«Майский поцелуй»

Ирина Щеглова Майский поцелуй

Глава 1 Синяя роза

Весь урок я сидела как на иголках. Ждала.

Ирка не выдержала, шепнула:

— Яна, ты чего такая?

— Леха должен зайти, — призналась я. И сразу пожалела. А вдруг не зайдет? Вот, вечно у меня так, сначала скажу, а потом за язык себя кусаю. И так мне стало тревожно, сама не знаю почему. Захотелось остаться одной, чтоб никто не приставал, закрыть глаза и повторять мысленно, как молитву: ну пусть он зайдет, пусть зайдет! Пожалуйста!

Но я не могла остаться одна. Я сидела на уроке, и сидеть мне еще очень долго, ведь урок-то второй, а всего их шесть.

Ирка, конечно, человек сдержанный и в душу старается не лезть. Но я же сама призналась.

— Значит, он вернулся с соревнований? — уточнила она.

— Да…

И тут меня понесло:

— Утром эсэмэску от него получила, написал, что он уже дома, соскучился и хочет меня видеть!

— М-м-м! Душка! — Вообще-то, Ирке не свойственно употреблять такие словечки. Но она добрая, хотела, чтоб мне было приятно.

Я вздохнула и прижала палец к губам:

— Потом…

Наконец-то прозвенел звонок. Я вскочила и бросилась вон из кабинета истории, на ходу лихорадочно нажимая кнопки телефона:

«Ты где?»

Леха отозвался мгновенно:

«У входа».

Пришел! Какой же он милый!

Чуть ли не кубарем скатившись с лестницы, я галопом пересекла холл и выскочила на крыльцо.

Сердце отчаянно колотилось о ребра, глаза затуманивало. Я увидела его. Он стоял в стороне от кучкующихся старшеклассников и мельтешащей малышни.

Светловолосый, черное пальто нараспашку, сильный, красивый, мой!

— Леха! — крикнула я и чуть не задохнулась от собственного крика. Я так любила его в тот момент!

Он повернул голову, и лицо его мгновенно изменилось, расцвело улыбкой.

Я чуть не упала с крыльца, прямо в его сильные руки. Наверное, на нас смотрели, но мне было наплевать.

Леха нежно поцеловал меня в щеку.

— Яна, что же ты раздетая вышла? — Он обнял меня, закрывая полами пальто. — Холодно, простудишься.

— Ничего, я ненадолго. Так соскучилась!

— Я тоже, — нежно прошептал он в самое мое ухо. — Погоди, у меня кое-что есть.

Я чуть отстранилась. Леха, одной рукой все еще обнимая меня, другой извлек откуда-то из-за пазухи розу на длинном стебле, наглухо запакованную в целлофан. Роза была синей.

— Ой. — Я слегка опешила, принимая цветок. — Спасибо… какая… странная.

— Правда, необычная? — спросил Леха. — Я же знаю, как ты любишь все необычное.

— Да, — согласилась я, разглядывая розу: синий бутон был украшен крохотными стразами. — Очень красиво.

— Я знал, что тебе понравится. — На лице Лехи промелькнула довольная улыбка.

Прозвенел звонок на урок. Народ потянулся ко входу.

— Тебе пора, — заметил Леха и снова поцеловал меня в щеку, — беги, а то опоздаешь. Я позвоню вечером, увидимся?

— Я буду ждать, — прошептала я, поднимаясь на цыпочки и касаясь губами его губ.

В вестибюле содрала с синей розы целлофан и затолкала в урну, туда же последовала резинка, стягивающая бутон. Освобожденная, роза стала больше походить на живой цветок.

В кабинет литературы я вошла с независимым видом и розой наперевес.

Умница Ирка притащила наши сумки и сидела за столом, поджидая меня.

Девчонки, конечно, зашептались. Еще бы, новости у нас разносятся, как тайфун. Я сделала вид, что ничего не слышу. Уселась на свой стул и положила розу перед собой.

— Вау! — Ирка с опаской разглядывала цветок. — Леха подарил?

— Угу…

— Как это ее так сделали…

— Она настоящая, — пришлось объяснить.

— Неужели?! Очень элегантно, — похвалила Ирка.

Я же говорила: она добрая.

— Ну и как там соревнования? — спросила Ирка. — Кто выиграл?

— Ой, — мне стало стыдно, — о соревнованиях я так и не спросила…

Глава 2 Как мы познакомились с Лехой

До конца уроков только и разговоров было, что о синей розе. Естественно, все девчонки подходили, рассматривали, принюхивались и закатывали глаза от восхищения. Не могу сказать, что мне было неприятно столь пристальное внимание. Я много чего узнала о розах: черных, зеленых, серо-буро-малиновых и других.

Спрашивали меня и о Лехе, но я отмалчивалась. Говорила: «Мой молодой человек» и загадочно улыбалась.

Не хватало еще, чтоб за моей спиной обсуждали наши отношения. Ничего, перебьются, поговорят и отстанут.

История моего знакомства с Лехой была известна лишь нескольким близким друзьям, да и то только потому, что они были в какой-то мере к ней причастны.

Лика, например, считает, что это она нас познакомила. Но я склонна думать, что нас свела судьба, никак иначе. Такая девушка, как я, и такой парень, как он, — мы никогда не смогли бы встретиться. Мы живем в разных мирах. Я погружена в музыку слов и образов, он — весь в действии, цифрах и четком стремлении к своим целям. Я — мечтательница, он — реалист и практик до мозга костей. Я пишу стихи и рассказы, общаюсь с художниками и музыкантами. Он пропадает в спортзале или погружается в компьютерные программы. Но мы вместе. Это так странно…

Конечно, можно сказать, что мы познакомились благодаря Лике. Но мне кажется, что Лика — та, на кого упал случайный выбор судьбы.

Лика — моя давняя подруга, как и Ксанка, мы живем неподалеку. Правда, учимся в разных школах, но это нам не мешает, даже наоборот. Они обе — совершенно безумные. Лика к тому же ослепительно красивая. Когда я на нее смотрю, испытываю эстетический восторг. Не девчонка, а произведение искусства. У нее есть старшая сестра, правда, она живет в Штатах, работает манекенщицей. Лика считает ее красавицей, а к себе относится равнодушно, как будто никогда не смотрела в зеркало.

Ксанка — Ликина противоположность. С виду — обычная девчонка. Но внутри у нее постоянно бушует огонь, она жаждет спасти мир. Ксанка готова пожертвовать собой ради всеобщего счастья и справедливости. Она полна страдания, она переживает за каждого бомжа или нищую старушку. Она не переносит чужой боли. В отличие от Лики, которой, как она выразилась, наплевать.

— Хорошие поступки, плохие поступки… — любит рассуждать Лика, — а кто определяет? Вот, к примеру, подам я деньги нищему алкоголику, вроде бы добрый поступок? А он пойдет, напьется и замерзнет насмерть. Вот и выходит, что я своим добрым поступком убила человека. Да и не в этом дело.

— А в чем? — допытывалась я.

— А в том, что мне абсолютно все равно. Я ничего не испытываю. Проверяла неоднократно.

Я почему-то представила себе замерзшего пьяницу и испугалась.

— А я редко подаю, — сообщила, как будто оправдывалась. — Наверное, боюсь, что мне понравится чувствовать себя благодетельницей, — призналась я.

— Ерунда, — отмахнулась Лика, — я, наверное, ненормальная. Ну никаких эмоций! Ксанку родители водят к психологу, чтоб она не так переживала, а мне скоро придется учиться переживать. Может, у меня отсутствует рецептор, отвечающий за переживания?

Нет, я так не думаю. Лика любит своих родителей, беспокоится за сестру, она любит нас с Ксанкой… А за все человечество она переживать не умеет.

Я нахожусь где-то посередине. Но меня частенько бросает из стороны в сторону. То мне хочется куда-то бежать и кого-то спасать, то вдруг я наливаюсь холодом и безразличием ко всему живому.

Мама говорит: подростковый максимализм. Может быть, я перерасту?

И почему я такая? Вот, к примеру, Леха. Он очень спокойный. Скала, о которую разбиваются шторма моих переживаний. Он умеет сдерживать меня, с ним мне спокойно. Удивительно!

С первых минут нашего знакомства я почувствовала Лехину силу, уверенность и надежность. А мне так этого не хватало.

На той вечеринке у Лики я не заметила Леху. Было много народу. Лика зачем-то пригласила малознакомых девчонок и парней. А я в таких компаниях чувствую себя неуютно. Не знаю, о чем говорить и как себя вести.

Друзья всегда найдут общую тему для разговора. С близкими друзьями можно просто молчать, и все равно будет хорошо.

А в толпе малознакомых я чувствую себя одинокой. Из-за этого я не люблю клубы. Честное слово, как будто в лесу заблудилась. Кричи не кричи, все равно никто не услышит.

И вот я бродила из комнаты в комнату, натыкаясь на парочки и группки, кто-то целовался, кто-то спорил, смеялись, шептались, обнимались, болтали, танцевали. А у меня закружилась голова. Я хотела найти Лику и не находила.

Наконец я не выдержала, оделась и вышла из квартиры, не прощаясь. Захлопнулась дверь, отрезая меня от чужого праздника. Я могла бы позвонить, достучаться, но не стала этого делать.

Простучали каблуки по лестнице. Я распахнула дверь подъезда и почти задохнулась от морозного воздуха. Мне стало легче. Весь вечер шел снег. Двор завалило сугробами. Снег такой чистый, белоснежный манил к себе, приглашал. Я зачерпнула горсть, подбросила вверх, снег рассыпался праздничными искрами. И мне стало весело. Я рассмеялась и упала в сугроб. Прямо надо мной распахнулось небо в перекрестье деревьев, кое-где в разрывах снежных туч подмигивали звезды.

А потом я услышала шаги. Он подошел и протянул руку:

— Замерзнешь…

Я послушно поднялась. Он помог мне, заботливо отряхнул. И, развернув к себе лицом, заглянул в глаза.

— Ты ангел? — спросила я.

— Я Алексей, — представился он.

А я смотрела на него и улыбалась. Ангел по имени Алексей. Ангел, посланный, чтоб спасти меня от снега и холода, достать из сугроба и согреть мое сердце.

Правда, потом он признался, что увидел, как я уходила. А так как ему тоже стало скучно, решил последовать моему примеру. Увидев меня в сугробе, подумал: может, стало плохо? Вот такой он.

Очень добрый и заботливый.

В тот вечер он отвел меня к себе домой. И я шла за ним, не боялась.

Он отпоил меня чаем, успокоил и вернул с небес на землю. И когда я уже твердо стояла на земле, то поняла, что полюбила его с первого взгляда.

Он проводил меня, мы попрощались у подъезда, и мне стало невыносимо от того, что вот он сейчас уйдет, исчезнет, а я до конца жизни буду вспоминать его и думать, что он все-таки ангел…

Но он не исчез. Он попросил у меня телефон.

До Лехи я не встречалась с парнями.

Нет, я была влюблена однажды. Но это была безответная любовь. Точнее, я все выдумала, и свою любовь тоже. Придумала идеального парня и жутко страдала. А тот, о ком я страдала, даже не подозревал ни о чем. Мы были едва знакомы. Однажды мне посчастливилось, я зашла к однокласснику, а он был там. Я так разнервничалась, что стала путать слова, я бледнела, дрожала и готова была разрыдаться. А этот приятель моего одноклассника оказался совсем не таким, каким я его себе придумала. Обычный грубый мальчишка. Когда я уходила, от моей любви не осталось и следа. Так, легкая досада на себя.

С Лехой все было по-другому.

Мой идеал сам подошел ко мне зимним вечером и спас от одиночества и разочарования.

Первое время я скрывала его от всех. Боялась признаться даже самой себе, что мы встречаемся. Молчала как рыба.

Но я ошибалась, думая, что подруги ничего не замечают. Меня вычислили. Но и после этого я умудрялась водить их за нос, ловко уходила от прямых ответов, не давала себя поймать.

Они посмеивались. «Кого это Янка так упорно скрывает?»

Правда, естественно, все равно выплыла наружу.

Пару раз мы столкнулись со знакомыми во время прогулки, потом нас видели вместе на выставке современного искусства. До девчонок доходили слухи, у них спрашивали, с кем это я встречаюсь, что за молодой человек. Да и сам Леха недоумевал, почему это я шарахаюсь от прохожих и боюсь встречи со знакомыми.

Я не смогла ответить вразумительно. Как я могла признаться, что ревную! Полезли наружу все мои комплексы, даже те, о которых я не догадывалась. Я стала критически относиться к своей внешности, я сравнивала себя с подругами и другими девчонками. И каждый раз не в свою пользу. И ростом не вышла, и ноги не такие длинные, как хотелось бы.

До знакомства с Лехой я предпочитала длинные юбки и черные свитера, мне казалось, что я своим стилем подчеркиваю свою индивидуальность, отстраненность от мира, непохожесть.

Но появился Леха, и мне захотелось стать другой: модной, раскрепощенной, веселой. Мне хотелось, чтоб он любил меня. И я двинула по магазинам. Черный свитер и юбка отправились в шкаф, вместо них появились разноцветные брюки и джинсы, кофточки и блузки.

— Ты изменила самой себе, — насмешливо констатировала Лика. — Как тебя накрыло-то…

— Неужели я не могу просто сменить имидж?

— Ты? — Лика усмехнулась. — Янка, я тебя не первый год знаю, у тебя ничего никогда не бывает «просто».

— И на том спасибо. — Я была недовольна собой и Ликой. Мне требовалось восстановить душевное равновесие, я не хотела оправдываться, но и признаться ей — значило признаться в своей слабости. Этого я не могла себе позволить.

Леха часто уезжал: то соревнования, то сборы. Он занимался дзюдо и еще чем-то. К тому же он был лучшим в своей группе: кандидат в мастера спорта. Он не только тренировался сам, но уже помогал тренеру, занимался с начинающими. При этом он ухитрялся очень хорошо учиться, увлекался программированием, и у него на все хватало времени. Леха из тех людей, которые всегда знают, чего хотят, и, поставив однажды цель, идут к ней и добиваются желаемого.

На фоне полной неразберихи и бардака, в котором вечно существовали мои друзья, Леха выглядел таким настоящим, правильным, умным.

Честное слово, я отдыхала с ним.

А без него страдала. Угроза мерещилась отовсюду. Подруги подливали масла в огонь. Лика меняла парней и всякий раз говорила нам с Ксанкой, какие они все непостоянные, капризные, ленивые, грубые. И действительно, ей везло именно на таких парней, уж не знаю почему. Ксанка, та вообще парней боялась. Возможно, благодаря Ликиным неудачам. Кстати, еще одна причина, по которой я не хотела, чтоб девчонки знали о Лехе, — мое нежелание выслушивать о нем гадости. Я и без того нервничала. Каждый раз, когда он уезжал на соревнования или говорил, что у него тренировка, я не находила себе места от ревности. Еще бы! Такой парень! Сколько вокруг него должно быть влюбленных, вздыхающих, красивых, готовых использовать любую возможность, чтоб только обратить на себя его внимание. Длинноногие спортсменки с сильными телами, уверенные в себе, близкие ему по духу. Почему же он выбрал меня? Нет, нет, это временно. Скоро он поймет, что со мной скучно, я ничего не понимаю в спорте, я даже по утрам не бегаю. Хотя много раз собиралась.

Если он по какой-то причине долго не звонил, я обреченно думала: ну вот и все! Но он всегда возвращался.

Он приходил, смотрел с нежностью, целовал, говорил, что любит. А я верила и не верила.

Хуже всего то, что я не могла ни с кем поделиться своими сомнениями.

Глава 3 Ирка

Я выбрала Иру.

Нет, сначала была новая школа.

Свою прежнюю школу я ненавидела. Школа считалась элитной, поэтому в нее устраивали своих детей те, кто побогаче. Я не стану утверждать, будто у богатых людей дети — сволочи. Нет. В классе, где я училась, хватало всяких. Как и в любом другом классе любой школы. Но! Встречали, как говорится, по одежке. А угнаться за моими одноклассницами было очень трудно. Наша семья, конечно, не нищая. Отец старался, чтоб у меня все было. Однако то, что мы могли себе позволить, не шло ни в какое сравнение с тем, что могли себе позволить другие.

Если я приходила в класс в новой кофточке, обязательно спрашивали, «от кого», где купила и так далее. Девчонки просто помешались на фирменных тряпках, они сравнивали вещи друг друга, рассуждали о моде, как будто она делалась у них дома, сравнивали дизайнеров, многие лично присутствовали на показах в знаменитых модных домах, на каникулах родители непременно вывозили своих чад в Европу или на какие-нибудь экзотические острова-курорты. Потом эти поездки с жаром обсуждались, демонстрировались снимки и сувениры. Я скучала, отчаянно скучала. И еще я чувствовала себя ущербной. Я не могла все время соответствовать одноклассницам. А раз так, у меня не могло быть друзей.

Я отгородилась от класса и стала носить черное.

Однажды Лика сказала:

— Да плюнь ты на них, переведись!

Вот так, все просто. А мне-то казалось, что нет никого, кому было бы хуже, чем мне.

Но появилась Ксанка, и все изменилось. Ее отцу удалось вырваться из горячей точки и вывезти семью. Но за те несколько лет, пока они жили в зоне военных действий, Ксанка насмотрелась всякого.

У Лики во дворе часто собирались готы, мы иногда подходили к ним, так, просто пообщаться. Я никогда не чувствовала себя членом стаи, но узнать, как живут в стае, было интересно.

И вот однажды мы сидели с готами, вдруг во дворе появилась девчонка в камуфляже. Это было неожиданно. Это было сильно. И мы познакомились с Ксанкой.

Она заявила, что будет носить камуфляж, пока не кончится война.

— Война никогда не кончится, — сказала Лика.

Ксанка чуть не заплакала. И мы от нее отстали.

А потом я перевелась в другую школу. Это была гимназия с гуманитарным уклоном. Туда просто так не брали, надо было пройти собеседование.

Я страшно боялась собеседования. Лика мне твердила, что я легко его пройду. Я старалась убедить себя в том же, но накануне не смогла уснуть, утром с трудом заставила себя собраться. Меня трясло, бросало то в жар, то в холод, да еще и живот разболелся. От страха, наверное.

Мама, видя мое состояние, посоветовала никуда не ходить. Но я уже решила. К тому же я не могла вернуться в старую школу.

Я пришла точно к назначенному сроку. И увидела длиннющую очередь, растянувшуюся по лестнице с первого этажа до второго. Очередь галдела, шушукалась, двигалась, переминалась, вскрикивала. Изнемогая от страха, я пристроилась в хвост, хотела что-то спросить у впередистоящих, но мне ничего не ответили. То ли не знали, то ли не хотели общаться.

Девчонки и парни то и дело пробегали по лестнице вниз и вверх, хлопала дверь кабинета, оттуда выходили и опять входили какие-то люди. Я почти ничего не различала. Пятнадцатиминутное стояние в очереди превратилось в настоящую пытку. Резь в животе стала настолько сильной, что я согнулась дугой и ухватилась за перила.

— Плохо? — услышала над самым ухом участливый голос.

— Живот что-то скрутило, — машинально ответила я, — наверное, придется уйти.

— Да ты что! — воскликнула незнакомая рыжая девчонка, подхватывая меня под руку. — Если сейчас уйдешь, потом уже не вернешься. Они сегодня наберут желающих, уж поверь.

— Ну, значит, не судьба. — У меня не было сил терпеть.

— Еще чего! — И она потащила меня вверх по лестнице, энергично расталкивая очередь: — Пропустите, человеку плохо! Ребята, пусть она пройдет без очереди!

И, как ни странно, толпа расступилась, открывая передо мной заветные двери.

— Ну, давай, ни пуха! — напутствовала меня моя спасительница.

Как только я оказалась в кабинете, страх исчез, как будто его и не было. А вместе с ним и резь в животе, и озноб. Я удивительным образом успокоилась. Комиссия весьма доброжелательно задавала вопросы: как учусь, чем увлекаюсь, почему хочу покинуть старую школу…

И я рассказала, как-то само собой получилось. О том, что люблю читать и сама пишу стихи и рассказы. О любимых авторах: Альбере Камю, Сартре, Кортасаре, Маркесе… О том огромном впечатлении, которое произвел на меня «Степной волк» Гессе. Причем никто из комиссии не удивился и не обмолвился о том, что у меня довольно странные литературные пристрастия. Не было ни намека на мой возраст. Наоборот, сидящие передо мной взрослые люди внимательно слушали меня, задавали вопросы и вели себя со мной как с равной.

Помимо литературы мы побеседовали о живописи и музыке. Я рассказала о выставках и музеях, которые мне удалось посетить. Меня расспрашивали о современном искусстве, о направлениях в живописи. Я призналась, что меня восхищают Сальвадор Дали и Модильяни. И еще я очень люблю наших русских передвижников: Саврасова, Куинджи, Поленова, Репина, Серова…

Кажется, я понравилась комиссии. Они просмотрели мои документы, благосклонно покивали головами и сказали, что я принята.

Я выпорхнула из кабинета абсолютно счастливая. Моя спасительница стояла на площадке. Я бросилась к ней с благодарностью, но она отмахнулась:

— Да, ладно, хватит тебе! Лучше расскажи, как там?

— О! Меня, кажется, приняли!

— Отлично! Ну, будем надеяться, что и меня возьмут.

— Возьмут, — уверенно сказала я, — не могут не взять.

Мне очень хотелось, чтоб мы оказались в одном классе.

— Как тебя зовут? — спохватилась я.

— Ирина.

— А меня — Яна.

Я оказалась права. Иру взяли.

С тех пор мы сидим за одним столом. Мы дружим в школе.

То, что происходит в школе, никак не стыкуется с тем, что вне ее. Ирка не может жить в том мире, где живут Лика и Ксанка. А я могу. Легко.

И еще: раньше я думала, что мир беспросветен и черен. Утро — это только насмешка для тех, кто по наивности думает, будто за ночью всегда наступает рассвет.

При свете дня ужасы мира только отчетливее видны. Повсюду противоречия и преступления, достаточно включить телевизор или зайти в Инет, как вся грязь мира обрушивается на тебя зловонным потоком.

Ну и как прикажете жить? Да еще и радоваться жизни?

Оказывается — можно.

Когда я перевелась в гимназию, то увидела по-настоящему увлеченных людей. Они писали стихи, рисовали, занимались музыкой. Участвовали в различных конкурсах, буквально каждый второй. Конечно, были между нами и имущественные отличия, и проблемы возникали, но почему-то не так остро, как в старой школе.

Сначала меня это удивляло, даже пугало.

Дома телевизор с плохими новостями и озабоченные этими новостями родители, на улице бомжи, обкуренные подростки, никому не нужные старики на фоне новых особняков и дорогущих машин. А личная жизнь? Об этом вообще лучше не вспоминать, а то я снова погружусь в депрессию.

Так вот, мы с Ирой подружились.

Ирка — настоящая оптимистка. Вот что удивительно: она умеет вывернуть наизнанку любое мое представление, а может, наоборот, вернуть мне лицевую сторону бытия…

Я ей говорю — все плохо!

А она — нет, не так чтоб очень.

Я: Мир катится в тартарары!

Она: Но постепенно все как-то налаживается.

Я: Миром правят деньги.

Она: Любовь!

И что интересно, пока я с ней, потихоньку начинаю верить в ее правоту.

Может быть, поэтому я ей рассказала о Лехе и своих сомнениях и страхах.

Глава 4 Леха

Леха нравился всем, даже моей маме.

— Я даже не думала, что такие мальчики еще существуют, — призналась мама, впервые пообщавшись с ним.

Я была с ней согласна. Ведь я тоже не думала. Хотя временами мне казалось, что он придумал меня так же, как и я его. Наши представления друг о друге не совпадали с реальностью. Или с нашими представлениями о реальности… О! Как все сложно! Я совершенно запуталась!

Весь день думала о синей розе. Почему он выбрал именно этот цветок? Хотел показаться оригинальным? Или меня порадовать?

То есть я в его глазах выгляжу эдакой экзальтированной девушкой с завышенными претензиями. Такой девушке ни в коем случае нельзя дарить обычные цветы, она обидится. А я обычная девушка или нет?

Но не спрошу же я его об этом. Надо быть круглой идиоткой, чтоб обсуждать со своим молодым человеком цветы, которые он подарил.

И потом, чем я недовольна? Ни одной девчонке парни цветов в школу не приносят. Из-за розы я целый день в центре внимания. Это необычно и, как оказалось, приятно. Так чего же мне еще?

Мы не виделись целых две недели! Я так соскучилась! Так извелась! Но он вернулся. Мы снова будем вместе. Будем гулять по вечерам, он будет говорить мне о своей любви и мечтать о нашем будущем. Да, он уверен, что мы никогда не расстанемся. Он все распланировал заранее и поделился со мной своими планами. Мне немного странно и… страшновато. Но это ничего, пройдет. Ведь я люблю его. И пусть будет так, как он хочет.

До самого вечера я держала в голове вопрос:

— Как соревнования?

Стыдно. Я почти не интересуюсь его жизнью без меня. Не живу его интересами. Наверное, я эгоистка, потому что думаю только о себе, своих страхах и своей ревности. К тому же я абсолютно не разбираюсь в спорте. Нет, шахматы от тенниса отличу, конечно, но не больше.

В программировании я тоже ноль. До Лехи я даже пользователем себя могла назвать с большой натяжкой. Надо отдать ему должное, кое-чему он меня научил и продолжает учить.

Жаль, что у него так мало свободного времени. Зато каждая наша встреча — праздник.

Томительное ожидание вечера и — Леха позвонил!

— Ян, слушай, мне тут надо одну штуку доделать, — признался он, — может, ты ко мне зайдешь? Подождешь немного, а потом мы куда-нибудь сходим.

С бьющимся сердцем подхожу к его дому, поднимаюсь по лестнице, в лифт не сажусь, потому что лифт слишком быстро доставит меня на его этаж и я не успею подготовиться к встрече.

Поднимаюсь и поднимаюсь, считая ступени, а в голове пусто, звон-перезвон.

Вот его дверь. Нажимаю кнопку звонка. Слушаю, как трель разносится по квартире. Пугаюсь, а вдруг Лехи там нет? Вдруг он ушел, не дождавшись меня?

Нет! Из квартиры доносились звуки музыки и чей-то смех. И смеялся не Леха и не его мама. Я бы узнала, если бы это была его мама…

Выходит, у него там гости? Какие-нибудь девчонки-спортсменки. Вот одна из них мне сейчас откроет и… что я ей скажу?

Убираю палец от звонка, отступаю от двери, разворачиваюсь и очертя голову несусь вниз по лестнице.

Наверху хлопает дверь. Кто там? Леха или спортсменка? Но у меня уже нет сил для того, чтоб подняться или хотя бы позвонить по телефону.

Я ухожу…

Вот такой вот праздник я себе устроила.

И что же теперь делать?

Глава 5 О парнях, и не только

Втяжелых раздумьях добрела до Ликиного подъезда. Поднялась на лифте, подошла к двери. Ну конечно! Моя беспечная подруга даже не потрудилась закрыть ее.

Я не стала звонить, вошла и крикнула с порога:

— Тук-тук, есть кто живой?!

— Заходи! — донесся до меня Ликин голос.

— Что это у вас дверь нараспашку? — преувеличенно весело спросила я, снимая пальто.

— Да так, забыла закрыть, — ответила Лика, появляясь в прихожей, она была явно не в настроении. — Ты сегодня одна, что ли? — спросила она.

— Ага…

— А парень твой где?

— Ну… он сегодня занят.

— Чем или кем? — Лика усмехнулась. Вопрос прозвучал недобро. Я вздрогнула. Лика что-то знает о Лехе? Скорее всего — знает. Ведь они живут в соседних подъездах и давно знакомы.

Она поманила меня рукой, и я вошла следом за ней в кухню.

Там сидела пригорюнившаяся Ксанка.

— Что делаете? — бодро спросила я, превозмогая себя.

— Да так, о жизни беседуем. — Лика уселась на стул, ногой пододвинула ко мне свободный. Я тоже села.

— И как жизнь? — спросила автоматически. На самом деле мне очень хотелось узнать, что же такое имела в виду Лика, когда спросила: «Кем он занят?»

— А то ты не знаешь, — буркнула Лика.

«Опять с парнем поссорилась?» — догадалась я. Если так, то теперь она будет говорить только о своих обидах, другого от нее не добьешься. Но я ошиблась.

— Ты нам лучше о себе расскажи, — с нажимом потребовала Лика.

— Что рассказывать? — для верности я развела руками. — У меня ничего нового…

— Слушай, хватит, а! — поморщилась Лика. — Сколько можно скрывать?! Неужели ты думаешь, что мы не знаем, с кем ты встречаешься?

Я пожала плечами. Конечно, я догадывалась, что они догадываются.

— Можно подумать, у меня глаз нет, — фыркнула Лика. — Леха все-таки в соседнем подъезде живет. И именно я вас познакомила.

Ну да, ведь Лика устроила ту вечеринку, так что она теперь имеет полное право считать себя моей благодетельницей.

— А! — Лика досадливо отмахнулась, не дождавшись моего ответа. — Проехали.

Ксанка посмотрела на меня укоризненно. Я вздохнула. Да, конечно, не очень хорошо с моей стороны скрывать от подруг правду. Но я так боялась сглазить свое счастье!

— Девчонки, ну, извините, — я поерзала на стуле, — все так неопределенно…

— Да брось! — отмахнулась Лика. — Неопределенность у нее! Я же всегда о себе рассказываю. Что тут такого? Или ты нам не доверяешь?

— Доверяю, но… — я мучительно подбирала слова, они не подбирались.

— Боишься. — Лика понимающе кивнула. — И правильно боишься, парни все одинаковые.

— Нет, ну, может, не все… — засомневалась Ксанка.

— Как это не все! — возмутилась Лика. — Назови хоть одного нормального, ну назови!

Ксанка ответила не сразу, думала, наверное.

— Вот, например, Янкин Алексей, — не очень уверенно предположила Ксанка.

«Стоп, слушай!» — приказала я себе и перестала дышать.

— Леха? — переспросила Лика. — Да ладно! Ты что же, думаешь, у него одна Янка? — Она рассмеялась.

«У него кто-то есть! Есть, я так и знала!» — мысленно крикнула я. Пришлось вдохнуть поглубже и задержать дыхание. Сейчас я все узнаю!

— А что? Он кажется таким хорошим… — пролепетала Ксанка.

— Вот именно, кажется! — подхватила Лика. — Они все кажутся хорошими. Особенно первое время.

У меня пересохло в горле.

— Тебе что-то известно? — спросила я.

— Мне много чего известно, но я предпочитаю молчать.

— Лика, это нечестно по отношению к Яне, — заметила Ксанка.

— Нет уж! Я в их отношения лезть не собираюсь. Пусть сами разбираются, — отрезала Лика.

— Ты, конечно, Леху давно знаешь, — сказала Ксанка, — но ведь то, что у него было, — было до Янки. А потом могло измениться… Люди же меняются? Или нет?

— Только если в худшую сторону, — выпалила Лика.

— Ну, я не знаю, — вздохнула Ксанка.

— А что тут знать-то! — возмутилась Лика. — Взять, к примеру, моего парня. Как он за мной бегал, помните? Я целый месяц отказывалась с ним встречаться! Проверяла чувства! И что? Проверила… Месяц все было хорошо, потом он начал исчезать, а потом мне стали звонить какие-то девицы с требованиями оставить его в покое!

Мы с Ксанкой потупили глаза и промолчали. Что и говорить, не везло Лике с парнями. Но что же она знает о Лехе? И как ее переключить?

— Давно сидите? — спросила я, чтоб сменить тему.

— Не очень, — отозвалась Ксанка. Она взглянула на меня с сочувствием.

— Погода хорошая, — неуверенно сообщила я.

— Ну да, дождь с короткими перерывами, — хохотнула Лика.

— Можно в кино сходить, — предложила я.

— В кино? — Лика откинулась на спинку кресла, задумалась. — Можно и в кино…

В кино мы не попали. В ближайшем кинотеатре шла какая-то лабуда. Мы поехали в центр, опоздали к началу сеанса в одном месте, в другом — нам не понравилось. Мы устали и уже бесцельно бродили по улицам, вяло перебрасываясь словами.

Я старалась разговорить Лику насчет Лехиных девушек, но так ничего и не добилась.

Наконец Лике надоели мои вопросы, и она потребовала:

— Слушай, отстань, а! Не знаю я ничего про твоего Леху, поняла?! Сама у него спрашивай!

Пришлось отступить.

Внезапно у меня зазвонил телефон, молчавший весь вечер.

— Яна, ты где? — услышала я голос Лехи.

— Гуляю, — с вызовом ответила я.

Но он не обратил внимания на мой вызов.

— Правда? Представляешь, а я только что закончил работу, взглянул на часы и вспомнил, что мы договаривались о встрече. Так что ты правильно сделала, что не пришла. Тебе было бы скучно.

«Да, мне точно было бы скучно рядом со спортсменкой», — подумала я. А вслух произнесла:

— Вот как! Я рада!

— Ян? — Его голос изменился, напрягся.

— Что!

— Ты обиделась?

— Я?! И не думала!

— Ну не надо, не обижайся. Хочешь, я прямо сейчас приеду. Только скажи мне, где ты.

Я шумно вздохнула. Мне хотелось его помучить, но еще больше мне хотелось его увидеть. Хотелось, чтоб он немедленно появился и увел меня от уныло бредущих подруг. Чтоб он спас меня от них. Спас от себя самой, от моего одиночества, как тогда, в сугробе. Мысленно обозвав себя дурой, я прошептала:

— Приезжай! Пожалуйста! Поскорее!

— О, Леха объявился! — съязвила Лика. — Побежишь к нему?

— Он сейчас приедет за мной, — ответила я. — Мы можем погулять вместе…

— Нет, спасибо, терпеть не могу гулять втроем с одним парнем. Счастливая воркующая парочка и две неудачницы следом. — Лика криво усмехнулась. — Мы тебя проводим до места встречи, правда, Ксан?

Мы оглянулись. Ксанка стояла поодаль и болтала с какой-то незнакомой девчонкой в розовой куртке и красных брюках. У перехода парень расчехлил гитару и стал что-то наигрывать. Девчонка рассмеялась, почти бесшумно, по-русалочьи, и, подняв руки над головой, закружилась. Она танцевала, казалось, подчиняясь собственной музыке, звучащей для нее одной, парень с гитарой был ни при чем. А наша Ксанка вдруг присоединилась к танцующей. И вот они обе закружились, почти синхронно повторяя движения друг друга.

— Чокнутые, — констатировала Лика.

А я ничего не сказала, просто смотрела, как они танцуют, и думала, какие же они красивые!

Мне даже показалось, что я тоже слышу музыку, под которую они танцевали.

Девчонок испугала какая-то пьяная, она ворвалась в танец и разрушила его. Девчонки остановились, с недоумением разглядывая приплясывающую тетку. Лика не выдержала, подошла, схватила Ксанку за руку и потянула прочь. Незнакомая девчонка в розовой куртке почему-то направилась следом за ними.

Ксанка представила ее нам:

— Это Света.

У девчонки были длинные светлые волосы, очень легкие, как лучи света. И имя подходящее.

Мы познакомились. А потом я увидела Леху. Он издали помахал мне рукой.

— Девчонки, я пойду. — Мне хотелось извиниться, но я не стала. Подруги увлеченно болтали с новой знакомой, они почти не обратили внимания на мои слова.

— Пока, — кивнула Лика.

— Пока, — со вздохом попрощалась я. Даже обидно. Чужая девчонка показалась им интереснее меня.

Ну и ладно. Зато мне навстречу шагал самый лучший парень во всем мире.

— Поздно уже, — сказал он, чмокнув меня в щеку. — Ты не замерзла?

— Нет, — ответила я, прижимаясь щекой к его груди.

— Давно гуляете? — Он кивнул в сторону девчонок.

— Давно. Вот, хотели в кино сходить, да как-то не сложилось.

Мне так хотелось поговорить с ним, рассказать о своих страхах, о том, как я позорно бежала от двери его квартиры. Был ли у него кто-нибудь на самом деле? Или я приревновала его к звукам телевизора? Я хотела расспросить о многом. Потому что я сомневалась в себе и в Лехе.

— Мы так редко бываем вместе, — прошептала я, поднимая голову и стараясь заглянуть ему в глаза.

— Ну, ты же знаешь мой график. — Он улыбнулся и обнял меня за плечи. — Идем?

И мы пошли.

— Да, я знаю, — продолжила я, — все равно грустно.

— А я думал, ты сегодня повеселилась?

— Нет, не вышло, — призналась я.

— Вот что, приходи завтра ко мне, как освободишься, мы вместе что-нибудь придумаем, — предложил он и покрепче прижал меня к себе.

— Хорошо…

Я соглашалась, а сама ругала себя: «Спроси, спроси у него! — требовала я от себя. — Неужели так трудно просто спросить, какие девушки ему нравятся, была ли у него раньше девушка? А сейчас? Были ли у него сегодня гости? И главное — почему он со мной?»

Но я знала, что он мне ответит. Он скажет: «Не придумывай. Зачем ты все усложняешь? Ты же знаешь, что я люблю тебя, только тебя, а не каких-то других девушек».

— Представляешь, — сказал Леха, — сижу сегодня дома, жду тебя, вдруг слышу — звонок! Я был уверен, что это ты. Открываю дверь — никого. Странно, может, послышалось.

— Наверное, дети баловались, — быстро отозвалась я, глядя себе под ноги. «Боже, как стыдно! Вот кретинка!»

Надо было срочно спросить его о чем-нибудь, а то он точно догадается.

— Леш, ты же мне так и не рассказал о соревнованиях! Кто выиграл? — нашлась я.

Он рассмеялся:

— У нас не было соревнований. Но все равно спасибо, что спросила.

Ну вот, я снова опростоволосилась.

Как же объяснить ему то, что со мной происходит? Мне так хочется, чтоб он понимал меня! А вместо понимания между нами какая-то мучительность. Или это только мне так кажется?

Вот ведь, говорит же мне Леха, чтоб я не усложняла. А что значит — не усложняла? Значит, я должна все упрощать?

Как там: «будь проще, и люди к тебе потянутся». Но хочу ли я, чтоб люди ко мне тянулись? Смотря какие люди, разумеется. В старой школе, как я ни старалась, никто ко мне не тянулся. А в новой — все наоборот. При этом я осталась прежней, я не изменилась, то есть не стала проще. Выходит, дело не только в простоте, но и еще в чем-то?

Я попыталась поговорить об этом с Лехой. Он выслушал, он всегда очень внимателен ко мне. Но, выслушав, делает просто потрясающие выводы. На этот раз он посоветовал чем-нибудь себя занять.

«У тебя слишком много свободного времени, вот ты и забиваешь голову ерундой», — сказал он. Мне было очень обидно. Выходит, мои мысли и чувства, мои сомнения, моя любовь — это все ерунда?! Все то, что составляет мою индивидуальность, то, что мне дорого, то, чем я живу, — это только копание в носу избалованной бездельницы? Но я не такая! Да, я не стою на голове, не бегаю, не дерусь, не качаю мускулы. Господи, как глупо! Но я отлично учусь, я староста нашего класса. К тому же у меня много увлечений. Между прочим, я участвовала в конкурсе молодых писателей, и мои рассказы опубликовали в интернет-журнале.

Да, я еще не определилась, я себя ищу. Но ведь это не говорит о том, что я бездельница? Неужели он именно такой меня видит? Но как же тогда он может меня любить?

Это ужасно! Я так стараюсь понять его, так хочу, чтобы и он понимал меня, а вместо этого он советует поменьше думать и быть проще. Где же тут логика? А ведь она, несомненно, присутствует. Леха парень собранный, целеустремленный, правильный. Он не может ошибаться.

— А что, если я займусь английским? — спросила его я.

— Хорошее дело, — похвалил он, — языки нужны, без них сегодня — никуда.

Глава 6 Гранит науки

Ия упросила родителей заплатить за курсы. Они не препятствовали, наверное, рассуждали так же, как и Леха.

Я стала ходить на занятия, упорно учила новые слова, повышала свой уровень, даже на олимпиаду попала. Свободного времени действительно поубавилось. Но сомнения никуда не исчезли. К ним добавилось чувство постоянной усталости. Я не высыпалась, не гуляла, только зубрила и зубрила. Из зеркала на меня смотрела бледная немочь с темными провалами вместо глаз. Б-р-р!

Но я не могла подвести родителей и Леху. Отказаться от курсов — значит вышвырнуть заплаченные деньги и потерять уважение Лехи. А родители уже поговаривали о том, как я поступлю на иняз. Хотела ли я на иняз? Да никогда! Нет, я вовсе не против того, чтоб хорошо знать иностранный язык. У нас девочка одна углубленно занимается английским и немецким. И ей это очень нравится. У нее куча планов, как она поедет на стажировку в Германию, а потом в Англию. Хорошо, когда точно знаешь, чего хочешь. Но я-то не знала.

В моей новой гимназии все, так или иначе, как-то представляют себе свое будущее. Те, кого привлекает театр, занимаются в театральной студии. Она у нас очень сильная. Другие увлекаются журналистикой и печатаются в нашей газете. Кто-то пишет стихи, кто-то поет. Кто-то увлекается литературой.

Я хожу на студийные спектакли и радуюсь за ребят, потому что у них здорово получается. Бываю на литературных диспутах, читаю чужие стихи и рассказы, участвую в обсуждениях. Меня не раз хвалили за умение подмечать интересные моменты, улавливать неточности, обоснованно хвалить и критиковать. Сочинения я всегда писала на отлично. Пару раз их даже опубликовали в школьной газете. Я даже пробовала писать стихи. У меня вроде неплохо получается. Одно время увлеклась лепкой. Мне очень нравилось лепить маленькие фигурки животных, птиц, людей, особенно детей. Конечно, серьезным занятием это не назовешь, скорее хобби. И мои фигурки выглядели скорее забавными и милыми, часто совсем не похожими на реальных живых существ, но в этом-то и была их прелесть. Они заставляли улыбаться.

И я всегда обо всем рассказывала Лехе. Чего я ждала? Похвалы? Мне так важно было его одобрение. Но он лишь снисходительно улыбался.

Почему, почему он утверждает, что любит меня, и при этом не воспринимает всерьез ничего из того, что меня интересует.

У меня на стене висит репродукция картины Сальвадора Дали «Сон, вызванный полетом пчелы вокруг граната за секунду до пробуждения». Потрясающая картина, я люблю смотреть на нее по утрам и думать о Галле — жене художника. Я восхищаюсь судьбой этой женщины! Даже иногда представляю себя на ее месте… А Леху картина раздражает. То есть он, конечно, никогда не говорил мне об этом, но я догадываюсь.

Как-то мне удалось затащить его на выставку современных художников. Леха с непроницаемым лицом побродил по залам, рассматривая полотна и инсталляции. А когда мы вышли и я стала восторженно рассказывать о своих впечатлениях, он поморщился досадливо:

— Яночка, о чем ты говоришь? Какое искусство? Где ты его нашла? Среди этой убогой мазни?

Я остановилась как вкопанная, до сих пор Леха не говорил со мной так пренебрежительно. Я растерялась и пролепетала что-то про искусство.

— Какое искусство? — искренне удивился Леха. — Ты попроси любого из этих горе-художников изобразить лошадку, уверен, они и рисовать-то не умеют.

Я понимала, надо было срочно найти какие-то контраргументы, но от обиды и растерянности я никак не могла подобрать слова. Шла молча, опустив голову, и слушала Лехины разглагольствования.

— Ты пойми, — вещал он, — заниматься искусством можно на досуге, это удел людей праздных и богатых. И уж никак нельзя зарабатывать этим деньги. Да и что такое искусство? Его не существует вовсе.

Я пришла в ужас!

— А как же Пушкин?! Достоевский??! Леонардо да Винчи? Как же величайшие достижения человеческого гения!

От возмущения у меня дрожал голос.

Леха немного смутился:

— Ну, корифеи… — он почесал нос, — бывают и исключения из правил. Но! Так называемое искусство возможно лишь в обществе сытых. Нищим оно без надобности. Богатое общество или отдельные его представители иногда от скуки становятся меценатами. Организуют всякие там придворные театры, на свои деньги обучают способных парнишек у известных мастеров. Искусство — дорогое удовольствие.

Я чувствовала, что он не прав. Но не знала, как его переубедить. Ведь даже у самых примитивных народов существовала наскальная живопись, всякие там культовые изображения. Люди старались украшать свои жилища и одежду, даже самые нищие и необразованные. Спрашивается, зачем им это было нужно? Значит, тяга к прекрасному заложена в человеческую природу!

— Ну, хорошо, хорошо, — согласился Леха, улыбаясь, — пусть будет по-твоему. — Так соглашается взрослый с ребенком, если тот капризничает.

Моя самооценка стремилась к нулю. А Леха продолжал меня воспитывать:

— Человеку надо иметь надежную профессию в руках, чтоб была возможность заработать кусок хлеба. А все остальное — пожалуйста, в свободное от работы время. Почему бы и нет. Но сидеть у общества на шее, да еще и нагло заявлять: мы люди искусства! Художники! Восхищайтесь нами! Мы так видим мир! — Он брезгливо поморщился. — Удел неудачников и шарлатанов.

Так он меня загрузил в тот день! Я буквально задыхалась под тяжестью его слов.

В такие моменты очень помогает музыка. Весь вечер я провалялась на диване, слушая Pink Floyd, их знаменитый альбом «The Dark Side of the Moon».

Глава 7 Мой друг художник

Мне был необходим глоток свежего воздуха. То есть мне требовалось мнение другой стороны. Я должна была разобраться и сделать собственные выводы. И тогда я отправилась к Вадику.

Я шла по улице и смотрела на почти одинаковые, стандартные дома, на асфальт, раскатанный машинами, на спешащих по своим делам людей и думала: «А ведь Леха прав! Тысячу раз прав!»

Ну, зачем, спрашивается, обычному человеку изыски архитектуры, если у него нет квартиры, самой примитивной: стены, потолок, окна, двери. Сначала надо всем дать возможность получить необходимое, а потом уже рассуждать о высоком.

Вот с такими мыслями я и ворвалась к моему другу художнику Вадику, учившемуся в художественном лицее.

Вадик встретил меня на пороге, как обычно, весь перемазанный краской, буркнул невнятно «проходи». Я вошла в его комнату, давно превратившуюся в некое подобие студии. На полу, подоконнике, длинных стеллажах — повсюду громоздились листы ватмана, рулоны, стопки, наброски, этюды, посреди комнаты стоял подрамник с натянутым холстом, на стене — зеркало. Холст был завешен тряпкой.

— Работаешь? — несмело спросила я.

— Угу…

— Что там у тебя, если не секрет?

— Автопортрет. — Вадик был немногословен.

Я попала в другой мир, здесь все и вся существовало по своим законам, абсолютно отличным от законов Лехиного мира. Я поняла, что все мои попытки разговорить Вадика о сущности искусства бессмысленны. Он им живет.

Я осторожно уселась на краешек одинокого стула.

— Как дела? — спросила.

Он помахал рукой в воздухе, что, видимо, означало: пятьдесят на пятьдесят.

— Можно я посмотрю, как ты работаешь?

Вадик засопел, на лице читалось напряжение. Ясно, я мешаю.

Я поднялась со стула:

— Извини…

И тогда Вадик неожиданно выдал:

— Ты что, торопишься?

С ним всегда так, он неожиданный.

— Нет, не тороплюсь.

— Ну так куда же ты бежишь?

— Да, в общем, никуда.

Он рассмеялся:

— Ты странная сегодня.

— Только сегодня?

— А тебе хочется всегда быть странной?

За что я люблю Вадика, так это за то, что мы с ним на одной волне. Можем молчать или болтать ни о чем, при этом прекрасно понимая друг друга.

— Мне хочется быть особенной!

— Вот как? — Он внимательно посмотрел на меня, подошел, бесцеремонно положил ладони на мою голову, покрутил. Я и не думала сопротивляться. Даже забавно, что он еще придумает?

— Можешь попозировать мне? — спросил он, опуская руки.

Я задохнулась от удовольствия:

— Это потому, что я особенная?

— М-м, скажем так, есть у меня одна мысль…

— Ты напишешь мой портрет? — допытывалась я.

— Может быть…

— Ладно, когда начнем?

— Да прямо сейчас и начнем.

Он усадил меня все на тот же стул, отодвинул подрамник, сел напротив и принялся быстро черкать в альбоме.

Я сидела смирно, только изо всех сил тянула шею и втягивала щеки, потому что видела свое отражение в зеркале.

— Ты чего рожи корчишь?! — возмутился Вадик.

Я застыла.

— Слушай, ты как-нибудь расслабься, что ли, а то похожа на гипсовый бюст.

Вечно он всем недоволен! А я так старалась!

— Вот, теперь в тебе возникла искра жизни, — пошутил Вадик.

Я скосила глаза на его набросок. Он быстро прикрыл его рукой.

— Не люблю, когда подглядывают, ты же знаешь.

Я вздохнула, поерзала, не очень-то удобно сидеть неподвижно на жестком стуле. Но я терпела. Чего не сделаешь ради искусства! Меня еще никто никогда не рисовал. На самом деле у меня и знакомых художников — один Вадик.

Познакомились мы случайно. Как-то, еще осенью, мы с девчонками забрели в Дом художника, что на Крымском Валу. Там как раз проводилась выставка творческих работ молодых художников. Я остановилась у конкурсных работ преподавателей и выпускников МАХЛа (Московского академического художественного лицея). Там были такие странные картины. Особенно мне запомнилась одна — мужик в дубленке и шапке стоит у лотка с разными поделками: картинки в рамочках, керамика, и здесь же на подставке медали «За отвагу», «За взятие Берлина»… Меня почему-то поразили эти медали, очень точно выписанные, казалось, протяни руку — и прикоснешься. А у мужика, продавца, взгляд такой равнодушный, скучающий.

Видимо, я очень долго смотрела на картину. И не заметила, как ко мне подошли.

— Привет, — услышала я и вздрогнула от неожиданности. Оглянулась. Два парня, примерно моего возраста или чуть старше, лет по шестнадцать. Один повыше, худощавый, глаза серые, насмешливые, короткие светлые волосы ежиком, второй — пониже, темноволосый, густая челка падает на глаза.

— Зацепило? — Худощавый кивнул в сторону картины.

Я не люблю, когда ко мне так обращаются, поэтому, придав голосу всю холодность, на которую была способна, ответила:

— Молодые люди, научитесь разговаривать, а потом обращайтесь, — и отвернулась.

Послышался смешок:

— Гордая.

Я фыркнула. Надо же, а еще на выставку пришли! Пускают всяких!

— Барышня, приносим свои глубочайшие извинения за то, что отрываем вас от созерцания сего высокохудожественного полотна! Не соблаговолите ли обернуться, чтоб познакомиться с его автором. — Голос звучал насмешливо. Меня прямо обожгло! Вот тебе раз! Это же художники! Как я сразу не догадалась!

Я обернулась. Светловолосый и его товарищ улыбались. Не обиделись?

— Это вы? Ты написал? — смущенно спросила я у светловолосого.

— Нет, автор — вот. — И он хлопнул товарища по плечу. Я перевела взгляд на второго художника и замерла. Он тряхнул головой, челка взлетела, и я увидела его глаза, темные, с искоркой на радужках, и тень от ресниц на щеках…

— Вам понравилось? — спросил он.

— Знаете, как-то неожиданно, — быстро взяв себя руки, призналась я. — Вокруг натюрморты, этюды, пейзажи, и вдруг — эта картина. Мне кажется, она очень талантливо написана, — придав голосу солидности, похвалила я.

Светловолосый снова усмехнулся.

— Интересуешься живописью? — спросил он.

Я солидно кивнула.

— О, как это приятно, — воодушевился светловолосый, — может, и о моих работах что-нибудь скажешь?

— Ну, я не такой уж знаток. — На самом деле я просто струхнула, одно дело разговаривать с дилетантами, и совсем другое — с профессионалами. Да они в два счета раскусят меня!

— Молодец. — Светловолосый удовлетворенно кивнул. — А то я уж подумал, ты одна из этих. — Он покрутил в воздухе пальцами. — Вадим. — Он протянул мне руку. Я с удовольствием пожала ее.

— Яна.

— Евгений, — представился автор понравившейся мне картины. Мы тоже обменялись рукопожатиями.

Потом поболтали немного, художники рассказали о себе, я — немного о себе. Нашли девчонок, я и их познакомила. Вадик оказался веселым и вполне компанейским парнем. А Женя, тот больше молчал и скоро простился, у него были какие-то дела.

Вадик остался с нами. Мы и в кафе посидели, и погуляли, и телефонами обменялись. С тех пор подружились. Сначала я даже думала, что нравлюсь ему, но ошиблась. Точнее, я ему нравилась, но просто как человек, как друг. Оказалось, что и живем мы в одном районе, от моего до его дома вполне можно дойти пешком.

Мне нравилось иногда приходить к нему, я могла часами просиживать в его комнате, слушать его байки или просто наблюдать, как он работает. Если у него было настроение, конечно. А было оно у него не всегда. Он честно предупреждал меня: я не в настроении. И я не обижалась.

Мне очень хотелось, чтоб Вадик нарисовал меня. Но он никогда не предлагал ему позировать. И вот я дождалась и поэтому страшно гордилась собой. Быть музой художника — в этом что-то есть. Еще неизвестно, кем был бы Сальвадор Дали без своей Галлы!

Я размечталась. И забыла о неудобном стуле и напряженной спине.

Между тем Вадик закончил делать наброски.

— А ты молодец, — похвалил он. Я была счастлива!

В тот день мы договорились о времени следующего сеанса.

Я ждала с нетерпением, когда же Вадик приступит к настоящей работе.

После первого сеанса Вадик стал часто приглашать меня. И я бежала к нему, отбросив другие дела. Все, кроме Лехи, конечно.

И вот наконец он усадил меня спиной к зеркалу, установил подрамник с холстом и принялся за работу. Иногда он вступал со мной в беседу. Говорил, что так он помогает мне оживить лицо.

Однажды я спросила, что он думает об искусстве.

— Искусство? — Вадик наморщил лоб. — Да ничего я не думаю. И слово-то какое дебильное. Искусство — искус или искусственный? Ненастоящий, что ли? А может, греховный? Нет, не нравится!

Его рассуждения озадачили меня.

— А как же ты называешь то, чем занимаешься?

— То, чем я занимаюсь, — есть творческий процесс. — В его голосе появились менторские нотки. — Способность к творчеству — это то, чем бог наделил человека, когда сотворил его по образу и подобию своему. Так что человек, он как бы соучастник, со-творец.

— Ого! — восхитилась я. — Высоко метишь!

— А иначе нет смысла, — отозвался он.

— Ну да, может быть…

Теория Вадика радикально отличалась от Лехиной. А чего я ожидала?

Закончив работу, Вадик, как обычно, набрасывал на полотно тряпку и выпроваживал меня до следующего сеанса. Смотреть на неоконченную картину категорически запрещалось. Я изнывала от нетерпения, но помалкивала. Я же знаю, как трепетно относится Вадик к своей работе. Люди искусства — они особенные.

Как-то я спросила его о Жене.

— Жека? Да все нормально. Классный он парень, я тебе скажу.

— Он мне тоже понравился, — призналась я.

— У тебя же вроде есть кто-то?

— Ну да… Я не в том смысле, просто понравился. — Я поймала себя на мысли, как будто оправдывалась.

— Кстати, пока не забыл, у нас скоро выставка, придешь?

— Так ты к выставке портрет готовишь? — с замиранием сердца спросила я.

— Угу…

Конечно, я пришла на выставку. Вадик встретил меня у входа, проводил в зал. Там было довольно много народу. Как я догадалась, студенты и их друзья и родственники, ну и преподаватели, конечно.

Вадик нашел Женю и попросил его за мной присмотреть, а сам куда-то смылся. Я почему-то смутилась, не знала, куда деть руки. Женя, кажется, тоже чувствовал себя не совсем уверенно. Мы бродили по залу, рассматривая творческие работы, Женя рассказывал о художниках, я слушала. Потом вспомнила:

— Жень, где картины Вадика?

— Идем, — сказал он.

Портрет висел не совсем удачно, на него падала тень, и он казался темным, почти черным, наверное, поэтому я не нашла его сразу.

Он был похож! Удивительно, потрясающе, мне даже стало страшно. Вадику удалось все, он ухитрился перенести на холст то неуловимое нечто, что присуще только мне. Но! Глаза! Вроде бы мои, карие, но что-то в них настораживало. Я долго вглядывалась, не понимая. И вдруг вспомнила! Зеркало! Вадик, скотина, он! С портрета на меня смотрела я, но взглядом Вадика!

Женя молчал. Я тоже.

— Он хотел написать автопортрет, — наконец произнес Женя.

— У него получилось. — Я даже не знала, злиться мне или смеяться.

А Женя сказал:

— Ты очень красивая… — и вздохнул.

Я покосилась на него, он смотрел на портрет меня-Вадика. Может, мне показалось? Может, это все-таки мой взгляд?

— Ну как? — спросил подоспевший виновник моего переполоха.

— Ты кого рисовал, друг мой? — ехидно уточнила я.

— М-м-м, видишь ли, — заюлил Вадик, но я видела, как смеялись его глаза. — Это такой образ, м-м, художественный, да…

— Приколист, — чуть слышно произнес Женя.

— Да ладно вам! По-моему, здорово! — открыто потешался Вадик.

— Искусство во мне, или я в искусстве, кому как больше нравится, — ерничал Вадик. — Почему старику Леонардо можно было писать с себя свою Джоконду, а мне нет?

— Ну, если ты сравниваешь меня с Джокондой, то, пожалуй, мне это нравится, — сказала я, чтобы прекратить спор.

— О! Муза дает добро! — обрадовался Вадик. — Муза, айда в кафе, обмоем!

И мы пошли в кафе.

В тот день я впервые почувствовала себя самодостаточной и еще — свободной. Я давно так не веселилась. Я уговаривала Вадика подарить мне его произведение. Он сначала отказывался, а потом пообещал упомянуть меня в завещании.

— Прикинь, я помру, а ты продашь портрет раннего меня за бешеные бабки! Или нет! Не продавай! Оставь своим потомкам. Ведь произведения искусства растут в цене! Прикинь, лет через сто, а?

— Нет, все-таки объясни, зачем ты так сделал? Ведь мы с тобой ни капельки не похожи? — допытывалась я. — Вот с Женей мы действительно чем-то похожи, у него глаза карие и у меня. — Я взглянула на Женю, он почему-то покраснел. У меня екнуло сердце, его ресницы отбрасывали на щеки густую тень, тонкие черты лица, губы и легкий пушок над ними… Я разволновалась. О чем я думаю? Хорошо, что Леха не слышит моих мыслей. Совсем недавно я с ума сходила от ревности, а сама! Нет, нет, прочь мысли, прочь!

Надо веселиться и ни о чем не думать.

В тот вечер Женя с Вадиком проводили меня до дома. А ночью я увидела Женю во сне. Мы летали, взявшись за руки, над ослепительно-зеленым лугом, зелень, залитая солнцем. Так прекрасно!

Наутро я постаралась не думать о нем. И мне почти удалось.

Глава 8 Меж двух огней

Когда мы встретились с Лехой, он заметил:

— Потрясающе выглядишь! Просто цветешь!

Я смутилась:

— Спасибо…

Он поцеловал меня в висок и прошептал:

— С каждым днем ты становишься все красивее и красивее! — А потом спросил: — Как успехи?

— Хорошо, — ответила я.

— А должно быть отлично!

Я улыбнулась.

Леха обнял меня, я стояла, чуть откинув голову, и смотрела в его смеющиеся глаза. Все-таки он такой хороший, Леха!

— У моей девушки все должно быть отлично! — еще раз подчеркнул он.

Меня резануло именно это слово — МОЕЙ. Я сразу же подумала: а не слишком ли часто он использует притяжательное местоимение: мой, моя, мое, моей. Не знаю, как кому, а мне не очень хочется быть чьей-то. Я же не вещь, не часть Лехиной личности, не его дело, я не какой-нибудь придаток. Я — это я!

— Ты нахмурилась, — заметил Леха, — что-то не так?

И тогда я, сбиваясь и путаясь, попыталась объяснить ему то, о чем подумала. Между нами не должно быть недомолвок!

— Ты снова все усложняешь. — Именно такого ответа я и ожидала. Сама не знаю, на что я надеялась? И, самое главное, — чего я от него добиваюсь? Леха идеален. Я и мечтать о нем не смела. Да что там, я не думала, что такой парень вообще существует.

— Леш, а если у меня не получится идеально, если у меня будет только хорошо, а то и вовсе — не хорошо, ты меня разлюбишь, да? — чуть слышно спросила я.

— Ну что ты! — Он прижал меня к себе. — У тебя все получится. Ведь мы с тобой так решили, верно?

Мне оставалось кивнуть, что я и сделала. Интересно, когда это МЫ решили? Я не помню!

Но я промолчала. Что толку говорить, если все мои слова будут восприняты как попытка «все усложнить». Недоговоренность? Да плевать на нее. В конце концов, пусть будет недоговоренность, все лучше, чем ссора. Я не любила ссориться с Лехой. А ссорились мы часто. Точнее, я ссорилась, из-за всяких пустяков, разумеется. Мне потом всегда бывало ужасно стыдно. Я подолгу плакала, обвиняла себя и Леху. Все валилось из рук, я замыкалась в себе и занималась самопоеданием до тех пор, пока мы не мирились.

Ирка, наблюдавшая за сменами моего настроения, интересовалась, что со мной происходит?

Сначала я ничего не могла рассказать ей, но собеседник был мне просто необходим как воздух. Иначе мой бесконечный спор с самой собой мог довести меня до нервного срыва.

Так что я все ей рассказала. Думала, она сочувственно промолчит, как Ксанка, или будет ехидничать, как Лика. Но Ирка оказалась не такой. Она слушала внимательно, старалась докопаться до сути, думала напряженно и всегда находила совет. И главное, я видела, ей не все равно!

Ирка все время что-то сочиняла. У нее в сумке всегда имелся дежурный блокнот, куда она записывала идеи для будущих произведений. Она писала везде, даже на уроках. В тот день она тоже строчила в блокноте, на уроках и переменах. Мне было стыдно отрывать ее, потому что я знала, Ирка пишет пьесу для нашей театральной студии. Но поговорить хотелось, и мне повезло.

На большой перемене Ирка взглянула затуманенным взором и спросила:

— Как думаешь, возможна дружба между парнем и девушкой?

— Конечно! Например, у меня есть друг художник, — с готовностью ответила я.

Ирка покачала головой. Она сомневалась?

— Ты не веришь в дружбу? — переспросила я.

— Почему же, верю…

Она говорила мне, что мальчишки — они другие. Как инопланетные существа.

— Представь, мы думаем по-разному, у нас разные приоритеты, мы как антиподы. Даже цвета мы различаем по-разному. То, что для девочки — белое, парню может казаться черным. Это я так, для примера, не буквально, конечно.

Я недоверчиво хмыкнула:

— Откуда ты знаешь?

— Ой, я же выросла среди пацанов. Так что я теперь большой специалист, — рассмеялась Ирка. — Вот для девочки что главное?

— Ну, не знаю, смотря какая девочка, — начала я.

— Нет, для девочки, во всяком случае для большинства из нас, важнее всего наши эмоции, переживания, чувства.

Я подумала, а ведь действительно, что может быть важнее?

— А для парня? — продолжила Ирка.

— Для парня — он сам! — тут же ответила я.

— Ну, здоровый эгоизм присущ практически всем людям, — рассмеялась Ирка, — а для парня, такого среднестатистического, главное — это его место в стае.

— Что?! — удивилась я.

— А ты не знала? Они же стайные, и у них очень жесткая иерархия. Четкое распределение ролей. Битва за лидерство, кто главный, а кто подпевала. В разных компаниях ценятся разные качества. Где-то — социальный статус родителей, где-то сила, где-то ум. Да-да. А как ты думала! У лидера всегда самая красивая девушка, а все остальные члены стаи в нее тайно влюблены и мечтают о такой же. Хоть взять, к примеру, рыцарские времена. Подвиги во имя прекрасной дамы и все такое… но прекрасная дама, она, как правило, жена соверена, госпожа, королева. И все рыцари — вассалы у ее ног. Есть глава стаи — вожак, господин, главный и его супруга. А остальные — их вассалы. Все эти понятия о рыцарской чести и преданности — не более чем дань сеньору. Иерархия — вот что главное. И место человека в ней. Кодексы рыцарства вырабатывались веками. И не только в западной культуре. На Востоке, там еще жестче. Там женщина — вообще вещь, военный трофей или выгодная покупка.

Я засмеялась:

— Нет, Леха не такой.

— Конечно, — согласилась Ирка, — твой Леха, он волк-одиночка… Хотя я сомневаюсь: спортсмен и одиночка, как-то не вяжется.

— Ну да, он очень привязан к тренеру, уважает его, — вспомнила я.

— Ага, наверняка цитирует, — добавила Ирка.

— Этого я не знаю.

— Вот готовый образ. Леха всячески старается быть похожим на вожака своей стаи. Если бы ты была знакома с его тренером, то сама бы увидела.

— Возможно… — В Иркиных словах определенно была доля правды. Да, но если она права, выходит, я совершенно не знаю настоящего Леху, я общаюсь с калькой какого-то незнакомого тренера! Господи, неужели Леха так глуп! Мне стало неприятно.

— Скажи, а вот, к примеру, если бы Леха занимался чем-нибудь творческим? Был бы, например, художником?

— О! — многозначительно произнесла Ирка. — С творческими сложнее, конечно. Художники — они вообще все индивидуалисты. Хотя в юности многие находят себе кумиров. Своих учителей или других художников. Но, естественно, это не так ярко проявляется, как у обычных парней.

— Ты хочешь сказать, девчонки не ищут кумиров? — переспросила я. — А как же быть с фанатками всяких там певцов и актеров?

— Ян, ну ты даешь! Это же совсем другое! Для парня его кумир — образец для подражания. Для девчонки все эти звезды — идолы, которым она поклоняется, которых обожает! Неужели не понятно?!

Я вынуждена была согласиться, но не совсем, как-то у Ирки все просто получалось, однозначно. А в жизни никогда не бывает так, чтоб по одному шаблону. Не училась Ирка в моей старой школе! Вот уж там бы она насмотрелась! И девчонки сбиваются в группы, и подминают друг друга, и проводят жесткий отбор: своя, чужая. А парни бывают такими рохлями и лузерами, что просто диву даешься! Нет, далеко не все так просто.

Возможно, Леха и подражает своему тренеру, но именно потому, что уважает его, чувствует в нем сильного мужчину, способного постоять за себя. Может быть, в детстве Леху обижали, и он начал заниматься борьбой, чтоб стать сильнее, увереннее в себе. Со временем он таким и стал, благодаря своей целеустремленности и железной дисциплине. То есть опять-таки благодаря каким-то своим личностным качествам, заложенным изначально, тренер лишь помог им развиться.

А я? Что хорошего есть во мне?

Ирка говорит, что у меня потрясающе развито воображение, что я очень талантливая, а еще: аккуратная и обязательная. А значит, на меня можно положиться. Ну и что? Ведь только этого мало.

Еще она сказала, что я человек независимый и думающий. Приятно, конечно.

Но, выходит, моя независимость мне мешает, потому что я не хочу принадлежать Лехе. Собственно говоря, я просто не умею принадлежать. Да, но при этом я-то хочу, чтоб Леха принадлежал только мне! Что-то я совсем запуталась…

Глава 9 Этюд в зоопарке

Леха снова укатил на сборы или соревнования, никогда не могу запомнить точно. А я все свободное время проводила с Вадиком. Подруги обижались на меня, ворчали, что я зазналась. Неприятно, конечно, но что делать. С Вадиком мне было комфортнее. Сама не знаю почему.

Он вечно что-то выдумывал: то на Воробьевы горы меня потащит, то в какой-то неизвестный театр на репетицию, то на выставку.

А однажды говорит:

— Хочешь в зоопарк?

— Хочу!

Вообще-то, я не очень люблю зоопарк. Животных жалко. Но с Вадиком можно. Он забавный.

Оказалось, мы едем не просто так, на зверей поглазеть, Вадик собирался их рисовать.

На «Баррикадной» мы встретились с его друзьями художниками, среди них был и Женя. Ребята посматривали на меня с интересом, вспомнили портрет, созданный Вадиком.

Художники народ веселый. С ними не соскучишься.

Мы все время перешучивались, и только в зоопарке ребята разбрелись, а я осталась в обществе Вадика и Жени.

Вадик тоже куда-то улизнул, да так внезапно, что я даже не поняла, в какой момент он исчез.

— Похоже, мы остались вдвоем. — Женя несмело улыбнулся.

— Я не буду мешать, не беспокойся, — поспешила заверить его я.

— Что ты, я не беспокоюсь, наоборот, мне очень приятно. — Он улыбнулся. И снова я замерла, не в силах оторвать от него взгляда. Густые каштановые волосы, челка падает на лоб, глаза с длиннющими ресницами, губы…

Надо было срочно что-то сказать, я тряхнула головой, прогоняя наваждение:

— Надень шапку, ты замерзнешь. — Глупо получилось, не спорю, но он действительно замерзал, было видно.

Женя развел руками.

— Дома забыл, — признался он.

— И шарф тоже? — улыбнувшись, я сделала шаг вперед и застегнула верхнюю пуговицу на его куртке.

— Спасибо… Хочешь мишек посмотреть?

— Хочу.

Мы подошли к белым медведям. Однако нам не повезло. Мишки не желали позировать, попрятались. Но Женя, казалось, не слишком расстроился. Он рассказывал о том, какие у белых медвежат смешные черные пятки. Я улыбалась. Он был таким милым.

Мы долго бродили по зоопарку. В основном болтали или вспоминали смешные истории о животных. Женя почему-то не рисовал. Я спросила, почему? Он ответил, что любит наблюдать, а потом уже рисовать по памяти. Я тогда подумала: странно, как можно нарисовать животное по памяти? Ведь животные все время в движении, у них такая удивительная пластика, я бы ни за что не запомнила.

Потом нас нашел Вадик, и мы отправились в кафе, уж очень замерзли.

Вадик показывал нам свои наброски, они с Женей обсуждали их, даже спорили.

— А ты что, забил? — ехидно поинтересовался Вадик у Женьки. Тот что-то пробормотал смущенно. И мне было немного обидно оттого, что Женя ничего не нарисовал. Я чувствовала себя несколько виноватой, как будто это из-за меня. И в то же время я думала: вдруг действительно из-за меня? Мысль была тревожной и приятной одновременно.

И снова Женя отправился меня провожать, хотя и одного Вадика было вполне достаточно. Но я не возражала.

Когда мы подошли к моему подъезду, я неожиданно для себя самой спросила у Жени:

— А можно мне посмотреть твои работы?

Он так обрадовался:

— Конечно! Хоть завтра!

— Мы с Вадиком придем, правда, Вадь? — попросила я у друга.

Он, как обычно, покрутил в воздухе пальцами:

— Завтра? Возможно… Я позвоню.

На следующий день я действительно попала в гости к Жене. Его работы, они как будто были написаны уже взрослым человеком, зрелым художником. Особенно мне понравились акварели. Женя рисовал их осенью в подмосковной усадьбе. Прозрачные пастельные тона, мягкий свет, размытость линий; казалось, я чувствую запах прелой листвы и сырого осеннего утра.

У Жени было много набросков: портреты стариков и пожилых женщин, паутина морщин, глаза, устремленные в вечность, по-другому не объяснить. И вдруг среди увядания сказочные, романтические рисунки: кокетливые нимфы на поляне подслушивают, как играет на свирели Фавн, сердитый гном, валькирия в доспехах с мечом и еще какие-то уж вовсе фантастические существа. Пантера с торсом женщины, замерла, приготовившись к прыжку, дракон, запутавшийся в своих многочисленных шеях…

— Это иллюстрации к сказкам, — подсказал Женя.

— Фантастика! — выдохнула я. — Какое у тебя богатое воображение!

Женя смущенно улыбался. Но я видела, ему была приятна моя похвала.

У Вадика мне нравились многие работы. Он тоже все время что-то выдумывал, а для развлечения рисовал целые комиксы. Женя, он совсем другой, он тоньше, романтичнее, ранимее. Я это чувствовала, и чем дольше мы общались, тем острее становилось это чувство.

Я много думала о нем. Неприлично много. Ведь у меня был Леха, мы встречались, я была уверена в том, что люблю его. И вот, стоило ему уехать, как я, вместо того чтоб ждать, встречаюсь с другим парнем. Ну пусть не встречаюсь, пусть просто иногда провожу время. Но, положа руку на сердце, я не смогла бы объяснить Лехе, зачем я это делаю. Между нами появилась еще одна недоговоренность — Женя.

Я называла его — мой друг художник. Но ведь я и Вадика так называла.

Ирка даже запуталась в них. Пришлось объяснять.

— Ты так увлеклась? — спросила Ирка.

— Почему? — испугалась я.

— Да ведь ты только об этом и говоришь, — засмеялась она.

— Вот как? Я не замечала…

— Зато я заметила.

— Нет, ты пойми, это вовсе не то, о чем ты подумала, — начала оправдываться я, — просто они такие классные, с ними весело, честное слово.

— А с Лехой? — спросила Ирка.

— Ну, с Лехой все по-другому, это нельзя сравнивать.

Глава 10 День рождения на спор

Я все сильнее запутывалась.

А Леха, как всегда, был слишком часто занят. Тренировки, соревнования: он уезжал, а я оставалась.

Но если раньше я ревновала, нервничала, когда он долго не звонил или не отвечал на мои эсэмэски, то теперь мне даже было легче, если он не напоминал о себе. Нет, мне было не в чем себя упрекнуть. Я ждала его, я по-прежнему бросала все дела и бежала на свидание, я перестала противоречить и усложнять. И вот что странно, Леха не обратил на это внимания. Как будто так и надо. Он все чаще хвалил меня, говорил, что наши отношения становятся все лучше и лучше. Я соглашалась и тоже радовалась с ним вместе.

Лика и Ксанка наконец угомонились, Лика даже заявила, что впервые в жизни она готова поверить Лехе. То есть благодаря ему она поняла, что не все парни придурки, встречаются и нормальные.

Теперь Лика принялась воспитывать меня, потому что, по ее мнению, я могла все испортить, наделать глупостей, устроить ссору на пустом месте. То есть она неожиданно приняла сторону Лехи.

— Имей в виду, я тебя не прощу, если ты его упустишь! — пообещала подруга.

— Да что с тобой такое? — удивилась я. — С чего ты взяла, что я собираюсь его упустить?

— С твоим дурацким характером? И всякими идиотскими заездами? Ха! И она еще спрашивает! — огрызалась Лика.

— И ничего у меня характер не дурацкий, — отрицала я. — И вообще, это не твое дело!

— Да уж конечно! — не сдавалась Лика.

С ней было тяжело. Ксанка помалкивала, но я чувствовала, она думает так же, как и Лика. И чего они взъелись?

Как будто чувствовали что-то. Они чувствовали. А я?

Однажды я сидела у Вадика, и мы с ним почему-то заговорили о Жене. Он спросил, часто ли мы встречаемся.

— С чего ты взял? — осторожно переспросила я.

Вадик рассмеялся:

— Только мне не надо вкручивать мозги, я не одна из твоих подружек.

И тогда я не выдержала.

— Чего вы все ко мне привязались! — разоралась я. — Если я несколько раз встретилась с человеком, просто поболтала ни о чем, так, значит, я с ним уже встречаюсь! У меня, между прочим, парень есть! И ты прекрасно об этом знаешь! И если ты забыл, то я тебе напомню, ведь это ты познакомил меня с Женей?

— Тихо-тихо! — Вадик замахал на меня руками. — Чего это ты разошлась, как легкое в горшке? — Он прищурился. — Что, задел за живое?

Он так меня разозлил, что я бросилась на него с кулаками:

— Прекрати! Если я встречаюсь с Женькой, то с тобой тоже!

— Не, — он покачал головой, усмехаясь. — Мы друзья.

— И как ты это определил?

— Ты ведь Лехе обо мне говорила, так?

— Ну…

— И что он сказал?

— Ничего.

Я соврала. Дело в том, что я хотела их познакомить, но Леха отказался. Объяснив тем, что у него нет времени на бесполезные знакомства. Я не стала говорить Вадику о его бесполезности.

— Вот видишь, — удовлетворенно кивнул Вадик, — обо мне ты сказала. А о Женьке? Нет?

— При чем здесь…

— А при том, — глубокомысленно продолжил он, — Женька тебе нравится, и ты ни за что не стала бы их знакомить. Потому что Леха сразу поймет.

Я была ошарашена.

— Да с чего ты взял?

— Ну я же понял, — невозмутимо объяснил он.

— Это только твое предположение, — не сдавалась я, но, видимо, уверенности в моем голосе поубавилось.

— Хочешь эксперимент? — предложил Вадик.

— Какой еще эксперимент?

— У меня скоро день рождения. — Он посмотрел с вызовом. — И я тебя приглашаю.

— Спасибо, я помню… — Я не понимала, к чему он клонит.

— Вместе с твоим парнем, — продолжил Вадик.

— С Лехой? Ладно, я скажу ему, если он сможет, то…

— Никаких если! — Вадик слегка повысил голос. — Пригласи его от моего имени заранее.

— Что ты задумал? — Мне стало не по себе. От Вадика можно было ожидать чего угодно. Уж мне-то были хорошо знакомы его эксперименты.

— Ничего особенного, — он понизил голос до шепота, — небольшая вечеринка. Только свои. Я позову Ксанку с Ликой и Женьку, а ты Леху. Ну как? Подходит?

Я успокоилась:

— Да пожалуйста! Тоже мне, напугал!

— Заметано! — Вадик протянул мне руку, и мы скрепили наш договор рукопожатием.

И только когда я вышла от Вадика, то поняла, что он меня просто поймал. Можно сказать, развел. А я согласилась сгоряча. У Вадика явно был какой-то план. Но какой? Он хочет свести Леху и Женьку, это понятно. Но с какой целью? И почему Вадик утверждает, что мне нравится Женька? Если я даже сама не могу сказать, как я к нему отношусь. Когда я подумала о Жене, то сразу почувствовала внутри себя такой легкий укол, нет, не болезненный, скорее приятный, вроде легкого озноба, после которого по телу сразу разливается теплота и хочется улыбаться. Ну, допустим, он мне нравится. Но это ничего не доказывает. Мало ли кто кому нравится. Вадик мне тоже нравится. Я прислушалась к себе. Нет, никакой теплоты я не почувствовала. Ладно, Вадика я давно знаю, привыкла, а Женька… Что Женька?

И тут я хлопнула себя по лбу: вот дура! А что, если Вадик не только меня заподозрил? Что, если Женька?.. Нет, не надо об этом думать!

Но почему не надо?

Потому что у меня есть парень, который меня любит и которого, надеюсь, люблю я.

Я надеюсь?

А Женька?

Что, если Женька признался Вадику?

Нет-нет, не признался, а намекнул на то, что я ему нравлюсь?

От этой мысли у меня все замерло внутри, даже показалось, что сердце перестало биться.

Я все выдумываю!

Выдаю желаемое за действительное?

Женька, Женька… Какие у него красивые глаза!

О! Так вот что задумал Вадик! Он хочет столкнуть нас троих и посмотреть, что из этого выйдет?

Но это не честно!

Я вздрогнула и посмотрела на свою ладонь, да, на правую ладонь, которая совсем недавно пожала ладонь Вадика.

Надо срочно все отменить. Если Вадик прав, то мне следует держаться от Женьки как можно дальше.

Никто никогда не сможет обвинить меня в предательстве. Я никогда не причиню Лехе боль. Даже если… Даже если полюблю другого?!

Но я не такая!

Чувство вины мучило меня всю ночь. Утром я рассказала обо всем Ирке.

— Что же мне делать? — спросила без особой надежды.

— Лучше бы, конечно, пойти домой и выспаться, вид у тебя тот еще, — заметила она сочувственно.

Я покачала головой:

— Дома будет хуже, я лучше посплю на уроках.

— Не понимаю, почему ты так расстроилась? — спросила она. — По-моему, все нормально. Ну, устроишь ты себе проверку чувств. Что в этом такого? Во всяком случае, сможешь убедиться в том, что, кроме Лехи, тебе никто не нужен.

— А если нужен? — понурившись, пробормотала я.

— О, подруга, да ты никак влюбилась?

— Не знаю, — сокрушенно вздохнула я.

— Ну и расслабься, время покажет, — посоветовала беспечная Ирка. Да, ей легко советовать.

А мне оставалось надеяться на то, что Леха откажется от приглашения. Найдет какой-нибудь предлог. Ведь он не любит всяких там художников.

Но Леха не отказался.

Мало того, когда я рассказала ему о дне рождения Вадика, он невозмутимо кивнул и сообщил, что ему уже звонила Лика и передала приглашение. Вот это да! Выходит, Вадик подстраховался! Не понадеялся на меня. Вообразил, что я струшу?

Но я же не такая.

И чего мне, спрашивается, бояться? Я в себе вполне уверена… или не вполне? На самом деле никакой уверенности не было. Приближающаяся очная ставка приводила меня в ужас. Я старалась как можно больше времени проводить с Лехой. Я уговаривала себя: «Все нормально, я его люблю, он любит меня, никто не сможет нас разлучить» и всякое такое. Меня это успокаивало, на время.

В конце концов, чего я так завелась? Леха согласился пойти, ну так что же, пора ему познакомиться с моими друзьями. А Женька? Женька тоже мой друг… И потом, может, он еще и не придет.

Накануне я так нервничала, что пришлось пить валерьянку. Руки дрожали и голос. А еще я то краснела, то бледнела. Как сказала Ирка, «обмирала», слово такое непривычное, зато точное. В последний момент я решила взять с собой Ирку, для поддержки. Должен же хоть кто-нибудь быть за меня. Вадик — ничего, согласился. «Веди, — сказал, — веселее будет». Я Ирку дольше уговаривала.

Вот так мы и пришли, втроем: я, Ирка и Леха.

Оказалось, мы явились первыми. Вадька был само обаяние. Он мгновенно сдружился с Лехой, и как ему только удалось! Заговорил ему зубы борьбой, якобы он когда-то занимался. А Леха и поверил. Вообще Вадька вел себя подозрительно. Но не станешь же ссориться с человеком, у которого день рождения. Я стерпела.

Ирке, судя по всему, все нравилось. Она весело болтала с именинником, помогала ему накрывать на стол, в то время как я тупо смотрела в окно.

Умница Вадик спрятал свои работы и не стал хвастаться Лехе. Умно, ничего не скажешь.

Наконец прибыли девчонки, у меня немного отлегло от сердца. Женьки не было. Может, действительно стоило расслабиться?

Ирка с Вадиком устроили что-то типа шведского стола. Каждый подходил и брал, что хотел и когда хотел. Лика с Ксанкой устроили танцы, по очереди приглашая Леху. Ну и ладно, мне не жалко. Ирка травила анекдоты, она их знала великое множество, причем рассказывала не просто так, а в тему. Стоило кому-нибудь заговорить о чем-то, Ирка — тут как тут. И главное, никакой пошлости, и ни одного знакомого. Где она их нахваталась в таком количестве?

Леха блистал. Он танцевал, шутил, успел дать парочку советов Вадику по поводу компьютера. Он же у нас программист, а Вадик в последнее время начал изучать графические программы. Так что у них и тут нашлись общие интересы. Я почти успокоилась. Удивляла только беспечность Вадика. Он же специально все это подстроил, неужели его не беспокоит отсутствие Женьки? Ой, темнит что-то мой дружочек, ой темнит! Рано я обрадовалась.

Может, подговорить Ирку, чтоб она расспросила Вадика насчет Женьки?

Я хотела подкараулить подругу и даже выскользнула за ней на кухню. И как раз в этот момент прозвенел звонок. Я замерла в прихожей, с ужасом глядя на входную дверь.

Вадик направился открывать, на ходу подмигнув мне.

Я стояла, не в силах уйти, прижавшись спиной к стене, и во все глаза смотрела, как Вадик поворачивает ручку двери, как она открывается. Все это я видела как в замедленной съемке.

— О, Женька пришел! — крикнул Вадик, и я очнулась. На пороге стоял тот, кого я больше всего боялась увидеть.

Он сделал шаг и уставился на меня. Так мы и глазели друг на друга, молча.

Потом из комнаты выскочили девчонки, вышел Леха, Ирка появилась, нас с Женькой как бы отстранили друг от друга, и я смогла выдохнуть.

Какая же ехидная улыбочка играла на губах у Вадьки!

Да что он о себе возомнил! Ну, устрою я ему! Вот только день рождения закончится!

За весь вечер Женька не сказал мне ни слова. Только смотрел. Прожигал взглядом. Я забилась в самый темный угол, если бы была возможность, я бы просочилась в какую-нибудь щель, ушла бы сквозь стену, испарилась! Но я не умею.

А потом мне стало плохо. Реально! Так плохо, что Ирка заметила:

— Эй, ты что-то позеленела…

— Что-то меня тошнит, — сглотнув, призналась я, — наверное, съела что-то не то.

Обеспокоенный Леха сразу же предложил мне уйти. Как же я была ему благодарна! Но, выходя из квартиры, я не удержалась и показала имениннику язык.

На воздухе стало немного легче, хотя, честно говоря, я с трудом сдерживала слезы. Заботливый Леха отвел меня домой, доложил маме о моем состоянии, вдвоем они уложили меня в постель и отпаивали зеленым чаем. Леха ушел, только когда я уснула. Мама так сказала. Как же мне было стыдно!

Наутро я поклялась себе, что больше никогда не увижусь с Женей.

Глава 11 Нарушенная клятва

Клятвы легко давать, но очень трудно выполнять.

Нет, я не искала встречи с Женей. Встреча сама меня нашла.

После дня рождения я попыталась поссориться с Вадькой. Но это довольно сложно сделать. Неделю я не отвечала на его звонки, а потом соскучилась. Я же не обязана из-за Лехи бросить всех своих друзей.

К тому же Леха все время был страшно занят.

А после знакомства с Вадькой он мне так и заявил:

— Твой друг мне понравился. Кстати, мы с ним говорили о тебе.

— Вот как? И что же он тебе рассказал, интересно?

— Он очень хорошо к тебе относится, — сообщил Леха с серьезным выражением, — советовал мне не оставлять тебя одну.

— А ты что? — допытывалась я.

— Я объяснил, что вынужден часто уезжать из города. И попросил его, чтоб он присматривал за тобой.

— Ах, даже так! — не сдержалась я. — Выходит, ты ему доверяешь?

— А в чем дело? — не понял Леха.

— Доверяешь настолько, что готов перепоручить ему свою девушку?

— Но ты же сама считаешь его своим другом? Разве нет?!

— Считаю, — пришлось согласиться.

— Раз так, значит, ты ему доверяешь. Я доверяю тебе, стало быть, и ему тоже, — объяснил Леха.

— Ну-ну, — только и сказала я.

Железная логика, что тут скажешь. Конечно, я могла бы быть честной. Я могла бы объяснить моему парню, рассказать о странностях характера моего друга Вадика. «А знаешь ли ты, Лешенька, о том, что наш общий друг Вадик любит ставить всякие маленькие эксперименты. Хобби у него такое. И вот теперь он решил проверить наши с тобой чувства. То есть, попросту говоря, искушает твою девушку, Леша. Не на пустом месте, заметь. Потому-то твоя Яночка, то есть я, не на шутку увлеклась другим парнем. И ты этого парня видел и ничего не заподозрил. А я мучилась, стараясь изо всех сил не показать тебе, как мне нравится тот, другой. Ведь я хочу быть честной, я хочу сохранить наши отношения. Но как же мне трудно! Милый, милый Леша! Мне так ужасно, непереносимо трудно делать вид, будто у нас все хорошо, будто я всецело принадлежу тебе, Лешенька. А ты, словно слепой, ничего не видишь, или не хочешь видеть, или так уж уверен в себе. Почему Вадик знает то, что не ведомо ни тебе, ни мне? Почему он чувствует, а ты — нет? Неужели я до сих пор закрыта для тебя? Неужели я так виновата перед тобой? А если так — то в чем моя вина? Или моя беда? И только ли моя?»

Но ничего такого я, конечно, не сказала. Я, как обычно, проводила его на очередные соревнования. Я даже на вокзал приехала. Стояла с ним у вагона, он обнимал меня за плечи, знакомил со своими друзьями и подругами. Я улыбалась и равнодушно смотрела на длинноногих спортсменок и думала: «Какие хорошие девчонки, вот бы Леша влюбился в одну из них…»

А потом поезд отправился, я, как положено, помахала вслед и поехала домой.

Мой демон-искуситель не дремал. Вадик позвонил и спросил вкрадчиво:

— Скучаешь?

— Конечно, — ответила я. — И нечего иронизировать.

— Я?! Иронизирую? Да никогда! — воскликнул Вадик. — Как лицо уполномоченное, предлагаю утешительную прогулку по весеннему городу.

— Вдвоем? — усмехнулась я.

— А это как скажешь, — с готовностью отозвался Вадик, — можно и в компании.

Я замерла. Надо было немедленно бросить трубку. Но я медлила.

— Что же ты замолчала? — спросил Вадик. — Мы тут с Женьком сидим и думаем, кого бы пригласить? Солнышко, теплынь… Ты как? А? Под мою ответственность, разумеется.

Я глубоко вздохнула.

— Нет, если не хочешь, как хочешь. — Его голос звучал насмешливо. — Девушка в ожидании своего парня, это так трогательно.

— Вадик, хватит издеваться, — рявкнула я.

Он хохотнул:

— Выгляни в окно.

Я выглянула. Они стояли у подъезда и, задрав головы, смотрели прямо на меня.

— Сейчас выйду, — пообещала я, бросила трубку и торопливо оделась: джинсы, первая попавшаяся кофта, никакой косметики, только провела щеткой по волосам.

Ну и пусть! По моей комнате гулял весенний ветер, в распахнутую форточку несся птичий щебет и запахи пробуждающейся земли. Я сдалась.

Мы гуляли. Долго, прошли пешком по центру, заглянули на Патриаршие пруды, полюбовались на лебедей, посидели под липами.

Вадик вел себя на удивление тихо. Никаких провокаций, ничего лишнего, он не пытался улизнуть, чтоб оставить нас вдвоем с Женей, он вообще был очень сдержан, рассказывал о своих идеях, жаловался на острую нехватку времени, спорил с Женькой…

А Женька, он жмурился на солнце, улыбался и все больше молчал, говорил, только когда его подначивал Вадик. Вообще прогулка получилась невинная, мне не в чем было себя упрекнуть.

Но когда мы прощались, Женька вдруг сказал, что завтра будет в Доме художника на Крымском Валу.

— Приедешь? — спросил он меня.

Я согласилась не думая.

Глава 12 Что же это, если не любовь?

Женька ждал меня на крыльце. Он был один. И как я не подумала! Я же видела улыбку, блуждающую на губах у Вадика! Он и не собирался приходить! Выходит, я снова попалась? Но никто не вынуждал меня. Женька предложил, я согласилась. Автоматически, бездумно. Почему?

Он был спокоен. Мы бродили по залам и этажам, он показывал мне работы разных художников, рассказывал о них. У него интересно получалось, ведь он некоторых знал лично. Я слушала. И в то же время уговаривала себя: это не предательство. Ведь если бы меня пригласил Вадик, я бы пришла сюда не раздумывая. Так в чем разница? Только в том, что мне нравится Женя?

Так ведь между нами ничего нет. Мы просто общаемся, картины смотрим…

И не так уж много времени мы провели вместе. Женя извинился, сказал, что у него назначено несколько встреч, но я могу подождать его, если у меня есть время. Я опомнилась и распрощалась с ним. Одно дело просто побродить по выставке и совсем другое — ждать, когда он освободится, в этом уже есть что-то от серьезных отношений. А у меня они уже были. Как же я запуталась!

От метро я позвонила Ирке. Боялась, что ее нет в городе. Выходные, многие разъехались по дачам. Но мне повезло. Ирка взяла трубку.

— Мы можем поговорить?

— До завтра это терпит? — спросила она.

— Нет, лучше бы сегодня. Давай встретимся, а? — попросила я.

— Ладно.

Я зашла в кафе и, пока ждала ее, совсем потеряла голову. Я думала о Жене, одновременно отвечая на Лехины эсэмэски. Как же гадко я себя чувствовала!

Ирка ворвалась в кафе и спасла мне жизнь.

Она плюхнулась на стул напротив и широко улыбнулась:

— Хорошо, что ты меня вытащила, голова пухнет от учебников!

Я ей искренне позавидовала. Вот ведь, у человека голова пухнет от учебников, и никаких проблем! Зато у меня их столько, что они не помещаются в мою бедную голову, и уж точно не желают делить эту самую голову с учебниками.

— Что-то случилось? — спросила Ирка.

— Ага, я сама себе вскрываю мозг, — грустно пошутила я.

— Ну, если только это. — Ирка все еще улыбалась. — Леха когда приезжает?

— Через неделю.

— Что тебя беспокоит? — спросила Ирка. — Ты такая нервная.

— Не понимаю, что происходит.

— С тобой?

— Со мной, с Вадиком, с девчонками, с Женькой, со всеми. Раньше я думала, что у меня есть друзья. А теперь… не знаю. Тебя когда-нибудь предавали?

Ирка поморщилась:

— Я не люблю слово «предательство». Слишком громкое и пафосное, что ли. Мне кажется, ты преувеличиваешь.

— Скажи еще, усложняю, — усмехнулась я. — Тебя не предавали. Конечно, ты очень добрая, и тебя все любят.

— Ты о парнях? — переспросила Ирка.

— Да обо всех!

— С ума сошла! Кто тебя предал?! Леха?

— Леха вообще ничего не понимает! — разозлилась я. — И, по-моему, ему так удобно. Вадик ставит очередной эксперимент, а Лика с Ксанкой избегают меня. Видимо, я им надоела.

— Погоди, — попросила Ирка, — расскажи подробнее.

И я рассказала. Я с таким трудом схожусь с людьми! Тем более я очень дорожу дружбой. А в последнее время я чувствую, как мои подруги постепенно отходят от меня. Отделываются телефонными звонками. А в эти выходные они вообще уехали к Лике на дачу, даже не предупредив меня, я случайно узнала. Могли бы позвать.

Я была обижена. Когда мне было плохо, Лика поддерживала меня. И потом, когда появилась Ксанка, мы вдвоем опекали ее. Да, мы частенько раздражали друг друга, но ведь дружба на то и дружба, чтоб уметь прощать. Но стоило мне перевестись в другую школу, стоило начать встречаться с парнем, как подруги стали отстраняться. Да, естественно, у меня мало времени для общения с ними, да, мне приходится разрываться между Лехой, учебой и дружбой, но разве настоящие друзья не поняли бы? Кто посоветовал мне перевестись в другую школу? Лика! Кто утверждает, что Леха — лучший парень? Снова Лика. А раз так, то почему же она бросает меня и уводит Ксанку?

— Вот ты и ответила на свой вопрос, — спокойно заявила Ирка, — девчонки почувствовали твое охлаждение и решили не мешать тебе и Лехе. Что же тут непонятного?

Я беспокойно поерзала на стуле. Не то, не то меня волновало. Я хотела обвинить Лику в предательстве, в тот момент, когда сама была готова предать Леху. Ведь если бы девчонки взяли меня с собой на дачу, я бы не пошла гулять с Вадиком и Женькой, не встретилась бы сегодня с Женькой, а спокойно ждала бы Леху.

Выходит, я хотела спихнуть свою вину на подруг? Да уж, хороша дружба…

— Яна, время идет, мы меняемся, почему ты так боишься изменений? — спросила Ирка. — Тебе же не сто лет.

Она была права. Это я притворялась, это все из-за меня!

— Какая я гадкая! — Мне пришлось отвернуться, чтоб Ирка не заметила моих слез.

— Ну что ты, — испугалась она, — неужели правда все так серьезно?

— Серьезнее некуда, — всхлипнула я, — дело в том, что… в общем, мне кажется, я влюбилась, понимаешь? По-настоящему!

Ирка откинулась на спинку стула и внимательно посмотрела на меня:

— И он — не Леха?

— Нет.

— Ты хочешь сказать, что влюбилась в Женьку?

— Да! Мы виделись, вчера и сегодня. Вадику это кажется забавным. Вот он и экспериментирует.

— Вадик, между прочим, влюблен в тебя и страшно ревнует, — наябедничала Ирка.

— Что?! Да ты в своем уме?

— Эй, ты чего кричишь? — Ирка наступила мне на ногу под столом. — Люди смотрят.

Я глянула по сторонам, на нас действительно оборачивались. Я прикусила язык.

— Ты в своем уме? — громким шепотом повторила я. — Мы же просто друзья!

— Ну да, конечно! — усмехнулась Ирка. — Это ты так решила. А Вадик думает совсем по-другому.

Я растерялась, уж очень уверенно рассуждала Ирка.

— Но почему он никогда не говорил мне о том, что я ему нравлюсь?

Ирка махнула рукой:

— Парни, они такие трусы! А у твоего Вадика куча комплексов. Он просто не смог, не решился. А потом у тебя же Леха. Спортсмен, красавец, умница. Такой и на руках может носить, и морду набить обидчикам. Вадик рядом с ним чувствовал себя ущербным. Так и не смог смириться. Но он внимательно наблюдал за вами. Искал возможность вмешаться. А тут такой удобный случай! Тебе же нравится Женя? Нравится. Вадик это сразу почувствовал и решил посмотреть, что будет, если вас немного подтолкнуть друг к другу.

— Шутишь. — Я не верила своим ушам. — И когда ты это поняла?

— Да на дне рождения, — ответила Ирка, — я видела, как Вадик смотрел на тебя. И еще, он все время подкалывал Леху, как бы невзначай, слегка. А я возьми да и спроси у него, что это он так цепляется к Лехе. Исподтишка, как будто завидует. И, знаешь, он смутился, не нашел, что ответить.

Я была потрясена! Вот это новость!

— Выходит, это Вадик во всем виноват? — спросила я.

— Снова ищешь себе оправдание? — парировала Ирка.

— Да ничего я не ищу! — взорвалась я. — Просто почему-то все так сошлось, и я теперь не знаю, что мне делать. По твоей версии, Вадик влюблен в меня. Хотя я в это не верю. Но выходит, он в отместку, или еще по какой-то причине, решил поссорить меня с Лехой. И подсунул мне Женю. При этом Леха так и не понял ничего, а Вадик почему-то понял. Мало того, девчонки считают, что мы с Лешенькой теперь парочка на всю оставшуюся жизнь. Да и сам Леха так считает, судя по всему. А меня забыли спросить. Все решили за меня. Все сходится, все хорошо. Сиди, Яночка, дома, ожидай своего Лешеньку с соревнований, будь они неладны! Будь хорошей девочкой, учись, слушайся старших, хорошо кушай!

— Слушай, — Ирка нагнулась ко мне через стол, — если хочешь знать мое мнение, я тебя не обвиняю. Только перестань цепляться за прошлое. Постарайся разобраться в себе, своих чувствах и не обвиняй ни себя, ни других.

Я слушала ее, и постепенно меня отпускало.

— У тебя впереди неделя. Постарайся за это время понять, кого ты на самом деле любишь.

— Но Леха! — вырвалось у меня.

— Думаешь, ему будет легче, если ты начнешь жертвовать собой ради несуществующей любви? — переспросила Ирка. — Не хотела бы я, чтоб кто-то встречался со мной из чувства долга или из жалости.

Мне хотелось ей верить. Но я бы тоже не хотела, чтоб кто-то, кого я люблю, бросил меня ради другой девчонки. Как бы я себя чувствовала на месте Лехи? Леха! А ведь он даже не догадывается о том, что я сейчас решаю его судьбу. Совсем недавно я трепетала от страха и ревновала его к каждому фонарному столбу. А теперь? Вот если бы он встретил кого-нибудь… Я изо всех сил желала ему счастья. Или все-таки себе?

Как бы там ни было, а после разговора с Иркой я успокоилась.

Мы погуляли немного и разошлись по домам.

Я пообещала самой себе, что не буду пороть горячку.

Глава 13 Накал страстей

С чего я вообще взяла, что нравлюсь Жене? Вот не позвонит он больше, и все. Останусь как миленькая с Лехой, еще и радоваться буду.

Это меня Вадька запутал.

Стоп! Я же решила, больше никаких обвинений!

Сама себя запутала, сама и распутаю.

Это я так думала. До того момента, как позвонил Женька. Путаясь в словах, он несмело предложил мне встретиться, а я так растерялась, что согласилась. И снова не поинтересовалась, будет ли с ним Вадик.

Я волновалась. Перебрала и перемеряла все свои вещи, комбинируя их так и эдак. В последний момент вспомнила, что Женька предпочитает черный и серый цвета, и достала из шкафа длинную черную юбку и черную же кофту с глубоким декольте. Мне показалось, что я выгляжу очень эффектно. Немного подкрасила глаза и губы. Взглянула в зеркало. Н-да! Настоящая девушка художника. То, что надо.

Я шла на свое первое свидание с парнем, который мне очень-очень нравился. О Лехе я не думала.

Мы встретились в центре. Я протянула ему руку, он слегка пожал мои пальцы. А потом пригласил в маленькую галерею, где выставлялись молодые художники. Мы там пробыли около часа, рассматривая работы никому не известных ребят.

А потом Женька предложил посетить Андроников монастырь. Я, к своему стыду, еще ни разу не была там. Хотя знала, конечно, и о мятежном протопопе Аввакуме, и о знаменитом иконописце Андрее Рублеве.

По дороге Женя вдохновенно рассказывал мне о секретах мастерства художников, о красках, холстах, законах композиции и перспективы.

Монастырь произвел на меня сильное впечатление. Женя водил меня по древней церкви и тихонько рассказывал о фресках и иконах. Я впервые узнала, что иконописцы как раз пользуются обратной перспективой, когда предметы, по мере удаления их, не сужаются, как бы удлиняясь и создавая иллюзию объемности, а наоборот, расширяются.

Древнерусские иконописцы не приняли линейной перспективы, когда познакомились с ней. Обратная перспектива сохраняла свой духовный смысл и была протестом против соблазнов «плотского зрения».

Икона мыслилась как окно в священный мир, и мир этот распахивается перед человеком, он раздается вширь, простирается.

Надо же! А я думала, древние иконописцы просто не умели еще так хорошо рисовать, как, скажем, мастера эпохи Возрождения. А оказалось, я так мало знаю о живописи.

Женя обещал сводить меня в Третьяковскую галерею и показать знаменитую коллекцию икон. Вообще, он много рассказывал об истории искусства. Сравнивал Восток и Запад, разные школы и направления, говорил о художниках. Я, к стыду своему, и половины имен не узнала. Надо бы почитать, поинтересоваться. А ведь я всегда считала себя продвинутой девушкой… Да, век живи, век учись!

Еще Женька говорил о перевернутом изображении. Но это старый фокус, известный из школьной физики. Наше зрение устроено так, что мы видим перевернутую картину мира, это потому что сетчатка и роговица представляют собой собирающие линзы. То есть, если мы смотрим на море, то оно переворачивается и на сетчатке отражается внизу, а небо вверху. Дальше картинка поступает в мозг и переворачивается «с головы на ноги». То есть мы видим не глазами, а мозгом, получается такое отражение отражения. Довольно забавно и странно. Вроде бы никакой реальности не существует, все относительно. Игра света и ума.

— Что же в таком случае изображает художник? — спросила я Женю.

— То, что видит именно он. Точнее, то, как он видит или чувствует.

Из монастыря мы вышли, держась за руки. Кажется, именно я взяла его руку в свою. Он бы не решился.

— Что будем делать? — спросил он.

— Не знаю. — Я беспечно пожала плечами.

И он повел меня по магазинам. Мы покупали краски и кисти, и он рассказывал мне обо всем, что знал сам. Мне не было скучно. Я впитывала его слова, как губка. Я могла слушать его бесконечно, хоть всю жизнь.

Но наступил вечер, солнце упало за дома, зажглись фонари. А мы все никак не могли расстаться. Он ни разу не спросил меня о Лехе, а я ни разу не поинтересовалась, есть ли у него девушка.

Он проводил меня до подъезда и спросил, когда мы встретимся. «Да хоть завтра!» — хотелось ответить. Но я сдержалась, сказала просто: «Позвони, как будет время». И с трудом разжала пальцы, выпустив его руку из своей.

До Лехиного возвращения мы встречались еще несколько раз. Я узнала, что Женькин отец журналист и писатель. Мама — врач. Я была у Жени дома, квартира маленькая, работать там он не может, нет места. Приходится договариваться с друзьями или родственниками. Вообще, родители были не в восторге от его выбора, хотя сами в свое время отдали его в художественный лицей. А рисует он столько, сколько себя помнит.

Я слушала его и думала, почему он кажется таким грустным? Таким незащищенным? Одиноким… и родным. Он был таким же, как я, как будто нас когда-то разделили, и мы долго скитались по свету, разыскивая друг друга. И только теперь мы ощущали полноту жизни, вместе.

Мне даже казалось, я слышу, о чем он думает. И Женька признался мне в том же. Удивительно. Мы понимали друг друга с полуслова. Стоило ему заговорить о чем-то, как я вспыхивала от радости. Ведь сама только что хотела сказать то же самое.

Мы спешили делиться друг с другом воспоминаниями, мыслями, чувствами и даже предчувствиями. Мы делились мечтами и снами. У нас как будто родилось общее воображение. Он начинал фразу, я ее оканчивала, он придумывал, я додумывала. Никогда еще ни с одним человеком мне не было так хорошо. Он не был ангелом, он был моим вторым «я». Он был земным, живым и понятным. Он был моим!

Глава 14 Поцелуй

Вернулся Леха.

Нет, я знала, конечно, когда он вернется, но, честно говоря, забыла о нем.

Я должна была встречать его на вокзале. Но я не могла, потому что накануне мы с Женей договорились поехать в Царицыно.

Леха позвонил в тот момент, когда Женя расположился с этюдником в Царицынском парке, а я устроилась рядом на скамейке. Мне так нравилось наблюдать за его работой. За тем, как меняется его лицо, как он сосредоточен, как движется его рука с кистью, будто порхает, как колеблются тени от деревьев, как брызжет солнце сквозь еще мелкие листочки, как на холст ложатся краски. Изображение проявляется медленно, возникает ниоткуда, ветер шевелит Женину челку, играет. Порхают рука и кисть, порхают тени. Деревья и солнечные лучи, и ветер и любопытные прохожие, они все норовят взглянуть на то, что же там рисует художник.

Время от времени Женя отрывается от работы, смотрит на меня и улыбается:

— Ты не устала?

— Что ты! Я счастлива!

— Правда? — Он радуется. Искренне, просто светится от радости, лучится.

В этот момент я услышала свой телефон. Вздрогнула. Я почему-то сразу все вспомнила: Леху, его возвращение, свое обещание встретить его.

Взглянула на дисплей: так и есть, Леха. Я сбросила вызов.

— Что-то случилось? — встревоженно спросил Женя. Наверное, все было написано на моем лице.

— Извини, — тихо произнесла я, — мне надо идти…

Я не смотрела на него, стыдилась.

— Ты не волнуйся, поработай еще, — виновато попросила я.

Но он не хотел оставлять меня одну. Как будто среди бела дня со мной могло что-то случиться. Несмотря на мои протесты, он собрался, и мы пошли к метро.

Мы молчали.

У меня противно щемило в груди. Что происходило в Женькиной душе? Я не знала.

Доехали до Лехиной станции. Я отправила Лехе эсэмэску: «С возвращением! Скоро буду».

Женя не спрашивал меня, куда мы идем, просто шел рядом. А я считала шаги. Один, два, три, четыре… И каждый шаг приближал меня к разлуке с Женей. Надо было считать в обратном порядке, чтоб шаги убывали, наверное, тогда было бы еще хуже.

Хотя и без того было хуже некуда. Вот Лехина улица, двор, запруженный машинами, подъезд.

Я набрала код. Женя стоял рядом, не уходил, как будто ждал чего-то.

Мы вошли в полутемный вестибюль, остановились у почтовых ящиков и посмотрели друг на друга внимательно, пристально, молча. А потом я шагнула к нему. Женя сбросил сумку с этюдником с плеча и протянул ко мне руки. Я прижалась к нему, запрокинула голову и… сразу почувствовала его губы.

Загрохотал лифт. Мы отпрянули друг от друга. У Жени чуть покраснели щеки, у меня, наверное, тоже.

Где-то наверху хлопнула дверь.

— Ну, иди, — выдохнула я чуть слышно.

Он кивнул. Поднял тяжелую сумку, повесил на плечо.

Я сделала над собой усилие и отвернулась от него. Преодолела ступеньки к лифту, нажала кнопку вызова. Я так и не оглянулась.

Женя не спросил меня ни о чем, интересно, он знал, куда привел меня?

Двери лифта разъехались, и я увидела улыбающегося Леху.

Выходит, он ждал меня. А если бы спустился вниз? Что бы он подумал, увидев меня с Женей? Да, скорее всего, ничего. А если бы застал нас целующимися?

Я резиново растянула губы:

— Привет…

Леха чмокнул меня в щеку, хорошо, что не в губы. Они еще горели после Женькиного поцелуя. Пусть мне останется хоть это.

Леха о чем-то расспрашивал, тормошил меня, усадил на кухне пить чай с мамиными плюшками. А я была как кукла, как неживая. Отвечала невпопад, в горле сухой комок. «Мир несправедлив, — думала я. — Леха такой хороший человек, такой красивый, умный, сильный. И мама у него чудесная женщина. Он похож на нее, очень похож. Те же глаза, волосы, разлет бровей. Они замечательные! И так меня любят! А я? Леха, Лешенька, сможешь ли ты когда-нибудь простить меня? Ты ведь даже не спросил, где я была, почему не встретила тебя?»

— Ты сегодня какая-то странная, — услышала я.

— Обычная…

Он подошел сзади, обнял за плечи. А меня прямо-таки передернуло от его прикосновения.

— Нервничаешь? — заметил Леха и отстранился.

Я пожала плечами:

— Так, немного… Устала, наверно… Леш, что-то я неважно себя чувствую, — соврала автоматически, не придумала ничего лучшего, — я, пожалуй, пойду, а?

— Что-то не так? — В его голосе прозвучала обида.

— Леш, мне правда лучше уйти…

Уже второй раз за сегодня я собиралась уйти. Сначала от Женьки, теперь от него.

— Ладно, — помедлив, произнес он, — я провожу.

По дороге Леха заботливо спрашивал: «Ты, наверное, много занимаешься и совсем не бываешь на воздухе? Сколько раз я говорил тебе, займись спортом. Можно бегать по утрам, в бассейн записаться. Вот, кстати, скоро лето, у тебя появится больше свободного времени, мы могли бы кататься на великах».

Я вяло отвечала, соглашаясь. И даже обещала побегать утром. Леха довел меня до дома, как обычно, чинно поздоровался с мамой, посоветовал мне принять контрастный душ и ушел после того, как обсудил с мамой мои проблемы. Просто потрясающая забота о моем здоровье! Когда за ним закрылась дверь, я облегченно вздохнула.

— Яна, у тебя все в порядке? — спросила мама.

— Да, мам.

— Леша такой хороший мальчик, — вздохнула она, — редкий мальчик, особенно по нынешним временам.

— Я знаю…

— Вы случайно не поссорились? — забеспокоилась она.

— Нет, — вяло отмахнулась я. — Просто он меня иногда так достает!

— Чем же? Заботой? — удивилась мама. — Но ведь это так приятно.

— Не всегда, мам. — Мне хотелось поскорее замять эту тему, удрать в свою комнату и предаться воспоминаниям о Жене.

— В твоем возрасте все так непостоянно, — зачем-то сказала мама. Вот к чему она это изрекла, да и еще таким тоном. А что, если я ей сейчас выдам: «Мамочка, дорогая, я вовсе не люблю Лешу. Да, он хороший, даже идеальный, но не для меня. Я испытываю удушье от его идеальности!»

— Мам, все хорошо, у меня просто голова немного болит.

— Ну, отдохни, не надо сегодня заниматься, — разрешила мама.

Вот и все.

Всем наврала, всех попыталась успокоить, использовала ложь во спасение, так сказать. И кому теперь легче? Всем! Всем, кроме меня. Потому что всю жизнь врать я не смогу.

Глава 15 Ложь во спасение?

Ипотянулись мучительные дни. Майские праздники пришлось провести с Лехой. Я хотела было удрать от него на дачу, но он приехал за мной.

Мы гуляли по лесу, ходили на озеро. Леха был снисходителен и добр, как всегда. А я мучилась и молчала. Он пытался разговорить меня, обнимал за плечи, пытался поцеловать, я уворачивалась, подставляла щеку, отшучивалась. В общем, избегала его, как могла.

За те несколько часов, что мы провели вместе, я так устала и издергалась, что к вечеру буквально вытолкала Леху.

Он уехал обиженным. Мне было жаль его. Но ведь чувство жалости, оно часто появляется. Многих жалко: бездомных котят, больных собак, стариков, плачущих детей… Леха не был ребенком, больным или инвалидом. Моя жалость только унижала его.

К тому же Женя позвонил.

И снова мы молчали, слушая дыхание друг друга в телефонных трубках. Я слушала, во всяком случае.

— Мы можем встретиться? — спросил Женя.

— Конечно.

— Когда?

Я закрыла глаза, представив себе его лицо, как он держит телефонную трубку, сжимая в руке. У него очень красивые руки, такие узкие, даже изящные, с длинными сильными пальцами.

— Завтра, — сказала я.

И назавтра вернулась в город. Он встречал меня с электрички. Я сразу заметила его в толпе, выделила из всех.

— Женя! Женька!

— Я так хотел тебя увидеть, — признался он, — мы так странно расстались. Это неправильно.

— Неправильно, Женька, — согласилась я.

— Я не хочу расставаться. — Он опустил голову.

— Я тоже…

— Правда?! — Он снова смотрел на меня, в глазах прыгали солнечные искры. И в этот момент я поняла, что люблю его. Только его. И что мне было делать со своей любовью?

Он несмело взял меня за руку, повел куда-то. Да мне, в общем, было все равно куда идти, только бы с ним. Заговорил быстро, сбивчиво:

— Я все время думаю о тебе, просто наваждение какое-то… Нет, не так… Я не могу не думать, и мне хорошо от того, что я тебя увидел и узнал. — Он тряхнул челкой, смущенно смолк, взглянул на меня, сжал мою ладонь в своей. — Я совершенно запутался. Вадик говорил, что у тебя есть парень. Потом я с ним познакомился. Знаешь, я не очень-то разбираюсь в людях, но он мне понравился. Я решил, что не имею права вмешиваться, это нечестно. Я никогда не отбивал девчонок. Вот, ты улыбаешься! Глупо, да?

— Нет. — Я действительно улыбалась. А еще мне хотелось плакать. Он думал почти так же, как и я. До чего же мы похожи с ним!

— Я смешной?

— Вовсе нет, — я покачала головой, — ты замечательный!

— Шутишь?

— Нет, мне не до шуток…

Мы сели на какую-то скамейку в каком-то сквере. Прижались друг к другу и все еще держались за руки.

— Не видел тебя несколько дней и чувствовал себя отвратительно, все искал чего-то.

— И я…

Он замер:

— Ты чувствуешь то же, что и я?

— Видимо, да, — ответила я.

— И как же нам быть?

— Одна моя подруга посоветовала мне всегда быть честной с самой собой, — сказала я.

— Это несложно, — отозвался он, — гораздо сложнее быть честным по отношению к другим.

— Да, наверное, — согласилась я.

Он задумался.

— Я хочу быть честным, — наконец произнес он.

— Да, — согласилась я. В этот момент я твердо решила рассказать обо всем Лехе. Не могла я ему врать. Не могла!

— Ты только скажи, как нам лучше поступить, — попросил Женя, — я готов поговорить с Алексеем.

«Милый ты, мой милый, — подумала я, удивляясь его словам. — Леха, он хороший, он правильный, он все поймет. Но только поговорить с ним должна я».

— Я сама.

Женька упрямо покрутил головой:

— Ты считаешь, я не справлюсь?

— Справишься, конечно, просто ты его совсем не знаешь, а я не хочу отсиживаться у тебя за спиной.

— Нет, мы должны сделать это вместе, — настаивал Женя.

Удивительно. Мы не признавались друг другу в любви, не назначали свиданий, не договаривались встречаться. И в то же время мы как будто все давно решили, как будто знали о том, что мы уже давно вместе. Может, еще до нашего рождения.

— Хорошо. — Я достала телефон и набрала Леху.

Он отозвался почти сразу. Я услышала его голос, такой спокойный, даже веселый, он спрашивал, где я, как себя чувствую, вернулась ли с дачи. Он ни о чем не догадывался! А мне предстояло нанести ему удар. Как у бойцов называется неожиданный удар?

— Леш, нам надо поговорить с тобой, — перебила я его.

— Так, сегодня я не могу, — деловито сообщил Леха, — тренировка, сама понимаешь, а вот завтра…

— Леш, это очень важно.

Наверное, он все-таки расслышал мое напряжение, уловил тревогу:

— Ян, ты в порядке?

— Я в порядке. Леша, я хочу тебе сказать, что больше не буду с тобой встречаться. — Эти слова дались мне с огромным трудом. Я произнесла их медленно, выдавливая из себя, слово за словом, капля за каплей.

В трубке стало тихо.

— Леш, ты меня слышишь? — спросила я.

— Ты что там выдумала опять? — Теперь его голос звучал по-другому, словно звенел.

— Я не выдумала. Леш, я хочу быть честной.

— Ничего не понимаю! Честной? — переспросил он. — При чем здесь честность?

Я поняла, мне предстоял долгий и тяжелый разговор. Надо было набраться терпения, надо быть спокойной.

— Леша, у меня другой парень.

— Что?! — Он почти кричал. — Повтори, что ты сказала!

— Леша, я люблю другого парня, — повторила я.

Я слышала, как он засопел, втянул носом воздух, пытался сдержаться.

— Вот что, не говори ерунды, — сказал Леха, — у тебя каждый день новые причуды. Завтра встретимся и все обсудим. Все! Точка! — Он нажал отбой, я услышала короткие гудки. Растерянно посмотрела на Женю.

— Он не стал меня слушать.

Женя сидел, понурив голову и зажав ладони между коленями.

— Этого следовало ожидать, — сказал он, — мне даже представить страшно, что он сейчас испытывает.

— Да ничего он не испытывает, — я злилась, — он мне не поверил!

— Почему ты злишься? — удивился Женя.

— Сама не знаю.

Он улыбнулся, расслабился, обнял меня за плечи:

— Теперь я с ним поговорю, ладно?

— Посмотрим…

Неприятный осадок еще плескался во мне, но Женя был рядом, и у нас впереди был еще целый вечер, и, кто знает, целая жизнь. Разве можно тратить время на дурные мысли?

Мы поднялись с надоевшей скамейки и отправились бродить по центру. Я люблю гулять по старинным улочкам, рассматривать дома и людей, читать театральные афиши, наблюдать за тем, как живет город.

Оказалось, Женя хорошо знал историю. Он рассказывал мне о знаменитых архитекторах, о том, как выглядела старинная Москва. Оказывается, он даже рисовал иллюстрации к книге Гиляровского «Москва и москвичи». Он пытался подражать старинным гравюрам. Обещал показать. Мы заходили в маленькие дворики, любовались сохранившимися особняками и старыми церквями. Вообще, это была потрясающая прогулка. С Женей так интересно! А еще он сообщил, что у них в лицее существует летняя практика. Они путешествуют по Золотому кольцу, живут в разных городах и работают. Так здорово! Одно плохо: я испугалась, что он уедет надолго. Может, даже на месяц. И снова я останусь одна и буду переживать и ревновать, а потом меня родители отвезут к родственникам на все лето. Ужасно!

Но Женя вдруг предложил:

— Хочешь, поедем вместе?

— А разве можно? — Я сразу же загорелась.

Женя смутился:

— Можно попробовать договориться с преподавателями. Мы едем на автобусе. Если будут свободные места…

— Нет, это нереально, — вздохнула я, — никто не согласится. Но, знаешь, я могу поехать с экскурсией, и тогда мы встретимся на месте. Где вы обычно живете?

— Нас расселяют в школах или детских садах, когда как. Ставят раскладушки в актовом зале.

— Художественная коммуна. — Я улыбнулась.

— Что-то наподобие.

— Здорово! Завидую!

— Да, в общем, особо нечему завидовать, — признался Женя, — мы же впахиваем с утра до заката. Питаемся сосисками и быстрорастворимой лапшой. Местные нас не любят. Всякое случается. В прошлом году была такая неприятная история, наши подрались с местными парнями, так даже родители из Москвы приезжали. Чуть до исключения не дошло.

— Признайся, ты в этом участвовал? — испугалась я.

— Да, в общем, там всем досталось. — Женька отвел взгляд.

— Все с вами понятно. Глаз да глаз нужен! — Я шутливо погрозила ему пальцем.

— Я бы очень хотел, чтоб ты за мной присмотрела. — Женька включился в игру.

— И как же ты меня представишь товарищам? — развеселилась я.

— Скажу, что моя муза всегда со мной, — подхватил Женька.

Мы расхохотались. На секунду мне показалось, что я счастлива. Абсолютно. Вот, прямо сейчас могу взлететь. Я была такая легкая, как воздушный шарик, меня наполняла беззаботность и любовь. Веселящий газ.

Но мое веселье внезапно улетучилось. Кольнула иголка предчувствия, бац — и шарик лопнул.

И всегда у меня так. Ирка говорит, что я боюсь быть счастливой. Но это неправда. Я очень хочу, но всякий раз, после того как мне бывает хорошо, приходится расплачиваться. Неизменная причинно-следственная связь. Поэтому я боюсь радости, после нее обязательно случается какая-нибудь гадость.

Я сразу же сказала об этом Жене. А он мне ответил:

— А ты не жди неприятностей. Надо уметь радоваться тому, что есть, не строить догадок и предположений и быть благодарной за те минуты маленьких радостей, что выпадают на твою долю.

— Да ты философ, — поразилась я.

Он пожал плечами:

— Нет, просто я так думаю…

Он так думает! Удивительно. А я? Я выросла в абсолютно благополучной семье, меня любили и любят родители. Вполне счастливый ребенок. Так откуда же во мне тяга ко всякого рода предчувствиям?

Но у Жени и на этот вопрос был ответ:

— Просто ты все очень тонко чувствуешь, — сказал он, — и не хочешь, а так получается, по-другому не умеешь.

Вот так. И ничего я не усложняю, как Леха говорит. Женя меня сразу понял. И я его.

Глава 16 Тяжелый разговор

Итак, мне осталось благополучно доучиться и уговорить родителей, чтоб отпустили на экскурсию по Золотому кольцу. Ну и еще, конечно, Леха… С ним сложнее всего.

Я надеялась, что Леха позвонит на следующий день. Но ошиблась.

Он позвонил, как только я вернулась с прогулки.

— Ну! — услышала я.

— Что ну? — Я растерялась.

— Во-первых, спасибо тебе за то, что испортила мне настроение перед тренировкой, а во-вторых, может, ты все-таки объяснишь, что там с тобой происходит? — Таким раздраженным он еще никогда не был.

— Пожалуйста, — я не нашла ничего лучшего.

— Издеваешься?!

— Леш, ну зачем ты так, — как можно мягче сказала я, — я же хотела, как лучше…

— И тебе удалось! Молодец! Отлично придумала! Сама или подсказал кто-то из подружек?

— Не совсем сама, то есть сама, конечно, — залепетала я.

— Надо же! А я-то голову ломаю! — ехидничал Леха. — Яночка решила пошутить?

— Я не шутила…

— Нет?

— Леш, я правду сказала. У меня другой. Я не хочу тебя обманывать, скрывать что-то. Я тебя очень уважаю и…

— Уважаешь, значит? — перебил он. — Значит, так, я сейчас зайду.

— Леш, я не… — но он уже отключился.

В первый момент я испугалась. Отшвырнула трубку, бегала из угла в угол по комнате, переживала. Вот придет он сейчас, и что я ему скажу? Я-то думала, что люди расстаются просто, достаточно сообщить человеку: я тебя больше не люблю, и все. Кончено. Как бы не так. Это у меня все кончено, а у Лехи? Для него мое сообщение — как снег на голову. Но ведь он сильный, он справится. Я ему все-все объясню, и он поймет. Так я себя немного успокоила, даже бегать перестала, уселась на диван и стала ждать.

Пришел он довольно скоро. Я слышала, как мама открывает дверь, обрывки разговора, шаги…

Он вошел в комнату, я встала ему навстречу. Взглянула и не узнала Леху. У него было такое лицо… даже не знаю, бледное, но с красными пятнами, и глаза! Застывшие, больные глаза. Мне стало не по себе.

Леха стоял в дверях и смотрел на меня. Я попыталась улыбнуться. Получилось плохо.

— Вот, значит, как, — медленно произнес он.

— Леша, выслушай меня, — залепетала я.

— Нет! — Он резко вытянул руку, останавливая меня. — Это ты выслушай! Яна, ты знаешь, я тебя люблю и многое прощаю. Прощу и этот твой… розыгрыш.

— Я…

— Помолчи! Ты опять что-то себе напридумывала и хочешь, чтоб все вокруг страдали вместе с тобой.

— Я не…

Он подошел ко мне и приказал:

— Сядь!

Я подчинилась. Мне было страшно. Такого Леху я не знала.

Он помедлил и уселся рядом. Придвинулся, обнял за плечи:

— Ну, что опять случилось? — В его голосе послышалась нежность, я окончательно растерялась.

— Леша, я полюбила другого парня. По-настоящему, понимаешь?

Он убрал руку, откинулся на спинку дивана.

— Не понимаю, — ответил резко.

— Леш! Ну прости меня! — Я посмотрела на него умоляюще. Но вместо сочувствия наткнулась на злой взгляд, колючий, серый.

— Простить? — Он хмыкнул. — Значит, я должен тебя простить?

Я пожала плечами.

— И его я тоже должен простить? — уточнил Леха.

— Он вообще ни в чем не виноват. — Я попыталась заступиться за Женю.

— Не виноват? А кто виноват? И, кстати, где ты его откопала? Кто он?

Я намертво сцепила пальцы, чтоб не дрожали. Лехина злость никак не входила в мои планы, я растеряла все слова, я не знала, как себя вести. И Жени не было рядом, некому было меня поддержать.

— А ведь ты все выдумала? — неожиданно предположил Леха. — Признайся, выдумала?

Он положил свою ладонь на мои сомкнутые пальцы, в голосе затеплилась надежда.

— Леш, не надо, — я отодвинулась, — все кончено, правда…

Леха дернулся, как от пощечины, сорвался с места и рявкнул:

— Кто он?! Говори!

И в этот момент мой страх исчез. Я увидела. Я разглядела маленького мальчика, обиженного, незаслуженно, несправедливо. Вот чего он боялся — собственного бессилия. И всю жизнь сражался против него. Он хотел стать бесстрашным, уверенным в себе, сильным, неуязвимым. И в этом была его слабость. Он так и не научился принимать удары. Он умел только давать сдачи. Неужели он смог бы ударить меня? Я видела, как он сжал кулаки, как побелели костяшки пальцев, как напряглись скулы, сузились глаза. Леха с шумом втянул воздух и отступил. Нет, он никогда бы не поднял руку на девушку. Так воспитан.

Он стоял, прислонившись спиной к стене, голова опущена. А я почти ненавидела себя. Оказывается, и так тоже бывает.

— Леш, — позвала я. Он не отозвался. — Леша, ну, пожалуйста, прости меня.

— Кто он? — послышался глухой голос.

— Если я назову его имя, что это изменит?

— Не знаю…

— Это Женя, художник… Только, пожалуйста, не надо устраивать с ним разборок.

— Боишься, покалечу? — недобро усмехнулся Леха.

— Да, боюсь, — призналась я.

— А может, он испугается и откажется от тебя? — предположил Леха.

— Не откажется…

— Проверим?

— Леш, перестань, я знаю, ты не такой.

— Не такой? А какой я? Может, ты лучше меня знаешь?

— Знаю. Ты добрый и справедливый. А еще ты очень умный и хороший человек, — уверенно сказала я.

— Как раз такой, которого бросает девушка, потому что нашла другого.

— Нет, не поэтому, — не согласилась я.

— Ну, спасибо, — он еще раз усмехнулся, — так чем же твой художник лучше?

— Он не лучше. Просто я люблю его.

— Ага. Раньше меня любила, а теперь его любишь. Что тут не понять.

— Леша, ну правда! — У меня сердце разрывалось, когда я смотрела на него. — Тут никто не виноват. И даже если виновата, то только я. Хотя и не знаю в чем. Это выше моего понимания. Да, ты прав, я тебя любила. Но только не так, по-другому. Возможно, как друга, как брата. Я была тебе страшно благодарна за все, за все, Леша! Но это была не любовь. Я только сейчас понимаю, что такое любовь. И я думаю, ты это тоже поймешь, только позднее, когда встретишь ее.

— Я уже встретил, — сказал Леха, — я тебя люблю!

Я покачала головой:

— Ты ошибаешься. Мы ведь с тобой такие разные. У нас ни общих интересов, ничего. Я еще удивлялась, почему ты со мной встречался. Ведь нам даже поговорить не о чем. Тебе нужна совсем другая девушка.

— Никто мне не нужен, — огрызнулся он.

— Это ты сейчас так говоришь.

— Я теперь всегда так буду говорить! — зло пообещал Леха. Он оторвался от стены, прошелся по комнате, напряженно о чем-то думая. Я наблюдала за ним, но уже спокойно. Конечно, он мог сорваться, но я уже знала, что победила его. И мне было грустно. Хотелось его как-то ободрить, поддержать, сказать что-то хорошее. Но захочет ли он слышать это хорошее от меня?

Он остановился.

— Ладно, я уйду, — сказал он, — но скоро ты сама прибежишь ко мне. Помучаешься, поиграешь со своим художником и прибежишь, когда он тебя бросит.

Я вздрогнула. Почему он так сказал? Хотел задеть побольнее? Хорошо, я стерплю. Ему ведь хуже, чем мне. Я могла бы ответить, что никогда не прибегу к нему. Что хотела бы остаться с ним друзьями, но понимаю, мы никогда ими не станем. А потому наша сегодняшняя встреча, скорее всего, последняя. Но я промолчала. Пусть думает так, как ему хочется.

— Прощай, Леша, — сказала я, — и будь счастлив.

— Уж постараюсь! — резко бросил он и вышел из комнаты.

Я поплелась за ним в прихожую. Он ни разу не обернулся, ушел, громко хлопнув дверью.

Жалко его. Он очень хороший человек.

Потом был долгий и довольно неприятный разговор с мамой. Она спрашивала, что у нас случилось, да почему мы поссорились, да кто виноват. Даже папа был недоволен нашим с Лехой разрывом. Я так устала от всех этих разговоров! Чего они от меня хотели? Чтоб я замуж за него вышла, что ли? Так вроде мне рано еще.

Одно хорошо. Кажется, с Лехой все разрешилось. Оставшись наконец одна, позвонила Жене и рассказала обо всем. Бедный, как же он переживал за меня! Грозился приехать немедленно. Еле отговорила, ведь ночь на дворе.

Глава 17 Восстание подруг

— Ну ты и стерва! — заявила Лика. — Уж от кого от кого, а от тебя я не ожидала!

Ксанка смотрела на меня с испуганным интересом. Раньше ей не приходилось видеть девчонок, которые «меняют парней, как перчатки». Это Лика так выразилась обо мне. Подруги жутко на меня взъелись. Чего я только не наслушалась! Лика заявила, что отдала мне лучшего парня, а я променяла его непонятно на кого! Ого! Выходит, раньше Леша принадлежал ей, где же она его держала? В копилке хороших парней? В загашнике лучших мальчишек? И как это ей пришло в голову? Интересно, если бы она рассказала об этом Лехе, что услышала бы в ответ?

В итоге мы наговорили друг другу много гадостей. Я себя не оправдываю. Сорвалась. Но меня можно понять, я же живой человек, и есть предел моему терпению. Кто же выдержит, если его поливать грязью?!

Я не хотела ссориться, честное слово. Может быть, надо было спокойно все обсудить. Но Лика, когда узнала о нашем разрыве с Лехой, первая на меня набросилась с упреками. Если бы она промолчала или я стерпела… Обидно было. Очень. Наши отношения в последнее время и так были не слишком теплыми. А тут еще и вся эта история.

Я ужасно переживала. Причем когда я оставалась одна, то постоянно прокручивала внутри себя Ликины слова, и каждый раз я находила все новые и новые ответы. Они казались мне разумными, ведь я все правильно говорила. Но стоило нам встретиться, как я начисто забывала свои доводы. Лика доводила меня до бешенства. В конце концов, после очередного скандала мы разбежались. Ксанка вроде бы сохраняла некое подобие нейтралитета, но предпочла остаться с Ликой.

Учебный год заканчивался. Времени не хватало ни на что. Я чувствовала, что теряю лучших подруг, и ничего не делала для того, чтоб сохранить нашу дружбу.

Моя жизнь изменилась. Все свободное время я проводила с Женей, в школе общалась с Иркой. Она дописала свою пьесу и ушла с головой в репетиции в нашей театральной студии. Меня она тоже подписала. Работы было много. Мы хотели подготовить спектакль к концу учебного года. Пьесу правили на ходу, вносили изменения, ссорились с режиссером, спорили до хрипоты. Ирка написала пьесу из школьной жизни, так сказать, с натуры. Нашим актерам нравилось играть самих себя, все были увлечены работой над спектаклем. Но возникало множество трудностей и накладок, да еще все нервничали из-за того, что времени на постановку очень мало, к тому же приближался конец учебного года, а контрольные и экзамены никто не отменял. У Женьки свободного времени тоже не было, но он, узнав о нашем спектакле, сам вызвался помочь с декорациями, да еще и Вадика попросил!

Вдвоем они быстро справились, так красиво разрисовали задник, что на него приходили любоваться из других школ.

С Вадиком я так и не поговорила. Не было возможности. А поговорить надо было обязательно! Иркины слова задели меня. Хотелось выяснить, насколько она права.

Но опять-таки у меня совершенно не было времени.

После разрыва с Лехой я много думала. Мы говорили с Женей. Я жаловалась на подруг, на Лехину агрессивность. Не знаю, как он, а я очень болезненно восприняла все, что произошло между нами.

Женя переживал за меня. Он говорил, что друзей терять тяжело. Рассказывал мне о своих друзьях, о том, что у парней все по-другому, проще и честнее. Я верила. Он утверждал, что парни не предают друг друга, что он непременно познакомит меня со всеми, они мне понравятся, и я им тоже, мы все непременно подружимся, и я не буду чувствовать себя покинутой.

Странно. Вроде бы покинутым считался Леха, но мне почему-то было не легче. Хотя, казалось бы, я получила именно то, чего хотела.

В конце мая Женя назвал мне точную дату отъезда на практику. Я бросилась к родителям с просьбой оплатить мне экскурсию по Золотому кольцу. Они, в общем, были не против.

— Но как же ты одна поедешь? — спросил папа. — Нет, одну я тебя не могу отпустить. Если бы это была экскурсия от школы, тогда другое дело. Да и что это тебе так загорелось?

Я стала объяснять, но, видимо, путано и неубедительно. Отец недовольно хмурился и качал головой. Я вспомнила об Ирке.

— А если я буду не одна, отпустишь? — спросила я у отца.

— С кем же? — поинтересовался он.

— С подругой.

— С Анжелой или Ксенией?

— Ни с той и ни с другой, со своей школьной подругой.

— Что за новости? — рассердился папа. — Это какая-то невероятная идея и совершенно невозможная!

— Ну пап! Мне уже шестнадцать! Между прочим, мои друзья художники уезжают на практику на целый месяц! Родители не запрещают.

— При чем тут художники? — спросил отец. — К тому же ты сама сказала, что они едут на практику, значит, в сопровождении преподавателей. Это совсем другое дело.

— Так ведь экскурсия тоже с сопровождающими. Там будет гид!

— Яна! — остановил меня отец. — Я должен подумать.

Спорить с ним бесполезно, он человек слова. Оставалось ждать и надеяться на чудо. Женя меня утешал:

— Ничего страшного, во-первых, папа еще может согласиться и отпустить тебя, а во-вторых, даже если не отпустит, мы будем каждый день звонить друг другу. Я буду очень скучать.

— Нет, целый месяц без тебя мне не выдержать, — твердила я. Неужели все начинается сначала. Сомнения, ревность, бесконечное ожидание. Что за судьба у меня такая?

Но я не собиралась сидеть сложа руки и ждать у моря погоды. Первым делом я обратилась к Ирке. И правильно сделала. Оказалось, у нее в Ростове живет тетка. Естественно, на экскурсию ее не отпустят, а вот проведать тетушку это — пожалуйста! Более того, ее отец отвезет нас туда на машине.

Я притащила Ирку к себе домой, чтоб познакомить с родителями. Надо было убедить их в том, что моя школьная подруга человек хороший и из приличной семьи.

Родители к незнакомым людям относятся недоверчиво. Их удивило, например, то, что я целый год учусь с ней в одном классе, но ни разу не приглашала к себе. Как я должна была объяснить это? Что с Иркой мы общались только в гимназии? Значит, я разделяю подруг на группы? Эти — до, те — после. Как-то неубедительно и странно, с точки зрения моих родителей. Да и к чему такое разделение?

Я и сама не знала к чему. Просто я так жила.

Но, как бы там ни было, Ирка сумела понравиться моим родителям.

Я получила от отца добро на поездку в Ростов.

Как же я была счастлива!

Первым делом позвонила Жене, чтоб обрадовать его. Теперь наша разлука уже не казалась мне такой долгой. Ведь мы сможем встретиться. Притом, как это чудесно! Другой город, новые люди, все новое. Мы с Женей будем бродить по всяким красивым местам, он будет работать, а я сидеть рядом, читать или просто смотреть на него.

Чудесно, просто восхитительно!

— У тебя тетка как, не вредная? — спросила я у Ирки.

— Да она ничего, не будет сильно напрягать, — пообещала подруга.

Чего еще желать? Мне предстояло провести лучшее лето в жизни! Ну, пусть не целое лето, а всего неделю, так ведь эта неделя стоила многих других.

Глава 18 Разбор полетов

Женька, как и обещал, познакомил меня со своими друзьями. Вадик устроил у себя вечеринку по случаю окончания учебного года. Женя сказал, что мы пойдем туда вместе.

Я немного струхнула. Вадика не видела давно. Причем он даже не звонил мне. Словно затаился и ждал. И вдруг приглашение.

Я думала, что у Вадика соберутся ребята и девчонки из лицея, но когда мы с Женей пришли, я оказалась единственной девушкой. Почти всех ребят я уже встречала раньше. С кем-то была лучше знакома, с кем-то хуже. Они смотрели на меня с любопытством и не скрывали этого.

Вадик вел себя сдержанно, даже отстраненно. Как будто мы с ним были едва знакомы. Я чувствовала некоторую неловкость. Не знала, как себя вести. Если бы были девчонки…

Художники скоро перестали обращать на меня внимание. Они говорили о своем: о предстоящей практике, об экзаменах, обсуждали свои работы, сыпали терминами, в которых я еще недостаточно хорошо разбиралась. Да еще и Женьку втянули в разговор. И я осталась совсем одна. Вокруг меня возник вакуум.

Я сидела на том самом одиноком стуле. Остальные расположились прямо на полу, на диванных подушках. Пили пиво и спорили, спорили, смеялись, рассказывали что-то интересное.

Я хотела позвать Женю и попросить, чтоб он увел меня, но не решилась. Ведь это были его друзья, он с таким удовольствием шел на вечеринку, так увлеченно общался со всеми.

«Как будто в лицее не наобщался, — ревниво подумала я, с неприязнью рассматривая всех этих полузнакомых ребят. — И Вадик тоже хорош, делает вид, будто в упор меня не видит, еще друг называется». И тут я вспомнила Иркино предположение о его влюбленности.

«Пришло время выяснить все», — и решительно встала со стула. Улучив момент, схватила пробегающего мимо Вадика за локоть:

— Поговорить надо.

Он скривил губы:

— Ян, давай не сегодня, сама видишь. — Он указал на гостей.

— Ничего, это не займет много времени, — пообещала я, не отпуская его локоть. Он пожал плечами и сказал:

— Ладно, идем.

Мы вышли на балкон, Вадик прикрыл дверь, взглянул на меня чуть насмешливо:

— Я смотрю, ты не теряешь время даром.

А я возьми да и выпали ему прямо в лоб:

— Разве ты не этого хотел?

— Я? — У него получилось искренне. Но я не собиралась отступать:

— А кто же?

— Ты меня с кем-то путаешь. Может, с собой?

— Ой, Вадик, ну, хватит! Думаешь, я не поняла?

— Яна, ты говоришь загадками. — Нет, он просто невыносим! На лице такая наивная улыбка!

— Выходит, я ошиблась на твой счет?

— Смотря что ты имеешь в виду.

— Вадик!

— Что?!

— Хватит уже паясничать!!!

— Че ты наезжаешь?

— Я не наезжаю, я пытаюсь разобраться и узнать правду!

— Какую тебе еще правду? — нахально улыбнулся Вадик. — Ты добилась, чего хотела.

— Я — да, но с твоей помощью.

— Не стоит благодарности. — Вадик даже ногой шаркнул и поклонился шутливо. — Всегда к вашим услугам. Чего еще изволите?

— Вадь, — позвала я, мне стало так обидно. Ведь я же считала его своим другом. — Вадь, зачем ты так?

— Как?

— Ну, вот сейчас: злишься на меня, смотришь волком.

— Ха! Она еще спрашивает! Ты же у меня лучшего друга увела!

— Я не уводила. Ты же сам нас познакомил… — Чего он добивается? И почему злится? Что не так?

— Ну и как тебе Женька? Получше твоего качка? — с вызовом спросил Вадик.

— Вот ты и признался. — Я обрадовалась. — Чем же тебе так не понравился Леха? Я-то думала, вы сдружились.

— Почему не понравился? — Вадик заговорил серьезно. — Точнее, сначала он мне не нравился, так сказать, заочно. Но потом, когда мы познакомились, я понял, что он вполне нормальный. Даже жалко стало…

— Вот как? Значит, это правда?

Он посмотрел испуганно:

— Что — правда?

— То, что ты хотел нас разлучить, — спокойно ответила я.

— Ну хотел, и что дальше? — хмуро переспросил Вадик.

— Тебе удалось, — напомнила я, — только я почему-то не вижу радости на твоем лице.

— Хочешь честно? — Вадик скрестил руки на груди и ждал.

— Конечно!

— Я хотел вас поссорить, не спорю. Только, знаешь, я до последнего надеялся, что ты не поддашься на мою провокацию. Я думал, а вдруг у вас с Лехой все по-настоящему? Ну, типа любовь и все такое… А ты его так легко бросила. Повелась на первого попавшегося парня.

Я чуть не плакала. Вадик оказался не лучше моих подруг Лики и Ксанки. Никто из них ничего не понял.

— Эх ты. — Мне было очень горько. — За своими экспериментами ничего не замечаешь.

— А ты такая же, как все остальные девки! — грубо бросил Вадик.

— Нет! — Это уже слишком. Я не выдержала и расплакалась.

Так мы и стояли на балконе, я ревела в три ручья, а Вадик испуганно успокаивал меня, да еще и ручку держал, чтоб к нам не вошли и не увидели моих слез.

— Чего же ты ревешь? — шептал Вадик.

— Ты не понимаешь, я же правда Женьку люблю-ю.

— Ну и хорошо, любишь — люби, кто тебе запрещает? — неловко успокаивал он.

— А почему ты мне сразу не сказал? Почему не спросил? Знаешь, как я мучила-ась?!

Он пожал плечами:

— Говорю же тебе, не думал я, так просто, в шутку затеял.

— А Женька, Женька знал? — Я вдруг подумала, что против меня был устроен настоящий заговор и Женька в нем принимал активное участие.

Вадик отмахнулся:

— Да ни фига он не знал. Так получилось, случайно, понимаешь?

— Правда? — Я всхлипнула.

— Правда! — заверил Вадик.

— Вадик, скажи, я тебе нравлюсь? — Я попыталась вытереть слезы тыльной стороной ладони.

— Косметику размазала, — заметил Вадик. — Он протянул руку и осторожно коснулся моей щеки. — Вот здесь и здесь. Нет, лучше не трогай, я тебе платок дам.

Он извлек из кармана не очень свежий платок:

— Дай-ка я сам.

Я покорно подставила лицо. Вадик тщательно вытер мои щеки, сказал: «Сойдет, только глаза красные».

— Ты мне так и не ответил, — я решила, что не отстану от него, пусть признается.

— Ну нравишься, — буркнул он, пряча платок, — что из того?

— Нет, просто я подумала, что ты ревнуешь.

— Вот заладила, — разозлился он, — не нравишься ты мне, поняла? Ты не в моем вкусе! Вообще! И — забудь!

Я улыбнулась:

— Хорошо, только скажи, у нас мир или как?

— Мир, — нехотя ответил он.

— Вот и прекрасно! А то представляешь, приеду к вам на практику, а ты такой со мной не разговариваешь. Нехорошо, правда?

— Ты приедешь на практику? — удивился Вадик.

— Да, — с удовольствием подтвердила я, — мы с Иркой в Ростов собираемся, на неделю!

Вадик закатил глаза:

— О нет!

— Ты не рад? — растерялась я. — Почему?

Он рассмеялся:

— Ладно, приезжай.

Так мы с ним помирились. И еще он дал мне совет: не ходить на такие мальчишники. И мне скучно, и парни чувствуют себя неловко. Я согласилась. Да, наверное, он прав. Но мы с Женькой хотели как лучше. Хотели, чтоб я могла поближе познакомиться с его друзьями.

А потом нас нашел Женя. Он сразу заметил мои красные глаза. Молча покосился на Вадика и спросил, не хочу ли я погулять на свежем воздухе.

Он все понял и просто увел меня.

Конечно, я все ему рассказала. Боялась, что он обидится на Вадика, но Женя только вздохнул:

— Что с ним делать, такой характер… Скажи, вы помирились?

— Да вроде.

— Отлично! Мне было бы неприятно, если бы вы поругались.

— Мне тоже.

Мы шли по городу, и я улыбалась.

Это так здорово, когда тебя понимают!

Глава 19 После грозы

Вот и кончился май. Отпели соловьи, отцвели сады. Отбушевали майские грозы. Май выдался жарким. Землю словно взорвало, таким обильным было ее цветение. Я впервые в жизни увидела настоящего майского жука. Он залетел на нашу кухню через распахнутое окно. Такой большой, с мохнатыми усами и жесткими крыльями, красивый. Я полюбовалась им, а потом выпустила на волю. Родители говорили, что уже давно не было майских жуков. Они уж думали, что те исчезли. Мама заявила, что прилет жука — добрая примета. Конечно, добрая, как же иначе.

Спектакль по Иркиной пьесе прошел на ура! Не зря мы столько трудились. Ирка приобрела официальный статус признанного драматурга. Нас даже пригласили выступить на фестивале детских и юношеских театров.

В моей жизни тоже все как-то устроилось. Впереди нас с Иркой ждало путешествие в Ростов. А потом еще целое лето. Прекрасное бесконечное лето!

И еще мне позвонила Ксанка. Я уже и надеяться перестала, думала, что наша дружба не возобновится.

Услышав Ксанкин голос, я страшно обрадовалась. Конечно, я скучала по подругам, что бы ни говорила.

А у Ксанки к тому же было множество новостей.

Я пригласила ее погулять. Она согласилась. Я же теперь без Жени — никуда. Думала, может, ей это не понравится. Но ошиблась. Ксанка, хотя и довольно закрытый человек, на этот раз показалась мне очень милой. Она призналась, что тоже очень скучала. По ее словам, Лика жалела о нашем разрыве и была не прочь помириться. Но!

И тогда я услышала главную новость.

— К Лике часто заходит Леха, — сообщила Ксанка.

— Ну, вообще-то, они давно знакомы и живут в соседних подъездах, — я еще не поняла, к чему она клонит, — так что неудивительно.

— Слишком часто, — намекнула Ксанка, — и когда он приходит, то они вдвоем с Ликой обсуждают тебя.

Женя слушал молча, наверное, не хотел вмешиваться.

— И что же они говорят? — осторожно переспросила я.

Ксанка посмотрела на меня виновато.

— Мне не очень хочется повторять, — призналась она.

— Значит, ничего хорошего. — Я улыбнулась.

— Ну… так… — Ксанка повела плечами. — Я ведь тоже сначала с ними была, слушала… А потом они мне надоели. Каждый день одно и то же. Сколько можно.

— Да пусть себе болтают, — беспечно отмахнулась я. — Ты-то сама как?

— Нормально вроде. — Ксанка всегда отличалась некоторой отстраненностью.

— Чем занимаешься?

— Да, в общем, ничего особенного. Помнишь Свету?

— Ту, с которой вы танцевали? — уточнила я.

— Ага… вот, мы с ней иногда встречаемся, она хорошая.

Я шла рядом с Ксанкой и улыбалась своим мыслям.

Вот ведь как все повернулось. Мой бывший парень, судя по всему, нашел себе новую девушку — мою подругу Лику. И сейчас они заняты обсуждением меня. Пройдет время, Леха поймет, какая Лика замечательная. А Лика увидит в нем того парня, которого она так долго искала. Я думаю, она уже давно поняла это, только не признавалась себе. Потому и злилась на меня, когда я бросила Леху.

Мне так хотелось, чтоб мои друзья были счастливы! Когда любишь, хочется весь мир сделать счастливым.

В тот день мы долго говорили с Ксанкой. Я рассказывала о своих планах на лето, о предстоящей поездке, о Вадике, да обо всем, что произошло со мной.

Ксанка больше слушала. Она вообще такая — молчунья. Распрощались мы лучшими подругами. Напоследок она заявила напрямик, не стесняясь Женьки:

— Знаешь, Яна, ты все правильно сделала.

— Спасибо. — Мне было очень приятно услышать от нее эти слова.

— Почему ты меня благодаришь? — удивилась Ксанка. — Я же просто констатирую факт. Пообщавшись с Лехой, я поняла, что вы с ним совсем не подходите друг другу. Все равно вы расстались бы рано или поздно. Так что все к лучшему.

— Я тоже так считаю. Лехе нужна другая девушка. Не знаю, получится ли у них что-нибудь с Ликой… Но я желаю ему счастья. И всегда желала.

— Кто бы сомневался, — улыбнулась Ксанка.

— Он очень переживал? — задала я вопрос, который давно крутился у меня на языке.

— Как тебе сказать… — Ксанка задумалась. — Сначала мне казалось, что он жить без тебя не может, а потом… в общем, ему трудно смириться с тем, что ты его бросила. Он не привык проигрывать, понимаешь?

Я медленно кивнула, соглашаясь, да, это в Лехином духе. Не зря я сомневалась и ревновала. Я изначально не верила в наши отношения. Ксанка ушла домой, а мы с Женей еще поговорили о Лехе.

— Скорее всего, Ксанка права, — высказался Женька, — Леха из тех, кто привык побеждать. И вы с ним действительно слишком разные.

Глава 20 Ростовская неделя (вместо эпилога)

Впервые в жизни я уехала из дома одна. Не совсем одна, конечно, с Иркой и ее отцом, но все равно, можно сказать, что это было мое первое самостоятельное путешествие. Я ехала на машине в другой город, чтоб встретиться со своим парнем.

Настроение у нас с Иркой было просто восторженное.

Мы ждали праздника, яркого, фееричного, карнавального. А потому воспринимали все вокруг как его предвестие. Деревья за окном, проносящиеся навстречу автомобили, дома и людей. Все, что мы видели, вызывало у нас живейший интерес, все нравилось и казалось необычным.

Ирка взяла с собой фотоаппарат, и мы всю дорогу снимали. Люди казались нам сказочными персонажами: дедок с коровой, бредущие вдоль шоссе, гусь, бесстрашно распустивший крылья и шипевший на нашу машину, собака, сидевшая на крыше дома… Мы все замечали и всему удивлялись. Ну как, скажите, собака забралась на крышу? Может, у нее своя лестница? Или она умеет летать?

А уж когда мы въехали в Ростов, так нас невозможно было от окон оторвать. Был поздний вечер, все вокруг тонуло в густых сумерках, а потому узкие улицы, домики, утонувшие в садах, бурьян вдоль дороги, ухабы, куда проваливался наш автомобиль, — все казалось невероятным, таинственным и сказочным.

Мы подъехали к теткиному дому, остановились у высоких резных ворот. Я такие только на картинках видела. Им, наверное, лет сто, не меньше. Распахнулась калитка, из нее вышла женщина средних лет, махнула рукой, крикнула:

— Сейчас ворота открою!

И распахнулись тяжелые створки, поплыли в стороны. Мы медленно вкатили на широкий двор. Залаяла собака, загремела цепью. Тетка обняла подбежавшую к ней Ирку, расцеловалась с Иркиным отцом, оглядела меня, улыбаясь, протянула руку.

— Ну, проходите, проходите, — засуетилась.

А я стояла и глазела на резные наличники, высокую крышу с деревянным причудливо вырезанным коньком.

— Что, нравится? — усмехнулась хозяйка.

— Да, у вас очень старинный дом, наверное, — предположила я.

— Больше века, считай, стоит. Да на нашей улице каждый дом — памятник древнего зодчества, — рассмеялась женщина. — Ну заходи, успеешь еще насмотреться. — Она обняла меня за плечи. — Тебя Яной зовут?

— Да.

— А меня Дарьей.

— Очень приятно.

В доме пахло деревом, нагретым солнцем, и еще чем-то неуловимым. Над столом горела лампа в абажуре. Тихонько пел одинокий комар. На стенах висело множество фотографий в рамках. Наверное, вся семья, несколько поколений.

Мы ели жареную картошку, салат из редиски, домашнюю колбасу. Пили чай с вареньями.

Я так увлеклась разглядыванием фотографий и рассказами тетки Дарьи, что забыла отправить эсэмэску Жене.

Хорошо, что он сам догадался позвонить.

— Яна, я волнуюсь, вы где? — услышала я.

— Женька, мы в таком месте! Просто фантастика! Тебе надо обязательно все посмотреть!

Он засмеялся:

— Так вы доехали?

— Да, да! Правда, я не знаю, где нахожусь и далеко ли это от вас. Но я сейчас спрошу точный адрес.

Оказалось, что дом тетки Дарьи находится почти в самом центре, не так далеко от интерната, где квартировали художники. Время позднее, поэтому мы договорились, что встретимся утром. Так как я города не знала совсем, а Ирка постольку-поскольку, пришлось расспрашивать тетку, как добраться до нужного нам места.

Лицеисты с раннего утра до позднего вечера писали на пленэре, то есть на природе. В Ростове Великом много старинных церквей и всяких красивых зданий. Утром Женька должен писать у монастыря, туда нам и надо было попасть.

— Да знаю я, где монастырь, — убеждала нас Ирка.

Но я все-таки решила расспросить тетку.

— Там наши ребята художники должны быть, — сказала я, может, тетка знает особенные места, где непременно собираются художники.

— Да у вас тут никак женихи? — спросила тетка Дарья. — Молодцы, шустрые вы!

Иркин отец недовольно крякнул.

— Да никакие не женихи, друзья просто, — объяснила Ирка. — Между прочим, на практике здесь у вас.

— Ну-ну, — усмехнулась тетка. — У нас тут много всяких художников бывает. Все больше монастырь рисуют, да кремль… Завтра сами все увидите.

— Ты их не распускай особенно, — предупредил Иркин отец. — Пусть помогают, а то убегут, и не увидишь.

— Пусть бегают, пока молодые, — усмехнулась тетка.

Заснули мы с трудом. Все шептались. Мне хотелось, чтоб поскорее наступило утро. По Жене соскучилась. Я бы к нему еще вечером побежала, но не скажешь же тетке Дарье: «Здрасьте, до свиданья, я пошла к моему молодому человеку», да и Иркин папа меня неправильно понял бы.

Уснула под утро, когда уже светало. Да так крепко, что Ирка меня с трудом добудилась:

— Вставай, соня, все проспишь!

Я вскочила заполошно, взглянула на часы. Уже десять! Ужас! Женька давно работает, ждет меня, а я тут дрыхну!

Скорее, скорее, к нему!

Наскоро проглотили завтрак, приготовленный заботливой теткой.

Выскочили на улицу.

— Ну, куда нам теперь? — спросила я, оглядываясь. А вокруг была такая красота! Как в кино, честное слово.

— К озеру! — Ирка махнула рукой.

Я набрала Женю.

— Ты где? Мы уже идем!

— На берегу, у монастыря, найдете?

— Найдем, найдем! — пообещала я.

И мы понеслись по улице.

Спасо-Яковлевский монастырь расположен на западной окраине города, как раз на берегу озера Неро. Он похож на сказочный город, такой пряничный, нарядный. С высокой колокольней и многочисленными луковками церквей.

— Какая красота! — прошептала я, увидев его.

Вот его-то и писали лицеисты. Мы увидели ребят, расположившихся неподалеку со своими этюдниками.

— Смотри, вот они! — крикнула Ирка.

— Женя, Женька, — обрадовалась я, заметив его. Несколько ребят обернулись на мой крик. Женька махнул рукой.

Мы подбежали. Я не выдержала и бросилась ему на шею. Он засмеялся, подхватил меня, закружил.

— Здорово! Я уже и не верил, что ты приедешь, — радовался Женька.

На нас с любопытством смотрели лицеисты и преподаватели, но мне было наплевать. Женька осторожно поставил меня на землю, взял за руку и подвел к своему этюднику. Рядом на складном стуле лежала охапка полевых цветов.

— Это тебе. — Женя обеими руками поднял букет и подал его мне. На цветах и листьях еще блестели капли росы. Я зарылась лицом в пахучие цветы.

— Боже мой! Женька! Ты утром бродил где-то по лугу и собирал их для меня!

Он улыбался одними глазами.

— Спасибо! — прошептала я.

А Ирка добавила:

— Удивительно красивый букет получился. Сразу видно, художник собирал. — И она чуть заметно подмигнула мне. Не знаю почему, но мне показалось, я прочитала ее мысли: «Не то что синяя роза». А может, это я сама так подумала или мы с ней вместе…

На нас с любопытством смотрели другие лицеисты. А я совсем забыла поздороваться!

— Доброе утро! — сказала я, улыбаясь всем сразу.

Художники ответили нестройным хором и вернулись к работе. А к нам подошел Вадик.

— Не ожидал, молодец, — похвалил он, — за любимым на край света.

— Не такой уж и край, — отшутилась я, — ой, ребята, у Ириной тети такой дом! Вам надо его увидеть! Потрясающе смотрится!

— О, Женек, я же говорил, твоя муза прибыла. — Вадик иронически прищурился.

— И правда, — сказала Ирка, — ребята, вам надо обязательно зайти в гости к тетке. А то вы все пишете одно и то же.

— Зайдем, — пообещал Вадик, — да тут, на самом деле, можно столько всего написать, руки отвалятся. Рай для пейзажистов! Кстати, вы надолго приехали?

— На неделю где-то, — сообщила Ирка, — а вы?

— Ну, — Вадик усмехнулся, — мы еще дней двадцать пробудем. А кто из вас город знает?

— Я немного, — ответила Ирка.

— Супер! Покажешь?

— Конечно!

Вадик подхватил Ирку и потащил к своему этюднику. Видела, как он размахивает руками и что-то рассказывает ей. Такой смешной!

Повернула голову и встретилась взглядом с Женькой. В его глазах играли солнечные искры, он улыбался.

— Спасибо тебе, — шепнул он.

— За что?

— За то, что приехала. — Он обнял меня, привлек к себе и нежно прикоснулся губами к виску.

Я подняла голову и поцеловала его в губы. И пусть все смотрят! Пусть весь мир знает: я его люблю!

Оглавление

Ирина Щеглова . Майский поцелуй

Глава 1 . Синяя роза

Глава 2 . Как мы познакомились с Лехой

Глава 3 . Ирка

Глава 4 . Леха

Глава 5 . О парнях, и не только

Глава 6 . Гранит науки

Глава 7 . Мой друг художник

Глава 8 . Меж двух огней

Глава 9 . Этюд в зоопарке

Глава 10 . День рождения на спор

Глава 11 . Нарушенная клятва

Глава 12 . Что же это, если не любовь?

Глава 13 . Накал страстей

Глава 14 . Поцелуй

Глава 15 . Ложь во спасение?

Глава 16 . Тяжелый разговор

Глава 17 . Восстание подруг

Глава 18 . Разбор полетов

Глава 19 . После грозы

Глава 20 . Ростовская неделя (вместо эпилога)

Реклама на сайте