«Остров моих сновидений»

Карен ван дер Зее Остров моих сновидений

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Дверь спальни тихо скрипнула, и Ким повернулась на широкой кровати. Сквозь полуприкрытые веки она увидела, как в темную комнату, залитую таинственным лунным светом, вошел высокий мужчина и будто поплыл к ней — бесшумно, среди сказочно мерцавших в тусклом свете предметов, размытых, с нечеткими контурами. У распахнутого окна бледные занавеси колеблются под прохладным ветерком с моря, слышно мягкое шуршание волн…

Сонным взглядом Ким поймала какой-то белый отблеск: что это, рубашка?.. Постепенно отлетал сон, и она замечала все новые черты вошедшего. Сильные, широкие плечи; вот он расстегнул и снял рубашку — серебристое сияние обрисовало мощный обнаженный торс. Но лица она так и не разглядела: оно осталось скрыто ночными тенями.

Ким прикрыла глаза, лихорадочно соображая, где она находится, — может быть, на острове?.. Легкий бриз долетел до нее, нежно коснулся лица, обнаженных плеч, принес запах моря и песка, каких-то экзотических полуночных цветов. Простыни приятно холодят кожу; медленный, ленивый вздох сорвался с ее губ. Как прекрасно это смутное пробуждение — по всему телу разливается сладкое тепло, проникает в кровь… Ким жаждала необычайных впечатлений…

И вот она ощутила его присутствие — он опустился рядом с ней, горячее, сильное, желанное тело! Он обнял ее, и она прильнула к нему, нежась в его объятиях. Мужчина такой большой, а она такая маленькая — он легко может растворить ее в себе… Счастье переполняло Ким; в этих руках она чувствовала себя в полной безопасности. Где-то внутри ее существа зарождалось жгучее желание, — запах его тела наполнял ноздри, кровь бурлила, словно шампанское…

— Здравствуй, моя Ким! — прошептал он ей на ухо.

— Привет тебе! — откликнулась она тоже шепотом — как приятно кружится голова от его близости.

Он стал ее целовать. Нежные поцелуи едва касались уха, виска, закрытых глаз, щеки… Наконец он дошел до губ.

— Ты так чудно пахнешь… — пробормотал он, не отрываясь от ее губ.

Голос его пьянит — глубокий, бархатный; горячие руки ласкают… Все тело поет от этих прикосновений, как натянутая гитарная струна; сердце, душа, каждый кусочек плоти охвачены радостным предвкушением, жаждой любить именно этого мужчину в своей постели, прижать его к себе тесно-тесно, ласкать, никогда не отпускать от себя…

Он продолжал ей нашептывать, — хоть слов и не разобрать, но что-то волшебное… Взглянула в его лицо — нет, черты неразличимы. Протянула руку, пробежала пальцами — твердый, мужественный подбородок, жесткие щеки и нос, широкий лоб… Притронувшись кончиками пальцев к его губам, Ким прошептала:

— Кто ты?..

Выплывая из благословенной тьмы к свету — яркому, слепящему, — она протестующе застонала. Пусть это не прерывается — она желала снова погрузиться в радость ласкового чувственного забвения…

Но вместо этого звуки утреннего Нью-Йорка ворвались в сознание — знакомые и нежеланные. Ким зарылась лицом в подушку; услышать бы не их, а шум прибоя, шепот любимого, почувствовать его руки, скользящие по телу… Она тихонько вздохнула, не открывая глаз, — быть может, сон продлится: морской бриз, запах мужчины, который делил с ней постель…

Увы, реальность ждет ее. Сколько ни сопротивляйся, придется к ней возвращаться, оставив в глубоких тайниках сознания волшебство ночи. Полицейская машина проехала по близлежащей улице, врубив сирену на полную мощность, — округа огласилась пронзительным воем. Нехотя Ким рассталась с последними остатками сна; больше нет смысла отрицать очевидный факт — она проснулась полностью и окончательно. Девушка с грустью осознала холодную, беспристрастную действительность: прошедшую ночь она провела одна, постель ее не согревал любимый человек…

Вот уже третий раз за две недели ей снится этот сон — замечательный, конечно, но что он означает? Кто тот, кто с ней был? Неловко как-то, даже во сне, позволять себе близость с тем, кого не знаешь.

Какой стыд! И все же каким-то мистическим образом герой ее сновидений кажется ей знакомым, как будто они встречались.

Ким заставила себя сесть на постели и обеими руками откинула с лица волосы, тут же рассыпавшиеся по плечам. На голове, как всегда, полный беспорядок — теперь и пальцами не расчешешь…

Подобные сны ей совсем не ко времени — сыта мужчинами по горло, по крайней мере на данный момент. Пускай же некоторое время жизнь ее не осложняется влюбленностью и иными романтическими чувствами. Мужчины требуют столько внимания и заботы, с ними нужно постоянно нянчиться и охранять их ранимое «эго». Устала она от этого и заслужила небольшой отдых. Лучше бы и Тони прекратил ее беспокоить.

Ким познакомилась с ним три недели назад, на вечеринке, и вскоре поняла: единственный предмет разговора, интересующий Тони, — это сам Тони. К ее полному отчаянию, она ему сразу понравилась, и сейчас он надоедает ей, изобретая сумасшедшие глупости, лишь бы привлечь ее внимание. Но все это бесполезно — не интересует он ее, просто бывает забавен иногда и у него есть определенное чувство юмора.

Свесив ноги с кровати, Ким ухмыльнулась, вспоминая ужасную картину с полузасохшей плакучей ивой, которую Тони прислал ей в шутку пару дней назад. Посылка сопровождалась поэмой — Тони расписывал, как он плачет, словно эта ива, не в силах добиться ее любви. А на прошлой неделе она получила от него билеты на круиз по Карибскому морю для влюбленных, — разумеется, она вернула их. Не потому, что не хотела в круиз, просто она не продается.

Круиз… острова, пальмовые деревья… Опять в голову лезут мысли о неизвестном любовнике, который скользнул в ее постель сегодня ночью; она буквально чувствует прикосновения его нагого тела… Ким застонала. «Ну, хватит! — приказала она себе. — Прекрати сейчас же!» Решительно встала, но покачнулась — силы оставляют ее, этот сон вытянул из нее все соки… Скорее в ванную!

Ким включила душ и осторожно попробовала воду. Джейсон — он делит с ней просторную мансарду — любит обжигающе холодный душ, этим жестоким способом заставляя себя просыпаться по утрам, чтобы работать над докторской диссертацией, — что-то очень умное, связанное со статистикой. Ким ступила под теплые струи; нет уж, покамест она обойдется без мужчин, — надо сконцентрироваться на карьере. Ей всего двадцать шесть, и впереди еще куча времени для них. Нет, поправила она себя, не для них, а для него; ей нужен только один мужчина — единственный — и, конечно, дети. Она научит их печь печенье, рисовать и лепить из глины, петь и танцевать вальс. У них будет счастливая, творческая, полноценная семья, но все это не теперь — потом.

Выключив воду, она как следует растерлась и вернулась в спальню. Облачилась в длинную облегающую юбку с цветастым экзотическим узором и белую шелковую кофточку с короткими широкими рукавами. Несколько минут расчесывала волосы — привела их в относительный порядок и подвязала на затылке шарфом цвета сандалового дерева. На работе волосы не должны ей мешать, и Ким постоянно скручивала их лентой или шарфом, чтобы пряди мгновенно не разлетались в разные стороны, придавая хозяйке легкомысленный вид. Яркие светлые волосы, большие голубые глаза — настоящая кукла. Ким скорчила рожицу своему отражению в зеркале, потом сделала макияж и вдела в уши серьги, завершая утренний ритуал.

На кухне сварила кофе и выглянула в окно — непривлекательный пейзаж: кирпичные стены и крыши, заставленные антеннами, водяные цистерны и трубы; тут и там участки, превращенные любителями в некое подобие садиков, с растениями в горшках.

Может быть, стоит сменить обстановку, совершить что-то необычное? Поехать куда-то, подальше от мужчин… И откуда только взялись такие мысли? Зачем ей вообще какие-то перемены — она и так счастлива: любит свою работу и просторную мансарду, Нью-Йорк и своих друзей. Так чего же еще желать? Только нежного любовника…

— Нет, это мне не нужно! — сказала она себе вслух, подняв голову на звук открывающейся двери.

Из своей комнаты вышел Джейсон, в серых теплых брюках и ослепительно белой футболке. Высокий, светловолосый, красивый — похож на викинга; ни с кем почти не общается, похоронил себя в завалах пыльных книг. Почему — остается только догадываться.

— Доброе утро! — радостно приветствовала соседа Ким, наливая ему чашку кофе; глаза у него какие-то воспаленные — видимо, недосыпает.

— Спасибо, — пробормотал Джейсон, забирая кофе и прислоняясь к столу.

— Садись! — предложила она.

— Нет, благодарю, и так всю ночь сидел.

Пока она мечтала о таинственном любовнике, который ласкал ее на залитом лунным светом ложе, он странствовал по вселенной чисел — или чем там еще занимаются такие гении?

— Когда тебе снятся сны, — задала она вопрос, повинуясь внезапному импульсу, — ты видишь в них какой-то смысл, своего рода послание?

— Мне никогда ничего не снится.

— Всем снятся сны, — возразила Ким. — Ты просто не помнишь их.

— Это спасает меня от сожалений, когда приходится просыпаться. — В его голубых глазах мелькнула смешинка.

— А мне снова и снова снится один и тот же сон. — Ким вздохнула. — Я уже начинаю… беспокоиться.

— И что это за сон? — поинтересовался Джейсон. — Кто-то преследует тебя? Или ты падаешь в бездонную пропасть?

— Не-ет… все куда более романтично. Мужчина, которого я не знаю, входит ко мне в спальню, когда я лежу в постели. Раздевается…

— Избавь меня от деталей, — перебил ее Джейсон, отпивая кофе.

Ким рассмеялась — она все гадала, когда именно он ее остановит.

— А разве у тебя никогда не бывает таких вот чудесных эротических снов?

— Я уже говорил тебе, что вообще не вижу снов. — Лицо его абсолютно ничего не выражало. — Пожалуй, мне пора возвращаться к работе.

Сон никак не оставлял ее в покое — картины любви мелькали в сознании, пока она работала: сегодня предстоит обсуждение новых ламп, Ким проектировала их для небольшой фирмы, занимающейся дизайном эксклюзивных интерьеров; производить планировалось где-то в Гондурасе.

Сколько высоких, широкоплечих мужчин живут в Манхэттене? Ким никогда не обращала на это внимания, тем более не считала. Но сейчас замечала их повсюду: гуляют по улицам, сидят в ресторанчиках, поднимаются в лифтах, улыбаются с афиш и плакатов. Ей представлялось, как они входят ночью в ее спальню, ложатся с ней в постель, ласкают ее. Тщетно она пыталась удержаться от этого — так неудобно, просто ужасно!

Сон преследовал ее, пока она ехала домой на такси; оставался с ней целый день, пока она работала за компьютером. Перед глазами стоял высокий темноволосый мужчина, кожа ощущала его прикосновения, губы — вкус поцелуев. Волшебные слова, что он шептал, лишенные всякого смысла, так и звенели в ушах — загадочные, таинственные… По-видимому, она сходит с ума…

Когда позвонила подруга и пригласила вместе пообедать, Ким почувствовала великое облегчение — хоть немного отвлечется. «Девочка моя, — сказала она себе, — тебе пора взять себя в руки!»

Вечером того же дня, придя домой, Ким нашла на автоответчике сообщение от Маркуса, брата: он хочет обсудить с ней нечто интересное — пусть она позвонит, как только вернется. В крайнем случае на следующее утро. Любопытно. Ким потянулась к телефону, но взглянула на часы и заколебалась: поздно звонить брату домой. Жена Маркуса, Эмми, ждет ребенка (третьего уже), тяжело переносит беременность; скорее всего, она уже спит, звонок может ее разбудить.

Что ж, жизнь Ким скучной не назовешь: у нее есть ухажер-плакса, снабжающий ее поэмами, тайный любовник (приходит по ночам), и вот теперь брат готовит нечто интересное. Улыбаясь, Ким завернулась в одеяло. В сущности, жизнь прекрасна и удивительна. Ким устроила подушку поудобнее, закрыла глаза и провалилась в сон, словно камень под воду.

И снова все было как в прошлую ночь: пришел он, снял одежду и скользнул к ней в постель; лицо его скрывали тени.

— Привет! — Она раскрыла объятия. — Я рада, что ты вернулся.

В ответ он стал целовать ее. За окном шуршали пальмовые ветви под морским бризом.

— Бахибик! — прошептал он, касаясь дыханием ее щеки и даря ей легкие поцелуи.

Ким все пыталась разглядеть его лицо, глаза; ладонями она ощущала уже знакомые контуры щек, подбородка, носа; кончиками пальцев обвела губы; опять спросила:

— Кто ты?

И почувствовала, как он улыбнулся.

— Ты знаешь, кто я, Кимми, — знаешь.

Маркуса Ким застала на следующее утро без десяти восемь: как обычно, он явился в офис едва ли не первым.

— Ким, помнишь, ты говорила, что всегда хотела вернуться в Юго-Восточную Азию? Ну, для работы, для вдохновения?

— Да, конечно! — вздохнула Ким.

Найти бы способ — например, получить там работу, или накопить денег на поездку, или выиграть в лотерею. Семья их жила на острове Ява, в Индонезии, четыре года; вернуться в Нью-Йорк пришлось, когда Ким исполнилось пятнадцать. Но она навсегда полюбила этот уголок земли. Нравилась ей интернациональная школа, куда она ходила, и буйная, прекрасная природа тропиков. Ким не переставала мечтать, что однажды вернется туда — когда представится случай.

— Единственный шанс — выиграть в лотерею, — грустно сообщила она Маркусу.

— А может быть, и не единственный. Знаешь, Сэм приезжает в Нью-Йорк, он собирается организовать…

Сердце Ким подпрыгнуло и забилось сильнее — она больше не слышала Маркуса.

— Сэм? — эхом повторила она. — Ты имеешь в виду Самира?

ГЛАВА ВТОРАЯ

Даже после стольких лет одно упоминание этого имени повергло ее в трепет — вот глупость! Сэм, сокращенное от Самир, — арабский шейх ее детских фантазий. Она не видела его около одиннадцати лет, с пятнадцатилетнего возраста. Тогда она, глупенькая, отчаянно и безнадежно в него влюбилась — ему было двадцать три.

Маркус иногда приглашал Сэма, своего друга по колледжу, домой на выходные и праздники уже после того, как они окончили школу. Ким восхищалась его томной, влекущей красотой и спокойными, уверенными манерами; а его карие глаза — море загадок и глубоких страстей — ее гипнотизировали. И вообще, Сэм такой… таинственный.

Конечно, никакой он не шейх, а полноправный гражданин Соединенных Штатов Америки: отец, из Иордании, и мать, гречанка, переехали в Штаты, когда ему исполнилось десять лет.

— Ты ведь помнишь Самира, правда? — спросил Маркус.

— Очень смутно, — осторожно ответила Ким. Брат от души рассмеялся.

— Ну да, конечно!

Нет, он не дразнит ее; хоть Маркус и хорошо осведомлен о ее прежнем слепом обожании, Ким оставалось надеяться, что он не знает обо всех ее тайных фантазиях, касающихся его школьного друга.

Романтичная девочка, с живым воображением, Ким обычно представляла Сэма в длинном сером одеянии, с повязкой на голове; придумывала бесконечные сценарии, где она терялась в пустыне, а Сэм подъезжал на верблюде и увозил ее в свой лагерь, в шатер с множеством ковров и подушек, глиняных горшков и горами восточных сладостей и свежих фиг. И конечно же, он был страстно в нее влюблен.

Однажды она даже отважилась спросить его, насколько права в своих фантазиях, и Сэм заверил, что никогда не носил белых одеяний и повязок на голове; великодушно улыбнувшись, он сообщил: «Мне было десять, когда моя семья покинула Иорданию, Ким. Я хожу в джинсах и футболках. — И рассмеялся. — Не надо смотреть так разочарованно, девочка!» «Девочка»… А чего она ожидала? В пятнадцать лет Ким выглядела на двенадцать: маленькая, тощенькая, со скобками на зубах — в общем, младшая сестра друга.

— Так ты говорил, что Сэм приезжает в Нью-Йорк?

Ким практически ничего не слышала о Сэме за последние одиннадцать лет. Маркус как-то обмолвился, что друг работает на семейную компанию, международный электронный концерн, мотается по всему миру.

— Он пробудет здесь месяц или около того. «Рашидс электроникс» основывает на Яве новый производственный филиал, и Сэм намерен прожить там бог знает сколько времени. Ищет кого-нибудь, кто подготовит для него дом, обставит, наберет прислугу и все такое.

— Разве у него нет жены, которая занялась бы этим?

— Нет. От них слишком много неприятностей, говорит Сэм. Все эти их непомерные требования… на которые куча времени уходит. А потом детей нарожают — только представь!

Маркус шутил: сам он счастливо женат, у него двое четырехлетних близнецов, и третий ребенок на подходе.

— Так или иначе, — продолжал брат, — когда Сэм упомянул о Яве, я сразу о тебе подумал — ты же всегда хотела туда вернуться. Вот для тебя работа, ты с ней отлично справилась бы. Не знаю, как там насчет творческих исканий и вдохновений, но конкретное соглашение ты могла бы с ним заключить.

Остров Ява, Сэм… Обставлять дом для Сэма… Что это — замечательная возможность или соблазн, перед которым нужно устоять? Конечно же, возможность — по своему обыкновению, она смотрела на вещи с оптимизмом, предпочитая во всем видеть хорошую сторону. Весьма кстати она припомнила, как дня два назад ее посетила мысль о смене обстановки. Даже поразительно, какой вещей она оказалась! Ким вообще верила в сны, в предзнаменования, в интуицию.

— Сегодня днем Сэм обещал заехать ко мне в офис, — услышала она слова Маркуса. — У него есть ко мне какое-то дело, требующее обсуждения. Почему бы и тебе не зайти… скажем, в шесть? Постараюсь организовать ужин, если он никуда не спешит.

— В шесть, — повторила она. — Ладно, приду.

— Ким — само совершенство. — Маркус взглянул на сестру.

Сэм, стоя у большого окна — пиджак расстегнут, руки в карманах, само обаяние и шарм, — пристально оглядел ее. Так смотрят, когда имеют серьезные сомнения в совершенстве, — впрочем, ей могло и показаться.

А он еще красивее, чем она помнит: старше, более зрелый; лицо — сплошные резкие черты; гибкое тело, широкие плечи. Когда она вошла, Сэм слегка пожал ей руку и вежливо улыбнулся:

— Здравствуй, Ким! Как приятно снова тебя видеть!

— Мне тоже приятно с тобой встретиться.

Здорово, что Сэм не упомянул — мол, как она выросла, а ведь такая была маленькая девочка…

— Подлинное совершенство! — продолжал ее рекламировать Маркус.

Ким, чувствуя себя чем-то вроде товара, выдавила улыбку. Она приложила все силы, чтобы выглядеть серьезно и внушительно, — это было совсем не просто, вовсе не в ее стиле. И зачем она надела пурпурное платье (одно из самых своих любимых)! Слишком легкомысленное и короткое, здесь, в роскошном офисе Маркуса, под придирчивым взором утонченного, стильного Сэма, оно кажется неуместным.

— В самом деле, я совершенство, — подтвердила она, глядя Сэму прямо в глаза.

Сердце ее исполняло тем временем удивительный, волнующий танец, — получить бы эту работу и снова поехать в Юго-Восточную Азию…

— И к тому же говорит по-индонезийски, — не унимался Маркус. — Где ты достанешь такого специалиста?

— Это, конечно, важная деталь, — спокойно согласился Сэм, холодный и уверенный.

«Полная мне противоположность», — решила Ким, заправив за ухо непослушный завиток; вот и причесалась не так — надо было собрать волосы в элегантный пучок, а она отпустила их на волю, и они рассыпаются в своей дикой неукротимости.

— А еще Ким прекрасно ладит с людьми, — расхваливал ее Маркус. — И даже умеет готовить! Представь себе: женщина в девяностых годах умеет готовить настоящую еду!

— Действительно, впечатляет. — Уголки губ Сэма слегка приподнялись, когда он встретил взгляд Ким. — Ты умеешь работать с компьютером?

— Нет, но печатать умею.

— Скромничает, — прокомментировал Маркус, — компьютер знает: текстовые редакторы, Интернет и все такое. Очень удобно в непредвиденных обстоятельствах.

— Правда? — Сэм скептически выгнул бровь.

— Правда, — кивнула Ким.

Наверное, ему трудно поверить, что маленькая, глупенькая блондиночка, которую он знал одиннадцать лет назад, способна на что-то столь сложное, как работа на компьютере.

— И знает, как развлечь гостей, устраивает прекрасные вечеринки, — продолжал Маркус. — Иногда ей даже платят за то, чтобы она их организовала.

— И это не все: могу чинить самые разнообразные вещи в доме, — подхватила Ким. — Выключатели, розетки и прочее. Я очень способная личность.

— А также не боится змей и тараканов, — добавил Маркус.

— Вообще, я настоящая женщина Ренессанса. — Ким светло улыбнулась Сэму.

На этот раз он улыбнулся в ответ, и сердце Ким выполнило очередной акробатический этюд — к вящему ее беспокойству. Почему она так реагирует, он же совершенно не в ее вкусе: ей нравятся простые, легкие в общении парни, те, что носят джинсы и свитера. А Сэм сидит перед ней в дорогом костюме, его темные глаза завораживают ее, и она снова чувствует себя пятнадцатилетней девчонкой.

— Все это еще более впечатляет, — проговорил он глубоким, красивым голосом.

Этот голос будто обвивается вокруг сердца, рождает приятное, покалывающее тепло или даже нечто большее… «Ну-ка уймись! — приказала себе Ким. — Он не твой тип мужчины — слишком уж холодный, отстраненный…»

— Я еще не все сказал, — счел нужным уточнить Маркус.

Будто продает ее на рынке — это он-то, выпускник Гарвардской бизнес-школы! Ким бросила на брата испепеляющий взгляд.

— Я не дешевка, — возразила она, — и настаиваю на достойной плате за свои услуги.

Поняв, как нелепо прозвучали ее слова — этакая девушка по вызову, — Ким смутилась. Весь разговор приобретает какой-то торгашеский оттенок, с досадой подумала она. Не к добру это, надо показать себя серьезным, компетентным, работоспособным специалистом, если она хочет получить работу. Сэму, как успешному бизнесмену международного масштаба, нужен только такой.

Проблема для нее в какой-то степени в том, что при всей ее серьезности и компетентности у нее весьма легкомысленная внешность — кудрявая блондинка, с огромными голубыми глазами и длинными ресницами. Кроме того, она не способна долго усидеть на месте и обожает смеяться. Природа наградила ее великолепным бюстом, и при первой встрече с ней ни одному мужчине не придет в голову считать ее умной, исполнительной, деловитой. Иной раз это ей безумно мешало.

— Я подумаю над этим. — Сэм взглянул на часы, голос его не допускал возражений.

Очевидно, он вообще немногословен, как и одиннадцать лет назад. О чем бы ни думал, никогда этого не скажет. Ким почувствовала беспокойство: ей импонируют люди, которых легко понять, прочесть; которые не боятся говорить, что думают и чувствуют. Сэм, к несчастью, не из таких.

Правда, иногда в его непроницаемо черных глазах появляются искорки скрытого веселья. Чувство юмора у него есть, просто он помалкивает об этом, и обычно лицо его бесстрастно. Нелегко ей иной раз бывает поладить с такими натурами, напоминающими глубокие, тихие омуты. Но когда Сэм улыбается, все отступает на второй план, и сердце у Ким замирает…

— Мне пора, — подытожил он. — Рад был повидать тебя после стольких лет, Ким.

Как ни странно, эти слова прозвучали довольно искренне.

Прошло два дня, а от Сэма все еще не поступило никаких известий. Это время она провела в мечтах об Индонезии, о новой работе, о настоящем приключении. Ах, снова отведать местные блюда, услышать туземную музыку, увидеть изумрудные рисовые поля!..

Кроме того, ее не оставляли мысли о Сэме.

Вот это уже ей ни к чему. Пусть вспомнилась юношеская влюбленность, пусть он потрясающе хорош собой — не говоря уже об успешном бизнесе и внешнем лоске. Все же он не подходит ей — слишком серьезен, слишком долго обдумывает ее кандидатуру… Ким уже начала нервничать: сколько ему еще понадобится времени, чтобы принять простое, в сущности, решение?

В конце концов, она сама позвонит ему. Но оказалось, это проще решить, чем сделать: лишь с великим трудом ей удалось пробиться через бесконечную вереницу секретарей и помощников. Какой занятой человек! Наконец он взял трубку лично.

— Доброе утро, Сэм! — Сердце билось учащенно, но Ким говорила в деловом тоне. — Прости за беспокойство, однако хотелось бы узнать, нашел ли ты время рассмотреть мою кандидатуру. Скоро ты уедешь, неплохо бы провести некоторые подготовительные работы как можно скорее.

Последовала пауза — хоть и короткая, но явно вызвавшая замешательство.

— Боже мой! — наконец откликнулся он. — Так ты это серьезно?!

— Разумеется, — ответила она холодно.

А Сэм подумал, что они с Маркусом шутят? Что ж, едва ли можно винить его в этом, учитывая, как развивалась их беседа и что поначалу Ким не принимали всерьез. Маленькая, глупенькая сестренка Маркуса, в детстве влюбилась по уши в его друга… Она-то надеялась, что Сэм забыл все те глупости, которые она придумывала, чтобы привлечь его внимание.

— Ты хочешь ехать на Яву, чтобы приготовить для меня дом? Покупать чайники и сковородки, подбирать мебель? — Он будто предлагал ей чистить общественные туалеты или убирать в хлеву.

— Да, именно это я и делала бы с удовольствием.

— Видишь ли, Ким, не думаю, что это будет для тебя тем, что называется «продвижением по службе».

— Я известна полным пренебрежением к карьере, — ответила Ким неожиданно для себя. — Спроси моего бедного, страдающего отца.

— Вот как! — отозвался он кратко, но многозначительно.

— Но, как бы там ни было, обычно все мои старания приносят хорошие результаты. Когда я принимаю решения, то основываюсь на интуиции, на своем творческом чутье, а не на логических размышлениях.

— И это должно меня успокоить? — осведомился Сэм.

— Да, пожалуй, вряд ли. Твоя жизнь, скорее всего, управляется логикой, трезвым расчетом, здравым смыслом и интеллектом.

— Именно это работает на меня и мой успех.

Ким скорчила рожицу — хорошо, что по телефону не видно. Сэм, наверно, скучнейшее существо во вселенной, хоть и убийственно красив.

— Вот и прекрасно! — произнесла она уверенно. — Мне это не мешает…

— Это сумасшествие, Ким! — прервал он. — Я не собираюсь поощрять твои фантастические планы — найму кого-нибудь из местных.

Ким начала уже злиться — он говорит с ней так, будто она ребенок, а не взрослая женщина, способная сама принимать решения.

— Сэм, мне уже не пятнадцать! И это вовсе не фантастические планы. Я действительно хочу попасть на Яву.

— Извини, у меня нет времени выслушивать эту чепуху. Мне надо отправляться на встречу.

— Сэм! Я…

— Мне пора! Пожалуйста, извини меня, Ким. — И повесил трубку.

Ну и разозлилась же она! Что это он возомнил о себе — так вот от нее отделываться, не принимать всерьез? Как он смеет! А нанять из местных — да кого он там найдет? Скучающую жену какого-нибудь консультанта или американского подрядчика, которая не смогла получить разрешение на работу и сидит дома; ни вкуса, ни способностей к дизайну…

Такая покроет все стены, и кровати, и мебель жуткими красными розами, декорирует дом безвкусными искусственными цветами, розовыми абажурами (а на них оборки) и подушками (а на них розовые рюши)… Так Сэму и надо!

Ким представила, как он опускает голову на подушку в розовых рюшах, и рассмеялась от души.

Как бы все-таки привлечь его внимание? Ким лежала в постели, уставившись в потолок, и мечтала — ну точно как в пятнадцать лет.

Звонки по телефону не сработают: Сэм просто найдет предлог, чтобы прекратить разговор. Надо встретиться с ним лицом к лицу, без сотрудников, которые без конца отвлекали бы его.

Решено — она пригласит его на ужин! Вот то, что нужно. И вовсе это не вызывающий жест: в конце концов, она ему не совсем чужая. Сэм хорошо знает всю их семью, много времени провел в доме ее родителей. Как истинный джентльмен, он ей не откажет, и ему придется ее выслушать. А уж убедить его, уверенно и профессионально, что именно она лучше многих сделает работу, она сумеет.

На следующее утро Ким снова удалось преодолеть все препоны и дозвониться до Сэма. Пришлось представиться его сестрой Жасминой — звонит из Иордании по срочному семейному делу.

— Сэм, мне нужна минута твоего времени! — заявила она категорично.

— Ким! — Похоже, он не особенно удивился. — А я-то думал, это моя сестра Жасмина.

— У тебя нет сестры, — возразила Ким.

— Приходится согласиться, — подтвердил он сухо.

— Но есть армия людей, защищающих тебя от всех претендующих на твое время и внимание. Мне кажется, твои секретари излишне ревностно относятся к своим обязанностям.

— Я с ними поговорю.

В голосе его слышались иронические интонации, и слава богу — не хватало еще, чтобы кого-то уволили. Ким собралась с духом.

— Сэм, я звоню, чтобы пригласить тебя на ужин.

Вот так — она это сделала! Какая все-таки храбрая…

— В любой вечер на этой неделе, когда тебе удобно. — Если пауза и последовала, то едва заметная. — Мне будет очень приятно с тобой поужинать, но при одном условии.

Сейчас предложит не говорить о работе.

— При каком же?

— Что ты позволишь мне пригласить тебя на ужин.

Ким с облегчением рассмеялась.

— Сэм…

— Знаю, что ты собираешься сказать, но давай сейчас не спорить по этому поводу, ладно?

— Ладно! — легко согласилась она.

Все равно, кто кого приглашает; главное — они за одним столиком и она завладевает его вниманием.

— Вот и прекрасно, Ким! Как насчет сегодняшнего вечера?

— Идет, Сэм!

Сестра Жасмина — это надо же! Сэм усмехнулся и положил трубку, все еще слыша звенящий, как колокольчик, смех Ким. Он сразу понял, конечно, что это она — общительная младшая сестренка Маркуса, с развевающимися светлыми кудрями; женщина Ренессанса; комфортно чувствует себя в Интернете, не боится змей и тараканов и умеет готовить настоящую еду. Как всегда, безрассудна, импульсивна — вздумала отправиться на Яву и подготовить для него дом… Вот этого он как-то не планировал.

Сэм взглянул на лежавшую перед ним на столе папку — чем он занимался, до того как раздался этот звонок? Встретившаяся в офисе Маркуса несколько дней назад Ким с тех пор не выходила у него из головы — факт тревожный и требующий немедленных действий. Он занят, а непрошеные мысли постоянно лезут в голову, даже в разгар самых важных переговоров.

Когда Ким позвонила в первый раз и попросила взять ее на работу, он был с ней резок — в основном потому, что злился на себя. Почему он не перестает думать о ней? И вот она позвонила снова. Милая маленькая сестренка Маркуса уже взрослая; в сущности, Ким мало изменилась с тех пор: импульсивная, жизнерадостная, очаровательная… Сегодня вечером он идет с ней ужинать — интересно…

Ким в отчаянии перебирала пестрое содержимое шкафа в спальне: все ее платья и костюмы безнадежно не подходят, но бежать покупать что-то новое нет времени.

Она любила приобретать одежду, но ее никогда не удовлетворял стандартный набор. К счастью, на работе не требуется выглядеть официально. Свободный коммерческий дизайнер, она может позволить себе совершенно немыслимые туалеты и предпочитает нечто веселое, забавное, яркое, необычное. Но для сегодняшнего ужина надо что-то утонченное… Застонав от разочарования, она в последний раз запустила пальцы в разноцветную груду в надежде найти хоть что-то приемлемое.

Как ни странно, ей повезло: руки зацепили маленький, облегающий черный костюм, строгий, респектабельный купленный в прошлом году на похороны дяди Амоса. Со вздохом облегчения Ким извлекла его из шкафа и разложила на кровати. Из дальнего ящика достала черные лакированные туфельки. В шкатулке с драгоценностями нашлась пара скромных золотых сережек и тоненькая золотая цепочка — подарок на день рождения от консервативного отца. Ура, она экипирована!

Теперь волосы — собрать их, тщательно уложить… Ким улыбнулась: если так пойдет и дальше, она просто поразит мистера Самира Рашида своим деловым имиджем!

Сэм приехал за ней на длинном, обтекаемом лимузине. Ким уже ждала его снаружи, у двери здания. Старинный лифт, похожий на клетку, неисправен, не стоит заставлять Сэма карабкаться по ступенькам на верхний этаж.

Водитель в форме почтительно открыл для нее дверь, и она скользнула на сиденье. Бог мой, да здесь, помимо всего прочего, телевизор, компьютер, телефон, факс, холодильник, бар… Лимузин, принадлежащий компании, рассчитан на то, чтобы деловой человек не прерывал свою деятельность по пути из аэропорта в офис или в номер отеля, а может быть, и на пути к подруге.

— Привет! — Она постаралась, чтобы голос прозвучал сдержанно.

Даже в консервативных рыжевато-коричневых брюках и темно-синем свитере Сэм сногсшибателен — каждый ее нерв стало покалывать иголочками. Ему, видимо, ничего не стоит так выглядеть, что бы он ни надел.

Ким разглядывала его: крошечные морщинки у рта, квадратный подбородок свежевыбрит, в глубине темных глаз сверкают веселые искорки…

— Едва узнал тебя, Ким, ты — и вдруг в черном.

— Да я и сама себя едва узнаю. Всего один раз надевала этот костюм, да и то на похороны. — Она прикусила язык: Сэм засмеялся.

— На похороны? Надеюсь, что ужин со мной ты не считаешь столь же трагическим событием?

— Не беспокойся, — заверила его Ким, — я не настроена на трагические события: они так угнетают.

— А ты не из тех, кто любит чувствовать себя угнетенным, — закончил он. — По крайней мере так было в детстве.

— Ты прав.

Не стоит наводить его на воспоминания о маленькой дурехе, какой она была, — наивной, безнадежно в него влюбленной. Та девочка, без сомнения, надела бы сегодня красное платье — у нее в шкафу висит одно, изумительное, глубокого, насыщенного, страстного красного цвета. Оно как нельзя лучше подходит, чтобы выразить истинные надежды Ким относительно предстоящего ужина с Самиром Рашидом — с мужчиной, который заставлял ее глупое, неопытное сердечко то замирать, то восторженно биться. Сколько раз он спасал ее от ужасной смерти в пустыне — к несчастью, только в фантазиях. И уж разумеется, никогда еще они не ужинали вместе, вдвоем. Да и вообще едва ли оставались наедине, если не считать того единственного раза в саду у дома ее родителей, вечером…

Не самое, однако, лучшее направление мыслей. Ким решительно выбросила из памяти этот эпизод и выглянула в окно: неоновые огни, плакаты, афиши; автобусы и такси; спешат люди — как в немом кино. Сквозь темные стекла лимузина с кондиционером не долетает ни звука — оазис тишины и спокойствия в городской суете.

Но ей было неспокойно. Никогда раньше она так не осознавала власти над собой прошлого, воспоминаний, и это ее злило. Ведь теперь она не глупый подросток! То, что Ким чувствовала тогда, не имеет никакого отношения к сегодняшнему моменту. Она уже совсем другой человек — взрослая женщина, которая не имеет ни малейшего интереса к холодному, загадочному мужчине в дорогой одежде, пусть он и убийственно привлекателен и сексуален. В то время вокруг Сэма витал экзотический ореол, она подозревала в нем вулкан сдерживаемой страсти, готовой извергнуться…

А сейчас ноздри щекочет запах его одеколона, беспокоит ощущение его близости. Так легко дотронуться до него — до запястья, плеча, бедра… О боже, о чем она думает? Сэм всего лишь очередной богатый бизнесмен-трудоголик — человек, умеющий одно: делать деньги. Который не способен поддерживать теплые, дружеские отношения ни с друзьями, ни с любовницами. Скорее всего, он до невозможности скучен; у него нет жены, нет личной жизни. Вечера, скорее всего, проводит за игрой в солитер или у телевизора, слушая биржевые новости по Си-эн-эн.

К счастью, путь до ресторана занял немного времени. Весьма престижное место, Ким еще не представлялось возможности здесь побывать.

— Это просто великолепно! — проговорила она.

Изысканное современное оформление зала, тонкие гравюры на стенах. Ароматы над столиками многообещающи, даже меню — настоящее произведение искусства. Подошел официант в безукоризненном черном костюме, принял заказ на аперитив — говорит с настоящим французским акцентом. Ким попросила шардоне и поймала темную вспышку в глазах Сэма.

— Ах да, — заметил он спокойно, — тебе уже можно пить.

Намек понятен: однажды на вечеринке в честь пятидесятилетия отца Ким выпила втихую два бокала шампанского, хотя ей было еще далеко до восемнадцати. Сэм при этом присутствовал. Скрыть свое смущение стоит ей теперь немалых усилий — только бы не покраснеть…

Шампанское сделало ее тогда храброй и проказливой. Она затащила Сэма в сад, за большое дерево, и кинулась ему на шею, по крайней мере попыталась, поскольку была не слишком опытна в таких вещах. Ужасно неловко даже вспоминать об этом.

Но то дело прошлое, а теперь ей, зрелой женщине, нужно всего лишь убедить Сэма принять ее на работу.

— С тех пор прошло одиннадцать лет. — Она небрежно пожала плечами и принялась расправлять салфетку, чтобы не смотреть на него.

Сэм повел себя деликатно — не стал развивать эту тему.

— Так расскажи мне, что произошло с тобой за эти одиннадцать лет, если не считать очевидных перемен.

— Рассказать в двух словах? — рассмеялась Ким. — Попробую. Так вот… Я крупно поспорила с отцом и поступила в художественную школу. Потом еще немного поспорила — и окончила ее. Получила отличную работу в рекламном агентстве. Вскоре мне наскучило работать на косметические и мыльные компании, и я решила уйти в свободный полет, чтобы развиваться творчески.

Она умолкла, переводя дыхание.

— Отец все еще думает, что я никогда не сделаю настоящей карьеры, но в целом мои дела не так уж плохи. В том, что делаю, я хороша, и время от времени мне подворачиваются по-настоящему выгодные контракты. Работаю с архитекторами и художниками, дизайнерами интерьеров и…

Дальше рассказ ее о своей работе покатился сам собой, но каждый раз, когда она собиралась остановиться, хотя бы из вежливости, Сэм задавал новый вопрос.

— А сейчас, — сказал он наконец, — ты готова бросить все это для того, чтобы ехать на Яву ради временной работы — подбирать для меня дом, прислугу и мебель?

— Но моя работа состоит не только в этом. В твоем изложении все кажется слишком… прозаичным.

— Обычно покупка нового дома и есть довольно прозаичное занятие. — В его голосе не слышалось ни капли воодушевления.

Ким отпила глоток вина и опустила бокал.

— Ты сказал Маркусу, что хочешь иметь дом — не просто жилище, а именно дом. Что устал от стерильных номеров отелей, от безликих меблированных комнат.

Сэм уткнулся в свой бокал.

— Да. Последние десять лет я жил как проклятый кочевник.

Ну, не в юрте же и не в палатке, подумала Ким, без сомнения, в самых роскошных номерах лучших отелей. Но ведь ни один из них нельзя назвать домом. Трудно представить себе такую жизнь… Для нее даже маленькая, убогая квартирка, где она жила, прежде чем переехать в просторную мансарду, стала настоящим домом; она всегда считала ее своим домом, хотя поначалу приходилось покупать подержанную мебель. Это потребовало времени и усилий, но у нее постоянно был дом — наполненный подобранными ею вещами, ее любимыми цветами; Ким сама клеила обои, вешала картины.

— Как долго ты собираешься прожить в Индонезии?

— Думаю, не меньше пяти лет, а может, и дольше. На этот раз я решил заиметь место, которое смогу называть своим домом. А не снимать чье-то помещение, заставленное чужой мебелью.

Но времени, чтобы заняться самому необходимыми для этого делами, у него нет — это Ким знала, так сказал ей Маркус. Сначала надо найти помещение, потом купить мебель, нанять слуг. А Сэм занят созданием новой компании, управлением ею и снабжением. Что ему действительно нужно, так это жена, но ставить его о том в известность она не собирается — скорее всего, сам понимает.

Вот она сидит здесь, в шикарном ресторане, в своем похоронном костюме, и пытается убедить Сэма, что раз уж у него нет жены, то она, Ким, для него оптимальный вариант, чтобы выполнить нужную ему работу. Как бы сказать ему об этом напрямую? Ким думала, а сама разглядывала его галстук (кстати, очень хороший). Только она решилась пустить в ход все свое обаяние и способность убеждать, как явился официант принять заказ.

Они попросили первое блюдо — что-то с уткой. Почти сразу принесли большие белые тарелки: искусно разложенные кусочки мяса, окруженные изысканным гарниром.

— Еда как форма искусства! — провозгласила Ким. — Вот это по мне. Так красиво — страшно есть, но все же попробую. — И погрузила вилку в самый центр кулинарного шедевра. — Вот что, Сэм, — молвила она немного погодя, — дай мне эту работу, и я найду тебе замечательный дом, с отличной верандой. Куплю мебель и обставлю его в соответствии с твоими вкусами и предпочтениями, найму самую лучшую прислугу. А захочешь — организую званый обед или вечеринку с коктейлями, когда все будет закончено. Покажешь свой новый дом коллегам и друзьям — лопнут от зависти. Проделаю для тебя всю работу быстро и качественно. Знаешь, я и в самом деле хорошо это умею.

Сэм оглядел ее с некоторым любопытством.

— Это интуиция подсказала тебе бросить все, чего ты успела достичь в Нью-Йорке, и сломя голову кинуться на край света? Думаешь, таким образом как-то продвинешься в своей карьере?

— Никогда я не кидаюсь сломя голову куда бы то ни было, — спокойно возразила она. — Но если отвечать на твой вопрос — да, можно сказать, так.

— «Можно сказать»? — с подозрением переспросил Сэм.

— У меня есть кое-какие корыстные мотивы, — призналась она с покаянным видом.

— Ах, вот как… Вот мы и докопались до истины.

Тогда Ким стала рассказывать, как давно мечтала вернуться в Юго-Восточную Азию, как сильно любит Яву; нет на свете ничего зеленее рисовых полей, нет ничего лучше, чем…

Об этом она могла говорить бесконечно. А Сэм сидел молча и слушал о замечательных произведениях искусства, о том, что такое батик, о красоте заливов, о деревянных скульптурах Джепара, о чудесных спектаклях, которые идут всю ночь, о вкуснейших блюдах местной кухни… Жизнь там даст ей вдохновение, она получит огромный заряд положительной энергии. Когда Ким наконец умолкла, то сообразила вдруг, что увлеклась. «Пожалуй, я веду себя как возбужденный ребенок», — с ужасом подумала она и, заправив за уши выбившиеся завитки, опустила глаза в тарелку: утка почти не тронута. Сэм смотрел на нее. Его взгляд, как горячее прикосновение…

— Очаровательно! — подытожил он, улыбаясь. — Считай, что ты получила эту работу.

Закрыв за собой дверь, Ким пустилась в пляс по гостиной. Она сделала это! Провальсировала в спальню и стала раздеваться. Завтра она снова увидит Сэма: встреча назначена на шесть часов у него в офисе — все равно она окажется в это время неподалеку. Потом они поедут к ней — пусть увидит плоды ее трудов как декоратора — и обсудят дальнейшие планы.

Поймав свое улыбающееся отражение в зеркале, Ким подумала: почему бы ему завтра не остаться у нее на ужин — она приготовит не хуже, чем сегодня в ресторане.

Слишком взволнованная, чтобы уснуть, она, в кимоно, расписанном ярким павлиньим узором, бродила по комнате, мысленно прокручивая весь сегодняшний вечер, словно киноленту. Вспоминала каждое слово Сэма, его темные глаза, мужественное лицо…

Почему он так нигде и не осел? У него даже нет постоянной квартиры в Нью-Йорке; бывая в городе, живет в пентхаусе компании. Сам он объяснял это тем, что не видит в том особого смысла: частые отъезды за границу, смена впечатлений…

Насколько ей известно, у него не было ни сестер, ни братьев, родители умерли, когда ему исполнилось двадцать лет, и он потерял родительский дом. Помнится, мать ее всегда удивлялась, с какой благодарностью Сэм воспринимает их гостеприимство, как любит оставаться у них на выходные и праздники. Еще он всегда привозил с собой небольшой, но приятный подарок, чтобы отблагодарить хозяйку дома. Тогда Ким не понимала многого и вот теперь, беспокойно меряя шагами мансарду, размышляла о том, как одинок был Сэм — ему, видимо, отчаянно не хватало семьи, дружеского участия.

А сейчас он так же одинок? Потому, быть может, и кочует по свету… Кроме вдовствующего дяди и одной замужней кузины, живущих в Нью-Йорке, вся остальная семья Сэма обосновалась в Иордании и в Греции. Хотя он полностью американизировался за долгие годы, проведенные в школе и университете, детство его прошло в Иордании. Там он учился, но много времени проводил и в Греции, с семьей матери.

«У меня нет чувства принадлежности к какому-либо месту», — так он сказал, и его темные глаза еще более потемнели. Странно думать об одиночестве человека, который кажется таким самодостаточным. Но разве поймешь, что творится в душе другого?..

Ким слегка вздрогнула: не так просто, должно быть, не чувствовать ни к чему привязанности, не иметь корней, даже места, которое можешь назвать своим… Ныне он желает иметь свой дом, чтобы все в нем принадлежало ему, — родной дом. Что ж, она поможет ему завести свое гнездо.

На следующий вечер они встретились у Сэма в офисе, чтобы в деталях обсудить предстоящую работу, а потом отправились домой к Ким — посмотреть, чего ей удалось добиться у себя в мансарде.

Когда подъехали к зданию, на ступеньках сидел… цирковой клоун, в костюме и с красным носом, грустный клоун: уголки рта опущены книзу, на физиономии нарисованы крупные слезы, в руках связка шариков всех цветов радуги. Вокруг собрались детишки — смеются, дразнят его…

Привел его сюда вовсе не детский день рождения; на одном из шариков надпись: «Я обожаю тебя, Ким!», на другом — «Прошу тебя, будь моей!».

— Ким! — позвал грустный клоун, стоило ей выйти из лимузина. — О, пожалуйста, Ким, выслушай меня! Мое сердце разбито!

А ее сердце потяжелело, словно на него высыпали тонну булыжников. Сэм стоял рядом с ней, молча наблюдая за спектаклем. Ей это совершенно не нужно, клоун не входил в ее планы!

— Тони, — произнесла она холодно, — с меня хватит, ты слышишь? Это уже не смешно. Прекрати этот балаган!

Но он вошел в роль — принялся хлюпать носом, шумно всхлипывать и рыдать. Дети веселились вовсю.

— Она меня не лю-юбит! — взвыл Тони, заходясь от горя. — Я умру-у, потому что у меня разбитое се-ердце!

Смех усилился, прибежали еще мальчишки.

Ким вынула ключ и вставила в замок, не говоря больше ни слова. Сэм следовал за ней — наверное, гадает, кто такой Тони…

— Не обращай на него внимания! — посоветовала она громко, чтобы и Тони расслышал. — Это мой преследователь.

— Твой преследователь?

Подошли к лифту.

— Новый сумасшедший, ты таких еще не видел?

— Кто этот парень? — Сэм нахмурился. — Чего он хочет?

— Я встретила его три недели назад на вечеринке. Он зажал меня в угол и до конца вечера мучил историями о том, какой он непонятый и гениальный. Актер и художник; весь мир задолжал ему. Странное дело, но им никто не восхищается, никто его не уважает. Я уж старалась быть милой и вежливой, хоть это и трудно. Кажется, он решил, что я… как бы это сказать…

— Очаровательна?

— Ну да, что-то в этом роде, — скорчила рожицу Ким. — Вовсе я не хотела его очаровывать. Наоборот, избавиться от него поскорее.

— Похоже, именно это тебе и не удалось, — сухо констатировал Сэм. — А что еще он делает, кроме того, что играет клоуна?

— Пытается меня задобрить: посылает цветы, картины, стихи, билеты на круиз для влюбленных; оставляет на автоответчике плаксивые сообщения… В общем, обычный актер, страдающий из-за отсутствия работы и жизненных перспектив.

— И при этом посылает тебе билеты на круиз?

— У него богатый папочка.

Пожилой лифт не спеша прокладывал путь к верхнему этажу. Что подумает Сэм, когда познакомится с ее необычным соседом? А впечатление от допотопного лифта?..

Все утро Ким провела в подготовке к визиту Сэма: прибралась, потом пробежалась по магазинам, забила холодильник продуктами. Не стоит перегибать палку, предлагая что-то сверхдорогое или необычное, ключ к победе — в простоте и элегантности. Приготовила холодный соус (оливковое масло, горгонзола, проскито, сушеные помидоры и чеснок) — это к горячим итальянским макаронам, называемым «паста»; нужно еще туда добавить петрушки и измельченных орехов; оставалось только порезать салат — вымытые овощи и имбирно-лимонная приправа лежат наготове.

Открыв дверь квартиры в предвкушении приятного вечера, она застыла на месте: посреди комнаты на софе, безжизненно раскинувшись, лежит мужчина… Спит, а может быть, умер или в коме: рот открыт, рука откинута в сторону…

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Ким буквально остолбенела — кажется, милый ужин с Сэмом придется отложить. Похоже, этот тип попал сюда прямо из ночлежки: длинные, растрепанные лохмы, неопрятная черная борода и старые, потрепанные джинсы, тут же валяются грязные туристические ботинки размером с океанский лайнер и большой рюкзак — половина содержимого вывалилась прямо на чистенький коврик в индейском стиле…

Кто этот человек, она понятия не имеет.

Сэм позади нее, на пороге, спокойно обозревал открывшуюся картину. Самое время как-то разрядить обстановку, сказать что-то умное и смешное, но Ким не могла вымолвить ни слова.

— А это кто? — Сэм как будто уже смирился с фактом, что в ее жизни то и дело появляются донельзя странные мужчины.

— Н-не знаю… — ответила она бесцветным голосом.

Последовала короткая пауза.

— Как это — не знаешь?

— А вот так, не знаю, и все! — Ким не осмеливалась встретиться с ним взглядом.

Грудь незнакомца мерно вздымалась, — значит, не мертвый, и за то спасибо.

Что делают, когда находят в своих квартирах питекантропов, развалившихся на софе? Звонят в полицию?

— Как он вошел? — практично осведомился Сэм.

Она подняла на него глаза: чистенький, респектабельный, такой привлекательный — полная противоположность этому косматому типу.

— Не знаю, — повторила Ким.

— Ну так здесь вполне может оказаться кто-то еще, — заключил Сэм, осторожно направляясь в ванную, откуда слышался шум воды.

Мгновением позже открылась дверь, и вышел Джейсон, совершенно голый, если не считать синенького полотенца, обернутого вокруг бедер; на широких плечах блестят капли воды… Скорее всего, принимал очередной ледяной душ, чтобы продолжить работу после ночного мозгового штурма. Пожалуй, появление Джейсона не неожиданность, но чтобы он вышел вот так, во всей своей полуобнаженной красе, в одном только полотенце?!

Все надежды произвести на Сэма благоприятное впечатление рухнули. Подумать только, пригласила его в гости, как цивилизованная женщина, и вот на ступеньках их встречает клоун, завывая о неземной любви, на софе в прихожей спит чудовище, из ванной выходит навстречу полуголый Адонис… Не так уж многого она хотела — ненадолго вернуться на Яву. Почему Господь играет с ней в такие жестокие игры — поманил мечтой и разбил ее вдребезги?..

Вообще ей не свойственно ударяться в жалость к себе, но сейчас она почувствовала внезапное желание опуститься на пол, свернуться в клубочек и поплакать от души, как маленькая девочка. Да только этим ничего не поправишь.

— Надеюсь, это ничего, что я его впустил? — Джейсон кивнул в сторону инертного тела на софе. — Сказал — твой кузен.

— Мой кузен?..

У нее только два кузена: один — лысеющий бухгалтер из Нью-Джерси, второй — рыжий студент стоматологического отделения.

— Это не мой кузен. Я вообще этого человека не знаю… — В голосе ее прорезалась предательская дрожь.

Незнакомец заворочался, открыл глаза, с изумлением огляделся… Ким сделала шаг вперед на негнущихся ногах — в ней закипала ярость, жгучая, как красный перец.

— Кто вы? Что вы делаете в моей квартире?

На заросшем лице проступила легкая улыбка.

— Ты знаешь, кто я, Кимми… Знаешь.

Она замерла — что-то кошмарно знакомое в этих словах… И вдруг вспомнила: сон! Ее тайный любовник…

Незнакомец протянул к ней большие руки, Ким инстинктивно отпрянула, едва не споткнувшись об огромные ботинки. А потом поняла: о господи, да это же Джек! Только у него такой чудовищный размер обуви. Неужели она подспудно мечтала о Джеке — об этом вот опустившемся бродяге? Когда-то, семь-восемь лет назад, он был чистым и выбритым. Только что окончив школу, безнадежно наивная, она полюбила его за шарм и щедрость. Надеялась даже выйти за него замуж, изменить его привычку напиваться и вести себя отвратительно.

Джек улыбался ей своей белозубой улыбкой. Все это похоже на бесконечный кошмар… Немая сцена: у двери ванной Джейсон со своим полотенцем; Сэм перед книжным шкафом, не вмешиваясь, следит за происходящим, руки в карманах… Открылась дверь, и ввалился грустный клоун.

— Ким! Я… — Оглядел комнату, стоящего мужчину, лежащего и снова перевел взгляд на нее, подавившись словами.

«Убью его, если он хоть что-нибудь произнесет!» — подумала Ким в ярости.

— Мы убежали с тобой, Ким… Мы убежали… — невнятно бормотал Джек.

— Ты пьян! — сказала она с отвращением. — Немедленно убирайся! Сию же минуту!

— Разве ты не помнишь, Ким? — Он будто не слышал ее. — Мы убежали. Помнишь наш остров? Там море такое голубое… и пальмы…

— Убирайся отсюда! — повторила она. — Иди домой!

— «Домой»? — На лице Джека отразилось замешательство. — Я хочу, чтобы ты вернулась, Ким! Я хочу быть с тобой…

— Так… сейчас я вызову такси и отправлю тебя к матери.

Мать Джека Ким случайно встретила месяца два назад: вежливо поболтали несколько минут, обменялись новостями. Ким узнала, что Джек отправился в кругосветное путешествие, но скоро вернется. Больше она о нем не вспоминала. Слава богу, что у него есть мать — она о нем позаботится. И Ким решительно направилась к телефону.

Сэм опередил ее: мельком на нее взглянул, взял трубку, четко заказал такси. Лицо его, как обычно, ничего не выражает, можно только догадываться, что происходит за этой непроницаемой маской. Ясно одно: ничего хорошего Сэм о ней не думает. С одним разобрались, настала очередь второго. Тони стаскивает оранжевый парик…

— Теперь ты! — взорвалась Ким. — Ты мне надоел! Не прекратишь свои спектакли — вызову полицию и позвоню своему дяде, он адвокат. Пожалеешь, что вообще меня встретил! Лучше иди-ка поищи работу и устрой свою жизнь! Вон! — Она пошла на него, словно собираясь силой вышвырнуть из своего дома.

Тони не сопротивлялся, только посмотрел на нее грустными глазами и взмолился:

— Ким, но ты же — вся моя жизнь!

— Тогда найди себе еще и психиатра!

— В Голливуд поеду! — вздохнул печальный Тони, удаляясь.

— Вот это другое дело! — крикнула она ему вслед. — Выход справа!

Между тем Джек уже перевел себя в сидячее положение и теперь сжимал голову руками.

— Надень ботинки! — приказала Ким, пододвигая ему отвратительную обувь носком туфельки.

Джек пробубнил что-то нечленораздельное и потянулся за ботинками. Джейсон скрылся в своей комнате и появился уже в джинсах и футболке, прошел мимо Ким и направился к Джеку.

— Позволь мне усадить его в машину. — Собрав вещи визитера в рюкзак, он потащил его к двери.

А Сэм открыл пищавшую микроволновку, вынул кружку, протянул мычащему Джеку и скомандовал:

— Пей, только быстро!

Джек взял кружку, неохотно выпил содержимое. Сэм возвышался над ним, строгий, как ангел возмездия. Через десять минут в мансарде воцарилось нечто напоминающее мир и спокойствие. Сэм и Джейсон утащили упирающегося Джека вместе с его рюкзаком в лифт, а потом и в такси. Вернувшись наверх, Джейсон исчез в своей комнате. Сэм опустился в кресло и спокойно посмотрел на Ким. Преисполненная отчаяния и смущения, она старалась не показать этого.

— Может быть, выпьешь? — предложила она, ища спасения в привычных действиях и фразах.

Исчез бы и Сэм вслед за остальными…

— Да, спасибо.

Глаза его сверкнули вспышкой смеха, или ей показалось?..

— У меня есть шардоне.

Купила его к обеду, ничего другого, собственно, и нет, она вообще никогда не пьет крепкие напитки.

— Вот и отлично! — одобрил Сэм.

Счастливая, что есть чем заняться, Ким упорхнула на кухню, достала из холодильника бутылку и даже ухитрилась открыть, не раскрошив пробку и не разлив содержимое на пол.

Ким наполнила бокал и подала Сэму, а себе налила минеральной воды — и так шумит в голове.

— Извини, что все так неловко получилось, — произнесла она легко, будто едва заметила это небольшое недоразумение.

— Когда ты рядом, неразбериха обеспечена. — Сэм чуть-чуть улыбнулся. — Припоминаю, что тебя всегда окружала более чем странная компания друзей.

— Эти парни — мне не друзья! — попыталась она защититься.

— А как насчет викинга? — Сэм махнул рукой в направлении комнаты Джейсона. — Производит впечатление порядочного человека.

— Ох, я ведь так вас и не познакомила…

— Ну, несколько затруднительно знакомиться в присутствии твоего хмельного мужа на софе… Да к тому же сам он был завернут в полотенце…

При других обстоятельствах Ким с удовольствием посмеялась бы, но сейчас… бросила на Сэма испепеляющий взгляд — она старается сгладить ситуацию, а он ничуть не помогает.

— Джек мне не муж и никогда им не был! — заявила она, уже чувствуя, что проиграла.

«И никогда мы не были вместе на тропическом острове», — хотела она добавить, но промолчала. Просто они с Джеком любили тогда рассматривать туристические журналы и фантазировать.

Сэм вытянул длинные ноги и удобно устроился в кресле.

— А ему чудится, что вы убежали вместе.

— Да, так и было.

Даже думать не хочется об этой глупости.

— Да-а?

— Мы начали побег, но не закончили.

— А что же случилось?

Машина Джека умерла от старости посреди маленького городка в Нью-Джерси. Застряли посреди дороги, без денег. Ким внезапно прозрела, когда Джек предложил ей угнать машину, припаркованную неподалеку. Сэму она решила дать краткую версию:

— Его машина сломалась, а у меня разболелась голова.

— Бывает, — понимающе кивнул он.

Да он над ней потешается!.. Нет, с нее достаточно — и Сэма, и мужчин вообще! Ким встала.

— Ты тоже можешь идти, Сэм. Нет смысла терять здесь твое драгоценное время.

— Ты обещала мне ужин.

— Я дам тебе денег на гамбургер.

Колени у нее подгибались и дрожали. Пусть Сэм уходит, ей надо побыть одной и зализать свои раны где-нибудь в темном углу.

— А на меня-то ты почему злишься?

— Ты смеешься надо мной! Ненавижу мужчин, — добавила Ким, к своему удивлению. Никогда еще она не озвучивала это свое мнение. — Хочу выйти в астрал, соприкоснуться со своим высшим «я» в процессе медитации и позабыть обо всех мужчинах. Больше никаких мужчин!

— А я думал, ты поедешь со мной на Яву.

Сэм спокойно потягивал вино. Она едва его выносила.

— Мне представляется, ты уже серьезно сожалеешь о своем решении. Не стану тебя затруднять — сама отказываюсь.

Как ей хочется, чтобы он встал и ушел… Она чувствовала себя хрупкой, словно стеклянной. Сэм встал, подошел к ней и тихо повторил:

— Я думал, ты поедешь на Яву. Что здесь вообще происходит, Ким?

Что-то в его тоне заставило ее горло сжаться, глаза наполнились слезами. Ничего подобного, она не плакса, вообще очень редко плачет и сейчас не собирается — даже над своими разбитыми надеждами и мечтами. Ким проглотила комок в горле, сморгнула слезы с ресниц и попыталась собраться с духом.

— Зачем тебе, чтобы я для тебя работала? Я безответственная, не заслуживаю доверия, вожу дружбу с клоунами и питекантропами. — К ее ужасу, голос задрожал.

И тут она услышала его смех.

— Не устраивай драмы, Ким! Вовсе это не безответственно, ты здорово выпроводила этих шутов за дверь. Весьма впечатляющее представление.

Что ж, если подумать, он прав; настроение поднялось. Сэм взял ее за руку и снова улыбнулся.

— А теперь накорми-ка меня ужином, как обещала. Потом поговорим о моем новом доме.

На секунду у нее перехватило дыхание, она видела и чувствовала только его лицо, тепло большой руки, сжимающей ее запястье, горячий взгляд темных глаз…

* * *

— Хорошо, а кем ты меня назовешь? Своим личным секретарем? Дизайнером интерьера? Домработницей?

Они сидели рядом на диване, попивая кофе. Ким чувствовала себя гораздо лучше. Заранее приготовленный ужин получился даже лучше, чем ожидалось. Сэм посмотрел ее работы, восхитился дизайном мансарды, они обсудили основные требования, вкусы и предпочтения Сэма относительно будущего интерьера. К ней постепенно возвращались спокойствие и уверенность, теперь она снова счастлива — обрела обычное душевное равновесие.

— Почему-то мне кажется, никто в это не поверит, — Сэм бросил на нее лукавый взгляд.

Нетрудно представить, что о нем подумают друзья: личного секретаря, дизайнера или домработницу можно нанять на месте, а не тащить за собой с другого края света.

— Скажем — я твоя сестра Жасмина. Только, боюсь, и это не сработает.

Сэм рассмеялся, протянул руку и дотронулся до ее волос.

Это легчайшее прикосновение показалось ей таким интимным — сердце перевернулось в груди, дыхание сбилось… Она смотрела в его глаза и не могла оторваться. Что с ней происходит? Только что признавалась в ненависти к мужчинам…

— Тогда ты, видимо, должна представиться моей содержанкой, — спокойно заключил Сэм. — В эту неправду все поверят.

Дьявольская вспышка у него в глазах — он играет с ней, ровный, бесстрастный тон ее не обманул.

— Содержанкой? Я?! Ни за что! Даже притворяться не стану!

— Почему?

— Мне кажется, это безвкусно, в высшей степени.

— Потому что означает, что у нас с тобой сексуальная связь? — Он откинулся на спинку дивана, скорее озадаченный, чем обиженный.

И почему мужчины не понимают таких вещей?

— Нет, не поэтому.

— Вот и хорошо, — вздохнул он с облегчением. — А то я уже начал думать, что ты находишь меня непривлекательным. Тогда почему?

— Потому, что это будет означать — я беру деньги за сексуальные услуги.

— Тогда поня-ятно, — протянул он. — У тебя, значит, высокие моральные принципы.

Если он хочет думать о ней так — почему бы нет?

— Мама учила меня только хорошему, — полушутя откликнулась Ким.

— Конечно, мне ли не знать! — засмеялся Сэм.

— Как бы там ни было, раз уж я занимаюсь домом, создаю тебе, так сказать, уютный домашний очаг, лучше всего сказать, что я твоя жена. Это сразу упростит ситуацию. — Ким невинно улыбнулась — она тоже умеет играть в эти игры.

Брови Сэма поползли вверх, и она расхохоталась.

— Ох, не беспокойся! — проговорила сквозь смех. — У меня нет на тебя никаких видов. Одиннадцать лет назад… Господи, ну и впечатление я тогда на тебя произвела…

— Да уж… Ты много мне задолжала.

— «Задолжала»?

— Ты безжалостно меня соблазняла, а мне приходилось оставаться хорошим мальчиком.

— Тебе… приходилось оставаться хорошим?

— Видишь ли… маленькая сестра моего друга, твой брат предложил мне все гостеприимство своего дома… Для меня это было очень ценно, особенно учитывая, как хорошо готовит твоя мама. Не стоит говорить, что играть с тобой было нельзя. Чистый ребенок…

— Да, легкомысленный и глупый. Не напоминай уж.

— Так и быть, — согласился он великодушно.

— Кроме того, все уже в прошлом. И больше никогда не повторится.

— Вот и ладно. — Сэм казался невозмутимым. — Было бы большим разочарованием узнать, что ты не усовершенствовала свою технику соблазнения за последние одиннадцать лет.

На это заявление следует ответить что-то умное, но, как назло, ничего не приходит в голову.

— Не беспокойся об этом. Ты и я… ты же знаешь — мы не подходим друг другу. Просто сведем друг друга с ума.

Взгляд его темных глаз не отрывался от нее.

— Вероятнее всего, да, — подтвердил он, склонился к ней и поцеловал — легко, нежно.

Такой поцелуй соблазняет и дразнит, сердце ее застучало в сумасшедшем ритме, и Ким замерла, не в силах протестовать. Все так чувственно, прекрасно и естественно, так просто и легко… Неожиданно, как начался, поцелуй кончился. Отстранившись, Сэм улыбнулся.

— Зачем ты это сделал? — Ким едва дышала, пытаясь добавить в свой голос нотку возмущения.

— За все те случаи, когда ты хотела этого, но мне было нельзя, — усмехнулся он.

Больше она не успела ничего сказать: секунду спустя он уже снова целовал ее так, будто имел на это полное право…

Его губы на ее губах, его руки обнимают ее… Ох, она тает под его ласками и ничего не может с собой поделать. «Это безумие…» — мелькало у нее в голове, но тут же: «А почему, собственно?» Нельзя этого делать, он не может целовать ее просто так… Тем не менее он это делает, а она позволяет ему. Губы ее стали мягкими, приоткрылись, словно бутон цветка, тело пронизывают волны жара, сладкого и опасного… Ни о чем не хочется думать, только чувствовать.

— Мы немного попрактикуемся… и посмотрим, что получится… — прошептал он.

— В чем… попрактикуемся? — Голова как кружится… Боже, да что с ней происходит?

Глаза его блеснули.

— В изображении женатых людей. Посмотрим, как мы сведем друг друга с ума.

Она взглянула на него, не уверенная, что поняла правильно.

— Женатых?..

— Твое предложение. Едем на Яву и притворяемся, что женаты, дабы упростить ситуацию.

— Ох! — только и выговорила она, стараясь, чтобы голос не звучал слишком радостно.

Ким высвободилась из его объятий, пытаясь собраться с мыслями. Медленно, по слогам повторила про себя его слова: «Едем на Яву и притворяемся, что женаты, дабы упростить ситуацию». Почему бы не сыграть в эту игру? Даже весело…

— Но пострадает твой стиль жизни. Как жена, я не позволю тебе увиваться вокруг других женщин. Ты же знаешь, соседи обожают сплетничать.

— Ну, я не волокита. А как насчет тебя? Твой стиль жизни не пострадает?

Ким махнула рукой:

— Я устала от мужчин и пообещала себе длительный отдых. — Фиктивный брак — неплохое средство удержать всех на расстоянии: сумасшедших преследователей, бывших приятелей, новых поклонников…

Заговорила ли в ней страсть к приключениям, или это интуиция подает ободряющие сигналы? А может, это временное помрачение рассудка? Впрочем, не все ли равно… Внезапно эта идея показалась ей замечательной.

— Ладно, я буду твоей женой.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Ким налила себе первую за день чашку кофе и выглянула в окно, на мокрые нью-йоркские крыши, — не слишком захватывающий вид… Прошла уже неделя с тех пор, как она обнаружила, что вышла замуж. С тех самых пор каждый день идет дождь, а созерцание мелкой, противной мороси и серого неба еще никому не поднимало настроения. Но жизнерадостность ее не так-то легко уничтожить — она собирается ехать на Яву и радуется этому независимо от погоды.

Неплохо бы получить весточку от Сэма, призналась она себе, но за последнюю неделю о нем ничего не слышно. Он занят, работает над новым проектом, она знает об этом, но ловит себя на постоянном желании увидеть его. Впрочем, и сама не сидит сложа руки — заканчивает работу по контрактам и соглашениям, заключенным раньше. Надо еще решить, что брать с собой, что раздать знакомым.

Нашлась и та, кто займет ее мансарду: неожиданно к ней явилась подруга посреди ночи, в одной пижаме под плащом. Заливаясь слезами и всхлипывая, заявила, что на этот раз уходит от своего приятеля окончательно. Можно ей поспать у Ким на кушетке, пока не найдет себе квартиру? Та утешила ее: квартира уже найдена.

Зазвонил телефон, и Ким поставила опустевшую чашку на стол, поднимая трубку.

— Алло! — Она подавила зевок.

— Ким? Доброе утро! — послышался голос Сэма. — Надеюсь, я тебя не разбудил?

Сердце исполнило уже привычный кульбит.

— Нет, что ты. И тебе селамат паги.

— Это по-индонезийски? Надо запомнить.

— Я как раз провожу ревизию с целью узнать, что именно я помню.

— А мне казалось, ты говоришь бегло.

— Почти так.

— Я рассчитываю на это, — сухо сказал он. — Так вот, номер в отеле забронирован. Билеты доставят в течение нескольких дней. Вместе с кредитной карточкой — оплачивать все текущие расходы, связанные с работой.

Сэм по-деловому выдал ей необходимую информацию, словно задание подчиненному. Не доверил это секретарю или помощнику, предпочел сделать сам.

— Спасибо. — Ким старалась быть столь же вежливой и бесстрастной.

В конце концов, она его работник. И наемная жена по совместительству. А о том, как он ее целовал, не надо вспоминать.

— Я уеду дня через два, раньше, чем ожидалось, — заключил Сэм.

Объяснил, что едет в Иорданию, улаживать какие-то срочные семейные дела.

— Боюсь, не смогу увидеться с тобой до отъезда.

Вот так медовый месяц! Ким усмехнулась беззвучно.

— Без проблем, — отозвалась она беззаботнее, чем чувствовала себя на самом деле. — Увидимся через две недели.

— Не могу дождаться. — На этот раз голос его был далек от деловых наставлений.

— Я тоже.

Путешествие казалось бесконечным. Последний отрезок пути пришлось преодолевать на утлом самолетике — его, похоже, собрали из хлама, причем не очень старательно.

До того на самых разных самолетах Ким читала, спала, играла с чьим-то милым, общительным малышом, смотрела скучное кино, болтала с попутчиками. Двое из них, мексиканец и канадец, вручили ей по визитной карточке с номерами телефонов и факсов, адресами электронной и обычной почты по всему миру. Вместе с карточкой предложили звонить в любое время, откуда угодно, в случае если она решит все же принять приглашение: на ужин, на ночь, на более длительный роман, вообще на что угодно. Карточки Ким выбросила при первой же возможности: больше никаких мучительных страстей и любви — она свободна! О, какое блаженство!

И вот наконец она выбралась из последнего самолета — прямо в знойный, солнечный полдень; поискала глазами Сэма. Найти его не составило труда — Ким увидела его почти сразу. Сердце ее забилось и сжалось — какой высокий, широкоплечий, как ему идет тропический костюм, в нем он выглядит очень сексапильно. Темные глаза остановились на ней — и все вокруг затихло: только они двое стоят и смотрят друг на друга посреди замершего мира… А потом снова шум, толкотня; Сэм при встрече слегка чмокнул ее в щеку и, улыбнувшись, громко сказал:

— Привет, жена!

Дыхание замерло у нее в груди; она выкинет эти слова из памяти, и понемногу все придет в норму. Было сумасшествием соглашаться на этот абсурд, наверное, и Сэм того же мнения. Поскорее бы забыл об этой нездоровой идее.

Жарко, душно — Ким быстро покрылась потом, как-то забыла о неприятных свойствах тропической жары. Откинув волосы с влажного лица, она смотрела, как Сэм забирает багаж. Устроившись на заднем сиденье машины, с удовольствием огляделась по сторонам. Сэм сел рядом. В салоне прохладно — она с облегчением откинулась на спинку.

— Как прошло путешествие? Или лучше не спрашивать? — поинтересовался Сэм.

— Не спрашивай, — Ким скорчила гримасу. — Все самолеты забиты народом, как бочки сельдью, у меня едва не началась клаустрофобия. — И тут же улыбнулась. — Но я все же добралась!

— Да уж… Я начал беспокоиться, что ты передумаешь.

— Ни за что!

Ким видела в окно знакомые с детства картины. Женщины в саронгах несут на головах корзины с продуктами; торговец продает с ветхой тележки «соте» — маленькие бамбуковые палочки с насаженным на них мясом, приправленным специями; следом тащится старик с яркими желтыми ведрами, подносами и другой пластиковой посудой.

— Я так рада, что вернулась. Не могу дождаться, когда окунусь в эту жизнь. Я имею в виду — в работу: искать дом и все остальное…

Сэм взглянул на нее с легкой улыбкой.

— Мне нравится твой энтузиазм. Но тебе положена пара свободных дней на привыкание и акклиматизацию.

— Не люблю сидеть без дела.

— Расслабься, Ким, отдыхай. — И он рассмеялся, коснувшись ее руки.

Отель находился неподалеку — трехэтажное здание, окруженное огромным двором, с баром, рестораном и бассейном, все утопает в буйной тропической растительности и цветах. Роскошное место — холл полон произведений индонезийского искусства. Ким не терпелось все это осмотреть.

Перед ними тут же возник хозяин отеля и церемонно склонил тщательно причесанную голову.

— Миссис Рашид, большое удовольствие видеть вас в нашем отеле.

«Миссис Рашид»… Ким почувствовала на себе взгляд Сэма, но не подняла глаз в ответ.

— Терима каси (спасибо), — она вежливо улыбнулась.

Пока обменивались любезностями с хозяином, багаж унесли. Несколько мгновений спустя они проходили вдоль галереи второго этажа, мимо больших деревянных дверей и растений в кадках.

— Но у меня нет ключа, — сообразила Ким.

— Зато у меня есть.

— У тебя… ключ от моего номера?

— Мы с тобой живем в одном номере.

Она замерла на месте, начиная злиться.

— Ты не слишком далеко зашел в своей игре?

— Ты моя жена, — произнес он рассудительно. — Что скажут соседи, если мы будем жить в разных номерах?

— Но… это странно, наконец. Я хочу свой собственный номер!

Он рассмеялся и взял ее за руку.

— Ким, воспринимай все спокойнее. У нас номер с двумя спальнями. Не нужно беспокоиться о добродетели — она останется в неприкосновенности.

Да он просто насмехается над ней. Ладно, она устала, перенервничала, жарко, хочется пить… А ведь Ким никогда не нервничала по пустякам. Но этот высокий, красивый темноволосый мужчина с черными глазами заставляет ее кровь кипеть. И сейчас он держит ее за руку… Ким поспешно высвободила руку.

— Вот мы и пришли. — Сэм вставил ключ в замок большой, затейливо украшенной двери. — Добро пожаловать в наше временное обиталище!

За открывшейся дверью показалась огромная гостиная, обставленная элегантной, китайской мебелью. На кофейном столике — цветы, под ногами — мягкий ковер, из окна открывается великолепный вид на город и море вдалеке.

— Как красиво!

Раздражение Ким понемногу улеглось. Чемоданы уже здесь — быстрая работа, в углу наготове компьютер, рядом факс.

— Все это — для тебя. — Сэм снял пиджак и бросил на кресло, ослабил галстук. — Можешь использовать его в любое время для дизайнерских работ. Он подключен к Интернету, так что можешь посылать друзьям письма.

— О, спасибо! — Ее тронуло, что Сэм обо всем позаботился.

— Мне бы не хотелось, чтобы ты чувствовала себя оторванной от мира. — Он открыл дверь. — А это — твоя комната. — И отошел, давая ей возможность войти и оглядеться.

Спальня просторная, с огромной, удобной на вид кроватью. Преобладающий цвет в обстановке белый, тут и там оттененный яркими зелеными включениями на обивке мебели. К комнате примыкает отдельная ванная, отделанная в сине-зеленых тонах, характерных для тропических стран. На широком мраморном столике корзина с роскошными банными принадлежностями. В общем, отель лучше, чем она смела надеяться. Поскорее принять прохладный душ и избавиться от запахов, пропитавших ее в самолетах, — они сочатся, кажется, из всех пор, из волос…

Не вынимая рук из карманов, Сэм прислонился к косяку, наблюдая за ней, пока она изучала свое новое место обитания.

— Сойдет на первое время, Ким?

— Постараюсь смириться с некоторыми неудобствами, — ответила она, как будто для нее большое испытание жить в этом царстве роскоши и комфорта. — Первым делом хотелось бы принять душ и немного полежать.

Именно так она и сделала. Приятно избавиться от одежды, постоять под прохладной водой, вдохнуть запах ароматного мыла. Завернувшись в удобный белый халат (от отеля), Ким растянулась на кровати, глубоко вздохнула и закрыла глаза.

— Ким! — Чей-то голос вырвал ее из сна. Кто-то коснулся ее, чья-то рука легла на плечо, и снова голос позвал по имени. Но она словно глубоко под водой и никак не может выбраться на поверхность…

— Ким, проснись!

Наконец она открыла глаза, увидела лицо Сэма, застонала и закрыла их снова, пробормотав:

— Я спать хочу…

— Ты спишь уже много часов. Сейчас тебе лучше встать, а то ночью не уснешь.

Ну и пусть, все равно… Лишь бы сейчас нырнуть обратно в благословенный сон… Но его рука не оставляла ее, трясла за плечо:

— Ким, тебе надо что-нибудь попить!

Только тогда она почувствовала, как хочется пить, и с усилием села.

Неуверенно провела рукой по волосам — как всегда, с ними бог знает что — и в этот момент сообразила, что белый халат давно распахнулся и она сидит перед Сэмом с обнаженной грудью… Руки подняты, словно нарочно приняла соблазнительную позу… В общем, сидит как девочка на постере из «Плейбоя»…

Она с самого начала стремилась произвести на Сэма хорошее впечатление, убедить его, что она серьезный, ответственный работник, но делала все наоборот. Смущенная до смерти, Ким поспешно запахнула халат — пояс, должно быть, развязался во сне, — затянула его так сильно, что едва могла дышать. Как доказать ему, что это не дешевая женская уловка? Утомленный мозг отказывался выдавать мудрые или смешные фразы.

— Прости… — только и пробормотала она неловко.

— Не за что, — произнес Сэм.

Иронизирует?! Поднявшаяся ярость мигом прогнала смущение.

— Ты, наверное, думаешь, что это смешно?

— Нет, приятно.

Она бросила на него уничтожающий взгляд, и Сэм рассмеялся.

— Я мужчина. Пристрели меня.

Последние слова были настолько не в его характере, что Ким сама чуть не рассмеялась от души.

— Ладно уж, просто мне ужасно неловко.

— Не беспокойся. В конце концов, ты моя жена.

— Ох, умоляю тебя.

Этого не случилось бы, будь у нее свой, отдельный номер. Не сидел бы он на краешке ее постели, получая удовольствие от ее случайной наготы и давая ненужные советы. Ким снова почувствовала отвращение ко всей этой идее фиктивного брака. И что на нее нашло, когда она соглашалась?

— На, попей сока. — Он протянул ей стакан. — И попытайся проснуться. К двенадцатичасовому различию во времени надо привыкнуть.

Ким взяла вкусный, свежий фруктовый сок, оглядела Сэма поверх кромки стакана — сменил свой легкий костюм, теперь он более небрежен: брюки цвета хаки и рубашка «поло». Сильные загорелые руки, тонкая линия часов на запястье, ворот рубашки расстегнут, открывая полоску смуглой кожи и завитки волос на груди. Неплохо бы посмотреть, как он выглядит без рубашки… И тут же она остановила себя: осторожнее — физическая привлекательность Сэма не тот предмет, над которым ей надо размышлять.

Он вгляделся в ее лицо.

— Как ты себя чувствуешь, Ким? Сойдешь вниз поужинать в ресторане, или заказать ужин в номер?

До конца не проснувшись, она сомневалась, что вообще может есть. И в этом полусонном состоянии приходится иметь дело с привлекательным мужчиной, рассевшимся у нее на кровати… Ушел бы он, не мешал ей расслабиться, снова провалиться в сон и не думать о его обнаженной груди.

— Благодарю, что проявляешь заботу, однако я и сама способна о себе позаботиться.

— Но я и должен заботиться о тебе, и хочу заботиться. В конце концов, ты моя…

— Даже слово это не произноси! — перебила Ким раздраженно.

— …сотрудница, — закончил он спокойно.

Она заметила, однако, веселую искорку, блеснувшую у него в глазах. В заботу о сотрудниках вряд ли входит сидение в спальне, подача напитков и приглашения на ужин. Но не стоит заострять на этом внимание — нет у нее сил на словесную пикировку.

— Что ж, тогда я тебя оставлю. — Сэм взглянул на часы и встал. — У меня встреча в баре внизу. Если хочешь, присоединяйся к нам в любое время, когда тебе удобно. А не придешь, я вернусь попозже и мы решим насчет ужина. Тебе подходит такой вариант?

— Да, спасибо. — Ким благодарно кивнула.

— Если тебе что-то понадобится, смело звони в обслуживание номеров. Все запишут на мой счет.

— Еще раз спасибо.

Встретив ее взгляд, он вежливо осведомился:

— Можно мне поцеловать тебя на прощание?

— Нет, если не хочешь свести меня с ума.

Он улыбнулся, блеснули белые зубы.

— Не подавай мне таких идей.

Она улыбнулась в ответ.

— Освежи мою память — зачем мы все это делаем?

— Чтобы упростить ситуацию. Твое предложение, насколько я помню.

— Да чепуха это! Я и представить не могла… Ладно, неважно. Ты уже начал игру, пути назад нет.

— Да, отступать некуда, — согласился Сэм.

— И мы собираемся свести друг друга с ума, — пошутила она.

— Одна из причин, по которой стоит продолжать и посмотреть, что выйдет.

— Глупая идея.

— Теперь ты накрепко ко мне привязана, любимая.

— Не зови меня любимой! Мне это не нравится!

— А что ты предпочитаешь? Милая? Дорогая? — Он смотрел на нее совершенно бесстрастно.

— О нет! Вся эта затея — сплошное безумие. Из ума я выжила, раз согласилась. — Она застонала и закрыла лицо руками.

— Ты просто устала, Ким. Одевайся, и пойдем в бар выпьем. Тебе понравится Джемс — он тебя развеселит.

— Знаешь, я не в том настроении, чтобы веселиться.

— А ты становишься капризной, стоит тебе выйти из равновесия, да? Не знал об этой твоей особенности.

Ким стиснула зубы.

— Уходи отсюда, Сэм!

— Как скажешь, дорогая, — он склонил голову. — До встречи.

Ким захотелось бросить ему в спину что-нибудь резкое и обидное. Едкое замечание? Или просто тяжелый башмак? Но она только фыркнула, — на его счастье, у нее ничего нет под рукой.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Не слишком удачное начало для брака — поползновение нанести мужу физическое увечье. Ким упала обратно на подушки и закрыла глаза. Быстро раздражаться не в ее характере, просто сейчас она немного не в себе. Пролетела половину мира, провела целую ночь без сна, вот и кидается на людей.

Еще несколько минут — и она выбралась из постели; самое время распаковать основные вещи. Одеться и поскорее что-нибудь сделать с волосами. Посмотрела на себя в зеркало — ну и пугало… Надо быстренько привести себя в порядок.

Итак, что же надеть?.. За окнами уже почти стемнело, на часах около шести. Выглянула наружу — во дворике оживленно, люди сидят за столиками, болтают, смеются; горят свечи, официанты снуют с подносами, заставленными снедью. Сэма не видно. Наблюдая сцену внизу, Ким почувствовала острое желание покинуть пустой номер, увидеть людей, развлечься. Да и глоток свежего воздуха ей просто необходим. И вообще, уже скучно…

Надо найти Сэма и того парня, Джемса, о котором он говорил, и чего-нибудь выпить. Для начала — стакан холодной минеральной воды, а то после долгих часов в самолете она точно выжатая губка.

Вот это легкое, простое белое платье (святая невинность, Ким скорчила себе в зеркале рожицу), волосы собрать на макушке, а то жарко, белые удобные сандалии, открывающие кораллового цвета ногти на ногах, деликатный макияж… Теперь она снова чувствует себя среди людей. Выйдя из номера, Ким миновала массивные двери в конце длинной галереи. Что ждет ее дальше?

Сэма увидела сразу — за угловым столиком; беседует с высоким, длинноволосым блондином, в белых спортивных брюках и черной футболке.

— А вот и Ким! — Сэм обрадовался ее появлению. — Ким, Джемс Френч. Джемс, моя жена Ким.

«Моя жена Ким»… О боже, это не сразу станет привычным… Ким протянула руку, сдержанно улыбнулась. Джемс галантно поднялся, сильно пожал ее руку, сверкнув белозубой, словно с рекламного плаката, улыбкой.

— Какой сюрприз! — Его зеленые глаза смотрели на нее с неподдельным интересом.

Сэм отодвинул для нее стул, к ним уже спешил официант принять заказ.

— Мне, пожалуйста, минеральной воды, — попросила Ким. — Любой, с кусочком лимона.

— Вот это новость, друг мой, — Джемс поглядел на Сэма с вежливым любопытством. — Пару месяцев назад ты был закоренелым холостяком.

— Ну, никогда не знаешь, как жизнь повернется, — туманно заметил Сэм.

— Все произошло довольно стремительно, — пояснила Ким.

— Вы встретились в Нью-Йорке? — Зеленые глаза Джемса изучали ее.

— Да-а… Вообще-то мы познакомились много лет назад, и, когда встретились вновь… — Она замолкла, придав голосу мечтательную интонацию, — просто не знала, что еще сказать.

— …вспыхнула страсть, — закончил за нее Джемс. — Сэм, друг мой, ты счастливчик.

— Так и есть. — Сэм улыбнулся Ким. — Кажется, тебе уже получше?

А Ким гадала: как вела бы себя в таком случае любящая жена? Ничего не придумав, улыбнулась в ответ:

— Да, конечно. Прости, что побрюзжала немного. — И повернулась к Джемсу: — Видите ли, я приехала только сегодня днем. Смена часовых поясов дурно на меня действует — я становлюсь капризной и ворчливой.

— Неужели? — удивился Джемс. — И это после того, как вы две недели не виделись?

Ох, вот она и попала впросак! Ей бы на крыльях лететь к мужу после столь долгой разлуки, а она ворчит и капризничает. Спасло появление официанта с минеральной водой.

В ходе беседы выяснилось, что Джемс — консультант в сфере международного бизнеса. Совсем он не похож на серьезного бизнесмена, но внешность порой обманчива. Ему уже приходилось работать на «Рашидс электроникс», и сейчас он снова занялся проектом этой компании.

Его общительность и легкость пришлись по душе Ким. Кажется, и она ему тоже понравилась: он без устали развлекал ее, рассказывал анекдоты и веселые истории. Через некоторое время Ким уже болтала и смеялась, позабыв про усталость и скуку. Когда Сэм извинился и отошел поговорить по телефону, Джемс наклонился к ней и посмотрел прямо в глаза.

— Ну, что за история?

— Какая история? — удивилась Ким.

— Вы не женаты, — просто ответил он.

— Что заставило вас так думать?

— Множество причин. — Джемс усмехнулся. — Но одна — в особенности: нет свадебных колец. — И он указал на безымянный палец ее левой руки.

Как глупо… она об этом и не подумала.

— Ох, — Ким сжала руку в кулачок, — я забыла надеть, оно наверху, в номере. Не привыкла еще носить.

— Ну да, конечно, — иронически кивнул он.

Ким тоже взглянула прямо в его зеленые глаза — мол, не боюсь.

— Вы мне нравитесь, Ким.

— Спасибо. — Она не ответила комплиментом на комплимент, не желая его поощрять.

— Если я позвоню вам завтра, вы поужинаете со мной?

— Нет, — Ким мило улыбалась, — не поужинаю.

— Простите, просто спросил.

Да уж, «просто спросил»… Вернулся за столик Сэм, и Джемс поднялся.

— Мне пора. Приятно было с вами познакомиться, Ким. — И кивнул Сэму: — Удачи в новой, семейной жизни! Увидимся!

— Может быть, тоже пойдем? — предложил Сэм, протягивая Ким руку.

Прошли через двор в холл. Ничего себе период жизни, свободный от мужчин: идет рука об руку с ненастоящим мужем. И только что ее приглашал на свидание другой мужчина, с очевидными намерениями. Ким высвободила руку из ладони Сэма, и он бросил на нее озадаченный взгляд.

— Чему ты улыбаешься, Ким?

— Да вот подумала: приехала сюда, чтобы избавиться от мужского внимания. С той же целью притворилась замужней дамой. Но еще в самолете двое мужчин дали мне свои визитные карточки и сделали кучу разнообразных предложений. Не успела приехать, как снова… — Ким вздохнула и рассмеялась.

— Джемс решил тебя закадрить, — подхватил Сэм и открыл дверь номера.

Ким вальсом прошлась по гостиной и кинула на диван сумочку.

— Да, если честно. Не поверил, что мы женаты, и попросил меня поужинать с ним завтра вечером.

Сэм, кажется, воспринял это как должное, по крайней мере внешне.

— Его вообще нелегко провести. — И, закрыв дверь, взглянул на Ким с интересом. — И что, ты согласилась?

— Нет, конечно. Я намерена быть верной женой. Можешь на меня положиться.

— Какое облегчение! Джемс обычно пользуется успехом.

— О, не переношу таких типов! — Ким бросилась на диван и скинула сандалии. — Что это он вздумал? И эти типы в самолете… Не понимают разве — я же не давала им никакого повода… Все они должны были думать, что я замужем. Что я делаю не так?

— Ты ничего не делаешь, Ким. Ты просто такая, как есть.

— Что это значит?

— Мужчин привлекает твоя сущность. Ты жизнерадостная, забавная, с тобой легко. У тебя есть природное очарование и сексуальность. К тебе как магнитом тянет мужчин.

Интересно, а к нему самому это относится? Внезапно у нее пересохло во рту. Надо что-то сказать, но губы не слушаются…

— Это ужасно… — наконец проговорила она и рассмеялась. — О господи, что же мне делать?

— С чем именно? — поинтересовался Сэм.

— С мужчинами, привлеченными моей необыкновенной сущностью. Вовсе я этого не хочу. И с Джемсом получилось как-то нехорошо…

— Знаешь, изменить свою личность не так-то просто.

— Ну, можно попытаться, — пробормотала Ким, — например, меньше говорить, выглядеть более замкнутой…

— Ничего у тебя не выйдет! — рассмеялся Сэм.

— Можно еще поселиться в пещере и никогда не выходить на свет божий.

— Но это ужасно скучная жизнь. — Он сел рядом. — Или ты позволишь мне присоединиться к тебе в изгнании?

Ким не смогла больше сдерживаться и тоже расхохоталась.

— Боюсь, я безнадежна. Бедняга, ты заполучил в жены легкомысленную особу.

— Вовсе я не это имел в виду. Просто сказал, что в тебе есть природное очарование и сексуальность. — Сэм придвинулся чуть ближе, ловя ее взгляд. — Ким, ты — настоящая женщина.

Она отодвинулась от него на самый край дивана, испуганная, заинтригованная, сердце бешено бьется…

— Нет, только не говори, что ты тоже… — Нотка отчаяния прорвалась в ее голосе.

— Конечно, и я тоже. — Сэм взял ее за руку. — Ты — моя жена.

Тон легкий, шутливый, и все же на какой-то момент ей показалось, что он говорит вполне серьезно, — в глазах его промелькнуло что-то темное, дикое.

— Не играй со мной, Сэм! — Она выскользнула, поднялась с дивана и заявила резко: — Я голодна, пойдем ужинать!

На следующий день в номер внесли невероятный, огромный букет экзотических цветов. Ким в изумлении смотрела на корзину, тут же наполнившую все помещение тонким благоуханием. Вынула за краешек крохотную карточку: от Джемса…

«Дорогая Ким, не откажи принять эти цветы, прошу меня извинить за неподобающее поведение вчера вечером. Буду рад, если вы с Сэмом поужинаете со мной и несколькими друзьями вечером в субботу. Пожалуйста, позвоните, если согласны». Вежливые слова нисколько ее не обманули: цветы слишком роскошны, чтобы служить извинением, а послание — чересчур формально.

Сэм вернулся в номер часом позже; при виде массы цветов, занимавших весь кофейный столик, лишь слегка приподнял брови и осведомился непринужденно:

— Какого донжуана ты очаровала сегодня?

Ким вздохнула с деланной грустью:

— Сегодня, увы, никого нового — наверно, потеряла навык. Цветы от Джемса.

— От Джемса? Ну-ну, забавно…

Она протянула ему карточку:

— Просит извинить, что подкатывался ко мне вчера вечером.

Сэм прочел.

— И как ты, не против поужинать с ним и его друзьями?

— Мне хотелось бы познакомиться с новыми людьми, — призналась Ким. Джемс ей не опасен, она удержит его в должных границах.

— Ладно, я позвоню ему. — Сэм бросил карточку на столик. — А сейчас приму душ, переоденусь, и мы посмотрим, где бы нам поужинать.

Стоя под душем, Сэм стискивал зубы, стараясь расслабиться: все тело напряжено до предела. Черт бы побрал Джемса с его цветами — не мог удержаться и не приставать к Ким! Для него это просто спорт, а вот сам он чувствует себя так, словно остался за бортом.

Такие эмоции для него нехарактерны, застали врасплох — он не испытывал ничего похожего уже бог знает как давно. И почему вообще злится на Джемса, еще там на кого-то, — неужели ревнует?..

Когда немного спустя Сэм вошел и проследовал через комнату к маленькому бару, Ким оторвалась от журнала. Каждое его движение наполнено такой естественной мужской грацией, уверенностью и обаянием… При виде его все ее чувства обостряются, — зачем ей это?..

— Хочешь попить? — Он вынул из холодильника бутылку с водой.

— Да.

От жары ее все время мучила жажда. Глядя, как Сэм наливает холодной воды в два стакана, она изо всех сил старалась не замечать в нем мужчину. В белых брюках и распахнутой на груди синей рубашке он такой свежий, чистый, так влечет к себе — ей нелегко оставаться равнодушной к нему. Самир Рашид для нее совсем не то что все — его точеное лицо с волевым подбородком, гибкое, с широкими, сильными плечами тело волнуют ее.

— Где бы ты хотела поужинать, Ким? — прозвучал словно откуда-то издалека его голос.

— Лучше в простом местном ресторанчике.

Вчера они сидели в оформленном в восточном стиле очень дорогом, элегантном ресторане: отличная еда, тихая музыка, приятная, спокойная атмосфера. Как раз то что надо, когда еще не опомнишься от смены часовых поясов. А сегодня она уже готова к острой, пряной местной пище и пестрому колориту: пусть будет много красного перца и чеснока, громкая, шумная музыка…

— Ты имеешь в виду «марунг массакан» — уличный ресторанчик? Крошечные столики, ветхие стулья, круглый масляный гриль?

— Вот-вот! Жареные креветки со специями, соте с ореховым соусом — все с пылу с жару!

— Что ж, будь по-твоему. — Сэм присел рядом. — Но сначала… у меня есть кое-что для тебя. — И он потянулся к правому карману.

— Правда? Что это? — Ким ничего подобного не ожидала.

— Я хочу, чтобы ты носила это. — Он протянул ей маленькую, изящную ювелирную коробочку, обитую шелком.

Затаив дыхание, Ким открыла ее — на розовом шелке сияло кольцо с бриллиантом, изысканное, прекрасное…

— О боже, какая прелесть! — прошептала Ким.

— Рад, что тебе нравится.

— Очень! — Она подняла на него глаза. — Бриллиант, надеюсь, поддельный, как раз подходит для поддельной жены.

— Нет уж, моя жена, поддельная или настоящая, будет носить только настоящие бриллианты. — Сэм взял у нее кольцо. — Давай сделаем все по правилам. — И надел кольцо ей на палец.

Бриллиант заиграл, сверкая и переливаясь. Ким смотрела на большую руку Сэма, сжимавшую ее ладонь, на сверкающее кольцо…

— Это не обязательно, Сэм. Обычного золотого кольца было бы вполне достаточно. Я имею в виду…

— А я хочу, чтобы ты носила именно это. — Он обнял ее и поцеловал.

Ким едва слышно застонала, желая, чтобы он остановился сейчас, и одновременно не желая этого. Она рванулась от него с силой, которой в себе не подозревала.

— Сэм…

— Что — Сэм? — Он не отпускал ее.

— Мы не можем, не должны… — Голос ее дрожал — игра оказалась слишком опасной.

— Почему?

Его темные глаза, горящие, полные соблазна, смотрят прямо в ее глаза.

— Сэм, я не люблю играть в игры.

— А кто сказал, что я играю? — нежно проговорил он. — Мне нравится тебя целовать.

— Я здесь, чтобы выполнять свою работу! И я не хочу снова ввязываться в какие-либо отношения… По крайней мере сейчас. Всегда мне попадаются неподходящие мужчины и…

— А ты думаешь, я неподходящий?

— Мы не подходим друг другу. — Ким была горда своим дипломатичным ответом.

— Этого мы еще не знаем. Ты пробыла здесь всего полтора дня.

Снова в его глазах это голодное выражение… Или ей показалось?

Что сказать, как переубедить его, опровергнуть его мужскую логику? Но логика никогда не была ее сильной стороной, она жила эмоциями; все ее мысли в смятении, она в состоянии, близком к панике. Или… или нет?..

— Дай нам шанс, Ким, — произнес Сэм.

Зазвонил телефон. «Как в кино, — подумала Ким, — в самый ответственный момент». Он поднял трубку, она скрылась в своей комнате — на безымянном пальце сверкало кольцо с бриллиантом…

Субботним вечером Ким и Сэм приехали в город, посидеть в ресторане с Джемсом и его друзьями. Теперь у нее, вооруженной кольцом, есть полная возможность успешно сыграть роль миссис Рашид.

— Ким, попробуй это, дорогая, — предложил Сэм, держа перед ней чашку с пряным фруктово-овощным салатом и улыбаясь ей, как юный влюбленный.

Джемс, сидевший с другой стороны, накрыл ее руку своей, словно защищая.

— Это блюдо может оказаться для тебя слишком острым, — заботливо предупредил он.

Ким высвободила руку и окинула Джемса убийственным взглядом, не обращая внимания на то, что двое других гостей — его друзей — созерцают эту сцену. Для общего блага она должна принимать Сэма, но не Джемса — он начинает серьезно действовать ей на нервы.

Не успели они, часом раньше, сесть за столик, как Джемс принялся расточать ей комплименты, — оказывать всяческое внимание. Не отставал от него и Сэм — то и дело брал за руку, обнимал за плечи, нашептывал на ухо всякие нежности… К несчастью, на нее это производило обратный эффект: прикосновения на людях раздражали, но глупое тело имело собственное мнение. Несмотря на разрывающие ее противоположные чувства, Ким, стараясь не выходить из роли, мило улыбалась Сэму.

Едва она успела попробовать салат, как Джемс, наклонившись к ней, взял ее за левую руку.

— Какое красивое кольцо!

Ким отдернула руку и, пристально глядя ему в лицо, пнула ногой под столом. Он несколько сконфузился.

— Прекрати флиртовать с моей женой, Джемс! — не выдержал наконец Сэм. — Смотри, как бы я тебя не уволил.

Джемс испустил страдальческий вздох.

— Прости, не могу удержаться — сам дьявол искушает.

Очевидно, эти двое затеяли нечто вроде спортивного состязания — кто удачливее, привлекательнее и легче соблазняет женщин. Глупо и утомительно. Ни один ход в этом состязании, естественно, не ускользал от сидевших напротив наблюдателей.

Друзьями Джемса оказались Майя и Джоэл, молодая американская пара, которые несколько лет назад начали свой бизнес, вывозя поделки и произведения искусства из Индонезии в Европу и Штаты. Майя предложила показать Ким город, помочь в поисках дома и вообще рассчитывать на ее помощь в любом деле.

Высокая, тонкая, с очень коротко остриженными темными волосами и огромными карими глазами на маленьком личике, она напоминала изящную итальянскую статуэтку. Несмотря на внешнюю хрупкость, Майя, похоже, имела отменный аппетит.

Стараясь обращать как можно меньше внимания на сидевших по обеим сторонам от нее мужчин, Ким сосредоточилась на беседе с Майей. Давалось это нелегко — Сэм усердно играл прядкой ее волос: этакий любящий муж, ни на секунду не может оторваться от жены… А может быть, он не притворяется?.. Эта мысль не давала ей покоя.

Чувственные переживания переполняли Ким, голова кружилась, сердце билось в диком ритме. Не в силах больше это терпеть, она встала из-за стола. Майя последовала ее примеру, вместе они удалились в дамскую комнату.

— Твой муж — роскошный мужчина, — признала Майя, рассматривая отражение Ким в зеркале.

— Да-а… — неопределенно промычала та.

— И Джемс тоже ничего, — добавила Майя.

Ким без особого энтузиазма подтвердила и это. Огромные карие глаза Майи смотрели с подозрением.

— Не хочешь ли поменяться со мной местами, когда вернемся?

Ким не сдержалась и хихикнула.

— А разве тебе не понравилось шоу?

Майя рассмеялась.

— Вообще-то да. Но мне кажется, ты не в восторге.

— Джемс дразнит Сэма, — пожала плечами Ким. — Спасибо, я уж останусь на своем месте — тоже умею играть в эти игры.

Вернувшись за столик, Ким беспечно улыбнулась — всем и никому в особенности — и стала пить кофе, который принесли в их отсутствие. Как только Джемс сделал движение в ее сторону, Ким взяла полный стакан воды и аккуратно вылила прямо на его светлую голову… Затем поднялась и мило улыбнулась ошарашенному мокрому Джемсу.

— Спасибо за приглашение, Джемс, ужин прекрасный. — И, откинув с лица волосы, повернулась к Сэму: — Пойдем домой, дорогой. Я устала.

Наконец-то акклиматизация прошла — энергия вернулась к Ким. Она тут же с радостью приступила к своим обязанностям по поиску дома. Начала с разведки местности и наслаждалась жизнью — все это по ней. Сэм выделил ей машину и водителя, и они с Майей кружили по городу, исследуя окрестности, рынки и магазины.

Американка ей нравилась — у нее было развито чувство юмора. Та в свою очередь обожала Ким за то, какой отпор она дала Джемсу: этот наглец давно заслужил холодный душ. Майя оказалась настоящей ходячей энциклопедией — она знала все о городе, об острове и еще о многом. Приятно иметь такую веселую, легкую в общении подругу.

Почти каждый вечер Ким и Сэм выходили в город ужинать. Когда она с воодушевлением рассказывала ему о происшедшем за день, он только слушал, время от времени вставляя несколько слов. Иногда она замечала, как он смотрит на нее — в глазах мелькает что-то далекое от делового интереса… Ким старалась игнорировать такие взгляды.

Однажды вечером она вернулась позже обычного, промчавшись по галерее, влетела в номер — Сэм уже здесь.

— Привет! Извини, опоздала.

Сэм читает в кресле какие-то бумаги, тихо звучит Моцарт — умиротворяющая картина…

— Ничего-ничего, — великодушно откликнулся он.

— Какие я сегодня великолепные дома посетила!

Ким пустилась в описание того, что видела, справлялась о его мнении — что он думает о том и об этом. Бегло обрисовала нескольких интересных личностей, с которыми познакомилась в ходе поисков (спросила их даже, не поужинать ли им всем как-нибудь вместе). Она нескоро сообразила, что не мешало бы наконец закрыть рот. Сэм терпеливо слушал и смотрел на нее.

— Так и знала, что скоро это случится! — вздохнула Ким. — Я свожу тебя с ума, да? Уничтожаю твой уютный, тихий мирок — требую постоянного внимания, спрашиваю мнения по всем вопросам, заставляю что-то решать, делать выбор, слишком много говорю и смеюсь… Все, умолкаю.

— Что ж, — Сэм ласково улыбнулся, — тогда я смогу закончить дела.

Ким взяла свои вещи — сумочку и туфли, которые скинула, как только вошла в номер, и собралась пойти к себе принять душ, когда Сэм поднял глаза от бумаг.

— А я свожу тебя с ума?

— Да, — кивнула Ким, а про себя повторила: «О да!»

Он смотрел на нее так, будто ждал продолжения, но она была не готова ответить на его молчаливый вопрос.

— Каким же образом? — Сэм отложил документы, готовясь слушать.

— Ты молчишь. — Ким уронила туфли и сумочку. — Не выражаешь свои чувства, не сообщаешь мне, о чем думаешь, что чувствуешь. — Ким нахмурилась. — Я говорю как требовательная жена, да? — (Он кивнул.) — Ладно! Так как мы не женаты, это не имеет ни малейшего значения. Ты и не должен выдавать мне все свои сокровенные чувства. — Она со вздохом упала в кресло. — Но ты знаешь, мне нравится, когда люди открыты, когда они делятся своими переживаниями. Ясно, чего от них ожидать, и не приходится гадать на кофейной гуще.

— Как твой клоун на ступеньках: «Мое сердце разбито! Ты — моя жизнь!»

— Это нечестно! Он больной!

Но Сэма не убедила ее аргументация.

— А как насчет твоего «почти мужа»? Он любит тебя и хочет, чтобы ты вернулась к нему. Разве он — пример разумного поведения?

— Ну, знаешь! Я не видела Джека около восьми лет. Даже не сообразила, что это он. Кроме того, он был моей ошибкой. Я не скрывала, что плохо выбираю мужчин.

— Но эти двое выражали все свои чувства, и тебе ясно, о чем они думают.

— Это так. Именно поэтому я поняла, что делаю ошибку с Джеком, и порвала с ним. — Ким торжествующе взглянула на Сэма, довольная своей безупречной логикой. Он рассмеялся. — Почему ты вечно надо мной смеешься?

— Я не над тобой смеюсь. Это не насмешка. Просто ты меня забавляешь, смешишь.

— Вот это да! — сказала она. — Значит, я развлекаю тебя. Я что, должна чувствовать себя польщенной?

— Не преследовал цели польстить тебе, — ровно произнес Сэм. — Просто именно так обстоят дела.

— Что ж, это очень… досадно, когда ты смеешься. Я же не знаю, что ты при этом думаешь.

— «Досадно»? Какое странное слово.

— Вчера вечером прочитала его в одном английском романе, вот и решила опробовать. И не смейся!

Но Сэм все же опять рассмеялся.

— Так мой смех тебе досаждает?

— Да, мне всегда кажется, что ты сознательно наблюдаешь за мной, ну, словно я объект научного эксперимента.

— Нет, не научного, а семейного. И мне кажется захватывающим жить с тобой: смотреть, как ты работаешь, слушать, как рассказываешь мне о всех перипетиях дня. — Его глаза лучились юмором и еще чем-то, пока непонятным для нее.

Ким вскочила — надо уходить, нельзя позволить себе утонуть в этих глазах, погрузиться в те чувства, что он будит в ней, томиться страстным желанием понять, что скрывает он внутри, какую тайну прячет от нее… Да она, конечно, поняла уже: в нем горит страсть — неумолимым, жарким пламенем. И это пугает ее до смерти, в конце концов, обжечься или сгореть — малопривлекательная перспектива.

— Уходишь? — спросил он невинным тоном. — Я раздосадовал тебя?

Притворившись, что не слышит, она устремилась в свою комнату.

— Ким, я тут думал о том, что ты сказала мне несколько дней назад, — проговорил Сэм однажды вечером.

— И что же это?

Мало ли что она ему говорила, — обычное, впрочем, дело для того, кто много болтает. Ей часто трудно припомнить свои речи час назад, не то что несколько дней. Каждый день Ким давала себе слово больше молчать — и забывала: начинала пересказывать свои дневные приключения и открытия со всеми подробностями.

Они с Сэмом только что вернулись с ужина, устроенного одним гаванским бизнесменом и его женой. Сидели рядом на диване, изучая каталог мебели — Ким взяла его на одной из мебельных фабрик, которые объехала за сегодняшний день. Немного неловко сидеть так близко к нему и притворяться, что внимательно изучаешь картинки со столами и стульями.

— Мы говорили о том, чтобы разделять друг с другом самые сокровенные чувства. И что ты не знаешь, о чем я думаю.

— Ах, да… — Теперь она вспомнила!

Сэм закрыл каталог и отложил на кофейный столик.

— Так расскажи мне, что ты чувствуешь, самые сокровенные мысли! — попросил он, откидываясь на спинку дивана и в ожидании глядя на нее.

— Но ведь тебе неинтересно. Играешь со мной, как всегда.

Ей потребовалось немало усилий, чтобы голос звучал спокойно и беззаботно. Он взял ее за руку и придвинулся ближе.

— Нет, очень интересно.

— Ладно, — согласилась Ким, пытаясь не обращать внимания на то, что творили с ее телом прикосновения его руки, тон голоса… Ей сейчас нужна холодная голова и спокойное сердце. — О чем именно ты хочешь узнать? О политике, о последних событиях на бирже, о том, что вырубают леса Амазонки?

Глаза его поймали ее взгляд — на мгновение воцарилась тишина.

— Как насчет нас с тобой, Ким?

— Нас с тобой?

— Да, тебя и меня. Расскажи о том, что тебя более всего заботит в наших отношениях.

Теперь рассмеялась она.

— Мы проводим абсурдный семейный эксперимент, разве не так?

Он погладил ее руку.

— Довольно честно. А что ты в глубине души думаешь обо мне?

Сердце ее забилось в смятении, тоненький внутренний голосок подсказывал: «Он хочет это услышать — так скажи ему все!»

Ким освободила руку из его ладоней и глубоко вздохнула.

— Хорошо, скажу. Очень четко помню, что чувствовала к тебе одиннадцать лет назад, все свои глупые девчоночьи страдания, — она заставила себя поднять голову и взглянуть ему прямо в глаза. — Когда я снова увидела тебя в Нью-Йорке, воспоминания захлестнули меня, и… — она сделала паузу, — и сейчас я, кажется, не могу избавиться от этих чувств, воспоминаний. Они не нужны мне, но не отпускают меня. Неразумно до сих пор чувствовать все это. Меня… влечет к тебе, не понимаю почему.

— Да-а… не каждому мужчине понравилось бы такое услышать.

Его голос был очень сух, но пальцы все еще играли с ее волосами. Он сидит к ней так близко… Она чувствует тепло его тела, вдыхает его мужской запах — и в любую минуту может потерять над собой контроль, хоть и старается оставаться спокойной. Пусть Сэм не думает, что стоит ему дотронуться до нее — и она растает как воск.

Ким улыбнулась сияющей улыбкой, бросила беспечно:

— Ох, твое «эго» и не такое переживет. Ты ведь сам хотел знать мои чувства — вот они.

Его рука продвинулась выше и теперь ласкала ее ухо.

— И что ты собираешься делать с этими нежеланными чувствами ко мне?

— Надеюсь, они сами о себе позаботятся. — Ким повернула голову, чтобы избавиться от его дразнящей руки, дыхание уже сбилось с ритма. — Умрут естественной смертью, — в отчаянии заключила она, целиком погрузившись в переживания от того, сколь нежно он поглаживает ее шею. — Еще несколько недель под одной крышей с тобой — и я исцелюсь, без сомнения.

— Возможно… — пробормотал он, склоняясь к ней.

— Тебе не стоит об этом беспокоиться. Я не стану снова вешаться тебе на шею.

— Ах, как жаль!

Его губы уже в нескольких миллиметрах от ее губ…

— Это было бы прекрасно сейчас, когда ты больше не глупая девчонка.

С бьющимся сердцем ей удалось последним усилием воли повернуть голову, спасаясь от его надвигающихся губ. Окончательно рехнулась — сидит рядом с ним и позволяет ему бессовестно ее соблазнять. Зажатая в угол дивана, Ким не могла ускользнуть… Толкнуть его как следует, вскочить и скрыться где-нибудь на нейтральной территории — первое, что пришло на ум, но у нее нет на это сил — никаких.

— Ты пользуешься моими к тебе чувствами. — Она старалась, чтобы голос звучал холодно.

— Что значит «пользуешься»? Разве ты не хочешь знать, что я к тебе чувствую?

Эти темные глаза, низкий, теплый голос словно гипнотизируют.

— Ты говорил мне, я тебя забавляю… Словно я — милый маленький ребенок или щенок.

— Нет, ты нисколько не напоминаешь милого маленького ребенка. — И снова его губы нашли ее, едва касаясь, дразня. — Ты очень сексуальная женщина, и ты сводишь меня с ума.

— Тебе нужна элегантная, умная, утонченная особа. Я не для тебя.

— Такая вот утонченная и умная не сможет свести меня с ума, а ты можешь.

— Но я… я не знаю… я не хотела… Почему?

— Есть сотни… нет, тысячи причин. Потому что ты — это ты. Как я могу анализировать тебя? Ты сказала, что я тебя привлекаю против твоей воли. Почему?

— Потому, что я дурочка, — пробормотала Ким.

Каждым взглядом, каждым жестом проявляя нежность, он взял ее лицо в ладони и поцеловал, медленно и проникновенно. Его губы горячи, язык касается ее языка, обещая новые ласки…

Огонь, страсть… Волна жара прокатилась по ее телу, желание наполнило ее, смыло все сомнения. Чувства поднялись на новую, высшую ступень.

Внезапно Сэм отпустил ее, и с губ Ким сорвался протестующий стон. Его глаза темны, как небо перед бурей, когда он смотрит на нее, ищет что-то в глубине ее глаз…

— Скажи мне, что в этом глупого? — потребовал он, голос его звучал хрипло.

У нее нет ответа, нет даже сил говорить.

— А сейчас, — Сэм встал и направился к своей комнате, — пойду-ка я приму холодный душ.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

В последующие два дня Сэм не предпринимал никаких шагов для ее соблазнения — не целовал, не дотрагивался, даже не бросал влюбленных взглядов. Она должна бы почувствовать облегчение, а ее будоражат воспоминания о его поцелуях — от одной мысли сердце пускается вскачь. Вот и сейчас, лежа в постели в тусклом утреннем свете, она думает о нем — и всегда, постоянно только о нем…

Ким все время обманывала себя, притворяясь, что не чувствует к Сэму ничего, кроме обыкновенного влечения, а оно скоро пройдет. Но это чувство, как ни странно, не проходило, а становилось все сильнее.

Каждый раз, когда они вместе, у нее возникает непреодолимое влечение. Почему ее так тянет к этому человеку? Очевидно, это больше, чем зов плоти, теперь она уверена. И не реанимация подростковой влюбленности и фантазий, которыми она тогда его окружала.

Это глубокое, сильное чувство — нечто настоящее. Она закрыла глаза и вздохнула — стоит ли анализировать? Почему просто не принять тот факт, что она влюбилась в него и они связаны на подсознательном, инстинктивном уровне, недоступном пониманию? Можно назвать это судьбой, предопределением — они просто должны быть вместе. И эту сладкую тайну незачем разгадывать.

«Как романтично! — сказала себе Ким и улыбнулась. — Так скажи это Сэму, скажи!» Серый свет утра понемногу становился ярче, птицы без умолку щебетали в ветвях деревьев за окном… Со стоном Ким натянула на голову простыню, закрыла глаза — и увидела перед собой лицо Сэма: знакомая улыбка, загадочный блеск глаз…

— Я люблю его! — прошептала она.

В тот же самый день Ким нашла отличный дом и решила: это предзнаменование. Горя желанием немедленно поделиться новостью, без предупреждения она влетела прямо в кабинет Сэма, к раздражению его роскошной секретарши-индонезийки.

— Кажется, я нашла дом! — выпалила Ким, не в силах держать в себе восторг. — Сэм, он великолепен! В нем есть все, что ты хочешь! — Она отчаянно жестикулировала. — Большая гостиная, милый кабинет, огромная веранда с захватывающим видом на город! И он пустой, представляешь? Можно переезжать хоть завтра! Нет, ты только представь! — Она набрала в грудь воздуха. — Поедем и посмотрим! Не дождусь, когда ты его увидишь.

— Ты уверена, что тебе там нравится?

— Да, очень! И тебе понравится, знаю. Пожалуйста, поедем и посмотрим, пока еще светло!

Через несколько минут они вместе покинули офис, пройдя мимо недовольной секретарши — той пришлось в последнюю минуту отменить назначенную встречу. Торжествующая Ким не могла скрыть сияющей, счастливой улыбки. Машина уже стояла у входа, водитель услужливо распахнул перед ними дверцы.

— Итак, — начал Сэм, когда они уселись на заднее сиденье, — ты нашла совершенный дом.

— Да! Во всем, кроме сада. К сожалению, он заброшен, и там настоящие тропические джунгли. Но это можно исправить, я уже нашла садовника.

Сэм говорил ей, что хочет просторный, уютный дом. Ему нужен кабинет, вместительная столовая, несколько гостевых комнат. Но дом ни в коем случае не должен напоминать лабиринт. Ким придирчиво осмотрела около двадцати домов, а увидев этот, сразу поняла: вот то, что она искала.

Именно таким и представлял он себе свой дом — так сказал и Сэм. Они проходили по пустым комнатам, и Ким, светясь от гордости, указывала на свежеокрашенные стены, современную отделку ванных комнат. А каким уютным станет дом при правильном подборе мебели, сколько места останется для гостей и как она обставит крытую веранду… это будет дополнительная комната! Еще здесь просторные кладовые, прекрасная кухня, красиво отделан вход.

Ким понимала, что снова увлеклась, но ничего не могла с собой поделать — она парила в облаках, опьяненная успехом, признанием Сэма (он нашел и дом и все ее идеи замечательными), да и им самим: его присутствием, его обаянием, мистическим, загадочным магнетизмом.

Они постояли у перил веранды, любуясь изумительным видом; солнце уже совсем низко, дневная жара спадает.

— Прости, — опомнилась Ким, — никак не могу умолкнуть.

— Мне нравится твое воодушевление, Ким. — Сэм накрыл ее руку своей и смотрел на нее, улыбаясь. — Дом прекрасный, ты проделала огромную работу — нашла его за такое короткое время.

Признание заслуг всегда приятно.

— Это была веселая работа. Майя мне очень помогла.

Опустив глаза, она смотрела на его загорелую руку, лежащую поверх ее пальцев на перилах веранды. Сэм впервые дотронулся до нее с тех пор, как последний раз поцеловал — несколько дней назад. И уже чувства ее просыпаются, сердце бьется сильнее, по всему телу проходит знакомое покалывание… Стало вдруг страшно поднять на него глаза. Между ними повисла наэлектризованная тишина, полная ожидания — как воздух перед грозой. На манговом дереве чирикнула птица — прозрачный, текучий звук. Теплый бриз пошевелил ее локоны, отвел со щеки. Каждая клеточка тела пробуждается к жизни, вопрошающая, полная желания…

Он взял ее за подбородок, осторожно, нежно приподнял лицо. Глаза его сверкали темным, медным пламенем — и ее словно обожгло; снова она опустила глаза. Его губы так близко, — Сэм поцелует ее?.. Ким ждала, трепеща, и не отрываясь глядела на его губы.

— Ты уже исцелилась? — спросил он тихо.

— Исцелилась? — повторила она едва слышным шепотом.

Их взгляды встретились.

Когда он поцеловал ее, она поняла, что вовсе не исцелилась. От этого самого прекрасного в ее жизни, живого чувства стало жарко, в голове полная сумятица… Да зачем ей исцеляться?.. Он обвил ее обеими руками, прижимая к себе; его губы вновь и вновь находили ее рот, язык соблазнял жгучим танцем желания…

Прильнув к нему, Ким ощущала себя восхитительно беззаботной, стена между ними рушилась. Руки его поглаживали ее спину, беспокойно скользили под короткой блузочкой, разливая огонь по обнаженной коже. Ох, как прекрасно…

Неясный звон ворвался в волшебные границы маленького мира. Сэм оставил Ким со вздохом разочарования. С закрытыми глазами потянулся к внутреннему карману пиджака, висящего на перилах, и вытащил маленький мобильный телефон.

Ким прислонилась к перилам, боясь, что не устоит на ногах. Увидела, как на лице его появилось хмурое выражение, услышала стальную нотку в голосе. В офисе непорядок, решила она к концу разговора; возможно, секретарша звонит. Ким обхватила себя руками — тело слабое, как у котенка…

В следующий момент Сэм отключил телефон и сунул в карман пиджака, который набросил на плечи.

— Нам надо идти.

Снова он поглощен повседневными заботами. Ким почувствовала некоторую обиду — как легко он переключается, уже позабыл о поцелуях.

— Я подброшу тебя в отель по дороге в офис. — Сэм посмотрел на часы. — Надо уладить кое-какие проблемы, но это ненадолго. Когда нам нужно быть у Майи и Джоэла?

Ким ждала этого вечера — их пригласили на ужин. Но сейчас ей вдруг захотелось, чтобы ужин не состоялся. Вернуться бы в отель с Сэмом, завершить то, что начали здесь, погрузиться в волшебный мир, созданный для них двоих…

— В семь.

— Успею, — кивнул он, оглядел ее, и на губах, а потом и в глазах его медленно появилась улыбка. — Эй! — нежно проговорил он. — Мне нравится, как ты целуешься.

— Это как же? — проговорила она с замиранием сердца, прежде чем успела себя остановить. (О боже, надо же быть такой идиоткой!)

— Ты целуешься так, что ясно — ты этого хочешь.

Она глубоко вздохнула, стремясь обрести толику спокойствия, и небрежно махнула рукой.

— Да нет, это я так шучу. — И проскользнула сквозь двойные двери в пустую гостиную, слыша, как Сэм смеется.

Глубокий, раскатистый звук его смеха мил ей — пусть смеется как можно чаще!

Ким сделала все свои дела — приняла душ, оделась, причесалась, подкрасилась — и села на диване с книжкой ожидать, Сэма. Выбрала маленькое шелковое платье — короткое, ярко-алое, сексуальное. Обычно она не надевала подобные вещи, собираясь в ресторан, на прием или на другое официальное мероприятие. Но Майя, скорее всего, оценит ее наряд, да и сама оденется во что-то столь же экстравагантное и соблазнительное.

Не успела она прочитать и страницы, как услышала, что в двери поворачивается ключ. Вошел Сэм с охапкой роз под цвет ее наряда. Сердце ее исполнило кульбит — алые розы!

— Вот, Ким, это тебе маленькая цветочная благодарность!

Ким вскочила и взяла у него из рук эту роскошь.

— Благодарность за что?

— За то, что ты здесь. За то, что нашла для меня дом. За все, что ты делаешь.

Воздух в комнате наполнился ароматом роз.

— Они великолепны!

Ким неожиданно смутилась, как подросток. Красные розы, от Сэма… Не стоит придавать этому жесту слишком большое значение. Она и попыталась, но ей не удалось.

Он наблюдал за ней, на губах играла легкая улыбка.

— Женщина в красном… Надо бы сфотографировать тебя или написать картину. Цвет этих роз так подходит к твоему платью.

— Да-а… — Ким не могла отвести глаз от Сэма.

— Ты выглядишь очень… соблазнительно. — В его глазах мелькнул озорной огонек.

Как записная скромница, она опустила взор на цветы.

— Что ж, это вдохновляет. — Приятная дрожь пробежала по спине Ким. Она сама не ожидала от себя такого ответа.

Сэм тихонько засмеялся. Она подошла к телефону:

— Позвоню, попрошу принести вазу.

На протяжении всего ужина Ким сохраняла приятное возбуждение, предвкушение радости, думая о Сэме, о его поцелуях, о розах и огоньке желания в его глазах. А как он смотрел на нее через стол!..

Еда вкусна, как никогда, от каждого взгляда Сэма кровь ее закипает. На десерт Майя создала настоящий шедевр — национальное блюдо «тирамису». Как ей удалось достать все ингредиенты — загадка, но божественно вкусно.

— Мне кажется, — сказала Майя, — тирамису — самое волнующее и чувственное блюдо в мире.

— Никогда не стал бы описывать десерт в таких выражениях, — возразил Джоэл — у него установился сугубо практический взгляд на еду: она лишь топливо для поддержания жизни.

— Это блюдо пришло из Италии, — важно произнесла Ким, как будто этим все объяснялось.

В своем романтическом состоянии она всей душой восприняла сентиментальное утверждение Майи.

— Ладно уж, Джоэл, объясню, так и быть, — смилостивилась Майя.

— Жду не дождусь. — Он приготовился слушать.

Майя ложечкой зачерпнула кусочек, оглядела его со всех сторон и даже поднесла к глазам — так ювелир рассматривает драгоценный камень.

— Первое, что можно отметить, — насыщенный, сладкий восторг карамели, — произнесла она глубоким, соблазняющим голосом и умолкла на мгновение — пусть все хорошо себе это представят. — Потом следует мучительный шепот шоколада. — Майя пробежала языком по губам. — За ним следует темная страсть кофе-эспрессо и пьянящее удовольствие «амаретто». — Она многозначительно оглядела сидевших за столом. — Все это создает полное соблазнов блюдо. Совершенство, вы согласны?

— Теперь я понял, почему Майя вышла за меня замуж, — усмехнулся Джоэл. — Я для нее такое же тирамису.

После кофе Ким и Сэм ушли. Стоило им войти в номер, как их окутал запах роз; свет полной луны заливал комнату через большое окно. Сэм быстро захлопнул дверь, обнял Ким и стал целовать с такой нежной страстью, что она тут же покорилась накрывшей ее волне сладкой истомы. Какая волшебная магия… Тихий стон сорвался с ее губ.

— Ты так и не ответила на мой вопрос, — прошептал он.

Ноги едва держали ее, и она оперлась на Сэма, припав к его широкой груди в поисках поддержки. Голова кружится — где уж тут думать связно…

— Какой вопрос?

— Ты исцелилась — от притяжения ко мне?

— О-о… дай подумать…

Сэм издал короткий смешок, поднял ее на руки и понес в спальню с такой легкостью, будто она ничего не весит.

— Я помогу тебе думать, — предложил он великодушно.

— Спасибо… — невнятно пробормотала Ким, вдыхая теплый запах его кожи и сознавая, что хочет его так, как никого и ничего еще не хотела в жизни.

Когда он попытался осторожно поставить ее на пол, она обвила руками его шею, прижалась к нему, чувствуя твердые контуры его тела. От этого между бедер, в животе и груди зарождались очаги жара. Не произнося ни слова, он просто обнимал ее — и сердца их стучали одинаково громко, — поглаживал по голове, перебирая пальцами ее волосы. Как приятна и как волнует эта простая ласка…

Руки его скользнули по ее спине, достигли молнии платья и очень медленно расстегнули. Он ненадолго отстранился, позволяя платью упасть на пол струйкой шуршащего красного шелка. Комната сияла в серебристом свете луны, и Ким видела, как его глаза скользят по ее телу. Стоя перед ним в лифчике и трусиках, она вдруг почувствовала себя беззащитной, как никогда. Но все растворилось в его поцелуе, уже не таком долгом и нежном, — в мужчине проснулся голод, и это зажгло огонь у нее в крови. С заметным усилием он отстранился и только обнимал ее плечи.

— Ким, — произнес он хрипло, — если ты не хочешь этого, скажи мне сейчас.

Все ее тело трепетало от желания; она покачала головой и снова прильнула к нему, не в силах больше прожить ни секунды без ощущения его близости.

— О, Сэм, я хочу этого, возьми меня! — прошептала она. — Думаю об этом весь вечер.

Со стоном он подхватил ее на руки, пробормотал:

— Я тоже, — и опустил на постель, наклонился, шепнул ей на ухо: — Ни о чем не беспокойся, я обо всем позабочусь, — выпрямился и мгновенно сорвал с себя одежду.

Омытый лунным светом, он стоял перед ней, обнаженный и возбужденный. У Ким перехватило дыхание. Потом он лег рядом, лаская ее руками и губами, снял с нее лифчик и трусики… И она вздохнула легко, прижимая его к себе крепко-крепко, желая почувствовать его тепло и силу, его тело рядом со своим…

— Ты такая сладкая… — шептал он, — такая нежная…

Он спустился ниже, к ее груди, дразнил, покусывая соски. Ее переполняла нега, пьянящая страсть. Его руки исследовали ее тело, находя все потайные, секретные местечки, отчего по телу Ким пробегала дрожь. Как естественно отвечать ему… Скользить руками по его телу, дразня, лаская, целуя со всей силой страсти. А потом окружающее кануло в бездну, и она поднималась на головокружительную высоту над этой бездной, принимая его объятия, прикосновение всего его тела — невыносимо прекрасное…

— Ким?.. — Голос его прозвучал чуть громче шепота.

Она издала тихий стон в ответ, и они вместе достигли наивысшей точки наслаждения и дальше только падали, падали… пока не очутились распростертыми на постели, не отпуская друг друга.

Прошло много времени, пока ее сердце не вернулось в нормальный ритм. Положив голову ему на грудь, она наслаждалась ощущением неги и покоя, разлитым по всему телу. Ласково потерлась щекой о его грудь, чувствуя, как курчавые волосы щекочут ей нос… Нет ничего более замечательного, чем это, подумала лениво Ким.

— Что-то ты затихла… — прошептал Сэм.

Она улыбнулась в темноте.

— Иногда даже у меня не хватает слов…

Он тихо засмеялся, поглаживая ее по голове.

— Где ты была до сих пор, Ким, все это время?

— В Нью-Йорке… встречалась с неподходящими мужчинами. — Она глубоко вздохнула и попыталась прижаться к нему еще теснее — как будто это было возможно!

Они снова замолчали, и через некоторое время ей показалось, что он заснул.

— Сэм?.. — позвала она тихо-тихо.

— Ммм…

— Я думала, ты спишь.

— Нет, просто лежу и наслаждаюсь ощущением, что ты рядом.

— Как хорошо, Сэм. — Ким протянула руку и обвела кончиками пальцев его губы. — А какой твой любимый десерт?

— Что-что?..

— Какой у тебя любимый десерт? Мороженое, яблочный пирог, печенье с сыром?

— Конечно же, тирамису.

— И мой тоже. — Она подняла голову и коснулась его губ. — А я… знаешь, я подумала… это лучше, чем тирамису.

Целыми днями Ким витала в облаках, целиком захваченная своей любовью. Они смеялись, целовались, любили друг друга долго и страстно. Она и не подозревала, насколько это может быть замечательно. Ким едва не летала на крыльях, занимаясь покупкой мебели, кухонного оборудования, еще многих вещей, приличествующих в доме, где распоряжается хорошая жена. Частенько посмеивалась над собой — ну прямо идеальная домохозяйка, персонаж забавной телерекламы пятидесятых годов.

В конце дня она переодевалась к ужину и ждала, каждый раз волнуясь, когда же войдет Сэм и она увидит его, обнимет. Все идет чудесно: дом куплен, садовник нанят, мебель выбрана — в рекордные сроки.

Как настоящая жена, Ким тщательно работала над тем, чтобы разнообразить светскую жизнь и завести знакомства. Ведь известно: это необходимое условие, чтобы удачно прижиться на новом месте — по крайней мере, по ее мнению. Майя щедро поделилась с ней своими друзьями, познакомив со всеми, кого знала. Прошло совсем немного времени, и Ким уже полностью вжилась в новую обстановку. Как она обнаружила, Сэм часто не прочь побыть затворником, но каждый раз, когда удается его куда-нибудь вытянуть, остается доволен. Вечера они редко проводили в отеле, больше разъезжали по коктейлям и ужинам, к которым добавлялись всяческие деловые приемы и обеды.

Однажды их пригласили на уикенд в Саранган, курортный городок высоко в горах, в восточной части острова. Приглашение исходило от одного из деловых партнеров Сэма, бизнесмена из Индонезии, и его жены американки Джоанны, владевшей там виллой.

— Саранган?! — обрадовалась Ким. — Сэм, там так здорово! Я однажды была, еще ребенком. Представляешь — ночью холодно! Вот чудесно!

Сэм ей объяснил, что Саранган как раз то самое место, где удобно сочетать бизнес с удовольствием. Тем более что ему предстоит уладить там несколько проблем: приглашен еще один бизнесмен с супругой.

— И тебе нужно отдохнуть, отвлечься, — заключил Сэм.

— Отдыхать и отвлекаться не обязательно, — возразила Ким, хотя в принципе не имела ничего против такого варианта.

Эх, скорее бы предаться лени, подышать свежим, прохладным горным воздухом!..

Однажды душным, жарким днем привезли мебель. Ким очутилась среди нагромождения столов, стульев, кресел и диванов. Как бы все это расположить, хотя бы предварительно, прежде чем приводить в исполнение свой план?.. Сейчас ей бы не помешал помощник с крепкими мускулами… Мысли ее прервал звук открывающейся двери.

— Привет! — раздался глубокий мужской голос. — Есть кто-нибудь дома?

Ким пробежала через комнату в холл: входная дверь распахнута, на пороге высокий блондин в теннисном костюме, мускулы как раз подходящие… Ее телепатический зов услышан.

— Привет! — повторил он. — Дверь у вас открыта. Я стучал, но никто не ответил.

У пришедшего был американский акцент.

— Привет! Наверно, я вас не слышала.

Стройный, гибкий, загорелый. Этот симпатяга много времени проводит на свежем воздухе. Ну да, она его видела раза два — бегает по утрам; махал ей рукой, но они никогда не заговаривали.

— Пришел вот просто познакомиться. — И гость дружелюбно улыбнулся. — Я ваш сосед. Вообще-то сам живу в Нью-Йорке, это мои родители обитают в соседнем доме, а я часто их навещаю, когда бываю здесь. Меня зовут Ник Харрисон.

Ким протянула руку — пожатие его сильное, теплое; от уголков синих глаз разбегаются смешливые морщинки.

— Ким Рашид. — Она невольно улыбнулась: ложь легко слетела с губ.

— Я видел, как доставили мебель. Только что переехали?

— Да-а… размышляю вот, куда пока все поставить.

— Могу я вам помочь? Я имею в виду — тащить, толкать.

Ким широко улыбнулась и отступила, пропуская его в дом.

— Прошу вас! Вы как раз вовремя. — И закрыла за ним дверь. — Выпьете чего-нибудь холодненького?

На кухне работал новый холодильник, предусмотрительно заполненный Сэмом напитками и едой.

В процессе передвижения и установки мебели Ник рассказывал о себе. Фотожурналист, сейчас работает над большой статьей об острове Ява, его культуре, людях, пейзажах. Он часто шутил — одним словом, развлекал ее всякими забавными историями из своей жизни.

Два часа спустя гостиная выглядела так, как Ким и хотелось. Кровати в спальнях заняли свои места после того, как Ник сходил домой за коробкой с инструментами. Потом его мать пригласила Ким на чашку чая со льдом — передохнуть и поболтать по-соседски. К концу дня было проделано много работы и Ким обзавелась новыми друзьями — соседями, что тоже немаловажно.

С помощью Майи Ким предприняла тур по магазинам, снабжая кухню кастрюльками и сковородками, кухонным комбайном, кофеваркой, миксером и множеством других необходимых в быту вещей. Все новенькое, сверкает, каждая вещь на своем месте, везде полный порядок.

Забравшись на стул, Ким расставляла на полке последние баночки, напевая старую, милую песенку о том, что она влюблена, мир для нее прекрасен, и глотая половину слов: она их забыла или вообще никогда и не знала. Но мотивчик прелесть. Внезапно она почувствовала, что находится не одна, повернулась — и увидела Сэма. Стоит, прислонившись к дверному косяку, руки в карманах, и наблюдает за ней с улыбкой; похоже, он здесь давно.

— Ты давно тут? — Ким спустилась со стула.

— Ну… некоторое время, — туманно ответил он, улыбаясь еще шире. — Не хотел отвлекать тебя от пения.

— А оно не предназначалось ни для кого, кроме меня самой. — Она состроила строгую гримаску.

Сэм был в деловом костюме. Он подошел к ней, протянул руку, отделил прядку волос, медленно, осторожно намотал на палец, приблизил к себе ее лицо.

— Очень эгоистично с твоей стороны. Мне понравилось, как ты поешь.

— А с твоей — нехорошо смотреть на человека, когда он об этом не знает, похоже на подглядывание. Я и не думала, что ты на такое способен, Самир.

— Только когда я с тобой. — Он выпустил прядку волос и обнял Ким за талию, его глаза смотрели прямо в ее глаза. — Мне нравится наблюдать за тобой.

Ким закрыла глаза, его губы прильнули к ее.

— Почему ты пришел? — прошептала она, чувствуя, как пробуждается желание.

— Потому что хочу тебя.

От этих четырех коротких слов пульс тут же ускорился.

— Посреди рабочего дня? Вот так просто?

— Да, вот так просто. — Он подхватил ее на руки, отнес в гостиную и положил на китайский шелковый ковер, который она купила два дня назад. Присел рядом и принялся расстегивать пуговки на блузке. — Я думал о тебе во время деловой встречи.

Она попыталась представить себе, как это было. Сэм в безупречном деловом костюме, за столом в конференц-зале, окруженный солидными бизнесменами, обсуждаются важные решения, большие дела, а он в это время втайне мечтает о ней…

Неужели она так много значит для Самира Рашида, уверенного в себе, полного достоинства человека, который обычно держит свои эмоции под строгим контролем?..

Сэм тем временем обнажил ее плечи, скользя по груди потемневшим взглядом.

— Да, во время важной встречи — несколько чиновников от правительства из Джакарты обсуждали лицензионные соглашения. — Резкими, нетерпеливыми движениями он освободил ее грудь от лифчика и стал ласкать. — Но я мог думать только о тебе. Здесь, в этом доме, ты совсем одна…

— У меня есть опасность привыкнуть к тебе. — Дыхание ее становилось прерывистым, неровным.

— Ты меня околдовала… Все мои мысли — только о тебе… — Сэм продолжал раздевать ее.

Она чувствовала, как под его прикосновениями набухают, наливаются соски.

— И что же ты сделал?

— Я ушел. — Он склонил голову и поцеловал сначала один сосок, потом другой.

— Ушел со встречи? — Ей трудно думать, трудно говорить…

— Да, просто встал и ушел.

Ким ощутила дрожь возбуждения и рассмеялась.

— Представляю, что подумала твоя секретарша.

— Ну, я не счел нужным объяснять ей что-либо, — произнес Сэм беззаботно. — И мне все равно, что она подумала.

Он разделся с поразительной скоростью, пока Ким разбиралась с остатками собственной одежды. Сэм хочет ее, и для нее самое важное, что он бросил все и помчался, чтобы быть с ней, любить ее… здесь, в этом доме.

Шелковый ковер мягко касается кожи, губы Сэма горячи и требовательны. Не было нужды в ласках, в долгой, нежной игре. Между ними мгновенно взвилось обжигающее пламя страсти, дикое и неукротимое, — голод, требовавший утоления. Все, что имело значение: это его руки, и губы, и его желание, на которое эхом откликалось ее собственное тело… После они лежали рядом, опустошенные, покрытые потом, сердца их гулко бились.

Успокоенный, удовлетворенный, он нежно поцеловал ее.

На следующий день у Ким разболелась голова. Виски ломило, и внутри, казалось, перекатывался тяжелый шар, — видимо, реакция на погоду. Небо за окном потемнело и опустилось ниже, воздух стал влажный и вязкий. По-видимому надвигался тропический ливень.

У Ким редко болела голова, и почему вдруг? День прошел отлично: утро она провела на рынке, выбирая комнатные растения. Купила много зелени для дома и веранды, торгуясь и пошучивая с продавцами. Ей нравились рынки, их толкотня, суета, веселый шум.

Потом большую часть дня она высаживала купленные растения в горшки и вазоны и расставляла их по всему дому. Цветы буквально преображали интерьер, создавая ощущение легкой прохлады. Веранда стала настоящей оранжереей — как будто сошла со страниц глянцевого журнала.

Четыре часа, а мир уже погрузился в сумерки. Обычно Ким нравились последние минуты перед дождем: в воздухе словно разлито электричество, все вокруг полно ожидания… Какой резкий контраст с ярким тропическим солнцем, сиявшим в небе полчаса назад!..

Совсем скоро небеса разверзнутся и на землю низринется поток воды — настоящий разгул стихии. Начнется он так же внезапно, как и кончится, снова выйдет солнце, быстро подсохнут лужи и листья, воздух наполнится свежестью…

Но сейчас Ким испытывала какое-то незнакомое ранее чувство мрачного ожидания. Голова трещит, на сердце тяжело. Выйти бы из дома и поскорее вернуться в отель, прежде чем мир омоется под этим гигантским душем! Она едва успела вбежать в гостиницу. В номере нашла записку от Сэма: стряслось нечто неожиданное, он не сможет прийти поужинать с ней, вернется, скорее всего, поздно.

Вздохнула — это и облегчение и разочарование. Единственное, чего ей сейчас хочется, — принять ванну и заказать что-нибудь поесть. Может быть, посмотрит по телевизору хороший фильм или просто полежит в постели с книгой. Господи, да что это с ней такое? Она и не помнит, когда последний раз пребывала в таком подавленном состоянии, — не в ее характере мрачность, да еще без видимой причины.

Уже далеко за полночь Ким услышала, что пришел Сэм. Она стремительно выскользнула из постели, накинула кимоно и появилась в гостиной.

Сэм стоял у окна, глядя в темноту, пиджак брошен в кресло, тело напряжено, плечи опущены… В сердце закралось нехорошее предчувствие.

— Сэм? — позвала она мягко.

Он повернулся, взглянул на нее и произнес бесстрастно:

— Я думал, ты спишь.

Резким движением руки ослабил галстук, расстегнул ворот рубашки; вид измотанный, под глазами темные тени.

— Ты устал, Сэм. — Ким подошла ближе. — Что-нибудь не так?

— Да, но я справлюсь, — по-прежнему бесцветно ответил он.

В тоне, в выражении лица сквозит нечто странное, появились холодность, злость, сдерживаемые лишь видимым усилием воли. Ужасное предчувствие охватило Ким, она обняла его.

— Что произошло?

Он обнял ее одной рукой, но тут же отпустил.

— Ничего такого, с чем я не смог бы справиться.

Она с болью ощутила — Сэм отдаляется от нее, между ними словно выросла стена. У него в глазах какое-то затравленное выражение… У Ким болезненно сжалось горло.

— Сэм, пожалуйста! — прошептала она.

— Лучше иди спать, Ким, — предложил он устало. — Я еще немного поработаю.

Инстинктивно она поняла, что не стоит больше расспрашивать, но так тяжело просто уйти и оставить его одного, наедине с его мыслями и проблемами.

С тяжелым сердцем Ким лежала в постели, слушала, как он ходит по номеру. Потом защелкала клавиатура ноутбука. Он действительно работал. Тихим голосом что-то говорит по телефону. Через закрытую дверь не разобрать ни слова. Прошло несколько минут, прежде чем до нее дошло, что это не английский — должно быть, арабский. С кем же он разговаривает? С дядей, который живет в Нью-Йорке? С кем-то из Иордании? Она закрыла глаза и вздохнула — надо заснуть и прекратить безнадежные гадания.

Наконец — ей показалось, что прошло много часов, — Ким услышала, как открылась дверь в спальню Сэма, потом все стихло. У нее сжалось сердце — не пришел к ней, чтобы спать в одной постели, как последние две недели, ей стало страшно. Глупости, он просто думает, что она спит, не хочет будить, вот и все…

Но нет, она знает, что это не так, прочла в его глазах. Сэм отдалился от нее, что-то неладно…

Ни о каких неприятностях он не обмолвился — ни на следующий день, ни потом. Ким чувствовала в нем ужасную, черную злость, и это пугало ее. Когда она пыталась поговорить с ним, спросить, в чем дело, Сэм становился замкнутым и далеким, говорил, что не хочет задеть ее чувства, но возникшая проблема поглощает все его силы и время. Не может ли она помочь? Нет, но он благодарен за предложение. Ким раздирали эмоции: злость, беспомощность, отчаяние. Временами она чувствовала дикое желание накричать на него, схватить и трясти, пока он не расскажет ей, что случилось. Прямо признаться ему, что хочет вернуть прежнего Сэма, которого знала и любила, а сейчас потеряла. Но холодный взгляд его глаз, отстраненное выражение лица каждый раз ее останавливали. Нет, этим дела не поправишь. Сэм погрузился в собственное внутреннее пространство и не оставил ей возможности войти туда.

Прошла неделя, потом другая. Сэм приходил домой поздно, спал в своей спальне. Однажды он упаковал чемодан и уехал в Нью-Йорк по делам.

За одну ночь Сэм стал чужим.

Сидя на краешке кровати в нью-йоркской квартире компании «Рашидс электроникс», Сэм смотрел на телефон, борясь с желанием позвонить Ким.

Последние две недели, будучи в шоковом состоянии, он сделал единственное, что мог, — отгородился от всего и сосредоточился на работе, просто чтобы не рассыпаться на части. Нельзя расслабляться ни на минуту, нельзя позволять никому быть рядом. Даже Ким.

Довериться ей, сказать, зачем он здесь? Но он не вынесет сомнения, подозрения в ее глазах или, еще хуже, презрения. Он не хочет потерять ее. И вот сидит, уставившись на телефон, все тело болит и ноет. Услышать бы сейчас ее голос, ее смех…

Одним резким движением Сэм смахнул телефон со стола — тот ударился об пол и разлетелся на множество осколков.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

— Ты отталкиваешь меня! — заявила Ким двери пустой спальни Сэма. Пустой, тихий номер отеля действует ей на нервы — она снова ловит себя на том, что разговаривает с пустотой. — Хочешь знать, что я чувствую? Так позволь мне высказаться. Чувствую себя однодневкой, которую ты использовал и выбросил за ненадобностью, будто обжегся. Чувствую себя брошенной и преданной. И сейчас, пока я вошла в раж, позволь мне сказать, что ты — напыщенная свинья и я ненавижу тебя за то, что ты обошелся со мной как с дешевой потаскушкой.

Но от таких выступлений не становилось легче. Ким присела на диван и всхлипнула. Потом пустилась в самобичевание, пеняя себе в резких выражениях: следовало быть умнее. Скорее всего, у нее недостает именно ума, раз позволила себе впутаться в такую историю. В конце концов, она сама все видела и понимала, на что шла. Просто снова поплыла по течению и влюбилась в совершенно неподходящего мужчину. Позволила себе мечтать, и чувствовать себя счастливой, и надеяться… Какой романтичной дурой надо быть, чтобы влюбиться в такого, как Сэм! Не желает он, чтобы она входила в его жизнь, не хочет делиться своими проблемами. Разве можно жить с таким человеком? Раньше бы ей задуматься…

Поупражнявшись в жалости к себе, Ким решила: не позволит она какому-то мужчине приводить ее в столь жалкое состояние, брать над ней столько власти! Она сделала серьезную ошибку, но Сэм не узнает, как ей больно. У нее, в конце концов, есть гордость, и она постарается сохранить достоинство. Закончит работу, ради которой ее наняли, и сделает все хорошо. Покажет себя профессиональной, вежливой, квалифицированной, попытается — ради себя самой — казаться веселой…

Следующие несколько дней Ким вела сама с собой долгие беседы, в перерывах заливаясь слезами. Но мало-помалу сила духа возвращалась к ней.

А потом Сэм вернулся из Нью-Йорка, и в тот же момент, как она увидела его, что-то внутри воспламенилось, колени ослабели… Ким смотрела на него, стараясь запечатлеть в памяти эти мгновения. Сильное, с тяжелым подбородком лицо, широкие плечи и грудь — так уютно прислоняться к ней щекой… Уже просыпается сладкий, мучительный голод — броситься к нему, обнять, прижать к себе, сказать, как она его любит… Нет, она этого не сделает!

— Привет! — И Ким улыбнулась, надеясь, что он не заметит ее дрожащих коленей и трепета в голосе.

В душе клокотали противоречивые чувства — тут и паника, и желание бежать от него, от себя…

— Здравствуй, Ким.

В темной глубине его глаз нельзя ничего прочесть, лицо бесстрастно.

— Как раз собиралась уходить. Я нужна тебе сейчас?

От облегчения, что нашелся предлог ускользнуть, последнюю фразу она произнесла спокойно.

— Нет, спасибо.

— Тогда я пошла. — Взяла сумочку и направилась к двери.

— Подожди… — Сэм устало потер висок. — Ты вернешься к ужину?

— Я ужинаю с друзьями — не знала, что ты сегодня приедешь.

Договорилась она с Харрисонами — Ником и его родителями.

— Прости, надо было сказать тебе.

— Ладно, это неважно, — легко отозвалась Ким. — Знаешь, нам с тобой надо поговорить. У меня есть к тебе вопросы насчет слуг, которых самое время нанять. И еще кое-какие вещи, связанные с домом.

— Да, конечно, — кивнул он.

— Тогда до встречи! — бросила Ким, захлопывая за собой дверь.

Вернулась она в отель уже поздно. Несмотря на мысли о Сэме, вечер прошел хорошо: еда замечательная, собеседники интересные. Вставляя ключ в замок, она словно ныряла в ледяную воду.

Сэм сидел на диване, в джинсах и черной футболке, с босыми ногами, — воплощенная мужская привлекательность; на коленях стопка бумаг.

— Привет! — молвила она радостно. — Я думала, ты уже спишь.

— Я проснулся.

— Смена часовых поясов такая морока, — сочувственно покачала головой Ким и бросила сумочку в кресло.

Она изо всех сил старалась быть веселой и приятной в общении с Сэмом.

— Как прошел ужин? — спросил он.

— Мило, очень мило. — Ким заправила непослушный локон за ухо. — А твоя поездка?

— Ад. Работа над домом продвигается?

— Да, все замечательно. — И Ким сделала щедрый жест рукой. — Заходи, когда захочешь. — Сверкнула легкой улыбкой. — Скоро можешь въезжать.

Сэм указал на кресло:

— Садись.

— Хорошая идея. — Она устроилась в кресле и скрестила ноги. — Так расскажи мне о своей поездке. Ад — это звучит страшновато.

— Должен извиниться перед тобой, Ким.

— Извиниться? За что?

К черту серьезные разговоры! Устала она быть мрачной — гораздо приятнее счастливое расположение духа. И она собирается стать счастливой! Ким сидела, качая ногой, открытая туфелька, на высоком каблуке, без задника, съехала на мысок и равномерно покачивалась.

— В последние недели я делал все неправильно, обращался с тобой ужасно. Мне жаль.

А ведь он абсолютно прав.

— Да, понимаю. — Ей удалось сохранить беззаботный тон. — Сначала работа, удовольствия потом. Не сразу поняла, просто никогда не приходилось увлекаться трудоголиком. Все равно, очень милая у нас получилась интрижка.

Лицо его потемнело, в глазах промелькнуло что-то неуловимое.

— Никогда не думал об этом как об интрижке.

— Правда? Ах да, я же должна была стать твоей женой… — Ким повертела кольцо на пальце. — Игра — вот что это было. — И преувеличенно грустно вздохнула. — Ты так хорошо играл, что я не разобралась поначалу, что ты играешь, — вот глупышка! — Ким откинула голову и рассмеялась. — Ты однажды сказал мне, что я тебя забавляю. Я была игрушкой, разве нет? А когда ты стал слишком занят и погрузился в работу, у тебя не осталось времени на игры. Ты просто бросил меня, как надоевшую игрушку.

— Прекрати! — произнес Сэм резко. Поднявшись, он стоял над ней — высокий, угрожающий.

Она взглянула снизу вверх ему в лицо и широко раскрыла большие невинные глаза, захлопав длинными ресницами.

— Разве неправда, что я была просто развлечением? Знаешь, я все понимаю. — Ким зевнула. — Пойду-ка лучше спать, устала.

Его лицо казалось высеченным из камня.

— Прекрати играть со мной, Ким! — зарычал он.

— Играю? Я? Нет, по-моему, это вы, сэр, отлично освоили роль страстного любовника. — И она встала.

Сэм молча отступил, давая ей пройти. Ким улыбнулась ему:

— Доброй ночи, Сэм.

Он теряет ее… Сэм смотрел на закрытую дверь спальни Ким, охваченный унынием и ощущением опустошенности. Пока в его жизнь не вошла Ким, он не знал толком, чего хочет. Тепло и радость — вот то, что она принесла с собой. Точно так же он нашел их однажды в ее семье, убитый горем после потери родителей.

Ее обаяние и жизнерадостность наполнили темные, одинокие пространства его души. До боли хочется обнять ее — погасить кошмар, владеющий с некоторых пор его жизнью.

Высказать ей весь ужас, заполнивший его душу? Поверит она ему или уйдет, бросит его?

Злость, жгучая и едкая, обожгла ему горло — он потеряет Ким из-за другой женщины.

— Еще раз скажи мне: почему ты не хочешь жить в отеле или в меблированных комнатах? — спросила Ким у Сэма однажды вечером с явным раздражением. Она безрезультатно пыталась привлечь его внимание к покупке картин для дома, но он не проявил даже минимального интереса. Битый час Ким уговаривала его пойти в картинную галерею взглянуть на замечательные картины, обнаруженные ею вчера.

Последние несколько дней она работала над завершающими штрихами и почти не видела Сэма. А когда удавалось задать ему вопросы относительно того, что он любит, что предпочитает, то старалась придерживаться непринужденной, деловой манеры общения. Сэм был вежлив, но мысли его витали где-то далеко.

— Ким, не сейчас! — нетерпеливо отмахнулся он, сосредоточившись на очередной стопке бумаг.

Ярость поднялась в ней, она с трудом старалась не показать этого. Как она жалеет, что взялась за эту работу, поехала с ним на другой конец света! Работала как вол, старалась, а ему нет никакого дела. И нет дела до нее.

— А я хочу сейчас! — резко возразила она. — Я хочу поговорить с тобой об этом именно сейчас!

— Ну что такое? — нахмурился он.

— Почему ты ведешь себя так, словно тебе плевать?

«Наплевать на меня» — вот что хотелось бы ей сказать.

— Это всего лишь дом, — устало произнес он. — Просто мебель, картины, вещи.

— Но ты хотел свой дом! Место, которое полностью принадлежит тебе, взамен этого! — И Ким обвела рукой гостиную отеля, обставленную красиво, но безлико.

— Ну, я знал, что у меня не будет времени этим заниматься, — с преувеличенным терпением объяснил Сэм. — Именно поэтому и хотел, чтобы ты поехала со мной и обо всем позаботилась.

— А теперь не желаешь даже просто выбрать картины, которые будут висеть на стенах твоего дома?

— Я доверяю твоему вкусу, Ким.

— Не могу сказать, что мне не льстит твое доверие. Но то, что ты отказываешься принимать какое-либо участие, — неразумно. Это твой дом, а не мой.

— Конечно, — признал он бесстрастно и устало прикрыл глаза, будто говоря: «Да исчезни ты вместе со всем миром!» — Мне жаль, что я не могу тебе помочь, но я был бы очень признателен, если бы ты обошлась некоторое время без меня. Я завален работой.

Нет, тут что-то более серьезное, и это мешает ему уделить ей даже минуту времени.

— Что происходит, Сэм? Почему ты не расскажешь мне?

И Ким снова поймала у него в глазах отблеск внутренней борьбы, колебание, боль. На какой-то момент в лице его отразилась необычная уязвимость — она едва не потянулась к нему, сердце переполнилось нежностью, желанием приласкать, успокоить. Но момент прошел, он снова окаменел — непроницаем, как гранит; снова спрятался в свою раковину, показавшись лишь на мгновение.

— Возникли непредвиденные осложнения, — проговорил он холодно, — проблемы в бизнесе. Это не имеет к тебе ни малейшего отношения.

Лжет, она это точно знает! Ким посмотрела ему прямо в глаза.

— Понятно. Что ж, я тебя больше не побеспокою. — Она резко повернулась и выбежала из комнаты, подавив желание хлопнуть дверью.

Ладно, не может порадовать его — порадует хотя бы себя. Скинув туфли в углу, Ким стала срывать с себя одежду, изо всех сил сдерживая жгучие слезы. Больше она не станет забивать себе голову размышлениями о его вкусах. Будет просто делать свою работу так, как ей нравится. Представит, что обставляет собственный дом, для себя. У нее есть главное — свобода и неограниченный кредит.

Что же Сэм от нее скрывает? Что произошло в ту ночь, когда он вернулся чужим?

— Так ровно? — Ник стоял на лестнице, вешая картину, выполненную в технике батика.

Ким купила ее утром: современный стиль — стебли и листья бамбука на фоне сияющего голубого неба. Здесь, в гостиной, на открытой стене, она привлечет максимум внимания. Сэм ее еще не видел.

Ник сошел с лестницы и встал рядом с Ким, рассматривая картину.

— Просто потрясающе! Отличный выбор.

— Спасибо. — Она улыбнулась ему, довольная, что ее усилия кто-то оценил.

Потом повернулась машинально: в дверях стоял Сэм и наблюдал за ними; сердце у нее болезненно сжалось.

Ник тоже повернулся — посмотреть на хозяина дома.

Ким поспешила представить мужчин друг другу. Правда она не назвала Сэма мужем, хотя и говорила раньше Нику, как и всем остальным, что замужем. Один взгляд в глаза Сэма — и Ким поняла: от него не ускользнула эта фигура умолчания. Он изучал некоторое время картину, а потом произнес:

— Очень красиво, — и добавил, глядя на Ника: — У моей жены отличный вкус.

Ким чувствовала — в воздухе накапливается электричество. Сэм обозначает свою территорию, доказывает Нику право владения, в том числе и ею. Да как он смеет? Наедине с ней ведет себя как посторонний, а сейчас, здесь, притворяется любящим и ревнивым мужем.

— Да, Ким сделала с этим домом нечто особенное. — Ник обвел комнату широким жестом.

— Ник очень мне помог. — Ким не стала противиться соблазну уколоть Сэма. — Расставлял мебель, собирал книжные шкафы и кровати.

— Ну что вы, пустяки! — отмахнулся тот. — Обращайтесь ко мне в любое время. — И, взглянув на часы, выдохнул: — Мне пора.

«Зачем пришел Сэм?» — гадала Ким. Спрашивать? Нет уж. В одном она уверена: причина теперь не в том, что мысли о ней донимали его на важной деловой встрече. Воспоминание об этом пронзило ее, словно острый нож. Она поспешно присела и принялась собирать и складывать бумагу, в которую была упакована картина.

— Похоже, он уже давно здесь фланирует, — прокомментировал Сэм.

Тон его не понравился Ким, но, сделав над собой усилие, она проигнорировала его, только подтвердила беззаботно:

— Без Ника мне бы тут тяжело пришлось. Кроме того, мне нравится его общество.

О своем так называемом муже она этого в последнее время не сказала бы.

— Ладно. Скажи ему — пусть держится подальше от моего дома. — Голос Сэма был холоден как лед.

Ким едва поверила своим ушам.

— Надеюсь, ты пошутил.

Сэм, оставив ее слова без ответа, засунул руки в карманы.

— Мы сегодня приглашены на вечеринку с коктейлями. Я приехал, чтобы забрать тебя в отель. Тебе еще нужно переодеться.

Вечеринки — это то, что Ким любила: быть в окружении людей, общаться, смеяться. Что ее не устраивает, так это продолжать играть роль жены Сэма. Но это часть ее работы, что ж, она продержится еще один вечер.

— Хорошо, только надо оставить сообщение для Туки. — Туки, ее водитель, должен заехать за ней через час и отвезти в отель.

— Он был в офисе. Я отпустил его — сказал, что сам отвезу тебя.

Сэм принялся ходить по комнатам, разглядывать, что сделано с тех пор, как он был здесь в последний раз. Тогда, на китайском шелковом ковре… Но она не станет об этом вспоминать.

— Ты проделала большую работу, — произнес он наконец, глядя на нее с едва заметной улыбкой.

Много дней она не видела, как он улыбается, и что-то в ней встрепенулось. Тоска по тому, кем он был не так давно, — по мужчине, которому нравилось быть с ней, смеяться, любить ее…

— Спасибо. — Голос ее прозвучал как-то странно.

«Сэм, что с нами случилось?» — чуть не вымолвила она. Он смотрит на нее, в его глаза на мгновение вернулась былая теплота. Кажется, он хочет что-то сказать, как будто угадал ее мысли… Пространство между ними наполнилось звенящим напряжением.

— Нам нужно идти, а то опоздаем, — нарушил Сэм тяжкую тишину.

Вечеринка несколько подняла ей настроение. Было много знакомых: Майя и Джоэл, еще некоторые, кого она знала, был и Джемс, который только что закончил работу на «Рашидс электроникс» и сейчас занимался своими делами.

— Добрый вечер! Как поживает счастливая пара? — обратился он к ним с насмешливой вежливостью.

Лицо Сэма ничего не выражало.

— Добрый вечер, Джемс. Вижу, ты все еще здесь.

— Да, немного осталось. — Он призывно улыбнулся Ким.

Она сделала вид, что не заметила, — похоже, холодный душ в ресторане ничуть его не остудил. Когда бы ни пересекались их пути, Джемс тут же начинал свои игры. Как бы там ни было, Ким заключила, что Джемс вполне безопасен. Без особого удивления она узнала, что он вовсе не друг Сэму, просто они знакомы много лет.

— Держи руки подальше от моей жены, приятель, — посоветовал Сэм совершенно спокойно.

По какому, собственно, праву он проявляет в отношении нее собственнические инстинкты? Раздраженная, она отошла, сопровождаемая смехом Джемса, — поискать Майю.

Не прошло и десяти минут, как Джемс снова поймал Ким, расточая улыбки и излучая обаяние, слегка обнял ее за плечи и прошептал на ухо свежий анекдот — смешной. Ким прыснула, не удержалась, а потом стала смеяться. Ох, Сэм смотрит на них… Да Джемс специально выбрал момент, представляет маленький спектакль: обнимает Ким за плечи, а та весело смеется. Джемс кинул взгляд на Сэма, ожидая реакции.

— Зачем ты стараешься вывести Сэма из себя? — Ким стряхнула его руки.

— А доводить его — это забавно! — Джемс понизил голос: — Кроме того, я околдован тобой и не теряю надежды, что однажды ты дашь мне шанс.

— Ох, я тебя умоляю! — скорчила гримаску Ким. Она хотела уже сбежать, когда к ним присоединился Сэм и обнял ее по-хозяйски.

— Этот человек тебя беспокоит? — Он метнул молнию в сторону Джемса.

Тот только довольно ухмыльнулся.

— Я сама с ним справлюсь! — заявила Ким; смешно, когда два взрослых человека играют в глупые игры. — Пойду подышать воздухом. — И освободилась от руки Сэма.

Тут же он поймал ее за запястье — она не успела сбежать.

— Не так быстро, дорогая! И я с тобой, — он потащил ее к открытой двери в сад.

— Не трудись изображать заботливого мужа, — проговорила она холодно. — Я сама могу о себе позаботиться.

— Джемс — бабник. Я не хочу, чтобы ты…

— А ты думаешь, я этого еще не поняла? — фыркнула Ким. — Я не так глупа.

— Я не говорил, что ты глупа. Просто давно знаю Джемса.

— Раньше ты об этом не беспокоился.

— А теперь беспокоюсь!

— Вовсе не стоит.

Вокруг темно, только луна кое-где серебрит верхушки деревьев. Выражение его лица не разглядеть, — как всегда, неважно, есть ли свет.

— Как вести себя с мужчинами вроде Джемса, я знаю. А вот с мужчинами вроде тебя…

— И что же с мужчинами вроде меня?

— Я уже говорила тебе. Ты из тех, кто ничего не говорит, никогда свои чувства не показывает. Не позволяешь мне понять, о чем думаешь. Как вести себя с такими людьми, я не знаю. Извини, мне надо попудрить нос.

Сэм смотрел, как она уходит, — бесполезно идти за ней. Снова он повел себя как дурак — считал, что имеет над ней какую-то власть. Проблема не в Джемсе, а в нем самом.

Поначалу все было слишком хорошо, чтобы быть правдой. Ким перевернула его жизнь. Не следовало этого допускать. Такое счастье не длится долго — рано или поздно кончается. Перестать надеяться, тосковать о ней. Пусть уезжает домой, в Нью-Йорк.

Господи, о чем он думает?..

В просторной кладовой Ким раскладывала по полкам мягкие, аккуратные стопки свежевыстиранных полотенец и простынь, купленных для дома. Стиральную машину и сушилку еще не привезли, и Майя предложила Ким свою. И когда иссякнет этот бесконечный поток необходимых покупок?.. В старину девочки начинали готовить приданое за много лет до помолвки: собирали столовое серебро, и тарелки, и белье, как белки, складывали свои запасы в сундук в ожидании дня, когда придет прекрасный принц и заберет их вместе со всем добром, включая вышитые крестиком подушки.

«Какие нежные оттенки…» — думала она; вдруг слезы навернулись на глаза — цвета расплылись, как акварель. Буря чувств переполнила, застала врасплох. Усевшись прямо на пол, она позволила слезам бежать свободно, оставляя на щеках мокрые дорожки. Приветливая, беззаботная манера поведения забирала очень много энергии. Нельзя безнаказанно подавлять сильные чувства: все равно они прорвутся на поверхность и захлестнут с головой. Она не привыкла так жить и не знала, как себя вести.

Чья-то рука внезапно опустилась ей на плечо.

— Ким, что случилось? — спросил с тревогой Ник.

— Да вот… предаюсь жалости к себе. — Голос ее дрожал.

— Что такое? Почему?

— Да просто так, без причины. — Ким поднялась на ноги и достала с полки коробку новеньких салфеток. — У меня бывают приступы сентиментальности — застают в самых неожиданных местах.

— Прости, что спрашиваю, — у тебя проблемы с мужем?

Эх, рассказать бы ему все: о Сэме, о их смешном фиктивном браке, о том, что ей не следовало влюбляться в него — заранее бы знать, что он не тот, кто ей нужен, — и что он не разговаривает с ней, игнорирует ее, не впускает в свой внутренний мир.

Ким выудила пару салфеток и принялась вытирать глаза. Сама виновата, что попала в такую ситуацию. Выполняла бы свою работу, и все. Надо же было влюбиться по уши в одинокого, замкнутого человека, который сейчас по неизвестной причине еще сильнее отдалился от всего мира, не только от нее.

— Да нет, ничего…

А про себя добавила: «Просто он больше меня не хочет». От этой мысли на глаза вновь навернулись слезы. Ким поскорее отвернулась, но поздно: руки Ника обняли ее — и она вдруг сломалась. Нахлынуло отчаяние, и, к своему ужасному смущению, Ким начала громко всхлипывать.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

— Извини, извини… — все повторяла она.

— Ничего такого, все в порядке, Ким. — Ник поглаживал ее волосы. — Плачь, плачь…

Так она и делала, пока не выплакала все слезы.

— Что он с тобой сделал, Ким? — В голосе Ника слышалась злость.

— Сделал… со мной? — Ким потянулась за очередной салфеткой и вдруг поняла, о чем он говорит. — Нет, нет! — вскричала она. — Он не издевался надо мной, если ты это имеешь в виду.

Ник внимательно оглядел ее, не говоря ни слова.

— Ладно, прости, Ким.

Ким вытерла глаза и высморкалась.

— Мы… не всегда ладим. Знаешь, я иной раз без всякой причины становлюсь такой нюней…

Наступила пауза, потом Ник сказал с нажимом:

— Пообещай мне кое-что, Ким!

— Ну, не знаю…

— Если тебе понадобится помощь — любая, — ты дашь мне знать?

Его доброта едва снова не довела ее до слез.

— Да, обязательно. — Ким прикусила дрожащую губу. — Извини меня, — пробормотала она и скрылась в ванной.

Она привела себя в порядок, подышала глубоко и ровно несколько минут и вернулась к Нику — он все еще стоял возле кладовой для белья. Ким удалось улыбнуться.

— Мне казалось, мужчины приходят в ужас при виде плачущей женщины.

К ее облегчению, Ник улыбнулся.

— Имею большой опыт по этой части. Однажды у меня была девушка, которая все время плакала. По любому поводу, начиная от полной луны и кончая лягушкой, раздавленной на дороге. Я стал экспертом в утешении и всегда ношу с собой носовой платок. — Все это он сказал серьезным тоном.

Ким рассмеялась.

— И что с ней стало?

— Бросила меня, потому что нашла еще более опытного в этом мужчину. К тому же с новенькой яхтой.

— А ты не похож на убитого горем.

— Не помню даже, как ее звали. — Ник взял Ким за руку. — Пойдем, мама просила пригласить тебя на обед. Сама что-то состряпала, правда, зная ее поварские таланты, не могу поручиться, что это съедобно.

Ким хихикнула и позволила ему увести ее из дома, подальше от горестных мыслей.

* * *

— Ким? — раздался голос в телефонной трубке. — Это Джоанна.

Ким сидела на краешке кровати, только что закончив красить ногти на ногах в коралловый цвет.

— О, привет, Джоанна! Как ты? — Зажав трубку между плечом и подбородком, Ким попыталась закрыть флакончик с лаком.

— Спасибо, хорошо. Готовлюсь к уикенду. Звоню спросить тебя: не хочешь ли поехать со мной в Саранган? Я еду немного раньше, в субботу утром. Мужчины приедут позже, а мне нужно быть там днем, чтобы руководить подготовкой к ужину.

Саранган… Она совсем забыла о субботней поездке в горы. Провести уикенд в близком контакте с Сэмом — эта мысль наполнила ее трепетом.

— Мне бы хотелось поехать с тобой, — продолжала Джоанна. — Сказать по правде, предпочитаю не сидеть в машине с мужчинами — они все время говорят о делах, ни о чем не поболтаешь.

Ким разглядывала свои свежеокрашенные ногти. Через три дня — как она могла забыть? И что теперь делать? Пока она обдумывала слова Джоанны, ей так и не пришло в голову ни одной блестящей идеи. Для посторонних она жена Сэма. Муж Джоанны — важный человек для компании «Рашидс электроникс».

— Буду рада поехать с тобой, Джоанна.

— Я действительно очень занята, — объявила она Сэму, когда он вернулся с работы час спустя. — И мне не хочется ехать в Саранган. Лучше еще поработаю над домом. Можно как-то отказаться?

— Нет, нельзя.

Он ослабил галстук и принялся объяснять: не стоит обижать гостеприимного друга, главного инвестора и человека, имеющего немалый вес в политических кругах. Кроме того, есть несколько деловых вопросов, которые необходимо обсудить. Все это Ким уже знала.

— Поезжай один, — предложила Ким. — Скажи, что я заболела: температура, лихорадка, дизентерия — все что угодно. Скажи, что мне очень жаль.

Сэм нахмурился и строго посмотрел на нее.

— Так не пойдет, Ким. Осталось всего три дня, и я знаю, что ты приняла приглашение Джоанны ехать с ней.

На редкость быстро распространяются новости.

— Кроме того, ты в последнее время много работала и заслужила отдых. В горах очень красиво и прохладно. Тебе нравится Джоанна. Передохнешь немного.

Проблема-то вовсе не в горах и не в Джоанне, а в нем самом, в том, что придется проводить все время с ним, притворяясь счастливой женой. Без сомнения, им придется жить в одной комнате.

Если бы знать Джоанну хоть немного лучше, чтобы доверить ей правду… Живет она с мужем в Джакарте, встречались они лишь дважды. Довольно мила, но, на взгляд Ким, слишком строга и щепетильна — словом, не из тех, с кем можно поделиться личными секретами. Например, что ты не замужем за человеком, с которым живешь, и не хочешь делить с ним постель.

Сэм прав: ей нужен отдых от работы в доме и житья в отеле, все это уже действует на нервы. Не стоит отказывать себе в развлечении, поиграет в жену еще немного: Ким освоила эту роль, хоть «Оскара» получай за исполнение.

— Хорошо, я поеду, — сказала она Сэму. — Но когда закончу всю работу, ты напишешь восторженный отзыв в трех экземплярах.

— Конечно. — И он вежливо кивнул.

— Прибавка к зарплате тоже очень кстати, — добавила Ким для пущего эффекта.

Вилла Сухартоно утопала в буйной зелени сада, полного цветов и цветущих кустарников. Дом, построенный еще в колониальные времена нидерландцами, принадлежал семье долгие годы — так сказала хозяйка. Семья приезжала сюда на отдых, чтобы на время скрыться от тропической жары и столичной суеты.

Поездка через горы, среди великолепных пейзажей, прошла довольно приятно, но беседа не вдохновляла. Дочь американского посла, Джоанна судила обо всем основательно и безапелляционно. Надежды Ким посвятить ее в щекотливую ситуацию развеялись в кондиционированном воздухе салона.

Джоанна показала ей дом, извинилась за старомодную обстановку и поставила в известность, что интерьер не в ее вкусе.

Слуга уже отнес багаж Ким в комнату, предназначенную им с Сэмом. Здесь ее приют, она может освежиться, а потом выйти к утреннему чаю на веранде. В маленькой комнатке — дедовская двуспальная кровать, два трогательных креслица, низкий столик. Все светлое, уютное, даже слишком. Придется спать в одной постели, другого места нет: ни дивана, ни больших кресел, чтобы их сдвинуть. Вздохнув, Ким решила, что нечего вести себя как девственница викторианской эпохи, и принялась распаковывать вещи.

— Могу я предположить, что ты не стал разрушать иллюзию нашего брака и просить у мистера Сухартоно еще одно ложе? — поинтересовалась Ким.

Лежа на кровати она созерцала, как Сэм расстегивает рубашку и вешает на одно из креслиц.

— Да, можешь, — не стал.

Ужин прошел очень весело, а пить кофе у камина оказалось в высшей степени приятно. Все разошлись по спальням, и вот они с Сэмом одни в своей общей комнате. Ким удалось, извинившись, ускользнуть пораньше, так что к тому времени, когда пришел Сэм, она уже разделась и легла.

— Так, и где же ты собираешься спать? — спросила она.

— В кровати, где же еще? — Он удивленно посмотрел на нее. — На полу холодно, да и белья нет. — И удалился в ванную.

Ким, в общем-то, и не ожидала ничего другого, но надежда умирает последней. Выключила ночник, укуталась в одеяло и закрыла глаза, когда Сэм вернулся, притворилась, что спит. Он забрался в постель — кровать тихонько скрипнула. Щелчок — погасил свет.

— Спокойной ночи, Ким.

Для него не секрет, конечно, что она вовсе не спит.

— Спокойной ночи, — пробормотала она в ответ.

Ким лежала к нему спиной и чувствовала себя совершенно несчастной. Как спать, когда Сэм так близко? Она слышит его дыхание, ощущает тепло его тела… Притворяться, что они всего лишь чужие люди в одной постели?..

Откуда-то из закоулков памяти выплыла запомнившаяся из какого-то старого фильма сцена. Неженатые влюбленные, находившиеся в состоянии ссоры, оказались в номере отеля с одной кроватью. Выход нашелся: свернули простыню и использовали ее как границу, каждый лежал на своей стороне. Не сняв одежды. Оба, упрямо уставившись в потолок, втайне мечтали друг о друге. Фильм она смотрела в ранней юности и ситуацию нашла очень романтичной. Несмотря на неловкость положения, Ким невольно улыбнулась. В кино это и забавно и романтично, а в жизни? Ничего забавного в том, что мужчина, который был с ней близок, любил ее со всей силой страсти, по какой-то неясной причине перестал вдруг ею интересоваться.

Она поправила подушку, повыше натянула одеяло. Надо подумать о чем-нибудь другом, повеселее, например о дне рождения. Скоро ей исполнится двадцать семь, устроить бы вечеринку. Подготовка требует хорошего, приподнятого настроения, сейчас вряд ли получится.

Ким каждой клеточкой чувствует, что Сэм лежит рядом, но нельзя обращать на это внимание. В доме очень тихо. Ким слушала тишину и удивлялась: как тишина может так оглушительно звучать? Заснуть невозможно; начала считать назад от сотни — сначала по-английски, потом по-индонезийски, не помогает… Да и как спать в нескольких дюймах от Сэма? Можно протянуть руку и дотронуться до него, почувствовать тепло его кожи. На какой-то безумный момент она решила зачеркнуть все — прижаться к нему, целовать, любить его… Ким застонала, стиснув подушку, переполненная болезненным желанием. О боже, она не выдержит…

Сдерживая дыхание, Ким тихонько соскользнула со скрипнувшей кровати, закуталась в халат, поискала книгу, которую читала, осторожно повернула ручку двери… Удалось покинуть комнату бесшумно.

В гостиной все еще горел камин. Ким удобно устроилась в глубоком кресле и попыталась читать. Но огонь уже не давал достаточно тепла. Дрожа от холода, Ким огляделась — нет ни пледа, ни одеяла. Здесь тропики, почему же так холодно? Она подобрала ноги, положила на колени подушку — хоть как-то согреться.

Должно быть, она задремала, — вдруг показалось, что ее подняли на руки и куда-то понесли… Сильные руки обнимают ее, щека прислоняется к чему-то твердому, теплому… Открыла глаза — прямо перед ней лицо Сэма, уютное тепло его тела еще не согрело ее, она дрожит: ужасно замерзла, не может думать — только ощущать, вбирать желанное, благословенное тепло.

— Что это ты там делала? — спросил он сердито.

— Читала, — пробормотала она. — Не могла уснуть.

Сэм положил ее на свою сторону, еще хранившую тепло и укрыл одеялом. Как хорошо! Ким завернулась в одеяло, он лег рядом и приказал:

— А сейчас спи!

Приказ возымел прямо противоположное действие: Ким окончательно проснулась. Ноги так и не согрелись — прямо ледышки. Не помешало бы достать из кроссовок пару теплых носков. Ким села на постели.

— Ну, куда ты на этот раз собралась? — тут же раздался голос Сэма.

— Носки хочу надеть, у меня ноги замерзли.

— Я принесу, где они?

Она сказала. Сэм встал и протянул ей их, прежде чем вернуться в постель. Под одеялом Ким натянула носки и попробовала расслабиться, но дрожь не унималась.

— О, ради бога, Ким! — устало пробормотал Сэм. — Иди сюда… — Он притянул ее к себе и обнял.

Она лежала неподвижно, только сердце бешено колотилось. Его тепло обволакивало, вливалось в тело, возвращая к жизни. Она вдыхала его знакомый запах, и постепенно волна желания затопила ее — и одновременно волна паники: нельзя, чтобы это произошло… Ким сделала попытку отодвинуться.

Его руки сжали ее крепче.

— Все в порядке, спи, Ким! — прошептал он спокойно.

Дрожь прошла, и она стала засыпать. Как хорошо заснуть в объятиях Сэма… И снова возникло воспоминание. Самир… Кто-то — она не помнит кто, но не сам он — однажды объяснил ей, что означает это имя на арабском: «тот, кто составляет тебе компанию ночью». Ким улыбнулась в темноте, прижалась к нему и вздохнула, счастливая.

Сэм «составляет ей компанию ночью»… И незаметно она уснула.

О, какой это был замечательный, чувственный сон: она пребывала в состоянии эйфории, окруженная любовью и теплом, парила вне времени в каких-то волшебных краях, полных очарования. Все наполнено радостью, сладко замирает сердце, тело становится чутким и трепещет желанием…

Кто-то ласкает ее шелковистыми прикосновениями, и она тихо постанывает — это Сэм, он любит ее и желает. Его руки так чудесны, знают, что надо делать. Она придвинулась к нему ближе, ища его губы. Он поцеловал ее с нежностью, и сердце ее расцвело, переполненное любовью и желанием, кровь закипела. Она поцеловала его в ответ, все тело пылало в радостном предвкушении…

Они ласкали друг друга нежными прикосновениями, шептали какие-то слова, любящие руки встречались, как и трепетные губы, медленно и нежно, просто и легко. Словно они танцевали интимный, эротичный танец сотни раз, тонули в объятиях друг друга, умирали и снова возрождались, не размыкая рук, в совершенной гармонии…

На самом краю сознания раздался птичий щебет, солнечный свет пробивается сквозь сомкнутые веки… Еще некоторое время Ким плыла между сном и бодрствованием, ее никак не отпускали образы любви: его руки касаются ее, губы целуют, он внутри ее… Сон, волшебный и иллюзорный…

Она вздохнула, лениво потянулась на постели, чувствуя, что тело ее тяжелое, горячее. Ее обнимают руки, к ней прижимается теплое тело… Она взглянула сквозь ресницы: лицо Сэма, совсем близко, он нежно смотрит на нее, солнечный свет заливает постель, его обнаженные плечи и грудь… Так это был не сон…

И все же она чувствует оттенок нереальности, как будто все произошло в ином мире, прекрасном и загадочном.

Он коснулся рукой ее щеки, прошептал:

— Ким, я знаю…

Она закрыла ему рот кончиками пальцев.

— Нет, Сэм, пожалуйста, не надо!

«Не надо говорить, что тебе жаль, что этого не должно было случиться. Не разрушай магию!» — этого она не произнесла.

— Я хочу спать… — Она зарылась в одеяло.

Сэм отодвинулся, а затем вылез из постели. Ким засыпала, и последнее, что она слышала, — как открылась и закрылась дверь в ванную.

Когда она проснулась, дом был наполнен шумом. Топот ног по деревянному полу, кто-то смеется, ноздри щекочет дразнящий запах кофе…

Пора вставать и готовиться к утреннему походу в горы. Ким откинула одеяло и вдохнула стылый воздух.

Весь день провели в веселой компании: все вместе бродили по горам, болтали и останавливались перекусить. Ким гадала, о чем думает Сэм: желает ли, чтобы происшедшее между ними больше никогда не случалось, или просто спешит забыть? Уметь бы читать по его лицу, но оно, как всегда, непроницаемо.

В глубине души теплится искорка надежды: может быть, еще не все потеряно и Сэм, пусть отстраненный, молчаливый, любит ее.

Ни на следующий день, ни потом он ничего не сказал. И все же волшебство этой ночи в горах не исчезало, реяло где-то в воздухе между ними, то и дело возвращаясь непрошеными воспоминаниями.

— Я на минутку, — сказала Ким Туки, вылезая из машины перед отелем.

Весь день она носилась по городу, занимаясь одновременно тысячей дел. Жарко, хочется пить, немилосердно болят ноги — она надела не те туфли, в которых можно долго ходить, забыла блокнот, где записаны имена и номера телефонов. Да уж, утро не самое плодотворное, но на первый раз придется себе простить.

В номере, скинув туфли, надела легкие белые кроссовки — не писк моды, зато удобно. Проглотила стакан воды, схватила блокнот и выбежала из комнаты, пронеслась по галерее, бросив беглый взгляд на людей, сидевших в ресторане во дворе отеля. Ох, как она голодна! Но сейчас нет времени, в доме полно еды — поест там. Дом практически готов к новоселью, у нее уже возникает чувство удовлетворения от хорошо проделанной работы. Думая об этом, Ким улыбнулась — и тут же улыбка замерла на губах, ноги стали ватными…

За столиком сидит Сэм, он обедает; с ним дама, очень красивая, в легком белом наряде. Ким уже замечала ее раньше, в холле отеля. Эту женщину нельзя не заметить: высокая, прекрасно сложенная, с гривой пламенеющих рыжих волос.

Приросшая к месту Ким смотрела на эту пару, а Сэм со своей красавицей болтали и ели. При этом не отрываясь смотрели друг на друга, целиком поглощенные разговором. Скрытая огромной пальмой в кадке, Ким чувствовала себя бездарной шпионкой из скверного фильма. Что, собственно, происходит? Возможно, рыжая всего лишь очередной консультант — как Джемс. Или деловой партнер, связанный с новой компанией, электронщик, менеджер, да мало ли… Так зачем она стоит здесь, как ревнивая жена, следящая за собственным согрешившим мужем?..

Между тем рыжеволосая красавица протянула руку и накрыла ею запястье Сэма — интимный жест, нехарактерный для консультантов, менеджеров и тому подобных. Сердце Ким подскочило: как мило улыбается Сэм этой женщине; берет ее руку, жмет…

Ким резко развернулась и выбежала из своего укрытия, колени ее подгибались. Она опустилась на скамейку в тропических зарослях сада, окружавшего отель, и глотала горячий, душный воздух. Нужно успокоиться, прежде чем вернуться в машину, — нельзя же, чтобы Туки видел ее в таком состоянии.

Она откинула с лица влажные волосы, чувствуя, как хлопковое платье липнет к телу. Как жарко… А та дама выглядит такой свежей, элегантной в своем белом туалете… Есть женщины, которые всегда так выглядят, независимо от погоды. Но к самой Ким это не относится, она-то сейчас наверняка похожа на грязную посудомойку. На глаза ее навернулись слезы.

Ах, как патетично, издевалась она над собой. Стыдно ей вести себя как зачуханная домохозяйка, застигнувшая муженька с роскошной роковой женщиной. Но она-то Сэму не жена и даже не хочет быть его женой. Пусть рыжеволосая его получит — она как раз ему подходит.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

— Ким, ты здесь? — позвал голос Ника с веранды.

— Да, заходи! — отозвалась Ким.

Только что она закончила одинокий ужин — соте из цыпленка: купила кусочки пряного мяса у торговца на углу улицы. Большое облегчение для нее сейчас посидеть в компании Ника, немного отвлечься. День тянулся бесконечно долго и несчастливо. Сейчас темно, и не хочется возвращаться ужинать в отель, — пожалуй, нарвешься опять на Сэма с его огненноволосой подругой. Больше ей не выдержать такой встречи.

Вошел Ник, с бутылкой вина, поставил ее на кофейный столик.

— Обычно тебя не бывает здесь так поздно, Ким. Я увидел свет и решил пойти проверить.

— У меня полно работы. — Ким сама удивлялась, как это ей удается говорить так беспечно.

Она махнула рукой в сторону кресла. Ник сел.

— Как поживаешь? — Он окинул ее внимательным взглядом.

— Неплохо, — автоматически ответила Ким, принуждая себя радостно улыбнуться.

— А мне кажется, что-то не так.

Видимо, она не убедила Ника. Воспоминание о Сэме, сжимающем руку рыжеволосой, преследовало ее весь день, пока она работала в доме. Не эта ли женщина составляет те самые «проблемы в бизнесе», о которых говорил Сэм? Не с ней ли проводил он вечера? Кто она ему — постоянная любовница, бывшая жена, новая женщина в его жизни? Всего две ночи назад Сэм был близок с ней… Неужели это ничего не значит для него и произошло лишь потому, что Ким оказалась с ним в одной постели, такая доступная?..

Синие глаза Ника вглядывались в ее глаза.

— Я видел тебя в отеле сегодня днем, Ким.

Значит, видел и Сэма с рыжеволосой. Ким ничего не ответила.

— У твоего горе-мужа, похоже, роман. — Его голос был резок, а обычно дружелюбное выражение лица сменилось жестким, злым.

— Да, похоже.

Что еще она может сказать? «Да нет, не думаю. Вполне нормально, что он держит за руку другую женщину»? Ким беспокойно заерзала на сиденье.

— Ты ее знаешь?

— Нет. Видела раза два в отеле.

Совсем нет охоты об этом говорить. Роман Сэма с другой женщиной не самая веселая тема для беседы. Ник поднялся и засунул руки в карманы.

— Вы поженились два месяца назад, прямо перед тем, как сюда приехать. Разве не так ты сказала моей матери? Зачем ты вообще вышла за него замуж, Ким?

Она издала тихий смешок. «Я не выходила за него». Сказать это Нику? Нет, нельзя, слишком неловко облекать эту правду в слова.

— Кажется, я была дурой. — Она разглядывала свои руки, лежавшие на коленях, чтобы не поднимать глаза. — Мне не хочется сейчас об этом говорить.

— Не собираюсь вмешиваться в твою личную жизнь, Ким, но ты мне не безразлична, и я беспокоюсь за тебя.

— Знаю, — тихо ответила она.

Ник старался стать ей другом и стал им.

— Когда я впервые увидел тебя, ты была такая счастливая, живая, веселая… глаза светились. А сейчас… мне не нравится то, что я вижу.

Ким попробовала улыбнуться.

— Просто временно отключили свет. Не беспокойся, приду в норму. — И указала на бутылку вина на столике: — А это зачем?

— Да я только что подписал контракт на новую серию статей… хотел отпраздновать.

— О, Ник, как здорово! Поздравляю! — Она вскочила. — Принесу штопор и стаканы.

— Я принес, просто на всякий случай. — И Ник вынул штопор из кармана шорт цвета хаки.

Часом позже, когда Ник ушел, Ким пришло в голову не возвращаться в отель, где она встретит Сэма, а остаться здесь. Ванная оснащена всем необходимым, на кухне — сыр и фрукты. Сегодня она опробовала новую стиральную машину и сушилку, так что у нее есть чистая одежда. И приготовила себе постель в одной из гостевых комнат.

Она переутомилась и, зная, что не уснет, решила заняться чем-нибудь полезным. Выпустила на волю из картонных коробок телевизор, музыкальный центр и CD-плеер.

Подключить телевизор было несложно, Ким нашла даже на одном из каналов старый английский фильм — историю любви. Оставив телевизор включенным, стала разбираться с CD-плеером. Сидела, скрестив ноги, на китайском ковре и читала инструкцию. Вдруг Ким услышала — Сэм зовет ее из холла. Сердце тревожно сжалось — зачем он пришел?

— Почему ты еще здесь? — Сэм вошел в гостиную.

Лицо усталое, его пересекли незнакомые морщины… Совсем выдохся, развлекая рыжеволосую красавицу. Ким ничего не могла с собой поделать — ее пробирала дрожь. Она ответила холодно:

— Работаю. А вот зачем ты здесь?

Несколько секунд он разглядывал ее.

— Я беспокоился за тебя.

— «Беспокоился»? — Она едва не рассмеялась. — С чего бы это?

— Ким, обычно ты в это время уже дома. Сегодня ты не вернулась.

— У меня много работы, я занята. — Тон ее был резок, и она не подняла глаз.

— Что-то не так?

Сказать бы ему… Разумеется, не так: она его видела сегодня, он держал за руку ту женщину. Устала она играть в игры, а он — жалкая пародия на мужчину. Но у нее просто нет сил. Что это изменит? Решение ее проблем простое: вернуться в Нью-Йорк и забыть Сэма.

— У меня болит голова.

И это почти правда. Только боль не физическая, а от памяти, от мысли. Ким встала с ковра — ноги покалывает, затекли.

Сэм смотрел на нее, хмурясь.

— Тебе лучше закончить все дела и вернуться со мной в отель. Примешь аспирин и ляжешь в постель. Кстати, где Туки?

— Я отослала его домой. Собираюсь остаться здесь на ночь.

Сэм стал мрачнее тучи.

— Зачем?

— Так я смогу приступить к работе прямо с утра.

И это тоже правда.

— Тебе нет никакой нужды работать круглые сутки. Кроме того, я не хочу, чтобы ты оставалась одна в пустом доме.

— Ничего со мной не случится.

Между ними повисла тишина. Ким заметила, как взгляд Сэма остановился на бутылке шардоне и двух бокалах на кофейном столике.

— А с другой стороны, — произнес он медленно и многозначительно, — возможно, ты будешь не одна.

Ярость обожгла ее: как он осмелился предположить такое?! Сам открыто флиртовал с женщиной в белом наряде… Накричать бы на него так, чтобы оглох… Но она не позволит себе превратиться в вопящую, ревнивую жену.

Пусть даже не догадывается, как она несчастна, — слишком это унизительно. А потом ее охватили новые чувства — усталость и равнодушие. Все теперь неважно, все с самого начала — безнадежная ошибка. Она сама втянула себя в эту историю. Теперь придется просто пройти через все до самого конца. Ким взяла себя в руки и отвернулась к окну, не отвечая на его нелепое предположение.

— Ник сегодня ночует здесь, с тобой? — Лицо Сэма обратилось в камень.

Вдруг словно кто нажал какую-то сумасшедшую кнопку у нее в голове. Ким повернулась к Сэму и загадочно улыбнулась.

— Ну да… И еще несколько мужчин подойдут попозже. Собираюсь устроить здесь оргию на всю ночь — с танцами, выпивкой, дебошем и сексом.

— Как ты вульгарна! — произнес Сэм с отвращением.

Она только солнечно улыбалась, словно услышав изысканный комплимент.

— Зато будет так весело! Присоединяйся к нам, если хочешь. И подружку свою прихвати. Похоже, и ей полезно повеселиться и расслабиться.

Он смотрел на Ким сузившимися глазами.

— Да что это на тебя нашло?

Ким беззаботно пожала плечами.

— Понятия не имею, о чем ты говоришь. Я так люблю вечеринки, веселье, радость — ты же знаешь!

Сэм повернулся, собираясь уходить, потом остановился и уставился на нее озадаченно.

— О какой подружке ты говоришь?

— А что, у тебя их несколько? Я о рыжеволосой, с которой ты сегодня днем обедал. Она так нежно держала тебя за руку и смотрела с обожанием своими огромными щенячьими глазами.

— Обедал?.. А-а, понятно. — Он грустно улыбнулся. — Могу тебя заверить, что она вовсе не объект моих любовных стремлений.

— Так это, может быть, твоя любящая сестра Жасмина приехала помочь тебе в тяжелое время?

Ей не понравился сарказм в собственном голосе, но ничего уже не поправишь, если у него и правда тяжелые времена, это ничуть не смешно. Но он не получит утешения у нее — у женщины, с которой он спал, когда кризис на время отступил.

— А сестра Жасмина оказалась бы сейчас как нельзя кстати. Загадочная леди — это Катерина Думас, адвокат нашей компании и старинный друг семьи. Она здесь по официальному делу, занимается законодательными проблемами.

— Понятно. А держать тебя за руку — часть этих «законодательных проблем»?

Ким в тот же миг пожалела, что эти слова слетели с губ — подозрительные, ревнивые. Вовсе ей не хотелось, чтобы Сэм заметил ее ревность и обиду. Что за темная вспышка промелькнула в его глазах? Озадаченность, насмешка?

— Ну, так иногда поступают старые друзья.

«Как трогательно», — едва не сказала она, но вовремя прикусила язык. А если он лжет? Как его проверишь? Впрочем, может быть, это и правда. Красивая женщина всего лишь взяла Сэма за руку — жест поддержки и утешения от человека, которого он давно знает.

— Что ж, значит, я ошиблась.

На телеэкране объяснялись влюбленные: она плакала, он поднял ее на руки и поцеловал. Ким отвела взгляд, как бы тоже не расплакаться, у нее нет теперь рядом любящего, понимающего мужчины, который ее утешит. А Сэм… пусть он уходит, ей нужно побыть одной.

— Я знаю, что это твой дом, но была бы тебе очень благодарна, если бы ты сейчас ушел, — произнесла она спокойно. — Уже поздно, я устала.

Не говоря больше ни слова, Сэм прошел к двери, потом резко повернулся и взглянул на Ким.

— Мне нужно снова в Нью-Йорк. Уезжаю утром. Вернусь через неделю.

Сообщение от Джейсона! Ким принимала сообщения по электронной почте с компьютера в номере отеля — как и каждое утро. Ей нравилось получать вести от друзей, постоянно поддерживать с ними связь. Даже Джейсон проявился раза два: скучает по ней; подруга, которой она сдала свою комнату в мансарде, слишком шумная (видимо, нарушает привычное бытие отшельника-викинга).

И вот теперь еще одно сообщение от него: «Я прочел это в газете, ты, наверно, уже знаешь». Нет, не знает. Сэма нет уже два дня, она практически ничем не занимается, кроме работы. Спит в отеле, но нет времени читать американские газеты, хотя их каждый день и доставляют в номер.

Ким читала и перечитывала сообщение, пораженная, онемевшая: на Сэма подали в суд. Некая женщина утверждала, что он отец ее нерожденного ребенка.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Несколько дней Ким размышляла над этой историей. Почему Сэм ничего не сказал ей? Потому что это правда и он опасался ее реакции? Вместо того чтобы просто рассказать ей обо всем, окружил себя холодной, непробиваемой стеной. Представить только, что подобное унижение может сделать с человеком!

Эту дрянную историю она прочитала в газете. Какая-то женщина один раз оставалась на ночь в его квартире в Сантьяго. У нее есть свидетели, способные это подтвердить. Все эти грязные детали… Ким с отвращением отбросила газету. Услышать бы всю правду от Сэма, а не прочитать в газете гнусное изложение очередной сенсации.

Трудно представить, чтобы Сэм — она все-таки знает его — попал в такую переделку. Респектабельный, состоятельный бизнесмен, электронный барон, как его называли, воспользовался наивностью молоденькой секретарши — затащил ее в постель после приема в собственном доме, да еще намеренно напоил. Секретарше все же двадцать четыре года — так ли уж она наивна?

Черт побери Сэма — почему он сразу все не рассказал?

Ник взял на себя нелегкую задачу немного отвлечь ее и развеселить. Ким согласилась: Ник — отличная компания, чтобы развеяться.

Однажды они пошли вдвоем посмотреть на огромный Боробудур, старинный буддийский храм, одно из десяти чудес света; преодолели несколько сот ступеней к самой вершине. Ник фотографировал Ким, все время щелкая фотоаппаратом.

В отель вернулись порядком выдохшиеся и сразу упали на диван, не в силах сделать еще хоть шаг.

Голод заставил Ника подняться и заказать обед из ресторана отеля. Он заплатил наличными, не позволив Ким разделить с ним затраты или записать их на счет. Когда с едой было покончено, Ник неохотно поднялся.

— Я, пожалуй, пойду. — Он улыбнулся ей, синие глаза потеплели. — Сегодня был потрясающий день, Ким. Я так рад, что ты пошла со мной.

— Я тоже. — Она подавила зевок, потом рассмеялась. — Извини, Ник.

— Иди-ка ты спать, Ким. Поговорим завтра. — Ник направился к двери.

Но дойти до двери он не успел — она открылась, и появился Сэм — его высокая фигура заполнила дверной проем, — в джинсах, рубашке «поло» чемоданом и ноутбуком; очевидно, вернулся раньше времени.

Несмотря ни на что, все существо Ким рванулось к нему: он излучал мужскую привлекательность и сексапильность. Сердце ее забилось сильнее, дыхание на миг замерло; все чувства обострились до предела, она забыла об усталости. Ким впитывала взгляд темных вопрошающих глаз; видела каждую морщинку на лице, контур широких плеч, мускулистые ноги, обтянутые джинсами. За один короткий миг она почувствовала, как ее омывает волна тепла и отчаянной жажды любви, понимания, чуда…

Сэм остановился у двери, глядя то на Ника, то на Ким; лицо словно окаменело; глаза темные и холодные, как пещеры.

— Добрый вечер! — вежливо поздоровался Ник.

Сэм стиснул зубы.

— Что, черт побери, вы здесь делаете?

— Составляю компанию вашей жене, — спокойно ответил Ник. Голос его звучал совершенно нейтрально, как будто он объявил, что пришел починить раковину.

— Убирайтесь вон из моего номера! — произнес Сэм, четко выговаривая каждое слово; темное безумие слышалось в его голосе.

Ник лишь склонил голову.

— Я как раз собирался уходить. — Его, кажется, не оскорбила грубость Сэма. — Доброй ночи, Ким. — Ник прошел через открытую дверь мимо Сэма и тихо прикрыл ее за собой. Как и Сэм, Ник никогда не хлопал дверью.

Ким встала и поставила пустые чашки из-под кофе на столик — надо сделать что-то, чтобы сдержать клокотавшую в ней ярость; руки ее дрожали. Возмутительно — Сэм пусть на минуту, но заставил ее чувствовать себя почти виноватой, как будто ей есть в чем оправдываться. Как будто он застал их с Ником обнаженными, во время сексуальных упражнений на диване. Это смешно, ей не в чем себя винить; даже если бы и так, ему-то что за дело?

— Ты не имеешь права так обращаться с моими друзьями! — заявила она, стараясь говорить как можно спокойнее, но слыша, как голос ее дрожит. — Это просто неслыханно и совершенно необоснованно!

— Это с твоей стороны неслыханно развлекать мужчин в моем номере, пока я в отъезде.

Ким рассмеялась — не смогла удержаться.

— Что в этом смешного? — грозно проговорил Сэм.

— Ой, брось! Ты словно из викторианской эпохи. Придется тебе напомнить, что мы с тобой живем в одном номере, а это, между прочим, даже более неприлично — разумеется, с точки зрения викторианской морали.

— Я не хочу, чтобы в этом номере появлялись другие мужчины! — отрезал он. — Эта фраза тебе больше подходит?

— Нет! — в том же тоне возразила Ким. — Не подходит! Я здесь живу. Куда еще мне приглашать своих друзей?

Его глаза сузились, челюсти сжались.

— Он тебе не друг. Разве я похож на идиота? Этот тип в тебя влюблен. Если хочешь продолжать с ним роман, делай это где-нибудь в другом месте! — И Сэм прошел мимо нее в спальню, прежде чем Ким успела сказать хоть слово, и захлопнул за собой дверь.

Руки Ким сами собой сжались в кулаки, кровь бросилась в лицо.

— Я ненавижу тебя! — прошептала она закрытой двери; злые слезы жгли ей глаза.

Повинуясь неведомому порыву, Ким подошла к двери и распахнула ее настежь, моргая, чтобы смахнуть слезы с ресниц. Сэм стоял, склонившись над чемоданом, и что-то искал; он поднял голову — брови сошлись на переносице при виде ее внезапного вторжения.

— Послушай, — четко произнесла она, расставив ноги и положив руки на бедра. — Я знаю, ты в большой беде. И потратил бог знает сколько времени, пытаясь из нее выбраться. Но ты не вправе срывать злость на мне или на моих друзьях! — Ким резко повернулась и, хлопнув дверью, вылетела из комнаты. Как ни странно, ей стало намного легче.

Но облегчение длилось недолго. Много часов она проворочалась в постели, мысли блуждали по замкнутому кругу. То и дело в отчаянии поглядывала она на часы: час ночи, два, два часа сорок минут… Через закрытую дверь до нее доносились тихие шумы из гостиной; лежа неподвижно, она слушала. Сэм не спит — бродит по гостиной, меряя ее шагами…

Ким выбралась из постели, набросила кимоно и открыла дверь спальни, не совсем осознавая, что ею движет. Скорее всего какая-то болезненная необходимость поговорить с ним, узнать правду, понять, что происходит у него в голове.

«Ты сошла с ума! — предупредил ее тонкий голосок рассудка. — Сэм не похож на тебя, он не из тех, у кого душа нараспашку. Зачем тебе даже пытаться? Это ни к чему не приведет. Ты и Сэм — случай безнадежный».

Сэм стоял у окна в одних джинсах; темные волосы упали на лоб. Подстричься бы ему, подумала Ким отвлеченно; но, с другой стороны, так он даже привлекательнее, еще сексуальнее и как-то доступнее, проще. Этот слегка неряшливый вид, босые ноги, загорелый обнаженный торс…

Он повернул голову и встретился с ней глазами; просто стоял, не говоря ни слова, и смотрел. Что-то в его глазах заставило Ким почувствовать слабость в коленях, а сердце ее — забиться быстрее. У Сэма был взгляд загнанного в ловушку зверя.

— Не можешь заснуть? — спросила Ким.

— Нет, не то. — Он провел рукой по непослушным волосам, не отводя взора от ее лица. — Прошу извинить меня, что выпускал пар, срывал злость на тебе… и Нике. — Он говорил почти спокойно. — Ты права — это ничем не обосновано.

— Ничего, Сэм. — Она чувствовала приступ великодушия.

Глаза его подернулись дымкой.

— Не ожидал встретить его здесь.

— Мы весь день провели на воздухе, устроили что-то вроде экскурсии. Ходили смотреть Боробудур — взобрались на самую вершину. Поздно вернулись и так устали, что вместо того, чтобы тащиться в ресторан, поели в номере. Ник как раз собирался уходить, когда ты вернулся.

— Ты же знаешь, что не должна мне ничего объяснять.

— Да, знаю. — Ким сделала глубокий вдох, готовясь произнести то, что должно быть сказано. — Сэм, я знаю, зачем ты ездил в Нью-Йорк.

— Да? — откликнулся он без всякого выражения, сунув руки в карманы и глядя в окно.

— Мир тесен, и новости распространяются быстро — по электронной почте, телефонам, факсам.

— Что ж, тогда я могу предположить, что ты хорошо информирована.

Его тон задел ее: неужели он думает, что она так доверчива и слепо поверила во все, что прочла в газете?

— Я еще не слышала, что ты думаешь по этому поводу. По крайней мере от тебя не слышала.

— Нет, не слышала. — Лицо его сохраняло замкнутое выражение, в глазах росла отчужденность.

Ким почувствовала, как в ней снова закипает злость.

— Почему ты не сказал мне? Немного открытости с твоей стороны только добавило бы тебе неотразимого очарования.

— Это не имеет к тебе никакого отношения, — хрипло проговорил он. — Я привык сам решать свои проблемы. Нет смысла впутывать тебя в эту неприятную историю.

У нее в голове словно что-то щелкнуло — она почти услышала этот звук.

— Да перестанешь ты когда-нибудь ломать комедию? Сейчас же прекрати все эти джентльменские бредни и поговори со мной! Скажи мне, что чувствуешь! Как же ты хочешь, чтобы тебя любили, заботились о тебе, если неизвестно, о чем ты думаешь!

Ким чувствовала себя утлой лодочкой, которую несет стремительный поток, — в любой момент ей грозит разбиться об острые скалы и рассыпаться на кусочки. Но ей нечего терять.

Сэм взял ее за руку, усадил в кресло и встал рядом, глядя сверху вниз и словно подавляя своим ростом и мощью.

— Успокойся! — приказал он, как непослушному ребенку, которому преподают урок дисциплины.

Убежать бы, скрыться от этого человека, свернуться в клубок где-нибудь в уголке — побыть одной. Но Сэм держит ее на месте — не двинуться. Исполненная гнева, она взглянула в его бесстрастное лицо.

— Не хочу я успокаиваться! Хочу, чтобы ты сказал мне, чего ты боишься!

Брови его изумленно приподнялись, как будто сама мысль, что он может чего-то бояться, показалась смешной и нелепой; он ничего не ответил. Неожиданно для себя самой Ким произнесла длинную речь:

— Ты боишься говорить мне, потому что все написанное в газетах — правда? Ты унижен, и твое мужское «эго» не в силах это перенести. Тебя выставили перед всеми грязным типом, и твоя репутация навсегда испорчена. Ты не можешь показать свое истинное лицо даже мне, обремененный ребенком, который тебе не нужен, но тебе придется о нем заботиться ближайшие восемнадцать лет. Его существование будет каждый день до самой смерти напоминать тебе о твоем падении. — Она наконец выдохлась и умолкла.

К своему удивлению, взглянув на Сэма, Ким увидела на его лице едва заметную улыбку.

— Что же ты, продолжай, — подбодрил он ее.

— Нет, — ответила она, — я все сказала.

Бесполезно — с таким же успехом можно отстаивать перед ним позиции мирового братства и мира во всем мире. Ким забралась в кресло с ногами и, обхватив колени, закрыла глаза и опустила голову.

— Уходи, — попросила она.

Сэм отошел от ее кресла; она слышала, как он в другом конце комнаты налил себе выпить.

— Хочешь бренди? — спросил он. Как всегда, истинный джентльмен.

— Нет, спасибо.

На грани потери сознания бренди не поможет.

— Тебе нужно выпить.

Она подняла голову и бросила на него тусклый взгляд.

— Спасибо, мне и так хорошо.

Дерзкое утверждение — весь ее вид доказывает обратное. Если ей и нужно что-нибудь, то уж точно не бренди — Ким терпеть его не может. И терпеть не может Сэма, стоящего напротив, — обнаженный красивый торс, в руке стакан. Весь такой уверенный, в совершенстве владеет собой и откровенно смеется над ее жалким выступлением. И все же, когда Ким посмотрела ему в глаза, она заметила в них нечто скрытое за темными тенями, что-то не вполне понятное, беспокоящее… Сердце защемило. Да нет, ей показалось.

Она отвела взгляд от его лица и остановила на груди; впрочем, не самое удобное место, чтобы задерживать взгляд… Широкая, загорелая, покрытая легкими, темными, вьющимися волосами, грудь Сэма будила в ней чувства на данный момент совсем неуместные.

Он опустился на диван напротив нее, отпил глоток из стакана и уставился в одну точку.

— Вся эта история подстроена от начала до конца, — с трудом проговорил он. — Женщина лжет — сама все придумала и теперь лжет.

Ким смотрела на Сэма, удивленная.

— Зачем? Что ей нужно?

Уголки его губ опустились, на лице обозначилось брезгливое выражение.

— Деньги, что же еще? Однажды вечером я устраивал у себя дома в Сантьяго вечеринку с коктейлями, — продолжал Сэм напряженным голосом. — Там было много людей, и она тоже. Не знаю, кто ее пригласил, но точно не я: я даже не знал ее, никогда раньше не видел. — Сэм прикрыл глаза и потер шею ладонью. — Ей стало нехорошо, — уже спокойнее рассказывал он. — Голова кружилась. Когда она сказала об этом, мы отвели ее в одну из комнат для гостей и уложили спать. Когда гости разошлись, мы решили не будить ее. Кажется, никто не знал, где она живет и кто ее привел. Было поздно, и я решил отложить выяснение до утра. — Сэм поморщился, сознавая свою ошибку. — Как бы там ни было, я отправился спать. На следующее утро проснулся и пошел проверить, что с ней. К тому времени она уже была в ванной, ее тошнило.

— Она уже была беременна, — поняла Ким.

— Ну да, вот именно.

Не надо обладать особым воображением, чтобы представить, как все произошло и о чем думала эта женщина. Увидела Сэма, его дом, свой шанс получить все это. А может быть, все спланировала и раньше. Потом выложила своим адвокатам историю соблазнения наивной секретарши.

— Моя экономка была на кухне и не видела этой маленькой милой сцены, — продолжал Сэм. — Она приготовила легкий завтрак, но наша беременная леди только поклевала кусочек тоста и поддерживала милую беседу. Я вышел ответить на телефонный звонок, а когда вернулся, моя экономка уже стала свидетелем на ее стороне.

Очевидно, Сэм едва сдерживал ярость — глаза сверкали, мышцы шеи и плеч напряглись.

— Теперь мне придется защищаться от нелепых, ложных обвинений. Мою биографию переворошат, а от доброго имени ничего не останется. — Он прикрыл глаза, стиснув челюсти.

Ким поняла, что ему стоило огромных усилий сказать все это и что за злостью кроется настоящая боль.

Сердце ее смягчилось: подойти к нему, обнять? Она подавила это желание, молча смотрела на него, ждала, надеясь, что он не спрятался снова в свою раковину.

— Как-то не в моих привычках походя соблазнять всяких странных женщин, — произнес он грубовато. — Да еще и делать им детей. И никогда в жизни я не стал бы уклоняться от ответственности.

Так вот почему Сэм поехал в Иорданию, забросив все дела в Нью-Йорке, — поговорить с бабушкой, полуслепой, глухой старушкой: из-за этой шумихи, поднятой газетами, она не знала, что и думать. Счел своим долгом, видимо, объясниться и с остальными родственниками: они ведь на него рассчитывали, и не только в делах.

Сэм поднялся и беспокойно заходил по комнате, все тело его было как натянутая струна.

— Мы еще даже не имели дела с судом, а все уже составили мнение о том, что я за человек. Выигранное дело ничего не поправит, не возместит причиненного ущерба. И репутации компании это тоже не способствует.

— А что твои адвокаты? Ты выиграешь дело?

— Да, утверждают — выиграю. Эта женщина, очевидно, наивна в некоторых областях. Медицинская экспертиза докажет, что ребенок — не мой. В общем, банальная ситуация, но от этого не менее неприятная. — Сэм провел рукой по волосам, словно стараясь привести в порядок заодно и мысли. — Не хочу вдаваться в грязные подробности. — Он подошел к окну и стал смотреть в темноту.

Сердце Ким сжалось: как он потерян, всегда прямые плечи опущены, волосы упали на лоб…

— Но в конце концов все это развеется и твое доброе имя восстановится.

Он повернулся к ней с сомнением в глазах.

— Ты мне веришь?

— Ну да, конечно!

— Почему? Что заставляет тебя верить, что я все это не придумал?

— Интуиция, Сэм.

Он говорит правду — она это знает.

— Ты меня изумляешь. Не поручусь, что поверил бы тебе в такой ситуации.

— Возможно, ты слишком практичен. — Ким поднялась и встала рядом с ним у окна.

Если бы сама она поступала рационально, то уехала бы отсюда еще месяц назад. Или вообще сюда не приехала бы. И никогда не влюбилась бы в этого человека.

Сэм на мгновение прикрыл глаза, а потом протянул руку, взял ее ладонь, сжал. Глаза смотрели прямо, губы хранили призрак улыбки.

— Спасибо, — тихо произнес он.

Ощущение его горячей руки, эти слова, прозвучавшие почти нежно, что-то перевернули в ней — освободили бушующий внутри океан чувств. Нестерпимое желание обнять его охватило Ким, но она стояла неподвижно, боясь сделать глупость, спугнуть волшебный момент. Взгляды их встретились — и время замерло. Лицо его приближалось к ней, словно в замедленной съемке; она закрыла глаза — губы Сэма чуть касаются ее губ…

— Спасибо, — повторил он шепотом совсем рядом. Сердце окрылилось надеждой, обещанием…

А потом все вдруг кончилось — Сэм резко отстранился и отошел. Поцелуй оказался слишком краток и мимолетен, чтобы утолить ее голод. Он там борется в тишине, сам с собой, усилием воли отгораживаясь от собственных переживаний, опять отдаляясь от нее. Может быть, оттого что открыл ей больше, чем собирался, чем мог себе позволить.

— До рассвета еще два часа, — констатировал Сэм ровным голосом, лицо снова ничего не выражало. — Нам бы хоть немного поспать.

Ким кивнула, избегая смотреть на него — чтобы он не прочел в ее глазах жажду быть с ним, раствориться в его объятиях… Она повернулась и отправилась как в убежище в свою комнату. Чудо из чудес, но заснуть удалось.

Проснулась Ким с ощущением легкости; лежала не шевелясь, старалась вспомнить, откуда оно возникло. Память подсказала сразу: она чувствует себя так, потому что с души свалился камень — Сэм вернулся из Нью-Йорка и рассказал ей всю правду. Говорил с ней искренне, показал, что чувствует. Его злость просто маска, под ней — боль и беспомощность. Его ложно обвиняют в том, что чуждо его натуре; его честь, доброе имя под угрозой.

А еще он целовал ее, и этот поцелуй — легкий, мимолетный, как будто Сэм боялся коснуться ее, приблизиться к ней, — как всегда, вскружил ей голову.

Сегодня новый день, с ним пришли новые надежды. Ким свесила ноги с кровати и села, улыбаясь — просто так, ничему в особенности.

Нет, она просто безнадежна — с чего бы ей особенно веселиться? Но непреодолимая радость жизни охватила ее — хоть встречай новый день танцуя. Неужели она собирается еще раз позволить себе влюбиться?..

А вот и собирается, почему бы нет! Ей нравится влюбляться, дивное чувство — радость, и ожидание, и надежда… Чудесно жить на свете!

Еще раз улыбнувшись себе, Ким подняла руки над головой и потянулась что есть сил. Шум в гостиной — голоса, мелодичный звон фарфора, потом закрылась дверь… Сэм уже встал, заказал завтрак в номер; не припомнить, когда он последний раз завтракал в номере. Неожиданно почувствовав, что голодна как волк, Ким накинула халатик и вышла на разведку.

— Доброе утро! — приветствовал ее Сэм.

Костюм, галстук — снова перед ней деловой человек, бизнесмен, вся жизнь которого под контролем. А пока читает «Геральд трибюн», пьет кофе.

— Надеюсь, я тебя не разбудил, Ким?

— Что ты, нет! — махнула она рукой. — Для меня найдется чашечка кофе?

Глупый вопрос: один быстрый взгляд на стол — и ясно, что на нем вдоволь еды, сока и кофе.

— Я заказал целый кофейник на случай, если ты проснешься, — серьезно, но с искоркой смеха в глазах ответил он.

— Ох, спасибо! Ага, и круассаны с шоколадом… — Ким налила себе кофе и взяла свежий круассан. — Ты хоть немного поспал?

— Не слишком долго. А ты?

— Да, и я тоже. Что нового пишут в газетах? Воцарился мир?

— К несчастью, нет.

— Должна тебе сказать, я уже начинаю терять терпение. — Ким вздохнула и откусила еще кусочек.

Бросив на нее веселый взгляд, Сэм отложил газету.

— Пора начинать рабочий день. — Он поднялся из-за стола.

— Ой, я же тебе не сказала! Если хочешь, можешь переезжать в дом хоть сегодня. Постели застелены, в холодильнике полно еды.

Для Сэма это, очевидно, оказалось приятным сюрпризом.

— Прекрасно! Не ожидал.

— Нужно еще закончить несколько мелких дел, в основном связанных с декорированием. Но их можно доделать, когда ты переедешь.

— Что ж, я готов покинуть отель. Как насчет слуг?

— Я обо всем позаботилась: они начали работу несколько дней назад. Показала им, где что лежит, и завтра они приступают к своим обязанностям вплотную. Дай нам недели две, и твое хозяйство пойдет само собой, как в волшебном замке.

Сэм рассмеялся.

— Не сомневаюсь. Спасибо.

— И еще я начала готовиться к вечеринке. Ты ведь захочешь организовать своего рода официальный прием — нечто утонченное, с изысканным меню и… Ты не передумал?

— Нет, конечно, но это не срочно. Давай сначала обживемся. — Сэм взялся за ручку двери. — Ты ведь не спешишь вернуться в Нью-Йорк?

Сказано довольно беспечно, и все же ее глупое сердце тут же нервно забилось. Что он хочет этим сказать? Имеет ли в виду что-то особенное? Выражение лица у него совершенно нейтральное…

— Нет, не спешу, — ответила Ким столь же беспечно.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Этим утром Ким перевезла одежду и все личные принадлежности из отеля в дом. Она выбрала себе одну из комнат для гостей — большую, просторную, с окном в сад. Стоя у окна, Ким наслаждалась пейзажем.

Садовник поливает газон; пурпурный куст бугенвиллеи разросся у каменной стены; солнце заливает все вокруг жидким золотом; поют птицы… Ким обнаружила, что, обдумывая меню ужина, мурлычет себе под нос какую-то мелодию.

Сити, повариха, прибыла утром, и Ким послала ее на рынок за свежими овощами, мясом и креветками; рис, паста и специи уже заполняли полки кладовой. Приготовить хороший ужин не составит большого труда.

Сэм позвонил в начале дня, и его голос в телефонной трубке заставил ее сердце екнуть.

— Просто хотел убедиться, что ты уже переехала.

— Давно, даже собираюсь приготовить ужин.

— Мы можем поесть и в ресторане, Ким. Не утруждай себя.

— Нет-нет! Это первый твой вечер в своем доме. Надо, чтобы ты сидел в столовой и ел домашнюю еду, приготовленную тут же, на кухне. Я собираюсь приготовить кучу блюд.

— Ты же наняла повара, разве нет? — Казалось, Сэм всерьез забеспокоился.

— Да, повариху, ее зовут Сити. Будем готовить вместе.

— Тогда мне лучше не опаздывать к ужину.

— Да уж, не опаздывай! — с деланной строгостью отозвалась Ким.

Следующие два часа она провела на кухне с поварихой Сити. Они славно потрудились, и вот стол накрыт, в вазах благоухают цветы, горят свечи. Красивый, чистый, полный цветов дом ждет хозяина. Ким проделала отличную работу и чувствовала себя вполне довольной результатом. Сэм почти ни в чем не участвовал, и Ким волновалась — как он оценит ее труды?

Ник принес целую стопку фотографий, которые сделал два дня назад. Снимки очень хороши, Ким это признала, а обычно она оставалась недовольна своими фотографиями. Недаром Ник профессионал.

— Сегодня ты смотришь куда веселее! — заявил он. — Я немного беспокоился, особенно в конце вечера.

Ну ясно — Сэм злился, и Ник ожидал найти ее в еще более жалком состоянии. Но сегодня она почти счастлива, особенно вспоминая, как Сэм целовал ее вчера вечером. Но об этом Нику знать не следует.

Сосредоточив внимание на фотографиях, Ким махнула рукой:

— Сэм извинился за вчерашнее. Знаешь, двое суток провел в самолете, почти не спал. В Нью-Йорке пришлось разбираться с серьезной проблемой — вымотался совсем. — Надо же, придумывает ему оправдания, словно преданная жена! Ким взглянула на Ника и улыбнулась. — Большое спасибо за фотографии — просто замечательные!

— Всегда к твоим услугам. — Ник тоже улыбнулся, довольный. — Нахожу тебя очень вдохновляющим объектом.

— Ой, спасибо, сэр, я просто поражена. Еще ни один мужчина не называл меня «вдохновляющим объектом». — И Ким предложила Нику чаю со льдом.

Ник отказался — ему пора упаковывать вещи.

— Завтра утром уезжаю в Сурабайю. — Он поднялся с кресла. — Вернусь в понедельник к вечеру.

В понедельник у нее день рождения… Не в том она настроении, чтобы организовывать праздник, — не станет отмечать, и все. Да уже и слишком поздно.

Когда ушел Ник, Ким пошла к себе; приняла душ, вымыла голову, привела в порядок ногти — в общем, приготовилась. Тщательно обдумав туалет, решила выглядеть на этот раз не столько утонченно и элегантно, сколько женственно и мило. Выбрала легкое, белое с небесно-голубым облегающее платье без рукавов, длиной до щиколоток; туфельки на высоком каблуке; длинные серьги, сверкающие в лучах света как капли синей воды. Сделала легкий макияж; волосы оставила распущенными, зачесала на одну сторону, закрепив красивым гребнем.

Теперь надо обдумать, как себя вести, о чем говорить. В этот вечер она сыграет чисто, не сделает никаких глупостей. Ни за что не покажет Сэму, как скучает по нему, как хочет, чтобы он к ней вернулся; останется спокойной и уравновешенной…

Тут она услышала — Сэм вошел в дом. Все установления мгновенно разлетелись в прах, сердце бешено заколотилось. Господи, да как сохранить непроницаемое выражение лица в таком состоянии?!

— Добро пожаловать домой! — Она улыбнулась, быть может, слишком радостно.

Сэм принес огромный букет цветов и бутылку шампанского. Как он хорош, как притягателен, невольно отметила Ким.

— Спасибо. — Он улыбнулся. — Я купил тебе цветов и шампанское — отпразднуем. Кажется, из кухни чем-то вкусно пахнет…

— Цветы великолепны, благодарю. Давай посидим на веранде и выпьем шампанского. — Ким забрала у него цветы. — Поставлю их в вазу и принесу бокалы.

Через несколько минут Ким вышла на веранду через красивую двойную дверь. Сэм, засунув руки в карманы, ходил взад-вперед, разглядывая все вокруг.

Широкая веранда как комната — обставлена плетеной мебелью, с мягкими подушками. Пара торшеров льет рассеянный свет; вентилятор над головой дает приток свежего воздуха; растения в горшках создают атмосферу оранжереи, сада; подвеска из бамбуковых трубочек издает мягкий звенящий звук — призрак тропических лесов.

— Это все великолепно, Ким!

Теплая волна удовольствия пробежала по нервам.

— Рада, что тебе нравится. — Ким опустилась в кресло. — Мне кажется, веранда — лучшее место в доме.

— Наверно, ты права. — Сэм тоже сел и потянулся за бутылкой шампанского; хлопнула пробка, он наполнил бокалы и протянул ей один.

Ким подняла бокал.

— Позволь мне предложить тост: за то, чтобы в этом доме ты жил счастливо, чтобы у тебя было много друзей, успех в работе! Только не забывай об отдыхе и веселье.

— Спасибо. — Он чокнулся с ней. — Я благодарен тебе за всю работу, что ты проделала, превращая этот дом в такое чудесное место.

— Такая работа как раз по мне. — Ее охватило горячее, головокружительное чувство.

— А сейчас, — продолжал Сэм, — у нас есть еще один повод для праздника.

— Правда? Какой же?

Но она поняла какой еще до того, как он ответил, — на лице его явно читалось облегчение.

— Иск отклонен, — сообщил Сэм.

— О, Сэм, как чудесно! — обрадовалась Ким. — Я так за тебя рада!

Обнять бы его… но они сидят с полными бокалами, и ей надо встать, поставить свой бокал, обойти столик; у него тоже бокал, можно разлить шампанское… И она осталась сидеть и улыбаться, снова подняв бокал — новый тост.

Ужин получился удачным, еда — вкусной, беседа — непринужденной. Но у Ким никогда и не было проблем с тем, чтобы говорить без умолку, и она болтала в этот вечер, может быть, даже слишком много. Но Сэма ее разговоры, кажется, не утомили.

Через некоторое время она с удивлением поймала себя на том, что рассказывает ему, какие вечеринки устраивала в своей мансарде в Нью-Йорке, а также о том случае, когда ее едва не арестовали вместе с компанией друзей.

Ким всегда находила повод для своих вечеринок. Например, каждый год она устраивала праздник в ближайшую субботу после первого дня весны и просила всех принести с собой семена цветов. В полночь все выходили на улицу и рассеивали семени на каждом газоне, на каждом клочке земли, что попадался по дороге. Их добрые намерения не были поняты, и однажды их едва не арестовал злой полицейский.

— Представляю тебя в тюрьме Нью-Йорка, — сухо отреагировал на это Сэм.

— А я себя там не представляю. — Она рассмеялась. Возможно, настоящая миссис Рашид никогда бы не попала в такую ситуацию. Но Ким и не была настоящей миссис Рашид.

— Обещаю, что прием, который я для тебя организую, не будет включать разбрасывание семян диких цветов или мой арест за недостойное поведение.

— А что ты планируешь? — спросил он с легким подозрением.

Интересно, он действительно ей не доверяет или только притворяется? Наверно, не стоило рассказывать ему о своем неудачном приключении. Но это всегда ее главная проблема — слишком длинный язык.

— Я планирую прием, исполненный достоинства и чинности, — успокоила она Сэма, пытаясь выглядеть серьезной. — Я могу это сделать, верь мне, если приложу усилия.

— Звучит так, словно ты организуешь мне похороны.

Ким засмеялась.

— Ладно, а если я скажу, что готовится нечто утонченное и высококлассное, в соответствии с твоим высоким статусом в деловых кругах?

Судя по выражению лица, Сэм сомневался.

— Ладно, знаю, знаю. Это для меня непростая задача, ведь я сама не слишком утонченная натура.

— Да, точно. Куда уж тебе, бедной девчонке с провинциальных задворок.

Она бросила на него убийственный взгляд.

— Ну, давай, смейся надо мной!

— Сама напрашиваешься, — мягко ответил Сэм. — Да почему ты вообще беспокоишься об этом? Я гораздо больше заинтересован в том, чтобы все хорошо провели время, чем в соблюдении благочиния.

— Что ж, это многое упрощает, — усмехнулась Ким.

Они поговорили еще немного о предстоящем празднике, поглощая вкуснейший десерт — манговый мусс: Ким еще днем его приготовила. Когда с десертом покончили, она предложила выпить кофе в гостиной. Потом, извинившись, на секундочку зашла на кухню — проверить, как идут дела.

Убедившись, что неутомимая Сити полностью все контролирует, Ким вернулась в гостиную, чувствуя себя победительницей. Все идет отлично: Сити оказалась такой, какой ее описывали предыдущие работодатели. Сэм расслабился и наслаждался ужином. А главное, кончился весь этот кошмар с иском. Одного этого достаточно, чтобы закружиться по комнате в вальсе.

Сэма она нашла рассматривающим фотографии — забыла отнести их в свою комнату. Желание вальсировать тут же покинуло ее, сменившись полным упадком духа. Обсуждение фотографий Ника не самый подходящий предмет разговора на этот вечер, оно способно только разрушить старательно созданную ею романтичную атмосферу.

— Какие прекрасные фотографии! — похвалил Сэм.

Тон его ровен, но в воздухе уже ощущается некоторое напряжение.

— Да-а… — неопределенно промычала Ким, присаживаясь на диван, и гадая, как выпутаться из этой ситуации.

— Их делал Ник? — спросил он, не глядя на нее: его взгляд был прикован к фотографиям.

На той, что лежала сверху, Ким смеялась, волосы разлетелись по ветру.

Она кивнула. Сэм взял следующий снимок.

— А он хорошо тебя знает, если смог поймать такой кадр.

— Не думаю, что меня так трудно узнать, Сэм, — медленно проговорила Ким, усилием воли отгоняя внезапно нахлынувшее уныние.

Сэм оставил фотографии и взглянул на нее с какой-то странной улыбкой.

— Нет, нетрудно. Обычно у тебя все на лице написано. Ты словно открытая книга. Да и говоришь все, что думаешь.

— Должно быть, мужчине, который предпочитает сложные натуры, со мной скучно: все ясно, никаких тайн…

— Твоя открытость — часть твоего неотразимого обаяния, с которым невозможно бороться.

В его голосе странная мягкость — Ким давно не слышала, чтобы Сэм говорил с ней так. Взгляд в темные пещеры его глаз заставил ее задохнуться, она с трудом отвела глаза. «Невозможно бороться»? Она вовсе не чувствует себя такой уж неотразимой, особенно с ним. Скорее бы уж Сити подавала кофе…

Повариха бесшумно вошла и с улыбкой поставила на стол поднос с чашками и кофейником. Ким собрала фотографии, сложила в большой конверт и бросила на столик — на безопасное расстояние от Сэма. Сити выплыла из гостиной. Ким снова села и взяла свою чашку.

— Ты мне скажи, какой именно кофе предпочитаешь, — сменила она тему. — Потом я научу Сити.

— Этот кофе и так выше всяких похвал.

Немногим позже в дверях возникла Сити и объявила, что закончила все дела на сегодня и собирается идти домой, если только от нее не требуется еще что-нибудь приготовить. Нет, сказали ей и пожелали «селамат малам».

Много времени прошло с тех пор, как они с Сэмом проводили целый вечер вместе, вдвоем… Напряжение между ними до конца не рассеялось, оно ощущается и растет, хотя спокойная беседа не выходит за рамки общих тем. Ким поймала взгляд, брошенный Сэмом на конверт со снимками, и сердце у нее замерло.

— Сэм, у меня нет романа с Ником, если ты об этом думаешь.

Он устремил на нее свой темный, непроницаемый взгляд.

— Ник — мой хороший друг. Он мне симпатичен, но и только. — Ким подняла левую руку, на пальце сверкнуло кольцо. — Он уверен, что я твоя жена.

И тут же подумала, что это еще никого не удерживало от романа. Долгую минуту он просто смотрел на нее; наконец спросил:

— Ты не сказала ему?

— Нет. — Ким скрестила руки на груди, словно защищаясь, вот только не знала, от чего. — Никому не говорила, даже Майе.

Сэм с еще большим интересом оглядел ее.

— Ты не из тех, кто все держит в секрете. Наверно, тебе было нелегко.

Она пожала плечами: что сказать? Это чистая правда — нелегко, хотя поначалу все казалось невинной игрой. Ким поднялась с кресла, слишком растревоженная, чтобы сидеть. Стоя у большого окна, смотрела в ночное небо, чистое, усыпанное звездами.

— Ким, — он стоял рядом с ней, — ты хотела бы закончить все это?

— Закончить что?

— Наше представление. И сказать всем, что мы не женаты.

— Сейчас это будет не совсем кстати.

— Ты уверена? — Он задумчиво смотрел на нее.

Ким кивнула; Сэм так близко, совсем рядом…

Она едва выносила электрические разряды, то и дело весь вечер пробегающие между ними, — скрытые течения желаний. Он коснулся ее волос, откинул с лица локоны.

— Ты, наверно, устала, у тебя был долгий день.

Как он нежен, деликатен — дает ей возможность сбежать, если она хочет.

— Нет, Сэм, я не устала. — Ким встретила его взгляд.

В нем происходит внутренняя борьба, он колеблется — это заметно. А потом губы его приблизились — горячие, требовательные. Поцелуй, полный страсти и голода, наполнил ее жаром желания. Он обнял ее и прижал к себе. Слиться с ним, растаять в его объятиях, как кусочек льда, утонуть в его тепле и нежности… И вдруг он отпустил ее.

— Сэм… — прошептала она, трепеща всем телом.

— Прости, — проговорил он хрипло, — я не должен был…

В отчаянии Ким пролепетала:

— Сэм, что случилось, что не так?

— Да нет, ничего… все так. — Он слегка прикрыл глаза. — Не будем все усложнять, пусть все будет просто.

— Все и так просто, Сэм.

Но он лишь грустно улыбнулся и покачал головой.

— Нет, не просто, Ким. Близость — да. Но не все остальное.

— Не понимаю…

— Это нечестно по отношению к тебе. — В глазах его плясали темные тени.

— Почему? — В душу ее стал закрадываться страх.

— Я не могу сделать тебя счастливой, Ким, — проговорил он с трудом.

— Сэм, о том, что будет потом, позаботимся позже.

Он провел рукой по волосам.

— Лучше уж реально смотреть на вещи и быть честными относительно будущего.

Она заметила, что руки его сжались в кулаки, и снова ощутила приступ страха.

— Не берусь предсказывать будущее, но знаю, что чувствую сейчас. И в особенности — что чувствую к тебе. Не собираюсь анализировать свои чувства, пусть в них останется немного… волшебства.

— Волшебства? — Сэм усмехнулся.

— Да, Сэм. — Она улыбнулась дрожащими губами. — Магия, волшебство — это… это так увлекает…

Он молчал, и ничего нельзя было прочесть на его лице.

— Сэм, разве я тебе не нужна? — прошептала Ким.

В его глазах вспыхнула боль, мука.

— О боже, конечно, нужна! Я хочу тебя, Ким. Я так хочу тебя, но…

— Я тоже хочу тебя, Сэм. — Она придвинулась ближе, встала на цыпочки и прошептала прямо напротив его губ: — Поцелуй меня… — Любить и быть любимой, чтобы Сэм был рядом. — Пожалуйста, Сэм!..

Он притянул ее к себе. Целовал долго, жадно, — казалось, боль и несчастья последних недель испарились от жара этих поцелуев. Снова они вместе, как раньше; любят друг друга, нуждаются друг в друге…

В его постели тела их сплелись, охваченные радостью встречи после долгой разлуки. Ее тело пело под его прикосновениями, она тихо постанывала, томясь в сладкой муке ожидания…

Любовь была дикой и бурной, как река, прорвавшая плотину. Ким потерялась во времени и пространстве, ощущая лишь одно — присутствие Сэма, его вкус, запах, его гладкую кожу… Все ее чувства напряглись до предела — больше, чем когда-либо раньше. Тело выгибалось ему навстречу, ловило каждое движение и отвечало на прекрасную игру любви взрывом чувственных наслаждений. Она любила его и принадлежала ему, он владел ее сердцем, душой и телом — всем без остатка. И сам принадлежал ей, только ей, двигаясь вместе с ней, повинуясь древнему как мир ритму.

А когда шторм прошел и оставил их опустошенные тела лежать рядом, словно выброшенные на берег щепки, они не размыкали объятий, не говорили ни слова, чтобы не спугнуть хрупкую магию нежности…

Ким проснулась — и встретила взгляд Сэма; улыбнулась лениво и сонно и устроилась в кольце его рук.

— Ммм, Сэм, какой ты сильный…

Он все смотрел на нее, не отвечая, и страх снова возник в ее сердце; она подняла глаза.

— Сэм, что-то не так?

Он покачал головой, словно пытаясь отделаться от какой-то мысли, нежно поцеловал Ким в губы и встал.

— Принести тебе чашечку кофе?

— Да-а, было бы здорово…

Ким смотрела на него сквозь сомкнутые ресницы: Сэм надел черный шелковый халат, вышел из спальни… Нет, все замечательно… Глубоко вздохнув, Ким закрыла глаза и вспоминала минувшую ночь любви, а птицы пели за окном, радостно приветствуя новый день.

В этот счастливый день Ким шествовала по дому, словно новобрачная в своем новом жилище; здорово бы и правда стать женой Сэма! Но спешить некуда, сейчас все и так идет лучше не придумаешь.

Сэм вернулся домой к ужину; они доедали десерт, когда зазвонил дверной звонок. Ким пошла открыть.

Майя и Джоэл стояли на пороге, с огромным тортом; за ними еще несколько друзей — соседи, родители Ника, даже Джемс. Все с подарками в ярких коробках и пакетах. Вся компания, сияя улыбками, хором провозгласила:

— Сюр-приз!

Изумленная Ким потеряла дар речи, как и выбежавшая на шум Сити.

— С днем рожде-ения! — пропела Майя и, осторожно отодвинув Ким в сторонку, вступила в комнату.

Все тут же последовали за ней, весело, громко и не в лад распевая поздравления. Гости ввалились на кухню, установили торт посреди стола, а подарки сложили горкой на другом столике.

— Но у меня… день рождения только в понедельник… — Ким наконец обрела способность говорить.

— А сегодня пятница! — объявила Майя, как будто никто этого не знал. — Для всех нас лучший день, чтобы прийти к тебе в гости. Кроме Ника — он, бедняжка, все еще в Сурабайе, работает.

— У нас есть торт, шампанское и музыка, — добавил Джемс. — Давайте веселиться!

Тут же начались активные приготовления, прерываемые взрывами смеха. Все пребывали в отличном настроении и готовились повеселиться от души.

Ким буквально ошеломило это проявление дружеского участия. Но что скажет Сэм? Ведь все это творится в его новом доме без ведома хозяина. Очевидно, никто не ожидал, что он уже вернулся из Нью-Йорка. В следующую секунду Сэм дал знать о своем присутствии — появился на пороге кухни, обозревая сцену с искренним удивлением.

— Сэм, старина! — заметил его Джемс. — Я и не знал, что ты вернулся!

— Привет тебе, Джемс! — ответил Сэм.

— Холодное шампанское, красивая женщина — что еще может пожелать человек?

— Миллион долларов, — заметил кто-то.

Миссис Харрисон, мать Ника, принесла Сэму извинения от имени всего общества: не возражает ли он, если они устроят здесь вечеринку в честь его жены; разумеется, они непременно посвятили бы его в свои планы, если бы знали, что он дома и может принять участие. Сэм проявил галантность, как всегда: он очень рад, пусть все чувствуют себя как дома. Тогда веселье переместилось в гостиную.

Пели, ели торт, преподносили Ким подарки, произносили речи и поднимали тосты, немало смущавшие Ким: какой она замечательный человек, какая честь для них быть ее друзьями; желали ей долгой счастливой жизни, удачи, множество детей и вечной молодости. Играла музыка, зажигательная и страстная, все танцевали. В общем, время прошло незаметно.

Сэм вел себя безупречно — как радушный хозяин и любящий, заботливый, муж. Он поддерживал беседу, охотно веселился и если не танцевал с Ким, то не сводил с нее глаз. А она каждую секунду ощущала его присутствие, его взгляд; танцевала, болтала и смеялась с друзьями, восхищалась подарками. Все они выбраны с душой и чувством юмора: большой деревянный Будда, красочный цветастый саронг (ее тут же заставили примерить его — Ким завернулась в шуршащую ткань поверх платья), серебряные сережки, изображающие мифическое животное, и прочие приятные безделушки — такие хранят до конца жизни.

Наконец гости разошлись; дом, только что наполненный гамом и смехом, погрузился в тишину. Ким глубоко вздохнула и рассмеялась, счастливая оттого, как мило прошел вечер.

— Я и не знала, что они на такое способны, Сэм.

Ей дали почувствовать себя любимой и нужной — что может быть лучше? Сэм улыбнулся в ответ.

— Именно поэтому такие вечеринки зовутся «сюрпризами». Все прошло очень здорово, Ким.

Виновница торжества оглядела гостиную: слава богу, ущерба никакого не нанесено, даже во время танцев. Лампы и бокалы целы, крошек на полу нет, мебель шампанским не залита.

— У тебя талант заводить друзей, Ким.

— Люди, знаешь ли, есть повсюду, — улыбнулась она. — Это несложно.

Сэм ничего на это не ответил, просто смотрел на нее и улыбался, и в глазах его было странное выражение, заставляющее ее нервничать.

— О чем ты думаешь? — спросила она.

— О том, что ты красивая, разрумянилась, счастливая. О том, что ты — необычная женщина и легко понять, почему тебя любят.

Сердце ее восторженно забилось: протянуть руку и дотронуться до него, поцеловать, увести в спальню и любить… Сказать ему, как она любит его… Но страх, живущий где-то глубоко в подсознании, сдерживает ее. Чего же она боится?..

Сэм обнял ее, поцеловал, прошептал:

— Пойдем, Ким! Пойдем в постель…

За этим вечером последовала чудесная неделя. Ким проводила дни, работая над осуществлением своих давнишних планов, посещала художественную школу и завершала приготовления к вечеринке для Сэма. Приятно, радостно жить в доме, который буквально создала своими руками, заниматься домашним хозяйством и делить ложе с Сэмом.

Ким старалась не обращать внимания на редкие неприятные моменты, когда Сэм уставал так, что не разговаривал с ней; а она постоянно беспокоилась, что скрывается за его молчанием. Он был заботлив и ласков и вел себя так, словно Ким для него — единственная женщина на планете. На руках уносил ее в спальню, они нежно любили друг друга. Ким и помыслить не могла о том, чтобы устать от него или посмотреть на другого мужчину. Работа ее почти закончена, но о возвращении в Нью-Йорк не хочется и думать — нет-нет, остаться здесь, с ним.

Сэм смотрел, как Ким ставит в большую вазу ветки пурпурной бугенвиллеи. Из подвязанных алой лентой волос, как всегда, выбился непослушный локон… и лег на щеку, взвиваясь при каждом движении. Она счастливо мурлычет себе под нос какую-то песенку… Сердце Сэма болезненно сжалось.

Она живет в сказке, в полном неведении, что конец их ожидает совсем не счастливый. Как может она этого не знать, не видеть?.. А он позволяет ей наслаждаться иллюзиями, эгоист.

Жизнь они вели довольно активную, и Ким наслаждалась ею. Однажды, вернувшись с веселой вечеринки в доме у Майи, она почувствовала себя особенно счастливой и совсем не усталой; поставив диск с музыкой Штрауса, Ким стала вальсировать.

— Сэм, потанцуй со мной! — позвала она его. Он прошел через комнату, но, вместо того чтобы присоединиться к ней, поднял ее на руки и вынес из комнаты.

— Сэм! — запротестовала она, смеясь и притворяясь, что сопротивляется.

Он принес ее в спальню, поставил на ноги, не говоря ни слова, поцеловал, одновременно начиная раздевать — быстро, без ласк. Его собственная одежда последовала за ее, и на полу образовалась небольшая горка. В нем чувствовалась странная поспешность, страсть, граничащая с отчаянием, когда он начал любить ее. Ким, как обычно, ответила мгновенно и растворилась в чувственном наслаждении. Она проводила руками по его волосам, ласкала его спину, чувствуя напряжение мускулов. Он уткнулся лицом ей в грудь и тихо застонал, шепча что-то неразборчивое, знакомое…

— Я не слышу, что ты говоришь, — прошептала она. — Что ты хочешь сказать?

Он поднял голову и посмотрел на нее затуманенными любовью глазами.

— Ты такая нежная, мягкая, теплая… — Сэм коснулся губами ее груди, взял в рот сосок, обвел языком.

Острое удовольствие пронзило ее, вымывая из головы остатки сознания. Все тело горело, переполненное радостью близости, желанием соединиться с ним, раствориться в общем движении…

Отдаваясь ему, Ким обнаружила в себе тот же мрачный, жадный огонь, что пожирал и его, и почувствовала облегчение лишь в яростном взрыве, который оставил их обоих бездыханными, опустошенными. Она начала засыпать, положив голову ему на грудь и чувствуя, как он сжимает ее в объятиях, словно боится, что она покинет его посреди ночи.

На следующее утро, проснувшись, Ким вновь встретила его глаза — не спит, смотрит на нее. Прежде чем он улыбнулся, она успела увидеть грусть в его глазах.

— Сэм! — прошептала она.

— Что? — Он легко коснулся ее губ.

— Что-то случилось? Пожалуйста, скажи мне.

Он лег на спину и уставился в потолок.

— Я чувствую себя худшим человеком на свете, — произнес он так серьезно, что Ким не засмеялась.

— Почему?

— Потому что я хочу, чтобы ты осталась здесь, со мной, а не уезжала назад, в Ньо-Йорк.

— А мне и не надо уезжать, Сэм.

Он погладил ее по голове.

— Нет, надо, Ким. — В его голосе было столько уверенности, что на секунду она потеряла дар речи.

— Почему? — повторила она — с губ сорвался лишь едва слышный шепот.

— Потому что, если ты останешься, тебе будет больно. И я буду в этом виноват.

— Но, Сэм, почему мне должно быть больно?

— Я эгоистичный ублюдок, Ким. Я хочу тебя… я хочу, чтобы ты была со мной, но…

— Но что?

— У нас с тобой нет будущего, Ким. — Теперь в его голосе сквозило отчаяние; он встал, как будто больше не мог находиться рядом с ней, завернулся в свой черный халат и смотрел на нее. — Ты знаешь это, Ким. Ты сама это сказала.

— Я ошибалась! — Слезы жгли ей глаза.

— Нет, ты была права. И я не могу позволить, чтобы это продолжалось. Притворяться, будто я ничего не знаю. Неважно, как сильно я тебя хочу. Это нечестно по отношению к тебе.

Как он заботится о ее благе! Неожиданно Ким почувствовала ледяной холод. Весь ее страх и отчаяние сейчас дополнились изрядной долей ярости.

Она села на постели, закрыв простыней обнаженную грудь.

— Ты хочешь сказать… — голос ее дрогнул, — ты имеешь в виду, что хочешь меня, что завел со мной роман и при этом не собираешься как-то… включить меня в свои планы на будущее, так?

Сэм повернулся к ней спиной — плечи опущены, голова склонена; он стоял перед окном и молчал. Ким сжала руки в кулачки и потребовала:

— Отвечай! — Ей нужен прямой, ясный и честный ответ, каким бы болезненным он ни оказался. — Ты когда-нибудь думал о том, чтобы просить меня выйти за тебя замуж?

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Минуту Сэм стоял неподвижно, словно врос в пол. Сдерживая дыхание, Ким наблюдала за ним, краем уха слыша беззаботное чириканье птиц в саду и глядя, как яркий солнечный свет льется в комнату через окно. Потом он медленно повернулся и посмотрел на нее: глаза непроницаемы, в них невозможно ничего прочесть.

— Нет, Ким, не думал.

Вот и все; она получила ответ, какой хотела, прямой и честный. Что-то в ней растворилось, вытекло по капле, словно кровь из раны. На секунду ей показалось, что она сейчас умрет, прямо здесь, в постели, где они прошлой ночью были близки. Секунда, другая — сердце бьется, дыхание не останавливается… Только ощущение, что речь о ком-то другом, а она смотрит на происходящее издалека, наблюдая реальность словно сквозь мутное стекло.

— Что ж, — услышала она свой голос, — спасибо, что сказал это.

Ким встала, набросила кимоно и вышла из комнаты, ступая босыми ногами; через холл она вышла в сад, направляясь прямиком к соседнему дому.

В гостиной матери Ника села и тихо сидела в шоке, пока миссис Харрисон не принесла ей чашку кофе. Только тогда она разрыдалась, оплакивая свое разбитое сердце.

Вечеринка шла полным ходом; Ким разглядывала празднично украшенную комнату и людей, фланирующих мимо, — они едят, пьют или заняты веселой беседой. На этот раз она превзошла самое себя: дом еще более красивый, чем раньше; столики ломятся от угощения; звучит приглушенная музыка.

Ким сама не знала, как ей удалось пережить последние несколько дней: двигалась на автопилоте: она делала что необходимо и отчаянно старалась не думать о Сэме. Видела его редко, хотя он делал попытки заговорить, сказать, что не хотел ее обидеть; но хватит, ей больше ничего от него не нужно, и менее всего — пустые слова и извинения. Ее словно заморозили изнутри.

Она постоянно боролась с желанием упаковать чемоданы и уехать немедленно, но гордость удерживала от бегства. Она приехала сюда работать и закончит свою работу. Сэм получил свой дом, мебель, эффектную отделку, так что в ее присутствии больше нет никакой надобности — можно возвращаться в Нью-Йорк, к своей мансарде и друзьям, которые ждут ее дома.

Надо продержаться только до конца недели: на более раннее время не удалось достать билет на самолет. Предстоит держаться подальше от Майи и Джоэла, подальше от этого дома. Неожиданно Ким поняла, что рядом стоит Сэм, и невольно вздрогнула всем телом.

— Ты проделала отличную работу, Ким, — тихо произнес он.

— Ты мне платил именно за это.

Ее тон был резок, она чувствовала, что дрожит. Надо как можно скорее уходить, она просто не может быть рядом с ним. Ким повернулась и оставила Сэма одного стоять под большой картиной, выбранной ею. Будто ослепшая, Ким пронеслась по комнате, по пути наткнувшись на Ника — тоже приглашен, вместе с родителями.

— Я хотел бы поговорить с тобой, Ким, — сказал он, понизив голос. — Может быть, выйдем во двор?

— Конечно. — Ким последовала за ним через большие двойные двери.

В саду тут и там развешены фонари — атмосфера прямо сказочная. Некоторые из гостей бродили по саду — слышались смех, разговоры, доносимые ночным ветерком. Ник отвел ее в тихий уголок в дальнем конце сада.

— Не хочу, чтобы нам мешали, — объяснил он.

Ким не видела Ника последние две недели — он сидел дома за компьютером и писал новую статью. Завтра он покидает Индонезию — улетает в Сингапур, начиная шестинедельную поездку по Малайзии и Таиланду на грузовике.

Теплый воздух благоухал жасмином; из открытых окон дома лилась музыка. Ник повернулся к ней.

— Я хочу спросить тебя кое о чем, но, если выйду за рамки, пожалуйста, скажи мне об этом.

— Ладно.

— Мама рассказала мне, что случилось два дня назад, когда ты пришла к нам домой.

Ким ничего не ответила. Рассказывать его матери всю историю, она, конечно, не стала. Поведала, всхлипывая, что Сэм ее не любит и она уезжает, потому что не может больше здесь оставаться.

— Ты хочешь уехать обратно в Нью-Йорк? — спросил Ник.

Ким подтвердила это; она чувствовала себя вымотанной до предела. Говорить об этом, даже с Ником, одним из лучших друзей, каких она встречала в жизни, нет смысла.

— Я не прошу никаких объяснений, ты ничего мне не должна. Но мне больно знать, что ты несчастна.

— Со мной все будет в порядке, — храбро заявила Ким, тронутая его заботой.

— Я беспокоюсь за тебя, Ким.

Не обращая внимания на ставшую привычной боль, она улыбнулась.

— Не стоит, Ник. Я не спрыгну с моста и не брошусь под поезд. Я еще не была в Париже, чтобы умирать.

— Ким, ты неподражаема! — рассмеялся Ник. — Именно это мне в тебе и нравится. — И взял ее за руку. — Ты знаешь, что завтра я лечу в Сингапур?

— Да, знаю.

— Не подумаешь ли ты о том, чтобы поехать туда со мной? Увидишь новые страны, мы прекрасно проведем время.

От Ника она ожидала чего угодно, но только не этого. Предложение застало ее врасплох.

— Звучит просто потрясающе, Ник.

— Вот. — Он вынул что-то из кармана и вложил ей в руку. — Это билет до Сингапура, на тот же рейс, которым лечу я. На завтра. Не хочешь его использовать — просто выброси. Я пойму.

— Ох, Ник, я не знаю, — вздохнула она. Возможность соблазнительная, но не разумнее ли отправиться домой, в Ньо-Йорк? С другой стороны, разумные решения никогда не были ее сильной стороной.

— Не давай мне ответа прямо сейчас, подумай. Увидимся завтра в аэропорту, если решишь поехать со мной. — Ник обнял ее и слегка похлопал по спине. — Это не прощание, ты знаешь. Если не поедешь со мной, непременно найду тебя в Нью-Йорке. — Отпустил ее, резко повернулся и исчез в темноте.

После бессонной ночи Ким утром упаковала чемоданы, написала Сэму короткую записку, вежливо поблагодарив его за работу, и, чувствуя себя усталой и разбитой, отправилась в аэропорт.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Ким еще раз взглянула на себя в зеркало, прежде чем открыть дверь Нику. Комната маленькая — на крошечном острове еще не успели вырасти громадные туристические комплексы, — но Ким это совсем не огорчало. Для нее вообще в последнее время мало что имело значение, хотя она делала попытки казаться счастливой.

Ник был очень хорош собой в белых брюках и небесно-голубой рубашке; волосы еще влажные после душа.

— Проголодалась? — спросил он.

— Ну… да вообще-то.

— Ким, ты отлично выглядишь! — Ник закрыл за собой дверь и прошел в комнату.

Она надела длинную узкую юбку и короткий шелковый топ. Сейчас она чувствовала себя немного лучше, чем час назад, когда вернулась в отель, усталая и вспотевшая, в шортах и футболке. Ей понравилось путешествие на остров, покрытый буйной тропической зеленью; тем более оказались кстати душ и чистая, красивая одежда.

— Спасибо, сэр, — улыбнулась она. — Никак не могу найти сумочку. — Ким оглядела комнату.

Ник заметил сумочку на полу позади кресла.

— Вот. — Он протянул ей пропажу, глядя прямо в глаза; руки его коснулись ее волос. — Какие у тебя прекрасные волосы, Ким…

Ее сердце сжалось от его тона, от влюбленного взгляда синих глаз. О нет, подумала она, только не это!

— Ким!.. — прошептал Ник; его руки соскользнули с волос и легли ей на плечи; он заключил ее в объятья и прижал к себе.

С тяжело бьющимся сердцем она стояла как каменная, словно приросла к полу. Его губы накрыли ее губы, он целовал ее нежно, но чувствовалось, что ему эта сдержанность стоит немалых усилий. Она ощутила тепло и силу его тела, почувствовала исходящую от него любовь, и сердце ее отозвалось болью.

Как она могла не знать? Как можно было быть такой слепой? Ник — замечательный парень, хороший человек, настоящий друг. Он привлекателен и сексуален, и в мире нет причины, по которой она не могла бы его полюбить. Но она его не любила, о нет!

Все так просто и так сложно… Она отодвинулась.

— Прости, — сказала тихо, — я не могу. — По щекам ее побежали слезы беспомощности и раскаяния. — Прости, Ник, мне так жаль.

— Мне тоже.

От боли в его глазах сердце разрывается на части; он не заслуживает этого, надо уделять ему больше внимания… Да что происходит с ней и со всеми мужчинами? Почему она никогда не делает этого правильно?

— Я не хотела…

Он заставил ее замолчать, прижав палец к губам.

— Все в порядке, Ким. Это не твоя вина. Было очень глупо с моей стороны приглашать тебя сюда, зная, что я к тебе чувствую.

— Я должна была знать… — проговорила Ким, совершенно несчастная.

Нужно быть слепой, чтобы не заметить очевидного, — все признаки налицо. Почему же она ничего не замечала?

— Мне кажется, ты думаешь о ком-то другом. — Ник грустно улыбался.

Видимо, так и было: поглощенная своими чувствами к Сэму, она не видела, что происходит с Ником. А теперь ей остается лишь всем сердцем жалеть, что согласилась на эту поездку с ним.

— Ник, я не хотела причинять тебе боль.

— Да, Ким, я знаю. — Он пробежал рукой по влажным волосам, глаза его затуманились. — Давай забудем об этом и пойдем поужинаем.

В голосе его слышалась злость, напряжение сковало его плечи.

— Ты злишься на меня, — констатировала она печально.

— Нет, не на тебя. — Он слегка сжал ей руку. — Я жутко злюсь на твоего горе-мужа. С радостью свернул бы ему шею. Но пока ты все еще безнадежно влюблена в этого человека, вряд ли такой жест добавит мне твоего расположения. — Ник открыл дверь. — Пойдем поужинаем, Ким.

— Для меня есть что-нибудь? — спросила Ким в отеле. Красивая девушка-таитянка у конторки раскладывала по ящикам письма и сообщения. Ким сама не знала, зачем спрашивает: никто не знает, что она здесь. И все же каждый раз, проходя мимо конторки, она осведомлялась, словно ждала важного письма.

В этот день, предоставленная самой себе, она сидела на пляже, в тени кокосовой пальмы, и читала шпионский роман. Читая, старалась не думать о Сэме. Ник занят — берет интервью для статьи, которую пишет. Сейчас, наверно, он уже вернулся — ведь далеко за полдень.

— Нет, ничего нет, — улыбнулась девушка. — Есть письмо для мистера Харрисона. Может быть, вы ему передадите? Мне кажется, он ждал этого письма, — добавила она, вручая Ким большой конверт. — А вот еще сообщения.

Ким подхватила стопку бумаг; один листочек выпал и медленно спланировал на пол. Ким наклонилась поднять его и заметила сверху красный штамп, гласивший «Отправлено факсом», с сегодняшней датой. «Кому: Сэму Рашиду», — прочитала она; жирно выведенные буквы бросились ей в глаза. Сердце болезненно сжалось при виде знакомого имени. Вслед за болью пришло удивление. Ник послал Сэму факс в виде длинной, небрежной записи на листе:

«Если ты уверен, что жена тебе не нужна, я, в свою очередь, уверен, что пойду за ней в огонь и в воду. До сегодняшнего дня я вел себя как святой, но и моему терпению есть предел. Ты, должно быть, выжил из ума, если не понимаешь, что теряешь. Она влюблена в тебя отчаянно и безнадежно и совершенно несчастна. И при этом все еще носит проклятое кольцо, которое ты надел ей на палец — один Бог знает, по какой причине. Мы пробудем на острове еще несколько дней; адрес написан ниже, так что тебе лучше одуматься, приехать и забрать ее».

Ким прочитала послание до того, как смогла остановить себя, и упала в скрипнувшее кресло в холле отеля. Не надо было читать чужое письмо, это похоже на подглядывание, но уже поздно. Еще один грех, о котором стоит сожалеть, подумала она без особого раскаяния. Лгунья, а сейчас еще и занимается чтением чужих писем. Чем это кончится?

Она не знала, что и думать о письме Ника — злиться на него за то, что сует нос в ее личную жизнь, или восхищаться щедростью его души. Что подумает Сэм, когда прочтет это, лучше не воображать.

Собравшись с силами, она направилась в номер Ника на другой стороне холла; подошла, постучала в дверь.

— Привет, заходи, Ким.

Очевидно, что он рад ее видеть.

Ким покачала головой. И откинула со лба влажные волосы.

— Может быть, попозже: я вся в песке и хочу в душ. Просто занесла тебе почту. Девушка за конторкой попросила меня принести тебе это.

— Спасибо. — Он забрал у нее бумаги. — Тогда увидимся за ужином, да?

— Конечно. Как прошли интервью?

Ник рассмеялся.

— В некотором роде они меня кое-чему научили. Расскажу за ужином.

Ким вернулась к себе, радуясь хотя бы тому, что они с Ником нашли в себе силы сохранять подобие дружеских отношений. Избавившись от запыленной одежды, она приняла душ, оделась и посмотрела новости по телевидению. По всему миру происходит множество трагедий; но Ким едва слушала диктора краем уха. Думать она могла только о факсе Ника, посланном сегодня днем, и о том, что сейчас делает Сэм. Впрочем, ничего сверхъестественного: она думала о Сэме постоянно.

Прошло три дня с тех пор, как она прочла факс, а Сэм все не появляется. Ким брела вдоль линии прибоя по тяжелому, мокрому песку и машинально наблюдала: солнце садится в волны, окрашивая небо в пастельные тона; теплый морской бриз играет ее волосами, ласкает лицо… Ей бы наслаждаться закатом, а вместо этого хочется плакать…

Сегодня они с Ником предприняли очередную поездку по острову. Посетили несколько экзотических храмов; попробовали острую, пряную местную кухню в ресторанчике на берегу моря. Ужинать теперь не надо, и хорошо: можно остаться одной, не разговаривать с Ником, не быть милой и вежливой. Совсем это на нее не похоже, обычно ей нравилось проводить время с Ником, слушать его бесконечные истории. Но сейчас она не в себе.

Последние три дня ее мучил только один вопрос: приедет ли за ней Сэм, и если приедет, то что сделает она сама? Вернулись в отель — Сэма нет. Не появился он ни на следующий день, ни сегодня.

Может быть, еще не был в офисе и не читал факса? Вольно ей изобретать причины не такие горькие. А между тем причина только одна: он не приехал, потому что уже принял решение относительно их взаимоотношений и не хочет на ней жениться.

Лучше бы ей не читать того факса. Теперь предстоит вернуться в Нью-Йорк и привести свою жизнь в порядок, вернуть ее на круги своя. Притвориться, что не было всех этих ярких месяцев и пряных приключений; что все происшедшее — дурной сон, а сны, как известно, кончаются…

Завтра она позвонит в аэропорт. А вернется домой — первым делом соберет у себя друзей и устроит грандиозную вечеринку: нечто веселое, беззаботное, с вкусной едой, громкой музыкой и танцами. Ей нужна тема, например «Жизнь продолжается!» или что-то в этом роде. В конце концов, жизнь действительно продолжается, независимо от ее разбитого сердца, и с этим придется как-то смириться.

Ким села прямо на влажный песок и спрятала лицо в ладонях. «Я не выдержу! — сказала она себе. — Я так больше не могу — не выдержу… Как же это ужасно!» Она сидела и слушала шелест волн: он успокаивает, ласкает слух… Через некоторое время Ким подняла лицо: пляж пустынен; только крошечный оранжевый пятачок солнца последний раз сверкнул у горизонта, прежде чем его поглотили волны; тихо, если не считать мерного дыхания моря.

Ким с трудом поднялась, отряхнула песок с ног и шорт и повернула к отелю. В отдалении возникли две фигуры, они направлялись к ней — мужчина и ребенок, так ей показалось. Две крошечные фигурки: отец и сын, а может быть, дочь — с такого расстояния трудно определить.

Взглянула вниз, на свои босые ноги, и больше уже не отрывала от них взгляда — вот они делают шаг за шагом по темному, сырому песку… Она двигалась словно в трансе, убаюканная шумом волн.

В следующий раз, когда Ким подняла глаза, мальчуган бежал через пляж к улице, а мужчина все так же приближался в тающем свете угасающего дня. Сэм, подумала она. Как бы ей хотелось, чтобы это был Сэм. Он и похож на Сэма — та же мощная фигура, такие же широкие плечи. Она почувствовала, как сердце слегка ускорило темп, — может быть, действительно Сэм… Но в тусклом свете не разглядишь.

Она ускорила шаг, вглядываясь в темноту, надеясь и желая. Ким представила, как бежит к нему — как это бывает в кино — и волосы ее развеваются по ветру; падает в его объятия, и плачет, и смеется. «Ты приехал! — воскликнет она. — Ты приехал за мной!»

А потом он подошел поближе, и она поняла, что это не Сэм, а просто высокий, широкоплечий незнакомец, который прошел мимо, едва удостоив ее небрежным кивком в знак приветствия.

Разочарование затопило ее со скоростью и разрушительной силой цунами и отхлынуло, оставив ее слабой, с дрожащими коленями. Какая же она идиотка! Надо перестать так себя вести, или можно сойти с ума. Везде она видит Сэма, слышит его голос, но все только иллюзия: слишком живое воображение и отчаянное желание его видеть играют с ней злые шутки.

Ким упрямо пошла дальше, с усилием передвигая ноги; сморгнула слезы — пусть не жгут глаза.

Сэм не приедет, она никогда больше его не увидит. И все же каждый раз, когда она встречает высокого, темноволосого человека, думает о нем и медленно, по капле, сходит с ума…

Отель уже, должно быть, закрылся на ночь. Она вгляделась в темноту, осматривая пляж в попытке найти вход во владения отеля — покрытый виноградной лозой портик и маленький, нарядный «домик духов». Каждые утро и вечер персонал отеля приносил дары духам, чтобы те были счастливы. Разноцветные кусочки рисового пирога, цветы, фрукты — все относилось в домик. Вдруг ниоткуда выступила высокая темная фигура.

— Ким? — произнесла она.

Голос Сэма — настоящий, почти настоящий… Ее охватила паника, она повернулась, боясь порождения своего воспаленного рассудка, своих иллюзий, и пустилась бежать прочь от отеля, от призрачного пришельца…

— Ким!

Он бежит за ней, она слышит его шаги, чувствует его присутствие.

— Ким! Это я, Сэм!

Внезапно в ней проснулся здравый смысл: для наваждения это уже слишком. Она остановилась и тут же почувствовала, как ее обнимают сильные руки. Ким прижалась лицом к знакомой груди…

— Прости, — сказал он, — я не хотел тебя напугать.

Нет, это уж точно не плод ее воображения, его руки вполне реальны, как и голос. Все настоящее, как биение ее сердца и охватившие ее смятенные чувства — облегчение и тут же ярость, горячая ярость. Да как он посмел причинить ей столько страданий?! Она освободилась из его объятий и взглянула в темноту.

— Не прикасайся ко мне! — Ким резко оттолкнула его обеими руками.

Он легко поймал их и сжал, не давая двинуться.

— Ким, выслушай меня!

Голос его был спокоен и властен, и она инстинктивно стала противиться его воле.

— Отпусти меня! — Она попыталась высвободить руки.

Бесполезно — его пальцы держат надежнее железных наручников. Сэм притянул ее ближе, так что лицо его оказалось в нескольких дюймах от ее лица.

— Никогда!

Одно короткое слово, но в нем таится такая сила, что дыхание покинуло Ким. Она почувствовала, как тает ее сопротивление и слезы начинают прокладывать по щекам соленые дорожки. Вдруг подвернулась нога — Ким невольно прислонилась к твердой стене его груди. Руки Сэма расслабились и лишь слегка подтолкнули ее, опуская на песок. Он обвил ее руками, укачивая, как дитя.

— Прости меня! — пробормотал он. — Прости…

Она закрыла глаза, рывками вдыхая воздух и борясь со слезами. Он молчал и просто сидел, прижимая ее к себе. Постепенно дыхание ее успокоилось. Она ведь не спит — наяву касается щекой его груди, чувствует чистый, теплый запах его тела, такой знакомый и волнующий; слышит, как бьется его сердце.

— Так получилось, что я прочла факс, который послал тебе Ник, — прошептала Ким наконец. — Думала, ты не приедешь.

— Я увидел его только сегодня утром. Несколько последних дней я провел в Джакарте.

Значит, он тут же приехал, как только прочел послание.

— Откуда ты узнал, что я на пляже?

— Ник сказал мне. Я видел его в отеле.

Ким подумала о Нике, о том, как он старался помочь ей, несмотря на свои собственные чувства.

— Ник любит тебя, — сказал Сэм.

— Знаю.

В темноте он нащупал ее левую руку, потрогал кольцо.

— Ты никогда не говорила ему, что мы на самом деле не женаты?

— Нет.

Соблазн был, но не хватило мужества признаться Нику. Не хотелось думать о причинах, и все же в глубине души она знала почему. Расскажи она Нику секрет, и пришлось бы признаться себе, что больше нет надежды, что для нее и Сэма все кончено, никогда они не станут настоящей парой, никогда не будут вместе. Сэм понимает, почему она не сказала Нику.

Его левая рука гладила ее волосы.

— Последние две недели без тебя — чистый ад, — проговорил Сэм глубоким, низким голосом. — Все в доме напоминает мне о тебе.

Чувствовалось, что ему больно и трудно говорить об этом.

— Не мог выбросить тебя из головы, хотя все время говорил себе, что это эгоистично, что просить тебя остаться — нечестно и я правильно сделал, отпустив тебя. — Он помолчал. — И тот факт, что ты уехала с Ником, только доказывает это, — добавил он хрипло.

Ким не стала его прерывать.

— А потом я получил от Ника факс, — продолжил Сэм, — и засомневался в мудрости своего решения. Стал думать, что, возможно, есть надежда, вспомнил, как ты сказала о магии — что не хочешь ее анализировать.

Она слушала его, беззвучно дыша, с закрытыми глазами: замолчит — снова замкнется.

Продолжая говорить, Сэм машинально поглаживал ее по голове.

— Конечно, я все анализировал, пытался быть логичным, рациональным и… — снова последовала недолгая пауза, — исключил из размышлений ту самую магию.

Ким понимала, трудно ему говорить все это. Помочь бы ему, но она не знает как. И она просто прижалась к нему теснее.

— Вот это и есть самое худшее, что я мог сделать. Потому что твоя любовь ко мне, уже настоящее чудо. Именно этого я хочу больше всего на свете. Я желал иметь дом — счастливое место, как дом твоей семьи, — и жить в нем с тобой. Но убедил себя, что не гожусь для тебя, что ты будешь счастливее с другим.

«Но я не люблю никого другого», — про себя произнесла Ким. Его рука забралась ей под волосы и теперь лежала на шее.

— Все эти годы я искал и не находил в женщинах самого важного.

— Что же ты искал? — прошептала она, вглядываясь в его лицо в лунном свете.

— Честно говоря, и сам не знаю. Это всегда меня беспокоило, до тех пор, пока я не встретил тебя — несколько месяцев назад в Нью-Йорке. Меня словно омыло волной жара, хотя сначала я и пытался все отрицать перед самим собой. До меня не сразу дошло, что я всегда любил тебя, даже когда ты была ребенком. Ты такая открытая, веселая, жизнерадостная… Именно эти качества я всегда считал неотразимыми. А когда увидел тебя в Нью-Йорке, ты осталась такой же, но теперь уже — взрослой женщиной. И это все перевернуло. Я почувствовал, что безнадежно в тебя влюблен. Знал: ты та самая, которую я искал так давно, которая способна спасти меня от самого себя, научить смеяться.

— Тогда почему ты не захотел жениться на мне? — прошептала она, снова чувствуя всю боль его отказа.

— Потому что думал, что не смогу сделать тебя счастливой. Эта мысль пугала меня больше, чем угроза потерять тебя навсегда.

Ее сердце потянулось к нему, чувствуя его невероятное одиночество и все те муки, которые он вынес, считая, что должен оставить ее ради ее же блага. Глаза наполнились слезами.

— Ох, Сэм, — прошептала она, — почему?.. Почему ты так думал?

— Я видел тебя с друзьями, совсем непохожими на меня. С такими, как ты, — открытыми, общительными. А я не тот человек, который тебе нужен, чтобы провести с ним всю жизнь.

— Но я не люблю никого из своих друзей, Сэм! Не люблю Джемса, не люблю Ника. — Она опустила глаза. — Сэм, я люблю тебя. Просто люблю, и все. Может быть, это неразумно, но я ничего не могу поделать со своими чувствами. И мне нравится то, что я чувствую к тебе. Это прекрасно и правильно.

— Но я сделаю тебя несчастной, — ответил он тускло.

— Да — если выкинешь из своей жизни. Я несчастна, когда ты не разговариваешь со мной, не доверяешь мне настолько, чтобы делиться своими проблемами и бедами.

— Мне придется многому научиться. — Он обнял ее еще крепче. — Я постараюсь, Ким. Сейчас я с тобой разговариваю, правда?

— Да, сейчас — да. — Ким почувствовала, как со дна души поднимается забытое ощущение счастья, словно пузырьки от шампанского, и наполняет ее радостью и надеждой; она отодвинулась от него ровно настолько, чтобы взглянуть ему в лицо. — Я помогу тебе! Я научу тебя! — Слова эти вырвались у нее, обретая собственную жизнь. — Я все для тебя сделаю! Если только ты пообещаешь мне одну вещь.

— Слушаться и повиноваться? — спросил он неожиданно суховато.

Ким рассмеялась.

— Нет, Сэм. То есть… и это тоже. Но я имела в виду — ты пообещай мне стараться, хотеть учиться.

— А я и хочу — ради тебя. Ким, я готов на все.

— На все? — Она вздохнула, но смех рвался наружу, и она не выдержала. — Ты хотя бы знаешь, как опасны такие обещания?

— Да, знаю, но готов пойти на риск. — Он взял ее лицо в ладони и поцеловал. — Я люблю тебя и хочу, чтобы ты была со мной. Ты нужна мне. Хочу, чтобы ты была счастлива.

— Я тоже тебя люблю. Так давай сделаем друг друга счастливыми.

— Ты выйдешь за меня замуж? Завтра, прямо здесь, на острове?

Она снова рассмеялась.

— Только если ты уверен, что хочешь этого.

— Я всегда буду в этом уверен.

— Только ты, похоже, не уверен в том, знаю ли я сама, что для меня хорошо. — Ким запустила руки под футболку, чтобы погладить его сильную, мускулистую спину. — Знаешь ли, это несколько высокомерное мнение. Думать, что я не знаю, кто сделает меня счастливой.

— Я полон пороков, Ким.

— Рада, что ты это понимаешь. — Она уже едва сдерживала смех, напустив на себя серьезность. — Что до меня, то я — совершенна. Если не считать небольшой лжи, которую я твердила людям, — что мы с тобой женаты.

— У тебя неплохо получалось.

Она тихо застонала.

— Тогда я, кажется, еще порочнее тебя.

— А мне кажется, мы друг друга стоим.

Его губы нашли ее, поцелуй зажег в ее теле жаркий огонь, все мысли тут же вылетели из головы, кроме одной: она любит его, а он — ее. А потом он уложил ее на песок, как это бывает в любовных романах и в кино.

Посреди ночи Ким проснулась в объятиях Сэма в номере отеля на другом конце острова. Наслаждаясь его близостью, она лежала неподвижно, слушая шепот пальмовых листьев за окном и мягкое шуршание волн.

По комнате пролетел ветерок, нежно коснулся ее лица, обнаженных плеч; принес запах моря и песка, каких-то экзотических полуночных цветов. Простыни приятно холодят кожу; медленный, ленивый вздох сорвался с ее губ. Она ощутила, как тело Сэма прильнуло к ней, руки его пробежали по ее телу, отыскивая грудь.

Она открыла глаза, стараясь увидеть его лицо, но так и не разглядела — оно оказалось скрыто ночными тенями. Серебристый лунный свет сочится сквозь кружево занавесей и заливает постель. Протянув руку, она пробежала пальцами по его волосам.

Его руки ласкали ее, губы легко касались то здесь, то там, дразня и соблазняя. В темноте существовали только прикосновение, запах, звук.

— Бахибик, — прошептал он возле ее щеки едва слышно, словно вздох. — Я люблю тебя.

И тогда она поняла: это то самое слово, что шептал ей во сне тайный любовник. То самое, что произнес Сэм в ночь их отчаянной и безнадежной любви. «Бахибик» — «я люблю тебя» по-арабски.

Она улыбнулась, прижавшись губами к его шее. Сейчас она счастливее, чем когда-либо в жизни. Кончиками пальцев Ким провела по знакомым до мелочей контурам лица Сэма, обвела губы…

— Кто ты?..

И почувствовала — он улыбается.

— Ты знаешь, кто я, Кимми. Ты знаешь…

Оглавление

ГЛАВА ПЕРВАЯ

ГЛАВА ВТОРАЯ

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

ГЛАВА ПЯТАЯ

ГЛАВА ШЕСТАЯ

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Реклама на сайте