«От любви не убежишь»

Мэйв Хэрэн От любви не убежишь

Глава 1

Стивен Джилфилан уткнулся носом в шею жены, Тесс, стоявшей перед зеркалом в спальне и застегивавшей последнюю пуговку своего темно-синего костюма. Деловые костюмы всегда заводили его. Тесс говорила, что надевает их, чтобы не смущать судей, когда ей приходится выступать на слушании дела, но Стивен подозревал, что их скорее отвлекает, чем успокаивает, ее вид: строгая одежда, рыжие волосы до плеч, сине-зеленые глаза, в которых до сих пор еще сверкал пыл радикальных идей их ушедшей молодости. Стивен почувствовал, что начинает возбуждаться от ее вида.

— Тебе не попадался мой фрак? — спросил он, поворачивая ее к себе и пытаясь расстегнуть только что застегнутую пуговицу. — Мне он понадобится сегодня вечером.

— А когда ты надевал его последний раз? — поинтересовалась Тесс, не обращая никакого внимания на впечатляющее проявление любовного пыла, упиравшееся ей в правое бедро.

— Примерно в 1973-м. — Стивен знал этот тон — у Тесс деловое настроение, ничего не получится, — но ее белая шея выглядела так заманчиво, что он не мог не поцеловать ее напоследок. — Ты знаешь, я не люблю все эти торжественные сборища.

Она улыбнулась в ответ, сдавшись на мгновение, покоренная красотой Стивена: черные курчавые волосы, глаза цвета вылинявших джинсов, крепкое тело, еще хранившее следы загара с прошлого отпуска. Его возраст приближался к сорока, но он был, безусловно, в хорошей форме. Тесс удалось взять себя в руки как раз вовремя.

— Давай шевелись, одевайся скорей.

Она видела, как у него пропадает возбуждение от ее менторского тона, и мягким, но решительным жестом подтолкнула его.

— Твой фрак в гардеробе, я отдавала его в химчистку. Там сказали, что он очень хорошо смотрится. Последний раз они видели такой на Джордже Рафте. Чистая белая рубашка лежит в верхнем ящике. — Она похлопала его по заду по-мужски, покровительственно. — Но не говори после этого, что я порчу тебя.

— Что плохого в моем фраке? — защищался Стивен. — Мой отец тридцать лет надевал его на все художественные приемы. К тому же сдавать за мужчину вещи в химчистку — не самый эффективный способ его испортить. Есть способы и получше, — он сделал последнюю, отчаянную попытку, — во всяком случае, сейчас мне пришел в голову один из них.

— После сегодняшнего награждения, — пообещала Тесс. — Если тебя наградят, конечно.

— Знаешь, ставить условия, когда речь идет о сексе, — это основание для развода: необоснованное поведение, что-то в этом духе.

— Вовсе нет, я вправе подать жалобу на ненасытные сексуальные домогательства. Ну, да ладно. Предоставь мне заниматься законами о разводе, тебе лучше сосредоточиться на рекламе.

Стивен присел на кровать и надел носки. «Тоже в клетку, подходят к трусам, но никто не узнает об этом», — подумал он мрачно. Прядь темных волос упала ему на лицо. Довольно длинная прядь. Но Тесс нравится. Она говорит, что так у него поэтичный вид. Боже мой, поэтичный! Скорее, как у гомика. У Стивена были длинные ресницы, женщины многое бы отдали, чтобы иметь такие.

Он взял пульт телевизора и, машинально переключая каналы, задумался, будет ли сегодня представлен его ролик со стиральной машиной и каковы шансы получить главный приз. Раньше его никогда не выдвигали на награду, и уж тем более на такую, как «Золотое яблоко», в номинации лучший художник-постановщик. Ему приходилось делать рекламу для «Сега Мегадрайв», для «Супер Марио», для «Мортал Комбат» и еще одну, с совсем маленькой девочкой, которая строила красивую гостиную из розового «ЛЕГО». Нет детей, которые были бы слишком малы для участия в рекламе. Как там говорили иезуиты? Дайте мне первые семь лет жизни ребенка, и вы можете забрать все остальные. Толковая команда эти иезуиты. Делали большой бизнес. Игги Лойола и компания. Слизывали все призы…

Он натянул брюки и попытался настроиться по-другому. Именно сегодня тот единственный день, когда следует Всем Сердцем Испытывать Волнение, во всяком случае, если ему достанется главный приз. Но можно ли считать рекламу стоящим занятием для мужчины?

«Ну вот, опять ты за свое, — сказал он себе и помотал головой, отгоняя вредные мысли. — На этот раз придется искренне поучаствовать во всей этой ерунде».

Внизу, в прихожей, Тесс, протискиваясь между велосипедом и роликами Люка, заметила груду нераспечатанных писем и счетов, адресованных Стивену. Она раскрыла целлофановый чехол от костюма, висевший на вешалке, — одежда для сегодняшнего вечера. Ослепительно-яркий розовый шелковый кардиган. Тесс напомнила, как посмотрела на нее продавщица, когда она решила его купить. «Розовый? — говорило выражение на лице девушки, — с вашим цветом волос?» Но кардиган был все-таки куплен. Почему это рыжеволосым всегда пытаются всучить двадцать девять оттенков зеленого? Ей всегда советовали обращаться к консультанту по выбору цвета, но Тесс терпеть не могла их советов. Ей совершенно не хотелось выглядеть как осенний лист. Розовый прекрасно подойдет. Застегнув молнию на чехле, она повернулась и тут же споткнулась о черную сумку со старыми вещами, оставленную в прихожей. Ее давно надо было отнести в «Оксфам», но руки не доходили, и, похоже, сумка навсегда обосновалась здесь. Тесс опустилась на ступеньки, потирая щиколотку и чертыхаясь так, что судьи были бы шокированы, если бы услышали, — им нравилось считать ее воспитанной и спокойной.

«То, что мне действительно необходимо, — раздраженно подумала Тесс, — так это консультант по всякому хламу, который выбросил бы все ненужные вещи, не обращая внимания на сентиментальные доводы об их исторической ценности или о том, что они еще пригодятся». Иногда она просто мечтала, чтобы пришли воры и забрали все в доме, оставили бы его совершенно пустым. Но на самом деле, она точно знала, воры возьмут телевизор и видео и оставят все эти старые газеты, пустые коробки из-под кассет, одежду, которую «уже пять лет как никто не носит», — словом, все, что она никак не могла заставить себя выбросить, и им, конечно, не нужны таинственные, вездесущие, бесполезные пластиковые части какой-то игры, от которых стоило только избавиться, как оказывалось, что они незаменимы и жизненно важны.

Не следует увлекаться. Тесс остановилась, вспомнив, что ей нужен еще серый шелковый топ. Она подозревала, что его умыкнула ее шестнадцатилетняя дочь. Взбежав по лестнице, она заглянула в комнату Элли.

В комнате, заваленной ворохами одежды, никого не было. В одном из углов двухфутовая груда старых номеров журнала «Собеседник» служила туалетным столиком, ее венчало пропавшее недавно у Стивена зеркало для бритья. Расположившаяся рядом с кроватью кофейная чашка не спеша производила пенициллин, и его уже хватило бы для спасения целого африканского племени. Окно было распахнуто, на подоконнике аккуратно стояли черные массивные ботинки, Элли носила их абсолютно со всеми вещами, начиная от купального костюма и заканчивая платьями для вечеринок.

Дверь ванной распахнулась, и в грохоте «Кисе ФМ» возникла Элли. Полная пара ванная курилась, словно джунгли Амазонки, — факт, не перестававший удивлять Тесс: у нее вода в ванной всегда получалась еле теплой.

— Что ты сделала с моим шелковым топом, ты, негодный ребенок?

— Ну, мам, — на лице Элли выразилось все презрение панк-рокера, обвиненного в похищении маминого гарнитура и жемчугов, — с чего ты вообще взяла, что это я взяла твои вещи?

Тесс почувствовала, что начинает раздражаться.

— Горький опыт, — она прекрасно видела потерянный топ под белым крошечным болеро. — Тогда что это такое?

— А, это старье, — поморщилась Элли, взглянув на семидесятифунтовую дизайнерскую вещь, подарок, полученный Тесс на Рождество. — А что, ты хочешь, чтобы я носила кроше на голое тело?

Тесс вытащила свой шелковый топ, съежившийся от глажки и вымоченный в пачулях. Прекрасно, теперь она будет выглядеть, как старая карга, и пахнуть, как ребенок-цветок.

Когда она спустилась вниз, Стивен и Люк уминали кукурузные хлопья и смотрели видео. Тесс выключила его.

— Эй, — запротестовал Стивен, — это «Похищение из детского сада», мой любимый фильм. Если я не могу иметь секс, оставь мне по крайней мере насилие.

— Нет времени, — объяснила Тесс. — Я должна выйти пораньше, это означает, что тебе придется отвезти детей в школу, а Инга еще не пила чай, между прочим, — она поцеловала его в макушку, прежде чем он успел запротестовать.

Стивен раздраженно проследовал за ней на кухню.

— Поправь меня, если я ошибаюсь, но мне казалось, что прислугу нанимают, чтобы она готовила чай, а не наоборот.

— Обычно это так, — согласилась Тесс, — но не в нашем случае.

— Это почему же?

— Потому что вся наша жизнь зависит от нее. Инга — настоящее сокровище. — Как большинство работающих женщин, Тесс готова была простить ей все недостатки. — Потому что прежние три были совершенно чокнутые, их просто надо заносить в Книгу рекордов Гиннесса. Потому что ни у тебя, ни у меня нет времени водить Люка в компьютерный клуб, в шахматный клуб и так далее. Потому что она звонит к себе домой после восьми, а не во время рабочего дня, потому что Люк обожает ее… Стивен, ты завариваешь «Верхние листочки», а ведь она любит «Эрл Грей»!

Спустя десять минут Стивен уже запихивал Люка и Элли в машину, а проснувшаяся, наконец, Инга стояла на тротуаре в светлом спортивном костюме и махала им на прощанье рукой. В такие минуты Инге нравилось представлять себя женой Стивена. Как хорошо бы она справилась с этой ролью, намного лучше, чем Тесс. Бедный Стивен, такой красивый, так молодо выглядит, а жена со своей работой совсем забросила его.

Вздохнув, Инга вернулась в дом. Надо вымыть посуду после завтрака. Да, нелегкая жизнь у помощницы по хозяйству. Впрочем, посуда никуда не убежит. Она приготовила себе чашечку кофе.

Из свежей почты на нее заманчиво поглядывал экземпляр «Мери-Клер», адресованный миссис Тесс Джилфилан. На обложке красовалось: «Почему даже любящие мужья изменяют?» Инга присела и осторожно открыла журнал. В конце концов, всегда можно вложить его обратно в пластиковую обложку.

Она удобно устроилась на диване со своим кофе, и жизнь перестала казаться мрачной.

Тесс, продираясь сквозь разодетую толпу, заполнившую большой зал отеля «Гросвенор Хаус» на Парк Лейн, раздумывала, какая все-таки огромная разница между ее миром и миром Стивена. В суде считается большой смелостью, если позволяешь себе одеваться не только в черное и белое. Здесь сегодня было достаточно блеска, чтобы согреть сердце самой неистовой королевы вечеринок, и отсутствие выреза до пупа сочли бы верхом экстравагантности. Утонченность — это качество не слишком почиталось в среде делателей рекламы. Но, все же, среди райских птиц затерялось несколько скучных дроздов в полиэстере пастельных тонов, судя по всему — жены клиентов, прямо с окраин, с сумочками, зажатыми под мышкой, словно их в любой момент мог выдернуть какой-нибудь наглый сотрудник рекламного агентства. Тесс, вполне сознавая, что ее розовый шелковый кардиган и серый топ, пропахший пачулями, невозможно соотнести ни с одной из социальных групп, ломала шею, высматривая Стивена.

— Тесс! Мы здесь!

Тесс обернулась.

Около одного из столиков стояли Стивен и Тед, его босс. Стивен выглядел забавно, но все-таки очень здорово в старом фраке своего отца. Он вытащил бутылку шампанского из ведерка со льдом и, ловко открыв ее, протянул Тесс бокал.

— Хороший столик, — заметила Тесс.

Тед улыбался до ушей, глядя на Тесс, похожий на гнома в костюме от фирмы «Мосс Брос»:

— Эти козлы из ССДО, — ССДО считалось наиболее престижным агентством в городе, — предложили нам тысячу фунтов, чтобы мы перешли на другой столик, — их стоит черт знает где. Мы посоветовали засунуть им голову в зад, — он покатился со смеху от собственной шутки.

— Ты выглядишь потрясающе, — пробормотал Стивен, пока Тед угощал шампанским одного из своих самых серьезных конкурентов. — Розовый тебе идет. Да, ты не связана условностями.

— Розовый цвет смеется над моими волосами. — Она приблизилась к Стивену и прошептала: — Этот столик, наверно, стоил вам целого состояния.

— Да, но мы должны победить сегодня.

— Не огорчайся, если не удастся. — Ей захотелось защитить его, как Элли или Люка.

— He волнуйся, я уже большой мальчик. Но все-таки это было бы здорово для агентства.

Хлопок пробки шампанского в двух дюймах от уха Тесс напомнил, что пора рассаживаться. Множество людей, цвет лондонских рекламщиков, с возгласами и поцелуями устремилось к столикам. Вспыхнул миллион киловатт слепящего белого света, заиграла музыка, и Ричард Кэй, самый дорогой ведущий ток-шоу Британии, вскарабкался на сцену под бурю аплодисментов и выкриков. Тесс совсем забыла, что процедуру награждения будут транслировать по телевидению. Удивительно, разве это так уж интересно? Но потом она вспомнила, что вообще-то люди говорят, будто частенько им больше нравится реклама, чем сами передачи.

Весь следующий час, пока пот от напряжения пропитывал подмышки самых дорогих фраков, Тесс наблюдала ожидания и надежды гигантов рекламной индустрии. Получить главный приз здесь, сегодня — о, это сулило продвижение на пару ступенек вверх по корпоративной лестнице! В рекламном деле главное — престиж. Сегодняшние самые модные агентства назавтра впадали в немилость, получать и терять многомиллионные контракты для них в порядке вещей.

— А сейчас, — благоговейно произнес Ричард Кэй, — одна из наиболее престижных наград нашего вечера: за лучшую постановку. Четыре претендента.

На огромном экране, прямо над их головами, вспыхнул клип.

— Первый претендент — Капел, Крамм, Робинсон, «Сигареты с серебряным фильтром».

Тесс обнаружила, что надеется (самым подлым образом, поскольку сама бросила курить только четыре года назад), что в наши дни политической корректности производитель сигарет не сможет заполучить высшую награду. Но, с другой стороны, рекламщики едва ли пекутся о здоровье нации.

Зал затих, пораженный почти сакраментальным смыслом происходящего. Тесс улыбнулась.

— Следующий: Батчер, Коллинз, Бекстайн, «Энви Джинс».

Команда БКБ радостно загудела. Благодаря первоклассному режиссеру и бюджету, с которым можно было отснять очередной полнометражный голливудский блокбастер, им удалось изменить имидж своей продукции — синие джинсы, которые некогда носили ковбои, стали ведущей маркой джинсов для яппи, не способных отличить один конец лошади от другого.

В клипе блондинка, похожая на Брижит Бардо, медленно расстегивала пуговицы на ширинке молодого человека в отеле, похожем на «Ритц». Ролик закончился, едва не перейдя в порнографию, — все-таки конкурс был очень серьезный. Даже Ричард Кэй волновался, объявляя имена очередных претендентов.

— Следующий участник нашего конкурса: Максвелл, Декурси — «Британская вода». — По залу пронесся гул одобрения в поддержку остроумной рекламы недавно приватизированной водной индустрии, убеждающей, что еще вчера бесплатная или почти бесплатная вода стала сегодня бесценным продуктом. Тесс повернулась на стуле и поймала взгляд Стивена. Он в изумлении поднял брови, оглядываясь на взволнованные лица за столиками. Сколько денег и творческой энергии было потрачено на эти никчемные мини-фильмы. И кому они нужны? Большинство потребителей не запоминают даже названия продукта.

Наконец подошла очередь Стивена. Ричард Кэй объявил последнего претендента, «Ди Агенство», за рекламу стиральной машины «УЛЬТРОН ИКС», на которую пошло в десять раз меньше денег по сравнению с большинством конкурирующих роликов. На огромных экранах, вспыхнувших над залом, трое тюленей обсуждали достоинства и недостатки стиралки и сушилки. Реклама держалась на блестящем юморе и точном тексте. Стивен смотрел ее уже тысячу раз, и каждый раз она смешила его.

Стивен почувствовал: конкурс начал захватывать его, несмотря на весь его цинизм. Для агентства было бы большой удачей одержать победу над своими более мощными конкурентами, но, судя по церемонной атмосфере, царящей здесь, это было маловероятно.

— Победителем объявляется… — Ричард Кэй сделал паузу, как будто объявлял Мисс Мира, и улыбнулся прямо в камеры, извлекая максимум из наступившего момента. — Стивен Джилфилан из «Ди Агентства» за рекламу стиральной машины «УЛЬТРОН ИКС».

Зал разразился аплодисментами, и Стивен поднялся на сцену, чтобы получить приз.

На обратном пути какой-то человек расцеловал его в обе щеки с воодушевлением Дики Аттенборо. Тед пожимал руки: приятели, клиенты, потенциальные клиенты — все спешили одобрительно похлопать его по спине. Только от столика «Энви Джинс», за которым разместились руководители «Батчера, Коллинза и Бекстайна», доносился ропот протеста. Они знали, сколько стоил проект Стивена по сравнению с их проектом. Председатель наклонился через столик к своему заместителю:

— Отвратительно, ведь Стивен Джилфилан постоянно ругает рекламный бизнес.

— Да, да, — поддержал его собеседник, — награды следовало бы присуждать людям, которые верят в рекламу или, — он усмехнулся, — по крайней мере, держат рот на замке.

Неподалеку от Стивена его приятель Грег улыбался про себя. Стивен, конечно, нажил себе нескольких завистников сегодня. Впрочем, вряд ли они смогут повредить ему. В каждой индустрии принято иметь своих infants terribles, тех, кто еще не потерял совесть, чтобы остальные могли спокойно обходиться без нее.

— Ты победил! — в восторге воскликнула Тесс. — Ты и вправду победил!

— Вот как! Оказывается, даже моя любящая жена не верила в меня?

Тесс смеялась, когда их заснял фотограф из «Кемпейн», а репортер из «Маркетинг Вик» поинтересовался, каково это — оказаться победителем, имея так мало шансов на победу.

Все тосты произнесены, все шампанское выпито… Они поймали такси, а потом вывалились из него, потому что свернули на свою улицу не с того конца Кингс-Роуд.

В холле Тесс, конечно же, снова споткнулась о сумку для «Оксфама», но только хмыкнула, а не выругалась, как обычно. На кухне она притянула к себе Стивена и поцеловала его, сияя от гордости.

— Как насчет ночного кубка для героя-победителя? Бренди? Солодовый? Виски?

— Оувалтин, — твердо произнес он.

Она хихикнула, ее смех звучал возбуждающе.

— У жизни в браке есть свои преимущества, нужно признать это. — Стивен смотрел, как она ищет кастрюльку для молока. — Оувалтин вместо солода.

Тесс вылила молоко в кастрюльку и с вызовом посмотрела на него:

— Ну что, суперзвезда, каково это — быть самым крутым рекламщиком в городе?

— Приди в нужное время, все узнай и разоблачи.

Тесс заметила блеск возбуждения в полузакрытых глазах Стивена. Он лениво принялся расстегивать пуговицы на ее розовом кардигане.

Глава 2

— Поздравляю, пап! — Наутро за завтраком Элли обняла отца и звонко поцеловала.

— Поздравляю, Стивен, — восхищенно вторила Инга. — Это как «Оскар», да?

— Почти, — скромно кивнул Стивен.

Люк оторвался от журнала Всемирной федерации по борьбе.

— Вот интересно, пап…

— Да? — Стивен не мог сдержать улыбки при виде серьезного выражения лица своего двёнадцатилетнего сына.

— А зачем вообще нужна реклама?

Стивен засмеялся.

— Сам не знаю. Для меня это просто работа.

Тесс прислушалась с удивлением. Раньше у него не было такого оправдывающегося и вместе саркастического тона. Она наклонилась и взъерошила ему волосы, потом начала искать свой портфель. Обычно она раньше всех уходила на работу, кроме тех дней, когда была ее очередь отводить Элли и Люка в школу, но чаще всего это делала Инга.

— Мам, можно сегодня придут Лил и Пенни? — спросила Элли. Речь шла о ее лучших «суперклассных» подругах.

— Нет! — сказал Стивен. — Только если вы обеспечите мне охрану. У них ни стыда, ни совести.

— Ты просто нравишься им, только и всего, — захихикала Элли.

— Но мне они не нравятся. Они перепугали меня до смерти. Амазонки.

— В любом случае ты сам виноват.

— Я? Виноват? — Стивен озадаченно взглянул на Элли. — Это еще почему?

— Потому что выглядишь не как остальные папы. — Она протянула руку и похлопала его снисходительно. — Но не стоит волноваться, скоро ты тоже станешь старым и лысым.

— Большое спасибо, — Стивен легонько оттолкнул ее, — мне есть чего ждать от жизни.

— Хочешь я подброшу тебя до метро? — предложила Тесс, решив, что пора прийти на помощь.

Но прежде чем она успела дойти до двери, зазвонил телефон. Тесс подняла трубку. Звонила ее мать.

— Привет, мам. — Она посмотрела на часы и подняла глаза к небу. У ее матери была чудесная способность звонить в самый неподходящий момент.

Стивен предательски ухмыльнулся и прошептал: «Я лучше пойду пешком». Прервать телефонный разговор с матерью Тесс, Димфной, было нелегким делом.

— Ну, как жизнь в Лондоне? Судя по всему, очень насыщенная, раз ты не нашла времени позвонить мне.

Тесс вздохнула. Просто удивительно, как мать умудрялась втискивать в одну первую фразу свое недовольство и тем, что Тесс уехала из Ливерпуля, и образом жизни, который она ведет.

Мать никогда не могла понять, зачем Тесс понадобилось уезжать из родного города, где четыре ее младшие сестры бесперебойно снабжали Димфну нескончаемой мыльной оперой кризисов и катастроф, где она играла роль главной прорицательницы и советчицы, без чего не мыслила своего существования. И Тесс была вынуждена признать, что мать блестяще справлялась с этой ролью, способная за считанные минуты убаюкать на своей широкой груди капризного ребенка на кухне, полной соседей, с вечно кипящим чайником, пока они делятся последними слухами и сплетнями, от которых у Тесс волосы вставали дыбом.

Тесс захотела вырваться на свободу. Первая ссора произошла, когда она выбрала Лондонский университет вместо Ливерпульского. «Над тобой будут смеяться, с твоим-то акцентом», — предостерегала ее Димфна.

Тесс действительно пришлось столкнуться со странным снобом, который смеялся всякий раз, как только она открывала рот, но в один прекрасный день она зашла в дамский туалет и пожелала самой себе избавиться от акцента. И избавилась. К великому отвращению своей матери.

Тесс решила переменить тему:

— Ты не видела Стивена по телевизору вчера вечером? — Ее матери всегда нравился Стивен, несмотря на его аристократическое происхождение, — факт, на который она с самого начала была готова закрыть глаза, учитывая его простые манеры. — Он получил награду за свою рекламу с тюленями.

Димфна никогда не одобряла рекламу, считая, что она заставляет людей желать того, что они не могут себе позволить и что им совершенно не нужно, но этот ролик ей понравился.

— Бреда видела, ей очень понравилось, раззвонила по всей клинике, какой умный у нее зять. А что проку в этой награде? — прагматично поинтересовалась она.

— Возможно, он будет больше получать.

— Что, вы так нуждаетесь в деньгах?

Тесс никогда не удавалось убедить мать, что ее работа в компании социально ориентированных юристов оплачивалась гораздо ниже, чем она себе воображала, и что Стивен в своем маленьком, едва сводящем концы с концами агентстве, вел жизнь, далекую от той кокаиново-долларовой, которую ведут, по ее представлению, рекламщики.

— Вас слишком заботят деньги, — фыркнула мать. — Мы ведь жили как-то, пятеро детей и твой отец, царство ему небесное, к тому же он часто был просто не в состоянии работать.

Тесс горько усмехнулась. Ее покойный отец не мог работать, потому что все ночи напролет распивал ирландский виски со своими приятелями, а дни проводил, делая ставки на тотализаторе. Но все-таки их жизнь нельзя было назвать нищенской, и когда ему удавалось устроиться на работу, он зарабатывал неплохие деньги. То, что было действительно невыносимым, так это непредсказуемость. Тесс никогда не знала, будут ли деньги на обед и сможет ли поехать на экскурсию вместе со всеми или пригласить друзей на день рождения. Для себя она решила: ее дети не должны испытывать такое.

— Если вы действительно нуждаетесь, почему этот эгоистичный старик, отец Стивена, не поможет вам? Он ведь богат, как Крез?

Тесс отлично знала, что отец Стивена, Джулиус, — мамина слабость с тех пор как он очаровал ее рассказами о своей юности, проведенной в Богемии, и заставил ее выпить слишком много испанского «шерри» на их со Стивеном свадьбе.

— Стивен никогда не попросит его об этом, ты же знаешь, какие у них отношения. — Она помахала на прощание Элли и Люку — Инга выводила их из дома — и решилась-таки перебить мать и прервать разговор, причем без малейшего чувства вины. — Слушай, мам, мне действительно пора. Этот звонок, наверное, будет стоить тебе кучу денег.

— Знаю, как и то, что это из моей пенсии. — Димфна, кажется, очень вовремя забыла, что Тесс оплачивала все ее телефонные счета. — Обними за меня моего зятя и скажи ему, что он способный мальчик.

Наконец Тесс удалось положить трубку. Она, как обычно, задержала взгляд на полоске оторвавшихся от стены терракотовых обоев за этажеркой в гостиной. Они прожили в этой квартире почти восемь лет, но так и не нашли денег на ремонт. Конечно, можно было сделать все своими руками, — они ободрали обои в одной из комнат, и она так и стояла уже почти год.

Может быть, ее мать права — она и в самом деле слишком беспокоится о деньгах. Но дела у Стивена, скорее всего, пойдут сейчас в гору, к тому же Вилл Кингсмилл, ее босс, пообещал, что фирма Кингсмилл возьмет ее в качестве партнера. Тесс почувствовала прилив оптимизма, наклонилась и оторвала длинный кусок обоев. Как давно ей хотелось это сделать!

Напевая, она взяла портфель и отправилась на работу.

Стивен бежал, насвистывая, вверх по эскалатору на станции Тоттнем-Корт Роуд. Да, бегать вверх по эскалатору бывает полезно время от времени.

На северной стороне площади Сохо его, как всегда, поприветствовал ухмылкой бомж, они виделись здесь каждое утро.

— Чудное утро, сэр. — Он показал рукой на мартовское солнце. — Хорошо ощущать себя живым. У вас не найдется одного фунта на маленькое виски?

Стивену нравилась прямота этого человека. Не стоит нести чушь про то, как бы тебе хотелось выпить чашечку чая, если при этом выглядишь так, что твоим любимым напитком должно быть что-нибудь покрепче. Стивен пошарил в кармане и вручил ему пятьдесят пенсов, еще пятьдесят он получит в другой раз.

— Спасибо, сэр, доброго вам дня, сэр.

Стивен помахал ему на прощание и, все еще улыбаясь, толкнул вертящиеся двери «Ди Агентства», отмечая про себя, как обычно, в каком замечательном месте оно расположено. Удачней, чем многие более престижные и крупные фирмы.

— Мои поздравления, мистер Джилфилан, — учтиво произнес охранник, вскочил, нажал на кнопку и вызвал лифт. Стивен и глазом не успел моргнуть. — Какая честь для агентства!

— Спасибо, Джордж.

Секретарша в приемной, игнорируя длинную очередь посетителей, добивавшихся ее внимания, поправила волосы и крикнула поверх их голов:

— Просто фантастика, Стивен!

И потом, пробивая пропуска посетителей своей машинкой, размышляла, что если бы ей пришлось выбирать не лучший ролик, а лучшего мужчину, то выбрала бы Стивена. Ей всегда нравились мужчины с курчавыми волосами и синими глазами. Настоящий ирландский красавец, даром что только наполовину ирландец и вырос в Лондоне. Это в крови. Ей нравились кельты — душевные, не то, что эти мрачные англичане. Она поймала себя на том, что напевает песенку о веселом бродяге, пробивая последний пропуск.

На третьем этаже Стивен обнаружил секретаршу Теда, расположившуюся перед его дверями:

— Его Королевское Ничтожество пребывает в хорошем расположении духа сегодня, благодаря вашему награждению. — Стивен снова улыбнулся, отпирая двери. Видимо, все в здании испытывали одни и те же чувства. — Он сказал, что ты можешь зайти к нему, как только придешь. У него для тебя хорошие новости.

Тесс, взбегая по парадной лестнице Кингсмилла, зажатого в углу Паддингтона между муниципальным кварталом пятидесятых и обветшалыми викторианскими строениями, чувствовала воодушевление, как всегда. Она любила свою работу. Иногда ей даже казалось, что она может по-настоящему влиять на жизнь людей.

Несмотря на убогий экстерьер, «Кингсмилл» был на удивление элегантен внутри, только-только после ремонта. До недавнего времени офисы с грязными оливково-зелеными ковриками и плакатами левых выглядели так, будто здесь радикальное крыло какой-то политической партии или крупная благотворительная компания третьего мира. Но теперь все это выбросили ради создания нового стильного образа в духе времени, куда более коммерческом. Офис, сплошь устланный лиловым ковролином, преобразился. Старые вещи заменили функциональной офисной мебелью, экземпляры журналов «Татлер» и «Она» вытеснили пожелтевшие пачки «Нового левого обозрения» и «Современный политик и общество». Только в кабинете Тесс все осталось по-прежнему. Поскольку Тесс была семейным юристом, ей удалось воспротивиться огульному облагораживанию помещений и отстоять свои стеллажи, где хранились старые детские игрушки, потрепанные книги в толстых переплетах и одноухая лошадка — качалка Элли и Люка. Ее офис, скорее, напоминал предродовую клинику, нежели адвокатскую контору.

Стоило Тесс появиться (на пятьдесят минут позже обычного), как на нее тут же набросилась Жаки, секретарша. С чашкой кофе в одной руке в другой она держала стопку папок.

— Не волнуйся, — успокоила она, — это только на утро, днем будет еще больше. — Тесс улыбнулась привлекательной негритянке. Та прекрасно знала свое дело и, по правде говоря, стоила трех адвокатов-стажеров.

— Жаки, почему бы тебе не бросить эту секретарскую работу и не пойти учиться на юриста? Ты намного умнее большинства клерков.

— И что, стать крутым специалистом по разводам, как вы? — Она показала на груду документов, ждущую Тесс. — Никогда. Я работаю, чтобы жить, а не живу, чтобы работать. — Она с шумом раскрыла расписание Тесс — до шести вечера ни одной свободной минуты, — А после работы я хочу отключиться и расслабиться. Тесс пожала плечами:

— Все ясно.

— Пригласить первого клиента? — спросила Жаки, протягивая ей дело.

Дженис Браун. Молодая мать из муниципального дома по соседству хочет развестись с мужем на основании неадекватного поведения — он оделся в женскую одежду и избил ее. Когда прибывшая полиция спросила мистера Айвора Брауна, привидение, открывшее дверь, в кожаной мини-юбке и брильянтовых серьгах, заявило, что оно и есть мистер Браун. Полный бред. Смеяться время от времени — единственный способ не сойти с ума от тех историй, в которые попадали ее клиенты. Иначе пришлось бы плакать.

— Кстати, — сказала Жаки, впуская первого клиента, — с вами хотела поговорить Патриция Грин.

Тесс сделала удивленную мину. Патриция Грин была ее постоянным оппонентом в «Кингсмилл». Она специализировалась в налоговом и корпоративном праве и приносила компании значительно больше прибыли, чем Тесс. Хотя Грин заявляла, что не имеет ничего против малоимущих, Тесс подозревала, что та просто ненавидит их, толпящихся в приемной, — портят новый имидж компании.

— Стивен, Стиви, входи, входи. — В маленьком крепком теле Теда едва умещалась вся его энергия. Он метался из угла в угол, точно взбесившейся кенгуру. — Ты знаешь, кто мне позвонил первым сегодня утром? — Стивена всегда поражала способность Теда выглядеть так весело и заговорщически одновременно. — «Всемирные Моторы». Хотят, чтобы мы сделали для них рекламу.

Стивен удивленно вскинул брови. Фирма была крупнейшим американским производителем автомобилей, настоящая удача.

— А я думал, что они вполне довольны своим сотрудничеством с СКР.

— Так оно и было до тех пор, пока они не пришли на вчерашнюю церемонию награждения и не сравнили свою неудачную и чересчур дорогую рекламу с твоим роликом со стиральной машиной. Они считают, что если ты смог сделать подобное с бытовой техникой, то наверняка здорово раскрутишь их новую модель.

Тед так широко улыбался, что Стивену показалось, будто его лицо вот-вот расколется надвое:

— Это будет самый большой заказ за все годы. Четыре миллиона. И два из них пойдут на телевизионное время. Все, что нам нужно, — это показать им, что у нас есть еще более блестящие версии того, откуда взялись тюлени.

— Когда же?

Тед был так любезен, что изобразил неуверенность.

— На следующей неделе?

Стивен засмеялся:

— В таком случае мне лучше приняться за работу.

Прежде чем храбро ринуться в следующую семейную историю с никудышным концом, Тесс решила, что ей необходимо выпить чашечку животворного чая.

Жаки не оказалось на месте, поэтому Тесс сама включила чайник и открыла буфет, где Жаки обычно хранила чай и кофе. Прямо на нее смотрела фотография Лайала Гибсона, удачливого молодого юриста, любимчика фирмы, вырезанная из газеты «Бюллетень правового общества». Тесс улыбнулась: что ж, так устроен мир.

Она почувствовала: Жаки стоит сзади.

— Итак, Лайал Гибсон, — поддразнила Тесс, — а я и не знала, что ты неравнодушна к мистеру «Законы местного самоуправления».

— Не говорите глупостей, — отрезала она, захлопывая буфет.

Тесс безуспешно пыталась скрыть улыбку:

— Я поняла, что вы имели в виду. — Она смягчилась. — Он похож на Гарри Хэмлина, только намного лучше.

Через полчаса, когда Тесс мирно наслаждалась короткой передышкой, раздался стук, и в дверь просунулась голова Жаки.

— Пришла Патриция Грин. Вы можете принять ее сейчас?

Тесс поморщилась. Приход Патриции почти наверняка предвещал плохие новости. Она знала, что Патриция с ее степенями в экономике и юриспруденции считала себя непогрешимым совершенством, а Тесс — грязной девчонкой, хихикающей на задней парте. Быть «Социально ответственным человеком» означало, по мнению Патриции, не заниматься бесконечными неплатежеспособными клиентами себе в убыток, как это частенько делала Тесс, жалея их. По настоящему социально ответственный человек должен брать клиентов, способных принести фирме доход, и рассчитываться с ними по максимуму.

Тесс вздохнула:

— Пусть войдет.

Она услышала Патрицию раньше, чем увидела. Та как раз переживала стадию увлечения тяжелыми аксессуарами. Серьги, браслеты, на туфлях и сумке — цепочки. На Патриции было больше позолоты, чем на прилавке ювелирной лавки. Тесс так и хотелось посоветовать ей продеть кольцо в нос: тогда можно было бы навешать еще больше цепей.

— С вашей стороны очень мило уделить мне минутку.

— Чем могу быть полезна?

— Вы не слышали, какие ходят слухи?

— Какие?

— Они думают сменить партнера.

Тесс сделала каменное лицо. Конечно, она что-то такое слышала, хотя главный партнер пообещал, что в следующий раз они возьмут в качестве партнера ее. Может быть, они уже приняли какое-то решение и пока еще не сообщили ей?

Патриция продолжала:

— Если вы ничего еще не знаете, я могу рассказать вам, что говорят. Они точно собираются взять нового партнера. — Патриция снисходительно улыбнулась. — Но до сих пор не решили, кто это будет — вы или я.

Глава 3

Стивен пожевывал конец карандаша и смотрел в блокнот. Он сидел уже битый час, пытаясь придумать то, что потрясло бы воображение владельцев «Всемирных моторов» и убедило бы их, что стоит расторгнуть контракт с самым популярным агентством в Лондоне и вперить свой бизнес ему. Но ничего не приходило в голову. Он знал, в чем дело. Фирма запускала новую серию роскошных высококлассных машин, и Стивен не мог не удивляться: неужели именно это нужно людям сейчас, в разгар самого жестокого с тридцатых годов кризиса (если, конечно, не относиться серьезно к заверениям правительства, что кризис преодолен).

Он подошел к окну — его приятель, бомж, устроил пирушку на лужайке. Повернувшись к столу, он заметил вчерашнюю награду и взял ее в руки. Грубый кусок металла, единица измерения веса — престиж. Он уже получил несколько приглашений на ланч от директоров других рекламных агентств, несомненно, чтобы выяснить, можно ли переманить его на разумных условиях.

Господи, что же такое с ним происходит? Пожалуй, он достиг наивысшего успеха в своей работе. Но вот подкрадывается ощущение неудовлетворенности, от которого он никак не может избавиться. Еще и этот вопрос Люка сегодня утром: «Для чего нужна реклама, папа?» Он отшутился, но ведь у него у самого не было ответа. Может, это просто спад после вчерашнего напряжения?

Обернувшись, он увидел Билла Беркли, молодого сотрудника агентства, с которым они вместе делали рекламу «Ультрон», — в дверь просунулась его голова с широченной улыбкой.

— Знаешь что? — В глазах блеск, рубашка фирмы «Турнбулл и Ассер», и красные спортивные подтяжки. Молодые служащие рекламных компаний обычно большие модники.

— Что? — отозвался Стивен.

— Я собираюсь работать с тобой над роликом для «Моторов».

— Если получим заказ.

— Конечно, получим. С твоим-то талантом и моим шармом! Обязательно получим! — Он благоговейно показал на награду, как на святыню. — Вот она! Ужас, правда?

Стивен рассмеялся. Билл в совершенстве научился различать тончайшие градации статуса в мире рекламы. Он мог бы написать диссертацию о том, что значила для престижа фирмы возможность выпускать пять роликов для БМВ вместо трех.

— Да ладно тебе, бар закроется только через полчаса, твою победу надо отметить.

Стивен вздохнул с облегчением. Возможно, его настроение еще переменится.

— Хорошая мысль.

Тесс уже надела пальто и направилась к дверям, но тут заметила Вилла Кингсмилла — он как раз выходил из своего кабинета — и поняла, что такой шанс не следует упускать.

— Вилл! — позвала она. — Можно вас на минутку?

Вилл обернулся. Как розовый лосось, которого неожиданно вытащили из воды, он беспомощно извивался, стараясь соскочить с крючка. За последнее время он растолстел и уже не был похож на того худого и голодного радикала, который основал фирму двадцать лет назад, на пике своего реформаторского пыла. Сейчас он больше напоминал представителя партии тори, с удовольствием вкушающего все прелести благополучной жизни.

— Конечно, Тесс. У тебя есть время посидеть, выпить что-нибудь?

Тесс знала, что она ему не безразлична, это было ее единственным преимуществом. Он позвал ее работать к себе, потому что она была увлекающейся и преданной делу и всегда говорила начистоту то, что думала. Но нее это было пять лет назад. Теперь, она подозревала, эти качества стали ему неудобны. Он пропустил ее в свой кабинет.

— Спасибо. Бокал белого вина был бы очень кстати.

— Итак, чем могу быть полезен?

— Я по поводу этих слухов.

— Каких слухов? — Вилл налил себе виски.

— Что вы собираетесь взять нового партнера. — Она чуть было не добавила: «и вы не можете решить, кто это будет, я или Патриция».

— Тесс, Тесс, — закудахтал Вилл и сел напротив. Иногда Тесс казалось, что он решил перескочить средний возраст и сразу войти в фазу «пожилой судья». — Я же обещал, что ты узнаешь об этом первой. Пожалуйста, не слушай сплетен.

Тесс допила вино. Она не знала, верить ему или нет. Но что делать? Она встала.

— Замечательно.

— Моя дорогая девочка! — Тесс восхищало, как хорошо ему давалась роль старика, ведь он был не больше чем на десять лет старше ее. — Ты что же, думаешь, что я отступлюсь от своего слова?

Тесс закрыла за собой входную дверь и прислушалась. Дом как-то странно затих. Она прошла на кухню и бросила сумку на стул. Отвратительный хруст под ногами означал, что Люк уже вернулся домой, — пол был усеян кукурузными хлопьями. Вот уже год, как Люк проходил «Период Любви к Кукурузным Хлопьям». Он ел только то, что насыпалось из картонной коробки, и Тесс вынуждена была давать ему витаминные добавки, на всякий случай, потому что, говорят, самое полезное в этих хлопьях — упаковка. Впрочем, в последнее время он начал есть все, что посыпано хлебной крошкой и побывало в печи. «Шаг в правильном направлении», — говорила себе Тесс.

Наверху она услышала шум, доносившийся из комнаты, в которой он держал «Скейлекстрик». Скорее всего, у него были его друзья Том и Бен. Она сняла пиджак и пошла посмотреть, в чем дело. Оказалось, что ни Том, ни Бен не участвовали в битве. То были Стивен и Люк, Инга смотрела на них с видом доброй мамаши. Музыка, гремящая из комнаты Элли, была знаком ее неодобрения шумных мужских забав.

— Элли, — заорала Тесс, — ты можешь это выключить? — Потом заглянула к ней в комнату. — Вам что, не задали на сегодня уроки?

Элли неохотно оторвалась от своего «Собеседника».

— Я не могу работать, когда такой шум. Почему мужчины такие тупые, мам? Даже такие милые, как папа. — Тесс улыбнулась. Сейчас это была любимая тема Элли. — Пен, Лил и я, — невозмутимо добавила Элли, — подумываем о том, чтобы стать лесбиянками.

— А! — Тесс покачала головой. — Следует решать проблемы по мере их возникновения.

— Только теоретически, — успокоила ее Элли, — понимаешь, это же так круто.

— Да, понимаю. — Тесс присела на кровать. «Почему я не могу заставить заткнуться этих ребят?» — Стивен! — крикнула она. — Элли не может делать уроки в таком шуме.

Стивен вылез из-под игрушек улыбаясь.

— Нам нельзя больше играть?

Элли обиженно посмотрела на своих смеющихся родителей.

— Конечно, для тебя это нормально, — сказала она, глядя с упреком на Тесс, — у тебя было трудное детство, а нам с Люком все приносили на тарелочке. Это и правда нечестно.

Тесс, вспомнив радости своего трудного детства, переглянулась со Стивеном, и оба рассмеялись.

— Ну, хорошо, — решительно заявил Стивен, — никаких больше тебе поблажек, и посмотрим, как это отразится на твоей учебе.

Они закрыли дверь в комнату Элли, и Стивен заметил, что за смехом Тесс скрывает усталость.

— Был тяжелый день? — спросил он.

— Да нет, как обычно. Патриция интригует, клиенты рыдают, мужья сражаются с женами за детей — все как обычно. Хотя, — она вспомнила, — я поймала Вилла, когда он уже собирался уходить, и попыталась выяснить, не передумал ли он сделать меня своим партнером.

Стивен улыбнулся, вообразив эту сцену. Бедный Вилл, рыжеголовая головешка обрушивается на него как раз в тот момент, когда он торопится на свою электричку в шесть десять до Ньювери.

— Я держалась совершенно спокойно.

Стивен провел рукой по ее роскошным волосам и посмотрел на нее сверху вниз.

— Угораздило же меня жениться на рыжей. Помнишь, старина Майлс из Этона называл тебя моей радикальной частью, а ты поносила его, говорила, что он и его семья — паразиты, живущие на хребте рабочего класса?

Тесс смутилась:

— Я что, правда так говорила? Как грубо.

— С тех пор ты смягчилась, но я бы не пожелал такого Кингсмиллу. — Он дотронулся до темных кругов у нее под глазами. — Посиди, отдохни, я приготовлю ужин.

Тесс с благодарностью посмотрела на мужа. Она очень устала. Боже мой, как же ей посчастливилось, что встретила его.

— Вот именно, — он пожал плечами, словно прочитав ее мысли, — хорошо выглядит и может при случае сварить спагетти. Смотри, как тебе повезло.

— Мне повезет еще больше, если ты не будешь пачкать все кастрюли одновременно.

Через десять минут она спустилась на кухню. Стивен готовил чесночный хлеб и салат к спагетти.

— Это мне следовало бы приготовить для тебя ужин, герой-победитель.

— Вот именно, — горестно признал Стивен, — я всего лишь забытый муж.

Тесс обняла его, пока он размешивал соус.

— Я люблю тебя, ты знаешь. Как прошел день? Они усыпали твой путь розами или предложили схему повышенной пенсии?

Он засмеялся и поцеловал ее в макушку, Тесс положила голову ему на плечо.

Глава 4

— Ну что, готов к супервстрече? — У Билла Беркли не было никаких шансов оказаться представленным вместе со Стивеном, поэтому он решил зайти за ним, чтобы за компанию явиться в переговорную. — Они прислали всех шишек. Раф Валенски собственной персоной.

Стивен взглянул удивленно из-за его плеча. Раф Валенски возглавлял Британское отделение компании и был очень важной персоной. Стивен не был с ним знаком лично, но достаточно наслышан о нем. Да, у «Моторов» серьезные намерения.

В переговорной агентства их уже поджидал Валенски со своей свитой.

Тед произнес вступительное слово и сел, стараясь скрыть обиду: Валенски не обращал на него никакого внимания. Он сам повел собрание. Когда Билл Беркли вставил невинную шутку, пытаясь снять напряжение, Валенски раздавил его, словно улитку сапогом. Очевидно, никто не сообщил Рафу Валенски о такой вещи, как корпоративная демократия. Он обращался исключительно к Стивену, словно в комнате находились только они вдвоем.

— Итак, Стивен, тебя, наверно, удивляет, почему мы запускаем линию престижных машин во время кризиса. — Валенски пристально и строго наблюдал за ним. — Дело в том, что так мы заявляем о себе, берем лидерство, так сказать. То, что мы видели последние несколько лет, я бы назвал отказом от стимулирования потребления. — Валенски откинулся в кресле, разгоряченный собственным красноречием. — Восьмидесятые стали эпохой дискредитации. Потребление считается теперь бранным словом. Все, что мы имеем в итоге, — это левые, вегетарианцы и люди, готовые перерабатывать даже собственное дерьмо. И все они твердят: надо меньше тратить, надо меньше потреблять. Эти идеи становятся популярными. Стивен, мы должны заставить людей гордиться тем, что они много тратят, много потребляют, чем, что их машина лучше и больше, чем у соседа. Так вот, нам бы хотелось, чтобы ты создал образ, передающий все это. Он встал и в воодушевлении принялся расхаживать по комнате. — Нам необходимо думать сейчас о чем-то поистине великом. О рождении мира. — Он был абсолютно серьезен, видение воспламеняло его взор. — И все эти чертовы обезьяны толпятся вокруг, наблюдая творение мира — творение нашего нового автомобиля! — Валенски благоговейно прикрыл глаза.

— Да, — сказал Стивен, — здесь можно придумать много забавного…

— Юмор? — возмутился Валенски. — Это будет самый серьезный проект из всех, над которыми тебе приходилось работать, а если поставить на него двадцать миллионов, он будет еще и лучшим.

На мгновение Стивен представил себе, как он создает тонкий, остроумный проект и пытается объяснить его Валенски. Он чувствовал, что симпатизирует вегетарианцам и левым. Вопрос Люка снова промелькнул у него в голове: «Для чего нужна реклама?»

— Замечательно, — сказал он, еле удерживаясь от смеха, — обезьяны — это то, что надо.

Он перехватил подозрительный взгляд Теда. Теду наконец удалось взять ход собрания в свои руки, и он поспешил закончить встречу, чтобы Стивен не наговорил ничего лишнего.

Стивен сразу же поднялся и направился к двери.

«Хватит на сегодня».

— Что это с ним? — тихо спросил Билл, пока сотрудники «Моторов» собирали вещи.

— Не знаю. — Тед прищурился. — Но собираюсь выяснить. Кстати, Билл, ты не мог бы уделить мне пять минут? Я хотел бы поговорить с тобой.

Вернувшись в свой офис, Стивен сбросил все бумаги на пол. Из блокнота на него смотрело лицо Валенски: он только сейчас понял, что, оказывается, все это время в ярости рисовал на него шарж. Несколько линий, но они прекрасно передавали сущность этого мерзавца.

Какого черта? Что он сделал со своей жизнью? Учит горилл и тюленей продавать автомобили и стиральные машины, чтобы такое дерьмо, как Валенски, получало с этого прибыль…

Когда он уже собрался уходить, в двери неожиданно возник Билл Беркли. Вид у него был жалкий, как у дорогого воздушного шарика после праздника.

— Что случилось?

Стивен не знал, можно ли спрашивать, о чем они говорили. На глаза Биллу попался рисунок с Валенски.

— Эй, это здорово! Ты классно передал этот его ненасытный взгляд. А я и не знал, что ты рисуешь. Гениально!

— Для этого не нужно особого таланта.

— А не мог бы ты запечатлеть и меня? — спросил Билл, снимая пальто. — На память о работе здесь.

— Зачем? Ты что, собрался уходить?

Да, с ним явно что-то произошло. Стивен предложил пойти выпить, Билла нужно подбодрить.

После трех «Будвайзеров» Билл раскололся. Его жена, предприимчивая дрянь, выгоняла его из дома, который они вместе купили, взяв гигантский кредит. Биллу было некуда идти. Все деньги он вложил в дом. К тому же, кажется, он все еще любит ее. Боже, подобные истории Тесс выслушивает каждый день.

— Так что тебе наговорил сегодня Тед? — под конец спросил он.

— Да, ничего особенного, — буркнул Билл, — ну, что нужно усердней работать. Ты же знаешь Теда, ему надо и тело и душу.

Они вышли из бара и молча постояли на улице. Стивен поймал такси, посадил Билла и, сообщив водителю его адрес на окраине, сунул ему в руку десятку, на всякий случай. Потом распрощался с Биллом и стал поджидать другое такси.

Дома было тихо, никаких признаков Тесс. Люк спал, уткнувшись носом в свою детскую игру, Стивен осторожно забрал ее и выключил. Дверь к Элли была закрыта, и он решил не стучать, чтобы не разбудить ее, если она спит. Через пять минут он уже лежал в постели.

Тесс, уставшая до смерти, два часа пытавшаяся объяснить молодой женщине из Пакистана, которую задержали за перевозку наркотиков, серьезность ее положения, с трудом, волоча ноги, поднялась наверх. В кровати сидел Стивен и дожидался ее.

— Ты еще не спишь, — удивилась она и начала раздеваться, привычно взглянув на будильник с радио у кровати. Второй час.

— Я не мог уснуть. — Он чувствовал, что эгоистично нагружать ее в такое время своими проблемами, но ничего не мог поделать. — Я понимаю Тесс, что уже очень поздно. Я тут долго думал… Не уверен, что хочу дальше заниматься рекламой.

Она посмотрела на него, не понимая, о чем он вообще говорит, потом наклонилась, чтобы поцеловать его. Глаза слипались.

— Ведь подождет до утра?

Она повалилась в кровать и выключила свет.

Их разбудила сигнализация, сработавшая на соседской машине. Тесс выскочила из кровати и стала торопливо одеваться, потом нагнулась поцеловать Стивена. Он спрятал голову под подушку — «Будвайзер» подействовал.

Внизу Элли и Люк спорили, как обычно.

— Мам, — первой заорала Элли, — Люк забрал вчера телевизор для своей тупой Сеги, а ко мне специально пришли Пен и Лил, чтобы посмотреть «Тор of the pop».

— Я уже объяснял Элли, что «Top of the pop» — это отстой. Все смотрят «Word».

Тесс покачала головой. Они не изменились с тех пор, когда им было три и семь, и постоянно сражались друг с другом из-за того, что Тесс будет им читать: «Ласточки и амазонки» или «Топси и Тим». Потом вдруг началась паника, потому что выяснилось, что Люк потерял кроссовки.

— Надень старые, — посоветовала Тесс.

— Мам! — Люк помотал головой. — Я не могу, они с высоким верхом, никто больше не носит такие.

— Очень плохо. — Тесс вспомнила, сколько стоили эти кроссовки и как Люк убеждал ее их купить шесть месяцев назад, говоря, что, если у него их не будет, он станет изгоем в классе. — Ничего страшного, если это не понравится твоим сверстникам.

Собирая вещи на работу, она почувствовала вину: не стала слушать то, что Стивен пытался рассказать ей вчера. Возможно, она слишком жестка с ним.

Но, кажется, Стивен решил, что это ему надо извиняться. Он пошел за ней в прихожую.

— Слушай, я виноват. Я насчет вчерашней ночи — неподходящее выбрал время, чтобы затевать серьезный разговор.

Тесс положила портфель.

— Какой разговор?

— Я не знаю, — он потянулся к ней и неожиданно порывисто поцеловал в губы.

Тесс дотронулась до его лица и улыбнулась.

— Инга подсыпала тебе что-то в овсянку?

— Тесс… — Он помедлил, все еще прижимая ее к себе, внезапно его тон стал серьезным. — Ты же любишь меня не только за то, что я добился успеха?

Тесс погладила его по голове. К чему он клонит?

— Конечно, нет. Я горжусь тобой, потому что ты добился успеха, но люблю я тебя за то, что ты — это ты.

— Слава Богу, потому что… — начал Стивен, но в это время принесли свежую почту.

Сверху лежал роскошный конверт, надписанный крупным твердым подчерком. Тесс и Стивен переглянулись. Ошибки быть не могло. Почерк был таким же напыщенным, как и тот, кто писал.

Стивен поднял письмо. Тесс наблюдала за изменением выражения его лица, пока он вскрывал конверт, и думала: как все-таки действует Джулиус, знаменитый отец Стивена, на сына. Даже если он в Ирландии и их разделяют три сотни миль воды.

— Ну разве это не трогательно, — произнес Стивен с горечью. — Приглашение на их золотую свадьбу. Они решили отметить пятьдесят лет издевательств друг над другом.

Тесс взяла его за руку. Жаль, что их отношения с отцом такие непростые. Но ведь и Джулиус Джилфилан был непростым человеком. Может быть, он был гением. И наверняка гением в саморекламе. Он был сущим бедствием для художественной среды. Знаменитости заказывали ему портреты, даже если результат его работы приводил их в ужас. И чем богаче и знаменитее был тот, кого он запечатлевал, тем ярче Джулиус подчеркивал его худшие черты.

Тесс вспомнила, как она познакомилась с родителями Стивена: ее, девушку из рабочей среды, из Ливерпуля, пригласила на ланч мать Стивена, высокомерная, холодная Стелла, чем-то похожая на школьных учительниц. Злой, желчный Джулиус, постоянно оскорбляющий Стеллу, которая, замерев, выслушивала его. Их разговоры. От ребенка Джулиуса ожидали только остроумных шуток или речей либо чтобы он держал рот на замке. Тесс была из бедной семьи, но там, по крайней мере, не приходилось что-то доказывать, чтобы заслужить родительскую любовь.

И все-таки она испытывала теплые чувства к Джулиусу. Несмотря на весь свой эгоизм, он сразу полюбил Тесс, говорил, что в ней ему нравится ее дух, но она подозревала, что он просто хотел досадить Стелле.

— Ты поедешь? — Тесс представила красоту Вест Корка весной, обветшалое григорианское великолепие дома в Килламалойе и поняла, что ей хочется, чтобы он ответил: «Да».

— Я знаю отца, он, скорее всего, не заметит, приехали мы или нет, пока господа от прессы толпятся там. Видимо, только для этого он все и затеял. Он ненавидит сантименты, но не преминет воспользоваться возможностью захватить побольше дюймов газетных колонок.

— Люку и Элли там очень нравится, — вставила Тесс.

— Может быть. Мы потом это обсудим.

— И твою работу тоже, — добавила Тесс. В конце концов, ему частенько приходилось выслушивать ее профессиональные проблемы.

— Да, — согласился Стивен, — возможно.

В холле появились Элли и Люк, собирающиеся в школу.

— Пап, ты можешь подбросить нас сегодня? — попросил Люк. — Инга уже несколько недель нас отвозит.

Стивен согласился, все высыпали на улицу и уселись в БМВ, принадлежащий его агентству.

— А можно опустить крышу? Лил и Пен умрут от зависти.

— В марте?

— Ну и что?

Повеселевшая Тесс, улыбаясь, заводила тем временем свой заржавевший старый «воксхолл»: «Кингсмилл» не обеспечивал своих сотрудников машинами.

Как только Тесс появилась в офисе, на нее обрушилась целая лавина клиентов и кризисов. Но все утро ей никак не удавалось сосредоточиться. Мысленно она была со Стивеном. С ним, очевидно, что-то происходило, а она вчера не придала этому значения.

В обед она позвонила ему, чтобы предложить пойти перекусить вместе, но он был занят с клиентом. Может быть, она преувеличивает?

Тесс понеслась домой сразу же после работы. Она радовалась тому, что была пятница, и собиралась быть более чуткой. Но Стивен еще не появлялся. Элли и Люк перевернули кухню вверх дном, пока готовили себе перекусить. Пристрастия в еде были объектом постоянных сражений между Элли, Люком и их родителями, требовавшими время от времени, чтобы дети ели все вместе, как положено.

— Но, мам, — возмущалась обыкновенно Элли, уминая трехэтажный сэндвич, в который вошло почти все содержимое холодильника, — еда — это пустая трата времени. Есть множество более интересных занятий.

Дочь и сын застыли в изумлении, когда Тесс объявила о своем намерении приготовить для Стивена романтический ужин. Элли была настроена скептически по поводу кулинарных способностей матери.

— Знаешь что, мам, — в ней говорил опыт ее шестнадцати лет, — может быть, надежней будет послать за пиццей?

Стивен вышел из метро на площади Слоуна и на подходе к остановке увидел, что его автобус только что уехал. Вместо того чтобы ждать другой, он решил пройтись по Кингс-роуд. Вечера стали немного светлее, Лондон выглядел нарядным и милым; в приоконных ящичках уже расцвели нарциссы.

Улица, бывшая некогда центром ночной жизни Лондона, сохраняла свое особое очарование. Сомнительные лавки, торгующие кожей, соседствовали с антикварными магазинами, и надо всем этим странный дух универмага «Питер Джонз». Стивен двинулся по правой стороне, разглядывая витрины и наблюдая за геями и уличной шпаной — постоянными обитателями этого места.

На полдороге он остановился возле колледжа искусств в Челси. Большое объявление оповещало прохожих о том, что вечерние курсы по рисунку с натуры могут быть закрыты из-за отсутствия желающих. Стивен опустил портфель на землю и уставился на объявление. Ему всегда хотелось заняться рисунком с натуры, он считал, что, как гаммы для пианино, так рисунок с натуры является универсальной базой во многих областях искусства.

О чем он думал раньше? Живопись всегда считалась сферой его отца, а всю свою сознательную жизнь он старался выбраться из тени Джулиуса. Но когда-то у него были способности. Его учитель рисования в колледже пришел в ярость, когда узнал, что Стивен будет поступать в университет, а не в художественный колледж. Обычно мягкий человек, он внезапно стал поучать Стивена. «Талант — как зуд, — кричал он, — возможно, не чесать зудящее место — разумно, но в конце концов это сведет вас с ума».

Может быть, неудовлетворенность, которую он испытывал, не так уж серьезна. В последнее время его волновало не то, что он лишен творческого дара, а то, что понапрасну растрачивает свой дар. Вечерние занятия стоят гроши, и потом их в любую минуту можно бросить, если окажется, что это не то, что надо.

Он вернулся и записался, заплатив взнос — десять фунтов. Когда он вышел на улицу, то неожиданно почувствовал подъем, как будто удалили что-то, долгое время давящее на мозг.

Открыв входную дверь, он тут же почувствовал знакомый запах своей любимой пиццы — из пиццерии, что неподалеку. В столовой, которая редко использовалась по назначению (они больше любили есть на кухне), Тесс накрыла стол зеленой льняной скатертью, зажгла свечи, как для праздничного ужина.

Опуская портфель, Стивен поймал ее тревожный взгляд и понял, что она затеяла все это ради него.

— Не волнуйся. Со мной все будет в порядке. Ты ни за что не угадаешь, что я только что сделал. Я записался на вечерние курсы рисунка с натуры.

Тесс посмотрела на него в изумлении.

— Я думала, что рисование — это область твоего отца.

— Да, конечно, но у меня был когда-то талант. Я хочу проверить, насколько одарен…

Неожиданно вечер, которого оба так боялись, вышел веселым и уютным. После двух бокалов вина Тесс почувствовала облегчение.

На следующее утро, проснувшись, Тесс потянулась на кровати. Суббота — как чудесно! Стивен еще спал, на глазах прядь непослушных волос. Тихонько, чтобы не разбудить его, она спустилась в кухню и приготовила чай. От позвякивания чашек он проснулся.

— Я что попал в рай?

— Это я задабриваю тебя.

— Зачем? — Его рука с надеждой скользнула вверх под ночной рубашкой Тесс.

Она поставила чашку и улыбнулась самой соблазнительной улыбкой, на какую только была способна.

— Потому что, боюсь, сегодня твоя очередь ехать в супермаркет, — промурлыкала она.

Стивен упал на кровать и спрятал голову под подушку.

— Неужели?

— Не волнуйся, Люк поможет тебе, он обожает супермаркеты.

Так что после завтрака Стивен и Люк отправились в одном направлении, а Тесс — в другом: ей надо было завезти Элли к ее подружке Лили, где они, несомненно, проведут весь день за просмотром познавательных видеофильмов типа «Не проговорись маме, наша няня — зомби».

Пока Люк курсировал по проходам супермаркета в поисках пищи, об исходных составляющих которой вы бы ни за что не догадались, Стивен размышлял о чудесах, явленных миру маркетингом, начиная от тюбика пасты в форме динозавра и кончая йоркширскими пудингами холодного приготовления. К счастью, Тесс снабдила их вразумительным списком, и Стивен настаивал — «никаких отклонений, иначе здесь придется провести весь день».

Единственный спор между ними возник, как ни странно, в секции моющих средств. Стивен выбрал один из порошков, но Люк поставил его на полку.

— Маме больше нравится другой, потому, что он сохраняет яркое ярким, — объяснил он отцу, любезно процитировав слова из телевизионной рекламы.

— Но это же чепуха! — Стивен попытался заменить порошок.

— Нет, не чепуха! — самоуверенно настаивал Люк. — Мама так говорит.

— Но я же работал в рекламе и знаю, что это совершенная чушь, просто выдумывают что угодно. И потом, он дороже.

— Но маме он больше нравится.

Стивен сдался. Сцена отлично бы подошла в качестве наглядного примера того, как действует реклама. Да, ему удалось одурачить даже свою собственную жену.

К великому облегчению Стивена, вечером они остались вдвоем. Люк отправился к своему приятелю Бену, а Элли — на вечеринку. Даже Инга ушла, надев мини-юбку и оросив себя духами «Кельвин Кляйн».

— Куда это она вырядилась?

— На дискотеку АКИ.

— Что это — АКИ? Я остановился в своем развитии на «Эмерсон, Лэйк и Пальмер».

Тесс засмеялась:

— «Английский Как Иностранный», тупица.

Стивен пригубил вино.

— Слава Богу, я уже не молод.

Они с Тесс отведали совсем немного «Кьянти» и сыра, когда появилась Элли. Стивен чуть не выронил из рук бокал. Девочка была одета в черный топ, маленькие короткие шорты и огромные массивные ботинки. Довершала ансамбль большая татуировка на плече: ухмыляющийся череп с розой в зубах.

— Тесс, — прошептал он, не веря своим глазам, — ты видела ее плечо? Какого черта ты позволила ей это сделать?

— О, папа! — Элли засунула палец в рот и потом легонько потерла кожу. Татуировка слегка потускнела. — Ты что, никогда не видел переводные картинки? Их наверняка клали в жвачки даже в то время, когда ты был молодым.

Стивен допил вино одним глотком, с чувством крайнего облегчения. Но решил не сдаваться. Видимо, утонченность сейчас не в моде.

— Ну и куда ты ходила, одетая как девушка по вызову в Булонском лесу?

— На вечеринку, я же сказала. И не волнуйся, я не хожу так по улице. Папа Лил подбросил нас туда, а мама дала мне деньги на такси до дома.

Вот это да! Внезапно ему в голову пришла идея. Он схватил дочь за руку и усадил на стул.

— Ты знаешь, что такое жизнь?

Элли простонала:

— Да, пап. Ты уже рассказал все о жизни, когда мне было четыре года.

Стивен был ошарашен.

— Что, правда?

— Да, и с блестящими подробностями, ты забыл только одно обстоятельство, что в жизни бывают развлечения. По какой-то причине ты решил опустить эту мелочь.

— А откуда ты узнала об этой мелочи? — спросил он подозрительно.

— От тебя и мамы, пока вы валялись в постели, а мы смотрели телевизор.

Тесс хихикнула, но Стивен был непреклонен.

— Элли, ты носишь с собой презервативы?

— Папа! — возмутилась Элли поморщившись.

— Нет, скажи, носишь?

— Носишь, носишь… Позволь мне высказаться. Я не ношу их, потому что не собираюсь ни с кем трахаться. Послушай, пап, я, может быть, знаю о безопасном сексе больше тебя. Держу пари, ты никогда не надевал презерватив на банан в темноте.

— Конечно, нет.

— А мы надевали. В школе. На самом деле, довольно забавно, если, конечно, не пытаться потом съесть банан. — Она выскользнула из комнаты, прежде чем Стивен нашелся с ответом. — Не надо меня ждать. Я буду хорошо себя вести, честное слово.

Дом опустел.

— В наши дни такого не было.

— Нет, — признала Тесс, — но в наши дни так здорово тоже не было. Все страшно боялись залететь или что о них «все узнают».

— Думаю, ты права, я совсем не собирался становиться отцом семейства. Знаешь, давай не будем бояться и не будем читать ей нравоучения.

Стивен подвел Тесс к дивану, они сели.

— Ты должен доверять ей, понимаешь? — заметила Тесс укоризненно. — Она очень разумная.

— Да, я знаю. Мне очень жаль. Это все моя паранойя. Вот мальчикам я бы не стал доверять. Я тоже когда-то был таким, помнишь? — Он подвинулся поближе к Тесс. — Я не думаю, — он толкнул ее на спинку дивана, на подушки, — что ты мечтаешь надеть презерватив на мой банан?

Тесс рассмеялась, Стивен начал целовать ее, его рука скользнула вниз между ее бедрами, она закрыла глаза и потянулась к нему.

Глава 5

— Ну так что, едем на годовщину свадьбы твоих родителей или нет? — спросила Тесс Стивена. Стелла, ее свекровь, позвонила накануне, чтобы узнать их решение.

— Пожалуйста, пап, давай поедем, — хором упрашивали Элли и Люк. Им нравилось бывать в Килламалойе, Джулиус обращался с ними как со взрослыми, позволял участвовать в общей беседе и пить вино весь вечер.

— Твоя мать сказала, что мы будем спать в коттедже, а Элли и Люк — в большом доме, так что мы можем рассчитывать на некоторое уединение. — Оба знали: тактичная Стелла предоставляла Стивену возможность улизнуть от назойливости Джулиуса. Стивен взглянул на них, ждущих его решения, — все, даже Тесс, хотели, чтобы он согласился.

— Хорошо, — он нехотя сдался, — но только при условии, что мы будем спать в коттедже.

— Ура! — воскликнула Элли. — «Назад, в родимый край…»

Инга позвала детей снизу: пора ехать в школу. Элли и Люк поцеловали родителей на прощание. Тесс тоже стала собираться.

— Только вот что… — добавил Стивен слегка смущенно. — Не говори им о моих занятиях рисунком, ладно?

— Конечно, нет, даже и не подумаю, — согласилась Тесс.

Стивен с восхищением смотрел на женщину, сидящую на небольшом возвышении в центре зала. На вид ей было шестьдесят, но обнаженное тело выглядело значительно старше. Это тело прожило огромную жизнь, у этого тела была история. Грудь опала, растяжки на боках и бедрах, шрам от кесарева сечения тянулся едва заметной линией внизу живота. Но в ее лице был какой-то вызов, как будто она все еще ждала с готовностью всего, что судьба могла подарить ей. Это не забитая жертва, не осмеливающаяся выйти за порог собственного дома. Стивен чувствовал, что она держала дверь своей жизни широко распахнутой.

Другие учащиеся уже прилежно работали над рисунком, а Стивен продолжал смотреть. Он никогда раньше не рисовал с натуры и был уверен в неудаче. Скорее всего, у него ничего не получится. Но вдруг, на какую-то долю секунды, модель посмотрела ему прямо в глаза и почти незаметно подмигнула. Стивен засмеялся и взглянул на настенные часы. Прошло полчаса. В конце концов, ничего страшного, если рисунок выйдет неудачным. Пора приступать.

Преподавательница тоже посмотрела на часы. Приходится подрабатывать на вечерних курсах, чтобы иметь возможность самой заниматься живописью.

Да, конечно же курсы были прекрасной вещью — единственная возможность для обычных людей сбежать из своей повседневности и реализовать мечты об искусстве. Но большинство пришедших сюда были такими заурядными! Почти все занятие они сражались с углем, рисовали маленькими испуганными штришками, постоянно стирая, никто не осмеливался попробовать широкие линии, которые только и могли передать сущность женщины, сидящей перед ними. Но, по крайней мере, благодаря объявлению пришли три новых ученика, и курс на время спасен.

Она вздохнула. Может быть, ей следует побольше подбадривать своих учеников? Потом принялась кружить по студии, стараясь видеть только положительные черты в тех беспомощных рисунках, на которые натыкался ее взгляд. Собралась снова пройти по классу, но, взглянув на часы, заметила, что пора заканчивать занятие. Уборщица обычно очень недовольна, если мольберты не сложены ровно к девяти сорока пяти, и начинает ворчать, если кто-то задерживается до десяти часов вечера.

— Извините, пора расходиться. Не могли бы вы забрать свои рисунки и принести их в следующий раз?

Она заметила, что большинство стали собирать вещи с облегчением. Явно готовы к посещению ближайшего паба, куда они обычно направлялись после занятий. Это, в общем-то, известная вещь: в любом женском журнале можно найти советы посещать вечерние курсы, чтобы найти свою вторую половину.

Она проследила, чтобы все убрали мольберты, и собрала уголь. Модель, совершенно, по-видимому, не осознающая своей наготы, зашла за ширму одеваться.

К великому негодованию преподавательницы, один из учащихся в заднем ряду все еще рисовал. Она приблизилась к нему и раздраженным тоном спросила, не будет ли он так любезен прекратить занятие.

Это был один из тех, кто пришел сегодня в первый раз. Мужчина за тридцать, высокий и красивый, склонился над своим рисунком и, не замечая ее, затенял внутреннюю сторону бедра женщины на рисунке.

— Я попросила вас собраться десять минут назад, вы что, не слышали? — Ее раздражение переходило почти в грубость.

— Простите. — Стивен отступил назад, просто улыбнувшись ей. — Я боялся, что в следующий раз у нас уже не будет этой модели, и хотел закончить сегодня.

Преподавательница перевела взгляд с его лица на рисунок и замерла: рисунок передавал жизнь, дыхание женщины. Не потерялась ни одна линия, ни один изгиб ее тела в шрамах. Но, больше того, он передавал сам ее дух, непреклонный, бунтарский дух молодой женщины, живущей в старом женском теле.

Это был лучший рисунок за десять лет ее работы здесь.

Волнение преподавательницы передалось Стивену. Всю дорогу он бежал до собственного дома. А после чуть не прыгал по ступенькам.

В кухне Тесс сидела за сосновым столом, заваленная счетами. Он почувствовал угрызения совести — разбираться со счетами было его обязанностью. Тесс молча посмотрела на него. Она злилась на Стивена. Сегодня: звонили из телефонной компании и сообщили Инге, что они не платили уже три месяца за телефон, его отключат, если не заплатить в трехдневный срок.

Вместо того чтобы усесться перед телевизором, ей пришлось провозиться весь вечер с банковскими счетами. Она обнаружила, что множество счетов не оплачено. А через две недели надо еще платить за школу Люка и Элли. Все это ей до ужаса напоминало ее детство. Когда она была ребенком, мать иногда внезапно гасила свет но всем доме и просила детей посидеть тихо — в дверь стучался сборщик арендной платы. Тесс так и не смогла забыть свой детский страх.

— Извини, Тесс, любимая. Я должен был все это сделать сам. — Возмущение Тесс немного спало — что-то было в нем, какая-то особенная энергия, на него невозможно было злиться. Стивен подошел ближе, понимая, что, наверное, сейчас не лучший момент, но был не в состоянии сдержать возбуждение.

— Тесс, сегодня со мной случилась удивительная вещь. Преподавательница сочла мой рисунок блестящим.

Тесс понимающе улыбнулась, стараясь разделить его восторг и подавить подкрадывающееся беспокойство. Что за этим последует?

— Тесс, ты же знаешь, как я нервничал последнее время. Ну, так вот, мне кажется, я понял причину. Поначалу я думал, что это пройдет, что я просто разочаровался в рекламе и смогу постепенно справиться с этим. Но, Тесс, все намного сложнее. — Он испытующе глядел ей в лицо, надеясь найти хоть немного понимания, но Тесс никак не реагировала. — Мне кажется, что я смог бы стать художником.

Слушая его, Тесс чувствовала, как ее охватывает паника.

— Когда? — спросила она, стараясь выглядеть спокойной, подавить глубоко сидящий в ней страх нищеты и неустроенности, заставляющий ее так бояться перемен.

Он посмотрел ей в глаза, подтверждая худшее из опасений.

— Чем скорее, тем лучше.

Вспомнив груды счетов, напоминания об уплате, Тесс почувствовала, что ее охватывает ярость. Как он мог так вот вывалить на нее все это!

— Слушай, Стиви. — Она пыталась говорить рассудительно, но тон получался какой-то назидательный. — Тысячи людей, наверное, хотели бы стать художниками — психологи, водопроводчики, бухгалтеры, но этого нельзя сделать в один день. — Она указала рукой на счета, которых, по ее мнению, было достаточно, для работы небольшого предприятия. — Мы уже тратим все, что зарабатываем, и даже больше. Если ты хочешь изменить жизнь, необходимо приложить к этому некоторые усилия. Экономить, копить деньги, подумать, как мы сможем выплачивать квартирную ссуду и плату за обучение детей. Мы не сможем жить только на мое жалованье.

Стивен почти умоляюще взглянул на нее.

— Я не знаю, сколько смогу еще ждать. Я начинаю ненавидеть то, чем занимаюсь.

Тесс почувствовала, что теряет терпение. Стивен говорил, как беспокойный подросток, а не как взрослый семейный мужчина, отец двух детей.

— О, ради бога, Стивен! Конечно же ты должен подождать.

— Мой отец не стал бы так делать.

Как он осмелился приводить в пример своего отца!

— Да, и десять лет он ходил, как босяк, скитался по всей Европе, как цыган, пока заработал деньги. Стивен, у нас дом, обязанности, образ жизни.

— Да, — вздохнул Стивен, признавая ее правоту, но в то же время желая, чтобы она не говорила всего этого. Он встал и направился к двери. — Ты, как всегда, абсолютно права!

Тесс смотрела ему вслед — энергия, которая наполняла его только что, угасла, как свечка.

Глава 6

Тесс проснулась и сразу же вспомнила их вчерашнюю ссору.

Они легли спать, не помирившись, и всю ночь так и не приблизились друг к другу на холодном широком пространстве кровати, будто даже подсознательно испытывали враждебность.

Она посмотрела через кровать на Стивена. Он все еще спал. Вместо того чтобы будить его, она закрыла глаза и представила отлогий берег в Килламалойе с заброшенной башней. Она любила взбираться на эту башню и смотреть оттуда на море. В другом конце бухты стоял маяк посреди усыпанного ракушками пляжа, где они с Элли часами искали жемчужину. Одна мысль обо всем этом согревала душу.

Как Джулиус отнесется к внезапно пробудившемуся интересу Стивена к творчеству? Джулиус просто невыносим. В общем, Тесс тепло относилась к нему, к его неистощимому юмору и неожиданной доброте, которую он всегда проявлял к ней. Не то что Стелла. Тесс пыталась найти оправдания для его эгоизма и абсолютной уверенности, что весь мир должен вертеться вокруг него, гения Джулиуса Джилфилана, но не могла простить ему того, что касалось Стивена. Для нее было очевидно, что Стивен, порицая стиль жизни отца, отчаянно добивался его одобрения. Но Джулиус, с какой то непонятной жестокостью отказывал ему в этом.

«Ох уж эти семьи, — подумала Тесс, наклоняясь к Стивену и целуя его. Стивен не пошевелился. — Чего там больше — благословения или проклятия?»

Стивен решил поехать на работу на автобусе. Только не метро — настроение у него было и без того мрачное. Обычно он без сожаления отдавал Инге свою машину, чтобы возить детей в школу и в другие места, куда обычно возят всех лондонских детей. Но сегодня ему было просто необходимо спрятаться в свой кокон.

Он вышел на углу Шафтсбери-авеню и Греческой улицы и направился в сторону площади Сохо, в надежде, что весеннему солнцу удастся развеять его мрачное настроение. Срезав, как всегда, путь — пройдя через парк, — он увидел своего знакомца пьяницу, отделившегося от группы приятелей.

— Доброе утро, сэр, не выручите меня одним фунтом?

Стивен отдал ему пятьдесят пенсов, которые придержал еще с прошлого раза, и тот ушел, с беззаботным видом напевая что-то себе под нос. «Боже мой, — спохватился Стивен, — да что с тобой происходит? Уж не начал ли ты завидовать бомжам?»

Толкая вертящуюся дверь агентства, он постарался сосредоточиться на предстоящей встрече со «Всемирными моторами». Не очень-то радостная перспектива. Как только он вошел в свой офис, позвонила секретарша Теда и попросила его зайти. Скорее всего, Тед хотел поговорить с ним до встречи с заказчиками, решил Стивен, взял папку с бумагами и направился к лифту.

Как обычно, дверь в кабинет Теда была открыта. Тед сидел бледный, покрытый испариной, несмотря на прохладную погоду. Стивен заметил темные пятна у него под мышками, его руки дрожали. Наверняка вчера Тед провел трудный вечер, развлекая клиентов. Провинциальные гости, оказавшись вдалеке от своих жен, чаще всего требовали, чтобы им показали всю похабщину Лондона от А до Я, изнурительное занятие для хозяев.

— Я считаю нужным довести до вашего сведения, — заявил Тед, прежде чем Стивен успел раскрыть рот, — что не несу за это никакой ответственности. Я и понятия не имел, какая ситуация у Билла в семье. Я решил действовать только потому, что он утратил всякое чувство меры. Ты не согласен с этим, Стивен?

Стивен не понимал, о чем идет речь.

— Вы имеете в виду Билла Беркли? Что случилось с Биллом?

Руки Теда снова задрожали. Секретарша принесла кофе.

— Знаешь, Стивен, я отстранил его от работы над этой рекламой. Он слишком неопытен.

— Да бросьте вы, — Стивен почувствовал обиду и гнев за Билла, — он проработал здесь по крайней мере пять лет.

— Он не понравился Валенски.

— Ах, вот оно что! Он не понравился Валенски, поэтому вы решили вышвырнуть его? И как Билл это воспринял?

— Господи… — Кофейная чашка в руках Теда тряслась так, словно он ехал на поезде. — Он это никак не воспринял. Этот молодой идиот заперся в гараже с включенным двигателем.

— Он… — Стивен не мог что-либо еще произнести. Он вспомнил, как Билл в его офисе рассматривал награду и расписывал точный статус каждого класса БМВ.

— Мертв. Он, черт возьми, мертв! Знаешь, что будут говорить? Будут говорить, что он покончил с собой, потому что я запретил ему участвовать в этом мерзком деле. Черт!

Стивен отвернулся. Перед его глазами стоял Билл…

— Стивен, что мне делать? Я и понятия не имел об этой его истории с женой.

— Ты бы мог организовать опеку, по крайней мере, дети не будут страдать материально.

Тед возмущенно взглянул на Стивена. Кажется, его чувство самосохранения взяло верх над паникой.

— Я не могу. Сделать это — значит признать свою ответственность за то, что произошло. — Он повернулся к секретарше: — Джанин, позвони, дорогая, узнай, когда похороны. Надо будет послать самый большой букет цветов, какой только можно найти. И подпиши его от имени всей компании, не только от меня лично. Поняла?

— Как трогательно! Билл бы оценил это. — Стивен повернулся и выскочил из комнаты, не обращая внимания на призывы Теда остаться.

Захлопнув дверь своего кабинета, Стивен почувствовал приступ дурноты. Господи, угробить себя из-за рекламы! Он открыл папку и взглянул на роскошные машины.

Но разве он не делает то же самое? Тратит впустую свою жизнь. Мысль о Билле не покидала Стивена. Если бы только ему удалось объяснить Биллу то, что он сейчас понял… Насколько все это ничтожно.

Стивен не знал, сколько он просидел так, глядя на одну и ту же картинку. Через некоторое время его мысли прервал телефонный звонок. Звонила секретарша Теда, она сообщала, что пришел господин Валенски и встреча состоится, как и запланировано. Стивен не верил своим ушам. Сегодня Теду никак не следовало с ним встречаться.

Стивен раздраженно захлопнул папку и взял ее с собой, его неприязнь к Валенски усилилась.

В переговорной Тед вовсю ублажал Валенски. Но тот был неумолим:

— Я целых полчаса отбивал каблуки внизу. — Он повторял это так, как будто никак не мог поверить в то, что его могли заставить ждать. — Полчаса! Что у вас тут? Рекламное агентство или какая-то забегаловка?

Стивен швырнул папку на стол:

— Честно говоря, в том, что произошло, есть доля и вашей вины. Вам не понравился наш сотрудник, и Тед был вынужден отказать ему в работе.

— Ну и что? — Валенски, очевидно, и не ожидал иного.

— К сожалению, у этого человека возникли проблемы и личного порядка. Прошлой ночью он покончил с собой.

Валенски это сообщение нисколько не тронуло.

— Вам бы следовало смотреть внимательнее на тех, кого вы берете на службу. Есть люди, которые совершенно не выдерживают напряжения.

Стивен ошарашено посмотрел на него:

— Вам никогда не казалось, господин Валенски, — он старался говорить спокойно и вежливо, — что вы отвратительное дерьмо с третьесортными идеями?

Все присутствующие оцепенели, уставились прямо перед собой в одну точку. Стивен ждал, чью сторону примет Тед. Тед ничего не сказал, но пододвинулся поближе на полдюйма к Валенски.

Не говоря ни слова, Валенски отвернулся, собрал бумага и вышел, за ним с громким шипением поспешили его люди.

— Ну что же ты, Стивен? — сказал Тед укоризненным тоном, от которого Стивена чуть не вывернуло. — Тебе придется извиниться.

— Это невозможно. Билл мертв, а этот кусок дерьма плевать хотел.

— Это же бизнес, и чтобы работать с клиентом, вовсе не обязательно его любить. Давай-ка догони его. Я не могу спокойно стоять и смотреть, как он пойдет в другое агентство только из-за твоей дурацкой щепетильности. Здесь тебе не Организация христианской взаимопомощи.

— Извини, Тед. — Стивен стоял на своем.

— Тогда убирайся к чертовой матери!

Стивен пожал плечами.

— С превеликим удовольствием. — Он медленно подошел к двери. Обернулся. — Не волнуйся, Тед, я не тот человек, который будет запираться в собственной машине, полной выхлопных газов.

У Тесс рано закончилась встреча, и она неторопливо шла мимо Британского музея, раздумывая, есть ли еще время зайти посмотреть Египетский зал, — ей очень нравилось это место.

Но потом она вспомнила о более насущной задаче: надо найти подарок для Джулиуса и Стеллы. Что можно подарить самому высокооплачиваемому художнику в мире? Их дом был и без того забит старинными диковинными вещами, которые Джулиус привозил каждый раз, когда ездил за границу с лекциями.

Наверно, нужно что-то золотое, ведь это золотая свадьба. На углу Музейной улицы она заметила интригующую вывеску: «Рамзес — Египетский базар». Она нырнула в подвал и застыла в удивлении, словно попала в Каир или Луксор. У подножия лестницы две гигантские статуи охраняли вход, как гробницу, над дверью висело золотое око, чтобы пристыдить и напугать расхитителей гробниц предостережением о том, какая участь ожидает их, если они переступят священный порог.

Внутри — всевозможные статуи любой величины, папирусы с изображениями пантеона египетских богов и богинь, фигурки из металла и керамики, медные храмовые колокольчики, крошечные бутылочки с духами, заключенные в серебро, и целая полка с кошками. Тесс воодушевилась — Стелла любит кошек! В основном статуи были из нефрита и малахита.

— У вас есть что-нибудь из золота? — спросила Тесс продавца и, машинально взяв особенно приглянувшуюся ей статуэтку, стала рассматривать ее: малахитовая, размером с наперсток, с зелеными стеклышками-глазами. — Понимаете, это подарок на золотую свадьбу.

— Вообще-то мы не торгуем золотом, слишком дорого, но я посмотрю. — Продавец исчез, еще более усилив иллюзию, что это и впрямь сказочный Египет.

Через пару минут он вернулся с черной статуэткой кошки в руках, девяти или десяти дюймов высотой, с потрясающей цепью из цельного золота. Прекрасная статуэтка. Упаковывая ее, он уложил в коробку и ту маленькую малахитовую кошечку, которая ей так понравилась.

— Вы, наверно, ошиблись, — запротестовала Тесс. Он улыбнулся, проговорил мягко и терпеливо:

— На удачу. Бесплатно. Будет день, когда удача вам понадобится.

Она вышла на улицу, щурясь от солнечного света. Наверное, это был знак. Если Стивен хочет поменять свою жизнь, пусть меняет. Если он всерьез решил заняться живописью, то им лучше все продумать заранее, экономить, сберегать то, что американцы называют «проклятые деньги». Через несколько лет его желание будет вполне осуществимо.

Она решила не возвращаться в офис. На сегодня больше не было назначено никаких встреч. Она пойдет домой и спокойно обсудит со Стивеном задумки на будущее. В сумке маленькая кошечка, подаренная на счастье, жмурилась в темноте картонной коробки.

— Мам, знаешь, папа дома! — прокричал ей взволнованно Люк, не успела она открыть входную дверь. — Он уже был дома, когда мы пришли из школы. — Люк потащил ее на кухню, где Стивен и Элли готовили чай.

— Привет, любимый. Я только что нашла потрясающий подарок для Стеллы и Джулиуса. Сейчас покажу. А почему так рано?

— Знаешь… — Стивен решил, что темнить бессмысленно. — Дело в том, что меня уволили.

Глава 7

— Выходит, папа, — заныл Люк, не осознавая всю серьезность ситуации, — ты не купишь мне новый компьютер, как обещал?

Почуяв с редкостной проницательностью, что это не та беседа, в которой стоит принимать участие, Элли сгребла Люка и потащила его, громко протестующего, наверх. Инга последовала их примеру, скрылась в своей комнате и тактично прибавила звук телевизора.

Тесс недоверчиво уставилась на Стивена. Как гром среди ясного неба! Его не могли уволить, особенно сейчас, после того как он получил награду. Должно быть, сам виноват. Она была уверена, что, скорее всего, он специально добивался этого. Пока она планировала, как разумно организовать его побег, он просто махнул на все рукой, совершенно не подумав о них. Внезапно она почувствовала приступ гнева.

— Теперь ты доволен, да? Теперь, когда ты добился того, что хотел? А как, позволь узнать, мы будем выплачивать квартирную ссуду?

— Возможно, есть какие-то варианты, чтобы выплачивало агентство, — спокойно сказал Стивен. Как глупо с его стороны, почему-то он ждал сочувствия от Тесс.

— Ты даже не потрудился выяснить это! — Голос Тесс взвился от ярости. — Ты подумал о семье? Ну, конечно, ты совершил крутой поступок и ходишь теперь, исполненный чувства собственного достоинства! — В припадке гнева она не понимала, сколько злого сарказма в ее словах. — Так за какие жизненные принципы ты воюешь? Художественная целостность в коммерческих роликах Леви или еще более крутой автомобильной кампании?

Стивен ничего не ответил, он просто встал и вышел из кухни. Через несколько секунд Тесс услышала, как за ним захлопнулась входная дверь. Она присела у кухонного стола, совершенно разбитая. Если он ведет себя как подросток и не собирается давать отчет в своих поступках, что ж, прекрасно!

Она закрыла глаза и глубоко вздохнула, стараясь успокоиться. Постепенно ее раздражение улеглось, и начали закрадываться сомнения. Конечно, она вышла из себя, так нельзя. Но вообще-то у нее был для этого повод. Она встала, подошла к холодильнику, налила себе стакан вина, чтобы немного расслабиться. Когда она снова уселась за стол, ее внезапно поразила мысль, что она в бешенстве забыла спросить, о причине увольнения.

Стивен быстро шагал вдоль Нью Кингз-роуд. Резкий апрельский ветер взметал кучи мусора. Он поддел ногой жестянку из-под кока-колы — она с дребезжанием катилась по тротуару. Стивен не мог поверить, что это была Тесс. Тесс Брин, знаменитая своей заботливостью и состраданием, защитница слабых и униженных. Она даже не поинтересовалась его историей, даже не захотела его выслушать. Господи, Билл наглотался газа в чертовом гараже на окраине из-за смехотворной рекламной компании, а все, что волнует Тесс, — это идиотская ссуда на квартиру.

Он дошел до Парсонс Грин. Улица была заполнена шумными, смеющимися яппи, высыпавшими из баров, несмотря на холодную весеннюю погоду, сидящими за ноликами у ресторанчиков, торгующих пиццой. Он завидовал их свободе, тому, что они могут делать, что заблагорассудится, бросить все, пойти по свету, не обремененные семейными обязанностями, бесконечными счетами и схемами пенсии.

Темноволосая девушка в льняном костюме сидела за одним из столиков. Стивен заметил, что она рассматривает его. Когда он подошел поближе, девушка улыбнулась прямой радушной улыбкой. На какую-то долю секунды он почувствовал искушение сесть рядом. Почему бы и нет, черт возьми? Ее улыбка напоминала ему кого-то. Потом он вспомнил: когда еще был студентом, у него была девушка с такой же смелой улыбкой. Помнится, они провели вместе вечер, а потом, как у них было заведно тогда, отправились к ней домой. И прежде чем вместе лечь в постель, он задержал ее на минуту.

— Это не на одну ночь, так ведь? — спросил он ее. — Потому что, если это на одну ночь, то мне неинтересно.

Она взглянула на него, пораженная.

— Эти слова, кажется, я должна произносить, — сказала она таким жестким, саркастичным тоном, как будто он нарушил правила игры.

От мужчин не принято ждать эмоций, считается, что им нужен только секс. Он спокойно встал с кровати и ушел домой. Он так и не понял до сих пор, по-дурацки поступил тогда или нет.

Стивен улыбнулся девушке за столиком ответной улыбкой и прошел дальше. Она — не решение проблемы. Правда в том, что он любит Тесс и любит свою семью. Но как же она могла превратиться в такую стерву…

Тесс надела джинсы и майку, длинные рыжие волосы стянула красным платком и принялась маниакально мыть пол на кухне. Она вспоминала о таких старомодных добродетелях, как чистка и уборка, только когда чувствовала угрызения совести. В таком случае она начинала чистить и скрести до изнеможения в любое время дня и ночи.

Элли и Люк, услышав, как хлопнула входная дверь, а затем яростный рев пылесоса, предусмотрительно решили не высовываться, пока все не утихнет. Их родители ругались не в первый раз. Но на относительной шкале брачной дисгармонии, подумала Элли, это ссора могла бы быть отмечена примерно так шторм восемь баллов и ураган.

Около десяти вечера зазвонил телефон. Тесс, поглощенная отмыванием плиты с помощью и поддержкой записи Марвина Гея, включенной на полную громкость, не услышала его. Люку пришлось сбежать вниз и сообщить, что звонит Тед.

Тесс поставила на пол ведро и вымыла руки. Может быть, Тед хочет дать Стивену шанс вернуться? Она торопливо взяла трубку.

— Тесс, привет. Как Стивен, еще не успокоился? — Голос Теда звучал подозрительно заискивающе. — Слушай, может, ты убедишь его извиниться перед Валенсии? Я уверен, мне удастся все уладить. В конце концов, все мы люди. Он понимает, как расстроился Стивен из-за Билла. Как и мы все, — добавил он лицемерно.

Тесс не понимала, о чем он говорит. Валенски — это та крупная шишка во «Всемирных моторах». Так, значит, Стивен поругался с ним?

— Конечно, я попытаюсь уговорить его. Но, Тед, я действительно ничего не понимаю. Что с Биллом? Почему он расстроился из-за Билла?

На другом конце — долгая пауза.

— Господи, Тесс! — В голосе Теда звучал недоверие. — Разве Стивен не рассказал тебе? Билл Беркли покончил с собой. Тупое дерьмо. И все из-за этой идиотской рекламной кампании. Валенски сделал какое-то бестактное замечание по этому поводу, и Стивен заткнул его. — Последовала апологетическая пауза.

— Я дал ему шанс все исправить, но он предпочел ничего не делать. Я не могу себе позволить потерять эту сделку с Валенски, ты понимаешь мое положение? И, конечно, мне бы хотелось сохранить Стивена. Он очень одаренный человек, насколько тебе известно.

Тесс не слушала. Она стояла посреди своего сияющего чистотой кухонного пола, прядь мокрых волос упала ей на лицо, тошнота подступила к горлу. Билл Беркли покончил с собой, и Стивен, очевидно, был уволен за то, что обвинил в этом Теда.

— Тесс? — говорил голос в трубке. — Тесс, ты слышишь меня?..

Стивен осушил стакан и огляделся. Был почти час ночи, и винный бар совсем опустел. Исчезла даже шумная группа риэлторов в углу, которые весь вечер отмечали то ли взлет цен на рынке недвижимости, то ли их окончательное падение. Они забрали пальто и оплатили счет.

Беда была в том, что Стивен совсем не чувствовал опьянения, он был совершенно трезв. Он простился с официанткой и заметил с горькой улыбкой, как торопливо она взгромоздила его стул на стол, пока он поднимался по ступенькам к выходу.

Стивен медленно побрел по улице, потрепанный и растерзанный. Он понял, что не хочет возвращаться домой. При мысли о Тесс, крепко спящей, повернувшись жестко и неумолимо к нему спиной, ему стало еще хуже.

Может, пойти ночевать в какой-нибудь отель, выдержать любопытствующие взгляды за стойкой регистрации по поводу столь позднего появления и без багажа к тому же? Тут он заметил свою машину напротив дома. Машину, которую придется вернуть со дня на день. Она может сейчас сослужить ему последнюю службу. Он забрался на заднее сиденье и устроился там.

Через пять минут он уже крепко спал.

Тесс мучилась раскаянием из-за того, как грубо себя вела, и поминутно выглядывала в окно: не появится ли Стивен? Спустилась вниз и легла на диван, пытаясь что-то читать и глотая крепкий кофе. Куда мог пойти Стивен? Может, к кому-нибудь из агентства?

Когда она проснулась, в окна бил яркий солнечный свет, а на ступеньках у входа слышалось позвякивание бутылок молочника. Она совершенно закоченела. Сев на диван, поняла, что Стивен так и не приходил. Тесс встала, побрела в холл и открыла входную дверь. Там все еще стоял молочник, тот самый, который приносил молоко с тех пор, как они въехали сюда. Тогда Люк был совсем маленький и просил покатать его на тележке с молоком. Добрый молочник, старый друг семьи.

— О господи! — вздохнул он, увидев растрепанную Тесс на пороге. — Поругались со своим муженьком?

Тесс уставилась на него, от удивления даже не оскорбившись. Он что, умеет читать мысли? Молочник хитро улыбнулся.

— Во-он там, скрючился на заднем сиденье. Может, чашечка чая поможет все уладить? Всегда лей чай на бурные воды, говорит моя жена. — Добряк вручил ей молоко и ушел, насвистывая и посмеиваясь. Ему нравилась Тесс, у которой найдется улыбка и доброе словцо для него, даже когда она торопится, не то, что другие на этой улице. Он пнул на ходу припаркованную рядом с другими машинами «вольво». «И эти люди называют нас «молокососами», — проворчал он.

Тесс растерялась. Она решила последовать его совету и приготовить чай. Они всегда пили чай по утрам в постели. Может быть, неожиданная чашечка чая в машине поможет растопить лед? Она налила две чашки, сунула под мышку пачку печенья и перешла через дорогу. Сегодня у соседей будет повод посудачить. Несмотря на яркое солнце, Стивен еще крепко спал. Тесс поставила одну из чашек на тротуар и постучала в окно. Он проснулся в испуге, не понимая, где находится. Потом увидел Тесс и открыл дверцу.

— Я подумала, что тебе наверно захочется чаю, — сказала она осторожно, не уверенная в успехе. — Прости меня, любимый, — выпалила она, прежде чем он успел что-либо сказать. — Тед позвонил вчера и рассказал мне о Билле. Ты, должно быть, думаешь, что я вела себя как бессердечная корова.

— Как бессердечная сука, — поправил он с тенью улыбки.

Он взял чашку чая и кивком пригласил ее сесть рядом. Тесс уселась на заднее сиденье.

— Все к черту! — Он взъерошил ей волосы свободной рукой.

«Угораздило же меня жениться на рыжей». Он попинал чай и смотрел на ее мятую одежду, размазанную тушь, волосы, стоящие торчком, как петушиный гребень.

— Ты выглядишь черт знает как, — заметил он с довольной улыбкой.

Тесс засмеялась и отхлебнула чай.

— Я всю ночь не спала…

Он с нежностью потянулся к ней, вынул чашку из се руки и поставил на пол. Да, вчера она вела себя, как обезумевшая фурия, но ведь сегодня она искренне раскаивается. Он наклонился и поцеловал ее в тот самый момент, когда Люк открыл входную дверь, чтобы посмотреть, куда подевался почтальон с его компьютерным журналом. Он обернулся к Элли, спускавшейся по ступенькам.

— Как им не стыдно — они целуются в машине на заднем сиденье в полвосьмого утра, — сказал он.

Элли выглянула на улицу из-за его плеча. Опять непредсказуемое поведение, но все-таки намного лучше, чем вчера.

— Без понятия, — сказала она с утомленным, всепонимающим видом. — Мама, наверно, начиталась статей о том, как сохранить в браке магию любви.

Одеваясь после душа, Тесс вспомнила, что за переполохом с работой Стивена они совсем забыли, что уже в эту субботу годовщина Джулиуса и Стеллы. Когда они вернутся, надо будет спокойно сесть и все обсудить. Сначала она думала, что в агентстве все уладится. Валенски сам мог бы уступить, или нашелся бы какой-нибудь другой способ усмирить их гордыню. Но сейчас она понимала, что у Стивена все гораздо серьезней.

В пятницу Тесс раньше обычного пришла на работу и упорно трудилась над грудами документов.

К ланчу все дела были закончены, и она собиралась уже рвануть домой, когда раздался телефонный звонок.

— Это ваша мать, — сказала Жаки.

Тесс самым подлым образом хотела было попросить ответить, что она уже ушла, но потом передумала. Сегодня у нее действительно уважительная причина сократить разговор.

— Привет, ма! — Прижимая трубку к уху плечом, Тесс принялась убирать бумаги в портфель.

— Ты как-то странно говоришь, — заметила Димфна, — у тебя что, снова ларингит?

— Нет, — это я повесила телефон на шею, чтобы сложить папки, которые беру с собой в Ирландию. Я должна выходить через минуту.

— А, понимаю. Именно поэтому я и звоню. Я хочу, чтобы ты передала мои поздравления этому старому черту, ну и Стелле, конечно, — добавила она. — И постарайся забыть о работе. Ты же уезжаешь всего на четыре дня. На сколько отпустили Стивена?

Тесс колебалась, не зная, сказать ли ей правду, и решила, что как раз сейчас неплохой момент для этого. На худой конец, обмен мнениями будет недолгим. Даже Димфне не удастся изменить расписание полетов «Эйр Лингус».

— Ты знаешь, я как раз собиралась сообщить тебе, что его уволили.

— Уволили? Но ведь он же только что получил эту награду, как ее там…

— Это длинная история. Кто-то там у них на фирме покончил с собой, и Стивен решил: все это из-за того, что в агентстве начальство плохо обращается с подчиненными.

— Я всегда знала, что Лондон — ужасное место. — Димфна говорила так, словно Тесс только что сообщила ей, что самоубийства в деловом мире столицы происходили каждый час. — И как же Стивен переживает свое увольнение? Уж ему-то будет нетрудно найти другую работу?

— Мам, мне кажется, он хочет уйти из рекламы и стать художником.

— Очень хорошо. Это настоящее дело. Я никогда не считала, что реклама — достойное занятие для взрослого мужчины.

— Но за это занятие хорошо платят. Я не знаю, как мы будем жить на одну мою зарплату.

— Да брось ты. Все прекрасно! Избавитесь от своих дорогих машин и от этой ленивой шведки. Вас всегда слишком заботили деньги. Когда еще был жив твой отец, царство ему небесное, мы не знали, как протянуть еще один день на гроши, но мы были счастливы, помнишь?

Тесс заскрежетала зубами: опять этот вечный семейный припев. Она чуть было не напомнила матери, что проигрыши их отца приносили в дом отнюдь не счастье, а нищету, и если она в самом деле слишком озабочена деньгами, то именно потому, что они никогда не знали, что будет завтра. Но память ее отца священна, он стоит всего на одну ступеньку ниже Бога Отца и, конечно, выше Иоанна Павла II.

— Не паникуй, будущее само позаботится о себе. Я поставлю за тебя свечку.

«А… Ну, в таком случае все будет хорошо», — чуть было не съязвила Тесс.

— Спасибо, ма… Я передам от тебя поздравления счастливой чете.

— Постарайся развеяться и оставь все дела в Лондоне, — продолжала мать, но Тесс уже бросила трубку и выбежала из комнаты.

Дома в холле некуда было ступить от чемоданов. У лестницы Стивен спорил с Люком можно или нет взять с собой игровую приставку и новую игру «Ёж».

— Ты едешь в рай на открытом воздухе, море, дикие пустынные пляжи — ни единой души до самого горизонта.

— Господи, пап, я уверена, что там не так уж плохо.

Наконец Инга подогнала машину, и они загрузили багаж — столько вещей, словно уезжают на четыре месяца, а не на четыре дня. В последнюю минуту Тесс отнесла в дом свой портфель. Возможно, ее мать права. Без него явно легче жить. Она повеселела и, пританцовывая, вернулась к машине. Все трое застыли, смущенно глядя на нее.

Как всегда в пятницу во второй половине дня, аэропорт был переполнен. Стивен подумал о том, какую смехотворную рекламу они только что выпустили, в ней пассажиры танцуют в главном зале аэропорта — «вот каким замечательным развлечением может стать пребывание в аэропорту». На общем собрании он как-то попытался выяснить, как они обойдут факты, известные большинству, что аэропорты переполнены, замусорены, с неудобными сиденьями, с сотрудниками, которых, судя по всему, обучала хорошим манерам испанская инквизиция.

Сегодняшний день не был исключением. В зал ожидания набились, по-видимому, все фаны лондонско-ирландского клуба регби. Они явно решили как можно скорей дойти до нужной кондиции, и Стивен сомневался, сохранятся ли у них какие-то проблески сознания к началу игры. Мужчина, сидевший слева от Стивена, тощий как жердь, наклонился к нему и предложил отхлебмуть из своей банки «Гинесс». Стивена внезапно охватило чувство счастья, как будто его демобилизовали из армии. Он сделал большой глоток, мужчина хлопнул его по спине. Стивен перехватил взгляд Тесс и улыбнулся. В эту самую минуту объявили их рейс. Они вошли в самолет без этих фанатов регби, слава Богу.

В. полдень самолет приземлился в Корке. Джазовый оркестр играл в здании аэровокзала. Они разулыбались, очарованные неотразимым радушием Ирландии.

Стивен забрал багаж и пошел на выход. Он был абсолютно уверен, что отец не придет их встречать. Но все-таки, толкая тележку, наполненную сумками, чувствовал, как всегда, когда возвращался домой, даже если его приезд был неожиданным для всех, абсурдную иррациональную надежду: может, на этот раз встретят?

Внезапно Тесс подхватила его под локоть в изумлении:

— Посмотри, это не Джулиус там?

Седой высокий человек, загорелое лицо с темными очками, в измятой панаме, поношенных брюках для крикета, мешковатом белом пиджаке и красном шарфе барочника, повязанном вокруг шеи, возник в противоположном конце зала.

У Стивена сжалось в груди. За тридцать восемь лет его отец ни разу не встречал его. Ни разу. Ни после школы-пансиона в конце четверти, хотя Стивен готов был все отдать за то, чтобы увидеть его здесь, в аэропорту; ни когда они вместе с матерью ездили в отпуск, пока Джулиус оставался дома работать; ни даже когда он вернулся домой после двух недель, проведенных в больнице…

И вот сегодня он здесь, идет к ним, вытянув руку вверх в знак приветствия. Стивен с забившимся от волнения сердцем чуть не побежал ему навстречу.

Но тут с другой стороны зала, из-за книжного киоска, раздался шум, потом возник человек с микрофоном, а потом — целая команда телевизионщиков.

Отец приехал встречать Стивена только ради телевизионных камер.

Глава 8

— Стивен, дорогой, добро пожаловать в Корк. Джулиус раскинул руки так наигранно-театрально, что у Стивена перехватило дыхание. Восторг, который он испытывал минуту назад, перешел во вспышку гнева. Стивену захотелось развернуться и уехать. Вот это было бы зрелище для камер! Но потом, он заметил выражение лица Тесс, стоявшей рядом. Она качала головой и смеялась. Не глядя в его сторону, она взяла его за руку, и он подумал, что она все поняла. Стивен почувствовал, как улетучивается его гнев. Ему бы следовало получше изучить своего отца за столько лет.

— Привет, пап, как мило с твоей стороны встретить нас.

Джулиус не заметил иронии.

— Я так рад, дорогие, так рад. — Джулиус обнимал Тесс так, словно встречать их в аэропорту было для него самым обычным делом. — А как поживают мои драгоценные внуки? Как всегда, привезли с собой свои компьютерные игрушки?

Элли и Люк в ответ бросились в его объятия с непритворной любовью.

— У Люка новая игрушка — «Ёж», — выдала его Элли.

— Мое дорогое дитя, — ворковал Джулиус, — ты можешь засиживаться со мной до поздней ночи. Мы будем пить бренди и найдем настоящего ежа, целое дурацкое семейство ежей. — Он постарался, чтобы это прозвучало заманчиво. — Это куда интересней, чем просиживать перед компьютером.

И впервые Люк проявил интерес к Огромному Внешнему Миру:

— Да, вот было бы классно!

— А тебя, леди Элеонора, — дед всегда звал ее этим смешным именем, — тебя пригласили послушать какую-то группу в замке Слейн. «Ю-3» — так, кажется, она называется.

Элли чуть не упала в обморок от восторга.

— Дед, ты имеешь в виду «Ю-Ту>? Это же лучшая в мире рок-группа!

— Да, возможно. Бабушка тебе все расскажет.

Потом с превосходным чутьем, в тот самый момент, когда кончилась пленка, Джулиус повернулся к команде телевизионщиков:

— Ну что, нормально отсняли, ребята?

— Вот это да! — воскликнул Люк, от которого ускользнули все нюансы происходящего. — Нас что, будут показывать по телевизору?

На мгновение наступила тишина. Потом Тесс вспомнила, что они заказали машину, не рассчитывая на то, что их встретят. Она повернулась к Стивену.

— Что делать с машиной? Может, я поеду на ней, а ты с Джулиусом?

— Но дело в том, что… — Впервые Джулиус соизволил принять смущенный вид. — Нам надо еще немного поснимать, так ведь, Себастьян?

Стивен выезжал на арендованной машине из аэропорта по направлению к Корку, на запад.

— Я не верю ему ни на грош. Он вовсе не собирался нас встречать, все это было разыграно исключительно для телевизионщиков.

— Знаю, знаю, — успокаивала его Тесс. Ее надежды па доброе начало не оправдались. — Но ты мог бы уже и привыкнуть к нему.

Элли сзади склонилась на плечо Тесс.

— Разве не чудесно, то, что он сказал насчет «Ю-Ту»? Лил и Пен сдохнут от зависти.

— Остается только надеяться, что он выполнит то, что наобещал ради телевизионщиков, — ехидно заметил Стивен.

Тесс взглянула на него:

— Брось, Стивен, даже Джулиус не может так грубо поступить. — Она на минуту задумалась. — Так ведь?

Солнце медленно снижалось над бухтой, и на море золотилась дорожка света. С каждой милей приближаясь к Вест Корку, Тесс все сильнее ощущала неотразимое очарование здешних мест.

И тут он возник вдалеке, Килламалой-хаус — белое григорианское здание с лужайками, протянувшимися до самого берега. Григорианские дома стоили очень дешево в Ирландии, часто полуразрушенные, они продавались по бросовым ценам любому, у кого была наличность и терпение разогнать скотину, привыкшую пастись рядом с домом, и отремонтировать его. Именно таким домом и был Килламалой, когда тридцать лет назад Стелла заявила Джулиусу, что пора где-то обосноваться.

Пока картины Джулиуса не начали продаваться по-настоящему, они занимали одно крыло, без отопления, с каменными полами, продуваемое ветром с моря. Тогда это место никак нельзя было назвать райским. Стивен не мог забыть обжигающий холод этих камней даже летом, когда бегал босиком из кухни в сад. Стелла тогда только что прочитала книгу о художнице Ванессе Бэлл и художественной коммуне, которую та основала на ферме в Чарльстоне, в Сассексе, где ее дети росли, как цыганята, на свободе. Килламалой, считала Стелла, — может стать чем-то вроде ирландского Чарльстона.

Последние два десятка лет они обустраивали свой дом. Благодаря вкусу Стеллы им удалось избежать душного уюта деревенской гостиницы, и «Килламалой» сохранил свое григорианское очарование.

После сцены в аэропорту Тесс почти не надеялась, что здесь их кто-нибудь встретит, но когда они подъехали к дому, Стелла в серо-голубом величаво стояла на ступеньках между двумя огромными вазами и приветственно махала им.

— Куда подевался Джулиус? — спросила она, обнимая Тесс с удивительной теплотой. — Знаете, он разрешил им снимать торжество.

— Ну, это уж слишком для сугубо семейного события, — сказал Стивен, возмущенно вздернув брови.

Стелла взглянула на свою внучку. В Вест Корке стиль «грандж» был еще явно не популярен. Она с ужасом осматривала короткие волосы Элли, разорванное платьице под мешковатым мужским пиджаком и ботинки «Доктор Мартене».

— Милая моя, ты выглядишь как дочь жестянщика!

Тесс оставалось только порадоваться, что Элли смыла татуировку.

— Не волнуйся Стелла, — успокоила ее Тесс, — они все сейчас так ходят в Лондоне.

— В таком случае, какое счастье, что я сижу здесь безвыездно. — Стелла ввела их в гостиную и позвонила, чтобы принесли чай.

Глаза Элли лукаво заблестели, когда она уселась на краешек старинного дивана.

— Я не говорила тебе, что хочу стать Путешественником Новой Эпохи?

— Не верь ни слову, Стела. — Тесс строго взглянула на Элли. — Она усердно учится, получает только отличные оценки и собирается поступать в художественный колледж.

— Элли вскочила с дивана и обняла Стеллу за шею.

— Дед говорил что-то насчет группы «Ю-Ту».

Стелла улыбнулась.

— Да, мой приятель, сын Эллизабет, организует концерты в замке Слейн. В воскресенье состоится один из них.

Стивен и Тесс переглянулись с облегчением. По крайней мере, на этот раз Джулиус выполнит свое обещание.

Принесли чай. Люк и Элли набросились на него, как беженцы во временном лагере.

— Вы не поверите, — сказала Тесс, — они только что пили чай со сливками и сэндвичами в самолете.

Пока все пили чай, Тесс огляделась. Килламалой просто удивительное место. Благодаря не только своим совершенным пропорциям и волшебным видам на море, но и картинам Огастеса Джона, Джека Йейтса, Уистлера, даже Люсьена Фрейда и Френсиса Бэкона, других современных художников.

Она взяла свою чашку и подошла к картинам. Пустынный пейзаж художника, имени которого она не знала, привлек ее внимание. Внизу была подпись: «Джулиусу с благодарностью за Вашу помощь и терпение». Да, искусство всегда проявляло в Джулиусе его лучшие качества. Стелла быстро поднялась со своего места:

— Почему бы вам не отнести вещи в коттедж? Люк может пойти взглянуть на лошадей, а Элли поможет мне украшать столы для завтрашнего обеда.

Спустя пять минут Тесс и Стивен уже взгромоздили свои сумки на двуспальную кровать заманчивого вида и выглядывали из окна. Коттедж стоял всего в нескольких ярдах от берега.

— Если мы поторопимся, то еще успеем застать закат, — сказал Стивен, открывая дверь.

Они сбежали к морю, вдыхая колючий соленый воздух. Ветер сбивал волосы в соленые спутанные пряди. Они прошли к широкому изгибу пустынного берега. Под ногами хрустела сухая галька, море с шумом ворочало мириады крошечных камушков, с каждой волной отступало и набегало вновь.

Пока солнце пряталось за горизонт, они успели дойти до своего любимого места — маленькой бухты Каури Бич. Тесс нравилось, что при каждом шаге ноги по щиколотку погружались в ракушки: островерхие розовые, серебристые, красновато-коричневые — они всегда напоминали ей миниатюрные корнуэльские пирожки. Местные жители говорили, что они приносят удачу.

Тесс заглянула в глаза Стивена и увидела там красный отблеск заката и еще что-то: голодное, бесстыдное желание, от которого ее тело напряглось в ожидании. Он дотронулся до ее руки.

— Пойдем назад, в дом.

Тесс засмеялась безрассудно, не понимая, что на нее нашло, ее рыжие волосы развевал ветер.

— Я не могу ждать. — Глядя ей прямо в глаза, он скинул плащ и бросил его прямо на ракушки. Они лежали под темнеющим небом, а море уносило прочь все их сомнения… Дальше, дальше, совсем далеко…

Элли первой спустилась вниз, одетая для праздника. Она стояла перед камином в гостиной в ярко-бирюзовом коктейльном платье и в чудовищной шляпе того же цвета. Ансамбль довершали традиционные ботинки «Доктор Мартене». Стелла, прибывшая следом, застыла в ужасе.

— Элеонор, ты же не наденешь эти ботинки вечером? — воскликнула она.

— Но ботинки — это главное, — запротестовала Элли. — Они — антимодное заявление! — Она терпеливо смотрела на свою бабушку. — Без них люди могут подумать, что я серьезно отношусь к своей одежде.

Стелла смотрела на нее, не способная оценить все тонкости ретро-моды.

— Знаешь, — настаивала она, — если тебе нравятся старые вещи, давай поднимемся наверх. Она завела Элли в маленькую комнатку на верхнем этаже и раскрыла чемодан с расшитыми стеклярусом платьями двадцатых годов, принадлежавшими ее матери.

Элли взвизгнула от восторга и скинула свой чудовищный наряд на пол. Она перемерила несколько платьев и остановилась на облегающем, разукрашенном бисером, матово-розовом.

— Да, по крайней мере, в двадцатые годы одевались элегантно.

Стелла еще раз оглядела внучку и заменила ее жуткую шляпу темно-розовой заколкой из перьев. Потом отступила на несколько шагов и улыбнулась.

— Я так и думала, что они подойдут тебе, но, пожалуйста, Элеонор, — сморщив от отвращения свой аристократический нос, сказала она, — сними эти ужасные ботинки.

Тесс едва успела надеть новый шелковый кремовый лифчик, отбиваясь от попыток Стивена стянуть лямки и поцеловать ее розовые соски, когда в комнату вихрем ворвалась Элли в своем пышном убранстве, напевая веселую песенку. Заметив, что Тесс смущенно поправляет бретельки лифчика, она возвела глаза к небу.

— Ох, вы опять этим занимаетесь. Не понимаю, что с вами происходит последнее время. Надеюсь, вы предохраняетесь? Я умру от стыда, если мама залетит, в ее-то возрасте.

— Спасибо, Элли, довольно! — Тесс вытолкнула ее из комнаты. — Я буду благодарна тебе, если ты вспомнишь, что многие женщины рожают в моем возрасте своего первого ребенка!

В день торжества, несмотря на умелый надзор Стеллы, наступила полная неразбериха. К полудню установили тридцать круглых столиков в зале. Обычно Джулиус использовал этот зал под свою мастерскую, сквозь высокие окна лился превосходный северный свет. Каждый столик, рассчитанный на десять персон, был накрыт толстым покрывалом. Сверху постелили большие льняные ирландские скатерти, а потом еще и круглые розовые скатерти поменьше, стол сервировали белым тонкостенным фарфором, хрустальными бокалами и хрустящими большими салфетками.

В центре каждого столика оставили места для цветочных композиций, приготовленных Стеллой и Элли. Стелла терпеть не могла профессиональных флористов, которые любое торжество превращали в обед в модном клубе.

Наконец столики были накрыты и подвергнуты тщательному осмотру.

— Это, — пробормотала Стелла, — очень мило, но слишком предсказуемо. Нужно что-то еще, но я не могу понять, что.

— Я знаю, — торжественно объявила Элли и скрылась в саду с секатором.

Она вернулась с победным видом, с огромной охапкой плюща.

— Что ты собираешься с этим делать? — робко спросила Стелла.

— Подожди, увидишь, — твердо сказала Элли, выпроваживая Стеллу из зала. — Пойди, ба, посмотри, как там обстоят дела с закуской.

Вернувшись через двадцать минут, Стелла застыла от изумления. Столики были украшены плющом, причудливо, каждый по-своему. Плющ придавал ту изюминку, которой недоставало. Стелла захлопала в ладоши.

— Да, хоть Элли и напоминает немного приведение, но что-то все-таки в ней есть, — сказала она Тесс, подошедшей спросить, не нужна ли помощь.

Тесс просияла от гордости, несмотря на то, что талант Элли явно унаследовала не от нее.

Зал с григорианскими окнами и фантастическим освещением наполнился поставщиками провизии, участниками струнного квартета и ирландской фолк-рок-группы. Джулиус стоял на широкой лестнице с бутылкой кларета и любил всех и вся.

— Ну и кто будет сегодня произносить речь? — спросил Стивен, присоединяясь к нему. Перегнувшись через перила, он смотрел на суматоху внизу.

— Никто, — сказал Джулиус, отхлебнув кларета. — Я не выношу все эти трескучие фразы.

— Ты никак не собираешься отметить это событие? — удивился Стивен.

Джулиус ухмыльнулся:

— Ну, я думаю сказать несколько слов.

— Почему бы и нет? — сухо проговорил Стивен. — Конечно, никто не сможет оценить тебя так, как ты сам.

Но Джулиус уже не слушал, он пытался привлечь внимание режиссера съемочной группы, Себастьяна.

— Как поживает моя любимая сноха? Ты выглядишь потрясающе! — В безукоризненно сшитом фраке и великолепном клетчатом жилете, Джулиус одобрительно приветствовал Тесс, которая спустилась наконец по широкой лестнице и присоединилась к вечеринке. Ей очень шло, и она это знала, изумрудно-зеленое бальное платье и висячие сережки из зеленого стекла, купленные Элли. К изумлению Тесс, Джулиан взял ее под руку и помог спуститься вниз, так, словно она была из фарфора.

— Кажется, вы связаны с этими местами, — сказал он, жестом обводя вокруг, — молоко вашей кожи и эти неистовые волосы. Вы созданы для Ирландии. Я думаю, наши корни — здесь.

Тесс улыбнулась, подумав, что есть и еще что-то, от чего ее кожа и глаза сияли.

— Ну нет, во мне много всего намешано. Если во мне и есть капля ирландской крови, — уточнила она, взяв бокал шампанского с подноса, — и если бы меня когда-либо и допустили в такой дом, как этот, то только для того, чтобы мыть и чистить его.

— Только до тех пор, пока хозяин не заметил бы вас и не сделал бы своей невестой.

— Скорее всего, он затащил бы меня в бельевую и там помог избавиться от моей добродетели посреди парчовых и шелковых скатертей, — поправила его Тесс. — Клялся бы мне в вечной любви, пока я не сообщила бы ему, что беременна. Моя семья отреклась бы от меня, а священник объявил бы, что я проститутка. После чего хозяин решил бы, что я сама во всем виновата и отослал бы меня в работный дом или назад, домой, в Ливерпуль, на первом корабле, идущем туда.

— Какая мрачная картина! В вас говорит твердолобый законник, специалист по бракоразводным процессам.

В противоположном углу зала она заметила Стивена, как-то уж очень быстро поглощающего «Черный бархат». Вообще это не похоже на Стивена. Но ведь они приехали сюда, чтобы расслабиться. Она попивала свое шампанское, когда Стивен подошел к ним.

— Стивен, я только что говорил Тесс, как она похожа на уроженку здешних мест.

— Вы тоже, Джулиус, — Тесс посмотрела на него. — Ирландия — подходящее место для вас. Вы же всегда хотели вернуться домой.

Но прежде чем Джулиус нашелся с ответом, Стивен вставил:

— Не упрекай отца в сентиментальности, ради бога. Он живет в Ирландии, потому что здесь его доходы от творчества не облагаются налогом. Он мог бы поселиться и на Каймановых островах, если бы не тропическая жара.

Тесс поморщилась от их бесконечных подкалываний и попыталась сменить тему.

— Стивен не рассказывал вам о своем награждении за лучшую художественную постановку? — Сейчас казалось, что это было сто лет назад, хотя на самом деле прошла всего неделя.

— Художественную? — спросил Джулиус, язвительно улыбнувшись. — Помилуйте, какое отношение искусство может иметь к рекламе?

Несмотря на то, что в принципе Стивен был с ним согласен, в нем проснулось привычное раздражение.

— Почему ты всегда принижаешь то, что я делаю?

— Да брось ты, — поморщился Джулиус, — эти награды лишены всякого смысла. Они придуманы только для того, чтобы оправдать ваш заработок. Ты же не собираешься защищать художественные достоинства рекламных роликов пепси-колы?

— Нет, но было бы очень любезно с твоей стороны хотя бы раз в жизни поздравить меня, и не важно, бессмысленно или нет награждение само по себе.

Не успела Тесс повернуть ход беседы в более спокойное русло, как Джулиуса уже потащили куда-то телевизионщики, и объявили начало обеда.

Тесс поразилась пышности вечера. Даже она, ни с кем не знакомая в художественном мире, узнавала известных художников, телевизионных ведущих, маститых критиков. Еда была превосходной, и за столиками собралось приятное общество. Ее волновало только то, что Стивен продолжал напиваться. К тому времени, когда Джулиус, довольный тем, что все камеры включены; встал, чтобы произнести речь, Стивен был уже хорош. Тесс потихоньку пыталась отодвинуть от него бокал с вином и подсунуть ему минералку, но тогда он начинал пить из бокала соседа.

Официанты и официантки, почувствовав властное присутствие Джулиуса, перестали перешептываться, шаркать по полу и отступили в заднюю часть зала. Джулиус встал, не замечая отчаянных знаков, которые посылали один или два гостя, у которых все еще не были наполнены бокалы.

Атмосфера в зале была непринужденной. Все знали, что Джулиус — отличный оратор, и, учитывая повод для торжества, готовились к трогательной сентиментальной речи, такому гимну долгому и крепкому браку, что все, пусть и давно разведенные, возрадуются постоянству и надежности супружеских уз. По этому поводу они были готовы даже закрыть глаза (как, без сомнения, поступил бы и сам Джулиус) на его многочисленные отступления от благодати. Потом все могли бы выпить за здоровье счастливой четы и приступить к тому делу, ради которого собрались, — выпить как можно больше шампанского и оттянуться на полную катушку.

— В моей жизни, — начал Джулиус издалека, — была главная страсть… — Он выдержал эффектную паузу, чтобы каждая женщина в зале успела с завистью обернуться к Стелле, глядевшей на Джулиуса с улыбкой, полной радостного ожидания. — Это искусство. — Стелла опустила глаза в тарелку.

— Возможно, страсть — не то слово. Скорее, одержимость. Тот импульс, который заставляет художников голодать на чердаках, пить абсент, чтобы продолжать работу, когда никто не покупает их картин, тот импульс, который заставил Винсента отрезать себе ухо, потому что ему не удавалось нарисовать его, а Пикассо — пить экстракт мочи беременной кобылы, чтобы вернуть молодость и продолжать рисовать. Одержимость, конечно, делает тебя более эгоистичным, и я первый готов признать, что всю жизнь был эгоистом.

«Повтори это», — бормотал Стивен, пока Тесс бросала на него тревожные взгляды.

— Но, в конечном счете, уверен, что у настоящего художника нет выбора. Он должен быть эгоистом. Когда тобой движет гений, ты не можешь попросить его прийти на следующей неделе, когда тебе будет удобней. — Один или два вежливых смешка раздались среди гостей. Тесс напрасно рассчитывала, что он вот-вот перейдет к Стелле, к их совместно прожитой жизни. — Живопись сама по себе награда. Для меня она стала страстью и наваждением. Но больше того. Более пятидесяти лет она была моей богатой и щедрой любовницей. Леди и джентльмены, я хотел бы предложить тост. — По залу прошел вздох облегчения. Ну, наконец-то. Джулиус наполнил свой бокал и посмотрел прямо в камеры. — Леди и джентльмены, художники, друзья, критики… Пожалуйста, поднимите ваши бокалы за величайшую из всех муз — за искусство.

Стивен сидел, оцепенев от бешенства. Джулиус говорил десять минут на собственной золотой свадьбе и умудрился ни разу не вспомнить о жене. Все в смущении присоединились к тосту. Поступил ли так Джулиус бездумно или нарочно сказал такую речь? Была ли это последняя стычка в пятидесятилетней изнурительной войне его родителей? Потом он понял, что в любом случае это звучало оскорбительно. Вспыхнув от гнева, изрядно подвыпивший, Стивен начал проталкиваться к главному столику. Тесс инстинктивно приподнялась со стула, пытаясь задержать его, потом беспомощно опустилась на стул, полная самых дурных предчувствий.

Джулиус заметил Стивена, только когда тот оказался в нескольких футах от него, на возвышении. Какую-то долю секунды его лицо выражало нерешительность. Потом он почувствовал, что необходимо взять контроль над ситуацией.

— Леди и джентльмены! Мне кажется, мой сын хочет что-то добавить. — Он постучал в микрофон как раз в ту минуту, когда Стивен приблизился к главному столу. — Мой сын Стивен, — мягко улыбнулся Джулиус, — большая знаменитость в рекламном бизнесе, который, боюсь, чужд страсти.

Стелла взволнованно смотрела, как Джулиус объявил:

— Леди и джентльмены! Стивен Джилфилан.

Стивен понял, что совершенно не знает, о чем говорить. Его первой мыслью было попросту согласиться, подтвердить, что Джулиус и в самом деле эгоист. Что он ужасный муж и плохой отец. И за то, что его любовницей было искусство, как он выразился, и за дюжину других любовниц расплачивалась его мать. Стоя перед камерами, он заметил, как Себастьян, режиссер, тихонько отдал распоряжение начать съемку. Они, очевидно, надеялись заполучить сенсацию.

Стивен потихоньку успокоился, отпил немного воды и начал.

Ко всеобщему изумлению, тон его был легким и полным юмора.

— Леди и джентльмены! Художники, как и рассеянные профессора, никогда не блистали социальными добродетелями. Стенли Спенсер едва ли мог бы считаться идеальным гостем на званом обеде, Сутин разрисовал бы мясо, вместо того чтобы съесть его, Пикассо попытался бы соблазнить хозяйку, Дункан Грант — хозяина. — По залу катилась волна смеха. — Так что мы должны принять все это к сведению и простить моему отцу то, что он упустил из виду самое существенное составляющее своей жизни — мою мать.

Тесс услышала вздох облегчения. Стивен не сорвал праздника, наоборот, спас ситуацию.

— Есть пары, имена которых нераздельны. Потому что успех одного целиком зависит от другого, хотя один может постоянно находиться на виду, а другой оставаться в тени. Эллизабет и Филлип, Уинстон и Клементин, может быть даже, Маргарет и Денис. — Гости снова расхохотались. — К ним бы я добавил еще одну пару, чей успех в большей степени обусловлен поддержкой партнера, чем вы подозреваете. Леди и джентльмены — это Стелла и Джулиус.

Тесс чуть не вскрикнула от радости, напряжение исчезло, и ее свекровь приняла предназначенную ей дань уважения.

Гости переговаривались между собой, пока Стивен возвращался на свое место. Но внезапно он спохватился и пошел назад. Он повернулся к отцу.

— Вот еще в чем ты ошибаешься: я уже не знаменитость в рекламном бизнесе. По правде говоря, меня уволили на прошлой неделе.

Глава 9

— Почему же ты ничего не рассказал нам? — спросил Джулиус с раздражением, — из-за тебя я выглядел по-идиотски.

— Мне кажется, ты и без моей помощи все сделал для этого, — парировал Стивен.

— Прекратите. — Стелла взяла обоих за руки. — Ведь сегодня такое событие. Пора объявить начало танцев.

Группа художников, бурно обсуждавших достоинства какой-то техники, затянула Джулиуса в свой спор. Стелла и Стивен готовили площадку для танцев.

— Хочешь потанцевать? — Стивен потопал в такт ирландскому фольклорному мотиву в джазовой обработке, который играла фолк-рок-группа.

— Да, очень, — улыбнулась Стелла ему в ответ. Высокая, ростом со Стивена, она смотрела ему прямо в глаза. — Спасибо тебе, мой милый. Ты произнес чудесную речь. Спас весь вечер.

Стивен смутился.

— Мне жаль, но я просто был обязан сделать это. Я и не думал ставить в неловкое положение отца.

— Слава богу, ты правильно поступил. Он тоже так считает, хотя никогда в этом не признается. Но я хорошо знаю его. Он, скорее всего, благодарен тебе сейчас.

— В таком случае, он очень странно выражает свою благодарность, мам. — Он посмотрел на ее красивое лицо. — Ты напрасно его защищаешь. Он просто эгоистичный старый кретин.

Стелла помахала кому-то из соседей, улыбнулась и сказала:

— Знаю.

— Тогда почему ты с ним продолжаешь жить? Он же все время изменял тебе.

Стелла слегка поморщилась.

— Иногда я тоже спрашиваю себя об этом. Привычка. Возможно, страх остаться одной. — Она виновато посмотрела на Стивена. — Ты же знаешь, иногда с ним бывает страшно весело. Жизнь с Джулиусом — это увлекательное приключение. Ну, и потом, я верю в брак. Всегда есть взлеты и падения. Если выстраиваешь что-то с человеком пятьдесят лет, то можно очень многое пережить.

Стивен подумал о Тесс. Он понимал, что его желание перемен может довести их брак до критического состояния, а захочет ли она считать жизнь с ним увлекательным приключением? Он подозревал иногда, что стабильность привлекает ее куда больше. Вот она улыбается ему, идет через площадку для танцев с Джулиусом. Она потрясающе выглядит в зеленом бальном платье, с рыжей гривой, люди расступаются и пропускают их.

Джулиус потащил ее танцевать польку, группа играла современную версию «Прощания с Ливерпулем». Постепенно Стивен и другие танцоры остановились и зааплодировали этой паре. Джулиусу всегда надо быть в центре внимания. Когда музыка затихла, они остановились, тяжело дыша, перед Стивеном и Стеллой.

— Боже мой, — выдохнул Джулиус, — я чуть не умер. И как только люди танцуют всю ночь напролет?

Стелла осторожно взяла под руку Тесс и увела ее взглянуть на Люка и Элли, оставив Стивена и Джулиуса поговорить наедине.

— Итак, — Джулиус уселся на золоченый стул за ближайший столик и налил себе еще стакан кларета. — Что ты собираешься делать? Пойдешь в другое рекламное агентство?

Стивен сел рядом. Внезапно он почувствовал, что совершенно протрезвел. С минуту он раздумывал, не сказать ли отцу правду, что хочет рисовать. Но нет, он не вынесет его презрительных насмешек.

— Пока не знаю, найду что-нибудь.

Оба замолчали. Казалось, Джулиус решал, что сказать.

— Ну, если тебе понадобятся деньги… — вяло добавил он.

— Не волнуйся, — быстро отозвался Стивен, в ужасе от одной только мысли, что придется занимать у отца.

Тем не менее, эта фраза в устах Джулиуса была почти признанием собственной вины. Стивен взглянул на отца, внезапно решившись рассказать ему всё. Но у них никогда не получалось разговора друг с другом. Джулиус тоже, казалось, хотел что-то добавить. Но тут откуда-то выпрыгнул Люк и сообщил им, какое безобразное количество еды он заглотил. Подошла Тесс, чтобы увести Люка, но слишком поздно — он уже перебил разговор.

— Во всяком случае, спасибо. — Стивен поднялся. — Ничего, справимся, — он дотронулся до руки Тесс, — как-никак, мы все еще вместе.

Остаток их пребывания в Килламалойе потонул в водовороте дел.

И снова аэропорт. Теперь им предстояло лететь назад, в Лондон. Прощай, Килламалойе, прощайте, Джулиус, и Стелла, и ежик Винсент, найденный в лесу…

Когда самолет пошел на посадку в Хитроу, Тесс старалась не думать о неоплаченных счетах, ждущих их дома, о том, где взять денег. Она украдкой взглянула на Стивена. Он тоже казался озабоченным.

Тесс невольно сжала ему руку:

— Все будет хорошо.

— Всегда ищи светлую сторону, пап, — подбодрил его Люк, перегнувшись через Тесс, — и сделай мне тот настенный рисунок, который ты обещал, помнишь?..

На службе, где ее не мог видеть Стивен, Тесс каждую свободную минуту считала на оборотной стороне конверта расходы. Одно было ясно — ее жалованьем расходы нельзя не покрыть. Она вспомнила о деньгах, которые бережно откладывала на черный день. Он наступит для них, по меньшей мере, через месяц. А что потом — одному богу известно.

— Инга, можно тебя на минутку, — подозвала ее вечером Тесс.

Та послушно подошла, и они сели, как не сидели никогда раньше, — друг против друга за кухонным столом. Тесс весь день думала, что ей сказать.

— Инга, ты, наверно, догадываешься…

— Все в порядке, Тесс, — перебила ее Инга, — я знаю, что вы собираетесь уволить меня. — Она беспечно улыбалась. — Это из-за того, что Стивена уволили с работы, и вы думаете, что один из способов сэкономить — это обходиться без Инги? Я понимаю. У меня есть план. — Тесс нервно засмеялась, потрясенная пробудившейся в Инге скандинавской практичностью. — Понимаете, мне очень нравится моя работа, и я обожаю Люка. Думаю, что вы даже и не представляете себе, насколько сложна жизнь. Без меня ему придется отказаться от множества вещей.

— Но, — запротестовала Тесс, — существует же общественный транспорт. Многие дети ездят на общественном транспорте.

— На общественном транспорте будет очень тяжело добираться до шахматного клуба, и, Тесс, — продолжала она, наклонясь вперед, как будто только одним шведкам известно о подобных вещах, — подумай об этих извращенцах в подземке.

— Но Инга, — возразила Тесс, стараясь не думать об извращенцах в подземке, — мы должны экономить, нам придется жить на одну мою зарплату.

— Ну, хорошо, — заключила Инга, словно они наконец пришли к согласию, — не платите мне. Вы можете давать мне деньги на карманные расходы, чтобы успокоить свою либеральную совесть. Как-никак, вы предоставляете мне комнату и пансион. Мой отец богат, он присылает мне намного больше денег, чем та небольшая сумма, которую вы мне платите.

Тесс была сражена логикой Инги.

— Но я не могу так.

— Можете. Подумайте о Люке, об извращенцах, подумайте, — она остановилась, чтобы нанести решающий удар, — подумайте о Стивене. Как он сможет работать, если ему придется целыми днями развозить детей по клубам.

Тесс сдалась.

— Что ж, давай попробуем.

— Спасибо, Тесс. И не волнуйся. Если я решу, что это неправильно, я всегда смогу уйти.

Глядя ей вслед, Тесс, к своему удивлению обнаружила, что очень надеется, что этого не произойдет.

На следующее утро, оставшись один, Стивен устроился в гостиной с карандашом и бумагой. Он понимал, что необходимо сделать следующий шаг, прежде чем им овладеет депрессия и он потеряет веру в собственные силы. Самым разумным было бы поступить в художественный колледж. Но удастся ли получить стипендию?

Он позвонил в Королевский колледж искусств, и его опасения подтвердились. Поскольку он окончил университет, ему могли предоставить только очень ограниченную стипендию. Если он всерьез намеревается поступать в колледж искусств, ему необходимо найти работу, чтобы оплачивать учебу.

Но пока он решил насладиться радостями семейной жизни. Быть может, это его последний шанс пожить спокойно.

Когда Тесс вернулась с работы и открыла входную дверь, она сразу же почувствовала, что в доме что-то изменилось. Во-первых, не был включен телевизор. Она поставила портфель и принюхалась. По дому витал какой-то незнакомый, но приятный запах, из кухни доносились взрывы хохота.

В кухне Стивен и Люк, оба в полосатых фартуках, как у мясников, стояли у плиты и готовили поп-корн, американская раскрытая поваренная книга лежала на буфете. Повсюду валялась кукуруза. Стивен и Люк жевали ее, не переставая.

Стивен положил немного поп-корна для Тесс, вытирая слезы от смеха.

— У тебя что, температура? — спросила Тесс, глядя на красное лицо Стивена.

— О, вы, маловеры! — воскликнул Стивен, важно взглянув в поваренную книгу, а потом подскочил, чтобы поймать высоко подпрыгнувшую над сковородкой кукурузу. — Слышишь, Люк, — сказал он, запихивая кукурузу ему в рот, — боюсь, что температура у нас обоих.

Они покатились со смеху, будто это сообщение делало все происходящее еще более забавным.

— Знаешь что, мам… — Люк вытер мокрые от слез глаза и сел. — Так весело, когда папа дома.

— Да, — неуверенно согласилась Тесс, глядя на кукурузу, рассыпанную по полу, и сама начала смеяться, — да, я уже вижу.

Пытаясь экономить, Стивен брался за самые необычные дела, притом такие, которые сам же откладывал годами. Он стал ходить по магазинам и покупать дорогие отделочные материалы в огромных количествах. Начинал что-то делать, но тут же бросал начатое.

Терпению Тесс пришел конец, когда однажды, вернувшись домой, она обнаружила, что Инга рассматривает образовавшуюся в стене большую дыру в том месте, где Стивен пытался укрепить новый стеллаж. Самого Стивена нигде не было видно. Следы привели ее в спальню. Он крепко спал, укрывшись с головой пуховым одеялом.

Тесс сидела за столом и разглядывала смету стоимости заделывания дыры в стене, которую прислали строители по факсу. Да, это уж слишком. Он ничего не зарабатывает, а все его эксперименты обходятся в копеечку. Она понимала, что он все делает из лучших побуждений, но ей хотелось просто убить его за это.

Когда Тесс вернулась с работы, она обнаружила, что дом, обычно такой шумный, затих. Она переодевалась в джинсы и рубашку, когда услышала доносящиеся с улицы знакомые голоса.

Стивен, выглядевший как персонаж из «Этих великолепных мужчин в их летящих машинах», в шлеме и защитных очках, на старых роликах, вел за собой паровозиком Элли и Люка, Инга подталкивала их в спину.

Тесс наблюдала, как Стивен остановился, чтобы помахать ей, и все они врезались в него и потом с хохотом свалились в одну кучу.

Глава 10

— Ну, расскажи-ка мне подробнее об этой Джозефине Квинн. — Стивен потянулся за третьим тостом. Безработица делала чудеса с его аппетитом.

— Ты, должно быть, слышал о ее фирме, «Ричмонд и Квинн». Повсюду их магазины с викторианскими безделушками в витринах. Их почти столько же, сколько «Лаура Эшли» или «Боди Шоп». Фирма Хьюго Ричманда и Джозефины Квинн стала весьма преуспевающей компанией в восьмидесятые со своей милой и ностальгической коллекцией парфюмерии. Теперь они собирались запустить ее на американский рынок. Нет одного — консультанта, чтобы раскрутить и запустить духи в Штатах. Нужен человек с хорошими дизайнерскими способностями и знаниями в области маркетинга, предпочтительно — со связями в Штатах.

— И что они хотят от этого консультанта?

— Помочь запустить новую линию парфюма в Штатах. Им нужен специалист в области дизайна и маркетинга, чтобы провернуть все это. — Они планируют нанять консультанта только на шесть месяцев или вроде того. Мы могли бы пожить на мою зарплату, а твою ты можешь скопить для колледжа искусств или на что-нибудь еще.

— Но есть одна проблема, — сказал Стивен, вставая, чтобы проводить ее до двери, как хороший муж, — я ни черта не разбираюсь в духах.

Тесс поцеловала его:

— Но ты же быстро учишься.

Стивен открыл ей входную дверь и забрал почту. Сверху лежал счет за газ.

— Ох, газовщики почти убедили меня. Я позвоню Квинн.

Тесс сбежала по ступенькам и послала ему поцелуй.

— Так вот зачем я отказался от своей блестящей карьеры! — прокричал он ей вслед. — Чтобы раскрутить духи!

Целый день Тесс с трудом удерживала себя, чтобы не позвонить ему и не спросить, что он надумал. Она понимала, что не должна торопить его, а то он, чего доброго, воспротивится предложению. Лучше подождать до вечера, когда она вернется домой.

Но когда она пришла с работы, Стивен уже ушел на свои занятия по рисунку.

В доме была тишина, только бормотал телевизор в комнате Инги. Люк, наверное, делает уроки. Тесс тихонько пошла наверх взглянуть на него.

Дверь в комнату была чуть-чуть приоткрыта, только свет, пробивавшийся сквозь дверную щель, подтверждал, что Люк в комнате. Она осторожно приоткрыла ее. Он не сидел за столом, как она ожидала, а лежал на кровати с тем сосредоточенным видом, который ей так нравился. Она улыбнулась ему и вошла в комнату, чтобы поцеловать и расспросить, как прошел день. Люк подпрыгнул, будто его ужалила оса, и засунул под подушку то, что только что читал.

— Что это у тебя? — Тесс показала на подушку.

— Да так, ничего. Мне дали в школе почитать.

Люк не умёл обманывать.

— Ну-ка, дай мне это.

— Мам, зачем тебе? — Но пошарил под подушкой и вытащил то, что читал.

К ее ужасу, это оказался женский журнал.

— Люк, — выдохнула она возмущенно, — откуда это у тебя?

— Я купил его на свои карманные деньги. Ты же сказала, что я могу покупать все, что захочу. — Он показал на пышногрудую девицу, которая позировала, засунув руку в свои очень маленькие трусики. — Я купил его, потому что она напоминает мне Ингу. — Он бросил журнал с соблазнами на пол. — И, пожалуйста, мам, не говори мне, что секс должен быть частью серьезных отношений. Мне просто понравились фотографии.

Тесс не знала, что ему сказать. Он вырос, а она этого не заметила. До сих пор его интересовали только компьютеры и борьба. Он никогда даже и не смотрел на девочек.

Она взъерошила его темные волосы:

— Ну, не покупай его больше.

— Ладно. Не буду.

— И тем более у нашего почтальона. Он может подумать, что это для твоего отца.

— Так ты позвонил насчет работы? — Тесс заставила себя выждать целую минуту, прежде чем задать вопрос.

— Да, я звонил, — ответил Стивен, снимая пальто в тихом бешенстве.

— И что ты решил?

— Я сказал, что подумаю.

— И это всё? — Тесс старалась, чтобы ее голос звучал не слишком разочарованно.

Второй раз ему представился подобный шанс, ему принесли на блюдечке интересную работу на короткий срок, ему не придется проходить унизительный круг отказов на фирмах.

— Нет, это не все, — он прошел в гостиную и сел, с удовольствием оттягивая время. — Я встречусь с Джозефиной Квинн на следующей неделе. Но есть одно препятствие…

— Какое? — На мгновение она испугалась, что он скажет — работать придется в Нью-Йорке.

— Офисы «Ричмонд и Квинн» находятся в Винчестере. Тесс засмеялась с облегчением:

— Но это всего в часе езды от Лондона. Я так и вижу тебя, — поддразнила она, — отвоевывающего себе место в электричке, кроссворды в «Ивнинг Стандарт» по дороге домой…

— Какая кошмарная картина. Представь: я допоздна задержался на работе, последняя электричка опоздала, и ты встречаешь меня на станции.

— Ну, месяц или два можно потерпеть.

Стивен покачал головой: Тесс не понимала.

— Ты так хочешь, чтобы я получил эту работу, милая?

Тесс села к нему на колени:

— Честно говоря, мой дорогой, мне наплевать. Но ипотечная компания, возможно, оценит это.

Жаки, заливаясь смехом, читала вслух статью в «Джи Кью» своей подруге Сьюзан из бухгалтерии. Их оханья и аханья разносились по всему коридору.

— Что там такого в этом журнале, из-за чего вы ведете себя, как десятилетние девчонки? — Тесс попыталась из-за спины Жаки разглядеть причину их веселья.

Жаки спрятала от нее журнал. Тесс бегала за ней по офису, но Жаки, которая в школе была спринтером, легко уворачивалась от нее. Они плюхнулись в кресла.

— Ох, раз уж тебе так интересно… Это о десятке лучших лондонских адвокатов. Смотри, кто на восьмом месте.

Тесс выхватила журнал из рук Жаки и прочла вслух:

— «Лайал Гибсон, 37 лет, ведущий лондонский юрист, специалист по «Случаям преступной халатности». Высокий, темноволосый, карие глаза, застенчивый…» Ах! «Не замечен в посещении пабов и ночных клубов. Любит турецкие бани и массаж». Жаки, вот удача! Ты же, кажется, занималась аромотерапией. «Так что… — продолжала Тесс, — неуловимый мистер Гибсон никому не доверяет своих трусов».

— Ужасная шутка. — Жаки покачала головой.

— «Любая подходящая девушка, желающая познакомиться с ним, должна дать себя сбить машине (никакого уродования, максимум — это повредить лодыжку) и обвинить какую-нибудь интернациональную корпорацию. Предпочитает блондинок». — Ну, в таком случае мы все не подходим.

— Особенно я, — расхохоталась Жаки, и они снова залились неудержимым смехом, как вдруг Тесс заметила, что герой статьи входит в приемную.

— Что за веселье здесь? Что происходит?

Жаки и Сьюзан зашлись в истерическом хохоте, предоставляя Тесс справляться с ситуацией.

— Мы просто, э… — Тесс соображала, что сказать. — Планируем рождественскую вечеринку в компании. Мы думаем, что можно взять в аренду оборудование для караоке, а вы что думаете?

— Хорошая мысль. Я умею петь «Отель разбитых сердец». — Лайал на минуту превратился в Элвиса. Жаки скорчилась от смеха. Он покачал головой, глядя на странную реакцию девиц, и направился к двери.

— Погодите, погодите, — он остановился озадаченный, — до Рождества ведь еще целых семь месяцев.

При этих словах Жаки начала прямо-таки задыхаться от смеха.

— А, ну да, — ответила Тесс, тщетно стараясь сделать серьезное лицо, — мы любим все планировать заранее.

После того как Лайал вышел, Сьюзан вспомнила, что недопроверила какие-то цифры, и офис вернулся к некоторому подобию нормальности.

— Кстати, — сказала Жаки, вытирая слезы, — Сьюзан кое-что рассказала, и я подумала, что тебе необходимо это знать.

— Что именно? — Тесс разглядывала себя в зеркальце.

— Насчет Патриции Грин. Она запрашивала в бухгалтерии информацию о тебе.

Тесс перестала заниматься лицом:

— Какую информацию?

— Сколько ты собрала со своих клиентов за последние несколько лет, для начала. Сьюзан думает, что она решила подсчитать, сколько денег ты приносишь компании.

Тесс почувствовала прилив бешенства. Патриция считает, что она приводит слишком много неплатежеспособных клиентов, хотя репутация компании привлекает и множество богатых. В любом случае, как Патриция посмела проверять ее? На мгновение она почувствовала искушение ворваться в офис Патриции и потребовать объяснений. Но что-то вовремя остановило ее. Лучше было бы выяснить, что Патриция собирается делать с этой информацией.

— Спасибо, что сказала мне. — Тесс захлопнула зеркальце и положила его в сумку. — И, Жаки, как ты думаешь, можно ли что-то предпринять, чтобы это не зашло слишком далеко?

Жаки кивнула:

— Я поняла. Я уже попросила Сьюзан выяснить всё.

Поездка на электричке вышла вполне безболезненной, и через два часа Стивен уже ехал на такси со станции Винчестер в сторону офисов «Ричмонд и Квинн», на самую окраине. Когда они въехали мимо растянувшихся викторианских домов в ухоженную загородную местность, Стивен почувствовал, как хорошо выбраться из Лондона. Не то чтобы ему нравился окрестный пейзаж, его сердце больше трогали дикие просторы Ирландии, но все-таки приятно. Когда они свернули с главной дороги, Стивен заметил вывеску «Ричмонд и Квинн» на маленькой деревенской улочке.

Просто удивительно: несмотря на грандиозный успех их бизнеса, они умудрились так и не переехать в Лондон. Их офис за пределами Лондона был частью мифа, и Джозефина отказывалась переезжать.

Когда машина повернула к главному зданию, он понял почему. Лужайки, сбегающие к реке Итчен, шпили собора вдалеке, и овцы, пасущиеся на заливных лугах на другом берегу…

— Вам нужны офисы или резиденция? — Водитель, очевидно, хорошо знавший здешние места, показал вначале на здание из кирпича и стекла, наполовину спрятанное в зарослях деревьев, а потом — на готическое строение у широкого зеленого луга.

Стивену нужна была резиденция, поэтому водитель привез его сюда. В резиденции явно кто-то жил. Но кто? Ричмонд или Квинн? Или оба вместе?

Глава 11

Стивен позвонил в тяжелый колокольчик, ожидая, что подойдет какой-нибудь слуга-филиппинец и откроет дверь. Ему открыл мальчик в коричневой трикотажной рубашке с логотипом «Ричмонд и Квинн» спереди, провел Стивена в огромную гостиную.

— Пойду позову Джозефину, она в офисе.

Поджидая ее, Стивен невольно стал разглядывать комнату.

Одна из стен была целиком отведена под огромный камин. Две средневековые каминные собаки стояли на решетке, рядом с огромным деревянным ящиком с дровами. Старинные гобелены в стиле Бёрн-Джонса или, учитывая репутацию этой женщины, может быть, действительно выполненные им, висели на стенах. Диваны — большие и глубокие, покрытые тусклыми покрывалами; подушечки — рубиновые, нефритовые, темно-синие — подчеркивали красоту их тонов. Лучи яркого солнца пробивались сквозь высокие стрельчатые окна. Стивен подумал, что дизайнер, работавший с этой гостиной, достиг невозможного — величие и уют одновременно.

За спиной послышался шелест шелка; обернувшись, он увидел высокую, стройную женщину в костюме мужского покроя кротового цвета, безупречно оттенявшем ее гладкие, коротко стриженные волосы. Лицо, улыбающееся ему, не было красивым, но тонкое, умное выражение делало его необычайно привлекательным. Почти всегда женщинам, которых знал Стивен, не нравилось их тело или какая-то его часть, но этого нельзя было бы сказать о стоявшей перед ним женщине. Она излучала уверенность в себе. Эта женщина привыкла быть объектом внимания, и ей, судя по всему, это доставляло удовольствие.

— Здравствуйте, я — Джозефина Квинн. — Рукопожатие было напористым, почти мужским, в ее манерах не было ни тени кокетства. — Спасибо за визит. Давайте я покажу вам все. Мы сможем поговорить за ланчем.

Стивен поставил портфель и кивнул, признав про себя, что ему действительно интересно осмотреть жилище Джозефины Квинн. О Ричмонде пока не было сказано ни слова. Понятно, кто лидирует в этом партнерстве.

Джозефина провела его через лужайку к зданию из стекла и кирпича, которое он разглядывал некоторое время назад. Входная дверь вела в центральный застекленный портик, с куполом, взмывающим вверх, от него вкруговую расходились крылья дома, в которых располагались офисы. Она открыла дверь в левое крыло и пропустила его вперед.

— Вам, наверно, интересно, почему наш офис в Винчестере, за пределами Лондона? Это ведь можно назвать коммерческим самоубийством. — Стивен улыбнулся. Именно это и удивило его больше всего. — Я поняла в какой-то момент, что мне необходимо жить и работать в одном и том же месте, быть частью небольшой коммуны, объединенной общей целью. И нам удалось это организовать здесь. Мы привлекли рабочих из ближайших мест и создали им хорошие условия. Так что люди держатся за свои места. Большинство из тех, кого вы увидите сегодня, работают здесь со дня основания фирмы.

Они вошли в маленькую лабораторию, где в белых халатах, по большей части — женщины, тестировали различные виды аэрозолей.

— Привет, Мери, как дела?

— Отлично, Джозефина, мы почти закончили со спреем для новых духов.

Джозефина вывела его из лаборатории.

— Как видите, мы называем друг друга исключительно по имени. Возможно, это удивит вас. У нас нет традиционной структуры менеджмента, никаких титулов, никакого нажима. Мы обращаемся с подчиненными как со взрослыми, самостоятельными людьми, а не как с непослушными детьми, которые работают, только если им угрожать наказанием. Отделы более или менее автономны, у каждого свой бюджет. У нас нет финансового отдела. — Она улыбнулась, заметив его замешательство. — Мы близки к тому, чтобы позволить каждому установить размеры своей зарплаты при условии, что отдел приносит прибыль, конечно.

— Это напоминает девятнадцатый век, промышленников с их идеальными городами.

Джозефина провела его в другое крыло.

— Да, немного. Но мы не заставляем наших рабочих ходить на вечерние курсы и проводить воскресенья в церкви. — Стивен засмеялся. — Вы знаете, это работает! Наша прибыль значительно возросла с тех пор, как мы внедрили систему.

Она показывала ему отдел за отделом. Ему никогда не приходилось слышать о подобном бизнесе. Трудно поверить в то, что рассказывала ему Джозефина. Но, как-никак, доказательство у него в портфеле. «Ричмонд и Квинн» действительно весьма процветающая международная компания.

Она закончила экскурсию и вывела его из здания. Стивена охватило радостное волнение. Он устал работать в индустрии, где полно автократов, считающих всех людей дерьмом только потому, что их карманы не набиты деньгами, а здесь, кажется, опровергаются все их принципы.

Когда они медленно шли под ярким майским солнцем, Стивен заметил девушку, прислонившуюся к стене.

Она ела сэндвич. Он улыбнулся, глядя на эту мирную картину, и помахал девушке рукой. Но, едва заметив их, она поспешно спрятала сэндвич за спину, на лице — выражение панического страха.

Стивен украдкой взглянул на Джозефину. Итак, «Ричмонд и Квинн», оказывается, не такой уж демократический рай. По поведению девушки было ясно, что Джозефина в своем образцовом мирке вызывала у подчиненных страх и лакейскую покорность.

Вернувшись в дом, Стивен обнаружил, что пытается подыскать ключ к этой женщине и к ее личной жизни. Но не находил ничего, что могло бы просветить его на этот счет. Один только безупречный вкус, насколько видит глаз. Конечно, никаких признаков семейной жизни. Стивен вспомнил свой дом, обжитой, запущенный, с незаконченной отделкой, потому что им вечно не хватало денег или времени на ремонт. Длинное пальто Элли, свисающее с перил всегда, даже летом, как реликт, оставленный русскими белогвардейцами. Плавки и полотенце Люка, сохнущие на батарее в прихожей. Он попытался представить себе, что чувствуешь, живя в тишине этого дома… Если постараться, можно привыкнуть.

— Пойдемте завтракать, — услышал он.

Стивен кивнул, и Джозефина провела его в солнечную столовую, светло-желтую, с круглым столом, накрытым на троих. Кажется, сейчас придется познакомиться с неуловимым Хьюго Ричмондом.

Их ждал холодный ланч из морепродуктов и нескольких видов хлеба. Стивен не мог удержаться, чтобы не потрогать хлеб. Еще теплый. Скорее всего, это не Хьюго провел все утро на кухне по локоть в муке, а невидимые слуги испекли его.

К его удивлению, Джозефина налила им обоим по бокалу вина. А он чуть было не принял ее за блюстителя железной дисциплины — «только минералка за завтраком». Когда она уже собиралась поставить бутылку на стол, к ним присоединился мужчина лет сорока, одетый в синий костюм и рубашку без воротника. Он разговаривал с кем-то по мобильнику.

— Хьюго, отложи, наконец, этот чертов телефон. По крайней мере, пока завтракаем.

Джозефина налила третий бокал и передала ему. Несмотря на солнечный день, Стивен почувствовал холодок в воздухе, как будто строгий отец вернулся домой.

— Стивен, это мой партнер, Хьюго Ричмонд.

Хьюго положил мобильник на желтый буфет и пожал Стивену руку. Рука была холодной, гладкой и странно безжизненной.

— Итак, мистер Джилфилан, я надеюсь, Джозефина уже рассказала вам о нашей компании и наших принципах. Мы собираемся шагнуть в кишащие акулами воды Соединенных Штатов, и нужен тот, кто сможет гарантировать, что нам не отхватят ногу. — Он положил себе на тарелку еду. Стивен отметил, что он кладет от каждого блюда понемногу в отдельную кучку. — Может быть, вы расскажете, что именно могли бы дать фирме?

Было ясно, что Хьюго не стремится к тому, чтобы сделать разговор коротким. И это формальное приветствие явно контрастировало с предыдущим, якобы демократическим приемом. Возможно, Хьюго напоминал ему, что он еще не является частью всего этого.

Стивен почувствовал прилив адреналина. Вызов всегда побуждал его к действию. Ему не нравилось, когда к нему относились, как к лакею, такие, как Валенски.

Он спокойно изложил свои идеи. Оказалось, что он уже сделал несколько звонков знакомым в Нью-Йорке и получил представление о состоянии на рынке парфюма и его восприимчивости к новой продукции.

— Итак, вы считаете, что для нас сейчас подходящий момент, чтобы сделать это движение?

— Именно так. Ваше имя достаточно известно знающим туристам, которые приезжают в Лондон. Они покупают «Ричмонд и Квинн» наряду с «Пенхалигонс» или «Крабтри и Эвелин». Весь фокус в том, чтобы вы перестали быть тайной, надо создать вокруг вас шумиху.

Стивен прекрасно понимал, что они, как опытные бизнесмены, едва ли станут что-либо предпринимать без предварительного исследования рынка. Хьюго интересовала реакция законодателей моды. С этого Стивен и начал.

К концу ланча Хьюго, хоть и вел себя все еще формально, немного оттаял. Ровно в два двадцать пять он встал из-за стола:

— Я должен вернуться и, полагаю, вы тоже, Джозефина. — Он поднял брови, словно предлагал ей способ вежливо завершить ланч. Джозефина не обратила на него никакого внимания.

— Хотите кофе? — спросила она Стивена, доставая кофеварку из буфета.

Стивен подумал, что это, должно быть, какая-то ловушка, но, почувствовав вкусный запах кофе, не удержался и согласился. Хьюго забрал свой телефон и ушел. Без него сразу стало проще. Стивен взял персик с блюда с фруктами. Интересно, спелый ли? Они с Тесс обычно все покупали в супермаркетах, чтобы сэкономить время, поэтому их персики и нектарины были всегда жесткими, почти как яблоки. Почему-то он был уверен, что с этим персиком будет все в порядке. Так и оказалось. Сладость взорвалась у него на небе, и восхитительный сок побежал по подбородку. Если закрыть глаза, можно представить себя под средиземноморским солнцем.

Когда он наконец взглянул на часы, то, к своему изумлению, обнаружил, что уже поздно:

— Мне действительно пора. Все было очень вкусно.

Джозефина встала. Вместе они прошли через комнаты с дубовыми панелями к входной двери.

— На вас было пальто?

— Нет, только это, — Стивен потянулся за портфелем, который оставил в прихожей.

— Можно взглянуть, пока вы не ушли? — она протянула тонкую руку. Она носила только современные украшения, заметил он, ногти ухоженные и аккуратные и, кажется, умышленно не накрашены.

Почти неохотно, но все-таки с некоторым волнением он передал ей портфель. Сверху лежало несколько грубых набросков их новой упаковки. Она вынимала их один за другим, не говоря ни слова, пока не просмотрела все.

— Мне очень нравится, вы хорошо уловили наш дух.

«Взыскательней, чем может показаться на первый взгляд», — подумал он.

Она начала рассматривать натюрморты, которые Стивен забыл вынуть утром в спешке. Рисунок старой женщины привлек ее внимание. Она осторожно вынула его из папки и разместила на столе в прихожей, потом отошла на несколько шагов и стала его рассматривать.

Стивен чувствовал себя по-дурацки, как шестиклассник. Джозефина Квинн не была преподавательницей на вечерних курсах, пытавшейся найти лучшего среди посредственных, она была настоящим коллекционером. Она взяла рисунок и осторожно положила его назад в папку, потом повернулась к нему с серьезным лицом:

— Вам не следовало бы растрачивать такой дар. Это все равно, что плюнуть в лицо Всевышнему.

Стивен нервно улыбнулся, слегка смутившись:

— Правда?

— Хотите знать, что именно так поразило меня? — застала его врасплох Джозефина, закрывая портфель. — Прошу вас, пойдемте за мной.

Стивен, немного испуганно, последовал за ней в заднюю часть дома, обращенную к саду, через кухню, где молодая женщина, явно создатель чудесного ланча, загружала посуду в посудомоечную машину.

Джозефина распахнула дверь в огромный зал с панорамными окнами, выходящими прямо на реку. Повсюду лежали холсты, в центре комнаты стояли два мольберта с незаконченными картинами, на одной из них — обнаженная женщина, очень похожая на ту, которую они только что видели в кухне.

— Потрясающая студия! — поздравил ее Стивен.

— Я спроектировала ее целиком из стекла, чтобы не потерять ни лучика света, — объявила Джозефина с гордостью, ее голос стал неожиданно молодым и жизнерадостным, исчезла резкость профессионала.

Стивен оглядел комнату, совершенно не готовый к тому, что его здесь ожидало. Что-то захватило его, вернуло в прошлое, в детство. Он закрыл глаза и вдохнул воздух, поняв, что это было. Запах масляной краски, смешанной со скипидаром, льняного и лавандового масла, воскресающий прошлое лучше любых духов. Это был запах его детства. За доли секунды он перенесся назад, в мастерскую своего отца, рядом с причалом «Нортумберленд» на берегу Темзы, между мостом Хаммерсент и Чисвиком, задолго до того, как они переехали в Ирландию. Он мог слышать, как река бьется о берег, когда проплывала лодка. Там тоже был запах парафина от обогревателя. Он сидел, играя, на полу, забытый всеми. Над ним — взрослые, зашедшие поговорить с его отцом, уже несущим бокалы с переливающимся через край «дюбонне» (Джулиус говорил, что он дешевле, чем «мартини»), с завитушками мандариновых корок, потому что кончились лимоны. Когда он сидел тихонько, никто не обращал на него внимания. Стоя тут под полуденным солнцем, Стивен ощутил, как его переполняет самое сильное чувство, какое ему приходилось испытывать. Он должен, должен стать художником!

Он знал, что всю жизнь только и делал, что бежал от своего призвания — из-за отца, из-за того, что личность Джулиуса и его достижения подавляли. Он открыл глаза. Воспоминание было таким сильным, что он забыл, где находится. В нескольких футах от него стояла Джозефина, с легкой улыбкой, словно — хотя это было невозможно — поняла все, что он чувствовал.

— Вы его сын, так ведь? — спросила она тихо, — Не надо уточнять, чей.

— Да, — признался Стивен, — да, так и есть.

— Должно быть, это нелегко.

— Да, скажем так.

Он чувствовал: она поняла. Она не пыталась, как другие, даже Тесс, советовать ему повзрослеть, не позволять отцу влиять на его жизнь. Стивен быстро переменил тему:

— А зачем вам эта студия? Вы занимаетесь живописью, когда не руководите?

— Больше нет. Я прекратила занятия живописью давно, когда поняла, что если буду очень много работать, из меня может получиться хороший художник, но не более того. Боюсь, я слишком взыскательный человек, чтобы удовлетвориться этим. Поэтому сейчас я просто сдаю студию тем, кому негде рисовать. Талант по ассоциации, можно так сказать, — она посмотрела ему в глаза на мгновение. — А теперь, когда вы ушли из рекламы, почему вы не хотите стать художником?

Странный вопрос для потенциального работодателя, но Стивену казалось, что она говорит искренне. Инстинкт подсказывал ей: единственное, что он хочет, — это заниматься живописью. Вопрос прозвучал совершенно естественно, но когда она произнесла это, Стивен вернулся к реальности.

— Потому что я останусь без гроша. У меня жена и дети. Ссуда на жилье. Плата за обучение детей. Мне нужно зарабатывать. Я не могу, как ребенок, побежать учиться в художественную школу. По крайней мере, сейчас.

Она рассеянно развернула один из холстов:

— Смотрите, скоро начнется июнь. Почему бы вам не попробовать поступить, на худой конец, в летнюю школу в Брайанте? Всего четыре недели. Вы можете позаниматься там, прежде чем начнете работать у нас. Я смогу, наверно, устроить это для вас. Мой приятель преподает там. — Она замолчала, поняв, что ведет себя слишком активно, предлагает слишком многое. Ее голос сделался тверже, официальнее. — Это в том случае, если мы решим дать вам работу.

Дверь открылась, и в нескольких футах от них остановился Хьюго.

— Спокойно, не будем спешить. Как-никак у нас еще не было возможности обсудить это. — Пронзительный голос, каждое слово сияло, как отполированное. Джозефина вспыхнула, но не обернулась. — Кстати, добавил Хьюго, — я забыл вас спросить кое о чем. — Он говорил так, будто Стивен только что провалил экзамен. — Почему вы отказались от столь блестящей карьеры в рекламном бизнесе?

Стивен взял кисть и потрогал пальцем тонкую щетину.

— Я не отказывался от нее. Я был уволен за то, что не хотел участвовать в десятимиллионной кампании рекламы нового автомобиля, который никому не нужен. Я считаю, что на рынке и без того достаточно роскошных машин.

— Опасное отношение к работе.

— Да, но это не так опасно, как делать то, что считаешь бесполезным.

— Кроме того, Стивен хочет стать художником, — объявила Джозефина.

— Ну, тогда вы попали туда, куда надо, — Хьюго пристально всматривался в лицо Стивена. — Джозефина обожает художников, не правда ли, Джо? Она любит открывать новые таланты.

Джозефина недовольно посмотрела на него, и Стивен почувствовал облегчение, когда она проговорила:

— Вам лучше ехать прямо сейчас, если вы не хотите попасть в час пик. Может быть, вы оставите свои наброски, чтобы Хьюго мог посмотреть?

Когда они обходили здание, направляясь к выходу, она наклонилась к нему и быстро проговорила:

— Знаете, не важно, получится у вас с этой работой или нет, вам все-таки необходимо пойти учиться в Брайант. Я позвоню своему знакомому.

Тесс не терпелось узнать, как прошло собеседование Стивена, она сложила все свои документы еще до пяти вечера, надеясь попасть домой раньше него. Но жизнь разрушила ее замысел, и она оказалась втянутой в дискуссию о затянутом и сложном процессе. Так что к тому времени, когда она, наконец, добралась домой в Челси, Стивен уже сидел с Люком и Элли перед телевизором, закусывая тостом.

— Ну, как прошла встреча? — Она села рядом. — Как легендарная Джозефина Квинн?

— Нормально, немного давит.

Тесс вздохнула. Типично мужская черта — не рассказывать никаких подробностей.

— А как само место?

— Потрясающе. Все устроено просто удивительно. У них необычная философия — настоящая индустриальная демократия в действии.

Тесс изумленно слушала. Это не совпадало с тем, что ей приходилось слышать о Джозефине Квинн.

— Правда? Мне-то казалось, что она немного мегера.

Стивену вспомнилось лицо девушки с сэндвичем.

— Ну, конечно, такое впечатление, что на нее нелегко работать.

— Итак, тебе там понравилось. — По крайней мере, это обнадеживает. — А как работа? Они предложили тебе работу?

— Они позвонят мне.

На мгновение показалось, что Стивен собирается что-то добавить, но потом передумал.

— Что? Что ты хотел сказать?

— Ничего особенного. Только то, что получил от поездки сильное впечатление. У Джозефины такая студия… понимаешь, такая студия могла бы быть у настоящего художника. Я стоял там и внезапно ощутил, будто вернулся в детство, в старую студию отца в Нортумберленде. И там я впервые ясно понял кое-что. Мне нужно рисовать, Тесси, так же, как нужно дышать. Мне необходимо выяснить, смогу ли я стать хорошим художником. Стоя там, точно понял одно: я правильно поступил, что ушел из рекламы. Пусть поздно, но буду художником, чем никчемным рекламщиком.

Тесс чувствовала исходящее от него возбуждение, настолько сильное, что казалось, если наклониться к нему, можно согреть о него руки.

— Ты хочешь сказать, что не пойдешь туда?

— Даже если я получу работу, я смогу приступить к ней только в сентябре. Джозефина сделала мне грандиозное предложение: чтобы я пошел учиться в летнюю школу Брайанта. Ее приятель преподает там, и она смогла бы устроить меня туда. Тесс, это было бы великолепно. Я мог бы выяснить, есть ли у меня талант.

Тесс решила не обсуждать сейчас, хватит ли им денег продержаться до сентября, особенно если за курс придется платить.

Элли делала вид, что смотрит телевизор, на самом же деле прислушивалась к каждому слову. Она посмотрела на мать: заметила ли она, что отец помянул имя Джозефины Квинн трижды за время разговора?

Зазвонил телефон. Элли вскочила и побежала на кухню взять трубку. Через секунду она вернулась:

— Это Джозефина Квинн, — объявила она, взглянув на отца, — она хочет поговорить с папой.

Глава 12

Стивен слушал, польщенный тем, что они так быстро приняли решение. Пока Джозефина сообщала условия, на которых они предлагали ему работу.

— Вы дадите мне время подумать? — спросил Стивен, когда она закончила. — Мне бы хотелось посоветоваться с женой.

Тесс стояла рядом выжидая.

— Они попросили меня заняться этим в сентябре, на шесть месяцев, но контракт можно будет продлить, если они увидят, что все идет удачно и проект не завершен.

Тесс кивнула, ей не хотелось давить на него. Это должен быть его выбор.

— Ты же хочешь, чтобы я поработал у них, правда?

— Ну, конечно, тебе понравилось место и люди. И знаешь, это чертовски облегчит нашу жизнь, мы сможем скопить немного денег до тех пор, пока ты не станешь вторым Пикассо.

Он взял ее за руку:

— Да, ты абсолютно права, моя мудрая дева.

— Не надо соглашаться на эту работу, если не хочешь, пап. — Они обернулись — в дверях стояла Элли, сжимая в руках красный пластиковый буклет. — Я откладывала все деньги, которые дед дарил мне на дни рождения и на Рождество. Можете забрать их. Здесь почти три тысячи фунтов.

Стивен обнял ее, растроганный, и прикоснулся к ее милому лицу, сияющему над потрепанной одеждой:

— Но я совершенно не хочу лишать «Оксфам» половины его доходов. Ты могла бы накупить кучу старых вещей на три тысячи. — Он поднял трубку телефона. — Алло, Джозефина. Мы всё обсудили. Спасибо за предложение. Я буду счастлив принять его.

–. Хорошо. Кстати, я уже переговорила со своим другом в Брайанте. Он предлагает вам пройти собеседование, если вы хотите. Его зовут Слоук Хервард.

— Здорово, — Стивен почувствовал прилив возбуждения. — Я позвоню ему.

Тесс, напевая, быстро убиралась в гостиной, прежде чем пойти в спальню вслед за Стивеном. Она взбила подушки, посмеиваясь над собой. Когда-то она дразнила мать за это, а теперь вот сама делает то же самое. Почему, в конце концов, мы все превращаемся в своих мам, как бы мы ни восставали против них? Она в точности, как ее мать, честно хранила промасленную бумагу в холодильнике. Но у нее никогда не хватало времени печь пироги. И когда она ругала Люка за то, что он ставит бутылку с молоком на кухонный стол, в ее голосе слышалась возмущенная интонация ее матери.

Впервые за последние недели Тесс расслабилась. Ее сбережений хватит как раз до сентября, а потом Стивен начнет зарабатывать. Ничего страшного, если им придется поэкономить. Ей становилось спокойно от одной только мысли, что Люку и Элли не надо будет менять школу и что они останутся в этом доме, который так любят.

Она задернула шторы и отправилась спать, не заметив, что Люк передвинул маленький столик, который обычно стоял у дивана, чтобы класть на него пластиковых борцов. Столик грохнулся на пол, увлекая за собой маленькую бело-синюю китайскую вазочку. Эту вазочку много лет назад извлекли из затонувшего корабля, и она была одной из немногих вещей, оставленных ей бабушкой.

Наклонившись над осколками, Тесс убедилась, что вазочку уже не удастся склеить, оставалось только надеяться, что это не станет дурным предзнаменованием.

— Вы имеете какое-то отношение к Джулиусу Джилфилану, так ведь?

Стивен чувствовал враждебность, исходящую от человека, сидящего напротив. Слоук Хейвард явно относился к тем, кто не одобрял творчество старины Джулиуса. По правде говоря, Стивену это нравилось.

— Очень отдаленное, — солгал он.

Слоук бросил взгляд на письмо, лежащее перед ним. Он не любил этих перебежчиков из рекламы, особенно если они имели отношение, хотя и отдаленное, к великим старцам в живописи. Это заставляло их казаться значительнее, чем они были на самом деле. Слоук любил в студентах только одно качество — скромность. Три года и без того слишком мало для обучения, по мнению Слоука, целый месяц летней школы уходил только на то, чтобы заставить их забыть все, чему они успели научиться до этого, и превратить их в чистые листы, чтобы Слоук мог писать на них. Иначе все было напрасной тратой времени, считал он. Но, в то же время, Джо Квинн была для школы весьма важна. Он вспомнил, как она вошла в его офис студенткой, когда поступила в Брайант, полная энтузиазма, только что из Девона, с блестящими коричневыми волосами и свежестью деревенской девушки. Все это давно исчезло под круглогодичным загаром.

— Ну, хорошо, мистер Джилфилан, вы зачислены в школу.

Стивен изумленно взглянул на высокого угловатого мужчину с пижонскими баками и мрачным выражением лица, сидящего напротив него за столом.

— Вы что, даже не посмотрите мои работы?

— Все в порядке. У вас отличные рекомендации. Увидимся в августе. — Слоук в первый раз улыбнулся и пожал Стивену руку.

В конце концов, он пообещал ему только место в школе. Он не обещал, что учиться будет легко. Стивен еще пожалеет, что бросил рекламу.

Только на полпути домой Стивен понял, что его курс начнется как раз тогда, когда они планировали поездку в Ирландию. Оставалось только надеяться, что Тесс отнесется к этому с пониманием. В последнее время ей приходится со многим мириться. Он нырнул в «Маркс и Спенсер» и купил ей букет цветов, чтобы смягчить удар.

— Ну, как ты? — Тесс резала лук для соуса к спагетти. Она оглядела букет. — А почему цветы? Ты что-то натворил?

Стивен виновато посмотрел на нее:

— Сама суди. Тебе вначале хорошие новости или плохие? Хорошая новость — то, что меня зачислили на курс.

Тесс отложила нож и поцеловала его.

— Стивен, это же здорово!

— Плохая новость — курс совпадает с нашим летним отпуском в Корке. Я думаю, что смог бы провести там с вами последнюю неделю.

Тесс чуть было не принялась возмущаться, но вспомнила, что он устроился на работу в «Ричмонд и Квинн» только ради нее. Живопись — вот чем он хотел заниматься на самом деле.

— О'кей, — она спрятала разочарование, уткнувшись в цветы, — только держись подальше от обнаженных натурщиц.

Стивен засмеялся, вспомнив чудесную старую деву, которая позировала на их вечерних занятиях.

— Посмотрим, на что я способен.

Июнь и июль Стивен посвящал все свое время исключительно творчеству. Он сводил с ума всех домашних, выискивая модели для себя. Тесс наотрез отказалась позировать, сославшись на то, что слишком занята. Люк с радостью согласился, но не мог усидеть спокойно и двух минут. А Элли как раз проходила подростковую фазу: «Я ненавижу свое тело», и ей была отвратительна сама идея быть запечатленной на холсте. Одна Инга хотела ему позировать. Она сидела часами неподвижно, мечтательно глядя в окно и демонстрируя наилучший ракурс своего профиля. Это приводило в отчаянье Тесс — некому стало заниматься глажкой, уборкой, покупками. Как-то раз Инга настолько погрузилась в свои мечты, что забыла забрать Люка из шахматного клуба и он, оставшись без денег, зайцем поехал домой на метро. Возникла еще одна проблема: почти вся одежда Стивена оказалось в скором времени безнадежно испорченной масляной краской. И тут неожиданно на помощь пришла Элли. В конце летнего семестра она предложила пойти вместе за покупками в отличное место, под названием «Лоуренс Корнер». Меньше чем за час она одела его с головы до ног в армейскую форму, потом отступила назад, чтобы получше рассмотреть результат своих усилий. Нужна последняя, завершающая деталь. Она добавила армейскую бейсбольную шапку, причем надела ее на Стивена задом наперед в стиле «рэп».

В новом наряде он стал выглядеть на двадцать пять лет. Стивен решительно повернул кепку козырьком вперед.

— Трус, — поддразнила его Элли.

— Точно.

— Прекрати. Мы же обещали пойти показаться маме. Вот она удивится.

Тесс понимала, выслушивая клиентку в своем офисе, что многое из того, на что жаловалась эта женщина, было ей хорошо знакомо по собственному браку.

— Когда мы только поженились, это был человек большого полета, а сейчас он плывет по течению. Все друзья моего мужа зарабатывают в два раза больше него. У всех загородные коттеджи или недвижимость во Франции, а мы застряли в том же самом месте, где жили восемнадцать лет назад. Честно говоря, с меня довольно. Как вы считаете, на каких основаниях я могу добиваться развода?

Тесс разглядывала красивое, но весьма недовольное лицо клиентки и думала, насколько отвратительно то, что она говорит.

— Ни на каких, — неожиданно ответила Тесс, застав клиентку врасплох. — У вас абсолютно нормальный брак. Понимаете, в жизни перемешано хорошее и плохое. Он не зарабатывает сто пятьдесят тысяч в год? Но, может быть, он больше занимается детьми, чем все эти ваши «друзья мужа». Вы когда-нибудь спрашивали детей, кто им нужен: мужчина большого полета или отец, которого они видят рядом каждый день?

Женщина возмущенно замотала головой. Тесс поняла, что все это можно было бы отнести к ней самой. Ей нравилось в Стивене его чувство юмора, непосредственность, способность сильно чувствовать и увлекаться. Она вышла за него замуж не ради его карьеры. Тесс внезапно развеселилась.

— Все, что вам нужно, — это романтический отпуск. Поезжайте куда-нибудь, и уверяю вас — вы измените свое мнение.

Она выпроводила ошеломленную женщину из офиса и наткнулась на Стивена. Он выглядел до смешного молодым и беспечным, похожим на какого-то сантехника. Они с Элли поджидали ее в приемной. Тесс помахала им, провожая клиентку до двери.

— Спасибо, — громко проговорила женщина как раз в ту минуту, когда в комнату вошла Патриция. — Никогда не думала, что приду на консультацию к юристу по бракоразводному праву, и мне посоветуют сохранить брак.

Тесс в ужасе закрыла глаза. Легко представить себе, что Патриция может раздуть из этих слов: отговаривание клиентов от совершения правовых действий, приносящих доход фирме. Еще одна пометка о неблагонадежности. Но Тесс решила больше не думать об этом.

— Итак, куда мы пойдем? — спросила она «водопроводчика» и его подругу. — В «Макдональдс» или «Кентукки Фрид»?

Глава 13

— Сумку уложил? Линейку? Запасные трусы? — Тесс поправила воротник армейской рубашки Стивена и поцеловала его на прощанье.

Он в первый раз шел на занятия в летнюю школу в Брайанте.

Тесс пыталась шутить, но все-таки не могла заглушить двойственное чувство, которое испытывала по поводу новой главы в жизни Стивена. Для него это было началом большого приключения. Тесс искусство и художники всегда казались чем-то далеким, даже подозрительным. Она знала Джулиуса, конечно, но Джулиус был совершенно самодостаточным. Стоило ему начать работать, как он погружался в свой собственный мир и не пускал туда никого, даже Стеллу.

Со Стивеном, чувствовала она, все будет по-другому. Он наверняка будет требовать, чтобы она поняла и разделила его страсть. Но сможет ли она? Готова ли она к этому?

Стивен вышел из метро на Гудж-стрит и пошел в сторону Брайанта. Эта часть Лондона была ему почти незнакома, хотя она считается частью культурного центра города. В пределах нескольких сотен ярдов, в Блумсбери, все было исписано и разрисовано. Почти на каждом доме — голубая табличка, извещающая, какой известный композитор или писатель проживал здесь. Сама школа в Брайанте тоже имела блестящую репутацию. Стивен по-настоящему волновался, впервые после того награждения за рекламу. Казалось, с тех пор прошла целая жизнь, а ведь это было всего шесть месяцев назад.

И вот он здесь, в летней школе Брайанта. Стивен вошел внутрь вместе с другими учениками.

Подростков было немного. Вот был бы кошмар — он один, седобородый, среди толпы таких, как Элли в ботинках «Доктор Мартене». По крайней мере, половина студентов взрослые люди, как он, а один или два — совсем пожилые.

Заметив его колебания, женщина с волосами с металлическим отливом, со складным мольбертом под мышкой, в широких вельветовых брюках и потрепанной соломенной шляпе решила взять его под свое крыло.

— Вы новенький? — пролаяла она.

— А разве только я? — спросил Стивен.

— Вовсе нет. Я прихожу сюда заниматься каждый год, провожу здесь свой летний отпуск. Здесь и на выставке цветов в Челси. Никогда не пропускаю. — Она беззастенчиво ткнула Стивена в бок, показывая ему, куда идти. — Оставляю своего старика в Сомерсете и развлекаюсь три недели. Это гораздо лучше, чем потеть в какой-нибудь дыре, полной отпускников.

Стивен ухмыльнулся. Его явно ждало множество сюрпризов.

— Добро пожаловать в школу изящных искусств в Брайанте. Я Слоук Хейвард, ваш гид и мучитель на следующие четыре недели. — Слоук оторвал свое длинное тело от стула и вырос перед классом. — Итак, первое. Если вы считаете, что знаете что-либо об искусстве, посоветовал бы вам поскорей позабыть это. У нас всего несколько недель, и мне нужно превратить в чистый лист каждого из вас.

— Что, если мы уже проделали какую-то работу и подыскали для себя оптимальный жанр? — спросил человек средних лет с заднего ряда.

— Вам придется попробовать себя и в других жанрах, — резко ответил Слоук, — например, мистер Джилфилан, вон там… — Стивен вскинул голову, услышав свое имя. — Он думает, что круто рисует с натуры, не правда ли, мистер Джилфилан? Так вот, на этой неделе ему не придется рисовать с натуры.

С задних рядов раздались смешки. Он не поверил своим ушам. Слоук даже не потрудился взглянуть на его работы, а теперь вот выставляет его на посмешище перед всем классом. На какое-то мгновение он почувствовал желание встать и уйти. Но, видимо, только этого Слоук и добивался.

Стивен устоял и решил не отвечать, хотя был бы более удовлетворен, нанеся ответный удар. Если Слоук продолжит нелюбезно себя вести, он просто не будет обращать на него внимание и будет гнуть свою линию. Он твердо решил провести здесь время с максимальной пользой, со Слоуком или без — неважно.

— Не волнуйтесь, — прошипела ему леди со стальными волосами из Сомерсета, — он все время выбирает себе кого-нибудь, очевидно, считает, что вы можете выдержать давление.

Стивен поморщился. Если это было одобрение со стороны Слоука, то какой же будет его критика? У него было неприятное предчувствие, что вскоре он это узнает.

Стивен проснулся и, повернувшись к радиобудильнику, понял, что не прошло и недели в Брайанте, а он уже не хочет туда идти. Слоуку потребовалось меньше пяти дней, чтобы разрушить его веру в себя и убить всякий энтузиазм. Бесконечное ворчание этого человека, его придирки и критика походили на китайскую пытку водой. И, возможно, он был прав. Может быть, Стивен и вправду жил иллюзиями?

Он повернулся к Тесс. Можно ли довериться ей? Но она еще спала. Кроме того, у нее были все основания смириться. Вначале он сделал все, чтобы разрушить их налаженную жизнь, а теперь вот снова полон сомнений. Нет, в этом сражении ему предстоит биться одному.

Слоук раздавал кусочки угля для эскизов. Все в студии испытывали неуверенность, не зная, с чего начать. Все, кроме Стивена. Он установил мольберт в самом дальнем углу класса и увлеченно рисовал.

— Хорошо, а сейчас посмотрите на композицию фруктов перед вами и начинайте писать. Лучше всего — широкие штрихи. Смелее, как мистер Джилфилан.

Все обернулись в сторону на Стивена. Просто удивительно, как этот человек ухитрялся сделать комплимент и одновременно нанести завуалированный удар. Ну что ж, Стивен не нуждается в его оценке, плохой или хорошей.

Сегодня утром, лежа в кровати, он решил, что единственный способ пережить весь курс — это не обращать никакого внимания на Слоука.

Пока все рисовали, Слоук смотрел на Стивена. Он знал, что Стивен не любит его. Но в любом случае ему не повредит знать, что в живописи, в отличие от рекламы, нет никакой халявы. Живопись — это прежде всего тяжелый труд, ремесло. Нечего здесь важничать, он, наверно, думает, что умение рисовать у него в генах и что, имея такого высокого покровителя, как Джозефина, он сможет с легкостью всего добиться. Он повернулся к Стивену спиной и начал обходить класс, проверяя, как продвигается дело у других.

Поглощенный смешиванием красок для следующего этапа работы, Стивен совсем позабыл о Слоуке. Смысл сегодняшнего упражнения заключался в том, чтобы закончить картину за один раз, не углубляясь в мелкие детали, и Стивену показалось, что эта техника дает замечательную свободу. Композиция была составлена из слив в керамической чаше, некоторые еще на веточках с листьями, все с чудесным тусклым пурпурным отливом, таким необычным для фруктов. Пока Стивен писал, ему вспомнились сливы, которые он срывал с деревьев в Нортумберленде. Стелла выращивала там сливовые деревья. Лондонские сливы сладкие и спелые, он до сих пор еще помнил их вкус. Улыбаясь, он добавил немного черного к иссиня-пурпурной краске на мольберте.

— О'кей, — Слоук объявил об окончании занятий, — можете оставить свои холсты на месте, чтобы они просохли за выходные. Приходите ровно в девять в понедельник, и мы оценим ваши шедевры. — Он безжалостно ухмыльнулся. — Так что вы сможете хорошенько расслабиться за выходные.

— Желаю вам хорошо отдохнуть, — весело сказала Стивену его новая знакомая. — Вас, по крайней мере, ждут домашние, они-то уж смогут вас отвлечь. А все мои давно покинули родное гнездо. Остались только я и мой старик. И мы до смерти надоели друг другу.

Стивен помог ей открыть дверь. Она совершенно права. Приободрившись, он направился домой.

— Господи, мам, ты не видела прыщ Люка? — восторженно спросила Элли мать.

Тесс резала овощи на кухне.

— Да что ты говоришь, Элли? — Тесс состроила гримасу. — Только не сейчас, когда я готовлю ужин.

Люк сидел за кухонным столом и обреченно разглядывал себя в косметическое зеркальце Тесс, разместившееся на тетрадке с домашним заданием по физике.

— Завтра в школе дискотека, — стонал Люк, — я буду как прокаженный. Шарлотт Джонсон и не взглянет на меня!

— Я дам тебе свой маскирующий карандаш, — предложила Тесс, — никто ничего не заметит.

— О мам, ну не говори глупости, конечно, они все заметят.

Тесс с облегчением вздохнула, услышав, как хлопнула входная дверь внизу. Это, должно быть, Стивен. Сейчас он разрешит семейный кризис.

Он вошел в кухню и поцеловал ее.

— Что с Люком? — Он показал на сына, скорбно склонившегося над столом.

— У него прыщ размером с отель «Ритц», — радостно сообщила Элли.

Стивен подавил улыбку, вспомнив, как тяжело быть подростком.

— Да брось ты, старик, это же увеличительное зеркало. Конечно, твой прыщ выглядит в нем больше. Переверни зеркало, и он уменьшится.

Но, к несчастью, Люк смотрелся с нормальной стороны, стоило ему перевернуть зеркало, и прыщ вырос, как гора.

— Так даже хуже!

— Ага, в таком случае поможет только одно. — Стивен залез в ящик стола и вытащил оттуда устрашающий штопор. Люк отпрыгнул от стола и попятился к двери.

— Все в порядке, пап. Я намажу его маминым карандашом. — Он выбежал из комнаты и помчался в ванную, оставив всех корчиться на кухне от смеха.

— Все в порядке? — спросила Тесс, вытирая с глаз слезы. — Мне показалось утром, что тебе надоели твои занятия.

— Да, немного, — признался Стивен, — но ничего такого, что не могла бы уладить порция семейной возни.

Занятия должны были начаться рано утром в понедельник, поэтому Слоук решил быстро осмотреть студию перед тем, как уйти. Он знал: Мэй, уборщица, очень сердилась, когда холсты оставляли сушиться, они постоянно сражались из-за этого — вот уже двадцать лет. Если мольберты были разложены, ей требовалось в три раза больше времени для мытья пола. Она мстила ему, выбрасывая тюбики с самой дорогой краской — фиолетовым кобальтом. Не забыть бы их убрать. Дешевые краски ее не интересовали.

Слоук начал осмотр. Он не любил подолгу стоять перед каждой картиной. Первое впечатление, — считал он, — всегда правильное. Неплохо, в общем. Одни слишком робки — но чего ожидать от первой попытки писать маслом? Другие буквалистски подробны, не дают проявиться чувственности спелых плодов.

Дойдя до последнего ряда, он обнаружил, что Стивен сознательно повернул свой мольберт к стене, словно пытаясь защитить его. Слоук развернул мольберт и взглянул на картину. К его неудовольствию и удивлению, работа Стивена намного превосходила все остальные. Сливы в глазурованной керамической вазе сияли на темном фоне драпировки — труднодостигаемый эффект. Плоды вышли как настоящие, можно было ощутить их спелый запах. Это была живопись, ничего общего не имеющая с фотографией. Слоук с минуту созерцал ее, потом подошел к папке с предыдущими работами, которые студенты должны были оставить в классе. Он открыл работы Стивена и посчитал их — примерно двадцать. Несколько натюрмортов, какие-то зарисовки молодой белокурой женщины в различных позах, цветы, по-видимому, дизайн упаковки для каких-то духов, и два или три рисунка с натуры. Все талантливо, но последний рисунок надолго приковал к себе его внимание. На нем была изображена Оливия Дарлинг. Тридцать лет назад она была лицом артистического мира. Всем хотелось нарисовать ее, и всем хотелось затащить ее потом в постель. И большинству это удавалось, даже Слоуку однажды удалось — тогда девятнадцатилетнему, подающему надежды студенту. Он закрыл глаза, вспоминая ту ночь, тогда Оливии было, наверно, уже сорок пять лет: побитая жизнью, но все еще прекрасная, она позволила ему любить себя и осторожно показала, не унижая его нежную гордость, как доставить женщине наслаждение.

Он снова взглянул на рисунок. Он не видел ее, наверно, лет пятнадцать и слышал, что она позирует сейчас где-то на вечерних курсах. Боже мой, ей, должно быть, больше семидесяти! Но Стивен точно уловил ее дух. Крайне смущенный, Слоук почувствовал вдруг нежность, от восхищения слезы навернулись ему на глаза. Надо будет обязательно поговорить со Стивеном в понедельник. Извиниться перед ним.

Утром в понедельник едва Тесс успела снять пальто, как примчалась Жаки с новостями: Вилл Кингсмилл искал ее и хочет встретиться сегодня днем.

— Он сказал, о чем хочет поговорить? — Тесс скинула пиджак. Зачем ей вообще носить пиджак в августе, непонятно. Жаки была одета куда разумнее — в льняные шорты и топ.

— Да, сказал! — Жаки свирепо оскалилась.

— Ну, и что?

— Он сказал: «Я бы хотел поговорить с ней по поводу этого партнерства».

Тесс плюхнулась в кресло:

— Не может быть! — Она испытывала облегчение. Если ее сделают партнером, ей значительно повысят зарплату, а значит, денежные трудности будут преодолены.

— Почему бы тебе не дать мне десятку, — сказала Жаки, вручая Тесс ее сумку, — я выскочу из офиса и куплю какого-нибудь шипучего вина. Кажется, сегодня мы будем отмечать твое назначение.

— Да, точно! — Тесс дала ей двадцать фунтов. — Не стоит мелочиться в такой день. Возьми две бутылки.

— Ну, что ж, очень хорошо, — провозгласил Слоук, когда все учащиеся вошли в студию. — Я бы хотел поговорить с каждым из вас, но сразу должен сказать, что планка высока. — Раздался удивленный гул. — Я не хочу сказать, конечно, что Стенли Спенсеру пора позаботиться о своей репутации, но вы, по крайней мере, пытаетесь рисовать то, что чувствуете и видите. Мои поздравления.

Слоук добрался до ряда, где рисовал Стивен, только через час. Тот дал себе слово не обращать внимания на мнение Слоука, однако не мог не чувствовать все возраставшее напряжение по мере того, как его учитель подходил ближе. Стивен немного отступил, чтобы дать ему приблизиться к картине.

— Очень хорошо, — сказал Слоук, — я уже видел ее в пятницу. — Он молча вручил Стивену книгу — воспоминания об уэльском пейзажисте сэре Гриффите Вильямсоне его сына Давида Вильямсона, одного из великих художников-абстракционистов двадцатого столетия.

Стивен в замешательстве смотрел на Книгу.

— Я должен извиниться перед вами. — Слоук, казалось, ничуть не смущался, признаваясь, что был неправ, перед целым классом изумленных учеников. — Вы талантливы. Мне понравился натюрморт, но не до такой степени, как ваш рисунок Оливии Дарлинг. — Стивен, не понимая, глядел на Слоука. — Это старая женщина на ваших вечерних курсах, я ее знал когда-то. — Слоук снова взглянул на подарок, и внезапно понял его смысл: отец и сын, оба художники. Стивен посмотрел на него.

— Я подумал, что это может быть важно для вас. Они оба были блестящими художниками, каждый по-своему. Я знаю о Джулиусе, как видите. Поэтому и стал предвзято судить о вас. Я был не прав.

Стивен открыл книгу. Слоук, конечно, сварливый мешок с дерьмом, но, по крайней мере, умеет извиняться.

Когда Тесс постучала в дверь Вилла Кингсмилла, она ожидала увидеть улыбающееся лицо, но Вилл взглянул на нее как-то смущенно, впуская ее в свой кабинет и усаживая напротив себя. Тесс благоразумно спрятала улыбку, не вполне уверенная, понадобится ли она снова. Он заговорил, и резкость его тона напомнила ей сестру-хозяйку в школе, когда той приходилось давать детям особенно противное лекарство.

— Слушай, Тесс, как ты знаешь, мы предполагали взять нового партнера. В действительности, мы бы хотели создать несколько мест. Но сейчас тяжелые времена, и мы не можем себе этого позволить. Мы не готовы создать более одного места. — Он встал и начал расхаживать по кабинету, чтобы она не могла видеть его лицо. — К сожалению, у нас имеется два выдающихся кандидата на это место. Ты и Патриция Грин. Мы вместе с другими партнерами долго обдумывали ваши кандидатуры и пришли к выводу, что есть только одно решение. — Он остановился и, обернувшись, взглянул на нее. — Мы бы попросили вас помочь нам. Мы бы хотели, чтобы вы поделились с нами вашими соображениями: каким вы видите Кингсмилл через десять лет? — Его нечестность привела Тесс в бешенство. Итак, Патриция была права.

— Несколько месяцев назад вы уверяли, что сделаете меня партнером.

— При благоприятном исходе дел. Но, пойми, сейчас не лучшие времена. Мы выкарабкиваемся из самого тяжелого кризиса за последние тридцать лет. Юридические компании тяжело пострадали.

— Вы говорите, как тори, собирающиеся объявить о повышении налогов, — цинично заметила Тесс.

— Слушай, Тесс, я на твоей стороне, но другие партнеры хотят дать возможность выступить также и Патриции. Следующие десять лет будут решающими для нашей компании, и мы должны сделать правильный выбор.

— И когда же это произойдет?

Вилл Кингсмилл вздохнул с облегчением:

— Я так и думал, что ты сочтешь это разумным. В середине сентября, когда все будут расслаблены после отпусков. У тебя есть пять недель.

Пять недель, три из которых она собиралась провести, отдыхая, на пляжах Корка. Здорово.

— Я уверен, победит лучший. Постарайся не видеть во всем только мрачную сторону. Ну, по крайней мере, вы обе женщины, — добавил Вилл.

Да, Тесс испытывала по отношению к Патриции что угодно, только не сестринскую любовь.

Тесс поплелась назад в свой офис. Жаки поджидала ее с бутылкой вина и двумя бокалами. Она взглянула на Тесс и опустила бутылку:

— Что случилось?

— Он предложил мне соревноваться, как чертовой Порции в «Венецианском купце», с тупой Патрицией Грин.

— О, Тесс, так вот почему она ошивалась в бухгалтерии!

Тесс успела совсем позабыть об этом. Внезапно она почувствовала злость на Патрицию. «Совсем обнаглела!»

— Ну, мы ей покажем, правда? — Тесс наставила бутылку шампанского на фотографию сотрудников Кингсмилла с Патрицией впереди. Пробка выстрелила точно в цель.

Но, вернувшись домой, Тесс растеряла весь свой боевой задор. Она не имела ничего против богатых клиентов, с которых получала хорошие деньги. Но разве пять лет она изучала законы только для того, чтобы обслуживать богачей? И без того хватает юристов, которые хотели бы работать только на них. Менее удачливым тоже нужны хорошие адвокаты. Тесс вздохнула. Да, на ее стороне будет право, на стороне Патриции — экономика. А после кризиса экономика чаще всего побеждает. Ее настроение отнюдь не улучшилось, когда она споткнулась о три холста, которые Стивен только что загрунтовал, чтобы начать работать, и выпачкала костюм. Она стояла в прихожей, проклиная все на свете.

Появился Стивен, пропахший краской, полный энергии, сияя от радости при виде Тесс. Наконец-то он расскажет ей, как переменился к нему Слоук.

— Тесс, любимая, извини, давай я почищу скипидаром. — Он умчался в комнату и, вернувшись, сел на колени у ее ног, счищая белую краску с края ее юбки. Слезы бешенства и разочарования потекли по ее лицу.

— Тесси, что случилось?

— Ничего. Это на работе… Вилл Кингсмилл вызвал меня сегодня поговорить о партнерстве. Я была уверена, что Вилл предложит его мне, но он передумал.

Стивен поднялся и обнял ее:

— Так ты не получишь его?

— Не так все просто. Я должна соревноваться за него с Патрицией Грин.

— Ну, в таком случае все в порядке! — Он радостно стиснул ее в объятиях. — Ты собьешь с нее спесь. Ты же потрясающий юрист и блестящий адвокат. И ты по-настоящему заботишься о клиентах. Запомни поговорку: чем огорчаться, лучше поквитаться. Дай-ка я расскажу тебе анекдот. Почему За За Габор — такая отличная домохозяйка?

— Я не знаю, почему За За Габор — такая отличная домохозяйка.

— Потому, что всякий раз, когда она разводится, она отсуживает себе дом очередного мужа. — Тесс громко рассмеялась этой детской шутке, и они обнялись. — Это Люк мне рассказал. Слушай, он еще целый час просидит в ванной, разглядывая свой прыщ, Элли делает уроки, а Инга присмотрит за ними. Давай прогуляемся куда-нибудь, поедим пиццу. И не говори, что мы не можем себе этого позволить.

Как хорошо ощущать, что рядом — муж.

— Знаешь что, гулять так гулять, — улыбнулась она. — Давай возьмем каждому по пицце.

— Мои поздравления, Джо! Ты сделала это! Джозефина поставила на стол открытую бутылку вина.

— Сделала — что?

Слоук вдохнул запах жасмина, в изобилии растущего в саду на крыше лондонского дома Джозефины.

— Ты открыла нового победителя — Стивена Джилфилана. Он многого бы достиг, и не имея своего имени. Хотя, конечно, имя не повредит.

Джозефина, взволнованная, довольная, взглянула на него. У нее и в самом деле хорошее чутье.

Она раздвинула заросли душистой жимолости в своем саду и протянула ему бокал вина.

— Как его успехи?

— Замечательно. Он прекрасно выдержал неделю ломки эго.

— Слоук, почему ты так ведешь себя с людьми?

— Потому что живопись — грубое занятие. Чтобы выжить в мире искусства, надо иметь сильное эго. Я только слегка испытываю их на прочность.

— Со Стивеном надо осторожнее. У меня возникло впечатление, что он сейчас особенно раним.

— А разве это не его обычный стиль? — Слоук коснулся своим бокалом ее бокала.

— Слушай, мне кажется, что у тебя возникло не совсем правильное представление о Стивене и обо мне.

— А, — Слоук скривил рот, — понимаю. Ты проявляешь чистый альтруизм по отношению к нему.

— Прекрати, Слоук, я помогаю многим художникам, ты это знаешь.

— Да, но не все так привлекательны, как Стивен Джилфилан, не так ли?

Джозефина прищурилась. Этот Слоук иногда бывает просто невыносим.

После того как Слоук ушел, Джозефина долго стояла под душем. Она ненавидела Лондон в августе. Ночи — душные и тяжелые, ей не хватало речного бриза, овевающего ее спальню в Винчестере.

Выйдя из душа, она снова испытала чувство удовлетворения. Она, единственная из всех, увидела в Стивене дар художника. Увидев его впервые, она сразу же поняла, кто он и против чего восстает.

Его скучная жена-юристка, наверно, осталась бы довольна, если бы он всю свою жизнь продолжал делать рекламу кукурузных хлопьев, лишь бы платили. Она, конечно, и понятия не имеет, насколько глубок Стивен. Джозефина чувствовала, что все, что ему нужно, — это осторожное взращивание его таланта. Через месяц он получит это, когда придет работать сюда, в «Ричмонд и Квинн».

Она вытерлась перед запотевшим зеркалом. Потом скинула полотенце, оглядела себя и улыбнулась. Может быть, она еще будет позировать ему. Глядя на свое тело, она медленно положила руку на грудь и начала ласкать ее. Но тут внезапно пар на зеркале рассеялся, словно возвращая ее к реальности. Стивен Джилфилан женат, у него семья. Скоро он будет ее подчиненным, это чисто деловые планы. О чем это она размечталась?

Глава 14

Слоук Хейвард наблюдал из-за плеча Стивена, как тот выстраивает колорит пейзажа. Работа была еще не закончена, и в ней было немало погрешностей, обычно свойственных новичкам. Но что-то в ней необыкновенно волновало Слоука. Ее оригинальность. Можно довести рисунок до совершенства, несравненно труднее — придать ему печать индивидуальности. Пейзаж не был похож ни на какой другой, — и это не результат техники или мастерства. В картине было подлинное чувство.

— Неплохо, Стивен, совсем неплохо. Из тебя может получиться художник, если ты не будешь таким самонадеянным.

Стивен улыбнулся:

— Ну, пока вы рядом, это мне не грозит. Знаете что, может мне взять его домой и показать Тесс? Мне бы хотелось, чтобы она увидела, как я продвигаюсь, и я мог бы закончить его за выходные.

Слоук не привык к подобным просьбам. С другой стороны, не было причины отказывать.

— О'кей, — кивнул он. — Я могу подвезти тебя до Челси Артс Клуба, при условии, что ты купишь мне выпивку. Оттуда ты сможешь дойти пешком.

Стивен жил всего в миле от Челси Артс Клуба вниз по Кингс Роуд, но ему никогда не приходилось там бывать. Он был совершенно очарован его тусклой дешевой атмосферой. Неожиданно он обнаружил там Оливию Дарлинг. Она сидела в углу, курила свои «Галуаз» без фильтра и клянчила выпивку у яппи, постепенно наводнявших кафе.

Слоук провел его через большую гостиную. Темно-зеленые стены были сплошь завешаны картинами девятнадцатого и начала двадцатого столетия. Над большим общим столом висела картина, приковывающая взгляд, относящаяся к более раннему периоду — к началу девятнадцатого века, возможно. На ней была изображена молодая женщина, она как будто предлагала свое нагое молочно-белое тело богато одетому мужчине, отвергающему ее.

Слоук улыбнулся:

— Ее называют «Сборщик ренты». Типичный капитализм, правда? Не способен видеть красоту. Деньги — вот все, что его интересует.

Они прошли в сад. За белым столом на лужайке в одиночестве сидел пожилой человек в большом черном пальто и старой фетровой шляпе.

— Кто это? — прошептал Стивен. — Должно быть, художник?

— О, это, — Слоук с презрительным видом отхлебнул свой «Бушмилл», — букмекер.

Спустя час Стивен собрался уходить. Он взял свою картину и пошел ловить такси, но как раз в эту минуту тучи, весь день висевшие над городом, разразились ливнем. Началась гроза. Беспокоясь за свою картину, Стивен вернулся в клуб и попросил приветливую девушку в приемной присмотреть за ней, пока он ловит такси. Нельзя нести ее домой в такую погоду.

Наконец Стивен высмотрел такси и попытался остановить его: еще минута — и все такси в Лондоне будут заняты. Он метнулся назад в клуб и обнаружил, что букмекер в огромном пальто поднес его картину к свету.

— Как вас зовут? — требовательно спросил он, и не думая извиняться.

Стивен раздраженно, боясь, что машина уедет, не дождавшись его, ответил. Старик бросил на него быстрый взгляд, будто Стивен только что отмочил забавную шутку.

— Хорошая картина, я разыщу вас. — Он вышел в дверь, которую продолжал придерживать Стивен, и скользнул в такси.

Стивен в бешенстве понял, что опоздал. Он снова вошел внутрь и, покорившись судьбе, улыбнулся девушке.

— Вы должны быть польщены, — поздравила она его. — Он не часто говорит такое. Считает, что большинство художников — просто дерьмо.

Стивен смутился:

— А кто он?

— Я думала, что все его знают. — Девушка, казалось, искренне удивилась. — Это Бен Грейнстон.

Стивен тут же забыл о такси и о своем недовольстве. Бен Грейнстон был вторым по известности художником после Джулиуса Джилфилана.

Тесс нечасто следовала советам своей матери, но сегодня она решила послушаться Димфну. Разбирая бумаги на столе, прежде чем приступить к ответу на вопрос, чем будет заниматься фирма «Кингсмилл» через десять лет, она задумала подсчитать свои благословения. И, довольная собой, решила, что их у нее намного больше, чем у Патриции Грин.

Она взглянула на часы: почти уже шесть часов. Пора домой. Но в это время Жаки возникла в дверях.

— Извини, Тесс, но здесь одна дама… — Жаки повернула голову, и Тесс заметила седую женщину, сидящую в приемной. — Она говорит, что проделала долгий путь из Манчестера, чтобы найти толкового юриста.

Тесс открыла рот, чтобы запротестовать: только не сейчас, она по уши в работе, должна готовиться к своему состязанию, а кроме того, собирается уехать в Корк на три недели, но тут заметила, что Жаки старательно прячет улыбку.

— И… — подсказала она.

— И она познакомилась в электричке с вашей матерью, — ответила Жаки, не глядя в глаза Тесс. — Ваша мать посоветовала ей ни к кому не обращаться, а ехать прямо в Лондон и передать вам, что вы обязаны ей помочь. Что вы — именно тот юрист, который ей нужен. Она так и сделала.

Тесс возвела глаза к небу. Она живо представила себе эту ситуацию. Как это похоже на ее мать. Димфна оценивала все свои поездки по качеству бесед, которые ей удавалось затеять с незнакомцами.

В то время как Тесс предпочитала прятаться за романом или экземпляром «Мери-Клер», ее мать считала, что поездка удалась, если всю дорогу ее «Мир женщины» оставался закрытым.

Как журналист, составляющий колонки сплетен, она выискивала во всем вагоне двух или трех пассажиров, охотно раскрывающих душу после пятиминутного знакомства.

Скорее всего, у дамы, ожидающей ее, был какой-нибудь проблемный сосед рядом с ее роскошной недвижимостью или, возможно, финансовый консультант, запутавшийся в инвестициях. В любом случае это наверняка вне сферы компетенции Тесс. Может быть, все, что надо будет сделать, — это выслушать ее и указать правильное направление или более подходящего юриста. Тесс опустила портфель.

— Я думаю, тебе лучше привести ее. А, Жаки?

— Да, Тесс?

— Сделай милость, перестань хихикать.

Жаки ввела даму.

— Тесс, это миссис Эйлин Макдональд.

Тесс встала и протянула ей руку. Женщине было около шестидесяти, хорошо одетая, в платье цвета морской волны, в цветастой шляпе, более подходящей для регаты в Хэнли, чем для визита к юристу. Но по ходу их беседы Тесс заметила некоторые выдающие ее детали.

Ее одежда, вообще-то хорошего качества, была слегка потрепана и нуждалась в химчистке, туфли давно не были в ремонте, а сумочка — из тех ужасно маленьких коробочек, которые так любит королева-мать, — обнаружила дырку в подкладке, когда ее открыли, чтобы достать документы. Миссис Макдональд явно не была богата, но тщательно это скрывала.

Тесс слушала историю, которую ей рассказывали уже десятки раз. Замужем за одним человеком вот уже тридцать лет, с четырьмя детьми, сейчас уже взрослыми, ее муж убежал с женщиной моложе ее, а затем подал на развод. Против ее воли.

— Поскольку он выяснил, что ему придется ждать два года, он попросил меня дать ему развод на основании супружеской измены. Но я вовсе не хочу разводиться. У меня положение в обществе, я не могу не заботиться о своей репутации. Если я обвиню его в измене, уже через десять минут об этом будут судачить во всех бридж-клубах. Я сказала: «Почему бы тебе самому не обвинить себя в измене?», но он говорит, что это невозможно. Я должна сделать это сама. Правда?

Тесс кивнула.

— Да, боюсь, он прав. Но вы можете не давать развода, пока он не предложит приличную финансовую компенсацию.

— Вы не знаете моего мужа, — мрачно сказала Эйлин. — Он уже закрыл наш совместный счет, забрал все деньги из строительного общества и перевел их бог знает на сколько банковских счетов в Женеве. Он безжалостный человек, мисс Брин. Знаете, сколько он мне оставил? Двести сорок фунтов в год.

Тесс злилась все больше и больше. До какой подлости могут дойти мужчины, если решат развестись.

— И вот, — в голосе Эйлин звучало негодование, — он нанял толкового молодого адвоката, — она взяла сумку и вытащила письмо. — Его зовут Леонард Сейвори, вы слышали о нем?

Тесс чуть не поморщилась. Леонард Сейвори был самым отвратительным и самым преуспевающим юристом по разводам в Лондоне.

— Вы знаете его? Ему бы вполне подошло имя Леонард Ансейвори после его вчерашнего звонка мне.

Тесс была шокирована: все-таки этот человек был настоящим профессионалом.

— Что он сказал, миссис Макдональд?

— Он сказал, что, поскольку мне не удалось нанять приличного адвоката и я могу рассчитывать лишь на бесплатную юридическую помощь, лучше сразу сдаться.

Тесс почувствовала растущее бешенство. Как он посмел угрожать пожилой женщине в таком уязвимом положении! Но, к сожалению, он прав. Воспользовавшись бесплатной юридической поддержкой, она, скорее всего, получит неопытного или неумного адвокату. Если, конечно, Тесс не займется этим делом. Тесс на мгновение закрыла глаза. Иметь оппонентом Леонарда Сейвори — этот процесс мог бы стать настоящим юридическим кошмаром. У мужа, очевидно, нет недостатка в средствах, у жены ни гроша. Можно биться за правое дело и все равно потерпеть поражение. «Кингсмилл» тоже проиграет в итоге. Для них этот случай абсолютно невыгоден с экономической точки зрения. И главное — это в то время, когда Патриция наблюдает за каждым ее шагом. Она должна отказаться. Но вот — эта женщина, сидящая напротив, она явно едва сводит концы с концами, старается держаться на плаву, а ее муж тем временем, возможно, совершает круиз по Средиземному морю. Тесс не могла успокоиться. Для большинства женщин развод — трагедия. Но взять это дело — равносильно профессиональному самоубийству. Так что же делать? Тесс решила, что именно в этом случае просто необходимо быть рациональной.

— Послушайте, миссис Макдональд, я очень сочувствую вам в вашем положении, поверьте.

— Как чудесно, что ваша мать порекомендовала мне вас, — прервала ее миссис Макдональд, — вы — настоящая спасительница. Она сказала, что вы всегда заступались за слабых, всегда, еще в школе, — ее взгляд смягчился. — Знаете, она очень гордится вами.

Тесс почувствовала, как улетучивается вся ее логика. Она и не подозревала, что ее мать гордится ею. Все, что она ощущала когда-либо, — это постоянное неодобрение того, что она делала. Образ матери, вечно занятой, суетящейся в своем небогатом муниципальном доме, поглощенной проблемами с внуками и беспутными мужьями дочерей, внезапно вызвал у Тесс неясность и сожаление. Они так давно не виделись.

Будет она партнером «Кингсмилла» или нет, неизвестно, но она не может предать свою мать.

— Хорошо, миссис Макдональд, я буду представлять ваши интересы на суде.

Миссис Макдональд встала со своего места:

— Я сразу поняла, что вы возьметесь за это, — она крепко пожала руку Тесс, прядь седых волос выбилась из-под шляпы. — Я прекрасно разбираюсь в людях — сразу увидела: вы — боец. Мы покажем этим мерзавцам! Правда! Они не могут так обращаться с нами только потому, что мы женщины. — Теперь она выглядела совершенно по-другому, она перестала быть тем подавленным существом, которое вошло в ее кабинет пятнадцать минут назад. — Кстати, можете звать меня просто — Эйлин, — добавила она.

Тесс тоже встала и понимающе рассмеялась. Она поняла, почему ее мать так тепло отнеслась к Эйлин Макдональд. Может, она еще получит удовольствие от этого дела…

Тесс едва успела войти в дом, как на нее набросился Стивен, забрал портфель и потащил в гостиную, где Элли, Люк и Инга послушно сидели рядком перед мольбертом. На мольберте стояла картина, закрытая посудными полотенцами с рекламой радостей Евро-Диснея, — Стивен делал когда-то для них рекламу.

Стивен картинно взмахнул рукой, сдернул полотенце и открыл пейзаж:

— Итак, что вы думаете?

— О, папа, просто фантастика! — закричала Элли. — Какая потрясающая глубина цвета, как тебе удалось этого достичь?

— Я просто строил его постепенно.

Тесс посмотрела на свою дочь. Живопись была для самой Тесс чужим миром, о котором она знала очень мало, и, конечно, намного меньше, чем Элли. Дома, в Ливерпуле, у них преподавали рисование в школе, но обычно все старались поскорее отделаться от него и заняться чем-то более разумным. Рисование, определенно, не было полезным для жизни занятием.

— Здорово, пап, может быть, тебе даже удастся ее продать! — признал Люк. — И тогда я получу наконец новый компьютер.

— Это чудесно, Стивен, — Инга смотрела на картину с таким уважением, словно Стивен только что обнаружил еще одну грань своей многогранной натуры.

— Тесс? — осторожно спросил он, — а ты что думаешь?

— Это потрясающе, дорогой, — ответила Тесс, понимая, что у нее нет ни чувств, ни слов, чтобы выражаться, как Элли. — Мои поздравления! — Она поцеловала его, смутно чувствуя, что он ожидал от нее большего. И что она словно подвела его.

Теперь, когда все изнемогали от августовской жары, Тесс с облегчением думала, что в конце недели они окажутся в Корке, даже если ей придется некоторое время потратить на подготовку к докладу. Целых три недели вдали от супружеских разрывов и измен. Никаких клиентов, оплакивающих у нее на плече вероломство мужей или распутство жен. Какое счастье! Только уходя в отпуск, Тесс понимала, насколько изнуряющей эмоционально была ее работа. Единственное, что ее огорчало, — так это то, что Стивен присоединится к ним только через две недели. Ну что ж, по крайней мере, сейчас он, кажется, с удовольствием ходит на занятия. И явно делает успехи. Главное — не проговориться Джулиусу.

— Вы взяли все, что нужно? Бикини? Свитера? Крем от загара? Галоши?

Тесс забавляло, как Стивен беспокоится о всяких вещах, необходимых для отпуска на Ирландском побережье. Может быть, у них получилось так много багажа, потому что надо быть готовыми к любой погоде?

— Неплохо бы что-нибудь почитать, — сказала Тесс. — Надо же чем-то заняться в эти одинокие ночи. — Они прогулялись до книжного магазина, и Стивен выбрал журнал «Альманах любовников», дополненный многообещающей наклейкой: «Откровенно сексуальное содержание». — Нет уж, спасибо. — Тесс твердо поставила его назад на полку, к большому разочарованию Люка, и взяла другой журнал. Волна отвратительного запаха синтетических духов пошла от ароматизированного объявления «Потри и нюхай», все просто помешались на них в последнее время.

— А нет ли у вас неароматизированных экземпляров? — спросила она юношу, разбиравшего стопку «Пентхауса» на верхней полке.

— Нет, они все теперь воняют, как кошачья моча. Может навсегда вас отвратить от духов, правда.

За его левым плечом Тесс заметила книгу в глянцевой обложке, озаглавленную «Понимать искусство». Вот то, что надо. Но она постеснялась покупать ее прямо на глазах у Стивена и Элли. К счастью, Люк объявил, что хочет кока-колу, и все решили пойти с ним.

Тесс сняла книгу с полки. Почти двадцать фунтов. Она быстро выписала чек и заметила, что Элли заглядывает ей через плечо.

— Слушай, мам, почему бы тебе не купить «Путеводитель», и все?

Совершенно бесполезно объяснять ей, что она чувствует себя неуверенно в том, что касается искусства. Тинейджеры обычно любят делиться своими проблемами, не представляя, что они могут быть и у тебя. Она сунула книгу в сумку как раз в ту минуту, когда в магазин вошли Люк и Стивен.

— Ты не забыла взять тот дорогой фотоаппарат, который купил тебе папа? — спросил Стивен Элли, передавая ей четыре цветные пленки. Элли кивнула. — Хорошо, ты назначаешься официальным фотографом, я жду от тебя отчет о том, как вы там развлекаетесь. И сними маму, хорошо? — Он подмигнул Тесс. — Как она лежит в ракушках на Каури Бич.

— Пошли, пошли, — сказала Тесс, не обращая внимания на то, что рука Стивена ласкает ее самым некорректным образом. — Объявили наш рейс.

Когда они поднялись над уровнем облаков, тяжесть спала — перед ними под ясным синим небом лежала Ирландия. Элли предсказывала, что к тому времени, когда они приземлятся, небо затянется тучами, но этого не произошло.

Стелла ненавидела водить машину, поэтому поджидала их в аэропорту Корка в такси, и уже к концу дня Люк с рыбацкой сетью в руках мчался по пляжу, чтобы впервые за каникулы искупаться.

Элли сделала единственную уступку сельской местности — вытащила шнурки из своих «Доктор Мартене» и следовала теперь за Люком в темных очках и черном купальном костюме из лайкры, расстроенная тем, что ее единственными зрителями были лишь собственная мать да пара чаек.

Для Тесс это место было самым близким к небесам. Так она представляла себе рай. Она разложила полотенце на узкой полоске песка, в окружении скал и дюн, и вздохнула от счастья. Хорошая погода простояла две недели. Раннее купание, обильный завтрак, солнечные ванны или, в случае Люка, лазанье по скалам, бокал очень хорошего шампанского перед ланчем, которое неизменно открывал Джулиус, к великому раздражению Стеллы, отдых, купанье, снова лежание на пляже, выпивка, обед. Даже Элли была убаюкана этим ритмом, а в тот самый момент, когда Тесс заметила, как сгущаются тучи подростковой скуки, из замка Слейн прислали приглашение на концерт. Элли была в восторге.

Превосходный хозяин, Джулиус, хоть и продолжал свои занятия, но всегда приветливо встречал их, ненадолго отвлекаясь от работы.

Стелла была, как всегда, более далека, но после восемнадцати лет жизни с ее сыном Тесс принимала это как данность. По-настоящему Стелла оттаивала, только когда общалась с Элли.

Десять дней пролетели незаметно. Тесс лежала на своем любимом месте, в дюнах, спрятавшись от досужих взглядов, прислушиваясь к жаворонку, взмывавшему вверх над пшеничными полями и устремлявшемуся прямо к морю. Она подумала, что в Ирландии солнце светит в августе по-особому, как нигде на земле. В отличие от Греции или Испании, здесь оно сохраняет мягкость. Привыкшие к дождю, люди раскрываются, как цветы, когда светит солнце. Тесс чувствовала, что с ней самой происходит то же самое.

Только одно омрачало горизонт. К явному разочарованию Стеллы и Джулиуса, Стивен не приехал. Не имея возможности сказать правду, Тесс ссылалась на его занятость, но все ее оправдания звучали неискренне. Джулиус и Стелла решили, что он просто не захотел приехать, и несколько раз, читая обиду в их глазах, Тесс чуть не призналась. Но останавливалась как раз вовремя: Стивен должен сам все рассказать им. И скоро он приедет. Она вспомнила его гибкое тело в тот день на Каури Бич и почувствовала внезапное желание. Видение любовной игры предстало перед ней, никак не соответствуя благочестивой ирландской земле. Все, что она хотела бы сделать с ним. И даже больше. Все, что он мог бы сделать с ней… Она перевернулась на живот и зарылась лицом в песок, чтобы заглушить тоску по нему. Как непохоже на их домашнюю жизнь, когда секс — часть их повседневной домашней рутины, всего лишь пункт в списке «вещей, которые необходимо сделать», затиснутый где-то между походом в школу и супермаркет.

Тесс, улыбаясь, подумала: вот бы вернуться в размеренный мир Джейн Остен, покой которого, кажется, не возмущался подобными низменными мыслями.

Слоук Хейворд стоял в пустой студии школы в Брайанте, погруженный в такое состояние, которое можно было бы назвать раскаянием. Он совсем не привык этим заниматься и вовсе не был к этому склонен. Это чувство было неудобным, вчера оно не давало ему уснуть ночью и вообще нарушало приливы и отливы его природного цинизма. Причиной его раскаяния был Стивен Джилфилан. За три дня до окончания курса Слоук пригласил Стивена в Челси Артс Клуб на полчаса, чтобы попытаться отговорить его от работы консультантом по дизайну и убедить стать профессиональным художником. Он и не подозревал, как отреагирует Стивен.

Когда Стивен подъехал к клубу, Слоук приветствовал его, как ему казалось, открыто и непредубежденно.

— Вам не нужно идти работать на Джо, вы художник, черт бы вас побрал. С ней произошла та ее история. Она была моей лучшей ученицей, но все забросила ради этой тупой парфюмерной фирмы.

— И ради того, чтобы стать миллионершей, — вставил Стивен с кривой усмешкой. Но все-таки он был удивлен. — Я и не знал, что она занималась живописью. Вот почему она до сих пор так интересуется ею.

Слоук сентиментально посмотрел на свой виски.

— Надо было ее видеть: как персонаж из «Сидра с Роузи», прямо из Девона, наивная до черта, никакого представления о теории. Но она всегда знала, чего хочет, и никто не мог ее остановить. Конечно, она всегда чересчур критически относилась к себе, никогда не была довольна своими достижениями. — В голосе Слоука звучал редкий энтузиазм. — На последнем курсе она познакомилась с Хьюго Ричмондом, и он уговорил ее заняться этой парфюмерной лавкой. — Несмотря на всемирный успех «Ричмонд и Квинн», Слоук все еще считал это решение роковым для Джозефины. — Она пропустила свой дипломный показ ради того, чтобы попасть на какую-то, прости, Господи, коммерческую ярмарку. Она была звездой своего курса, не важно, что она сама думает по этому поводу. Статьи в газетах, предложения от галерей, много чего. Но она уехала в Лилль обсуждать упаковку. — В Лилль! — Слоук считал это крайним оскорблением.

— Каким художником она была? — Стивен не был уверен, что сможет догадаться, к чему Джозефина более склонна— к образной живописи или к сложным абстракциям?

— Колорист. Ваши картины иногда напоминают мне ее. Она любила Матисса, и это за двадцать лет до того, как все это снова стало модным. Она всегда была оригинальной, ни с кем не сравнимой.

Стивен был потрясен. Он и не подозревал, насколько они похожи. Ему не терпелось поговорить с ней об этом. Слоук укоризненно уставился на Стивена поверх пустого стакана.

— А теперь вы делаете то же самое. Не делайте этого, Стивен. Ваше будущее может быть таким же блестящим, как могло бы быть ее. Не часто встретишь такой дар, как у вас. Поверьте мне, я достаточно повидал. Послушайте… — Слоук заколебался, как будто то, что он собирался сказать, застревало у него в горле. — Почему бы вам не поговорить с вашим стариком? Джулиус согласился бы со мной.

К изумлению Слоука, Стивен замкнулся, отвел взгляд.

— Так вот оно что. Может быть не так уж и удивительно. В одной семье не ужиться двум одаренным личностям.

Стивен понимал, что не стоит раздражаться, Слоук сказал это из лучших побуждений.

— Слоук, я не могу позволить себе только заниматься искусством, мне необходимо зарабатывать.

— Послушайте, солнце мое, вам надо бы знать, что по-настоящему важно в жизни. Знаете, к чему я стремился в двадцать один год? Чтобы у меня была немецкая машина и богатая подруга. — Он сделал знак бармену принести еще выпивку. — И вы знаете, чем я кончил? У меня немецкая подруга и велосипед. — Он ткнул пальцем в Стивена. — Есть более важные вещи, чем деньги. Деньги — только в вашем сознании.

Стивен засмеялся и допил вино. Ему пора было возвращаться домой, чтобы закончить картину, над которой он работал теперь.

Первое, что поразило Стивена, когда он открыл входную дверь, была абсолютная тишина. Такая тишина может быть только в доме, который обычно полон звуками семейной жизни. Впрочем, он не чувствовал одиночества. На самом деле он несколько виновато ощутил что-то вроде освобождения. Так вот, остаться одному, при том, что он очень любил свою семью, имело особую прелесть. Если он захочет, сможет работать хоть всю ночь.

Он сделал себе сэндвич и захватил полбутылки виски наверх в комнату, которую использовал как временную студию. Налил немного в первую попавшуюся посудину, чтобы не спускаться вниз, — в красную кружку для полоскания зубов, и засунул кассету с Делиусом в магнитофон. И, наконец, взял в руки кисть.

Когда он писал, то терял чувство времени. Только по тому, сколько виски осталось в бутылке, он смог определить, который час. Судя по виски, должно быть, уже за полночь.

Примерно между часом и двумя ночи раздался стук в дверь. Стивен подскочил от испуга, но потом вспомнил об Инге: конечно же она все еще здесь. Может быть, она заволновалась, почему свет горит так поздно, или решила принести ему чашечку какао. Он открыл дверь. И оказался прав.

Это была Инга. Она стояла с улыбкой Моны Лизы и держала поднос с двумя бокалами вина. Она была совершенно голая.

Глава 15

Стивен раскрыл рот от изумления. Потом расхохотался. Это в точности напомнило ему эпизод из старого фильма, который он смотрел еще мальчиком.

— Прости, Инга, — извинился он, заметив страдальческое выражение на ее лице, — это потому, что ты просто шокировала меня. Ты же знаешь, какие мы, англичане, мрачные типы и, понимаешь, что на самом-то деле я очень счастлив с Тесс.

Все еще стоя в дверях, Инга разрыдалась. Стивен осторожно взял поднос у нее из рук и начал искать для нее какую-нибудь подходящую одежду. Он нашел только старые майки Люка с Фредди Крюгером, обещающим вернуться. Стивен помог Инге надеть ее.

— Теперь мне придется уйти из вашей семьи, — всхлипывала Инга, ее груди тряслись под кровавыми пальцами Фредди.

— Вовсе нет, — успокаивал ее Стивен. — Это будет настоящей бедой для всех нас, если ты уйдешь. Тесс говорит, что ты лучшая помощница по хозяйству из всех, которые работали у нас. — Он подумал, что если Тесс когда-нибудь узнает об этом эпизоде, она будет вынуждена изменить свое мнение. — И Люк не переживет этого. Давай забудем о том, что произошло, хорошо?

— О, спасибо, Стивен! — Инга схватила его руку и горячо поцеловала. — Что ж пойду в одиночестве смотреть TV. — И, выпрямившись во весь свой немалый рост, побрела в свою комнату.

Стивен облокотился о мольберт и допил виски. Да, хватит на сегодня впечатлений. Позабыв вымыть кисти, он поплелся в спальню, растянулся на кровати и заснул не раздеваясь, отчасти из соображений безопасности.

Тесс проснулась раньше обычного, надо было вымыть голову и подготовиться к приезду Стивена. Он должен прилететь сегодня днем. Она вскочила с постели и отдернула шторы. Чудесный день. Стянув ночную рубашку, она посмотрела на себя в зеркало. Ее молочно-белая кожа слегка загорела и сияла здоровьем, волосы отросли, вид как у цыганки, ей это очень нравится. Тесс Брин, квалифицированный лондонский юрист, превратилась, по крайней мере на короткое время, в настоящую ирландскую Терезу.

Она взяла купальник со стула, куда бросила его вчера вечером. Море будет холодным, залитым солнцем. Уже завтра Стивен сможет присоединиться к ее каждодневному купанию. Она оглядела постель с кружевными простынями и улыбнулась. А может быть, завтра они просто проведут все утро в постели.

Приблизительно в десять утра Стивен проснулся и с удивлением осмотрел себя. Он спал в одежде, его голова раскалывалась. Постепенно, болезненно, по кускам, перед ним начала восстанавливаться картина предыдущего дня. Слоук. Вино и виски вперемешку. Голая Инга. Паника охватила его. Он должен лететь, в Ирландию сегодня днем и рассказать наконец отцу о своих занятиях живописью. Но как тот на это отреагирует? Джулиус может воспринять это как вызов, Стивен был просто уверен в этом. В его отце был очень силен дух состязательности. И состязался он не в таких вещах, как результаты экзаменов или спортивные достижения, но в таланте. Когда Стивен научился играть в шахматы, Джулиус всегда старался обыграть его. Ему ни разу не пришло в голову позволить Стивену выиграть. Потом, когда Стивен начал играть на пианино, Джулиус решил брать уроки у того же учителя. Это распространялось даже на подружек сына. Не важно, что чувствовал при этом Стивен, но отец никогда не мог удержаться, чтобы не пофлиртовать с ними. Кстати, именно поэтому Джулиус так любил Тесс. Когда Стивен привел ее в их дом в первый раз, Джулиус стал приударять за ней. Тесс выросла в среде, где родители — это родители, и ситуация, когда отец приятеля ухаживает за тобой, немыслима. Она сделала вид, что ничего не замечает, и настойчиво называла его уважительно «мистер Джилфилан», сколько бы он ни повторял: «зовите меня Джулиус». Стивен готов был расцеловать ее за это.

Он закрыл глаза и представил себе то выражение презрения и недоверия, которое возникнет на лице Джулиуса, когда Стивен расскажет ему о своих занятиях. Или того хуже — отец начнет высмеивать его. Стивен понял, что не сможет этого вынести. Пока нет. До тех пор, пока он не уверен в своем даровании. Значит, поездка отпадает. Он был уверен, что если все объяснить Тесс, она поймет: он просто не может сейчас туда поехать.

— Джозефина, как ты, милая? — Слоук уже позвонил в Винчестер и выяснил, что она осталась вчера в Лондоне после поздней деловой встречи. — Не хочешь ли где-нибудь перекусить, прежде чем направишься в Сюррей?

— Винчестер не в Сюррее, — твердо поправила его Джозефина, — он в Хэмпшире.

— О, я идиот. Прости меня. Я совсем теряюсь за пределами Сохо. В любом случае, помнишь, как сказал дядюшка Олдос Хаксли: «Лучше быть уличенным в супружеской измене, чем в провинциальности». На ближайшие час-два я спасу тебя от нее. Ну, что ты думаешь? Я угощаю.

Джозефина, уже собиравшаяся уезжать, была заинтригована. За все годы их знакомства она не могла припомнить, чтобы Слоук хоть раз предложил заплатить за что-либо.

— О'кей, где и когда?

— «Кафе Франка», возле Гауэр-стрит. В час тебя устроит?

— Замечательно.

Слоук уже сидел за большой кружкой, когда Джозефина припарковала свой «мерседес» возле скромного на вид заведения. «Кафе Франка» считалось модным благодаря Брайанту, несмотря на то, что ни его имидж, ни меню не менялись с незапамятных времен. В этом, однако, по мнению Слоука, имелись свои преимущества. Здесь было дешево. Джозефина содрогнулась при одном только взгляде на ресторан. Она живо представила себе грубую лазанью и слипшиеся спагетти. Они, наверно, никогда не слышали о пасте. Не заходя внутрь, она постучала по стеклу и посигналила Слоуку. Неохотно, но без удивления Слоук поднялся.

Через десять минут, расположившись среди элегантных покупателей и семей яппи, выведших в свет своих отвратительных отпрысков, Слоук и Джозефина читали меню в недавно открывшемся модном итальянском ресторане. Слоук побледнел, увидев цены, и надеялся, что на его кредитной карте хватит денег и он не попадет в неловкое положение.

Они заказали еду, и Джозефина посмотрела на него поверх бокала с вином таким взглядом, от которого ее подчиненным всегда хотелось спрятаться за дверью.

— Итак, в чем дело?

Слоук решил, что наступил самый подходящий момент, чтобы нырнуть в ледяные воды ее неодобрения.

— Дело в том, что я хочу отговорить вас брать на работу Стивена Джилфилана в качестве консультанта по дизайну, чтобы он смог стать профессиональным художником. — Слоук, не дрогнув, выдержал ее взгляд. — У него большие способности. Он лучший с тех пор, как ты у меня училась.

— Приятно слышать. — Джозефина окунула кусочек хлеба в ароматное оливковое масло, которое только что принес официант. — Я не хочу брать на работу неизвестно кого. Слушай, это всего на шесть месяцев, не больше. И к тому же Стивену нужны деньги. После этого он сможет уехать жить в Полинезию или присоединиться к общине художников на острове Сент-Ив. И мне бы этого очень хотелось. Ради бога, чего ты от меня ждешь? Он приступает к работе на следующей неделе, и реализация этого проекта жизненно важна для нашего бизнеса.

— А если он окажется полезен тебе, ты отпустишь его через шесть месяцев?

— Слоук, мы с тобой дружим много лет, но я не люблю, когда вот так вмешиваются в мой бизнес.

Слоук мрачно смотрел на тонко нарезанную розовую печень, которую только что положили ему на тарелку, украшенную ароматизированной томатом полентой. Ланч не удался, как он и предвидел. До конца трапезы они почти не разговаривали. Потом Джозефина позвала официанта, чтобы рассчитаться, и протянула ему свою золотую кредитку. Великодушным жестом, как будто он каждый день обедал на семьдесят фунтов, Слоук попросил ее забрать кредитку. И на случай, если его кредитки не хватит, начал подсчитывать сумму, загибая загрубелые пальцы. Джозефина улыбнулась и встала из-за стола.

— Итак, что этот мой бездельник-сын собирается делать со своей жизнью? — Джулиус сидел на сухом камне, подвернув свои старые белые брюки. — Он нашел какую-то приличную работу?

Тесс перестала бросать камешки по водной глади и повернулась к нему. Интуитивно она почувствовала, что сейчас самое время рассказать ему всю правду. Она хорошо знала Джулиуса — он не стал бы расспрашивать ее, если бы не заподозрил, что от него что-то скрывают. Она больше не может лгать. Конечно, если она все сейчас объяснит ему, чего сам Стивен никогда не сможет, она подготовит почву для их сближения. Она села рядом с ним, зарыв ноги в песок, подыскивая слова.

— Джулиус, боюсь, мы не все вам рассказывали. — Джулиус кивнул, он так и думал. — Стивен не смог приехать сюда не из-за бизнеса. Дело в том, что он занимается в летней школе Брайанта, — она обеспокоенно посмотрела на свекра, ожидая реакции, к которой, она знала, готовился Стивен. Но Джулиус просто смотрел вдаль на море и улыбался. — Он наконец-то понял, что ему надо заниматься живописью. — Джулиус поднял плоскую гальку и запустил ее по воде, как Тесс.

— Я бы мог сказать ему это много лет назад, но он никогда меня не слушал. Когда он был мальчиком, он делал превосходные рисунки: пейзажи, портреты, все, что угодно. Мне всегда казалось, что он пошел в рекламу, чтобы досадить мне, — он посмотрел на Тесс. — Должно быть, трудно иметь знаменитого отца, я понимаю. Возможно, это был бунт. Но со временем я понял, что переоценил свою собственную значимость.

Тесс протянула ему руку.

— Не думаю, что вы могли бы переоценить свою значимость в глазах Стивена. Это как раз одна из его проблем — ему необходимо ваше одобрение. Вот только сомневаюсь, что Стивен когда-либо получал его.

— Какие они, его картины? — В голосе Джулиуса слышалось волнение.

— Не уверена, что могу верно судить. Но его преподаватель, кажется, просто в восторге.

— Вы не будете возражать, если я поеду в аэропорт, встречу его? Я думаю, нам следует кое-что обсудить вдвоем.

— О Джулиус! Вы не представляете, как много это значит для него! — Тесс, сияя от счастья, крепко обняла его. — Это будет лучший день за весь отпуск. — Она посмотрела на часы. — Вам лучше ехать прямо сейчас. Его самолет прилетает в три.

Глядя, как он быстро идет через пляж к дому, тонкий, оживленный, сразу, как по волшебству, наполнившийся энергией, ей захотелось снова броситься в море и совершить победный заплыв. Жаль, что она не увидит лица Стивена в аэропорту, когда он обнаружит там встречающего его отца, впервые в жизни без телевизионной команды.

Вода была холодной, синей, бодрящей. В отличие от загрязненной воды Средиземного моря, здесь дно было видно на тридцать футов в глубину. Забыв, что она только что вымыла голову, Тесс ныряла, как резвящийся дельфин, вода струилась сквозь ее волосы, в глазах искрилось солнце. Минут через десять она поплыла назад, к берегу.

На берегу стоял Люк и махал рукой, стараясь привлечь ее внимание. Она нырнула под воду и быстро поплыла к пустому пляжу, беспокоясь, не случилось ли чего.

— Не волнуйся, — закричал Люк, когда она уже выходила из воды. — Папа звонил, он не сможет приехать, — Люк явно старался скрыть разочарование, — но он пообещал купить мне компьютер. Он позвонит тебе вечером и все объяснит.

Тесс замерла, дрожь охватила ее. Она так хотела увидеть его. Неделя обещала быть просто волшебной. Как он мог так поступить с ними! Подвести их всех и купить Люка обещанием дорогой игрушки. Обида переполняла ее.

Джулиус дважды объехал по периметру аэропорт на своем стареньком «Даймлере», прежде чем ему удалось разглядеть знак парковки, и взял билет. Ему страшно не нравилось то, что развелось столько машин. И зачем нужна эта армия вредных стариков с сумками, которые обычно берут деньги и потом преспокойно сидят в своих будках и потягивают «Джеймсон»?

Здание вокзала было наводнено игроками в гольф, прибывшими на какой-то турнир. Оглядевшись вокруг, Джулиус неожиданно почувствовал себя не в своей тарелке. Он часто путешествовал, но обычно всеми организационными вопросами занималась Стелла. Единственное, что ему приходилось делать, — это отдавать распоряжения взять билеты на другой рейс, если их рейс запаздывал или откладывался. Он огляделся вокруг на тележки и на бизнесменов с мобильниками.

Беспомощный, потерянный старик, он попытался попросить милую стюардессу из «Эйр Лингус» сжалиться на ним, но до него ли ей было. Через некоторое время он нашел справочное бюро и встал в очередь. В конце концов, кокетничая и хлопая ресницами, ему помогло какое-то странное существо. К несчастью, то был мужчина. Почему в наши дни только чудаки обращаются с вами любезно? Женщины, кажется, находят, что любезное поведение унижает их. Да, в пору его молодости все было иначе.

Узнав о времени прибытия и номере рейса, Джулиус направился в бар. Он с отвращением обнаружил, что «кларет», который ему принесли, был охлажденным, а когда он попросил кофе, ему принесли увенчанное взбитыми сливками и шоколадом каппуччино, похожее на угощение на детском празднике. «Знаешь, в чем твоя проблема, — пробормотал он про себя, открывая «Обозреватель Корка», — ты превращаешься в сварливого старого кретина». Эта мысль явно понравилась ему. За десять минут до прибытия самолета он расположился у выхода, стараясь подавить охватившее его волнение. После своей золотой свадьбы Джулиус был вынужден признать, что Стивен, в сущности, прав — он действительно провел слишком много лет ожесточившись, и кто знает, сколько еще такой старик, как он, сможет протянуть? Конечно, художники часто доживают до преклонных лет. Джулиус ухмыльнулся. Стелла говорит, что это оттого, что они очень эгоистичны, зато их жены всегда умирают в молодости. Но не она. Она будет жить долго. Возможно, специально будет подольше жить, чтобы не дать ему жениться на молоденькой красавице, которая могла бы скрасить его жизнь. Чертова женщина!

Через выход уже начали просачиваться первые бизнесмены, путешествующие без багажа. Должно быть, самолет прилетел раньше.

Джулиус с удивлением заметил, что сильно нервничает.

Пошла следующая волна — американцы с огромными чемоданами, в цветных бермудах, приехавшие в поисках своих корней. Потом одинокая маленькая девочка с пластиковым билетом, приколотым к кофте, как у беженки, бросилась в объятия своих бабушек и дедушек. Но никаких признаков Стивена. Джулиус почувствовал горькое разочарование. Может быть, все эти люди были с другого рейса? И Стивен еще появится? Он решил подождать еще немного.

И тут он заметил Тесс, идущую к нему через здание вокзала.

По-прежнему стояла чудесная погода всю ту последнюю их неделю. Но для Тесс отпуск утратил всякую привлекательность. Элли вернулась с концерта, полная новостей про усилители и лазеры, и объявила, что она хочет стать организатором рок-концертов. «Только они, — заявила Элли ответственно, — делают настоящие деньги». Тесс улыбнулась и постаралась подавить обиду на Стивена. Ей так не хватало его, и она никогда не забудет разочарования во взгляде Джулиуса, когда он узнал, что сын не приедет. Не то же ли самое чувствовал Стивен бессчетное количество раз, когда был ребенком? «Они обдурили тебя, твои мама с папой…»

Когда Элли и Люк заметили Стивена, поджидающего их в Хитроу, они мгновенно забыли все свои обиды и бросились в его объятия.

— Я научился брать препятствия! — не выдержал Люк.

— Правда? Вот здорово! — Стивен взъерошил волосы Элли. — Что же ты совсем не загорела? — спросил он, разглядывая ее.

— Я была в замке Слен, помогала за кулисами на рок-фестивале.

Он взглянул на Тесс, которая, сдерживая обиду, взгромождала чемоданы на тележку.

— Привет, любимая! — Заметив ее раздражение, Стивен отослал Люка и Элли платить за парковку. — Слушай, Тесс, мне очень жаль…

Тесс перебила его:

— Почему ты испугался? Ты пропустил великолепный отпуск. Погода была прекрасной все дни. Даже без тебя.

Стивен с болью посмотрел на нее.

— Я не мог видеть отца. Я понимал, что на этот раз ему придется рассказать о художественной школе, а я вовсе не был готов к тому, чтоб он разнес всю эту затею.

Будь Тесс в другом настроении, она бы попыталась его понять, но ее собственная обида еще не прошла.

— Повзрослей, Стивен, ради бога! — Она в ярости швырнула на тележку последний чемодан. — Я рассказала твоему отцу все о Брайанте и о том, что ты хочешь быть художником. И он не завыл, и не заскрежетал зубами, и не обозвал тебя идиотом. Он был просто потрясен и сказал, что это должно было произойти.

Стивен слушал, ошеломленный. Что она говорит? Выходит, все его страхи напрасны?

— Это, должно быть, очередные фокусы Джулиуса.

Тесс колебалась с минуту, сказать ему или нет о том, что Джулиус ездил его встречать. Почему нет, черт возьми? Почему она должна щадить его чувства, если его совершенно не волнует, что чувствует она?

— По правде говоря, он так обрадовался, что поехал встречать тебя в аэропорт. — Она увидела, что Стивен был поражен, краска сбежала с его лица, и осталась довольна произведенным эффектом. Может быть, теперь, наконец, Стивен и Джулиус образумятся. — Он сказал, что пришло время вам понять друг друга. — Она в бешенстве нанесла последний удар: — Но, конечно, тебя там не оказалось. Я никогда не видела его таким расстроенным. Я поехала за ним в аэропорт, чтобы сообщить, что ты не приедешь. Ты, как всегда, струсил!

Дома ее настроение ничуть не улучшилось при виде разложенных по всей прихожей холстов, грязной посуды в раковине и пустых бутылок из-под молока. Стивен сделал попытку помириться, открыл бутылку вина и протянул ей бокал.

— Брось, Тесс. Хватит злиться друг на друга, сегодня мой последний день на свободе. Завтра я начинаю прибыльное дело.

— О'кей, — сказала она неохотно, — давай выпьем. — И подняла бокал: — За прибыльную работу!

Глава 16

В приемной «Ричмонд и Квинн» Стивена встретил Хьюго. Он протянул руку — все его недоверие к Стивену прошло:

— Приветствую вас. Джозефина и я, мы оба рады, что вы присоединяетесь к компании. — Он вызвал лифт и провел Стивена на третий этаж, в просторный офис с окнами на заливные луга. Возле офиса размещалась стойка, за которой сидела молодая девушка, пытающаяся разговаривать по двум телефонам сразу. — Это Люси. Она заботится обо мне и Джозефине, но согласилась охватить своим вниманием и вас.

Стивен был слегка удивлен, что двое руководителей компании делят одну секретаршу, и засомневался, хватит ли у нее времени и на него.

Хьюго словно прочитал его мысли:

— Мы с Джо сами занимаемся административной работой. Это позволяет держать линии связи свободными. Поначалу у нас даже не было офиса и мы пользовались столами по всему зданию. — Он мрачно улыбнулся. — Но оказалось, что это не очень практично. Я надеюсь, вы также сможете сами выполнять свою административную работу, — сказал он, указывая на новенький компьютер на столе Стивена. — Люси с радостью будет принимать сообщения для вас и вести ваше расписание. — Стивен улыбнулся застенчивой девушке. Она кивнула ему в ответ. — Мы думаем провести сегодня ближе к вечеру первое собрание, и вы набросаете общий план кампании по раскрутке новых духов.

— Конечно, в какое время вас устроит?

— Около пяти, так, чтобы вы успели осмотреться.

— Чудесно. — Он понял, что «Ричмонд и Квинн» — не то место, где ожидают, что вы сядете на обратную электричку на Ватерлоо ровно в пять тридцать. Стивен решил немного пройтись, напомнить себе о делах земных, потом распаковал портфель и уселся за свой новенький стол. Было слишком рано звонить в Нью-Йорк, он составил список журналов и коммерческих газет, которые понадобятся ему, чтобы быть в курсе. Потом вытащил свои записи и стал читать, останавливаясь только для того, чтобы подумать, чем будет заниматься Слоук со своими новыми учениками. Бели уж он настолько увлечен учебой, может быть, ему спрятать экземпляр «Художника» в своем портфеле и украдкой почитывать его, как другие служащие — «Пентхаус».

Ровно в пять Люси заглянула в дверь и сказала, что его ждут. Несмотря на все разговоры о демократии, их офис был достаточно представительным. Он занимал все крыло здания с видом на поля с одной стороны и на реку с другой, в обоих его концах стояли два огромных дубовых стола для каждого, два дивана и большой шкаф с выдвижными ящиками в середине. Все это тонко и своеобразно сочетало современность и старину. Джозефина села на один из диванов, элегантно скрестив ноги, Хьюго — на другой, Стивен присел рядом с Хьюго.

— Итак, Стивен, начнем. Джозефина не любит тратить время попусту.

— Первое, что нам необходимо сделать, это — изучить рынок в Штатах, — Стивен вручил им обоим доклад, который он подготовил, — найдется ли место для новой марки и что придаст нашей продукции импульс на рынке, и без того переполненном. Какова должна быть упаковка. Необходимо побеседовать с покупателями «Блумингдейлс» и других крупных магазинов, с людьми, связанными с большими торговыми сетями. Это займет неделю или две. Затем займусь непосредственно рекламой и маркетингом.

Джозефина и Хьюго слушали, задавали время от времени вопросы о сроках и о том, с кем он планирует связаться. Иногда Хьюго забрасывал какую-нибудь свою идею, которая, как правило, оказывалась весьма полезной. Было одно удовольствие работать с двумя такими умными людьми, прекрасно разбиравшимися в бизнесе и способными быстро принимать решения, после рекламы, где тебя бросает то вверх, то вниз.

Через час Хьюго взглянул на часы.

— Вы, кажется, хорошо разобрались в деле. — Он встал. — Я должен идти, у меня еще одна встреча.

Стивен не знал, должен ли он тоже уйти, но Джозефина уже открыла шкаф и налила вино в два бокала. Она даже не потрудилась спросить, есть ли у него время. Когда Хьюго закрыл за собой дверь, она протянула бокал Стивену:

— Вам понравились занятия? Слоук, кажется, в восторге от вас. Он пытался отговорить меня брать вас на работу.

— Меня тоже. Он не слишком заботится о презренном металле.

Джозефина улыбнулась:

— Только потому, что обирает все королевство, даже собственных учеников.

— Особенно их, — поправил Стивен. — Мне он очень понравился.

— Это вы ему явно понравились.

— Да, это произошло, когда он понял, что я не спекулирую именем отца.

— Вы не любите, когда люди узнают о вашем отце? — Джозефина с любопытством посмотрела на него.

— Не люблю. — Стивену не хотелось распространяться о том, что, когда имеешь знаменитого отца, почти невозможно конкурировать с ним, особенно в его сфере.

— Я никому не скажу, — улыбнулась Джозефина. — Обещаю.

Решив, что наступил удобный момент попрощаться, чтобы не обидеть ее, Стивен встал.

— Мне пора. В полвосьмого электричка.

— Стивен… — Уж не хочет ли она снова предложить подвезти его до станции? — Я знаю, что вы очень заняты сейчас, но вы же не бросите свои занятия живописью?

Его тронуло ее искреннее участие. Тесс никогда бы не спросила так.

— Вы всегда можете воспользоваться студией, если хотите.

Стивен поблагодарил ее. Студия была просто фантастической, и предложение звучало заманчиво. Но какое-то чутье подсказало ему, что следует отказаться.

— Я доволен тем, что у меня есть. Но, в любом случае, спасибо, — он помахал ей на прощанье и закрыл за собой дверь.

Была пятница, и Тесс решила, как только вернется домой, сразу же засесть за работу и, если понадобится, просидеть всю ночь. Стивену придется заняться домашним хозяйством.

В приемной Лайал Гибсон складывал папки в картонную коробку. Она придержала для него дверь; Жаки права: у него действительно красивые карие глаза. Никогда не замечала этого прежде.

— Переезжаете в другой офис? — пошутила она.

— Нет, беру с собой на выходные немного домашней работы. Как поживаете? Вы немного бледны, несмотря на загар. Не переутомляетесь?

— Возможно, немного не выспалась. Прошлая ночь была тяжелой — пришлось готовиться к презентации.

— Да, конечно, — в его голосе слышалось сочувствие, — как вы настроены? Я уверен, вы победите.

Тесс улыбнулась. Приятно, когда тебя поддерживают. Стивен, кажется, совершенно забыл об этом. Он с головой погружался в свое творчество, как только возвращался домой.

— Спасибо, — она показала на свой туго набитый портфель, — собираюсь прилежно позаниматься сегодня вечером.

— Мы оба ненормальные. — Он покачал головой. — Собираемся провести выходные за работой.

Первое, что Тесс заметила в прихожей, был портфель Стивена. Очень хорошо. Может быть, он уже начал готовить ужин, как обычно. Но не было слышно никаких запахов готовки, а откуда-то сверху раздавались звуки музыки. Стивен, судя по всему, опять взялся за краски и кисть.

— Мам! Мам! — Люк налетел на нее раньше, чем она успела снять пиджак. — Папа перенес вниз Скейлекст-рик, а я хочу поиграть. Он сказал, что ему нужно место для того, чтобы заниматься живописью.

— Господи! — Элли плюхнулась за кухонный стол, сжимая голову руками. — У меня уже голова болит от этого запаха краски! Он что, не может найти другое место для своих занятий?

Тесс повесила пиджак на спинку стула и посмотрела на свой портфель. Если она прямо сейчас не сядет за работу, то никогда не подготовится.

— Стивен! — крикнула она вверх. — Ты можешь спуститься?

Послышался звук шагов по ковру на лестнице. Но это оказалась Инга.

— Тесс, у Люка сегодня развалились кроссовки. В школе сказали, что к понедельнику мы должны купить новые.

Тесс закрыла глаза.

И тут вошел Стивен: он возмущенно смотрел на нее, держа в руках тарелку из подаренного им на свадьбу фарфорового сервиза, — очевидно, использовал ее в качестве палитры.

— Ты можешь приготовить ужин? — проговорила она.

Он поплелся на кухню. Ели в полном молчании.

— Послушай, дорогой, — Тесс попыталась разрядить напряжение, — Люк жаловался, что потерял свой Скейлек-стрик, и потом мы все спотыкаемся о твои холсты. — Она почувствовала, что лучше не упоминать тарелку из сервиза. — Почему бы тебе не подыскать какую-нибудь студию для занятий, где бы ты чувствовал себя свободно?

Но, проговорив это, поняла, что момент выбран неудачный. Стивен раздраженно встал из-за стола.

— На самом деле ты просто хотела бы, чтобы я вообще не занимался живописью. Ты считаешь, что это — всего лишь новое хобби, то, чем можно позаниматься в воскресенье, а потом аккуратно все сложить в угол спальни? Но так не получится. Я же устроился на эту чертову работу ради тебя, неужели этого недостаточно?

— Ты устроился на эту чертову работу ради меня? — вспыхнула Тесс, и в ее глазах сверкнул гнев. — Ты устроился туда ради нас, ради семьи. Точно так же, как я бьюсь за это проклятое партнерство ради нас. — Она встала и схватила портфель. — Поэтому мне приходится работать вечером в пятницу, — она показала на тарелки на столе. — Почему бы тебе не сложить все это в посудомоечную машину? — И, взглянув на выпачканную краской фарфоровую тарелку, добавила: — Ты мог бы положить туда же эту тарелку, они стоили десять долларов каждая.

Она побежала наверх в спальню, надеясь, что он пойдет за ней. Но он не пошел. Она вытащила из портфеля все листы с цифрами и фактами для своего доклада и стала думать, где бы их разместить. Почему бы и не на кровати, ничего другого на ней не происходит в последнее время.

— Надеюсь, вы еще не подыскиваете себе другую работу? — Стивен поднял голову от маленьких объявлений в «Ивнинг Стандарт», Джозефина стояла в дверях.

Он засмеялся:

— По правде сказать, я ищу студию. У Тесс переполнилась чаша терпения из-за того, что мои кисти, краски, холсты заполнили весь дом. Скоро детям негде будет находиться, — внезапно признался он. — Не знаю, то ли из-за вещей, о которые она спотыкается все время, то ли сам факт моих занятий живописью раздражает ее. Джозефина присела на ручку кресла, внимательно поглядела на Стивена.

— Иногда людям, которые не занимаются живописью, бывает трудно понять, почему вы так увлечены ею.

Стивен кивнул в благодарность, что Джозефина, по крайней мере, понимает его.

— Раньше я считал своего отца просто эгоистичным мерзавцем. Теперь понимаю, что им владела страсть, чуть ли не одержимость.

— И ваша мать понимала это, а Тесс не может понять?

— Тесс совсем не похожа на мою мать. Она бы не стала мириться с тем, с чем пришлось мириться моей матери ради искусства.

— Даже с несколькими холстами, разбросанными по дому? — Стивен собрался уже было защитить Тесс, но Джозефина продолжила: — Послушайте, мое предложение все еще остается в силе, насчет студии здесь. Художник, который занимается в ней, сейчас в Тоскане. Грех не воспользоваться такой возможностью.

Стивен колебался, думая о тихой мастерской с великолепным освещением, потом взял себя в руки.

— Вы очень добры. Но ведь если я буду работать и заниматься живописью здесь, то я совсем перестану появляться дома.

Джозефина улыбнулась:

— Слушайте, почему бы вам не привезти Тесс сюда, пусть она сама посмотрит. Знаете что, а привезите сюда всю семью на ланч в воскресенье? — Стивен заглянул в ежедневник не запланировали ли они чего-нибудь на воскресенье? Ничего особенного. — Надеюсь, ей понравится студия.

— Ну, мам! Нам что, придется ехать в этот Винчестер только ради ланча? Там, скорее всего, не будет никого нашего возраста, — стонала Элли.

— Может быть, тебе подарят образцы духов «Ричмонд и Квинн»?

— У них цветочный запах, как у освежителя воздуха. Я терпеть их не могу. — Элли подозревала, что их создателей она тоже не полюбит.

— Быстро в ванну, ты, упрямый подросток! — скомандовала Тесс. — И не смей брать с собой сегодняшние газеты.

К удивлению Тесс, Элли была готова вовремя, зато Люк требовал майку, которая все еще лежала в стиралке, так что Тесс пришлось извлекать ее оттуда и гладить, а сам Люк тем временем разыскивал потерянную кроссовку.

Они, как обычно, вышли на полчаса позже, и дело кончилось тем, что Тесс подгоняла Стивена, чтобы ехал быстрее. От поездки у всех испортилось настроение.

Пока они ожидали на ступеньках готической фантазии, а Люк раскачивал колокольчик на дверях, Тесс думала: «Как все-таки странно знакомиться с человеком, лицо которого хорошо тебе знакомо». Ей приходилось бессчетное число раз видеть в газетах фото Джозефины с высокими скулами, короткой стрижкой. Что оказалось неожиданностью, когда Джозефина открыла дверь, так это ее высокий рост. Тесс, обычно считавшая себя человеком вполне нормального роста, почувствовала себя маленькой.

— Ты, должно быть, Люк, — сказала Джозефина, приглашая его знаком войти. — А ты — Элли. Стивен рассказывал мне, что ты рисуешь. Ты хочешь поступить в художественный колледж, правда?

Элли кивнула, пораженная красотой отделки резиденции.

— Какой фантастический дом!

— Тесс, так приятно наконец познакомиться с вами! — Это прозвучало так, словно Тесс была ее давней доброй приятельницей, которая по какому-то недоразумению избегала встречи с ней.

Тесс переступила через порог и постаралась не удивляться. Больше всего ее впечатлила не красота и размеры дома, наполненного старинными вещами, но тишина и порядок. Она старалась не думать о хаосе, царящем у них дома, о велосипедах и роликах в прихожей, о полотенцах, висящих на батареях, о грудах тарелок на посудомоечной машине, потому что никто не потрудился сложить их внутрь Она сразу же заметила, что в доме Джозефины не было вещей— того, что не поддается никакой классификации и что валяется месяцами на кофейном столике или на книжных полках.

— Ну что ж, — объявила Джозефина, — самое время перекусить.

Тесс улыбнулась и поняла, что это было: тонкий намек на то, что они опоздали на четверть часа.

Столовая была просто сказочной. Желтая и голубая, как на полотнах Моне. На сервировочном столике лежала холодная лососина, украшенная тонкими ломтиками огурцов, в окружении множества изысканных салатов.

Джозефина повернулась к Тесс:

— Надеюсь, вы не против, — только холодные закуски? Я не люблю, когда прислуга остается в доме на выходные.

Тесс предостерегающе посмотрела на Люка, чтобы он не вздумал спрашивать, нет ли чего-нибудь, осыпанного хлебными крошками. Но, как ни странно, он преспокойно ел маленький кусочек лососины, закусывая гигантским куском голландского сыра. На десерт он проглотил тарталетку с яблоком и грушей и кусок пирога с земляникой.

Во время ланча, к великому изумлению Тесс, даже Элли, обычно стесняющаяся незнакомых людей, оживленно болтала с Джозефиной.

— Итак, — предложила Джозефина после того, как все было съедено до последнего кусочка, — пошли смотреть студию?

— Какая чудесная комната, — сказала Элли, едва переступила порог студии. — Должно быть, здорово работать здесь. Ты знаешь, мама, Джозефина хотела в молодости стать художником. Она училась живописи у того же учителя, у которого учился папа.

Тесс, которая уже слышала о многогранной натуре Джозефины, вежливо улыбнулась. Та повернулась к ней:

— Итак, Тесс, вы разделяете страсть Стивена к живописи? Какие ваши любимые художники?

В голове Тесс было пусто. Она не смогла вспомнить даже Ван Гога или Сезанна, не говоря уж об афинских репродукциях.

— Господи, не спрашивайте маму, она не сможет отличить Матисса от Пикассо, правда, ма? — Эли любовно подхватила мать под руку. — Хотя, может, ты уже прочла ту книгу, которую купила недавно?

Джозефина улыбнулась:

— Что это за книга? Роберт Хьюджис?

Тесс вспыхнула.

— О, — пробормотала она (убить мало эту Элли!), — я не помню точно название.

— Я помню, — пришла на помощь Элли, — это что-то вроде самоучителя «Как понимать живопись». У тебя плохая память, мам. Должно быть, твой мозг разрушен алкоголем.

— Как чудесно, — улыбнулась Джозефина, — вы явно принимаете все это близко к сердцу.

От Стивена ускользнули покровительственные нотки, но не от Элли. Она бросила удивленный взгляд на Джозефину.

— Тесси, — Стивен обнял ее, он был искренне тронут, — я и не знал, какая ты милая.

— Замечательно! — резко сказала Джозефина. — Мы все пришли к согласию, не так ли? Отныне Стивен может пользоваться студией.

Джозефина стояла на ступеньках и махала рукой, пока они все забирались в машину.

Несмотря на их старую машину и вполне банальное зрелище, какое они являли собой — отец, мать и двое детей, — Джозефина почувствовала что-то вроде зависти. Она всегда боялась обыденности. Дети представлялись ей обузой, пожирающей энергию. По правде говоря, они всегда немного раздражали ее. С теми, которых она знала, нельзя было поговорить об искусстве и культуре, как с Элли. Вот с кем действительно было приятно. Взяв себя в руки, она махнула им последний раз на прощанье и пошла к дому.

— Итак, что ты думаешь о ней? — спросил Стивен. Никто не спросил, кого он имеет в виду.

— Она показалась мне очень… — Тесс замолчала, подыскивая точное слово.

— Важной? — предположила Элли.

— Самоуверенной, — поддержала Тесс, — и немного одинокой.

— Одинокой? — удивился Стивен. — Ты действительно так думаешь?

— Может быть, даже больше, чем она сама это чувствует. — Тесс выглянула из окна, раздумывая над той неизбежной истиной, что одинокая женщина — опасная женщина.

— Мам, — запищал вдруг Люк с заднего сиденья, — у меня горло болит.

— О Люк, с тобой постоянно что-то случается вечером в воскресенье, — вмешалась Элли без всякого сочувствия, — но тебе все равно в конце концов приходится идти в школу, так что незачем беспокоиться.

Тесс обернулась и погладила сына по голове.

— Он действительно выглядит не слишком хорошо, — сказала она, протягивая ему свой пиджак, подложить под голову, — ничего, все обойдется.

Но когда они вернулись домой, гланды у Люка были явно увеличены.

— Ты похож на суслика, — дразнила его Элли. — Держу пари, он специально тер горло, чтобы они стали больше.

— О нет, — пробормотала Тесс. — Я думаю, у него свинка.

Наутро Люку стало хуже, и они вынуждены были вызвать доктора. Стивен и Инга предложили посидеть с ним, но Люк хотел, чтобы с ним остался только один человек — Тесс.

Беда была в том, что у Тесс на сегодня было назначено бессчетное количество клиентов. Пожираемая чувством вины, она ушла на работу, обещая вернуться, как только сможет.

В одиннадцать позвонила Инга и объявила, что Люк отказывается пить даже антибиотики, которые прописал доктор.

Тесс отменила все свои встречи и помчалась домой, благодаря чему Люка удалось заставить выпить лекарство и даже съесть рис сосливками и с ложкой джема. Но дежурство у его постели неожиданно обернулось настоящей благодатью: пока Тесс сидела в тусклом освещении, без дергающих телефонных звонков, ее мозг заработал лучше, чем за все последние недели, и ей удалось набросать доклад.

Днем в среду она отшлифовала его и уснула таким крепким сном, что Люк не смог разбудить ее, чтобы она включила телевизор, и ему пришлось пойти за Ингой.

Первое, что почувствовала Тесс, когда проснулась в день своего великого состязания, было ее дико разболевшееся горло. «О боже, — пробормотала она, снова ныряя иод одеяло, — только не свинка, только не сегодня!»

Через двадцать минут за дверью зазвенели фанфары, и появился Люк с подносом, выглядевший на удивление здоровым. За ним шествовала Элли, гордо держа перед собой лучший костюм Тесс, который она явно только что отгладила. Но, новичок в искусстве утюжить, она погладила его с лицевой стороны и без влажной тряпки, и теперь полоски от утюга предательски сияли на нем. Но разве это важно?

Потом пришел Стивен с пучком белых перьев, купленных у цыганки. При ближайшем рассмотрении перья оказались просто выкрашенными в белую краску, но Тесс ничего не сказала и улыбнулась. Все трое прыгнули к ней в кровать, и Люк, оголодавший после болезни, принялся поедать ее круассан. Тесс чувствовала себя любимой и счастливой.

Через час Стивен погрузил все свои художнические принадлежности в старую развалину, которую купил через газету, чтобы перевезти в новую студию, и захватил Элли и Люка — их надо было подбросить до школы. Они все помахали Тесс, пожелали ей удачи.

— Я приду пораньше! — прокричал Стивен, посылая ей воздушный поцелуй. — Ты будешь великолепна. Главное, помни: невозможно злоупотребить милосердием!

Тесс помахала им в ответ. Горлу стало получше.

Стивен сидел за своим огромным новым столом и пытался дозвониться в Нью-Йорк.

— Джек, рад слышать тебя!

Джек Палаццо был успешным бизнесменом восьмидесятых, взявшим штурмом мир ароматов. Он обошел крупные парфюмерные дома и гигантов-международников, предлагая самый удачный аромат последних десяти лет, произведенный его маленькой компанией. Когда он начал раскручивать его в Англии, Стивен делал для него рекламу, и они подружились.

— Слушай, Джек, я работаю сейчас на компанию, производящую британские духи, они хотят продавать их в США. Мне нужен твой совет.

— Ну, тогда ты не ошибся номером, Стиви!

Сидя по другую сторону Атлантики, Стивен живо представил себе бородача Джека Паллацо, трясущегося от смеха. Джеку нравилось шокировать правящую элиту мира ароматов собственным успехом, и он явно надеялся взбаламутить его еще раз с помощью своего британского приятеля.

После того как они поговорили, Стивен снова мысленно прокрутил весь разговор. Все складывается просто замечательно. Ему потребовались бы месяцы изысканий, чтобы узнать то, что Джек сообщил ему за пять минут. Рынок в Штатах, конечно, забит духами, но все-таки не такой жестокий, как многие другие. Если люди позволяют себе приобретать машины или новые спальни, они могут купить губную помаду или пузырек духов только ради забавы. Джек считал, что их проект совсем не плох при условии, что они найдут для продукции правильную упаковку и грамотно проведут маркетинг.

— Да, — объяснил Джек, — они просто не в силах будут удержаться от ностальгии, и можно будет разыграть старую английскую карту.

И это, улыбнулся Стивен, он слышит от человека, раскрутившего ультрасовременный и сложный аромат, покоривший Америку на десятилетия!

Тесс расправила костюм, причесалась, добавила губной помады, чтобы выглядеть беспечней, чем на самом деле. Загар потускнел, под глазами — тени от сидения у постели Люка. Оставалось только надеяться, что полоски от утюга на ее костюме не слишком заметно. Сегодня был очень важный день. Если ее сделают партнером «Кингсмилла», финансовая обеспеченность даст возможность Стивену заниматься любимым делом, не думая о деньгах. Она обернулась к Жаки:

— Как я выгляжу?

— Как женщина, которая не очень заботится о своей внешности, — Жаки убрала пушинку с ее плеча, — и у которой есть дом, куда она возвращается, когда уходит отсюда.

Тесс уперла руку в бок в шутливом протесте.

— Грубо говоря, — перевела она, — ты хотела сказать, что я выгляжу ужасно.

Жаки открыла дверь, улыбаясь в ответ.

Взяв себя в руки, Тесс уверенно шагнула в кабинет директора. Десять партнеров встали. Патриция осталась сидеть. Тесс села, руки на коленях холодные, нервно сжатые в кулаки. Лайал Гибсон едва заметно подмигнул. Тесс немного приободрилась.

Она не имела представления, что будет сейчас происходить. Кого из них первой попросят выступить? И позволят ли другой остаться и слушать?

Вилл Кингсмилл возился с бумагами, он выглядел па удивление взволнованным.

— Тесс, — он повернулся к ней, натянуто улыбаясь, — вы старший кандидат на это место, и я думаю, нам всем было бы очень приятно послушать ваши идеи. Так что, может быть, вы начнете?

Глава 17

Тесс встала, с прямой спиной, точно у новобранца, она надеялась, что никто не услышит бурчания у нее в животе. Огляделась, чтобы удостовериться, что ее внимательно слушают, прежде чем начать.

— Когда Вилл Кингсмилл основал в I960 году нашу компанию, он сделал это потому… — Она посмотрела на Вилла, заметив, что он вовсе не сияет от гордости, а, скорее, в тревоге ожидает, что последует за этим началом. — Он обнаружил, что один закон для бедных и другой — для богатых. Он сделал все, что смог, чтобы исправить дисбаланс. И это был, конечно, не лучший способ разбогатеть.

Смех со всех сторон свидетельствовал о том, что она говорит правду.

— Без сомнения, были времена, когда он, глядя на своих разбогатевших друзей в лондонских юридических компаниях, на то, как они покупают поместья или достраивают плавательные бассейны, спрашивал себя, уж не сошел ли я с ума?

Вилл кивнул, признавая, что так оно и было.

— Но ты не сошел с ума, Вилл, — успокоила она его, — ты поступал правильно. И в наше время на дне оказывается много людей, нуждающихся в помощи. Мы должны поддерживать неимущих, пока еще право не уподобилось образованию и здравоохранению и не стало чем-то, что доступно лишь богатым. — Тесс понимала, что ей необходимо привлечь к себе внимание, обратиться к чувствам, а не к логике. Она говорила слишком общо, нужны примеры, как случай с Эйлин Макдональд. Один или два партнера уже начали рисовать что-то в своих блокнотах, многие посматривали на часы.

— Три недели назад в мой офис пришла седовласая женщина лет шестидесяти. Она была замужем треть века за богатым бизнесменом, имеет от него четырех детей, и вот муж захотел развестись с ней. Он сбежал из дома, закрыл все их банковские счета, перевел все деньги в Швейцарию и оставил ей двести сорок фунтов в год. — Тесс чувствовала: необходимо расшевелить собравшихся. — И вот, представьте себе, этой слабой пожилой женщине звонит один из самых известных юристов в Лондоне и говорит: «Вам лучше сразу отказаться от иска, потому что бесплатная юридическая поддержка предоставит вам никудышного юриста, который наверняка плохо разбирается в бракоразводных процессах». Она чуть не сдалась. Мы для нее сейчас — последняя надежда. Я взялась вести это дело, — она улыбнулась, — так что Виллу Кингсмиллу и другим его партнерам все еще есть чем гордиться и сегодня, спустя тридцать лет. И я уверена, будет чем гордиться еще спустя тридцать лет. Спасибо.

Тесс села на свое место, чувствуя себя как выжатый лимон. Полной неожиданностью для нее были раздавшиеся аплодисменты. Ее голова закружилась от облегчения. Все закончилось.

Потом наступила очередь Патриции. Как только та начала говорить, Тесс поняла, что недооценивала ее. Патриции не хватило бы духу сказать то, что она действительно думала: что надо избавиться от бедных и заполучить так много корпоративных клиентов, как только возможно. Вместо этого она похвалила речь Тесс и заявила, что целиком и полностью на стороне Тесс. Но только в том случае, если фирма прибыльна, каковой сейчас ее назвать нельзя. С дьявольской точностью Патриция обрисовала те изменения, которые необходимо было бы произвести в компании, чтобы иметь право помогать неимущим. Четкий проект: улучшить маркетинг услуг, больше внимания уделять поиску новых клиентов. Каждый партнер должен приносить фирме по крайней мере пятьдесят тысяч фунтов. Потом последний удар — случай Эйлин Макдональд. К ужасу Тесс, Патриция раздала всем примерный расчет, но что обойдется фирме дело Эйлин Макдональд.

— Помогать таким людям, как Эйлин Макдональд, наверное, благородный жест, — заключила Патриция, — но в данный момент «Кингсмилл» едва ли может позволить себе это.

Тесс слушала. Все ее воодушевление испарилось. Речь была превосходной и явно произвела сильное впечатление на партнеров.

Когда Патриция села, раздались аплодисменты, как и после выступления Тесс, но ей показалось, что это и было признанием преимущества Патриции. На сей раз Лайал Гибсон не взглянул на Тесс. Он смотрел прямо перед собой.

Вилл поднялся.

— Спасибо вам обеим. Теперь вы могли бы оставить нас ненадолго, чтобы мы обсудили ваши прекрасные выступления, одно из которых шло от сердца, а другое — от головы.

Когда Тесс проходила мимо экспедиции к своему офису, то заметила ставки против нее, отмеченные карандашом на обратной стороне годового отчета. «Что ж, кажется, они оказались правы».

Жаки с нетерпением ждала ее в офисе, чтобы узнать, как все прошло.

— Думаю, что тебе следует свыкнуться с мыслью, что Патриция будет новым партнером.

— Прекрати, Тесс, — подбодрила ее Жаки, — еще ведь ничего не известно.

Тесс посмотрела на часы. Уже седьмой час. Внезапно ей захотелось, чтобы ее обнял Стивен, захотелось увидеть своих детей. В любом случае, они не сообщат своего решения сегодня.

Можно ехать домой.

Стивен был в приподнятом настроении. Наконец что-то сделано. Сегодня днем он нарисовал еще несколько эскизов упаковки, обыгрывающих тему ностальгии, и был доволен полученным результатом. Завтра он попробует другие цветовые решения и на неделе представит всю работу Хьюго и Джозефине.

Направляясь к машине, он решил на минуту заглянуть в мастерскую. С его пятнадцатью холстами, расставленными повсюду, она сразу приобрела обитаемый вид. Он пробежал пальцем по аккуратному ряду кистей, разложенных для работы, и вдохнул аромат льняного масла, словно это был аромат духов. Сегодня утром он установил мольберт у окна и натянул на него чистый холст.

Ему хотелось нарисовать чету, которую он видел на берегу в Корке, когда они гостили там в апреле. Но пока ему не удавалось создать подходящую композицию. Он постоял какое-то мгновение, опираясь на отполированный дверной проем, глаза закрыл, чтобы сосредоточиться, вызвать тот образ, который так врезался ему в память. И вдруг понял, как надо нарисовать. Женщина лежит на берегу и рассматривает ракушку, мужчина стоит за ней в десяти ярдах и вглядывается в море. Они — на расстоянии друг от друга, но они — вместе. В возбуждении Стивен стянул пальто, нашел кусок угля и начал уверенно набрасывать фигуры.

Он был настолько поглощен работой, что не заметил, сколько прошло времени. Только когда стало смеркаться, он понял: кто-то замер позади него.

В дверях стояла Джозефина. Она внимательно разглядывала его рисунок. Он подумал, что это именно то докучливое вторжение, которого он боялся, Hо не стал протестовать. Инстинктивно, возможно потому, что Слоук так высоко отзывался о ее таланте, он почувствовал, что может вполне положиться на ее суждение. Волнение и усталость испытывал он сейчас.

— Мам, — Элли набросилась на нее, — как все прошло? Ты перещеголяла Перри Мэйсона?

Тесс поставила портфель и обняла свою дочь, ничего не говоря. Да черт с ним, с этим партнерством, у нее такая фантастическая семья и муж, которого она любит.

— Что, все так плохо? — поняла Элли. — Слушай, пойди присядь, мы с Люком приготовим ужин.

— Где папа?

Элли ловко переменила тему:

— Что ты хочешь, белое вино?

Тесс устроилась с ногами в кресле и раскрыла колонку сплетен в «Дэйли Мэйл», раздумывая, какое все-таки удовольствие находят трезвые и разумные люди, такие, например, как она сама, охотно следя за выходками дискредитированных объездчиков скаковых лошадей, стареющих девок и грязных майоров, пойманных в массажных кабинетах. Прошло минут десять, но никакого вина она так и не дождалась, из кухни доносился отчетливый запах гари, будто горела ручка ее нового соусника. Тесс вскочила, чтобы оценить причиненный ущерб, но услышала телефонный звонок.

— Привет, Тесс. Это Вилл Кингсмилл. Думаю, тебе будет интересно узнать, что мы уже приняли решение.

Сердце Тесс бешено забилось, как коробка передач у новичка, впервые севшего за руль. Что это, хорошая весть? Может быть, он все-таки предложит ей работу?

— Я лично хотел сообщить тебе, что мы решили взять Патрицию. — Патриция, скорее всего, оставалась на фирме, после того как Тесс ушла домой, в общем, следовало от нее этого ожидать. — Но я подумал, что важно сообщить тебе об этом уже сегодня… — Наступила пауза, Вилл явно чувствовал себя виноватым. — Послушай, Тесс… Загляни ко мне завтра, мы поговорим об этом, хорошо?

Тесс взяла себя в руки.

— Спасибо за то, что сообщили так быстро. — Очень осторожно, как будто трубка телефона была сделана из легко бьющегося материала, она положила ее. Потом побежала вниз, чтобы закрыться в ванной — единственном месте в доме, где можно остаться одной. Она отвернула краны на полную мощность и вылила в ванну полбутылки своей любимой пены. Единственное, что ей надо, — это немного побыть одной, и все будет хорошо. Но еще больше ей хотелось, чтобы Стивен обнимал и любил ее. Где же он, черт возьми!

— Мам? — Осторожный стук в дверь. — Мам!

Тесс закрыла глаза. Можно хоть на минуту оставить ее в покое? Она открыла дверь ванной. За дверью стоял Люк с бокалом вина в руке.

— Мы подумали, что тебе захочется вина.

Тесс взяла бокал и обняла сына. Он всегда каким-то шестым чувством ощущал боль других.

Даже когда ему было всего пять лет, он всегда подходил к ней, если ей бывало грустно, и вкладывал свою маленькую ручку в ее руку. И это помогало.

— Тебе не дали работу, так?

— Нет, — Тесс провела рукой по его мягким волосам, — дали другому человеку. — Он посмотрел поверх ее плеча с взволнованным видом.

— Это из-за моей свинки, да?

— Нет, милый, — Тесс еще крепче сжала его в объятиях, — нет, твоя свинка здесь вовсе ни при чем.

Он с облегчением осторожно выскользнул из ее объятий и закрыл за собой дверь.

Тесс бросила на пол полотенце. Когда тебя так любят, разве можно чувствовать себя несчастной? В конце концов, ведь это же всего-навсего работа. А все остальное у нее есть. Ничего, они справятся. Она погрузилась в воду и ахнула — вода успела совершенно остыть. В довершение ко всему, кажется, сломался нагреватель. Тесс выскочила из ванной, мокрая и дрожащая, и бросилась на пол, безудержно рыдая. Она прекрасно справляется с большими трудностями, но вот мелочи могут действительно достать.

Стивен мыл кисти и ждал слов Джозефины.

— Вы уверены, что вам нужно мое мнение? — Она продолжала рассматривать его работу. — Она не подходит к этой мастерской, понимаете?

Стивен благодарно улыбнулся — она здорово чувствовала живопись, и ее оценка была для него действительно важна.

— Я знаю, спасибо. Но все-таки…

Она еще с минуту рассматривала картину.

Неверна композиция, без мужской фигуры впечатление было бы сильнее. Она оттягивает внимание от настоящего центра, от женщины.

Он отступил немного и понял, что она права.

— Но они оба были там, эту сцену я видел в реальной жизни.

Джозефина покачала головой:

— Живопись — это не о реальном. Живопись — это воображение… Но женщина — просто чудо! — Она широко улыбнулась. — Кажется, вы умеете прислушиваться к советам.

Он поймал ее улыбку и улыбнулся в ответ:

— Не уверен в этом. Тесс говорит: «Принимай критику, как Папа Римский».

Лицо Джозефины слегка изменилось при упоминании Тесс. А Стивен, произнеся ее имя, внезапно вспомнил о своем обещании пораньше вернуться домой.

Он взглянул на часы. Почти восемь. Он пробыл в студии почти три часа, и до дома добираться еще полтора. И как нарочно это именно сегодня.

Было уже почти десять, когда он открыл наконец входную дверь, сжимая бутылку шампанского и букет немного увядших белых роз, купленных в ночном супермаркете по дороге домой. Дома было тихо и как-то подозрительно холодно.

Он взбежал по ступенькам, остановился, чтобы поцеловать спящего Люка, и направился в спальню. Тесс с красными, опухшими от слез глазами сидела в кровати и читала. Он протянул цветы, но она не пошевелилась, чтобы взять их.

— Тесс, что произошло?

Весь вечер она мечтала обнять его, и вот сейчас, когда он вернулся, все, что она чувствовала, была только обида.

— Мне бы следовало реальнее смотреть на вещи. Я не получила работу, ее отдали Патриции.

— Прости, Тесс! Я так увлекся, что совсем позабыл о времени. — Он положил букет и потянулся к ней, но она оттолкнула его.

Замерзшая, несчастная, она отвернулась и укуталась в одеяло.

— Иногда важно просто вовремя прийти, а не покупать розы.

Стивен молча сел на кровать.

Через минуту она услышала, как он подошел к двери и вышел из комнаты, оставив розы на полу у кровати. Ей захотелось окликнуть его, сказать, что все в порядке. Но разве все в порядке?

Через полчаса все затихло. Стивен, должно быть, улегся спать в свободной комнате. В первый раз за всю их совместную жизнь.

— Итак, — сказала Элли, вдыхая молчаливую и неуютную атмосферу, воцарившуюся на кухне на следующее утро, — кто провел ночь в свободной комнате?

Тесс посмотрела поверх газеты и встретилась взглядом со Стивеном. Элли давала им шанс помириться. Но не успели они и рта раскрыть, как вмешался Люк:

— Слушай, мам, если тебя волнуют деньги, мы с Элли всегда можем поменять школу, пойти учиться в бесплатную…

— Говори за себя, — возмутилась Элли, — я не хочу учиться с хулиганами и наркоманами.

— Нет, конечно, — кивнул Люк невинно, — ты достаточно насмотрелась на них в колледже Челси.

Стивен решил, что разговор зашел слишком далеко.

— Постойте, никто не будет менять школу. В первую очередь, если на то пошло, мы переедем в другой дом. Мне только что пришла в голову мысль, где раздобыть немного денег.

— Я надеюсь, у нее не четыре ноги, — фыркнула Тесс. Стивен смотрел на нее, не узнавая:

— Тесс, ради бога, это твой отец всю свою жизнь не выходил из тотализатора, а не я.

— Да, но ты преподносишь сюрприз за сюрпризом последнее время, не так ли?

Потеряв терпение, Элли вскочила и схватила свой рюкзак:

— Слушайте, если вы не собираетесь мириться, то хотя бы довезите нас до нашей дорогой платной школы.

Все еще обижаясь на Стивена и размышляя над полученным отказом в партнерстве, Тесс была рада укрыться в своем кабинете. Там она могла спрятаться от сочувственных взглядов и утешений вроде: «В следующий раз повезет». Она с удовольствием атаковала кипу бумаг, которую приготовила для нее Жаки. На полпути ей попалась заполненная анкета, присланная мужем Эйлин Макдональд. Занимательное чтение, но самое интересное осталось недосказанным. По словам Тэда Макдональда, он стал жертвой кризиса и его бизнес отнюдь не процветал. Тесс улыбнулась. Эйлин рисовала ей совершенно иную картину. Надо будет попросить ее покопаться в бумагах.

Стивен пришел на встречу с Хьюго и Джозефиной вовремя, но не успел сесть, как Хьюго забросал его вопросами.

— Ну и каков должен быть план нашей кампании?

— Думаю, мы должны начать нашу кампанию весной. — Стивен несколько последних дней занимался исследованием рынка и сейчас был уверен в своей позиции. — Мне представляется, что американский рынок практически открыт для нас сейчас, при условии, что мы сможем найти правильную упаковку и грамотно проведем маркетинг. Думаю, нам следует разыграть карту «Ностальгия». На самом деле, — сказал он, садясь и открывая свою папку, — я уже провел некоторую предварительную работу по дизайну упаковки. — Он вручил им листы с эскизами.

Джозефина рассматривала сложные растительные узоры, удивленная тем, что Стивену удалось выписать мельчайшие детали и придать эскизам особенный драматизм. Все было выполнено почти с фотографической точностью. Да, такая упаковка сразу бросится в глаза.

— Стивен, они прекрасны.

— Да, приятные, — отрезал Хьюго, — но наша цель — массовый американский рынок, и этот подход мне кажется просто идиотским. Нам нужно что-то более изощренное, в духе времени. Американские женщины работают. Они не сидят целыми днями в тенистых уголках, нюхая чайные розы. Вся эта ностальгическая чепуха — совершенно ошибочный подход.

— Я не согласна, — Джозефина продолжала рассматривать эскизы, — мне кажется, Стивен на верном пути. Женщина, делающая карьеру где-нибудь в Питтсбурге, возможно, имеет мало общего с леди времен короля Эдуарда. Но все равно любит помечтать, почувствовать себя женщиной, пока она мотает клубок. Мы продаем не реальность, мы продаем фантазию. Духи должны быть такими же английскими, как коттедж Энн Хэтэуэй.

— Сказать по правде, все это не моя выдумка, — бросил Стивен нейтральным тоном, понимая, что тут необходимо вести сложную игру. — Я проконсультировался с одним своим приятелем, который неплохо знает психологию американцев.

— Да? — Брови Хьюго удивленно взлетели вверх. — И кто же это?

Стивен ухмыльнулся.

— Его зовут Джек Палаццо, — Хьюго бросил на Стивена недоверчивый взгляд, — я отправил ему эскизы по факсу вчера вечером, и он тут же ответил мне. Он считает, что они великолепны.

— Откуда же, черт возьми, вы знаете Джека Палаццо?

— Я работал над раскруткой его продукции, когда он привез ее в Британию. Мы не переставали контачить с тех пор. — Стивен понимал, что он сам себе начинает нравиться. — Я думал, что вы наняли меня из-за моих американских связей.

— В таком случае мы не прогадали, — засмеялась Джозефина. Хьюго стоял с хмурым видом, но она явно была обрадована. — Ничего лучше Джека Палаццо и придумать нельзя. Мне кажется, следует прислушаться к нему.

— Да, возможно, — неохотно согласился Хьюго, — но мне кажется, нам нужно провести свое исследование рынка.

— Конечно, — согласился Стивен, — я уже кое-что прощупал.

Хьюго поднялся и объявил, что у него назначена еще одна встреча, — тактика, к которой он прибегал всякий раз, когда чувствовал, что его обошли.

— Первый раунд ваш, я думаю. — Джозефина выглядела очень довольной, когда отдавала рисунки Стивену. Он подумал, что лучшего момента для того, чтобы привести в исполнение свой план, не предвидится.

— Джозефина, — он помедлил минуту, решая, продолжать или нет, — я понимаю, что это, возможно, звучит немного амбициозно, но как вы думаете, настолько ли хороши некоторые из моих картин, чтобы можно было их продать?

— Продать? — Джозефина удивленно посмотрела на него. — Но вы не должны продавать свои работы, вам необходимо собрание ваших картин, чтобы потом устроить выставку.

— Выставку? — изумленно спросил Стивен. — Но меня же никто не знает.

«Зато вашего отца знают все», — подумала Джозефина, но у нее не хватило духа произнести это.

— Вам нужно предложить свои работы какой-нибудь галерее. Ни к чему иметь там постоянную экспозицию, достаточно недели или двух. Заполнить промежуток между другими выставками. Если кто-то согласится вас выставить, вам придется работать день и ночь, чтобы написать достаточное количество картин.

Стивен почувствовал волнение.

— Вы действительно так думаете?

Джозефина пожала плечами.

— Просто я попыталась изложить вам несколько идей, если угодно. Посмотрим, что может получиться.

— Но это было бы просто здорово! — Стивен взял свою папку и начал складывать эскизы.

Оставшись одна в своем кабинете, Джозефина подняла трубку и набрала телефон Слоука.

— Слушай, как там твой приятель, хозяин галереи Зора, который любит появляться в «Татлере»? — Слоук и Тад Зора познакомились на неделе живописи в Турции и распили немало бутылок Раки. — Как, ты думаешь, он воспримет идею устроить выставку сына самого известного портретиста в мире? Ты мог бы сказать, что это мечта пиарщиков. Ведь Джулиус будет просто обязан присутствовать на открытии. Подумай только обо всех этих разговорах об отце и сыне в прессе. Зора не устоит. Особенно если ты добавишь, что ему не придется платить за шампанское и наверняка все главные знаменитости художественного мира придут на закрытый просмотр.

— Я могу представить себе, как он запрыгает от восторга, — Слоук коварно улыбнулся, — но кто настолько глуп, чтобы делать все это ради никому неизвестного художника?

— Слоук, дорогой, — промурлыкала Джозефина, — не притворяйся. Просто это не устраивает тебя.

Глава 18

— Тесс, это Эйлин Макдональд. — Тесс взяла ручку, готовая записывать то, что скажет ей Эйлин. — Кажется, мне удалось найти кое-что полезное. Банковское подтверждение. Из Грундесбанка Цюриха.

Сердце Тесс забилось. Это именно то, что нужно, настоящий прорыв. Доказательство того, что Тед Макдональд, объявивший себя нищим, на самом деле припрятал целое состояние в Швейцарии. Оставалось выяснить последнее.

— Каким числом оно датировано? — Если подтверждение пришло давно, Тед мог заявить, что счет уже закрыт и не относится к делу.

— Оно пришло два месяца назад, прямо перед его уходом из дома.

— Фантастика! Ну, думаю, мы поймали его' — Она быстро прокрутила в уме, какая еще информация им может понадобиться, и приняла решение: — Знаете, Эйлин, я считаю, сейчас самое время обратиться к адвокату.

— Вот этот очень хорош, но этот… Здесь надо кое-что доработать. — Джозефина поднесла два рисунка, которые ей понравились больше других, к окну. Она подняла один их них за уголок — рисунок с натуры одной из моделей художника. — Почему бы не сделать с нее картину маслом? Она произведет сильное впечатление. Как ее зовут?

— Оливия Дарлинг. Вы не поверите, — Стивен засмеялся. Осеннее солнце, бившее в окна, зажигало красные нити в волосах Джозефины. Раньше он никогда их не замечал. — Думаю, у Слоука был роман с ней, когда она была моложе. Его глаза увлажнились при виде этого рисунка. Джозефина села, поджав под себя ноги.

— Слоук был склонен запускать свое перо в любую чернильницу, какая ему попадалась. Иногда даже связывался с несовершеннолетними. — Она снова взглянула на рисунок. — Но здесь совсем другой случай.

Они оба рассмеялись.

— Нужно попросить ее попозировать еще раз. Вы могли бы сделать ее знаменитой. Хотите кофе?

Стивен удивленно взглянул на нее. Был разгар дня, обычно в это время Джозефина очень занята.

— У вас есть время?

— Да, конечно. — Она встала и потянулась, гибкая, как кошка. — Мне нравится здесь освещение, тишина, все эти запахи мастерской.

— Мне тоже. Я как будто снова вернулся в детство. Как будто попал в мастерскую отца в Чисвике.

— Каково это, расти у такого отца? Вас, наверно, окружали знаменитые художники?

Стивен улыбнулся, вспомнив лучшего друга своего отца, Грегора Бейли, в огромной, подбитой мехом кепке, с львиной гривой седых волос.

— Он бы с ума сошел, если бы узнал, сколько стоят сейчас его работы. У него не хватало денег даже на пачку сигарет при жизни.

— Вот здорово!

— Не всегда было здорово. Зимой в доме стоял страшный холод, и никто не обращал на меня ни малейшего внимания. От меня требовалось только одно — не мешать. А какое детство было у вас? Слоук сказал, что вы родом из Девона, у вас были румяные щеки и вы были похожи на персонаж из «Сидр с Роузи».

Джозефина откинула голову назад и расхохоталась, Стивен заметил ее розовый язык. Это было так на нее не похоже, что он тоже рассмеялся от неожиданности.

— Точно. Я родом из Тиветона. Скучный маленький городишко. Там приятно жить, пока тебе не исполнится двенадцать, а потом — просто ад на земле, нечего делать, кроме как трахаться, укрывшись под навесом на автобусной остановке.

— Так вот чем вы там занимались.

— С прыщавым парнем из средней общеобразовательной школы? Никогда. Я всегда знала себе цену, господин хороший. Я берегла себя для того, кто знает, что со мной делать.

Стивен вдруг понял, что она флиртует и что он получает от этого огромное наслаждение. С Тесс они уже больше так не разговаривали, не погружались в далекое прошлое, извлекая оттуда давно забытые кусочки самих себя. На это просто не оставалось времени.

Через два дня на столе Стивена лежал первый образец упаковки на основе его эскиза. Небольшая полиграфическая компания проделала блестящую работу на удивление быстро и качественно. Он взял ее в руки и осмотрел. Классическая продукция. Цвета яркие и точные: им удалось не потерять ни одного оттенка в процессе производства. У продукции свой стиль. Несмотря на то что она — откровенно ностальгическая, в ней есть что-то удерживающее от того, чтобы быть слащавой или приторной. Даже Хьюго она, скорее всего, понравится.

Он взял упаковку и пошел посмотреть, свободна ли Джозефина, чтобы показать ей. Он был так доволен собой, когда стучал в их дверь, что даже Люси заметила это.

Джозефина стояла у высоких окон, читая доклад. В твидовом костюме, тона, которого вторили осеннему пейзажу за окном.

— Привет, Стивен, чем могу помочь?

Он протянул ей коробочку.

— Боже мой, уже готов образец?

— Я не знал, сможете ли вы представить, как она будет выглядеть, по эскизу, поэтому заказал местной фирме изготовить ее. Красивая, правда?

Джозефина взяла ее в руки.

— Больше чем красивая, потрясающая! — Она заглянула ему в глаза. — Что ж, мистер Джилфилан, кажется, нет предела вашим талантам.

Стивен отвернулся. В ее тоне звучал неприкрытый вызов, настолько взволновавший его, что он не смог взглянуть ей в глаза.

— Ну, хорошо, — сказал он как ни в чем не бывало, — я оставлю ее вам, покажите Хьюго.

— Итак, мисс Брин, вы считаете, что муж вашей клиентки виновен в сокрытии своего истинного финансового положения?

Тесс посмотрела на Майкла Элворси, видного юриста, сидящего напротив нее. Он, скорее всего, не старше ее, но говорит почему-то как восьмидесятилетний судья суда высшей инстанции.

— Если вы имеете в виду, что муж моей клиентки самым наглым образом лжет, то да.

Элворси передернуло:

— Мы должны еще доказать это, мисс Брин.

— Хорошо, вот, — она вытащила из своего портфеля кипу банковских подтверждений, — вот это поможет.

Мужчины типа Элворси просто бесили Тесс. Казалось, он испытывал так мало энтузиазма по поводу своей работы, что оставалось только удивляться, как он вообще вставал утром.

Он оторвался от своих бумаг:

— Кстати, вы знаете, кто будет с другой стороны?

— Леонард Сэйвори, — объявила она, наблюдая за его реакцией. Не струсит ли он при мысли, что их оппонентом будет один из самых сильных юристов в Лондоне. Но Элворси неожиданно улыбнулся:

— А, старина Леонард, мы вместе играем в теннис.

Тесс прищурилась: «Нужно быть начеку».

Стивен забрал с собой образец упаковки, чтобы показать Тесс. Ему было интересно услышать ее мнение. Духи — ее слабость. Ей ведь приходится носить черные строгие вещи на работу, духи — единственный ее протест.

Она уже сидела за кухонным столом, когда он вошел, и была настолько поглощена своими бумагами, что даже не взглянула на него. Он поцеловал ее в щеку:

— Делаешь домашнее задание?

— Ммм. — Она протянула руку и погладила его по лицу, не отрывая глаз от документа, лежащего перед ней. — Я чувствую себя как исследователь, ковыряющийся в грязи. Это страшно увлекательно.

— Из тебя вышел бы отличный частный детектив, только у тебя мало терпения. — Стивен пошарил у себя в портфеле. — У меня тоже был увлекательный день. Взгляни на это, — он протянул ей образец коробки для духов.

Тесс уже собиралась поднять глаза, но тут ее осенило: Тед Макдональд даже не упомянул о своей пенсионной схеме, а ведь Эйлин должна была бы в ней участвовать.

Стивен увидел, как Тесс яростно что-то принялась писать, и положил образец назад в портфель. Ей хватило ума найти для него работу, но на этом ее интерес явно закончился. Ей совершенно наплевать на то, что он делает, лишь бы приносил деньги. Он сердито отвернулся и достал пиво из холодильника.

Тесс наконец посмотрела на него и улыбнулась:

— Прости, что ты мне собирался показать?

— Ничего, — пожал плечами Стивен, — ничего особенного.

Тесс озадаченно смотрела ему вслед. Она задержалась всего на секунду. Как это типично для мужчины считать, что его работа важнее, чем ее. Черт, как все плохо.

— Отгадай, что случилось? — Голова Джозефины показалась в дверях офиса Стивена, она хитро, по-кошачьи улыбалась.

— Хьюго понравилась упаковка, и он решил, ввиду моих экстраординарных способностей, что я смогу один раскрутить духи на американском рынке?

— Не совсем. Но галерея Зора на Корк-стрит согласилась выставить твои работы.

Стивен подпрыгнул на стуле:

— Джозефина, ты просто чудо! Когда?

— Они еще не определились. Но лучше начать готовиться прямо сейчас, иначе там почти нечего будет смотреть.

— Для меня эта возможность — невероятная удача.

— Знаю. — Джозефина вышла и закрыла за собой дверь.

— Пап, ты что, думаешь, что люди буду покупать твои картины? — спросил Люк на следующее утро за завтраком не церемонясь.

— Как это ни удивительно, да, по крайней мере, таков план. — Он взглянул через стол на Тесс, еще чувствуя вину за вчерашнее. — Послушайте, почему бы нам не пойти куда-нибудь, чтобы отметить это?

— Я не могу сегодня, дорогой, — извинилась Тесс. — Я должна быть в суде, и ночью придется поработать. Давай пойдем завтра.

— Ну, завтра — так завтра. — Но она видела, что он расстроился. — Ты хоть поздравишь меня?

Она наклонилась и поцеловала его:

— Конечно, ты очень хороший мальчик.

И сама услышала, что это прозвучало так, как будто она говорит с Люком.

Перед дверью зала заседаний, где должно было рассматриваться ее дело, стояла Эйлин Макдональд. Ее шелковый костюм шелестел на холодном ветру, и на ней была цветастая шляпа, больше подходившая для скачек в Виндзоре.

— Здравствуйте, Эйлин, вы прекрасно выглядите, — поприветствовала ее Тесс, — но единственно… — Она тактично отвела ту поближе к женскому туалету. — Слушание неформальное, никаких париков и всей этой ерунды в стиле Пэрри Мэйсона, поэтому лучше выглядеть как можно скромнее.

Эйлин сняла шляпу, стянула белые перчатки и побросала бижутерию в сумочку.

— Так лучше?

— Намного лучше.

— Жаль, во всем этом я чувствую себя уверенней.

Тесс сжала ей руку:

— С вами все в порядке и без этих вещей.

Они направились к залу заседаний. В группе людей Тесс заметила Леонарда Сэйвори и Майкла Элворси, обменивающихся теннисными анекдотами. Эйлин фыркнула и схватила Тесс за руку. Недалеко стоял тихий человек, дружелюбно глядевший через бифокальные очки.

— О господи, это Тед! — вздохнула Эйлин. — Я не видела его с тех пор, как он ушел из дома.

— Лучше поскорее разделаться с этим. — Тесс бросила взгляд в его сторону. Он совсем не был похож на жестокого злодея. Но она прекрасно знала, что человеческая подлость может принимать любые формы и размеры. Часто самые приятные и милые люди оказывались весьма опасными. И если она чему-то и научилась на своей работе, так это не доверять приятным людям.

Наконец всех пригласили в зал заседаний, где мистер Джастис Мартин напомнил им, что они собрались, чтобы обсудить финансовое урегулирование, а не сам развод.

Майкл Элворси начал с того, что попросил Эйлин детально обрисовать свое финансовое положение. Потом обратился с такой же просьбой к ее мужу и намеренно задал ему несколько рутинных вопросов о характере его доходов. Только когда Тед расслабился и успокоился, Элворси перешел к более трудным вещам. Тесс вынуждена была признать, что этот человек — настоящий профессионал.

— Каков ваш годовой доход, мистер Макдональд? — спросил Майкл Элворси.

— Приблизительно двадцать тысяч в год, — ответил Тел, взглянув на судью поверх очков.

Тесс услышала, как Эйлин всплеснула руками от возмущения.

— Мистер Макдональд, вы сообщили в своей анкете, что держите сбережения в следующих банках и на счетах строительных обществ. — Элворси зачитал список.

Тед Макдональд кивнул. Элворси помолчал минуту, и Тед воспринял это как разрешение сесть. Но в последнюю минуту Элворси удержал его:

— Мистер Макдональд, я бы хотел задать последний вопрос. Возможно, вы решили, что необходимо декларировать только те сбережения, которые вы имеете в Объединенном Королевстве. Скажите, у вас имеется счет в Швейцарском банке?

— Нет, сэр, у меня нет там никакого счета. — Тед выглядел как оскорбленная невинность.

Майкл Элворси замолчал, делая вид, будто что-то ищет в своих бумагах. Потом повернулся к Эйлин.

— Миссис Макдональд! Покажите, пожалуйста, эту бумагу, если вас не затруднит.

Почувствовав себя немного увереннее, Эйлин достала бумагу.

— Вы можете сказать нам, что это, миссис Макдональд?

— Это банковское подтверждение из Грундесбанка, из Цюриха, — отчетливо сказала Эйлин, — я нашла его в кабинете моего мужа.

Тед Макдональд был явно смущен. Леонард Сэйвори бросил на него тревожный взгляд.

— Каким числом датируется подтверждение?

— Оно получено два месяца назад.

— Сколько у него на счету?

На этот раз пришла очередь Эйлин заставить их помучиться в ожидании. Она посмотрела прямо в глаза своего мужа:

— Свыше шестисот тысяч фунтов.

— А какую сумму ваш муж оставил в вашем распоряжении?

— Двести сорок фунтов в год.

Тесс старалась сдержать ликующую улыбку.

Мистер Джастис Мартин воспользовался этим моментом, чтобы пойти перекусить, а Тесс чуть было не предложила Эйлин пойти куда-нибудь, взять выпивку и отпраздновать победу. Но она была научена горьким опытом, что в ее деле лучше не быть заранее уверенной в успехе. Никогда не знаешь, кто окажется волком в овечьей шкуре.

— Ну, что вы думаете? — прошептала Эйлин, когда они расположились в ближайшем кафе и заказали по сэндвичу.

Тесс сплела пальцы рук:

— Неплохо, я думаю. Но у нас впереди еще дневное заседание, а Леонард Сэйвори что-то подозрительно тихо себя ведет.

На обратном пути в зал заседаний Тесс заглянула в открытую дверь излюбленного паба местных юристов. Майкл Элворси и Леонард Сэйвори, облокотясь о стойку, пили виски с видом старых школьных приятелей. Они явно заключили какое-то обоюдное соглашение.

Выходя из гардеробной, судья стал свидетелем того, как Тесс Брин отпускала едкие замечания по поводу тайных замыслов Майкла Элворси, этого амбициозного молодого человека. Потрясающая женщина. Что ж, она права. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять: мистер Макдональд скрывает свои банковские счета, дабы обмануть жену. Судья улыбнулся и кивнул, проходя мимо. Тесс замерла прямо посреди своей очередной язвительной реплики. Внезапное волнение охватило ее. Не слишком ли много она себе навоображала, может быть, ей только показалось, что судья на их стороне?

Глава 19

Элли первой заметила, что Стивен стал приходить домой чуть ли не за полночь. Вначале она решила не придавать этому значения и, конечно, не говорить об этом Тесс. Ведь у него будет выставка, возможно, он действительно занимается живописью все вечера напролет.

— Где папа? — спросила Тесс опуская на пол свой туго набитый портфель, через пару вечеров, когда сама вернулась домой особенно поздно. Она чувствовала себя совершенно разбитой после изнурительного дня.

Элли насмешливо подняла брови:

— Застрял в пробке, что-то в этом роде. — В ее голосе слышался сарказм. — Наверно, опять дорожные работы. Что-то в последнее время проводят особенно много дорожных работ. Он звонил полчаса назад. — Элли взглянула на мать с вызовом. — Отец почти не бывает дома в последнее время.

Точность и очевидность заявления Элли поразила Тесс. И правда, Стивен стал возвращаться домой все позже и позже.

— Прекрати, Элли, — попыталась она успокоить дочь, а заодно и себя, впрочем безуспешно. — Он пытается работать и заниматься искусством, а в сутках всего двадцать четыре часа.

Ночью Тесс в тревоге потянулась к нему, надеясь, что занятия любовью помогут им сблизиться. Но впервые Стивен, обычно горячо откликавшийся, начал отговариваться.

— Послушай, любимый, — пробормотала она, — что происходит? Я понимаю, мы оба устали, но что, разве в этом дело?

— Да, — солгал Стивен, надеясь не меньше, чем она, что дело именно в этом, — честное слово. — И тут же заснул.

Когда она проснулась, он уже встал и спустился вниз. Тесс, обессиленная, лежала в кровати. Что-то у них не так — они почти не бывают вместе, оба куда-то вечно спешат. Пора что-то предпринять. Сегодня надо будет пораньше вернуться с работы и приготовить вкусный ужин. Жареная свинина, его любимое блюдо, с жареной картошкой и яблочным соусом. Что обычно в таких случаях советовала ее мама своим приятельницам, которым приходилось оказываться в подобных ситуациях? Включить центральное отопление и приготовить что-нибудь вкусненькое. Политически некорректно, зато удивительно точно.

— В котором часу ты вернешься сегодня домой? — спросила Тесс, спустившись вниз и поцеловав его в макушку. К ее великому изумлению, Стивен взорвался.

— Не знаю! Что ты от меня хочешь? Тебе не нравится, когда я сижу без работы, а если я стараюсь заработать какие-то деньги, возмущаешься, что меня почти не бывает дома. Что тебе надо?

Люк подскочил за столом, так что перевернул свою тарелку с хлопьями:

— Перестаньте ругаться, — закричал он. — Это и наш дом тоже! И мы вообще не видим вас. Почему бы вам не подумать о нас для разнообразия? — Он выбежал из комнаты. Тесс и Стивен смотрели друг на друга, соображая, кому бежать за ним. Элли поднялась первой.

— Он прав, вообще-то. Последнее время здесь что-то не так. Раньше вы любили друг друга, а сейчас стали похожи на обычных родителей, как у всех. — Она выскочила из кухни вслед за Люком.

— Я думаю, надо больше времени уделять детям, — сказала Тесс удрученно, — и, может быть, друг другу. Что ты собираешься делать в выходные?

Стивен, всю неделю дожидавшийся выходных, чтобы закончить пейзаж, понял, что попался.

— Можно зайти в «Хэмлис» с Люком, потом перекусить в китайском ресторане, который так любит Элли. Может быть, посмотреть этот новый фильм Спилберга, о котором все время говорит Люк? Купить много попкорна? И в довершение всего пообедать с женой.

Тесс улыбнулась:

— Мне нравится.

В понедельник утром Тесс проснулась раньше обычного, полная сил, отдохнувшая после выходных, которые они провели вместе впервые за несколько месяцев. Поход в «Хэмлис» превратился в настоящий кошмар, как и ожидалось, но Люк наконец решил, что он хочет получить в подарок на Рождество. Элли выпрашивала какую то неопределенную сумму. Обычные споры — покупать сладкий или соленый попкорн и возмущенные презрительные вопли Элли, зачем ее тащат на детский фильм. Впрочем, весь сеанс она не отрывала глаз от экрана, захваченная фильмом, и в страшных местах прятала лицо Стивену в пиджак. От счастливого конца слезы неожиданно полились из глаз Тесс, к ее немалому смущению. Если бы и в жизни было так.

Инга осталась сидеть с детьми, а они вдвоем пошли в ближайший итальянский ресторанчик, выпили слишком много «Кьянти» и, вернувшись домой, занялись, правда, немного машинально, сексом.

Тесс улыбнулась: они просто ненадолго потеряли друг друга из виду — с пугающей легкостью, и впредь надо быть осторожней, чтобы это не повторилось.

Она нежно склонилась над Стивеном и дотронулась пальцем до его губ. Понятно, почему он так нравится подружкам Элли, несмотря на свой возраст. Они правы, он совсем не похож на других пап.

Тихонько, чтобы не разбудить его, она оделась, расчесала свои длинные рыжие волосы и надела новые смелые серьги вместо своих обычных крошечных жемчужин. В суде могут требовать появления только в строгой черной одежде, но они ничего не могут поделать с твоими сережками. Она отдернула шторы и постояла у окна, глядя на розовый рассвет, занимавшийся над спящим Лондоном.

В половине десятого рядом с кабинетом судьи уже собралась небольшая группа людей. Среди них Тесс узнала Джона Финча, молодого юриста из «Кингсмилла». Она удивилась. Кто оказался так любезен, что прислал ей подкрепление на это финальное слушание? Приятно, что Джон окажется свидетелем ее триумфа. Тесс улыбнулась и протянула ему руку.

— Привет Джон, не ожидала встретить вас здесь. Не отвечая на ее улыбку, Джон посмотрел на нее и смутился.

— Что случилось? — спросила Тесс.

— Очень сожалею, Тесс, — ответил он сдавленным голосом, — но я думал, что вам все известно. Патриция Грин прислала меня вместо вас. Вам нужно немедленно вернуться в офис.

Тесс, проскочив приемную, ворвалась прямо в офис Патриции, даже не поинтересовавшись, не побеспокоит ли кого-нибудь своим вторжением. Она пылала настоящим кельтским гневом и понимала, что если остановится и спросит разрешения войти, вся ее ярость улетучится и она уже не сможет потребовать объяснений происходящему.

— Патриция… — заговорила она, не обращая внимания на испуг Сюзанны, обсуждавшей с Патрицией порядок выписывания счета. — Вы можете объяснить, почему меня заменили на слушании дела Эйлин Макдональд? — Тесс швырнула свой портфель на свободное кресло с такой силой, что оно покатилось. — Мне нужны серьезные доводы, отвечайте, черт побери!

К ужасу Тесс, Патриция улыбнулась, как будто давно готовилась к этой сцене.

— Я буду рада все объяснить вам, но, возможно, Сюзанне придется на время оставить нас. — Сюзанна собирала бумаги с разочарованным видом. Она надеялась стать свидетелем драмы, чтобы разнести ее потом по всему «Кингсмиллу». — Не хотите ли присесть? — Патриция указала на стул, с которого только что встала Сюзанна.

— Я жду ваших объяснений, — вспыхнула Тесс.

— Причина довольно проста: Вилл Кингсмилл попросил меня найти способы сократить расходы компании. Очевидным решением было направить менее опытных сотрудников на плохо оплачиваемые дела, связанные с правовой помощью неимущим. Ваш случай относится именно к этой категории.

— Тогда почему меня не предупредили заранее? — Глаза Тесс все еще горели от ярости. — Какого черта я сегодня прихожу в суд, а там прыщавый выпускник юридического факультета объявляет мне, что меня сняли с этого дела?

— Да, вышло довольно неловко, — спокойно согласилась Патриция, — но если бы вы пришли в офис согласно расписанию и включили свой автоответчик, вы бы узнали об этом.

— Но мы же почти выиграли это дело. Как вам это, видимо, известно.

— Тогда, я уверена, Джон Финч достойно завершит вашу работу. Никто не собирается лишать вас славы.

— Ну, это уж слишком! — Реакция Патриции могла быть такой только по одной причине — если они с Биллом Кингсмиллом все решили заранее.

— Что вы хотите сказать? Мисс Брин должна была срочно вернуться на фирму? — глаза Эйлин Макдональд упрямо вспыхнули. Заметив это, ее приятельницы из бридж-клуба посоветовали бы молодому человеку, стоящему напротив нее, немедленно сдаться. — Я же видела ее пять минут назад. Тесс никогда бы не ушла в такой момент. Она настоящий боец. — Эйлин посмотрела на адвоката, но Майкл Элворси сидел с видом глубокого облегчения.

— Я думаю, что ее заставило вернуться какое-то неотложное дело, — успокаивал ее Джон Финч.

— Неотложное дело? Да пошли вы все!.. — отвечала Эйлин, шокируя людей, собравшихся в коридоре. — Хорошенькие дела тут творятся, как я погляжу.

В суде Эйлин решила не сдаваться. Будь она проклята, если позволит вести свое дело какому-то прыщавому юнцу. Ей нужна была только Тесс.

— Итак, миссис Эйлин Макдональд, — Майкл Элворси наклонился в ее сторону, — не могли бы вы точно назвать те суммы, которые ваш муж должен был бы отчислять вам помимо двухсот сорока фунтов в год?

— Знаете… — глупо улыбнулась Эйлин. Перед ним стояла старая беспомощная седая леди. — Знаете, цифры совершенно выскользнули из памяти.

Майкл Элворси поднял глаза к потолку:

— И что же, вы никуда их не записали, миссис Макдональд?

— Я думала, что для этого существуют юрисконсульты. Уверена, мисс Брин знает их.

— У вас записаны эти суммы, мистер Финч? — спросил судья, поняв, что происходит что-то странное.

— Боюсь, нет, ваша честь. — Джон Финч судорожно пролистал груду бумаг, которые Тесс только что вручила ему. Он думал, что дело уже, по сути, рассмотрено и его прислали только проследить за решением суда.

— Я полагаю, миссис Макдональд, — мистер Джастис Мартин очень нравился себе в эту минуту, — что нам придется отложить слушание до тех пор, пока ваши высокоуважаемые представители не разберутся в том деле, которым они занимаются. — Эйлин победно улыбнулась, — и куда только подевалась уязвимая старая леди?

Тесс вбежала в женский туалет и побрызгала лицо холодной водой. Ей еще ни разу не приходилось быть в таком бешенстве. Но из зеркала на нее смотрели глаза, полные слез. Всегда так. За приступом гнева сразу слезы. Как-то раз, когда какой-то идиот водитель чуть не сбил ее шестилетнего Люка и она кричала на него, потеряв рассудок от гнева, слезы готовы были уже хлынуть у нее из глаз, и человек, которого она хотела убить минуту назад, сказал: «Ничего, ничего, вам сейчас полегчает».

Наклонившись над раковиной, испытывая почти физическую тошноту, она знала, что сейчас сделает. Она не собирается идти в офис Кингсмилла, чтобы выслушивать его рассудительные оправдания. Больше всего на свете ей хотелось сейчас войти в его кабинет и сказать: «Оставь эту свою идиотскую работу, так же как ты оставил все принципы, на которых когда-то основывал деятельность фирмы».

«Успокойся, успокойся», — говорила она себе, приводя в порядок свои непослушные рыжие волосы и подкрашивая глаза, чтобы скрыть следы слез. Она накрасила губы, поправила костюм и встряхнула головой так, что ее кельтские кресты в ушах агрессивно забряцали. За дверью она остановилась и прислушалась. И, стоя так, сжимая дверную ручку, она вдруг поняла, что Стивен оказался именно в такой ситуации всего шесть месяцев назад. Она тогда обвинила его в том, что он повел себя как все мужчины, не подумал о семье. То же самое можно было бы сказать и о ней, а ведь ее доходы сейчас жизненно важны для всей семьи.

Она медленно повернулась и пошла в свой офис. Жаки поджидала ее прямо за дверью. Слухи об отстранении Тесс от дела явно уже дошли до нее.

— Оказалось, что Джон Финч совершенно не владеет ситуацией, и судья решил перенести слушание до того момента, пока они не разберутся в деле. Патриция — в бешенстве.

— Знаешь, — сказала Тесс, — мне полегчало от этого известия.

— Да, я так и думала.

На столе Тесс зазвонил телефон, и раньше чем Жаки успела дотянуться до него, трубку сняла Тесс.

— Здравствуйте, — сказал звонкий незнакомый голос, — это миссис Тесс Брин?

— Да, это Тесс Брин.

— Очень хорошо, простите за неожиданный звонок, но я звоню по срочному делу. Меня зовут Анна Солсбери, я партнер «Ганноверса».

Интересно, что понадобилось этой самой дорогой юридической фирме в Лондоне от Тесс? Когда члены королевской семьи понимают, что их отношения зашли в полный тупик, они обращаются в «Ганноверс», как в этих случаях клиенты Тесс обычно звонят в полицию. Скорее всего, эта женщина попытается кооптировать ее в состав какого-нибудь скучного комитета по привлечению женщин в профессию.

— Дело в том, что мы подыскиваем юриста, имеющего опыт в области брачного права. Нам порекомендовали вас.

— Правда? — Тесс старалась не слишком удивляться, и напрягала мозги, чтобы вспомнить, понять, с кем она могла быть знакома в кругах «Ганноверса». Ни с кем. — Кем рекомендована?

— Мистером Джастисом Мартином. — Женщина понизила голос. — Он очень высокого мнения о вас. Не могли бы вы прийти к нам побеседовать?

Тесс готова была расцеловать этого человека. Вот это сюрприз для Патриции Грин!

— Конечно, завтра вас устроит?

Тесс стояла посреди Грейз Инн и смотрела на убегающие вверх ступеньки и колоннаду фасада здания «Ганноверса», построенного в семнадцатом веке Иниго Джонсом, — полный контраст с грязными крашеными стенами «Кингсмилла». Но, с другой стороны, половина клиентов Тесс разбежалась бы при виде этого здания.

Внутри приемная напоминала скорее музей плюша, чем юридическую фирму. Она шагала по ворсистому пурпурному ковру, со всех сторон на нее смотрели бюсты знаменитых деятелей права. Девушка в приемной выглядела, как Тесс в выпускном классе, и Тесс, сообщая ей свое имя, чуть не прошептала его, словно они были в церкви. Она присела и принялась просматривать свежие экземпляры «Вог», никаких признаков «Мира женщины» или «Белы», которые лежали в приемной ее офиса со всевозможными рецептами и советами, например как лечить лишай.

Тесс как раз добралась до середины увлекательной статьи о проблемах коневодства в журнале «Поле», когда за ней пришла Анна Солсбери. Тесс и понятия не имела, как тяжела их жизнь; неудивительно, что у аристократов всегда такие вытянутые лица.

— Миссис Брин, очень приятно. Я — миссис Солсбери. Вы можете пройти со мной?

«Здесь они не называют друг друга по имени, — заметила Тесс, следуя за миссис Солсбери по пурпурным ковровым ступенькам. — Может быть, стоит познакомиться поближе».

Они вошли в большую переговорную, где четверо мужчин в темных костюмах уже сидели вокруг полированного стола красного дерева. На примыкающем столе стояли кофеварка, шесть фарфоровых чашечек и блюдо с бельгийскими печеньями, которые продавались в «Макс и Спенсер». Когда Люк просил их купить, Тесс обычно говорила, что они слишком дорогие.

— Простите за такое многолюдное собрание, — миссис Солсбери жестом указала на сидящих за столом, — дело в том, что нас подвели в последний момент, наш партнер внезапно ушла в декретный отпуск в связи с рождением ребенка и стала матерью, — она сморщила нос так, словно речь шла о венерическом заболевании. — И ей срочно потребовалась замена. Поэтому я подумала, что вы могли бы прямо сегодня познакомиться с некоторыми из наших партнеров.

— Вы совсем недавно привлекли внимание мистера Джастиса Мартина, насколько я понял, — вставил один из партнеров в костюме в тонкую полосочку, сидящий напротив нее. — Кажется, вы произвели на него сильное впечатление, он описывал вас как Жанну д'Арк Раздела Семьи.

Тесс засмеялась:

— Или Джоан Риверс.

Они тупо уставились на нее. Может быть, они, вместо того чтобы смотреть телевизор, слушают Малера?

— У Джастиса Мартина очень хорошие дружеские отношения с нашим старшим партнером, доверительно сообщила Анна Солсбери.

— Понятно. — Тесс сделала глоток кофе. — Так в чем именно заключается работа? — Тесс слушала, как Анна Солсбери описывает ее работу, которая, в сущности, почти не отличалась от той, что ей приходилось делать в «Кингсмилле», только клиенты совсем другие.

Двадцать минут или около того они обсуждали ее опыт и как скоро им потребуются ее услуги.

Наконец партнер, сидящий напротив, застенчиво улыбнулся:

— Ну что ж, миссис Брин, полагаю, вы бы хотели узнать о размерах вашего вознаграждения? Сто тысяч фунтов вас устроят?

Слава богу, она в этот момент не пила кофе, иначе он оказался бы на ее симпатичной кружевной блузке. Если ей дадут эту работу, все их денежные трудности останутся позади! Стивен сможет уйти из «Ричмонд и Квинн» и рисовать целыми днями.

— Ну, миссис Брин, — Анна Солсбери закончила беседу, — у вас есть еще какие-нибудь вопросы?

Да, вопросы были. Но Тесс понимала, что сейчас не время их задавать.

— Только один вопрос, — Тесс вежливо улыбнулась, — вы занимаетесь бесплатной правовой помощью?

Партнеры обменялись улыбками, как будто Тесс смело пошутила.

— Ну, как прошло? — спросила Элли, как только Тесс перешагнула порог дома. — Ты теперь станешь высокооплачиваемым юристом в костюмах от «Армани», разъезжающей на «Порше», как в телевизоре?

— Не похоже. Ну, а если увидят тебя, немедленно отвергнут мою кандидатуру. За то, что я плохо воспитываю детей. — Тесс пошла искать Стивена. Она заметила его машину рядом с домом. — Где папа?

— Играет с Люком в этих его ужасных пластиковых борцов. Разве он не видит, — сказала она, качая головой со всей мировой мудростью шестнадцати лет, — что это просто куклы Барби в тряпочках?

— Не думаю, — улыбнулась Тесс, вспомнив, как Элли любила свою Барби, бесконечно одевала и раздевала ее и засыпала, только если укладывала ее рядом с собой на подушку.

Ковра в гостиной было почти не видно из-за виртуальной армии жутких пластиковых борцов. Стивен управлял машинкой, которая заставляла их кричать «унх» или «угх», когда они падали.

Когда Тесс вошла, он как-то виновато посмотрел на нее, сжимая в руке фигурку Балка Брогана, человека, который осмелился предположить, что борьба может быть статичной.

— Привет, любимая, — он помахал рукой Балка, приветствуя ее, — ну как?

— Попозже расскажу, когда немного приду в себя. — Она хлопнула в ладоши.

— Все, Люк! Отложи до завтра своего Балка Брогана, пора купаться, а потом можешь почитать что-нибудь в постели.

— О мам! — завопил Люк. — Мы на самом интересном месте. У Балка появился английский бульдог на цепи. Еще пять минут. — Старый, как мир, вопль ребенка, которого укладывают спать.

Был уже одиннадцатый час, когда они наконец налили себе по бокалу вина. Она подробно описала свою встречу в «Ганноверсе», приберегая напоследок новость об обещанном ей жалованье.

— Итак, — она опустила голову на плечо мужа, — что ты думаешь?

Стивен еще раз наполнил бокалы.

— Я думаю, тебе лучше держаться от них подальше. — Он вскочил и принялся расхаживать между пластиковыми борцами Люка. — Ради всего святого, Тесс. Ты же изменишь всем своим принципам. Я не понимаю, почему ты вообще подумала об этом?

Тесс посмотрела ему в глаза:

— По двум причинам. Во-первых, тогда я скажу Патриции Грин, что они могут убираться подальше со своей чертовой работой, и, во-вторых, я подумала о тебе. Если бы я зарабатывала такие сумасшедшие деньги, тебе бы не пришлось больше работать на Джозефину Квинн.

Стивен коснулся рукой ее щеки, он был тронут:

— У меня же будет выставка, ты помнишь?

Стивен никогда раньше не работал по субботам в мастерской в Винчестере, но поскольку Элли и Люк собрались куда-то из дома на весь день, а Тесс отправилась за покупками, он решил поехать. Он уже несколько недель хотел реализовать свой замысел и сегодня наконец сможет приступить к делу.

Шоссе было на удивление пустым — лишь несколько припозднившихся отдыхающих — машины их набиты велосипедами и одеялами; так что он добрался до места за рекордно короткое время. Впереди у него был целый день. Он был так доволен собой, что даже вспомнил: на обратном пути надо купить молоко.

Паркуясь, он посмотрел на окна резиденции. Интересно, что Джозефина делает по выходным? Может быть, она еще в постели, ей принесли завтрак невидимые слуги, она читает субботние приложения, и ни громкая музыка, ни детский крик не нарушают ее покой.

Конечно, Джозефина — любительница экзотики. Он представлял ее лежащей под балдахином роскошного цвета и все-таки не теряющей при этом элегантности и утонченности. Стивен вернулся к действительности. О чем он, черт возьми, думает? Он приехал, чтобы рисовать, а не воображать себе спальню Джозефины.

Через десять минут он уже сидел посреди студии на полу, тепло от какого-то невидимого обогревателя изгоняло холод, который принес с собой пронзительный ноябрьский ветер. В руках чашечка кофе. С закрытыми глазами он попытался создать в уме свою будущую картину.

До сих пор он писал только людей и натюрморты. Сейчас ему хотелось написать пейзаж, но не ту ерунду, которой обычно занимаются художники по воскресеньям, он задумал кое-что посильнее. Он мысленно вернулся в Корк, в детство, когда мальчиком стоял на берегу или у пристани и прислушивался к порывам ветра, заставляющим рыбацкие лодки возвращаться в гавань. Он погрузился в прошлое настолько, что слышал шум волн…

Боясь взглянуть на то, что у него получается, Стивен продолжал работать, пока за окном не начало смеркаться и у него не стали буквально отваливаться от усталости руки. Он отошел подальше и взглянул на холст. Этот замысел был самым амбициозным из всего, что он пытался делать. Пока одни наметки: тени и вспышки цвета ярче и фантастичней, чем когда-либо на его картинах. Глядя на нее, он ощущал волнение и неуверенность. Безусловно, в картине было чувство, но что это: блестящая работа или сущая ерунда?

— Тесс, сегодня я принял решение. — Она посмотрела на Стивена, отодвинула чашечку с кофе. — Я решил подыскать студию поближе к дому.

Тесс улыбнулась, довольная.

— Ура! — Элли отложила сэндвич и обняла отца. — Я знала, что ты одумаешься. Я люблю тебя, пап.

— Я тоже люблю тебя, Элеонор, — сказал Стивен, и они посмотрели друг другу прямо в глаза.

— Привет, Люси, Джозефина на месте? — Стивен хотел сразу же сообщить ей о своем решении, чтобы отрезать пути к отступлению.

— Нет, боюсь, она уехала на весь день в Лондон. — Люси улыбнулась ему в ответ.

Ей нравился Стивен. Хьюго много говорит о том, что сам делает всю административную работу, но в нее почему-то не включены миллионы мелких поручений, таких, например, как покупка сигар. Стивен сам делал это. — Хотите, я попытаюсь связаться с ней?

Стивен покачал головой:

— Нет, это не настолько важно, я зайду к ней в другой раз.

Он пошел в офис, чтобы сделать несколько звонков. Если Джозефина и Хьюго согласятся, ему, возможно, придется в скором времени слетать в Нью-Йорк, чтобы переговорить с основными покупателями.

После работы он сразу же взялся за свой пейзаж. Тесс должна была вернуться сегодня поздно, и он хотел напоследок максимально использовать мастерскую. Скоро у него не будет такой возможности.

К девяти он почувствовал сильную усталость и решил, что пора выезжать. Он уже мыл кисти, когда услышал шум машины на дорожке, ведущей к дому. Скорей всего, это Джозефина. Впервые ему стало страшно остаться с ней наедине. Если она заметит свет в мастерской, то может зайти. Он выключил все лампы, оставив один маленький светильник над рабочим местом. Потом вспомнил, что его машина стоит на подъезде к дому, и она конечно же поймет, что он здесь.

Полоска света из кухни внезапно осветила мастерскую.

— Ты поздно сегодня. Я могу взглянуть? — Джозефина собралась зажечь свет.

— Не сегодня, я очень устал и уже собрался уходить. — Он взял свой пиджак. — Слушай, Джозефина. Я бы хотел сказать тебе кое-что. Конечно, здесь здорово работать, но я чувствую, что мне нужно подыскать что-нибудь поближе к дому.

На лице Джозефины не отразилось никаких эмоций.

— Конечно. Это разумно. Может быть, Слоук знает какое-нибудь подходящее место.

Стивен почувствовал легкое возмущение — опять Джозефина решает за него.

— Я сам найду что-нибудь.

Глава 20

Джозефина лежала в своей роскошной кровати и наблюдала, как в небе занимается рассвет. Несмотря на то, что внешне она с невозмутимым видом восприняла решение Стивена, в действительности ее охватила паника. До сих пор она была уверена, что медленно, но надежно продвигается к победе. Она была единственным человеком, который понял его артистическую натуру, тогда как всё, что он видел от Тесс, было затаенное, неявное возмущение сто занятиями.

Она могла бы так много ему дать. И казалось, он начал понимать это. Но сегодня, когда он сказал ей о студии, она почувствовала, что все ускользает из рук.

Стивен не был похож на других, но завоеванных. У него была совесть. Это и нравилось ей в нем больше всего. А что, если студия — только начало и вскоре он уйдет и с работы? Может быть, он увидел, как сияют ее глаза, и решил, что это слишком опасно? Она старалась вести себя благоразумно, подружиться с ним для начала. Или, наоборот, она недостаточно проявляла чувства?

Настало время предпринять решительные действия. Пока еще не поздно. Необходимо найти способ стать нужной ему. Например, выставка, — без нее выставка не состоится. Да, Тада Зора будет крепкой гарантией…

— Мама, ты не видела моих нот для кларнета. Тесс уже стояла на пороге. Она выругалась с досады.

— Что, Инга не может поискать? Или папа?

— Папа ушел, а Инга уже везде посмотрела. Они велели спросить у тебя.

Тесс поставила портфель и занялась лихорадочным поиском нот. Через двадцать минут Люк вошел в гостиную с победным видом, держа их в руке.

— Где они были? — устало спросила Тесс.

— Знаешь что? — Люк был в восторге от своей предусмотрительности. — Я их уже, оказывается, положил в школьную сумку.

Тесс вскочила:

— Иди-ка сюда, маленький наглец.

В результате она на двадцать минут опоздала на назначенную встречу. Незаменимая Жаки сразу же протянула ей подготовленные документы.

— Дети, — мрачно проворчала Тесс. — Рожай как можно позднее, лучше не раньше семидесяти или восьмидесяти.

— Я так и сделаю, — кивнула Жаки. — Кстати, я чуть не забыла. Звонила миссис Солсбери из «Ганноверса». Она сказала, что это срочно и чтобы вы перезвонили. И зачем это мы понадобились такой шикарной фирме? Расскажи мне. Королева разводится, и мы будем на стороне принца Филлипа?

Тесс подтолкнула Жаки к двери:

— Будь так любезна, пойди извинись за меня. Я приду через пару минут.

Жаки с подозрением посмотрела на нее. Не похоже на Тесс, которая обычно так добросовестно относится к работе.

— О'кей, — согласилась она. — Что мне им сказать? Что тебе предложили супер-работу и им еще повезет, если они вообще увидят тебя, мелкие сошки?

— Жаки, пойди вымой рот с мылом.

— Слушаюсь, миссис экс-радикальный юрист, — смиренно кивнула Жаки, — да, конечно.

Тесс позвонила в «Ганновере» и попросила соединить ее с миссис Солсбери.

— Спасибо, что перезвонили, миссис Брин. — Голос Анны Солсбери был теплей и радушней, чем в прошлый раз. — Не могли бы вы заглянуть к нам сегодня вечером около шести?

Стивен пробился к стойке в битком набитом баре «Финчес» и постарался привлечь внимание молодого бармена-ирландца, чтобы спросить, не знает ли он кого-нибудь, кто может подсказать насчет мастерской.

— Что ты делаешь здесь, старина? — раздался голос позади него.

Стивен обернулся и увидел прямо перед собой Слоука Хейварда.

— Пытаюсь найти кого-нибудь, кто может знать, где сдается мастерская.

— А я думал, что ты устроился у Джозефины.

— Да, так и было. Но это значит, что мне бы пришлось провести всю свою жизнь в Винчестере. Мои дети скоро перестанут меня узнавать.

Слоук ухмыльнулся, как зловредный гном.

— Бедный Стивен… Вот что значит быть красивым и талантливым. Ты всем нужен. Ну, раз так случилось, я, должно быть, подыщу кое-что.

Войдя ровно в шесть в знакомую комнату в «Ганноверсе», Тесс обнаружила, что уже не шесть, а десять человек, видимо важные шишки, заняты ею. Тесс смутилась, заметив, что перед ними лежат вырезки из газет, рассказывающие о выигранных ею процессах. Они попросили ее объяснить свои решения, принятые в том или ином случае. Через полчаса главный партнер снял свои супердорогие очки в роговой оправе и попросил ее подождать в коридоре.

Тесс старалась не грызть ногти и не постукивать ногой, вести себя, как солидный юрист. Через десять минут ее позвали. Главный партнер извинился за то, что ее заставили ждать.

— Понимаете, мы должны все проверять, когда берем нового человека. «Ганноверс» не может позволить себе совершать ошибки. — Он многозначительно улыбнулся. — Что касается вас, то это, насколько нам известно, очень маловероятно. Миссис Брин, вы приняты на работу.

— Большое спасибо. Могу ли я день или два подумать над вашим предложением? — спросила Тесс, мило улыбаясь.

Она заметила удивление на лицах присутствующих и быстро вышла из переговорной. Густой ковер поглощал звук шагов вдоль широкого коридора и вниз по лестнице к передней двери. Внезапно она испытала чувство освобождения и поняла, на что похоже это место. Не на музей, как она подумала вначале, а на школу при монастыре, где она провела восемь лет и из которой ей так хотелось сбежать. На улице она обернулась посмотреть на красивый, но в высшей степени архаичный «Ганноверс». Он напомнил ей тех странных людей, которые покупают григорианские дома и отказываются использовать электрический свет, потому что это не соответствует исторической эпохе. Они забывают, что живут в конце двадцатого века. Стивен прав — это не ее мир, и не важно, сколько денег они предлагают.

К тому времени когда Стивен расстался со Слоуком, Тесс была уже дома. Переодевшись в джинсы, она слушала неуверенные упражнения Люка на кларнете.

— Как прошла встреча? — спросил он.

— Меня пригласили на работу, — мрачно ответила Тесс.

— Тогда почему у тебя такой несчастный вид? Ты приняла их предложение?

— Я попросила сорок восемь часов, чтобы все обдумать.

Стивен улыбнулся:

— Ты сразила их. Они предлагают тебе сто тысяч, а ты говоришь, что тебе надо подумать.

— Стивен…

— Да?

— Я не смогу работать там.

— Конечно, не сможешь, — согласился он. — Я сказал тебе это еще на прошлой неделе. Побудь ты там на шесть минут дольше, они бы поняли, что ты — опасный радикал, и вызвали бы охрану. Но все-таки это лучшее, что могло с тобой случиться.

— Почему? — озадаченно спросила Тесс.

— А вот почему, любовь моя. Иди прямо сейчас к Виллу Кингсмиллу и расскажи ему об этом. Ему ничего не останется, как послушно исполнить все твои требования.

— Знаешь, Стивен, это действительно хорошая мысль.

Стивен кивнул:

— Что же, я зря, что ли, провел почти двадцать лет в джунглях рекламного мира?

Вместо того чтобы отправиться прямо на работу, Стивен решил заглянуть в мастерскую, которую предложил ему сдать друг Слоука неподалеку от Лоте Роуд. После трех виски старик доверчиво отдал Стивену ключ, и теперь Стивен понял, почему.

Здесь, конечно, нечего было воровать. Последний бомж поморщился бы от холода и беспорядка в мастерской. Повсюду лежали стопы газет, коврики с пятнами краски, старые эмалированные тарелки, покрытые засохшим маслом, груды пустых банок из-под пива, выглядевшие так, будто лежат тут с довоенных времен. Банки с наполовину вымытыми кистями стояли везде, где можно. Пробки, разрезанные на половинки, служившие ластиками. У грязных крашеных стен громоздились холсты с незаконченными картинами.

Вот когда вспомнишь тепло и превосходное освещение студии в Винчестере. Зато здесь был дух. Атмосфера. Из большого окна открывался вид на свалку, потом — железная дорога и простор Челси-Харбор в дымке на горизонте. И свет, если вымыть окно, будет потрясающим. Да, в воскресенье надо будет перевезти вещи. Он запер свою убогую, но все-таки неплохую мастерскую и спустился вниз по лестнице, спотыкаясь о черные пакеты с мусором.

Тесс уверенно направилась в офис Вилла Кингсмилла, даже не сняв пальто.

— Доброе утро, Лилиан, я бы хотела поговорить с Биллом как можно скорее.

Важная секретарша Вилла открыла расписание намеренно на два дня позже, но Тесс не собиралась выслушивать весь этот вздор.

— Сегодня, Лилиан, лучше всего сегодня утром.

— Ну, я не знаю, — начала Лилиан, — он очень занят…

— Просто скажи, что я хочу его видеть, Лилиан, прямо сейчас.

Лилиан была настолько напугана, что беспрекословно выполнила требование Тесс.

— Он сказал, что встретится с вами через полчаса. — Лилиан положила трубку с некоторым удовлетворением: по крайней мере, он не сразу впустил Тесс к себе в кабинет.

Через тридцать восемь минут она позвонила Тесс и сообщила, что мистер Кингсмилл освободился, таким тоном, будто делает великое одолжение.

— Итак, Тесс, — Вилл Кингсмилл откинулся в кресле, поигрывая цепочкой от часов, как старомодный юрист из диккенсовского «Холодного дома», — чем могу быть полезен?

Со времени ее неудачного состязания с Патрицией он усвоил покровительственно-вежливый тон по отношению к ней, приводивший ее в бешенство. Но сегодня — ее день, и не важно, что он еще не знает об этом. Она пригвоздила его к месту своей улыбкой «с Тесс шутки плохи».

— Вилл, я была возмущена тем, что вы не взяли меня партнером, как обещали. Но я сказала себе, что это было честное состязание, в котором я потерпела поражение. Однако потом, когда меня отстранили от дела Эйлин Макдональд, я поверить не могла, что такое возможно.

Вилл взял ручку и начал вертеть ее в пальцах, лицо его приняло выражение отеческого терпения. Ничего, очередной выпад, он справится.

— Поэтому, когда на прошлой неделе меня пригласили прийти побеседовать о работе в «Ганноверсе» с жалованьем в сто тысяч в год, вы, наверно, можете догадаться, как я ответила на их приглашение.

Тесс заметила, что целиком завладела вниманием Вилла. Она начинала получать все большее удовольствие от происходящего.

— Сколько, вы сказали? — спросил он.

— Думаю, вы слышали, Вилл. — Она пристально посмотрела на него. — Пару месяцев назад я не обратила бы внимания на их предложение. Я верила в эту фирму и в те принципы, за которые мы стояли. Но все изменилось, так ведь, Вилл? — Он слушал, смущенный, красный, к ее великому удовлетворению. — Вы недостаточно цените меня как юриста, чтобы сделать своим партнером, меня бесцеремонно отстранили от дела, которое я практически выиграла. Поэтому у меня нет выбора, я вынуждена рассматривать их предложение очень и очень серьезно.

Она встала, заметив, что покровительственной манеры Вилла как не бывало.

— «Ганноверс» дал мне время подумать до завтрашнего вечера. Я предлагаю то же самое вам. Подумайте хорошенько, хотите ли вы, чтобы я ушла работать в «Ганноверс», или готовы сделать меня партнером, как обещали?

— Послушайте, Тесс, — начал оправдываться Вилл. На его лице возникло выражение искреннего огорчения при известии об этом коммерческом произволе. — Даже если мы сделаем вас нашим партнером, мы никогда не сможем выплачивать вам такое жалованье.

— И не надо, Вилл, спасибо. Деньги — это же не все, так ведь? — Она торжествующе улыбнулась. — Во всяком случае, я привыкла так думать. Вы могли бы предложить мне много других возможностей. — Она вышла, уверенная в победе. Стивен был прав: Вилл Кингсмилл — очень слабый человек.

Стивен положил трубку и улыбнулся про себя. Бетси Броновски заглотила наживку. Покупательница духов из Блумингсдэйла, славящаяся своей несговорчивостью, кажется, оценила его маркетинговый ход. Стивену оставалось только надеяться, что его выдумка понравится Хьюго и Джозефине. Он понимал, что бежит впереди паровоза, предлагая идею Бетси, прежде чем изложил ее своему начальству, но иногда надо идти на риск. Заключая хорошую сделку, часто приходится говорить каждой стороне, что другая уже согласна на те или иные условия.

Лучшие сделки — это всегда конструкция из преувеличений и дерзости, которая на каком-то этапе становится реальностью. Он взял папку, решив, что сейчас самое время убедить их.

— Что это такое? — грубо спросил Хьюго, когда Стивен вручил ему глянцевую открытку с фотографиями разных знаменитостей и членов королевской семьи.

— Это загадка: «Потри и понюхай» — какие из этих людей покупают «Ричмонд и Квинн». За каждым изображением — капелька духов, попробуйте.

Джозефина рассмеялась:

— Я и забыла, что Ферчи любит «Ройал Романс». Это единственный смелый аромат, который мы выпускаем. А Ди — поклонница «Весеннего колокольчика», Маргарет Тэтчер любит «Лилию долины», я чуть не забыла эти духи. Наш самый женственный аромат. Да, у каждой женщины есть своя тайна, — она отдала открытку Стивену. — Это и впрямь очень забавно.

— Что вы намерены делать с этим? — Хьюго вернул Стивену открытку, никак не прокомментировав. — Это же привилегированная информация, вы не можете так просто взять и вывалить ее на всех и каждого. Мы можем потерять доверие этих людей.

— О Хьюго, не говори так напыщенно, — от Стивена не ускользнуло раздражение Джозефины, — я считаю, что это — блестящая идея, и пресса будет того же мнения.

Она обернулась к Стивену.

— Что вы собираетесь с этим делать?

— Пока что я разослал это нескольким крупным покупателям в Соединенных Штатах.

— Что вы сделали? — свирепо спросил Хьюго. — Не согласовав это с нами?

— Я разъяснил им, что это просто затравка, а не официальный материал.

— Не в этом дело. Вам не следовало принимать важных решений, не проконсультировавшись с нами. Что, если им не понравится эта ваша затея? Нас завернут раньше, чем мы начнем.

Стивен не терял хладнокровия:

— Но с такой же вероятностью им это может понравиться. Мне пришел сегодня факс от Бетси Броновски из Блумингсдейла.

— Я прекрасно знаю, кто такая Броновски, ради бога… — нетерпеливо оборвал его Хыого. — Я в этом бизнесе немного дольше вас.

— Прекрати, Хьюго. И что же дорогая Бетси сообщила нам?

— Что ей очень понравилась идея, она поинтересовалась, когда будут готовы образцы.

— Это великолепно! Это тот прорыв, которого мы ждали. Если Бетси возьмет духи, то купят и все остальные. Может быть, нам даже стоит перенести время запуска духов, чтобы не упустить момент. Конечно же, это должно хорошо пойти. Хьюго, нам нужны образцы прямо сейчас. Потом мы предложим упаковку, которую придумал Стивен. Или, может быть, ее стоит попробовать на покупателях прямо сейчас?

— Я уже разослал ее пятерым или шестерым, кажется, они положительно отзываются. — Стивен вручил ей кипу факсов, полученных в ответ. — Теперь все, что нам нужно, — это придумать новое имя. Мы не можем навсегда оставить название «Ричмонд и Квинн». — Стивен замер, пораженный местоимением, которое только что произнес. — Все хотят изобрести для духов романтичное и всегда актуальное название. Я понимаю, что это звучит немного странно, но что, если мы назовем их «Навсегда»?

Хьюго поднялся и, как и следовало ожидать, объявил, что опаздывает на какую-то важную встречу. Джозефина спокойно смотрела ему вслед, не пытаясь остановить. Когда дверь за ним закрылась, она пересела на другой диван поближе к Стивену и закинула ногу на ногу. До сознания Стивена дошел едва слышный эротичный шорох — ее ноги в чулках потерлись одна о другую. Он постарался поскорее выкинуть это из головы.

— Не сердитесь на Хьюго. Мы должны быть благодарны вам, и он прекрасно знает это, — она наклонилась вперед, обнажив несколько дюймов кожи цвета карамели. — Вы хороший бизнесмен.

Стивен поборол внезапное желание засунуть руку в шелк ее блузки. О чем, черт возьми, он думает? Он вернулся с неба на землю. Его голос прозвучал грубее, чем он рассчитывал:

— Я подумал, что, если мы не поторопимся… Срок моего контракта истекает. Мы ведь заключили его на шесть месяцев.

— Но вы продлите его? — Джозефина надеялась, что голос не выдал внезапного волнения, охватившего ее.

— Конечно, еще на некоторое время. Вы же знаете, что я хочу рисовать и мне необходимо готовиться к выставке. Я знаю, что обязан вам, но не могу работать здесь неопределенно долгое время, пора начинать действовать.

Джозефина кивнула. Сейчас она почти ничего не могла сделать, чтобы удержать его. Оба сидели молча, напряжение повисло в комнате. Стивен решил прервать молчание.

— Кстати, я нашел мастерскую в Фулхеме. Она принадлежит другу Слоука. Я перевезу туда вещи в выходные. — Он поднялся. — Мне пора.

Джозефина осталась одна. Как она могла допустить такое? Впервые она позволила мужчине улизнуть. Пора брать инициативу в свои руки.

Вилл Кингсмилл сидел в своем офисе в панике. По правде говоря, Тесс, несмотря на несговорчивость и принципиальность, была блестящим юристом. Лично он охотно сделал бы ее партнером, то же самое можно было бы сказать еще о двух или трех партнерах. Что он просмотрел, так это способность Патриции Грин добиваться своего любыми средствами. Ни один хлыщ из правительства не мог бы действовать ловчее Патриции, приглашая партнеров выпить что-нибудь и убеждая их в своем превосходстве. Тесс была совсем не такой. Этот проклятый процесс Эйлин Макдональд доказал, какое доверие она вызывает у своих клиентов с самого начала. Он был страшно зол на Патрицию за неловкое вмешательство. Необходимо созвать срочное собрание партнеров, прямо сегодня в шесть тридцать вечера.

Около шести Жаки просунула голову в дверь.

— Что происходит? Почему все бегают по офисам с таким целеустремленным видом? Я могу узнать что-нибудь поважнее, чем сплетни секретарш?

Тесс обрадовалась.

— Не имею ни малейшего понятия, — солгала она с довольным видом.

Сегодня она не совершит ошибки и не уйдет домой, пока не дождется результата. Но, может, она переиграла? Как быть, если партнеры подумают, что она блефует, и отпустят ее на все четыре стороны?

Стивен сложил вещи и направился в мастерскую. День на работе прошел удачно, и его приятно будоражила мысль о том, что впереди еще два или три часа работы над картиной. Если ему хватит энергии, он еще и упакует все вещи для переезда.

Он переоделся в джинсы и рубашку и положил немного красок на палитру. Сегодня, если пойдет, картина будет почти закончена.

Прошло уже полтора часа с тех пор, как началось собрание партнеров в «Кингсмилле». Тесс, прислушиваясь к происходящему за закрытой дверью своего кабинета, старалась уловить хоть какой-нибудь намек на то, что происходит, и не могла ничего расслышать. Единственным плюсом было то, что Лайал Гибсон вышел из офиса насвистывая, а ведь он был на ее стороне во время состязания.

Патриции нигде не было видно. Когда все уже надели пальто и разошлись, она открыла свою дверь в надежде, что Вилл Кингсмилл выйдет последним. Через пять минут он появился у ее двери.

— А, Тесс, ты все еще здесь? Хорошо. Ты могла бы зайти ко мне на минутку?

Стивен добавил немного зеленого к фону и выругался. Он совершил классическую ошибку: положил слишком много краски и смазал цвет. Потребуется полчаса, чтобы все исправить.

Он взял нож и старательно принялся соскребать краску. С картинами всегда так — не знаешь, закончена она или нет. Думаешь, что закончена, но стоит ее оставить на несколько дней, и неудержимо потянет добавить еще одну какую-нибудь деталь, чтобы потом понять: эх, только испортил, лучше бы оставить все как есть. Он посмотрел на часы. Семь вечера. Он дал себе два часа, и всё! Неважно, будет он удовлетворен работой или нет.

Тесс сидела в кресле напротив Вилла и ждала. По выражению его лица нельзя было понять, к какому решению они пришли в итоге. Вилл пошарил в ящике стола в поисках «Галуаз», которые он позволял себе курить в стрессовых ситуациях. Он закурил и произнес:

— Нам бы очень хотелось, Тесс, чтобы ты осталась. Понимая твое возмущение по поводу того, что произошло недавно, мы постараемся исправить ситуацию. Так вот, мы пришли к согласию, — он выдержал паузу и затянулся сигаретой, оставив Тесс догадываться, кто не стал частью согласия. — Мы предлагаем тебе стать нашим партнером и восстанавливаем в деле Эйлин Макдональд.

Тесс чуть не расцеловала его. Это все, что ей было надо.

— Спасибо, Вилл. Просто замечательно. — К его удивлению, она попросила угостить ее сигаретой.

— Я и не знал, что ты куришь.

Тесс вдохнула дым, задержала дыхание, потом выдохнула.

— Я не курю. — И, повернувшись, с улыбкой от уха до уха, прошествовала к себе в офис. Там, за закрытой дверью, она подняла кулак и крикнула: «Yes!» Потом, сгорая от желания рассказать Стивену, что его замысел удался, набрала номер в Винчестере. Телефон прозвонил почти десять раз. Сообразив, что он, должно быть, ушел, она здорово расстроилась. Ей так хотелось поскорее рассказать ему свои новости…

Она уже собралась звонить домой, когда услышала, как женский голос в трубке отрывисто произнес:

— Да?

Она сразу узнала холодный, сердитый голос Джозефины.

— Привет, Джозефина. Это Тереза Брин, жена Стивена. Он все еще у вас, вы не знаете?

— Понятия не имею. — Джозефина явно не стремилась позвать его.

Тесс почувствовала, как исчезает ее радостное возбуждение. Будь она проклята, если позволит Джозефине испортить ей триумф.

— Вы не могли бы выяснить? Его нет в офисе, он, скорее всего, в мастерской.

Джозефина немного откинулась назад, чтобы видеть окно. Из кухни шел свет. Он, должно быть, еще там. Она позвонила в мастерскую по внутреннему телефону, но никто не снял трубку.

— Боюсь, он не отвечает. — В голосе Джозефины возникли легкие нотки удовлетворения. — Вероятно, занят своей картиной.

Ее тон взбесил Тесс.

— Тогда не могли бы вы передать ему сообщение? — резко спросила она. — Скажите, что меня сделали партнером «Кингсмилла» и шампанское уже охлаждается.

— Мои поздравления, — произнесла Джозефина тоном, от которого достижение Тесс показалось совсем незначительным. — Я передам ему.

Тесс, напевая, складывала вещи в портфель. Даже Джозефине не удастся испортить ее радостное настроение. По дороге она купит шампанское. К тому времени когда вернется Стивен, оно как раз охладится.

Джозефина встала и выглянула в окно. Потом быстро направилась в ванную, слегка обновила и без того совершенный макияж, побрызгала духами, которые составила специально для себя. То, что Стивена дома ждет уютный маленький праздник, не понравилось Джозефине. Если она собирается действовать, то сейчас — самый подходящий момент.

Когда Тесс вернулась, дома было тепло и темно. Внизу, на диване, Элли свернулась калачиком перед телевизором.

— Что это? — спросила она, заметив шампанское.

— Меня сделали партнером.

— Мам, это просто здорово! — Элли обняла мать, рассматривая бутылку. — Ты не собираешься ее открыть?

— Не сейчас, я купила ее для нас с папой. Мы выпьем ее в постели.

— Просто фантастика! Представляю себе: ты — в чем мать родила, надушенная «Шанель номер пять», чтобы заставить его сердце биться сильнее, и папа, застрявший, как всегда, где-то там из-за дорожных работ.

— Тебе не задавали никаких уроков? — спросила Тесс, забирая шампанское и направляясь наверх с оскорбленным видом. Она заглянула в комнату Люка. Он уже крепко спал.

Напевая, она наполнила ванну. Вода не должна быть слишком горячей, иначе она станет больше похожа на вареного рака, чем на соблазнительный персик. Она сняла одежду, повесила ее на дверь и опустилась в манящую воду. Лежа в ванне, она закрыла глаза, ей хотелось кричать от счастья. Наконец она сделала это, и все благодаря Стивену. Да, только благодаря его поддержке ей удалось занять место. Сегодня — начало новой жизни. Тесс понимала, что в последнее время они очень отдалились друг от друга и больше не делятся, как раньше, своими радостями и горестями. Кажется, даже сексом они теперь занимались не по желанию, а из чувства долга. Но все ведь можно поправить…

Надо все приготовить к его приходу. Она вылезла из ванной, завернулась в самую большую махровую простыню, какую только могла найти, и пошла в спальню.

Одной «Шанели» ей показалось недостаточно. В любом случае, если она уляжется в кровать, то, скорее всего, заснет и проспит до утра. А сегодня она чувствовала себя энергичной и сексуальной. Наверно, встретить его в одежде будет интереснее. Тогда он сможет медленно раздеть ее. Она подошла к комоду и вытащила новые трусики и светлые чулки, которые купила для выходов пару лет назад. Они замечательно подойдут к ее атласному лифчику цвета слоновой кости. Зачем надевать непристойный черный или откровенный красный, если слоновая кость выглядит намного соблазнительней и изысканней. Она надела чулки, чувственно, неторопливо натягивая их вверх дюйм за дюймом, потом — остальное белье и осмотрела себя в зеркале. Проблема с их браком заключалась в том, что, закрутившись в повседневных делах, они забывали выглядеть сексуально друг для друга. Ничего, она все исправит.

Вопрос в том, следует ли ей лечь и ждать его прямо в таком виде?

И вот что она придумала. Она оставила на себе лифчик и чулки и сняла кремовые трусики. Потом надела свой любимый костюм. Лен цвета карамели с кремовой блузкой — ее груди в нем выглядели, как у Шарлотты Рамплингс. Она дополнила костюм симпатичными туфлями с каблуками достаточно высокими — такие годились скорее для развлечений, чем для работы. Ну вот, все готово. Она села на стул с высокой спинкой и налила себе бокал шампанского. Стивен должен скоро вернуться. Закрыв глаза, она пригубила шампанское и представила, как он входит в комнату. Вот он замечает ее и замирает в удивлении. Потом подходит медленно и склоняется к ее ногам. Ничего не говоря, он поднимает юбку, он знает, что его ждет под ней. С безумной улыбкой он привлекает ее к себе, и вот она чувствует, как его язык погружается в нее, воспламеняет ее, и она кричит и молит его: «Еще, еще…» Тесс открыла глаза и улыбнулась таинственно.

Джозефина стояла в противоположном конце мастерской и глядела на картину. Потом она медленно подошла поближе и рассмотрела ее с разных ракурсов. Стивен понимал, что напряжение в мастерской мало связано с его картиной. Оно росло между ними, опасное и притягательное.

— Ну, — спросил он, глядя на нее, — ради бога, Джозефина, что ты думаешь об этом?

Джозефина подошла к нему и посмотрела прямо в глаза. Всего несколько дюймов разделяло их. Ее голос стал низким и сексуальным.

— Я видела много картин, которые считала хорошими, и даже несколько замечательных, но здесь — вдохновение. Стивен, это гениально!

У Стивена закружилась голова, как будто он выпил слишком много и вышел на холодный воздух. В отличие от Тесс, которая видела только разбросанные в прихожей холсты или плоды немного безответственного хобби, Джозефина считала, что его живопись прекрасна. Стивен закрыл глаза, и теплая волна ее восхищения захлестнула его, тяжелая и неудержимая.

Глаза Джозефины стали темными и влажными, она придвинулась к нему так близко, что ее грудь уперлась в него, соски были твердыми от желания. Он вдыхал ее запах, видел, как ее кожа сияет в лунном свете. И хотя он каждой клеткой своего тела знал, что не должен, что не надо, что именно для того, чтобы избежать этого, он подыскал другую мастерскую, но почувствовал, как возбуждается в ответ, а потом растаял, и его рот раскрылся под ее губами.

Медленно они опустились на покрытый турецкими ковриками пол мастерской и сорвали друг с друга одежду, как подростки, впервые узнавшие секс.

Глава 21

Тесс сидела в полутьме. Хмель потихоньку выходил из нее, как пузырьки из шампанского в бокале. В другом конце комнаты светящиеся зеленые цифры на ее будильнике сообщали, что уже за полночь. Где он, черт возьми? Он никогда еще не задерживался так, даже когда оставался в мастерской. Может быть, Джозефина не передала ему сообщение?

Она раздраженно расстегнула костюм и скинула туфли. Сейчас она готова была убить его, тут уж не до соблазнения. Она сняла юбку и шелковую блузку и прошла в ванную, оставив на кровати ненужное белье. Тщательно очистила лицо от макияжа и умывалась холодной водой, пока кожа не раскраснелась. На задней стороне двери висел ее старый халат. Она надела его, очищенная, бесполая, как монахиня. Все следы желания смыты. Вот тебе и начало новой жизни.

В конце проезда остановилась машина — сияющий белый «мерседес», который не мог принадлежать никому из их соседей. Машина остановилась за несколько домов под уличным фонарем, хотя перед их домом было достаточно места. Тесс уже собиралась задернуть шторы, когда кто-то вышел из машины. Охваченная внезапным подозрением, она поняла, что приехал Стивен. Ее ум отчаянно пытался найти оправдание происходящему. Может быть, это машина Хьюго, — он подвез Стивена после какого-нибудь делового ужина или затянувшегося вечернего рисования? Она наблюдала, замерев, как Стивен обошел машину и подошел к дверце водителя. Водитель опустил стекло и выглянул наружу, темные волосы блестели в розовом искусственном свете. Это была Джозефина.

Тесс смотрела в ужасе: Стивен наклоняется и целует ее долгим и крепким поцелуем в губы. Через несколько минут, так, словно ничего не переменилось из-за этой случайно подсмотренной сцены, она услышала, как ключ Стивена повернулся в двери; затем на лестнице раздался звук его осторожных шагов. Ей показалось, что он как будто насвистывал что-то.

Потом все стихло, видимо, он заглянул в комнату Люка. Мерзавец! Как он смеет целовать детей после того, как целовал Джозефину!

Когда он вошел, Тесс продолжала стоять у окна.

— Привет. — Он удивленно улыбнулся, увидев, что она до сих пор не спит. — Прости, что так поздно. Я решил закончить картину, потому что в эти выходные переезжаю в новую мастерскую. — Она с любопытством естествоиспытателя наблюдала, как меняется тембр его голоса, когда он лжет. Смущенный ее молчанием, он добавил небрежно: — Мне надо было предупредить тебя, я понимаю.

Тесс стояла, замерев, и смотрела на него.

— Я все знаю про тебя и Джозефину.

Стивен вздрогнул:

— Откуда? Мы только… — Его голос оборвался — он и так выдал слишком многое.

— Я ждала, мне в конце концов дали партнерство, как ты и говорил. Мне хотелось отпраздновать. Я видела тебя из окна.

Он заметил позади нее пустую бутылку из-под шампанского и трогательный ворох атласного белья.

— О Тесс! — он закрыл глаза. Когда он снова открыл их, она увидела, что в них была боль. — Прости меня.

Слепой безудержный гнев охватил ее:

— Немного поздновато извиняться. Что, она помассажировала твое драгоценное «эго» и сказала, что ты — лучший после Пикассо? Боже, Стивен, и ты купился на это! А все, что интересует зануду Тесс — это ссуда на квартиру, выталкивание тебя на работу и счета. Но это реальность, Стивен! Впрочем, тебе никогда не приходилось с ней сталкиваться. — Она в бешенстве пнула ногой белье как напоминание о ее трогательных фантазиях. — Может быть, Джозефина — это как раз то, что тебе нужно. Богатая женщина, которая будет поддерживать тебя, гладить по твоему разгоряченному лбу до тех пор, пока мир не признает тебя гением.

Она слышала свой собственный голос, пронзительный и злой, но ей было все равно.

— И этот ее распрекрасный, образцовый дом. Там, конечно, больше порядка, чем у нас, в нашем настоящем доме, с настоящими детьми и настоящей ответственностью. — Она стала хватать книги и газеты, сваленные грудой у его кровати, и швырять в него. — Если ты так себе представляешь реальность, тебе лучше убираться назад к ней.

Стивен развернулся и, не говоря ни слова, вышел из комнаты. Через минуту она услышала, как за ним закрылась входная дверь.

Потом наступила тишина.

Стивен захлопнул дверцу машины и рванул назад в сторону Винчестера. Как смеет Тесс обвинять его в том, что он хочет жить за счет Джозефины! Да уж, деньги много значат для Тесс. Когда его уволили, она вела себя так, будто он стремился жить за ее счет. И весь этот вздор насчет того, что он влюбился в Джозефину только потому, что она льстит ему. Он понимал, он прекрасно понимал, что ему не следовало заниматься с ней любовью. Но все это произошло не потому, что она польстила ему. Она понимает его, а Тесс, кажется, никогда не интересовало то, чем он занимается.

Дорога была свободна, и он быстро доехал до поворота на Винчестер. Он жал на газ и слишком резко повернул, забыв, что уже ноябрь и дорога покрыта коркой черного льда. Машину начало заносить. Идиотская ошибка. В панике он попытался выровнять машину, но она вылетела прямо на встречную полосу.

Джозефина лежала в кровати, перечитывая без конца одну и ту же страницу и не понимая прочитанного. Она постаралась заснуть — бесполезно. Что дальше? Вернется ли Стивен завтра на работу, будет ли он избегать ее взгляда так, как будто ничего не произошло? Может быть, он будет считать их отношения милым сексуальным приключением, ничуть не угрожающим его браку?

Она закрыла глаза и вспомнила чувство тяжести его тела на себе, тот блаженный миг, когда она ощутила его в себе, и поняла, как отчаянно хочет, чтобы он вернулся к ней. Конечно, она уже не даст ему уйти. Вопрос в том, как вырвать его из семьи?

Стивен попытался успокоиться и справиться с управлением, как советовали поступать в таких случаях. Слава богу, на дороге не было машин, но телеграфный столб стремительно приближался к его правому крылу. На волосок от него он почувствовал, что машина наконец начала отвечать на управление, и въехал на нужную сторону дороги, замедляя ход, пока не врезался в столб с дорожным знаком.

Стивен уронил голову на руль, стараясь взять себя в руки, но безуспешно. Ему хотелось кричать, вопить, ругаться, обвинять во всем Тесс, но мешала присущая ему честность. Ничего не попишешь — то, что Тесс наговорила ему, было несправедливо, но все произошло по его вине.

В конце концов он выбрался из машины, осмотрел повреждения. Одно крыло смято, шина проколота. Он устало вытащил домкрат и поменял колесо под секущим холодным дождем. Только снова сев в машину, он почувствовал, как болят плечо и скула.

Джозефина села в кровати. Она точно слышала скрип шин по гравию перед домом. Она накинула халат и бросилась вниз по лестнице. Стивен стоял на пороге, промокший, в крови, в полном изнеможении. На сегодня хватит сцен. Она провела его в свободную спальню и уложила в кровать, как больного ребенка. По крайней мере, он вернулся. Не зная почему, она поняла, что выиграла первый раунд. Утром будет достаточно времени для объяснений.

Было еще темно, когда Тесс почувствовала чье-то холодное прикосновение и проснулась в испуге. Она не помнила, как заснула. В памяти осталось лишь ужасная глухая боль — она захлестнула ее, как ледяная вода, парализовала тело, но не тронула сознание.

Она потянулась и включила лампу. У кровати стояла Элли с красными от слез глазами. Как странно, вот Элли плачет, а Тесс не может заплакать.

— Это папа выскочил из дома ночью?

Тесс кивнула.

— Куда?

Тесс протянула к ней руки, и Элли прижалась к матери, превратившись внезапно в маленькую девочку, будто ей шесть, а не шестнадцать.

— Не знаю.

— К Джозефине?

Тесс содрогнулась, услышав ненавистное имя.

— Мама, она положила глаз на него еще тогда, когда мы ездили к ней на ланч. Но я думала, что папа выше этого. И что он любит нас хоть немного. — Боль в голосе Элли была сильнее, чем могла вынести Тесс.

— Элли, он любит тебя. Это у нас с ним проблемы.

Элли отодвинулась от нее.

— Так вы разводитесь? Вы даже не собираетесь спросить нас с Люком, что мы думаем? — Внезапная горечь в ее голосе резанула Тесс. — Я думала, что родители в подобных ситуациях обычно поступают так.

Тесс смотрела на печальное, милое лицо своей дочери. Элли права. Из-за гнева и обиды они забыли о детях.

— Что же нам делать?

Элли строго посмотрела на мать.

— Я считаю, вы должны попытаться остаться вместе ради нас. Я знаю, что это звучит банально, но мы с Люком любим вас обоих и хотим, чтобы вы были вместе. Мы не хотим проводить три дня в неделю с тобой и три — с папой, не зная, где наш настоящий дом. Мы не хотим слушать, как вы оскорбляете друг друга и впутываете нас в свои баталии. Нам просто нужны обычные родители, которые живут вместе. — Тесс не нашлась что ответить — Элли нарисовала мрачную реалистичную картину. — Мам, прости. Тебе, должно быть, очень плохо. Это действительно ужасно. Я знаю, ты тут ни при чем.

— Да? — Тесс вспомнила обвинения, которые она бросала Стивену. Не все они были справедливы.

Элли неожиданно схватилась за телефон.

— О мам, я знаю, что так не следует поступать, но дай ему еще один шанс.

Тесс забрала у нее телефон и, не раздумывая, набрала номер Джозефины. После двух гудков включился автоответчик, и голос Джозефины предложил ей оставить сообщение.

Тесс знала, что она хочет сказать, но после минутного колебания просто попросила Стивена перезвонить ей, потом положила трубку и тут же пожалела, что вообще позвонила.

Элли растеряла всю свою храбрость.

— Почему ты дала ему уйти? Ты ведь могла его остановить!

Тесс вышла из себя.

— Потому что мне было обидно, потому что мне показалось, что так правильно! Элли, нам обоим нужно время, чтобы понять, что лучше для нас и для вас.

В глазах Элли мелькнула ответная ярость:

— Прекрати, мама, будь честной! Вы сделали это не ради нас, вы думали только о себе! — Элли вылетела из комнаты, Тесс молча смотрела ей вслед.

Она испытывала невыносимую боль. Почему бы ей не сделать это для себя? Она что, должна закрывать глаза на измены Стивена только потому, что у них дети? Все привычные, избитые доводы пришли ей на ум: что любовные аферы — только симптом, а не причина, что крепкий брак может пережить случайную измену что он только укрепится благодаря этому. Она сама все это столько раз говорила своим клиентам. Но сейчас это казалось чудовищным вздором.

На другом конце телефонной линии Джозефина прослушала сообщение Тесс и колебалась, передать его Стивену или нет. Так просто нажать кнопку, стирающую сообщения. Но Джозефину что-то останавливало. Голос совести?

В полдень Джозефина решила принести ему завтрак на подносе. Напевая, она постелила салфетку, подогрела несколько круассанов и выжала апельсиновый сок. Сегодня суббота, и ей не придется объясняться с Хьюго. А к понедельнику все прояснится.

Стивен как раз пробирался к слепящему свету в конце тоннеля, который оказался щелью в плотно задернутых шторах. Вид Джозефины с подносом, улыбающейся будто с ним происходит что-то замечательное, а не ужасный кошмар, показался ему нереальным. Он лег на свое здоровое плечо.

— Мне кто-нибудь звонил?

Они оба знали, о ком он говорит. Хорошее настроение Джозефины мигом испарилось. Она резко опустила поднос, так что апельсиновый сок расплескался на безупречно белое кружево салфетки.

— На автоответчике было какое-то сообщение.

Он протянул руку к ней и заставил ее посмотреть ему в глаза.

— Прости, Джо, кажется, я сейчас только и делаю, что всех обижаю. Но я не могу просто уйти после восемнадцати лет брака. Ты бы первая посчитала меня дерьмом.

— Я? — Джозефина раздраженно вытирала пролившийся сок.

— Да, ты. Если я смогу так поступить с Тесс, — он поцеловал ее руку, — то где гарантия, что не поступлю так же с тобой?

Тесс стояла перед зеркалом, пытаясь взять себя в руки. Что, черт возьми, ей делать дальше?

Мысли о кредите, о счетах, о плате за школы, не говоря уже о предстоящем одиночестве, лезли ей в голову. Но, по крайней мере, сегодня она решила не думать об этом. От женщин, даже брошенных, ждут, что они будут сильными, справятся.

Она накрасилась и вымыла голову. Оделась как ни в чем не бывало. Люк смотрел по видео свою любимую борьбу, не зная еще о буре, которая вот-вот обрушится на его мир. Тесс причесалась и, оттягивая жестокую минуту, когда ей придется сообщить ему, что все изменилось, пошла на кухню приготовить себе чашечку кофе.

За шумом электрической кофемолки она не уловила звука открывающейся двери, а когда услышала шаги в прихожей, подумала, что это Инга вернулась с субботних занятий фитнессом. Обернувшись, она увидела Стивена…

Глава 22

— Привет, Тесс.

Тесс и Стивен стояли, смущенно глядя друг на друга, — экс-любовники, повстречавшиеся впервые. Всего лишь на миг показалось, что сейчас кто-нибудь из них раскроет объятия и пропасть между ними будет преодолена спасительным прикосновением, но этот миг прошел.

— Привет, пап, — крикнул Люк из комнаты, протягивая ему руку и не отрываясь от телевизора. Доверчивость и невинность этого жеста поразили Тесс в самое сердце.

Стивен поцеловал его, потом закрыл дверь, отделяющую кухню от гостиной.

— Джозефина сказала, что ты звонила. — Тесс вздрогнула, услышав ее имя. — Послушай, Тесс, я хочу, чтобы ты знала — вчера это было первый и единственный раз. Измена есть измена. Но я хочу, чтобы ты знала: у нас с ней нет ничего серьезного.

— Да? — резко оборвала его Тесс. — А если бы я ничего не узнала, это тоже не перешло бы в «серьезные отношения»? Ведь даже если бы ничего не произошло, ты все-таки хотел бы этого.

— Тесс, я специально поменял мастерскую, чтобы избежать этого.

— В таком случае тебе следовало бы сделать это раньше.

Стивен отвернулся — любые оправдания звучали лицемерно.

— Если ты так думаешь, то почему же позвонила?

— Это была идея Элли. Она считает, что мы думаем только о себе и что нам следовало бы посоветоваться с ними.

— Думаю, это справедливо, — призрак улыбки мелькнул на лице Стивена. — И что бы они нам посоветовали?

— По словам Элли, мы должны еще раз попробовать ради них жить вместе.

— А ты что думаешь?

— Не знаю, Стивен. Это зависит от тебя. И Джозефины. Ты готов отказаться от нее?

— Иначе я не стоял бы здесь сейчас.

— Тебе будет тяжело видеться с ней каждый день.

— Не так тяжело, как потерять семью. — В его глазах была мольба, но она упорно не глядела на него.

Тесс продолжала готовить себе кофе, обида разрывала ее, вместо счастливого воссоединения самое большее, на что они способны, — это трудное перемирие. Но ради Элли и Люка стоит попробовать.

— Тесс, — Стивен колебался, не зная, какой реакции ожидать, — если мы сделаем это только ради них, то ничего не получится. Это должно быть и для нас тоже.

Тесс взглянула на него:

— Знаю, — сказала она таким тихим голосом, что он едва расслышал.

— И ты хочешь?..

— Да, Стивен, я хочу, но не могу сделать вид, что вчерашнего не было.

Стивену захотелось обнять ее, но ее одеревенелая поза делала этот жест просто немыслимым. В любом случае, просто попросить у нее прощения — это мало.

— Послушай, почему бы нам всем сегодня не пойти куда-нибудь в дорогущий ресторан, закажем что-нибудь и отметим твое партнерство.

— Поскольку мы не смогли сделать это вчера? — вспыхнула она.

Стивен вздрогнул:

— Тесс, так нельзя, мы не можем продолжать разговаривать в таком тоне.

— Да, — согласилась Тесс, уже чувствуя себя виноватой. Или они снова воссоединяются всерьез, или об этом нужно забыть.

— «Хард рок» подойдет?

Оба обернулись, услышав стук двери. Вошла Элли с опухшими от слез глазами, все еще в огромной футболке, в которой и спала.

— Папа! — воскликнула она, не скрывая восторга и счастья, которые не могла разделить с ней Тесс. — Ты вернулся!

Джозефина стояла посреди своей безупречной кухни и нарезала помидоры. Несмотря на то, что это были спелые помидоры, специально доставленные ее зеленщиком из Италии, она не получала от процесса никакого удовольствия. Тарелка с хрустящими французскими булками ждала ее на столе. Внезапно ее рука замерла над помидором — она даже думать не могла о ланче. Вместо этого она достала из холодильника бутылку белого вина и наполнила бокал.

Необходимо найти себе какое-нибудь отупляющее занятие. На глаза попались рождественские открытки, и она села их надписывать. Но, поздравив шестерых или семерых из списка своих многочисленных знакомых, она поняла, что не может продолжать.

Взяв бутылку, она прошла в пустую гостиную и сделала то, чем никогда раньше не занималась: подоткнув под себя подушки, включила телевизор и стала смотреть все подряд.

— Привет, Инга! — Только сейчас Тесс поняла, что не видела свою помощницу уже несколько дней. — Мы пойдем отметим мое партнерство в кафе. Не хочешь ли присоединиться?

Инга растерянно посмотрела на нее.

— О нет. — Она яростно помотала головой. — Это семейное торжество. Вам надо побыть одним. Семье хорошо чаще собираться вместе.

Тесс удивленно посмотрела на Ингу. Та никогда раньше не исповедовала семейные ценности. Потом с ужасом поняла, что Инга все знает про Стивена.

Как обычно, очередь в «Хард рок» выстроилась за квартал, и когда они попали внутрь, пришлось заказывать что-нибудь согревающее. Они сидели, попивая кофе в ожидании заказа, и Тесс была рада, что оглушительная рок-музыка скрадывает неловкое молчание, воцарившееся за их столиком. Чтобы исправить ситуацию, Элли вовсю старалась поддержать поток светской болтовни. Стивен присоединился к ней. Обернувшись к Люку с преувеличенным интересом, он спросил:

— Ну, что у тебя по биологии в этой четверти? Есть какие-нибудь перспективы?

Люк посмотрел на Стивена так, будто его попросили назвать составные части аминокислоты.

— Пап, ты говоришь, как отец Джека. А они видятся только по воскресеньям. Ты же знаешь, что я ненавижу биологию.

В эту минуту, к великому облегчению Тесс, принесли вино, и Стивен налил каждому по бокалу.

— Ух ты, пап, и мне? — Глаза Люка расширились от восторга. Обычно ему разрешалось только пригубить из их бокала.

Стивен перехватил взгляд Тесс:

— Но сегодня особый случай.

— Тост, — потребовала Элли, поднимая бокал, — за маму и папу. Я знаю, они по-настоящему любят друг друга.

Стивен и Тесс переглянулись.

— Ну, конечно, — вторил ей Люк. — А что с вами сегодня? — Они решили пожениться, правда?

Лишь в полночь они вернулись домой. Тесс попыталась отговорить Элли смотреть «Вампира-убийцу» в девятнадцатый раз, но безуспешно. Потом она отправилась спать. В свою первую после случившегося супружескую ночь со Стивеном ей была невыносима сама мысль о сексе, поэтому вместо обычной шелковой ночной рубашки она надела клетчатую пижаму из совсем неэротичной фланели.

Стивен пришел через несколько минут, от него не ускользнул этот знак.

— Не волнуйся, — сказал он, присаживаясь на кровать, — я и не собирался этим заниматься. Надо вначале залечить раны. — Он протянул руку и дотронулся до нее. — Я думаю, нам надо поговорить.

— О чем? — Тесс сидела за туалетным столиком. Почему он остается таким разумным и спокойным, в то время как она кипит от возмущения и обиды.

— О том, что произошло.

— Ну и почему же это произошло? Не считая того, что ты оказался слишком слаб, чтобы устоять перед Джозефиной.

Тесс понимала, что ведет себя как стерва, но не могла сдержать гнев. Ей необходима была эта злость, чтобы восстановить самоуважение. Надо дать ему понять, что если он хочет теперь легко отделаться, то ничего не выйдет. Только в этом случае она попытается понять его.

— Это произошло не только из-за меня.

— Да, — согласилась Тесс, едва сдерживаясь, чтобы не ударить его. — Я думаю, да, ну, давай говори…

— Все началось, когда я ушел из рекламы. До этого мы жили счастливо. Потом ты всячески демонстрировала, что возмущена моим поведением. Для тебя я был немного лучше, чем пьяница, и немного хуже, чем безработный.

— Стивен, это смешно…

— Но я так чувствовал. Я понимаю, что твой старик был игроком. Я понимаю, что ты нуждаешься в стабильности. Но стабильность может быть удушающей. По крайней мере, для меня. Мне необходимо было вырваться. Но ты не смогла пережить это, ты вытолкнула меня работать на Джозефину.

Тесс закрыла глаза. Может быть, это правда. Если бы она не заставила его устроиться на работу, ничего бы не произошло.

— Но это ведь только на короткое время, чтобы мы могли скопить немного денег. И… — «Я и представить себе не могла, что ты будишь трахать ее», — чуть было не добавила Тесс.

— Слушай, я не хочу обвинять тебя. Во многом ты проявила огромное терпение. Я просто хочу, чтобы ты поняла.

Тесс кивнула.

— И кроме того, искусство, — сказала она многозначительно.

Он улыбнулся:

— И кроме того, искусство, как ты говоришь. — Он дотронулся до ее руки. — Я понимаю, ты думаешь, что это все моя эксцентричность, даже, может быть, эгоизм, все равно, как если бы я проводил все выходные на поле для гольфа или в пабе. Но это не так, понимаешь? Это страсть. Жаль, что ты не можешь разделить ее со мной.

Тесс вернула ему улыбку.

— Гольф кажется мне проще, по крайней мере, конкретней. Я устала, понимаешь?

Стивен сжал ее руку.

— Может быть, нам надо установить основные правила игры. Правило первое: мы оба постараемся меньше работать и больше бывать друг с другом.

Тесс решила, что нужно продолжить в том же духе:

— Правило второе: мы выходим куда-нибудь по крайней мере раз в неделю, и нам не позволяется вовлекать детей в свои проблемы.

— Правило третье: больше секса, — он произнес это энергично, как психоаналитик, — ты такая сексуальная, но мы все время чувствуем себя слишком усталыми. Четвертое правило: я не занимаюсь живописью в выходные.

Тесс почувствовала раскаяние. Всего несколько дней назад она сказала себе, что надо дать ему больше возможности работать в мастерской. Он явно старался пойти ей навстречу.

К счастью для Стивена, его первая встреча с Джозефиной произошла на большом собрании — представляли его вариант остальным менеджерам. Джозефина, профессионал до кончика ногтей, сделала вид, что между ними ничего не произошло. Собрание прошло как обычно.

К удивлению Стивена, изменилось только поведение Хьюго. Вместо того чтобы лить холодную воду на все предложения Стивена, он поддержал его. Несколько раз Стивен замечал, как Хьюго рассматривает его с терпеливым интересом. К его, Стивена, великому смущению. Он что, все уже знает? И Джозефина рассказала ему, что все кончено? Поразительно, как Хьюго может позволить чему-то личному влиять на свое мнение, а ведь именно так он вел себя всегда. Но, с другой стороны, у Джозефины достаточно сил повлиять на любого.

Он взглянул на нее. Она выглядела шикарно, как обычно, только темные тени под глазами придавали ей какую-то хрупкость. Стивен оторвал взгляд он нее и обратился к спасительным цифрам и фактам на бумаге перед ним. Отныне их отношения будут исключительно служебными.

— Итак, Стивен, — Джозефина обратилась к нему в первый раз за все собрание, — я думаю, вы планируете слетать в Нью-Йорк?

— Да, — он надеялся, что голос его прозвучит твердо, — как только мы сделаем образцы.

Когда собрание закончилось, он собирался выйти вместе со всеми, но Джозефина подозвала его:

— Ну, — спросила она, глядя в какие-то бумаги на своем столе, — и как прошла трогательная сцена примирения?

— На нервах. Думаю, нам понадобится время.

— Ты хочешь сказать, что заключил ее в объятия, проклиная меня и мои злодеяния?

— Джозефина, я не хочу это обсуждать. Мы попробуем заново. Это всё.

Но Джозефина не могла удержаться, чтобы не задеть за больное.

— Нет, скажи, интересно, как устроены современные браки.

— Мы просто решили проводить больше времени вместе. Она будет меньше работать, а я — немного меньше заниматься живописью.

— О! — Голос Джозефины утратил всю насмешливость и зазвучал по-настоящему испуганно. — Ты не должен позволять ей делать это с собой.

Стивен встал.

— Тем не менее это так, Джо. Она не просит меня отказаться от живописи. Я сам предложил это. Не хочу превратиться в своего отца.

— Может быть, художники должны быть эгоистами.

Стивен засмеялся, открывая дверь:

— Очень удобно для художников.

Когда он уходил, на мгновение ему вспомнилось ее тело, шелковистое и гибкое, раскрывшееся перед ним, как спелая смоква.

— Я хочу сегодня начать убирать в мастерской, — сказал Стивен в следующую субботу. Они сидели в халатах на кухне, склонившись над ворохами субботних газет, грозивших занять и все воскресенье объемом новостей. — Если ты не против, — добавил он осторожно.

Тесс улыбнулась, уловив нотки настороженности в его голосе.

— Замечательно, знаешь, я могу даже помочь тебе. Нет ничего лучше хорошей уборки, чтобы почувствовать оптимизм.

Он взял ее за руку.

— Значит, тебе нужно заставить себя вернуть оптимизм?

Тесс ощутила слабое дуновение депрессии. Эта новая фаза в их отношениях — как будто ходишь по яичной скорлупе. Она переменила тему:

— Пойдем подыщем какую-нибудь старую одежду. Там есть чайник?

— Сомневаюсь. Приятель Слоука больше увлекался пивом.

Тесс засунула в рюкзак чайные принадлежности, пачку печенья, радио и пошла переодеться в старый спортивный костюм. Немного физического труда — это то, что нужно. Убираться в мастерской было задачей гораздо менее трудной, чем казалось, и уже к обеду стали видны результаты усилий.

— Пошли, — Стивен взял два черных пакета, набитых мусором, — выбросим это и поедем посидим в «Финчес». Может быть, мы повстречаем там владельца этой стремительно обновляющейся мастерской.

Они сидели в пабе над тарелками с «завтраком пахаря» и большими стаканами охлажденного пива и рассматривали посетителей. Большинство выглядели так, будто спали в одежде или кувыркались в кроватях пять минут назад, а потом одевались в полной темноте, Завеса табачного дыма с доминирующей голубой дымкой от «Галуаз» — просто удивительно в наше пуританское время.

— Здесь и писатели тоже бывают, — сказал Стивен, — старой школы, из тех, кто не может коснуться пером бумаги, не выкурив пачку чего-нибудь без фильтра, и очень крепкого. Зато никак уж не встретишь простых выпивох. Тут к выпивке относятся серьезно. Каждый хочет стать Томасом Диланом. Проблема только в том, что они на сорок лет опоздали.

— Не говоря уже о том, что у них нет таланта, — произнес голос позади них. Стивен обернулся.

— Слоук, — заулыбался он, вставая и освобождая ему место. — Тесс, это Слоук Хейвард, мой преподаватель в Брайанте.

— Много слышала о вас, — сказала Тесс, протягивая ему руку.

— Ничего хорошего, я надеюсь.

— Совершенно ничего, — улыбнулась Тесс. — Хотите маринованного лука?

Слоук оглядел ее. Рыжие волосы, стянутые в пучок, — в ней сразу бросалась в глаза эта сливочная светлая масть, которая так нравилась ему в ирландских девушках. И эти фантастические светло-зеленые глаза, которые вспыхивают всякий раз, когда она сердится. Тесс — боец. Он облегченно вздохнул. Она совсем не похожа на Джозефину с ее холодной изощренностью, но под стать ей, если он вообще что-либо смыслит в людях. Повезло Стивену: две женщины хотят его. Он почувствовал некоторое напряжение и догадался: между ними что-то произошло. Может быть, не так уж повезло Стивену?

— Ну, и как новая мастерская? — Он пригубил пиво, чудесным образом возникшее у его локтя.

— Спроси нас попозже, — ответил Стивен, глядя на часы. — Нам лучше вернуться и поработать еще, Тесси.

К четырем мастерская выглядела опрятной, даже уютной. Двенадцать мешков с мусором стояли у двери. Полки были оттерты от масляной краски, пол подметен, и Тесс расстелила старые коврики. Тесс даже вычистила камин. Один из пейзажей прежнего обитателя мастерской был водружен на каминную полку. В следующий раз Стивен принесет немного угля и разожжет огонь. Оба стояли, глядя на результаты своего труда. Свет солнца уже не просачивался, как раньше, сквозь грязные оконные рамы, — в комнату широким потоком вливалось розовое закатное сияние.

— Неплохо, — признал Стивен. Его взгляд упал на черную полоску на носу Тесс. Он подошел поближе и вытер ее нос, потом нежно обнял. — Спасибо, Тесс.

— Не за что, — улыбнулась она, — я люблю уборку.

— Не за уборку. Спасибо, что приняла меня, дала мне еще один шанс. — Очень осторожно, как юноша на своем первом свидании, не зная, какой будет ее реакция, он поцеловал ее.

Тесс закрыла глаза, но не почувствовала возбуждения, ощущение было таким, будто ее целует брат.

Когда Тесс вошла в зал заседаний на следующей неделе, то пожалела, что не взяла с собой фотоаппарат. Вот бы здорово заснять выражение лица Леонарда Сейвори. Смотреть бы на него всякий раз, когда чувствуешь уныние и упадок сил, чтобы вспоминать, что быть юристом — стоящее дело.

Леонард Сейвори был по-настоящему зол. Никто не рассказал ему, что Тесс вернулась. Если бы ему сообщили, он бы подготовился немного тщательнее и раньше бы вернулся из ночного клуба накануне. Эйлин Макдональд выглядела так, будто сегодня день ее рождения, и даже проклятый судья весел. Только у ответчика вид был побитым — знает кошка, чье мясо съела.

Тесс заняла место рядом с Эйлин и улыбнулась. Было очевидно — Сейвори утратил бдительность в ее отсутствие и оставил зияющие дыры в деле своего клиента. Тесс поднялась и обрисовала в деталях всю степень обмана Теда Макдональда. Она чувствовала, как уверенность возвращается к ней. Сегодня она задаст им. Она веселилась от мысли, что застигла их врасплох.

Когда настало время ланча, она даже пригласила Леонарда Сейвори выпить. Он просто прошел мимо, не обратив на нее никакого внимания.

— Почему вы так уверены, что мы выигрываем? — нервно спросила Эйлин.

Тесс улыбнулась:

— Шестое чувство. Да и судья был на нашей стороне с самого начала.

— Ну, тогда за мистера Джастиса Мартина. — Эйлин подняла свой маленький стаканчик с «шерри».

— За мистера Джастиса Мартина, — эхом отозвалась Тесс, — на самом деле я многим обязана ему.

Во второй половине дня судья вынес решение:

— Мистер Макдональд, я бы хотел напомнить вам, что даже в нашем обществе одноразовых связей, где супружеская верность ничего не стоит, тридцать лет в браке могут кое-что значить. Ваша жена вкладывала в ваш бизнес свое время и усилия, она воспитала ваших с ней четверых детей. В награду она получила от вас нищенское подаяние, в то время как вы старались ввести нас в заблуждение по поводу истинных размеров ваших капиталов. Это вам не удалось. Так что я присуждаю выплатить миссис Макдональд единовременную компенсацию в сумме ста тысяч фунтов плюс ежегодный доход в размере сорока тысяч.

Эйлин и Тесс обнялись.

— Слава богу, что я познакомилась в том поезде с вашей матерью. — От облегчения слезы полились у Эйлин из глаз — страшное напряжение позади. Леонард Сейвори и Тед Макдональд молча вышли из зала суда.

Тесс крепче обняла Эйлин, она понимала, что одно доброе слова от ее бывшего мужа значило бы для нее больше, чем все отсуженные деньги. Когда брак заканчивается вот так — это печально. Но она не даст ему испортить им торжество.

На улице Сейвори разговаривал с Тедом, который явно пытался выяснить, можно ли что-нибудь сделать. Позади них появился судья и направился в сторону Тесс и Эйлин.

— Мои поздравления, мисс Брин. Доказательства представлены превосходно.

Тесс улыбнулась:

— Кстати, мне хотелось бы отблагодарить вас за то, что порекомендовали меня «Ганноверсу», — негромко сказала Тесс. — К сожалению, мне пришлось ответить им отказом, но это помогло мне стать партнером в «Кингсмилле».

— Вот как? — пожал плечами судья. — Что ж, так устроен мир. Я не уверен, что «Ганноверс» в вашем стиле, но мне бы хотелось, чтобы такой талант, как ваш, оценивался по достоинству. К тому же не думаю, что вы так уж счастливы в своем «Кингсмилле». Скажите, мисс Брин, вам никогда не приходило в голову начать свое дело?

Позади них Эйлин открыла бутылку шампанского, которую извлекла из своей сумки. Пробка вылетела с громким хлопком, и брызги полетели на ее мужа и Леонарда Сейвори, стоявших невдалеке.

— Ничего, — Эйлин вытащила бумажные стаканчики, которыми запаслась в поезде, — это послужит хорошим уроком негодяям. Он скупился все годы, пока мы жили вместе. — Она торжествующе подняла свой бумажный стаканчик. — За всех бывших мужей. Чтоб им всем пусто было!

— Как прошло слушание? — Стивен пришел домой раньше Тесс и уже резал лук для спагетти.

— Здорово — мы отсудили сто тысяч компенсации и сорок тысяч ежегодных.

— Это просто потрясающе, мои поздравления.

— Она заслужила это. Она была с ним рядом всю его жизнь, а потом он бросил ее и оставил без гроша. Но все-таки печально — тридцать лет брака, четверо детей, и такой конец.

Стивен поднял глаза от разделочной доски — они оба знали, что она говорит не только о браке Эйлин.

После ужина они смотрели телевизор, пока глаза Тесс не начали закрываться от усталости.

— Почему бы тебе не принять ванну, пока Элли не израсходовала всю горячую воду? — предложил Стивен.

— Эй, — Элли бросила в него подушку, — я как раз собиралась пойти в ванную.

— Вот именно. Путь мама примет горячую ванну хоть раз в жизни. Она выглядит совершенно разбитой.

Тесс пожелала всем спокойной ночи и захватила с собой чашку кофе без кофеина. Она погрузилась в полную ароматную ванну и оставалась в ней минут двадцать. Настоящее блаженство. Вышла размякшая, завернутая в полотенце, и, поискав глазами Стивена, обнаружила его стоящим в дверях, разделяющих их спальню и ванную. Он подошел к ней и медленно стал снимать полотенце. Ее охватила паника. Они не занимались любовью с тех пор, как она узнала о Джозефине. Тесс понимала, что необходимо сломать возникшую между ними преграду, иначе прежняя близость не вернется. Браку необходим секс, как масло — машине.

Рукой он начал ласкать одну ее грудь, потом наклонился, чтобы поцеловать другую. Тесс постаралась возбудиться в ответ. Это ведь Стивен, ее муж, человек которого она любит вот уже двадцать лет. Но ничто не помогало, она ощущала его как постороннего, паника усиливалась.

Она отчаянно пыталась вызвать знакомое желание, Каури Бич и ту ночь, теплую и влажную, когда она прислушивалась, не идет ли он, ждала, чтобы его язык воспламенил ее. Но вместо этого в голову лезли мысли о том, как он цeлyeт Джозефину; хуже того, она представила, что происходило после: два тела, соединенных животной страстью.

Стивен почувствовал напряжение ее тела и сразу понял, что она закрылась. Оторвавшись от ее груди, он отошел и пропустил ее в спальню. В его глазах была боль. Он повернулся и тихонько затворил дверь. Глядя в зеркало на свое нагое тело, Тесс почувствовала, как рыдание подступает к горлу. Она понимала, что нужно справиться с этим ради них обоих, но совершенно не знала, как.

Глава 23

— Прости меня за прошлую ночь, — Тесс пододвинулась на середину кровати и прижалась к Стивену, уткнувшись головой ему в плечо. Будильник еще не зазвонил. В комнате было холодно. На окнах — ледяные узоры, но от Стивена исходило тепло, как от электрического одеяла. Они часто шутили по поводу его теплокровной природы, еще бы, он мог спать голым даже зимой.

— Ничего, все в порядке, — но боль слышалась в его голосе, — видно еще, не время.

Она слегка улыбнулась:

— А как насчет третьего правила?

— Третьего правила? Какого?

— Больше секса. — Она крепко обняла его. Он повернулся так, чтобы видеть ее лицо.

— Слушай, давай уедем куда-нибудь? Проведем где-нибудь выходные. Только мы вдвоем. В одно из этих местечек без детей, с ковром по щиколотку, с шоколадом у подушки. Может, самое время для такой экстравагантности?

— Звучит чудесно!

— Но это только после Рождества, — он остановился, не зная, как она воспримет новость. — Мне, возможно, придется съездить в Нью-Йорк на пару дней.

Тесс сжалась:

— С Джозефиной?

— Нет, без Джозефины, я поеду один или, если не повезет, с Хьюго. — Он погладил ее по лицу. — Прости, что поездка пришлась на это время, чуть не на Рождество.

Тесс взяла его руку и поцеловала.

— Время меня не волнует. Я беспокоюсь о действующих лицах.

— Она не едет, правда.

— Ох, кстати, я хотела спросить тебя, ты выдержишь Рождество у моей мамы?

Стивен, которому всегда нравилась Димфна, посмотрел на нее:

— Тебе же и в самом деле хочется приобщиться к корням. Конечно, я не возражаю, если только она не будет пытаться сделать из меня католика.

— Она махнула на тебя рукой как на безнадежный случай. Она решила просто молиться за твою душу.

— Что, правда, что ли? Это мило. Ничего, лишняя страховка не повредит.

— Билет, расписание, факсы, подтверждающие ваши встречи, — Люси вручила Стивену аккуратную папку, — вы взяли с собой паспорт?

— Да, Люси.

— Виза?

— Да, Люси.

— У вас назначена встреча с Бетси Броневски в…

— Спасибо, Люси. Как насчет отеля? «Грэмерси Парк», да?

— О, — у Люси был виноватый вид, — я забыла вам сказать, Джозефина поменяла его на «Пьер».

— Как щедро. Почему же она это сделала?

— Она предпочитает этот отель. Это единственный отель с приличной ванной.

Стивен озадаченно посмотрел на Люси.

— Но мне не нужна ванна. Я еду всего на два дня, и к тому же Джозефина не едет.

Люси пожала плечами.

— Может быть, она не собиралась ехать, но передумала.

Стивен осторожно поставил свой портфель и направился вниз по коридору в офис Джозефины. К счастью, там не было Хьюго. Она была одна.

— Что, ты едешь в Нью-Йорк?

— Стивен, это очень важное для нас дело. Я не собираюсь шпионить за тобой или дышать тебе в затылок. Я еду только потому, что руковожу «Ричмонд и Квинн». Могут подумать, что это странно, что я не приехала. Я буду сама по себе, и ты можешь позвать меня только ради престижа или вообще не брать. Все зависит от тебя.

— Ты предлагаешь оставить тебя в номере одну на два дня? — Стивен был убежден, что она что-то задумала. — Джо, что происходит?

— Только то, о чем я только что сказала тебе, — Джозефина позволила легкому раздражению прозвучать в ее голосе. — Я не собираюсь покушаться на твою добродетель, если ты этого испугался.

— Я не испугался, — Стивен взглянул на нее смущенно, — но думаю, мне лучше остановиться в «Грэмерси Парк».

— Поступай как хочешь. В любом случае тебе лучше пойти собрать вещи, такси будет через полчаса.

«Хэмлис» за неделю до Рождества напомнил Тесс беспросветность «Ада» Данте. Повсюду, куда ни взглянешь, родители сражаются за последний набор конструктора «Меккано» или единственный оставшийся «карманный попугай».

Тесс протолкнулась так вежливо, как только могла, к справочному отделу и спросила «Супер Ринг» для «Большого Брогана» с пружинящими канатами, который они заказывали для рождественского подарка Люку. После десятиминутного ожидания девушка наконец появилась.

— Простите, но, кажется, вышла какая-то ошибка, у нас нет рингов.

— Но мы же заказывали его несколько недель назад, — возмутилась Тесс, представив себе обиженное лицо Люка. Он просил только об этом на Рождество.

— Мне действительно очень жаль, но ничего не поделаешь, — девушка стала похожа на собаку, поджавшую хвост в ожидании удара, — у нас почти всё уже раскупили.

Проклиная все на свете, Тесс пробилась к выходу. У нее оставалось десять минут до следующей встречи, а вероятность найти пустое такси на Регент-стрит была так же велика, как наскочить на настоящего Деда Мороза в универмаге «Селфриджес». Все, чего она добились, — это потратила впустую полтора часа. Когда она сообщила неприятную новость Люку, тот чуть не расплакался:

— Но, мам, это же единственное, что я попросил на Рождество. Я всех уже пригласил прийти поиграть.

— Я думаю, мы сами сможем сделать этот ринг, если постараемся, — с надеждой предложила Тесс.

— Точно, — хихикнула Элли, — зачем вам тратить сорок фунтов на какую-то дрянную пластиковую штуковину, если можно использовать картонную коробку и четыре пластиковых бутылочки.

Тесс вытолкала ее из комнаты.

— Элли, ты бы лучше не лезла. Помнится, я несколько раз объехала Лондон в сильный снегопад, чтобы найти кровать с пологом для твоей куклы Синди.

— Я помню, — примирительным тоном сказала Элли, — а знаешь что, давай позвоним папе и попросим его купить ринг? Он же в Нью-Йорке, а «Щварц» — лучший магазин игрушек в мире.

Вопреки советам таксиста Стивен опустил окно и высунулся наружу, когда они пересекали Ист Ривер, чтобы насладиться видом вечернего Манхэттена. Погода была ясной и очень холодной, обещали снег. Стивен глубоко вдохнул воздух, даром что городской. Нью-Йорк в предрождественскую пору приводил его в восторг. Американцы не относятся к Рождеству так серьезно, как британцы. Для них это просто передышка, но одного визита в большие магазины хватило бы, чтобы понять, какой это все-таки абсурд. Он не мог дождаться, когда в витринах засветится завтрашнее утро.

Стивен с облегчением узнал, что Джозефину встретил в аэропорту лимузин и отвез в «Пьер». Он самостоятельно добрался до «Грэмерси Парк». Половину полета он отбивался от ее аргументов о том, что его отель расположен неудобно для деловых встреч и вообще — не отель для бизнесмена. Именно поэтому, — объяснил Стивен, — он так любит там останавливаться. Плюс тот факт, что он находится рядом с его любимым Сохо и Гринвич Вилидж. Он не сказал, но они оба понимали, что так будет безопасней.

Напрасно Тесс искала Жаки, чтобы попросить ее позвонить в «Ричмонд и Квинн» и узнать номер Стивена в Нью-Йорке. Весь день у нее были важные встречи. Почему она не потрудилась спросить его, где он остановится? Он просто попросил Люси сообщить ей его координаты, если ей понадобится связаться с ним. Эти мелочи и отличают мужчин от женщин: когда она уходит на службу, то звонит домой каждый час, но если он уезжает на день или на два, то вообще не звонит. Только если почувствует себя одиноко.

Она улыбнулась своему очередному клиенту, маленький ребенок которого с довольным видом разрывал на части свежий номер журнала «Hello» в приемной, и пообещала вернуться через минуту. Она скользнула назад в свой офис и позвонила в «Ричмонд и Квинн». Милая Люси была рада сообщить ей его номер. По крайней мере, хоть что-то. Тесс покачала головой, глядя на номер. Она смутно представляла себе этот отель, только слышала, что это просто воплощение роскоши. Она посмотрела на часы: два тридцать — в Нью-Йорке на пять часов меньше. Если позвонить прямо сейчас, то, возможно, она его застанет до того, как он уедет в Блумингсдэйль. Элли сказала, что магазин игрушек находится всего в нескольких кварталах.

Набирая номер, она размышляла, как ее угораздило произвести на свет дочь, которая знает так много о магазинах игрушек в Нью-Йорке, ни разу там не побывав. Глобальная деревня явно становится реальностью.

В отеле в «Пьер» сразу же взяли трубку и ответили так любезно, как отвечают только на высших ступенях рынка в США.

— Здравствуйте, — сказала Тесс, — я звоню из Лондона. Вы могли бы меня соединить с номером Стивена Джилфилана? Он приехал от компании «Ричмонд и Квинн».

Последовала небольшая пауза, прежде чем сверхучтивый голос ответил:

— Изначально они заказывали два номера, — объяснил голос немного расстроено, — но они отменили заказ одного из номеров. — Хотите, я попробую соединить вас с номером мисс Квинн?

— С номером мисс Квинн? — повторила Тесс. — В этом нет необходимости. — Когда Тесс клала трубку, офис уже виделся ей сквозь мглу надвигавшейся истерики. Она села и попыталась отогнать жуткую панику. Ей так хотелось доверять ему, но тому, что произошло, невозможно найти никакого объяснения. Единственное, что она ясно понимала сквозь пелену боли, так это то, что она оказалась легковерной дурой.

Встреча с Бетси Броновски прошла блестяще. Стивен почти сразу же договорился с ней обо всем. Ей, коренной жительнице Нью-Йорка, было за семьдесят, и казалось, ее любезность не уступает учтивости Билли Уайлдера. Звонок от Джека Палаццо тоже не повредил. Джек сообщил ей, что Стивен — того же типа, что и она, холодный внешне и увлекающийся, когда доходит до дела. Стивен, конечно, ни о чем не догадывался. Он чуть не расцеловал Бетси, когда она пообещала не только сделать заказ, но и устроить небольшую презентацию, может быть, даже выделить витрину в зависимости от конкурентоспособности духов. Следующие две встречи — «Бергдорфс и Мэйси», где прием был хотя и менее восторженным, но тем не менее вполне дружелюбным. Поездка определенно удалась.

Собираясь взять такси, он предпринял поход в «Мэйси», в отдел игрушек. Предвкушение Рождества в семье, пусть даже у Димфны, заставило его еще раз осознать, как близок он был к тому, чтобы все потерять. Он направился в отдел женского белья, где поразил всех продавцов, отказавшись от умопомрачительного белья в пользу клетчатого халата с начесом, который в точности подходил к пижаме Тесс. И как бы ни была бедна фантазия, подтолкнувшая его купить этот халат, он знал, что угодит Тесс.

Когда продавщица вручила ему халат, умело и изящно упакованный как подарок (так умеют упаковывать только в американских универмагах), он улыбался, представляя себе лицо Тесс, когда она развернет его утром на Рождество. Было почти шесть, когда он добрался до «Грэмерси Парка». Больше всего ему хотелось выпить пива и принять душ. Но выяснилось, что Бетси прислала приглашение на ужин. Он снял трубку и позвонил в «Пьер». Джозефина, уже в ванне, сняла телефон с крюка, вбитого рядом в стену.

— Здорово, правда? У нее дома — это тоже чудесно. Ресторан, конечно, хорошо, но дома — это просто комплимент. Ты увидишь все их семейные фотографии и попробуешь запомнить имена всех ее внуков.

Стивен засмеялся:

— Попытаюсь.

— Хорошо, я заеду за тобой в семь тридцать.

Стивен собирался предложить ей то же самое и почувствовал легкое возмущение. Джозефина опять распоряжается. Но, с другой стороны, — подумал он, — она же начальник. В любом случае, осталась одна ночь — и он снова дома. От этой мысли он приободрился. Повинуясь какому-то импульсу, Стивен позвонил Люси и попросил ее отправить Тесс факс с номером его рейса и временем прилета. Он должен был прилететь в семь вечера и подумал, что, хотя они и не договаривались, было бы здорово, если бы его встретили.

— Иди, я сейчас догоню. — Стивен стоял у вертушки в Хитроу, дожидаясь, когда привезут его багаж, пока Джозефина, безупречный бизнес-путешественник, водружала на плечо оливково-зеленую кожаную дорожную сумку, приспособленную до последнего миллиметра, чтобы влезть на полку в салоне, так что ей никогда не приходилось стоять в очереди в ожидании багажа с отпускниками или чьими-то родственниками, прилетевшими из Омахи.

— Меня ждет такси, — Джозефина прекрасно знала, что Стивен старается держаться подальше, но ей была невыносима мысль расстаться с ним. Даже поездка в такси — лучше, чем ничего.

— Дело в том, что… — осторожно сказал Стивен, — я думаю, что Тесс встретит меня.

— О! — Джозефина готова была ударить себя за то, что нарвалась на этот ответ. Она перевесила сумку на другое плечо, поправила свой и без того безупречный костюм и взяла портфель. Она чуть не забыла, ведь уже Рождество. Как она переживет эти праздники?

— Ну что ж, увидимся после Рождества. Мои наилучшие пожелания. Поездка оказалось весьма успешной.

Когда она ушла, Стивен сообразил, что если бы Тесс приехала встречать его, Джозефина прошла бы прямо перед ней через десять секунд. Ему следовало бы сообщить Тесс о том, что Джозефина изменила свои планы. Вертушка рядом с ним пришла в движение, и чемоданы с их рейса медленно поплыли к нему. Через пять минут он уже прошел по зеленому коридору в вестибюль, мимо толпы встречающих. Он осмотрел толпу и понял, как ему на самом деле хочется увидеть лицо жены. Он никогда раньше не посылал ей номер рейса, и она могла бы понять намек. Но никого не было. Он опустил сумку и подождал десять минут, наблюдая радостные встречи вокруг — родственники прилетали с другого конца света на Рождество.

Глава 24

Несмотря ни на что, Тесс тянуло встретить Стивена в аэропорту и дать ему шанс объясниться. Она понимала, что факс с номером рейса был почти просьбой о встрече. И эта просьба смутила ее. Зачем ему понадобилось, чтобы она встречала его, если он улетел с Джозефиной? В конце концов она решила, что не сможет видеть их, вместе выходящих из самолета, и не сможет выслушивать притворные объяснения, что они вместе сугубо по деловым причинам. Она достаточно прощала.

Она и так простила ему многое. С нее хватит. Вопрос в том, что они будут делать дальше?

Ей не пришлось долго раздумывать об этом. Уже через несколько секунд она услышала, как Люк, завопив от радости, бросился в объятия отца, а Элли сделала ему высший комплимент, выключив телевизор. Потом все они с шумом вбежали по лестнице искать Тесс.

— Привет, Стивен, — Тесс застилала постель, поскольку, как обычно, Инга забыла это сделать, но даже не пошевелилась навстречу ему. — Поездка прошла удачно?

Люк, не уверенный, прилично ли спрашивать о подарке, решил вернуться к телевизору и надеяться на лучшее. Элли, заметив со своей убийственной проницательностью, что творится что-то неладное, последовала за Люком и закрыла за собой дверь. Стивен все еще стоял с чемоданом в руке и смотрел, как Тесс разглаживает простыни. Почему-то это показалось ему символичным.

— Я надеялся, что ты встретишь меня, — произнес Стивен.

— Чтобы унизить перед Джозефиной, когда вы вместе выйдете из самолета?

Стивен закрыл глаза.

— Я знал, что мне следовало сообщить тебе об этом. Она внезапно настояла на том, что поедет, в последнюю минуту. Поскольку мы остановились в разных отелях, я согласился на это. Откуда ты узнала?

— Я позвонила тебе в «Пьер». Люси сказала мне, что вы остановились там… — Тесс немного смутилась. — Мне объяснили, что вы отказались от второго номера, потому что вам понадобился только один.

— И ты решила, это потому, что я переехал к Джозефине? О Тесс! — Стивен пошел к ней через комнату, удрученный не меньше ее. — Вообще-то я остановился на другом конце города, в «Грэмерси Парке». Я сам настоял. Можешь позвонить и проверить, если хочешь. — Он нежно улыбнулся ей. — Нас разделяло сорок кварталов. Даже ты не могла бы потребовать большего.

Тесс слабо улыбнулась. Ей захотелось обнять его и извиниться за свое недоверие. Но она не смогла. Пока он продолжает видеться с Джозефиной каждый день; она не сможет быть спокойной.

— Это все войдет в багажник? — Стивен оглядел огромную гору багажа, который они собирались взять с собой к Димфне.

Канун Рождества — весь Лондон будет на колесах, и пятичасовая поездка займет, как минимум, двенадцать часов с единственной приятной перспективой — горячей едой в «Маленьком поваренке», так что они могут без зазрения совести сказать Димфне, что ели, и, тем самым, спастись от ее убийственного обеда из трех блюд в полночь.

Тесс пыталась вытащить Элли и Люка из их теплых уютных кроватей на черный мерзлый тротуар.

— Я вообще никуда не хочу ехать, — возмущался Люк, натягивая спортивный костюм прямо на пижаму. — Я не выношу наших двоюродных братьев. Все, что им надо, — это футбол и девчонки. — Он произнес последнее слово с полным непониманием. — У них даже нет «Nintendo».

— Тогда ты преспокойно можешь играть с тем, кого только и любишь, — Тесс без всякого сочувствия вытолкала его к лестнице, — с самим собой.

— Но, мам, — Элли старалась натянуть одеяло на голову. — На дорогах сейчас будет смертоубийство. Нам надо было выехать вчера поздно вечером, тогда поездка была бы вдвое короче.

— Ты, конечно, права, — согласилась Тесс, безжалостно стягивая с нее одеяло, — но ты же не ведешь машину. Этим занимаемся мы с папой. Тебе повезло, ты можешь спать себе на заднем сиденье.

Стивен старательно набивал багажник их чемоданами, подарками на Рождество и игрой «Угадай!». Они играли в нее так часто, что знали уже почти все ответы, но Тесс всегда брала ее с собой на том основании, что должно же быть хоть одно занятие, объединяющее семью.

Стивен вздохнул, он надеялся, что раз они выяснили недоразумение насчет Джозефины, напряжение между ними исчезнет, но нет, не исчезло. Он постоянно чувствовал взгляд Элли, осматривающий их, как спутник-шпион с встроенным счетчиком благополучия. Он знал, что она следит за ними из лучших побуждений, но от этого становилось только тяжелее.

Он кончил упаковывать багажник и поздравил себя с ловко проделанной работой — все вошло. Показались Элли и Люк, укутанные, словно собрались на полюс. Они мрачно залезли на заднее сиденье. Тесс вышла за ними и остановилась на верхней ступеньке с большой сумкой, полной подарков для сестер и их семей.

— Стивен, я совсем забыла о ней, ты можешь засунуть ее в багажник?

— Ради бога! — заорал он. Прорвалась вся обида за то, что она до сих пор не доверяет ему. — Почему ты не сложила их раньше? Тебе придется везти ее на коленях.

— Не будь смешным, — огрызнулась Тесс. Она с пяти утра собирала вещи и страшно устала. — Я специально ходила за этими подарками. Все, что тебе надо было сделать, это сложить багажник!

— Что происходит с папой и мамой в последнее время? — Люк переводил взгляд с одного рассерженного лица на другое, — они постоянно злятся друг на друга.

— Ты что, ничего не замечаешь? Ты — тупица, не видишь, что они пытаются решить, оставаться им вместе или нет. — Она уткнула голову в подушку, прислоненную к холодному оконному стеклу. — И, честно говоря, дела идут не слишком хорошо.

Люк нырнул в свой спальный мешок, чтобы никто не увидел его лица.

— Тесс, дорогая, как здорово видеть вас всех! — Тесс редко приходилось чувствовать такое облегчение при виде своей матери. Радостная и бодрая, с химической завивкой, которую она каждый раз делала себе на Рождество, используя скидку для пенсионеров, она стояла у дома, и поджидая их.

— Привет, мам!

Тесс выбралась из машины, ноги затекли и спина онемела. Она поцеловала мать. Стивен тем временем припарковывал машину на подъезде к дому, оставив Люка и Элли спать на заднем сиденье.

— Привет, Димфна, — крикнул Стивен, разгружая багажник.

— Привет, Стивен, дорогой, — ответила Димфна. Она с любовью посмотрела на своих внуков. — Как детеныши в лесу.

Стивен и Тесс устало улыбнулись друг другу.

— Я только что приготовила чай. Почему бы тебе, Стивен, не оставить свой багажник на пять минут?

Стивен помотал головой:

— Лучше я все закончу, а потом уж отдохну. Кстати, Димфна, — он нежно обнял тещу, — посоветуй своей дочери заказать грузовик для переездов в следующий раз, когда мы соберемся к тебе.

Тесс не обратила на него внимания и последовала за матерью в дом, заметив у той на лице выражение легкого беспокойства.

— Не волнуйся, у нас просто была отвратительная поездка, вот и все. Десять часов в пробках, у всех рождественское настроение дошло до пределов — тащились пятнадцать миль в час. Как насчет чашечки чая?

Через полчаса все попивали чай с домашним печеньем. Телевизор мирно бормотал что-то в углу. — Димфна никогда не выключала его. Она обращалась с ним, как с другом семьи, с которым можно вести разумные беседы. Время от времени она даже позволяла себе удовольствие швырнуть в политика на экране подушкой.

После чая Тесс извлекла бутылочку «Bristol Cream» из сумки, и они провели милый и спокойный вечер, обсуждая, какую дрянь показывают по телевизору на Рождество, отлично зная, что будут смотреть почти все подряд. Элли переложила подарки под елкой, добавив те, что они привезли с собой, а Люк тем временем сидел на полу необычно тихо и, поедая печенье штуку за штукой, играл со своими борцами, как будто ему было шесть или семь, а не двенадцать. В десять Стивен объявил, что отправляется спать, а Тесс и Димфна скрылись на кухне для серьезных дискуссий по поводу приготовления индейки. Тесс подумала, что индейка стала универсальным рождественским блюдом, должно быть потому, что ее почти невозможно испортить. Почти, но если постараться, то можно, конечно. Она обняла Димфну за плечи.

— Помнишь, когда папа приготовил ромовый пунш, ты так много выпила, что начинила индейку тряпкой?

— Послушай, Тереза, это было вовсе не так, — сказала Димфна, распрямляясь до своих пяти футов двух дюймов. — Просто я чистила птицу и забыла ее вытащить, — она не смогла сдержать смех, искренний и обезоруживающий. — Впрочем, может быть, ты сама завтра займешься индейкой. Так, при случае.

К одиннадцати они пришли к взаимному согласию во всем, что касалось еды и подарков.

— А теперь, — Димфна обернулась к дочери, — как насчет того, чтобы отправиться со мной к Рождественской мессе? Она начинается через полчаса.

И Тесс, которая не ходила в католическую церковь лет десять, неожиданно согласилась. Переступая через порог, она задумалась о мудрости религиозных установлений. В этой церкви ее крестили, здесь она принимала свое первое причастие, одетая как маленькая невеста. Сюда она приходила каждое воскресенье сначала охотно, а потом неохотно, пока наконец в семнадцать лет не взбунтовалась и не объявила себя атеисткой.

Подобно другим католическим храмам, это было уродливое здание девятнадцатого века без утешительного золоченого покрытия и перпендикулярной архитектуры англиканской традиции. Все, чем она могла похвастаться, — это ее неумирающий дух.

Тесс поразилась — в церкви было полно прихожан. Все сиденья заняты, и люди стояли в шесть рядов сзади и в боковых приделах. Им пришлось идти под их взглядами прямо вдоль нефа, мимо пестрых яслей в натуральную величину и гипсовых святых.

Тесс упала на колени и закрыла глаза. Запах свечей, смешанный с запахом ладана, мгновенно перенес ее на много лет назад, в детство, где все было так просто и решения принимались за нее. Понятно, почему в моменты нестабильности, как у нее сейчас, учение католической церкви становилось таким привлекательным. «Прими мое слово, и я дам тебе правила, по которым следует жить, от которых не разрешается отступать». Люди вокруг с шумом поднялись на ноги, и зазвучало торжественное песнопение. К собственному ужасу, Тесс поняла что у нее по лицу текутслезы. Она осталась сидеть, шаря в кармане пальто в поисках носового платка. Что с ней? Подействовала ли благая весть песнопения, или она плачет просто от детских воспоминаний, оттого, что вернулась сюда через столько лет? Но потом она поняла, в чем дело. Атмосфера, царящая в церкви, пробила ее защитную броню. Она оплакивала себя, она была напугана и несчастна. Радость и непосредственность ушли из ее брака.

Ее трясло, хотя в церкви было натоплено и душно. Она упала на колени, не замечая, что всех только что пригласили сесть. «Господи, пусть будет' еще не поздно, не дай нам разлюбить друг друга, у нас ведь было столько любви».

Тесс села, снова осознав, где она находится, обернулась на мать, делающую вид, что ничего не замечает, но то, как она вцепилась в сумку на коленях и неподвижно уставилась вперед, выдавало ее волнение.

Паства благочестиво встала на колени. Затем все стали подходить причащаться.

Служба закончилась. Орган заиграл «Городок Вифлеем», и все потянулись к выходу.

Димфна поднялась и провела Тесс мимо маленького алтаря к Деве Марии. У образа Скорбящей Богоматери Тесс опустилась на колени. Ряд свечек угас от ветра, ворвавшегося в боковую дверь. Тесс зажгла одну. Тесс точно знала, что символизировала для нее эта свеча — их со Стивеном жизнь. Она машинально перекрестилась и поднялась. Ей стало лучше. Но пока они с Димфной шли, взявшись за руки, к выходу, Тесс представилось, что ее свечка внезапно погасла. Она в волнении обернулась. Свеча горела ярче прежнего.

Церковный двор постепенно опустел. Кто-то прокричал им: «Счастливого Рождества!» Тесс прижалась к матери, улыбаясь дружелюбию людей и красоте ночи. Они шли по пустынным улицам. Несколько минут ни одна из них не произнесла ни слова: Тесс не знала, насколько откровенной она может быть с матерью, а Димфна боялась вмешаться в жизнь своей дочери.

Тесс сделала первый шаг.

— Знаешь, мне в последнее время пришлось понервничать, но в церкви я немного успокоилась.

— Это из-за Стивена? Я заметила, что у вас что-то неладно.

Они пересекли безлюдное шоссе и пошли по чистенькой боковой улице, мимо домов с огоньками на елках в окнах, которые подмигивали им: мол, в доме все в порядке.

— У нас сейчас черная полоса. Надеюсь, что дело только в этом.

— Бедная Тесси. — Димфна похлопала ее по руке. — Сейчас стало намного труднее жить в браке. Вы ждете друг от друга так много. В мое время, если мужчина мог добывать деньги, а женщина содержать дом, — этого было достаточно, чтобы жить вместе. А сейчас вы ожидаете от своего мужа, что он будет для вас всем. Любовник, друг, муж, отец и чтобы еще посуду мыл. Нам было проще.

— Почему?

— У нас не было выбора, как у вас. Когда есть выбор, всегда труднее. Женщины не готовы терпеть в браке, как они это делали раньше, не желают все склеивать заново и заделывать трещины, как делали это мы. Они просто разводятся. Они могут зарабатывать, так зачем им это? Когда моя подруга Лу развелась с мужем тридцать лет назад, потому что он бил ее, все, кроме меня, перестали с ней здороваться. А сейчас людям наплевать, кто разводится, и, самое забавное, им от этого стало только труднее. Им приходится самим решать, с чем они могут смириться, а с чем нет. — Димфна немного ускорила шаг. — А как Элли и Люк относятся к этому? Мне они показались немного беспокойными.

— Именно из-за них мы и стараемся сохранить брак.

— Это не мое дело, но из-за чего все это? Вы казались абсолютно счастливыми, когда я видела вас в последний раз.

Тесс колебалась, раздумывая, не придется ли ей раскаиваться потом, если она все расскажет матери. Но ведь ее мать всегда была страстной противницей разводов.

— У него был роман с женщиной, на которую он работает. Очень короткий, но мог бы быть и длиннее, если бы я не узнала. Это разрушило мою веру в него, и мне трудно снова восстановить ее.

Она ждала, что мать начнет свои обычные доморощенные советы: что только вдвоем можно станцевать танго, и почему бы ей не устроить дом так, чтобы ему было приятно туда возвращаться. Но вместо этого Димфна остановилась и обняла ее.

— Бедная Тесс, какая судьба тебе выпала. Ничего удивительного, что ты так переживаешь. Мне всегда нравился Стивен. Но поступай как считаешь нужным. Пели ты считаешь, что это слишком тяжело, может быть, вам лучше расстаться.

Тесс посмотрела на нее в ужасе. А чего она, ждала? Чтобы ей посоветовали взять себя в руки? Что ничего такого не произошло? К стыду своему, она поняла, что хотела услышать именно такой ответ.

Они подошли к дверям дома Димфны.

— Ну, входи. И возьми себя в руки. Чему бывать, того не миновать. Давай-ка лучше подумаем, как отпраздновать Рождество.

Тесс обняла ее легонько, и они немного постояли под звездным небом.

— Счастливого Рождества, мам.

— Счастливого Рождества, Тереза. Теперь заходи, иначе простудишься и будет не до праздника.

Тесс повесила свое пальто внизу, на перила, и отправилась прямо в спальню. В комнате было темно — хоть глаз выколи, она едва различила силуэт спящего Стивена на кровати. Она села у него в ногах.

— Оу! — отреагировал Стивен, пока она быстро раздевалась, трясясь от холода. — Где ты была?

— На полуночной службе с мамой. — Она подождала — сейчас он отпустит какую-нибудь гадкую шутку.

— Если уж ты родился католиком… — откомментировал он, но его тон был дружеским и нежным. Она не успела натянуть пижаму, как он протянул руку и привлек ее к себе. — Твоя крошечная ручка совсем замерзла. И я знаю, как согреть ее.

Он завернул Тесс в одеяло и, целуя в шею, направил ее руку к своей возбужденной плоти. Очень осторожно его рука опустилась к ее бедрам и начала ласкать нежную кожу. Несмотря на все напряжение последних дней, Тесс начала оттаивать. Она закрыла глаза и подчинилась волнам наслаждения, которое несли его прикосновения, стараясь не кричать, желая только одного — чтобы этот восторг никогда не кончался. Но тут внезапно дверь распахнулась, Стивен застыл под простынями.

Это была Элли.

— Извините, что побеспокоила, это из-за Люка. Его стошнило в спальне, видимо, бабушка дала ему слишком много печенья.

— Когда мы откроем наши подарки? — в дверях показалась голова Люка. Он выглядел отвратительно бодрым, учитывая, что большую часть ночи его рвало, и это грубо нарушило интимную жизнь его родителей.

— Который час, Люк? Еще темно, — проговорила Тесс.

— Уже восьмой час!

Тесс простонала и залезла назад под одеяла.

— А что случилось с моим чулком в этом году? — Люку удавалось выглядеть одновременно энергичным и унылым. — Я глазам не поверил, когда проснулся, — он пустой.

— Но ты же просил деньги в прошлом году на компьютерные игры.

— Это было в прошлом году.

— Во всяком случае, ты уже слишком большой для этого.

— Никогда нельзя быть слишком большим для этого. Вещь в чулке становится только дороже, вот и все.

— Сгинь, иди посмотри «Дриллер- Киллер» или что-нибудь еще, — пробормотала его замученная мама.

— У бабушки нет видео.

Тесс швырнула в него подушкой.

— О'кей, о'кей, понимаю, я не вовремя.

Тесс уютно устроилась возле спящего Стивена. Может быть, они могут продолжить с того места, где остановились вчера ночью? Но потом она вспомнила, что обещала Димфне поставить в духовку индейку. Жизнь иногда кажется тайным сговором всех против тебя.

Утром, едва проснувшись, на кухне появился Стивен и начал готовить кофе. За ним вышла Димфна в халате с золотыми цветочками и, поохав, сколько всего переделала Тесс, ушла принимать ванну.

— Вручение подарков — через полчаса, Димфна! — крикнул ей вслед Стивен. И перешел на шепот: — Она смотрит на меня, как будто она — Дэвид Аттенборо, а я — горилла Гай. Ты что, рассказала ей обо всех наших секретах? — У Тесс был виноватый вид. — Да ладно тебе… — Он раскрыл объятия. — Нет ничего, что не мог бы исправить уик-энд вдали от отвратительных подростков. С Рождеством тебя!

Тесс села к нему на колени и поцеловала.

— С Рождеством.

— Ну, так-то лучше! — Возникшая в дверях Элли поздравила их: — Сезонные поздравления вам и всем!

— Как я сказал, горилла Гай? Нет, панда Чи-Чи. Теперь я знаю, почему бедные звери не размножаются в неволе. Их ни на минуту не оставляют в покое.

Три четверти часа спустя все наконец оделись и собрались в уютной гостиной Димфны. Стивен начал вручать подарки и, злоупотребляя данной ему властью, в первую очередь распределил те, которые купил сам, умирая от желания увидеть реакцию каждого.

— Пап! — воскликнул Люк, ты достал мой Ринг для Рестлинга!

Стивен улыбнулся, ни о чем не подозревая.

— Я купил его в Нью-Йорке.

Элли развернула свой подарок. Она подавилась от смеха и продемонстрировала всем футболку с длинными рукавами на которой была надпись: «Мой отец съездил в Нью-Йорк, и все, что он мне привез, — это паршивая тряпка из Блумингсдейла».

— Пенни и Лил будут в восторге.

Димфне предназначалась большая коробка шелковых ниток для вышивания всех цветов радуги.

— Они — чудные. А откуда вы узнали, что я снова решила заняться вышиванием?

— Я и не знала, что ты любишь вышивать, — удивилась Тесс.

— Тебе следует быть повнимательнее, дорогая моя. Наверху можно найти немало вышивок твоей матери.

— Ну а это — тебе. — Стивен вручил Тесс красивую коробку в подарочной упаковке с маленькой этикеткой «Бергдорфс». Она надеялась, что это — не шелковое белье. Сейчас оно выглядело бы просто насмешкой. Она открыла коробку и принялась разворачивать упаковочную бумагу. Внутри оказался красивый клетчатый халат с начесом, с красным атласным воротничком, а еще — пара подходящих тапочек, с красными атласными дужками. Прекрасное сочетание тепла и фривольности.

— О Стивен! Просто фантастика! — Она обняла его так крепко, что ему пришлось на минуту прекратить раздачу подарков. Пока Тесс сидела, любуясь своим подарком и думая, как здорово он подходит к ее клетчатой пижаме, Димфна наклонилась к ней:

— Я бы не волновалась о твоем браке, дорогая Тесс, — прошептала она, — я знаю многих женщин, которые с удовольствием поменялись бы с тобой местами и считали бы, что им страшно повезло.

На Святки не произошло ничего примечательного. Пришли три сестры Тесс с детьми. Иногда даже казалось, что у них со Стивеном все по-прежнему. У нее возникло неловкое ощущение, что Стивен прав: ее мать и в самом деле наблюдала за ними, из-за этого создавалось ощущение, что простое проявление недовольства переросло во что-то зловещее. Когда наступила пора собираться домой, все вздохнули с облегчением.

— Пока, мам. Огромное спасибо за то, что выдержала нас. — Тесс в последний раз обняла свою мать и села в машину. Люк и Элли махали ей на прощанье с заднего сиденья. Димфна тоже махала, а когда машина скрылась из виду, утерла слезу.

Стивен волновался, просматривая почту. Ньюйоркцы вышли на работу сразу после Рождества, и ответы на его обращения все еще продолжали поступать. Если так пойдет и если производство готово к этому, то они смогут запустить духи на рынок даже раньше, чем планировали. Забавно, его интерес к духам до того, как он занялся этим предприятием, ограничивался областью чувств, и он никогда не думал, что ему понравится сам процесс раскрутки. И вот он получает от процесса огромное удовольствие. Он уже чувствовал себя крупным собственником. Они отхватят изрядный куш.

Он достал из ящика экземпляр «Романтического пристанища» — издания в бумажном переплете, которое он заметил на станции «Ватерлоо» и купил, чтобы подыскать какое-нибудь местечко для себя и Тесс на выходные. Стивен перелистал страницы: три варианта.

Первые два сразу отпали: свадьба и конференция. Он быстро перечитал рекламу третьего. Особняк Мелчетт, Глостершир. Прекрасное пристанище для влюбленных и отмечающих свой второй медовый месяц. Уединенное место, окруженное глухим лесом. Потрясающий вид. Джакузи в каждом номере. Ужин из пяти блюд.

Стивен сразу же позвонил. Хозяин отеля говорил с ним тихим голосом, как будто предлагал остановиться в райском саду, только с лучшим обслуживанием.

— Последний вопрос. У вас можно останавливаться с детьми?

— Боюсь, нет. — Тон мужчины слегка изменился. — Понимаете, мы должны думать о других наших гостях. Большинство приезжает к нам, чтобы отдохнуть от детей.

— Замечательно. Мне нужен ваш лучший номер на пятницу и субботу.

— Вы будете заказывать ужин на оба вечера?

— Да, конечно.

— Послушай, — Стивен прочел Тесс рекламу из путеводителя.

— Мам, — заметила Элли со смехом, — нельзя надевать туда твое кошмарное белье. Тут нужно только шелковое.

— Но у меня нет шелкового белья.

— Я полностью согласен с Элли, — улыбнулся Стивен, — тебе надо купить шелковое белье.

Тесс свернула вправо с Шафтсбери-авеню. У нее оставалось чуть больше часа до следующей встречи. Можно спокойно попить кофе в «Кондитерской Валерии» или доехать на автобусе до «Селфриджес» и зайти в отдел женского белья. Интуиция подсказывала ей, что «Маркс и Спенсер» не подойдет. Пересекая улицу Вардор, она заметила магазин с интригующим названием «Тайная фантазия». Можно заглянуть на пять минут и посмотреть, нет ли там чего-нибудь подходящего. Но, едва переступив порог, она поняла свою ошибку. Это оказался старый добрый секс-шоп. Проходя юридическую практику, Тесс преследовала такие магазины в судебном порядке, когда они открывались в неразрешенных местах на окраинах. Она уже повернулась, чтобы уйти, когда молоденькая девушка в платье французской горничной встала между ней и дверью.

— Здравствуйте, мадам, чем могу вам помочь? — В ней была та невозмутимая приветливость, которая бывает у старых нянек.

— Нет, я…

Продавщица явно привыкла к подобным реакциям.

— Я просто покажу вам, где у нас что лежит, и оставлю вас выбирать то, что вам нужно. Она закрыла дверь позади Тесс, отрезав путь к отступлению. — Кошмарный холод. Вы не мерзнете в такой одежде? Итак, откуда начнем? Вот здесь у нас «ночи греха», панталоны без промежности. Но вот это — лучше всего. Она сняла с вешалки красный атласный пояс с черными кружевными подтяжками. — Только что завезли новую партию. Все мужчины покупают их своим дамам на Рождество. — Она повесила одеяние на место. — Дальше — вибраторы. Вот этот — очень популярный. Вы сейчас поймете, почему. — Она вынула коричневый, резиновый, сделанный в форме дерева предмет. С той стороны, где корни, сидела маленькая белочка. Девушка включила ее. Белка задвигала челюстями. — Мужчина надевает это на своего Вилли, и белочка делает за него всю работу для дамы. Классно придумано? Мы здесь все очень чувствительные. Это и ценится, правда?

Тесс не выдержала и расхохоталась. Девушка сразу приободрил ась.

— Конечно, если вам надоел секс, они еще много чего умеют. — Она взяла два вибратора с полки, поставила их на пол и включила. Они поскакали по ковру, покачиваясь из стороны в сторону, как пара оживших сосисок.

— Нет, спасибо. — Тесс, улыбаясь, помотала головой.

— Нет? Подберите себе что-нибудь. Вот презервативы с усиками. Французские тиклеры — маленькие шарики, которые вы засовываете в вашу Фэнни, и они там перекатываются, принося вам блаженство оргазма. Но мое мнение, это все — просто барахло. Я предпочитаю, чтобы шарики перекатывались снаружи. — Утомившись от потока собственного красноречия, девушка оперлась о прилавок.

— Не думаю, что кожа или цепи заинтересуют вас. Нет, — она ответила самой себе.

Тесс взглянула на часы. Этот незапланированный поход в землю мечты занял намного больше времени, чем она предполагала. Так, пожалуй, можно опоздать в «Сэлфриджес». Она направилась к выходу и сняла с вешалки атласный пояс. Несомненно, в глубине души мужчины всегда предпочитают сексуальную непристойность шелковой изощренности.

— Тоже очень мило, — прокомментировала девушка, заворачивая его в бумагу, — он просто обалдеет. У него часами будет стоять. А если не будет, потрите его немного этим. — Она протянула Тесс маленький пузырек. — Только помни: ты делаешь это для себя, девочка.

Глава 25

— Это должен быть следующий поворот налево. — Тесс, щурясь в темноте, изучала карту.

— Дай-ка ее сюда. — Стивен забрал у нее карту. Они уже дважды повернули не в том месте. — Это правый поворот, милая моя, — заметил он тем особенным тоном, который приберегал для того, чтобы комментировать, как она читает карту. — Это — левая рука, — он вытянул свою левую руку. — Это — правая. О'кей? — Тесс забрала карту, едва сдерживаясь, чтобы не стукнуть его.

Внезапно перед ними возник поворот направо. Стивен резко свернул, оставив позади веер гравия. Впереди показался григорианский особняк с небольшим участком земли, но в пугающей близости от дороги. «Найду прибежище в совершенстве», — едва не съязвила Тесс. Рука Стивена сжала руль.

— Чертов путеводитель, там ничего не говорилось об «удобной близости к главной трассе». Остается только надеяться, что у них будут двойные рамы. — Он припарковал машину на круглой парковке перед зданием и вытащил сумки из багажника. В зоне регистрации, оклеенной тиснеными обоями, никого не было, из включенного радиоприемника доносилась музыка. Стивен почувствовал сильное искушение вернуться в машину.

— Мистер и миссис Джилфилан? — Обернувшись, они увидели женщину в пышном коктейльном платье, спускающуюся по лестнице. — Я — Флер Филипс. Мы с мужем — владельцы этого дома. Надеюсь, вам у нас понравится. — Она устроилась за стойкой и поискала книгу регистрации. — Повторный медовый месяц? Мы специализируемся на повторных медовых месяцах. — Она повернула к ним книгу регистрации. — Вы найдете здесь множество уже вовсе не юных влюбленных. Гости здесь частенько не выходят из своих номеров все выходные. Как романтично! Сейчас… — Миссис Филипс потрясла маленькой белокурой головкой, так что зазвенели украшения на ее платье. — Сейчас шесть сорок пять. Ужин — в семь тридцать. У вас достаточно времени, чтобы вымыться и причесаться. Галстуки и пиджаки для джентльменов, что-нибудь миленькое для дам. Нам нравится, когда наши гости стараются быть в форме. Мы находим, что так они тоже получают больше удовольствия.

— Спасибо, мы будем ужинать в девять. — Стивен терпеть не мог ранний ужин и рассчитывал прежде принять ванну.

— Разве мой муж не сказал вам? Мы накрываем на стол всего один раз. Нам нравится, когда наши гости сидят все вместе за большим столом. Тогда мистер Филипс и я садимся по обе стороны стола и поддерживаем беседу, мы находим, что…

— Так наши гости получают больше удовольствия, — закончил Стивен.

— И вот еще что. Я надеюсь, мой муж сказал вам, что у пас нет лицензии на спиртное, поэтому не могли бы вы отметить, что будете пить на ужин: красное или белое. Тедди заскочит в паб и принесет. Никакой доплаты. Стивен недоуменно уставился на женщину. Первый вопрос, который он хотел задать, — это где тут бар? Невероятно! Здесь нет даже мини-бара в номере!

— Тедди сейчас принесет ваши сумки. Кстати, мистер Джилфилан, вы не могли бы припарковать свою машину за домом? Мы находим, что машины перед входом портят вид здания.

— Боже! — Стивен упал на кровать, опасаясь, что она рухнет под ним. — Ужасное место! Как мы выдержим здесь весь уик-энд!

Тесс стояла у окна и смотрела на участок перед домом и лес. Вид отсюда был довольно приятный. По крайней мере, если не открывать окно.

— Перестань, — попыталась уговорить его Тесс, — взгляни на все иными глазами, мы потом еще сами будем смеяться над этой историей. — Она быстро распаковала сумку и повернула золоченые краны, чтобы наполнить просторное джакузи цвета детского поноса. — Раз уж у нас второй медовый месяц, давай вместе примем ванну.

Он нехотя улыбнулся:

— О'кей!

Тесс рассмеялась, глядя, как он исполнил быстрый стриптиз и, пробежав через комнату, прыгнул в джакузи.

— Проклятье, — заорал он, — вода холодная! — Он схватил первое попавшееся полотенце и побежал к телефону.

— Миссис Филипс, это уж слишком. Вода у нас в ванной холодная, как лед.

— Это неудивительно, мистер Джилфилан, — никакого намека на извинение не слышалось в ее звякающем голосе, — все в отеле принимают ванну. К тому же вот-вот начнется ужин, а вы же не хотите пропустить его.

Ему хотелось задушить ее. Он помолчал, потом швырнул трубку.

— Возможно, это и покажется нам впоследствии забавным, когда мы вернемся домой. Но сейчас мне совсем не смешно. — Он бросился на кровать. — Иди поужинай. Я ничего не хочу. В любом случае, еда, скорее всего, будет отвратительной. — Он взял пульт и, включив телевизор на полную громкость, стал смотреть передачу «Семейное богатство», которую терпеть не мог. Тесс села рядом на краешек кровати, не зная, что делать. Раньше он увидел бы смешное во всем этом. Он бы надел пиджак и галстук и уселся за стол с остальными гостями, забавляясь от души. Но сейчас оба были слишком расстроены. Они ждали чего-то особенного от этого уик-энда.

На следующий день Стивена разбудило солнце, бьющее в окно, и вкусный запах жареного бекона. Он пододвинулся к Тесс и поцеловал ее в нос.

— Прости меня за вчерашнее. Я реагировал чересчур бурно. Но я так хотел, чтобы все было безупречно. Знаешь что, давай позавтракаем и убежим отсюда в пятизвездочный «Колдитц» до ужина.

— Идет. — Стивен всегда быстро выходил из себя, но зато он не дулся целыми днями, как некоторые мужчины. — У церкви Святого Михаила есть неплохие антикварные магазины, мы можем пойти посмотреть.

— И это я слышу от женщины, которая говорит, что в ее жизни слишком много всякого хлама! — Он выскочил из кровати и постучал себя в грудь с энтузиазмом Тарзана, потом отдернул шторы. — Я полагаю, что это было бы слишком — надеяться, что сегодня утром будет горячая вода?

К тому времени когда они спустились завтракать, все постояльцы уже разошлись.

— Двадцать минут десятого, — объявил Тедди из-за стойки, глядя на них так, словно они побили олимпийский рекорд, — немного повалялись в кровати?

Стивен уже приготовился к тому, что сейчас тот спросит, сколько раз они делали это, Они ели свой бекон и яйца, сосиски и грибы, с клинической тщательностью разложенные на тарелке так, как будто Флер все взвешивала, не оставляя никаких шансов лишним граммам обмануть ее бдительность экономки.

Когда Тесс попросила себе еще тост, она заметила, как на лице Флер отразилось явное неодобрение.

— Скорей, — шипела Тесс, пока Стивен допивал кофе, — надо скорей выбраться отсюда.

Они выбежали к машине, смеясь, как дети, удравшие из школы.

— Эй, — кричал Тедди им вслед, — вы вернетесь к ужину?

— Конечно, — ответил Стивен своим самым любезным тоном, — мы не пропустим его ни за что на свете.

Несмотря на то, что была середина января, у церкви Святого Михаила было полным-полно ранних покупателей, спешащих застать утренний рынок, и туристов, которые приезжали поглядеть на типичный котсуолдский городок. Все утро они провели, осматривая потемневшие рыхлые камни колоннады старого рынка шерсти — источник процветания этой местности в Средневековье. Потом побродили близ кладбищенской церкви, читая друг другу таблички на могилах каких-то давно умерших рыцарей и дам. Тесс долго разглядывала витрину магазина, торговавшего вышивкой, и чуть не купила пяльцы, но потом решила, что никогда ничего не сможет закончить и все это будет преследовать ее, вечно напоминая о том стиле, в каком ей бы хотелось жить, но в каком она никогда не жила.

— Хочешь пообедать?

— Прошло всего два часа после завтрака, — помотала Тесс головой.

— Тогда, как насчет выпивки? Знаешь, спиртное — удивительная штука. Делает тебя более раскованным и расслабленным независимо от обстоятельств.

— В таком случае, давай скорей выпьем.

Они перебежали заледеневшую площадь и вошли в паб, все еще освещенный китайскими фонариками. Внутри оказалось полным-полно людей. Пылал очаг.

Они сели и заказали два виски перед тем, как выйти в холодный полдень.

— Слушай, — предложила Тесс, — давай пойдем прогуляемся.

Стивен с сомнением посмотрел на часы.

— Уже два, еще час — и начнет смеркаться.

— Трус, ты просто ленишься, вот и все.

— О'кей. Куда пойдем?

— Вниз по реке, а потом вернемся через поле. Мне нравятся поля зимой.

— Ничего, что ты — в этой обуви? — Он взглянул на легкие кожаные ботинки, которые она носила с джинсами.

— Все нормально, — уверяла Тесс, она любила ходить пешком. — Все лучше, чем сидеть весь день в этом чудовищном отеле.

Они спустились вниз по узкой тропе к реке, наблюдая, как лебеди выходят на берег среди камышей. Ветви кустов сплелись в замысловатые ледяные узоры. Ясное небо розовело на горизонте, солнце склонялось все ниже и ниже к реке. Через полчаса они вскарабкались наверх и пошли по краю широкого поля, прислушиваясь к отдававшемуся эхом карканью ворон, предупреждавших друг друга о незваных гостях над безлистыми верхушками деревьев. Тяжелая глина смерзлась комьями, приходилось смотреть под ноги, чтоб не споткнуться.

«Земля стала жесткая, как железо, — напевала Тесс свою любимую песенку, — вода как камень. Холодной зимой. Давным-давно».

— Тесс, — Стивен оборвал ее песню, — мне кажется, мы пошли не той дорогой.

— Тебе всегда кажется, что мы идем не той дорогой, особенно если ее предложила я. — Она остановилась на минуту. — Мы прошли вдоль берега, потом свернули налево, так что машина должна быть в том направлении. — Она показала через широкую полосу поля.

— Видимо, да, — с сомнением согласился он, оглядывая горизонт, совсем уже темный, — но как, черт возьми, мы туда попадем? Ты же не сможешь идти прямо через поле в этих ботинках, и бог знает сколько это займет времени, если мы начнем все обходить.

— Давай вернемся и пойдем вдоль реки? Может быть, так безопасней? — Ее ноги постепенно замерзали в легких ботинках, но она ни за что не призналась бы в этом.

— Прекрасно, но как идти к реке?

— Это просто. — Тесс всегда больше доверяла своему ощущению пространства, чем Стивен. — Река осталась позади. — Она повернулась на каблуках и помахала в том направлении, где, по ее мнению, должна быть река.

Как глупо с ее стороны было отказаться от ланча. Она просто сумасшедшая. Тесс пошарила в карманах своего пальто в надежде найти хотя бы пару мятных пластинок среди скомканных салфеток, но безуспешно. К ее ужасу, одно поле кончилось и началось другое, потом — третье, и никаких признаков реки. Она оглянулась на Стивена. По жесткому развороту его плеч она поняла, что он в бешенстве.

Был уже шестой час, когда они вышли наконец, но не к речке, а на сельскую дорогу, и повернули, уставшие и замершие, в направлении машины. Пошел дождь, не сильный, но промозглый и колючий. Стивен не произносил ни слова, установилось враждебное, раздраженное молчание, ничего общего не имевшее с тем их дружелюбным и легким молчанием, когда они шли вдоль реки.

— Ну, давай же, скажи, что все это из-за меня.

— Все это из-за тебя.

— Надеюсь, тебе стало легче.

— Мне не станет легче, пока мы не отыщем чертову машину и у меня не восстановится кровообращение в руках и ногах. Ты же сказала, что знаешь, куда идти!

Тесс решила больше не избегать конфликта, и позволила раздражению выплеснуться наружу:

— Типично мужская реакция — всегда и во всем обвинять других.

Ее голос эхом отдавался в пустоте. Раньше он ни за что не стал бы обвинять ее, превратил бы все в увлекательное приключение, в сказку о драконах и замках: воинственные рыцари идут по следу добра и зла запутанными лесными тропами. Было бы страшновато, но весело.

Стивен обернулся к ней.

— Перестань нести чушь — мужская реакция, женская реакция — и взгляни в лицо фактам хоть раз в жизни. Конечно, ты во всем виновата. Ты предложила эту идиотскую прогулку, я предупреждал тебя, что уже слишком поздно.

— Почему ты всегда ищешь виноватых? Мы заблудились, вот и всё.

— Ну, это уж слишком, это очень на тебя похоже, ты никогда не несешь ответственности за свой поступки. Если у тебя кончается бензин — это невезение, если Инга разбивает что-нибудь — это жизнь. Я понимаю, что раздражен сейчас, но я хочу есть и замерз. Этот уик-энд превратился в кошмар.

Даже когда машина нашлась, они продолжали сердиться друг на друга.

Тесс залезла в сумку и в бешенстве вытащила ключи.

— Тебе не надо напоминать мне, что уик-энд превратился в кошмар. Я и сама вижу.

Обед, как ни странно, вышел намного лучше, чем ожидалось. Еда была на удивление вкусная, и, когда хозяева рассадили гостей, Тесс и Стивен оказались на противоположных концах огромного стола, что их совершенно устроило. Тесс посадили между застенчивым человеком, сколотившим состояние на компьютерах, который явно не знал теперь, на что потратить деньги, раз он останавливался в подобных местах, и сердобольной матроной, дома у нее остались шестеро сыновей, и она наслаждалась каждой минутой свободы.

Слева от Стивена сел усатый летчик в чине капитана, а справа — жена биржевого маклера, которая приехала со своим мужем отметить серебряную свадьбу.

Флер, — не без удовольствия заметила Тесс, — кажется, понравился Стивен, и она отлично обслуживала его. После ужина капитан поднялся и прошептал, что у него имеется бутылка портвейна и желающие могут присоединиться к нему в гостиной. У Тесс возникло ощущение, что она попала в кино, и взглянула на Стивена — заметил ли он смехотворность ситуации?

Тесс почти уже присоединилась к праздничному бдению капитана, но не успела она сесть, как чья-то рука схватила ее за локоть и вытащила из толпы гостей. Это был Стивен.

— Извини, Тесси, я просто очень замерз, устал и проголодался. Я вел себя непростительно. — Тесс хотела было возразить, что важно проявлять любовь именно тогда, когда ты устал и замерз, но решила быть великодушной.

— О'кей, извинение принимается. — Произнося эти слова, она поразилась: в последнее время они только и делают, что извиняются друг перед другом.

В гостиной было жарко, горел огромный камин. Тесс добавила стакан портвейна к вину за ужином и виски во время ланча и начала клевать носом. Пора отправляться спать, пока не захрапела.

— Всем спокойной ночи! — Она взглянула на Стивена, сидящего по другую сторону камина и поглощенного беседой с биржевым маклером. — Ты идешь или остаешься?

— Я приду через пять минут, дорогая. Вот только допью портвейн.

Тесс в одиночестве побрела вверх по пустой лестнице, отдаляясь от смеха внизу. Уик-энд, на который они возлагали столько надежд, провалился. Ей показалось, что у нее есть две возможности: признать, что поездка была ошибкой, или еще раз попытаться спасти ситуацию. Она встряхнула рыжими волосами, поворачивая ключ в двери.

В гостиной Стивен как раз начал улавливать разницу между рынком с тенденцией к повышению курсов и рынком с тенденцией на понижение. Они налили себе еще по бокалу портвейна. Допьет и присоединится к Тесс. Он повернулся к своему новому приятелю-брокеру, чтобы поддержать беседу, по крайней мере, это было ему действительно интересно.

Тесс лежала в огромном джакузи, до краев наполненном горячей водой. Судя по всему, единственное время, когда здесь можно принять горячую ванну — это посреди ужина, и она решила не терять времени даром. После ванны она тщательно вытерлась и нанесла крем. Потом остановилась в раздумье у шкафа. Не без колебаний — желудок сжался — она надела красный атласный пояс, натянула черные шелковые чулки и всунула ноги в свои единственные туфли на высоком каблуке, потом распустила волосы и расчесала их. Немного макияжа и капелька духов — на шею, между грудей и на, нежную часть бедра. Она внимательно оглядела себя в зеркале и вдруг услышала, как поворачивается ручка в двери. Как она выглядит: сексуально или просто смешно? Она немного выпятила губы и облизала их, чтобы они заблестели, и повторила слова продавщицы в секс-шопе: «Помни, ты делаешь это для себя, девочка».

Она удостоверилась, что Стивен закрыл за собой дверь, медленно открыла дверь между спальней и ванной и подождала, пока он взглянет на нее.

Глава 26

Стивен снял пиджак и подошел к гардеробу за вешалкой. Дверь открылась, и в зеркале он увидел отражение Тесс. Никогда прежде за все время их супружеской жизни она не выказывала ни малейшей склонности одеваться, как сексуальная сирена из «Пентхауза». На этих вульгарных высоких каблуках она выглядела совершенно чужой.

Произошло ли это от нервного срыва, или от спиртного, или просто от неожиданности, — его первой реакцией был безудержный смех. Тесс мгновенно захлопнула дверь ванной и заперла ее, сдерживая слезы унижения. Она тут старается, изобретает способы сохранить их брак, а он только смеется над ней. Непосредственность ушла из их жизни, им осталось только разыгрывать роли, как актерам в пьесе. Она открыла кран на всю мощь и подставила пылающее лицо под холодную воду.

Стивен тем временем барабанил в дверь, извиняясь и умоляя ее открыть, чтобы он мог показать ей, что на самом деле думает о ее наряде. Но слишком поздно. И без того уязвленная, Тесс была разбита. Она стянула черные шелковые чулки, разрезала их на клочки и сунула в корзину для мусора.

— Вы слышали? — весело поинтересовался Тедди. Стивен стоял у стойки регистрации и рассчитывался по счету. — Ночью дождь лил как из ведра. Фермеры в страшной панике. Волнуются за своих ранних ягнят. Обычно в это время года еще идет снег. Настоящий потоп. Вам нужно быть осторожнее, когда поедете к церкви Святого Михаила. Сейчас эта дорога — настоящая водяная ловушка, сплошная гигантская лужа. Как прошел уик-энд?

Внезапно Стивену захотелось сказать ему правду. Что он провел здесь самое худшее время в своей жизни, начиная с самого приезда и заканчивая вчерашним вечером, когда он думал, что выбьет дверь ванной (в последнюю минуту Тесс вышла из нее, в ярости легла на свою сторону кровати, повернувшись к нему спиной, не промолвив ни слова, пока не заснула), но — ответил с безупречной английской вежливостью: «Спасибо, замечательно».

Молчание, установившееся в машине, было глубже, чем потоки на дороге. Долгие мили они не произнесли ни слова. Не доезжая Вудстока, Стивен принял решение.

— Тесс, я подумал. Все эти проблемы у нас начались, когда я ушел из агентства. Но когда я пошел работать в «Ричмонд и Квинн», стало еще хуже. Я понимаю, что тебе, должно быть, очень тяжело сейчас то, что я вижусь с Джозефиной ежедневно. Может быть, будет лучше для нас, если я уйду с работы? — Он смотрел прямо перед собой, его голос был ровным, подчеркнуто безразличным.

Тем не менее Тесс понимала, как ему нравится новая работа и чего ему стоило предложить это.

— О, Стивен, я не могла попросить тебя об этом, ведь это моя идея — отправить тебя работать. Но если ты уйдешь оттуда, у нас все изменится.

Его поразило, с каким облегчением Тесс произнесла это. Он и не подозревал, что она так сильно переживает по поводу его работы. Не отрывая глаз от дороги, он снял руку с рычага и сжал ее руку, подавляя чувство досады. Он почему-то и не думал, что она на самом деле хочет, чтобы он ушел из «Ричмонд и Квинн».

Элли поднялась по лестнице на чердак и беспомощно огляделась вокруг. Все было залито водой, последние полчаса она лилась с потолка в спальне ее родителей. Она слышала, как ночью от ветра слетела черепица, но у нее не хватило смелости что-либо предпринять. Как они могли вот так оставить ее одну, сказав, что она уже достаточно взрослая, чтобы присмотреть за Люком и за домом. И вот что получилось. Конечно, никто не скажет, что она виновата, но Элли не знала, что теперь делать, как, возможно, знала бы настоящая нянька. Стоит позвонить в отель родителям, и они подскажут, что предпринять. Ей не хотелось нарушать их романтический уик-энд, но ведь сейчас — действительно крайний случай.

Подошел Люк и сел рядом.

— Не волнуйся. Почему бы нам не позвонить слесарю? Он очень практичный тип, наверняка знает, что делать.

Элли чуть не расцеловала его.

— Какого черта этот человек делает на нашей крыше? — спросил Стивен остолбенев. — Посмотри, Тесс.

— Привет, мам, как уик-энд? — зачастила Элли. — Одним словом, наша крыша протекла.

Тесс метнула взгляд в сторону крыши, где какой-то человек в шапке с кисточкой застыл на стремянке.

— Вам бы следовало давным-давно ее починить, — крикнул он. — Судя по всему, буря прошлой ночью доконала ее. Половина черепицы слетела. — Хорошо еще, что никого не убило. Вода пролилась в спальню. Так что вам нужна новая крыша. Но не волнуйтесь, возможно, страховщики заплатят. Вам надо поискать страховку.

Стивен вздохнул. Еще одна беда за эти выходные. Он вбежал в гостиную, где хранилась коробка с их страховыми полисами. Она оказалась на месте. Стивен открыл ее и замер, вспомнив, что всего несколько месяцев назад им приходило уведомление о том, что необходимо внести очередной страховой взнос. Почти наверняка он забыл это сделать.

— Взгляни на это, — Стивен толкнул через стол к Тесс счет за новую крышу.

— Восемь тысяч! Ты уверен, что нам нужна новая крыша? Может быть, ее еще можно починить?

— Я осмотрел ее вчера вечером. Говорят, что нужна новая, эту уже чинили. Много лет назад.

— Значит, нужна новая?

— Да, если мы не хотим, чтобы вода лилась к нам в постель всякий раз, когда идет дождь.

— Но где взять деньги?

Люк, всеми забытый, хрустел своими хлопьями и взволнованно переводил взгляд с матери на отца.

— Займем. Я думаю, Тесс… — Он колебался.

— Да, я уже поняла. Теперь ты не сможешь уйти из «Ричмонд и Квинн».

— Нам придется трудно, даже если я буду продолжать работать. Послушай, мне правда очень жаль…

— Вряд ли Джозефина Квинн наделена божественной мощью и может вызвать бурю. Хотя, должно быть, у нее достаточно сил, чтобы отвлечь людей от того, чтобы они возобновили страховой полис. — Тесс не могла удержаться от колкости.

— Это нечестно. Мне и без того плохо.

— Возможно, я не в том настроении, чтобы быть честной.

— Но это глупо. — Он поднялся. — Я пообещал Элли и Люку, что подброшу их до школы сегодня, мне пора.

— Ты оставила мне деньги на покупки, Тесс? — спросила Инга, когда Тесс укутывалась потеплей, собираясь на работу.

В понедельник утром Инга обычно ходила за покупками, чтобы пополнить запасы, которые кончались за выходные. Но из-за этой истории с крышей все вылетело из головы Тесс. Она вытащила кошелек из сумки и пересчитала банкноты. Очень странно. Она могла поклясться, что там должно было быть на десять фунтов больше. Она пересчитывала деньги вчера вечером в машине, выясняя, не надо ли останавливаться у банкомата по дороге домой.

— Инга, ты случайно не… — Но она уже видела свирепое выражение на лице Инги. — Нет, конечно, ты не… — Тесс вручила ей сорок фунтов. — Большое спасибо, Инга.

— Не за что, не за что, — поспешно ответила. Инга и выскочила из комнаты.

Но если Инга не брала эти деньги, то кто?

Глава 27

Тесс нравилось ощущать босыми ногами приятное тепло прованской плитки на полу, когда она заваривала по уграм чай. Кухня была самым уютным помещением в их доме. Пока закипал чайник, она услышала, как почтальон просунул в дверь почту. Он пришел сегодня раньше, чем обычно. Она отдернула желтые шторы на двустворчатом окне до пола, ведущем в сад, и пошла забрать письма, пока заваривается чай. Открытка от ее матери, которая съездила на однодневную экскурсию, несколько счетов и банковское подтверждение. Она собралась уж было отложить его на потом, когда почувствует себя бодрее. Но это же ничего не изменит.

Она вскрыла конверт и сразу же посмотрела на нижнюю строку — минус, как обычно. И тут ее внимание привлекла одна странность. Три раза с ее счета снимали по десять фунтов, и это продолжалось не один день, а три месяца.

Она взяла поднос с чаем и поднялась наверх. Может быть, Стивен что-нибудь подскажет? По дороге она заметила, что дверь в комнату Люка открыта, и решила зайти к нему и поцеловать. Он редко просыпался так рано. Обычно его всегда собирали в дикой спешке, надевали одежду, впихивали завтрак и выталкивали в дверь, чтобы он вовремя оказался в школе.

Он уже встал, оделся и сидел за компьютерным столом, который они купили ему на Рождество. Он играл в какую-то игру, и был совершенно поглощен ею. На этот раз это был не его любимый «Нинтендо».

— Что это? — спросила она, проводя рукой по его волосам и целуя в темную макушку. — Я раньше никогда ее не видела. Это новая?

К ее удивлению, его первым движением было спрятать игру. Тесс взяла ее в руки. На ней все еще была приклеена цена — 66.99 фута. Он не мог скопить такую сумму из своих карманных денег. Страшное предчувствие охватило ее.

— Люк, это твое?

— Она продавалась за полцены. Я купил ее на свои карманные деньги. Она вовсе не стоила столько, сколько написано на этикетке. Честно. — Тесс прошла к комоду, где стояла копилка с тремя мудрыми обезьянками. Она была полна.

— Люк, скажи мне правду, где ты взял деньги?

Сын вспыхнул. Он всегда был ужасным лгунишкой, даже когда был совсем маленьким, и тогда пытался уверить ее, что это не он сломал игрушку другого малыша.

— Люк, скажи мне правду, ты вынимал деньги из моего кошелька? Ты использовал мою кредитку?

Сын с жалким видом мотал головой.

— Пожалуйста, Люк, скажи правду. Я же знаю, что не снимала деньги. Мне придется пойти и спросить папу и Элли, может, это они сняли?

— Я взял, прости меня. Я думал, ты не заметишь, — разрыдался Люк.

— Но это же нечестно. Это воровство, Люк.

— Что нечестно? — Стивен вошел в комнату в поисках Тесс.

— Люк брал деньги из моего кошелька, чтобы купить игру.

Стивен пришел в ужас.

— Люк, это правда?

— Всего несколько раз.

— Не важно, сколько раз, один или несколько, — сердито ответил Стивен. — Это нечестно.

— Но вы тоже виноваты в этом, — огрызнулся Люк, в его голосе звучала непокорность, которую им еще не приходилось слышать. — Вы оба заняты только своими проблемами, у вас не остаегся на нас времени. Вас вообще не волнует, что мы делаем, только бы не попадались вам на глаза.

Его слова ударили по больному. Она и без того раскаивалась, что оставила их одних, когда протекла крыша. Не понимая, что делает, она подошла к Люку обняла, и он прижался к ней.

— Ради бога, Тесс, ты же поощряешь его!

Но Тесс угадала страх и уязвимость за бравадой Люка, и ее сердце сжалось. То, что сказал сын, — правда. В последнее время все ее внимание было поглощено выяснением отношений со Стивеном.

— Не думай, что тебе все это сойдет с рук только потому, что твоя мама слишком мягка с тобой. Ты отнесешь игру назад в магазин и расскажешь там, как ты ее приобрел. Потом попросишь их вернуть деньги. Ясно? Пойдешь сегодня сразу после школы. И я запрещаю тебе ходить в гости к Тому и Бену в следующем месяце.

— Стивен, погоди. — Тесс положила руку ему на плечо. — Конечно, он должен отнести ее в магазин, но не должен объяснять им, почему.

Стивен стряхнул ее руку с плеча.

— Оставайся здесь до выхода в школу. Я хочу поговорить с твоей мамой.

В спальне Стивен раздраженно заговорил:

— Ты могла бы, по крайней мере, поддержать меня, Тесс. Это же серьезно. Ты не знаешь, чем это может кончиться.

— Согласна. Но я считаю, что это может быть крик о помощи.

— Избавь меня от всей этой ерунды. Ты всегда потакаешь ему. Слушай, если ты так уверена, что правильно воспитываешь его, чудесно. Справляйся сама. Не буду вмешиваться.

Лежа в кровати, она вспомнила о трех вещах, которые являются причинами разводов: секс, деньги и дети. Три из трех. Прекрасно!

Когда на следующее утро Стивен спустился вниз приготовить кофе, Люк лежал на диване и смотрел телевизор, как и всегда в субботу.

Стивен сел на краешек дивана.

— Ну как, — осторожно спросил он, его вчерашний гнев испарился, — ты отнес игрушку в магазин?

Люк ответил не взглянув на него:

— Да, папа.

— Они вернули тебе деньги?

— Да, папа, они в конверте на буфете.

У Стивена хватило такта не спрашивать, объяснил ли Люк причину возврата.

— Почему ты так поступил, Люк? — Он обнял сына. Люк прижался к нему, как маленький:

— Я не знаю пап, я, правда, не знаю. Мне хотелось, чтобы вы обратили на меня внимание. Может быть, я испугался. Мне кажется, мы уже больше не такая семья, как были. — Он с тревогой взглянул на отца. — Ты думаешь, я оправдываюсь?

Стивен погладил его по темной голове, вздрогнув от боли. Люк не заслужил этого. Единственное, что нужно от родителей, — это стабильность, и именно в этом они ему отказывают. Но как можно дать другому ощущение безопасности, если сам не чувствуешь ее?

Тесс быстро оделась, подавляя раздражение: Стивен так и не принес чай. Может быть, он увлекся, зачитался какой-нибудь статьей в газете? Иногда она думала, что газеты — враги семейной жизни. Ей даже была известна одна супружеская чета, которая перестала выписывать газеты, потому что из-за них не успевала общаться с детьми.

Внизу, на кухне, она потрогала чайник — холодный. Стивен даже не вскипятил его. Рядом, в гостиной, она услышала звук телевизора и открыла дверь, чтобы высказать ему свое возмущение. Но вид Стивена и Люка, их головы рядом, остановил его. Ее сердце сжалось. Как сложна любовь: то совершенна, то через минуту полна изъянов.

— Всем привет. Давайте-ка одевайтесь, а я пока приготовлю завтрак. — Потом интуитивно добавила: — Люк, милый, как ты смотришь на то, чтобы сходить куда-нибудь со мной и с папой?

— Частный просмотр в следующую пятницу. — Джозефина облокотилась на дверь офиса Стивена, демонстрируя ему свои длинные ноги. — Хьюго не может, а ты получишь представление, как организуется выставка.

Стивен сидел за столом, стараясь сосредоточиться на своем маркетинговом плане. Перед ним до сих пор стояло встревоженное лицо Люка, обращенное к нему. По крайней мере, суббота прошла неплохо. Так трогательно: совместное поедание «Биг Мака» и просмотр какого-то посредственного фильма, очевидно, много значили для него.

Джозефина ждала его ответа. Иногда Стивену казалось, что она прилетела с далекой планеты, где все хорошо одеты и воспитаны, где все блистательно и невозмутимо. Деньги не все объясняют — тут должен быть особый склад ума.

— Звучит интересно. Но я должен посоветоваться с Тесс. — Тень раздражения омрачила утонченные черты Джозефины. Тесс, всегда эта чертова Тесс.

— Почему бы тебе и ее не пригласить? — предложила Джозефина. Она была уверена, что Тесс будет чувствовать себя не в своей тарелке на этом полном знаменитостей просмотре. — Я уверена, она будет в восторге.

— Хорошо, может быть, так я и сделаю.

— А что за художник этот Гроджик? — спросила Тесс, отпивая кофе.

Первым ее побуждением было сказать «нет», но она расценила это как проявление трусости. Кроме того, она понимала, что приглашение — что-то вроде оливковой ветви, протянутой Стивеном, и он совершает вполне осознанные усилия вовлечь Тесс в свою жизнь. Только ради этого стоит пойти.

— Я не слишком много знаю о нем. Только то, что он внесен в список претендентов на «Тернер прайз».

— Что это значит?

— Что он молод. Они должны быть не старше пятидесяти лет, кажется.

Тесс улыбнулась от такого определения молодого возраста. Элли считает, что человек становится старым уже в двадцать один год.

— Экспериментатор, акулы на крыше и все такое. Кусочки старинных зданий, законсервированные внутренности.

— Я читала об одной художнице, — вставила Элли, — которая хранила свои экскременты.

— Спасибо, Элеонор, — строго сказала Тесс, — не за столом.

— Ну, не до такой степени, — успокоил ее Стивен. Тесс поднялась:

— Прямо не могу дождаться. Где и когда?

— С шести до девяти. Галерея Семприни, улица Корк.

— О мам, — заметила Элли, — это же эпицентр художественного мира. Может, купите там что-нибудь?

— Я не могу себе этого позволить. Хотя акула, вставленная в нашу крышу, была бы очень кстати: у нас там как раз дырка для нее.

Тесс взглянула на часы, спускаясь по улице Корк в полседьмого. Поскольку она почти ни с кем не была знакома, ей не хотелось приходить слишком рано. Наконец она набралась смелости и вошла. У двери ее приветствовали две тонкие блондинки, похожие на сестер из аристократического семейства. Конечно, работа в художественных галереях была тем самым теплым местечком для девушек из высшего общества, которым еще не посчастливилось встретить своего принца. Одна из них поискала ее имя в списке приглашенных.

— Как, вы сказали, ваше имя?

— Тесс Брин… — Господи, неужели Стивен не сказал, что она придет? — Или, может, Джилфилан.

Девушка с подозрением посмотрела на нее.

— У вас, случайно, нет с собой приглашения?

— Тесс, дорогая! Как я рада тебя видеть! — Она обернулась и увидела свою свекровь, Стеллу, в необычайно веселом настроении. — Идем к нам. — Она наградила девушек у двери покровительственной улыбкой. Потом взяла с подноса шампанское и передала Тесс.

— Я и не знала, что вы в Лондоне, — сказала Тесс, устраиваясь в уголке немного в стороне от толпы, которая набилась в крошечную галерею. — Джулиус здесь?

— Нет, он остался дома. Я приехала потому, что моя старая школьная подруга больна. В нашем возрасте читаешь колонки с объявлениями о смерти, словно перелистываешь свою записную книжку с телефонами. Поэтому решила приехать, так, на всякий случай. Но совершенно случайно наткнулась на дорогого Дункана в «Браунсе», — она указала на немолодого джентльмена, — и он уговорил меня прийти сюда. Теперь позволь представить тебя нескольким лицам. — Она повернулась к разношерстной группе художников и скульпторов и назвала их имена. Тесс смутно помнила одно или два. — Мы только что обсуждали абсурдные правила этого «Тернер прайза» — до пятидесяти лет, только подумайте, как будто талант пропадает с возрастом. Посмотрите хотя бы на Джулиуса.

— А! — вмешался маленький шотландец. — По-моему, мы все здесь — просто старые снобы. Надо же поощрять молодых. Как иначе найдешь таких гениев, как мистер Гроджик? — Он взмахнул рукой, едва не выбив бокал из руки Тесс. Все огляделись в поисках примера работы художника: непонятные части каких-то огромных механизмов, вещи, похожие на корабельные люки и иллюминаторы. Все картины выполнены в различных оттенках индустриально-серого цвета.

— Итак, каково ваше мнение о поразительных способностях мистера Гроджика? — Тесс узнала сатира-шотландца в человеке, который обратился к ней. — Кстати, меня зовут Дункан Макшейн.

— Ведущий шотландский колорист, — учтиво подсказала Стелла.

— Спасибо, Стелла. Я сам могу себя представить. В любом случае, как я могу состязаться с подобным дарованием? — Он отпил шампанского. — Боже, я ненавижу это. Почему они не могут соблюсти приличия на этих шикарных собраниях? Мистер Гроджик учился в школе живописи в Глазго, понимаете? Это не английский художник, это шотландский художник.

Тесс пригубила вино, благодарная за то, что он забыл вопрос в потоке собственного красноречия, но не тут-то было. Он снова обернулся к ней, глаза зловеще сверкнули.

— Ну-ну, юная леди, каков ваш вердикт?

— Боюсь, я не эксперт. Похоже на крышки для люков.

Дункан Макшейн прыснул:

— Вот — проницательная женщина! — Он обнял Стеллу, даром, что она возвышалась над ним на добрых шесть дюймов. — Знаешь, Стелла, она напомнила мне тебя в былые дни в Нортумберленд Ворф. Стелла всегда крепко стояла на земле. Если мы слишком долго говорили об искусстве, она объявляла, что пойдет хорошенько отдраит кухню, возвращая нас к реальности, так сказать.

Стелла рассмеялась при воспоминании об этом:

— Только когда вы становились очень уж напыщенными.

Тесс улыбнулась. Эту игру своей свекрови ей не приходилось наблюдать раньше.

Перед входом в галерею Джозефина немного задержала Стивена.

— Там будет сегодня немало критиков и покупателей, но только один действительно что-то смыслит, Рональд Ваймен из «Санди лидер». Он может создать имя художнику единственной статьей. Ты должен, обязательно побеседовать с ним, но будь осторожен: он — поклонник абстрактной живописи и с подозрением относится к живописи образной. Если он спросит что-нибудь о твоем стиле, не говори ничего конкретного.

Стивен кивнул, толкая дверь и пропуская ее вперед.

Даже в галерее, полной знаменитостей, вид Джозефины Квинн, высокой, в великолепном, сшитом на заказ черном пиджаке, привлек всеобщее внимание. Первая, кого она с раздражением заметила, была Тесс, как ни удивительно, восторженно смеявшаяся и чувствовавшая себя вполне комфортно среди стоявших у двери.

Худая элегантная женщина отделилась от группы и подошла к ним.

— Мама! — Стивен поцеловал ее в щеку. — Что ты тут делаешь? Ведь это собрание вовсе не в твоем вкусе.

— О, мы тут отлично проводим время, правда, Тесс?

Тесс присоединилась к ним, согласно кивая.

— Привет, дорогой, я уже давным-давно тебя дожидаюсь.

Какое-то время они стояли все вместе тесной группой, пока Джозефина не заметила зажатого в углу Рональда Ваймена.

— Надеюсь, вы не возражаете, если я заберу у вас Стивена на одну минуту? Мне хотелось бы познакомить его кое с кем.

Стелла посмотрела им вслед, прищурясь.

— Кто эта жуткая женщина?

— Стивен работает на нее. Это знаменитая Джозефина Квинн.

— Мне не нравятся ее собственнические манеры. — Стелла проводила их взглядом. — И, думаю, тебе тоже, дорогая?

«Если бы она только знала», — подумала Тесс. В это время к ним снова подскочил Дункан Макшейн.

— Пойдем, Стелла, пообедаем. — Он повернулся к Тесс: — Вы тоже пойдете, надеюсь?

— Стивен только что пришел, думаю, ему захочется посмотреть выставку. Может быть, мы подойдем позднее.

— Почему бы и нет? — улыбнулась Стела. — Мы в «Браунсе» — тут неподалеку.

Когда они ушли, Тесс в первый раз за вечер осознала, что в действительности она ни с кем здесь не знакома. Подошел официант с подносом. Она достаточно много выпила. Но кому какое дело? Еще один бокал, какая разница? Она взяла шампанское и направилась в сторону Стивена и Джозефины, разговаривавших с мужчиной в пурпурном вельветовом костюме с длинными свисающими усами. Он выглядел так, как и замыслил, — его легко можно было бы спутать с Сальвадором Дали.

Стивен стоял, повернувшись к ней спиной, и не заметил ее приближения, хотя она готова была поклясться, что Джозефина заметила. Чувства, которые Тесс испытывала сейчас по отношению к Джозефине, никак нельзя было бы назвать сестринскими. Она сделала еще рывок и нырнула.

— Всем привет! Как вечеринка? Как, по вашему, подобное сборище означает успех?

Джозефина улыбнулась ей снисходительно.

— Успех, если художнику выпадает шанс побеседовать с Рональдом Вайменом. — Ее тон говорил о том, что Тесс только что загубила счастливую возможность, выпавшую Стивену.

— Простите, Рональд, — извинился Стивен. — Вы еще не знакомы с моей женой. Тесс, это — Рональд Ваймен.

— Ну, мисс Джилфилан, вы, наверное, уже все тут осмотрели. Мы как раз говорили о том, какое впечатление произвели на нас эти работы. Художник берег индустриальную вещь, размещает в нейтральном окружении и при этом заставляет вас ощутить силу и значимость вещей самих по себе. Что вы думаете о работах мистера Гроджика?

Тесс вспомнила слова Дункана Макшейра о Стелле.

— Сказать по правде, мне хочется пойти и хорошенько отдраить кухню.

Ваймен рассеянно улыбнулся:

— Вот мнение домашней хозяйки. Интересная точка зрения.

Тесс поняла, что ей не нравится ни Рональд Ваймен, ни его вывод о том, что она является бесполезным приложением к Стивену.

— Конечно, мнение домашней хозяйки не в счет в компании маститых критиков.

— Тесс, — перебил ее Стивен, — нам пора.

Но Тесс собиралась высказаться:

— Честно говоря, я думаю, что это просто груда мусора, но я ведь домохозяйка, поэтому кого волнует то, что я думаю?

Стивен твердо повел ее к дверям. Джозефина наблюдала за ними с едва заметным удовлетворением. Стивен грубо захлопнул за ней дверцу машины.

— Ты вела себя, как дура, и из меня сделала дурака.

— Брось, Стивен, этот человек — просто надутый мерзавец.

— Полезный мерзавец.

Тесс внезапно протрезвела.

— Раньше ты так не думал. Тебе всегда нравился Джулиус за то, что он плевать хотел на художественную элиту.

Стивен нажал на газ так, что старик, переходивший по зебре дорогу, едва успел вскочить на тротуар.

— Да, но, возможно, я изменился. У меня скоро выставка, ты помнишь?

Тесс уставилась прямо перед собой. Она собиралась предложить ему присоединиться к Стелле и ее приятелям в «Браунсе», но теперь передумала.

Поездка домой прошла в напряженном молчании. Тесс с несчастным видом смотрела в окно. Она уже собиралась заговорить, когда они свернули с Кингз Роуд на свою улицу и увидели полицейскую машину, припаркованную у их дома. Дверь была открыта, и молодая женщина-полицейский стояла, опираясь на их балюстраду и переговариваясь по рации. Тесс схватилась за ручку дверцы.

— Боже мой, полиция в нашем доме! Что здесь происходит?

Но не успела она вылезти из машины, как к ним подбежала Элли, с лицом белее, чем ее футболка.

— О мам, слава богу, вы вернулись! Это Люк. Его поймали за воровство в магазине.

Стивен хлопнул дверцей машины.

— Во что он, черт возьми, решил поиграть на этот раз? Он ведь раскаялся, что брал у тебя деньги. Он обещал мне, что больше никогда не будет так поступать.

— Я не знаю! — крикнула Тесс, подбегая к крыльцу. — Давай вначале выясним, что произошло.

Но весь их гнев мигом улетучился при виде Люка. Тот уныло сидел на диване, обхватив руками колени, не поднимая глаз. Тесс ни разу еще не видела его таким несчастным. Она села рядом.

— Вы можете рассказать нам, что именно произошло? — спросила она женщину-констебля, севшую напротив.

— Он и другие ребята играли на игровых автоматах в «Арндейл Центре» в Бэнгсворте. Двое или трое из них зашли в обувной магазин, и, пока другие отвлекали внимание продавца, ваш сын украл вот это. — Она продемонстрировала прозрачную пластиковую сумку с парой кроссовок. На них была цена 84.99.

Тесс взяла кроссовки и внимательно осмотрела.

— Но ведь это не его размер, — сказала она в смутной надежде, что, может быть, вышла какая-нибудь идиотская путаница. — Он носит пятерку, а это тройка. Он даже не сможет засунуть туда ногу.

— Мистер и миссис Джилфилан, можно мне переговорить с вами наедине? — Женщина-полицейский осторожно забрала кроссовки из рук Тесс.

— Конечно. Элли, побудь с Люком. — Они прошли на кухню и закрыли за собой дверь.

— Дело в том, что они занимаются этим воровством, — объяснила женщина, — не для того, чтобы приобрести что-то, что вы могли бы просто купить. Они делают это только ради приключения. Часто это — бравада перед товарищами. Я видела квартиры, похожие на пещеру Аладдина, люди иногда даже не вынимают краденое из упаковки.

— Да, да, я уверена, вы правы. Но ведь он никогда в жизни так не поступал, по крайней мере до сегодняшнего дня.

— Значит, что-то изменилось?

— Да. — Тесс посмотрела прямо на Стивена, решив, что сейчас самое время сказать правду. — Мы с мужем не очень ладим в последнее время, и Люк заметил это. — Стивен перехватил ее взгляд, потом отвел глаза. — Я— юрист. Но у меня нет большого опыта в воспитании подростков. Что будет теперь с Люком?

— Это зависит от магазина. Обычно они настаивают на судебном разбирательстве. Но насколько я вижу, ваш сын — не совсем обычный случай. Возможно, вам стоит переговорить с менеджером магазина. Конечно, тот факт, что раньше он никогда так не поступал, — это большой плюс. Не хочу вас обнадеживать, но вполне вероятно, что он отделается предупреждением.

— Кто те мальчики, которые были с ним? — Тесс захотелось позвонить маме кого-нибудь из них: может быть, то, что произошло, никак не связано с ней и со Стивеном?

Женщина заглянула в записную книжку и прочла имена мальчиков.

— Но это даже не его друзья…

— Может, они только что познакомились, и, кажется, они оказали на него плохое влияние.

— Да, спасибо за помощь. Я постараюсь встретиться с менеджером как можно скорее.

— Постарайтесь. Мне пора идти. Боюсь, скоро придется с вами связаться.

Тесс проводила ее.

Стивен остался сидеть за кухонным столом, уставившись прямо перед собой. Потом, не глядя на Тесс, сорвался с места и вбежал в гостиную, схватил Люка за плечи и стал трясти.

— Люк, зачем ты это сделал? Мы же говорили с тобой об этом.

Тесс в ужасе увидела, как Люк зарыдал.

— Стивен, это бесполезно. Оставь его. Слишком поздно разыгрывать возвращение строгого отца.

Но Стивен не обращал на нее никакого внимания.

— Вначале ты воруешь у матери, теперь из магазина. Ты что, хочешь испортить себе жизнь? Да что с тобой творится? Отвечай, когда с тобой разговаривают! — Он замахнулся, собираясь ударить Люка. Тесс схватила его за руку, а Люк выбежал с плачем из комнаты.

Элли взглянула на них обоих:

— В последнее время вы великолепны в роли родителей. — И выбежала из комнаты вслед за Люком.

— Пора взглянуть правде в лицо, Тесс… — Синие глаза Стивена стали темней от боли, и впервые она заметила, что он выглядит точно на свой возраст. — У нас ничего не выходит…

На следующее утро Тесс проснулась с мыслью, что ей не хочется открывать глаза. Была суббота, их любимый день. Обычно кто-нибудь из них приносил чай, а потом они валялись в постели полчаса, читая газеты, пока Люк или Элли не врывались в спальню, чтобы напомнить об опрометчиво данном накануне обещании подбросить их в какую-нибудь трудно доступную часть города. Потом они, бывало, спорили, кому придется вставать и ехать, пока другой будет нежиться в ванной и наслаждаться тихим утром.

Она повернулась к Стивену. Он лежал, отвернувшись, сжимая подушку так, что из-под одеяла были видны его слегка загорелые плечи. Ей захотелось дотронуться до него. Ласкать гладкую кожу, пока он не повернется и с ленивой улыбкой, все еще сонный, не приподнимет одеяло, чтобы она увидела его напряженную плоть, всегда просыпавшуюся быстрее хозяина. Потом она засмеется и откинется на спину под одеялом, открываясь ему, как она делала уже столько раз.

Но не сегодня.

Словно почувствовав ее взгляд, он повернулся и посмотрел ей в глаза. В это утро в них не было ни радости, ни вожделения, только та же глухая боль, что и прошлой ночью. Он протянул к ней руку, но не для того чтобы, привлечь ее к себе.

— Мы пытались, никто не сможет нас упрекнуть. И, может быть, это было бы не так уж важно, если бы Элли и Люку было хорошо с нами. Но им плохо. Вчерашнее происшествие — доказательство тому. Я думаю, мне надо переехать в мастерскую на некоторое время.

— В мастерскую? Ты хочешь сказать, на Лоте Роуд? По крайней мере, это недалеко.

Стивен быстро дотронулся до ее лица, прежде чем ответил:

— Нет, в Винчестер.

— А, понимаю, — вздрогнула Тесс. Стивен убрал руку.

— Сомневаюсь, но это неважно.

Он выскочил из кровати. Тесс отвернулась, пытаясь выкинуть из головы образ его тела. Он натянул джинсы и старую, выпачканную в краске майку, кроссовки, немедленно напомнившие ей о Люке. Не в силах пошевелиться, она наблюдала, как он снимает свой самый большой чемодан и упаковывает его.

Внизу он схватил зимнее пальто и шарф, который Люк подарил ему на Рождество. Быстро оглядел гостиную, будто стараясь сохранить ее образ в памяти, и заметил фотографию, еще без рамки: Тесс и дети на пляже в Корке, выглядевшие так беспечно и счастливо, что казалось, никакие тучи никогда не смогут омрачить их жизнь. Он вложил ее между страниц журнала, чтобы не помять, и засунул в боковой кармашек чемодана. Тесс лежала в кровати замерев и слушала, как он осторожно постучал вначале в дверь комнаты Элли, потом Люка. Через минут десять он вернулся.

— До свиданья, Тесс. — Он сел на край кровати, но не коснулся ее на этот раз. — Мы пытались, пойми. Никто не мог бы требовать большего. Я попрощался с Элли и Люком и сказал, что люблю их и очень скоро позвоню. Держись. Так всем будет легче. Ты знаешь, где меня найти.

Стивен быстро вышел из комнаты. Вниз по лестнице и — из дома, не оглядываясь. Если бы он оглянулся, то увидел бы лицо Люка, смотревшего ему вслед из-за занавесок, напряженно, и мрачно, и слишком удивленно, чтобы плакать.

Глава 28

Джозефина, все еще в своем белом кимоно, отложила экземпляр «Дейли Мейл» и прислушалась к звуку машины, повернувшей к ее подъезду. Она сердито выглянула из окна спальни. Если это тот ковбой — чистильщик стекол, она ему задаст. В прошлый раз он оставил после чистки разводы на окнах, которые не переставали ее раздражать вот уже много недель.

Машины не было видно, но отчетливо были слышны решительные шаги по гравию. Она открыла окно спальни и высунулась наружу. Ее дыхание участилось, когда она увидела, что на машине приехал не чистильщик стекол, а Стивен и он занят тем, что вытаскивает свой чемодан и несет его в мастерскую. Итак, свершилось!

Она осторожно закрыла окно и начала одеваться, позабыв о благоухающей горячей ванне, которую только что наполнила. Через пять минут она уже стояла во всем своем субботнем великолепии: бледный шелковый свитер и индийские штаны — и дрожала от волнения. Она расчесала темные блестящие волосы и готова была уже бежать к нему, сказать, что он принял правильное решение, что Тесс только тянула его назад и это она, Джозефина, понимает, что значит быть настоящим художником.

И тут она вспомнила свое собственное обещание, когда предлагала ему переехать в мастерскую: она даже не будет знать, что он там. Интуитивно она поняла, что должна оставить его одного. Что он сам должен прийти к ней, а не она — к нему. Она села на кровать, подавив разочарование. Схватка еще не выиграна. Все, что ей остается сейчас, — это утешаться мыслью о том, что ветер удачи явно дует в ее сторону.

Тесс сидела за кухонным столом и прислушивалась к тишине. Мертвящее ощущение вокруг — словно телефон звонит в оставленном доме. Холод и пустота, отдающаяся эхом, хотя вокруг — светло и тепло. Но так она чувствовала. Она понимала, что нужно подняться и зайти к Люку и к Элли, но она не могла пошевелиться. Ее разум говорил, что то, как они поступают, — правильно, что Стивен верно заметил — они сделали все, что смогли. Но тогда почему ей, черт возьми, так больно?!

Одетая, как всегда, в стиле богатой домохозяйки, в бледно-голубой спортивный костюм, Инга остановилась по дороге в очередной фитнесс-класс и задумалась, что делать. Она видела, как Стивен уехал с чемоданом, и это подвигло ее поговорить с Тесс.

Инга, среди многих добродетелей которой никогда не была замечена тактичность, решила порадовать Тесс рассказом о той ночи прошлым летом, когда она пыталась соблазнить Стивена и была отвергнута. Разве это не доказывает, что он — хороший человек?

К счастью, телефон зазвонил прежде, чем она успела пересказать тот злосчастный эпизод.

— Тесс, — позвала она, — Тесс, это ваша мать.

Тесс колебалась. Ей меньше всего хотелось говорить сейчас с матерью. Лучше бы остаться одной, чтобы зализать раны без чьих-либо советов, даже если они продиктованы участием и любовью. Но Инга довольно ясно дала понять Димфне, что Тесс дома. Она неохотно подняла трубку.

— Привет, дорогая моя, как ты, все в порядке?

— Да, — автоматически ответила Тесс, — все в порядке.

— Ты уверена? — Теплота участия Димфны проходила по телефонному проводу так явно, как будто она сидела рядом в комнате. — У тебя какой-то странный голос.

— О мама, все так ужасно! — вырвалось у Тесс. — Крышу сорвало, Люка могут судить за кражу в магазине, ну, а Стивен только что ушел к Джозефине.

И впервые у Димфны хватило ума ничего не предлагать и не советовать.

— Тесс, дорогая, хочешь, я приеду?

И Тесс, обычно державшая свою мать на расстоянии годами, произнесла:

— Это было бы здорово. Ты действительно можешь приехать?

Люк не оторвался от компьютера, когда Тесс заглянула к нему. Он напряженно следил за вспыхивающими цифровыми разрядами на мониторе, изо всех сил пытался напустить на себя равнодушие. Но его постель была смята, и на ней вдруг каким-то чудесным образом снова появился Тед, старый мишка, не наблюдавшийся уже долгие годы.

— Он ушел, да? — Голос Люка был лишен всяких интонаций, — Это из-за кроссовок?

Тесс перелетела через комнату и обняла его:

— Нет, нет, не из-за них.

Но худенькое тело Люка осталось напряженным и никак не отзывалось на попытки Тесс утешить его. Как будто его каркас стал проседать от усилий казаться непробиваемым.

— Как ты думаешь, он вернется на этот раз, мам? — Глаза Люка умоляли сказать ему утешительную ложь. — Или он ушел навсегда?

Все, что могла для него сделать Тесс, это прижать к себе, пытаясь сдержать слезы.

— Не знаю, дорогой мой. Но, что бы ни было, он любит тебя, ты же знаешь.

— Но как он мог? — Люк посмотрел ей в глаза — она увидела покрасневшие от слез веки. — Меня не за что любить.

Элли просидела весь день с закрытой дверью, не дав Тесс даже шанса объясниться. Когда она наконец вышла, то не проронила ни слова и вообще отказалась говорить об уходе отца. Она просто надела шокирующий наряд, накрасилась и исчезла до поздней ночи.

Всю субботу Стивен напряженно писал. Работа изнуряла и тело, и ум, но этого он и добивался. Сосредоточиваясь на картине, он почти не чувствовал боли. Но когда поздней ночью он отправился спать, весь страх, сомнения в том, что поступил правильно, обрушились на него чудовищным прессом.

В понедельник после работы Тесс поехала в «Арндейл Центр», размышляя о том, какая вообще-то это угнетающая вещь — большие торговые комплексы. Обувной отдел размещался в центре зала. Он был буквально заставлен коробками с соблазнительными кроссовками. Тесс посмотрела на цены. Самые дорогие — сотни фунтов, не было ничего дешевле сорока. Неудивительно, что их воруют.

Напомнив себе, что это — не совсем правильный подход к сложившейся ситуации, она вошла и спросила менеджера. Он оказался вдвое моложе ее, и его явно не привлекала мысль встречаться с ней: вероятно, она напоминала ему его мать. Поскольку его крошечный офис использовался под склад, им пришлось беседовать в магазине, что лишь добавило неловкости.

Тесс принялась объяснять, что Люк никогда раньше ничем подобным не занимался. Менеджер кивал, будто этот факт уже был ему известен.

— Насколько я понял со слов полицейских, у вас были какие-то проблемы с мужем.

— Да, — подтвердила она с удивлением. Она не ожидала такого внимания от полицейских, видимо, они пытались уладить дело. — Но сейчас он окончательно ушел…

К своему стыду, в первый раз после ухода Стивена Тесс разрыдалась и, начав, уже не могла остановиться. Молодой менеджер в ужасе уставился на нее, покупатели прятали глаза, а Тесс рыдала безудержно. Накопившаяся обида, ощущение собственной несостоятельности, напряжение от необходимости справляться одной — все словно вскрылось и хлынуло из глаз, тушь потекла, и на щеках образовалось по черному ручейку.

Менеджер сделал отчаянный знак рукой одной из пожилых продавщиц, которая приклеивала цены, стоя на стремянке.

— Скажи ей, что я сделаю все что, смогу, Сьюзан, дай ей бумажные носовые платки, хорошо?

Сьюзан вручила Тесс пачку платков и помогла подняться. У двери магазина она обернулась на мистера Ватса — так звали менеджера.

— Я только провожу ее до машины. И в следующий раз, когда вы соберетесь приударить за женщиной, вам лучше поискать кого-нибудь вашего возраста. — Тесс, не удержалась от улыбки при виде негодующего мистера Ватса.

— Так-то лучше, — сказала неукротимая Сьюзан и еще раз обняла Тесс на прощанье. — Не волнуйтесь, я буду давить на него до тех пор, пока он не закроет дело с вашим сыном.

Приехав на работу, Хьюго заметил, что машина Стивена припаркована не на его обычном месте. Вместо того чтобы, как всегда, стоять у передней двери, он попытался спрятать ее и подогнал к мастерской. Любопытно… Он прошел еще несколько шагов, застегивая пальто, чтобы уберечься от пронизывающего утреннего холода. Как же он ненавидит февраль, самый депрессивный месяц в году. В мастерской сейчас, наверное, тепло и уютно, — конденсат на огромных окнах скрывает происходящее внутри так же тщательно, как шторы или жалюзи. Только небольшой кусочек стекла был прозрачен. Тот, кто сейчас в мастерской, очистил его, чтобы выглянуть наружу. Чувствуя себя так, словно подглядывает за чем-то неприличным, Хьюго заглянул в мастерскую.

Там никого не было. Но в одном углу лежал матрас и спальный мешок. Рядом с матрасом — радиобудильник, который беспрерывно сердито сигналил — не нашлось никого, кто бы его выключил. Несколько костюмов и пара ярких галстуков висели на мольберте, которые он немедленно опознал как принадлежащие Стивену. Чемодан с рубашками и разбросанными носками — у матраса.

Стивен явно переехал из супружеского дома. Но не к Джозефине. Интересно, интересно…

Наверху, в своем офисе, Джозефина уже сидела за столом, переписывая расписание предстоящих ей встреч в блокнот, который носила с собой.

— Итак, — заметил Хьюго, наливая себе чашечку кофе, — ты наконец заполучила того, кого хотела.

Джозефина подняла на него глаза.

— Заполучила кого, Хьюго? О ком ты говоришь?

Хьюго злорадно улыбнулся.

— О Стивене, конечно.

— А… — Джозефина снова занялась своим расписанием, — но не вполне туда, куда хотела, — добавила она так тихо, что Хьюго не расслышал.

Непонятно, можно ли было считать приезд Димфны благом. Тесс пошла на это потому, что после ухода Стивена она изо всех сил пыталась создать ощущение домашнего уюта, чтобы Элли и Люк знали, ради чего возвращаться домой. И присутствие ее матери, конечно, помогало. На плите постоянно кипела кастрюля с тушеной бараниной и картошкой. А еще она закормила всех своим знаменитым йоркширским пудингом; в воздухе витал вкусный запах выпечки. Димфна сразу нашла общий язык с кровельщиком, который терпел ее начальственную бдительность в обмен на бесконечные чашки чая с домашним печеньем. Вскоре после того как он уехал, Тесс поднялась на крышу вслед за матерью и оглядела качественно сделанную работу.

Димфну приводило в недоумение неожиданно возникшее стремление Элли и Люка обрести независимость, тогда как Тесс знала, что это всего лишь способ справиться со стрессом. Невзирая на все усилия Тесс и Димфны, они стремились бывать дома как можно меньше. Элли оставалась допоздна в своей художественной школе, а Люк почти переехал к Бену. Через две улицы. Дома он молчал, замыкался и убегал, едва вернувшись из школы.

— Это из-за того, что без Стивена дом неживой, — заявила Инга с мудрым видом.

— Чушь, — отрезала Димфна, которая не одобряла Ингу и ее иностранные привычки. — По-моему, роль мужчины в браке сильно преувеличена.

Тесс улыбнулась.

— Люк, дорогой, тебе обязательно нужно прямо сейчас к Бену? Посидел бы с нами, с бабушкой, посмотрел бы телевизор.

Люк просидел ровно три минуты.

— Что такого у Бена дома?

— У Бена дома, — ответил Люк укоряющим тоном, — настоящая семья. Как была у нас.

— Я вижу, ты переехал в мастерскую, — прокомментировала Джозефина с безразличным видом. Она все выходные провела, ощущая себя пауком, в сеть которого попала муха и которому приходится разбираться в ее психологии вместо того, чтобы сразу съесть. — Так что случилось? Кризис?

Стивен кивнул.

— После выставки мы ссорились всю дорогу, а когда подъехали к дому, там нас ждал полицейский, чтобы сообщить, что Люка поймали за воровство в магазине. Это была последняя капля. Мы попытались остаться вместе ради детей, но если Люк начал вести себя так, значит, у нас ничего не вышло. — Он отвернулся, и она заметила слезы в уголках его глаз. — Мы не смогли даже договориться, как реагировать на его поведение.

Услышав боль в его голосе, она протянула руку и коснулась его руки.

— Ты сделал все, что мог, Стивен, пора жить будущим, а не прошлым. Теперь пришло наше время. И оно будет замечательным. — Вначале нерешительно, а потом со страстью, которая удивила ее саму, она начала целовать его, забыв об опасности, о том, что Хьюго, или Люси, или еще кто угодно может войти в любую минуту.

— Ну вот, — Жаки с шумом опустила стопку дел на стол Тесс, — достаточно работы, чтобы отвлечь вас от грустных дум.

Тесс с подозрением взглянула на Жаки.

— И что же это за грустные думы?

Жаки покачала головой, демонстрируя свою обиду, — Тесс не ввела ее в курс дела и в свою новую прическу. Локоны исчезли, остался один завиток. Стрижка ей очень шла.

— Слушайте, Тесс, я работаю на вас почти пять лет. Я могла бы заметить, правда? Стивен больше не звонит сюда, и вы ему не звоните.

Тесс сдалась.

— Я просто подумала, что, если об этом никто не узнает, мне легче будет пережить то, что произошло.

— И как вы справляетесь?

— Прекрасно. Ну, не совсем прекрасно, на самом деле, но ничего. Если не считать истерического припадка в «Арндейл Центре». Меня больше волнует состояние Элли и Люка.

Жаки присела на краешек стола, так что восемнадцать дюймов ее юбки сократились до двенадцати.

— Послушай, дорогая, у меня никогда не было отца, такого, который живет с тобой в одном доме. И у моей матери его тоже не было. В самом деле, мы не помним, чтобы в нашей семье хоть когда-нибудь были мужчины. Мы успели забыть, зачем они нужны, ну, кроме само собой разумеющегося. И ничего, я выросла, правда? Не стала воровкой. Добропорядочная девушка, любящая свою мать. Дети — сильнее, чем ты думаешь.

Тесс кивнула. Оставалась только одна проблема. Она не сказала всей правды. Не только дети скучали по Стивену, она тоже скучала.

— Только подумай, через пару недель твоя компания празднует свою двадцатилетнюю годовщину — событие года. И ты должна будешь прийти, и никаких отговорок, даже крах супружеской жизни не в счет. По крайней мере, немного развеселишься. Может, тебе сделать чай?

Тесс, немного приободрившись, села за груду документов, которые выложила перед ней Жаки. Она даже задумалась, что наденет на вечеринку. Через пять минут Жаки вернулась с чаем и шоколадным печеньем.

Джозефина радовалась: Стивен перевез свои вещи в ее дом днем, и сегодня им предстояло провести первую ночь по-настоящему вместе.

Джозефине был сорок один год, но она ни разу не приглашала мужчину жить к себе. Даже во время связи с Хьюго он продолжал жить в своем доме. Она почувствовала, что одновременно и радуется, и нервничает. Или, хуже того, если она окажется в ловушке и собственный дом уже не будет больше ее домом?

«Прекрати, — сказала она себе. — Этого мужчину ты хотела с первого же дня, как увидела». Они могут стать легендой художественного мира: Пикассо и Франсуаза Жило, Диего Ривера и Фрида Кало, Дункан Грант и Ванесса Белл, Стивен Джилфилан и Джозефина Квинн…

Напевая, она заперла дверь и пошла к лифту. Вид из ее окна открывался на всю округу — она заметила, что в окнах мастерской все еще горит свет, и решила выяснить, над чем это Стивен работает столь самозабвенно. Но когда она дошла до мастерской, Стивен, должно быть, куда-то ушел, свет уже погас.

Она включила свет и подошла к мольберту.

На холсте был изображен берег моря, залитый ярким солнечным светом. Море — сияющее, тумно-синее, с тихими волнами, песок такой светлый и шелковистый, что можно было ощутить, как он струится между пальцами. Настроение — мягкая чувственность. Глядя на эту картину, Джозефина почувствовала почти непреодолимое желание взять нож и изрезать ее от края до края. Доминирующей фигурой на картине была, безусловно, Тесс. По сторонам от нее сидели Элли и Люк, Люк положил голову матери на колени. И это была, несомненно, лучшая работа Стивена.

На обратном пути к себе Джозефина несколько раз глубоко вдохнула морозный воздух, чтобы успокоиться. Не стоит сердиться на Стивена из-за его картины. Тут конфронтация ничего не даст. Стоит только предложить ему другие наслаждения, которые отвлекут его от семьи и от Тесс, чувственное пиршество, которое затмит домашние радости и сделает их скучными и никчемными.

Поворачивая ключ в замке, Джозефина уже чувствовала сексуальное возбуждение.

В день вечеринки в честь юбилея фирмы Тесс все еще не решила, пойдет она или нет.

Но Жаки и слышать не хотела о том, что она пропустит вечер.

— У тебя нет выбора. Сейчас ты — партнер «Кингсмилла». Подумай, на что это будет похоже, если ты не придешь? Кроме того, тебе там понравится. На этот раз все организуют секретарши, а не эти старики-ассистенты. Прощай, сыр и вино в офисе! Здравствуй, ночной клуб! Клерки даже готовят какое-то выступление.

К величайшему удивлению Тесс, Жаки оказалась права. Было действительно очень весело. Маленький ночной клуб был превращен усилиями «Жаки и К°» в зал судебных заседаний, подмостки разместились там, где обычно находится стойка, маленькие круглые столики с золочеными стульями — вместо галерки. Ди Джей, принесший диски, правильно оценил свой рынок и ставил старые пластинки «Роллинг Стоунс» без обычных оханий «О боже, только не это старье» и прочих выражений, ставших традиционными в подобных случаях.

Поначалу Тесс держалась в сторонке, болтая с другими партнерами и их женами, но Жаки не могла на это спокойно смотреть. Она решила, кажется, исполнить миссию «Забота об одинокой женщине», которая заключалась в том, чтобы бесперебойно снабжать ее бокалами вина и бесконечными молодыми людьми, приглашавшими потанцевать. Устав до изнеможения после трех танцев подряд, Тесс поблагодарила очередного кавалера и стала пробиваться в более спокойный конец зала. По дороге она заметила Джона Финча, молодого юриста, которого присылали заменить ее в деле Эйлин Макдональд. Вдруг, раззадорившись, шутки ради, она решила пригласить его потанцевать. Но Джон, юный и важный и, возможно, еще не оправившийся от унижения на суде, покачал головой.

— Извини, Тесс, но я не танцую.

— А я танцую, — сказал голос позади нее. Обернувшись, она увидела Лайала Гибсона.

Тесс растерялась. Почему-то танцевать с Лайалом было совсем не то, что скакать с двадцатилетними клерками. Но она не нашла достойного повода к тому, чтобы отказаться.

Лайал оказался на удивление хорошим танцором. Его длинные нескладные конечности стали гибкими и ловкими под музыку. Лайал заметил удивление в глазах Тесс.

— Моя мать годами подвергала меня унижению в Английской академии бальных танцев. Ну, да это еще что, вы не видели в моем исполнении пассодобль!

Тесс рассмеялась, представив себе, как Лайал танцует танго по четвергам.

— Пожалуйста, не смейтесь. — Он покачал головой с шутливой укоризной. — Я был победителем на конкурсе молодых исполнителей латиноамериканских танцев на Юго-Востоке. То есть до того, как поступил в университет и понял, что бальные танцы — это, безусловно, недостойное занятие.

Тесс вдруг осознала, что они остаются на танцплощадке дольше других и что все, возможно, уже показывают на них пальцем. Она остановилась.

— Думаю, надо что-нибудь выпить, пока я не умерла от обезвоживания.

Она повернулась в сторону бара, но рука Лайала удержала ее.

— Не убегайте, — попросил он, — по крайней мере, не сейчас. У меня есть для вас предложение.

Тесс почувствовала леденящую панику. Она слышала множество ужасных историй о мужчинах, пытающихся соблазнить женщину, прежде чем успеет остыть постель бывшего мужа. Но как может Лайал? Она всегда считала его деликатным человеком.

Лайал улыбнулся, явно прочитав ее мысли.

— Не волнуйся. Я — вполне безобиден, если меня не поощрять. Это — профессиональное предложение. Сейчас, когда законы о разводе изменились, меня попросили написать книгу. Не скучный фолиант, полный профессионального жаргона, а популярное издание для обычных людей. И я хотел бы, чтобы ты написала ее вместе со мной. У меня даже есть уже название «Безболезненный развод».

Тесс в ужасе посмотрела на него:

— Лайал, я не могу, не сейчас. Я меньше других подхожу для того, чтобы писать ее. На это есть причины. — Она оборвала себя, не желая сообщать ему подробности. Ее вновь охватило ощущение собственной несостоятельности.

— Тесс, не расстраивайся. — Он понизил голос, чтобы другие танцующие не слышали его. — Слушай, я знаю о вас со Стивеном, боюсь, что уже все знают. Но разве ты не понимаешь, что именно поэтому ты лучше других сможешь написать эту книгу? Ты знаешь, каково это, через что придется проходить другим при разводе. Ты могла бы позитивно использовать свой опыт. — Он говорил негромко и напряженно. Если бы он таким образом предлагал новый товар на рынке, то точно бы преуспел. — Кто знает, может быть, ты сама найдешь это занятие полезным.

Все еще в шоке, как от его предложения, так и от осознания того, что все знают об их разрыве со Стивеном, Тесс решила уйти.

— Обещай, что подумаешь об этом, — настаивал Лайал, — или я заставлю станцевать тебя со мной в обнимку перед главным партнером.

Тесс не удержалась от улыбки.

— О'кей, обещаю, — она вспомнила о счете за новую крышу. — Лайал, а на этом можно будет заработать?

Лайал рассмеялся.

— И это говорит неподкупная Тереза Брин, отвергнувшая сто тысяч «Ганноверса»? Возможно, да.

Тесс решила, что не стоит разбрасываться подобными предложениями. Партнер она или нет, сейчас ей придется туго с наличными.

— Если да, то я займусь этим.

Лайал воспрянул духом.

— Мне нравятся женщины, которые умеют принимать решения.

Когда она пробиралась назад к бару, ее настигла Жаки и понимающе подмигнула:

— Итак, что это было? Мне ревновать или нет?

— Ради бога, Жаки, он предложил мне вместе с ним поработать над книгой, только и всего.

— О-о-о… — захихикала Жаки. — Какой хороший повод проводить вместе уйму времени. Все эти исследования.

— Мы, возможно, будем работать отдельно, — одернула ее Тесс. — В любом случае, — солгала она, — я еще не дала согласия.

— Ты согласишься, Тесс, — голос Жаки звучал все тише и тише — ее закружили в латиноамериканском танце судебные клерки, — ты согласишься.

Тесс вернулась домой в час ночи. Дома было очень тихо. Все давно легли спать. Она прошла в холодную гостиную и оперлась о камин. Взгляд упал на свадебную фотографию — на лицах улыбка, оба молоды и уверены, что впереди целая жизнь, полная любви и радости.

Она поставила фотографию на место и приняла решение. Если уж ей пришлось испытать боль и пустоту, по крайней мере, на что-то этот опыт пригодится. Идея с книгой привлекла ее, у нее появится цель, а именно это ей сейчас и надо.

На следующее утро Тесс проспала, а когда проснулась, голова раскалывалась от боли. «Поделом тебе, — сказал внутренний голос, за то что решила поразвлечься сразу же после разрыва». Но Тесс не обратила на голос никакого внимания. Она размешала себе «Алка Зельтцер», морщась от оглушительного шипения, которое производили таблетки, растворяясь. Конечно, это выше человеческих сил — изобрести средство от похмелья, которое не шипит.

— Ты выглядишь ужасно, — объявила Элли с безжалостностью юности. — Сколько же надо было выпить!

— Я не считала. — Тесс взяла почту и села за стол, держась за голову.

— Оно и видно. Надеюсь, ты не села за руль?

— Элли, я — юрист. — Тесс попыталась вспомнить: неужели она тоже доводила до такого совершенства искусство изводить собственных родителей, когда была подростком? — Конечно, я не садилась за руль.

— Очень хорошо, не хотелось бы, чтобы в семье еще кого-нибудь вызывали в суд. — Она вручила Тесс конверт с полицейским штампом.

Тесс смотрела на конверт, не решаясь открыть его, добрых полминуты. Люк, сидевший с другой стороны стола, отложил ложку и уставился на нее. Этим письмом полиция сообщала, будет ли магазин доводить дело до суда.

— Давай, мам, — подбодрила ее Элли, — открывай коробочку.

Тесс взяла кухонный нож и разрезала конверт. Она дважды перечитала письмо, потом подняла Люка со стула и закружила по кухне.

— Они не подают на тебя в суд. Магазин решил сделать исключение. — Она снова плюхнулась на стул. — Да, надо почаще устраивать истерики. О Люк, ты не представляешь, насколько это хорошая новость! Надо будет это отметить. Надеюсь, вы придете сегодня пораньше. Пицца за мной!

Глава 29

Стивен держал изящную разрисованную бутылочку в руке, чувствуя радостное волнение. Первые образцы духов — готовы! И, несмотря на то, что Хьюго остался недоволен проектом упаковки, увидев окончательный продукт, он вынужден будет признать: духи смотрятся здорово. Если его не обманывает собственное чутье, у них в руках — настоящий хит.

Следующий шаг — усовершенствовать маркетинговую кампанию. Он вытащил свой разлинованный блокнот, чтобы набросать несколько идей перед встречей с Хьюго и Джозефиной.

В соседней комнате, в офисе Джозефины и Хьюго, в воздухе повисло напряжение.

— Ну, ты можешь мне сказать? — Джозефина постучала золоченым карандашом по полированному столу. — Какие сплетни? Что эти мадам из отдела распространения говорят обо мне?

Хьюго сложил руки на груди и злорадно улыбнулся. Он знал, как ненавидит Джозефина, когда кто-нибудь, особенно подчиненные, обсуждают ее личную жизнь. К сожалению, не так уж много можно рассказать — одним из результатов стиля управления Джозефины, дружелюбного внешне и стального внутри, стало то, что люди никогда не сплетничали открыто. Они боялись потерять работу. Но он не собирался рассказывать Джо об этом.

Не успел Хьюго возразить, как их разговор был прерван стуком в дверь. Стивен заглянул в офис.

— А, Стивен, мы как раз говорили о тебе. Входи. — Джозефина бросила на Хьюго предостерегающий взгляд, на который тот намеренно решил не обращать внимания.

— Джо только что спрашивала меня о том, как эти бездельники внизу воспринимают вашу связь с пчелой-царицей.

Стивен был потрясен прямотой Хьюго и старался скрыть смущение, медленно снимая пиджак и вешая его на спинку стула с особой тщательностью.

— И как они ее воспринимают?

— Пока неплохо. Как я уже говорил, вы популярны, и, конечно, мы все здесь часто произносим девиз компании: если Джо чего-то хочет, то она это получит. Правда, дорогая?

Джозефина решила, что на сегодня достаточно:

— Хьюго, прекрати вести себя как дерьмо, и, ради бога, давай займемся делом!

— Мам, ты купила совсем другую пиццу, я ненавижу перец чили.

— Ну, тогда вытащи перцы, и не будет никакой разницы. И не урони их на одеяло.

Все трое забрались к ней на кровать, ели пиццу и смотрели «Звуки музыки». Люк, правда, заявил, что этот фильм — для девчонок, но протест был отклонен. Тесс понимала, что пицца в постели — верх потакания, ну и тем лучше. Сегодня впервые после ухода Стивена они чувствовали себя семьей.

— Итак, мисс Эффективность, вы уже поработали над будущей книгой? — спросил Лайал, не успела Тесс войти в приемную Вилла Кингсмилла.

Тесс с улыбкой помотала головой.

— Вам легче, у вас нет семьи. Вы же сказали мне о своем замысле всего несколько дней назад. У меня было много других забот. Знаете что. Я принесу вам план после Пасхи. На самом деле, к тому времени я, возможно, смогу даже подготовить краткий конспект. Пойдет?

— Здорово! Вы поедете куда-нибудь?

— Развлекаться в Челси.

— А я думал, что вы живете в Челси.

— Так и есть, мы останемся дома, а вы?

— К предкам в Уэртинг.

Тесс хихикнула:

— Вы же не из Уэртинга.

Лайал обиженно взглянул на нее.

— А что такого? Уэртинг описывает даже Оскар Уайльд.

— Только чтобы позлорадствовать. Не думаю, что там есть хоть кто-то моложе восьмидесяти.

— Там очень спокойно. Скрип инвалидных кресел, шорох шагов, треск слуховых аппаратов — разве можно желать большего?

— Настоящая благодать. — Тесс взяла портфель и направилась в офис. Она опаздывала из-за своего визита в школу Люка. — Хорошо, я подготовлю план в ближайшее время.

— Если запутаетесь, позвоните мне.

— Думаю, справлюсь сама, — резко ответила Тесс. — В конце концов, развод — это моя тема.

Глава 30

— Почему ты не сказала мне, что опоздаешь? — Жаки выхватила у нее из рук портфель, суетясь, как старая курица. — Вилл Кингсмилл дважды заходил и спрашивал тебя. Где ты была?

По дороге в офис Вилла Кингсмилла воодушевление Тесс испарилось. Она задумалась: что это за неожиданное собрание? Оставалось только надеяться, что он не был недоволен ее работой.

Но при виде ее Вилл расплылся в улыбке:

— Присаживайтесь, Тесс, хотите чашечку кофе?

— Было бы чудесно.

Он подержал ее немного в напряжении, потом расположился в кресле напротив.

— Итак, Лайал Гибсон рассказал мне о вашем проекте «Безболезненный развод». Он говорил, что вы хотите использовать дела, над которыми работали здесь, чтобы проиллюстрировать ее. — Тесс кивнула. Он что, собирается наложить запрет на идею на том основании, что это может оскорбить клиентов? — Уверен, что вы воспользуетесь ими с надлежащей осторожностью. Вообще это — потрясающая идея, и я всецело поддерживаю вас. Она сослужит хорошую службу имиджу фирмы. Если вам потребуется время поработать над книгой, я сделаю все возможное, чтобы помочь вам.

Тесс чуть не расцеловала его. Все, что ее волновало, — это то, что ей, возможно, придется работать ночами и у нее не хватит сил заниматься Элли и Люком.

— Вилл, спасибо. Это и в самом деле очень любезно с вашей стороны.

Выйдя из его офиса, она исполнила маленькую «джигу», не обращая внимания на неодобрительные взгляды Лилиан. Она почувствовала, как будто что-то отпустило. Отныне все будет хорошо.

На следующей стадии раскрутки духов «Навсегда» необходимо было придумать сногсшибательную и яркую рекламу. Стивен сидел за столом, просматривая огромную стопу иллюстрированных журналов в поисках вдохновения. Но картинка, которая лежала перед ним сейчас, не рекламировала духи. Это было страхование жизни. На ней отец нес на плечах маленького мальчика, и его определенное сходство с Люком заставило Стивена позабыть о своей работе. Таким Люк был пяти или шести лет, смеющийся, с широко раскрытыми глазами, с ежиком темных волос. Интересно, как отреагирует Тесс, если он захочет увидеться с ними? И захотят ли они видеть его? Или же они слишком ожесточены и сердиты и думают, что он бросил и предал их? Колеблясь, он поднял трубку. Он нервничал так сильно, что неверно набрал номер и электронный голос вежливо напомнил ему об этом.

Тесс перечитывала заметки, сделанные вчера для случая опеки, которым она занималась. Даже в ее теперешнем настроении она не могла выбросить из головы слова ребенка, которого анкетировала вчера. Богатый ребенок, у его родителей это второй брак. Когда она вспомнила его слова, ее горло снова сжалось: «Дело в том, что я нигде не чувствую себя дома». Случай был настолько печальным, что она с удовлетворением подумала: к счастью, все начинает улаживаться в ее семье.

Телефон на ее столе зазвонил, и она подняла трубку.

— Привет, Тесс. Как поживаешь? — Услышав его голос, она на мгновение лишилась речи. Меньше всего она ожидала услышать Стивена. — Я не вовремя? — поспешно добавил он, неправильно истолковав ее молчание.

Тесс взяла себя в руки.

— Ничего, все в порядке. Чем обязана?

— Я подумал, что, может быть, все улеглось и я смогу увидеться с детьми. — Он помедлил немного, прежде чем задать вопрос, которого боялся: — Как они?

Тесс подумала: что, если рассказать ему о насмешках над Люком? Но потом решила, что это, возможно, прозвучит как упрек.

— Они в порядке. Поначалу переживали, но, кажется, начали привыкать. Люка попросили петь соло на пасхальном концерте.

Стивен подпрыгнул, услышав эту новость.

— Можно, я приду послушаю? Когда это будет?

— В пятницу, в три часа. — Она знала, что Люк будет рад.

— Прекрасно, я приду. Тесс?

— Да?

— Может быть, потом пойдем куда-нибудь вместе поедим мороженое? Они обрадуются.

Пряча свои чувства за банальностью слов, она попрощалась и вернулась к работе. Скорей бы домой, сообщить детям новость.

— Знаешь, Люк, сегодня звонил папа Он собирается прийти на твой концерт. Потом он угостит вас мороженым.

Элли пристально посмотрела на нее. Лицо Люка засияло от радости:

— Мам, ты сможешь пойти с нами?

Вопрос резанул ее по сердцу. После всего, что произошло, он все еще пытался сделать вид, что все в порядке.

Позже ночью, отправляясь спать, она услышала звук сдавленного плача и открыла дверь в комнату Люка. Может быть, звонок Стивена заставил его заплакать? Но сын мирно спал в обнимку с Тедом. Плач доносился из комнаты Элли.

— Почему папе не интересно то, что я делаю, ведь два моих рисунка взяли на выставку.

Тесс присела на кровать рядом с дочерью и увидела маленькую девочку, все еще ревнующую к своему младшему брату, которому досталось самое драгоценное — отцовское внимание.

— Не волнуйся, хорошая моя, уверена, он не умчится никуда, пока не посмотрит твои картины.

— Надеюсь. — Элли подняла на нее свое заплаканное бледное лицо. — Но он ведь не спросил обо мне?

— Джозефина, я хотел бы обсудить с тобой кое-что. — Джозефина подняла глаза от страниц «Гардиан», посвященных искусству, не зная, чего ожидать. Скорее всего, речь пойдет о Тесс и о детях. — Если Тесс согласится, я бы хотел съездить на Пасху с Люком и Элли в Италию, в Неаполь. Есть дешевый рейс, и я знаю один отель на Капри, где мы могли бы остановиться.

— Пасха — на следующей неделе. У тебя осталось не так уж много времени. — Джозефина принялась чистить апельсин. Ее длинные ногти с красным лаком… Стивен вспомнил неожиданно: в некоторых племенах считалось, что именно женщины способны на самые жестокие пытки. — Я приглашена?

На мгновение Стивен смутился, будет ли это честно по отношению к Тесс. Но пусть сами решают.

— Да, если хочешь.

— Я подумаю. — Джозефина не была уверена, готова ли принять на себя роль мачехи. Она подняла на Стивена глаза, оторвавшись от чашки с кофе. После разговора о поездке в Италию он зажегся счастьем и энергией. Она едва заметно улыбнулась, вспомнив, как они занимались любовью прошлой ночью. Но она кое-что узнала о Стивене за последние несколько недель. Для него секс был не так важен, как для прежних ее любовников. Семья — вот ключ к нему. Так что, возможно, ей лучше поехать с ними в Италию. И, конечно же, искусство. Она еще не извлекла всего из этой его страсти, до конца не использовала ключ к нему, при помощи которого можно было бы еще сильней привязать его к себе. Пора договориться с Тадом Зора о дате выставки, тогда Стивен, наконец, поймет, насколько полезной она может оказаться для его карьеры.

Тесс сидела в самом углу зала. Пальто лежало рядом на сиденье, предназначавшемся для Стивена. Стивена все еще не было видно, а концерт должен начаться через пять минут. Взволнованное лицо Люка мелькнуло из-за занавеса. Он расстроено посмотрел на пустое место рядом с Тесс. Он должен был выступить первым, и если Стивен опоздает, то пропустит его выступление.

За минуту до начала концерта в конце зала появился Стивен, осторожно пробрался к месту рядом с Тесс.

Потушили свет. Занавес поднялся, и в свете единственного прожектора Люк вдохновенно запел «Иерусалим» на слова Уильяма Блейка. Когда его голос вознесся в крещендо: «Покуда мы не возведем Иерусалим в отчизне милой», Тесс почувствовала, как слезы текут у нее по щекам. Не глядя на нее, Стивен взял ее за руку. Она уже собралась повернуться к нему и посмотреть в лицо, но внезапно поняла, что это — просто жест солидарности и удивление, что они произвели на свет ребенка, способного издавать звуки неземной красоты.

Как только концерт закончился, Люк метнулся прямо со сцены в объятия отца. За ним появилась Элли, смущенно держась в стороне, пока Стивен не заметил ее и не обнял. Потом она потащила его на школьную выставку, чтобы показать свои картины. К ним сразу же подошла ее учительница по рисованию.

— Я слышала от Элеонор, что вы художник, мистер Джилфилан. Элли явно унаследовала ваш талант.

Стивен смотрел на картины в восхищении.

— Это потрясающе, Элли! Какие у меня талантливые дети!

Учительница глядела им вслед с легкой завистью, когда они отошли в обнимку с дочерью. Какой привлекательный человек, полный жизни и энергии.

Тесс и Люк ждали их у школьных ворот. Вчетвером они двинулись, занимая весь тротуар, по направлению к кафе-мороженому на углу Оукли-стрит, где Люк объявил, что хочет «Славу Нью-Йорка», а Элли, желая поразить Стивена своей изощренностью, заказала капуччино. Он увидел ее огорченное лицо, когда Люку принесли кренящуюся башню из фруктов и мороженого. Неожиданно официант пошел за второй порцией.

— Я подумал, что ты тоже захочешь, — объяснил Стивен.

Элли засияла от радости — он так хорошо понимает ее.

Доев мороженое, Элли и Люк пошли выбирать музыку в музыкальном автомате.

Ни Тесс, ни Стивен не произнесли ни слова, но молчание за столиком было дружелюбным — эхо былой близости. Тесс подумала, что, может быть, они ошибались, когда пытались залатать их брак. Нельзя насильно вызвать чувство близости. Часто оно приходит, когда не ждешь. Интересно, понял ли это Стивен? Словно прочитав ее мысли, он заговорил:

— Тесс, послушай, мне нужно кое-что обсудить с тобой.

Люк, выбрав музыку, направился назад к своему месту, но Элли удержала его:

— Постой, оставь их одних. Кажется, он собрался ей что-то сказать.

Тесс вспомнила, как его рука легла на ее руку во время концерта. Но потом приказала себе не быть столь глупой.

— Я слушаю.

Не глядя на нее, Стивен вертел разноцветную салфетку.

— Я понимаю, что очень поздно прошу об этом, времени осталось мало, но мне бы хотелось забрать Люка и Элли на Капри на пасхальные каникулы.

Тесс почувствовала разочарование. Хотя, что она ожидала услышать?

Стивен быстро заговорил дальше:

— Мы с Элли можем порисовать. Люку, уверен, понравятся Помпеи. В это время там уже цветы и почти нет туристов. Всего четыре или пять дней, так что половину каникул ты сможешь провести с ними. Ну, что ты думаешь?

Тесс постаралась подавить разочарование. К тому же, если Элли и Люк уедут, она сможет закончить конспект. Италия весной прекрасна. Оставался только один вопрос, но она решила, что было бы нечестно его задавать: поедет ли с ними Джозефина? Конечно, поедет. Почему бы и нет? Ведь между нею и Стивеном все кончено.

— На самом деле все зависит от них самих. Если они захотят поехать, я с удовольствием отпущу их с тобой.

— Элли, Люк, — позвал Стивен, — подойдите сюда. Я только что предложил маме, чтобы вы поехали на Капри на Пасху. Там сейчас просто чудесно.

Элли переводила взгляд с одного на другого, охваченная внезапной радостью.

— Как, все мы? И мама тоже?

Стивен посмотрел в заблестевшие глаза Элли:

— Да, конечно…

— Я буду очень занята на Пасху и не могу себе позволить ехать прохлаждаться в Италии. Мне надо закончить конспект книги, — вмешалась Тесс. — Так что ты сделаешь мне огромное одолжение, если возьмешь с собой Элли и Люка.

Когда они собрались уходить, Стивен вручил Тесс конверт.

— Что это?

— Чек за крышу. Я получил премию, у нас неплохие заказы на новые духи.

Тесс подавила неуместные сейчас эмоции. Хватит с нее независимости и гордости. Больше она не может себе этого позволить. Она положила чек в сумочку и поблагодарила его, стараясь не думать о ярком солнце и синем Средиземном море.

— Хорошо, договорились, — Джозефина встала и пожала руку Таду Зора. — Итак, две недели в конце июня. У него еще останется много времени поработать над незаконченными картинами. Я плачу за организацию и вечеринку, ты организуешь рекламу. Только, вот что, Тад, лучше, если Стивен не узнает, что это совместное предприятие.

— Джозефина, я все понимаю. Гордость молодого человека…

Джозефина удовлетворенно оглядела галерею. Грубая темно-серая штукатурка была прекрасным современным фоном. В клиентуру Тада входили как классические коллекционеры, так и влиятельные промышленники и два-три владельца частных коллекций, которые привносили свой особый дух, так нужный начинающему художнику. Прекрасное место для первой выставки.

— Как ты восхитительно старомоден, Тадеус. И, слава богу.

На следующей неделе в спешке были раздобыты краски и холст, купальники, паспорта и деньги. Стивен приехал за ними в страстной четверг. Люк помчался к машине, полный восторга. Элли сделала милость и напустила на себя слегка виноватый вид.

— Ты уверена, что с тобой все будет нормально? — спросила она Тесс.

— Все отлично. Я буду гулять ночи напролет. Я уже и не помню, когда в последний раз оставалась одна. Отдохните там хорошенько. Ну, о'кей, я не буду спускаться вниз.

Элли умчалась. Тесс выглянула из окна. Машина была благоразумно запаркована в пятидесяти ярдах от дома, недалеко от того места, где она впервые увидела, как Стивен целует Джозефину.

В страстную пятницу утром Тесс уселась за свой письменный стол в непривычной тишине — даже Инга уехала домой в Швецию на несколько дней — и начала работать. Без телефонных звонков и детей ей удалось достичь небывалого уровня концентрации, и к концу дня она с удивлением обнаружила, как много успела сделать.

Было уже шесть вечера, когда она позволила себе отдохнуть и немного выпить. Впереди — целых три дня, ничем не заполненных, на которые у нее не было никаких планов.

И тут ей на ум пришел Лайал. Тесс сама себе поразилась: она ведь часто повторяла Жаки, что их отношения — чисто профессиональные. Может быть, просто позвонить ему и сказать, как удачно она поработала сегодня? В этом же нет ничего предосудительного. Она набрала его номер. Опять чертов автоответчик. Но на этот раз она не решилась оставлять сообщение. Она налила себе стакан вина и плюхнулась на диван. Да, судя по всему, придется провести весь вечер перед телевизором.

К счастью, показывали «Энн Хол». Она поставила разогреваться замороженную пиццу и еще раз пересмотрела сцену, где убегает омар, и Вуди Аллен боится его ловить. Забавно, что эмоции по-настоящему проявляются в обыденные моменты, а не в великие минуты жизни.

В понедельник днем она закончила конспект и позволила себе расслабиться и пострадать, решив, что у нее есть повод для этого, а потом провела целый час в поисках последнего оставшегося в Лондоне пасхального яйца.

В яйце оказались батончики «Марса», а ей они никогда не нравились. Но она их все равно съела.

Во вторник утром она с радостью вернулась на работу. Слава богу — сегодня последний день, когда она предоставлена сама себе. Она поклялась никогда больше не ворчать и не сердиться на Люка и Элли. Она даже не представляла себе, что будет так скучать без них. Свобода оказалась привлекательной только в течение двадцати четырех часов, потом стала больше походить на пытку.

Тесс была на работе в восемь сорок пять, но Жаки, деловитая, как всегда, пришла намного раньше. И уже красовалась с новой смелой стрижкой — узкий локон волос, покоренный с помощью геля и уложенный на лоб крошечной змейкой.

— Как здорово! — Тесс восторженно потрогала его.

— Не трогай, — взвизгнула Жаки. — Я с шести часов на ногах и пытаюсь уложить его. — Она потрясла страницей из журнала «Черный — это прекрасно», откуда скопировала свою прическу.

— Прости, я не представляла, что это — произведение искусства. — Тесс вкрадчиво улыбнулась. — Как ты думаешь, если я дам тебе несколько долларов, ты сможешь набрать мой конспект? Тогда я через пару дней отдам его Лайалу.

К ее изумлению, уже днем Жаки вручила ей текст, аккуратно набранный и переплетенный. Тесс покачала головой, пораженная способностями своей секретарши.

— Зачем ты хоронишь себя в адвокатской конторе? Тебе бы следовало управлять собственным бизнесом, если не государством.

Жаки улыбнулась:

— Точно. Знаешь, Тесс, — сказала она, указав на конспект, — это действительно интересно. — Неподдельное удивление в ее голосе было лучшим комплиментом.

Тем же вечером Тесс распахнула входную дверь, и в коридор буквально вбежали Элли и Люк.

— Ну, как поездка? Вы ели спагетти, пока они не полезли у вас из ушей? И бросили три монетки в фонтан?

— Было здорово! — с восторгом сказала Элли, ее бледная кожа слегка покрылась загаром. — Люк потерял батарейки от своей игрушки в самолете. Потом он отравился едой в самолете, и папе пришлось провести в его номере два дня, потом меня покусали москиты — она продемонстрировала ногу, покрытую уродливыми красными волдырями, — а в последний день у Джозефины была мигрень.

— Неудивительно! — сказала Тесс, с удовлетворением подумав о посвящении в реальность женщины, привыкшей к пятизвездочной роскоши, свободной от детей. — Ей понравилось?

— Думаю, что да. Хотя она была слегка недовольна тем, что кондиционер работает слишком шумно и в ванной нет телефона.

— Ну что ж, к таким вещам быстро привыкаешь, — улыбнулась Тесс. — Бедный Стивен. Кажется, ему пришлось нелегко. Итак, куда он умчался?

— Он посадил нас в такси и поехал в Винчестер. Какой-то кризис на парфюмерном фронте.

— Знаешь что, — Люк пошарил в сумке и извлек музыкальную легонькую шкатулку, которая играла «Остров Капри», купленную ей в подарок, — я не уверен, что Джозефина по-настоящему любит детей.

Тесс с нежностью посмотрела на него, едва сдерживая смех:

— Правда, дорогой? А с чего ты взял?

— Где Инга, мам? — спросил Люк на следующее утро. Тесс стояла в ванной и чистила зубы. — Я хотел отдать ей подарок, но ее нигде нет.

Тесс задумалась вместе с ним. Да, действительно, куда же подевалась Инга? Она забыла спросить, когда Инга вернется, и думала, что, скорее всего, вечером в понедельник, чтобы приступить к работе во вторник. На следующей неделе начинается новая четверть, и Люка надо возить из компьютерного клуба в шахматный и французский клубы, пока она будет на работе. Если Инга не вернется сегодня вечером, Тесс придется звонить ей или подыскивать замену.

— Может быть, она приедет позже, — утешила Тесс Люка. — Смотри, как тебе везет сегодня. Ты будешь питаться ореховым маслом с медовыми сэндвичами и смотреть неподходящее видео. Только чтобы я ничего не знала. Договорились?

— Договорились.

На работе на столе ее дожидалась записка от Лайала Гибсона с предложением пойти куда-нибудь вместе пообедать, а заодно обсудить книгу. Тесс дважды перечитала записку. Ланч. Почему бы и нет? В строго профессиональных интересах, конечно. К тому же, кажется, в последнее время все развлекаются, кроме нее.

Инга не вернулась ни в этот вечер, ни в следующий, так что Тесс начала волноваться. Она позвонила ее родителям, где предположительно остановилась Инга, но автоответчик сообщил ей что-то непонятное на шведском, что, впрочем, неудивительно. Возможно, Инга просто решила не возвращаться.

На следующий день Тесс позвонила в агентство, которое немедленно прислало ей выборку немыслимо дорогих «драконов». Тесс уже собралась было нанять одного из них, когда Инга, нагруженная тяжелыми чемоданами, наконец, возникла в прихожей.

— Я чуть не осталась дома, — объявила она в качестве оправдания, — но потом решила, что мы, женщины, должны держаться вместе.

Услышав голос Инги, Люк, с неодобрением отнесшийся к возможной замене няни, сбежал как пуля по ступенькам в ее объятия. В ответ Инга залезла в свою сумку в поисках последних моделей интерактивных игрушек. Тесс собралась уже заметить, что Люку совершенно не нужна еще одна игрушка, но тут Инга извлекла кожаный пенал с акварельными красками для Элли и видео «Руководство для любовников» для Тесс.

— Что это, мам? — спросил Люк, когда Тесс поспешно спрятала кассету за спину.

— Образовательный фильм, — заверила его Тесс.

— Тогда, значит, нам можно посмотреть?

— Конечно, нет.

— Я подумала, что он может пригодиться, когда все у вас начнет налаживаться.

«Ни малейшего шанса», — подумала Тесс, но улыбнулась тем не менее в ответ. Да, Инга, конечно, не Мери Поппинс, но Тесс и в самом деле привязалась к ней. А уж Люку сейчас надежный друг точно не помешает.

Точно по расписанию Лайал был в приемной. На улице их поджидало такси.

Тесс села в машину. Куда, черт возьми, они направляются? Ланч в Ле Туке? Или в таверну в Камден-Таун?

К ее удивлению, такси остановилось у Вестминстерского пирса, они прошли в «Ривер Ровер», приятный ресторан на корабле.

— Хорошая идея, — сказала Тесс, растроганная его вниманием.

Как только они поднялись на палубу, погода пожелала им доброго пути, и теплое апрельское солнце сменилось свирепым холодным ветром с косым дождем. Тесс поежилась, когда они вошли в ресторан. Здесь, судя по всему, решили, что наступила весна, и отключили отопление. Маленький парафиновый обогреватель, «опасность возникновения пожара», был единственным источником тепла.

— Давай выпьем, — предложил Лайал. — Ты выглядишь совсем потерянной.

При одной только мысли о белом вине становилось холодно, но, заказав красное, они с ужасом увидели, как официант вынимает его из холодильника.

Тесс засмеялась.

— Может быть, это и не такая уж хорошая идея, — извинился Лайал.

— Нет, нет, — Тесс взяла меню и показала на окно, — смотри, мы уже плывем.

Корабль медленно выплыл на середину реки и направился вниз по течению, в Гринвич. Они оказались единственными посетителями плавучего ресторана. И скоро стало понятно, почему.

Тесс доводилось плохо питаться, но нигде ей не предлагали такой ужасной еды. Авокадо, начиненное полуразмороженными креветками и погребенное под каким-то розовым соусом, было жестким, как камень. Последовавшие за этим части переваренного цыпленка плавали в водянистой подливке. Она не могла даже притворяться, что ест. Лайал тоже не притронулся к еде. Наконец она не выдержала и расхохоталась.

— Знаешь что, — предложила она, вытирая слезы, — почему бы нам не признать поражение? Давай закажем много бренди и пойдем посидим на палубе.

Наверху было холодно и ветрено, но, по крайней мере, здесь была та атмосфера, которой явно недоставало в ресторане. Она не надела пальто, и они делили пальто Лайала, попивая бренди и показывая друг другу виды, которые им обоим были давно уже известны.

Когда они вышли на причал, было почти четыре.

— Послушай, — он снова начал извиняться, пока ловил такси, — мне очень жаль, что так вышло.

— Не стоит, — улыбнулась Тесс. — Я получила большое удовольствие, правда. Это самый замечательный ланч за много лет.

— Ну-ка, повтори, что ты сказала.

И они снова начали смеяться.

— Есть только одна проблема.

— Только одна? Я мог бы насчитать шесть. Еда, выпивка, погода, атмосфера…

— Мы так и не поговорили о книге.

— Ничего, — Лайал улыбнулся, — поговорим о ней в следующий раз.

— И сколько я должен ждать, пока они поставят остальные флаконы? — Стивен был готов убить поставщиков, его подвели, и так не вовремя. Хуже всего то, что он сам выбрал эту компанию вопреки советам Хьюго.

— Самое большее — две недели, — ответил менеджер стекольного производства. — Послушайте, я очень сожалею, что так вышло, но вы же выбрали настоящее венецианское стекло, не мусор из переработанных бутылок. Нам придется дожидаться следующей партии.

Стивен старался сдержать свой гнев. Причины были вполне уважительными. Не стоит вести себя, как эти деляги, на которых он насмотрелся в рекламном бизнесе. Но что он скажет покупателям в США, которые требовали образцы?

— О'кей, но понимаете ли вы, что мы затеяли действительно серьезную раскрутку нашей продукции на американском рынке?

— Да, мистер Джилфилан, я все понимаю. Мы перевернули вверх дном всю фабрику, чтобы успеть к сроку, так что, можно сказать, мы так же зависим от вас, как и вы от нас.

Непонятно почему, но ему вспомнились слова Тесс, которые она произнесла во время их идиотской ссоры, когда они потеряли машину в Котволдсе: «Типично мужская реакция — всегда и во всем обвинять других». Он заставил себя расслабиться и даже улыбнулся.

— Кажется, нам предстоит хорошее сотрудничество.

Он постучал в дверь офиса Джозефины, решив сообщить ей, что проблемы, которые возникли, пока они были в Италии, улажены. Она говорила по телефону и жестом попросила его подождать минутку. Он сел на диван и стал наблюдать за ней. Некоторые мужчины говорят, что сразу же могут определить, когда женщина кончила, но с Джозефиной этого не получалось. Сегодня он проснулся от ласки ее умелых пальцев, она оказалась наверху, оседлала его, как скаковую лошадь, и продолжала, пока не вскрикнула в диком, необузданном экстазе. Она обычно доминировала в сексе, и ему нравилось, что его берут, почти используют, необычайно эротично. Сейчас, глядя на утонченную элегантную женщину, он с трудом верил, что это тот же самый человек.

Она улыбнулась Стивену, положив трубку, — по крайней мере, хоть какой-то намек на испытанное сексуальное наслаждение. Он с облегчением подумал, что ей не удастся разделить на не связанные друг с другом ячейки всю его жизнь. Джозефина приблизилась к нему. Удивительно, как Стивен ухитрялся осложнять ей жизнь. Ей следовало бы волноваться об американских покупателях, а все, что она чувствует сейчас, — это воодушевление по поводу предстоящей выставки.

— У меня тоже хорошие новости. Только что звонил Тад Зора. Он предоставит тебе три недели в июне.

Лицо Стивена расплылось в улыбке.

— Фантастика! Но ведь осталось всего два месяца.

— Знаю. — Джозефина понимала, что ей следует волноваться о том, как это скажется в итоге на работе Стивена, что скажет Хьюго. Но сейчас она не видела ничего, кроме его восхищенного лица.

— Спасибо, Джо! — Он обнял ее, несмотря на то, что они были в офисе. — Понимаю, как ты рискуешь с этой американской раскруткой, но обещаю сделать все, что в моих силах.

— Да, я знаю. — Она хотела поцеловать его, но это только размажет ее губную помаду. А кроме того, в любой момент может войти Хьюго. — Ведь ты будешь по-прежнему заниматься работой?

Глава 31

— Где ты хочешь пообедать? После моей неудачи в прошлый раз, может, лучше предоставить тебе решать?

Лайал откинулся в кресле и посмотрел на нее. Была суббота, они оба пришли в офис, чтобы поработать над книгой. Тесс выглядела совсем иначе, в леггинсах и широкой рубашке она больше была похожа на дочь, чем на мать, и распущенные рыжие волосы, стянутые узкой лентой, в сочетании с молочной белизной ее кожи придавали ей вид одной из героинь с полотен прерафаэллитов. Никаких признаков строгой дамы из зала суда, сегодня в ней была какая-то трогательная хрупкость. Он понимал, что это обманчивое впечатление, и все-таки оно сбивало его с толку все утро.

Несмотря ни на что, они поработали над книгой удивительно продуктивно.

Они встречались таким образом уже четыре или пять раз за последние шесть недель. Кроме того, каждый работал индивидуально, так что написали добрую половину. У них отлично получалось работать вместе. Его профессионализм, ее эмоциональность, знание того, что приходится испытать при разводе, — все это, в общем, и делало текст интересным.

— Как насчет китайского ресторана на барже за зоопарком? — предложила Тесс Лайалу. — Давно хотела туда наведаться. Потом можно будет немного погулять в парке. Мне просто необходимо выбраться на свежий воздух после этого бесконечного сидения в офисе.

Он улыбнулся:

— Ты уверена, что хочешь рискнуть и отправиться в очередную прогулку по воде?

Тесс встала и потянулась.

— Этот ресторан никуда не плывет, и оттуда обычно доносятся очень вкусные запахи.

— Ну что ж, отлично.

Май, солнце, удивительно жаркое после прохлады в офисах, пробивается сквозь листья. Они идут по направлению к ресторану. На берегу сидят рыболовы, следят за малейшим движением поплавков. Взявшись за руки, прошла влюбленная парочка. С другого берега реки доносятся голоса американцев, играющих в мяч.

Тесс чувствует, как солнце греет плечи, и наслаждается теплом. Жизнь налаживается. Она уже не так остро ощущает одиночество. Раньше это было, как после ампутации: в отнятой ноге все еще чувствуешь боль. Кажется, она начала, наконец, выздоравливать.

Ланч оказался прекрасным. Они сидели, смеясь, сворачивая маленькие блинчики и засовывая в них ароматную хрустящую утку, крошечные кусочки огурца и колечки лука, вымоченные в сливовом соусе, запивая все это китайским вином «Ван Фу». Потом они перешли через мост, погуляли в парке, где обычно мало людей. Был уже пятый час, когда она взглянула на часы и объявила, что ей пора домой.

На обратном пути Лайал протянул руку и на мгновение задержал ее. Он напряженно взглянул на Тесс.

— Позволь мне кое-что сказать. Возможно, я вмешиваюсь не в свое дело, но ничего не могу с собой поделать. Ты пережила ужасное потрясение, я понимаю это. Ты не говоришь об этом, но это видно по твоим глазам. Ты все еще чувствуешь себя разбитой из-за того, что произошло, и я не могу просто стоять и смотреть. Я долго ждал подходящего момента, но одному богу известно, когда он наступит. — Он осторожно коснулся ее волос. — Я хотел бы заботиться о тебе. Я хочу облегчить твою боль. — Он подошел ближе и взял ее за плечи. — Пожалуйста, позволь мне заботиться о тебе, я уверен, что смогу сделать тебя счастливой.

Тесс замерла в растерянности, охваченная противоречивыми чувствами. Не рано ли завязывать новые отношения? Но, с другой стороны, она не может вечно скорбеть. Все кончено у них со Стивеном. Он любит другую женщину. Какой смысл цепляться за прошлое? Больше всего сейчас ей хотелось уступить, избавиться от груза одиночества и неудач, стать желанной и любимой. Ведь нельзя сказать, что они со Стивеном не пытались жить вместе, они, возможно, даже переусердствовали. С Лайалом она сможет начать все сначала. Она осторожно дотронулась до его лица. Он перехватил ее руку и поцеловал.

— Лайал, я польщена… — начала она.

— Не говори так, с этих слов обычно начинают отказ. Тебе не надо ничего говорить. Мы будем видеться, будем продолжать работать над книгой. Что будет, то будет. Ты не должна принимать никаких глобальных решений.

Тесс благодарно улыбнулась. Может быть, так лучше всего: подождать и посмотреть.

— Спасибо за чудесный ланч. Мне, правда, пора. — Она повернулась и быстро, легко пошла прочь, походкой, которая совсем не вязалась с ее осторожным и рассудительным настроением.

Лайал смотрел, как она убегает. Что же, он все испортил? Или, наоборот, посеял семя, которое при заботливом взращивании обернется цветком, которого он так ждет?

— Ну, что ты скажешь? — Стивен отступил и оглядел около двадцати работ, которые сделал за год. Они занимали всю мастерскую. Две большие картины — на мольбертах. Он еще продолжал работать над ними. — Этого хватит для выставки?

Джозефина была поражена разнообразием тем и жанров, которыми занимался Стивен. От натюрморта до пейзажа и портрета. Он еще не нащупал свою почву, но это придет. Несмотря на различные жанры, все картины несли на себе неповторимый стиль Стивена Джилфилана, тот стиль, который может привлечь коллекционеров — интенсивный неортодоксальный цвет.

— Почти. Но лучше закончить еще эти две.

Стивен кивнул, он был в хорошей форме, полон сил и идей. А короткий срок, остававшийся до выставки, только подстегивал его.

— Кого бы ты хотел позвать на закрытый просмотр? — Джозефина вручила ему примерный список гостей. Осталось меньше месяца. Пора рассылать приглашения.

Стивен просмотрел список. Все, о ком ему доводилось слышать в мире искусства, были в нем: от богатых и самых известных коллекционеров до видных знаменитостей, плюс наиболее влиятельные журналисты и критики.

— Ты уверена, что все они захотят прийти на просмотр работ неизвестного художника?

Джозефина скривила губы. Порою то, что Стивен не осознавал ее влиятельности, казалось ей трогательным и милым, иногда — раздражало ее.

— О, не волнуйся, они придут. Но кого еще ты хочешь позвать?

— Отца и мать. — Стивен вытащил записную книжку. Он понятия не имел, как воспримет Джулиус его выставку. — И Слоука. Кроме того, мою учительницу с вечерних курсов. Детей… И Тесс, если она придет.

— Мам, мы можем пойти, мам? — Элли только что раскрыла свое приглашение и поставила его перед собой, оперев на молочную бутылку.

— Да, конечно. — Тесс забрала бутылку и налила молоко в кружку. Снова влияние Димфны. — Я уверена, вы оба — первые в списке папиных приглашенных.

— А ты? — обеспокоенно спросил Люк. Ему не нравилось, когда родители упускали еще одну возможность повидаться: вдруг они поняли бы, что их разрыв — чудовищная ошибка?

— Еще не знаю. Все зависит от работы. — Трусливый ответ, и она это понимает. Но разве после всего, что она пережила, ей нельзя немного подстраховаться, защитить себя от возможного удара?

— Постарайся, хорошо?

Грусть в его голосе заставила ее железы вины работать с удвоенной силой.

— Конечно, постараюсь, мой милый.

Она не стала произносить того, о чем подумала. Что они со Стивеном больше никогда не будут вместе.

— Итак, Стивен, — ты, наконец, доволен?

Стивен, Джозефина и Слоук Хейвард провели последние часы, расхаживая вслед за Тадом Зорой и его ассистентами по галерее и яростно споря, как вешать картины. На втором этаже должна была разместиться серия драматичных морских видов. Под самые большие пейзажи отводился первый этаж — там они выглядели максимально эффектно. Композиции с людьми он хотел разместить в подвале. Там же лучшая его работа: портрет Тесс с детьми. На передней стене, так, чтобы она первой открывалась спускающимся по ступенькам в подвал.

— Да, — Стивен пожал ему руку. — Спасибо за советы, ваш опыт просто бесценен.

— Он хочет сказать, что ты умеешь развешивать картины, Тад. И неплохо сбывать их, — перевел Слоук.

Тад Зора улыбнулся:

— Надеюсь, если повезет, мы загоним большую их часть за две недели. Не волнуйся, если не увидишь моря красных наклеек в первый же вечер. Настоящие коллекционеры обычно приходят взглянуть еще раз. Только игроки делают покупки в первый же вечер.

Стивен повернулся к Джо:

— Мне надо бежать к багетчику, забрать у него раму шесть на восемь. Увидимся позже.

Как только он ушел, атмосфера стала легче, все снова оказалось в руках профессионалов.

— А теперь, Тад, поскольку я несу половину расходов, позволь немного перевесить картины, — заявила Джозефина.

— Но Стивен сказал, что он видит их висящими именно так.

— Не волнуйся о Стивене. Он всего лишь художник. — Она улыбнулась, сведя все к шутке. — Вы можете пройти со мной, мальчики? — Она жестом подозвала светловолосых ассистентов. — И захватите с собой свои записные книжки. — Она повела их прямо в подвал и сделала пару небольших изменений.

Слоук спустился за ней, гадая, что она собирается предпринять. И тут стала ясна наконец ее истинная цель. Она без колебаний указала на портрет Тесс с детьми:

— Вы можете перевесить это на ту стену? — Она ввела их в маленькую комнатушку, куда обычно забывают заглянуть. — Это не сочетается с другими картинами.

— Прекрати, Джо. Ты же прекрасно понимаешь, что это, черт возьми, его лучшая картина. Почему бы тебе просто не признать, что она тебе не нравится, потому что на ней изображены его жена и дети?

Джозефина обернулась к нему:

— Если ты такой прекрасный ценитель, почему ты все еще остаешься захудалым преподавателем колледжа? И, кстати, твоих денег едва хватает на пиво и на то, чтобы попутешествовать по Европе на каникулах, частенько, я бы добавила, за мой счет, да и останавливаешься ты в моем доме во Франции.

Слоук был нокаутирован.

— Ты абсолютно права, Джозефина, это ужасная картина. Я думаю, ее следует спрятать в подсобку, где никто ее не увидит.

— Спасибо, Слоук, лучше не скажешь. Именно так я с ней и поступлю.

Выезжая в Хитроу встретить отца и мать, Стивен нервничал по двум причинам. Во-первых, его волновало, как воспримет отец его завтрашнюю выставку. И, во-вторых, он должен был сообщить ему о своем разрыве с Тесс. Было непонятно, почему он не сделал этого до сих пор. Правда, они никогда не делились друг с другом своими эмоциями. И поскольку ему не пришлось бывать в Корке в последнее время, то не было и подходящего случая. Но теперь придется сказать.

Он приветливо помахал родителям, когда они проходили через заграждения. Джулиус, как обычно, обращал на себя внимание даже тех, кто никого не знал в художественном мире. Слава окутывала его, как плащ. Люди таращились на него и кивали друг другу, гадая, кто же это? Быть может, какой-нибудь театральный герой? Стелла, конечно, в кашемире с ног до головы, каждый ее дюйм доведен до совершенства. Стивен усадил их в «мерседес» Джозефины. Его собственная машина была слишком ненадежна, чтобы вести его пожилых родителей и багаж.

— Хорошая машина, — заметил Джулиус. — Должно быть, занятия искусством приносят тебе неплохую прибыль.

Стивен засмеялся, засовывая талон в автомат кратковременной стоянки.

— Это не моя, а моей подружки. — Вот он, подходящий момент. — Я должен сказать вам кое-что. Мне стыдно, что не сказал этого раньше, но, к сожалению, не было случая.

Джулиус заинтригованно посмотрел на него.

— Ну, говори.

— Мы с Тесс расстались в феврале.

— Боже! — Джулиус пришел в ужас. — Почему?

— Мы давно перестали ладить. С тех пор, как я прекратил работать в агентстве. Тесс не относилась всерьез к моим занятиям живописью. У меня сложилось впечатление, что она воспринимала их как хобби. Ей было трудно смириться с мыслью о финансовой нестабильности.

Стелла прислушивалась к их разговору и всем сердцем сочувствовала Тесс. Она слишком хорошо помнила, каково ей приходилось в начале карьеры Джулиуса, когда они только что поженились и переезжали из страны в страну без денег, как цыгане. В первый год это было даже забавно, но когда родился Стивен, ей отчаянно захотелось иметь дом, свой собственный угол и нормальную семейную жизнь. Эгоизм мужчин, даже таких деликатных, как Стивен, когда они с презрением относятся к этому основному женскому инстинкту, не переставал удивлять ее.

— Поэтому ты нашел себе другую? — откликнулась она язвительно с заднего сиденья. Она подозревала Джозефину с того момента, как увидела ее на выставке. — С шикарным белым «мерседесом». Она ведь может смириться с нестабильностью жизни художника, у нее полно денег.

— Деньги тут ни при чем, — поправил ее Стивен. — Джозефина верит в меня как в художника, а Тесс — нет.

— А тебе не кажется, что она просто волнуется о Люке и Элли и о том, как платить за школу и выплачивать кредит?

Стивен смутился. Он ожидал, что его мать отнесется к этому с большим сочувствием. В конце концов, она сама замужем за художником.

— А как дети восприняли это?

— Люк переживал вначале, но, кажется, привык. С Элли, по-моему, все в порядке. Вы увидитесь с ними завтра.

Стивен облегченно вздохнул, когда они свернули на Албемарл-стрит. Он устроил их в отеле «Брауне», их любимом, удобно расположенном рядом с галереей, и оставил там. Джулиус, вспомнив, что здесь всегда превосходное сухое мартини, исчез в направлении бара. Стелла обнаружила его там в окружении официантов два мартини спустя, потчующего американских туристов чудесами Корка. Она отвергла все предложенное спиртное и заказала себе вместо этого чай, уверяя, что здесь его заваривают лучше, чем где-либо еще в Лондоне.

— Ну, — сказал Джулиус, когда его приятели ушли отдохнуть перед ужином, — что ты думаешь об этих новостях Стивена и Тесс?

— Я так и знала, что это случится. Я подозреваю, Стивен повел себя, как эгоистичный мерзавец. Во имя искусства, точно как ты. Но, в отличие от меня, Тесс не стала все это терпеть. — Стелла рассматривала строй крошечных соблазнительных пирожных на столике и тщательно выбирала, наслаждаясь яростным выражением лица Джулиуса. — Мне следовало бы поступить так с тобой давным-давно. Но не хватило смелости. И вот я все еще замужем, а Тесс — нет. И неизвестно, кому из нас лучше. — Она испытала редкостное удовлетворение, заметив, как Джулиус подавился оливкой в своем мартини.

Было только шесть пятнадцать, но галерея Зора уже была переполнена обычными журналистами, плюс одна-две знаменитости. Джозефина и Тад Зора раздавали улыбки направо и налево, стоя посреди толпы. Стивен стоял немного в стороне, стараясь справиться с волнением. Ему было все равно, что скажут критики. Конечно же, он будет богаче, если станет любимцем художественного мира. Но это никак не повлияет на его творчество. Был только один человек, чье мнение его действительно интересовало, но пока не наблюдалось никаких признаков его присутствия. Вечер шел своим чередом. Людей становилось все больше и больше. Казалось, никто даже и не взглянул на картины. Но это, как объяснила Джозефина, обычное дело. Считалось неприличным обходить выставку и рассматривать работы в микроскоп. Главное — впечатление от вечеринки.

— Чудесно, дорогой мой мальчик, — говорил беспутный персонаж в коричневой шелковой рубашке, с расстегнувшимися пуговицами на брюках уже на такой ранней стадии вечеринки. — Просто замечательно.

— Это Джон Брим из «Мира искусства», — прошептал Слоук, возникший рядом. — Но не обращай на его слова внимания, его статьи могут оказаться весьма ядовитыми. Все зависит от того, каким будет завтра его похмелье. Я бы предложил ему шампанского. После него с утра не так тяжело.

Тесс критически оглядела себя в зеркале и решила, что выглядит так же хорошо, как выглядела когда-то. Брючный костюм темно-синего цвета с проблеском белого — то, что надо, нежно и сексуально. Далеко до Джозефины, но сойдет.

Проблема только в том, осмелится ли она пойти.

«Ну, — уговаривала она себя в зеркале, — смелей же. Куда подевалась прежняя Тесс Брин, заставляющая трепетать судей и стирающая противную сторону в порошок?!»

Она собралась с силами и, выскользнув из комнаты, столкнулась в коридоре с Лайалом, надевающим пальто. Ей не повредил его восхищенный взгляд.

— Ты выглядишь потрясающе. Тебе нужно чаще носить такой цвет, он тебе действительно идет. Честно говоря, я бы пригласил тебя выпить, если бы не видел, что ты куда-то спешишь.

— Да, так и есть, — согласилась Тесс. С Лайалом под руку она уже не будет выглядеть, как брошенная жена. — Как насчет того, чтобы пойти со мной на частный просмотр?

— Джулиус, пойдем, дорогой. — Стелла старалась вытащить его из бара в «Браунсе» уже битый час. И когда ей это почти удалось, она с ужасом заметила, что вошел какой-то его старый приятель-художник и предложил выпить. — Выставка давно открылась. Они, должно быть, ждут нас. — Но Джулиус, обсуждавший технику Огастеса Джона, даже не пошевелился.

— Элли, дорогая, тебе лучше пойти с Люком, я приведу дедушку через минуту, — обернулась Стелла к своей любимице.

Элли вскочила, привлекая смущенные взгляды богатых постояльцев отеля «Браунс». Они не привыкли видеть девушек в сумасшедших платьях в сочетании с разорванными лосинами из рыболовной сети, в высоких массивных ботинках и с татуировкой «умри в экстазе».

К счастью, Элли вовсе не была такой смелой, как выглядела. Первым человеком, которого они с Люком увидели в галерее, оказался Стивен. Он обнял их и дал по бокалу шампанского с просьбой не говорить об этом никому, в особенности Тесс.

— Кстати, что случилось с Джулиусом и Стеллой?

— Стелла старается выманить дедушку из бара в «Браунсе», — сказала Элли, а потом, заметив разочарование отца, радостно добавила: — Я уверена, они скоро будут.

Джозефина, которая только что подошла с фотографом, чтобы запечатлеть момент, когда отец, всемирно известный художник, и его сын снова вместе, фыркнула от раздражения и подумала, уж не послать ли Слоука за Джулиусом. Но Слоук был в таком странном настроении, что мог запросто остаться в баре назло ей. Действительно, это было в высшей степени невежливо со стороны Джулиуса: так и не показаться. Что она скажет Таду Зора?

Она отослала фотографа и взяла бокал вина. Элли стояла позади нее, изучая один из натюрмортов. Кажется, она не замечала ничего вокруг. Девочка с интересом расспрашивала отца о технике. Та же самая, которую он использовал на Капри. Там Элли часами наблюдала, как Стивен пишет, и сама проявляла признаки таланта. Наблюдая за ними, Джозефина почувствовала внезапное воодушевление. Она сыграла существенную роль, убедив Стивена всерьез заняться искусством. Почему бы не убедить и Элли? Ей с самого начала понравилась эта девочка, ее бескомпромиссность, даже ее сумасшедшая одежда, которая почему-то так ей шла. Джозефина непроизвольно присоединилась к ним. Но в этот самый момент Стивена увлек Слоук, чтобы познакомить с критиком.

— Ну что, Элли, когда ты поступишь в художественный колледж?

Элли посмотрела на нее опасливо — если бы не Джозефина, ее родители могли бы жить вместе.

— Только через год. Мама говорит, что я должна проучиться в Челси по крайней мере до уровня А.

— А ты разве не хочешь?

— Мне нравится в школе, но учительница по рисованию относится к нам, как к детям. Это просто напрасная трата времени.

У Джозефины возник план. Возможно, его будет трудно воплотить, но стоит попробовать.

— Знаешь что, у меня есть друг, у которого — частный художественный колледж в Винчестере. Почему бы тебе не провести там подготовительный год? По крайней мере, с тобой будут обращаться как со взрослой. — Джозефина увидела восторг в глазах Элли. Сама идея увлекала Джозефину все больше и больше. Стивен обрадуется, а Тесс наверняка страшно разозлится.

Та же мысль пришла Элли:

— Мама никогда не согласится.

— Да? Но в таком случае мы можем начать обрабатывать твоего отца.

Элли почувствовала внезапно, что даже разговор об этом с Джозефиной — предательство по отношению к матери, решила загладить вину и разыскать ее.

Глядя вслед Элли, Джозефина поняла, что ее так сильно привлекало в девочке. Она была похожа на саму Джозефину в юности, когда только поступила в художественный колледж: полная горячего энтузиазма и трогательной невинности. Как хорошо было бы иметь такую дочь, милую, талантливую, с которой можно всем поделиться. На какую-то минуту ей пришла в голову сумасшедшая мысль: а что, если еще не слишком поздно для них со Стивеном и она сможет родить дочь? Она поискала в толпе Стивена и заметила его у двери, украдкой поглядывающего на часы.

— Стивен, дорогой, ты видел эти красные наклейки? А ведь это еще только начало…

Легкий шум у двери заставил ее оглянуться. Джулиус, Стелла и сомнительного вида человек, так неряшливо одетый, что производил впечатление бродяги, вошли в галерею. Стивен стал пробиваться к ним сквозь толпу, но Джулиус, зажав выпивку в обеих руках, уже раскланивался направо и налево, приветствуя множество старых приятелей. Никакого интереса к картинам сына. Стелла расцеловала Стивена в обе щеки.

— Здравствуй, дорогой. Как дела? Какая толпа, и так много уже продано! Ты, должно быть, удивлен.

— Я буду еще больше удивлен, если папа все-таки взглянет на мои картины.

— Дай ему поболтать с приятелями минуту, ты же знаешь его: он такое социальное животное. Я не позволю ему уйти, пока он не взглянет, обещаю.

Стивен еще раз поцеловал мать с благодарностью.

И тут он увидел ее. Она, должно быть, только что пришла. Стояла на пороге и выглядела прекрасно и немного непривычно в костюме, который он раньше не видел. Джозефина тоже ее заметила, но не двинулась, чтобы поприветствовать.

Стивен подошел к ней, улыбаясь, и замер. Высокий красивый человек, которого он смутно помнил по офису Тесс, вышел из толпы и взял ее под руку. К своему стыду, Стивен почувствовал вспышку досады.

В конце концов, Джулиус пришел им на помощь. Сияя от радости, он вручил им обоим выпивку, улыбаясь всем присутствующим так, словно это была его вечеринка, и потащил их к своим шумным друзьям. Через несколько минут Лайал пошел взглянуть на картины, и Стелла отвела в сторонку Тесс.

— Дорогая, скажи, что произошло у вас со Стивеном? — спросила она, понизив голос.

— Это случилось, когда мы с вами виделись в прошлый раз, — осторожно начала Тесс, решив, что Стелла будет на стороне Стивена.

— Возможно, сейчас не тот момент. Но просто хотела сказать, как мы сожалеем. И надеюсь, вы все-таки будете приезжать к нам. С детьми или без. Джулиус не говорит ничего, он безнадежен в том, что касается эмоций, но он совершенно согласен со мной.

Ее неожиданное великодушие растрогало Тесс. И тут Тесс увидела Джозефину. Она надвигалась на них, по-царски простерев руку.

— Тесс, как мило, что вы пришли. Право же, Стивен многое завершил с тех пор… — Она деликатно умолкла.

— С тех пор, как он ушел от меня и пришел жить к вам? — Тесс посмотрела ей прямо в глаза. — Да, он, должно быть, все время проводил в мастерской.

Джозефина улыбнулась:

— Ничего, у нас было достаточно времени, чтобы видеться. Художнику надо предоставить свободу. А теперь, надеюсь, вы меня извините, иначе репортеры поубивают друг друга за возможность сфотографировать Стивена вместе с отцом.

— Какая неприятная женщина, — заметила Стелла, пожалуй, слишком громко. — Удивительно, почему мужчины так слепы, когда речь идет о сексе?

Тесс подавила смех. Странно, надо было потерять Стивена, чтобы приобрести расположение его матери.

Через десять минут Лайал пробился к ним сквозь шумную толпу в восторге от самого себя.

— Знаете что? Я только что приобрел картину, — он увлек Тесс вниз, в подвал, чтобы показать. Элли и Люк пошли за ними.

Стелла твердо взяла Джулиуса за руку:

— Пойдем, пора нам с тобой посмотреть выставку.

Публика постепенно расходилась. Осмотр начался с первого этажа, с пейзажей. Джулиус шел первым, за ним, поддерживая радостную беседу, Стелла, замыкал процессию Стивен, волнуясь, ожидая отцовских комментариев. Джулиус быстро осматривал картины, отпуская незначительные замечания. Потом они пошли наверх, к морским видам Корка. Джулиус, конечно, должен как-то отреагировать — это место, которое он так любил и где он провел большую часть жизни. Но он стоял, не произнося ни слова, с минуту созерцая картины, пока Элли не ворвалась внезапно в зал и не схватила его за руку:

— Дед, пойдем посмотрим картину, которую Лайал только что купил за две тысячи фунтов!

Стивен молча пошел за ними, настолько обиженный отсутствием реакции отца, что не разобрал слов Элли. Джулиусу не понравились его картины, ни одна. Да и чего он ждал? Он прекрасно знал своего отца: тот никогда не будет притворяться. Ему не следовало приглашать Джулиуса.

Внизу Тесс стояла перед собственным портретом на берегу моря с Элли и Люком. Он был чудесным, и раньше она его не видела. Когда Стивен успел его написать? Должно быть, после того, как ушел от них, но любовь чувствовалась в каждом движении кисти. Это была самая эмоциональная картина на выставке. Тесс была потрясена. Позади она услышала взволнованный голос Элли:

— Вот, — Элли стащила Джулиуса по ступенькам, — что ты об этом думаешь?

Джулиус долго смотрел на картину, потом обернулся к Стивену — едва заметная улыбка мелькнула на его лице.

— Ну, вот это — то, что можно назвать картиной.

— Значит, тебе не понравились все остальные?

Джулиус пожал плечами:

— Ты же не нуждаешься в моих одобрениях. Взгляни на все эти красные наклейки. Ты пользуешься успехом. О тебе везде напишут, во всех художественных журналах.

Тесс прислушалась, чувствуя обиду за Стивена и удивляясь, как Джулиус может быть таким бессердечным. Она машинально дотронулась до локтя Стивена в знак поддержки. Долю секунды он смотрел ей прямо в глаза, благодаря за поддержку. И тут до него дошло, что происходит. Он повернулся к Лайалу:

— Извините, — сказал он мягко, — боюсь, здесь какая-то ошибка, эта картина не продается.

— Но женщина с темными волосами, которая курирует выставку, только что выписала чек, — запротестовал Лайал.

— Значит, она ошиблась. Эта картина — просто эксперимент. Она не продается.

Тесс бросила взгляд на Стивена, смущенная более чем когда-либо. Стивен отвел глаза.

Глава 32

Элли и Люк подбежали к Тесс.

— Мам, можно мы пойдем ужинать со всеми?

Джулиус повернулся к ней:

— Но вы тоже идете с нами Тесс, не правда ли?

— Нет, — отказалась Тесс. — На сегодня хватит эмоций. Мы заказали столик в ресторане.

— Как роскошно, — сухо заметила Джозефина, — в то время как мы празднуем в Китайском квартале. Но, возможно, это и к лучшему. Стол заказан на восемь персон, а нас уже тринадцать.

Стелла предложила завезти детей домой на такси после ужина, и все пошли в направлении Сохо большой шумной толпой, чтобы отведать супа из акульих плавников в любимом ресторане Элли. Они ходили туда не раз всей семьей. Тесс постаралась не думать, как они все вместе ели там в прошлый раз.

Лайал странно посмотрел на нее.

— Ты уверена, что не хочешь присоединиться к ним?

Тесс помотала головой. Она чувствовала себя слишком расстроенной, чтобы выдержать целый вечер в подобной компании.

— Ну, а как насчет столика в ресторане?

Тесс вспыхнула, почувствовав себя смешной: надо ли было блефовать?

— Я это выдумала.

— В таком случае хорошо, что я заказал столик в «Критерион», — сказал он.

Тесс засмеялась.

— Так-то лучше.

Лайал сжал ей руку.

— Надо поторопиться, мы уже опаздываем на десять минут.

Вечер получился как раз таким, какой был нужен Тесс. После вулкана эмоций на просмотре Лайал был как тонкое вино после шампанского Стивена — меньше игры и шарма, зато надежнее. Весь вечер он вел себя как превосходный джентльмен и ни разу не упомянул ни о странном поведении Стивена, ни о своем собственном предложении. Но в то же время, когда он повез ее домой, она поняла, что ждет его поцелуя. Он не поцеловал. Вот разница между ним и Стивеном: Лайал всегда ведет себя хорошо. Тесс с удивлением обнаружила, что чувствует даже некоторое разочарование.

Она сидела, закрыв глаза, на диване, в ожидании Люка и Элли, и вспоминала картину с берегом моря. Кажется, в ней было так много любви и нежности. «Не будь такой наивной, — сказала она самой себе твердо. — Это просто мастерство художника — запечатлевать пережитое или даже воображаемое».

Входная дверь распахнулась. Люк вбежал в гостиную и, прыгнув на диван рядом с ней, обрушил на нее новости: он ел утиную ножку, и осьминога, и маленькие пампушки в корзиночках и пил странное китайское вино.

Элли заметила тоскливое выражение на лице Тесс и улыбнулась:

— И бабушка не разговаривала с дедушкой, а папа не говорил с Джозефиной.

Тесс обняла Элли — дочь прочитала ее мысли.

— Ты хочешь сказать, что я ничего не потеряла?

— Ради бога, Джулиус! — Стелла швырнула свою сумку на кровать. — Почему ты должен всегда себя вести как идиот? Разве ты не видишь, что значит для Стивена твое одобрение?

— Стивен не нуждается в моем одобрении, — огрызнулся Джулиус. — Он не соизволил ничего сказать мне, когда начал заниматься живописью. Он даже не потрудился прилететь, как обещал, — помнишь? — когда я поехал встречать его в аэропорт этим летом.

Стелла щелкнула выключателем в ванной.

— Разве ты не видишь, несносный человек: это именно потому, что он очень нуждается в твоем одобрении? Он ушел с работы, потерял семью, и все из-за живописи, а ты не можешь даже сказать ему то, что он хочет от тебя услышать. То, в чем он так нуждается.

— Я похвалил картину с Тесс на берегу, — отвечал Джулиус брюзжа.

— Зато не заметил остальных его работ, Боже мой, сколько мне приходилось лгать тебе по поводу твоих работ все эти годы. Возможно, тебе не понравились его картины просто потому, что ты страшно узок. Ограничен. Тебе не кажется, что прошло уже достаточно времени с тех пор, как тебе заказывали что-либо последний раз? Может быть, дело в том, что ты — вчерашний человек и боишься таланта собственного сына? Некоторые его картины просто великолепны. — Она захлопнула за собой дверь ванной и исчезла в облаках пара.

Джулиус раздраженно достал выпивку из мини-бара, хотя понимал, что выпил уже достаточно, и включил телевизор на полную громкость. «Тупая старая корова. Что она может знать о живописи? Нет, я не был эгоистом. А что касается угрозы моему таланту, так это просто смешно».

На следующее утро Джулиус проснулся, ощущая похмелье и раскаяние. Но отказывался пересчитать количество маленьких бутылочек, выпитых накануне и стоявших сейчас в ряд на телевизоре. «Меа culpa, mea culpa», — напевал он с виноватым видом.

— Ты даже не взглянул на его картины. Перестань, наконец, вести себя, как напроказивший мальчишка. Тебе почти восемьдесят, Джулиус. Если ты чувствуешь себя виноватым, есть множество действенных способов искупить свою вину.

— Каких, например? — скептически спросил Джулиус. Ему не понравился оборот, который начала принимать беседа.

— Еще раз взглянуть на картины Стивена. — Стелла поднялась на стук в дверь (скорее всего, принесли завтрак). — Или взять Тесс на экскурсию по галереям. Что это за чушь нес Стивен, что она не понимает живопись? И эта Джозефина ведет себя как эксперт. С ума можно сойти! Если бы кто-то потрудился объяснить мне несколько основных принципов, моя жизнь была бы намного легче. Мне не пришлось бы годами чувствовать себя ниже других.

Джулиус в смущении взглянул на нее:

— Я не подозревал, что ты чувствуешь себя униженной. — Последнее предложение Стеллы было вполне привлекательно для Джулиуса. — Хорошо, старая развалина, я выбираю галереи.

Она с решительным видом вручила ему вареное яйцо.

— Я так и знала, что ты выберешь это. Но не пытайся одурачить меня. Мы не уедем домой до тех пор, пока ты не сделаешь и то, и другое.

Тесс смотрела в окно, когда в офисе раздался телефонный звонок Джулиуса. Она просияла, едва лишь Жаки сообщила, кто звонит.

— Джулиус, как я рада вас слышать!

— Тесс, дорогая, может, ты осчастливишь старика?

— Это зависит от того, что от меня требуется, — ответила Тесс настороженно. Джулиус явно замышлял что-то.

— Я бы хотел, чтобы ты провела со мной день. В высшей степени безответственно, понимаю, но я хотел бы купить несколько картин, и мне нужен свежий взгляд.

— В таком случае, я едва ли тот человек, который вам нужен. Как сказала бы Элли, я не способна отличить Ван Гога от Дюрера.

— Тем лучше. Я заеду за тобой через пятнадцать минут.

— Джулиус, я же не могу бросить все… — возмутилась она, но он уже повесил трубку.

Она взглянула на груду документов на столе и на текст из «Безболезненного развода», над которым обещала Лайалу поработать. Но внезапно ей показалась чудной мысль пойти куда-нибудь с Джулиусом. Она позвонила Жаки и попросила ее перенести сегодняшнюю встречу на другой день, надела пиджак, причесалась и вышла на улицу. По дороге она наскочила на Лайала.

— Куда ты идешь, моя милая девочка? — спросил он. — Судя по всему, не в суд. Ты выглядишь слишком беззаботно для судебного заседания.

— Пройдусь со свекром по галереям, но не говори никому.

Лайал проводил ее и помахал на прощанье рукой, когда подъехало такси и Джулиус вышел, чтобы открыть ей дверцу. Да, с ней не соскучишься. Лайалу оставалось лишь надеяться, что это — не тайное поручение его сына. Вчера вечером у Лайала сложилось впечатление, что между ними все кончено. В таком случае миссия его отца не будет удачной.

Джулиус, в своей обычной летней одежде для крикета и в панаме, удивленно вскинул брови.

— Это тот малый, который пришел с тобой вчера вечером? Каков его точный статус?

Тесс поняла, что сама не вполне знает ответ.

— Мой коллега. Мы вместе работаем над книгой.

— И он надеется, что со счастливым концом?

— Едва ли. — Тесс сделала вид, что не понимает. — Она называется «Безболезненный развод».

— Не книга. Жизнь.

— Разве это не про нас?

— О'кей, больше никаких личных вопросов, обещаю.

Он быстро взглянул на Тесс. Лайал показался ему весьма решительным молодым человеком. Оставалось только надеяться, что Стивен не совершил ошибки. Если на сцене появится Лайал, возврат к прежнему будет невозможен.

— Итак, — Тесс откинулась на сиденье, наслаждаясь свободой, — почему я, почему не Стелла?

Джулиус засмеялся:

— Она бы ни за что не пошла. Кроме того, я уже сказал тебе, мне нужен свежий взгляд.

— Но я вообще ничего не понимаю в живописи.

— Вздор, — он снял панаму и положил ее сзади. Было июньское утро, великолепие которого не мог испортить даже индустриальный пейзаж, мимо которого они ехали в направлении к востоку от центра. — Итак, начнем урок. Живопись вся — видение. У тебя, конечно, могут быть основания не любить то, что ты видишь, но оставь право художнику видеть все по-своему. Если забудешь свои предубеждения, то, уверяю тебя, поймешь то, что он пытается сказать.

— К чему этот краткий курс восприятия живописи? Чтобы я поняла своего уже почти бывшего мужа? Поздновато. Чья это идея?

— Стеллы, — предательски объяснил Джулиус. — Я говорил ей. Но ей невыносимо то, как ты запугана. Той женщиной. Стелла жалеет, что никто не объяснил ей самой несколько базовых принципов живописи, когда мы только поженились. Теперь она пытается помочь тебе, понимаешь? Можно продолжать?

Тесс не смогла сердиться. Это было просто невозможно. Она послушно кивнула.

— Пожалуйста, продолжайте.

— Ты когда-нибудь покупала картины?

Тесс помотала головой.

— Репродукции?

Тесс немного смутилась:

— Подсолнухи для комнаты в колледже.

— Вполне заурядно.

— О да, ужасающее невежество.

— Так и есть. Вот — первое правило дядюшки Джулиуса: перестань принижать себя. Ты имеешь право любить то, что любишь.

— Это только доказывает, что Стелла права. Художественная критика приводит меня в ужас.

— Меня также. Потому-то я и не хочу с этим связываться. Второе правило Джулиуса: художественная критика — это дерьмо. Если будешь читать что-нибудь, помни: можно объяснить все в искусстве, кроме того, что делает его искусством. Это индустрия, Тесс. Как любая другая, она существует только ради самой себя. Не стоит обращать на нее внимания. Воспринимай искусство ради себя самой.

Такси двигалось по Майл Энд Роуд. Машина замедлила ход и остановилась в нескольких ярдах от художественной галереи с белым фасадом и названием «Арт Ист».

— Приехали, — сказал водитель такси, — левый берег.

Тесс выбралась из машины:

— Что мы здесь делаем? Я всегда считала, что Корк-стрит — центр вселенной для художников.

— Только когда они уже слишком старые, чтобы быть интересными. Вот где все начинается. — Он заплатил таксисту и вручил ей коричневый конверт.

— Что это?

— Тысяча фунтов. Правило третье — ты должна потратить их сегодня.

— Джулиус, это что — шутка? — Тесс была шокирована. Подумать только, что она могла бы сделать с этими деньгами! — Нам со Стивеном нужно платить за две школы и за новую крышу. Я не могу потратить их на картины.

Джулиус улыбнулся, извлекая из ее возмущения всю полезную для себя информацию об их финансовом положении. Надо будет найти способ помочь им.

— Так, — поправил он ее, — это же не ваши деньги, правда? Они мои, я просто хотел бы, чтобы ты потратила их для меня.

Тесс промолчала, не зная, что ответить.

— Но вам может не понравиться то, что я выберу.

— Давай рискнем. У меня есть подозрение, что, несмотря на все твои протесты, у тебя, хороший вкус. Послушай, Тесс, я богатый человек. Я получу от этого редкостное удовольствие. Позабавь меня, пожалуйста.

Тесс, смеясь, кивнула:

— О'кей, уговорили.

— Вперед, девочка. — Джулиус открыл перед ней дверь галереи. — Это дешевая галерея, здесь организуются выставки дипломных работ, слизываются сливки. Я еще проведу тебя в художественные мастерские. Можно покупать прямо там, без комиссионных. Но покупай, не жди. Слушай свою интуицию. Если тебе что-то понравится — покупай. Я отойду на несколько минут, попью чаю.

Не обращая никакого внимания на странность своего появления на улицах лондонского Ист-Энда, Джулиус зашел в рабочую забегаловку, заказал яичницу и пинту чая и оживленно заговорил со своим ближайшим соседом — водителем мусоровоза — о результатах скачек в Сэндаун Парке.

Тесс почувствовала, как ее охватывает волнение. Она вошла в галерею и попросила прейскурант. Вот настоящее приключение! Она огляделась. Выбор картин был огромен: от чудовищных абстракций до приковывающих взгляд работ колористов. Одна из картин сразу же привлекла ее, но, стараясь не поддаваться ее очарованию, она дважды медленно обошла галерею. Джулиус был прав. Когда выбираешь что-то для себя, смотришь на картины другим взглядом. Тесс понравилась пара маленьких картин — чем дольше сморишь на них, тем сильнее их тонкое очарование овладевает тобой. И все же она вернулась к той первой работе. Картина была довольно большой: приблизительно три фута на три. Роскошные краски. И экзотическое ощущение, как у Матисса.

Кроме нее, в галерее никого не было. Но неожиданно позади себя она услышала: «Великолепно, не правда ли?» — и, обернувшись, увидела женщину лет сорока пяти в черном. Она вместе с Тесс любовалась картиной.

— Совершенно несовременная, конечно, но я считаю, что это — лучшая из дипломных работ. Несчастной девушке, написавшей ее, досталось от учителей. Они увлечены абстрактным экспрессионизмом и невзлюбили ее за работу. Бедный ребенок, им бы следовало снять шоры с глаз и поддержать ее за оригинальность.

Тесс все больше начинала нравиться картина и, главное, художница. Ей никогда не приходилось рассматривать картины с точки зрения того, кто написал их. Она взглянула на прейскурант: триста пятнадцать фунтов. Сильно волнуясь, она обернулась к хозяйке галереи.

— Большое спасибо. Я возьму ее.

— Хороший выбор, думаю, из нее получится большой художник, я редко ошибаюсь.

Женщина с удивлением смотрела, как Тесс достает коричневый конверт и пересчитывает наличные деньги.

— Извините, — сказала она, понимая, какой невежливой может показаться сейчас. — Кредитка — более привычна. Кстати, в том углу есть небольшая картина, которая может заинтересовать вас. Совсем другая по стилю, но, с моей точки зрения, вполне удачная.

Картина оказалась пейзажем в прозрачных голубых тонах — сумерки в Тоскане. Тесс сразу влюбилась в нее. Она стоила сто семьдесят пять фунтов, и Тесс сразу же потянулась за конвертом. Если продолжать в таком темпе, к обеду у нее не останется денег. Она остановила себя и решила подумать.

Джулиус уже поджидал ее на улице. Возбужденный вид Тесс сказал ему все. Джулиус взял ее за руку.

— Ну, ты начала, наконец, видеть? Поняла, что можешь понимать живопись? Что ты купила?

Он показал на упакованную картину.

— Женщину, сидящую на кровати, цвета фантастические, роскошные, как у Матисса. Я в восторге от нее.

— И?

— И чуть не купила тосканский пейзаж, голубой, в сумерках. Но я не вполне уверена.

— Ты расстроена, что не купила ее? Тебе уже недостает ее? Ты будешь проклинать себя, когда вернешься домой?

Тесс задумалась на мгновение:

— Да.

— В таком случае, иди назад, в галерею. Помни, надо слушать свою интуицию.

Владелица галереи вручила ей уже упакованную картину.

— Я знала, что вы вернетесь, — улыбнулась она. — За двадцать пять лет работы я научилась чувствовать покупателей. — Надеюсь, вы их не разлюбите. — Она взяла деньги у Тесс и выдала ей квитанцию. — Я приму любую из них назад, если передумаете.

Тесс поблагодарила ее. Очевидно, их вкусы совпадали, так что, вероятно, ее интуиция не так уж плоха.

Познакомив Тесс с заливными угрями и пирогами, которые подавали с зеленым ликером в торговом центре «Олд Кент Роуд», Джулиус повез ее в художественные мастерские на Собачий остров, где она купила еще одну картину, на этот раз такую большую, что она едва помещалась в такси, а еще — маленькую скульптуру человека с ребенком на руках. Его рука была вытянута вперед, как будто отталкивала какую-то страшную опасность. Когда они засовывали огромную картину в такси, она впервые задумалась, куда же ее повесить.

Джулиус поднял брови:

— Я совсем забыл сказать тебе об одной загвоздке…

Тесс устало посмотрела на него. Сейчас он скажет, что все это была какая-нибудь чудовищная шутка и ей придется вернуть все назад.

— Они поедут со мной в Ирландию, только так мы со Стеллой сможем быть уверены, что вы приедете к нам погостить. Ты же захочешь увидеть свои картины, если уж не нас? — Он дружески пожал ей руку. — В самом деле, почему бы вам не приехать этим летом? Проведете у нас свой летний отпуск. Детям у нас очень нравится, и ты немного развеешься.

Тесс поблагодарила его, растроганная. Она и внуки остались частью их жизни.

Он завез ее назад в офис, а картины забрал в отель. Стелла еще не вернулась. Он уже собрался уютно устроиться в баре, но тут вспомнил свое второе задание.

Почти в пять в галерее Зора не было ни души, только один ассистент. Джулиус кивнул ему и пошел наверх к морским пейзажам. Дело в том, что он был не просто безразличен к ним, как подумал Стивен, они ему не нравились.

Джулиус остановился перед одним и принялся его рассматривать. Может быть, ему самому стоит принять дозу того лекарства, которое он только что прописал Тесс? Он посоветовал ей отбросить свои предубеждения, просто смотреть и пытаться увидеть, что именно хотел выразить художник. Он стоял неподвижно и сосредоточенно, глядя на картину, стараясь разглядеть за ее странными красками знакомый вид. Постепенно энергетика картины, пугающее ощущение мощи морской стихии захватили его. Он слышал шум волн, чувствовал страх рыбаков, когда они молятся о том, чтобы невредимыми вернуться домой. И в его голове сами собой зазвучали слова: Тернер нашего времени.

После сильного впечатления, даже смятения, которое он испытал в галерее, ему не хотелось отвечать на расспросы Стеллы. Он побрел вниз в сторону Пикадилли, держа курс на французский паб. Потом его осенило: «Мюриэльс», альма-матер художников.

Он не был там много лет. Он свернул на Дин-стрит и скользнул вниз, в подвальное помещение «Колони Клуба», как он официально назывался. Печально, что Френсис Бэкон уже не торчит за стойкой бара, и сама Мюриел, решительная, как хористка, уже давно не дает распоряжений официантам — хромая нога на табурете, в руке трость, но наверняка там до сих пор можно встретить много старых знакомых.

— Джулиус! — воскликнул кто-то, едва он вошел. Он направился на голос, раскланиваясь со знакомыми. Большинство — художники его типа, те, кто с большим интересом обсуждают победителя на скачках, обладателя приза Тернера. — Я думал, ты уже умер. — Джулиус улыбнулся. — Как будто возвращаешься домой.

Голос принадлежал ирландскому художнику Макдейду, они знали друг друга тридцать лет назад и почти не виделись с тех пор. Длинные волосы с пятнами никотина на кончиках и желтые пальцы. Он был неплохим художником. Джулиус убедил его оставить свое место за стойкой, посулив двойной «джеймсон», и увлек в темный угол клуба.

— Что это, Джулиус? — крякнул ирландец. — Уж не собираешься ли ты меня совратить? — он зашелся смехом от собственной шутки, перешедшим в яростный приступ кашля.

— Простите, мистер Макдейд, — вы не мой тип, но я хотел бы вас просить об одолжении. За выпивку, достаточно большую выпивку, чтобы заткнуть тебе рот, не мог бы ты купить для меня несколько картин? Но я не хочу, чтобы кто-нибудь знал, что это я купил их.

Макдейд покачал головой:

— Ну, надо же… И чьи же это картины?

Джулиус проглотил свой ирландский виски.

— Некий Стивен Джилфилан. Начинающий художник.

— Стивен Джилфилан? Где же я читал это имя? Ах да, сегодня в «Тайме», ни больше ни меньше, — он сидел, сбитый с толку, копаясь в глубинах своей поврежден ной алкоголем памяти. — Сейчас, подожди минуту. Этот Стивен Джилфилан…

— Мой сын, да это он, Макдейд. Вот почему я не хотел бы, чтобы он узнал. Он может подумать, что это семейственность.

— А это действительно семейственность?

Джулиус на минуту задумался над его предположением.

— Нет, это была бы семейственность, если бы они мне не понравились, а я все-таки купил бы их. Но мне нравятся его картины. Это просто анонимная коллекция.

— Договорились, — сказал Макдейд. — Чья галерея, ты сказал?

— Я еще не сказал. Это галерея Зора на Корк-стрит. Ты можешь пойти туда завтра утром. Я дам тебе банковский чек. Тебе нужно договориться, чтобы их отослали, когда закончится выставка.

Стивен почти с облегчением смотрел на стопку факсов из США, присланных за ночь. Предстоит много работы, но это, по крайней мере, отвлечет его от чувства обиды на отца.

Из-за подготовки к выставке он совсем забросил свою работу, теперь все позади. Реакция прессы была просто фантастической. И, несмотря на то, что во многих газетах были помещены фотографии его и Джулиуса, оказалось на удивление мало ехидных заметок, связавших внезапное появление Стивена с именем его знаменитого отца. Людям, кажется, и в самом деле понравились его работы — всем, кроме Джулиуса.

Стараясь подавить горечь, Стивен занялся почтой. Но едва он приступил к работе, как появилась Джозефина с довольной улыбкой.

— Знаешь что? Ты заполучил коллекционера. Позвонил Тад и сообщил, что кто-то пришел сегодня утром и купил пять морских пейзажей по три тысячи фунтов каждый.

— Черт! Это невероятно! И кто же этот мой новый покровитель?

— Это загадка. Ассистент Тада сказал, что никогда его раньше не видел. И за все было заплачено банковским чеком. Так что мы не сможем определить, кто он. — Она отошла и села в кресло напротив. — Да и разве это важно? Ты знаешь, сколько ты уже сделал? Двадцать пять тысяч. Неплохо для начинающего художника. А у нас впереди еще целая неделя.

— Теперь я смогу больше давать за обучение Люка и Элли, а то Тесс совсем, наверно, издергалась из-за нехватки денег.

— Раз уж ты заговорил об этом… — как бы невзначай бросила Джозефина. — Элли сказала мне, что хочет уйти из своей школы, там слишком по-детски преподают рисование. Вместо этого она хотела бы поучиться год в художественном колледже. Я подыскала для нее кое-что, одну частную школу в Винчестере, они взяли бы ее прямо сейчас, если у нее окажутся хорошие работы. Она могла бы жить здесь, и вы снова были бы вместе.

— Тесс никогда не согласится. Она хочет, чтобы Элли получила базовое образование.

— Но Элли очень хочет уйти из школы, и если у нее есть талант, то я всецело на ее стороне. Школа явно ничего ей не дает. Ты наверняка это понимаешь.

— Она никогда не говорила со мной об этом.

— Тогда почему бы тебе самому не поговорить с ней?

Стивен решительно переменил тему. Ему ничего так не хотелось, как иметь возможность все время видеться с Элли, но он понимал, как трудно будет добиться этого от Тесс.

— Хорошо. Все, что касается юридической стороны, мы выяснили, но как насчет эмоционального совета? — Лайал откинулся в кресле, с напряжением глядя на Тесс. Было уже десять часов вечера. — Ты ведь пережила все это.

Тесс кивнула. Он прав, конечно. Но разве что-нибудь может сделать этот ужасный опыт менее болезненным? Существует ли такая вещь, как безболезненный развод, если оба супруга все еще небезразличны друг другу? Она отвернулась, пряча от него боль в глазах.

— Не обвинять друг друга хотя бы ради детей. — Она помедлила, понимая, что это относится и к ней самой. — Надо понять, что, возможно, обе стороны не правы. Не использовать детей в качестве эмоциональных футбольных мячей. — Нет, скорее, — добавила она, уточняя, — в качестве наперсников.

— Звучит замечательно, — согласился Лайал, — но не слишком реалистично. Разводящиеся обычно чувствуют обиду и злость. Особенно если один из супругов уходит к другому человеку.

Тесс сразу же поняла, что Лайал говорит о ней, но отказалась проглотить наживку.

— Конечно, и каждому очень хочется найти виновного.

Лайал задумчиво пожевал карандаш. Если она делает вид, что не поняла намека, ему придется быть более прямолинейным.

— Ты сама-то думала об этом?

Она в ужасе посмотрела на него:

— О разводе? Нет, по правде говоря. Но ведь прошло не так много времени.

— Пять месяцев. Вы расстались в начале февраля, а сейчас конец июня. — Ее поразила его осведомленность. — Ты не считаешь, что тебе следовало бы подумать об этом? Возможно, так было бы лучше для детей. Во всяком случае, они бы поняли, как обстоят дела на самом деле. И это время могло бы быть зачтено в счет вашего раздельного житья. Конечно, если ты не хочешь подавать на развод на основании супружеской измены. — Ему хватило одного взгляда на выражение лица Тесс, чтобы понять, что он зашел слишком далеко. — О'кей, ладно, — сказал он весело, — если ты не хочешь разводиться, разреши мне, по крайней мере, приготовить тебе ужин в пятницу.

Она засмеялась над абсурдностью сочетания этих двух действий, понимая, что он пытается смягчить сказанное. Она еще ни разу не была у него дома, и ей было любопытно взглянуть на то, как он живет. Это могло бы объяснить непонятное отсутствие личной жизни у Лайала.

— Договорились.

Когда она вернулась домой, то с удивлением обнаружила, что Элли дожидается ее в гостиной.

— Привет, дорогая. — Тесс утонула в пуховых объятиях дивана, не желая больше двигаться. — Я думала, ты уже в постели. Как дела в школе?

— Я как раз хотела с тобой поговорить. Эта моя учительница, она относится к рисованию, как к составлению букетов или к другому хобби, которое никто, находясь в здравом уме, и не поставит выше истории или физики. Она такая ограниченная.

Тесс слушала, чувствуя себя виноватой. Учительница действительно кажется недалекой, как и говорит Элли.

— Но если ты уйдешь из школы, тебе придется отказаться от мысли об университете.

— Мам, ты же знаешь, что я хочу поступать в художественный колледж. К тому же, чтобы поступить в университет, мне придется терпеть миссис Браун! Она едва ли слышала даже о Пикассо. — Это был последний гвоздь, забитый в гроб учительницы.

— Слушай, Элли! — Тесс ненавидела себя за то, что собиралась сказать. — Подумай, как будет плохо Люку, если ты уйдешь из школы и поступишь в художественный колледж.

— Мама, это шантаж!

Она права, конечно. Кому больше нужна Элли: ей или Люку?

— В любом случае ты слишком мала, чтобы поступать в художественный колледж. Тебе понадобится уровень А.

— Не для частного колледжа, при условии, что у меня хорошие рисунки. Я могу приступить к учебе прямо сейчас. К тому же мне уже семнадцать.

— Элли, дорогая, я не смогу платить за это. Я едва наскребаю денег за школу, и о частном колледже речи быть не может.

— О'кей! — Элли отступила с видом полного презрения, так хорошо известного родителям подростков. — Но если я провалю уровень А по рисованию, мы обе будет знать, чья это вина.

— Знаешь, теперь, когда у тебя появились деньги, неплохо бы вам с Тесс прояснить ситуацию. — Джозефина уже давно собиралась поговорить об этом со Стивеном и наконец решилась в уютной обстановке их любимого ресторана. — Ради детей, им нужно достойное содержание.

— Ты хочешь сказать, надо развестись?

— Ну, по крайней мере, стоит поговорить с кем-нибудь об этом. Тесс явно имеет преимущества перед тобой. Ведь это ее работа.

Стивен положил на стол нож и вилку.

— Тесс никогда не воспользуется этим преимуществом.

— Надеюсь, что нет, но почему бы тебе не поговорить с юристом? Это прекрасный человек, его услугами пользуется большинство моих друзей. Он, по крайней мере, оценил бы ситуацию. Знаешь, говорят, что если вы не разводитесь, то тяжелее детям, они все время мечтают, что вы снова сойдетесь.

Стивен подумал о предложении Джозефины. Очень разумно было бы понять, что их ждет, если они решат развестись. Он подавил свое нежелание это делать.

— О'кей, дай мне его координаты. Я поговорю с ним. Чтобы докопаться до истины.

Оставшиеся дни недели прошли в суете на работе. В пятницу, накануне свидания с Лайалом, Тесс разволновалась. Она надела изысканный черный костюм. У нее не останется времени, чтобы вернуться домой и переодеться после работы. Сегодня у них будет просто спокойный ужин. Ничего такого не произойдет, но, так, на всякий случай, она надела соответствующее белье, убеждая себя, что делает это только для того, чтобы чувствовать себя уверенней. Каждой женщине известно, что чувствуешь себя уверенней, если трусики сочетаются с лифчиком.

Внизу на нее уставилась Элли, удивленная тем, как выглядит Тесс.

— Ай, ай, что, верный Лайал сегодня будет наконец вознагражден? — грубо спросила Она. — Я надеюсь, он заслужил это.

— О чем ты, Элли? — Тесс выключила чайник, пока кухня не превратилась в парилку.

— О мам! — Элли покачала головой. — С каких это пор мы носим черные чулки и высокие каблуки в офис и душимся «Paloma Picasso»? Столько духов, — он, по крайней мере, сможет найти тебя в темноте.

При этих словах Люк отодвинул тарелку с завтраком и выбежал из кухни.

— Даже в Швеции, — Инга сурово отчитала Элли, — мы не говорим о том, что у наших родителей роман, в присутствии детей.

К счастью, у Тесс был очень напряженный день, и она успела совершенно позабыть о предстоящем ужине, когда ей позвонил Лайал.

— Когда ты будешь готова?

— Чуть позже. Почему бы тебе не выйти первым? — Она с облегчением увидела, как Жаки надевает пальто. Сегодня ей не хотелось лишних свидетелей. — Я подойду примерно через полчаса. — Несмотря на то, что они довольно часто бывали вместе, она все-таки предпочитала, чтобы они выходили с работы по отдельности.

Через пятнадцать минут она прошла в женский туалет, проверить, как выглядит, довольная собой, — ей удалось сохранить в тайне их отношения. Она побрызгала на себя духами, причесалась и направилась к выходу.

Тесс чувствовала себя маленькой девочкой, когда звонила в дверь Лайала. Это смешно. Потом она подумала, что прошло почти двадцать лет с тех пор, как последний раз ходила на свидание, так что не удивительно, что она немного нервничает.

Лайал сразу же открыл дверь. Едва переступив порог его дома, Тесс почувствовала смущение. Снаружи здание было замечательным, но интерьер оказался крайне безликим, больше напоминавшим приемную дантиста. Она прекрасно знала, что Лайал целиком отдавался работе, но все-таки удивительно, как мало было его в его собственном доме. Ни цветов, ни фотографий, ни безделушек, ни сувениров. Ничего.

Как странно, подумала Тесс, вручая ему бутылку вина, что Лайал, уверенный в себе на работе, так мало доверял собственному вкусу. Одно было абсолютно ясно — здесь не было никаких признаков женского присутствия. Лайал — классический холостяк. Он мог бы запросто жить в отеле, при условии, что там будет хорошее обслуживание и его простыни поглажены. Он показал ей свою кухню — здесь, к ее облегчению, была хоть какая-то теплота и уют. Он застелил стол чистой скатертью. Из кассетника доносилась музыка Вивальди.

— У тебя есть свечи? — спросила она.

Он нашел рождественскую свечу и засунул ее в бутылку. Она заметила, что его руки дрожат, и поняла, что он нервничает не меньше, чем она. И Тесс немного успокоилась. И почти с грустью поняла, кто будет контролировать ситуацию сегодня вечером. Ей внезапно вспомнилось, как она впервые пришла в дом к Стивену: беспорядок и бьющая через край индивидуальность поразили ее. Ее собственная комната гораздо больше была похожа на комнату Лайала. В прихожей у Стивена стояла статуя Мерилин Монро в раздувающейся юбке в полный рост, служившая вешалкой, старый игровой автомат «Что увидел дворецкий» и горсть старых пенни для него рядом. Это были семидесятые, но в его гостиной, совсем не по моде того времени, стояли старинные диваны с ворохом бархатных подушек чудесных тусклых тонов. И повсюду книги — от старых оранжевых изданий «Пингвина» Джорджа Оруэлла до поэтов, о которых она раньше никогда не слышала, таких, как Пабло Неруда. Тесс была потрясена — она выросла в доме, где не было ни одного стеллажа.

«Ради бога, перестань сравнивать их, — сказала она себе. Стивен и Лайал совершенно разные. И более того, — Стивен ушел от тебя».

— Хочешь вина? — спросил Лайал, великодушно возвращая ее к реальности.

Трапеза вышла великолепной — Лайал оказался прекрасным кулинаром. Затем последовал свежеприготовленный кофе с коньяком. Лайал купил какой-то экстравагантный бельгийский шоколад. И наконец, они уселись на уродливый диван слушать музыку.

— Еще бренди?

Тесс помотала головой, и они улыбнулись друг другу. Он вытянул руку и коснулся ее лица. Тесс с минуту смотрела на него. Непослушные темные волосы, которые часто были взлохмачены, серьезные карие глаза, стройное от природы тело. Она поняла, что делает его таким особенным, — Лайал был красив без всяких ухищрений, не прилагая усилий. У него был трогательный вид одинокого человека, нигде не ощущавшего себя вполне своим. Они оба переросли ту среду, из которой вышли, и она прекрасно понимала его. Ее супружеская жизнь со Стивеном закончилась, пора признать это. То, что она вообразила тогда в галерее, — не более чем фантазия. Ей нужен сейчас реальный человек, кто поддержит ее, кому она может довериться. И она понимала, что Лайал — именно такой человек.

Она аккуратно поставила стакан на столик рядом с собой и взяла его руку.

— Пойдем в постель? — спросила она, понимая, что первый раз в жизни сказала эти слова кому-то, кроме Стивена.

К счастью, свет в спальне был приглушенный.

Они осторожно сняли друг с друга одежду и легли в постель. В Лайале была какая-то невинность, почти благодарность, не патетичная, а открытая и ранимая, словно он отдавал ей всего себя, и это глубоко трогало ее и было совсем не похоже на смешливую страстность Стивена. Она скользнула под простыню, вся отдалась ему.

Если Земля и не вращалась ради нее, Тесс, по крайней мере, ощутила утешение и безопасность, как беженка, которая после длинного перехода по холоду приходит в теплое место, где с ней обращаются как с принцессой.

Глава 33

На работе Тесс решила не показывать перемену в своих отношениях с Лайалом, насколько возможно. Слава богу, он не будет хвастаться своими победами. Она знала, что может положиться на него, — он не будет рассказывать байки о том, что происходит в его постели.

От этих мыслей ее пробудил большой букет роз, который принесли ей утром. Жаки оглядела розы.

— От благодарного клиента, полагаю, — произнесла Тесс.

— Да, — кивнула Жаки. — Того самого, что заглянул пять минут назад в дверь и спросил, доставили ли его букет.

Тесс громко зашуршала своими бумагами и занялась какой-то незначительной работой. Не так уж скрытен Лайал, как она думала.

Тесс провела два последних вечера с Лайалом, но к утру она всегда бывала дома ради Элли и Люка.

Солнце уже пробивалось сквозь шторы, и только что отзвенел будильник, когда пришла Элли, уже одетая для школы, с чашкой чая и свежей почтой для Тесс, плюс белый конверт, адресованный лично ей, Элли.

— Прямо какой-то праздник: чашка чая и визит моей дочери. — Тесс оглядела почту. — Какое шикарное письмо. От кого оно? Или мне нельзя спрашивать?

— Это предложение учиться в художественной школе в Винчестере. О мам, пожалуйста, разреши мне учиться там! Это действительно хорошая школа. Я советовалась со многими. В конце концов, я тебе уже не нужна больше, — она посмотрела на мать, — теперь у тебя есть Лайал.

Тесс постаралась скрыть боль оттого, что Элли так сильно хочет уехать из дома.

— И как, ты предполагаешь, я буду платить за это? Мне ведь придется продолжать платить за тебя в Челси. У меня нет денег, Элли.

И тут Элли нанесла очередной удар:

— Джозефина говорит, что заплатит и я могу пожить у нее во время семестра, так что мы будем видеться с папой все время и не придется платить за еду и жилье. Пожалуйста, мам…

Тесс была потрясена. До самого последнего момента это казалось безумной затеей. И вот вдруг стало реальным предложением. Чертова Джозефина! Вначале — Стивен, теперь Элли.

— И что обо всем этом думает папа? — Она не могла поверить, что Стивен санкционировал все это за ее спиной.

На что Элли, предчувствуя победу, солгала:

— О, папа говорит, это здорово, что мы будем больше видеться.

Удар ниже пояса, прямо в начале дня. Тесс понимала, что она-то не совершит этого греха — не будет сражаться за Элли.

— Ты уверена, что хочешь этого?

Элли с энтузиазмом кивнула:

— Я абсолютно уверена, что это то, что мне надо.

— Ну, что ж.

Услышав нотки печального смирения в голосе матери, Элли почувствовала себя виноватой, но восторженное волнение при мысли о том, что она поступит в художественный колледж, вытеснило все остальное и переполнило ее радостью.

Стивен шел по Корк-стрит к Галерее Зора и размышлял. Какая разница, кто купил его морские пейзажи? Но все-таки, не считая картины с Тесс, он гордился ими больше всего, и не знать, кто их купил, было равносильно чувству, что ты отдал собственных детей и даже не выяснил, попали ли они в хороший дом. Пока все его попытки отследить покупателя заканчивались неудачей. Единственное, что ему оставалось, — это расспросить людей, работавших в галерее.

Он постучал в стеклянную дверь и подозвал молодого человека. Выставка уже закрылась, но, к счастью, нужный ассистент оказался на месте. Он ничего не мог сказать о покупателе картин, кроме того, что тот был ирландцем. Но он, по крайней мере, описал его Стивену.

— У него были длинные желтые волосы и желтые пальцы? — спросил Стивен.

Тот поразмыслил немного:

— Я не уверен насчет волос, но пальцы… да, я что-то припоминаю! Он предложил мне крепкие сигареты без фильтра. — От одного только воспоминания о них юноша закашлялся. — Это мне, с моей астмой! Попробуйте поискать в «Колони Клуб» на Дин-стрит. Кажется, я видел его там за стойкой.

— Большое спасибо. — Стивен почувствовал себя полицейским, выслеживающим мошенника. И, признаться, это было довольно забавно. — Спасибо, вы очень помогли мне. — Он осторожно положил десять долларов на стол. — Вот, выпейте за мое здоровье.

Ассистент взглянул не него с презрением:

— Я не прикасаюсь к спиртному, поскольку прохожу курс.

— Курс?

— В наркологической клинике. Кроме того, я — вегетарианец.

— А, ну тогда купите себе вегетарианскую пиццу.

Стивену наконец удалось найти «Колони Клуб», странно расположенный между только что отремонтированными закусочными и маленькими бутиками, которые захватили Сохо и вытеснили публичные дома, потому что были готовы платить более высокую аренду.

Было уже почти четыре часа, когда даже самые заядлые завсегдатаи баров подумывают вернуться на работу, но в «Мюриэль» было полно народу. Успех «Колони» объяснялся исторически: так сложилось, что он оставался единственным местом, где продавалась выпивка, — убежище для тех потерянных душ, которым некуда было податься, когда пабы с трех до пяти тридцати закрывались на перерыв. Теперь законы продажи спиртного изменились, и многие бары вообще не закрываются, но привычка успела укорениться среди постоянных посетителей.

Стивен сразу заметил человека с желтыми волосами. Тот сидел за большими склянками, тощий, как мешок с костями, и тихонько похрапывал.

Стивен спросил бармена, как его имя.

— Некий Шон Макдейд, художник, — сообщил бармен. — А кто спрашивает?

— Просто интересно узнать. Что он обычно пьет?

— Что угодно, если платит кто-нибудь другой.

— Сделайте большой виски, чтобы составить ему компанию. И что-нибудь для себя.

Бармен налил себе апельсинового сока и положил сдачу Стивена в банку.

Стивен прошел сквозь толпу пьяниц и сел напротив Шона Макдейда. Тот проснулся в испуге, сел и уставился на только что прибывший виски так, словно оказался свидетелем чуда.

— Привет, — поздоровался Стивен, — я не мог вас видеть на открытии выставки Стивена Джилфилана?

Макдейд выпрямился на стуле и ответил, обращаясь к стоявшему перед ним виски:

— Ну-да, забавно, что вы это говорите. Понимаете, я не имею ни малейшего представления о Стивене Джилфилане, но меня попросили зайти в галерею с наглым видом, мать твою, шлепнуть им на стойку банковский чек и купить пять из его картин. И мне на выпивку тоже с этого перепало. — Макдейд покатился со смеху при воспоминании о своем везенье.

— И кто же этот щедрый благодетель?

Лицо Макдейда приобрело плутовское выражение. Может быть, он уже и так много выболтал.

— Не могу вам этого сказать. Таково условие сделки.

Стивен заказал ему еще один виски.

— Да брось ты, такая хорошая история. Я не болтлив и вообще-то не очень вхож в художественный мир. — Поверь мне, я никому не скажу.

На этот раз ирландец зашелся таким смехом, что Стивену пришлось принести ему стакан воды.

— Самое странное в этой истории, что я едва знаю его, только понаслышке.

— Кого?

— Того старика, который попросил меня их купить.

Стивен подумал о том важном человеке в черной шляпе, которого встретил в «Челси Артс Клубе». И который восхитился его работой. Но это все-таки маловероятно.

— И кто же это? — Стивен постарался скрыть раздражение.

Старый художник с драматичным видом оглянулся по сторонам, как будто какой-то шпион мог стать свидетелем его преступления.

— Джулиус Джилфилан. Понимаете, какая забавная вещь? Он — отец Стивена Джилфилана. Ну, и зачем вам это нужно?

Стивен уставился на мужчину. Может, тот ошибся? Но вряд ли. Все знают, как выглядит Джулиус. К тому же этот человек — художник. Он, должно быть, говорит правду.

Стивен резко вскочил, оставив Шона Макдейда, который продолжал посмеиваться.

Он пошел по Оксфорд-стрит, потом свернул влево, в сторону офиса авиакомпании «Эйр Лингус». Рейс через полтора часа.

Какого черта, хотелось бы ему знать, задумал Джулиус?

Был уже одиннадцатый час, когда он взбежал по широкой лестнице дома в Килламалойе и позвонил в дверь. В доме не горело ни одно окно. На минуту он подумал, что ему следовало бы позвонить в «Браунс Отель». Может, они все еще в Лондоне? Но вот через две или три минуты запор отодвинули и на пороге возникла его мать, в халате, с испуганным видом.

— Боже мой, Стивен, дорогой! Какой милый сюрприз! Что привело тебя сюда?

— Я просто хочу знать, отец, — требовательно спрашивал Стивен, — зачем тебе понадобилось покупать мои картины таким таинственным образом, если мы оба знаем, что ты ненавидишь их? Ты что, решил спрятать их, чтобы не пятнать великое имя Джулиуса Джилфилана?

Джулиус, тоже в халате, смотрел через кухонный стол на сына, молчаливый и злой, даже не пытаясь отрицать обвинение, которое он явно счел недостойным ответа.

Стивен заметил, каким худым и хрупким казался Джулиус без своей обычной мешковатой одежды, и почувствовал вдруг острую жалость. Но тут снова вспомнил, как часто обижал его Джулиус все эти годы, и вот сейчас — опять. Наконец Стелла, потеряв терпение, вмешалась:

— Пожалуйста, Стивен, пойдем со мной. — Она прошла по коридору в гостиную и распахнула двери. Там, в самой любимой комнате Джулиуса, висели картины, с которыми рос Стивен. Огастес Джон, Дункан Грей, даже крошечный рисунок Пикассо были перевешаны в новом порядке. И прямо в середине стены, на самом выгодном месте, висели пять его собственных морских пейзажей.

Стивен онемел. Джулиус не запер их где-то на чердаке, чтобы защитить честь фамилии. Они горделиво висели на самом видном месте. Он снова обернулся к Джулиусу, почувствовав, что отец последовал за ним.

— Но я не понимаю… Они же тебе не нравились. Единственная картина, которая пришлась тебе по душе, — это портрет Тесс с детьми…

— Твоя мать напала на меня в первый же вечер выставки и сказала, что я вел себя как эгоистичный мерзавец. — Он слегка улыбнулся Стеле. — Не могу понять, почему ей пришло в голову, будто твои работы угрожают мне. Ведь любому дураку ясно, что у тебя хорошие картины. Поэтому я вернулся на выставку и простоял больше часа, разглядывая эти пять картин. И она оказалась права. Я действительно почувствовал, что они мне угрожают. Они совсем не похожи на то, что делаю я. Мне кажется, я понял: я — это прошлое, а ты — это будущее. Поэтому я купил их, — он оскалился в бесовской улыбке, — то есть в качестве хорошего вложения. Ну, ты понимаешь?

Стивен стоял, охваченный бурей чувств, не способный пошевелиться или промолвить хотя бы слово.

Прервал молчание Джулиус:

— Прости меня, я был не лучшим из отцов. — К великому смущению Стивена, в голосе Джулиуса слышалось сильное волнение. — Может быть, не лучшим, но…

Джулиус крепко обнял сына. Впервые в жизни тот почувствовал тепло дыхания отца, покалывание его бороды.

— Я бы сказала, что вам обоим повезло, — раздался голос Стеллы, нарочито резкий, чтобы скрыть слезы. — Вам выпал шанс понять друг друга, пока вы еще живы. Большинство людей приходят к этому, когда один уже мертв.

— Вздор, женщина. — Джулиус немедленно вернулся к своей старой манере. — Стивен же не собирается умирать, правда, Стивен?

Стоя среди картин, Стивен громко рассмеялся. И его смех эхом разнесся по широким коридорам — он не сможет забыть прошлое ни на минуту, но, возможно, они смогут оставить прошлое позади и начать все сначала.

Наблюдая, как солнечный свет пробивается в огромную спальню с окнами, прикрытыми ставнями и богато украшенными тусклыми портьерами, Стивен не мог вспомнить, где он находится. Потом, вспомнив, выскользнул из кровати, как в детстве в первый день каникул. Он распахнул ставни и окна — перед ним раскрылся великолепный вид. Июнь перешел в июль, но в воздухе еще сохранялась свежесть раннего лета. Сад под неусыпным вниманием Стеллы пышно цвел. Миллионами старомодных роз он растянулся на целый акр в сторону моря.

Стивен схватил полотенце, надел вчерашнюю рубашку к боксерским штанам и побежал на пляж. Быстро убедившись, что, кроме него, никого нет, он скинул одежду и нырнул. Он поплыл прямо к горизонту, потом повернулся на спину и стал смотреть в небо. Солнце медленно поднималось к зениту. Было, наверное, десять утра. Внезапно почувствовав себя счастливым, он поплыл к берегу и пошел по гальке в сторону дома. Остановился, чтобы вынуть камешек, попавший в ботинок, и взгляд его упал на коттедж для гостей и тропинку, ведущую к Каури Бич. На смену радости вдруг прошло острое чувство утраты — воспоминание о том, как они занимались там с Тесс любовью. С тех пор прошла, кажется, целая жизнь, а ведь было это всего год назад.

Непроизвольно он направился вдоль узкой тропы. Пляж был пустой и молчаливый, покрытый, как всегда, ковром из ракушек. Он наклонился, набрал пригоршню и пропустил сквозь пальцы. Крошечная каури застряла между указательным и средним пальцами, упрямо отказываясь падать вниз, к тысячам других. Стивен положил ее в карман и пошел к дому.

Входная дверь дома была, как всегда, распахнута, и в прихожей он почувствовал запах ирландского бекона, его любимого, и аромат тостов. Он пошел на запах. Стелла стояла у плиты и делала картофельные пирожки, а Джулиус, к его удивлению, сидел за столом. Стивен сел напротив отца с улыбкой и потянулся за чашечкой кофе:

— Я думал, что ты никогда не завтракаешь?

— Нет, если мне это удается. Если я все же решаюсь позавтракать, она пытается убить меня холестерином.

— Ты подвергался многим другим испытаниям в течение жизни! Выпивка, сифилис и бог знает что еще, — язвительно заметила Стела. — Думаю, тебе по силам справиться с небольшой порцией животного жира.

Джулиус не обратил на ее слова никакого внимания.

— Во всяком случае, я спустился, чтобы сказать тебе: если ты захочешь приехать сюда поработать, я смог бы отвести тебе место в моей мастерской.

Стивен замер, поднеся чашку ко рту. Он помнил, каким священным местом всегда считалась мастерская Джулиуса, как он раздражался, если Стелла пыталась там убирать.

— Знаешь, пап, — сказал отец, перехватив взгляд Джулиуса, — ловлю тебя на слове. Здесь действительно почти рай.

— Очень хорошо. — Стелла с грохотом поставила перед ним тарелку. — Хватит эмоций для одного дня, или вы кончите тем, что получите несварение.

После завтрака Стивен пошел на прогулку в сторону башни и вернулся только к позднему обеду. Если постараться, то можно успеть на вечерний рейс в Лондон.

Когда он шел в свою комнату за пиджаком, внимание его привлекли яркие краски в углу прихожей. Он замедлил шаг. Большая картина маслом, на которой была изображена женщина, сидящая на кровати, — немного в духе Матисса, но все-таки с печатью сильного оригинального стиля. Она, кажется, совсем не во вкусе Джулиуса, но ведь, как только что обнаружилось, вкус Джулиуса расширился и включал в себя весь спектр опасных разрушительных стилей живописи, даже его. Рядом стоял маленький пейзаж в голубых тонах, скорее чарующий, чем поражающий, исполненный сдержанности и чистоты. Перед ним на каменной полочке стояла каменная статуэтка обнаженного мужчины, держащего ребенка, которая отдаленно напомнила ему работы норвежского скульптора Вигелунда, заполнившего целый парк в Осло фигурами обнаженных людей, в разные моменты их жизненного цикла. Но это произведение было намного более тонким, чем у него. И, наконец, последний холст привлек его внимание. Огромный, возможно пять на шесть футов, абстрактный пейзаж, похожий на ирландское болото, бледно-желтый, с проблесками пурпурного. Стивен был в восторге. Он пытался разобрать подпись, неразборчиво петлявшую в правом нижнем углу.

— Ну и как? — раздался голос Джулиуса из-за его спины.

— Прекрасно, мне нравится эта абстракция и эти великолепные конкретные цвета. А кто художник?

— Не знаю. — Джулиус наклонился, чтобы рассмотреть подпись, так что Стивен не видел его лица, когда тот снова заговорил. — Тесс купила. Это все купила она. Они просто пока хранятся у меня.

— Тесс?

Удивленный возглас заставил Джулиуса улыбнуться, но ему хватило такта сдержать улыбку.

— Именно. У нее потрясающая интуиция. Но просто не хватает терпения разобраться с теорией. И нельзя упрекать ее за это, ведь критики так часто говорят ерунду.

— С каких это пор вы с Тесс ведете беседы о художественной критике? — с подозрением спросил Стивен.

— О, мы провели чудный денек, расхаживая по галереям, когда я приезжал к тебе на выставку. Я хотел, чтобы кто-нибудь заставил меня по-новому взглянуть на живопись. У Тесс чудесное свежее восприятие.

— Но она же не интересуется живописью. Как раз это и было одной из наших проблем. Она относится к искусству, как к досадному увлечению.

— Возможно, ты не потрудился помочь ей одолеть этот барьер. Для человека с ее воспитанием это может оказаться трудным. Знаешь, как-то раз она сказала кое-что… это, возможно, заинтересует тебя… Она всегда думала, что искусство — о красоте, и она не доверяет ему, когда оно некрасиво. Сейчас она понимает, что искусство — это способ видения. Я подумал, что это замечательно сказано. — И, вновь проявив такт, Джулиус удалился, оставив Стивена рассматривать картины.

— Тесс, иди скорей, — прокричала Жаки, когда Тесс появилась в кабинете после собрания менеджеров, занявшего большую часть утра вместо девяноста минут по расписанию. Кажется, с тех пор как Патриция приобрела положение в руководстве фирмой, они только и делали, что заседали. — У меня на линии секретарша Леонарда Сейвори, он спрашивает, не могла бы ты уделить ему время.

Тесс удивилась: что может понадобиться от нее Сейвори? Дело Эйлин Макдональд давно закончено. Может быть, оно получило какое-нибудь новое, неожиданное развитие?

— О'кей, запиши его на прием на следующей неделе.

Жаки пересказала это девушке на другом конце провода.

— Вы могли бы встретиться с ним в его офисе? Он занят в суде всю следующую неделю.

Как это типично для него! Леонард Сейвори всегда пытается подмять вас под себя, даже если вы делаете ему одолжение. Но она не собирается играть с ним в игру, выясняя, чей статус выше. Этим обычно любят заниматься мужчины.

— Я заеду к нему по пути на работу.

Стивен смотрел из иллюминатора на волшебный вид облаков под закатным солнцем. Чувство непривычного покоя и благополучия переполняло его. Впервые в его жизни все, кажется, встало на свои места. Живопись, отношения с отцом… Оставалось только одно: его чувства к Тесс. Слова Джулиуса о том, что он не потрудился помочь ей в понимании искусства, до сих пор звучали у него в голове.

В Хитроу Стивен без багажа первым прошел барьер и отправился на метро в сторону станции Ватерлоо. Было только шесть часов, в Винчестер сейчас будет много электричек. В Ватерлоо все бурлило. Станция только что открылась после проверки на наличие бомбы. Повсюду толпились люди. Стивен решил переждать и выпить чашечку чая в одном из кафе, но внезапно его взгляд упал на большое черное такси, и почему-то ему подумалось, что он находится совсем недалеко от дома.

Дом! Забавно, он все еще считал его своим домом, хотя переехал несколько месяцев назад.

Не раздумывая, он вышел и взял такси.

Дом выглядел по-прежнему. Обшарпанный по сравнению с аккуратно окрашенными домами в дальнем конце улицы, где жили в основном состоятельные люди. Борцы Люка покрывали всю нижнюю часть его окна, как охранники гробниц, отгоняющие расхитителей могил от пирамид.

Если отойти подальше, можно увидеть плакат с «Ю-Ту» в комнате Элли. На первом этаже, в гостиной, смежной с кухней, горел свет. Он помедлил минуту, представив себе, чем они заняты. Тесс только что переоделась и режет что-то на разделочной доске. Он улыбнулся при этой мысли. Она просто ужасно готовит. Люк, должно быть, смотрит телевизор и пререкается по поводу уроков с Тесс. Она говорит, чтобы он сделал их сегодня, а он упорствует, что их надо делать завтра, на свежую голову. Элли поглощена превращением из школьницы в звезду сцены. С улыбкой предвкушая встречу, он нажал на дверную ручку и задержался на мгновение.

Дверь открылась. На лице Стивена застыла улыбка. Это была не Тесс. Дверь открыл Лайал Гибсон в полосатом фартуке мясника, который Стивен столько раз надевал. В руках у Лайала был один из маленьких ножиков, которые Тесс обычно покупала во французских супермаркетах. На его лице постепенно появилось выражение, как у всякого, кто видит на своем пороге незваного страхового агента. Последний штрих — его босые ноги. Даже если бы его имя значилось на кредитном договоре, он не мог бы выглядеть более по-хозяйски.

— Стивен, привет. — Враждебность на лице Лайала сменилась приветливостью. — Тесс еще не вернулась. Может, зайдете, выпьете чего-нибудь?

Стивен взглянул на его нож, ему хотелось вырвать его у Лайала и предпринять что-то решительное, а не сидеть за своим собственным кухонным столом и смотреть, как любовник его жены наливает ему его виски. Все его фантазии просто смешны.

— Нет, спасибо, я увижусь с ней в другой раз на работе. Это не срочно. — Он почти сбежал по ступеням, ощущая на себе озадаченный взгляд Лайала.

О чем он, черт возьми, размечтался? Все кончено для них с Тесс. Джозефина права — ему следует поговорить с юристом.

Глава 34

Тесс приехала на встречу с Сейвори на пять минут раньше условленного.

Это как раз те пять минут, которые так необходимы, чтобы наверстать время, потерянное в метро, и перечитать свои заметки или — обновить помаду и расчесать волосы. «Забавно, — подумала Тесс, глядя в зеркало, — чем больше вам кто-то не нравится, тем лучше вам хочется выглядеть при встрече с ним».

Приведя себя в порядок, она вошла в здание и сообщила о себе секретарше в приемной, стол которой прятался в укромном уголке. Девушка попросила ее присесть, пока она проинформирует секретаршу мистера Сейвори. Пять минут спустя она появилась с виноватым видом.

— Миссис Брин? Я очень виновата, я ошиблась, все вышло из-за меня. Я записала вашу встречу к себе, но забыла внести ее в расписание. Оказывается, мистер Сейвори сейчас очень занят. — Ее огорчение казалось искренним. — Можете подождать в зале заседаний с чашечкой кофе или, если хотите, мы перенесем встречу на другой день?

Тесс быстро соображала: подождать или вернуться в офис?

— Сколько это продлится, как вы думаете?

Девушка пожала плечами с виноватым видом:

— Не знаю. Клиент пришел на свою первую консультацию по разводу. Может быть, совсем недолго, но, с другой стороны, вы же знаете, как это бывает. Неизвестно, сколько он пробудет. Первый визит часто затягивается.

Тесс кивнула.

— Мистер Сейвори свободен после этой встречи?

Девушка кивнула:

— Никого до двенадцати.

— О'кей, в таком случае я подожду.

Секретарша проводила Тесс в зал заседаний и пошла готовить кофе. Ставя чашечку рядом с Тесс, она спросила не без колебаний: сообщит ли Тесс о том, что ей пришлось ждать по вине секретарши, мистеру Сейвори?

Тесс улыбнулась: работать с таким дерьмом уже само по себе наказание.

— Я не вижу в этом необходимости.

Девушка благодарно посмотрела на нее.

Искусственная улыбка на лице секретарши стала почти натуральной, когда Стивен подошел к столу и объявил, что у него назначена встреча с мистером Сейвори на девять тридцать. Она даже нарушила многолетний обычай и сама поднялась в офис Сейвори.

Стивен боялся этой встречи, боялся разглашения секретов, тыканья пальцем, напрасных обвинений. Поэтому он с облегчением воспринял тот факт, что Сейвори только мельком взглянул на него, когда он вошел, без всякого вступления взял блокнот и начал задавать вопросы о его браке и о том, действительно ли он непоправимо распался.

— Ваша супруга, с которой вы разводитесь… ее имя — Тереза Брин? — спросил Сейвори, вертя ручку в пальцах.

— Да, она работает под своей девичьей фамилией. — Он замолчал, сомневаясь, нужно ли сообщать эту информацию. — Она адвокат.

Стивен почувствовал пробуждение слабого интереса в человеке напротив.

— Это Тесс Брин?

Стивен кивнул.

Леонард Сейвори не верил своему счастью. Вот так, муж Тесс Брин приходит к нему в офис искать совета. Неприкрытое ликование едва ли можно было бы счесть приемлемым в настоящий момент. Тем не менее, сладостные мечты о том, что он разделает эту корову, как она разделала его клиента, и, может быть, даже лишит родительских прав, не выходили у него из головы. Какая замечательная месть за то, что она унизила его в этом деле Эйлин Макдональд. Едва сдерживая возбуждение, он выложил Стивену различные основания для развода.

— По правде говоря, мистер Джилфилан, — советовал Сейвори, — большинство разводятся на основании супружеской измены. Это — наиболее быстрый способ и самый надежный. Была ли у вашей жены связь с другим мужчиной?

— Не имею ни малейшего представления, — солгал Стивен, прогоняя возникший в голове образ Лайала Гибсона в его фартуке. — И не понимаю, какое это имеет значение. Это я изменил.

Сейвори понимающе улыбнулся.

— Если подавать заявление о разводе на основании измены, то все гораздо проще. А вы не могли бы уговорить ее сказать, что она совершила измену, просто чтобы ускорить процесс? В противном случае у нас остается необоснованное поведение, а это всегда сложно, разве что вы готовы ждать два года. У вас есть дети?

Стивен, которому Сейвори не нравился все больше и больше, рассказал то, что требовалось.

— А вы не хотите получить опеку над детьми? — Сейвори по-волчьи оскалился в улыбке. — Мисс Брин очень занята на работе, не так ли? Возможно, нам удастся доказать, что она плохая мать, потому что почти не видит детей. Обычно мать получает опеку, но в наши дни — не всегда. И никогда, если она — лесбиянка. Я полагаю, на это не стоит рассчитывать?

Стивен чуть было не вспылил, но вовремя понял, что Сейвори решил пошутить таким образом.

— Помилуй бог, мистер Сейвори. Тесс гораздо больше заботится о детях, чем я. Это ведь не она бросила детей, а я.

— Мистер Джилфилан, — язвительно заметил Леонард Сейвори, чувствуя, как тают его шансы отомстить Тесс из-за бесхарактерности ее мужа, — думаю, что прежде, чем продвинуться дальше, вам следует поразмыслить, что вы, собственно, хотите от этого заявления на развод.

— Да, — согласился Стивен, — может быть, я так и сделаю.

Внизу в зале заседаний Тесс начала беспокоиться. Она уже просидела здесь около часа, и, если в ближайшее время Сейвори не освободится, ждать будет бессмысленно. Сценарий в духе Сейвори. Она пришла сюда по его воле, за что должна еще и пострадать. Боже, какое отвратительное создание! Собираясь постоять за себя, она вошла в приемную и обнаружила там девушку, которая красила глаза и поправляла прическу. Она что, ждет, что принц Эндрю войдет в дверь для консультации с королем разводов?

— Послушайте, у меня нет времени. Не будете ли вы столь любезны позвонить секретарше мистера Сейвори и выяснить, сколько еще продлится эта встреча.

Она присела на краешек стола, чтобы быть уверенной, что девушка исполнит ее поручение, прежде чем закончит свой макияж…

Секретарша Сейвори подняла трубку, когда Стивен уже спускался по лестнице. Он ничего так не желал, как поскорее выбраться из здания и избавиться от отвратительного юриста. Тесс обернулась и в это время увидела, как за вертящейся дверью исчезает спина Стивена. Она резко села, словно ее ударили в солнечное сплетение. Так это Стивен был тем клиентом, которого консультировал Леонард Сейвори?!

— Миссис Брин, миссис Брин, — раздался голос совсем рядом. — Мистер Сейвори готов встретиться с вами.

Но Тесс не слышала ее. Зачем Стивену понадобилось консультироваться у Сейвори? Может, он задумал какую-нибудь гадость? Ей не нужны алименты, и потом, не будет же он судиться с ней из-за детей?

— Миссис Брин, вы в порядке? — взволнованно спрашивала девушка. — Мистер Сейвори освободился, не хотите ли пройти со мной?

— Извините, но мне уже некогда, мне срочно надо в офис, я позвоню мистеру Сейвори позднее, уверена — мы сможем все выяснить по телефону.

Она выбежала из здания в солнечное утро, ослепшая от слез. Обе девушки-секретарши в изумлении смотрели ей в след.

— Это стресс, — сказала одна другой. — Уж я насмотрелась. Ох уж эти деловые женщины…

Жалость к себе не была свойственна Тесс, но в этот вечер, когда она вернулась домой, вид Элли, сияющей при мысли о начале занятий и о переезде к Стивену с Джозефиной, стал для нее последней каплей. Не успела она войти, как Элли набросилась на нее, напоминая, что занятия в летней школе начнутся через две недели. Она вручила Тесс длинный список вещей, которые могут ей понадобиться. Тесс взглянула на список и не удержалась от улыбки, несмотря на свое мрачное настроение.

Среди обычных нужных вещей, таких, как кисти, складной мольберт, встретились часы с портретом Моны Лизы, две пары ботинок «доктор Мартене» и новое нижнее белье. Только представить себе, как Элли наденет все это. Это напомнило Тесс случай, когда она повела отца покупать ему одежду для занятий живописью и они зашли за ней в офис, чтобы вместе пойти обедать. Этот день показался ей началом чего-то нового, а вместо этого стал началом конца. Каким мертвым будет дом без Элли. И тут ей впервые пришло в голову, что, если они со Стивеном разведутся, дом придется продать. Может быть, оно и к лучшему, это был такой счастливый дом, а сейчас в нем — одни воспоминания.

Джозефина подобрала букет бледно-розовых благоухающих роз и, напевая, поставила их в красивый кувшин. Она даже не предполагала, что будет так волноваться перед приездом Элли. Все утро она провела, устраивая для нее спальню. А сейчас раздумывала, что из еды может прийтись той по вкусу.

— Это для Элли? — Стивен был тронут ее заботами. Он совсем не знал Джозефину с этой стороны. На минуту он задумался, чувствовала ли она то же самое по отношению к Люку, который мог быть порой таким капризным и упрямым? По правде говоря, Джозефине нравилось иметь дело с молодыми талантами. Как Стивен, например.

Тесс, Элли и Люк сидели в летнем итальянском кафе на станции Ватерлоо и силились поддерживать веселую беседу. Тесс решила про себя — как бы она ни скучала по Элли, плакать не будет.

Наконец Элли взяла свой новый рюкзак и с деловитым видом пошла к поезду. Так, словно уезжала из дома каждый день. Тесс, стоя с Люком на платформе, в оцепенении наблюдала за ней. Перед самым отходом поезда Элли распахнула двери вагона и бросилась в объятия Тесс.

— О, мама, я буду скучать по тебе!

Тесс обнимала ее, понимая, что теперь расставание станет намного легче — Элли любит ее. Под конец, когда проводник уже начал захлопывать двери, Элли вырвалась из объятий и поцеловала Люка:

— Присмотри за мамой.

Тесс плача, махала вслед Элли, пока та запрыгивала в поезд и опускала стекло, чтобы высунуться наружу. Когда поезд ушел, Тесс почувствовала, как рука Люка скользнула в ее руку. Он похлопал ее покровительственно по плечу:

— Не волнуйся, у тебя ведь есть я.

— Да, — согласилась она, чуть не задушив его в объятиях. — Да, есть, и вправду есть.

Стивен уже стоял на платформе, когда прибыл поезд, на котором ехала Элли. Она побежала по платформе к нему, он подхватил ее и закружил вместе с рюкзаком и со всеми другими вещами.

— О, папа! — выдохнула она, уткнувшись носом в его пиджак. — Как здорово видеть тебя! Без тебя дома все по-другому.

Он прижал ее к себе еще крепче.

— Я тоже скучал по тебе, моя доченька!

Он помог ей снять рюкзак и понес ее вещи. Потом решился, наконец, задать вопрос, который волновал его целое утро:

— Как мама восприняла твой отъезд?

Лицо Элли на мгновение приняло виноватое выражение:

— Ну… ведь у нее есть Люк. — Она искоса посмотрела на отца. — И Лайал.

Стивен сделал вид, что возится с ключами от машины.

— Какой он?

— Ничего. Старается изо всех сил понравиться нам. Но мне кажется, он не так уж любит детей. Он скорее вытащит маму в оперу, чем возьмет нас в пиццерию. Ему нравится смотреть футбол по телевизору, но он не болельщик, как ты.

Стивен улыбнулся и взъерошил ее короткие волосы.

— Эй, а ведь это начало большого приключения.

Элли забралась в машину.

— Я понимаю, — сказала она, и счастье, мелькнувшее в ее глазах, рассеяло все его сомнения.

Лайал вот уже несколько дней видел у Тесс красные от слез глаза.

— Все, что тебе нужно, — объявил он, — это по-настоящему хороший отпуск на увитой глицинией вилле с бассейном.

— Да, должно быть, но Люк придет в ужас от подобной идеи. Там ему не с кем будет играть. Он с ума сойдет от скуки, на самом деле… — Она поколебалась немного, перед тем как сообщить ему о предложении Джулиуса, не зная, какой окажется его реакция. — Нас уже пригласили на каникулы, и Люк действительно очень хочет поехать.

— Куда? — Лайал быстро понял, что жизнь с детьми сильно отличается от беззаботного существования одинокого мужчины, и не был уверен, что она так уж понравится ему.

— Джулиус и Стелла пригласили нас в Ирландию, и Люк теперь только и мечтает об этом.

— Он не сможет поехать туда один? Ведь там все-таки его бабушка и дедушка.

— Они не справятся с ним. Люк — это сплошные проблемы. А Джулиусу почти восемьдесят.

— Ну, что ж, — в голосе Лайала слышалось раздражение, — мы не можем оставить Люка.

В тот вечер в квартире у Лайала Тесс сообщила ему, что хочет начать процесс развода. Не говоря ни слова, он обнял ее и прижал к себе.

— Тесс, наконец-то, — пробормотал он, уткнувшись в ее волосы. — Мне так хочется, чтобы тебе было хорошо. Ты пережила очень трудное время. Я никогда не уйду от тебя к другой, что бы ни случилось между нами. Пообещай, что когда все закончится, ты выйдешь за меня.

Так приятно, когда можешь разделить с кем-то свою боль. Она понимала, что Лайалу хочется именно этого. И поверила, что он не бросит ее, даже если не все будет гладко. Но что-то настораживающее было в этом предложении. Она переборола неясный страх, нежно дотронулась до его лица.

— Давай вначале закончим с разводом.

— Ну, миссис Брин… — Диана Адамс сидела по другую сторону полированного стола из красного дерева, заваленного документами. — Мне, конечно же, не нужно рассказывать вам об основаниях для развода.

Тесс сразу же понравилась эта женщина. Она выглядела совсем безобидно в своей скромной одежде. Лицо без грима, ласковые морщинки вокруг глаз.

— Пожалуйста, зовите меня Тесс. Взаимное согласие, пожалуй, лучше всего.

— Насколько вам известно, в вашем случае нужно ждать два года. Большинство же стремится покончить с разводом быстрее.

— Да, но это означает, что придется вести дело на основании супружеской измены.

— А вам бы этого не хотелось? Но вы же знаете, что вам не обязательно разглашать ее имя.

— Да, хотя очень соблазнительно. Оно бы попало во все газеты.

— Поэтому я бы не рекомендовала делать этого. Чем тише, тем лучше.

— Знаю. Кроме того, мне бы не хотелось разводиться на основании супружеской измены.

— Это зависит от вас, конечно.

— Может, мне лучше обсудить это со Стивеном?

— Может быть, — согласилась Диана. — Это, конечно, многое упростит. — Кстати, ваш муж уже обращался к юристу?

— Вы знаете, это очень странно — я видела, как он выходил из офиса Леонарда Сейвори почти три недели назад, но с тех пор не получила от него никаких известий.

Реакция немедленно отобразилась на лице Дианы Адаме, но голос остался по-прежнему теплым и сочувствующим.

— Леонард Сейвори едва ли посоветует ему сохранить брак, не так ли? Скажите, вы не догадываетесь, почему он обратился к Сейвори? Нет ли чего-то, о чем вы мне не рассказали?

Тесс снова заволновалась.

— Нет, не считая того, что я встречаюсь с коллегой, с партнером из «Кингсмилла», но это началось после того, как Стивен ушел.

— Гм, в таком случае то, что он выбрал Сейвори, — немного странно.

— Да, сказать по правде, я и сама не могу понять.

Вернувшись на работу, Тесс села за стол, собираясь с духом, чтобы позвонить Стивену. Просто смешно, до чего это, оказывается, трудно…

И все же она заставила себя снять трубку и набрать номер «Ричмонд и Квинн». Вежливый и спокойный голос секретарши вернул ей уверенность. И тут же Стивен взял трубку:

— Тесс, привет, рад тебя слышать. — Это прозвучало вполне искренне. — Все в порядке? Как Люк. С ним ничего не случилось?

— Нет, все нормально. Как Элли?

— В полном восторге. Я должен признаться, меня тоже настораживала эта идея насчет художественного колледжа, она все-таки еще слишком маленькая. Но Элли просто расцветает, каждый день пересказывает дома, что они проходили. Ты поэтому позвонила? Скверная, негодная девчонка, она что, не звонит тебе? Я заставлю ее позвонить сегодня же вечером.

— Не волнуйся, я воспринимаю это как добрый знак. Пусть позвонит, когда захочет. — Она сделала паузу, собираясь с мужеством. — На самом деле я звоню совсем по другому поводу. Я ходила консультироваться по поводу развода.

— А, понятно.

Тесс почувствовала сухость во рту, которую расценила как признак сильного страха. Прекрасный повод для него сообщить, что он тоже консультировался с юристом. Но он им почему-то не воспользовался.

— Мы с моим адвокатом пришли к выводу, что имело бы смысл нам с тобой сесть и обговорить все заранее, мы же достаточно цивилизованные люди для этого.

— Конечно. — Его голос был каким-то безжизненным. Она никогда не слышала у него такого голоса, хотя ее голос, возможно, тоже звучал не менее странно. — Где ты хочешь встретиться?

Обычный, предсказуемый вопрос, но Тесс не знала, что ответить. Где люди обычно встречаются, чтобы обсудить конец такой долгой супружеской жизни, как у них? По вполне понятным причинам это невозможно сделать дома. Почему-то ей на ум стали приходить места вроде зоопарка.

— Бар в Валдорфе, — сказала она наобум, понимая, что надо что-то предложить, — за Палм Корт. Если мы приедем в пять, там никого не будет.

— Когда?

— В эту субботу.

— Значит, в пять, в субботу. Тесс?

— Да?

— Жаль, что мы встречаемся по такому печальному поводу.

— Да, ну что ж… — Какого черта? Что он хочет этим сказать?..

— Я, черт возьми, не понимаю, зачем вам с Тесс понадобилось идти пить в бар Валдорфе, чтобы обсудить все это. — Джозефина налила себе еще одну чашку утреннего кофе, не предложив ему. — Не понимаю, почему ты не предоставишь заниматься этим Леонарду Сейвори.

— Потому что Леонард Сейвори — мерзкое дерьмо, которое специализируется на том, что обчищает людей. И я не хочу, чтобы он лез в наше дело.

— Стивен, не будь смешным. Он — лучший специалист в этой области.

Стивен смотрел на нее поверх чашки. Джозефина всегда хочет лучшего: будь то фарфор, или живопись, или юрист. Он думал, что она станет мягче из-за того, что с ними живет Элли, но тема развода выявила самое худшее в ней. Казалось, она была готова наказать Тесс только за то, что та была замужем за ним.

В эту минуту Элли как раз спускалась по лестнице. Она хотела попрощаться перед школой, но оценила ситуацию и решила не входить. Когда она только приехала, все казалось так здорово, она так рада была увидеться с отцом, и художественная школа ей страшно нравилась. Но в последнее время все стало как-то не так. Проклятые взрослые, они вечно советуют, как поступать, а сами ломают собственные жизни. Она тихонько вышла из дома.

Тесс надела чудесное белье из лайкры. Оно замечательно подтягивало ее бедра и животик, так что Тесс смотрелась в нем, как статуэтка. И правда хорошо. Льняное платье с воротничком, которое она всегда считала слишком облегающим, пришлось как раз в пору.

Она открыла дверь спальни позвать Элли, чтобы та оценила костюм, и тут вспомнила, что Элли нет дома. Она невозможно скучала по дочери. Сколько всего ей хотелось рассказать Элли: анекдотов, слухов, сплетен. Тесс всегда скептически относилась к женщинам, которые твердили, что дочери — самые близкие их подруги. На самом деле она даже жалела этих несчастных женщин, у которых не было друзей своего возраста, и поэтому они превращали в подруг собственных дочерей. И вот сейчас она почувствовала себя одной из них. Она так и слышала голос Элли:

— Ради бога, мама, почему ты так нарядилась для встречи с папой, как будто собралась на свидание?

Хороший вопрос, и Тесс не хотелось сейчас отвечать на него.

В баре, как она и надеялась, еще никого не было. Он оказался практически пустым. Единственным посетителем был Стивен. Он выглядел необычайно привлекательно в своей свободной летней рубашке и сидел, потягивая пиво из бутылки с ломтиком лимона на горлышке.

— Тесс, ты потрясающе выглядишь, — Стивен встал и поцеловал ее в щеку.

Она чуть не рассказала ему о белье из лайкры, но вовремя поняла, что уже не к месту сообщать ему эту интимную подробность.

— Ты тоже.

Официант подошел, как только она села, и, не спросив Тесс, Стивен заказал ей бокал белого вина. Потом повернулся к ней и спросил, правильно ли он заказал ей вино.

Тесс не могла не улыбнуться:

— Белое вино — то, что надо.

— Как поживает Люк? — спросил Стивен в наступившей тишине.

— Кажется, ему очень нравится быть единственным ребенком.

— Хорошо, я волновался, что он будет скучать по Элли.

— Не так сильно, как я. — Она заметила виноватое выражение в его глазах. — Но я рада, что ей нравится в летней школе.

Официант принес ей вино. Никто из них, — заметила Тесс, — не спешил обратиться к тому предмету, ради которого они встретились. Наконец она заставила себя заговорить об этом.

— Слушай, Стивен, насчет развода. Я наняла адвоката. Ее зовут Диана Адамс, и я ходила к ней на этой неделе на первую консультацию. Мы обсудили возможные основания для развода. Мы могли бы обратиться на основании раздельного проживания. Но это — два года. Очевидно, в таком случае мы оба окажемся в подвешенном состоянии. — Она собралась с духом и продолжила: — Или можно разводиться на основании измены, тогда это займет только шесть месяцев.

Стивен помедлил немного и спросил:

— И как ты хочешь поступить?

— Любой хороший адвокат посоветовал бы измену.

Стивен подумал о Леонарде Сейвори. Тот сказал то же самое, но, несмотря на это, Стивену не хотелось, чтобы он представлял его интересы. Он не доверял этому человеку. Надо будет подыскать кого-то еще. Тесс снова заговорила:

— Супружеская измена — самый простой способ, и я не обязана разглашать имя Джозефины. Напишем: сторона неизвестна, и всё.

— Значит, супружеская измена? В конце концов, это правда. — Он наклонился к ней. — Я знаю: ты — не мстительный человек. Это не твой стиль.

— Я бы не стала говорить с такой уверенностью. У меня было большое искушение, ты же понимаешь, вывалять вас обоих в грязи, но я, к счастью, вспомнила, чем это может обернуться для Люка и Элли.

— Ты всегда думаешь прежде всего о них.

Неожиданно она почувствовала раздражение от его замечаний.

— Прекрати, Стивен, я была тяжело оскорблена. И зла на вас. — Стивен знал, что это правда. Он дотронулся до ее руки, собираясь сказать, как сожалеет о случившемся, а еще и о том, что он заходил как-то повидать ее, но наткнулся на Лайала. И в этот момент в другом конце зала возникла Джозефина.

— Мы решили подавать на основании супружеской измены, — сказала Тесс Диане Адамс на следующий день.

По правде говоря, она все еще была озадачена их последней встречей со Стивеном. И ей больше чем когда-либо было необходимо прояснить их отношения… Эти бесконечные колебания. Просто эмоциональный мазохизм…

Стивен явно еще не мог решиться разорвать их брак, но его привязанность к Джозефине была не менее крепкой. Только подумать: он пошел за ней, как овца, стоило ей появиться в баре в «Валдорфе». Возможно, он хочет удержать их обеих. Но к такой игре она не готова.

Диана прервала ее размышления:

— Хорошо, я думаю, вы приняли правильное решение. В вашем случае это более чем оправданно. Итак, сейчас мы составим заявление и пошлем его адвокату вашего мужа. Если у них не будет никаких возражений, мы сможет начать процесс в следующем месяце. Это займет приблизительно шесть недель. К январю, думаю, все закончится. Процесс не будет слишком болезненным.

Диана, как добрая медсестра, уговаривала Тесс потерпеть и выпить горькое лекарство, чтобы ей стало лучше. Развод — такова рекомендация врача. В то же время Тесс внезапно почувствовала исцеляющее облегчение. Хуже всего — неопределенность.

Мысленно она перенеслась в Корк. В следующем месяце они планируют поехать туда. Она что, сумасшедшая — ехать в место, полное воспоминаний? Возможно, но Люк так любил бывать там, да и она тоже. Может, им даже удастся уговорить Элли поехать с ними, когда начнутся каникулы в ее школе. Должно быть, у них будет время до начала следующего семестра…

Глава 35

Следующий день оказался для Тесс непосильно трудным: переговоры, звонки, прием клиентов… Мысли о детях… О Стивене… Все навалилось разом… Она так устала!..

Тесс вышла из «Кингсмилла», остановилась на углу и сказала себя, что, если в ближайшие две минуты появится такси, это — знак того, что ей надо в него сесть.

Такси появилось через пять минут. Тесс села в машину и сразу же заснула. Проснулась она в испуге, когда водитель сообщил, что они подъехали к ее дому.

Кто-то сидел на верхней ступеньке и спал, облокотившись на огромный рюкзак. О боже, только бы это не оказался какой-нибудь бездомный наркоман, выпрашивающий на дозу. Только не это!

Хозяин рюкзака поднял голову и улыбнулся. Это была Элли.

— Привет, мам! — Она тяжело спустилась по ступенькам и упала в объятия матери. — Атмосфера в Винчестере в последнее время стала совсем невыносимой. Я решила вернуться. Я правильно поступила?

— Элли, дорогая моя, — Тесс вздохнула с облегчением. — Ты не представляешь, как я по тебе скучала!

— Я составила заявление, — сказала Диана Адамс, вручая Тесс стандартный документ, — вы могли бы его еще раз перечитать?

Ее тон был еще более сочувственным, чем обычно. Она явно понимала важность этого момента. В документе был изложен минимум подробностей об их браке: она, Тереза Бернадетта (вот таким ужасным именем наградила ее мать) Джилфилан, состояла в законном браке с ответчиком — Стивеном Джилфиланом. Адрес проживания. Место работы. Место, где Стивен живет сейчас. Имена детей.

Текст начинался прямо с того, что их брак распался окончательно и бесповоротно, что ответчик изменил жене с особой, чье имя было неизвестно заявителю, четвертого апреля этого года, измены продолжались, и заявитель находит невозможным жить с ответчиком.

За всем этим следовали ключевые слова: «Заявитель, таким образом, просит расторгнуть вышеозначенный брак». Все это было подписано Дианой как представителем фирмы «Вентворс».

Тесс не надо было даже ничего подписывать.

Начало и конец их брака уместились на двух клочках бумаги. Ирония заключалась в том, что Тесс заполняла тысячи подобных заявлений и никогда не осознавала, какие трагедии стояли за ними.

Разве можно представить себе восемнадцать лет жизни вместе, когда они сведены в эти несколько фраз?

Казалось бы, она должна была почувствовать облегчение. Дело наконец сделано. Но ощущала она только пустоту и печаль.

Стивен составлял сообщение о том, что презентация новых духов состоится пятнадцатого октября, когда ему позвонили из офиса Сейвори и предложили ознакомиться с заявлением Тесс. Положив трубку, он задумался. Интересно, откуда она вообще узнала, что его будет представлять Сейвори? Ну и быстро же распространяется информация в мире юристов.

— Заявление — недвусмысленное, — сказал ему Сейвори, вручая его на следующий день… — Вас, должно быть, интересует, — вкрадчиво продолжал Сейвори, — благоприятное решение, связанное с финансовой компенсацией. Вы, наверно, захотите продать ваш дом? У вашей жены — стабильный доход, поэтому вам не придется выплачивать им большое содержание. — Он с наслаждением представлял себе, на какие жертвы придется пойти Тесс.

— Я уверен, моя жена не будет требовать финансовой компенсации. А что касается дома, то мне бы, конечно, хотелось, чтобы они продолжали там жить. И я не беспокоюсь о деньгах: Тесс получит все, что ей нужно.

Сейвори вздохнул. Стивен Джилфилан не переставал его разочаровывать.

Джозефина казалась раздраженной, когда Стивен сообщил ей, что Тесс не указывала ее имени в заявлении на развод. Битва, к которой она так долго готовилась, не состоится.

Кроме того, Джозефина начала понимать в последнее время, что критиковать Тесс бесполезно. Это только оттолкнет его сейчас, когда конец уже так близок. Через шесть месяцев он будет свободен и они поженятся. Все, что ей надо, — это найти способ еще больше сблизиться с ним.

Она побрела в комнату, в которой жила Элли, пока неожиданно не уехала, никого не предупредив. Джозефина села на подоконник. Она сама не понимала, почему ее так задел внезапный отъезд Элли. На диванной подушке она заметила расческу. Эллину расческу, всю покрытую наклейками. Джозефина чуть не расплакалась, глядя на нее. Элли прожила с ними всего несколько недель, но почему-то после ее отъезда дом сразу опустел. С ней было так весело. Она всегда внимательно слушала все, что Джозефина сообщала ей о мире искусства и о живописи. Впервые в жизни Джозефина почувствовала себя старшей сестрой и даже — мамой. И она приняла решение: ей нужен ребенок. В конце концов, сорок один год — не так уж поздно.

Охваченная внезапным волнением, Джозефина побежала через прихожую в гардеробную, примыкавшую к одной из спален для гостей. Из большого окна открывался вид на реку и окрестности. Окна комнаты выходили на юг, и здесь никогда не было холодно. Если поклеить новые обои и нарисовать мишек, добавить разукрашенную мебель, то получится чудесная детская.

Джозефина улыбнулась про себя.

Тесс помахала Лайалу, заметив, как его высокая фигура протискивается к ней между столиками бистро. Встретиться сегодня было ее идеей. Ей хотелось провести вечер спокойно, вдали от Люка, Элли и Инги, чтобы рассказать Лайалу новости о разводе. И спланировать будущий отпуск. Он наклонился и поцеловал ее.

— Я и не подозревал, что тебе может понравиться это место. — Он оглядел клетчатые скатерти, свечи в бутылках из-под вина, меню, написанное мелом на доске.

— Да, мне здесь нравится. Не приходится ждать картофель по-французски. Здесь его готовят лучше, чем где-либо за пределами Франции. Ничего похожего на разогретые грудки голубей.

— Итак, — он поднял бокал с красным вином, — мы что-нибудь празднуем?

— Можно сказать и так. Мое заявление о разводе отослано адвокату Стивена, процесс начался.

— Тесс, это здорово, все должно закончиться в январе — феврале.

Она улыбнулась при виде его радости. Как маленький мальчик, который считает дни до Рождества.

— А как же Элли с Люком? Они будут видеться со Стивеном по выходным?

Тесс почувствовала, что еще не готова обсуждать это.

— Скорее всего, все будет именно так.

Если она думала о будущем с тревогой, то Лайал был в полном восторге. Роль суррогатного отца с трудом давалась ему.

Ей захотелось рассказать ему о том, что занимало ее мысли последнее время.

— Когда я была у своего адвоката, Диана Адамс сделала мне довольно интересное предложение. Конечно, еще рано об этом говорить и, возможно, это немного проблематично, но звучит заманчиво.

— Ну, и что это за предложение?

— Она хочет организовать свою фирму с несколькими юристами по вопросам семьи и брака и предлагает мне работать с ней.

Лайал в ужасе посмотрел на нее:

— Но, Тесс, это сущее безумие. Затевать свой бизнес сейчас — это огромный риск. Посмотри, сколько фирм разоряется. А из-за новых законов у юристов по разводам, скорее всего, будет меньше работы. Как ты можешь всерьез говорить об этом?

— О, я не знаю. Не думаю, что наступит время, когда у юристов по разводам будет меньше работы. Ты сам подумай: никакого «Кингсмилла», не придется постоянно отстаивать то, во что я верю. Очень заманчиво.

— И, может быть, никакой прибыли. Честное слово, Тесс, ты сошла с ума. Разве что ты надеешься отсудить целое состояние у Стивена?

— Я, возможно, в душе люблю риск. Это свойственно женщинам, неважно, что они говорят.

Лайал удивленно покачал головой.

— Тесс, не верю своим ушам, обычно ты так разумна.

— Знаю, но сейчас, когда я уже погубила свой брак, мне бы не хотелось погубить всю свою жизнь. Как ты не можешь понять этого?

Лайал снова покачал головой. Тесс поняла, что спорить бесполезно. Ясно — он не одобряет риск. Ирония заключалась в том, что со Стивеном она вела бы себя точь-в-точь, как сейчас вел себя Лайал.

Тогда она не чувствовала в себе достаточно сил, чтобы рискнуть. Сейчас, спустя шесть месяцев, она была готова к этому. Даже наоборот — перемены вдохновляли ее. Должно быть, то же самое испытывал Стивен, когда понял, что хочет быть художником.

Принесли еду, и Тесс решила переменить тему.

— Итак, — сказала она, подливая себе соус, — как насчет Ирландии? Самолетом гораздо удобнее, а на машине дешевле.

— Ради бога, Тесс, — с улыбкой сказал Лайал, — ты что, думаешь, что я выдержу всю дорогу до Холихэда с игровой приставкой Люка, непрерывно издающей писк на заднем сиденье?

— О, я совсем забыла. Хорошие новости: Элли тоже поедет.

— Потрясающе. Ну, тогда уж самолетом.

— О'кей, все поняла. Я закажу билеты.

Тесс сидела в самолете между Люком и Элли и радовалась как школьница. Впереди — две недели в Килламалойе. Она так полюбила это место, что каждый дюйм земли стал ей родным. От крошечных потаенных пещер и до широких пляжей и полей, тянущихся до самого моря.

Люк и Элли были поглощены своими делами. Лайал, который позаботился о том, чтобы сидеть подальше от них, изучал юридический раздел «Таймс». Они приземлились днем и через полчаса уже ехали на машине. К пяти они подъехали к внушительным железным воротам дома в Килламалойе, и Стелла, как обычно, стояла, приветствуя их, перед домом между вазами с цветами.

— Можно поплавать, бабушка? — спросил Люк, поцеловав ее.

— А я как раз собиралась предложить вам чай. Но почему бы и нет? Купайтесь, пока погода хорошая, — сказала она Лайалу, пожимая ему руку. — Мы познакомились на выставке. Вы тоже хотите пойти поплавать, Тесс?

— Сказать по правде, да. Я мечтала об этом все последние дни.

Они вытащили из сумок купальные принадлежности, Стелла принесла полотенца.

Побросав вещи на пустом берегу, они побежали прямо в воду, ныряя и резвясь, как дельфины, вырвавшиеся на волю. Даже Элли, обычно старавшаяся выглядеть невозмутимо, исчезла под водой и, ухватив Тесс за ноги, перевернула ее. Потом они обе лежали на мелководье среди ракушек, смеясь до изнеможения. Лайал же поразил всех, сразу же уплыв далеко в море. Люк с восхищением смотрел ему вслед.

— А я и не знал, что Лайал — олимпийский чемпион.

— Да, — согласилась Тесс, подавляя беспокойство: рассчитал ли силы Лайал? — Я тоже не знала.

Они смотрели на него, пока тот не превратился в точку, потом выбрались из воды и вытерлись. Элли легла на свое полотенце и крепко зажмурились, каждой клеточкой жадно впитывая солнце. Тесс влезла на камень, высматривая Лайала. Она с облегчением вздохнула, увидев, что он наконец-то поплыл назад к берегу.

Ближе к концу обеда Джулиус понял, что ему не нравится Лайал. В нем был какой то врожденный консерватизм, который Джулиус не заметил во время их знакомства на открытии выставки Стивена. А Джулиус считал консерватизм в любых его проявлениях главным врагом всего живого. И его явным признаком стало недовольство Лайала тем, что Люк будет обедать вместе со всеми. Тесс, по-видимому, не замечала, как всякий раз, стоило только Люку завести о чем-либо разговор, Лайал немедленно менял тему. В конце концов Люк сдался и попросил разрешения выйти из-за стола. Элли, которая прекрасно все видела, последовала за ним из солидарности.

— Итак, Тесс, — спросил Джулиус, — какое решение вы приняли насчет детей?

— Честно говоря, еще не знаю. Надо сесть и поговорить с ними об этом, особенно с Элли. Она пожила некоторое время со Стивеном и Джозефиной, а сейчас хочет снимать квартиру с двумя девушками из колледжа.

Лайал был шокирован:

— Честное слово, Тесс, как ты можешь всерьез говорить об этом? Ей всего семнадцать лет. Ты предоставляешь ей слишком много свободы.

— Я предоставляю ей свободу, — ледяным тоном заметила Тесс, — потому что она очень разумная. Я обращаюсь с ней как со взрослой, потому что она ни разу не подвела меня.

— Но ведь это ты должна решить, что для нее лучше, и поставить ее перед фактом. Именно так поступают родители.

— Если дети маленькие, даже в возрасте Люка, то да. Но, в конце концов, нужно позволить им самим принимать решения.

Лайал покачал головой.

— Я не понимаю этот ваш родительский либерализм. Слава богу, у нас не будет детей.

Тесс растерянно посмотрела на него.

— Возможно, ты прав, но мы же еще не обсуждали это.

— Нет… эээ, но я только предположил.

Глядя на них, Джулиус думал о том, во что превратится Лайал через двадцать лет или уже через десять. Несомненно, из него получится надежный муж. Оставалось только надеяться, что Тесс не заплатила за стабильность слишком дорогую цену.

После обеда все прошли в сад. Стелла деликатно повела Лайала осматривать теплицы. Когда они скрылись из виду Тесс заговорила:

— Джулиус, мне бы хотелось попросить у вас совета.

— Ну, давай, хотя я едва ли похож на мудрого старца.

— Я и не хочу слушать мудрого старца. Я получила интересное предложение по работе от одной женщины-адвоката. Она предлагает мне открыть с ней свою фирму.

— А ты хочешь?

— И да, и нет.

— Почему да и почему нет?

— Ну, в здравом уме никто не станет открывать бизнес во время спада экономики. С другой стороны, мне очень нравится быть самой себе хозяйкой.

— А, так тебе все-таки хочется этого?

— Да, очень хочется. — Она взяла его под руку, и они спустились по ступенькам на лужайку, вдыхая ночной запах свежескошенной травы и жимолости. — Иногда я думаю, что я сумасшедшая. Лайал тоже считает меня сумасшедшей.

— Ну ну…

— Вам не нравится Лайал, так ведь? Я заметила за обедом.

— Меня больше волнует то, что из него получится. Он костенеет прямо на глазах, как сосуды от холестерина.

Тесс рассмешило это сравнение.

— Он не так либерален, как вы. Это из-за того, что ему постоянно приходится бороться за свое место. — Она сорвала цветок и глубоко вдохнула его аромат. — И он говорит, что хочет заботиться обо мне.

— Ты не нуждаешься ни в чьей заботе.

Почему-то в темноте было легче об этом разговаривать.

— Тысячи людей мечтают, чтобы кто-нибудь о них заботился.

— Это иллюзии, Тесс, желание остаться детьми. Кроме того, ты не нуждаешься в опеке. Прислушайся к себе: ты хочешь ввязаться в рисковое предприятие, в то время как твоя рациональная половина кричит, что это безумие.

— Я знаю. Странно, не правда ли? Я так злилась на Стивена, когда он сделал то же самое.

— И что бы тебе сейчас посоветовал Стивен?

— Действовать.

Джулиус немного помедлил, прежде чем продолжить.

— Знаешь, Тесс, я очень богатый человек, и у меня почти нет обязательств. За этот дом все выплачено, мои закрома полны, мы останавливаемся у друзей, когда путешествуем. Мне не на что тратить деньги.

— Джулиус, я не позволю вам вкладывать деньги в мою фирму.

Джулиус усмехнулся:

— Я и не собираюсь. Это слишком опрометчиво. Но, с другой стороны, я не прочь вложить деньги в образование моих внуков и хочу быть уверенным, что у них есть крыша над головой. Так, чтобы моя сноха, которую я очень люблю, могла свободно заниматься тем, чем она хочет. Все, что я понял в жизни, — это что деньги нужны только для одного: иметь возможность заниматься любимым делом. — Она поцеловала Джулиуса в щеку. — Ты изменилась, Тесс. Ты готова расправить крылья. И не только в смысле финансов. Помнишь картины, которые ты купила? Не ищи стабильности, стабильность убивает.

Стивен распахнул окно, в мастерскую ворвался утренний свет. Над рекой еще висел легкий туман, но и он рассеется через полчаса. Хотелось запечатлеть его, пока он не исчез.

Его рука быстро двигалась. Стивен работал черной тушью, пробуя новую технику. Набросок вышел почти японским. Получалось намного изящнее, чем если бы он писал углем, пока он не совершил ошибку, и оказалось, что ее не так-то легко исправить.

Разозлившись на самого себя, он швырнул картон через всю комнату, сбив банку со скипидаром, в которой стояли кисти, бнка разбилась. Стивен закрыл глаза. Что с ним происходит последнее время? После выставки ему вообще не хочется заниматься живописью, и вот когда он, наконец, решил поработать, малейший пустяк выводит его из себя.

Он подобрал картон и, поставив его на мольберт, стал оттирать салфеткой. В конце концов это ему надоело, и он вышел прогуляться. Может, прогулка успокоит его. Возможно, он просто устал от работы над запуском парфюма, а еще этот предстоящий развод — слишком большое напряжение. Ему необходимо отдохнуть, получить новые впечатления. Он подумал о зеленых полях Ирландии, укромных бухтах и пещерах Вест Корка, красоте Керри. Но только не к отцу. Ему необходимо было остаться одному: просто ходить, рисовать, останавливаться в маленьких отелях, где сытного ирландского завтрака с беконом, яичницей и картофельными пирогами хватает на целый день на свежем воздухе, а вечером после вкусного ужина засыпаешь сном праведника.

Надо попытаться поговорить сегодня об этом с Джозефиной. Оставалось только надеяться, что она не планирует провести отпуск в Сардинии или Позитано. Он подкараулил ее вечером, когда она нарезала базилик для салата из помидоров. Она провела весь день в Лондоне и привезла продукты для пикника из «Камисас» в Сохо: оливки, начиненные зеленью, печеные помидоры, салями с перцем, хрустящий хлеб. Он обнял ее за талию:

— Давай поедим на свежем воздухе, у реки.

— Хорошо. — Она вынула бутылку «Фраскатти» из холодильника, взяла два стакана и начала собирать продукты в корзинку. — Но нас закусают комары.

— Да ладно тебе, оптимистка, я готов пострадать ради красоты. И тебе придется.

Он взял корзинку с длинной ручкой и повесил ее на плечо. Когда они пришли на берег реки, солнечный свет начал уже меркнуть, приближались сумерки. Это время называют призрачным. Бюргеры Винчестера почти все уже разошлись по домам поливать свою герань, и городские улицы опустели. Стивен и Джозефина смотрели на вереницу канадских гусей, летящих прямо на солнце. Они были словно соединены невидимой нитью.

— Не могут же они сейчас лететь на юг, — сказал Стивен, прикрывая глаза ладонью от солнца. — Лето в самом разгаре. Знаешь, мне хотелось бы отдохнуть где-нибудь пару недель, и я подумал об Ирландии. Я мог бы немного позаниматься там живописью.

Джозефина была не в восторге от этой идеи. Он, должно быть, шутит. Ирландия — такая провинция. И потом, он наверняка планирует остановиться у родителей, где ей придется постоянно ощущать на себе неодобрительные взгляды Стелы. Но, с другой стороны, тут есть и свои плюсы. Это всего лишь в часе перелета на тот случай, если разразится какой-нибудь кризис с их бизнесом. И это как раз то место, где можно будет заговорить о ребенке. Зачатый в Ирландии, он будет много значить для Стивена.

— Хорошо, — согласилась она, к удивлению Стивена, — но при условии, что мы остановимся в отеле. Твои родители — слишком большая экзотика для меня.

Стивен засмеялся и прихлопнул комара.

Элли была на седьмом небе от счастья. Впервые в жизни Джулиус заметил, что она унаследовала семейный талант, и заинтересовался ее картинами. Каждый день они отправлялись в новое место и к концу первой недели перерисовали все, что можно: от пшеничных полей с маками до скалистых бухт, богатых подводной жизнью.

Вид Джулиуса в белом костюме для крикета и помятой панаме был вполне привычен для жителей маленького городка Скибберин. Но вид его внучки в цветастом платье и соломенной шляпе, с лентами, завязанными под подбородком, в обуви, напоминавшей подбитые гвоздями ботинки, которым бы позавидовал Фрагонар, был непривычным и привлекал всеобщее внимание.

Что касается Джулиуса, то он редко чувствовал себя счастливее. Когда Стивен был в возрасте Элли, Джулиус был слишком поглощен собой, чтобы обращать на сына хоть какое-нибудь внимание. Он просиживал ночи напролет, пытаясь постигнуть тайны мастерства. Сыном занималась Стелла. Но с Элли все было по-другому. Он с уважением выслушивал ее мнение, как никогда не выслушивал Стивена. Каждое замечание сына он воспринимал как вызов, который надо было безжалостно отразить. Понадобилась смена поколений, пришли опыт и мудрость, чтобы он смог разглядеть в идеях молодых ростки, которые стоит выращивать.

Когда они складывали мольберты после целого дня работы, Джулиус неожиданно обернулся к Элли:

— Знаешь, Элеонор, я бы хотел так любить Стивена, как тебя. Я потратил впустую столько лет и лишь сейчас начинаю понимать это.

Элли увидела боль в его глазах и подбежала, чтобы обнять деда.

— Но ты же любишь его сейчас и считаешь, что он талантливый. Это для него — все.

— Правда? — растерянно спросил Джулиус.

— Да. — Элли уверенно кивнула.

— Жаль, что они расстались с Тесс.

Теперь наступила очередь Элли испытать боль.

— Мне тоже, дед, страшно жаль. — Она зарылась головой в его рубашку на случай, если не выдержит и разревется.

Джозефина вынуждена была признать, что отель с видом на залив был довольно милым, даже по ее высоким меркам. Простое серое квадратное здание в григорианском стиле, заросшее плющом и глицинией, с круглой площадкой для машин, покрытой гравием, и лужайками до самой вершины крутого склона, откуда подъемник спускал вас прямо на пляж.

Проблемы начинались, если приходилось отправиться в ближайший городок. Это место Джозефина находила чудовищным. Маленькое, провинциальное, застрявшее в развитии где-то в пятидесятых годах, с магазинами мануфактуры, где изделия все еще продолжали храниться под стеклом, телефоны-автоматы, со звоном уносившие монетки какому-то спрятанному внутри кассиру, аптека, где до сих пор не продавались презервативы. И маленький отель, где пережаренный цыпленок с капустой считался отличным ланчем.

Но, кажется, именно это и привлекало Стивена больше всего. Он часами бродил по улицам, покупал ириски и трубочки с разноцветным песком.

Они оказались свидетелями довольно типичного случая. Выйдя из мужской галантереи, где Стивен купил плавки, они увидели, как вдалеке по улице движется похоронная процессия. Демонстрируя уважение, дорожные рабочие, которые рыли какую-то яму на городской площади, опустили инструменты и сняли шляпы за пятнадцать минут до того, как процессия приблизилась к ним, и смотрели ей вслед еще десять минут, пока она совсем не исчезла из виду.

— Что за страна! — проговорил Стивен, взволнованно глядя, как рабочие провожали земляка в последний путь.

— Что за страна… — откликнулась Джозефина, потрясенная напрасной тратой рабочего времени, чему только что стала свидетелем.

Вернувшись в отель после прогулки по садам над городом, переливающимся огнями, они поднялись к себе в номер, чтобы переодеться к ужину. Стивен решил принять ванну, которая царственно стояла на кошачьих лапах прямо посреди комнаты с видом на море. Вылезая из ванной, он почувствовал, как Джозефина обнимает его.

Глава 36

— Стивен… — Впервые в ее голосе не было обычной уверенности. — Я бы хотела поговорить с тобой кое о чем. Я понимаю, что мы совсем недолго вместе, но в моем возрасте есть что-то, что я не могу откладывать. Я хочу, чтобы у нас был ребенок.

Стивен обернулся к ней. Вода в ванной, казалось, стала еще прохладнее. Он понимал, что следует быть деликатным, но, по правде говоря, был шокирован.

— Джо, любимая… — Он взял ее руку и прижал к своей влажной щеке. — Я поражен, я всегда думал, что ты ненавидишь детей.

Джо слабо улыбнулась:

— Чужих детей. Наши — это другое дело. — Она подала ему полотенце. — Я изменила свое мнение из-за Элли. Такая радость была жить вместе, я по-настоящему соскучилась по ней. Благодаря Элли я поняла, как бы мне хотелось иметь свою дочь.

— А что, если это будет сын?

— О, у нас не будет сына! Я уверена в этом. Давай, я вытру тебя.

Стивен вылез из ванной. На сей раз привычная процедура, наполовину дразнящая, наполовину сексуальная, оставила его равнодушным. Он вовсе не намеревался больше иметь детей. В самом деле, он так сильно любил Люка и Элли, что создание новой семьи воспринималось им как полное предательство. Он всегда считал, что Джо меньше всего хочет этого. И что, черт возьми, ему теперь делать?

Он быстро взглянул на Джо, вешавшую мокрое полотенце. Каждый дюйм ее тела ухожен, доведен до совершенства. Невозможно представить, как она качает на руках больного ребенка. Джозефина перехватила его взгляд.

— Пойми, Джо, это серьезное решение, мы не можем так прямо броситься вовсе это, к тому же… — Он попытался смягчить сказанное шуткой. — Если мы начнем прямо сейчас, то пропустим обед, а за него уже заплачено.

Тесс и Лайал провели в Килламаллойе уже десять дней. Внезапно погода испортилась, напоминая местным жителям и туристам, что яркое голубое небо и жаркое солнце, к которым они уже начали привыкать, — лишь счастливое исключение в серой череде ирландских будней.

Элли и Тесс, облачившись в плащи и галоши, расхаживали по берегу в поисках ракушек. Люк и Лайал играли в шахматы в гостиной, примыкавшей к мастерской Джулиуса. Джулиус обычно закрывал дверь, чтобы избавиться от всяческих помех, но тут он вдруг стал замечать, что самой большой помехой становилась тишина. По-видимому, он начал привыкать к людям вокруг. Джулиус открыл дверь в гостиную и минуту-другую наблюдал за ходом игры. Люк был неплохим маленьким игроком, но Лайал не давал ему спуску, так же как когда-то он — Стивену. К своему удивлению, Джулиус поймал себя однажды на желании выйти и сказать этому Лайалу: «Дай Люку выиграть хотя бы разок, это ведь только игра». Но знал, что тот непременно ответит: «Для него это плохо. Люк должен научиться выигрывать на равных».

«И раньше я был бы согласен с ним, но теперь, пожалуй, нет. Вот что самое забавное», — сказал себе Джулиус, возвращаясь в мастерскую.

Когда Тесс с трудом взбиралась по тропинке между скал с ведром, полным ракушек, ее вдруг поразила мысль, что им осталось пробыть всего четыре дня в этом волшебном месте. Она любила солнце и купание, но дождь проявил во всем какую-то новую нежную грань. О таких днях говорят: «Стояла чудесная мягкая погода». Тонкий дождь: казалось, его разбрызгивали из пульверизатора. И слабые, случайные проблески бледного солнца. Но земля уже пахла так, словно она глубоко вдыхала влагу, набирала ее полные легкие, чтобы потом выдохнуть древесными, торфяными ароматами, и они сильнее, чем любая дорожная карта, убеждали: ты — в настоящей глуши.

— Как бы мне хотелось остаться здесь навсегда! — Элли убрала с лица прядь мокрых волос и раскинула руки, вбирая в себя простор моря и полей.

— Мне тоже, — эхом отозвалась Тесс, — настоящий рай на земле.

К концу недели Джозефина буквально изнывала от скуки. Ей никогда не нравились пляжи, она предпочитала Хокни с синими бассейнами, а еще лучше — с официантом неподалеку, чтобы приносил выпивку. Кроме того, вода здесь была слишком уж холодная, только сумасшедшие могут купаться в такой, а скалистый пляж — скользкий и узкий. Он напоминал ей детство, когда они теснились в пляжных домиках в Девоне, обреченные на то, чтобы проводить там целые дни. Говорят, что в детстве солнце ярче, а трава зеленей. Но — не в ее случае.

Только желание поговорить со Стивеном о том, чтобы родить ребенка, поддерживало ее, не давало раствориться в серой безликости. Она посмотрела на часы. Три тридцать. Стивен вернется еще не скоро. Она сложила вещи в корзинку и поехала назад, в отель. Ей не хотелось сидеть в номере одной, и она направилась в зимний сад, где можно было заказать чай. Села за столик в углу, откуда открывался чудесный вид на море, и заказала «Лапсанг Су чонг», наслаждаясь тем, что здесь, кроме нее, не было никого.

К ее ужасу, молодая мать в облегающем сером костюме с двумя хныкающими детьми вошла в зимний сад и направилась в сторону Джозефины. Ее тележка, набитая пакетами из супермаркета и упаковками с подгузниками, стукалась о легкие столы и стулья оранжереи. Она расположилась за соседним столиком. Как и следовало ожидать, поднялась суматоха, молодая женщина попросила высокий стул, и мебель начали переставлять. Джозефина украдкой подглядывала, как она усаживает на стул своего ребенка. Мама вручила ему погремушку, он немедленно швырнул ее на пол и с довольным видом стал ждать, чтобы мама подняла ее. Чудовищный зеленый пузырь вздувался в ноздре, он тяжело дышал, и слюна стекала ему на подбородок.

— У него режутся зубки, бедняжка, — горделиво объяснила мать.

Девочка постарше тем временем схватила сахарницу и радостно высыпала ее содержимое на скатерть. Шум и возня не утихали. Молодой маме принесли чай. Джозефина почувствовала вкусный запах тостов, напомнивший ей, как она пила чай с бабушкой в Дебенхеме, и пожалела, что не заказала их. С поразительной точностью ровно в тот момент, когда официант поднял крышку серебряного блюда, ребенок издал оглушающий вопль.

Джозефина пила чай и наблюдала сцену за соседним столиком. Грубая реальность встала перед ней. Может быть, следует посмотреть правде в лицо — не каждая женщина может стать хорошей матерью. Что, если с ней не случится этого чуда самоотречения? На самом деле, ей нравились больше подростки, как Элли. Почему бы не окружить себя ими, вместо того чтобы рожать ребенка? Можно открыть летнюю школу. В резиденции полно места.

Наблюдая, как уходит мать с детьми, она все сильнее увлекалась своей новой идеей. Надо будет рассказать Стивену, скорее всего, ему это понравится. Преподавать в основном будет Слоук, а Стивен может периодически читать лекции, окруженный молодыми поклонниками его таланта. По правде говоря, она заметила выражение страха на его лице, когда сказала о ребенке. Но эта идея даже лучше. И если что-то не заладится, то всегда можно забыть о ней. Она закрыла книгу и поспешила в их комнату, чтобы все обдумать. По крайней мере, есть чем заняться в этой отвратительной дыре. Вернувшись, Стивен увидел, что она пишет что-то в записную книжку с необычайно счастливым лицом, впервые за много дней, проведенных здесь.

— Что ты расписываешь на этот раз? — спросил он, зная ее. — Схему платы за обучение в школе или обязанности для няни?

Джозефина потрясла своей записной книжкой.

— Я приняла решение. Из меня, скорее всего, не получится хорошая мать. Ты был достаточно любезен, не сказав мне этого. Вместо того чтобы рожать ребенка, можно открыть летнюю школу. Конечно, если тебе понравится сама эта мысль.

Стивен улыбнулся ее попытке все-таки спросить его мнение и вздохнул с облегчением:

— По-моему, замечательная идея. Но зачем же на этом останавливаться? Как насчет художественного фестиваля? Мини-Алдебург для художественного мира. Ты блестяще справишься с его организацией.

Лицо Джозефины загорелось: грандиозные планы и возможности!

Стивен понял, как скучала она последнюю неделю, и почувствовал себя виноватым.

— Слушай, Джо, тебе тут совсем надоело, давай вернемся домой.

У нее от радости забилось сердце, но она постаралась скрыть волнение за одной из своих слабых печальных улыбок, которые ей так шли.

— Но тебе же здесь так нравится. Я бы не хотела испортить твой отпуск.

— Да брось ты. Я провел здесь чудесную неделю, и мне пришло в голову множество новых сюжетов. Но только надо будет сделать одну вещь. Мне бы хотелось выбраться в Корк и пойти куда-нибудь пообедать с родителями. Они очень обидятся, если узнают, что я был здесь и не проведал их.

— Да, конечно. — Она великодушно согласилась. — Мы можем уехать завтра утром и провести выходные в Корке. Должно быть, там полным-полно хороших ресторанов.

После ланча на следующий день, остановившись в одном из восхитительных отелей на берегу, Стивен снял трубку телефона.

Джулиус был в своей студии, когда зазвонил телефон. Он решил не обращать внимания на звонки. Может же кто-нибудь в этом чертовом доме взять трубку. Но, в конце концов, он отложил палитру и открыл дверь в гостиную. Он злился, когда его отрывали от работы, но еще больше — когда решался, наконец, подойти к телефону, но не успевал. Он засеменил к телефону, убежденный, что это уж наверняка последний сигнал, предупреждающий, что звонящий сейчас положит трубку.

— Да — пролаял он в трубку так, что Стивен, и вправду уже собиравшийся отойти от телефона, подпрыгнул от радости.

— Пап, привет, это Стивен.

Джулиус улыбнулся.

— Стивен, ну как жизнь?

Даже на расстоянии Стивен почувствовал, как отец рад его слышать.

— Дело в том, что я нахожусь сейчас в отеле «Грейстоун» в Корке. Завтра мы уезжаем. Может, пообедаем вместе вечером? — Это означало, что Джозефина не хотела останавливаться у них.

— Боюсь, что нет. У нас гости.

Джулиус с облегчением подумал, что это, в общем-то, правда. Меньше всего ему хотелось провести вечер за претенциозной беседой об искусстве с этой супер-утонченной подружкой Стивена. Но тут ему в голову пришла мысль, коварная интрига. Одна из тех, которые с ума сводили Стеллу. Он решил пойти на это:

— Знаешь что, когда вы уплываете завтра?

— До полуночи мы свободны.

— Тогда почему бы вам не прийти к нам на ланч?

— Да, это хорошая идея. Во сколько?

— В двенадцать подойдет? Тогда мы еще успеем выпить до ланча. Ты продолжаешь увлекаться «Черным бархатом»?

— Папа! — Стивен понял, что это был намек на то, что произошло на золотой свадьбе Джулиуса, когда он выпил слишком много и потом произнес свою речь. — А как насчет «Дюбонне» с корочками мандарина, как ты пил в Нортумберлэнд-Ворфе?

— Боже мой!.. — Джулиус был поражен. — Что за память у тебя? Тебе же было тогда не больше шести лет! — «Дюбонне» с корочками мандарина, надо же… — Джулиус положил трубку, все еще улыбаясь. Чудесно. Оказывается, у них с сыном есть общие счастливые воспоминания.

Ничего не говоря Стелле, он позвонил в рыбный магазин и заказал большого лосося.

— И положите еще несколько креветок поприличнее, и морского ежа, — распорядился он. — Я, может быть, даже приготовлю рыбный суп.

— Джулиус, что происходит? — Стелла с подозрением наблюдала, как он, не обращая внимания на воскресные газеты, надел фартук. — Сперва привезли лосося, потом ты надеваешь передник и превращаешься в Фанни Краддок.

— В Джонни Краддока, — поправил Джулиус. — Почему бы тебе не помочь мне? Тогда и мы стали бы частью этой великой традиции творческих пар. Фанни и Джонни, Арманд и Микаэла, Ханс и Лотта…

— Но не заговаривай мне зубы, знаю я тебя. Ты точно к чему-то готовишься.

— Вздор, женщина. На ланч придут еще два гостя, вот и все. Не надо лишней суеты. Иди и оставь меня в покое в моей кухне.

Стелла покачала головой. Можно подумать, что Джулиус провел всю свою жизнь, склонившись над плитой. На самом деле он иногда месяцами не заглядывал на кухню.

— Замечательно. Значит, ланч готовишь ты, так? — весело спросила Стелла.

— Если ты собираешься стоять здесь и критиковать, то почему бы тебе и правда не дать мне побыть здесь пока одному?

Стелла захлопнула за собой дверь, уверенная, что он позовет ее на помощь по меньшей мере через десять секунд. Что ж, тем лучше. День был чудесный, и она пошла поплавать. В прихожей Элли уговаривала мать совершить еще один поход к башне: там так необыкновенно! Как ни хотелось Тесс отправиться на пляж, дочери она отказать не смогла.

Спустившись на пляж, Стелла увидела Люка и Лайала, которые собирались купаться.

— Где Тесс? — спросил ее Лайал.

— Пошла к башне вместе с Элли.

— Бедная Тесс. Знаешь что, — он повернулся к Люку. — Почему бы нам не поплыть туда? Устроим им сюрприз.

Люк испуганно оглядел бухту:

— Но ведь это несколько миль.

— Нет. Это оптический обман. Если плыть по прямой, займет всего пятнадцать или двадцать минут.

— Я не поплыву, — пробормотал Люк. По правде говоря, море пугало его. Даже в солнечные дни оно было холодным, и он боялся, что может свести ногу.

— Трусишка! — поддразнил его Лайал. — Ты не станешь крепким и сильным, если не будешь делать усилий над собой.

Стелла уставилась на него. Кем он себя возомнил? Во-первых, он не отец мальчику, а во-вторых, его отец никогда бы не подстрекал сына так по-глупому.

— Оставайся со мной, Люк, в моем возрасте может понадобиться помощь.

Люк благодарно улыбнулся ей. Лайал подбежал к воде и картинно нырнул, потом взял направление на разрушенную башню. Стелла и Люк весело плескались на мелководье, когда на тропинке, ведущей к пляжу, показался Джулиус в своем полосатом фартуке. С вилкой для жарки тостов он был похож на разъяренного Нептуна.

— Куда ты спрятала чертов котелок для рыбы, женщина?

Стелла вышла из моря смеясь.

— И сколько времени ты собираешься варить рыбу, если найдешь котелок?

Джулиус взмахнул вилкой, раздосадованный тем, что его отвлекают такими мелкими подробностями.

— Около часа, видимо…

— Ты хочешь, чтобы я приготовила?

— Хорошо, но только ты будешь виновата, если она окажется сырой.

Он вручил ей фартук и вилку для тостов так, словно это были скипетр и горностаевая мантия.

— Я немного побуду здесь с Люком.

Он подобрал несколько плоских камешков и мастерски пустил их по воде, так что они подпрыгнули пятнадцать или двадцать раз.

— Признак напрасно растраченной юности, — заметила Стела, — как если кто-то хорошо играет в пул. А в твоем случае, еще и напрасно растраченной зрелости.

— Может, ты займешься своим лососем? — спросил он.

Она не знала, что он затеял, но понимала, что сегодня надо ждать сюрпризов. Как она сказала Стивену на своей золотой свадьбе, жизнь с Джулиусом никогда не бывает скучной. Джулиус накинул на Люка большое полотенце, и они посидели несколько минут рядом, глядя в море.

— Где Лайал? — спросил Джулиус.

— Он поплыл к башне, чтобы сделать сюрприз маме.

— Опять рисуется, — проворчал Джулиус. — Как ты только терпишь все их выкрутасы, старина?

Люк внезапно расплакался на плече у Джулиуса.

Идиотский вопрос! Джулиус разозлился на себя. Джулиус потер полотенцем худенькие плечи Люка, стараясь успокоить его.

Стелла вынула лосося из рыбного котелка и украшала его тонкими ломтиками огурца и веточками петрушки, когда услышала, как машина подъехала к дому. Это, должно быть, таинственные гости Джулиуса. Она решила не обращать на них внимания, но не могла удержаться, чтобы не выглянуть из окна в гостиной. К своему ужасу, она увидела, как Стивен и Джозефина вылезают из белой спортивной машины. Как он мог! Как мог Джулиус так поступить с Тесс и с детьми, даже не предупредив их!

Теперь ей придется из кожи вон лезть, чтобы все уладить. Вытерев руки о фартук, она помчалась к двери, на ходу поправляя волосы перед зеркалом в прихожей.

— Стивен, дорогой, Джозефина! Как я рада вас видеть! — выдохнула она, целуя Стивена и демонстративно пожимая руку Джозефине. — Пойдемте в сад, я принесу вам выпить. — Она провела их через гостиную на лужайку и, усадив на диван-качалку, пошла в дом за напитками.

На другом конце сада на тропинке, спускающейся с горы, появилась Элли и сразу за ней — Тесс, обе — смеющиеся, с раскрасневшимися лицами.

Они почти поравнялись с диваном-качалкой, когда Стивен встал им навстречу.

— Привет, девочки! У вас такой вид, будто с вами что-то приключилось по дороге.

— Папа! — воскликнула Элли и бросилась ему в объятия. — Откуда вы взялись?

Стивен уже собирался ответить, но тут с пляжа вернулся Джулиус в чудовищных белых шортах.

— А, вы уже здесь… Я думал, что забавнее было бы сделать из вашего визита сюрприз. Чудесный сюрприз, правда, девочки?

— Чудесный, — слабо откликнулась Тесс. — Если бы только она не была такой красной и вспотевшей рядом с изумрудными шелками и золотистыми сандалиями Джозефины.

— Здорово, — поддержала Элли, устраиваясь поближе к Стивену в кресле-качалке.

К счастью, в наступившую внезапно неловкую тишину ворвалась Стелла с подносом и изумленным Лайалом на буксире.

— Джулиус сделал из приезда Стивена и Джозефины сюрприз, — объяснила Тесс, в ее голосе звучала ирония. — И в самом деле, большой сюрприз.

К счастью, начали разливать напитки. Джулиус потребовал для себя и для Стивена «Дюбонне» и мандариновые корки. Стелла удивленно смотрела на него:

— Джулиус, я и понятия не имею, где все это взять. Пойди поищи сам.

Джулиус исчез и через пару минут вернулся с запыленной бутылкой и апельсином. — Мандаринов нет, придется импровизировать. — Он наполнил два больших бокала.

— Джулиус, — прошипела Стелла, — ты совсем с ума сошел?

Джулиус был страшно доволен собой.

— Итак, Стивен, ты слышал последние новости о Тесс? Она собирается открыть свою собственную фирму с несколькими юристами.

Теперь настала очередь Стивена удивляться.

— Правда, Тесс? Я всегда считал, что ты ненавидишь рисковые предприятия.

— Ей бы следовало их ненавидеть, если бы у нее была хоть капля здравомыслия, — вставил Лайал. — Вся эта затея — настоящее безумие.

Тесс смутилась, она не могла не заметить иронии Стивена.

— Я подумала, что сейчас самое время это сделать.

— Я рад за тебя, — поддразнил ее Стивен. Он огляделся. — Кстати, где Люк?

— Остался внизу, на пляже, — сказал Джулиус.

— Пойду поищу его, — предложила Элли. — Он огорчится, если узнает, что вы приехали, а его не позвали.

— Тесс, — неожиданно предложил Джулиус, — почему бы тебе не показать Стивену свою художественную коллекцию? Я уверен, он будет в восторге.

— Прекрасная мысль, — согласился Лайал вставая. — Я бы тоже взглянул.

— Ах, какая жалость! — воскликнул Джулиус. — Стелла всего минуту назад сказала, что хотела бы показать вам с Джозефиной свои орхидеи. Я их не выношу, но знающие люди говорят, что там есть на что взглянуть.

— Обожаю орхидеи, — промурлыкала Джозефина. — Эту их зловещую красоту.

— Тогда пойдемте посмотрим. — Стелла покачала головой. Понятно, что задумал Джулиус, бедняга явно лишился рассудка. Оставалось только надеяться, что это — не ранняя стадия болезни Альцгеймера.

— А что тебя навело на мысль открыть свою собственную фирму? — спросил Стивен, когда они с Тесс шли к дому. — Я считал, что ты человек типа «плати и получи пенсию».

Тесс вошла в прохладу гостиной.

— Ты хочешь спросить, как я осмелилась послать ко всем чертям стабильность и рискнуть всем, что имею, если я устроила тебе нелегкую жизнь, когда ты поступил точно так же?

Стивен засмеялся:

— Что-то в этом духе.

Тесс решила, что она ничего не потеряет, если ответит начистоту:

— Только теперь я начала понимать, что эта моя одержимость стабильностью загубила наш брак. Я просто не хочу совершать ту же ошибку со всей своей жизнью. Но ты еще не слышал самого забавного в этой истории. Знаешь, кто предложил мне партнерство? — Стивен покачал головой. — Мой адвокат по разводу.

Улыбка слетела с лица Стивена, но он не успел ничего сказать. Их внимание привлек шум на лужайке. Они обернулись. Элли с испуганным видом бежала к ним.

— Пап, — она почти рыдала, не замечая никого вокруг, — Люк уплыл на несколько миль от берега. Он, должно быть, пытается доплыть до башни.

— Это ему не повредит, — вставил Лайал, который подошел со Стеллой, чтобы выяснить, что за переполох? — Башня не так далеко, как кажется, я плавал туда сегодня утром.

Элли схватила Стивена за руку.

— Он попал в беду.

— Это ты подзадорил его, тупой ублюдок? — повернулся Стивен к Лайалу. — Там очень опасно, когда начинается отлив, а Люк никогда не был хорошим пловцом.

Стивен бросился вниз, к берегу. Тесс и Элли бежали следом. Он вглядывался в горизонт.

— Где он? Я его не вижу!

— Вон там, — Элли указала на точку далеко в море. — О боже, он не может подплыть к башне, отлив относит его назад. Папа, что делать?

Стивен поборол панику, понимая, что все зависит сейчас от него. Погода прояснилась, но вот, похоже, снова начали наползать тучи. Он ощутил порыв резкого ветра и постарался не думать о том, какой холодной должна быть вода.

— Тесс, Фиргал все еще держит свою лодку в купальне? — Тесс кивнула, стараясь справиться с дрожью. — Элли, скажи Джулиусу, пусть позвонит спасателям.

Он схватил Тесс за руку, и они побежали к обветшалому строению на берегу, в нескольких ярдах от них. На бегу она пыталась сообразить, куда мог подеваться Лайал, он плавал намного лучше, чем Стивен, им могла понадобиться его помощь. В конце концов, все это случилось из-за него. И тут Тесс увидела его, преспокойно разгуливающего на лужайке.

Лодка была на берегу, неподалеку от купальни. Они начали толкать ее к воде и тут заметили старика, машущего им.

— Фиргал, это из-за Люка, — прокричал Стивен. Едва лодка встала на воду, Стивен и Тесс впрыгнули в нее, Фиргал натянул стартер. Мотор завертелся, потом замер.

— Чертова машина, — выругался Фиргал, снова натянул стартер и заставил мотор вернуться к жизни. Он оттолкнул их от берега и прокричал, что пойдет за топливом.

Тесс вглядывалась в море. Люк был едва виден, но он явно продолжал бороться с волнами. Она отогнала все жуткие мысли. Если сосредоточиться всем своим существом на его фигурке вдалеке, может быть, удастся удерживать его на поверхности одной только силой воли.

Не осмеливаясь нарушить молчание, они плыли вперед, лодка разрезала носом холодную синюю воду, то взмывая вверх, то падая вместе с волнами. Каждый раз, когда едва различимый силуэт сына исчезал из виду, Тесс чувствовала, как ее грудь сжимается от страха. Когда они приблизились, Тесс увидела, что мальчик перестал грести и беспомощно барахтается в воде.

— Давай! — крикнула она с борта, наклоняясь вперед, как будто от этого лодка могла плыть быстрее. В двадцати футах от мальчика мотор неожиданно заглох, Тесс и Стивен в отчаянии поглядели друг на друга — кончился бензин. Стивен схватил весла и греб последние несколько ярдов. Кажется, Люк спасен.

Тесс, стоя на коленях в лодке, прокричала Люку, что они уже тут, надежда переполняла ей сердце, но внезапно очередная волна сбила мальчика, и он скрылся под водой.

— Стивен!.. — заорала Тесс.

Глава 37

— Держи весла! — прокричал Стивен, а сам, сорвав с себя свитер, нырнул.

Тесс пыталась удержать лодку, боясь потерять то место, где ушел под воду Люк, но течение сносило ее все дальше от башни.

Потом она услышала всплеск, и в нескольких ярдах показался Стивен с Люком на руках.

Тесс наклонилась с борта, с дико бьющимся сердцем, и протянула Стивену весло. Он схватил весло, и она втащила Люка в лодку. Потом в нее вскарабкался Стивен, обессиленный.

Она уложила побелевшее и безжизненное тело Люка на дно лодки и услышала крик, напугавший ее, — это был ее собственный голос. Она опустилась на дно лодки, рыдая, обнимая Люка.

— Ради бога, попробуй вернуть ему дыхание!

Стивен слегка откинул назад голову Люка, зажал ему ноздри и вдохнул животворный воздух в его посиневший рот.

Но ничего не произошло.

Тесс беспомощно наблюдала за происходящим, а Стивен снова и снова нажимал на худенькую грудь Люка, дышал ему в рот. Тело Люка неподвижно лежало, бледное и безжизненное, как тряпичная кукла. Но вот, наконец, резкая конвульсия, и Люк начал выплевывать воду.

Тесс с облегчением смотрела, как жизнь медленно возвращается к нему.

— Теперь все будет в порядке, — прошептал Стивен. — Хочешь подержать его?

Тесс наклонилась и подняла легкое тело Люка.

Позади них послышался звук мотора. Это была лодка Фиргала с горячей едой и одеялами.

Десять минут спустя, завернутый в старый клетчатый плед, Люк открыл глаза.

— Прости, мам…

Тесс крепко обняла его.

Тесс и Стивен сидели по сторонам белой постели. Люк мирно спал между ними. Они не сводили с него глаз, как будто если они заснут хоть на минуту, с ним снова случится беда. Приходил доктор и сказал, что мальчик идет на поправку.

Внизу терпеливо ждала Джозефина. Лайал был не так понятлив — он поднялся наверх, чтобы найти Тесс.

Когда она услыхала стук в дверь, то решила, что это Стелла. Она сжалась, увидев Лайала.

— Пойми, Тесс… — Он хотел войти в комнату, но Тесс выскочила наружу и быстро закрыла за собой дверь. — Мне действительно очень жаль, что так получилось, — оправдывался он. — Конечно, глупо с моей стороны, но я и подумать не мог, что этот идиот поплывет туда один.

Тесс холодно выслушала его. Он не чувствовал никакого раскаяния.

— Мне очень жаль, Лайал.

Когда Тесс вернулась в спальню Люка, косые лучи послеполуденного солнца лежали на потолке, как предвестие осени, и Тесс было приятно думать, что год заканчивается. Он был не из тех, которые хочется задержать. Поперек кровати, отделенный от нее Люком, или, точнее, связанный с ней Люком, спал Стивен, положив голову на стеганое одеяло.

Если бы не он… Тесс почувствовала прилив нежности и, протянув руку, тихонько погладила его по темным, почти черным на ослепительно белой простыне волосам. Стивен не проснулся. Просто удивительно, но сейчас, сидя здесь, только что пережив такую беду, она вдруг испытала острое ощущение счастья: словно утратив смысл существования, она внезапно обрела его вновь.

Стивен проснулся, пошевелился и стал оглядываться, не понимая, где он находится, потом увидел ее, и его лицо озарилось.

— Стивен, — Тесс прервала молчание, протянула руку поверх одеяла и дотронулась до его руки. — Жизнь — такая драгоценная вещь.

У Стивена дрогнуло сердце, он сжал ей руку. Крепко, до боли. Но потом его лицо омрачилось. Скорее всего, она все еще не пришла в себя после потрясения.

— Послушай, Тесс, возможно, твои чувства вызваны облегчением после перенесенного стресса?..

— Да? — Тесс понимала, что он пытается быть с ней честным, но она не нуждалась в этом.

— Боже мой, Тесс, я так истосковался без тебя!

Она увидела боль в его глазах. Правда была в том, что оба они все это время пытались стереть прошлое. Но не так просто забыть восемнадцать лет жизни. Годы стали историей, тканью, сшитой из лоскутков множества мгновений, которые связывали их, сотканной из общих друзей, воспоминаний, кризисов, счастливых минут, особенный вкус которых так остро ощущался именно из-за присутствия другого. И ничто на свете: ни секс, ни новизна — не могли заменить это. Тесс начала понимать все сейчас, но понимал ли Стивен?

Он все еще держал ее за руку.

— Ты думаешь, что у нас получится?

— Да, — Тесс поднесла его руку к своим губам. Стивен поцеловал ее таким крепким, таким долгим поцелуем, что она чуть не задохнулась. Они и не заметили, как открылась дверь и показалась голова Элли, но вмиг исчезла.

— Дед, — простонала Элли, — они целуются. — Она оглянулась на деда, с глазами, полными восторга. — Ты считаешь, они снова будут вместе?

Джулиус осторожно постучал и вошел в комнату.

— Это частное примирение или к вам можно присоединиться?

В это мгновение Люк сел на кровати.

— Вы что, больше не разводитесь? — спросил он.

Стивен рассмеялся, заподозрив, что сын не спал все это время.

— Это что, конспирация?

— Разрешите нам только сказать, что мы всей душой рады, — почти пропел Джулиус.

Тесс снова взяла Стивена за руку.

— Мы все хотели этого, но прежде должно было что-то произойти.

— Ну, так это я заставил вас решиться? — спросил Люк, довольный собой.

— Да, ты, маленький негодник. — Стивен дотронулся до его лица. — Главное, чтобы это не вошло у тебя в привычку — тонуть, чтобы снова сблизить людей.

— Но, — осторожно спросила Элли, — вы же не станете делать это только ради детей?

— Нет, — искренне ответил Стивен. — Боюсь, что для этого я слишком эгоистичен. На этот раз мы делаем это только ради себя.

— Что ж! — Джулиус обнял своих детей. — В таком случае у вас есть шанс.

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Глава 28

Глава 29

Глава 30

Глава 31

Глава 32

Глава 33

Глава 34

Глава 35

Глава 36

Глава 37

Реклама на сайте