«Я вас не помню...»

Мойра Тарлинг Я вас не помню...

ПРОЛОГ

Лейтенант Дилан О'Коннор смотрел на лицо лежавшей рядом с ним юной девушки. Внимательно вглядываясь в прелестные черты, он невольно залюбовался нежным изгибом шеи, белоснежной, как дорогой фарфор, кожей, небрежно рассыпавшимися локонами, густой тенью ресниц, за которыми прятались светло-карие глаза.

Спокойный стук его сердца вдруг участился, когда взор Дилана остановился на припухших губах спящей. Он вспомнил, как жадно целовал их, и как робко и неумело, но, бесспорно искренне, она отвечала ему.

Сладостный жар так и не угасал в нем с той минуты, как он вошел в спальню Мэгги.

Началось все с того, что после полуночи он услышал приглушенный плач в спальне рядом.

Во время долгой церемонии погребения убитая горем Мэгги стояла возле Дилана, поражая его своей невероятной выдержкой и мужеством. Оба они понесли невосполнимую утрату: Мэгги потеряла обожаемого отца, а Дилан – горячо любимую тетушку, единственного человека, которого он впустил в свое одинокое сердце.

Войдя в спальню рыдающей Мэгги, он, сев на край постели, осторожно обнял ее и, поглаживая по шелковистым волосам, стал тихонько укачивать, как ребенка.

Успокаивая ее, он странным образом сам успокоился, и, когда Мэгги наконец подняла голову и робко улыбнулась, ему показалось вполне естественным наклониться и поцеловать ее. Дилан не ожидал, что этот поступок станет подобен вспышке. Его поцелуй, победив горе, словно подтолкнул их друг к другу, а внезапное прикосновение пробудило страсть, заставившую забыть обо всем на свете. А после, в молчаливом изумлении глядя друг на друга, они снова слились в объятиях, но это новое их соединение было совсем другим: теперь их тела осторожно и трепетно, с истинным наслаждением и восторгом познавали друг друга.

Глядя на спящую Мэгги, Дилан едва сдерживался, чтобы снова не коснуться ее губ и испытать ту сладость близости, которая столь внезапно принесла им забвение. Медленно всходившее солнце уже бросило свой первый луч на стену спальни, и Дилан вдруг ощутил, что снова способен чему-то радоваться и чего-то хотеть.

Его рука чуть дрогнула, когда он легонько коснулся волос все еще спящей Мэгги, но тишину и покой спальни нарушили сигналы сотового телефона. Мэгги открыла глаза. Дилан поспешно схватил трубку. Перед тем как он услышал приказ командира, Дилан подумал, что мечтам и желаниям нет места в его жизни.

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Мэгги Фейрчайлд, закрыв за собой дверь приемной доктора Уитни, сошла на тротуар и на мгновение задержалась, ослепленная красотой солнечного летнего полудня.

Доктор только что заверил ее в том, что с ней все в порядке, но какая-то тревога не покидала Мэгги. Важное событие – рождение ребенка – должно случиться 22-го июня, менее чем через месяц. Сделав глубокий вдох, она по привычке коснулась своего живота, ожидая ответного толчка.

– Пойдем-ка домой, – уже успокоенно сказала она, почувствовав желанный отклик, и присоединилась к группе туристов, собиравшихся пересечь улицу. Свернув за угол на Индиго-стрит, Мэгги неожиданно столкнулась с кем-то и, охнув, испуганно отпрянула назад. Но сильные руки поддержали ее.

– Прошу извинить меня.

Услышав глубокий мужской голос, Мэгги замерла от изумления. Ее сердце учащенно забилось, когда она вгляделась в знакомое красивое лицо. Перед нею стоял Дилан О'Коннор, тот самый человек, с кем она простилась восемь месяцев назад и кого с тех пор не видела ни разу, да и не надеялась больше увидеть. Тот, кто, увы, был отцом ребенка, которого она носила под сердцем...

– Дилан?

Это имя Мэгги произнесла почти шепотом. Но боль пронзила ее сердце, когда она увидела недоумение в глазах мужчины.

Услышав свое имя, произнесенное незнакомой женщиной, Дилан пытливо всматривался в ее удивленное лицо. Но сердце все же дрогнуло. Неужели в его памяти может что-то еще всколыхнуться? Врачи были против поездки Дилана в Грейс-Харбор, маленький курортный городок на ветреном взморье в Орегоне. Но желание пробить хотя бы щель в захлопнувшейся двери своей памяти в совсем недалекое прошлое заставило Дилана использовать любую возможность что-то вспомнить.

То, что первый попавшийся ему в этом городе человек узнал его, вселяло надежду. Но, как всегда, вспыхнув, надежда тут же погасла.

– Откуда вы знаете меня? – почти в отчаянии воскликнул он, впившись взглядом в Мэгги. Но тут же заметил, как что-то, похожее на радость, в глазах незнакомки сменилась испугом и недоверием.

Потрясенная Мэгги не ответила ему. Он, видимо, разыгрывает ее? Однако в его глазах не было ни улыбки, ни иронии, ни даже намека на то, что он узнал ее.

– Вы не помните меня? – с трудом, дрожащими губами вымолвила Мэгги.

В серых глазах Дилана сначала появилась растерянность, затем раздражение и, наконец, глубокое отчаяние.

Прежде чем он открыл рот, чтобы объяснить, Мэгги уже знала, что сейчас услышит, и от острой боли у нее перехватило дыхание.

– Нет... простите, мне очень жаль... – как-то заученно произнес Дилан. Сколько раз он повторял эти слова в последние четыре месяца!

Что же теперь делать? Есть ли у него хоть какой-то шанс? Не лгать же ей, в конце концов! Дилану отчаянно хотелось что-то сказать незнакомке... что-то вспомнить...

Нет, Дилан не знал ее. Он ничего не помнил о ней.

Врачи в военном госпитале в Сан-Диего убеждали его, что он счастливчик – ему повезло, он остался жив. Если бы не крепко застегнутый ремень безопасности, то грузовик, врезавшийся в его машину, запросто мог бы увеличить и без того удручающую статистику дорожных происшествий в штате Орегон.

Дилан провел в госпитале четыре месяца. Лежал в коме, не сознавая ни кто он такой, ни где находится. Его память, его прошлое, по сути вся его жизнь были стерты, словно их и не бывало.

Понадобилось еще четыре месяца интенсивного лечения, психической подготовки, чтобы пострадавший понемногу начал входить в свою новую жизнь. Но, несмотря на немалые успехи, восстановление физических сил и желание жить, память упрямо не возвращалась, будто наглухо запертая в нем.

Только когда Дилан занялся разборкой вещей в своей комнате на военной базе, ему в руки попалась пачка писем, накопившихся за время его болезни. Среди них было и письмо от адвоката из Грейс-Харбора. Адвокат информировал Дилана о том, что тот стал наследником части имущества своей покойной тетушки и ее супруга.

Уведомление о наследстве и побудило его предпринять поездку в Грейс-Харбор. Он тут же решил, что это может дать ему шанс начать новую жизнь и, при благоприятном стечении обстоятельств, окажется ключом к его прошлому.

Дилан заметил, как женщина, стоявшая перед ним, вдруг пошатнулась. Он поддержал ее и прочел странную боль в потемневших глазах незнакомки.

– С вами все в порядке? Вас беспокоит ребенок? – озабоченно спросил он.

– Нет, – дрогнувшим голосом ответила Мэгги.

– Может, вам лучше сесть? – Дилан был не на шутку обеспокоен состоянием этой молодой женщины.

– Нет... все в порядке, – возразила Мэгги.

Отступив назад, она высвободилась из его рук. Ей казалось, что все это происходит не наяву, а в каком-то кошмарном сне.

В эту минуту ребенок решил снова напомнить о себе сильными толчками.

– О... – невольно поморщилась Мэгги и прижала руки к животу.

– Возможно, вам нужен врач? – Дилан почувствовал себя виноватым. – Вы не хотите, чтобы я позвонил вашему мужу?

– Я не замужем, – не раздумывая, призналась Мэгги.

– О... Ну тогда позвольте мне подвезти вас до вашего дома. Моя машина припаркована...

– Нет... пожалуйста, в этом нет необходимости, – быстро оборвала его Мэгги. – Просто малыш ведет себя чересчур активно. – «Возможно, он чувствует, что его папаша совсем рядом», – с горечью подумала Мэгги про себя и испугалась, что сейчас расплачется. – Я только что вышла из кабинета врача, – наконец проглотив комок в горле, объяснила она, пытаясь скрыть дрожь в голосе. – Иду домой.

– Позвольте подвезти вас, – снова предложил Дилан.

– Нет-нет, не нужно.

Мэгги очень хотелось, чтобы он оставил ее одну. Видеть перед собой этого человека, который даже не попытался узнать ее, было выше ее сил. Она совсем иначе представляла себе их встречу, если ей суждено было когда-либо произойти. Но подобная сцена неузнавания...

– Хорошо, – быстро согласился Дилан. – Но я все равно провожу вас до вашего дома.

У Мэгги уже не было желания спорить с ним.

– Ладно. Благодарю вас, – покорно сдалась она.

– Отлично. Обопритесь на меня. – Дилан предложил ей свою руку.

Сердце Мэгги замерло.

– Я справлюсь сама, – поспешила отказаться она внезапно охрипшим голосом. Стоит Дилану прикоснуться к ней, она едва ли сможет сохранить спокойствие и безразличие.

Пока они медленно поднимались по Индиго-стрит, Мэгги успела разглядеть, что на Дилане от военной формы осталась лишь футболка; на нем были также полинявшие, вытертые джинсы. Его черные волосы, раньше коротко по-армейски подстриженные, теперь красиво ложились на шею. Кроме того, Мэгги с удивлением увидела, как сильно Дилан потерял в весе. Видимо, он болен, подумала она.

– Нам далеко идти? – поинтересовался Дилан, прервав ее мысли.

– Как только достигнем вершины холма, – ответила Мэгги, искоса посмотрев на Дилана. Она была очень удивлена подобным вопросом.

Ему прекрасно известно, где она живет! Он останавливался в ее пансионате «Фейрвиндз» всего восемь месяцев назад – провел здесь полную страсти ночь любви, которую не мог так просто забыть, как, увы, не могла забыть и она.

Неужели Дилан действительно забыл? В любом случае объяснение его поведения может быть только одно, размышляла она: он отличный актер или у него на самом деле отшибло память.

А может, он вовсе и не Дилан? Просто человек, очень на него похожий? У каждого из нас где-то есть свой двойник, разве не бывает так? Однако Мэгги прекрасно понимала, что пытается обмануть себя.

– Вот мы и пришли. – Мэгги немного запыхалась. Остановившись, она показала рукой на старинный дом в георгианском стиле в конце подъездной аллеи. Это был пансионат для туристов, который содержала Мэгги: комнаты и завтрак.

– «Фейрвиндз», – прочел Дилан черные с золотом буквы на красивом указателе у поворота к дому и стал с интересом разглядывать большой трехэтажный дом в окружении высоких пихт; чуть поодаль стояло несколько серебристых берез.

Мэгги бросила на него взгляд, полный изумления. Дилан не помнит ее, он не помнит «Фейрвиндз»! Что же тогда привело его в Грейс-Харбор? Ее так и подмывало задать ему этот вопрос и в то же время ей очень не хотелось услышать ответ на него.

Порывшись в сумочке и найдя ключи, она мучительно размышляла, что делать дальше. Пригласить его в дом? Нет... Она действительно не расположена решать эту неразрешимую проблему. Все слишком запутано.

– Спасибо, что проводили, – наконец сказала Мэгги, направляясь к дому.

– Подождите! – крикнул ей вслед Дилан, и, когда она обернулась, ему показалось, что в глазах ее блеснула надежда. – Вы не ответили на мой вопрос!

– Вопрос? – нахмурившись, повторила Мэгги.

– Откуда вы знаете меня? – Глядя ей в глаза, Дилан удивился тому, что они вдруг наполнились слезами. Испуганный, он сделал шаг к ней. – Я расстроил вас? Прошу вас, простите меня. Я не хотел этого...

– Извините, мне нужно идти.

Дилан провожал взглядом ее удаляющуюся фигуру. Женщина знает его, в этом нет уже никаких сомнений, но ее поведение озадачивало его.

Проклятье! Чего бы он не отдал за то, чтобы уснувшая память проснулась! Скрипя зубами, Дилан собрал все свои силы, пытаясь хоть что-то вспомнить.

Одного его желания было недостаточно, он убеждался в этом уже не раз. Врачи советовали ему целиком положиться на собственные инстинкты, прислушиваться к тому, что происходит в нем самом, в его мыслях, восприятиях. Сейчас в нем все кричало: «Беги за ней!»

Более не сомневаясь, Дилан поспешил по аллее вслед за Мэгги и настиг ее, когда она еще не успела закрыть за собой дверь.

Ему трудно было понять ту сумятицу чувств, которую он увидел на лице девушки.

– Подождите, не уходите, я сожалею, что так расстроил вас, но мне действительно необходимо поговорить с вами... – Дилан умолк, дыхание его прерывалось, ему не хватало воздуха, и он с облегчением втянул в себя аромат расцветших роз на клумбе под окном.

Но внезапный озноб потряс его тело, в глазах потемнело, резкая боль стянула обручем голову. Дилан рухнул на колени, как солдат, скошенный снайперской пулей. Кругом все замелькало, как в калейдоскопе. Сердце Дилана билось, словно было готово выскочить из груди. Глаза невыносимо жгло, и он закрыл их ладонями, испугавшись, что теряет сознание.

– Что с вами? Вы больны? – слышал он взволнованный женский голос, но не мог вымолвить ни слова. – Вы в состоянии подняться? – продолжал спрашивать тот же голос, и чьи-то руки осторожно пытались помочь ему.

Наконец Дилан кое-как встал. Ноги были как ватные, и он едва смог удержаться на них. Мэгги помогла ему войти в дом. Случилось что-то пугающее, непонятное.

– Я вызову врача, – сказала она и, проведя его в просторную гостиную, усадила в первое попавшееся кресло.

– Нет, не надо врачей! – голос Дилана был решителен. Он столько перебывал у врачей за эти месяцы, да и боль в глазах постепенно утихала.

Наконец Дилан с облегчением поднял веки и увидел перед собой чьи-то встревоженные глаза. На мгновение они показались ему знакомыми.

– Что случилось? – обеспокоенно спросила Мэгги, все больше пугаясь.

– Сказать по правде, я и сам толком не знаю, – ответил Дилан. Потом провел рукой по волосам и поморщился. – Такого со мной еще не было. Хотя врачи предупреждали меня о возможных головных болях.

Сердце Мэгги испуганно дрогнуло.

– Врачи? – повторила она.

Дилан утвердительно кивнул.

– Несколько месяцев назад я попал в дорожную катастрофу.

– Несчастный случай? – Мэгги побледнела. – Что случилось? – Она едва вымолвила эти слова, потому что в горле у нее пересохло. Хотя внешне она казалась вполне спокойной, внутри у нее все дрожало.

Дилан, наклонившись вперед, уперся локтями в колени и уставился на свои руки.

– Грузовик внезапно свернул на середину шоссе и сбил мою машину, – произнес он ровным голосом, без каких-либо эмоций.

Мэгги прикусила губу, чтобы удержаться от стона отчаяния, представив себе обмякшее тело Дилана, лежащего без сознания, залитого кровью.

– Как... как сильно вы пострадали? – собравшись с духом, спросила она и увидела, как все его тело напряглось. Она заметила, что Дилан так сильно сжал руки, что даже косточки пальцев побелели.

– Травма головы, сломана ключица, множественные раны, перелом ноги и ушибы. – Дилан равнодушно перечислил все свои увечья, словно список покупок.

Мэгги испуганно втянула в себя воздух. Дилан, увидев, как она побледнела, проклиная себя, встал со стула и склонился над ней.

– Простите меня. Я и сам не понимаю, зачем говорю. – В голосе его было искреннее сожаление. – Но вы первый человек, который спросил меня об этом.

Мэгги слабо улыбнулась, чувствуя, как сильно колотится сердце от близости Дилана.

– Пожалуй, мне лучше уйти, – промолвил он. – Я лишь беспокою вас. Нет... нет... не поднимайтесь, – поспешно остановил он ее. – Я сам дойду.

Повернувшись к двери, Дилан успел сделать не более трех шагов, когда увидел на бюро слева от двери фотографию в бронзовой рамке. Изображение двух человек на снимке заставило его замереть на месте.

Схватив фотографию, Дилан резко обернулся.

– Откуда вы знаете этих людей? Почему эта фотография у вас? – быстро спросил он.

Мэгги испугало выражение лица Дилана. Она не могла понять причину столь странной реакции на снимок в рамке. Ведь Дилан находился в ее доме в тот день, когда был сделан этот снимок. Это случилось пять лет тому назад, в солнечный июньский день, когда тетушка Дилана выходила замуж за Уильяма Фейрчайлда, отца Мэгги.

Мэгги никогда не забудет этот день: тогда она впервые увидела Дилана. Он приехал с военной базы в Сан-Диего, чтобы повести тетушку к венцу. В памяти Мэгги навсегда запечатлелся образ красавца-моряка в парадной форме военно-морских сил США.

– Скажите, откуда? – настаивал Дилан, не сводя с нее глаз.

Мэгги чувствовала, что в его поведении нет прежней напряженности. В серых глазах плескалась настоящая боль.

Странный холодок пробежал по ее спине. Что происходит, почему Дилана так взволновала фотография?

– Человек на портрете – это мой отец, – наконец объяснила она.

– Ваш отец? Значит, моя тетушка вышла замуж за вашего отца? – На его лице было написано недоумение.

– Да, – ответила Мэгги. Зачем он задает ей такие глупые вопросы, когда все и так ясно? Она даже почувствовала раздражение. – Я не понимаю, что происходит. Вы же сами вели к венцу вашу тетушку. Неужели вы забыли?

Дилан снова бросил взгляд на фото в своей руке. Сколько раз за последнее время он ждал того момента, когда сможет хотя бы что-то вспомнить о себе.

– Черт побери, ведь я ничего этого не помню! – четко произнося слова, еле сдерживая злость, решительно воскликнул он.

– Вы не помните свадьбу вашей тетушки? – Мэгги не могла поверить услышанному.

Дилан попытался поймать ее взгляд.

– Это правда... Я не помню ее свадьбу... – Сейчас в его голосе звучало отчаяние.

Мэгги вдруг все поняла.

– Несчастный случай... тяжелые увечья. Вы потеряли память... – Вот единственное объяснение всему.

– Возможно, – мрачно согласился Дилан.

– О, конечно... – начала было Мэгги.

– Подождите, если моя тетушка выходила замуж за вашего отца, – перебил ее Дилан, – это значит, что вы тоже были на свадьбе. – Он подошел к бюро и поставил на место фотографию.

– Да, была, – ответила Мэгги.

Дилан внимательно посмотрел на нее.

– Значит, мы все были знакомы друг с другом, были друзьями... ваш отец, моя тетя, вы, я?.. Мы достаточно хорошо знали друг друга? – Волнение, с которым он все это произнес, удивило Мэгги.

– Не совсем, – уточнила она и увидела разочарование в его глазах. – Тогда мы с вами встретились впервые... – Она еле сдержалась, чтобы не сказать, как эта встреча изменила ее жизнь.

– Понимаю... – горестно вздохнул Дилан. – Я надеялся, что, возможно... – Он снова вздохнул и помолчал немного. – Представляете себе, каково это – однажды проснуться и не знать, кто ты? – неожиданно произнес он.

Мэгги уловила в его голосе страх и безнадежность, но не успела сказать ему ничего утешительного, ибо он продолжал:

– Я смотрю на потолок, пытаясь вспомнить свое имя. Ведь каждый должен помнить свое имя? – он посмотрел на Мэгги. Она, соглашаясь, кивнула. – Но в памяти у меня была пустота. Я понятия не имел, как меня зовут, не понимал, о чем меня спрашивали врачи, что они мне говорили... Они твердили, что моя память вернется ко мне, спустя день или два... Но через две недели я по-прежнему ничего не помнил. Наконец доктора сообщили мне мое имя и то, что я морской офицер. Надеялись, это поможет мне... Но из их затеи тоже ничего не вышло.

Он умолк, а Мэгги, затаив дыхание, ждала.

– Проходили недели. Я стал задумываться, была ли у меня семья и может ли кто-нибудь рассказать мне о моем прошлом, – продолжал Дилан. – Я спросил у медсестер, навещал ли меня кто-нибудь, когда я лежал в коме? Девушки почему-то занервничали и побежали искать лечащего врача. И тогда я понял, что дела мои плохи...

– Что же все-таки сказали вам доктора? – спросила Мэгги. В голове у нее билась лишь одна мысль: он был в коме. Понемногу ее все больше охватывали страх и смятение. Она представляла себе, каким беспомощным и растерянным был Дилан, не зная, кто он и где находится.

– Они мне сказали... – голос его сломался, – что у меня была тетушка, единственная моя родственница...

У Мэгги сжалось сердце.

– Но она... – Встретившись с серыми, полными боли глазами Дилана, Мэгги тут же умолка.

– Умерла? – закончил за нее Дилан.

Мэгги кивнула.

– Однако вы все же кое-что помните, – осторожно сказала Мэгги, но, заметив, как натянулась кожа на скулах Дилана и в его глазах появилась боль, прикусила язык.

– Я ничего не помню, – возразил Дилан, сдерживая гнев в голосе.

Мэгги долго смотрела на него. То, что он так долго пытался ей втолковать, постепенно доходило до ее сознания.

– То есть вы не можете вспомнить, что ваша тетя и мой отец погибли в автокатастрофе? Вы не помните, как приехали на их похороны? Вы не помните... – Мэгги в отчаянии умолкла.

– Я не припоминаю ни единого факта или события из моей жизни... Ничего! – Дилан старался подавить чувство безысходности, заставляющее его жалеть себя.

– Но... врачи... Они обещают вам, что когда-нибудь все это уладится?..

Дилан снова опустился в кресло, лицо его стало замкнутым.

– Никто из врачей и специалистов, к кому я обращался, не говорил со мной откровенно и прямо!

– Вы опасаетесь, что память не вернется к вам? – взволнованно спросила Мэгги.

Дилан громко вздохнул. Ответил он не сразу.

– В таких случаях процесс восстановления протекает по-разному; многое зависит от обстоятельств и серьезности травм. – Дилан говорил монотонно, словно читал медицинский справочник. – И никто не гарантирован от того, что, вернувшись, память не может пропасть снова. Таких гарантий нет.

Мэгги слышала отчаяние в голосе Дилана, видела боль в его глазах, и ей нестерпимо хотелось, протянув руку, успокоить его.

– Мне очень жаль, – лишь промолвила она, но Дилан словно не слышал ее.

– Я понимаю, вам это кажется странным, – продолжил он с печальной улыбкой. – Но самое ужасное не в потере памяти, хотя это, поверьте, страшное состояние. Беда в том, что я оказался без семьи. Никто не в силах помочь мне вспомнить, помочь обрести мое прошлое, никто не скажет мне, кто я, не сможет собрать меня воедино из кусков, как и мою жизнь тоже. Тетя Розмари – последняя представительница нашего рода... Но она умерла. Теперь я один-одинешенек. – Он умолк, опустил голову и обхватил ее руками.

У Мэгги дрогнуло сердце.

– Это не так! У вас есть семья, – не выдержав, выкрикнула она, ибо больше не могла молчать.

Дилан вскинул голову и с удивлением посмотрел на нее.

– Что вы сказали? – переспросил он, глядя ей в глаза.

Мэгги облегченно вздохнула.

– Вы не одиноки. У вас есть семья, – уверенно промолвила она.

Дилан нахмурился.

– Я не совсем понимаю вас.

Мэгги, словно защищаясь, положила обе руки на живот.

– Этот ребенок... ребенок, которого я ношу, он ваш...

ГЛАВА ВТОРАЯ

Сделав это признание, Мэгги тут же пожалела о сказанном. Челюсть Дилана отвисла, он смотрел на Мэгги так, будто прямо на его глазах у нее на лбу выросли рога.

– Вы это серьезно? – недоверчиво протянул Дилан.

Мэгги, еще какое-то мгновение назад сожалевшая о том, что сказала ему, почувствовала, что более не в состоянии слышать этот крик одинокой души. О последствиях она уже не думала.

Подавив вздох, она ощутила движение ребенка, будто он переместился чуть пониже.

– Я говорю серьезно, – тихо подтвердила Мэгги. Не без усилий встав с кресла, она подошла к окну и стала осторожно массировать те места, где, как ей казалось, малыш чувствовал какое-то неудобство.

– Но как это могло случиться? – Обескураженный Дилан тяжело откинулся на спинку кресла.

Мэгги, глядя на его недоуменное лицо, поняла, что он не поверил ей, и не винила его в этом.

Дилан почему-то внимательно разглядывал свои руки.

– Я... видите ли... для меня это... Я просто в шоке... – наконец растерянно вымолвил он. – Когда же... когда должен родиться ребенок?

– Двадцать второго июня, – ответила Мэгги. – Так, по крайней мере, полагает доктор. – Она принялась прохаживаться вдоль комнаты, в конце которой находился большой каменный камин.

Дилан медленно следил взглядом за каждым движением ее тела под просторным розовым с белым платьем для беременных.

Есть что-то прекрасное и даже сексуальное в женщине, ждущей ребенка... А эта женщина, если верить ее словам, носит под сердцем... его ребенка.

Он прерывисто вздохнул и почувствовал, как екнуло сердце от осознания огромности того, что ложится на его плечи.

Неужели он начисто забыл о том, как занимался с ней любовью? Забыл, что они были так близки, что она отдалась ему и их уста сливались в поцелуях, что их тела сплетались в страсти, лаская друг друга, – и все это во имя того, чтобы дать жизнь маленькому человеческому существу?

Дилан крепко зажмурился, пытаясь вспомнить хотя бы что-нибудь. Но вместо воспоминаний зияла черная дыра, провал, и этот провал был его прошлым, его жизнью.

Если быть честным, по-настоящему честным, он не имеет права ни отмолчаться, ни выбросить из головы ее слова. Женщина была искренна, так звучал ее голос. Он верил ей.

Дилан вдруг вспомнил ту теплоту, которую увидел в ее глазах, когда они столкнулись на тротуаре, а потом теплота сменилась странной настороженностью...

Но если она сказала правду и он действительно отец ребенка, то они оба несут ответственность, и разумно будет, если между ними установятся прежние отношения, какие, возможно, были у них до этого случая.

Однако, вернувшись недавно из госпиталя к себе в комнату, он не смог найти хотя бы какую-нибудь мелочь, вещицу, записку, которая напомнила бы ему о присутствии в его жизни женщины.

Что-то здесь не так.

Дилан вздохнул и закрыл лицо руками. Загадка покрытого мраком прошлого неожиданно повернулась к нему совершенно непредвиденной стороной.

Инстинктивное чутье и письма, найденные в почтовом ящике, невольно всколыхнули память лишь о Грейс-Харборе.

Нет, ситуация уже во многом помогла ему, а несколько часов пребывания в этом городе позволили сделать немало открытий, но, правда, не таких, как признание Мэгги, повергнувшее его в шок!

– Но вы помните хотя бы... что-нибудь? – Голос девушки прервал затянувшееся молчание.

Что-то похожее на улыбку тронуло губы Дилана, когда он покачал головой. Он встал и заходил по комнате.

– Хотелось бы верить тому, что вы сказали. – В голосе его была печаль. – Странно то, что, придя в себя и вернувшись из госпиталя, я, как оказалось, не забыл те обыденные дела, которыми занимается каждый человек, возвратившийся после долгой отлучки домой, все то, чему он научился в процессе своей жизни. Но от меня ускользает что-то другое, личное, мое прошлое, личные связи, то, кто я сам... Именно все это стерлось из памяти, исчезло... – Он внезапно остановился перед Мэгги. – Я растерялся... словно меня бросили в океан без всякой надежды на спасение. А мне остается лишь держать голову над водой, чтобы не захлебнуться...

Боль в его голосе разрывала сердце Мэгги. Ей снова захотелось протянуть руку, коснуться его, успокоить и как-то помочь.

– Вам, должно быть, очень тяжело, – сказала она, стараясь казаться спокойной.

Дилан горестно вздохнул.

– Я не помню вас... не помню ваше имя... а вы говорите, что ждете от меня ребенка!.. – Он умолк. Мэгги услышала, с каким трудом он проглотил комок в горле. – Я не хочу ни от кого слышать слов сочувствия.

Мэгги встретила взгляд его серых глаз, и все изменилось в воздухе, словно перед грозой. Она ощущала, как каждый нерв в ней напряженно ждет того момента, когда руки Дилана обнимут ее и их губы, как тогда, сольются в поцелуе...

– Как вас зовут? – спросил он прозаично, оборвав ее мечты.

– Мэгги, – глухо промолвила она. – Мэгги Фейрчайлд.

– Мэгги, Мэгги, – тихо повторил он, закрыв глаза.

Ее имя, слетевшее с его губ, казалось ей любовными ласками. Затаив дыхание, она мысленно помолилась за себя и своего ребенка.

– Мне очень жаль, но я не помню вас. – Голос Дилана тут же погасил вспыхнувшую искру надежды. Когда Мэгги снова посмотрела в его глаза, она увидела в их глубине ту же печаль и отчаяние.

– Но... если вы ничего не помните, почему же приехали в Грейс-Харбор? – не выдержала Мэгги.

– Потому что это единственное, что связывает меня с моим прошлым, – ответил Дилан.

– Я ничего не понимаю.

– Спустя две недели после моего возвращения из госпиталя я просматривал почту, накопившуюся за месяцы моего отсутствия, – пояснил он. – Кроме всякой ерунды, в почте оказались два письма из Грейс-Харбора. От адвоката. Его зовут, кажется, Джеред. – Он нахмурился и стал шарить по карманам своих джинсов.

– Мак-Эндрю, – помогла ему Мэгги.

– Да, верно. – Дилан оставил карманы в покое. – В первом письме он сообщал мне, что является судебным исполнителем завещания Розмари и Уильяма Фейрчайлд. Я наследник, и Мак-Эндрю просил меня не медля встретиться с ним. Во втором письме он повторил свою просьбу. – Дилан вопросительно посмотрел на Мэгги. – Ведь вы тоже наследница, не так ли?

– Да, – ответила Мэгги.

– Значит, вам известно, что в завещании? – спросил Дилан.

– Да, известно, – подтвердила Мэгги. – Но вам лучше поговорить с адвокатом Джередом, – поспешила добавить Мэгги, увидев по его глазам, что он собирается засыпать ее вопросами.

– Я как раз направлялся к нему, когда столкнулся с вами, – пояснил Дилан. – Думаю, я уже опоздал на встречу.

Мэгги внезапно почувствовала усталость и посмотрела на часы над камином – на них было только чуть более четырех.

Ей казалось, что все ее силы иссякли. Во время осмотра доктор Уитни спросил, хорошо ли она спит, и она пожаловалась на недавнюю бессонницу. Доктор посоветовал при малейшем чувстве утомления отдыхать и даже поспать, если хочется. Видимо, сейчас именно такое время, когда ей нужно прилечь.

– В сущности, еще не так поздно, – Мэгги сама удивилась, что сказала эти слова. – Джеред славится своей работоспособностью. Я уверена, вы застанете его в офисе.

Дилан увидел усталость в глазах Мэгги и понял, что их встреча далась ей нелегко.

– Я, пожалуй, тут же пойду к нему. Но нам так много надо... э-э-э... обсудить. Можно мне навестить вас завтра?

– Я всегда дома, – ответила Мэгги, ибо знала, что после беседы с адвокатом им этого не избежать.

Дилан ушел. Услышав, как захлопнулась дверь дома, Мэгги, подойдя к окну, смотрела вслед Дилану до тех пор, пока он не скрылся из вида.

Ребенок вел себя активно, словно хотел привлечь ее внимание. Мэгги улыбнулась и, легонько, круговыми движениями поглаживая живот, покинула гостиную.

Несколько месяцев назад она превратила небольшую спальню для гостей в детскую, перекрасив стены и увешав комнату веселыми зверюшками из джунглей. Здесь она и любила теперь отдыхать.

Мэгги обзавелась столиком для пеленания, ванночкой и шкафом, где аккуратными стопками лежали детские одеяльца и белье.

Из гаража она извлекла отцовское старое кресло-качалку и сама привела его в порядок. Теперь оно стояло на круглом плетеном коврике, покрывавшем сверкающий паркет пола. Не хватало только кроватки, но она уже была куплена и ждала своей очереди пока в несобранном виде.

Мэгги устало опустилась в кресло-качалку и принялась разглядывать зверюшек. Ветерок, залетавший в открытое окно, заставлял подвешенные игрушки кружиться и плясать в воздухе.

Протянув руку, Мэгги открыла дверцу шкафа и вытянула крохотный вязаный свитерок. Ее мать умерла, когда Мэгги было пять лет, но отец любил рассказывать дочке, какой мастерицей та была и как прекрасно вязала.

Порывшись в старых коробках в гараже, Мэгги отыскала материнские журналы вязания, купила шерсть и с помощью владелицы магазина, где продавалось все необходимое для рукодельниц, научилась простой вязке. Она успела связать себе шаль и несколько детских вещиц.

Прижав свитерок к груди, Мэгги вспомнила, как заледенели серые глаза Дилана, едва он узнал о ребенке. Он не поверил.

Когда семь месяцев тому назад доктор Уитни сказал ей, что тошнота и плохое самочувствие у нее совсем не следствие гриппа, она, пожалуй, повела себя так же, как Дилан.

Первый шок, однако, быстро прошел и сменился радостью. Узнав, что одна ночь с Диланом сделала ее матерью, она посчитала это чем-то особенным.

Мэгги сочла необходимым уведомить его об этом и тут же решила позвонить ему в Сан-Диего. Но вдруг вспомнила, как, прощаясь, Дилан сказал, что не верит в любовь, и тут же отказалась от своей затеи.

Ознакомившись с завещанием отца и Розмари, она снова начала надеяться, что Дилан непременно все узнает сам, ведь ему придется вступать в наследство.

Но пять месяцев спустя, когда ее беременность уже перестала быть секретом, а стала предметом разговоров и пересудов в городке, когда Дилан даже не ответил на письмо адвоката, ее одолели нехорошие предчувствия и даже страх.

Но вот он приехал и оказался совсем другим человеком – не тем, кто украл ее сердце. Он был совершенно чужой.

Когда Дилан дошел до конца Индиго-стрит и повернул на главную улицу Грейс-Харбора, он полез в карман и вынул из него письмо адвоката.

Проверив адрес, он выяснил, что контора адвоката Джереда Мак-Эндрю была в трех кварталах от него. Шагая по тротуару, он то и дело ловил себя на том, что думает о Мэгги и ее странном известии.

Говорит ли она правду? Неужели они были любовниками? Его ли это ребенок?

Неожиданно Дилана охватила паника, похожая на ту, которую он испытал, когда впервые вышел из состояния комы.

Дилан остановился и прислонился к фонарному столбу, чтобы переждать сильное сердцебиение. Неужели известие об отцовстве, необходимость о ком-то думать и заботиться могло повергнуть его в такое странное состояние? Неужели то обстоятельство, что он не помнил ни собственного детства, ни своего отца, повинно в этом?

Из того немногого, что всплывало в памяти, Дилан знал, что его несколько раз усыновляли. Он был уже подростком, когда его взяла к себе тетушка Розмари. Он прожил у нее семь лет, пока не ушел в армию.

Дилан, передохнув, тронулся дальше. Вскоре, минуя перекресток и перейдя улицу, он нашел нужный ему дом и медную табличку на кирпичной стене: это была контора Джереда Мак-Эндрю.

Постояв немного, он с удовольствием втягивал в себя свежий запах океана и аромат цветов, висевших в корзинах на фонарных столбах.

После отъезда из Сан-Диего Дилан побывал на приеме у одного терапевта, который помогал ему восстановить память. Доктор Саймон Бредфорд был тем единственным врачом, который посоветовал ему поехать в Грейс-Харбор. Он надеялся на то, что через эмоции и подсознание Дилану удастся хоть что-то пробудить в своей памяти.

Неожиданно для себя Дилан вдруг вспомнил, как споткнулся, а потом упал на колени на лестнице дома Мэгги; тогда обрывки смутных воспоминаний на мгновение мелькнули в мозгу.

В тот момент боль в голове была такой невыносимой, что он не обратил на них внимания, но, оказывается, в подсознании что-то все же запечатлелось... Возможно, это поможет ему... Дилан почувствовал радостное волнение и впервые во что-то поверил.

Он решительно дернул бронзовую дверную ручку и вошел в контору адвоката Джереда Мак-Эндрю.

– Я слышал шум за дверью. Могу я быть вам чем-то полезен?

Перед Диланом внезапно возник мужчина лет сорока в серых свободных брюках и такого же цвета шелковой жилетке; верхняя пуговица его белоснежной сорочки была расстегнута.

– Надеюсь, что да, – ответил Дилан. – Меня зовут Дилан О'Коннор. Я получил...

– Мистер О'Коннор! Какой приятный сюрприз! – воскликнул адвокат. – Пожалуйста, проходите, – он поднял край конторки, пропуская Дилана в приемную. – Я Джеред Мак-Эндрю. – Он протянул руку Дилану. – Рад видеть вас. – Улыбка адвоката была дружелюбной, рукопожатие крепким. – Когда вы не ответили мне на второе письмо, я серьезно начал подумывать о том, чтобы нанять детектива и начать поиски.

– Как видите, я пришел сам. – Дилан не счел нужным объяснять, почему не отвечал на письма.

– Пройдемте-ка в мой кабинет, – предложил адвокат, окинув Дилана внимательным взглядом, и указал на открытую дверь слева. – Проходите. Я только закрою парадную дверь. Так нам никто не помешает.

Дилан послушно прошел в кабинет. Он был небольшим, с красивой полированной конторкой, на которой грудой лежали справочники и файлы с документами.

– Садитесь, – предложил адвокат, вернувшись. – Папка с вашими делами как раз здесь. – Он стал рыться в бумагах, лежавших на конторке. – Я просматривал ее сегодня утром. А, вот она...

Дилан промолчал. Он уселся в удобное кожаное кресло и ждал, что будет дальше.

– Я имел удовольствие общаться с вашей тетушкой по некоторым вопросам, – заметил адвокат. – Очень милая женщина. Хотя и с запозданием, примите мои соболезнования.

– Спасибо, – тихо ответил Дилан.

– Билл... простите, мистер Фейрчайлд и ваша тетушка очень любили путешествия, – продолжал адвокат, освобождая стол от бумаг.

Дилан чуть улыбнулся и кивнул головой.

– Гмм... Итак, мистер О'Коннор, вы и Мэгги, то есть мисс Маргарет Фейрчайлд, являетесь наследниками имения и имущества, принадлежавшего покойным мистеру и миссис Фейрчайлд. Было несколько небольших завещаний, но я со всем этим как поверенный уже разобрался. – Говоря это, он продолжал листать бумаги.

Дилан откинулся на спинку кресла и сплел пальцы.

– Я могу прочесть вам весь текст завещания со всеми его юридическими терминами, но будет проще, если я скажу вам, что вы, мистер О'Коннор, являетесь одним из наследников имущества мистера Уильяма и миссис Розмари Фейрчайлд. Вам принадлежит половина дома и того дела, которое называется пансионат «Фейрвиндз», находящийся на Индиго-стрит в городе Грейс-Харбор.

– Вы сказали о деле? – нахмурился Дилан.

– Да, о деле, – подтвердил адвокат. – «Фейрвиндз» – это туристский пансионат.

– Ах, вот что! – удивленно воскликнул Дилан и вспомнил табличку у дома Мэгги. Ему показалось, что в тот момент они с Мэгги были совсем одни в этом большом старом доме.

У Джереда Мак-Эндрю был явно недоуменный вид.

– Мэгги уже пять лет держит этот пансионат, – наконец пояснил адвокат. – Он обычно открывается ранней весной и работает до последних месяцев лета, – продолжал объяснять он. – Но в этом году... видите ли, открытие пансионата отложено из-за того, что его хозяйка ждет ребенка.

– Я понимаю, – ответил Дилан.

– Вы говорили с Мэгги?

– Очень мало. – Дилан с трудом усваивал все то, что рассказывал ему Мак-Эндрю.

– Тогда вы еще узнаете, что у нее большие планы относительно пансионата, – заметил адвокат.

– В сущности, мы еще не обсуждали эти планы, – растерянно промолвил Дилан.

– Мой совет – продать пансионат и разделить деньги пополам, но Мэгги и слышать об этом не желает. Она хочет продолжать дело и нанять кого-нибудь, кто занялся бы общим управлением и ремонтом.

– Управление и ремонт? – совсем растерявшись, повторил Дилан.

– Дому необходима новая крыша, в плохом состоянии дальняя лестница, ведущая со двора в холл.

– Понимаю... – промямлил Дилан.

– Я только высказал свое мнение, – продолжал адвокат, – но держать туристский отель – это слишком трудная задача для Мэгги, у которой через несколько недель на руках будет младенец.

– Разве ей никто не помогает вести дела? – наконец спросил Дилан.

– Она обычно нанимает на летний сезон какого-то студента, но в это лето она этого не сделала. Я знаю, что «Фейрвиндз» очень популярен, но ремонт в нем необходим во избежание несчастных случаев. Хотя, возможно, вы захотите сами заняться этим. Вы умеете держать молоток в руках, мистер О'Коннор?

– Я, собственно, не знаю... – растерянно забормотал Дилан и тут же умолк. В сущности, он понятия не имел, может ли справиться с работами, о которых говорил адвокат.

– Впрочем, у вас не хватит для этого времени, весело заключил адвокат. – Ведь вы здесь в отпуске?

– В какой-то степени, да. – Дилан не счел нужным уточнять.

– Тогда советую незамедлительно переговорить обо всем с Мэгги, – посоветовал адвокат.

– О... не беспокойтесь, мистер Мак-Эндрю, я обязательно сделаю это, – послушно сказал Дилан.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Полчаса спустя Дилан снова проделал тот же путь по главной улице Грейс-Харбора, задавая себе вопрос, почему Мэгги ничего не сказала ему о том, что они оба наследники.

Открыв дверцу машины, Дилан со стоном опустился на сиденье. Его левая нога была особенно покалечена во время аварии, да и все тело тоже пострадало. Несмотря на интенсивное лечение, физические упражнения и вполне ощутимые успехи, Дилан знал, что никогда уже не будет стопроцентно здоров. Это заставило его подать в отставку, хотя начальство возражало, считая, что длительный отпуск ему поможет. Его заверили, что, как только память восстановится, он может вернуться.

Но Дилан доверял больше своему инстинкту, своему внутреннему убеждению, что уже не сможет вернуться на флот, к прежней активной работе, а он не тот человек, который будет сидеть за столом и перебирать бумаги. Канцелярщина не для него.

Дилан поехал по Индиго-стрит и свернул к «Фейрвиндз» так, чтобы подъехать к дому с задней стороны. Он остановился у гаража и небольшой мастерской. Выключив мотор, он внезапно почувствовал приступ дурноты и от охватившей его слабости опустил голову на руль. Холодная испарина выступила на лбу, сердце учащенно билось. Сделав глубокий вдох, Дилан попробовал поднять голову и открыть глаза. Взгляд его упал на гараж, и тут же перед ним совершенно четко возникла картина: за белой дверью гаража, если он откроет ее, должен стоять прекрасный, отлично отремонтированный черный «форд-Т».

Дилан вышел из машины и, шатаясь на непослушных ногах, пошел к гаражу. В голове стучало, но ему нужно было удостовериться в том, что он действительно что-то вспомнил.

Нагнувшись, Дилан ухватился за ручку подъема двери. Скрипя и сопротивляясь, она стала подниматься вверх. Когда Дилан увидел бампер машины, он почувствовал во рту острый привкус горечи разочарования – в гараже стоял синий микроавтобус.

Мэгги в кухне услышала знакомый скрежет поднимаемой двери гаража. Схватив мобильный телефон на тот случай, если нужно будет позвонить в полицию, она выбежала в открытую дверь кухни.

Вид Дилана возле гаража напугал ее.

– Что случилось? – крикнула она.

Дилан круто обернулся, и на мгновение Мэгги показалось, что он не устоит на ногах и упадет, потеряв сознание.

– Нет, ничего, – ответил он и направился к дому. – У вашего отца когда-нибудь был антикварный автомобиль? – Он теперь почти дошел до крыльца.

Мэгги по голосу и выражению лица Дилана поняла, как важен для него ее ответ.

– А-а... да, был...

– «Форд-Т» старой модели? – быстро перебил ее Дилан.

– Да, верно, – ответила Мэгги.

– Я знал это! – воскликнул Дилан.

– Мой отец любил возиться со старыми автомобилями, – объяснила Мэгги. – Он сам восстановил «форд-Т» и очень гордился этим... – Мэгги остановилась, поняв, почему это так важно для него. – Вы что-то вспомнили! – воскликнула она, глядя, как на его красивом лице заиграла торжествующая улыбка.

– Да! Я вспомнил! Я действительно что-то начинаю вспоминать.

Радость Дилана передалась Мэгги, она почувствовала, как забилось ее сердце при виде его счастливых глаз.

– Это замечательно, – словно издалека услышала она собственный голос.

Дилан сразу посерьезнел.

– Совершенно неосознанно я свернул так, чтобы подъехать к дому сзади. Думаю, что когда-то я именно здесь парковал свою машину.

– Да, это так, – поддержала его Мэгги.

– Я испытал точно такое чувство, какое испытывал когда-то. Но на этот раз... я увидел, отчетливо увидел образ старого автомобиля. Вот почему я отпер дверь гаража, – объяснил Дилан. – А где «форд»?

– Отец продал его коллекционеру как раз перед тем... – Она запнулась.

– Перед чем? – спросил Дилан, мучительно нахмурив брови.

Мэгги посмотрела на него глазами, полными слез, все еще не веря, что он не помнит об аварии маленького самолета, в которой погибли ее отец и Розмари, тетя Дилана.

– Перед тем, как они отправились в их последнее путешествие, – наконец выговорила она.

– О... простите... – Рука Дилана обхватила ее плечо, Мэгги ахнула от неожиданности и почувствовала трепет от его прикосновения. – Я не хотел огорчать вас... право, – тихо промолвил он. – Это ужасно. Но я просто хочу вернуть свою жизнь назад! Хочу заполнить пустоту в моей памяти. Мне необходимо... – Дилан прерывисто вздохнул и опустил руку.

– Я понимаю, – промолвила Мэгги. – Может, вы слишком торопите время, – добавила она, помня его отчаяние и разочарование. – К тому же налицо кое-какой прогресс. Вы вспомнили старый «форд-Т». Это только начало.

Мэгги увидела что-то похожее на кривую улыбку, и ее сердце дрогнуло.

– Вы абсолютно правы, – согласился Дилан. – В этом городе есть нечто особенное, – добавил он, вздохнув. – Кстати, почему вы мне не сказали, что мы оба наследники?

Мэгги нервно сглотнула и опустила глаза.

– Я решила, что в этих обстоятельствах будет лучше, если вам об этом скажет адвокат.

– Понимаю, – снова вздохнул Дилан. – Ваш друг адвокат упомянул о том, что вы... э-э-э... хозяйка пансионата «Фейрвиндз», но не открыли его в этом сезоне из-за ребенка.

– Да, это так, – ответила Мэгги. – Не лучше ли нам поговорить в доме, вам не кажется? Обед почти готов.

Дилан удивленно посмотрел на нее. Но Мэгги повернулась и направилась к открытым дверям кухни.

– Я уверена, Джеред сказал вам, что мы с вами станем совладельцами, как только вы появитесь. – В голосе ее прозвучала резкая нотка.

Мэгги подошла к мойке, где ее ждали овощи для салата.

– Сколько комнат в доме? – поинтересовался Дилан, закрыв за собой дверь кухни.

– Шесть, – ответила Мэгги. – Четыре с ванной, – уточнила она, отрывая листья салата и укладывая их после мытья на полотенце.

– Мак-Эндрю говорил мне о необходимости ремонта в доме, – заметил Дилан, подходя к столу, уже накрытому на двоих.

– Джеред прав, – призналась Мэгги. – Отец занимался всем, что касается управления пансионатом, но после женитьбы он и Розмари увлеклись путешествиями, и многое стало приходить в негодность. «Фейрвиндз» нуждается в небольшом ремонте. Я уверена, Джеред кое-что вам посоветовал. – Продолжая заниматься салатом, Мэгги бросила на Дилана взгляд через плечо.

– Вы имеете в виду его совет продать пансионат? – Дилан отодвинул стул и сел. – Да, Мак-Эндрю сказал мне об этом. Он уверен, что мы можем получить за него хорошие деньги, ибо пансионат очень популярен и нравится туристам. Это так?

– Вы о его репутации? Да, все верно, – ответила Мэгги с горделивым вызовом. Она слишком много труда вложила в «Фейрвиндз», и ее возмущало, когда Джеред или еще кто-нибудь говорил о ее пансионате всего лишь как о ценной недвижимости.

Этот дом принадлежал многим поколениям ее семьи, и Мэгги, с одобрения и помощью отца, сделала все, чтобы популярность пансионата не упала. Пока доходы позволяют покрывать расходы и их хватает, чтобы прожить зиму. Но в последние несколько лет возникли непредвиденные обстоятельства, и к тому же дому действительно необходим ремонт.

– В этом сезоне мне пришлось отказать нескольким моим постоянным клиентам, а некоторым я рекомендовала другие пансионаты, – пояснила Мэгги. – Но я планирую открыть «Фейрвиндз» в конце июля.

Одно время она подумывала передать управление пансионатом кому-нибудь на пару месяцев, но после долгих размышлений решила, что «Фейрвиндз» славится своим столом и первоклассными удобствами, и не следует рисковать, передавая его в чужие руки.

Доктор Уитни велел ей в последние месяцы беременности остерегаться стрессовых ситуаций. Поэтому Мэгги и решила закрыть пансионат на два месяца и подыскать кого-нибудь, кто сделает ремонт.

– Совет адвоката Мак-Эндрю продать «Фейрвиндз» кажется самым разумным, – внезапно заметил Дилан.

Мэгги, сердито бросив в салатницу пригоршню нарезанных овощей, обернулась и уставилась на Дилана.

– Я никогда не дам согласия на продажу пансионата, – подчеркивая каждое слово, с гневом произнесла она. – Этот дом был построен моим прадедом, он перешел к моему деду, а затем к моему отцу, а теперь... Если вам нужны деньги, я их достану под залог или наскребу по центу и выкуплю у вас вашу половину. Я категорически против продажи дома.

Дилан прочел презрение в твердом взгляде ее светло-карих глаз, однако от него не ускользнули трагические складки в уголках рта и горечь в разгневанном голосе.

Он поднял руки вверх и этим шутливым жестом дал понять, что сдается.

– Простите меня. Я не знал, что у этого дома такое славное прошлое... и что он вам так дорог.

На самом деле ему было безразлично, что он стал совладельцем дома, и он, не раздумывая, послушался бы совета адвоката.

– Я просто не понимаю... – Мэгги умолкла и, не договорив фразу, вернулась к салату.

– Почему они сделали нас совладельцами? – спросил Дилан, нарушая тишину.

Мэгги на мгновение застыла, затем принялась кромсать на мелкие кусочки последний лист салата и бросила все в салатницу. Вытерев наконец руки, она повернулась к Дилану.

– Итак, почему?

– Хотелось бы мне самому знать это, – промолвил Дилан и на мгновение тоже замолчал. – Расскажите мне о вашем отце и моей тетушке, – тихим голосом попросил он. – Как они познакомились?

– Они встретились во время круиза на Аляску, – ответила Мэгги, повернувшись к плите. Надев рукавицы, она открыла дверцу.

– Подождите, я сам! – Дилан вскочил со стула. Не дав Мэгги времени возразить, он снял с ее рук рукавицы и надел их.

Потом поставил на стол дымящуюся курицу.

– Гмм... как восхитительно пахнет! – Он c удовольствием втягивал в себя аппетитный аромат специй.

– Спасибо, – пробормотала Мэгги, почувствовав, как от удовольствия кровь прилила к лицу, потом подошла к холодильнику. – Можно предложить вам стакан молока?

– Да, пожалуйста, – поблагодарил Дилан.

Мэгги наполнила молоком два стакана и поставила их на стол. Сев, она тут же принялась разрезать сочную курицу. На несколько минут в кухне воцарилась сосредоточенная тишина.

– Очень вкусно, – улыбнулся Дилан, кладя на тарелку второй кусок.

– Спасибо, – опять поблагодарила Мэгги. – Приготовлена по рецепту, который дала мне ваша тетушка.

– Неужели? – воскликнул Дилан. – Да, вы сказали, что они с вашим отцом познакомились во время круиза. – Дилан ждал продолжения.

– Мой отец как раз вышел в отставку...

– Где он служил?

Мэгги опустила на тарелку нож и вилку.

– Он был адвокатом. Единственным адвокатом в этом городе, пока не появился Джеред. Они с отцом проработали вдвоем около года, а потом отец ушел в отставку, и Джеред принял все его дела.

– Понимаю.

– Отец давно мечтал побывать на Аляске, – продолжала рассказывать Мэгги. – Я купила ему билет, как подарок в связи с его отставкой. А Розмари выиграла путешествие на Аляску в лотерее. Потом она говорила, что ей не очень хотелось туда ехать, во всяком случае одной. – Мэгги взяла стакан с молоком и отпила глоток, прежде чем продолжить. – У них оказался один столик. Отец позже рассказывал, что для него самым большим удовольствием в этой поездке было видеть каждый день вашу тетушку Розмари. – Мэгги улыбнулась, вспоминая, каким влюбленным был ее отец и как он опасался, что его обожаемой дочери может не понравиться его выбор.

Но Розмари нельзя было не полюбить: она была милой и доброй и так же была влюблена в ее отца, как он в нее. Через шесть месяцев они поженились.

– У вас есть еще фотографии их свадьбы? – спросил Дилан. – Я видел всего одну, ту, что у вас на бюро.

– Это была очень тихая и скромная свадьба. – Мэгги чувствовала себя очень странно, рассказывая Дилану то, что он сам видел и знал. Ведь он вел невесту в церковь... хотя и не очень охотно. – Я сняла целую пленку, Розмари отобрала то, что ей понравилось, и кое-что увеличила. А остальные попали в альбом. Вы хотите их посмотреть?

– Даже очень, – ответил Дилан. – Посуду помою я.

– Вам незачем это делать... – попыталась было возразить Мэгги, но Дилан строго покачал головой.

– Это все, на что я способен, – запротестовал он и, обойдя стол, подошел к Мэгги. – К тому же, докладываю, что я не забыл, как моют и вытирают посуду, как ее закладывают в посудомоечную машину. Да, кстати, где она у вас? – И он улыбнулся, словно поддразнивая ее.

У Мэгги дрогнуло сердце. У Дилана, которого она помнила, не было таких улыбок.

– Машина справа у мойки, – сказала она.

Поднимаясь со стула, Мэгги почувствовала, как тревожно повел себя ребенок. Она осторожно выдохнула и прислонилась к краю стола, чтобы не потерять равновесие.

– Вам плохо? – обеспокоенно воскликнул Дилан.

Мэгги заметила, что он смотрит на ее живот, на то место, в которое ударил ее ребенок то ли кулачком, то ли ножкой, но так сильно, что это было видно по колышущимся складкам ее белого платья.

– Это... – Дилан умолк и испуганно посмотрел на Мэгги. – Простите... я просто не думал... что когда-нибудь... – Тут он совсем запутался и умолк.

Мэгги едва удержалась от смеха. Такого ошеломленного выражения лица она ни у кого еще не видела.

– Да... это ребенок, – успокоила его Мэгги. – Он всегда особенно активен после того, как я поем что-нибудь. Я думаю, он так благодарит меня за свой ужин, – добавила она, улыбаясь.

– Он? – Дилан вопросительно посмотрел на нее. – Это мальчик?

– О, нет. Я не знаю. – Мэгги почувствовала, как краска заливает не только ее лицо, но и шею. – Иногда он настолько расшалится, словно в футбол играет, поэтому мне кажется, это мальчик. Но когда движения его тихие и не такие агрессивные, я думаю, что это девочка.

– Вам больно? Я имею в виду силу толчков. – Дилан, словно зачарованный, снова бросил взгляд на живот Мэгги.

– Нет, – с улыбкой успокоила его она. – Это очень странное чувство, порой даже невообразимо приятное, но иногда мешает.

– Это в самом деле удивительно, – произнес Дилан, и в его голосе было что-то похожее на благоговейный трепет. Это тронуло будущую мать.

После шока, когда Мэгги сообщила ему, что носит его ребенка, Дилан избегал всяких разговоров о ее беременности. Мэгги, однако, не могла винить его за это. Теперь же она стала замечать, как в его глазах появлялись то недоумение, то любопытство или даже удивление. Сейчас она, не раздумывая, взяла его руку и, не почувствовав сопротивления, прижала ее к своему животу в том месте, где, по ее мнению, могла находиться активная ножка ребенка.

Когда пальцы Дилана ощутили беспокойный толчок, сердце его испуганно екнуло, и он инстинктивно отдернул руку.

Встретив взгляд Мэгги, он увидел в нем боль и разочарование. Ее светло-карие глаза потемнели от обиды.

– Простите, – промолвил Дилан. – Я не ожидал... я просто испугался, только и всего. Можно... еще раз?

Мэгги кивнула, едва удерживаясь от слез.

Дилан снова положил ладонь на живот Мэгги, но на этот раз ощутил лишь ткань ее платья.

Разочарованный, Дилан хотел было отнять руку, но Мэгги жестом удержала его, и через мгновение он почувствовал несколько толчков, один за другим.

– Вот это да! – удивился Дилан. – Это просто чудо! И так бывает все время? – спросил он, глядя на Мэгги.

У Мэгги перехватило дыхание, когда она увидела подлинный интерес в его глазах, а ведь минуту назад он был просто безразличен. Прикосновение к руке Дилана вызвало забытые ощущения.

Теперь он вместе с ней переживает тот особый, великий момент перед рождением новой жизни и ощущает свою причастность к этому. Это уже слишком! Мэгги отступила назад.

– Простите, я должна найти фотографии, – сказала она, подавив возникшее волнение.

Не ожидая ответа, Мэгги осторожно обошла стол и, даже не взглянув на Дилана, покинула кухню.

Дилан, проводив ее взглядом, еще какое-то время стоял неподвижно, затем, тихонько чертыхнувшись, стал собирать со стола посуду. Заложив ее в машину, он снова вернулся мыслями к тем минутам, когда ощутил... толчки собственного ребенка.

Не раз после того, как сообщение Мэгги, подобно бомбе, разорвалось над его головой, Дилан испытывал чувство неловкости и беспокойства, даже, пожалуй, страха, затаившегося где-то в глубине его сознания.

Странно, но теперь он не сомневался в том, что Мэгги сказала правду – это его ребенок. Но ее недоверчивость и осторожность в разговорах с ним невольно настораживали Дилана и вынуждали гадать, что же между ними было.

Он решил полагаться на инстинкты, они немного уже ему помогли, но множество вопросов все еще требовали ответа, и ситуация создалась, по меньшей мере, деликатная.

Закрыв посудомойку, Дилан распахнул широкую дверь кухни и вышел на порог. Глубоко втягивая в себя воздух, он смотрел на ночное небо.

Только бы вспомнить! Неужели Мэгги права и он слишком торопит время, насилуя свою память?

– Вот альбом.

Дилан вернулся в кухню и увидел, как Мэгги кладет на стол небольшой альбом, тут же возвращаясь к домашним заботам.

– Хотите чаю? – спросила она, снимая с полки чайник и наполняя его водой из крана.

– Да, спасибо. – Дилан сел за стол и стал медленно листать альбом.

Стоя у мойки, Мэгги, чуть затаив дыхание, могла бросать незаметные, полные ожидания взгляды на Дилана, внимательно разглядывающего фотографии.

– Жених и невеста выглядят счастливыми, – прокомментировал он и стал перелистывать альбом сначала.

Мэгги напряглась.

– Они и были очень счастливы, – пробормотала она.

В памяти всплыло, как они с Диланом, стоя рядом, смотрели вслед отъезжающей машине, в которой отправлялись в свой медовый месяц новобрачные. Именно тогда Дилан усомнился в том, что этот брак будет долговечен.

Возмущенная Мэгги спросила, почему он не верит в браки, и получила в ответ странное объяснение: если человек верит в то, что его счастье зависит от кого-то другого, то он просто глупец. А затем Дилан добавил: «Брак это то, чего я постараюсь избежать».

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Мэгги не забыла язвительное замечание Дилана по поводу брака и его прощальные слова утром после их любовной ночи. Эти слова чересчур часто с горечью вспоминались ей, когда она узнала о своей беременности.

Свисток чайника прервал ее мысли. Мэгги заварила чай в изящном, из китайского фарфора, чайнике и поставила его на поднос.

– Эй, это уж позвольте мне, – воскликнул Дилан.

Мэгги не возражала, тронутая его заботливостью, подумав, что умение вести себя и явно выраженное рыцарство были теми чертами Дилана, которые так понравились ей когда-то.

Дилан, поставив поднос на стол, сел на прежнее место.

– Этот адвокат... – снова начал он разговор.

– Джеред, – подсказала ему имя своего друга Мэгги и принялась разливать чай.

– Да, да... Джеред, он дал мне понять, что моя тетушка и ваш отец совершили немало длительных поездок после свадьбы.

Мэгги опустилась на стул и пододвинула Дилану его чашку.

– Да, это так, – подтвердила она. – Вернувшись из свадебного путешествия, они вскоре купили небольшой фургон и считали его своим «домом», когда надолго уезжали. Они оба по-настоящему увлеклись поездками по стране.

Она вспомнила, как отец и Розмари радовались, открывая новые места и приобретая новых друзей, и слезы подступили к ее глазам.

Дилан, налив молоко в чай, медленно попивал его, думая о чем-то своем.

– Но авиакатастрофа... – Он умолк, увидев полные слез глаза Мэгги. – Простите, – поспешил он извиниться.

Мэгги шмыгнула носом и потянулась за бумажной салфеткой.

– Ничего, – проговорила она, пытаясь улыбнуться. – У меня все время глаза на мокром месте. Видимо, мое положение сделало меня чересчур чувствительной.

На самом деле после смерти отца и Розмари Мэгги ощутила свое полное одиночество. Даже сейчас она остро чувствовала их потерю. Ей так их не хватало!

Когда доктор сказал, что у нее будет ребенок, Мэгги охватила огромная радость. Как тепло ей стало на душе! Ей казалось справедливым, что их с Диланом неожиданная страсть в ту ночь завершилась именно так – у нее будет ребенок.

Она хранила свою тайну от всех, наивно полагая, что, когда Дилан приедет получать свою часть наследства, она расскажет ему, чем кончилась та единственная ночь, и он радостно обнимет ее и попросит стать его женой.

Но шли недели, а от Дилана – ни слуху ни духу. Мэгги забеспокоилась, а потом была вынуждена посмотреть правде в глаза: Дилан не приедет, их краткая встреча и вспыхнувшая страсть ровным счетом ничего для него не значили. Все произошло потому, что они были несчастны от постигшего их горя: оно сломило их и сделало беззащитными и слабыми.

Мэгги чувствовала себя одинокой, пока не стала думать о том крохотном существе, которое носила в себе, невинном ребенке, которому она нужна, чья жизнь теперь зависит только от нее. Она поняла, что уже всем сердцем любит это дитя.

Дилан видел, как часто меняется лицо Мэгги, как она старается держать себя в руках. Он понимал, что Мэгги страдает.

– Они отправились в Бар-Гарбор, штат Мэн, навестить друзей. Те праздновали свою золотую свадьбу, – наконец произнесла Мэгги, отогнав печальные воспоминания. – Сделали остановку в Висконсине. Отец звонил мне оттуда, сказал, что у него какие-то неполадки с мотором. Но вместо того, чтобы основательно починить мотор, он предпочел лететь в Мэн самолетом и преподнести друзьям сюрприз. – Она судорожно сглотнула. – Предсказывали дождь, но разразилась настоящая буря, – продолжала Мэгги, стараясь говорить спокойно. – В маленький самолет попала молния, и он упал в заросли кустарника. – Голос ее стал совсем тихим, она потянулась за чашкой, чтобы вместе с горячим чаем проглотить комок, застрявший в горле.

– Мэгги, мне очень жаль, – прочувственно молвил Дилан, тронутый болью в ее голосе. – Вам, видимо, было нелегко все это перенести... совсем одной...

– Я... я не была одна. По крайней мере... – Мэгги запнулась, кровь прилила к ее лицу. Она бросила взгляд на Дилана, но на его лице не было и намека на то, что ее рассказ пробудил что-либо в его памяти. Облегченно вздохнув, она быстро спросила: – Вы приехали из Сан-Диего на похороны на своей машине?

– Мм... – протянул, словно пытаясь вспомнить, Дилан.

– Ведь на следующий день вам пришлось рано утром уехать, – добавила Мэгги.

– Нет, все как в тумане, – наконец ответил он и покачал головой.

Когда доктор в госпитале сообщил ему о смерти тетушки, его охватило отчаяние. Она была единственным близким ему человеком, его семьей... Только она могла восстановить какую-то часть его прошлого.

Но теперь он один... Нет. Это не совсем так. Если верить тому, что сказала Мэгги, он скоро будет отцом. Внезапно в его мозгу стали рождаться вопросы, один за другим, и только Мэгги знала ответы на них.

– Мэгги, а какими были наши отношения?

Он услышал, как она шумно вздохнула. Что-то мелькнуло в ее глазах, но она тут же взяла себя в руки.

И в эту минуту мелодично зазвонил дверной звонок.

– О, извините, – быстро промолвила Мэгги и с облегчением поспешила к двери, радуясь тому, что разговор прервался. Вопрос Дилана об их отношениях стал для нее полной неожиданностью, и она не знала, что на него ответить.

Открыв дверь, Мэгги увидела перед собой улыбающиеся лица Ричарда и Беверли Чейсон.

– Ричард! Бев! – шумно приветствовала она друзей. В марте она написала им письмо, где сообщала о своих планах относительно пансионата и просила их приехать не в начале июня, а несколько позднее.

Не получив от них ответа, она несколько раз звонила им в Вайоминг, но безуспешно.

– О, Мэгги! Вы ждете ребенка. Какая радость! Неужели вы вышли замуж? – Беверли по-матерински обняла Мэгги, которая, прижавшись к хрупкой немолодой женщине, снова едва не расплакалась, уже во второй раз за этот день.

– Нет, я не вышла замуж, – тихо и решительно ответила она, когда Беверли выпустила ее из своих объятий.

– О, простите, милая, – извинилась Беверли, и обе неловко умолкли.

Ричард опустил на пол чемоданы.

– Мои поздравления, Мэгги. Когда же вы ждете прибавления? – Он тоже ласково обнял ее.

– Двадцать второго июня. – Мэгги почувствовала, как слезы щекочут глаза.

– Всего через три недели, – заметила Беверли. – «Фейрвиндз» будет открыт до этого времени?

Щеки Мэгги покрылись румянцем.

– Нет. Я писала вам об этом... – Она растерянно умолкла, увидев, как супруги обменялись недоуменными взглядами.

– Писали? – переспросила Беверли, нахмурившись. – Мы не получили вашего письма. По крайней мере... О, Ричард! Я же говорила тебе, что надо было позвонить Мэгги и предупредить о нашем приезде... – Беверли умолкла, совсем растерявшись.

– Не беспокойтесь, все будет в порядке, – успокоила их Мэгги.

– Извините, Мэгги. Бев права, мы должны были позвонить вам, – вмешался Ричард. – Дело в том, что последние три месяца мы жили в отеле, – пояснил он. – Во время урагана в феврале наш дом пострадал, и нам пришлось переехать, пока шел ремонт.

– Письмо могло затеряться в суматохе, – Беверли поспешила найти объяснение случившемуся.

– Я уже сказала, это не проблема, – повторила Мэгги с ласковой улыбкой. – Добро пожаловать, оставайтесь. Я даже приготовила ваши комнаты на всякий случай.

Из-за неожиданного появления Дилана в ее жизни все вылетело у Мэгги из головы.

– Вы уверены? – заботливо спросила Беверли. – Мы не хотели бы доставлять лишние заботы... до рождения ребенка.

– Да, уверена, – с улыбкой ответила Мэгги и обрадовалась, увидев облегчение на лицах своих нежданных гостей.

– Мы обещаем не шуметь и не отбивать чечетку, – с серьезным видом заверил ее Ричард.

Мэгги тихонько хихикнула.

– Тогда договорились. Я помещу вас в ваших же комнатах.

– Спасибо, Мэгги, – с радостной улыбкой посмотрела на нее Беверли.

– Я очень рада, что вы приехали. – Мэгги снова почувствовала комок в горле.

– Мы тоже рады видеть вас, дорогая.

Мэгги заметила блеснувшую слезинку в глазах старой женщины и почувствовала пожатие ее руки.

– Пойдем, дорогая. Мы проделали долгий путь и очень устали. – Ричард, взяв чемоданы, направился к лестнице.

– Спокойной ночи, Мэгги. Увидимся утром, – крикнула Беверли, поспешив за мужем.

Мэгги заперла входную дверь и вернулась в кухню. Ей было достаточно одного взгляда, чтобы понять, что кухня пуста. Неужели Дилан ушел? Она тут же прогнала эту мысль.

Хотя звонок у двери прервал их разговор, Мэгги не сомневалась, что Дилан не захочет уйти, не получив ответа на свой вопрос; он непременно вернется к начатому разговору.

Мэгги до сих пор не придумала, каким будет ее ответ. То, что произошло с ними, посторонний человек мог бы назвать внезапной вспышкой страсти или случайной, ничего не значившей близостью.

Но для нее ночь в объятиях Дилана казалась прекрасным сном, ставшим явью. Пять лет назад с первого взгляда на Дилана, приехавшего на свадьбу тетушки, она влюбилась в него, даже не питая надежды на ответное чувство.

И хотя все получилось совсем не так, как ей представлялось, она ни о чем не жалеет.

Когда Мэгги сообщила Ричарду и Беверли, что она не замужем, в глазах Беверли мелькнуло любопытство, и Мэгги уже ждала от пожилых супругов слов неодобрения. Но они встретили эту новость спокойно, не задали ни единого вопроса. Беверли была слишком воспитанной, чтобы расспрашивать об отце ребенка.

Несколько месяцев назад беременность уже нельзя было скрыть и кое-кто в Грейс-Харборе с откровенным презрением посматривал на Мэгги, кто-то сокрушался и качал головой, встречаясь с ней на улице, кто-то переходил на другую сторону, чтобы избежать встречи.

Мэгги лишь тихо посмеивалась, не обращая внимания на косые взгляды и пересуды.

– Они ушли? – Голос Дилана вернул ее к действительности. Повернувшись, она увидела его у двери, ведущей во двор, с сумкой в руках.

– Нет, они остались, – ответила Мэгги.

– Я думал, вы решили закрыть пансионат?

– Не совсем так. Чейсоны – мои постоянные клиенты, одни из первых. Я не могла им отказать.

– Вот и я подумываю, не остаться ли мне тоже здесь. На какое-то время. Это создаст проблему?

– Никакой проблемы. – Мэгги показалось, что сейчас у нее выпрыгнет сердце, но она и виду не подала. – К тому же половина пансионата принадлежит вам, вы разве забыли об этом? – резче, чем хотелось, заметила она.

– Нет, не забыл, – таким же тоном ответил ей Дилан. – Просто я еще не привык к этой мысли, – пояснил он. – Сегодня был насыщенный событиями день, и я устал. Может, вы мне покажете, как пройти в какую-нибудь комнату?

Мэгги подавила вздох, сердясь на свою резкость. Он прав: сегодня выдался знаменательный день.

– Извините, – пробормотала она. – Пройдемте-ка вот в эту сторону.

Дилан последовал за Мэгги из кухни. Пару минут назад он снова вышел к гаражу и понял, что действительно когда-то бывал здесь, но в самом доме ему все казалось незнакомым.

Идя впереди него, Мэгги заглянула в комнату налево. Дилан тоже бросил взгляд в открытую дверь и остановился: на него глядели слоны, полосатые зебры, золотогривые львы, висевшие на стенах. На лиане под потолком, как раз над столом для пеленания, висела пара мартышек и столько же антилоп и жирафов.

У одной из стен стояла картонная коробка, а рядом небольшой, окрашенный белой краской стол. В центре комнаты на круглом плетеном коврике он увидел старое кресло-качалку.

– Вот это да! – невольно воскликнул Дилан и шагнул через порог.

Шедшая впереди Мэгги обернулась и успела заметить, как Дилан исчезает в детской. Она тут же вернулась.

– Вы сами украсили эту комнату? – спросил он.

– Да. – Детская сразу показалась ей маленькой и тесной из-за присутствия в ней высокого широкоплечего мужчины.

– Отличная работа, – похвалил он вполне искренно.

– Спасибо, – ответила Мэгги, стараясь не придавать значения тому, что от его слов у нее по телу разлилась приятная теплота.

– А это кроватка? – указал он на коробку у стены.

– Да. Ее еще надо собрать.

– В вашем положении нельзя заниматься тяжелой работой. Я с удовольствием сделаю это.

Мэгги, встретив его взгляд, почувствовала себя тронутой.

– Благодарю, – быстро произнесла она.

– Вы не ответили на мой вопрос, – сказал Дилан, и тон его тут же переменился.

– Какой вопрос? – у Мэгги от волнения сел голос. Зачем он спрашивает и к чему все это приведет?

– О наших отношениях. Когда мы познакомились? Как долго мы были любовниками?

Мэгги ощутила, как бешено заколотилось сердце, но, набравшись храбрости, прямо посмотрела в его серые, сверлившие ее глаза.

Чувствуя волнение матери, ребенок повел себя беспокойно, мешая ей и усугубляя и без того огромное напряжение. «Только бы не проявить слабость и не сбежать, чтобы запереться в своей комнате», – думала она.

Какое-то мгновение Мэгги попыталась наспех сочинить романтическую историю о том, как они безумно влюбились друг в друга с первого же взгляда в день свадьбы ее отца и тетушки Дилана.

Это было в какой-то степени правдой, если речь шла о ней, но о чувствах Дилана она ничего не знала.

– Мы... я... – Мэгги умолкла и отступила назад, отведя в сторону взгляд. С трудом перевела дыхание и постаралась не обращать внимания на то, что сердце готово выскочить из груди. – Мы встретились... – Ей стало трудно дышать.

Может, прямо сказать ему, что никаких отношений между ними не было? Надо ли ему говорить о том, что любовниками они стали всего на одну ночь, что это было восемь месяцев назад, когда они оба горько оплакивали гибель родных и ощущали себя одинокими, покинутыми и несчастными?

– Простите, но мне нехорошо, – наконец нашлась Мэгги. Она и вправду почувствовала, что близка к обмороку. – Вы не возражаете, если мы поговорим об этом в другой раз? – Слабый голос подтверждал ее состояние.

Дилан долго молчал. Мэгги догадывалась об отчаянии, охватившем его.

– О, конечно, – наконец согласился он.

Мэгги облегченно вздохнула.

– Ваша комната в этой половине, – она провела его через холл.

В конце холла открыла дверь в небольшую спальню для гостей, в которой Дилан спал в свой последний приезд в этот дом.

– Здесь есть своя ванная, – сказала Мэгги и отступила назад, давая ему пройти. – Да, чистые полотенца найдете в шкафу в ванной, – добавила она.

– Спасибо. – Когда Дилан осторожно протискивался мимо Мэгги, он рукой чуть коснулся ее живота. От этого прикосновения у Мэгги пробежал холодок по спине.

– Спокойной ночи, – едва слышно промолвила она.

– Спокойной ночи, – ответил Дилан.

Мэгги поспешила поскорее добраться до своей спальни.

Войдя в нее и закрыв дверь, она устало прислонилась к косяку и сделала несколько глубоких вдохов, убеждая себя, что Дилан не имеет никакого отношения к ее самочувствию, а во всем виновато статическое электричество от ковра в холле.

Подойдя к окну, Мэгги постояла перед ним, наслаждаясь вечерней прохладой и ароматом роз, цветущих под окном.

Как часто она так же стояла перед окном, глядя на звездное небо, и мечтала, что вот-вот приедет Дилан и все ее надежды исполнятся.

Ее желание сбылось... во всяком случае, отчасти. Дилан вернулся. Исполнятся ли другие?..

ГЛАВА ПЯТАЯ

Мэгги стояла у плиты, готовя завтрак супругам Чейсон. Ветчина шипела на сковороде и раздражала ее своим запахом.

Стирая капельки пота с висков, Мэгги старалась дышать ровно, глубоко, чтобы побороть подступавшую дурноту.

– Ммм... Утром, когда просыпаешься, нет ничего приятней аромата поджаренного бекона.

Голос за спиной заставил ее вздрогнуть. Бросив взгляд через плечо, она увидела Дилана – мокрые после душа волосы, все те же джинсы и та же белая футболка.

Слабость и дурнота некстати усилились.

– Доброе утро, – поздоровалась Мэгги, снова поворачиваясь к плите.

– Как вы себя чувствуете? Вы немного бледны.

Он остановился у нее за спиной. Мэгги даже слышала запах его кожи и ровное дыхание. Она чувствовала, как ее слабеющие ноги подгибаются.

– О! – тихо простонала Мэгги, и если бы Дилан не оказался рядом, она рухнула бы на пол.

– Вот так... Я поймал вас, – произнес Дилан, подхватив ее сильными руками и помогая снова встать на ноги. Она чувствовала, как напряглись его крепкие мускулы.

Легкое дыхание Дилана щекотало ей щеку. Мэгги пыталась унять учащенно бьющееся сердце. Закрыв глаза, она даже вообразила на мгновение, что лежит в объятиях Дилана.

– Вам лучше сесть, – склонившись над ней, посоветовал он и довел ее до ближайшего стула.

Убедившись, что она благополучно села, Дилан наконец опустил руки. Мэгги, почти плача, пыталась что-то сказать.

– Что случилось? – спросил Дилан, нагнувшись к ней.

– Утреннее недомогание, – попробовала объяснить свое состояние Мэгги.

– Утреннее недомогание? – недоуменно повторил Дилан.

– Обычно оно бывает в начале беременности, – попыталась растолковать ему Мэгги. – Но на последних месяцах тоже случается. У меня это было уже несколько раз. Через пару минут все пройдет. О... мой бекон... он подгорит! – Она хотела подняться, но Дилан остановил ее.

– Я сам сниму. – Он подошел к плите. – Это для меня? – спросил он, сняв сковороду с огня.

– Да, для вас... и Чейсонов, – сказала Мэгги. – Они завтракают в восемь. – Мэгги посмотрела на часы. – О, уже время завтрака! – испуганно воскликнула она.

– Оставайтесь там, где сидите, – приказал ей Дилан. – Вы все еще очень бледны, даже с прозеленью. – Но чтобы смягчить свои слова, он весело улыбнулся. – Я позабочусь о завтраке. Только скажите мне, что делать дальше.

Могла ли Мэгги возразить, увидев широкую улыбку?

– Спасибо, – поблагодарила она. – В духовке яичница-болтунья, она еще горячая.

Легкий стук в дверь из соседней маленькой столовой оповестил их о том, что гости пансионата уже там.

– Доброе утро, Мэгги, – послышался голос Беверли, которая просунула голову в дверь кухни. – О, извините, я помешала. Просто подумала, что могу помочь вам.

– Доброе утро, Бев, – ответила Мэгги и улыбнулась. – Позвольте мне представить моего партнера по бизнесу Дилана О'Коннора. Дилан, это Беверли Чейсон.

– Очень рада познакомиться с вами, мистер О'Коннор. – Беверли вежливо кивнула.

– И я тоже, – приветливо ответил Дилан. – Сегодня я буду вашим официантом. Пожалуйста, садитесь за стол. Завтрак будет подан через пару минут.

– Замечательно, спасибо. – Беверли, улыбнувшись Мэгги, исчезла.

Мэгги с удовольствием следила за тем, как ловко Дилан справляется со своей задачей. С тарелками в руках он толкнул плечом вращающуюся дверь и исчез в столовой.

Внезапно Мэгги почувствовала, что дурнота прошла и ей ужасно хочется есть. Поднявшись со стула, она взяла два кусочка хлеба и вложила их в тостер.

Из столовой доносился шум разговора. Мэгги налила себе из графина апельсиновый сок, а когда хлебцы поджарились, намазала один из них ореховым маслом.

– Чувствуете себя лучше? – спросил Дилан, выходя из столовой и присоединяясь к ней.

– Немного лучше, – ответила Мэгги. – Спасибо за помощь.

– Пустяки. Ведь мы партнеры! – Вернувшись к плите, Дилан положил себе полную тарелку яичницы с беконом. – А вы не хотите отведать этого блюда? – Он посмотрел на Мэгги.

– Мне полезнее мои тосты, – ответила она. – А вы не хотите тостов?

– Сидите. Я сам себе приготовлю. – Через несколько минут он присоединился к Мэгги. – Чейсоны – приятные люди, – заметил он, жуя ветчину. – Они рассказали мне, как пятьдесят лет назад познакомились в Грейс-Харборе и с тех пор приезжают сюда каждый год, чтобы отметить встречу.

– Да, это так, – подтвердила Мэгги.

– Они давно вместе? – поинтересовался Дилан.

– Давно, но поженились не сразу.

– Вот как? Почему? – нахмурив брови, удивился Дилан.

– Родителям Беверли не нравился то ли Ричард, то ли их отношения, – ответила Мэгги. – Они десять лет не позволяли им встречаться.

– Десять лет! Вы шутите! – Дилан так и застыл с непрожеванным куском во рту.

– У родителей Беверли имелись свои планы насчет дочери. – И Мэгги принялась рассказывать историю Чейсонов, которую узнала от них же самих еще в их первый приезд в «Фейрвиндз». – В планах родителей не было места для юноши двадцати одного года, ниже их по происхождению.

Дилан потянулся за тостом.

– Трудно поверить, что такие вещи случаются в наше время, – заявил он неодобрительно, намазывая тост джемом. – А как они относятся друг к другу теперь?

Мэгги поднялась и отнесла свой стакан в мойку.

– Если задать Ричарду и Беверли этот вопрос, то они скажут, что судьба снова свела их после десяти лет разлуки, потому что так им на роду написано, так суждено.

– Судьба... суждено... – повторил Дилан. – Романтика, вам не кажется? Боюсь, я не разделяю подобных философских взглядов, – заключил он.

– Вы не верите, что судьба может свести двух людей и что им суждено быть вместе? – Мэгги затаила дыхание, ожидая ответа.

Она заметила еще до болезни Дилана, что он не любит всякую романтику и сентиментальность, но сейчас ей показалось, что подобные идеи его явно заинтересовали.

– Вот что я скажу, – заметил он вполне серьезно. – С той минуты, как я приехал сюда, и после того, как мы с вами вчера столкнулись на улице, я не перестаю думать о том, что во всем этом что-то все-таки есть. То ли судьба, то ли рок побудили же меня приехать сюда.

Мэгги почувствовала, как от этих слов у нее по спине пробежал холодок.

– Кажется, вы говорили о письме адвоката, – возразила она, стараясь перевести разговор на более реальную почву.

– Да, – спокойно ответил Дилан. – Но я мог просто позвонить ему или написать. Мне не обязательно было ехать сюда. Но мой инстинкт подсказал, что я должен приехать в Грейс-Харбор, и вот, после того, как я приехал, начали происходить странные вещи, особенно здесь, в этом доме, которые заставляют верить в то, что в один прекрасный день моя память все же вернется ко мне.

У Мэгги замерло сердце.

– Иными словами, были серьезные основания опасаться, что память не вернется? – испуганно спросила она.

– Из того немногого, что мне сказали врачи, все было против меня, – пояснил Дилан. – Только один врач в Сан-Диего ободрил меня и побудил совершить эту поездку. Но он предупредил, что я не должен заставлять себя насильно вспоминать... Мне нужно воспринимать все, что со мной будет теперь случаться, как свою настоящую жизнь, и просто жить.

– Понимаю, – промолвила Мэгги, уловив нотки отчаяния в его голосе. – Когда вам надо вернуться на базу?

Ей хотелось знать, долго ли он здесь останется. Но Дилан не успел ответить, так как дверь столовой распахнулась, и в кухню вошел Ричард.

– Простите за вторжение, – вежливо произнес он. – Мы просто хотим предупредить, что уходим на прогулку.

– Приготовить вам что-нибудь с собой на ленч? – справилась Мэгги.

– Спасибо, Мэгги, но сегодня мы поедим в городе.

– Приятной прогулки, – пожелала она ему.

– Что они находят интересного в здешних местах? – поинтересовался Дилан, как только Ричард ушел.

– Они обожают прогулки на яхте, любят наблюдать жизнь местных птиц. У них в этом районе друзья, и они наносят визиты, – объяснила Мэгги.

– Было очень вкусно, – поблагодарил Дилан и взял со стола свою пустую тарелку.

– Какие у вас планы на сегодня?

– Ваш друг-адвокат сказал мне, что лестница заднего крыльца требует ремонта. Пожалуй, следует посмотреть внимательно, что там надо сделать. Вы еще не прикидывали, в какую сумму обойдется ремонт? – внезапно спросил Дилан.

– Нет, – ответила Мэгги. – Я все откладывала, да к тому же Джеред сказал мне, что любой ремонт и переделки надо согласовывать с вами. Необходимо мнение обоих наследников.

– Ах вот как. – Дилан вымыл руки. – Что ж, посмотрим. Может, я сам разберусь с ремонтом лестницы.

– Вы думаете, что сумеете починить ее? – удивилась Мэгги.

Дилан улыбнулся ей такой хорошей улыбкой, что сердце у нее затрепетало.

– Понятия не имею, – беспечно ответил он. – Но я скоро это выясню и скажу вам. – С этими словами он направился к кухонной двери, ведущей на крыльцо.

Мэгги привела в порядок кухню и столовую. Она слышала, как возился на крыльце Дилан, и размышляла о том, вернется ли он на базу. Судя по всему, у него серьезные травмы и он, должно быть, находится в длительном отпуске по болезни. Он явно не спешил ответить на ее вопрос и, кажется, был рад тому, что в кухню зашел Ричард.

Мэгги задумалась. Флот – это жизнь Дилана. Он ушел на флот сразу же после окончания колледжа, и Розмари как-то сказала, что у него далеко идущие планы на будущее. Он хотел дослужиться до самых высоких чинов.

Розмари не могла им нахвалиться, так что Мэгги успела наслушаться о Дилане достаточно и с интересом ждала его приезда на свадьбу, чтобы убедиться, на самом ли деле он такой, каким его описывала тетушка.

Дилан не разочаровал ее. По правде говоря, увидев, как молодой офицер в своей безукоризненной морской форме ведет тетушку к церкви, она тут же влюбилась в него.

Отец попросил Мэгги встречать невесту вместе с ним перед входом в церковь, а потом быть его «шафером».

Это вносило в венчание некоторые неканонические изменения, но священник Стенли был снисходителен, зная, что для Уильяма Фейрчайлда после смерти жены значила его единственная дочь.

После венчания, на немноголюдном обеде, Мэгги сидела рядом с Диланом, и хотя она пыталась разговорить его и как-то привлечь к себе внимание, а то и пофлиртовать с ним, он оставался вежливо равнодушен.

Манеры Дилана были безупречными, но держался он сдержанно, надменно и словно отгородился от всех невидимым щитом.

Когда Мэгги помогала своей новоиспеченной мачехе в ее сборах – новобрачные отправлялись в свой медовый месяц, – она случайно упомянула о странной сдержанности Дилана на свадьбе и была поражена, увидев слезы в глазах Розмари.

Потом та поведала Мэгги, сколько сил она потратила на то, чтобы сломать барьер, которым Дилан решил отгородиться от всего мира. Мэгги вспомнила рассказы Розмари о его детстве, как двухлетним ребенком он был покинут матерью.

Приюты менялись один за другим, потому что власти никак не могли найти мать ребенка и получить у нее согласие на его усыновление. Так продолжалось без малого двенадцать лет.

Когда он стал жить у Розмари, та начала замечать в нем и человеческую теплоту, и стремление к привязанности и любви. Но все это, как она поняла, мальчик намеренно скрывал. Розмари надеялась, что в один прекрасный день Дилан встретит женщину, которая согреет его любовью и вниманием и сможет разрушить стену отчуждения, которую он сам возвел.

Когда Розмари и Уильям, попрощавшись со своими немногочисленными друзьями, отбыли, Дилан и высказал Мэгги свое мнение о браке, столь шокировавшее ее. Вспомнилось ей и все то, что она слышала от Розмари.

– Ваш друг-адвокат прав. – Густой голос Дилана прервал мысли Мэгги.

– В чем прав? – спросила она, повернувшись к нему.

У него было сосредоточенное лицо, будто он обдумывал какую-то проблему.

– Лестница в плохом состоянии, – пояснил он. – Я рекомендую вам, отнюдь не в порядке приказа, держаться от нее подальше. Перила шатаются и вот-вот обломятся, ступени подгнили. Лестницу следует сломать и построить новую.

– Вы уверены? – спросила Мэгги, удивившись не столько плохому состоянию лестницы, а скорее тому, что Дилан говорит с таким знанием дела.

Мэгги сама заметила, что перила чуть пошатываются, но что касается ступенек, то с ними, как ей казалось, все было в порядке, они лишь начали странно поскрипывать.

– Да, я говорю это с полной уверенностью, – подтвердил Дилан, – хотя не помню, чтобы обучался плотницкому делу. Видимо, на флоте я усвоил какие-то основы строительного мастерства, потому что знаю, в каких местах следует искать неполадки.

– Я посмотрю телефонный справочник, возможно, найду мастера. Кстати, справлюсь, во что это обойдется, – сказала Мэгги. – У вас есть представление о том, сколько это может стоить?

– Нужно узнать только стоимость материала, – деловито заметил Дилан.

– Материала? Но...

– Я сам починю лестницу, – спокойно заверил он ее. – А сейчас мне нужны рулетка и листок бумаги.

– Не знала, что лестницу можно построить из рулетки и бумаги, – не удержавшись, съязвила Мэгги.

Дилан бросил на нее острый взгляд, и на мгновение их глаза встретились. Его лицо медленно расплылось в улыбке, исчезли горькие складки у губ.

– О... очень смешно, – буркнул он. Мэгги уловила смешинку в его голосе, и сердце ее отозвалось.

– Угу... рулетка должна быть во втором ящике буфета, а бумага у телефона, – промолвила она, пытаясь скрыть свое волнение и радость.

– Спасибо. – Дилан направился к дубовому буфету у двери в столовую. – Определить, сколько потребуется материала, не займет много времени, – пояснил он.

– Неужели вы собираетесь сами чинить лестницу? – никак не могла успокоиться Мэгги.

– Разумеется, – услышала она в ответ. – Я уверен, что вполне справлюсь. – Он провел рукой по волосам. – Во всяком случае, так подсказывает мне мой инстинкт. И мне не терпится незамедлительно проверить это.

От уверенности его серые глаза даже потемнели, а сам он стал похож на мальчишку, спешившего доказать, каков он на самом деле.

– Отлично, – согласилась наконец Мэгги и увидела в глазах Дилана облегчение.

– Вы можете дать мне адрес ближайшего дровяного склада?

– Прямо по Индиго-стрит, а затем направо. Далее, где кончается улица, вы увидите вывеску «Джери. Дровяной склад». Не заметить ее невозможно, – закончила Мэгги.

– Спасибо. – Дилан направился к двери, но вдруг остановился. – Гмм. Я бы пока держал эту дверь запертой, хотя бы на какое-то время. Хотя веранда достаточно крепка, лучше не испытывать судьбу. – Это предупреждение показалось Мэгги шуткой.

– Хорошо, – кивнула она. И хотя пользовалась лестницей почти ежедневно, когда ей надо было то в гараж, то на небольшой огород, она понимала, что чертовски глупо так рисковать.

– Я не хочу вас пугать. Но для вас, а главное, для малыша осторожность не помешает, – сказал Дилан, прежде чем закрыть за собой дверь.

Мэгги долго стояла неподвижно, когда ушел Дилан. Она не ошиблась: в его голосе было искреннее чувство, и это подняло ее настроение.

– Мне кажется, что он проявляет заботу о тебе, – промолвила она, поглаживая живот, и, получив ответ, улыбнулась.

Вероятно, Дилан окончательно оправился от шока, узнав внезапно, что стал отцом? То обстоятельство, что он не пытался опровергнуть будущее отцовство или что-либо оспаривать, говорило о том, что он ей поверил.

А как бы вел себя в этом случае прежний Дилан? Здесь у нее были сомнения. Возможно, потеря памяти сломала ту стену, которой он отгородился от своих чувств.

Мэгги вдруг подумала, какой была бы реакция Дилана, если бы она сказала ему, что это была всего лишь одна случайная ночь, не более того... Брр! От такого определения того, что случилось, Мэгги передернуло. Для нее это была незабываемо прекрасная ночь. Тогда Дилан был совсем другим. Она узнала его лучшие и даже уязвимые стороны, которые не могли не тронуть ее.

Разделив вину за все на них двоих, она призналась себе, что была словно ослеплена своими романтическими надеждами и мечтами о Дилане и наивна, когда предполагала, что с ним происходило то же самое.

Вздохнув, Мэгги прогнала все эти сладкие раздумья и поднялась в комнату Чейсонов, чтобы убраться и сменить полотенца.

Час спустя, когда Мэгги, сидя на траве у грядок с зеленью, вырывала появившиеся сорняки, она услышала шум подъехавшей машины.

Испачканными в земле пальцами она подняла поля низко надвинутой на лоб соломенной шляпы и посмотрела на выходившего из машины Дилана.

Сердце ее учащенно забилось, когда она увидела, как он, широко шагая по лужайке, уверенно идет к ней.

– Нашли дровяной склад? – спросила она, щурясь от солнца.

Дилан присел около нее на корточки и уперся руками в колени.

– Да, – ответил он. – Скоро приедет грузовик со всем, что я купил.

– Отлично! – воскликнула Мэгги.

– Я забыл спросить у вас, были ли у вашего отца какие-нибудь инструменты, или вы уже избавились от них?

– Нет, не избавилась, хотя и собиралась продать их... Пока руки не дошли. Не знаю, найдется ли там то, что вам нужно. Я сейчас все покажу. – Она оперлась рукой о траву и попыталась подняться.

– Разрешите, я помогу вам. – Дилан быстро выпрямился и протянул ей руку.

Мэгги какое-то мгновение смотрела на эту сильную, мускулистую руку, радуясь, что широкие поля шляпы скрывают ее зардевшееся лицо.

– Я... я сама, – промолвила Мэгги. – К тому же у меня грязные ладони, все в земле... – Она совсем смутилась.

– От испачканных землей ладоней еще никто не умирал, – разумно заметил Дилан, нагнувшись над ней. – Хватайтесь за мою руку.

Мэгги настолько растерялась, что в горле пересохло. Обычно для прополки грядок она всегда брала с собой в огород небольшой стульчик. Сидеть на земле, как сидела она, в ее положении вообще глупо. Но, увидев на грядке сорняк, душивший ее морковь и салат, Мэгги не удержалась от прополки.

Если сесть ей не составляло труда, то подняться становилось все труднее. Глупо не принять от Дилана предлагаемую помощь. Ведь он всего лишь протягивает ей руку... ту самую руку, которую он прикладывал к ее животу, чтобы почувствовать, как шевелится ребенок.

– О... спасибо.

Мэгги наконец оперлась на руку Дилана и сразу же почувствовала, как напряглись его мускулы, а сильные пальцы другой руки уже держали ее за локоть. У Мэгги прервалось дыхание.

Стоило ей твердо встать на ноги и выпрямить спину, как Дилан для большей гарантии обхватил ее за талию. И развернул к себе, чтобы убедиться, что с ней все в порядке.

Глаза их встретились. Трудно описать, что почувствовали они оба в этот миг. Их тела соприкасались, ребенок в утробе Мэгги давал о себе знать, и Дилан не мог не ощущать это. Что касается Мэгги, то она неподвижно застыла. Они были похожи на фарфоровую статуэтку двух навечно замерших влюбленных.

Но неожиданный резкий автомобильный гудок заставил их отпрянуть друг от друга, как провинившихся подростков. Дилан обернулся и взглянул в сторону ворот.

– Это прибыл грузовик с материалами, – успокоил он Мэгги. – Мне лучше пойти и проверить, все ли доставлено. – Он уже сделал несколько шагов, но вдруг остановился: – Вы в порядке?

– Да... да, все хорошо, – моргая от смущения, ответила Мэгги и улыбнулась, хотя всем своим естеством понимала, что хорошо будет лишь тогда, когда он снова обнимет ее.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Мэгги пришлось постоять несколько минут, чтобы дать бешено колотившемуся сердцу успокоиться. Затем, сдерживая себя, она ровным и спокойным шагом пересекла лужайку и тоже направилась к гаражу.

Включив свет, она какое-то время стояла на пороге, оглядывая отцовский станок у дальней стены и полки со всевозможными инструментами. Сильный запах бензина, смешанный с запахом опилок и смазочных масел, сразу же вызвал в памяти знакомую картину: отец за станком. Мэгги сдавило грудь, слезы навернулись на глаза. Обычно днем он работал в своей адвокатской конторе, а по вечерам отдыхал за любимым занятием: возился в мастерской в гараже с разрозненными частями мотора от старого «форда-Т», старательно возвращая его к жизни.

После ужина, покончив с посудой, Мэгги приходила сюда и с интересом смотрела, как работает отец. Теплыми летними вечерами она приносила ему лимонад со льдом, болтала о том о сем, мечтала о будущем, сидя в сторонке.

– Ах, вот как... это и есть мастерская вашего отца? – услышала она за спиной голос Дилана.

Мэгги ладонью быстро смахнула слезу и лишь потом обернулась.

– Да, – ответила она, уже не обращая внимания на вновь участившийся ритм сердца.

– Сразу видно, он был хорошим и рачительным хозяином, – заметил Дилан, осматривая полки с инструментами.

Потом сделал несколько шагов к Мэгги, и она снова заволновалась.

– Мой отец любил порядок, – слегка дрогнувшим голосом ответила она и нервно улыбнулась. – Все всегда на своем месте... Это была его любимая поговорка.

Дилан не стал ничего говорить, а просто прошелся взглядом по аккуратным полкам. На каждом ящике была надпись, какого размера и вида в них были гвозди и сверла или еще что-либо. Улыбаясь, Дилан покачал головой, выражая свое молчаливое восхищение аккуратностью Уильяма Фейрчайлда.

– Невероятно, – наконец сказал он. – Я уверен, что найду здесь все, что мне будет нужно.

– Отлично, – ответила Мэгги, начиная чувствовать, что ей становится тесно в этом закрытом помещении. Чтобы немного отдалиться от Дилана, она сделала несколько шагов к двери и тут же угодила в паутину, свешивающуюся с потолка.

Испугавшись, она вскрикнула и стала отчаянно махать руками, стараясь сбить паутину с лица.

Дилан немедленно бросился на помощь и очень быстро освободил ее.

– Спасибо, – промямлила Мэгги, досадуя на свой детский испуг и ругая себя за то, что ей вздумалось входить в запущенный гараж.

– Подождите секунду, – остановил ее Дилан.

Мэгги застыла. Дилан начал пальцем аккуратно снимать с ее волос и лица остатки липкой паутины. От легких прикосновений его пальцев она едва не лишилась чувств.

– Вот и все. – Дилан широко улыбнулся.

Мэгги, загипнотизированная серебряными искорками в его глазах, почувствовала, как по ее телу разливается благостная теплота.

Ребенок выбрал это время для серии мелких, но чувствительных толчков. Это мигом заставило Мэгги опомниться от грез и прикрикнуть: «Эй, ты, не бушуй!» – и поскорее собраться с мыслями и чувствами.

– Бунтует, да? – спросил Дилан.

– Сердится, – заметила Мэгги, радуясь, что напряженность исчезла. Она осторожно прошла мимо Дилана.

– С вами все в порядке, – заметил он, – значит, я могу приступить к починке лестницы?

– О... конечно, – промолвила Мэгги.

– Пожалуй, и мне пора сделать что-нибудь полезное, – сказал Дилан и последовал за ней.

– Настало время ленча, – напомнила ему Мэгги. – Если хотите, то поедим в доме, или принести вам поднос с едой к месту работы?

– Обо мне не беспокойтесь. Я прямо сейчас начну работать, а потом что-нибудь перекушу.

– Хорошо, – кивнула Мэгги, покидая гараж.

Дилан чуть придержал дверь, не дав ей сразу закрыться. Он смотрел вслед Мэгги, пока она не скрылась за углом.

Он заметил, что, когда они встречаются взглядами, между ними что-то происходит. Это влечение, секс? Именно что-то такое он почувствовал, когда снимал с нее паутинки. Ощутил нечто вроде электрического удара. Желание преодолеть то узкое пространство, которое было между ними, и прижаться губами к ее губам не раз заставляло его задумываться о том, какие же отношения у них были прежде.

В прошлый вечер, когда Дилан решил выяснить это, Мэгги явно испугалась. Он прочел это в ее глазах. Пожаловавшись на усталость, она ушла и тем самым избежала разговора. Несмотря на стремление наконец все выяснить, Дилан не хотел расстраивать ее.

Вопросы замучили его. Если они с Мэгги были близки какое-то время, то, видимо, перезванивались, писали письма, и это не могло остаться не замеченным кем-нибудь... Ну, офицерами с базы, например...

Но у себя дома Дилан не нашел ни одного письма или фотографии, и никто и словом не обмолвился, что у него была девушка. Дилан верил заявлению Мэгги, что ее ребенок от него. Но все же оставался в полном замешательстве, как это могло случиться, ибо ничто не говорило о том, что они были вместе.

Возможно, они уже находились на грани разрыва. Сообщила ли ему Мэгги о ребенке? Вероятно, сообщила, и поэтому он уехал?

Дилан, опершись о косяк гаражной двери, тщетно пытался разгадать неразрешимую загадку, опасаясь, что правда будет не в его пользу. Неужели он принадлежит к тому типу мужчин, которые убегают от ответственности? Черт побери! Он должен получить ответ.

«Не спешите. Не торопите время. Оно – великий целитель» – были любимые слова доктора Бредфорда. Он постоянно повторял их, пока лечил Дилана, а потом – при каждом удобном случае, напоминая как завет.

Дилан понимал, что Мэгги решительно избегает разговора об их отношениях. Ну и пусть. У него еще есть время...

Вздохнув, он взял молоток и лом и направился к лестнице.

Мэгги подошла к окну кухни, откуда видна была лестница, но Дилана там не увидела.

Два последних часа он работал спокойно, размеренно. Прервался лишь, чтобы съесть бутерброд с курятиной и выпить чаю со льдом. Все это Мэгги оставила ему на столике для пикников.

Пока ей удавалось побороть искушение наблюдать за работой Дилана, но ее интересовало, надолго ли его хватит, учитывая полученные в автокатастрофе травмы. Наконец она опять подошла к окну, и на сей раз удачно: он был там и снимал с себя пропотевшую футболку.

Увидев широкую, чуть загорелую грудь, блестевшую от пота, Мэгги смутилась. На теле Дилана она не заметила каких-либо шрамов или увечий, но издалека их можно и не разглядеть. В последний раз она видела Дилана обнаженным, когда нежилась в его объятиях в ночь их любви, когда был зачат их ребенок.

Воспоминания повергли Мэгги в смятение и сладкий трепет. Она смотрела, как Дилан, снова вернувшись к работе, рушит коварную лестницу. Он сломал, не без усилий, еще одну ступеньку и отступил назад посмотреть на свою работу.

Проведя рукой по потному лбу и словно почувствовав, что на него смотрят, он взглянул в сторону кухонного окна.

Как нашкодивший ребенок, Мэгги быстро отпрянула, однако успела заметить широкую улыбку Дилана.

Рассердившись на себя, Мэгги вернулась в спальню и целый час провела в постели, глядя в потолок и прислушиваясь к приглушенному шуму, доносившемуся оттуда, где работал Дилан. Она убеждала себя, что неадекватное поведение объясняется ее состоянием, только и всего.

Скука и голод заставили Мэгги вернуться в кухню. Когда же раздался мелодичный звонок у входной двери, она сразу поняла, что это Дилан.

– Дверь не заперта, – заметила она, впуская его в дом. Но увидев растерянного Дилана, который пребывал словно в полуобморочном состоянии, она мгновенно испугалась.

– Вы ушиблись? – выкрикнула Мэгги, не раздумывая бросаясь к нему.

Но Дилан словно не слышал и не понимал Мэгги. Он, видимо, даже не чувствовал, что она держит его за руку...

Когда Дилан повернул за угол дома и вдохнул запах роз у крыльца, то почувствовал странный холод и дурноту.

Он повел себя точно так же, как вчера, когда острая боль в голове и мелькание обрывков каких-то воспоминаний перед глазами заставили его упасть на колени. Уверенный, что эти два случая связаны между собой, он безрезультатно пытался остановить мелькание перед глазами.

– Что с вами? Случилось что-то плохое? – не на шутку встревожилась Мэгги.

– Помните, как вы помогали мне войти в дом вчера? – растягивая слова, спросил Дилан.

– Да.

– Сейчас, когда я приблизился к входной двери, мне вдруг стало так же дурно, как накануне, – объяснил наконец он.

– И отчего это? – спросила Мэгги.

– Я и сам хотел бы знать, – сказал Дилан, чувствуя, что ему уже становится легче и дурнота проходит.

Неужели это воспоминания рвутся наружу? – вдруг подумал он. Закрыв глаза, он просил Бога вернуть ему то, что мелькнуло перед ним вчера. Но в памяти звенела пустота. Во рту было горько от разочарования.

– Дилан?

Открыв глаза и увидев обеспокоенное лицо Мэгги, Дилан с сожалением понял, что причиной нового волнения снова был он.

– Простите, Мэгги. Все в порядке, пустяки. Я, должно быть, слишком много времени провел на солнце. – Пожав ее руку, он прошел мимо нес в дверь. – Мне нужен хороший холодный душ и десять минут сна.

– Не торопитесь с работой, у вас еще есть время, – успокоила его Мэгги. – Мы поужинаем, как только вы захотите, – добавила она, когда он через холл шел в свою комнату.

Мэгги закрыла входную дверь и вернулась в кухню. Занялась приготовлением ужина. Накрыв на стол, она, бродя по дому, заглянула в детскую. Но стоило ей удобно усесться в кресло, как зазвонил телефон.

Неуклюже переваливаясь, Мэгги снова поспешила в кухню, но лишь после пятого звонка подняла трубку.

– Алло! – сказала она, слегка запыхавшись.

– Мэгги, привет! Это Джеред. Прости... я тебя от чего-то оторвал?

– Джеред, здравствуй. Рада слышать тебя. Нет, ты ни от чего не оторвал меня, просто я была в холле. Как ты?

– Занят делами, всегда занят, – ответил адвокат. – Хотел позвонить тебе вчера, но был...

– ...занят, – помогла ему Мэгги.

Джеред рассмеялся:

– Угадала... Э-э... поправь меня, если я ошибаюсь. Тебе известно, что Дилан О'Коннор в городе и заходил вчера в мою контору?

– Да. И что? – спросила Мэгги.

– Ты не знаешь, как его найти? Он не сообщил мне, где остановился, поэтому я решил справиться у тебя. «Фейрвиндз», кажется, самое логичное решение. Он там?

– Да, он здесь, – ответила Мэгги. – Сейчас он в душе. Я скажу ему, чтобы позвонил тебе.

– Нет, не надо, – отказался Джеред. – Теперь я знаю, где могу с ним встретиться. Вы разговаривали о судьбе пансионата?

– Он знает, что я против, – сообщила Мэгги. – Я предложила ему выкупить его часть.

– И что он сказал?

– Не так много, – ответила Мэгги. – Осмотрел лестницу и согласился с твоим мнением о ней. Она нуждается в замене некоторых ступеней. В сущности, он уже принялся за дело.

– Он хочет нанять кого-то для ремонта?

– Нет, работает сам.

– Неужели? – явно удивился Джеред. – Похоже, он собирается пока остаться в пансионате. Не сказал, как долго здесь будет?

Это был вопрос, на который она сама хотела бы получить ответ.

– Понятия не имею, – хмыкнула Мэгги. – А почему ты интересуешься?

– Мне нужны его и твоя подписи на нескольких документах, – пояснил Джеред. – Может, ты передашь ему это? Или я попробую как-нибудь нанести визит вам двоим.

– Милости просим, в любое время, Джеред, ведь ты знаешь. И вместе с Полой. Она по-прежнему жалуется на тошноту по утрам?

– Да, к ее великому неудовольствию. – В ответе его прозвучало отчаяние и еще что-то неуловимое.

Мэгги нахмурилась.

– Но с ней все в порядке? Я хочу сказать, у нее нет проблем с беременностью?

– Нет... проблем. Но... мою жену беременность не радует, как она радует тебя, – со вздохом признался Джеред. – Пола уже не дождется, когда это кончится.

– Кончится? – удивилась Мэгги, не понимая, почему у Джереда такой напряженный голос. – Скажи ей, что я первая на очереди в родильное отделение... Ей придется подождать четыре месяца.

– Сама скажи, – проворчал Джеред. – У меня хорошие шансы получить каким-нибудь тяжелым предметом по голове, если заговорю об этом.

Мэгги рассмеялась, но в словах Джереда, кроме некоторой озабоченности, она уловила нечто большее. Мэгги почти не знала Полу. Они познакомились в марте, когда, ко всеобщему удивлению, Джеред возвратился домой после двухнедельных каникул на Гавайях не один, а вместе с новой, уже беременной женой.

С тех пор разговоров о них в городе ходило немало, но, поскольку Джеред был единственным адвокатом в Грейс-Харборе, он не потерял клиентуру. Напротив, теперь был загружен больше обычного.

– Пожалуйста, передай ей мой привет и наилучшие пожелания, – сказала Мэгги, прежде чем положить трубку.

Обернувшись, она увидела в дверях Дилана. Сердце испуганно дернулось.

– Я не слышала, как вы вошли, – сказала Мэгги, надеясь, что он не заметил ее покрасневших щек.

– Простите, если напугал вас. – Дилан приблизился к ней. – А что на ужин?

Мэгги посмотрела на его темные, блестящие от воды волосы, а когда Дилан подошел совсем близко, увидела, что он успел не только принять душ, но и побриться.

Испугавшись, что по ее глазам Дилан прочтет все, что с ней творится, Мэгги быстро отвернулась.

– Звонил Джеред, – сказала она охрипшим от волнения голосом. – Ему нужны наши подписи на документах. Он сам приедет сюда на днях, если мы не возражаем.

– Отлично, – ответил Дилан. – Могу я чем-нибудь быть полезен?

– О... нет... хотя... налейте мне стакан молока. Вы можете выпить пива или откупорить бутылку красного вина, если хотите.

– Молоко меня вполне устраивает, – ответил Дилан, направляясь к холодильнику.

Мэгги глубоко вздохнула и вернулась к бифштексам.

– Салат великолепен, – похвалил Дилан, когда они сели за стол. – Вы кормите ваших постояльцев и вечером тоже?

– Иногда. Но только тех, кто постоянно приезжает сюда, как, например, Ричард и Беверли. Но чаще я рекомендую им один из ближайших ресторанов.

– Значит, Грейс-Харбор летом переполнен туристами?

– Да. Наш город очень популярен у туристов, особенно у семей с детьми. Но и у бездетных тоже, – добавила она.

– Вы провели детство здесь? – спросил Дилан.

– Да.

– Стало быть, у вас много друзей в городе, – заметил он.

– И да, и нет, – ответила Мэгги. – Странно, но многие из моих школьных друзей, да и из колледжа тоже, после женитьбы просто разъехались кто куда. В больших городах легче делать карьеру.

– А почему остались вы?

– Потому что я люблю этот город, и еще мне не хотелось оставлять отца. Он любил мечтать, как, выйдя на пенсию, сделает «Фейрвиндз» пансионатом, а потом, когда он встретил Розмари, попросил меня вместо него заняться пансионатом. И я это охотно сделала. А вы?..

Ей тоже хотелось спросить Дилана о его юности, но она вспомнила, что у него нет прошлого.

– Что я? Вы собирались спросить обо мне? грустно улыбнулся он. – Если бы я мог рассказать...

– Простите, я не подумала об этом.

– А, ладно. – Он отодвинул стул и встал. Собрав тарелки, отнес их в мойку.

Мэгги молча следила за тем, как Дилан моет посуду Ей вдруг пришла в голову мысль, что для нее совсем нетрудно было бы привыкнуть к его постоянному присутствию в этом доме.

Сердце Мэгги сжалось. Ерунда, всего лишь пустые мечты. Дилан скоро станет отцом, и у него есть все основания принять участие в жизни своего ребенка. Что из того, что их отношения не прошли через многие испытания, как это бывает у других пар, что у них не было ухаживания, помолвки, свадьбы, а была всего лишь одна короткая ночь. Они почти не знают друг друга, и Мэгги опасалась, что, если к Дилану вернется память, он снова спрячется за свою стену отчуждения, а потом уйдет... уже во второй раз.

– Мэгги, Мэгги!..

Голос Дилана прервал ее раздумья.

– Простите... я была так далека в своих мыслях, – пробормотала она.

– Я хотел спросить, есть ли у вас аспирин?

– Да, конечно, в аптечке в общей ванной, – ответила она. – Болит голова?

Дилан улыбнулся.

– Нет, собственно говоря... мои мышцы. И неудивительно, после того, как я заставил их как следует потрудиться.

– Я понимаю, – проговорила Мэгги, глядя вслед Дилану, пересекавшему холл в поисках ванной.

Она принялась складывать салфетки в ящик комода. Одна из салфеток выскользнула из рук и упала на пол.

– Я подниму, – сказал Дилан за ее спиной и, прежде чем Мэгги успела повернуться, опустил салфетку в ящик комода.

– Спасибо, – поблагодарила Мэгги. – Поднимать что-либо с пола становится уже проблемой, – она улыбнулась Дилану.

– А если вы упадете? – озабоченно спросил он.

– Тогда буду лежать, пока не вернутся Ричард и Беверли, – пошутила Мэгги, но не увидела ответной улыбки в глазах Дилана.

– Падение может привести к преждевременным родам? – спросил он.

– Да, вполне вероятно, – согласилась она. – Но я же не упала.

– В этот раз – нет, но такие случаи бывают, особенно дома, и приводят к нежелательным последствиям, – добавил Дилан.

Он, конечно, прав. Доктор Уитни рекомендовал Мэгги подумать о том, чтобы пригласить кого-нибудь из друзей пожить с ней последние недели до родов.

– Я ведь не упала, – повторила Мэгги уже небрежным тоном. Она хотела, чтобы он ушел. – А кроме того, если бы это случилось, то вы были здесь.

– Мы не о том говорим, Мэгги, – ласково произнес Дилан.

Мэгги чувствовала его теплое дыхание на своей щеке. Как бы ни была она тронута заботой Дилана, ей все труднее становилось справляться со своим сердцем, откликающимся на его присутствие.

– Простите, – быстро сказала она, стараясь отстраниться от него. Он же не шелохнулся.

– Вы маленькая упрямица, не так ли? – Его голос был полон теплоты. – Думаю, в таком маленьком городке, как Грейс-Харбор, беременность незамужней дамы не могла не вызвать кое у кого неодобрение.

Удивившись, что Дилан так внезапно переменил тему, Мэгги наконец отважилась встретиться с ним взглядом.

– У немногих да, – ответила она настороженно.

– Вам было нелегко, не так ли?

Прочтя в его глазах сочувствие и понимание, Мэгги растрогалась настолько, что с трудом проглотила застрявший в горле комок.

– Выйти из комы и узнать, что ты потерял память, видимо, во сто раз ужаснее.

Дилан долго смотрел ей в глаза, а потом сделал шаг в сторону.

Мэгги с трудом скрыла облегчение.

– Как долго вы были в коме? – спросила она Дилана, чтобы направить русло беседы на него.

– Что ж... автокатастрофа случилась в конце октября, – начал Дилан, отходя к широкой кухонной двери. – Я был в коме четыре месяца, а затем...

– В октябре? – Мэгги думала, что несчастный случай произошел всего пару месяцев назад.

– Да... кажется, пятнадцатого октября, так, во всяком случае, мне говорили, – ответил Дилан, глядя во двор.

Мэгги не могла двинуться с места, она не могла дышать. Пятнадцатое октября – следующий день после похорон отца и тетушки Дилана, день после того, как они с Диланом занимались любовью, день, когда он уехал к себе в Сан-Диего.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Мэгги так и не успела отреагировать на ошеломляющую новость, услышанную от Дилана: ей помешал шум на крыльце и появившиеся на пороге Ричард и Беверли Чейсон.

– Здравствуйте, надеюсь, мы не помешали? – промолвила Беверли, с неуверенной улыбкой поглядывая то на Мэгги, то на Дилана.

Мэгги ответила ей своей обычной радушной улыбкой.

– Конечно, нет, Бев. Входите. Как провели день? – спросила она, а у самой в голове было одно: автокатастрофа произошла в тот самый день, когда Дилан возвращался в Сан-Диего.

– День был отличный, – вмешался в разговор Ричард. – Утром мы плавали вдоль берега в сторону Сисайда, чтобы понаблюдать за птицами. После ленча побродили по магазинам, а потом поужинали в ресторане с видом на океан.

– Звучит увлекательно. Хотите чаю со льдом?

– О, это было бы чудесно, – согласилась Беверли. – Я помогу вам.

– Нет... я сама справлюсь. Садитесь.

Дилан пододвинул Беверли стул. Ричард сел рядом с женой. Мэгги достала из холодильника графин с чаем и улыбкой поблагодарила Дилана, поставившего на стол четыре стакана.

– Вы... в отпуске? – обращаясь к Дилану, спросил Ричард.

– Дорогой, – перебила его Беверли. – Дилан – компаньон Мэгги.

– Разве он не может быть в отпуске?

– Он моряк в отпуске, – весело произнесла Мэгги.

– Неужели? – удивился Ричард. – Ну конечно, вы ведь племянник Розмари.

– Угадали, – ответил Дилан.

– Спасибо, – поблагодарила Беверли, когда Мэгги пододвинула ей стакан чая. – Мы с Ричардом были в шоке, когда прочли в газете о смерти Билла и Розмари, мы соболезнуем вам, – продолжала она. – Такая трагедия... для вас.

– Благодарю за сочувствие.

– Знаете, я однажды тоже серьезно подумывал о флоте, – сказал Ричард и рассмеялся, увидев изумление на лице Беверли. Протянув руку, он положил ее на руку жены. – Это было тогда, когда я потерял тебя.

– Флот? Ричард, дорогой... ты никогда мне этого не говорил. – Судя по голосу, Беверли искренне удивилась.

– Это было недолгое увлечение, – поспешил он успокоить жену. – Где вы стоите?

– Пойнт-Лома, Сан-Диего, – после недолгого колебания ответил Дилан.

– База подводных лодок, не так ли? – спросил Ричард.

– Да. – Голос Дилана был спокойным и даже небрежным, но ему хотелось поскорее перевести разговор на другую тему. – Бев, сегодня утром вы упомянули о том, что встретились с Ричардом в Грейс-Харборе пятьдесят лет назад. А Мэгги говорит, у вас не все было так просто.

– Да, это так, – подтвердила Беверли, улыбнувшись мужу.

– Эту историю я слышал, по крайней мере, уже раз сто, не меньше, – с легкой насмешкой в голосе произнес Ричард. – Думаю, Дилан может поведать нам что-нибудь интересненькое о том, где он побывал и что повидал.

– О, пожалуйста, – быстро прервал его Дилан. – Я с удовольствием послушаю вашу историю. – И он обворожительно улыбнулся.

У Мэгги тревожно сжалось сердце.

Беверли посмотрела на них, и ее щеки вспыхнули ярким румянцем.

– Мне было всего шестнадцать, когда мы с Ричардом познакомились, – начала она свой рассказ. – Моя семья приехала в Грейс-Харбор летом, всего на пару недель... это было лучшее лето в моей жизни.

– А мне двадцать один, – присоединился к жене Ричард. – Я ехал на старом разбитом автомобиле, держа путь на Феникс, где дядюшка обещал мне найти работу.

– Устав и проголодавшись, он решил завернуть в Грейс-Харбор, – подхватила Беверли. – Он шел по пляжу...

– Ни о чем не думая, кроме своих забот, – снова вступил Ричард.

– А я бежала по пляжу, пытаясь заставить воздушного змея подняться и полететь, и столкнулась с Ричардом. Мы оба упали, – объяснила Беверли. – Это была только моя вина, – она улыбнулась, вспоминая, – но извинился Ричард. А потом спросил, позволю ли я ему угостить меня содовой.

– Я сразу понял, что это моя девушка, – добавил Ричард.

– Мы провели все утро вместе, – продолжила Беверли. – А потом он проводил меня в отель, где остановились мои родители. Ричард хотел с ними познакомиться, но я знала, что они не одобрят мое знакомство, поэтому соврала, будто их нет в отеле.

– Понимая, что не могу покинуть Грейс-Харбор, я нашел отель подешевле где-то на окраине, и все эти две недели мы с Бев не расставались.

– Мои родители, узнав, тут же запретили бы мне встречаться с Ричардом, – сказала Беверли. – Но к концу второй недели Ричард настоял на том, чтобы все рассказать им. И мы рассказали.

– Это была моя первая ошибка, – со вздохом признался Ричард. – Вторую я совершил, позволив се отцу уговорить меня расстаться с Бев на полгода. Он сказал, что это будет проверкой моей любви к его дочери. – Ричард умолк и покачал головой. – Я не подумал о том, что они могут продлить нашу разлуку. – Он потянулся к жене и пожал ее руку. – Беверли и ее родители тогда жили в Сиэтле, и, хотя я решил забыть о дяде и Фениксе, мне нужна была работа. Шесть месяцев не показались мне таким уж долгим сроком. Кроме того, ее отец разрешил мне писать Беверли письма... и я писал их каждый день.

– Я не получала его писем, – сказала Беверли, – мой отец не передавал их мне, он уничтожал их. Отец всячески обманывал каждого из нас и не давал нам возможности встретиться. Ричард несколько раз пытался позвонить, но мои родители не говорили мне о его звонках.

– Я уехал в Феникс, нашел работу и каждый день твердил себе, что все уладится. Когда прошли шесть месяцев, я взял короткий отпуск и поехал в Сиэтл. Но опоздал. Они исчезли. Я навел кое-какие справки, но никто не знал, куда уехала эта семья.

– Моя мать, разумеется, постоянно поучала меня, – сказала Беверли. – Твердила, что курортные увлечения недолговечны. Шло время, я ничего не знала о Ричарде и стала думать, что моя мать права и что он забыл обо мне. Три месяца спустя мы переехали в Даллас.

– Как же вы в конце концов снова встретились? – не выдержав, воскликнул Дилан, внимательно глядя на женщину: этот рассказ его явно заинтересовал.

– Вы верите в судьбу? – спросил его Ричард, улыбаясь. – Мы верим. Только вера в нее и соединила нас. Но, к нашему сожалению, только через десять лет.

– Я всецело погрузилась в учебу и стала учительницей, – опять подхватила нить рассказа Беверли. – Как я ни старалась забыть Ричарда, но не могла. Сама не знаю, что побудило меня однажды летом снова приехать в Грейс-Харбор. Спустя десять лет.

– Я же, наоборот, приезжал сюда на всякий случай каждое лето, – без всякого смущения признался Ричард.

– Это необыкновенная и красивая история, – со вздохом произнесла Мэгги. – Словно из какого-то романа. Вам повезло, что вы вновь встретились. Верная и вечная любовь бывает не только в сказках.

Говоря это, Мэгги невольно посмотрела на сидевшего через стол Дилана. Он грустно улыбался. Сердце Мэгги сжалось. На какое-то мгновение ей страстно захотелось, чтобы судьба подарила и ей не менее счастливый конец.

Но это всего лишь мечтания. Дилан даже не помнит, что они с ним занимались любовью, он забыл ту ночь. Даже если к нему вернется память, он не вспомнит ничего. Ей не стоит надеяться на то, что у них будет семья.

Дилан слишком дорожит своей карьерой, он из тех мужчин, которые не верят в семейное счастье, он боится любви, а свое сердце и чувства держит за надежной стеной.

– Ну, хватит говорить о нас, – прервал ее мысли Ричард. – Мне интересно знать, Дилан, почему вас потянуло на флот.

Дилан бросил взгляд на Мэгги – в нем были настоящий испуг и растерянность.

– Чтобы посмотреть мир, – подсказала Мэгги. – Разве не ради этого молодые юноши идут служить на флот? – Она постаралась превратить все в шутку.

Ричард рассмеялся:

– Насколько мне известно, после поступления проходит довольно много времени, прежде чем новичку удается хотя бы увидеть корабль. Это так, Дилан?

– Чаще всего бывает именно так, – согласился Дилан, хотя совсем позабыл, как это было с ним.

– Мне всегда хотелось иметь собственное судно, – с печалью в голосе промолвил Ричард. – Но мы жили далеко от воды, так что мечта не могла осуществиться.

Мэгги быстро поднялась.

– Ваш дом сильно пострадал от урагана? Вы сказали, что были вынуждены покинуть его, не так ли?

– Молния попала в дерево, стоявшее рядом с домом, упавшая крона разрушила крышу, – подхватив разговор, пояснила Беверли. – Хорошо, что мы были в гостях.

– Да, дом сильно пострадал, – кивнул Ричард. – Нам пришлось переселиться, – добавил он и стал пространно объяснять, сколько было забот с поиском ремонтных рабочих.

Мэгги по глазам Дилана заметила, что он успокоился, и последующая беседа протекла тихо и мирно.

Наконец Мэгги непроизвольно зевнула, незаметно прикрыв рот.

– Мэгги, дорогая, почему же вы не скажете нам, что устали? – заботливо упрекнула ее Беверли. – Вы хорошо спите эти последние дни?

– Не очень, я часто просыпаюсь, – честно призналась Мэгги. – Но после девяти вечера я уже без сил. – И, словно чтобы подтвердить свои слова, она снова зевнула. – О Господи, простите меня.

Ричард рассмеялся.

– Намек понят. – Он отодвинул стул и вышел из-за стола. – В это время мы тоже ложимся. Завтра нам предстоит трудный день. Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, Мэгги, Дилан. Как приятно было с вами побеседовать, – попрощалась Беверли, следуя за мужем.

– Спокойной ночи, – почти хором ответили Мэгги и Дилан.

– Я тоже порядком устал, – сказал он, – и мне пора попрощаться. Да, я должен вас поблагодарить.

– А что такое я сделала? – нахмурилась Мэгги.

– Очень удачно спасли меня от разговора о моей особе, – объяснил Дилан.

– Представляю, как вам надоело объяснять всем, что вы потеряли память, – понимающе сказала Мэгги.

– Когда я очнулся после комы, мне не пришлось слишком часто говорить об этом, разве что с врачами, сестрами, да еще со своим начальством, конечно, – сказал Дилан. – Я все чаще молчал, ушел в себя. Но, как мне говорили, я вообще не был разговорчивым, так что моя молчаливость никого особенно не удивляла. Я всегда был замкнутым человеком.

У Мэгги сжалось сердце от той обреченности, которая была в его словах. Ей хотелось сказать ему что-нибудь ободряющее, но он уже направился к двери.

– Спокойной ночи, – сказал он, махнув рукой.

В открытое окно легкий ветерок доносил запах роз. Устало вздохнув, Мэгги разделась и легла под стеганое одеяло. Но сна не было. Каждый раз, закрыв глаза, она видела перед собой лицо Дилана и его взгляд растерянного мальчишки.

Все, что он сказал, было сущей правдой. Замкнутый человек, державший все в себе, он как бы стоял в стороне, наблюдая и прислушиваясь.

Мэгги нахмурилась. Розмари даже не знала, что ее сестра ждет ребенка; долгое время она и не подозревала о рождении Дилана. Так было до тех пор, пока Розмари не вернулась в Америку после пятнадцати лет пребывания в Австралии: она вышла замуж за коммерсанта из Мельбурна.

Когда муж умер, Розмари возвратилась на родину и решила отыскать свою младшую сестру. Друзья и соседи рассказали ей о ребенке и о том, что мать бросила его. Только тогда Розмари принялась его искать. Это были долгие поиски, а когда она наконец нашла Дилана, он уже был тринадцатилетним подростком.

Розмари рассказала Мэгги, что мальчик не проявил интереса ни к ней, ни к ее предложению переехать жить в ее дом. Она еженедельно навещала его, пытаясь как-то сблизиться с ним, но Дилан был воинственно настроен против нее и полон недоверия и пренебрежения ко всему и всем. Порой она теряла надежду, что когда-нибудь сможет установить с ним хоть какой-то контакт.

Однако спустя год, когда Розмари в очередной раз уже готова была признать свое поражение и сдаться, Дилан неожиданно согласился жить в ее доме. Он быстро освоился в новой обстановке и принялся за учебу, но продолжал держаться с тетушкой на расстоянии, чтобы уберечь себя от разочарований.

Вечером после похорон отца и Розмари, когда Мэгги и Дилан вернулись в «Фейрвиндз», Мэгги была удивлена тем, что Дилан вдруг стал с любовью и нежностью вспоминать свою тетушку. Он рассказывал разные истории из их совместной жизни и о том, как он испытывал ее терпение своими выходками, ожидая, что она вот-вот отправит его назад в приют.

Слушая Дилана в тот вечер, Мэгги поняла, насколько он уязвим и что, по сути, он любящая натура, чего она даже не могла подозревать.

Барьер, казалось бы, был преодолен, во всяком случае на какое-то время, и, видя боль и страдание Дилана, Мэгги невольно почувствовала его обаяние. Он даже признался ей в том, что был не прав, сказав, будто брак его тетушки будет недолговечен, наоборот, он считает, что никогда еще не видел такой влюбленной друг в друга пары.

Слезы душили Мэгги, и она испугалась: вдруг Дилан услышит и придет поинтересоваться, что с ней, как он это сделал в ту ночь?

Подавив стон, Мэгги откинула одеяло и села на постели. Сделав несколько глубоких вдохов, постаралась прогнать воспоминания.

Осторожно поглаживая живот, чувствуя движения ребенка, она улыбнулась. Успокоенная, сунула ноги в комнатные туфли, набросила халатик и направилась в детскую комнату.

Уже на третьем месяце беременности Мэгги сделала открытие, что временами ей лучше всего спится в кресле-качалке.

Опустившись в кресло, она раскачала его и закрыла глаза. История Ричарда и Беверли снова напомнила ей ночь, когда они с Диланом любили друг друга.

Тогда Дилан сразу же после похорон ушел спать. Ушла в свою спальню и Мэгги, чувствовавшая себя одинокой и потерянной. Угнетенная сознанием того, что она больше никогда не увидит ни отца, ни Розмари, она громко разрыдалась.

Слезы заливали ее лицо. Опасаясь, что Дилан услышит ее плач и войдет, она уткнулась лицом в подушку и дала полную волю слезам.

Послышался стук в дверь, а затем раздался голос Дилана. Мэгги, охнув, быстро вытерла нос, чтобы выглядеть прилично.

– Со мной все в порядке, – хриплым голосом ответила она, глуша рыдания.

Но уже были слышны шаги, пересекавшие комнату, и она почувствовала, как Дилан сел на край ее постели.

– Мэгги, не надо так плакать... от этого вам станет еще хуже. – Он сказал это тихо, и в его голосе звучали сочувствие и боль. От этого слезы у Мэгги полились еще сильнее.

– Пожалуйста, оставьте меня, – простонала она так тихо, что ее мольба едва была слышна.

– Мэгги... – Ее имя слетело с губ Дилана как легкий вздох, и, когда его рука подняла ее голову с подушки, она снова жалобно застонала. – Я знаю, как вы себя чувствуете, Мэгги, поверьте мне, знаю, – шептал он ей на ухо, все сильнее прижимая ее к себе.

Мэгги всхлипнула.

– Как это несправедливо! – Голос дрогнул от охватившего ее волнения и растерянности.

– Вы правы, – спокойно согласился Дилан. – Судя по моему опыту, в жизни чаще всего так и случается.

Мэгги постаралась отодвинуться от него подальше и вдруг с удивлением и испугом обнаружила, что Дилан обнажен до пояса. Сердце се замерло, и по телу пробежала дрожь.

– Плакать не стыдно, Мэгги, – продолжал Дилан. – Слезы – это начало выздоровления. Они оба были для нас очень близкими людьми, и нам будет не хватать их.

Уловив нотки настоящей печали в голосе Дилана, Мэгги посмотрела на него. Их взгляды встретились, сердце замерло; пространство между ними было так узко, что мешало дышать. Это длилось всего мгновение, но в следующие секунды они, как разные полюсы магнита, прильнули друг к другу.

Мужчины целовали Мэгги и раньше, но... никто не целовал ее так. Страсть, охватившая ее от этих поцелуев, была подобна пламени. Она прерывисто дышала, вдыхая вместе с соленым запахом океана запах сильного мужского тела.

Дилан неожиданно прервал поцелуй и рукой отстранил Мэгги от себя. Она чувствовала, как дрожит его напряженное тело.

– Мэгги, – произнес он глухим голосом. – Мы не должны...

Мэгги показалось, что ей дали пощечину.

– Ты не хочешь меня? – Губы ее дрожали, слезы жгли глаза.

– О, я хочу тебя! Ты не должна сомневаться. – Он произнес это сквозь сжатые зубы, руки его напряглись. – Но мы не можем, ты должна это понять... ведь это – сущее безумие!

Когда пальцы Мэгги быстро закрыли ему рот, прекратив всякие протесты, она почувствовала, как по его телу вновь пробежала дрожь. Но губы Мэгги с неожиданной для нее самой смелостью уже тянулись к его губам. Ее первый поцелуй был робок и вместе с тем смел, и преграда рухнула. Дилан целовал ее так, будто у него уже не будет завтрашнего дня.

Мэгги отвечала ему со всей страстью первой любви. Его руки нетерпеливо срывали с нее ночную сорочку и жадно гладили ее обнаженное тело. Он был умелым любовником, это Мэгги поняла сразу же по его долгим поцелуям и ласкам, и она торопилась учиться у него. Следуя ему, ее руки тоже ласкали его тело, и наградой ей были страстные стоны и бешеный ритм ударов сердца Дилана. Все ее тело горело от его прикосновений.

Потом, обессиленные, они долго лежали, не размыкая объятий, и когда Мэгги открыла глаза и встретила взгляд Дилана, ей показалось, что она никогда не сможет прочитать, что таится в них. Он снова притянул ее к себе. Слеза, упав с ресниц Мэгги, медленно проложила свой след по ее щеке...

– Мэгги, что вы здесь делаете?

Голос Дилана заставил ее опомниться и открыть глаза. Мэгги быстро смахнула слезы, радуясь тому, что в комнате царил полумрак.

– Ничего, все хорошо, – ответила она, стараясь, чтобы ее голос не дрогнул. – Мне было не по себе, я не могла уснуть, вот и все. – Она с усилием встала с кресла и оправила халатик.

– Мне тоже не спится, – признался Дилан. – Вы плакали? – заметил он ее мокрые глаза. – Вы действительно в порядке?

Мэгги какое-то мгновение колебалась, но потом, обойдя его, направилась к двери.

– Бессонница – это побочное действие восьмимесячной беременности, – задержавшись в дверях, спокойно объяснила она.

– А как же слезы? Чем вызвано это побочное явление? – спросил он очень тихо, почти шепотом.

Не ответив, Мэгги поспешила в свою спальню.

Дилан долго стоял, глядя ей вслед. Странное ощущение покинутости охватило его. Он подошел к креслу и опустился в него, чувствуя еле слышный аромат только что сидевшей в нем женщины.

Мэгги шла так, будто несла на своих плечах весь мир, и Дилан вдруг почувствовал, как ему хочется помочь ей и облегчить это бремя.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Мэгги, вздрогнув, проснулась. Взглянула на будильник на столике у кровати и увидела, что уже почти половина восьмого. Она проспала! С недовольным ворчанием Мэгги сбросила с себя одеяло и встала с постели. Через десять минут, облачившись в голубое широкое платье и сунув ноги в белые туфли без задников, она собрала волосы в хвост и поспешила вниз.

Запах кофе из кухни успокоил ее. Беверли, должно быть, решила сама похозяйничать на этот раз.

– О, Бев, извините меня... – начала было оправдываться Мэгги, но тут же умолкла, увидев стоявшего у мойки Дилана.

– Доброе утро, – широко улыбнулся он.

Мэгги вся задрожала от этой улыбки. Быстрым взглядом окинув кухню, она увидела, что стол накрыт всего на одну персону.

– Доброе утро, – ответила она, недовольно нахмурившись.

– Прошу к столу, – пригласил ее Дилан. – Кофе готов, стакан сока тоже для вас. – Он взял кофейник. – Хорошо выспались?

– Да... спасибо, – пробормотала Мэгги, когда он пододвинул ей стул. – Вы очень любезны, Дилан, но прежде мне необходимо приготовить завтрак Чейсонам. Боюсь, я проспала. Они подумают, что я о них забыла...

– Они уже позавтракали, – спокойно проинформировал ее Дилан и налил кофе.

Мэгги испуганно посмотрела на него.

– Как же так?.. Почему вы меня не разбудили?

– Вчера вы жаловались на плохой сон, – возразил Дилан. – Когда вы не появились сегодня утром в кухне, я решил не будить вас. Беверли со мной согласилась.

– Но как же...

– ...их завтрак? – закончил за нее Дилан. – Все оказалось очень просто. В вашем холодильнике хорошие запасы. Я воспользовался яйцами, сыром, шампиньонами и приготовил омлет. Хотите отведать?

– Вы приготовили омлет? – Мэгги не скрывала своего удивления.

– Это проще простого, – заверил ее Дилан. – Я буду рад продемонстрировать вам свои кулинарные способности, – добавил он с еле заметной усмешкой.

– Да, конечно...

– Сегодня вы не испытываете утренней дурноты? – спросил он, доставая яйца из холодильника.

– Нет. Вчера, видимо, во всем была виновата ветчина. – Мэгги с любопытством наблюдала, как Дилан разбивает яйца в миску. – Ричард и Бев еще здесь? – спросила она.

– Они ушли минут десять назад, – ответил Дилан и начал взбивать яйца. – Тосты?

– Да, пожалуйста, – ответила Мэгги, благодарная за заботу. – Они не говорили, куда собираются сегодня? – спросила она, отпив немного сока.

– На гору Святой Элены, – сказал Дилан, подходя к плите.

Через несколько минут на столе перед Мэгги стояла тарелка с омлетом и двумя кусочками поджаренного хлеба.

Мэгги подняла глаза на Дилана и улыбнулась.

– Спасибо, Выглядит восхитительно. – Она потянулась за вилкой. – А вы не хотите?

– Я уже завтракал, – заверил ее Дилан. Подойдя к буфету, он налил себе кофе. – Я вас пока оставлю и вернусь к своей лестнице. Позовите, если я вам понадоблюсь.

– Все будет в порядке, – ответила, скрывая разочарование, Мэгги. Она злилась на себя за то, что предпочла бы, чтобы он не уходил.

Омлет был восхитителен. Мэгги отодвинула тарелку и медленно выпила второй стакан сока, думая о том, как легко она могла бы привыкнуть к такому образу жизни, особенно если бы ее приучал к этому Дилан.

До конца недели Мэгги завела свой порядок: вставала по будильнику, чтобы успеть приготовить завтрак Дилану и чете Чейсонов. Когда Ричард и Беверли уходили на очередную экскурсию, Дилан пил свою вторую чашку кофе и отправлялся чинить лестницу.

В полдень Мэгги приносила Дилану ленч на подносе и ставила его на столик во дворе. Затем шла по лужайке к грядкам и, неуклюже наклоняясь, то здесь, то там вырывала выросший сорняк.

Каждый раз в конце дня, когда они заканчивали ужинать, Мэгги задавала себе вопрос: как долго Дилан останется в Грейс-Харборе? Себе же честно признавалась: она рада его присутствию и все больше полагается на него.

Иногда она даже воображала, что они с Диланом женаты и оба с радостью ждут своего первенца.

К концу недели ремонт лестницы должен быть закончен. Мэгги заметила, что с каждым днем нелегкой физической работы Дилан меняется: напряженность и настороженность уходят, он ведет себя свободнее. От ее взгляда, конечно, не ускользнуло и то, что его стройное тело покрылось бронзовым загаром и он окреп.

Но плохой сон продолжал беспокоить Мэгги, ей никак не удавалось найти удобную для сна позу, и она подолгу смотрела в потолок. От этого болела спина и беспокойно вел себя ребенок.

Не раз Мэгги казалось, что ребенок чувствует, когда она напряжена, а напряжение ее возникает чаще не от страха, что неумолимо близится день родов, а, скорее всего, от присутствия в доме Дилана.

Мэгги откинула одеяло и опустила ноги на пол. Подойдя к окну, она стала смотреть на звездное небо, легонько поглаживая левый бок, чтобы успокоить боль.

Дважды или трижды за время беременности ей вдруг отчаянно хотелось то мороженого, то чего-то солено-острого или холодных, как лед, ягод клубники. Рот наполнялся слюной, и в это время особенно неспокойно вел себя ребенок, как бы одобряя ее желания. Накинув халат, сунув ноги в домашние шлепанцы, она тихонько вышла из спальни.

Не зажигая света, Мэгги направилась на кухню. Полнолуние вполне позволило ей разглядеть стрелки часов, показывающие без малого три часа ночи.

– Ох!.. – вскрикнула Мэгги, больно ударившись большим пальцем ноги о ножку стула. От боли у нее даже навернулись слезы.

Постанывая, она заковыляла к морозильнику, где хранились запасы уже приготовленной еды, которая понадобится в первые недели после родов. Тогда ей некогда уже будет готовить.

Роясь в замороженных пакетах, она так и не нашла небольшой брикетик мороженого, который купила именно на такой случай.

Ушибленный палец болел, а руки онемели от холода, пока она безуспешно искала желанное мороженое. Наконец она нашла его под формочкой с ледяными кубиками. Мэгги счастливо улыбнулась.

Подняв формочку, она попыталась было вытащить из-под нее мороженое, но онемевшие пальцы не слушались и никак не могли хорошенько уцепиться за брикет.

– Помочь?

Это был голос Дилана. От неожиданности Мэгги даже взвизгнула от страха. Пальцы ее разжались, и формочка упала на пол.

– Ох! – вскрикнула Мэгги, когда рассыпавшиеся кубики льда попали ей на ноги.

– Прошу прощения, Мэгги, – поспешил ей на помощь Дилан. – Я не хотел вас напугать. – Он закрыл морозильник. – Что вы искали?

К его удивлению, Мэгги вдруг расплакалась.

– Господи, Мэгги, вы поранились? – не на шутку встревожился Дилан. Мэгги, всхлипывая, отрицательно помотала головой. – Ну, не надо, – принялся успокаивать ее Дилан, а затем, обняв за плечи, привлек к себе. Он был очень огорчен тем, что заставил ее плакать.

Шелковые волосы Мэгги щекотали щеку Дилана, и от нее пахло свежим лимоном. Он продолжал легонько покачивать се, как ребенка, ожидая, когда она успокоится. Огромный живот Мэгги был прижат к телу Дилана, и это позволило ему ощутить шевеление ребенка. Затаив дыхание, уже не в первый раз Дилан задавал себе вопрос: что он собирается делать с этим необычным положением, в котором очутился?

Последнюю неделю он увлекся физической работой, чиня лестницу. Это помогло его телу окрепнуть и вернуло уверенность в себе. А с этим пришло новое ощущение мира и удовлетворение, что одновременно удивляло и пугало его.

Он сознавал, что намеренно избегает каких-либо важных решений, касающихся Мэгги и... его ребенка.

Например, Дилан никак не мог решиться расспросить Мэгги об их отношениях в прошлом, а также о совместных планах – если они у них были. Каждый раз, когда ему казалось, что он уже готов поговорить с ней об этом, у него вдруг не находилось слов.

А Мэгги? Она просто жила своей привычной жизнью, ничего не требуя от него, не упоминая о долге Дилана перед ребенком и не заставляя его вспоминать прошлое. Она словно давала ему передышку и возможность привыкнуть к той новости, которая озадачила его, и он ценил это, восторгаясь ее сильным, независимым характером.

Дилан глубоко вздохнул, с наслаждением втянув вместе с воздухом аромат волос Мэгги. Как приятно прижимать ее к себе... И вдруг – как шок, как гром среди ясного неба – он отчетливо вспомнил, что уже держал Мэгги в своих объятиях... целовал ее... когда-то.

Сердце замерло, и он отодвинулся от Мэгги на расстояние руки. Она смотрела на него глазами, полными слез.

Что будет, если Дилан поцелует ее? Возможно, он тогда все вспомнит?

– О-о-о! – простонала Мэгги, и Дилан увидел на ее лице удивление.

– Мэгги? Что случилось? – встревоженно спросил он. – Это ребенок?

– Не знаю... возможно... Какое-то странное ощущение, – пролепетала Мэгги, и ее пальцы вцепились в его рукав.

Дилан пытался сохранять спокойствие. Бережно поддерживая Мэгги, он помог ей сесть на стул, а сам схватил телефон и набрал номер неотложной помощи.

Потом отвечал на вопросы оператора и называл адрес, чувствуя, как отчаянно колотится его сердце. И все это время не сводил глаз с Мэгги.

– «Скорая» прибудет через несколько минут, – сказал он, кладя трубку. Мэгги ответила слабой улыбкой. – Я пойду открою им дверь.

– Хорошо, – прошептала она, чувствуя, как опять странно натягивается кожа на животе.

Неужели это схватки? Мэгги не была в этом уверена, но понимала, что с ней что-то происходит. На подготовительных курсах для будущих матерей инструктор предупредил их обо всем, что может неожиданно произойти, и постарался научить женщин не бояться родов. Доктор Уитни одобрял посещение занятий и даже предложил ей найти кого-нибудь, кто сопровождал бы ее и тоже научился, как помогать при родах. Но, не имея ни семьи, ни близких друзей, Мэгги ходила на курсы одна.

– Уже слышен звук сирены, – перебил ее мысли Дилан. – Как вы себя чувствуете?

– Не знаю... Но я не уверена, что это роды. Это какие-то необычные ощущения, – попыталась она объяснить Дилану.

– Все определят врачи, – сказал Дилан, отправляясь к двери.

– Она в кухне, – услышала Мэгги голос Дилана, а затем в кухню вошли два врача с носилками.

– Это ваш первый ребенок? – спросил ее один из них.

– Да.

– Когда ждете роды? – справился второй.

– Через две недели, – ответила Мэгги.

– Расскажите, что случилось, – первый доктор вынул стетоскоп.

– Мне захотелось пить... – начала Мэгги. – Но вдруг я почувствовала какую-то тяжесть, а потом будто что-то стянуло живот... – Мэгги, смутившись, умолкла.

Врач молча начал слушать сердцебиение ребенка.

– Сердце здоровое, – наконец сказал он, подняв глаза на Мэгги. – Все как будто в порядке. Но для полной безопасности вам следует поехать в больницу для обследования.

– Неплохая мысль, – поддержал врача Дилан. – Я отправлюсь за вами в своей машине.

Мэгги чувствовала такую усталость, что не думала возражать. За спиной врача она видела проснувшихся Ричарда и Беверли в наспех накинутых домашних халатах. У них были встревоженные лица.

– Мы можем чем-нибудь помочь? – спросила Беверли, выходя вперед.

Мэгги успокаивающе улыбнулась ей.

– Нет, спасибо.

– Может, утром нам лучше уехать? – предложил Ричард.

– О... пожалуйста, не уезжайте. – В голосе Мэгги послышалось огорчение. – Я не хочу думать о том, что выгнала из дома моих лучших клиентов.

– В первую очередь думайте о себе, моя дорогая, – поспешила успокоить ее Беверли. – Мы – это лишние хлопоты для вас.

– Не говорите глупости, – решительным голосом возразила Мэгги. – Останьтесь, я прошу.

– Конечно, мы останемся, – заверил ее Ричард, отойдя назад и освобождая место врачам.

В «скорой» Мэгги размышляла о том, что с ней произошло до этого внезапного приступа. Она лежала на руках Дилана, слышала его тихий голос и чувствовала тепло, безопасность... и любовь.

Ей так хотелось любви... Мэгги закрыла глаза и запретила себе подобные мысли. Это все равно что желать луну с неба.

Пока Дилан, затормозив, следил за красным сигналом светофора, «скорая» уже свернула в ворота больницы. Припарковав машину, Дилан поспешил к пятиэтажному зданию лечебницы.

Руководствуясь указателями, нарисованными на полу больничного коридора, он без труда нашел приемное отделение. Но здесь не было ни Мэгги, ни врачей.

– Простите, – обратился он к сестре, сидевшей за конторкой, – я ищу Мэгги Фейрчайлд. Ее привезли к вам несколько минут назад.

Дежурная заглянула в картотеку на столе.

– У нее сейчас доктор Тейлор, – ответила сестра. – Вот здесь вы можете подождать, – указала она на небольшой альков, где уже сидело несколько человек.

– Спасибо, – поблагодарил Дилан.

Он был слишком взволнован, чтобы сидеть и ждать. После длительного пребывания в больнице Сан-Диего он не выносил больниц.

Дилан уже четырежды прошелся взад и вперед по коридору. Две молоденьких медсестры одарили его дружелюбными улыбками, но он даже не заметил этого. Все его мысли были о Мэгги.

Наконец, одна из дверей отворилась и появился врач.

– Доктор Тейлор, вы подпишете пропуск? – спросила его дежурная сестра.

Дилан смотрел, как доктор подошел к конторке и подписал какую-то бумагу.

– Доктор Тейлор? – поспешил спросить его Дилан, когда тот поравнялся с ним.

– Да. – Врач остановился.

– Сестра сказала мне, что вы осматривали... Мэгги Фейрчайлд, – начал Дилан. – Как она?

– А... мистер Фейрчайлд? – Доктор улыбнулся и, протянув Дилану руку, крепко пожал ее. – Ваша жена – пациентка доктора Уитни. Могу сказать вам, что с ней все благополучно.

– Она... я хочу сказать, еще не рожает?.. – встревоженно произнес Дилан, игнорируя то, что доктор ошибочно принял его за мужа Мэгги.

– Нет, она не рожает. – Доктор был серьезен. – Я уверен, что у нее то, что мы именуем сокращением Брекстона – Хикса. Оно длится обычно секунд тридцать и не причиняет особой боли. Так матка готовится к своей главной задаче, – объяснил он Дилану.

– Понимаю... – Дилан с облегчением выслушал врача; он был рад тому, что Мэгги и ребенок вне опасности.

– Вы можете забрать свою жену домой, – сказал доктор, – и я советую несколько дней немножко побаловать ее, – добавил он с улыбкой.

– Я обязательно сделаю это, спасибо вам, – пообещал Дилан.

Кивнув, доктор Тейлор продолжил путь по коридору. Дилан какое-то мгновение смотрел ему вслед. Чьи-то голоса заставили его очнуться. Он увидел двух сестер, шедших по направлению к нему. Когда они проходили мимо, он невольно услышал обрывок их разговора.

– Она заслуживает уважения, – сказала одна из сестер.

– Что-нибудь известно о том, кто отец ребенка? – спросила подружку другая.

– Мэгги, конечно, ничего не говорит... – продолжила первая сестра. – Она собирается оставить ребенка... в наши дни это требует смелости.

Дилан стоял как вкопанный, пока голоса не удалились. Он понял, что они говорили о его Мэгги, именно она находится в том положении, о котором толковали молоденькие медсестры. Отец ребенка неизвестен, об этом идут разговоры в городе.

Вот почему Мэгги так скрытна, размышлял Дилан, возвращаясь к дежурной сестре.

– Доктор Тейлор сказал мне, что я могу забрать домой Мэгги Фейрчайлд, – сообщил он ей.

Сестра улыбнулась:

– Да, это была ложная тревога. Я сейчас скажу ее сестре. Вот и она.

Когда Мэгги увидела высокую фигуру Дилана, разговаривающего с дежурной сестрой у конторки, у нее сердце подпрыгнуло от радости.

Несмотря на внимание и заботу доктора и сестер, она чувствовала себя измученной, и все, чего ей хотелось – это поскорее вернуться домой и забраться в свою постель.

– Вам лучше подогнать свою машину поближе к входу приемного покоя, – посоветовала сестра.

– Великолепно. Благодарю вас, – воскликнул Дилан. – Я сейчас же буду здесь, – он улыбнулся Мэгги.

Возвращаясь в «Фейрвиндз», Дилан выглядел озабоченным, а Мэгги была рада молчанию и тишине.

– Вы, должно быть, устали? – наконец спросил он, когда они свернули на Индиго-стрит.

– Мне почему-то кажется, что бессонницы у меня больше не будет, – заметила Мэгги со вздохом.

– Вам нелегко, да? – спросил Дилан.

Мэгги плохо различала его профиль в приглушенном свете машины.

– Я не уверена, что понимаю, о чем вы. Если вы говорите о моей беременности, то все идет нормально, кроме утренних недомоганий, но к ним я уже привыкла.

– О вас все еще сплетничают в городе, не так ли? – прямо спросил он.

– Разумеется, – ответила Мэгги, решив с самого начала быть невозмутимо спокойной все эти восемь с половиной месяцев.

– Вас это не задевает? – свернув на подъездную аллею, спросил Дилан.

– Представьте себе, нет, – резко ответила Мэгги. – Это правда, я незамужняя женщина, ждущая ребенка, и, хотя всему миру до этого нет дела, я была бы дурой, если бы думала, что в таком маленьком городке, как Грейс-Харбор, кто-то встретил бы мою ситуацию аплодисментами.

– А если бы вы были замужем? – Дилан выключил зажигание.

– Простите, что вы сказали? – переспросила Мэгги.

Дилан повернулся и посмотрел на нее.

– Что было бы, если бы вы были замужем? – повторил он.

Сердце Мэгги дрогнуло. Что-то в голосе Дилана... что-то в его глазах заставило ее похолодеть; по спине пробежали мурашки.

– Но ведь я действительно не... – с трудом выговорила она.

– Поэтому мы должны изменить ситуацию, и как можно скорее, – заявил Дилан. – Мы должны пожениться.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

– Что... что вы сказали? – почти шепотом вымолвила Мэгги. Ей казалось, что это просто сон. Иного объяснения не могло быть.

Я сказал: мне кажется, что нам следует пожениться, – раздельно произнес Дилан, но, прежде чем он продолжил, перед его машиной возникли две фигуры.

Открыв дверцу, Дилан вышел.

– Все в порядке? – спросил у него Ричард, заглядывая в окно машины, чтобы увидеть Мэгги.

Та улыбнулась ему.

– Мы уж думали, что начались роды, – взволнованно проговорила Беверли.

– Нет. Доктор сказал, что это было всего лишь сокращение Брекстона – Хикса. Ложные роды, кажется. А так все хорошо, – успокоила ее Мэгги, отстегивая ремень и выходя из машины.

– Бедняжка, вы, должно быть, промерзли и устали. – Беверли обняла Мэгги. – Приготовить вам липового чаю или вы предпочитаете теплое молоко?

– Спасибо, Бев, но я хочу только поскорее лечь в постель, мне надо выспаться. Как мило с вашей стороны, что вы меня встретили. Мне очень жаль, что я потревожила вас ночью. – Она легонько сжала локоть Беверли.

– Не говорите глупости. – Беверли похлопала Мэгги по руке, и они вошли в дом. – Если я могу что-то для вас сделать, только скажите...

Мэгги остановилась, войдя в холл.

– Спасибо, Бев. Да... относительно завтрака...

– Мэгги, пожалуйста, что вы!.. – не выдержала Беверли, прервав ее. – Даже не думайте об этом. Мы сами справимся.

– Завтраком займусь я, – вмешался Дилан, присоединяясь к ним вместе с Ричардом.

Мэгги посмотрела на него глазами, полными благодарности.

– Спасибо, и еще спасибо за то, что вы поехали со мной в больницу.

– Пустяки, – весело ответил Дилан.

– Тогда я с вами прощаюсь.

– Доброй ночи, дорогая. – Беверли поцеловала Мэгги в щеку.

Сдерживая слезы, Мэгги направилась в спальню. Ложась, она взглянула на часы и была удивлена, увидев, что всего пять утра.

Прошло лишь два часа с того момента, когда она спустилась в кухню в поисках мороженого, но за это время так много произошло. Однако то, что с ней случилось, оставило странное чувство: если бы Дилан не зашел в кухню и не предупредил падения формочки со льдом, результаты могли быть куда более серьезными.

Но больше всего Мэгги испугало его неожиданное предложение пожениться. Неужели он сказал это с самыми серьезными намерениями? Мэгги покачала головой. Конечно, нет!

Она закрыла глаза и постаралась вспомнить, как он это сделал – прямо в машине... Ее рассудок отказывался понимать... Мэгги незаметно погрузилась в сон.

Мэгги потянулась, подняла руки над головой и с удовольствием вздохнула. Открывать глаза не хотелось.

Она чувствовала, как вместе с ней просыпается ребенок, и любовно поглаживала свой живот, радуясь ответным толчкам. Счастливая улыбка озарила ее лицо.

Наконец открыв глаза, Мэгги посмотрела на часы и ничуть не удивилась, обнаружив, что уже далеко за десять. Она не чувствовала никакой вины оттого, что так заспалась. Ей следует помнить о том, что произошло вчера, и о том, как близок день рождения ребенка. Ведь тогда сон для нее будет непозволительной роскошью и ей едва ли удастся понежиться в постели так, как сейчас.

Но ее покой неожиданно был нарушен громким стуком в дверь. Мэгги даже не успела ответить, как она открылась и вошел Дилан. В руках у него был поднос с завтраком.

– Доброе утро, – весело сказал Дилан. – Я подумал, что вам захочется позавтракать в постели, – добавил он, подходя к кровати.

– Дилан!.. Как это мило с вашей стороны, – пробормотала тронутая неожиданным вниманием Мэгги, натягивая на себя простыню и глядя, как он ставит столик-поднос в ногах ее кровати.

– У вас сбилась подушка, – заметил Дилан. – Положить ее вам под голову? – Он улыбнулся одной из своих неотразимых улыбок.

– Да, спасибо, – поблагодарила Мэгги, пытаясь сесть.

Дилан нагнулся над ней и положил под голову подушку. Мэгги стало трудно дышать: близость Дилана, запах его кожи вызвали воспоминания о той роковой ночи, когда, услышав ее рыдания, он зашел в спальню. Потом поцелуи, объятия, ночь, проведенная вместе. Она знала, что никогда этого не забудет.

Мэгги судорожно вцепилась в одеяло, чтобы не позволить себе обнять наклонившегося над ней Дилана, чье легкое дыхание она ощущала прямо на своем лбу.

Дилан, выпрямившись, пододвинул поднос поближе к Мэгги и не мог не заметить, как она мила и привлекательна после сна со встрепанными волосами, нежным румянцем и припухшими губками.

На мгновение их взгляды встретились, и в глубине ее светло-карих глаз промелькнуло какое-то чувство, но он не мог разгадать его.

– Я надеюсь, вам понравятся блинчики, – заметил он и отошел к окну.

– Обожаю блинчики, – промолвила Мэгги.

Дилан смотрел на затянутое тучами небо.

– Сегодня будет дождь, – сказал он.

– Это хорошо для сада, – ответила Мэгги, уже совсем спокойно, и протянула руку к стакану с апельсиновым соком.

Дилан отвернулся от окна и медленно обвел взглядом спальню. Она бесспорно свидетельствовала о том, что Мэгги любит цветы. Обои были усеяны букетами розовой и красной фуксии, несколько натюрмортов с цветами дополняли убранство комнаты.

Напротив кровати высилось старинное трюмо, и в трех его зеркалах он одновременно видел трех Мэгги, лежащих на подушках.

Неожиданно странный холодок, пробежавший по его спине, напомнил ему, что он уже стоял на этом месте и так же видел спящую Мэгги в трех зеркалах.

Его сердце остановилось от пронзительной боли, в мозгу вспыхнули какие-то осколки воспоминаний. Зажмурившись, он хотел собрать их воедино, воссоздать четкий образ. И это случилось... все вдруг собралось в фокусе... Мэгги с рассыпавшимися волосами на подушке... Мэгги обнаженная на постели, Мэгги с глазами, полными страсти...

Образ исчез так же мгновенно, как и появился. Из груди Дилана вырвался вздох, похожий на стон.

– Дилан, что с вами? – Ее испуг был искренним, в глазах тревога.

– Ничего... пустяки... просто спазм мышцы. Это у меня иногда бывает.

И хотя ему хотелось сказать ей правду, он решил, что все эти видения и образы не воспоминания о том, что было, а, скорее, следствие его тайного влечения к Мэгги.

– Врачи прописали вам какое-нибудь лечение или лекарства? – спросила Мэгги, догадываясь по тому, как прячет свои глаза Дилан, что он говорит ей неправду.

– Нет, но со мной все будет в порядке, – поспешил он успокоить ее, направляясь к двери. – Наслаждайтесь завтраком на здоровье. Ричард и Беверли ушли на весь день, а я, если вам понадоблюсь, буду на лестнице. Надо покрасить ее, пока не начался дождь.

Оставшись одна, Мэгги снова легла, аппетит у нее совсем пропал. Что-то произошло с Диланом у нее на глазах, она не сомневалась в этом. Возможно, к нему вернулась память?

Ей очень хотелось пойти к Дилану, и она разрывалась между желанием спросить его, в чем дело, и мыслью о том, что лучше дать ему самому наконец довериться ей.

После освежающего душа Мэгги облачилась в голубой блузон и светло-бежевые брюки, собрала волосы в пучок и направилась в кухню.

Бросив быстрый взгляд в окно, она увидела Дилана с кистью в руке. Еще раз Мэгги с удовлетворением отметила, что Дилан справился с постройкой лестницы, пожалуй, не хуже профессионала.

Помыв посуду, она пошла в детскую комнату. Взглянув в открытую дверь, замерла, увидев в комнате собранную детскую кроватку. От изумления у нее даже сдавило горло. Легкая слезинка упала на щеку, когда она приблизилась к кроватке.

Дилан снова удивил ее своим вниманием, и Мэгги вдруг вспомнила, как зол и подавлен был он потерей памяти. Работа в течение целой недели несколько успокоила его, он был больше в ладу с собой, более удовлетворен, чем тот Дилан, которого она знала раньше.

Неужели несчастный случай мог так изменить его? Какими бы ужасными ни были для него пробуждение после комы и сознание того, что он лишился памяти, но в результате он стал совсем иным Диланом: теперь его не защищал созданный им барьер.

Он стал более открыт и отзывчив, добр и заботлив и способен сочувствовать. Все эти качества были присущи ему в ту ночь, когда они любили друг друга.

Тогда она наслаждалась его близостью, его ласками и добротой. Но при холодном свете дня Дилан снова стал дисциплинированным офицером, человеком под контролем. Как сурок, увидевший свою тень, Дилан снова спрятался в нору, оставив Мэгги гадать, увидит ли она его снова.

Вздохнув, Мэгги села в кресло-качалку и осторожно погладила свой живот.

– Вчера ночью ты меня порядком напугал, – сказала она ласково, сама довольная своим голосом. – Я вдруг подумала, что ты появишься преждевременно, – объяснила она и в ответ получила толчок локтем. Мэгги улыбнулась. – Да... я знаю, – продолжила она разговор, ощущая толчки. – Но я думаю, что ты еще не готов встретить этот мир, пока еще нет. Я не собираюсь журить тебя, просто я тоже еще не готова... быть матерью, вот и все.

Мэгги на мгновение умолкла, но дитя в утробе, словно поощряя ее, дало ей знак: несколько толчков подряд.

– Понимаешь, быть родителем очень ответственно. Иногда это пугает меня, и я гадаю, буду ли я хорошей матерью, – вздохнула Мэгги.

На этот раз ребенок дал ей хорошенького тумака.

– Эй, не хочешь ли ты сказать, что тоже беспокоишься по этому поводу? – Мэгги тихонько рассмеялась, искренне веря, что ее дитя понимает каждое ее слово. – Я люблю тебя, – прошептала она, поглаживая живот. – Нам надо вместе учиться, не так ли? Тебе и мне. Ладно... теперь скажи, что ты думаешь? Твой отец действительно сделал мне предложение или это мне приснилось? Я знаю, ему хочется быть добрым и хорошим и поступить порядочно. – Мэгги вздохнула. – Но он даже не помнит меня, и кроме того... – она вдруг заторопилась, словно не знала, кого пытается убедить, – когда люди женятся, то они делают это по любви, большой, глубокой любви, а Дилан не любит меня. – Голос ее сорвался, что-то сдавило горло.

Телефонный звонок прервал ее негромкий монолог. Мэгги поднялась, направилась в кухню и взяла трубку.

– Мэгги, это Элейн из кабинета доктора Уитни, – услышала Мэгги голос в трубке.

– Здравствуйте, Элейн, – ответила она.

– Доктор Уитни только что узнал, что у вас был прошлой ночью краткий визит в больницу, – сказала Элейн. – Он попросил меня позвонить вам и спросить, не хотите ли вы навестить его сегодня днем. Есть проблемы?

– Нет, – ответила Мэгги. – А когда можно зайти к доктору Уитни?

– В два часа дня вас устраивает?

– Конечно, – заверила ее Мэгги.

Проголодавшись, она приготовила полное блюдо бутербродов с сыром и помидорами. Открыв дверь веранды, сделала несколько шагов и остановилась у первой ступени лестницы.

Дилан внизу заканчивал работу над последней ступенькой.

– Дилан, ленч готов, – крикнула она ему.

Он, подняв голову, посмотрел на Мэгги и улыбнулся.

– Отлично. Только помою кисть и присоединюсь к вам.

– Прекрасные ступени, просто загляденье, – похвалила его Мэгги. – Вы здорово поработали.

– Спасибо, – поблагодарил Дилан. – Приятно знать, что хоть в чем-то я смог проявить себя. Будем надеяться, что такой же талант мне удастся проявить, когда я начну чинить крышу.

Мэгги с улыбкой покачала головой, удивленная тем чувством облегчения, которое она вдруг испытала, узнав таким образом, что его присутствие в ее доме продлится на столько дней, сколько потребуется, чтобы починить крышу.

Она вернулась на кухню и села у стола с приготовленным ленчем.

Через несколько минут в кухню вошел Дилан. Помыв руки, он сел напротив Мэгги и, сказав, что умирает от голода, потянулся за сандвичем. Какое-то время они ели молча.

– О... я забыла поблагодарить вас за кроватку, – быстро промолвила Мэгги и посмотрела на Дилана. – Сама я никогда бы не справилась. Не умею. Это было сложно?

– Нет. Куда проще, чем починка лестниц. – В голосе Дилана была добродушная усмешка.

Мэгги тоже улыбнулась.

– У вас явный талант строителя, – сказала она, чувствуя, как у нее перехватывает дыхание от его неотразимой улыбки.

– Я люблю работать руками, – Дилан протянул руку к стакану с молоком и уверенно взял его длинными загорелыми пальцами. – Вы подумали над тем, что я сказал? – неожиданно спросил он.

У Мэгги дрогнуло сердце.

– О чем?

– О нашей женитьбе, – спокойно, но твердо произнес Дилан.

– О... об этом, – Мэгги постаралась сказать это как можно небрежнее. – Я не приняла ваши слова всерьез. – Она заметила, как вокруг его рта собрались складки.

– Я был совершенно серьезен, – возразил Дилан. – Как отец этого ребенка, я чувствую свою ответственность перед вами и перед ним и хочу сделать все, что полагается.

Какое-то время Мэгги молчала, мучимая желанием сказать «да» и открыть всю правду об их отношениях.

– Любопытно, – продолжил свою мысль Дилан. – У меня создалось впечатление, что мы уже планировали пожениться. Но у вас нет кольца, значит, помолвки не было. Тогда объясните, в каких же отношениях мы находились?

Мэгги глубоко втянула воздух, и глаза их встретились.

– Нет, мы не собирались пожениться, – твердо сказала она, чувствуя, как боль пронзает ее. – А что касается наших отношений... видите ли, все произошло не так, как вы думаете... – Она замолчала. – Это непросто объяснить.

– А вы думаете, мне просто? – возразил Дилан, в глазах его было отчаяние. – Вы хотя бы знаете. Вы помните, – продолжал он. – Можете представить, как я себя чувствую?

Сердце Мэгги снова сжалось от жалости к нему.

– Мы были любовниками всего одну ночь, – наконец с трудом пробормотала она и увидела испуг и изумление в его глазах. Мэгги отвела взгляд и уставилась в стол. – Вы приехали из Сан-Диего на похороны. Утром следующего дня вы должны были вернуться на базу. Вечером мы разошлись по своим комнатам. Я была подавлена смертью отца и Розмари, не могла уснуть и расплакалась так сильно, что не могла остановиться. Вы услышали плач и пришли в мою спальню. – Она умолкла, не в силах сдержать волнение, и смотрела на свои переплетенные в отчаянии пальцы.

Молчание было непереносимо. Мэгги с трудом перевела дыхание и решила рассказать все до конца.

– Мы оба были в ужасном состоянии в тот вечер... вы стремились успокоить меня... Я тоже хотела как-то вам помочь... – Она снова умолкла.

Сдерживая слезы, Мэгги подняла голову и встретила взгляд Дилана. Она боялась увидеть в них гнев, удивление, даже неприязнь, но, к ее изумлению, в его серых глазах было сочувствие и понимание.

Облегчение, сильное и настоящее, привело ее в себя. Нервно сглотнув, она заявила:

– Вы не должны чувствовать себя чем-то обязанным... – Голос ее угас.

– Но это не меняет того факта, что ребенок мой, – спокойно напомнил ей Дилан. – Спасибо. Я преклоняюсь перед вашей честностью и откровенностью, Мэгги. Вы рассказали мне все, что произошло между нами. – Он был искренен, в этом Мэгги не сомневалась. – Но я все равно считаю, что мы должны пожениться. Это было бы правильным решением, особенно когда речь идет о ребенке.

Мэгги смотрела на него с явным недоверием. После всего, что она только что ему рассказала, он по-прежнему считает, что они должны пожениться?

На мгновение ее охватила радость, но она тут же подавила это чувство, поняв, что Дилан просто пытается быть порядочным и честным человеком. И хотя в душе Мэгги радовалась этому, она напомнила себе, что, как только к нему вернется память и он вспомнит все, что думает о браке, он явно будет сожалеть о своем необдуманном поступке и, конечно, попросит ее дать ему свободу.

Один раз он уже разбил ее сердце, и Мэгги не намерена позволять ему сделать это снова. К тому же она должна прежде всего думать о благополучии ребенка.

– Я не думаю, что... – начала Мэгги, но тут зазвонил телефон. Встав, она подошла к аппарату. – Слушаю.

– Мэгги, это Джеред. Прости, что не навестил тебя. Как ты?

– Все хорошо, – ответила Мэгги.

– Твой новый партнер по бизнесу все еще у тебя?

– Да, он здесь, – ответила Мэгги. – Ты хочешь с ним поговорить?

– Да, пожалуйста, – ответил Джеред.

– Это Джеред. Он хочет с вами поговорить, – сказала Мэгги, глядя на Дилана, и положила трубку рядом с телефоном, избегая даже случайного соприкосновения. – Я поднимусь наверх, – сказала она и постаралась поскорее выйти из кухни.

Она занялась уборкой ванной комнаты Ричарда и Беверли, а когда спустилась вниз, то увидела, что Дилан уже успел помыть посуду после ленча.

– Зачем вы занимаетесь хозяйством, не надо, – сказала она ему.

– Как видите, я это сделал, – ответил Дилан. – Видимо, приучился на флоте, а еще потому, что я всегда убираю за собой. – Он улыбнулся.

Мэгги постаралась не показать, что делает с ней его улыбка.

– Угу... Я должна уйти. На прием к врачу, – сообщила она Дилану.

– Ваш друг адвокат сказал, что у него есть какие-то бумаги, которые я должен подписать, – объявил в свою очередь Дилан.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Через полчаса Дилан подъехал к кабинету доктора Уитни и, прежде чем Мэгги отстегнула ремень, уже вышел из машины и открыл ей дверцу.

– Я могу справиться с этим сама, – заявила Мэгги, когда он подал ей руку.

Но Дилан не обращал никакого внимания на ее протесты, да и Мэгги сама уже понимала, что такие действия, как сесть в машину и выйти из нее, более не доставляют ей особого удовольствия.

– Мэгги, – вдруг нерешительно спросил Дилан, когда они оба стояли на тротуаре, – вы будете очень возражать, если я зайду к доктору вместе с вами?

– О... нет, – ответила Мэгги, одновременно удивляясь и радуясь его просьбе.

Она подождала, пока Дилан закроет машину, чуть сомневаясь, правильно ли поступила, разрешив ему сопровождать ее. Но Дилан уже открывал перед ней дверь приемной доктора, а медсестра Элейн за конторкой приветливо улыбалась им.

– Здравствуйте, Мэгги, – сказала она, бросив любопытный взгляд на Дилана. – Вы можете пройти. – Она вынула из ящика стола карту Мэгги.

– Спасибо, – поблагодарила Мэгги и последовала за Элейн.

– Вы были... – Элейн остановилась, увидев шедшего за ними Дилана. – Простите, сэр, но...

– Ничего, Элейн, все в порядке, – быстро успокоила ее Мэгги, хотя сама тоже думала, что Дилан подождет ее в приемной. – Дилан... он... – Мэгги словно споткнулась и умолкла.

– Я отец ребенка, – просто объяснил Дилан и улыбнулся, увидев удивление на лице медсестры.

– О, я понимаю, – пробормотала Элейн и, как-то странно посмотрев на Мэгги, попятилась к двери и закрыла ее за собой.

– Зачем вы сказали ей? – потребовала Мэгги.

– Потому что это правда, – весело ответил Дилан; в его серых глазах вспыхивали задорные искорки.

– Я знаю, что это правда, – в отчаянии воскликнула Мэгги. – Но объявить эту правду таким образом?.. Теперь весь город узнает.

– Именно так и нужно было поступить, – сказал Дилан. Ему не удалось словами убедить Мэгги принять его предложение, поэтому он отважился получить ответ, подойдя к решению этой проблемы с другой стороны.

В этот момент послышался легкий стук в дверь, затем она открылась, и в кабинет вошел человек в белом халате. В руках он держал папку.

– Мэгги, моя дорогая девочка, как вы себя чувствуете сегодня? – спросил он, положив папку на стол.

– Хорошо, – ответила Мэгги.

Доктор Уитни, улыбнувшись ей, прежде чем бросить взгляд поверх очков на Дилана, промолвил:

– А это кто?

– Дилан О'Коннор. – Дилан протянул ему руку.

Доктор Уитни окинул его взглядом. Затем снял очки, сложил их и опустил в нагрудный карман своего белоснежного халата.

– Вы отец ребенка, я полагаю, – сказал он и пожал протянутую руку.

– Совершенно верно, – подтвердил Дилан.

– Вы появились очень своевременно, – сказал доктор веселым голосом. – В таком случае скажите, молодой человек... когда же будет свадьба?

Дилан, удивленный и довольный, что нашел в докторе союзника, широко улыбнулся.

– Я все время задаю Мэгги этот вопрос, – ответил он с упреком, – но пока она не дала ответа.

Доктор Уитни повернулся к Мэгги.

– Итак, девочка, – доктор говорил с ней как отец, и у Мэгги на глаза навернулись слезы, – я советую поскорее избавить молодого человека от его терзаний и заняться подготовкой к необходимой процедуре. Вы хотите пожениться до рождения ребенка, не так ли?

– Доктор Уитни, – попыталась было объяснить Мэгги, – я ценю вашу заботу, но...

– Но это не мое дело. Не это ли вы хотите сказать мне, Мэгги? – закончил за нее доктор с усмешкой в глазах. – Что ж, я понял намек. – Он повернулся к Дилану. – Упрямство – это фамильная черта, мой мальчик, – заговорщицки продолжил доктор. – Да, забот у вас хватает...

– Вы угадали, – удрученно ответил Дилан.

Вынув очки из кармана, доктор Уитни водрузил их на нос.

– Может быть, вы подождете в приемной? – предложил он Дилану. – Мне хотелось бы осмотреть мою пациентку.

Дилан понимающе кивнул и вышел из кабинета.

– Славный парень, – заметил доктор, взглянув на Мэгги поверх очков. – Я бы на вашем месте не терял его, Мэгги. А теперь... Я слышал, у вас был небольшой переполох вчера ночью. Давайте-ка проверим, как себя чувствует ребенок, вы согласны?

Спустя двадцать минут Мэгги снова появилась в приемной, уже переполненной пациентами. Дилан сидел среди них, листая журнал. Увидев Мэгги, он с улыбкой отложил журнал и подошел к ней.

Мэгги понимала, что она должна бы злиться на Дилана за то, что он ищет помощи у доктора Уитни, настаивая на немедленной женитьбе. Но в глубине души она радовалась его настойчивости поступить так, как он считал необходимым и справедливым в отношении ее и их ребенка.

– Все хорошо? – заботливо спросил Дилан.

– Все отлично, – ответила Мэгги, заметившая, что несколько пар глаз уже смотрят на них с явным любопытством.

– Увидимся через неделю в это же время, Мэгги, – попрощалась с ней медсестра.

– Контора адвоката чуть дальше вниз по улице, не так ли? – спросил Дилан, когда они вышли.

– Два квартала, если свернуть к северу, – ответила Мэгги. – Я подожду вас в машине.

– А почему бы вам не пойти со мной? – спросил Дилан. – Мак-Эндрю говорил, что некоторые бумаги нуждаются в подписи нас обоих.

– Ну, хорошо, – согласилась Мэгги, и Дилан тотчас пошел медленнее. Когда Мэгги собралась на перекрестке сойти с тротуара, то почувствовала руку Дилана, бережно взявшего ее под локоть.

Только они, минуя перекресток, достигли тротуара, небеса с грохотом разверзлись, и сильный ливень обрушился на них, застигнув всех врасплох. Поддерживая Мэгги за талию, Дилан поспешил к ближайшему укрытию. Это оказался ярко-оранжевый навес аптеки. Многие пешеходы присоединились к ним. В толчее и суматохе они оказались прижатыми друг к другу. Мэгги почувствовала на макушке нежное прикосновение подбородка Дилана. Сердце ее учащенно забилось.

В этот момент она ощутила сильный толчок ребенка и по громкому выдоху Дилана поняла, что и он почувствовал это. Повернув голову и откинув ее назад, она встретилась взглядом со светящимися удивлением глазами Дилана.

Ливень кончился так же быстро, как и начался. Когда толпа прятавшихся от дождя постепенно рассеялась, Мэгги высвободилась из объятий Дилана.

Они молча продолжили путь к конторе Джереда.

– Мэгги! Безумно рада вас видеть. Как вы себя чувствуете? Вы оба попали под дождь? – засыпала их вопросами женщина средних лет, которая, как только они вошли, встала из-за конторки.

– Все хорошо, миссис Паркер. Да, дождь был большой неожиданностью, но мы переждали его под навесом аптеки, – объяснила Мэгги, подумав, забудет ли она когда-нибудь эти минуты полной защищенности и удовлетворения в объятьях Дилана.

– Вы к нам вместе? – спросила миссис Паркер, с любопытством посмотрев на Дилана.

– Да... познакомьтесь. Это мистер Дилан О'Коннор. У нас назначена встреча с Джередом.

– Конечно. – Миссис Паркер еще раз посмотрела на мужчину, стоявшего рядом с Мэгги.

В этот момент в дверях своего кабинета появился Джеред.

– Мэгги! Я сразу узнал твой голос, – воскликнул он, подходя к конторке. – Мистер О'Коннор, рад видеть вас. – Джеред улыбнулся Дилану. – Пожалуйста, заходите. Вы что, промокли? Разве идет дождь?

– Шел, но уже прекратился, – объяснила Мэгги.

– Мэгги... ты ослепительна. – Джеред притянул ее к себе и чмокнул в щеку.

Дилан, удивленно наблюдая эту странно восторженную встречу, не мог не почувствовать неприятный укол ревности.

Всего пять минут назад он держал Мэгги в своих руках, ощущал тепло ее тела, вдыхал легкий аромат цветочных духов...

Джеред с улыбкой повернулся к нему.

– Мистер О'Коннор, я уверен, вам нравится пребывание в Грейс-Харборе. – Он протянул Дилану руку.

– Да, очень, – ответил Дилан, не замечая протянутой руки. Он понимал, что ведет себя невежливо и даже по-детски глупо, но желание немедленно стереть улыбку с красивого лица адвоката было непреодолимым.

Ни разу за последнюю неделю Мэгги не улыбалась ему так открыто и искренне. Но, подумав, он должен был признать, что с той минуты, как они столкнулись на улице, в их общении не исчезали настороженность и напряжение.

Когда она сказала ему, что носит его ребенка, Дилан пришел к выводу, что в этой напряженности виновата их прежняя физическая близость. Он никак не мог смириться с тем, что забыл о любовной связи с такой прелестной и желанной женщиной, как Мэгги.

Дилан внезапно понял, что Мэгги и адвокат вопросительно смотрят на него.

– Вы просили зайти к вам подписать какие-то бумаги, – очнувшись, резко произнес Дилан.

– Да. Они у меня в кабинете, – ответил Джеред. – Давайте-ка займемся делом. Вы не против?

Дилан последовал за адвокатом и Мэгги в кабинет и сел в то же самое кресло, в котором сидел в свой первый визит к Джереду неделю назад.

– Вот они. Прошу вас внимательно прочитать их и подписать в указанном месте. – Джеред подвинул Дилану несколько листков бумаги. – Да... и ты, Мэгги, мне нужна и твоя подпись.

– Конечно, – небрежно согласилась она, все еще ошарашенная грубостью Дилана. – Как Пола? Ей лучше? – спросила Мэгги после того, как просмотрела и подписала бумаги.

– Спасибо, – поблагодарил ее адвокат, и она уловила нотки разочарования в его голосе. – Вы уже решили, что будете делать с домом? – поинтересовался он.

– Мы не собираемся его продавать, если ты об этом, – быстро ответила Мэгги.

Джеред усмехнулся.

– Ну-ну, я так и думал, – игриво подмигнул ей Джеред. – Как подвигается ремонт, новая лестница уже готова?

– Да, готова, – кивнул Дилан и протянул подписанные документы.

– Отлично, – промолвил Джеред.

– Дилан снял старые ступени и заменил их новыми, – объяснила Мэгги.

– Не знал, что вы плотник, – заметил адвокат.

– Я и сам этого не знал. Еще есть вопросы?

– Нет, это все, – сказал Джеред, продолжая вежливо улыбаться. – Вот ваши копии документов, – добавил он и, отобрав несколько листков, передал их Дилану.

– Спасибо, Джеред, спасибо за все, – поблагодарила адвоката Мэгги. – А теперь нам пора, у тебя много работы.

– Как скоро вы намерены вернуться в Сан-Диего, мистер О'Коннор? – спросил Джеред, провожая их.

– Я не спешу, – ответил Дилан.

– Береги себя, Мэгги, – напутствовал ее адвокат.

– Буду беречь, – заверила его Мэгги, прежде чем покинула кабинет адвоката.

– Не знаю, как вы, но я не прочь выпить чашку кофе, – предложил Дилан, когда они остановились неподалеку от маленького кафе. – Что вы скажете на это?

– Мне лучше вернуться домой. – Из-за беременности она давно отказалась от кофе.

– Зачем? – не удержался Дилан. – Пойдемте, Мэгги, давайте немного развлечемся.

Мэгги рассмеялась. Ради ее смеха, похожего на серебряный колокольчик, Дилан готов был сделать все, лишь бы слышать его снова и снова.

– Ну, ладно... – поддалась искушению Мэгги. – Одна чашечка не повредит.

Не дав ей передумать, Дилан быстро провел се в открытую дверь кафе к пустому столику у окна.

– Что изволите заказать? Что-либо без кофеина, каппуччино, мокко или просто кофе? – с поклоном обратился Дилан к Мэгги.

Она смотрела на него с замиранием сердца. В глазах Дилана светился смех и что-то еще другое, что было незнакомо ей.

– Удивите меня. Выбирайте сами, – сказала она, задержав дыхание, а потом медленно выдохнув.

– Ваше желание для меня приказ, – ответил Дилан, прежде чем удалиться.

Дилан, видимо, был из тех, кто прячет свои лучшие черты характера от окружающих. А зря. Как раз они и казались ей столь привлекательными.

Но Мэгги вновь напомнила себе о том, другом Дилане, который не верил в любовь. По крайней мере, он сказал ей так перед отъездом в Сан-Диего.

Она хорошо запомнила это холодное октябрьское утро, когда, проснувшись, увидела, что Дилан куда-то смотрит из окна ее спальни. По его напряженной фигуре она поняла, что что-то случилось.

Их любовь была неистовой, отчаянной; страсть, возникшая так внезапно, вознесла их на неведомые высоты. Они оба были потрясены этим. Потом они снова любили друг друга, но уже не так безумно, их поцелуи были полны нежности... желание было взаимным.

– Дилан, – робко произнесла тогда она его имя, надеясь увидеть в его глазах нежность... или хотя бы простой интерес.

При звуке ее голоса Дилан повернулся, но Мэгги не прочла того, что хотела, на его бесстрастном лице.

– Мэгги... об этой ночи. – От его тона она вся похолодела. – Я даже не знаю, что сказать...

– Вам не нужно ничего говорить, – ответила Мэгги, стараясь, чтобы голос ее звучал твердо и спокойно, хотя больше всего ей хотелось, чтобы Дилан обнял ее и никогда не отпускал.

– Мне необходимо вернуться на базу, – промолвил он. – Вчерашняя ночь была незабываемо прекрасной... но...

Это слово повисло в воздухе как нож гильотины.

От отчаяния Дилан запустил пальцы в густую шевелюру.

– Мне очень жаль, Мэгги, но я недостоин такой женщины, как вы... и, если на то пошло, я вообще недостоин любой женщины, – сказал он с горькой усмешкой. – Я причиню вам лишь боль, и в конце концов вы возненавидите меня.

Нож гильотины упал, с мечтами было покончено одним ударом. Горло Мэгги пересохло от невозможности плакать, кричать.

– Я никогда не смогла бы ненавидеть вас, Дилан, – ответила она глухим от волнения голосом. – Я люблю...

– Нет, нет, не говорите так. – Он подошел и взял ее за плечи. – Я не тот, кем вы меня считаете, Мэгги, – в его голосе слышалась решимость. – Не вздумайте тратить на меня время. Я не могу вас любить. Я никого не смогу полюбить. – Теперь он говорил с тоской и отчаянием. Мэгги не знала, кого он пытается убедить: ее или себя.

– Дилан!.. – Его имя вылетело как крик боли.

– Нет. Я уезжаю, мне пора...

Медленно, словно неохотно, он снял свои руки с ее плеч и направился к двери.

– Мэгги, Мэгги! – Голос Дилана вернул ее к действительности. Она, поморгав ресницами, смахнула набежавшую слезу. – Вы были где-то далеко-далеко, – упрекнул он ее, ставя перед ней поднос.

– Простите, – Мэгги попыталась улыбнуться.

– Я думаю, каппуччино вам понравится. – Дилан пододвинул ближе свой стул.

– Да. Спасибо, – слабо улыбнулась Мэгги, пытаясь поскорее прогнать грустные воспоминания.

– Сахар?

Она покачала головой и, зачерпнув ложкой кофейную пену, попробовала ее.

– Ммм, как вкусно, – промолвила она.

Дилан отпил кофе. Какое-то время они молчали.

– Мэгги... нам надо поговорить.

– По-моему, все темы исчерпаны, – возразила Мэгги.

– Послушайте, Мэгги, я высоко ценю ту искренность, с которой вы рассказали мне... о наших отношениях. Но ведь это и мой ребенок. Разве я не могу поговорить о нем? – спросил Дилан.

– Конечно... – неохотно согласилась Мэгги. – В свой отпуск вы можете навещать его в любое время.

– Я больше не служу на флоте. Я в отставке, – произнес Дилан и увидел удивление и еще что-то – возможно, надежду? – в глазах Мэгги.

– В отставке? Но почему?

– Врачи сказали, что ко мне никогда уже не вернутся прежняя сила и подвижность после этого несчастного случая. Меня посадят за конторку писать бумажки.

– Но ведь... я хочу сказать, вы могли не подавать в отставку. – Запнувшись, Мэгги умолкла. Флот был для него всем.

Дилан пожал плечами.

– Для меня сидеть за конторкой было бы все равно что лежать в госпитале неделями без всякой надежды, лишиться способности думать, и так до самого конца. – Дилан умолк и отпил глоток кофе. – После того, как я вышел из состояния комы, мои мысли словно совершали круги, какие совершает судно без руля, – сказал он. – Но в последнюю неделю, занимаясь ремонтом лестницы, когда я каждый день приносил хоть какую-то пользу, я понял, что снова обрел веру в себя и становлюсь другим человеком. Каждое утро, просыпаясь, я молился, чтобы именно сегодня ко мне вернулась память. Я стал одержим этим... Так было до недавних пор. Но теперь это перестало быть таким неотложным и важным. Приехав в Грейс-Харбор и попав в «Фейрвиндз», я каждое утро благодарил судьбу за то, что я жив и мне хочется трудиться. У меня в жизни теперь есть цель, есть смысл, и за это я должен благодарить вас...

– Все совсем не так... – Мэгги ответила быстро и не задумываясь, но Дилан как бы не слышал ее возражений.

– Это сущая правда, Мэгги. Это время расплаты, и теперь для меня на первом месте вы и наш ребенок. Я хочу остаться в Грейс-Харборе и помочь вам воспитывать нашего сына или дочь. Я хочу заботиться о вас обоих... я хочу, чтобы у нас была семья, Мэгги. Вы выйдете за меня замуж?

Мэгги показалось, что сердце ее сжало словно клещами. Дилан говорил все это искренне, и Мэгги почувствовала, что готова поверить и сдаться.

Глаза ее наполнились слезами, но она собрала все силы, чтобы не расплакаться. Она смотрела, не поднимая головы, на белую шапку пены над чашкой кофе, мысленно убеждая себя, что будет дурой, если уступит Дилану и скажет «да». Он не любит ее... Он сказал ей, что не способен полюбить кого-либо...

«Но я люблю его! Я люблю! Всегда любила!», – эти слова звенели радостно в ее голове, словно их произносил хор ангелов. Подняв глаза на Дилана, она разглядела его боль и беззащитность и уже знала, что не сможет сказать «нет».

– Хорошо, я выйду за вас замуж, – сказала наконец она.

– Благодарю вас, – промолвил он. – Вы не будете раскаиваться, я обещаю вам. А сейчас давайте уйдем отсюда. Нам надо готовиться к свадьбе, и у нас очень мало времени.

Мэгги вымученно улыбнулась и встала. По пути к «Фейрвиндз» она мысленно дала обет: если к Дилану вернется память и он убедится, что не может жить так, как обещал ей, она даст ему свободу.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Мэгги стояла перед зеркалом, и ей казалось, что это сон. Через полчаса она станет миссис Дилан О'Коннор. От этого ее сердце то и дело замирало.

На ней было просторное длинное платье из светло-розового шифона на шелку, окутывавшее ее словно облако. Про себя Мэгги решила, что для женщины на девятом месяце беременности выглядит привлекательно и даже сексапильно.

Последняя неделя была переполнена делами. Занимался ими Дилан, все организуя и обдумывая, она же с радостью принимала все его предложения. Было решено, что свадьба будет скромной и церемония пройдет в ее доме.

Дилан предложил свидетелями Ричарда и Беверли Чейсон. Он также предложил пригласить и Джереда с Полой, но их не оказалось в городе.

Раздался легкий стук в дверь, и в комнату вошла Беверли.

– О, Мэгги! Вы прелестны в этом платье, – восторженно воскликнула она со слезами радости на глазах. – Букет из розовых бутонов и цветущего вереска из вашего сада великолепно подойдет к наряду. Вы нервничаете?

– Немного, – призналась Мэгги.

– Все готово. Мы только ждем прибытия преподобного Стенли, – сообщила Беверли.

– А как Дилан? – спросила Мэгги. Она не видела его утром, что было странно, поскольку их комнаты совсем рядом.

Беверли, разумеется, позаботилась о том, чтобы жених ненароком не увиделся с невестой, и охраняла каждый шаг Мэгги.

– Он, похоже, нервничает, как парашютист перед первым прыжком, – заметила Беверли. – Ричард точно так же нервничал в день нашей свадьбы. – Она тихонько рассмеялась. – Я ужасно люблю свадьбы, а вы?

– Бев... – начала Мэгги. – Я очень благодарна вам и Ричарду за внимание и помощь. Я чувствую, вы в некотором недоумении относительно наших с Диланом отношений...

– Мэгги, вы не должны мне ничего объяснять, – прервала ее Беверли. – Это ваша жизнь, и она никого не касается, кроме вас двоих. – Она взяла руки Мэгги в свои и пожала их. – Самое главное – это то, что вы любите его. Ведь любите, не так ли? – она внимательно посмотрела на Мэгги.

Глаза Мэгги наполнились слезами, комок застрял в горле. Она не могла вымолвить ни слова, поэтому только кивнула.

– Дилан тоже любит вас, я вижу это по его глазам, по тому, как он смотрит на вас, – поторопилась успокоить ее Беверли.

Мэгги молчала. Как ей ни хотелось поверить Беверли, ее верному другу, что Дилан тоже любит ее, но у нее это не получалось.

– Я на какое-то время потеряла Ричарда, – продолжала Беверли глухим голосом. – Но судьба снова свела нас вместе, и я знаю, что и здесь она вовремя вмешалась и вернула вам Дилана.

Мэгги прерывисто вздохнула и попыталась улыбнуться.

– Пойду посмотрю, не приехал ли священник. – Беверли, торопливо обняв Мэгги, выскользнула из комнаты.

Мэгги задумалась над словами Беверли. Неужели и у нее судьба вмешается и все поправит?

Встряхнувшись, она потянулась за тюбиком губной помады и внезапно почувствовала боль в пояснице.

Нахмурившись, она выпрямила спину, но боль не исчезла.

Мэгги провела помадой по губам и легонько обрызгала любимыми духами шею и запястья рук.

В комнату снова вошла Беверли.

– Преподобный Стенли уже здесь. Если вы готовы, то сейчас как раз время для появления невесты, – весело произнесла она с некоторой торжественностью.

Мэгги кивнула и, не обращая внимания на боль в спине, взяла букет и последовала за Беверли.

Дилан стоял у камина, дожидаясь, когда выйдет Мэгги. Он не видел ее со вчерашнего вечернего чаепития на кухне.

Тогда Мэгги показалась ему более чем рассеянной и на ее милом лице появилась тень усталости. У него невольно мелькнула мысль о том, что Мэгги все еще полна сомнений, правильно ли она поступает, решившись на этот брак.

Ему захотелось броситься к ней, взять ее руки в свои и успокоить, но у него самого этих сомнений было с излишком.

Всю ночь он ворочался, спрашивая себя, не был ли он слишком самонадеян и эгоистичен, предлагая Мэгги ради ребенка выйти замуж за человека, которого она не любит.

В своем решении быть честным он не думал о чувствах и желаниях Мэгги. Мысли то и дело возвращались к тому моменту, когда она сказала ему, что это его ребенок, а ведь могла бы и промолчать и не говорить всей правды.

Но она сказала, и Дилан поверил ей. Последние две недели эта новость не давала ему покоя, заставила его смириться и принять решение, которое он должен был принять, сделать самостоятельно первые шаги, меняющие всю его жизнь. Под переменами Дилан имел в виду свою новую жизнь с Мэгги и ребенком... Теперь же его одолевали сомнения, не причинит ли он боль и страдания Мэгги и младенцу.

Что, если он окажется никудышным отцом? Ведь Дилан не знает, что такое быть отцом, он даже собственного детства не помнит. А какими должны быть теперь их отношения с Мэгги? Он и этого не знает и не помнит. От общения с Мэгги у него создалось впечатление, что их отношения были чем-то большим, чем одна ночь, но за эти две недели пребывания в ее доме он убедился, что она не из тех женщин, которые готовы отдать себя любому мужчине.

Возможно, он воспользовался обстоятельствами, которые сделали ее особенно беззащитной, возможно, он человек без чести, ставящий свое удовольствие превыше всего, тот человек, за которого ни одна здравомыслящая женщина не захотела бы выйти замуж?

Мэгги была красивой, образованной, заботливой и желанной женщиной, она нравилась ему, он научился уважать ее... она была женщиной, которую с гордостью взял бы себе в жены любой мужчина. Но, уговаривая ее выйти за него замуж, он лишил ее шанса самой найти свое счастье.

Дилан тяжело вздохнул и напомнил себе, что с того момента, как вышел из комы, он учился руководствоваться только своими чувствами и инстинктами. А сейчас они говорят ему, что нельзя отступать... нельзя отбрасывать от себя то единственное будущее, которое, возможно, ему суждено.

Внезапно на пороге гостиной появилась Беверли, за нею Дилан увидел Мэгги. Сердце его дрогнуло при виде ее, такой обворожительно красивой в розовом платье, пышном и длинном, почти до пола.

Шелковистые волосы Мэгги ниспадали на плечи, и, хотя ее лицо показалось Дилану несколько бледным, такой красивой он ее еще не видел.

Когда Мэгги приблизилась, Дилан взял ее за руку и очень удивился, обнаружив, что она дрожит. Он улыбнулся ей и был награжден робкой ответной улыбкой. Сжав крепче ладонь Мэгги, он вместе с ней повернулся к священнику.

– Мы собрались здесь... – начал преподобный Стенли.

Мэгги изо всех сил пыталась сосредоточиться на том, что говорит священник, но боль в пояснице усиливалась. Церемония продолжалась, Мэгги старательно отвечала на вопросы священника, чувствуя, как боль нарастает.

Когда Дилан надел ей кольцо на безымянный палец левой руки, ее сердце замерло от того, что она прочла в глубине его глаз.

– Итак, данным мне правом, – провозгласил священник, заканчивая церемонию венчания, – объявляю вас мужем и женой.

От резкой боли в низу живота Мэгги, не сдержавшись, вскрикнула и в испуге ухватилась за Дилана. Она поняла, что начались схватки.

– Мэгги! Что случилось? – воскликнул Дилан. Но, взглянув на Мэгги, понял все. – О, Боже... начались схватки. – Дилан еще крепче прижал ее к себе. – Мэгги, почему ты не сказала?

Что-то похожее на улыбку мелькнуло на лице Мэгги, которая старалась дышать как можно спокойнее. Боль чуть утихла.

Дилан быстро овладел ситуацией. Повернувшись к Ричарду, он велел ему немедленно позвонить доктору Уитни.

– Скажите ему, что мы с ним встретимся в больнице, а потом сообщите в больницу, что мы едем туда. Пойдем, Мэгги. Я отвезу тебя на машине. – Он повел ее в холл.

– Бев?.. – позвала Мэгги.

– Я здесь, – ответила взволнованная Беверли.

– В детской есть маленькая сумка...

– Я принесу ее вам, – поняла Беверли и немедленно поспешила в детскую.

Вскоре Мэгги сидела в машине Дилана. Беверли положила сумку на заднее сиденье.

Когда Дилан уже завел мотор, выбежавший из дома Ричард крикнул ему:

– Доктор встретит вас в больнице! – Ричард остановился, и Беверли, подойдя к мужу, стала с ним рядом.

– Мы будем ждать от вас известий, – сказала она.

– Желаем всего наилучшего! – крикнули вдогонку они оба.

Мэгги не помнила, как они доехали до больницы. Схватки повторились через десять минут, их было две. Третья случилась, когда Дилан остановил машину у подъезда больницы.

Он повернулся и увидел, как прерывисто дышит Мэгги, пытаясь побороть боль. Чувствуя свою полную беспомощность, совсем растерявшись, он взял ее за руку и держал, пока с лица Мэгги не сошло напряжение и дыхание не стало ровным.

Тогда Дилан быстро вышел из машины, увидев торопившуюся к ним медсестру, толкающую перед собой кресло на колесиках. Через минуту Мэгги была уже в кресле, и вскоре сестра и Мэгги исчезли в дверях больницы. Схватив сумку с заднего сиденья, Дилан поспешил за ними.

В коридоре, оглядываясь в поисках Мэгги, он наконец увидел сестру с пустым креслом.

– Не скажете ли мне, куда отвезли мою... жену? – спросил он.

– Я отвезла се прямо в родильное отделение, – ответила та. – Как пройдете отделение скорой помощи, увидите дверь, там есть надпись, не ошибетесь.

– Спасибо, – поблагодарил Дилан и, следуя указаниям сестры, быстро нашел родильное отделение. Здесь в нерешительности остановился, не зная, может ли войти.

– А, мистер О'Коннор, – приветствовал его у двери улыбающийся доктор Уитни. – Вы вовремя доставили жену. Наденьте халат и не забудьте маску, – сказал он, беря с ближайшей каталки халат. – Сейчас мы посмотрим, как она себя чувствует. – И пригласил Дилана войти в родильное отделение.

Дилан поблагодарил его кивком, путаясь в рукавах халата, а затем последовал за доктором через вращающуюся дверь палаты. Он сразу увидел Мэгги, на ней уже не было подвенечного платья, лицо взмокло от пота, а в глазах стоял страх.

– Мэгги, моя дорогая, – улыбаясь, приветствовал ее доктор Уитни. – На этот раз начались настоящие роды.

Дилан, оставив сумку с вещами Мэгги, натянул маску и, подойдя к жене, взял ее за руку.

– Как ты?

Мэгги попыталась улыбнуться.

– Хорошо, – сказала она, хотя по ее виду в это едва ли можно было поверить.

– Ты хочешь, чтобы я остался? Я хочу сказать... что ты можешь предложить мне уйти... – Дилан умолк, почувствовав, как она сжала его руку от боли. Снова начались схватки.

– Останься... пожалуйста, – едва вымолвила она хриплым голосом, тяжело дыша. Дилан чувствовал, как ее пальцы впились в его руку, и подивился их силе.

– Все нормально, – подбадривая ее, проговорил доктор Уитни. – Вы все делаете правильно, Мэгги. Но пока это только начало.

Мэгги, борясь с болью, ничего не ответила. Она вцепилась в Дилана и была невероятно рада тому, что он попросил у нее позволения остаться.

Она сама стойко перенесла все тяготы беременности, сама следила за тем, как изменяется ее тело, и сама готовила себя к главному моменту. Теперь, когда он наступил, Мэгги испытывала не только счастье, но и облегчение оттого, что она теперь не одна и что Дилан рядом и разделяет с ней этот торжественный момент – рождение их ребенка.

Схватки участились, Мэгги кричала, как бы протестуя против того, что передышки становились все короче.

– Дыши... Так, хорошо, очень хорошо, ты молодец, Мэгги.

Голос Дилана совсем рядом, прямо у ее уха, был тих и странно успокаивал ее. Она чувствовала прохладную повязку на лбу. И, посмотрев на Дилана, увидела его ободряющую улыбку. Он же продолжал вытирать испарину с ее лица. Схватки усилились, начались родовые потуги, у Мэгги появилось такое чувство, будто ей следовало поскорее от чего-то освободиться.

Медсестра дала Дилану стул, и это позволило ему ближе придвинуться к Мэгги, гладить ее руки и освежать лицо прохладной салфеткой.

– Тужьтесь, Мэгги... ребенок пошел. Взгляните в зеркало, уже видна его головка, – подбадривал роженицу доктор Уитни. – А теперь остановитесь, подождите... не тужьтесь.

Мэгги, сосредоточив внимание на зеркале, стиснув зубы, сдерживала себя, хотя готова была заорать на доктора Уитни и сообщить ему, что ей невмоготу сдерживаться, а он может идти к черту.

– Подожди, дорогая, – шепнул ей Дилан, и нежность и забота в его голосе помогли ей сдержаться.

– О'кей, Мэгги... теперь тужьтесь! – наконец разрешил доктор.

– О!.. – Мэгги, задержав дыхание, стала тужиться изо всех сил, все сильнее впиваясь пальцами в руку Дилана, и ее стоны перешли в крик.

– Хватит... сдержитесь! Отдохните, – услышала она приказ доктора. – Это будет уже последняя потуга.

Мэгги судорожно хватала воздух, словно пыталась отдышаться после сумасшедшего марафона.

– Тужьтесь! – прозвучал приказ.

– Я не могу, – застонала Мэгги.

– Можешь, – шепнул ей Дилан, и ради него, собрав последние, как ей казалось, силы, она наконец вытолкнула на свет ребенка.

Измученная, обессиленная, она откинулась на подушки, пытаясь отдышаться, и вдруг услышала первый крик своего ребенка.

– Мальчик! – торжественно объявил доктор Уитни. – Мэгги, Дилан, у вас родился сын.

Слезы брызнули из глаз Мэгги и покатились по щекам. Она повернулась к Дилану, на лице которого была гордость, смешанная со страхом. Взгляды их встретились, и на какое-то крохотное мгновение ей показалось, что в его глазах была любовь.

– Хотите подержать его в руках? – спросил Дилана доктор, разрушив их мгновенное единение.

Мэгги увидела, как Дилан протянул руки, чтобы принять в них сына.

– Поздравляю вас обоих, – промолвил Уитни. – Я слышал о вашем своевременном венчании. Очень кстати, – доктор добродушно засмеялся.

Дилан смотрел на крохотного человечка, наспех укрытого полотенцем, и не мог оторвать от него глаз. Его сын! Откинув край полотенца, он пересчитал все десять пальчиков малыша и широко улыбнулся; особенно он был доволен черным пушком на голове сына.

Он участвовал в явлении некоего чуда... только так он мог назвать то, что произошло. Оторвав взор от сына, он посмотрел на Мэгги.

– Он великолепен, – гордо произнес Дилан. – И красив, как его мама, – добавил он искренне и с любовью.

Через полчаса Мэгги была перевезена в отдельную палату на третьем этаже.

Чувствуя усталость, она невольно все время ощущала беспокойство и не отпускала от себя ребенка.

– С ним все в порядке? – спрашивала она сестру и очень неохотно отдала его в другие руки: его надо было мыть, потом взвесить и измерить.

– С ним все хорошо, – успокоила ее сестра. – Но он устал от трудной работы. Вам принесут его, как только он проснется. А пока вы тоже должны постараться уснуть... вам это очень нужно.

– А мой... муж? – со вздохом спросила Мэгги.

– Он возле детской комнаты, – ответила сестра. – Сказать ему, что вы хотите его видеть, да?

– Да, пожалуйста, – промолвила Мэгги, опускаясь на подушку.

Медсестра ушла, но Мэгги не собиралась спать. Ей хотелось поблагодарить Дилана за поддержку и помощь при родах. Но веки ее тяжелели, и наконец она сдалась и погрузилась в глубокий сон.

Проснувшись через час, Мэгги увидела рядом Дилана, спящего в кресле. Щетина подчеркивала квадратный подбородок. Мэгги обратила внимание на его длинные ресницы такого же темного цвета, как и локон волос, упавший на лоб. С замиранием сердца она смотрела на мужчину, который был отцом ее сына.

Вдруг до нее донесся детский плач, он стал еще громче, дверь открылась, и сестра внесла в палату маленькую колыбель.

– Извините, – сестра с улыбкой посмотрела на Мэгги и Дилана. – Ваш сын голоден. Если хотите, мы сами его накормим, – предложила она.

– Нет... Я сама хочу кормить моего сына, – поспешила сказать Мэгги.

– Очень хорошо. – Сестра вынула плачущего младенца и вручила его матери. – Шшш, – ласково приговаривала она над ним, пока Мэгги усаживалась поудобнее.

– Спасибо, – поблагодарила ее Мэгги.

– Я к вам еще зайду и проверю, как у вас идут дела.

Мэгги, уже переодетая в собственную ночную рубашку, поторопилась открыть грудь.

Ребенок, словно чувствуя близость еды, мотал головкой, и Мэгги повернулась так, чтобы ребенок мог сразу же ухватиться за ее набухший сосок.

Младенец быстро нашел его и стал жадно сосать. Странное ощущение, такое, будто ее ударил легкий разряд электрического тока, убедило Мэгги, что все удалось наилучшим образом. Удостоверившись, что ребенку у ее груди ничего не мешает и он свободно дышит, она улыбнулась и тоже легла.

Бросив взгляд в сторону Дилана, она увидела, что он уже проснулся и стоит у изголовья ее кровати. Взор его был прикован к младенцу у ее груди.

– Он научился сосать сразу, – радостно и гордо сказала Мэгги со счастливой улыбкой.

Дилан открыл рот, чтобы что-то сказать, но тут же беспомощно закрыл его, не найдя нужных слов. Он продолжал смотреть на сына, прислушиваясь к удовлетворенному чмоканью младенца и к тому непонятному, что происходило в нем самом.

Смутившись от того, как он ведет себя, Дилан закрыл глаза, чтобы не видеть этой трогательной, полной любви сцены. И тут же вместо нее в его памяти промелькнули какие-то образы, да так четко и ясно, что у него прервалось дыхание.

– Дилан? – окликнула его Мэгги. – Что-то случилось? – в ее голосе была тревога. – Ты бледен как полотно.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Дилан поднял глаза и встретился с обеспокоенным взглядом Мэгги. Он заставил себя улыбнуться.

– Я в порядке, – ответил он, хотя знал, что это не так. – Просто не люблю больницы. Я провел в них слишком много времени.

– Да, да, понимаю, – с облегчением произнесла Мэгги.

– Что ж, я, пожалуй, пойду, – сказал Дилан. – Я уже позвонил Беверли и Ричарду и сообщил им хорошие новости. Они передали поздравление... и целуют вас.

Он уже начал пятиться к двери, но столкнулся с входившей сестрой, которая пришла проверить своих подопечных.

– Ох... простите, – улыбаясь Дилану, сказала та и подошла к кровати. – Ну, я вижу, вы просто примерные ученики.

Дилан, задержавшись у открытой двери, быстро промолвил:

– Я приду попозже, – и вышел из палаты.

Он шел, не останавливаясь, пока не оказался у своей машины. Сев в нее, положил голову на руль, и в ту минуту, когда он закрыл глаза, перед ним замелькали образы недалекого прошлого: Мэгги, обнаженная, в постели, протягивает к нему руки и ее нежная зовущая улыбка.

То, что Дилан видел сейчас, было воспоминанием, рожденным его памятью. Он был уверен в этом! Но почему эти эротические воспоминания вызвали в нем такую панику и страх, чувства, которые он не понимал и не мог объяснить?

Безусловно, Мэгги в постели родильного отделения больницы, кормящая младенца грудью, – эта картина не могла не всколыхнуть его память. И хотя он был взволнован, осознавая, что кое-что все-таки вспомнил, он никак не мог понять, почему именно эти воспоминания вызвали в нем неприятные чувства.

Ему нечего опасаться Мэгги. Она была доброй, щедрой и любящей женщиной. Чего же он боялся?

Бормоча все это про себя, он завел машину и в совершенном смущении направился в «Фейрвиндз».

Беверли и Ричард шумно встретили его и засыпали вопросами о сыне. Заверив их, что Мэгги и ребенок чувствуют себя хорошо, Дилан извинился и, сказав, что должен принять душ и переодеться, поспешил в свою комнату.

Спустя какое-то время, переодевшись в джинсы и футболку, он вернулся в кухню, где Беверли выложила на стол все то, что должно было быть съедено за свадебным обедом.

– Мэгги уже выбрала ему имя? – поинтересовалась Беверли.

– Кажется, нет, насколько я знаю, – ответил Дилан и подумал, что ему не пришло в голову спросить об этом у Мэгги.

– Я с нетерпением жду, когда наконец увижу этого шалуна. – Беверли тихонько засмеялась. – Представьте себе, он захотел родиться именно в день свадьбы своих родителей!

– Как вы думаете, Мэгги не будет против, если мы навестим ее сегодня вечером? – спросил Ричард. – Нам будет очень жаль, если мы не увидим малыша до нашего отъезда завтра утром.

Дилан слушал их с улыбкой, понимая, что эти двое людей за такое короткое время стали немало значить для него.

– Я уверен, она не будет против того, чтобы вы навестили ее. Конечно, она будет очень рада видеть вас! – заверил он их.

Мэгги дремала. Временами она испытывала то здесь, то там легкую боль, но надеялась, что чувство удовлетворения и радости поможет ей вскоре забыть о ней. Сестра только что унесла ребенка в детское отделение. Доктор Уитни уже навестил Мэгги для краткого осмотра.

Она воспользовалась его визитом и поинтересовалась, как скоро они с ребенком могут вернуться домой. Доктор обрадовал ее, сказав, что, если все и дальше будет идти так хорошо, она может уехать хоть завтра.

Довольная, хотя и усталая, Мэгги с удовольствием опустилась на подушки и закрыла глаза, вспоминая незабываемые минуты, когда Дилан держал ее за руку, помогал ей дышать, уговаривал быть спокойной. Она никогда не забудет его лицо, когда доктор Уитни положил ему на руки сына.

Теперь они семья, и Мэгги молила судьбу, чтобы они с Диланом научились быть родителями до того, как память вернется к нему и прошлое догонит его.

Легкий стук в дверь заставил ее открыть глаза. Мэгги радостно улыбнулась, увидев Беверли с маленьким игрушечным кроликом в руке и Ричарда с букетом розовых гвоздик.

– О, это вы!.. Как это мило. – У Мэгги от радости навернулись слезы на глаза. – Я так благодарна вам!

– Мы остановились у детского отделения и видели беби, – сказала Беверли. – Он... просто прелесть, абсолютно идеальный ребенок...

Мэгги расплылась в счастливой улыбке.

– Дилан стоит у окна и никак не наглядится на сына, как гордый папа, – добавил Ричард.

У Мэгги сладко сжалось сердце.

– Он красивый, ваш малыш, – сказала Беверли. – И мне кажется, похож на вас.

– А мне кажется, что он похож...

Мэгги не успела закончить фразу: дверь открылась, а в ней появился огромный пушистый медвежонок.

Мэгги громко рассмеялась, сердце ее переполнилось любовью, когда за медвежонком появился Дилан.

– О, Дилан, какая прелесть... – Голос ее дрогнул.

Дилан, улыбаясь, посадил игрушечного медведя у ног Мэгги, а сам сел на ближайший стул. Мэгги крепилась изо всех сил, она старалась улыбаться, чтобы не выдать своего разочарования.

Как она ждала более теплой встречи, поцелуя, прикосновения, сказавших бы ей о том, что и он помнит те моменты, когда рождение ребенка так сблизило их!

Беверли поддерживала разговор. Она заставляла Мэгги смеяться, рассказывая разные семейные истории, например о том, как Ричард нес домой из родильного дома их первенца Келли.

– Нам пора оставить Мэгги, ей надо отдохнуть, у нее был трудный день, – спустя полчаса сказала Беверли. Подойдя к Мэгги, она обняла ее.

– Как долго теперь они держат молодых мам в больнице? – спросил Ричард.

– Доктор сказал, что я могу уйти с сыном домой даже завтра, – сообщила Мэгги. – Малыш здоров и хорошо сосет. Доктор Уитни заглянет к нам завтра утром. Но в самом лучшем случае мы сможем быть дома не раньше полудня.

– К сожалению, мы с Бев уедем рано утром.

– О, я совсем забыла, что вы завтра уезжаете! – воскликнула Мэгги и улыбнулась им. – Вы были так заботливы и добры ко мне. Даже не знаю, как вас благодарить.

– Мы не могли не приехать сюда, – заверила ее Беверли.

– И снова навестим вас в следующем году, хорошо? – напомнил Мэгги Ричард. – Отметим вместе первый год вашей свадьбы и первый день рождения вашего сына. Но мы прежде обязательно позвоним вам, не правда ли, дорогая? – сказал он с улыбкой, обращаясь к жене.

Мэгги рассмеялась.

– А я обязательно пошлю вам подтверждение моего приглашения, – заверила она своих друзей. – Во всяком случае, вы должны знать, что вы желанные гости в любое время.

– Берегите себя и вашего чудесного малыша. – Беверли пожала на прощание Мэгги руку.

– Буду беречь. Спасибо за все, – ответила растроганная Мэгги.

– До свидания, Мэгги, – сказали хором Беверли и Ричард, еще раз обернувшись у двери.

Когда они ушли, Мэгги заметила, что Дилан остался стоять в ногах ее постели. Она надеялась, что теперь он подойдет ближе и уделит ей внимание, но он даже не шелохнулся.

– Когда завтра я должен заехать за вами? – спросил он.

– Доктор Уитни считает, что лучше после ленча, – смирившись, произнесла Мэгги.

– Часа в два? – предложил Дилан.

– Очень... хорошо, – как автомат ответила Мэгги. – Я позвоню, если будут изменения.

– Отлично. Увидимся завтра в два, – промолвил Дилан и вслед за четой Чейсонов покинул комнату.

Мэгги упала на подушку, кусая губы и сдерживая слезы. Она не должна плакать. Так случилось, что, когда она рожала, он был внимателен, заботлив и чуток. Сейчас же по непонятной причине он кажется чужим человеком.

Мэгги в сотый раз посмотрела на часы на стене. Почти половина третьего, а Дилана нет. Доктор Уитни уже подписал разрешение на выписку, попросив ее недели через две наведаться к нему с ребенком для проверочного осмотра.

Хотя в ней что-то еще побаливало, Мэгги мечтала поскорее оказаться дома. Она вымыла волосы под душем, надела широкие брюки и простую блузу.

Медсестра принесла ей сына покормить, а потом помогла переодеть малыша в его одежду, приготовленную Мэгги.

Где же Дилан? Не мог же он забыть, что должен забрать их из больницы?! Неужели Чейсоны почему-то задержались с отъездом?

Иной причины она не могла придумать.

Ребенок хныкнул во сне, и Мэгги подошла к колыбельке и посмотрела на сына, уже надежно укутанного в собственное одеяльце. Сестры спрашивали ее, выбрала ли она ему имя, и она должна была признаться, что еще не сделала этого.

Во время беременности, много читая, она так и не подобрала ни одного имени из книг, а потом решила, что лучше сделать это после рождения ребенка. Ей казалось очень важным прежде увидеть свое дитя, а потом уже искать ему имя.

Сердце ее екнуло, когда она услышала за спиной звук отворяемой двери. Повернувшись, она увидела Дилана в джинсах и клетчатой рубашке с короткими рукавами. У него был запыхавшийся вид.

– Прости, что опоздал, – торопливо извинился он. – Я пытался установить в салоне машины сиденье для колыбельки. Оказалось, что это не так просто и заняло больше времени, чем я думал, – объяснил он.

– Я понимаю, – согласилась Мэгги, обрадованная, что он подумал о сиденье, которое лежало в шкафу в детской. – Спасибо, я совсем забыла о нем.

– Об этом вспомнила Беверли и спросила, есть ли оно у тебя, – пояснил Дилан. – Я сказал, что не знаю, и она посоветовала поискать в детской комнате. – Он подошел к колыбельке.

– А вот и мы, миссис О'Коннор. – С этими словами в палату вошла сестра с креслом. – Садитесь, я подам вам ребенка.

Через пять минут Мэгги уже сидела на переднем сиденье машины, поглядывая на красивый профиль мужа, и гадала, почему он стал таким замкнутым и молчаливым.

Что-то случилось, она это чувствовала. Ребенок всю дорогу мирно спал, и Мэгги попыталась убедить себя, что Дилан просто о чем-то думает, поэтому как бы отсутствует.

Дилан остановил машину у гаража и вышел. Когда он, открыв дверцу для Мэгги, помогал ей выйти, она наконец набралась храбрости и решила высказать ему все сомнения, которые, словно жужжащие пчелы, переполняли ее голову.

– Дилан... – робко начала Мэгги. – Что-то случилось? Ты очень изменился, я хочу сказать, весь ушел в себя. Если ты... передумал...

– Ты о чем? – спросил Дилан.

Мэгги, проглотив комок в горле, смело встретила его взгляд.

– О нашем браке, о том, хочешь ли ты действительно... остаться здесь... и вообще обо всем. Если ты передумал, я пойму тебя. Просто я должна знать... вот и все.

Дилан опустил глаза.

– Мэгги, я не знаю...

Но в эту минуту заплакал проснувшийся младенец.

– Он, наверное, голоден. Надо поскорее внести его в дом и покормить, – поторопилась сказать Мэгги, потому что крик ребенка становился все громче и настойчивей.

Она сама отстегнула колыбельку от сиденья и, взяв ребенка на руки, прошла мимо Дилана в дом.

Крик малыша становился все требовательней, поэтому Мэгги решила покормить его, даже не распеленав. Ее грудь распирало от молока. Привыкнув кормить сына лежа, она не пошла в детскую, а направилась прямо в свою спальню.

Положив ребенка на постель и сняв с него одеяльце, она расстегнула блузку и дала ему правую грудь.

– Ну вот и все, мой мальчик... – ворковала она над ним, держа на руках. Удовлетворенный малыш затих.

Дилан остановился в дверях и смотрел, как Мэгги кормит сына.

Его удивило, что Мэгги после таких важных для нее событий в эти два дня смогла заметить его растерянность и сомнения. Он с уважением отдавал должное той твердости и выдержке, с которой она была готова принять все тяготы на себя.

Мэгги хотела знать, изменил ли он свои намерения по поводу их совместного будущего... останется ли он, будет ли верен обетам, которые дал всего лишь вчера.

И хотя ему отчаянно хотелось убедить ее в том, что он не собирается никуда уезжать, что он хочет остаться... Дилан понимал, что должен быть честен с ней. Она этого заслуживала.

Значит, он должен признаться в том, что ни в чем не уверен. Что боится... что ему хочется убежать... что он понемногу сходит с ума.

Ночью его мучили сны. Дилан видел Мэгги с протянутыми к нему руками, умолявшую его не покидать ее. Но каждый раз, когда он делал усилие приблизиться к ней, его охватывала паника и он застывал на месте.

Дилан лежал в темноте ночи, пытаясь понять свои сны и самого себя. Что они значили? И Дилан был вынужден прийти к заключению, что, пока его память не вернется к нему, пока он по кусочкам не восстановит свое прошлое, он не может ничего обещать – ни себе, ни кому-либо другому.

– Ты собираешься уехать, не так ли? – Голос Мэгги оторвал его от мучительных раздумий.

Еще до того, как она произнесла эти слова, он уже знал, что это и есть то решение, которое он ищет.

От волнения у него пересохло в горле.

– Да, – наконец вымолвил он, удивляясь тому, как больно сжалось его сердце.

– Тогда уезжай! Немедленно. – Голос ее сорвался, глаза наполнились слезами.

Мэгги не осознавала, как долго она смотрела на лицо спящего сына. Кормление закончилось более чем полчаса назад. Мэгги понимала, что малыша надо уложить в кроватку, но ей не хотелось лишать себя удовольствия еще немного подержать его на руках.

Наконец Мэгги отнесла ребенка в детскую и, перепеленав, уложила его в кроватку.

Чувствуя голод, Мэгги пошла на кухню, налила себе стакан молока и взяла кое-что из остатков со свадебного стола, за которым не удалось посидеть ни ей, ни Дилану.

В доме стояла мертвая тишина. Мэгги, охваченная отчаяньем, надеялась, что слезы принесут облегчение. Но слез не было.

Мэгги решительно тряхнула головой. Если она потеряла мужчину, которого всем сердцем любила, то у нее есть его сын, и она будет его растить.

Из детской комнаты до нее долетели какие-то звуки. Или ей показалось? Налив себе еще стакан молока, Мэгги направилась в детскую посмотреть, что там, не проснулся ли ребенок. Склонившись над кроваткой, она с нежностью смотрела на крепко спящего малыша.

В эту минуту ее осенило – она назовет своего сына в честь любимых людей: Уильям Дилан О'Коннор. Усталость и сонливость заставили ее вернуться в спальню.

Когда Мэгги внезапно проснулась оттого, что ее сердце бешено колотилось, кругом была темнота. Она прислушалась, не плачет ли ребенок. Но в доме стояла тишина.

Посмотрев на часы, она вдруг застыла от испуга, увидев чью-то фигуру в кресле у окна. Сердце замерло, когда она узнала, кто это.

– Дилан? – В ее шепоте была надежда.

– Прости, Мэгги, я не хотел тебя будить, – ответил он глухим голосом.

– Ничего, – сказала она, все еще не веря, что это он.

Чтобы увидеть его лицо и убедиться, что ей не привиделось, Мэгги зажгла лампу у постели. Свет упал на Дилана, и она увидела его глаза, полные нерешительности и страха.

– Почему... ты вернулся? Что-то забыл? – спросила Мэгги, вдруг испугавшись своей готовности поверить в то, что у него, возможно, была и другая причина для возвращения.

– Нет, – ответил он.

– Тогда зачем ты вернулся? – настаивала Мэгги.

– Я вернулся, потому что вспомнил, – ответил он взволнованно.

– Вспомнил? – повторила Мэгги. – Ты хочешь сказать, что к тебе вернулась память? Ты вспомнил... все?

– Да, я все вспомнил, – ответил он, и его слова вселили в нее надежду.

– Но... как же это было? Когда? Что произошло? – принялась расспрашивать его Мэгги.

Дилан встал и, взъерошив волосы, стал рассказывать:

– Я направлялся в сторону шоссе, как вдруг увидел едущий навстречу грузовик с зажженными фарами. Из-за тучи неожиданно ярко блеснуло солнце, его луч ослепил меня, и я, очевидно, испугался, а когда пришел в себя, то понял, что невольно пересек полосу встречного движения и еду прямехонько навстречу грузовику. Столкновение было неизбежным.

– Боже мой!.. Что же случилось потом? – в ужасе воскликнула Мэгги.

– Я резко свернул направо и нажал на тормоза. В конце концов я очутился в грязи на обочине.

– Ты пострадал?

– Нет... только насмерть перепугался, – ответил Дилан. – Грузовик просигналил, но не остановился и промчался мимо. Я сидел в машине до тех пор, пока окончательно не успокоился. В этот момент... словно мороз пробежал по мне. Передо мной замелькали, как в калейдоскопе, обрывки моей... прошлой жизни.

– Ты вспомнил похороны... и что было потом... – Мэгги умолкла, поняв, что если то, что он сказал, правда, то стена, которой он когда-то отгородился от всех, вновь станет нерушимой.

– Вспомнил все, – повторил Дилан. Его голос дрожал от волнения.

Мэгги внимательно посмотрела на него, но не успела что-либо сказать, ибо Дилан продолжил:

– Я вспомнил, как занимался с тобой любовью, и не один раз, а дважды, прямо здесь, в твоей спальне, – сказал он тихо.

Мэгги лишь испуганно вздохнула, перед ее глазами всплыла та незабываемая ночь.

– На следующее утро я проснулся, держа тебя в объятиях, и подумал о том, что не хочу расставаться с тобой... никогда.

Мэгги была потрясена.

– Но ты ушел... и... сказал мне... – Она умолкла, не в силах больше что-либо сказать.

– ...что недостоин тебя, что не могу полюбить тебя и вообще не смогу полюбить кого-либо, – закончил он вместо нее.

Мэгги скривилась, как от боли, заново переживая ту страшную сцену. Но если то, что он говорит, правда...

– Зачем ты здесь, Дилан? Зачем ты вернулся? – спросила она, пугаясь, что в ее сердце снова рождается слабая надежда.

Дилан снова опустился в кресло и обхватил голову руками.

– Я не знаю... не уверен. Мне просто нужно было вернуться, – сказал он растерянно. – Я сидел на обочине сам не знаю сколько часов, а мое прошлое... проходило перед глазами.

Вскочив, он подошел к окну и, повернувшись спиной к Мэгги, сказал:

– Все, что я помню о своем детстве, – это то, что я был ужасно несчастлив, переходя от одних приемных родителей к другим. Не то чтобы они были плохими людьми. Просто в один прекрасный день я вдруг осознавал, что я им чужой... меня никто не любил... я никому не был нужен... – Он вздохнул, а у Мэгги защемило сердце от жалости к бедному приемышу. – В моих мечтах мои настоящие родители были хорошими людьми, и я ждал, что они в один прекрасный день появятся, скажут, что любят меня, и заберут домой... Но этого не случилось.

Мэгги поднялась и тоже подошла к окну.

– Я приучал себя быть ко всему равнодушным и ни к кому и ни к чему не чувствовать привязанности. Так было легче. Ты не чувствуешь боли, потому что больно только тогда, когда любишь что-то... или кого-то... Я стал создавать невидимую стену, которая не подпускала ко мне людей, спасала меня от ударов, и это сработало, – продолжил Дилан. – Но когда я сидел в машине на обочине, перебирая воспоминания одно за другим, то вдруг понял, что я поступаю точно так, как моя мать и мой отец, – бросаю собственного сына. Это потрясло меня. Я рос, ненавидя своих родителей, и поклялся никогда не походить на них, но оказалось, что я такой же, как они... – Голос его прервался, и он замолк.

– Дилан, не думай так о себе! – Мэгги была не в силах больше молчать. – Даже когда ты не смог вспомнить ту нашу ночь или когда не был уверен в том, правду ли я тебе сказала, что это твой ребенок, ты все равно продолжал предлагать мне выйти замуж. Разве это не говорит о том, что ты стремился, ты хотел совершить благородный, честный поступок? Это не бегство, это откровенное признание своей ответственности.

Дилан повернулся к ней, на лице его появилось облегчение.

– Спасибо, Мэгги, за такое доверие... но я действительно хотел сбежать, – признался он.

– Но ты же вернулся, – стояла на своем Мэгги. – И я знаю, почему. – Она молилась, чтобы то, что она говорит, было правдой.

– Тогда скажи мне, почему, – потребовал Дилан.

– Хорошо, я скажу. Ты вернулся потому, что тебе небезразлично то, что произошло, потому, что ты хочешь быть частью жизни своего сына. Ты не хочешь, чтобы он рос, как ты, без отца.

Что-то мелькнуло в глазах Дилана, и это подтверждало инстинктивные догадки Мэгги. Она решила больше не осторожничать и быть предельно откровенной.

– Ты вернулся потому, что мы твоя семья и ты любишь нас, – твердо заявила Мэгги, хотя сердце ее трепетало от страха. – И это правда. Но ты должен забыть свое прошлое, Дилан, и позволить нам стать твоим будущим.

Поднявшись на цыпочки, Мэгги коснулась губ Дилана поцелуем, таким легким и мимолетным, как дуновение ветерка, и тут же отстранилась, словно ничего не было, однако заметила, как в его потемневших глазах засверкали знакомые серебристые искорки. Прошло мгновение, и Дилан уже осыпал поцелуями ее лицо. Жадно целуя губы Мэгги, прижимая к себе ее теплое мягкое тело, он впервые почувствовал, что наконец дома. Он благодарил те силы, которые вернули его назад, к ней... к ним...

Подавив в себе желание, он медленно и неохотно оторвался от уже распухших губ Мэгги и посмотрел ей в глаза.

– Я действительно не стану отрицать свое чувство к тебе. Ничего подобного я ранее не испытывал. Оно так сильно, что даже пугает меня, – сбивчиво признался Дилан, и сердце Мэгги переполнилось любовью, а сомнения бесследно растворились.

– То, что ты чувствуешь, Дилан, – это любовь, – счастливо воскликнула она. – Я же полюбила тебя сразу, в тот миг, как увидела, и я тоже тогда ужасно испугалась. – Мэгги улыбнулась, увидев его удивленное лицо. – Если мы хотим выяснить, что же такое наша любовь, то проверим это в браке, – промолвила Мэгги с уверенностью. – Твой сын нуждается в тебе, я тоже, и, мне кажется, ты тоже нуждаешься в нас. И каким бы ни было наше будущее, мы вместе преодолеем все трудности.

Дилан вдруг подумал, что его сердце не выдержит и разорвется. Никто и никогда не говорил ему таких слов, никто не говорил ему, что любит его и нуждается в нем. Дилан чувствовал, как внутри его что-то рухнуло, и он знал, что это наконец упала и разбилась вдребезги построенная им стена отчуждения.

Ночную тишину нарушил плач ребенка.

– Но я совсем не знаю, как быть отцом, – с болью произнес Дилан.

– Ты научишься... мы оба будем учиться, – успокоила его Мэгги. – Только есть одна проблема.

– Проблема? – испуганно спросил Дилан.

– Для того, чтобы это получилось, требуется целая жизнь, – предупредила его с улыбкой Мэгги. – Хочешь попробовать?

Плач ребенка становился все громче.

– Я попробую, – быстро заверил ее Дилан и тоже попытался улыбнуться. – Боюсь, на это не хватит даже жизни. – Он уже шутил, и ответом ему был легкий смешок жены.

Дилан снова прижал ее к себе и стал целовать.

– Мне, пожалуй, надо к твоему сыну, – сказала наконец Мэгги.

– К нашему сыну... – поправил ее Дилан.

– Добро пожаловать домой, папа, – прошептала Мэгги. – Пойдем, и я преподам тебе первый урок: как менять пеленки.

Дилан рассмеялся и снова поцеловал ее.

– Я люблю тебя, Мэгги О'Коннор, – промолвил он, обняв жену за талию, и они вместе сделали первые шаги в будущее.

Оглавление

ПРОЛОГ

ГЛАВА ПЕРВАЯ

ГЛАВА ВТОРАЯ

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

ГЛАВА ПЯТАЯ

ГЛАВА ШЕСТАЯ

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Реклама на сайте