«Папа, мама и Джейми»

Сюзанна Кэри Папа, мама и Джейми

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Наконец-то она, Шерри Томпкинз, увидит этого человека. Долгие месяцы она ловила его изображение в местных телевизионных новостях, читала о его подвигах в газетах. Больше года назад он, Майк Руис, бросил ее родную сестру, она родила от него ребенка, потом умерла. Задачей Шерри было выяснить, станет ли он настоящим отцом для своего сына?

Сейчас она решительно пробивалась сквозь толпу, заполнившую вестибюль университета в городе Тампа, штат Флорида. Здесь были профессора, социологи, журналисты и разного рода общественники; все они набились в одну из аудиторий, чтобы послушать выступление Майка Руиса. Шерри шла с гордо поднятой головой, пытаясь скрыть свою неуверенность и терзающие ее сомнения.

Толпа возбужденно жужжала, предвкушая выступление Руиса. Шерри слушала этот шум скептически; Майк Руис стал героем штата благодаря развернутой им кампании борьбы за права сезонных сельхозрабочих, которую он вел по всей Флориде и дальше, к юго-востоку от штата. Борьба включала в себя бойкоты, пикеты, вежливые увещевания, жестокую непримиримость, а также мастерское использование печати и телевидения. И все эти методы приводили в восторг тех, кто встал на защиту обездоленных.

Что касается женщин — они влюблялись в него с первого взгляда. По слухам, даже толстокожие, видавшие виды репортерши говорили о Майке Руисе не иначе как с восторгом.

У Шерри было о нем совсем другое мнение, оно сложилось из того, что рассказывала ей сестра Лайза в последние месяцы жизни. Я бы дорого дала, чтобы с ним никогда не встречаться, думала сейчас Шерри: мне будет трудно соблюдать даже простую вежливость.

Заметив свободное место в середине второго ряда, Шерри протиснулась к нему и села прежде, чем его успели перехватить. Облокотившись на спинку скамьи, девушка пригладила свои блестящие золотисто-каштановые волосы, подстриженные на уровне подбородка, и приготовилась слушать. Сбежать уже было невозможно. Придется оказаться лицом к лицу с этим мерзавцем.

По сути дела, он был нужен ей только ради денег. Его маленький сын, Джейми, остался на руках у своей молодой тетушки. А денег в семействе Хейз-Томпкинз не хватало с тех пор, как Шерри себя помнит. Конечно, у нее есть специальность: закончив с отличием бизнес-факультет этого же университета (отделение в Гейнсвилле), она вернулась в Тампу и была готова приступить к работе в качестве налогового бухгалтера. Однако, оплатив курс обучения, книги, стол и кров в университете, она потратила почти все свои сбережения. А то, что осталось, ушло на содержание маленького племянника. И теперь, если Шерри срочно не найдет работу, ей придется снять со счета последний доллар.

Ее бабушка, Лилиан Хейз, никогда не была богатой, однако сейчас ей пришлось безропотно давать свои деньги на расходы, выкраивая их из пенсии. Она же работала как бесплатная няня у Джейми — полный рабочий день плюс выходные. Лайза умерла внезапно, от аневризмы аорты, и Джейми остался сиротой в двухмесячном возрасте. Однако в последнее время нагрузка стала сказываться на здоровье бабушки. Страдая уже несколько лет от ревматизма и диабета, она стала чувствовать себя намного хуже, а врач настоятельно советовал ей соблюдать строгую диету и побольше отдыхать.

Между тем Джейми подрастал и требовал все больше внимания. Малыш, с огромными черными глазами и лукавой улыбкой, унаследованной, видимо, от отца, был очарователен. Он начал ползать задолго до одиннадцати месяцев и должен был вот-вот пойти. А это означало, что мальчик всюду будет совать свой нос. Так что одна лишь беготня за ним потребует уйму сил, и Шерри справилась бы с этим гораздо лучше, чем бабушка. Однако, работая весь день, Шерри не очень-то сможет помогать. Придется, вероятно, отдать племянника в детское учреждение, а они все стоят намного дороже, чем Шерри будет способна платить в ближайшие несколько лет.

Отец его, адвокат Майк Руис, прилично зарабатывает и мог бы обеспечить мальчика. Это было бы только справедливо. Но Шерри не решалась обратиться к Руису, не убедившись прежде, что он будет достойным отцом. До того как разрешить ему (в обмен на алименты) частичную опеку или просто право свиданий с ребенком, она желала бы знать, не испортит ли он ребенку жизнь.

Как ни странно, несмотря на то что Шерри недолюбливала Руиса, даже будучи с ним незнакома, она хотела, чтобы мистер Руис стал отцом ее маленькому племяннику. Почему? Хроника ее семьи, начиная с бабушки Лилиан, была цепью грустных историй одиноких женщин, а значит, и детей без отцов. Отца бабушки застрелили в таверне, где возникла драка, когда Лилиан было всего три года. Четырнадцать лет спустя она вышла замуж за парня, который оказался алкоголиком и бросил ее вместе с дочерью Рут, тогда еще младенцем.

С тех пор над членами этой семьи как бы нависло проклятие. Рут Хейз, мать Шерри, была в законном браке с ее отцом, Томпкинзом, но сестру ее, Лайзу, зачала от другого мужчины. Вскоре после рождения Лайзы Рут с мужем погибли в автокатастрофе во время своего первого и... последнего отпуска. Бабушка Лилиан осталась с двумя внучками на руках, которых и вырастила одна.

И вот теперь, слушая и разглядывая обаятельного темноволосого защитника угнетенных, ратующего за их права, Шерри пыталась понять, будет ли он надежным отцом для Джейми. Эту лекцию она считала лишь отправным пунктом своего исследования, рассматривала как возможность понаблюдать Руиса со стороны. А потом Шерри явится к нему в офис на бульваре Кеннеди. Увидев в газете объявление о том, что Союз сельхозрабочих Флориды (ССФ) ищет секретаря, она решила попытать счастья: ведь именно Руис возглавляет эту организацию.

В душе Шерри шла борьба. Этот человек бросил ее сестру как раз тогда, когда та носила под сердцем его ребенка. Шерри претило знакомство с Руисом. Однако, если Майк Руис возьмет ее на работу, у нее будет возможность понаблюдать его вблизи — в разных настроениях, — послушать конторские сплетни о его любовных связях и разобраться, что он за человек вообще.

Объявление в газете было немногословным: «ССФ нуждается в секретаре и приглашает на эту должность женщину, имеющую необходимые навыки». Ясно, что жалованье там невелико, но в данный момент это не так важно. Если мистер Руис наймет Шерри и она проработает хотя бы две недели, то за это время успеет составить себе мнение о нем.

Девушка не боялась конкуренции: отличная стенографистка, она к тому же печатала на машинке со скоростью девяносто слов в минуту, поскольку еще до университета окончила курсы секретарей. Позже, чтобы продержаться в университете, она в свободные часы работала маникюршей, а потом и секретарем в одной из фирм Гейнсвилла. Если у мистера Руиса будут сомнения, она, пожалуй, скажет, что «брала кое-какие уроки». Но ни в коем случае не признается, что имеет высшее образование — иначе зачем ей эта унизительная должность...

Течение мыслей Шерри прервала наступившая тишина. На сцене у микрофона появился худощавый студент-очкарик, собираясь представить приглашенного лектора.

Словно щадя ее натянутые нервы, очкарик был краток, и через минуту мистер Руис уже поднимался на сцену легкой, уверенной походкой. Его встретила буря аплодисментов.

Тот любительский снимок, что остался среди вещей Лайзы, никак не отражал суть человека. И хотя мнение Шерри было предвзятым, она сразу убедилась в том, что Лайза могла влюбиться в него с первого взгляда. Во всяком случае, если брать чисто внешнюю сторону...

Мужчина был среднего роста, совсем не красавец в обычном смысле слова, но хорошо сложен, с развитой мускулатурой. Лицо, милое, несмотря на неправильные черты, украшала чуть ироничная белозубая улыбка — она подчеркивала смуглый оттенок кожи. Майк Руис был физически привлекателен и излучал уверенность в себе. Модно подстриженные густые темные волосы напоминали шерсть ухоженного животного. На секунду Шерри охватило желание погрузить пальцы в эту поросль, но она испуганно прогнала его. Самое лучшее у Руиса — это глаза, решила Шерри и исподволь оглядела публику, ревнуя Руиса к тем, кто обменялся с ним взглядом. Глаза эти, такие же большие и черные, как у Джейми, обрамленные длинными прямыми ресницами, светились своеволием и лукавством. Сходство Руиса с его сыном на этом явно не кончалось; Шерри знала, что Джейми довольно смелый парень, готовый ринуться в неизвестность даже в своем возрасте. Если бы ее попросили кратко описать характер ребенка, она без колебаний сказала бы, что у него «есть стержень».

Именно этой черты не хватало Лайзе, обладательнице множества других положительных качеств.

Сейчас, глядя на человека, от которого ее сестра зачала сына, Шерри подумала, что эта стойкость передалась ребенку от отца. Тот, кого она считала легкомысленным бабником, неспособным к отцовству, несомненно, отличался отвагой. Потому что было совсем не легко бросить вызов могучей олигархии агропромышленников и членов политической элиты штата Флорида, заставить их задуматься над судьбой самых обездоленных и бесправных. Руис начинал ей нравиться, несмотря на трагическую предысторию.

Этого не должно быть, спохватилась Шерри, у меня есть иммунитет против его обаяния, переданный от Лайзы. Тем временем Руис, жестом призвав аудиторию к тишине, начал вызывать тех, кто хотел бы рассказать о своем происхождении. А Шерри снова с горечью погрузилась в воспоминания о своей сестре.

Лайза говорила, что они с Майком познакомились в баре, где играли в «пульку», потом стали встречаться. Прошло совсем немного времени, и она, неоднократно переспав с ним в его квартирке в юго-западной части города, переселилась к нему жить постоянно.

«А потом я забеременела, и он меня вышвырнул. — При этих словах Лайза презрительно скривила свой ярко накрашенный рот и отбросила со лба прядь светлых волос. Разговор шел на крыльце бабушкиного дома, и Лайза сидела рядом с сестрой, угрюмо поглаживая огромный живот, выпиравший из-под выцветшего халата. Это было примерно за месяц до рождения Джейми. — Да, вышвырнул, — продолжала Лайза. — Я знаю, Шер, что ты об этом думаешь, и ты, возможно, права. Я должна была заставить его дорого заплатить за все. Но ему повезло: я слишком горда для того, чтобы о чем-то просить».

А я не настолько горда, думала сейчас Шерри, слушая, как Руис вызывает тех, кто поднял руку. Ему отвечали люди, родившиеся в Англии и в Ирландии, в Польше и в Ливане, на Кубе и во Вьетнаме. Закончив опрос, Руис помолчал, как бы налаживая контакт с каждым присутствующим в отдельности. Взгляд его встретился с глазами Шерри, пошел дальше, потом вернулся и задержался на миг, словно Руис раздумывал: где я ее видел? На лбу его залегла морщинка. Чем-то мне знакомо ее лицо, говорил себе он, хотя я и не помню чем. Может, это овал лица, а может, линия рта. Однако Руис был уверен, что они чужие: девушка имела свой стиль и наверняка запомнилась бы, будь они знакомы.

— Итак, спасибо вам за то, что вы подтверждаете мысль, с какой я хочу начать: большинство из вас — не коренные американцы, мы происходим из самых разных стран. Мои предки, так же как и кое у кого из вас, жили на Кубе. Однако я родился в Америке и принял все ее блага как нечто само собой разумеющееся. Я пользовался равными правами, жил в хорошем доме, получал приличную зарплату. У меня было все, о чем только могут мечтать приезжающие сюда на заработки из Мексики, с Гаити и из Центральной Америки. Они собирают здесь овощи и фрукты ради куска хлеба.

Руис продвигался к главной цели своего выступления: к агитации за то, чтобы люди обращались к представителям власти в своем штате и просили их поддержать проект закона о защите прав сезонников — он был детищем Руиса. А Шерри рисовала себе подробности его романа с сестрой. В отличие от Лайзы, потерявшей невинность в 16 лет в кузове грузовика, Шерри в свои двадцать семь еще была девственницей, и теперь ей приходилось с помощью воображения восполнять пробелы в практике.

Майка Руиса очень легко было представить в постели, что совсем не укрепляло заготовленную в ее душе неприязнь. Можно было вообразить и то, как тяжело было Лайзе с ним расставаться.

Влюбившись, Лайза обрела цель жизни — ей хотелось остановиться на одном мужчине, выйти замуж, родить ребенка. К сожалению, Лайза получила только последнее.

В голове Шерри сейчас шла двойная работа: вспоминая рассказ сестры, она смотрела на героя романа, слушала его и оценивала. Чисто внешне он показался ей привлекательным. Сильный, прямодушный, несомненно добрый и большой умница. А вспоминая Лайзу — беременную, без гроша в кармане, такую, какой она была, когда изливала душу в тот вечер на бабушкиной веранде, — Шерри упрекала себя. Она думала о Джейми, от которого отец отмахнулся как от мухи, но понимала, что возненавидеть Руиса не способна.

Наконец кончилось выступление и последовавшие затем вопросы и ответы. Руис стал пробираться к выходу сквозь толпу газетных репортеров и тех, кто болел за его дело. Шерри не отставала от Руиса, хотя и боялась, что он ее заметит.

Как он любит быть в толпе, недовольно отметила про себя девушка, особенно — в толпе женщин. Впрочем, почему бы и не любить, если они летят на него, как мотыльки на огонь? Вот хотя бы эта репортерша с 11-го канала телевидения — так и прет на него со своим микрофоном.

Обмениваясь игривыми замечаниями и шутками с Мэри Мерчисон, ведущей вечерних новостей и признанной телезвездой, Майк Руис почувствовал взгляд, которым его пронзила Шерри. Слегка повернув голову, Майк увидел ее, на миг глаза его округлились; флюиды, на которые он подсознательно отреагировал, исходили от девушки со светлыми волосами, замеченной им раньше, в самом начале выступления. Что-то дрогнуло у него в груди, хотя она была совсем не в его вкусе; видимо, сказалось одиночество, длившееся уже полтора года — с тех пор, как он расстался с Лайзой. Стройная девушка с небольшой грудью и правильными чертами лица, лишь слегка тронутого косметикой, была одета в ситцевую блузку с короткими рукавами и полосатую юбку в складку, чуть прикрывающую колени. Ярко начищенные дешевые туфли без каблука не смогли испортить впечатления от стройных ног, которым позавидовала бы самая знаменитая манекенщица. Воображение вдруг нарисовало Майку, как бы эти ноги обвились вокруг его талии, хотя картина была явно неуместной.

Еще он с удивлением отметил, что девушка привлекает его не только физически: решимость и независимость, сверкнувшие в ее ясных серых глазах, тоже притягивали. С другой стороны, в ее облике была какая-то старательно преодолеваемая хрупкость — ее хотелось защищать. У Майка появилось необъяснимое ощущение: между ними вспыхнуло нечто, непохожее на обычное сексуальное влечение.

Разве мы знакомы? — спросил он взглядом через головы толпящихся вокруг. И хотя так начиналось любое приглашение к флирту, которое Шерри отвергала сотни раз и тут же о нем забывала, на этот раз она испугалась. Замерев, словно олень в ярких лучах прожектора, она не могла двинуться с места. Примитивное женское начало, заложенное природой, толкало ее к человеку, которого она собиралась ненавидеть.

Он догадается о моих намерениях еще до того, как я приду наниматься на работу, спохватилась Шерри и скрылась в толпе прежде, чем он смог протиснуться к ней.

Почему я ей не понравился? — удивился Руис. Мы ведь даже не знакомы.

Эктор Мачадо, первый помощник Руиса по ССФ и ближайший друг, положил руку ему на плечо:

— Не забудь, Мигуэлито, что нам еще нужно заехать к Руди, а потом у тебя встреча с женщиной, которая хочет быть твоей секретаршей.

Но Руис решил, что сейчас важнее всего заняться жалобой сальвадорцев, живущих в городке Тонотосасса в жутких антисанитарных условиях.

— Поезжай, умасли этого Руди, — нетерпеливо сказал он, — и с будущей секретаршей тоже поговори. У меня есть более важное дело.

Шерри остановила свою бежевую малолитражку перед обшарпанным домиком, арендованным ее бабушкой в части города, называемой Порт-Тампа. Считавшийся исторической колыбелью города, на самом деле это был просто заброшенный район. Выключив зажигание, Шерри некоторое время сидела за рулем не шевелясь.

Слишком сильным было впечатление от Майка Руиса. Если сейчас войти в дом, не дав себе успокоиться, бабушка моментально поймет: что-то случилось. Она догадается, что ее внучка хлопочет об алиментах, которые твердо решила получить для Джейми, и начнет в сотый раз ее отговаривать.

— Наша семья, Хейзы, всегда обходилась без помощи всяких там мужиков и без пособия от государства, — обычно ворчала она, — так прожили уже шесть поколений, которые я знаю. Да и сама я не так уж стара и больна, чтобы тебе не помочь.

Однако, войдя в дом, Шерри увидела бабушку спящей перед экраном телевизора на веранде с солнечной стороны. Малыш Джейми, которому давно было пора сменить подгузник, развлекал себя сам, бормоча что-то вполголоса и колотя пластиковой ложкой по игрушке — коробочке, из которой выскакивал человечек. И хотя Джейми пока еще не ревел, он давно был голодным.

— Ах ты, мой терпеливый пупсик, — проворковала Шерри, беря малыша на руки, — тебе полагается лучшая доля, но ты этого пока не знаешь... А я ее добьюсь.

В ответ Джейми подергал тетушку за волосы и весело засмеялся, когда та ахнула от неожиданности. Освободив прядь, она поцеловала его в щечку. Она полюбила мальчика с тех пор, как вернулась в Тампу и стала заботиться о нем не хуже родной матери. Шерри принесла ребенка в гостиную, где, уложив на тахту, поменяла подгузник и слегка присыпала нежную кожицу кукурузным крахмалом — гораздо более дешевым средством, чем настоящая детская пудра. Шерри любила Джейми так, словно сама родила его в муках, а мысль о том, что мистер Руис пожелает стать полным опекуном в обмен на свои деньги, приводила ее в ужас.

Боже, если бы у нас была какая-то другая возможность, думала Шерри, возясь с мальчиком под негромкий храп бабушки, доносившийся с веранды. Но другой возможности нет. Нет денег, чтобы отдать ребенка в хорошие руки, а бабушке уже явно не под силу смотреть за малышом весь день, хотя она и бодрится.

Радуясь тому, что он снова пребывает в сухости и комфорте, Джейми болтал ногами в воздухе и с удовольствием играл в «ладушки-ладушки». Шерри считала, что Джейми очарователен, что в нем красиво все — от аккуратных пальчиков на ногах, толстых ляжек в «перевязочках» и до крошечных ноготков в форме полумесяца. Она считала, что Джейми — само совершенство, что у него золотое сердце и что со временем он проявит самые разные таланты. Ну как же мог человек, заботящийся о чужих людях, отвернуться от такого ангела?

Почаще думай об этом, приказала она себе, криво усмехнувшись, да, почаще думай, когда начнешь мечтать о мистере Руисе и вспоминать, какой он сексапильный. А также оправдывать его поступки. Вспоминай Лайзу и все, что ей пришлось пережить. Думай о своем маленьком племяннике.

На веранде неторопливо развертывался сюжет очередной серии любимой бабушкиной «мыльной оперы», а старая Лилиан все не просыпалась. У Шерри оставалось минут сорок — сорок пять до того, как ехать на собеседование в штаб ССФ. А с Джейми еще придется повозиться.

— Пойдем, радость моя, я тебя покормлю, — сказала Шерри и, посадив малыша к себе на бедро, понесла на кухню.

Обед Джейми состоял из детских спагетти с мясным соусом, а еще из нескольких ложек сливового пюре на десерт. Когда смесь в бутылочке достаточно согрелась, но не обжигала (Шерри попробовала ее на своей руке), она отнесла мальчика назад в гостиную, села в старое кресло, устроила Джейми у себя на коленях и стала его кормить. И хотя мальчик мог спокойно держать бутылочку сам, он с удовольствием оказал эту честь своей тете. Черные, блестящие и умные глаза его были прикованы к лицу Шерри — видимо, он тоже чувствовал их неразрывную связь.

Шерри чуть не опоздала в офис Майка Руиса: Джейми начал плакать, когда она пыталась посадить его назад в манеж, этот плач разбудил бабушку. Шерри пришлось успокаивать ребенка и вежливо выслушивать советы, которых она предпочла бы не слушать. Она вбежала в офис ССФ в три без двух минут.

Контора смотрела окнами на улицу, потому что когда-то была бутербродной и помещалась в заброшенном квартале недалеко от центра. Обстановка внутри была далека от роскошной: здесь стояло три обшарпанных письменных стола, одну стену целиком занимали картотечные ящики. Шерри увидела мусорную корзину для бумаг, ряд далеко не новых стульев, из тех, что бывают в залах ожидания, несколько черных грифельных досок и целые штабеля древних складных стульев. Стены были сплошь увешаны плакатами и лозунгами. У стола для приема посетителей не было ни души; нажав кнопку звонка, как того требовал от руки написанный плакатик, Шерри стала ждать. Человек, для встречи с которым она собрала всю свою волю, не появлялся. Вместо него из задней комнаты, вытирая рот (видимо, только что съел свой ленч), вышел коренастый мужчина мексиканского типа, на несколько лет старше Руиса, и не торопясь осмотрел Шерри с ног до головы.

— Меня зовут Эктор Мачадо, — представился он. — А вы, вероятно, Шерри Томпкинз. Пожалуйста, присядьте. Расскажите, какое у вас образование.

Шерри протянула ему через стол краткий перечень своих данных; Эктор стал внимательно читать аккуратно отпечатанный листок, слегка приподняв брови.

— Девяносто слов в минуту на машинке, да еще и стенография? — удивился мужчина. — К тому же вы говорите по-испански. Тогда непонятно, на кой черт вам сдалась наша контора?

Какая я молодец, что скрыла университетский диплом, подумала Шерри. Здесь совсем не место для человека с высшим образованием. А бумажки о курсах секретарей вполне хватит за ту зарплату, которую они предлагают.

— Ну, во-первых, контора недалеко от моего дома, — ответила она. — У меня годовалый сын, поэтому...

— Нам нужен надежный человек. Может, у вас есть родственница или подруга, согласная смотреть за малышом, мисс Томпкинз? Или вы «миссис»? — В голосе его звучал скептицизм.

— Я «мисс», незамужняя, — ответила Шерри.

В этот момент стеклянная дверь, ведущая на улицу, распахнулась и в контору стремительно вошел Майк Руис. Дело сальвадорских жалобщиков оказалось не таким сложным, и он уже освободился. Увидев Шерри в приемной, он обернулся, чтобы взглянуть еще раз.

— Вы! — воскликнул Майк Руис, моментально вспомнив девушку. — Что вы делаете здесь? Мы виделись в университете.

Шерри старалась побороть волнение: на близком расстоянии он был еще притягательнее. Она сопротивлялась изо всех сил. В самом деле, пора проявить силу воли...

— Я пришла по поводу работы.

Майк понял, что она не собирается обрывать контакт, возникший между ними, — хотя бы потому, что ничего особенного не произошло. Во всяком случае, для нее. Но зачем она слушала его выступление?

Сейчас я это узнаю, решил Руис и произнес с сарказмом:

— Нам как раз нужна здесь крутая феминистка!

Шерри пожала плечами.

— Ну, если у вас нет других кандидатов...

— Придется нанять вас, — сказал Руис. Он-то знал, что больше никого нет.

— Думаю, вы не прогадаете.

— Продолжайте ваше собеседование.

Эктор еще какое-то время разговаривал с Шерри, а Руис, послушав минуту-две, скрылся в задней комнате, видимо служившей ему кабинетом. Шерри показалось, что Эктор вздохнул с облегчением, как и она.

— Ну хорошо, мисс Томпкинз, — сказал он, — биография у вас подходящая. Хотя мы в объявлении и не упоминали стенографию, она пригодится. Не хотите ли прямо сейчас написать абзаца два под диктовку, а потом их отпечатать?

Шерри с готовностью вынула из сумочки блокнот и ручку. Текст из журнала, который Эктор продиктовал на средней скорости, показался Шерри детской забавой. Проверив древнюю пишущую машинку на предмет исправности, Шерри наилучшим образом отпечатала текст.

Извиняющимся тоном Эктор сообщил ей, что последнее слово остается все же за мистером Руисом и ей придется с ним побеседовать, прежде чем он включит ее в платежную ведомость. Приготовившись сопротивляться сексуальному излучению будущего босса — не говоря уже о том, что последуют вопросы, требующие откровенности, — Шерри вместе с Эктором вошла в кабинет.

Занятый телефонным разговором, мистер Руис жестом пригласил ее сесть. Он больше слушал, чем говорил, время от времени вставляя свои «да» или «ладно» и энергично кивая при этом головой. Раза два он рассеянно пропустил пальцы сквозь густые темные волосы, не отрывая глаз от Шерри. «Кто вы такая? — словно спрашивал этот взгляд. — Будем ли мы что-то значить друг для друга?»

В глубине этих бархатных глаз таилась страсть. И опасность. Этот взгляд разбил немало сердец, если верить сестре Лайзе. Шерри и сама убедилась в том, что это сильная личность. Искра, вспыхнувшая между ними в забитом людьми фойе университета, словно бы разжигала чувства, которые возникали сейчас в ее душе. Мысли неслись в голове без остановки. Правда ли, что губы его слегка приоткрылись, или ей только показалось? Что было бы, если бы они прижались к ее губам?

Перестань смотреть на него как на запретный плод, приказала себе Шерри, он просто возможный алиментщик в пользу Джейми. Если нужно будет — подружись с ним, но никаких любовных отношений. Боже сохрани! Только легкий флирт. В конце концов, у тебя есть свои принципы, есть приоритеты.

Но это не помогло, легкая дрожь охватила Шерри, когда Руис положил трубку телефона. Ничего не заметив, он стал читать ее биографию, которую положил перед ним Эктор. Потом вперил в нее свой взгляд.

— Неужели эти ручки на такое способны? — Он кивнул в сторону ее длинных, красивых пальцев с нежно-розовым лаком на ногтях.

Такой пустяковый вопрос ее успокоил. Теперь, даже если он начнет тарабанить по-испански, она не растеряется.

— Я умею ими пользоваться. — Шерри улыбнулась. — Если вы заметили, читая мою биографию, я сначала работала маникюршей, а уж потом закончила курсы секретарей.

— Скажите, зачем вам эта должность?

— Деньги нужны, только и всего. У меня старая бабушка на руках, и еще...

— Вы замужем? Или есть близкий человек?

— Это к делу не относится.

Что-то мелькнуло в его глазах.

— Ладно, не буду докапываться. Поговорим о чем-нибудь другом. Скажите, как вы относитесь к сезонным рабочим? Заслуживают ли они, по-вашему, приличного отношения и защиты закона? Особенно те, кто не имеет американского гражданства?

— Каждый человек заслуживает справедливости, — ответила Шерри, — независимо от того, кто он. Может, вы думаете, что, нуждаясь в работе, я стала бы с кем-то конкурировать? Это совсем не так. В этой стране каждый может себя реализовать.

Именно таких слов вы и ждете от меня, мистер Руис, подумала Шерри.

— Совершенно с вами согласен, мисс Томпкинз, — ответил Руис с кривоватой усмешкой. — Ну что ж, считайте, что вы приняты. А теперь... не возражаете написать под мою диктовку два письма — в Комиссию округа Хилзборо и к губернатору штата?

Господи, как я хочу, чтобы он был не таким душкой, думала Шерри, мне было бы легче его ненавидеть. Достав из сумочки тот же блокнот, она записала продиктованные письма и поднялась со стула.

— Есть что-нибудь еще?

— Откровенно говоря — да. — Он тоже встал. — Могу я надеяться, что вы запишете несколько выступлений на сегодняшнем собрании? Оно состоится вечером, в Лейкленде. Разумеется, вы получите за сверхурочные часы.

Шерри колебалась секунду-другую, но не из-за Джейми: бабушка посидела бы с ним еще несколько часов.

— Лейкленд довольно далеко, а моя машина еле дышит. Я не рискую ездить на ней за город, особенно вечером.

— Это не проблема, — откликнулся Майк, ругнув себя за то, что уже влезает в ее заботы. — Я вас отвезу туда и обратно.

— Хорошо, — согласилась Шерри. В конце концов, нужно же узнать его получше. — Я только позвоню бабушке и предупрежу, что вернусь поздно.

Руис попросил прислать к нему Эктора, поэтому, вернувшись в приемную, Шерри могла звонить бабушке и печатать письма в полном одиночестве. Эктор появился снова, как раз когда она кончала второе письмо.

Он остановился у стола и прочистил горло:

— Просто хочу... э-э-э... поздравить вас, мисс Томпкинз, с началом работы. Надеюсь, вам у нас понравится.

Девушку тронули эти слова.

— Называйте меня просто Шерри, — сказала она, слегка стыдясь того, что и от него нужно скрывать, зачем она здесь. — Спасибо за вашу рекомендацию.

Эктор ушел, а Шерри пришлось ответить на несколько звонков, адресованных Руису, — не очень важных, на ее взгляд. Спустя короткое время она постучала в дверь босса и, не получив ответа, вошла в кабинет. Руиса там не было. Наверное, выскользнул через какой-то черный ход, подумала она.

И тут же поняла, где он: в небольшой умывалке позади кабинета. Обнаженный по пояс, Руис стоял над раковиной и смывал с себя пот и усталость, накопившиеся за полдня. Его обнаженный торс был великолепен. Замерев на месте, Шерри не могла оторвать глаз от этого мускулистого тела, от полоски темных курчавых волос, уходящей от груди куда-то вниз, под брючный ремень.

Увидев его наготу, она почувствовала себя так, как если бы получила удар в солнечное сплетение. Чтобы прийти в себя, Шерри представила его в постели с Лайзой. Этот человек сделал ее сестру беременной, да, а потом бессовестно бросил. Однако, к своему ужасу, Шерри обнаружила, что чувства ненависти она к нему не испытывает — скорее, ревность к Лайзе.

Руис в свою очередь, заметив Шерри, тоже замер, но его сразило другое: выражение ее лица. На миг Руисом овладели сильные, противоречивые чувства. К этой девушке его тянуло с момента, когда он впервые ее увидел, и теперь, уверенный, что она испытывает такое же влечение, он был на грани эрекции. С другой стороны, он как будто ее оскорбил. Но чем же? Ведь он ничего такого не сделал.

— Извините, — пробормотал Руис, протягивая руку к полотенцу, — мне следовало бы вас предупредить... Иногда я моюсь и меняю рубашку, если вечером мне предстоят встречи. Такая жара... — Говоря это, он желал, чтобы полотенце в его руках превратилось в халат, а еще бы лучше — в брезентовую палатку.

— Вы не виноваты, — ответила Шерри смущенно. — Это я неожиданно к вам ворвалась...

— Да ладно, ничего не случилось. — Он пожал плечами.

Я не уверена, что совсем уж ничего, подумала Шерри.

— Эти бумаги я положу вам на подпись, — сказала она уже обычным тоном. — И подожду вас в приемной.

ГЛАВА ВТОРАЯ

К тому времени, когда Майк Руис вышел из кабинета в чистой рубашке с галстуком и в знакомом костюме, Шерри почти совсем овладела собой. И все же она старалась не смотреть ему прямо в глаза — так было безопаснее. Иначе опять полезли бы в голову разные мысли. Она поняла, что после того, как он «засек» ее в вестибюле университета и обернулся в ее сторону, между ними пробегает ток.

Выяснилось, что в Лейкленд они едут не одни, и от этого ей стало легче. Ничего не сказав заранее, Майк по дороге заехал за своей сестрой Сандрой, потом за Эктором. К сожалению, сидя в его «мустанге» старой марки и слушая общий разговор, Шерри не смогла окончательно избавиться от смущения.

Во-первых, Майк поднял верх машины и включил вентиляцию, и, хотя это сберегало ее аккуратную прическу, переднее сиденье превратилось как бы в гнездышко для двоих, в котором слишком явно ощущалась сексуальность Майка. При всем желании не реагировать ни на что, Шерри замечала, как на ноге Майка, когда он жал на тормоза, под тканью брюк напрягаются мышцы, и чувствовала запах его лосьона с примесью мускуса, которым он, конечно же, освежился после бритья.

Шерри словно кто-то непрерывно бил в солнечное сплетение. Да, задыхалась она, это тот самый мужчина, ради которого стоит наконец расстаться с невинностью. Но тут же в голове у Шерри возникали картины из романа Лайзы с Руисом.

Не обязательно смотреть на его ногу или жадно вдыхать его запах, выругала себя Шерри. С другой стороны, если она, отвернувшись, будет без конца смотреть в окно, спутники сочтут ее дикаркой. Все-таки я чокнутая, подумала Шерри, придаю такое значение пустякам. Впрочем, воспоминания о Лайзе очень помогали; и если и дальше держаться за эти воспоминания, то она устоит и не позволит Руису пополнить собою список его побед.

В Лейкленд они приехали в седьмом часу вечера, то есть несколько раньше, чем было назначено собрание. Потом выяснилось, что Майк так и задумал.

— Нам нужно поесть, — объявил он, сворачивая в переулок рядом с какой-то заколоченной фабрикой. — У меня на примете есть мексиканский ресторанчик, где потрясающе кормят. Кстати, всего в двух шагах от того места, где будет наше сборище. — Сверкнув улыбкой, он обратился к Шерри: — Вы когда-нибудь пробовали chalupas[1]? Здесь их потрясающе готовят.

Через минуту-другую машина была припаркована у входа в кафе «Голубое небо», принадлежащее некоему Тио Пепе. Скромное, но чистенькое заведение украшали плакаты, призывавшие посетителей побывать в Мексике. Столики помещались в отдельных кабинках, обитых красным кожзаменителем. Намереваясь ни за что не сидеть рядом с Майком, чтобы не касаться его плеча, Шерри плюхнулась рядом с Эктором, а Майку пришлось сесть напротив, рядом с сестрой.

Свою ошибку она осознала сразу. Во-первых, Майк то и дело натыкался коленями на ее колени. Во-вторых, те упорные взгляды, которых она избегала, здесь стали неизбежными, иначе он бы заподозрил неладное.

Очень вежливо помогая ей разобраться в меню, написанном коряво от руки и изобилующем испанскими названиями, Майк посоветовал взять чалупы, салат, а на сладкое — глазированный пирог, который здесь готовят «совершенно как в Мексике». Успокаивало то, что Шерри тут по заданию, — значит, за обед не придется платить, он пойдет за счет фирмы.

Официантка, обнаружившая бурную радость, как только Майк появился в дверях, принесла сначала закуски и лимонад. Вскоре за ними последовало и основное блюдо: огромное количество дымящихся, обильно сдобренных специями чалуп, от одного вида которых текли слюнки. С огромным удовольствием поглощая свою порцию, Шерри совсем забыла о том, что должна ненавидеть коварного соблазнителя. Внезапно очнувшись, она подняла глаза от тарелки и увидела, как внимательно и задумчиво Майк Руис смотрит на нее.

Любая женщина потонула бы в таком взгляде, подумала Шерри. Занятая борьбой с этим гипнозом, она не без труда расслышала вопрос, заданный сестрой Руиса:

— Шерри, вы выросли в Тампе? Или приехали откуда-то, как большинство жителей Флориды?

Для Шерри любой вопрос, касавшийся ее биографии, звучал будто разрыв гранаты. Чем меньше Майк будет знать о ней, тем меньше у него шансов добраться до истины, то есть связать ее с Лайзой Хейз. Конечно, при условии, что он вообще захочет думать о брошенной любовнице.

— Да, я, можно сказать, здешняя, — ответила Шерри, решив говорить правду, но не до конца.

— А из какой вы части города? — живо спросил Майк, явно стараясь понять, почему утром ее лицо показалось ему знакомым.

— Конкретно — ни из какой. Мы часто переезжали, — сказала Шерри; ее подбодрила выбранная роль, а может, и вкусная еда.

«Переезжали» — это мягко сказано, думала она, пока Майк спрашивал счет и расплачивался. Бабушка работала на полставки в местной больнице, воспитывала двух внучек, лишенных родителей, и все это — на нищенскую зарплату. Каждый раз, когда хозяева поднимали ренту, она меняла адрес. Это «вечное движение» прекратилось, когда ей исполнилось шестьдесят пять и она начала получать пенсию. К своим шестнадцати годам Шерри сменила чуть ли не двенадцать школ, и, будучи девочкой более застенчивой и замкнутой, чем Лайза, она не умела быстро находить друзей.

Собрание, на котором она должна была стенографировать, проводилось в помещении Союза взаимопомощи — иными словами, штаба нескольких агентств, помогающих испаноязычным иммигрантам. Во многом напоминающее контору Майка, это здание тоже выходило окнами на улицу, но было еще более убогим. Руис объяснил Шерри, что ей не обязательно записывать каждое слово, она может сама выбирать из выступлений то, что сочтет нужным. Он указал ей на стул рядом с собой за столом, где расселся как бы президиум.

Сандра Руис села рядом с ней. Давно набравшись опыта как работник социальной помощи женщинам — хотя и в другом районе Тампы, — Сандра держалась уверенно и как бы между прочим спросила у Шерри:

— Майк сказал, что вы знаете испанский. А где вы его учили?

— В разных местах, — ответила Шерри, держась все той же линии — сообщать о себе как можно меньше. — Я уже упоминала, что мы много переезжали. И в некоторых районах, где мы жили, люди говорили только по-испански. — Шерри вынула из сумочки блокнот и ручку.

Еще не зная того, что новая секретарша ее брата более чем скрытна, Сандра ободряюще улыбнулась:

— Да, это лучший способ выучить язык. И все же, если вам будет что-то непонятно, обращайтесь ко мне без колебаний. Они жуют слова, когда волнуются.

Через несколько минут собрание было в полном разгаре; как и следовало ожидать, большинство присутствующих говорили по-испански. Кое-кто из них тараторил с быстротой пулеметной очереди. Но Шерри не испытывала особых затруднений. Она лишь иногда обращалась к Сандре, чтобы убедиться, что поняла правильно то или иное слово. Чем больше у меня будет практики, тем лучше я буду это делать, решила она, когда председатель Союза объявил пятнадцатиминутный перерыв. А потом напомнила себе, что не собирается работать у Руиса больше двух недель. Пожалуй, надо сказать ему об этом прямо.

Во время перерыва Шерри и Сандра болтали, сидя за стаканчиками газировки на кухне, превращенной в подобие буфета, в то время как Майк и Эктор беседовали с членами правления Союза. Они обсуждали разные разности, в том числе жениха Сандры, а также планы ее семейной жизни, и Шерри пришла к выводу, что сестра Майка довольно симпатичный человек. Во-первых, она не отвечает за поступки брата, а во-вторых, тоже приходится Джейми теткой. И по характеру — как раз такая подруга, о которой Шерри всегда мечтала. Тем более что Шерри решила остаться в Тампе и жить здесь постоянно.

С этими мыслями пришло осознание того, что, работая у Майка, не получится наблюдать его как бы в пустоте. Остальные сотрудники примут ее, Шерри, такой, как она есть, привыкнут, симпатизируя, ей верить. И все они сочтут себя обманутыми и очень обидятся, когда она откроет карты. Точно так же и Майк, узнав, кем ей приходилась Лайза, сочтет Шерри авантюристкой. Он станет добиваться полной опеки над Джейми через суд; захочет на ней отыграться, вероятнее всего, отнимет мальчика, и тогда они с бабушкой потеряют его безвозвратно.

Я не могу этого допустить, думала Шерри, Джейми заслуживает того, чтобы знать всех членов своей семьи, но без него Шерри с бабушкой окажутся обделенными... Если я увижу, что Майк в состоянии быть хорошим отцом, я сумею убедить его в том, что затеяла все это не ради себя одной.

После собрания, окончившегося в начале двенадцатого, Майк забросил домой сестру и Эктора, теперь ему предстояло отвезти Шерри к конторе ССФ, где девушка оставила свою машину. Довольно скоро они были на бульваре Кеннеди.

— Ну что ж, спасибо за то, что подвезли, — добавила Шерри после обычного «спокойной ночи» и потянулась к ручке дверцы.

Когда он положил ладонь на ее руку, она чуть не подпрыгнула. Не надо! — умоляли ее глаза.

В машине было темно, и Майк этого не заметил.

— Уже довольно поздно, — сказал он, — а вы сами признались, что машина у вас капризная. Позвольте мне проводить вас до дома. Мы будем ехать каждый в своей машине.

Шерри пыталась отказаться, но ничего из этого не вышло. А его прикосновение...

— Если с вами что-то случится, я буду виноват, — убеждал ее Майк.

Видимо, помочь здесь могло только согласие.

— Хорошо, проводите меня, раз вы настаиваете, — сказала Шерри, возблагодарив Бога за то, что они переехали незадолго до рождения Джейми и Лайза с ними не жила.

Майк держался на небольшом расстоянии от ее малолитражки до тех пор, пока Шерри не свернула с главной магистрали и не покатила в сторону района Порт-Тампа. По дороге Майк раздумывал о Шерри, пытаясь прийти к какому-то выводу. С одной стороны, она вежлива и даже дружелюбна, с другой — кажется совершенно равнодушной. Его же, наоборот, тянет к ней так, как еще не тянуло ни к одной женщине. И почему он уверен, что чувства его взаимны? Все как будто свидетельствует об обратном.

Еще больше запутывает ситуацию то, что она совсем не в его вкусе. До сегодняшнего утра, то есть до их встречи, он считал, что ему нравятся полногрудые блондинки, общительные и слегка развязные. Насколько он успел заметить, этих качеств у нее нет совсем. Эта ходячая скромность, с прической школьницы, безумно смутилась, когда увидела, что он моется. Ее ясные серые глаза выдают твердый характер и целеустремленность, которая даже пугала его.

Ему все время хотелось наблюдать за ней, он пытался читать ее мысли. В перерыве собрания, беседуя с членами правления, он видел, как она удалилась в буфет с Сандрой, и ему самому захотелось поболтать с ней. Оставшись с Шерри в «мустанге» тет-а-тет, после того как он завез домой Эктора и Сандру, он рисовал себе интимные картины, представлял, как просыпается рядом с ней как-нибудь в субботу, когда не нужно никуда спешить, и они долго лежат в постели, обмениваясь шуточками и не забывая при этом целоваться.

Он прекрасно знал, что это опасные мысли. Она же у тебя служит! — упрекал он себя. Есть четкое название для того, что ты замышляешь. Попридержи лошадей, сосредоточься на работе. Избегай всего того, что она сможет истолковать как грязные поползновения.

И все же, когда Шерри вышла из машины у своего дома на пропыленной улице и, прощаясь, добродушно помахала рукой, он решил, что не станет терять надежду. Иногда боссы сходятся со своими секретаршами по обоюдному согласию. Нужно немного подождать.

Войдя в дом, Шерри обнаружила, что Джейми капризничает и вообще обстановка напоминает ту, что была после обеда: бабушка крепко спит и не слышит хныканья Джейми, чему способствует ее прогрессирующая глухота. Шерри поменяла подгузник, взяла малыша на руки и понесла его на кухню, где достала из холодильника бутылочку со смесью. Нагрев бутылочку, Шерри вышла с Джейми на веранду, села с ним на старые качели и постаралась накормить мальчика и успокоить. Поев, Джейми скоро заснул, сама она не могла справиться со своим волнением, оно все не проходило.

Глядя на маленького человечка, на его крохотные пальчики и бархатные черные глаза, она думала о том, что это плоть от плоти Майка, результат любви его и Лайзы. Мысли эти словно нарочно являлись, чтобы разбередить рану ее противоречивых чувств. Приводило в отчаяние то, что уже второй раз за день она ревнует Майка...

На следующее утро, прибыв в контору ССФ на бульваре Кеннеди, Шерри обнаружила, что там нет ни Эктора, ни босса. Отперев дверь ключом, который дал ей Эктор, Шерри начала отвечать на телефонные звонки и приводить в порядок папки с бумагами. По просьбе Эктора она занялась еще одним делом: нужно было придумать листовку, которая помогла бы собрать деньги и одежду для самых бедных сезонников. Такую листовку просили церкви, оказывающие поддержку иммигрантам. Шерри всегда любила рисовать и теперь, призвав на помощь этот свой талант, украсила листовку оригинальной картинкой, притягивавшей к ней внимание.

Копировальная машина, капризничая по причине старости, все же произвела на свет нужное количество листовок. За время обеденного перерыва, от часа до двух дня, Шерри отправила по почте большую часть из них, оставив у себя несколько, которые хотела лично отнести в церкви, откуда прежде всего и ожидалась помощь. В одной из церквей Шерри застала священника, и он проявил желание с ней побеседовать. Святой отец заинтересовался их проектом, пообещав поговорить с прихожанкой, ведущей общественную работу, — может, она придумает, как поддержать сезонников.

Вернувшись в офис в два тридцать дня, Шерри увидела Майка.

— Где вы были? — спросил он строго. — Когда я вошел, телефон просто разрывался на части.

Я забыла включить автоответчик, спохватилась Шерри.

— Простите, — пробормотала она, протягивая ему образец листовки. — Я посылала по почте эти листовки, а несколько — разнесла. Эктор поручил мне их заготовить. Я бегала в основном во время своего перерыва и думала, что это нормально.

Майк испытал чувство вины за свой тон: он был доволен ее инициативой, да и листовка ему очень понравилась. Но, неожиданно для себя самого, задал ей неприятный вопрос:

— Сегодня утром я завтракал с Эктором, и он сообщил мне, что у вас годовалый ребенок. Почему вы скрыли это от меня?

Он застал Шерри врасплох, и она смутилась.

— Но... вы не спрашивали. И потом, это не имело отношения к нашему собеседованию. Если я являюсь на работу вовремя и исполняю свои обязанности, я думаю, это мне не помеха.

Это помеха мне, черт побери, подумал Майк. Я хочу знать, кто его отец. Или кто им был, если парень смотался. Язык чешется узнать, тоскует ли она о нем до сих пор.

Майк не мог задавать ей больше вопросов: работодатель не имел такого права и оба они это понимали. Однако эта умная, соблазнительная и до ужаса далекая девчонка не пускала его к себе в душу...

— Я поинтересовался просто по-дружески, — оправдался он.

— Если вы не возражаете, я не буду касаться своей личной жизни.

Словно пощечину влепила. То, что она права, не ослабило эффекта.

— Мисс Томпкинз, вам незачем на меня обижаться... — снова оправдываясь, проговорил он.

Они уже были на грани ссоры, когда пронзительно заверещал телефон.

К радости Шерри, это была та самая общественница, о которой упоминал священник. Она оказалась председателем женского комитета церкви, как раз собиравшегося в тот день, и священник уже представил ей листовку.

— Ваша листовка понравилась членам нашего комитета, — сказала женщина. — Мы думали о том, кому оказать помощь в первую очередь, и решили помочь людям, о которых вы говорите. Мы хотим устроить благотворительный пикник и просим мистера Руиса одобрить эту идею, а также поучаствовать в нем и произнести речь.

— Мистер Руис как раз здесь, — ответила Шерри. Впервые за время знакомства Майк видел, как эти глаза загорелись энтузиазмом. — Я передаю ему трубку.

Беседуя с председательницей, Майк поражался успеху Шерри. Благотворительный пикник обещал принести уйму денег, так необходимых его организации. А другие церковные комитеты могли подхватить это доброе начинание. Свое недовольство скрытностью Шерри Майк забыл уже к концу телефонного разговора. Поблагодарив председательницу, Майк пообещал ей выкроить время для пикника, отложив что-то из срочных дел, потом положил трубку, взял руку Шерри в свою и поцеловал.

— Просто не верится, — выдохнул Руис. — Мы несколько лет безуспешно пытались заинтересовать церковь в наших делах. А вы, проработав всего один день, сумели... Должен сознаться — я в восторге!

Шерри была так поражена этим порывом, что не сразу нашлась с ответом. Вертелась беспомощная мысль: я же клялась себе, что возненавижу его, клялась помнить о своей независимости при каждом его прикосновении. В этом смысле поцелуй руки сыграл свою роль: Шерри решила держаться от Майка подальше, пока будет у него работать.

— Спасибо, я ценю вашу похвалу, — произнесла она, обретя способность говорить. — Поскольку я не успела поесть, мне хотелось бы сбегать на ту сторону улицы — купить булочку и стакан кофе. Я принесу сюда... Если вы не против, конечно.

Майк согласился без колебаний, но чувствовал, что она отдаляется, как всегда.

— Я буду отвечать на телефонные звонки. По-моему, булочки с заварным кремом и шоколадной глазировкой — это лучшее, что у них есть, — сказал Майк.

Остаток рабочего дня после обеда прошел без особых событий. И только когда они одновременно вышли из конторы, судьба снова протянула свою руку, чтобы их соединить. Уже бросив дипломат на заднее сиденье «мустанга», Майк услышал, что мотор в машине Шерри прорычал несколько раз и заглох — видимо, окончательно. Как Шерри ни старалась вернуть его к жизни, единственным результатом было несколько чиханий, вздохов и щелчков, а потом — полная тишина.

Для Майка это был сигнал: ясно, что она не сдвинется с места без его помощи.

— Чем я могу помочь? — спросил он в окно.

Я бы сказала «ничем», подумала Шерри, но буду выглядеть идиоткой. И не сидеть же мне здесь всю ночь, в самом деле. Мне нужно попасть домой, освободить бабушку, поухаживать за Джейми.

— Может, вы взглянете на мотор? — спросила она.

— С удовольствием, — ответил Майк, сбрасывая пиджак и закатывая рукава рубашки.

Недолго покопавшись во внутренностях малолитражки, Майк вынес окончательный приговор: стартер надо менять. Но он сомневался, что Шерри по карману ремонт.

— Похоже, стартер сдох, — сказал он, глядя в ее озабоченное лицо. — Пожалуй, нам следует вернуться в контору и вызвать техпомощь.

Шерри была явно убита.

— Сколько стоит новый стартер?

Майк пожал плечами — не спешил сообщать плохие новости.

— Шестьдесят, может быть, семьдесят или семьдесят пять долларов, если вместе с установкой. Зависит от модели машины.

Шерри молчала. На ее банковском счету не было больше ни цента. Нечем заплатить за ремонт. Да и за тягач, чтобы откатить машину с улицы. Конечно, на работу можно ездить на автобусе. Но что делать с этой колымагой? Совершенно ясно, что просто бросить ее на обочине нельзя: у полиции на этот счет строгие правила.

Видя ее отчаяние, Майк решился кое-что предложить.

— Если это вопрос денег, то у меня есть мысль. Я знаю человека, работающего в гараже, — он делает кое-какой ремонт в свободное время. У него грузовик с тягачом, он и уберет машину. Можно ему позвонить, если вы не против. Кстати, когда-то я оказал ему услугу, и он будет рад меня отблагодарить. — Все это Майк выпалил одним духом. — Конечно, ремонт потребует какого-то времени, но за качество я ручаюсь. И берет он недорого.

Совет Майка Шерри восприняла как манну небесную. Оставалась, однако, проблема оплаты: даже небольшую сумму Шерри сейчас не могла бы выкроить. Через несколько дней надо заплатить за квартиру, да и продукты почти что кончились. К тому же Джейми вот-вот начнет ходить, и нужно заменить его пинетки на пару ботиночек. Господи, ну сломалась бы эта машина в день первой зарплаты!

— Все это было бы прекрасно, — ответила Шерри, — если бы у меня оставались хоть какие-то сбережения. Но, увы... я стеснена в средствах.

Опасаясь, что слишком много она не примет, Майк все же рискнул:

— Я мог бы выдать вам какую-то сумму в счет зарплаты. Подождите, дайте закончить. За то, что вы провернули сегодня с листовкой, вам полагается премия, вы бы ее получили, работая в любом месте. И хотя мы сами стеснены в средствах, но премию вам выдадим, в размере двухнедельной зарплаты.

Он был настолько добр, что Шерри чувствовала себя виноватой. Впрочем, он должен нам, напомнила себе Шерри. Если бы он не бросил Лайзу, мы не жили бы так плохо.

Чувство благодарности, однако, пересилило и даже подтолкнуло Шерри к Майку.

— Ну хорошо, если вы не шутите... Я обещаю, что не стану злоупотреблять вашей добротой.

Довольный тем, что она позволила себе помочь, Майк открыл для нее дверцу.

— Вылезайте. Позвоним моему другу-механику, а потом я отвезу вас домой.

Майк не смог дозвониться до Джерри Суареса, хотя и набирал номер много раз подряд. Придется оставить малолитражку на ночь там, где она стоит.

— Не волнуйтесь, никто ее не возьмет, — успокоил Шерри Майк. — Хотя это не самый приличный район в городе, но нашей конторе здесь покровительствуют.

Шерри не спорила. Она старалась расслабиться и не придавать значения тому, что близко сидит к своему боссу. Они очень мало разговаривали по дороге в Порт-Тампа, так как были заняты своими мыслями. И, только подъехав к покосившемуся щитовому домику, Майк прервал молчание:

— Мне хотелось бы зайти на минуту и взглянуть на вашего малыша. Если вы не посчитаете меня нахалом, конечно.

Она снова впала в панику. Но как можно ему отказать, после всего, что он для нее сделал? Не зная истинных причин, он сочтет ее неблагодарной. От неожиданности Шерри несколько секунд молчала, соображая. Успела ли Лайза познакомить своего любовника с бабушкой? Если он узнает старую Лилиан, весь план Шерри полетит в тартарары. И очень может быть, что он пожелает узнать, кто же отец мальчика.

Если рассуждать логически, вряд ли Лайза их знакомила. Хорошо зная, что бабушка не одобряет ее привычек, она уже в семнадцать лет начала снимать комнаты — на паях то с одной, то с другой подружкой. Лайза очень редко, вернее, почти никогда не приводила в дом своих приятелей, а сестру знакомила с ними лишь в тех случаях, когда они сталкивались лбами в общественных местах.

Не имея законного отца, Лайза взяла бабушкину фамилию, продолжала размышлять Шерри, и нужно молить Бога о том, чтобы бабушка не назвала ее при знакомстве. Поскольку Лилиан Хейз не одобряла плана Шерри — сначала выяснить, что Майк за человек, а потом требовать алименты, — нет никакой надежды, что бабушка ее прикроет. С другой стороны, а может, и с третьей — бабушка уважала Шерри за ее праведный образ жизни, за высшее образование и за то, как она заботится о Джейми.

Может, пронесет?

— Боюсь, что он уже спит, — ответила она наконец, делая попытку отговорить Майка.

Но отказываться от задуманного было не в его правилах.

— Ну, хоть краешком глаза взгляну... Я же не прошу парадного приема.

В этом визите есть и положительная сторона, подумала Шерри: понаблюдав Майка Руиса рядом с ребенком, я пойму, годится ли он в отцы. Ну и что, если предстоящая сцена будет для меня не из легких? Главное сейчас — благополучие Джейми, а не мое желание полностью и безраздельно им владеть.

— Ладно, — сказала Шерри наконец. — Но хочу вас предупредить: жилье у нас не ахти какое.

Поднимаясь по ступенькам крыльца, а потом войдя в темную гостиную, Майк подумал, что видел жилища и похуже. Комната выглядела бедной, но чистой, оживляли ее только разбросанные везде яркие детские игрушки. Он бросил взгляд на веранду, отделенную от комнаты аркой: отяжелевшая седая женщина в выцветшем халате, которую можно было принять за няню Джейми, похрапывала там в забитом тряпьем шезлонге.

— Не будем ее будить, если не возражаете, — прошептала Шерри, — в последнее время она неважно себя чувствует. — В душе девушка порадовалась тому, что единственное фото Лайзы стоит на столике в спальне, далеко от глаз гостя.

Майк ждал ее в гостиной, а Шерри прошла на цыпочках на веранду, где в манеже томился Джейми. Шерри протянула руки. Малыш уже умел стоять, если было за что держаться, и сейчас он, раскачивая барьер манежа, что-то сам себе рассказывал. Увидев тетушку, он довольно заворковал, а старая Лилиан во сне слегка нахмурилась от этого звука, но не проснулась.

Чудо из чудес — подгузник у Джейми был сухой. Шерри сделала знак Майку, чтобы он молчал, и поманила его за собой на кухню. А когда гость протянул ребенку палец, чтобы он за него ухватился, сердце ее перевернулось.

Майк сразу решил, что ребенок у Шерри — настоящая кукла, хотя не очень похож на нее.

— Привет, парень, да ты у нас красавчик, — ворковал Майк, улыбаясь от уха до уха. — Ну, поздоровайся с маминым боссом. Или так и будешь цепляться за нее и пускать слюни?

— Да-да-да, — выразительно сказал Джейми, не зная, как это не к месту.

Они были так похожи, этот волевой темноволосый мужчина, сексапильный, как кинозвезда, и его улыбчивый малыш с огромными глазами. Ну просто копия один другого... Глаза Шерри невольно увлажнились. И может, правда, что яблоко от яблони недалеко падает?

Удивительно, как Майк сам не замечает этого сходства, думала Шерри. Еще удивительнее то, что человек, обожающий детей, а это сразу видно, мог бросить свое чадо, свое собственное творение. Нет, придется взять себя в руки, иначе я разревусь, а он начнет задавать миллион вопросов.

— Пожалуйста, подержите его минутку, пока я разогрею ему еду и налью в бутылочку, — попросила Шерри.

Майк исполнил просьбу с явным удовольствием. Он вообще любил детей до самозабвения, племянники — дети старшего брата Джо и его жены Кэти — приводили Майка в восторг. В редкие свободные минуты Майк воображал себя рядом с женой, в окружении множества малышей. Он просто еще до сих пор не встретил ту, на которой бы отчаянно захотелось жениться.

Теперь в его жизнь вошла тоненькая женщина с каштановыми волосами — судя по всему, довольно скрытная. И хотя малыш ее — настоящее чудо, их совместное будущее весьма проблематично. Сейчас, изображая «лошадку», так что Джейми подпрыгивал у него на коленке, Майк позволил себе строить в уме разные планы.

Пока Шерри разогревала детское питание и наполняла бутылочку, она старалась не смотреть на гостя. Мне нужно быть практичной, повторяла она себе, думать о том, что будет лучше для ребенка, не позволить чувствам взять надо мной верх.

Но вот она посадила Джейми на высокий стульчик и начала кормить, а Майк, наблюдая любовно-сосредоточенное выражение ее лица, в то же время рассматривал мальчика. Снова Майка стал терзать вопрос — а кто же отец? Вопрос не оставлял его все то время, что Шерри стирала с личика Джейми остатки куриного пюре, потом — густого яблочного сока. После чего она предложила посидеть с малышом на качелях на веранде.

— Слишком жарко сейчас на той стороне дома, где заходит солнце, — сказала Шерри, — на этой прохладнее.

— Не возражаю, — ответил Майк, подумав: она как будто бы оттаивает по отношению ко мне.

Девушка собиралась вздохнуть с облегчением оттого, что его встреча с бабушкой не состоялась, но поспешила. Когда они пересекали гостиную, старую Лилиан разбудила пронесшаяся по улице «скорая помощь».

— Шерри? — позвала Лилиан.

— Я здесь, — откликнулась внучка, — как раз собираюсь поить Джейми на веранде.

— А кто это там с тобой?

Выхода нет, придется их знакомить. Поманив Майка на веранду, она сказала:

— Бабуля, это Майк Руис, мой новый начальник. Мистер Руис, познакомьтесь с моей бабушкой.

Даже если Майк заметил, что ему не назвали имени старой женщины, он не подал вида.

— Как поживаете, мэм? — спросил он, протянув руку.

Бабушка явно медлила с рукопожатием. Наконец, надев очки и оценивающе осмотрев Майка, старая женщина подала руку, а Шерри вздохнула с облегчением. Но радоваться было рано.

— Теперь я знаю, кто вы, но не знаю — зачем вы здесь, — заявила Лилиан Хейз.

Эти слова показались бы грубыми, если бы исходили от человека другого возраста, но старикам и детям обычно все прощают.

Майк это понимал и не обиделся. Взглянув на Шерри, он заметил, что та тоже «не в своей тарелке», и решил откланяться. Видимо, они с бабушкой что-то не поделили.

— Я здесь потому, что привез вашу внучку, — ответил он. — Ее машина сломалась. Очень было приятно познакомиться. Мы с вами увидимся завтра, мисс Томпкинз. Поскольку я не намерен являться раньше девяти часов, мне не составит труда за вами заехать.

Заикаясь от смущения, Шерри сказала, что может добраться на автобусе.

Проводив босса до двери, Шерри вернулась на веранду, села рядом с бабушкой и стала поить Джейми из бутылочки. Обе женщины молчали.

Зная старую Лилиан, Шерри могла предугадать ее мнение о новом знакомом. Оно было не очень лестным.

— Так вот он какой, этот мистер Руис, — проворчала Лилиан, — человек, испортивший жизнь моей Лайзе. — Его имя она произнесла с гримасой, с которой пьют горькое лекарство. — Послушала бы ты меня, девочка: с ним лучше не иметь никаких дел. Нам не нужны подачки. А свяжешься с ним — будет одно горе. Потом не говори, что я не предупреждала.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Когда на следующее утро, после бесконечной езды на автобусе, Шерри вошла в офис ССФ, она увидела, что босс уже в своем кабинете и совещается с членами правления. Заметив ее сквозь открытую дверь, он улыбнулся и сделал рукой знак: присоединяйтесь.

— Захватите блокнот, — сказал он.

Шерри уже научилась понимать оттенки его настроения — не зря же вчерашний вечер она провела в раздумьях. Сначала она с восторгом повторяла себе, что лучистые глаза Джейми совсем такие же, как глаза его отца. Потом явилась горькая мысль, что, играя с ребенком, Майк довольно быстро догадается об их родстве. Она сознавала, что они с Майком перешли своего рода Рубикон в отношениях — об этом говорили его дружелюбие, отсутствие всякой официальности. Пригласив его в дом, показав ему Джейми и познакомив с бабушкой, Шерри волей-неволей перенесла их отношения совсем в другую плоскость. Если раньше ее задачей было «раскусить» его, то теперь ей придется стать к нему ближе, а значит, и страдать от этой близости.

Присоединившись к заседающим, Шерри сразу разобралась, о чем шла речь: они планировали провести на следующий день, после обеда, пикетирование фабрики по обработке фруктов в Лейкленде. Эта фабрика регулярно получала цитрусовые от нескольких мелких плантаторов, известных своим безобразным отношением к рабочим-иммигрантам: законы для них не существовали. Майк уже несколько раз призывал руководство фабрики к тому, чтобы оно отказалось принимать фрукты у этих производителей, но безрезультатно. Теперь Майк решил перейти к делу. То есть прежде всего связаться со средствами массовой информации, а потом повести к стенам фабрики демонстрантов с плакатами и транспарантами. Демонстранты также будут разбрасывать листовки, призывающие рабочих фабрики к участию в движении протеста. Майк надеялся, что к месту демонстрации подъедут репортеры с телевидения или из газет.

— Ты не хуже меня знаешь обстановку на этой фабрике, — заметил седой мужчина в очках, — автостоянка для персонала находится на ее территории, значит, чтобы раздать рабочим листовки, нам придется как бы проникнуть в частное владение. Ведь, проезжая в машине мимо нас, никто не остановится, чтобы взять листовку.

— Оскар прав, — поддержала его коренастая женщина, которую Шерри уже видела на других собраниях. — Тебя почти наверняка арестуют, вот увидишь.

Майк только пожал плечами:

— Ну что ж, не впервой. — Видимо, он не услышал ничего нового.

Стенографируя выступления с опущенными глазами, Шерри думала о том, как это трудно — любить такого человека. Даже если отвлечься от его отношения к женщинам, напоминающего игру в «салочки» — прикоснулся и убежал, — та, которая его полюбит, будет в вечной тревоге за него — из-за его привычки влезать в самые трудные, опасные ситуации.

Хладнокровие Майка было явно не по вкусу седовласому мужчине.

— Кто с тобой поедет? — допытывался он. — Обычные твои люди?

Судя по ответу Майка, список был коротким: Эктор, Фрэнк Суарес, брат механика Джерри, сестра Майка Сандра, если сможет уйти с работы.

— Как всегда, я постараюсь держать Сандру вне опасности, — пояснил Майк, — в данном случае за воротами фабрики. Если администрация вызовет полицию и нас заберут, Сандра сможет за нас поручиться.

Наступило короткое молчание — видимо, члены правления обдумывали его слова. Потом седовласый подвел итог:

— Ну что ж, Мигуэлито, делай как знаешь. Ты ведь всегда поступаешь именно так.

Остальные члены правления быстро с ним согласились.

Когда они пожимали руку Майку и расходились, он кивком головы попросил Шерри задержаться.

— Как чувствует себя бабушка? — спросил он с неподдельной заботой, кладя свою красивую загорелую руку Шерри на плечо. — Надеюсь, она сегодня будет лучше смотреть за вашим парнишкой.

Шерри могла бы возразить против этого жеста, но не стала. Нельзя было счесть это фамильярностью, впрочем, от прикосновения его руки мурашки пробежали по ее спине, а щеки покрылись румянцем. Она успела заметить, однако, что Майк Руис прикасался ко всем, с кем разговаривал. Да и слова были настолько добрыми, что вызвали у Шерри лишь чувство вины и жалости к себе.

Девушке не хотелось сознаваться в том, что Лилиан уже не сможет ухаживать за Джейми, как раньше. Вчера, когда Майк заходил к ним, бабушка не была способна ни на что, и он, конечно, это заметил. А у Шерри нет денег, чтобы кого-то нанять. Где же выход?

Проблема заставляла Шерри еще острее чувствовать свое одиночество. С тех пор как родился ребенок, а Лайза умерла спустя всего лишь два месяца после родов, никто не пожалел Шерри и не сказал: «Какая ноша свалилась на твои плечи!» Как-то само собой подразумевалось, что Шерри ее выдержит. Никто не выразил сочувствия по поводу забот и тревог, выпавших на ее долю.

Первые слова сочувствия она услышала от отца, бросившего этого ребенка, — какая горькая ирония! Осознай он свою ответственность, она не билась бы как рыба об лед. А ведь именно у него придется искать помощи: фигурально выражаясь — положить ему голову на грудь и рыдать так, что промокнет его рубашка. Тоже парадокс.

— По правде говоря, — сказала Шерри, — бабуля чувствует себя так же. Я знаю, что ей не следует засыпать, когда она остается с Джейми, — это опасно... и понимаю, что она совсем не сможет за ним смотреть, когда он начнет ходить и бегать. Но я не могу оплачивать няню. Или отдать его в платные ясли. В общем, я... просто не знаю... что делать.

Всем сердцем жалея девушку, Майк снова подумал: а кто же отец? Почему он не предлагает алименты? Может, она не обратилась в суд, чтобы получить их легально? Непробивная особа, насколько он успел заметить. Она борется в одиночку, значит, на это есть серьезная причина.

— Давайте посоветуемся, — предложил Майк, слегка пожав ей руку. — Вы хоть и работаете у нас меньше недели, проявили себя ценным работником. И если мы начнем думать вместе, может, и найдем какой-то выход.

Он вел себя настолько благородно, что ей было трудно справиться со своими чувствами. Она колебалась, закусив губу. Какое-то время спустя появился механик Джерри Суарес (она увидела его в окно) и с помощью тягача потащил ее машину в ремонт — Шерри не пришлось даже пальцем шевельнуть.

— Он хоть сказал, сколько будет стоить ремонт? — спросила Шерри.

Майк широко улыбнулся:

— Запросил двадцать долларов плюс кое-какой хлам, накопленный моим отцом в сарае. Если вам трудно отдать деньги сразу — выплачивайте постепенно.

Лихорадочно подсчитав, что эти деньги она кое-как сможет вырвать из бюджета, Шерри ответила, что цена ее устраивает.

А что за хлам?

С большой неохотой Майк пояснил, что это не совсем уж хлам, а доски, совсем новые, полученные Майком в качестве платы за адвокатскую помощь.

Невероятно, подумала Шерри. Наглец, бросивший своего ребенка, разбивший сердце любовницы, ведет себя как деревенский доктор, берущий плату натурой с бедняков, не имеющих денег.

— Я не могу позволить вам оплачивать мои долги, — запротестовала Шерри.

Он отмахнулся от ее слов.

— Это же временно! И потом — Джерри строит игровой домик для своего сынишки, а мой отец давно уже ворчит, что эти доски занимают весь его сарай. Так что всем хорошо.

Теперь в душе у Шерри воцарилась еще большая сумятица, чем раньше. Вопреки ее ожиданиям Майк не только неотразимый мужчина, но еще и просто хороший человек. Или кажется таким... Он готов поддержать любого, попавшего в беду. Должность адвоката, такую выгодную, он обратил на помощь сельхозрабочим, основав для них свой союз.

На следующее утро Шерри приехала на работу раньше босса. Едва открыв дверь, она услышала, как верещит его личный телефон.

— Союз сельхозрабочих Флориды, — ответила Шерри, едва переведя дыхание. — Доброе утро.

— Привет, Шерри, — отозвалась Сандра Руис; у нее, как и у брата, был мягкий, приятный голос. — Боюсь, у меня плохие новости. Я не могу сегодня ехать в Лейкленд и присоединиться к вашему пикетированию, у нас на работе возникло серьезное дело. Передайте Майку мои извинения, идет?

— Обязательно, — сказала Шерри, размышляя, кто же возьмет на поруки Майка и его друзей, если их арестуют.

— А может, вы поедете туда вместо меня? — спросила Сандра, словно подслушав ее мысли.

Шерри не стала давать обещаний, пробормотав что-то насчет того, что кто-то должен остаться в офисе. Но мысли ее понеслись вскачь, как только она положила трубку. Ведь я хочу поехать, думала она. Не ради того, чтобы помочь ему лично или околачиваться рядом с ним, а просто чтобы участвовать в благородном деле. Опять же, я хочу видеть Майка в трудной ситуации. Это очень поможет его оценить.

Когда Майк вошел в контору, вид у Шерри был серьезный — идеальная секретарша, занятая своим делом без излишней суеты. Передав сообщение Сандры и убедившись, что оно Майка повергло в раздумье, Шерри выпалила:

— Если хотите, я ее заменю.

— Вы... вы, Шерри?

Это застало его врасплох. Пронзая ее своими черными выразительными глазами, он думал: что ею движет? Каждый раз, когда он пытается понять, могут ли они значить друг для друга больше, чем сослуживцы, она воздвигает между ними невидимый барьер. Это особенно ярко проявилось в тот день, когда он отвез ее домой, напросился в гости и познакомился с ее бабушкой. Шерри была вся на нервах, держала его на расстоянии. И хотя между ними явно пробегал ток, который она тоже чувствовала — он мог поклясться, — Шерри его подчеркнуто отвергала.

А теперь она вызвалась помочь, притом в ситуации, которая уж точно заставит их сблизиться. В чем же дело?

Девушку не смутил этот испытующий взгляд.

— А почему бы и нет? — спросила она. — Приведите хоть один довод против. Вам ведь действительно понадобится помощь.

— Один довод против, говорите вы? А как насчет Джейми? Кого-то из нас наверняка арестуют. Не можем же мы допустить, чтобы ребенок плакал, пока его мать будет сидеть в каталажке.

Когда Шерри на что-то решалась, ей не так легко было противоречить. Даже притягательность Майка, вызывающая опасное, какое-то животное влечение к нему, не остановила Шерри. В ней проснулась отвага, схожая с желанием спуститься на парашюте в тыл врага, согласно полученному заданию. Он подумает, что я за ним бегаю, — ну и пусть! На это есть причина: я должна узнать его получше.

— Вы сказали вчера на летучке, что Сандра должна остаться за территорией фабрики и, если придется, взять вас на поруки. Это сделаю я.

Она меня прижала к стенке, подумал Майк. Да я и хочу видеть ее рядом, если уж на то пошло. Может, она и не в моем вкусе, эта худенькая, скрытная, самостоятельная шатенка. Но меня к ней тянет, этого не станешь отрицать.

Сознание, что она будет рядом, наполнило его душу теплотой и нежностью.

— Ну что ж, если вы это серьезно, — ответил он, — мы отправляемся в Лейкленд около двух часов дня. Там уже будут Эктор и Фрэнк Суарес, брат механика, который возится с вашей машиной. Я провезу вас мимо чиновника, берущего денежный залог за тех, кого отпускают на поруки. Вы будете знать, куда обращаться.

Потом Майк стал сам обзванивать редакции газет и телевидения, вместо того чтобы поручить это Шерри. Может, потому, что большинство репортеров, с которыми он разговаривал, были его друзьями. Со своего места в приемной Шерри слышала, как он смеется и обменивается кое с кем рискованными шуточками. Это, видимо, Мэри Мерчисон, ревниво отметила Шерри, блондинка с одиннадцатого канала ТВ. Как она на нем виснет! Может, они успели и переспать. Вполне вероятно, что Мэри со своей командой окажется у фабрики в Лейкленде.

Шерри было не легче оттого, что Мэри очень похожа на Лайзу, правда, у этой дамы свой стиль и большая самоуверенность. Впрочем, ревность к Лайзе тоже не совсем прошла. Шерри чувствовала, что предает сестру, завидуя тому короткому счастью, которое та испытала.

Шерри так и не смогла отделаться от чувства вины, когда садилась в «мустанг» Майка, чтобы отправиться в Лейкленд.

Господи, дай мне сил, молилась Шерри, я хочу обратить против него всю мою неприязнь. Я не хочу замечать его обаяние и эту очаровательную ямочку на щеке, не хочу мечтать о прикосновении его губ.

Ничего из этого не получалось. К счастью или несчастью для Шерри, Майк Руис был человеком из тех, что встречаются на пути женщины всего один-два раза в жизни: добрейшая душа, он был готов помочь всякому, кто попал в беду. А может, он настолько пылкий любовник, что душа моя будет взлетать к небесам? — думала Шерри. Что касается бессердечности и эгоизма, описанных Лайзой, их пока в нем она не обнаружила.

Уже с утра было пасмурно и сыро, а когда подъезжали к Лейкленду, пошел дождь. Майк показал ей контору чиновника, принимающего от поручителя залог. Потом они присоединились к Фрэнку и Эктору — за пределами территории фабрики, которую собирались пикетировать. На пути в Лейкленд Майк высказал предположение, что к их приезду ворота фабрики будут крепко заперты. Это может случиться, если кто-то из репортеров встретит управляющего и, попросив разъяснений, невольно предупредит его о готовящейся акции. К счастью, этого не случилось, и они свободно проникли на территорию.

— Будьте здесь, — приказал Майк, оставив Шерри рядом с «мустангом», припаркованным на общей стоянке. — Если нас арестуют, сейчас же отправляйтесь к чиновнику и отдайте ему деньги вот в этом конверте. Он знает, что делать дальше. Ни в коем случае не въезжайте на стоянку фабрики.

Мрачно глядя ему в глаза, Шерри проговорила:

— Ладно.

— Не бойтесь, все будет хорошо, — успокоил ее Майк, пытаясь угадать, что ее тревожит: может, думает, что на пикетчиков спустят собак? Во всяком случае, приятно, что она беспокоится.

Было почти что три часа дня. К фабрике плотным потоком стали стекаться рабочие вечерней смены. А из ворот стала выходить дневная смена, еще более многолюдная.

Прислонившись к заднему крылу «мустанга», Шерри наблюдала за тем, как развивается акция протеста. Удивительно, но ее спутники прошли на территорию без всяких проблем и расположились напротив входа на фабрику, как и планировали. Фрэнк развернул плакат, призывающий бойкотировать обработку фруктов, купленных у «рабовладельцев», а Майк и Эктор стали раздавать листовки, призывающие рабочих к солидарности. Это было ее, Шерри, творение.

Многие рабочие взяли листовки, хотя сначала и смотрели на демонстрантов с подозрением. Листовки брали работники и дневной, и вечерней смены. Почти одновременно к месту действия прибыли противоборствующие силы: бригада телевизионщиков, во главе с Мэри Мерчисон, и представитель фабричной администрации. Репортеры как раз успели заснять тот момент, когда представитель администрации приказал Майку и его сподвижникам убираться с территории.

Как и следовало ожидать, они не сдвинулись с места. Последовала сцена, которая позже стала кульминацией шестичасовых новостей: нос к носу стояли упрямые пикетчики и представитель администрации, едва сдерживающий свою ярость.

Через какое-то время прибыла еще одна телекоманда и несколько газетных репортеров; к этому моменту представитель администрации уже убрался внутрь здания — видимо, чтобы звонить в полицию. Нисколько не смущаясь тем, что их ждет, Фрэнк и Эктор продолжали раздавать листовки, а Майк стал отвечать на вопросы газетчиков и телевизионщиков. Сейчас начнутся аресты, подумала Шерри, чувствуя, как у нее засосало под ложечкой. Майк подробно изложил репортерам суть и цели организованной им акции. Почему бы им всем не смотаться до прибытия полиции? — терзалась Шерри.

Ответ на этот вопрос она знала не хуже, чем Майк. Если он сдастся без борьбы, его протест потеряет всякий смысл. Газеты и телевидение найдут среди новостей дня что-нибудь поважнее, но, видя, как полиция уводит его в наручниках, зрители сочтут его мучеником, а средства массовой информации преподнесут это событие как нечто драматическое, не забыв о героизме его участников.

Довольно скоро завыли сирены приближающихся полицейских машин; к моменту, когда они въехали на территорию фабрики, вой этот достиг невыносимой громкости. Прибыла полиция округа.

Шерри видела со своего поста, как из здания фабрики снова появился член администрации в окружении своих приспешников. Выслушав его жалобу, помощник шерифа обратился к Майку, потом жестом указал на вывеску: «Вход на территорию запрещен». Майк начал возражать и тут же был заключен в наручники. Полицейские забрали плакат и листовки пикетчиков, пошвыряли их в мусорный контейнер, после чего руки Эктора и Фрэнка тоже «украсили браслетами». Получив поддержку полиции, представитель администрации приказал репортерам вслед за демонстрантами убираться с территории. Троих мужчин потащили к полицейским машинам; за арестованными бежал фоторепортер местной газеты, а телеоператоры катили свои камеры в том же направлении, то есть к выходу. Лицо Майка (еще не упрятанного в фургон) было довольным — он добился как раз того, чего хотел.

Шерри села в «мустанг» на место водителя и включила зажигание, потом несколько минут сидела не шевелясь — собиралась с мыслями. Я у руля, думала она, и, если вовремя не внесу залог, Майк проведет несколько дней за решеткой. Рассуждая по-старому, он вполне этого заслуживает: стоит только вспомнить, как он виноват перед моей сестрой и маленьким Джейми.

Если ты хочешь, чтобы он сблизился с Джейми, заговорил в ней внутренний голос, ты не можешь его вот так предать. Шерри не позволила себе задуматься над тем, что звук наручников, щелкнувших на руках Майка, уколол ее в самое сердце.

Приехав в нужную контору, девушка увидела, что других клиентов в ней нет.

— Майк Руис со своими дружками? — переспросил чиновник в ответ на ее робкое заявление. Добродушное лицо его в веснушках расплылось в улыбке. — Конечно, милочка. Я позвоню в главную тюрьму округа и позабочусь, чтобы залог туда дошел.

Доставая из сумочки деньги Майка, Шерри невольно прислушивалась к разговору чиновника и с удивлением узнала, что залог не нужен.

— Вашего ухажера с его дружками освободят и так, — сказал ей чиновник, улыбаясь еще шире. — Пока вы доедете до тюрьмы, они уже будут стоять у ворот.

То, что он не задумываясь назвал Майка ее ухажером, да еще известие, что их всех скоро выпустят, вызвало в душе Шерри смятение. Я не должна позволять себе радоваться за него, твердила она. И в то же время чувствовала, как уходит напряжение, во власти которого она была несколько часов. Минут сорок пять ушло на то, чтобы доехать до тюрьмы и подождать выхода Майка. И вот он появился вместе с Эктором и Фрэнком — выражение их лиц было веселым, победным. Заглянув в машину, Майк попросил Шерри подвинуться, чтобы он мог сесть за руль.

— Управляющий фабрикой, подумав, решил, что не станет брать штраф, — объяснил Майк, пока друзья его влезали на заднее сиденье. — Правда, он опоздал, и это не пойдет ему на пользу: мы получим рекламу, а он прославится как жесткий и в то же время нерешительный человек.

Если мчаться прямо в Тампу, они все равно пропустят шестичасовые теленовости, а Майку хотелось их увидеть.

— А что, если мы заскочим в одну таверну и посмотрим телевизор? — спросил он у Шерри, когда они затормозили у обочины, где Фрэнк оставил свой грузовик. — Вы сможете позвонить бабушке оттуда и узнать, как она и малыш. Кстати, сегодняшние сверхурочные помогут вам оплатить ремонт машины.

Шерри тоже хотелось увидеть, как телевидение отразило их усилия.

— Я не возражаю, — сказала она, в душе оправдавшись тем, что деньги пригодятся.

В ответ он похлопал ее по руке, и у Шерри побежали мурашки по всему телу.

— Эктор, Фрэнк, — окликнул он друзей, — мы будем ждать вас в таверне Фланагана, идет? Ну, до встречи!

Таверна оказалась бедной придорожной забегаловкой на окраине соседнего городка Плант-Сити, но с претензией на ковбойский стиль и с музыкальным автоматом, из которого можно было извлечь музыку «кантри». Когда все собрались, Майк заказал для всех пиво. Шерри чувствовала на себе любопытные взгляды посетителей, а еще Майк то и дело натыкался на ее ногу своей коленкой.

Взгляды, впрочем, Шерри проигнорировала, но вот с коленкой было труднее... Вскоре замелькали новости по телевизору, укрепленному под потолком. К радости всей компании, сюжет про пикетирование оказался почти самым значимым в выпуске. В ответ на вопрос Мэри Мерчисон, чего добиваются пикетчики, Майк до ареста успел изложить свое требование к администрации фабрики — объявить бойкот производителям, издевающимся над сборщиками фруктов.

— Один из представителей администрации позвонил в полицию с просьбой убрать бунтовщиков с территории фабрики, — рассказывала привлекательная блондинка-репортер, — но потом сразу же снял с них все обвинения. — Журналистка вела свой репортаж — с надписью на микрофоне «11-й канал ТВ», — стоя у фабричной ограды. — Когда его спросили, прекратит ли он деловые отношения с данными поставщиками, представитель администрации отказался отвечать.

Чокнувшись со своими друзьями, Майк произнес тост:

— За наш сегодняшний успех! И за то, чтобы с рабочими лучше обращались. Может, нам удастся еще и покупателей подбить на бойкот, а может быть...

Его эйфория уступила место деловым планам. Он уже молча смотрел на плакат, извещающий о соревновании по бильярду.

— О чем задумался, Мигуэлито? — спросил Эктор.

Майк ответил характерным пожатием плеч. Глядя на этого темноволосого мужчину, Шерри чувствовала, что он все больше овладевает ее мыслями. Вопреки первоначальному мнению о нем...

— Я думаю, хорошо бы нам появиться инкогнито в одном из тех лагерей, где живут сборщики фруктов, — заявил Майк, — чтобы рассказать о безобразиях, которые там творятся. Может, тогда нам удастся добиться каких-то существенных изменений. Пока что мы только вяло произносим требования, которые едва щекочут совесть общества.

Когда до Шерри дошло, что во время такого «эксперимента» Майка могут зверски избить, бросить в тюрьму, а то и отмерить срок, она сразу забыла о своей неприязни.

— Неужели вы это серьезно? — воскликнула девушка.

Эктор и Фрэнк обменялись взглядами.

— Конечно, серьезно, — ответил Майк. — Если хочешь добиться справедливости, приходится рисковать.

На этой невеселой ноте закончилась их пирушка. Фрэнк Суарес спешил в Хилзборо, где преподавал в колледже, на вечернем отделении, и предложил Эктору подвезти его. Шерри осталась с Майком, который обещал доставить ее к самому дому. К этому времени уже стемнело, и Майк даже слышать не хотел о том, что от их конторы она доедет на автобусе.

В дороге разговаривали мало, только когда Майк остановил машину у домишки старой Лилиан, Шерри поняла, что во время пути он что-то обдумывал.

— Шерри, — сказал Майк, — нам нужно поговорить. — Как всегда, он воспользовался своим особенным прикосновением.

О чем? — испугалась девушка. Она даже вздрогнула. Неужели он меня раскусил?

— Это не подождет до утра? — спросила она, берясь за ручку дверцы. — Уже поздно, и мне пора заняться малышом...

— Как раз о нем и пойдет речь, — твердо сказал Майк. Своим властным взглядом он заставил ее сидеть и слушать. — Я думал о ребенке, — продолжал Майк. — Вам нужно работать, а вы весь день волнуетесь, что бабушка с ним не справляется. Куда делся отец? Видно, он не помогает вам?

— Ну, это не ваше дело, — отрезала Шерри, испуганная прямотой его вопроса.

Он ответил спокойным, доброжелательным тоном:

— Может, и не мое, но я за вас переживаю. К тому же я знаю женщину, которая могла бы смотреть за малышом. Ее зовут Марта Рамирес, у нее частный детский садик, совсем недалеко от нашего офиса. Мы с ней знакомы много лет, и, когда я рассказал ей о вас, она согласилась брать за ребенка подешевле.

Шерри пришла в ярость оттого, что он посмел обсуждать ее дела с совершенно чужим человеком. Эта женщина будет оказывать ей благодеяние! Шерри проговорила голосом жестким, как наждачная бумага:

— С чего это вы так обо мне печетесь?

— Просто вы — ценный работник, и еще... Я надеюсь, что... что мы друзья.

Через несколько секунд произошло невероятное. Он наклонился к ее лицу, почти касаясь ее рта своим. Шерри внутренне противилась: она спешила, зная, что бабушка и ребенок заждались. А он раздумывал — стоит ли затевать роман?

После чего со вздохом, как-то беспомощно раскрыл свои губы и прижался к ее губам.

Объятая противоречивыми чувствами, Шерри не могла ни говорить, ни двигаться. До сих пор еще ни один мужчина не пробуждал в ней столько желаний и в то же время не делал ее такой беззащитной. Она была на пороге какого-то ошеломляющего открытия. Никто еще не смог так легко снести поставленные ею барьеры, как это сделал он.

Но ведь это был мужчина, вызывающий в ней неприязнь, вернее, теперь — только недоверие. Нет, нет! — кричал в ней голос, жаждущий мести. Не с ним, не с любовником Лайзы! Это непорядочно!

Однако примитивное женское начало предало Шерри. Та Шерри, что была в его власти, целовала Майка Руиса и таяла, смягчалась душой, заражалась его страстью. Она целовала Майка, которого знала сама, а не то чудовище, которое нарисовала Лайза. С восторгом она уступила неистовству чувств, пронзивших ее до кончиков пальцев, и в то же время боялась, что эта буря страсти испепелит ее.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Еще мгновение, и она бы забылась. Она отдалась бы человеку, который легко завоевывал женщин, чтобы так же легко их бросить. Но, имея твердые принципы, она не стала бы с ним спать и не забеременела бы без брака, как Лайза. Шерри давно знала, что такое мужчины, — по истории несчастных женщин ее семьи. Шерри отдалялась от мужчин все дальше, ее мечты о том, что она встретит так называемого Принца, создаст семью и будет растить детей, разбивались одна за другой.

Возможно, Шерри все больше идеализировала своего Принца, и в конце концов эти ее мечты стали бы совсем несбыточными... Сейчас же, обретя голос, она сказала:

— Майк, не надо... мы не должны...

— Почему же? — трезво спросил он, не отодвигая губ. — Лишь потому, что я босс, а ты моя сотрудница? Мы же оба хотим одного и того же...

Заново обретая силы, Шерри дотянулась до ручки дверцы.

— Что касается меня, это не так. — Выйдя из машины, Шерри разговаривала уже с обочины. И верила в то, что говорит. — Дружба нам пригодится, поскольку мы вместе работаем. Но мне больше ничего не надо.

Когда Шерри вошла в дом, бабушка почему-то не спала. Посмотрев на внучку долгим взглядом, она произнесла:

— Неужели и ты тоже, девочка...

— Нет. Лучше я буду гореть в аду. — И хоть выражение ее лица осталось таким же непреклонным, она покраснела.

Минут двадцать спустя зазвонил телефон; Шерри была занята ребенком, и бабушка взяла трубку.

— Это тебя, Шер, — окликнула она внучку недовольным голосом. — Кажется, это твой начальник.

Шерри неохотно двинулась из кухни к телефону, посадив Джейми к себе на бедро. Звонил действительно Майк. В результате того, что произошло между ними, они хотя бы стали называть друг друга по имени.

— Прежде чем ты начнешь возражать, Шерри, — начал Майк, — я хочу извиниться за то, что неправильно понял тебя. Мы знакомы совсем недолго, но я ценю твою дружбу. Если, кроме дружбы, тебе ничего не надо, что ж, будь по-твоему. Разумеется, плюс еще зарплата.

Поскольку она не отвечала, он добавил:

— Я обещаю. Никаких больше поползновений с моей стороны. Поняла?

— Да, поняла, — ответила девушка, поскольку дальше молчать было неудобно. И тут же почувствовала, что отказалась от чего-то, без чего жизнь будет пустой.

— Вот и хорошо. Договорились. — Тут голос его, хрипловатый баритон, стал убеждающим: — Что касается детских яслей, которыми владеет моя знакомая...

— Мне кажется, я уже сказала...

— Правильно, сказала. А сейчас не дала мне закончить. Дело в том, что я в свое время оказал услугу этой Марте. А теперь она поможет тебе. Я рассуждаю как босс-эгоист: ребенок не будет мешать тебе работать на меня.

Шерри невольно взглянула на бабушку. Если в начале разговора она следила за Шерри, то теперь ее внимание переключилось на телеэкран, она не взяла Джейми, хотя он давно ерзал и пытался сползти с бедра Шерри. Бабушка даже не взглянула в их сторону. Лицо ее было более одутловатым и усталым, чем когда-либо раньше. Она не отрываясь наблюдала телеигру, может даже и не следя за содержанием.

Ей уже не под силу нянчить одиннадцатимесячного ребенка, подумала Шерри. Придется принять предложение Майка, хотя бы ради бабушки. Да и ради Джейми тоже. Прелестный сыночек Лайзы не получает того ухода, которого заслуживает. А ведь Майк должен о нем заботиться, и, если он внесет свою лепту, это будет только справедливо.

— Ну, если рассуждать так же, как ты, то придется согласиться, — наконец ответила Шерри. — Что я должна сделать?

Явно довольный согласием Шерри, Майк продиктовал телефон Марты Рамирес и ее адрес. Она снимала одноэтажный домик с верандой, слегка подремонтированный, в котором жила сама и заботилась о своих питомцах.

— Советую завтра, по дороге на работу, заехать к ней и поговорить, — добавил Майк. — Может, разговор будет отрывочным, поскольку матери как раз в это время приводят своих детей, но ты сможешь судить, как она справляется с делом.

Шерри постаралась закончить разговор, потому что от поцелуя Майка мысли ее все еще путались и она была сама не своя, хотя он делал вид, что ничего не случилось. Шерри жаждала уложить Джейми и остаться наедине с собой, чтобы успокоиться.

— Спасибо за заботу, — сказала она сдержанно, надеясь, что Майк поймет причину.

Он понял.

— Не стоит, — ответил он таким же деловым тоном. — Постарайся как следует выспаться.

Положив трубку на рычаг, Шерри переместила ребенка на другое бедро. Мысль, все время вертевшаяся где-то на задворках сознания, наконец-то прояснилась. Насколько она знает, у Майка до сих пор не было детей, которых ему приходилось бы приводить по утрам в ясли Марты Рамирес. И все же он описал атмосферу этого дома с такой точностью, словно был с ней хорошо знаком. Что он делал там по утрам?

Беседовал с Мартой Рамирес как адвокат по поводу какого-то проекта? Или, проведя с ней ночь, торопливо пил кофе и надевал галстук? Если эта самая Марта молода и сексапильна, последнее будет вернее.

На следующее утро Шерри подъехала к яслям с веселым названием «Солнышко» — на Говард-авеню в районе Гайд-Парка, — терзаемая всякими предчувствиями и сомнениями. Но стройная владелица в возрасте тридцати с небольшим встретила ее очень приветливо.

— Друг Майка — мой друг, — сказала она, улыбаясь. Пожав руку Шерри, она тут же нагнулась, чтобы утереть нос сопливому малышу. — Заходите. Присядьте, если найдете куда. Моя забота о Джейми будет стоить вам тридцать пять долларов в неделю, а теперь можете задать мне любые вопросы.

На Марте были кроссовки, узкие брючки-леггинсы и свободная рубашка, которая не могла скрыть потрясающую фигуру. Видимо, Марта очень привлекает мужчин, чему способствует также ее природное кокетство и изящество, подумала Шерри. Слишком просто представить себе эту женщину в объятиях Майка, слишком логично.

Через секунду Шерри было уже наплевать на его любовные связи, она сосредоточилась на работе детсада. Пришлось признать, что Джейми здесь будет в полном порядке, — в этом Шерри убедили откровенные ответы Марты на ее вопросы, а также и то, с какой любовью и ловкостью она справлялась с детьми.

Насчет платы торговаться не приходилось, плата была страшно занижена по сравнению с тем, что обычно брали в таких же садах-яслях. Мне будет нелегко выделить даже эти деньги, размышляла Шерри, но как-нибудь выкрутимся. Еще сохранилась мамина брошь с аквамарином, да и жемчуг, подаренный бабушкой в день окончания школы, тоже пригодится. Их можно заложить, и денег, возможно, хватит до того дня, когда отец Джейми начнет как-то помогать.

Шерри корила себя и все же не могла отделаться от вопроса: был ли Майк любовником Марты? А может, они еще и сейчас?.. Но должна же она решить, оправдывалась Шерри, годится ли Майк в отцы. Нужно учесть все, нужно знать, каков он с женщинами вообще. Нельзя допустить, чтобы Джейми рос с искаженной моралью или видел неприглядные вещи, если будет время от времени жить у отца.

— Вы давно знакомы с Майком? — спросила Шерри, резко поменяв тему разговора.

— Три года, — ответила Марта. — Он защищал моего отца в суде. А почему вы спрашиваете?

— Просто я удивилась тому, что вы берете моего сына за сниженную плату.

— Понимаю. — Освободившись на несколько минут от детей, Марта сварила ароматный кубинский кофе и поставила две кружки на стол. Спросила взглядом, с чем подать.

— Черный, пожалуйста, — ответила Шерри.

Марта добавила в свою кружку сахар и сливки.

— Я думала, что Майк вам объяснил: он спас моего отца, как адвокат, притом бесплатно. А я умею отвечать добром на добро. Но я чувствую, что вас интересует другое: наши личные отношения, — сказала Марта без обиняков.

Шерри затрясла головой, отрицая очевидное:

— Это не мое дело.

— Вы правы, не ваше. Но я все равно расскажу. У нас с Майком было кое-что, он до сих пор мне нравится, я слежу за его делами, когда мне это удается.

Шерри молча, с каменным лицом ждала самого главного.

— Не буду спрашивать, проявляет ли он к вам интерес, — продолжала Марта. — Или нравится ли он вам. Нужно быть камнем, чтобы остаться к нему равнодушной. Честно говоря, он потрясающий парень: любит детей, животных, помогает людям в беде. Но для женщины, мечтающей о семье, он — пустое место. Как говорится, не из того он теста, из которого лепят мужей.

Договорившись о том, что с завтрашнего утра Джейми будет посещать ясли-сад, Шерри покидала это учреждение расстроенная, с путаницей в мыслях. Плохое настроение стало совсем плохим, когда она узнала, что босса нет в офисе — он уехал в Таллахасси, на встречу с группой крупных юристов штата. Они могут помочь принять проект закона, по которому сезонные рабочие будут получать твердую зарплату (самую высокую из минимальных) и жить в человеческих условиях. Эта идея была одобрена их правлением. Однако, по мнению Эктора, раньше чем через неделю босс не вернется.

Ну вот, сердито подумала Шерри, Джерри Суарес так и не починил мою машину, а теперь совсем некому его подтолкнуть. К тому же Майк срывает мой план: к концу второй недели я должна составить свое мнение о нем и предъявить ультиматум по поводу Джейми. Теперь я не успею этого сделать.

Она провела день, отвечая на телефонные звонки, записывая жалобы некоторых сезонников. По просьбе Эктора придумала еще одну листовку с рисунком, перепечатала несколько скучных, занудных писем, сочиненных Майком. И все это время уговаривала себя, что причина плохого настроения — в мелких неприятностях.

В этот вечер, уложив Джейми спать, Шерри так беспокойно бродила по дому, что бабушка взмолилась:

— Да остановись же ты, наконец!

Хорошо бы, но как?

Судя по всему, телевизор не поможет, так же как и сидение на веранде, где можно любоваться звездным небом над головой. А если она сядет на качели, то будет качаться с такой яростью, что оборвет их.

— А можно мне посмотреть старые фотографии? — осенила вдруг девушку мысль. Шерри вспомнила, как они с бабушкой их разглядывали вскоре после смерти Лайзы.

— Ради Бога, — равнодушно ответила старая Лилиан. — Только потом положи на место.

Войдя в спальню, Шерри открыла платяной шкаф и вынула из него коробку из-под туфель, заполненную снимками. Перейдя в свою комнату, совсем крохотную, Шерри рассыпала фото по кровати.

Да, вот он, интересующий ее любительский снимок. Лайза показывала его в те дни, когда ее роман только начинался.

Майк и Лайза стоят на палубе парохода, спиной к ограждению. Этот пароход совершал ежедневные рейсы в сторону Мексики; он заплывал на двенадцать миль в Мексиканский залив, так что пассажиры могли почувствовать себя за границей, а потом возвращался назад. Видно, день был ветреным, потому что крашеные волосы Лайзы, аккуратно уложенные раньше, закрыли пол-лица. Но счастье, владевшее ею в тот день, ясно отразилось и на лице, и в позе: она так уютно прижалась к Майку, обнявшему ее одной рукой. А фотограф уловил настроение очень точно.

Джейми — плод любви этой парочки, горько думала Шерри, глядя на фото. Майк здесь такой красивый, любящий, готовый оградить от всех бед. Как же он мог оставить ее, будущую мать своего ребенка?

В том, что он ее бросил, Шерри не сомневалась. Сначала Шерри не очень верила в эту историю, зная моральные устои Лайзы. Но поверила в тот день, когда они разговаривали на бабушкиной веранде в последний раз.

Шерри приехала на три выходных дня из Гейнсвилла, где училась. Она чистила фасоль для супа и слушала Лайзу, расположившуюся на качелях рядом с ней; Джейми спал тут же в плетеной коляске, а Лайза недовольно разглядывала «то, что осталось» от ее когда-то идеальной фигуры.

— Майк Руис здорово подпортил мне жизнь, — говорила Лайза, горестно скривив губы и явно ожидая сочувствия от сестры. — Посмотри на меня! Это несчастное кормление сделало мои груди похожими на два вымени, живот все еще отвисает, как при беременности. Даже если мне удастся вернуть форму, это ничего не изменит: какой мужик захочет со мной связываться, зная, что у меня на шее ребенок от другого?

Шерри не могла с этим согласиться: с того дня, когда она увидела Джейми, Шерри была уверена, что он самый прелестный малыш на свете.

— О чем ты говоришь, Лайза?! Неужели ты не любишь сына?

Лайза взорвалась:

— Конечно, люблю, дурочка ты моя! Просто я не знаю, на что мне с ним жить...

Уже тогда Шерри не могла себе представить мужчину, бросившего своего ребенка, душа у нее была не на месте. Необычная откровенность, с которой Лайза вела разговор, позволила ей спросить:

— Майк Руис знает, что ты родила? Ты в этом уверена?

Хоть Лайзу и застал врасплох этот прямой вопрос, она быстро нашлась:

— За кого ты меня принимаешь... за идиотку? Конечно, Майк все знает, но он отказался платить.

Шерри набралась храбрости и не отставала:

— Как он мог отказаться? Есть же суд...

Лицо Лайзы плаксиво сморщилось.

— Боюсь, ты меня запрезираешь, если я скажу... Он говорил... что не один побывал в моей постели за время наших встреч.

Шерри должна была ужаснуться, но этого не случилось. Ненавидя себя за навязчивость, она продолжала расспросы:

— А были у него основания так говорить?

И вот теперь, глядя на фото, девушка ясно вспомнила ответ:

— Он подлый врун! — И Лайза добавила шепотом, так, чтобы не услышала бабушка: — Может, я и погуляла еще до Майка, но при нем я завязала. По совести говоря, я в него влюбилась. Если не веришь мне, взгляни на Джейми: у них совершенно одна масть.

Анализируя чувства, одолевающие ее с тех пор, как она познакомилась с Майком, Шерри решила, что прогонит их прочь. Будь что будет, но она сдержит обещания, данные себе самой в день похорон, две недели спустя после того разговора на веранде.

Тогда Шерри обещала себе, что будет верить сестре и не будет прислушиваться к противному внутреннему голоску, который нашептывает: «Кое в чем она врет». Гораздо важнее завершить то, что Шерри задумала: выяснить, что за человек Майк, способен ли он быть хорошим отцом. Если да — она заставит его поддерживать ребенка, даже через суд, если понадобится. К сожалению, вплоть до сегодняшнего дня она была готова, как Лайза, увлечься. Теперь она будет изо всех сил избегать расставленной Майком ловушки.

В среду в контору ССФ заехала сестра Майка Сандра: она попросила взаймы (для свадьбы) несколько складных стульев и заодно пригласила Шерри пообедать вместе. Шерри заколебалась, подсчитывая свои скудные деньги, и Сандра торопливо сказала:

— За мой счет...

Шерри согласилась по двум причинам: эта стройная темноволосая девушка была ей симпатична, и потом — она хотела получше узнать семью Руис. Хотя и досадовала на то, что не сможет заплатить за угощение.

Ленч состоялся в кафе «Селена» в старом Гайд-Парке, где девушки заказали lasagna[2] со шпинатом, свежий салат и тосты с чесноком. Естественно, разговор вертелся вокруг Майка. И если верить Сандре, у ее брата было в свое время много увлечений, но всерьез он не любил никого.

— Роман, который он пережил года два тому назад, был настоящей драмой, после чего он стал почти отшельником, — сообщила Сандра. — Может, я и ошибаюсь, но мне кажется — вы нравитесь ему, Шерри. Это правда... Разумеется, мой брат любит пофлиртовать, и женщины сами на нем виснут, но... он никогда не говорил о ком-то с таким жаром, как говорит о вас. Без конца повторяет, что ему безумно повезло, когда вы нанялись к нему секретаршей.

Как было приятно слышать эти слова, несмотря на клятву, данную самой себе!.. А если его сестре все это показалось?

— Может, и так. — Сандра улыбнулась, как Мона Лиза. — Что ж, время покажет.

Неожиданно сменив тему, она заговорила о своей свадьбе, до которой оставалось всего лишь три дня. Шерри решила, что Сандра слишком уж спокойна накануне такого события, хотя гостей предполагается много.

— Придут все, так или иначе связанные с ССФ, — объявила Сандра. — Я разослала приглашения давно, так что, может, вы их не видели. Считайте, что я вас пригласила сегодня. Пожалуйста, мы обязательно будем вас ждать.

Мысли Шерри завертелись по тому же кругу: где взять деньги на подарок, на новое платье, сможет ли бабушка посидеть с ребенком, поэтому Шерри ответила не сразу. А когда Сандра протянула через стол руку и пожала ее ладонь, даже вздрогнула.

— Я знаю, сколько вы получаете, — сказала новая подруга, — и что вы содержите ребенка. Прошу вас: даже не думайте ни о каком подарке. Не нанимайте никого, чтобы побыть с малышом. Приходите с ним — это будет для меня подарком.

Сандра довезла Шерри до конторы ССФ, и едва Шерри вошла, как зазвонил телефон. Подбежав к телефону, она, запыхавшись, ответила:

— Союз сельхозрабочих... — И тут же услышала голос Майка:

— Привет, Шер. — Слова эти словно бы укутали ее душу в мягкую, теплую ткань. — Как дела у вас в Тампе, а?

— Ммм, все в порядке, — ответила она чужим голосом.

Майк объявил, что до пятницы не вернется, и тоже замолчал. Молчание длилось довольно долго.

— Я вот тут размышлял над нашим разговором в ту пятницу, — сказал он наконец, — и не помню, пригласил ли я тебя на свадьбу сестры. Церемония состоится в субботу, я понимаю, что поздно об этом говорю...

— Она пригласила меня сегодня.

— Очень хорошо. — Он снова замолчал, словно раздумывая. — Ты не возражаешь, если мы явимся вместе? Мы же друзья. А мне нужна «моя» девушка. Обещаю вести себя прилично.

У Шерри внутри все запротестовало.

Нет! — кричал внутренний голос, ты поплатишься! Но тебе же хочется, возражал другой голос, сторонник риска, — Шерри к нему редко прислушивалась. Лайза была врунишкой, продолжал этот голос, а ты не желаешь признать... Ведь ты уже по уши влюблена в него.

Выслушав оба голоса, Шерри рассудила, что приглашения, полученные почти одновременно от сестры и брата, — прекрасный повод получше познакомиться с остальными членами семьи.

— Я согласна, — сказала она, удивляясь своему спокойному, небрежному тону.

Дальше они поговорили о Джейми и о том, как он провел свой первый день в яслях. Положив трубку, Шерри поняла, что разрывается между чувством вины и душевного подъема. Свои мысли она, однако, сосредоточила на практической стороне дела: надеть мне совершенно нечего, думала она, денег на новое платье нет и не предвидится.

В субботу Майк заехал за Шерри и ребенком, красивый как Бог, с цветком на лацкане темного пиджака. Что касается Шерри, она надела платье, сшитое лет десять назад для выпускного бала в школе, — в тот день на ней была форменная шапочка и мантия поверх платья. Теперь платье претерпело изменения: раньше это творение из полупрозрачного белого ситца, с разбросанными на нем букетами мелких и нежных голубых цветочков, было украшено скромным кружевным воротником и длинными пышными рукавами. Благодаря усилиям девушки и старой швейной машины оно превратилось в вечерний туалет с огромным декольте и рукавами «фонариком», почти целиком открывающими ее прелестные руки. В соответствии со стилем платья она вколола в волосы сбоку букетик амарантов. Сами волосы, как правило прямые и не достающие до плеч, она завила, и теперь ее лицо обрамляли романтические волны.

Когда Шерри открыла Майку дверь, он онемел. Поймав ее руки, он смотрел на нее не отрываясь и думал: она потрясающе женственна, настоящая леди, при этом у нее есть и характер. Еще никогда он не встречал девушки с высоко развитым чувством порядочности. Единственной до нее с таким же чутьем была его мать. Он не сомневался, что, если завоевать сердце Шерри, в ней проснется женщина, страстная и отдающаяся целиком, душой и телом. Он начинал мечтать о ней так же, как когда-то о другой, с которой все кончилось плачевно.

С его точки зрения, у Шерри не было ничего общего с той ненадежной, легкомысленной «партнершей», которой он был готов предложить руку и сердце. Разве что небольшое внешнее сходство...

— У-у-у, какая конфетка, — басом проурчал Майк. Он снял напряжение первых минут своей неотразимой улыбкой. — Не бойся, не съем, я буду вести себя как настоящий джентльмен.

Они взяли с собой и Джейми, ведь Сандра любезно это разрешила, тем более что бабушка чувствовала себя неважно. Шерри нарядила мальчика в матроску, купленную в уцененке недалеко от дома. Малыш был очарователен с его полными ножками, розовыми щечками и длинными темными ресницами. Он упрямо подползал к ним, словно маленький поезд, и теперь изо всех сил старался встать, цепляясь за ногу Шерри.

Майк нагнулся и сгреб его в охапку; они улыбались так похоже, что сердце Шерри чуть не разорвалось.

— Как поживаете, молодой человек? — спросил Майк. — Как вы вели себя всю неделю? Маму слушались?

— Он всегда хорошо себя ведет, даже когда ломает все подряд, правда, пупсик? — промурлыкала Шерри, целуя ребенка в темноволосую макушку и пытаясь скрыть свое волнение.

Стоя вплотную к Майку, она вдыхала запах лосьона, которым он пользовался после бритья. Боже, какой приятный запах... сочетание мха и каких-то специй; лосьон этот подчеркивал его собственный, естественный запах. Возьми себя в руки, скомандовала Шерри: да, приятно ехать на свадьбу вместе с ним, в качестве его девушки, но для тебя это только роль. Ты играешь ее с целью понять Майка изнутри. Такая возможность может представиться быстрее, чем ты думаешь.

Цепляясь за эту мысль, Шерри схватила сумку с подгузниками и питанием для Джейми, пожелала бабушке, следившей за сборами с кислым лицом, как следует отдохнуть и поспешила вслед за Майком к свежевымытой машине. Свадьба должна была состояться недалеко, в церкви того прихода, где жили Руисы, и вскоре Майк и Шерри были на месте. От самых ворот и до входа выстроились корзины с белыми гладиолусами, присланные владельцами цветочных магазинов.

Они специально приехали пораньше — за час с небольшим, — потому что Майк, как один из шаферов, должен был рассадить гостей по их местам в церкви. И вообще помочь в случае неожиданных затруднений.

— Хочешь занять свое место прямо сейчас? — спросил Майк, слегка касаясь плеча Шерри. — Или поиграешь с Джейми в одной из гардеробных? Тогда я приду за тобой прямо перед началом церемонии. — Шерри испытала наслаждение от его легкого, мимолетного прикосновения. — Почти все мои племянники и племянницы будут в этих комнатах ходить на голове, а невеста и ее подружки — наводить последний «глянец». У других родственников тоже есть дела, у каждого свое. Так что Джейми никому не помешает.

— Я думаю, последнее подойдет. — Шерри отметила про себя, что Майк довольно хорошо знаком с поведением детей, вынужденных сидеть в закрытом помещении. Видно, это потому, что он вырос в многодетной семье, подумала она.

Оказавшись вместе с ребенком в толпе родственников Майка Руиса, Шерри довольно быстро разговорилась с ними на смеси английского и испанского; все восторгались ее «очаровательным мальчуганом», а она между тем помогала смотреть за другими малышами, пока их матери устраивали у себя из волос на голове немыслимые башни и подправляли макияж.

Выросшая в крохотной семье, где несколько поколений было обескровлено побегами мужей или их преждевременной смертью, Шерри словно губка впитывала теплоту и доброжелательность, излучаемые членами этого многолюдного семейства. В отличие от семьи Хейз-Томпкинз, здесь почти у всех женщин мужья были не только живы, но находились сейчас рядом. И даже «безмужние» не выглядели такими несчастными, как ее бабушка и мать, насколько Шерри ее помнила. Женщины семьи Руис выглядели спокойными, уверенными в себе и раскованными.

Она почти с сожалением рассталась с ними, когда пришел Майк и забрал ее и Джейми, чтобы усадить на отведенные им места. Пробираясь в свой ряд, Шерри чувствовала направленные на них со всех сторон взгляды. Майк пожал ей руку, успокаивая ее и себя. Видимо, не в его привычках было ухаживать за женщиной на глазах у целой оравы друзей и родственников, да и для них это было редкое зрелище. А как он отнесется ко мне, если узнает мои планы и чья я сестра? — мелькнул у Шерри в мозгу совсем не ко времени и не к месту вопрос.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Официальную часть церемонии и последовавшую за ней католическую мессу Шерри, можно сказать, пропустила — она ловила бабочек вместе с Джейми на церковном подворье, а потом читала малышу сказки, сидя на ступеньках церкви. Останься она с ним внутри, Джейми смазал бы всю торжественность обряда, выкрикивая свое «да-да-да» или шумно уничтожая пюре из малины.

Шерри любила обряд венчания. Еще маленькой девочкой она изображала невесту, нацепив на голову посудное полотенце вместо фаты. Сейчас Шерри очень хотелось бы послушать, как Сандра будет давать клятву верности. Но были и моменты, которые Шерри предпочла бы пропустить. Во-первых, она не хотела чувствовать рукопожатия Майка в самых патетических местах, когда из глаз ее могли политься слезы и она бы выглядела сентиментальной дурочкой. Во-вторых, она боялась, что будет таять от наслаждения, чувствуя прикосновение его ноги к ее собственной. А так у Шерри был предлог: Джейми здесь скучно.

Главное, вся эта церемония не вызовет в ее воображении картин собственной свадьбы, на которой Майк, конечно, был бы женихом. Ну да, между ними проскакивает искра. Глупо это отрицать. Но дальше ничего не будет. Ее сестра уже сделала ошибку: ждала постоянства от мужчины, который не имеет о нем представления. Шерри не намерена повторять ошибку сестры.

Просто я выясняю, что у него за семья, чтобы логически перейти к тому, что считаю справедливостью по отношению к маленькому племяннику. Успокоив свою совесть таким образом, Шерри заняла место рядом с Майком на ступеньках церкви, когда новобрачные начали принимать поздравления гостей. Знакомясь с ними и улыбаясь, Шерри не придавала значения тому, что, возможно, многие приняли ее за последнюю «пассию» Майка. У нее хватало забот: Джейми все время пытался выскользнуть из рук, а Майк, стоя рядом, поддразнивал ее лукавыми взглядами своих черных глаз.

Еще одна неделя, повторяла про себя Шерри, и я уйду из его жизни, найду настоящую работу, и мы будем видеться с Майком только как опекуны. И лишь когда в большом зале заиграл оркестрик-трио, нанятый отцом Майка, а сам Майк подошел к ней и пригласил танцевать, она осознала, в какую попала западню.

Отказаться она не успела: мать Майка протянула руки к Джейми и он пошел к ней.

— Танцуйте, танцуйте, — сказала Изабель Руис, усаживая внука на колени. — Я обожаю маленьких детей, особенно тех, что так похожи на Майка в этом возрасте.

К счастью, он не обратил особого внимания на слова матери.

Двигаясь с ним в такт музыке, Шерри испытала потрясение. Хотя они не могли особенно прижиматься, из слаженных танцевальных па рождалась близость, о которой она раньше не подозревала.

Они с Майком словно были рождены партнерами, и этот танец наполнил ее душу неизъяснимым восторгом. С другими мужчинами она могла двигаться как неумелая ученица — с ним все шло будто по маслу, танец разворачивался, как моток шелка.

Трио заиграло следующий, более медленный и более опасный танец, требовавший большей близости. Танцуя под взглядами множества гостей, Шерри представляла себе, что они совсем одни где-то на танцплощадке и доводят свой любовный роман до совершенства. Она слышала биение его сердца сквозь рубашку и пиджак, желание передавалось ей через тепло его щеки, прижатой к ее лицу. Когда он невольно прижался к ней всем телом, ее собственное сердце чуть не выскочило из грудной клетки.

Нет, повторяла она себе, нет. Я не должна привязываться к мужчине, который сделал мою сестру несчастной.

А что, если в прошлом все случилось совсем не так, как рассказывала Лайза? — заговорил внутренний голос. И она может поступать как хочет?.. Майк, разумеется, отец Джейми, в этом нет никаких сомнений. А если он даже не подозревает о своем отцовстве? Ты же знала Лайзу лучше, чем кто-то еще, она была порядочной врунишкой. Она могла даже скрыть от Майка существование ребенка, если это было ей зачем-то нужно. Трудно сказать, зачем именно, если вспомнить, в какой нищете билась Лайза весь последний год своей жизни... Но теперь Шерри всем своим существом тянулась к Майку. Не только потому, что он защищал обездоленных, не потому, что явно успел полюбить Джейми, а ради него самого со всеми его достоинствами и недостатками. Я люблю его, вдруг осознала Шерри, и ее пронзила дрожь. Люблю его любовью, которая приходит раз и навсегда. Хотя я не уверена, что это именно тот Принц, которого я ждала.

Лайза спала с ним и родила от него ребенка, но я не должна действовать, как бегун, подхвативший от другого эстафету. Я не хочу идти на те отношения, к которым Майк привык, принимать его условия игры. Я однолюб и сойдусь только с мужчиной, который разделит мои взгляды и мои принципы.

Надо как-то вырваться, спастись, сделать так, чтобы разум победил чувственность, подстрекаемую гормонами.

— Майк, пожалуйста... — залепетала Шерри, увеличивая расстояние между ними и замедляя шаг. — Нам нужно остыть. К тому же твоя мама не должна все время сидеть с ребенком, это свадьба ее дочери.

— Еще минуточку, querida[3], — ответил Майк. — Ей было приятно это слышать, приятно чувствовать его руки на своей талии. — Знаю, я обещал вести себя как джентльмен, но танцы с тобой так меня возбуждают... Я теряю голову.

Он произнес «дорогая» по-испански, с характерным для него твердым выговором. Шерри, не привыкшая ни к словесному флирту, ни к сексуальной откровенности, покраснела до ушей.

— Хотелось бы... чтобы ты пришел в себя, — пробормотала она.

— Тогда тебе придется стать другой: не такой красивой, влекущей и скромной.

Не найдя подходящего ответа, Шерри промолчала.

Танцуя, Майк раздумывал о том, чем объяснить ее наивность. Она казалась глотком свежего воздуха... Острая на язык, но не подозревающая о производимом впечатлении, Шерри отличалась как небо от земли от тех женщин, с которыми он прежде имел дело. Ему хотелось овладеть ею сейчас же, прямо здесь. Но если поцеловать ее сию минуту, на глазах у гостей, она его оттолкнет.

Майку удалось взять себя в руки к тому моменту, когда кончился очередной танец.

— Знаешь, — обратился он к Шерри, — кое-кто из приятелей Тома и Сандры, как я вижу, уже направился к их машине, чтобы ее украсить. Мы можем взять Джейми и присоединиться к ним. Мальчик будет в восторге от всех этих надувных шаров, бумажных лент и консервных банок. Что скажешь?

Освободившись физически, но оставаясь во власти ощущений, которые он только что возбудил в ней, Шерри решила: ладно, буду веселиться до конца вечера. Со всеми сложностями можно разобраться потом, когда я приеду домой и Джейми будет спокойно спать в своей кроватке.

— Я, пожалуй, удалюсь на минуту-другую, — улыбнулась Шерри, — мне кажется, Джейми нужно поменять подгузник.

День был очень теплым, и, вернувшись из дамского туалета с ребенком, снова сухим и спокойным, Шерри увидела, что Майк снял пиджак. Рядом с белоснежной рубашкой его волосы казались еще темнее, чем обычно, лицо — еще более смуглым, а зубы сверкали еще ярче. Шерри поняла, что в своей борьбе с его обаянием она терпит полный крах, но это поражение, как ни странно, было ей очень приятно.

Остальные несколько часов прошли в сплошной эйфории, изредка омраченной все теми же сомнениями. Вместе с веселой компанией она и Майк украшали машину, потом пили шампанское и ели свадебный торт, а потом станцевали еще несколько танцев. На время танцев отбоя не было от добровольных нянек, желавших подержать Джейми. Еще не ведая застенчивости, ребенок веселился от души, играл в «прятки», звенел ключами на цепочках и вообще завоевывал сердца.

Шерри удивило и то, что Джейми не стал капризничать, лишенный обычного дневного сна. И когда она снова взяла малыша на руки, чтобы в очередной раз поменять подгузник и дать сок, свадебный фотограф попросил ее постоять спокойно.

— Мне заказали фото гостей для семейного альбома, — объяснил он с добродушной улыбкой, — это займет всего две минуты. Должен заметить, малыш — вылитый вы, сэр, — добавил он, обратившись к Майку.

Потрясенная иронией судьбы, Шерри покраснела. Как бы ей хотелось быть в самом деле женой Майка и матерью Джейми! Кстати, ту же мысль — о сходстве Джейми и Майка — высказала и его мать.

Майк попросил Шерри взглядом: подыграй, что тебе стоит? И встал рядом так, что они смотрелись как настоящая семья.

— Улыбнись, Шер, — прошептал он, обнимая ее за плечи и слегка прижимая к себе. — Нас снимают для альбома Сандры, придется выглядеть наилучшим образом.

Настал момент, когда новобрачная бросает свой букет в толпу: по примете, девушка, поймавшая букет, выйдет замуж вслед за ней. Шерри не присоединилась к этой охоте за букетом из белых орхидей. Да нет, я одинока, ответила она сорокалетнему брату Майка, когда тот спросил, замужем ли она. И пошутила: мне не хватило мужа, когда их раздавали.

Вскоре после того, как Сандра переоделась в дорожное платье и новобрачные отбыли в машине в свадебное путешествие, Шерри и Майк забрали ребенка у очередной «няньки», попрощались со всеми и тоже уехали. Джейми тут же уснул, успокоенный легкой качкой в «мустанге».

Сгорая от желания спросить у Шерри, о чем она думает, Майк тем не менее молчал. За эти полдня мне как будто удалось к ней чуть приблизиться, говорил он себе. Но каждый раз в такой момент она снова старается отстраниться. Интересно, почему она боится нашего возможного романа? Что ей во мне не нравится или вызывает недоверие? А может, она до сих пор любит отца своего ребенка?

Все было хорошо до тех пор, пока они не свернули на пыльную улицу, где стоял убогий домик бабушки.

— Не возражаешь, если я на минуту зайду и воспользуюсь удобствами? — спросил Майк.

— Ради Бога, — сказала Шерри, уверенная, что это только предлог продлить свидание. — Извини, но я не могу пригласить тебя надолго. У меня полно работы по дому.

Едва они поднялись на веранду, Шерри сразу поняла, что в доме что-то неладно. Телевизор включен, но старой Лилиан нет в ее кресле. Может, пошла в кухню перекусить? Или прилегла? Она неважно чувствовала себя утром.

— Бабуля? — позвала Шерри, когда Майк скрылся в крошечном санузле в конце коридора. — Бабуля, мы дома. А где ты?

Ответа не последовало.

Все еще с ребенком на руках, Шерри быстро обошла остальные четыре комнатушки коттеджа. Никого. На столе недоеденный суп из консервной банки, сухое печенье. Заглянула в спальню бабушки: кошелек Лилиан был на месте, в туалетном столике. Она бы не ушла без кошелька, подумала Шерри. Боже мой, что же с ней случилось?

— Бабушка потерялась, — сказала Шерри дрожащим голосом, когда появился Майк. — Куда она могла деться? Машины у нее нет, и вряд ли она ушла с кем-то — она себя не так уж хорошо чувствовала. Я просто не знаю, что и думать...

— Прежде всего, не будем паниковать, — сказал он, взвешивая ситуацию. — Может, Она оставила записку?

Все еще со спящим ребенком на руках, Шерри снова обошла весь дом, с тем же результатом.

— Что-то с ней случилось, я чувствую, — сказала Шерри, разволновавшись. — Но что именно? Если...

Она смолкла, видя, что к дому подходит соседка. Та постучала в дверь.

— Мисс Томпкинз? — спросила женщина неуверенно, а увидев Шерри, продолжила: — Слава Богу, вы вернулись. Вашей бабушке стало плохо, и я вызвала «скорую». Я зашла, чтобы занести ей печенье, и увидела ее лежащей на полу, без сознания. Мне-то самой не удалось привести ее в чувство, но я надеюсь, что ей уже лучше. Одна из медсестер сказала, что у нее диабетическая кома.

Тут же позвонив в справочную, Шерри узнала, что ее бабушка находится в городской больнице.

— Она пришла в сознание и сейчас отдыхает, — сообщила Шерри дежурная сестра. — Мы записали ваш телефон, поскольку вы ближайшая родственница. Если хотите, можете ее проведать.

Пытаясь успокоить Шерри, когда она положила трубку, Майк предложил довезти ее до больницы.

— Куда девать Джейми? — спросила она в отчаянии.

— Не волнуйся, — ответил он, погладив темные волосы малыша, почти такие же, как у него. — Я с удовольствием посижу с ним в приемной.

К тому моменту, когда Шерри с Майком и Джейми приехали в больницу, бабушке стало немного лучше. Она полулежала в кровати с приподнятым изголовьем, ела подслащенный сахарином диабетический пудинг, хотя одна рука ее была соединена с капельницей, и еще успевала смотреть по телевизору свой любимый сериал.

— Прости, что я тебя так подвела, Шер, — сказала старая женщина тонким, незнакомым голосом. — Похоже, какое-то время я не смогу присматривать за Джейми. Врач сказал, меня продержат здесь до тех пор, пока не подлечат.

Шерри чувствовала страшную вину: она танцевала на свадьбе Сандры, не подозревая, что бабушке так плохо. И стала умолять ее не беспокоиться.

— Твоя задача — отдыхать и поправляться. Я со всем справлюсь одна.

— Будем надеяться, девочка. — Неожиданно в голосе бабушки прозвучала твердость, не вяжущаяся с ее болезненным видом. Она строго взглянула на внучку: — Если ты и правда хочешь найти настоящую работу, о которой мечтала еще до колледжа, тебе следует поговорить с отцом ребенка и получить от него какие-то деньги. С каждым днем ты все больше запутываешься. Мне страшно подумать, что ты влюбилась в него, как Лайза.

Слова бабушки упали на благодатную почву, и Шерри молчала всю дорогу, пока Майк вез ее с ребенком домой.

— Я посижу, пока ты уложишь его в постель, можно? — спросил Майк, подрулив к дому. В голосе его была искренняя забота.

Шерри молча кивнула, выбрав путь наименьшего сопротивления. Если бы я могла опереться на его плечо, думала она, чувствовать его рядом — ничего больше мне не надо. К сожалению, эту роскошь я не могу себе позволить — значит, будем идти прежним путем.

Надев на Джейми пижамку, она уложила его в постель.

К счастью, в больнице Майк не слышал фамилии бабушки и не стал задавать ненужных вопросов. И все же, если она начнет действовать по схеме, подсказанной не только бабушкой, но и ее собственной совестью, эти вопросы возникнут сами собой. Услышав правду, он придет в ярость — это ясно. К тому же она и на работу поступила под ложным предлогом, что еще хуже. А то, что они уже вместе появлялись на людях, только все усугубит.

Если бы Лайза говорила правду и он действительно бросил ее, беременную, тогда требования Шерри были бы справедливы. Но, узнавая его все больше, она чувствовала, что выдумка Лайзы далека от правды. Человек не может так притворяться, например, в том, что он любит детей, сколько бы ни говорили про него, что он «не из того теста, из которого лепят мужей». А если же Лайза не сказала ему о своей беременности, тогда он ведет себя почти идеально.

Так или иначе, я все равно его потеряю, думала Шерри, рассеянно взъерошивая свои волосы. Ну что ж, не так трудно потерять то, что тебе никогда не принадлежало.

Майк, ожидавший ее в гостиной, встал при ее появлении, желая показать, что он не будет здесь долго задерживаться.

— Шерри, — сказал он, неловко держа свои руки по швам, — если я чем-то могу помочь...

— Ничего не надо, — Шерри покачала головой, — ты уже сделал так много... Ну, разве что позвонишь Джерри Суаресу по поводу моей машины, если это не трудно.

Ухмылка, блеснувшая на его лице, выдала следующее: он давно был готов это сделать, его останавливало только желание возить ее на работу и назад.

— Я сделаю это завтра, с самого утра, — ответил Майк.

Пора было прощаться. Но по неизвестной причине они все стояли в этой обшарпанной, слабо освещенной гостиной, просто глядя друг на друга. Как хочется ее обнять, подумал Майк. Что она может мне сделать? Ну, выгонит за нахальство. Но почему-то ему казалось, что не выгонит: уж слишком она подавлена.

Надо действовать быстро и решительно.

— Иди ко мне, — произнес он бархатным баритоном и протянул к ней руки.

Слезы, готовые пролиться, щипали ей глаза. Это объятие означало долгожданную передышку, оно было словно безопасное убежище, о котором она раньше не знала. Через минуту он ушел, пообещав ей, что завтра после обеда позвонит и узнает, как дела.

Шерри наблюдала за ним сквозь стеклянную дверь до тех пор, пока за утлом не скрылись огоньки задних фар; потом перешла в свою крошечную спальню, которую занимала вместе с ребенком. Джейми спал сном невинности, повернувшись на бочок и засунув палец в рот. Длинные ресницы, унаследованные от отца, бросали тени на его щечки.

— Не знаю, как нам с тобой быть, пупсик, — прошептала Шерри, ласково поправляя на нем одеяльце, — но я влюбилась в твоего папу, хоть и сопротивлялась этому изо всех сил. — Она грустно покачала головой. — А если я скажу ему, чей ты сын, мы вцепимся друг другу в глотки.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

На свадьбе Сандры и Тома ни Майк, ни Шерри не разговаривали подолгу с Эктором, они только подняли тост вместе с ним и его новой женой, недавно приехавшей с Кубы, — она немного говорила по-английски. Но несколько раз в тот день, особенно когда танцевала с Майком, Шерри ловила на себе пристальные взгляды Эктора. Может, мы его чем-то обидели? — думала она. В понедельник утром, когда Шерри увидела его в конторе, он сказал ей «привет» довольно холодно.

Майка еще не было.

— Что-то случилось? — спросила Шерри, вешая свой пиджак в шкафчик для одежды. Сумочку и пакет с завтраком она держала в столе.

— Вы это знаете лучше меня, — ответил Эктор, ставя на стол кофейную чашку.

Может, он что-то узнал про мое родство с Лайзой? Или что Майк — отец Джейми? — теснились мысли.

— Не понимаю вас, — уклонилась Шерри от ответа.

Помощник Майка ответил далеко не сразу:

— У меня такое впечатление, что вы слишком хороши для работы секретаршей в нашей конторе. Слишком образованны, может, даже... талантливы... Впрочем, это не мое дело.

— Я здесь работаю потому, что мне надо содержать ребенка, — огрызнулась Шерри. После чего, повернувшись к нему спиной, взялась перепечатывать одну из докладных записок босса. Если Эктор что-то знает или подозревает, мне придется все рассказать Майку скорее, чем я собиралась, решила она.

Через несколько минут Эктор уехал в Иммокали для проверки кое-каких фактов. Но Шерри не пришлось спокойно работать: в контору вошел худющий, одетый в лохмотья темнокожий подросток. Он старался быть исключительно вежливым, говорил по-английски, хотя и с сильным французским акцентом.

— Это есть контора для мигранты? — спросил он. — Я мигрант. Очень голёден.

Девушке стало ясно, что он не ел уже несколько дней.

— У меня тут с собой бутерброд с арахисовым маслом, — сказала она, — немножко сельдерея и апельсин. Если будет мало — можно сбегать напротив и купить несколько пончиков.

Мальчишка так живо схватил пакет, что сердце ее сжалось. Он моментально слопал завтрак Шерри, а потом и пончики, за которыми она сходила в кафе через дорогу. Видно, последние день-два у него во рту не было и маковой росинки. Утолив самые страшные муки голода, он обрел способность говорить. Мальчика, как выяснилось, звали Арман Гасконь, ему было тринадцать лет. Он родился на Гаити. Родители — рабочие-сезонники, которых выгнали за долги из одного из самых жутких лагерей; об этих лагерях Шерри слышала от Майка. Родителям Армана было нечем заплатить ни за питание, ни за крышу над головой. А мальчишка убежал три дня назад, после стычки со свирепым надсмотрщиком.

— Я не хочет мои родитель в неприятность, из-за мне, — сказал подросток. — S'il vous plaît, mad'moiselle[4], не посылать меня назад.

Не решаясь давать каких-то обещаний до появления Майка, Шерри все же спросила, бил ли его надсмотрщик. Парень неохотно и застенчиво показал ей несколько синяков и ссадин. Шерри раздумывала, стоит ли повести парня к врачу, и в это время появился Майк.

Сначала он не обратил внимания на парнишку, который, сидя за столом Шерри, собирал крошки со дна бумажного пакета. Хотя Майк и говорил с ней по телефону в воскресенье, но не видел ее целый день, и теперь ему хотелось и смотреть на Шерри, и коснуться ее.

— Наконец-то мне удалось связаться с Джерри Суаресом, — начал он, стоя несколько ближе к ней, чем нужно. — Он обещал, что сегодня после обеда твои «колеса» будут готовы.

— Спасибо, Майк, — ответила девушка с чувством: она и в самом деле была рада, что машина наконец-то вернется к ней. — Послушай, тебе, наверное, придется поговорить вон с тем молодым человеком. Он подрался с надсмотрщиком в Брамптон-Гроувз, после чего убежал оттуда.

Через секунду Майк уже был весь в работе. Попросив Шерри застенографировать их разговор, он пригласил к себе в кабинет ее и парнишку и стал подробно его расспрашивать. От рассказа мальчика волосы вставали дыбом. В отличие от большинства современных плантаций, где сносно обращались с рабочими, на этой царили порядки, напоминающие времена рабовладения.

Майк согласился с Шерри: парня следует подлечить. Майк не упустил из виду и тот факт, что Арман сбежал тайно, следовательно, родители будут о нем беспокоиться. Но Майк не собирался сдавать его властям. Полиция наверняка вернет парня в тот же лагерь, где его ждут издевательства.

Внушая Арману, что родители нервничают, Майк хотел услышать, что он скажет по этому поводу.

— Нет звонить в полис! — взмолился подросток.

Майк покачал головой со строгим лицом.

— Придется просмотреть списки тех, кто в розыске.

Плантации Брамптон-Гроувз, расположенные в округе Морган, юридически относились к ведению главного шерифа штата Флорида. Пока Шерри дозванивалась одному из знакомых Майка в службе шерифа, Майк съездил с Арманом в ближайшую поликлинику, где тому обработали и перевязали раны. Судя по полицейским спискам, парня никто не разыскивал. Взвесив все «за» и «против», Майк пришел к такому выводу: он попросит родного брата Джо и его жену Кэти, у которых своих четверо детей, приютить Армана на несколько дней.

— Кэти сейчас заедет за ним, — сообщил он Шерри, кладя трубку. — Однако что-то нужно делать с этим рассадником зла. Я соберу внеочередное правление.

Поскольку Шерри должна была стенографировать, она позвонила Марте Рамирес и попросила подержать у себя Джейми еще час-другой.

Шерри не высказывалась вслух, но была очень расстроена: Майк решил «законспирироваться» — наняться на эту плантацию, притворившись бродячим сельхозрабочим, чтобы самому пронаблюдать и записать все творящиеся там безобразия. В результате этого... подвига название лагеря попало бы в прессу и привлекло к себе внимание, а может, и вызвало бы какие-то действия со стороны местных политических лидеров.

Девушке не нужно было объяснять, насколько опасен этот «маскарад». Майка могли, разоблачив, избить, а то и убить. И даже, оставив в живых, выдвинуть против него несколько судебных исков.

— Если мы хотим «продезинфицировать» это место, придется рискнуть, — настаивал Майк.

К концу заседания никакого конкретного решения не приняли. Члены правления в принципе согласились с планом Майка, но разрешили ему внедриться лишь с тем условием, что он сначала все проверит и представит им конкретную информацию, иначе его не отпустят в округ Морган. В общем, получалось, что раньше чем через несколько недель ничего не выйдет, потому что сначала Майк должен был провести три дня в Таллахасси (куда уезжал на следующий день), потом побыть на пикнике, запланированном церковью на ближайший уик-энд.

А пока что Майк решил попросить друга, работающего в округе Морган, потихоньку разыскать родителей Армана: вероятнее всего, в лагере они не остались. Если бы их удалось найти, можно было бы переслать им мальчика и восстановить семью.

Шерри мало успокаивало то, что «подпольный» уход Майка в лагерь откладывается: она знала, что он рано или поздно настоит на своем и, конечно, навлечет на себя неприятности. Она собрала все свое мужество, чтобы сказать ему об этом в машине, пока он вез ее к дому Джерри Суареса.

— Мне хотелось бы, чтобы ты еще раз подумал о своем намерении отправиться в этот лагерь, — решилась Шерри.

— Почему, позволь спросить?

— Потому, что это опасная затея. Тебя могут изувечить.

Неужели она за него боится? Или она боялась бы за каждого, кому грозит опасность? Майк терялся в догадках.

— Очень мило с твоей стороны, что ты беспокоишься. Но я большой мальчик, и я справлюсь.

Она готова была поспорить, но они уже подъехали к скромному, из бетонных блоков, дому механика; чуть поодаль от дома расположился гараж. Шерри не могла здесь задерживаться, потому что еще предстояло забрать домой Джейми.

— Спасибо за то, что подвез меня, — сказала она, держась за ручку дверцы, — а главное — за то, что помог отремонтировать машину. Серьезно, я очень благодарна. Счастливо добраться до Таллахасси. Надеюсь увидеть тебя в пятницу.

Хорошо бы и в субботу тоже, подумал Майк. Но пока что — об этом молчок.

— Не переутомляйся, — сказал он со своей обычной усмешкой, после чего включил зажигание и покатил домой за вещами.

В последующие несколько дней к Шерри возвращалась тревога, вызванная замечанием Эктора по поводу ее работы. Видимо, придется сказать Майку всю правду о Джейми, пока он не услышал об этом от других.

Как ни старалась Шерри, она не могла предсказать реакцию Майка на это открытие. Сначала он будет ошеломлен, потом придет в ярость, думала она. И их дружбе, не успевшей окрепнуть, — конец. А тогда, возможно, Майк заберет Джейми к себе насовсем.

Шерри любила своего племянника со дня появления его на свет, но сначала не могла постоянно быть с ним рядом, поскольку нужно было заканчивать обучение в колледже. Однако, когда она получила диплом и здоровье бабушки стало постепенно ухудшаться, Шерри все больше времени проводила с малышом, привязывалась к нему, и теперь ей уже казалось, что она не проживет без него. Шерри не могла допустить мысли, что им придется расстаться, какие бы трудности ни ждали ее впереди.

Действительно, с тех пор как девушка вернулась в Тампу, она все чаще чувствовала себя не тетушкой мальчика, а матерью. Я люблю его так, словно выносила его я, а не Лайза, думала Шерри.

Эти мысли стали буквально одолевать ее после того, как Майк позвонил в контору в четверг.

— Ну, как дела? — спросил он без всякого приветствия и словно бы на ходу.

При звуке этого бархатного баритона сердце Шерри забилось. Неужели ей дорог и Майк, а не только Джейми?

— Неплохо, — ответила она, стараясь успокоиться. — А что случилось?

— Просто хотелось знать, сможем ли мы увидеться в ближайшие выходные. — Он помолчал. — Я помню, что обещал быть твоим другом, не больше. Пусть будет по-твоему. Но я все время о тебе думаю.

— Ты назначаешь мне свидание? — Пойманная врасплох, Шерри ответила не сразу.

— А что — тебе нужно слово в точном его значении?

Если разобраться, то нет. Она сама уже несколько недель пыталась понять, чего же она хочет. Чем больше я продвигаюсь в сторону романа, думала Шерри, тем дороже будет расплата. Конечно, ближайшее свидание можно использовать: рассказать Майку про ребенка и покончить с проблемой. Однако человек слаб. Шерри боялась, что в ней заговорит та часть ее существа, которой нужен Майк на любых условиях.

— Наверное, я скажу «да», — медленно ответила девушка, — только придется ехать куда-то, где можно быть с ребенком.

Как всегда, Майк продумал все заранее.

— Я имел в виду пикник, устраиваемый церковью, — ответил он, — они везут своих прихожан на автобусах на пляж у Хоуард-Парка. Конечно, мы могли бы приехать отдельно и уехать, когда захотим, — я только произнесу свою речь, и мы немного «пообщаемся» с публикой. Джейми будет доволен. Тебе придется всего лишь привезти какое-то одеяло или скатерть плюс ножи-вилки. Дальше ты будешь только наслаждаться своим успехом!

Чувствуя себя совсем беспомощной, Шерри решила плыть по течению. Она поедет на этот пикник с Майком, позволит себе немного помечтать об их совместной жизни, а потом признается, что он отец ребенка, — как раз перед тем, как скажет «до свидания». Она ведь заботится не о собственных интересах, поэтому будь что будет. Ее интересует судьба Джейми. На сегодняшний день у нее почти нет сомнений в том, что Майк окажется прекрасным отцом. Осталось только выяснить, согласится ли он на совместное опекунство. Если отбросить собственный эгоизм, то она должна радоваться тому, что после года жизни на свете без родителей Джейми наконец-то получит родного отца в роли воспитателя и финансовую помощь.

На церковном пикнике, организованном для сбора средств в пользу Союза сельхозрабочих Флориды (ССФ) Майк, сам того не подозревая, все глубже вонзал нож в сердце Шерри. Он вел себя как счастливый отец, демонстрирующий своего ненаглядного ребенка. Переходил с Шерри и Джейми от группы к группе, чтобы поблагодарить присутствующих за помощь ССФ, поговорить о его мероприятиях и убедить в необходимости заботы о сезонниках, — и все это время люди принимали их за молодую семью. Любуясь огромными глазами и темными волосами Джейми, многие говорили, что малыш вылитый отец.

— Как две горошины в стручке, — сказал мужчина, протягивая мальчику воздушный шар на веревочке.

При каждом таком замечании Майк бросал на Шерри хитрый взгляд искоса, который повергал ее в смущение. Однако он порождал и какие-то надежды. А что, если Майк попросит меня стать его женой? — мечтала она. И согласится усыновить Джейми? Тогда все мои цели будут достигнуты и не нужно будет раскрывать свои карты.

Но, даже отбрасывая этическую сторону вопроса (это будет обман), Шерри очень сомневалась в возможности такого исхода. Во-первых, Майк не из тех мужчин, которые легко соглашаются на брачные узы, что уже доказано его романом с Лайзой. Может, Майк и хочет ее, как хотел Лайзу, но один Бог знает, сколько женщин у него было. Разве решится он расстаться со своей свободой ради нее, Шерри?

Он все равно должен узнать правду. Если они даже и сойдутся благодаря каким-то странным поворотам судьбы, Шерри не сможет скрыть от него, что Лайза — ее покойная сестра. Кто-нибудь, знавший их обеих, обязательно попадется на пути. Придется сознаться, что Джейми ее племянник, а не сын. Все это обязательно всплывет, если Майк захочет его усыновить. Так что врать нет никакого смысла.

Есть и еще одна сторона вопроса: Майк верит, что она сама выносила и родила этого ребенка. А как же быть с ее невинностью? Представляю себе его удивление, ехидно думала Шерри, если в нашу первую брачную ночь он поймет, что я — девственница.

Придется сознаться, кто настоящая мать Джейми. И я скажу ему сегодня, решила Шерри. На нашей веранде, после того, как уложу Джейми спать. И постараюсь избежать скандала, приведя ему все доводы, какие только возможно. Он, конечно, остынет, когда поймет, что я действовала из лучших побуждений. Ну как я могла узнать, что он за человек, не познакомившись с ним поближе?

Девушке удалось отвлечься от своих мыслей, только когда устроители пикника затеяли подвижные игры; тут был и бег в мешках, и азартная волейбольная игра, и эстафета. И снова, как на свадьбе, не было недостатка в «бабушках», готовых нянчить ребенка, так что и Шерри могла участвовать в развлечениях.

Эстафета заключалась в том, что, выстроившись в две соревнующиеся шеренги, участники передавали — кто быстрее — полдюжины апельсинов один другому. Шерри почувствовала в этой игре некую эротику: извиваясь в объятиях Майка, когда она пыталась извлечь апельсин из-под своего подбородка и засунуть под его — по правилам эстафеты запрещалось передавать апельсин руками, — Шерри неожиданно возбудилась. Соски ее грудей напряглись, и голова закружилась.

Солнце постепенно клонилось к закату, косые лучи, проникая сквозь деревья, падали на траву. К этому времени женщины успели застелить столы скатертями, разложить на них столовые приборы и расставить еду. Церковный женский комитет приготовил закуски, с тем чтобы собрать за них скромную плату и направить эти деньги на нужды сельхозрабочих.

Шерри с удовольствием вдыхала аппетитный запах тушеной фасоли и зажаренных на шампурах цыплят... Вот и она, с Майком и Джейми, оказалась у стола с угощением, где толпились участники пикника. Никого не пришлось уговаривать, когда женщина-организатор прозвенела в свой колокольчик.

Шерри решила, что их троица будет есть на одеяле, расстеленном на траве, — это удобнее с ребенком. Однако такой же малыш на соседнем одеяле интересовал Джейми гораздо больше, чем еда. Джейми все пытался уползти от своего «стола» к чужому и скоро испачкал ползунки в траве, поскольку передвигался на четвереньках.

— Настоящий парень, а? — говорил Майк со своей веселой ухмылкой. — Желаешь знать все, что творится вокруг? — Он оттаскивал малыша назад, на их одеяло, и держал за руки так, чтобы ребенок мог встать на ноги. Мурлыча от удовольствия, Джейми делал несколько шагов, держась за Майка.

Джейми, сын ее сестры, рос и менялся прямо на глазах. Что, если Майк, думала Шерри, отберет его насовсем и она не увидит тех маленьких побед, которыми отмечено раннее детство, не сможет утереть слезы, тоже неизбежные в этом возрасте? Она потеряет все, что так дорого ей...

— Ему нравится эта игра, — заметила Шерри задумчиво, наблюдая отца в компании с сыном, — дома он встает, ухватившись за мебель, и стремится куда-то двигаться. Со дня на день он начнет ходить как следует. Неделю назад я купила ему пару настоящих ботиночек, с крепкой подошвой.

— Давай посмотрим, может, он пойдет прямо сейчас? — спросил Майк. — Отодвинься, Шерри, и протяни к нему руки.

Шерри так и сделала, пытаясь справиться с переполнявшими ее чувствами. Майк осторожно поддерживал ребенка, оставляя ручки свободными, чтобы тот мог схватиться за протянутые ему руки тетушки.

— Шагай же, маленький, шагай, — подбадривал Майк, — хватайся за руки.

— Иди ко мне, — вторила она, — иди к Шерри.

Майк метнул на нее удивленный взгляд, не отпуская ребенка.

— Как? Ты не учишь его называть тебя «мамой»?

Шерри не услышала вопроса, потому что именно в этот миг Джейми сделал первый в своей жизни шаг. Он шагнул один раз, потом еще и еще раз — без всякой поддержки, — потом ухватился за руки Шерри и тут же, смеясь, свалился к ней в подол.

— Молодец! — воскликнула девушка, сгребая его в охапку и покрывая поцелуями. — Ты же настоящий спортсмен! Я так тобой горжусь!

— Извините, мистер Руис...

Это произнесла блондинка сорока с небольшим лет, председатель церковного комитета социальной помощи, избранная организатором пикника. Извинившись за то, что помешала молодой паре играть с ребенком, она напомнила Майку, что ему пора произнести свою речь. И Майк позабыл про странные слова Шерри.

— Конечно, — ответил он и поднялся, блеснув своей обворожительной улыбкой. — Выступать перед такой доброй, заботливой аудиторией — одно удовольствие.

Речь Майка на тему о нуждах рабочих-сезонников, переезжающих с места на место, слушали затаив дыхание; Шерри видела это со своего одеяла, посадив на колени мальчика, притихшего после «подвига» — он поигрывал связкой игрушечных ключей из пластика. Дважды это выступление прерывалось аплодисментами, и Шерри не могла избавиться от грусти, слушая Майка. Как изменилось ее отношение к нему, думала Шерри, покусывая губы. В день нашей первой встречи я думала о нем только плохое, а теперь, если я вдруг вызову его гнев или — еще того хуже — равнодушие, я сойду с ума.

И все же в этот миг она была счастлива, хоть и затруднилась бы сказать почему. Она гордилась способностью Майка увлечь слушателей и радовалась, что приехала с ним на этот пикник. Когда Майк кончил говорить и предложил задавать ему вопросы, ей хотелось аплодировать ему дольше всех остальных.

Ответив на вопросы, Майк еще немного побродил среди собравшихся; было немало таких, кто обещал с этого дня поддержать его в благородном деле. Вернувшись на свое место, где его ждали Шерри и Джейми, он обнаружил, что уже шесть часов вечера. Приближающийся закат окрасил небо в розовые и алые тона, и все это великолепие красок отразилось в спокойных водах Мексиканского залива и в водах лагуны, у которой расположились участники пикника. Крепко сжимая набор игрушечных ключей, усталый ребенок уснул на коленях Шерри.

— Пусть поспит какое-то время, мне тоже нужно чуть расслабиться, прежде чем мы поедем, — сказал Майк, опускаясь рядом с Шерри. — Можно мне обнять тебя?

Шерри позволила ему притянуть себя поближе, боясь, что это последний в ее жизни шанс. И не возразила, когда он коснулся ее губ легким поцелуем.

Поцелуй этот никак не мог быть страстным из-за свидетелей: на соседнем одеяле хихикали старшие братья и сестры того малыша, к которому раньше стремился Джейми. И хотя Шерри не смотрела в их сторону, она могла поклясться, что родители этих детей тоже внимательно за ними наблюдают, так же как и остальная публика, с таким волнением слушавшая Майка несколько минут назад.

Сумерки сгущались, парк скоро должны были закрыть, и пора было уезжать. Пока катили в машине в сторону Тампы под небесами, еще пронзенными лучами заходящего солнца, в душах молодой пары царила вновь обретенная гармония; это была сладкая, но чуть окрашенная грустью близость.

Нет, думала Шерри, я не скажу Майку, кто родил Джейми, я скрою и то, что с самого начала слежу за ним самим. Буду притворяться, что я биологическая мать ребенка и у меня не было никакой сестры. Но Шерри знала, что не сможет этого сделать: ей не позволят память о Лайзе и преданность ее сыну. Нет, она не уступит Майку в благородстве, даже если это будет ей слишком многого стоить.

Поездка до дома показалась ей слишком короткой, может, потому, что Шерри хотела бы ее продлить. Не успев прийти к какому-то решению, Шерри увидела, что машина стоит у дома бабушки.

— Я подержу Джейми, пока ты будешь отпирать, — сказал он.

В доме было сумрачно и тихо: не светилась желтоватым огнем настольная лампа бабушки, не слышалось привычного шума от телевизора. Уезжая, Шерри оставила окна открытыми, чтобы проветрить дом. И теперь старые стены и потертая мебель приятно пахли свежескошенной травой из соседнего двора.

Как это было бы хорошо — уложить Джейми в кроватку, а потом уютно прижаться к его отцу в постели, между свежими простынями, мечтала Шерри, отдаться любви, как те пары, о которых я читала в романах. Заснуть в его объятьях. Жаль, что он, видимо, мечтая о том же, не считает возможным связать себя женитьбой.

Уйдя в свои мысли, Шерри задержалась в гостиной, словно не зная, что делать дальше. Майк тоже ждал, с ребенком на руках.

— Куда его отнести? — спросил Майк, и Шерри заметила, как ловко он держит Джейми своими красивыми, сильными руками.

— Для начала на мою кровать, — ответила Шерри; приведя его в свою спартанскую спаленку, она включила ночник. — Если мы будем тихо себя вести, может, он так и проспит до утра, — сказала Шерри, — но ему нужно сменить подгузник.

— А если проснется, мы укачаем его снова, на качелях на веранде. — Майк всего лишь пожал плечами: видно, его совсем не смутила эта перспектива.

Он так терпеливо, так ловко обращается с ребенком — Майку совсем не трудно с ним возиться. Наверняка эти навыки Майк приобрел, ухаживая за своими племянниками и племянницами. Однако дело, видимо, не только в этом, думала девушка, меняя подгузник и снимая с малыша измазанные зеленью ползунки.

Наверное, несмотря на свою неспособность хранить верность, все-таки он «из того теста», какое надо. Майк был бы хорошим отцом: он излучает столько тепла, он не делает ни одного неверного движения. Шерри видела и то, как ребенок реагирует на него. Хотя у нее в голове все еще вертелся вопрос: а что же произошло между ним и Лайзой? — Шерри больше не сомневалась, что от общения с родным отцом Джейми только выиграет.

Шерри не хотелось бы, чтобы Майк воспитывал сына один, может быть, потому, что сама она была в детстве и юности лишена обоих родителей. Кроме того, пришлось отдать бы ему Джейми насовсем. Она знала, что каждому ребенку нужны и папа, и мама. Пока он будет расти, развиваться, знакомиться с окружающим миром, ему будет нужна мать для утешения и ласки, а отец — для закалки.

Вывод ясен: они нужны ему оба. Может быть, все же удастся убедить в этом Майка, и он согласится, несмотря на гнев и боль, вызванные долгим недоверием с ее стороны. Если бы он согласился на обоюдную опеку! Вся надежда — только на это.

Уложив племянника в кроватку и подоткнув со всех сторон легкое одеяльце, Шерри поцеловала его в розовую щечку, потом погасила ночник.

— Давай выйдем на веранду, — сказала она темноволосому «ловеласу», стоящему почти вплотную к ней. — Нам нужно поговорить.

Что это значит? — подумал Майк, когда их взгляды встретились. Неужели она снова начнет излагать соображения по поводу того, что они не должны встречаться? Или произнесет благодарственную речь за пикник и кончит тем, что все еще любит парня, от которого родила?

В эти минуты Майк совсем не хотел разговаривать, он хотел целовать ее до тех пор, пока желание не захлестнет их обоих и она не пошлет ко всем чертям свои надуманные, искусственные преграды.

Они стояли в комнатенке, в которой она спит с ребенком, их разделяли сантиметры. Майк вздохнул, выдавая этим неодолимую страсть, невозможность держать себя в руках, когда она рядом, потом прижал ее к своей груди. Губы его впились в ее рот.

Взрывная сила этого поцелуя снесла все преграды. Словно вспыхнула спичка, кончик которой, покрытый серой, — давно подавляемый инстинкт — с треском разгорелся в яркое, негасимое пламя. Шерри чувствовала: откуда-то из глубин ее женского естества возникло желание соединиться с Майком, слиться с ним воедино. Раскалявшееся как фитиль, подползающий к динамиту, это желание в ней усиливали его пальцы, проникающие под ее блузку.

Она еще никогда не отдавалась мужчине, не ощущала его в себе. Но сейчас... как она может ему отказать? Он — ее половинка, тот самый давно желанный... суженый, которого она должна знать, как самое себя.

Но ведь он — Майк Руис, человек, обесчестивший ее сестру, которого она вначале презирала, да и теперь не очень-то ему доверяет. И хотя ее антипатия переросла в увлечение, она так и не сказала ему ничего про Джейми. Она не может предавать свои принципы.

— Майк, не нужно... мы не должны, — бормотала Шерри, пытаясь высвободиться из его объятий.

— В чем дело, Шер? — спросил Майк, которому совсем не хотелось ее отпускать. Он надеялся, что жесткие нотки в его голосе возымеют действие.

Дрожа с головы до ног, она не сдавалась:

— Я не должна с тобой спать.

И хотя он обнял ее еще крепче, теперь она знала, что сможет его остановить.

— Почему же? Это будет приятно нам обоим.

Горячая волна желания заливала ее существо, покрыв румянцем щеки. Неужели она себя выдала?

— Я не должна любить тебя, — прошептала она.

— Но почему нет? Ты все еще любишь парня, который сделал тебе ребенка? Или боишься снова забеременеть без мужа? — Майк до сих пор не мог собрать воедино кусочки мозаики.

Шерри покоробило, что он так ясно видит проблему, которую она старается скрыть.

— Ты не знаешь, что за жизнь была у меня!

— Ну так расскажи.

— Может, и расскажу. Когда-нибудь.

— Тебе следует знать, Шер: я никогда тебя не предам, не поставлю в то положение, в какое поставил он.

Если припомнить роман Майка с Лайзой, это заявление никак нельзя назвать правдой; но Шерри снова не выдала себя и промолчала.

— Клянусь Богом, — продолжал Майк, — каждый раз, когда я пытаюсь к тебе прикоснуться, ты ведешь себя, как сейчас. Если бы я знал тебя меньше, то подумал бы, что ты девственница. Но ты — мать. У тебя почти что годовалый ребенок.

— Нет, я не мать. — В своем нервном порыве Шерри не подумала, что говорит.

— О чем ты?

Она не собиралась все рассказывать ему в том состоянии, когда люди, разгоряченные спором, готовы вывернуться наизнанку. Может быть, ей удастся не обнажать сразу всех подробностей?

— Ну что ж, ты должен знать правду, — сказала она, боясь, что это признание положит конец их отношениям. — Я действительно считаю себя матерью ребенка, но я его не рожала.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Майку показалось, что он шагнул из реальности в фантастический фильм о детях из пробирки. Шерри говорит по-английски, на одном из тех двух языков, которые он впитал с молоком матери. И все же он не может ее понять.

— Наверное, нам действительно лучше выйти на веранду и поговорить там, — сказал он.

Ребенка, спящего сном невинного, можно было спокойно оставить, и Шерри повела Майка на веранду, к старым качелям. Цепи, ввинченные в потолок, жалобно заскрипели под тяжестью двух тел, но девушка не заметила этого. Все внимание ее было сосредоточено на человеке, которого она могла потерять, на морщинке меж бровей, выдававшей его тревогу.

Майк заговорил первым:

— Я не собираюсь лезть в душу. Но я в самом деле хочу знать: ты усыновила Джейми? Или вытащила его из коляски, когда мать отвернулась? — Майк не скрывал своего сарказма.

Для Шерри это был удар хлыстом, она почти предвидела конец разговора.

— Джейми — сын моей сестры. Она внезапно умерла от аневризмы, когда ему было всего два месяца. Бабушка воспитывала его до тех пор, пока я не окончила курс в университете и не вернулась в Тампу.

Вряд ли до Майка дошло, что у нее есть диплом. Гораздо больше его занимала мысль, что раньше он все понимал наоборот: вместо незаконнорожденного ребенка (что в его глазах тоже не преступление) она воспитывает дитя своей сестры. Это же огромная ответственность, ребенок связывает ее по рукам и ногам, хотя эта хорошенькая, образованная девушка могла бы жить совсем иначе. Но, судя по всему, ребенок ей не в тягость! Ее искренняя, именно материнская любовь сквозит в каждом слове и жесте. Кстати, все же придется выяснить, кто отец ребенка. И почему не помогает. Хотя любой ответ не уменьшил бы чувств Майка к Шерри.

Отодвинувшись насколько возможно на своей половине качелей, Шерри не мигая уставилась на деревья.

— Прости меня, Шер, я так набросился на тебя, — начал Майк. — Ты не заслужила такого отношения. Я восхищаюсь тобой и хотел бы помочь, если ты позволишь. Мне кажется, отец Джейми не очень-то дает тебе деньги на малыша, а я, как юрист, мог бы вытрясти из него душу. Суд присудил бы ему платить алименты, и ты бы еще с него получила за все то время, пока он скрывался. А с тебя я не взял бы ни цента за услуги.

Рыдания подступили к ее горлу. Боже, до чего же все усложнилось. Она сама начала это кустарное «расследование», и оно привело к тому, что Майк готов подать в суд на самого себя.

— Выслушай до конца, прежде чем делать выводы, — сказала Шерри сквозь слезы.

Видимо, она собирается открыть мне что-то серьезное, подумал Майк. Безошибочный инстинкт юриста, так хорошо служивший ему во время работы в суде и теперь не подводивший его при защите прав угнетенных, подсказывал, что здесь замешан он сам.

Но как он может быть замешан? Это же невозможно.

— Хорошо, — ответил он намеренно мягким тоном. — Я слушаю.

Шерри решила, что, защищая память сестры и борясь за права Джейми, она все равно не сможет скрыть правду. Значит, придется, потянув за ниточку, размотать весь клубок и добраться до самой сути. Шерри повернулась к Майку лицом, чтобы смотреть в глаза, хотя их и окружала непроглядная бархатная тьма.

— Ты знаешь, что моя фамилия — Томпкинз, — начала Шерри. — Мои родители погибли в автокатастрофе, когда мне было всего три года. Но мама не была замужем за человеком, от которого родила мою старшую сестру Лайзу. Она носила фамилию матери — ту же, что и у бабушки.

— Лайза? — эхом отозвался Майк. Только теперь он смутно припомнил: Шерри не назвала фамилию бабушки, знакомя их.

— Сестру звали Лайза Хейз, — продолжала Шерри, хотя и боялась, что он будет реагировать так, как человек, описанный Лайзой. Ну что ж, по крайней мере она его узнает до конца.

При словах «Лайза Хейз» красивые глаза Майка раскрылись от удивления.

— Надеюсь, ты ее помнишь, — сказала Шерри.

Разве он мог ее забыть? Стройная и живая, даже искрометная, в белокурых кудряшках, с широкой улыбкой, Лайза Хейз сразу запала ему в сердце. Она не просто вызывала в нем желание защитить, как Шерри, — с ней было весело. Короче, он уже помышлял о том, чтобы жениться.

То есть до тех пор, пока...

— Так ты — сестра Лайзы? — спросил он, наклоняясь к ней поближе, чтобы разглядеть. Он не мог поверить. — Но ты же совсем не похожа... Разве только вот овал лица... да еще брови.

Слава Богу, он хоть не отрицает, что все это возможно.

— Если фотографии не врут, я больше похожа на отца, — ответила Шерри. И замолчала, чтобы дать ему время усвоить эту мысль. Через секунду он понял это и — еще кое-что. В течение бурного двухмесячного романа с Лайзой все могло случиться, даже зачатие, хотя они и предохранялись...

— Хочешь сказать, что Джейми — мой сын? Ты уверена? — В голосе Майка было сомнение.

— А ты как думаешь? — спросила Шерри. — У него твои глаза, твои волосы. Та же дерзкая улыбка. Не верь мне, если не хочешь. Поверь Лайзе: она говорила мне, что беременна, в последние месяцы вашего романа.

В конце этого романа он знал Лайзу лучше, чем в начале. И вряд ли то, что она рассказывала сестре, понравилось бы ему. Или было бы правдой. Но если этот очаровательный малыш в самом деле его...

— Расскажи мне все, с начала до конца.

Ну что ж, отступать некуда. Да и поздно.

— Лайза говорила, что ты не хотел возиться с ребенком. Что ты бросил ее, когда узнал о ее беременности.

При всем своем сильном характере Майк сморщился, как от зубной боли.

— Ну хоть насчет того, кто кого бросил, не соврала! — зарычал он. — Но если и все остальное правда, почему же она не потребовала, чтобы я содержал ребенка?

Теперь настала очередь Шерри возмутиться. Признание Майка, что именно он разорвал отношения, да еще намек на то, что Лайза была врунишкой, подлили масла в огонь.

— А как ты думаешь, почему? — огрызнулась Шерри. — Она не стала унижаться перед человеком, отказавшим ей в помощи. Разве можно Лайзу за это осуждать? Впрочем, я думаю, тут не было бы унижения. Она бы требовала то, что полагалось ей... и Джейми... по закону.

Майк вспоминал свое последнее свидание с Лайзой Хейз, лицо его помрачнело. Картина, подсказанная памятью, была не из приятных. Однако Джейми — это же совсем другое дело! За все то время, что он знаком с Шерри, он успел просто влюбиться в этого темноволосого, живого малыша. Он считал, что это сын его секретарши. Играя с мальчиком и в то же время наблюдая за девушкой, он все чаще думал о том, как хорошо было бы иметь семью, воспитывать собственного сына.

А теперь она говорит, что Джейми его ребенок. И хотя какой-то частью ума Майк отказывался признать, что этот ребенок связал его с женщиной, которую он предпочел бы забыть, душа его пела от радости. У него есть сын! Майк про себя моментально вычислил возможную дату зачатия и убедился в правоте слов Шерри. Действительно, если бы они с Лайзой успели зачать ребенка, он был бы сейчас именно в возрасте Джейми. Как же это могло случиться, размышлял он, мы же были осторожны... Впрочем, никакие противозачаточные средства не дают полной гарантии.

Если Джейми — мой сын, размышлял Майк, у меня есть на него все права. Но, скрывая его от меня, Лайза, Шерри и ее бабушка сослужили мне плохую службу.

— Почему ты не связалась со мной раньше, не сообщила обо всем? — спросил он. А в его тоне слышалось: я потребовал бы объяснение получше, чем это.

От неожиданности Шерри стала заикаться:

— Но ты... ты... сказал Лайзе, что... ребенок тебе не нужен!

Гнев, нараставший в душе Майка, можно было бы сравнить с пожаром, пожирающим все на своем пути. Гнев поглотил ту радость, которая только зарождалась.

— Я ничего подобного не говорил! — крикнул он. — Как я мог это сказать, не зная, что она беременна? Все то время, что продолжался наш роман, она жила в моей квартире на Уэст-Шор. Однажды я вернулся довольно рано, после собрания за городом, и застал ее с другим мужчиной в моей постели!

Шерри покраснела так, словно это она совершила прелюбодеяние.

— Я тебе не верю, — пробормотала она. Хотя инстинкт подсказывал ей: такие штучки вполне в репертуаре ее сестры.

— Не веришь — не надо.

Качели встали дыбом, когда Майк вскочил. Он хотел какое-то время побыть подальше от Шерри, чтобы как следует подумать. Вернув качели на место движением таким резким, что Шерри чуть не упала, он замер, желая разобраться с еще одним вопросом.

— Принимая во внимание твое родство с Лайзой и твое мнение обо мне, — начал он, — хотелось бы знать, с какой целью ты нанялась ко мне на работу. А также — почему принимала мои приглашения.

Теперь Шерри тоже была на ногах. Как это ни грустно, она добилась своего. Она сблизилась с ним, узнала его, не возбуждая подозрений, и узнала достаточно для того, чтобы успокоиться: Майк будет хорошим отцом, в этом можно не сомневаться.

Однако почему же так болит душа?

Все ясно, ответила она себе, я люблю его. Но об этом надо забыть. Те немногие шансы, что у нее были, растаяли как дым.

— После того, что Лайза мне рассказывала, мне захотелось тебя проверить, — сказала она вслух. — И я не могла придумать ничего лучше, чем поработать в твоей конторе. Что касается приглашений...

Он ждал.

— Я не отказывалась по той же причине вначале, но...

— Довольно, — перебил Майк. — Я все понял и сделал вывод: мне нужна секретарша. А ты мне кое-чем обязана. До тех пор пока мы не выясним отношений, ты будешь исполнять свои обязанности, я надеюсь.

Через минуту он исчез. Глядя на удаляющиеся огоньки задних фар «мустанга», Шерри не могла избавиться от вопросов. Подаст ли он в суд, требуя опеки? Или плюнет на свою родительскую ответственность? А может, потребует сделать тест, подтверждающий его отцовство?

Ребенок, конечно, чрезвычайно похож на Майка, но вряд ли можно его судить за то, что он потребует доказательств. Ведь Лайза спала не только с ним. Еще неизвестно, согласится ли он на двустороннее опекунство. Насколько я успела его узнать, думала Шерри, он захочет воспитывать ребенка один, без чьего-либо вмешательства. Она вошла в дом с ноющим сердцем.

Малыш, доставшийся ей ценой тяжелого труда и нежной заботы, спал на животе, подняв кверху попку, толстую от подгузника. Единственный, драгоценный, ненаглядный! Если его отнимут, в душе ее останется зияющая дыра; такая же останется, если не будет самого Майка. Не надо было открывать ему правду, думала Шерри, стирая со щеки слезу. Промолчав, может, я сохранила бы их обоих.

Несколько часов спустя, когда Шерри мерила шагами гостиную, не в силах заснуть, Майк вошел в кабачок в районе Уэст-Тампы, посещаемый, как правило, испаноговорящим населением. Майк без удержу пил пиво и с каким-то озлоблением метал стрелы в пробковые мишени, когда в таверну вошел Эктор.

— Я увидел твою машину у входа, — сказал помощник. — Что, поссорился со своей пассией? — Тон был скептический.

— Не твое дело, — мрачно ответил Майк.

— Ну-ну, — сказал Эктор. — Вспомни, что я тебе говорил.

Настроение Майка объяснялось тем, что «расследование» Шерри его разозлило. То, что он, возможно, отец Джейми, сначала застало его врасплох, потом обрадовало, хотя и оставляло сомнения. Но ведь он влюблен в нее — и всей душой, это ясно. А она втянула его в игру с неблаговидной целью. Однако теперь он сожалел о том, что отчитал ее, был груб и, сбитый с толку, сгоряча наговорил лишнего.

— Ладно, amigo[5], — сказал он примирительным тоном, — проблемы, возникающие у нас с мисс Томпкинз, мы разрешим без твоей помощи.

Воскресенье тянулось бесконечно — казалось, оно никогда не кончится... В понедельник утром Шерри была первой в конторе ССФ, хотя и успела перед этим завезти Джейми в ясли-сад. Она ждала, что Майк уволит ее, едва только войдет в помещение. И все равно повесила жакет в шкафчик и сварила кофе, прежде чем сесть за свой стол. Потом взялась перепечатывать статистический отчет, врученный ей боссом вечером в пятницу. Может, удастся закончить, прежде чем ее выгонят...

Через несколько минут появился Эктор, и по тому, как он на нее уставился, было ясно, что он кое-что знает. Однако своими знаниями он не поделился, а пробормотал «привет» и сел к телефону. Так и сидели они спиной друг к другу, пока не вошел Майк, а тогда они одновременно повернулись к двери.

Шерри сразу заметила, что у любимого человека весьма воинственный вид. Его красивые глаза метали молнии, но он быстро отвернулся и начал сыпать в кружку гораздо больше сахара, чем нужно, и лить больше, чем нужно, сливок. Выгони меня, если уж тебе так хочется, мысленно просила Шерри, сверля ему спину взглядом, но только не устраивай сцену при Экторе.

Майк словно услышал ее мысли.

— Эктор, — начал Майк, сделал глоток обжигающего кофе и прочистил горло. — Мне нужно поговорить с Шерри. Пойди в кафе напротив, съешь там пончик или еще что-нибудь.

Лицо его заместителя-метиса выразило недоумение.

— Но мне нужно звонить в несколько мест. Вы же можете поговорить в твоем кабинете...

— Favor que me hace[6].

Эктор посмотрел на Шерри.

— Ладно, позвоню с бензоколонки.

Через минуту Майк и Шерри остались одни. Проглотив подступающие слезы, она твердо взглянула ему в глаза.

— Если хочешь меня уволить, не теряй времени. Мне нужно искать другую работу.

Майк пристально вглядывался в ее лицо в поисках сходства с Лайзой. Оно было слабым.

— Я не собираюсь тебя увольнять, — сказал он. — Во всяком случае, не сейчас.

У Шерри слегка отлегло от сердца.

— Тогда в чем дело?

— Я... гм... долго думал о том, что мы обсуждали в субботу. — Ему не хотелось признаваться, как он надеялся, что Джейми в самом деле его сын. — И вижу всего лишь один выход из создавшегося положения. Этот выход — генетический тест. Да, я знаю, ты поверила сестре, что Джейми мой сын. Но я не поверю в это без доказательств — и считаю свое требование законным. Поскольку мне, вероятнее всего, присудят платить алименты и я их буду до восемнадцати лет платить, я имею право знать...

Произнося все это, Майк будто сдерживал то тепло, которое обычно излучал при разговоре. Шерри показалось, что единственное препятствие для него сейчас — это деньги, которые придется платить. Как можно быть таким бессердечным скрягой? — думала она. Как он не понимает, что Джейми — подарок судьбы, неожиданно упавший к нему с неба. В этих больших карих глазах, пухлых пальчиках — а дальше, возможно, в блестящих способностях — залог его бессмертия.

— Я согласна. Генетический тест — хорошая мысль, — ответила Шерри, прервав молчание. — Но, к сожалению, я не смогу за него заплатить. И мне не по средствам затевать судебное дело, если ты откажешься добровольно помогать ребенку. То, что Джейми может получить, зависит целиком от твоей щедрости.

Майк смотрел на нее испытующе. Что она — шутит? Или говорит серьезно? Тот факт, что она не требует, а как бы просит помогать ребенку, вызывал к ней доверие. Но хотя в глубине души он надеялся, что этот чудо-ребенок — его, Майк не мог подавить сомнения. Вся эта история могла быть последней пощечиной, которую влепила ему Лайза.

— К счастью, у меня есть друг, работающий в городской больнице, к тому же он преподает генетику в университете, — сказал Майк. — Он сделает необходимый анализ за приемлемую цену. Если ты согласна, я позвоню ему прямо сейчас, и он назначит встречу.

Конечно, согласна, подумала Шерри, долгое ожидание было бы для меня пыткой. Уверенная, что анализ докажет отцовство Майка, она жаждала узнать лишь одно: захочет ли он отнять у нее ребенка.

В тот же вечер после работы Шерри навестила бабушку в больнице и очень удивилась тому, насколько философски бабушка приняла последние события. Она совершенно не испугалась при мысли, что они могут, рано или поздно, потерять Джейми.

— И ты знаешь, и я знаю, что Лайза говорила правду: это дитя Майка Руиса. Тут можно не сомневаться. И главное — ребенку будет у него хорошо. Так я поняла из того, что ты рассказывала о нем. Даже если ему присудят опекунство и он отберет у нас Джейми, волноваться нам не о чем. Попомни мое слово: роль отца скоро ему надоест. Он захочет быть свободным, встречаться с женщинами, и ему понадобится нянька. Он будет рад, что у Джейми есть тетка и прабабка, готовые с ним сидеть.

Шерри внутренне содрогнулась. Хотя она и считала, что жизнь без Джейми будет пустой и мрачной, все же не хотелось смотреть за ребенком, пока Майк будет крутить романы с другими женщинами.

— Увидим, — сказала она сдержанно.

Выйдя из больницы и направляясь в ясли-сад за малышом, Шерри позволила себе пролить немного слез из чистой жалости к себе. Джейми все равно мой сын, я нужна ему не меньше отца, думала Шерри. Вопрос в том, смогу ли я убедить в этом Майка. Она не была уверена. И ее надежда на то, что удастся создать семью, где она соберет всех — себя, Майка и Джейми, — стала угасать.

Майк договорился о том, что генетический анализ будет проделан в клинике, являвшейся базой медфака университета, в среду после обеда. Техник-лаборант возьмет у него и у ребенка образцы ткани, микроскопические по величине, и весь процесс будет практически безболезненным.

Майк договорился и о том, что тесты его и ребенка будут проделаны с промежутком в двадцать минут, но не сообщил об этом Шерри. Со времени того самого объяснения в понедельник они почти не разговаривали — словно между ними пробежала черная кошка, — и девушка думала, что тест будет одновременным. Поэтому Шерри удивилась, что он уже вышел из лаборатории, а они с Джейми еще сидели в коридоре.

Майк остановился рядом, но поздоровался сухо.

— Спасибо, что пришла, — сказал он, переводя взгляд с лица Шерри на личико малыша. — После теста вернешься на работу?

Значит, он передумал ее увольнять? Сделав вид, что ничего не происходит, она утвердительно кивнула.

Снова его голос был чисто деловым:

— Хорошо. Мне нужно написать несколько писем, и твоя помощь понадобится. — С этими словами босс удалился.

Через две недели пришел положительный ответ на лабораторный тест. Мальчик был зачат от Майка Руиса, как и утверждала Лайза.

— Нам нужно поговорить, — сказал Майк.

— Прямо сейчас? — спросила Шерри, и сердце у нее упало. Она боялась разговора, хотя и была рада за Джейми.

— Нет. Я думаю, надо подождать, пока страсти улягутся, — ответил Майк. — У меня есть план: в следующую субботу вечером давай прогуляемся в парке Хилзборо, вдоль реки. Мы могли бы долго гулять там, катая Джейми в коляске. Обычно в парке довольно спокойно, хотя и есть отдыхающие, выехавшие на пикник. Вот так, гуляя, мы бы подумали, что нам делать дальше.

Казалось, он оставлял за ней право решать и будто бы не собирался настаивать на своем варианте.

— Звучит неплохо, — ответила Шерри, — мы с Джейми будем ждать тебя, когда скажешь.

Майк заехал за ними в три часа дня, лицо его было спокойным. С малышом он обращался с любовью и даже с восторгом. Кожа его казалась бронзовой на фоне пестрой рубашки в стиле «пантера» и белых шорт. Боже, до чего же он красив, если бы не Лайза и если бы я встретила его первой... беспомощно думала Шерри, влезая в машину. Майк по ходу дела запечатлел поцелуй на макушке ребенка и поднял верх машины, чтобы малыш не обгорел на солнце.

Подержанная прогулочная коляска, купленная девушкой всего за два доллара, не всегда слушалась, но на сей раз Шерри могла не волноваться: воевать с коляской придется Майку. А он справился с ней еще до того, как Шерри отстегнула ремни и вынула Джейми из машины. Уже через несколько минут они неторопливо шагали по извилистой грунтовой дорожке, мимо обросших мхом дубов, похожие как две капли воды на все прочие молодые пары, которые гуляют с ребенком в субботу после полудня.

Похожие... Как бы Шерри ни мечтала о счастье с Майком, от мечты до реальности было далеко. Малыш приходил в восторг от белочки, перебегавшей дорогу, а у его тети сердце сжималось при мысли, что Джейми у нее скоро отнимут. Ну что ж, над ним хотя бы не висит дамоклов меч неизвестности, думала она. А я скорее отдам его без борьбы, чем поступлю ему во вред.

Поскольку в руках у Майка были все козыри, Шерри ждала, когда он сделает первый ход. А он молчал до тех пор, пока они не вышли на берег, к повороту реки. Здесь выстроились пальмы, ветви которых нависали так низко, что приходилось отводить их от лица, а рядом бурная река несла свои коричневые воды, омывая покрытые мхом валуны.

— Я долго думал о том, как поступить с Джейми, — сказал наконец Майк, избегая взгляда Шерри.

Она наклонилась, чтобы отогнать стрекозу от лица мальчика.

— Я тоже, — пробормотала она, боясь того, что он скажет дальше.

— В этой области у меня не так уж много опыта, — продолжал Майк. — Просто нет опыта... ни юридического, ни родительского. Даже привыкнуть к мысли, что у меня сын, сразу не удается.

Шерри не понравились его слова, но она решила быть снисходительной. Ведь она сама со смешанными чувствами брала на себя ответственность за ребенка Лайзы, хотя и полюбила его с рождения. Для Майка же его отцовство стало еще большей неожиданностью, но он уже привязался к мальчику. И нетрудно предвидеть, что эта любовь вскоре окрепнет. Хотя мысли Шерри неслись так же стремительно, как речные волны внизу, кое-что она знала твердо. Она уже простила Майку его сомнения в том, что они с Лайзой успели зачать ребенка, точнее, поверила Майку вопреки рассказу покойной сестры. И, как ни странно, не потому, что влюбилась. Кажется, она смирится, даже если он потребует полного опекунства и не позволит ей навещать племянника.

Почему? Просто теперь она лучше знает Майка и доверяет ему. Как ни хорошо относилась Шерри к своей сестре, ей была известна привычка Лайзы пренебрегать правдой, хотя Шерри и не могла представить себе, как Лайза была способна обманывать Майка, если любила его, в чем клялась. Интересно, женился бы он, узнай, что Лайза беременна?

Майк понимал, какие мысли обуревают идущую рядом девушку. Он знал, что она любит Джейми и боится потерять его. Майк считал ее образцовой матерью. Ему так хотелось успокоить Шерри, сказать: «Все будет хорошо». Однако он также желал руководить воспитанием ребенка и быть «сильным началом» в их альянсе. Но Майк не спешил говорить об этом вслух, поскольку не был уверен, что ей понравится его радикальный подход.

— Я довольно неожиданно узнал о нашем родстве, — начал Майк, — и у меня было не так много времени, чтобы продумать все его последствия. Я горю желанием играть далеко не последнюю роль в жизни ребенка. — Майк говорил ужасно официальным языком, не в силах избавиться от смущения. — Должен признать, что я высоко ценю любовь и заботу, которыми ты окружила мальчика. И не хочу лишать его этой заботы.

Сердце Шерри забилось от счастья: он не заберет малыша насовсем!

— Я тоже этого не хочу, — сказала она дрожащим голосом, чувствуя, что камень свалился у нее с души.

Быстро взглянув ей в лицо, Майк уставился куда-то вдаль.

— Ну, и как ты себе это представляешь?

— Мы можем установить обоюдное опекунство. — Шерри высказала идею вроде бы очевидную. — Он был бы у меня всю неделю, ты брал бы его на выходные. Если бы возникали какие-то проблемы, мы решали бы их сообща. Вместе планировали бы его каникулы и праздники.

— Ну да, как обычные разведенные родители, — недовольно произнес Майк. — Тебе не кажется, что Джейми заслуживает лучшей участи? Тем более — в самом начале жизни?

— Да, конечно. Но я не знаю, как этого достичь. — Шерри была согласна с его доводом.

Теперь они подошли к грубо сколоченному висячему мостику, соединяющему два берега. Майк въехал с коляской на его ветхие доски, остановился и облокотился о поручень.

— Помню, как мы приезжали сюда с отцом, когда я был мальчишкой, — начал он. — Я визжал от восторга, когда отец, стоя на этом мосту, прыгал, чтобы мост раскачивался. Потом мы, то есть мой брат Джо и сестры, играли с отцом в мяч, а мама читала в сторонке какой-нибудь роман, а потом доставала из корзины еду, принесенную для пикника. С этим местом у меня связано много приятных воспоминаний.

Эта картина, нарисованная как бы случайно, имела свою цель: Майк желал для своего сына такой же семьи, в какой вырос сам. У Шерри никогда не было такой семьи, о ней никто так не заботился. Она росла сиротой, на руках у бабушки, которой подолгу не бывало дома. Но она завидовала таким семьям и страстно желала создать такую же для Джейми. Может быть, сейчас следует промолчать и послушать мнение Майка?

— У меня созрел план, по которому можно было бы учесть права каждого из нас и в то же время сделать жизнь мальчика такой, какой мы оба ее видим, — начал Майк. — Я хочу услышать твое мнение. Если этот план потребует некоторых жертв с твоей стороны, согласишься ли ты? — Все это было сказано после долгой паузы: Майк старался предугадать ее реакцию.

— Га-га-га! — вмешался Джейми, стараясь поймать бабочку, летавшую у него перед носом.

— Бабочка, — машинально произнесла Шерри, она всегда называла предметы, чтобы ребенок их знал. Солнце било ей в глаза, и она надела темные очки. — Думаю, что соглашусь, — ответила она наконец.

— Тогда, может быть, ты выйдешь за меня? — спросил Майк.

Это был гром среди ясного неба; Шерри онемела от неожиданности. Может, она не расслышала? С точки зрения логики все тут было правильно. Но прилива счастья Шерри не наблюдала. Сохранить Джейми и получить Майка в мужья! Ничего не могло быть лучше, и ничто не обрадовало бы ее больше, чем эти его слова.

Однако у этого счастья был привкус горечи. Разумеется, Майк хочет заполучить ее в постель... как других женщин, как и ее сестру. Но ведь он ее не любит и предлагает жениться на ней лишь для того, чтобы Джейми было хорошо. Чтобы ставшая матерью этому прелестному малышу продолжала его холить и лелеять. Получается, что Майк удобно устроится и нисколько не проиграет.

Пытаясь разобраться в ее чувствах, Майк сразу убедился в том, что Шерри в замешательстве, и это слегка его раздосадовало. Она всегда хотела остаться матерью для Джейми и боялась, что я ей этого не позволю, думал Майк. И сейчас, когда опасность миновала, ее лицо выразило радость и облегчение. Однако идти замуж за меня — это совсем другое дело. И хотя ясно и то, что я ей физически приятен, как и она мне, пожалуй, точнее всего можно сказать так: она пожертвует собой.

Как бы то ни было, он решил настаивать на своем.

— Ну и что ты думаешь обо всем этом? — спросил Майк, пытаясь скрыть волнение.

Сказать ему чистую правду — значит нарушить соглашение, потому что любовь и соображения удобства несовместимы.

— Такой поворот дела не приходил мне в голову, — сказала Шерри. — Я... мне надо все это обдумать.

— Ну что ж, я тебя не тороплю.

Они постояли на мосту еще немного, обсуждая резвившихся в воде детей, потом заговорили о Джейми, который, видимо, скоро захочет побегать. Наконец Майк предложил двигаться назад.

— Тебе будет гораздо легче обдумать все наедине, — сказал он, — но я хочу, чтобы ты знала, как я представляю себе брачный союз. Я думаю, каждый должен вносить свою долю труда и денег, а также исполнять прочие супружеские обязанности.

Лицо Шерри залилось краской: значит, среди «прочего» он предлагает секс? По дороге обратно в город она пыталась понять, что он имел в виду. Может, он считает, что раз уж женился, значит, не должен лишать жену этих отношений?.. Впрочем, если вспомнить его «послужной список», то этические соображения ему никогда не мешали. Но если он начнет изменять, я не стану это терпеть, решила она.

Мои чувства к этому человеку не дадут мне возможности лежать с ним в постели каждую ночь будто чужая. Что же делать? — терзалась Шерри. Если я соглашусь, я никогда не смогу забыть, что Майк женился на мне ради Джейми, как бы ласков он ни был со мной. С другой стороны, слишком много детей в семье Хейз-Томпкинз выросли с одним родителем вместо двух. Или вообще без родителей. А для Джейми я этого не хочу.

И вдруг, когда они мчались на юг по 50-й улице, свернув с Фаулер-авеню, Шерри поняла... Она не может жить без Джейми, и без Майка — тоже. Значит, выхода нет.

Как только Майк затормозил у светофора, она объявила:

— Я все обдумала, и согласна почти со всем, о чем ты говорил. Я выйду за тебя, если ты серьезно...

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Пока они гуляли по парку, Майк был уверен, что Шерри ему откажет, и сейчас уставился на нее, не веря своим ушам. Действительно ли она так думает или просто проверяет его? Он сидел не шелохнувшись, свет поменялся на зеленый, и сзади уже начали гудеть — сначала один водитель, потом второй.

— Я-то серьезно, — сказал Майк, все еще держа ногу на тормозе. — А ты?

Шерри кивнула, и в это время к хору гудков присоединился сигнал грузовика-самосвала.

— Нам надо двигаться, — сказала Шерри, а то водители совсем рассвирепеют.

Ответив только взглядом, Майк рванул тормозной рычаг, и «мустанг» ринулся вперед. На Хилзборо-авеню они по необъяснимой причине резко свернули направо и почему-то устремились на запад.

— Куда мы едем? — спросила Шерри.

— К моим родителям. Скажем им.

Девушку охватила паника: правильно ли она поступила? Если старшие Руисы все узнают, путь к отступлению будет отрезан.

— Что, обязательно сегодня? — спросила она. — Может, немного подождать, привыкнуть к мысли...

У Майка на лице заиграли желваки.

— Либо ты согласна выйти за меня замуж, либо нет.

Вот, значит, как он к этому относится, подумала Шерри, ему нужны супружеские обязанности по полной программе. Или ничего совсем.

— Разумеется, я согласна, — ответила Шерри, — но... стоит ли сообщать им, что ты — отец Джейми?

— Сообщать сегодня — или вообще? — спросил он, кинув на нее быстрый взгляд.

— Мне кажется, уже то, что ты женишься, будет для них неожиданностью.

Какое-то время Майк думал.

— А мне кажется, они имеют право знать, что Джейми приходится им внуком. И я им скажу об этом, независимо от твоего мнения. Однако могу и подождать, если тебе так удобнее.

Узнав про Джейми, подумала Шерри, старшие Руисы сразу поймут, ради чего этот брак. А мне придется улыбаться и делать вид, что все нормально. И похоже, Майк будет спешить со свадьбой, поскольку это брак в интересах ребенка. Майк постарается провернуть все побыстрее и перейти к более важным делам.

Глядя в водительское зеркало, Шерри провела расческой по волосам и освежила помаду на губах. Если бы знать, что так кончится наша прогулка... Уезжая из дома несколькими часами раньше, она не думала, что именно сегодня Майк сделает предложение и ей придется предстать перед его родителями в роли будущей невестки. За несколько часов такая перемена в ее жизни!

Остальная часть пути прошла в молчании, если не считать довольного мурлыканья малыша и односложных фраз Шерри, обращенных к нему. Шерри между тем анализировала события. Майк сегодня все время делает заявления, думала она, а я только отвечаю «да» или «нет». Он у руля в прямом и переносном смысле слова, и если я хочу отстоять свою (с таким трудом завоеванную) независимость, придется менять тактику.

Несмотря на удивление, родители Майка тепло встретили их.

— Здравствуй, дорогой, — сказала его мать, обняв сына, потом обратилась к Джейми: — Вот он, моя радость! — И добавила: — Очень приятно видеть вас, Шерри. Мы как раз садимся пораньше ужинать. Присоединяйтесь, у нас сегодня ropa vieja[7], любимое блюдо Майка.

Майк перевел взгляд с матери на отца.

— У нас с Шерри есть новость для вас, — сказал он. — Так что, может, сначала поговорим?

Изабель и Маноло Руис обменялись взглядами.

— Конечно, сын, — ответил отец, пощипывая темные усы с проседью. — Давайте пройдем в гостиную.

Шерри вошла в скромно обставленную комнату и почувствовала себя словно среди сценических декораций, изображающих жизнь идеальной семьи. Фотографии — куда ни взгляни — представляли счастливое детство младших Руисов. Они рассказывали историю каждого ребенка, начиная с грудного возраста. Здесь были десятки портретов, сделанные в фотоателье, а также любительские снимки, увеличенные и вставленные в рамки. Здесь красовались Джо, Майк, Сандра и старшая замужняя Келли Руис-Кастро, живущая теперь в Калифорнии. Эти снимки украшали стены, книжные полки, пианино. Самые поздние, сделанные на свадьбе Сандры, занимали почетное место на телевизоре.

На многих фото Изабель и Маноло Руис улыбались, снятые с детьми. Снимки запечатлели семью на Рождество, на Пасху, в День независимости. Вот чей-то день рождения, чье-то окончание школы или колледжа... Другие снимки изображали внуков — близнецов Келли, детей Кэти и Джо. А вот Майк в день рождения, когда ему исполнилось два года, — задувает свечи на торте, весь измазанный кремом. И выглядит точь-в-точь как Джейми, только, правда, чуть постарше. От этого фото у Шерри защипало в глазах.

Это собрание включало также черно-белую фотографию, изображавшую Изабель и Маноло Руис в день свадьбы, и пожелтевшие снимки бабушек, дедушек, прабабушек и прадедушек, приехавших в Америку как иммигранты. Здесь вся родословная Джейми, подумала Шерри, садясь, с ребенком на руках, на тахту рядом с Майком. Я рада, что Джейми войдет в свою семью.

— Итак, — начал отец Майка, — что же ты хочешь нам сообщить? — Он сидел в своей любимой качалке, а жена его нетерпеливо поглядывала на сына, поправляя на себе передник.

— Мы с Шерри решили пожениться, — сказал этот парень, не умеющий ходить вокруг да около. — Я знаю, для вас это неожиданность, но...

— Это же замечательно, сынок! — воскликнула Изабель, и слезы блеснули у нее на глазах. Подойдя к сидевшей паре, она подняла их на ноги. Секундой позже их уже поздравлял Маноло; Шерри, Майк и Джейми оказались в объятиях старших Руисов.

— Когда же наступит этот счастливый день? — спросил отец хрипловатым от волнения голосом и хлопнул Майка по спине.

Майк метнул в сторону Шерри взгляд, говоривший о том, что он скажет не все.

— Пока не знаю, — ответил он отцу, — мы и помолвлены-то всего только час.

Изабель нежно улыбалась.

— Нужно позвонить отцу Тома, — размышляла она вслух, — чтобы он зарезервировал церковь или свой дом при церкви. Конечно, мы сделаем все необходимое, ведь бабушка Шерри уже не в силах. Ах, как жаль, что вы не объединились с Сандрой.

— Это будет не такая свадьба, мама.

На лицах обоих родителей отразилось удивление.

— Как, вы не будете венчаться в церкви? — спросила мать. — Я не понимаю, Майк...

Сболтнув первое, что пришло ему на ум, Майк попытался сгладить впечатление от своего заявления, но не выдал того секрета, о котором просила молчать Шерри. Однако, смущенная до глубины души, она была недовольна тем, что он сам все решил, не советуясь с ней. Видимо, всякие подробности его не волнуют, потому что они женятся не ради себя, а ради ребенка, подумала она. Промолчав все время визита, Шерри была счастлива, когда Майк извинился и отказался от ужина. Майк оправдался тем, что у Шерри еще много дел на этот вечер, потому что завтра бабушку выпишут из больницы.

Ну что ж, думала Шерри, идя по дорожке, когда машина остановилась у ее дома. Я не буду претендовать на его заботу, на его любовь. Видно, такое счастье не для меня. Удовлетворюсь тем, что он любит Джейми и хочет быть с ним рядом.

Он почувствовал, что ей невесело, и попытался исправить положение.

— Послушай, Шерри, — сказал он. — В родительском доме я всего лишь объявил о нашем решении. Но если ты хочешь, чтобы мы венчались в церкви...

Пока что все касающееся их свадьбы казалось уравнением с несколькими неизвестными. Шерри неуверенно покачала головой.

— Венчаться в церкви вашего прихода — это было бы прекрасно. Просто я еще плохо соображаю, поэтому и не согласилась сразу.

— Ладно, — ответил он понимающе. — Если ты уверена, что хочешь этого, так и будет.

— Я уверена. Для меня это лучший вариант.

Майк призадумался. Интересно, как бы все это выглядело, если бы она выходила за меня по любви, а не из-за Джейми. Наверное, я был бы безмерно счастлив. Вместо этого я какой-то деловой и холодный. Но я просто не знаю, как себя вести.

Быстро поцеловав ее в щеку, он вернулся к машине.

На следующее утро настроение у Шерри изменилось: появилась надежда, что все будет хорошо. На рассвете, лежа без сна, она себя убедила, что в будущем все может наладиться, если она проявит терпение и будет жить с мужем так, как он захочет. Любовь может проснуться. Если бы он любил ее, как Лайзу... до того, как та ему изменила...

Однако настроение немного испортила бабушка, которая отнеслась ко всему скептически и объявила, что Шерри получила пока не обручальное кольцо, а только обещание. И добавила, когда Шерри усаживала ее в кресло:

— Надеюсь, ты не поступишь так, как Лайза: не будешь, как говорится, поить его молоком еще до покупки коровы.

При этих словах она как-то обидно усмехнулась.

Нет, не буду, подумала Шерри, поправляя подушки в кресле. С меня уже достаточно, что мы с Лайзой влюбились в одного и того же человека. Роман Майка и Лайзы будет вечно меня преследовать.

Остаток воскресенья прошел относительно спокойно. Шерри поговорила по телефону с Майком, повозилась с Джейми, а потом сбегала, с ребенком в коляске, в магазин, чтобы присмотреть недорогой свадебный наряд.

Майк упомянул возможную дату свадьбы — следующие субботу и воскресенье, — и Шерри не стала возражать. Пусть это был брак по расчету, но Шерри радовалась, что уедет из дома бабушки, из-под ее опеки. Да, хорошо, что она уедет, думала Шерри, просматривая платья на кронштейнах и отвергая одно за другим — по причине дороговизны.

Найти бы что-то доступное и в то же время такое, что преобразило бы меня, думала она. Раньше я была для Майка младшей сестрой Лайзы, приемной матерью для малыша. А теперь хочется предстать перед ним видением, сияющим и манящим... Короче, хочется его ошеломить.

— Ищете что-то праздничное, мисс? — спросила продавщица, женщина средних лет.

— Вот эти костюмы изумительные, — нерешительно сказала Шерри, — но они мне не по карману. Дело в том, что в следующую субботу я выхожу замуж...

— А жених — отец этого малыша? — Вопрос явно напрашивался сам собой. И продавщица была общительной.

Шерри покраснела.

— У меня, пожалуй, найдется кое-что для вас, — сказала продавщица тоном заговорщицы. — Я думаю, это ваш размер. А если вы еще чуть-чуть шьете...

Женщина вынесла из задней комнаты — из бракованных вещей — шелковое платье-костюм потрясающего цвета — аквамаринового, — который сделал бы лицо Шерри еще более свежим, чем всегда. Брак заключался в том, что кое-где разошлись швы и большинство пуговиц висело на одной ниточке, но Шерри сразу определила, что костюм превосходен. И стоит всего пятьдесят долларов!

Примеривая его перед большим, во весь рост, зеркалом, Шерри уже видела себя красующейся на фотографии — одной из тех, что висят на стенах гостиной в доме Руисов. Джейми в это время играл в прятки, выглядывая то из-за одной, то из-за другой ее ноги. Наверное, я неисправимая оптимистка, думала девушка, повернувшись так, чтобы увидеть себя в профиль, но мне все время кажется, что брак наш будет удачным. Он не может быть неудачным, если учесть, как я люблю Майка и его сына. А всякие сомнения нужно гнать прочь.

В субботу утром, когда Шерри уже одевалась для церемонии бракосочетания, сомнения эти снова нахлынули на нее, как тучи. Правильно ли я поступаю? — спрашивала она себя уже, видимо, в сотый раз. Потом начинала волноваться из-за того, что Майк наверняка забудет купить ей кольцо. Буду ли я сожалеть, что согласилась?.. Шерри считала, что любой брак заключается навечно и, уж если клятвы произнесены, ничего нельзя изменить.

В пятницу вечером, отозвав ее в сторонку в офисе, Майк сказал ей, что сообщил родителям о том, что Джейми его сын. Даже это ее не успокоило.

— А что... что они сказали? — пробормотала она, страшась их ответа.

Майк только пожал плечами.

— Их это страшно удивило, — ответил он. — Или, точнее говоря, обескуражило. Мама, конечно, в восторге, хотя до нее не сразу дошло. Но она обожает Джейми и всегда мечтает о новых внуках. А отец особенно не высказывался.

Если старшие Руисы и сомневаются в выборе их сына, то вряд ли, решила Шерри, они скажут об этом мне. Впрочем, сомнения есть не только у них, у меня самой их предостаточно. Майку тоже не все ясно — несмотря на то, что у него постоянно теперь очень деловой и озабоченный вид.

Размышляя обо всем этом, невеста застегнула пуговицы на жакете и слегка подушилась за каждым ухом. Бабушка, естественно, не скрывала своего мнения по поводу предстоящего брака. Она и раньше говорила, что они через год разведутся, а теперь добавила:

— Не расстраивайся, девочка, ты ведь все это затеяла ради малыша. А при разводе получишь алименты и на себя, и на ребенка. Это я тебе говорю.

Как и было условлено, старший брат Майка Джо приехал ровно в два часа дня, чтобы везти невесту в церковь. С невестой ехали бабушка и ребенок. Джо играл в тот день роль шафера.

В это же время в квартире на Уэст-Шор второй шафер, Эктор, помогал Майку одеваться. Эктор вынул из коробочки, присланной хозяином цветочного магазина, бутоньерку из гвоздик, чтобы прикрепить ее к лацкану пиджака, который наденет жених. Свадебный букет из белых роз — этот букет Изабель поручила сыну купить для невесты — лежал рядом, на дубовой крышке стола.

— Ты уверен, что поступаешь правильно? — спросил Эктор.

— Да.

Выражение лица его босса было таким, что дальнейшие расспросы другому показались бы неуместными. Но Эктор был не из тех людей, которые понимают намеки.

— Почему-то ты не выглядишь счастливым.

— Значит, у меня много всяких забот.

И в самом деле, он все время думал о том, что произойдет между ним и Шерри, когда, через несколько часов, они окажутся наедине. Чтобы не углубляться в вопросы, на которые у него не было ответов, Майк решил кое-что приоткрыть своему помощнику.

— Есть вещи, о которых ты не знаешь, — начал он. — Помнишь Лайзу Хейз, блондинку, с которой я одно время встречался? Так вот, Шерри — ее сестра. А малыш, которого ты считаешь ее сыном, — сын Лайзы.

— Ты шутишь, друг. — Эктор уставился на него, не веря.

— Это еще не все. Оказывается, отец этого ребенка — я, хоть я и узнал об этом всего лишь недели две назад. Что, как ты понимаешь, усложняет дело. А теперь можешь пережевывать услышанное сколько хочешь.

Сандра и ее муж получили телеграмму о предстоящей свадьбе в том уютном уголке, где скрылись на весь медовый месяц. Сандра сразу согласилась быть подружкой невесты. О том, что Джейми — сын ее брата, Сандра узнала из разговора с матерью по телефону. В день свадьбы Сандра вошла в дом приходского священника, где была назначена церемония, всего через несколько минут после того, как туда прибыли, в машине Джо, невеста, ее бабушка и ребенок. Сандра горячо обняла невесту.

— Боже мой, ты и Джейми будете в нашей семье, это же замечательно! — воскликнула она, целуя Шерри в щеку. Джейми уже сидел на коленях у бабушки Руис. — Я так счастлива!

Знает ли она все? — терзалась Шерри.

— Наверное, кто-нибудь... Майк или твоя мама... сказали тебе, что ребенок — сын Майка? — выдавила из себя Шерри, смущенно улыбаясь.

— Да, да, его и твоей покойной сестры. Да, я знаю. Но я считаю, что вы так или иначе должны были пожениться.

Похоже, она думает, что Майк любит меня, а не просто хочет распутать этот узел, решила Шерри. Но я поверю в это не раньше, чем услышу подтверждение от него самого.

В это время вошел Майк и коснулся ее щеки легким поцелуем.

Глядя на Шерри, Майк думал, как она хороша собой, хоть и выглядит неуверенно. Ее шелковистые каштановые волосы удивительно сочетаются с голубым костюмом и к тому же светятся в лучах солнца, падающих из окна. Любой мужчина был бы счастлив на ней жениться. Вполне возможно, что мы пришли бы к алтарю и без необходимости устраивать судьбу Джейми. Наверное, у меня хватило бы здравого смысла выбрать ее в жены...

К этому дню его гнев и недовольство, вызванные «расследованием», которое затеяла Шерри, совсем рассеялись. Желание обладать ею взяло верх. Он хотел спать рядом с ней, ощущать мягкие холмики ее грудей, а потом проникать в самые нежные ее глубины и наслаждаться. Пока что вместо этого — мимолетные поцелуи, и только. И полное неведение о том, как она к нему относится.

Вот так, терзаясь вопросами без ответов, они и сидели, пока в комнату не вошел священник Тома Бересфорд. Он поздоровался с каждым членом обеих семей, потом представился старой Лилиан Хейз, а после всего этого провел краткую беседу с собравшимися. Он сообщил, что епископ, курирующий его приход, выдал разрешение данной паре венчаться сразу, без предварительных собеседований, потому что с точки зрения святой церкви это венчание совершенно законно.

— Итак, — спросил он молодых, — готовы ли вы?

Посмотрев друг другу в глаза и вполне сознавая риск, на который они идут, Майк и Шерри кивнули в знак согласия.

— Хорошо, — ответил отец Тома. — Дорогие родственники, прошу вас встать вокруг жениха и невесты.

Позже Шерри ни за что не могла бы вспомнить слова клятвы, которые произносила вслед за священником, кубинцем по рождению. Она только понимала, что ей вручают нечто такое, чего она жаждет всем сердцем, и в то же время это «нечто» остается где-то за пределами досягаемости. И только поцелуй, запечатленный ими на губах друг друга с разрешения священника, остался свежим в ее памяти навсегда.

Майк, в окружении родственников, которые не сводили с них глаз, обнял ее так нежно, что рука Шерри опустилась на его грудь с легкостью птицы. На эту руку он, неожиданно для невесты, надел обручальное кольцо своей прабабушки — золотое, без всяких украшений. И хотя поцелуй Майка был тоже простым и сдержанным, весь этот целомудренный ритуал буквально пронзил душу девушки. Отныне не оставалось преград, которыми Шерри сама себя ограждала. Она поняла: ее супруг будет требовать ее всю, без остатка. Боже мой, если бы я могла любить его не так сильно, пронеслось у нее в голове.

Свадебный обед прошел для нее в каком-то тумане. Обед заказали в «Колоннаде» — скромном, но со вкусом отделанном ресторане, с окнами на залив Хилзборо. Несмотря на оцепенение, в котором она пребывала, Шерри замечала оценивающие взгляды и шепот родственников, то есть всех тех, от кого Джейми ведет свою родословную. Едва притронувшись к стоявшему перед ней блюду, Шерри раз-другой пригубила шампанское, которое официант налил, не спрашивая ее разрешения. И старалась весело улыбаться, когда произносили тосты.

Она безропотно позировала для бессчетного числа фотографий — с ребенком, с мужем и с разными вновь обретенными родственниками. На большинстве из этих фото она держала на руках Джейми. Ребенок неожиданно для всех стал капризничать, он отказывался сидеть на высоком стульчике, привезенном специально для него, или показывать, как он умеет ходить, когда десятилетний Джо (сын старшего Джо) предложил ему свою руку. Джейми и раньше всегда добивался того, чего хотел, а теперь, окруженный толпой незнакомых людей, предпочитал сидеть на коленях у Шерри, считая это самым безопасным местом.

Когда Майк объявил, что им пора уезжать, последовала тяжелая сцена: ребенок продолжал за нее цепляться, а Шерри было трудно это вынести.

— Тебе будет хорошо у бабушки Руис, — уговаривала Джейми тетушка. — Твой манежик уже у нее дома, и почти все твои игрушки, тебе не будет скучно. А Шерри... Шерри вернется утром.

Конечно, малыш этого не понимал. Да и как он мог понять? Все, что она говорила, было далеко за пределами разумения одиннадцатимесячного ребенка. Отчаянный рев сопровождал новобрачных до самой стоянки, где они сели в «мустанг».

— Не волнуйся, он скоро успокоится, — сказал Майк, бросая пиджак в багажник.

— Да, я знаю. Просто он слишком мал, чтобы осознать происходящее.

Может, стоило взять Джейми с собой? — раздумывал Майк, держа дверцу открытой для жены, а потом садясь за руль. Но нет. Для того чтобы начало их совместной жизни прошло нормально, им следовало остаться наедине в мотеле на Клируотер-Бич, где он зарезервировал комнату. Майк опустил верх машины, чтобы ехать «с ветерком». Потом включил зажигание и вырулил со стоянки.

До самого курортного местечка, куда они направлялись, молодые почти не разговаривали. Шерри пыталась предвидеть, что ждет ее впереди, пока они по мосту пересекали залив, а потом, по шоссе, неслись мимо желтых фонарей. Она не сомневалась в том, что Майк собирается быть настоящим мужем в постели. В тот день, когда он сделал предложение, он высказался по этому поводу без обиняков. Не оставили же они ребенка в городе для того, чтобы гулять по набережной, взявшись за руки.

Шерри чувствовала себя совсем неопытной и считала, что он никогда не женился бы на ней, если бы не малыш и проблема его воспитания. Она понимала, что он ее желает, но не была уверена, что когда-нибудь полюбит, и очень сомневалась в своей способности конкурировать со всеми бывшими любовницами мужа. И хотя Шерри старалась выбросить эти мысли из головы, она знала, что в объятиях Майка почувствует жгучую ревность к... Лайзе.

Видимо, я так и не пойму до конца, думала Шерри, почему Лайза не созналась, что ждет ребенка. Впрочем, теперь, услышав от Майка его версию, Шерри догадывалась — почему. Лайза молчала из боязни услышать эти слова: «А мой ли это ребенок?» — попроси она Майка о помощи.

Никто не ответит мне на вопрос, как бы отнеслась Лайза к нашему союзу. Благословила бы? Или поиронизировала бы над тем, что я влюбилась в того же самого ловеласа. Хотя одно несомненно: Майк будет помнить о ней, брошенной им. И этой памятью Лайза отмщена.

Мотель, выбранный Майком для брачной ночи, стоял прямо на пляже, чуть поодаль от моста и засаженной пальмами дамбы, соединяющей берега небольшого протока. Солнце склонялось к горизонту, окрашивая небо в разнообразные оттенки красного цвета.

Сидя в машине, пока Майк регистрировался у портье, Шерри пыталась расчесать запутанные ветром волосы. Через минуту Майк вернулся с ключом от номера, готовый отвести «мустанг» на ночную стоянку.

— Мне удалось получить комнату с видом на залив, — сказал он довольным тоном. — Мы сможем полюбоваться роскошной картиной заката.

Ради этого стоило поспешить. Шерри поднялась вверх по лестнице с дорожной сумкой в руках. Комната оказалась обычным гостиничным номером — телевизор, письменный, он же туалетный, столик, широченная кровать. Кровать была накрыта покрывалом с геометрическим рисунком, настолько аляповатым, что оно затмевало все вокруг. Пока Шерри удивленно смотрела на эту кровать, Майк отдернул шторы на окне и открыл стеклянную дверь.

Не очень-то она помогает нам обоим преодолеть смущение, подумал Майк, стоя на балкончике.

— Иди сюда, ко мне, — позвал он, стараясь, чтобы голос его не казался требовательным.

Опустив свою сумку у кресла, Шерри присоединилась к мужу. Он прижал ее к себе, обняв одной рукой за талию, однако не пытался поцеловать или расстегнуть жакет. Он не отрываясь смотрел на берег, где какие-то люди готовились к отплытию на паруснике. Смотрел на корабль, плывущий в порт.

Как приятно пахнет его лосьон... словно смесь дождя и мускуса, сдобренная экзотическими специями, думала Шерри. Но больше всего ей нравился запах его кожи... Как Шерри хотелось сейчас прижаться к нему посильнее, зарыться лицом в его грудь!..

Их брачная ночь, с ее тревожными сомнениями и неисчерпаемым восторгом, будет лишь одной из тысяч ночей, которые за ней последуют. Смогу ли я забыть его роман с моей сестрой, отодвинуть прочь причины, заставившие нас пожениться, смогу ли целиком окунуться в наслаждение? Глядя вниз с балкона, Шерри видела волны прибоя, набегавшие на берег и оставлявшие на песке причудливый рисунок, который напоминал кружева. Эти волны своим шорохом словно бы внушали ей: да, да, все будет хорошо.

Солнце, теперь уже погружаясь в воду, казалось гигантским медным яйцом. Скоро оно совсем утонет в волнах Мексиканского залива, и бархатная ночь Флориды призовет их в свои прохладные объятья.

Пусть это случится, думал Майк, легкими движениями поглаживая рукав ее жакета. Жена моя, раскройся навстречу наслаждению, которое нас ждет. Мы созданы друг для друга, правда, я не знаю, когда я это понял. Но я ни за что не хотел бы принуждать тебя... заниматься со мной любовью, если ты этого не хочешь.

Каким-то чутьем она угадала его мысли. И этого было достаточно, чтобы прогнать ее страхи. Повернувшись к Майку в порыве чувств, Шерри обняла мужа и прижалась к нему.

— Ах, Шерри, моя Шерри!..

Прервав это восклицание, окрашенное страстью, он овладел ее губами. В одно мгновение она заскользила куда-то, словно падала в пропасть. Они целовались и раньше, но никогда еще поцелуй не был тем, что можно было бы назвать вратами в рай. Этот был именно таким. Язык Майка соединил их существа, влажная прохлада ее рта уже принадлежала им обоим, а Майк целовал с такой настойчивостью, что у Шерри не осталось сомнений в том, что за этим последует.

В предчувствии наслаждения ее соски стали набухать, а муж тем временем гладил ее ногу выше колена, пробравшись под юбку. Неужели он овладеет ею сию минуту, прямо на балконе?

— Майк... не здесь, — выдохнула она.

— Ты права, не будем развлекать публику.

Подхватив Шерри на руки с силой, которой она в нем не подозревала, Майк отнес ее в комнату и опустил на кровать. Не успела Шерри охнуть, как его рубашка уже валялась на полу, рядом с туфлями, а ее юбку он вздернул до самой талии. Длинными красивыми пальцами Майк с ловкостью фокусника расстегнул застежки пояса, державшего чулки. В долю секунды были расстегнуты пуговицы на ее жакете... щелкнула застежка бюстгальтера. Как только высвободились груди, он обхватил губами один розовый выпуклый сосок.

Охваченная пламенем страсти, Шерри боялась сгореть дотла — так она желала любимого. Словно огонь, продвигающийся по фитилю, экстаз ее шел в самую глубину — туда, где Майк будет первым. Казалось, она уже раскалилась добела, и все же ее желание возрастало. Большим пальцем одной руки Майк теребил второй сосок, приводя Шерри в странное состояние: она не могла шевельнуться. Он поставил колено между ее ног, поднял голову, чтобы взглянуть на нее, потом снова опустил, чтобы целовать глаза Шерри, ее рот, шею...

— Да, да, — стонала Шерри, — я так хочу тебя, Майк...

— Сначала вот это...

В какой-то момент он уже успел стащить с нее нейлоновые чулки и юбку, теперь же, демонстрируя богатый опыт, сдернул с нее трусики. Она лежала перед ним в легкой испарине, трогательная, как распускающийся цветок, готовая ко всему.

— Как ты прекрасна...

Признание было едва слышным: он зарылся лицом в заросли золотистых завитков, лаская ее языком.

Желание, уже давно разбуженное партнером, захлестнуло ее словно шквал и достигло своего апогея. Ухватившись за густые темные волосы Майка, Шерри отдалась стремительному потоку, который поднимал ее на своих волнах — вверх... вверх по какой-то спирали — к безграничному наслаждению. Внезапно она преодолела последний рубеж. Босыми ногами упираясь в постель, Шерри зашлась в приступе судорог, а потом ее тело объяло море тепла.

— Так, так, детка... — бормотал Майк.

Мало-помалу она перестала содрогаться, успокоилась и погрузилась в полудрему. Боже, какой восторг он ей подарил... И ничего не получил взамен. При всей своей неопытности она знала, что они совершили лишь половину того, что могли бы.

— Майк, ты же не...

— Я еще успею, mi esposa[8], я тебе обещаю.

Теперь он снял брюки — темные, в узкую полосочку — и трусы. И опустился на нее всем телом. Наконец-то, после стольких недель мечтаний, он ею овладеет. Ощущая свою готовность и пылкость, он прежде попробовал возбудить ее пальцем. И ощутил сопротивление.

Шерри невольно вскрикнула, не успев сдержаться, этот звук кольнул его в самое сердце.

— Шерри, дорогая, я причинил тебе боль?

— Нет, нет. Дело не в тебе. Просто я... я девственница.

Майка словно ударило током.

— Не может быть, ты шутишь!

С его точки зрения, невинность была чем-то предосудительным.

— Мне очень жаль, но это так, — проговорила Шерри.

Майк опешил, он просто не знал, что делать дальше.

— Скажи, зачем ты вышла за меня замуж? — спросил он.

— Затем же, зачем ты женился на мне.

Отдавшись ему безраздельно, лежа перед ним обнаженная, она вдруг поняла, что должна защищаться. В ее ответе была лишь половина той правды, которую они с Майком знали с самого начала: ребенку нужны оба родителя.

Господи, это как раз то, чего я боялся, подумал Майк. Сокровищем, сберегаемым для кого-то, она пожертвовала ради Джейми, ради его благополучия. А я, как последний самодовольный дурак, не удосужился даже спросить, нужна ли ей физическая близость — так, как нужна она мне. Я просто решил, что наше влечение взаимно, и выложил ей свои условия брака.

Он бросил на нее взгляд, заставивший ее смущенно потянуть на себя край покрывала. В этом же взгляде она прочла: конец.

Майк встал с постели и оделся.

— Я не могу принять от тебя такую жертву, — сказал он глухо.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Майк ушел. Видимо, ему хотелось все обдумать. За окном спускалась ночь, достаточно темная, и гуляющие по пляжу не смогли бы определить, есть ли кто-то внутри комнаты. Сняв с кровати покрывало, Шерри закуталась в него и подошла к окну, задернула шторы и только после этого зажгла лампу у постели и надела ночную рубашку. Автоматически повесила на вешалку шелковый костюм, который она еще совсем недавно с таким упоением готовила к торжеству.

Что же мне делать? — думала Шерри, подавляя в себе желание бежать. Я не могу вернуться к бабушке и не могу показаться у Руисов, потребовать обратно Джейми, даже если подвернется ночной автобус в Тампу и я успею на моей машине доехать до дома родителей Майка прежде, чем он меня догонит. У меня же нет дома, куда я могла бы привезти ребенка, нет работы. Нет денег, чтобы содержать Джейми. Кроме того, слишком ясно, что любой предпринятый мною шаг повлечет за собой судебное дело.

Не в силах сдержать слезы, которые навернулись ей на глаза при мысли о том, каким провалом началась их первая брачная ночь, Шерри скользнула назад в постель, натянула одеяло до подбородка и выключила ночник. Комната погрузилась в непроглядную тьму. И когда вернулся Майк, он увидел лишь узенькую полоску света, пробивающуюся из ванной.

— Шер, ты спишь? — спросил он шепотом, сбрасывая туфли, в которых ходил по пляжу — без носков, — а потом снимая брюки и рубашку.

Шерри не ответила, хотя и слышала, как он открывал дверь. Шерри лежала, отодвинувшись на край кровати, повернувшись к нему спиной. Ровное дыхание создавало видимость спокойного сна.

Майк не очень этому поверил.

Шагая в одиночестве по пляжу, он многое передумал и отчасти изменил свое мнение. Девственность его жены сама по себе не означала, что Шерри откажется делить с ним постель. Если разобраться, то поведение Шерри говорит об обратном. Хотя она и стеснялась его поначалу, позже проявила настоящую страсть. Теперь она притворяется спящей, чтобы отбить у него желание помириться, и он не очень-то понимает, что делать дальше.

— Шер, — позвал он снова.

Никакого ответа. Выключив свет в ванной, Майк забрался в постель в трусах, хотя обычно спал обнаженным. Его жена лежала на другом конце огромной кровати, и казалось, что между ними — целая миля пространства. Она так далека сейчас от меня, что могла бы быть на другой планете, подумал Майк. Мысленно проклиная себя за совершенное, он закрыл глаза, но заснуть ему удалось не скоро.

Когда утром зазвонил телефон, Майк еще спал.

— Алло? — ответил он сонным голосом. Протягивая руку к телефону, он понял, что Шерри рядом нет.

Звонил Эктор.

— Прости меня, я знаю, что у тебя медовый месяц, — сказал он извиняющимся тоном, — но ты сам велел позвонить, если объявится Нат Харрис.

Нат Харрис, могущественный сенатор штата, обещал помочь в продвижении закона о защите сезонных рабочих — закона, над которым долгое время корпел Майк. Неизвестно, то ли решающее заседание комитета отсрочили, то ли проект закона обо что-то споткнулся. Можно только гадать. Протерев глаза, чтобы проснуться, Майк начал набирать личный телефон законодателя в надежде, что все не так уж плохо.

Через некоторое время он вышел, отыскал глазами Шерри на пляже и позвал ее. Она не ответила, не помахала в ответ рукой. Просто стояла и ждала, когда он подойдет. И хотя лицо ее было неподвижным, она выглядела очень свежей и хорошенькой в своих желтых шортах и футболке. Только небольшие тени под глазами свидетельствовали о бессонной ночи.

Прости меня за то, что вышло. Давай начнем сначала — эти слова готовы были сорваться с его губ, но остались несказанными. Произнести их ему помешала гордость.

— Только что позвонил Эктор, — сказал он вместо этого. — Мне придется прямо сейчас ехать в Таллахасси. Вроде бы законопроект, с которым я столько нянчился, наскочил на препятствие. Ты сможешь забрать Джейми и поехать с ним в мою квартиру на Уэст-Шор? Я дам тебе ключи и по дороге заброшу к бабушке, где ты заберешь свою машину.

Шерри молча кивнула. Она упрямо сохраняла свою независимость, оставаясь за стеной, которую воздвигла между ним и собой.

Она никогда не была до свадьбы в кооперативном доме, где жил Майк. А теперь ей предстоит здесь жить. В этот вечер она осталась наедине с собой в современной квартирке, состоявшей из одной комнаты, кухоньки и ванной вместе с туалетом. Распаковав вещи и уложив Джейми спать в нише, что служила как бы кабинетом, Шерри вышла на маленькую застекленную веранду, откуда могла увидеть залив, и стала размышлять о том, что ее ждет.

Прошлое, впрочем, тоже предъявляло свои права. Вполне возможно, что эта квартирка, в которой она поселилась с Джейми, — та самая, где имел место бурный роман Майка с Лайзой. Если, конечно, Майк не поменял жилье за последние полтора года.

Как-то еще при жизни сестры — та была на последнем месяце беременности — они ехали в машине мимо жилого комплекса Бахиа-Палмз (как раз этого), и Лайза показала пальцем. «Вот тут, — сказала она, — мы жили с Майком, это отсюда он меня выставил, подлец».

Поверив в его версию причины, по которой они расстались, Шерри больше не считала Майка бессердечным бабником. Однако это влекло за собой грустные выводы. Помня, с какой горечью Майк говорил о том, как он застал Лайзу с другим мужчиной, Шерри поняла, что он любил ее. Взгляни правде в глаза, говорила себе Шерри, прислушиваясь сейчас, на веранде, к печальному голоску горихвостки, звавшей своего дружка, Лайза была из тех женщин, от которых мужчины с ума сходят. Если бы она не изменила, Майк мог бы жениться на ней и без ребенка.

Такие мысли, конечно же, приводят Шерри ко всяким сравнениям. Не в ее пользу. Когда Майк прервал их брачную ночь, Шерри тут же пришли на ум его страстные свиданья с Лайзой. И теперь, лежа на кровати из тикового дерева и пытаясь уснуть, Шерри представляла себе сестру в его объятиях.

Получив отгул на понедельник и вторник, с тем чтобы она смогла перевезти вещи и обосноваться на новом месте, Шерри прямо с утра поехала к бабушке, чтобы взять у нее список нужных продуктов и купить их для нее. Разумеется, старая Лилиан не удержалась от того, чтобы в очередной раз высказаться по поводу замужества своей внучки.

— Я вот тут сидела и думала, — провозгласила она со своего кресла, — и пришла к выводу, что замужество твое — ошибка, девочка.

После вечера, проведенного в одиночестве, когда Шерри страстно ждала звонка Майка, а потом еще одной бессонной ночи, когда она уже подумывала о разводе, Шерри едва сдержалась, чтобы не сказать бабушке: заткнись.

В Таллахасси, где он проводил вторник, Майк с трудом мог сосредоточиться на делах. Законопроект, слава Богу, удалось спасти на заседании, длившемся до позднего вечера. После чего, поспав, сколько он успел, Майк выехал в Тампу в два тридцать утра и в семь двадцать девять уже открывал ключом дверь подъезда в своем доме.

Войдя в квартиру, он услышал из стереопроигрывателя голоса «Индиго-гёрлз». В ванной лилась вода. Ребенок, агукая и размахивая зажатым в одном кулачке печеньем, поприветствовал отца из своего манежа.

Майк поцеловал сына в макушку, и в это время вода в душе перестала шуметь. Он вошел в спальную часть комнаты без предупреждения и увидел Шерри, которая в эти минуты вытиралась одной из его махровых простынь. Обнаженная, розовая от теплой воды, с короткими мокрыми волосами, она показалась ему на редкость беззащитной и очень соблазнительной. Какой же я дурак, сказал он сам себе, что в ту ночь не довел дело до конца.

У Шерри мелькнула примерно такая же мысль, хоть она и промолчала. Ей показалось, что он был готов крепко ее обнять. Этого не произошло — может быть, потому, что она слишком быстро и плотно обернулась простыней.

— Хочешь завтракать? — спросила Шерри. — На кухне уже готовы каша и кофе. Я приду через минуту.

Сидя за кухонным столиком, Майк рассказал жене о своей довольно удачной поездке и сообщил кое-какие интересные новости. Например, что нашлись родители Армана. Это сказал ему Эктор в телефонном разговоре. А церковь, организовавшая пикник, на котором были они с Шерри и Джейми, предоставила семье временное жилье. Кое-кто из этого прихода ищет работу для отца Армана. Родители мальчика очень тронуты той помощью, которую им оказывает ССФ, и даже согласились свидетельствовать в суде округа Морган против владельцев Брамптон-Гроувз. А Эктор в свою очередь обещал похлопотать за эту семью в Иммиграционном департаменте Соединенных Штатов.

— Это поворотный пункт в наших делах, и очень важный, — заметил Майк. — Но, к сожалению, нам не обойтись без таких свидетельских показаний, от которых не отмахнутся в суде. Значит, пора привести в действие мой план.

Шерри заволновалась при мысли о том, что ее темноволосый красавец муж будет подвергать себя опасности, даже издевательствам какого-нибудь надсмотрщика.

— Ты думаешь, что пора идти в «народ»? — спросила она с тревогой. — Ведь это, наверное, очень опасно?

На лице его сверкнула улыбка — впервые с тех пор, как между ними начались недоразумения. Он пожал плечами.

— Тогда я поеду с тобой. Ты не можешь мне отказать.

Майк уставился на нее: ему не приходило в голову, что она на это пойдет.

— Ты шутишь?

— В том-то и дело, что я говорю серьезно.

Шерри откусила от тоста, удивляясь своей настойчивости. Да, она на все пойдет, чтобы его завоевать. Она не может допустить, чтобы в его памяти вечно первенствовала Лайза, которую он любил больше.

— Я могла бы порасспрашивать женщин-работниц, — продолжала Шерри, — с тобой они будут только флиртовать, а мне скажут, что их волнует.

Майк был с ней согласен, но не хотел сдаваться.

— Ты забыла, что у тебя ребенок на руках, — возразил он.

Ребенок у нас на руках, отметила Шерри про себя, но вслух произнесла:

— Нет, я не забыла. Когда я забирала Джейми у твоей мамы, она сказала, что присмотрит за ним в любое время. Она даже считает, что мы могли бы поехать за город на несколько дней.

Конечно, его мать не могла иметь в виду поездку в Брамптон-Гроувз, но уже не было времени на дискуссии. Майк подвез Шерри к яслям, где она оставила ребенка, и, пока она разговаривала с Мартой Рамирес, успел связаться по телефону с членами своего правления и назначил срочное совещание на час дня. Ему даже удалось собрать кворум. А Шерри, стенографируя это заседание, вновь поражалась, какой же силой убеждения обладает Майк, когда настаивает на своем.

Члены правления очень неохотно, но согласились на то, что Майк под чужим именем будет собирать показания против владельцев плантации.

— Если уж ты решил туда ехать — придется дать тебе «добро», — сказал седовласый мужчина, которого Шерри запомнила с самого первого для нее заседания.

— Этих голосов достаточно? — спросила коренастая женщина после того, как провели голосование. — Если да, то я бы...

— Есть еще один момент, — вмешалась Шерри; до этого она не могла говорить, так как стенографировала. — Вы, видимо, знаете, что мы с Майком поженились на прошлой неделе. — Это было сказано как бы между прочим. — Меня очень волнует работа ССФ и ее цели. И мне хотелось бы получить ваше разрешение на то, чтобы поехать на плантацию вместе с мужем для сбора фактов.

Как и следовало ожидать, ее заявление вызвало новую вспышку споров. Шерри очень удивилась тому, что Эктор поддержал ее, хотя Майк был против.

— Она будет чертовски хорошим свидетелем, если дело попадет в Комиссию округа Морган, — сказал Эктор. — Пойми это, Мигуэлито.

В конце концов Майку и его сторонникам пришлось уступить, поддавшись бесспорным аргументам. Со скептической улыбкой на лице Майк позвонил матери сразу после того, как члены правления разошлись. Разговор свелся к тому, что она как-то предложила им с Шерри уехать за город на несколько дней. Вот мы и решили, сказал он, где-то с четверга... Могли бы вы с папой присмотреть за ребенком? Если вам это не очень неудобно...

Давно было ясно, что Изабель Руис без ума от своего нового внука, и теперь она сразу заявила, что согласна. Майку показалось, что она даже обрадовалась. Так и было. Обладая тонким чутьем, что касалось ее детей, Изабель сразу поняла, что у них двоих не все гладко. И, видимо, они хотят наладить отношения.

Я тоже на это надеюсь, mamacita[9], подумал Майк, кладя трубку. В душе он был страшно рад тому, что вопрос о поездке Шерри утрясен. Если я и говорил, что не люблю отдыхать на каком-нибудь из местных курортов в выходные дни, размышлял он, это можно списать на мою старомодность, унаследованную от отца. Он тоже не любил возить красивую жену в людные места. Но ведь плантация — другое дело...

Будучи женой Майка уже четверо суток, Шерри оставалась таковой только на словах. К счастью, они заключили нечто вроде перемирия, которое позволяло им довольно сносно существовать. Они вместе приезжали в ясли за Джейми, потом дома ели за ужином пиццу, а еще позже мирно спали на разных концах широченной кровати. Она была так просторна, что они друг другу не мешали.

Шерри чувствовала себя гораздо больше партнером Майка по предстоящей авантюре, чем его женой. И еще раз подумала об этом на следующее утро после правления, собирая вещички Джейми и детское питание, ведь Джейми оставался на несколько дней у новых бабушки с дедушкой.

Позже, в конторе, они обсуждали с Эктором последние новости в работе Союза, а потом Майк и Шерри выбирали себе подходящую одежду для «маскарада» из той кипы, которую притащил для них Эктор.

Шерри остановила свой выбор на поношенных джинсах и вылинявшей рубашке. Еще перед этими сборами она коротко остригла ногти и сняла бледно-розовый лак, но теперь в смущении задумалась над лифчиком совсем не ее размера и бесформенными трусами. И то и другое выбрал для нее Майк.

— Неужели и это нужно надевать? — спросила Шерри.

— Боюсь, что да, — сказал ее муж. — Не забывай, что при посещении душа на тебя будет смотреть надсмотрщица.

В ответ на ее удивленный взгляд Майк описал подробно, что их ждет. Как правило, в обшарпанных хижинах и трейлерах, где спят рабочие, нет ни раковин, ни кранов с водой. Ту воду, что нужна для приготовления пищи, приходится носить от колонки, из центра лагеря. Прочие «удобства» — это всего лишь будки-уборные на территории, да еще общие душевые, где вместо кабинок — перегородки из гофрированного металла.

— Может, ты передумала и не поедешь? — спросил Майк.

Хотя раньше Шерри не представляла себе этой обстановки, она ответила:

— Поеду. В конце концов, день-другой можно пожить в любых условиях.

По дороге к плантации они остановились перекусить в недорогом кафе в городке Брэнден, где подавали неплохие бифштексы, — привез их Эктор на своем грузовичке-пикапе. К жилому лагерю плантации они подъехали уже в сумерках.

— Будут ли еще какие указания, Мигуэлито? — спросил его помощник.

— Только одно: если через три дня от нас не будет никаких вестей — приезжай сюда и бей кулаками в ворота.

— Не сомневайся. Buena suerte. Y cuidado[10].

Сбавив скорость, чтобы сбросить якобы «голосовавшую» пару, Эктор не стал мешкать и быстро уехал.

Лагерные ворота были закрыты, и хотя при приближении Майка и Шерри прожектора-автоматы несколько раз зажглись и погасли, никто на них не отреагировал. Минут пять путешественники попеременно кричали во весь голос и жали на звонок с надписью: «Нажмите кнопку». Никакого отклика. Наконец у ворот появился потрепанный мужчина лет пятидесяти с небольшим, лысеющий, с распухшим красным носом и прочими признаками любителя «приложиться». Он подошел к воротам узнать, в чем дело.

— Мы слыхали, что у вас нужны рабочие, — сказал Майк с сильным испанским акцентом.

— Может, и правильно слыхали. — Мужчина сплюнул. — Оружие есть, Хосе? А подружка зачем?

Услышав пренебрежительное имя, которым дразнят испаноговорящих людей, Майк сжал челюсти, но ответил вежливо:

— No tengo pistola, señor[11]. Моя жена тоже будет работать.

Пожав плечами, человек открыл ворота.

— Не говори Керли, чтобы он не приставал к бабе. Он этого не любит.

Майк и Шерри последовали за человеком; как выяснилось, его звали Ральф и он заведовал кадрами и бухгалтерией. Подошли к обшарпанному зданию, где помещалась контора. На крыльце курили еще двое служащих плантации. Это был вышеупомянутый надсмотрщик Керли — жилистый тип двадцати с лишним лет, с презрительной усмешкой на губах и давно не мытыми светлыми волосами, его кольт сорок пятого калибра был засунут за брючный ремень. Вторым курильщиком оказалась рыжеволосая женщина по имени Джолин, в возрасте за сорок. Она, как выяснилось, заведовала местной лавкой и столовой. Оба смотрели на Майка и Шерри так, словно те не стоили доброго слова. К тому же Керли разглядывал Шерри по-своему: будто на ее груди висела надпись: «Продается».

— Фамилия? — начал свой допрос Ральф. Не обращая внимания на бесстыжие взгляды своих «коллег», он уже начал заполнять помятый лист бумаги, видимо род анкеты. — Где оставили машину? Почему нет никакого багажа?

Очень вежливо Майк представил себя и жену: зовут их Мигуэль и Шерри Флорес, оба они из Иммокали. Их дряхлый грузовичок приказал долго жить еще несколько месяцев назад, и, поскольку денег на ремонт не было, они его бросили. А на недавней ночевке в Хилзборо у них украли последние шмотки.

Поверил Ральф или нет — осталось только гадать, ибо никаких комментариев с его стороны не последовало. Он начал излагать правила проживания в лагере, слушая которые Шерри подумала, что это скорее тюрьма, чем место, где люди зарабатывают на жизнь. Правила были следующими: работа с шести утра до шести вечера, отбой в семь вечера. Еду, питье и сигареты разрешается покупать только в лавке на территории лагеря, за неподчинение надсмотрщику или драку — штраф, который вычтут из заработка, ну и так далее. Хотя Шерри с Майком предполагали оставаться в лагере всего несколько дней, с них тут же потребовали плату за жилье за неделю вперед и предупредили, что остаток своего заработка они должны хранить в сейфе, опять же в местной лавке, «в счет будущих покупок». Выслушав все это, Шерри почувствовала себя такой беспомощной и бесправной, как никогда в жизни.

Развязной походкой подошли молодые люди, у одного из которых вокруг шеи болтались четки. Подошедшие спросили пива, и Джолин повела их в лавку, чтобы обслужить. В это время Ральф провел вновь прибывших внутрь ободранной конторы, где обыскал Майка на предмет оружия, а потом заставил подписать какие-то бумаги. Покончив с формальностями, он вывел их на заднее крыльцо и показал пальцем в сторону поля, поросшего сорняками: на нем теснились старые автомобили, трейлеры и захудалые хижины — все это называлось жильем. Трейлер, предназначенный для Майка и Шерри, находился в последнем ряду. Пока что он был свободен.

— Поэтому я и взял с вас целых сто шестьдесят долларов, — сказал Ральф, усмехаясь ртом, где не хватало зубов.

Керли, все еще сидевший на крыльце, не сводил глаз с Шерри.

— Я попрошу у кого-нибудь ведро и принесу нам с тобой воды, — сказал Майк, когда оба, Ральф и Керли, ушли внутрь конторы смотреть спортивную борьбу по маленькому, жалкому телевизору.

Шерри не отпустила руку мужа, она боялась расстаться с ним даже на минуту. Хотя, в общем-то, вокруг теплилась жизнь: желтоватый свет проникал из окон хижин и трейлеров, кое-откуда лилась испанская музыка. Лаяла собака, потом завыла: беднягу посадили на цепь. Где-то засмеялась женщина, потом заплакал ребенок. Крепко выругался мужчина — видимо, не везло в карты. Там и сям светились в темноте огоньки сигарет, выдавая курильщиков.

— Ты в порядке? — спросил Майк.

По какой-то причине — может, напомнило о себе нищее детство — у Шерри вдруг проснулся страх голода.

— Я сбегаю в лавку и куплю нам чего-нибудь поесть, — решительно сказала она.

— Что ж, это будет полезный урок. — Майк слегка удивился.

В лавке Шерри увидела Джолин, удобно устроившуюся со старым номером журнала «Пипл», ее клиенты уже ушли. Шерри взяла в счет будущей зарплаты кирпич белого хлеба и немного арахисового масла, в душе ужаснувшись цене, которая была за ней записана. Расписавшись старой ручкой, привязанной к не менее старому кассовому аппарату, Шерри заметила иронический взгляд лавочницы.

— Уж больно нежные у тебя ручки, — сказала Джолин. — Завтра к вечеру покроются волдырями, после целой смены. А вообще-то так тебе и надо: связалась с «мокрой спиной»[12].

Слова, которыми эта грубая баба охарактеризовала ее любимого, зажгли в сердце Шерри тихое, но негасимое пламя. Она не огрызнулась, но ей хватило злости на то, чтобы без боязни дойти в темноте до своего трейлера. Однако, увидев, что он представляет собой внутри, Шерри разразилась слезами.

— Мы не можем здесь спать! — воскликнула новоиспеченная жена.

Этого-то я и боялся, подумал Майк.

— Все будет в порядке, дорогая, — сказал он, обнимая ее. — Я обещаю тебе, все будет в порядке.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

В первую ночь, проведенную в лагере для сборщиков фруктов, Шерри и Майк не думали о любви, но Шерри спала, положив голову мужу на плечо и уютно прижавшись к нему под одеялом из грубой шерсти — единственной «постельной принадлежностью», выданной им. Неужели наша первая брачная ночь так и останется незавершенной? — думала Шерри сквозь полудрему. Она уже почти заснула, несмотря на свою уверенность, что спать в этом сарае невозможно. Почему же он не хочет меня?.. другим мужчинам я нравилась — была ее последняя мысль.

Утро и вместе с ним новая жуткая реальность обрушились на Майка и Шерри с какой-то невероятной внезапностью. Казалось, только что их усыпила бархатная ночь, и вдруг она взорвалась криками детей, требующих поесть, грохотом музыки «рок» и «мариачи», рвущейся из нескольких приемников, звоном кастрюль, перебранкой и перекличкой людей, говорящих с самыми разными акцентами, которые указывали на то, что люди эти прибыли с острова Гаити, с Аппалачских гор, из Мексики. Чуть повернувшись на бок, Майк достал часы из кармана джинсов (куда их предусмотрительно спрятал) и взглянул на циферблат: пять двадцать одна утра. Его жена, пребывающая в этой роли всего пятый день, спокойно спала, и ее легкое дыхание слегка щекотало его грудь, покрытую темной порослью волос.

Майк нежно потрогал ее за плечо.

— Вставай, querida, — прошептал он.

Но Шерри спала слишком крепко, чтобы уловить ласковое слово. Во сне, который ей снился, ее окружали Майк, Джейми и покойная сестра. Наконец Шерри удалось выбраться из глубокого колодца, в который ее погрузило сновидение, она открыла глаза и пробормотала:

— Где мы? Даже не верится...

— Боюсь, придется поверить, — ответил муж. — Собирайся, моя дорогая, иначе грузовик уйдет без нас и нам придется топать пешком до самой рощи. Да еще вычтут часть зарплаты за нашу лень.

Хотя они и нанялись сюда не ради денег, перспектива взысканий со стороны Ральфа, Керли и их пособников заставила Шерри вскочить с жесткого ложа. В какие-то секунды она оделась и расчесала волосы, спутавшиеся за ночь. Глотая непривычно ранний завтрак — черствый хлеб, помазанный маслом, — и запивая его водой, добытой Майком с вечера, Шерри снова увидела «интерьер» их жилища, и оно показалось ей еще непригляднее, чем вчера. Пол трейлера прогнил, «светильником» служила голая электрическая лампочка.

Не раскисай из-за мелочей, приказала себе Шерри, все это не навсегда. И помни, что ты сама сюда напросилась. Сбегав в ближайший туалет, Шерри вскоре уже влезала вместе с Майком в грузовик, ожидавший около лавки.

Сбор апельсинов оказался настоящей каторгой для девушки, привыкшей к совсем другой работе — она была в своей жизни косметичкой, маникюршей и секретарем. А здесь ветки хлестали по лицу, сок раздавленных плодов стекал по рукам до самого локтя; не прошло и двух часов, как на ее руках появились обещанные лавочницей волдыри. Пытаясь спасти руки, Шерри стала работать медленнее и тут же получила замечание от одной из надзирательниц, высказанное в далеко не вежливой форме.

Более опытные сборщики привезли с собой пакеты с едой, у Майка и Шерри такового не было. К тому времени, когда наконец появился фургончик, торгующий газировкой, бутербродами и горячими сосисками в булке, Шерри чуть не умерла от голода и жажды.

— Хот-дог и бутылочка газировки — это был бы настоящий пир, — сказала она Майку. Стоя вместе с ним в очереди, она старалась размять уставшие мышцы.

— Не терпится узнать, сколько с нас сдерут за это «угощение», — ответил муж.

Шерри, всегда очень бережливая в смысле денег, с ужасом узнала сумму, которую им записали в долг за их скудный, отнюдь не питательный завтрак: она равнялась почти что четверти дневного заработка.

— Если так пойдет дело, — прошептала она мужу, — у нас не останется к концу недели ни гроша.

— Они как раз этого и добиваются, — ответил Майк, с аппетитом жуя тощую сосиску в булке, которую он обильно полил острым соусом.

К тому времени, когда кончилась почти двенадцатичасовая смена, очереди в душ были невыносимо длинными. Майк и Шерри решили протереться мокрыми губками у раковины, прямо в своем жилье. И не успели они сесть за свой скудный ужин — опять хлеб, масло и вода, — как на пороге трейлера появился надсмотрщик Керли. Раздевая Шерри взглядом, он сообщил им, что Майк выполнил свою дневную норму, а Шерри — нет.

— Сожалею, лапочка, — криво усмехнулся он, — но мне придется наполовину срезать твою почасовую плату. Так велел Большой босс.

— Не может этого быть! — возмутилась Шерри, хотя Майк показал глазами: не связывайся.

Керли вздохнул, притворно сочувствуя.

— Но это так. Ва-а-ще я нашел бы тебе работу получше, чем рвать апельсины. Ты мне только свистни...

Сразу догадавшись, на что он намекает, Шерри густо покраснела и обернулась к Майку. У того лицо исказилось от отчаяния: оружия никакого нет, и совсем ни к чему доводить до того, чтобы на них с Шерри спустили сторожевых собак. Он смолчал, только обнял ее за плечи.

— Я не хотел затевать драку, — объяснил Майк, когда Керли удалился. — Если бы он позвал на помощь или натравил на нас псов, я не поручился бы за нашу жизнь.

Напуганная и оскорбленная наглыми намеками надсмотрщика, Шерри начала понимать, каково приходится в этих лагерях женщинам-работницам.

— Я согласна с тобой, — сказала она, — постараюсь быть тише воды, ниже травы.

— Вот и хорошо. — Майк снова обнял и слегка прижал ее к себе. — Что ты скажешь насчет наших опросов, — может, примемся? Чем скорее мы покончим с ними, тем скорее уберемся отсюда.

Несмотря на свое храброе выступление на правлении, теперь Шерри колебалась, стесняясь общения с совершенно незнакомыми людьми. Но, конечно же, ей хотелось поскорее покинуть лагерь.

— Давай начнем прямо сейчас, — сказала она.

Сборщики фруктов, несомненно измотанные долгим рабочим днем в апельсиновой роще, все же предпочли вечером быть на воздухе, а не в грязных жилищах. Одни женщины с удовольствием сплетничали, сидя на ободранных плетеных креслах у входа в хижины, другие бродили босиком по тропинкам, протоптанным в высоком бурьяне, буйно разросшемся между трейлерами и домиками. Дети играли, молодежь флиртовала, мужчины сидели за картами и выпивали. Все были чем-то заняты. Разделившись, чтобы охватить побольше народа, Майк и Шерри стали подходить к разным группам людей. Представившись как вновь прибывшие, они спрашивали, каковы здесь условия — хотя ясно было, что условия ужасны, — и как обращаются с людьми надсмотрщики. Ни Майка, ни Шерри не удивило то, что рабочие внимательно их слушали и отвечали. И хотя муж и жена не могли открыто записывать услышанное, они запоминали мужчин и женщин, готовых в будущем свидетельствовать в суде.

Благодаря ее заботе о племяннике, у Шерри был наметанный глаз, что касается детей, и она довольно скоро заметила, что многие из них здесь нуждаются в медицинской помощи. Было ясно, что они получают ее очень редко или не получают совсем. Они не были избалованы даже вниманием собственных родителей: слишком изматывала тех работа на плантации.

Образование было роскошью, о которой лучше бы и не вспоминать. Шерри поняла, что формально оно существует: ежедневно школьный автобус ждет у ворот лагеря детей, посещающих местную школу. Однако чаще всего дети десяти-одиннадцати лет от роду работают на сборе фруктов рядом с родителями. За что получают гораздо меньше, чем взрослые. Есть и такие дети, которые не хотят посещать школу, потому что слишком плохо говорят по-английски, а взрослых, способных в этом помочь, здесь не найти.

Сексуальные домогательства со стороны надсмотрщиков оказались обычным явлением на фоне всеобщего бесчеловечного отношения к рабочим. К сожалению, хоть несколько женщин и сознались в том, что пострадали от какого-то босса, ни одна не решилась назвать его имени и фамилии или обвинить в чем-то конкретном. Если я пожалуюсь, говорили эти женщины, то над моим мужем (отцом, женихом) будут издеваться. Тех, с кем компания рассчитывается через местную лавку (как с Майком и Шерри), просто-напросто увольняют. Тех же, кто не пользуется услугами этого «магазина», просто бьют или штрафуют за каждую безделицу.

Шерри переходила от группы к группе, говорила то по-английски, то по-испански, что ей давалось без труда, и выслушивала любую женщину, готовую с ней беседовать. Несколько раз, однако, Шерри отвлекло общение Майка с другими работницами: она поняла, что незамужние и «незанятые» предпочитают вертеться возле ее мужа.

Шерри не заметила, что за ней пристально наблюдает Керли. И когда она вышла из трейлера, расположенного недалеко от их с Майком жилища, он внезапно преградил ей дорогу.

— При-и-ятно провела вечер? — спросил он, стоя так близко, что она невольно дышала застарелым потом, которым от него несло, да еще и спиртным перегаром. Он пьяно заикался.

Шерри невольно отступила назад.

— Неплохо.

— Я смотрю, ты по-к-ка-лякала со многими.

Девушка в ужасе оглянулась, ища глазами Майка: он бы наверняка выручил ее из беды.

— Хочу знать, с кем я работаю.

— Но я тоже один из них, ц-цы-поч-ка.

Вокруг сгущалась темнота. Керли легко мог бы затащить ее в заросли бурьяна между трейлерами. Если кто-то попробует за нее заступиться — приобретет себе врага в лице надсмотрщика. Что же делать?

— Прошу вас, не говорите со мной так. Я замужем, — попросила Шерри.

Упрек, таящийся в ее словах, вызвал у Керли только презрительный смех.

— Много тут есть таких... з-за-мужних. Я вот тоже женат. Моя половина целый день смотрит тел-л-лек, а ночью храпит как паровоз. У тебя есть муж, «мокрая спина». Ну и дальше что? Хочу знать: ты думала про то, что я пред-д-лагал? Не так часто сюда залетает птичка в-р-ро-де тебя. Хочешь вернуть потерянные деньги? Тогда я у тебя пер-р-р-вый клиент.

Лицо Шерри пылало, она попыталась пройти мимо него. В ответ надсмотрщик заулыбался во всю физиономию и стал похож на фонарь из тыквы, с прорезями для глаз.

Майк, беседовавший с группой мужчин невдалеке от Шерри, моментально понял, в чем дело. Извинившись, он оставил собеседников и подошел к жене.

— Что происходит, Керли? — спросил он с сильным испанским акцентом.

На лице надсмотрщика широкая улыбка сменилась хмурой гримасой. Он как бы измерял на глаз силу этого мужчины и нашел ее достаточной.

— Я для тебя мистер Керли Таннер, шваль, — угрюмо ответил он. — Просто я объясняю твоей прекрасной половине, что ей лучше подтянуться, или ты сам будешь работать за нее по вечерам. На днях как раз уволился парень, который чистил уборные. И мы ищем ему замену.

Хотя Шерри очень обрадовалась присутствию Майка, поставившего надсмотрщика на место, однако ей показалось, что муж слишком вежлив с ним. Их разговора не услышал бы никто из лагерной своры — зачем же миндальничать?

У Майка тоже мелькнула похожая мысль: Шерри думает, что я не могу за нее заступиться, но это не так. Возникни необходимость, я быстро положил бы Керли на обе лопатки. Но дело в том, что нас со всех сторон окружает опасность, и нужно играть свою роль осторожно. И еще: если я позволю Шерри всегда искать у меня защиты, это снизит ее «боевой дух» в борьбе с Керли. Надо воспитать в ней уверенность в себе, чтобы она могла отбрить этого негодяя, даже если меня не будет поблизости.

— Ты хочешь, чтобы нас... отсюда вышвырнули? — тихо спросил он у жены, когда Керли удалился.

Шерри покусывала губу. Ты никогда бы не разговаривал так с Лайзой, мысленно упрекнула она мужа, и не позволил бы какому-то Керли обращаться с ней подобным образом. Поскольку нервы у Шерри были натянуты из-за переживаний, выпавших на ее долю за последние недели, она решила, что поведение Майка подтверждает то, что она и раньше о нем думала.

Волдыри на ее руках саднили, усталость была такой, что хотелось умереть. Продолжая держать дистанцию, установленную ею в первую брачную ночь, Шерри умылась, почистила зубы и легла спать, не сказав Майку даже «спокойной ночи».

Боже, как бы мне сейчас хотелось оказаться дома, рядом с Джейми, думала она, прижать к себе это теплое тельце. Мне так мало нужно: быть рядом, чтобы праздновать его успехи, утирать слезы обиды, ну хотя бы до тех пор, пока ему не исполнится лет двадцать. В таком случае совместная жизнь с Майком оправдала бы себя. А полюбит он меня в конце концов или нет — не так уж и важно.

Майк не размышлял о том, какие мысли бродят в голове Шерри, он записывал разговоры с рабочими при свете голой лампочки, свисавшей с потолка на ободранном шнуре. Выясним отношения позже, вернувшись в Тампу, решил он, а сейчас займемся делом, это важнее.

Ему вдруг страшно захотелось курить, хотя он бросил эту привычку лет десять тому назад. Откуда же взялась эта пытка? — удивился он. Он получил ответ, что называется, из самого нутра, словно высказалось его внутреннее «я». Курение вознаградило бы его за нечто такое, что отнимают. Он просто возжелал свою жену. Но ты не можешь получить ее пока что, сказал он себе. Ты слишком благороден, чтобы овладеть ею в таком хлеву.

Шерри, лежавшая к нему спиной, не шевельнулась. Наконец Майк покончил со своими записями. Нужно было поспать, потому что утро настанет, как всегда, неожиданно. Отложив бумагу и ручку, он выключил свет, снял рубашку и потертые джинсы. Улегся на жесткий топчан в трусах, стараясь быть поближе к краю.

Несколько минут они лежали рядом, но ни один не спал. Майк поднял руку, приготовившись погладить плечо жены и объяснить свое поведение, грубое на первый взгляд. И услышал шорох: кто-то подбирался к окну. Не исключено, что Керли. Секунду спустя надсмотрщик остановился у окна и свистнул тихим, призывным свистом.

Догадываясь, кто свистит, Шерри одеревенела. А когда он позвал ее — вздрогнула.

Отвращение и неприязнь к надсмотрщику, скопившиеся в душе Майка, готовы были взорвать его изнутри, как бомбу. Однако ему удалось сдержаться. Но тут инстинкт подтолкнул его к Шерри, и он обнял ее.

— Я не позволю ему прикоснуться к тебе, детка, — прошептал он. — Даже если придется свернуть ему голову.

Чувство облегчения охватило Шерри, и она прильнула к мужу. Через минуту-другую Керли удалился, а Майк еще крепче обнял жену.

— Если хочешь, я пошлю к чертям все это «расследование», — продолжил он.

Отрицательно покачав головой, Шерри еще крепче прижалась к нему.

— Я так хочу тебя... Разве ты не догадываешься? — прошептал Майк. — Чувствуешь, как?..

— Наверное, так же, как я тебя.

В то же мгновение исчезли грязные стены, обшарпанная мебель — вся окружавшая их нищета. Исчезли, рухнули всяческие барьеры. Словно свыше упал прозрачный занавес и окружил Майка и Шерри со всех сторон, создав для них островок безопасности и комфорта. Внутри этого мира тюфяк, изобилующий буграми, превратился в королевское ложе; грубошерстное одеяло стало вдруг нежным, как соболий мех. Но, стремясь слиться воедино, они отбросили его прочь. Им казалось, что они теперь вольны ласкать и ублажать друг друга сколько захотят — даже всю ночь напролет.

Под бархатным покровом ночи, ласкаемые прохладным, влажным ветерком, задувавшим в окно, они, во власти жаркого желания, не замечали ничего, кроме того, что они вместе. Теперь невинность Шерри казалась Майку не недостатком, а наградой — той, которой он не заслуживал, но которую примет с благодарностью. А Шерри предлагала себя так скромно, с такой застенчивостью. Хотя его желание вырывалось из-под контроля, пока он срывал с нее футболку, а потом ласкал нежные округлости, заполнившие его ладони, он дал себе клятву действовать медленно и осторожно, чтобы Шерри наслаждалась с ним в унисон.

Она уже чувствовала, как окрепшее доказательство его страсти прижимается к ней.

— Трусики, Майк, пожалуйста... — прошептала Шерри.

Он ответил, назвав ее по-испански, потому что этот язык всегда был для него языком любви:

— Я все сделаю, preciosa[13].

Стаскивая мешающий предмет туалета, Майк гладил ее бедра изнутри, он вкладывал в ласки всю нежность, на которую был способен, безмерно счастливый тем, какой оказалась его жена. Она слегка вздрагивала от удовольствия, а это распаляло его еще больше. Я буду ласкать ее всю, с головы до ног, думал Майк, не оставлю без внимания ни одного уголка ее тела. Она будет вся в моей власти. И он ласкал ее губы, шею, ее маленькие груди и гладкий изящный изгиб живота.

Не сон ли это? — спрашивала себя Шерри, ослепленная возбуждением, какого не знала раньше. Неужели мы с Майком увлекли друг друга за пределы возможного — туда, куда устремлялись мужчины и женщины всех поколений с незапамятных времен? Туда, где сливались воедино плоть с плотью? Я так хотела его, думала она, с той самой минуты, когда увидела впервые, и вот теперь, кажется, приближаюсь к этому обладанию.

Между тем Майк кончиками пальцев пробирался все дальше, поглаживая низ ее живота, раздвигая светлые завитки, а потом начал жадно, но любовно ласкать ее языком. Тот, как бы проведя разведку, остановился на клиторе и стал осторожно его поталкивать. Эти неритмичные движения возбуждали Шерри еще больше, желание вспыхивало в ее недрах огненно-красными вспышками. Ощущения в ее затвердевших сосках моментально соединялись с теми, что возникали во влажном, темном месте, сберегаемом только для него.

— Майк, как я хочу тебя... — выдохнула Шерри, — о Майк...

— Ты меня получишь, всего-всего...

Она хотела, чтобы он проникал внутрь все глубже — как только сможет.

— Сними же свои трусы, — подсказала Шерри.

Он выполнил эту просьбу с затуманенным взором, предвкушая самое главное.

И вдруг его что-то остановило.

— Я не взял ничего предохраняющего, — произнес он виновато.

Но в этот миг Шерри была уже в том состоянии, когда не рассуждают. Ну и пусть она забеременеет! Она хочет родить ребенка от Майка, именно от него. Все ее существо, душа и тело, жаждет этого.

Джейми будет в восторге, если получит маленькую сестренку или братика.

— Я не боюсь, — ответила она.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Воспламенившись оттого, что Шерри желает его настолько, что не боится забеременеть, Майк отбросил всякую предосторожность. Хотя он недавно и приобрел почти годовалого сына и успел его полюбить, при воспоминании о той, что была матерью Джейми, сердце его сжималось до сих пор. Все будет совсем иначе с Шерри. Она никогда ему не изменит, не оклевещет его, как это сделала Лайза. Если Шерри забеременеет, он станет радостно сообщать об этом всем и каждому, а пока она будет вынашивать плод, Майк станет оберегать ее, как настоящий ангел-хранитель.

Раздвинув ей ноги, он устроился между ними, возжелав ее, женщину, больше, чем когда-либо за всю свою жизнь.

— Может, остановимся на том, что я делал раньше? — спросил Майк.

Ответив ему глазами, сверкающими в лунном свете, она покачала головой: нет.

Его первое проникновение доставило ей легкую боль, и Шерри слегка поморщилась. Но это продолжалось недолго. Она обхватила его талию своими ногами, побуждая его проникать еще глубже, не позволяя отступать. Наконец-то ты мой, думала она в полузабытьи, предвкушая завершение. Наконец-то я твоя.

Специально об этом не заботясь, он принял позу, которую можно было бы назвать «в замке»: Майк лежал на жене сверху, прижимаясь к ней так плотно, что Шерри зарылась лицом в его грудь. Контакт был таким тесным, что им казалось, они не вынесут этого наслаждения. Почти сразу его движения устремили ее к кульминации.

Позже Шерри ни за что не сказала бы, как долго продолжалось это взаимодействие, при котором два разных человека стремятся к одной цели... к одновременной кульминации. Шерри предчувствовала, что завершающий этап превзойдет самые смелые ее фантазии.

Сотрясаемая страстью, обуреваемая ощущениями полного единения с любимым, совсем новыми для нее, она стала приближаться к наивысшей точке. Пути назад не было. Опыт не мог помочь Шерри: она не знала этого опыта. Полагаясь на один только инстинкт, она приготовилась к кульминации: приподняла нижнюю часть тела над постелью и уперлась в нее ногами для устойчивости.

Словно со стороны она услышала свой собственный стон, когда какая-то сила начала ритмически приподнимать и опускать ее; этот стон издавало нечто первобытное в ней — из самого ее нутра. Точно настроенный на ее волну, Майк ускорил темп. Шерри дрожала от возбуждения.

Мысли о крайности, на которую она согласилась, о последствиях подстегнули ее.

— О... о... о!.. — кричала Шерри, двигаясь резкими толчками в полном забытьи. Тело ее покрылось гусиной кожей от озноба, который сменился волной жара, возникающего изнутри, словно в раскаленной печи. Слезы экстаза потекли по ее щекам.

Как только Шерри пришла к концу, Майк через секунду последовал за ней: здесь он зависел от нее. Обессиленные, размякшие, как бы бескостные, они лежали неподвижно, чувствуя, как усталость уходит прочь, а в души проникает успокоение. Они замерли, обвив друг друга руками. Шерри лежала под Майком удовлетворенная, не чувствуя его тяжести.

Но вот Майк шевельнулся. Снаружи влетел ветерок, и Майк поднялся, чтобы прикрыть Шерри и себя одеялом.

— Какая ты красивая, просто само совершенство, — прошептал он, вытянувшись на спине и привлекая жену к себе.

Он не говорил о любви, и Шерри решила, что сейчас это неважно. Она лежала рядом с ним со спутанными волосами, и аура любовной страсти все еще витала над ними обоими.

— Это ты... ты красив, — возразила Шерри.

Через минуту они крепко спали.

За легким дуновением ветерка последовала гроза, хотя ее и не предсказывали метеосводки. Проснувшись через полчаса от шума дождя, Шерри поняла, что они с Майком во сне придвинулись друг к другу — спина к спине. Наши тела соединились подсознательно, подумала она.

Повернувшись лицом к мужу, она уже была готова прижаться к нему, но поняла, что он говорит во сне: видимо, что-то ему снилось. Большую часть слов она не смогла понять, но одно из них прозвучало убийственно ясно:

— Лайза...

Настало утро, и уже некогда было вертеться с боку на бок от мрачных мыслей. Шерри решила не делать поспешных выводов и поцеловала Майка в ответ на его поцелуи. Несколько ласковых жестов с его стороны немного успокоили ее душевную боль. Но, увы, не смогли заглушить ее сомнения до конца. Смотри правде в глаза, говорила она себе: он любил Лайзу. С этой мыслью она влезала с Майком в грузовик, чтобы вместе с другими рабочими отправиться в апельсиновую рощу.

Но может, еще есть надежда? У нас общий ребенок и будут другие дети, если наши совместные усилия принесут плоды. Ведь мы уже сейчас дарим друг другу такое наслаждение, такую полноту чувств, — может быть, на этой почве возникнет любовь?

Наступил второй день работы.

Начав собирать апельсины, Шерри поняла, что приобретенные вчера волдыри очень ей мешают. А когда солнце было уже в зените и началась, плюс ко всему, страшная жара, Шерри еще и обгорела. Прямо как в той народной песне, подумала она, где работяга, перебросав лопатой шестнадцать тонн угля, только постарел и еще больше задолжал хозяину. Абсолютно совпадает с моим положением.

Но, несмотря на физическую боль, мрачные мысли о работе, да еще и терзавшие ее воспоминания о том мгновении, когда она услышала вылетевшее из уст Майка имя Лайзы, утро для Шерри было удачным. Женщины дружелюбно с ней разговаривали, а Керли вообще не показывался. Потом Майка отозвали в сторону: нужно было разгрузить небольшую, доверху заполненную фруктами платформу, которую притащил трактор-тягач. И Майк ушел.

Вот тут-то и появился Керли.

Шерри надеялась увернуться от него, поскольку как раз в это время старший просигналил свистком, что можно бросать работу — прибыл фургончик с продуктами. Шерри и Майк не взяли с собой ничего, поскольку буханка белого хлеба покрылась плесенью, а арахисовое масло уже не лезло в глотку. Однако, как ни голодна была Шерри, ей не хотелось платить дикие деньги за то, что привезли рабочим. Впрочем, она встала в очередь вместе с другими, чтобы избежать встречи с Керли. Но он, неторопливо подойдя к Шерри, обнял ее за плечи.

— Что думаешь по поводу enchilada[14]? Заплатишь поцелуем, — поддразнил Керли.

В это время Майк, закончив разгрузку, показался из-за ближнего ряда деревьев. При одной мысли, что Керли посмел прикоснуться к его жене, он рассвирепел. Майк бросился на надсмотрщика, и не прошло и секунды, как они уже тузили друг друга.

Шерри хотела кинуться на помощь Майку, но опасалась, что только помешает ему. Она могла бы радоваться: Майк заступился за нее, как и обещал. Но это могло дорого им обойтись. В начале драки Майк побеждал, потому что был сильнее и умел увернуться от удара, как боксер. Стоя вокруг драчунов, сборщики фруктов болели за него молча, боясь обнаружить свои пристрастия.

Везение Майка кончилось, когда на «ринге» неожиданно появился Большой босс — начальник Керли и друг хозяина плантации.

— Я знаю тебя! — воскликнул босс. — Ты заступаешься за рабочих-бродяг, ты их объединяешь! Я видел тебя в телевизоре. Помнишь, Джо? Это он агитировал на фабрике в Лейкленде!

Обменявшись всего лишь взглядом, босс и его приятель влезли в свалку; разняв дерущихся, они вдвоем держали Майка, а в это время «обожатель» Шерри проверял, все ли зубы у него на месте.

— Ладно, — сказал он, убедившись, что выбитых зубов нет. — Теперь я до тебя доберусь.

— Нет!!! — закричала Шерри, отбросив всякую осторожность. Она вцепилась в голую руку Керли, хотя это было трудно сделать почти без ногтей. — Ты первый начал! Если ты его поранишь, я тебя в тюрьму упеку!

Керли отмахнулся от нее, словно от назойливой мухи, и двинул Майку в челюсть.

— Тебе не стоит на все это смотреть, — сказала по-испански какая-то женщина. — Хочешь, чтобы Керли тебя изнасиловал? Он это проделывал уже не раз. Пусть твой мужик сам за себя постоит.

Керли осыпал Майка ударами, и тот не мог даже прикрыться, а в это время мексиканка по имени Роза утащила Шерри с места драки. Рискуя наказанием и тем, что ее вообще выгонят, она пошла провожать Шерри, считая, что девушке лучше побыть в жилой зоне.

Пока шли через рощу, Шерри спотыкалась, не видя дороги от слез. Она боялась худшего: они же могут убить Майка!

Роза затащила Шерри в развалюху, в которой жила с мужем и пятерыми детьми, напоила настоем из трав, каким с незапамятных времен у нее на родине снимают нервное напряжение, и уложила на некое подобие спальной полки под потолком, успев перед этим познакомить с длинным, жилистым подростком.

— Это мой сын Хуанито, он тоже работает сборщиком, но сегодня не пошел, у него голова болит. — Сын ее в это время, не отвлекаясь, слушал дешевый радиоприемник. — Он за тобой присмотрит и, главное, не выдаст. Он ненавидит Керли не меньше тебя.

Несколько часов скрывалась Шерри на полке под потолком, борясь со сном, который навевал на нее выпитый настой. Сидя позади груды постельного тряпья, она изо всех сил напрягала слух, но так и не услышала никакого шума. Драка должна бы уже закончиться, думала Шерри. Может, Майка увезли в больницу? А может, лежит где-то в канаве, с переломами и сотрясением мозга?

Дважды пыталась она слезть с полки и пойти на розыски, но пересилила себя. Слишком многие расстались с жизнью из-за таких, как Керли. А если они оба погибнут, у Джейми не будет никого из родителей.

После конца смены Роза вернулась вместе с мужем и кое с кем из приятелей.

— Твоего мужа выбросили из лагеря в плохом состоянии, — доложила Роза.

А муж ее пытался оправдаться.

— Мы хотели заступиться, — говорил он с опущенными глазами, — особенно когда узнали, кто это. Но нам же нужно думать о детях.

В ужасе от этих новостей, Шерри не слышала остального. Она стала лихорадочно надевать туфли: она должна быть с мужем, чем бы это ни грозило! Сейчас она нужна ему больше, чем ребенку.

— Тебе нельзя никуда идти, — уговаривала ее подруга Розы, — и уж совсем нельзя уходить из лагеря. Они же будут тебя искать! А если поймают — используют для того, чтобы заставить твоего мужа помалкивать.

Почти обезумев от тревоги, Шерри спрашивала себя, увидит ли она когда-нибудь Майка или Джейми.

Видя ее растерянное лицо, Роза похлопала Шерри по плечу:

— Ты можешь пожить здесь, с нами. А потом мы куда-нибудь переправим тебя сами или муж придет за тобой. Будешь прятаться на одном из детских топчанов.

Керли и его подручные выбросили Майка в заросшую бурьяном канаву примерно в пятистах ярдах от лагерных ворот. Придя в сознание, Майк пытался понять, где он. На землю упала ночь. На лице его кровоточили многочисленные ссадины, оба глаза распухли так, что почти не открывались, голова кружилась. Ныла ключица, болели ребра. Но Майк надеялся, что жизненно важные органы не задеты.

А между тем случилось то, чего он больше всего боялся: Шерри попала в западню в лагере, осталась там без него. У Керли явно созрел план мести. А Майк — здесь, вдали от телефона, не способный с места двинуться без чьей-либо помощи. Он ломал голову над тем, что делать. Все же придется попытаться куда-то уехать — если он не напугает до смерти водителя своим видом.

Майк попробовал двинуться пешком. Да, долгой будет его одиссея, понял Майк, ведь ему приходилось через какие-то промежутки времени отдыхать и ковылял он точь-в-точь как алкоголик.

Наконец негр-фермер остановил свой пыльный грузовик и стал разглядывать Майка с помощью фонарика.

— Здорово тебя отделали, парень, — заметил он наконец. — А что произошло?

Слова давались Майку с трудом, но он попытался рассказать.

Негр покачал головой с гримасой сочувствия.

— Ну, у этого лагеря та еще слава. Теперь вижу, что он ее заслуживает. Давай, влезай в кабину. Отвезу тебя, куда скажешь.

Он отвез Майка к себе домой, и тот дозвонился до Эктора, а потом до шерифа округа Морган. Через какое-то время Майк находился уже в приемном покое ближайшей больницы.

В это время в лагере Брамптон большинство рабочих семей кончали ужинать. И хотя кто-то еще бродил по территории, занимался своими обычными делами, люди старались держаться поближе к жилью, подозревая, что утреннее побоище будет иметь свои последствия и их не придется долго ждать. То, что Керли не показывал носа, наводило на мысль, что побои ему перепали приличные и он не хочет навлекать на себя насмешки.

Болея душой за Майка, Шерри порывалась встретиться с лагерным начальством и узнать, где ее муж. Ее спасительница Роза Мартинес решительно высказывалась против. В ее семье все еще обсуждали все обстоятельства дела, когда с быстротой пожара разнесся слух: у ворот лагеря — машина с помощниками шерифа. Значит, кто-то им сообщил.

После недолгих розысков полицейские, а вместе с ними и Эктор нашли Шерри.

— Слава Богу, с тобой все в порядке! — воскликнул Эктор, осеняя себя крестом.

Шерри бросилась к нему в объятья. Ее первым вопросом было:

— Где Майк? С ним все в порядке? Если они его ранили...

Эктор все рассказал, не повышая голоса, потому что не был уверен, что их не подслушивают люди, которые со временем будут давать свидетельские показания. Майк в местной больнице, сказал Эктор, у него трещины на нескольких ребрах и небольшое сотрясение мозга. Однако врачи настроены оптимистически, они его выпишут, как только минует угроза возникновения опухоли в мозгу.

— Ради Бога, — взмолилась Шерри, — отвези меня к нему.

— Не волнуйся, отвезу. — Эктор неловко погладил ее по плечу. — Прежде всего помощники шерифа хотели бы, чтобы ты указала на человека, который тебя преследовал. А также на тех, кто участвовал в избиении Майка.

Тут помощник шерифа подвел к ним Керли.

— Вот этот, он самый, — сказала Шерри.

— А что ты скажешь про этого? — Эктор указал на Большого босса, притворявшегося, что он на стороне закона и хочет помочь. — Он участвовал в драке?

— Да. Был еще один тип, кто-то мне говорил, друг владельца плантации. Он тоже бил Майка. Он здесь не работает, ни имя его, ни адрес мне неизвестны, но я могу узнать его в лицо.

Получив эти сведения, полицейские отпустили Шерри. Она поблагодарила Розу и Аурелио Мартинес за помощь, а потом пошла вместе с Эктором в лагерную контору, где Эктор оплатил их с Майком счет, явно презирая заведение.

— Поехали, — сказал он Шерри, ведя ее к своему пикапу. — Майк с ума сходит, не зная, что с тобой. Боюсь, он не начнет выздоравливать, пока не увидит тебя целой и невредимой.

К тому времени, когда Эктор и Шерри приехали в больницу, было почти десять часов вечера. Измученный болями и тревогой за Шерри, Майк все же разрешил группе телевизионщиков и журналистов войти в палату. И хотя медсестрам это было очень не по нраву, репортеры окружили его кровать со всех сторон.

К досаде Шерри, едва войдя, она сразу увидела Мэри Мерчисон с телестудии — та отчаянно флиртовала с Майком, несмотря на синяки и ссадины, украшавшие его лицо. У Шерри сердце зашлось при первом же взгляде на него.

Минуту спустя Майк тоже увидел ее.

— Шер! Слава Богу.

Поманив ее забинтованной рукой, он настоял на том, чтобы телевизионщики сняли его вместе с женой. Шерри согласилась, хотя и понимала, что вид у нее совсем не для телекамер. Потом Майк представил ее присутствующим и обнял так, что, видимо, его поврежденные ребра заныли.

— Это моя жена Шерри, — сказал он с любовью и гордостью, вызвав у Шерри еще большее смущение. — Она вместе со мной проводила это злополучное расследование, — добавил Майк.

Майк продолжал давать интервью, крепко держа Шерри за руку. Он поставил условие, чтобы журналисты не трогали его жену. Впрочем, в скором времени они удалились, так как многим нужно было представить материал для вечерних теленовостей.

— Ну, как ты? — спросил Майк, слегка коснувшись ее лица. — Эта сволочь не приставал к тебе, пока меня не было?

— Нет. Одна семья, сборщики фруктов, спрятала меня.

— Значит, я в большом долгу у них.

Не успели они обняться и поцеловаться, как позвонил репортер из «Тампа трибюн». Ему срочно требовались новости, так как приближался час сдачи материала. Потом пришел лаборант, чтобы взять у Майка кровь на анализ.

Лечащий врач, уже собравшийся уходить домой, выбрал именно этот момент, чтобы вернуться и еще раз проверить состояние пациента.

— Попрошу всех удалиться из палаты, — сказал врач. — Мистер Руис, не могли бы вы предложить вашему собеседнику перезвонить попозже? Я хочу вас еще раз осмотреть.

Эктор воспользовался случаем и пошел в больничный буфет, где купил бутылку содовой и тут же принялся утолять жажду. А Шерри тем временем беседовала в коридоре с лаборантом и узнала, к своему удивлению, что тот знает Майка еще со школьной скамьи.

— Правда, я его не видел сто лет, — сказал добродушный мужчина, — пожалуй, с тех пор, как мы с вами обоими столкнулись в «Селене». Я был с женой. Это было года два тому назад, и у вас цвет волос был другой, чуть посветлее.

На Шерри, измученную всеми событиями дня, фраза эта произвела убийственное впечатление. Человек говорит о Лайзе. Шерри и раньше много раз указывали на сходство с сестрой, но она с этим не соглашалась.

— Я тогда еще сказал жене: посмотри, как они любят друг друга. Старина Майк наконец-то нашел свою половину. А теперь скажу ей, что опять видел вас, она будет так рада!

Он продолжал болтать, вспоминая всякие случаи из тех времен, когда они с Майком были старшеклассниками, а Шерри приходилось все это слушать и глотать горькие «пилюли». Майк любил ее сестру, от этого не уйдешь...

Измотанная физически и морально за долгий день, начавшийся с драки между Майком и Керли, Шерри чувствовала, что оптимизм ее покидает. Не знаю, смогу ли я жить на те крохи, что достанутся мне от его любви к Лайзе, думала она, приходя в отчаяние. И делить с ним постель, потому что он... не откажется... Можно ли строить семейную жизнь лишь на фундаменте счастливого детства для Джейми, что их обоих заботит, исходить только из интересов ребенка?

Когда наконец Шерри, Эктора и лаборанта вновь впустили в палату, Шерри была как-то слишком тиха и задумчива. Слава Богу, лаборант не стал углубляться в свои воспоминания: привезли новый «тяжелый случай» и медработника отозвали.

Эктор предложил Шерри отвезти ее в Тампу, чтобы освободить на всю ночь Майка, которому нужно как следует отдохнуть. Она вышла за помощником мужа, едва коснувшись губами губ Майка. А позже, погруженная в мрачные мысли, чуть не забыла сказать Эктору «до свидания».

Оказавшись в квартире Майка, Шерри не стала мыться и переодеваться, хотя чувствовала себя немыслимо грязной. Она помчалась на машине к родителям мужа, чтобы забрать Джейми. Ребенок сладко спал, но она завернула его в одеяло, крепко прижала к себе и ушла, захватив те вещички, которые смогла унести.

— Майк чувствует себя неплохо, — сказала она расстроенной свекрови, только что увидевшей их «приключения» по телевизору. — Утром я поеду и навещу его, но сначала заеду к вам, возьму манежик ребенка.

Вернувшись домой, Шерри покрыла личико Джейми бесчисленными поцелуями и только после этого уложила его в кроватку.

— Люблю тебя, маленький, — шептала она, глядя, как он засовывает палец в рот.

Следующим по срочности делом был душ. Стараясь не думать о неприятном, Шерри смывала с себя грязь, пот и унижения, покрывшие ее в Брамптон-Гроувз. Она провела в ванной не менее двадцати минут, наслаждаясь теплой водой и душистым мылом.

Ну хорошо, думала Шерри, входя в комнату с мокрыми волосами, в легком халатике и все еще чувствуя какую-то душевную тоску. Что же делать? Выяснять отношения с Майком? Или просто решить для себя, смогу ли я играть роль второй скрипки... и как долго? Выдержу ли я эту душевную боль? Если я промолчу, призрак Лайзы будет вечно стоять передо мной.

С одной стороны, то, каким нежным и страстным был Майк в ободранном трейлере — словно он никогда и не помышлял о другой женщине, — говорило, что их брак окажется счастливым. То же внушала Шерри ее любовь к Майку. С другой стороны, Лайзе поклонялось столько мужчин, и этот факт свидетельствовал «против». Чашу весов перетягивала в сторону «против» простая вещь: перед свадьбой они с Майком не признались друг другу в любви.

Уже живя в этой квартире, Шерри заметила на книжной полке альбом для фотографий, но не стала его смотреть, из уважения к личной жизни мужа. Теперь ее обуяло желание взглянуть на фотографии. Черт с ними, с приличиями! Может, те фото, где он вместе с Лайзой, дадут мне ключ к разгадке их чувств? Даже то, что Майк хранил фотографии, о чем-то говорит.

Листая альбом, Шерри молила Бога, чтобы таких фото не оказалось, и, как на грех, обнаружила десятки снимков, сделанных за время их недолгого романа. Стараясь сдержать слезы, смотрела Шерри на копию того же фото, которое хранилось в обувной коробке, в доме бабушки. На похожий пароход Майк глядел с тоской с балкона того номера, в мотеле, думала она.

Снова и снова Шерри вглядывалась в счастливые, беззаботные лица на снимке. Другие фото дышали тем же настроением: на одном Майка с Лайзой сняли на пляже, на другом — около дома, когда они мыли машину, на третьем — за столиком в модном ресторане — может быть, снимал официант, — и все убеждали в одном: Майк был с Лайзой безмерно счастлив. Те снимки, где он щелкнул ее сам, с особой очевидностью говорили о его любви к ней и восхищении.

Чем же объяснить нашу страсть в этом лагере? — думала Шерри. Видимо, тем, что были рядом, касались друг друга. Да еще нервное напряжение, пережитое днем. Может, другая женщина поможет ему забыть Лайзу, но не я. К несчастью, мое сходство с сестрой, которое отмечают люди, наше родство — все это будет напоминать ему о Лайзе. И каждый раз, видя меня с Джейми на руках или лежа со мной в постели, он будет думать о ней.

Шерри вышла на кухню, налила себе стакан вина (чего с ней никогда не случалось) и снова легла на кровать. Истина в том, думала она, потягивая легкое шабли, что для ребенка я — всего лишь тетка. А женился он для того, чтобы избежать суда и заполучить няньку для Джейми.

Она уже добилась того, чего хотела: обеспечила ребенку материальную поддержку, а Майку предоставила возможность заботиться о сыне. Наверное, ей стоит вообще уйти со сцены. Правда, есть два «но»: она любит Майка до самозабвения, да и ребенка полюбила, как своего собственного. Отказаться от них обоих — немыслимая жертва.

Зазвонил телефон на письменном столе, и Шерри вскочила с кровати: кто бы это мог быть? Время-то — за полночь.

Настроения не было разговаривать ни с кем, и Шерри включила автоответчик. Услышала голос Майка, слегка изменившийся, и сердце ее подпрыгнуло в груди.

— Шерри, дорогая моя, если ты не спишь — ответь... — сказал он. — Сегодня в больнице ты была такой необычно тихой, и я подумал: что с тобой? — Какое-то время он молчал, ожидая ответа. — Надеюсь, все в порядке? Я понимаю, ты совсем измучена. Но у меня есть просьба: завтра, когда ты поедешь ко мне в больницу, пожалуйста, захвати мой портфель.

Ни «я люблю тебя», ни «я по тебе скучаю», подумала Шерри, когда телефон замолчал. Ей не пришло в голову, что ему могло быть как-то неловко сообщать о своих чувствах автоответчику. Я только секретарша для него, подумала Шерри, нет, еще партнер по сексу. И еще нянька для Джейми. Бледная копия женщины, которую он раньше любил.

В приступе отчаяния она сделала страшный вывод: уйти! Нет, не сейчас, нельзя лишать Джейми спокойного сна, да и ей самой необходим отдых. Все можно сделать рано утром: собрать свои и детские вещи в две большие сумки и навсегда покинуть квартиру, где он был счастлив с Лайзой. По дороге она заберет манежик Джейми у родителей Майка и вернется в хижину бабушки в Порт-Тампа. И уже там начнет продумывать план развода.

Бабушка моя не так плоха, если к ней привыкнуть, рассуждала Шерри. Может, она нас и не любит до безумия, но мы хотя бы знаем все ее «штучки». Один вопрос, правда, остается без ответа: как отнесется Майк к моему бегству? Если дать Майку время остыть, он, вероятно, согласится с доводами рассудка и пойдет на двойное опекунство.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Анализы, сданные Майком, показали, что раны его неопасны, и уже утром следующего дня его выписали из больницы. Куда только он после этого ни звонил: в свою квартиру, в контору ССФ, своим родителям, — Шерри не было нигде; у себя дома и в конторе он слышал собственный голос на автоответчике. Набрал номер телефона старой Лилиан и услышал гудки «занято». Буду звонить до тех пор, пока не доберусь до нее, подумал Майк. Но если я позвоню Эктору и окажется, что она с ним, вот уж, ей-Богу, им обоим не поздоровится.

Позвонив в контору еще раз, он услышал голос Эктора:

— Не могу сказать, где Шерри. Видимо, она была здесь до меня, потому что у тебя на столе лежит записка от нее.

Оставила мне записку, зная, что я еще в больнице? Майк задумался. Это очень странно. Что же происходит? Горя желанием добраться до истины, Майк попросил программиста, который три дня проверял больничные компьютеры, подбросить его в город, и тот согласился. Он ехал в сторону моста Ганди и высадил Майка у самого дома.

Увидев, что в платяном шкафу нет вещей Шерри, Майк растерялся. Не обнаружил он также ни вещичек, ни игрушек сына. Майк бросился в машину и, несмотря на то что ребра у него болели и кровь шумела в висках, понесся в контору ССФ. Как ни странно, ему удалось не попасть в аварию.

Шерри оставила маленький белый конверт, прислонив его к телефону. Майк схватил конверт, надорвал и стал читать.

Буквы прыгали у него перед глазами, и он с трудом понимал смысл написанного. Шерри считает, что он ее не любит, что им не следовало жениться. Она решила развестись: лучше сделать это до того, как их положение станет еще тяжелее, чем сейчас. И она надеется, что им удастся найти взаимоприемлемое решение по поводу Джейми.

Когда смысл написанного дошел до Майка, он начал скрипеть зубами. Его била дрожь. Оставила письмо в конторе, словно не разводилась с мужем, а увольнялась с работы! Он снова обозлился так, как было в случае с Лайзой, хотя ситуации были ничуть не похожи. Тогда, очарованный живостью Лайзы, ее любовью к розыгрышам, он начал планировать совместную жизнь с ней. И что же? Придя в один прекрасный день домой, он увидел ее в постели с чужим мужчиной. А теперь Шерри, которую он почти полюбил — да нет, чего уж там, которую он любит, — уходит от него! Можно сказать, отшвырнула его прочь, не дав ему возможности проявить себя в семейной жизни.

У Майка все болело от полученных накануне побоев, нервы были натянуты как струна, — видимо, поэтому он и пришел в такую ярость. Припадок необузданного гнева (один из тех, с которыми как будто было покончено еще в школе) начал душить его. Хорошо же, она увидит, что я могу сделать с ее драгоценной персоной, даже если это будет мое последнее деяние, решил он.

Набрав номер телефона бабушки, Майк наконец-то услышал голос Шерри. К тому времени девушка, немного поостыв, уже не так серьезно думала о разводе.

— Алло? — отозвалась она так нерешительно, словно ей предстояла казнь прямо по телефону.

При звуке низковатого, красивого голоса, который он так хорошо знал, Майк бросился в атаку и швырнул ей в лицо то, что взбесило его больше всего.

— Хотите получить развод, мадам? — прокричал он, добавив еще целый ряд нелестных эпитетов. — Меня это устраивает! Я немедленно дам делу ход, и развод вы получите!

Шерри промолчала. Зная ее, Майк понимал, что она не думала об алиментах, когда писала о «взаимоприемлемом решении», она терялась в догадках, кто будет опекуном Джейми. Инстинкт подсказал ему, что для Шерри это самое больное место.

— И еще — прежде, чем вы повесите трубку, — продолжал Майк, не зная, что она беззвучно плачет. — Поскольку я — единственный живой родитель Джейми, я буду добиваться полной опеки. И либо позволю вам навещать его, либо не позволю. А если вы вздумаете делать мне гадости, то увидите парня в день восемнадцатилетия, и никак не раньше!

Потрясенная силой его озлобленности, Шерри громко ахнула.

— Майк, ты не сделаешь этого! — воскликнула она. — Он не знает другой матери, кроме меня! Он будет несчастным, да и я тоже!

— Я — отец ребенка, — ответил Майк так твердо, словно вбивал гвозди. — А вы — только тетка. Именно я буду решать его судьбу. — Ответ не допускал возражений.

На следующее утро свекровь Шерри, Изабель, позвонила ей на квартиру бабушки.

— Что случилось? — воскликнула она, и по этому восклицанию стало ясно, как она взволнованна. — Майк просто с ума сходит, он утверждает, что вы с ним разводитесь, а у вас еще не кончился медовый месяц!

Несчастье Шерри приобретало все большие размеры, по мере того как она вовлекала в него все новых людей.

— Майк женился на мне потому, что ему нужна мать для Джейми, — попыталась она объяснить. — А я хотела, чтобы у ребенка был отец. Как выяснилось, этого недостаточно для настоящего брака.

— Да, но... развод! — воскликнула Изабель. — В нашей семье не было никаких разводов! И главное — вы друг друга любите, я же вижу!

— Это только наполовину правда, — сказала Шерри.

Когда гнев Майка несколько поубавился, он стал часто ездить к дому старой Лилиан и сидеть в машине у обочины. Он так хотел видеть Шерри и малыша, так жаждал спросить у нее: неужели ты вышла за меня только ради благополучия ребенка? И не мог себя заставить, боясь ответа. Когда Шерри выходила на веранду и пыталась заговорить, он тут же включал зажигание и уезжал. Человек, который однажды уже ошибся, хочет знать результат прежде, чем раскроет душу. Сомнения усиливала мысль, что Шерри отдалась ему в лагере Брамптон только из страха перед Керли. И Майк хотел знать, питает ли она к нему такую же страсть, как и он к ней.

Шерри была рада уже тому, что на крыльце не появлялись судебные чиновники, которые вручат ей повестку в суд. И все же каждый раз, когда он уезжал, ее робкие надежды лопались как мыльные пузыри.

Шерри удавалось держать себя в руках, при том что бабушка донимала ее своими ядовитыми замечаниями. Впрочем, Шерри уже была готова принять Майка на любых условиях. Одновременно она обивала пороги, пытаясь найти работу по специальности, то есть бухгалтера налоговой службы. Такая работа ей нравилась, хотя, может, начисление налогов и кажется кому-то скучным делом. Нам с ребенком нужна отдельная квартира, думала она, а уж если Майк отнимет Джейми, будет нелишним материально помогать мальчику, чтобы обеспечить себе равные права с его отцом.

Прошло две недели, и в субботу вечером позвонил Эктор.

— Во вторник мы появимся в Комиссии округа Морган, — начал он. — Хотим добиться, чтобы лагерь Брамптон-Гроувз закрыли. Кое-кто из рабочих согласился давать показания, но нам с Майком нужна ты. Слишком типично то, как владельцы плантации обращались с вами обоими. И если ты не изложишь своих личных впечатлений, наше дело во многом проиграет.

Шерри горела желанием участвовать в процессе: она слишком хорошо помнила, каким издевательствам там подвергают рабочих. Но она боялась встречи с Майком: последует некрасивая сцена; да плюс к этому Шерри не хотелось выдавать свои чувства.

— Я согласна, но думаю, ты знаешь, что у нас с твоим боссом, — ответила Шерри. — Впрочем, я сделаю все, что в моих силах. А тебя я попрошу вот о чем: обещай, что Майк не начнет выяснять со мной отношения на людях.

— Как ты себе это представляешь? — заартачился Эктор. — Ты же знаешь: я не умею на него влиять.

— А ты скажи ему, что это мое условие. Иначе я не явлюсь.

— Почему ты не хочешь никаких объяснений? В общем, это не мое дело, но все же попробовала бы спасти ваш брак. Майк так хорошо к тебе относится.

Хотелось бы, чтобы это было правдой, подумала Шерри. Слезы подступили к глазам при мысли, что Эктор, который как будто бы недолюбливал ее раньше, желает ей добра. Но она не могла поверить в любовь Майка после того, как он произнес имя Лайзы во сне. Значит, он до сих пор любит Лайзу, хоть и женат на ней, Шерри.

— Ты был знаком с моей сестрой в те времена, когда они встречались? — спросила Шерри неожиданно для себя самой.

Какое-то время Эктор молчал.

— Да, был. — Это прозвучало с сожалением.

— Может, я бы сделала то, о чем ты просишь, если бы первой с ним познакомилась, — сказала Шерри и оборвала разговор: — Увидимся во вторник.

В субботу, сидя в квартире, пугавшей тишиной, Майк пытался продумать свои ответы Комиссии. Иногда он смотрел на залив Тампа, видневшийся в окне, из-за письменного стола, но на самом деле ничего не видел. Теперь уже гнев его и неприязнь к Шерри совсем улетучились, вместо них появилось такое желание видеть ее, что хотелось кричать.

Когда она ушла отсюда, забрав малыша, она словно отняла у меня часть жизни, думал он. Хоть я и считал себя сердцеедом и закоренелым холостяком, теперь я не в силах жить без них двоих. Разумеется, я могу выиграть дело и отсудить Джейми: теперь такие времена, что одинокие отцы все чаще отстаивают свои права.

Но как бы ни было важно для Майка заполучить сына — а мальчик уже завоевал его сердце, — он знал, что это будет пиррова победа, потому что Шерри нужна ему тоже. Она нужна мне, черт возьми, думал он, вспоминая, как она улыбалась ему, сидя на песке во время пикника, как целовала румяные щечки ребенка, как нежно прильнула к нему самому и заснула после любовных утех, накрывшись краем одеяла.

Всеми фибрами души желал он, чтобы она вошла в его жизнь навсегда, чтобы считала, что с ним она обретет защиту и счастье. Наконец-то я понял, что такое любовь, думал Майк.

Он снова и снова вспоминал свои ошибки. Сначала он «гнал» брачную церемонию так, словно они спешили на пожар, потом, в мотеле, не принял ее девственность и отказался от секса, дальше, буквально через несколько дней, увез ее в этот злополучный лагерь с его нищетой и грязью. Вспоминая все это (какой дурак!), Майк готов был от злости проломить кулаком крышку стола. Шерри убеждена, что я ее не люблю, думал он, и неудивительно. Я же ни разу не признался в любви! У нее не было повода убедиться в моей преданности. Так чего же, черт возьми, я жду?!

Если бы она дала мне шанс начать все сначала! — думал Майк. Глядя на залив, ставший молочно-голубым под сгущающимися в небе облаками, он снова стал надеяться, что сможет исправить положение. Смог же он уговорить Шерри стать его женой. Так неужели она не захочет вернуться к нему? Может, она даже полюбит его таким, какой он есть, и не будет видеть в нем только... отца Джейми.

Во вторник вечером зал Комиссии округа Морган, где должно было состояться слушание дела о злоупотреблениях в Брамптон-Гроувз, был забит до отказа: здесь собрались сборщики фруктов, садоводы, защитники со стороны хозяев и рабочих, репортеры из газет и с телевидения. Ждали начала заседания. За столом президиума, стоявшим на фоне знамен Соединенных Штатов и штата Флорида, большинство членов Комиссии уже заняли свои места. В любую секунду председатель мог объявить заседание открытым, стукнув деревянным молотком. А Шерри все не было.

Опасаясь, что она так и не придет, Майк вздохнул с облегчением, когда она наконец появилась — тоненькая, с лицом серьезным и в то же время каким-то светлым, не тронутым косметикой. Она пробиралась по проходу, одетая в платье с цветочками и — вот это сюрприз! — с Джейми на руках. В матроске, отделанной тесьмой, с красным шейным платком, ребенок притягивал восхищенные взгляды. Обняв Шерри за шею, он глядел на толпу незнакомых людей удивленными глазами, отчего они казались еще больше, чем всегда.

Шерри остановилась, чтобы обнять тринадцатилетнего Армана, которому когда-то пожертвовала свой завтрак, и пожать руки его родителям-гаитянцам, потом поздоровалась и поговорила со сборщицами фруктов из Брамптон-Гроувз. И наконец села на складной металлический стул, который занял для нее Эктор, недалеко от Майка.

Господи Боже, как приятно ее видеть! И мальчика! Сердце Майка было готово вырваться из груди от счастья. Он хотел бы задушить жену и сына в объятьях. Но что-то неуловимое в лице Шерри заставило его сдержаться.

— Спасибо, что пришла, — прошептал Майк и попросил Эктора поменяться с ним местами.

Как и следовало ожидать, их сблизил Джейми. Чуть подвинувшись, чтобы погладить мальчика по волосам, Майк словно ненароком прижался ногой к ноге Шерри. Он не знал, что и ее сердце застучало как молот, а потом заныло, когда Джейми вцепился в отцовский рукав. В эти минуты Майк чувствовал только одно: если ему дадут шанс все исправить, он его не упустит.

Шерри слегка шевельнулась на стуле, но не смогла заставить себя отодвинуться совсем. Хотя она и считала, что прижиматься ни к чему, это было так приятно. Видя Майка с Джейми на руках, она снова поняла, что Майк был бы прекрасным, любящим отцом. Если бы только она вместе с Джейми могла наслаждаться его любовью и тень Лайзы не мешала бы им!..

Председатель постучал молотком, призывая публику к порядку, и предложил секретарю зачитать примерный Устав, которому отныне должны будут подчиняться лагеря для мигрирующих рабочих.

— Поскольку это всего лишь первое чтение Устава, — провозгласил председатель, — он не повлечет никаких действий в течение первых нескольких недель. Но прежде, чем мы его зачитаем и углубимся в юридические тонкости, я попросил бы нескольких человек высказать свои наблюдения, сделанные в лагере Брамптон-Гроувз. Я бы сказал, что картина, представшая перед ними, была весьма и весьма неприглядна.

Майка вызвали как первого свидетеля, он описал все увиденное ярко и убедительно, однако прибегая к вежливым формулировкам, чтобы особенно не нападать на местные власти.

— К счастью, таких лагерей все меньше, — сказал он в заключение. — Брамптон — это фильм ужасов, но я надеюсь, что такие места скоро исчезнут совсем. И еще я надеюсь, что власти округа все же попытаются воспрепятствовать излишнему употреблению пестицидов. Хотелось бы также, чтобы для сборщиков фруктов строили приличное, но недорогое жилье за пределами плантаций.

Какой он необыкновенный, думала Шерри, слушая Майка, красивый, мужественный! А как он заботится о людях! Никогда я его не разлюблю!

Шерри была следующей для дачи показаний. Посадив ребенка на колени к Майку, она рассказала Комиссии, что пережила сама. Мягкий, негромкий голос Шерри заставил замолчать тех, кто до этого времени переговаривался. Она подробно остановилась на условиях, в каких находятся в лагерях дети.

— Если вы заметили, — сказала Шерри, — у меня маленький сын, да и у многих из вас, видимо, есть дети, внуки. Я уверена, что никто из вас не согласился бы отдать ребенка в подобный лагерь, даже на время.

После Шерри выступали сборщики фруктов, их жены и дети. Они говорили сбивчиво, на плохом английском, однако очень убедительно и не теряя достоинства. Щелкали затворы фотоаппаратов, вспыхивали юпитеры телекамер, репортеры строчили что-то в своих блокнотах, а публика в зале гудела от возбуждения.

Наконец настала очередь высказаться противоположной стороне — представителям владельцев плантации. Члены Комиссии с мрачными лицами пристрастно их допрашивали; они не смягчили тона, даже когда очередь дошла до владельца рощ и до главного надсмотрщика. По залу пронеслось, что последнего только что выпустили на поруки из тюрьмы, где он сидел за участие в избиении Майка.

Но вот объявили перерыв, заскрипели отодвигаемые стулья. Один из сельхозрабочих пробился к Майку, чтобы поблагодарить за работу и вообще поговорить.

Ну что ж, я сыграла свою роль, подумала Шерри с грустью. Будем надеяться, что Комиссия примет сторону сельхозрабочих, как того и хочет Майк. А я не могу больше здесь оставаться — душа болит при мысли, что он никогда не будет насовсем моим.

Шерри быстро поднялась с места и взяла ребенка на руки.

— Удачи тебе, — прошептала она Майку и смешалась с толпой, устремившейся к выходу.

— Шерри, подожди! ----— закричал ее муж, но она не услышала и через секунду исчезла в толпе. А Майка все не отпускал его собеседник.

Однако Майк был не тем человеком, который упустил бы свой шанс. Тем более, что от этого шанса зависело все — их совместная жизнь, их счастье.

— Простите, — сказал он своему собеседнику, вырываясь из плена, — меня ждут жена и ребенок.

К досаде своей, он не увидел Шерри даже на улице, в толпе уходящих. Она исчезла слишком быстро, хотя он выскочил из здания через несколько секунд после нее. Может, она пошла в женский туалет, чтобы переодеть ребенка? Майк намеревался было попросить какую-нибудь из женщин проверить свою догадку, как вдруг увидел Шерри: она сидела в своей машине, в десятке метров от него, и действительно возилась с Джейми.

Прежде чем она успела пересесть за руль и нажать на стартер, Майк в несколько прыжков оказался рядом.

— Нам нужно поговорить, — твердо сказал он.

Разве Эктор не передал ему моего условия? — пронеслось в голове у Шерри. Так не хочется обсуждать детали развода на площади, среди толпы.

— Ты намерен говорить здесь, прямо на улице? Я этого не хочу, мне нужно домой, пора укладывать Джейми спать.

— Не спеши. — Он мешал ей взяться за руль. — Джейми прекрасно выспится на заднем сиденье. Тем более, что наш разговор касается прежде всего ребенка.

Опять Джейми. Шерри обожала малыша, но ей хотелось услышать что-нибудь о себе самой.

— Не говорите со мной таким тоном, я больше на вас не работаю, — съязвила Шерри.

— Черт возьми, Шер... Ну дай же мне сказать. — Майку удалось сохранить спокойствие.

Она вопросительно смотрела на мужа, чуть склонив голову. Перерыв кончится через минуту-другую, и Комиссия возобновит свою работу. Будут обсуждаться еще какие-то факты, касающиеся жизни сельхозрабочих, а также меры, которые необходимо предпринять. А Майк — здесь, на улице, рядом с ней. Значит, она — главный пункт в его повестке дня? Она ждала, что он скажет еще.

Опираясь одной рукой о крышу машины, Майк наклонился так близко к ней, что она чувствовала его дыхание.

— Надолго я тебя не задержу, — проговорил он. — Просто хочу сказать, что я люблю тебя и не хочу разрушать нашу семью. Неужели ты не понимаешь, что я женился бы на тебе, даже если бы не было Джейми и нас не волновал бы вопрос об опекунстве? Хотя, признаюсь, слишком долго я не заговаривал об этом...

Не веря своим ушам, Шерри смотрела на него в упор. Может, эти слова ей приснились?

— Если ты мне не веришь, я могу добавить, что хочу вернуть тебя на твоих условиях, какими бы они ни были, — продолжал Майк. — Джейми заслуживает того, чтобы иметь и мать, и отца.

Спускалась бархатная тропическая ночь — она словно ждала, что скажет Шерри. Мягко светились старомодные фонари, окаймляющие площадь у здания Комиссии; тишину вечера нарушал лишь негромкий гул голосов, доносящихся из зала, где возобновилось заседание. Ждал и Майк. Ошеломленная неожиданным признанием, Шерри пыталась оценить услышанное. Майк сказал, что любит ее. Он назвал ее матерью Джейми, а не теткой. Неужели все это серьезно?

— А как насчет Лайзы? — спросила Шерри.

— Не понимаю. Какое нам до нее дело? — Майк нахмурился.

Шерри почувствовала, что слезы подступают у нее к глазам.

— Когда мы с тобой... что-то почувствовали... я уговаривала себя, что твой роман с ней забыт, что прошлое не встанет между нами. Но потом в лагере... после того, как мы отдавались друг другу...

Майк ничего не понял из этих бессвязных слов. Почему вдруг между ними должны встать его горькие воспоминания о Лайзе и ее измене? Живой памятью о Лайзе мог оставаться Джейми, но Майк не собирался смотреть только так на ребенка. Лайза — прошлое, Джейми — настоящее.

— Шерри, не думаешь же ты...

— Ты прав, я ни о чем не думаю. Особенно после того, как ты произносил ее имя во сне.

Майк вздрогнул.

— Я его... произносил?

Шерри кивнула, и слезы потекли по ее щекам.

— Дурочка! — воскликнул Майк, широко улыбаясь: это все объясняло. — Ты очень ошибаешься, если думаешь, что твоя сестра хоть что-то для меня значит. Да, я теперь вспоминаю: мне приснилось, что она жива и требует, чтобы я на ней женился. А я знал даже во сне, что люблю тебя.

— О, Майк... — Шерри сказала это неуверенно, но лицо ее сияло. Инстинкт подсказывал ей, что он говорит правду. — Ты не представляешь, как я тебя люблю. Наверное, с того дня, когда увидела тебя в университете.

— Я тоже, querida. Ты меня околдовала в тот же день. А когда мне показалось, что я тебя потерял... — Голос его дрогнул. Он прижал Шерри к себе и поцеловал.

Поцелуй был долгим и неистовым, он напомнил им о страсти, которая владела ими там, в развалюхе трейлере, превратившемся в рай. Пришлось отодвинуться, что они сделали очень неохотно, когда Джейми начал капризничать. Возникший у Майка план был бесшабашным, но это его не смутило: он хотел отметить их примирение чем-то особенным.

— Моя машина — на другой стороне площади, — сказал он, обнимая Шерри. — Давай сядем в нее и поедем на пляж, в тот самый мотель. А за твоей малолитражкой вернемся позже. Мы же не закончили медовый месяц, любовь моя!

Легкий бриз, ароматный ночной воздух и рука Майка, обнимающего ее за плечо, наполнили Шерри ожиданием чего-то волшебного. Они неслись в тот же мотель, где провели первую брачную ночь, а Джейми спокойно спал на заднем сиденье.

Администратор мотеля сразу их вспомнил.

— Ого, вот это да, — сказал он, глядя на ребенка, спящего на руках у Шерри. — Быстро, ничего не скажешь.

Майк не стал пускаться в объяснения: широко улыбаясь, он попросил, чтобы им в номер принесли детскую кроватку. Заснув немного позже, чем ему полагалось, Джейми теперь дарил своим родителям свободу: он спал, даже когда Шерри меняла на нем подгузник и оба целовали его в щечку.

Ребенок спал в кроватке, засунув палец в рот и не догадываясь о том, что больше нет преграды, разделявшей тех, кто составлял его мир... Майк и Шерри занимались любовью. Сначала нетерпеливо, пылко, а потом — совсем иначе. Во второй раз это было неторопливое, изысканное путешествие в знакомые, но все же другие дали, и наслаждение было необыкновенным... неведомым прежде.

Перед тем как заснуть, они говорили. И Шерри призналась, что в Брамптон-Гроувз она не забеременела. Но на будущий год, когда Джейми чуть подрастет, она хотела бы родить от Майка ребенка. Он тоже хотел этого ребенка.

— В один прекрасный день нам понадобится свой дом, — шепнул Майк, — нам с тобой и двоим детям. К тому же, если ты захочешь заниматься своей бухгалтерией, тебе потребуется офис. Ты будешь принимать посетителей и в то же время приглядывать за детьми. Может, начнем поиски дома... уже сейчас?

Боже, я буду заниматься любимым делом и в то же время буду дома, рядом с Джейми, обрадовалась Шерри. А потом... потом появится еще ребенок. Они забудут квартиру, хранившую воспоминания о Лайзе. Шерри испытывала безграничное счастье.

— Ничего не может быть лучше, мой дорогой, — ответила она. — Нам нужен наш собственный дом. О Майк, как я люблю тебя...

Празднуя свое примирение, в порыве страсти счастливые супруги забыли задернуть шторы. Первые лучи солнца, скользнув по широченной кровати, по сбитым простыням, осветили два сплетенных воедино тела... позолотили спутавшиеся волосы Шерри, ласково коснулись сильной руки и мускулистой ноги Майка, обвивавшей ногу жены.

Ни один не проснулся: слишком крепок бывает сон, когда душа освобождается от тревог. Однако в своей кроватке зашевелился Джейми. Он подтянулся, встал и, нисколько не удивившись виду счастливых родителей, принялся что-то сам себе тихонько рассказывать. Он смотрел, как вставало солнце.

1

Чалупы — мексиканское блюдо; пирожки из кукурузной муки, с острой начинкой (исп.) — Здесь и далее примечания переводчика.

(обратно)

2

Лазанья — продолговатый пирог; может быть с любой начинкой (исп.).

(обратно)

3

Дорогая, любимая (исп.).

(обратно)

4

Пожалуйста, мадемуазель (франц.).

(обратно)

5

Друг (исп.).

(обратно)

6

Сделай мне одолжение (исп.).

(обратно)

7

Жаркое из мяса (исп.).

(обратно)

8

Женушка (исп.).

(обратно)

9

Мамочка (исп.).

(обратно)

10

До свидания, и будь осторожен (исп.).

(обратно)

11

Оружия нет, сеньор (исп.).

(обратно)

12

«Мокрые спины» — так в Америке называют чернорабочих, грузчиков, а также иммигрантов из Мексики.

(обратно)

13

Драгоценная (исп.).

(обратно)

14

Энчилада — блинчик с острой мясной начинкой.

(обратно)

Оглавление

ГЛАВА ПЕРВАЯ

ГЛАВА ВТОРАЯ

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

ГЛАВА ПЯТАЯ

ГЛАВА ШЕСТАЯ

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Реклама на сайте