«Независимая жена»

Линда Ховард Независимая жена

Глава 1

На ее столе зазвонил телефон, но Салли не отрывала глаз от пишущей машинки, да и вообще никак не реагировала на звук. Бром со вздохом поднялся на ноги, наклонился через свой стол, чтобы дотянуться до телефона и поднес трубку к уху. Салли печатала, сосредоточенно нахмурив лоб.

— Салли! Это тебя, — сухо произнес Бром, и Салли, подняв глаза, увидела, что тот лежит, вытянувшись на своем столе, и протягивает ей телефонную трубку.

— Ох! Прости, Бром, я не слышала, что он звонил, — извинилась она с усмешкой и взяла трубку из его руки.

Он часто дразнил ее тем, что она пребывает в каком-то ином мире, и так оно и было. Он так же часто отвечал на ее звонки, как и на собственные, из-за того, что она слишком увлекалась и не слышала трезвона.

Он усмехнулся ей в ответ, потом уселся на место и сообщил:

— Это Грэг.

— Салли, — сказала она в трубку вместо приветствия.

Грэг Дауни, редактор отдела новостей, протянул:

— Зайди ко мне, детка.

— Уже в пути, — с энтузиазмом ответила она и повесила трубку.

Поскольку она выключила электрическую пишущую машинку и потянулась к крышке, Бром спросил:

— Снова улетаешь, пташка?

— Надеюсь, что да, — призналась Салли, откинув длинную косу на спину.

Ей нравились зарубежные командировки; они подходили ей, как масло хлебу. Она просто расцветала. Пока другие репортеры получали сбой биоритмов из-за перемены часовых поясов, у Салли открывалось второе дыхание. Ее энергия и хорошее настроение казались неистощимыми, и пока она мчалась к офису Грэга, то уже чувствовала, как адреналин растекается по организму, заставляя сердце биться быстрее, и все тело покалывает от нетерпения.

Едва она постучала в открытую дверь, Грэг поднял глаза, и улыбка смягчила жесткое лицо.

— Ты бежала, что ли? — сухо поинтересовался он, встал, подошел и закрыл дверь позади нее. — Я только что повесил трубку.

— Нормальная скорость, — заверила Салли, смеясь над собой вместе с ним.

Ее темно-синие глаза искрились весельем, на щеках появились ямочки. Грэг посмотрел вниз на сияющее маленькое лицо и протянул к ней твердую руку, чтобы коротко обнять, перед тем, как пропустить в комнату.

— У вас есть что-нибудь для меня? — нетерпеливо спросила она.

— Никаких боевых действий, — ответил он, возвращаясь в кресло, и улыбнулся ее погрустневшему лицу.

— Не унывай, у меня есть для тебя хорошие новости. Когда-нибудь слышала о фонде Оливетти?

— Нет, — честно созналась Салли, затем нахмурилась. — А должна? Что это за фонд?

— Европейская благотворительная организация, — начал Грэг и Салли с триумфом перебила:

— Ага! Вспомнила. Всемирная элита каждое лето спонсирует огромный благотворительный бал, правильно?

— Правильно, — согласился Грэг.

— Интересуюсь ли я? — спросила Салли. — В Америке нет никого с голубой кровью, вы же знаете, только горячая красная кровь.

— Значит, интересуешься, — протянул Грэг. — Весёлая вечеринка с танцами в этом году будет проведена в Сакарии.

Лицо Салли засияло.

— Грэг! Марина Делчемп?

— Да, — усмехнулся он. — Как тебе, а? Фактически я дарю тебе отпуск. Взять интервью у энергичной жены министра финансов, попасть на самую роскошную вечеринку, которую только можно вообразить, и все это за наш счет. Чего еще ты могла бы пожелать?

— Прекрасно! — с энтузиазмом воскликнула она. — И когда?

— В конце следующего месяца, — фыркнул он, зажигая тонкую сигару. — У тебя куча времени, чтобы купить новый наряд, если у тебя нет ничего подходящего для благотворительного бала.

— Остряк-самоучка, — поддразнила она, сморщив дерзкий маленький носик. — Держу пари, вы думаете, что в моем гардеробе нет ничего, кроме штанов. К вашему сведению, у меня довольно много платьев.

— Почему же ты никогда не носишь их здесь? — требовательно спросил он.

— Потому, дорогой босс, что у вас есть привычка отсылать меня в дебри без предупреждения, так что я научилась быть готовой.

— И так боишься пропустить командировку, что держишь под столом упакованную сумку, — парировал он, ничуть не сконфуженный ее жалобой. — Но я действительно хочу, чтобы ты принарядилась, Салли. Сакария может стать важным союзником, тем более, что нефтяные месторождения у северной границы теперь разрабатываются с большим трудом. Нам на пользу, что Марина Делчемп американка и ее муж обладает большим влиянием на короля, но и ты постарайся выглядеть получше.

— Хм, да, госдепартамент вздохнет с облегчением, когда узнает, что я на их стороне, — важно изрекла она, с трудом удерживая серьезное лицо, и Грэг погрозил ей кулаком.

— Не смейся, — предупредил он. — Парни из Вашингтона плотно занимаются Сакарией. Король понимает, что его власть зиждется на нефтяных месторождениях. Благодаря влиянию Марины и ее мужа, Сакария сделала шаг нам навстречу, но маленький и нерешительный. Этот благотворительный бал впервые проводится в арабской стране, за это ухватятся все новостные агентства. Телевидение, конечно, тоже будет там. Я даже слышал, что Рисон Бэйнс собирается взять интервью у короля, но это пока не подтверждено.

Грэг отклонился на спинку кресла и забросил руки за голову.

— Ходят слухи, что Бэйнс вроде бы покидает телевидение.

Яркие глаза Салли на секунду затуманились.

— Правда? — спросила она. — Никогда бы не подумала, что Рис Бэйнс бросит репортерскую работу.

Грэг пристально прищурился, заинтригованный ее тоном.

— Ты знаешь Рисона Бэйнса? — не поверил он.

Это казалось невероятным. Рис Бэйнс был первоклассным репортером, автором потрясающих документальных фильмов и интервью, а Салли не так давно попала в репортерскую элиту, но девочка на пути к известности обзавелась знакомствами.

— Мы росли вместе, — небрежно ответила Салли. — Ладно, не совсем вместе, он старше меня, но мы приехали из одного города.

— Тогда у меня еще больше хороших новостей для тебя, — сказал Грэг, снова откинувшись на спинку кресла, и разглядывая ее. — Но держи услышанное при себе. Думаю, все об этом знают, и все же. Журнал продан. У нас новый издатель.

Сердце Салли подпрыгнуло. Она сомневалась, хорошая ли эта новость. Переворот наверху мог означать переворот и на более низком уровне, а она любила свою работу. «Обзор событий в мире» был первоклассным изданием; она не хотела бы увидеть, как он разрушается.

— И кто новая большая шишка? — осторожно уточнила она.

— Не догадываешься?

Он выглядел удивленным.

— Рисон Бэйнс, конечно. Хотя он, кажется, собирается напоследок взять интервью у короля Сакарии. Я слышал, телесеть предложила ему вести программу, лишь бы он остался, но он отказался.

Глаза Салли стали огромными.

— Рис! — ошеломленно повторила она. — Боже мой, никогда бы не думала, что он покинет поле боя. Вы уверены? Рис любил свои репортажи больше всего на свете, — закончила она.

Сердце тревожно замерло, когда она поняла, что почти проговорилась: «Рис любил репортажи больше, чем любил меня!» Что сказал бы Грэг, выдай она такое? Она представила, как без промедления вылетает с работы.

— Насколько я понимаю, — Грэг развалился в кресле, пыхтя сигарой, и не заметив короткую заминку в ее речи, — он подписал контракт с телесетью на какое-то количество документальных фильмов в ближайшие пять лет, но заниматься репортажами больше не будет. Возможно, ему надоело.

— Надоело? — пробормотала Салли, поражаясь непостижимой идее. — Заниматься репортажами?

— Он очень долго был на вершине славы, — ответил Грэг. — И, возможно, хочет жениться и остепениться. Бог свидетель, ему достаточно лет, чтобы перестать болтаться по женщинам.

— Ему тридцать шесть, — уточнила Салли, пытаясь взять себя в руки. — Но идея насчет того, что Рис остепенится — нелепа.

— Я искренне доволен, что он приходит сюда. С нетерпением жду работы с ним. Этот человек — гений в своей области. Я думал, что ты будешь счастлива таким новостям, а ты похожа на ребенка, которому испортили Рождество.

— Я… я в шоке, — призналась она. — Никогда не думала, что увижу его здесь. Когда новости будут обнародованы?

— На следующей неделе. Я постараюсь вызвать тебя, когда он появится, если хочешь.

— Нет, спасибо, — отказалась она, улыбаясь ему с сожалением. — Я и так увижу его довольно скоро.

Вернувшись через несколько минут к своему столу, Салли чувствовала себя так, будто ее пнули в живот, и, не отвечая на вопросы Брома, проследовала в дамскую комнату и рухнула на диван. Рис! Из всех новостных журналов почему он должен был выбрать «Обзор событий в мире»? Практически невозможно найти другую работу, которую она так же полюбит. Вряд ли Рис уволит ее, но она сама не хочет работать с ним. Сейчас Рис исключен из ее жизни; она не желает соприкасаться с ним даже из-за профессии.

Что придумал Грэг? Возможно, Рис хочет жениться и остепениться? Она едва не рассмеялась вслух. Рис уже женат на ней, но они семь лет, как разъехались, и все это время она видела его только по телевизору. Их брак разбился именно потому, что Рис не мог угомониться.

Глубоко вздохнув, Салли встала и расслабилась. Эти волнения помешают работе, а она слишком профессиональна, чтобы допустить подобное. Сегодня вечером будет достаточно времени, чтобы спланировать дальнейшие действия.

Вечером, задумавшись над половинкой грейпфрута, составлявшей ужин, она приободрилась. Велика вероятность, что Рис вообще не узнает ее; за семь лет она сильно изменилась: похудела, отпустила волосы, даже фамилию сменила. Издатели не панибратствуют с репортерами; она неделями может оставаться незамеченной им. К тому же она отправляется в долгую командировку в другую страну.

Да и вообще, встревожится ли Рис, если обнаружит, что одна из журналисток — брошенная им отделившаяся жена? Семь долгих лет они избегали любых контактов друг с другом. Разрыв был окончательным и полным. Почему-то ни один из них не удосужился подать на развод, никому это не было нужно. Они пошли разными путями, построили отдельные жизни, как будто те двенадцать месяцев их брака никогда не существовали. Единственным результатом того года стали радикальные перемены в Салли. Почему она не может работать, как всегда, даже если Рис узнает ее?

Чем больше она думала об этом, тем вероятней казался такой сценарий. Она хороша в своем деле, а Рис не тот человек, который позволит личной жизни мешать работе, она знала это лучше, чем кто бы то ни было. Если она будет трудиться, держась от него подальше, он не позволит себе никакого намека на их личную связь. В конце концов, все завершилось и для Риса, и для нее.

Обычно Рис никогда не занимал ее мысли, если только она не видела его по телевизору, но теперь он снова вторгся в ее жизнь, и картины минувшего замелькали перед глазами. Она пыталась сосредоточиться на чем-то другом и вполне преуспела, но, едва легла спать, воспоминания того года затопили ее.

Рис. Салли сквозь темноту уставилась на потолок, вспоминая его черты и объединяя их в единый образ. Это легко, ведь она много раз видела его по телевизору за прошедшие семь лет. Поначалу она чувствовала себя больной и потерянной, едва узнав его на экране, и мчалась, чтобы выключить телевизор, но постепенно такая острая реакция сменилась отрешенностью. Рассудок защитил себя от безысходной тоски, позволив собрать обломки разрушенной жизни и попытаться построить все заново. Отрешенность превратилась в решимость, решимость — в безразличие, пока она училась жить без Риса.

Оглядываясь в прошлое — на робкую, неуверенную в себе девочку, какой тогда была, Салли воспринимала ее как незнакомку — достойную жалости, без особых достоинств, тратящую впустую время на скорбь. Удивительно не то, что Рис оставил ее, а скорее то, что вообще когда-то увлекся ею настолько, что поставил на первое место. Обдумывая ситуацию, она так и не поняла, почему такой энергичный мужчина, как Рис Бэйнс, захотел жениться на маленькой ничтожной мышке — Саре Джером. Тогда она была Сарой, а не веселой сорвиголовой Салли. Тихой, пухленькой, уступчивой Сарой.

Если только Рис не женился на ней ради покорности, позволявшей ему управлять женой, отодвигая на задний план, когда хотел убрать ее с дороги, ведь кто-то должен был поддерживать уют, когда он вдруг забредал домой? Если так, он просчитался, потому что она была покорной во всем, кроме его работы. Сара хотела, чтобы муж каждую ночь был дома, а не вылетал за репортажами о войнах, революциях и контрабанде наркотиков, за потрясающим материалом, который был вином жизни Риса Бэйнса. Она сердилась, и ворчала, и плакала, ужасаясь, каждый раз, когда он покидал ее, что домой его привезут в гробу. Она лишь хотела удержать брутального мужчину возле себя, потому что жила только ради него.

В конце концов, терпение Риса лопнуло и он ушел, всего через год после свадьбы, и с тех пор она не получала от него никаких известий. Она знала, что сам он не будет связываться с ней, потому что его последними словами были: «Когда решишь, что ты подходящая для меня женщина — позвони!»

Циничные ранящие слова. Слова, которые ясно демонстрировали презрение к ней. И все же эти слова изменили ее жизнь.

Вздыхая в полусне, ускользавшем от нее, Салли перекатилась на живот и сжала подушку в шар под грудью. Возможно, сегодня вечером подходящее время вычерпать все воспоминания и дать им проветриться. В конце концов, вскоре она сможет наяву увидеть своего давно отсутствующего мужа.

Они были знакомы все годы, сколько помнила Салли. Тетя Риса жила по соседству с Джеромами, и раз Рис был ее любимым племянником, не было ничего необычного, чтобы зайти к тете, по крайней мере, раз в неделю, пока он рос. Визиты стали реже, когда он покинул город, но он никогда не позволял себе подолгу не звонить тете. К тому времени, когда он начинал делать себе имя, как репортер, он был нанят телевизионной станцией в Нью-Йорке. Изредка он подходил к белому забору, разделяющему два участка, и разговаривал с отцом Салли, и если Салли или ее мать были там, он разговаривал и с ними, иногда слегка дразня Салли, как быстро она растет.

Вскоре после того, как ей исполнилось восемнадцать, ее родители погибли в автокатастрофе и она стала жить одна, в унаследованном маленьком опрятном доме. Ей выплатили страховку, и этих денег оказалось достаточно, чтобы поддержать существование, пока она не оправится от горя настолько, чтобы искать работу, так что она дрейфовала день за днем, страшась времени, когда будет вынуждена выбраться из скорлупы. Она сблизилась с Тессой — тетей Риса, которая тоже жила одна. Тетя Тесса умерла во сне всего лишь через два месяца после смерти родителей Салли, и Рис вернулся домой на похороны.

Ему было двадцать восемь, чертовски красивый, такой рисковый, что у нее дыхание перехватывало. Мужчина, который жил своим умом и своей волей, и наслаждался этим. Только что одна из ведущих телевизионных сетей предложила ему работу иностранного корреспондента. Он увидел Салли на похоронах тети и позвонил на следующий день, чтобы условиться о встрече. Она подумала тогда, что ему, такому обаятельному и азартному, будет скучно с ней, ведь смотрясь в зеркало она убеждалась, что он не обнаружит в ней ни очарования, ни интригующей загадки. Она была невысокого роста, неброско миловидная, но слегка полноватая. Копна густых коротких волос соболиного цвета, недостаточно стильная, ничего не привносила в личико с круглыми щеками. Но Рис Бэйнс пригласил, и она пошла, сердце тяжело билось наполовину от страха, наполовину от волнения, что она окажется наедине с таким великолепным сексуальным мужчиной.

Рис был искушенным взрослым человеком; он, вероятно, ничего не подразумевал, когда слегка прижался к ней губами и пожелал доброй ночи после той первой встречи. Он даже не обнял ее, просто поднял лицо пальцем за подбородок. Однако у Салли поцелуй вызвал взрыв чувств, и она понятия не имела, как справиться с эмоциями или скрыть реакцию. Она попросту таяла возле него, мягкий рот плавился под его губами. Через несколько долгих минут, когда он поднял голову, то дышал неровно и глубоко, и, к ее удивлению, попросил о новой встрече.

В третью встречу только его самообладание сберегло ее невинность. Салли не могла противиться влечению к нему, кубарем упав в любовь, и все же он застал ее врасплох, когда внезапно попросил выйти за него замуж. Она ожидала, что он затащит ее в постель, не предлагая замужества, и робко согласилась. На следующей неделе они поженились.

В течение шести великолепных дней она пребывала в экстазе. Рис был изумительным любовником, терпеливым к ее неопытности, нежным в своей страсти. Он казался пораженным горячим темпераментом, который смог разбудить в своей тихой маленькой жене, и нескольких первых дней женатой жизни они посвятили любовным ласкам. Потом он вышел, чтобы позвонить по телефону, и прежде, чем она поняла, в чем дело, Рис побросал в чемодан какую-то одежду и стремительно выскочил за дверь, поспешно поцеловав ее и коротко бросив через плечо: «Я позвоню, детка».

Он исчез больше чем на две недели, и она обнаружила, просматривая вечерние новости, что он в Южной Америке, где особенно кровавая революция вырезала примерно каждого второго в предыдущем правительстве. После его отъезда Салли все время плакала, не спала ночами и испытывала тошноту всякий раз, когда пыталась что-нибудь съесть. Одна только мысль о том, что Рис в опасности, заставляла съеживаться. Она только что обрела его после кошмарной гибели родителей и обожала его. Она бы не перенесла, случись с ним что.

Он вернулся здоровым и загоревшим, и Салли вылила на него весь гнев и страх. Он заорал в ответ и последовавшая ссора погрузила их в двухдневное безмолвие. Секс снова помирил их, он не мог насытиться отзывчивостью ее маленького тела, ее беззащитностью перед его напором. Такие ситуации стали привычными для их брака, он все чаще и дольше отсутствовал, все реже бывал дома, невзирая на то, что она быстро забеременела.

Они даже поссорились из-за ее беременности, Рис горько обвинял ее в том, что она забеременела специально, чтобы заставить его оставаться дома. Она же знала, что сейчас он не хочет детей и не намерен менять работу. Салли даже не пыталась защищаться, потому что хуже обвинения в умышленной беременности был позор ее невежества в предохранении. Она просто никогда не думала об этом и боялась, что Рис почувствует отвращение к ней, если узнает правду.

Когда она была на шестом месяце беременности, Риса ранили в перестрелке на границе между двумя развивающимися африканскими странами и он вернулся домой на носилках. Она думала, что близкое дыхание смерти образумит его, и на этот раз не бушевала и не ворчала; она ликовала, убежденная, что теперь он будет с ней постоянно. Однако через месяц, не оправившись от ран полностью, он отправился в другую командировку, и был все еще в отъезде, когда у нее начались преждевременные роды. Телестанция вернула его домой, но к дню приезда ее уже выписали из больницы и их мертворожденный сын был похоронен.

Он оставался с ней, пока она физически не оправилась от родов, но Салли страдала от потери ребенка и обвиняла Риса в том, что его не было рядом в критической ситуации. Когда он снова уезжал, атмосфера между ними оставалась по-прежнему холодной и молчаливой. Возможно, она уже тогда должна была понять, насколько безразлична Рису, но все же была шокирована, когда он легко оставил ее навсегда при следующем приезде домой. Она вернулась из магазина и обнаружила его растянувшимся на диване в гостиной, его чемодан остался у двери, где он бросил его. Лицо вытянулось от усталости, но темно-серые глаза не утратили характерной язвительности, когда он оглядел ее сверху донизу, в присущей ему выжидательной манере.

Не в состоянии сдержать слова, которые рвались с губ, Салли принялась ругать его за равнодушное поведение, полное отсутствие чувств к ней после испытания, которому она подверглась, и боли, которую перенесла. Если бы он действительно любил ее, то нашел бы другую работу, позволившую ему оставаться с ней, когда она так сильно нуждалась в нем. В середине пламенной речи Рис поднялся на ноги и схватил чемодан. И переступая порог, саркастически бросил: «Когда решишь, что ты подходящая для меня женщина — позвони».

С тех пор Салли его не видела.

Сначала она была опустошена. Плакала много дней и бросалась к телефону при каждом звонке. Каждую неделю от него приходили чеки на ее содержание, но без всяких примечаний. Как будто он выполняет свои обязанности, содержа ее, но не имеет желания встретиться с ней или поговорить. Она не та женщина, которая ему подходит.

Наконец от отчаяния, зная только, что ее жизнь ничего не стоит без мужа, Салли решила сделать из себя женщину, подходящую Рису Бэйнсу. С лихорадочной решимостью она записалась в местный колледж и жадно впитывала знания, которые сделают ее более искушенной. Она записалась на языковые курсы и интенсивные курсы каждого ремесла, которым смогла заинтересоваться, преодолевая застенчивость. Она получила работу, низкооплачиваемую должность клерка в местной газете, но это была первая работа, и она стала началом новой жизни. С той зарплаты за первую неделю, с настоящей собственной зарплаты, появилось еще что-то, что она сначала почти не распознала, но росшее с каждым последующим чеком: ощущение уверенности в своих силах.

Салли обнаружила, что преуспевает в усвоении языков, фактически стала лучшей в классе. У нее оказалась прирожденная способность к языкам, и она записалась на курсы творческого письма. Время, которое она проводила на этих занятиях, вынудило бросить курсы ремесел, но хотя интерес к письменному творчеству рос стремительно, она не забывала повозиться с красками и соломкой.

Как снежный ком, ее активность усиливалась и расширялась, пока не заняла все ее время. Начав обзаводиться друзьями, она обнаружила, что это легко и что ей нравится быть с людьми. Салли медленно выползала из раковины, в которую была заключена всю жизнь.

Со всеми своими занятиями Салли нередко забывала поесть. Килограммы стекали с миниатюрной фигуры и пришлось полностью сменить гардероб. Из полноватой девушки она превратилась в хрупкую, и осунувшееся лицо приобрело экзотический вид. Без округлости щек темно-синие глаза казались огромными, высокие рельефные скулы придавали восточный колорит. Раньше она была привлекательной, но теперь стала чем-то большим — сногсшибательной и необычной молодой женщиной. Салли не приобрела классической красоты, но выделялась в толпе. Отросшие волосы она просто скрепляла заколкой, не заморачиваясь стрижкой, и масса соболиного цвета спускалась по спине густой гривой.

Физические изменения повлекли за собой полное изменение манеры поведения. Взлетела уверенность в себе; она повзрослела и обнаружила, что остро нуждается в переоценке своей нелепой жизни, в которой люди сторонились ее. Она наслаждалась, и думала о Рисе все реже и реже.

Они жили раздельно почти год, когда она поняла, что не только повзрослела, но и освободилась от него. Глядя на еженедельный чек от Риса с самоуверенной растянутой подписью, она остолбенела, осознав, что мучительная зависимость от него прошла. Она больше не хотела его возвращения потому, что приди Рис к ней сейчас, и прекратилась бы захватывающая новая жизнь, которую она строила для себя. Салли переделала себя, сотворила из себя женщину, которая подходит Рису Бэйнсу, но теперь обнаружила, что больше не нуждается в нем. Ей больше ни к чему переживать за его жизнь; у нее есть собственная.

Было такое ощущение, будто ее выпустили из тюрьмы. Осознание, что она самостоятельна и независима, пьянило и кружило голову. Теперь она поняла, почему Рис ставил работу выше ее; она также, как к наркотикам, пристрастилась к азарту и недоумевала, как он прожил с ней этот год.

С огромным облегчением она отправила мужу чек обратно, перепроверив его адрес на телестанции, приложив объяснение, что нашла работу и будет сама содержать себя, поэтому его поддержка больше не требуется, хотя она очень благодарна за внимание. Это была последняя связь между ними, хотя и односторонняя, потому что Рис так не ответил на ее послание. Чеки просто перестали приходить.

И тут в жизнь Салли вмешалась судьба. Мост, по которому она проезжала, рухнул, и хотя она в своем автомобиле находилась достаточно далеко от места разрушения и не свалилась в реку, люди позади нее не были настолько удачливы. Не раздумывая о том, что делает, она помогала спасать переживших падение в реку, и взяла интервью у всех очевидцев. Потом пришла в газету, где работала, напечатала сообщение о несчастном случае, включая собственное красочное описание как свидетеля, и отдала редактору. Заметку напечатали и ей дали новую работу — репортера.

Теперь, в возрасте двадцати шести лет, она полностью сформировавшийся человек, репортер одного из лучших еженедельных журналов новостей, и интерес к новому опыту не уменьшился. Теперь Салли поняла, почему опасность не отвращала Риса от работы, потому что сама наслаждалась риском. Сердце взволнованно частило при съемках с вертолета, пока наземные войска поливали все огнем из автоматов, она наслаждалась возбуждением от посадки на самолете с единственным работающим двигателем и удовлетворением от трудной, но хорошо проделанной работы. Сдав дом в аренду, она устроилась в уютной квартире с двумя комнатами в Нью-Йорке — просто место для остановки между командировками. У нее нет растений и никаких домашних животных, за которыми некому заботиться, пока она разъезжает по разным частям света. У нее нет никаких романтических связей, потому что она нигде не задерживается надолго, но есть множество друзей и знакомых.

Нет, сонно размышляла Салли, погружаясь в дрему, она не хочет снова вернуть Риса в свою жизнь. Он только помешает ей наслаждаться. Вряд ли его волнует, чем она занимается, и почти наверняка он не узнает ее. В конце концов, он семь лет не вспоминал о ней. Что изменилось теперь?

Глава 2

Салли стояла перед зеркалом, держа в руке свою фотографию в восемнадцать лет. Она изучала снимок, потом вглядывалась в свое отражение и отмечала различия. Самое явное изменение — у нее теперь скулы вместо щек. Волосы, конечно, тоже выросли из короткой копны, которая только закрывала уши, в толстую косу, свисающую до талии. Единственное, что не изменилось — глаза, большие темно-синие глаза, однако, она будет надевать темные очки всякий раз, когда возможна встреча с Рисом, и таким образом сможет бесконечно долго скрывать от него свою личность.

Она обдумала проблему со всех сторон и решила не надеяться на добродушие мужа, ведь расположение духа зависит от многих факторов. Рис вспыльчивый, изменчивый, абсолютно непредсказуемый. Лучшее, что можно сделать — избегать его, пока удастся, и стараться помешать Грэгу представить ее собственному мужу, как старого друга из родного города!

Рис, как предполагалось, должен был появиться этим утром; новости распространились вчера: журнал продан Рису Бэйнсу, он ушел в отставку как иностранный корреспондент телесети и теперь посвятит свое время и таланты публикации новостей, за исключением редких тематических документальных фильмов. Все здание гудело обсуждениями. Репортеры-ветераны внезапно встревожились за прочность своей репутации, пересматривая свои работы и сравнивая их с правдивым беспощадным стилем репортажей Риса. И замечание экзальтированной девушки об исключительной красоте мистера Бэйнса Салли слышала повторенным со всех сторон не меньше сотни раз. Даже женщины, счастливые в замужестве, были взволнованы предстоящей работой с Рисом. Он больше, чем один из лучших репортеров — он знаменитость.

Салли уже надоели эти игры. Этим утром она первым делом собиралась выпросить у Грэга командировку, куда-нибудь, чтобы уехать, пока все не успокоится. После последней поездки прошло уже три недели, так что никто не сочтет странным, что ее тянет в дорогу. До бала в Сакарии еще больше месяца, вряд ли она сможет просидеть так долго на одном месте.

Внезапно вспомнив о времени, она бросила последний быстрый взгляд на стройную фигуру, изящную и эффектную в темно-синих слаксах и синей шелковой рубашке. Волосы заплетены в одну длинную толстую косу и, как последний штрих, она добавила пару темных очков. Любому, кто спросит, можно объяснить, что болит голова, и свет раздражает глаза; очки не настолько темные, чтобы она не смогла работать в них при необходимости.

Теперь придется мчаться и, поскольку лифт в ее жилом доме был печально известен черепашьей медлительностью, она сбежала по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки, и достигла автобусной остановки, когда автобус уже закрывал двери. Салли завопила и стукнула в дверь, та скользнула, открываясь, и водитель усмехнулся ей.

— А вот наконец и вы, — пошутил он.

Ей частенько приходилось колотить в автобусную дверь.

Она появилась в офисе с минутным запасом и рухнула на стул, гадая, как промчалась через улицу, не попав под машину, по крайней мере, раз шесть. Кровь мчалась по венам, и она усмехнулась. Настало время что-то предпринять, если обычный способ добраться до работы начинает казаться приключением!

— Привет, — поздоровался Бром. — Готова встретить нового босса?

— Я готова отправиться в какое-нибудь путешествие, — парировала Салли. — Я слишком задержалась здесь. Просто зарастаю паутиной. Пойду застигну Грэга в его кабинете и попробую получить какое-нибудь задание.

— Ты чокнутая, — не одобрил Бром. — Грэг сегодня на нервах. Тебе больше повезет, если подождешь до завтра.

— Рискну, — беспечно сказала Салли.

— То есть, поступишь как всегда? Эй, а зачем очки? Скрываешь синяк под глазом? — атаковал Бром, воодушевленный от возможности, что Салли где-то влезла в какую-то ссору.

— Нет.

Она подняла очки, пусть убедится, что глаза в порядке, и опустила на прежнее место.

— Голова болит, поэтому раздражает свет.

— У тебя мигрень? — посочувствовал Бром. — Моя сестра страдает мигренью, и свет всегда беспокоит ее.

— Не думаю, что это мигрень, — подстраховалась Салли. — Скорей всего, нервная реакция на то, что слишком долго сижу, не двигаясь.

Бром засмеялся, понимая, что намек нацелен на него, а она отправилась поговорить с Грэгом до того, как появится Рис и шанс будет утерян.

Приблизившись к открытой двери Грэга, она услышала, как он раздраженно и односложно разговаривает по телефону. Салли подняла брови, прислушиваясь. Грэг, по своей природе человек нетерпеливый и порывистый, всегда был вежлив, и его теперешняя резкость показалась ей неоправданной. Бром приготовился к борьбе, Грэг стал нетерпимей, чем обычно, нервным и вспыльчивым, наверняка это из-за предстоящего прибытия Риса.

Услышав, что он швырнул телефонную трубку на рычажки, она просунула голову в дверь и спросила:

— Чашка кофе поможет?

Темная голова Грэга дернулась, рот скривился в гримасе.

— Я уже плаваю в кофе, — фыркнул он. — Чертовы звонки, я и не подозревал, что в этом здании работает так много идиотов. Клянусь, если мне позвонит еще один придурок…

— Просто все возбуждены, — успокоила она.

— Ты-то — нет, — указал он. — Почему в очках? Ты теперь настолько знаменита, что вынуждена передвигаться инкогнито?

— Есть причина, — ответила Салли. — Но раз вы такой сварливый, я вам не скажу.

— Делай, что хочешь, — зарычал он. — Вон из моего офиса.

— Я хочу в командировку, — не испугалась она. — Я уже дошла до того, что готова фотографировать сама себя.

— А я думал, что тебе не терпится встретиться со старым приятелем из родного города, — выстрелил Грэг в ответ. — В любом случае, мне нечего поручить тебе прямо сейчас.

— Ну пожалуйста, — клянчила она. — Хоть что-нибудь. Никаких массовых беспорядков, никаких природных катаклизмов, никаких политических похищений? Должна же быть где-то в мире история для меня!

— Возможно завтра, — смягчился он. — К чему такая спешка. Ради Бога, Сал, ты, возможно, мне понадобишься на случай, если этот человек будет чем-то недоволен. Старый друг — хорошая идея…

— Чтобы бросить на съедение льву? — сухо прервала она.

Внезапно Грэг усмехнулся.

— Не волнуйся, куколка, он не станет разрывать тебя на части, только слегка помнет.

— Грэг, вы не слушаете меня, — роптала она. — Я застоялась за эти три недели. Мне нужно отрабатывать свое содержание.

— У тебя нет никаких чувств, — упрекнул он.

— Это у вас нет чувства милосердия, — парировала она, — Грэг, пожалуйста.

— Что за чертова спешка? — внезапно сорвался он. — Черт возьми, Сал, у меня вот-вот появится новый издатель и он — точно не малыш в лесу. Сегодня тяжелый день, так что слезь с моей спины, поняла? Кроме того, он может захотеть увидеть тебя, и я чертовски уверен, что на этот случай ты должна быть здесь.

Салли рухнула на стул и громко застонала, поняв, что придется открыть Грэгу правду. Это единственный способ получить командировку и, возможно, не так уж плохо, если Грэг все узнает. По крайней мере, тогда он оставит попытки свести ее с Рисом. И, тем более, Грэг имеет право знать обстоятельства, чтобы предупредить осложнения, которые могут возникнуть из-за ее присутствия.

Она неуверенно призналась:

— Грэг, думаю, вы должны знать, что Рис, скорей всего, совсем не обрадуется, встретив меня.

Он немедленно встревожился.

— Почему нет? Я думал, вы были друзьями.

Она вздохнула.

— Не могу сказать, друзья мы или нет. Я не сталкивалась с ним семь лет, только наблюдала по телевизору. И есть кое-что еще. Я не собиралась говорить, но теперь придется. Вы знаете, что я замужем, но много лет живу с мужем раздельно?

Грэг кивнул, лицо внезапно застыло.

— Да, знаю, но ты никогда не говорила, кто твой муж. Ты ведь пользуешься девичьей фамилией, правда?

— Да, я хотела добиться всего самостоятельно, не спекулируя его фамилией. Он очень известен. На самом деле, мой муж… м-м-м… Рис Бэйнс.

Грэг громко сглотнул и выкатил глаза. Потом снова сглотнул. Салли не лжет, он знал, что она очень честная, но Рис Бэйнс? Жесткий, твердый как гвоздь мужчина и эта хрупкая маленькая фея со смеющимися глазами? Он проворчал:

— Господи, Салли, этот человек так стар, что годится тебе в отцы!

Салли залилась смехом.

— Он не старый! Он всего на десять лет старше меня. Мне двадцать шесть, не восемнадцать. Но я хочу, чтобы вы знали, почему я стремлюсь в командировку. Чем дальше я буду от Риса, тем лучше. Факт остается фактом — мы семь лет живем раздельно, но Рис все еще мой муж, и личные отношения могут стать крайне неприятным обстоятельством, не так ли?

Грэг недоверчиво разглядывал ее. Он никак не мог поверить. Просто не мог принять этот факт. Салли? Маленькая Салли Джером и высокий жесткий мужчина? Она напоминала ребенка — вся одетая в синее, с толстой косой до талии. Он сочувственно поинтересовался:

— Будь я проклят, что же случилось?

Она пожала плечами.

— Я ему надоела.

— Надоела? — усомнился Грэг. — Такая куколка!

Она снова засмеялась.

— Тогда я была совсем другой. Маленькой истеричной трусихой. Неудивительно, что Рис меня бросил. Я не выносила разлук, вызванных его командировками. Сама себя накручивала и заболевала от беспокойства, загрызла его до смерти. Он не выдержал и ушел. Не могу его винить. Удивительно, что он все это так долго терпел.

Грэг покачал головой. Невозможно вообразить Салли робкой; ему иногда казалось, что у нее вовсе нет нервов. Она с готовностью бралась за любое задание, и чем опаснее оно было, тем больше она наслаждалась. И это был не спектакль. Ее глаза искрились, румянец расцветал на щеках всякий раз, когда задание было трудным.

— Позволь мне спросить прямо, — не отступал он. — Он знает, что ты здесь работаешь?

— Вряд ли, — понадеялась она. — Мы шесть лет не общались.

— Но вы все еще женаты. Конечно, он посылал тебе чеки на содержание…

Он остановился, увидев ее оскорбленное лицо, и вздохнул.

— Жаль. Ты ведь отказались от содержания, да?

— Да, после того, как смогла содержать себя сама. Когда Рис ушел, мне пришлось позаботиться о себе, и где-то в пути я обрела твердость характера. Мне понравилась самостоятельная жизнь.

— Ты никогда не просила о разводе?

— Ну… нет, — призналась она, недоуменно сморщив нос. — Я ни разу не захотела еще раз выйти замуж, и, наверное, он тоже не хотел жениться, так что мы просто не нуждались в разводе. Ему, вероятно, удобно иметь законную жену, которой никогда нет рядом. Никакой обузы, а брак защищает его от других женщин.

— Тебя это беспокоит? Новая встреча с ним? — уточнил Грэг, более встревоженный, чем хотел признаться, новостью, что Салли состоит в браке с Рисом Бэйнсом.

— Встреча с Рисом? Нет, — честно ответила она. — Я давным-давно преодолела это. И выжила. Иногда кажется просто нереальным, что я была замужем за ним.

— И все-таки, новая встреча с ним беспокоит тебя? — упорствовал Грэг.

— Конечно, но не на уровне чувств. Для него также все закончено. В конце концов, именно он ушел от меня. Но у Риса сложный характер, вы же знаете, и ему вряд ли понравится, что жена работает на него, пусть даже под другой фамилией. Он может и не захотеть, чтобы я путалась здесь под ногами и портила его имидж. Я не собираюсь вмешиваться в его личную жизнь, но он-то этого не знает. Теперь вы понимаете, что это хорошая мысль — послать меня в командировку и держать подальше от него, по крайней мере, сначала. Я не хочу потерять работу.

Она завершила тираду солнечной улыбкой, и Грэг покачал головой.

— Хорошо, — решился он. — Я найду для тебя что-нибудь. Но если он когда-нибудь обнаружит, что ты его жена, я ничего не знаю об этом.

— О чем? — спросила она, изображая непонимание, и он не смог сдержать усмешку.

Салли, боясь спугнуть удачу с Грэгом, оставила его с коротким сердечным: «Спасибо!» и возвратилась к своему столу. Бром ушел, и она оказалась в относительном одиночестве. Хотя перегородка отделяла их небольшую кабинку от других, грохот пишущих машинок и гул голосов был настолько отчетлив, как будто между нею и остальной частью офиса ничего не было.

К тому времени, когда Бром возвратился с дымящейся чашкой кофе, она расслабилась, успокоенная обещанием Грэга помочь ей не попадаться Рису на глаза. Салли закончила очередную статью, и осталась довольна окончанием репортажа; ей нравилось подбирать слова, чтобы понятно формулировать мысли, и она испытывала почти чувственное удовлетворение, когда предложение получалось таким, как хотелось.

В десять часов гул в офисе на мгновение прекратился, сменившись более низким шумом и, не поднимая глаз, Салли поняла, что прибыл Рис. Она осторожно опустила голову, изображая, что ищет что-то в ящике стола. Через секунду гул возобновился с прежней силой, свидетельствуя, что Рис ушел, бегло оглядев офис.

— О, Господи! — женский голос перекрыл все остальные. — Подумать только, такой жеребец — и холостой!

Салли слегка усмехнулась, узнав голос Линдси Уоллес — роскошной офисной секс-бомбы, чье нахальство значительно превышало интеллект. Однако не было никакого сомнения, что Линдси искренна в своей оценке энергичного ладного облика Риса. Салли прекрасно знала, какой эффект ее муж производил на женщин.

Пятнадцать минут спустя ее телефон зазвонил, и она вскочила, что заставило Брома поднять брови.

— Убирайся к черту из здания, — пробормотал Грэг в ухо. — Он хочет обойти всех. Иди домой. Я постараюсь отослать тебя из города сегодня вечером.

— Спасибо, — ответила она и повесила трубку.

Стоя, собрала сумку и бросила Брому:

— Увидимся, пока.

— Улетаешь, маленькая пташка? — задал он традиционный вопрос.

— Похоже на то. Грэг велел собираться.

Она стремительно вышла, не задерживаясь, чтобы не встретиться с мужем на обратном пути.

Салли ступила в коридор, и сердце почти остановилось, когда двери лифта открылись, и оттуда вышел Рис вместе с тремя незнакомыми мужчинами и предыдущим издателем — мистером Оуэном. Вместо того чтобы идти прямо к ним, она повернулась и пошла на лестницу, из предосторожности опустив глаза и слегка повернув голову, но все-таки осознавала, что Рис остановился и обратил на нее внимание. Пульс грохотал в венах, пока она стремглав бежала вниз по лестнице. Какое опасное положение!

Ожидая в своей квартире звонка от Грэга, она с ума сходила от нетерпения. Какое-то время металась по комнате; потом не находившая выхода энергия сподвигла вымыть холодильник и убраться в шкафчиках на кухне. Много времени это не заняло, потому что она не накопила много продуктов или посуды. Наконец, Салли нашла прекрасный способ скоротать время: начала упаковывать вещи. Ей нравилось укладывать предметы первой необходимости для поездок, размещая их в надлежащем порядке: блокноты, разнообразные ручки и карандаши, магнитофон, потрепанный справочник, несколько книг в мягкой обложке, точилка, карманный калькулятор, запасные батарейки и старый фонарик — все эти вещи путешествовали с ней повсюду, куда бы она ни направлялась.

Едва Салли закончила тщательную упаковку, как зазвонил телефон, она сняла трубку и услышала долгожданное сообщение Грэга, что у него нашлось для нее задание.

— Это лучшее, что я мог нарыть, и, по крайней мере, это уберет тебя из города, — фыркнул он. — Утром вылетаешь в округ Колумбия. Жена сенатора подняла большой шум о генерале, который, напившись на вечеринке, разболтал секретные сведения.

— Звучит привлекательно, — прокомментировала Салли.

— Посылаю с тобой Криса Микера, — продолжал Грэг. — Поговори с женой сенатора. К генералу тебя и близко не подпустят. Крис привезет для тебя краткие сведения. Встречаетесь в пять тридцать в аэропорту Кеннеди.

Теперь, получив задание, Салли могла окончательно снарядиться. Она выбрала консервативные платья и брючный костюм в строгом стиле — не самые любимые вещи — но, возможно, неброская одежда поможет ей с интервью, склонив жену сенатора быть более откровенной.

Как обычно, она едва смогла заснуть этим вечером. Если Грэг предупреждал ее заранее, ночь перед командировкой всегда была беспокойной. Салли предпочла бы сорваться прямо из офиса в аэропорт, не имея время раздумывать, как все пройдет, не задаваясь вопросом, что случится, если когда-нибудь Рис узнает про нее…

Крис Микер, фотограф, следующим утром ждал ее в аэропорту, и когда она, усмехаясь, приблизилась к нему, он неторопливо поднялся на ноги, медленно распрямляя высокое долговязое тело, сонно улыбнулся в ответ и наклонился, чтобы чмокнуть в лоб.

— Привет, куколка, — протянул он, мягкий, ленивый низкий голос заставил ее ухмыльнуться еще шире.

Крис ей нравился. Ничто и никогда не расстраивало его; ничто и никогда не заставляло суетиться. Он — само спокойствие и безмятежность, как защищенная лагуна. На вид совершенно безобидный: густые рыжеватые волосы, темные карие глаза, широкий неомраченный лоб, рот твердый, но не упрямый. И самое главное — он ни разу не подкатывал к ней. Он относился к ней с нежностью, как к младшей сестре, незаметно защищал ее, но никогда не делал сомнительных предложений, и ничего не предпринимал, чтобы сблизиться с ней. Что было большим облегчением, потому что у Салли просто не было времени на романтические связи.

Теперь Крис осмотрел ее сверху донизу и его брови поднялись.

— О, Боже, платье, — произнес он с явно различимым удивлением, что означало, что он изумлен. — И ради какого случая?

Салли снова улыбнулась.

— Никакого случая, просто политика, — заверила она. — Грэг прислал обещанный конверт?

— Прислал, — подтвердил он. — Ты уже сдала багаж?

— Да, — кивнула она.

Именно в эту минуту по громкоговорителю объявили их рейс, и они направились к месту регистрации, прошли через металлоискатель, затем в зону ожидания.

Во время полета Салли тщательно изучила подготовленное Грэгом резюме. Учитывая, как мало времени у него было, досье содержало много деталей, и она оценила перспективы. Это будет не тот репортаж, которые она обычно делала, но Грэг аккумулировал все, что смог выяснить, и она оправдает оказанную услугу.

Когда они прилетели в Вашингтон и оформились в гостинице, оказалось, что все старания были напрасными. Пока Крис бездельничал в кресле и листал журнал, Салли позвонила жене сенатора, чтобы подтвердить договоренность о сегодняшнем интервью. Ей сообщили, что миссис Бэйли сожалеет, но не имеет возможности встретиться с репортерами в этот день. Это был вежливый окончательный отказ, разозливший ее. Она не собиралась отказываться от репортажа, за которым ее послал Грэг.

Потребовался час обращений по телефону по цепочке контактов, но потом она все-таки взяла телефонное интервью у хозяйки «пьяной вечеринки», где генерал, возможно, разгласил секретные сведения. Та категорически все отрицала, за исключением присутствия той ночью в качестве гостей и генерала и миссис Бэйли, но когда возмущенная хозяйка вскользь пробормотала что-то типа: «Чертова фурия», Салли догадалась, что миссис Бэйли — женщина, которую презирают.

Это была зацепка. Генерал был уравновешенным известным человеком с блестящими седыми волосами и мерцающим в глазах добрым юмором. После обсуждения ситуации с Крисом, тот согласился с ее теорией, и они решили исследовать дело с другой точки зрения.

Сорок восемь часов спустя, усталые, но довольные, они летели назад в Нью-Йорк. Хотя ей не удалось расспросить ни одного из главных героев — ни генерала, ни миссис Бэйли, она была довольна, сумев разузнать, что скрывается за обвинениями миссис Бэйли в отношении генерала. Начав выяснять обстоятельства, они нашли несколько ресторанов в столице, где генерал был замечен за ужином с привлекательной женщиной по общему описанию похожей на миссис Бэйли. Но потом сенатор Бэйли внезапно отменил поездку за границу, чтобы остаться с женой. Жену генерала, которая сбросила десять килограммов и превратила седину в ласкающие взор мягкие белокурые локоны, внезапно стали чаще видеть в компании мужа. Обвиняла генерала одна только миссис Бэйли — никто больше не добавил ни слова — и, кроме того, генерал так и не был освобожден от должности, несмотря на негодование в прессе.

Салли предыдущей ночью все сообщила Грэгу, и он согласился с ней. Статья будет опубликована в журнале на этой неделе — она едва успеет к крайнему сроку.

Шеф хранил загадочное молчание по поводу Риса, проговорившись только, что этот человек — движущая сила, из чего она вывела, что происходят перемены. Она предпочла бы немедленно уехать в другую командировку, но у Грэга ничего не было на примете, кроме того, исчерпан лимит на командировочные расходы, за которые надо отчитаться. К счастью, наступили выходные, и у нее осталось еще немного времени до появления в офисе.

В понедельник утром она печатала репортаж с порхающими бабочками в животе, но к ее облегчению и удивлению весь день прошел без малейшего признака присутствия мужа, хотя этаж гудел домыслами по поводу изменений, которые он внес в формат журнала. Салли избегала верхних этажей, не собираясь даже встречаться с Грэгом, вместо этого она сама позвонила ему, и Бром прокомментировал, что никогда раньше не видел ее так долго сидящей на одном месте.

Вторник был обычным, за исключением того, что в этот день журнал доставляли в газетные киоски, и Грэг поздравил ее с удачным репортажем.

— Мне только что звонил Рис, — угрюмо сообщил он, подхватив от нее сокращенное имя мужа. — Сенатор Бэйли звонил ему домой этим утром.

— Мне предъявят иск? — с сомнением спросила Салли.

— Нет. Сенатор объяснил всю ситуацию, и его жена предоставит нам отказ от предыдущего заявления насчет генерала. Ты была права насчет ее целей, куколка.

— Думаю, да, — радостно согласилась она. — У вас есть еще какое-нибудь задание для меня?

— Только береги спину, куколка. Несколько редакторов, которых я знаю, дьявольски завидуют, потому что ты единственная ухватилась за материал, находившийся буквально под носом у всех.

Она засмеялась и повесила трубку, но осознание того, что инстинкты не подвели, воодушевило на остаток дня. Крис присоединился к ней за обедом, предложил разделить с ним сандвич, и Салли согласилась. В здании был маленький кафетерий, не предлагающий ничего более сложного, чем суп, бутерброды, кофе и холодные напитки для тех, кто не мог отлучиться на обед, но незамысловатая пища вполне ее устраивала. Они с Крисом заняли стол размером с почтовую марку и разговаривали за чашками крепкого черного кофе.

Они уже заканчивали, когда среди обедающих произошло какое-то движение и затылок Салли закололо от тревоги.

— Это босс, — небрежно сообщил ей Крис. — Со своей подружкой…

Салли изо всех сил противилась порыву обернуться, но уголком глаза наблюдала, как две фигуры спустились к раздаточной линии, чтобы выбрать обед.

— Интересно, что они здесь делают, — пробормотала она.

— Наверное, хотят попробовать еду, — предположил Крис, поворачивая голову, чтобы открыто рассмотреть женщину рядом с Рисом. — Все остальное он уже проверил. Вот и пищу не упустил из виду. Она выглядит знакомой, Сал. Ты ее знаешь?

Салли, сосредоточившись, сузила глаза, с облегчением разглядывая женщину, потому что это мешало уставиться на Риса.

— Ты прав, знакома. Разве это не модель Корал Уильямс?

Она была почти уверена насчет личности женщины, это классическое золотистое совершенство не могло принадлежать никому еще.

— Так вот оно что, — фыркнул Крис.

Рис с подносом в руке направился к столу, и Салли торопливо опустила глаза, но не раньше, чем сердце тяжело толкнулось, перехватив дыхание, от его лицезрения. Он не изменился. По-прежнему гибкий и мускулистый, волосы все того же цвета безлунной полуночи, такое же рельефное лицо — жесткое, ироничное и смуглое от длительного пребывания на солнце. По контрасту женщина рядом с ним выглядела изящной бабочкой, полной противоположностью по цвету.

— Пойдем, — тихо позвала Салли Криса, выскользнув из-за стола.

Она почувствовала, что Рис посмотрел в ее сторону, и неторопливо повернулась к нему спиной, главное, никакой спешки. Крис последовал за ней из кафетерия. Она ощущала жгучий пристальный взгляд Риса, устремленный на нее, пока она выходила. Уже два раза он заметил ее. Узнал ли? Может вспомнил походку? Или волосы? Такая длинная коса обращает на себя внимание, но Салли не хотела обрезать волосы, потому что тогда он уж точно ее узнает.

Она вернулась к своему столу, потрясенная собственной реакцией на встречу с Рисом. Никогда никакой другой мужчина не привлекал ее так, как он, и она с ужасом обнаружила, что по-прежнему желает его. Мужественность и властность Риса заставили бешено забиться сердце и напомнили о ночах, которые она когда-то проводила в его объятьях. Салли смогла освободиться от него эмоционально, но давняя физическая связь, казалось, не ослабла, и она чувствовала себя беззащитной.

По привычке Салли взяла телефон и позвонила Грэгу, но тот ушел обедать, и с судорожным вздохом она опустила трубку. Она не могла просто сидеть на месте; характер требовал немедленно чем-то заняться. Наконец, набросала записку Брому, в которой просила его уведомить Грэга, что у нее разболелась голова, и она уходит домой до конца дня. Грэг поймет отговорку, а Бром нет.

Она ненавидела спасаться бегством от чего бы то ни было, но понимала, что необходимо проанализировать свою реакцию на Риса, чем и занялась, как только оказалась дома. Все из-за того, что он был ее мужем, потому что она знала только его и никогда не знала другого мужчины? Он был ее единственным любовником; ее никогда даже не влекло к другим мужчинам, потому что она принадлежала Рису. Старые привычки? Она надеялась, что так и есть, и когда осознала, что не почувствовала ни малейшей вспышки ревности к Корал Уильямс, то ощутила облегчение, ведь это доказывало, что с Рисом покончено. Все, что она чувствовала к нему — примитивное влечение между мужчиной и женщиной, которые нашли друг друга сексуально привлекательными, и ничего больше. Конечно, она уже достаточно взрослая, чтобы справиться с такими чувствами, что доказали прошедшие семь лет.

Телефон зазвонил ближе к вечеру. Когда она ответила на звонок, Грэг коротко спросил:

— Что случилось?

— Рис вместе с Корал Уильямс вошли в кафетерий в обед, когда мы с Крисом были там, — объяснила Салли. — Вряд ли Рис узнал меня, но он продолжал смотреть в мою сторону. Уже второй раз он пристально разглядывает меня, так что думаю, что пора убраться отсюда.

Это не настоящая причина, но хороший повод, и она его использовала. Зачем сообщать Грэгу, что наблюдение за мужем взволновало ее?

— Ты правильно решила, — вздыхая, согласился Грэг. — Он был в моем офисе незадолго до того, как Бром принес твою записку. Рис хотел встретиться с тобой, потому что ты единственный репортер, с которым он не познакомился лично. Потом попросил описать тебя и забавно смотрелся, когда я это сделал.

— О, нет, — застонала она. — Если уж он прицепится к чему-нибудь, то не отстанет! — произнесла она с легким отвращением. — Он быстр, как змея. Он спрашивал, откуда я?

— Будь готова, куколка. Он не просил, но как-то получил твой телефонный номер.

— Черт возьми, — снова простонала она. — Спасибо за то, что сделали все возможное, Грэг. Если Рис все выяснит, я вас не выдам.

Грэг повесил трубку, а она начала вышагивать по комнате, ожидая телефонного звонка. Что она должна сказать? Попытаться замаскировать голос? Но день перешел в вечер, а долгожданный звонок не прозвучал, так что она, наконец, искупалась и легла спать. Но спала беспокойно, глубоко уснув только перед рассветом.

Утром ее разбудил телефон, настойчивый звонок медленно проникал в сознание. Сначала она подумала, что это будильник и пыталась отключить его, но звон продолжался. Когда она поняла, что это телефон и схватила его, то в спешке уронила на пол. Потом подняла за шнур и, наконец, поднесла трубку к уху.

— Алло, — сонно пробормотала Салли заплетающимся языком.

— Мисс Джером? — спросил низкий хриплый голос.

Что-то было в этой хрипоте, покалывающее нервы, но она была слишком сонной, чтобы уловить это.

— Да, это я, — призналась она, борясь с зевотой. — Кто это?

— Это Рис Бэйнс, — произнес голос, заставив Салли распахнуть глаза. — Я вас разбудил?

— Да, разбудили, — честно подтвердила она, слишком растерянная, чтобы вежливо отрицать, и рокочущий смех заставил ее вздрогнуть.

— Что-то не так, мистер Бэйнс?

— Нет, я просто хотел поздравить вас с той работой, которую вы проделали в Вашингтоне. Это хороший репортаж. Когда освободитесь, приходите в мой офис для разговора. По-видимому, вы единственный сотрудник в моем штате, с которым я не встретился лично, а вы — одна из моих лучших журналистов.

— Я…я… приду, — запнулась она. — Спасибо, мистер Бэйнс.

— Рис, — поправил он. — Я предпочитаю общаться с сотрудниками по имени. И, между прочим, прошу прощения за то, что разбудил вас, хотя, в любом случае, пора вставать, если собираетесь вовремя прийти на работу.

Еще раз засмеявшись, он попрощался и повесил трубку. Салли ахнула, взглянув на часы. Она опоздает, если не поторопится, но Рису придется очень долго ждать, пока она появится в его офисе!

Глава 3

Утро прошло как обычно, хотя она бдительно отслеживала признаки появления Риса. Салли доверила Грэгу предупредить ее, если что, тогда она исчезнет в дамской комнате, но телефон молчал. Брома послали с заданием в Лос-Анджелес, и их небольшой кабинет затих после его отъезда. Она нервничала и раздражалась от напряжения. Пришлось пообедать яблоком прямо за столом, не рискнув пойти в кафетерий или просто выйти из здания, из-за опасности столкнуться с Рисом. Она начинала чувствовать себя как заключенная!

Вскоре после обеда позвонил Грэг:

— Поднимись ко мне, Сал. Не хочу говорить по телефону.

Сердце подпрыгнуло к горлу, и она помчалась по лестнице на следующий этаж. Дверь Грэга была открыта, как обычно, и она вошла. Шеф с мрачным видом оторвался от чтения бумаг.

— Только что звонила секретарь Риса. Он хочет видеть твое досье. Я должен отнести ему. У меня нет выбора. Он пока не вернулся с обеда, так что у тебя есть несколько минут отсрочки. Я просто подумал, что должен предупредить тебя.

Салли сглотнула комок в горле.

— Спасибо за предупреждение, — пролепетала она и изобразила легкую капризную улыбку. — В любом случае, это глупая затея — пытаться спрятаться от него. Скорей всего, его это не волнует.

Грэг улыбнулся в ответ, но глаза сузились от беспокойства, когда она оставила его офис.

Погрузившись в размышления о том, что очень скоро Рис узнает, кто она такая, Салли нажала кнопку лифта вместо того, чтобы спуститься по лестнице. Она глубоко вздохнула и попыталась взять себя в руки.

Внезапно она поняла, что ждет лифт, и, судя по индикатору, тот на подходе. Ругая себя за глупость, она развернулась на пятках и направилась к лестнице, но не успела достичь ее, как двери лифта открылись и раздался голос:

— Салли Джером! Подождите минутку!

Она резко повернула голову и несколько секунд смотрела на Риса, замерев от ужаса, потом потянула тяжелую дверь, открыла ее и шагнула, намереваясь сбежать, пока не осознала всю тщетность попытки. Рис внимательно смотрел на нее, и застывшее выражение на его лице подсказывало, что она узнана. Больше не удастся избегать его; теперь он знает, кто она, а он не тот человек, чтобы оставить вопрос невыясненным. Салли отпустила дверь и качнулась назад, чтобы встать перед ним, драчливо вздернув изящный подбородок.

— Вы хотели видеть меня? — вызывающе спросила она.

Рис отошел от лифта и прошагал несколько метров, разделявших их. Он выглядел напряженным, кожа обтянула скулы, рот сжался в тонкую линию.

— Сара, — яростно прошептал он, серые глаза горели бешенством.

— Салли, — поправила она, перекинув косу через плечо. — Теперь меня зовут Салли.

Он протянул руку и схватил ее за запястье, длинные пальцы обхватили хрупкие кости, как будто измеряя их.

— Теперь тебя зовут Салли, а не Сара, и ты — снова Джером, вместо Бэйнс, — прошипел он, и она вздрогнула, как от сигнала тревоги.

Она изучила все оттенки голоса Риса, его запоминающуюся характерную хрипотцу. Этот голос мог быть шепчущим и угрожающим, когда он был сердит, отчетливым, когда выступал по телевидению, или низким и невероятно соблазнительным, когда он занимался любовью. Дрожь волнения пробежала по нервам от того, что она различала сейчас в его голосе. Рис находился в опасном настроении, грозящем обернуться яростью.

— Тебе лучше пойти со мной, — пробормотал мужчина, сдвигая пальцы от запястья к локтю, и потянул ее к лифту. — Нам надо многое обсудить, а я не хочу объясняться в приемной.

Он легко, но твердо придерживал ее, пока они ждали лифта, чтобы возвратиться на его этаж. Рассыльный смотрел на них, пока шел по коридору, потом исчез в одном из офисов.

— Отпусти меня, — прошептала она.

— Ни в коем случае, миссис Бэйнс, — отказался он ласковым тоном.

Звонок сообщил, что лифт прибыл на их этаж, двери, скользя, открылись. Он вошел вместе с ней в кабину, двери закрылись, оставив ее наедине с ним в маленьком пространстве. Он ткнул указательным пальцем на номер административного этажа, и лифт двинулся.

Салли собрала все самообладание и подарила ему легкую вежливую улыбку, скрывая клубок страха в животе.

— Я… Так о чем мы должны поговорить? В конце концов, прошло семь лет.

Муж тоже улыбнулся, но отнюдь не любезно: свирепый оскал послал дрожь вдоль ее позвоночника.

— Тогда давай поговорим о старых временах, — процедил он сквозь зубы.

— Разве это не может подождать?

— Нет, — тихо заверил Рис. — Сейчас. У меня много вопросов и я хочу получить ответы на них.

— Меня ждет работа…

— Лучше помолчи, — предупредил он, и она смолкла.

Лифт качнулся, останавливаясь, и ее желудок подпрыгнул вместе с ним. Манеры Риса насторожили ее, и она не хотела оказаться с ним наедине — лучше уж попасть в инквизицию — но знала, что этого не избежать.

Рис сопровождал ее от лифта по коридору к своему личному кабинету. Его секретарь подняла глаза и улыбнулась, увидев их, но слова, которые она начала произносить, замерли на губах, когда Рис, рявкнув через плечо: «Ни с кем не соединять», проследовал за Салли в свой офис и плотно закрыл за ними дверь.

Салли остановилась в нескольких шагах от него и растерянно моргала, пытаясь приспособиться к реальности его присутствия. Она вынужденно смирилась с его отъездом и теперь просто не могла принять его соседство. Он был миражом, плодом ее воображения, слишком мужественным и сильным, чтобы действительно существовать.

Но он стоял рядом с дверью, наблюдая за ней нервирующими серыми глазами, и был очень реальным и твердым. Вместо того, чтобы встретиться с ним глазами, Салли не спеша оглядела его тело, машинально отметив, как ладно сидит на нем темно-коричневый костюм, как брюки облегают длинные мускулистые ноги. Пульс зачастил, и она прикусила нижнюю губу.

— Рис…

Голос дрогнул, она откашлялась, затем начала снова.

— Рис, почему ты так себя ведешь?

— Что ты имеешь в виду? — глаза опасно блеснули. — Ты моя жена, и я хочу знать, что здесь происходит. Ты явно меня избегаешь. Я должен игнорировать твое присутствие, а ты попытаешься не замечать меня? Извини, если я медленно соображаю, детка, наша неожиданная встреча захватила меня врасплох. Я не собираюсь притворяться, что незнаком с тобой.

Она с облегчением перевела дыхание.

— Ах, это, — вздохнув, сказала Салли, слабо понимая, чего он хочет. — Да, я избегала тебя, потому что не знала, как ты воспримешь то, что я на тебя работаю, а я не хотела рисковать потерей места.

— Ты кому-нибудь говорила, что мы женаты? — рявкнул он.

Она покачала головой.

— Все знают меня как Салли Джером. Я вернула девичью фамилию, потому что не хотела использовать твой авторитет.

— Очень великодушно с вашей стороны, миссис Бэйнс, — саркастически пробормотал он, направляясь к своему креслу. — Присядь, я не кусаюсь.

Она взяла стул, в полной готовности ответить на его вопросы. Если бы он собирался уволить ее, то уже сделал бы это, значит, ее работа в безопасности. И она заметно расслабилась.

Вместо того чтобы сесть, Рис прислонился к столу, скрестил в лодыжках длинные ноги и сложил руки на груди. Он молчал, разглядывая ее с головы до пят блестящими серыми глазами. Салли снова напряглась. Она не понимала почему, но чувствовала исходящую от него угрозу, даже когда не двигался. Его молчание раздражало, и она едко поинтересовалась:

— Так о чем ты хотел поговорить?

— А ты изменилась, Сара… Салли, — поправился он. — Радикально изменилась, и я имею в виду не только имя. Отрастила длинные волосы и потеряла так много килограммов, что сильный ветер мог бы тебя сдуть. Более того, ты проделала чертовски хорошую работу в такой области, к которой, по моему убеждению, не могла иметь никакого касательства. Как случилось, что ты стала репортером?

— О, мне просто повезло, — бодро объяснила Салли. — Я ехала по мосту, когда он рухнул, описала этот случай и отдала редактору газеты, а он перевел меня из клерков в репортеры.

— Звучит так, как будто для тебя было очень просто стать одним из лучших корреспондентов в первоклассном новостном журнале, — сухо произнес он. — Из чего я могу сделать вывод, что ты любишь свою работу?

— О, да! — подтвердила она, подавшись вперед.

Большие глаза заискрились, в словах Салли зазвучал подлинный энтузиазм:

— Очень люблю! Я никогда не могла понять, почему ты всегда так стремился вернуться к работе, но затем сама была отравлена тем же ядом. Опасность проникает в кровь, цепляет тебя на крючок, правда? Думаю, что как на героин, подсела на азарт и волнение, потому что чувствую себя просто полумертвой, когда сижу здесь в офисе.

— Глаза не изменились, — пробормотал Рис почти про себя, внимательно разглядывая ее лицо. — Они все еще темно-синие, как море, и настолько большие и глубокие, что мужчина может утонуть в них. Почему ты сменила имя и фамилию? — отрывисто спросил он.

— Я уже сказала, что не хотела спекулировать твоей фамилией, — терпеливо объяснила она. — Я хотела стоять на собственных ногах, измениться, и обнаружила, что мне эта жизнь нравится. Что касается Салли, то в колледже я вместо Сары записалась как Салли, и с тех пор ношу это имя.

— В колледже? — прищурился он.

— Да, я наконец получила степень, — улыбнулась она. — После того, как ты уехал, я записалась на языковые курсы и курсы творческого письма, но когда начала писать репортажи, эта работа стала занимать так много времени, что мне пришлось получать степень урывками.

— Ты заодно сидела на диете? Раз уж полностью переменила жизнь, потребовалась и новая фигура?

Голос звучал обиженно, и Салли в замешательстве посмотрела на него. С чего бы ему возражать, что она слегка похудела? Да если и не слегка.

— Нет, я не сидела на диете, а сбросила вес случайно, — недоуменно ответила она, не вполне понимая вопрос. — Я была настолько занятой, что не было времени поесть, и до сих пор так.

— Почему? Почему ты так кардинально изменилась?

Его настойчивость свидетельствовала, что это не обычный разговор с воспоминаниями о былых временах — Рис преднамеренно подвел ее к этому вопросу. Непонятно, чего он добивается, но почему бы не рассказать ему правду. В конце концов, когда-то он посмеялся над ней. Салли подняла на него глаза.

— Уезжая, ты велел мне позвонить, когда я решу, что я подходящая тебе женщина. Я тогда почти умерла. Я хотела умереть. Потом решила бороться за тебя, сделать из себя женщину, которую ты захочешь, поэтому записалась на разные курсы, и научилась множеству вещей, и среди прочего также научилась обходиться без тебя. Конец истории.

— Не совсем, — сардонически заметил он. — Твой бесчестный муж снова объявился, началась другая глава, и что особенно интересно — он теперь твой босс. Давай посмотрим, — размышлял он, — соответствует ли политике компании семейственность?

— Если и не соответствует, — четко ввернула она, — то я пришла сюда первой.

— Но я босс, — напомнил он с волчьей усмешкой. — Не волнуйся, детка. Я не собираюсь увольнять тебя. Ты слишком хороший репортер, чтобы позволить тебе уйти к кому-то еще.

Рис поднялся на ноги, она тоже, но он велел:

— Сядь, я не закончил.

Она покорно опустилась на место, он обошел вокруг, чтобы подвинуть себе стул, и потянулся за папкой.

Салли узнала кадровое досье и поняла, что в нем содержатся ее персональные данные. Не было никакой причины препятствовать Рису прочитать их, так что она молча наблюдала, как он пролистывает бумаги.

— Любопытно, как ты написала заявление, — комментировал он. — Ты сказала, что никто не знает, что мы женаты, но как ты скрыла семейное положение? — спросил он с сомнением. — А, вот здесь. Ты очень честная и призналась, что замужем. Но вместо фамилии мужа написано, что это полностью конфиденциальная информация.

— Я же сказала, что никто не знает, — успокоила она.

Рис просмотрел заявление и хмуро сдвинул брови.

— Ни одного родственника? — резко возмутился он. — А если бы тебя ранили или убили? Это и в самом деле случается, ты же знаешь! И как бы я узнал об этом?

— Я не думала, что тебя это заботит, — защищалась Салли. — Собственно, я вообще не подумала об этом, но теперь понимаю, что ты захотел бы узнать. Возможно, ты решил бы снова жениться когда-нибудь. Прости, это недомыслие с моей стороны…

Вена запульсировала у него на виске, и она с сочувствием наблюдала за ним. Как она помнила, это означало, что он взбешен, но с какой стати он настолько разозлился. В конце концов, ее не убили, так что нет причин волноваться. Рис закрыл папку и бросил назад на стол, губы сжались в мрачную линию.

— Жениться снова! — внезапно заорал он. — С чего бы мне делать такую глупость? Одного раза достаточно!

— Конечно, — сердечно и искренно согласилась она.

Его глаза сузились и он, казалось, обуздал характер.

— А тебе не приходила мысль снова выйти замуж? — вкрадчиво поинтересовался он.

— Муж стал бы помехой моей работе, — ответила она и покачала головой. — Нет, я предпочитаю жить одна.

— У тебя есть кто-нибудь… э-э-э… близкие друзья, которым не нравится, что ты постоянно исчезаешь на многие дни, даже недели? — выведывал он.

— У меня много друзей, да, но они, главным образом, занимаются тем же делом, так что понимают, когда я уезжаю на задание, — спокойно ответила Салли, игнорируя вывод, который он мог вывести.

Это не его дело — есть у нее любовник или нет, и внезапно она почувствовала, как это важно для ее гордости — чтобы Рис не узнал, что он единственный мужчина, который когда-либо занимался с ней любовью. В конце концов, он уж наверняка жил не как монах, она сама видела его с великолепной Корал Уильямс!

— Я прочитал много твоих статей, — зашел он с другой стороны. — Ты была в опасных местах — в Ливане, Африке, Южной Америке. Разве твои друзья не возражают против того, что тебя могли ранить?

— Как я уже сказала, они и сами занимаются той же работой. Любой из нас может не вернуться и погибнуть, — сухо возразила она. — То же самое было и с тобой, но ты же продолжал ездить в командировки. Почему ты остановился? Ты мог выбирать себе задания, и мы слышали, что тебе предлагали солидную должность?

— Возможно, это признак старости, но мне надоел постоянный шанс схлопотать пулю, — отрывисто ответил он. — Да просто стало скучно, я захотел перемен. Несколько лет я удачно инвестировал и, когда «Обзор» выставили на продажу, я как раз решил изменить жизнь, поэтому купил журнал. У меня заключен контракт с телесетью на четыре документальных фильма в течение нескольких лет, а это всегда интересно. Наконец-то появилось время, чтобы провести побольше расследований, выяснить всю подноготную по интересующим меня темам.

Салли выглядела сомневающейся.

— А я предпочла бы зарубежные командировки.

Рис начал что-то говорить, когда телефон на его столе загудел. Мгновенно разозлившись, он ударил по кнопке селекторной связи и рявкнул:

— Я же велел — ни с кем не соединять!

Одновременно дверь открылась, и мягкий голос произнес:

— Но я знала, что ты не будешь против соединения со мной, любимый. Если ты вызвал на ковер какого-то бедного репортера, я уверена, что уже высказал все претензии, на которые необходимо указать.

Салли повернула голову и с изумлением посмотрела на Корал Уильямс в захватывающем дух строгом черном платье, обрамлявшем белокурое совершенство. Модель являла образец уверенности в себе, улыбаясь Рису с абсолютной убежденностью, что он примет ее с распростертыми объятьями.

Рис спокойно сказал:

— Я вижу вашу проблему, мисс Мид, — и положил трубку.

Тем же самым ровным тоном обратился к гостье:

— Это должно быть очень важно, Корал, потому что у меня дел невпроворот.

Вроде столкновения с давно потерянной женой, подумала Салли про себя, и невольно улыбнулась, поднимаясь на ноги.

— Если это все, мистер Бэйнс…

Рис помрачнел.

— Поговорим позже, — бросил он, и она поняла, что может идти.

Уходя, она торжествующе усмехнулась озадаченной Корал и ту же самую усмешку подарила секретарше Риса на выходе.

Первое, что надо сделать — успокоить Грэга, так что она задержалась у его офиса по пути вниз.

— Он знает, — ответила она на невысказанный вопрос, просунув голову в дверь. — Все хорошо, он меня не уволил.

Грэг взъерошил преждевременно поседевшие волосы в неопрятные пряди.

— Ты стоила мне десяти лет жизни, куколка. — Потом вздохнул. — Я доволен, что он узнал, и на мне больше не висит этот груз. Собираешься сообщить всем?

— Вряд ли, — подстраховалась она. — Такой вариант не обсуждался. Сейчас к нему пришла Корал, и я не думаю, что он захочет чем-то омрачить их отношения.

— Какая необыкновенно понимающая жена, — поддразнил он, и она показала ему язык.

Оставив позади все напряжение, она с возобновленной энергией накинулась на статью, которую писала, и закончила ее в этот же день. Крис остановился у ее стола, на сей раз сообщив, что ночью уезжает в Майами.

— Хочешь проводить меня? — пригласил он, и она с готовностью согласилась.

Иногда приятно увидеть знакомое лицо в толпе, когда улетаешь посреди ночи, так что она не видела ничего необычного, что Крис захотел ее компании. И только по дороге в аэропорт Салли осознала, что в последнее время Крис искал ее общества несколько раз. Ей нравился Крис, он хороший надежный друг, но она понимала, что эта симпатия никогда не разовьется во что-то более серьезное с ее стороны. Чтобы не усугублять ситуацию, она прямо спросила:

— Просто для сведения, почему ты приглашаешь меня на обед, зовешь проводить тебя, и так далее? Есть какая-то причина, которую я должна знать?

— Я просто использую тебя, — так же искренне признался он. — Ты хороший товарищ и не ждешь чего-то большего, чем дружба. Ты также льстишь моему эго, потому что шикарно выглядишь.

Она усмехнулась; по ее мнению, шикарно выглядящие женщины не могли быть миниатюрными генераторами, у которых больше деятельной энергии, чем стремления соответствовать моде. Но все-таки приятно услышать такое мнение мужчины.

— Спасибо, — поблагодарила она, — но ты не ответил — почему.

Он поднял рыжеватые брови.

— Из-за другой женщины, конечно. Из-за чего же еще?

— Я ее знаю? — спросила она.

— Нет, она не занимается нашим бизнесом. Мы живем в одном доме, и она — человек домашний. Она хочет мужа, работающего с девяти до пяти, а я не могу представить, что успокоюсь в такой рутине. Это тупик. Она не хочет уступать, и я не хочу уступать.

— Тогда что ты собираешься делать?

— Ждать. Я терпеливый человек. Она или согласится, или мы не будем вместе, все просто.

— Почему она должна поступиться всем? — с негодованием спросила Салли, поразившись, что даже разумный Крис ожидает, что женщина изменится.

— Потому что знаю, что я не смогу, — поддразнил он, слегка улыбаясь. — Я знаю свои пределы, Сал. И просто надеюсь, что она сильней меня и сможет пережить такие перемены.

Потом он ловко сменил предмет разговора, и Салли поняла, что он раскрылся настолько, насколько смог. Все остальное время они обсуждали профессиональные проблемы, она подождала с ним объявления рейса, ощущая его уязвимость. Отправляться в долгую поездку в середине ночи без единого провожающего — явный признак одиночества, и ей хотелось, чтобы хоть один знакомый помахал ему рукой на прощанье.

Она вернулась в свою квартиру уже после десяти вечера, быстро приняла душ и приготовилась лечь в кровать. Только выключила лампу, как зазвонил телефон, и она снова включила свет, чтобы ответить на звонок.

— Салли? Где тебя черти носят? — раздраженно спросил Рис, и как всегда его хриплый голос отозвался в позвоночнике.

— В аэропорту, — машинально призналась она.

— Встречала кого-то? — уточнил он, голос стал более напряженным.

— Нет, провожала кое-кого. — Она взяла себя в руки и быстро спросила: — Почему ты звонишь?

— Потому что ты уехала раньше, чем мы все обсудили, — рявкнул он.

Салли удивленно повторила:

— Обсудили? Что тут обсуждать?

— Например, наш брак, — саркастически парировал он.

Ее наконец осенило, и она попыталась заверить его, что не будет чинить препятствий к разводу.

— У нас не должно возникнуть проблем в получении развода, учитывая, как долго мы живем раздельно. И ты прав, получить развод — хорошая идея. Давно следовало этим заняться. Семь лет — долгий срок. Очевидно, что наш брак закончен во всех отношениях, кроме юридического. Давно пора оформить это на бумаге.

— Ты слишком много говоришь, — резко оборвал Рис с нарастающим раздражением.

Салли испуганно притихла. Что такого она сказала, что разозлила его? Почему он поднял этот вопрос, если не хотел говорить об этом?

— Я не хочу развод, — сказал он мгновение спустя. — Я обнаружил, что это очень удобно — иметь где-то там вдалеке маленькую жену.

Она засмеялась и села в кровати, подпихнув под спину подушку для удобства.

— Да, могу себе представить, как удобно, — она решилась поддразнить его. — Это эффективно удерживает на расстоянии женщин, жаждущих заполучить мужа, не так ли? Однако мы уже решили, что глупо оставаться женатыми. Я подам заявление на развод, или этим займешься ты?

— Прикидываешься дурой? — взорвался он. — Я же сказал, что не хочу разводиться!

Салли снова притихла, ошеломленная его неуступчивостью.

— Но Рис! — недоверчиво возразила она. — Почему нет?

— Я уже объяснил тебе, — произнес он тоном человека, вынужденного объяснять очевидное. — Я нахожу удобным иметь жену.

— Но ты всегда можешь солгать!

— А зачем напрягаться? И всегда есть шанс, что ложь откроется. Нет, спасибо за предложение, но думаю, что удержу тебя, независимо от того, кто там ждет своего выхода на сцену, чтобы занять мое место.

Внезапно Салли разозлилась. Зачем он вообще позвонил ей, если не хочет развода, и с какой стати делает язвительные замечания о ком-то, жаждущем выйти на сцену?

— Ты просто отвратителен! — яростно обвинила она. — Что случилось, Рис?  Корал немного давит на тебя? И для защиты тебе понадобилась удобная жена? Так вот, можешь прятаться за кого-нибудь еще, потому что мне не нужно твое согласие на развод! Ты меня бросил, семь лет не показывался на глаза, и любой судья в штате даст мне развод!

— Ты так думаешь? — принял он вызов, громко рассмеявшись. — Попробуй. У меня много друзей, и развестись со мной может оказаться гораздо труднее, чем ты ожидаешь. У тебя должно найтись много денег и времени, прежде чем ты приступишь к процессу, и у тебя должна быть более надежная работа. Твоя позиция довольно уязвима, не так ли? Ты не можешь себе позволить разозлить босса.

— Мой босс может катиться прямиком в ад! — неистово завопила она, и швырнула трубку. Телефон немедленно зазвонил снова, на мгновение она впилась в него взглядом, а затем, поскольку раздражающий трезвон не прекращался, потянулась и выдернула провод из розетки, что делала крайне редко, потому что постоянно должна была находиться на связи с Грэгом.

Потом снова выключила лампу и взбила подушку, но уснуть не могла. Салли лежала в темноте и кипела от возмущения, желая излить свое раздражение на голову Риса. Почему он вообще позвонил, если не хотел говорить о разводе? Если он хочет использовать ее, чтобы держать Корал на расстоянии, пусть найдет кого-то другого, кто сделает для него грязную работу! Лично она думает, что Корал именно его тип женщины — уравновешенный и искушенный, Корал не будет волноваться, не интересуется ли ее муж больше своей работой, чем женой.

И тут, как будто кто-то включил свет в темной комнате, она поняла, почему Рис настолько упорен в нежелании оформить развод, почему выпытывал ее историю и задавал наводящие на размышление вопросы о ее друзьях. Если она вообще узнала что-нибудь о Рисе за тот год, который они провели вместе, так это то, что он собственник. Он не собирался расставаться с чем-то принадлежащим ему, в том числе и с женой. Его не беспокоило, что тысячи километров разделяли их, что они годами не видели друг друга, его позиция заключалась в том, что женщина, однажды ставшая его женой, останется таковой навсегда. Он мог больше не желать ее, но слишком упрям, чтобы отпустить жену, если решил, что кто-то еще хочет жениться на ней. Чего он не понимал — ее отношение было почти таким же, как его: одного раза достаточно.

Салли честно признавалась себе, что никогда не полюбит другого мужчину, потому что любила Риса, и даже учитывая, что теперь оправилась от причиненного им эмоционального ущерба, все равно не надеялась, что когда-нибудь обретет способность снова любить так неистово, так безоглядно. И, познав такую любовь, не желала соглашаться на спокойные удобные отношения.

Конечно, его невозможно убедить, что она хочет развод не для того, чтобы выйти замуж за другого мужчину. Он никогда не поймет ее потребность освободиться от него. Пока он был просто нереальной далекой фигурой, это не беспокоило, но теперь, когда он присутствует на расстоянии вытянутой руки, она чувствовала, что задыхается. Характер Риса слишком волевой, слишком собственнический, и если он решил, что имеет законные права на нее, то не погнушается осуществить их любым способом.

Впервые Салли всерьез оказалась перед фактом, что ей, скорее всего, придется искать другую работу. Ей нравится эта работа, нравится трудиться в «Обзоре», но есть и другие издания. Раз Рис угрожает уволить ее, попытайся она развестись с ним, то лучшее, что можно сделать — найти собственное оружие, прежде чем он получит шанс использовать свое.

Глава 4

Салли мрачно смотрела на клавиатуру пишущей машинки, пытаясь сложить слова в осмысленную фразу, но в голове было пусто, и она заправила в машинку чистый лист бумаги. Она всегда с таким энтузиазмом относилась к своей работе, что слова выливались в быстрые плавные предложения, но теперешний непреодолимый барьер связывал нервы в огромный узел. Никогда прежде не приключалась такая беда, и она была обескуражена. Как можно что-то написать, если тема надоела до слез? А эта статья просто скучна!

Бром возвратился после вызова в офис Грэга.

— Я отбываю, — объявил он, очищая поверхность своего стола. — В Мюнхен.

Салли повернулась к нему.

— Что-нибудь интересное?

— Встреча лидеров Общего Рынка. Там ожидаются какие-то неприятности, может даже саммит сорвется. Увидимся, когда вернусь.

— Да, конечно, — попыталась улыбнуться Салли.

Бром остановился у стола и коснулся ее плеча.

— Что-то не так, Сал? Ты уже пару недель выглядишь нездоровой. К доктору ходила?

— Все в порядке, — заверила она, и он уехал.

Оставшись в одиночестве, Салли снова повернулась к пишущей машинке и, нахмурилась. Ей не нужен доктор, невозможно вылечиться от скуки. Почему она сидит в офисе? Грэг знает, что лучше всего ей работается на поле боя, но прошло три недели с тех пор, как она возвратилась из Вашингтона, и не получила ни единого задания, даже маленького. Вместо этого утонула в материалах для статьи, которую может написать любой. Она старалась, но натолкнулась на каменную стену, и наконец рассердилась. Если Грэг не собирается использовать ее, она хочет знать почему!

Решительно выключила пишущую машинку и направилась к офису Грэга. Его там не оказалось, так что Салли присела, решив дождаться, и пока ждала, раздражение спало, но намерение не исчезло. Природное упорство, сделавшее ее классным репортером, придало твердую решимость до конца разобраться в том, почему Грэг внезапно стал игнорировать ее. У них всегда были отличные рабочие отношения и уважение, смешанное с привязанностью, а теперь похоже, будто Грэг больше не доверяет ей выполнять работу.

Ей пришлось почти сорок минут ждать возвращения начальника, и когда он открыл дверь и увидел ее, то на лице отразилось беспокойство прежде, чем он сумел скрыть эмоции.

— Привет, куколка, как продвигается статья? — приветствовал шеф.

— Никак. Я не могу ее написать.

Он вздохнул от прямолинейного заявления и сел за свой стол. Потом с минуту поиграл карандашом и сказал:

— У всех нас иногда бывают проблемы. Что не так со статьей? Чем-нибудь помочь?

— Просто скучно, — честно призналась она, и Грэг вздрогнул. — Не знаю, почему вы поручили мне такую ерунду, так вот я и пришла спросить — почему? Я хорошо делаю свою работу, но вы не позволяете мне заняться ею. Пытаетесь вынудить меня уйти? Рис решил, что не годится, чтобы жена работала на него, но и не хочет плохо выглядеть, уволив меня?

Грэг провел пальцами по седеющим каштановым волосам, жесткое твердое лицо напряглось.

— Поставь себя на мое место, — пробормотал он. — Ты не можешь просто отдохнуть какое-то время?

— Нет! — взорвалась Салли, затем взяла себя в руки, — извините, я догадываюсь, что это не ваша вина, вы всегда давали мне задания и знали, что я справлюсь. Это ведь Рис, не так ли?

— Он отстранил тебя от зарубежных командировок, — подтвердил Грэг.

Хотя Салли и приготовилась к чему-то подобному, но услышать слова, высказанные вслух и подтверждающие ее подозрения, было большим потрясением, чем она ожидала. Она побледнела и съежилась на стуле. Отстранил от командировок! Это просто смертельный удар. Всю страсть, которую она когда-то предложила Рису, она перенесла на свою работу, после того, как он ушел, и за эти годы узнала, что приносящая удовлетворение работа обогащает жизнь. Она не сомневалась, психолог скажет ей, что работа — просто замена того, чего она на самом деле хотела — именно этого мужчину, и возможно, сначала так и было. Но она больше не тот человек, которым была семь лет назад; она стала зрелой независимой женщиной и чувствовала себя как музыкант, у которого повреждены руки, как будто жизнь рухнула.

Горло перехватило от ужаса, и она просипела:

— Почему?

— Я не знаю, почему, — признался Грэг. — Послушай, милая, все, что я знаю — он отстранил тебя от зарубежных командировок. Ты по-прежнему можешь заниматься чем-нибудь в Штатах, и несколько заданий вполне подошли бы, но я держал тебя здесь, потому что кто угодно мог этим заняться, а я хотел, чтобы ты была свободна на случай, если произойдет что-нибудь важное. Возможно, я не прав. Я пытался сделать то, что лучше для журнала, хотя знал, что тебе трудно оставаться на одном месте так долго. Если что-нибудь подвернется — неважно что — ты возьмешься? Только скажи, и задание будет твоим.

— Разве это дело, — уныло ответила она, и он нахмурился.

Поражение — совсем не то, чего он ожидал от Салли. Потом она подняла взгляд, и темно-синие глаза вспыхнули гневом.

— Вообще-то, если вдуматься, да, я действительно хочу этого. Чего угодно! Если вы сможете услать меня куда-нибудь подальше хотя бы на полгода — было бы просто прекрасно. Единственный способ удержаться от убийства Риса — держаться вдали от него. Предполагается сохранять в секрете, что я отстранена от зарубежных командировок?

— Я так не думаю, — опроверг Грэг. — Я не стал говорить тебе только потому, что надеялся подобрать другую подходящую работу, но ничего не подошло. Почему же он тебя отстранил?

— Вот я и задам Рису тот же самый вопрос, — решилась она, и кошачья улыбка изогнула губы при мысли о предстоящем сражении с самонадеянным мужем.

Грэг отклонился на спинку кресла и изучал внезапно вспыхнувшее личико, горящее предвкушением борьбы. Минуту назад он волновался о ней, боясь, что живая энергия исчезла, но теперь уважительно усмехнулся. Салли расцветала, преодолевая препятствия, и благодаря этой особенности стала одним из лучших репортеров.

— Доделывай свои дела, — хрипло велел он. — Ты нужна мне в поле.

Аманда Мид, секретарь Риса, улыбнулась Салли, едва та вошла в приемную. Аманда была секретарем еще прежнего издателя, и знала всех сотрудников. Ее благоразумие и лояльность подтверждались тем, что не циркулировало никаких слухов о частном разговоре Салли с Рисом, за что Салли была ей благодарна. Она не хотела, чтобы о них пошли сплетни или чтобы Рис вбил себе в голову, что надо выбросить ее за борт, чтобы пресечь кривотолки.

— Привет, Салли, — приветствовала ее Аманда. — Могу я помочь тебе чем-нибудь, или ты хочешь увидеть босса?

— Босса, если можно, — ответила Салли.

— Через минуту, — подтвердила Аманда, — но у него встреча в двенадцать за обедом с мисс Уильямс, так что он вскоре уедет.

— Я ненадолго, — пообещала Салли. — Спроси, может ли он принять меня.

Аманда набрала внутренний номер, и Салли выслушала, как та объясняет причину беспокойства. Через несколько секунд секретарша повесила трубку и снова улыбнулась.

— Заходи, он свободен и в очень хорошем настроении в последнее время!

Салли засмеялась.

— Спасибо за информацию, хотя я и не собиралась просить о повышении!

Подойдя к кабинету Риса, она вошла внутрь и плотно закрыла за собой дверь, чтобы их переговоры не были подслушаны. Рис стоял перед огромным окном из зеркального стекла, глядя на полчища людей внизу, снующих вверх и вниз по улице. Он был без пиджака, запонки лежали на столе, закатанные рукава демонстрировали мускулистые предплечья. Когда он повернулся, она увидела, что он и без галстука; он больше походил на репортера, чем на издателя, и излучал исключительную мужественность.

— Привет, детка, — протянул он, грубый бархатистый голос содержал интимные нотки, заставившие участиться пульс. — Тебе потребовалось довольно много времени, чтобы добраться сюда. Я уж подумал, что ты опять играешь в прятки.

Что он имеет в виду? Грэг позвонил, чтобы предупредить Риса о ее прибытии? Нет, она только что оставила офис Грэга и, в любом случае, тот хотел, чтобы она была свободна в выборе заданий. В венах Грэга бежала не кровь, а чернила для принтера.

— Не понимаю, — коротко сказала она. — Что ты имеешь в виду — потребовалось много времени?

— Для того чтобы ты поняла, что отстранена от зарубежных командировок, — улыбнулся он, подходя к ней.

Прежде чем она попробовала уклониться, Рис встал перед ней, сжал ее локти твердыми теплыми руками, и она задрожала от этого прикосновения. Салли попыталась отодвинуться, но он стиснул пальцы, удерживая ее.

— Я собирался сказать тебе ночью, когда позвонил, но ты впала в бешенство, — продолжил он, все еще улыбаясь. — Так что я ждал, что ты придешь.

Салли упивалась сильными ощущениями, но теперь чувства зашкаливали из-за теплого мужского аромата его тела под свежим лосьоном после бритья. Он стоял достаточно близко, чтобы она заметила, что он по-прежнему, после всех этих лет, не носит майку, потому что она различала темные вьющиеся волосы на груди сквозь тонкую ткань рубашки. Она оторвала взгляд от его груди и подняла выше — к чисто выбритому подбородку, к губам, смягченным улыбкой, потом еще выше, навстречу внимательному взгляду темно-серых глаз под прямыми черными бровями.

Призвав всю силу воли, она сумела отвлечься от его физической привлекательности и почти прошептала:

— Почему? Ты же знаешь, насколько я люблю зарубежные командировки. Почему ты отстранил меня?

— Потому что я не только репортер, — сухо ответил Рис, приведя ее в замешательство.

Он отпустил ее локти, провел теплыми ладонями по рукам, присел на край стола и притягивал к себе, пока она не встала между его ногами. Даже в такой позиции он был выше нее, гипнотизирующие серые глаза смотрели прямо в ее глаза, подавляя протест против такой близости.

— Что ты имеешь в виду? — справилась с собой Салли, хотя голос звучал не громче, чем прежде.

Его пальцы массировали обнаженную кожу ее предплечий, и она невольно затрепетала.

— Я имею в виду, что не могу даже подумать о том, чтобы послать тебя в потенциально опасные ситуации, — мягко объяснил он. — Южная Америка, Африка, Ближний Восток — это политические бомбы, и я не хочу рисковать тем, что ты окажешься в одном из этих мест, когда там все взлетит на воздух. Европа… даже в Европе — похищения, террористические группы, взрывы бомб в аэропортах и на улицах. Для собственного душевного спокойствия я отстранил тебя от зарубежных командировок, хотя Дауни чуть не хватил удар, когда я сообщил ему об этом решении. Он уверен, что ты — одна из лучших, детка. Я мог бы свернуть ему шею, стоит вспомнить о переделках, в которые он тебя отправлял!

— Грэг профессионал, — встала на защиту Салли. — И я тоже. Я не беспомощная, Рис. Я обучена обращаться с оружием и закончила курсы самообороны. Я могу позаботиться о себе. Пребывание здесь сводит меня с ума! Я чувствую, словно меня выбросили на свалку!

Он засмеялся, достал со спины толстую косу, перекинул ее через плечо и уложил на груди. Рис начал играть с косой, проводя пальцами по гладким изгибам волос, и опять улыбнулся.

— Настоящая грива, — пробормотал он. — Хочется расплести тебе волосы и увидеть, как они рассыпаются по подушке, когда я занимаюсь с тобой любовью.

От этих слов Салли качнулась на каблуках, щеки побледнели. Из всего, что она предполагала услышать, такого она, конечно, не ожидала! Она подняла на него ошеломленные глаза и увидела зрачки, расширенные от вожделения; потом он дернул ее к себе, и она упала на него, оказавших в плену мощных ног и рук, обнявших ее.

Салли задохнулась от прикосновения твердого теплого тела и — как было всегда — все чувства встрепенулись, едва он коснулся ее. Борясь за самоконтроль, она повернула к нему лицо, решив потребовать, чтобы он отпустил ее, но он воспользовался этим, прижал ее еще сильнее, приспосабливая к изгибам своего тела, и наклонил голову. Его рот был горячим и энергичным и действовал на нее, как наркотик, она начала извиваться в его объятьях, пытаясь отделаться и от собственного отклика, и от этого мужчины. Собрав всю силу воли, Салли сильно сжала зубы, противясь проникновению его языка. Через мгновение он, часто дыша, поднял голову, глаза горели нетерпением.

— Открой рот, — хрипло скомандовал Рис. — Ты же чувствуешь, как я жажду поцеловать тебя. Позволь мне снова ощутить твой сладкий маленький язычок.

Он снова опустил голову, и на сей раз силы воли не хватило, чтобы воспротивиться ему. Ее чувства взорвались от наслаждения при прикосновении его губ, когда его язык требовательно ворвался и завладел ее сладким ртом. Застонав, он сжал руки, в ответ она ладонями провела по его рукам и плечам, потом обхватила за шею. Хрупкое тело сотрясалось в безумном смятении, вызванном его поцелуем, и она беспомощно выгнулась вдоль него, задыхаясь от потребности в его губах, когда ощутила, насколько сильно он возбужден.

Так было всегда. С самого первого поцелуя, соединившего их в прошлом, когда он занялся с ней любовью, физический отклик друг на друга был сильным и незамедлительным. Она никогда не хотела другого любовника, потому что инстинктивно понимала, что никакой другой мужчина не сможет возбудить ее так, как Рис, и даже теперь, несмотря на все веские причины не желать его. Ее тело просто не обращало внимание на разум, и через несколько мгновений она перестала сопротивляться. Она чувствовала себя исступленно живой и одновременно тонущей, вжимаясь в него, содрогаясь от нескончаемого удовольствия.

Когда Рис оторвал от нее рот, Салли была настолько слабой и дрожащей, что вынуждена была цепляться за него для поддержки. Его глаза триумфально сверкали, пока он одной рукой держал ее за талию, а другой обхватил подбородок и осыпал лицо и губы легкими поцелуями.

— М-м-м, — глубоко в горле простонал он, — ничего не изменилось. Ты по-прежнему как порох.

Его слова внесли толику здравомыслия в воспаленный мозг, и она изо всех сил попыталась отодвинуться хотя бы чуть-чуть. Да, это все еще порох, и он почти взорвался ей в лицо! Она просто идиотка, если позволит Рису использовать физическую привлекательность, чтобы заставить забыть причину ее появления.

— Рис… нет! — протестовала она, отклоняя лицо, пока он продолжал покусывать ее кожу. — Позволь мне уйти. Я пришла, чтобы поговорить с тобой…

— Мы поговорили, — хрипло уговаривал он, голос стал еще ниже и грубее — сигнал, сказавший ей, что он не хочет останавливаться. — А теперь я предпочитаю заняться любовью. Прошло много времени, но не достаточно, чтобы я забыл, как это было между нами.

— Но я забыла, — солгала она, еще раз избегая его поцелуя. — Перестань валять дурака! Я серьезно отношусь к своей работе, и мне не нравится мое отстранение, потому что ты решил, что женщина не может позаботиться о себе в кризисной ситуации.

Рис оставил попытки поцеловать ее, но смотрел на нее горящими от нетерпения глазами.

— Хорошо, поговорим о работе, сменим предмет разговора. Я не сказал, что думаю, будто женщина не может позаботиться о себе. Я сказал, что не хочу поставить тебя в опасную ситуацию, потому что вряд ли смогу это выдержать.

— Почему это тебя так волнует? — удивилась Салли. — Ты не очень-то беспокоился о моем благополучии с тех пор как ушел, так что не надо разрушать сейчас мою работу, демонстрируя озабоченность.

Он резко отпустил ее, и она отодвинулась на несколько сантиметров. Она порадовалась дистанции: необходимо полностью взять себя в руки, чтобы справиться с Рисом, а его близость омрачала рассудок эротической лихорадкой.

— Мое решение окончательное, — отрезал он. — Ты навсегда отстранена от зарубежных командировок.

Салли уставилась на него, в животе поднималась тошнота от его слов. Навсегда? Легче прекратить принимать пищу, чем отказаться от азартного возбуждения при опасности, которое дарила ей работа! Да он не придумал бы ничего страшнее для нее даже за годы.

— Ты просто ненавидишь меня, ведь так? — пробормотала она, темно-синие глаза от боли стали почти черными. — Что такого я сделала, что ты так ко мне относишься?

— Конечно, я не ненавижу тебя, — пылко возразил он, резко проведя рукой по черным волосам. — Я пытаюсь защитить тебя. Ты моя жена, и я не хочу, чтобы ты пострадала.

— Чушь! — закричала она, сжав кулаки. — Сидеть, как привязанная, на одном месте — это гораздо хуже того, что может случиться в командировке! Я здесь только наполовину живая. Я схожу с ума, час за часом глядя на эту чертову пишущую машинку, в голову совсем ничего не лезет, чтобы перенести на бумагу! И не говори мне, что я твоя жена! Все наши отношения свелись к тому, что мы почти год спали вместе, потом ты пошел своим путем, а я своим, и я гораздо счастливее сейчас, чем когда была с тобой. Ты еще более никчемный муж, чем я никудышная жена!

Салли остановилась и судорожно вздохнула, пытаясь справиться с желанием что-нибудь сломать или накинуться на него с кулаками. Несмотря на темперамент, обычно она не была настолько безудержной, и сознавала, что разочарование почти лишило ее самообладания.

— Никчемный или нет, ты — моя жена и ею останешься, — холодно заявил Рис, роняя слова как камни ей на голову. — И моя жена не будет ездить в зарубежные командировки!

— Почему бы тебе просто не пристрелить меня? — неистовствовала она, переходя на крик. — Это более милосердно, чем свести меня с ума от скуки! Черт бы тебя побрал, Рис, зачем ты вообще женился на мне! — сокрушалась она.

— Я женился, потому что пожалел тебя, — прямо сознался он.

Она вспыхнула от оскорбления.

— Ты… Ты жалел меня? — заорала она, взбесившись от ярости.

Еще никто так ее не унижал!

— Ты была такой маленькой и одинокой, — объяснял Рис спокойно, будто каждое слово не стегало по ее обнаженным нервам. — И так жаждала любви и общения. Я подумал: «Какого черта, почему бы и нет?» Мне было двадцать восемь лет. Самое время жениться. Кроме того, был еще дополнительный бонус.

— Да, — отрезала она, подойдя к окну, и посмотрела вниз на улицу, на что угодно, только чтобы не видеть дразнящего смуглого лица и язвительных глаз. — Ты получил защиту от всех преследующих подружек!

Салли с удовольствием представила, как бьет его кулаком по губам, но останавливала мысль, что Рис не позволит ей удрать безнаказанной. Он найдет, чем отплатить.

Он усмехнулся ее темпераменту и подошел сзади, так близко, что дыхание шевелило волосы у нее на виске.

— Нет, детка, дополнительный бонус — это то, как ты возбуждалась всякий раз, когда я дотрагивался до тебя. Ты выглядела такой тихой и покорной, пухленькой маленькой голубкой, но в постели превращалась в дикую кошку. Такой контраст сводил с ума.

— Могу себе представить, как ты умирал со смеху! — выпалила она, побагровев от обиды.

— О, нет, я никогда не смеялся, — заверил Рис, голос внезапно стал мягким и нежным. — Любовь между нами была слишком хороша. Никакая другая женщина никогда не походила на тебя. Ты совершенно изменилась во всем, кроме пылкого отклика на мои прикосновения.

Ее гордость была задета и она резко парировала:

— Забудь об этом. Это ничего не значит.

— Уверен, что значит. Это значит, что я снова обрел жену. Я хочу вернуть тебя, Салли, — вкрадчиво сообщил он.

Она с изумлением повернулась, встала перед ним, и вытаращилась на него глазами, огромными на маленьком лице.

— Ты издеваешься! — дрожащим голосом обвинила она. — Это невозможно!

— Не думаю, что совсем уж невозможно, — пробормотал Рис, поймав ее, притянул поближе к себе и спрятал лицо в ее волосах. — Я в любом случае никогда и не собирался позволить тебе уйти, — увещевал он низким и соблазнительным голосом.

Она знала, что он нарочно использует эротическую власть своего тембра, чтобы разоружить и завлечь ее, но осознание этого факта совсем не придавало сил для борьбы с ним. Она задрожала и попыталась отстраниться, но его захват усилился.

— Я думал, что ты сдашься и позовешь меня. Я был сыт по горло твоим ворчанием и решил преподать тебе урок, — признался он, поднимая голову и глядя в ее изумленное лицо. — Но ты не звонила, а я занимался карьерой, так время и прошло. Семь лет — долгий срок, который мы провели порознь, но за эти годы мы оба повзрослели, и я собираюсь снова потянуть за ту ниточку, которая все еще связывает нас, любимая!

— Не валяй дурака! — возразила Салли, покачав головой, отрицая его небрежное предположение, что у нее в этом вопросе нет выбора и она покорно пойдет по указанному пути.

Ему предстоит узнать о ней очень много нового!

— Ничего не получится, Рис. Мы теперь совершенно другие люди. Я больше не хочу на привязи сидеть дома. Есть так много всего, что мне хочется сделать, и я никогда не смогу охватить все. Я хочу идти вперед.

— Я иногда буду путешествовать, снимая документальные фильмы, контракт на которые подписал. Ты могла бы оставить работу и ездить со мной, — предложил он, и она подпрыгнула, как будто он бросил в нее змею.

— Бросить работу? — эхом отозвалась она, совершенно ошеломленная. — Рис, ты в самом деле спятил? Я не хочу проводить свою жизнь, следуя за тобой, как приклеенная! Это не только занятие, но и моя карьера тоже. Если ты так сильно хочешь, чтобы мы были вместе, брось свою работу.

Она сжала губы в твердую линию и вызывающе посмотрела на него.

— Я зарабатываю больше, чем ты, — протянул Рис. — Поэтому уйти — просто глупость. Кроме того, я владею этим журналом.

— Глупость — это вся эта идея насчет того, чтобы снова жить вместе, — взъярилась она. — Почему бы просто не развестись по-тихому? Не волнуйся, я не буду требовать алименты, я в состоянии сама себя обеспечить…

— Нет, — прервал он, подбородок напрягся, в глазах замерцал гнев. — Никакого развода, ни при каких обстоятельствах.

— Ладно, возможно, ты можешь помешать мне получить развод, — признала она. — Но я не обязана жить с тобой и не обязана работать на тебя. Есть другие журналы, газеты и агентства новостей, и я хороша в своей профессии. Мне не нужен ни ты, ни твой журнал.

— Вот как? Я уже говорил тебе раньше, что у меня много друзей, и если я намекну, что не хочу, чтобы тебя куда-то взяли, поверь мне, ты не будешь репортером. Возможно, ты сможешь получить работу в ресторане или водителем такси, но если я захочу, ты лишишься и ее.

Его глаза сузились, нацелившись на нее, и усмешка пересекла смуглое лицо.

— А пока что ты — все еще моя жена, и я собираюсь обращаться с тобой именно как с женой.

В словах была скрыта угроза, и Салли глубоко вздохнула. Нервы посылали тревожные сигналы, потому что она поняла, что он намерен возобновить свои брачные права.

— Я получу судебный ордер, предписывающий тебе держаться от меня подальше! — выпалила она, слишком сердитая, чтобы отступить, даже зная, что, осмелься она на это, Рис пойдет на любые меры, чтобы получить то, что хочет.

— Судебный ордер очень трудно получить, если в ход пущено нужное давление, — поддразнил он, наслаждаясь своей властью над ней. — И очень скоро тебе понравится быть рядом со мной, как раньше. Если я правильно помню, основой всех твоих жалоб было то, что меня никогда не было дома. Давай хотя бы попробуем начать все сначала, а? — промурлыкал он. — И ты хотела детей. У нас будут дети, столько, сколько захочешь. Собственно говоря, я готов начать делать их прямо сейчас.

Салли заскрипела зубами от ярости и еще больше от боли, что он посмел упомянуть о детях. Животное!

— У меня был сын, спасибо! — задохнулась она, набросившись на него с нестерпимой потребностью причинить ему боль в отместку за свои страдания. — И если я правильно помню, мистер Бэйнс, вы не хотели его! Я выносила его одна, родила одна и похоронила одна! Я не нуждаюсь ни в тебе, ни в чем-либо от тебя!

— Меня не волнует, нуждаешься ли ты во мне, — заявил он, рот сжался в мрачную линию от ее неосторожных слов. — Я могу заставить тебя желать меня, и это все, что имеет значение. Можешь плевать в меня, стрелять, все что угодно, но мы оба знаем, что если я захочу, то возьму тебя. Просто уясни себе, что ты моя и я не позволю тебе уйти. Теперь я готов остепениться, на сей раз по-настоящему. Ты моя жена, и я не возражаю против нескольких детей, прежде чем мы состаримся.

Салли подавилась гневными словами, клокотавшими в горле, и отпрянула подальше от него.

— Нет, — решительно отказалась она. — «Нет» всему. «Нет» тебе, и «нет» твоим детям. Пусть кто-нибудь другой удостоится такой чести! Уверена, что Корал будет более чем счастлива приняться за эту работу, и, раз она ждет, не стану больше тебя задерживать!

Его хохот преследовал ее, когда она выскочила из кабинета, и Аманда Мид посмотрела на нее круглыми глазами. Салли молча хлопнула дверью и застыла посреди приемной, дрожа от ярости. Самое раздражающее — что она беспомощна. У Риса хватит власти, чтобы уничтожить ее карьеру, которую она так тщательно и любовно выстраивала, и он сделает это, не задумавшись ни на мгновение, если пожелает ее.

Она вернулась к своему столу и рухнула в кресло, дрожа внутри. Почему он делает это? Он не может быть серьезным… или может? Вспыхнули воспоминания о горячих поцелуях, и кровь прилила к щекам. Ничего не изменилось! Ему нужен от нее только секс, или теперь она представляет собой вызов его мужскому эго? Когда-то она принадлежала ему без остатка, и Салли предположила, что он просто не способен снести мысль, что теперь она его не хочет.

Единственное, в чем она не до конца уверена — что сама не хочет его. Занятия любовью с ним были фантастическими, и она так и не смогла забыть огненную магию его нежности. На минуту она погрузилась в восхитительные мечты о том, на что это будет похоже — снова стать его женой, жить с ним, спать с ним рядом и заниматься любовью; потом холодная действительность вторглась в мысли. Если она вернется к нему, то что? Рис уже отстранил ее. Он полностью лишит ее работы, возможно, снова сделает беременной. Салли с тоской подумала о ребенке, но она знала, что у Риса достаточно важных замыслов и помимо детей. Она могла представить себя с ребенком и Риса, становящегося скучающим и беспокойным, как было раньше, когда он разозлился, что она забеременела. Он не был преданным мужем тогда, не был и сейчас, так почему должен сделаться таковым потом?

Он устанет от нее, и она останется без работы с ребенком на руках. Трудно добиться ведущей позиции среди репортеров, для этого нужно больше, чем самоотверженность, может потребоваться целая жизнь. Если она оставит работу в поле, то потом будет тяжело встать в строй, найти для себя подходящую нишу, а если будет ребенок, что делать тогда?

Размышления о том, что может случиться, если она вернется к Рису, пугали, и Салли понимала, что, будь у нее выбор, она предпочла бы работу. Та никогда не подводила ее, в отличие от Риса. И ей нравилось то, чем она занималась. Она четко осознавала, насколько драгоценна независимость и не собиралась жертвовать ею ради физического удовольствия.

Салли не могла придумать, что предпринять. Характер требовал каких-то действий, но в этой ситуации она ничего не могла сделать. Рис заблокирует любые усилия для получения другой работы, если только она не исчезнет и не возьмет другое имя, переехав в другую часть страны. Мысль шокировала — перемена казалась слишком кардинальной, но до того, как нервы успокоились, она начала планировать. Почему такая незначительная деталь, как изменение личности, должна останавливать? Разве она не знает, что сможет справиться практически с любой ситуацией? Ей, конечно, не хотелось бы бросать эту конкретную работу, но она может найти другую, если постарается. Самое главное — держаться подальше от Риса.

До обеда осталось еще несколько минут, но Салли накрыла пишущую машинку чехлом, и перебросила сумку через плечо. Насколько она знала Риса, он начнет действовать немедленно, чтобы обложить ее со всех сторон, поэтому надо успеть многое предпринять, чтобы защитить себя.

Она поймала такси и поехала в банк, куда приходили чеки и был открыт ее депозитный счет, и закрыла и то, и другое. Она не знала, сумеет ли Рис заблокировать снятия с ее счетов, и решила не рисковать. За эти годы она сумела накопить несколько тысяч долларов, достаточно, чтобы содержать себя, пока будет искать другую работу, и женщина почувствовала себя более уверенно с банковским чеком в сумочке. Рис обнаружит, что она больше не беспомощная маленькая дурочка, которую легко запугать!

Салли редко хотела есть, но этим утром сожгла так много калорий, что живот недовольно заурчал. Импульсивно она остановилась у гриль-бара, который часто посещали сотрудники «Обзора», и заняла пустую кабинку в темном углу.

Глаза приспособились к пещерному полумраку, и она узнала некоторых сотрудников — либо сидящих в баре, либо поглощающих обед в одной из темных кабинок. Она заказала поджаренный тост с сыром и кофе и ждала свою еду, когда Крис опустил долговязое тело на стул напротив нее. Она впервые увидела его, с тех пор как он вернулся из Флориды, и заметила, насколько загорелым он выглядит, даже в полумраке бара.

— Флорида тебе на пользу, — прокомментировала Салли. — Как ты?

Он пожал плечами, спокойное лицо скривилось.

— Я по-прежнему в тупике, если ты об этом. Что насчет тебя, куколка? Прошел слух, что тебя отстранили.

— Верно, — признала Салли, нахмурившись. — Приказ сверху.

— Сам Бэйнс? И что ты натворила?

— Не что я натворила, а кто я такая. Он думает, что зарубежные командировки слишком опасны для меня.

Крис недоверчиво фыркнул.

— Перестань, Бэйнс слишком хороший корреспондент, чтобы отстранить тебя по такой идиотской причине. Скажи честно, Сал, что происходит? Я же видел, как он смотрел на тебя — тогда, в кафетерии.

— Честно, он думает, что зарубежные командировки слишком опасны для меня, — настаивала она. — Но это — только часть причины. Он думает, что я стану хорошим дополнением к личной коллекции скальпов, ну, ты понимаешь. К несчастью, я не согласна.

Крис тихонько присвистнул.

— Большой босс приударяет за тобой, да? Ладно, я согласен с ним — ты привлекательная маленькая ведьма. С одним различием — у меня никогда не хватало мужества всерьез заняться тобой.

Салли расхохоталась, зная, что все это время Крис очень хорошо к ней относился, но она никогда не интересовала его в романтическом смысле. Хотя он сам очень независимый человек, но его всегда влекло к домашним женщинам; он хотел кого-то, кто сможет обеспечить для него стабильную жизнь, когда он возвращается из своих странствий. А Салли слишком любила путешествовать, чтобы заинтересовать Криса. Он сохранял невинное лицо, пока Салли раскачивалась от смеха, держась за бока, но карие глаза искрились весельем.

Потом они вернулись, чтобы вместе поработать, и когда вступили в вестибюль, Крис нежно обнимал ее за талию. Первым человеком, которого увидела Салли, был Рис, ожидающий лифта, и когда он посмотрел на них и увидел обнимающего ее Криса, глаза сначала вспыхнули, потом сузились в разъяренные щелочки.

— Ой, беда, — прошептал ей Крис и усмехнулся.

Лифт открылся, Рис вошел внутрь, и Крис усугубил грех, обняв ее на прощанье и поцеловав в макушку. Последнее, что увидела Салли прежде, чем закрылась дверь лифта и муж исчез из вида, — убийственное выражение его лица.

Глава 5

— Ты спятил, — прошептала Салли Крису, разрываясь между смехом и неподдельным беспокойством.

В ярости Рис очень опасен. Он достаточно сильный, достаточно необузданный, и достаточно неразборчивый в средствах, чтобы справиться с любым, кто встанет у него на пути, кроме того, он прошел специальное обучение. Под безупречным костюмом-тройкой скрывался наполовину цивилизованный коммандос, и он может сильно травмировать Криса.

— Ты пытаешься совершить самоубийство? У Риса очень вспыльчивый характер!

— Не хочу, чтобы он воспринимал тебя как нечто само собой разумеющееся, — лениво объяснил Крис. — И криво усмехнулся. — Не стесняйся использовать меня в любое время, когда понадобится помощь, по крайней мере, смогу отплатить тебе услугой за услуги. Я использовал тебя, ты используешь меня.

У Салли перехватило дыхание. Соблазнительная идея — притвориться перед Рисом, что безумно влюблена в Криса, хотя вряд ли она сможет действовать достаточно убедительно, кроме того она не хотела давить на мужа слишком сильно, вдруг он выйдет из себя и причинит Крису какой-нибудь вред.

— Спасибо за предложение, но не уверена, что очень умно разыгрывать перед ним такое представление, — сникла она. — Мне нравится твое лицо в нынешнем виде. Но если не возражаешь, я подброшу твое имя как дымовую завесу, чтобы скрыться позади.

— Без проблем. — Он оценивающе и серьезно посмотрел на нее. — Почему ты пытаешься убежать от него? У него есть все, что женщинам нравится в мужчинах.

— Я знала Риса до того, как он купил журнал, — осторожно объяснила Салли, не желая выложить слишком многое. — Он хочет возобновить отношения, а я нет. Так что все просто.

— Кроме того, о чем ты не рассказала, но я тебе верю, — задумчиво заметил Крис и, улыбнувшись ей, ушел.

Вернувшись к своему столу, Салли весь день ждала звонка, вызывающего ее в офис Риса, но телефон молчал и, наконец, она поняла, что тот решил действовать более изощренно. Он решил дать ей поволноваться и стать беспокойной и уязвимой. Она ему еще покажет!

Цветисто выругавшись, Салли отодвинула статью, над которой работала, и вставила в пишущую машинку чистый лист. Если Рис ведет грязную игру, то она без угрызений совести может забросить постылую работу. Вместо того, чтобы чахнуть над этой дурацкой статьей, она будет писать мемуары! Если она возьмется описывать историю своей жизни, все события, то к старости как раз закончит и тогда не придется мучиться, чтобы вспомнить какое-нибудь происшествие!

Адреналин мчался по венам, и пальцы летали над клавишами пишущей машинки. Впервые за эти недели слова выплескивались из головы, и она едва успевала печатать. Салли почувствовала себя ликующей и снова живой. Вдохновение придало импульс ее телу.

Внезапно она опустила руки и посмотрела на напечатанное. Зачем забавляться мемуарами? Почему бы не сочинить роман, вплетя в него собственный опыт? Она всегда хотела написать книгу, но вечно не хватало времени. Теперь времени более чем достаточно, и она чуть не расхохоталась при мысли, что на деньги Риса в оплаченное им время начнет строить новую карьеру.

Салли нетерпеливо вставила новую страницу в пишущую машинку, затем несколько минут сидела, озадаченная первой проблемой — какое имя использовать для героини? Может, оставить пока пустое место и вставить имя позже? Потом поняла, что должна придумать имя прежде, чем сможет представить характер, побудительные мотивы и физический облик своего создания. Написать книгу — это не тоже самое, что статью или репортаж. Прежде она имела дело с изложением фактов, но в беллетристике придется изобретать детали самостоятельно. За исключением первой творческой работы на курсах, она описывала только реальные события, так что все оказалось гораздо трудней, чем она воображала.

До конца дня Салли, не отрываясь, нафантазировала восемь страниц и раздраженно глянула на часы, настаивавшие, что время уходить. Она сложила драгоценные восемь страниц в папку и подхватила ее подмышку. Она еще поработает над ними дома, на собственной пишущей машинке.

Редко что-либо держало ее в таком сосредоточенном напряжении и когда Салли, наконец, улеглась спать той ночью, сюжетные ходы и сцены вертелись в сознании. Этот вызов равнялся самому опасному заданию, и она чувствовала тот же энтузиазм, тот же порыв, принимая его. Она почти возмущалась, что вынуждена попусту потратить часы на отдых, но наконец уплыла в глубокий, без сновидений сон, самый спокойный за эти недели.

Почти неделю Салли трудилась над рукописью каждую улученную минуту, забирая с собой, чтобы работать, сидя до поздней ночи и печатая, пока утомление не вынуждало идти спать. Рис не вызывал ее, и она настолько увлеклась своим проектом, что перестала ждать его звонка и каких-то действий с его стороны. Она осознавала его молчание только внешним краем сознания и не волновалась об этом. Пока он не пытается возобновить их отношения, она довольна тем, как проходит время и, судя по тому, сколько раз она замечала Корал Уильямс, входящей или покидающей здание, Рис тоже не видит смысла спешить.

Однажды днем она уже собралась уезжать, когда зазвонил телефон, удивив ее, потому что теперь это случалось редко. Поскольку Бром отсутствовал, она сама сняла трубку и услышала, как Рис голосом будто состоящим из гравия, коротко приказал:

— Салли, поднимись ко мне. У нас проблема.

Глядя на телефон после того, как он повесил трубку, Салли задалась вопросом о характере «проблемы». Он имел в виду, что у них личные проблемы — если так, она вынуждена согласиться, — или он имел в виду, что проблема у журнала? Что-то произошло, что потребовало ее персональных качеств? Рис загнан в угол и вынужден привлечь ее, либо потерять газетный материал? Она смаковала эту мысль, пока поднималась в офис Риса, гадая, как он справится с такой ситуацией.

Аманда нетерпеливо махнула в сторону кабинета Риса с возгласом: «Они тебя ждут!», и когда Салли вошла внутрь, то увидела, что Грэг тоже присутствует, беспокойно бродя по офису, в то время как Рис растянулся в своем большом кресле, положив ноги на стол; он выглядел физически расслабленным, но блеск глаз выдавал напряженную работу мысли.

Грэг повернулся, когда она вошла, и впился в нее взглядом, свирепо выпятив челюсть. Он всегда так держался, когда был расстроен, и у Салли от тревоги перехватило дыхание.

Не поздоровавшись с Рисом, она хрипло спросила Грэга:

— Что случилось? Кто-то ранен?

Два года назад один из ее самых близких друзей был убит в Южной Америке, освещая ход революции, и эта трагедия сделала ее крайне чувствительной к рискам, которым они подвергались. Она никогда не волновалась о себе, но теперь напряглась, ожидая известия, что другой репортер ранен, а, возможно, убит. Волнение отчетливо звучало в осипшем голосе, и Грэг немедленно среагировал.

— Нет, никто не пострадал, — мягко заверил он, помня тот единственный раз, когда видел ее совершенно сломленной, сообщив, что Арти Эндрикс убит.

Салли с облегчением вздохнула и опустилась в кресло, взглянув в разъяренные глаза Риса.

Потом с недоумением обернулась к Грэгу.

— Тогда что не так?

— На следующей неделе состоится бал в Сакарии, — сообщил Грэг, пересекая офис, чтобы сесть около нее.

— Да, я знаю. Я должна была освещать его, — сухо сказала она и стрельнула в Риса уничтожающим взглядом. — Кого-то пошлете вместо меня?

— Я отправил Энди Уоллиса и Патрисию Кинг, — выпалил Грэг. — Но Марина Делчемп отказалась дать личное интервью. Черт возьми! — расстроено сорвался он, стукнув кулаком по подлокотнику кресла. — Все уже было согласовано, а теперь она отказывается!

— На нее это не похоже, — удивилась Салли. — Она совсем не чванливый человек. Должна быть причина.

— И она есть, — протянул Рис, по-прежнему пребывая в расслабленной позе. — Она не будет говорить ни с кем, кроме тебя, вот что она заявила. Почему только с тобой? Вы лично знакомы?

Салли усмехнулась, когда поняла, что желание исполнилось: Марина поставила Риса в безвыходное положение, и тот отнюдь не наслаждается ситуацией.

— Да, она мой друг, — признала она, и если Рис и счел странным ее знакомство с великолепной экс-моделью, то ничего не сказал.

Теперь Марина была женой одного из самых влиятельных мужчин в Сакарии, именно она организовала благотворительный бал и могла выбирать любого репортера, которого захочет.

— Поговори с ней и убеди дать интервью Патрисии Кинг вместо тебя, — приказал Рис. — Или получи интервью по телефону.

Судя по удовлетворенной интонации, он счел проблему полностью решенной, и она ощетинилась, но сдерживалась изо всех сил.

— Полагаю, что когда ты — жена министра финансов, то можешь давать интервью или нет, как заблагорассудится, — небрежно заметила она.

— Салли, — с убийственным спокойствием произнес Рис, — я приказываю тебе взять это интервью по телефону.

— Но это не сработает! — возразила она, невинно распахнув глаза. — Марина может говорить со мной, когда бы ни захотела, и только. Она хочет видеть именно меня. Кстати, у меня есть приглашение на этот бал, — самодовольно закончила она.

Салли на следующей неделе собиралась взять отпуск и съездить в Сакарию за свой счет, но теперь увидела возможность победить Риса, и только это удерживало от хохота.

— Ничего не получится, — мягко предупредил Рис. — Я же сказал — никаких зарубежных командировок, понимай буквально. Ты не поедешь.

Грэг рядом с ней выдохнул ругательство и расстроенный поднялся на ноги, запихнув кулаки в карманы.

— Она мой лучший репортер! — воскликнул он, едва сдерживая гнев. — Вы впустую тратите ее талант!

— Я не трачу впустую ее талант, — прорычал Рис, одним гибким движением поднявшись с кресла и изготовившись к противодействию.

Салли мгновенно уловила опасность в прищуренных глазах.

— Я уже говорил тебе, Дауни, что она не сунется туда, где хотя бы пахнет опасностью, и это включает в себя любую чертову страну в богатой нефтью пустыне, где все мировые силы соперничают в попытке контролировать эту нефть!

— Ты что, ослеп? — взревел Грэг. — Она расцветает от опасности. Она упивается ею! Черт возьми, парень, да она не может даже нормально остановить автобус! Ее повседневная жизнь заставила бы поседеть обычного человека!

Салли ловко втиснулась между двумя большими сердитыми мужчинами и вздернула изящный подбородок в сторону Риса.

— Если Марина отказывается видеть Патрисию, я уверена, что вы просто не получите интервью, — заявила она, возвращая беседу к первоначальному предмету. Триумф мерцал в темно-синих глазах. — Так что, или я, или никто. Сколько в тебе осталось от корреспондента?

Рис гневно стиснул зубы, но стрельнул взглядом в Грэга.

— Выйди отсюда, — резко приказал он, переведя на нее взгляд. — Мой ответ — по-прежнему «нет».

— Поступай, как тебе нравится.

Она покинула офис с большим самообладанием, чем могла себе представить, но ухмылялась про себя, когда собрала вещи и вышла из здания.

На следующее утро она совсем не удивилась, когда ее вызвали в офис Риса, едва она вошла в здание. Салли помедлила несколько мгновений, наслаждаясь тем, что заставляет его ждать, неторопливо подняла сумку на длинном ремне и убрала рукопись в стол, потом тщательно стерла насмешку с лица и отправилась на встречу.

Ожидая увидеть его раздраженным и разочарованным, она встревожилась, когда он взглянул на нее с видом полнейшего удовлетворения.

— Я решил нашу проблему, — почти промурлыкал муж, подойдя поближе, и протянул руку, чтобы погладить ее по волосам.

Салли отклонилась и раздраженно отбросила его ладонь.

— Я собираюсь постричься! — коротко сообщила она. — Возможно, тогда ты будешь держать руки при себе.

— Не стоит, — посоветовал он. — Тебе не понравятся последствия.

— Я подстригу волосы, если сочту нужным. И ты мне не указ!

— Не будем сейчас спорить, но предупреждаю, не вздумай обрезать волосы, иначе я перегну тебя через колено и отшлепаю. — Пригрозив, он оставил эту тему и вопрошающе поднял брови. — Разве ты не хочешь услышать мое решение?

— Нет. Если оно тебе нравится, значит, я возненавижу его, — парировала она, теоретически допуская, что он, очевидно, придумал какой-то способ обойти Марину.

— Я бы так не сказал, — промурчал Рис. — Ты хорошо все рассчитала. Можешь ехать в Сакарию, любимая. — Он сделал паузу, наблюдая, как ее глаза загораются торжеством, и взорвал бомбу. — Но я поеду с тобой.

Салли в ужасе уставилась на него. Мысли бешено закружились, она пыталась придумать какой-то выход из ситуации, но смогла только слабо воспротивиться:

— Ты не можешь этого сделать.

— Конечно могу, — хищно улыбнулся он, заставив ее похолодеть. — Я владею этим журналом, и я — репортер. Кроме этого, я твой муж — масса превосходных причин, почему я отправлюсь с тобой в Сакарию.

— Но я не хочу ехать с тобой! Ты мне не нужен.

— Бедный ребенок, — лицемерно посочувствовал Рис, затем вернулся к нормальному тону. — Никаких вариантов. Если ты едешь, то поеду и я, потому что хочу быть уверен, что твоя шелковистая кожа будет в целости и сохранности.

— Я не ребенок и не идиот. Я могу позаботиться о себе.

— Что бы ты ни сказала, меня не переубедишь. Извини, если испортил твои планы. Хочешь, чтобы тебя сопровождал твой бойфренд? Как там его зовут… этого фотографа?

Кожу на затылке начало покалывать от угрозы в его голосе, и она поняла, что он не забыл тот день, когда увидел, как Крис обнимал ее.

— Оставь Криса в покое! — вспыхнула она. — Он мой хороший друг.

— Могу себе представить. Он ездил с тобой в Вашингтон, не так ли? — Рис скрипнул зубами, резко поймав ее запястье и притягивая к себе. — И именно с ним ты поехала в аэропорт, чтобы проводить, не так ли?

— Да, с ним, — призналась она, удивившись, что он помнит и это.

Она пыталась высвободить руки, но он крепко прижал ее к себе другой рукой, обхватив за талию.

— Еще одно предупреждение, — вдалбливал он. — Ты все еще моя жена, и я не допущу другого мужчину в твоей постели. Меня не волнует, как давно мы живем раздельно. Если я поймаю тебя с ним, то выбью ему зубы через затылок, а потом займусь тобой. Ты этого хочешь? Хочешь получить доказательство, как сильно я желаю тебя?

Не дожидаясь ответа, он нагнул голову и прижался губами к ее рту, заставляя ее откликнуться и раскрыться для более глубокого поцелуя.

Знакомый вкус его рта уничтожил годы, разделявшие их, и она задохнулась от нестерпимого желания, принудившего уцепиться за сильные плечи и прижаться к нему. Это снова, как первый поцелуй. Салли таяла, утратив осознание мира вокруг. Даже отвечая ему, она внутри корчилась от стыда, что потеряла чувство собственного достоинства и оказалась настолько беззащитна перед ним. Он сам признавал, что никогда по-настоящему не заботился о ней, он только любил с ней спать, а она была слишком слабовольной, чтобы сопротивляться ему. Странно, что никогда никакой другой мужчина не привлекал ее, как Рис, но, с другой стороны, она никогда и не знала подобных ему мужчин. Он упорный и безжалостный, но справедливый и решительный, и сила его индивидуальности притягивала к нему более слабых людей.

Но это притяжение не совсем одностороннее, изумилась она мгновение спустя, когда его твердые руки скользнули на талию и до боли сжали мягкую плоть, еще ближе притянув ее к напряженному телу. Он застонал ей в губы и содрогнулся.

— Салли, — пробормотал он, отдалив от нее губы на какой-то сантиметр. — Поехали ко мне. Мы не можем заняться здесь любовью, слишком много помех.

Его голос был низким рычанием, прерывистым от страсти, и она затрепетала от избытка чувств.

— Позволь мне уйти, — запротестовала Салли, руки внезапно обрели силу, чтобы оттолкнуть его, благодаря панике, накатившей от осознания того, что она не сумеет справиться с ним сейчас.

Их короткий брак позволил ей близко узнать его, и теперь она призналась в глубине души, что не забыла ни единой черты. Она помнила темный румянец на его скулах, тембр его голоса, расширенные глаза, блестящие от дикого вожделения, дошедшего до такой точки, что он овладеет ею, где бы они ни находились.

— Нет, — возразил Рис, рот жестко скривился. — Я же сказал, что никогда больше не отпущу тебя.

Салли боролась, чтобы вырваться из его объятий, но почувствовав, что он не позволит ей освободиться, с красными пятнами на щеках уставилась на него.

— Придется, — свирепо заявила она. — Я больше не хочу тебя!

— Я только что доказал, что ты ошибаешься! — хохотнул он.

— Я говорю не о сексе! Я не хочу жить с тобой. Я не хочу быть твоей женой. Я не могу помешать тебе путешествовать со мной, ты же босс, но я не буду спать с тобой.

— Не будешь? — пробормотал он. — Ты моя жена, и я хочу вернуть тебя. Юридически ты не можешь лишить меня супружеских прав.

Стальная решимость в серых глазах встревожила ее, и она шагнула от него. Потом отчаянно ухватилась за Криса, решив подбросить его имя, как щит, за которым можно спрятаться.

— Послушай, Рис, ты же взрослый человек и, конечно, должен понять, что мои симпатии…. в другом месте. Крис для меня особенный…

На его подбородке задергался небольшой мускул, и она зачарованно засмотрелась на него, забыв, что собиралась заявить. Руки Риса больно сжали ее талию, и он выдавил:

— Я уже сказал, что сделаю, если поймаю его с тобой, и я не шучу.

— Опомнись, — попросила она, безуспешно теребя его руки, чтобы ослабить болезненное давление. — Ради Бога, я же не требую, чтобы ты порвал отношения с Корал!

Странное выражение омрачило его лицо.

— Нет, не требуешь, не так ли? — медленно произнес он.

Он посмотрел вниз на нее с нарастающей угрозой, и ощутив, что бомба тикает и сейчас рванет, Салли сумела небрежно усмехнуться:

— Я никогда и не думала, что все эти годы ты жил, как монах. — Она пыталась унять его темперамент. — В любом случае, я не имею никакого права возражать.

Вместо того чтобы успокоить, ее слова, казалось, распалили его еще больше, и неловкими руками он поставил ее на ноги.

— Я не настолько современный человек свободных взглядов, — почти беззвучно произнес он, едва шевеля непослушными губами. — И не потерплю, если другой мужчина коснется тебя.

— Как собака на сене? — швырнула она ему в лицо и поморщилась от боли, потому что он сжал пальцы. — Рис, пожалуйста! Ты делаешь мне больно!

Он цветисто выругался, затем снял руки с ее талии, словно выпуская птицу, она стремительно отступила на несколько шагов, машинально потирая больное место. Пока он просто стоял, наблюдая за ней, и не предпринимал никаких усилий, чтобы нарушить упавшую между ними тишину, она решила, что лучшее, что можно сделать — просто уйти. Ей не справиться с Рисом, когда тот в ярости, он просто сотрет ее в порошок, если по-настоящему выйдет из себя, и она достаточно хорошо его знала, чтобы понять, что он на грани насилия.

Салли начала продвигаться к двери, но он внезапно переместился, встав между ней и спасительным выходом.

— Не воюй со мной, — предупредил он все тем же мягким, почти беззвучным голосом. — Ты не сможешь победить, а я не хочу причинить тебе боль. Ты моя, Салли.

Страх пронзил нервы. Она видела Риса в разном настроении, с разными причудами, но никогда прежде не замечала такой дикой ярости в глазах.

— Мне надо идти работать, — осторожно пробормотала она, наблюдая за каждым его движением.

— Ты работаешь на меня. И уйдешь тогда, когда я разрешу.

Он выплевывал слова, глядя ей в прямо глаза, и Салли не могла отвести взгляд. Так змея гипнотизирует птицу?

Она лихорадочно соображала, что бы ему сказать, чтобы отвлечь от себя, но в голову ничего не приходило, и она расправила плечи, приготовившись вылететь отсюда, если придется. Она не станет терпеть хулиганские выходки, даже от собственного мужа! Вся гордость и достоинство, которые она так кропотливо накапливала, выразились во вздернутом к нему подбородке.

— Не вынуждай меня, — ровно предупредила Салли. — Пусть ты только наполовину мужчина, каким был раньше, ты понимаешь, что я не хочу тебя.

— Через минуту захотела бы, — выпалил он жестокую истину, но она даже движением ресниц не выдала, какой удар он нанес ей этим утверждением.

— Не путай прошлое с будущим. Те дни давно прошли, когда я думала, что солнце встает и светит только ради тебя.

— Хорошо, — сказал Рис, кривя рот. — Я никогда и не хотел быть идолом. Но и злодея из меня не делай.

С внутренним облегчением Салли почувствовала, что опасность миновала, по крайней мере, в этот момент. На секунду она соблазнилась мыслью поспорить с ним о поездке в Сакарию, но решила не выводить его из себя еще раз.

— Мне действительно надо работать, — настаивала она.

Через мгновение он отступил в сторону.

— Хорошо, — разрешил он, тон был и мягким и одновременно предостерегающим.

— Но мы не закончили, детка, и когда ты поедешь в Сакарию, я буду рядом на каждом сантиметре пути.

С этим предупреждением, звенящим в голове, Салли проскользнула мимо него и вернулась к своему столу. Ее затрясло от запоздалой реакции, с трудом она попыталась сосредоточиться на рукописи. Но в голове было пусто. Она просто не могла сообразить, как будет развиваться действие и в конечном счете мысли вернулись назад, к Рису.

Раньше она обезумела бы от радости, объяви он, что хочет быть вместе с ней, хочет, чтобы она родила ему детей, но это было давным-давно и тогда она была совершенно другим человеком. Почему он не может этого понять? Почему так настаивает на возобновлении их брака?

Она не могла представить, что мотивом является ревность. Должно быть, просто чувство собственника, потому что ревность указывает на интерес, но ведь Рис никогда не любил ее, даже в те прошлые дни. Их связывал исключительно секс, и сейчас он хочет возобновить эту связь, но она твердо настроена преодолеть свою слабость, заставившую ответить ему.

Потом в голову пришла мысль, что одно дело быть обычной тихой домоседкой, маленькой домохозяйкой, и совсем другое — путешествовать по всему свету и быть успешным репортером. Теперь он может ею гордиться, не так ли? Хотя прежняя она была недостаточно привлекательной для него! Так вот почему он так внезапно заинтересовался ею после стольких лет пренебрежения! На мгновение внутри вспыхнул гнев; потом в голову пришла тревожная мысль, что, если бы это было так, он не отстранил бы ее и не держал в центре своего внимания.

Она не понимает его, и никогда не понимала. Почему он не оставит ее в покое?

Должно быть, напряжение от сцены с Рисом вызвало стреляющую головную боль, погнавшую ее домой среди дня. Не хотелось ничего, кроме тишины и спокойствия, так что она побаловала себя горячей ванной и, не затрудняясь выбором одежды, надела удобный розовый халат с застежкой до горла, и села к пишущей машинке, чтобы работой прогнать плохое настроение.

Было еще совсем не поздно, где-то около семи, когда зазвонил дверной звонок, она раздраженно нахмурилась и выключила пишущую машинку. Потом подошла к двери и решила не открывать ее, если это Рис надумал удостоить ее навязчивым вниманием.

— Кто там? — осторожно спросила она.

— Корал Уильямс, — раздался прохладный ответ, Салли подняла брови в безмолвном удивлении, потом отперла и открыла дверь.

— Входите, — пригласила она эффектную блондинку, затем жестом указала на свою одежду. — Извините за мой наряд, но я не ждала гостей.

— Все в порядке, — заверила Корал, входя в квартиру раскованной походкой модели.

Она была одновременно хладнокровной и взволнованной, одета в лимонно-желтое вечернее платье, которое должно было сделать цвет волос вызывающим, но этого не произошло.

— Рис пригласил меня в театр на Бродвее, так что я знала, что сегодня вечером его здесь не будет.

Ага! Салли призадумалась. Все выглядело так, будто Корал решила проведать соперницу, но кто сказал ей?

— Скорей всего, его здесь не будет и в последующие вечера, — заявила она, и усмешка в глазах и голосе, должно быть, дошла до Корал, потому что женщина прикусила губу и вспыхнула.

— Не пытайтесь обманывать меня, — хрипло произнесла она, словно от подступающих слез. — Рис сам мне рассказал.

— Что?

Салли от удивления повысила голос. Рис принялся открыто объявлять об их браке? Он решил, что публичная огласка ослабит ее позицию?

— Я знаю, как трудно сопротивляться Рису, когда он решил, что хочет женщину, — продолжила Корал. — Поверьте мне, я знаю! Но вы не в его вкусе, и он только причинит вам боль. У него было много женщин, но он всегда возвращался ко мне, и на этот раз все будет точно так же. Я просто подумала, что должна предупредить вас, пока вы не слишком увязли в отношениях с ним.

— Спасибо за предупреждение, — радостно улыбнулась Салли, заставив Корал недоверчиво посмотреть на нее.

Она ничем не могла помочь; и нашла забавным, что любовница мужа пришла предостеречь ее от установления серьезных отношений с ним!

— Вряд ли у вас есть какие-то причины для тревоги. Меня совершенно не интересует мой муж, и вы окажете мне большую услугу, если сможете удерживать внимание Риса подальше от меня.

— Как бы я этого хотела! — скривившись, признала Корал, глядя на Салли с искренним беспокойством. — Но когда я впервые увидела вас, то сразу поняла, что Рис заинтересовался вами, а он так легко не отстанет. Как вы думаете, почему он собирается поехать вместе с вами в Сакарию? На вашем месте, если вы действительно не желаете иметь с ним дело, я бы проверила заказ гостиницы, потому что, насколько я знаю Риса, он сделает так, что вы окажетесь в одном номере!

— Знаю, — хихикнула Салли, — но я его опередила. Я уже придумала, где смогу остановиться. У друга.

Она не уточнила, что друг — это Марина Делчемп и что она надеется остаться во дворце. Марина наверняка предложит ей убежище и по-настоящему будет рада помочь сорвать планы Риса.

Внезапно Корал рассмеялась.

— Возможно, я зря волнуюсь. Вы кажетесь более чем способной постоять за себя. Должно быть, эта коса сильно молодит вас.

— Наверное, — вежливо согласилась Салли, думая, что по всей вероятности, они с Корал ровесницы.

— Вы меня успокоили, так что я пойду. Рис должен встретить меня через полчаса, скорей всего, я уже опаздываю.

Корал направилась к выходу, Салли открыла для нее дверь, чувствуя себя как служанка, открывающая дверь королеве, но усмешка все еще таилась в глазах, когда она вернулась к работе. Корал, которая беспокоится из-за другой женщины — на это стоило посмотреть! Салли ни на секунду не поверила, что красавица-модель хотя бы пошевелит пальцем, чтобы позаботиться о чувствах другой женщины. Корал так бдительно следит за тем, кому Рис уделяет внимание, как проводит время, и покачав головой, Салли задалась вопросом, что же делает Риса таким греховно-привлекательным.

Возможно, если бы она сумела понять, из-за чего настолько беззащитна перед Рисом, то смогла бы бороться с ним, но невозможно выявить какую-то конкретную причину. Этой причиной был он сам, целиком, даже те качества, которые приводили ее в бешенство. Он настоящий мужчина, единственный мужчина, которого она когда-либо желала.

Осознание этого факта потрясло и заставило покрыться холодным потом, но Салли вынудила себя признать правду. Она все еще любит его и всегда любила. Она пыталась подавить это чувство, чтобы защититься от боли, которую ощущала, когда Рис бросил ее, но так и не сумела убить свою любовь. Та процветала в темноте подсознания и теперь уже невозможно отрицать — любовь никуда не исчезла. Салли сидела у пишущей машинки, безучастно глядя на клавиши, позволяя мыслям улечься в сознании. Слезы наворачивались на глаза, но она упрямо не позволяла им пролиться. Любовь — это одно, а совместимость — совсем другое, она больше не та мечтательная юная девочка, которая верила, что любовь все побеждает. Они с Рисом изначально не подходили друг другу, а сейчас еще больше, чем тогда. По крайней мере, тогда она считала его центром вселенной и с радостью последовала бы за ним в пасть к смерти, если бы он только попросил.

Но он не попросил; ушел один, наплевав на ее страхи и неотвязную робость. Разве он когда-нибудь тревожился о ее чувствах? Он слишком сильный, слишком самоуверенный, чтобы поставить ее мысли и чувства выше собственных. Его отношение к ней каким было, таким и осталось. Разве не в том же духе он действует сейчас? То, чего хочет она — просто не в счет! Достаточно посмотреть с каким самодовольством он сразу прервал ее карьеру и потребовал, чтобы она вернулась к замужней жизни. А как насчет ее планов, ее жизненных приоритетов?

Несколько раз глубоко вздохнув, Салли попыталась привести мысли в порядок. Если она вернется к Рису, то что будет? Ответ прост — Рис останется, пока она ему не надоест. А возможно, придется делить его внимание с кем-то еще. Не стоит недооценивать Корал Уильямс, да Рис никогда и не обещал хранить ей верность. Он вообще ничего не обещал, кроме физического удовольствия. Так что если она вернется к нему, то получит только чувственное удовлетворение и ту радость, которую сможет найти в его компании.

С другой стороны, что он получит от примирения? И снова первое, что приходит на ум — секс. К сожалению, неистовое влечение было взаимным, что и делало мужа совершенно безрассудным. Если Корал подталкивала его к каким-то обязательствам, то возвращение Салли положит конец подобным запросам, хотя Корал только что сказала, что Риса совсем не волнует, что Корал может оставить его. Нет, Корал останется, пока Рис хочет ее, и если он сможет иметь обеих женщин сразу, то, вероятно, так и будет.

Салли вздрогнула от этой мысли. Нет, Рис все-таки не такой. Она не думала, что он способен хранить верность какой-то женщине, но в такие игры он не играл. Женщина должна принимать его таким, какой он есть. Это и было проблемой для них. Она хотела, чтобы он был кем-то, кем никогда не был — обычным мужем. Рис не хотел не только меняться, но даже пойти на компромисс.

Поэтому изменилась она, вырвалась из-под его власти, и теперь его бесило, что она бросила ему вызов. Когда-то она принадлежала ему, и он не мог допустить мысль, что ей это больше не нужно. Эта его собственническая жилка, должно быть, шириной в километр. Однажды она уже принадлежала ему и он хочет ее вернуть, и перевернет небо и землю, чтобы заполучить ее, даже если для этого придется уничтожить ее карьеру.

Она не могла вернуться к нему, хотя глубоко в душе просто жаждала это сделать. Ее собственная личность оказалась бы под угрозой. Рис просто затопил и удушил бы ее. И потом, когда интерес к ней пропадет и он снова уйдет, она вряд ли снова сможет все это пережить.

Нет, она должна следовать собственной дорогой и если та уведет ее от Риса, она примет это. Странно, как она может любить его и все же желать провести свою жизнь отдельно от него, но таков ее выбор. Салли интуитивно понимала, что Рис уничтожит ее чувство собственного достоинства, веру в себя, если она снова доверит ему господствовать над своими эмоциями.

Нет никаких сомнений; она должна выбрать для себя правильный путь и этот путь без Риса. Возможно, никогда и никакой другой мужчина не заставит безумно биться сердце, как мог сделать Рис легчайшим прикосновением, но если такова цена, она готова заплатить. Должна.

После поездки в Сакарию она напишет заявление об увольнении и покинет город. Больше ждать невозможно. Рис затягивает, и она вынуждена каждую минуту быть настороже.

Глава 6

Вечером накануне отъезда в Сакарию Салли легла спать пораньше, надеясь, что сможет заснуть, потому что полет предстоял долгий, а ей никогда не удавалось отдохнуть в самолете. Она всегда была слишком взвинчена, слишком беспокойна и, к своей досаде, то же самое чувствовала сейчас. При мысли о путешествии с Рисом, когда инстинкт самосохранения вопил держаться от него как можно дальше, нервы покалывало от смеси страха и предвкушения. Это как приласкать прекрасного тигра: безрассудно стремиться коснуться этого великолепия, одновременно сознавая, что тигр может убить.

Она беспокойно крутилась на постели, запутывая простыни, и когда зазвонил дверной звонок, с облегчением спрыгнула с кровати, схватила халат и, втискиваясь в него, побежала к двери. Добравшись до выхода, притормозила, останавливаясь, и спросила:

— Кто там?

— Крис, — раздался глухой ответ, и Салли в замешательстве подняла брови.

Что он здесь делает? В последнее время он много путешествовал, несомненно, благодаря Рису, но вернулся в город днем раньше и вчера был в полном порядке, когда она мимоходом увидела его и коротко поприветствовала. Теперь голос звучал так, будто его мутило или корчило от боли.

Она быстро отперла несколько замков на двери и открыла ее. Крис тяжело опирался на дверной косяк, потом выпрямился, позволив ей увидеть осунувшееся лицо.

— Что случилось? — забеспокоилась она, схватив его за рукав и втягивая внутрь, чтобы закрыть дверь.

Снова повозилась с замками, затем повернулась к нему. Он стоял, глубоко засунув руки в карманы, глядя на нее карими глазами со всеобъемлющим безмолвным отчаянием

У Салли перехватило дыхание. Кто-то убит? Это всегда было первой мыслью, глубочайшим страхом. Она протянула ему руку, он схватил ее, до боли сжав тонкие пальцы.

— Что? — мягко спросила она. — Крис?

— Я не знал, что это так больно, — простонал он, голос был настолько слабым, что она едва расслышала. — О, Боже, Салли, я не знал.

— Кто? — потребовала она, крепко схватив его свободной рукой. — Крис Микер, если ты немедленно не скажешь мне…

Он покачал головой, словно пытаясь собраться с мыслями, потом внезапно понял, о чем она подумала.

— Нет, — выдавил он. — Никого не убили, не считая меня. Она бросила меня, Салли.

Салли уставилась на него, вспомнив, что он влюблен в женщину, которая хотела того же самого, чего и она когда-то — славного обыкновенного мужа, который возвращался бы домой каждый вечер, с которым можно завести детей, он будет их любить, и будет рядом, помогая их растить. Очевидно, женщина решила, что не сможет мириться с работой Криса, с ожиданием, что очередная поездка может стать последней. Конечно, не все задания смертельно опасны, но все-таки эта работа связана с самым высоким риском. Салли тоже не смогла справиться с постоянным беспокойством о человеке, которого так отчаянно любила. И только выбросив Риса из своей жизни, получила возможность снова начать жить.

— Что я могу для тебя сделать? — спросила она со сдержанным сочувствием. — Скажи, чем я могу помочь.

— Обещай, что все наладится, — молил он надтреснутым голосом. — Салли, обними меня. Пожалуйста, обними меня!

К ее ужасу, его лицо скривилось и Крис зарыдал, с отчаянием дернул ее к себе, и настолько сильно сжал руками, что она едва могла дышать. Сотрясаясь всем телом, он уткнулся лицом ей в шею, орошая кожу, волосы и воротник солеными слезами. Безудержные рыдания рвались из его груди, она обхватила его руками, давая ему то, что он просил — дружеское объятие. Она знала, что он чувствует; Боже всемогущий, она точно знала, что он переживает. Она прошла тот же путь с Рисом, чувствуя будто тот вырвал у нее внутренности и она умирает от боли.

— Все наладится, — пообещала она неразборчиво со слезами в голосе. — Я знаю, Крис. Со мной так было.

Он не ответил, но убрал руки и поднял ее с пола. Глубоко судорожно вздохнул и сглотнул, пытаясь совладать с собой.

— Господь свидетель, ничего хуже быть не может, — прошептал он и поднял голову.

Мгновение карие глаза — мокрые и несчастные, смотрели в ее глаза — влажные и синие, потом он опустил голову и прижался к ней губами, целуя с немым отчаянием. Салли поняла и поцеловала его в ответ. Он целовал ее без всякого сексуального подтекста, просто потребовалось коснуться кого-то, ища утешения. Крис всегда ей нравился, и в этот момент она поняла, что любит его. Не той мучительной ненасытной любовью, как Риса, и даже не любовью между мужчиной и женщиной. Она просто любит его как человека, как ближнего, который ранен и нуждается в ней. Никогда в жизни никто не нуждался в ней: сначала она зависела от родителей, потом от мужа. И уж конечно, Рис никогда не нуждался в ней!

Крис поднял голову и вздохнул; потом прислонил свой лоб к ее лбу.

— Что я могу сделать? — спросил он, но она понимала, что он не ждет ответа. — Как долго это продлится?

Теперь Салли могла ответить.

— Мне потребовалось несколько месяцев, пока я смогла что-то делать, — честно призналась она, и он вздрогнул. — Но я переживала это тяжелее, чем что бы то ни было в своей жизни, ни до этого, ни после.

— Не могу поверить, что она сделала это, — простонал Крис.

— Вы поссорились? — спросила Салли, подведя его к дивану и подталкивая, пока он тяжело не осел на подушки.

Голова устало качнулась слева направо.

— Никаких ссор. Даже никаких ультиматумов. Господи, хотя бы предупредила! Если она хотела вырвать мне кишки, то справилась с первого раза!

Присев рядом с ним, Салли взяла его за руку. Побывав в аналогичной ситуации, она хорошо понимала мотивы безымянной девушки Криса. Он считал совершенно нормальным рисковать жизнью и здоровьем, пока она терпеливо ждет его дома, но подумал ли он, что с ней станет в случае его смерти? Он ждет, что она просто огорчится, если ей внезапно сообщат, что он не вернется? Мужчины настолько высокомерны и эгоистичны, даже Крис, а он самый милый из всех, кого она когда-либо встречала. Она четко громко сказала:

— Не жди, что она сдастся только потому, что ты не можешь. Вы только сделаете друг друга несчастными. Взгляни правде в лицо — вам будет лучше порознь.

— Я никогда и никого раньше не любил, — безнадежно возразил он. — Не так легко бросить того, кого на самом деле любишь!

— Я бросила, и у меня тоже не было выбора. Он оставил меня банкротом в собственных глазах.

Крис вздохнул и уставился на узор ковра, страдание состарило его лицо. Крис всегда выглядел моложе своих лет, как будто жизнь проходила на каком-то расстоянии от него и по-настоящему никогда не затрагивала, отскакивая от его невозмутимости, как свет от зеркала, но теперь лицо соответствовало возрасту, потеряв мальчишескую безмятежность.

— Ее зовут Эми, — внезапно сообщил он. — Она тихая, немного застенчивая. Я прикинул, что потребовался год случайных встреч в коридоре, чтобы добиться от нее большего, чем улыбка, когда я заговаривал с ней. И еще год, чтобы заполучить в постель.

Он остановился и взглянул на нее, губы скорбно сжались.

— Забудь, что я сказал. Обычно я не целуюсь и не треплюсь.

— Уже забыла, — заверила Салли. — Ты просил ее выйти за тебя замуж?

— Не сразу. Я никогда не хотел жениться, Сал, я — одинокий волк, как и ты.

Он покачал головой, словно сам себя не понимая.

— Идея жениться подкралась исподволь. В общем, в конце концов, я спросил ее, а она заплакала. Сказала, что любит меня, но не сможет смириться с моей работой и выйдет за меня, если я сменю профессию. Черт, но я люблю свою работу! Патовая ситуация.

— Она избегает потерь, — пробормотала Салли.

— К тому же подстраховалась. — Он криво усмехнулся, издеваясь над собой. — Она еще сделала ставку на мистера С-девяти-до-пяти. И сообщила мне сегодня вечером, что они поженятся уже в этом году.

— Блефует?

Крис покачал головой.

— Вряд ли. У нее бриллиант на пальце.

Мгновение помолчав, Салли откровенно сказала:

— Ты же понимаешь, что у тебя есть выбор. Ты либо получаешь Эми, либо остаешься на прежней работе, но то и другое вместе невозможно. Так что реши, что для тебя важнее, и забудь о другом.

— А ты забыла о своем парне, когда предпочла ему работу? — огрызнулся Крис.

— Ты не так понял. Я была на месте Эми, не на твоем. Это он предпочел мне работу, — ответила Салли. — Я его не забыла, но мне хорошо и без него, спасибо.

Может она выболтала Крису слишком многое, а возможно, Крис интуитивно воспринимал ее настроения и мысли без каких-то конкретных фактов. Проницательно взглянув на нее, он заключил:

— Это Бэйнс, не так ли? Это он бросил тебя.

Ее потрясенный вид подсказал ему ответ, но через минуту она собралась и признала:

— Да, это он. И еще тебе скажу, когда Рис Бэйнс уходит, то уходит без колебаний!

— Он просто идиот, — мягко утешил Крис. — И теперь он хочет тебя вернуть, так ведь?

— Не навсегда, — с легкой горечью пояснила Салли. — Просто ему хочется поиграть какое-то время.

Крис долго смотрел на нее, карие глаза разглядывали замкнутое личико, скрывавшее внутреннюю боль. Когда стало очевидно, что больше ей нечего сказать, он наклонился вперед и нежно поцеловал ее, но на сей раз предлагая утешение, а не требуя его. Салли закрыла глаза и приняла поцелуй, не отвечая, не отклоняя, просто разрешив его рту слегка прижаться к ее губам. Раньше ее никогда так не целовали — без страсти, по-дружески.

Резкий телефонный звонок заставил Криса отстраниться, и, выдохнув: «Извини», Салли потянулась за желтой трубкой. Она похолодела, когда сухой голос напористо поинтересовался:

— Вещи собрала?

— Разумеется, — отрезала она, оскорбленная тем, что он проверяет это.

Что он себе возомнил, что она дотянет до последней минуты и кое-как пошвыряет вещи? Из-за обиды и толики женского коварства она лукаво добавила:

— Я разговариваю с Крисом.

Она ощутила плотную тишину на линии и как, потрескивая, нарастает напряжение, а потом Рис гневно набросился на нее.

— Он у тебя? — рявкнул он, выстреливая каждое слово.

Салли представила, как он выглядит — зубы оскалены, скулы напряжены от дикой ярости. Суровые серые глаза мечут красные искры. Ее тревога сменилась удовольствием.

— Конечно он здесь, — подтвердила она, понимая, что флиртует с опасностью.

Что она предпримет, если темперамент Риса выйдет из-под контроля? Последнее, чего она хочет — стать причиной каких-либо неприятностей для Криса, но ведь Рис сам спровоцировал ее.

— Я не брошу своих друзей, как только ты щелкнул пальцами, — услышала она собственное дополнение.

Его голос превратился в низкое рычание, настолько низкое, что она едва расслышала.

— Когда я чем-то щелкаю, то отнюдь не пальцами. Избавься от него, Салли, и немедленно.

Она тут же ощетинилась.

— Я не собираюсь…

— Немедленно, — прошептал он. — Иначе я сейчас приеду. Я не шучу, детка. Избавься от него. Потом вернись и скажи мне, что сделала это.

Она в бешенстве швырнула трубку на стол и встала. Молча, не желая, чтобы Рис смог услышать что-нибудь сказанное Крису, протянула ему руку, тот с озадаченным видом взял ее и легко поднялся на ноги. Салли повела его к двери, затем встала на цыпочки и нежно поцеловала.

— Прости, — пробормотала она. — Он приказал, чтобы я избавилась от тебя, или он приедет сюда и вышвырнет тебя силой.

На мгновение Крис стал прежним, подняв бровь в легкой усмешке.

— Звучит серьезно. Салли, дружище, думаю, что ты далеко ушла от той истории.

— Так и есть, что толку раздувать старый пепел. С тобой все будет хорошо? — спросила она с беспокойством и в голосе, и в глазах, и он быстро обнял ее.

— Конечно. Поговорить с тобой уже помощь. А поцелуи помогли еще больше. — Он криво усмехнулся. — Она довела меня почти до петли, но я не сдамся. Она плакала, когда говорила, что выходит замуж за того другого парня, так что все не так безнадежно, правда?

Салли усмехнулась в ответ.

— По мне, так звучит обнадеживающе.

Крис пальцем коснулся ее щеки.

— Желаю хорошо провести время в Сакарии, — поддразнил он, и она показала ему язык.

После того, как он ушел, она тщательно заперла дверь, вернулась и со слепящей яростью злобно посмотрела на телефонную трубку, лежащую на столе в ожидании. Соблазнительно заставить его подождать еще несколько минут, но это похоже на дозу горького лекарства: чем быстрей выпьешь, тем быстрей избавишься.

С этой мыслью она подняла трубку и с ходу огрызнулась:

— Радуйся, он ушел!

— Почему так долго? — требовательно рявкнул он.

— Я целовала его на прощанье! — съехидничала она. — А теперь говорю «до свидания» тебе!

— Не вешай трубку, — последовало ласковое предупреждение. — Я дам Микеру достаточно времени, чтобы он добрался домой, потом позвоню и проверю, что он уже там. Тебе самое время помолиться, чтобы он направился прямо домой.

— Твои угрозы уже достали, — рубанула Салли и швырнула трубку на рычаг, а потом отключила телефон.

Промаршировав в спальню, она и там отключила аппарат, который уже трезвонил. Бормоча себе под нос, что именно хорошо бы сделать с Рисом Бэйнсом, она обошла квартиру, выключая свет, затем бросилась в кровать и еще раз попыталась заснуть. Если и раньше это было трудно, то теперь стало просто невозможным. Она пылала праведным гневом, изумляясь, как можно быть таким лицемером. Для него совершенно нормально явно продолжать встречаться с Корал прямо у нее на глазах и не разрешать ей пользоваться такой же свободой. Не то чтобы она хотела завести интрижку с Крисом — не больше, чем тот с ней, — но дело-то совсем не в этом.

Потом ее мысли перекинулись на поездку в Сакарию. После сегодняшнего вечера Рис наверняка станет более настойчиво соблазнять ее, и к своей тревоге она вспомнила, что в прошлом ему не составляло никакого труда заполучить ее в постель. Ей еще повезло, что после того, как он узнал ее, то только однажды поцеловал в своем кабинете, не подходящем для сцены соблазнения; вряд ли ей повезло бы остановить его в другой обстановке. Она слишком честна для самообмана, даже если правда так тягостна. Если она и разлюбила Риса, то все еще жаждет его физически. Только гордость и укоренившийся страх снова испытать мучительную боль мешали отдаться ему.

Она провалилась в сон уже после полуночи, но чтобы успеть на рейс в Париж — первую пересадку по пути в Сакарию — пришлось встать пораньше. Бледная от утомления она покинула квартиру, чтобы встретиться с Рисом в аэропорту. Салли собралась с силами, чтобы насколько возможно выглядеть по-деловому, держать его на расстоянии и показать, что не расстроена из-за его припадка ревности прошлым вечером, но с самого начала такой настрой оказалось трудно сохранить. Увидев, что она идет к нему, Рис поднялся на ноги и подошел, чтобы встретить ее, забрал у нее большую дорожную сумку и, наклонившись, прижался к губам коротким теплым поцелуем.

— Доброе утро, — промурчал он, медленно обводя темно-серыми глазами все тело. — Мне нравится, когда ты в платье. Ты должна почаще надевать их.

Так он решил игнорировать вчерашний вечер, так что ли? И хотя она собиралась сделать то же самое, тут же вспыхнуло раздражение, что из-за его выходки она сейчас чувствует себя измученной. Потом мысленно пожала плечами и одарила его прохладным взглядом.

— Я предположила, что сакарианцы предпочитают платья брюкам.

Обычно в поездки она надевала брюки для удобства, но обдумав характер задания, упаковала только платья. Для полета выбрала легкое бежевое платье без рукавов с низко вырезанным декольте, с соответствующим жакетом с длинными рукавами, который сейчас надела, потому что, несмотря на знойное лето в Нью-Йорке, ранним утром она часто зябла и знала по опыту, что в реактивном лайнере с регулируемой температурой ей будет холодно. Она также заменила обычную косу на аккуратный пучок на макушке. Учитывая длину волос, вариантов укладки было немного, и для более официальных встреч она всегда поднимала их вверх.

— Я тоже предпочитаю платья, — прокомментировал Рис, беря ее под руку. — У тебя длинные ноги, и мне нравится смотреть на них. Насколько я помню, раньше ты обычно носила платья.

Давай, напомни мне, разъярилась Салли, но сумела дать ему безразличный ответ.

— Когда я начала работать, то обнаружила, что брюки больше подходят для того вида деятельности, которым я занимаюсь.

Чтобы сменить тему, она спросила:

— У тебя есть билет?

— Беспокоиться не о чем, — заверил он. — Хочешь чашку кофе, пока не объявили наш рейс?

— Нет, спасибо. Я не пью кофе перед полетом, — сочла необходимым объяснить Салли и опустилась в кресло.

Вспышка в серых глазах, когда он усаживался напротив, подсказала, что Рис отлично понял, почему она не выбрала диван, но она игнорировала его и развлекалась, наблюдая за ранними пассажирами.

До вылета оставалось пять минут, и Рис уже начал беспокоиться, когда громкоговоритель объявил их номер рейса. Он поднялся на ноги, взял ее за руку и внезапно лукаво улыбнулся.

— Даже на таких каблуках, — заметил он, — ты доходишь мне до подбородка… почти.

— Они также могут стать опасным оружием, — отозвалась Салли, скривив губы.

— Серьезно? Мечтаешь использовать их против меня? — спросил он, и прежде чем она смогла отклониться, опустил голову и захватил ее губы жестким голодным поцелуем, не давая вздохнуть.

— Рис, пожалуйста! — запротестовала она, пытаясь скрыть ответную реакцию, вспыхивающую всякий раз, когда он касался ее. — Мы в общественном месте!

— У меня больше возможностей дотронуться до тебя в общественном месте, чем наедине, так что я собираюсь использовать их все в собственных интересах, — предупредил он.

— Это деловая поездка! — прошипела Салли. — Попытайся запомнить. Твоему журналу не пойдет на пользу такое непристойное поведение репортера на публике.

— Никто здесь не знает, что ты репортер, — с усмешкой парировал он. — Кроме того, я твой босс и лучше знаю, что хорошо, а что плохо.

— У меня свои нормы поведения, даже если у тебя их нет, и мне не нравится, когда меня лапают! Ты собираешься попасть на этот рейс или нет?

— Я не пропущу его ради целого мира, — протянул он, и Салли вспыхнула, уловив скрытый смысл.

Вне всякого сомнения, Рис планировал примириться за эту поездку, но она так же твердо решила не дать этому случиться. Она уверена, что Марина поможет ей, и уже смаковала мысль о ярости Риса, когда тот обнаружит, что она ускользнула.

Но пока впереди долгий полет в его компании, который вряд ли доставит удовольствие. Мало того, что его присутствие действует на нервы, она и в лучших обстоятельствах была беспокойным путешественником. Они не пробыли в воздухе и часа, а Салли уже просмотрела несколько журналов, попыталась почитать книгу в мягкой обложке, захваченную с собой, потом оставила ее и стала разгадывать кроссворды. Когда она отвергла и их тоже и снова попыталась читать книгу, Рис потянулся и взял ее за руку.

— Расслабься, — посоветовал он, поглаживая ее ладонь большим пальцем, жест гарантированно не позволяющий ей расслабиться. — Полет долгий, а ты нервная, как блоха. Ты измучишься, пока мы доберемся до Парижа, не говоря уж о Сакарии.

— Я не очень люблю путешествовать, — призналась Салли. — Мне не нравится сидеть, не двигаясь, и ничего не делать.

Ей уже все надоело, она скучала без своей рукописи, но побоялась потерять ее, поэтому не взяла с собой.

— Попытайся подремать, — посоветовал он. — Тебе это необходимо.

— И спать не могу тоже, — с жалобной усмешкой сообщила она. — Я просто нервничаю в полете, потому что не настолько доверяю пилоту, чтобы заснуть, и доверить ему справиться со всем этим.

— Не знал, что ты боишься летать, — сказал Рис, и Салли ощетинилась.

— Не боюсь, а нервничаю. Есть различие. Я постоянно куда-то летаю и была во многих опасных местах, не хочу вдаваться в подробности. Иногда даже наслаждалась некоторыми ситуациями. И однажды посетила несколько занятий по пилотированию, но из-за других дел у меня не хватило времени, чтобы освоить это искусство на должном уровне.

— Значит, ты занималась многим, — заинтересовался он. — Каких еще достижений ты добилась после того, как мы разошлись?

Он, казалось, обиделся, и она внезапно почувствовала гордость, что так многого достигла. По крайней мере, он убедится, что она не тосковала по нему.

— Я говорю на шести иностранных языках, на трех из них свободно, — холодно перечисляла Салли. — Хорошо стреляю, умею ездить на лошади. Многое пришлось бросить после первых попыток, например, кулинарию и шитье, потому что поняла, насколько это скучно. Что-нибудь еще?

— Надеюсь, нет, — парировал Рис, губы дрогнули в усмешке. — Неудивительно, что Дауни так часто посылал тебя в горячие точки, ты, вероятно, издевалась над ним!

— Над Грэгом нельзя издеваться, он жесткий, как гвоздь, — заступилась за своего редактора Салли. — И он сам работал бы в поле, если б мог.

— А почему не может? Я помню его как одного из лучших репортеров, но внезапно он отстранился, и я никогда не слышал — почему.

— Он очень сильно пострадал во Вьетнаме, — объяснила Салли. — И пока выздоравливал, его жена умерла от инсульта. Это стало просто шоком: вот так, вообще без каких бы то ни было предупреждений, внезапно, и умерла. У них двое детей, мальчик и девочка, и малышка очень тяжело переживала потерю матери, так что Грэг решил остаться дома с детьми.

— Настоящая трагедия, — прокомментировал Рис. — Он неохотно говорит об этом.

— Но он рассказал тебе? — резко спросила она.

— Частично. Я же сказал, он неохотно говорит об этом. Полевой репортер не нуждается в семье. Раньше «Пони Экспресс»[1] помещал объявления о наездниках, которые были сиротами и не имели никаких родственников, и я иногда думаю, что репортеры должны быть такими же.

— Согласна, — отрывисто произнесла Салли, не глядя на него. — Именно поэтому я не хочу никаких связей.

— Но ты больше не репортер, — пробормотал он, длинные пальцы напряглись вокруг ее руки. — Считай эту поездку лебединой песней, потому что после нее ты превратишься просто в миссис Рисон Бэйнс.

Салли резко выдернула руку и в замешательстве уставилась на плывущие под ними облака.

— Ты меня уволишь? — рассердилась она.

— Да, если ты меня заставишь. Я не возражаю, чтобы ты работала, пока каждую ночь будешь дома, со мной. Конечно, когда появятся дети, я захочу, чтобы ты сидела с ними дома, пока они совсем маленькие.

Салли впилась в него разъяренным синим взглядом.

— Я не буду жить с тобой, — сказала она с горечью. — Я не могу жить с тобой и быть наполовину живой. Мысль о том, чтобы снова стать домохозяйкой, мне отвратительна.

Рис помрачнел.

— Ты лжешь сама себе, если веришь этому. Ты очень во многом изменилась, но не смогла изменить отношение к детях. Я помню, какой ты была, когда ходила беременная нашим сыном…

— Заткнись! — вспыхнула Салли, вонзив пальцы в ладони, чтобы справиться с болью от воспоминаний о своем мертвом малыше. — Не смей говорить о моем ребенке!

Даже после семи лет рана от потери оставалась саднящей и неисцелимой, до конца своих дней она будет оплакивать эту крохотную потерянную жизнь.

— Он и мой сын тоже, — жестко заявил Рис.

— Правда? — вызывающе спросила она, понижая голос, чтобы не услышали другие. — Тебя не было, когда я рожала, и ты редко бывал дома во время моей беременности. Единственная роль, которую ты сыграл — физическое оплодотворение. После этого я осталась в одиночестве.

Салли отвернулась, глотая слезы, подступившие, когда она вспомнила своего сына. Она никогда не слышала, как он плакал, никогда не видела, как он оглядывал странный новый мир, в который вступил, но в течение нескольких волшебных месяцев чувствовала его движения, когда он пинался и толкался в ней, для нее он был совершенно реальным человеком и имел имя. Она каким-то образом знала, что родит мальчика, и он был Дэвидом Рисоном Бэйнсом, ее сыном.

Пальцы Риса настолько сильно стиснули ее запястье, что хрупкие косточки сошлись вместе, и она вздрогнула от боли.

— Я его тоже хотел, — выдохнул Рис и почти отбросил ее руку в сторону.

Следующие несколько часов прошли в тишине.

В Париже не произошло никаких задержек, и Салли предположила, что это Грэг принял меры, потому что он всегда организовывал все так четко, насколько возможно, в результате им удалось успеть на пересадку, хотя первый рейс опоздал. Они с Рисом только получили багаж, когда объявили их рейс, и им пришлось почти бежать, чтобы успеть на самолет. Из Парижа они летели еще семь часов, прежде чем приземлились в новом ультрасовременном аэропорту в Калидии — столице Сакарии, и из-за смены часовых поясов организм приготовился к ночи, тогда как в Сакарии была середина дня.

Усталость и долгие часы полета значительно снизили напряженность между ними, и Салли не возражала, когда он взял ее под руку, пока они шли к асфальтовому шоссе от низкого вытянутого здания аэровокзала. Жара стояла невероятная, и она была по-настоящему благодарна Рису за поддержку.

— Надеюсь, что гостиница окажется приличной, — пробурчал муж себе под нос, — но прямо сейчас меня не волнуют ее достоинства, лишь бы немного поспать.

Она знала это чувство. Расстройство биоритмов из-за пересечения часовых поясов хуже простого невысыпания, это полный упадок сил. Ей тоже не до борьбы с Рисом за место, где она будет спать!

Они не смогли найти никого, говорящего по-английски, но некоторые сакарианцы понимали по-французски, а она и Рис хорошо знали этот язык. Водитель такси, везший их к гостинице в совершенно разбитом «Рено», изъяснялся на корявом французском, и из его рассказа они поняли, что Калидия наводнена западными жителями. Уже приехало много европейцев и много американцев, включая человека с большой камерой, и сообщалось, что король выступит по американскому телевидению. У самого водителя телевизора не было, но он видел у кого-то и подумал, что большая камера — именно та, которая снимает для телевидения.

Он много болтал, как все таксисты в мире, и с гордостью показывал на мелькающие новые здания рядом с древними сооружениями, обожженные до белизны раскаленным беспощадным солнцем. Сакария привлекала интригующей смесью старого и нового, часто встречающейся во многих развивающихся странах — сверкающие мерседесы и лимузины, передвигающиеся вверх и вниз по тем же самым улицам, по которым бродят ослы. Верблюды по-прежнему использовались для путешествия по сакарианской пустыне, но в небе виднелись инверсионные следы блестящих реактивных самолетов Королевских воздушных сил Сакарии.

Король получил образование в Оксфорде, но, несмотря на увлечение европейской культурой, был по своей природе консерватором и противился резким переменам. Сакарианская нация существовала давно: они относили себя к потомкам пророка Мухаммеда, монархия правила здесь более пятисот лет. Существовали глубоко укоренившиеся традиции, которые приходилось учитывать при обсуждении модернизации страны, и жизнь в Сакарии, в основном, продолжалась как прежде. Моторизованные транспортные средства конечно замечательны, но сакарианцы и без них добираются куда надо и не станут возражать, если автомобили внезапно исчезнут. Аэропорт был слишком шумным и люди, прибывающие на больших реактивных воздушных судах, имели странные обычаи. Однако большая новая больница была источником гордости, и дети стремились посещать новые школы.

Человек, который добивался этой самой модернизации, был мужем Марины Делчемп, звали его Зейн Абдул ибн Рашид — министр финансов Сакарии, обладающий значительным влиянием на короля. Он был смуглым, похожим на ястреба, с угольно-черными глазами, характерными для его расы, и международным плейбоем с того времени, как обучался в европейском колледже. Салли гадала, любит ли он Марину или просто увлекся ослепительной красотой блондинки. Ценит ли Зейн Абдул ибн Рашид душу Марины, ее врожденное благородство?

Мысли грызли, как терьер, потому что Востоку нелегко сойтись с Западом[2]. Культурные различия слишком велики. Несмотря на нерегулярную переписку и длинные интервалы между встречами, Салли считала Марину настоящей подругой и хотела, чтобы та была счастлива. Салли настолько погрузилась в свои размышления, что не смотрела в окно и вздрогнула, когда водитель сказал по-французски:

— Гостиница «Калидия». Она новая и роскошная. Вам ведь нравится?

Глядя через плечо Риса, Салли признала, что да, нравится. Гостиница с трех сторон была окружена бережно выращенными деревьями, за ними виднелась отвесная скала. Архитектура не была ультрасовременной, вместо этого много усилий было приложено для того, чтобы отель вписывался в окрестности. Наверное, внутри имеются модемы и прочие блага цивилизации — она искренне надеялась, что так и есть, — но внешний фасад, казалось, не имеет возраста: стильные строгие пропорции, выстроенные из блестящего белого камня, с глубоко утопленными окнами.

Стараясь не отставать от мужа, Салли обнаружила, попытавшись объяснить служащему цель приезда, что ее просто игнорируют. Черноглазый молодой человек в западной одежде уделял внимание исключительно Рису, на нее даже не взглянул, то же самое произошло при разговоре с портье. Молодой человек исчез с их багажом, и Рис получил ключ от номера.

Когда они на несколько шагов отошли от стойки, Салли схватила Риса за руку.

— Я хочу жить в отдельном номере, — настаивала она, глядя ему в глаза.

— Извини. Я зарегистрировал нас как мужа и жену, и тебе будет очень трудно убедить исламского мужчину предоставить тебе отдельный номер, — сообщил он с явным удовлетворением. — Ты знала, чего ждать, когда отправлялась в эту поездку.

— Я знаю, что нужно сказать, чтобы получить через твою голову… — расстроено начала она, но он прервал ее.

— Позже. Здесь не место для публичной ссоры. Перестань упрямиться, все, чего я хочу — душ и несколько часов сна. Поверь, прямо сейчас ты в полной безопасности.

Она не поверила ему, но собиралась забрать свой багаж из номера, так что последовала за ним в лифт, и он нажал кнопку четвертого этажа.

Крайне утомленная, Салли восхитилась прелестью номера и облегченно вздохнула, едва заметив, как Рис дал чаевые молодому человеку, который принес их сумки. Фактически это была одна большая комната, разделенная витыми коваными перегородками на гостиную спереди и спальню сзади. Балкон тянулся по всей длине номера, там стояли два белых плетеных стула с множеством пухлых подушечек и плетеные шезлонги. Маленький чайный столик примостился между двумя стульями. Выйдя на балкон, она увидела внизу огромный плавательный бассейн, окруженный пальмами, и заинтересовалась, разрешено ли женщинам им пользоваться.

Вернувшись в комнату, осмотрела диван-кровать и улыбнулась количеству устилавших его разноцветных подушек. Паркетный пол покрывал ковер, с виду турецкий, но, скорей всего, промышленная копия. Все равно эффект был ошеломляющим. Из всех номеров, в которых она останавливалась, этот был наилучшим. Возможно, еда будет ужасной, обслуживание и вовсе никакое, но эту комнату она обожала!

Подняв глаза, Салли встретила проницательный пристальный взгляд Риса и побледнела. Он снял пиджак, широкие плечи натянули ткань белой рубашки, и что-то в его позе подсказывало, что он бдительно следит за каждым ее движением.

— Почему бы тебе не принять душ? — предложил он. — Мне нужно сделать несколько телефонных звонков и убедиться, что все подготовлено для интервью, это может занять много времени.

Больше всего ей хотелось схватить свои вещи и сбежать, но она знала, что Рис только и ждет такого шага. Нужно как-то обмануть его, но до сих пор непонятно, как с ним справиться. И ванная, которой манила как небесные врата….

— Хорошо, — устало согласилась Салли, забрала свою сумку и отнесла ее в ванную, располагавшуюся справа от спальни, потом тщательно заперла за собой дверь.

Несмотря на усталость, ванная восхитила ее. Казалось, та появилась прямо из турецкого гарема — утопленная ванна из черной плитки, роскошная многоцветная мозаика как будто из драгоценных камней. Она сбросила платье и сняла влажное белье, с облегчением вздохнув от ощущения прохладного воздуха на потной коже. Повернула хрустальные краны, позволив воде литься в огромную ванну, и со стоном скользнула в прохладную воду, потом расплескала ее вокруг, фантазируя, что рядом ждут служанки, чтобы помочь ей совершить омовение и умастить ее тело ароматными маслами для предстоящей ночи со смуглым пылким султаном….

Затем в мысли вторглась реальность и она подумала, что сходит с ума, обстоятельства напряженные и без султана. Она вышла из ванны и досуха вытерлась полотенцем; потом задумалась, что надеть. Если натянуть уличную одежду, то Рис будет следить за ней, как ястреб, и она не собиралась дефилировать перед ним в ночной рубашке. Наконец выбрала синий, как сапфир, длинный халат, скользнула в него и застегнулась, затем распустила волосы и энергично их расчесала.

Она слишком устала, чтобы заплетать косу, поэтому оставила волосы свободно спускаться по спине. Подняла разбросанную одежду, сполоснула ванну, затем отперла дверь и вышла, неся сумку.

Рис разговаривал по телефону и едва взглянул в ее сторону, пока она раскладывала туалетные принадлежности, пытаясь вести себя так, будто собирается остаться. Она блуждала по комнате, борясь с усиливающейся сонливостью, и слушала, как Рис разговаривает с разными людьми.

Через некоторое время он прикрыл трубку рукой и предложил ей:

— Почему бы тебе не пойти и не поспать? Я не знаю, как долго буду занят.

Салли не хотела идти спать, каждый инстинкт тревожно вопил, но она не могла уйти, пока он наблюдает за ней. Кроме того, она настолько устала, что каждая косточка и каждая мышца болела от долгих часов сидения в самолете. Можно ведь отдохнуть всего несколько минут, пока Рис не уйдет от телефона. Спит она чутко, поэтому услышит, когда он пойдет в ванную.

Она занавесила балкон, погрузив комнату в полумрак, затем заползла на диванные подушки, счастливо вздохнув. Вытянула ноющие ноги, уткнулась лицом в подушку и мгновенно заснула.

Какое-то время спустя Салли проснулась, когда кто-то пробормотал: «Подвинься», и она повернулась, чтобы освободить место для теплого тела, которое втиснулось рядом с ней. Она смутно осознавала, что должна проснуться, но было так удобно, и тихий гул центрального кондиционера убаюкивал ее снова.

Разница во времени сбивала с толку; когда она проснулась, было темно, она проспала несколько часов. Очень хотелось пить, она вгляделась в неясную фигуру, выходящую из ванной.

— Вы кто? — заплетающимся языком окликнула Салли, не в состоянии очистить мысли от тумана.

Она даже не уверена, где находится.

— Рис, — ответил низкий бархатный голос. — Извини, что разбудил, я просто захотел пить. Хочешь, и тебе принесу стакан воды?

Звучало волшебно, она зевнула, соглашаясь, затем попыталась сесть. Через мгновение прохладный стакан оказался у нее в руке, она жадно осушила его, потом отдала ему. Он вернул стакан в ванную, она откинулась на подушки и вяло подумала, что у него кошачье зрение, раз он нигде не включал свет.

И только когда кровать опустилась под его весом, снова вспомнила, что планировала убежать и сердце тревожно подпрыгнуло.

— Подожди, — в панике задохнулась она, отталкивая его, и рука наткнулась на гладкое теплое тело. — От потрясения она забыла, что собиралась сказать, и вместо этого выпалила: — На тебе ничего нет!

Он хохотнул в темноте, повернулся на бок к ней лицом, тяжелой рукой плавно обвил ее талию и, преодолев тщетное сопротивление, притянул к себе.

— Я всегда спал голым… помнишь? — поддразнил он и провел губами по виску.

Дыхание замерло в груди, и она затрепетала от давления мощного разгоряченного тела. Мужской аромат заполнял ноздри и кружил голову. Отчаянно борясь с растущей потребностью прижаться к нему и позволить сделать все, что он захочет, она уперлась в него руками, чтобы отодвинуть, но вместо этого запуталась обессилевшими пальцами в волосах, покрывавших его грудь.

— Салли, — хрипло пробормотал он, ища и находя ее губы в темноте, и со стоном она подняла руки и уцепилась за его шею.

Она понимала, что должна сопротивляться, но у нее никогда это не получалось, и даже теперь, при всех причинах для борьбы с ним, искушение снова познать безудержное наслаждение не позволило оттолкнуть его…

Да и Рис не остался безучастным; большое тело задрожало рядом с ней, когда он стал осыпать поцелуями лицо и глаза. Она почувствовала, как он расстегнул халат и стянул его с плеч, опустив до талии, потом нежными руками обследовал обнаженные набухшие груди. Она беспомощно уткнулась лицом ему в плечо, содрогаясь от нестерпимого вожделения, пробужденного им, не желая, чтобы он останавливался, зная, что сойдет с ума от разочарования, если он остановится.

Он нетерпеливо сорвал с нее халат и отбросил в сторону, к ней вернулся разум, когда он на мгновение отвернулся. Ее руки схватили его мощные плечи, и она слабо пролепетала:

— Рис… не надо. Мы не должны…

— Ты моя жена, — пробормотал он в ответ, обхватив ее руками и вдавливая своим весом в матрас.

Она задыхалась от неистового сладостного прикосновения его голой плоти к своему телу, потом терпкий страстный рот впился в ее губы, втянув все протесты, и снова она вскинула руки и уцепилась за него.

Раздельно прожитые годы исчезли, как не бывало; тела знали друг друга, как тогда. Затянутая в водоворот его страсти, она могла только отвечать, только возвращать страсть, которую он так исступленно дарил… Он не был нежным; кроме самого первого раза, Рис никогда не был нежным любовником. Он был неистовым, чутким, эротичным, безумно возбуждающим, и она никогда не могла сдержать собственный страстный отклик на его любовные ласки. Все было так, как раньше… нет, лучше; он вытолкнул ее за пределы здравого смысла, за пределы всех проблем, за пределы познания чего угодно, кроме него самого.

Глава 7

Салли пробуждалась постепенно, слишком довольная и пресыщенная, чтобы разом побороть дрему. Совершенно бескостная и невесомая она словно плыла по течению. Тело тихонько покачивалось вверх и вниз, под головой — размеренное спокойное биение, словно эхо ее сердца. Так дивно, так безопасно…

Пронзительный телефонный звонок грубо прервал эйфорию, и она протестующее заворчала. Потом кровать под ней задвигалась, она ухватилась было за простыню, но вместо материи пальцы прильнули к упругой теплой коже. Она распахнула глаза и подняла голову, когда Рис протянул длинную мускулистую руку и снял трубку с прикроватного телефона.

— Привет, — сонно пробормотал он, голосом еще более хриплым, чем обычно, потому что он не совсем проснулся. С минуту послушав, он сказал: «Спасибо», повесил трубку и со вздохом снова закрыл глаза.

Горячий румянец залил щеки Салли, она суетливо попыталась отползти подальше от него и потянула простыню, чтобы прикрыть наготу. Его руки пресекли попытку к бегству, сжавшись вокруг нее, и вернули к нему на грудь. Рис приподнял веки с густыми черными ресницами и с довольным блеском в серых глазах оглядел ее — раскрасневшуюся, взъерошенную, прелестную в это раннее утро.

— Лежи спокойно, — хрипло скомандовал он.

Рукой провел вниз по ее боку, поглаживая шелковистую кожу, и пробормотал ей в ухо:

— Такое ощущение, будто котенок свернулся у меня на груди. Ты почти ничего не весишь.

Она невольно вздрогнула от восторга, чувствуя его теплое дыхание, но попыталась освободиться со словами:

— Отпусти меня, Рис, я хочу одеться…

— Еще нет, малыш, — почти напевал он, отведя назад ее длинные волосы, чтобы прижаться губами к маленькой ямочке под ухом. — Еще слишком рано, и нет ничего важнее, чем снова начать привыкать друг к другу. Ты моя жена, и мне нравится обнимать тебя.

— Жена, давно живущая раздельно, — настаивала Салли, отвернувшись от настойчивых губ и невольно подставив ему шею.

Сердце зачастило, когда он нашел бьющийся пульс и жадно присосался, словно вознамерился пустить ей кровь.

— Этой ночью мы не были разделены, — промурлыкал он.

— Этой ночью…

Голос подвел ее, но через мгновение она сумела продолжить.

— Эта ночь — результат воспоминаний и былого влечения, ничего больше. Давай просто спишем все на добрые старые времена и забудем, ладно?

Он откинулся на подушки, крепко держа ее в объятьях. Удивительно, но, судя по ленивой улыбке, это заявление, казалось, не рассердило его.

— Теперь можешь сдаться, — мягко сообщил Рис, — я выиграл войну прошлой ночью.

Она чуть поморщилась от мучительной мысли о неизбежной разлуке, ведь она не может быть счастлива с ним теперь. Салли опустила голову ему на плечо и на мгновение позволила себе упиваться его близостью. Он огладил ее спину и плечи, поиграл с волосами, переложив их на одну сторону, чтобы они ласкали его грудь и плечо. Его прикосновения обессиливали ее, как и всегда, и пока еще хватало присутствия духа, она подняла голову от надежного приюта на широком плече и пристально и серьезно вгляделась в него.

— Ничего не получится, — прошептала она. — Мы оба изменились, есть еще и другие обстоятельства. Корал влюблена в тебя, Рис. Ты не можешь просто повернуться к ней спиной и ранить ее так же как… или ты планируешь держать ее про запас?

— Ты просто маленькая кошечка, — протянул он, его рука занялась интимным исследованием, — всегда царапаешься и плюешься, но у меня жесткая шкура и мне нравится твой темперамент. Не переживай из-за Корал. Что ты знаешь о ней и откуда?

Салли призналась:

— Она приходила ко мне домой и предупредила, чтобы я не воспринимала тебя всерьез, потому что ты всегда возвращаешься к ней.

Она попыталась было увернуться от дерзких зондирующих пальцев, но потершись об него кожей, задохнулась.

Он выругался себе под нос.

— Женщины, — прорычал он, — самые порочные существа на земле. Не верь ей, детка, Корал не властна надо мной. Я делаю то, что хочу, и с тем, кого выбираю сам — и прямо сейчас я выбираю свою жену…

— Все не так просто, — настаивала она. — Пожалуйста, Рис, отпусти меня. Я не могу тебе ничего растолковать, пока ты удерживаешь меня, как сейчас…

— Значит, я и дальше буду держать тебя, — прервал он. — Суть в том, что ты моя, и таковой останешься. Я не позволю тебе уйти, и надеюсь, что ты не любишь этого своего фотографа, потому что если это так — я убью его!

Побледнев, Салли взглянула на него, на внезапно сузившиеся глаза и сжатые челюсти. Он среагировал на мысль о другом мужчине, касавшемся ее, как первобытный дикарь, и внезапно она поняла, как глупо было демонстрировать ему, что она увлечена Крисом. Мало того, что это вызов мужскому превосходству Риса, это несправедливо по отношению к Крису — использовать того, как щит. Рис опасен, он в состоянии искалечить Криса, и это была бы ее вина.

С другой стороны, это полностью противоречит ее натуре — позволить Рису одержать верх, особенно после прошлой ночи. Вчера именно так и случилось; если не учитывать слабенький протест, она не сопротивлялась ему вовсе. Та единственная попытка не в счет, потому что она даже не пыталась бороться с ним, только промямлила: «Нет» — бесполезное сотрясение воздуха, на которое Рис просто не обратил внимания.

Она чувствовала себя не в праве рассказать ему правду о Крисе. Спокойная ленивая манера Криса шла рука об руку с таким сильным чувством внутренней обособленности, что Салли по-прежнему недоумевала, как он смог довериться ей, и она не предаст это доверие ради того, чтобы ублажить эго Риса.

Она все еще молчала, и внезапно терпение Риса лопнуло. Его руки стиснули ее, он перекатился, подминая ее под себя, и настойчиво вжался в нее.

— Возможно, тебе снова нужно показать, кому ты принадлежишь, — разъярился он, рот ожесточился, глаза засверкали гневом, в котором было что-то еще.

Сердце Салли зачастило, когда она почувствовала, как твердое колено раздвинуло ей ноги, и она поняла, что сейчас он снова займется с ней любовью. Она уже пылала в разгоравшемся огне, сердце колотилось все быстрее. Но даже когда она обвила руками его шею, то услышала собственный упрямый настойчивый шепот:

— Я принадлежу сама себе. Больше никому.

— Ты моя, Салли! Черт бы тебя побрал, ты моя!

Его неистовая речь отозвалась эхом в ее ушах, и она без остатка отдалась сокрушительной власти, противной рассудку. Рис дарил такой невероятный чувственный восторг, что невозможно было спорить с его слепыми собственническими инстинктами. Она любит его, любит так, что после семи долгих одиноких лет без его прикосновений, теперь, когда он преодолел ее сопротивление и снова занялся с ней любовью, она жаждала только упиться этой интимной близостью. Он не может любить ее, но может дать физическое удовольствие, и это максимум того, чем он может оделить женщину. Она впивалась в его широкие плечи, собственным жаром откликаясь на его пламенные требования, и когда он, наконец, отстранился от нее и рухнул на спину, оба были удовлетворены и дрожали от измождения. Не выдержав разъединенности с ним в кровати, Салли скользнула к нему и свернулась на груди, прижавшись губами к шее. Внезапно, как по щелчку выключателя, она заснула, цепляясь за него руками даже во сне, словно не позволяя ему отодвинуться.

Выплывая из сна, Салли пошевелилась, открыла глаза и подняла голову, чтобы посмотреть на Риса, тоже только проснувшегося, со все еще сонными глазами. Воспоминания о том, как много лет назад они вот так же занимались любовью и рушились в сон, ужаснули ее, как будто этих прожитых порознь лет и не было. Рука Риса отвела волосы с ее лица, затем скользнула к затылку и сжала стройную шею сильными худощавыми пальцами.

— Ты так и не сказала мне, — прошептал он. — Ты его любишь?

Салли покорно закрыла глаза. У него бульдожья хватка. Но что ему ответить? Он поверит или хотя бы поймет, если она признается, что любит Криса, но не в романтическом смысле и тем более не в сексуальном? Пальцы, сжимающие шею, предостерегающе напряглись, и она открыла глаза.

— Крис тебя не касается, — наконец отрезала она, вздернув подбородок, и увидела, как он мрачно поджал губы, — но я не спала с ним, так что можешь успокоиться.

Несколько минут безмолвия последовали за этим вызывающим признанием, и когда она набралась смелости, чтобы взглянуть на него, то была потрясена видом откровенного вожделения на его лице.

— Не надо… не смотри на меня так, — прошептала она, снова опуская глаза.

— Я жажду тебя, — прохрипел он. — И я возьму тебя. Я счастлив, что сейчас у тебя нет любовника, потому что не нуждаюсь в препятствиях.

Она устало покачала головой.

— Нет, ты ничего не понял. То, что я ни с кем не сплю, не означает, что я хочу возобновить наш брак. К твоему сведению, я никогда ни с кем не спала, кроме тебя, но я совсем не хочу жить с тобой. У нас ничего не получится. Разве ты не понимаешь? — убеждала она. — Мне нужна моя работа, так же, как тебе была нужна твоя, когда мы только поженились. Я не смогу стать счастливой, сидя дома и занимаясь домашними делами, теперь мне требуется гораздо большее, чем ты готов отдать. Мне нужна свобода.

Ее лицо напряглось под пристальным обеспокоенным взглядом Риса.

— Не проси, чтобы я послал тебя на опасное задание, — проворчал он. — Я не могу. Если с тобой что-нибудь случится, я буду нести ответственность за то, что ты там оказалась, и не смогу жить в мире сам с собой. Но что касается работы, возможно, мы сможем найти компромисс. Давай дадим нам шанс и посмотрим, как мы уживемся вместе. Все, что мы раньше делали — занимались любовью. Мы не узнали друг друга по-человечески. Здесь мы пробудем еще три дня. И пока мы здесь, давай просто наслаждаться обществом друг друга, а беспокоиться о будущем начнем, когда вернемся в Штаты. Мы сможем провести вместе три дня, не сражаясь друг с другом?

— Не знаю, — осторожничала она.

Искушение насладиться этими тремя днями лишало сил. Она знала Риса и понимала, что его идея насчет компромисса должна сбить ее с толку, заставить свернуть на его путь, но пока они здесь он ничего не сможет сделать. Салли уже приняла меры предосторожности насчет своих сбережений и, как только они вернутся в Нью-Йорк, она уволится, но сейчас… сейчас, почему бы просто не побыть с собственным мужем и не насладиться его любовью? Три дня — слишком маленький срок, чтобы произвести неизгладимое впечатление на всю оставшуюся жизнь! Почему он не понимает, что они безнадежно несовместимы?

— Ладно, — наконец согласилась Салли. — Но когда мы вернемся, не жди, что я автоматически перееду к тебе. Я буду настаивать на компромиссе.

Сильный рот весело скривился.

— Ни на что другое я и не надеялся, — сдержанно признался муж, погрузил пальцы в волосы на макушке и притянул к себе для поцелуя.

Поцелуй начался небрежно, потом постепенно углублялся, пока они не прильнули друг к другу с взаимной потребностью, которую можно утолить единственным способом.

Потом они принялись собираться то ли на вечеринку, то ли на пресс-конференцию, которую Марина давала перед благотворительным балом, и Салли поразилась, насколько знакомым все оказалось — те же самые обычные хлопоты, что и много лет назад, действия, не нуждающиеся в словах. Она первой заняла ванну, потом, пока наносила косметику и укладывала волосы, Рис принимал душ и брился. Он подождал, пока она нанесла помаду, затем схватил и поцеловал ее, размазав помаду, и рассмеялся, когда она метнулась обратно к зеркалу, чтобы восстановить макияж. Сколько раз он делал так в прошлом? Она не могла вспомнить. Это была часть их семейной жизни и когда она встретила его глаза в зеркале, то поняла, что он тоже вспомнил, и они улыбнулись друг другу.

Платье, которое она выбрала, было из бледно-розового шелка, простого фасона, потому что невысокий рост исключал что-то легкомысленное, иначе она будет похожа на куклу. Цвет чрезвычайно шел к темно-синим глазам и блестящим собольим волосам, и Рис оглядел ее с мужским одобрением, застегивая молнию.

— Думаю, что небезопасно для тебя покидать эту комнату, — он наклонился, чтобы прошептать ей в ухо, — какой-нибудь безумный шейх украдет тебя и увезет в пустыню, и мне придется затеять войну, чтобы вернуть тебя.

— Что? И испортить увлекательную историю? — поддразнила она, встретившись с ним глазами в зеркале. — Уверена, что смогу убежать, и только подумай, какое отличное чтиво получится!

— Я бы посмеялся, — сдержанно заметил он, — но я из первых рук знаю об опасности, которой ты подвергалась, проклятье, у меня кровь в жилах стынет. Одно дело, когда я рискую собой, и совсем другое — когда опасности подвергаешься ты.

— Не факт, — заспорила Салли, наклоняясь вперед, чтобы стереть пальцем только что замеченное крошечное пятнышко под глазом. — Раньше, когда мы были вместе, я очень боялась, что тебя ранят, и чуть не умерла, когда тебя подстрелили. Но теперь я понимаю, что влекло тебя назад, в поле, как можно скорее, потому что тоже пристрастилась к азарту.

— Это пройдет, — твердо пообещал он с опустевшим взглядом. — Опасность постепенно приедается, а перспектива спать в одной и той же кровати больше, чем несколько дней подряд, становится все привлекательней. Корни не обязательно привязывают, детка, они могут помочь тебе вырасти.

— Может и так, пока приз не окажется достаточно велик, чтобы заставить тебя оборвать корни, — возразила она и повернулась к нему лицом.

Салли улыбалась с серьезными глазами, и он приподнял ее лицо длинным пальцем за подбородок.

— Но владеть тобой — такое большое удовольствие, — поддразнил он.

— Ты когда-нибудь думаешь о чем-то еще?

Она тряхнула головой.

— Когда я с тобой? Редко. — Серые глаза вспыхнули страстью, когда он посмотрел на нее сверху вниз. — Еще до того, как я узнал, кто ты на самом деле, я как-то мельком заметил эту нахальную косу, болтающуюся взад-вперед по изящной узкой спине, и захотел догнать тебя в коридоре.

Салли улыбнулась, но в душе понимала, что все его слова и действия базируются на физическом влечении, а не на эмоциональной потребности. Рис вожделеет ее, несомненно, но в ней росло осознание того, что он не способен на любовь. Может, оно и к лучшему. Если бы он любил так же сильно, как желал ее физически, его любовь могла бы разрушить душу.

Прием проводился в отеле, потому что дворец Ал Махди готовили к балу, а муж Марины не захотел открыть для публики их собственный дом из соображений безопасности. Подъездная дорожка перед гостиницей была забита лимузинами, царила причудливая смесь акцентов европейцев, американцев, и местных жителей. Жестко соблюдалась безопасность; у дверей и окон стояла охрана — свирепые на вид сакарианцы в ботинках и военной форме, с дерзкими маленькими беретами на головах, наблюдавшие за прибывающими гостями свирепыми черными глазами жителей пустыни. Документы и приглашение Риса и Салли были проверены и перепроверены, пока они медленно передвигались в толпе людей.

Но как только их проводили внутрь, в роскошно убранное помещение, все внешние признаки безопасности исчезли. Там мягко и успокаивающе играла музыка, и легкий звон ледяных кубиков в стаканах свидетельствовал, что многие уже расслабились.

Помещение было оформлено в арабском стиле, но было достаточно мест для тех, кто предпочел сидеть, а не стоять. Преобладали простые цвета — золотой с коричневым и белый, Салли узнала руку Марины во множестве растений и цветов, украшавших комнаты, приветствуя и успокаивая. Она пыталась разыскать подругу, но не смогла обнаружить ее в постоянно перемещающемся людском потоке.

— Почему снаружи настолько строгая безопасность? — спросила она, наклоняясь поближе к Рису, чтобы никто другой не услышал ее.

— Потому что Зейн не дурак, — буркнул Рис. — Многие мечтают увидеть его мертвым. Родственники короля, которые ревнуют к влиянию Зейна, религиозные фанатики, которым не нравится его прогрессивная политика, террористические представители левого крыла, которым не нужна причина, даже коммунисты. Сакария — лакомый кусок недвижимого имущества для всех.

— Я слышала о нефтяных запасах, — прошептала она. — Они что, настолько велики?

— Огромные. Если геофизические изыскания подтвердятся, то запасы Сакарии на втором месте после Саудовской Аравии.

— Понимаю, — размышляла она. — И так как министр финансов женат на американской гражданке, его симпатии, естественно, склоняются к Западу. Это делает его влияние на короля вдвойне важным. О боже, действительно ли безопасно Марине жить здесь?

— Настолько безопасно, насколько может обеспечить Зейн, а он хитрый человек. И собирается умереть от старости.

Она хотела расспросить побольше, но глаза уловили вспышку ярких волос, и она, повернув голову, увидела, как Марина направляется к ней. Подруга выглядела великолепной и сияющей, прекрасные ярко-зеленые глаза искрились весельем.

— Салли! — воскликнула она, улыбаясь, и они с восторгом обнялись. — Я сомневалась, что ты приедешь! И просто не могла поверить, что тебя здесь не будет. Кто-то предложил прислать другого репортера вместо тебя. Я, естественно, отказалась ее видеть, — сообщила она с веселым триумфом.

— Естественно, — согласилась Салли. — Между прочим, Марина, позволь представить моего издателя, Рисона Бэйнса. Именно он пытался устроить этот беспорядок.

— Шутишь! — Марина улыбнулась Рису и протянула ему руку. — Разве вы не знали, что мы с Салли старые друзья?

— Только после скандала, — криво усмехнулся тот. — Потом и узнал. Зейн здесь? Я давно его не видел.

Узнавание засветилось в глазах Марины.

— Так вы Рис Бэйнс? Да, он где-то здесь. — Она повернула голову, чтобы определить местонахождение мужа, оглядывая толпы людей. — Вот он подходит.

Зейн ибн Рашид был худощавым, похожим на пантеру мужчиной с мрачным орлиным лицом и довольно хищной улыбкой, но носил изящно скроенный костюм так небрежно, как американский подросток носит джинсы. Чувственный изгиб верхней губы, полуприкрытые пронзительные черные глаза, и Салли с изумлением поняла, что только что встретила еще одного мужчину, который источал ту же ауру естественной сексуальности, что и Рис. Это парадоксально, но неизбежно, что она и Марина вышли замуж за мужчин одного типа — неукротимых, которых никогда не удастся приручить.

— Рис! — подошедший Зейн перевел взгляд с жены на ее собеседника, черные глаза расширились узнаванием, и он протянул руку. — Я слышал, что вы собирались взять интервью у короля, но потом планы переменились. В итоге, вы планируете брать интервью?

— Нет, пусть этим займется кто-нибудь другой. Я нахожусь здесь с совершенно другим заданием, — сдержанно ответил Рис, кивком головы указав на Салли. — Я здесь как телохранитель репортера «Обзора». Салли, позволь представить тебе Зейна Абдула ибн Рашида — министра финансов…

— И моего мужа, — весело прервала Марина. — Зейн, Салли моя подруга, о которой я тебе рассказывала. — Потом посмотрела на Риса. — В каком смысле — телохранитель? Я думала, что вы издатель журнала?

— Да, — невозмутимо признался он. — Но я к тому же и ее муж.

Неугомонная Марина завизжала и снова обняла Салли.

— Ты вышла замуж! Когда это случалось? Почему ты не сообщила мне?

— Не успела, — брякнула Салли, не подумав, и стрельнула в Риса взглядом, обещавшим отмщение.

Он невинно улыбнулся ей, явно удовлетворенный своим объявлением.

Зейн открыто усмехнулся.

— Вас, наконец, поймали. Надо это отпраздновать, но не знаю когда. Марина взбудоражила всю страну. Я буду счастлив, когда все закончится.

Он несколько секунд смотрел на жену, потом отвел взгляд, но Салли заметила выражение лица и в глубине души вздохнула с облегчением. Он смотрел на Марину со всепоглощающей нежностью, пока снова не нацепил маску невозмутимости. Он ее действительно любит, и выбрал не только из-за необыкновенной красоты.

— Я не могу дольше с вами задерживаться, надо общаться с гостями.

Марина вздохнула и взяла Зейна под руку.

— Салли, обещаю, после бала мы встретимся и поболтаем обо всем на свете.

Салли кивнула.

— Увидимся позже, — ответила она и Марина оставила их, чтобы проявить внимание к другим гостям, с Зейном в качестве бдительного эскорта.

— Она красивая, — прокомментировал Рис.

— Да. — Салли поглядела на него из-под ресниц. — Красивей, чем Корал.

— Я, по-твоему, должен поспорить? — протянул он.

Она пожала плечами и не ответила. Вместо этого поинтересовалась:

— Как давно ты знаком с Зейном?

— Несколько лет, — уклончиво ответил он.

— Где ты с ним встретился?

— Это что — интервью? — парировал он, беря ее за руку и увлекая в сторону.

Он подозвал официанта, который подошел с подносом, заставленным бокалами. Рис взял два бокала с шампанским и отдал один Салли.

— Почему ты не отвечаешь? — упорствовала она, и он, наконец, бросил на нее сердитый взгляд.

— Потому, детка, что я не хочу, чтобы нас кто-нибудь подслушал, и Зейну это ни к чему. А теперь будь хорошей девочкой и прекрати вынюхивать.

Она сверкнула на него глазами и повернулась спиной, потом медленно пошла среди потока людей, потягивая из бокала. Вынюхивать! Задавать вопросы — ее работа, и он знает это. Но он самый противоречивый мужчина, которого я когда-либо встречала, лениво размышляла она, проводя пальцем по краю нефритовой вазы. Своевольный и высокомерный, он и не представляет, что кто-то может разрушить его планы.

— Перестань дуться и начинай записывать, — прошептал муж ей в ухо. — Обрати внимание, кто пришел, а кто нет.

— Я не нуждаюсь в твоих указаниях, как мне делать мою работу, — вспыхнула Салли, снова отходя от него.

— Нет, ты нуждаешься не в указаниях, а в хорошей трепке, — пробормотал он, длинные ноги и большая сила помогали ему держаться рядом с ней даже в толкучке.

Возможно, муж надеялся спровоцировать ее этим смехотворным заявлением, но Салли его проигнорировала и продолжила путешествовать по апартаментам. Она редко что-то записывала в подобных ситуациях, зная, что люди начинают смущаться. Одним из ее достоинств была превосходная память, которую она и использовала, узнавая европейскую аристократию и финансовых воротил. Освещение торжественных мероприятий обычно не входило в ее задания, но она в состоянии узнать важное лицо из какой-либо страны, да и большинство не самых важных тоже.

Рис поймал ее за руку и наклонился вниз, чтобы прошептать:

— К твоему сведению, здесь находится заместитель госсекретаря США. И французский министр иностранных дел рядом с ним.

— Знаю, — самодовольно сообщила Салли, уже узнав этих двух мужчин. — Но я не видела представителя компартии, наверное, здесь чувствуется влияние Зейна.

В это время высокий худощавый представительный джентльмен с седыми волосами и приветливыми синими глазами подошел к ним и протянул руку.

— Мистер Бэйнс, — сердечно приветствовал он Риса с едва уловимым акцентом выпускника британской школы. — Рад снова увидеть вас.

— Большое удовольствие встретиться с вами, господин посол, — ответил Рис, пожимая руку. — Салли, позволь представить тебя сэру Александру Уилсону Хьюму — послу Великобритании в Сакарии. Господин посол, моя жена — Салли.

Светло-голубые глаза засверкали, когда посол взял руку Салли и осторожно поднес к губам со старомодной любезностью.

— Счастлив познакомиться с вами.

Он улыбнулся, когда Салли пробормотала обычное приветствие.

— Как давно вы замужем, миссис Бэйнс?

Озорная улыбка сморщила ее губы.

— Восемь лет, господин посол.

— Боже! Восемь лет!

Он кинул на нее пораженный взгляд, и она внезапно задалась вопросом, была ли у него причина предполагать, что Рис не женат, когда он знал того прежде. Но если так и было, посол скрыл замешательство за абсолютным хладнокровием и невозмутимо продолжил:

— Судя по вашей внешности, вы слишком молоды, чтобы быть замужем столько лет.

— Это правда, — ровно согласился Рис. — Она выглядит моложе своего возраста.

Посол взглянул на него с недоумением, но Салли просто улыбнулась наглости Риса, несмотря на глухую боль, распустившуюся внутри при мысли об общеизвестных изменах мужа. Надо просто выкинуть все из головы, твердо велела она себе. Только наивная идиотка могла ждать преданности от такого мужчины, как Рис; он слишком сексуальный, слишком привлекательный!

Через несколько часов, когда они, наконец, сели в такси и возвращались в свою гостиницу, Салли спокойно прокомментировала:

— Бедняга этот посол, он хорошо прикрыл тебя, не так ли? Но теперь считает тебя бабником.

— Я надеялся, что ты не заметишь, — криво усмехнулся Рис, — но ты ничего не пропускаешь, не так ли? Не крась меня чернее, чем я есть, Салли. Ты говорила, что никогда и не надеялась, что я буду жить как монах, но я почти так и жил. Бывало множество встреч, которые заканчивались тем, что я провожал леди домой и ничего больше.

— Ты лжешь, — заявила она безучастно. — Полагаю, ты ждешь, что я поверю, что Корал Уильямс — только друг?

— Не враг, это точно, — ответил он, рот дернулся в усмешке.

Она не поверила ему, когда он продолжил:

— Мне хотелось внушить тебе, что она моя любовница, и так заставить тебя ревновать, но полагаю, что это не сработало.

Салли недоверчиво засмеялась. Ни разу за всю жизнь она не слышала ничего более абсурдного. Рис всегда был чувственным животным, его страсти бродили недалеко от поверхности, и очень легко пробуждались. Надо быть полной идиоткой, чтобы поверить, что он был предан ей все эти семь лет, прожитые раздельно. Она даже не уверена, что он не изменял ей, когда они были вместе!

— Прости.

Она снова засмеялась.

— Попробуй сказку по-правдоподобнее. Хотя… это не имеет значения.

Рис вздохнул сквозь стиснутые зубы и, взглянув на него, она увидела вспышку гнева в глазах.

— Я сделаю это значимым, — мрачно пообещал он.

Или это была угроза?

Она понимала, что он собирается заняться с ней любовью, как только они окажутся в гостиничном номере, пытаясь переубедить ее, и осторожно наблюдала за ним. Она согласилась провести с ним эти три дня и знала, что они будут спать вместе, но решила ограничить любовные игры ночами. В конце концов, сила его желания знакома ей, даже после всех этих лет. Чего ей хотелось — так это поговорить с ним, узнать его получше, увидеть с той стороны, с которой никогда раньше не наблюдала. Он был ее мужем, но все еще оставался незнакомцем. Салли с печалью осознала, что, вопреки ее планам после возвращения в Нью-Йорк, она все еще искала вариант, при котором они могли быть счастливы вместе, даже понимая тщетность таких надежд.

Они только вошли в гостиничный номер, Рис стянул с плеч смокинг, когда зазвонил телефон. Раздраженно выругавшись, он снял трубку и рявкнул:

— Да?

Салли наблюдала, как он слушает, увидела хмурый взгляд и наморщенный лоб.

— Я сейчас спущусь, — сказал он, повесил трубку и снова натянул пиджак.

— Кто это? — спросила она.

— Портье. Для меня есть сообщение. Я скоро вернусь.

После того, как он ушел, она разделась и повесила платье, затем надела легкое белое платье-блузон, все время обдумывая, что он сказал. Сообщение для него? Почему они не зачитали его по телефону или, еще лучше, не сообщили о нем, когда они шли по вестибюлю пять минут назад? Не слишком похоже на правду, и Салли без колебания оставила комнату и пошла к лифту. В конце концов, на любопытстве она построила новую жизнь.

Но она стала больше чем любопытной — она стала осторожной. Салли вышла из лифта на втором этаже и остальную часть пути прошла по лестнице. Осторожность была вознаграждена. Она открыла дверь на нижней лестничной площадке, выглянула и увидела, что муж стоит, обнимая Корал Уильямс, которая смотрит на него заплаканными глазами. Салли не могла расслышать, о чем они говорили, но Рис вместе с Корал вошел в лифт, и двери скользнули, закрываясь.

Твердо сжав губы, Салли вернулась в гостиничный номер и стремительно собрала одежду. Вот тебе и все рассказы о верности! У них уж точно не просто дружеские отношения, раз Корал последовала за ним в Сакарию. И она не собирается дожидаться его, чтобы выслушать еще больше лжи!

Действовать надо очень быстро; неизвестно, как долго он останется с Корал. Она набросала записку, не обращая особого внимания, что написала, просто какие-то извинения, ей было наплевать. Потом собрала чемодан и сумку, и ушла, еще раз воспользовавшись лестницей.

Легко нашла такси, целая вереница ждала около гостиницы; теперь проблема найти место для проживания. Она знала, что гостиниц в Калидии очень немного. По-французски объяснила водителю, что хочет переехать в другую гостиницу, но не в какую-то широко известную. Он пообещал, и когда Салли увидела отель, то поняла, почему тот не популярен; он выглядел так, как будто французский Иностранный легион штурмовал его стены. Маленькое, старое и примитивное здание, свирепый усатый мужчина, который оказался портье, оглядел ее с головы до пят, перед тем, как сказать что-то водителю такси на местном языке.

— Он говорит, что есть комната, если хотите, но она не из лучших, — перевел водитель. — Кроме того, вы должны заплатить заранее и должны оставаться в своем номере, потому что лицо не прикрыто и ваш мужчина не с вами.

— Справедливо, — согласилась Салли.

Оставаться в комнате — именно то, что доктор прописал; страховка от того, что Рис найдет ее.

— Но где я буду есть?

Темные глаза сакарианца скользнули по ней, и затем он продемонстрировал, что немного говорит по-французски, сварливо сообщив ей, что его жена принесет еду.

Крайне довольная тем, что смогла объясниться, Салли поблагодарила его, просияв огромными блестящими глазами. Когда водитель уехал, Салли подняла чемодан и молча ждала, когда хозяин поведет ее в комнату. Вместо этого он свирепо глянул на нее, затем наклонился и взял чемодан у нее из руки.

— Вы слишком маленькая, — зарычал он. — Моя жена накормит вас.

Потом повел по узкой лестнице к ее комнате и оставил там, Салли обследовала помещение, в котором предстояло спать следующие две ночи. Номер был чистым, но в нем поместилась только односпальная кровать, умывальник, на котором стоял синий кувшин с водой и таз. На кровати лежало экзотическое покрывало и множество подушек, матрац оказался удобным, так что она была довольна.

Жена хозяина принесла поднос, загруженный сыром, хлебом, апельсиновым соком и кофе. Она оглядела Салли с головы до пят, поразившись при виде стройных ног Салли, и робко улыбнулась в ответ на усмешку Салли.

После еды Салли сняла платье и обувь; раз уж она вынуждена провести в этой маленькой комнате сорок восемь часов, надо устроиться с комфортом. Покопавшись в чемодане, вытащила длинную футболку и натянула на себя; одетая только в футболку и трусики, она чувствовала себя прохладно, насколько возможно, раз приходится терпеть какую-то одежду на теле. Потом распаковала вещи и повесила проветриться.

От нечего делать легла на кровать и попыталась увлечься одной из книг в мягкой обложке, которые захватила с собой, но жара угнетала, и она с тоской вспомнила комфорт кондиционированного воздуха гостиницы «Калидия». Шлепнувшись на спину, Салли подняла книгу, чтобы обмахиваться, и только тогда заметила старомодный вентилятор с лопастями на потолке.

— Потолочный вентилятор! — восхищенно закричала она, спрыгнула с кровати и начала искать выключатель.

Она не поклялась бы, что гостиница подключена к электричеству, но на стене был выключатель, и когда она щелкнула им, вентилятор со скрипом пришел в движение. Нежное веянье воздуха по коже уменьшило ощущение духоты, и она вернулась на кровать.

Она снова попыталась читать книгу, но мысли о Рисе продолжали крутиться в голове, не давая сосредоточиться, и внезапно мучительный взрыв рыданий вырвался из горла. Пораженная слезами и не в силах остановить их, она уткнулась головой в подушку и плакала, пока не заболела грудь и не распухли глаза. Плакать из-за Риса? Она зареклась семь лет назад, что он никогда больше не заставит ее рыдать, и верила, что избавилась от всех иллюзий о нем, но вид того, как он обнимает Корал за талию, ударил как кувалдой. Неужели она всегда будет дурой по отношению к этому человеку? Что он тогда сказал? «Я сыт по горло твоими слезами», или что-то в этом роде, и все же она снова ревет из-за него. Пустая трата времени.

Она должна радоваться, что увидела его с Корал, прежде чем позволила Рису сделать из себя полную идиотку. Именно безрассудная слабость к нему позволила ей, даже зная, что совершает глупость, все-таки ответить на его любовные ласки — жаждать его любовных ласк — если уж быть до конца честной перед собой. И подсознательно она надеялась, что все каким-то образом, уладится между ними. Ей следует раз и навсегда усвоить правду: причина, по которой Рис захотел вернуть ее, был секс, а не чувства; только физическое вожделение. Секс между ними всегда был хорош. Даже больше, чем хорош. Они подходили друг другу — своими потребностями, инстинктами и откликами, и каждый умел довести другого до безумия. В этом не было ничего искусственного; в обоих это было врожденным, и неважно, что именно делало каждого из них настолько физически привлекательным для другого.

Познав его страсть, разве она не отвергала всех других мужчин, понимая, что не получит от них сравнимого с тем, что было у нее с Рисом? Но невозможно представить, что и Рис так же отказался от женщин; его сексуальный аппетит слишком устойчивый и сильный, хотя, без сомнения, он тоже питает к ней слабость. Но ей недостаточно только секса! Она любит его и хочет, чтобы та любовь вернулась. Они не могут провести всю жизнь в постели; должно быть что-то еще.

С ожесточенной решимостью она вытерла слезы и стала думать, чем бы заняться. Чтение не помогло, жаль, что не захватила с собой рукопись. Но даже без рукописи и машинки, разве нельзя записать все от руки и перепечатать, когда вернется домой? Она знала, что может забыться в творчестве и подальше оттолкнуть боль.

Салли никогда не отправлялась в дорогу без нескольких блокнотов, уложенных в сумку, так что вытащила один из них и села на кровать, пристроив бумагу на колене, потому что в комнате не было ничего, что можно использовать как стол. Припомнила, на чем остановилась, и через нескольких минут работа пошла. Итак, что будет, если Рис снова бросит ее? Она по-прежнему вполне самостоятельна, обладает недавно обнаруженным талантом и работоспособностью. Научилась жить без мужа и оказалась дурой, раз осталась в журнале, после того, как узнала, что он купил его. Она беззащитна перед ним и всегда такой была, но знала, что не позволит ему снова занять главное место в своей жизни, как это было когда-то. Ее почти разрушила безумная потребность в его прикосновениях, улыбке, в его присутствии.

Но что, если она забеременела? Мысль пришла из ниоткуда, она уронила авторучку, провела рукой по плоскому животу и задумалась. Подсчитав дни, она поняла, что это возможно, даже вероятно. Но теперь ситуация совсем другая: она не испугается, потому что стала самостоятельным человеком. И с радостью примет шанс родить ребенка только для себя. Часть ее очень хотела ребенка, жаждала баюкать маленькое извивающееся тельце в своих руках. Ей не дали возможность даже подержать сына: они немедленно убрали его, и она только мельком увидела синюшнее маленькое личико. Другой ребенок… еще один сын. Внезапно с неистовой безумной тоской она захотела этого ребенка. Пусть она не может иметь Риса, но может родить от него ребенка, и отдать малышу всю любовь, которая не нужна мужу.

Глава 8

Утром, в день благотворительного бала, Салли представляла собой комок нервов, частично в результате того, что два дня просидела взаперти в этой крошечной комнате, а частично потому, что ужасалась снова предстать перед Рисом. Она знала так же точно, как цвет собственных глаз, что он не покинул город — ждет, что она появится на балу. И наверняка в ярости, мягко говоря.

Салли надела лавандовое шелковое платье, которое привезла для бала, и отметила, что оно затемняет ее глаза до фиолетового цвета. Легкие сиреневые тени на веках сделали взгляд таинственным, и она подчеркнула эффект искушенности, подняв волосы вверх в строгий пучок, удерживаемый тремя крошечными бабочками из аметиста.

Вот-вот должно подъехать такси, так что она собрала чемодан, чтобы не возвращаться сюда после бала, и осторожно спустилась по узкой лестнице, не желая подвернуть лодыжки на высоких каблуках. Хозяин сидел справа от лестницы и поднялся на ноги, увидев, что она спускается. Пристальным взглядом пробежался по ней с головы до пят, и она почувствовала напряженность его мощных мускулов. У нее появилось неприятное ощущение, что этот сакарианец хотел бы завести гарем с ней в качестве первой наложницы!

Но он только сказал на примитивном французском:

— Вам опасно быть одной в этой части города. Хотите, провожу вас до такси?

— Да, спасибо, — серьезно ответила она и заметила, что на этот раз он не предложил ей донести чемодан, но была благодарна за эскорт даже на короткое расстояние до такси, ожидающего снаружи.

Водитель усмехнулся и вышел, чтобы открыть дверцу, когда они приблизились.

У ворот дворца ей пришлось отпустить такси, потому что водитель не имел права въезжать на дворцовую территорию. Ее имя было внесено в список гостей, и охранник с ястребиным лицом сопроводил ее ко дворцу, и даже поставил чемодан в маленький стенной шкаф, перед тем, как проводить ее к огромному залу, украшенному для бала.

Хотя она прибыла рано, там собралось уже немало людей, женщины оделись, как разноцветные бабочки, и обилие драгоценностей заставило поднять брови. К ее радости было много мусульманских гостей, и она не сомневалась, что не все смуглые мужчины — некоторые в традиционных головных уборах, некоторые в европейской одежде, — были сакарианцами; вероятно, Рис мог назвать имена большинства из них. И присутствовали несколько мусульманских женщин, тоже хорошо одетых, молчаливых, оглядывающихся вокруг огромными влажными темными глазами. Ей очень хотелось поговорить с ними, расспросить об их жизни, но она чувствовала, что любопытство не будет благожелательно встречено.

Внезапно Салли почувствовала покалывание на левой стороне лица и подняла руку, чтобы коснуться щеки. Наконец поняла и слегка повернула голову, чтобы буквально уткнуться в разъяренный пристальный взгляд Риса. Кремниевые глаза, челюсть, высеченная из гранита. Салли вздернула подбородок и вернула ему такой же взгляд, потом вся подобралась, пока он шагал к ней с подавленным бешенством в каждой линии мускулистого тела.

Она стояла как вкопанная, когда он дошел до нее, охватил тонкую талию твердыми пальцами и сжал, не причиняя боли, но показывая, как он мог бы переломить ее пополам. Раздраженный голос проскрежетал:

— Нужно показать тебе кто здесь босс, детка, и я именно тот мужчина, который сделает это. Где тебя черти носили?

— В другой гостинице, — небрежно сообщила она. — Я с самого начала сказала тебе, что не хочу возобновлять наш брак, и именно это имела в виду.

— Ты согласились на трехдневную попытку, — мрачно напомнил он.

— Согласилась. Я согласилась бы ограбить банк, чтобы помешать тебе следить за мной. Так что?

Она подняла голову и посмотрела ему прямо в глаза.

— Я лгала тебе, а ты лгал мне. Мы квиты.

— Когда я тебе лгал? — рявкнул он, ноздри раздувались от ярости, которую приходилось подавлять, потому что они находились в публичном месте.

— Насчет Корал. — Она подарила ему ледяную улыбку. — Кажется, ты не понимаешь, что я не возражаю, если у тебя другая женщина, меня действительно это не волнует. — Самая большая ложь, когда-либо произнесенная ею. — Но я не переношу людей, обманывающих меня. Итак, ты жил почти как монах, не так ли? И я должна поверить, что Корал последовала за тобой в Сакарию со слезами на красивых глазах исключительно из-за платонических отношений?

— Не знаю, как ты пронюхала о Корал… — нетерпеливо начал он, но она прервала его.

— Я проследила за тобой. У меня любознательная натура. Это помогает стать репортером. Так что, мой дорогой муж, я видела, как ты успокаивал свою любовницу и повел ее в номер, и вышел оттуда не сразу, иначе успел бы меня застигнуть!

— Это ты виновата, что я повел ее в номер, — зарычал он, пальцы сдавили ее запястье. — Я не просил ее следовать за мной и не лгал тебе. Она никогда не была моей любовницей. Но она оказалась здесь, и она рыдала, а я задавался вопросом, не была ли ты права, когда сказала, что она любит меня. Я никогда не предполагал такого, потому что она встречалась с другими мужчинами, я назначал свидания другим женщинам, но возможно, ты заметила что-то, что я упустил. Я решил, что должен объясниться с ней, поэтому проводил в номер и рассказал ей правду о нас. Через пятнадцать минут я вернулся в нашу комнату и нашел только твою чертову записку! Мне хочется свернуть тебе шею, Салли. Я почти сошел с ума, беспокоясь о тебе!

— Я же сказала, что могу позаботиться о себе, — пробормотала она, неуверенная, поверить ему или нет.

Но она не отважится поверить! Как можно? Она знала его слишком хорошо, знала неуемность его сексуального аппетита.

В этот момент дальнейшая беседа была прервана появлением короля Сакарии, его королевского высочества Абу Гарун аль Махди. Все поклонились, женщины сделали реверанс, включая группу американок, и король выглядел довольным. Он был невысокого роста, как и многие сакарианцы, но пятьсот лет правления его династии явственно проступали в гордой осанке и прямом проницательном взгляде. Он приветствовал гостей сначала на безукоризненном английском, потом по-французски и, наконец, на арабском языке.

Салли напряженно вытянулась на цыпочках, чтобы получше его рассмотреть, и на мгновение ее глаза встретились с глазами монарха. После секундного колебания он слегка кивнул с медленной, чуть застенчивой улыбкой, она в ответ улыбнулась ему тепло и дружелюбно; потом короля скрыла группа обступивших его людей.

— Ты произвела впечатление, — Рис посмотрел на нее прищуренными глазами.

— Все, что я сделала — просто улыбнулась ему, — раздраженно защищалась Салли, потому что ей показалось, что он в чем-то обвиняет ее.

— Такая улыбка — открытое приглашение, детка, — протянул муж.

Он собирается быть невыносимым; он сделает этот день настолько трудным для нее, насколько сможет.

— Разве сейчас не должна начаться демонстрация мод? — спросила Салли, благодарная за что угодно, что освободит от его неусыпного внимания.

— Через полчаса, — ответил Рис и потянул ее за собой в помещение для дефиле.

Несколько ведущих дизайнеров мира организовали для Марины это шоу, и стулья, расположенные вокруг подиума, были уже наполовину заполнены. Изысканно одетые женщины смеялись и болтали, в то время как их учтивые спутники поглядывали вокруг со скрытым интересом.

Салли осенило, и она пробормотала Рису:

— Полагаю, что Корал — одна из манекенщиц?

— Конечно, — подтвердил он напряженным голосом.

— Тогда мы обязаны занять наилучшие места, — съязвила она. — Уверена, что даже дикие лошади не утащат тебя отсюда.

Его пальцы болезненно впились в ее руку.

— Замолчи, — прорычал он. — Господи, ты не можешь просто заткнуться?

Он повернул голову и прежде, чем она запротестовала, решительно вывел ее из комнаты. Пролаял вопрос охраннику, который ловко козырнул им, потом что-то объяснил и повел ее вниз по коридору к маленькому помещению. Рис своим телом втолкнул ее в комнатку и закрыл за ними дверь.

Надеясь отвлечь его от лютой ярости, отразившейся на лице, Салли поспешно спросила, — что это за место? — оглядывая каморку, словно крайне заинтересовалась ею.

— Какая разница, — не поддался Рис голосом настолько неровным, что слова были едва различимы, и затем двинулся к ней с мрачной целеустремленностью.

Салли попятилась от него, но сделала только несколько шагов, когда он поймал ее.

Ничего не говоря, он притянул ее к себе, накрыл ее рот своим и поцеловал с таким пожирающим голодом, что она забыла о сопротивлении. В любом случае, это бесполезно; по силе она ему не соперник и он держал ее настолько близко, что их тела вжимались друг в друга от плеч до коленей. Кровь забарабанила в ушах, и она погружалась в него, поддерживаемая только его руками.

Через несколько томительных минут он поднял голову и осмотрел покрасневшее, захваченное любовью лицо.

— Не говори со мной о других женщинах, — приказал он негромко, прерывистое дыхание ласкало ее губы. — Никакая другая женщина не может возбудить меня так, как ты, даже когда ты ничего не делаешь для этого, маленькая ведьма. Я хочу тебя прямо сейчас, — простонал он, нагнув голову, чтобы прикоснуться губами к ее рту.

— Это… это невозможно, — прошептала Салли, но протест был чисто символическим.

Чувственный огонь, который горел в нем, сжигал и ее тоже, и если бы он настоял, она не нашла бы сил сопротивляться. Каким-то образом Рис сумел осознать, где они находятся, и убрал от нее дрожащие руки.

— Знаю, черт возьми. — Он тяжело вздохнул. — Думаю, нам лучше вернуться, если ты сможешь посмотреть показ мод без единого слова о Корал, — мрачно предупредил он.

Дрожащими пальцами она восстановила ущерб, нанесенный макияжу, и предложила ему платок, чтобы убрать помаду с губ. Он вытер рот и слегка улыбнулся яркому мазку на ткани.

— Что ты сказал охраннику? — наконец спросила Салли, подчиняясь потребности поддерживать вялую беседу.

— Я сказал ему, что ты почувствовала слабость, — ответил он. — Ты и в самом деле казалась бледной.

— А теперь? — громко поинтересовалась она, касаясь щек.

— А теперь нет. Ты выглядишь зацелованной, — протянул он.

Кровь все еще мчалась по ее телу от страстного томления, когда они заняли свои места на показе, и парад моделей едва фиксировался сознанием. Она ощущала только высокое тело Риса рядом с собой, так близко, что чувствовала тепло его ноги и уникальный мускусный запах. Сердце тяжело билось в груди. И только Корал привлекла внимание, ее взгляд устремлялся к Рису, словно притянутый, капризная чувственная улыбка на безупречных губах предназначалась ему одному. Искоса взглянув на Риса, Салли увидела невозмутимое лицо, но сжатые челюсти выдавали внутреннее напряжение, и она снова уставилась на Корал с тошнотой в желудке.

Программа бала была насыщенной, каждая минута расписана. После демонстрации мод состоялся ужин «тысяча долларов за тарелку», все доходы от которого предназначались на благотворительность. Затем танцы, потом выступление знаменитого американского певца, для Салли часы текли с ощущением, словно она находится под водой. Рис был с ней рядом каждую минуту, но она не могла забыть мимолетное выражение его лица, когда он увидел Корал.

Почему она позволяет ему мучить себя? Никаких иллюзий насчет него не осталось, и она уже определила свой собственный порядок действий. Когда они вернутся в Нью-Йорк, она уедет — все очень просто. Но по каким-то причинам не в силах преодолеть глубочайшего уныния, она выпила больше шампанского, чем намеревалась, осознав этот факт только когда комната закружилась вокруг в тумане, и она уцепилась за руку Риса.

— Тебе уже достаточно, — мягко сказал он, забирая бокал из ее пальцев и отставляя в сторону. — Думаю, тебе надо что-нибудь съесть, например, кусок пирога. Давай.

С нежным участием он удостоверился, что жена ест, постоянно приглядывая за ней. Почувствовав себя лучше, она благодарно улыбнулась мужу.

— Сколько еще до интервью? — пробормотала Салли.

— Уже скоро, милая, — утешил он, словно чувствуя ее угнетенное настроение.

Но, наконец, ужин закончился, и Салли с Мариной остались наедине в частных апартаментах, которые король предоставил в их распоряжение.

— Король действительно славный, — объяснила Марина. — Думаю, что он застенчив, но всячески пытается скрыть это. И, конечно, приучен игнорировать женщин в любой сфере, кроме сексуальной, и он так и не смог привыкнуть общаться с ними на общественных мероприятиях, несмотря на свое английское образование.

— Твой муж прошел ту же школу? — спросила Салли, думая, что Зейн, кажется, не имеет никаких проблем с женщинами.

— Нет, и его отношение к женщинам слегка модернизировано, — криво усмехнувшись, ответила Марина. — Представляешь, он держал гарем до нашей помолвки. Я заставила его отпустить их всех, прежде чем согласилась выйти за него замуж! — самодовольно пояснила она.

Салли подавилась смехом и ахнула.

— Гарем? Шутишь! У них до сих пор так принято?

— Конечно, а как ты думаешь, почему в королевском семействе так много принцев? Мусульманская религия разрешает иметь четырех жен и столько наложниц, сколько мужчина сможет содержать, и Зейн уж точно имел большой выбор любовниц, чтобы занять ночи!

— И что ты сказала ему, чтобы заставить дать им отставку?

— Предоставила ему выбор — или я, или другие женщины, и однозначно дала понять, что не собираюсь делить его с кем-то еще. Ему не понравилась идея распустить гарем, но, в конце концов, он понял, что мой ограниченный американский ум просто не может принять такую ситуацию.

Их глаза встретились и они захохотали, но вскоре их прервали Рис и Зейн.

— Думаю, интервью было очень серьезным, — прокомментировал Рис, проходя вперед, чтобы упасть рядом с Салли.

— Скорее личным, — парировала Салли.

Властный рот Зейна насмешливо изогнулся, и он растянулся возле Марины.

— Мы не смогли удержаться, — объяснил он. — Я представил Риса его величеству, — сказал он, устало ссутулив широкие плечи, и усмехнулся воспоминаниям. — Думаю, что заставил ревновать некоторых дипломатов, особенно потому, что у нас состоялась длительная беседа, но голоса были слишком тихими, чтобы что-то подслушать!

— Госдепартамент, вероятно, попытается допросить меня, — добавил Рис.

Что-то щелкнуло в памяти Салли и она небрежно спросила Зейна:

— Как вы познакомились с Рисом?

— Он спас мне жизнь, — быстро ответил Зейн, дальнейших объяснений не последовало, и Салли удивленно подняла брови.

— Тебе незачем это знать, — поддразнил Рис. — Мы оба оказались там, где не предполагали очутиться, и едва остались в живых. Оставим эту тему, детка. Лучше расскажи, как вы встретились с Мариной.

— О, это достаточно просто.

Марина пожала плечами.

— Мы встретились в колледже. Ничего необычного. А теперь, почему бы вам обоим не уйти? Как мы с Салли сможем поболтать в присутствии свидетелей?

Оба мужчины засмеялись, но ни один не двинулся, чтобы ретироваться, так что пришлось вовлечь их в беседу. По правде говоря, не следовало прогонять их. Рис находился здесь не ради интервью, но все еще оставался репортером, и каким-то образом мало-помалу получил его. Несмотря на раздражение, Салли могла только восхищаться, как ловко он формулировал вопросы к Зейну. Некоторые были прямолинейными и задавались в упор; другие содержали тонкие намеки, позволяя Зейну уклониться от вопроса или отвечать, если пожелает. В ходе этой беседы Зейн был откровенен в своих ответах, и Салли понимала, что выслушивает потенциальную бомбу. Он рассказывал Рису о таких вещах, о которых, возможно, не сообщал и главам иностранных государств, и, казалось, питал абсолютную уверенность в том, что Рис знает, о чем может сообщить, а что должен забыть.

Постепенно Салли начала понимать острый, как бритва, ум человека, который управлял финансами быстро развивающейся экономики и медленно вел свою страну в двадцатое столетие. Он был авантюристом, но одновременно и патриотом. Возможно, по этой причине король так сильно полагался на своего молодого министра финансов и позволял сакарианской политике руководствоваться западными ориентирами.

Немалую роль в этой политике играла и Марина. Как Зейн имел значительное влияние на короля, так и Марина оказывала огромное влияние на Зейна. Салли не знала, осознает ли это сам Зейн; мужчина, который до недавнего времени содержал гарем, вероятно, даже сам себе не признается, что жена является главным фактором выбора направления его политики. Вряд ли король будет доволен, если скажут, что Марина обладает косвенным влиянием на трон. И все же улыбчивая красивая молодая женщина, так явно влюбленная в мужа, играла важную роль в сценарии, который мог затронуть весь мир из-за сакарианской нефти.

Наконец беседа перешла на общие темы, и Марина спросила, сможет ли Салли освободиться и навестить ее попозже, в этом году. Салли уже открыла рот, чтобы согласиться, но Рис вмешался, прежде чем она смогла сказать хоть слово.

— Я собираюсь снимать документальный фильм в Европе поздней осенью и в начале зимы, — объявил он, — и Салли поедет со мной. Я пока не знаю точный график съемок, но позже сообщу.

— Обязательно, — настаивала Марина. — Мы редко видимся теперь. По крайней мере, когда я жила в Нью-Йорке, мы умудрялись поймать друг друга в городе раз в месяц, или около того.

Салли воздержалась от комментариев, но про себя подумала, что Рис слишком многое считает само собой разумеющимся. То-то он удивится, когда она уйдет из его жизни и исчезнет навсегда!

Было уже поздно, когда они покинули дворец, и поскольку времени едва хватало на то, чтобы успеть на рейс, Зейн распорядился доставить их в аэропорт. Салли и Рис ехали в личном лимузине Зейна, их багаж проверили и без промедления пропустили в самолет.

Всю поездку до аэропорта Рис зловеще молчал и по-прежнему безмолвствовал, пока они устраивались на своих местах в самолете. Ее это вполне устраивало; она устала и не испытывала желания спорить с ним. В любом случае, она всегда добивалась большего успеха, вступая в сражение вслед за ним. Она слишком импульсивна, слишком опрометчива, не умеет управлять собственным темпераментом, тогда как Рис заранее хладнокровно рассчитывал каждый ход.

После взлета стюардессы начали раздавать маленькие подушки и пледы тем пассажирам, которые попросили их, и так как было уже поздно, Салли решила попытаться заснуть, взяла подушку и одеяло и отклонила назад спинку сиденья.

— Я очень устала, — сообщила она мрачному профилю Риса. — Спокойной ночи.

Он повернул голову и обжег ее жестким взглядом. Потом тоже опустил спинку сидения, притянул жену к себе и положил ее голову себе на плечо.

— Я провел две чертовски длинные ночи, задаваясь вопросом, где ты, — пророкотал он ей в висок, укутывая одеялом. — Ты будешь спать там, где тебе и место.

Потом отвел ее голову назад и припал жестким ртом к ее губам в собственническом поцелуе, который длился и длился, пока он не почувствовал ее отклик. Затем отодвинулся и снова устроил ее голову на своем плече, и она была рада возможности спрятать пылающее лицо. Почему она такая слабая и глупая? Почему не может справиться с реакцией на него?

После этого поцелуя она была уверена, что не сможет заснуть, но каким-то образом немедленно провалилась в сон и проснулась только один раз за весь долгий полет, когда пошевелилась и Рис снова укутал ее одеялом. Открыв глаза в тусклом свете, она посмотрела на него и прошептала:

— Разве ты не хочешь спать?

— Я спал, — пробормотал он. — Мне просто досадно, что мы не одни.

Он натянул на нее одеяло и снова поцеловал, лишая всяких сомнений, почему ему жаль, что они не наедине. Его поцелуи затягивались, становясь все более жадными, он снова и снова прижимался к ее губам, пока, наконец, не чертыхнулся приглушенно, подняв голову.

— Я могу подождать, — прорычал он. — С трудом.

Салли лежала на его плече и нервничала, едва удерживаясь, чтобы не шептать слова любви, вертевшиеся на языке. Слезы жгли глаза. Она любит его! Было до того больно, казалось, что она сейчас не выдержит и завопит. Она любит его, но не может доверить ему свою любовь.

Они пересели на другой рейс в Париже и, поскольку дней, проведенных в Сакарии, не хватило, чтобы придти в себя после смены часовых поясов, обоим пришлось несладко. У Салли невыносимо болела голова, когда они, наконец, приземлились в аэропорту Кеннеди и, судя по напряженному утомленному лицу Риса, тот чувствовал себя не намного лучше. Если бы он начал спорить, она просто закатила бы истерику, но он доставил ее к дому и ушел, даже не поцеловав.

Вопреки всему хотеть плакать, Салли дотащила чемодан до квартиры и яростно пнула его. Быстро приняв душ, упала в кровать и со злостью обнаружила, что сон ускользает от нее. Она вспоминала томную чувственность его поцелуев в самолете, как удобно ей было лежать на его плече, как безопасно в его объятьях. Она разразилась сердитыми мучительными рыданьями и, в конце концов, так и заснула в слезах.

Но когда проснулась следующим утром, мысли прояснились. Рис сведет ее с ума, и если она не уедет сейчас, как планировала, он в конечном счете уничтожит ее. Сегодня она пойдет на работу, напечатает интервью с Мариной и спокойно положит Грэгу на стол заявление об увольнении. Потом вернется домой, упакует одежду, закроет квартиру и сядет в автобус, направляющийся куда-нибудь.

Салли оделась и поехала на работу на автобусе, слегка опаздывая из-за автомобильной аварии, создавшей пробку.

Когда она вошла в шумный газетный зал, грохот стих почти до безмолвия и ей показалось, что все повернулись и уставились на нее. Не понимая, что происходит, она густо покраснела и поспешила в свой закуток. Бром был там, увлеченно печатая, но когда она села и сняла чехол с собственной пишущей машинки, он перестал работать и повернулся в кресле, чтобы посмотреть на нее.

— Что случилось? — требовательно спросила Салли, посмеиваясь. — У меня грязь на лице?

В ответ Бром наклонился и повернул деревянную табличку с ее фамилией лицом к ней. Салли взглянула на нее и оцепенела. Это была новая табличка с фамилией. Вместо Салли Джером та демонстративно объявляла всему миру — САЛЛИ БЭЙНС. Она рухнула в свое кресло и вытаращилась на деревяшку с таким ужасом, будто та могла укусить.

— Поздравляю, — промолвил Бром. — Должно быть, поездка была удачной.

Она не смогла придумать, что ответить; просто продолжила пялиться на табличку с фамилией. Очевидно, та появилась сегодня утром, и Салли заинтересовалась мотивом Риса. Она с тревогой ощущала, как он все туже стягивает сеть вокруг нее и, возможно, она ждала слишком долго, чтобы вырваться. Но теперь ничего не поделаешь, и профессиональная совесть не позволит ей уехать, не закончив интервью с Мариной.

— Итак? — спросил Бром. — Это правда?

— То, что мы женаты? — твердо отозвалась она. — По большей части — правда, все зависит от того, какие выводы ты сделаешь.

— И что это означает, мадам Сфинкс?

— Это означает, что свадьба не делает брак настоящим, — поддразнила она. — Не относись к этому слишком серьезно.

— Послушай, нельзя быть частично замужем, или выйти замуж, не заметив, как сделала это. Или ты замужем, или нет, — раздраженно заметил он.

— Это длинная история, — уклонилась она и была спасена от дальнейших расспросов телефонным звонком.

Вздохнув с облегчением, она взяла трубку.

— Салли Джером.

— Неправильно, — рявкнул Грэг ей в ухо. — Салли Бэйнс. Твой тайный муж предал все гласности, тем самым сняв груз с моих плеч. Я оказался бы в очень трудном положении, узнай он, что я в курсе ваших дел. Но теперь все закончено, и ситуация касается только вас двоих.

— Что вы имеете в виду? — осторожно спросила она, прикидывая, не сделал ли Рис что-нибудь еще, о чем ей пока неизвестно.

— Только это, куколка. Потому что теперь ты не один из моих лучших репортеров, теперь ты — его жена.

Ослепнув от ярости, Салли забыла, что планировала любым способом избежать огласки, и прошипела сквозь зубы:

— Вы подразумеваете, что больше не будете посылать меня на задания?

— Именно так. Поговори с ним сама. Раз он во всеуслышание объявил, что он твой муж, то я делаю вывод, что Рис более чем склонен помириться с тобой.

— Я не хочу с ним мириться, — ответила она, обуздывая темперамент и говоря приглушенным голосом, чтобы Бром не смог подслушать. — Мне нужны хорошие рекомендации. Вы ведь дадите мне их?

— Не могу, не сейчас, когда он объявил всем, что ты его жена. Он и мой босс тоже, — сухо отказал Грэг. — И он четко объяснил, что все, что касается тебя, должно быть одобрено лично им.

— Неужели? — яростно спросила она, теряя самообладание от гнева. — Я сама позабочусь обо всем, этого не будет!

Она швырнула трубку вниз, не сводя с нее глаз, затем направила горящий пристальный взгляд на Брома, который вскинул руки, будто сдаваясь, и вернулся к своей пишущей машинке.

Салли в любой момент ожидала вызова в кабинет Риса и не могла решить, хочет видеть его или нет. Было бы значительным облегчением — выпустить характер на волю и наорать на него, но она знала, что Рис воспользуется ее срывом в своих интересах и наверняка выпытает все ее планы. Лучшее, что можно сделать — закончить репортаж и уйти. Она знала свои слабости и худшие из них две — собственный характер и Рис. Самая разумная вещь — не позволить ни одной получить власть над собой.

Она очень старалась, но редко когда было так трудно сосредоточиться. Мысли метались в голове — упаковать вещи, предпринять меры, чтобы отказаться от квартиры, куда пойти потом, и вдруг, посреди всех планов, высветилась картина обнаженного Риса, его голодных глаз, когда он потянулся к ней, тело вспомнило его прикосновения и она задрожала от воспоминаний. Она жаждала его; почему он не пришел к ней прошлой ночью? Конечно, они были утомлены, истощены и раздражены, и все же… Какая же она дура! Последнее, что ей нужно — привыкнуть и впасть в зависимость от его любовных ласк! И без того трудно преодолеть влечение к нему, снова забыть безумную сладость, снедавшую ее.

Утро промелькнуло мимо, и она обреченно решила поработать после обеда, но планы были пущены под откос, когда у ее стола остановился Крис, прищурив карие глаза, молча поднял табличку с фамилией, изучил ее, затем так же молча поставил на место.

— Можешь уйти ненадолго? — спокойно спросил он, но Салли уловила подтекст в его голосе, возможно потому, что сама была очень несчастна, поэтому стала чувствительной к страданию других.

— В любом случае, время обеда, — не колеблясь, согласилась она, выключила пишущую машинку и накрыла ее чехлом. — Куда пойдем?

— Он не будет возражать? — спросил Крис, и она поняла, кого он подразумевает.

— Нет, — отрезала она и дерзко усмехнулась. — Кроме того, я не спрашиваю у него разрешения.

Он снова ничего не сказал, пока они не вышли из здания и, лавируя среди спешащих людей, обходили толпу стремящихся на обед, которая заполнила тротуары. Крис поднял голову и, сощурив глаза, взглянул на шар пылающего солнца, потом спросил:

— Ты и правда вышла за него замуж? Нелегко пожениться так быстро, если только вы не направились в Лас-Вегас.

— Мы поженились восемь лет назад, — призналась она, не отвечая на вопросительный взгляд, которым, она почувствовала, он стрельнул в нее. — Но уже семь лет живем раздельно.

Какое-то время они шли молча, потом Крис поймал ее за руку и указал на кафе. Оно выглядело не хуже любого другого, и они вошли внутрь, где их провели к маленькому столику у стены. Салли не хотела есть, поэтому выбрала только фруктовый сок и легкий салат, зная, что не съест его. Крис тоже не казался голодным, поэтому когда принесли еду, он просто пил кофе и задумчиво разглядывал бутерброд с тунцом на своей тарелке.

— Выглядит так, будто вы снова вместе, — наконец сказал он.

Салли покачала головой.

— Это то, чего он хочет.

— А ты нет?

— Он не любит меня, — печально призналась она. — Я просто вызов ему. Как я тебе и говорила, он хочет немного поиграть какое-то время. Для него не имеет значения, что попутно он уничтожит мою жизнь. Он уже разрушил мою карьеру и клянется, что поместит меня в черный список и не позволит мне найти другую работу в качестве репортера.

Крис выругался, что делал редко, и встретил удивленный пристальный взгляд Салли золотыми вспышками гнева, пылающего в темных глазах.

— Как он мог так поступить с тобой? — возмутился он.

Она сумела небрежно пожать плечами.

— По его словам, он боится, что меня убьют. И он просто не может перенести мысль о том, что я окажусь в центре какой-нибудь революции.

Но сколько раз сам Рис уезжал, чтобы сделать именно это, оставляя ее сходить с ума от беспокойства?

— Раз так, я могу его понять, — сказал Крис, криво улыбнувшись. — Признаюсь, что тоже иногда беспокоился о твоем маленьком симпатичном теле, а ведь я даже не женат на тебе.

— Но ты не собираешься бросать все ради Эми, — прямо напомнила она. — И я не откажусь от своего дела ради Риса… если у меня будет какой-то выбор. Он вредит мне, Крис. Связывает меня и душит.

— Ты его любишь.

— Пытаюсь разлюбить. Правда, пока не слишком преуспела в этом. — Потом покачала головой.

— Забудь обо мне. С Эми ситуация не изменилась?

Он понуро склонил голову на бок.

— Я все еще люблю ее. И все еще хочу жениться на ней. Но она по-прежнему не желает выходить за меня замуж, пока я не брошу заниматься репортажами, а мысль наступить на горло собственной песне и устроиться на работу с девяти до пяти заставляет просыпаться в холодном поту.

— Ты не можешь уступить? Грэг сдался, ради детей.

— Но не ради жены, — подчеркнул Крис. — Он должен был потерять ее, прежде чем оставил поле. Если бы она была жива, он, вероятно, по-прежнему упорно гонялся бы за материалом.

Это верно, и она вздохнула, отведя глаза. Требования, предъявляемые детьми, отбросить гораздо тяжелее, чем претензии взрослых, потому что дети воспринимают мир только применительно к себе и не допускают, что потребности родителей могут быть столь же важны для тех, как их собственные. Они безо всяких угрызений совести ясно выказывают свои нужды, требуя заботы, в то время как взрослые по различным причинам воздерживаются от чрезмерных категоричных притязаний, зная, что им никто ничего не должен, значит, нечего и приставать. Когда она попросила — точнее потребовала — чтобы Рис поменял работу и находился рядом с ней, то не получила ровным счетом ничего. Рис однозначно дал понять, что ее счастье не его забота. У него есть собственная жизнь, которую он и собирается прожить. Поэтому она не могла предложить Крису никакой надежды, никакого решения, так и не найдя его для себя. Что бы они ни предприняли — результатом будет страдание.

— Я хочу уехать, — сказала Салли вслух, затем в ужасе посмотрела на него, потому что не собиралась объявлять о своих намерениях.

Крис поймал ее взгляд и махнул рукой.

— Забудь. Дальше меня это не пойдет, — заверил он. — О чем-то подобном я уже подумал. У тебя есть мужество, чтобы сделать то, что ты должна сделать, независимо от того, как это мучительно. Ты отсекаешь свой проигрыш. Жаль, что я не могу.

— Когда будешь готов, сможешь. Не забудь, у меня было семь лет, чтобы привыкнуть к жизни без него.

Она слегка улыбнулась.

— Я даже убедила себя, что между нами все кончено. Рису не потребовалось много времени, чтобы разрушить этот миф.

Крис посмотрел на нее, будто на самом деле не видел, самоуглубленным пустым взглядом, словно возводя стены внутри себя. Он пострадал так же, как она когда-то. Нет ничего более разрушительного для чувства собственного достоинства, чем услышать от любимого человека: «Ты должна измениться», — маленькая коварная фраза, которая на самом деле означает: «Я не люблю тебя такой, как ты есть. Ты недостаточно хороша». Бывает и более глубокая боль, и более сильная, и все-таки особенно больно от такого злобного укуса. Теперь она понимала это слишком хорошо и поклялась, что никогда не попросит кого-то стать другим. А Риса ранили ее настойчивые требования, чтобы он переменился? Она попыталась представить картину смущенного страдающего Риса и потерпела сокрушительную неудачу. У него характер как нержавеющая сталь, он никогда не сомневается, никогда не позволяет себе быть уязвимым. Он стряхнул ее цепляющиеся руки как паутину, и пошел своей дорогой.

— Я заполучу ее, — убежденно произнес Крис. — Не знаю как, но я добьюсь этого.

Они молча шли назад в офис и когда вошли в пустой лифт, Крис ударил по кнопке, чтобы закрыть дверь, и удержал там палец, пристально глядя на Салли.

— Держи меня в курсе, — мягко сказал он. — Желаю, чтобы у тебя все получилось, Сал.

Он одной рукой обнял ее за шею, другой слегка приподнял голову, чтобы легко прикоснуться губами к ее рту, и она почувствовала, как слезы закипели в глазах. Ну почему, почему так случилось, что она любит мужа, а не Криса?

Салли не могла обещать, что будет поддерживать с ним связь, хотя и хотела. Как только она уедет, то не рискнет сделать что-либо, что сможет дать Рису ключ к ее местонахождению, и Крис не разгласит то, чего не знает.

Она вышла из лифта, простившись с ним долгим взглядом; потом вернулась к своему столу и снова решительно занялась репортажем.

Мысль «теперь или никогда» помогла достаточно сосредоточиться, и меньше чем через час она послала законченный материал в офис Грэга. Затем встала, потянула утомленные напряженные мышцы, небрежно схватила сумку и покинула здание, ни с кем не разговаривая, как будто просто отправлялась в командировку, хотя на самом деле собиралась никогда сюда не возвращаться. Салли жалела, что вынуждена уехать, не поговорив с Грэгом, но он ясно дал понять, что в первую очередь предан Рису, и она знала, что он немедленно доложит о ее увольнении.

Предосторожность заставила обналичить банковский чек, так что она несла в сумке и только что полученные купюры, и дорожные чеки. Кто знает, какие способы может использовать Рис, чтобы удержать ее? Она должна уехать и сделает это немедленно.

Она добралась до своей квартиры почти в половине четвертого, и вдруг инстинктивно что-то почувствовала, а когда открыла дверь, то волоски на шее встали дыбом. Она посмотрела вокруг на знакомую мебель и поняла: что-то изменилось. Оглядевшись, увидела, что некоторые вещи отсутствуют: пропали личные награды, пропали книги, пропали старинные часы. Воры!

Рванулась в спальню и поразилась пустоте. Дверцы стенного шкафа были открыты, демонстрируя отсутствие содержимого. Из ванной исчезла косметика и туалетные принадлежности, даже зубная щетка. Все личные предметы исчезли! Тут она побелела и помчалась обратно в спальню, чтобы в ужасе уставиться на чистую поверхность стола, где прежде покоились рукопись и пишущая машинка. Даже рукопись украли!

Шум в дверном проеме заставил ее резко повернуться и приготовиться к сражению, если воры вернулись, но это была домовладелица, застывшая у двери.

— Я так и подумала, что это вы, — приветливо сказала миссис Лендис. — Я так счастлива за вас. Вы такая хорошая девочка, и я все время ждала, когда же вы соберетесь выйти замуж. Мне очень жаль терять вас, но я понимаю, что вы стремитесь поселиться с вашим красавцем мужем.

В животе Салли разлился холод.

— Мужем? — слабым эхом отозвалась она.

— Он первая знаменитость, которую я когда-либо встречала, — тараторила миссис Лендис. — Но он был так любезен и сказал, что позаботится о вашей мебели, которую отвезет на склад к этим выходным, так что я могу снова сдать квартиру. Я еще подумала, какой же он заботливый, решил за вас все проблемы, пока вы были на работе.

К этому моменту Салли уже взяла себя в руки и сумела улыбнуться домовладелице.

— Да, он такой, — согласилась она, сжимая руки в кулаки. — Рис заботится обо всем!

Но он еще не победил!

Глава 9

Салли трясло от ярости, она была не в силах сдержать непроизвольную дрожь, не в состоянии решить, что предпринять. Села в автобус и поехала в никуда, обуреваемая неистовым желанием сжать руки на горле Риса. Он буквально украл у нее одежду, все личное имущество. Это достаточно плохо, но она сумела бы обойтись безо всего, к чему привыкла. Единственное, что никак нельзя оставить — рукопись, а она не могла придумать никакого способа вернуть ее. Она даже не знает, где поселился Рис, а номер его телефона не внесен в справочник.

Требовалось найти какое-то место, чтобы переночевать, и наконец она вышла из автобуса и поплелась по битком набитым тротуарам под пылающим дневным солнцем, пока усталость не заставила выбрать первую попавшуюся гостиницу. Она зарегистрировалась и долго сидела в номере, оцепеневшая, неспособная думать о каких-либо целенаправленных действиях. Мысли лихорадочно метались в голове, пытаясь изобрести способ вернуть рукопись, не встречаясь с Рисом. Но чтобы найти свою книгу, надо выяснить, где живет Рис, для чего придется поговорить с ним, а именно этого она хотела избежать.

Кража книги, казалось, парализовала ее, лишила способности действовать. Приуныв, Салли решила просто начать все заново, но понимала, что точно повторить ранее написанное не удастся; она не сможет вспомнить все детали вдохновенных формулировок. Какое-то время она плакала от гнева и отчаяния, потом, наконец решившись позвонить Рису в офис, поняла, что ждала слишком долго — все уже разошлись по домам.

Так что делать было нечего, только ждать. Она приняла душ, легла на кровать и стала смотреть телевизор, потом уплыла в сон, даже не расстелив постель, и проснулась рано утром от ругани где-то по соседству.

Салли чувствовала зверский голод, потому что не только не съела вчерашний заказанный обед, но и не поужинала минувшим вечером, и пустой желудок стал последней каплей — свернувшись в клубочек, как ребенок, она судорожно заплакала. Как он посмел!

Но Рис посмеет все, что угодно, в этом она убедилась на собственном опыте. Она опять заснула и, проснувшись почти в десять утра, почувствовала пульсирующую головную боль. Еще раз приняла душ, оделась, затем глубоко вздохнула несколько раз и села к телефону. Другого способа нет. Придется побеседовать с ним.

Пока храбрость не покинула ее, Салли набрала номер офиса и попросила соединить с мистером Бэйнсом. Как обычно, на звонок ответила Аманда, Салли сумела спокойным голосом пожелать ей доброго утра, прежде чем поинтересовалась, можно ли поговорить с Рисом.

— Конечно, он приказал немедленно соединять с тобой, — бодро ответила Аманда, нервы Салли вибрировали от напряжения, пока не объявился Рис.

— Салли. — Низкий бархатистый голос в ухе заставил ее подпрыгнуть, ударив трубкой по и без того уже ноющему виску. — Где ты, дорогая?

Она сглотнула и хрипло сказала:

— Я хочу вернуть мою книгу, Рис!

— Я спросил — где ты?

— Книга… — снова начала она.

— Забудь о чертовой книге! — рявкнул он, и это оказалось большим, чем могли выдержать ее нервы.

Она давилась, пытаясь проглотить рыдание, рвавшееся из горла, но судороги стремительно следовали одна за другой, и она беспомощно разревелась, вцепившись в трубку, как в спасательный трос.

— Ты… ты украл ее! — бессвязно обвиняла она между всхлипами. — Ты знал, что это единственная вещь, которую я не могла бы… если… а ты украл! Я ненавижу тебя, слышишь? Ненавижу! И никогда больше не хочу тебя видеть…

— Не плачь, — отрывисто сказал Рис. — Детка, пожалуйста, не плачь. Скажи мне, где ты, и я приеду за тобой, как только смогу. Ты получишь назад свою книгу, обещаю.

— Вилами на воде! — съязвила она, утирая влажные щеки тыльной стороной ладони.

Он нетерпеливо вздохнул.

— Сама подумай, тебе придется встретиться со мной, если ты хочешь получить назад свою рукопись. И поскольку это, кажется, единственное, чем я могу удержать тебя, то этим и воспользуюсь. Встретимся за обедом…

— Нет, — взорвалась она, глядя на помятые слаксы и топ. — Я… я не подходяще одета.

— Тогда мы пообедаем в моей квартире, — оживился он. — Я позвоню домработнице и попрошу ее все подготовить, так что встретимся у меня в половине первого. Там и сможем откровенно и без помех поговорить.

— Я не знаю, где ты живешь, — призналась Салли, сдаваясь неизбежному.

Она знала, что это ошибка — снова увидеть его; следовало бы наплевать на рукопись и забыть о ней, попробовать начать писать заново, но она не могла. Невзирая на риск, она не могла уехать без своего детища.

Муж дал ей адрес и инструкции о том, как добраться, и перед тем, как повесить трубку, ласково спросил:

— Ты в порядке?

— В полном, — холодно ответила она и опустила трубку на рычаг.

Салли встала, расчесала волосы и ошеломленно посмотрела на собственное отражение в зеркале. Очень бледная, глаза запали, вся одежда в складках. Она не позволит Рису увидеть ее в таком виде! А кроме тюбика помады в сумочке больше ничего нет!

Но, к счастью, у нее при себе деньги, а на первом этаже гостиницы открыты магазины. Приняв решение, она вызвала лифт, спустилась вниз и поспешно купила симпатичное белое летнее платье с узорами из крошечных цветочков и белые босоножки на высоких каблуках.

В другом магазине купила косметику и духи; потом помчалась в свою комнату. Тщательно нанесла макияж, ликвидируя разрушительные последствия слез и беспокойства, затем надела элегантное хлопковое платье и старательно расчесалась; не было времени сооружать прическу, так что оставила волосы струиться вниз по спине густой соболиной гривой.

Салли заказала такси до квартиры Риса, слишком возбужденная, чтобы давиться в переполненном автобусе в обеденное время. Выйдя у его дома, поглядела на часы и увидела, что опоздала на несколько минут. Заплатила таксисту, поспешила к лифту и нажала кнопку.

Едва она позвонила в дверной звонок, дверь распахнулась и Рис предстал перед ней с мрачным, ничего не выражающим лицом.

— Извини, я опоздала… — зачастила она, пытаясь замаскировать нервозность.

— Ничего страшного, — прервал он, отходя в сторону, чтобы дать ей войти.

Он снял пиджак и галстук, наполовину расстегнул рубашку, обнажив завитки волос на груди. Ее взгляд прикипел к зрелой мужской плоти, и бессознательно она провела по губам влажным языком. Один только его вид делал ее слабой!

Его глаза потемнели до угольного цвета.

— Ты соблазнительная маленькая ведьма, — пробормотал он, длинные пальцы сновали по сорочке.

Он расстегнул остальные пуговицы, вытянул рубашку из брюк, сорвал и бросил на пол. Солнечный свет струился сквозь широкие окна и мерцал на его груди и плечах, где легкие росинки пота увлажнили кожу, подчеркивая рельефные мышцы.

Салли отпрянула, желая убежать от острой необходимости коснуться его теплой кожи и почувствовать стальные мускулы под ней, но сделала ошибку, подняв на него глаза. Вид алчной нестерпимой нескрываемой страсти сковал ее на полдороге.

— Я хочу тебя, — прошептал Рис, наступая на нее. — Сейчас.

— Я пришла сюда не для этого, — слабо возразила она и тщетно попыталась уклониться.

Длинные руки окружили ее и притянули к полуголому телу, и она задрожала от эротической власти, довлеющей над ней. Аромат его кожи, горячность и живой резонанс заполнили голову и опьяняли так, что она забыла оттолкнуть его.

Он атаковал ее губы властными поцелуями, которые требовали и поглощали, высасывали из нее всю силу, так что она не противилась, когда он провел руками по изгибам ее тела и возобновил интимное знание ее плоти. Она подняла руки, сцепила вокруг его шеи и поцеловала в ответ, стихийным пылающим откликом вздымая его огонь.

Салли обреченно привалилась к нему, когда он поднял голову, чтобы сделать несколько глубоких судорожных вздохов, и мимолетной улыбкой выдал, что осознает и свой триумф, и ее капитуляцию. Медленными легкими движениями, будто боясь спугнуть, расстегнул молнию на платье и стянул вниз — лужицей вокруг ее ног. Салли молча просто наблюдала за ним, большие глаза почти почернели от вожделения. Она не могла сопротивляться; не могла строить никаких планов. Все, на что осталось сил — чувствовать, осязать и откликаться. Она любит его и беспомощна против его страсти.

Но, по крайней мере, желание было обоюдным. Она смутно осознавала, что он покачивается, дрожа каждым мускулом большого тела, когда осторожно поднял ее на руки и понес в спальню. Рис уложил ее в постель и лег рядом, стаскивая остатки одежды, отделявшей кожу от кожи. Он не мог скрыть потребность в ней, а она лишилась всякой защиты против него. Он хрипло шептал ей бессвязные слова и фразы, заставляющие ее трепетать в ответ и льнуть к нему, утопая в вызванной им чувственной волне.

Когда мир вернулся на место, Салли лежала в его руках, пока он медленно поглаживал ее волосы, спину, руки.

— Я не хотел, чтобы все произошло именно так, — пробормотал Рис ей в висок. — Я планировал сначала поговорить, пообедать вместе и попытаться действовать как два цивилизованных человека, но в тот момент, когда увидел тебя, не было ничего важнее, чем заняться с тобой любовью.

— Ты всегда только этого от меня и хотел, — с усталой горечью констатировала Салли.

Он бросил на нее задумчивый взгляд.

— Ты так думаешь? Это только часть того, о чем я хотел поговорить, но сначала давай поедим.

— Наверное, все остыло? — спросила она, убрав волосы с лица, и села подальше от его рук.

— У нас бифштексы и салат. Салат в холодильнике, бифштексы готовы к жарке. И я отпустил миссис Эрманн до конца дня, так что нас никто не потревожит.

— Ты ведь все спланировал, не так ли? — прокомментировала она без особенного интереса, начав одеваться, он спустил длинные ноги с кровати, встал и наблюдал за ее вялыми движениями.

— Что случилось? — резко спросил он, подошел к ней, обхватил рукой подбородок и начал изучать бледное лицо. — Тебе плохо?

Она чувствовала себя несчастной, больной и разбитой после возносящей страсти его любовных ласк, и невероятно слабой. Но понимала, что ее единственная болезнь — неспособность справиться с Рисом и тот факт, что она больше суток ничего не ела.

— Я чувствую себя достаточно хорошо, — отклонила она его заботу. — Полагаю, что просто голодна. Я со вчерашнего утра ничего не ела.

— Отлично, — муж почти рычал. — Ты исчезнешь, если еще больше похудеешь. Ты должна весить, по крайней мере, сорок пять килограммов. Тебе просто необходим кто-то, чтобы приглядывать за тобой и твоим регулярным питанием, маленькая дурочка!

Вероятно, он имел себя в виду, но она не стала спорить. Салли молча закончила одеваться и подождала, когда он тоже оденется. Потом последовала за ним в аккуратную чистую кухню. Рис не позволил ей заняться чем-либо и усадил на табурет, пока жарил бифштексы и сервировал стол в маленькой столовой.

Он открыл бутылку калифорнийского красного вина, чтобы выпить за обедом, и нескольких минут они ели в тишине. Потом Салли спросила, не поднимая глаз от салата:

— Где моя рукопись?

— Я ее изучаю, — ответил он. — Ты умеешь обращаться со словами. Хорошее чтение.

Она резко вздернула голову, гнев душил ее.

— Ты не имеешь никакого права читать это!

— Не говори так, — сухо попросил муж. — Думаю, что имею полное право просмотреть, что же ты написала в те дни, когда, по идее, работала в моем журнале. Ты каждую неделю получала чек, но не написала ни слова для порученной статьи. Не будь я заинтересован в том, чтобы ты спокойно сидела за своим столом, я уволил бы тебя недели назад.

— Я возмещу каждый пенни, который получила с тех пор, как ты купил журнал, — вспыхнула она. — И все равно ты не должен читать мою книгу!

— Прекрати плеваться и царапаться, котенок, — развеселился муж. — Я действительно прочел твою рукопись, и ты ничего не сможешь с этим поделать. Лучше подумай конструктивно. Твоя книга обладает прекрасным потенциалом, но в ней есть несколько огрехов и еще над многими местами стоит потрудиться. Тебе нужно убежище для работы, где тебя никто не потревожит и не надо будет волноваться об арендной плате или закупке продуктов.

— Почему нет? — пробормотала она. — Тысячи авторов волнуются о бытовых проблемах.

— Но ты никогда не оказывалась в такой ситуации, — указал он. — Всю жизнь ты была в финансовой безопасности, и это именно то, к чему ты привыкла. Но теперь у тебя нет зарплаты, потому что со вчерашнего дня ты не значишься в платежной ведомости, и что ты будешь делать, когда закончатся сбережения? Чтобы написать книгу и продать ее нужно время. До того времени у тебя закончатся деньги.

— Я не беспомощный ребенок и не боюсь работы, — ответила она.

— Знаю, но зачем беспокоиться о всяких проблемах, когда ты можешь жить здесь, без помех работать над книгой и сохранить свои сбережения?

Салли вздохнула, чувствуя себя пойманной в ловушку. На первый взгляд, предложение было логичным, но она понимала, что это просто способ вернуть ее под свою опеку, где, как он считает, ей самое место. Если бы она обладала хоть капелькой здравого смысла, то уехала бы при первой же оказии, даже если пришлось бы пожертвовать рукописью, но она уже отказалась от одной такой возможности и мучительно признавалась сама себе, что уже слишком поздно добиваться свободы. Она снова увязла в своей глупой, беспомощной любви к Рису, отлично понимая, что ее любовь никогда не найдет ответа, кроме примитивного вожделения. Он хочет ее и по этой причине решил держать рядом с собой, но что случится, когда он устанет от нее? Просто уйдет, как тогда? Понимая, что снова предоставляет ему полную возможность разбить себе сердце, она уставилась на салат и безразлично сказала:

— Хорошо.

Рис быстро выдохнул.

— Точно? Никаких споров, никаких условий? Даже никаких вопросов?

— Меня не интересуют ответы, — пожала она плечами. — Я устала бороться с тобой и хочу закончить свою книгу. Остальное меня не волнует.

— Ты умеешь ударить по мужскому эго, — пробормотал он, вздохнув.

— А ты просто растоптал мое, — прошипела она. — Не жди от меня благодарности. Ты получил, что хотел — меня, потерявшую работу и вынужденную жить с тобой, но не жди слепого обожания, потому что я теперь совсем другая.

— Я никогда об этом и не просил, — отрезал муж. — И для сведения, я не собираюсь сажать тебя на цепь. Я возражаю только против опасной работы, по известным тебе причинам. Все, о чем я прошу — дай нам время побыть вместе и попытаться все уладить. Если мы не сможем ужиться в течение полугода, я соглашусь на развод, но по крайней мере мы можем попытаться.

— Если ничего не получится, ты дашь мне развод? — осторожно спросила она, желая убедиться.

— Тогда и поговорим.

Глянув на его непримиримое лицо, Салли поняла, что сейчас он не готов обещать, и еще раз сдалась.

— Хорошо, шесть месяцев. Но я собираюсь работать над книгой, а не готовить тебе еду, стирать одежду или убирать квартиру. Если ты ищешь прежнюю маленькую домашнюю хозяйку, то будешь разочарован.

— На случай, если ты не заметила, сообщаю, что я богатый человек, — съязвил он. — И не жду, что моя жена превратится в прачку.

Она подняла голову и посмотрела на него

— А что ты извлечешь из этого соглашения, Рис? Кроме партнерши в постели? Я имею в виду, что ты можешь получить женщину в любое время, когда захочешь, не впутываясь в такие хлопоты.

Он полуприкрыл серые глаза и хрипло пробормотал:

— Разве этого недостаточно? Я хочу именно тебя. И давай пока остановимся на этом.

К удивлению Салли договор действовал совсем неплохо, и они быстро втянулись в обычную рутину. Рис вставал и каждое утро готовил себе завтрак, затем будил ее поцелуем, перед тем как уехать. Она завтракала гораздо позже и проводила остальную часть утра в кабинете за работой. Госпожа Эрманн оказалась полной седой симпатичной женщиной — образцом эффективности — она по-прежнему убирала квартиру, готовила завтрак для Салли, ужин для них обоих и уезжала незадолго до возвращения Риса домой.

Салли сама сервировала ужин, и пока они ели, Рис рассказывал ей о том, как дела с журналом, что произошло за день и спрашивал, как продвигается книга. Теперь она чувствовала себя рядом с ним совершенно непринужденно, хотя их отношения так и не стали по-настоящему товарищескими. Она ощущала, что они оба несли в себе груз прошлого, но вряд ли стоило ожидать другого, когда два человека с такими сильными характерами пытаются жить вместе. Оставалось надеяться, что хорошие манеры возобладают, иначе хрупкая ткань их брака порвется, без возможности восстановления.

Дни складывались в недели, стопка страниц в кабинете продолжала расти, Салли приветствовала советы Риса и его опыт. Ее собственный стиль письма был прямым и поверхностным, но Рис умел раскрутить идею на всю катушку. Это стало традицией — после ужина читать ему все написанное за день и выслушивать его мнение. Если ему что-то не нравилось, он так и говорил, но всегда недвусмысленно давал понять, что уверен в хорошем результате всех ее усилий. Иногда она выбрасывала целые разделы и переписывала заново, ориентируясь на критику Риса, но в другое время упрямо цеплялась за свои фразы, потому что чувствовала, что они яснее передают ее замысел.

Казалось, лучше всего ей работается по вечерам, когда Рис сидел с ней в кабинете, читая статьи и документы, захваченные домой, или занимаясь предварительными материалами к документальному фильму, который должен был начать снимать через три месяца. Он казался довольным, все следы неугомонности, которую она помнила, пропали, как будто он действительно перегорел жаждой приключений. Странно, но она тоже была счастлива; умственного возбуждения, которое она получала от создания книги, было более чем достаточно, чтобы занять воображение. Они вместе работали в гармонии и относительной тишине, нарушаемой только трелью телефона, когда звонил Грэг, как часто бывало, и собственными редкими обращениями друг к другу.

Потом, когда наступал поздний вечер, Салли закрывала пишущую машинку и покидала Риса, все еще занятого работой, пока она принимала ванну и готовилась ко сну. Иногда он трудился час или больше после того, как она улеглась в кровать, иногда следовал за ней в душ, но одно оставалось неизменным — он ложился в постель, обнимал ее, и вежливая сдержанность дневных манер взрывалась жадными, почти свирепыми любовными ласками. Она думала, что его страсть остынет, когда он привыкнет к ее постоянному присутствию, но его желание оставалось по-прежнему неутолимым. Иногда, когда они работали вместе, она, как зачарованная, наблюдала за его сосредоточенным лицом, он выглядел невероятно спокойным, но если обвить его руками и осыпать поцелуями, превратился бы в необузданного сластолюбца. Мысль дразнила мозг, она жаждала проделать это только для того, чтобы увидеть, сможет ли отвлечь его внимание от бумаг, но за эти годы у нее развилось подлинное уважение к работе, и она не тревожила его.

Только два инцидента нарушили поверхностную гармонию тех первых недель. Первый произошел однажды ранним вечером, когда она убирала тарелки после ужина и ставила их в посудомоечную машину. Рис находился в кабинете, читая то, что она написала за день, когда зазвонил телефон и она ответила по отводной трубке на кухне.

— Рис дома? Могу я поговорить с ним, пожалуйста? — прозвучал прохладный женский голос и Салли немедленно узнала его.

— Конечно, Корал, я позову его к телефону, — пообещала она, положила трубку на стол и отправилась в кабинет.

Муж поднял на нее глаза, когда она вошла.

— Кто звонил? — рассеянно спросил он, глядя вниз на страницы в своей руке.

— Корал. Она хочет поговорить с тобой, — ответила Салли удивительно ровным тоном и вернулась на кухню закончить хозяйственные хлопоты.

Искушение подслушать заставило ее на секунду замереть, но только на секунду, потом она твердо опустила трубку на рычаг.

Она пыталась убедить себя, что это никакая не ревность выедает внутренности. Корал достаточно уверена в себе и если хочет увидеть Риса, то без колебаний звонит ему домой. Они все еще видятся? Рис никогда не упоминал, куда пошел на обед — или с кем — и раз в неделю поздно возвращался домой вечером. Она настолько увлеклась написанием книги, что действительно ничего не замечала и ничего не воображала по этому поводу, прекрасно понимая, что крайний срок сдачи журнальных материалов должен быть соблюден, и могло случиться многое, вынуждающее допоздна задерживаться на работе.

Но Корал так потрясающе красива! Какому мужчине не польстит, что такая прекрасная женщина явно обожает его?

Салли знала, что не сможет остаться, если Рис все еще встречается с Корал. Когда-то она убедила себя, что для нее не имеет значения, если у мужа были другие женщины, потому что одержала над ним верх, но теперь все было по-другому. Она любит его и вся ее защита рухнула. Он одержал полную победу, если только осознавал это, но почему-то она не позволяла себе признаться вслух, что любит его. Он — так же как и она — никогда не упоминал о любви.

Когда она не вернулась в кабинет к Рису, он принялся искать ее и обнаружил на кухне со сжатыми руками.

— Почему ты не идешь… — начал он, затем проглотил слова, увидев ее напряженное лицо.

— Я не могу запретить тебе встречаться с ней, — резко заявила Салли, глаза почернели от боли и ярости. — Но не смей разрешать ей звонить сюда! Я не собираюсь это терпеть!

Его лицо потемнело, подбородок напрягся от гнева. Словно нескольких недель согласия никогда и не было. При первом же признаке враждебности характеры вырвались на свободу, как дикие лошади, слишком долго вынужденные подчиняться.

— И не надо! Прежде чем бросаться дикими обвинениями, ты бы лучше выяснила факты! — Рис вызывающе рычал, наступая, с негодованием уставясь на нее. — Могла бы подслушать, если уж так интересуешься моими делами! Между прочим, Корал попросила меня завтра пообедать с ней, а я отказался.

— Не лишай себя удовольствия из-за меня! — опрометчиво выпалила она.

Его губы искривились в пародии на улыбку.

— Достаточно странно, но я только что сделал это, — процедил он сквозь зубы. — А теперь, с твоего разрешения, я просто покажу тебе, как не склонен лишать себя удовольствия!

Слишком поздно она метнулась, пытаясь увернуться, он рванулся, чтобы поймать ее, подхватил на руки и быстро зашагал к спальне. Салли неистово крутилась и пиналась, но разница в размерах и силе делала ее совершенно беспомощной против его мощного тела. Он опустил ее на кровать и обрушился за нею, захватывая ее рот губами и целуя с такой яростной требовательностью, что ее сопротивление внезапно превратилось в жажду. Они необузданно занимались любовью, подспудное недовольство обернулось безумным желанием.

Позже он одной рукой прижал ее к боку, а другой гладил обнаженное тело.

— Я не встречаюсь с Корал, — пробормотал он в ее волосы. — И ни с какой другой женщиной. Я с таким пылом занимаюсь с тобой любовью, что это должно убедить тебя, — глухо закончил он.

— У меня глаза заволокло красным цветом, когда она позвонила, — призналась Салли, поворачивая голову, чтобы провести губами по его потному плечу.

Она почувствовала судорогу, пробежавшую по его телу, когда губами прикоснулась к нему, и он сдавил ее руками.

— Ты ревнуешь, — обвинил он, но в тоне слышалось явное самодовольство.

Она задохнулась от вернувшегося гнева и попыталась отодвинуться подальше, но он тут же подтащил ее обратно с необоримостью смерча.

Второй инцидент был ее ошибкой. Однажды утром она решила пройтись по магазинам, впервые с тех пор, как поселилась у Риса. Купив кое-какие необходимые вещи, Салли приятно провела утро, затем решила зайти и повидать старых друзей в журнале, и возможно, пообедать с Рисом, если он не занят.

Сначала она сунула нос в большую комнату, где раньше работала, и была встречена громко и весело. Бром уехал в командировку, и на мгновение Салли почувствовала приступ зависти, потом многочисленные приветствия других сотрудников заставили ее забыть, что она больше не вольная птица. Через несколько минут она извинилась и ненадолго поднялась к Грэгу. Она сомневалась, что когда-нибудь полностью простит его за переход на сторону Риса, даже учитывая, что теперь живет с мужем в относительной гармонии, но Грэг был старым другом, преданным своей работе. Она не хотела охлаждения между ними.

Сдержанно поздоровавшись, они с Грэгом быстро восстановили прежнее легкое общение. Потом расстались на насмешливом комментарии Грэга, что наличие мужа вместо полной рабочей недели сказалось на ней весьма благотворно, и она выглядит довольной.

Как корова на лугу, веселилась про себя Салли, направляясь в офис Риса. Она все еще улыбалась, когда вышла из лифта и буквально столкнулась с Крисом.

— Вернулась! — воскликнул тот, мгновенно придя в восхищение, провел ладонями по ее рукам и повернул, оглядывая со всех сторон. — Да ты просто расцвела, дорогая!

Глаза Салли тревожно расширились, когда она поняла, что не сообщила Крису, что все еще в городе. Грэг знал, конечно, но шеф уж точно никогда не болтал о подробностях личной жизни сотрудников.

— Я и не уезжала, — с сожалением призналась она, улыбаясь в его темные глаза. — Рис не отпустил меня.

Крис поднял брови.

— По виду не скажешь, что ты чахнешь в неволе, — мягко протянул он. — Наверное, ситуация оказалась не такой плохой, как ты себе представляла?

— Возможно, — смеясь, согласилась она. — Грэг только что сказал мне, что я выгляжу довольной! Не могу решить — оскорбление это или комплимент.

— А ты действительно счастлива, милая? — спросил он нежным тоном, вся шутливость исчезла.

— Я теперь реально смотрю на счастье, — глубокомысленно ответила она. — Я больше не ожидаю райского блаженства и не буду уничтожена, когда все закончится.

— Ты и вправду уверена, что все закончится?

— Не знаю. Мы просто живем сегодняшним днем. Сейчас у нас получается ладить, но кто может поручиться, будет ли так всегда? А как ты? Ты и Эми…?

Она остановилась, изучая спокойные смирившиеся карие глаза, и поняла, что он один.

— Ничего не получилось. — Крис пожал плечами, взял ее за руку и повел к окну в конце коридора, подальше от дверей лифта. — Она вышла замуж за другого парня и не хочет даже разговаривать со мной по телефону.

— Мне очень жаль, — пробормотала Салли. — Она так быстро вышла замуж. Но, кажется, она не собиралась выходить за него до конца года?

— Она беременна, — напряженно сообщил Крис, и на мгновение его лицо исказилось от внутренней боли, потом он глубоко вздохнул и посмотрел на Салли, криво усмехаясь над самим собой. — Думаю, это мой ребенок. Ладно, возможно, и того парня, я не знаю точно, но считаю, что ребенок может быть и моим. Я даже не уверен, что Эми сама знает, чей он. Мне плевать. Я женился бы на ней в ту же минуту, если бы она согласилась, но она сказала, что я «слишком непостоянен», чтобы быть хорошим отцом.

— Ты женился бы на ней, даже зная, что она спала с другим мужчиной, пока встречалась с тобой? — изумилась Салли.

Это настоящая любовь, любовь, которая превозможет все, что угодно.

Он пожал плечами.

— Я не знаю, чем она занималась, но для меня это не имеет никакого значения. Я люблю ее и принял бы по любому, лишь бы заполучить. Если бы она сейчас позвонила мне, я тут же пошел бы к ней и послал к черту ее мужа.

Он сказал это спокойным невыразительным тоном, потом покачал головой.

— Не смотри так тревожно, — посоветовал Крис, улыбка появилась на лице. — Я в порядке, милая, и не разваливаюсь на части.

— Но я беспокоюсь о тебе, — слабо возразила Салли.

— И я беспокоюсь о тебе.

Он усмехнулся ей, внезапно подхватил, легкомысленно закружил и засмеялся, когда она запротестовала.

— Я скучал по тебе, как сумасшедший, — сказал он, карие глаза блестели озорством. — Я не доверяю больше никому давать мне советы насчет моей жизни и любви…

— Убери свои чертовы руки от моей жены.

Безжизненные слова падали как камни, Салли поспешно вырвалась из захвата Криса и обнаружила Риса, вышедшего из собственной приемной, глаза сузились в щелочки. Она машинально посмотрела на его руки. Он не сжал кулаки, но длинные пальцы напряженно полусогнуты, хотя поза расслабленная и свободная. Эти руки могли ударить без предупреждения, и Рис выглядел убийственным. Она шагнула вперед, как бы случайно оказавшись между мужем и Крисом, но муж сместился в сторону на беспрепятственную траекторию прямиком к Крису. Пока он двигался, из офиса появилась Аманда и остановилась на полпути, увидев бескровное лицо Риса.

Крис не казался встревоженным; он оставался невозмутимым, рот изогнула кривая улыбка.

— Полегче, — протянул он насмешливо. — Я не претендую на вашу жену. У меня достаточно неприятностей из-за собственной женщины, чтобы претендовать на чью-то еще.

К тому времени Салли приблизилась к Рису и положила ладонь на его руку, ощущая жесткие мускулы.

— Это правда, — сказала она, улыбаясь как ненормальная, пытаясь скрыть страх, который заставлял бешено биться сердце. — Он безумно любит женщину, которая хочет, чтобы он угомонился и перестал постоянно мотаться по другим странам, и он просто рассказывал мне все это. Знакомая ситуация?

— Хорошо, — процедил Рис, едва шевеля губами.

Его лицо было все еще белым от ледяной ярости, но он прорычал Аманде:

— Идите обедать. Все в порядке.

После того, как Аманда и Крис ушли, они с Рисом застыли в коридоре, молча глядя друг на друга. Постепенно он расслабился и устало предложил:

— Давай уйдем отсюда. Мой кабинет обеспечит уединение.

Салли кивнула и последовала за ним в офис, и как только дверь за ними закрылась, он поймал ее в объятия, прижав к себе настолько сильно, что у нее затрещали ребра.

— Я никогда не встречалась с ним, — сумела она заверить, пытаясь вздохнуть.

— Я тебе верю, — отрывисто прошептал Рис, коснулся губами виска, щек, уголков глаз. — Я просто не смог вынести, когда увидел тебя в его руках. Ты моя, и я не хочу, чтобы какой-то другой мужчина дотрагивался до тебя.

С колотящимся сердцем Салли закинула руки ему на шею и прижалась к нему с головокружительной надеждой. Такая бурная реакция не может быть вызвана только собственническим инстинктом; в какой-то степени затронуты и его чувства, раз он так потрясен, и его руки почти карают, касаясь ее. И все-таки она не могла до конца поверить и удержалась от совершенно искренней фразы, трепетавшей на языке: я люблю тебя. Она не смела пока признаться ему, но начала надеяться.

— Эй, я пришла посмотреть, не захочешь ли ты пообедать со мной, — наконец весело произнесла она, поднимая голову от уютного места на его плече.

— Это совсем не то, чего я хочу, — пророкотал он, намекающе показывая глазами на диван, — но соглашусь и на обед.

— Боюсь, мы устроили скандал, — поддразнила она, идя рядом с ним к лифту. — К концу дня все в этом здании будут в курсе дела.

Он небрежно пожал плечами.

— Меня это не волнует. Пусть это послужит предостережением любому из твоих приятелей, который захочет обнять тебя. Я — атавизм, территориальное животное, и не допущу никакого вторжения в свое пространство.

Салли тут же почувствовала ледяную бездну боли в сердце. Все, чем она является для него — часть его территории? Благодарение небесам, что она сумела промолчать мгновение назад, не выпалила о своих чувствах к нему! Она полная дура, раз продолжает искать какие-то глубокие переживания в нем; их там просто нет и она всегда знала это. Он первобытный человек с неотложными примитивными инстинктами. Он увидел возможность удовлетворить свои потребности и не тратил впустую время на такую глупость, как любовь.

Глава 10

Ощущение одержанной победы при взгляде на последнюю страницу рукописи, превзошло все, что она испытывала как репортер. Труд закончен! Это больше не плод ее воображения. Книга существует и обрела индивидуальность. Салли понимала, что предстоит еще большая работа — снова все перечитать, исправить, кое-что переписать, но все-таки все замыслы воплощены. Она потянулась к телефону, чтобы позвонить Рису и разделить с ним счастливый момент, но волна головокружения и слабости отбросила ее обратно на стул.

Недомогание длилось только мгновение, но когда прошло, она осталась сидеть, порыв позвонить мужу исчез. Уже четвертый раз на этой неделе… Конечно. Как она сразу не поняла? Вероятно, она догадывалась все это время и просто не позволяла мысли всплыть на поверхность до сей поры. Книга потребовала полного внимания, всей энергии, и она целиком сосредоточилась на ее завершении. Но как только это произошло, подсознание вытолкнуло мысль о беременности.

Взглянув на настольный календарь, она решила, что зачатие случилось в первую же ночь в Сакарии. «Когда же еще?» — пробормотала она. Тогда впервые за семь лет Рис соединился с ней, и она тут же забеременела. Салли усмехнулась над собой, потом улыбка стала мягче, она придвинула календарь и принялась считать недели. Ребенок должен появиться в начале весны, и она подумала, что это замечательное время для начала новой жизни.

Она знала, что этот младенец выживет. Это больше чем новая жизнь, это укрепление основы их брака, еще одна связующая нить между ней и Рисом. Теперь он будет замечательным отцом, намного лучшим, чем в прошлые годы. Он будет обожать малыша.

Потом Салли слегка нахмурилась. Начало съемок документального фильма намечено на следующий месяц, и Рис планировал взять ее с собой. Он может передумать, если узнает, что она беременна. Так что придется ничего не говорить ему, пока они не вернутся! Она не позволит ему уехать без нее; это стало бы повторением их прошлых дней и она сомневалась, хватит ли каждому из них сил, чтобы опять пережить долгую разлуку.

Она поняла, что до отъезда многое предстоит сделать; прежде всего, посетить доктора и удостовериться, что все нормально и поездка не повредит ребенку, и начать принимать рекомендованные витамины. Надо также купить новую одежду, потому что ко времени съемок она, вероятно, перестанет влезать в теперешний гардероб. Она представила себя округлившейся и неуклюже ковыляющей и широко улыбнулась. Большую часть первой беременности Рис пропустил, но на сей раз она настоит, чтобы он помогал ей с маленькими проблемами, с которыми раньше она вынуждена была справляться в одиночку, например, вставать с кровати.

Из всех вечеров, когда он возвращался поздно, досадовала Салли, Рис выбрал именно этот. Он позвонил ей в пять и устало сообщил, что, скорей всего, придет домой в восемь или позже.

— Ужинай без меня, малыш, — проинструктировал он. — Но придержи для меня что-нибудь горячее. Не думаю, что наемся бутербродами.

Проглотив разочарование, она согласилась, затем в шутку предложила:

— Помощь нужна? У меня большой опыт по сдаче материалов в срок.

— Не представляешь, насколько привлекательно твое предложение. — Он вздохнул. — Лучше поработай над книгой, я приеду домой так скоро, как только смогу.

— Я сегодня закончила книгу, — сообщила она, пальцы напряженно сжали трубку. — Так что беру перерыв.

Она хотела сказать ему, как только он войдет в квартиру, но не смогла ждать так долго.

— Что? О, черт, — с отвращением произнес муж, и у Салли задрожали губы от неожиданного удара. — Потом он продолжил, и она снова оживилась. — Я должен пригласить тебя куда-нибудь, чтобы отпраздновать такое событие, вместо того, чтобы работать допоздна. Но приеду домой как можно быстрее, и мы устроим маленький личный праздник, если ты понимаешь, что я имею в виду.

— Наверное, ты будешь слишком усталым.

Она засмеялась, и его ответный низкий смех защекотал ухо.

— Усталым, но не мертвым, — хрипло уточнил Рис. — Увидимся через несколько часов.

Улыбаясь, Салли опустила трубку. Поужинав в одиночестве, приняла душ и обосновалась в кабинете, чтобы начать перечитывать роман, набрасывая изменения и исправления на полях. Работа поглотила настолько, что когда она услышала поворот ключа Риса, то очень удивилась, как стремительно пролетело время. Салли отодвинула рукопись в сторону и вскочила на ноги, но вынуждена была на мгновение уцепиться за спинку стула из-за одолевшего головокружения. Медленно. Она должна помнить, что двигаться нужно медленно.

Рис вошел в кабинет, широко ухмыльнулся, рассмотрев ее одеяние — прозрачную темно-синюю ночную сорочку и подходящую по цвету накидку. Он отбросил пиджак, подергав, ослабил галстук и стащил его, бросив поверх пиджака. Потом начал расстегивать рубашку, приближаясь к ней.

— Теперь я понимаю всю прелесть возвращения домой к одетой в пеньюар жене, — прокомментировал он, обхватил ее руками и приподнял на цыпочки для поцелуя. — Похоже на укол адреналина.

— Не слишком-то привыкай к такой практике, — предупредила она. — Я приняла ванну пораньше, потому что больше нечем было заняться. Очень голоден?

— Да, — прорычал он. — Ты заставишь меня ждать?

— Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду ужин!

Смеясь над ним, она направилась к двери.

— Прими душ, пока я накрою на стол. Все еще теплое.

— Только не в столовой, — откликнулся он. — Кухня прекрасно подойдет, там намного уютнее.

Салли сделала, как он велел, и поставила тарелку на кухонном столе. Муж вскоре присоединился к ней и пока ел, они обсуждали книгу. Рис уже переговорил со знакомым агентом и хотел передать тому рукопись прежде, чем они уедут в Европу.

— Но она еще не готова, — возразила Салли. — Я только начала вносить исправления, чтобы потом перепечатать.

— Я хочу, чтобы она прочитала роман прямо сейчас, — настаивал Рис. — Пусть даже черновик. Она и не ждет безукоризненного варианта.

— Она? — насторожилась Салли.

— Да, она, — поддразнил он, серые глаза вспыхнули. — Она — худощавый бульдозер по имени Барбара Хопвелл, старше меня лет на двадцать, так что можешь спрятать коготки.

Салли впилась в него взглядом. Она чувствовала, что он специально спровоцировал ее на демонстрацию ревности, и не желала оставлять за ним слишком уж большое преимущество.

— К чему такая спешка? — спросила она.

— Чтобы ты не волновалась о книге, пока мы будем в Европе. Найми машинистку, сделай все, что потребуется, но сдай рукопись, прежде чем мы уедем.

Чувствуя себя обиженной насмешкой над ее ревностью, Салли оперлась локтями на стол и съехидничала.

— А тебе не пришло в голову, что теперь, когда книга закончена, мне будет скучно сидеть здесь целыми днями? Я должна искать работу, а не путешествовать по Европе.

Если она надеялась вывести его из себя, то преуспела свыше самых смелых ожиданий. Он побледнел; потом два лихорадочных пятна раздражения выступили на высоких скулах. Отшвырнув вилку, муж перегнулся через стол и схватил ее за запястья, поднимая на ноги, затем вскочил сам.

— Ты никогда не упустишь случая вонзить нож, не так ли? — хрипло пробормотал он. — Иногда мне хочется свернуть тебе шею!

Затем рванул к себе и жестко впился в губы, не дав ей шанса высказаться — даже если бы она и придумала, что сказать — и, не отрываясь от ее рта, подхватил под колени и легко поднял мощными руками словно невесомую.

Салли пришлось уцепиться за него; он так стремительно сдернул ее, что от страха закружилась голова, и она почувствовала, что теряет сознание. И при этом не могла понять, почему он так неистово отреагировал и что имел в виду под ударом ножом. Совсем запутавшись, она понимала только, что привела его в ярость, чего совсем не желала, и предложила ему единственное утешение, которое могла — отклик своих губ и тела. Он с жадностью принял предложение; давление рта изменилось от ранящего до возбуждающего, и он понес ее в спальню.

Потом она лежала, сонно свернувшись на нем, окутанная безопасностью его особенного мужского аромата и теплом от его близости, пока он лениво поглаживал ее живот и целовал изгиб плеча.

— Я не навредил тебе? — пробормотал он, извиняясь за свою пылкость, и Салли шепотом успокоила его.

— Хорошо, — хрипло продолжил он. — Я не хотел бы… — Он сделал паузу и через мгновение решился. — Тебе не кажется, что самое время сказать мне о ребенке?

Салли села, вытянувшись в струнку на кровати, и, повернувшись, уставилась на него огромными глазами.

— Как ты узнал? — изумленно потребовала она, повышая голос. — Я сама поняла только сегодня!

Он моргнул, как будто пораженный ее ответом; потом уронил темноволосую голову на подушку и захохотал, притягивая ее к себе на грудь.

— Я должен был догадаться, — посмеивался он, убирая длинные волосы с ее лица. — Ты так увлеклась своей книгой, что перестала считать дни. Я понял, любимая, потому что я не полный невежда и умею считать. Я-то решил, что ты специально держишь меня в неведении, потому что не хочешь, чтобы я порадовался твоей беременности.

— Ну и дела, ты, должно быть, убежден, что у меня прекрасный характер, — раздраженно пробормотала она и, повернув голову, игриво, но чувствительно, укусила его за плечо.

Он ахнул от боли, и она тут же зализала ранку, но вызывающе заметила:

— Ты это заслужил.

— Из уважения к твоему деликатному положению я покараю тебя только так, — поддразнил он, наклоняя ее лицо для долгого поцелуя.

— Честно говоря, — призналась Салли минутой спустя, — я пока не собиралась тебе ничего говорить.

Он резко повернул голову и сгреб в ладонь ее подбородок, вынуждая посмотреть на себя.

— Почему? — загремел муж.

— Потому что хочу отправиться с тобой в Европу, — откровенно призналась она. — Я боялась, что ты заставишь меня остаться здесь, если узнаешь, что я беременна.

— Ни в коем случае. Я не был с тобой прежде, но планирую провести вместе каждый день этой беременности, и с вашего разрешения, миссис Бэйнс, я даже буду присутствовать при родах.

Ее сердце замерло, затем гулко забилось. Не в силах вымолвить ни слова, Салли уткнулась лицом ему в плечо и отчаянно обхватила руками. Несмотря на все, что он когда-либо говорил, и все, о чем не говорил никогда, она начала надеяться, что муж действительно беспокоится о ней.

— Рис…о, Рис! — шептала она сдавленным голосом.

Не понимая причину ее волнения, он прижал ее к себе и погладил по голове.

— Не бойся, — пробормотал он ей в волосы. — С этим ребенком все будет в порядке, обещаю. Мы найдем лучшего акушера в Штатах. У нас получится полный дом детей, подожди и увидишь.

Вжимаясь в него, Салли думала, что ей будет достаточно и этого ребенка, только бы он выжил. Малыш и любовь Риса заполнят ее жизнь.

Окунувшись в водоворот деятельности по подготовке поездки в Европу, которая включала сборы не только собственной одежды, но и Риса тоже, — потому что он все чаще работал допоздна, силясь связать все свободные концы до отъезда, — да еще и приводя книгу в окончательный вид, Салли в течение следующих нескольких недель едва ли имела хоть мгновение, чтобы все обдумать. Доктор заверил, что она в прекрасной форме, хотя могла бы и поправиться на несколько килограммов, и ребенок развивается нормально. Врач также не возражал против путешествия в Европу, если она не забудет правильно питаться.

Салли никогда не была так счастлива. Четыре месяца назад она была убеждена, что Рис ничего не значит для нее, и все, чего она хотела — освободиться от его ограничивающей власти. Иногда она закипала от деспотичных методов, которыми он возвращал ее к положению жены, но по большей части умилялась, что он не знает ответов на все вопросы. Теперь она любила его более глубоко, не как прежняя неуверенная девушка, а как женщина с сильным характером, обретенным за годы, прожитые вдали от него. Чувства стали сильнее, а мысли и эмоции более зрелыми. Сейчас он стремился не выпускать ее из вида, и так явно гордился ребенком, которого она носила, что, по ее впечатлению, с удовольствием повесил бы ей на шею табличку, оповещающую всех о ее беременности.

Беда нагрянула без предупреждения, за неделю до того, как они должны были уехать. Это был один из тех сказочных осенних дней, когда солнце еще греет, небо синее и глубокое, но в воздухе безошибочно угадывается приближение зимы. Салли совершила еще один, как она решила, последний перед поездкой набег на магазины и доставила добычу домой. Она чувствовала себя изумительно, глаза искрились, кожа сияла; она улыбалась, укладывая купленную одежду.

Всегда обладая обостренной интуицией, в этот раз она не предчувствовала надвигающееся несчастье, когда зазвенел дверной звонок, и крикнула миссис Эрманн:

— Я сама открою. Я уже здесь!

Она потянула дверь, тепло улыбаясь, но улыбка погасла, едва она узнала Корал Уильямс. Модель выглядела красивой, как всегда, но затравленное выражение на холеном лице превратило удивление Салли в тревогу, что Рис неправ и Корал страдает, потому что он перестал встречаться с ней.

— Здравствуйте, — поприветствовала она женщину. — Зайдете? Чем могу помочь?

— Спасибо, — еле слышно отозвалась Корал, входя за Салли и неприкаянно остановившись в холле. — Я… Рис дома? Я пыталась дозвониться ему, но его секретарь сказала, что его нет в офисе, и я подумала, что он возможно…

Ее голос затих, и жалость сдавила горло Салли. Она слишком хорошо знала, каково это — мучиться, потеряв любовь Риса, но недоумевала, что тут можно поделать. Она сочувствовала Корал, но не собиралась отдавать Риса другой женщине, даже если тот не возражает.

— Нет, его здесь нет, — ответила Салли. — Он теперь часто работает вне офиса. Он очень занят, готовясь к нашей поездке в Европу.

— В Европу!

Корал побелела, только умело нанесенная косметика придавала щекам какой-то цвет. Она стала неестественно бледной и строгое черное платье, надетое на ней, подчеркивало впалые щеки и хрупкое телосложение.

— Он собирается снимать документальный фильм, — объяснила Салли. — Мы уедем приблизительно на три месяца.

— Он… он не может! — вспыхнула Корал, сжимая кулаки.

Внезапный холод пробежал по позвоночнику Салли, и неосознанно она расправила плечи, будто в ожидании удара.

— Что вам нужно от Риса? — она первая бросила вызов.

Корал тоже напряглась, подавляя Салли высоким ростом.

— Мне надо кое-что сообщить ему наедине.

— Нет. Если это касается Риса, то касается и меня. Он мой муж, если вы не в курсе, — саркастично закончила Салли.

Корал вздрогнула от меткого выпада, затем собралась и презрительно заявила:

— Какой там муж! Вы и правда думаете, что он обходился воспоминаниями о вас, пока вы жили раздельно? Старая пословица «с глаз долой — из сердца вон» более чем справедлива в случае Риса! Он каждую ночь проводил с другой женщиной, пока не встретил меня.

Салли затряслась от внезапного дикого желания ударить Корал прямо в этот безупречный рот. Женщина просто озвучила ее собственные мысли, хотя в глубине души очень хотелось верить утверждениям Риса, что его отношения с другими женщинами были по большей части платоническими. И уж конечно, ей не в чем было его обвинить с тех пор, как они снова жили вместе. Любая женщина не могла бы и мечтать о более внимательном муже.

— Я знаю о ваших отношениях с Рисом, — твердо заявила она. — Он все рассказал мне, когда просил вернуться к нему.

— Вот как? — язвительно спросила Корал, разразившись пронзительным смехом. — Очень сомневаюсь. Кое-какие детали наверняка остались в тайне!

Внезапно Салли поняла, что с нее достаточно, и направилась к двери, чтобы выпроводить Корал.

— Извините, — настойчиво сказала она. — Я прошу вас уйти. Рис мой муж, я люблю его, и меня не волнует его прошлое. Мне жаль вас, потому что вы потеряли его, но факт есть факт — вы проиграли и должны набраться мужества принять ситуацию. Он никогда не вернется к вам.

— Почему это вы так в этом уверены? — заорала Корал, лишившись самообладания, лицо скривилось от ярости. — Когда он услышит то, что я должна ему сообщить, он прибежит ко мне, понятно?! И бросит вас, даже не погладив по голове в утешение!

На мгновение уверенность женщины заставила Салли усомниться; потом она вспомнила о ребенке в чреве и поняла, что Рис никогда больше не оставит ее.

— Я так не думаю, — мягко возразила она, разыгрывая козырный туз. — Я беременна. Наш ребенок родится в марте. Вряд ли ваши прелести сравнятся с этим в глазах Риса.

Корал отшатнулась, словно теряя сознание, и Салли встревожилась за нее, но женщина опомнилась и разразилась насмешливым истерическим смехом, упершись руками в бока, как будто нашла объявление Салли очень забавным.

— Бесподобно! — выдавила она, переводя дух, чтобы продолжить. — Жаль, что Риса здесь нет. Только его присутствия не хватает, чтобы получилась суперкомедия года!

— Не знаю, о чем вы говорите, — сухо прервала Салли, — но думаю, вам лучше уйти.

Насмешливый злорадный блеск в глазах Корал насторожил ее, она пожелала, чтобы эта женщина наконец убралась, а потом, оставшись в одиночестве, она вернет себе уверенное и безмятежное расположение духа.

— Не будьте настолько самоуверенны! — вспыхнула Корал, ненависть залила лицо. — Вы сумели возбудить его интерес, ведя себя так, словно вам нет до него никакого дела, но теперь, конечно, осознали, что он не способен хранить верность единственной женщине! Я его понимаю. Многие мужчины точно такие же, и я люблю его, несмотря на слабость к другим женщинам. Я готова закрыть глаза на маленькие шалости, пока он возвращается ко мне, но с вами он сойдет с ума от скуки за год. И не думайте, что ребенок будет иметь для него какое-то значение!

За спиной Корал Салли увидела, что миссис Эрманн маячит в дверном проеме, круглое лицо нахмурилось от беспокойства, когда она услышала оскорбительную тираду Корал. Инстинктивно избегая свидетелей отвратительной сцены, устроенной моделью, Салли резко распахнула дверь и рявкнула:

— Убирайтесь!

— О, я рада уйти! — Корал ухмыльнулась. — Но не думайте, что у вас что-то получится! Меня просто тошнит от таких женщин, как вы, всегда самоуверенные, суют свой нос, куда не просят, и воображают, что любой мужчина восхищается ими! Именно поэтому Рис отстранил вас от зарубежных командировок, он сказал, что вы выставляли себя дурой, пытаясь вести себя жестко, как мужчина. И теперь вы думаете, что представляете для него что-то исключительное только потому, что беременны! Как раз в этом нет ничего особенного. Рис прекрасно умеет делать женщин беременными!

Непроизвольно Салли покачнулась от удара, не совсем уверенная, что правильно поняла сказанное Корал. Вид ее внезапно побледневшего лица, казалось, доставил Корал большое удовлетворение, потому что она снова осклабилась и выплюнула:

— Правильно! Ребенок, которого вы носите — не единственный ребенок, которого зачал Рис! Я тоже беременна, и тоже от Риса. Моей беременности два месяца, милочка, так скажите мне, что это значит для вашего идеального брака! Я же предупреждала, он всегда возвращается ко мне!

Нанеся последний удар, Корал удалилась с царственно поднятой головой. Не в состоянии полностью осознать, что сказала эта женщина, Салли закрыла дверь с безмолвным самообладанием и посмотрела через комнату на миссис Эрманн, которая в ужасе прижала руку к губам.

— Миссис Бэйнс, — задыхалась домработница, голос был полон симпатии и сочувствия. — О, миссис Бэйнс!

Именно тогда Салли точно поняла, что означали слова Корал. Та беременна, и это ребенок Риса. Два месяца беременности, призналась она. Так что Рис не только лгал о прежних отношениях с Корал, но продолжил их после примирения с Салли. Ошеломленная, она вдруг ужаснулась, вспомнив обо всех вечерах, когда муж, якобы, работал допоздна. Она ни разу не подумала позвонить ему в офис, чтобы проверить, там ли он. Она бы оскорбилась, если бы Рис стал контролировать ее, так что выказывала ему то же уважение, а он злоупотребил им.

Она оцепенело прошла мимо миссис Эрманн в спальню, в спальню Риса, где провела так много счастливых ночей в его объятьях. Посмотрела на кровать и поняла, что никогда не сможет снова спать здесь.

Не думая об этом, сдернула вниз чемоданы со шкафа и начала беспорядочно кидать туда одежду, купленную для поездки в Европу. У нее есть деньги и есть куда пойти; нет ни одной причины, чтобы хоть на минуту задерживаться здесь.

Она ненадолго замерла, вспомнив о рукописи, но та благополучно находилась в руках Барбары Хопвелл, позже она свяжется с ней. Позже… когда сможет снова начать думать, когда утихнет пронзительная агонизирующая боль, раздирающая ее.

Когда она вытащила чемоданы в прихожую, то обнаружила там мечущуюся миссис Эрманн, в волнении заламывающую руки.

— Миссис Бэйнс, пожалуйста, не уезжайте так! Попробуйте с ним поговорить, мужчины в некотором отношении всегда остаются мужчинами, вы же понимаете. Я уверена, он все объяснит.

— Наверняка, — устало согласилась Салли. — Рис — мастер по объяснениям. Но прямо сейчас я ничего не хочу слушать. Я уезжаю. Отправлюсь в какое-нибудь тихое спокойное место, где буду растить моего ребенка и не вспоминать о муже и его любовницах.

— Но где вы будете? Что я скажу мистеру Бэйнсу? — возопила экономка.

— Что скажете? — Салли остановилась и подумала минутку, не в состоянии сформулировать послание, которое смогло бы адекватно выразить ее душевное состояние. — Скажите ему, что… просто расскажите, что случилось. Я не знаю, куда поеду, но точно знаю, что вряд ли когда-нибудь захочу увидеть его еще раз.

И вышла из двери.

Глава 11

Дни утекали медленно, словно капали из вены. Как лосось возвращается к месту своего рождения, чтобы отнереститься и умереть, Салли вернулась к собственным корням — небольшому городку в северной части штата, где выросла, встретила Риса и вышла за него замуж. Дом ее родителей был пуст и заброшен, многие из прежних соседей умерли или уехали, и она не узнавала ни одного из детей, играющих теперь на тихих улицах. Но это все еще ее дом, она перебралась в маленькое жилище, убралась там, заново обставила самой необходимой мебелью. И стала дожидаться того времени, когда начнется волшебный процесс исцеления.

Сначала женщина была неестественно спокойна, оцепенев от ощущения утраты и предательства. Она только начала привыкать к совместному проживанию с мужем и теперь снова осталась одна, одинокие ночи давили, как невидимая тяжесть. Салли старалась не вспоминать о нем, гнала мысли прочь; бесполезно сходить с ума, представляя, как он там и чем занимается. Надо научиться воспринимать ситуацию, как будто Рис умер.

В некотором смысле именно это и произошло. Она потеряла мужа так же безвозвратно, как если бы он погиб. И осталась совсем одна и в полной пустоте. Он теперь в Европе, между ними половина мира, он точно так же может находиться на другой планете.

Потом вдруг поняла, что совсем не одна и не в полной пустоте. Ребенок шевельнулся в ней в этот день, и она замерла с прижатыми к слабенькому трепыханию ладонями, охваченная благоговением, что живое существо растет в ее теле. Ребенок Риса, часть его. Пусть она больше никогда не увидит лица мужа, но он всегда будет рядом. Мысль была и болезненной и утешительной — угроза и обещание.

Оцепенение внезапно исчезло. Салли проснулась в темноте, в тихий предрассветный час, все тело ныло от мучительной потери. Впервые она зарыдала, уткнувшись лицом в подушку, бесконечно размышляя о случившемся, пытаясь понять причины его поведения. Это ее вина? Что-то было в ней, что бросило вызов Рису покорить ее, а затем лишило интереса, как только она сдалась? Или просто такова природа Риса, — как утверждала Корал — неспособность хранить верность единственной женщине?

Но это только одна слабая черта характера, не определяющая Риса целиком. Можно использовать много прилагательных, чтобы описать его — высокомерный, вспыльчивый, упрямый, но слабым он не был ни в каком отношении. Она также поручилась бы за его профессиональную честность и чувствовала, что порядочность не может быть изолированной в человеке, ограниченной только одной областью, а распространяется на все аспекты поведения.

Тогда как же объяснить его неверность? Она не могла найти ответ, и вопрос разрывал на части. Салли заставляла себя есть хотя бы ради ребенка и все равно бледнела и худела. Иногда она просыпалась в середине ночи, обнаруживала мокрую от слез подушку, и так сильно хотела, чтобы Рис оказался рядом, что не могла снова уснуть. Время от времени, в такие ночи, она задавалась вопросом, зачем сбежала, как дурочка, освободив для Корал поле деятельности. Почему не осталась? Почему не стала бороться за мужа? Он причинил ей боль, изменял, но она все еще любит его, и разве ее ранило бы глубже, останься она с ним? Тогда, по крайней мере, он бы поддержал бы ее своим присутствием; они разделили бы чудо растущего ребенка, которого она носила. В эти темные предутренние часы Салли иногда решалась первым делом упаковать одежду, и мухой полететь в Европу, чтобы присоединиться к мужу, но когда наступало утро, вспоминала про Корал и ее будущего младенца. Рис может вовсе не хочет, чтобы она вернулась к нему. Возможно, он вместе с Корал. Модель, в любом случае, гламурнее и больше подходит, чтобы быть в центре внимания рядом с Рисом.

Нерешительность была ей несвойственна, но уже во второй раз она потеряла ориентиры, и опять из-за Риса. В первый раз она все-таки сумела встать на ноги и найти цель в жизни, но теперь неспособна планировать что-либо сложнее удовлетворения основных жизненных потребностей. Она ела, купалась, спала, и занималась необходимыми домашними делами. Салли достаточно прочитала, чтобы понимать, что часть апатии вызвана беременностью, и все же это недостаточное оправдание для полного отсутствия интереса к чему бы то ни было, кроме текущего момента.

Проходили последние осенние дни, приближалась зима, а там и до Рождества недалеко. В любом случае, каждое Рождество, начиная со смерти родителей, она проводила в одиночестве, и это будет таким же. Но в следующем году, пообещала она себе, пристально разглядывая ярко украшенное дерево в витрине ближайшего гастронома, в который наведывалась еженедельно, у нее будет настоящее Рождество. Ребенку исполнится приблизительно девять месяцев — блестящие глазенки и любознательность ко всему на свете. Она нарядит елку и уложит под ней груду подарков, которые очаруют ползающего малыша.

План был расплывчатым, но это был первый план, составленный после ухода от Риса. Ради ребенка она должна преодолеть депрессию. Надо доработать рукопись, связаться с агентом и заняться публикацией романа, и, возможно, начать писать другую книгу. Надо найти источник существования для себя и малыша, иначе Рис, наверняка, потребует опеки над ребенком. И свирепо подумала, что никогда не позволит этому случиться. У Риса будет еще другой ребенок, а у нее только этот, и она никогда не отдаст его!

За две недели до Рождества она, наконец, приняла твердое решение и позвонила в офис Барбары Хопвелл с прежней заинтересованностью. Когда Барбара взяла трубку, Салли назвала себя и прежде, чем женщина смогла что-то сказать, спросила, достигнут ли какой-то прогресс в поиске издателя.

— Миссис Бэйнс! — ахнула Барбара. — Где вы? Мистер Бэйнс сошел с ума, стремясь закончить съемки в Европе, и в каждую паузу прилетает сюда, пытаясь отыскать вас! Вы в городе?

— Нет, — ответила Салли.

Она не желала разговаривать о Рисе, или о том, как настойчиво он ищет ее. Как ни странно, она ожидала, что он приложит усилия, чтобы найти ее, но только из-за ребенка.

— Не имеет значения, где я. Я только хочу обсудить книгу, если вы не возражаете. Издатель найден?

— Но… — потом Барбара осеклась и ответила деловым тоном, — да, мы нашли чрезвычайно заинтересованного издателя. И мне действительно необходимо встретиться с вами, миссис Бэйнс, чтобы обсудить детали контракта. Когда мы сможем увидеться?

— Я бы предпочла не возвращаться в Нью-Йорк, — сказала Салли, горло сжалось от этой мысли.

— Тогда буду рада подъехать к вам, куда укажете. Просто назовите время и место.

Салли колебалась, не расположенная разглашать свое убежище и одновременно несклонная ехать на встречу куда-то в другое место. Потом быстро сопоставила даты и поняла, что Рис будет все еще снимать в Европе весь предстоящий месяц. Барбара сказала, что он прилетал обратно так часто, как только мог, но она знала, что график работы чрезвычайно напряженный. Скорее всего, он не сможет моментально оставить съемки, даже если Барбара поддерживает с ним связь и тут же сообщит ему, что разговаривала с Салли.

— Хорошо, — неохотно согласилась она и сообщила Барбаре свой адрес.

Они договорились о времени встречи в ближайший четверг.

Оставалось всего два дня до визита Барбары, и Салли чувствовала все большую уверенность, что Рис не узнает о ее местонахождении. Когда они увидятся в четверг, она возьмет с агента обещание ничего не сообщать Рису; Салли не хотела обсуждать этот вопрос по телефону, зная, что кто угодно в офисе Барбары мог подслушать разговор по отводной трубке.

Той ночью она не могла заснуть; слишком волновалась, что совершила ошибку, раскрыв место своего укрытия, чтобы расслабиться. Каким-то образом она чувствовала, что Рис, как всегда, идет на шаг впереди нее. Лежа в кровати, напряженная и неспособная закрыть глаза, она перебирала всевозможные «если»: что, если Рис уже сейчас в Нью-Йорке? Что, если Рис был в офисе Барбары и уже на полпути сюда? Что, если она встанет утром и обнаружит его у порога? Что она ему скажет? Что вообще тут можно сказать?

Слезы просачивались из-под век, как только она зажмурилась, пытаясь изгнать внезапно появившийся образ Риса, его смуглое худощавое лицо. Резкая боль пронзила ее, она повернулась на бок и заплакала, прижимая подушку к лицу, пытаясь подавить душившие рыдания.

— Я люблю его, — громко простонала она.

Ничего не изменилось, каждый день без него был адской мукой.

Внезапно, в пустыне собственного одиночества, Салли честно призналась себе, что хочет вернуться к нему. Нуждается в его силе, физическом присутствии, даже если не может получить его любовь. Хочет, чтобы муж держал ее за руку, пока она будет рожать их ребенка, надеется родить ему других детей. Мысль о Корал и другом малыше разрывала душу, но постепенно она начала понимать, что ее любовь, ее потребность в Рисе сильнее гнева. Она должна принять его таким, какой он есть, если решит жить с ним.

В конце концов, к рассвету она задремала и проснулась только через несколько часов под равномерный тоскливый шелест проливного холодного дождя. Серое небо, улицы пустынные и унылые. Снег еще не выпал и не создал эффект зимней сказочной страны, но деревья уже сбросили листву и голые ветки грохочут друг о друга, как кости скелета. Не для чего было вставать, однако она вылезла из кровати, и сумела занять себя, обдумывая схематичный план следующей книги. Салли понимала, что задача окажется более трудной, потому что первая книга частично основывалась на собственном опыте. Но вторая будет полностью плодом ее воображения.

К полудню дождь прекратился, но температура понизилась, и когда она включила телевизор, то узнала, что дождь, как предполагается, начнется снова поздним вечером, затем перейдет в дождь со снегом и к утру превратится в снегопад. Салли скривила гримасу метеорологу на экране. Плохие дорожные условия могут помешать Барбаре прибыть на встречу, и она почувствовала себя ужасно разочарованной. Интерес к окружающему миру возвращался, и она хотела продолжить работу.

После часового блуждания по комнатам ее одолела скука и женщина почувствовала, что задыхается в маленьком доме. Снаружи холодно и сыро, но она надеялась, что быстрая ходьба очистит мысли от паутины и, возможно, расслабит ее достаточно, чтобы заснуть этой ночью. Кроме того, справедливо напомнила она себе, и доктор рекомендовал каждый день делать какие-нибудь физические упражнения. Прогулка — подходящая нагрузка.

Салли тепло укуталась, обула сапоги по колено и заправила волосы под темную меховую шапку, закрывающую уши. Застегнула толстое пальто, обернула горло шарфом и быстро пошла по улице, сначала дрожа на холодном воздухе, но постепенно замедлила шаги и начала получать удовольствие от прогулки. Солнце почти зашло, мрачное небо потемнело. Вода, капающая с деревьев на тротуар и мостовую, производила единственный звук, не считая цоканья ее каблуков, она снова вздрогнула, но на сей раз не от холода. Почему она бродит, как идиотка, вместо того, чтобы вернуться в безопасность своего уютного теплого дома? И почему сбежала от Риса, когда все, чего она хочет, — оказаться в его объятиях?

Дура, мысленно ругала она себя, повернув домой. Дура, дура, дура! И вдобавок ко всему, бесхребетная! Она самая большая дура среди живущих, раз оставила поле боя свободным для Корал! Когда погода улучшится, и путешествовать станет безопасно, то на первом же самолете она полетит в Европу и если найдет Корал около Риса, то вырвет все ее великолепные белокурые лохмы. Рис тоже не останется без награды, пообещала она себе, и от предвкушения сражения глаза загорелись. У нее найдется многое, что сказать ему, но она удержит его! В конце концов, разве прошедшие семь лет не доказали, что он единственный мужчина в ее жизни?

Возвращаясь, Салли зашагала быстрее, повернула за угол и увидела свой дом. Она настолько увлеклась планами, что сначала не заметила такси перед домом, и только когда высокий мужчина, двигающийся с гибкостью пантеры, наклонился, чтобы заплатить водителю, она пристально взглянула на машину. Салли остановилась на полпути и дыхание пресеклось, когда она увидела гордо поднятую темноволосую голову, непокрытую, несмотря на падающие с деревьев капли. Такси уехало, полыхнув красными габаритами, мужчина поставил единственную сумку с биркой авиакомпании на мокрый тротуар и уставился на дом, будто завороженный его видом. Никакие огни не горят, дом выглядит необитаемым, поняла она, если бы не занавески, закрывающие окна. Может, именно этого он ожидал? — с внезапной болью предположила Салли. Что, в конце концов, не найдет ее?

— Рис, — прошептала она и зашагала дальше.

Топот ее сапог привлек его внимание, он стремительно повернул голову, как дикое животное, почуявшее опасность. Муж замер на мгновение, потом направился к ней целеустремленными большими шагами. Как же это похоже на него, подумала она, стараясь не улыбнуться. В этом мужчине нет ни грана неуверенности в себе. Даже когда он неправый, все равно самонадеянный.

Но когда он приблизился и остановился, не более чем в полуметре, ей пришлось закусить губу, чтобы удержаться и не вскрикнуть от боли. Худое лицо отражало перенесенные страдания: появились резкие тени под стальными серыми глазами и морщины, которых не было раньше. Он явно измучен, мрачное лицо посерело от измождения. Сильно похудел: кожа обтянула выступающие скулы.

Рис засунул руки глубоко в карманы пальто и оглядел ее, холодный пристальный взгляд прошелся по маленькому тонкому лицу и округлившейся закутанной фигуре. Салли затрепетала от желания броситься в его руки, но он не открыл ей объятья, и она внезапно испугалась, что он больше не хочет ее. Но почему он здесь?

— Она солгала, — глухо произнес муж, голос был еще более резким, чем раньше, и почти беззвучным.

Его губы едва шевелились, когда он, казалось, выдавил невероятные слова.

— Я умираю без тебя, Салли. Пожалуйста, вернись ко мне.

Недоверчивая радость понеслась по венам, она на мгновение зажмурилась, пытаясь взять себя в руки. Когда Салли открыла глаза, он по-прежнему смотрел на нее с отчаянной мольбой в серых глазах, губы скорбно поджались, будто в ожидании худшего.

— Я собиралась, — призналась она дрожащим от радости голосом. — Я сегодня решила, что как только погода улучшится, полечу в Европу.

Он заметно содрогнулся всем телом, затем вытащил руки из карманов и шагнул к ней, одновременно и она рванулась навстречу. Твердые руки обхватили ее в напряженном крепком объятии, она обвила его шею и отчаянно прильнула к нему, счастливые слезы катились по щекам. Он поймал ее рот и впился в него губами, целуя глубоко и страстно, убеждая обоих, что они снова вместе, потом оторвал ее от земли, медленно кружа на тротуаре, продолжая целовать.

В какой-то момент снова начался дождь; оба промокли, Салли поглядела на пасмурное небо и засмеялась.

— Какие же мы дураки! — воскликнула она. — Почему мы не идем внутрь, вместо того, чтобы стоять под дождем?

— И тебе нельзя простужаться, — проворчал муж, поставил ее на ноги и наклонился, чтобы поднять багаж. — Пойдем обсохнем и тогда сможем поговорить.

Рис настоял, чтобы она приняла горячий душ, пока переодевался в сухую одежду, и когда она вышла из ванной, то обнаружила, что он сварил кофе; две дымящиеся чашки уже ждали на столе.

— О, как хорошо.

Она вздохнула, потягивая горячий напиток, и окончательно согрелась.

Рис опустился на стул возле стола и помассировал затылок.

— Мне нужен кофе, чтобы не заснуть прямо сейчас, — устало сказал он.

Салли смотрела на него, отмечая утомление, въевшееся в каждую линию лица, и сердце мучительно сжалось.

— Прости, — тихо сказала она.

Он отмахнулся, как бы отстраняя усталость, и тишина упала между ними. Как будто оба не решались начать, боясь сказать что-то личное, Салли уставилась в кофейную чашку.

— Крис ушел, — отрывисто начал Рис, не глядя на нее.

Она вскинула голову.

— Ушел? — эхом отозвалась она.

— Уволился. Дауни сказал мне, черт, не помню, когда это было. Полный пробел. Но, беря расчет, сообщил, что уезжает в другой город.

На мгновение Салли понадеялась, что Крис и его Эми воссоединились, и он оставил работу, чтобы остепениться, но тут же поняла, что такое не может произойти с Крисом. Вспышка боли пронзила ее, когда она представила, как близко подошла к потере Риса, и она быстро сделала еще глоток кофе. Потом выпалила:

— Предполагаю, тебе позвонила Барбара?

— Тут же, — признался он. — Я обязан ей до конца жизни за эту услугу. Я полностью сорвал график съемок, чтобы попасть на первый же рейс в Нью-Йорк. Все думали, что я не в себе, раз летаю туда и обратно, пересекая Атлантику всякий раз, когда у нас случался перерыв. Ситуация действительно сводила меня с ума, — мрачно признался он. — Не знать, где ты, все ли с тобой в порядке, понимая, что ты поверила всему, что рассказала озлобленная шлюха.

— Миссис Эрманн передала тебе рассказ Корал? — спросила Салли, желая знать, точно ли пересказаны слова модели.

Безумная надежда охватила ее: он сказал, что Корал солгала и, конечно, вел себя совсем не так, как в чем-то виноватый человек.

— Слово в слово, со слезами, струящимися по ее лицу, как водопад, — пророкотал Рис.

Он резко потянулся и схватил свободную руку Салли, крепко сжимая ее длинными пальцами

— Она солгала, — снова повторил он, голос стал хриплым от напряжения. — Чему бы ты не верила прежде, это правда. Корал может быть беременной, но клянусь, что отец не я. Я никогда не занимался с ней сексом, хотя она много раз настойчиво провоцировала меня.

Слова потрясли Салли. Его голос звучал несомненно правдивым, и все-таки она недоверчиво пропищала:

— Никогда?

Темный румянец залил его скулы.

— Никогда. Думаю, я был лишь вызовом для ее эго. Она просто не могла допустить, что меня не интересует секс с ней, даже когда я признался, что женат и что ни одна женщина ни разу в жизни не привлекала меня так, как собственная жена, — сказал он, не отрывая от нее глаз.

Салли покраснела от его взгляда, и он сильнее сжал ее руку.

— Думаю, из-за этого она тебя и возненавидела, — продолжил Рис, по-прежнему не сводя с нее глаз. — Я отверг ее из-за тебя, и она изо всех сил старалась разлучить нас, причинить тебе боль. Возможно, она не собиралась делать то, что учинила, если хочешь предоставить ей презумпцию невиновности. Если она действительно беременна, то, скорей всего, хотела попросить у меня деньги на аборт. Беременность — смерть для модели, и я не могу представить себе Корал преданной матерью.

Салли глубоко вздохнула.

— Рис, а ты дал бы ей денег?

— Нет, — прорычал он. — Я мог бы убить ее, когда миссис Эрманн рассказала мне, что она натворила.

— Но… ведь у нее и самой есть деньги…

— Не верь этому, — пробормотал он. — Она слишком любит красивую жизнь, чтобы сэкономить что-нибудь, и очень много оставляет в Атлантик-Сити и Лас-Вегасе. Она не очень хороший игрок, — резко закончил он.

— Но зачем ты вообще встречался с ней, если она тебя не интересовала? — спросила Салли.

Этот момент был самым уязвимым в истории Риса. Они с Корал постоянно появлялись вместе, и она не настолько глупа, чтобы поверить, что они не продвинулись дальше держания за руки.

— Потому что она мне очень нравилась, — отрезал он. — Не требуй доказательств моей верности, Салли, потому что их нет. Я могу только сказать тебе, что Корал никогда не была моей любовницей, даже когда я еще не нашел тебя.

— И я должна тебе поверить? — усомнилась она напряженным голосом.

— Именно так, — твердо ответил он. — Также как и я принимаю на веру, что ты никогда не была связана с другим мужчиной. У тебя ведь тоже нет доказательств.

Салли хмуро смотрела вниз на скатерть, скользя взглядом по узорам до руки, которую он не отпускал.

— Я никогда не интересовалась другими мужчинами, — неохотно призналась она, ненавидя необходимость выдать этот секрет. — Я даже ни с кем не встречалась.

— И все восемь лет ты была единственной женщиной, которую я хотел видеть, — ответил он напряженным голосом, отпустил ее руку, поднялся и принялся беспокойно шагать по маленькой кухне. — Я чувствовал себя полным идиотом. И не мог понять, почему такой робкий маленький кролик, как ты, въелся мне под кожу. Я не стал бы терпеть ни единой сцены по поводу моей профессии от любой другой женщины, но продолжал возвращаться к тебе, надеясь, что ты повзрослеешь и поймешь, как необходима мне моя работа. Ты сказала, что подсела на возбуждение и опасность, и это — именно то, что испытывал я. Наркотическая зависимость от экстрима. Я никогда и не собирался бросить тебя навсегда, — отрывисто произнес он. — Я только хотел преподать тебе урок. Я ожидал, что ты попросишь меня вернуться. Но ты этого не сделала. Собралась с силами и продолжила жить, будто не нуждаешься во мне вовсе. Ты даже отказалась от материальной поддержки, вернув мне чек. Я похоронил себя в работе. Поклялся, что забуду тебя, и иногда это почти удавалось. Я наслаждался компанией других женщин, но всякий раз, когда дело доходило до серьезных отношений… Я просто не мог. Это приводило меня в ярость, но я вспоминал, как все было у нас с тобой, и не хотел ничего другого.

Салли уставилась на него, словно пораженная громом, а Рис впился в нее взглядом, будто она натворила что-то ужасное.

— Я заработал много денег, — сказал муж, явно сдерживаясь. — Очень много денег. Купил кое-какие акции, они резко выросли в цене и я превратился в богатого человека. Больше не было никакой необходимости рваться на передний край и подставлять себя под пули, чтобы заполучить горячий материал, кроме того, извращенные острые ощущения, которые так увлекали меня, потеряли свою притягательность. Я захотел спать в одной и той же кровати каждую ночь и наконец признался сам себе, что если и хочу видеть женщину в этой кровати, то только тебя. Я купил журнал и начал разыскивать тебя, но ты покинула свой дом много лет назад, и никто понятия не имел, где ты можешь быть.

— Ты пытался найти меня? — спросила она с круглыми от удивления глазами. — Так Рис не забывал о ней все эти годы! — А на этот раз? Ты снова искал меня?

— Разыскивать тебя, похоже, становится привычкой.

Он пытался пошутить, но лицо было слишком напряжено, чтобы отразить какое-то веселье.

— Я даже не подумал, что ты можешь оказаться здесь. Я проверял газеты всех главных городов, потому что решил, что, скорей всего, ты снова станешь репортером. Ты так часто бросала мне в лицо, что тебе скучно сидеть дома, что я предположил, что ты снова устроилась на работу.

— Я ожидала, что затоскую, — призналась она, — но все совсем не так. У меня была книга, над которой я работала, но важней всего, что ты был со мной.

Его лицо удивительно смягчилось.

— Вы уверенно сопротивлялись до последнего, леди, — сухо сказал он и изобразил волчий оскал безо всякого юмора.

— У меня не было шансов, — отрицала она. — То, что я работала в твоем журнале, давало тебе все козыри в руки.

— Не заблуждайся, — сухо возразил он. — Я мельком увидел длинную косу, елозящую по тонкой изящной спине и почувствовал, будто меня пнули в живот. Даже не видя лица, я захотел эту женщину. Я подумал, что это злобный анекдот — встретить желанную женщину именно тогда, когда начал поиск своей жены, но мимолетный образ заставил меня принять решение заполучить незнакомку. Потом я столкнулся с тобой в коридоре и узнал. Изящный маленький эльф с этой колдовской косой оказался моей собственной женой, изменившейся почти до неузнаваемости, если бы не те же огромные глаза, но ты однозначно дала понять, что не интересуешься мной вовсе. Я прожил восемь лет под неизгладимым впечатлением от тебя, я даже не мог встречаться с другими женщинами, но тебя это не волновало!

— Конечно волновало! — прервала она, встав к нему лицом.

Салли дрожала от напряжения, но не могла позволить ему думать, что он ничего для нее не значит.

— Но я не хотела, чтобы ты снова причинил мне боль, Рис! Твой первый уход почти убил меня, и я сомневалась, что снова смогу выдержать подобное. Я пыталась защититься. И даже убедила себя, что ты остался в прошлом. Но ничего не помогло, — закончила она слабым голосом, смущенно глядя вниз на плиточный пол.

Рис глубоко судорожно вздохнул.

— Мы оба одной породы, — хрипло сказал он. — Настороженные и независимые, как дикие животные. Пытаемся защититься любой ценой, и это очень трудно изменить. Но я изменился, Салли. Я повзрослел. Ты нужна мне гораздо больше, чем азарт. Трудно признаваться, — пробормотал он. — Трудно сознательно открыться для боли. Любовь делает человека уязвимым и требуется большое доверие, чтобы признать, что любишь кого-то. Почему еще люди так стараются скрывать любовь, если не из боязни быть отвергнутыми? Я люблю тебя. Можешь разорвать меня на части или вознести так высоко, как я и не мечтал. Доверие должно начаться с чего-то, Сара, и я готов сделать первый шаг. Я люблю тебя.

Услышав его признание, Сара отмела все долгие годы одиночества и боли и подняла бледное лицо с дорожками медленно текущих слезы.

— Я тоже люблю тебя, — нежно произнесла она, как клятву преданности. — И всегда любила. Я убежала, потому что мне было больно. Я во всем сомневалась и не чувствовала, что ты любишь меня, а Корал добила подлыми инсинуациями. Но сегодня я решила, что слишком сильно тебя люблю, чтобы отпустить тебя к ней без борьбы. Я пришла за тобой, Рис Бэйнс, чтобы обратить тебя в свою веру!

— Эй, — так же нежно позвал он, разведя руки перед ней. — Вперед. Заставь меня поверить этому, любимая!

Салли нырнула в его объятие и почувствовала их нерасторжимую крепость. Она не могла остановить слезы, намочившие его шею, и он пытался успокоить ее, легко целуя влажные щеки и глаза.

Они слишком долго были порознь. Его поцелуи стали голодными, руки бродили по ее округлившемуся телу, и Салли бессвязно вскрикнула из-за вспыхнувшего в ней желания. Он поднял ее и понес в спальню, ту самую спальню, куда восемь лет назад принес невинную невесту и приобщил к опьяняющей чувственности своих любовных ласк. Все было так же, как раньше: он был нежным и страстным, и она отзывалась, отбросив всякую сдержанность. Когда огонь желания насытился, она устало простерлась среди скомканных простыней. Его темная взъерошенная голова лежала на ее мягком плече, губы прижимались к округлой груди. Худощавые пальцы погладили небольшую выпуклость зачатого ими ребенка, и муж пробормотал ей в живот.

— Все в порядке? Мы не навредили ему, занимаясь любовью?

— Нисколько, — заверила она, легонько лаская пальцами густые волосы, спадающие ему на шею.

Салли не могла насытиться прикосновениями к нему; она была счастлива лежать с ним, тяжело привалившимся к ней, утомленным долгим путешествием и их любовью.

Уже в полусне он пробормотал:

— Я не хочу связывать тебя. Я только мечтаю, чтобы ты каждую ночь прилетала обратно ко мне.

— Любовь к тебе не стесняет мою свободу, — ответила она, целуя его в лоб, потому что больше ни до чего не могла дотянуться.

И это было правдой. Она удивлялась сама себе. Куда делись все страхи за свою драгоценную независимость? Потом поняла, что на самом деле боялась снова испытать боль. Любовь Риса даст ей трамплин, чтобы взлететь до таких высот, которых она никогда не достигала прежде. Она свободна, как никогда раньше, свободна, потому что теперь в безопасности.

Он не подавлял ее, он добавил свою силу к ее силе.

— У тебя талант, — прошептал Рис. — Настоящий талант. Используй его, любимая. Я помогу тебе любым доступным способом. Я не хочу обрезать тебе крылья. Я снова и снова влюблялся в тебя, после того, как нашел, ты выросла и стала женщиной, которая сводит меня с ума своей близостью и погружает в отчаяние, когда мы порознь.

Салли улыбнулась в темноте. Похоже, что все те интенсивные курсы, которые она посещала много лет назад, наконец принесли плоды. Он заснул на ее плече, и она тоже задремала, счастливая и уверенная в его любви. Впервые она почувствовала, что их потребность друг в друге постоянная и неизменная. Она всегда ощущала связующую нить, которая притягивала ее к нему, но до сих пор не знала, что и он так же связан с ней. Именно поэтому они не оформили развод, именно поэтому он даже не попытался получить его. Они принадлежат друг другу, и это навсегда.

Примечания

1

«Пони Экспресс» — почтовая служба в США на перекладных лошадях или пони в 1860–1861 гг.

(обратно)

2

«it wasn't easy for East to meet West» — аллюзия на стихотворение Р.Киплинга "Баллада о Востоке и Западе":

Oh, East is East, and West is West, and never the two shall meet, Till Earth and Sky stand presently at God’s great Judgment Seat; But there is neither East nor West, Border, nor Breed, nor Birth, When two strong men stand face to face, tho’ they come from the ends of the earth.

В переводе В.Бетаки:

Запад есть Запад, Восток есть Восток — им не сойтись никогда До самых последних дней Земли, до Страшного Суда! Но ни Запада нет, ни Востока, нет ни стран, ни границ, ни рас, Если двое сильных лицом к лицу встретятся в некий час! (обратно)

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11 . . .

Реклама на сайте