролил свой кофе.

— Ну что ж, — произнес он, стараясь изгнать из сознания тот образ, который нарисовало не вовремя разыгравшееся воображение. — Тогда завтра я познакомлю тебя с Грэнни.

— С Грэнни?.. То есть с бабушкой?

— Да нет, это имя лошади. Я потом объясню, как оно появилось. Думаю, вы с ней отлично поладите.

— Но у меня нет сапог для езды верхом, — посетовала Хелен.

— Это не отговорка. Тебе наверняка подойдут сапоги Эли. Так ты согласна? — Повернув голову, Мэтт посмотрел ей в лицо. Она улыбалась, и было ясно, что они преодолели неловкий момент, вызванный его прежним, не вполне уместным вопросом.

— Надо попробовать.

Какое-то время они беседовали о самых разных вещах, потягивая кофе, но вскоре Мэтт заметил, что Хелен пытается подавить зевок. Он взглянул на свои часы: еще не было и десяти.

— По-видимому, слишком свежий воздух действует на тебя усыпляюще, — с улыбкой предположил он. — Может, пойдешь приляжешь?

— Да, думаю, мне пора, — согласилась она. — Спокойной ночи.

— Отдыхай. — Поцеловав Хелен в щеку, Мэтт открыл для нее дверь, и она прошла в дом.

Ли смотрела на свое отражение в зеркальных дверях, и ей нравилось то, что она видела. Отправляясь на этой неделе на поиски подходящего наряда для сегодняшнего вечера, она предполагала приобрести длинное черное платье на бретельках и гармонирующий с ним жакет, однако получилось иначе. Потому что в первом же магазине она была буквально очарована этим золотистым платьем, которое облекало ее тело подобно объятиям возлюбленного. Оно было довольно простым — из блестящего атласа цвета созревшей пшеницы, украшенное рельефным изображением крошечных тюльпанов. Поясок из того же атласа и прозрачная шаль, прикрывающая плечи, были усыпаны мельчайшими блестками. На ногах же с тщательно нанесенным педикюром были открытые босоножки со столь высокими каблуками, что при каждом шаге она рисковала подвернуть лодыжку.

В общем, Ли была более чем довольна собственной внешностью. Она выглядела весьма соблазнительно и даже казалась моложе своих лет. А еще ей нравилось внутреннее самоощущение, а также то, что Йен, находясь рядом с ней, едва удерживал свои руки в повиновении. Все ее существо прямо-таки трепетало в предвкушении чудесного вечера.

Ли до сих пор с трудом верила в свою удачу с выбором именно Йена из десятков прочих претендентов, откликнувшихся на ее письмо в журнал «Жизнь Австралии». Этот мужчина произвел кардинальные изменения как в ней самой, так и в ее жизни. Отражающаяся в зеркальных дверях женщина вовсе не походила на мрачную трудоголичку двухнедельной давности. Прежняя Ли Кеньон привыкла в одиночку бороться с жизненными трудностями после того, как ее покинул неверный жених, но теперь она была подобна Золушке, приехавшей на королевский бал. И уж в этом году ее принц окажется рядом с ней. Так что сегодня ей не придется взирать на приподнятые брови тех, кто слышал о предательстве Джека Торна, и ловить притворно-сочувственные взгляды всяких типов вроде Саймона Брэдфорда. Да, сегодня был ее день.

Между тем со стороны автостоянки подошел Йен, просто неотразимый в своем черном смокинге. Впрочем, он отлично выглядел в любой одежде. Или же вовсе без нее. При воспоминании о том, что между ними было, щеки Ли слегка порозовели. На прошлой неделе Йен провел у нее и субботу, и воскресенье. Она не была близка с мужчиной с тех пор, как ее покинул Джек, и Йену, похоже, удалось разбудить ту часть ее существа, которая слишком долго пребывала в спячке. После бурного секса они заснули в объятиях друг друга, а уже наутро она очнулась в совершенно ином, обновленном мире. Ли не понимала, как один-единственный уик-энд способен изменить столь многое, однако сейчас, когда Йен обнял ее за талию, чтобы препроводить внутрь, она точно знала, что желает продолжения всего этого.

Банкетный зал отеля был великолепен. Свисающие с потолка разноцветные шары и яркие баннеры слегка покачивались, словно стремясь попасть в такт музыке, которую исполнял оркестр, расположившийся на сцене в дальнем конце помещения. На многочисленных столах, застеленных белыми накрахмаленными скатертями, поблескивали серебряные чаши с живописно разложенными гроздьями винограда в обрамлении зеленых листьев. И повсюду — вокруг столов, около стойки бара, натанцполе — переливалось разноцветье нарядов прибывших гостей, которые улыбались, смеялись и приветствовали друг друга.

— Потрясающе! — с улыбкой проговорил Йен.

— Что верно, то верно, — согласилась Ли.

— Может, сразу выпьем по бокалу шампанского? Как ты на это смотришь?

У бара было самое настоящее столпотворение. Ли осталась дожидаться в стороне, а Йен начал пробираться к стойке, то и дело задерживаясь, чтобы поздороваться с друзьями и знакомыми, многих из которых она также знала. Ли прямо-таки переполняло ощущение счастья. У нее с Йеном было очень много общего: одна и та же сфера бизнеса, чувство юмора, а что касается сексуальной совместимости… При последней мысли ее щеки снова вспыхнули.

— Привет, Ли, отлично выглядишь!

Она едва не вздрогнула, услышав почти у самого уха знакомый мужской голос. И, повернувшись, обнаружила рядом с собой Саймона Брэдфорда.

— Здравствуй, Саймон, — отозвалась она и невольно отступила назад, насколько это было возможно в переполненном зале.

Некоторое время тот хранил молчание, медленно скользя по ней взглядом — от лица к пальцам ног с накрашенными ногтями и обратно. В результате у Ли вдруг возникло ощущение, будто он прикасается к ней самым реальным образом.

— Ты такая… красивая, — проговорил он, наконец, слегка запнувшись.

— Спасибо, — тихо произнесла она.

Следовало признать, что Саймон тоже смотрелся превосходно. Впрочем, неудивительно — ведь он совершенен до такой степени, что это даже как-то утомляло. И сегодня он вызывал еще большее раздражение, пялясь на нее самым бесстыдным образом с выражением восхищения на физиономии.

— О, Саймон, привет. — Голос вернувшегося Йена прозвучал как нельзя кстати.

— Здравствуй, Йен. — Протянув руку, Саймон обменялся с ним рукопожатием. — Я просто не мог удержаться от комплимента в адрес Ли по поводу ее блистательного вида.

— Да, она действительно очаровательна.

Вручив Ли бокал с шампанским, Йен обнял ее за талию и привлек к себе. Улыбка Саймона, которого, похоже, слегка ошарашило подобное проявление интимности, заметно померкла, и Ли испытала внутреннее ликование.

— Признаться, я с нетерпением дожидался этого мероприятия, — продолжил меж тем Йен. — Достойное завершение успешного сезона.

— Да, нынешний год выдался неплохим, — без особого энтузиазма согласился Саймон. — Ну ладно, если не возражаете, я вас покину, а то меня уже разыскивает Таня.

И, сопровождаемый взглядом Ли, он двинулся сквозь толпу в сторону своей подружки, на которой было изумрудно-зеленое платье от кутюр, идеально подчеркивающее изящные изгибы ее высокой, стройной фигуры. Выглядела она более чем эффектно, и в ней можно было безошибочно распознать модель.

— Должен сказать, что эта Таня тебе и в подметки не годится, — полушепотом заверил Йен. — Думаю, в этом зале не найдется ни одного мужчины, который в данный момент мне бы не завидовал. Это касается и Саймона Брэдфорда.

Повернув голову, Ли взглянула на мужественно-красивое лицо своего спутника, чьи глаза и улыбка свидетельствовали об абсолютной искренности произнесенных слов. Не в силах сдержаться, она ухватила его за лацканы смокинга и, притянув к себе, поцеловала в губы.

— Ты уверена, что хочешь здесь остаться? — поинтересовался Йен. — Может, нам лучше отправиться домой и…

— Нет, — засмеялась Ли. — Мне хочется пообщаться с людьми, потанцевать…

— Ну, тогда — вперед! — улыбнулся он и, взяв ее за руку, потянул в людскую массу.

Какое-то время они прохаживались по залу, приветствуя общих знакомых и останавливаясь для непродолжительных бесед с ними, пока не прозвучал призыв занимать места за столами. Каждый из этих больших круглых столов предназначался для десяти человек, и Ли как раз устроилась за одним из них, когда заметила, что сюда же направляется Саймон со своей подружкой.

— Только не это, — пробормотала она.

— Ты о чем? — спросил сидящий рядом Йен и проследил за ее взглядом. — Так что, Саймон действительно вызывает у тебя такую неприязнь?

— Да я его просто ненавижу! — Ли и сама удивилась собственной горячности.

— Но за что?

— Это долгая история.

.— Может, тогда пересядем задругой стол? — предложил Йен.

Ли стиснула его ладонь.

Саймон с Таней меж тем остановились, чтобы перекинуться парой слов с кем-то из знакомых. Таким образом, у них появилась возможность удалиться, не привлекая к себе внимания. И Ли была уже готова согласиться с Йеном, однако в следующую секунду передумала.

— Нет, — твердо сказала она. — Не вижу в этом необходимости.

Да, ей было вовсе ни к чему избегать своего соседа. Измена жениха и причастность к этому Саймона Брэдфорда были давно минувшей историей, о которой не стоило даже вспоминать. Сейчас рядом с ней находился Йен, чье лицо выражало обеспокоенность и… что-то еще. Если и не любовь, то нечто очень похожее на нее. Поэтому теперь она может оставаться совершенно невозмутимой в присутствии Саймона Брэдфорда.

— Ты уверена? — спросил Йен.

— Вполне.

Ненавистный сосед и его подружка меж тем продолжили движение. Однако садиться за их стол они не стали — учтиво кивнув им, Саймон провел Таню к другому. Несмотря на обретенное самообладание, Ли была этому только рада. Ей не хотелось, чтобы даже малейшая тень омрачила такой чудный вечер.

Ужин был просто превосходен. Сначала подали нежнейшую пармскую ветчину с дыней, после чего последовала семга со спаржей. Вино и застольные разговоры лились рекой; что же касается Йена, то он без конца ей улыбался и флиртовал с ней напропалую. Ли даже позволила себе полакомиться муссом из белого шоколада, решив, что день усердной работы на винограднике сожжет лишние калории и она без труда влезет в это восхитительное золотистое платье, когда захочет надеть его в следующий раз.

Как и полагается, во время ужина не обошлось без торжественных речей. Первым выступил президент ассоциации, покидающий свой пост, затем слово взял его преемник. Выходили и другие ораторы, но все они, слава Богу, были достаточно краткими.

А потом начались танцы.

Когда зазвучала медленная мелодия, Йен тотчас же потянул Ли из-за стола, чтобы воспользоваться возможностью прижать ее к себе. Она, конечно же, не возражала и охотно прильнула к нему, готовая растаять в его руках.

— Я благодарен судьбе за такой подарок, — прошептал ей Йен.

— Почему?

— Потому что для меня было невыносимо сидеть рядом с тобой и не иметь возможности сделать это… — Склонив голову, он прихватил губами мочку ее уха. — Или же это… — Его ладонь, лежащая у нее на талии, в ласкающем движении скользнула по спине, он еще ближе привлек ее к себе и, соприкоснувшись с ней низом живота, не оставил никаких сомнений насчет того, чем заполнены его мысли.

Ей, конечно, следовало приструнить своего кавалера, напомнить ему, что они здесь не одни. Но девушке, по правде, это вовсе не мешало. Убрав руку с плеча Йена, Ли запустила ее под смокинг, положила ладонь ему на грудь и сквозь тонкую ткань рубашки отчетливо ощутила его сердцебиение. Возможно, на нее действовало выпитое вино или же сам воздух здесь был насыщен чем-то необычным, но Ли казалось, будто она парит в объятиях Йена.

Когда этот танец закончился, оркестр заиграл что-то более быстрое, однако Йен и не подумал выпустить ее из своих рук.

— Слушай, ведь это же отель, здесь можно уединиться в одном из номеров, — тихо проговорил он, скользнув кончиками пальцев по ее обнаженному плечу.

Подняв глаза, Ли взглянула на его лицо, которое выражало откровенное желание. Признаться, у нее и у самой было такое ощущение, будто все ее тело охвачено огнем. Вообще сегодня был ее вечер, и потому она могла делать все, что ей заблагорассудится. И в данный момент ей больше всего хотелось забыть обо всем и предаться безумной страсти со стоящим перед ней мужчиной.

— Вряд ли у них остались свободные номера, — усомнилась Ли. — Здесь наверняка все забронировано еще несколько дней назад.

— Совершенно верно, — согласился Йен, извлекая из кармана ключ. — Оставались лишь апартаменты для новобрачных. Надеюсь, нам это подойдет?

Она кивнула, и он, не обращая внимания на окружающих, приник к ее губам в долгом поцелуе.

— Я только на минутку отлучусь, — хватая ртом воздух, вымолвила Ли, когда они, наконец, оторвались друг от друга.

— Но не дольше.

Пока Ли шла обратно к столу, ее колени слегка подрагивали. Захватив свою сумочку и шаль, она поспешила в дамскую комнату, а когда оказалась внутри, едва узнала женщину, воззрившуюся на нее из зеркала. Не будучи склонной к преувеличениям, Ли прекрасно осознавала, что она не лишена привлекательности, однако та женщина, которая смотрела на нее сейчас из зеркала, была не просто привлекательна — она была по-настоящему прекрасна в своем эффектном сексуальном платье, с искрящимися глазами на разгоряченном лице. Ли даже не припоминала, когда она ощущала себя более счастливой.

В этот момент дверь открылась, впуская кого-то еще, и Ли, отвлекшись от созерцания своего отражения, увидела спутницу Саймона Брэдфорда.

— Привет, Ли, — улыбнулась та.

— Здравствуй, Таня.

Вообще они были едва знакомы. Таня появилась в жизни Саймона сравнительно недавно, уже после того периода, когда Ли и ее бывший жених поддерживали с соседом дружеские отношения. Которые, естественно, прекратились после измены Джека и его исчезновения. Но эта девушка с модельной внешностью была здесь, разумеется, ни при чем, и вообще она производила вполне приличное впечатление.

— У тебя просто изумительное платье, — продолжила меж тем Таня.

— Спасибо, — улыбнулась Л и. — Но с твоим его, конечно, не сравнить.

— Хочешь верь — хочешь нет, — проговорила Таня, разглядывая в зеркале свой безупречный макияж, — но все мужчины в зале смотрят только на тебя.

— Ну, ты уж скажешь, — снова поблагодарила Ли, соображая, как бы ей поскорее ускользнуть, не показавшись при этом невежливой.

— Твой кавалер тоже великолепен. Он откликнулся на то письмо, посланное в журнал?

Ли была несколько ошарашена последними словами.

— Ну… в общем-то да. Я и не думала, что тебе об этом известно.

— Дело в том, что я просматриваю массу различных журналов, — объяснила Таня. — Мне это нужно для работы. И мы были весьма удивлены, увидев в одном из них твое фото.

— Мы?.. — напряглась Ли.

— Ну да, я и Саймон.

Ли мысленно чертыхнулась.

— На мой взгляд, ты сделала правильный выбор, — снова улыбнулась Таня.

— Я тоже так думаю, — отозвалась Ли, уже с теплотой оглядывая собеседницу.

Дамскую комнату они покинули уже вместе, непринужденно болтая и смеясь, как давние подруги.

Снова оказавшись в зале, Ли огляделась по сторонам, выискивая Йена. И, обнаружив его в углу возле сцены за фигурами музыкантов, у которых как раз был перерыв, поспешила к нему.

— По-моему, тебя это абсолютно не должно касаться! — донесся до нее сердитый голос Йена, когда она приблизилась на достаточное расстояние.

Ли в замешательстве остановилась. С кем он там выясняет отношения?

— Так ты намерен с ней сегодня переспать?

Она сразу узнала голос, а в следующую секунду увидела и явно разгневанного Саймона Брэдфорда, шагнувшего вплотную к Йену.

— Я еще раз говорю: не лезь не в свое дело! — медленно отчеканил Йен. — Это касается только меня и Ли.

Она уже хотела поторопиться к ним, чтобы пресечь ссору, однако последующие слова Саймона буквально пригвоздили ее к месту.

— А может, ты уже с ней переспал? — не столько произнес, сколько прошипел тот. — Я угадал?.. Какого черта? Я попросил тебя лишь отозваться на ее письмо, а не укладывать ее в постель.

Ли стояла, как оглушенная, едва слыша окружающие звуки. Свет для нее тоже померк. Сердце же, казалось, прекратило биться, и в любой момент готово было разорваться.

— Тот факт, что именно ты все это затеял, — с ужасающей отчетливостью произнес Йен в обрушившейся на нее тишине, — не дает тебе никакого права указывать, что мне делать.

— Нет!.. — вырвалось из горла Ли.

Оба спорщика тотчас же повернули головы.

— Ли… — Йен, на лице которого отразилось беспокойство, шагнул к ней.

Она отступила назад.

— Неужели это правда?

— Ли, все совсем не так, как ты думаешь.

— А как?.. Давай расскажи.

Йен пребывал в замешательстве.

— Только не обманывай меня. Что угодно, только не ложь. Так ты написал мне по его указанию?

— Я буду абсолютно правдив. Саймон действительно позвонил мне и рассказал о твоем письме в журнал, — торопливо начал объяснять Йен, не сводя глаз с ее лица. — Но это и все, не более, клянусь. Когда мы с тобой встретились, я почувствовал…

— Достаточно… Дальше я не желаю слушать. — Ли казалось, будто земля уходит у нее из-под ног. Она сделала глубокий вдох.

— Ли, пожалуйста, выслушай меня. Я понимаю, ты…

Она помотала головой. У нее не было ни малейшего желания внимать его доводам. Йен может говорить что угодно, однако достоин ли он доверия, если само их знакомство началось со лжи? Глаза Ли наполнились слезами. А ведь она думала, что на этот раз все будет иначе, что Йен Радд не способен на предательство.

— Послушай, Ли, я просто… — подал голос Саймон.

— Ты просто ублюдок! — повернулась она к нему, чувствуя, как нахлынувший гнев смешивается с засевшей в сердце болью. — Кто тебе дал право вмешиваться в мою жизнь?

— Я не хотел. Просто…

— Что — просто? Чего ты этим добился? — Негодование служило ей броней, позволяющей противостоять этому типу. — Именно по твоей вине мы расстались с Джеком… А теперь тебя, быть может, замучила совесть, и ты вознамерился подыскать ему замену?

— Я не понимаю, о чем ты.

— Ли, успокойся. Давай уйдем отсюда и спокойно поговорим. — Йен взял было ее за руку, но она оттолкнула его ладонь и отпрянула в сторону. Еще недавно все ее существо наполнялось восторгом от его прикосновений, однако теперь они воспринимались как нечто грязное и постыдное.

— Не трогай меня! Не желаю больше тебя видеть! Оставьте меня в покое! Оба!

Развернувшись, Ли проскочила мимо изумленной Тани, которая уже успела подойти. В удивлении, впрочем, пребывала не только Таня — лица почти всех присутствующих были обращены в их сторону. Гнев быстро улетучивался, уступая место чувству стыда и унижения. Ну вот, сначала история с Джеком Торном, а теперь еще и этот скандал!

Ли всеми силами старалась сдержать слезы и сохранить самообладание — хотя бы до тех пор, пока не уйдет отсюда. Но это ей не удалось. Уже на полпути к выходу слезы ручьями покатились по ее щекам, и она, оставив попытку удалиться с достоинством, буквально выбежала из зала.

Глава 6

Ну а я в гробу конторы Тщетно жду луча, который Щель случайную отыщет Меж громадами домов. Смрад, жара, отбросов кучи, Воздух города вонючий, Оседая грязью в легких, Задушить меня готов.

Эти строки так и вертелись в голове Хелен, сидящей за своим столом. Справедливости ради следовало, конечно, признать, что ее кабинет никоим образом не походил на мрачную контору, упомянутую в стихотворении. А городской воздух не мог проникнуть внутрь, поскольку окна вообще не открывались. В нынешнее время атмосфера в офисах регулировалась кондиционерами, однако поэтические образы Патерсона все равно были созвучны ее внутреннему состоянию. Сегодня был понедельник, и в это утро ей совсем не хотелось торчать в редакции, занимаясь повседневной рутиной. Сейчас она предпочла бы слушать шум ветра, щебет птиц и журчание реки…

Что же касается самого «Кленси с Бурного Ручья», этого обитателя вольных просторов, то они с Мэттом Редмондом действительно походили друг на друга.

Хелен осторожно переместилась в кресле. В субботу они с Мэттом чуть ли не целый день ездили верхом, и теперь ей приходилось за это расплачиваться. У нее болели и ноги, и спина, а лицо под тщательно нанесенным макияжем было покрыто густым загаром. Но, несмотря на все это, чувствовала она себя гораздо лучше, чем когда-либо за весь год работы в редакции «Жизни Австралии». Единственным досадным моментом было то, что между ними так ничего и не произошло. Они скакали на лошадях, много смеялись, разговаривали о книгах, о поэзии, о музыке. Он познакомил ее с Грэнни и помог завоевать доверие этой норовистой кобылицы. Но при этом она так и не дождалась от него настоящего поцелуя.

Хелен не могла понять, в чем тут дело. У нее уже давно ничего такого не было, но ведь это почти то же самое, что езда на велосипеде — стоит раз научиться и уже не забудешь. Она вроде бы нравилась Мэтту, его влекло к ней. Быть может, она неправильно себя ведет? Или же он каким-то образом почувствовал, что она из другого мира? Да ну, какая чушь! Ведь у них так много общего! Одна единственная ошибка, совершенная много лет назад, никоим образом не определяет ее нынешней сущности. Она успешна, привлекательна внешне, и если Мэтт не способен этого разглядеть, то это его проблема!

— Хелен, — прервал ее размышления голос ассистента.

Она подняла голову: Ричард стоял у открытой двери кабинета, слегка нахмурившись.

— Слушаю тебя.

— Все уже собрались.

— Ах да, у нас же совещание!.. Сейчас иду.

На ее столе лежала стопка бумаг с материалами, предназначенными для опубликования в очередном номере журнала. А чуть в стороне — папка со скандальным эксклюзивом о двух голубых киноактерах, при взгляде на которую ее всякий раз одолевали сомнения. В конце концов, у каждого имеются свои секреты, в том числе и у нее. Каково было бы ей самой, если бы ту тайну, которую она скрывает все эти годы, вдруг разоблачили на страницах какого-нибудь издания?

Вздохнув, Хелен бросила пресловутую папку обратно в ящик стола.

За все то время, что она возглавляла журнал, ей впервые было трудно полностью сосредоточиться на проведении совещания. Материалы, намеченные к публикации в следующем выпуске, не производили на нее ни малейшего впечатления, поскольку не шли ни в какое сравнение с той «бомбой», что находилась сейчас в ящике ее стола. И что ей мешает дать ход столь сенсационной истории? Может, она стала слишком мягкотелой? Или же в ней просыпается совесть? А может, принятие и без того непростого решения затрудняют развивающиеся отношения с Мэттом? Или же теперь, после запуска «фермерского» проекта, она просто-напросто теряет интерес к журналу, который вряд ли бы стала читать, если бы сама здесь не работала? Черт знает, в чем тут причина, но она все равно не собирается предавать огласке эту пикантную историю. По крайней мере, в ближайшем номере… Который необходимо все же чем-то заполнять.

— У нас есть чем продолжить «фермерский» проект? — поинтересовалась Хелен.

— Я говорила по телефону с Грегом Андерсоном, тем фермером, что выращивает сахарный тростник, — ответила одна из журналисток. — Молли пока находится у него, но у нее уже есть отличные снимки, которые можно использовать. Правда, я пообещала Грегу немного подождать с написанием очерка о нем и его избраннице.

— Почему?

— Он намекнул, что между ним и той девушкой из Мельбурна намечается весьма стремительное развитие отношений. Вполне возможно, что дело закончится помолвкой. Если это случится, то история получится более интересной.

Хелен была несколько удивлена.

— Быстро это у них. Ну что ж, хорошо. Пусть тогда Молли задержится еще на пару дней, и посмотрим, что из этого выйдет. Какие-нибудь другие варианты есть?

В наличии имелась одна история, годившаяся для очередного номера, но Хелен она не показалась интересной.

— Обзвоните как можно большее количество наших подопечных. Нужно растянуть эту тему хотя бы еще на несколько номеров. Как, кстати, обстоят дела у той женщины, что выращивает виноград в долине Хантер-Вэлли? О ней надо дать продолжение. Пусть ей сегодня же кто-нибудь позвонит.

В свой кабинет Хелен вернулась далеко не в радужном настроении. Очередной номер был составлен, но его содержание оставляло, конечно, желать лучшего. Чтобы журнал и впредь хорошо раскупался, нужно регулярно публиковать по-настоящему волнующие истории. Под стать той, что была припрятана в верхнем ящике ее стола.

В дверном проеме снова появился Ричард.

— Хелен, звонит Мэтт Редмонд.

— Да, соединяй. И закрой, пожалуйста, дверь.

Ричард тотчас же исполнил ее просьбу, однако она успела заметить явную озадаченность на его лице. Вне всякого сомнения, он был бы еще более удивлен, если бы узнал о скандальном материале, который она ото всех скрывает.

Подойдя к телефону, Хелен сняла трубку.

— Привет, Мэтт.

— Здравствуй, Хелен.

Одного его голоса было достаточно, чтобы вернуть все обратно: тишину и покой не испорченной цивилизацией природы, радующие глаз пейзажи, но самое главное — образ этого неотразимого мужчины с его улыбкой, открытым взором и мягкой сдержанной силой.

— Я собиралась позвонить тебе вечером, — сказала она. — Чтобы поблагодарить за чудесный уик-энд. Я отлично провела время.

— Я тоже.

Хелен ничуть не усомнилась в его искренности, поскольку Мэтт был лишен какой-либо фальши. Она уже успела понять, что его словам можно полностью доверять.

— Надеюсь, ты не сердишься, что я позвонил прямо в редакцию? — продолжил он. — Дело в том, что у меня это единственный номер, по которому с тобой можно связаться.

— Все в порядке. Но ты приготовь ручку — я продиктую тебе другие мои номера.

— Я вообще позвонил вот чего… На этой неделе я снова собираюсь в Сидней, чтобы завезти Эли необходимые вещи. И подумал, что, может быть, нам удастся с тобой встретиться…

В груди Хелен возник легкий трепет.

— Буду очень рада тебя увидеть. Когда ты приезжаешь?

На несколько секунд повисло молчание.

— Алло, Мэтт?

— Ты меня подловила, — со смехом отозвался он. — Вообще я могу нагрянуть в любой момент. Я собирался сначала выяснить, какой у тебя график, и приехать в тот день, когда у тебя появится свободное время.

— Скорее всего, в пятницу, — поспешила сообщить Хелен, прежде чем здравый смысл возьмет в ней верх. — И на этот раз уже я могу приготовить для тебя ужин. Если, конечно, ты не будешь торопиться обратно, чтобы задать корм лошадям.

Снова последовало молчание, и на мгновение она испугалась, что ляпнула что-то не то.

— Ну, тогда я приеду в пятницу, — пообещал Мэтт.

В дверь кабинета постучали, и Хелен была вынуждена закончить разговор, продиктовав напоследок свои личные телефонные номера. После разрешения войти в дверях появилась одна из сотрудниц, явно чем-то огорченная.

— Я позвонила той женщине из Хантер-Вэлли, — сообщила она. — По всей видимости, тут совершенно бесперспективный вариант. Кажется, ее угораздило связаться с каким-то негодяем. Судя по голосу, она сильно расстроена, поэтому я не стала ей докучать.

— Ну что ж, ладно…

После того как журналистка вышла, Хелен достала файл с письмом и фотографией упомянутой фермерши. Звали эту женщину, занимающуюся виноградарством, Ли Кеньон. Она была довольно молодой и в какой-то мере уязвимой, как можно судить по фотографии. Хелен хотелось надеяться, что ничего страшного с ней не произошло. Затевая этот проект, она ни в коей мере не хотела кому-то навредить. Возможно, здесь не обошлось без влияния Мэтта, но она уже начинала переживать и за всех остальных, кто завязал знакомство через ее журнал. Ведь вполне вероятно, что и для кого-то еще «фермерский» проект оказался не столь безобидным, каким он представлялся вначале.

Дождь неустанно барабанил по стеклянным дверям, выходящим на двор. Приблизившись к ним, Саймон взглянул в сторону своей винодельни. Почва уже под завязку пропиталась влагой. Сегодня был понедельник, и хотя обычно в начале недели к его знаменитому погребку то и дело подъезжали все новые и новые посетители, в этот день автостоянка рядом с ним была практически пуста. Лишь один-единственный автобус, омываемый дождевыми струями, жался к самой стене. Разглядев логотип турагентства, Саймон усмехнулся: эти японские туристы не для того проделали неблизкий путь в Австралию, чтобы какой-то дождь помешал им насладиться местными винами.

Вообще ему тоже следовало бы сейчас находиться на винодельне, где его ожидало множество дел. Однако на это не осталось ни желания, ни энергии. И серое низкое небо в полной мере гармонировало с его настроением.

Было слышно, как в одной из комнат собирает свои вещи Таня. Изначально она собиралась погостить у него еще неделю, но решила все же уехать сегодня. Даже этот ливень не смог заставить ее повременить с возвращением в Сидней. Он не просил ее задержаться и не мог винить за то, что она его покидает. Потому что на торжественном ужине Клуба виноградарей он повел себя просто отвратительно. И даже не попытался потом загладить свою вину.

— Ну, я, пожалуй, поеду, — прервал его размышления голос Тани. — Хотелось бы заехать в агентство прямо сегодня.

Ей позвонили как раз этим утром с предложением поучаствовать в предстоящих показах моды в Милане, и она согласилась, поскольку имелась перспектива, что там ее приметят и другие европейские модельеры и пригласят работать с ними.

— Значит, полетишь все-таки в Италию?

— Было бы глупо отказываться.

Саймона ни в коей мере не огорчало отбытие Тани в Европу. Они встречались чуть больше года, познакомившись во время одной из винных выставок, где она также подвизалась в качестве модели. Их свидания были нерегулярными, и они оба не придавали своим отношениям большого значения, прекрасно понимая, что долго это не продлится. Таня ему, конечно, очень нравилась, его влекло к ней, но настоящей любви он не испытывал.

— Дождь довольно сильный, будь осторожна на дороге.

— Не волнуйся, со мной все будет в порядке. С тобой, надеюсь, тоже.

Взяв сумки, Саймон понес их к машине, пытаясь сообразить, что именно Таня хотела сказать своей последней фразой. Перед тем как сесть за руль, она чмокнула его в щеку.

— Пока, мой котик. Береги себя и разберись наконец в своих отношениях с Ли. Она значит для тебя гораздо больше, чем тебе кажется.

Как только автомобиль Тани отъехал, Саймон, задержавшись под навесом крыльца, устремил взгляд в ту сторону, где за серой пеленой дождя раскинулись виноградники Ли, а чуть далее виднелся ее дом.

Интересно, как она там?.. После субботнего вечера у нее наверняка еще более скверное моральное состояние, чем у него самого. Кто бы мог подумать, что все так обернется?

Как и большинство присутствующих в зале мужчин, он увидел Ли практически сразу, едва она вошла. Да и как можно было не заметить? Он и раньше считал ее весьма привлекательной, однако в тот момент Ли выглядела просто неземной красавицей. И дело было не столько в ее внешности, хотя в своем золотистом платье она действительно выглядела умопомрачительно. И не в том, как ступала по ковровой дорожке, почти не касаясь пола. Она улыбалась так, что даже свет люстр казался тусклым. От нее исходило такое сияние, такая жизненная энергия, что все вокруг моментально бледнело и переставало существовать. Именно о такой женщине он неосознанно мечтал, и в ту минуту она была для него единственной в мире.

Когда же он обратил внимание на шагающего рядом с Ли мужчину, его захлестнули самые противоречивые чувства. Вообще-то он мог только радоваться тому, что его замысел сработал. Предложить Йену откликнуться на письмо, которое Ли отослала в журнал, — это казалось просто блестящей идеей. Йен был отличным и вполне надежным парнем, подвизающимся, помимо прочего, в том же самом бизнесе. Чего Саймон не ожидал, так это того, что Ли… Наблюдая за девушкой, он видел, как она смотрит на своего спутника, как улыбается ему. Неужто она влюбилась в него и между ними возникли какие-то отношения?.. Может, он даже успел затащить ее в постель? От подобной мысли внутри у Саймона все переворачивалось.

В продолжение вечера он не мог отвести от нее глаз и каждую минуту точно знал, где она находится, с кем общается, кому улыбается. Сквозь звучание музыки и разговоры присутствующих он отчетливо слышал ее голос и смех, замечал каждое прикосновение к ней рук Йена Радда. И, в конце концов, потерял самообладание. Сильнейшая досада и что-то очень похожее на ревность вынудили его повести себя самым глупейшим образом.

Вернувшись в дом, Саймон снова встал перед застекленной дверью, прикрыл глаза, и теперь Ли, представшая перед его мысленным взором, уже не блистала неземной красотой. Ее лицо было искажено негодованием и внутренней болью. И все это по его вине. Слава Богу, она не видела того, что последовало после ее ухода. Рука, которой он нанес удар, ныла до сих пор. Наверное, следует позвонить Йену и извиниться, пока сюда не нагрянула полиция. А ведь у него никогда не было склонности пускать в ход кулаки… Так же как и напиваться. Однако именно это и произошло. Спасибо Тане, которая поспешила увезти его домой, пока он окончательно не потерял голову.

Таня… Перед ней он тоже виноват, но она вроде бы все понимает. Что она там сказала при прощании?.. Что Ли имеет для него большее значение, чем он думает?

Саймон проследил за крупной каплей, скатившейся по стеклу и перечеркнувшей отражение мужчины, который выглядел так же скверно, как и чувствовал себя. Волосы всклокочены, физиономия небрита… А ощущение душевной муки, засевшее внутри, было почти непереносимым. И дело тут вовсе не в дожде и не в тяжком похмелье после долгой ночи, когда он заливал в себя вино и тупо пялился в стену.

Мотнув головой, Саймон развернулся и прошел к столу, чтобы взять ключи от машины. Вряд ли его ждал радушный прием, однако ему было просто необходимо увидеть Ли. Он должен извиниться перед ней. А также выяснить, что, черт возьми, происходит!.. С ними обоими.

Саймон выскочил из дома, не накинув даже куртку, и часть недолгого пути до фермы Ли ему пришлось крутить головой, стряхивая с волос воду. Этот ливень и не думал заканчиваться. А скорее, наоборот, усиливался.

Подъехав к дому Ли, Саймон заглушил мотор, бегом промчался к крыльцу и, заскочив под навес, постучал в дверь. Никакого отклика не последовало. Он стукнул еще раз. Изнутри не доносилось ни единого звука. Машина Ли стояла на дворе, так что уехать она никуда не могла. И маловероятно, чтобы в такую погоду она работала где-то на винограднике.

Саймон рванул к винодельне, хотя в передвижении бегом особого смысла уже не было — он все равно успел основательно промокнуть. Заметив полосу света, пробивающуюся из-за приоткрытой двери пристройки, где прежний хозяин также когда-то занимался реализацией своего вина, Саймон устремился туда. И, нырнув внутрь, чуть ли не по-собачьи встряхнулся.

Было видно, что помещение не использовалось уже давно. Тусклый свет пасмурного дня, проникающий через два нешироких окна, слабо освещал просторный зал, заваленный старой мебелью, ящиками и прочими осколками нереализованных надежд. А единственная лампочка без какого-либо плафона выхватывала из полумрака небольшой стол в дальнем углу, где, не замечая постороннего присутствия, сидела Ли в окружении бумаг, пыльных коробок и бутылок, казавшаяся совсем маленькой в этом полупустом помещении. И прежде чем Саймон успел что-то сказать, она вдруг уткнулась лицом в ладони и заплакала.

Не произнеся ни слова, он прикрыл рот. Это ж надо — Ли плачет! Такого он, по правде говоря, не ожидал. Потому что она была наиболее сильной духом и жизнерадостной из всех женщин, которых он знал. Она была бойцом по натуре — стойким и решительным. И вот теперь эти слезы…

Саймон припомнил те слова, что бросила ему Ли, прежде чем покинуть банкетный зал отеля. Она, ни много ни мало, заявила, что именно он виноват в ее разрыве с Джеком Торном, и было совершенно непонятно, почему она так считает. В тот вечер, три года назад, не только она потеряла своего суженого. Он старался не вспоминать о случившемся, однако то ощущение, которое испытываешь, когда тебя предает любимая женщина, забыть было трудно. А ведь он мечтал о семье и даже успел приобрести кольцо. Однако Джек Торн проявил свою подлую сущность, и в результате его мечтания — так же как и надежды Ли — разбились вдребезги. Признаться, тогда он пролил пару скупых слез, скорбя по погибшей любви, и ничуть не стыдился этого. Несколько недель после того ужасного вечера он ходил словно оглушенный, пребывая в каком-то тумане, а вот Ли перенесла это гораздо легче. Она просто взяла себя в руки и продолжила жить дальше. В ее глазах он ни разу не видел ни единой слезинки. До сегодняшнего дня…

Саймон был благодарен барабанящему по крыше дождю, который заглушал всхлипы Ли. Потому что он вряд ли смог бы их спокойно слушать.

Не желая нарушать ее уединение, он тихо вышел за дверь и побрел к своей машине, не обращая внимания на ливень и осознавая лишь бремя вины, лежащее на его плечах. Он причинил Ли боль, заставил ее плакать…

И уже открывая дверцу автомобиля, Саймон поклялся самому себе, что впредь не доставит Ли даже малейшего огорчения.

Ли сунула руку в карман джинсов.

Черт!..

У нее никогда не оказывается носового платка, когда эта вещь ей просто необходима! Так что не оставалось ничего другого, как утереть глаза и нос рукавом рубашки. Уловив какой-то шорох, она бросила взгляд в сторону двери. Да нет, показалось… Что совсем неудивительно, поскольку она уже второй день пребывает далеко не в лучшей форме. А теперь еще и разревелась, словно какая-нибудь глупая девчонка.

И все из-за этих бокалов…

Еще раз проведя рукавом по хлюпающему носу, Ли снова открыла коробку и аккуратно извлекла из нее два винных бокала.

Они были высокими и изящными, с длинными ножками и грациозно изогнутыми боками. Россыпь красных и желтых крапинок создавала впечатление наполненности, и на обоих бокалах имелись логотипы со словами «Бангала вайнс».

Бангала… Это слово Ли выискала в словаре языка аборигенов, и переводилось оно как «сосуд для воды». Идея обзавестись подобными бокалами с бриллиантовыми блестками также принадлежала ей — хотелось войти в сферу «винного» туризма с чем-то необычным, своеобразным. И эти образцы были доставлены всего лишь за несколько дней до, того, как все ее планы рухнули.

Ли почувствовала, что снова вот-вот расплачется, если не поспешит взять себя в руки. Схватив один из бокалов, она размахнулась, чтобы грохнуть его об стену, давая, таким образом, выход своему негодованию. Гневу на Джека Торна, на Йена Радда, на Саймона Брэдфорда и вообще на всех мужчин! Но в последний момент все же остановилась и, опустив руку, аккуратно поставила бокал на стол.

Так или иначе, битье дорогостоящей посуды все равно ничего не изменит.

Снова взяв бокал, Ли повертела его в руках. Да, задумка была отличной. Впрочем, таковой она и остается. Причем это именно ее идея. Вообще все толковые мысли исходили исключительно от нее и никогда от Джека. Покинув ее, он прихватил большую часть их общих денег, но и только. Он не мог увезти какие-либо дельные идеи, поскольку таковых у него никогда не возникало. Он разбил ей сердце, но теперь она, конечно же, полностью оправилась после нанесенного удара, ведь иначе у нее не случилось бы этой связи с Йеном Раддом. Он дважды звонил ей в субботу, оставляя на автоответчике сообщения с просьбой простить его. А в воскресенье она все-таки решила с ним поговорить и, уже лично приняв от него извинения, окончательно распрощалась. Вообще она не так уж и сильно на него сердилась. Тем более что сама сделала первый шаг. Она сама выбрала его письмо из множества других, сама пригласила в свою постель.

Однако вся магия чувств, возникшая между ними, была безвозвратно поломана во время торжественного ужина Клуба виноградарей. Разрушена из-за того, что он оказался в сговоре с этим мерзавцем Саймоном Брэдфордом!

Оставив бокал в покое, Ли принялась рассеянно перебирать листы с неразрезанными этикетками, предназначенными для бутылок с вином марки «Бангала», которые так и не были использованы. Шум неутихающего дождя вполне соответствовал ее меланхолии, и это было в какой-то мере символично — затяжной дождь и эта коробка, содержащая несбывшуюся мечту.

Но вообще у нее не было особых причин печалиться. Зато имелись все основания негодовать на Саймона Брэдфорда. До чего же неприятный человек, несмотря на всю его обходительность и внешнюю привлекательность! Как он посмел так с ней поступить? Неужели ему недостаточно того, что он разрушил ей жизнь? Ли почувствовала, как у нее вновь наворачиваются слезы.

Усилием воли она постаралась не дать им воли.

Зачем себя накручивать?.. Ее жизнь вовсе не разрушена. Несмотря на все неприятности, доставленные Джеком Торном, у нее по-прежнему есть ферма, и она готова начать производство собственного вина. Как бы там ни было, она получила немалое удовольствие от общения с Йеном Раддом. Ей следовало бы даже поблагодарить его зато, что он помог ей окончательно преодолеть последствия разрыва с Джеком. Та сцена во время торжественного ужина была, конечно, неприглядной, но, если честно, она не меньше Йена виновата в случившемся. Вполне возможно, она слегка перегнула палку. Но виноват в этом, несомненно, Саймон Брэдфорд. Вообще при желании она могла обвинить его в чем угодно. По какому праву он все время вмешивается в ее жизнь? Только потому, что у него у самого все идеально? Ну конечно, успешный бизнес, неотразимая внешность, модель в качестве подружки…

Пора было прекращать жалеть себя. И эти бокалы — это тот толчок, который ей необходим. Она уже готова обратиться в банк за новым кредитом, и бокалы как раз и послужат дополнительным стимулом. В подсобном помещении имеется немалый запас фигурных бутылок, которые она собирает последние два года, и на них можно наклеить найденные этикетки. Подобный подарок наверняка поможет убедить менеджера банка выделить ей нужные средства. Что же касается Саймона… Ее успех был бы наилучшей местью ему. А еще можно было бы познакомиться с достойным мужчиной. Это наверняка заденет его за живое.

Поднявшись из-за стола, Ли взяла коробку. Перво-наперво нужно было очистить найденные бокалы от пыли.

Донна долго лежала в постели, прислушиваясь к тишине. Солнце только взошло над горизонтом, а жара становилась все более ощутимой. Над кроватью медленно вращался вентилятор, однако не приносил ни малейшего облегчения. Время от времени слышался едва уловимый звук — казалось, будто дом вздыхает по мере того, как солнце раскаляет крышу из гофрированного железа. Один раз на дворе пролаяла собака. Здесь не было слышно ни шума проезжающего транспорта, ни каких-либо иных проявлений человеческой деятельности. Доносилось лишь отдаленное карканье ворон, что еще сильнее подчеркивало, в какую глушь она забралась, покинув все то, к чему привыкла и была привязана.

Путешествие в глубь малообжитых территорий Австралии оказалось совсем не таким, каким ей представлялось. Фактически оно едва не обернулось для нее трагедией.

На следующее утро после весьма проблематичного прибытия на ферму со звучным названием Ривер-Даунс она проснулась довольно поздно. Но и после пробуждения не очень-то стремилась покинуть предоставленную комнату, испытывая смущение и даже некоторый страх. Ей было по-прежнему непонятно, почему Питер решил, будто она прилетела сюда, чтобы нянчиться с его детьми. Донна осознавала, что должна поговорить с ним и все прояснить, однако ее немного пугала необходимость предстать перед человеком, который пошел на ложь ради достижения своих целей.

Но, как оказалось, переживала она напрасно. Вскоре раздался тихий стук в дверь, и в спальню вошла сестра Питера, которая принесла ей чай и сообщила, что Питер на целый день забрал детей с собой, чтобы дать гостье возможность отдохнуть. Донна, впрочем, в большей степени нуждалась в разъяснениях, нежели в отдыхе. И пока она пила крепкий чай, Дженни во всем созналась.

Поначалу Донна испытала возмущение, однако быстро отошла. Сестра Питера объяснила, что это именно она отослала в журнал «Жизнь Австралии» то письмо с фотографией, а затем со слезами на глазах поведала о том, что брат уже много лет скорбит по погибшей жене. Донна чувствовала, что Дженни очень сильно его любит, и потому ничуть не усомнилась в том, что письмо отсылалось с самыми благими намерениями. К этой уловке, в общем-то, можно было отнестись снисходительно, чего не скажешь о последующей лжи. Впрочем, то, что она выдавала свои сообщения по электронной почте за послания брата, это еще пустяки. А вот то, что ввела в заблуждение и его самого, значительно усложняло ситуацию.

Несмотря на подобный обман, у Донны не возникло к Дженни какой-либо неприязни. Ведь было совершенно очевидно, что эта женщина, чья беременность, судя по всему, протекала не очень-то легко, всего лишь заботилась о брате и его детях. Хоть и не сразу, Донна все же согласилась ничего не говорить Питеру, позволив Дженни самой ему все объяснить. Что было, конечно же, проявлением некоторой трусости с ее стороны. Однако засевший в сознании достаточно четкий образ Питера был неразрывно связан с драматичной встречей у пересохшего русла и убийством смертельно опасной змеи, поэтому она была более чем рада, что Дженни без ее участия переговорит с этим суровым мужчиной.

В общем, Дженни бралась объяснить все, что нужно, за исключением, пожалуй, главного вопроса — останется ли сама Донна в Ривер-Даунсе?

Прошло, однако, два дня, но ничего так и не решилось. Питер по-прежнему пребывал в неведении. Прежде чем Дженни успела ему что-то сказать, он вместе с Кеном уле-тел в соседнее хозяйство, чтобы помочь доставить в больницу травмированного работника. Они должны были вернуться этим утром, и Донна надеялась, что истина наконец-то откроется.

Откинув одеяло, она поднялась с кровати. Предоставленная ей комната изначально была частью веранды — ее просто перегородили стеной, и таким образом получилась дополнительная спальня с небольшим туалетом. Помещение было длинным и узковатым, но зато одна из стен почти полностью состояла из окон, через которые открывался вид на выгоны с бурой почвой. Единственным сооружением человеческих рук, доступным взгляду, была протяженная ограда, теряющаяся в дальних кустах. Да, здешняя перспектива кардинальным образом отличалась от той, которой можно было полюбоваться из окна ее лондонской квартиры. Даже противомоскитные сетки, натянутые на рамах, лишний раз свидетельствовали о том, как далеко она сейчас от родных мест.

Уже по пути на кухню Донна услышала рокот самолета. Как видно, Питер с Кеном пролетели над самой фермой, чтобы известить домочадцев о своем прибытии. Поэтому она сразу же налила полный чайник, чтобы чая хватило на всех. Ей уже были известны некоторые правила жизни этой семьи.

Как ни странно, но Дженни до сих пор так и не встала. Накануне она чувствовала себя не совсем хорошо — может, следует проверить, все ли у нее в порядке? Однако после краткого размышления Донна решила дать Дженни и близнецам возможность еще немного поспать. Она сама встретит вернувшихся мужчин и позаботится о завтраке для них. А потом, когда появится Дженни, они все вместе разберутся в возникшем недоразумении.

Когда чай был уже заварен и Донна доставала из холодильника продукты, на кухню вошли Питер и Кен. Выглядели они довольно усталыми.

— С возвращением, — поприветствовала их Донна. — Чай уже готов.

Это было как-то необычно — в качестве хозяйки встречать тех, кто прожил в этом доме многие годы.

— А Дженни еще не вставала? — поинтересовался Кен.

Донна молча покачала головой.

— Тогда пойду отнесу ей чай, — сказал он и, взяв две кружки, вышел из кухни.

Донна присела у большого деревянного стола, не зная, о чем говорить. Сидящий напротив мужчина был для нее совершенно незнакомым человеком. Их единственная встреча была короткой и весьма драматичной — тут и ядовитая змея, и неожиданное появление героя, и выстрелы… В довершение ко всему само ее присутствие в этом доме было связано с обманом, который она не могла раскрыть, не нарушив слово, данное Дженни, единственному человеку на тысячи километров в округе, с которым она успела более или менее пообщаться. Поэтому, чуть помолчав, Донна решила затронуть отвлеченную тему.

— Как самочувствие того пострадавшего? — спросила она.

— Вполне сносное, — отозвался Питер. — Когда мы туда добрались, уже начинало темнеть, и снова взлетать в таких условиях было опасно. Так что прошедшая ночь для того парня была нелегкой. У него оказался серьезный перелом ноги. Мы постарались ему помочь, чем могли, а потом, едва рассвело, поднялись в воздух и взяли курс на Дарвин.

— Неужели ближайшая больница только там? Это довольно далеко.

— До Кэтрин, конечно, ближе, — слегка помрачнев, проговорил Питер. — Но Дарвин крупнее, и с серьезными случаями лучше лететь туда.

Донна была готова наградить саму себя подзатыльником. Ведь Дженни рассказала ей, что жена Питера умерла как раз из-за того, что ее не смогли вовремя доставить в Дарвин. Донна снова посмотрела на Питера — тот сидел с напряженным лицом, уставившись взглядом в свою кружку. Должно быть, этот полет с травмированным скотоводом разворошил в нем тяжелые воспоминания.

— Так эту ночь вы провели в Дарвине? — спросила она, чтобы отвлечь его от невеселых мыслей.

— Нет. Мы прихватили кое-какие припасы, раз уж оказались в городе, и полетели обратно. А заночевали уже в Ричмонде, то есть на ферме наших соседей.

— В Ричмонде? — улыбнулась Донна. — Точно так же называется город у нас в Йоркшире, неподалеку от того места, где я выросла.

— Думаю, эти два Ричмонда сильно отличаются друг от друга. Соседские владения охватывают около двух сотен квадратных километров. А ваш Ричмонд какой?

— Наш Ричмонд зеленый, — чуть ли не с нежностью произнесла Донна. — В нем есть старинный замок, которому почти тысяча лет. А еще — руины аббатства.

Питер взглянул на Донну и, встретившись с ней глазами, тоже улыбнулся, что сразу же придало ему моложавый вид.

— Так получилось, что мне пришлось вас покинуть, едва вы здесь появились, — словно извиняясь, проговорил он. — Но в наших краях иначе нельзя. Когда кто-то запрашивает помощь, нужно все бросать и лететь.

— Да, конечно, я понимаю, — заверила она.

— Буду с вами честен… — Улыбка Питера померкла. — Меня беспокоит, что вы не сможете долго выдержать в наших краях. Они сильно отличаются от Англии, и вам здесь, вероятно, не очень-то понравится.

Сейчас был как раз подходящий момент для того, чтобы все ему рассказать, и от этого удерживало лишь данное Дженни обещание. Однако Донна понимала, что с каждой минутой обман становился все более непростительным.

— Признаться, я был несколько удивлен, услышав ваш британский акцент, — продолжил Питер.

— Но ведь в своих посланиях по е-мейлу я упоминала, что прилетела в Австралию из Англии.

— Правда?.. Наверное, Дженни позабыла мне об этом сказать.

— Пока вас не было, она и дети провели тут для меня небольшую экскурсию, — проговорила Донна. — Вообще у вас очень красиво. Изумительные места!

Некоторое время Питер не сводил с нее задумчивого взгляда, но прежде чем успел что-то сказать, на кухне появился Кен.

— Дженни нездоровится, — сообщил он.

— Надеюсь, это не очень серьезно? — На лице Питера отразилась тревога.

— Да нет, думаю, скоро она будет в полном порядке, — успокоил Кен. — Но сегодня я хочу побыть рядом с ней.

— Правильно. У меня как раз есть одна идея. — Питер снова улыбнулся Донне. — Пусть Кен остается присматривать за Дженни и детьми, а я тем временем проведу для вас еще одну экскурсию. Если вы намерены у нас задержаться, то вам следует знать, как вести себя в наших краях.

Мелкие морщинки в уголках его карих глаз свидетельствовали о том, что он много времени проводит на солнце. А также о том, что часто улыбается. И они в какой-то мере служили противовесом тем морщинам, которые прочертила на его лбу многолетняя скорбь.

— Это было бы неплохо, — согласилась Донна.

Покончив с завтраком, они вдвоем вышли из дома. Однако успели сделать лишь несколько шагов по двору, когда Питер внезапно остановился.

— Но вы ведь без шляпы, — заметил он.

— Ну да. У меня ее просто нет.

— Подождите тут.

Вернувшись в дом, Питер зашел в помещение, приспособленное под прачечную. Здесь имелись кое-какие шляпы, из которых можно было выбрать что-то подходящее. И в одном из шкафов он обнаружил коричневую акубру женского фасона — по виду почти новую. Питер нахмурился: до этого он ее вроде бы не замечал. Вряд ли она могла принадлежать Дженни. И уж конечно, в доме давным-давно не было ни одной шляпы их матери. Может, она осталась после Карен? Однако, он не припоминал, чтобы покойная жена когда-либо носила подобную.

Он собрался уже положить шляпу на место, но в следующую секунду передумал. А в чем, собственно, проблема? Почему бы и в самом деле не дать ее прибывшей няне? Если он не помнит эту вещь, то дети и подавно не вспомнят. В конце концов, это всего-навсего шляпа, а девушке необходимо чем-то прикрыть голову.

Уже выйдя из дома, Питер невольно задержался на затененной веранде, чтобы понаблюдать за Донной. Приблизившись к Чиппер и ее резвящимся щенкам, она склонилась над ними, и те теперь подскакивали вверх, пытаясь лизнуть ей руки. До Питера доносился звонкий девичий смех, и этот звук, казалось, обволакивал его уставшее тело, снимая накопившееся напряжение.

Шляпа подошла как нельзя лучше — Питер сам аккуратно накрыл ею волнистые волосы Донны.

— Ну вот, в самый раз, — оценил он.

— Спасибо, — поблагодарила она.

Они двинулись дальше, и Питеру пришлось укоротить свой шаг, чтобы Донна могла за ним поспеть. Вообще она была довольно миниатюрной, хрупкой. В тот вечер он с легкостью, словно ребенка, вытянул ее из оврага. А когда она заплакала, уткнувшись лицом ему в грудь, ощутил вдруг нечто вроде готовности защищать ее от всех опасностей мира.

— И что мне предстоит увидеть во время этой экскурсии? — прервала его размышления Донна.

— А что вам уже показали мои ребята?

— В первую очередь, конечно же, щенят. Потом — своих пони. Ну и в заключение — свое «гнездо» под резервуаром с водой.

— Ясно, — улыбнулся Питер. — Ну, я, конечно, покажу вам не столь важные объекты. Сначала мы взглянем на электрогенератор, потом я объясню вам, как пользоваться спутниковым телефоном. И думаю, для вас будет нелишним узнать, как легче всего преодолеть путь между домом и взлетно-посадочной полосой.

Остановившись, Донна устремила на него взгляд из-под полей новообретенной шляпы.

— Я действительно очень сожалею о своей беспечности. Понимаю, что совершила большую глупость, решив пойти пешком, и теперь уже такого не сделаю.

Питер отметил, что ее лицо до сих пор было слегка красноватым от чрезмерного контакта с солнечными лучами в день прибытия. Да, она еще не скоро станет такой же коричневой, как он сам и его близнецы. Хотя, возможно, такого и не случится. Поскольку эта нежная английская кожа может попросту сгореть. Так что девушке следует быть осторожной. Не хотелось бы, чтобы это милое личико с очаровательными веснушками было испорчено безжалостным солнцем.

Милое?.. Очаровательные?..

Питер мысленно усмехнулся. Даже странно, что подобные слова сохранились в его памяти.

— К нам сюда не очень-то легко завлечь подходящую няню, — продолжил он, отмахнувшись от неуместных мыслей. — Мы искали довольно долго, прежде чем нашли вас. Поэтому мне совсем не хочется в ближайшем времени подыскивать вам замену.

Питер улыбнулся, давая понять, что шутит, однако лицо Донны осталось серьезным. Создавалось впечатление, будто его слова ее как-то задели. Хотя с чего бы?

Во время обхода фермы Питер показал Донне огромные аккумуляторы, заряжаемые от солнечных батарей, которые были установлены на крышах дома и сараев, научил заводить резервный дизель-генератор. Потом усадил ее за руль старого, видавшего виды пикапа, и они вместе отправились к взлетно-посадочной полосе, откуда вернулись с грузом доставленных из города припасов. Ну а затем к ним присоединились близнецы, и в экскурсию вновь было включено посещение щенков и пони.

Питер был приятно удивлен тем, как быстро Донна усваивает все, что он ей говорит и показывает. Девушка, несомненно, была весьма смышленой и, судя по всему, имела определенную тягу к земле. Что ж, совсем не плохо для начала.

Когда они вернулись в дом, выяснилось, что Дженни так и не вставала. Поэтому Донна сразу занялась приготовлением обеда. Питер же прошел к комнате сестры, но пока размышлял, стоит ли к ней заглянуть, зазвонил телефон.

Зайдя в кабинет, Питер снял трубку.

— Добрый день, мистер Николе, — услышал он женский голос. — Надеюсь, я не оторвала вас от дел? Это редакция журнала «Жизнь Австралии».

— Вы хотите предложить мне подписку на ваше издание?

— Да нет, что вы… Я звоню по поводу вашего участия в нашем проекте «Фермер ищет жену». На ваше имя пришло немало писем, и нам хотелось бы узнать: вы уже кому-то ответили? Или продолжаете выбирать?

— Вы меня извините, но я даже не понимаю, о чем вы говорите.

Сотрудница редакции пустилась в разъяснения, и, слушая ее, Питер все больше приходил в смятение.

— Похоже, это какое-то недоразумение, — сказал он. — Я и не думал принимать участие в вашем проекте.

— Но у нас имеется подробная информация о вас, ваша фотография…

— Вы наверняка ошиблись, — оборвал собеседницу Питер и повесил трубку.

Ему не хотелось быть столь невежливым, однако этот разговор нужно было заканчивать, поскольку в нем росло подозрение, что на самом деле женщина не ошибается и ничего не сочиняет. И удостовериться в этом можно было только одним способом.

Когда Питер вернулся на кухню, Донна, увидев выражение его лица, сразу же все поняла. Похоже, он узнал всю правду, и это ему совсем не понравилось.

Донна повернулась к близнецам.

— Мне нужны помидоры для салата. И несколько морковин. Вы не могли бы все это принести?

С радостными воплями Крис с Сарой тотчас же помчались на расположенные за домом грядки, заботливо обихаживаемые их тетей.

— У меня только что состоялся довольно странный разговор по телефону, — произнес Питер, едва дети покинули кухню. Его интонация была холодной и жесткой.

Донна молчала.

— Звонили из журнала, который называется «Жизнь Австралии».

Он не сводил с нее взгляда и, несомненно, видел по выражению ее лица, что она каким-то образом причастна к происходящему.

— Вы не няня. — Эта фраза прозвучала как утверждение.

— Питер… — Шагнув к нему, Донна дотронулась до его руки. — Я хотела вам все рассказать, но…

Он отвел ее ладонь.

— Так говорите сейчас. Пока дети не вернулись.

И Донна рассказала Питеру о намерении его сестры найти ему новую жену, о своем обещании молчать, пока та сама все не объяснит, и что объяснение не состоялось сначала из-за его отсутствия, а потом из-за недомогания Дженни. Рассказывая все это, Донна смотрела Питеру в лицо и видела, как оно каменеет.

— Значит, вы полагали, что просто-напросто заявитесь сюда и с легкостью займете место моей покойной жены? — Его голос был негромким, но в нем чувствовалось сдерживаемое негодование.

— Да нет, я… я только… — Донна вглядывалась в лицо Питера, ища на нем признаки хоть какого-то снисхождения, но не находила.

— Думаю, вам следует как можно скорее покинуть ферму, — проговорил он ледяным тоном, прежде чем она успела еще что-то сказать.

— Питер…

— Я договорюсь о месте для вас в почтовом самолете, и вы ближайшим же рейсом сможете улететь в Дарвин. Если вы хотите, чтобы я оплатил и дорогу в Сидней, я это сделаю. Если же вознамеритесь отправиться куда-то еще, то это уже ваше дело.

— Но я… — Донна не находила нужных слов и только осознавала, что не желает никуда улетать. Она всего два дня провела с близнецами, но уже успела к ним привязаться. И именно о такой жизни, как здесь, на этих не тронутых цивилизацией просторах, мечтала у себя на родине в холодной и сырой Англии. Что же касается Питера… Этот жесткий, охваченный негодованием мужчина был тем самым человеком, который совсем недавно спас ее от смертельной опасности и с легкостью простил ее оплошность. Он охотно знакомил ее со своей фермой, они непринужденно разговаривали, смеялись. Донна едва познакомилась с Питером и пока не разобралась в своих чувствах к нему, однако точно знала, что не для того проделала весь этот путь, чтобы так просто отправиться восвояси.

— Вы меня обманули, — продолжил меж тем Питер. — Поэтому я не могу вам доверять. Вы должны улететь отсюда.

— Она не может улететь, — донеслось в этот момент от двери.

На кухню, держась за руки, вошли Дженни и Кен. Сестра Питера сразу же опустилась на скамью, Кен подобно стражу встал рядом с ней.

— Донна не может улететь, — повторила Дженни. — Потому что улетаем мы.

— Почему? — удивился. Питер. — Вы ведь собирались задержаться еще на месяц.

— Нет, — покачала головой Дженни. — Нам придется покинуть ферму в самые ближайшие дни.

Подойдя к скамье, Донна присела рядом с беременной женщиной, уже успевшей стать для нее почти подругой.

— С тобой все в порядке? — спросила она.

Дженни, в глазах которой блестели слезы, лишь пожала плечами.

— Мы решили улететь пораньше, — заговорил Кен. — Дженни тревожится в связи с беременностью, и я хочу… мы хотим быть поближе к врачам. Не то чтобы есть какая-то опасность… Просто на всякий случай.

— Дженни, сестренка… — Лицо Питера выражало неподдельную обеспокоенность.

— Не переживай, я в полном порядке, — улыбнулась ему Дженни. — Честное слово. Ты уже давно готов к тому, что мы покинем ферму, просто это приходится сделать чуть раньше, чем планировалось, вот и все.

— Дети будут сильно по вас скучать, — вымолвил Питер. — Да и мне вас будет не хватать.

— Теперь у тебя есть Донна, — напомнила Дженни.

Донна взглянула на Питера. Его лицо было мрачным и недовольным. Он, конечно, позволит ей остаться, по крайней мере, на время, поскольку иного выхода просто не было. Но все это его явно не радовало.

Молли сидела за кухонным столом перед своим ноутбуком, когда снаружи донесся шум мотора подъехавшей машины.

Ну вот, Грег и Джасси вернулись обратно…

Молли снова воззрилась на дисплей. С помощью компьютера она обрабатывала фотографии, на которых Грег был запечатлен в своей мастерской, а также просматривала снимки изготовленных им серебряных украшений. Она собиралась предоставить их ему — при желании он может выложить их на своем веб-сайте или же использовать для рекламы.

На фотографии, выведенной на экран как раз сейчас, Грег был запечатлен в момент работы над тем самым «серебряным крылом». Он сидел, склонившись над изделием в предельной сосредоточенности, и основной свет падал как на его лицо, так и на раскаленный кусочек металла, обретавший изящную форму в его умелых, уверенных руках. Снимок получился весьма убедительным.

Услышав, как скрипнула входная дверь, Молли поспешила закрыть папку со снимками. А когда подняла голову, Грег с Джасси были уже в доме. Они вернулись с пляжа, куда ездили по настоянию Джасси, которая мило надула губки и пожаловалась, что до сих пор там не была и не имела возможности поплавать и позагорать, хотя это совсем близко. Впрочем, в том, что на ней сейчас надето, загореть и так не составит труда — синие шортики и миниатюрный топик, прикрывающий лишь грудь, оставляли очень мало простора для воображения.

Джасси меж тем повисла у Грега на шее, прижалась к нему и впилась губами в его губы. Молли тотчас же отвела взгляд, однако успела заметить, что Грег не выказал особого энтузиазма по поводу инициативы своей избранницы.

В надежде, что они ее не заметили, Молли поднялась, взяла ноутбук и тихо покинула кухню. Не то чтобы Джасси вызывала в ней неприязнь — она была вполне милой девушкой, хотя и не очень смышленой. Молли просто считала, что Джасси не пара Грегу. Тому была нужна подруга, способная понять и оценить его творческую натуру, которая способствовала бы развитию его талантов. Такая, как…

Молли поспешила пресечь дальнейшее направление мысли, но было уже поздно. Она, конечно же, имела в виду себя — Грегу необходима такая девушка, как она сама. Не то чтобы у нее имелась какая-то особая заинтересованность… На данный момент ее вообще не интересовала долгосрочная связь с каким-либо мужчиной, а уж тем более с фермером из Квинсленда, каким бы привлекательным он ни был. Потому что она определенно не намерена покидать Сидней — ни сейчас, ни в будущем. Поскольку обожала этот город, с которым к тому же связана ее карьера. Вот если бы Грег тоже обитал в Сиднее, это было бы совсем другое дело, тут еще можно подумать…

Вздохнув, Молли достала мобильный телефон. Нужно было позвонить в аэропорт, чтобы выяснить расписание рейсов и забронировать себе билет…

Несколько минут спустя она вернулась обратно на кухню, где находились Грег и Джасси.

— Ну и как там на пляже? — поинтересовалась Молли.

— Просто замечательно! — с восторгом отозвалась Джасси. — Я уже успела загореть. Посмотри!

И она медленно повернулась, представляя на обозрение свою покрасневшую кожу. У Молли возникло подозрение, что данная демонстрация предназначалась скорее для Грега, нежели для нее, и если это действительно было так, то уловка не сработала. Потому что Грег лишь на миг оторвал взгляд от разложенных перед ним бумаг.

— Неплохо, — похвалила Молли, стараясь, чтобы ее голос звучал непринужденно. — А я вот возвращаюсь завтра в Сидней.

Последняя фраза сразу же привлекла внимание Грега.

— Я думал, ты погостишь еще несколько дней.

— Я собиралась, но появились кое-какие дела.

Ей не хотелось ему врать, однако это было простейшим выходом. Она и так задержалась на день дольше, чем договорилась с журналом «Жизнь Австралии». Несмотря на то, что редакция не станет оплачивать ей лишние дни, Молли решила побыть здесь еще немного, убеждая себя, что ей необходимо нащелкать как можно больше местных видов для своей собственной коллекции. Хотя в действительности ей просто не хотелось уезжать. Однако, увидев, как Грег и Джасси целовались у дверей, она поняла, что пора собирать чемодан.

— Мне предложили кое-какую работу, — добавила Молли. — И я уже заказала билет на завтрашний рейс, во второй половине дня.

— И куда ты отправишься на этот раз? — поинтересовалась Джасси. — В какое-нибудь увлекательное путешествие?

— Пока не знаю, — отозвалась Молли, не сводя глаз с Грега. — Вот вернусь в Сидней, и уже там мне скажут, что делать.

— Наверное, это ужасно интересно посещать всякие разные места, — продолжала Джасси. — Но только не для меня. Потому что я очень домашняя девочка.

Эти слова, безусловно, также предназначались для Грега, однако он их, казалось, не расслышал. Для Джасси известие об отбытии третьей лишней было, конечно, только в радость, поскольку для нее открывался неограниченный простор для развития дальнейших отношений со своим избранником. Грег же погрузился в молчание, снова уставившись в лежащие перед ним бумаги.

— Я отвезу тебя завтра в аэропорт, — вымолвил он, наконец.

— Спасибо.

На кухне вновь повисло несколько неловкое молчание.

— У меня есть кое-какие дела в городе, — нарушил его Грег, поднимаясь на ноги. — Так что мне все равно туда нужно.

— И я тоже поеду! — оживилась Джасси. — Мы могли бы покататься по городу, а потом бы где-нибудь поужинали.

— Извини, ничего не получится, — тотчас же возразил Грег. — У меня вряд ли найдется время на поездки по магазинам. Как-нибудь в другой раз. — И, не дожидаясь отклика Джасси, быстро покинул кухню.

Девушка как-то поникла, опустила плечи, и Молли стало ее немного жалко.

— Ничего, без меня у вас будет больше времени, чтобы получше узнать друг друга, — весело произнесла она, не испытывая, впрочем, особой радости.

— Надеюсь, — улыбнулась Джасси. — Мне кажется, у нас с Грегом все идет как надо. Несколько минут назад мы с ним целовались.

Молли лишь кивнула в ответ. Она вовсе не собиралась поощрять Джасси к тому, чтобы та делилась с ней сокровенным и рассказывала, что там у них с Грегом происходит.

— Ты знаешь, я ведь уволилась с работы, чтобы приехать сюда и быть рядом с ним.

Молли была несколько изумлена этим признанием.

— В самом деле?

— Да, я работала в магазине. Дело в том, что больше всего на свете мне хочется выйти замуж и иметь детей. Конечно, мы с Грегом знакомы всего несколько дней, но мне кажется, он именно тот парень, который мне нужен.

Молли впала в некоторую растерянность, даже не зная, что тут можно сказать. И потому, сославшись на необходимость укладывать вещи, поспешила укрыться в своей комнате.

Крепко сжимая руль, Грег гнал по шоссе свой старенький пикап, и стрелка спидометра мало-помалу все больше клонилась вправо.

Нынешняя встреча с отцом была еще более удручающей, чем прежние. Тому непременно хотелось знать, почему за прошедшую неделю он практически не видел сына. И ответа он, разумеется, требовал отнюдь не по причине огромной любви к своему отпрыску. Отец подозревал, что на ферме без его ведома творятся какие-то непонятные дела. В какой-то мере эти подозрения были, конечно, обоснованными, однако происходило вовсе не то, что он предполагал. Пока Грег сидел возле кровати, нащупывая в кармане свой серебряный амулет, отец с куда большим, чем обычно, пристрастием просматривал журналы с хозяйственной отчетностью. Очевидно, предполагая, что он, Грег, делает какие-то приписки или как-то иначе наносит ущерб его любимой ферме. То, что сын скрывает присутствие в доме женщины, — точнее, даже двух, — ему в голову не приходило.

Грег продолжал гнать машину.

Сразу две женщины — именно в этом заключалась проблема. Но уже завтра с ним останется только одна, причем совсем не та, которая ему по-настоящему нужна.

Да, он не хотел, чтобы Молли уезжала.

Наедине со своими мыслями Грег мог позволить себе абсолютную честность.

Джасси, конечно, была весьма привлекательной девушкой, и когда они стали целоваться, он не мог не почувствовать, что она его хочет. Тот поцелуй возле двери должен был бы и в нем возбудить желание, однако этого не случилось. У него не возникло никаких эмоций, кроме сожаления, что в его объятиях находилась не Молли. Из-за всего этого Грега не покидало ощущение вины. Ведь Джасси проделала немалый путь, чтобы быть вместе с ним, и была готова на самые серьезные отношения, чего нельзя было сказать о нем самом. Несмотря на все ее очарование, Джасси его даже слегка раздражала. Потому что была не очень-то умной и почти не интересовалась окружающим миром. Кроме того, она проявляла чрезмерную требовательность и совсем не понимала его интереса.

Хотя, возможно, он не слишком справедлив к Джасси и невольно сравнивает ее с Молли. Та, в свою очередь, была весьма содержательной личностью — умной, развитой, творческой. Пусть она и не казалась столь обворожительной, как Джасси, но зато у нее были чудесные зеленые глаза и открытая искренняя улыбка. А еще она была самодостаточной, свободной, независимой и… просто изумительной. И что удивительнее всего, между ними, похоже, возникло взаимопонимание.

Но проблема в том, что Молли никогда не согласится похоронить свое будущее здесь, на ферме, среди плантаций сахарного тростника. Все то, что привлекало его в ней, делало невозможным ее пребывание в сельской глуши. Джасси же, наоборот, ясно давала понять, что будет очень счастлива вести размеренную жизнь на ферме вместе с ним. Однако как он может предложить ей остаться, если в действительности его тянет к Молли? Это было бы нечестно по отношению к Джасси. И не только к ней.

В этот момент его обогнал какой-то автомобиль и, едва не подрезав, занял полосу прямо перед ним. Взглянув на спидометр, Грег тотчас же поспешил сбросить скорость. Ведь гибель в автоаварии — не лучшее решение имеющихся проблем.

Внимание Грега привлекли клубы темно-серого дыма, поднимающегося на некотором расстоянии от дороги. Кто-то уже убирал свой тростник, хотя по срокам вроде бы еще рановато. Но вскоре и ему предстоит заняться сбором урожая. Джасси это, конечно, вряд ли понравится, поскольку ей хочется, чтобы он постоянно находился рядом с ней. А ведь с момента ее прибытия он практически не заглядывал в свою мастерскую и лишь недолго там побыл, пока Молли делала снимки. Ну а когда начнется сбор урожая, у него будет совсем мало времени для Джасси, а уж тем более не останется ни единой минуты для любимого дела. Эта невеселая мысль подобно темно-серой пелене, стелющейся над горящим тростником, еще больше омрачила его сознание.

Грег снова взглянул в сторону поднимающегося дыма и подумал, что Молли, скорее всего, не откажется от возможности заснять этот грандиозный пожар. Горящий тростник представлял собой впечатляющее зрелище, особенно ночью. У Молли наверняка получатся отличные снимки, и, возможно, они станут для нее некоторым напоминанием о нем самом.

Когда Грег приехал домой, Молли сразу же ухватилась за предложенную идею. А вот Джасси не проявила ни малейшего энтузиазма, поскольку она уже приступила к приготовлению прощального ужина и, по ее словам, не могла все бросить ради того, чтобы отправиться глазеть на горящий тростник. Грег был только рад ее отказу ехать с ними. И чтобы не чувствовать себя слишком уж виноватым, пообещал, что они с Молли постараются поскорее вернуться к запланированной трапезе.

Пока Грег и Молли ехали к тому месту, где бушевал огонь, разговаривали они главным образом о тростнике — о том, как его выращивают, зачем поджигают, как собирают и обрабатывают. Точнее, Молли обо всем этом расспрашивала, а Грег отвечал.

— Но зачем ты этим занимаешься? — Этот вопрос прозвучал совершенно неожиданно.

— Что ты имеешь в виду? — Грег взглянул на сидящую рядом Молли.

— Почему ты продолжаешь здесь жить? — пояснила она. — Ведь совершенно ясно, что тебе совсем не хочется быть фермером и выращивать тростник. Потому что в душе ты художник, тебе нравится делать украшения из серебра, и у тебя это здорово получается. Ты настоящий мастер. Так стоит ли заниматься нелюбимым делом?

Не произнеся ни слова, Грег съехал на обочину, заглушил мотор и, обхватив руль, опустил голову на руки. Молли молчала, терпеливо ожидая, когда он заговорит.

— Все дело в моем отце, — вымолвил, наконец, Грег. — Именно из-за него я не могу отсюда уехать.

И он вкратце рассказал Молли об отцовской болезни и необходимости заниматься фермерским трудом, чтобы иметь возможность оплачивать лечение.

— Продать ферму он не согласится, об этом не может быть и речи, — сказал в заключение Грег. — Поэтому у меня просто нет иного выхода.

— Ты, должно быть, очень его любишь? — предположила Молли.

— В том-то и дело, что нет, — усмехнулся Грег. — Он довольно жесткий человек, и из него не получилось любящего отца. Возможно, он так и не отошел от горя после гибели матери, но это не давало ему права на суровое обращение со мной. Я пытался добиться его любви, но он, как видно, просто не способен на это чувство.

До сего момента он ни разу не произносил подобных слов — ни наедине с собой, ни тем более в чьем-либо присутствии. Но теперь у Грега было такое ощущение, будто внутри его наконец-то лопнули какие-то тугие путы. Почувствовав легкое прикосновение, он поднял голову и увидел, как ладонь Молли легла на его руку.

— Я очень тебе сочувствую, — проговорила она.

Грег на секунду накрыл ее ладонь своей ладонью, после чего вновь запустил мотор. Несколько минут они ехали в полном молчании.

— А Джасси об этом ты уже говорил? — тихо спросила Молли.

— Нет.

И они опять не проронили ни слова до тех пор, пока не свернули на грунтовку. Горящий тростник был уже совсем рядом, и густой темный дым клубился прямо перед ними.

— Ничего себе! — выдохнула Молли.

— Да, это впечатляет, когда видишь такое в первый раз, — отозвался Грег.

Подъехав на допустимое расстояние, они вышли из машины. Молли захватила с собой сразу два фотоаппарата — один висел у нее на шее, другой она держала на изготовку.

— От меня далеко не отходи, — предупредил Грег.

— Это опасно? — насторожилась Молли.

— Да нет, не очень. Но если ветер вдруг поменяет направление, а человек, как говорится, окажется не в том месте и не в то время…

Молли даже слегка передернуло от подобной перспективы.

— Тогда я от тебя ни на шаг.

Толстые стебли тростника с широкими темными листьями значительно превышали ее в росте, и казалось, что они окружают их совершенно непроницаемой стеной. Грег представил ее нескольким мужчинам, находившимся здесь же, — в руках у тех были подожженные факелы, которыми они и зажигали тростник.

Полыхал уже довольно большой участок, и устремляющийся в небо дым имел слегка сладковатый привкус. Отойдя чуть в сторону, Молли принялась щелкать фотоаппаратом, снимая работников. Неспешно продвигаясь вдоль земляной полосы, препятствующей бесконтрольному распространению огня, они подносили свои факелы к сухим листьям у основания стеблей, и при каждом таком тычке пламя с ужасающей быстротой взлетало вверх. Огонь охватывал все большую территорию, и вскоре его жар стал весьма ощутимым, он почти обжигал лицо. Треск горящих листьев становился все громче, сливаясь в практически непрерывный звук, и через несколько минут уже не было слышно ничего, кроме рёва бушующего пламени.

Молли отстранила фотоаппарат от лица.

Раскаляя окружающий воздух, огонь создавал немалую тягу, почти ветер, который, в свою очередь, гнал ненасытное пламя все дальше в глубь зарослей тростника. И оно продвигалось стремительнее, чем быстро шагающий человек. Ощутив некоторое беспокойство, Молли обернулась, чтобы посмотреть, где находится Грег. И обнаружила его прямо у себя за спиной.

— Именно так всегда и бывает? — спросила она.

Он кивнул.

Вдвоем они двинулись вдоль земляной полосы, время от времени останавливаясь, когда Молли нужно было сделать очередной снимок. Солнце спустилось почти к самому горизонту, и закатное зарево вместе с огненным, сливаясь, окрашивало небо в необычный золотисто-красный цвет. Ушедшие дальше работники с факелами черными силуэтами выделялись на фоне неистовствующего пламени, которое, танцуя в порывах им же созданного ветра, имело, казалось, собственную жизнь.

Когда солнце окончательно скрылось за горизонтом, Грег тронул Молли за плечо.

— Как только закончишь здесь, я хотел бы отвезти тебя еще в одно место.

Выехав с пылающих полей, Грег свернул на узкую грунтовку, которая, извиваясь, привела их на вершину крутого холма. Они остановились на небольшой, достаточно ровной площадке, откуда открывался вид на горящий тростник.

Выйдя из машины, Молли зачарованно воззрилась на открывшуюся картину. Отсюда, с высоты, тростниковая плантация казалась покрывалом, сшитым из темных и ярких лоскутов. Пока она любовалась горящим тростником, Грег не сводил взгляда с ее лица, с ее глаз, в которых сверкал отраженный огонь. Затем Молли снова схватилась, за фотоаппарат и продолжила делать снимки, в своей увлеченности совершенно забыв о присутствии Грега. И ему не оставалось ничего другого, как наблюдать за ней, сидя на капоте автомобиля.

Наконец Молли закончила и, опустив фотоаппарат, присела рядом с ним.

— Необыкновенное зрелище, — вымолвила она.

— Полностью с тобой согласен.

Они чуть помолчали, прислушиваясь к отдаленному реву бушующего внизу пламени.

— Молли, я хочу кое-что тебе подарить.

Запустив руку в карман джинсов, Грег достал свой амулет, который всегда держал при себе. И, взяв ладонь девушки, аккуратно вложил в нее этот серебряный диск. Молли поднесла его поближе к глазам и улыбнулась, глядя на блики пламени, играющие на гладкой поверхности.

— Нет, — покачала она головой, возвращая амулет. — Я не могу его принять. Он нужен тебе самому, чтобы постоянно напоминать о твоей творческой одаренности.

Грег ничего не ответил. И, взяв серебряный диск, положил его обратно в карман.

— Тебе следует уехать отсюда, — продолжила Молли. — Да ты это и сам прекрасно понимаешь. Ты должен сделать это ради себя самого.

Повернув голову, она посмотрела на него. Грег, заглянув в ее изумительные зеленые глаза, кивнул. После чего склонился и приник губами к ее губам.

Лицо Молли, слегка влажное от испарины, было покрыто копотью, губы имели привкус горелого тростника, но этот поцелуй показался ему самым сладостным из всех, что у него когда-либо были.

Оторвавшись друг от друга, они некоторое время сидели в полном молчании, переплетя пальцы рук и взирая на горящий тростник.

— Уже довольно поздно, — произнес, наконец, Грег. — Нам пора возвращаться.

— Да, конечно, — согласилась Молли. — А то Джасси будет сердиться.

Тяжело вздохнув, Грег выпустил ее ладонь и, открыв дверцу машины, уселся за руль.

Стоя в очереди к кассе, Хелен вдруг подумала, что она в первый раз собирается готовить сразу на двоих в своей нынешней квартире. Эта мысль заставила ее слегка нахмуриться. Неужели она до такой степени одинока?.. Да, именно так, похоже, и было. Но возможно, что отныне все будет иначе.

Стоявшая впереди покупательница, расплатившись, отошла, и Хелен принялась выкладывать из корзины набранные продукты. Этот специализированный магазин она замечала неоднократно, но делала покупки здесь впервые. Цены тут, конечно, были высокие, но ассортимент того стоил. На закуску она взяла копченую семгу, а для основного блюда — куриные грудки, которые подаст под соусом из эстрагона. А вот десерта, к сожалению, не будет, поскольку для его приготовления она не обладала достаточными кулинарными способностями, и подобные блюда у нее никогда толком не получались. Но взамен она предложит немалый выбор сыров, и Мэтт наверняка останется доволен. Расплатившись за покупки, Хелен вышла на улицу, где стоял ее служебный автомобиль. Она оставила пакеты на заднем сиденье и, попросив водителя подождать еще немного, отправилась в находившийся неподалеку винный магазин. И уже покидала его, когда заметила в потоке прохожих знакомое лицо. Поймав ее взгляд, этот мужчина тотчас же поспешил отвернуться — такое впечатление, будто он ощущал перед ней какую-то вину. Покопавшись в памяти, Хелен вспомнила, что это был фотограф, занимавшийся несанкционированными съемками различных знаменитостей. Время от времени она приобретала через агентство его снимки, но никогда не имела с ним дела напрямую. К тому моменту, когда в памяти всплыло его имя, мужчина уже скрылся из виду, и Хелен почти сразу же о нем забыла.

Оказавшись дома, она первым делом отправилась под душ и вышла из ванной минут через десять уже в длинной хлопковой юбке и легком топике, отороченном кружевной полоской. Сегодня ей хотелось надеть что-то кардинально отличающееся от сшитых на заказ костюмов, в которых она появлялась на работе. Ее влажные волосы были тщательно расчесаны, на лице — никакой косметики. Хелен чувствовала себя гораздо моложе и даже как-то легче, сбросив на время образ редактора крупного журнала.

Сигнал домофона раздался, когда она нарезала овощи для салата.

— Мэтт, это ты? — спросила Хелен, сняв трубку.

— Да, я. Привет. — Его голос был несколько изменен техническим устройством, но, тем не менее, вполне узнаваем.

Нажав на клавишу, она открыла дверь подъезда, благодарная домофону за то, что у нее есть время ополоснуть руки и привести в порядок волосы до того, как Мэтт окажется у двери квартиры.

И вот он перед ней — высокий, загорелый, мужественно-красивый. Хелен ощутила в груди легкий трепет. На плече у Мэтта висела небольшая спортивная сумка. Уж не значит ли это, что…

— Привет, — улыбнулась она и, привстав на цыпочки, чмокнула его в щеку.

Мэтт слегка склонился навстречу ее губам, и Хелен заметила некоторую озабоченность на его лице.

— Что-то случилось? — спросила она.

— Да нет, ничего особенного. — Шагнув в прихожую, Мэтт опустил сумку на пол. — Просто возле твоего дома мне попался какой-то человек с фотоаппаратом. И, похоже, он меня щелкнул.

— Хм… Странно.

Пройдя через комнату, Хелен раздвинула застекленные дверии вышла на балкон. Мэтт проследовал за ней, и они вместе посмотрели поверх ограждения на крыльцо подъезда, расположенное двенадцатью этажами ниже.

— С такой высоты трудно что-либо разглядеть, — сказала Хелен.

— Неужели? — Мэтт указал на мост, занимающий центральное место в открывающейся перспективе. — Даже эту громадину?

Она засмеялась, позабыв об упомянутом человеке с фотоаппаратом.

— Да, данный объект действительно впечатляет.

— Однако оперного театра отсюда не видно, — посетовал он. — Думаю, для подобных апартаментов такое недопустимо.

— Ну, я собиралась потребовать, чтобы та опора, что его заслоняет, была снесена, — поддержала шутку Хелен. — Но потом передумала. Оперный театр здесь практически у всех маячит перед глазами, поэтому пускай из моих окон будет свой особый, нестандартный вид.

Засмеявшись, они вернулись в комнату.

— Я, кстати, кое-что тебе привез. — Присев у своей сумки, Мэтт извлек из нее большую обувную коробку коричневого цвета.

— Обычно мужчины преподносят женщинам цветы. Или же духи. А ты, значит, решил меня обуть? — Приняв коробку, Хелен стала ее открывать.

— Это специальные сапоги для верховой езды, — пояснил Мэтт. — Я не хочу, чтобы в следующий раз, приехав ко мне на ферму, ты испортила очередную пару своих изящных туфелек.

Губы Хелен изогнулись в печальной улыбке. Будучи в гостях у Мэтта, для катания на лошади она позаимствовала сапоги Эли, но те оказались ей не совсем впору. Поэтому в остальное время она так и носила собственные модельные туфли, которые теперь валялись в мусорном бачке, заляпанные грязью и конским навозом.

Хелен перевернула сапоги подошвами вверх.

— Но как ты догадался, какой размер мне нужен?

— Признаюсь честно: я исследовал твою обувь, когда ты была у меня. Может, примеришь?

— Прямо сейчас? — заколебалась она.

— А почему бы и нет?

Пожав плечами, Хелен направилась в спальню за носками.

Сапоги оказались ей в самый раз.

— Вообще они очень удобные, — сказала она Мэтту и, приподняв подол, выставила одну ногу вперед. — Но я думаю, они не совсем гармонируют с этой юбкой.

— Ну не знаю, — протянул он. — Для кого-то подобное сочетание может показаться очень сексуальным.

У нее даже перехватило дыхание. Подняв голову, Хелен заглянула в его глаза.

— В самом деле? — невинным тоном произнесла она.

— Конечно.

Мэтт одним шагом преодолел разделявшее их расстояние и, мягко взяв Хелен за плечи, приник к ее губам. И этот поцелуй длился, казалось, целую вечность.

Просыпалась Хелен постепенно. Сквозь опущенные веки чувствовалось, что в окна спальни вовсю струится солнечный свет. Потянувшись, она открыла глаза, и первое, что она увидела, — это коричневые сапоги для верховой езды, лежащие на ковре у самой двери. Мэтт отбросил их туда накануне вечером после того, как не спеша стянул с ее ног. Мэтт вообще все делал тщательно, уделяя немалое внимание деталям. Не этим ли объяснялось ее нынешнее состояние? Возможно, ее тело даже излучало сияние — настолько хорошо она себя чувствовала.

Вторая половина кровати пустовала, однако простыни еще хранили тепло, оставленное телом Мэтта, а от подушки исходил его запах — запах солнца, свежего воздуха и всей той силы и благости, что есть в земле.

Хелен нашла Мэтта на кухне, где он варил кофе. Услышав шаги, он обернулся, и его улыбка тотчас же окутала ее теплом, которого она никогда прежде не испытывала.

Она приняла из его рук протянутую кружку.

— Я тут подумал, — проговорил Мэтт, прихлебывая свой кофе, — как ты посмотришь на то, чтобы познакомиться сегодня с Эли?

— Разве тебе не нужно спешить обратно, чтобы задать корм лошадям? — спросила Хелен.

— Нет, я нанял помощника, — ответил он. — Но если тебе не хочется встречаться с моей дочерью, я это пойму.

— Я с радостью с ней познакомлюсь, — заверила она. — Но только ей сразу станет ясно, что ты провел ночь у меня.

— Эли весьма догадлива, — сказал Мэтт. — Она все поймает. Надеюсь, тебя это не очень беспокоит?

Любовь к дочери была буквально написана на лице Мэтта. Но в это утро Хелен видела в его глазах и кое-что еще. Вряд ли это было выражение любви к ней самой, но, тем не менее, похожее чувство в них присутствовало.

— Ну что ж, звони ей, а я пока пойду приму душ, — проговорила Хелен.

— Хорошо… А после звонка мне можно будет зайти и потереть тебе спинку?

Квартиру они покинули ближе к полудню и, войдя в лифт, как подростки взялись за руки. Это было так здорово!

Подозрительную группку из четырех человек Хелен заметила, едва они с Мэттом шагнули из лифта в вестибюль. Эти люди неспешно прогуливались по тротуару возле самого дома. Резко остановившись, она выпустила руку Мэтта.

— Черт!..

— Что такое? — не понял он.

— Видишь тех типов на улице? — спросила она. — Нет ли среди них того, кто сфотографировал тебя вчера?

— Да, вон тот, в синей рубашке. Ты его знаешь?

— Это папарацци, — объяснила Хелен и потянула Мэтта в дальний угол вестибюля, пока их не успели засечь снаружи.

— Он работает в твоем журнале? — На его лице отразилась некоторая озабоченность.

— Нет, он свободный охотник. Мы публиковали пару его снимков, но вообще он продает их всем желающим.

— И что он здесь делает?

— Вчера он видел, как я выходила из магазина, — ответила Хелен. — И, должно быть, сопроводил меня до дома в надежде на интересный снимок. Именно поэтому он и сегодня здесь ошивается.

— И кого он хочет заснять? Меня?

— Нас с тобой. Вместе. Потому что есть издания, готовые за это заплатить.

Мэтт удивленно покачал головой:

— Но почему? Какое им до нас дело?

— Это связано с моим положением, ведь я достаточно заметная персона. Случалось, и попадала уже в колонки с различными слухами, но еще ни разу… в подобном ракурсе.

— Ну, тогда давай вернемся обратно и подождем, пока он не исчезнет.

— Он никуда не уйдет, — возразила Хелен. — Скорее всего, дежурил тут всю ночь и теперь не уберется отсюда, пока не добьется желаемого. К тому же он уже не один. Его коллеги, как видно, пронюхали, что он за кем-то охотится, и тоже начали слетаться. Так что теперь они будут конкурировать — кто предоставит наилучший снимок, тот и получит наибольший куш.

— Но мы можем просто не обращать на них внимания, — предложил Мэтт. — Дать им понять, что нам все равно.

— Не сработает, — вздохнула Хелен. — Они будут следовать за нами повсюду.

— Как?.. И до общежития Эли?

Хелен кивнула.

— Да если они только приблизятся к моей дочери, я им… — Судя по голосу, теперь уже Мэтт был возмущен по-настоящему.

— Не сомневаюсь. — Хелен положила ладонь на его руку.

— Н-да… Ваше журналистское сообщество — довольно странный мир, — проговорил он. — И как ты можешь в нем существовать?

— Порой я сама задаю себе тот же вопрос, — ответила она.

После непродолжительного размышления Хелен остановилась на наиболее приемлемом варианте решения проблемы.

— Думаю, я смогу их отвлечь. — Впервые за всю свою карьеру она испытывала некоторый стыд за собственную профессию. — Тебе придется пока задержаться. Выйдешь чуть позже, и желательно, чтобы они тебя вообще не видели.

— Но что именно ты предлагаешь?

— Где сейчас твоя машина?

— За ближайшим углом. Припаркована у бордюра.

— Отлично. — К Хелен вернулась ее обычная деловитость. — В общем, так: я отвлеку их, уведу за собой, а ты, как только у подъезда будет чисто, выходи из дома и уезжай.

— А как же наши планы?

— Мэтт, они будут пасти меня все выходные, — мягко произнесла она. — Поэтому у нас вряд ли что-то получится.

Он согласно кивнул.

Хелен не знала, что тут еще можно сказать.

Они в молчании вернулись в квартиру, и Мэтт забрал свою сумку. Спускаясь в лифте, они опять держались за руки, только теперь все было иначе — они сжимали ладони друг друга скорее ради утешения.

— Ты вернешься домой сегодня вечером? — поинтересовалась Хелен, когда они вновь оказались в вестибюле.

— Да. И как только приеду, сразу же тебе позвоню. — Мэтт мягко стиснул ее ладонь и ободряюще улыбнулся. — Но ты уверена, что именно так и нужно поступить?

— Абсолютно.

— Ну что ж, будь осторожна.

— Непременно. — Приподнявшись на цыпочках, Хелен чмокнула Мэтта в щеку, после чего направилась к выходу.

Едва она миновала раздвинувшиеся перед ней прозрачные двери, стайка фотографов, слоняющихся по тротуару, тотчас же оживилась.

— Хелен, кто он? Это ваш близкий друг?

Прозвучавшие вопросы сопровождались щелканьем фотоаппаратов.

— Вы о ком? — Спускаясь по ступеням, Хелен заставила себя улыбнуться.

— Вы прекрасно знаете, кого мы имеем в виду, — отозвался один из репортеров.

— Это кто-то из ваших фермеров?! — выкрикнул другой.

— Ребята, — усмехнулась Хелен, начав переходить дорогу, — я понятия не имею, о чем вы говорите.

Папарацци устремились за ней, создавая помехи уличному движению.

Не переставая улыбаться, она подошла к киоску, расположенному у выхода на платформу электрички. На лице продавца застыло выражение явного изумления.

— Добрый день, — поприветствовала его Хелен.

— Э-э… Здравствуйте, — отозвался тот.

Она принялась перебирать выложенные на прилавке издания. А примерно через полминуты рискнула бросить взгляд в сторону своего подъезда. Мэтт уже покинул вестибюль и находился всего в нескольких шагах от спасительного угла.

— Я решила взять себе чего-нибудь почитать, — сообщила она своим преследователям. — Чтобы провести день в тихой домашней обстановке. — И, отобрав две газеты, она демонстративно накрыла их очередным номером «Жизни Австралии».

Фоторепортеры засмеялись. Хелен же расплатилась с газетчиком, у которого по-прежнему был слегка ошарашенный вид.

— Пока, — сказала она ему и подмигнула.

Шагая обратно к дому, Хелен все так же удерживала на лице улыбку. И только укрывшись от посторонних глаз в лифте, расслабилась, прислонилась к стене, и уголки ее губ опустились вниз.

Она сохраняла невозмутимый вид до тех пор, пока не очутилась у себя в квартире, которая вдруг показалась какой-то пустой. И уже здесь швырнула газеты и журнал на кофейный столик — в своем негодовании и разочаровании она, конечно же, была не в состоянии что-либо читать. Затем двинулась по комнате, решив навести порядок, в чем не было ни малейшей необходимости.

Когда же Хелен зашла в спальню и увидела подаренные Мэттом сапоги, так и валяющиеся на ковре, слезы сами брызнули из ее глаз.

Глава 7

Шагая по одной из центральных улиц Ньюкасла в потоке других прохожих, Саймон громко чихнул.

— Черт!.. — пробормотал он себе под нос. И, доставая из кармана платок, чихнул снова.

Самочувствие у него было довольно скверное: из носа текло, он кашлял и чихал, а голова была такая тяжелая, словно ее заполнили бетонным раствором.

— Привет, Саймон! — с улыбкой окликнул его один из знакомых. — Как поживаешь?

— Спасибо, хорошо, — отозвался он, даже не остановившись, чтобы перекинуться с тем хотя бы парой слов.

Потому что в действительности поживал он хуже некуда.

Похоже, он подхватил грипп, и оттого весь белый свет был ему не мил. И поделом — нечего было разгуливать под дождем, не накинув даже куртки. Вообще у него все пошло наперекосяк с того вечера, когда состоялся торжественный ужин Клуба виноградарей.

Все больше проникаясь жалостью к самому себе, Саймон уткнулся лицом в носовой платок и снова чихнул. А когда открыл глаза, тс увидел перед собой Ли. Так, с этим платком в руках, он и остановился. Облаченная в просторные брюки и легкую куртку, Ли выглядела весьма элегантно. Обе ее руки были заняты картонной коробкой среднего размера, поверх которой лежала еще и большая кожаная сумка.

— Привет, Ли. Как поживаешь? — Саймон был готов дать самому себе пинка за столь банальную форму приветствия. Однако что еще он мог ей сказать после того инцидента во время ужина?

— Спасибо, Саймон, хорошо. А ты, судя по виду, не очень.

— Да, я немного приболел, — объяснил он. — Но ничего серьезного.

Девушка кивнула, и несколько секунд они стояли в неловком молчании, глядя друг на друга.

— Ли, я хотел…

— Саймон, я думаю…

Они заговорили практически одновременно и так же одновременно умолкли. Саймон повел подбородком, предлагая Ли договорить первой. Шевельнувшись, она половчее перехватила коробку.

— Может, помочь? — спохватился он и потянулся к коробке.

— Спасибо, не надо.

Взглянув на его протянутую руку, Ли нахмурилась. Саймон тотчас же вспомнил о своем кулаке, ободранном в результате стычки с Йеном.

— Так ты действительно его ударил? — с некоторой недоверчивостью произнесла она.

— Я, конечно, не должен был этого делать. И вообще я хочу извиниться…

Ли замотала головой:

— Саймон, давай не будем. Мне сейчас не до того.

— Но я…

— Мне надо идти. У меня назначена встреча, и я не могу опаздывать. Желаю тебе поскорее выздороветь.

С этими словами Ли двинулась дальше, а Саймон так и остался стоять с зажатым в руке носовым платком. Его голова шла кругом, однако, вовсе не из-за простуды. В последние дни он много размышлял о том, что скажет Ли, когда опять ее увидит, ибо должен был непременно извиниться перед ней и объяснить свои поступки. Но, похоже, ей это просто не нужно. Удаляющаяся Ли ничуть не походила на ту женщину, которая плакала в пустой пристройке к винодельне. В своем элегантном наряде, с высоко поднятой головой она имела абсолютно спокойный и уверенный вид, казалась счастливой и довольной жизнью. И вообще она выглядела просто бесподобно!

Саймон опять громко чихнул, и несколько прохожих повернули головы в его сторону. Шмыгнув носом, он продолжил путь, гадая, что могло вызвать в Ли такие перемены. Быть может, она помирилась с Йеном? Он, конечно, желал ей только счастья, однако предположение, что она вновь сблизилась с его бывшим приятелем, было подобно ледяной глыбе, загнанной ему в нутро. Он испытывал почти что ревность! Чего в действительности, разумеется, и быть не могло, поскольку Ли для него всего лишь соседка, которая при иных обстоятельствах могла бы стать и другом. Разве не так?

Саймон был настолько погружен в свои размышления, что даже прошел мимо того места, куда направлялся, и ему пришлось поворачивать обратно.

Зал ювелирного магазина был освещен таким образом, чтобы в наилучшем виде явить взору посетителей выложенные под стеклом дорогостоящие украшения. И когда Саймон вошел внутрь, рядом с ним почти сразу же появилась холеная женщина в черном.

— Чем могу быть полезна, сэр? — поинтересовалась она.

Достав из кармана, Саймон поместил на прилавок небольшую коробочку, обтянутую черным бархатом. Продавщица взяла ее, вопросительно посмотрела на него и, после того как он кивнул, подняла крышку. Ограненный алмаз, вставленный в перстень из белого золота, имел бледно-розовый цвет, как и лепестки одноименного цветка. Женщина повернула футляр в руках, и на гранях бриллианта заиграли солнечные блики.

— Какая прелесть! — восхитилась она. — Если не ошибаюсь, этот камень был добыт в Западной Австралии на приисках «Кимберли рейнджис»?

— Да, — коротко подтвердил Саймон. — И я хотел бы расстаться с этим перстнем.

— В таком случае, сэр, давайте пройдем туда.

Работница ювелирного салона провела его в небольшое помещение и, попросив немного подождать, отправилась за менеджером.

Сидя в кресле, Саймон взирал на перстень, и в его памяти сами по себе всплывали события недавнего прошлого. Три года назад он приложил немалые старания, чтобы сначала приобрести нужный камень, а затем заказать ему нужную оправу. И он собирался подарить этот перстень любимой женщине в тот вечер, когда праздновалось завершение сбора урожая. С футляром в кармане он пошел искать ее и обнаружил вместе с Джеком Торном. Саймон не раз задавался вопросом: если бы ей было известно об этом перстне, она бы все равно клюнула на Джека с его новообретенным богатством? Или он сейчас был бы женатым человеком? И если бы свадьба состоялась, был бы он счастлив?

— Извините, что заставил вас ждать, сэр. — Ювелир оказался человеком лет тридцати пяти, чьи глаза, казалось, постоянно косили. — Моя помощница сообщила, что у вас имеется перстень, который вы желаете продать.

Кивнув, Саймон протянул ему футляр. Ювелир поместил в глаз лупу и в течение нескольких минут внимательно осматривал как сам камень, так и металл.

— Замечательная вещь, — произнес он, наконец. — Кто это изготовил?

Саймон назвал имя и передал прилагающийся к изделию сертификат.

— Но вы уверены, что хотите продать этот перстень? Ведь подобная вещь представляет собой неплохое капиталовложение.

— Этот перстень должен был ознаменовать помолвку, — бесстрастно сообщил Саймон. — Но его так никто и не надел. Мне он теперь совершенно ни к чему.

Тактично промолчав, ювелир продолжил осмотр.

Некоторое время спустя Саймон покинул салон, получив заверения, что в самом ближайшем будущем он станет богаче на несколько тысяч долларов. Однако деньги не имели для него большого значения. Перстень он обнаружил совершенно случайно сегодня утром, когда искал у себя в кабинете кое-какие бумаги. Вообще Саймон помнил, что положил его в один из ящиков стола на следующий день после того, как в нем отпала всякая необходимость. И с тех пор ни разу не испытал желания на него взглянуть. Решение продать перстень было принято спонтанно. Саймон ожидал, что при расставании с этой вещью у него возникнут какие-то ощущения — печаль, сожаление или, быть может, даже боль. Однако ничего подобного не случилось. И это, возможно, означало, что он готов жить дальше.

Дойдя до автостоянки, Саймон с улыбкой уселся за руль своей машины. Отметив мимоходом, что в носу у него уже почти не хлюпало.

Продолжив свой путь, Ли сделала пару глубоких вздохов, чтобы восстановить внутреннее равновесие. Неожиданная встреча с Саймоном Брэдфордом была не лучшим началом дня. С того вечера, когда состоялся торжественный ужин Клуба виноградарей, она не раз задумывалась о том, что скажет ему, как только увидит вновь. Хотя уже и не испытывала прежнего негодования за то, что он устроил вместе с Йеной. Ее изначальная неприязнь к Саймону была связана с Джеком Торном, по этому поводу ей уже давно пора все ему высказать. И она обязательно это сделает, но только не сегодня. Потому что нынче у нее есть более важные дела.

Миновав раздвижные двери банка, Ли приблизилась к одному из окошек…

Менеджер по предоставлению займов оказался элегантно одетым мужчиной примерно ее возраста. Он слегка приподнял брови, когда она опустила свою ношу на ковер рядом с предложенным стулом.

— Итак, мисс Кеньон, давайте обсудим ваш запрос о предоставлении займа на развитие бизнеса. Для каких целей он вам нужен?

— Видите ли, — сделав глубокий вдох, начала Ли, — каждый год я полностью продавала свой урожай винограда, но с нынешнего сезона хочу заняться производством собственного вина. То есть я собираюсь разливать его по бутылкам и продавать. И для этого мне необходимы дополнительные капиталовложения. Все расчеты я уже подготовила…

Она потянулась к своей сумке, лежащей на коробке, но работник банка, приподняв ладонь, остановил ее.

— В этом я не сомневаюсь. И я их, конечно же, внимательно изучу. Однако сейчас мне хотелось бы просто поговорить с вами. Я хотел бы получить представление о ваших перспективах, о том, чего вы стремитесь достичь.

Ли постаралась скрыть свое удивление. Этот человек совсем не походил на тех банковских служащих, с которыми ей приходилось иметь дело прежде. Он производил довольно приятное впечатление — казался заинтересованным и не пытался запугать напускной холодностью.

— Я думаю, что сейчас имеются широкие возможности для тех, кто открывает небольшие винные магазины и погребки, — сказала она. — Туристический рынок растет и…

Ли говорила довольно долго, подбадриваемая наводящими вопросами сидящего напротив человека. Поначалу она старалась придерживаться исключительно делового тона, но вскоре перестала скрывать страстную увлеченность своим замыслом.

— Но почему вы убеждены, что у вас все получится именно так, как вы представляете? — спросил, наконец, менеджер. — Сможете ли вы предложить нечто такое, чего не будет у других? Ведь именно в этом и кроется успех бизнесмена на рынке.

Нагнувшись, Ли открыла принесенную коробку и выставила на стол две бутылки с ярлыком «Бангала вайнс».

— У меня очень хорошее вино, — с убежденностью проговорила она. — В течение трех лет я каждый раз закатываю по бочке на пробу. И думаю, что такого превосходного вина, как у меня, вы больше нигде не найдете.

— Что ж, неплохое начало.

— Но у меня есть и другие идеи. — Ли поставила на стол два бокала с желто-красными блестками. — Вот хотя бы это. Думаю, такие бокалы тоже привлекут внимание тех же японских туристов. И каждый год я буду стараться придумать что-то еще, какую-то новую изюминку.

Менеджер взял один из бокалов и повертел его в руках.

— Кроме того, у меня имеются соображения насчет расширения своего виноградника, — продолжила Ли. — Я уже переговорила с представителями некоторых клубов любителей вина в Сиднее — их члены охотно заплатят за возможность приехать на ферму и собственными руками посадить лозу. Для них это будет своеобразным активным отдыхом, я же, в свою очередь, смогу таким образом расширить плантацию. Ну а в награду они получат право приобрести самый первый винтаж с засаженных ими участков. Держу пари, они с радостью заплатят даже сверх цены за вино, полученное от взлелеянной ими лозы.

— Что ж, замечательно, — улыбнулся менеджер. — Вы убедили меня, что сможете все это сделать. Ну а теперь давайте взглянем на ваши расчеты и прочие выкладки. Если они окажутся столь же убедительными, то, думаю, мы договоримся.

Он хотел вернуть Ли бутылки и бокалы, но та помотала головой.

— Нет-нет, оставьте себе. Пусть это будет дополнительным подтверждением того, что я надежный партнер.

— Вы очень любезны, мисс Кеньон, — снова улыбнулся сотрудник банка. — Но я не могу это принять. Подобный дар будет не совсем правильно выглядеть.

— Жаль. — Ли убрала бутылки и бокалы обратно в коробку и начала выкладывать на стол журналы с финансовой отчетностью.

Когда она, наконец, покинула банк, ее голова слегка кружилась. Менеджер по займам сдержал обещание и действительно самым тщательным образом изучил ее гроссбухи, вникая в каждую деталь. Похоже, он обладал недюжинным умом и довольно быстро оперировал различными цифрами, так что Ли не всегда могла за ним поспеть. И в итоге он был полностью удовлетворен. Некоторое время нужно было подождать официального уведомления о согласии предоставить заем, но в принципе она уже сейчас могла приступать к реализации своих планов.

Ли была готова расцеловать банковского работника, когда тот ей это сказал. Тем более что он был довольно привлекательным мужчиной. И после завершения всех формальностей она вполне могла бы вновь предложить ему отведать вина.

От этой мысли Ли рассмеялась.

Немолодая пара, идущая навстречу, услышав ее смех, улыбнулась. Ли тоже улыбнулась в ответ, после чего шагнула к ним.

— Мы, конечно, совершенно не знакомы, но я хочу вам кое-что подарить.

Поставив на тротуар свою коробку, она открыла ее.

— Вот, смотрите. — Она извлекла наружу одну из бутылок. — На сегодняшний день это самая первая официальная емкость с вином марки «Бангала вайнс». Это мое вино, и я хочу, чтобы вы его попробовали.

Склонив голову, Ли протянула бутылку мужчине, и тот с улыбкой ее принял.

— Спасибо, — поблагодарил он.

— Примите наши поздравления, — добавила его жена.

— И вам спасибо. Кроме того, я хочу подарить вам вот это. — Ли достала из коробки усыпанные блестками бокалы.

— О Боже! — восхитилась женщина, взяв их в руки. — Какая прелесть! Но вы уверены, что хотите с ними расстаться?

— Вполне, — с улыбкой заверила Ли.

— Ну, тогда мы выпьем из них за успех вашего дела.

— Спасибо. Уверена, что вино вам понравится.

И, подхватив практически пустую коробку, она двинулась дальше, сопровождаемая взглядами слегка ошеломленной супружеской четы.

— Да ты меня слушаешь?

Недовольный голос отца вновь вернул Грега к реальности — в больничную палату с голыми стенами, где витал запах антисептика.

— Прости, папа, не расслышал.

— Я спросил, ты купил последний номер «Фермера»?

— Да, конечно. — Грег вытянул журнал из стопки бумаг, лежащих на краю постели.

Трясущимися руками отец принялся перелистывать страницы. За последние несколько недель вид у него ухудшился — он сильно похудел, бледная сухая кожа стала похожа на древний пергамент. И, тем не менее, он цеплялся за иллюзию, что однажды вернется на ферму, чтобы взять бразды правления в свои руки, и по-прежнему находил недостатки во всем, что делал сын.

Грег хранил молчание, радуясь уже тому, что отец хотя бы ненадолго забыл о его присутствии. Джасси вместе с ним, разумеется, не было. Он так и не смог сообщить ей о своем отце. Ему было противно лгать, но сегодня он сказал ей, что должен непременно съездить на сахароварню. Джасси всеми силами старалась развивать их взаимоотношения и часто предлагала совместные развлечения, будь то поездка на пляж или посещение ресторана. Она даже намекнула, что не прочь перебраться из гостевой комнаты в его спальню, и ее, конечно же, разочаровало то, что он не воспринял этот намек.

Но в том-то и дело, что он просто не мог спать с Джасси, поскольку желал совсем другую.

Грег отвлекся от своих размышлений.

По-прежнему поглощенный журналом, отец что-то вычитывал в нем, тихо бормоча себе под нос. У Грега вдруг возникло ощущение тесноты, стены палаты будто надвигались на него, и он стал быстро собирать лежащие на кровати бумаги.

— Что ты делаешь? — одернул его отец. — Я ведь еще ничего не просмотрел.

— Тогда пусть все это остается здесь. — Грег уронил портфель на пол. — А мне нужно ехать. — И, поднявшись со стула, он чуть ли не бегом покинул плату, не обращая внимания на окрики изумленного отца.

Уже на парковке, прислонившись к своей машине, Грег пожалел, что не курит. Ему требовалось хоть что-то способное помочь восстановлению внутреннего равновесия. Но по крайней мере здесь, на улице, у него исчезло ощущение, что он вот-вот будет раздавлен. Еще несколько минут, проведенных в палате, и он бы, возможно, просто задохнулся.

Устремив взгляд в ясное голубое небо, Грег подумал о том, где сейчас может находиться Молли. С того дня как она отправилась обратно в Сидней, они ни разу не связывались друг с другом. Не то чтобы он ожидал ее звонка. За тем поцелуем на холме, откуда они любовались горящим тростником, вряд ли могло последовать что-то серьезное. По крайней мере, в нынешней ситуации, когда она находится в Сиднее, а он вынужден торчать здесь. И уж тем более, пока рядом с ним остается Джасси. Но все равно — ему было бы приятно просто услышать ее голос.

По-прежнему испытывая беспокойство, Грег уселся за руль и поехал домой. На шоссе обзор то и дело заслоняли клочья дыма, относимые ветром с горящих полей, и это напоминало о том, что ему также пора поджигать свой тростник. А, кроме того, этот дым напоминал ему о Молли.

Когда Грег добрался до фермы, его первым побуждением было направиться в мастерскую, чтобы хоть ненадолго забыться в любимом деле. Ему не терпелось ощутить удовольствие и удовлетворение от того, как раскаленный металл обретает в его руках прекрасную форму.

Однако сначала следовало все же зайти в дом и увидеть Джасси. Ведь если не сделать этого, она все равно заметит машину и пойдет его искать, а ему совсем не хотелось, чтобы его беспокоили во время работы.

Последняя мысль вызвала такую волну сожаления и раскаяния, что у Грега даже перехватило дыхание. Нет, так продолжаться не может. Джасси заслуживает лучшего к себе отношения. Он должен забыть о Молли, улетевшей в далекий Сидней, и уделить все свое внимание девушке, которая находится рядом с ним.

— Джасси! — позвал Грег, входя в гостиную.

Отклика не последовало, но через несколько секунд Джасси появилась в коридоре, одетая в короткую юбку и легкую маечку. Судя по всему, она только что вышла из душа и, покрытая кое-где капельками, прямо-таки сияла чистотой и свежестью. Ее светлые волосы были влажными, и струйки воды, стекающие по плечам, делали белую ткань майки практически прозрачной, давая возможность видеть темные очертания сосков.

— Доброе утро, — с улыбкой поприветствовала Джасси. Приблизившись, она приподнялась на цыпочки и нежно его поцеловала. От нее исходил аромат цветов и мыла. Грег обнял Джасси, притянул к себе и приник к ее губам в поцелуе, но уже долгом и неспешном. Она была теплой и податливой, ее тело буквально таяло в его руках. Тонкая ткань майки практически не создавала преград, и его ладони ласково заскользили по ее плечам, спине, после чего сдвинулись на бедра.

Губы Джасси были столь же требовательными, как и его. Обвив Грега руками, она еще плотнее прижалась к нему своим трепещущим телом, и тот, исследуя губами ее шею, ощутил биение пульса под влажной кожей. Закрыв глаза, он отдался во власть инстинкта, и его пальцы, скользнув под майку, принялись ласкать шелковистую девичью кожу. Это было так здорово — ее дыхание на его шее, ее руки в его волосах. Все будет просто замечательно, если он полюбит ее и забудет вместе с ней обо всем. В том числе и о Молли…

Внезапно Грег напрягся, его руки упали вниз, прерывистое дыхание почти остановилось.

— Грег? — Джасси слегка нахмурилась. — Что-то не так?

Он заглянул в ее ясные голубые глаза. Затем, аккуратно высвободившись из объятий, взял за руку, провел к дивану и, усадив там, устроился в кресле напротив.

— Джасси, нам необходимо поговорить.

По выражению ее лица была понятно, что она уже догадывается, о чем он собирается сказать.

— Это все из-за Молли, да? — тихо спросила девушка, и на ее глаза стали наворачиваться слезы. — Тебе нужна она, а не я.

Джасси была абсолютно права — ему действительно нужна Молли. Теперь он знал это точно. Но как сказать об этом Джасси? Она проделала ради него такой путь и абсолютно ни в чем перед ним не виновата. Ее недостаток лишь в том, что она — не Молли. Он не хотел ей лгать, но вполне мог попытаться смягчить удар.

— Это еще далеко не все, — проговорил Грег. — Я о многом тебе не рассказал. И пришло время выложить все начистоту. Как ты думаешь, кому принадлежит эта ферма?

Джасси была несколько озадачена.

— Как кому?.. Тебе. Разве не так?

— Нет. — Грег видел, как боль в ее глазах уступает место изумлению. — И ферма, и все, что здесь имеется, принадлежит моему отцу. В том числе и я сам.

— Я не понимаю…

Грег рассказал Джасси все, как есть, — и про болезнь отца, и про свое решение послать фотографию в журнал «Жизнь Австралии». Он показал ей коробку с нераспечатанными конвертами, которая по-прежнему находилась в кабинете, и признался, что ее письмо было первым, показавшимся ему более или менее перспективным.

— Дело вовсе не в тебе, — заверил он. — Ты очень хорошая девушка, и к тебе не может быть никаких претензий. Проблема во мне самом. Мне просто не нужна эта ферма, я не хочу здесь жить.

Глаза Джасси были еще мокрыми, но плакать она уже перестала.

— Джасси, — мягко продолжил Грег. — Мне кажется, что тебе это, в сущности, тоже не нужно. Ты привыкла к городской жизни и просто не создана для того, чтобы быть фермерской женой.

Джасси шмыгнула носом, и на ее лице появилась тень улыбки.

— Ну, вообще-то я соскучилась по своим подругам. И еще мне не хватает вечеринок, клубов.

— Тогда почему бы тебе не вернуться домой?

Так или иначе, Джасси восприняла все гораздо легче, чем он ожидал. Пока она собирала вещи, он позвонил в аэропорт и заказал билет, который потом и оплатил. Это было самое меньшее, что он мог для нее сделать, и Джасси не стала возражать. По дороге в аэропорт она уже беспечно щебетала о перспективе устроиться на работу в косметический отдел универмага и предвкушала скорую встречу с покинутыми подругами. Когда же Грег вернулся на ферму, у него возникло ощущение, будто Джасси здесь и не было. Сжимая в ладони свой серебряный амулет, он стоял в гостиной, снова один во всем доме. Он не сомневался, что все сделал правильно, однако чувство удовлетворения почему-то отсутствовало. Окружающий мир казался более пустынным, чем когда-либо прежде, а в голове вертелись мысли о Молли.

Порывшись в бумагах, Грег нашел листок, где был записан номер сотрудницы журнала, который он без промедления и набрал.

— Здравствуйте. Грег, — донесся из Сиднея бодрый женский голос. — Очень хорошо, что вы позвонили. Я собираюсь писать о вас очерк в самое ближайшее время. Надеюсь, у вас произошли какие-то изменения?

— Боюсь, что эти изменения вас не порадуют, — отозвался Грег. После чего вкратце поведал журналистке, почему ей не придется описывать «лав стори», на которую она рассчитывала.

— Понятно, — разочарованно протянула та.

Грег испытывал угрызения совести. Ведь, в сущности, он умышленно ввел редакцию в заблуждение ради того, чтобы еще на несколько дней задержать у себя Молли. Хотя никакого смысла в этом в общем-то не было.

— Кстати, Молли там не рядом с вами? — Эти слова Грег постарался произнести непринужденным тоном, словно данный вопрос не имел для него особого значения.

— Молли?.. Насколько я знаю, у нас ее сейчас нет. Она ведь вольная птица и потому не часто у нас появляется.

— Вот как?..

В принципе Грег и не ожидал, что Молли окажется в редакции. По правде говоря, он сам не знал, на что надеялся.

— Ну, тогда, если увидите ее, передайте от меня привет, — неловко закончил он.

— Хорошо, непременно, — пообещала собеседница и повесила трубку.

Интонация журналистки не оставляла, впрочем, особых надежд на то, что она действительно выполнит обещание, и Грег не мог ее за это винить. Ведь он наверняка в немалой мере смешал уже намеченные редакционные планы.

В не очень-то веселом расположении духа Грег покинул кабинет и отправился в свою мастерскую, чтобы найти утешение в любимом деле.

Молли сидела за домашним компьютером, и широкий экран монитора был заполнен снимками, которые она скопировала со своего походного ноутбука. На многих из них был запечатлен горящий сахарный тростник, и она как раз составила список наиболее впечатляющих кадров, которые наверняка можно будет продать.

Предстояло также подготовить фотографии, где были запечатлены Грег и Джасси, чтобы предоставить их журналу «Жизнь Австралии». Вообще Молли не была удовлетворена проделанной работой. Все снимки, где Грег и Джасси присутствовали вместе, были какими-то не такими, и дело заключалось вовсе не в их качестве. Оно было на должном уровне. Грег и Джасси представляли собой красивую пару, они отлично смотрелись вместе, но Молли остро чувствовала во всем этом какую-то несправедливость.

Вздохнув, девушка продолжила работу. Что ж, завтра с утра она доставит эти снимки в редакцию, получит причитающийся гонорар, после чего окончательно забудет о Греге.

В этот момент зажурчал мобильный телефон, и она даже обрадовалась возможности на время отвлечься. Как оказалось, звонили из редакции «Жизни Австралии», а именно — Ричард, помощник Хелен Вудли.

— Я принесу вам те снимки, что сделала в Таунсвилле, завтра утром, — сразу же сообщила ему Молли.

— Я как раз по этому поводу и звоню, — сказал Ричард. — Дело в том, что они нам уже не нужны. Извини.

— Вот как? — удивилась Молли. Чтобы тот или иной журнал отказывался от заказанных фотографий — такое случалось редко. Впрочем, волновало ее отнюдь не это. — А почему? — как можно беспечнее спросила она.

— Точно не знаю. Просто та сотрудница, которая должна была писать очерк, уведомила, что все отменяется.

— А какая причина?

— Ну, наверное, пара так и не сложилась. Если тебе интересно, то я выясню подробнее.

— Да нет, не надо, — поспешила сказать Молли. — Какое мне до этого дело? Я просто так спросила.

— Слушай, Молли. — В голосе Ричарда послышалась некоторая нерешительность. — Мы тут с коллегами собираемся после работы посидеть в баре… Не желаешь к нам присоединиться?

Ричард уже не в первый раз предлагал ей провести вечер вместе с ним. И так же, как и прежде, она готова была ответить отказом. Но в следующую секунду передумала. Ведь, в сущности, это не будет их личным свиданием. Раз уж там будут присутствовать и другие работники журнала, то намечавшуюся встречу можно расценивать как чисто деловую. Вполне вероятно, ей даже удастся получить какое-нибудь новое задание. И возможно, более конкретно узнать, что там произошло у Грега с Джасси. Кто знает, может быть, она даже выяснит, как обстоят его дела на данный момент.

— И куда вы идете? — поинтересовалась Молли.

— В «Лорд Нельсон», — с готовностью ответил Ричард.

Молли нередко бывала в этом известном пабе, расположенном в исторической части города. Туда часто захаживали многие труженики средств массовой информации, чтобы пропустить по стаканчику-другому, а еще в заведении варили собственное вполне приличное пиво. Вообще-то вечером она собиралась на ужин к своим родителям, однако данное мероприятие можно было с легкостью отменить. Она предупредит мать, что на сегодня у нее назначено свидание, тем более что это было очень близко к правде. Подобная версия сработает наверняка, поскольку мама сама призывает ее поактивнее устраивать личную жизнь.

— Ну что ж, хорошо, — согласилась Молли.

— Замечательно! — обрадовался Ричард, и она подумала, что ей нужно будет соблюдать осторожность, чтобы не давать ему напрасных надежд. — Мы туда нагрянем около шести. Пока, будем ждать.

Завершив разговор, Молли положила телефон на стол. С экрана монитора на нее взирал Грег, запечатленный на одной из фотографий. Она улыбнулась ему, испытывая немалую радость от того, что он расстался с Джасси. Потому что эта девушка ему совсем не подходила. Интересно было бы узнать, чем он сейчас занимается. Созрела ли в нем решимость покинуть ферму? Возможно, ей удастся хотя бы немного ему в этом помочь.

Молли быстро отыскала подборку фотографий, где были изображены изготовленные Грегом украшения, и, открыв страничку электронной почты, начала набирать текст.

«Привет, Грег. Посылаю тебе эти снимки, поскольку думаю, что они могут тебе пригодиться. Ты можешь выложить их на своем веб-сайте или использовать для рекламы изготовленных тобой украшений…»

Молли остановилась. Следует ей каким-то образом упомянуть о Джасси? Однако что она тут может сказать? Что рада тому, что они расстались, поскольку совершенно не подходили друг другу? Интересно, кто из них сделал первый шаг? Хотелось бы надеяться, что разрыв произошел без особого ущерба чувствам обоих. Немного поразмыслив, Молли решила не затрагивать данную тему и продолжила печатать.

«Я знаю здесь в Сиднее одного ювелира, которому наверняка понравятся твои изделия. Вполне возможно, он пожелает у тебя что-то приобрести или же даст тебе какой-нибудь заказ. Если захочешь с ним связаться, скажи, что направила тебя к нему именно я…»

Молли указала имя ювелира вместе с его адресами и контактными номерами и, вложив в послание файлы с фотографиями, некоторое время смотрела на экран. Это было все, что она могла сделать, дальше ему придется продвигаться самостоятельно. Немного поколебавшись, Молли закончила текстовое сообщение, добавив к нему лишь свое имя. И, пока не успела передумать, быстро нажала на клавишу посыла.

Она уже собиралась отключить компьютер, но остановилась, наткнувшись взглядом на одну из фотографий. Ту самую, которую она не продаст никому. На ней лицо Грега было освещено заревом огня, бушующего на тростниковом поле, и он смотрел куда-то вдаль, совершенно не замечая направленного на него объектива. Подобная подсветка придавала ему более зрелый вид, и он казался даже красивее, чем был в действительности. С таким мрачновато-задумчивым выражением лица Грег походил на персонажей викторианских романов вроде мистера Рочестера, Хитклифа или даже мистера Дарси.

Да, снимок был замечательным. Молли пока не представляла, что с ним делать, но точно знала, что оставит его себе.

Мэтт подъехал к ресторану на пять минут раньше условленного времени, однако оказался здесь не первым.

Она помахала ему с противоположной стороны улицы, и он слегка нахмурился. На ее голове был повязан платок, на лице — большие солнцезащитные очки, хотя день уже клонился к вечеру. Она взглянула налево-направо, словно высматривая кого-то, после чего быстрым шагом устремилась через дорогу.

— Скорее внутрь! — Она ухватила его за руку и, прежде чем он успел что-то сказать, потащила в ресторан.

Но едва за ними закрылись двери, Мэтт притормозил.

— Что все это значит?

Сняв очки и стянув с головы платок, она тряхнула волнистыми волосами.

— Надо ускользнуть от папарацци. Теперь, когда мой папочка стал знаменитостью, мне тоже необходимо соблюдать конспирацию. — И, приподнявшись на цыпочках, Эли поцеловала его в щеку.

— Не занимайся ерундой, — усмехнулся Мэтт и обнял дочь. — Рад тебя видеть.

Официантка провела их к столику, уже накрытому на троих.

— Ну, давай выкладывай все как есть, — проговорила Эли.

— Ты, случайно, не перепутала роли? — спросил Мэтт. — По-моему, это мне надлежит требовать у тебя подобный отчет.

— Да ладно, папуль, — засмеялась она. — Не будь таким занудным.

Снова подошла официантка, прервав на время их разговор, и пока они заказывали минеральную воду для него и бокал вина для Эли, Мэтт с изумлением отметил, что его некогда маленькая девочка успела превратиться в очаровательную молодую женщину. Хотя по мере ее взросления их отношения претерпевали изменения, они все равно оставались достаточно близки друг другу, чему Мэтт был бесконечно рад. И, тем не менее, ему было неловко обсуждать с дочерью свои взаимоотношения с Хелен. В прошлый уик-энд, прибыв на обед в одиночестве, он объяснил Эли, что у дома Хелен их подстерегали фотографы, и данное обстоятельство настолько захватило внимание дочери, что она как-то позабыла устроить ему допрос. Но, судя по всему, ему придется отвечать на ее вопросы сегодня, по крайней мере, до тех пор, пока не появится Хелен, и Мэтт даже не представлял, что он может ей сказать.

Был ли он влюблен в Хелен? Вряд ли это слово объясняло то, что между ними происходило. Его влекло к ней, она ему нравилась, хотя он так до конца и не разобрался, в чем тут была причина. Что же касается любви… Ну как можно говорить о любви, если знаешь человека столь короткое время? Тем более если этот человек многое от тебя скрывает. А у Хелен явно имелись определенные тайны — взять тот же шрам, что он заметил у нее на животе. Она поведала ему об эксклюзивном материале, хранящемся в одном из ящиков ее стола, однако не очень-то спешила поделиться секретами, запертыми внутри ее самой. Но быть может, однажды…

— Ну, давай, пап, исповедуйся, — прервала его размышления Эли.

— В чем именно?

— Ну, в смысле расскажи мне о своей подружке.

Наверное, ему следовало объяснить, что это определение не совсем подходило к Хелен, но вместо этого он решил перенять манеру дочери.

— Ну что тебе сказать?.. В общем, у нее светлые волосы, и она уже далеко не молоденькая — настолько, чтобы не признаваться, сколько ей в действительности лет.

— Ну, пап!..

— Думаю, ей около сорока, — предположил Мэтт. — Но выглядит она моложе.

— И… — подбодрила дочь.

— Еще она редактор какого-то журнала.

— Какого-то?.. — возмутилась Эли. — «Жизнь Австралии» — это тебе не хухры-мухры. Это журналище! Один из самых популярных. У нас в универе его читают все поголовно.

Она запустила руку в свою объемистую сумку, которую носила на плече, и, порывшись в ней, извлекла наружу слегка потрепанный журнал. Вручила его Мэтту, и тот принялся аккуратно перелистывать страницы.

— Пап, ты что, никогда не читал этот журнал?

— Нет, не приходилось.

— Как так можно?.. Ты встречаешься с редакторшей журнала, но при этом не удосужился ознакомиться хотя бы с одним из номеров ее издания! Да это просто… — Эли умолкла, не находя подходящих слов.

Дочь была, конечно, права. Он должен хотя бы знать, как выглядит детище Хелен, которому она отдает столько времени. Однако до сих пор даже не попытался этого сделать.

— Ладно, ты пока читай, а я загляну в дамскую комнату.

Оставшись один, Мэтт продолжил просматривать журнал. Немалая его часть была посвящена моде и косметическим советам, чем он, разумеется, и привлекал женскую часть читательского контингента. Значительное место, судя по всему, отводилось различным сплетням о знаменитостях, главным образом — актерах, про которых он даже не слышал. И уж тем более не смотрел телевизионные шоу, где многие из них, как можно было понять, принимали участие. А еще в номере была опубликована история об одном фермере и девушке, с которой тот познакомился благодаря журнальной рубрике «Фермер ищет жену», и в очерке намекалось на возможность скорой помолвки.

«Ну что ж, наверное, эта парочка знает, что делает», — подумал Мэтт.

Вообще довольно странно, что дочь и его вовлекла в эту затею. Она должна была понимать, что сам он ни за что не пошел бы на подобную авантюру. Хотя следует признать, что ее самодеятельность имела не такой уж плохой результат.

С этой мыслью Мэтт поднял голову и увидел Хелен, только что вошедшую в ресторан. По всей видимости, она приехала сюда прямо с работы — на ней были просторные черные брюки и жакет, волосы собраны в пучок на затылке. И, тем не менее, когда Хелен вошла в зал, на нее устремились взгляды многих присутствующих. Да, она была красивой женщиной. А также сильной и уверенной в себе. И в этом образе, являемом сейчас миру, она ничуть не походила на ту, которую он несколько дней назад отнес на руках в постель.

Вероятно, подобный образ Хелен сбрасывала вместе с одеждой. Обнаженная, она была столь же прекрасна, но при этом становилась какой-то робкой и немного наивной. Мэтт подозревал, что лишь узкому кругу мужчин было позволено приблизиться к Хелен достаточно близко для того, чтобы поговорить, пообщаться, что-то обсудить. И все же, несмотря на хранимые тайны, она открылась ему с разных сторон. Хелен оказалась очень чувственной, готовой на самоотдачу, умеющей дарить и получать наслаждение. И, наблюдая, как она пересекает зал ресторана, Мэтт подумал, что, возможно, — всего лишь возможно! — он действительно в нее влюбляется.

Хелен обрадовалась тому, что Мэтт сидел за столом один. Пока не появилась его дочь, можно было хотя бы пару минут провести с ним наедине. Это могло показаться смешным, но она почему-то волновалась. Ей доводилось интервьюировать премьер-министров, промышленных магнатов, известных актеров и даже киллеров, и, тем не менее, она с трепетом ожидала встречи с восемнадцатилетней девушкой.

Однако прежде чем Хелен добралась до середины зала, к Мэтту подсела юная особа, которая могла быть только его дочерью. Он ей что-то сказал, и она, устремив взгляд в ее сторону, приветливо улыбнулась. Эли оказалась довольно миловидной девушкой с волнистыми волосами, обрамлявшими овал лица, облаченной в короткую юбку и стильный жакет. Хелен даже пожалела, что не переоделась, прежде чем отправиться сюда.

Когда она подошла к столику, Мэтт поднялся со стула и поцеловал ее в щеку.

— Привет, Хелен. Познакомься, это Эли. Эли, это Хелен. Впрочем, вы уже общались по телефону, составляя против меня заговор.

— Добрый день, Хелен, — улыбнулась ей девушка.

— Приятно познакомиться, Эли, — совершенно искренне сказала Хелен. — Ты должна подробно объяснить, каким образом сумела пробиться через моего помощника, когда позвонила мне в тот раз. Такое удается не многим.

— Это благодаря тому качеству, которое я унаследовала от своего папочки, — улыбнулась Эли. — И называется оно — упрямство.

— Смотри у меня, — шутливо пригрозил ей Мэтт. — Я ведь запросто могу лишить тебя более важного наследства… Превратив Уилларинг-Даунс в приют для престарелых осликов.

— Ах, вот как!..

Отец с дочерью засмеялись, и Хелен на мгновение ощутила себя рядом с ними совершенно посторонней. Но это чувство продлилось недолго, поскольку Эли перевела разговор на свою, как видно, излюбленную тему.

— Папа сказал, что вы ездили на Грэнни, когда были у нас на ферме. И как она вам? Великолепная лошадь, ведь правда?

— Несомненно, — согласилась Хелен. — Она была ко мне очень добра и тактична. До этого я уже давно не ездила верхом.

— Я убеждена, что Грэнни могла бы запросто победить на каких-нибудь соревнованиях, но папа считает, что ей суждено стать всего лишь обыкновенной рабочей лошадью.

Сделав заказ, они приступили к трапезе, продолжая вполне непринужденный разговор — главным образом о лошадях и ферме, а также об учебе Эли в университете.

— Наш ветеринарный факультет — самый лучший, — вынесла свой вердикт девушка. — Работать с животными, конечно, нелегко, но мне нравится. И вообще мне все по душе в университете. И люди, и студенческая жизнь.

— Ты только не слишком увлекайся, держи себя строже, — вставил Мэтт, изображая из себя заботливого отца.

— Ну, я думаю, студенчество во всех его проявлениях — полезный опыт для молодых людей, — возразила Хелен.

Эли бросила на отца торжествующий взгляд, и тот улыбнулся. После чего беседа плавно перетекла в иное русло.

Вообще Хелен больше слушала, чем говорила. И, наверное, впервые осознавала, как это здорово — иметь семью. Свой шанс создать семью она упустила много лет назад, причем по собственной же глупости. После чего, приняв свой удел, обратила всю имеющуюся энергию на карьерный рост. Теперь же ей в какой-то мере предоставлялся дополнительный шанс, перед ней словно открывалась еще одна тропинка. И где-то в глубине души теплилось желание пойти по ней, чтобы попасть в совершенно иную жизнь.

Хелен мысленно усмехнулась, удивляясь разгулу своего воображения. Пока она здесь сидит, в любой момент мог раздаться телефонный звонок, чтобы утащить ее в реальность привычной повседневности.

Однако телефон молчал.

И напомнил о себе лишь тогда, когда они заканчивали десерт.

— Извините, — произнесла Хелен, извлекая из сумочки сразу оба своих мобильных.

— У тебя два телефона? — приподнял бровь Мэтт.

— Один из них рабочий, и он сейчас отключен, — словно оправдываясь, отозвалась она. — Звонят по моему личному номеру, который имеется лишь у нескольких человек. Так что я должна ответить.

Взяв свою «раскладушку», Хелен быстро вышла в вестибюль и уже там раскрыла ее.

— Что случилось, Ричард?

— Хелен, прошу прощения за беспокойство… — Помощник говорил так, словно ему не хватало дыхания. — Но кое-кто собирается выйти с вами на связь. Я только что сообщил этому человеку ваш номер и хотел вас предупредить.

— Зачем ты это сделал? — Хелен была изумлена, поскольку без ее позволения Ричард никогда такого не делал. — И кому ты его дал?

Помощник назвал имя.

Она испытала еще большее изумление. Упомянутый господин являлся главой одной из крупнейших международных медиакорпораций. Интересно, зачем она ему понадобилась?

— Хелен, вы меня слушаете?

— Да, конечно.

— В общем, я разговаривал с его пресс-атташе, и она предупредила, что он лично позвонит вам с минуты на минуту.

— А не сказала, по какому поводу?

Задавая этот вопрос, Хелен и без того знала, каким может быть ответ. Столь важный босс никому не обязан объяснять, с какой целью куда-либо звонит. И уж тем более своему помощнику.

— Ладно, Ричард, спасибо, — произнесла Хелен, завершая разговор.

Она сложила телефон и, обернувшись, посмотрела в зал ресторана. Мэтт и Эли общались друг с другом, и в данный момент они как раз смеялись, очевидно, над какой-то шуткой. Повернув голову, Мэтт поймал взгляд Хелен, и она приподняла свой телефон, давая понять, что ожидает еще один звонок. Кивнув, он продолжил разговор с дочерью. Меж тем ее мобильный снова ожил, и она, сделав глубокий вдох, нажала клавишу приема.

— Миссис Вудли? — В трубке прозвучал голос, знакомый по телевизионным интервью.

— Да, это я.

— Вы извините, что я позвонил вам в столь позднее время?

— Что вы, что вы, — ответила Хелен, гадая, в какой точке мира может находиться собеседник и который там сейчас час.

— Надолго я вас не отвлеку. В конце следующей недели я намерен залететь в Сидней, и мне хотелось бы с вами встретиться. Мы можем вместе пообедать?

— Да, конечно. Буду очень рада. — Хелен с удивлением отметила, что ее голос звучал совершенно спокойно.

— Ну что ж, тогда до скорой встречи, миссис Вудли. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи.

Несколько секунд Хелен взирала на умолкнувший телефон. Все это, несомненно, означало предложение престижной работы. Ни по какой иной причине подобный человек не стал бы искать встречи с ней. Да, он наверняка имеет это в виду — предложить ей работу. Такую, о которой она уже давно мечтает, ради которой усердно трудилась многие годы. И должно быть, ей придется переехать в Нью-Йорк, эту неофициальную столицу делового мира. Даже удивительно, что ее руки ничуть не дрожат.

Мало-помалу в сознание Хелен начали проникать звуки, доносящиеся из ресторанного зала, и она посмотрела в сторону столика, где ее дожидались Мэтт и Эли. Он опять поймал ее взгляд, и внутри у нее что-то сжалось, причинив почти физическую боль.

Приклеив на лицо улыбку, Хелен неспешно двинулась обратно, готовясь солгать Мэтту в самый первый раз.

Раскатистый звук ружейного выстрела заставил находящихся неподалеку ворон с пронзительным карканьем подняться в воздух. Однако пустая жестянка из-под краски так и осталась стоять на прежнем месте.

— Возможно, тебе будет легче попасть, если не станешь закрывать глаза. — Питер явно старался сдержать улыбку.

— Но я и не думала, — недовольно возразила Донна.

— Я имею в виду тот момент, когда ты нажимаешь на спуск, — засмеялся он. — Попробуй еще раз.

Донна расслабила плечи и стала в очередной раз заряжать ружье, мысленно повторяя все то, что ей преподал Питер. Во-первых, всегда обращаться с ружьем так, как если бы оно было заряжено, даже если точно знаешь, что патронов в нем нет. Во-вторых, держать ствол направленным строго в небо. В-третьих, не наводить его ни на кого и ни на что, за исключением случаев, когда действительно собираешься стрелять в конкретную цель.

Ну, в ее-то случае она до сих пор так ни во что и не попала. Но в самое ближайшее время это наверняка получится. Донна взглянула на Питера, и ей было приятно увидеть выражение поддержки в его глазах.

— Ну, готова?

Устремив взгляд на банку, она встала рядом с ним, подняла ружье и, прижав приклад к плечу, старательно прицелилась.

Грянул выстрел, и на этот раз жестянка подлетела вверх.

— Попала!

Донна обернулась к Питеру: он смотрел на нее, широко улыбаясь. Она шагнула было к нему, чтобы обнять в своем ликовании, но в последний момент сдержалась.

— Отличный выстрел, — похвалил он.

— Спасибо.

Сняв шляпу, Донна утерла стекающий на глаза пот.

— Можно еще раз попробовать?

— Ну конечно. Подожди минутку… Только не подстрели меня ненароком.

И Питер пошел заново устанавливать банку.

С того дня, как Дженни и Кен покинули ферму, они с Питером довольно много времени проводили вместе, и он охотно учил ее всему тому, что необходимо знать, живя в этих краях. Поначалу напряженность в их отношениях была довольно сильной, почти осязаемой, но мало-помалу она сошла на нет. Ведь им волей-неволей приходилось о чем-то говорить, искать и находить друг к другу подход. Когда Питера не одолевали хозяйственные заботы, с ним было легко иметь дело. Особенно сближало их общение с близнецами.

Донна пока не представляла, к чему в итоге приведет ее пребывание на этой ферме со звучным названием Ривер-Даунс. В какой-то мере она являлась сейчас наемным работником, хотя об оплате речи до сих пор не заходило. Здесь ей все равно негде было бы потратить полученные деньги. Она решила не торопить события и позволить времени самому все расставить по местам. Она вполне способна подождать еще несколько недель. Поживем — увидим.

Снова установив помятую банку на валуне, Питер зашагал обратно, и Донна смотрела, как он идет по сухой бурой земле, легко меряя расстояние своими длинными ногами. Ей нравилось наблюдать за тем, как Питер двигается. Крупный и мощный, он, тем не менее, обладал своеобразной грацией, что являлось одной из его привлекательных черт. Наряду со многими другими…

Вздохнув, Донна вновь сосредоточила внимание на ружье. И после еще нескольких попыток подбить банку урок стрельбы был закончен.

— В общем, два раза я попала, — подвела итог Донна. — Не так уж и плохо.

— Замечательно, — согласился Питер. — Теперь остается убедить змей послушно лежать на месте и не шевелиться.

— Ничего. Я еще потренируюсь и стану классным стрелком, — пообещала она.

Пока они шли обратно к дому, Донна рассказывала о том, как идет учеба близнецов. Питер всегда интересовался их успехами, и вряд ли какой-либо другой отец любил своих детей сильнее. Словно почувствовав, что разговор идет именно о них, Крис и Сара как раз появились на веранде с большим ящиком для льда — одним из тех, что использовались для хранения продуктов в дальних лагерях во время гуртования, — и, поставив его возле лестницы, подождали их.

— Что это они задумали? — проговорил Питер.

Близнецы меж тем смеялись и о чем-то перешептывались.

— Понятия не имею, — отозвалась Донна. — Наверное, сейчас мы это узнаем.

Едва они приблизились к крыльцу, дети быстро откинули крышку ящика и, запустив в него руки, извлекли наружу что-то белое и сверкающее.

— Зачем вы… — Питер не договорил, поскольку ему в грудь шлепнулось нечто холодное и влажное. Секундой позже Донна получила то же самое.

— Это снежки! — Близнецы сбежали по ступеням и завертелись вокруг ошеломленных взрослых. — Мы наделали снежков. Донна, они такими и бывают?

Донна засмеялась.

— Я рассказывала им о снеге, который выпадает зимой у нас в Йоркшире, — объяснила она Питеру. — И о том, как в детстве мы кидались друг в друга снежными комками.

— Мы сделали их из того, что было в морозилке, — с гордостью сообщил Крис.

— Соскребли со стенок лед, — добавила Сара, — и слепили из него снежки.

— Молодцы, — похвалил Питер. — Думаю, это самые лучшие снежки, когда-либо виденные в наших краях.

— Да и во всей Австралии, — уточнил Крис.

Донна посмотрела на Питера. На лице у него налипло несколько хлопьев снега, который казался невероятно белым на фоне его густого загара. Она машинально протянула руку, чтобы смахнуть их, и ее пальцы коснулись его щеки, покрытой колючей щетиной. Когда же рука опустилась, их глаза встретились, и его взгляд словно притянул ее ближе — так, что она почти ощутила его теплое дыхание. Донна замерла, губы слегка разомкнулись, и весь мир, казалось, перестал дышать, пока она ожидала, когда он преодолеет последние разделяющие их сантиметры и его губы соприкоснутся с ее губами.

— Пап!

Голос Сары вернул их обоих в реальность, и Донна подавила досадливый вздох, когда Питер отвернулся от нее, чтобы уделить внимание дочери.

— А мы полетим в Англию, чтобы увидеть настоящий снег?

— Почему бы и нет? — рассеянно ответил он. — Ну ладно, возвращайте ящик на место и идемте обедать.

Кивнув, дети взбежали вверх по ступеням.

Донна по-прежнему не двигалась. Питер вновь повернулся к ней, и выражение его лица было каким-то необычным. Она ждала, что он заговорит. Или прикоснется к ней. Или…

В этот момент в небе послышалось стрекотание, и Донна, вскинув голову, увидела заходящую на посадку «сессну». Почтовый самолет совершал свой еженедельный облет.

— Нужно его встретить, — проговорил Питер. — Я съезжу.

Донна кивнула, и он направился к гаражу. Прибытие почтового самолета — это событие, от него нельзя отмахнуться. Потому что в противном случае, возникали проблемы вроде той, когда она едва не рассталась с жизнью. А если бы Питер не отошел от нее сейчас, она могла бы лишиться сердца.

Питер шагал к гаражу, не сомневаясь, что Донна смотрит ему вслед. И боролся с желанием повернуть обратно, чтобы заключить ее в объятия и поцеловать.

Оседлав заведенный мотоцикл, он устремился в сторону взлетно-посадочной полосы, но рев мотора был не способен заглушить голос Донны, по-прежнему звучавший в его ушах, а бьющий в лицо поток воздуха — развеять запах ее волос. Питер сжимал руль с такой силой, будто хотел скрутить его в бараний рог. Там, у крыльца, глядя на Донну, в волосах которой блестел снег, он вдруг ощутил себя чуть ли не школьником во время первого свидания. Она была само очарование. Нежная кожа лица с россыпью веснушек уже начала бронзоветь, а в ее изумительных глазах можно было запросто утонуть. Что с ним почти и произошло. Ему очень хотелось ее поцеловать, но он опасался ее реакции на такой смелый шаг. А вдруг он ей вовсе не нравится?..

Из-за превышения обычной скорости в одном месте Питер едва не завалился, лишь чудом сумев сохранить равновесие. А на взлетно-посадочной полосе его уже поджидал летчик, наблюдавший за тем, как он гонит на своем «байке».

— Добрый день, — поприветствовал пилот, как только стих рев мотора.

Питер также поздоровался и принял протянутый пакет с почтой.

— В самолете у меня еще заказанный тобой товар, — сообщил летчик, с некоторым недоумением глядя на мотоцикл.

— Остальное можно пока оставить под навесом, — сказал Питер. — Приеду потом на машине и заберу.

— Хорошо.

И они принялись выгружать коробки.

— Как поживает Донна?

Эти слова несколько озадачили Питера, но в следующую секунду он вспомнил, что девушка прибыла сюда на этом же самом почтовом самолете.

— Нормально, — отозвался он.

— Вроде бы неплохая девушка. Надолго она у вас?

Вопрос был вполне обычным, но Питер не знал, как на него ответить. Поэтому, пробормотав что-то неопределенное, он поспешил перевести разговор на погоду, состояние дорог и предстоящий сезон гуртования. Закончив выгрузку, они поговорили еще несколько минут, после чего пилот, взглянув на солнце, снова уселся за штурвал и поднял самолет в небо, чтобы отправиться дальше.

Питер вновь оседлал мотоцикл.

Нужно было отвезти почту домой, а затем пригнать сюда машину, чтобы забрать доставленные припасы. Вообще ему много чего нужно было сделать, в том числе и поговорить с Донной. Но вместо того чтобы отправиться прямиком на ферму, Питер погнал мотоцикл к тому единственному месту, где он мог все основательно обдумать.

Извилистая речка неспешно несла свои воды меж скальных выступов почти у самого края простирающейся далее пустыни. Она не только дала ферме ее название, но и стала для нее настоящей животворной артерией. Даже в наиболее засушливые годы в самых глубоких ямах русла все равно оставалось какое-то количество воды. Питер подъехал к невысокому холму возле одного из изгибов и, оставив мотоцикл у подножия, взошел на вершину. Отсюда открывался изумительный вид на равнину, протянувшуюся вплоть до фермы, и на красные горы, высящиеся вдали. Этот холм был одним из его любимейших мест еще со времен детства. Карен тоже нравилось тут бывать, и именно здесь она сейчас и лежала.

Некоторое время Питер просто стоял и смотрел на глыбу красного песчаника, служившую надгробием. Он сам приволок сюда этот камень и выбил на нем имя покойной жены. Одно лишь имя — Карен. Для него этого было более чем достаточно.

Затем Питер положил ладонь на гладкую поверхность камня, как делал всякий раз, когда здесь бывал. И, прикрыв глаза, стал вспоминать лицо жены. Ее темно-карие глаза представить было нетрудно, потому что точно такие же глаза были у близнецов. Кроме того, у Карен были темные волнистые волосы, а также лучшая в мире улыбка, которая и привлекла его в ней в первую очередь. Для него было очень важно сохранять способность в любой момент вспомнить улыбку покойной жены.

Лицо, возникшее перед его мысленным взором сейчас, имело пленительную улыбку. Однако это была не Карен.

В те несколько мгновений у лестницы, ведущей на веранду, что-то произошло. Меж тем как рассыпавшиеся комки таяли под палящим солнцем, а Донна смахивала с его щеки частички снега, в нем начало что-то пробуждаться от долгого сна. И это было не только физическое желание, хотя оно захлестнуло его подобно циклону. Нет, здесь присутствовало нечто большее. То, чего он не испытывал очень продолжительное время.

Открыв глаза, Питер вновь посмотрел на выбитое на камне имя.

— Прости меня, Карен.

Он почувствовал, как к его глазам подкатывают слезы. Были ли они вызваны мыслями о покойной жене? Или о своем одиночестве, ставшем его неизменным спутником все последние годы?

Повернув голову, Питер посмотрел в сторону фермы, где Донна, вероятно, кормила близнецов обедом. Интересно, думает ли она о нем и о том, куда он запропастился?

Питер просидел на холме довольно долго. И поднялся на ноги с уже обдуманным решением. До завершения гуртования он не мог что-либо предпринять, но как только с этим делом будет покончено, Донна вернется туда, откуда прибыла. Потому что однажды он уже завлек сюда, в их суровые края одну женщину, которая здесь погибла, и он не мог допустить, чтобы подобное случилось снова.

С этой мыслью Питер и спустился с холма, ни разу не оглянувшись на одинокий камень на его вершине.

Глава 8

— Так, всем спасибо. Пока буду смотреть, что получилось, можно сделать перерыв. — Молли опустила фотоаппарат. — Если все отлично, сразу же приступим к следующей серии.

Модели расслабились, между ними завязался какой-то разговор, а Молли прошла к своему ноутбуку, чтобы перекинуть в него только что сделанные снимки. Данная фотосессия была посвящена модным аксессуарам, и помещение было завалено дизайнерской обувью, сумочками и соответствующей им одеждой. Съемки проходили на фабрике, производящей кафельную плитку, и модели поочередно выставлялись на фоне того или иного демонстрационного панно. Образцы же плитки были самые разные — от обыкновенных терракотовых прямоугольников до настоящих произведений искусства, раскрашенных от руки и покрытых глазурью. Молли получала немалое удовольствие от сегодняшней работы.

Она подошла к столику, где находился ноутбук, и стала искать кабель для подсоединения фотоаппарата.

— Какой очаровашка!

Обернувшись, Молли обнаружила за спиной одного из модельных парней, который смотрел на экран. Пребывая в режиме ожидания, компьютер прокручивал подборку ее любимых фотографий, и сейчас он как раз демонстрировал изображение Грега, чье лицо было подсвечено пламенем, бушевавшим среди тростника.

— Он, случайно, не гей? — с надеждой осведомился подошедший.

Молли вспомнился тот вечер, когда она делала этот снимок. И тот единственный поцелуй под окрашенным заревом небом.

— Сочувствую, Дрю, но здесь у тебя никаких шансов.

Театрально вздохнув, парень отошел, Молли же продолжила взирать на фото Грега. Дрю, конечно, имел все основания для огорчения — образ действительно получился эффектным. По правде говоря, Молли была несколько смущена тем, что кто-то посторонний увидел нечто сугубо личное, только ее. Хотя откуда Дрю знать, что этот снимок относится к числу таких? Скорее всего, он решил, что Грег тоже модель из какого-нибудь другого агентства. Тем более что для подобной работы у того имеются все внешние данные.

Молли вздохнула и, загрузив компьютер, приступила к перекачиванию сделанных сегодня фотографий. Ей нужно заниматься делом… К тому же Грег даже не ответил на ее послание по электронке.

— Добрый день, Молли!

Она обернулась, чтобы поприветствовать вновь прибывшего.

— Привет, Чатри.

— Я привез для тебя самое лучшее.

Чатри поместил на стол доставленный ящик и, открыв его, явил взору коллекцию изящнейших ювелирных изделий. Этот невысокий человек с живыми глазами осваивал свое ремесло на ювелирных фабриках у себя на родине в Таиланде, а перебравшись в Австралию, основал здесь собственное дело. Отказавшись от общепринятых тенденций, Чатри создал свой особенный стиль, и день ото дня обретал все большую славу как оригинальный дизайнер-новатор. Он, кстати, и был тем самым ювелиром, к которому она посоветовала обратиться Грегу.

— Да, тут есть на что посмотреть, — кивнула Молли, любуясь привезенными украшениями. — Это именно то, что нужно.

Ей очень хотелось задать Чатри один вопрос, но делать этого, конечно, не следовало. Тем более что, если бы Грег уже связался с ним, тот бы и сам об этом сказал. И вообще ей нужно работать, а не отвлекаться по пустякам.

Съемка продолжалась еще часа два, и к тому моменту, когда все начали собираться домой, Молли ощущала некоторую усталость. Достав мобильный, она посмотрела, нет ли в нем каких-либо сообщений. Одно действительно имелось, и послано оно было Ричардом из журнала «Жизнь Австралии». Вполне возможно, ей собирались предложить какую-нибудь работу. А, кроме того, это был шанс узнать что-то о Греге.

Молли нажала кнопку вызова.

— На следующей неделе для тебя есть работа, — сообщил Ричард после обмена приветствиями. — Некая команда, состоящая исключительно из женщин, участвует в авторалли, и Хелен собирается поместить материал об этом в одном из последующих номеров. Соревнования пройдут в Западной Австралии. Ты готова слетать туда на несколько дней?

Молли мысленно пролистала свой ежедневник.

— Думаю, что да. К тому же это, похоже, будет интересно.

— Ну и отлично. После того как твои «фермерские» снимки не пошли, я очень хотел что-нибудь для тебя подыскать.

— Спасибо. Кстати, о той паре еще что-нибудь слышно? — Молли постаралась задать вопрос как можно более равнодушным тоном.

— Да вроде нет, — ответил Ричард. — Вообще мы собираемся закругляться с этим проектом, поскольку выдоили его практически до конца. Нужно двигаться дальше.

Вот как? Наверное, то же самое следовало делать и ей.

Молли пообещала зайти в редакцию на следующий день.

Большая часть оборудования была уже собрана, модели начали расходиться. К ней подошел Чатри, чтобы попрощаться.

— Кстати, я получил е-мейл от того парня из Квинсленда, — сказал он, уже повернувшись к выходу. — Он прислал несколько фотографий своих изделий. Очень хорошая работа.

— Я не сомневалась, что тебе понравится.

— Снимки, полагаю, делала ты?

— Кто же еще?

— Блеск! В общем, я написал ему, чтобы он непременно зашел ко мне, когда будет в Сиднее. Думаю, мы бы с ним неплохо сработались.

— Спасибо, Чатри. — Молли чмокнула ювелира в щеку. Она была очень рада, что Грег связался с Чатри и тот оценил его способности. Однако почему парень так и не вышел на контакт с ней? Мог бы, по крайней мере, поблагодарить ее по электронной почте. Судя по словам Чатри, тот ожидал, что Грег приедет в Сидней, но она-то лучше знала ситуацию. Грег был прикован к своему больному отцу и той жизни, которая его очень тяготила. И неизвестно, хватит ли у него сил и решимости разорвать эти путы.

Когда Грег зашел в палату, отец, сидя в постели, с трудом натягивал рубашку. Его лицо раскраснелось, дыхание было хриплым.

— Ты чертовски расторопен, — проскрипел Роберт Андерсон. — Я звонил домой еще два часа назад.

В действительности после звонка отца прошло чуть более часа, но Грег не стал с ним спорить. Он обнаружил его сообщение на автоответчике, вернувшись из мастерской, и постарался приехать как можно быстрее.

— Что случилось? — спросил Грег.

— Я уезжаю отсюда. — Отец ухватился за край простыни и потянул. — Ни дня здесь больше не останусь. Поэтому мне нужна твоя помощь.

Изумленный Грег невольно приоткрыл рот. Услышав из автоответчика требование немедленно приехать, он ожидал чего угодно, но только не этого.

— Уезжаешь?.. Но ведь доктор сказал…

— Забудь его слова! — Отец чуть ли не выплюнул эту фразу. — Я возвращаюсь домой, и ты мне в этом поможешь.

Понимая, что возникла какая-то проблема, Грег молча покинул палату и пошел искать лечащего врача.

— Ему не следует покидать больницу, и я пытался его в этом убедить, — сказал доктор, когда они присели в кресла в зале для посетителей. — Он очень слаб и без посторонней помощи вряд ли доберется даже до автостоянки.

— Но почему он настроен столь решительно?

— Грег, вы ведь знаете своего отца. Наступающая старость никогда не бывает в радость, а для такого человека, как Роберт, тем более трудно смириться с болезнью и немощью.

— Ну а вообще… разве ему можно ехать домой? Это не опасно для его здоровья?

Несколько секунд доктор пребывал в задумчивости.

— В принципе, конечно, можно. Но только если за ним будет круглосуточный уход. Подчеркиваю — именно круглосуточный.

— Понятно, — невесело проговорил Грег.

Дальнейшее представлялось вполне ясно. Из чувства так называемого долга он должен будет заботиться и ухаживать за отцом, отказавшись от своей мечты ради того, чтобы нянчиться с вечно недовольным стариком. И ему придется на это пойти, потому что в противном случае на его плечи ляжет бремя вины, которое будет очень трудно вынести.

— Я догадываюсь, о чем вы думаете, — сказал доктор. — Вам не стоит даже рассматривать такой вариант — пытаться взвалить на себя заботу об отце. В одиночку вам это не потянуть. Вы не имеете соответствующей подготовки, а кроме того, у вас дома отсутствует необходимое оборудование. Как бы ни угнетало вашего отца пребывание в нашей больнице, здесь ему, поверьте, будет гораздо лучше.

Грег взглянул на доктора, испытывая чувство немалого облегчения и стараясь не показать этого.

— Но его так тянет домой…

— Родные стены Роберту ничуть не помогут, — заверил врач. — На самом деле ему хочется снова стать молодым и сильным. Но вы ведь не сможете ему этого дать. И никто другой не сможет. Поэтому не стоит понапрасну растрачивать свою жизнь.

Обдумывая слова доктора, Грег вернулся обратно. И когда вошел в палату, обнаружил, что отец уже сидит на краю кровати. Ему удалось натянуть на себя рубашку, и теперь он медленно застегивал пуговицы. Грег посмотрел на отцовские руки — они сильно тряслись.

— Папа, я только что разговаривал с доктором, — как можно мягче произнес Грег. — Он утверждает, что тебе необходимо остаться.

— Какой же ты болван! — отозвался отец. — Естественно, он будет это утверждать! Потому что он стервятник! Они все здесь такие!

— Папа, он объяснил, что в домашних условиях невозможно обеспечить тебе необходимый уход.

— Да ты просто не желаешь обо мне заботиться! — огрызнулся старик. — И это после всего, что я для тебя сделал. Спасибо, сынок!

Грег промолчал. И, нащупав в кармане джинсов свой серебряный амулет, сжал его в пальцах. Отец меж тем закончил застегивать рубашку.

— Дай мне штаны, — потребовал Роберт. — Они висят в том шкафу.

— Нет, папа. Успокойся и подумай.

— Что?!

— Никаких штанов я тебе не дам, — твердо сказал Грег. — Ты слишком слаб для того, чтобы куда-то ехать. Доктор говорит, что здесь тебе будет гораздо лучше, и я с ним согласен.

— Немедленно дай мне штаны! — чуть ли не выкрикнул Роберт.

— Если бы ты был достаточно здоров, чтобы ехать домой, ты бы и сам смог их взять, — отозвался Грег.

Отец бросил на него испепеляющий взгляд, после чего стал медленно вставать. Грег затаил дыхание. Распрямившись, старик несколько секунд стоял неподвижно, затем его колени подогнулись, и он рухнул на коовать.

— Папа! — Грег подскочил к отцу, чтобы ему помочь.

— Убирайся прочь! — Тот ударил его по руке, и серебряный амулет, выскользнув из пальцев, с глухим стуком упал на пол.

Роберт собственными силами принял сидячее положение, и Грег отошел, чтобы подобрать упавшую вещь.

— Что это у тебя? — резко спросил отец.

— Да так, ничего особенного, — ответил Грег, пряча амулет обратно в карман.

— А-а-а, еще одна из твоих нелепых поделок… Потому-то ты и хочешь бросить меня здесь?.. Чтобы окончательно запустить дела на ферме и все время проводить в своей дурацкой мастерской? Наверное, ты уже давно меня грабишь, чтобы оплачивать свою блажь! Ведь так? Ну, нет, этого я тебе не позволю!

Не в силах и дальше все это терпеть, Грег направился к двери.

— Давай-давай, беги от меня! Так же как и твоя мамаша! Вы оба совершенно никчемные существа!

Грег остановился. Отец никогда не поминал свою жену и его мать ни единым словом — ни добрым, ни плохим. И всякий раз, пытаясь расспросить о ней, Грег получал уклончивые и довольно резкие ответы.

— Что значит — так же как и она?

— А то, что она тоже от меня сбежала.

Грег медленно повернулся к сидящему на кровати отцу. Губы старика дрожали, и из уголка его рта тянулась ниточка слюны.

— Но ты говорил, что она погибла в автокатастрофе…

— Именно так и было. И поделом ей. Она взяла тебя, совсем еще младенца, угнала мою машину и куда-то помчалась. Но далеко ей уехать не удалось.

— Значит, тот случай произошел, когда она пыталась от тебя скрыться? — почти шепотом произнес Грег. — Поэтому ты и не сохранил ничего, что бы о ней напоминало? И никогда о ней не рассказывал?

— Она получила то, что заслужила. Потому что была плохой женой и матерью.

В голове Грега творилось нечто невообразимое.

— Именно я тебя вырастил, — продолжал Роберт. — В одиночку, без чьей-либо помощи. Я кормил и одевал тебя, а потому заслуживаю хоть какой-то благодарности.

— Мне кажется, ты порой сожалел, что я тоже не погиб тогда, — тихо проговорил Грег.

Роберт ничего не ответил, но по выражению его лица было ясно, что высказанный ему упрек недалек от истины.

Грег почти с ужасом смотрел на сидящего на кровати старика. Да разве может нормальный человек желать смерти собственному ребенку?

Перед мысленным взором Грега пронеслись картины детства. Мальчишкой он буквально боготворил отца и стремился быть на него похожим, копируя его повадки и даже манеру говорить. Прилежно учился, надеясь получить хотя бы поощрительную улыбку за хорошие отметки. Уже подростком до кровяных мозолей трудился на ферме, стараясь заработать хотя бы единое слово похвалы. Даже в самые нелегкие моменты он продолжал верить, что внутри у них обоих все же тлеет огонек любви друг к другу, который ждет лишь подходящего момента, чтобы разгореться в полную силу. Однако надежды оказались тщетными. Осознание столь печального обстоятельства должно было бы потрясти его, поразить в самое сердце, вызвать душевную боль, но этого не случилось. Наоборот — возникло ощущение, будто с его плеч свалился тяжкий груз. Он не сделал ничего плохого и ни капли не виноват в том, что был лишен родительской любви. Грег смотрел на отца и видел лишь озлобленного старика, который не желал его любви и не заслуживал ее. И он не испытывал к нему ничего, кроме жалости.

Не сказав больше ни слова, Грег развернулся и покинул палату, не обращая внимания на сердитые окрики отца, призывающие его остаться. Возле помещения, где находились медсестры, он задержался.

— Моему отцу нужна помощь, — спокойным голосом проговорил Грег. — Не мог бы кто-нибудь из вас к нему зайти?

После этого он стремительно проследовал по длинному стерильному коридору и, миновав входные двери, вышел на улицу.

Хелен явно что-то беспокоило — Мэтту это было абсолютно ясно.

Они вдвоем неспешно ехали по берегу. Хелен вновь досталась Грэнни, сам же Мэтт на этот раз оседлал высокого гнедого мерина. Оба животных были еще молодыми и не очень-то привычными к седлу, поэтому Мэтт решил пустить их шагом по ровной местности, протянувшейся вдоль реки. Лошади шли с опущенными головами и размеренно дышали, раздувая ноздри.

Хелен должна была бы тоже расслабиться, но этого почему-то не произошло. Она питалась скрыть свою напряженность, однако по положению плеч нетрудно было догадаться о ее состоянии.

— У тебя, наверное, была нелегкая неделя? — предположил Мэтт.

Хелен будто не слышала его. Ее взгляд был устремлен куда-то вдаль, хотя она вряд ли любовалась природой.

— Хелен! — уже громче окликнул Мэтт.

— Извини, — очнулась она. — Ты что-то спросил?

— Я просто поинтересовался, тяжелая ли у тебя была неделя. Ты выглядишь какой-то напряженной.

— Да, неделя была не из лучших. Я потеряла хороший материал, который рассчитывала поместить в следующем номере. Это из нашего «фермерского» проекта.

— Сочувствую, — проговорил Мэтт. — Ну а что с той пикантной историей относительно двух киноактеров?

— Пока ничего. Та папка так и лежит запертой в ящике моего стола.

Мэтт не сводил взгляда с лица Хелен. Ему нравилось наблюдать за тем, как двигаются ее губы, когда она говорит, как вокруг глаз образуются мельчайшие морщинки, когда улыбается. Ее лицо выдавало ему гораздо больше, чем она могла предположить. И сегодня оно сообщало, что у нее по-прежнему есть от него секреты. Но он не собирался что-либо выведывать. Она сама расскажет ему, что сочтет нужным, когда будет готова.

Вернувшись к конюшне, они спешились, и Хелен принялась растирать шею. Подойдя к ней сзади, Мэтт стал медленно массировать ей плечи. Она прижалась спиной к его груди.

— Господи, как хорошо! — выдохнула Хелен.

— Когда мы здесь закончим, будет почти темно, — негромко сказал Мэтт. — Ты могла бы принять ванну, а я тем временем приготовлю для нас ужин.

— О, это замечательно, — отозвалась Хелен. — Надо было бы захватить с собой пену для ванны. Не догадалась.

— У меня есть, — успокоил Мэтт. — Когда-то я был скаутом, а ты ведь знаешь их девиз: «Будь готов ко всему!»

Хелен засмеялась.

Они отвели Грэнни и гнедого мерина в стойла, затем задали всем лошадям корм и подготовили их к предстоящей ночи. Хелен работала вместе с Мэттом, внося свой посильный вклад, и к тому времени, когда они закончили, начало темнеть.

Уже в доме Мэтт подтолкнул Хелен в сторону ванной.

— Там есть все, что нужно. Шампуни, пена, чистые полотенца, а также свечи, если они тебе понадобятся.

— Ты просто чудо, — похвалила Хелен слабым от усталости голосом. — Большинство мужчин вряд ли даже задумываются обо всем этом.

— За других ручаться не буду, но я уж такой, какой есть.

Обернувшись, Хелен устремила на него слегка задумчивый взгляд.

— Да, ты особенный. Я это сразу поняла.

После чего поцеловала его — в первый раз за сегодняшний день. Этот поцелуй был долгим, неспешными… каким-то печальным. Затем она исчезла в ванной.

Пройдя к себе в спальню, Мэтт стал снимать пропитанную потом рабочую одежду. И подумал о том, что он мог бы сейчас присоединиться к Хелен. Тем более что ванна была достаточно большой, чтобы вместить сразу двоих. Он мог бы захватить два бокала с вином и помассировать ей плечи, чтобы она расслабилась. Мысль была заманчивой, но Мэтт от нее отмахнулся. Сейчас Хелен определенно требовалось побыть одной. Поэтому он прошел в примыкающую к спальне душевую и, встав под «дождик», пустил одну только холодную воду.

Мэтт еще продолжал готовить ужин, когда Хелен появилась из ванной. Ее лицо было совершенно свободно от косметики, влажные волосы — собраны на затылке. На ней были белые хлопковые штаны и голубая блузка, и этот наряд в сочетании с босыми ногами делал ее похожей на совсем юную девушку. Словом, выглядела она весьма соблазнительно.

— И что ты готовишь? — полюбопытствовала Хелен, присев у стола.

— На ужин у нас будет ягненок, пожаренный с чесноком и розмарином.

— Так вот, значит, чем так вкусно пахнет. Если ты начнешь меня так баловать, я, чего доброго, растолстею.

— Думаю, тебе это не грозит, — улыбнулся Мэтт, довольный тем, что Хелен заметно расслабилась.

Ужин доставил удовольствие им обоим. Жаркое из ягненка удалось на славу, вино тоже было отличным. Говорили они главным образом о книгах, поэзии, об Эли и ее учебе в университете. Мэтт предоставил Хелен возможность самой направлять беседу и ни о чем ее не расспрашивал.

Они как раз заканчивали пить на веранде кофе, когда Мэтт уловил доносящийся с конюшни шум. Хелен тоже услышала эти звуки.

— Что там такое? — спросила она.

— Если это именно то, о чем я думаю, тогда с меня угощение, — ответил он. — Жди меня здесь.

Хелен смотрела вслед Мэтту, пока тот не исчез в темноте. Ей нравилось наблюдать за тем, как он двигается. Будучи достаточно крупным, он, тем не менее, имел довольно легкую походку. Когда он был рядом, становилось спокойнее на душе, исчезала напряженность. Мэтт очень многое мог дать женщине. И конкретно ей.

Хелен сделала очередной глоток кофе.

Вчера в это же самое время она точно так же пила кофе, завершая ужин с другим мужчиной, который тоже мог дать ей очень многое. Однако то, что он предлагал, лежало в сугубо профессиональной плоскости. А если конкретнее — один из ключевых постов в глобальном медийном конгломерате, офис в Нью-Йорке, власть, гламурную жизнь и денежное вознаграждение, какое ей вряд ли когда-либо еще предложат. Это была та ступень карьерной лестницы, к которой она и стремилась, не жалея своих сил.

Тогда почему она не сказала короткого словечка «да»?

Впрочем, слово «нет» она тоже не произнесла. Они сошлись на том, что несколько дней она все хорошо обдумает и на следующей неделе даст окончательный ответ. Они оба понимали, что этот ответ может быть только положительным, потому что подобное предложение слишком заманчиво, чтобы его отвергать, и если по какой-то невообразимой причине она все же откажется, другой такой возможности карьерного взлета уже не будет.

В тусклом свете, льющемся из открытых дверей конюшни, Хелен увидела возвращающегося Мэтта. Она приехала сюда, чтобы сообщить ему о том, что покидает Австралию, однако до сих пор так и не смогла заговорить на эту тему.

Мэтт меж тем приблизился к дому.

— Хелен, надень, пожалуйста, сапоги и пойдем со мной, — сказал он, даже не поднявшись на веранду.

Несколько озадаченная, она исполнила просьбу, и они уже вместе направились к конюшне.

— Что там случилось? — полюбопытствовала Хелен.

— Сейчас увидишь. Но только соблюдай предельную тишину. Ее нельзя беспокоить.

— Кого?

— Тсс!

Они проскользнули внутрь просторного деревянного сарая, который Мэтт использовал для хранения сена и прочего лошадиного фуража. Часть этого строения была отведена под стойла, и в одном из них беспокойно металась серая кобылица. Мэтт подвел Хелен к тюкам сена, уложенным в штабеля, и они, взобравшись на самый верх, устроились на уже расстеленном здесь коврике.

— Это Кэсси, — прошептал он ей в самое ухо. — И сегодня она должна ожеребиться.

Хелен едва удержалась от восторженного восклицания, вовремя вспомнив, что животное ни в коем случае нельзя тревожить.

— А я думала, что во время родов лошади предпочитают полное одиночество, — так же прошептала она.

— Так и есть. Но я все же не хочу оставлять ее без присмотра. Схватки уже начались, и если мы будем вести себя тихо, она даже не заметит нашего присутствия.

— Но сейчас вроде не совсем подходящий сезон для ожереба, ведь так?

— Да… Этот жеребенок не был запланирован.

— И как же так получилось?

— Я возил ее на одну выставку, и там какой-то балбес, решив, видимо, позабавиться, открыл ночью некоторые стойла и выгнал из них лошадей. У Кэсси тогда как раз был соответствующий период, а одним из животных, также выпущенных на свободу, оказался горячий молодой жеребец, и природа, как говорится, взяла свое. Что оказалось совсем некстати, потому, что Кэсси еще слишком молода для того, чтобы становиться матерью.

— Ну а ты не думал о том, чтобы предпринять какие-то меры? Я хочу сказать: разве нельзя было прервать нежелательную беременность?

— То есть сделать лошади аборт? Вообще-то это можно было устроить. Но только подобная операция могла бы нанести Кэсси непоправимый вред, и в будущем она была бы не способна ожеребиться. Да и к тому моменту, когда я понял, что она на сносях, было уже поздновато что-либо предпринимать. Так что я решил дать этому жеребенку шанс родиться и вырасти. Кто знает, может, из него получится отличный скакун.

Хелен больше ничего не сказала. Ей не хотелось развивать эту тему, поскольку она была для нее слишком болезненной. Мэтт уже имел возможность видеть шрам на ее животе. Она хотела ему все рассказать, однако не так-то легко раскрыть тайну, хранимую в течение многих лет.

Расположившись поудобнее, они стали ждать. Серая кобыла продолжала метаться в своем стойле, время от времени тихо фыркая и принюхиваясь к подстилке из опилок. Затем она завалилась на бок, и Мэтт слегка напрягся. Но через несколько минут лошадь снова вскочила на ноги. Когда же она улеглась во второй раз и опять поднялась, Мэтт повернулся к Хелен.

— Похоже, у нее какие-то затруднения.

Спустившись вниз, они осторожно подошли к стойлу.

Кобыла смотрела на них выкатившимися глазами. Она повернулась к ним несколько боком, и они отчетливо увидели маленькое копытце, торчащее у нее из-под хвоста.

— Должны были появиться сразу две ноги, — нахмурился Мэтт. — Как видно, одна из них подогнулась, и жеребенок застрял.

— И что теперь делать? Звать ветеринара?

— Да нет, ногу я распрямлю сам. Но мне понадобится твоя помощь.

Прежде чем Хелен успела возразить, Мэтт прошел в стойло и начал гладить кобылу по морде, приговаривая что-то успокаивающее, затем накинул на нее уздечку.

— Иди сюда, — позвал он Хелен.

После секундного колебания она шагнула внутрь и приблизилась к лошади.

— Держи поводья, — сказал Мэтт. — Вот так. А я пойду поворачивать жеребенка. Кэсси наверняка будет больно, поэтому держи ее как можно крепче. Возможно, она попытается на тебя наскочить или укусить, так что будь внимательна. Разговаривай с ней, гладь по морде. Если потребуется, крутани ей ухо, чтобы отвлечь от происходящего сзади.

— Но я… — Хелен пребывала в некоторой растерянности.

— И говори с ней тихо и мягко, — невозмутимо продолжал советовать Мэтт. — Ну ладно, если ты готова, то я пошел.

Хелен покрепче стиснула кожаный ремешок и шагнула поближе к лошадиной голове.

— Все хорошо, Кэсси, — проговорила она, пытаясь копировать недавнюю интонацию Мэтта. — Тебе, конечно, будет нелегко, но мы ведь хотим тебе помочь. Поэтому, пожалуйста, постой чуть-чуть спокойно.

— Замечательно, — похвалил Мэтт. — Давай в том же духе.

Хелен усмехнулась. Кого он, интересно, старается успокоить — ее или лошадь?

Кэсси вдруг напряглась и попыталась дернуться вперед. Хелен тотчас же усилила хватку и уткнула ладонь в лошадиный нос.

— Держи крепче! — От физического усилия голос Мэтта прозвучал немного сдавленно.

Хелен даже не взглянула на него, сосредоточив все внимание на лошади, непрерывно бормотала ей успокаивающие слова, едва ли осознавая при этом, что говорит. Все это продолжалось лишь несколько минут, но они показались невероятно долгими.

— Ну, вот и готово, вы обе молодцы, — произнес, наконец, Мэтт. — Теперь все будет хорошо. Сейчас, Хелен, спокойно уходим и оставляем ее одну.

Они покинули стойло, аккуратно прикрыв за собой дверь, и Кэсси, казалось, в тот же миг забыла об их присутствии. Мэтт повел Хелен в угол сарая, где находились водопроводный кран и раковина.

— Теперь остается лишь немного подождать, — проговорил он, обмывая правую руку.

Мэтт как раз утирался полотенцем, висящим рядом с умывальником, когда у Кэсси подогнулись колени, и она тяжело рухнула на землю. Хелен вытянула шею, чтобы заглянуть через переборку. Взмокшая кобыла, постанывая, хлестала себя хвостом, а затем на подстилку из опилок скользнуло что-то темное и влажное. Лошадь тотчас же повернула голову и, ткнувшись носом в новорожденного, стала вылизывать его своим длинным языком. Жеребенок приподнял головку, и его мать тихонько заржала.

— Боже! — выдохнула Хелен. — Как это прекрасно!

Приблизившись, Мэтт приобнял ее за плечи.

— Так всегда и бывает.

Кэсси меж тем с некоторым трудом встала и принялась подталкивать жеребенка, заставляя его также подняться. Малыш распрямил одну из своих ног, чуть покачался из стороны в сторону, затем опять завалился на бок.

— Бедняжка, — прошептала Хелен. — Ему никогда не совладать с такими длинными ногами.

Но жеребенок все же справился со своими конечностями, поднялся и встал, растопырив ноги и дрожа всем телом от затраченного усилия.

— Молодец! — похвалил малыша Мэтт.

После непродолжительных поисков жеребенок отыскал вымя матери, его голова исчезла под ее животом, и маленький хвост замотался туда-сюда под аккомпанемент громкого чмоканья.

— Теперь за него можно не беспокоиться, — улыбнулся Мэтт.

— Должно быть, это самая большая радость в твоей жизни? — с некоторой хрипотцой в голосе произнесла Хелен.

— Почти.

Повернув голову, она посмотрела на него.

— Самым изумительным событием для меня было рождение Эли, — ответил он на ее безмолвный вопрос.

— Ах, ну да… — Слова Мэтта вызвали у Хелен ощущение чуть ли не физической боли. — У меня у самой не может быть детей, — тихо добавила она. — По моей же собственной глупости.

Мэтт хранил молчание.

— Я была еще совсем девчонкой, только что окончившей университет, а он — довольно крупной рыбой в нашем журналистском пруду. Мы провели вместе всего одну ночь, но этого оказалось достаточно. — Хелен на пару секунд умолкла. Она еще никому не рассказывала обо всем этом, но теперь, начав, уже не могла остановиться. — В общем, я решила сделать аборт. Я была вынуждена на это пойти, потому что он был женат, а я еще слишком юна, и мне нужно было делать карьеру. Вообще я не видела в этом особой проблемы, но в какой-то момент все пошло не так, как надо, я даже чуть не умерла. Ну а потом, когда все кончилось, я была уже не способна иметь детей.

— Очень тебе сочувствую.

— Именно поэтому я так и не вышла замуж. Кому нужна такая жена?

— Мне, — очень тихо, едва ли не шепотом, произнес Мэтт.

Ночной воздух до того был насыщен электричеством, что почти светился. На Ривер-Даунс надвигалась буря, и черные тучи все выше и выше громоздились над опаленной красной землей. Казалось, все вокруг затаило дыхание в ожидании первой вспышки молнии и первого раската грома.

Донна стояла на ступеньках крыльца и тоже невольно сдерживала дыхание. Однако буря, которую она ожидала, была гораздо ближе, под самым боком. Дети уже лежали в кроватях, Питер разговаривал по телефону, она же выскользнула сюда, на веранду. Воздух снаружи был горячим, влажным и тяжелым, но, тем не менее, дышал ось здесь куда легче, чем в доме, когда они с Питером оставались наедине.

После того как близнецы закидали их снежками, отношения между ними изменились, однако совсем не в лучшую сторону. В те секунды, пока в ее волосах таял снег, она окончательно влюбилась в Питера и, глядя в его глаза, осознала, что он именно тот человек, который ей нужен. Сильный и в то же время мягкий. Решительный, но способный на ласку и любовь. Сексуальный мужчина и заботливый, любящий отец. Она влюбилась в него, и в те мгновения ей показалось, что у него тоже возникло подобное чувство. Но потом он уехал встречать почтовый самолет и вернулся уже совсем другим.

С того дня Питер стал держаться с ней как-то отчужденно, почти на грани грубости. Он старался не оставаться с ней наедине, и если их руки случайно соприкасались, тотчас же отдергивал ладонь, словно обжегшись. Даже близнецы уже заметили, что между ними не все ладно. Поначалу Донна не обращала на происходящее внимание, надеясь, что Питер преодолеет в себе это отчуждение, объяснит ей, в чем проблема, они решат ее совместно, и все у них будет по-прежнему.

Однако этого до сих пор не произошло, и она начала подумывать о том, не следует ли ей покинуть ферму. При мысли об отъезде ей хотелось чуть ли не плакать — от осознания того, что она могла обрести и что, судя по всему, потеряла.

В отдалении меж тем мелькнула вспышка молнии. Донна стала ждать раската грома, но так ничего и не услышала. Грозовой фронт был еще достаточно далеко, однако он стремительно приближался. Движимая внутренним беспокойством, Донна спустилась по ступеням, прошла по двору и, остановившись на открытом пространстве, раскинула руки в стороны, ловя ласкающее дуновение ветра. Облаченная в хлопковые шорты и легкий топик, она чувствовала себя почти обнаженной перед лицом надвигающейся бури. Донна прикрыла глаза и ощутила, как кожу рук и ног пощипывает скопившееся в атмосфере электричество. Затем запрокинула лицо вверх, готовая приветствовать первые капли-дождя.

Небо прорезала еще одна молния, и в этом коротком проблеске Донна увидела приближающегося Питера.

— Сейчас тут будет настоящий ливень, — резко сказал он. — Иди в дом.

— Мне хочется хотя бы пару минут побыть под дождем, — отозвалась она. — Я весь день изнывала от жары и хочу немного охладиться.

— Нет, дождя не будет. Сейчас сухой сезон. Будет сверкать молния, греметь гром, но при этом не упадет ни одной капли.

Донна опустила руки, чувствуя себя довольно глупо. Ну вот, она в очередной раз проявила абсолютное незнание особенностей местной жизни.

— Ты говорил по телефону насчет приезда гуртовщиков?

— Да. Обещали быть завтра.

Они уже несколько дней ожидали прибытия наемной бригады гуртовщиков. Эти люди передвигались по всему краю от одной фермы к другой, выполняя сезонную работу по сбору и перегону дошедшего до кондиции скота. И после отъезда Кена они требовались Питеру куда больше, чем когда-либо прежде.

— Ты уверена, что справишься здесь одна? — спросил он. — Нас не будет довольно долго.

— Не беспокойся, я постараюсь, — заверила его Донна.

И, почувствовав, как ее глаза начинают пощипывать слезы, она развернулась и быстрым шагом пошла прочь. Питер ни в коем случае не должен увидеть ее плачущей, даже если для этого ей пришлось бы прошагать до самого Дарвина.

Однако через пару секунд Питер нагнал ее и ухватил за руку.

— Донна, постой…

Едва он к ней прикоснулся, в небе промелькнула еще одна молния. На какое-то мгновение вспышка выхватила их обоих из темноты, после чего всю округу сотряс мощный раскат грома.

Донна так и не поняла, кто из них сделал первое движение. И лишь осознала, что они вдруг оказались в объятиях друг друга. Поцелуй Питера был столь же электризующим, как и атмосферные разряды. После стольких дней его молчаливого отчуждения и ее невыразимого одиночества они буквально взорвались страстью, и, наслаждаясь вкусом губ Питера, ощущением его крепкого, сильного тела, прижатого к ее телу, она почти забыла о начинающейся грозе.

— Донна, — выдохнул он, не прерывая поцелуя, и она позабыла обо всем на свете.

Они не замечали разразившейся над их головами бури, пока в их лица не хлестнуло что-то твердое и холодное.

Они выпустили друг друга из объятий, и Донне показалось, будто она балансирует на краю пропасти. Интересно, полетит она сейчас вниз или же воспарит к небу?

В лицо меж тем попала еще одна градина. Другая обожгла обнаженное плечо, заставив ее вздрогнуть. Затем град посыпал гуще, а следом закапали первые капли дождя.

Питер ухватил ее за руку и потянул за собой. Они бегом устремились к дому и, взбежав по ступеням, укрылись под навесом веранды.

Учащенно дыша, однако вовсе не от бега, Донна повернулась к Питеру.

— Ты же вроде говорил, что дождя не будет?

Слегка склонившись, Питер кончиком языка слизнул с ее шеи несколько капель.

— Я ошибся, — улыбнулся он и притянул ее к себе.

Наутро после бури небо всегда бывает ясным и чистым. Лежа в постели, Донна смотрела в окно, и ей хотелось, чтобы это правило распространялось и на людей. Питера рядом с ней уже не было — он ушел, пока она спала. Однако приятное тепло, разлитое по всему телу, свидетельствовало о том, что еще недавно он находился здесь.

Донна взглянула на настольные часы. Восьмой час, и со двора доносились звуки активной деятельности. Затем послышался глухой механический гул, становящийся все громче, и она приподнялась на локте. А потом стены дома чуть ли не затряслись, когда над крышей пролетел заходящий на посадку вертолет. Как видно, ожидаемые гуртовщики наконец-то прибыли.

Донна быстро оделась и, выйдя на веранду, обнаружила, что весь двор полон движения. Она поискала глазами Питера, но так и не нашла его среди этого столпотворения людей, коней, мотоциклов и пикапов.

— Доброе утро, мэм, — поприветствовал ее крепкий загорелый мужчина, приподнимая свою шляпу. — Нам не удастся хлебнуть чайку, прежде чем отправиться в путь? Ребята провели в дороге всю ночь.

— Чаю?.. Да, конечно. А сколько вас?

— Ровно дюжина.

— Понятно… Я постараюсь успеть.

— Спасибо, — улыбнулся гуртовщик и двинулся дальше.

Так и не обнаружив Питера, Донна отправилась заваривать чай. И она как раз заливала в чайник воду, когда Питер сам объявился на кухне. Даже не поздоровавшись, он прямиком прошествовал к раковине и завернул вентиль крана.

— Для такой большой команды так не делается, — пояснил он, забирая у нее чайник. После чего скрылся в примыкающей к кухне кладовке, некоторое время что-то там искал и, наконец, вынес две большие жестяные банки с проволочными ручками. — Нужно просто вскипятить воду в котелках.

— В чем?..

— Ну, то есть в этих жестянках. — Избегая ее взгляда, Питер наполнил емкости водой и поместил их на плиту, потратив явно лишнее время на то, чтобы установить банки на конфорках и проверить, плотно ли прикрыты крышки.

— Питер, — окликнула Донна, которую уже начала охватывать тревога. Они должны были поговорить, пока имелась такая возможность, пока им никто не мешал.

Он медленно обернулся и наконец-то посмотрел ей в глаза.

— Я… — забормотал было Питер, но прежде чем он успел произнести следующее слово, на кухню с шумом влетели близнецы.

— Пап, можно мне полетать на вертолете?

— Пап, можно я тоже поеду с вами? Пожалуйста!

Питер с обреченным видом опустил руки.

— Нет, в этом году ты с нами не поедешь, — сказал он сыну. — А ты, Сара, если будет возможность, полетаешь на самолете после того, как мы закончим гуртование.

— И я тоже, — вставил Крис.

— Я сказал: если будет возможность, — напомнил Питер. — Сначала нужно сделать работу, а развлечения — потом. Понятно?

— Понятно, — кивнули дети.

Питер снова повернулся к плите и, поочередно приподняв крышки походных котелков, забросил в каждый по горсти заварки.

— Ну а теперь давайте покажем Донне, как у нас делается походный чай, — предложил он близнецам. — Вперед! Ребята уже заждались.

Крис и Сара тотчас же взяли Донну за руки и потянули ее из кухни. Ей не оставалось ничего другого, как последовать за ними. Питер вышел на веранду пару секунд спустя.

— А вот и чай! — громко объявил он.

И с этими словами Питер, к немалому изумлению Донны, принялся раскручивать котелки в вытянутых руках. Емкости, полные горячей жидкости, несколько раз взлетели над его головой, после чего он прекратил вращение, не пролив ни единой капли.

— Вот как у нас делается походный чай! — с восторгом в голосе проговорили близнецы.

Загомонившие гуртовщики с эмалированными кружками в руках стали подтягиваться к крыльцу, и у Донны возникло желание зажать уши, чтобы не слышать этот шум. Ей даже хотелось крикнуть, чтобы все заткнулись и поскорее, убирались прочь… Потому что ей было необходимо поговорить с Питером.

Гуртовщики довольно быстро выпили обжигающий крепкий чай, после чего тот из них, с кем Донна говорила ранее, поблагодарил ее за угощение.

— Ну что, хозяин, мы готовы, — сказал он Питеру.

— Тогда в путь.

Гуртовщики, приподняв свои шляпы, попрощались с Донной и отошли от крыльца. Она наконец-то осталась с Питером наедине. Совсем ненадолго.

— Возможно, это похоже на сумасшедший дом, но поначалу всегда так бывает, — проговорил он. — Дня через два я постараюсь вернуться, но если меня не будет неделю и даже больше, ты не волнуйся.

Некоторое время Питер молчал, видимо, подбирая нужные слова, и впервые за сегодняшнее утро неотрывно смотрел ей в глаза.

— Прости меня, — сказал он, наконец, и, развернувшись, широким шагом двинулся к гаражу.

Оставшись одна, Донна смотрела ему вслед, не совсем понимая, за что он перед ней извинился.

Перекинув ногу через мотоцикл, Питер свистнул своему псу и, едва тот запрыгнул на заднее сиденье, рывком завел мотор и покатил в сторону лагеря. От рева двигателя закладывало уши, однако он не мог заглушить внутреннюю полемику, продолжающуюся в его голове.

О чем он вообще думал?

Он приложил столько усилий, стараясь подавить в себе чувства к Донне, но, тем не менее, все же утратил самообладание. Он мог бы малодушно обвинить в этом грозу или же саму Донну, хотя в действительности вся вина лежала исключительно на нем. Этого не должно было случиться… Однако как все-таки приятно держать ее в своих объятиях! Ощущать вкус ее губ, вдыхать запах ее кожи. Вот и сейчас ему больше всего хотелось развернуть мотоцикл и помчаться обратно к ней.

Питер крутанул рукоятку газа, заставив мотоцикл резко рвануться вперед. Но, почувствовав, что сидящий за спиной пес заскреб когтями по сиденью, пытаясь удержаться на месте, сбросил скорость до прежнего уровня.

Прошедшей ночью он, по сути, потерял свою жену во второй раз.

С момента смерти Карен он старался сохранить в памяти мельчайшие подробности ее образа, каждый день представляя ее лицо, голос. Хотя из года в год это становилось все труднее, так что сейчас четкий образ Карен он мог увидеть разве что на оставшихся после нее фотографиях.

Теперь же, закрывая глаза, он видел только Донну. И, думая о доме, сразу же представлял именно ее — хлопочущую на кухне, занимающуюся с детьми, заключенную в его объятия, лежащую с ним в постели.

Питер не знал, как ему следует поступить. Он отчаянно хотел, чтобы Донна осталась и разделила с ним не только ложе, но и жизнь. Однако вправе ли он просить, чтобы ради него она покинула свой прежний привычный мир? Вправе ли затягивать в ту жизнь, которая погубила Карен? А с другой стороны, найдет ли он в себе силы заставить ее уехать? Питер надеялся, что нелегкий труд по сбору скота в гурты прояснит его голову, и он сможет принять правильное решение, но этого не случилось.

В течение трех дней он от рассвета до заката скакал верхом или мотался туда-сюда на мотоцикле, сгоняя одичавших коров, но, несмотря на сильную усталость, по вечерам все равно допоздна просиживал у костра и думал о Донне. А когда уже лежал на своей походной постели, глядя на звезды, тосковал по ней и душой, и телом.

И на четвертый день Питер все так же размышлял о Донне, отвязывая своего коня от борта пикапа после полуденного перерыва на чай. Вставив ногу в стремя, он легко вскочил в седло, но почти сразу же это крупное полудикое животное вдруг вскинуло голову и принялось брыкаться. Стиснув лошадиные бока коленями, Питер одной рукой ухватился за переднюю луку седла, другой натянул поводья, меж тем как ошалевший конь, подскакивая на упругих ногах, стал продвигаться по лагерю под смех и улюлюканье оживившихся гуртовщиков. Какое-то время Питер продолжал трястись на спине брыкающегося и становящегося на дыбы животного, но, в конце концов, не удержался и, вылетев из седла, шлепнулся на землю.

Несколько секунд он лежал на спине, глядя в небо и слушая насмешки окружающих, после чего медленно поднялся на ноги, потирая ушибленные места. Конь все еще метался по лагерю, и один из гуртовщиков пытался его поймать. Остальные были заняты тем, что подначивали незадачливого наездника.

Подняв шляпу, Питер стряхнул с нее пыль и водрузил обратно на голову. Вообще ему следовало бы уделять побольше внимания своему коню. Потому что сейчас, в начале сезона, у верховых лошадей еще достаточно сил и дури в голове. К тому же их пугает вертолет, разыскивающий отдельные группы скота. Также как мотоциклы и прочая техника, к которой они питают врожденную неприязнь. В общем, если бы он больше думал о работе, сейчас ему не пришлось бы потирать отбитую задницу, которая от предстоящей тряски в седле разболится еще сильнее.

— Слушай, хозяин, — обратился к нему продолжающий улыбаться пилот. — Я собираюсь отправиться обратно на ферму. Мне нужно отладить гидравлику.

— Раз надо, значит, надо. — Когда дело касалось исправности и безопасной работы вертолета, слово пилота было законом. Питер сам был пилотом и потому понимал это как никто другой.

— Назад я вернусь, наверное, еще засветло. Не желаешь прокатиться со мной?

Ему, конечно же, очень хотелось заглянуть домой. Чтобы увидеть Донну, поговорить с ней, кое-что обсудить. Но, подумав, Питер осознал, что это вряд ли получится. Он сможет провести дома не больше часа, прежде чем снова отправится в лагерь. Рядом с ним постоянно будут вертеться дети, а кроме того, обязательно найдутся какие-нибудь неотложные хозяйственные дела. Так что навещать ферму не стоило.

— Да нет, лети один, — ответил Питер. — Мне еще нужно серьезно побеседовать со своим конем.

Засмеявшийся пилот отошел, и к тому времени, когда Питер вновь взял под уздцы взбунтовавшееся животное, лопасти вертолета начали вращение. Уже ставя ногу в стремя, Питер решил, что завтра он самостоятельно съездит домой. Увидит Донну и скажет ей. В общем, нужные слова наверняка найдутся.

Около часа спустя, обливаясь потом, он гнал через кусты молодую телку, когда заметил одного из гуртовщиков, мчащегося к нему во весь опор. Натянув поводья, Питер остановился.

— Только что на связь выходил Джим, — сообщил подскакавший гуртовщик. — Вокруг фермы полыхает огонь.

Едва парень произнес эти слова, как Питер тотчас же развернул коня и помчался в сторону их временного пристанища, постоянно пришпоривая и без того измотанное животное. Вскоре он влетел в лагерь и почти на ходу соскочил с седла.

— Что там? — спросил он у столпившихся гуртовщиков.

— Джим на связи, — отозвался один из них, протягивая ему походную рацию.

— Джим, это Питер, — заговорил он, поднеся устройство ко рту. — Что у вас случилось?

Рация затрещала. Они находились на границе диапазона досягаемости, и потому слова пилота разобрать было трудно.

— Джим, повтори! — чуть ли не крикнул Питер в микрофон.

— …этой ночью… гроза… — Голос пилота был едва слышен. — …буш горит… у дома… скорее сюда…

Питер в ужасе взирал на рацию. Пожар?

— А как дети? Донна? Они в порядке? — Он мысленно ругал себя за то, что оставил их одних.

— …в порядке… но нам нужно… остановить огонь… давайте все сюда… быстрее.

Питер повернулся к гуртовщикам, но те и так уже зашевелились. В считанные секунды лошади были отвязаны от пикапов, и вся бригада расселась по кузовам. Чтобы доехать до фермы, им потребуется не меньше часа.

— Джим, ты можешь подлететь, чтобы захватить меня? — Вертолет, конечно, будет побыстрее машины.

— …нужен здесь… как-нибудь сам…

Не говоря больше ни слова, Питер бросился к мотоциклу, завел его и с ревом сорвался с места, зная, что гуртовщики последуют за ним на самой большой скорости, какую только смогут выжать. Дожидаться их он не мог. Потому что ему как можно скорее нужно быть на ферме. Рядом с Крисом и Сарой. Рядом с Донной.

«Господи, пожалуйста, — взывал к небесам Питер, мчась по пересеченной, поросшей кустарником местности, — не допусти, чтобы это повторилось».

Стоя на пороге, Ли обозревала пустой зал. Весь хлам отсюда был вынесен, окна отмыты от многолетней грязи, в плафонах заменены перегоревшие лампочки. Через широко распахнутые двери в помещение струился солнечный свет, и длинная барная стойка, протянувшаяся вдоль дальней стены, сверкала полировкой. Чуть позже должен был подъехать интерьерный дизайнер, чтобы дать ей рекомендации относительно внутренней отделки, а уже на следующей неделе доставят новые столы и стулья, которые она заказала. Так что еще немного, и двери ее погребка откроются для посетителей.

Удовлетворенно улыбнувшись, Ли прошла на кухню. Здесь тоже все блестело чистотой. Тихо гудели новые холодильники, на полках высились горки тарелок и стояли бокалы, дожидаясь ее первых клиентов. Как только в банке согласились выдать заем, Ли с головой ушла в работу — днем она занималась наведением порядка, общалась с подрядчиками и поставщиками, по вечерам же допоздна просиживала над гроссбухами, составляя колонки цифр, а также рассылала послания по электронной почте.

Однако время и усилия, что она затрачивала, стоили того. Ее замыслы начинают осуществляться, и она сможет открыть свой ресторанчик даже раньше, чем собиралась. Все было просто замечательно! Ну, или почти все. Поскольку у нее под самым боком по-прежнему находился Саймон Брэдфорд.

Она не видела его и ничего о нем не слышала с момента той неожиданной встречи в Ньюкасле. В глубине души Ли предполагала, что он явится к ней, чтобы еще раз выразить раскаяние и принести извинения, однако этого не случилось. Похоже, что следующий шаг был за ней.

Первым делом она скажет Саймону, что больше не будет продавать ему свой урожай. Об этом, конечно, можно было уведомить и письмом, и она несколько раз бралась за ручку, но нужных слов почему-то не находила. Текст получался слишком жестким и формальным. Ну а, кроме того, ей нужно было обсудить с Саймоном вопросы, которые не имели никакого отношения к винограду и вину.

Ли пронесла за барную стойку коробку с бокалами и стала выставлять их на полки. Многие виноделы устраивали дегустацию своей продукции в одноразовых пластиковых стаканчиках, но у нее все будет по-другому. Вино марки «Бангала вайнс» должны пить только из красивых бокалов. Ли прошла в просторную кладовку рядом с баром, где находился весь ее нынешний запас, и с удовольствием оглядела ряды коробок. Вина было не так уж много, лишь те пробные партии, которые она делала каждый год, но этот запас наверняка позволит ей не закрывать погребок до появления вина нового урожая. А уж потом она развернется по-настоящему.

Оставалось только сообщить Саймону, что ему уже не достанется ее виноград. И если сказать это лично, вместо того чтобы посылать письмо, то она, возможно, сумеет окончательно избавиться от неприятных воспоминаний о том вечере, когда он помог Джеку Торну разбить ей сердце.

Вернувшись на кухню, Ли открыла один из холодильников, в котором хранились съестные припасы. На первых порах ей самой придется готовить для посетителей и обслуживать их за столами, поэтому пока она планировала самое простое меню — с сандвичами, сырным ассорти, закусками в итальянском стиле и, возможно, каким-то особой выпечки хлебом. Будут предлагаться также кофе и чай.

Ли взяла с полки одну из упаковок. Обеденное время давно миновало, и ей элементарно хотелось есть. Почему бы не приготовить сейчас что-нибудь из запланированного меню?

Ли как раз пробовала сандвич с беконом и поджаренным перцем, когда услышала шум мотора подъехавшей машины. Продолжая жевать, она подошла к окну и в изумлении остановилась. Судя по всему, это был автомобиль Саймона. Что ему надо?.. Она пока не готова с ним встретиться.

Однако из машины вылез отнюдь не Саймон. Если тот был высокого роста, с золотистой шевелюрой и голубыми глазами, то приехавший человек был приземистым и черноволосым. Саймон двигался так, что это наверняка вызывало трепет у окружающих девушек, а этот мужчина, хоть и был хорошо сложен, не смог бы затронуть ее сердце. Саймон был молод и энергичен, а волосы этого человека уже тронула седина.

— Добрый день. Насколько понимаю, вы и есть Ли Кеньон?

Она поспешила вернуться к действительности. И с чего ей вдруг вздумалось оценивать Саймона и его манеру двигаться?

— Да, это я, — ответила Ли прибывшему мужчине.

— Я Марк Уоллес, — представился тот. — Вы просили меня приехать, чтобы обсудить цветовую гамму помещения.

— Да-да, проходите. — Ли была несколько удивлена собственной логикой. Ведь Саймон Брэдфорд не мог быть единственным в мире обладателем белой «тойоты».

Пройдя внутрь, они приступили к обсуждению расцветок и типов краски, и в какой-то момент Ли заметила, что Марк поглядывает на остатки ее трапезы.

— Кстати, вы сегодня обедали? — поинтересовалась она.

— Да, в общем-то, не успел, — улыбнулся дизайнер. — Я опасался опоздать на встречу с вами.

Хоть он и не являлся Саймоном Брэдфордом, улыбка у него была приятная.

— Тогда я вам сейчас что-нибудь приготовлю.

— Мне не хотелось бы вас обременять…

— Вы меня ничуть не затрудните, — заверила Ли. — Я как раз решаю, что у меня будет в меню, и мне было бы интересно услышать ваше мнение. Кроме того, я открою бутылку своего нового вина. Мы с вами могли бы вместе определить, придется ли оно по вкусу посетителям.

Быстро приготовив закуску, Ли откупорила бутылку собственного каберне, разлила по бокалам, однако Марк сделал всего пару глотков.

— Мне ведь еще вести машину, — сказал он, принимаясь за второй сандвич.

Дизайнер уехал только часов в пять, пообещав через пару дней прислать по электронной почте свои окончательные рекомендации. Ли вернулась обратно к бару с чувством немалого удовлетворения. Покраска может обойтись даже дешевле, чем она предполагала. Кроме того, Марк весьма похвально отозвался как о ее планах, так и о еде. Довольная собой, Ли снова наполнила бокал и не спеша его осушила.

«Отличное вино», — оценила она и стала собирать пустую посуду.

Между делом в одной из коробок Ли обнаружила еще несколько бокалов с «алмазными» крапинками, что были заказаны в те дни, когда рядом с ней находился Джек Торн. И, вертя один из них в руках, она вдруг осознала, что еще ни разу из таких не пила.

«Ну что ж, — подумала Ли, наливая себе щедрую порцию, — надо непременно поднять бокал за тот день, когда Джек отсюда убрался».

Осушив его, она взглянула на бутылку. Вина в ней оставалось совсем немного, буквально на самом дне. Было бы глупо убирать до следующего раза столь малое количество, его, конечно же, следовало допить. Тем более что она заслужила этот маленький праздник: прекрасно обходится одна, без Джека Торна, и не просто обходится, а живет и преуспевает. И затевает новое дело.

Опорожнив бутылку, Ли встала из-за стола, подошла к двери и, устремив взгляд в сторону соседней фермы, приподняла бокал.

— На-ка, выкуси, самодовольный пижон, — произнесла она и с удовольствием допила остатки вина.

Продолжая думать о Саймоне, Ли вернулась обратно к бару. Она ни разу не напомнила ему о том вечере, однако ради того, чтобы без помех продвигаться по жизни и дальше, необходимо ему все высказать и тем самым окончательно избавиться от внутреннего дискомфорта. С этой мыслью Ли поставила пустой бокал на стойку и вышла на подворье, где уже начинало вечереть.

За ключами от легковушки надо было всего лишь зайти домой. Но стоило ли это делать? К тому же она выпила целую бутылку, так что садиться за руль не следовало. Однако для пешей прогулки путь был неблизкий, тем более что ее слегка покачивало. Впрочем, можно же взять рабочий пикап. Если проехать на нем через виноградник и подкатить прямо к задней ограде, то до дома Саймона останется пройти всего ничего. Таким образом, ей не придется выезжать на шоссе и беспокоиться по поводу своего… не совсем трезвого состояния.

Приняв такое решение, Ли уселась в пикап и, запустив движок, аккуратно вырулила на узкую грунтовку, протянувшуюся через виноградник.

Расстояние было небольшим, поэтому она даже не стала переключаться на вторую скорость. И, продолжая неспешное движение, принялась мысленно репетировать свое выступление перед Саймоном. Во-первых, она скажет ему, что именно он разрушил ее мечту и помешал ее устремлениям. А во-вторых — что все мужчины свиньи, и он среди них не исключение!

Она распалялась все больше, и ее нога все сильнее давила на педаль газа. Машина, ускоряя ход, подскакивала на неровностях дороги, но Ли не обращала на это внимания. Ее взгляд был устремлен вперед, на постройки соседней фермы, еще видимые в сгущающихся сумерках. Где-то там находился Саймон Брэдфорд, и ему предстояло выслушать все, что она намерена сказать!

Пикап меж тем проскочил последний ряд лозы, и перед капотом совершенно неожиданно вырос столб ограды. Ли поспешила вдавить педаль тормоза, однако автомобиль заскользил боком, его заднюю часть занесло, и он со скрежетом сминающегося металла и звоном бьющегося стекла врезался в опору. Ли бросило вперед, ее голова стукнулась о руль, надсадно загудел клаксон… И умолк он лишь после того, как она с трудом откинулась назад.

Саймон работал в своем кабинете, когда до него донесся звук автомобильного гудка. Несколько озадаченный, он подошел к стеклянным дверям, откуда открывался вид на винодельню. Там все было спокойно, как и должно быть по окончании рабочего дня. Но затем возле одного из столбов задней ограды Саймон заметил пикап со смятым капотом, и у него перехватило дыхание, когда он понял, кому он принадлежит. Распахнув двери, он выбежал наружу и помчался к месту аварии.

Клаксон прекратил свой рев, когда Саймон преодолел примерно половину расстояния. И, уже подбежав к машине, он увидел, что Ли пытается повернуть рукоятку дверцы. Откинув ее руку, Саймон рывком открыл неподдающуюся дверцу и потянулся к пострадавшей, чтобы помочь ей выбраться из кабины.

— Ли, что случилось? Ты в порядке?

— Отстань от меня! Я чувствую себя замечательно! — вылезая из машины, она попыталась оттолкнуть его руки.

— Ты не поранилась? — Он, тем не менее, продолжал ее поддерживать.

— Оставь меня в покое! — Ли стряхнула его ладони и сделала несколько нетвердых шагов в сторону.

Саймон смотрел на нее с растущим изумлением.

— Да ты пьяна, — проговорил он.

— И что с того? — с вызовом откликнулась она. — Это совершенно не твое дело. Хочу и пью.

Саймон даже не знал, смеяться ему или вызывать врача.

— Давай по крайней мере пройдем в дом, чтобы я мог удостовериться, что с тобой ничего не случилось.

— Я и так в полном порядке, и даже больше, чем в полном порядке, — продолжила огрызаться Ли, но все же позволила ему взять ее за руку и увести от машины. — Хотя я долго была в ужасном состоянии, причем исключительно по твоей вине.

— Вот как? — недоуменно переспросил Саймон.

— Конечно, по твоей. Ведь это ты устроил ту вечеринку и притащил на нее стриптизершу.

— Что-то не припомню!.. — еще больше удивился он. О чем она вообще говорит? Быть может, помимо шишки на лбу, она получила и более серьезную травму головы?

— Джек мне все рассказал. Что ты нанял ту девицу и подсунул ему. И он с ней переспал. Я сразу же учуяла ее духи, когда он явился домой. Ублюдок!

Зайдя вместе с Ли в дом, Саймон провел ее в гостиную и уложил на диван. После чего, склонившись над ней, внимательно рассмотрел опухоль и начинающий формироваться синяк.

— Нужен лед, — сказал он. — Лежи и не двигайся.

Саймон быстрым шагом направился на кухню, продолжая недоумевать. О чем она говорит? Какая стриптизерша? На той вечеринке, что он устроил три года назад, такой и в помине не было. А та женщина, которую соблазнил Джек Торн, была его собственная подруга. Именно для нее он приобрел перстень с бриллиантом и именно на ней собирался жениться.

Так или иначе, сейчас было бесполезно искать какой-то смысл в словах Ли. Она была пьяна и к тому же находилась в шоке после аварии.

Завернув извлеченный из холодильника лед в полотенце, Саймон вернулся в комнату и аккуратно положил компресс на лоб Ли. Она слегка вздрогнула.

— Держи крепче, — сказал он ей.

— Во всем виноват ты, — снова заговорила Л и, видимо, не в силах сдержать словесный поток. — Джек мне все рассказал. Что ты нанял стриптизершу… Он в тот вечер решил отпраздновать наш выигрыш в лотерею… Я простудилась, осталась дома, и ты подсунул ему ту девицу… Подарок, конечно, великолепный, но тем самым ты разрушил мою жизнь. — В глазах Ли появились слезы.

— Ты лежи здесь, — распорядился Саймон, уже всерьез встревоженный ее состоянием. — А я пойду, позвоню врачу.

Доктор, с которым он переговорил по телефону, его несколько успокоил. Поскольку Ли не теряла сознания, не испытывала тошноты и не имела провалов памяти, у нее вряд ли могли быть серьезные повреждения. Что же касается полубредового состояния, то оно, очевидно, было вызвано как опьянением, так и легкой контузией. Врач сказал Саймону, чтобы тот не позволял пострадавшей дальнейших возлияний и дал ей возможность как следует выспаться. Но при этом ее не следовало оставлять одну — кто-то обязательно должен был за ней присматривать на тот случай, если ушиб окажется более серьезным, чем представляется. И если проявятся симптомы сотрясения мозга, пострадавшую надлежало немедленно отвезти в больницу.

Когда Саймон вернулся в гостиную, ледяной компресс валялся на полу, а Ли уже почти спала, свернувшись на диване калачиком.

— Ли! — окликнул он ее. — Переберемся в кровать?

— Давай, — тихо пробормотала она, даже не пошевелившись.

Немного постояв, Саймон решил, что проще всего будет перенести Ли на руках. Он аккуратно поднял ее, и она тотчас же обвила руками его шею, прижалась головой к груди. Ощущения, которые Саймон при этом испытал, были очень приятными. Отнести Ли он решил в свою собственную спальню, поскольку там имелся примыкающий санузел, который мог ей понадобиться в течение ночи.

— Да нет, на самом деле ты не разрушил мою жизнь, — сонно пробормотала Ли, почти касаясь губами его уха. — Без Джека мне даже лучше, потому что он мерзавец, теперь я это понимаю. Впрочем, ты не многим лучше его… Почему я всегда западаю на отъявленных негодяев?

И, приподняв голову, она поцеловала его в губы.

Войдя в спальню, Саймон бережно уложил ее на кровать. Ли уже практически спала. Она тихо вздохнула и, перевернувшись на бок, с усталой улыбкой закрыла глаза. Ее дыхание было неглубоким и медленным, но вполне ровным. По всей видимости, она действительно не получила серьезного ущерба здоровью.

Осторожно, чтобы не побеспокоить ее, Саймон присел на край постели и задумался обо всем услышанном. Похоже, Джек Торн оказался еще большим лжецом, чем он предполагал. Да, сегодня многое стало наконец понятно. Выходит, все это время Ли именно на него возлагала вину за случившееся в тот вечер. Она считала, что именно он расстроил ее отношения с Торном, при этом, не подозревая, что тот разрушил и свои собственные надежды. Но ничего, завтра он выложит ей всю правду. И тогда их взаимоотношения наверняка станут совсем другими.

Продолжая сидеть на кровати, Саймон смотрел на спящую Ли. Она казалась такой юной и такой уязвимой с этим синяком на лбу. Ему очень хотелось лечь с ней рядом, заключить в объятия, снять ее боль. Хотелось…

Саймон заставил себя подняться. Он не имел никакого права сидеть здесь и глазеть на Ли. И уж тем более — позволять себе подобные мысли. Возможно, завтра все изменится, но пока он для нее не более чем друг. Так что спать он ляжет в другой комнате, оставив дверь открытой на тот случай, если Ли проснется и ей что-то понадобится.

Глава 9

Соединение произошло уже после второго гудка, однако вместо Хелен отозвался ее автоответчик. Поэтому Мэтт оставил короткое сообщение и повесил трубку. Голосовая почта не годилась для того, что он хотел сказать. Впрочем, это вообще был не телефонный разговор. Лучше он прямо с утра отправится в Сидней и поговорит с Хелен уже там.

Приняв такое решение, Мэтт вышел из дома и неспешным шагом двинулся в сторону конюшни. Некоторое время постоял, наблюдая за Кэсси и ее жеребенком. Возможно, она и была молода для того, чтобы стать матерью, однако детеныш у нее родился отличный — здоровый и сильный. Сегодня он выпустил их погулять в один из загонов, и жеребенок с явным удовольствием скакал и резвился, не отбегая при этом слишком далеко от матери. Для проявления большей самостоятельности время еще не пришло.

А настало ли время для того, чтобы сделать следующий шаг в его взаимоотношениях с Хелен? Ведь, в сущности, они знают друг друга совсем недолго. И занимаются совсем разными делами. Он искренне верил, что у них может быть совместное будущее, однако с трудом представлял их совместную жизнь. Ведь Хелен по натуре закоренелая горожанка, увлеченная своей работой и карьерой, а он — коневод, чувствующий себя дома только здесь, на природе. Но, несмотря на все эти различия, он не сомневался, что они просто созданы друг для друга. Он уверился в этом в тот вечер, когда на свет появился жеребенок у Кэсси. По всей видимости, Мэтт был первым и единственным человеком, кому Хелен рассказала о своем аборте.

Конечно, очень жаль, что она не может иметь детей. Из нее наверняка получилась бы отличная мать. После того ужина в ресторане они с Эли, похоже, стали настоящими подругами. Как бы там ни было, он не имел склонности зацикливаться на том, чего уже не изменить. Те ошибки, что Хелен совершила в прошлом, пусть там и останутся. Они просто помогли ей стать той женщиной, которой она являлась на данный момент, и с которой он хотел бы разделить свою жизнь.

И все же между ними по-прежнему существовало какое-то препятствие, какая-то тайна, которую Хелен пока ему не раскрыла. Он почувствовал это, когда она гостила у него в прошлый уик-энд, а потом еще больше уверился, что она что-то от него скрывает, во время непродолжительных разговоров по телефону. И теперь он был полон решимости выяснить, в чем же тут дело.

С этой мыслью Мэтт продолжил прерванную работу в конюшне. И когда некоторое время спустя раздался телефонный звонок, он был к этому уже готов. Звонила, вне всякого сомнения, Хелен.

— Извини, я не смогла тебе сразу ответить, — сказала она, как только он взял трубку. — Сегодня у нас тут сущий ад.

— Ничего страшного, — отозвался Мэтт. — Я прекрасно понимаю, что ты очень занята.

— Тогда подожди еще минутку…

И он услышал, как на том конце линии Хелен стала что-то кому-то говорить. Затем она снова переключилась на него.

— Это был Ричард, мой помощник. Я попросила его прикрыть дверь. В общем, сейчас у меня есть несколько свободных минут.

— И что же у вас стряслось? — поинтересовался Мэтт.

— Да видишь ли… Один из конкурирующих журналов опубликовал весьма громкую историю. О двух киноактерах и их взаимоотношениях.

— Ясно, — проговорил Мэтт, понимая, что речь идет о той самой пикантной истории, которую Хелен не решалась обнародовать.

— И вот теперь все прочие издания стараются не отстать. В том числе и мы.

— Но ты же никому ничего… — полувопросительно произнес Мэтт.

— Нет, конечно. — Хелен чуть помолчала, словно решая, стоит ли ей в чем-то оправдываться, после чего добавила: — Все это теперь не важно.

По ее голосу чувствовалось, что она ощущает себя не очень-то комфортно.

— Тебе, наверное, нелегко говорить на эту тему?

— Да нет, дело совсем в другом, — отозвалась Хелен. — Мэтт, я должна была тебе кое о чем рассказать еще в выходные.

Ну, вот и дождался… Ему было даже немного страшно услышать то, что собиралась сообщить Хелен.

— И о чем именно?

— Видишь ли, мне предложили другую работу.

Мэтт молчал, ожидая продолжения.

— Это очень значительный пост, в самом Нью-Йорке, — торопливо проговорила она. — Я должна дать окончательный ответ уже сегодня.

Мэтту казалось, будто под его ногами поплыла земля.

— И ты намерена согласиться?

— Это то, к чему я стремилась всю жизнь. — Голос Хелен слегка дрожал.

— Что ж, прими мои поздравления, — прибег к формальной фразе Мэтт, потому что все равно не смог бы выразить ту боль, которая его пронзила. — Тебя, несомненно, ждет большой успех.

— Спасибо.

Они оба довольно долго молчали, и Мэтт понимал, что завтра ему совершенно ни к чему ехать в Сидней.

— Извини, мне надо идти, — прервала, наконец, паузу Хелен. — В мою дверь уже стучат.

На этом их общение и закончилось.

Повесив трубку, Хелен прикрыла глаза. На самом деле в ее дверь никто не стучал — она была просто не в силах продолжать этот разговор. Несмотря на разделявшее их расстояние, она отчетливо ощущала боль Мэтта, потому что эта боль отдавалась в ее собственном сердце. Да, ей будет очень тяжело с ним расстаться.

Из-за двери кабинета доносился приглушенный гул голосов.

А вот с журналом «Жизнь Австралии» она распрощается с легкостью. Поскольку изначально рассматривала работу здесь только как очередную ступень на карьерной лестнице. Именно поэтому ей и был необходим успех «фермерского» проекта, который привлек к ней внимание наиболее весомых фигур в сфере массмедиа.

Хелен выдвинула ящик стола и извлекла оттуда папку с так и не опубликованным скандальным материалом. Если бы кто-то вдруг увидел эти фотографии, на ее карьере можно было бы поставить крест. В следующий раз она уже так не поступит. Потому что в журналистском мире Нью-Йорка, не знающем ни малейшей жалости, она будет просто обязана опубликовать подобную «бомбу», невзирая ни на какие последствия. Там она не сможет позволить себе какие-либо колебания.

Некоторое время Хелен взирала на папку, после чего встала и прошла с ней к измельчителю бумаги — аппарату, стоявшему в углу кабинета.

Что бы ни случилось с этими актерами и их семьями, ее совесть будет чиста. И работа здесь будет ей помниться лишь успехом «фермерского» проекта, а не ущербом, нанесенным репутации двух кинозвезд.

С этими мыслями Хелен медленно скормила аппарату листы и фотографии, наблюдая, как тоненькие полоски бумаги падают на дно пластиковой корзины.

Ну а еще воспоминания о работе здесь будут для нее связаны с образом Мэтта.

Пожар в буше — это нечто ужасное. Он пожирает абсолютно все на своем пути. Гонимый ветром огонь распространяется порой со скоростью несущейся во весь опор лошади, и даже быстрее. Иногда пламя скачет по кронам деревьев, обгоняя пытающегося спастись человека, чтобы потом снова прыгнуть вниз и окружить несчастного со всех сторон. Огонь буквально высасывает воздух из легких своих жертв. И оставляет за собой лишь черную выжженную пустыню.

Питер уже имел возможность наблюдать последствия таких пожаров, и потому, пока он мчался к ферме, его воображение рисовало самые мрачные картины, заставляя гнать мотоцикл как можно быстрее.

Каждый раз, взлетая на очередной подъем, он мог видеть стелющуюся впереди пелену черного дыма, которая становилась все шире и шире, пока практически полностью не закрыла небо. В отчаянном стремлении поскорее оказаться рядом с Донной и детьми Питер выжимал из мотоцикла предельную скорость, не думая о собственной безопасности.

По мере приближения к ферме запах дыма становился все сильнее, лицо обдувало пеплом и время от времени обжигало частичками горячей сажи. Протянувшийся сбоку выгон представлял собой обугленную дымящуюся пустыню, дальнейшему же распространению огня воспрепятствовало, по-видимому, сменившееся направление ветра. А впереди пламя продвигалось параллельно дороге, стремясь, как и сам Питер, к ферме.

Охваченный беспокойством, он крутанул рукоятку газа и стал обгонять ненасытный огонь.

Влетев на подворье, Питер резко затормозил и быстро огляделся. Все постройки были целы, однако в самое ближайшее время пламя должно было подобраться и к ним.

— Донна! — крикнул Питер. — Крис! Сара!

Ответа не последовало. В тревоге он соскочил с мотоцикла и завертелся на месте, ища признаки присутствия домочадцев. Затем расслышал рокот дизель-генератора и водяного насоса, доносящийся из-за дальнего угла дома, и побежал туда. Близнецы стояли под прикрытием резервуара, держа в руках шланг, который обычно использовался для перекачки воды из пробуренной скважины, только теперь она текла не в резервуар, а из него, и Крис с Сарой направляли струю на веранду и крышу дома.

— Папа! — в один голос выкрикнули брат и сестра, увидев Питера. И, бросив шланг, устремились к нему.

Присев на корточки, он обнял подбежавших детей.

— Слава Богу, вы целы.

— Донна велела нам оставаться здесь и поливать дом водой, — сказал Крис. — Ведь он же не сгорит, правда, пап?

— Не знаю, сынок, — ответил Питер. — Но мы сделаем все, чтобы его спасти. А где сама Донна?

— Она там, около гаража, — махнул рукой Крис. — Вместе с вертолетчиком. Они качают воду из другой скважины.

У Питера окончательно отлегло от сердца.

— Пап, я боюсь! — захныкала Сара, уткнувшись лицом в его рубашку.

— Я тебя понимаю, — мягко проговорил он. — Но все будет хорошо. Гуртовщики всей бригадой тоже едут сюда. Они помогут нам справиться с огнем.

Сара закивала головой, и Питер снова ее обнял.

— Слушай, Крис, — обратился он к сыну. — Я пойду, посмотрю, как там Донна, а вы с Сарой оставайтесь здесь. Продолжайте поливать дом, но от резервуара далеко не отходите. Понятно?

В случае ухудшения ситуации рядом с водой дети будут в наибольшей безопасности — деревья рядом отсутствовали, а редкая трава была скошена почти под корень. И если они будут продолжать расплескивать вокруг себя воду, то за них можно не беспокоиться.

— Понятно, пап, — кивнул Крис.

— Вот и хорошо. Присматривай за Сарой, я на тебя полагаюсь.

— Ладно.

Питеру не хотелось оставлять детей одних, однако ему было необходимо увидеть Донну. Ветер меж тем усиливался, и стелившийся по земле дым щипал глаза, обжигал легкие. Кашляя и отплевываясь, Питер бегом устремился к хозяйственным постройкам, где находилась еще одна скважина вместе с насосом для извлечения воды на поверхность. Он очень надеялся, что Донна действительно была там.

Еще не добежав до места, Питер заметил пилота Джима, который подтащил к насосу несколько дымящихся мешков, набитых соломой. Он подержал их под струей воды, пока они как следует не намокли, после чего поволок обратно.

— Джим! — окликнул Питер.

Пилот остановился и обернулся.

— Ветер меняет направление, — выдохнул он, когда Питер подбежал к нему. — Мы пытаемся задержать огонь по линии ограды.

— А где Донна?

Пилот вскинул руку.

Питер посмотрел в указанном направлении и разглядел силуэт Донны, выделяющийся на фоне бушующего огня. Размахивая сразу двумя намоченными мешками, она сбивала подбирающееся пламя. Однако увидел Питер не только ее — через горящую траву стремительно неслась черная туша с уже опаленной шкурой. И прежде чем он успел окликнуть девушку и предостеречь ее, огромный кабан проломил ограду и налетел прямо на Донну. Пронзительно вскрикнув, она рухнула на землю.

— Донна! — Питер бегом устремился к ней.

У него не было при себе никакого оружия, и если бы кабан продолжил атаку, его невозможно было бы остановить. Но к счастью, обезумевший от боли и страха зверь помчался дальше.

В считанные секунды Питер и Джим оказались рядом с Донной. Ее глаза были широко распахнуты, одежда уже успела пропитаться кровью. Она ухватилась за руку присевшего Питера, словно за спасательный круг.

Рванув на ней рубашку, он увидел в ее боку довольно широкую рану, которую кабан нанес одним из своих клыков.

— Питер… — Слабый голос Донны едва пробился сквозь рев бушующего огня.

— Все в порядке, я здесь.

Он не знал, расслышала ли его Донна. Ее веки медленно опустились, и девушка, по всей видимости, потеряла сознание.

— Ее нужно доставить в больницу, — проговорил Питер, стаскивая с себя рубашку.

Он прижал ее к кровоточащей ране, после чего взял также рубашку, протянутую Джимом. Давний обитатель буша, тот хорошо знал, что требуется в подобной ситуации.

— Добеги до детей, они около резервуара с водой, — сказал ему Питер. — В доме есть аптечка, пусть они тебе покажут.

После этого он поднял потерявшую сознание Донну на руки и бегом вернулся к сараям, где аккуратно уложил ее на мешки с зерном. Через несколько минут сюда же примчались Джим и близнецы. Как только дети увидели Донну, их лица вытянулись, а Сара еще и заплакала.

— Ничего страшного, — постарался успокоить девочку Питер. — Мы отправим ее в больницу, на самолете. Но сначала я должен наложить на рану повязку. Пока я буду это делать, вы с Крисом идите в машину.

Он взглянул на Джима, и тот, все поняв, повел детей к пикапу. Как только они ушли, Питер отнял от бока Донны пропитанные кровью рубашки. Рана по-прежнему обильно кровоточила. Преодолев секундный страх, он достал из аптечки бинт и, наложив на рану тампон, туго ее перевязал. Затем взял шприц и пузырек с прозрачной жидкостью.

Обычно столь сильное обезболивающее использовалось только с санкции врача, однако после смерти жены Питер решил, что здесь, в Ривер-Даунсе, общепринятые правила неприменимы, и потому предпринял меры на случай возникновения критической ситуации.

Закусив губу, он аккуратно ввел иглу под кожу Донны и нажал на поршень. Для того чтобы сделать что-то еще, времени уже не оставалось.

Питер перенес Донну к машине, поместил ее рядом с детьми и, усевшись за руль, тронулся с места. Огонь бушевал по-прежнему, но дорогу к взлетно-посадочной полосе он пока не затронул. Также в целости и сохранности пребывал находящийся там самолет, всегда заправленный горючим и готовый к взлету. Питер расположил Донну на заднем сиденье, посадил рядом с ней детей и вручил им таблетки и бутылку с водой.

— Если Донна очнется, — сказал он, — рана будет очень болеть. Поэтому нужно будет заставить ее проглотить эти таблетки. Вы ведь сможете это сделать?

— Да, папа, — кивнула Сара, еще не отошедшая от пережитого страха.

Питер на секунду обнял ее, после чего уселся за штурвал, молясь о том, чтобы до конца полета Донна оставалась в бессознательном состоянии. Щелкнув тумблерами, он запустил мотор, и единственный пропеллер небольшого самолета начал раскручиваться. Питер сделал глубокий вдох и постарался изгнать из головы мысли о Донне. Все его внимание должно быть сосредоточено исключительно на пилотировании.

Вырулив к началу полосы, он развернулся, увеличил обороты, и через минуту разогнавшийся самолет взмыл в задымленное небо. Заложив вираж, Питер увидел широкий фронт пожара, который продолжал продвигаться дальше, уничтожая все, что попадалось на его пути. Где-то там, внизу, подоспевшие гуртовщики уже, вероятно, боролись за спасение его фермы. Питер мысленно пожелал им удачи и, взяв курс на северо-восток, в сторону городка Кэтрин, включил радиопередатчик.

— «Браво Танго Индия» вызывает «Тиндал», — проговорил он в микрофон. — Направляюсь к вам с пострадавшей, которой требуется срочная медицинская помощь.

— «Браво Танго Индия», это «Тиндал», — практически сразу прозвучало в динамике. — Вас понял. Какое у вас подлетное время?

— «Тиндал», мое подлетное время — шестьдесят минут.

— Вас понял: шестьдесят минут. Вам требуется машина «скорой помощи»?

— Да. У меня на борту раненая, потерявшая много крови, она без сознания. — Питеру пришлось приложить усилие к тому, чтобы его голос оставался спокойным.

— Вас понял. Выйду с вами на связь чуть позже. Конец связи.

Обернувшись, Питер посмотрел на близнецов и Донну. По-прежнему без сознания, она полулежала на сиденье, откинув голову на спинку. Сидящая рядом Сара крепко сжимала ее руку.

— Вы ведь слышали? — спросил Питер. — На аэродроме нас будет ждать машина «скорой помощи». Так что не волнуйтесь.

Он заставил себя улыбнуться. И вновь сосредоточил внимание на управлении самолетом. Скользнув взглядом по индикаторам приборной панели, Питер мысленно помолился о том, чтобы его надежды оправдались.

Донне не хотелось просыпаться, потому что тогда ей снова придется сражаться с наступающим пламенем. Пожар дышал жаром, разлетающаяся по воздуху сажа обжигала кожу. Проснуться — значит, в полной мере ощутить боль, не покидающую ее даже в забытьи. Проснуться — значит, вновь предстать перед диким зверем с огненными глазами и ужасными клыками.

Донна пошевелила головой. Нет… нет… Она не будет просыпаться. Потом почувствовала, как ее щеки коснулась чья-то ладонь — прохладная, мягкая… Она все же разлепила веки и разглядела улыбающееся лицо девушки-аборигенки.

— Доброе утро, — поприветствовала та.

— Где я? — пробормотала Донна.

— Вы в больнице, в городе Кэтрин, — сообщила медсестра. — И у вас все будет хорошо.

— В больнице?..

— Если у вас перед глазами стоит туман, то не беспокойтесь. Это еще не закончилось воздействие анестезии. — Медсестра помогла Донне приподнять голову и поднесла к ее губам стакан с чем-то прохладным и сладким. — Вас доставили сюда ваши близкие, — добавила она. — Они провели рядом с вами всю ночь.

— Мои близкие? — удивилась Донна.

Но ведь ее семья находится в Англии. О ком говорит эта девушка?

Медсестра кивнула в сторону соседней кровати. Донна осторожно повернула голову и обнаружила там Сару и Криса, которые крепко спали. Когда она видела их в последний раз, они были грязными и закопченными, теперь же — чистыми, умытыми и облаченными в больничные пижамы. На них было просто приятно посмотреть. При воспоминании об опасности, которой они все вместе подверглись, у Донны сжалось сердце. Это было… вроде бы не далее, как вчера. От удара молнии начался пожар, а они остались на ферме совершенно одни, без Питера, который мог бы им помочь…

— А где Питер? — почти прошептала она.

Медсестра указала на кресло, стоявшее между задними спинками обеих кроватей. Полулежащий в этом кресле Питер тоже был погружен в сон. Хоть он и умывался, на его лице все же остались следы копоти. На Питере была длинная больничная рубашка, из-под которой выглядывали его собственные потрепанные и испачканные брюки.

— Он просидел рядом с вами всю ночь, — сказала медсестра. — Может, его разбудить?

— Нет, не надо, — мотнула головой Донна.

— Ну ладно, — улыбнулась девушка. — Если вам что-то понадобится, то вот здесь кнопка звонка.

Донна кивнула, и медсестра вышла из палаты.

Морщась от боли в боку, Донна устроилась в своих подушках повыше. Ее живот был перебинтован, от правой руки тянулась трубка капельницы, но, несмотря на все это, чувствовала она себя достаточно хорошо. Возможно, причиной тому было воздействие лекарств, а может, присутствие Питера и близнецов — «ее близких», как назвала их медсестра. Как бы ей хотелось, чтоб так оно и было!

Меж тем расположившийся в кресле Питер шевельнулся, его веки дрогнули и затем поднялись.

— Привет, — сказала ему Донна.

Он тотчас же вскочил на ноги и в мгновение ока оказался рядом с ней.

— Ты уже проснулась?.. Как себя чувствуешь?

— Нормально, — ответила она. — Но я пока словно в каком-то тумане, видимо, из-за лекарств.

— Слава Богу! Я так за тебя волновался!

— Я как-то смутно все помню, — продолжала Донна. — Сначала начался пожар, потом прилетел самолет, к нам прибежал этот парень…

— Джим, — подсказал Питер.

— Да, Джим. Мы вместе сбивали пламя, а потом прямо из огня на меня набросился какой-то зверь…

— Это был дикий кабан. — Питер присел на край постели. — Он совершенно случайно выскочил на тебя, спасаясь от пожара, и мимоходом пропорол бок своим клыком. Кроме того, как сказал врач, у тебя треснуло одно ребро.

Донна содрогнулась при воспоминании о том моменте.

— Вот так со мной и бывает, — с оттенком горечи произнесла она. — Я всегда оказываюсь не в том месте и не в то время.

— Вовсе нет, — возразил Питер. И, сделав глубокий вдох, продолжил: — Когда мы летели сюда… а потом ночью здесь, в палате, я очень много думал… — Он умолк.

Донна тоже молчала, ожидая последующих слов.

— Моя жена Карен… ее уже давно нет рядом, но со мной по-прежнему остается чувство вины. Потому что это я повинен в ее смерти.

— Ты?..

— Да нет, не напрямую, конечно… Произошел несчастный случай. Она тогда упала с лошади, ударилась о дерево и сломала позвоночник. И умерла, прежде чем подоспела помощь. На все воля Божья, но все эти годы меня никогда не покидает раскаяние, потому что именно я привез ее в Ривер-Даунс.

— Но ведь она не стала бы тебя обвинять? — проговорила Донна.

— Нет, конечно. Но я все равно не мог избавиться от ощущения вины. А потом, когда появилась ты… и я начал испытывать к тебе… В общем, это ощущение только усилилось.

Питер взял ладонь Донны и, поглаживая ее, продолжил:

— Я помню свою любовь к Карен, я и сейчас люблю ее где-то в глубине души. Но с недавних пор именно тебя я стремился увидеть, приходя вечером домой, именно о тебе думал по ночам. Я влюбился в тебя, и это меня пугает.

У Донны на секунду остановилось дыхание.

— Но почему?

— А вдруг что-то подобное случится опять? — В словах Питера звучал пережитый накануне страх. — Когда я узнал о пожаре, когда увидел, как на тебя налетел кабан, я испугался, что потеряю также и тебя. Я бы не смог этого пережить.

— Ты меня не потеряешь, — заверила Донна. — Когда я, уже после встречи с кабаном, открыла глаза и увидела тебя, я поняла, что все будет хорошо, что ты обо мне позаботишься.

— Я всегда буду это делать. Если ты, конечно, вернешься на ферму. Я все пойму, если после того, что произошло, ты…

Приложив палец к губам Питера, Донна заставила его замолчать.

— Даже не пытайся от меня избавиться, — сказала она. — Я не желаю никуда уезжать.

Подавшись вперед, Питер прильнул к ее губам, и Донна не обращая внимания на боль в боку, приподнялась ему навстречу, обвила руками его шею. Затем снова откинулась на подушки, заметно при этом содрогнувшись.

— Может, позвать врача? — встревожился Питер. — Возможно, тебе надо ввести дополнительную дозу болеутоляющего.

— Да, наверное, мне не помешает чего-нибудь впрыснуть, — с вымученной улыбкой согласилась Донна.

— Тогда я пошел за доктором. — Питер начал подниматься.

— Подожди минуту… Давай сначала разбудим детей и скажем им, что со мной не произошло ничего страшного… и все будет хорошо.

— С этим тоже можно подождать, — проговорил Питер.

И их губы снова сомкнулись в поцелуе.

Похмелье, которое испытывала Ли, было просто ужасным. Она лежала на кровати, не решаясь открыть глаза. Уж если она так себя чувствует после употребления собственного вина, то ей, наверное, вообще не следует заниматься виноделием. Никто не станет пить то, что вызывает подобные ощущения. Кто же захочет терять рассудок из-за пары бокалов?..

Ли подняла руку, чтобы убрать с лица разметавшиеся волосы, и невольно ойкнула.

Нет, дело тут было не только в похмельном синдроме. Она осторожно провела пальцами по лбу и обнаружила огромную шишку.

Поколебавшись, Ли все же открыла глаза. Стены и потолок комнаты, в которой она очнулась, были вроде бы незнакомыми, но сейчас это ее мало заботило. Главное — подняться, не позволив при этом отвалиться голове. На это ушло около двух мучительных минут, и когда окружающее пространство перестало вращаться. Ли осознала, что помещение действительно какое-то чужое, и у нее не было ни малейшего понятия, где она находится.

Но Ли решила пока не беспокоиться. Теперь перед ней стояла другая задача — заставить собственные ноги доставить непослушное тело к двери, за которой, судя по всему, располагалась ванная.

За той дверью и в самом деле оказался туалет, и он был таким же незнакомым, как и спальня. Но Ли по-прежнему все это не волновало. Она омыла лицо холодной водой, напилась из сложенных ладоней, после чего рассмотрела в зеркале свой лоб. Шишка была, конечно, не то чтобы огромная, но зато имела насыщенный фиолетово-синий цвет.

Ли еще попила воды и вернулась в спальню, чтобы попытаться разобраться в том, что произошло вечером накануне.

Она помнила, как открыла бутылку вина, желая угостить приехавшего дизайнера, помнила, как сама потом пила из бокала, усыпанного алмазными крапинками. Вспоминалась вроде бы и опустошенная бутылка, однако все последующее было словно затянуто туманом. Но возможно, ей будет легче восстановить картину событий, если она выяснит, где сейчас находится.

Не имея достаточных сил или же достаточной смелости на то, чтобы покинуть нынешнее пристанище, Ли подошла к окну, раздвинула шторы и выглянула наружу.

— Не может быть!..

Она сразу же опознала постройки, расположенные по другую сторону идеально подстриженной лужайки. Прямо напротив окна красовалась винодельня Саймона Брэдфорда, а это значило, что она занимает кровать в его доме!

Ли повнимательнее рассмотрела интерьер комнаты. На постели не было каких-либо декоративных подушечек, рядом с дверью висел обычный синий халат. Что же касается ванной, то там она тоже не заметила следов косметики и парфюмерии. Или каких-то иных дамских принадлежностей. Комната была абсолютно мужской. А если еще точнее, это была спальня Саймона Брэдфорда. И она провела ночь в его постели!

Ли схватилась за голову, задев при этом ушибленный лоб и вздрогнув от боли.

Ей нужно было четко восстановить в памяти все, что с ней происходило. Быстро проведя внешнюю ревизию, она удостоверилась, что вся одежда по-прежнему на ней, за исключением обуви, валявшейся рядом с кроватью. Это было хорошим знаком. И если несколько минут посидеть спокойно, ее память, возможно, полностью восстановится.

Значит, так… Вчера, распрощавшись с дизайнером, она допила вино из откупоренной бутылки, после чего… решила куда-то поехать. Очевидно, именно сюда, к Саймону. Должно быть, она и впрямь была к этому времени сильно пьяна. Но как она сюда добралась? Остановила на шоссе проходящую машину? Да нет, вряд ли…

И тут воспоминания хлынули, словно поток воды из прорванной дамбы. Ли вспомнила, как зачем-то гнала через виноградники свой пикап, как врезалась в столб ограды. Именно этим объяснялись и наличие шишки у нее на лбу, и ужасная головная боль, грозившая расколоть череп. Еще смутно помнился Саймон, ведущий ее в свой дом. И больше ничего.

С трудом передвигая ноги, Ли снова приблизилась к окну. Людей на винодельне и подворье, кажется, не было. Но если работники Саймона еще и не пришли, то очень скоро они появятся. Так что надо без промедления отсюда убираться.

Ли натянула на ноги обувь, осторожно подошла к двери и, приоткрыв ее, прислушалась. В доме вроде бы царила абсолютная тишина. Интересно было бы знать, где ночевал сам Саймон. Если он еще не проснулся, то ей очень повезло. Выйдя из спальни, Ли на цыпочках добралась до входной двери, тихо, словно мышка, отворила ее и выскользнула наружу.

От встретившей ее утренней прохлады Ли содрогнулась и, вжав голову в плечи, устремилась через лужайку к дороге. Хотя, возможно, это похмельные муки заставили ее скрючиться подобно старухе.

Увидев свой рабочий пикап, впечатавшийся в один из столбов ограды, она едва не споткнулась на ровном месте. Передние фары были разбиты, капот и решетка радиатора — вмяты внутрь, дверца со стороны водительского места — распахнута. Либо она была просто не закрыта, либо тоже повреждена.

Ли опустилась на травянистый склон, протянувшийся вдоль дороги. Было совершенно не важно, насколько серьезно повреждена ее машина, — она все равно не поедет на ней домой. Ее голова раскалывалась, руки дрожали — она не до такой степени глупа, чтобы в подобном состоянии садиться за руль. Да, уж этим-то утром она будет умнее, чем накануне. Вчера же дело обстояло иначе, и вот чем все закончилось.

Воспоминания меж тем продолжали прорываться сквозь застилавший сознание туман. Кажется, вчера она говорила о своем бывшем женихе Джеке Торне. Еще смутно помнились объятия Саймона… Впрочем, нет, он просто нес ее на руках. А она…

— Доброе утро. Я не думал, что ты так рано проснешься.

Рядом с ней присел подошедший Саймон, и Ли едва Не вскрикнула от неожиданности. Она совершенно не слышала, как он приблизился. Шанс ускользнуть незаметно, избежав встречи с ним, был упущен.

— Возможно, это облегчит твое состояние. — Саймон протянул ей кружку с дымящимся кофе.

— Спасибо. — Ли ухватилась за кружку, как утопающий за спасательный круг. И, чуть подув, сделала несколько глотков. Кофе действительно принес некоторое облегчение. Но он вряд ли мог сделать более легким предстоящий разговор.

— Вообще я собирался подать тебе кофе прямо в постель, но потом увидел, что ты решила подышать свежим воздухом. — Саймон отхлебнул из своей кружки, делая вид, что не замечает ее напряженности. — Как ты себя чувствуешь?

— Терпимо, — отозвалась Ли.

— Из вчерашнего что-нибудь помнишь?

— Кое-что, — подтвердила она, испытывая желание напрочь позабыть свой конфуз. Саймон, наверное, прямо-таки наслаждается ее неловкостью.

— Я спрашиваю лишь для того, чтобы проверить, нет ли у тебя сотрясения, — пояснил он. — Доктор сказал, что если наутро ты не сможешь вспомнить вчерашние события, тебя нужно будет привезти к нему на осмотр.

— Ну… Я ближе к вечеру села в машину. Потом это дурацкое столкновение со столбом. Определенно помню, как ты вел меня к себе. Как положил мне на лоб ледяной компресс. — Последнее обстоятельство вспомнилось Ли как раз сейчас.

— Что ж, хорошо. А те слова, которые ты мне говорила?

К своему прискорбию, она помнила теперь и это.

Повернув голову, Саймон вгляделся в ее лицо.

— Думаю, что не забыла. И мне хотелось бы, чтобы ты их повторила.

Ну, уж этого-то она делать не собиралась.

— Послушай… Я очень ценю твою заботу. Я все прекрасно помню, и у меня нет никакого сотрясения. Так что передай своему доктору, что он может за меня не переживать.

— Это нужно не доктору, а мне. Я хочу, чтобы ты повторила то, что сказала мне вчера. Сейчас ты гораздо трезвее, поэтому надеюсь, что твоя речь будет более осмысленной.

— Почему я должна что-то повторять? Это давняя история, и ты ее прекрасно знаешь.

— Но все равно… Повтори свои слова еще раз.

Ли была очень слаба, и у нее слишком болела голова, чтобы о чем-то спорить. Как видно, она приперлась вчера к Саймону именно для того, чтобы высказать ему все, что о нем думает. Что ж, это можно сделать и сейчас, ситуация вряд ли станет хуже.

— Ну тогда слушай с самого начала, — жестким тоном заговорила Ли. — Три года назад, вскоре после приобретения фермы, мы с Джеком выиграли в лотерею. Хоть и не миллионы, но довольно значительную сумму. Достаточную, чтобы наладить хозяйство и отложить кое-что на будущее. На наше совместное будущее, которое оказалось пшиком.

Высказывая наболевшее, она словно выпускала из руки горячий уголек, жгущий ее ладонь все эти годы.

— Ты тогда еще устроил вечеринку, уже не помню, по какому поводу, и, поскольку я приболела, Джек отправился к тебе один. А когда вернулся домой… — Голос Ли дрогнул. Хотя та боль давно ушла, воспоминание о ней осталось. — Когда он вернулся домой, я сразу почувствовала, что он побывал в постели с женщиной. — Она умолкла.

— И он сказал тебе… — подтолкнул Саймон, когда пауза несколько затянулась.

— Он сказал, что ты нанял стриптизершу. Точнее — проститутку. И предоставил ему в качестве своеобразного подарка.

— И ты этому поверила?

— А почему бы нет? Я была вынуждена ему поверить, и в результате нашей помолвке пришел конец.

— Ты ее разорвала…

— Он говорил, что та связь ничего для него не значила, однако его поступок имел огромное значение для меня, я больше не могла ему доверять. Если он поступил так один раз, то мог сделать это и повторно. Думаю, даже если бы я его не прогнала, он все равно бы ушел. Лотерейный билет был записан на его имя… Так что, прихватив все деньги, он исчез, а мне осталась ферма и наши общие долги.

Поставив пустую чашку на землю, Л и взглянула на Саймона. Уголки его губ были приподняты в усмешке.

— Вот я и поехала вчера сюда, — медленно проговорила она. — Чтобы поблагодарить тебя, прохвоста, за то, что ты испортил мне жизнь.

Саймон расхохотался. Он понимал, что этого не следует делать, однако не мог сдержаться. Все наконец-то прояснилось. Теперь он понимал Ли и, что не менее важно, — самого себя. Оставалось лишь разъяснить все этой глупышке.

Девушка, оскорбленная его смехом, сделала попытку подняться, содрогнувшись от пронзившей голову боли. Взяв ее за руку, он мягко усалил ее обратно рядом с собой.

— Ли, извини… Я смеюсь вовсе не над тобой, а над нами обоими.

Она взирала на него с озадаченным видом. Стараясь, чтобы его голос звучал абсолютно спокойно, Саймон продолжил:

— Та особа не была стриптизершей. Это была моя подруга, почти невеста.

— Что?..

— Та девица была моей подругой, и на той вечеринке я собирался сделать ей предложение. У меня был даже приготовлен перстень.

Рассказывая об этом, Саймон испытывал лишь облегчение. Жаль только, что Ли с таким запозданием узнала правду. Она уже не пыталась уйти, но он все равно продолжал держать ее за руку. Просто потому, что ему это было приятно.

— Я пошел ее искать и застукал вместе с Джеком… — Саймону не хотелось описывать, в каком виде он обнаружил эту парочку. Они уединились на заднем сиденье чьей-то машины и были настолько увлечены друг другом, что даже не заметили его. — Думаю, все дело было в деньгах, — добавил он. — Джек весь вечер хвастался вашим выигрышем.

Саймон видел негодование в глазах Ли, но теперь оно, конечно, было направлено не на него.

— Выходит, он одурачил нас обоих…

Саймон кивнул.

— А я все это время обвиняла тебя, — покачала головой Ли. — И как я могла так повестись? Ведь ты совсем другой человек, не такой, как Джек… Он просто мерзавец! Он, наверное, всегда им был, я просто вовремя это не разглядела.

— Что теперь говорить, — пожал плечами Саймон. — Сейчас мне кажется, что он оказал нам обоим неплохую услугу.

Некоторое время они молчали, каждый погруженный в собственные мысли. Саймон по-прежнему держал Ли за руку, и его радовало, что она не пытается ее убрать.

— Ты извини, что я подослал к тебе Йена, — прервал он затянувшуюся паузу. — Я просто подумал… Вообще изначально та идея казалась удачной и вполне безобидной. У меня не было намерения причинить тебе боль.

— Да я знаю, — отозвалась Ли. — Все это теперь не важно. Этот случай в какой-то мере мне даже помог. Я смогла окончательно прийти в себя после разрыва с Джеком.

— Значит, отныне мы можем быть добрыми соседями? — спросил Саймон.

Ли улыбнулась. Он смотрел, как поднимаются уголки ее губ, как вокруг ее изумительных глаз образуются мельчайшие морщинки.

— Думаю, что так, — ответила она.

Саймон сделал глубокий вдох. Три года назад он попробовал строить планы на будущее, до мельчайших подробностей продумал, как пройдет та вечеринка, однако все его построения рухнули в одночасье. Происходящее нынешним утром не было запланировано, но кто знает…

— Быть может, у нас есть шанс стать даже больше, чем просто добрыми соседями?

Ли повернула голову, и они долго смотрели друг другу в глаза.

— Что ты имеешь в виду?

— Ну… Вчера ты меня поцеловала.

— Поцеловала?.. — Это слово прозвучало скорее утвердительно, нежели вопросительно. По глазам Ли было видно, что она прекрасно все помнит.

— Ну да. Ты что, забыла?

— Что-то такое припоминаю, — протянула она, сдерживая улыбку. — И каково это было?

— Ну, это было… очень приятно.

— И только?

— В твою защиту напомню, что ты была под хмельком и слегка контужена. С учетом всего этого поцелуй — это уже немалое достижение.

Несколько секунд Ли, похоже, обдумывала услышанное.

— У меня есть возможность повторить попытку? — поинтересовалась она затем.

Саймон улыбнулся. День начинался как нельзя лучше.

— Ну, если тебе так хочется…

На этот раз поцелуй Ли был просто бесподобным.

— Как поедем, парень? — спросил таксист, не отрывая глаз от дороги. — По мосту или через тоннель?

— Лучше по мосту, — отозвался Грег.

— Ладно.

Грег продолжил взирать на открывающуюся за стеклом автомобиля городскую перспективу с высотными зданиями и сверкающим шпилем башни Сентерпойнт. Гавань раскинулась где-то впереди — он видел ее из иллюминатора самолета, когда тот заходил на посадку. Она оказалась более обширной, а вода в ней была более голубой, чем он думал. И вообще практически все здесь оказалось более крупным и впечатляющим, нежели представлялось прежде. Он уже успел влюбиться в этот город.

— В первый раз?

— Простите, не понял? — повернулся Грег к таксисту.

— Вы раньше не были в Сиднее?

— Нет… Тут есть на что посмотреть.

— Да уж конечно! — добродушно засмеялся водитель. — И надолго к нам?

Грег и сам не знал ответа на этот вопрос. Он приехал сюда либо на день, либо навсегда. Пока это было неизвестно. Многое зависело от того, что его ждет в том месте, куда он направлялся.

Решение ему помогла принять окончательная размолвка с отцом. Заниматься сбором следующего урожая он уже не станет, и его будущее зависело теперь только от него самого. Однако сейчас, осознавая всю дерзость своих замыслов, он не знал, хватит ли ему сил. Есть ли у него шансы преуспеть в этом мегаполисе, если тот же таксист сразу опознал в нем провинциала?

Грег достал из кармана свой серебряный амулет и стал вертеть его в пальцах, ища поддержку и успокоение в хорошо знакомых линиях. И это действительно помогло снять напряжение, остановить дрожь в руках. Что бы ни случилось, с фермой и сахарным тростником покончено. Он создаст для себя новую жизнь.

Такси меж тем приближалось к мосту. И когда машина, проскочив между мощными каменными пилонами, помчалась по этому грандиозному сооружению, Грег не мог не испытать восторг. Не беспокоясь более по поводу своей провинциальности, он выгнул шею и воззрился на парящую в вышине огромную металлическую арку. Зрелище действительно было впечатляющим.

Залив они пересекли слишком уж быстро. Грег вспомнил, как где-то читал, что по арке моста можно запросто прогуляться пешком. Возможно, однажды он это и сделает, но только не сегодня. Потому что нынче его ожидали куда более важные дела.

Вскоре машина выехала на неширокую улицу, по обеим сторонам которой росли деревья, и подкатила к небольшому кирпичному строению. Грег расплатился с водителем и, выйдя из машины, приблизился к двери, забранной металлической решеткой. Взглянул на закрепленную сбоку латунную табличку и, убедившись, что прибыл, куда нужно, вдавил кнопку звонка.

— Слушаю вас, — донеслось через пару секунд из динамика домофона.

— Это Грег Андерсон. У меня назначена встреча с мистером… — Он замялся, будучи не в состоянии внятно произнести имя нужного человека.

— Входите.

Щелкнул замок решетки, после чего отомкнулась расположенная за ней стеклянная дверь. И когда Грег прошел в небольшой, великолепно обставленный вестибюль, на пороге одной из боковых комнат появился невысокий мужчина азиатской внешности.

— Здравствуйте, Грег, рад вас видеть. Я Чатри.

Грег пожал протянутую руку.

— Спасибо, что согласились со мной встретиться.

— Да не за что. Рекомендация Молли имеет для меня огромный вес. К тому же мне понравились присланные вами фотографии.

Грег пробормотал еще какие-то слова благодарности, стараясь не думать об упомянутой Молли. Однако это было все равно, что пытаться не дышать. Уже несколько часов, с того момента, как он покинул свой дом, расположенный более чем в двух тысячах километров отсюда, ее образ практически ни на секунду не покидал его мысли. И теперь его будоражило осознание того, что он находится в том же городе, что и она. Ему не терпелось увидеть Молли, но позвонить ей он пока не мог. Сначала нужно было самому прояснить кое-какие вопросы, прежде чем спрашивать о чем-то ее.

— Ну что ж, — прервал его размышления Чатри. — Давайте пройдем в мастерскую. Мне очень интересно посмотреть, что вы привезли.

Грег на ходу стал открывать рюкзак, который на протяжении всего пути от Квинсленда оберегал словно ребенка. Внутри, находились изготовленные им украшения, в том числе и та брошь в виде крыла, над которой он начал трудиться в присутствии Молли. Теперь эта брошь была закончена, и Грег считал ее своим лучшим изделием. Он также привез пару колец и еще кое-какие вещи, надеясь, что все это поможет убедить Чатри в наличии у него способностей. Было бы, конечно, лучше представить все эти украшения в бархатных коробочках, вместо того чтобы извлекать их из футболок и носков, в которые они были укутаны для защиты от повреждений.

Чатри провел его в просторное светлое помещение, где имелось самое разнообразное оборудование, используемое в ювелирном деле. И Грег вдруг понял, что этот человек вряд ли обратит особое внимание на то, в какой «оболочке» находятся привезенные изделия. Он был художником, и для него главное значение имело качество работы.

Когда около часа спустя Грег вышел обратно на улицу, его рюкзак был уже значительно легче. Потому что изготовленные им украшения остались в большом сейфе, что стоял в мастерской у Чатри. Ювелиру понравились его изделия, и он сразу же предложил выставить их на продажу в принадлежащем ему бутике. Более того, он также пригласил его работать вместе с ним. Детали еще нужно было обговорить, однако как только он обоснуется в Сиднее, рабочее место ему будет уже обеспечено. Так что отныне ему больше не придется заниматься посадкой и сбором сахарного тростника.

Теперь надо было поскорее встретиться с Молли.

В своем послании по электронной почте она указала номера своих телефонов — как мобильного, так и домашнего. Сначала Грег позвонил на мобильный, однако услышал бесстрастное уведомление о том, что абонент либо не доступен, либо его телефон отключен. При звонке же на домашний на связь вышел автоответчик. Грег с улыбкой прослушал запись с голосом Молли, но сообщение оставлять не стал. Пролистав телефонную книгу возле ближайшего таксофона, он узнал номер ее дома, который, как оказалось, находился совсем недалеко, в районе Уэвертон, и, взяв такси, добрался туда в считанные минуты. На табличке рядом с домофоном значились ее имя и фамилия. При нажатии на нужную кнопку отклика не последовало, но Грег не очень-то на это и надеялся. Ничего страшного, можно и подождать.

В расположенном неподалеку заведении он взял себе кофе и сандвич. И когда вернулся обратно, из дома как раз выходил один из жильцов. С невинной улыбкой Грег проскользнул в подъезд и поднялся на лифте на нужный этаж. Он расположился на коврике перед дверью. Был еще только полдень. Скорее всего, Молли вернется ближе к вечеру, но он ее дождется.

Молли недовольно взглянула на свое отражение. От недосыпания ее глаза были красными, чего она терпеть не могла. Из Перта самолет вылетел с немалой задержкой, в самом начале дня по местному времени, и приземлился в аэропорту Кингсфорд-Смит в семь часов утра уже по сиднейскому. За весь перелет она практически не сомкнула глаз, а потому была очень уставшей и раздраженной.

Даже в столь ранний час движение на дороге, ведущей из аэропорта в город, было очень интенсивным. Сидя в такси, которое как раз нырнуло в проложенный под гаванью тоннель, Молли желала лишь одного — добраться поскорее до дома, принять душ и хотя бы немного поспать. Во второй половине дня у нее была назначена фотосессия в оперном театре, и ей хотелось явиться туда по крайней мере в работоспособном состоянии.

Когда машина подкатила, наконец, к ее подъезду, Молли расплатилась с водителем, забрала из багажника свой компактный чемодан и, сделав несколько шагов по направлению к двери, внезапно остановилась. На верхней ступеньке лестницы, озаренный лучами утреннего солнца, сидел немного помятый парень, держа в руках пластиковый стакан с кофе и круассан.

— Грег? — изумленно произнесла она.

Тот поднял глаза, и его лицо расплылось в улыбке, заставившей подскочить ее сердце.

— Молли! — Грег вскочил на ноги и, сбежав по ступеням, приблизился к ней. На мгновение показалось, что он собирается ее обнять, однако этого не произошло, и он просто застыл на месте, продолжая улыбаться.

— Что ты здесь делаешь? — спросила она.

— Жду тебя, — ответил он. — И уже почти не надеялся на удачу.

— Вот как? — Молли была в некотором замешательстве. — А когда ты прилетел в Сидней? Сколько дней здесь находишься?

Она не успела его обо всем расспросить, поскольку за ее спиной раздался автомобильный гудок. Это оказалось подъехавшее такси, водителю которого Грег махнул рукой.

— Молли, это за мной, мне нужно успеть на самолет. Пожалуйста, проводи меня до аэропорта.

— До аэропорта?.. Но я только что оттуда. — Ее мучения, как видно, и не думали заканчиваться. — Грег, что вообще происходит?

— Я дожидаюсь тебя здесь со вчерашнего дня. Теперь же мне надо лететь обратно в Таунсвилл, однако нам необходимо поговорить. — Он взял обе ее ладони в свои. — Пожалуйста, съезди со мной в аэропорт.

Молли взглянула на его помятую одежду, небритые щеки.

— Так ты что, провел ночь прямо здесь?

— Ну, в общем-то, да… Я проник в подъезд и спал на лестничной площадке возле твоей квартиры.

— В самом деле?.. Тебе повезло, что тебя никто не заметил и не вызвал полицию.

— Наверное… Я как-то об этом не подумал.

Водитель такси меж тем вновь нажал на клаксон.

— Молли, пожалуйста, проводи меня.

В глазах Грега было столько мольбы, что Молли не могла не согласиться. Уж если он всю ночь провел под дверью ее квартиры, его следовало хоть как-то вознаградить.

— Хорошо, дай мне пару минут. Не потащу же я этот чемодан обратно.

И она направилась к двери.

— Я подожду в такси. — Грег снова заулыбался.

Поднявшись к себе в квартиру, Молли оставила в прихожей чемодан и сумку с аппаратурой и, захватив лишь деньги да ключи, быстро спустилась вниз.

Водитель такси был явно недоволен задержкой, что же касается Грега, то он, похоже, так и не переставал улыбаться. Она уселась вместе с ним на заднее сиденье, и машина, тронувшись с места, влилась в транспортный поток.

— Итак, — проговорила Молли, — давай рассказывай все по порядку.

— Я так рад тебя видеть… Ты выглядишь просто изумительно.

Молли прекрасно знала, что в данный момент ее внешность оставляет желать лучшего. Она уже сутки не принимала ванну, ей так и не удалось выспаться, одежда, должно быть, тоже пребывала не в идеальном порядке. Но, заглянув в глаза Грега, Молли поняла, что для него она действительно выглядела лучше всех. Так же как и он для нее — в своей измятой одежде, со щетинистым подбородком. Ей захотелось его поцеловать, но она удержалась от этого. Прежде нужно было выяснить, почему он оказался здесь.

— Я тоже рада тебя видеть, — улыбнулась Молли. — Ну, рассказывай, что у тебя нового.

— Мне многое надо тебе объяснить, — заговорил Грег. — Прежде всего, Джасси отправилась обратно в Мельбурн.

— Это я знаю, — сказала Молли. — В журнале мне сообщили, что мои фотографии с ней им не понадобятся.

Грег слегка опечалился.

— Об этом я и не подумал. Выходит, ты потеряла из-за меня гонорар?

— Ерунда. Они оплатили мне командировку. — О деньгах Молли беспокоилась меньше всего. — И как Джасси все восприняла?

— Думаю, в глубине души она испытала даже облегчение. Потому что реальность оказалась мало похожей на сельскую идиллию, которую она представляла. Мне кажется, она с радостью вернулась домой, в Мельбурн.

— Ну, если Джасси не расстроилась, то я рада за нее. Она ведь, в общем-то, хорошая девушка.

— Возможно, мне следовало бы огорчиться, что она не изъявила особого желания остаться со мной, — с иронией произнес Грег. — Но, честно говоря, я тоже с радостью с ней распрощался. Хотя потом, без вас обеих, почувствовал себя несколько одиноко. Ну, а получив твое послание по электронной почте с предложением связаться с Чатри, я именно так и поступил.

— Да, он мне рассказал, — кивнула Молли. — Так ты прилетел в Сидней, чтобы с ним встретиться?

— Отчасти и за этим, — улыбнулся Грег. — Я был у него вчера. Молли, он необычный человек. Ему понравились мои изделия, и он… — Грег сделал театральную паузу.

— Что? — напряглась Молли.

— И он предложил мне работать у него.

Они провели за разговором, казалось, совсем немного времени, когда такси вдруг остановилось. Молли посмотрела в окно — она приехала к тому же самому терминалу, который покинула совсем недавно. Выйдя из машины, они направились к стойке регистрации, и пока Грег занимался оформлением, Молли наблюдала за ним и видела перед собой совсем другого человека, отличающегося оттого, который провожал ее в аэропорту Таунсвилла пару недель назад. Сейчас Грег прямо-таки горел энтузиазмом. И он продолжил говорить о предстоящей работе у Чатри, пока они шли к выходу на посадку.

Уже здесь они присели, и Молли спросила:

— Ну а как обстоят дела с твоим отцом? Ты ведь говорил, что не можешь покинуть ни его, ни ферму. Что-нибудь изменилось?

Радость в глазах Грега несколько померкла.

— Все эти годы он меня обманывал… Насчет того, как погибла моя мать.

Молли взяла его за руку, и он сжал ее ладонь. Даже не зная подробностей, она не сомневалась: его разрыв с отцом был окончательным.

— Оказывается, мама решила сбежать от него, — продолжил Грег. — Забрав меня, она села в машину, поехала и… Именно тогда и произошло столкновение.

— Я очень тебе сочувствую…

— Молли! — Грег повернул голову, и она увидела боль, застывшую в его глазах. — Он признался, что нередко сожалел о том, что я тоже не погиб вместе с ней.

Она не знала, что тут можно сказать. И потому просто обняла его. Он уткнулся лицом в ее волосы, и так они сидели довольно долго.

Оторваться друг от друга их заставило прозвучавшее объявление о начале посадки.

— Ну… Мне пора идти, — проговорил Грег.

— Но зачем ты возвращаешься? — спросила Молли.

— Он все-таки мой отец. — Его голос был лишен каких-либо эмоций. — Я должен обеспечить ему надлежащий уход. Кроме того, нужно найти управляющего для фермы. А потом я снова прилечу в Сидней, где смогу жить своей собственной жизнью.

Приглашение проходить на посадку прозвучало во второй раз. Мимо них к переходному мостику тянулся поток пассажиров. Молли не знала, что говорить, и потому, приподнявшись на цыпочках, молча поцеловала Грега в губы. Он повернулся было, чтобы идти, но остановился и, взяв за руку, вложил что-то в ее ладонь.

— Присмотри за ним, пока я не вернусь. — На его лице опять появилась улыбка.

После этого он двинулся к переходному мостику, а Молли взглянула на серебряный амулет, лежащий на ее ладони и хранивший тепло его руки. Она сомкнула над ним пальцы и, глядя вслед удаляющемуся Грегу, прижала кулак к груди.

* * *

Вид, открывающийся с балкона ее квартиры, действительно был замечательным. Хелен вдыхала бодрящий осенний воздух и думала, не связано ли ее новое восприятие данной перспективы с тем, что очень скоро она покинет этот город. Из окон ее квартиры в Нью-Йорке наверняка будет открываться не менее впечатляющая панорама, но совершенно иного плана. В Большом Яблоке она будет любоваться небоскребами из стекла и бетона, а вместо «проблесков гавани», которыми заманивают клиентов местные риелторские компании, ей, вероятно, предложат «проблески» Центрального парка или Гудзона.

…Внемлет ветру он, и птицам, и журчанию реки. В полдень солнце жжет долины, вечера свежи и длинны, По ночам над головою — звезд извечных светляки.

Хелен никак не могла выкинуть из головы эти навязчивые строки. Вероятно, из-за Мэтта. Она даже не предполагала, что ей будет так тяжело с ним расстаться. Подобно гуртовщику Кленси он надолго останется в ее сердце, меж тем как она пойдет своей дорогой. Как там «Банджо» Патерсон описывал жизнь в городе?.. Хелен напрягла память и мысленно продекламировала:

…Люди серым цветом кожи здесь на призраков похожи, И теснятся, и толкутся друг у друга на пути. Нет ни свежести, ни силы, слабы, жалки и хилы, Из-за спешки горожанам просто некогда расти.

Следовало учесть, что так поэт описывал Сидней столетней давности. Интересно, как бы он воспринял современный Нью-Йорк? Ему бы, вероятно, еще больше захотелось поменяться местами с Кленси, покинуть свою контору и стать гуртовщиком.

Усмехнувшись, Хелен покачала головой: не слишком ли разыгралось ее воображение? От безделья ее мысли так и норовят пойти вразброд. Работа в журнале «Жизнь Австралии» осталась позади, ее ожидала интересная работа, однако она почему-то испытывала странное беспокойство. Но уж если она действительно намерена перебраться в Нью-Йорк, то ей нужно сделать еще очень многое — оформить визу, заказать билет на самолет. Новый работодатель будет оплачивать ей проживание в отеле до тех пор, пока она не подыщет себе квартиру… Точнее — апартаменты, поскольку в городе, который никогда не спит, люди из общества обитают именно в апартаментах.

У нее все будет замечательно, и ее мечта осуществится. Как сказал Мэтт, никогда не следует отказываться от своих устремлений.

Однако та ли это мечта, к реализации которой она действительно стремится?

Беспокойство не только не уходило, но и усиливалось. Взяв кошелек и ключи, Хелен покинула квартиру, спустилась вниз и, выйдя из дома, двинулась через дорогу. При ее приближении продавец газет и журналов улыбнулся.

— Доброе утро, — поприветствовал он.

— Доброе, — отозвалась она.

— Как обычно? — Он протянул ей очередной номер «Жизни Австралии».

— Только не сегодня.

Хелен постаралась сдержать улыбку при виде удивления, отразившегося на лице киоскера. После чего пробежала глазами по обложкам выложенных изданий. Нью-йоркских газет еще не было, но она не очень-то на это и надеялась. Ей вполне сгодится «Интернешнл геральд трибюн».

Хелен взяла экземпляр газеты, обратив попутно внимание на глянцевое фото на обложке одного из журналов. Она вытянула из стопки и это издание, после чего расплатилась с киоскером, чье изумление при взгляде на выбранный журнал только усилилось.

Вернувшись в квартиру, Хелен бросила приобретенную прессу на стол. И взглянула на журнальный снимок, на котором была запечатлена лошадь со своим детенышем. Анонс соответствующей статьи обещал полезные советы по выхаживанию недоношенных жеребят.

О чем она вообще думает?.. Она ведь уже приняла решение. Единственно для нее приемлемое.

Хелен прошла в спальню. Ей следовало заставить себя думать о переезде, придать своим мыслям целенаправленность, сориентировать их на открывающееся перед ней будущее. Здесь, в спальне, можно и начать сборы. Первым делом нужно решить, что взять с собой, а что оставить.

Хелен раздвинула двери встроенного гардероба. На обувной полке теснились ее многочисленные дизайнерские туфли. А, кроме того, здесь стояла пара коричневых сапог для верховой езды. Они были практически новыми — лишь незначительные потертости свидетельствовали о том, что их уже надевали.

Хелен вытащила сапоги наружу, повертела их в руках, и некое чувство, которое теплилось где-то в глубине, вдруг разгорелось в полную силу и заполнило все ее существо. Взглянув на будильник, она определила разницу между часовыми поясами и вместе с сапогами направилась к телефону.

Когда же час спустя она покидала квартиру с рюкзаком за плечами и приобретенным журналом в руке, сапоги были уже у нее на ногах.

На сей раз дорога показалась даже более долгой, чем прежде, но Хелен это ничуть не угнетало. С каждым километром пути она все больше уверялась в правильности сделанного выбора.

Жестяной бочонок, приспособленный под почтовый ящик, замаячил перед ней как самый желанный из всех когда-либо виденных ориентиров. И вскоре она свернула на длинную аллею, что вела к дому с широкой верандой, где совсем недавно они с Мэттом потягивали вино. У нее было такое ощущение, будто она вернулась в родные места.

Заглушив мотор, Хелен вышла из машины и направилась прямо к конюшне.

— Мэтт! — позвала она.

Единственным ответом было ржание одной из лошадей.

«Должно быть, он решил проехаться верхом, — предположила Хелен. — И скоро вернется».

Она заметила уже знакомую серую кобылу, находящуюся в небольшом загоне, и, подойдя к ограде, облокотилась на перекладину. Кэсси, неспешно переступая копытами, пощипывала траву. Неподалеку ее жеребенок обследовал корыто с водой, торкаясь в него носом и громко после этого фыркая. Затем, забрызгав себе всю морду, он отскочил назад, вскинул голову и поспешил вернуться к матери. Сунулся ей под брюхо и, замотав хвостом, принялся сосать молоко.

Хелен все так же смотрела на Кэсси и ее детеныша, когда услышала за спиной перестук копыт. Она обернулась.

Мэтт скакал на Грэнни со стороны реки, не замечая пока ни самой Хелен, ни ее автомобиля. Она наблюдала за его приближением, любуясь лошадью, которую буквально переполняла энергия.

Первой гостью обнаружила Грэнни. Она вскинула голову и, замедлив бег, остановилась. Проследив за ее взглядом, Мэтт тоже увидел Хелен, и появившаяся на его лице улыбка была именно тем приветствием, которое ей требовалось.

Подъехав к ограде, Мэтт соскочил на землю и, заключив Хелен в объятия, приник к ее губам в долгом поцелуе. Когда они оторвались друг от друга, ей не нужно было что-то ему объяснять.

— Жеребенок выглядит вполне здоровым, — заметила Хелен, снова поворачиваясь к загону.

— Да, из него вырастет отличный скакун, — улыбнулся Мэтт, вставая рядом с ней. — Все, что ему нужно, — это немного заботы.

— У него уже есть имя?

— Пока нет. — Мэтт обнял ее за плечи. — Может, ты решишь, как его назвать?

Хелен взглянула на него с некоторым удивлением:

— Но ведь именно Эли дает имена всем жеребятам.

— Пусть этот будет исключением.

— Ну, тогда надо подумать.

— Уж постарайся, пожалуйста.

— Может быть, взять что-нибудь из поэзии Патерсона? К примеру, Кленси?

— Да нет, не стоит.

— Хм… У меня есть время на раздумья?

Мэтт смотрел на нее с улыбкой.

— В твоем распоряжении столько времени, сколько тебе потребуется.

Около минуты они стояли, не сводя друг с друга глаз. Затем Хелен провела кончиками пальцев по загорелой щеке Мэтта, кивнула, и они молча отошли от загона, где жеребенок, наполовину скрытый под животом матери, продолжал сосать молоко. Мэтт закинул поводья Грэнни себе на плечо, и они вместе с лошадью не спеша двинулись к конюшне.

Примечания

1

Бабушка (англ.).

(обратно)

2

Здесь и далее перевод А. Сендыка.

(обратно)

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9 X Имя пользователя * Пароль * Запомнить меня

Регистрация

Забыли пароль?